Главной научной проблемой работы является изучение истории старинных крестьянских родов Заонежья, а именно крестьянских родов деревни Ламбасручей Великогубского прихода с точки зрения генеалогического и социально-демографического подходов. Эта работа должна дать определенное представление об истории крестьянских родов Заонежья, их структуре, видоизменении в исторической ретроспективе, социально-демографическом аспекте истории крестьянской семьи. Работа не претендует на значимость и решение перспективных проблем, а тем более на то, чтобы быть универсальной. Хронологические рамки можно обозначить как конец 17 - середина 19 века.
Практическое значение данной работы состоит в реконструкции семейной истории и составлении родословий крестьянских родов выбранных деревень, создании органичной и логически выстроенной их истории, в выявлении их родственных связей в тесном единстве с установлением биографических фактов жизни отдельных крестьян.
Целью работы является:
1. Изучить историю старинных крестьянских семей деревень Ламбасручей Великогубского прихода и Голышева новинка Кондопожского прихода, рассмотрев их с точки зрения генеалогического подхода.
2. Выявить и проследить в исторической ретроспективе основные социально-демографические показатели данных популяций: половозрастной состав населения, прирост населения и миграции, структура и типология семьи, рождаемость, брачное состояние населения, смертность и естественное движение населения, набор рекрутов.
3. Выявить географическое окружение деревень, дав описание сельской округе, выбранных автором деревень.
Задачи работы состоят в следующем:
1. Создание генеалогических таблиц изучаемых мною крестьянских родов.
2. Приобретение умения применять фактический материал и методики вспомогательных исторических дисциплин для более целостной реконструкции крестьянских родов.
3. Научиться использовать приемы комплексного источниковедения.
Хотелось бы отметить, что, несмотря на недоопределенность целей и задач данной работы, она имеет довольно очерченный круг установок.
Отечественная историческая наука широко использовала материалы ревизского учета для решения разных научных проблем и изысканий.
Наиболее оживленно и деятельно историческая наука использовала материалы ревизий для разработки проблемы народонаселения, его численности, составе и движении. На протяжении столетий это был едва ли не единственный аспект использования данного богатейшего источника. Однако, обобщающих трудов, посвященных всестороннему изучению данных материалов как демографических, до середины 20 века не появилось.
Изучение материалов ревизий началось сразу же после проведения первой ревизии (1719 г.). Ученый географ и статистик И.А. Кириллов составил в 1726-27 г.г. первое статистическое описание России, которое полностью было опубликовано в 1831 году под названием “Цветущее состояние Российского государства” (М., 1831). В этой работе автор сообщает поуездные сведения о численности податного населения, учтенного первой ревизией по состоянию на 1724 год.
В то же время крупный историк В.Н. Татищев создал специальную работу “Рассуждения о ревизии поголовной и касающемся до оной”, впервые увидевшую свет в работе Н. Попова “В. Татищев и его время” (М., 1861). В ней он подверг вполне справедливой критике несовершенство приемов и правил производства первой и второй ревизий, длительность и неодновременность проведения ревизий на всей территории страны.
Известный интерес представляют записки И.Г. Фоккеродта, секретаря прусского посольства. В своих записках автор сообщает примерную оценку численности населения России по первой ревизии, излагает ход и задачи первой ревизии, отмечает приблизительность используемых им сведений. Записки увидели свет в работе “Россия при Петре Великом по рукописному известию И.Г. Фоккеродта и О. Плейпера” (М..1874).
В 1768 году в Санкт-Петербурге появилась работа А. Шлецера “О безвредности оспы в России. О населении России вообще”, где приводились наиболее полные данные о численности всего населения России по третьей ревизии.
В 1771-1774 году была опубликована работа Г.И. Бакмейстера “Топографические известия для полного географического описания Российской империи” (ч. 1-4, СПб, 1771-1774). Работа основана на материалах о численности податного населения России по второй ревизии и приводит подробные поуездные данные о численности всего населения без сословного разделения по Московской и Новгородской губерниям.
Известный русский историк второй половины 18 века М.М. Щербатов в 1776-1777 г.г. написал работу “Статистика в рассуждении России”. В ней автор привел погубернские сведения о численности податного и неподатного населения России по третьей ревизии (1762-1763 г.г.), широко привлекая неревизские материалы о численности неподатного населения и результаты частных переписей на окраинах, что позволило автору учесть неподатные сословия (дворянство, духовенство, казачество, регулярная армия) и население окраин (Прибалтика, Левобережная Украина). Эта работа увидела свет в журнале “Чтения ОИДР” (кн. 3, раздел 3 “Материалы статистические”, М., 1859, с. 1-95).
Определенный интерес представляют записки посланника Великобритании Виллиамса при дворе Елизаветы Петровны и Екатерины 2, где автор приводит сведения о численности податного и неподатного населения России по отдельным сословиям по третьей ревизии. Автор верно определяет территории и категории населения, охватываемые ревизией, пытается установить примерную численность категорий, не охваченных ревизией. Записки Виллиамса были опубликованы под названием “Записки о Петре Великом” (СПб,1835).
Большое значение имеет работа И.Н. Болтина “Примечания на историю древние и нынешнее России г. Леклерка” (т.11, М., 1788), где были подвергнуты критике выводы исследователя Н.Г. Леклерка о численности населения России в 20-х годах 18 века, которая последним была занижена. И.Н. Болтин приводит данные о численности всего населения России по четвертой ревизии и податного населения по первой – третьей ревизиям, указывает территории и категории населения, подлежавшие и не подлежавшие переписи, и пытается хотя бы по четвертой ревизии примерно учесть численность населения, не охваченного ревизией.
В конце 18 века почти одновременно появились четыре исследования, содержащие сведения о численности и составе населения по данным ревизий.
В 1787 году известный статистик С.И. Плещеев издал работу “Обозрение Российской империи в нынешнем ее новоустроенном состоянии” (СПб, 1787). В этой работе автор привел сведения об общей численности и сословном составе населения России по четвертой ревизии (1782 г.) в погубернском масштабе, взяв сведения о податном и части неподатного населения из “Окладной книги и числе душ по последней четвертой ревизии” (1783 г.). Работа С.И. Плещеева получила высокую оценку его современников. Она была переведена на многие европейские языки и содействовала распространению за границей более правильных сведений о России. Крупнейший статистик конца 18- начала 19 веков А.К. Штаж, высоко оценивая труд С.И. Плещеева, так отозвался о ней: “… произведение в немногих листах содержит такую массу важных, отчасти совершенно новых, отчасти исправленных данных и фактов, что отдел государства Российского получил благодаря этому совершенно другой образ” (H. Storc, “Gemдlde von St. Petersburg. Zuelit or Theie”. Riga, 1794, s. 195).
В 1781 году в Риге появилась работа пастора А.В. Гуппеля “О народонаселении России” (“Ьber de Bevцlherung des Russischen Reichs”, “Karolische Miscellaneen”, 1 stьck, Riga, 1781, s. 121-146), где автор чрезмерно осторожно определяет численность населения России по третьей ревизии. Здесь же А.В. Гуппель критикует занижение цифры численности населения России, приведенные немецким статистиком и географом А.Ф. Брошингом в его работе “Д.А.Ф. Брошинг из сокращенной его географии три главы о географии вообще, о Европе и о Российской империи” (кн. II, М., 1766).
В 1795 году в Риге опубликован труд А.К. Шторха “Статистический обзор наиболее достопримечательных культурных отношений в поместничествах государства Российского” (“Statistische ьbersiche der staoithaltervchaften der Russischen reichs nach ihntr merkwьrdigsten kulturverhoпltmssen in tabellgn”, 1795), где сообщаются сведения о численности и составе населения России, живущего в городах в 80-х годах 18 века (население 10 городов). Но сведения о численности и составе населения в поуездном разрезе сообщаются лишь в немногих случаях (по 17 губерниям из общего числа – 45).
В 1797-1803 г.г. в Риге и Лейпциге была опубликована его же работа “Историко-статистическая картина Русского государства в конце 18 века”, где уточняется цифра численности неподатных категорий населения, дополняются данные ревизий и приводится цифра населения по 41 губернии России.
В работах А.К. Шторха можно отметить первые попытки критического анализа ревизского учета.
В 1795 году историк И.И. Голиков привел в своем капитальном труде “Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России” (М.,1840) сведения о численности податного и части неподатного населения России по первой – четвертой ревизиям, причем критического анализа используемых материалов нигде не дается.
В начале 19 века появилась работа известного ученого – металлурга и статистика И.Ф. Германа “О народонаселении в России” (опубликована впервые в “Статистическом журнале”, 1806, т.1, ч.1-2). Работа представляет собой первую попытку на основе богатого ревизского материала дать систематическое изложение всех данных о численности населения в России по 1-4 ревизиям. Большим достоинством этой работы является тщательный анализ всех имевшихся в распоряжении автора сведений о численности населения России, из которых он стремился выбрать наиболее полные и достоверные.
Значительный интерес представляют работы видного статистика-экономиста К.Ф. Германа, появившиеся между 1809-1836 г.г. в “Memoires de l'Academie Imperial des sciems de St.Petersbourg”. Основная часть этих работ вошла в изданную в 1819 году книгу “Статистические исследования относительно Российской империи”, ч.1 “О народонаселении” (СПб., 1819).
В своем исследовании К.Ф. Герман анализирует все известные ему цифровые данные по 1-4 ревизиям, пытаясь определить общую численность всего населения России. Его анализ отличается особой тщательностью. По 1-3 ревизиям автор приводит лишь общие сведения о численности податного и всего населения России, а с 4-6 ревизий сообщает погубернские сведения о численности отдельных сословных групп, подробно останавливаясь на определении численности податных сословий и сословных групп. По всей России он рассматривает группы: крестьян помещичьих, удельных и казенных (иногда он дает и более дробную дифференциацию); купцов и многих из неподатных сословий. К.Ф. Герман особо рассматривает данные о численности указанных выше сословных групп по 4-6 ревизиям по районам, а внутри районов – по губерниям. При этом он выделяет следующие районы:
1. северные губернии;
2. балтийские губернии;
3. губернии при истоках Волги;
4. губернии Средней России:
а). восточная часть;
б). западная часть;
5. губернии белорусские и литовские;
6. губернии степей;
7. губернии малороссийской и польской Украины;
8. Сибирь.
Неревизским путем автор получил данные о численности дворянства по губерниям, сведения о численности и составе городского населения России.
Работы К.Ф. Германа являются шагом вперед, так как автор впервые в русской историко-статистической науке обратился к погубернскому изучению сословного состава населения России по данным ревизий, пытался определить численность всего населения русских городов, собирал и суммировал данные о численности различных групп неподатного населения (дворянства, духовенства и т.д.).
Известное значение имеют работы Е.Ф. Заболоцкого, написанные в первой половине 19 века, “Статистическое описание Российской империи в нынешнем ее состоянии” (СПб.,1808) и “Российская статистика” (ч.1, СПб.,1842).
В “Статистическом описании Российской империи…” автор приводит данные о численности податного и неподатного населения России по 1-4 ревизиям и округленные погубернские данные по численности всего населения по 5 ревизии. В “Российской статистике” – по 7 ревизии также округленные погубернские данные о численности всего населения обоего пола по губерниям, а также общероссийские сведения о численности сословных групп: крестьян, мещан и цеховых, вольных людей; крестьян казенных, удельных, особого ведомства и помещичьих; дворян, духовенства, служащих и отставных воинских чинов и кочевых народов.
В 1807 году в Москве вышла работа И. Голицына “Статистические таблицы Всероссийской империи”, которая является по существу набором взятых у различных авторов сведений о народонаселении по 4 и 5 ревизиям.
Известный статистик К.И. Арсеньев в 1848 году издал свою основную работу “Статистические очерки России” (СПб.,1848), где большое внимание было уделено разработке ревизских материалов. В этой работе автор:
1. прослеживает изменение административно-территориальных границ Русского государства за период с 1710 по 1846 годы, что дает возможность последующим исследователям точнее рассматривать рост населения страны на примерно сопоставляемых территориях;
2. приводит интересные, основанные на подлинных материалах, данные о численности ревизских душ по третьей ревизии в поуездном масштабе в “Табели губерний, провинций и уездов с означением их народонаселения в 1766 г.”;
3. по 4 ревизии автор приводит сведения об общей численности населения по отдельным поместничествам России взятые, по-видимому, у С.И. Плещеева.
В конце своей работы К.И. Арсеньев приводит таблицы “Число жителей обоего пола в 1846 году”. Эти данные основаны на отчетах губернаторов, опубликованных в Санкт-Петербурге в 1850 году под заголовком “Ведомость о народонаселении России по уездам губерний и областей, составленная из всеподданнейших ответов губернаторов при статистическом отделении Совета МВД за 1846 год”.
В 1844 году в “Журнале МВД” (1844, кн.1,с. 5-47) К.И. Арсеньев публикует работу “Исследование о численном отношении мужского и женского населения России”, посвященную выяснению соотношения мужского и женского населения России по данным 8 ревизии. В этой работе приведены сведения о численности всего податного населения России по 8 ревизии (1833 г.) по отдельным губерниям и выделением сословий.
Много внимания научной разработке ревизских материалов уделял выдающийся русский ученый первой половины 19 века академик П.И. Кеппен. Его капитальные исследования - “О числе жителей в России в 1838 году” (“Журнал МВД”, 1839, кн.4,с. 137-169), “Девятая ревизия. Исследования о числе жителей в России в 1851 году” (СПб.1857), посвященные численности и составу населения России по 8 (1833 г.) и 9 (1850 г.) ревизиям, остаются лучшими образцами умелого, критического использования богатого наследия материалов ревизий второй четверти 19 века.
В 1861 году увидела свет работа А.Г. Тройницкого “Крепостное население России по 10 народной переписи”, опубликованная в Санкт-Петербургском издании “Статистические исследования, изданные статистическим отделом ЦК МВД”. Эта работа дает подробное объяснение принципа объединения различных групп населения в общую рубрику крепостного населения. Она приводит подробные сведения о численности каждой мелкой группы населения, включенной в состав крепостного населения страны по уездам, губерниям и во всероссийском масштабе, затем объединяет эти группы и дает общий итог численности всего крепостного населения по уездам, губерниям и по всей России.
В 1863 году в Санкт-Петербурге под редакцией А.А. Бушена вышла работа “ЦСК МВД “Статистические таблицы Российской империи, изданные по распоряжению министра внутренних дел Центральным статистическим комитетом. Выпуск 2. Наличие населения империи за 1858 год”. Эта работа представляла несомненный интерес для сопоставления данных последней 10 ревизии с данными первого крупного, вполне самостоятельного административно-полицейского исчисления. В ней приводится обобщение данных губернских статистических комитетов и начальников губерний о численности населения России в 1858 году по уездам и губерниям; о количественном соотношении различных сословий, о числе населенных пунктов, плотности населения и т.д. Данная работа ценна тем, что дает возможность проверить точность ревизского учета путем сопоставления данных последней 10 ревизии с материалами первого крупного полицейского исчисления населения.
В 1888 году в Санкт-Петербурге вышла работа Н. Экка «Опыт обработки статистических материалов о смертности в России», которая представляет значительный интерес для решения вопроса определения примерной точности ревизского учета. В ней автор сопоставил, имеющиеся в его распоряжении приближенные материалы о численности населения по ревизиям, с данными о количестве населения по полицейским исчислениям 1856, 1858, 1863, 1870, 1883 и 1885 г.г., результаты которых он в свою очередь сравнивает с результатами однодневных, локальных переписей отдельных территорий России. Автор делает вывод о приблизительном, точном учете населения России, как ревизиями, так и исчислением Центрального статистического комитета МВД однодневными, локальными переписями.
В 1897 году В. Михайловский опубликовал статью «Факты и цифры из русской действительности» («Новое слово», кн.9, июнь 1897, с.97-117), в которой на убедительных примерах показал преемственность и относительную точность последних ревизий (в частности, 9), административно-полицейских исчислений и первой всеобщей переписи 28 января 1897 года.
В то же время вышли работы крупного историка В.И. Семевского, посвященные крестьянскому вопросу, составу и социально-демографическим аспектам истории русского крестьянства. В 1888 году вышла его работа «Крестьянский вопрос в России в 18 и первой половине 19 века» (т. 1-2, СПБ., 1888). В 1903 году вышел его труд «Крестьяне в государствование императрицы Екатерины 2» (т. 1, СПб., 1903).
В этих работах автор сообщает данные о численности крестьянских и отдельных его сословных групп, привлекая данные ревизий, анализирует положение русского крестьянства и делает много ценных выводов о причинах ускоренного или замедленного роста отдельных сословных групп крестьянства. В работах широко используются данные 2-4 ревизий о численности всего населения, крестьянства и его сословных групп как по всей России (в границах 1 и 2 ревизий), так и по отдельным губерниям. В.И. Семевский одним из первых в русской исторической литературе занялся глубоким изучением сословного состава крестьянства 18 века и привел новые сведения о численности отдельных его групп по 2 и 3 ревизиям, привлекая новые ревизские материалы, как обо всем податном населении, так и об отдельных его сословных группах.
В 1892 году русский историк П.Н. Милюков опубликовал работу «Государственное хозяйство России в первой четверти 18 века и реформа Петра Великого» (СПб., 1892), в которой автор использует материалы 1 ревизии, сообщая погубернские цифры численности податного населения, положенного в оклад по 1 ревизии. Но в этой работе автора интересует в основном финансовая сторона ревизии, поэтому анализу данных о народонаселении он уделяет мало внимания. В 1904 году в работе «Очерки по истории русской культуры» П.Н. Милюков составил данные о населении России по 1, 4, 5, 7, 9 ревизиям и всеобщей переписи 1897 года для доказательства исключительно быстрого роста населения России, но никаких новых материалов о народонаселении в России в этой работе не приводится.
В 1902 году в Москве выходит работа В.Э. Дема «Население России по 5 ревизии» (т.т. 1-2,М., 1902), в которой автор широко использует материалы известных ему окладных книг 5 ревизии. В работе дается очерк истории первых пяти ревизий, приводятся известные автору цифры податного населения России по 1-4 ревизиям и подробный анализ окладных книг пятой ревизии. Исследование В.Э. Дема содержит попытки глубокого критического источниковедческого анализа ревизского учета населения России, причем, автор стремится научно обоснованно датировать ревизии и отделить примерную точность этого вида учета населения. Заслугой автора является разработка им данных обо всех административно-территориальных изменениях, происшедших в «великороссийских» губерниях и «новорусских» с момента окончания реформы 1775-1785 г.г. по 1897 год. Эта работа отражает учет движения народонаселения России за период с 4 по 10 ревизию на сопоставимой территории, но автор не рассматривает изменение границ в Прибалтике, Беларуси и на Украине, а также по всей России с 1718 по 1775 годы. В общем, и целом работа В.Э. Дема является шагом вперед на пути всестороннего критического источниковедческого анализа ревизского учета населения России и изучения истории народонаселения нашей страны.
В 1903 году вышла работа историка А.А. Кизеветтера «Посадская община в России в 18 столетии» (М., 1903), в которой прослеживается рост посадского населения России по 1-3 ревизиям, привлекается огромное количество архивных материалов, источниковедческий анализ достоверности которых автором не дается.
Последними в ряду данных работ дореволюционной историографии, были работы В.О. Ключевского «Подушная подать и отмена холопства в России» (СПб., 1903), «История сословий в России» (СПб., 1918). В этих работах автор проявил большой интерес к истории ревизского учета населения и к цифровым результатам ревизий. Ключевский не занимался специальным изучением ревизских материалов, ограничиваясь освящением причин введения ревизий в России и источниковедением первой ревизии. В целом автор сделал лишь беглый анализ значения данных ревизского учета населения для исторической науки, отмечая их сравнительную полноту и достоверность в отличие от гораздо менее достоверных материалов по учету численности и состава населения России 15-17 веков.
После Октябрьского переворота 1917 года новая советская историография долго не уделяла особого внимания научному исследованию и использованию материалов ревизского учета населения. Ревизские материалы разрабатывались на уровне краеведения (о чем будет сказано ниже) и до Великой Отечественной войны не появилось ни одной научной работы общесоюзного значения.
С советское время изучению материалов ревизий в социально-демографическом научном аспекте почти не уделялось внимание. Материалы ревизий практически не разрабатывались до начала 50-х годов. Своеобразной отправной точкой стал 1951 год, когда в журнале «Вопросы истории» (1951, №7, с.90-91) вышла статья С.И. Волкова «Ценный источник по истории 18 века». В этой статье сообщалось о том, что удалось найти новый, более поздний (1736 г.) вариант труда И.К. Кириллова «Цветущее состояние Всероссийского государства» (ранний датируется 1726-27г.г.), который значительно отличается от изданного М.П. Погодиным в 1831 году.
После этого, в 1952 году в сборнике «Академику Б.Д. Грекову ко дню семидесятилетия» вышла работа Е.П. Подъяпольской «Ревизские сказки как исторический источник».
Е.П. Подъяпольская – специалист, известный еще в 20-30-ые годы своей работой в движении краеведов Нижнего Поволжья (во главе с профессором А.А. Гераклитовым), работавшая в краеведческом институте изучения Южно-Волжской области. Она работала над материалами первоисточника ревизий – подлинными ревизскими сказками. Ее статья не претендует на полноту и представляет собой краткое сообщение, ставящее целью привлечь внимание историков к такому важному и богатому историческому источнику, каким являются ревизские сказки. Статья основана на анализе сказок 1-4 ревизий (1719-1782 г.г.) и освещает круг вопросов, на которые могут дать ответ ревизские сказки. Автор приходит к выводу, что «ревизские сказки как исторический источник заслуживают всестороннего изучения советскими историками. Они содержат богатый материал для местной истории, помогают и уяснению общего исторического процесса, поскольку содержат сведения общегосударственного значения»1. В общем, исследование Е.П. Подъяпольской представляет собой одну из первых попыток привлечения ревизских материалов советской исторической науки.
Единственной крупной работой этого периода о народонаселении России была работа А.Г. Рошина «Население России за 100 лет» (1811-1913 г.г.) (М., 1956), но ее автор не использовал архивных ревизских материалов. Данные ревизского учета привлекаются лишь там, где А.Г. Рошин сообщает погубернские сведения о численности населения России по 4, 8 и 9 ревизиям. Исследование А.Г. Рошина свидетельствует о ценности материалов ревизского учета населения и о необходимости более основательной критической работы над этим источником.
Во второй половине 50-х годов вопрос о необходимости и важности изучения материалов народных переписей-ревизий еще чаще стали поднимать в научной печати.
В 1957 году в журнале «История СССР» (1957, №1, с.192-224) вышла статья историка В.К. Ящунского «Изменения в размещении населения Европейской России в 1724-1916 г.г.», в которой автор кладет начало всестороннему изучению истории населения России и ликвидации серьезного отставания советской исторической науки по этому вопросу. В основу исследования положены данные ревизий, административно-полицейских исчислений и переписей 1897 и 1916 годов. Автор привлекает, главным образом, материалы 1, 5 и 10 ревизий. Исследование Ящунского значительно расширило круг ревизских источников, введенных в научный оборот. В работе дан глубокий анализ изменений в размещении населения Европейской России по районам на примерно сопоставимой территории. Автору удается раскрыть все богатство ревизских материалов и возможность для дальнейшей разработки вопросов истории населения России. Источниковедческий анализ ревизского и других видов учета населения не входил в задачи данного исследования В.К. Ящунского, однако, и без этого его работа наглядно показывает большое значение ревизий для изучения истории нашей страны.
В ряду подобных научных статей также стоит работа В.К. Ящунского «О выявлении и публикации источников по социально-экономической истории России 18-19 веков», опубликованная в Археографическом ежегоднике за 1957 год (М., 1958, с.169-185). В 1958 году в журнале «История СССР» (№5, с.59-92) вышла его статья «Основные этапы генезиса капитализма в России», где снова был поднят вопрос о необходимости активизации научно-исследовательской работы в данном направлении.
В том же году выходит ряд работ, где для разработки ряда вопросов были использованы материалы ревизского учета населения: монографии П.К. Алефиренко «Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в 30-50-х годах 18 века» (М., 1958), П.Г. Рындзянского «Городское гражданство дореформенной России» (М., 1958), Е.И. Дружининой «Северное Причерноморье в 1775-1800 г.г.» (М., 1959). В 1959 году в журнале «Исторический архив» (№3) вышла совместная работа В.М. Кабузана и Н.М. Щепуковой «Табель первой ревизии народонаселения России (1718-1727 г.г.)». В №5 журнала «История СССР» вышла работа В.М. Кабузана «Материалы ревизии как источник по истории населения России 18 – первой половины 19 веков (1718-1858)», в которой была предпринята попытка обосновать полноту и достоверность данных ревизского учета населения.
В журнале «Вопросы истории» (1959, №12, с.123-136) за тот же год вышла статья Н.М. Щепуковой «Изменение удельного веса частновладельческого крестьянства в составе населения Европейской России 18 – первой половины 19 веков».
Во всех трех вышеназванных статьях дается источниковедческий анализ материалов ревизского учета и рассматривается их важность для изучения истории России.
В том же году вышла работа А.В. Муравьева «Посадское население Москвы в первой четверти 18 века», опубликованная в сборнике «Научные доклады высшей школы исторической науки» (1959, №4, с. 97-105). В этой статье также используются материалы учета для расчета и перерасчета суммарных показателей структуры и движения населения.
В 1960 году В.М. Кабузан публикует статью «Чисельнiсть украiнського населення на територii Росii за ревiзиями 1732 и 1763 рокiв» в издании «Украiнський iсторичний журнал» (№6).
В 1962 году вышла работа Федора Иосифовича Лаппо (кандидат исторических наук, доцент Курского педагогического института) «Ревизские сказки как источник по истории русского крестьянства» (по материалам 8 ревизии), опубликованная в «Ежегоднике по аграрной истории Восточной Европы» (Киев, 1962, с.236-247). Автор данной статьи рассматривает лишь некоторые источниковедческие вопросы, связанные с анализом ревизских сказок 3 ревизии, ограничиваясь локальными рамками Белгородской провинции (Яблоновский, Карповский, Обоянский, Новооскольский уезды). Автор рассматривает такие аспекты данного источника как: история составления ревизских сказок, использование их данных исследователями, определение их социальной сущности и степени их достоверности, а также установление содержательности ревизских сказок для историка русского крестьянства. Несмотря на узколокальность и даже склонность к краеведению в использовании данных ревизского учета, автор приходит к важным общетеоретическим выводам и заключениям. Автор делает вывод, что ревизские сказки содержат материал, позволяющий статистически осветить многие явления социально-экономического порядка для крестьян. В конце работы автор делает важные выводы:
1. Цифровые данные ревизских сказок не вызывают больших сомнений в их достоверности, так как сведения о переселенцах, беглых, отданных в рекруты и сосланных обычно соответствовали действительности, но особого доверия не заслуживают итоги подсчитанных податных сказок.
2. Содержание ревизских сказок весьма ценно, прежде всего, статистическим материалом, позволяющим строить широкие обобщения важных демографических и социально-экономических процессов (установление доли естественного роста населения, переселение помещичьих крестьян, их бегства, отбывание ими рекрутской повинности и т.д.).
3. Ревизские сказки содержат ценные сведения обо всех разрядах крестьян, в частности, об однодворцах.
4. Ревизские сказки не отражают процесса роста буржуазных отношений среди крестьянства, исключение составляют однодворцы.
Ф.И. Лаппо одним из первых среди советских историков говорит о важности и значении ревизских сказок для истории семьи и генеалогии крестьянства, по исторической топонимике и истории поселений. В этом плане Ф.И. Лаппо можно назвать одним из первых возвестивших о возможности возрождения данных исследований, но его призыв опередил свое время на несколько десятилетий и был услышан лишь в начале 90-х годов.
Ф.И. Лаппо пишет: «Ревизские сказки являются неоценимым источником по истории сел. По ним можно установить или время возникновения села (если оно возникло в те времена, когда проходили ревизии) или характер его происхождения (помещичье, однодворческое, монастырское, дворцовое). Изучение материала всех ревизий по данному селу позволяет составить нечто вроде каркаса истории села 18 – первой половины 19 века. По этому источнику освещены будут не только вопросы, связанные с движением населения, но и факты перехода данного селения от одного владельца к другому; данные о переселении крестьян, купле-продаже их, бегства от своих помещиков. Возможно установление подобных фактов по отдельным семействам. Родословную крестьян никто не писал, но по ревизским сказкам можно составить, конечно, в самых общих чертах, историю отдельной крестьянской семьи. А если известно имя и отчество прадеда современной семьи, то возможно установление этой истории за полтора-два столетия. Ревизские сказки третьей ревизии, как, впрочем, и любой другой, содержат важный топонимический материал, на основании которого возможно изучение состава станов, уездов, волостей и других административных единиц.
В настоящее время, когда почти полностью исчерпаны вотчинные фонды, значение ревизских сказок особенно возрастает. Этот источник практически неисчерпаем. Сохранившийся в подлинниках или в копиях по всем уездам и по большинству селений, он представляет собой массовый источник, содержащий в себе сведения о крестьянах всех разрядов.
Вот почему мы берем на себя смелость сказать, что детальное изучение истории крестьянства 18 – первой половины 19 века невозможно без изучения ревизских сказок.»2.
Значительным этапом в изучении ревизий стали работы крупного советского историка, демографа и статистика Владимира Максимовича Кабузана.
Его работа «Народонаселение России в 18 – первой половине 19 века» (Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1963) стала этапной и фундаментальной базой для подведения итогов всей предыдущей работы и выведения ее на качественно новый уровень. Данный труд представляет собой сводную источниковедческую работу, которая разрешает вопросы полноты и достоверности ревизий и других видов учета населения России 18 – первой половины 19 века. Эта работа является попыткой рассмотреть вопросы значения полноты и достоверности материалов ревизий, церковного учета и полицейских исчислений как источника по истории России 18 – 19 веков. Автор этой работы сознательно стремится дать общий анализ материалов ревизского, церковного и административно-полицейского видов учета населения в целом, не останавливаясь на более глубоком изучении данных отдельных ревизий или церковного и административно-полицейских учетов населения. Так как разработка какого-либо определенного вида этих материалов, анализ данных какой-либо отдельной ревизии, церковного или полицейского исчисления не дает возможности определить общий характер ценности демографических источников и может привести, в конечном итоге, к односторонним и неверным выводам. Значение данной работы очевидно, поэтому, можно считать не лишним, уделить рассмотрению данной работы несколько больше времени и места.
Данная работа носит во многом источниковедческий характер, что определило ее структуру.
Первая глава работы называется «Историография темы» (дворянско-буржуазная историография, советская историография). Она останавливается на всех известных исследованиях, использующих ревизские и иные демографические материалы и дающих им критическую оценку. Целью главы является показать, что, несмотря на сравнительно широкое использование в исторической и статистической литературе сводных материалов о численности и составе населения России 18 – 19 веков, критического анализа этих источников до последнего времени не проводилось.
Вторая глава называется «Организация и история ревизского, церковного и административно-полицейского видов учета населения России 18 – первой половины 19 века» и делится на четыре раздела:
1. Писцовые и подворные переписи Русского государства 15 – 17 веков. Введение ревизского учета населения.
2. Ревизский учет.
3. Церковный учет.
4. Административно-полицейский учет.
Глава посвящена краткой характеристике общегосударственных переписей, предшествовавших ревизиям, а также истории ревизского, церковного и административно-полицейского учетов населения России. Здесь раскрываются причины введения ревизий, их ход, определяются категории населения, территории, охватываемые ревизским учетом и т.д. Также в главе содержится сравнительно беглый анализ других видов учета населения, современных ревизиям и дается их сравнение с ревизиями.
Третья глава «Основные разновидности материалов ревизского, церковного и административно-полицейского учета населения» делится на два раздела:
1. Ревизские сказки и записи метрических книг и клировых ведомостей.
2. Сводные материалы ревизского, церковного и административно-полицейского видов учета населения.
В этой главе рассматриваются основные разновидности документальных материалов ревизского, церковного и полицейского учетов населения (ревизские сказки, записи приходских священников в метрических книгах, перечневые ведомости, клировые и генеральные табели, окладные книги и т.д.) и определяется их значение для изучения истории народонаселения России. В главе отмечено, что административно-полицейский учет населения России до середины 19 века не имел своих первичных документов и всецело основывался на данных ревизского и церковного учета, Обобщающие материалы церковного учета населения основывались на записях приходских священников в метрических книгах и приходских клировых ведомостях о численности и составе прихожан.
Делается вывод о том, что перечневые ведомости о движении населения и клировые ведомости взаимно дополняют друг друга и существенно уточняют данные ревизий, так как приводят материалы о движении населения и численности неподатных категорий, не охваченных ревизиями. В главе рассматриваются вопросы изменения формы и содержания перечневых ведомостей, генеральных табелей и окладных книг по ревизиям. Выяснено отличие первичных окладных книг от сводных, характерные особенности обобщающих материалов неревизского учета населения России.
В результате были сделаны выводы о том, что:
1. Форма перечневых ведомостей, генеральных табелей с 1 по 10 ревизии, а окладных книг с 4 по 9 ревизии, хотя и менялась, но не коренным образом. Не подвергались сколько-нибудь серьезному изменению и формуляры сводных материалов церковного и административно-полицейского учетов.
2. Ревизские перечневые ведомости лишь частично поглощают содержание ревизских сказок, но сами целиком входят в состав первичных окладных книг и генеральных табелей. Сводные окладные книги нельзя считать самостоятельным историческим источником, так как они представляют собой результат дальнейшей статистической обработки материалов первичных окладных книг и перечневых ведомостей в канцеляриях Департамента разных податей и сборов Министерства финансов.
3. Перечневые ведомости и генеральные табели административно-полицейского учета по форме и содержанию, в основном, соответствуют обобщенным ревизским материалам.
4. Перечневые и клировые ведомости церковного учета также имеют много общего со сводными материалами ревизий, но существенно дополняют их по ряду вопросов. Их форма и содержание также отличались большой устойчивостью.
Далее делаются выводы о важности материалов ревизий, полицейских исчислений и церковного учета для изучения истории народонаселения России 18-19 веков и о том, ревизии являются основным источником учета численности и состава населения России 18-первой половины 19 века, а все другие виды учета в состоянии лишь дополнять и уточнять их данные.
Четвертая глава называется «Административно-территориальные изменения границ России в период с 1 по 10 ревизию (1719-1858 г.г.)». В ней прослеживаются изменения административно-территориальных границ России в 18-первой половине 19 века. В этой главе на основе наблюдений над материалами ревизий были сделаны выводы, что в ходе поверок и уточнений первоначальных результатов ревизий существуют следующие основные закономерности:
1. как правило, самое значительное число прописных душ выявляется в первые годы после завершения ревизий;
2. затем их численность резко уменьшается, так как ослабляются меры, принимаемые для их обнаружения;
3. опубликование «милостивых указов», снимающих наказание за уклонение от переписи, всегда сильно увеличивает численность прописных душ, добровольно подающих о себе ревизские сказки;
4. при проведении очередных ревизий еще раз и уже окончательно уточняются итоги предшествующих переписей, и это вновь несколько увеличивает общее число обнаруженных после завершения ревизии прописных и беглых.
Пятая глава – «Датировка ревизий и определение полноты и точности ревизского, церковного и административно-полицейского видов учета населения» уточняет датировку ревизий и определяет степень полноты и точности ревизского, церковного и полицейско-административного учетов населения.
Заключение подводит некоторые итоги исследования. В частности, здесь отмечается, что общий источниковедческий анализ материалов ревизского, церковного и административно-полицейского видов учета населения проделанный в данной работе, свидетельствует о большой ценности этих источников для изучения истории народонаселения России 18-19 веков.
В приложении приводятся образцы ревизских сказок, генеральных табелей, перечневых ведомостей и окладных книг; таблицы административно-территориальных границ Российской империи в 30-60-х годах 18 века (по 1-3 ревизиям) и их изменение к 1806 году, изменения административно-территориальных границ губерний и уездов России за 1779-1858 г.г. (с конца 3 ревизии по 10 ревизию).
При написании данной работы автор использовал фонды: ЦГАДА (разряды 13, 16, 18, 19, 24, фонды 199, 248, 259, 261, 173, 350), ЦГАОР СССР (фонды 647, 722, 728), ЦГВИА (фонд военно-ученого архива, фонды 12, 19, 23), ЦГИА СССР (фонды 36, 273, 558, 567, 571, 796, 797, 1281, 1290, 1341, 1374, 1409), Архив АН СССР (Ленинградское отделение) (фонды 30, 36), Государственная библиотека им. В.И. Ленина (фонды 178, 313), Государственный исторический музей (фонд Музейное собрание, ф.450), Публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина (фонд 885, 905).
В 1969 году Владимир Максимович Кабузан написал диссертацию на соискание ученой степени доктора исторических наук по теме «Заселение Северного Причерноморья (Новороссии) в 18-первой половине 19 века (1719-1858)».
В 1971 году вышла другая работа В.М. Кабузана «Изменения в размещении населения России в 18-первой половине 19 века (по материалам ревизий)» (Москва: издательство «Наука», 1971). Эта работа явилась результатом следующих изысканий автора. В ней на основе проверенных и уточненных ревизских материалов, дополненных сведениями о категориях населения, не охваченных ревизиями, были рассмотрены изменения, которые произошли в географическом размещении населения России за 1719-1858 годы. В работе прослежены основные показатели в движении населения:
1. по всей территории России (независимо от неоднократного присоединения к ней новых земель;
2. на сопоставимой территории страны в границах Ништадского мира 1721 года, то есть с включением Левобережной Украины и Прибалтики, где в это время производились специальные частные ревизии;
3. на территории, включенные в состав России с 70-х годов 18 века (Белоруссия, Литва, Левобережная Украина, Курляндия, Таврическая губерния и Бессарабия).
В данной работе были отражены некоторые узловые проблемы исторической географии и установлено:
1. основные миграционные направления 18-первой половины 19 века, позволяющие охарактеризовать процесс заселения новых территорий России;
2. удельный вес ________ и «народного» переселенческого движения;
3. категории населения, которые принимали наиболее активное участие в освоении новых земель;
4. соотношение естественного и механического движения населения;
5. влияние феодально-крепостнической системы на темпы движения населения.
Данная работа в основном посвящена исторической демографии и насыщена таблицами. Работа состоит из четырех разделов:
1. Изменения в размещении населения по всей территории России.
2. Изменения в размещении населения на территории проведения 1 общей и частных ревизий.
3. Изменения в размещении населения на территориях, присоединенных к России после завершения 1 общей и частных ревизий.
4. Материалы о размерах официальных переселений как источник по определению основных направлений переселенческого движения населения России.
В конце работы приводится заключение и приложение, занимающее львиную долю работы.
Приложения представляют собой таблицы по самым разным темам:
1. Численность и прирост мужского населения России по материалам 1-10 ревизий (1719-1857 г.г.).
2. Изменение численности и состава мужского населения России по материалам 1-10 ревизий (1719-1857 г.г.).
3. Естественная убыль мужского податного населения в Московской губернии за период с 1 по 2 ревизии (1719-1744 г.г.)
4. Численность населения, взятого в рекруты с 1 по 2 ревизии (1719-1744 г.г.) по уездам и провинциям Московской губернии.
5. Учетное число беглых и без вести пропавших душ мужского пола по уездам и провинциям Московской губернии с 1 по 2 ревизии (1719-1744 г.г.).
6. Переселение разных категорий мужского населения по уездам и провинциям Московской губернии с 1 по 2 ревизии (1719-1744 г.г.).
В заключении подводятся основные выводы о движении населения России 10-первой половины 19 века, которые нелишне привести:
1. Основными районами освоения в этот период являются Новороссия, Нижнее Поволжье, Южное Приуралье, Сибирь, Северное Приуралье.
2. Главными районами ухода населения были Центрально-промышленный, Северный, Озерный, Левобережная и Правобережная Украина.
3. Направления потоков переселенческого движения с 1 по 10 ревизии претерпели существенные изменения. Если в 18-начале 19 века ведущими заселяемыми районами, куда устремлялась подавляющая масса переселенцев, были Новороссия и Нижнее Поволжье, то со 2-го десятилетия 19 века возрастает удельный вес Южного и Северного Приуралья, а удельный вес Новороссии резко снижается.
4. Особое место занимает Центрально-земледельческий район и Среднее Поволжье. Темпы среднегодового прироста населения этих районов почти совпало со средним по всей России в неизменных границах 1 ревизии. Юго-восточные части этих районов подвергались колонизации даже в 19 веке (Воронежская, Тамбовская, Симбирская губернии), но в целом уже в 18 веке они не принадлежали к числу интенсивно осваиваемых. Соседство малонаселенных плодородных районов (Новороссии, Нижнего Поволжья, Южного Приуралья) вызывали значительный уход отсюда и снижали темпы прироста населения.
5. За исключением отдельных периодов в освоении почти незаселенных частей Новороссии, Нижнего Поволжья и других заселяемых районов, в 18-начале 19 века решающую роль в движении населения всех районов России играл естественный прирост. Высокий процент крепостного населения с его пониженным естественным приростом, недостаток земли и неблагоприятные почвенно-климатические условия резко понижали общие темпы прироста населения ряда районов. Неурожаи, эпидемии, войны и т.д. имели временами существенное, но в целом второстепенное значение. Осваиваемые же районы юго-востока отличались невысоким удельным весом крепостного населения, мягким климатом и большими излишками черноземных земель, что повышало естественный прирост и привлекало сюда переселенцев. Исключительно благоприятные условия, в которых находились районы юго-востока во второй половине 18- первой половине 19 века, вызвали бурный рост их населения в течение всего рассматриваемого периода.
Эти две работы В.М. Кабузана стали классикой отечественной исторической географии и образцами совмещения исчерпывающего исторического очерки и скурпулезного историко-географического и социально-демографического исследования.
В 1982 году в книге «Источниковедение отечественной истории» появился труд В.М. Кабузана «О достоверности учета населения России», который лишь косвенно был связан с материалами ревизского учета населения.
В 1992 году в Москве вышла работа В.М. Кабузана «Народы России в первой половине 19 века. Численность и этнический состав», в которой ревизские сказки используются в качестве источника для изучения истории народонаселения, изменения этнического состава России первой половины 19 века.
Научное оживление вокруг проблемы использования ревизских сказок в статистических и социально-демографических целях успокоилось в 1963 году в связи с опубликованием фундаментальной работы В.М. Кабузана, которая дала ответы на многие вопросы и подвела итог его работе. После этого не появилось ни одной подобной по значимости, содержательности и исчерпываемости работы.
В 70-80 годах вышли лишь две заметные работы и не одного цельного исследования.
Обе они были опубликованы в сборнике статей «Социально-демографические процессы в российской деревне (16-начало 20 века)» (выпуск 1) в 1986 году. Это были статьи В.И. Крутикова «Ревизские сказки как источник для изучения демографических процессов в крепостной деревне в период капитализма», Л.М. Рянского «Об изучении естественного прироста сельского населения в период кризиса феодальной системы».
Таким образом, после 1963 года и вплоть до нашего времени научная деятельность по исследованию и вовлечению в научный оборот ревизских материалов как документов статистических и социально-демографических, прервалась, если не учитывать работу В.М. Кабузана.
Важным направлением в изучении ревизских сказок является краеведение, которое сделало важный вклад в освоение данного источника – начало многогранную разработку ревизских сказок с помощью широкого спектра вспомогательных исторических дисциплин и методов.
Ревизские сказки являются одним из ценнейших исторических источников, давая историческому исследователю материал по многим направляющим и смежным историческим дисциплинам, таким как история делопроизводства, социальная и экономическая история, историческая демография, история статистики, квантитативная история, локальная история, региональная история, генеалогия и т.д.
Ревизские сказки могут одновременно выступать и вспомогательным, и поверочным, и совершенно самостоятельным историческим источником. В первом случае они позволяют уточнить правильность составления сводных ревизских материалов: первичных ведомостей, генеральных табелей и окладных книг. Во втором случае они дают в руки исследователей богатый материал, который позволяет установить сразу несколько характеристик: сословную принадлежность, подающего сказку, его имя и отчество (в отдельных случаях – фамилию), постоянное место жительства, численность детей мужского и женского пола по отдельным семьям (кроме 1, 2 и 6 ревизий, когда женский пол не учитывался), размеры податей, уплачиваемых казне различными категориями податного населения (не всегда) и т.д. Кроме того, материалы 1-й и 2-й ревизии зачастую позволяют дополнительно установить: место рождения лиц, учтенных в сказках, их имущественное положение, физические недостатки (слеп, увечье, глух и т.д.). Сводные материалы ревизий (перечневые ведомости, окладные книги и генеральные табели) используют лишь часть данных, содержащихся в ревизских сказках. В них главное внимание обращается на численность и состав учитываемого ревизиями населения. Поэтому, только привлекая ревизские сказки, можно плодотворно изучать многие вопросы, не отраженные в сводных материалах ревизий. Суммируя данные сказок по отдельным ревизиям, можно установить среднюю продолжительность жизни и средний размер семьи всех категорий населения, учитываемых ревизиями, выяснить многие вопросы, связанные с изменением численности крепостных крестьян и дворовых людей у различных категорий помещиков, дроблении дворянских имений, изменение соотношения по ревизиям крупных и мелких помещиков и т.д.
Исследователь Н.Л. Юрченко замечает в связи с этим: “Прежде всего, исследователи совершенно справедливо подчеркивают богатое содержание источника: имя, пол, возраст, семейное положение, происхождение, национальность, вероисповедание, жилье, занятия, доходы, социальное положение, состав семьи, дата и причина прибытия и выбытия, место рождения, физические недостатки. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что описываемые в публикациях наборы данных в сильнейшей степени зависят от времени проведения ревизии, местности, сословия, специфических интересов ревизоров. Содержание сказок варьируется от подробнейших жизнеописаний до весьма скудных перечислений ревизских душ. Достаточно сказать, что сведения о половине населения - о женщинах – даже после третьей ревизии фиксировались не везде и не всегда. Это значит, что каждый комплекс сказок должен исследоваться индивидуально, а выводы не могут быть распространены на все сказки, хотя бы содержание их и должно регламентироваться общероссийским формуляром”3.
Немаловажно отметить, что ревизские сказки, в большинстве своем, не отражали ряда вопросов, составляющих неотъемлемую часть переписных листов.
В целом, можно сделать вывод, что ревизии являлись общегосударственными кампаниями по учету населения и преследовали чисто финансовые цели, поэтому было бы не совсем верно предъявлять к ревизским сказкам такие же требования, как к научным переписям населения позднейшего времени. Но, несмотря на это, непреходящее значение материалов ревизий, как исторических источников несомненно. Это значение доказано тем, что ревизские сказки уже в течение трех столетий являются объектом активной и всесторонней исследовательской работы специалистов самых разных профилей (от генеалогов до статистиков).
Итак, мы попытались наметить основные, общие, частные и структурные особенности, присущие данному источниковому комплексу. Однако нельзя забывать и о ряде существенных недостатков этого источника, а именно:
1. Ревизский учет охватывал, главным образом, только податные и лишь часть неподатных категорий населения, при этом по 1-й, 2-й и 6-й ревизиям совершенно не учитывалась женская часть населения, а по остальным хоть и учитывалась, но не всегда использовался для составления сводных таблиц, генеральных ведомостей и окладных книг.
2. Ревизии не распространялись на Царство Польское, Закавказье и Великое княжество Финляндское, а 1-я — 3-я общие ревизии не учитывали население Левобережной Украины (“Гетманщины”), Прибалтики с Лифляндской и Эстляндской губерниями и Выборгской губернии, а также ряд сословных (в будущем податных) групп: “окольных иноверов” Сибири, башкир и т.д.
3. Приблизительность данных ревизий для тех губерний, в которых наблюдался значительный прилив населения: Петербургская, Московская губернии, колонизируемые районы Причерноморья, Северного Кавказа и т.д.
Основная цель всех ревизий – обложение податного населения, поэтому население всеми способами старалось избегать переписи. И хотя это удавалось сравнительно немногим, все ревизии, несомненно, дают несколько заниженные цифры численности податного населения.
В общем, можно сделать вывод, что ревизии являлись мероприятиями общегосударственного значения по учету населения и преследовали чисто финансовые цели, поэтому было бы не совсем корректно предъявлять к ревизским сказкам такие же требования, как и к научным переписям населения.
Несмотря на ряд недостатков ревизского учета населения, очевидно значение ревизских материалов как самого полного и наиболее точного источника по истории народонаселения России 18-первой половины 19 веков. Источниковедческое значение материалов ревизий не только не подлежит сомнению, но и доказано тем, что ревизские сказки уже в течение более 200 лет являются объектом активной и всесторонней исследователей.
К данному направлению можно отнести таких исследователей, как: В.В. Трубников, А.А. Голомбиевский, Н.П. Чупков, А.А. Гераклитов и его ученики, Е.Н. Кушева, Е.М. Звячинцева, А.В. Муравьев, В.М. Проторчина, С. Вахтре, М.А. Сваране, Н.А. Миненко, Н.Н. Репин, М.В. Гришкина, А.Л. ПерковскийО.Б. Кох, А.И. Аксенов и другие.
Русская и советская историография проделали определенную, довольно важную работу по освоению ревизских сказок как источника и достигли определенных достижений как в отношении теории, так и практики работы с источником и с информацией, содержащейся в нем.
Важное значение для данной работы имеет вопрос об историческом изучении и использовании метрик в исторической науке.
Научная деятельность в данном направлении началась еще в конце 18 века и велась по двум основным направлениям:
1. Вопросы культа и права.
2. Статистико-демографические вопросы.
Первое направление научного использования метрических книг связано с вопросами культа и права, издания и комментирования законоположений, касающихся церковно-приходского учета. Среди специалистов этого направления следует отметить И. Чижевского, работы которого посвящены правовым проблемам: производство следствий к удостоверению действительности браков и рождений, церковное письмоводство. А.А. Парвов занимался проблемой практики изложения церковно-гражданских постановлений. А. Луконин разработал «Руководство к производству дознаний и следствий о проступках священнослужителей, а также о событиях браков и рождений, не записанных или неправильно записанных в метриках».
К числу работ, изучавших метрические книги с точки зрения формирования юридических норм их оформления, ведения и хранения, принадлежат работы С. Григоровского «Сборник церковных и гражданских законов о браке и разводе и судопроизводство по делам брачным», Л.П. Новикова «Метрики (общие акты состояния) у православных (по ведомству епархиальному и военно-духовному), инославных, старообрядцев, сектантов, евреев, кограимов и магометан, акты гражданского состояния в царстве Польском», Муханова «Руководство для лиц, содержащих книги гражданского состояния», В.Ф. Люстрицкого «Доклад об установлении метрических записей для язычников, населяющих Казанскую губернию», С. Калашникова «Сборник законов о порядке ведения метрических книг раскольников и о судопроизводстве по брачным делам раскольников» и «Собрание постановлений о метрических записях браков, рождений и смерти раскольников».
Более точной и уверенной проработке подверглись метрические книги демографами и статистиками, хотя и ими материалы метрических книг изучены недостаточно.
Во второй половине 18 века началась социально-демографическая разработка данного источника. Лавры зачинателя данных исследований принадлежат академику Л.Ю. Крафту, работавшему с метрическими книгами Петербурга за 1769-1796 годов.
В 1787 году вышла его работа «Опыт о таблицах браков и рождений г. Петербурга за 1764-1785 годы», опубликованная в издании «Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов на разные годы» (ч.2, СПб, 1787, с.368-404). За год до этого в издании “Nova Acta Academiae” (S-Petersbourg, 1786, с.3-66) вышла его работа «Опыт о таблицах браков и рождений г. Петербурга за 1764-1780 годы».
В 1789 году Л.Ю. Крафт издает работу «Опыт о таблицах браков и рождений г. Петербурга за 1781-1789 годы» в издании “Nova Acta Academiae” (1789, с.174-200). В 1795 году в том же издании вышла его работа «Опыт о таблицах браков и рождений г. Петербурга за 1786-1790 годы» (1795, с.225-255). В 1801 году вышла последняя работа из этой серии «Опыт о таблицах браков и рождений г. Петербурга за 1791-1796 годы» (“Nova Acta Academiae”, 1801, с.246-272).
И.Ф. Герман, известный нам своей разработкой материалов ревизского учета, посвятил несколько своих работ исследованию метрических книг. В 1793 году в Санкт-Петербурге вышла его работа «О естественном движении населения в некоторых поместничествах России». В следующем году вышла его работа “Statische Schilder von Russland”, в которой уделялось внимание освещению демографических процессов в России в период с 1782 по 1788 годы. В 1819 году И.Ф. Герман опубликовал аналогичную работу “Исследования статистики Российской империи”.
А.К. Шторх также внес свой вклад в разработку этого источника, опубликовав работу “Заметки о браках, а также о родившихся и умерших в 1733 году в 15 поместничествах Российского государства” (“Materialien zur Kenntris des Russischen Reichs” Zweiter Band, 1789, с.241-266).
Все эти историки высоко оценивали материалы церковно-приходских регистров как источника для изучения движения населения России, но не останавливались на анализе недостатков.
С конца 18 века разработка этих проблем перешла в качественно иную стадию.
В 1806 году уже упомянутый И.Ф. Герман опубликовал в “Статистическом журнале” (том 1, ч.2, с.16-19) статью “О числе жителей в России”, где попытался определить численность населения России на данный период времени.
В 1808 году выходит работа Е.Ф. Зябловского “Статистическое состояние Российской империи”. Определенное значение для разработки данной публикации имели труды С. Корсакова.
В 1839 году в журнале “Материалы для статистики Российской империи, изданные при Статистическом отделе Совета МВД” (СПб, 1839, т. 1, с.205-382) вышла статья С. Корсакова “Законы народонаселения в России 1804-1839 г.г.”.
В 1841 году вышла его работа “Материалы для статистики Российской империи” (СПб., 1841), где, в частности, содержались сведения, полученные при разработке метрических книг.
В 1852 году в журнале “Вестник Русского географического общества” (кн.5, с.181-184) С Корсаков опубликовал небольшую статью “Движение православного населения России с 1804 по 1849 годы”.
В 1851 году А.П. Зяблоцкий издал в “Сборнике статистических сведений о России, издаваемом Статистическим отделом Русского географического общества” (СПб., 1851, кн.1, с.55-89) статью “Движение народонаселения России с 1838 по 1847 годы”, где им были рассмотрены изменения в демографической структуре населения страны за 10 лет.
В 1853 году в “Вестнике Русского географического общества за 1853 год” (1853, кн.3, с.1-28) вышла работа А.П. Рославского “Исследования о движении народонаселения в России за 1805-1849 годы”.
В 1958 году “Сборник статистических сведений, издаваемых Статистическим отделом Русского географического общества” (СПБ., 1958, кн.3, с.429-464) опубликовал статью Е.И. Кайпих “Движение народонаселения в России с 1848 по 1852 годы”, которая отличается тем, что дала конкретный анализ основных демографических показателей разных религиозных групп населения России: православных, мусульман, католиков, лютеран, буддистов и евреев.
Определенную ценность представляют работы Буняковского, который занимался разработкой вопросов возрастного состава женского и мужского населения страны, проблемами половозрастной структуры населения России. Среди его работ можно назвать “Опыт о законах смертности в России” (СПб., 1865), “Возрастная группировка православного населения России” (1872), “Общие антропо-биологические исследования и их приложение к мужскому православному населению России” (СПб., 1874), “Исследования о возрастном составе женского православного населения” (СПб., 1886).
В 1878 году в Москве вышла работа Чупрова “Курс статистики”, в которой был дан очерк метрических книг как статистико-демографического источника.
В 1883 году в журнале “Киевская старина” (Киев, 1883, т.4, с.233) вышла работа Ф. Щербины “Беглые и крепостные в Черноморье”, написанная по материалам метрических книг.
В 1888 году вышла работа Н. Экка “О чрезмерной смертности в России” (СПб., 1888), посвященная проблеме долговечности населения России и факторов повышенной смертности.
В том же году в журнале “Врач” (1888, №31-32) вышла статья Гребенщикова “К вопросу об уменьшении смертности в России”, где автор отметил устойчивую тенденцию к снижению смертности, сложившуюся в России во второй половине 19 века.
Определенный интерес могут представлять работы демографа и статистика Янсона, который занимался составлением демографических показателей России и стран Европы, на основе чего делал выводы о ситуации в России. Его перу принадлежат работы “Сравнительная статистика России” (т.1, СПб.,1878), “Сравнительная статистика России” (СПб., 1893).
Этапной в данной работе стала деятельность исследователей А. Бессера и К. Баллода.
В 1890 году в Берлине Бессер издал работу “Sterblichkeit der moinnlichen orthodoxen Bevцlkerung Russlands in den jahren 1873-1884”.
В 1897 году в Санкт-Петербурге вышла главная работа А. Бессера и К. Баллода “Смертность, возрастной состав и долговечность православного населения обоего пола в России за 1851-1890 годы”.
Работу А. Бессера и К.Баллода выгодно отличает от остальных работ то, что только авторы этой работы критически подошли к метрическим книгам как к источнику и даже попытались определить степень его неточности и неполноты. По их мнению: “Весьма неточные в 18 и начале 19 века данные метрических книг о естественном движении населения к середине 19 века сделались гораздо достовернее. Однако и во второй половине 19 века они еще не достигли такой степени точности, чтобы ошибки их не превышали нескольких процентов.”4
В девяностых годах 19 века по материалам метрических книг составлялись официальные издания и выпуски: отчеты оберпрокурора святейшего Синода, “Месяцесловы Академии Наук”, всеподданнейшие отчеты военного министра, отчеты главного медицинского управления, “Вестник судебной медицины и общественной гигиены”; издания Центрального Статистического Комитета: “Статистический временник”, “Сборник сведений о России”, “Первая всеобщая перепись населения Российской империи” (5 выпусков, 1898-1899 годов).
На период с 1917 по 1963 год приходится темное пятно в изучении метрических книг. Едва ли не единственной статьей такого рода была работа С.А. Новосельского “Влияние войны на движение населения”, опубликованная в сборнике “Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914-1920 годов” (М.,1923, т.1, с.47-120).
Лишь в 1963 году журнал “Вестник архивиста” опубликовал работу Д.Н. Антонова “Метрические книги: историко-архивоведческий взгляд”, которая долгое время являлась единственной специальной статьей о метриках. Эта статья ставила ученых перед необходимостью решать, в первую очередь, задачи источниковедения, отодвигая на второй план задачи непосредственного исторического изучения метрических книг.
В семидесятые годы над изучением метрических книг методами документоведения работал А.В. Елпатьевский, написавший статью “О документированных источниках современных историко-биографических и генеалогических исследований”, посвященную вопросам документирования актов гражданского состояния, раскрыв становление метрических записей как одной из самых устойчивых документных систем, общественно-правовое значение метрик и закрепление в них сословной принадлежности.
Большой вклад в изучение вторичных данных методами демографии внес В.М. Кабузан - автор работы “Народонаселение России в 18-первой половине 19 века” (М., 1963). Следует также отметить, что материалы метрических книг использовали в своих работах Н.А. Миненко, А.И. Аксенов, Х.Э. Пальш.
В последнее время самой значимой стала работа Д.Н. Антонова и И.А. Антоновой “О метрических книгах”, опубликованная в журнале “Отечественные архивы” (1996, №4-5). В этой работе не только была определена сущность источника и его историография, но и даны его классификация и его критерии, методы его фондирования, документирования, советы по работе с ним.
В этой части можно подвести такие итоги:
во-первых, работа с метрическими книгами как с источником началась довольно давно, но преобладающими методами их разработки по сей день, являются методы демографии, статистики и документоведения;
во-вторых, метрические книги являются универсальным историческим источником, информационный потенциал которого неисчерпаем, что создает условия для многогранной разработки данного источника методами как демографии, статистики и документоведения, так и многочисленных вспомогательных и смежных исторических дисциплин.
Генеалогия является сравнительно неновой научной дисциплиной. В дореволюционной историографии подавляющая часть изданий по данной проблематике уделялась истории родов титулованной знати и дворянства. Иначе и не могло быть в стране, где господство дворян в политической, общественной и научной жизни было очевидным. Сословное неприятие дворянами непривилегированных слоев населения и пренебрежительное к ним отношение («чернь») приводило к тому, что жизнью простого народа и его историей не интересовались. Лишь появление разночинцев, выходцев, в основе своей, из непривилегированных слоев, заставило переменить отношение ко многому. Разночинцы, находившиеся в состоянии поиска своего нового социального статуса и социально-правового самоопределения, породили особую культуру со своим совершенно особым мироощущением. Становясь особым социальным новообразованием, они сохраняли живую духовную связь с народом, чувствуя общность и сродство с ним. Именно эта культура инициировала новые веяния в исторической науке – появление интереса к жизни, культуре, быту, обычаям и устоям простого народа, реализованного в краеведении и широко развернувшейся публицистической жизни разночинцев-краеведов.
С приходом советской власти возникают новые идеалы, обусловленные новой идеологией. Маргинализирующееся, тотализирующееся и обескультуривающееся общество не могло реально воспользоваться плодами прошлых достижений и не в состоянии создавать новые. Человек в новом тоталитарном обществе перестает быть полноправной и самоценной личностью, превращаясь в элемент нового механизма. В этих условиях человек должен был перестать быть личностью и стать частью единой безликой серой массы, совокупностью элементов единой машины. Новая система лишает человека не только права быть личностью, но и права иметь род, племя, имя, память о предках, национальность, религию, то есть всего того, что позволяет личности проходить все стадии социализации и всесторонне развиваться.
Историческую науку советского времени мало волновали проблемы истории простого крестьянства как людей. Социальная история оперировала искусственными системами, такими, как социальные слои и классы, которыми, по ее мнению, постоянно движет лишь один процесс – классовая борьба – извечный антагонизм, бессмысленная борьба и взаимное истребление людей друг другом только из-за странного стремления обладать собственностью на средства производства.
Демонтаж советской политической системы привел и к смене научных парадигм в истории, Социальная история в марксистском понимании постепенно превратилась в достояние прошлого, а на смену ей развилось множество альтернативных исторических концепций.
В свете важных политических изменений дала о себе знать и детоталитаризация общественной и научной жизни в нашей стране. Девяностые годы стали своеобразной революцией в развитии генеалогии. Общество переживало общий рост демократизации и гуманизации политической и общественной жизни, общий рост влияния гуманитарной культуры. Наука откликнулась на запросы общества, но первоначально это было сделано не совсем адекватно.
В начале девяностых годов среди научных публикаций продолжают доминировать работы, посвященные истории дворянских родов. Но постепенно наука понимает, что нельзя допускать подобного доминирования, так как большинство населения страны составляют, отнюдь, не потомки дворян.
Именно крестьянская генеалогия и генеалогия непривилегированных слоев явилась тем темным пятном, в исчезновении и отбеливании которого заинтересовано общество. И вторая половина девяностых годов явилась весьма показательным, с этой точки зрения, периодом, когда, главным образом, в регионах (а не в столице) стали появляться монографии и многочисленные публикации в местной печати, посвященные истории как крестьянства в целом, так и отдельных крестьянских родов. Этот всплеск явился, своего рода, осознанием своего истинного родства и возрастания интереса к нему.
Общество стало осознавать, что недопустимо искать среди своих предков знать, тем самым, оскорбляя память своих настоящих предков. Общество отошло от непонимания значения знаний о своем происхождении и иллюзий частных лиц о своем «дворянском происхождении». Люди стали ценить своих предков крестьян и мещан гораздо выше, чем весь Дом Романовых вместе взятый. Появилось чувство глубокого уважения и неподдельного интереса к истории своего рода в широких слоях населения, и оно крепнет, разрушая в сознании остатки советского неуважения к личности простого человека.
Генеалогия перестает быть дворянской привилегией и становится подлинно общенародным достоянием, реализация которого на практике теперь зависит не только от науки и краеведения, но и самого народа.
Необходимость решения научной проблемы, поставленной в данной курсовой работе, возникает из практических потребностей русского общества, преодолевающего настороженное отношение к генеалогии как к чуждой дворянской науке и господствовавшем в науке и насаждавшемся сверху убеждении, что историк не должен изучать генеалогию, как науку актуальную лишь для истории дворянства и буржуазии. Но эти лженаучные стереотипы разрушаются под напором растущего самосознания русского человека, его желания знать и помнить свой род и чувствовать себя интегрированным в общество и в нацию субъектом. Повышение самосознания русского человека ведет к возрождению генеалогии, но уже как семейной истории не только дворянства и буржуазии, но и русского крестьянства, мещанства и семей фабрично-заводских рабочих.
Роль генеалогии в историческом исследовании растет, что немаловажно и для данной работы.
Роль генеалогии в историческом исследовании возросла, так как теперь в истории основным субъектом исторического процесса и объектом исторического исследования выступают не социально-экономические формации, а человек. Теперь все исторические закономерности проявляются через деятельность человека. Генеалогические методы дают возможность не только наиболее полно воссоздавать семейную историю, но и изучать историко-культурную среду, порождавшую свой особый продукт – особенные и неповторимые по своей истории и организации семейные институты.
Объективная и субъективная очевидность необходимости изучения истории старинных крестьянских родов Заонежья связана с потребностью самого общества, переживающего в данное время общий рост влияния гуманитарной культуры, интереса к истории. Именно этим запросам и чаяниям должна отвечать современная историческая наука, становясь методологической шкалой повышения и расширения уровня и значения генеалогических исследований, вбирающих в себя оценку и конструктивное решение социологических, эколого-географических, психологических, демографо-генетических проблем человеческой истории.
Актуальность данных исследований связана с тем, что генеалогия в гуманизирующемся и детоталитаризирующемся мире обретает новое качественное значение, делая предметом научного исследования и анализа общечеловеческие ценности родства, старшинства, закономерной связи поколений и соответствующих им этических и правовых норм, выработанных в глубине веков.
Результаты генеалогических исследований имеют большое практическое значение для обеспечения правового статуса личности, права человека на знание о своем происхождении, сословной принадлежности, имущественном положении и социальном статусе своих предков.
Работа со вспомогательными историческими дисциплинами, такими как генеалогия (в нашем случае), является необходимой ступенью к активному восприятию и переработке необходимых исследований, что помогает проводить исследования, применяя комплексные методы, помогая прояснить для себя историю семьи не только как самоизолированной и отдельно стоящей (в нашем представлении) единицы общества, но и в тесной связи с конкретным социально-политическим и экономическим развитием страны.
Данная работа, посвященная генеалогии крестьян Заонежья, не может не отталкиваться от тех наработанных в исторической науке данных и методов, которые освоены историками и сделаны достоянием.
Что же сделано в современной науке по проблеме генеалогии непривилегированных сословий.
В.Б. Кобрин в своей работе «Перспективы развития генеалогических исследований»[1] отметил ряд черт, присущих отечественной генеалогии непривилегированных слоев:
1. Малое количество источников;
2. Случаи, когда удается проследить происхождение индивидуума хотя бы по одной из линий на протяжении полутора-двух веков – исключение из правил;
3. У непривилегированных слоев общества не составлялись родословные книги и гораздо хуже сохранялись семейные документы;
4. Поздняя стабилизация фамилий у непривилегированных слоев населения, причем среди крестьян и горожан - не дворян больше, чем среди дворян, носителей распространенных фамилий и соответственно однофамильцев, не состоявших в родстве;
5. Особое значение горизонтальной генеалогии для непривилегированных слоев: изучение брачных связей, отношений свойства.
Определенный опыт таких исследований был накоплен в отечественной историографии.
О генеалогии холопов писал В.М. Панеях в работе «Генеалогия холопских семей и холопья старина», вышедшей в 1982 году в сборнике «Россия на пути централизации».
Солидный пласт литературы был наработан дореволюционной и советской историографией по генеалогии купечества.
Наиболее значимой работой по генеалогии купечества в дореволюционной историографии является работа Н.П. Чулкова «Московское купечество в 18 и 19 веках (генеалогические заметки)», вышедшая в журнале «Русский архив» (1907, №12, с.489-502). Н.П. Чулков, основываясь на опубликованных Н.А. Найденовым материалах десяти переписей, выявил основные купеческие фамилии, приобретшие известность и укрепившиеся к концу 19 века, а также кратко показал родовую преемственность, происхождение некоторых из них.
В то же время историки П.Н. Терентьев, А.Ф. Грязнов, П.К. Симони обратились к истории отдельных предприятий и их владельцев.
П.Н. Терентьев издал в 1900 году работу «Прохоровская трехгорная мануфактура в Москве 1799-1899. Историко-статистический очерк». Его же перу принадлежит работа «Материалы к истории Прохоровской трехгорной мануфактуры и торгово-промышленной деятельности семьи Прохоровых. Годы 1799-1915» (М., 1915).
В 1910 году в Москве вышла работа А.Ф. Грязнова «Ярославская Большая мануфактура с 1722 по 1856 г.».
П.К. Симони опубликовал в 1907 году свою работу «Материалы к истории Русской книжной торговли, вып.1. Н.И. Новиков и книгопродавцы Кольчугины» (СПб., 1907).
Освещение работы предприятий в этих книгах неразрывно связано с родовой историей владельцев, поэтому, наряду с описанием технического устройства фабрик и изменений производства, в них содержится попытка раскрыть торгово-промышленную деятельность таких предпринимателей, как Прохоровы, Затрапезные, Яковлевы, Кольчугины, а также имеются родословные росписи, таблицы и т.п.
В 1903-1911 годах в Москве вышла работа «Сведения о купеческом роде Вишняковых, собранные Н. Вишняковым» (ч.1, М., 1903; ч.2, М., 1905; ч.3, М., 1911). История рода здесь охватывает период с 1636 года по 20 век. Особенно ценной в генеалогическом отношении является первая часть работы, где на основании материалов Московского архива Министерства юстиции по городу Кашину (Вишняковы вели свое происхождение от кашинских посадских людей) автор последовательно раскрывает род по трем его линиям.
Интерес к проблеме купеческой генеалогии возродился в 50-е годы, когда вышло несколько монографий и статей, посвященных истории торгового сословия и торгового посада.
В 1951 году в Москве и Ленинграде (Издательство Академии наук) вышла работа К.Н. Сербиной «Очерки из социально-экономической истории русского народа», посвященная истории Тихвинского посада и его превращению из села в город. Работа рассматривала такие вопросы, как: тихвинский посад в 16-начале 17 века; возникновение тихвинского посада как подмонастырского поселения; эволюция в 16 веке; разорение в 17 веке; крепость и посад; население тихвинского посада и занятия его жителей; имущественная дифференциация жителей тихвинского посада; повинности тихвинских посадских людей; классовая борьба на тихвинском посаде в 17-18 веках; преобразование тихвинского посада в город.
Данная работа уделяет определенное внимание истории семей посадских людей Тихвина и раскрывает их во взаимодействии друг с другом. В работе упоминается и частично реконструируется история таких семей, как кузнецы: Чаплины, Мурашовы, Шевелевы, Базырины, Тарахины, Детятевы, Вяльщевы, Смоляниновы, Скороглазовы, Красноперовы, Синезубовы, Онковы, Мухи, Ларионовы, Плешановы, Дехтяревы, Жирухины, Воротиловы, Хондерские, Охримовы, Глазовы, Окуловы, Семиковы; поставщики: Фаддеевы, Носовы, Кукольские; серебреники: Погудины, Голубевы и Лука-серебренник; иконописцы: Чернястины, семьи Ивана Устьмемушского, Родиона Сергеева, Ивана и Петра Фалелеевых, Окуловых, Коровниковых, Поповых; шапошники: Семья Василия-шапошника, Корольковы, Агафон Климентьев, Жулевы; кожевники: Жулевы; свечники: семья Мирона-свечника; сапожники: Поповы, Турик; солодовники (молодоженники): Харловы, Дорофеевы; красильники: 13 красильников (имен не упоминается), единственная пришлая семья – Сергея Клементьева; торговцы: Самсоновы, Некрасовы, Остратовы, Корольковы, Бельские, Феоктистовы, Быковы, Гробниковы, Чепилькины, Свечниковы, Кузнецовы, Калашниковы, Погудкины, Хлебниковы, Оконичниковы, Белавины, Спиридоновы, Самсоновы; «пашенные люди» (старинные тихвинские семьи, ведшие свое начало от жителей деревни Киселево): Жилутовские, Ишутины, Земянкины, Пяховы.
Работа К.Н. Сербиной является уникальной в том смысле слова, что в ней впервые методами генеалогии и экономической истории была дана связная история населявших Тихвинский посад семей ремесленников, и впервые было уделено столь пристальное внимание простым людям, их жизни и поведению в рамках небольшого промежутка времени. Автор сознательно уделила столь большое внимание жизни посадских людей, хотя в число ее основных задач не входила реконструкция посадских семей. К.Н. Сербина использовала непопулярный в то время в отечественной историографии генеалогический метод при решении вопросов истории населения Тихвинского посада, но использование данного метода дало свои результаты и поставило эту работу в ряд лучших работ своего времени.
В 1951 году С.В. Бахрушин в своей статье «Агенты русских торговых людей 17 века»6 уделяет небольшое внимание семейным отношениям в семьях русских торговых людей – Ревякиных, Строгановых, Подошевниковых и др.
В другой его статье «Торговые крестьяне в 17 веке»7 дается краткий генеалогический очерк истории купеческих семей Федотовых-Гусельниковых, Глотовых и упоминается ряд других купеческих семей. На примере Федотовых-Гусельниковых и Глотовых автор рассматривает, как происходил переход из черносошного крестьянства в состав торговых людей.
Федотовы-Гусельниковы происходят из крестьян Юрьева наволока Камарицкого стана Устюжского уезда и становятся одной из самых крупных и влиятельных семей Устюга8.
Глотовы, одни из самых богатых торговых людей первой половины 17 века9, происходили из «Муромского сельца Карачарова крестьяне».
В этой статье С.В. Бахрушин понимает под «торговыми людьми» лиц, специально занятых скупкой и перепродажей товаров. Приведенные в названной статье данные содержат интересный материал, относящийся к вопросу о формировании всероссийского рынка в 17 веке. Появление скупщиков из числа крестьян, связывается автором с расширением внешней торговли, а не с формированием внутреннего рынка. С.В. Бахрушин не поднимает большого вопроса о втягивании феодального хозяйства в товарно-денежные отношения, о повышении удельного веса денежной ренты в системе крестьянских повинностей и т.д.
В статье «Торги новгородцев Кошкиных»10 С.В. Бахрушин дает определенный очерк генеалогии купеческого рода Кошкиных, которые были старожилами и почетными уличанами Запольской улицы в Новгороде и изначально занимались солодовым делом. В статье на примере семьи Кошкиных автор показывает, что крупные русские торговые люди начинают специализироваться на торговле определенным товаром. Кошкины вывозили из России лен и пеньку, а ввозили металлы. Относясь к торговым операциям одной купеческой семьи, статья эта содержит данные по многим вопросам. Автор останавливается на тех условиях, в которых совершались поездки из Новгорода в Швецию, говорит о размерах торговых операций, о предметах торга (вывоза и ввоза), о ценах на товары, о том, как производилась в русских городах распродажа товаров, привезенных из Швеции, каков был социальный состав покупателей и т.д.
В статье «Торги гостя Никитина в Сибири и Китае»11, впервые увидевшей свет в книге «Труды Института истории РАНИОН» (1956, с.357-392) С.В. Бахрушин дает краткий очерк истории семьи крупных торговцев Москвы Никитиных, вышедших из черносошного крестьянства, родом из деревни Тимофеевской, Вешеозерской волости, из Чаранды. Автор дает очерк торговой деятельности семьи Никитиных, и в конце работы говорит, что «…чарондская крестьянская семья, блестящим метеором сверкнувшая на торговом горизонте старой Москвы, опять исчезла в глуши поморской деревни. История торгов Никитина характерна как иллюстрация торговли 17 века. Размеры ее поражают воображение. Операции предприимчивого чарондского мужика охватывают беспредельные пространства от границ Литвы до Монголии, от Устюга до Пекина. Его приказчики и люди везут из года в год на десятки тысяч рублей мехов и китайских товаров. Такой широкий размах свидетельствует о силе торговых связей в условиях растущего всероссийского рынка. Отсутствие кредита, недостаток контактов, ничтожность покупательных способностей населения, наконец, тяжелая фискальная политика конца 17 века – все это, в известной мере, тормозило в то время развитие русской торговли. Но зарождавшийся класс купечества занимал все более видное место в экономической, а затем и в политической жизни страны».12
В 1959 году вышла работа Н.А. Баклановой «Торгово-промышленная деятельность Калмыковых во второй половине 17 века. К истории формирования русской буржуазии» (М., 1959), посвященная деятельности торгово-промышленной семьи Калмыковых, происходивших из патриарших крестьян Верхней слободы Нижегородского Благовещенского монастыря. В книге дан краткий очерк истории семьи Калмыковых.
В 1960 году в Москве вышла работа А. Мерзона и Ю.А. Тихонова «Рынок Устюга Великого в период складывания всероссийского рынка (17 век)», основное внимание в которой уделено развитию товарного производства в Устюге и его уезде и рыночным связям Устюга, посад которого характеризуется, как центр областного рынка для ближайшей округи. Основное внимание автора сосредоточено на развитии товарного производства и областного рынка. Автор рассматривает роль Устюга Великого в развитии межобластных рыночных связей и его участие во внешней торговле России. Причем, вопрос рассматривается в двух временных плоскостях: рынок Устюга Великого в первой четверти 17 века и во второй четверти 17 века. В конце работы подводятся основные итоги изучения Устюжского рынка в 17 веке. В этой работе дается краткий очерк генеалогии таких устюжских торговцев и ремесленников, как: роды устюжских торговцев Босых, Ревякиных, два рода Усовых-Грудищиных, Подошевниковых, Толстоуховых, Печанищиных, Березовских, Протодьяконовых, Дрягиных, Щетниковых и др.13
Далее подъем генеалогических исследований в советской историографии можно отнести к школе историков-сибиреведов14, которые довольно деятельно изучали генеалогию сибирского купечества и крестьянства.
В 1964 году вышла работа В.А. Александрова «Русское население Сибири 17-начала 18 века (Енисейский край)», где широко были представлены материалы крестьянской генеалогии, привлеченные автором для изучения вопросов колонизации Енисейского края в 17- начале 18 века. На основе переписных, дозорных и именных крестьянских книг он исследовал как большие, неразделенные семьи (три-четыре поколения), так и фамильные гнезда, образовавшиеся в результате отпочкования от этих семей новых. Автор восстановил родословие старой крестьянской семьи деревни Анциферов луг Гуляевых.
В 1965 году выходит работа М.М. Громыко «Западная Сибирь в 18 веке, Русское население и земледельческое освоение» (Новосибирск, 1965). В этой статье на примере нескольких восстановленных историй семей, был рассмотрен процесс перехода отдельных индивидов из одной социальной группы в другую: из зажиточных государственных крестьян в купечество, из казаков в купечество, из крепостных крестьян в государственные. В этой работе восстанавливается генеалогия крестьянской семьи Шелудковых из деревни Зубарева в Тюменском уезде.
В 1965-1967 годах вышли работы Ю.С. Булыгина «Присоединение Верхнего Приобья к России и заселение его русским крестьянством в 18 веке» (автореферат кандидатской диссертации, Томск, 1965) и А.Д. Колесникова «Заселение и освоение Среднего Прииртышья в 18-первой половине 19 века» (автореферат кандидатской диссертации, Новосибирск, 1967). В этих работах генеалогические данные ревизских сказок были использованы для датировки возникновения населенных пунктов в ходе освоения в 18 веке степной части Западной Сибири.
В 1967 году вышла работа З.М. Бояриновой «Крестьянская семья Западной Сибири феодального периода» (в книге Вопросы истории Сибири, вып.8, Томск, 1967, с.13-14). В ней автор привела анализ переписной книги Томского уезда 1720 года и, рассматривая крестьянские и фамильные гнезда, сделала выводы о ходе процесса семейных разделов и зависимости его от государственной фискальной политики.
Автор рассматривает генеалогические сведения по семьям двух соседних деревень Томского уезда: живших в деревне Нелюбина семьи Нелюбиных, Казанцевых, Плотниковых, Шумиловых и живших в деревне Губина - Губиных. Автор приходит к выводу, что семейный раздел был результатом роста и укрепления хозяйств.
В то же время вышла работа Л.М. Сабуровой «Культура и быт русского населения Приангарья», в которой приводится много данных по фамильным гнездам в Приангарье и на территории бассейна Ангары. Автор приводи генеалогические данные по истории жителей Кежемского района: Верхотуровым, Брюхановым, Карнауховым, Быковым, Усольцевым (д. Кашуево), Пановым и Бабошкиным (д. Сизая), Брюхановым (д. Ариаровка), Рожковым и Поповым (д. Сосново). Автор на основе анализа посемейных списков пришел к выводу, что наибольшее число семей состояло из двух поколений, немного меньше – из трех поколений, реже – из четырех поколений родственников по прямой линии. Но сохранились и неразделенные семьи, включавшие родственников по боковой линии, с одним из женатых братьев во главе семьи.
В 1969 году в книге «Этнография русского населения в Сибири и Средней Азии» (М., 1969, с.157-161) вышла работа А.А. Лебедевой «К истории формирования русского населения Забайкалья, его хозяйственного и семейного быта (19-20 века)». В этой работе автор прослеживает родственные связи по архивным материалам и приходит к выводу, что у русских Забайкалья в середине 19 века существовала неразделенная семья, в которой вели общее хозяйство два или три женатых брата вместе со своими взрослыми сыновьями. Но преобладали семьи, в которых объединялись родственники по прямой линии из двух поколений (к концу 19 века таких большинство) или из трех, реже из четырех.
В 1973 году М.М. Громыко в своей работе «К характеристике сибирского дворянства в 18 веке», вышедшей в книге «Русское население Поморья и Сибири (период феодализма)» (сборник статей памяти В.И. Шункова, М., 1973, с.350-363), писала о назначении человеческого материала для решения вопросов социальной мобильности, выходов из одного социального слоя в другой.
Это основные работы сибиреведческой школы советской историографии, посвященные данной проблеме.
1977 год стал этапным для советской историографии в осознании необходимости разработки данной темы. Тогда в Москве вышел сборник научных статей «История и генеалогия: С.Б. Веселовский и проблемы историко-генеалогических исследований» (Москва, 1977). В сборник вошли статьи о творчестве академика С.Б. Веселовского (авторы – Л.В. Черепнин и М.Е. Бычкова). А так же исследования некоторых аспектов генеалогии различных социальных групп феодальной России: крестьян, мастеровых, полоцких мещан (привилегированный слой) и дворян (статьи М.М. Громыко, Л.Н. Семеновой, А.Л. Хорошкевич, Б.А. Воронцова-Вельяминова, А.А. Зимина, В.Л. Янина). В тот же сборник вошли статьи В.М. Потина и В.Б. Кобрина о взаимосвязи генеалогии с нумизматикой, антропонимикой, поднимая проблему места генеалогии в системе вспомогательных исторических дисциплин. Ряд статей подводят итоги генеалогии в дореволюционной России, а также знакомят с содержанием отдельных исследований по генеалогии Польши и Франции (статьи А.И. Аксенова, О.М. Медушевской, Н.А. Соболевой).
Среди многообразия этих статей нас интересуют, прежде всего, те, которые написаны по генеалогии непривилегированных слоев населения.
Очень важной в этом плане является статья М.М. Громыко «Социально-экономические аспекты изучения генеалогии непривилегированных сословий феодальной Сибири»15. Эта статья является одной из первых попыток подвести некое теоретическое основание под генеалогические исследования и выявить степень необходимости самих исследований. Безусловным достоинством работы является насыщенность ее фактическим материалом, который во многих местах просто пронизан теоретическими постановками, выкладками, анализом и выводами. Ставя вопрос о необходимости исследования истории непривилегированных слоев, автор совершенно справедливо замечает: «Генеалогия непривилегированных сословий феодальной России остается до сих пор почти не разработанной. Если в генеалогии дворянства мы можем в значительной степени опираться на исследования дореволюционных авторов, то применительно к крестьянству, купечеству, ремесленникам вопросы родословных, а также родственных связей внутри одного поколения затрагивались историками лишь эпизодически. Более или менее изучены родословные только наиболее богатых и влиятельных семей, вышедших в дворяне»16.
В этой статье реконструированы родословные семей Лакмаковых и Брагиных (казачьи семьи из Кузнецкого уезда), Долгих (из д. Долгово на Бегишевском озере, Тюменский уезд, оброчные крестьяне), Шевелевых и Чернышевых (из д. Кривощеково Чаусскова ведомства Томского уезда), Филюшевых (д. Топличево), родословная роспись Быковых (на 8 колен, 149 человек, крестьяне д. Кривощеково, позднее – Большое Кривощеково), Тюменцевых (казачьи атаманы), Коловых (казаки), Зубаревых-Корнильевых (купцы из тобольских казаков), Колмогоровых (тюменские купцы), Тюменцевых (купеческая раскольная семья г. Томска), Нерпиных (купцы из г. Тарги).
В качестве определенного итога работы автор говорит: «Мы попытались отметить лишь некоторые аспекты использования генеалогических данных о крестьянстве, разночинцах и купечестве в исследовании истории Сибири периода феодализма. Даже только в сфере социально-экономической выходы родственных связей в область исторического анализа далеко не исчерпываются поставленными вопросами. Не меньшим является и круг задач в историко-демографических, историко-этнографических и социально-психологических исследованиях по материалам феодальной Сибири, при решении которых целесообразно привлекать родословные представителей разных классов и слоев общества. Но это должно стать предметом особого разговора.»17.
В том же сборнике издана работа Л.Н. Семеновой18, посвященная генеалогии мастеровых Петербурга в 18-начале 19 века, в которой кроме общетеоретического анализа и выводов по проблеме казенных мастеровых и их положения, приводятся родословные нескольких рабочих семей: Косоваровых (слобода Путилово), Табардеевых, Махотиных, Липняковых, Климовых, Ивановых-Антоновых, Кукековых, Москвиных, Марьиных; семей рабочих порохового завода: Терентьевых, Кузмичевых, Матаниных, Куприяновых, Бардаковых, Жихаревых, Яковлевых, Ждановых, Житковых, Рубцовых, Бутиных, Афанасьевых-Бармалеевых, Рыбкиных. В итоге автор работы делает вывод: «Исследование родословий мастеровых открывает перед историком большие возможности: рассмотрению подвергается не только история экономических отношений, классов и социальных групп, но и судьба конкретных лиц, носителей социально-экономических отношений. Однако решение этой задачи связано с большими трудностями – мы располагаем подробными сведениями о родословных правителей, военачальников, знати 18 века, но мы неизменно сталкиваемся с отсутствием сведений генеалогического порядка, когда пытаемся персонифицировать понятие «пролетариат». Ряды цифр и колонки таблиц невольно заставляют нас ассоциировать понятие «масса» с представлением об однообразной веренице бесцветных человеческих судеб. Но, вопреки схеме, жизнь мастеровых представляет порой картины исключительно яркие и богатые событиями.»19.
После этого в течение 17 лет аналогичных работ не выходило. Наступило молчание, которое нарушил только распад Советского Союза и старой системы мышления, который нанес удар по тоталитарной форме общественной и научной мысли и привел к возрождению гуманитарной науки, науки, обращенной лицом к человеку-личности.
В 1994 году вышел сборник «Генеалогические исследования: сборник научных трудов»20, который стал во многом стартовой работой. Данный сборник составлен по материалам Первой Всесоюзной конференции «Генеалогия. Источники. Проблемы. Методы исследования», проведенной Московским государственным историко-архивным институтом в 1989 году. В состав редакционной комиссии сборника вошли: доктор исторических наук, доцент В.А. Муравьев, кандидат исторических наук, доцент А.Б. Каменский, кандидат исторических наук, доцент Л.Н. Простоволосова, кандидат исторических наук М.Ф. Румянцева. Одним из организаторов конференции был профессор Александр Лазаревич Станиславский (1939-1990).
Эта конференция, на которой прозвучало около 100 докладов, сообщений, дискуссионных выступлений, стала первым за многие десятилетия научным событием, связанным с возвращением генеалогии ее заслуженного места в ряде исторических наук.
В данном сборнике отражены современное состояние и проблемы генеалогических исследований, перспективы развития генеалогических исследований как учебной дисциплины, прошлое отечественной генеалогии в трудах ее видных представителей, место и методы генеалогических исследованиях в зарубежной науке, междисциплинарные научные связи генеалогии и методы генеалогических исследований. Авторы включенных в сборник статей разрабатывают проблемы генеалогии различных социальных слоев России - аристократии, служилого сословия, купечества, посадских людей, ремесленников, крестьян, рабочих династий. Наряду с исследованием истории родов (Апрелевы, Араповы, Крабовы, Нарбуты, Нелединские-Мелецкие и др.), в сборнике помещены статьи о социальных группах, исторических общностях (новгородские гости, участники Отечественной войны 1812 года, текстильщики Ярославской Большой мануфактуры и др.) и выдающихся исторических лицах России (С.А. Муромцев и др.). В подготовку сборника внесли свой вклад ученые Москвы, Санкт-Петербурга, Новгорода, Твери, Ярославля, Переяславля-Залесского, Нижнего Новгорода, преподаватели ВУЗов, исследователи академических институтов, работники архивов, библиотек, музеев, общественные деятели.
Из 29 статей, вошедших в данный сборник, генеалогии непривилегированных слоев населения посвящено пять статей, то есть меньшая часть. Данное положение дела свидетельствует о том, что в научных исторических кругах сохраняется отношение к генеалогии как к науке дворянской. Коренного перелома в сторону понимания генеалогии как науки общечеловеческой, бессословной не произошло, что наводит на мысль о незрелости в нашем обществе гуманного и демократического самосознания. Но сам факт наличия в данном сборнике статей, посвященных генеалогии непривилегированных слоев населения, вселяет надежду на то, что трансформация научных парадигм в отношении генеалогии когда-нибудь произойдет.
А сейчас рассмотрим содержательную сторону данных статей и поведем итоги тому, какой путь прошла генеалогия в России и каковы ее основные цели, задачи и перспективы.
В данном сборнике была опубликована статья В.А. Варенцова21 «Генеалогия новгородских гостей 17 века», посвященная установлению родственных связей крупнейших торговых фамилий Новгорода 17 века и между отдельными купеческими фамилиями. Методами генеалогии автор определяет костяк торгово-промышленной верхушки посада, время его действия и устойчивость купеческих родов Новгорода на протяжении 17 века. В работе раскрывается история таких крупных купеческих родов, как Харламовы, Стояновы, Микляевы, Воскобойниковы и Гавриловы. Главным источником для изучения генеалогии новгородского купечества 17 века автору послужили жалованные грамоты на звание гостя, выданные от имени царя новгородским посадским людям. В итоге проведенной работы делается вывод: «Исследуя генеалогию новгородских гостей, можно отметить, что большинство именитых торговых людей Новгорода и основанные ими фамилии отличались устойчивостью и, несмотря на спады, действовали с 40-50-х годов до конца столетия. Связанные родственными узами, они в критических ситуациях, как это было с Воскобойниковыми и Харламовыми, поддерживали друг друга. Сконцентрировав в своих руках внешнюю торговлю, гости способствовали возрождению экономической жизни Новгорода после Столбовского мира. И, наконец, стабилизация посадской верхушки, ее стабильность в различных сферах экономической и общественной жизни оказали влияние на появление нового типа торговца, сочетавшего торговлю с промыслами, откупом ростовщичества – типа характерного для «нового периода» русской истории»22
Далее идет статья Н.Ф. Филатова «Бобыльско-крестьянский род лыковчан-нижегородцев 17 в. Антроповых»23. Работа освещает жизнь и торгово-промышленную деятельность купцов Антроповых, вышедших из среды бобылей села Лыского (вблизи Макарьев-Желтоводского монастыря, Нижегородский уезд), чья история прослежена на протяжении трех поколений.
Автором следующей статьи является М.Ф. Прохоров, посвятивший свою работу24 генеалогии крестьянской семьи Фроловых, проживавших в Покровской вотчине Нарышкиных. В очерке освещается история семьи, в избе которых 1 сентября 1812 года проходил знаменитый военный совет М.И. Кутузова. В работе не только реконструирована родословная семьи Фроловых (Булолевых), но и дан анализ структуры крестьянских семей, проживавших в селе Покровском, и их состава. Особенно детально прослежено его изменение после моровой язвы 1771 года и Отечественной войны 1812 года. В работе отмечено большое значение изучения генеалогии непривилегированных слоев населения: «В целом изучение родословных крестьянских семей позволяет раскрыть различные стороны социально-экономической жизни основного производителя материальных благ, изучить конкретнее судьбу его отдельных представителей.»25.
М.К. Павлович опубликовал в данном сборнике работу «К изучению биографий мастеров Оружейной палаты 18 века»26. В этой статье сделана попытка рассмотреть историю семей тех мастеров, которые работали в Оружейной палате Московского Кремля в 18 веке. А это те же простые люди, как и крестьяне и мастеровые. Эти люди отличались лишь высочайшей квалификацией в своем деле. Среди них были мастера серебряного и золотого дела, слесари, столяры, кузнецы, часовщики, резчики по дереву и кости, огранщики драгоценных камней, наводчики узоров по булату, мастера медного дела и др. В данной статье освещается история мастеровых семей: надзиратели Адольские (Одольские), резчики по дереву Сукины, кузнецы Плетрохины, кратко упоминается семья истопника Дмитрия Иванова и его потомков, семья мастера оружейного станочного дела Мартьяна Котюрева и его потомков, столяров Кузьминых, станочников Журавлевых.
Итогом работы можно считать вывод автора: «Таким образом, биографические сведения о лицах, работавших в мастерской и оружейной палате, представляют несомненную ценность для изучения различных аспектов деятельности учреждения, дополняют наши знания о мастеровых различных специальностей, а упоминание изготовленных ими предметах могут помочь атрибуции дошедших до наших дней памятников старины.»27.
В том же сборнике М.Г. Мейерович опубликовал статью28 «Складывание пролетарских династий в России (на материалах Ярославской Большой Мануфактуры)», посвященную истории рабочих семей этого текстильного предприятия. Автор реконструировал и представил в виде генеалогического древа истории таких рабочих семей, как: Матвеевы, Тимофеевы, Осиповы, Макеевы, Кононовы, Бултыгины, Иордановы, Корнеевы, Ивановы. С помощью этих и подобных разновидностей генеалогического древа автор изучает родственные связи по горизонтали. В этой же статье представлены поколенные росписи таких семей, как: Соколовы (произошли из ярославских мещан), Сергеевы (произошли из крестьян Городищенской волости Юрьевского уезда Владимирской губернии). В этой работе автор постарался выявить «…общие закономерности складывания пролетариата из различных социальных слоев…на основе детального изучения территориального, сословного и социального происхождения рабочих»29 и «…понять механизм этого процесса, увидеть, как он протекал на уровне индивидуумом, способно помочь генеалогическое исследование, опирающееся на материалы учета личного состава на предприятиях.»30.
В завершении работы М.Г. Мейерович делает вывод о перспективности изучения истории семей рабочего класса: «Таким образом, генеалогический анализ позволяет сделать ряд наблюдений, помогающих раскрыть механизм формирования рабочего класса, выявить черты, придающие этому процессу законченный характер… Все это свидетельствует о перспективности изучения генеалогии рабочего класса в России.»31.
История старинных крестьянских родов Заонежья – тема не новая в карельской историографии. Ею издавна занимались краеведы, любители и просто интересующиеся лица.
Среди известных историков и краеведов, которые занимались историей крестьянских родов Заонежья, были М.В. Витов, И.М. Власова. Но лишь в 90-е годы появились первые публикации по этой теме, и данная тема стала разрабатываться методами генеалогии. Даже в богатейшей дореволюционной историографической традиции не было ничего подобного тому, что появилось в 90-е годы.
До 90-х годов официальная советская историческая наука чуралась генеалогии как «пережитка буржуазного общества, связанного путами мещанского сознания».
Гуманизация исторического знания (в том числе краеведения) повернула науку в сторону народа, то есть тех людей, кого социальная история недавнего прошлого беспристрастно и спокойно, иногда с пылом и цинизмом, называла «массы». Лишь когда человек стал личностью и осознал свою индивидуальность, потеряв остатки советской безликости и массовости, сама наука осознала необходимость отображения жизни простого человека в системе исторического процесса как полноценного психосоматического единства, а не только социально-математической единицы.
Общество не давало никакого социального заказа на то, чтобы краеведы проводили свое время в архивах, собирая и перерабатывая горы информации, проводя дни напролет в кропотливом труде, чтобы извлечь из глубины веков судьбы, жизни былых поколений, без которых не было бы нас. Все то, что общество потеряло, эти люди стали возвращать. Краеведы не выполняли заказ, но ощущали глубокую личную потребность внести свой скромный вклад в создание новой интеллектуальной сферы, новой научной действительности – гуманизированной, очеловеченной и лишенной искусственного нагромождения схем той историко-социальной реальности, которую проповедовал социальный историзм, созданный Марксом и Энгельсом, продолженный Лениным и утвержденный им в советской исторической науке на долгие десятилетия.
В данной части работы будет рассказано о том вкладе, который уже сделало карельское краеведение в изучении данной темы, и о тех, кто сделал это.
Сначала назовем этих специалистов – Н.М. Кораблев, Н.П. Кутьков, Г.Я. Пудишев, М.В. Пулькин и И.А. Чернякова.
Н.М. Кораблев и М.В. Пулькин не писали статей, посвященных истории старинных крестьянских родов Заонежья, но собирали и систематизировали материал по данной теме и, вероятно, планируют в будущем участвовать в издании работ по данной теме.
Н.П. Кутьков собирал материалы по истории Старинных крестьянских родов деревни Есиной Шунгского погоста и реконструировал историю своего рода – Кутьковых из деревни Есино.
Ирина Александровна Чернякова – кандидат исторических наук, преподаватель кафедры всеобщей истории Петрозаводского государственного университета. Собирать материалы по данной теме она начала еще в начале восьмидесятых годов, учась в аспирантуре при Карельском научном центре РАН. Здесь она работала с материалами писцового и переписного делопроизводства. За 10 лет упорной и плодотворной деятельности по компиляции и систематизации переписных и писцовых регистров 16-17 веков в ее руках оказались копии важнейших документов по истории старинных крестьянских родов Заонежья 16-17 веков. Это – писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины П. Воейкова и дьяка И. Льговского, 1616-1619 г.г. (РГАДА, ф.1209, кн.8554), писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины Н. Панина и подъячего С. Котилова (1628-1631 г.г. ф.1209, кн.308), переписная книга Заонежских погостов И. Писемского, Л. Сумина и подъячего П. Еуфимьева (ф.1209, кн.980, отдел рукописей Государственной публичной библиотеки г. Санкт-Петербурга, собр. Титова, кн.336), переписная книга Заонежских погостов И.А. Аничкова, Н.А. Аничкова и подъячего И. Венякова (1678 г., ф.1209, кн.1137, ч.2).
В коллективной авторской монографии «Суйсарь», посвященной истории села Суйсарь как одного из очагов этнического взаимодействия карельского (люддики) и русского населения, есть статья И.А. Черняковой, в которой прослеживается история села со времени первых писцовых описаний и реконструируется генеалогия крестьянских родов Кипрушкиных и Лазаревых.
В монографии «О чем не сказал Элиас Леннрот», посвященной памяти своего прапрадеда, И.А. Чернякова реконструировала историю деревень Северной Карелии и генеалогию карельской (вэну) семьи сказителей Перттуевых.
В работе «Карелия на переломе эпох: очерки социальной и аграрной истории 17 века» (проблемы старинных крестьянских родов Заонежья), И.А. Чернякова реконструирует нисходящую родословную потомков обельного крестьянина Сидорки Иванова из «деревни Потафьевской в Яндомозере» и фамильные корни братьев Денисовых – основателей Вигозерской пустыни.
Также, при поддержке Общества карельской культуры в Финляндии «Реполан-сеура» и Карельского института Финляндии (Йоэнсуу), в настоящее время И.А. Чернякова занимается масштабной реконструкцией истории и генеалогии старинных крестьянских родов Ребольского погоста (в него входили 22-24 деревни вдоль границы с Финляндией по озерам Тулос, Лексозеро и Лувозеро).
Очень много сделал по данной теме крупный карельский краевед и, по мнению автора, один из лучших знатоков истории Обонежья 16-17 веков Герус Яковлевич Пудышев.
Герус Яковлевич Пудышев начал собирать материал по истории старинных крестьянских родов Кондопоги и околокондопожия еще в 70-е годы, но у него не было таких широких возможностей по компиляции и систематизации этого материала, какая была у И.А. Черняковой. За несколько лет кропотливой работы Герус Яковлевич воссоздал историю десятков родов живших в деревне Кондопоге и окрестных деревнях: Чеболакша, Гангозеро, Голышева новинка, Улитина новинка, Лукин остров, Лукин наволок, Тавойгора, Кяппесельга, Илемская сельга и другие. Герус Яковлевич вел многолетнюю и кропотливую исследовательскую работу, совмещая ее с постоянной профессиональной деятельностью. Герус Яковлевич работал, и до сих пор работает учителем физики в средней школе. Лишь в 90-е годы Герус Яковлевич получил возможность публиковаться, и тогда в кондопожской печати буквально за несколько лет были опубликованы десятки его научных статей. Единственная книга, которую удалось опубликовать Герусу Яковлевичу (да и то в соавторстве), вышла в 1996 году к официальному торжеству по случаю 500-летия Кондопоги. Она называлась просто и скромно – «Кондопога: очерки истории и культуры края»32 . В авторский коллектив книги вошли кондопожские краеведы и любители истории: Виктор Анатольевич Карелин, Алексей Степанович Карпенко, Владимир Васильевич Ермолин, Владимир Васильевич Яковицкий и Герус Яковлевич Пудышев. Его перу в этом сборнике принадлежит два очерка: «Социальная и духовная жизнь»33 (в соавторстве с А.С. Карпенко и Л.Н. Большаковым) и «Где роду моему начало?»34. Как видно, очерк Геруса Яковлевича о старинных крестьянских родах Кондопоги занял несправедливо мало места (около 5% объема работы), но и на нем автор сумел дать развернутый и очень содержательный очерк. Герус Яковлевич в предисловии к своему очерку четко сформулировал его цели и задачи: «…Время летит. Старожилы умирают. Дело их прадедов, дедов и отцов увозят на дрова. Корни «плодовых деревьев» наглухо зарастают. Не пришло ли время очистить их?»35. В своем очерке Герус Яковлевич рассказывает о первых фамилиях д. Кондопога и о генезисе, формировании и стабилизации (здесь упоминаются Самсоновы, Момошевы, Елькины, Немовы, Жирновы, Лабоевы, Жаритовы, Бирины, Тектуевы). Автор очерка делает вывод: «Значит, фамилии у крестьян д. Кондопога все-таки были уже в 17 веке, но употреблялись очень редко, в метрических книгах о них ничего не написано. Лишь с середины 19 века появляются записанные в книге фамилии у всех крестьян д. Кондопога.»36.
В разделе «Имя и время»37 освещается вопрос об изменениях именословия со временем, то есть распространенность тех или иных имен в 16-20 веках. Здесь же Герус Яковлевич приводит родословное древо семьи Пименовых-Карпиных из деревни Щеголевская (Кондопога), историю которой автор проследил на протяжении 500 лет – 16 колен.
В разделе «Сохранение фамилии рода»38 прослежен процесс преемственности передачи фамилии от поколения к поколению, устойчивости мужских ветвей рода на примере таких родов, как Щукины, Елькины, Бровины, Перласовы. Здесь же Герус Яковлевич приводит каверзный случай, доказывающий, что даже неграмотные крестьяне более-менее разбирались в своем родословии: «Интересно складывалось у Самсоновых. В 1910 году, когда Александр Николаевич Самсонов посватал Александру Васильевну Пименову, возникли большие препятствия, так как священник объявил жениха и невесту родственниками. Почему же? Дело в том, что у Степана Карповича Пименова жена была Евдокия Осиповна Самсонова. Александр Николаевич Самсонов является внуком Василия Осиповича – брата Евдокии Осиповны. Александра Васильевна Пименова – это внучка Степана Карпрповича. Стало быть, новобрачные были, конечно, родственниками – двоюродными братом и сестрой (здесь недочет, на самом деле – троюродными – примечание автора), но по женской линии. Вот почему возникли у священника вопросы, но потом они отпали при более детальном знакомстве с родословной молодых.»39.
В разделе «Основатели деревни Кондопога» автор очерка в ходе анализа приходит к выводу, что основателями деревни Кондопога являются 10-15 крестьян-родоначальников.
В последнем разделе «Листая «ревизские сказки»40 дается небольшой очерк истории семьи Довмант и рассказывается о переселении крестьян из одних деревень в другие. Кратко характеризуются основные демографические процессы в период с конца 16 до начала 20 века.
Очерк заканчивается на оптимистической ноте: «…Где роду моему начало? Этот вопрос нынче волнует кондопожан, ибо где нет традиции – там нет и культуры. А традиции – это и есть преемственность. Сведения, приведенные нами, представляют собой краткое, фрагментарное изложение богатейшего материала, требующего доработки и упорядочения. Это – работа будущих дней.».
А сейчас вкратце необходимо рассказать о самых заметных статьях Геруса Яковлевича в печати (к сожалению нет возможности рассказать обо всех).
30 марта 1995 года в газете «Новая Кондопога» вышла статья Г.Я. Пудышева «Где роду моему начало?»41, где рассказывается о формировании банка данных по истории старинных крестьянских родов Кондопоги, приводятся имена кондопожских рекрутов 1812-1814 годов, рассказывается об истории семей Щукиных, Нефедовых, Герасимковых, Карлуковых.
В июле в той же газете выходит его статья «Имя и время»42, в которой дается очерк истории имясловия в Кондопоге, освещается вопрос об этимологии слова «чунешки» («чунешки» - врытые в землю большие чаны для дубления кожи) и приводится опись имущества крестьянина Конана Тарасовича из Северного конца, который не смог расплатиться с долгами и его имущество описали.
В августе выходит статья Геруса Яковлевича «Твой след в истории»43, где говорится о роли кондопожских крестьян в Кижском восстании, даются сведения о жителях Кондопоги, воевавших в свое время в войнах конца 18 века и на Отечественной войне 1812 года (упоминаются Елькины, Лодыпины, Фалалеевы, Немовы).
Тогда же выходит статья «Где роду моему начало?»44, где освещается вопрос о пришлых в д. Кондопога родах: Казачковы, Кандалакшины, Немовы, Жирновы, Нищины.
О статьях Геруса Яковлевича можно говорить очень много, как и самом этом незаурядном человеке, поэтому дадим лишь список немногих из его статей:
1. Г.Я. Пудишев, И.А. Чернякова «За семью печатями» // Новая Кондопога, 1996, 25 января, с.3.
2. Г.Я. Пудишев, И.А. Чернякова «За семью печатями» (окончание) // Новая Кондопога, 1996, 30 января, №8, с.3-4.
3. «История открытия: о Герусе Яковлевиче Пудишеве» // Новая Кондопога, 1996, 26 сентября, №77, с.2.
4. «Корни родословной» (начало) // Новая Кондопога, 1996, 8 октября, №80, с.3.
5. Г.Я. Пудишев «Стратегия поиска» // Новая Кондопога, 1996, 10 октября, №81, с.3.
6. Г.Я. Пудишев «Исследование прдолжается» // Новая Кондопога, 1997, 4 сентября, №71, с.7.
7. Г.Я. Пудишев «Исследование продолжается» (продолжение) // Новая Кондопога, 1997, 10 сентября, №73, с.7.
8. Г.Я. Пудишев «Исследование продолжается» (окончание) // Новая Кондопога, 1997, 18 сентября, №75, с.7.
9. Г.Я. Пудишев «Чеболакша» // Новая Кондопога, 1998, 18 августа, №63, с.5.
10. В. Ярина (под рук. Г.Я. Пудышева) «Первая улица» // Новая Кондопога, 1999, 27 января, №4, с.5.
11. «В поиске истоков: о третьей районной краеведческой конференции (секция «Топонимика и история» - Г.Я. Пудышев)» // Новая Кондопога, 1999, 15 декабря, №50, с.13.
12. Н. Лебедева (ученица Г.Я. Пудышева) «Здесь наши корни: о Лижме священник Лев Апполонович Плотников» // Новая Кондопога, 2001, 4 января, №1, с.16-17.
Как мы видим, проблема истории старинных крестьянских родов Заонежья и Карелии в целом, постепенно перестает быть «темным пятном» в краеведении и получает свое разрешение в авторских и коллективных монографиях.
Благодаря деятельности краеведов, мы можем получить некоторое теоретическое и методическое основание для решения проблем данной работы и более верно отразить узловые пункты истории старинных крестьянских родов Вегоруксы.
В первой половине 18 века в России, как известно, подворная система обложения была заменена подушной. Новая система учета населения была вызвана большими нехватками денежных средств для реализации жизненно необходимых государственных программ: укрепления армии, создания сильного флота, постройки новых заводов и фабрик.
Все попытки увеличения доходов с помощью старой подворной системы обложения оказались безуспешными. Проведенная для этого подворная перепись 1710 года вместо ожидаемого увеличения числа дворов обнаружила их существенную убыль по сравнению с предшествующей ей переписью 1678-1679 годов. Еще менее благоприятными оказались результаты “ландратской” переписи 1715-1717 годов.
В этих условиях возник вопрос о необходимости введения новой единицы обложения податного населения, которая позволила бы резко увеличить размеры взимаемых налогов. Решением этого вопроса и явилось введение подушной подати. Новая система учета и обложения населения не преследовала никаких демографических целей.
Первые предложения о замене подворного обложения подушным возникали еще в 17 веке. Затем они повторялись в разных проектах, представленных правительству в первом десятилетии 18 века. К концу 1718 года решение о введении подушной подати и об учете для этой цели населения путем проведения ревизий было, наконец, принято окончательно. Это решение было реализовано указом 26 ноября 1718 года.
В результате осуществления этого мероприятия в России более чем на столетие раньше, чем в странах Западной Европы, установилась система ревизского учета податного и большей части неподатного населения.
Ревизии45 в России 18-19 веков — это переписи, главным образом, податного населения, обязанного платить подушную подать и отбывать рекрутскую повинность, однако они учитывали также большую часть неподатного населения (духовенства, ямщиков, отставных солдат и др.), которые переписывались “для одного только счета” и не учитывали дворянство, чиновничество, регулярную армию, флот, иностранцев.
За 140 лет было проведено десять ревизий: пять в 18 веке и пять в 19 веке. Хронологически они были распределены весьма неравномерно. Между первой и второй ревизиями прошло 25 лет, а между шестой и седьмой – всего четыре года. Правда, вполне очевидно, что накануне войны 1811 года была проведена не совсем полноценная шестая ревизия. В среднем между ревизиями проходило 15-20 лет, хотя указом от 16 декабря 1743 года предусматривалось проведение ревизий через каждые 15 лет.
Первая ревизия была проведена в 1719-1727 годах (в соответствии с указом от 26 ноября 1718 года), вторая ревизия началась в 1744 году и продолжалась три года (указ от 16 декабря 1743 года). Через 18 лет прошла третья ревизия (1762-1765 г.г.), утвержденная указом 28 ноября 1761 года. Четвертая ревизия была проведена через 20 лет и продолжалась 5 лет (указ от 16 ноября 1781 года). В 1795 году началась пятая ревизия (указ от 23 июня 1794 года), которая затянулась на 14 лет. Шестая ревизия, проведенная в 1811-1812 годах и утвержденная указом 18 мая 1811 года, учитывает только мужскую часть населения. Седьмая ревизия состоялась после Отечественной войны 1812 года и проходила в 1815-1826 годах (указ от 16 июня 1815 года). 11 января 1850 года был принят указ о проведении девятой, предпоследней переписи населения, которая прошла в сжатые сроки – за один год. Десятая ревизия продолжалась три года – с 1857 по 1860 год (указ от 26 августа 1856 года) и стала последней переписью населения дореформенной России.
В комплекс материалов ревизского учета входили:
Ревизские сказки – переписные материалы ревизского учета, которые, как правило, составлялись на семью.
Перечневые ведомости, содержащие сводные данные по губерниям и уездам.
Окладные книги и генеральные табели, содержащие сводные данные в общероссийском масштабе.
Ревизские сказки являются необработанным переписным ревизским материалом, они содержат основные демографические данные о лицах, подлежащих переписи. Каждая ревизская сказка сообщает сведения об отдельном лице или ряде лиц, составлявших отдельную семью. По этим сказкам в ходе производства ревизии составлялись сводные ревизские сказки, которые содержат суммарные сведения отдельных сказок по селениям, волостям, станам и даже уездам. В этих сказках последовательно перечислены все члены семей и отдельные лица, жившие на определенной территории. По каждому поселению подводится общий итог числа душ.
Ревизские сказки составлялись и подавались: в имениях – помещиками, или, чаще всего, их приказчиками; в поселениях государственных крестьян – старостами; в городах – представителям городского управления и т.д., то есть лицами, несшими ответственность за своевременное проведение ревизий.
С нашей точки зрения, является важным проследить динамику изменения формы и содержания ревизских сказок, то есть эволюцию ревизского формуляра.
При первой ревизии не было выработано единой обязательной для всего охватываемого ревизией населения формы ревизской сказки. Тем не менее, формуляры всех ревизий имеют много общего. При производстве второй ревизии формуляр сказок, установленный стихийно в ходе первой ревизии, был сохранен.
Ревизские сказки 1 и 2 ревизий имеют следующие основные части:
Вступление, в котором примерно в одинаковых выражениях объясняется причина подачи сказок: узнав об указе царя о сборе сказок, такие-то без утайки спешат дать их о себе, всех детях мужского пола, “свойственниках”, родственниках, “работных людях”, работающих по найму в хозяйстве семьи.
Текст сказки, где сообщаются данные о лицах мужского пола (фамилия, имя, отчество, сословная принадлежность, место жительства, возраст, иногда место рождения, национальность и род занятий – “бандорист”, “работает на стругах плотником” и др.).
Заключительная часть, где подтверждается достоверность содержащихся в сказках сведений и выражается согласие “понести суровую кару за возможную утайку душ”.
Таким образом, содержание сказок первой и второй ревизий позволяет установить: сословную принадлежность подающих сказки, их фамилию, имя, отчество, возраст и место постоянного жительства в момент подачи сказок; численность в семьях детей мужского пола, родственников и “работных людей” с указанием их фамилий, имени, отчества, возраста и сословной принадлежности; размер податей уплачиваемых казне ко времени ревизии.
Наряду с этим, в ряде случаев ревизские сказки этого периода дополнительно сообщают сведения об имущественном положении, роде занятий, месте рождения, национальности подающих сказки и другие сведения. Сообщения такого рода носят нерегулярный характер, обусловленный тем, что они не были предусмотрены специальными указами и проводились стихийно в ходе ревизий.
По третьей ревизии вводится единая печатная форма ревизских сказок, несколько отличная от сказок 1 и 2 ревизий. Изменение формуляра ревизских сказок было вызвано стремлением получать ответы на более узкий круг вопросов, связанных только с учетом податного населения для взимания податей. Сообщение дополнительных демографических данных стихийным порядком было почти сведено на нет. В ревизские сказки перестали вноситься некоторые неподатные сословия (дворянство, разночинцы и т.д.). Однако с другой стороны, именно с 3 ревизии ревизские сказки начинают учитывать женский пол.
Форма сказки 3-й ревизии без существенных изменений просуществовала до 10 ревизии. Состав ее был следующим:
1.Вступительная часть, где, как и в сказках 1 и 2 ревизий, объяснялась причина подачи сказок (по силе указа о подаче сказок такие-то подают и выражают готовность понести суровое наказание в случае “утайки душ”).
2. Текст сказки, в котором приводятся сведения обо всех лицах мужского и женского пола (фамилия, имя, отчество, возраст, сословная принадлежность, место жительства). При этом в сказке производится сверка данных третьей ревизии с результатами второй ревизии (только для мужского пола, так как женский пол не учитывался второй ревизией). Для этого в формуляре ревизской сказки появляются три специальные графы:
а) “по последней ревизии в подушной оклад положены”;
б) “из оных после ревизии доныне разными случаями выбыли”;
в) “ныне состоит намире прибывшими и вновь рожденными”.
В первой графе отмечается наличие душ по второй ревизии. Во второй – учитываются все убывшие в период между второй и третьей ревизиями с указанием причин убыли (“умер в таком-то году”, “продан такому-то”, “отдан в рекруты”, “находится в бегах”, “сослан в Сибирь” и т.д.). В третьей графе приводится число душ по третьей ревизии (“рожден в таком-то году”, “из бегов явился”, “куплен у такого-то” и т.д.). Эти данные позволяют проследить динамику роста мужского населения между ревизиями. С четвертой ревизии подобные сравнения даются и для женского пола.
3. Заключительная часть, в которой подводится общий итог численности как мужского, так и женского населения определенной территории: города, села или деревни (“всего в вышеописанном селе мужеска полу намир писанных по 3 ревизии – 27, вновь рожденных – 18, итого – 45, убыло – 32” и т.д.).
Форма сказки по четвертой и пятой ревизиям такая же, как и по третьей ревизии. Отличие состоит лишь в том, что по четвертой и пятой ревизиям женский пол выделен в три специальные графы, соответствующие графам о мужском поле. Это усложнение было вызвано, появившейся с четвертой ревизии, возможностью прослеживать движение женского пола по ревизиям. Единственное отличие формы сказки шестой ревизии от формы четвертой и пятой ревизий является отсутствие граф о женском поле, не учитываемом этой ревизией.
Формуляр сказки седьмой ревизии имеет существенные отличия от формуляров сказок предшествующих ревизий:
1. Совершенно исчезло пространное вступление, вместо него употребляется лишь сокращенное название сказки, год, месяц и число подачи, губерния, уезд, село, владелец (для помещичьих крестьян).
2. В самом тексте изменилось число и содержание граф. Появляется новая графа, в которой отмечались номера семей. Отсутствует подробное сравнение числа душ по седьмой ревизии с данными предшествующей ревизии. Так, графы 2 и 3, свойственные сказкам 3-й и 4-й ревизий (“По последней ревизии в подушной оклад написаны были” и “из того числа после ревизии до ныне разными случаями выбыли”) заменяются одной графой “По последней ревизии состояло и после онеже прибыло”. Остальные графы 3 и 4-й ревизий (“из того числа выбыло”, “ныне на лицо”) по седьмой ревизии остались без изменения.
Для некоторых категорий населения прибавилась новая графа, раскрывающая специальность подающего сказку (рисовальный мастер, ткач, переборщик и др.). Начали более четко разграничиваться по номерам семьи. Женский пол был отделен в сказке от мужского и составлял правую сторону ревизской сказки, а число граф, содержащих данные о движении женского пола, было сокращено. Оставались лишь графы: “во временной отлучке” и “ныне на лицо”. Таким образом, объем сведений о женском поле сократился.
3. Заключительная часть сказки, как и ранее, приводит общий итог численности мужского и женского населения и содержит подписи лиц, ответственных за поданные сказки.
Формуляры сказок по восьмой – десятой ревизиям, в основном, совпадают с формуляром сказки седьмой ревизии. Лишь по десятой ревизии в формуляре сказки вводится новая особая графа для сопоставления номеров семей по девятой и десятой ревизиям.
Таким образом, форма и содержание ревизских сказок, начиная с третьей ревизии, не претерпели сколько-нибудь существенных изменений. По всем ревизиям сказки сообщают примерно одни и те же сведения. Необходимо лишь отметить, что круг вопросов, представленных в сказках первой и второй ревизий, несколько менее чем в последующих ревизиях, а с седьмой ревизии происходит некоторое сокращение числа граф, а, следовательно, и вопросов, освещаемых сказками.
Как и материалы ревизий, ценным источником по учету численности и, до определенной степени, социального и половозрастного состава православного населения являются клировые ведомости. Клировые ведомости – это документ регистрационного характера, ведшийся священниками в рамках прихода, в которых отмечался весь причт и клир, а также сведения о числе исповедавшихся и не исповедавшихся, не причащавшихся, о числе “раскольников” (православных старого обряда и сектантов православного толка).
Клировые ведомости составлялись в течение почти всего 18 и 19 веков. Хотя учет населения по отдельным дворам был введен на территории всей России в 1722 году, форма ведомостей, на основании которых осуществлялся клировый учет, была выработана лишь в 1737 году46.
Клировые ведомости по отдельным приходам учитывали все православное население мужского и женского пола, при этом выделяли каждое сословие. Затем, на основании этих данных в каждой епархии составлялись подробные поуездные сводные ведомости, рассматривавшие отдельно малолетних детей до 7 лет, “возрастных детей” от 7 до 16 лет и взрослое население. Однако эти ведомости не сообщали полных сведений о численности каждого сословия в отдельности. Особо выделялись ими только духовенство, военнослужащие (рядовые и офицеры вместе), приказные чины, разночинцы, положенные в подушной оклад, не положенные в оклад (в их числе значились и дворяне), посадские и цеховые, дворовые люди, крестьяне и “раскольники”. Приводились также поуездные данные о числе дворов и церквей.
Синод на основании поуездных клировых ведомостей, полученных из епархий, составлял “генеральные экстракты о числе бывших и не бывших на исповеди и у причастия и о раскольниках” по несколько упрощенной форме. Эти экстракты по всем епархиям и уездам содержат сведения о числе церквей, дворов и населения (мужского и женского) без разделения на возрастные подгруппы, но с указанием данных о духовенстве, военнослужащих, разночинцах, приказных – служителях, посадских, дворовых людях, крестьянах и “раскольниках”.
Сводные общероссийские клировые ведомости содержат ценные сведения об общей численности и частично сословном составе православного населения России как мужского, так и женского пола.
Клировые ведомости являются незаменимым источником для определения численности женского населения тех периодов, когда ревизии его не учитывали (1, 2, и 6 ревизии), для уточнения численности регулярной армии и, особенно, семей военнослужащих (в первую очередь их детей и жен, так как эти сведения не всегда собирались военными ведомствами) и некоторых неподатных сословий.
Исключительная ценность данного источника состоит также в том, что клировые ведомости являются единственным источником для учета примерной численности ряда неподатных категорий, не учитывавшихся многими ревизиями 18 и даже 19 века (дворянство в общем числе разночинцев, приказные чины, по 3 ревизии – духовенство и т.д.).
Необходимо отметить ряд недостатков, присущих данному виду источников:
1. Клировые ведомости неточно учитывают численность податных категорий, так как некоторая часть прописных по ревизиям была незаконно ушедшими и уже выпадала из-под надзора духовенства.
2. Отсутствие вплоть до 30-х годов 19 века данных о численности “иноверцев” и лиц иных исповеданий.
Но, с другой стороны, клировые ведомости являются совершенно самостоятельным историческим источником по учету численности, состояния и движения православного населения, который, в отличие от ревизских сказок и метрических книг, преследовали свои цели – установление степени религиозности населения, усиление влияния церкви в народе.
Значение клировых ведомостей для исторического исследования многомерно и не ограничивается изучением истории системы учета численности, состава и движения населения. Этот источник дает материал и для многих направляющих и вспомогательных исторических дисциплин.
Метрическая книга – совокупность актов культовой регистрации, удостоверяющих события крещения (рождения), венчания (брака), погребения (смерти) конкретных лиц в виде хронологических записей в книжной форме. В историографии бытует определение метрических книг как “общих несословных актов состояния”. С точки зрения видовой классификации, метрические книги – это акты церковных властей регистрационно-учетного вида с конкретным типом формуляра, соответствующим совокупности отдельных типов документов, объединенных общим графическим формуляром.
Данные документы безосновательно отождествляются с актами гражданского состояния, хотя акты гражданского состояния принадлежат к другой социально-правовой системе, имеющей иные правовые функции и видовые особенности.
При том, если ревизские сказки достаточно хорошо изучены, то этого нельзя сказать про метрические книги. Так, до сих пор, определенно не известно каким годом датируется, как выглядит, каковы формуляр, хронология и география первой из сохранившихся отечественных метрических книг.
Ведение метрических книг в России получило законодательное оформление в решении Московского собора 1666-1667 гг. Но соборное правило не вполне определило технику ведения метрик о рождении (крещении), браке и смерти. Первое светское узаконение практики ведения метрических книг было произведено указом Петра I от 14 апреля 1702 года “О подаче в Патриарший духовный приказ приходским священникам недельных ведомостей о родившихся и умерших”. Нет сомнения, что такие ведомости составлялись на основе данных метрических книг. Пока не имеется документальных подтверждений их ведения ранее 1702 года.
Двадцатые годы 18 века стали временем активного формирования, становления и распространения метрических книг по территории России. В мае 1722 года “Прибавлениями к духовному регламенту” было установлено законодательное повсеместное ведение книг церковного учета в Российской империи. Причем в пункте 29 “Прибавлений” говорилось так: “Должны же отселе священники иметь всяк у себя книги, которые обычно нарицаются метрики, то есть книги записные”. 29-й пункт “Прибавлений к духовному регламенту” установил необходимость ежегодной подачи в органы епархиального управления кратких списков с метрических книг.
Синодский указ от 20 февраля 1724 года “О содержании священниками метрических книг для записи рождающихся, браком сочетающихся и умирающих, о присылке ежегодно из оных экстрактов к Архиереям” впервые ввел графические нормы метрических книг. Записи событий в метрических книгах приобрели законодательную упорядоченность и единообразие, которые, однако, далеко не сразу вошли в практику.
Указ Синода от 23 ноября 1779 года “О исправном содержании метрических книг во всех приходских церквах” повторил нормы ведения книг в двух экземплярах и обязательность наличия книг, как в приходах, так и в консисториях. Он требовал полноты регистрации, предоставления в срок консисторского экземпляра, усложнял практику ведения метрических книг, вводя скрепу и свидетельствование благочинным.
В тоже время формируется внешний вид метрической книги. Метрическая книга представляла собой “фолиант”, объем которого варьировался в зависимости от экземпляра. Традиционным материалом переплета консисторских книг являлся картон или серое льняное полотно; приходские книги часто имели корешок и переплет. По указу от 1806 года были введены специальные бланки с церковно-славянским ординарно-церковным шрифтом заголовков и водяными знаками на бумаге с гербами. Эти листы, сброшюрованные в книгу, выдавались приходским священникам из консистории через духовные правления. В соответствии с утвержденным 24 января 1822 года мнением Государственного Совета, право печатать такие бланки принадлежало только одной типографии – Московской Синодальной. В 1875 году изменились водяные знаки на гербовой бумаге при печатании бланков метрических листов и других церковных документов. Изображения льва и единорога были заменены изображением в виде сетки из побегов с овалом в центре и гербом в виде двуглавого орла с надписью под ним вязью: “Синодальная типография”.
Синодский указ от 17 мая 1802 года “О содержании в предписанном порядке метрических книг” придал консисторскому экземпляру статус оригинального документа, а приходскому – его списка
Указ Синода от 28 февраля 1831 года скорректировал формы метрик. Были уточнены названия отдельных граф, в записях о рождении введена раздельная нумерация по полу и указание имени и отчества матери рожденного или рожденной, дата события стала обозначаться прописью.
22 ноября 1837 года была утверждена обновленная форма метрических книг. В соответствии с ней указом Синода от 7 февраля 1838 года были добавлены графы удостоверения событий церковнослужителем и свидетелями (при рождении) и поручителями (при бракосочетании). Подпись свидетелей и поручителей при отсутствии соответствующей графы не была обязательной. Часть “О смерти” дополнялась именем священника, совершившего обряд. Этот формуляр просуществовал всю дальнейшую историю метрик.
Таким образом, метрики имели относительно статичный формуляр, сложившийся в 20-е годы 18 века и претерпевший единственное серьезное изменение в 30-е годы 19 века.
Утверждение ведения метрических книг стало одним из главных элементов внедрения систематического документирования, и было обусловлено практической надобностью рассматриваемой документной системы для государства.
Смена государственного строя в октябре 1917 года резко изменила судьбу метрических книг, систему их движения и хранения. По декрету ЦИК СНК от 18 декабря 1917 года “О гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния”, ведение актов состояния перешло к государству. Регистрационные книги для дальнейшего их хранения пересылались в соответствующие городские, уездные, волостные и земские управы. На этом был завершен активный период документирования метрик, хотя в некоторых местах священники продолжали их ведение до конца 20-х и даже начала 30-х годов.
С организацией системы органов ЗАГС постановлением Народного Комиссариата Юстиции от 24 августа 1918 года “О порядке проведения в жизнь декрета “Об отделении церкви от государства и школы от церкви”” была осуществлена передача метрических книг, в соответствии с которой, консисторский экземпляр изымался из духовных консисторий и управлений, городских управ и прочих губернских хранилищ и немедленно передавался в губернские отделы ЗАГС. Приходской экземпляр городских и сельских храмов подлежал передаче городским и волостным отделам ЗАГС, либо нотариатам. При наличии среди приходских книг белового и чернового вариантов – первый пополнял комплекс книг губернского отдела ЗАГС.
Циркуляр НКВД РСФСР от 18 ноября 1919 года повторил необходимость немедленной передачи метрических книг и части дел духовных консисторий за 1863-1917 годы в ведение губернских уполномоченных Главархива. С этого момента определилось место хранения метрических книг на последующие десятилетия. Реальное разделение материалов между государственными архивами и архивами отделов ЗАГС осуществилось несколько позже.
В конце 1919 года самостоятельные отделы ЗАГС уездных и волостных исполкомов были реорганизованы в подотделы управления, а после ликвидации последних в 1923 году – в столы милиции.
В 1924 году в связи с районированием уездов местные отделы ЗАГС были организованы при РИК-ах и сельсоветах.
В соответствии с инструкцией НКВД № 413 от 17 ноября 1927 года “Об организации архивов, актовых книг о рождении, смерти и усыновлении в сельских Советах” в целях приближения органов ЗАГС к населению с 1 января 1928 года при сельсоветах организовались архивы актовых книг, куда передавались метрические книги (приходской экземпляр) и акты гражданского состояния из ВИК-ов и РИК-ов при условии наличия помещения. Дальнейший процесс передачи приходского экземпляра метрик трудноуловим ввиду его законодательной неурегулированности в связи с административными изменениями.
Дав небольшой исторический очерк данного вида источника, хотелось бы рассказать о его структуре и классификации.
Метрическая книга имеет относительно просто организованную структуру, что позволяет сравнительно легко использовать данный вид источника. Структурными элементами метрической книги являются: метрическая тетрадь, часть метрической книги, метрическая запись, метрический экстракт (ведомость). Производным элементом метрической книги можно считать метрическую выпись.
Метрическая тетрадь – это составная часть консисторской метрической книги одной церкви-прихода, число которых соответствовало количеству приходов в уезде, в округе.
Часть метрической книги – это составляющая метрической книги, которая в совокупности двух аналогичных компонентов образует метрическую книгу. Метрическая книга состоит из трех частей, которые называются: о родившихся, о бракосочетавшихся, об умерших. Само понятие метрической книги представляет неразрывную триаду. Для бесприходных церквей книга велась чаще всего в одной части – об умерших, реже имелась и часть о родившихся (церкви больниц).
Метрическая запись – отдельная запись в метрической книге, удостоверяющая событие крещения (рождения), венчания (брака), погребения (смерти) конкретного лица.
Метрические экстракты (ведомости) – вторичный статистический документ, составленный на основе метрических книг и содержащий суммарные годичные данные о родившихся, бракосочетавшихся и умерших в их половозрастной структуре на уровнях прихода, уезда, епархии (в зависимости от места составления). Приходские экстракты, как правило, вносились в оба экземпляра метрических книг, уездные – собирались и хранились в консисторских архивах, епархиальные – посылались в Синод. Аналогичные (по способу документации) экстракты составлялись и на основе духовных росписей. В отличие от метрических экстрактов они содержат общую численность прихода по сословно-половым характеристикам.
Метрическая выпись – это систематические, отдельные выписи данных метрик, имевшая индивидуальный или групповой характер, право получения, которых имели лица, принадлежавшие к “свободным сословиям”. Частным лицам, принадлежавшим к свободным сословиям, метрические выписи разрешалось выдавать, начиная с 1824 года. Церковные причты выдавали в казенные погосты списки умерших крестьян, подлежавших исключению из подушного оклада, и во врачебные управы – списки детей для проведения оспопрививания. Как правило, групповые выписки фиксировали только мужское население – призывников или собственников.
Очень важно также уделить внимание рассмотрению вопроса классификации церковно-приходских регистров. Существует несколько признаков, по которым можно классифицировать метрические книги, следовательно, можно выделить несколько классификационных систем.
По месту откладывания и дальнейшего документирования метрические книги делятся на приходские и консисторские. Консисторский экземпляр называют также “беловая метрическая книга”, поскольку она представляет собой список с приходского экземпляра. Приходский экземпляр называют “черная метрическая книга”. Приходский экземпляр в свою очередь также делится на “беловой” и “черновой”. Последний представляет собой первичные записи в виде записных книжек священника, необходимых, прежде всего, для практических нужд. Их ведение законодательством не предусматривалось. Термин “беловая книга” имел еще одно значение – чистая незаполненная книга, выдаваемая приходским священникам из духовных правлений или консисторий. Основной отличительной чертой приходского и консисторского экземпляров является их различная кодикология, то есть структура книги. При употреблении термина “приходская метрическая книга” следует иметь в виду одну особенность в дореволюционном законодательстве: этот термин употреблялся для обозначения источника как такового, то есть обоих экземпляров книг вместе, Архивоведение терминологически более строго и точно разделяет метрические книги на два экземпляра – собственно приходской и консисторский. Далее мы везде пользуемся термином в его современном архивоведческом понятии. В терминологии ЗАГСов приходской экземпляр именуется “первым”, консисторский – “вторым”.
По конфессиональному признаку метрические книги делились на:
1. Православные (ортодоксальные) метрические книги.
2. Православные (старообрядческие) метрические книги.
3. Католические метрические книги римско-католической церкви и различных поместных католических церквей.
4. Протестантские метрические книги евангелистско-лютеранской церкви, баптистов, менонитов и других.
5. Мусульманские метрические книги.
6. Иудейские метрические книги.
По авторскому признаку метрические книги разделялись на:
1. Одноклировые метрические книги.
2. Двуклировые метрические книги.
3. Трехклировые метрические книги.
Здесь следует внести некоторые пояснения. В делопроизводстве 18 века нередко можно встретить раздельно книги одного прихода и хронологии различных авторов и содержания. Например, “Книга Ивана Петрова с причтом”, “Книга Ивана Иванова с причтом”. Законодательно практика ведения книг каждым приходским священником постепенно прекратила существование после введения принципа единства регистрации по синодскому указу от 17 мая 1802 года “О содержании в предписанном порядке метрических книг”.
По характеру воспроизведения метрические книги делятся на:
1. Беловые церковно-приходские книги.
2. Черновые церковно-приходские книги.
По статусу церкви метрические книги подразделялись:
1. Метрические книги соборов, имеющих приход.
2. Метрические книги монастырских церквей, имеющих приход.
3. Метрические книги ружных церквей, имеющих приход.
4. Метрические книги казенных церквей (бесприходных).
5. Метрические книги богадельных церквей (бесприходных).
6. Метрические книги домовых церквей (бесприходных).
7. Метрические книги кладбищенских церквей (бесприходных).
8. Книги полковых священников и капелланов.
Отличительным содержанием этого источника, таким образом, оказывается регистрационное постоянство населения (с точки зрения демографии – оседлость или подвижность) и его социо-профессиональный состав. Метрические книги в бесприходных церквях и монастырях могли быть представлены только одной своей частью – об умерших; в домовых церквях велась специфическая “семейная и метрическая книга”.
Завершая очерк о метрических книгах, необходимо сказать об их значимости как исторических источников.
Метрические книги являются универсальным историческим источником, служащим незаменимым свидетельством давно ушедшего прошлого. Информационный материал их поистине неисчерпаем. В церковно-приходских метриках содержаться данные, которые могут заинтересовать представителей многочисленных научных дисциплин: генеалогии, истории ментальностей, исторической демографии, этнографии, социальная история, семейная и локальная история, топонимика, антропонимика, ономастика, юриспруденция. Исключительное значение этого источника становится все более очевидным именно сейчас, в период своеобразного взрыва научного и общественного к ним интереса.
Данная глава ставит своей целью рассмотреть историю деревни Ламбасручей и окружающих ее сел и деревень, крестьянских семей, которые жили и трудились на этой земле.
История Ламбасручья будет рассмотрена не в отдельно взятом формате, но в тесной связи с локальной историей того куста деревень, который получил наименование Вегорукса, что позволит не только существенно обогатить сюжетную канву работы, но и сделать попытку анализа и подвести выводы.
В данной главе будет поставлен вопрос о дате возникновения дер. Ламбасручей и куста деревень Вегорукса, попытка решения которого является одним из ключевых пунктов главы. Также будет освещена история крестьянских семей Ламбасручья и Вегоруксы, но в этой части главы не предполагается решать более-менее важные для данной работы методологические задачи.
Третьим ключевым пунктом первой части главы станет рассмотрение вопроса об истории народонаселения изучаемой территории (в рамках 21 деревни Великогубской трети), истории локальных миграций в период с 1720 по 1795 годы в данной области, особенностей брачного поведения населения данной волости (на примере нескольких деревень).
В общем, первая часть главы будет содержать несколько очерков по разным темам, посвященных истории одной локальной области.
Вторая часть главы замыкается на анализе социально-демографических процессов в д. Ламбасручей за период с 1782 по 1858 годы. Мы проследим половозрастной состав населения, прирост населения, структуру и типологию семьи, рождаемость, брачное состояние населения, смертность, движение населения, набор рекрутов.
В этой части будут сделаны определенные выводы об особенностях социально-демографических процессов в сравнительно малочисленной сельской популяции на основе взвешенного анализа. При этом будет сделана поправка на то, что данные выводы справедливы лишь для узколокальной популяции деревни Ламбасручей и не подлежат обобщению.
В целом данная глава в большей степени затрагивает вопросы локальной и семейной истории, нежели исторической социологии, с чем и связана специфика данной работы.
Прежде чем начать разговор об истории деревни Ламбасручей, было бы нелишним сказать пару слов о ее месторасположении и окружении.
Ламбасручей находится в юго-западной части Заонежского полуострова на берегу Онежского озера. Точнее на берегу той его части, которая носит название залив Большое Онего, а еще точнее на берегу губы Вегорукса и маленькой губы Умпа, отделенной от озера полуостровом Мижнаволок и островом Мижостров. Южнее Ламбасручья, в 4 километрах от него, находилась, ныне заброшенная, деревня Устьрека, стоявшая почти в самом устье реки Маткозеро.
Еще несколькими километрами к югу находился целый куст деревень под общим наименованием Вегорукса, расположившийся на южном берегу губы Вегорукса, огороженный со всех сторон холмами. В этой своеобразной “долине” был исключительный микроклимат, что обусловило то, что этот район стал густо заселяться крестьянами, Здесь находились деревни: Рамберег (Рамполе), Южный двор (Ужный двор), Вянишполе. Об этих деревнях более обстоятельная речь пойдет ниже.
На располагавшемся напротив Ламбасручья острове Миж находилась деревня Мижостров.
В десяти километрах к северо-западу через озеро от Ламбасручья на полуострове Миж на берегу Уницкой губы стояла деревня Пегрема.
Также вблизи от Ламбасручья, немного восточнее, находилась деревня Леликозеро.
Ламбасручей находится в местности, поросшей лиственными, частично смешанными лесами. К северу от Ламбасручья находились заболоченные малонаселенные места. До ближайшей в северную сторону деревни Селецкое было не меньше 15 километров.
Более населенные места находились к юго-востоку от Ламбасручья в районе губы Великой, где находился куст деревень, получивший название Великая губа. А также находившиеся более-менее рядом деревни Вигово, Кондобережная, Сибово, Усь-Яндома. Значительно южнее Великой губы располагается знаменитый Кижский погост.
К востоку от Великой губы находятся кусты Заонежских деревень Яндомозеро, Типиницы, Тамбицы, к северу – Космозеро, Великая нива, Фоймогуба. Причем восточная часть Заонежья к югу от Кузаранды и севернее Тамбиц, была очень малонаселенна из-за значительной заболоченности мест.
Таким образом, Ламбасручей находился в западном кусте Заонежских сел, тяготевшем к южно-центральному Великогубского кусту.
Прежде чем приступить к изложению вопроса о возникновении Ламбасручья и других поселений куста Вегорукса, необходимо сказать несколько слов о том, каким образом было заселено Заонежье46.
Русская колонизация территории нынешней Карелии началась в 11-12 веках и распалась на две главные ветви: переселение новгородцев, распространившихся на территории подавляющей части Обонежья и переселение русских из княжеств Волго-окского междуречья, задевшего юго-восток нынешнего Пудожского района и в значительной мере охватившего южные районы Вологодской области. Вторая ветвь колонизации почти не затронула Заонежье.
Потоки новгородцев устремились на освоение новых земель в 11-12 веках. Путь новгородцев шел по рекам Волхов и Свирь в Онежское озеро, а от Онежского озера дальше на север и восток вело несколько путей. Первый – рекой Водлою, которая впадает в озеро Кенозеро и рекой Кеной на Онегу; второй – по реке Вытегре, которая впадает в Онежское озеро, затем волоком на озеро Лаге и оттуда к Каргополю на Онегу.
Переселение новгородцев (частично – псковитян) началось еще в 10 веке, когда новгородские славяне стали проникать в южное Приладожье, и были установлены устойчивые взаимоотношения с Ладогой и Корелой. Однако эти проникновения носили единичный характер и скорее были причиной формировавшихся торговых взаимоотношений Новгорода с Ладогой и Корелой, нежели началом переселения новгородцев на Север.
Главными причинами колонизации новгородцами Севера можно назвать:
Постепенный рост новгородского славянства (потомков ильменских словен), что вызывало перенаселение коренных территорий и делало необходимость эмиграции очевидной для выживания данной этнической группы;
Экономические интересы купцов и промышленников Великого Новгорода в освоении обширных природных богатств северных территорий (добыча пушнины, соли, рыбы и др.);
Стремление феодальной знати Великого Новгорода к прикреплению крестьян к земле и ограничению их переходов.
Переселение новгородских славян на Север начинается в 11 веке и носит, в целом, мирный характер, развиваясь в форме массовой крестьянской колонизации. Немного позже стала развиваться и боярская колонизация, которой сопутствовали грабежи ушкуйников или мирного населения, что приводило к вооруженным столкновениям. Заселение новгородцами Заонежья совершалось постепенно. Поначалу Заонежье и земли, расположенные к югу от Онежского озера, стали базой для их дальнейшего продвижения на север. Отрывочные сведения о новгородских походах в Поморье позволяют судить о времени освоения Заонежья и формировании на его территории устойчивого крестьянского населения славянского происхождения.
К концу 11 века летопись относит известное хождение батраков новгородца Гюряты Роговича на Печору, к середине 11 столетия – поход на емь, к началу 12 столетия (1114 год) – поход через Обонежье и Заволжье “в печеру” и “в погру”.
Непосредственное проникновение новгородцев в Заонежье связано с массовым переселением крестьянства, в значительной степени - крестьян-смердов, как считает А.П. Шуршина. В ее работе “Новгородская боярская колонизация” (Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института им. Герцена, т.1, вып.78, 1948, с.31-62) утверждается, что до 13 века новгородская колонизация Обонежья носит характер крестьянского расселения, за которой лишь в 13 веке устремляется боярская колонизация и начинается феодальный захват земель.
Незначительная источниковая база по дописцовому периоду истории Заонежья делает очень непростой реконструкцию процесса поэтапного заселения Заонежья. В связи со спецификой данной работы, нет возможности полностью раскрыть данный вопрос, поэтому сделаем лишь общий анализ данного процесса и попытаемся выявить его поэтапность.
В 11-12 веках уже существовали Олонецкий, Тудоров и Волдутов погосты, славянская принадлежность которых неочевидна. Позже на месте Тудорова погоста появится Яндомский, а на месте Волдутова – Ведлозерский погост за Онегом озером. Немного позже возник Шуйский погост.
Вероятно, в течение следующих 100-150 лет была освоена территория нынешнего Пудожского района и северной части Заонежья. Возникли погост Никольский в Шуньге, погост Петровский на Челможе, погост Водлозерский за Онегом, погост Никольский на Пудоги.
Возможно, что заключительным этапом освоения Заонежья стало освоение новгородцами во второй половине 13-начале 14 века территории Заонежского полуострова и перешейка между Онежским озером и Белым морем, где возникли погост Спасский в Кижах, погост Егорьевский в Полице и погост Спасский на Вигго-озере у моря. Можно сделать определения и выводы о том, что новгородская крестьянская колонизация Заонежья была продолжительным и постепенным процессом, который затянулся на 200-250 лет, и привела к значительному изменению этнического облика Обонежья, населенного первоначально вепсами и лопарями, которые в значительной степени были вытеснены к данному времени колонизировавшими эти территории карелами. Столкновение двух колонизационных потоков не привело к вооруженному сопротивлению благодаря нескольким факторам, среди которых можно выделить союзнические отношения новгородской и карельской элит, начавшейся христианизацией карелов, сравнительной малочисленностью карелов и более низким уровнем развития их хозяйственно-экономического уклада.
Столкновение двух колонизационных волн привело к смещению колонизационной активности карелов с востока на север в сторону Сегозерья и озер Лекозеро, Тулос и Ругозеро, в направлении которых и развивается дальнейшая карельская миграция. Лишь в некоторых погостах произошла Русификация новгородцами карел или установилось система добрососедского сожительства. Новгородская колонизация отнеслась более бережливо к коренному населению колонизируемой земли, о чем свидетельствует то, что ряд погостов Обонежья сохранил изначальное этническое лицо и культурную самобытность. Например, в погосте Воскресенском в Важенах на Свири и погосте Никольском в Веницах на Ояти реке сохранились многочисленные территории компактного проживания вепсов, которые сохранились до наших дней, не утратив свою культурную самобытность и этническую идентичность. То же можно сказать о карелах, которые проживали совместно с русскими в Рождественском Мережском погосте.
В то же время погосты Заонежского полуострова оказались заселены в абсолютном большинстве новгородскими славянами, потомки которых и образовали локальную общность заонежан.
Новгородская колонизация Заонежья закончилась к середине 14 века, и в более позднее время о каких-либо серьезных переселениях в Заонежье говорить можно лишь с большим допуском на гипотетичность подобных предположений.
Исключением является лишь переселение карел на территории Олонецкого района и западной части Заонежья (так называемая Карельская треть) после Столбовского мира 1613 года, когда Карельский перешеек и южное Приладожье (Ингерманландия) – коренные карельские территории – были переданы Швеции. Новые власти стали проводить политику дискриминации прав православных карел и делали попытки обратить карел в лютеранство, что привело к геноциду и массовому изгнанию карельского народа со своих исконных территорий. По некоторым расчетам, тогда территория коренной Карелии лишилась до 9/10 карельского населения, а часть его сохранилась на территории Суоярвского прихода. “Освободившиеся” территории были заселены выходцами из финской провинции Саво, которых позже стали называть ингерманландцами.
Переходя непосредственно к истории Ламбасручья и куста деревень Вегорукса, необходимо сказать о том, что история данных поселений прослеживается с самых ранних источников. Поэтому, прежде чем приступить к освещению вопроса об истории крестьянских родов данного района, необходимо уделить внимание ранней истории изучаемых в работе населенных пунктов и датировке возникновения д. Ламбасручей и куста деревень Вегорукса.
Самым ранним источником по истории Вегоруксы является Писцовая книга Обонежской пятины 1563 года.47 Этот источник называет в числе переписанных волостей: “..В Спаском же погосте в Кижах царева великого князя волостка Федоровская Остафьева сына Глухова от Онега озера в Егоруксе.”.Эта запись свидетельствует о том, что Вегорукса находилась на небольшом расстоянии от озера и являлась до присоединения Новгорода к Москве владением новгородского боярина Федора Остафьевича Глухова.
В данной волости находилось 10 деревень, 30 дворов и 32 головы домохозяйств. Волость составляла “12 обеж без трети” и платила денежный платеж (т.н. “конюший доход”) в размере 11 рублей 22 алтын. Волость была очень разбросана, и к Вегоруксе имели отношение 5 деревень, то есть половина от общего количества.
В деревне “в Егоруксе словет на Яниш-поле” проживали четыре крестьянские семьи: Ондрейки Иванова, Иевки Насонова, Окулки Олексеева, Исачки Сысоева. Они сеяли в поле ржи 2 коробии (около 16-18 пудов), сена косили 15 копен. Размер пашни данной деревни определялся в 1 1/3 обжи (около 0.7 гектара).
В деревне “в Негоруксе словет в Большом дворе” проживали Селиванко Софонтьев, Иванко Степанов да Корнилка Степанов, Левко Сазонов. Они сеяли в поле ржи 2 коробии и косили сена 10 копен, то есть меньше, чем в соседней деревне (возможно в этой деревне было меньше сенокосных угодий). Размер пашни в этой деревне равнялся тоже 1 1/3 обжи.
В соседней деревне “в Нигоруксе же Бережное словет в Рам-поле” к 1563 году никто не жил (“один двор пуст”), и пашня, которая была за этой деревней - “пашут наездами всею волостию крестьяне”, то есть на этой пашне работали крестьяне из соседних деревень.
В деревне “на Вегоруксе ж словет под щелью” жили Данилко Филиппов и Гридка Исаков, то есть в деревне было лишь два двора. Они сеяли в поле 3 коробии и косили сена 10 копен, пахотное поле составляло 1 обжу.
Самой большой была деревня “в Ужном конце”, в которой было пять дворов. Здесь проживали Устинко Пантелеев, Сенка Дмитров, Куземка Демидов, Бориско Дмитров, Санко Пантелеев.
Всего в Вегоруксе насчитывалось 14 дворов.
Следующим дошедшим до нас источником является Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины 1582/83 годов. Она сообщает о том, в каком состоянии находится Вегорукса через 20 лет.48
Через 20 лет в “деревне в Вегоруксе на Якшине поле” проживали Тихонко Ондреев и Чиж Ондреев. Пашни паханой семь чети без третника (около 26 пудов) да перелогу семь чети без третника в поле, сена десять копен. В живущем 2/3 обжи, в пусте – 2/3 обжи.
В деревне “на Вегоруксе Большой двор” проживали Ивашко Демидов, Федко Иванов, Иванко Степанов скоморос, вдова Агафья Архипова и стояли двор пуст Леонка Сазонова и место пусто Гаврилко Селиванова. Пашни паханой десять чети (около 40 пудов) да перелогу три чети с третником в поле, а в дещ по тому ж, сена пятнадцать копен. В живущем обжа, а в пусте треть обжи.
В деревне “на Вегоруксе ж под Щелью” стояли два двора, в которых проживали Сафка Ондреев и Мамонко Григориев. Пашни десять чети в поле, а в дещ по тому ж, сена пять копен обжа.
В деревне “в Вегоруксе ж в Ужном конце” проживали Куземка Демидов, Никитка Савин, Максимко Дмитров, Малофейко Кузмин, вдова Оринка Устинова жена и пустым стал двор Истомки Пантелеева. Пашни в деревне было тринадцать чети с третником в поле (около 53 пудов), а в дещ по тому ж, сена 12 копен обжа с третью.
Деревня “Бережна Рамберек” остается пустошью. За ней числилось пашни перелогом пять чети в поле (около 20 пудов в пересчете на зерно), а в дещ по тому ж пол обжи (около 0,25 гектара).
Всего в Вегоруксе насчитывалось на 1583 год 14 дворов, то есть количество дворов за 20 лет не изменилось.
Теперь попытаемся сопоставить, какие же названия имеют эти деревни ныне.
Деревня “в Егоруксе словет на Яниш-поле” называется теперь Вянишполе. Подобная малоизмененность присуща и названиям таких деревень, как “в Негоруксе словет в Большом дворе” – Большой двор, “в Негоруксе словет в Ран-поле” – Рамполе (Рамберег), 2на Вегоруксе в Ужном конце” – Ужный двор (Южный двор).
Отсюда можно сделать вывод, что четыре основные деревни Вегоруксы просуществовали без существенных изменений в своей топонимике с 1563 года. А время их возникновения можно датировать не позднее 1496 года, так как в рубрике “прибыло” ни одна из этих деревень не указывается в качестве новых. Больше проблем вызывает вопрос о датировке возникновения деревни Ламбасручей.
Историк М.В. Витов, составляя списки населенных пунктов ряда заонежских погостов (в том числе и Кижского), и прослеживая их эволюцию в течение ряда переписей (в период с 1563 по 1788 годы), в отношении истории д. Ламбасручей привел следующие сведения49. В 1563 году Ламбасручей имел название “починок у Долгой Ламбы за озером”: “во дворе Дмитрок Якушев: сеет в поле ржи четвертку, сена 5 копен”50.
Через 20 лет о ней написано: “Деревня пуста, что был починок у Долголамбы за Озером, и в ней двор пуст. Пашни перелогом четверть без полутретника в поле, а в дву по тому ж”. Сена пять копен, пол-полтрети обжи,,.(6-Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины//История Карелии XVI-XVII веков в документах: том 3.Петрозаводск-Йоэнсуу, 1993.с.160).
С 1582 по 1678 год, согласно М.В. Витову, в данной деревне никто не проживал. В 1616-1617 и 1628-1629 годах она числилась "пустошью у Долгом в Лабозере".
В 1678 году на месте деревни появляется новый починок у Лабозера, вновь после писцов, два крестьянских двора.
В 1720 году деревня Нового Починка у Онежской Губы у Ламба Ручья насчитывала один двор, в 1782 году-4.
Если верить данному уважаемому автору, то деревня Ламбасручей возникла в период с 1648 по 1678 год на месте исчезнувшего к 1582 году починка.
Но в то же время на карте М.В. Витов локализует Ламбасручей в районе Великой Губы, в то время как в том месте, где Ламбасручей должен находиться на самом деле(7-М.В.Витов, И.В. Власова. Указ.соч….с.106), автор оставляет пустое место.
Вероятно, М.В. Витов допустил ошибку в локализации местоположения Ламбасручья. Но , вероятно , была допущена ошибка в том, что М.В. Витов посчитал деревню Ламбасручей продолжением старинного починка "у Долгой Ламбы за озером". Постараемся аргументировать свою точку зрения.
Автор данной работы полагает, что Ламбасручей во времена первых писцовых описаний носил название "деревня на Вегруксе словет под щелью", которую М.В. Витов локализовал в районе тех же четырех деревень.
Сама этимология названия "деревня на Вегруксе словет под щелью" свидетельствует о том, что данная деревня находится "под щелью", под которой можно понимать либо узкий длинный продолговатый по своим очертаниям залив Умпаг на берегу которого находится Ламбасручей, либо сам "ручей", что может непосредственно указывать на позднейший топоним.
В пользу этой точки зрения говорит и неправильная локализация автором деревни Ламбасручей.
В-третьих, косвенным доказательством этой точки зрения может служить то, что М.В. Витов прослеживает существование "деревни на Вегруксе ж под щелью" вплоть до 1646-1647 годов, после которых эта деревня неожиданно исчезает и также неожиданно появляется деревня "новый починок у Лабозера, вновь после писцов",
Причем все это происходит на узколокальном пространстве и в обоих случаях речь идет о деревне с двумя дворами (и двумя семьями).
К тому же "новый починок у Лабозера", вновь после писцов к 1720 году трансформирует свое название в "деревня новаго почина у Онежской губе у Ламба Ручья", хотя в данном случае, очевидно, что значение слов "озеро" и "ручей" совершенно различно.
И четвертое, самое главное обстоятельство, которое позволяет обосновать данную точку зрения.
В 1582 году в "деревне на Вегруксе ж под щелью" проживали семьи Савки Андреева и Мамонки Григорьева. Через триста лет в Ламбасручье проживали роды Коноваловых и Мамонтовых.
Данное обстоятельство необходимо пояснить более конкретно.
Русской культуре XIV-XIX веков было присуще такое явление как "кодовые" (семейные, родовые) имена.
"Кодовые" (или родовые) имена - это имена, которыми отец называл своих детей в честь дедов своих дедов, то есть имена, которые периодически чередовались в конкретном роду через 2-3 ,3-4 ,4-5 поколений.
Это явление позволяет на основе метода генеалогического сопоставления антропонимических данных косвенно подтвердить точку зрения автора данной работы о тождественности сел Ламбасручей и "деревни на Вегоруксе ж под щелью".
Сафка Андреев, возможно, является предком рода Коноваловых.
На это указывает следующее.
В начале XVIII века в Ламбасручье проживал родоначальник семьи Коноваловых Иван Иванов.
Его праправнука по прямой мужской линии звали Андрей Евсеев Коневалов (1753-1810).
Примечательно, что по линии второго сына Федота у него тоже был праправнук Андрей Максимов Коневалов (1761-1838). Эти два Андрея приходятся друг другу четырехюродными братьями и являются потомками Ивана Иванова в пятом колене, что может служить основой, чтобы предполагать, что отца Ивана Иванова звали Иван Андреев. Среди более отдаленных потомков Ивана Иванова также были другие Андреи: Андрей Михайлов (1787-1796) ,Андрей Егоров Коневалов (1850).Судя по частоте встречаемости, Андрей - одно из самых час то встречавшихся имен (4 раза).
Реже встречаются Иван, Феодор, Григорий, Ефим, которые тоже были родовыми именами Коневаловых.
Еще более убедительным доказательством выше изложенной точки зрения может являться аналогичная ситуация с родом Мамонтовых.
Мамонко Григорьев, проживавший в 1582году в деревне "На Вегруксе ж под щелью", является предком семьи Мамонтовых.
Это очевидно не только вследствие имени этого крестьянина.
Сама фамилия Мамонтовых пошла от Мамонта Васильева (1748-1787).
Мамонт Васильев-потомок Мамонки Григорьева.
Мамонт Васильев родился через 170 лет после того, как жил Мамонко Григорьев, то есть между ними лежат 5-6 поколений.
Можно предполагать, что между Мамонкой Григорьевым и Мамонкой Васильевым жил еще один Мамонт, который мог приходиться внуком или правнуком Мамонке Григорьеву и прадедом-прапрадедом Мамонке Васильеву. Этот Мамонт мог помнить о Мамонке Григорьеве из рассказов отца или деда. Сам Мамонт мог быть дедом или прадедом Василию Яковлеву, который назвал своего сына Мамонтом.
Несмотря на известную долю гипотетичности данных построений, их можно принять во внимание и считать определенным доводом.
Необходимо подвести определенные выводы.
Деревня Ламбасручей возникла до 1496 года и имела название "деревня на Вегруксе ж под щелью" и лишь в 1720 году приняла свое современное название.
Деревня Ламбасручей явилась частью куста деревень Вегорукса и существовала в тесной связи с ними в силу территориальной близости.
В течение двух столетий Ламбасручей несколько раз менял свое название (9-М.В.Витов, И.В. Власова. Указ. соч….с.79,106):
1563 - "деревня на Вегруске словет под щелью";
1582 - "деревня на Вегоруксе под щелью";
1616-1617 - "деревня на Вегоруске подшелые";
1628-1629 - "деревня на Вегоруске под щелью";
1646-1647 - "деревня на Веруксе";
1678 - "новый починок у Лабозера, вновь после писцов";
1720 - "деревня Новаго починка у Онежской губе у Ламба Ручья";
1788 - "деревня Ланбасов Ручей".
Переходя к рассмотрению истории крестьянских семей деревни Ламбасручей (в данной работе будет рассмотрена история семей рода Коноваловых и рода Мамонтовых), необходимо отметить, что именно люди творят историю, поэтому именно они, хоть и в суженном формате параграфа курсовой работы, должны удостоиться внимания и стать предметом рассмотрения.
Попытаемся также определить примерное время возникновения деревень куста Вегорукса.
Автор данной работы понимает, что данная попытка будет лишь предположением с большей или меньшей долей вероятности, но, очевидно, что такую попытку сделать нелишне.
В основу попытки определить примерное время возникновения деревень куста Вегорукса следует, по мнению автора, положить принцип, в соответствии с которым шло возникновение и развитие заонежских деревень.
Заонежские деревни возникали кустами, что было обусловлено тем, что большинство удобных для обработки земель на севере расположены по берегам узкой лентой. Причем иногда через 100-200 метров от реки уже начинаются сулемы - водораздел, покрытый болотами или трудно проходимыми лесами, тогда как вблизи рек, благодаря постоянному дренажу нет болот. В связи с тем, что подавляющее большинство рек северной России текут с юга на север, почва в долинах рек несколько теплее, чем на водоразделах. К тому же в поймах рек расположены заливные луга, которые издавна служили базой для животноводства.
Вегорукса возникла как раз при устье реки, впадающей в губу. Река, которая впадала в Вегоруксу-губу, текла с юга на север. Именно в этой “лагуне” с особым микроклиматом и возникло селение, а затем и несколько селений.
Первоначально сюда пришли несколько крестьян, основавших один населенный пункт. Позже деревня стала расти, и превратилась в многодворное поселение. Затем избытки “лишнего” населения облюбовали окрестные земли и основали там новые дворы. Таким образом и возникла Вегорукса, все население которой, вероятно, состояло между собой в более-менее близких взаимоотношениях.
Возможно, в подтверждение этой догадки можно привести вывод, сделанный относительно Шунгского погоста М.В. Витовым: “Основываясь на приведенных фактах, можно заключить о том, что гнезда поселений во время составления первых писцовых книг были населены родственниками. Но из рассмотрения жителей гнезд по первым писцовым книгам еще не выясняется с очевидностью происхождение этих родственных гнезд. Не ограничиваясь писцовыми книгами, привлечем теперь один из ранних документов - относящуюся к 15 веку данную жителей Шунгского погоста Вяжицкому монастырю. Из текста видно, что землей владеют все шунжане - жители Шунгского погоста, которые представляют главы каких-то родственных групп. Группы разные: одни лица упоминаются “з детьми и племянем”, другие “з братьею”, “з братом”, “з детьми”. Не означают ли эти различия в терминологии, что в акте участвовали наряду с главами сравнительно немногочисленных больших семей главы патронимий, так как с ближайшими родственниками были упомянуты более отдаленные? Для расшифровки понятия “племени” сопоставим этот документ с более поздним. Вкратце я уже упомянул о практике родового выкупа. Один из крестьян, продающий Соловецкому монастырю двор, мельницу и землю, приписывает в конце купчей: А до той моей продажи сыну моему Иеву и племянникам моим Григорью, Ивану и брату моему Михайлу Жаркому и иному роду моему и племяни дела нет ни в чем”. Совершенно очевидно, что под родом-племенем понимаются не только самые близкие родственники, так как последние оговорены особо, в первую очередь, можно предполагать, что продавец перечислил поименно лишь родственников мужского пола, с которыми он вместе жил и вел хозяйство. Были еще и “иные”, очевидно жители соседних однодворных деревень - более отдаленные родственники, которые тоже обладали какими-то традиционными правами на наследование имущества своего сородича, на выкуп “родовой” земли и пр. Они-то и названы родом-племенем”.51
Далее автор приходит к выводу: “Таким образом, в данной шунжан Вяжицкому монастырю выступают несколько патронимических групп наряду с меньшими коллективами - семейными общинами. Термины “дети” в устах старейшего члена рода, большака, означает его прямых потомков с их женами; а противопоставленное детям племя охватывает, по моему мнению, всю разошедшуюся родню. В том числе и дальнюю”.52
Говоря о том, что представляет собой заонежская деревня в период своего зарождения и развития, необходимо отталкиваться от общенаучных выводов, сделанных отечественной наукой по проблеме внегородских поселений Северной Руси.
Важным моментом в понимании рассматриваемой нами проблемы является вопрос об образе жизни крестьянства Заонежья в 15-16 веках.
Очень меткую характеристику образа жизни заонежского крестьянства 15-16 века дала Р.Б. Мюллер: “Расстояние между деревнями было нередко очень велико, до 30-40 верст. Жилые обработанные места перемежались диким лесом и болотами. Из-за обилия последних сообщение между отдельными поселениями во многих местах возможно было только по водным путям, а потому совершенно прерывалось в осеннее и весеннее время. Этот район, благодаря почвенным и климатическим условиям, был одним из самых наименее плодородных. Поэтому даже в то время, когда еще ни в какой мере не ощущалась земельная теснота и любая заимка служила основанием для владения землею, население не могло прокормиться одним хлебопашеством. Захват значительных участков земли был ограничен очень большой трудностью обработки новых земель. Правда, наилучшие урожаи в первые 3-4 года получались на свежевыкорчеванных подсеках, но подсечное хозяйство требовало затраты огромного труда. Оно велось следующим образом: на заранее намеченном участке срубали лес, жгли его, затем участок расчищали и вспахивали. Такая земля давала в первый год очень высокие урожаи. При необходимости вкладывать такой значительный труд в обработку подсек, последние не могли служить единственной основой сельского хозяйства. Лишь в дополнение к ранее подготовленным участкам, дававшим очень слабые урожаи, можно было пользоваться подсеками”.53
Вот что писал об этом С.Б. Веселовский:54”Основным и первоначальным типом поселений 14-15 веков была деревня в 1-3 двора. Более крупные деревни были результатом роста первоначальных поселков указанного типа.» Талантливая исследовательница северного крестьянства Ал. Як. Ефименко, под впечатлением большого количества фактов, пришла к выводу, что деревня есть «какая-то законченная» , самодовлеющая единица. В.И. Сергеева, изучая, главным образом, новгородское землевладение, пришла к выводу, близкому к взгляду Ефименко: «Первоначальный тип деревни – отдельное пашенное хозяйство с отдельным двором, появление нескольких дворов есть результат деления основного двора».
С некоторыми поправками и дополнениями эти наблюдения применимы не только к деревням всех владений Великого Новгорода, но и вообще ко всей северо-восточной Руси. Для деревни характерно и существенно прежде всего то, что она была сочетанием, комплексом хозяйственных угодий, представлявших в совокупности и в целом деревенский участок так, как он слагался в хозяйстве деревенщика. Деревня состояла обыкновенно из усадища – «дворища», прилегающих к нему огорода и выгона, нескольких участков пашенной земли и перелога и сенных покосов, а иногда из участка леса. В купчих грамотах и других земельных актах единство и составные части деревни определяются в стереотипных выражениях: «деревня NN, с пашнею, лугами, пожнями, с лесом и со всякими угодиями, и со всем тем, что к той деревне исстари потягло, куда соха, коса и топор ходили по старым межам».
Ефименко и Сергеева в своих характеристиках деревни имели в виду хозяйственное единство деревни, а также вытекавшее из него юридическое единство. Но они, конечно, прекрасно знали, что далеко не всегда деревня представляла собой участок в одной меже. Особенно часто на Севере пахотные земли, и тем более покосные, были разбросаны по лесным полянам, речным долинам, иногда далеко от деревенского двора.
В северо-восточной Руси 15-16 веков, в виде общего правила, деревенский участок был в одной меже. Однако мы нередко можем наблюдать пережитки истории, свидетельствующие о том, что единство деревенских участков, в особенности относительно сенных покосов, было достигнуто не сразу... Легко представить себе, что по мере роста населения, подобные отхожие пашни и покосы становились источником постоянных ссор и тяжб о потраве, и потому, естественно, владельцы деревень не упускали возможности ликвидировать такие участки и округлить свои владения. Об этом свидетельствует большое количество дошедших до нас купчих, меновых, полюбовных и судебных межевых и других актов на мелкие участки. Вполне допустимо полагать, что в условиях первичного заселения и устройства новых деревень, отхожие пашни и покосы в северо-восточной Руси были так же многочисленны, как на Севере, в Новгородских владениях, и что то единение и законченность деревенских участков в одной меже, которые мы наблюдаем в 15-16 веках, как общее явление, были результатом длительного процесса.
Лесное угодье деревень в лесистых местностях находилось обыкновенно по запольям, “по-за пашням”, то есть за пахотными участками, в задах и вокруг пашен лугов деревенского владения...
В процессе разработки и приспособления к нуждам хозяйства составные части деревни фиксировались и приобретали устойчивый характер. Эта устойчивость деревенских владений представляет весьма существенную их черту.
Достаточно взять любую писцовую книгу, чтобы убедиться, как разнообразны были размеры деревенских владений в целом и в соотношении их составных частей. В одной и той же местности, в определенный момент наблюдения, мы увидим большое разнообразие, если будем брать для сравнения только однодворные или только двудворные и т.д. владения. Ниже, при исследовании и описании крестьянских повинностей, я буду иметь случай показать, какие важные последствия вытекали из этого разнообразия деревенских владений.
Те же писцовые книги убедительно говорят о другом свойстве деревень - об устойчивости уже сложившегося комплекса деревенских владений. Запустевшие деревни очень долго описываются в последующих писцовых книгах, большей частью в тех же границах, как пустоши “что были деревни”. С течением времени пашни и покосы запустевших деревень порастали лесом, иногда столь большим, что весь участок утрачивал комплексный характер и становился просто “селищем”, но сами землевладельцы были заинтересованы в сохранении памяти о былых владениях деревень и оказывали влияние на писцов.
Эта выдержка в целом подтверждает все вышесказанное и идет в ногу с выводами М.В. Витова по вопросу о характерном типе среднестатистического внегородового поселения 15-16 века”.
А теперь хотелось бы, используя приведенные выше мнения исследователей, как некий базис, изложить точку зрения автора на вопрос о датировке возникновения поселений куста деревень Вегорукса и их эволюции в 15-16 веках.
Итак, когда же возникли эти деревни, кто их основал, как они развивались после своего основания? Очевидно, их основали новгородцы, пришедшие в свое время сюда уже разведанными путями.
Вегорукса по данным на 1563 год представляла собой локальную группу из четырех деревень и одной деревни-выселки - деревня “под щелью”. Центральным поселением Вегоруксы, к которому тяготели все остальные, был “Большой двор”, находившийся несколько левее устья реки, впадавшей в Вегоруксу. Несколько западнее от “Большого двора” находилась деревня “в Якшине-поле” (километрах в 2-3), несколько юго-восточнее (2-3 км) от “Большого двора”, через реку, находилась деревня “в Ужном конце” (Южный двор). К северу в 2-3 километрах находилась “пустошь, что была деревня Ранберек”. Деревня “под щелью” (Ламбасручей) представляла собой выселку в 10-15 км от Вегоруксы, тяготеющую к ней, так как от деревни “под щелью” до соседних кустов деревень, таких как: Великая губа, Космозеро, Лендомозеро, было в два, а то и в восемь раз дальше.
Топография местности дает повод для размышлений. Большой двор являлся центром тяготения для остальных деревень, при этом, деревня “под щелью” являлась выселкой, которая тяготела к “Вегоруксе” вообще, а не к отдельно какому-либо из поселений в составе Вегоруксы.
Сложность датировки возникновения поселений заставляет автора делать поправку на вероятность моделирования той исторической действительности, которая недоступна по источникам.
Вегорукса, вероятно, представляла собой одну (или две) патронимию, происхождение которой очевидно.
Источники подтверждают, что все те деревни, о которых мы ведем речь, существовали уже в 1496 году.
Деревня “пустошь, что была деревня Ранберек” стала пустошью уже к 1563 году, то есть до этого в ней стоял двор, и жили крестьяне, но по каким-то причинам деревня запустела в период с 1496 по 1563 год (возможно, с 1478 по 1496 год). Возможно, крестьяне ушли в соседнюю деревню, ибо Ранберек можно считать уже выселкой, так как он более удален от центра (патронимии), чем все остальные деревни. Возможно, именно выходцы из Ранберека поселились во второй выселке-деревне “под щелью”.
Трудно определить с большой долей достоверности, какая именно деревня Вегоруксы была родовым центром этой патронимии - деревня “Большой двор” или “Ужный конец”. Несомненно, что в определении старожильности поселения играет роль его многодворность, являющаяся критерием старости деревни, так как большая часть поселений возникла из однодворных сел, которые затем превращались в многодворные, проходя путь разделения двора - семейной ячейки и дальнейшего размножения.
С этой точки зрения, древнейшим поселением патронимии нужно признать “в Ужном концы”. На 1563 год в нем было 5 дворов, в 1582 - 6, тогда как “Большой двор” занимал лишь третье место по числу дворов - 3, после деревни “в Якшине поле” - 4 двора. В деревне “в Якшине поле” в 1582 году жили два брата, а в 1563 году жили совершенно неродные люди с разными именами и отчествами, поэтому здесь датировка затруднена.
А теперь перейдем к непосредственной датировке появления данных поселений с анализом родственных отношений тех лиц-дворохозяев, которые проживали здесь в 1563-82 годах.
Анализ начнем с деревни “в Якшином поле” (Янишполе, Вянишполе, “в Яншине поле”).
Какова этимология названия данного поля?
По мнению исследователей-топонимистов Георгия Мартынова, Керта и Нины Николаевны Мамонтовой, “Янишполе” (в отношении деревни Янишполе на Суне) ведет происхождение от карельского слова “d’äniz” и веппского “d’änis”, то есть “заячье поле”, “поле зайцев”, “поле, где зайцы”.55
По мнению автора, нельзя однозначно настаивать на том или ином варианте перевода данного топонима. Возможно, в “Якшине” может означать в контексте со словом “поле” не только свойство “поля”, но и быть субъектом обладания “полем”, то есть в данном случае “поле” становится свойством или принадлежностью “Якшина”, то есть человека по имени “Якша” или “Яшка” (Яков).
Данную точку зрения подтверждает и то, что данную деревню называли также и “Якимово поле”56 , то есть поле, принадлежащее Якиму. Хотя, Яков и Яким - разные имена, но в крестьянской среде сходные по звучанию имена часто путали (например: Антон-Антип, Логин-Лонгин, Савва-Савин, Андрей-Авдей).
А “поле”, в данном случае, следует понимать в общечеловеческом значении: поле - безлесная равнина; засеянный или возделанный под посев участок земли.57
Вероятно, основателем деревни “в Якшине поле” был крестьянин Яков, который первым пришел сюда и разработал в лесной чаще поле, которое до сих пор сохраняет его имя в память о том труде, который совершил этот крестьянин.
Однако, когда жил этот Яков и откуда он пришел? На этот вопрос нам поможет ответить традиция возобновления имен в потомстве (через 120 лет). Среди крестьян деревни “в Якшине поле”, зарегистрированных здесь на 1563-1582 годы, Якова не значится. В деревне Вянишполе в 18 веке имя Яков значится в двух родах, причем в одном из родов имя Яков значится в 17 веке.
Отцом вянишпольца Агафона Яковлева (1645), чьи потомки носили фамилию Коневы, был Яков - крестьянин, который родился, вероятно, в период с 1600 по 1620 годы и был, возможно, одним из детей Чижа Ондреева или его брата Тихонки.
Возможно, этот же Яков является родоначальником вянишпольского рода Исаковых.
Таким образом, Яков, родившийся в Вянишполе в период с 1600 по 1620 и умерший в период с 1680 по 1720 годы, был праправнуком или более дальним потомком Якова - основателя, жившего за 120-15- лет до него, то есть, родившегося в период с 1450 по 1480 годы.
Велика сложность в реконструкции родственных отношений Ондрея Иванова, Иевки Насонова, Окулки Алексеева, Исачки Сысоева, которые, очевидно, были родственниками друг другу. В 1563 году все они были живы, к 1582 году все они умерли, и остались жить в деревне лишь два сына Ондрея - Тихонко и Чиж. Если они умерли в период с 1563 по 1582 годы, то к тому времени они достигли возраста в 40-50 лет, то есть вероятной датой их рождения является период 1520-1540 годы. В таком случае, их отцы Иван, Насон, Олексей и Сысой должны были родиться в период с 1490 по 1510 годы. Вероятно, они были, судя по разности имен, детьми или внуками Якова. Тогда, если Иван был сыном Якова, сыном Ивана - Андрей, Сыновьями Андрея - Тихонко и Чиж, а сыном Тихонки или Чижа - Яков, то Яков приходится праправнуком Якова, что очень гармонично вписывается в упомянутую нами традицию.
Но это еще не все, что можно рассмотреть по данному вопросу. Дело в том, что имена Насон, Олексей и Сысой среди вянишпольских потомков затем практически исчезли, может и были, но единичные случаи. В то время как имена Яков, Иван, Степан были самыми распространенными среди коренных жителей Вянишполя.
В 18-19 веках среди потомков старинных крестьянских родов Вянишполя было шесть человек по имени Степан. Внуком Якова и сыном Агафона Яковлева был степан Агафонов, бывший заводским подмастерьем, вероятно, на Устьрецком заводе (потомок в третьем колене). Степан Федоров из рода Исаковых, забранный в 1813 году в рекруты, был, возможно, потомком Якова в седьмом колене (он же внук Якова Ерофеева, который, выходит, был потомком Якова в пятом колене). Его двоюродный брат - Степан Иванов - был также потомком Якова в седьмом колене. Их двоюродный племянник - Степан Иванов (родоначальник семьи Исаковых) - потомок Якова в восьмом колене. Но по прямой мужской линии имя Степан ни разу не встречается, что приводит к выводу, что этим именем называли детей в честь тех предков, которые не оставили после себя прямого потомства.
Вероятно, сыном Якова был также, кроме Агафона, Исак, от которого пошла ветвь Исаковых. И потомком данного Исака в пятом колене был тоже Исак. Вспомним, что в 1563 году в “Якшине поле” жил Исачка Сысоев, чей отец Сысой мог быть сыном или внуком Якова. Исака Яковлева отделяет от Исачки Сысоева четыре колена, от Сысоя - пять.
В результате, мы можем сделать вывод, что деревню “в Якшине поле” основал крестьянин Яшка, который родился в период с 1440 по 1460 год, перешедший из-за нехватки земли из своей родной деревни на новое место. Деревня эта просуществовала до середины 20 века, то есть почти 500 лет.
Жизнь в деревне продолжили четыре сына Якова: Иван, Насон, Олексей и Сысой. После Ивана в доме жил его сын Ондрей, после Насона - Иев, после Олексея - Окулко, после Сысоя - Исачко.
Но в период с 1563 по 1583 годы - неблагоприятный период голода, шведских нашествий, опричных грабежей - это поколение умерло и остались только дети Ондрея - Тихонко, Чиж и Сафка, который, возможно, еще при жизни отца и дядьев ушел примаком в семью Данилки Филиппова, женившись на его дочери, в деревню “под щелью” (будущий Ламбасручей). Не оттуда ли пришел и сам Яков? Вероятно, из одной из двух больших деревень - из Большого двора или из деревни “в Ужном конце”. Вероятней из Большого двора.
Итак, деревня Вянишполе возникла примерно в период с 1460 по 1490 годы и была основана выходцем из деревни Большого двора по имени Яков.
В связи с этим попытаемся определить время возникновения деревни Большой двор.
Сначала попытаемся определить смысловую нагрузку данного названия и его содержание.
“Большой двор” - это крупное, относительно других, поселение, в данном контексте - относительно других поселений куста деревень Вегорукса. Лексическое значение составляющих данный топоним единиц следующее: “Большой” - это “значительный по величине, размерам; противоположность - малой”58; “двор” - это “крестьянский дом со всеми хозяйственными постройками, отдельное крестьянское хозяйство”.58
Правда, можно иначе интерпретировать это название. Дело в том, что “Большой двор” в свое время мог быть просто однодворным поселением, в котором жила большая семья с большим хозяйством. Именно за величину хозяйства и семьи в нем проживавшей, мог получить свое название этот двор.
Но другое обстоятельство может послужить контраргументом. Дело в том, что самоназвание деревни Большой двор может служить свидетельством того, что деревня эта в свое время (до 1563 года) была самой большой в этом кусте, а затем уменьшилась в своих размерах, возможно из-за того, что именно из нее шло заселение остальных деревень куста.
От чего можно оттолкнуться при рассмотрении вопроса о датировке возникновения поселения.
Скорее всего, этой основой будет явление “кодовых имен”. Дело в том, что “кодовое” имя традиционно повторялось через 4-5 поколений (100-130 лет). Как правило, дети и внуки предка носили разные имена, получая их в память об отце, деде или прадеде своего отца или деда. В свою очередь правнуки и праправнуки общего предка с большей долей вероятности получали имена своего предка и, следовательно, имели возможность получить одинаковые имена, то есть среди потомков 4-5 колена разница в именах была не столь велика, как среди детей и внуков предка, в честь которого их не называли. Это может напрямую касаться и тех семей. Которые жили в Вегоруксе. Данное положение сводится к следующей формулировке: Чем древнее деревня (поселение), тем меньше разнообразие в количестве имен ее носителей”. Но это правило справедливо только тогда, когда явление “кодовых имен” носит непременный характер и является традицией.
Каково значение этой традиции?
Значение этой традиции очень велико, так как эта старорусская традиция поминовения предков воплощалась в жизнь наименованием потомков в честь предков. Потомка называли в честь предка, чтобы память о нем не истерлась в умах потомства. Возможно, этот предок сделал что-то очень хорошее и выдающееся, и уже это приводило к охранению его имени в потомстве. Причем, данная традиция приводила к сохранению не только имени знаменитого чем-то предка, но и к сохранению всего набора родовых имен, присущих только данному роду. Вероятно, даже в те времена существовали фамилии или семейные прозвища, но крестьяне стремились и таким образом сохранить память о предках.
Данный вывод о “кодовых именах” и их значении не нов и имеет определенное отражение в исторической литературе.
Н.А. Миненко в своей работе “Русская крестьянская семья в Западной Сибири 18-первой половине 19 веков”59 пишет: “... традиция внутрифамильной одноименности обнаруживается лишь при обращении к данным за большой промежуток времени, поскольку редко имя передавалось по нисходящей линии при жизни его носителя. Занесена же эта традиция в Сибирт из Европейской России”.60
В той же работе Н.А. Миненко ссылается61 на работу сибирского краеведа И.Я. Неклепаева “Поверья и обычаи Сургутского края” (опубликована в “Записках Западно-Сибирского отделения Русского Географического общества”, Омск, 1903, кн.30), в которой автор пишет: “При выборе имени... стараются давать имена отца или деда - мальчикам, ...чтобы ребенок, когда вырастет, мог помнить свой род и чтобы в один день быть именинником отцу и сыну. Вообще, более норовят давать имена своих родственников, чтобы эти имена переходили из рода в род и не забывались в нисходящем потомстве”.
Более развернутую характеристику этой самобытной традиции русского крестьянского дома дала Е.Н. Бакланова в работе “Переписные книги 1678 и 1717 годов по Вологодскому уезду как ономастический источник”.62 Автор пишет: “Обе переписи, учитывая жителей крестьянского двора, четко указывают на родство между его членами и оговаривают неродственников, если есть во дворе. Материалы переписи характеризуют крестьянский двор, как родственный коллектив, более или менее сложный по своему составу. Часто в семье несколько членов носят одно и тоже имя, и эта особенность обнаруживается даже при беглом просмотре книг 1768 и 1717 годов. Более углубленный их анализ показывает широкое распространение одноименности не только в семье, но и среди односельчан. С одной стороны, бытование одноименности объясняется частотой употребления тех или иных имен, а с другой - прослеживающейся тенденцией сохранить семейное имя.
Переписные книги позволяют выявить как бы два типа одноименности: внутрисемейную и соседскую...
Переписные книги 1717 года в своих приписках - примечаниях по дворам отмечают происходящий процесс разделов семей, связанных боковым родством. Выделяются в особые дворы племянники от дядей, женатые братья друг от друга. В результате семейного раздела родственники становятся соседями, а внутрисемейная одноименность превращается в соседскую.
Широкое распространение крестьянской одноименности свидетельствует, на наш взгляд, о попытке в какой-то мере выделить свой род, свою семью из остальной массы населения деревни. Появление семейного имени - это один из возможных путей образования фамилий, и потому изучение одноименности на многочисленном материале переписных книг кажется нам в этом смысле перспективным”.63
На Руси не было традиции зубрить свое восходящее родословие до 7-8 , 10-15 колена, как это принято у народов Кавказа, что компенсировалосьдругого рода приемами сохранения имен предков - названием именем основателя или одного из первых жителей деревни самой деревни и возобновление имени предков в потомстве.
При определении даты возникновения деревни “Большой двор” пойдем тем же путем: выявим кодовые имена данной деревни и проанализируем их передаваемость от поколения к поколению. По деревне Большой двор построения будут носить более вероятностный характер.
Из имен, которые носили люди в деревне “Большой двор в 16 и в 18-19 веках, фигурируют такие, как Сафон и Степан.
Имя Софон встречается в деревне Большой двор в 18 веке. Софон Логинов (1751) - сын Логина Васильева, Его вероятным предком по мужской линии в 16 веке являлся Софон. У самого Софона Логинова предка в пятом колене зовут Максим, который родился приблизительно в 1620-1635 годах. Возможно, родного брата его предка звали Софон, которого мог помнить Василий Емельянов - дед Софона Логинова. Он и назвал Софона в честь брата своего собственного деда. Софону Логинову было 28 лет, когда умер его дед. Предком же Софона, жившего в начале 17 века и был один из первых жителей деревни Софон-родоначальник, жизнь которого может относиться к 1490-1505 годам.
Среди имен большедворцев не фигурирует имя Сысой, а в 18 веке в Большом дворе родилось два Сысоя. В семье родственника Василия Емельянова - Ивана Иванова, перешедшего в период с 1738 по 1749 года в деревню Вянишполе, родился сын Сысой (1747). В семье Ивана Иванова Титова (1708) второго сына так же звали Сысой (1747). Если допустить, что среди предков первого Сысоя был предок по имени Сысой, то он мог родиться в период с 1617 по 1634 годы. В семье второго Сысоя предок с тем же именем мог родиться в то же время. Следовательно, либо они были праправнуками одного прапрадеда (тогда Аврам приходился бы Титу родным братом), либо в начале 17 века в Большом дворе так же родилось два Сысоя.
Среди потомков Тита и Аврама есть также имена: Константин, Петр. Правнуков Аврама звали: Петр (1740), Сысой (1747), Константин (1748). Правнуков Тита звали точно так же: Петр (1736), Сысой (1743), Константин (1753). Причем, Аврам и его правнуки соединены мужской линией рода вида: Аврам - Иван - Иван - правнуки, а Тит: Тит - Иван - Иван - правнуки. Подобное сходство заставляет задуматься о родстве Аврама и Тита. Аврам и Тит, возможно, были детьми Сысоя. А среди предков Аврама и Тита, вероятно, был Иван, который был чем-то известен. Возможно, этот предок жил за 60-100 лет до Аврама и Тита, которые родились приблизительно в 1635-1655 годах, то есть в 1555-1585 годах. В это время в Большом дворе жил Ивашко Степанов.
Хотелось бы также проанализировать основные мужские нисходящие ветви родства по мужской линии в Большом дворе и на основе поданного материала сделать вывод.
Среди потомков Емельяна Максимова распространенность имен следующая: Иван - 2, Андрей - 2, Григорий, Сафон, Егор, Федор, Тихон, Клим, Антон, Влас, Логин.
Среди потомков Тита по мужской линии: Егор - 3, Иван - 4, Яков, Степан, Данила, Дорофей, Игнатий, Ларион, Елисей, Василий.
На опыте можно увидеть, что среди потомков Емельяна и Тита есть общие имена - Иван (6), Егор (4).
Но большинство имен совсем разных, что говорит о том, что если Емельян и Максим и родственники, то дальние. Среди Иванов: потомки Емельяна - 2, Тита - 4. Среди Егоров: потомки Емельяна - 1, Тита - 3. Иваны - потомки Емельяна во втором и шестом коленах, потомки Тита в первом , втором, пятом и шестом коленах.
Это может говорить о том, что, возможно, Иваном звали предка Тита в 3-4 колене (деда-прадеда), предка Емельяна в 3 колене (деда). То есть, вероятно, отца Емельяна звали Максим Иванов, а деда - Иван (около 1600-1610 года рождения). Однако это два разных Ивана.
Отца Тита звали, вероятно, Сысой. Сысой был сыном или внуком Федки Иванова, бывшего домохозяином в 1582 году.
Теперь, проанализировав антропонимику и создав нечто вроде гипотетической конструкции, что было сделано из-за крайней нехватки эмпирических материалов за период 17 века, перейдем к рассмотрению того, как развивалась деревенская жизнь в 16 веке в Большом дворе. На основании этого попытаемся сделать вывод о том, когда же возникла деревня Большой двор.
На 1563 год в Большом дворе значилось три двора: Селиванко Софонтьев, Ивашко Степанов и Кормилка Степанов, Левка Созонов.
В 1582 году в деревне было 4 двора и 2 пустоши (если бы не было пустошей, то было бы 6 дворов): Ивашко Демин, Федко Иванов, Ивашко Степанов (скоморох), вдова Агафия Архипова, место пусто Гаврилка Селиванова, двор пуст Леонка Созонова.
Можно сразу реконструировать две семьи.
В 1563 году в деревне жили братья Ивашко Степанов и Кормилка Степанов. Кормилка -имя-прозвище, которое может указывать на то, что Кормилка мог быть главным кормильцем в семье, а Ивашко не играл такой роли в обеспечении семьи, как его брат.
При описании деревни первым упоминается двор Селиванки Софонтьева. Через 20 лет Селиванко Сафонтьев умер и упоминается “место пусто Гаврилки Селиванова”, то есть дом его сына Гаврила не стоял более на своем месте, видимо, был разобран или разрушен, скорее всего его разобрали по старости. На этом и можно было бы перечеркнуть род Софона-родоначальника, но в середине 18 века в Большом дворе жил Софон, что косвенно доказывает то, что род Софона не угас. Вероятнее всего, род Софона продолжил Ивашко Демин, либо тот же Федко Иванов, но тогда Ивашко Степанов должен был быть родственником Селиванко Софонтьева.
Кто же такой Ивашко Демин? Вероятней всего, Ивашко Демин, пришедший в Большой двор из деревни “в Ужном концы”, крестьянин, переселившийся из-зи нехватки земли. Вероятно, его старшим братом был Куземка Демидов, который отослал своего брата в соседнюю деревню, и участок, оставленный в наследство отцом, взял для своего сына Малофейки Кузьмина. Так или не так это было история умалчивает, но факт то, что в период между 1563 и 1583 годами в Большом дворе появился некий Ивашко Демин, который срубил дом, поставил скотник и стал жить.
В промежуток же между 1563 и 1583 годами умер Левко Созонов, и его двор остался пуст.
В 1583 году в деревне также была записана вдова Агафия Архипова. Но чьей вдовой она была?
В 1563 году в деревне было три дома: Селиванки Софонтьева, Иванки Степанова и Кормилки Степанова, Левки Созонова.
К 1583 году Леонка Созонов умер, но его “двор был пуст”. От дома Селиванки Софонтьева, в котором позже жил его сын Гаврилко Селиванов, осталось лишь пустое место. Иванко Степанов был жив и здоров и проживал в своем доме, как и его сын Федко Иванов. Отсюда можно заключить, что в своем доме осталась жить вдова Кормилки Степанова - Агафия Архипова (Архипова дочь).
Кстати, можно также выявить других потомков Иванки Демина и Федки Иванова, причем достоверность этих построений более высока.
Потомками Иванки Демина (родился примерно в 1553-1563 году) являются предки Киприяна Иванова (1648), чьего сына звали Дементий. Скорее всего, в данном случае мы можем с большой достоверностью реконструировать связь данного рода со своим предком в 16 веке.
Ивашко Демин имел сына Ивана Иванова (примерно 1600-1610 год рождения), у которого было двое сыновей - Константин и Киприян (1648). От Киприяна произошло большое потомство. В числе его сеновей - Иван (1719-1766), Дементий (1718), Семен (1682) (одно из кодовых имен деревни Ужного конца, как и имя Киприян).
Потомком Федки Иванова является Федор Степанов (1693), который имел трех детей: Федул (1715), Степан (1722), Мелентий (1725).
Для реконструкции доисточниковой истории деревни Большой двор попытаемся установить соотношение в родословиях жителей этой деревни таких имен, как Софон и Степан.
Степан Данилов (1811) - потомок Тита в шестом колене, что делает не совсем правильным анализ данного родословия. Попытаемся соотнести другие данные.
Федор Степанов родился в 1680 году. Его детей звали: Федул, Степан (в честь отца), Мелентий. У Мелентия младшего сына звали Федор Мелентьев (Мелампиев) (1750). Если предположить, что он был назван по традиции, то его предком в пятом колене будет Федор, отец Степана, причем Степан родился примерно в 1645-1655 годах, а Федор - в 1615-1620 годах. Этого Федора могло, вероятно, отделять от Федки Иванова одно колено. И на это колено, вероятно, приходится имя Степан, так как его потомка в пятом колене зовут Степан.
В результате мы получаем следующую нисходящую линию родства: Иванко Степанов (скоморох) - Федко Иванов (Степан Федоров) - Федор Степанов (1615-1625) - Степан (1645-55) - Федор Степанов (1680) - Федул, Степан, Мелентий - Егор, Федор - Матфей (1790)
Относительно Софона Логинова можно построить такую же предположительную линию родства: Иванко Степанов (скоморох) - Федко Иванов - Иван Федоров (около 1600-1610) - Максим Иванов (1620-40) - Емельян Максимов (1668) - Василий Емельянов (1698-1779) - Логин Васильев (1727-1769) - Софон Логинов (1751) - Тимофей Софонов (1789-1815).
Для наглядности представим все это в более компактном виде.
линия родства Степана (1645-1655): Степан - Иванко - Федко - Степан - Федор - Степан - Федор - Степан, Мелентий - Федор - Матфей.
Линия родства Софона Логинова (1751): Степан - Иванко - Федко - Иван - Максим - Емельян - Василий - Логин - Софон - Тимофей.
Здесь можно увидеть, что Степана-родоначальника отделяет от Софона 9 колен, при этом при более гармоничной передаче имени должно происходить возобновление имени через 4-5 колен, реже через 3 и 6, а двойное возобнавление имени происходит через, соответственно, 8-10 (-1) колен, реже - через 6 и 12 (-1) колен.64
Отсюда мы можем сделать вывод, что среди предков Софона Логинова по прямой мужской линии, вероятно, был предок по имени Софон, но не ранее, чем за 10 колен и не позднее, чем за 12 колен до него. Оптимальным можно считать интервал в 10-12 колен.
Гипотетичность данного построения очевидна, но данное построение позволяет более ясно, причем небезосновательно, датировать время появления данной деревни и куста деревень Вегорукса.
Такую же выкладку сделаем относительно Степана (1645-55) и его внука Степана (1722).
Среди предков Степана (1722), вероятно, был его предок Степан в пятом колене и предок с тем же кодовым именем в интервале до 10 колена, то есть в 10 колене этого в принципе исключать нельзя.
Среди предков Степана (1645-55), вероятно, был предок по имени Степан через период двойного возобновления имени - в 10 колене.
Также приведем подобное же сопоставление по имени Яков.
Линия родства Якова Константинова (1778): Степан - Иванко - Федко - (X) - Сысой - Тит - Иван - Константин - Яков.
Судя по данной линии родства, гармоничное имявозобновление по данной линии не соблюдается. Имя Иван возобновляется лишь в 6 колене, что вызывает большое сомнение и приводит к мысли, что (X) имел имя Иван. Через пять колен после предка (X) имя Иван возобновляется. Предок (X) не мог носить имя Яков, так как маловероятно возобновление имени через семь колен.
Отсюда можно лишь увидеть, что предком Ивана Иванова в 9 колене был, вероятно, Иван (предок (X) в пятом колене, (X) - предок Ивана в пятом колене).
Для того, чтобы лучше разобраться с линией родства Якова Константинова, привлечем линию родства, хотя и не длинную, коренного жителя Большого двора Ивана Алексеева (1686).
Линия родства Ивана Алексеева (1686): Яков (примерно 1610-25 г.р.) - Алексей Яковлев (1656) - Иван Алексеев (1686).
Отсюда мы можем увидеть, что если (Х) имел имя Яков, то предком Ивана Алексеева в пятом колене будет Иванко, что соответствует принципу гармоничного возобновления имени. В таком случае, возможно, предка (Х) в пятом колене могут звать Яков.
В результате проведенного сопоставления, мы можем сделать вывод о примерном времени возникновения деревни Большой двор.
Таким образом, деревню Большой двор основал крестьянин по имени Исак (предположительно), который был выходцем из деревни “в Ужном концы”, и ушел оттуда со своими сыновьями. Исак родился приблизительно в период с 1380 по 1400 годы и отошел из родной деревни в период с 1410 по 1435 годы. Позже деревня получила свое название Большой двор, возможно, по той причине, что у Исака было много сыновей, или у сыновей Исака было много детей. Поэтому деревня, ранее насчитывавшая лишь один двор, разрослась и постепенно стала, по сравнению с другими деревнями, большой, получив свое название.
У Исака были сыновья, один из которых идентифицирован нами, как Степан. Степан родился в период с 1410 по 1430 годы и жил до конца 15 века. У него было несколько сыновей, среди которых были: старший - Степан, средний - Яков, младший - Иван.
Степан родился примерно в 1440-60 годах и остался жить на месте своего отца в Большом дворе. У него было двое детей: Степан и Софон.
Средний брат Яков родился приблизительно в те же годы и ушел из отчей деревни, основав в километре от нее новую деревню - “в Якшине поле”.
Младший брат Иван вынужден был тоже уйти из родной деревни и основал в восьми километрах деревню “под щелью” (будущий Ламбасручей). У Ивана было два сына: Филипп и Исак, которые, вероятно, тоже были участниками основания новой деревни, либо родились в ней. Деревня “под щелью” возникла в период с 1470 по 1490 годы, но не позже.
Теперь попытаемся датировать время возникновения и имена основателей деревни “в Ужном концы” - древнего центра Вегоруксы.
Сама этимология названия “в Ужном концы” указывает на то, что деревня находилась в Южном конце той долины, в которой и возникла Вегорукса. Это предположение подтверждается реальным географическим положением деревни. Позже деревня “в Ужном концы” получила название Южный двор.
Вероятно, место, на котором появилась деревня, было самым удобным для первоначального освоения и колонисты выбрали именно его.
Именно здесь возникло первоначальное поселение, в процессе эволюции которого возникли соседние поселения, которые и образовали к концу 15 века куст деревень.
Отправной точкой нашего анализа должно стать рассмотрение ранней истории деревни на материале конкретных документов - писцовых книг.
В 1563 году в Ужном конце было 5 дворов, в которых проживали: Устинко Пантелеев, Сенко Дмитров, Куземка Демидов, Бориско Дмитров и Санко Пантелеев и их семьи. В тоже время в остальных деревнях было по 2-4 двора.
В 1582 году в Ужном конце было столько же дворов, в которых проживали: Куземка Демидов, Никитка Савин, Максимко Дмитров, Малофейко Кузьмин, вдова Оринка Устинова (жена умершего Устинки Пантелеева) и Истомка Пантелеев.
Эти записи позволяют нам выявить то, что в 16 веке в деревне “в Ужном концы” проживали три семьи: первая - крестьянин Дмитрий и его дети: Сенка, Бориско, Максимко; вторая - Пантелей и его дети: Санко, Устинко с женой Оринкой и Истомка; третья - Сава и его сын Никитка.
На основании тех же записей можно выявить, что типичными именами жителей старейшей деревни куста Вегорукса были: Дмитрий, Максим, Борис, Семен, Сава, Никита.
Именно наличие среди жителей данной деревни имен Сава и Никита, позволяет говорить о родстве жителей данной деревни с жителями остальных деревень и делать предположение об их происхождении от общего предка.
Попытаемся идентифицировать потомков этих семей с их потомками, прживавшими в 18-19 веках.
Потомками первой семьи - Дмитрия и его сына Максима - можно считать семью Савелия Васильева (1676). Василий, отец Савелия Васильева, приходился внуком Максимке Дмитриеву, жившему в 1582 году. У Василия было трое детей: Савелий, Дмитрий, Елизар.
У Савелия (1676) детей звали: Елизар (1729) и Исак (1731).
У Дмитрия сына звали Иван (1702), чей сын имел имя Борис(1730), а у Бориса сына звали Никита (1761).
Родство Максима Дмитриева и потомков Савелия Васильева и его братьев доказывает то, что практически имена всех детей Дмитрия (16 век) повторялись в потомстве Василия (через 5-6 поколений). Например, Борис (1735) - потомок Дмитрия в 7 колене и прямой потомок Максимки Дмитриева в 6 колене, причем родного брата Максимки Дмитриева звали Бориско.
Родного брата Савелия звали Дмитрий, который приходился родоначальнику Дмитрию потомком в 5 колене.
Потомками второй семьи - Савы и Никитки Савина, можно считать семью двух братьев: Гаврилы и Тимофея и их потомков.
Среди потомков Гаврилы и Тимофея имя Никита повторялось неоднократно (три раза).
Вероятно, Гаврил и Тимофей были потомками Никиты в 4 колене, а сын Тимофея - Никита - потомок Никитки Савина в пятом колене.
Вероятно, сына Никитки Савина звали Семен, так как по той же линии сыном Никиты Тимофеева был Семен (1711). Сына Семена, весьма вероятно, могли звать Федор.
Сына Семена Никитина звали Федор (1738)
Таким образом прямая нисходящая линия от Савы до Федора будет выглядеть следующим образом: Сава - Никитка Савин - (Семен) - (Федор) - Тимофей - Никита (1683) - Семен (1711) - Федор (1738).
При ознакомлении с родословным древом потомков Никитки Савина и Максимки Борисова может встать вопрос: не приходились ли они друг другу родственниками?
Рассмотрим более пристально этот вопрос и попытаемся дать на него более-менее аргументированный ответ.
Первым аргументом за это предположение выступает явление, с которым мы уже успели ознакомиться в предыдущих сюжетах - традиция передачи родового имени.
Среди потомков Савы и Дмитрия можно увидеть несколько носителей имен Елизар и Никифор.
Елизар Савельев (1729) - потомок Дмитрия в 7 колене.
Елизар Васильев (?) - потомок Дмитрия в 5 колене.
Никифор Елизаров - потомок Савы в 6 колене.
Елизар Гаврилов (1654) - потомок Савы в 6 колене.
Никифор Елизаров (1693) - потомок Савы в 7 колене.
Это обстоятельство наводит на мысль о том, что Сава и Дмитрий могли иметь общего предка (вероятно, отца или деда) по имени Елизар.
Также наличие среди потомков Савы и Дмитрия нескольких Никит, может свидетельствовать о родстве этих людей.
Вторым аргументом в поддержку данной точки зрения, можно считать следующее.
В 1563 году в деревне “в Ужном концы” было зафиксировано пять дворов подряд: Устинко Пантелеева, Сенки Дмитриева, Куземки Демидова, Бориски Дмитриева и Санки Пантелеева.
Те же дворы сохранились к 1582 году, что облегчает для нас задачуопределения принадлежности дома, в котором в 1582 году числится дворохозяином Никитка савин по переписи 1563 года.
В 1582 году первым был описан дом Куземки Демидова (на 1563 год числится третьим), вторым - дом Никитки Савина, третьим - Максимки Дмитрова (дома его братьев числятся вторы и четвертым), четвертым - дом Малофейки Кузьмина, который отделился от своего отца и жил собственным хозяйством, пятым - дом вдовы Оринки Устиной (на 1563 год числился первым за ее мужем Устином Пантелеевым), шестой - дом Исачки Пантелеева (вероятно, в 1563 году он числился за его старшим братом Санкой Пантелеевым и был пятым по счету). Таким образом, вероятнее всего считать, что Никитка Савин проживал до того, как стал дворохозяином, в доме одного из братьев Дмитровых - Сенки или Бориски, а после смерти хозяина возглавил дворохозяйство.
Возможно, что до семейного раздела, когда два младших брата Дмитровых отошли и поставили свои лома и дворы, Никитка Савин и его отец Сава жили в доме Дмитрия, то есть Сава был членом семьи Дмитрия и, судя по совпадениям родовых имен в потомстве, они были братьями, а отца их могли звать Елизарко.
Идентификация потомков второй семьи - дело более сложное, так как данных за 17 век нет.
Вторая семья - это Пантелей и его дети: Устинко, Санко (Александр) и Истомка.
В 18-19 веках в Ужном дворе лишь в одной семье употреблялось имя Александр (и то только один раз). Это была семья Тимофея Иванова (1753), внука которого звали Александр Ананьев (1820). Однако говорить о родстве этой семьи с лицами, упомянутыми писцовыми книгами 16 века, не стоит, так как подобное предположение не имеет под собой сколько-нибудь веских оснований.
Имена Пантелей и Устин так же не имели хождения среди жителей Ужного двора в 18-19 веках.
Среди других деревень патронимии эти имена тоже не встречаются. Вероятно, эта ветвь рода очень бысьро угасла и не имеет потомков, а имена эти не имели хождения в потомстве по невыясненным причинам.
Говоря о третьей семье патронимии, следует отметить, что ее родственность остальным родам, проживавшим в Вегоруксе, сомнительна, хотя можно предположить, что они тоже были членами данной патронимии.
В 16 веке в деревне жили Куземка Демидов и его сын Малофейко. Также к этой семье относится Ивашко Демин, пришедший в период с 1563 по 1582 год на постоянное место жительства в деревню Большой двор.
Это можно доказать.
У Ивашки Демина, переселившегося в деревню Большой двор, внука звали Киприян (1645), чей сын носил имя Дементий (1707).
Потомком Малофейки Кузьмина в 9 колене тоже был Киприян (1749). Вероятно, Киприяном звали и внука (или правнука) Куземки Демидова.
Таким образом можно доказать родство Куземки Демидова и Ивашки Демина. К тому же имя Демид на селе нередко носило упрощенную форму “Дема”, а разница в отчествах Демидов и Демин могла только указывать на разницу в возрасте между Куземкой и Ивашкой.
Вероятно, их деда звали Киприян (по деревенски Кипрушко), что можно обосновать. Дело в том, что потомком Демы в 5 колене был Дементий: Дема - Ивашко Демин - Иван - Киприян - Дементий. В то же время по двум разным линиям у Демы были потомки в 4 колене - Киприяны, что может свидетельствовать о том, что отца Демы звали Киприян.
Потомству Демы характерно разнообразие имен.
Теперь попытаемся определить в каких взаимоотношениях родства находились друг с другом все три рассматриваемые нами семьи и выявить “кодовые имена”, характерные и общие для всех трех семей Ужного двора.
И здесь мы подходим к решению одной из главных задач главы - решению вопроса об именах первых колонистов и времени прихода их в Вегоруксц. Этот вопрос нельзя рассматривать вне взаимосвязи с вопросом об соотношении родов Большого двора и Ужного двора. Особенно важным здесь становится выявить общие черты в антропонимике родов. И мы можем их найти.
Действительно, среди жителей деревни Ужного двора, встречаются практически все имена, которые, на первый взгляд, должны быть характерными лишь родам, о которых шла речь выше.
Общими для тех и этих родов являются имена: Сава, Иевко, Исак, Сысой, Яков, Иван.
Исак Савельев (1731) был потомком Дмитрия в 6 колене.
Среди потомков Демы встречаем Сысоя. Сысой Антонов (1824) - потомок Демы в 9 колене.
Единственный среди потомков Демы Яков - Яков Федоров (1828) - потомок Демы в 12 колене.
Наиболее редким и позабытым именем в этой патронимии является имя Иев (Иевко). Иевка Насонов - житель деревни “в Якшине поле” в 16 веке (около 1563). Иев Никитин (1793) - крестьянин деревни Ужного двора, потомок дмитрия в 9 колене.
Но самым ярким доказательством родственности всех семей Вегоруксы является имя Сава (Селиван, Савелий). Оно встречается 5 раз: три раза как Сава и по одному как Савелий и Селиван.
Отсюда можно сделать следующие выводы.
Предка всех родов Ужного двора могли здать Семен, который, однако, не был первым жителем деревни. Семен, по всей вероятности, был потомком Семена Дмитриева в 4 колене. Семен Никитин был потомком Семена в 5 колене. Семен Киприянов был потомком Семена в 7 колене.
Так же можно отметить, что общим предком родов Большого двора и Ужного двора мог быть предок по имени Иван, так как данное имя фигурирует как родовое среди потомков обоих групп родов.
Иван мог быть предком Иванки Степанова и Ивашки Демина в 5 колене, то есть жил за 120-150 лет до них.
При этом очевидно, что имя самого отдаленного предка данных родов - Сава. Именно так, по нашему мнению, и звали первого колониста, который пришел на Вегоруксу и основал деревню “в Ужном концы”.
В исторической ретроспективе зарождение деревни и ее развитие могло выглядеть следующим образом.
Деревня возникла в период с 1360 по 1390 годы (1375). Она была основана переселенцами, которые пришли сюда со стороны Кондопоги и Чеболакши, так как среди крестьян, живших в Кондопоге и Чеболакше в 16 веке бытовали те же родовые имена, что и у вегоругских крестьян.
Основателей Вегоруксы звали, по всей видимости, Сава и Степан. От Савы призошел сын Иван, именно при них и появился Ужный двор. У Ивана был сын Сысой и второй сын, от которого родился внук Иев. Сысой родил Киприяна и Исака, а Иев - Елизара. Киприян и Елизар (Кипрушко и Елизарко) остались жить в Ужном дворе, а Исак ушел из родной деревни и основал Большой двор около 1430-40 годов. Елизар родил двух сыновей: Саву и Дмитрия. От Савы призошел Никита Савин.
От Дмитрия родилось трое детей: Сенка, Бориско, Максимко.
Киприян имел сына Дему (Демида), от которого от которого родилось трое сыновей: Куземка Демидов, Ивашко Демин, переселившийся в Большой двор и Богдашко Демидов, переселившийся в деревню “на Великой губе” Конзей наволок, Кузминская.
Вероятно, один из выходцев из Ужного двора основал деревню Рамберег. Вероятно, его звали Аврам или “Ронко” (Ранберег, Ронберег, Рамберег, Рамполе). Деревня, по всей видимости, возникла во второй трети 15 века и запустела к концу 15-началу 16 века.
В результате рассмотренной ранней истории старинных крестьянских родов Вегоруксы, мы можем придти к следующим выводам:
Вегорукса как куст деревень возникла в прцессе многократных семейных разделов и выходов, длительного освоения пригодных для жизни и ведения сельского хозяйства земель (“удобий”).
В результате анализа источников и родословий старинных крестьянских родов Вегоруксы, была установлена примерная датировка возникновения деревень куста Вегорукса:
д.Ужный двор - вторая половина 14 века
д. Большой двор - первая половина 15 века
д. Рамберег - вторая треть 15 века
д. “под щелью” - последняя треть 15 века
д. “в Якшине поле” (Вянишполе) - вторая половина 15 века.
Старинные крестьянские роды куста деревень Вегорукса произошли от первопоселенцев, прибывших в Вегоруксу в 14 веке. Первопоселенцы представляли собой крепкую крестьянскую семью, которая пришла сюда либо из Чеболакши, либо из Кондопоги, либо из Шуи, где к тому времени возникло определенное перенаселение, что привело к дальнейшим миграциям и освоению территорий Кижского погоста.
Род Коневаловых (д. Ламбасручей)
Вероятно, самым отдаленным предком этого рода можно считать крестьянина Ондрея Иванова, который жил в 1563 году в деревне “в Егоруксе словет на Яниш-поле” (Вянишполе). В том же селе, как упоминалось выше, жили Иевко Насонов, Окулко Олексеев и Исачко Сысоев (вероятно, родственник (двоюродный брат или дядя) Ондрея Иванова, т.к. в будущем родовыми именами рода Коневаловых станут Исак и Сысой).
По той же переписи в “деревне на Вегоруксе ж словет на Яниш-поле” числились Данилко Филиппов и Гридка Исаков, но ни один из них не имеет отношения к роду Коневаловых.
В период с 1563 по 1583 годы Ондрейко Иванов, Иевка Насонов, Окулко Алексеев и Исачко Сысоев умерли и в деревне “в Егоруксе словет на Яниш-поле” дворохозяевами числились лишь двое – Тихонко Ондреев и Чиж Ондреев, вероятно, сыновья Ондрея Иванова.
В “деревне на Вегоруксе ж словет под Щелью” к тому времени числились Мамонка Григорьев и, вместо Данилки Филипова, Сафка Андреев. Сафка Андреев, по всей вероятности, был сыном Ондрея Иванова из Вянишполя, который по тем или иным причинам переселился в соседнюю деревню. Правда, просто так в крестьянской среде в соседнюю деревню не переселялись. Вероятно, Савка Андреев ушел примаком в деревню “под щелью”. Возможно, что он женился на дочери умершего, и не оставившего после себя сыновней, Данилки Филиппова и вступил во владение его хозяйством после смерти тестя, унаследовав дом, землю, лошадь, скот.
Таким образом, предки Коневаловых оказались в Ламбасручье, перейдя туда из Вянишполя, где остались жить братья Сафки Андреева Тихонко Ондреев и Чиж (вероятно, старшие братья).
Сафка Андреев стал родоначальником рода Коневаловых.
Далее следует определенный перерыв, который мы постараемся реконструировать с известной долей вероятности.
Вероятно, Сына Сафки Андреева звали Андрей (или Авдей), который должен был родиться в период с 1580 по 1600 годы. У “Андрея (Авдея) Савина” был сын Иван, который родился приблизительно в период с 1610 по 1630 годы. Именно с этого Ивана можно проследить непрерывную и в целом документально подтвержденную линию родства. У Ивана (Андреева) было двое детей: старший, вероятно, Федосей и младший Иван Иванов (1658 г.р.).
У Федосея родилось двое детей: Иван (1678-?) и Родион Федосеев (предположительно) (1680-1749/1763). Родион Федосеев имел фамилию “Анбаров” и был приписан к петровским заводам. У Родиона был сын Авдей Родионов (1739-?), который тоже был приписан к петровским заводам.
Второй сын Ивана – Иван Иванов (1658-1749/63) прожил более 86 лет и оставил после себя двух сыновей, которые стали родоначальниками двух ветвей рода Коневаловых.
Первый его сын – Федот Иванов родился в 1688 году и прожил непродолжительную жизнь, оставив после себя двух сыновей – Карпа (1716 г.р.) и Мирона (1734-1749/63), который не оставил после себя потомства.
Второй сын Ивана Иванова – Исак Иванов (1698 г.р.) был на 10 лет младше Федота. Исак Иванов взял в жены крестьянку Ульяну Дмитриеву, которая была младше его на 15 лет. У Исака и Ульяны родилось трое детей: Евсей (1735 г.р.), Василий (1746 г.р.), Иван (1747 г.р.).
Начнем мы свой рассказ о роде Коневаловых с описания потомков Федота и его детей.
Как уже сказано выше, у Федота Иванова было двое сыновей: Карп (1716 г.р.) и Мирон, не оставивший потомства. Так же у Федота были две дочери: Неонила (1722 г.р.) и Акилина (1728 г.р.). Неонила была выдана замуж около 22 лет за крестьянина Ивана Евдокимова в деревню Большой двор. Акилина была выдана замуж немного позже за крестьянина Гура Петрова в деревню Вянишполе.
От Карпа произошли те, кого позже в деревне стали называть “карпинцы”. Карп Федотов взял замуж Феклу Васильеву, от которой у него родился сын Максим (1740 г.р.) и дочь Соломанида (1764 г.р.). Фекла умерла в 1764 году. Соломаниду выдали замуж в Шунгский погост за экономического крестьянина. Максим взял в жены крестьянку Ирину Иванову (1735-1797/1816) из деревни Большого двора. У них родилось пятеро детей: Михайла (1755), Василий (1758), Андрей (1761), Агафья (1762), Анна (1772).
В 1787 году умер Карп, увидев внуков и правнуков.
Агафья была выдана замуж в деревню Ольховщина в Селецком за купца, а Анна – в деревню Виговскую за крестьянина.
Максим Карпов, вероятно, и сам приторговывал, как и его потомки от сына Михаила, которые выбиваются даже в купцы третьей гильдии.
Михайла Максимов взял в жены Татьяну Трифонову (1752-1791) из деревни Денисовой горы и имел от нее четырех детей: Никита (1776), Анна (1778), Федор (1782), Андрей (1787-1796). Анна была выдана 17 лет замуж в деревню Филипповскую.
Василий Максимов Коневалов (1758-1847) прожил 89 лет. Его жену звали Ирина Никулина (1761-?), родом из деревни Заживки Мижострова. У них было четверо детей: Федор (1785), Аграпена (1792), Ефим (1796), Ирина (1806).
Андрей Максимов взял в жены Парасковью Наумову (1765-1835/50) родом из Космозерской волости и имел от нее четверых детей: Моисей (1795), Федор (1802), Зиновия (1804), Аксенья (1806). Андрей не оставил после себя потомства по мужской линии. Моисей взял в жены Парасковью Александрову (1804), но детей у них не было. Федор умер неженатым в возрасте 29 лет.
Максим Карпов скончался в возрасте 69 лет. Его сын Михайла скончался ранее отца на 17 лет в возрасте 37 лет.
Никита Михайлов Коневалов взял в жены Степаниду Васильеву (1781-?) и имел двоих детей: Василия (1802) и Авдотью (1814-?)
Потомки Василия получили на селе прозвище “васильевцы”.
Федор Михайлов Коневалов взял в жены Аграпену Степанову (1798-?) и имел от нее пятерых детей: Марфа (1819), Ирина (1820), Иван (20.07.1827 г.р.), Федосия (1830), Федосия (1838).
Особенный интерес представляет жизнь детей Василия Никитина и его внуков.
Василий Никитин Коневалов (1802-?) взял в жены Анну Андрееву от которой у него было трое сыновей: Сидор (1826), Федор (1832), Григорий (1834).
Василий Никитин был крепким купцом и благодаря умело поставленной торговле сколотил неплохое состояние, благодаря чему в 1855 году он с семьей был переписан в петрозаводское купечество и переселился в Петрозаводск. Но Василий и его сын Федор продолжали состоять в двойном окладе по деревне Ламбасручей.
Но недолго длилось счастье купцов Коневаловых. В городе они приспособиться не смогли и в 1860 году снова оказались в родном Ламбасручье, куда они вновь были записаны как крестьяне. Жизнь их в Ламбасручье складывалась по-разному.
Сидор Васильев еще до возвращения семьи в деревню взял в жены Агафью Никитину (1835-?). У них родились дети: Александра (1856), Константин (1857), Петр (1858). Петр умер в младенчестве, Константин потомства не имел. Александра Сидоровна вышла замуж за члена той же ветви рода Коневаловых Тимофея Ефимова Коневалова.
Федор Васильев Коневалов взял в жены Анастасию Клементьеву Омелину из Вегоруксы, от которой у него родилось трое детей: Дмитрий (1866), Василий, умерший трех месяцев и Мария. Вскоре умерла и его жена. Второй раз он взял в жены Анну Дмитриеву Лысанову, дочь крестьянина д. Лонгасовой Сенногубского прихода. Брат Анны Дмитриевны Василий Дмитриев Лысанов был известным в Петрозаводске человеком и одно время исполнял должность городского головы.
У Федора Васильева и Анны Дмитриевны родилось шестеро детей: Андрей (1872),Александра (18.03.1873), Параскева (20.10.1875), Елизавета (23.04.1887-09.08.1887), умершая в детстве, Владимир (15.07.1883), Михаил (1882).
Федор Васильев Коневалов и его сыновья Дмитрий и Михаил были купцами и держали связь с Санкт-Петербургом. Летом они плавали на собственной сойме в Санкт-Петербург за товаром и, возвращаясь, продавали его по селам и частично на ярмарке в Шуньге.
Сын Федора Владимир и его дядя Сидор Васильев держали кожевню на Кожевенном острове. Ни ездили по окраинным деревням, скупали телячьи шкуры и выделывали из них кожу.
Семья Федора Васильева была большая и держала много скотины: четыре коровы и две лошади. Коров держали для навоза.
Зимой Федор Васильев занимался извозом – возил треску и селедку с Белого моря в Санкт-Петербург.
Особенно необычна была жизнь Михаила Федоровича Коновалова. В детстве Михаил Федорович помогал своему отцу и дяде заниматься торговлей и не раз ходил на сойме в Петербург. В юности он уехал в Петербург и был отдан в ученики по торговому делу. Потом он поступил в высшее учебное заведение и получил высшее инженерное образование. Он принимал живое участие в общественной жизни того времени. В годы революции он стал членом РСДРП. После гражданской войны и до Великой Отечественной войны он был сотрудником конструкторского бюро в Сормово. Именно Михаил Федорович был одним из разработчиков транспортного средства (теплохода), получившего название “Комета”. За свой значительный вклад в развитие речного судоходства Михаил Федорович Коновалов был награжден орденом Ленина, который вручил ему Калинин.
Приезжая в родную деревню, Михаил Федорович гостил у брата и племянников, посещал могилу родителей на Мижострове.
Дочь Федора Васильева Александра вышла замуж за Степана Лазарева Сергина (1870) из старинного сказительского рода Сергиных из деревни Мунозеро и уехала в Мунозеро.
Другая его дочь Параскева вышла замуж в деревню Мянсельга.
В деревне остались из детей Федора трое: Владимир, Андрей, Дмитрий.
Михаил взял в жены Татьяну Васильеву Июдину (1886), дочь крестьянина Василия Агеева из деревни Щагловской и увез ее в Петербург.
После смерти Федора Васильевича в 1892 году старшим в семье стал Дмитрий. Дмитрий Федоров взял в жены Наталью Иванову Минину (1870) родом из д. Нефедовой Шунгского прихода. У них родились две дочери: Параскева (23.07.1893-01ю02.1906), умершая 13 лет от чахотки, и Татьяна (12.01.1892), которая вышла замуж за Афанасия Васильевича Моисеева (1883) в деревню Пегрема, где, вероятно, скоро умерла, т.к. Афанасий Васильевич взял в скором времени в жены Пелагею Яковлеву (1894), от которой и имел детей.
Андрей Федоров взял в жены Анастасию Ивановну Ильину(1880) из деревни Пегрема и имел от нее четырех детей: Сергей (21.09.1900), Яков (28.10.1904), Евдокия (01.03.1906-03.07.1906), Василий (27.12.1909).
Андрей Федорович умер, вероятно, до коллективизации, так как память о нем уже стерлась у односельчан. Вероятно, Яков и Василий Андреевичи тоже умерли рано. Потомство из них дал только Сергей Андреевич, который до войны обзавестись семьей не успел. До войны он жил в Ламбасручье и работал на смолокурке. Когда его призвали на фронт во время Великой Отечественной войны, он навсегда покинул родной дом. После войны он обосновался в Кондопоге. Замуж он взял Ольгу, родом из Великой губы. От Ольги у него родилось шестеро детей, из которых четверо умерли младенцами, а дочь Анастасия умерла 10 лет от туберкулеза. В живых осталась лишь его дочь Лидия (1947), проживающая в Кондопоге.
Владимир Федоров взял в жены Евдокию Петрову Куделину (1890) из дер. Верховья Великой губы.
У Владимира Федоровича родилось девять детей: Татьяна (01.01.1906), Анна (около 1910), Елена (ок.1912), Мария (1915), Михаил (1916), Василий (1920-1925) (утонул в малолетнем возрасте), Василий (1924), Антонина (1918), Федор (1929).
Владимир Федорович прожил недолго и умер в 1937 году в возрасте 54 лет от болезни. Евдокия Петровна пережила с детьми войну и скончалась в 1959 году в возрасте 69 лет.
Судьба их детей сложилась по-разному. Двух сыновей семья потеряла во время войны. Михаил погиб в первые месяцы войны под Белгородом, Василий погиб в 1942 году под Сталинградом. Старшая дочь Татьяна вышла замуж за крестьянина Василия Иванова, родом из деревни Колгостров (Заонежье), который погиб во время войны. У Татьяны было трое детей: Нина (1932), Борис (1934), Виктор (1936). После войны Татьяна переехала с детьми в Кондопогу, куда переехали две ее сестры. Здесь Татьяна умерла в возрасте 81 года в 1989 году.
Ее дочь Нина вышла замуж за Михаила Анисимова (1932) из поселка Уница (Заонежье) и переехала жить в поселок Суна. У них родилось двое сыновей.
Борис взял в жены Марию (из Пскова). У них родились сын и дочь.
Виктор переехал жить в поселок Емельяновка Муезерского района, где умер в 1989 году.
Вторая дочь Владимира Федоровича Елена вышла замуж за Дмитрия Шилова (родом из Заонежья). У них родилось двое детей: Мария(1934) и Игорь (1936-1941), умерший от голода во время эвакуации, когда на территорию Карелии вторглись финно-фашистские войска. После войны Елена Владимировна вернулась в Кондопогу, где умерла в 1966 году. ЕЕ дочь Мария переехала в Архангельск, где одно время работала солисткой в известном в то время хоре имени Пятницкого.
Третья дочь Владимира Федоровича – Анна Владимировна вышла замуж за Якова Ивановича Чиркозерова (из Заонежья). Во время войны Яков Иванович служил в дивизионной разведке и заходил в Берлин в числе первых частей. После войны они жили на станции Лижма, потом в Поросозеро. Анна Владимировна родила троих детей: Валентина (1936), Светлана (1946), дочь (?), Анна Владимировна умерла в 1984 году.
Четвертая дочь Владимира Федоровича – Мария Владимировна вышла замуж за Якова Константиновича Федорова (1907), уроженца д. Пустынь Шунгского погоста. У них родилось семеро детей: Владимир (1936), Елизавета (1935-1935), Лидия (1938), Михаил (1947), Анатолий (1950), Виктор (1954), Сергей (1956). Познакомились Мария Владимировна и Яков Константинович тогда, когда их в порядке оргнабора направили на строительство Беломорского канала, Расписались они в Медвежьегорске, где и жили первое время. Затем переехали в Кондопогу. Во время войны семья была эвакуирована в Архангельск. В 1945 году, после эвакуации семья оказалась в Петрозаводске. Жили в городе тяжело, но сводили концы с концами, пока держали корову. Когда к власти пришел Хрущев, распоряжений правительства было запрещено держать в черте города крупный и мелкий рогатый скот и птицу. Тогда семье и пришлось вернуться в Ламбасручей.
Далее судьба детей Марии Владимировны складывалась следующим образом.
Старший сын – Владимир работал в Заонежском леспромхозе электромехаником. Первые годы он обслуживал пилы, потом краны и пилорамы. В жены он взял Лидию Ивановну Коробову (1936), уроженку села Падмозеро, Толвуя. У них родилось двое детей: Николай (1963) и Александр (1968).
Николай после армии переехал в Латвию с женой Ларисой, у них родилась дочь Елизавета (1989). В Латвии Николай работал водителем троллейбуса, жена Лариса окончила Рижский институт по специальности “бухгалтерский учет” и работала бухгалтером. Когда Советский Союз распался, и в Прибалтике начались гонения на русских, семья вернулась в Россию и поселилась в поселке Кварцитный.
Александр остался в Ламбасручье и взял в жены Светлану Анатольевну Прохорову(1968), уроженку Великой губы. У них родилось двое детей: Илья (1992) и Мария (1994). Александр работает механиком нижнего склада в Ламбасручье, его жена – учитель физкультуры Ламбасручейской школы.
Вторая дочь Марии Владимировны – Лидия (14.12.1938) вышла замуж за уроженца д. Кузаранда Альберта Петровича Мухина (1940). У них родилось двое детей: Илья (1964) и Роман (1968). Семья их переехала в Кондопогу, где Лидия Яковлевна, закончившая медицинский факультет ПГУ, работала педиатром в больнице. Альберт Петрович работал сварщиком высшей квалификации на Камнеобрабатывающем заводе в Кондопоге.
Третий в семье Марии Владимировны сын – Михаил, отслужив в армии, поселился в Перозаводске и работает шофером транспортном цехе Онежского тракторного завода. Его жена – Ирина Руслановна (в девичестве Костилова) по специальности – крановщик, работала на “Тяжбуммаше”, затем перешла на работу в организацию “Лесопроект”. У них родилось трое детей: Ольга (1975), Татьяна (1977), Анна (1977). Ольга закончила биологический факультет ПГУ и работает на Станции юных натуралистов в Петрозаводске. Татьяна и Ольга работают на Комбинате по благоустройству города. Ольга вышла замуж за Сергея Булыгина (уроженца д. Голышева новинка, Заонежье). У них родился сын Вячеслав.
Четвертый сын – Анатолий переехал после армии в Петрозаводск, где работал станочником в цехе ширпотреба на “Тяжбуммаше”. В жены он взял Лидию Григорьевну (190) родом из д. Вирандозеро (Пряжинский район). У них родились сыновья: Владимир (1972) и Андрей (1975). Лидия Григорьевна работала преподавателем русского языка и литературы в средней школе №27.
Пятый – Виктор был военным и служил в отдаленных районах. Умер в 1990 году в возрасте 46 лет. После него остался сын – Александр (1976).
Шестой – Сергей Яковлевич живет в поселке Кварцитный и женат на Надежде Григорьевне – родной сестре жены своего брата Анатолия Лидии Григорьевны. У них двое детей: Павел (1981) и Мария (1983).
Сама Мария Владимировна умерла в 1992 году в возрасте 77 лет, а ее муж Яков Константинович – в 1980 году в возрасте 73 лет.
Пятая дочь Владимира Федоровича Антонина вышла замуж за Петра Гуккина, уроженца деревни Спасская губа, и переехала после войны в Кондопогу. Петр Гуккин всю войну провоевал на передовой: воевал с финскими оккупантами на Карельском перешейке, освобождал Белоруссию, Украину. У Антонины родилась одна дочь – Людмила (1948). Антонина до сих пор живет в Кондопоге.
Самый младший сын Владимира Федоровича – Федор Владимирович живет в Белгороде. У него двое детей: сын Глеб (1958) и дочь.
Далее необходимо рассказать о потомках Григория Васильева Коневалова (1834- ) и его жены Елены Яковлевой (1843- ).
Григорий Васильев был младшим сыном купца Василия Никитина Коневалова и, видимо, получил меньше всех от того наследства, которое оставил отец после себя, и не имел практически никакого отношения к тому имуществу, которым распоряжались его братья.
Григорий Васильев имел двух сыновей: Петра (1862) и Матвея (1863).
Старший – Петр Григорьев Коневалов взял в жены Анастасию Трофимовну Вострякову (1865), уроженку Деревни Щогловской. У них родилось восемь детей: Степан (01.08.1886-19.03.1887) – умер в младенчестве, Татьяна (03.01.1888), Меланья (01.01.1892), Анна (09.12.1893), Параскева (20.10.1896), Анастасия (08.12.1898), Дмитрий (26.10.1900), Петр (21.09.1903).
Татьяна Петровна была выдана замуж за крестьянина Федора Яковлевича Кузнецова (1877) в деревню Карасозеро 23.01.1906 года.
Меланья Петровна была выдана замуж в деревню Палтега (Фоймогуба) за крестьянина Петра Герасимовича Герасимова (1888), от которого она родила дочь Евдокию (27.02.1910).
Дальнейшая судьба Анны, Парасковьи, Анастасии, Дмитрия и Петра не прослеживаются.
Матвей Григорьевич Коневалов взял в жены Агриппину Макарову Лаптеву (1870), дочь Макара Артемьева Лаптева из Вегоруксы. У них родилось десять детей: Федосия (01.06.1887-18.01.1888) – умерла в младенчестве, Екатерина (25.11.1888), Петр(06.06.1892), Анна (05.09.1893), Павел (09.12.1895), Татьяна (28.12.1897), Мария (10.08.1902), Александра (03.11.1903), Елена (08.05.1906-06.08.1907), Серафима (21.07.1908). Жена Матвея Григорьевича Агриппина Макаровна умерла, вероятно, в начале 20-х годов. Сам Матвей Григорьевич умер около 1929 года.
Его старшая дочь – Екатерина Матвеевна вышла замуж за Трофима из деревни Конде Бережской и уехала туда жить. У них родилось трое дочерей: Мария, Евдокия, Александра.
Мария вышла замуж после войны за Павла Петровича Федорова, уроженца деревни Паяницы Толвуйского погоста. Потом они жили в Великой губе, где Мария работала учителем в школе. Мария Трофимовна родила двух детей: Сергей (1956) и Лидия (1958). Сергей взял в жены Татьяну Бобылеву, переехал в Петрозаводск, где он работает водителем, а жена фармацевтом в аптеке. У них двое детей: Алексей (1980) и Виктор.
Евдокия вышла замуж в Петрозаводск и работала рабочей на Соломенском деревообрабатывающем комбинате. Именно у нее и умерла мать – Екатерина Матвеевна.
Младшая дочь – Александра вышла замуж тоже в Петрозаводск. У нее родилось двое детей: Светлана – живет в Санкт-Петербурге и Лидия. Лидия вышла замуж за Юрия Нефедкина, уроженца Великой губы. У них двое сыновей. Лидия работает учителем литературы в Великогубской школе, а муж – водителем на лесопункте.
Петр Матвеевич прожил всю жизнь холостяком и умер в 1960 году.
О судьбе Анны ничего не известно.
Павел Матвеевич был участником первой и второй мировых войн. В первую мировую войну он попал в плен в Германию, где работал на немецкого фермера. Единственное, что запомнилось его потомкам о пребывании Павла Матвеевича в плену, это то, что он привез из Германии круглое красивое зеркальце. Павел Матвеевич взял в жены Надежду Федоровну Тихонову (1903) из деревни Бережские. У них родилось 11 детей, но лишь трое выжили. Остальные умерли в младенчестве.
Самый старший – Михаил Павлович (1924) всю жизнь проработал рабочим на лесопункте, замуж он взял уроженку Вологодской области Валентину Даниловну (1926-1985), работавшую рабочей на лесопункте. У них в пятидесятые годы родилось трое детей: Татьяна, Анатолий, Любовь.
Татьяна вышла замуж за осетина Николая Казимировича Балаева и осталась жить в Ламбасручье. Татьяна кончила торговое училище в Петрозаводске и работала продавцом, ее муж работал в Райпо водителем. У них двое детей: Эдуард и Руслан (1989). Эдуард женат на уроженке Медвежьегорска – Марине, у них родилась дочь Милена.
Анатолий Михайлович взял в жены Валентину Александровну из Великой губы, у них двое детей: Надежда (1976) и Михаил (1980). Анатолий работает водителем на лесопункте, его жена печником-истопником в Ламбасручейской школе.
Любовь Михайловна вышла замуж за Евгения Тимофеевича Ильина (1943) из деревни Леликозеро. Любовь работала рабочей на лесопункте и умерла в 1998 году от тяжелой болезни. Ее муж работал на нижнем складе, где идет разделка древесины. У Любови Михайловны родилось трое детей: Геннадий, Раиса, Елена.
Геннадий женился на односельчанке Любови Пась (белоруска) и переехал в Петрозаводск, где работает на стройке. У них двое детей – сын и дочь.
Раиса вышла замуж за цыгана по имени Станислав и переехала к нему в д. Верховье (Шуя), где работает в совхозе. У них двое детей: Евгений, Роман.
Елена вышла замуж за Алексея из Петрозаводска. Она окончила Карельский педагогический институт и работает учителем. ЕЕ муж – водитель. У них двое детей: сын Богдан (1996) и дочь (1999).
Сам Михаил Павлович умер в 1998 году. Его отец – Павел Матвеевич скончался в 1979 году.
Второй сын Павла Матвеевича – Яков (1926-1984) взял в жены односельчанку Евдокию Ивановну Мамонтову (1931), у них родился сын Иван Яковлевич (1953). Яков работал такелажным рабочим в лесопункте, его жена – рабочей лесопункта.
Их сын Иван женился на Анастасии Сергеевне Костиной (1954) из Вегоруксы. У них родилось двое детей: Борис (1976) и Светлана (1987). Иван по специальности – тракторист, но сейчас не работает. Его жена работает на лесопункте рабочей. Борис тоже работает на лесопункте рабочим.
Третий сын Павла Матвеевича – Иван Павлович (1931) проработал всю жизнь шофером на лесопункте: возил детей на автобусе в школу в Великую губу. В жены он взял Галину Васильевну Тихонову (20.05.1936) из села Толвуя. У них родилось двое детей: Владимир (1957) и Анна (1961).
Владимир живет в Великой губе и работает шофером в совхозе. В жены он взял Надежду Викторовну Лазареву (1959). У них родился сын Дмитрий (1982).
Анна вышла замуж за Юрия Федоровича Белана и переехала в Кондопогу. У них один сын – Владимир (1981). Анна работает в средней школе г. Кондопоги учителем географии, ее муж – бывший военный.
Дочь Матвея Григорьевича – Татьяна вышла замуж за Петра Васильева и жила с ним в Петрозаводске. Детей у них не было.
Следующая дочь – Мария вышла замуж за Егора Кирясова из деревни Конде Бережской. У них родился сын Василий (1937). Он взял в жены Галину Сергеевну Елисееву из Тамбиц. Василий работал шофером на лесопункте, его жена – рабочей. У них было двое детей: Светлана (1959) и Наталья (1960). Светлана живет в Медвежьегорске, где вышла замуж за Максимова. Оба они имеют высшее медицинское образование и работают в больнице: Светлана – врачом-терапевтом, а ее муж - врачом-невропатологом.
Четвертая дочь – Александра Матвеевна вышла замуж за уроженца деревни Липовец - Судькина. Они переехали в Петрозаводск в Соломенное. Судькин погиб во время войны, а Александра Матвеевна умерла в финском концлагере.
О судьбе Серафимы Матвеевны ничего не известно.
Еще немного скажем о потомках Федора Михайлова (1782-1843) и его жены Аграпены Степановой (1798- ), у которых родилось пятеро детей, среди которых был Иван Федоров (20.07.1827)
Иван Федоров взял в жены Анну Михееву Обломкову из деревни Леликово Сенногубского прихода. У них родилось двое детей: Анна (1857) и Александр (1860). Александр взял в жены Марию Константинову, дочь Константина Алексеева из д. Бардовой. У Александра Иванова Коневалова и его жены детей не было, поэтому мужская ветвь этой семьи пресеклась.
Теперь перейдем к рассказу о потомстве Василия Максимова (1758-1847) и его жены Ириньи Никулиной (1761), которые дали жизнь двум ветвям рода Коноваловых: от сына Федора и сына Ефима.
Федор Васильев (1785) взял в жены Акулину Иванову (1786-1817/35), от которой у него родилось трое детей: Алексей (1815-1854), Кузьма (01.11.1819) и Мария, дальнейшая судьба которой неизвестна.
Алексей Федоров Коневалов прожил недолгую жизнь – 39 лет. В жены он взял Ирину Корниловну Коневалову (1820), которая была потомком другой ветви рода Коневаловых, о которой речь пойдет ниже. Ирина Корниловна пережила надолго своего мужа и умерла в возрасте 88 лет 23 января 1908 года.
У Алексея Федорова и его жены родилось пятеро детей: Иван (22.09.1842), Василий (1846-1857) – умер в детстве, Яков (1847), Ирина (1850), Андрей (28.09.1852-09.07.1855) – умер в детстве. Судьба Якова и Ирины в дальнейшем не прослеживается.
Иван Алексеев Коневалов взял в жены Степаниду Никифорову, у них было шестеро детей: Татьяна (1878-10.02.1880) – умерла в детстве, Михаил (20.09.1885), Ирина (13.04.1888), Илья (16.07.1889), Петр (22.08.1892-1942), Иван (27.07.1894-194…)
Судьба Ирины и Ивана не прослежена.
Еще при жизни Ивана Федоровича его сыновья Петр и Иван срубили большой двухэтажный дом (первый от речки). В нем после смерти родителей и поселились два брата – Петр и Иван. Иван был холостяком и умер сразу после Великой Отечественной войны, не оставив потомства.
Петр Иванович Коневалов взял в жены Александру Тимофеевну Коневалову (1897) (она приходилась ему троюродной теткой). До войны он работал в колхозе и был активистом и общественником. У них родились дети: Иван, Анна, Антонина и Николай, которые после войны уехали в Петрозаводск, где теперь и живут их дети и внуки. Во время войны Заонежье было оккупировано финно-фашистскими войсками. В этой ситуации Петр Коновалов стал фашистским старостой и сотрудничал с оккупационными властями, за что получил особые права и нормы распределения продуктов. В 1942 году он неожиданно умер, или его убили партизаны, никто точно не знает. Но с тех пор в родном селе его не любят. Односельчане вспоминают: «Петрий Коновалов был во время оккупации фашистским старостой. Он был «отый». Многих заложил этот супостат».
После войны в селе остался лишь один из детей Петра – Иван. Он работал бухгалтером в конторе лесопункта. Иван после себя потомков не оставил – его единственный сын погиб в аварии.
Второй сын Федора Васильева – Кузьма Федоров Коневалов взял в жены Степаниду Павлову. Кузьма Федоров переехал с женой и сыном Иваном (1843) в Петрозаводск. Там 22 февраля 1870 года скончалась от чахотки Степанида Павловна. Ее похоронили на Неглинском кладбище 24.02.1870 года. Кузьма Федоров умер от чахотки через четыре года 3 августа 1874 года и был похоронен на Неглинском кладбище 8 августа 1874 года. Судьба их сына Ивана Кузьмина не прослежена.
Потомков второго сына Василия Максимова – Ефима – в деревне позже называли «ефимовцами».
Ефим Васильев (1796) взял в жены Настасью Корнилову (1807). Вероятно, после смерти своего отца Василия Максимова, Ефим и Федор некоторое время жили вместе, но когда подросли их сыновья и сами стали создавать семьи, они разошлись из старого дома, поставленного еще их отцом Василием Максимовичем в конце 18 века. Таким образом, Федор поставил свой дом за ручьем самым первым по дороге на Усть-реку. Ефим и его сыновья поставили свой дом где-то под горкой, около устья ручья, немного не доходя до берега. Дом этот был – типичный двухэтажный заонежский дом с восемью окнами на фасаде. Дом был построен примерно в 1850-1855 годах.
У Ефима Васильева и его жены было пятеро детей: Григорий (1829), Федор (1831), Семен (14.07.1838), Устина (1844), Тимофей (1849).
Григорий Ефимов Коневалов прожил недолго и умер в возрасте около 32-33 лет. Он взял в жены крестьянку Авдотью Исакову (1837). У них было четверо детей: Анна (1853), Татьяна (1854), Татьяна (1858-1858/65) – умерла в детстве, Петр (1860). Судьба Анны и Татьяны не прослежена.
Петр Григорьевич Коневалов взял в жены Марию Трофимовну, от которой у него родилось четверо детей: три дочери и сын. Старшая дочь была выдана замуж в деревню Ведехино за Кузнецова, средняя – Мелания Петрова – была выдана замуж в деревню Великая нива. Младшая – Анна Петровна – была выдана замуж в деревню Черкасы. Сына Петра Григорьевича звали Петр Петрович (около 1900 г.р.)
Федор Ефимов Коневалов умер после 1910 года, прожив около 80 лет. В жены он взял Марию Васильеву (1831), дочь крестьянина Василия Лукина из деревни Глебовская Кижского прихода. У них было четверо детей: Федосия (1859), Василий (1849), Акилина, Стефан – умер в детстве. Судьба Федосии и Акилины не прослежена.
Василий Федоров Коневалов взял в жены Марию Ильину, дочь крестьянина Ильи Зиновьева из деревни Карасозеро. У Василия Федоровича и его жены родилось двое детей: Анна (1885) и Григорий (15.04.1887). Анна была выдана замуж в деревню Узкие (между Космозером и Кажмой). Василий Федоров прожил лишь 36 лет и умер 17.11.1887 года, то есть на второй день после рождения сына.
Единственный сын Василия Федоровича – Григорий Васильев Коневалов – взял в жены Анастасию Николаеву Назарову из деревни Есиной Кажемской волости Шунгского погоста. Она была на 10 лет моложе мужа.
Сохранился рассказ о судьбе этой тогда еще девушки. Анастасия была с детства приучена ко всякому труду и делала все, что ей велели. Она была грамотной – закончила три класса церковно-приходской школы. Знала наизусть много молитв и песен. Она была выдана замуж в 16 лет. До замужества она познакомилась с пареньком и даже думала выйти за него замуж, но старшая сестра ее Ольга Николаевна не дала ей своего благословения. Тогда же в деревню Узкие, где жила Ольга Николаевна приехали свататься Григорий Васильев Коневалов и Михаил Тимофеев Коневалов. В качестве залога Ольга Николаевна дала жениху шелковый платок. Таким образом ее выдали замуж в Ламбасручей. Во время Первой Мировой войны Григория Васильева забрали на фронт. Воевал он в 1915-1916 году в Карпатах, где был ранен и отпущен по ранению домой.
Третий сын Ефима Васильева – Семен Ефимов взял в жены Евдокию Емельянову (1835), дочь крестьянина Емельяна Лукина из деревни Тереховской. Детей у них не было. Прожили они достаточно долго: Семен умер в 1926 году, его жена – в 1932 году. Подробнее о них будет рассказано ниже.
Дочь Ефима Васильева – Устина Ефимова (1844) была, вероятно, выдана замуж, но судьба ее не прослежена.
Четвертый сын Ефима Васильева – Тимофей Ефимов – взял в жены Александру Сидоровну Коневалову (1859) из той же ветви рода Коневаловых, дочь Сидора Васильева, внучку купца Василия Никитина Коневалова. От их брака родилось семеро детей: Николай (02.05.1883-14.08.1883) – умер в детстве, Михаил (07.11.1884-16.04.1887) – умер в детстве, Пелагея (07.10.1887), Алексей (11.03.1889-17.12.1889) – умер в детстве, Мария (26.03.1892), Михаил (08.11.1894), Александра (08.11.1897). Тимофей умер до 1920 года, как и его жена Александра Сидоровна. Судьба их дочери Пелагеи Тимофеевны не прослежена. А дальнейшая история детей от брака Александры Сидоровны и Тимофея Ефимовича очень примечательна. Все их дети вышли замуж и женились только на членах рода Коневаловых – своих дальних родственниках.
Мария Тимофеевна Коневалова вышла замуж за Евтефея Осипова Коневалова (02.04.1887), выходца из другой ветви рода Коневаловых.
Михаил Тимофеевич Коневалов взял в жены Марию Степановну Сергину (родом из деревни Мунозеро), чья мать – Александра Федоровна Коневалова – приходилась отцу Михаила Тимофеевича четырехюродной внучкой, а матери – двоюродной сестрой.
Александра Тимофеевна Коневалова вышла замуж за Петра Иванова Коневалова (22.08.1892), который приходился ей троюродным племянником.
Таким образом, большинство родственных браков приходилось на «ефимовцев» и практически все на потомков Василия Максимова (1758-1847).
К 1920-22 годам старый «ефимовский» дом совсем покосился и стал разваливаться. Тогда и решили, что нужно разобрать старый дом и ставить новый. В 1925 году на месте старого дома появились два новеньких домика. В один из них поселился Григорий Васильев, а в другой – Михаил Тимофеев. Григорий Васильев на строительство дома пригласил строителей из Мунозеро, Михаил Тимофеевич строил свой дом сам. Петр Петрович купил совсем недалеко стоявший от старого места дом, в котором раньше проживал Михаил Федорович Коневалов (о нем рассказывалось выше), который уехал с женой и детьми сначала в Петрозаводск, а затем в Сормово.
Когда новые дома были построены, Михаил Тимофеевич не захотел брать к себе своего дядю Семена Ефимовича и его жену Евдокию Емельяновну. Тогда старики и попросились на жительство к внучатому племяннику Григорию Васильевичу, который был человеком добрым и не отказал. Они жили у него до самой смерти. Семен Ефимович остатки дней пролежал парализованный, а старуха Евдокия Емельяновна вскоре после смерти мужа ослепла, и малые дети Григория водили ее за руки на прогулку. В доме Григория Васильевича жила еще его мать. Она все время ругалась с Евдокией Емельяновной и говорила ей: «Умирать будешь, я с тобой прощаться не приду». Но первой умерла Мария Ильинична в 1928 году. Евдокия Емельяновна пережила ее на четыре года и скончалась в 1932 году.
Далее расскажем о потомках этих семей.
Петр Петрович Коновалов взял в жены Александру Михайловну, уроженку деревни Михеева Сельга. У них было двое детей: Антонина (1927) и Василий (1930-1936) – утонул в озере. Антонина Петровна Коновалова вышла замуж за Петра Федоровича Лобанова (1920-1996), уроженца Кузаранды. У них родилось трое детей: Галина (1947), Василий (1949), Александр (1956). Антонина Петровна умерла в 1986 году.
Ее дочь Галина вышла замуж в Шуньгу за Геннадия Ганина и работает учителем. У них двое детей – Андрей и Алексей.
Василий Петрович Лобанов взял в жены Любовь Степановну Коновалову (1952), уроженку Ламбасручья, и переехал жить в Петрозаводск. Василий Петрович работает крановщиком в строительном предприятии «Железобетон». У них двое детей – Дмитрий (1977) и Олег (1983).
Александр Петрович живет в Петрозаводске. Жена – Татьяна, дочь – Ольга (1981).
Михаил Тимофеевич Коновалов и Мария Степановна родили пятерых сыновей. Двое умерли в младенчестве. Остальные: Александр (1935), Борис (1925), Федор (1923).
Федор и Борис в детстве баловались чужим заряженным ружьем, и Федор нечаянно убил Бориса. Пока он был жив, его носили по дому. Федор прожил дольше брата на 10 лет, он умер перед самой Отечественной войной от заражения крови после неудачного удаления зуба. До взрослых лет дожил только Александр, но и он прожил только 30 лет.
Александр Михайлович взял в жены Ольгу Васильевну Карцеву из деревни Побережье Кажемской волости. У них родилось двое детей: Сергей (1962) и Виктор (1965). Сергей холост и детей не имеет. Виктор взял в жены уроженку Кажмы и переехал к ней. У него есть сын – Михаил (1997).
Григорий Васильевич Коновалов оставил после себя более многочисленное потомство. У него родилось девять детей: Пелагея (21.10.1918), Александр (1920), Николай (14.05.1923), Федор (1927-1935) – умер в детстве от коклюша и воспаления легких, Анна (27.08.1925), Петр (1929-1929) – родился на сенокосе и умер в возрасте двух недель от родимца, Нина (01.02.1932), Людмила (24.12.1934), Анатолий (26.03.1937).
Григорий Васильевич умер в 1940 году в возрасте 53 лет. Его жена Анастасия Николаевна умерла в 1976 году в возрасте 79 лет.
Александр умер 08.06.1938 года от аппендицита.
Николай погиб 3 марта 1945 года при освобождении Польши.
Их старшая дочь Пелагея Григорьевна еще до войны вышла замуж за Ивана Семенова из Вегоруксы (1915). Они переехали в Петрозаводск, и оба работали продавцами. Пелагея родила дочь Тамару (1938), которая умерла в младенчестве. Вскоре после этого, в 1939 году Ивана забрали на Зимнюю войну против Финляндии, на которой он и погиб. После Пелагея вышла замуж за офицера Павла Беляева, который погиб в Великую Отечественную войну. От него Пелагея родила дочь Галину (03.11.1940). После войны Пелагея с дочерью жила в Петрозаводске и работала опять продавцом.
Галина вышла замуж за Александра Андреева (1942). У них родилась дочь Марина (1968). Галина работала крановщицей на Онежском тракторном заводе, ее муж – рабочим в одном из цехов ОТЗ. Их дочь Марина окончила экономический факультет ПГУ и переехала в Муезерский, где вышла замуж за Юрия Григорьева (1968). У них родилась дочь Маргарита (1994). Марина работает экономистом в конторе Муезерского леспромхоза, ее муж – в лесной охране леспромхоза.
Анна Григорьевна вышла замуж после войны за Анатолия Михайловича Панкришева (06.04.1928-13.07.1988), уроженца деревни Леонтьева Устюженского района Вологодской области. У них родилось трое детей: Зоя (14.05.1956), Валентина (30.05.1957), Василий (02.01.1959). Анна Григорьевна проработала всю жизнь рабочей на лесозаготовках, ее муж – плотником на лесопункте.
Зоя вышла замуж за Бориса Владимировича Филимонова (1953) из Космозера и живет в Ламбасручье. Она работает поваром на котлопункте в лесу, муж – сварщиком на лесопункте. У них родилось двое детей: Юлия (21.05.1977), Игорь (04.09.1984). Юлия вышла замуж за Василия Юхимчака, уроженца села Веселое Томакского района на Украине. Она работает в совхозе рабочей, муж - там же трактористом. У них есть сын Сергей (1999).
Валентина живет в Петрозаводске, ее муж – Виктор Анатольевич Синьков (1958) родом из деревни Пай. Валентина работает маляром на стройках, муж – рабочим на заводе «железобетон». У них двое детей: Елена (08.05.1981) и Станислав (22.03.1986).
Василий Анатольевич взял в жены Анну Леонидовну Елисееву (07.09.1959), уроженку села Толвуя. Василий работает водителем на лесопункте, Анна – библиотекарем в Ламбасручейской библиотеке. У них двое детей: Денис (18.11.1982) и Наталья (13.06.1988).
Третья дочь Григория Васильевича – Нина вышла замуж после войны за Алексея Владимировича Белова (1928-1992), уроженца Шуньги и переехала в Петрозаводск. Нина всю жизнь работала модельером в ателье, ее муж – литейщиком в литейном цехе Онежского тракторного завода. У них родилось двое детей: Ольга (12.09.1956) и Наталья (28.08.1964).
Ольга вышла замуж за Юрия Икконена (1956). У них родилось двое детей: Илмари (1981) и Аллан (1986). Ольга работает преподавателем в университете (ПГУ или КГПУ), ее муж техник телефонной связи, недавно получил педагогическое образование.
Четвертая дочь Григория Васильева – Людмила (1934) вышла замуж за уроженца деревни Великая губа (Верховье) Александра Ивановича Клечина (Лещина) и переехала в Медвежьегорск, где она работала портнихой в ателье, а ее муж – шофером лесовоза. У них родилась одна дочь – Нина (10.02.1957), которая вышла замуж за Геннадия Викторовича Дементьева (1957). У них родилось двое детей: Наталья (1981) и Юрий (1986). Нина работает бухгалтером-экономистом порта в Пиндушах, ее муж – помощник капитана в Беломорско-Онежском пароходстве. Наталья учится на третьем курсе Экономического факультета Петрозаводского государственного университета.65
Младший сын Григория Васильевича – Анатолий (1937-1977) всю жизнь прожил в Ламбасручье, работал трактористом трелевочного трактора на лесопункте. В жены он взял Анастасию Дмитриевну (1937), уроженку деревни Кажма Шунгского сельского совета. У них родился сын Александр (1957), который последнее время жил в Медвежьегорске, где и скончался в 1996 году.66
На этом можно закончить рассказ о потомках Федора Иванова Коневалова.
Теперь расскажем о потомках второго брата – Исака Иванова Коневалова, потомство которого не столь велико, но рассказ о нем и его потомках не менее интересен.
Исак Иванов родился в 1695 году и был младшим сыном Ивана Иванова. В 1730 году он взял в жены Ульяну Дмитриеву (1713), от которой у него родилось двое детей: Евсей (1731) и Иван (1743).67
Исак Иванов умер в 1766 году в возрасте 71 года, жена пережила его на шесть лет и скончалась в 1772 году в возрасте 59 лет.
Старший сын Исака Евсей взял в жены крестьянку Гликерию Евсееву (1723) из деревни Ольховщина в Селецком, отец которой Евсей Тимофеев Телегин в 1779 году был записан в петрозаводское купечество и переехал в Петрозаводск со своими сыновьями на постоянное место жительства.68
У Евсея и Гликерии родилось восемь детей: Андрей (1753-1810), Игнатий (1758), Прокопий (1760), Федор (1762), Сазон (1766), Елисей (1777), Матрона (1755), Дария (1770). Судьба детей сложилась по-разному.69
Андрей прожил 57 лет и умер в 1819 году. Жены у него не было.70
Игнатий взял в жены крестьянку Марину Андреянову (1762) из соседней деревни Рамберег и имел шестерых детей, о которых будет сказано ниже.
Прокопий умер в возрасте 27 лет в 1787 году неженатым.71
Федор взял в жены Варвару Филиппову (1766), дочь государственного крестьянина Яндомозерской волости.72
Сазон Евсеев был отдан в рекруты в 1786 году.73
Елисей Евсеев прожил лишь двадцать лет и скончался в 1797 году.74
Матрона Евсеева (1755) была выдана замуж за экономического крестьянина Шунгского погоста.75
Дария Евсеева (1770) вышла замуж за крестьянина Егора Конанова из соседней деревни Пегрема.76
Второй сын Исака – Иван взял в жены крестьянку Марию Калистратову (1745), дочь Калистрата Семенова из деревни Большого двора. У них родилось трое детей: Елизар (1766), Анна (1773), Агафия (1779).
Елизар взял в жены Агафию Спиридонову (1775).77
Анна была выдана замуж за государственного крестьянина Великогубской волости.78
Судьба Агафии Ивановой не прослежена.
Что за семья были Коневаловы (потомки Исака) в 18 веке?
Это была крепкая крестьянская семья, которая постоянно проживала в Ламбасручье. У нее было свое крепкое хозяйство. Отличительной особенностью семьи Коневаловых в тот период было то, что в семье рождалось много мальчиков. Эта особенность сохранилась и в будущем, особенно среди потомков Евсея Исакова.
Семья Коневаловых (потомки Исака) были крестьянами и ни разу не выбивались в купечество, в отличие от потомков Федота или односельчан Мамонтовых.
Эта семья на протяжении всего 18 века в своей духовной жизни сохраняла приверженность к старообрядчеству. И даже в первой половине 19 века многие члены семьи, особенно старшие, исповедовали старую веру, хотя своих детей и внуков они были вынуждены воспитывать как православных нового обряда.79
Потомки Игнатия Евсеева Коневалова получили на селе прозвище «игнатьевцы». Игнатий Евсеев имел шесть детей: Федосия (1797), Анна (1799), Парасковья (1806), Авдей (1784), Сысой (1790), Василий (1792).80
Авдей Игнатьев взял в жены Марфу Тихонову (1785), от которой родилась дочь Афимья (1815).81
Сысой Игнатьев взял в жены крестьянку Парасковию Яковлеву (1790), дочь государственного крестьянина деревни Устьрека.
Василий Игнатьев женат не был и умер в 1833 году в возрасте 41 года. Судьба Анны, Прасковии и Федосии не прослежена.
Игнатий умер в 1820 году в возрасте 62 лет82, его жена Мария Андреяновна скончалась в период с 1834 по 1850 годы.83
У Федора Евсеева и Варвары Григорьевой родилось трое детей: Иван (1801), Ирина (1801), Александр (1809).
Корнил Елизаров взял в жены Аграпену Семенову (1794), от которой родилось пятеро детей: Петр (21.02.1814), Егор (Георгий) (17.03.1822), Ирина (1819), Авдотья (1832), Марфа (1825).84
Далее расскажем подробнее о потомках Сысоя Игнатьева.
У Сысоя Игнатьева и его жены Парасковии Яковлевны родились трое детей: Григорий (1814-1817), Елена (1815), Ефим (1820).85 Судьба Елены Сысоевой не прослежена.
Ефим Сысоев Коневалов был женат два раза. Первой его женой была Авдотья Захарова (1818-1850/53) от которой родились четверо детей: Агафия (03.11.1844), Иосиф (1845), Акилина (1846), Елена (август 1850).86
Авдотья Захарова умерла между 1850-1853 годами, когда у Ефима Сысоева родился первый сын от второй жены.
Второй женой Ефима Сысоева стала Авдотья Никитина Фаропова (1830), уроженка деревни Леликозеро. От нее у Ефима родилось семеро детей: Петр (1853), Егор (1854), Александра (1857), Сысой (1858), Агрипина (1863). Ефимия (01.07.1873), Ирина (после 1873).87
Судьба Агафии Ефимовой не прослежена.
Иосиф Ефимов взял в жены Марию Петрову (1873), уроженку деревни Воронского острова Типиницкого прихода. У них родилось четверо детей: Марфа (24.06.1884), Евтихей (02.04.1887), Елизавета (25.08.1889), Наталья.
Судьба Марфы Осиповой не прослежена.
Евтихей Осипов имел очень интересную, но несчастливую судьбу. До Октябрьского переворота Евтихей Осипов Коновалов держал торговое предприятие (лавку) чая, сахара, кофе и бакалейного товара, которым сам и заведовал. Предприятие это содержалось по промысловому свидетельству, выданному из Петрозаводского казначейства от 28 марта 1914 года за №765 на торговое предприятие третьего разряда. Предприятие проверялось 27 ноября 1914 года.88 Это и определило дальнейшую судьбу Евтихея Осиповича, который воевал в годы гражданской войны на стороне белых в чине коптинариуса.89
После гражданской войны Евтихей Осипович вернулся в родную деревню, крестьянствовал. Когда стали организовывать первые колхозы, Евтихей Осипович вступил в колхоз и был общественником и активистом. Но около 1930 года в Ламбасручей приехал милиционер Балаев и арестовал старика. Видимо, кто-то донес. Все село недоумевало, кто же мог такое сотворить с бедным Евтихеем.90 После того, как Евтихея увезли и расстреляли, осталась одна его жена Мария Тимофеевна.
Сестра Евтихея Осиповича - Елизавета вышла замуж за Василия Никифоровича Ефимова (1882) в деревню Мягкая Сельга. У них родилось четверо детей: Александр (02.06.1900), Илья (19ю07ю1902), Анна (01.11.1905), Иван (05.12.1909).91
Вторая младшая сестра Наталья Осиповна вышла замуж за Никандра Иванова Тугарева из деревни Тереховская. Дальнейшая ее судьба не прослежена.
Судьба Акилины Ефимовой Коневаловой не прослежена.
Елена Ефимова вышла замуж за Карпа Матвеева (1853) в деревню Быкова Космозерского мирского общества.
Судьба Петра Ефимова (1853) не прослежена, но после 1880 года в метрических книгах Космозерского и Великогубского приходов он не упоминается.
Следующий сын Ефима Сысоева – Егор Ефимов (1854-ок.1922) был женат дважды. Первая его жена – Евдокия Елизарова родила ему лишь одного ребенка – дочь Матрону (03.11.1883). Она умерла в 1885 году в возрасте 22 лет от водянки. Второй женой Егора Ефимова стала Марфа Мартынова Федорова (1865), уроженка деревни Вегорукса. От нее у Егора Ефимова родилось одиннадцать детей: Федул (01.04.1887), Иван (13.10.1888), Федор (20.04.1892-22.07.1892) – умер в младенчестве, Петр (1891-10.09.1893) – умер в детстве, Михаил (10.09.1894), Александр (09.04.1897), Евдокия (25.02.1900), Марина (13.02.1902), Василий (11.04.1904), Сергей (06.10.1907).92
Сам глава семьи Ефим Сысоев Коневалов умер 22 апреля 1892 года в возрасте 72 лет, его жена Авдотья Никитина умерла 5 января 1910 года в возрасте 75 лет.
Егор Ефимов не пережил своего отца и умер в 1922 году.93
Судьба Федула и Михаила Егоровичей не прослеживается. Возможно, они уехали в Санкт-Петербург в детстве, или умерли в 1910-1920 годах..
Степан Александрович Коновалов вспоминает, что у него было несколько дядей, из которых кто-то утонул на озере (или в болоте), кто-то погиб на лесоповале (убило деревом).94 Вероятно, Федул и Михаил и были этими дядями.
Как свидетельствуют документы, в Ламбасручье, действительно, в период с 1910 по 1917 годы находилось предприятие по заготовке леса, принадлежавшее купцу первой гильдии города Пскова Борису Шуковичу Шлепобергскому. Управляющим на предприятии служил Иван Федорович Каменев. Предприятие содержалось по промысловому свидетельству, выданному из Петрозаводского казначейства 1 января 1914 года за №289 на промысловое предприятие 4 разряда. Такие же предприятия, принадлежавшие тому же купцу и управлявшиеся тем же приказчиком, находились в Леликозеро и Грязной Сельге.95
Особый интерес может представлять история жизни Ивана Егоровича Коневалова.
В партийном архиве Республики Карелия сохранилось личное дело коммуниста И.Е. Коневалова, в котором он оставил свою краткую автобиографию. В ней Иван Егорович писал: “Автобиография Коновалова Ивана Егорова. Родился в 1888 году в октябре, в семье бедного крестьянина Коновалова Егора Ефимовича в деревне Ламбасручей. В 1897 году начал учиться в школе и учился по 1900 год. В 1900 году выехал в Петербург на ученье и учился по 1904 год в торговом предприятии у частника. С 1904 года по 1905 год работал на сельском хозяйстве. С 1905 по 1913 год работал артельщиком Российского Транспортного общества в Петрограде. С 1913 по 1915 год работал на сельском хозяйстве. С 1915 по 1918 год был мобилизован в царскую армию. С 1918 по 1920 год работал на сельском хозяйстве. С 1920 года августа месяца по февраль 1921 года был мобилизован в белую армию. С 1921 по 1923 год работал на сельском хозяйстве. С 1923 по 1926 год работал председателем смолокурной артели. С 1926 по 1933 год работал на сельском хозяйстве. С 1933 по 1938 год работал председателем промхозяйства “Имени Ворошилова”. С 1938 по 1939 год отбывал принудительную работу в Заонежском лесхозе и в городе Петрозаводске на Северной точке. В настоящее время с 13.06.1939 года работаю председателем Ламбасручейской лесхимартели”.96
В общественной жизни Иван Егорович был активистом и организатором, поэтому и до и после войны возглавлял промартель в Ламбасручье и оказывал серьезное влияние на жизнь в селе.
В частной жизни Иван Егорович был человеком строгих правил и высокой нравственности. Всю жизнь он был убежденным трезвенником и в таком же духе воспитывал детей и внуков.
В жены Иван Егорович взял Марфу Михеевну Липову, уроженку деревни Вотнаволок. У них родилось четверо детей: Анна (1917), Иван (1923), Антонина (1925), Александра (1927).97
Анна Ивановна вышла замуж за Палтусова, уроженца деревни Горки Горского прихода, Муж погиб во время войны. От него Анна Ивановна родила двух сыновей: Анатолий (1937) и Валерий (1939). Анна всю жизнь работала чернорабочей на лесопункте и умерла на седьмом десятке лет, около 1985 года.
Анатолий переехал в Петрозаводск, где работал крановщиком на одном из промышленных предприятий города. Он был два раза женат и имел двух дочерей.
Его младший брат Валерий остался жить в Ламбасручье, где работал водителем на лесопункте. В жены он взял Валерию Алексеевну (1939), уроженку деревни Мягрозеро. У них родилось двое детей: Светлана (1962) И Павел (1964). Валерия Алексеевна работала поваром в столовой.
Светлана переехала в Петрозаводск и вышла замуж за Валерия Кичугина (1960), от которого родила троих детей: Олег (1983), Владимир (1988), и Валерия (1991). Светлана работает нянечкой в детском саду, ее муж - водитель.98
Сын Ивана Егоровича - Иван Иванович не был женат и детей не имел. Умер в тюрьме в начале 60-х годов.
Антонина Ивановна жила в Ламбасручье. Ее первый муж работал в райпотребсоюзе товароведом и сделал растрату, за что был посажен в тюрьму, где и пропал без вести. Антонина сидела в тюрьме тоже. Там она познакомилась со своим вторым мужем - Григорием Ивановичем Бенчук (1928). Вернувшись в родное село, они сочетались браком, и Григорий Иванович удочерил дочь Антонины Ивановны от первого брака - Светлану. Григорий Иванович работал столяром на лесопункте. Светлана позже переехала жить и работать в санаторий “Марциальные воды” (с. Кончезеро). Там она вышла замуж и родила сына и дочь.
Последняя дочь Ивана Егоровича - Александра - утонула в 1945 году в возрасте 19 лет.99
Брат Ивана Егоровича _ Александр Егорович Коновалов (09.04.1897) прожил в Ламбасручье всю жизнь. Работал в хозяйстве и одно время был бригадиром на смолокурке. В жены он взял Александру Михайловну Губину (189...-1970), от которой родилось семеро детей: Степан (26.09.1918), Анастасия (1919), Алексей (192...), Анна (19.12.1927), Екатерина (1929), Василий (1934), Галина (1938).100
Степан Александрович родился в Ламбасручье. В 14 лет он уехал в Медвежьегорск, где учился на столяра-плотника в НГЧ. Потом он вернулся в Ламбасручей и работал на сойме. Был мобилизован в 1939 году и воевал всю войну. Вернувшись с войны, он женился на Анне Васильевне Никулиной (22.12.1926) из соседней деревни Мижостров. У них родилось пять детей: Анатолий (12.12.1948), Виктор (08.03. 1950), Любовь (15.03.1952), Татьяна (15.01.1954), Нина (14.09.1959).
Степан после войны работал водителем в гортопе, местопе и леспромхозе, его жена - рабочей-вальщицей на лесопункте.101
Анатолий Степанович взял в жены Галину Ивановну Богданову (1960), уроженку деревни Великая нива. У них родилась дочь Мария (13.03.1983). Анатолий работал водителем на лесопункте и пилоточем на пилораме, его жена - маляром на лесопункте.102 Виктор Степанович работал после армии водителем. Позже переехал в Татарстан, где женился на Галине Петровне Павловой (1950), от которой родились Александр (1978) и Наталья (1982). Они живут в поселке Аксубаева Аксубаевского района, где Виктор работает на нефтяной вышке, его жена - уборщицей в конторе Аксубаевского совхоза.103
Любовь Степановна вышла замуж за односельчанина - Василия Петровича Лобанова (1948). У них родились двое детей: Дмитрий (1977) и Олег (29.08.1983).104
Татьяна Степановна переехала в Петрозаводск и вышла замуж за Сергея Белоусова (1956), у них родилось двое детей: Роман (1981) и Екатерина (1985). Татьяна работает кондитером на хлебозаводе, ее муж - на лесопильне ДСК.105
Нина Степановна вышла замуж за Михаила Валентиновича Кокшина (1959), уроженца деревни Побережие Шунгского сельского совета. У них родилось дети: Семен (1983) и Ольга (1985). Семья проживает в Медвежьегорске, где Нина работает швеей в Медвежьегорском КБО, ее муж - водителем в организации “Электросвязь”.106
Степан Александрович умер 24.01.1998 года в Ламбасручье в возрасте 79 лет.
Дочь Александра Егоровича Анастасия (1919-1992) вышла замуж за Федора Тиккоева (1916-1995) и переехала в Ялгубу, где оба работали в совхозе рабочими. У них родилось двое детей: Зоя (1947) и Валентина (1950). Зоя живет в Петрозаводске и работает секретарем в конторе. У нее двое детей: сын Алексей и дочь. Валентина живет тоже в Петрозаводске и имеет двоих детей - дочь и сына.107
Алексей Александрович Коновалов жил в Ламбасручье и работал трактористом в лесопункте. В жены он взял Сильву Ивановну Саволайнен (ок.1939-1990). У них родилось четверо детей: Александр (1954), Светлана (1956), Ольга (1958), Игорь (1960).108
Александр взял в жены Розу Ильину, уроженку Великой нивы. У них родились четверо детей: Светлана (1978), Егор (1980), Татьяна (1983), Екатерина (1989). Александр работает рабочим на пилораме, жена - там же.
Светлана вышла замуж за Сергея Шостаковича (1976), от которого родила двоих детей: Александр (1997), Юлия (1999). Сергей работает вальщиком леса в Медвежьегорском леспромхозе.109
Игорь не женат и детей не имеет.110
Ольга живет в Ладве, работает швеей в швейной мастерской. У нее двое детей - сын и дочь.111
Светлана вышла замуж за Александра Филатова (1956), от которого родила четверых детей: Сергей (1974), Николай (1983), Александр (1989), Василий (1992). Светлана работает на пилораме сторожем, ее муж - водитель на лесопункте.112
Сестра Алексея Александровича - Анна Александровна (19.12.1927-1993) вышла замуж за родного брата Сильвы Ивановны - Петра Ивановича Саволайнен (....-1994). У них родилось пятеро детей: Надежда (1954), Вера (1958), Владимир (1960), Любовь (1962), Роман (1964). Анна работала маляром на лесопункте, ее муж рабочим на лесопункте.113
Надежда Петровна живет в Пряже и работает портнихой в мастерской. У нее две дочери.114
Вера Петровна вышла замуж за Валентина Козлова, уроженца села Деревянное Прионежского района и проживает в Ламбасручье. Она работала рабочей на пилораме и сторожем склада ГСМ (горюче-смазочных материалов), ее муж - трактористом на лесопункте. У них трое детей: Александр (1980), Виктор (1981), Дмитрий (08.02.1985).115
Владимир Петрович живет в Олонце. В жены он взял Марину Кукелеву (1960). Владимир работает рамщиком на местном лесопункте, жена - мастером на стройке. У них - сын.116 Любовь Петровна вышла замуж за уроженца деревни Южного Двора (Вегорукса) Александра Николаевича Мешкова (1962). Вскоре они переехали в Апатиты, где Любовь работает сторожем, ее муж _ безработный, У них дочь - Юлия (1985).117
Роман Петрович взял в жены односельчанку Наталью Пась (1961) и переехал в Петрозаводск, где он работает строителем, жена - парикмахером. У них один сын - Семен (1990).118
Третья дочь Александра Егоровича - Екатерина (1929) - вышла замуж за односельчанина Александра Алексеевича Никитина (1925-1993). У них родилось пять детей: Алексей (1949), Николай (1950), Лидия (1951), Галина (1953), Павел (1955).119
Алексей живет в Ламбасручье, холост, детей нет.120
Николай Александрович взял в жены Елену из Петрозаводска и живет в Ламбасручье. Он работал трактористом на лесопункте, его жена - рабочая на пилораме. У них пятеро детей: Артем (1980), Виктория (1981), Михаил (1983), Андрей (1985), Валентин (1995).121
Лидия Александровна живет в Муезерском районе, работает приемщицей на лесопункте. У нее две дочери, одну из них зовут Галина.122
Галина Александровна (1953) вышла замуж за уроженца деревни Кижи Сергея Ялупова. Они живут в Новой Вилге. Галина работает воспитателем в детском саду, муж - водителем. У них двое детей: Александр (1977), Екатерина (1980). Александр живет в Петрозаводске, работает в воинской части. Его жену зовут Ольга. Екатерина вышла замуж за украинца, живут они в Вилге. Она работает нянечкой в детском саду, муж - военнослужащий. У них есть сын.123
Павел Александрович живет в Ламбасручье, холост, детей нет. Работает чернорабочим на лесопункте.124
Третий сын Александра Егоровича - Василий Александрович (1934) живет в Ламбасручье. Его жена - Галина Ивановна (1934) украинка. У них трое детей: Людмила (1958), Алла (1960), Любовь (1967). Василий работал трактористом на лесопункте, его жена - рабочим-сучкорубом. Сейчас они на пенсии.125
Людмила Васильевна вышла замуж за Валерия Колымяко и переехала в Кондопогу. Людмила работает кассиром в билетных кассах на вокзале, ее муж - водитель на Кондопожском ЦБК. У них двое детей: Евгения (1980) и Виктория (1982).126
Алла Васильевна вышла замуж и уехала в Эстонию, в Таллин. У нее - дочь.127
Любовь Васильевна вышла замуж и переехала в Петрозаводск. Работает поваром в столовой. Ее сына зовут Иван (1982).128
Самая младшая из детей Александра Егоровича - Галина Александровна (1938) была замужем трижды. Первый ее муж - Анатолий Лажевич (1945) - украинец, второй - Евгений Иванович Абросимов (1945) - заонежанин, третий - Анатолий Карпин - уроженец деревни Вегорукса. У Галины Александровны родилось четверо детей (от первого мужа - трое, от второго - один): Людмила (1968), Татьяна (1970), Алевтина (1972), Олег (1978).129
Людмила живет в Суоярви, работает портнихой в мастерской. У нее шестеро детей.130
Татьяна вышла замуж за односельчанина Анатолия Александровича Мамонтова (1970).У них двое детей: Ирина и Юрий. Татьяна работала воспитателем в детском саду и учителем английского языка в школе, выучив язык на курсах школы корреспондентского обучения “ЕШКО”. Ее муж - водитель на лесопункте.131
Алевтина вышла замуж и живет в Петрозаводске. У нее двое детей: Екатерина и Арина.132
Олег Евгеньевич Абросимов работает вальщиком леса в фирме Аверьянова (лесопромысловая частная фирма в Ламбасручье).133
Сестра Ивана Егоровича Коновалова - Евдокия Егоровна (25.01.1900-ок.1967) вышла замуж за Родиона Алексеевича Мамонтова. О ее потомках будет рассказано в другом очерке, посвященном истории рода Мамонтовых.134
Вторая сестра Ивана Егоровича Коновалова - Марина Егоровна (13.02.1902-ок.1970) вышла замуж за заонежанина Парамонова, от которого родила сына Виктора (1929). Перед войной она переехала в Медвежьегорск, где и умерла. Ее сын Виктор живет в Медвежьегорске. У него - сын.135
Младший сын Егора Ефимовича - Василий Егорович (11.04.1904-1941) жил в Ламбасручье. В жены он взял Пелагею Яковлеву из деревни Мунозеро. У них родилось четверо детей: сын - умер в детстве, Сергей (ок.1926), Валентина (ок.1930), Федор (ок.1935).136
Сергей Васильевич Коновалов взял в жены Анну Николаевну Амелину (193...), уроженку деревни Вегорукса. У них родилось четверо детей: Владимир (1957), Галина (1958), Марина (1961), Николай (1963).137
Владимир живет в Петрозаводске. У него - сын и дочь.
Николай холост и детей не имеет.
Галина Сергеевна живет в Минске. Ее мужа зовут Владимир Лещук. У них двое детей - дочь Елена (1985) и сын.
Марина Сергеевна живет в Мурманской области. У нее - дочь Юлия (1993).138
Валентина Васильевна живет в Медвежьегорске. Ее мужа зовут Владимир. У них двое детей - дочь и сын.139
Федор Васильевич Коновалов умер рано от туберкулеза. У него и его жены Надежды Прохоровой (1935), уроженки Пегремы осталось трое детей: Василий (1953). Виталий (1955-1985), Вера (1957). Василий живет в Петрозаводске и имеет двоих детей. Виталий был женат на Вере Исаковой (1955), уроженке Вегоруксы. У них родился сын - Александр (1985). Вера Федоровна живет в Петрозаводске и имеет еще двух дочерей.140
Это потомки Егора Ефимовича и Марфы Мартыновны.
Следующая по старшинству - Александра Ефимовна (1857) - вышла замуж в Вегоруксу за Сергея Андреева.
Младший сын Егора Ефимова - Сысой Ефимов Коневалов (1958) имел трудную жизнь. В детстве его отправили в ученики в столярную мастерскую. Он работал с малолетства по найму - сколачивал ящики для упаковки мебели. В 1880-1883 годах Сысой Ефимов служил в армии в Кронштадской крепостной артиллерии канониром. В жены Сысой Ефимов взял Александру Ивановну Коневу (19.03.1865-1907), дочь крестьянина Ивана Степанова Конева из деревни Устьрека. У них родилось пятеро детей? Яков (20.11.1886-25.12.1886) - умер в младенчестве, Владимир (15.07.1890), Екатерина (14.11.1893), Наталья (17.08.1897).141
Владимир Сысоевич - единственный наследник Сысоя Ефимовича - прожил почти такую же жизнь, как и его отец. В своей автобиографии при вступлении в должность секретаря ВКП (б) в 1940 году Владимир Сысоевич рассказывал о своей жизни: “Я родился в КФ ССР Заонежского района, Великогубского сельского совета д. Ламбасручей. Воспитывался со дня рождения в 1890 году по 1902 год при матери. Потом отец меня взял в Ленинград, отдал в учение в столярную мастерскую. После учения я все время работал по найму. Мать моя проживала в большинство в деревне с отцовским братом. Земли было на 1 душу на двух братьев. Имели - лошадь и корову. Отец мой работал с малолетства в Ленинграде: сколачивал ящики для упаковки мебели и укладывал. У частного хозяина по найму зарабатывал 18 рублей в месяц. В 1915 году меня мобилизовали в армию. Служил сначала в запасном батальоне. Потом отправили на фронт в 12 понтонный батальон. На фронте я заболел цингой. Меня отпустили на 3 месяца на поправку. В 1917 году, в конце года, мы выехали из Ленинграда. С отцом поступили на работу в Кондострой КФ ССР в начале 1918 года. Работали до 1919. Во время интервенции завод строить прекратили. Я переправил семью свою и отца больного в деревню по выше указанному адресу, а сам - в Красную Армию. Мать моя померла в 1907 году. Отец помер в 1924 году. А я вышел из Красной Армии в 1921 году. Работал на лесозаготовке, потом работал в лесохимартели. В 1931 году поступил на транспорт, и последнее время работаю в НХЧ. Семья моя: жена и четверо детей на моем иждивении.
Моя подпись Коновалов ”142.
Интересные сведения о жизни Владимира Сысоевича содержит карточка о перемещении по службе:
“1902-1907 - Частная столярная мастерская Ф. Хвостова. Ученик столяра.
1907-1912 - Частная мастерская Хвостова. Ленинград. Столяр. Ушел по собственному желанию.
1012-1914 - столярная фабрика Васильева. Столяр. Ушел по собственному желанию.
1914-1915 - Путиловский завод. Ленинград. Столяр. Ушел по собственному желанию.
1915-1917 - Старая армия. Понтонер.
1917-1919 - Кондострой КФ ССР. Кондопога. Столяр.
1919-1921 - Красная Армия. Понтонный батальон. Витебск. Петрозаводск. Сапер.
1921-1925 - Креском КФ ССР. Заонежский район. Лесоруб.
1925-1930 - Лесохимартель. Заонежский район. Столяр. Ушел по собственному желанию.
1930-1931 - На строительство дома культуры. Петрозаводск. Столяр. Ушел по собственному желанию.
1931 - по сие время - М.-Гора. НХЧ МЖД. Столяр.
Дата: 13.05.1940 года. Подпись: Коновалов ”.143
В 1919 году Владимир Сысоевич взял в жены Елену Сергеевну Варшукову из деревни Михеева Сельга. Первое время они жили в Ламбасручье. Когда отец Сысой Ефимович умер и старый дом развалился (он находился у ручья), Владимир Сысоевич построил новый дом - на горке. Но в 1930-31 году семья переехала в Медвежьегорск, и дом продали Мамонтовым.
В Медвежьегорске семья жила по адресу ул. Коммунаров 20-4.144 Владимир Сысоевич работал столяром в НХЧ МЖД, а его жена дома воспитывала детей.
21 мая 1940 года заседание бюро Медвежьегорского РК КП (б) КФ ССР постановило: “Утвердить Коновалова Владимира Сысоевича, члена ВКП (б) с 1932 года, партбилет №2082199, секретарем первичной парторганизации жилищно-ремонтной станции Медвежья гора, избранного тайным голосованием на партсобрании от 9 апреля 1940 года”.145
Во время Великой Отечественной войны Владимир Сысоевич с семьей был эвакуирован в Северный Казахстан. Вернулась семья в Медвежьегорск лишь в 1944 году. Здесь 10 мая 1945 года Владимир Сысоевич и умер от малярии.
Сейчас его потомки живут в Сегеже, Медвежьегорске и Петрозаводске.
Сестра Владимира Сысоевича - Екатерина - уехала по молодости в Санкт-Петербург, где и жила до смерти. Жила она одна, детей у нее не было. Умерла она, вероятно, в годы блокады Ленинграда.
Младшая сестра Владимира Сысоевича - Наталья (еще ее называли Матреной) вышла, по рассказам, замуж в Фоймогубу, но о ней, как и о ее потомках ничего не известно.
Также, по рассказам, у Владимира Сысоевича был брат - Иван Сысоевич Коновалов, проживавший в Петрозаводске, но о его жизни метрические книги Космозерского и Великогубского приходов умалчивают.
О жизни младших сестер Сысоя Ефимова - Агриппины, Ефимьи и Ирины - ничего не известно.
Теперь расскажем о потомках Ивана Федорова и его брата Александра Федорова Коневаловых.
У Ивана Федорова (1801) и его жены Афимии Васильевой (1807) родилось семь детей: Степан (1824), Василий (1829), Анна (1832), Анна (1833), Анна (1841), Павел (1845), Никита (?).146
Старший сын Степан Иванов взял в жены Матрену Васильеву (1840), дочь крестьянина деревни Мижостров Василия Савина Чегулина. У них родилось четверо детей: Евдокия (03.03.1857), Александр (1859-06.11.1865) - умер шести лет от родимца, Михаил (декабрь 1863-02.02.1864) - умер от оспы, Иван (22.09.1865).147
Иван Степанов Коневалов взял в жены Ольгу Иванову, от которой родилась дочь Евдокия (22.02.1887).148
Василий Иванов Коневалов умер в 1853 году в возрасте 24 лет.149
Судьба Анны Ивановой (1832) не прослежена.
Анна Иванова (1833) вышла замуж за крестьянина деревни Мижостров Ивана Захарова Никулина (1825).
Третья дочь Ивана Федорова - Анна Иванова (1841) вышла замуж за крестьянина деревни Тереховская Ефима Георгиева (1836).
Павел Иванов Коневалов (1845) взял в жены Марью Иванову, от которой у него родилось семь детей: Акилина (1878), Петр (15.06.1880), Ирина (01.05.1884), Анастасия (24.10.1886), Макар (21.07.1889-28.11.1889) - умер в младенчестве, Анна (24.07.1892), Евдокия (20.02.1894).150
Старшая дочь Павла Иванова - Акилина Павловна (1878) вышла замуж за крестьянина деревни Якорь-Лядина Фоймогубского прихода Петра Федорова Котова (1876), от которого она родила шесть детей: Татьяна (01.01.1900), Мария (03.06.1902), Наталья (04.08.1903), Павел (04.11.1905-19.02.1909) - умер от оспы, Матрона (22.03.1907), Александра (14.05.1909).151
Судьба других дочерей Павла Иванова не прослежена.
Судьба Петра Павлова Коневалова неизвестна.
Самый младший сын Ивана Федорова - Никита Иванов в 60-70 годы 19 века переселился из Ламбасручья в деревню Палтега, где, вероятно, и умер.
Его брат Павел Иванов умер 4 апреля 1905 года в возрасте 60 лет.
Александр Федоров Коневалов (1809) взял в жены Парасковию Титову (1810-1850/58), от которой у него родилось трое сыновей: Яков (1832-1839), Николай (1841), Алексей (1850).152 Дальнейшая судьба Николая и Алексей неизвестна.
Иван и Александр Федоровы не стали родоначальниками устойчивых ветвей рода Коноваловых, потому что их потомство по мужской линии не просуществовало далее внуков. Эти ветви рода Коноваловых прекратили свое существование в конце 19-начале 20 веков.
Аналогичное произошло с ветвью Елизара Иванова. Его сын - Корнил Елизаров (1793-1865/80) взял в жены Аграпену Семенову (1794-1858/65), от которой родилось пять детей: Петр (21.02.1814), Егор (Георгий) (17.03.1822), Ирина (1819), Авдотья (1832), Марфа (1825).153
Петр Корнилов был женат дважды. Первая его жена - Авдотья Андреева (1818-1865/73) родила ему трех дочерей: Мелания (1842), Мария (1844), Анна (1847).154 От второй жены - Анастасии Диевой (1843-18.04.1908), дочери крестьянина деревни Пегрема Дия Антонова - родилось две дочери и сын: Феодосия (01.06.1874), Михаил (1869-01.03.1873) - умер от оспы, Наталия (1871).155
Судьба Мелании, Марии и Анны Петровых не установлена. Феодосия Петрова была выдана замуж за крестьянина деревни Погостской Фоймогубского прихода Андрея Тимофеева Авдеева (1860). Андрей Тимофеев был “раскольником секты аристовской”, то есть старообрядцем аристовской староверческой общины. Отец Феодосии Петровой - Петр Корнилов - был старообрядцем даниловского толка. В этом браке мы можем увидеть отражение желания тех немногих Коноваловых, которые еще сохранили верность старой вере, оставить и своих детей старообрядцами. У Андрея Тимофеева и Феодосии Петровой родилось шесть детей: Параскева (06.10.1900), Мария (1899-11.02.1901) - умерла в детстве от простуды, Анастасия (28.101902), Егор (02.04.1905-30.11.1907) - умер от золотухи, Анна (27.07.1907), Корнилий (13.03.1909) (вероятно, был назван в честь прадеда по материнской линии).156
Младшая дочь Петра Корнилова - Наталия Петрова (1871) была выдана замуж за крестьянина деревни Мягкой Сельги Тимофея Петрова Аверьянова (1863).
Петр Корнилов умер 5 мая 1855 года в возрасте 71 года. Его жена Анастасия Диева умерла 18 апреля 1908 года в возрасте 65 лет.
Младший брат Петра - Егор Корнилов (17.03.1822) взял в жены Ирину Егорову (1828), от которой у него родилось шестеро детей: Настасия (1846), Андрей (1850), Ирина (1855), Иван (1858), Акилина (1860), Петр (1863).157
Андрей Егоров взял в жены Марью Филиппову Кирикову (1856), уроженку деревни Кокори-остров Мелогубского прихода. Детей у них не было.
Петр Егоров умер 9 декабря 1880 года в возрасте 17 лет “от ушиба деревом”.
Судьба Настасьи, Ирины, Ивана и Акилины Егоровых не установлена.
Жена Егора - Ирина Егорова умерла в 1896 году в возрасте 68 лет. Сам Егор Корнилов умер 9 декабря 1903 года в возрасте 81 года.158
Сестра Петра Корнилова - Ирина Корнилова (1820) вышла замуж за Алексея Федорова Коневалова (1815) и родила пять детей. Умерла она 23 января 1908 года в возрасте 88 лет.
Судьба Авдотьи и Марфы Корниловых не установлена.
Таким образом, мы рассмотрели историю старинного крестьянского рода Коневаловых из деревни Ламбасручей.
В конце этого очерка можно подвести небольшой итог.
Коневаловы - крестьянский род, чьи корни теряются во временах освоения этой земли новгородцами. В истории этого рода отразились не только особенности и специфика местной истории, но и история всей страны. Род Коневаловых, произойдя от одного человека, распалась на множество ветвей, которые постепенно забыли о родстве и стали родниться между собой.
В 19 веке Коноваловы делились уже на “карпинцев”, “ефимовцев”, “игнатьевцев” и “васильевцев”. С течением времени, и эти родовые прозвища стали забываться, теперь о них помнят лишь старики.
Род Мамонтовых. (д. Ламбасручей)
Первыми поселенцами в Ламбасручье были Филипп и Исак и их отец Иван, основавшие деревню «под Щелью» в 80-е годы 15 века. Вероятно, Филипп и Исак были братьями, либо двоюродными братьями, а их отец или отцы пришли сюда из деревни Большой двор.
В 1563 году в деревне «под щелью» проживали два дворохозяина – Данилка Филиппов и Гридка Исаков.
В 1582 году мы застаем здесь Сафку Андреева, основателя рода Коневаловых, и Мамонку Григорьева.
Этот Мамонко Григорьев и является родоначальником рода Мамонтовых (выше было доказано, почему именно Мамонко Григорьев является предком Мамонтовых).
Вероятно, внуком или правнуком Мамонта Григорьева был первый, документально упомянутый Мамонт Федосей159. Федосей родился приблизительно в 1620-30-х годах, так как его сын Яков Федосеев родился приблизительно в 1665 году.
У Федосея был один сын – Яков Федосеев (1665-1720/49). У Якова Федосеева был сын по имени Василий (1700-1787).
Василий взял в жены Марию Алексееву (1713-1787), уроженку той же Великогубской трети. У них родилось двое детей: Кондратий (1738) и Мамонт (1749).160
Кондратий взял в жены Елену Григорьеву (1740), уроженку деревни Щегловской Великогубской трети. У них родился сын – Константин (1759-1790). У Константина была дочь Параскева (1782).
Мамонт имел сына Ивана (1778).161
В 1778 году Кондратий и Мамонт были записаны в Петрозаводское мещанство и переехали в Петрозаводск.162
Лишь к 1834 году Мамонтовы вернулись в село.
Вернулся Иван Мамонтов (1778) с женой Маврой (1793) и десятью детьми: Лукиян (1802), Сысой (1805), Иван (1807), Василий, Кирила (1809), Стигней (1824), Никита (1831), Феврония (1817), Федосия (1829), Татьяна (1829).163
Лукьян Иванов был женат на Ефросинье Ивановой (1798). У них было двое детей: Мария (1825), Григорий (1832-1851). Лукьян Иванов прожил долгую жизнь и умер после 1865 года. Его жена умерла в период между 1858 и 1865 годами. Судьба его дочери Марии Лукьяновой не прослежена.
Сысой Иванов был женат на Ирине Степановой (1801), уроженке деревни Быковской Фоймогубского прихода. У них была дочь Матрена Сысоева (1826). Судьба ее не прослежена.
Иван Иванов был взят в рекруты в 1836 году. У него была жена Настасья и дети: Яков (1828-1846), Дария (1831), Павел (04.01.1837).164
Судьба Дарии Ивановой не прослежена.
Яков Иванов умер в 1846 году в возрасте 18 лет.
Павел Иванов, значившийся по документам как «из солдатских детей»165 был женат на Татьяне Тимофеевой (1834), от которой имел сына Галактиона (май 1858). Их дальнейшая судьба не установлена. Вероятно, они уехали из Ламбасручья, так как в 1865 году по исповедальной ведомости деревни Ламбасручей они не значатся.166
Василий Иванов был отдан в рекруты в 1827 году.
Кирила Иванов взял в жены Марфу Иванову (1816), от которой имел восемь детей: Матрена (1841), Лукерия (1843), Григорий (1845), Степан (1848), Афимия (1848), Афанасий (авг.1850), Ирина (01.05.1852-12.07.1852) – умерла в младенчестве, Дмитрий (02.11.1853-26.05.1854) – умер в детстве.167
Судьба Матрены и Лукерьи Кирилловых не установлена.
Афимия Кириллова вышла замуж в деревню Ватнаволок Лижемского прихода за крестьянина Филимона Антонова Липова (1833).
Степан Кириллов женат не был и умер 1 декабря 1901 года в возрасте 53 лет от чахотки.168
Их отец Кирила Иванов умер 2 августа 1854 года в возрасте 45 лет от горячки.169
Род продолжил лишь Григорий Кириллов, который имел от жены Евдокии Тимофеевой (1844) пять детей: Екатерина (14.09.1865), Константин (1867), Мария (19.02.1873-11.06.1890) – умерла 17 лет от чахотки, Наталия (12.08.1876), Григорий (?).170
Григорий Кириллов умер 27 марта 1902 года в возрасте 57 лет от чахотки.171
Константин Григорьевич Мамонтов взял в жены Анастасию Павловну Шилову (1885), уроженку Ватнаволока. У них родилось двое детей: Иван (30.03.1905), Екатерина (08.11.1907). Константин Григорьев умер 8 июля 1908 года в возрасте 41 года от воспаления легких.172
Иван Константинов взял в жены Анастасию Иванову Аникину (25.10.1908-17.09.1996) от которой у него родилось шесть детей. Трое умерли в младенчестве, а выжили: Евдокия (15.03.1932), Борис (26.09.1934), Виктор (1935-1939) – умер в детстве.173
Иван Константинов погиб в первые месяцы войны под Ленинградом.174
Его дочь - Евдокия Ивановна вышла замуж за Якова Павловича Коновалова (1926-1984), от которого родила сына – Ивана (01.10.1952). Евдокия работала всю жизнь уборщицей на лесопункте, ее муж – такелажником на лесопункте. Яков Павлов умер в 1984 году в возрасте 58 лет.
Их сын Иван взял в жены уроженку деревни Пегрема Анастасию Сергеевну Костину (1959), от которой родилось двое детей: Борис (1976), Светлана (27.10.1987).
Иван работал трактористом на лесопункте, его жена – рабочей. Теперь они безработные. Борис работает вальщиком в Медвежьегорском леспромхозе.175
Сын Ивана Константинова – Борис (1934-1979) был женат дважды. Его первая жена – Татьяна (белоруска), от которой у него родилось две дочери: Людмила (1954) и Светлана (1955). Вторая его жена - Татьяна (тоже белоруска) увезла его к себе на родину – в Минск, где у них и родились тоже две дочери: Любовь (1956) и Зинаида (ок.1958).176
Борис работал в Минске путевиком на железной дороге. В 1975 году он погиб, попав под поезд.
Людмила вышла замуж и уехала на Кубань – на родину мужа. Там у них родилось пять детей: Татьяна (1976), Галина (1978) и трое сыновей.177
Светлана вышла замуж тоже на Кубань. У нее один сын.
Любовь и Зинаида живут в Казахстане.178
Судьба Екатерины Константиновой не прослежена.
Екатерина Григорьева вышла замуж за крестьянина деревни Конюковой Шуйского прихода Федора Васильева Карлукова (1867).
Судьба Натальи Григорьевой не прослежена.
Григорий Григорьев взял в жены Евдокию Григорьеву, от которой имел шестерых детей: Владимир (15.07.1896), Мария (1899-30.11.1901) – умерла от родимца, Василий (20.02.1902-15.05.1902) – умер от родимца, Георгий (22.04.1903-26.04.1905) – умер от родимца, Анна (1903-25.09.1906) – умерла от родимца, Андрей (04.09.1908).179
Андрей Григорьев Мамонтов (04.09.1908) взял в жены Анну Николаеву (18.03.1917), от которой имел трех детей: Антонина (23.04.1942), Виктор (09.05.1949), Геннадий (05.08.1953).180 Судьба их не прослеживается.
Владимир Григорьев Мамонтов взял в жены Аксению Степанову (1901), от которой родилось шестеро детей: Александр (03.08.1925), Михаил (окт.1927), Виктор (19.11.1929), Анна (15.09.1931), Дмитрий (14.09.1937), Нина (21.11.1939).181
Евстигней Иванов Мамонтов взял в жены Домну Григорьеву (1825), от которой родилось семь детей: Устинья (1846), Акулина (1847), Андрей (1849), Алексей (1851), Василий (1852-21.10.1853) – умер в младенчестве от родимца, Егор (01.04.1854), Наталья (1859).182
Судьба Устиньи, Акулины и Наталии не прослежена.
Егор не имел потомков по мужской линии.
Род Мамонтовых продолжили братья Андрей и Алексей.
Андрей Евстигнеев (1849-1902) взял в жены Евдокию Афанасьеву, от которой родились: Мария (19.07.1874), Наталия (1877), Петр (1880), Федор (1882), Родион (01.04.1885), Харлампий (03.02.1888-09.09.1902) – умер от чахотки, Ирина (16.04.1894).183
Мария Андреева Мамонтова вышла замуж за уроженца деревни Грязная сельга Карасозерского прихода Дмитрия Ефимова (1872).
Наталия Андреева вышла замуж за Ивана Андреева Аникина (1875-1919), уроженца деревни Узкие. У них родилось восемь детей: Иулиания (17.06.1896), Алексей (12.03.1898), Евдокия (30.07.1902), Иван (26.03.1904), Анастасия (25.10.1908), Федор (20.09.1906), Александра (1914), Мария (1916).
Судьба Иулиании Ивановой не прослежена.
Алексей Иванов взял в жены Марию Яковлевну (1898), уроженку Фоймогубского прихода. У них родилось шесть детей: Александр (1924), Анна (1931), Василий (1925/26), Нина (1934), Александра (1935), Виктор (1938).184
Александр Алексеевич взял в жены Екатерину Александровну Коновалову (1928), о детях которой было рассказано выше.
Судьба Анны Алексеевны неизвестна.
Василий Алексеевич взял в жены Антонину Коневу (1925-1995), уроженку деревни Устьрека. У них родилось шесть детей: Владимир (ок.1950), Виктор (1954), Надежда (195…), Николай (1957), Евгений (1959), Сергей (ок.1960). Василий работал рабочим на смолокурке в химлесхозе, его жена – воспитателем в детском саду. Василий умер в 1992 году в возрасте 67 лет.185
Владимир взял в жены Анну (из детдома) с которой переехал жить в Великую губу. У них родилось двое детей: Наталья (1972) и Андрей (1973). Владимир работал водителем в Заонежском лесхозе, его жена – санитаркой. Их дочь Наталья вышла замуж за Владимира Петровича Мамонтова (1972), от которого она родила двух детей: Дарина (1992) и Максим (1997). Наталья работает нянечкой в детском саду, ее муж – трактористом в лесопункте. Андрей переехал в Пудож. У него семья и ребенок.186
Виктор Васильевич холост и детей не имеет.187
Николай Васильевич взял в жены Татьяну Андреевну Новожилову (1957), от которой у него родились сын и дочь. Николай работает пастухом в колхозе, его жена – рабочей на пилораме.188
Надежда Васильевна уехала из Карелии, где и создала семью. У нее сын и дочь Анастасия.189
Евгений Васильевич взял в жены Веру Исакову. Но прожили они недолго, Евгений погиб. После него остался сын – Виталий (1977). Евгений работал рабочим, его жена – рабочей на пилораме лесопункта.190
Сергей Васильевич взял в жены карелку Людмилу Готчиеву и переехал в Великую губу, где и умер в 1996 году. Он работал в совхозе «Великогубский», его жена – санитаркой в больнице.191
Александра Алексеевна вышла замуж за уроженца Падмозера Николая Румзина (1935), от которого родились сын и дочь. Оба они работали рабочими в Падмозерском совхозе. Их дочь вышла замуж в Шуньгу.192
Виктор Алексеевич умер в 1969 году от сердечной болезни.193
Евдокия Ивановна Аникина вышла замуж за уроженца деревни Мунозеро Петра Алешина (умер в 1939), от которого родила трех детей: Мария (1926), Александра (1928), Дмитрий (1934).194
Мария вышла замуж за Виктора Федоровича Пятницкого(1926) (белорус), от которого родилось трое детей: Владимир (1950), Алексей (1952), Галина (1955). Мария умерла в Ламбасручье. Виктор Федорович Пятницкий живет в Ламбасручье.195
Владимир уехал в Санкт-Петербург. У него двое детей: Марина (1975) и Алексей (1979). Владимир работает водителем.196
Алексей жил в Ламбасручье. В жены он взял уроженку деревни Селецкая Евгению Филатову (195…), от которой родилось двое детей: Светлана, Мария (1983). Алексей сидит в тюрьме за двойное ограбление магазина, его жена работает рабочей на пилораме. Их дочь – Светлана вышла замуж в Шуньгу.197
Александра Петровна вышла замуж за Виктора Лукина(1928) от которого родилось двое сыновей: Николай (195…), Петр (195…).
Петр живет в Кондопоге. У него трое сыновей.
Николай живет также в Кондопоге. У него двое детей: Татьяна и Виктор.198
Иван Иванович Аникин (26.03.1904-1989) взял в жены уроженку Кижей Александру Николаевну (1902-1994), от которой родилось четверо детей: Виктор (1926), Василий (1930), Леонид (1938), Нина (1941).199
Виктор взял в жены украинку и уехал жить на Украину.
Василий Иванович взял в жены Надежду Александровну (родом из Вологодской области). У них родилось трое детей: Александр (ок. 1960), Галина (ок. 1960), Сергей (ок. 1965).200
Александр Васильевич переехал в Спасскую губу, где взял в жены Татьяну. У них родилось трое детей: Татьяна (1977), сын (ок. 1981/82-84) – умер, сын (1986). Александр работает сторожем во вневедомственной охране, его жена – учитель в средней школе села Спасская губа.201
Галина Васильевна вышла замуж за Вячеслава Владимировича Филимонова, уроженца Заонежья. У них родилось четверо детей: Александр (1980), Сергей (1981), Татьяна (1984), Алексей (1988).
Сергей не женат и живет с матерью.202
Леонид Иванович взял в жены Людмилу Александровну Андрееву (1935), уроженку деревни Космозеро. У них родился сын Андрей (1971-1992). Леонид работал сортировщиком-табельщиком на лесопункте. Его сын Андрей трагически погиб – разбился на мотоцикле.203
Нина Ивановна Аникина (1941) вышла замуж за Анатолия Ефремова (1940), от которого родила трех детей: Наталья (196…), Галина (196…), Светлана (1980). Нина работала рабочей на лесопункте, ее муж – рамщиком в лесоцехе лесопункта.205
Наталья была дважды замужем. Первый ее муж – Сосновский – повесился. Второй муж – Виталий Григорьевич Гавриленко (ее троюродный брат) – погиб трагически. Детей у них не было.206
Галина была замужем дважды. От первого мужа – Владимира Сороки - она родила двух детей: Виталий (1984), Иван (1985). От второго мужа – Виктора Чиркозерова – она родила сына Константина (1989).207
Светлана живет в гражданском браке с Алуферовым, уроженцем Вегоруксы.208
Федор Иванович Аникин (20.05.1906-1975) взял в жены Елену Александровну (05.11.1905-1971), от которой родилось трое детей: Евгений (07.08.1935), Лидия (10.06.1941), Юрий (07.08.1945).209
Евгений Федорович взял в жены Валентину Яковлеву (1935-1981/89), от которой родились двое детей: Владимир (1963), Игорь (1964). Евгений работал трактористом на лесопункте, его жена – заведующей столовой. Валентина Яковлевна погибла в аварии – ее задавила машина. Старший сын – Владимир – погиб трагически в Петрозаводске (говорят, убили в милиции). Игорь холост и живет с отцом.210
Людмила Федоровна вышла замуж за уроженца деревни Мягрозеро Анатолия Кузмича Соломина (1938). У них родилось трое детей: Татьяна (1964), Елена (1966), Владимир (1968). Людмила работала разнорабочей в разных местах: на дороге, на бирже и в бане. Ее муж – на нижнем складе рабочим по разметке хлыстов.211
Юные потомки забывают своих предков и выстраивают жизнь заново, начиная все с “белого листа”. Забывается старое родство и старые проблемы. Грядущее неминуемо вытесняет прошлое. Таким образом, 19 век предал забвению 16, а 21 век предаст забвению век 19. Но должно что-то остаться и это что-то - история.
В данном параграфе мы рассмотрим основные демографические характеристики (рождаемость, половозрастной состав, смертность, брачность и естественный прирост), присущие д. Ламбасручей, и их изменение в исторической ретроспективе.
Но прежде, чем рассматривать непосредственно деревню, рассмотрим Ламбасручей в рамках более многочисленной совокупности людей – Вегоружской волости.
Ламбасручей является не самой населенной деревней Вегоружской волости.
В 1782 году в Вегоружской волости проживало 1311 человек212, из которых лишь 43 проживали в Ламбасручье (или 3,28%). Мужского населения – 46,5%, женского – 53,5%.
К 1795 году население волости выросло до 1503 человек213, причем, доля мужского населения составила 46,6%, женского – 53,4%. Удельный вес населения Ламбасручья уменьшился до 3,13%.
В 1816 году население волости составляло 1661 человек214, то есть выросло на 10,5% по сравнению с 1795 годом. Доля мужского населения составила 47,1%, женского – 52,9%. Удельный вес населения в Ламбасручье увеличился до 3,19%.
К 1850 году население волости увеличилось до 1922 человек. Удельный вес населения Ламбасручья вырос до 4,73%.
В целом, население волости росло крайне медленно в силу таких фактов, как повышенная смертность, усиленные рекрутские наборы, эпидемии и т.д.
Теперь рассмотрим саму деревню Ламбасручей.
Уровень рождаемости и его изменение мы можем определить лишь косвенно – по количеству детей в деревне.
В 1782 году в Ламбасручье на 43 человека населения приходилось 16 детей в возрасте до 16 лет (37,2%). В 1795 году этот показатель снизился до 34%. В данном случае говорить о снижении рождаемости нельзя, а лишь об изменении структурного фактора.
В 1816 году показатель этот увеличился до 37,7%. К 1850 году составил 34%.
Таким образом, за рассмотренный нами период, показатель количества детей в возрасте до 16 лет колеблется от 34 до 37%.
Данный коэффициент составил в 1858 году – 43,6%, в 1865 году – 36,8%. Данная разница связана с колебаниями уровня детской смертности и численностью родителей.
В целом, рождаемость в Ламбасручье находилась на постоянном уровне, что и обуславливает стабильность удельного веса населения в возрастной группе 0-15 лет и его варьирование в диапазоне не более 10%.
Половозрастной состав населения д. Ламбасручей отражает то, в каких условиях жило население данной деревни и является очень хорошим индикатором уровня и образа жизни.
В 1782 году доля мужского населения Ламбасручья составляла 65,5%, женского – 34,5%, в 1795 году (соответственно – 55,8% и 44,2%, в 1816 – 50,9% и 49,1%. В 1834 – 45,1% и 54,9%, в 1850 – 50,5% и 49,5%, в 1858 – 57,7% и 42,3%, в 1865 – 53,9% и 46,1%.
Эти данные говорят о том, что половая структура д. Ламбасручей была крайне непостоянна, что обусловлено как малочисленностью данной группы, так и постоянными рекрутскими наборами.
О репродуктивном потенциале говорит процент населения в возрасте от 15 до 49 лет. В период с 1782 по 1865 год процент населения этой категории колебался от 35 до 51%. Процент пожилого населения за эти годы колебался следующим образом: после 50 лет – от 8 до 18%, после 60 лет – от 3 до 9%.
Рассмотрим показатель смертности мужского населения. В период с 1763 по 1782 год умерло примерно 15,8% мужского населения Ламбасручья, проживавших в 1763 году. При этом средний возраст умерших составлял 52 года.
К 1795 году в Ламбасручье умерло 33,3% мужчин проживавших в 1782 году, средний возраст умерших составил 40 лет.
К 1834 году в деревне умерло 23% мужчин, проживавших в 1816 году, в 1850 – 29,7%, в 1858 – 19,6%.
Интересен вопрос о брачности и брачных предпочтениях населения д. Ламбасручей. Исследовав большое количество материала по брачным записям автор данной работы пришел к следующим выводам:
1. Крестьяне брали замуж невест и выдавали замуж дочерей на не очень большое расстояние, что бы иметь возможность навещать родителей своих жен или своих дочерей.
2. Крестьяне предпочитали брать замуж невест и выдавать замуж дочерей в те деревни, которые были населены родственным в генеалогическом отношении населением.
3. Крестьяне, в большинстве своем, избегали родственных браков и следовали нормам русского церковного брачного права и неписанным нормам народной жизни (в крестьянской среде браки ближе седьмой степени родства были исключением).
Естественный прирост – один из важнейших показателей, который характеризует изменение численности народонаселения.
В 1726 году в Ламбасручье проживало 13 человек215 мужского пола, в 1749 – 10 человек.216
В 1763 году население Ламбасручья составляло 29 человек217, из которых 19 человек – мужчины, 10 – женщины.
К 1782 году население Ламбасручья увеличилось на 48% и составило 43 человека218, из них: мужчин – 24, женщин – 19.
К 1795 году население Ламбасручья составило 47 человек:219 мужчин – 26, женщин – 21.
В 1816 году численность населения достигла 53 человек220, из них: мужчин – 27, женщин – 26.
В 1834 году в Ламбасручье проживало 82 человека221, то есть население увеличилось на 54,7%, из которых мужчин – 37, женщин – 45.
В 1850 году в деревне проживал 91 человек 222(прирост 11%), из которых мужчин – 46, женщин – 45.
К 1858 году население Ламбасручья уменьшилось на 14,3% и составило 78 человек223, из них мужчин – 45, женщин – 33.
К 1865 году население снова уменьшилось (на 2,6%) и составило 76 человек224, из них мужчин – 41, женщин – 35.
В 1879 году в Ламбасручье проживало 82 человека225, из которых мужчин – 38, женщин – 44. Всего в деревне значилось 10 дворов.
К 1903 году население Ламбасручья составило 108 человек226 (прирост 31,7%), из которых мужчин – 50, женщин – 58. Всего в Ламбасручье было учтено 16 домов и 16 семей, 20 лошадей и 27 коров.
В целом за период с 1726 по 1903 годы можно отметить устойчивую тенденцию роста населения деревни Ламбасручей, которое за рассматриваемый период увеличилось в 5 раз.
В результате рассмотрения намеченных проблем, мы пришли к выводу, что:
Ламбасручей представляет собой в рассматривавшийся период устойчивую популяцию, для демографического процесса которой, несмотря на перекосы во второй трети 19 века, характерны стабильность и постепенность, типичность и устойчивость.
В данной работе был рассмотрен круг вопросов, связанных с возникновением и ранними этапами существования куста деревень Вегорукса, и особое внимание было уделено истории деревни Ламбасручей и крестьянского рода Коноваловых, проживавшего в ней.
В результате была решена поставленная в работе цель – рассмотрение истории старинных крестьянских родов Заонежья на примере Вегоружской патронимии и был сделан ряд важных выводов, которые можно свести к следующему:
1. История старинных крестьянских родов – очень важная и перспективная в плане дальнейшего изучения научная проблема.
2. Оптимальным при решении данной научной проблемы является метод комплексного использования нескольких видов источников: писцовые и переписные книги, ревизские сказки, метрические книги, исповедальные ведомости, похозяйственные книги и т.д.
3. Решен вопрос о датировке и ранней эволюции куста деревень Вегорукса, родственных связях крестьянских родов данного куста деревень и их взаимоотношениях.
4. Решен вопрос об основных социально-демографических характеристиках замкнутой сельской популяции и об их значении как индикаторов уровня жизни и благосостояния изучаемого населения.
5. Освещен вопрос о происхождении старинных крестьянских родов Вегоруксы (в том числе Ламбасручья), как: Коноваловы, Мамонтовы, Лаптевы, Бахваловы (Пронины), Омелины (Амелины), Марковы, Калеховы, Туркины, Кожины, Овчинниковы, Епифановы, Дементьевы, Анисимовы, Коневы, Тугаревы, Карпины, Мешковы, Ларионовы, Корниловы, Федоровы, Никулины, Алуферовы, Хонины, Пигаревы, Исаковы, Чечулины.
Исповедальные ведомости.
1. Ф.25, оп.21, д.59/132. «Исповедальная ведомость Петрозаводского уезда на 1865 год на 1030 листах», 1865, л.1030.
Метрические книги.
1. Ф.25, оп.22, Метрические книги Великогубского прихода 1802-1880 годов.
2. Ф.25, оп.22, Метрические книги Космозерского прихода 1881-1917 годов.
Ревизские сказки.
1. РГАДА, Ф.350, оп.2, д.2371. «Книга переписная дворцовых крестьян, приписных к Олонецким заводам Муромской, Вепсской, Бисовской, Шехтозерской, Юксольской, Торжепольской, Сямозерской, Вохтозерской Лахтинской, Вильшельской, Заозерской, Виданской, Ельгубской, Сульской, Мунозерской, Ялгубской, Кондопожской, Аногубской, Вегарукской, Индомозерской, Космозерской, Чебольской, Чижельской, Мелогубской, Мигноостровской, Кузаранской, Фоймогубской, Пряжозерской, Пелдожской волостей, Кижской, Великогубской, Корельской, Средней Мегрецкой (Верховской, Мегрецской (Мегрегской)) новоотписной третей Олонецкого уезда», 658 л.
2. РГАДА, Ф.350, оп.7, д.2378 «Книга переписная государственных черносошных крестьян, приписанных к Петровским заводам Пряжозерской, Янрекольской, Пелдожской Святозерской, Сямозерской, Венской, Ладвинской, Шокшинской, Кондопольской, Тишеницкой, Вирозерской, Фоймогубской, Мангинской, Шатозерской, Янгубской, Деревянской, Виданской, Сунской, Тубозерской, Кузаранской волостей Средней Мегрецкой (Мегрегской), Кижской, Великогубской, Корельской третей Олонецкого уезда», 1748, 1115 л.
3. НА РК, Ф.4, оп.18, д.2/8. Ревизская сказка Великогубской трети. 1782., 188 л.
4. НА РК, Ф.4, оп.18, д.10/71. Ревизская сказка Великогубской волости. 1795., 69 л.
5. НА РК, Ф.4, оп.18, д.23/227. Ревизская сказка Кижской вотчины. 1810., 145 л.
6. НА РК, Ф.4, оп.18, д.34/343. Петрозаводского уезда казенной и приписной к Олонецким заводам вотчины и Кижской трети государственных крестьян. 1816., 381 л.
7. НА РК, Ф.4, оп.18, д.59/554. Ревизская сказка Кижской волости. 1834., 318 л.
8. НА РК, Ф.4, оп.18, д.61/575. Ревизская сказка Великогубского общества. 1850, 130 л.
9. НА РК, Ф. 4, оп.18, д.77/762. Ревизская сказка Великогубского мирского общества.
1858., 150 л.
1. Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия: сборник статей. Москва: Издательчтво Академии Наук СССР, 1952.
2. Антонов Д.Н., Антонова И.А. «О метрических книгах» // Отечественные архивы, 1996, №4-5.
3. Бакланова Н.А. Торгово-промышленная деятельность Калашниковых во второй половине 17 века. К истории формирования русской буржуазии. Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1959.
4. Бахрушин С.В. Научные труды. Том 2: Статьи по экономической, социальной и политической истории Русского централизованного государства 15-17 в.в. Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1954.
5. Бахрушин С.В. Научные труды. Том 3: Избранные работы по истории Сибири 16-17 в.в. Часть первая. Вопросы русской колонизации Сибири в 16-17в.в. Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1959 .
6. Витов М.В., Власова И.В. География сельского расселения Западного Поморья в 16-17 веках. Москва: Наука, 1974.
7. Витов М.В. Историко-географические очерки Заонежья 16-17 веков. Из истории сельских поселений. Москва: Издательство Московского университета, 1962.
8. Вспомогательные исторические дисциплины: Сборник статей. Том 24. Санкт-Петербург: Издательство «Наука».1993.
9. Генеалогические исследования: Сборник статей. Москва: Российский гуманитарный университет, 1994.
10. Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1960 г. Киев: Издательство Академии наук УССР, 1962.
11. История и генеалогия: С.Б. Веселовский и проблемы историко-генеалогических исследований. Москва: Наука, 1977.
12. Кабузан В.М. Изменения в размещении населения России в 18-первой половине 19 века (по материалам ревизий). Москва: Издательство «Наука», 1971.
13. Кабузан В.М. Народонаселение России в 18- первой половине 19 века (по материалам ревизий). Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1963, 30 с.
14. Кабузан В.М. Народонаселение России в 18-первой половине 19 века (по материалам ревизий). Москва: Издательство Академии Наук УССР, 1962.
15. Круг идей. Модем и технологии исторической информатики. Труды 3 конференции Ассоциации «История и компьютер». Москва: Издательство Московского городского объединения архива, 1996.
16. Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (18-первой половине 19 века). Новосибирск: Наука, 1979.
17. Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины 1582/83 г. // История Карелии 16-17 веков в документах. Том 3. Петрозаводск - Йоэнсуу, 1993.
18. Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 годов. Ленинград: Издательство Академии Наук СССР, 1930.
Составил действительный член-секретарь комитета И.И. Благовещенский.
Петрозаводск: Олонецкая губернская типография. 1907.
С. 2-3. Петрозаводский уезд Великогубской волости.
|
№ п/п |
Великогубское общество |
до-мов |
се-мей
|
муж |
жен |
всего |
|
1.
2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. |
Верховые с выселками Репний посад Великогубский посад Тарасово Кондобережская Сибова Вегорукса (посад, Вянишполе) Устрека Мижостров Ламбас-ручья Лелик-озеро Селецкой Грязная сельга Черкасы Вигово Пегрема Мягрозеро Карас-озеро, Ведихи-но, Чинозеро Барковиц Мунозеро |
25
28 20 30 31 48 11 11 16 12 20 14 4 19 14 11 29 11 8
|
29
31 23 31 31 49 13 11 16 12 22 15 4 21 17 13 31 12 9 |
80
127 72 90 114 182 40 33 50 36 83 38 23 67 58 34 85 42 27 |
90
131 76 104 126 205 42 34 58 38 86 38 24 72 56 32 107 46 29
|
170
258 148 194 240 387 82 67 108 74 169 76 47 139 114 66 192 88 56
|
|
|
|
362 |
390 |
1281 |
1304 |
2678 |
Санкт-Петербург, 1879. Олонецкая губерния, Петрозаводский уезд, стан 2. С. 23.
|
№ п/п |
|
дворов |
м.п. |
ж.п. |
|
|
|
345. 346 347 348. 349. 350. 351. 352. 353. 354. 355. 356. 357. 358. |
Погоская Тарасовская Верховская Репний посад Сибово Виговская Вегорукса Уст-река Ламбар-ручей Мижостров (Чегулина) Пегрема Грязная сельга Леликозеро Селецкое |
28 17 20 32 32 18 39 9 10 4 10 4 12 11 |
89 58 73 90 104 70 145 34 38 33 38 33 40 34 |
109 71 78 98 81 61 161 25 44 24 44 24 56 30
|
89-109 58-71 73-78 90-98 4-7фин. 70-71 кар. 114-151к. 84-25 к. 38-44 к. 32-24 38-44 33-24 40-56 час. |
Мельн. Час. Час. Час. Час. Час. Час. Правос.
К.33-24 К.40-56 Час. Час. К.27-33
|
|
название населенного пункта |
Население на 1782 г. |
Население на 1795 г. |
Население на 1850 г. |
||||||||
|
|
Муж. |
Жен. |
Итого |
Муж. |
Жен. |
Итого |
Муж. |
Жен. |
Итого |
||
|
Филипповская |
28 |
38 |
66 |
44 |
53 |
97 |
56 |
71 |
127 |
||
|
Кобылинская (Тарасовская) |
56 |
67 |
123 |
48 |
59 |
107 |
66 |
74 |
140 |
||
|
Гульневая |
7 |
16 |
23 |
18 |
26 |
44
|
38 |
46 |
84 |
||
|
Антоновская |
23 |
35 |
58 |
21 |
25 |
46 |
25 |
33 |
58 |
||
|
Козьминская |
48 |
64 |
112 |
31 |
49 |
80 |
54 |
67 |
121 |
||
|
Вигова |
52 |
35 |
87 |
48 |
40 |
88 |
60 |
59 |
119 |
||
|
Конде-бережная |
96 |
104 |
200 |
85 |
88 |
173 |
92 |
111 |
203 |
||
|
Сибовская |
33 |
45 |
78 |
79 |
91 |
170 |
92 |
103 |
195 |
||
|
Вегоруская вол-ть Вянишполе |
23 |
33 |
56 |
35 |
49 |
84 |
41 |
34 |
75 |
||
|
Большой двор |
31 |
43 |
74 |
32 |
48 |
80 |
43 |
48 |
91 |
||
|
Ужный двор |
44 |
42 |
86 |
51 |
56 |
107 |
37 |
45 |
82 |
||
|
Рамберег |
14
|
16 |
30 |
10 |
11 |
21 |
14 |
17 |
31 |
||
|
Новой заимки Устреки |
7 |
9 |
16 |
28 |
23 |
51 |
36 |
37 |
73 |
||
|
Ламбас Ручей |
24 |
19 |
43 |
26 |
21 |
47 |
46 |
45 |
91 |
||
|
Мижостров |
10 |
13 |
23 |
11 |
9 |
20 |
23 |
12 |
35 |
||
|
Пегрема |
19 |
23 |
42 |
35 |
39 |
74 |
34 |
52 |
86 |
||
|
Грязная сельга |
34 |
28 |
62 |
30 |
36 |
66 |
41 |
39 |
80 |
||
|
Нового почину Леликозера |
18 |
23 |
41 |
10 |
23 |
33 |
18 |
16 |
34 |
||
|
Новой заживки Леликозера |
17 |
19 |
36 |
27 |
24 |
51 |
25 |
33 |
58 |
||
|
На Ольховщине В Селецком |
25 |
30 |
55 |
32 |
32 |
64
|
69 |
70 |
139 |
||
|
Итого |
609 |
702 |
1311 |
701 |
802 |
1503 |
910 |
1012 |
1922 |
||
|
Название населенного пункта |
мужского |
женского |
всего |
|
Филипповская |
52 |
57 |
109 |
|
Тарасовская (Кобылинская и Жеребовская) |
50 |
43 |
93 |
|
Гульнева и Могильная |
27 |
20 |
47 |
|
Антоновская |
25 |
20 |
45 |
|
Козминская |
38 |
45 |
83 |
|
Вигово (Ватнаволок) |
63 |
67 |
130 |
|
Конде-бережская |
87 |
97 |
184 |
|
Сибовская |
88 |
107 |
195 |
|
Вяниш-поле |
40 |
35 |
75 |
|
Большой двор |
35 |
38 |
73 |
|
Ужный двор |
47 |
55 |
102 |
|
Рамберег |
11 |
15 |
26 |
|
Устрека |
32 |
26 |
58 |
|
Ламбасручей |
27 |
26 |
53
|
|
Мижостров |
14 |
19 |
33 |
|
Пегрема |
34 |
36 |
70 |
|
Грязная сельга |
30 |
45 |
75 |
|
Нового почину Леликозера |
16 |
45 |
61 |
|
Новой заживки Леликозера |
24 |
37 |
61 |
|
Ольховщина в Селецском |
43 |
45 |
88 |
|
Итого |
783 |
878 |
1661 |
1 Е.П. Подъяпольская. Ревизские сказки как исторический источник. «Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия», Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1952, с. 321.
2 Ф.И. Лаппо. Ревизские сказки как источник по истории русского крестьянства (по материалам 3 ревизии), Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1960, Киев: Издательство Академии Наук УССР, 1962, с.244.
3 Юрченко Н.Л. Некоторые проблемы использования ревизских сказок как источника по исторической демографии //Вспомогательные исторические дисциплины. Т.25 СПб.,1993.С.185.
4 А. Бессер и К. Баллод. Смертность, возрастной состав и долговечность православного населения обоего пола в России за 1851-1890 годы. СПб., 1897, с.241.
[1] В.Б. Кобрин «Перспективы развития генеалогических исследований»// Генеалогические исследования: сборник статей. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1994, с.23-34
6 С.В. Бахрушин Научные труды. Том 2, М., 1954, с.134-153.
7 там же, с.118-133.
8 там же, с.121.
9 там же, с.124.
10 там же, с.174-223.
11 С.В. Бахрушин Научные труды. Том 3, М., 1955, с.226-251.
12 там же, с.251.
13 А. Мерзон, Ю.А. Тихонов «Рынок Устюга Великого в период складывания всероссийского рынка (17 век)» Москва: Издательство Академии Наук СССР, 1960, с.135-138.
14 М.М. Громыко Социально-экономические аспекты изучения генеалогии непривилегированных сословий феодальной Сибири // «История и генеалогия: С.Б. Веселовский и проблемы историко-генеалогических исследований», Москва: Издательство «Наука», 1977.
15 М.М. Громыко «Социально-экономические аспекты изучения генеалогии непривилегированных сословий феодальной Сибири» // «История и генеалогия: С.Б. Веселовский и проблемы историко-генеалогических исследований» Москва: Издательство «Наука», 1977, с.197-236.
16 там же, с.197.
17 там же, с.236.
18 Л.Н. Семенова «К истории генеалогии мастеровых Петербурга в 18-начале 19 века. // История и генеалогия, с.237-265.
19 там же, с.265.
20 Генеалогические исследования: сборник статей. Москва: Российский государственный гуманитарный университет, 1994, 330 с.
21 Варенцов В.А. Генеалогия новгородских гостей 17 в. // Генеалогические исследования: сборник статей. Москва, Российский государственный гуманитарный университет, 1994, с.142-149.
22 там же, с.148-149.
23 Н.Ф. Филатов «Бобыльско-крестьянский род лыковчан-нижегородцев 17 в. Антроповых» // там же, с.150-159.
24 М.Ф. Прохоров «О генеалогии коестьянской семьи в России в 17-первой половине 19 века (по материалам Покровской вотчины Нарышкиных)», там же, с.160-167.
25 там же, с.167.
26 М.К. Павлович «К изучению биографии мастеров Оружейной палаты 18 века» // там же, с.179-188.
27 там же, с.187.
28 Мейерович М.Г. «Складывание пролетарских династий в России (на материалах Ярославской Большой мануфактуры)», там же, с.235-246.
29 там же, с.235.
30 там же, с.235.
31 там же, с.246.
32 «Кондопога: очерки истории и культуры края» Петрозаводск: Карпован Сизарексет, 1996, 128 с.
33 там же, с.95-114.
34 там же, с.119-121.
35 там же, с.115.
36 там же, с.116.
37 там же, с.116-118.
38 там же, с.118-119.
39 там же, с.119.
40 там же, с.120-121.
41 Г.Я. Пудышев «Где роду моему начало?» // Новая Кондопога, 1995, 30 марта, №33, с.3-4.
42 Г.Я. Пудишев «Имя и время» // Новая Кондопога, 1995, 13 июля, №70, с.3.
43 Г.Я. Пудишев «Твой след в истории» // Новая Кондопога, 1995, 1 августа, №75, с.3.
44 Г.Я. Пудышев «Где роду моему начало?» // Новая Кондопога, 1995, 24 августа, №82, с.3.
45 «Ревизии», Советская историческая энциклопедия, том 11, Пероше-Ренувер, М., Изд-во «Советская энциклопедия», 1965, с.914.
46 ПСЗ, т.10, № 7226 от 16 апреля 1737г., с.114-126; т.11, № 8558 от 17 мая 1742 г., с.601.
46 М.В. Витов Историко-географические очерки Заонежья 16-17 веков. Из истории сельских поселений. Москва: Издательство Московского университета, 1962, с.43-54.
47 Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 годов. Под редакцией М.Н. Покровского, Ленинград, Изд-во Академии Наук СССР, 1930, с.126.
48 История Карелии 16-17 веков в документах. Том 3. Под редакцией К. Катаяла, И. Чернякова. Петрозаводск-Иоэнсуу, 1993, с.155-156
49 М.В. Витов, И.В. Власова География сельского расселения Западного Поморья в 16-18 веках. Москва: Издательство “Наука”, 1974, с.7.
50 Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 годов. Под редакцией Н. Покровского. Ленинград: Издательство Академии Наук СССР, 1930, с.128.
51 М.В. Витов Историко-географические...., с.167-168.
52 там же, с.170.
53 Р.Б. Мюллер “Очерки по истории Карелии” Петрозаводск: Государственное издательство Каркло-Финской ССР, 1947, с.21.
54 С.Б. Веселовский Село и деревня в северо-восточной Руси 14-15 веков. Историко-социологическое исследование о типах внегородских поселений. Москва-Ленинград: Государственное социально-экономическое издательство, 1936, с.26-29.
55 Керт Г.М., Мамонтова Н.Н. “Загадки карельской топонимики. Рассказ о географических названиях Карелии” Петрозаводск: Издательство “Карелия”, 1982,111 с.
56 Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом министерства внутренних дел. Том 27. Олонецкая губерния. Санкт-Петербург, 1879, с.23.
57 Поле // Словарь русского языка. Том 3. П-Р. Москва: Государственное издательство иностранных и национальных словарей. Москва, 1959, с.351-352.
58 “Большой” // Словарь русского языка, том 1, А-И. Москва: Государственное издательство иностранных и национальных словарей. 1957,с. 126.
58 там же, с.498.
59 Н.А. Миненко Русская крестьянская семья в Западной Сибири 18-первой половине 19 веков. // Новосибирск, издательство “наука” (Сибирское отделение), 1979
60 там же, с.261.
61 там же, с.260.
62 Е.Н. Бакланова Переписные книги 1678 и 1717 годов по Вологодскому уезду как ономастический источник. //Этнография имен. Москва, Главная редакция восточной литературы. Издательство “Наука”, 1971, с.104-110.
63 там же, с.107-108.
64 если речь идет о двойном возобновлении, необходимо отнимать 1.
65 Сведения от Анны Григорьевны Панкришевой // Экспедиция в Ламбасручей , сентябрь 1999 г.
66 там же.
67 Ф.4, оп.18, д.2/8 1782.
68 Ф.4, оп.18, д.10/64,1795.
69 Ф.4, оп.18, д.2/8, 1782
70 Ф.4, оп.18, д.23/227, 1811.
71 Ф.4, оп.18, д.2/8
72 там же
73 там же
74 Ф.4, оп.18, д.23/227
75 Ф.4, оп.18, д.2/8
76 там же
77 там же
78 там же
79 Ф.25, оп.21, д.59/132, л.628. Например: Авдей и Сысой Игнатьевы, Корнил Елизаров были старообрядцами «даниловского толка».
80 Ф.4, оп.18, д.10/71
81 Ф.4, оп.18, д.1834/343
82 Ф.4, оп.18, д.59/554
83 Ф.4, оп.18, д.61/579
84 Ф.4, оп.18, д.59/554
85 там же
86 Ф.4, оп.18, д.61/575
87 Ф.4, оп.18, д.77/762. 1858 г.; Ф.25, оп.21, д.59/137, л.624 об.
88 Ф.4, оп.18, д.23/234 «Дело Олонецкой казенной палаты с журналами проверки торговли и промыслов Петрозаводского уезда» 316 л.
89 Партийный архив РК, Ф.26, оп.2, в.112, д.1200 Владимир Сысоевич Коневалов, л.3 об.
90 сведения от Анны Григорьевны Панкришевой // экспедиция в Ламбасручей, сентябрь 1999 г.
91 НА РК, Ф.25, оп.22, Метрические книги Космозерского и Великогубского приходов за 1900-1909 годы.
92 НА РК, Ф.25, оп.22, Метрические книги Космозерского и Великогубского приходов за 1886-1907 годы.
93 Воспоминания Степана Александровича Коновалова (1918), записанные автором в июле 1997 года.
94 там же.
95 Ф.4, оп.11, д.23/234 “Дело Олонецкой казенной палаты с журналами поверки торговли и промыслов Петрозаводского уезда”, л.203-217.
96 Партийный архив РК. Ф.29, оп.2, Д.39/634 “Заонежский райком партии КАССР: Коновалов Иван Егорович”, л.15-15 об.
97 Сведения получены от Анны Васильевны Коноваловой (1926) // экспедиция в Ламбасручей, сентябрь 1999 г.
98 там же.
99 там же.
100 там же.
101 там же.
102 там же.
103 там же.
104 там же.
105 там же.
106 там же.
107 там же.
108 там же.
109 там же.
110 там же.
111 там же.
112 там же.
113 там же.
114 там же.
115 там же.
116 там же.
117 там же.
118 там же.
119 там же.
120 там же.
121 там же.
122 там же.
123 там же.
124 там же.
125 там же.
126 там же.
127 там же.
128 там же.
129 там же.
130 там же.
131 там же.
132 там же.
133 там же.
134 там же.
135 там же.
136 там же.
137 там же.
138 там же.
139 там же.
140 там же.
141 Ф.2, оп.21. Метрические книги Космозерского прихода за 1885-1897 годы.
142 Партийный архив РК, Ф.26, оп.2, св.112, д.1200 “Медвежьегорский РП КПСС Карельской АССР Коновалов Владимир Сысоевич”, л.5-6.
143 там же, л.4 об.
144 там же, л.4.
145 там же, л.7.
146 Ф.25, оп.27 Метрические книги Великогубского прихода за 1824-1846 г.г.
147 Ф.25, оп.22 Метрические книги Великогубского прихода 1857-1865 г.г.
148 Ф.25, оп.22 Метрическая книга Космозерского прихода за 1887 год.
149 Ф.4, оп.18, д.77/762 Ревизская сказка Великогубского мирского общества 1858, 150 л.
150 Ф.25, оп.22 Метрические книги Великогубского и Космозерского приходов за 1878-1894 г.г.
151 Ф.25, оп.22 Метрические книги Фоймогубского прихода за 1899-1905 г.г.
152 Ф.4, оп.18, д.01/575.
153 Ф.4, оп.18, д.59/554, 318 л.
154 Ф.4, оп.18, д.61/575.
155 Ф.25, оп.22 Метрические книги Великогубского и Космозерского прихода за 1871-1874 годы.
156 Ф.25,оп.22 Метрические книги Фоймогубского прихода за 1900-1909 годы.
157 Ф.25, оп.21, д.59/132, л.624 об.-625.
158 Ф.25, оп.22 Метрические книги Космозерского прихода за 1880, 1896 годы.
159 РГАДА, Ф.350, оп.2, д.2371, 1726.
160 НА РК, Ф.4, оп.18, д.10/71.
161 там же.
162 там же.
163 Ф.4, оп.18, д.59/554, 1834 г.
164 Ф.4, оп.18, д.61/575, 1850 г.
165 там же.
166 Ф.4, оп.18, д.59/132, л.624 об.
167 Ф.4, оп.18, д.61/575, 1850, Ф.25, оп.22 Метрические книги Великогубского прихода за 1852-1854 годы.
168 Ф.25, оп.22, Метрическая книга Космозерского прихода за 1901 год.
169 Ф.25, оп.22, Метрические книги Великогубского прихода за 1854 год.
170 Ф.25, оп.22, Метрические книги Великогубского и Космозерского прихода за 1867-1876 годы.
171 Ф.25, оп.22, Метрическая книга Космозерского прихода за 1902 год.
172 Ф.25, оп.22, Метрические книги Космозерского прихода за 1904-1908 годы.
173 Сведения получены от респондента Евдокии Ивановны Коноваловой(1932) //Экспедиция в Ламбасручей, сентябрь 1999 г.
174 там же.
175 там же.
176 там же.
177 там же.
178 там же.
179 Ф.25, оп.22, Метрические книги Космозерского прихода за 1899-1908 годы.
180 там же.
181 Ф.3527, оп.1, д.1/4, Похозяйственная книга №14 на 1951 год дер. Ламбасручей.
182 Ф.4, оп.18, д.77/762, 1858, 150 л., Ф.25, оп.21, д.59/132, 1865 г., л.624 об.
183 Ф.25, оп.22, Метрические книги Великогубского и Космозерского прихода на 1874-1894 годы.
184 Сведения от респондента Людмилы Александровны Аникиной (1935) // Экспедиция в Ламбасручей, сентябрь 1999 г.
185 там же.
186 там же.
187 там же.
188 там же.
189 там же.
190 там же.
191 там же.
192 там же.
193 там же.
194 там же.
195 там же.
196 там же.
197 там же.
198 там же.
199 там же.
200 там же.
201 там же.
202 там же.
203 там же.
205 там же.
206 там же.
207 там же.
208 там же.
209 там же.
210 там же.
211 там же.
212 Ф.4, оп.18, д.218.
213 Ф.4, оп.18, д.10/71.
214 Ф.4, оп.18, д.34/343.
215 РГАДА, Ф.350,оп.2, д.2371. 1726 г.
216 РГАДА, Ф.350, оп.2, д.2378. 1749 г.
217 там же, 1763 г.
218 НА РК, Ф.4, оп.18, д.218, 1782 г.
219 Ф.4, оп.18, д.10/71, 1795 г.
220 Ф.4, оп.18, д.34/343, 1816 г.
221 Ф.4, оп.18, д.59/554, 1834 г.
222 Ф.4, оп.18, д.61/575, 1850 г.
223 Ф.4, оп.18, д.77/762, 1858 г.
224 Ф.25, оп.21, д.59/132 исповедальная ведомость Петрозаводского уезда за 1865 год на 1090 листах, 1865, л.624 об.-625.
225 «Списки населенных мест Российской империи, составленные и изданные Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел» том 27 «Олонецкая губерния» Санкт-Петербург, 1879, с.23.
226 «Список населенных мест Олонецкой губернии по сведениям на 1903 год» Петрозаводск: Олонецкая губернская типография, 1907, с.2-3.