Книга посвящена истории нижегородских татар, их происхождению, этнической принадлежности и расселению в крае. В ней рассматривается один из самых злободневных вопросов истории этой группы татар Поволжья – вопрос об их мещерском происхождении. В ней доказывается, что мещера, появившаяся в У – У111 вв. в юго-восточной Европе, изначально была тюркско – кипчакским (половецким) племенем. Первоначально она расселилась в Западной Мещере, часть из них оказалась в Среднем Поволжье и в пределах низовских земель. Этот вывод основывается, прежде всего, на результатах археологических раскопок, имеет принципиальное значение для воссоздания истории татар-мишарей и этнической истории края, существенно меняет установившиеся в историографии представления по этим вопросам.
Читатель найдет в книге интересные сведения о роли татарского фактора в истории Нижегородского края, в течение многих веков выступавшего мостом во взаимоотношениях между Востоком и Русью. Они убедительно опровергают сложившиеся стереотипы о русско-татарских отношениях в эпохи булгарского государства, Золотой Орды и Казанского ханства.
Мухамедьяров Ш.Ф. Татары-мишари в панораме веков.
Предисловие
Поиск истоков: находки и проблемы.
1. К историографии вопроса.
2. Нижегородские татары в объективе науки.
Нижегородский край и булгары.
1. Булгарские корни татар Нижегородского края
2. Где искать потомков булгар?
Маджары и мещера – кипчакские племена
1. Краткий экскурс по истории кипчаков
2. Нижегородские татары- потомки кипчаков.
Мещера – прародина нижегородских татар
1. Иски-юрт Мещера
2. К вопросу о происхождении татар-мишарей и об их преемственности с нижегородскими татарами
Золотая Орда в истории Нижегородского края
1. Татары в Нижегородском крае в эпоху Золотой Орды.
2. Золотая Орда и Нижегородское Поволжье.
Татары-мишари в Арзамасском крае
1. Арзамас в истории нижегородских татар.
2. Поход Ивана Грозного на Казань и судьба татарских селений Арзамасского края
3. Арзамасские служилые татары.
Татары-мишари в Пьянско-Присурском крае
1. Татарская Степь в далеком прошлом.
2. К истории возникновения современных татарских селений.
3. Алатырские и курмышские татары на службе у русского государства.
Опыт топонимического словаря
1. О чем говорит топонимика?
2. Пара – главная река Татарской Степи
3. Актуково (Новопар)
4. Базлово (Бозлау)
5. Большое и Малое Рыбушкино (Ырбишча)
6. Ендовище (Йандауича)
7. Ишеево (Ишеауыл)
8. Камкино (Камка)
9. Кочко-Пожарки (Кочкай Пожары)
10. Красная Горка (Сафаджай)
11. Овечий Овраг (Койсуы)
12. Тукай (Парша)
13. Уразовка (Уразауыл)
14. Чембилей (Чюмбяли)
Приложения
Заключение
Послесловие
1. Нижегородские татары и современность
2. Нижегородский Центр татарской культуры “Туган як”
Предисловие
Сегодня мы являемся свидетелями бурного процесса возрождения национальных культур народов, ставшего возможным на путях демократизации многонациональной России. Этот процесс сопровождается пробуждением и ростом национального сознания, повышением интереса к истории народа. Он отчетливо прослеживается и у нижегородских татар, составляющих первую по численности национальную группу в составе населения области.
Одной из тенденций национально-культурного развития этой группы населения, что видно из приводимой в конце книги хроники важнейших событий в их культурной жизни, является стремление воссоздать свою историю, найти свои истинные национально-культурные ценности, развивать их в новых исторических условиях. Это ярко проявляется на страницах областной газеты на татарском языке “Туган як”, в изданных в последнее время книгах А.М.Орлова, Р.Ж.Баязитова, В.П.Макарихина, А.И.Тарасова, У.Б.Белялова, М.З.Хафизова, И.Б.Булатова. Вопросы истории татар затрагиваются и в книгах У.Ю.Идрисова, С.Б.Сенюткина, Ю.Н.Гусевой и О.Н.Сенюткиной, освещающих историю исламских общин области. Этот факт еще раз убедительно напоминает о том, как важно своевременно удовлетворять естественное право на знание истории своих предков, поиска предмета национальной гордости, присущей каждому большому или малому народу. Устранение искусственно созданных барьеров позволило начать воссоздание действительной истории народа.
Как показало данное исследование, нижегородским татарам есть чем гордиться. Предметом гордости выступает сознание того, что они выступают частью великого народа, каким являются татары Поволжья и Приуралья, являются потомками известных истории тюрков-кипчаков. Предметом гордости татар-мишарей является и то, что они связали свою судьбу с Русью, Россией, верно служили ей, прошли длинный путь с русским и другим народами, разделяя с ними радости и горести, сохраняя при этом язык, верования, культуру, традиции своих предков.
Среди научных проблем в национальной историографии особое место занимают вопросы происхождения, расселения татар в Нижегородском Поволжье, что связано с традиционной трактовкой истории поволжских татар, их роли в истории России.
Заранее зная сложность, противоречивость и возможность разночтений, автор решился взяться за эту самую для нижегородских татар злободневную тему, учитывая то, что ныне в нашем обществе создались вполне реальные политико-правовые предпосылки для решения этой задачи.
В книге акцентируется внимание на трех узловых основных проблемах истории нижегородских татар. Первая – доказательство тюркско-кипчакского происхождения татар-мишарей и, прежде всего, татар Нижегородского Поволжья, связанная с этим критика несостоятельности теории угро-финского происхождения татар-мишарей. Вторая проблема заключена в экспозицию “Тюрки-татары в истории Нижегородского Поволжья”, состоит в том, чтобы доказать преемственность между древними кипчакскими и булгарскими племенами и современными татарами края. Третья проблема включает в себя вопросы, связанные с перемещениями татар-мишарей из Мещеры в Нижегородское Поволжье, имевшими место до окончательного расселения в местах современного обитания и их переходом на службу русскому государству.
Сведения по истории, культуре и языку нижегородских татар собраны по крупицам из самых различных источников – летописных сообщений, официальных грамот, поместных актов, научных отчетов, докладов, монографий по истории края и сопредельных территорий. В книге использованы архивные материалы, результаты археологических, этнографических, лингвистических, топонимических исследований по истории поволжских татар, осуществленных научными учреждениями, а также личные наблюдения автора.
Автор не претендует на исчерпывающее решение указанных проблем и надеется, что вооружение заинтересованного читателя обобщенными и в какой-то степени систематизированными материалами поможет развертыванию работ по дальнейшему углубленному изучению истории края и нижегородских татар.
Автор признателен многочисленным читателям своей предыдущей книги “Мещера, мещеряки, мишари”, положившей начало научному изучению истории нижегородских татар.
Особую признательность выражает автор соратникам – Р.Ф.Ибрагимову, С.В.Сабирову, М.З.Хафизову и другим краеведам, стимулировавшим работу над темой своими размышлениями, вопросами и исследованиями, помогавшим ему ценными предложениями, советами.
Татары-мишари в панораме веков
Богатое культурное наследие и своеобразный быт татарского народа, занимающего второе место по численности после русских в Российской Федерации, издавна привлекает внимание исследователей. Начиная с ХVIII в. отечественные ученые после того, как они составили представление о различных группах татар, поставили вопрос об их происхождении и истории каждой из этих групп.
Автор представляемой книги “ Нижегородские татары : этнические корни и исторические судьбыь” ( Очерки) А.М. Орлов, отмечая относительно высокую степень разработанности отдельных сюжетных линий избранного предмета исследования, поставил целью построение логически более стройной схемы обобщения конкретного материала и задачей в целом справился. Еще в 1992 г. А.М. Орловым была опубликована в Казани в серии “Татарское ожерелье” книга “Мещера, мещеряки, мишари”, в которой была предпринята попытка выявить этнические истоки тюркского населения Мещеры и по мере возможности осветить малоизвестные страницы истории татар-мишарей и Мещерского края в ХV-ХVII в.в., ранее других национальных территорий присоединенного к России.
За это десятилетие многое изменилось во взглядах ученых в представлениях самих татар о себе и об отношениях с окружающим миром. Справедливо поставлен под сомнение ряд укоренившихся, но малообоснованных представлений о содержании и направлении этнических процессов на пути эволюции татар средневековья к современности этноса. Усилился интерес к концептуальным проблемам формирования своего народа. История татар стала разрабатываться как национальная история, отражающая национальные интересы. Общепризнанно, что концептуальный подход к истории татарского народа должен отличаться целостностью, т.е. охватом всех его этнических групп. Национальную историю татар нужно рассматривать, прежде всего, в контексте общетюркской истории.
Именно такой подход положен в основу новой книги А.М. Орлова, в которой по мере возможности отражены результаты современных разработок. С чувством глубокого удовлетворения хочу отметить в качестве наиболее ценного достоинства книги преодоление недооценки золотоордынского этнокультурного наследия в становлении этнического облика волго-уральских татар-мишарей в широком смысле. Как известно, в связи с репрессиями против крымских татар в годы Великой Отечественной войны и особенно после явно одиозного Постановления ЦК ВКП(б) от 9 августа 1944 г. “О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации” вся тематика, связанная с Золотой Ордой, была напрочь предана забвению, т.е. фактически были запрещены всякие исторические исследования, которые показывали бы былую государственную самостоятельность татарского народа через интеграцию в татарскую национальную историографию истории Золотой Орды как татарского государства и истории постзолотоордынских татарских исламских государств. На специальной сессии Отделения истории и философии АН СССР ( апрель 1946 г.) было даже канонизировано однобокое, явно тенденциозное изучение этнической истории татар только в рамках лишь булгарской теории их происхождения. Только мой научный руководитель по аспирантуре выдающийся русский ученый академик Михаил Николаевич Тихомиров тогда нашел в себе смелость заявить о непреходящем значении Золотой Орды в истории татарского народа : “. . . .ведь Золотая Орда – явление общемирового порядка, если под этим понимать Азию и Европу. Каким же образом из истории народов, которые входили в Золотую Орду, выкидывать целый большой этап”. По авторитетному мнению М.Н. Тихомирова, “ для нас, русских историков, история волжских татар и булгар имеет колоссальное значение. Без ее изучения мы никогда не поймем связь России с Востоком. Это история блестящего, яркого, талантливого, энергичного народа – татарского народа, привлекает нас своим большим значением в истории, я бы сказал, общей, международной” ( М.Н. Тихомиров. Российское государство ХУ – ХУ11 в.в.М.,1973.С. 306, 308 ). Лучше, пожалуй, не скажешь . Эти слова могли бы безусловно украсить не только книгу А.М. Орлова, но и любое исследование по истории татарского народа в соответствующем контексте.
Хотя с критикой булгаристского направления в историографии Татарстана и татарского народа мне довелось выступить еще в 1968 г. на У111 Международном конгрессе этнографических и антропологических наук (Япония, Токио-Киото) с докладом “Основные этапы происхождения и этнической истории татарской народности” и разоблачить тезис о булгарском происхождении татар в пользу кипчаков (особо было подчеркнута решающая роль кипчакского элемента в этногенезе мишарей, а Казанское ханство было квалифицировано мною как “ национальное государство казанских татар” еще в 1950 г. ( см. Вопросы истории, 1950, № 4, с.144 ), однако только с установлением в стране демократии представилась возможность для объективного анализа всех периодов татарской истории, в т.ч. и Золотой Орды, и Казанского ханства, и Мещерского юрта – Касимовского ханства и других татарских государств. Безусловно, история Золотой Орды как державы мирового масштаба образует становой хребет национальной истории татар.
Дело в том, что после известного труда В.В.Вельяминова-Зернова “Исследование о касимовских царях и царевичах” (СПб. 1863-1887), хотя и было установлено, что этническое развитие татар-мишарей в ХV-ХVII в.в. происходило в рамках Касимовского ханства, однако до сих пор на это не обращалось должного внимания. Между тем, если Казанское ханство сегодня с полным основанием признается как национальное государство казанских татар – что соответствует действительности: казанские татары этнически окончательно именно оформились в этом государстве, имевшем статус ханства, то характер этнической общности мишарей, окончательно сложившийся в ХУ1-ХУ11 в.в. в пределах Касимовского ханства, не может быть не связанным со статусом этого этнополитического государственного объединения.
Нечасто встретишь категорическое заявление о том, что “проблема татарского фактора в истории края” явно требует критического осмысления. Обычно это или не рассматривалось или сводилось к роли резко отрицательной: “Татары в истории края известны лишь как завоеватели, разрушители. Из поколения в поколение передается сформированный когда-то образ кровного врага”. Автор книги А.М. Орлов стремится корректно представить объективную картину взаимодействия татарского и русского народов, вообще всех народов региона и соседних областей в панораме веков, раскрывая связи средневековой истории.Считать восточное влияние маловажным в истории русского народа и его культуры может только очень тенденциозный человек .Автору удалось успешно преодолеть ряд более или менее осознаваемых табу в этом направлении. Одно из наиболее значимых предубеждений, препятствующих изучение проблемы связано с тем, что , мы, касаясь золотоордынского периода обычно все сводили к ордынскому игу и на первое место всегда выдвигали национально-освободительную борьбу русского народа, ее героические черты.
Между тем хочу обратить внимание читателя на не менее важный аспект проблемы – на поразительную лояльность русских князей к власти татарских ханов-чингизидов. Поразительные элементы предпочтения к татарам можно найти и в некоторых свидетельствах из истории Нижегородского Поволжья. Тщетно боровшийся за наследие своих предков князь Сергей Дмитриевич Суздальско-Нижегородский до 1402 г. служил “ осмь лет в Орде не почивая четырем царям: Тохтамышу, Темир-Аксаку, Темир-Кутлую, Шадибеку, все поднимая рать на князя Великого, како бы налъсти свое княжение”.
Ныне в татарской историографии рассматривается вопрос о влиянии позднезолотоордынских сообществ на этнические процессы среди волго-уральских татар. В частности, Д.М.Исхаков в работе “Этническое развитие волго-уральских татар в XV-начале XX вв.” (М.2000. С.13-14) поставил вопрос о влиянии указанных сообществ на процесс формирования средневековых татарских этносов. Очевидно, этот процесс начался в эпоху Золотой Орды с феодализации земель с тюркскими народами, а также мордвы, непосредственно подчиненных самой Золотой Орде. Этот фактор приобрел особое значение в позднезолотоордынских татарских сообществах, в особенности, в Мещерском юрте, названном Касимовским ханством. Здесь с самого начала золотоордынского проникновения возникли княжества, основанные на клановом принципе, четко разделенные ясачное население и феодальные кланы со своими дружинами. Между Московской Русью и этими княжествами установилась сложная система связей, при которой представители крупных кланов со своими дружинами могли отъезжать в другие ханства и на Русь, но без ясачного населения, прикрепленного к ханству.
В книге А.М.Орлова также рассматривается вопрос об особенностях этнополитической истории мещеры, предков нижегородских татар. Она формировалась в Западной Мещере, находясь под непосредственным воздействием Московской Руси, сумела сохранить свои общинные формы существования, выступая в качестве вольных казачьих общин.
Несомненная ценность книги А.М. Орлова в том, что она побуждает к конструктивному обсуждению спорных или до конца не проясненных вопросов. Было бы странным, если такое многогранное исследование, касающееся самых разных аспектов сложнейшего исторического явления как этническое развитие татар-мишарей, не вызвало бы желания высказать порою и несколько иные, чем у автора книги мнения. Появление такой книги – всегда событие, но событием оно становится вдвойне, если книга выходит вдали от признанных центров этнологических исследований.
Академик Российской Академии Естественных наук, профессор, заслуженный деятель науки Республики Татарстан Ш.Ф. Мухамедьяров
Предисловие
Сегодня мы являемся свидетелями бурного процесса возрождения национальных культур народов, ставшего возможным на путях демократизации многонациональной России. Этот процесс сопровождается пробуждением и ростом национального сознания, повышением интереса к истории народа. Он отчетливо прослеживается и у нижегородских татар, составляющих первую по численности национальную группу в составе населения области.
Одной из тенденций национально-культурного развития этой группы населения, что видно из приводимой в конце книги хроники важнейших событий в их культурной жизни, является стремление воссоздать свою историю, найти свои истинные национально-культурные ценности, развивать их в новых исторических условиях. Это ярко проявляется на страницах областной газеты на татарском языке “Туган як”, в изданных в последнее время книгах А.М.Орлова, Р.Ж.Баязитова, В.П.Макарихина, А.И.Тарасова, У.Б.Белялова, М.З.Хафизова, И.Б.Булатова. Вопросы истории татар затрагиваются и в книгах У.Ю.Идрисова, С.Б.Сенюткина, Ю.Н.Гусевой и О.Н.Сенюткиной, освещающих историю исламских общин области. Этот факт еще раз убедительно напоминает о том, как важно своевременно удовлетворять естественное право на знание истории своих предков, поиска предмета национальной гордости, присущей каждому большому или малому народу. Устранение искусственно созданных барьеров позволило начать воссоздание действительной истории народа.
Как показало данное исследование, нижегородским татарам есть чем гордиться. Предметом гордости выступает сознание того, что они выступают частью великого народа, каким являются татары Поволжья и Приуралья, являются потомками известных истории тюрков-кипчаков. Предметом гордости татар-мишарей является и то, что они связали свою судьбу с Русью, Россией, верно служили ей, прошли длинный путь с русским и другим народами, разделяя с ними радости и горести, сохраняя при этом язык, верования, культуру, традиции своих предков.
Среди научных проблем в национальной историографии особое место занимают вопросы происхождения, расселения татар в Нижегородском Поволжье, что связано с традиционной трактовкой истории поволжских татар, их роли в истории России.
Заранее зная сложность, противоречивость и возможность разночтений, автор решился взяться за эту самую для нижегородских татар злободневную тему, учитывая то, что ныне в нашем обществе создались вполне реальные политико-правовые предпосылки для решения этой задачи.
В книге акцентируется внимание на трех узловых основных проблемах истории нижегородских татар. Первая – доказательство тюркско-кипчакского происхождения татар-мишарей и, прежде всего, татар Нижегородского Поволжья, связанная с этим критика несостоятельности теории угро-финского происхождения татар-мишарей. Вторая проблема заключена в экспозицию “Тюрки-татары в истории Нижегородского Поволжья”, состоит в том, чтобы доказать преемственность между древними кипчакскими и булгарскими племенами и современными татарами края. Третья проблема включает в себя вопросы, связанные с перемещениями татар-мишарей из Мещеры в Нижегородское Поволжье, имевшими место до окончательного расселения в местах современного обитания и их переходом на службу русскому государству.
Сведения по истории, культуре и языку нижегородских татар собраны по крупицам из самых различных источников – летописных сообщений, официальных грамот, поместных актов, научных отчетов, докладов, монографий по истории края и сопредельных территорий. В книге использованы архивные материалы, результаты археологических, этнографических, лингвистических, топонимических исследований по истории поволжских татар, осуществленных научными учреждениями, а также личные наблюдения автора.
Автор не претендует на исчерпывающее решение указанных проблем и надеется, что вооружение заинтересованного читателя обобщенными и в какой-то степени систематизированными материалами поможет развертыванию работ по дальнейшему углубленному изучению истории края и нижегородских татар.
Автор признателен многочисленным читателям своей предыдущей книги “Мещера, мещеряки, мишари”, положившей начало научному изучению истории нижегородских татар.
Особую признательность выражает автор соратникам – Р.Ф.Ибрагимову, С.В.Сабирову, М.З.Хафизову и другим краеведам, стимулировавшим работу над темой своими размышлениями, вопросами и исследованиями, помогавшим ему ценными предложениями, советами.
Глава I. Поиск истоков: находки и проблемы.
1. К историографии вопроса.
Первые сведения о татарском населении Нижегородского края относятся к середине XVIII в., когда царские власти столкнулись с проблемами духовно-культурного развития нерусских народов. Эти проблемы особенно остро стояли у татар Поволжья, игравших важную роль в жизни всех народов этого региона, болезненно переживавших свое прошлое – жизнь в рамках собственного государства, развитой экономики и культуры, и настоящее - насильственную христианизацию.
До этого интерес к инородцам России проявляли лишь отдельные зарубежные дипломаты, путешественники. Наиболее интересные заметки о татарах Мещеры периода их переселения в нижегородские места оставил английский дипломат Флетчер в своей книге “О государстве русском”, побывавший в России в 1588-1589 гг. Царская цензура долго и тщательно скрывала от читателей эту книгу из-за критической оценки автором отношений между властями и татарами Мещеры. Он, в частности, заметил огромное недовольство татар властями, считавших последних “лукавыми и несправедливыми”. При этом он подчеркивал, что “простой народ неохотно хранит с ними (русскими властями – А.О.) договоры, но мурзы или князья за получаемую дань удерживают его от нарушений договора”.
Вступая в русское подданство, татары оставались верными своим обычаям, неписаным правилам, суть которых он излагает так: 1) каждый человек свободен и не обязан ни к какому отчету, за исключением общественной службы; 2) ни один частный человек не может владеть каким-либо участком земли, но вся страна в своей целостности есть достояние общее; 3) не допускать излишества в еде и одежде – довольствоваться тем, что есть. Носить простое платье, но чтобы оно не было худо, питаться чем угодно, но быть всегда готовым к исполнению своих обязанностей; 4) брать или красть у противника все, что только можно взять, быть верными в слове и деле в отношении к своей орде и своему народу; 5) торговля – это святое дело, никто не имеет право посягать на имущество купцов и лиц, имеющих при себе татарский ярлык или паспорт.
Интерес к татарам Нижегородского края, как и ко всем татарам и инородцам Поволжья, в научных кругах был инициирован императрицей Екатериной II в канун Пугачевского восстания.
Следует заметить, что XVIII в. стал для крестьянских масс, особенно нерусских народов, веком бесправия, обнищания, безысходности, что явилось причиной бегства крестьян на окраины, новых выступлений, восстаний, потрясших царский режим, потребовавших резких изменений в национальной политике. Татары Нижегородского края оказались на строительстве Санкт-Петербурга, в числе 5 тыс. поволжских татар были направлены в Баку, переселялись в Башкирию, Оренбуржье, в присурских лесах выполняли лашманские повинности. С легкой руки Петра I, издавшего указ за полгода окрестить всех алатырских, курмышских татар, началась массовая христианизация, продолжавшаяся несколько десятилетий, вплоть до екатерининских времен. Естественно, нижегородские татары и у себя на родине, и на чужбине восставали, выступали против произвола и насилия.
В поисках решения социально-экономических проблем, обострившихся вновь в период Пугачевского восстания, воспитанная в духе просвещения Екатерина II подключает Академию наук, местные научные силы к изучению положения нерусских народов страны. Сложившаяся многонациональность потребовала учета национальных интересов, языковых, культурных и религиозных особенностей различных народов, населяющих Россию.
В целях умиротворения масс учреждается законодательная комиссия, в которой были представлены алатырские, пензенские татары. Одновременно организуются научные экспедиции, делаются запросы на места.
Известные научные экспедиции, возглавляемые академиком П.С.Палласом и адъюнктом-профессором Российской академии И.И.Лепехиным, прошли по территории Нижегородского края. И.И.Лепехин побывал в трех татарских селениях – в Татарском Маклакове, Мочалеях, Красном Острове. Он обратил особое внимание на удручающее положение татар Маклакова, подвергшихся насильственному крещению, что привело к обострению отношений между крещеными и некрещеными татарами этого села.
В Маклакове, в отличие от других татарских селений, крещение проводилось в массовых масштабах – и даже в середине XIX в. после некоторого отпадения процент крещеных достигал четверти его населения. И.И.Лепехин заметил, что “различие веры делает между ими великое несогласие, так что некрещеные крещеных и обратно терпеть не могут, и друг другу всякие пакости содевают”.
В других селениях, в частности в Красном Острове, он изучал роль духовенства в жизни села, медицинскую практику мулл, применяемые ими лечебные средства. Среди лекарственных средств мы видим традиционные булгарские изделия, такие как бобровая струя, киноварь, мальханы, мышьяк, корень сарсапариллы. Более подробно изучал он нравственное состояние татар, живущих в бассейнах рек Большой и Малый Черемшан, т.е. в тех районах, куда переселились татары из Нижегородского края в конце XVII века.
В эти же годы по просьбе Екатерины II в Нижегородской семинарии под руководством архимандрита Дамаскина составляется пятиязычный словарь народов, обитающих в Нижегородской епархии. В сборе материалов для словаря принимали участие священники, семинаристы, татарские муллы – абызы как их тогда называли. Лексический состав словаря отражает быт, верования, культуру инородцев. Кроме того, к I тому предпослано уведомление, содержащее исторические и этнографические сведения.
Многое из того, что в нем написано представляет интерес и для современных исследователей. В частности, Дамаскин заметил, что нижегородские татары “употребляют в своем письме буквы арапские, коим обучились у казанских татар, знающих весьма мало. Татары пишут и левым своим на письме сообщается побольшой части российскими письменами”. Сообщается и о том, что они относятся к татарам, но “называются по своему наречию мешари” (так у автора – А.О.), немногие из них обращены в христианскую веру – но и они ведут жизнь по привычным своим обрядам. У них есть свои абызы, которые разумеют на арабском языке и “Алкоран” толкуют.
Словарь ценен тем, что в нем зафиксированы фонетические, морфологические и лексические особенности языка нижегородских татар 2-ой половины XVIII в., т.е. более чем 200-летней давности. Редко какая из групп инородцев удостаивалась такого внимания! В словаре зафиксированы архаические мишарские слова, прослеживается заметное влияние ныне утраченного касимовского диалекта татарского языка, проявлявшегося в таких формах как юрмэк, сыйламага, ерламага, сорайдыр, мана (мне), анларга (аларга). Вместе с тем, в языке нижегородских татар много слов дано без перевода, что свидетельствует о широком использовании русских слов нижгарами.
Одним из лучших откликов на обращение Екатерины II считаются очерки симбирского этнографа Мильковича “О быте и верованиях татар Симбирской губернии” (1783 г.), изданные в Казани спустя более чем сто лет. В объективе его наблюдений оказались и курмышские татары, входившие тогда в состав Симбирской губернии, а также татары-мишари, переселившиеся в другие уезды губернии из пределов арзамасских, алатырских и курмышских мест. Несмотря на заметную предвзятость автора, в его заметках мы находим много интересного, присущего традиционной культуре нижегородских татар. Он обратил внимание на склонность татар не столько к земледелию, сколько к скотоводству, торгашеству, отметил чистоплотность, опрятность, трезвость, гостеприимство, особенности национальной кухни, в которой отдается предпочтение мясной пище, лошадиному мясу. Он заметил специфику в устройстве двора (открытый двор), дома, где обязательны очаг и полати, отсутствие стола и стульев.
Большая исследовательская работа проделана нижегородским архимандритом, известным церковным историком Макарием. Живое общение с татарами, благожелательность, корректность в понимании специфики их быта, духовной и культурной жизни позволили ему создать объективную картину жизни татарского населения своего времени. Результатом этой работы стали "Этнографические записки о татарах Нижегородской губернии” (1849 г.). В них затрагиваются вопросы этнического происхождения, расселения, социальной структуры нижегородских татар.
В частности, в рукописи подчеркивается, что нижегородские татары называют себя мещеряками, поселились здесь еще до похода Ивана Грозного на Казань в пустошах в восточной части нынешней Нижегородской губернии. Во время его походов они были уже коренными жителями края. “Это видно, между прочим, - пишет он, - из их заунывной тоски на взятие Казани, где они с великой скорбью вспоминают счастливую жизнь своих предков, оплакивая тогдашнее горькое подчинение как их, так и единоплеменных разоренных казанцев. Число татар, по сказанию их самих, было тогда гораздо больше”.
Обширные сведения о соблюдаемых обрядах, праздниках, калыме, свадебных пиршествах, семейных отношениях, гуляньях составляют картину традиционной культуры нижегородских татар. Записки интересны тем, что они написаны на основании материалов, собранных среди татарского населения Сергачского, Васильсурского и Княгининского уездов губернии.
Огромный материал по истории народов края, в том числе и татар, оставил П.И.Мельников-Печерский (1819-1883). В книгу “На горах” вошли заметки с Нижегородской ярмарки, где он красочно описывает нравы, занятия, костюм и т.д. местных татар. Большую ценность представляет фольклорный материал, в котором содержатся сведения о татарском населении Арзамаса и его окрестностей времен похода Ивана Грозного. Исторический материал о татарах изложен также в его работе, посвященной истории мордвы.
Много интересного для исследования менталитета татарского населения дает история христианизации края, вернее, сведения о церковных памятниках .
Интересные заметки о нижегородских татарах появлялись на страницах Нижегородского сборника, издаваемого А.С.Гациским. В частности, члены Нижегородского статистического комитета обратили внимание на быстрый рост татарского населения, происходящий несмотря на тяжелые условия жизни – бедность и нищету. В числе причин этого явления называется трезвый образ жизни и регулирование семейно-брачных отношений. В обзоре статистических материалов приводятся следующие показатели смертности среди русского и татарского населения Сергачского уезда. Так, если смертность среди русских мужчин составляет 1:24, то среди татар – 1:48 (т.е. ниже в 2 раза), среди женщин соответственно 1:28 и 1:43 (ниже в 1,5 раза), среди лиц в возрасте 65-70 лет у татар ниже в 1,7 раза. При этом отмечается, что большинство браков среди русских совершается в раннем возрасте, т.е. моложе 20 лет, исключая татарское население, в котором ранее 20 лет всего меньше вступают в брак.
Кстати, эта тенденция сохраняется и в 20-е годы XX в. Как заметил С.П.Толстов, абсолютное увеличение населения (из национальных меньшинств губернии) за последние 50 лет наблюдается лишь среди татар-мишарей Сергачского уезда.
Заслуживает внимания его характеристика сергачских татар как экономически мощной группы, имеющей “обилие побочных заработков и сильное земледельческое хозяйство”, сильно дифференцированной по имущественному положению и занятиям – от средних торговцев в Москве до чернорабочих и грузчиков в Иваново-Вознесенском. Он записал предание о том, что селение Уразовка построено на ногайском могильнике.
Заметным явлением в изучении и освещении истории нижегородских татар стала статья А.С.Гациского в газете “Нижегородские губернские ведомости” с сенсационным названием “Нижегородские татары – татары ли?”. Статья носила программный характер для деятельности Нижегородской губернской архивной комиссии (НГУАК), вызвала бурную реакцию в рядах ее членов и особенно в миссионерских кругах, в частности, у Нижегородской духовной консистории, занимавшейся вопросами христианизации нерусских народов края. Она просила дать официальное подтверждение статистического комитета и Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете, которое также считало, что нижегородские татары есть омусульманившиеся мещеряки.
Статистический комитет опубликовал официальное сообщение о том, что нижегородские татары ведут свое начало от финского племени мещерян и родственны татарам тюркского происхождения только потому, что давно омусульманились и вследствие религиозной общности заимствовали от настоящих татар и многие другие этнографические черты.
Гациский выступил с прогрессивной идеей о приоритетном изучении народной жизни. Если учесть, что официальная историческая наука длительное время занималась в основном политической историей, игнорируя историю народной жизни, то призыв к решительному повороту в исторических, краеведческих исследованиях в сторону народной жизни выглядел как вызов казенным историкам. Эта идея актуальна и в наши дни, подобная направленность исторических исследований является перспективной задачей.
В статье А.С.Гациского указывалось на необходимость самостоятельных исследований нижегородских татар. Он решительно выступал против механического переноса результатов исследований казанских татар на нижегородских татар. По его признанию, в обществе и публикациях, посвященных татарам, татар не различали (кстати, эта давняя традиция в русской историографии). Лишь иногда замечали некоторое несходство внешнего облика крымского татарина с нашим сергачским “каназем”. К сожалению, благие пожелания патриарха губернской историографии реализовались с большим трудом – ни у Нижегородской, ни у Симбирской ГУАК не было соответствующих специалистов. Тем не менее НГУАК много сделала для сбора и публикации архивных документов, затрагивающих историю нижегородских татар.
Ученые НГУАК обратили особое внимание на бедность и нищету татарской деревни конца XIX – нач. XX вв., замечали ряд характерных для татарского населения черт – это крупные размеры селений, отсутствие помещичьего землевладения, малоземелье, особый размах отходничества, а также консерватизм в духовной жизни, особенности в деле организации образования. Некоторые из авторов пытались выдать за причину бедности и нищеты татарской деревни леность, неспособность татар к земледелию и консерватизм. Не было дано серьезного научного анализа положения татарского населения – скудость исторических сведений, национально-классовая ограниченность, отсутствие заинтересованных научных кадров не позволяли ставить и решать подобного рода задачи.
Подробное описание татарского селения Кочко-Пожарки оставил, в частности, этнограф П.Альбицкий. Он заметил особенности устройства деревни, улиц, домов, дворов, выходного дня (пятницы), виды промыслов татар деревни. Характерную особенность имело устройство дома – большинство домов-изб имело одно окно на улицу и два окна на двор. По его данным, в отхожие промыслы на сторону отправлялось до 300 чел. (1 – 2 чел от каждого двора). Кроме того, жители этого селения промышляли на базаре села Пожарки. Многие мелкие торговцы выезжали в Москву, Варшаву, Киев. В отличие от других татарских селений здесь отдельные семьи занимались приготовлением и продажей кумыса (напитка из конского молока). Этнограф также заметил, что жители Кочко-Пожарок поддерживают связи с Астраханью. Эти факты указывают на степное происхождение кочко-пожарских татар, замеченное Г.Н.Ахмаровым.
Связи татарских селений с определенными центрами – характерная черта в жизни татарского населения края. Так, уронгинские татары (Базлово, Татарское Маклаково, Ишеево, Тукаево), а также жители Урги поддерживают исторически сложившиеся связи с Н.Новгородом, Камкино, Пошатово – с городами Ивановской области, Грибаново – с Макеевкой на Донбассе, Уразовка, Чембилей – с Касимовым, Медяна – с подмосковными городами и т.д. Большинство селений издавна поддерживали и поддерживают связи с Москвой. Следует отметить и тот факт, что связи с Казанью носят единичный характер. Вполне вероятно, что эти связи продолжаются со времен переселения из указанных мест.
Следует обратить внимание на заметку ученых краеведов о характере землевладения и землепользования у нижегородских татар. Они вплоть до революции пользовались землей всей общиной сообща, чередуя лишь поля. Общинная форма владения и пользования землей и другими угодьями была характерна для кипчакских общин в течение всего Средневековья. Этим нижегородские татары отличались от темниковских татар и дворян русского происхождения руководствовавшихся принципом подворно-поместного владения и пользования жалованной им землей.
Члены Нижегородской губернской ученой архивной комиссии (сокращенно НГУАК) провели значительную работу по сбору сведений о земельных отношениях как среди помещиков татарского происхождения, так и среди мелкопоместных служилых татар. В частности, установлен факт разложения сословия служилых татар и мурз как привилегированного сословия, начавшегося с конца XVII века, обнаружены документы о движении среди татар по уравнению прав малоземельных татар с большеземельными.
В “Нижегородском сборнике” (т.IХ. 1890) опубликованы извлечения из сочинений иностранных путешественников Герберштейна, Олеария и др., посетивших нижегородские места. Интерес представляют заметки Герберштейна (посетившего эти места дважды – в 1517 и 1526 гг.) о том, что черемисы, живущие в лесах около Н.Новгорода и в окрестностях Васильсурска, исповедуют магометанскую веру.
Члены НГУАК А.Можаровский, Е.А. Малов достаточно объективно освещали вопросы христианизации нижегородских татар, истории насильственного удержания в христианстве и отпадения татар от него. В частности, А.Можаровский сообщает о сселении новокрещеных татар в русские и мордовские селения, о преследовании новокрещеного Евстифьева за призыв к татарам отказаться от христианства. Интересны сведения, содержащиеся в статьях по истории русско-татаро-крещенского прихода с.Кладбище, а затем с.Пожарки, к которому в начале XVIII в. были приписаны крещеные татары деревень Красно-Яра, Трех Озеров, Уразовки, Семеновки, Пошатова(всего 243 человека). Кроме того, к нему же были приписаны крепостные крестьяне дер.Семеновки, принадлежавшие помещице Березиной, вывезенные из Симбирской губернии. Ему же принадлежит статья по истории прихода с.Мангушева, русско-мордовско-татарском приходе с.Еделево, в которых излагаются сведения о новокрещеных татарах, мотивах крещения и т.д., статья по истории отпадения нижегородских татар от христианства. Эти и другие факты по истории крещения, насильственного удержания в христианстве, отпадений от него использованы в миссионерских изданиях.
Эта информация имеет отношение и к вопросам этнического состава татарского населения края. В статистических сведениях о количестве крещеных татар по отдельным селениям (число крещеных в середине XVIII в. составляло тысячу человек из общей численности татар (30 тыс. человек) обращает на себя внимание факт выборочного подхода к крещению жителей татарских селений. Под этим подходом, возможно, скрывается этническая неоднородность населения того или иного селения (наличие выходцев из мордвы, чувашей, черемис).
Хотелось бы обратить внимание читателя на публикации о духовных учебных заведениях для татар края. Первые сведения касаются медресе в Овечьем Овраге, образованном вскоре после учреждения духовного управления мусульман России и снятия ограничений для мусульманских общин. Медресе было организовано усилиями самих татар, без согласования с губернскими и уездными властями. И последним ничего не оставалось как признать де-факто это событие в духовной жизни мусульман края. Уездное жандармское начальство представляло его как “вторую” академию, имея в виду под первой “академией” медвежью – систему обучения медведей искусству зрелищных представлений, принятую татарами отдельных селений края. Позднее возникают медресе в деревнях Сафаджай, Кр. Остров, Ключище.
Подробное описание жизни крупнейшего в крае медресе в дер.Сафаджай содержится в статье О.Романова “День в мусульманской школе”, опубликованной в журнале Министерства народного просвещения (авг. 1915), посетившего медресе в 1910 г.
Представляют интерес сведения, содержащиеся в рукописи С.С.Аверкиева, посвященной истории нижегородских татар (1951 г.). К сожалению, работа не была доведена до конца и осталась неопубликованной.
Интересные факты по истории татарских селений содержатся в записках Ф.Юнисова, побывавшего во всех татарских селениях с целью сбора материалов. Из записок мы узнаем об особых традициях, соблюдаемых в отдельных селениях – в частности, об ишанах, мюридах. Используя заметки местных мулл, он сумел воссоздать шэжэря - родословные жителей села Кочко-Пожарки, берущие начало с конца XVI в., их продолжение в современных поколениях.
Не потеряли свою ценность памятные записи по истории Сафаджая, сделанные муллами разных лет. Правда, судьба этих заметок, как правило, трагична. Они горели вместе с религиозными книгами, документами во время больших пожаров. Муллам Сафаджая неоднократно приходилось восстанавливать по памяти старые заметки. При этом не обходилось дело без “обновления”, с учетом публикаций, появляющихся время от времени в нижегородских, симбирских, казанских и др. газетах.
Много типичных фактов из жизни дореволюционной татарской деревни содержится в книге Хасана Хамидуллы “Янгапар”, в журналах “Актук”, “Ак юл”, издававшихся в Финляндии другим эмигрантом из Актукова Садри Хамидом. Хасан Хамидулла основывается на сохранившихся преданиях о происхождении основателей Актукова из Сибири. В своей книге он воспроизводит содержание царской грамоты о расширении поместий актуковских татар, что позволило им сменить местоположение деревни. Представляют интерес сведения о памятнике “Тораташ”, истории полей, первых шагах по внедрению новой техники (в частности, паровой мельницы), организации школьного дела. В изданных в 50-70-е годы номерах журнала (около 70 номеров) “Ак юл” опубликовано множество рассказов, зарисовок, рисунков, стихов, публицистических выступлений о трудных детских, юношеских годах, проведенных в деревне, тяжелой судьбе первых эмигрантов. Один из номеров (1973 г.), по существу, является словником татарско-мишарских слов, сохранившихся в лексиконе татар, живущих в Финляндии.
Сведения об истории татарской диаспоры, сформировавшейся в основном из выходцев из татарских сел Нижегородской губернии, и ее национально-культурной жизни содержатся в журналах “Мирас” на тат.яз. (Каз. 1992, № 2), “Идель” на тат.яз. (Каз., 1992, № 3-4), “Азия и Африка сегодня” (М. 1992, № 6), “Татарстан” на рус.яз. (Каз., 1993- № 3, 1994-№ 9/10).
Все приведенные сведения ценны тем, что создают более полное представление о прошлом наших предков, об их традиционной культуре, занятиях, языке и пр.
2. Нижегородские татары в объективе науки.
Большой вклад в изучение истории нижегородских татар внесли ученые этнографы, - члены НГУАК, состоявшие одновременно в ОАИЭ при Казанском университете (Е.А.Малов, А.Ф.Можаровский, В.К.Магницкий, а также Г.Н.Ахмаров). В их сочинениях органически сочетаются этнографические наблюдения с теоретическими изысканиями в области этногенеза и расселения татар в Нижегородском крае.
Не случайно их экспедиции по нижегородским местам совершались после серьезных дискуссий о происхождении татар-мишарей на съезде археологов России в Казани, целиком посвященном этой проблеме, а также дискуссий в рамках ОАИЭ при Казанском университете.
Характерной чертой основных докладов и сообщений по этой проблеме было то, что ученые не ограничивали себя версиями о булгарском и золотоордынском происхождении татар-мишарей, в частности, татар Нижегородского края. На съезде и после него широкий резонанс в научных кругах получила гипотеза об мещерском происхождении татар-мишарей, выдвинутая П.П.Семеновым и В.В.Вельяминовым-Зерновым.
Гипотеза о мещерском происхождении, находящаяся на вооружении некоторых этнографов поныне, была дополнена версией о маджарском происхождении казанских татар-мишарей. С докладом на эту тему выступил А.Можаровский. Тема его доклада звучала так: “Где искать в наше время потомков тех можар, которые в 1551 г. среди поля Арского бились с казанцами верные присяге русскому царю?” Он доказывал, что мишари прежде обитали густыми массами в южной части Казанского ханства. Русским соседям они были известны под названием “мажар”. Эту мысль подтвердил выступивший на съезде академик В.В.Радлов.
Существенным дополнением к докладу А.Ф.Можаровского стало сообщение П.Д.Шестакова на тему “Напоминание о древнем городе Маджаре”. В своем докладе он отождествил маджар с куманами (или половцами), заметил, что их характерными памятниками являются татарские могильные курганы. Выступивший на съезде С.М.Шпилевский указал, что подобные могильные курганы имеются на всем пространстве Казанской губернии. Возможно, они являются памятниками маджарского (куманского) происхождения, подтверждающими продолжение контактов между маджарами и булгарами после их переселения в Среднее Поволжье. Именно об этом свидетельствуют современные исследования, о чем будет сказано ниже.
В докладах и сообщениях были предприняты попытки связать происхождения татар-мишарей с историей нижегородских татар. В частности, А.С.Гациский продолжил тему, начатую П.И.Мельниковым на I съезде археологов России, посвятив свой доклад археологическим памятникам Нижегородской губернии. На обсуждение съезда была предложена карта городищ, курганов и расселения национальностей Нижегородской губернии, что свидетельствовало о желании разобраться в истории народов губернии, поскольку многие из памятников напрямую связаны с историей тюрков края. То же самое можно сказать и о докладе П.И.Мельникова о Старом и Новом городах в Н.Новгороде, хотя на съезде особых выводов и не было сделано, тем не менее вопросы были поставлены, к ним было приковано внимание авторитетного форума.
Итоги съезда имеют и поныне актуальное значение для понимания проблемы происхождения татар-мишарей. Версия об их маджарском происхождении положила начало концепции происхождения татар-мишарей из двух компонентов – мещерского и маджарского (куманского), дала ключ к пониманию истории татар-мишарей, расселенных по обе стороны среднего течения Волги. А.С.Гациский уяснил для себя вопрос о мещерском происхождении нижегородских татар, хотя не дал ему до конца обоснованную трактовку, о чем уже было сказано выше. А.С.Гациский продолжал считать мещеру угроязычным народом, подвергшимся тюркизации в средние века, нижегородских татар – отатарившимися мещеряками.
После указанного съезда археологов намечается новый подход проблем этногенеза татар Нижегородского Поволжья – сочетание этнографических наблюдений с теоретическими изысканиями. Это характерно для работ крупных татарских этнографов конца XIX – начала XX вв. – Е.А.Малова, Г.Н.Ахмарова, В.К.Магницкого, побывавших в татарских селениях Нижегородского края и оставивших заметки по своим наблюдениям.
Е.А.Малов посетил татарские деревни Урга, Кочко-Пожарки, Ендовище, Ключище, Овечий Овраг и др., где интересовался вопросами происхождения татар Нижегородской степи. В частности, в своем он с приводит слова Ахсяна муллы из Ендовища о том, что нижегородские татары вышли из Мещеры (Касимова) и имеют много общего с мишарями, расселившимися в правобережье Волги и других местах Российской империи. При этом он заметил, что они действительно отличаются от казанских татар по языку, нравам, обычаям, но называют себя настоящими татарами только потому, что стыдятся сознаться, боясь насмешек со стороны мухаммедан (казанских татар).
В этнографической литературе впервые он обратил внимание на особую систему названий дней недели у мишарей, отличную от таковой у казанских татар. Позднее эта тема получила научное объяснение в статьях А.Н.Самойловича. Систему названий дней недели, принятую у сергачских татар, он представил как типичную для тюркских народов юго-востока Европы, а также Анатолии (Турции). В очерке содержатся этнографические заметки, затрагивающие различные стороны быта и культуры нижегородских татар – сохранение печей без труб, домов лишь с тремя окнами (одно окно на задней стене, два – выходящие во двор), однообразие пищи, состоящей в основном из каши, сальника, чумара, занятие медвежьим промыслом в прошлом и др.
Автор подчеркивает, что нижегородские татары одеваются в одежды собственного изготовления и материала – в дубленые тулупы или шубы, лапти русской формы, женщины мало закрываются, повязывают голову иначе, чем казанские женщины, мужчины довольствуются одной женой.
Интересны его заметки о языке мишарей. Он указывает, что язык мишарей преимущественно татарский, но в нем заметно сильное влияние языка русского, много слов, отличных от языка казанских татар. Он записал слова, не вошедшие в общетатарский лексикон. Это – ацят (вместо общепринятого атяч), азбар (абзар), ут (сорная трава – чюп уляне), болдыр (лестница на крыльце), тастар (женский головной убор), тиретун (шуба), цяпе (тряпка), сутляш (молочная каша), куй (сарык), казы (конская колбаса), каны (давай), куптермя (блины), туар (скот) и др.
Более подробные сведения о татарах-мишарях вообще, нижегородских татарах, в частности, содержатся в работе Г.Н.Ахмарова “О языке и народности мишарей” Автор также выясняет отношение мишарей к названию “мишар”, указывает, что мишари сами себя называют татарами, а название “мишар” считают в отношении себя оскорбительным выражением. Мишари Карсунского и Курмышского уездов, называя себя татарами, отзываются о пензяках как о настоящих мишарях. Мишари Инсарского уезда Пензенской губернии – наоборот, настоящими мишарями считают нижегородских татар. Особое мнение высказали мишари дер.Кочко-Пожарки Сергачского уезда – заявили о себе, что они не мишари, а татарские выходцы из Ахтубы. Представляет интерес утверждение мишарей о том, что они вышли из Турции и названы мишарями по местности и реке, которые носят одно и то же название. Не Маджар ли они имели ввиду – поскольку г.Маджар находился на реке с двойным названием – Маджар и Кума и в средневековье находился в сфере влияния турков? Собственно и этноним “куманы” употреблялся европейцами применительно к кипчакам, населявшим юго-восточные степи Северного Кавказа и Подонья.
Г.Н.Ахмаров отвергает тезис о мишарях как отатарившейся мещере. Он отождествляет названия “мишари” и “нижгары”, считает, что мишари только часть западных поволжских татар, и казанские татары навязали это название (“мишар”) всем татарам Поволжья.
Г.Н.Ахмаров выдвинул доводы в пользу алтайско-сибирского происхождения нижегородских татар. Появление татар в Мещере он относит к моменту создания касимовского царства (сер. XV в.). Вместе с тем, он полагает, что часть татар поселилась в начале XVII в. после вторжения ногайцев в Алатырский уезд. Основываясь на языке и названии селений, он доказывает, что это кочевой народ тюркской расы, вышедшей из Азии сравнительно в позднее время, “потомки тех кочевников Азии, которые хлынули в Европу и утвердились на Ахтубе под именем Золотой Орды”. По распадению последней части этого племени, предводимая царевичем Касимом в половине XV столетия утвердилась на Оке и стала называться по главному городу Мещеры, где сидел Касим.
Обращает на себя внимание замечание Г.Н.Ахмарова, что потомки родовитых татарских мурз смутно представляют историю Золотой Орды. Это, на наш взгляд, подтверждает факт происхождения нижегородских татар из Мещеры, длительное время выступавшей как самостоятельная область. При этом он замечает, что склонности, обычаи, нравы мишарей сходны с казахами. Общее между мишарями и казахами он обнаруживает в женском национальном костюме (в частности, в тастаре и камзоле), в лексиконе – большом пласте древнекипчакских слов, отсутствующих в языке казанских татар, но характерных для казахов, алтайских и сибирских татар. Это такие слова, как байтал (кобыла), бильбау (пояс), елкы мае (конское сало), казы (конская колбаса), каны (давай), карагат (черная смородина), кузы (ягненок), куй (овца), кура (жердь), куцкар (баран), куцук (собака), карсак (низкорослый), ялцы (наемный работник) и др.
Член НГУАК В.К.Магницкий, изучая связи между чувашами и татарами-мишарями в пределах Нижегородского края, пришел к выводу о том, что нижегородские татары есть помесь чувашей с можарами, прибывшими из Мещеры. Он же предлагал выделить мишарей из татар при предстоящей переписи населения, убежденно считая, что татары-мишари назовут себя мишарями. Кстати, это предложение было учтено при переписи населения 1926 г. В переписной лист наряду с этнонимом “татар” был включен и этноним “мишар”. Однако перепись ожидаемого результата не дала. Назвали себя мишарями в Пензенской губернии 85% татар, проживающих в губернии, в Башкирии – около 23%, в Оренбургской губернии – около 4%, АССР немцев Поволжья – 116 чел., в Москве – 6 чел., Татарии – 3 чел. В других известных местах компактного проживания мишарей, в т.ч. Нижегородской губернии, они не зафиксированы .
История курмышских татар (татарские селения Посурья – Собачий Остров, Красный Остров, Петряксы, Ст. Мочалей, Ново-Мочалей, Муравлеевка, Чембилей, Медяны, Большое и М.Рыбушкино – входили в состав Курмышского уезда Симбирской губернии) нашла отражение в трудах Симбирского статистического комитета и Симбирской губернской архивной комиссии.
Ими опубликован ряд исторических актов, касающихся истории татарского населения края. В частности, о судьбе татар, поселившихся в окрестностях Курмыша до захвата его нижегородскими князьями. Речь идет о татарском поселении на месте современного с.Бортсурманы Пильнинского района, сохранившем поныне свое старинное татарское название. В этом же сборнике опубликована грамота о выделении поместий алатырским служилым и вновь верстанным (т.е.принятым на службу) татарам Новомочалей (1636 г.), Медяны (1674 г.), о наделении землями Фомки Сюнеева “с товарищи” в Новом Усаде, что под Собачьим Островом.
Статистическим комитетом опубликованы: грамота, выданная в 1613 г. Баюшу мурзе Разгильдееву князем Дм. Трубецким и Дм. Пожарским за защиту алатырских и арзамасских мест в 1612 г.; царская грамота, данная в 1618 г. князьям Баюшу Разгильдееву и Ямашу Мангушеву “с товарищи” за верную службу государю. Этой же грамотой наделены поместьями арзамасские мурзы и татары, перемещенные в Алатырский уезд.
Членом Симбирской НГУАК В.Н.Поливановым составлена археологичекая карта Симбирской губернии, на которой видны археологические памятники, в частности, курганы у татарских селений (Собачий Остров, Мочалей, Б.Рыбушкино) .
Ценные сведения содержались в “Списках населенных мест”, составленных по губерниям. Особенно полными были списки населенных мест по данным 1859 г. Научная ценность этих справочных изданий заключалась в том, что в них наряду с современными названиями указывались прежние названия, точное местоположение селения, число дворов и жителей по полу, административные учреждения, торговые и промышленные предприятия, количество церквей, мечетей, конфессиональных и других учебных заведений, давались подробные характеристики национальностей той или иной губернии.
В советский период в Нижегородской губернии работали научные экспедиции во главе с Б.В.Куфтиным, С.П.Толстовым. Члены экспедиции провели обследования в Уразовке, Антяровке, Кузьминке, Актукове, Медяне, Ов.Овраге, Петряксах, Соб.Острове, Анде. В ходе работы экспедиции производились раскопки, обследования ряда памятников, в Нижегородский музей было сдано около 1800 предметов быта и культуры, обнаруженных в татарских селениях губернии, судьба которых остается неизвестной.
Результаты обследования опубликованы в специальном сборнике под названием “Культура и быт центрально-промышленной области” (М.1929) и книге С.П.Толстова “Нацмены центрально-промышленной области” (М. 1928), в которой выделен раздел “Сергачские татары-мишари”. Эти издания интересны тем, что в них зафиксированы особенности традиционной культуры, позволяющие судить об ее этнической природе, сопоставить ее с другими группами татар-мишарей. В частности, С.П.Толстов полагал, что древние элементы мишарской культуры находят аналогии в культуре азиатских кочевников, киргизов-кайсаков (так до революции называли казахов), в культуре восточных и западных финнов и даже угров (остяков). Ученый Толстов, как и Г.Н.Ахмаров исходил из того, что нижегородские татары сформировались из тюрков, пришедших из азиатских степей. Вместе с тем он заметил, что эти тюрки смешались с древними насельниками края – финнами.
Этот вывод С.П.Толстова согласуется с мнением Г.Н.Ахмарова и перекликается с сообщением Х.Хамидуллы о позднесибирском происхождении татар, Актукова, возможно и др. селений. Кстати, в Уразовке он записал предание о том, что селение построено на ногайском могильнике.
Б.А.Куфтин подверг сомнению версию о происхождении мишарей из финской мещеры. Он доказал, что ни о какой народности мещеры в летописи указаний не содержится. Наиболее вероятным он считал происхождение мишарей от мажар. Мажар и мещеру рассматривал как один и тот же народ, родственный с мадьярами, лишь прошедший через различную языковую и этническую среду. Он полагал, что название “мишар” связано не только с географическим происхождением, в доказательство чего привел тот факт, что чистопольские и спасские мишари (речь идет о мишарях Казанской губернии.-прим. А.О.) не переселялись из Мещеры, но все равно называются мишарями. При этом он обратил внимание на то, что “сгущенное употребление термина “мишари”, даже в качестве самоназвания наблюдается в Нижегородской и бывшей Тамбовской губерниях, где сохранилось несколько татарских селений с цокающим говором .
В послевоенные годы осуществлены значительные исследования по изучению истории и этногенеза татар-мишарей. В татарских селениях Нижегородской области пребывало несколько десятков научных экспедиций. Результаты этих исследований нашли отражение в монографии “Татары Ср. Поволжья и Приуралья” (М. 1967), трудах М.З.Закиева, А.Х.Халикова, Р.Г.Фахрутдинова и др.
К моменту издания этих работ накопился огромный полевой материал по всем направлениям татарской историографии (археология, этнография, фольклор, диалектология и др.), что обусловило необходимость систематизации, обобщения результатов этих исследований, а также критического осмысления прежних представлений, выдвинутых ранее гипотез.
История, культура, верования и язык нижегородских татар широко освещаются в книгах Р.Г.Мухамедовой “Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование” (М., 1972) и Л.Т.Махмутовой “Опыт исследования тюркских диалектов. Мишарский диалект татарского языка” (М., 1978).
Работа Р.Г.Мухамедовой отмечена этнографическими наблюдениями в хозяйственной деятельности, устройстве быта, в одежде, обуви, украшениях, национальной кухне, что позволяет привести параллели между различными группами татар не только Среднего Поволжья и Приуралья, но и Западной Сибири – Алтая, Северного Кавказа. Она подтверждает, что исходными группами татар- мишарей, выступающими как самобытные, различаются темниковская и сергачская группы. При общих этно-культурных чертах это различие обусловлено многими этнографическими признаками. Анализируя их соотношение, она пришла к выводу о том, что эти особенности вызваны различиями в племенном составе. Они проявляются как в хозяйственной деятельности, так и в устройстве быта, в национальном костюме и т.д., в частности, в формах землепользования, устройстве двора, размерах селений, печи, наборе зерновых культур.
Вместе с тем, в исследовании вопрос о самих племенных различиях между этими двумя группами остался (и остается) открытым. Четкая грань между ними не проводится, хотя Р.Г.Мухамедова называет два этнических компонента общемишарского этноса – буртасов и мочар. Последних она относит к отюречившимся угро-финнам. Автор прослеживает факты смешения буртасов и мочар. Как доказательство угро-финского происхождения мишар она приводит те же доводы, что и С.П.Толстов.
В своем фундаментальном исследовании о татарах-мишарях Р.Г.Мухамедова относит расселение татар в Нижегородском крае к периоду строительства сторожевых линий Кадом-Арзамас-Алатырь, осуществленного во 2-й половине XVI – 1-й половине XVII вв., когда татары Кадома переводятся в арзамасские, алатырские и курмышские места. По мнению Р.Г.Мухамедовой, предки цокающей группы мишарей уже ко времени образования Касимовского царства жили на территории Кадомского уезда, куда они переселились из района Золотаревского городища (на юге Пензенской губернии) в конце XIV – нач. XV вв. с потоком татарского населения. В книге освещаются особенности планировки населенных мест, устройства двора, дома, печи, одежды, обуви, национальной кухни, подчеркивается наличие в культуре сергачских татар культурного слоя, несущего на себе следы якобы угорской культуры.
Автор книги “Опыт исследования тюркских диалектов. Мишарский диалект татарского языка” (М. 1978) Л.Т.Махмутова посетила ряд нижегородских селений, в частности, Анда, Базлово, Шубино, записала предания об этих селениях. На основе языковых данных она подтвердила то, что предки нижегородских татар являются в основном выходцами из кадомских мест, где поныне сохранились татарские селения, говоры которых как и современных нижегородских татар, характеризуются цоканьем (Азеево, Сургодь, Тарханы, Горенка и др.). В приложенной карте указаны места расселения татар-мишарей с цокающим говором в Ульяновской области, Чувашии, Татарстане и Башкирии .
Указанные исследования создали благоприятные предпосылки для более полного освещения истории отдельных групп татар, что в свою очередь дало импульс для обобщений по истории татарского народа в целом.
В последнее время появился ряд работ, посвященных непосредственно истории нижегородских татар. В них вовлекаются в научный оборот новые сведения, извлеченные из архивов и литературных источников.
Представляет интерес книга академика Р.Ж.Баязитова и профессора В.П.Макарихина “Восточная Мещера в Средние века” (Н.Новгород, 1996), посвященная истории части (крайнего юго-запада области) нижегородской территории. Эта территория включает бывшие татарские центры – Бутаково, Сараклыч, Сакон. Большое значение для исследователей истории нижегородских татар имеет историографический обзор литературы, относящейся не только к тюркскому населению Восточной Мещеры, но и к средневековым татарам всего края. Авторы обратили внимание на такой спорный вопрос по исторической географии Нижегородского края, как западные границы Казанского ханства. В частности, в книге приводится заключение М.Г.Худякова, автора “Очерков по истории Казанского ханства”, считавшего, что Мещера граничила с Казанским ханством, а именно, с ее административной областью Алатур.
Введен в научный оборот термин “Иски юрт”, в значении древней страны, широко употребляемый в переписке крымских ханов с московскими великими князьями. Обычно в татарско-мишарской среде “юрт” употребляется в значении усадьбы, двора, поместной земли. В этом значении он употребляется и среди мещерских казаков, бежавших на Дон в период русской колонизации Мещеры.. Нам кажется, что термин введен ширинами, переселившимися в Крым из Мещеры в XIV в., и свидетельствует о том, что Мещера в течение XIV-XVI вв. оставалась в основном тюркско-татарской, в т.ч. и крымско-татарской, вошедшей в состав Касимовского царства (Шацк, Муром и др.).
Продолжением этой работы является и следующая книга указанных авторов “Нижегородские татары-мишари в Новое время” (Н.Новгород, 1996). В ней предпринимается попытка воссоздать историю становления сословия служилых татар в Нижегородском крае, относя ее начало к моменту сближения нижегородских князей с Золотой Ордой. Авторы доказывают, что масса служилых татар рекрутировалась из мишарей Касимовского ханства. В книге широко освещаются эпизоды перехода татар на службу русскому государству, описаны поселения татар из Мещеры в пределах Нижегородского Поволжья. Авторы книги нашли документы о формировании Симбирского конного рейтарского полка не только из татар Симбирской губернии, но и из татарских селений Нижегородской губернии (1708). Очень интересные данные о характере хозяйственной деятельности нижегородских татар в XVII-XVIII вв. содержатся в перечне сгоревшего имущества во время пожара в 1796 г. в татарской деревне Три Озера Сергачской округи, обнаруженного в госархиве Нижегородской области. Перечень позволяет судить о развитости и структуре хозяйства, характерной для оседлого земледелия.
Большой интерес у читателей вызвала книга М.З.Хафизова “Нижегородские татары” (Н.Новгород, 1998). Она посвящена актуальной проблеме перехода от традиционных форм хозяйствования, культуры и системы образования в татарской деревне в постреформенный период, когда был развязан узел противоречий, образовавшийся со времени поступления татар на службу русскому государству. В книге речь идет о путях выхода татарской деревни из состояния застоя, хронического малоземелья, социальной отторженности, бесправия, нищеты. Во вводной части книги затрагиваются и вопросы происхождения и расселения татар в Нижегородском Поволжье, времени и условий формирования их как этнокультурной общности. Заслуживают внимания некоторые детали процесса смешения маджар с буртасами-земледельцами на юго-востоке края.
Продолжением этой работы явилась его же книга “Трагедия в татарской деревне” (Н.Новгород, 1999), освещающая историю Семеновской трагедии – неоправданного применения оружия против трудового крестьянства и духовенства в первые годы Советской власти.
В последние годы появился ряд интересных краеведческих работ, затрагивающих и историю нижегородских татар. Это работы известного сергачского краеведа Н.М.Громова “Сергачское притяжение” (Н.Новгород, 1996), В.И.Улитина “Княгининская отчина” (Н.Новгород, 1997), И.С.Карякина “Отчая земля” (Н.Новгород, 1995), М.И.Храмов “Присурский край” (Н.Новгород, 1995); “Край наш Арзамасский” (М. 1995); “Край родной. Между Мокшей и Тешей. История края и совр. жизнь” (Н.Новгород, 1995).
Эти работы дополняют книгу известного нижегородского историка-краеведа И.А.Кирьянова “Старинные крепости Нижегородского Поволжья” (Горький, 1961), воссоздавшего схему расположения и время создания различных оборонительных сооружений левобережья Пьяны.
Как видно из приведенного обзора далеко неполного перечня работ, посвященных или затрагивающих историю нижегородских татар, сделано немало по воссозданию этой истории.
Из историографии мы узнаем, что поставлена под сомнение версия об угро-финском происхождении мещеры, предков татар-мишарей, выдвинуты первые аргументы в пользу версии о тюркском происхождении мещеры. Получаем также представление об интенсивности сбора информации о нижегородских татарах, призванной решить вопрос об их преемственности в занятиях, языке, культуре, традициях с предполагаемыми предками.
В советское время активизируется процесс сбора информации о татарах-мишарях в области языка, этнографии. Вводятся в научный оборот результаты произведенных во 2-й пол. XIX-нач.XX вв. археологических раскопок, что в совокупности позволило окончательно решить вопрос об этногенезе татар-мишарей, об их изначальном тюркском происхождении.
Это открытие поставило перед нами новые проблемы – подтверждается ли вывод о тюркоязычности мещеры реалиями истории. Какова многовековая история мещеры? Здесь предстоит большая исследовательская работа по воссозданию этнополитической истории мещеры.
Некоторые сдвиги произошли в изучении экспозиции “Татары в истории края”. Определенный материал по вопросам происхождения, расселения, перехода татар на службу русскому государству в Нижегородском Поволжье есть. Активизируется работа по обобщению сведений об историко-археологических памятниках – древних поселениях, могильниках, кладах золотоордынских монет, в которых явно прослеживается тюркский след.
Вместе с тем, наше исследование выявило много пробелов в истории нижегородских татар. Пробелы, на наш взгляд, вызваны тем, что в изучении истории края нет последовательности – она носит отрывочный характер, выдвинутые версии до конца не аргументированы, особенно когда это касается древнетюркского пласта – булгар, буртасов, кыпчаков и роли татарского фактора в истории края. Для восполнения этих пробелов необходимо осмыслить фактический материал, обобщить результаты новейших исследований как по истории края, так и татарского народа, придать изучению истории этой группы населения системный целенаправленный характер.
Нижегородский край и булгары
1. Булгарские корни татар Нижегородского края
Нижегородские татары связывают свою историю и культуру с Булгарией, существовавшей как самостоятельное государство до установления власти Золотой Орды. Правомерно полагать, что такое представление сохраняется в памяти народа, благодаря признанию исторической роли Булгарии в истории татарского народа, в становлении и распространении ислама.
Как известно, в Булгарии очень рано началось градостроительство, строительство каменных зданий, было развито земледелие, позволявшее в засушливые годы оказывать помощь хлебом русским соседям во Владимирщине, широкое распространение получила торговля. Укреплению могущества государства и развитию торговли способствовало принятие ислама (921-922 гг.).
Благодаря Булгарии ислам вскоре распространился и в пределах Нижегородского Поволжья. Достаточно сказать, что уже в X-XII вв. ислам исповедывался в южных пределах края, не только тюрками, но и мордвой, черемисой, о чем свидетельствуют историко-археологические памятники. По преданиям, в момент основания города в Н.Новгороде имелась мусульманская мечеть. Нижегородский предводитель мордвы носил мусульманское имя Ибрагим.
Переняв традиции развития восточных государств той эпохи, Волжская Булгария вскоре превратилась в активного партнера в торговых связях между Востоком и Русью. Распространяя свое культурное влияние на народы Среднего Поволжья, она становится главным партнером, вместе с тем и соперником русских княжеств, прежде всего, своего непосредственного соседа – Владимиро-Суздальского княжества. Используя водные пути, булгарские купцы и ремесленники проникали далеко в глубь мордовских, русских, мещерских земель по Волге и Оке, доходили до Балахны, Городца, Белоозера, Новгорода, Мурома, Мещеры.
Через нижегородские земли осуществлялись торговые и культурные связи со многими городами Поволжья и Поочья – Владимиром, Суздалем, Тверью, Торжком, Муромом. Еще шире были связи по транзитной торговле. Через Булгарию провозились товары из мусульманских стран на север Европы и обратно вниз по течению Волги.
В русских городах были не только булгарские пленники, но и свободные люди. Приходили булгары по своей воле и селились среди русских в качестве мастеров, особенно каменщиков.
По сведениям В.Н.Татищева, относящимся к середине XII в., булгары вместе с маджарами и мордвой помогали строить города Белой Руси – Юрьево-Поле, Переяславль, Владимир, Кострому, Ярославль и другие русские города.
В пределах Нижегородского Поволжья имелось немало булгаро-кипчакских поселений, о чем свидетельствуют историко-археологические памятники, топонимы, оставленные ими на Волге.
В свою очередь, русские купцы имели торговые колонии в булгарских городах. Очень интересное описание жизни русской колонии в Булгаре оставил Ахмед ибн Фадлан из Багдада.
Булгарские памятники, остатки города, оборонительных сооружений сохранились на месте нынешнего Васильсурска, находящегося у устья Суры при впадении ее в Волгу. Как известно, Васильсурск был основан как русская крепость незадолго до разгрома Казанского ханства (1523). Установлено, что на месте Васильсурска стоял древний булгарский город. Еще во второй половине XIX в. сохранилось так называемое Чертово городище в 8 верстах от г.Василя, расположенное на возвышенном кряже гор правого берега Волги, в густом лесу. Городище представляло из себя круглую площадь, которая имела в длину не более 30 саженей, а в ширину – 25. На нем еще стояли остатки зданий.
В.Ф.Кудрявцев считал, что древние памятники, находящиеся рядом с Васильсурском, сходны с казанскими, напоминают оборонительные системы булгарских городов, встречаются исключительно в булгарских поселениях.
М.Худяков заметил, что в Васильсурске, расположенном на границе Казанского ханства с Россией, находится самое западное мусульманское кладбище.
В работах, посвященных истории Нижегородского края в числе древних булгарских мест называются поселения на Волге – с левой стороны у устья Керженца, с правой – у р.Сундовик в районе современного города Лыскова. Среди этих поселений выделялся богатый торговый город Сундовит, находившийся на правом берегу р.Сундовик. Предполагается, что недалеко от него находился известный из летописных сообщений город Ошел. К этим двум городам примыкали и другие булгарские поселения, о которых можно судить по преданиям, сохранившимся названиям, напоминающим об их тюркском прошлом. Это – Исады, Исламовка, Ташлыковка, Черемиска, Баранниково.
Булгары оставили свои следы в глубине Приволжья, на водоразделе Волги и Пьяны, в районе нижнего течения Пьяны, на Припьянье, в Запьянье, в целом – в юго-восточной части края. Эти места представляли собой густо населенные булгарами городища и селища. Одним из булгарских торговых центров была Ожгибовка (Маклаково), расположенная между Сергачом и Пильной. Она оставалась таковым и в эпоху Золотой Орды. Здесь обнаружен богатый клад джучидских монет, сокрытый в конце XIV в. Татарское население было уничтожено (сожжено) в 70-е годы XVII в. вместе с большим числом татарских повстанцев во время подавления разинского восстания, о чем будет сказано в следующих главах.
В литературе до сего времени продолжаются дискуссии по поводу булгарского города, стоявшего на месте Нижнего Новгорода. Мысль о том, что на его месте стоял булгарский город, впервые высказал В.Н.Татищев, указав, что в 1221 г. великий князь Юрий Всеволодович послал воевод своих с войском и велел “на устии реки Оки построить новый град, где издавна был град Болгарский и от русских разорен”.
Н.Добротвор принял за основу легенду о том, что булгарский город стоял на месте Н.Новгорода, но он создавался на месте древнеславянского поселения, и становище булгарского хана Ибрагима стало называться городом Бряхимовым (или Ибрагимовым). По преданиям, сохранившимся у татар, он назывался Ибрагим Балик или Джуннэ Кала.
Сохранилась еще одна легенда, которая гласит, что основателем города был мордвин Ибрагим из-за Кудьмы, который поселился на Дятловых Горах. У него было 17 сыновей и 3 дочери. Он построил там город, который назвал своим именем. Поселение разрослось – в нем было 500 домов или жителей с одной мечетью. Так же считал П.И.Мельников. Он признавал существование на месте вновь основанного города на Оке инородческого (мордовского) поселения. Позднее, в докладе на IV Археологическом съезде в Казани (1884) он говорил, что на территории Н.Новгорода было два города – старый и новый. Старый, существовавший до 2-й половины XV столетия, стоял на вершине горы Гремячевой, в которую упирался плошкоутный мост через Оку. Новый был построен в 1221 г. на горе Зеленской или Часовой, где ныне стоит Кремль.
В.П.Макарихин высказывает предположение о том, что булгарского поселения как такового не было, а был кочующий городок Бряхимов. Источники его помещали то в устье Суры, то в устье Камы.
Е.В.Кузнецов взял за основу версию о том, что на территории позднейшего Н.Новгорода во второй половине XII в. существовало не одно, а по крайней мере два поселения, местонахождение этих поселений примерно такое же, как было указано П.И.Мельниковым. Старый город представлял собой русское поселение. Позднее ниже его был построен Благовещенский монастырь. Новый город или “Абрамов городок” был булгарским или булгарско-мордовским, и стал объектом погрома дружин, возглавляемых Мстиславом. Он был построен на мордовских землях, но сами мордовские племена находились под влиянием булгар. Построен он как один из форпостов на Волге для обладания торговым путем по Волге и Оке и укрепления своей западной границы.
Солидаризуясь с этой версией, С.В.Сочнев приводит следующую деталь – городок (старый) находился под контролем булгар, а после походов Андрея Боголюбского (в 1164 и 1172 гг.) эта территория стала контролироваться русскими. Булгары же поставили новый город на волжской круче. При этом автор резонно добавляет, что это вытекает из потребностей дальнейшего развития торговли и установления своего господства на торговых путях по Волге и Оке, поскольку устье Оки имело огромное стратегическое значение. Тем более, что булгары основали близ Суздальских владений ярмарку (где ныне Балахна), которую нужно было защищать от русского оружия. Естественно, основание Н.Новгорода привело к падению этой ярмарки.
Булгарское население имелось и в левобережье Оки, в частности, в районе Балахны, где, как указывалось выше, до основания Нижнего Новгорода, существовала ярмарка. По преданиям, еще в XI веке здесь было поселение булгар. Считается, что название “Балахна” осталось от булгар, или было занесено с Каспия, где имелось два небольших хребта под таким же названием, как и в Балахне с соляными источниками. Само название, по предположению, происходит от персидского слова “балахна”, означающего верхнее строение или высокое сооружение, что имеет для гор смысловое соответствие. Имелись в окрестностях Балахны три небольших селения с загадочным названием “Курмыш”. От балахнинских курмышей начинается полукольцо с населенными пунктами под названием курмыш, расположенными по всему окскому левобережью Владимирской губернии. Заканчивается оно у Елатьмы (в пределах Владимирской губернии 6 населенных мест с названием “курмыш” и 1 – в Тамбовской губернии, вблизи Елатьмы).
По всей вероятности, здесь булгары смешивались с маджарами, или другими древне-кипчакскими племенами. Об этом подробнее будет сказано в главе, посвященной Мещере, и дело еще в том, что слово “курмыш”, видимо, не булгарского, а кипчакско-мещерского происхождения – на булгарских землях такой топоним не встречается.
Прослеживая присутствие булгар в Нижегородском Поволжье, следует заметить, что межэтнические контакты не ограничивались созданием компактных национальных селений. Как все народы Средневековья с развитой феодальной структурой, русские и булгары систематически захватывали друг у друга пленных, занимались работорговлей.
Драматичный рассказ о колонии, возникшей из плененных булгар, содержится в историческом описании Федоровского монастыря в Городце. Свое пребывание в Городце Радилове сын Андрея Боголюбского начинает с похода вместе с князьями муромскими и рязанскими на устье Оки, завершившегося захватом булгар в плен (в промежутке между 1172 и 1183 гг.). В 1183 г. булгары предпринимают поход на Городец Радилов с целью высвобождения из плена своих братьев и друзей, жен и детей. Но это им не удалось. Походы городчан к булгарам повторяются и в последующие годы. Пленные устраивались в Городце, на верхней по течению площади – Полянке (от слова полонить). Вполне вписывались они в разноязычную среду жителей города, где, как указывалось в статье, жили черемисы, мордва, мещеры, а также булгары и мадъяры (вероятнее, маджары).
Утверждение же автора о цели пленения только как для христианизации вызывает сомнение. Вряд ли содержались булгары в плену для таких гуманных целей. В статье приводятся сведения о том, что булгары в Городце, как и во Владимире проживали, вели оживленную торговлю, сбывая меха, шерсть, медь.
Следует заметить, что в последние десятилетия в Городце учеными Н.Новгорода с помощью местных краеведов активно ведутся научные исследования, в т.ч. в плане археологии, антропологии, нумизматики. Антропологи, в частности, пришли к заключению о том, что в сложении населения средневекового Городца значительную роль сыграли монгольский и булгарский компоненты. Анализ антропологических характеристик останков показал, что существует определенное сходство по ряду признаков горожан с болгарами, а еще в большей степени с марийцами. Смешанный состав населения средневековых русских городов представлял собой своеобразный исторический феномен и свидетельствовал об особых исполненных приязни к этнокультурной терпимости отношениях Руси и соседних племен.
Забегая вперед, следует заметить, что этнический фактор сыграл немаловажную роль в экономической жизни Городца XIV и начала XV вв., когда резко возросло значение Городца как центра в его торговых связях с золотоордынскими городами, Булгарией и Наровчатом. П.Н.Петров, анализируя находки джучидских монет в Городце, высказывает предположение об особом статусе Городца в связях с Золотой Ордой как таможенного пункта или об очень тесных постоянных контактах городецких ремесленников и купцов с Булгарией и Наровчатской землей, включающей и южные пределы Нижегородского края.
Торгово-культурные связи между Нижегородским Поволжьем и Волжской Булгарией, сохранившей относительную самостоятельность в рамках Золотой Орды, не прерывались и в эпоху Золотой Орды. Русские купцы продолжали посещать булгарские города до их разгрома Тимуром (1395) и русскими (1431), позже Казань, а булгарские купцы, как и купцы из других восточных стран ежегодно съезжались в Н.Новгород.
Все перечисленные купцы, в т.ч. из татар, могли быть купцами булгарского происхождения. Бесерменами называли булгар, принявших ислам. Татарами в эту эпоху обычно называли кипчаков, составлявших основную массу населения Дешт-и-Кипчак (Золотой Орды), поселившихся в Булгаре. Выходцами из Булгар, по всей вероятности, были и армянские купцы. В Булгаре, как и во многих других золотоордынских городах, жили так называемые армяне-кипчаки, еще и в XVII-XVIII вв. говорившие на кипчакском языке, близком к мишарскому диалекту. В Булгаре имелась армянская колония со своим армянским храмом. На кладбище еще в начале XVIII в. сохранились надгробия с эпитафиями на армянском языке, которые по распоряжению Петра I были переведены на русский язык и опубликованы.
Связь между Волжской Булгарией и Владимиро-Суздальским княжеством в эпоху монгольского владычества проявлялась и в том, что часть булгар была вынуждена бежать в пределы мордовских и русских земель, а часть переселилась в северные и западные районы страны (Булгарии).
Вопрос о том, где могли поселиться булгары с установлением господства монголов в Булгарии, в научной литературе остается не раскрытым, хотя булгаро-татарские центры установлены во многих местах, в т.ч. в Городце, Владимире, Муроме и др.
Часть булгарского населения нашла приют в мордовских землях, прилегающих к Владимиро-Суздальскому княжеству. Одним из таких районов оказались земли в окрестностях Арзамаса, выступавшего татарским центром еще и в XIV – половине XVII вв.
Сообщение об этом мы находим у исследователя истории Арзамаса Н.М.Щеголькова, который писал, что после учиненного разгрома монголами в 1236 г. булгары бросились в пределы нынешней Нижегородской губернии. Вслед за ними вторглись сюда и татары, которые в течение месяца овладели Нижегородским Поволжьем.
Арзамас уже в IX-X вв. находился в сфере влияния политики булгар, затем – татаро-монгольских наместников. С древнейшей поры (не позже X в.) арзамасские места обрели международную известность как пограничная зона меновой торговли, как центр ряда важных промыслов, в частности, кожевенного, изготовления медных изделий.
Посетив в конце XVIII в. Арзамас, П.С.Паллас заметил, что “кроме малого числа купцов и канцелярских служителей почти весь город населен мыльниками, кожевенниками, красильщиками крашенины и сапожниками”, что арзамасские производители поставляют в дальние места большей частью полуфабрикаты.
На нижегородской земле булгары и кыпчаки упоминаются в связи со столкновениями между двумя группировками мордвы (1229 год). Из этого следует, что булгары, как кыпчаки обитали в этих краях, имели свое влияние еще до монголо-татарского нашествия.
К концу XVI в. в арзамасских местах сложилось несколько пластов татарского населения – старинного булгарского и ранне-кипчакского. Наиболее древними следует считать селения по речке Аксу. Одним из признаков булгарской принадлежности селений являются остатки булгарской керамики и мусульманские могильники. Археологически обследованы 4 могильника вблизи с.Выползово, три селища между Выползовым и Верякушами и одно городице (Юрьево), расположенное в верховьях речки Акша в пределах Дивеевского района. С южной стороны этот район соединяется с Саровым, где еще до прихода в эти края монголо-татар было булгарское население.
Детальное исследование могильника Выползово-II показало, что он относится к XII-XIII вв. Ориентировка погребенных западная, что характеризует могильник как мусульманский. В могильнике обнаружены захоронения с оружием и украшениями, присущими половецким и мордовским могилам. Правда, автор почему-то считает, что он оставлен мордвой, хотя сам же утверждает наличие связи между селищами Выползово-IV и Выползово-V, где обнаружено много фрагментов сосудов булгарского типа с орнаментом в виде горизонтальных прямых и волнистых линий, сами селища датируются не позднее XII-XIII вв.
Это обстоятельство наводило историков на мысль о возможной связи между тюркским населением Арзамаса и названием самого города. Впервые в исторической литературе вопрос о тюркско-персидском происхождении Арзамаса поставил В.Н.Татищев. В частности, он считал, что имя Арзамаса происходит от татарского слова “желание” или от персидского – “просьба или доношение”. П.И.Мельников считал, что название города образовалось от соединения двух имен – от татарских князей “Арза” и “Маза”. В одном варианте Арза со своими татарами жил на горе, где основывается современный Арзамас, а Маза – под горой, в другом варианте – наоборот.
Ряд современных исследователей (В.А.Никонов, Г.Е.Корнилов и др.) ставит под сомнение ставшее традиционным толкование топонима от сочетания “эрзя” (название мордовского племени) и “мазый” (от мордовского слова “красивый”), считают неправдоподобным название и от двух личных имен братьев-мордвином Эрзяя и Масяя – якобы проводников Ивана Грозного.
Никонов считает, что “мас” – красота - в названии Арзамас выведен неправильно. Нуждается в дополнительных комментариях и первая часть “Арза-эрзя”. Он солидаризуется с Г.Е.Корниловым, считающим “арзамас” урбонином, заимствованным русским языком из булгарского (возможно, древнечувашского) источника. При этом ссылается на то, что в чувашском языке XVIII-XIX вв. “эрзя” употребляется в значении “скорняк”. Возможно, что “арза” - видоизмененное слово “ирха”, “ирга”, означающее в нижегородском, вятском и др. говорах замшу, дубленую овечью, козью шкуру. “Мас” – параллельный общетюркскому суффиксу “лык”, применяемый в смысле носителя какого-то качества, широко употребляемый в старинных чувашских именах – Арзамас, Ашмас, Баймас, Елмес, Тоймас и т.д.
Благотворное воздействие булгарских традиций на экономику края, на культуру нижегородских татар продолжалось в течение многих веков. Нижегородские князья по опыту булгар завели ежегодные торжища в Н.Новгороде. Вновь к этому вопросу обратились Московские государи после присоединения Казанского ханства к России. Как известно, она была переведена в Васильсурск, почти на 200 лет утвердилась в Макарьеве. Еще и в начале XX в. купцы Нижегородской ярмарки называли казанских татар своими учителями в кожевенном деле.
Нижегородские татары воспринимали ярмарку как свой национальный праздник, называя ее “мэкэржя”, запомнив пребывание ярмарки в Макарьеве. Татары деятельно ее обслуживали, выступая в качестве грузчиков, возчиков, дворников, сторожей, приказчиков. Зажиточные татары старались посетить ярмарку, пользовались услугами казанских купцов, приобретали предметы национального костюма, украшения, снадобья.
2. Где искать потомков булгар?
Булгары оставили большой след в хозяйственной и культурной жизни Нижегородского края. Вместе с тем возникает вполне закономерный вопрос – остались ли потомки булгар в среде предков татар-мишарей, если оставались, то к какой племенной группе они принадлежали, принимали ли участие в формировании татарского населения края? По логике вещей, они не могли исчезнуть бесследно. Безусловно, какая-то часть оставалась на месте и дала потомство.
Следует заметить, что нижегородские ученые, изучавшие эту проблему, задавались этим вопросом. Первым на этот вопрос откликнулся сын П.И.Мельникова-Печерского А.П.Мельников, издававший книгу по этнографическим проблемам народов края. Он считал, что нижегородские татары представляют собой “смесь” казанских татар и мишарей, заметив, что теперешние нижегородские татары – потомки когда-то переселившихся сюда казанских татар, слившихся с жившими здесь до этого мещеряками и образовавших особое племя теперешних мишарей.
Более подробно по этой проблеме высказался современный исследователь-лингвист Н.Д.Русинов. Он заметил, что потоков булгар в пределы Нижегородского края было несколько. Первый из них, это не волжско-камские булгары, а булгары, поселившиеся здесь непосредственно из южных краев Приазовья и Подонья, где они обитали до переселения их в Среднее Поволжье и Подунавье. Это – останочные булгары, обычно называемые носителями салтово-маяцкой культуры, контактировавшие с северокавказскими маджарами.
Эти сведения получили основательное подтверждение в трудах таких видных археологов, как А.П.Смирнов, Н.А.Мерперт, Е.А.Алихова, изучивших материалы археологических раскопок VIII-X вв. Они доказывают, что эти булгары пришли на мордовские земли с Северного Кавказа, Приазовья, Подонья, вступили в контакт с мордовой и мещерой.
В пределах Нижегородского края их следы сохранились в Притешском районе (к северу от Сарова) в виде остатков древних селищ с булгарской керамикой и мусульманскими кладбищами, в которых были и кочевнические захоронения. Судя по соблюдению обрядов захоронения (ориентация головой на запад, захоронение без вещей), это были булгары-мусульмане, смешанные с маджарами-тенгрианцами. Это их очень часто путали восточные путешественники домонгольского периода и эпохи Золотой Орды.
Смещение булгар с маджарами, кажется, явление, характерное и для этнической истории Нижегородского края и сопредельных с ним территорий Мордовии и Мещеры.
Об этом говорят результаты современных исследований. Так, Н.Н.Грибов, производивший раскопки в Саровском городище, считает обнаруженный в нем комплекс булгарской керамики характерным для сельских поселений (т.е. более ранняя, чем керамика городов) и некоторыми своими особенностями она напоминает гончарную керамику пензенских памятников булгарского типа, в частности, Золотаревского городища. Хотя городище считается мордовским, по совокупности признаков, оно имело полиэтнический состав населения.
По всей вероятности, булгары южного происхождения фигурируют в целом ряде событий XI-начала XIII вв. Так, булгары, обитающие в кадомских местах, упоминаются в 1183 и 1209 гг. в связи с попытками рязанских князей захватить мещерский город Кадом. Еще ранее булгары в 1088 г. захватывают Муром.
Проявили себя эти булгары в предмонгольское время, участвуя на стороне Пургаса в конфликте между мордовскими группировками Пургаса и Пуреша (1229). Пургас, как известно, поддерживался булгарами, а Пуреш – кыпчаками (половцами) и нижегородскими князьями.
Следует заметить, что и русские, входившие в Пургасову Русь, тоже были выходцами из южных краев. Как утверждает А.Н.Насонов, это были т.наз. русские бродники, входившие в тюрко-русские казацкие орды. Они поселились на Муромско-Рязанской земле, в т.ч. в волости Пургаса на р.Мокша.
Другой поток тюркоязычных масс под видом булгар происходит с Востока, с булгарских мест в Нижегородское Поволжье, как в поволжские города в домонгольский период, так и в арзамасские после разгрома, учиненного войском Батыя (1236). Из тех же мест происходит поток беженцев в середине XV в., спровоцированный разгромом Биляра и других булгарских городов Тимуром (1392) и Федором Пестрым (1431).
Последние образовали татарские селения к востоку от Арзамаса (Камкино и Мангушево). Следует заметить, жители этих селений (они соединились в конце XVII в.) по языку и культуре ничем не отличаются от жителей других татарских селений края. Об исходе происхождении последних из Булгарии свидетельствуют местные предания и факт возвращения части камкинцев в окрестности Биляра как на свою древнюю родину и образования там одноименных селений на р.М.Черемшан (см. раздел “Камка”).
В результате этих потоков уже к 60-м годам XIV в. в приволжских и арзамасских местах образовались довольно основательные тюркоязычные массивы, ставшие притягательными для сепаратиста Темир-Булата. По этим местам он совершает вояж с целью создания своего самостоятельного улуса. О присутствии булгар в арзамасских местах после отпора Темир-Булату говорит тот факт, что булгары (казанские татары) сами восстанавливают разрушенные Темир-Булатом селения.
Во всех этих случаях открытым остается вопрос об этнической принадлежности выходцев из южных краев и Булгарии.
Кем были все эти тюркоязычные племена? Действительно ли они были булгарами? Почему они легко теряли свои языковые и другие культурные признаки?
Попытку разобраться в этом вопросе предпринял Н.Д.Русинов. Под булгарами он подразумевал только сувазов – предков чувашей. Сувазы, хотя и жили в Волжской Булгарии, к собственно булгарам как и сувары, предки старокрещен, они никогда не относились. После отказа от принятия ислама в 921-922 гг., они вовсе покинули булгарские места, переселились в Правобережье Волги. В Нижегородском же Приволжье мы имеем дело с тюрками-мусульманами (бесерменами). Вспомните, мусульманское кладбище в Васильсурске, смешанное кипчакско-булгарское кладбище в Баранниковой близ Лыскова. Нельзя игнорировать и предания, в которых говорится об Ибрагиме – вожде мордвы (Ибрагим – специфическое мусульманское имя), о мечети в булгарском поселении на месте Н.Новгорода.
Интересны в этом плане результаты исследований общей лексики материальной и духовной культуры народов Среднего Поволжья, осуществленных Р.Г.Ахметьяновым. Кроме того, он проверял версию о существовании общих элементов в сергачском говоре (так официально называется говор нижегородских татар, поскольку татары дореволюционного Сергачского уезда составляли большинство нижегородских татар) и низовом диалекте чувашского языка. Этих общих элементов он не обнаружил.
Чуваши, безусловно, участвовали в этногенезе нижегородских татар – они сливались с мишарями и в социальном (становились служилыми татарами) и культурно-языковом планах (поскольку входили в контакт с мишарями небольшими группами). Процесс слияния чувашей с мишарями характерен для отдельных селений – Собачий Остров, Петряксы, Ов.Овраг, К.Пожарки, Базлово, Тат.Маклаково.
Вполне возможно, что под булгарами частично выступали и сувары. Как полагают лингвисты, язык мишарей, в том числе и нижегородских татар-мишарей, не несет в себе следов булгарского язык. Но в говорах отдельных селений (Тат.Маклаково, Анда, Андреевка) наблюдается зоканье. Новейшие лингвистические исследования позволяют установить связь между населением этих селений и древними зо-язычными (зокающими) племенами, входившими в состав Волжской Булгарии, в частности, суасами (сувазами). Кстати, зокающий говор характерен для мишарских селений на Средней Меше, крещеных татар и мордвы-каратаев (Республика Татарстан).
По преданиям, первые поселенцы Татарского Маклакова вышли из лысковских и курмышских мест. Жители с.Анды считают себя выходцами из казанских мест.
В ряде селений, в частности, в Базлове, Петряксах, Кочко-Пожарках, Камкино распространена вера в кереметь, характерная чувашам и крещеным татарам, предками которых считаются околобулгарские племена суваров и сувазов. Дело в том, что Волжская Булгария представляла собой многонациональное образование, где только господствующий класс состоял из собственно булгар. Остальные слои состояли из небулгарских племен (т.наз. имимтюди в смысле небулгары или инородцы) – омусульманившихся кипчаков (маджар), буртасов, а также сувазов, суваров – предков современных крещеных татар и чувашей. Не случайно этнографы обнаруживают много общего в традиционных костюмах и верованиях мишарей и чувашей.
Имеются веские основания для того, чтобы отнести выходцев из Волжской Булгарии к предкам татар-мишарей, в частности, маджарам, как было замечено выше, смешанный состав характерен и для выходцев из южных краев.
Смешение булгар, маджар и мещеры в Ср.Поволжье началось в домонгольский период, продолжалось, как в эпоху Золотой Орды, так и после ее распада. Однако это понимание пришло не сразу – длительное время существовало несколько теорий, которые противопоставляли эти родственные народы. Так, булгарская теория не признавала кипчаков, их смешение еще в домонгольские времена.
Мещерская теория также не признавала в полную меру кипчаков, противопоставляла татар-мишарей как булгарам, так и кипчакам. Не решали проблему единого происхождения поволжских татар и теории о маджарском и буртасском их происхождении. Отсутствие единой основы, множественность предков, провозглашаемые всеми этими теориями серьезно усложняли решение проблемы происхождения поволжских татар.
Между тем, наука давно располагала фактами родственности всех этих тюркоязычных племен и смешения в период пребывания их на Северном Кавказе, в Приазовье, Подонье и прикаспийской низменности. Не случайно все поволжские татары антропологами относятся к единому понтийскому типу.
Арабский путешественник Ибн Даста (912) считал булгар и маджар родственными племенами и писал о том, что маджар очень часто путали с булгарами, под маджарскими секлами (казаками) он подразумевал предков позднейших куманов. Абу-Зейд эль Балхи (943) заметил, что гузы-куманы живут близ болгар. Иностранные авторы писали о ранних контактах булгар с буртасами, живущими в соседстве, о сходстве верований буртасов и гузов, о схожести языка буртасов с тюркским.
О проникновении кипчаков в южные пределы Казанского ханства писал и В.В.Радлов. При этом он подчеркивал, что это были предки татар-мишарей - маджары, отвергая тем самым версию об исходе всех татар-мишарей из Мещеры.
Об этом же свидетельствует факт распространенности курганных могильников в Нижегородской, Симбирской и Казанской губерниях, отмеченный в докладе П.И.Мельникова на I Археологическом съезде в России.
О контактах и взаимодействии кипчаков с булгарами на основе анализа результатов археологических исследований пишет Е.П.Казаков, который указывает, что потоки миграции тюркоязычных племен - имеются в виду половецкие (кипчакские) - наблюдались еще в домонгольский период, особенно усилились со 2-половины XIV в., поскольку границ между Волжской Булгарией позже с Казанским ханством и Степью не существовало.
В данном случае возникает вопрос о смешении булгар и кипчаков в домонгольское время в связи с присутствием булгар на Нижегородской земле и необходимостью поиска следов тюрков, прибывших в Нижегородское Поволжье из Волжской Булгарии. У автора складывается версия о том, что булгары Нижегородского Поволжья, о чем идет речь в данной главе, – это омусульманившиеся маджары, оказавшиеся в сфере влияния булгар.
Итак, в последние годы в решении проблемы смешения булгар, кипчаков и мещеры наметился сдвиг. Он коснулся вопроса участия кипчаков в этногенезе как татар-мишарей, так и казанских татар.
Эта проблема в комплексе была освещена на научной конференции, состоявшейся в 1987 г. в Финляндии и посвященной научной деятельности У.Тагера, одновременно целым рядом исследователей (М.З.Закиевым, И.А.Абдуллиным, Р.Г.Мухамедовой). Их выводы имеют прямое отношение к проблеме этногенеза нижегородских татар.
Маджары и мещера – кипчакские племена
1. Краткий экскурс по истории кипчаков.
Вопрос о происхождении татар Нижегородского Поволжья (в крупных городах их обычно называют нижгарами), как и вообще татар-мишарей, не простой. Об этом можно судить хотя бы по числу высказываемых версий. Таких версий несколько – это версии о мещерском (угро-финском), маджарском, татаро-ногайском, буртасском происхождении. Каждая из них несет в себе определенную информацию, говорит о том, что нижегородские татары сформировались из нескольких, возможно, родственных племен, этнических компонентов. Не случайно, среди нижгар бытует поговорка “Авылы башканын – каумы башка”, означающая “Что ни деревня, то особое племя”. Нельзя умолчать и версию о булгарском происхождении (или булгарском компоненте). Как показало наше исследование, часть булгар (или выходцев из Булгарии – небулгар) могла осесть в пределах края еще в домонгольские времена, когда булгары имели свои поселения на берегах Волги, на всем ее протяжении в пределах Нижегородского Поволжья, а также в глубине мордовских земель в окрестностях Сарова. Имели место перемещения жителей Волжской Булгарии во время монголо-татарского нашествия и в эпоху Казанского ханства, когда эти земли по существу оставались в его владении.
По общепринятой классификации (генеологии) языков татарско-мишарский язык относится к кипчакской группе тюркских языков, в которую входят языки таких народов как казаки, каракалпаки, ногаи, кумыки, карачаевцы, балкары, а также караимы. Современный татарский язык сформировался в эпоху Золотой Орды в результате взаимодействия булгарского и кипчакского языков, и он вместе с башкирским языком составляет особую подгруппу – булгарско-кипчакскую, куда относится и язык татар-мишарей.
Не случайно, Е.В.Малов, Г.Н.Ахмаров, С.П.Толстов находили детали общности татар-мишарей и особенности нижегородских татар с казахами (их называли киргизами-кайсаками), сибирскими татарами как в языке, так и в некоторых элементах национального костюма, кухни, устройстве крыши (имеются ввиду крыши из соломы, обтянутые соломенными арканами, характерные для степных зон). По нашему предположению, контакты предков нижегородских татар происходили не только в ранние, но и в средние века, до их последнего исхода из Сибири в конце XVI – начале XVII вв. Здесь происходили контакты с остяками, о влиянии которых писал С.П.Толстов. Об этом свидетельствует версия, что часть татар в это время переселилась в Нижегородское Поволжье из Сибири (см. раздел “Актуко-Новопар”).
В версии о мещерском (угро-финском) происхождении подвергается сомнению вопрос о тюркской принадлежности татар-мишарей, прежде всего, нижегородских татар. В принципе, переход к другому языку с сохранением этнического самосознания возможен, возможна и ассимиляция или растворение одного народа в другом. Здесь принципиальное значение имеет религия. Если процесс сопровождается сменой религии, то это сопряжено с ассимиляцией, утратой национального момента, но с сохранением этнического самосознания, реликтов в языке, культуре.
В культурном облике татар-мишарей мы не находим этих атрибутов, не обнаруживаем возможность такого перехода - мещера изначально была и остается тюркским племенем. На наш взгляд, здесь мы имеем дело с обычной неосведомленностью или стремлением выдать желаемое за действительное. Тем более, что совершенно не обосновано преувеличена роль ислама в тюркизации мещеры – ислам в среду мещерских татар проникал очень медленно. Судя по именам и фамилиям, даже в XVI-XVII в. мы сталкиваемся с группами неисламизированных татар.
Какая существует связь между древними тюрками-кипчаками и татарами-мишарями и нижегородскими татарами, в частности?
До последнего времени эта проблема по существу не исследовалась. Связь прослеживалась лишь начиная с XI-XII вв., когда кипчаки стали вступать в отношения с русскими князьями и когда на землях Дешт-и-Кипчак была создана Золотая Орда, основную часть населения которой составляли “отатарившиеся” кипчаки. Потому наши представления о кипчаках оставались до невероятности примитивными, искаженными. При этом кипчаки представлялись как предки диких татар Золотой Орды, как кочевой, бескультурный народ, что исключало возможность прослеживать какую-то преемственность между древними предками, образовавшимися от них народами.
Более того, всякая иная трактовка облика тюрков-кипчаков без всякого обоснования считалась антинаучной, вредной, встречалась в штыки. Это ярко отразилось на примере реакции на статью академика А.Гордлевского “Что такое босый волк?” За положительную характеристику кипчаков на него набросилась целая группа авторов антикипчакского толка.
Тем не менее, историография кипчаков не стояла на месте. В послевоенные годы осуществлялись крупные исследования по истории кипчаков, из которых вырисовывается целостная картина об их культуре, сформировавшейся на Алтае, расселению кипчаков по огромным просторам Евразии.
Учеными установлено, что прародиной тюрков-кипчаков является Алтай, включавший огромную территорию – Сибирь, Прибайкалье и другие смежные районы. Здесь сформировалась тюркская культура, называемая в научной литературе алтайской. Она характеризуется большими достижениями в материальной и духовной культуре, оказавшими огромное воздействие не только на народы Азии, но и Европы. На Алтае началась железная революция – переход от производства изделий из бронзы к производству их из железа. Носители алтайской культуры первыми начали применение орудий из железа, приступили к пахотному земледелию. Тюрки-кипчаки широко использовали лошадь как в хозяйственных целях и как средство передвижения.
Такие достижения человеческой культуры, как печь, очаг, курень, терема, изба, сарай-дворец, кирпич, чугун, булат, деньги, книга, колбаса, молочные и мучные изделия, конское снаряжение, кафтан, шуба, шаровар, мифические персонажи и многое другое пришли из алтайской, тюркской культуры, стали достоянием других народов благодаря контактам с тюрками.
У тюрков-гуннов еще за 1200 лет до Р.Х. сформировалось свое государство, трансформировавшееся в Тюркский каганат, Хазарский каганат, булгарские государства, Золотую Орду, Казанское ханство. Традиция тюркской государственности была использована в Мещере, где московские князь создал Касимовское ханство, существовавшее почти рядом с Москвой 200 лет.
На Алтае возникла одна из мировых религий, давшая толчок к возникновению христианства, оказавшая сильное воздействие на процесс формирования вероучения, культа этой религии. Это – тенгрианство, основанное на единобожии. Расселение тюрков-кипчаков к западу от Алтая начинается в II-III вв. Осваивая Великую Степь, к IV в. они достигают Дона и Кавказа. К V в. сформировалась огромная страна кипчаков – Дешт-и-Кипчак. Одновременно они проникают в страны Европы – в Грецию, Италию, Испанию. Это движение известно как гуннское движение.
В степи начинается процесс этнической дифференциации, обособления племен в самостоятельные этносы. Именно в этот период возникают союзы хазарских, булгарских, буртасских племен или союзы на основе какого-то этноса, в т.ч. маджарских. Предки татар-мишарей здесь образовали куманский или маджарский союз племен с центром на реке Кума, где позже возникли несколько крупных городов под названием Маджар, сыгравшие большую роль в транзитной торговле между Востоком и Западом. Этим вызвана необходимость создания 4-х язычного словаря, известного под названием “Codex Cumanicus” (кодекс куманов). Маджары считались одним из лучших тюркских городов раннего средневековья. Их земли в литературе обычно назывались Команией. Русские называли кипчаков половцами. На Востоке кипчаки сохранили свои племенные названия, в т.ч. и название татар. В Западной Сибири позднее их стали называть татарами-чулымскими, барабинскими, ишимскими, сибирскими, тюменскими татарами.
Исследователи полагают, что регион, включавший в себя Северный Кавказ. Прикаспийскую низменность, Подонье является ареной формирования поволжских народов, прежде всего, булгар, буртассов, маджар. Булгары, буртасы, маджары, переселившись в Среднее Поволжье, а также в Мещеру, положили начало новому этносу, позднее названному татарским. Способствовало его формированию кипчакско-татарское государство – Золотая Орда. Кавказским началом татарского этноса объясняется сохранение их культурной и языковой близости к балкарцам, карачаевцам, кумыкам, а также караимам.
Как было уже замечено, поволжские татары относятся к понтийскому типу, характерному для северо-кавказских тюркских народов, и маджарским племенам, находившимся некогда в межэтническом союзе.
В литературе ареал обитания тюрков-кипчаков искусственно сужается пределами Подонья, степей Прикаспийской низменности, Северного Кавказа. Обычно границы их расселения в юго-восточной части России очерчиваются по линии Верхний Дон – Средняя волга – Кама. Однако оставленные кипчаками города, селения, многочисленные курганные могильники говорят о другом – места пребывания кипчаков обнаруживаются значительно севернее и западнее указанной линии. Они располагаются по обе стороны Оки, доходят до берегов Москвы-реки. К кипчакским городам относятся Брянск (Беренчесе – северная столица Дешт-и-Кипчак), Орел, Тула, Коломна и др., о чем будет сказано в последующих разделах книги.
Недостаточно обоснован и вывод о быстром и повсеместном распространении ислама, прервавшем якобы курганную культуру. В Нижегородском Поволжье обнаружены курганные могильники, оставленные так называемыми дикими половцами еще и в XVIIв.
Отвечая на вопрос о связях между древними кипчаками и татарами-мишарями можно твердо сказать, что между ними существует прямая органическая связь. Рассмотрим некоторые из них.
Кипчаки оказались расселенными по Восточной Европе, начиная с Северного Кавказа, Прикаспия, Приазовья, кончая Мещерой, жили чаще всего оседло, пользуясь природными богатствами сообща, сохраняя приверженность к коллективным формам сожительства, вольной жизни. По данным А.И.Лызлова, написавшего свою книгу “Скифская история” на основе не дошедших до нас русских летописей и работ польских и итальянских историков, половцы были оседлым народом. По данным итальянского путешественника Иосафат Барбаро (сер. XV в.) кипчаки имели культурное земледелие – получали высокий урожай: пшеница сам-50, просо – сам 100. Он это наблюдал в южном Подонье, в г.Тань, Ростовской, Волгоградской, южных районах Воронежской области, на Северном Кавказе у р. Кумы.
Благодаря своим связям с византийцами, итальянцами, арабами, торговле с развитыми странами, они, как и хазары, и булгары, сумели создать высокую культуру.
Половцы имели высокую степную культуру. Современники характеризуют кипчаков как миролюбивых степняков, с высоким чувством справедливости. Как заметил академик Гордлевский, между русскими и половцами существовали отношения мирного соседства, сношений и взаимной пользы. Но эти отношения искажались церковью. Для церкви половцы часто были враги, которые “губят землю русскую и проливают христианскую кровь беспрестанно. Когда же князья узнавали их ближе – половцы превращались в сватов”.
По вине русских князей, весьма склонных к политическим интригам и авантюрам, половцы неоднократно обрушивались и успешно грабили беззащитных враждующих друг с другом русских княжеств.
Почти каждый удачный поход русских князей в землю Половецкую сопровождался выводом в Русь множества полоны чады и челядь. Знатные пленники давали в окуп за себя “злато и серебро и конь и скот”. Бедные селились на земле, которую пленные должны были обрабатывать своим трудом.
Характерные для кипчаков поселения были во многих местах в верховьях Оки и Дона, к юго-востоку и югу от Мещеры. При этом они часто возникали как объединения кипчакских и славянских общин, различающиеся по роду занятий. Такие мирные симбиозы имели место в частности в междуречье Хопра и Битюга, в верховьях Оки и Дона. На смешанный характер населения и особые отношения с Золотой Ордой указывают многочисленные исторические работы. По данным А.А.Шенникова, русско-тюркским было население Елецкого княжества. Елец прежде носил тюркское название Карасу (буквально – черная вода. Так называли водоемы, питаемые подземными водами). В 1395 г. Елец в числе других тюркских городов, как Сарай, Булгар, Маджар, был разрушен отрядами Тимура.
Следы тюркских элементов сохранились у населения современной Воронежской, Липецкой, Тамбовской областей. А.М.Кучеев в одном Усманском районе Липецкой области подсчитал около 200 фамилий тюркского происхождения, которых носят десятки родов, около 8 тыс. чел. населения подобные (Касымовы, Шалимовы, Баскаковы) фамилии, что составляет более 10% от всего населения района. Кроме этого и уличные прозвища во многих случаях оказываются тюркского происхождения. Он установил значительный пласт тюркизмов, много параллелей с тюркским бытом – использование белого войлока с черным орнаментом по краям и в середине, употребление сыра, идентичного с башкирским или казахским коротом.
О том, как жили кипчаки в золотоордынское время в ее тылу, пишет Л.А.Шенников. В этих целях он исследовал район, известный под названием Червленый Яр, находящийся в верховьях р.Цна и левобережье р.Хопер, места, которые В.Н.Татищев называл центром Мещеры. И обнаружил интересные явления. Во-первых, татарские селения (их Шенников считает древнекипчакскими, свидетельством чего являются многочисленные курганы) как и находящиеся в соседстве с ними русские и мордвинские селения жили дружно, составляя единый симбиоз скотоводов и земледельцев. Во-вторых, все эти селения не подчинялись Золотой Орде (это в XIV в.!) и никто с ними не воевал. В-третьих, симбиоз был и в религиозном плане – тенгрианство, ислам и православие сосуществовали мирно. В-четвертых, (это было, пожалуй, главным) обходились без феодалов. Автор пришел к выводу о том, что у восточно-европейских кипчаков в лесостепной и степной зонах феодализм до прихода монголов еще не сложился. Кипчакские ханы не были феодалами в общепринятом смысле слова – феодализм был навязан кипчакам извне, насильно золотоордынскими ханами. Однако даже в условиях феодализма кипчакские общины представляли собой систему родоплеменных сообществ без феодалов. Такими собственно были казацкие общины.
Казацкие общины сформировались в кипчакской среде. Само слово “казак” существует в тюркских языках в смысле “вольный человек”. Формирование казачества А.А.Гордеев связывает с Золотой Ордой. В эпоху Золотой Орды Кумания, прежде всего, низовья Терека (Прикаспийская низменность) отводятся куманам для расселения казачьего войска. Одним из первых стало Мещерское княжество, в составе которого были казаки. Гордеев заметил ряд примечательных особенностей тюркских казаков - это привязанность их к своим землям и своим исторически сложившимся порядкам – они не стали подневольными от золотоордынских ханов, не приняли крепостную зависимость, болезненно воспринимали всякую социальную несправедливость, о чем писал Флетчер (см. предыдущую главу книги), восставали против феодальных порядков.
Уже тогда у них были навыки к гражданским свободам. После распада Золотой Орды казаки устремились в пределы русских княжеств. С ними сливались феодалы Золотой Орды – мурзы. В середине XV столетия на границах Рязанского, Мещерского и Северского княжеств на пограничной службе появились казачьи отряды.
Забегая вперед, можно заметить преемственность между кипчаками и нижегородскими татарами в общественной жизни – современные татарские селения Нижегородского края сформировались по своей форме как поселения казачьих общины. По традиции служилые татары назывались казаками городовыми, выезжими, принимали на себя тяжелые повинности военных людей быть готовыми к походам, станичной и сторожевой службе, иметь боевых коней, необходимое снаряжение, хотя очень трудно было совмещать военную службу с крестьянским трудом. Вероятно, спецификой казачьей жизни обусловлены крупные размеры и незаметное расположение (в ложбинах) селений. В ряде случаев селения по казачьей традиции назывались “юртами”.
В татарских селениях землепользование и сельскохозяйственные работы устраивались на общинных началах – в актах указывалось “жить вместе на одних усадах и в одной околице, землю пахать и сено косить и всякими угодьями владеть заодно по жеребьем меж себя через десятины”.
2. Нижегородские татары – потомки кипчаков.
О кипчакском происхождении нижегородских татар свидетельствует, прежде всего, язык.
Язык нижегородских татар близок к куманскому языку, зафиксированному в памятниках языка. Прежде всего, имеется ввиду изданный в 1303 г. словарь куманского языка, известного как “Codex Cumanicus”. Он содержит перевод куманских слов на немецкий, латинский, персидский языки, признан как один из крупнейших лингвистических памятников средневековья.
Выводы В.В.Радлова, а также А.Н.Самойловича, С.Е.Малова о близости куманского языка с мишарским наречием подтверждают современные лингвистические исследования, осуществленные в послевоенные годы коллективом ученых ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова, результаты сравнительного изучения говора татар Краснооктябрьского района Горьковской области, проведенного Р.Ф.Шакировой.
Исследователи установили, что есть общее в языках куманов и современных сибирских татар, хотя последние не назывались куманами.
Характерным признаком общности языка древних кипчаков и татар-мишарей является специфика говора нижегородских татар. Установлено, что цоканье характерно было для языка куманов – западных кипчаков, что отражено в указанном словаре “Codex Cumanicus”. Оно было характерным для мещеры, в т.ч. обрусевшей. Цокающий говор был присущ населению отдельных мещерских уездов Рязанской губернии. Как заметил В.В.Радлов, “употребление сложного переднеязычного Ц наблюдается кроме куманов, мишеров у иртышских, чулымских, барабинских татар”. При этом он подчеркивает, что куманский язык, зафиксированный в “Codex Cumanicus” ближе всего стоит к волжским наречиям и в особенности к наречию мишеров.
Свидетельством формирования предков татар-мишарей на Северном Кавказе, в низовьях Волги и Подонье является оригинальная система названий дней недели. Этим маджары и мещеры отличаются от сибирских татар. Она сложилась в результате длительных контактов кипчаков-тенгрианцев (русские летописи называли их агарянами, церковные источники – несторианцами) с восточными христианами и армянами, а также с иудеями-хазарами. Берет начало она со времен Хазарского каганата (VIII-XI вв.).
Как пишет А.Н.Самойлович, эта “единая система названий дней недели наблюдается на обширном пространстве от мещеряков Сергачского уезда Нижегородской губернии до турков Анатолии и Балканского полуострова”. Она отличается синтетическим характером, представляет сочетание названий дней недели, принятой в системе казанскими татарами, и названий собственного мишарского происхождения, в основе которых, по мнению А.Н.Самойловича, лежат раббинистические (раннехристианские или иудейские) представления о сотворении мира. Система названий дней недели, принятая казанскими татарами, исходит из признания одного главного дня недели – жомгы (пятницы). Отсчет дней недели берет начало от жомгы. Суббота названа просто днем, воскресенье – первым днем недели - яушэмбэ (ак – первый, шэмбэ – день), далее – понедельник – душэмбэ (ду – второй), вторник – сишэмбэ (си – третий), среда – чаршэмбэ (чар – четвертый), четверг – панжешэмбэ (пан - пятый).
В системе названий дней недели у татар-мишарей содержится признание двух начал – воскресенья и пятницы.
Названия дней недели выглядят следующим образом:
|
У мишарей |
У русских |
У казанских татар |
|
Баш кунь – начальный день недели |
понедельник |
Душэмбэ (второй день) |
|
Буш кунь – пустой день, продолжение сотворения, но без видимых результатов
|
вторник |
Сишэмбэ (третий день) |
|
Чаршэмбэ – как у казанских татар |
среда |
Чаршэмбэ (четвертый день) |
|
Кече атна кунь – канун младшей (мусмульманской) недели |
четверг |
Панжешэмбе (пятый день) |
|
Жомга кунь – как у казанских татар |
пятница |
Жомга |
|
Атна араскунь – день между двумя неделями – мусульманской и христианской |
суббота |
Шимбе |
|
Базар кунь – базарный день |
воскресенье |
Якшэмбе (первый день) |
Система названий дней недели представляет собой синтез раббинистических (раннехристианских или иудейских) представлений о сотворении мира и персидско-мусульманских названий отдельных дней недели. Это – понедельник, по-тюркски – баш кунь, начало сотворения мира; вторник, буш кунь – продолжение сотворения тверди, но без каких-либо результатов; среда, чэршэмбэ – пятый день недели по исламу; четверг, кече атна кунь – канун младшей недели по исламу, относительно к христианской неделе, считая ее старшей или главной неделей; пятница, джума кунь - главный день исламской недели; суббота, атнараскунь – день между двумя неделями – исламской и христианской; воскресенье, базар кунь – базарный день, выступает безотносительно к христианству и исламу, подчеркивает главное его назначение – день, когда проходит базар.
Эта система возникла после исхода тюрков-кипчаков с Алтая. На старой родине такой системы не было – там сохранились старые изолированные системы. При этом главным был счет дней месяца с разделением его на две половины: janь aj (новый месяц), aski aj (старый месяц). Исторической ареной новой системы была прежняя родина волжских народов - северные районаы Кавказа в III-VIII вв.
Эта система названий дней недели, отличная от таковой у казанских татар, получила распространение среди чувашей, мордвы. Особенно тесными были контакты кипчаков с армянами. Начало этих контактов восходит к V-VIII вв., а возможно и к II в. Для нас эти контакты интересны тем, что армяне сохранили память о них в своей духовной культуре и даже в языке. В XVII в. была обнаружена оригинальная этноконфессиональная группа армян-кипчаков, принявшая татарский язык и сохранившая его в своих судебно-бытовых документах. В них законсервированы язык куманов эпохи Codex Cumanicus в прежнем виде, пласт специфических слов, встречающихся в говорах татар-мишарей Пензенской, Саратовской, Симбирской и Нижегородской губерний (авалги, айып, анга, ара, арын, ату, атлы (исемле), а также много русизмов, обычно употребляемых в говоре нижегородских татар.
Армяне восприняли христианство под впечатлением основ тенгрианской религии. Они исповедовали и продолжают исповедовать так называемый монофизитизм, особое направление христианства, признавая единого Бога – Бога небесного, отрицая божественную природу Христа. Армянская церковь стойко боролась с западными церквами по поводу своего толкования Бога. В Армении до сего времени сохранились древние священные книги на тюркском языке, написанные армянской графикой. Тюркский язык был у армян при богослужении.
Об этом следует говорить еще потому, что армяне оказали влияние на тюрков-кипчаков, обитавших в юго-восточной Европе, поддавшихся влиянию христианства – или было принято христианство в его ранних формах. Именно под влиянием длительных контактов с восточными христианами сложилась система названий дней недели, явившаяся синтезом ранне-христианских, исламских представлений. В сознании современных нижегородских татар сохранились пережитки традиционных (характерных для основных направлений) представлений христианского происхождения о боге-отце, богине-матери, трансформировавшиеся в понятия “алла-атай”, “алла-анай”.
Правда, попытки распространить христианство среди наших предков предпринимались и со стороны западных церквей. О них рассказывают тексты проповедей на куманском языке, приложенные к словарю Codex Cumanicus, предназначенные для миссионеров, призванных работать среди куманов.
Контакты золотоордынских татар, булгар, бесермен с армянами продолжались и на нижегородской земле. Армянские купцы, посещавшие Н.Новгород во 2-й половине XIV в. неоднократно упоминаются рядом с татарскими (кипчакскими) и булгарскими. Армянские колонии имелись в Древнем Булгаре, Сарае, Маджаре и других золотоордынских городах.
К традициям древних кипчаков восходит и “медвежий промысел” нижегородских татар, существовавший до 60-х годов XIX в. Он пришел к татарам Мещеры от тюрков-кипчаков, у которых игры с медведями считались одним из видов увеселительных зрелищ.
Примечательно, что поводырей медведей, обученных плясать, наблюдал английский путешественник Герберштейн в начале XVI в. в Мещере. Он запечатлел также картину медвежьего боя, продемонстрированного во время царского приема в его честь татарами касимовского царя Шах-Али (речь идет в 1526 г.).
У нижегородских татар издревле культивируется своя традиционная борьба на кушаках (“коряш”) с применением подножек, отличающаяся от борьбы казанских татар. Этот вид спорта широко распространен среди якутов, алтайцев, казахов, киргизов, северо-кавказских народов. Некоторые авторы полагают, что борьба получила распространение в европейских и восточных государствах под влиянием культуры Древнего Египта. Нам кажется, что вопрос об этих культурных связях всесторонне не изучен. Очевидно одно – она является традиционным видом спорта у многих тюркских народов. Как полагают М.М.Сахабутдинов и Д.Р.Шарафутдинов, татарско-мишарская ближе к якутской борьбе (курдацан-тустуу или хапсагай).
При этом соревнования по борьбе у нижегородских татар не были связаны с праздничным комплексом казанских татар “Сабан туй”, проводились как и у восточных тюрков в виде самостоятельного праздника, приурочивались к празднествам весенне-летнего цикла или культового характера.
Этническую историю татар-мишарей освещают и сведения о контактах маджар с мадьярами, происходивших в Мещере. Венгерские исследователи, основываясь на русских источниках, доказывают, что остатки венгров, обитавших перед переселением в VIII в. за Дунай, были перенесены в Мещеру, где они отатарились или обрусели.
Контакты между мадьярами и кипчаками, позже названными куманами или маджарами, начались еще на Востоке, продолжались на Урале, Средней Волге и на Северном Кавказе. Мадьяры до переселения за Дунай состояли в союзе с кипчакскими племенами, переняли от них огромный пласт тюркских слов, вобрали в себя часть кипчаков. Возможно, и часть мадьяр осталась с маджарами. Об этом свидетельствуют частые смешения маджар с мадьярами, наблюдаемые у восточных путешественников уже после переселения мадьяр в Подунавье. Оставшиеся мадьяры были найдены венгерским монахом Юлианом на Средней Волге и около Суздальской границы. В мещере они смешались с предками нижегородских татар. Именно среди них венгерские исследователи ищут остаточных мадьяр, обнаруживают следы мадьяр в топонимике – в названиях селений с топонимом “можар”.
Венгерские историки обращают внимание на следующее летописное сообщение: в 1551 г. царские воеводы в связи с готовящимся походом Ивана Грозного на Казань собрали под Свияжском князей, мырз, сотных князей и десятных чувашей, черемис, мордвы, можаров и тарханов - данников казанского царя, привели их к присяге царю, требуя от них быть неотступными от Свияжского. Под упоминаемыми можарами они подразумевают останочных венгров.
Подводя итог сказанному по поводу взаимосвязи, преемственности между тюрками-кипчаками и различными тюркоязычными народами Восточной Европы, следует заметить, что кипчаки-маджары являются предками всех этих народов. Ныне это признают исследователи различным направлений и школ. Примечательно это прозвучало в трудах международной конференции, проходившей в Финляндии в честь 70-летия нашего земляка, профессора Хельсинского университета Омара Тагера.
Этому предшествовала огромная работа по обобщению результатов археологических и лексических исследований, картографированию татарских этнокультурных районов, диалектов, говоров.
Нижегородские татары являются одной из самобытных групп татар, сохраняющих преемственности в языке, культуре и традициях тюрков-кипчаков в современных условиях.
Мещера – прародина нижегородских татар
1. Иски-юрт Мещера
История нижегородских татар тесно связана с Мещерой. Нижегородские татары в своей основной массе вышли из Мещеры. Здесь сформировалась мишарская народность. С Мещерой связан не только этноним “мишар”, но и местное название нижегородских татар “нижгар” как созвучный вариант этнонимов “маджар”, “мачяр” и “мишар”. Новый круг перемещений начался с Мещеры, распространялся все дальше к югу и востоку – к Подонью, Среднему Поволжью и Приуралью и далее к Сибири, откуда берет начало первый круг. Расселившихся несколько веков тому назад татар-мишарей в Башкирии, Оренбурге долго называли просто мещеряками.
Не случайно в XV в. в лексикон вошло второе, тюркское название Мещеры – “иски-юрт”. Термин “юрт”, означающий двор, селение, в XVI-XVII вв. получает широкое распространение в местах нового расселения татар (в частности, в Подонье, Нижнем Поволжье, позже в Нижегородском Поволжье). На Северном Кавказе в книге “Большому Чертежу” (М.-Л. 1950, с.50, 91, 147) упоминается “Можаров юрт”, термин, схожий с “Мещерским юртом”.
Это обстоятельство требует особого рассмотрения истории Мещеры, как области, так и народа “мещера”. Следует выяснить, что собой представляет Мещера как область, как сложилась ее история, какое место в ней занимали наши предки, какова этническая история мещеры. Наконец, следует ответить на вопрос: “Татары ли те, кого мы называем нижегородскими татарами?”
Мещера как область в исторических документах впервые упоминается в 1298 г., когда ею овладел Бахмет Усейнов сын Ширинский, выдворивший из Мещеры Махмета царя Осан-Уланова сына Крымскова, вместе с ним много князей, мурз и рядовых татар. От него пошел род князей Мещерских. Сын Бахмета Беклемиш, во крещении Михайло, поставил в Мещере Андреев городок, в нем соорудил церковь и с собой крестил многих татар. У Михайло был сын Федор, у Федора – Юрий. О последнем говорится, что он со своим полком участвовал в Куликовской битве на стороне Дмитрия Ивановича, где и погиб.
Во второй раз Мещера упоминается в 1382 г. в русской летописи как земля, обретенная великим князем Дмитрием Ивановичем у золотоордынского хана Тохтамыша, одновременно с другими приокскими городами – Тарусой, Муромом, Н.Новгородом, расположенными от верховья до устья р.Оки.
Со временем представление о Мещере как области менялось. В древности это понятие включало обе стороны бассейна среднего течения Оки, в левобережье – восточную часть Московской, почти всю Владимирскую губернии, в правобережье – Рязанскую губернию. Затем она разделилась на русскую и татарскую части – северная Мещера стала русской, а южная – татарской. В дальнейшем Мещера расширяется в юго-восточном направлении, охватывая бассейны рек Цна и Мокша, верховьев Дона. В упомянутых случаях (1298 и 1382) речь уже шла о правобережье Оки.
В эпоху русской колонизации (XVI-XVII) под Мещерой имелась в виду сравнительно небольшая территория, расположенная на крайнем южном изгибе среднего течения р.Ока, включая лишь низовья рек Мокша и Цна. Учитывая важное стратегическое значение Мещеры, на этой территории, кроме Касимовского уезда, были учреждены Кадомский, Елатьминский, Шацкий, а также Темниковский уезды, хотя мещерские татары обитали в верховьях Дона, Цны, Суры, в бассейнах рек Мокша, Битюг, Хопер. Эти земли продолжали называть польской Украиной.
Следует заметить, что правление мещерских князей приостановило наступление русских князей на Мещеру, начатое еще в конце XII в., когда попытки захватить мещерский город Кадом (1173, 1209 гг.) окончились неудачей. Вместе с тем, это открыло путь золотоордынским ханам, но не остановило наступление христианской церкви.
Переход Мещеры под русскую юрисдикцию стал возможен благодаря прорусской ориентации мещерских князей. Но это означало, прежде всего, право на владение городом, как одним из центров мещерских земель. Об этом свидетельствует тот факт, что купля-продажа мещерских земель продолжается и после получения ярлыка на Мещеру. Это напоминало ситуацию с передачей Москве Н.Новгорода. Мещерские земли, как и мордовские оставались как самоуправляемая область в составе Золотой Орды.
Под угрозой оказаться под властью Москвы мещерские князья начинают бегство в соседнее Рязанское княжество. Московский великий князь запрещает Рязани принимать этих князей и расселяет их в пределах Московского княжества, а также в Новгороде. В частности, они были переведены в Боровске (у Каширы), Бежецке Тверской губернии, а также в Вяземском уезде. В это же время в Крым к своим сородичам переселяется появившаяся здесь в эпоху Золотой Орды часть ширинов.
С учреждением Касимовского царства начинается исход и крестьян (черных людей – мордвы, бесермен, мачаров). Причина этого, на наш взгляд, заключалась в передаче земель и крестьян новым хозяевам из Москвы.
Авторы книги “Восточная Мещера в средние века” назвали эти явления проявлением кризиса власти. Но это был не только кризис власти, но и застой в экономике, вызванный разрывом связей с золотоордынскими центрами.
В обстановке упорной борьбы за власть над Мещерой великий князь Московский Василий Дмитриевич решается на передачу Мещеры татарскому царевичу Касиму. При этом учитывается этнический состав населения Мещеры (татарско-мишарское).
На ход событий в Мещере оказало влияние существование Наровчатского улуса Золотой Орды в мордовии. В период его расцвета на мордовские земли было перенесено все лучшее, что несла с собой золотоордынская цивилизация – пахотное земледелие, крупное отгонное скотоводство, каменное строительство, ремесло, торговля, ямская служба и др. Одним из показателей цивилизованного развития Ордынской Мордовии стал монетный двор, действовавший в Мухше (Наровчате) с 1314 по 1367 гг., о чем свидетельствуют результаты археологических раскопок на месте Наровчата (Мухши), Итякова, Сараклыча и др. мест. Наровчатский улус охватывал огромную территорию, включающую в себя земли Тамбовской, Пензенской, частей Симбирской и Нижегородской губерний, поддерживал связи с Булгарией, Н.Новгородом, Муромом, а также с Мещерой, тем самым приобщал население этого огромного региона к золотоордынской цивилизации.
Вынужденным шагом со стороны Москвы явилось создание в Мещере Касимовского царства, призванного управлять местным тюркским населением, использовать его в духе сложившихся традиций в качестве военной силы. Оно возникло в 1452 г. и существовало 200 лет. В Касимовском царстве правили ставленники великого князя Московского, позже царя. На царствование приглашались царевичи – выходцы из Золотой Орды (Касим и его сын Даньяр), Крыма (Нур даулет и его сыновья Сатылган и Джанай), Астрахани (Шейх-Аулияр и его сын Шах Али), Саин-Булат, Мустафа-Али (происхождение не указано), из Сибирской Казацко-Калмыцкой Орды (Ураз-Мухаммед). В Касимове устраивались изгнанники из Казанского ханства.
Саин-Булат, приняв крещение, стал именоваться Семеном Бейбулатовичем. Иван IV, называя себя князем Московским, его величал царем и великим князем всея Руси. В эпоху Смуты касимовцы во главе с Ураз-Мухаммедом восстали против Василия Шуйского. Сам Ураз-Мухаммед возглавил движение обманутых служилых людей – участников сибирской эпопеи, а также мещерских татар, мордвы, черемисов, чувашей. Это движение стало особым проявлением общенационального восстания, вызванного вековым увлечением силовыми методами. Оно явилось следствием антинародного характера действий государства и церкви в отношении к нерусским народам Поволжья. С установлением абсолютной власти царя, отменой местничества и укреплением дворянского сословия Касимовское царство прекратило свое существование.
Следует заметить, что Касимовское царство полностью не охватывало Мещеру. Параллельно с Мещерским Городцом (Касимовым) существовал другой мещерский город – Мещера. Оба эти города являются древними мещерскими городами, о чем свидетельствуют археологические памятники – расположенные рядом с ними курганные могильники. Впрочем, курганные могильники сохранились рядом и с другими мещерскими городами – Елатьмой и Кадомом.
С переходом Мещеры в распоряжение великого князя Московского (1382) г.Мещера стал центром Мещерского уезда. Позднее из него выделились Елатомский, Кадомский и Шацкий уезды. Мещерский уезд существовал параллельно с Касимовским царством, подчиняясь непосредственно Москве. В нем находились особые мещерские волости.
Несмотря на свой вассальный характер, Касимовское царство сыграло определенную роль в распространении татарской культуры, мусульманства. Здесь к началу XVII в. сосредоточилась значительная группа мусульманской аристократии – на коронации Ураз-Мухаммеда царем присутствовали многочисленные бики, мурзы, сеиды, муллы, хафизы. В Касимове находилась единственная в Мещере мечеть, построенная самим Касимом, которую касимовцы отстояли от слома во времена Петра I.
В Мещере сформировалась своеобразная общественная жизнь мишарей – она длительное время служила основным поставщиком казаков для военных целей, чему способствовали природные наклонности мишарей. Они оставались скотоводами – имели крупные стада скота, табуны лошадей. Казакование служило не только значительным источником существования, но и способствовало признанию боевых качеств мишарей. О своеобразии Мещеры в этом отношении говорил тот факт, что здесь отождествлялось два, казалось бы, разных понятия “татары” и “казаки”. Простые татары у русских назывались казаками, да и сами они себя тоже называли казаками.
Мещерские татары были известны задолго до образования Касимовского царства. Упоминаются они под названием рязанских и московских, а чаще всего мещерских казаков. В источниках указываются события с участием мещерских казаков под 1364, 1444, 1469, 1471 и т.д. После образования Касимовского царства, они локализуются в Коломенском, Кадомском, Шацком уезда, выступают как вольные казаки.
Их не следует смешивать с касимовскими (городецкими) и темниковскими служилыми татарами. Среди них нет князей и мурз, характерных для касимовских и темниковских группировок и старокадомских татар. Именно эти мещерские татары или казаки были переведены из замосковного края в Кадом, а затем в арзамасские и алатырские места.
Касимовское царство стало постоянной базой для поддержания особого рода казачьего войска. Их обычно называли касимовскими или городецкими татарами, казаками. Как правило, они служили за получение земельных поместий и за денежное вознаграждение. Касимовское царство, как и Темниковское, поставляло самое многочисленное татарско-казачье войско и после появления новых мещерских уездов.
Городецкие (касимовские) и темниковские татары состояли на особом учете – первые были включены в списки Касимовского царя, а вторые -–великого князя Московского, позднее царя, были экономически зависимы от властей.
Верстанных на службу татар в отличие от вольных казаков называли городовыми казаками. Это – разновидность регулярных войск. Нарушение условий договора означало утрату привилегий, позднее – даже наказание батогами. Касимовских (городецких) служилых татар не следует смешивать с мещерскими казаками и по этнической принадлежности.
В Мещере мы имеем дело с двумя разрядами казаков: вольными и городовыми. Но все они по происхождению в основном были тюрками (татарами).
Мещерские казаки – типичные неорганизованные казаки, базировавшиеся в мещерских местах. Их нанимало московское правительство для разных походов и сторожевой службы. Набирались они в Мещере, в польской Украине. Непосредственно в Мещере казачьи общины имелись на территории Кадомского, Шацкого, Елатомского уездов, даже в окрестностях Коломны. В свое время своеобразную базу для приглашенных казаков создали великий князь Московский Василий Дмитриевич в Коломенском уезде (селение Васильевское, а также слободы – поселения татар и в самой Коломне). Это о них писал Н.М.Карамзин: “сие имя означает вольницу наездников, удальцов, но не разбойников, как некоторые утверждают, ссылаясь на лексикон турецкий”.
Из числа мещерских казаков создавались отряды сопровождения дипломатических миссий в Крым, Турцию, Ногайские Орды, Сибирь и т.д.
Мещера сыграла большую роль в формировании донского казачества. Речь идет о XV-XVII вв. Новый этап в развитии донского, а затем и волжского казачества начинается именно в этот период, и берет начало в Мещере. На Дону и Волге сливается два потока: поток из Мещеры и поток из самой Степи. Как раз это имеет в виду В.Н.Татищев, когда пишет, что “начало сих казаков (донских) из двух мест: одни жили в Мещере по городкам, и главный их город был на Дону, называемый Донской, где ныне монастырь Донской”.
Ряд авторов по истории казачества, отвергая версию о казачестве, утвердившуюся в официальной историографии, образовавшемся якобы только за счет беглых крестьян русских земель, убедительно доказывает, что оно возникло в среде тюркских масс, где традиции казачества идут из глубин веков, будучи обусловлены особенностями степной жизни (отгонное скотоводство, развитое коневодство и др.)
Более откровенно об этом пишет немецкий историк Г.Штекль. Он указывает, что “первые русские казаки были крестившиеся и обрусевшие татарские казаки, поскольку до конца XV в. все казаки, которые обитали как в степях, так и в славянских землях, могли быть только татары. Решающее значение для образования русского казачества имело влияние татарских казаков на пограничье русских земель. Влияние татар проявлялось во всем – в образе жизни, военных действиях, способах борьбы за существование в условиях степи. Оно распространялось даже на духовную жизнь и внешний облик русских казаков”.
Об этом же пишет и А.В.Миртов, исследователь быта и языка донских казаков. Он заметил, что быт и язык донских казаков, особенно верховых, испытали сильное влияние татар – выходцев из мещерских мест. Он считает, что отатарились в первую очередь все виды и названия одежды, пищи, утвари, т.е. бытовой язык, что объясняется тем, что русские казаки женились на местных женщинах-татарках, калмычках. Интенсивное смешение казаков начинается с половины XVIII до половины XIX вв., когда татары и калмыки были “замирены” (т.е. сломаны). К концу XIX в. татарская культура была вытеснена городской культурой под воздействием христианизации, исчезли и татарские слова “майдан”, “уре”, “сутляш”, “кубяляк” и др..
Признавая роль Мещеры в освоении Подонья, В.П.Заго-ровский замечает органическую слитость Мещеры с т.наз. Диким Полем – эти казаки хорошо знали его, поскольку родились и выросли в местах, прилегающих к Полю. Они могли жить и по своим “юртам и угодьями всякими владеть безданно и безоброжно”.
Такая же роль принадлежит мещерским казакам в освоении новых восточных земель, прежде всего, междуречья Оки и Суры. Мещерские сторожа и станицы призваны были предотвратить нападения ногайских орд на новые уезды – Алатырский, Арзамасский. В ходе русской колонизации Мещера приросла новыми мещерскими городами в Нижегородском Поволжье -–мещерскими городами в одно время назывались Арзамас, Алатырь, Курмыш. Здесь расселились мещерские казаки, составившие значительную часть поместных войск новых уездов.Мещера были втянуты в эти отношения. Подвластные Москве городецкие казаки совершали вылазки в казанские места. Казанцы отвечали карательными походами. Власти все более активнее втягивали мещерских казаков в орбиту борьбы с Казанью, в результате чего усилилось бегство мещерских казаков в Подонье и Поволжье, где возникают все новые вольные казацкие общины.
Следует заметить, что XVI – начало XVII вв. были самыми драматичными в истории мещерских казаков. Стабильность отношений нарушилась противостоянием московских властей и Казанским ханством.
С началом наступления на восток – в Среднее и Нижнее Поволжье – практикуется отправка в эти места мещерских казаков, которая очень часто означала обречение их на произвол судьбы, на гибель или бродяжничество. Москва направляла специальные экспедиции в Поволжье с целью освобождения его от превратившихся в разбойников казаков. В.Н.Татищев пишет о возвращении части волжских казаков обратно в мещерские места уже в 1554 г. Такая кампания происходит и в 1577 г., когда их с большим трудом выпроваживал воевода Мурашкин. При этом власти предпринимают акции по возвращению этих казаков в мещерские, арзамасские места с целью использования этих вольных казаков в качестве городовых казаков в составе поместных войск.
Но самым драматичным в истории мещерских татар было участие подвластной Москве части населения в покорении Казанского ханства. Такова была колониальная политика московских государей - покорить, подчинить народ путем его расчленения, противопоставления друг другу. В летописях указывается, что во время похода на Казань к войску Ивана Грозного присоединились Аксеит Черевсеев со всеми городецкими князьями, мурзами и татарами, построившими мосты через Пьяну и Еникей, князь Темниковский со всеми темниковскими татарами и мордвою, сделавшие переправы через Алатырь.
Мещерские казаки широко используются в завоевании и освоении Сибири. Именно они были первопроходцами в Сибирь. По данным П.Небольсина, в 1557-58 гг. в Сибирь направляются служилые татары во главе с Девлеткозя и Сабаном Рязановыми. В 1567 г. Иван Грозный посылает экспедицию, во главе которой стояли Иван Петров и Бурнаш Ялычев. Все они были побиты сибирским царем Кучюмом. Татары-мещеряки во главе с казачьим атаманов Матвеем Мещеряком были и в составе отряда Ермака.
В составе российского войска, направленного в Сибирь в 1590 г. (именно с этого момента начинается массовая колонизация Сибири), были казаки городовые, с их помощью началось формирование казачества из местных татар. Для закрепления победы в 1594 г. строится новый город Тару, гарнизон которого комплектуется татарами. Воеводам дается наказ “над Кучумом промыслить и извоевать накрепко, от Кучума людей лучших отговаривать, чтобы ехали к государю служить”.
2. К вопросу о происхождении мишарей и об их преемственности с нижегородскими татарами
Мы уже писали о том, что в Мещере сформировалась мишарская народность со своим самосознанием, наречием, культурой, верованиями. Нижегородские татары в своей основе являются выходцами из Мещеры, а мещера выступает этническим ядром этой народности.
Высказывания по этому поводу известны, но противоречивы. Наиболее распространенной является версия о том, что мишари – отюрчившаяся, вернее отатарившаяся, омусульманившаяся угро-финноязычная мещера.
Дискуссионный характер представлений о происхождении татар-мишарей отразился и в официальных изданиях Большой Советской Энциклопедии (БСЭ). В ее первом издании (1954. Т.27. С.636) говорится о том, что мишари – этнографическая группа поволжских татар, предками которых были тюркоязычные элементы – выходцы из Золотой Орды, создавшие в XIV-XV вв. феодальные княжества к западу от Волги (Темниковское, Наровчатское), смешавшиеся с финно-угорскими племенами (мордвой, мещерой).
Во втором издании БСЭ (1974. Т.16. С.355) указывается, что происхождение мишарей неясно: большинство исследователей склонно видеть в них подвергшуюся тюркизации мещеру. Как видно из приведенных текстов, в основе обеих трактовок лежит версия об угро-финноязычности мещеры.
Возникает вопрос: какова аргументация угро-финноязычной принадлежности мещеры и ее тюркизации?
Аргументацией версии всерьез занялся лишь С.П.Толстов в ходе этнологической экспедиции по татарским селениям Нижегородской губернии (1928). Аналогии в культуре татар-мишарей и угро-финнов он усматривает в одежде, устройстве двора (т.н. открытый двор), печи, очага, крыши дома и др. хозяйственных построек, характерных для киргиз-кайсаков, восточных племен башкир, остяков (иштяков). Все это он относит к угро-финнской культуре.
Его выводы противоречивы. Так, аналогию традиционного платья нижегородских татарок – алаца кюльмек – Толстов видит в башкирской рубахе, а способ вязки соломенной крыши – в кочевых юртах казахов. Угро-финское происхождение оригинальной печи и очага с выдвижным казаном (котлом), открытого двора у нижегородских мишарей, по существу, не аргументируется. Лишь в элементах другого типа женского платья – юле-кульмек – находит общее с мордвой. Эти факты в совокупности с ранее приведенными примерами из традиционной культуры и лексикона подтверждают общность мещеры с сибирскими татарами, казахами, восточными башкирами, доказывают тюркско-кипчакское происхождение мещеры.
Исследователь истории Мещеры Б.А.Куфтин приходит к выводу о том, что мещеры как угро-финского народа никогда не было. В связи с этим он считает, что понятие мещеры как угро-финской предшественницы татар-мишарей введено в древнерусские летописи ретроспективно (задним числом) после приобретения Мещеры Дмитрием Донским (1392) у Золотой Орды и присоединения ее к Московскому княжеству. По его мнению, тогда термин “мещера” как название народа был введен в старый текст “Повести временных лет”, где перечисляются мещера, мордва, черемисы как данники князей русских. Нам кажется, что Б.А.Куфтин, отрицая мещеру как угро-финноязычный народ, заходит слишком далеко, т.к. в этом случае не признается существование и тюркоязычной мещеры.
Рассматривая вопрос о мещерском происхождении татар-мишарей, мы исходим из того, что мещера изначально была одним из тюрко-кипчакских племен, родственных с северо-кавказскими маджарами, оказавшихся в ранние века в бассейне среднего течения Оки, находившихся в связях между собой. Поэтому этот вопрос может рассматриваться только в связке “маджары-мещера”, как варианты названий одного и того же народа.
Мы исходим из того, что географическое понятие Мещера возникло от этнонима “мещера”, от этнонима “мишер”, имевшего варианты фонетического звучания в различных средах обитания: мишер, мижер, мещер, можар, мочар, маджар.
Характерно, что татары-мишари на известных этапах своей истории, везде, где бы они не оказались, выступают как служилая часть народа – кажется, что этноним “мещера”, родственный с ней “маджар” отражает эту особенность истории татар-мишарей как народа. Удивительно то, что мишарями называли не толко потомков мещеры и маджар, но и более поздних пришельцев – племен, появившихся в Мещере – аргунов, мангыптов, ширинов, булгар, возможно и буртасов.
По версии Нурихана Фаттаха, изложенной в книге “Язык богов и фараонов” (Казань, 1998) слово “мишар” происходит от слова “мисыр”. В Египте еще IX в. до н.э. мишарями называли военных, воинов. Позже их стали называть кипчаками. Мишаре - кипчаки в течении многих веков служили армянам, арабам, монголам и русским. Об этом пишет и О. Сулейменов. Он так же считает, что этноним “мишар” пришел в наш этимологический фонд через египетский язык.
Примерно такое же содержание имеет другой компанент мишарей – маджары. П. Д. Шестаков, один из докладчиков по мишарской тематике на IV съезде археологов в Казани (1883 год), считал, что этноним “маджар” происходит от арабского слова “мадж”, означаущего сражение и – “ар” челвек, сражающийся.
Основной массив предков татар-мишарей – маджары - находился на Северном Кавказе и сопредельных территориях (низовье Волги, Приазовье, Подонье). Арабский путешественник Ибн Даста (912) пишет о том, что тюркоязычные маджары, родственные с башкирами и болгарами, соседствуют с болгарским племенем эсегель (иске иль), обитавшими в левобережье Волги на территории современного Татарстана. Другой арабский писатель Абу Зейд эль Балхи (943) подчеркивает, что основная масса маджар живет на Северном Кавказе и Приазовье, а одно из маджарских племен численностью до 2 тыс. чел. живет на самой границе Гузии, т.е. страны гузов-куман, близ болгар. При этом он добавляет, что они так хорошо защищены своими лесами, что никто не может покорить их. В описанной Балхи местности явно угадывается Мещера со своими лесами и многочисленными реками.
Следует сказать несколько слов о Маджарии, основном массиве маджар, расселенных на Северном Кавказе и Приазовье. Дошедшие до нас сообщения арабских путешественников о маджарах относятся к середине Х в. Ибн Даста указывает, что маджары, как и хазары, славяне, руссы обитают в Восточной Европе, в степях Северного Кавказа и Приазовья. Эти данные подтверждаются сообщениями приведенного выше Абу Зейд эль Балхи.
История маджар освещена в связи с монголо-татарским нашествием и образованием Золотой Орды. В числе завоеванных стран, где монголы Бату вели войну, перечисляются Дешт-и-Кипчак, Булгар, Русь, Мокша, Алания, Маджар.
Подробное описание Маджарии содержится в известиях Ибн Батуты (начало XIV в.), побывавшего в г.Маджар проездом в столицу Золотой Орды. Он заметил, что это большой город, один из лучших тюркских городов, расположен на большой реке (речь идет о р. Куме при впадении в нее речки Бювалы, где ныне находится г.Буденовск). Расцвет города относится к XIV в., когда он стал резиденцией золотоордынских ханов, где производилась чеканка монет. В городе были большие каменные здания – мечети, башни, караван-сараи. Сохранившийся еще с XVIII в. особо прочный кирпич, разноцветные плитки, надмогильные памятники, остатки водопровода вызывали восхищение многочисленных археологов, исследовавших развалины города. Аналогичный город – Наровчат-Мохша – в XIV в. был построен в верховьях р. Мокша.
После разгрома Астраханского ханства и перехода Ногайской Орды на сторону русского государства северокавказские маджары расселяются среди других народов этих мест – балкар, карачаевцев, кумыков, ногайцев, по отрядам войск Донского, Запорожского, Терского и Волжского казачеств, где сливаются с мещерскими казаками.
Из-за скудости знаний и разночтений названий племен маджар восточные путешественники очень часто смешивали с другими тюркоязычными народами, в частности, с булгарами; русские историки, незнакомые с результатами наблюдений восточных путешественников – с угроязычными мадьярами (венграми). В их трудах стало обычным делом переносить на венгров-мадьяр все, что говорилось о тюркоязычных маджарах. Тем более, что подробные сведения о маджарах, содержащиеся в известиях восточных путешественников, до конца XIX в. оставались не переведенными на русский язык и, естественно, не были включены в научный оборот. Вместе с тем, нельзя полностью исключить возможность “останочных” венгров в тюркоязычной среде как на Северном Кавказе, так и в Мещере.
Встречаясь в исторических документах с маджарами, особенно когда речь шла о домонгольском периоде, историки первым делом исправляли “ошибку” – заменяли маджар на венгров-мадьяр. Один из типических примеров в интерпретации В.Н.Татищева касается событий середины XII в., когда Ростово-Суздальский великий князь Юрий Долгорукий, изгнанный из Киева, развертывает строительство таких городов, как Москва, Владимир, Кострома, Ярославль и др. Строить эти города он приглашает не только русских, но и соседние народы, в частности, булгар, мордву. В их числе мы видим и венгров. Об этом В.Н.Татищев пишет в следующей редакции: “начал (имеется в виду Юрий Долгорукий) те грады населять, созывая людей отовсюду, которым немалую ссуду давал и в строениях и другими подаяниями помогал. В которые, приходя множество болгар и венгров (?!), кроме русских селились и пределы его многими тысячами наполняли”.
Пример такого типа есть и у Н.М.Карамзина. Ссылаясь на путешественника XIII в. Рубруквиса он писал о том, что здесь между Волгой и Доном в домонгольские времена бродят русские (называли их бродниками), явившиеся предшественниками донских казаков, аланские, башкирские и венгерские (?!) разбойники. Между тем, как указывали арабские путешественники X-XIV вв., в степях Северного Кавказа и сопредельных территорий обитали в основном куманы-маджары.
Исследователи исторической географии Мещеры установили, что мещерские племена первоначально были расселены северо-западнее, выше и севернее среднего течения Оки (ближе к Москве-реке), где сохранились могильные курганы. С началом колонизации славян мещерские племена передвигаются к юго-востоку – в бассейн среднего течения Оки и ее притоков – Цны и Мокши и части левых притоков Дона. Такое мнение утвердилось у авторов дореволюционной географической энциклопедии России. Здесь они закрепляются и господствуют до русской колонизации (2-пол. XVI-XVII вв.), сливаются с новыми половецкими (кипчакскими) массами, расселенными вдоль границ Муромско-Рязанского княжества. Как указывает Д.Иловайский, славянская колонизация в домонгольскую эпоху столкнулась с половцами – Рязанская Украина была охвачена этими племенами с востока и юга по всему периметру Муромско-Рязанского княжества.
Территория Мещеры оказалась разделенной на две части: северная, расположенная к северу от левого берега Оки в пределах Рязанской области и частично Московской и Владимирской губернии, называемая русской Мещерой; юго-восточная Мещера, известная как татарская. Большинство исследователей стало называть Мещерой только ту часть, где сохранилось тюркское население.
В IX-XII вв., возможно уже в VI-XII вв., господствующим населением Мещеры стало конное племя. По многим признакам это были степные кочевники тюркской народности. Большую роль в изучении этнической истории сыграли археологи. Дело в том, что первые насельники края оставили после себя значительные историко-археологические памятники – могильные курганы и обычные могильники, названные рязанскими. Они занимают огромную территорию, выходящую далеко за пределы средневековой Мещеры. Этих памятников достаточно много, и сведения о них в большом объеме накопились в “золотой век” археологии (XIX и начало XX вв.). Это и понятно, тюркский ареал в центре русских земель представлял собой огромный пласт истории. Кто-то из историков заметил, что этническую историю Мещеры можно воссоздать только с помощью археологии. Правда, не все результаты археологических исследований введены в научный оборот, и не всегда они адекватно интерпретируются историками.
Наиболее общее представление о пребывании тюрков в Мещере дают результаты разведки и раскопок могильных курганов. Интересные сведения по географии курганов оставили ученые Общества любителей естествознания. В Известиях Общества и Трудах антропологического отдела Общества опубликованы сведения о многочисленных курганах Московской, Тверской, Ярославской, Курской, Владимирской губерний. В Нижегородской, Симбирской, Тамбовской губерниях подобной деятельностью занимались П.И.Мельников, А.С.Гациский (в советской время И.Т.Илларионов), В.Н.Поливанов, А.Н.Нарцов. Ими обследовано, картографировано более 1000 курганов.
Археологам удалось решить вопрос об этнической принадлежности могильных курганов. В частности, член Общества любителей естествознания Гатцук склонялся к выводу о возможной принадлежности их смешанному племени мещер и чувашей. В.Богданов, опираясь на результаты собственных раскопок и общее мнение археологов, доказывал, что в VIII-X вв. в Московской губернии жило курганное племя, которое выбрало местность для Москвы, владело всеми угодьями местности и оставило о себе память в ее названии (Москва). Затем эти туземцы, не финское племя уступило место финнам, а финны – славянам.
Особенно много памятников оставили тюрки в Коломенском уезде Московской губернии. Археолог А.М.Анастасьев произвел раскопки 73 курганов, как и А.Богданов, он установил одинаковое расположение трупов – головой на запад, горшки во всех курганах деланы не на кругу, а на болване, как это встречается в сибирских курганах.
Эти раскопки подтверждают версию Мурада Аджи о кипчакской принадлежности города Коломны, как и некоторых других городов – Тулы, Орла, Брянска (Брянск – “Беренческ” считался северной столицей кипчаков).
Много загадочного в истории Коломны как возможного кипчакского города. Город древний, известный с домонгольских времен. В конце XIII в. здесь происходило сражение между отрядом Дюден-хана и русскими князьями. Еще и в XVIII в. в Подмосковье в районе Коломны наблюдались кипчакско-татарские памятники. Это – массивные стены города-крепости, возведенные из метковского мелового камня, длиною 950 саженей. Они достигали 8 саженей высоты и 2 саженей толщины. Как заметил Фальк, совершавший путешествие по России в 1768-1774 гг., “от прежних жителей сей страны и теперь еще видны по берегу р.Москва рассеяные полукруглые курганы-могилы высотою до 3 саженей”.
О древнекипчакском происхождении города свидетельствует герб города Коломны. В гербе изображена колонна, по бокам которой расположены две 6-конечные звезды, являющиеся символом хазарских тюрков, где верховенствовало исламское право, закреплявшееся соломоновой печатью (печатью Сулеймана)
Правда, авторы недавно изданной книги “Гербы городов России” интерпретируют происхождение города совсем иначе. Оказывается, что этот город был построен вышедшим из Италии знатным человеком Карагом Колонною, “отчего он имя свое и герб, представляющий колонку или столп, заимствует”.
Коломна и селения одноименного уезда всегда имели татарское население. Так, в конце XV в. (1487) имелись селения, слободы, населенные татарскими казаками. Они жили и в самой Коломне. Татары, как жители города и как владельцы поместий в селениях уезда, зафиксированы в писцовых книгах и др. документах конца XVI в. В городе наряду с представителями знатных родов тюркского происхождения, таких так Голицыны, Шереметевы, Годуновы, жили дворяне и дети боярские татарского происхождения. В 50 селениях находились поместья татар–однодворцев, т.е. без крестьян.
Как заметил Ю.Готье, XVII столетие застает давно наметившиеся, ставшие уже почти историческими центры, вокруг которых группировались татары в Замосковье. Кроме Коломны и его уезда Романовский называет Мыцкий стан Суздальского уезда, в южной части Московского уезда – Замыцкая и Перемышльская волости, Боровский уезд. Другой исследователь Московского края С.В.Рождественский, дополняя эти сведения, называет Пронский, Зарайский, Каширский, Звенигородский уезды, где также имелись селения со служилыми татарами. Ю.В.Готье, обобщая сведения по Замосковному краю, подчеркивает, что образование татарских служилых центров в коренных образованиях России есть факт, относящийся к более ранней эпохе. При этом следует учесть, что здесь же сохранились курганы, а также топонимические памятники – селения с тюркскими названиями (Мещерино, Дединово, Кобяково, Колычево, Черкизово), то вполне вероятно, что мы имеем дело с кипчакско-мещерскими местами.
Вернемся к результатам исследований, осуществленных археологами Общества любителей естествознания. Представляют большой интерес результаты исследований, произведенных В.И.Мочульским. Он оставил подробную карту курганов на огромной территории, включающей южную Россию, бассейн р.Донец, междуречья Москвы и Оки. Он пришел к выводу о том, что могильные курганы Московской и частью Владимирской губерний схожи с курганами в местностях Земли Войска Донского (Ростовская, Воронежская, Тамбовская губернии). Все эти курганы он назвал ногайскими или татарскими, что подтверждает летописное сообщение 859 г. о пребывании мещеры как данника русских князей в прилегающих к Руси землях.
Мочульский не был одинок в своем мнении. Его работе предшествовали археологические изыскания Гатчука, который поставил вопрос об этнической принадлежности курганов Московской губернии и сделал категоричный вывод о том, что они принадлежат какой-то чуди или смешанному племени мещер и чувашей. Раскопки производил и сам Богданов, раскопавший в 1865 г. в 7 уездах 129 курганов. Археологи пришли к единому выводу о том, что курганы принадлежат скотоводческому племени нефинского происхождения, расселившемуся по Москве-реке и ее притокам. А.Богданов установил последовательность замещения племен: курганное племя туземного и нефинского происхождения – финны – славяне. Курганное племя выбрало место на территории современной Москвы, возможно, оставив о себе память в ее названии. Здесь уместно будет сказать о полусенсационной гипотезе бурятских ученых об алтайском происхождении названия Москвы, озвученной президентом Республики Бурятия Л.Потаповым. Название реки, давшей имя Москвы, оказывается, переводится с бурятского языка, входящего в единую с тюрками алтайскую семью языков, как “закрученное русло”.
Сведения о курганах существенно дополняют выводы и заключения об их этнической принадлежности, сделанные такими крупными учеными как А.А.Шахматов, Д.А.Иловайский, П.П.Ефименко, А.В.Селиванов на основе обобщения сведений о т.наз. рязанских могильниках.
В Восточной Мещере тюрки-кипчаки наряду с курганными могильниками оставили могильники несколько иного типа – захоронения с конем, оружием, инвентарем и др. вещами. К ним И.Н.Смирнов отнес Кошибеевский, Лядинский (Тамбовская губ.), Н.-Томниковский (Шацкий у.), Рыбкинский и Ефаевский (Краснослободский у.), Парахинский и др. К ним же он отнес Сергачский могильник (Нижегор. губ.), Яндашевский (нижнее течение р.Цивиль, Чув.).
Историк А.П.Смирнов дополнил этот список новыми открытиями – могильниками более позднего времени. Это – могильники у с.Жадок (Егорьевский у. Ряз. губ.), Заколпский (Меленковский у. Владимирской губ.), а также могильники типа Борковского и Кузьминского и более ранний Дубровический. Он обобщил результаты раскопок этих и др. т.наз. рязанских могильников, произведенных в разные годы, и пришел к выводу о том, что вся область, расположенная к северу от Оки и к юго-востоку от нее была территорией мещеры, предков современных татар-мишарей.
Следует заметить, что в результатах раскопок, произведенных археологами, прослеживается четко выраженная связь мещеры с кавказским миром (обряд захоронения, однотипность вещей). Особенно это отмечается в мещерских могильниках, перечисленных И.Н.Смирновым. В эти контакты была втянута и мордва. По утверждению Е.А.Алиховой, в VIII-X вв. существовали длительные культурные связи мордвы с кавказским миром. Свой вывод она сделала на основе анализа результатов раскопок в Мордовии и прилегающих к ней территориях, где ныне обитает мордва.
Результаты археологических исследований дают нам основания для доказательства того, что “Мещера” была названа по имени народа, некогда обитавшего на этой территории. Границы археологического ареала совпадают с этой территорией, охватывающей пространство к северу от левого берега р.Ока – Заочье, Заречье в пределах Рязанской губернии, а также части Московской и Владимирской губерний.
По утверждению М.Д.Малининой, название русской “Мещеры” подчеркивает полнейшее обрусение населения этой территории и отличие ее от татарской Мещеры, расположенной в восточной части края. Некоторые авторы называют Мещерой только эту часть.
Подтверждается это и данными топонимики, лингвистики и ономастики.
В частности, В.А.Никонов, известный знаток ономастики, анализируя названия селений в районе к западу от устья Оки, в бассейне р.Клязьмы, а также в окрестностях Касимова, предполагает присутствие здесь древнетюркских элементов (болгарский или еще более ранних). К числу их он относит такие названия как Кердус, Ермус, Чарус, Чармус, Пянгус, Кидус, Урдус, Бунтус и др.
К числу более современных названий явно тюркского происхождения следует отнести топоним “курмыш”. К западу, частично и к востоку от нижнего течения Оки расположено более десятка населенных мест с названием “Курмыш”. Самый восточный из них Курмыш на Суре (в Казанской губернии, в частности, в Свияжском и Тетюшском уездах со смешанным русско-мишарским населением встречаются лишь улицы с названием “Курмыш”). К западу от Оки имеется 9 поселений под этим названием. Расположены они полукольцом, берущим начало у Елатьмы и кончающимся Балахной. Поселения с этим названием были и в окрестностях Арзамаса (1 – исчезнувшее и другое, составляющее часть бывшего татарского селения Новый Усад).
Попытки объяснить “курмыш” как слово мордовского происхождения (по-мордовски слово “курмыш” означает съежиться, сжаться) оказались безуспешными. Объяснить тюркской этимологией почему-то никто не решается. Между тем, это слово тюркского происхождения, в основе которого лежит слово “кур”, “кор” и частица “мыш”, означающая продолжение действия по какому-то поводу (именно таким образом образовались слова “тормыш” – жизнь, “сугыш” – сражение, война, “сатыш” – распродажа и т.д.). В древнекипчакском, а также в татарско-мишарском диалекте “кура” означает жердь, а “кормаш” –пчелиного гнезда на дереве.
Что касается топонима “мещера”, широко распространенного в Мещере, а также в правобережье Оки в пределах Нижегородского Поволжья, то он указывает на характер расселения мещеры – этническую смешанность территории, а не сплошного заселения одним народом той или иной местности.
Судьба мещеры была предопределена славянской колонизацией, продолжавшейся в течение многих веков и завершившейся полной ассимиляцией или вытеснением ее за пределы Мещеры. Здесь, с одной стороны, происходит этническая консолидация всех тюркоязычных элементов Мещеры в единую татаро-мишарскую народность. Здесь же происходит взаимодействие татар-мишарей с мордвой, русскими.
Из тюркоязычных народов Мещеры следует назвать и булгар. Булгары присутствуют в Мещере с домонгольских времен. По всей вероятности, в 1152 г. в числе приглашенных Юрием Долгоруким народов к участию в строительстве городов Белой Руси (приглашаются булгары, мордва, мадьяры, под которыми мы подразумеваем маджар) были мещерские булгары. Булгары упоминаются в Мещере в 1183 и 1209 гг., когда с ними сталкивается рязанская военная дружина, пытавшаяся захватить город Кадом. Местные булгары участвуют на стороне мордвы Пургасовой Руси в конфликте с мордвой Пуреша, поддержанной половцами и нижегородскими князьями (1229). После длительного перерыва и в последний раз они упоминаются под именем бесермен наряду с мордвичами и мачярами в духовной грамоте великих князей Московского и Рязанского от 1483 г., в которой великий князь Московский отговаривает великого князя Рязанского не принимать их к себе при попытках возможного перехода из Мещеры на Рязанскую сторону.
Буртасы упоминаются в Мещере во второй половине XVI в. Основная масса буртасов остается как и прежде в Верхнем и Среднем Посурье. Перемещение буртасов в Мещеру, возможно, связано с распадом Наровчатского княжества. В официальных документах они упоминаются в основном в Кадомском и Шацком уездах как один из компонентов коренного населения. Так, они под названием “буртасские татаровя” в 1596 г. участвуют при решении спора между Пурдышевским монастырем и мордвой. Среди них называются Байчура и Бичура Енговатовы, Чурак Боратчеев, Козой Мошнин. В последний раз буртасы упоминаются в Кадомском уезде в 1682 г.
Татары-мишари жили рядом с касимовскими татарами – выходцами из ногайской среды. По своему статусу, материальному положению и культуре касимовские татары существенно отличались от татар-мишарей, оказывали культурное воздействие на последних. В частности, Касимов длительное время оставался единственным мусульманским центром в Мещерском крае.
Замечено, что основные контакты татар-мишарей происходили с мордвой-мокшей, о чем свидетельствует традиция называть своих современных соседей мордву-эрзю мокшей. Есть интересный факт взаимодействия татар-мишарей с мордвой-мокшей. Это – сохранившиеся и поныне мордва-каратаи. В трех селениях Камско-Устьинского района республики Татарстан живут мордва-каратаи. Язык этой группы является одним из самобытных говоров западного диалекта татарского языка, представляет собой более древнюю стадию развития мишарского диалекта или какой-то другой этнической группы (племени), участвовавшей в формировании мишарского диалекта татарского языка. Большая часть слов мордвы-каратаев совпадает с архаическими словами, свойственными мишарским говорам (ыртын – ырынтын; ранзу, адат, айып, джамагат). Несмотря на то, что контакты с мишарями прервались около 400 лет тому назад, особенности мишарского наречия сохраняются, слабо поддаются влиянию камско-устьинского говора. Сохраняются и русские заимствования, усвоенные по тем же фонетическим законам, что и в говорах западного диалекта.
Татары-ишари, особенно нижегородские татары, активно взаимодействовали с русскими. Результатом этого взаимодействия стал ряд языковых явлений. В своей лексике нижегородские татары имеют значительный пласт русских слов. В результате длительных контактов часть мещеры обрусела и русское население испытало сильное воздействие, выразившееся в цокающем говоре, получившем широкое распространение среди населения Рязанской, Владимирской и Московской областей.
В.И.Даль и Р.И.Аванесов специально не рассматривают мещерское влияние на говоры центральных областей, но указывают на сходство цокающего и чокающего говоров в южной части Нижегородской губернии с рязанским, владимирским и частично тамбовским говорами. По карте, составленной Р.И.Аванесовым, границы распространения цоканья совпадают с территорией северной (русской Мещеры) и восточной (татарской части) Мещеры, на востоке, в юго-восточной части Нижегородской губернии, включая и арзамасские места. Можно предположить, что на эти языковые явления оказали влияние цокающие сергачские татары.
Нижгары имеют непосредственное отношение к мещерским татарам. В памяти нижегородских татар еще долго сохранялось чувство братства, общности судеб с мещерскими татарами. В своем обращении к царю (1618) алатырские татары называли кадомских, цненских (шацких), а также касимовских, темниковских и арзамасских татар своими братьями и просили приравнять себя по правам к этим татарам. В большинстве селений сохраняются представления о Мещере как своей прародине.
Нижегородские татары вынесли из Мещеры свои хозяйственные наклонности (сочетание земледелия с отгонным скотоводством, тип открытого двора), особенности говора, национальной одежды, сохранявшиеся в условиях традиционной культуры. Правда, у нижегородских татар появились новых элементы в материальной культуре, не встречающиеся в других группах татар-мишарей Правобережье Волги. Это – более четко оформленный открытый двор, вязка крыши соломенным арканом, очаг с подвесным котлом, юле кюльмек, тастар особого типа. Эти элементы следует искать за пределами Волго-Уральского ареала.
Как указывает исследователь мишарского диалекта татарского языка Л.Т.Махмутова, данные языка подтверждают связь между кадомскими и сергачскими (нижегородскими) татарами. В пределах Кадомского района или смежных с ним территориях Рязанской, Тамбовской обл. и Мордовии до сих пор сохраняются села (Азеево, Сургодь, Тарханы, Горенки, Тат.Лундан, Татарщина и др.), говоры которых, как и современный сергачский говор, характеризуются цоканьем.
Влияние татаро-мишарского диалекта сохраняется до сих пор в говорах различных групп русского населения Мещеры. Оно было замечено П.П.Семеновым еще в 60-е годы XIX в. Он оставил заметку о том, что в 35 селениях Керенского и Чембарского уездов Пензенской губернии живут обрусевшие мещеряки. При этом они ничем не отличаются от соседей-русских, “кроме удержанного за собой названия мещеряков и легких оттенков произношения – употребление Ц вместо Ч и может быть легкого различия в чертах лица” .
Это подтвердили и результаты современных научных экспедиций в мещерские места, осуществленных силами института языкознания. Ученые считают, что цоканье характерно для отдельных групп русского населения Мещеры, сформировалось не под влиянием северо-западных славян, как это было принято объяснять, а под влиянием мещеры, являющейся, по нашему мнению, предками нижегородских татар. К такому выводу пришла целая группа языковедов – Д.В.Цыганкин, Л.Э.Калнынь, О.Н.Мораховская, Н.Б.Бахилина, Т.Г.Строганова. Перемещения мещеры с северо-запада на юго-восток Мещеры, из Мещеры в арзамасские места отчетливо прослеживаются в однотипности имен и фамилий татар в этом ареале. Для иллюстрации приводим сведения, относящиеся к этим местам в XV-XVI вв.
Татаро-мишарские имена и фамилии
|
1477 Московские татары |
1645 (Собачий остров) |
|
Черевсей Карчеев Абляз Бакшеев Шемерден Умачев Беляк Ардашев |
Фомка Сюнеев Ноганка Бегинин Безсонка Розгильдеев Толмаметка Сумороков Ижбулатка Разгозин Атанайка Тенубяков Сюнчелейка Акбулатов Батейка Богданов Битоватка Булакаев Разгилдейка Бичильдеев |
|
1577-78 Коломенские татары |
1674 |
|
Кобяк Кильдешев Гулей Сабаев Комазка Монкиев Ештарек Жюков Ураз Енкулатов Акчюра Позняков Очак Чюбарев Башук Енаев Ивашко Зенбулатов |
Тохтарка Коншаев (Кр.Яр) Мамай Мамешев (Ключище) Аскиль Опаев (Ключище) Мамоделей Актуков (Актуково) Етбухта Разбахтежев (Актуково) Нуралейка Агишев (Чембилей) Якуш Чекашев (Чембилей) Смолья Акбердеев (Чембилей) Урозайка Ишелеев (Медяна) Утеш Ишеев (Медяна) Агильде Елдашев (Медяна) |
|
1586 Татары, переведенные из Кадома в арзамасские места |
Для сравнения имена и фамилии буртасов и буртасских татар (темников) |
|
Алтыш Алышев Чирювчей Руштанов Суморок Буралгин Ишей Носаев Енговат Борашев Разгоз Теребердыев Розгильдей Полтинин Чекей Енгильдеев |
1596 |
|
Байчура Енговатов Бичура Енговатов Чурак Боратчеев Козай Мошнин |
|
|
1693 (буртасы – Алатырь) |
|
|
|
Тулумбайко Еустижин Болтайко Тетюшев Сюндюшка Утелишина Емяшко Кучюков Тетяк Теньшин Отмайко Уртьев Икоз Артемазов |
Есть еще один факт, свидетельствующий о преемственности в истории и культуре мещеры и нижегородских татар. Я имею в виду оригинальный медвежий промысел, известный как татарский промысел в Мещере. Об этом следует сказать еще потому, что обычно подчеркивается лишь местное, сергачское его происхождение и не учитывается мещерское происхождение. В частности, известный ученый в области фольклора Н.В.Морохин объясняет его появление сведением лесов в связи с колонизацией края в XVI-XVII вв., когда крестьяне обнаруживали берлоги медведей, забирали медвежат к себе и затем приручали. Между тем, прослеживается прямой выход к тотемным представлениям древних тюрков-кипчаков, потомками которых является мещера, татары-мишари.
Кстати, промысел был обнаружен английским дипломатом С.Герберштейном еще в начале XVI в. в Замосковном крае, Мещере. Уже в 1551 г. царь Иван VI поставил вопрос перед церковниками о запрете обычая как обычая поганых (так обычно называли на Руси иноверцев), “кормяща и хранища медведей и ины некая животная на глумление и на прельщение простейших человек”
О медвежьем промысле в Сергачском уезде Нижегородской губернии, где было сосредоточено татарское население края, писали многие (П.И.Мельников, С.В.Максимов, А.С.Гациский и др.). При этом они подчеркивали, что большей частью водят медведей татары этого уезда. П.П.Семенов заметил, что этим промыслом занимаются жители Ключева, Кладбищ, Ендовищ, Шубина, Грибанова и Пицы с ручными медведями, которые доходят до самых отдаленных мест, при этом зарабатывают чистыми до 70 руб.
Промысел был распространен во многих других татарских селениях, в частности, в Андреевке, Камкине, Ключище, Собачьем Острове. К тому времени медвежий промысел стал более разнообразным – поводыри заставляли медведя изображать тещу, парильщика в бане, многое другое. К 60-м годам XIX в. указом царя промысел был запрещен. Но удивительно в этой истории другое – медвежий промысел получил распространение в ряде русских селений (Ключево, Кладбище), жители которых нарушали церковное установление.
Как видим, преемственность между мещерой и нижегородскими татарами налицо.
Золотая Орда в истории Нижегородского края
1. Татары-мишари в Нижегородском Поволжье в эпоху Золотой Орды
В предыдущих разделах книги говорилось о потоках тюрков в Нижегородское Поволжье из южных степей и пределов Булгарии. Это были маджары, буртасы, булгары. Здесь происходил процесс смешения и этнической консолидации тюркских племен, находившихся под влиянием как тенгрианства, так и ислама. Следует заметить, что значительные массы тюрков-кипчаков к западу еще долго остаются не приобщенными к исламу или под слабым влиянием ислама, придерживаются тенгрианства, соблюдают курганную культуру. Это – и маджары, и мещера, и буртасы, объединяемые в группу так называемых диких половцев, не входившие в состав Золотой Орды и других образований. В этом можно убедиться на материалах историко-археологических памятников, личной ономастики татар Нижегородского Поволжья, в частности, Арзамасского края.
Еще один поток тюрков в Нижегородское Поволжье связан с Золотой Ордой. Иногда его считают основным и единственным, что не совсем точно отражает действительное положение вещей. Тем не менее, поток тюрков-кипчаков в Нижегородское Поволжье в эпоху Золотой Орды был значительным. Так, нижегородские историки П.А.Огородников, Л.М.Каптерев и др. считают, что кипчаки появились в юго-восточных степях края в связи с передвижениями, вызванными монголо-татарским нашествием (2-пол.XIII-начала XIV вв.). Они увязывают вопрос о расселении здесь кипчаков с географическим положением юго-восточных степей, являющихся продолжением присурских степей.
К более раннему периоду относит кочевание кипчаков в Среднем Поволжье Н.Н.Фирсов. Он указывает, что уже с IV в. здесь пребывали гунны (предки кипчаков), начавшие осваивать степи Среднего Поволжья раньше хазаров и булгар.
Это утверждение, вероятнее, ближе к истине по целому ряду соображений. Во-первых, версия о начале кочеваний в степях Среднего Поволжья с приходом монголо-татар основаны на ложной посылке о больших перемещениях, вызванных нашествием. Во-вторых, версия о раннем начале кочеваний в этом крае совпадает по времени с ранне-кипчакским гуннским движением. Главное – она подтверждается ранне-кипчакскими памятниками, обнаруженными в юго-восточной части края.
Это – каменная статуя “тора-таш”, сохраняющаяся до настоящего времени у татарского селения Актукова (Новопар), относящаяся к типу куманских памятников домонгольского периода, обнаруженная в Андреевском кургане (между Сеченовым и Б.Игнатовым) бронзовая полусферическая чаша итальянского производства, датируемая началом нашей эры, длительное время бывшая в употреблении, которая может быть связана с кипчаками, дошедшими в V в. до Рима. Часть из них после гибели Аттилы вернулась обратно в донские и поволжские степи.
К древнекипчакским памятникам относится Сергачский могильник, являющийся одним из древнейших историко-археологических памятников края. Он обнаружен местными жителями Кожиной слободы (вблизи Сергача, на ручейке Явлейка). Раскопан он в мае 1892 г. И.Снежневским при участии П.И.Мельникова. Обнаружено множество предметов, характерных для тюркских могильников. В частности, железная шпага, наконечники копий для стрел, бронзовые пластинки, браслеты, бусы. А.А.Спицын, исследовавший материалы целого ряда могильников бассейна р.Ока, установил полную аналогию с могильниками Кошибеевского типа. Последний находится вблизи Тамбова. Оба эти могильники, как и др.подобного типа, датируются VI-VII вв. Совершенно однотипные вещи, особенно так называемые миллефлорные (бронзовые) бусы, обнаружены в куманских могильниках Северного Кавказа.
По многим признакам может быть классифицирован раннетюркским раскопанный в 70-е годы ХХ в. Безводнинский могильник на Волге в районе г.Кстово. К таким признакам относятся захоронения с конем, оружием, составляющие значительный процент захоронений. Судя по этим признакам, это – традиционные кочевнические, тюркские могилы. Археологами, обследовавшими могильник, установлены аналогии с рязанско-окскими могильниками, отнесенными к татарско-мишарским памятникам, в частности, с Лядинским могильником в Мещере. Безводнинский могильник так же, как и Сергачский, датируется V-VII вв. Правда, ученый, как обычно в таких случаях, крайне осторожен в своих выводах об этнокультурной принадлежности. Ссылаясь на “Повесть временных лет”, где перечислены народы по Оке, он считает, что могильник может быть только угро-финского происхождения, обходит вопрос о возможном тюркском происхождении памятника.
Некоторые авторы начало татарской колонизации Нижегородского Поволжья относят к концу XIV в. ко времени прихода в эти края Тагая, Секиз-бея и Темир-Булата.
О присутствии кипчаков в Нижегородском Поволжье мы узнаем из летописных сообщений. В частности, в одном из больших походов против булгар, организованном в 1183 г., перед великим князем Владимиро-Суздальским Всеволодом стояла дилемма: призвать или не призвать на помощь кипчаков, явно добивающихся каких-то уступок от булгарских правителей. Киевского князя Святослава он извещает, что “половцев же призвать не хочет, ибо они с болгары язык и род едины”.
С еще большей очевидностью о присутствии кипчаков в низовских землях свидетельствует факт их участия в 1229 г. в конфликте между двумя группировками мордвы - Пургаса и Пуреша, за которыми стояли булгары и русские князья. Вместе с Пурешом выступили и кипчаки. За Пургасом вместе с булгарами стояли русские бродники, выходцы из южных степей. Следует заметить, что земли мордвы, возглавляемой Пургасом, граничили с Восточной Мещерой, включали Саровско-Кадомские места. Пуреш же возглавлял мордву, обитавшую между Волгой и Пьяной.
В Лаврентьевской летописи под 1229 г. сообщается, что мордва Пургаса подходила к Нижнему, подожгла монастырь Святой Богородицы (Благовещенский монастырь), была отбита нижегородцами. При отходе Пургасова мордва была побита Пурешевым сыном с половцами. Учитывая внезапность столкновения, можно сделать вывод о том, что кипчаки находились в состоянии готовности и в пределах Нижегородского Поволжья.
Присутствие тюркских племен в Нижегородском крае к моменту монголо-татарского нашествия расширяется за счет бегства из Булгарии в низовские места и татар – за счет утверждения их власти. На расширение присутствия татар в Нижегородском Поволжье повлиял характер политических отношений между Золотой Ордой и Владимиро-Суздальским княжеством, что было предопределено сложным этническим составом Нижегородского Поволжья, ослаблением роли владимиро-суздальских князей в отношении к мордве, отсутствием русского населения на заявленной территории.
По этой причине отношения между Золотой Ордой и Владимирской Русью сложились иначе, чем с другими русскими княжествами – Золотая Орда строго различала собственно русские и нерусские земли и в зависимости от этого решала вопрос об их статусе – русским княжествам была предоставлена относительная самостоятельность, а нерусским народам – право автономии с прямым управлением ханами.
Мы это заметили еще на примере Мещеры, где до передачи Тохтамышем Москвы управляли ею мещерские князья. Так поступала Золотая Орда и в отношении мордвы Нижегородского Поволжья и населения Булгарии, где кроме булгар жили чуваши, черемисы, мордва, вотяки (удмурты).
Как заметил А.Н.Насонов, земли Нижегородской и Казанской губерний, где наблюдалась этническая пестрота, принадлежали непосредственно Золотой Орде. Русский историк в эмиграции евразийской ориентации Эржен Хара-Даван, на основе анализа материалов по истории Золотой Орды, доказывает, что Владимирская Русь считалась не завоеванной, а присоединенной или союзной землей.
Драматизм отношений между Золотой Ордой и Владимирской Русью заключается в спорности мордовских земель – они оставались объектам притязаний как для Золотой Орды, так и для Владимирской Руси. Эти отношения обостряются по мере развития торговли с Золотой Ордой и восточными странами и повышения роли Нижнего Новгорода в системе отношений между Востоком и Русью. При этом растет интерес к Нижнему Новгороду со стороны Москвы, главной собирательницы русских земель. Образование Нижегородского княжества, инициированного Золотой Ордой, усилило со стороны Москвы домогательства уступить ей Нижний Новгород. В 1392 г. Нижний Новгород наряду с другими приокскими городами – Муромом, Мещерой, Торусой был приобретен Москвой у хана Золотой Орды Тохтамыша.
Известно, что освоение земель Нижегородского Поволжья Москвой, начавшееся после обретения Н.Новгорода у Золотой Орды, сопровождалось отчаянным сопротивлением проордынских нижегородских князей. Судя по хронологии событий, продвинутость позиции русских на юге и юго-востоке стала менее заметной.
Золотая Орда открыла новые возможности для взаимодействия мордвы с русскими и татарами. Было покончено с нападениями русских князей на мордовские земли – известно, что в домонгольский период такие нападения совершались систематически и довольно часто. За период с начала XII в. до установления власти над мордвой со стороны Золотой Орды (1103-1233) было совершено 8 нападений (1103, 1172, 1182, 1221, 1206, 1228, 1229, 1233 гг.), из них 5 – за последнее десятилетие.
Расширились возможности для перемещений кипчаков на свободные земли. При этом создавались условия для хозяйственного симбиоза мордвы, русских и татар, по-разному взаимодействующих с природой – если русские и мордва были заинтересованы, прежде всего, в промысловых угодьях, то татар интересовали пастбища и равнинные черноземы. Те и другие были заинтересованы в свободном обмене своими изделиями, в развитии торговли. Этим объясняется то, что первые потоки татар устремились в степные места Сурско-Пьянского, Притешского и Приволжского районов. Тем более, что все эти земли в течение многих веков оставались пустынными, а русское население стало поселяться в этих краях лишь с середины XVI в.
Как пишет В.А.Кучкин, занимавшийся историей Нижнего Новгорода и Нижегородского княжества, даже в конце второго десятилетия XV в. вокруг Нижнего Новгорода насчитывалось всего с десяток сел. Нижегородские бояре владели в основном промысловыми угодьями, земледелие в крае было развито слабо.
Граница русского заселения начинает отодвигаться от Н.Новгорода на юго-запад, юг, восток и юго-восток лишь в XVI в. На этих землях основываются Богородск, Ворсма, Павлово, Вача, Сосновское, Чернуха, Большое Мурашкино, Княгинино, Спасское, Воротынец, Васильсурск. Хотя граница Нижегородского уезда, как было при Нижегородском княжестве, проходила несколько севернее Теши и по левому берегу Пьяны. Большинство современных русских городов – Ардатов, Арзамас, Большое Болдино, Бутурлино, Гагино, Перевоз, Теплый Стан (Сеченово) – возникли уже после похода Ивана IV на Казань.
Исследовавший историю русской колонизации северо-приволжского или волжско-пьянского района Н.Н.Грибов дополняет картину данными археологии – из 171 археологического памятника, локализованного на территории области за период XII-нач. XV вв., русским населением оставлено 3 могильника и 3 городища. Несколько селений имелось в левобережье Сундовика – в верховьях Имзы (недалеко от Пьяны), у Курмыша и на р.Сундовик. Все селища, обнаруженные к востоку от Оки – на берегах Кудьмы, относятся к XIV в.
Об этом свидетельствует и такой показатель освоенности территории как распаханность земель. Так, в Нижегородском уезде, занимавшем все Приволжье до Пьяны, даже в 1613 г. распаханность земель составила лишь 10% всей территории, хотя здесь не было больших лесных массивов.
О пребывании татар в пределах Нижегородского уезда мы можем судить по историко-археологическим памятникам, оставленным ими торговым центрам, кладам золотоордынских монет и названиям селений. Большой интерес представляют названия явно тюркского происхождения, позволяющие судить о времени основания, их предназначении. К примеру, явная связь прослеживается с монголо-татарскими ханами, заявившими о себе в момент первоначального вторжения.
Имеются в виду Сартаково, Дуденево, Куваево, расположенные в междуречье Оки и Кудьмы. Сартак – сын Батыя (умер в 1256 г.) – известен тем, что во многих местах Среднего Поволжья искал место для постоянного поселения. М.Каратеев установил, что хан Сартак и его жена были православными, значит, были связаны непосредственно с русскими князьями. Известно также, что Александр Невский обращался к Батыю, чтобы побрататься с его сыном Сартаком и заключить союз с Золотой Ордой, чтобы совместно выступить против немцев.
Появление селения под именем Сартака в непосредственной близости к Н.Новгороду является отражением реальных связей между ханами и потомками Александра Невского. Как известно, сын Александра Невского Андрей, княживший в 1279-1304 гг., занимал проордынскую позицию. Правившие после его смерти андреевы бояре были перебиты по приговору народного вече.
Дуденово, по всей вероятности, связано с именем Дюдена, брата хана Тохты (1291-1312), известного тем, что его рать после поражения под Коломной оседает в ростовской земле, затем вместе со своими домочадцами и отроком Варфомелеем (позже – Сергий Радонежский) переезжает в Радонеж. Где он окончательно осел, сведений нет.
Особняком стоит село Куваево на Кудьме, длительное время остававшееся торговым центром, о чем свидетельствует курганный могильник и клад золотоордынских монет, копившийся в течение более 30 лет.
К юго-востоку от Куваева на водоразделе рек Печеть и Озерка (юг современного Дальне-Константиновского района) образовалась зона, в которой располагались селения со смешанным мордовско-татарским населением (это – Сарлей, Татарское, Бакшеево, Большое Терюшево, Большая и Малая Пица). В каждом из селений сохранились предания, содержащие благодарность татарам, в одном случае (Татарское) за правильные советы в определении места для постоянного жительства, в другом – в предотвращении мора скота (Бакшеево), в третьем – за подаренный праздник (Пица на мордовском языке означает пятницу – она является главным днем недели мусульман).
Вблизи селений Сарлей и Б.Терюшево сохранились крупные курганные могильники. Раскопки разных лет показали, что они принадлежат “отюреченному” населению, пришлому с донецких степей, с предметами, характерными для кочевников.
Несколько зон с татарско-кипчакским населением имелось в Волжско-Пьянском районе, в бассейнах рек Сундовик, Имза, междуречье нижнего течения Суры и Волги.
Центральное место во всем этом районе занимало Лысково – Сундовит, известный как булгарский город. Вероятно, что здесь еще в домонгольские времена произошло слияние булгар с кипчаками (вспомните – в 1229 г. Пурешев сын именно в этом районе поддерживал связь с половцами (кипчаками) во время конфликта с мордвой Пургаса). С образованием Золотой Орды Сундовит был захвачен ханом Лыска, и процесс смешения кипчаков с булгарами усилился.
Определенную роль в татарской колонизации района сыграли его географическое положение (близость к традиционным булгарским торговым центрам, выход к водному пути, обособленность от кочевого скотоводства водными преградами) и природные условия (наличие богатого чернозема, степной растительности).
Здесь находилась самая северная в Волжско-Пьянском районе Маровская ярмарка (первоначально неподалеку от реки Имзы между селениями Вазьяном и Саблуковым). Рядом с ярмаркой был построен Маровский монастырь. В 1865 г. ярмарка была переведена в Чернуху, ближе к Лыскову, и сразу обрела большой вес в торговом обороте – из отдаленных степей Оренбуржья пригонялось сюда до 5 тыс. голов крупного рогатого скота и табуны лошадей.
Связь Маровской ярмарки с тюркским населением Поволжья проявлялась в том, что окружающие ее селения были тюркско-татарскими. Рядом с селениями Саблуково, Вазьяны, Зверево (Прудище) сохранилось значительное число могильных курганов-маров. В свое время они стали объектом исследований археологов. По инициативе участников I Археологического съезда в России (1876) Л.В.Даль произвел раскопки курганов в окрестностях Саблукова и Липовки. В результате раскопок обнаружены остатки пепла, кости и горшок, характерные для кипчакских захоронений. К такому же типу отнесен и соседний курган, а также курган у дер.Липовка, по ту сторону р.Имзы. В отчете записано, что “подобные курганы встречаются в новороссийских степях, где скифские курганы носят большею частью названия позднейших героев казачества”. Тут же он добавляет, что такой обряд захоронения был в обычае у сибирских и пермских инородцев. Результат раскопок интересен еще тем, что эта группа курганов, как и курганы южного маршрута войска Ивана Грозного на Казань в 1552 г., была отнесена к типу сторожевых или знаковых.
Эти селения, как и стоящие на Сундовике, тяготели к Лыскову, остававшемуся торговым центром и опорной базой. В 70-е годы одновременно с основанием Курмыша (1372) возводится небольшая крепость на левом берегу Сундовика – Оленья Гора, что свидетельствует о продолжающейся борьбе за Приволжье, сохраняющихся очагах сопротивления местного населения внутри приволжского массива.
Следует заметить, что в районе Лыскова больше всего сохранились следы от пребывания кипчаков. На карте, представленной IV Археологическому съезду в Казани А.С.Гациским, земляные валы, укрепления, городища сохранились в Лыскове, Баранниковой, Колычеве, археологические погосты – в Б.Мурашкине, Саблукове, Звереве, городище с курганами – в районе Саблукова, Зверева (Прудищ), курганы в Макарьевском уезде у с.Негонова, Симова; в Васильском уезде – близ с.Хмелевка (+ городище), между Быковкой и Саблуковым, Большим и Малым Мурашкиным, в дер.Липовка; могильник в Сергаче, в Кожиной слободе.
В результате раскопок 4 курганов по р.Сундовик при дер.Баранниковой, произведенных П.Д.Дружкиным, установлено, что один из них оказался сторожевым, при нем обнаружено кладбище и 3 малых кургана, расположенных против большого сторожевого.
Лысково продолжает играть роль центра и в последующих событиях. Вояж Булат-Темира в район Сундовика (1367), как и его последующий поход в Арзамас, имел какое-то отношение к тюркскому населению Сундовита-Лыскова. Вполне вероятно, что он хотел основаться в одном из этих двух татарских центров, но не получил поддержки у местного населения. Да и нижегородские князья были настроены по-боевому, находили общий язык с местными татарами. В 1411 г. во время сражения у Лыскова местные татары совместно с мордвой при участии казанских и жукотинских князей выступили на стороне нижегородских князей в их продолжающейся борьбе с московскими князьями.
О торговых связях Приволжья с Золотой Ордой и Булгарией свидетельствуют клады золотоордынских монет, оставленные в Разнежье (1370), Ожгибовке (1390), Ивановке, Б.Андреевке (XIV-XV в.).
На судьбе тюркского населения отрицательно сказалось обострение русско-татарских отношений в эпоху Казанского ханства – Лысково все больше превращается в русскую военную базу. Оно стало заселяться русскими людьми в XVI в. благодаря Макарьевской ярмарке – на правый берег стали переселяться жители Ярмарочного города.
На современной карте Северного Приволжья сохранились такие названия татарского звучания как Курмыш, Деяново, Бортсурманы, Отары, Юрты, Сарайка, Саблуково, Лысково, Казыевка, Исады, Исламовка, Колычево, Ташлыковка, Большие и Малые Курашки, Салтанов Стан (Ратунино), Салтаново и др. К названиям татарского происхождения некоторые авторы относят и названия речек Урга, Сарайка.
Многие из них имеют смысловое значение в духе предполагаемого сообщества. А.Х.Халиков считает, что здесь было Сергачское или Серначское княжество. Судя по названиям, в этом северо-приволжском районе было несколько своеобразных центров. Такие названия, как Исламовка и Казыевка можно трактовать как мусульманские центры (Казый – означает мусульманского судью), Большие и Малые Куражки происходит от слова “куражиться”, означающего татарскую борьбу “кураж”. “Отары” означает стан для скота, “юрты” – дворы или селения. В основе названия Колычево лежит слово “колыч-клыч” в переводе сабля, клинок. Названиям Вазьян и Саблуково объяснение не найдено. Они парно расположены в Приволжье и к западу от Арзамаса, в обоих случаях как татарские селения.
Тюркскими антропонимами являются Муранчик и Сернач, лежащие в основе названий Мурашкина и Сергача. Князь Муранчик упоминается в уцелевшем отрывке нижегородского летописца под 1368 г. как князь, продававший земли на р.Сундовик московскому купцу Тарасее Петрову. Факт неординарный – за Кудьмой рекой новым колонистам было разрешено поселиться, кто где захочет. “И повеле русским селиться по Оке и по Волге и по Кудьме и на мордовских селищах, где кто ни похошет”. Кем же был князь Муранчик? Он мог быть только кипчакским феодалом – мордовским князем, распоряжающимся по власти Золотой Орды земельными вотчинами. По всей вероятности, от него пошло название Большого и Малого Мурашкина.
Известный сергачский краевед Н.М.Громов пишет о преданиях, объясняющих слово “сергач” как тюркское. У сибирских татар, в частности, Тарского уезда, откуда в разное время исходили татары в наши края еще в конце XV-нач. XVI в. существовали родоплеменные группы под названием Сергач, Я – Иртыш, Отуз, Тауотуз, в XIX в. Там же была Саргатская волость.
О существовании княжества вокруг Сернача, по утверждению А.Х.Халикова, можно судить по косвенным свидетельствам. В частности, в Серначе должны были встретить хана Тохтамыша сыновья Нижегородского князя, по существу перешедшие на сторону Золотой Орды. Именно здесь был раскопан древнетюркский могильник, датируемый V-VI вв.
К Сергачу примыкал татарский центр в Ожгибовке (Маклакове) и др. окрестных селениях. По данным Р.Г.Фахрутдинова, в этих местах сохранились древние городища и селища с булгарской керамикой.
В Ожгибовке (Маклакове) в 90-е годы XIV в. был сокрыт один из крупнейших кладов джучидских и русских монет, датируемый 1390 г. Татарское население Ожгибовке было в конце XVII в. Известно, что на заключительном этапе восстания С.Разина в этом селении заживо были сожжены сотни татар-повстанцев, бежавших из-под татарского селения Ключище.
Вопрос о судьбах приволжских татар – потомков булгар и кипчаков специально не освещался, он рассматривался только с точки зрения русской колонизации, без учета этнических процессов. Ясно, что приволжские татары не могли исчезнуть бесследно, скорее всего, они растворились в русско-мордовской среде, передав определенные традиции, элементы культуры, особенности говора. Определяющим фактором в этом выступала религия, христианизация. Сохранилось предание о татарском селении Ботсурманы (недалеко от Курмыша), основанном, судя по занятиям, местными татарами в период, предшествовавший возведению крепости на Суре. Жители Бортсурман занимались бортничеством (отсюда название “Бортцы урманы” – лес бортников), но были вытеснены стражниками, разбрелись по окрестным селениям.
Интересный пример такой “эволюции” приведен в Списках населенных мест по данным переписи 1859 г. В с.Фоминка Княгининского уезда татары жили совместно с русскими, совершенно обрусели. Но примечательно, что все русские жители говорят по-татарски, занимаются торговым промыслом, поскольку сюда съезжались татарские торговцы и покупатели.
Целям покорения и утверждения влияния России служила политики христианизации татар и др. инородцев. Эту политику проводили монастыри, созданные в Приволжье уже во время русской колонизации (XV в.). Особую активность проявляли Макарьевский, Печерский, Спасско-Благовещенский, Маровский монастыри.
Известны факты, когда татар и язычников свозили в Макарьевский монастырь, к самому Макарию, который крестил их в пруду, названном “святым озером”, что вызывало большое недовольство у местных татар. Расправиться с монастырем помог Улу-Мухамед – он был разрушен и сожжен в 1439 г. и восстановлен лишь в 1620 г.
Насильственное крещение сопровождалось отчаянным сопротивлением. Это особенно ярко видно на примере Прудищенской волости, с ее древним татарским населением. Как писали в XVII в., отсюда очень часто выходили “боевые разбойничьи атаманы”. Миссионерская деятельность продолжалась здесь и в XVIII-XIX вв.
2. Золотая Орда и Нижегородское Поволжье
Одним из важнейших этапов в истории края является эпоха, связанная с Золотой Ордой. Независимо от оценок роли Золотой Орды историю Нижегородского края нельзя рассматривать в отрыве от нее. К этому обязывает не только географическое положение низовских земель, граничивших с Золотой Ордой, но и ее роль в становлении государственности, развитии экономики и культуры Нижегородского края.
Анализ исторических событий, происшедших в Нижегородском Поволжье, дает основания предположить, что влияние Золотой Орды на состояние дел в Нижегородском Поволжье было более значимо, чем это вытекает из краеведческой литературы. В течение нескольких веков развитие края происходило под воздействием тюркских государств – Волжской Булгарии и Золотой Орды, при непосредственном участии татар, о чем говорилось в предыдущих главах.
Об этом приходится писать потому, что в историческом сознании длительное время господствовало непререкаемое мнение о русском начале во всех сферах общественной жизни. Это оправдано исторически – оно сложилось в борьбе за господство в многонациональном обществе, закреплялось в политике государства, идеологии церкви.
Как писал А.Н.Насонов, “Россия в XIX-XX вв. была государством с доминирующим над другими народностями Восточно-Европейской равнины (но и всей России – прим. авт.), классом великодержавного центра. Представление о современной им России они (русские историки – А.О.) невольно переносили в известной мере на былые времена” .
Еще до него аналогичную мысль высказал М.Н.Покровский – “история, писавшаяся этими господами (буржуазными историками) ничего иного, кроме политики, опрокинутой в прошлое, не представляет”.
Остановимся лишь на некоторых аспектах этой проблемы. Прежде всего, хотелось бы определить роль Золотой Орды в развитии экономики края. В учебниках, учебных пособиях по истории края вопреки фактам подчеркивается, что монголо-татарское нашествие (имеется в виду Золотая Орда) затормозило развитие Руси, разрушило все созданное русским народом. При этом перечисляются нападения татар на Н.Новгород (называются 11 таких нападений, кстати, совершенных в ответ на провокации нижегородских князей).
Мягко говоря, это не соответствует исторической действительности, на что мы хотели обратить внимание читателя. Ныне появились книги, в которых подчеркивается революционизирующая роль Золотой Орды в развитии экономики и культуры не только степной полосы России, но и всей Европы, особенно Руси. Неслучайно, исследователи Золотой Орды последних лет называют ее экономическим и культурным феноменом. Прежде всего, я имею в виду работы В.Л.Егорова, Э.С.Кульпина. Нижегородский край не исключение. Больше того, в силу ряда обстоятельств (территориальная близость, наличие общего водного пути, особый статус Н.Новгорода, этнический состав) Нижегородский край испытал благотворное воздействие Золотой Орды несравненно в большей степени, чем другие русские земли.
Влияние Золотой Орды на ход развития Нижегородского края прослеживается в ряде работ, заслуживающих особого внимания, но почему-то игнорируемых современными историками-краеведами, авторами учебных пособий для школьников.
В свою очередь, и Владимирская Русь, особенно Нижегородское княжество, были заинтересованы в развитии связей с Золотой Ордой. Неслучайно авторы книг по хронологии истории Руси Г.В.Носовский, А.Т.Фоменко Золотую Орду называли русско-тюркской империей и ее ядром считали Владимирскую Русь.
Впервые эта мысль была высказана видными историками-краеведами С.И.Архангельским и М.Н.Кутузовым в связи со значением Волжского водного пути для развития края. В эпоху Золотой Орды Волга превратилась в главный водный путь, соединяющий Русь с мощными торговыми центрами Поволжья и стран Востока. Это явилось следствием того, что Золотая Орда, прежде всего, занималась международной торговлей, где ключевые посты в государстве занимали купцы, а власти заботились о безопасности торговых путей.
Большое число мирных путешественников направлялось в Константинополь, в страны Передней Азии, Индию. Русского купца Афанасия Никитина в Индию, например, в пределах страны сопровождал важный золотоордынский сановник, хотя сам Никитин прекрасно владел татарским языком.
Золотая Орда всячески благоприятствовала торговле – Сарай в XIV в. приобрел значение важного этапа в русско-азиатской торговле: имелась русская колония, купцов с далекого мусульманского Востока можно было встретить по всей Волге
Примечательный факт, обнаруженный советским историком А.М.Сахаровым, - факт социально-экономического развития Н.Новгорода. На основе анализа археологических материалов он сделал вывод о переломе в развитии ремесел и торговли в Нижнем Новгороде, наметившемся в XIV в. Нельзя не заметить совпадение фаз подъема экономики Золотой Орды, мордовских земель, входивших в ее состав, отмеченных им, и возвышение Нижнего Новгорода. Больше того, он отмечает расцвет ремесла, обусловленный общим развитием русской культуры при ослаблении внешнеторговых связей северо-восточных русских земель и оживлении торговых связей с Ордой.
Нижний Новгород превратился в своеобразные торговые ворота Руси, через которые осуществлялись экономические связи с другими странами. Во второй половине XIV в. здесь проходили ежегодные торжища. В 1366 г. сообщалось о купцах бесерменах, татарах, армянах о многочисленных товарах, судах, паузках, кербатах. В XV в. на восток вывозились меха, кожи, мед, воск, а также рабы и рабыни, оттуда в русские земли поступали ткани, предметы роскоши, пригоняли табуны коней на продажу. С каждым татарским посольством на Русь являлись ордынские купцы.
О превращении Н.Новгорода в XIV-XV вв. в крупный торговый центр сделал вывод и др. исследователь средневековья Г.А.Федоров-Давыдов на основе анализа результатов находок монетных кладов в Н.Новгороде и Нижегородском Поволжье.
К 60-м годам город обогатился настолько, что новгородские ушкуйники при очередном набеге не удерживались от грабежа нижегородских жителей, хотя они были нацелены на более богатые булгарские, поволжские города. Но беспокойство московского сюзерена (великого князя) вызвал грабеж не нижегородцев, а гостей “сущих” – купцов с Волги, Востока. Он направил протест Вече Новгорода – “почто есте ходили на Волгу и гостей моих пограбили и бесермен избили” .
В начале XVI в. Н.Новгород – единственный из всех залесских (заокских) городов стал каменным городом (“камень-город”), где началось строительство каменного кремля.
Особо подчеркивается торговая активность Городца. Городец во 2-й половине XIV в. стал не только крупным торговым центром, но и таможенным постом, и местом оптовой торговли для русских городов Центра Верхнего Поволжья и Северо-Востока. Наметилось обособление Городца от Н.Новгорода. Городец продолжал пользоваться монетами Золотой Орды, игнорируя чеканку монет, начавшуюся в Н.Новгороде.
Исследователи связывают это с тем, что Городец, как и в старину, в булгарскую эпоху, выступал в качестве таможенного пункта на Волге. Это стало известно в последние десятилетия в связи с началом археологических раскопок в Городце.
В ходе раскопок и в речных отложениях найдено и находится большое количество джучидских монет, а также свинцовых пломб, подобных обнаруженным в Дрогичине (на границе с Польшей), Великом Новгороде. В Городце имели хождение как внутренняя валюта джучидские медные монеты с 70-х годов XIV в. до похода Едигея в Городец (1407).
Собственно, поход Едигея (1408) был вызван необходимостью обеспечить власть Н.Новгорода над Городцом и восстановить великокняжеский престол в Н.Новгороде.
Особенно велико была влияние Золотой Орды на развитие экономики и культуры мордовских земель. Об этом пишут западные историки и представители евразийства (Н.Трубецкой, С.Пушкарев, Э.Хара-Даван и др.) Последние выдвинули тезис о прогрессивности монголо-татарского завоевания. Г.Вернадский пишет о том, что монголо-татары спасли мордву от имперских притязаний русских князей, положили им конец, принесли народам Среднего Поволжья цивилизацию и культуру.
О широких торговых и культурных связях мордвы со многими городами Золотой Орды в XIV-XV вв. пишут А.Е.Алихова, М.Ф.Жиганов, П.Д.Степанов в книге, посвященной средневековой истории мордовского народа.
Перенос центра Золотой Орды в Мордовию способствовал тому, что все самое лучшее было перенесено на мордовскую землю. Мордовский народ получил возможность подняться на более высокий уровень. В эпоху Куликовской битвы, во время правления хана Тохтамыша, начался новый подъем в развитии мордвы.
О бурной торговой деятельности в Нижегородском крае свидетельствуют многочисленные клады золотоордынских монет, оставленных в различных районах юго-восточной части края. Обращает на себя внимание то, что правобережье Волги в пределах Нижегородского края является одним из самых северных и богатых по находкам регионов Поволжья, где обнаружено большое количество кладов, в основном с джучидскими (золотоордынскими) монетами.
Всего на территории края зафиксирован 21 клад золотоордынских монет, не считая единичных монет, обнаруживаемых в разных местах, и находок монет в мордовских захоронениях, где монеты использовались как украшения женского национального костюма. Карта кладов монет, прежде всего, раскрывает связи Золотой Орды с населением края. Самое большое количество кладов монет расположено на восточном маршруте: течение р.Рудня – Гагино с ответвлениями на Ожгибовку и на Лысково. Западный маршрут берет начало с р.Сатис (правый приток Мокши), пресекает р.Теша, выходит к Кудьме и устью р.Оки. Особо следует сказать о находках монет в Городце – здесь они находятся во всем культурном слое, речных отложениях. Наряду с монетами здесь обнаруживаются и свинцовые пломбы, прикладываемые к товарным партиям, а также медные джучидские монеты (в отличие от обычных, серебряных), пользовавшиеся во внутренней торговле. Последнее связано с тем, что Нижегородское княжество, как и Московское и др. русские княжества, чеканку собственных монет начало лишь со 2-пол. XIV в.
Клады монет свидетельствуют, прежде всего, о развитии товарного производства в регионе, включенности его в межрегиональную систему товаро-денежных отношений. Применительно к периферии они означали образование в том или ином районе активных зон обмена, купли-продажи продуктов земледелия, скотоводства, промыслов, изделий ремесла. В отличие от Н.Новгорода, Городца, отдаленных от городов Золотой Орды, где торговлю вели купцы, здесь они характеризуют непосредственный обмен продуктами самими производителями, что способствовало обогащению сторон опытом, навыками, культурными ценностями.
Говоря о географии кладов монет эпохи Золотой Орды как возможных торговых центрах того времени, следует заметить, что в этих местах и в последующие эпохи было значительно больше базаров, ярмарок, чем в центральных и северных районах края – они продолжали действовать по древним традициям именно с тех времен.
Возникает вопрос о причинах сокрытия кладов. Конечно, они оставлялись в экстремальных случаях. Кое-что можно выяснить и о конкретных ситуациях, анализируя сведения о времени оставления кладов (это обычно определяется нумизматами по маркировке монет, на которых указывалось имя хана).
Так, запьянские клады (Теплый Стан, Ветошкино, Большая Уда) содержали монеты, чеканенные до 1377 г., когда происходило Пьянское сражение и русские князья расправлялись с мордвой за участие в этом сражении. Даты сокрытия других кладов (в т.ч. Кубаево, Ожгибовка, Н.Новгород, Ильинское и Петровка на р.Алатырь) могут быть обозначены 1409 г., когда произошел поход Едигея на Н.Новгород и Городец.
Изменение статуса города повлекло за собой значительные сдвиги в его культурной жизни – началось строительство кремля и храма в нем из камня, летописание и т.д.
С любопытным фактом, свидетельствующим о культурных связях Н.Новгорода с Золотой Ордой, столкнулись в 1960 г. реставраторы Архангельского собора в Кремле. Совершенно неожиданной была находка в храме остатков пола XIV в. с орнаментом из заполненных гипсом 6-конечных звезд. Участвовавший в обследовании пола известный ученый по зодчеству Северо-Восточной Руси Н.Н.Воронин признал, что такое убранство пола уникально в древне-русском зодчестве, перекликается с мотивами восточного декоративного искусства, что вполне понятно в условиях восточных связей Нижнего Новгорода по волжскому пути.
Он ставил открытым вопрос о происхождении этого новшества в древне-русском зодчестве, объявив “творцом этого невиданного кирпичного ковра какого-то русского, нижегородского мастера, видевшего гончевую орнаментику где-то”.
Следует заметить, что такое убранство характерно для многих зданий мечетей золотоордынского периода (XIV в.), возведенных в правобережье Волги и на Северном Кавказе (Укек, Водянское, Маджар).
Откуда взялась 6-конечная звезда, характерная деталь мусульманских мечетей в храме Н.Новгорода? 6-конечная звезда – символический знак хазар, означающий согласованность действий конфессий города и поддержку ее иудейскими властями.
Ибн-Руста и Гардизи оставили рассказ о жизни одного из хазарских городов (Сарир), где прослеживалась высшая степень веротерпимости – по пятницам горожане ходили в мечеть, следуя мусульманскому обряду, по субботам – в синагогу, по воскресеньям – в церковь.
А в столице хазарского государства тогда же было 7 судей: 2 – из них мусульмане, 2 – хазары, которые судят по закону Торы, 2 –христиане, которые судят по закону Инджиля (Евангелия), 1 –славян, руссов и др. язычников – судит по закону язычества. Когда случается великая тяжба, о которой судьи понятия не имеют, то они обращаются к мусульманским судьям, доносят им об этом и покоряются решению, необходимому по закону ислама.
Есть еще один аргумент, требующий критического подхода к этой символике – это ее присутствие в геральдических гербах российских дворян тюркского происхождения наряду с полумесяцем, считающимся обязательным элементом мусульманской символики, содержится 6-конечная звезда. В числе таких родов, в гербах которых содержится и полумесяц и 6-конечная звезда, Н.А.Баскаков приводит 28 фамилий. Это – Дашковы, Державины, Рахманиновы, Бухарины, Кутеповы, Урусовы, Тимирязевы, Чаадаевы и др.
Отрицательное влияние Золотой Орды на экономику и культуру Нижегородского княжества очень часто объясняется ложной посылкой - воинственностью и агрессивностью золотоордынских правителей, наживавшихся якобы на грабежах. По Нижегородскому княжеству приводится перечень 7-11 нападений, совершенных на город и другие места княжества в конце XIV – начале XV вв. золотоордынскими правителями. В числе их называется и Пьянское побоище, происходившее в местах современного обитания татар в 1377 г.
В этих случаях мы имеет дело с явной подтасовкой фактов. Во-первых, эти нападения не вытекают из сущности Золотой Орды – ее богатство и могущество создавались за счет доходов от торговли, значит, в сфере производства. Во-вторых, эти нападения происходили в эпоху “замятны” (1360-80 гг.), когда власть хана ослабла и среди татарских феодалов началось брожение. А главное – эти нападения совершались, как правило, в ответ на провокации нижегородских князей или по их просьбе для решения собственных целей. Обычно, эти мотивы умалчиваются.
Пожалуй, единственный историк-краевед прошлого, который осмелился назвать вещи своими именами – это Н.Н.Храмцовский. Он писал: “Не всегда оправданы заявления о воинственности и агрессивности татар – очень часто татары мстили за тот или иной провокационный шаг русских князей”
Исключение составляет поход Темир-Булата (1366), искавшего место для пристанища в этих краях, осужденного и казненного ханом Золотой Орды за самовольство, и впоследствии поход Едигея на Городец, Н.Новгород, присурские места (1408). Так было, например, в 1375 г. – за зверскую расправу с посольством Сарайки, состоявшим из 1,5 тыс. человек, в 1379 г. – за карательные действия нижегородских князей по отношению к мордве и останочным татарам после Пьянского побоища 1377 г. и т.д.
Следует заметить, это были первые меры наказания за совершенные деяния нижегородскими князьями, поскольку до этого такие репрессии оставались без наказания.
Критически следует рассмотреть и причины Пьянского сражения. Обычно причины поражения нижегородцев в этом крупнейшем сражении на нижегородской земле сводятся к вероломству татар и предательству мордовских князей.
Как описывает П.И.Мельников в своих “Очерках мордвы”, в середине XIV в. с образованием Нижегородского княжества в треугольнике Волги, Оки и Кудьмы появляется новая волна русских колонистов из Суздаля и других мест, эрзя вынуждена была отступить на юг и восток в бассейны рек Теша и Пьяна и в течение нескольких десятилетий предпринимала отчаянные попытки вернуть свои земли. В начале 60-х годов под стенами Нижнего Новгорода появляется мордовская рать. Нападение было отбито, и нижегородцы вместе с мордовскими воеводами вторглись в мордовские земли и произвели в их страшное опустошение. Мордва ответила на это через 14 лет при содействии татар во время Пьянского побоища в 1377 г.
Особое влияние Золотой Орды на Нижегородские земли объясняется одним важным обстоятельством. Вхождение низовских земель в состав Золотой Орды отличалось от такового в др. русских землях. Как уже отмечалось, русский историк евразийского толка Эрже Хара-Даван на основе анализа истории монголо-татарского нашествия доказывает, что Владимирская Русь считалась не завоеванной, а присоединенной или союзной землей. Это заметил и А.Н.Насонов, считавший булгарские, мещерские и мордовские земли особой территорией Золотой Орды. Они непосредственно подчинялись Золотой Орде через особых князей – булгарских, мещерских, мордовских. На этой территории, включая Нижегородскую, Казанскую губерний, баскачества не было. С учетом этнического состава было учреждено Нижегородское великое княжество (по инициативе хана Узбека), состоявшее в особых отношениях с Золотой Ордой.
Следует сказать несколько слов о мордовских князьях, сыгравших роль “наводчиков” татар на нижегородскую рать. Мордовские князья – это институт управляющих мордвой по власти Золотой Орды. Они были призваны управлять нерусским населением, вошедшим в состав Золотой Орды – в данном случае мордвой. Мордовские князья обязаны были собирать ясак, организовать выполнение повинностей, “судить и вязать”. Целый ряд функций сохранился за ними и при русской власти, до 1-ой пол. XVII в. Как правило, они были этническими татарами. Это хорошо видно на примере Алабуги, возглавившего движение мордвы за возвращение на свои земли.
Мордва Нижегородского Поволжья в результате колонизационной политики Владимиро-Суздальских князей к середине XIV в. оказалась разделенной на две части. На пути к Пьяне, русские отряды “что попадалось и сопротивлялось, жгли, убивали, грабили, уводили в плен”. В 1350 г. мордва по левую сторону Пьяны была уже подвластна великому князю Константину Васильевичу, а за Пьяной она оставалась независимой, управлялась князьями и была заклятым врагом русских завоевателей. В Запьянье (вернее – в Припьянье) и за Пьяной шла непрерывная война. Мордва выжгла последние “остаточные” села на восточных границах Нижегородского уезда. Взаимное ожесточение дошло до высочайшей степени. Нижегородская рать, в свою очередь, разорила всю мордовскую землю.
Апогеем этих отношений стало Пьянское сражение. И здесь свою роль сыграли мордовские князья. Следует заметить, что они обычно действовали в согласии с нижегородскими князьями. Но к моменту Пьянского сражения в силу каких-то обстоятельств (возможно под напором Мамая) они пошли на нарушение условий договора. Именно этот момент подчеркивается в русских летописях - летописцы разных мест в своих сообщениях в один голос подчеркивали, что князья мордовские “подведоша втаю татарскую рать из Мамаевой Орды”.
Возглавили движение мордвы Алабуга и др. мордовские князья. Вскоре после победы на Пьяне мордва во главе с Алабугой направилась на Н.Новгород, откуда была отогнана Борисом Городецким. В 1378 г. удар по разоренному Нижегородскому княжеству нанес мурза Бегич, выступивший вместе с тем же Алабугой.
После поражения на Пьяне нижегородские князья окончательно заняли проордынскую ориентацию, активно сотрудничали с ордынскими царевичами и мордовскими князьями. Особенно тяжелым был удар, нанесенный передачей Н.Новгорода великому князю Московскому (1392). Известно, что мордовские князья вместе с казанскими и жукотинскими выступили на стороне нижегородских князей против московской рати (1410), нанесли ей поражение у Лыскова .
С распадом Золотой Орды “золотой век” Н.Новгорода заканчивается – в развитии экономики как самого Н.Новгорода, так и Городца наступает застой. Оживление в экономической жизни начинается лишь в начале XIX в., когда в Нижнем Новгороде появляется Всероссийская ярмарка.
Татары-мишари в Арзамасском крае
1. Арзамас в истории нижегородских татар
Арзамас занимает особое место в истории тюркского населения края. Собственно, с этого края в силу ряда объективных условий началось формирование и расселение тюркского населения Нижегородского Поволжья. Арзамасский край привлекал тюрков, склонных к торговле, ремеслу, сочетанию скотоводства с земледелием, своим выгодным для торговли географическим положением, природными условиями, благоприятными для скотоводства и земледелия.
Тюркское население обитало здесь задолго до монголо-татарского нашествия. Пребывание тюрков оказалось здесь наиболее продолжительным. Тюркское население обитало в крае задолго до монголо-татарского нашествия, продолжалось до начала XVIII в. Об этом свидетельствуют обнаруженные в ходе русской колонизации татарские селения, сохранившиеся здесь историко-археологические памятники (остатки городищ, селищ, могильники), значительный пласт тюркских названий селений. По подсчетам автора, в пределах Арзамасского уезда XVI-XVII вв. насчитывалось более 30 татарских селений. Кроме того, на карте уезда имелось более 20 селений, названных по именам татар-владельцев.
Вывод авторов книги “Город Арзамас” о появлении тюрков в мордовских землях в XI в. подтверждается булгаро-мусульманской принадлежностью селищ и могильников в верховьях Акши, в пределах нынешнего Дивеевского района, в частности, в так называемых мордовских могильниках, селищах комплексов Выползово I-VI, Верякуши, Юрьево. Здесь же обнаружены захоронения с оружием и украшениями, характерными для кипчаков, что свидетельствует о присутствии и мусульман булгарского происхождения и кипчаков-тенгрианцев. Явно тюркско-булгарское присутствие в домонгольские времена установлено в Сарове и селениях, примыкающих к нему. С IX-X вв. Арзамасский край находился в сфере политики булгар, затем – золотоордынских ханов.
В связи с этим следует еще раз вспомнить историю Пургасовой Руси, находившейся под влиянием булгар. О возможном участии арзамасской мордвы и булгар в стычке, происшедшей в 1229 г. в Н.Новгороде между мордвой Пургаса и нижегородскими дружинниками, поддержанными восточной мордвой (Пуреша) и кипчаками, говорит маршрут Пургаса, следовавшего через речку Чара, левого притока р.Сережа. Топонимические названия позволяют локализовать территорию Пургасовой Руси, охватывающей значительную часть к юго-западу от Арзамаса.
Совместные выступления мордвы и булгар против Н.Новгорода были, по всей вероятности, следствием участившихся после его основания нападений русских феодальных княжеств на мордву – из зафиксированных 8 нападений на мордву за период с 1103 по 1237 гг., 5 совершалось за последние 15 лет. Эти нападения сопровождались разорением мордовских селений, уводом населения в полон и продажей последних в рабство. Кстати, после татарского нашествия они прекратились.
Поток тюрков из булгарских земель в Арзамасский край зафиксирован после разгрома Булгарии, учиненного войском монголо-татар 1236 г. Исследователи истории Волжской Булгарии длительное время ищут следы булгар, покинувших свои земли после этой трагедии. Называются различные места, в основном, в пределах Владимиро-Суздальского княжества, поскольку булгарские князья официально обратились к великому князю Владимиро-Суздальского княжества, и тот дал согласие на предоставление убежища для беженцев из Булгарии, “велми рад сему был, и повелел их развести по городам около Волги и в другие”.
Арзамасские места при этом оставались вне внимания летописцев. Это вполне закономерно – они находились за пределами княжества. Впервые на это обратил внимание арзамасский краевед Н.М.Щегольков, который опирался на древние церковные источники и материалы из летописи Мерлушкина.
Следует иметь в виду и постоянные контакты булгар, кипчаков с мордвой в сфере торговли. Через Арзамасский край проходили сухопутные торговые пути, пересекающиеся с юга на север, с востока на запад – торговые связи не ограничивались только водными путями. Булгары и кипчаки проникали в эти места посредством торговли, как носители новых для этих мест видов деятельности – полупастушеского скотоводства, пашенного земледелия, ремесла, металлургии, меднолитного производства, ювелирного и гончарного дела.
Не случайно, в Арзамасе сосредотачивалась промышленность по переработке животных продуктов, а именно производство войлоков, кож, сала и мыла, мехов, обуви.
Следует заметить, что различить этапы проникновения тюркских племен в край очень трудно, что связано с начавшимися интенсивными процессами смешения этих племен. Различия обнаруживаются лишь после принятия ислама булгарами, вытеснившего в тюркской среде тенгрианство (у кипчаков-тенгрианцев сохраняются курганные захоронения). У выходцев из Булгарии (возможно, и у кипчаков) четко выделяется своя керамика, характерная для булгарской культуры. Судя по этим признакам, в Арзамасском крае наблюдается одновременное проникновение и кипчакской и булгарской культуры. Особенно это характерно для Затишья или Арзамасского плато, находившегося в четырехугольнике между Дивеевом и Шатками по южной окраине и Ардатовом и Арзамасом по северному краю. Здесь сохранилось огромное количество курганных захоронений.
О наличии тюркского населения в Арзамасском крае мы узнаем из сообщений о походе Темир Булата в арзамасские места в 1366 г. В маршрутах его похода в Нижегородское Поволжье прослеживается определенный почерк – он посещает известные татарские места на р.Сундовик и Припьянье. Интересное сообщение об этом походе содержится в “Географическом словаре Российской империи” П.П.Семенова. Там говорится: “Арзамас в 1366 г. пострадал от набегов Темир Булата. Но впоследствии он возобновлен и заселен казанскими татарами”. Что имел в виду известный ученый под казанскими татарами – остается неясно, возможно, татар – потомков булгар или татар эпохи Казанского ханства.
Волны передвижений тюркоязычных племен из булгарских мест в пределах Арзамасского края наблюдаются и после карательных походов Тимура (1395) и Федора Пестрого (1431). Факт бегства населения из булгарских мест на нагорную Волгу и, возможно, далее, в правобережье Волги по родословным и преданиям, сохранившимся в памяти жителей, воспроизвел М.А.Усманов. Именно в эту эпоху возникло одно из древнейших татарских селений тогдашнего Арзамасского края – Камкино
По всей вероятности, в этот период имелись благоприятные условия для подобных перемещений в пределах Казанского ханства. Собственно, эти места были открыты для вольной колонизации и в эпоху Золотой Орды – в середине XV в. выходцами из казанских мест образовалось татарское селение Мангушево, позже присоединившееся к Камкину.
Особый этап в формировании тюркского населения края начинается в эпоху Золотой Орды. Арзамасский край с мордовским населением вошел в состав Золотой Орды.
Границы Владимиро-Суздальского, позднее Нижегородского княжества, проходили по берегам Пьяны до Вада, княжество отделялось от мордовских земель реками Тешей и Вадом. Эта территория оставалась неизменной до похода Ивана Грозного на Казань. На это указывает и современный исследователь В.А.Кучкин. Он считает, что четкой границы от Пьяны на запад и северо-запад не было. Даже в более позднее время здесь росли густые леса, и территория была заселена слабо. В середине XIV в. самым крайним пунктом на западе, находившимся в сфере влияния Нижнего Новгорода, был Никольский Дудин монастырь, расположенный на правом берегу Оки. Весь окружный район был пустынным.
Исследователь исторической географии Золотой Орды В.Л.Егоров считает, что Арзамасский район находился в сфере Наровчатского княжества. Северная граница Золотой Орды в этом регионе в XIII в. не имела четких очертаний. Этому способствовали протяженные лесные массивы. Продвижение русских в глубь мордовских земель сдерживало противостояние волжских булгар.
Утверждения о том, что во 2-й пол. XV в. территория Арзамаса вошла в состав Русского государства, никакими историческими документами не подтверждаются. По всей вероятности, за официальное включение в состав Русского государства выдаются факты вольной крестьянской колонизации. Территория Владимиро-Суздальского, Нижегородского княжеств в XIII-XIV в. ограничивалась поволжскими городами и посурскими селениями.
Здесь сложилась особая форма правления, без обособленных улусов, баскаческих отрядов, вместо них образовались небольшие мордовские княжества, управляемые татарскими князьями, что обеспечивало нормальные условия для ведения хозяйства, сохранения культуры без нарушения традиционных форм, вовлечения местного населения в сложившийся рынок путем распространения денежных знаков, в систему цивилизованных государственных отношений (установления размеров налога, объемов повинностей). Присутствие татарских феодалов способствовало установлению мира в отношениях с соседними народами, ограждало от экспансии русских князей, освоению степных зон для ведения пахотного земледелия, отгонного скотоводства. Благотворно сказались и союзнические отношения между Владимирско-Суздальским, позднее Нижегородским княжеством, и Золотой Ордой – в Арзамасском крае утвердилась и длительное время сохранялась относительно мирная обстановка, о чем свидетельствует отсутствие сокрытых кладов золотоордынских монет, характерных для районов русско-татарского противоборства. Между тем, эти монеты имели широкое хождение среди местного населения не только для купли-продажи, но и как модные женские украшения.
Особая форма правления местным населением, включавшая в себя мордовские княжения и беляки, сохранялась и в эпоху Казанского ханства, в состав которого вошел Арзамасский край. В значительной степени это определялось этническим составом населения края и традиционными связями. Для местного населения она сохранялась после русской колонизации, вплоть до конца XVII в. Исследователи истории Арзамасского края XVI-XVII вв. А.В.Эммаусский утверждал, что мордва и после ее разгрома русскими (имеется в виду покорение Казанского ханства) по-прежнему управляется своими князьями, ставшими вассалами великого князя Московского.
При этом территория края не претерпела существенных изменений. Как указывает известный краевед И.А.Кирьянов, государственная граница России до середины XVI в. проходила, как и прежде, по р.Сура до устья Пьяны, затем поворачивала на запад, проходила вдоль нижнего и среднего течения Пьяны до современного Вада, а затем шла по Сереже, примерно в 90 км от Нижнего и в 50 км от Павлова (Кирьянов И.А. О чем рассказала карта?// Горьк. правда, 9 авг. 1984). Не случайно, арзамасские и алатырские места назывались Казанским краем, хотя факты свидетельствовали о встречной колонизации, как татарами, так и русскими, о проникновении русских в глубь мордовских земель, начавшемся уже в XV в.
Вскоре после образования Казанского ханства торговые дороги, проходящие через Арзамасский край, были закрыты, таможенный пункт был перенесен в Н.Новгород. По распоряжению великого князя дорога между Булгарией и Суздалем в 1498 г. была закрыта – пошлины должны были взиматься в пользу Москвы только в Нижнем, что свидетельствет об относительной самостоятельности Арзамасского края.
Юго-восток края, включая Посурия от устья реки до гагинских мест, и бассейна Алатыря, считался медвежьм углом, куда Московское правительство ссылало по суду преступников, гда еще и в эпоху Смуты, беглецы находили вольное житие.
В рамках Казанского ханства продолжали развиваться торговые отношения. Мордва (мокша) доставляла в Казань меха соболей, горностаев, куниц, беличьи шкуры, которые направлялись на рынки Польши, Фландлии, Персии. Среди мордвы получило развитие пахотное земледелие, внедрялись соха, мельницы с жерновами. Это происходило, скорее всего, под влиянием тюрков, татар, потомков волжских булгар, известных издревле как искусные земледельцы.
Вольная колонизация края русскими крестьянами, бортниками и продолжающийся поток тюрков не привела к конфронтации, наоборот, способствовала хозяйственному и культурному развитию края. Как указывает И.Н.Тихомиров, потоки русских в край наблюдаются только начиная с XVI в. Наряду с русскими селами сохраняются селения, принадлежавшие мордве и татарам, а также населенные одновременно и русскими, и мордвой, и татарами. Русские поселения даже в конце XVI в. вклиниваются в мордовские и татарские старинные земли.
П.И.Мельников приводит интересный факт из мордовского фольклора, говорящий о влиянии татарских князей на мордву – во многих мордовских песнях времен похода Ивана Грозного на Казань московский царь называется московским мурзой. Этот факт отражает историческую ситуацию, когда в мордве было много мурз, татарских выходцев, владевших обширными землями, в числе которых мы видим Дивеевых, Енгалычевых, Еникеевых, Кугушевых и др. Эти влиятельные мурзы, сначала зависимые от ханов Золотой Орды, а после распадения ее, ставшие независимыми, впоследствии они явились родоначальниками 55 русских княжеских или дворянских родов Изучение документов XVII-XVIII в. показывает, что их в Арзамасском крае было значительно больше.
Правда, в эпоху Казанского ханства были князья и из числа казанских татар. П.И.Мельников приводит пример правления казанскими князьями Сехретинской мордвой. Но в основном мордовскими князьями выступали местные татары. Здесь следует подчеркнуть, что мордовские князья сыграли значительную организующую роль в процессе присоединения мордвы к русскому государству.
О мордовских князьях времен русской колонизации (нач. XVII в.) известно, что они возглавили мордву в ее выступлениях против крепостнических отношений, вводимых русскими властями в среде мордвы. В 1608 г. мордва-эрзя соединилась с западной мордвой-мокшей, возглавляемой татарскими князьями Шугуровым и Еникеевым, в результате образовалось целое инородческое войско, которое было разбито правительственными войсками недалеко от Свияжска
Примечательно, что мордва и после ее разгрома русскими по-прежнему управлялась своими князьями, ставшими вассалами русских государей.
Оценки степени и характера влияния Казани на жизнь мордвы не всегда взвешены. Подчас они явно преследуют цели оправдания последствий русской колонизации. А они, особенно в конце XVI - начале XVII вв., были крайне отрицательными.
Факты опровергают теорию о “мирной колонизации” русскими помещиками. По мнению некоторых исследователей истории края, эта теория изобретена дворянской и буржуазной историографией для оправдания крепостничества, коснувшего местных крестьян. Частые побеги русских и мордовских крестьян отмечены в источниках уже со второй половины XVI в. Но наибольший размах они достигли в эпоху Смуты.
Массовое бегство мордвы из арзамасских мест начинается несколько позже бегства татар. Если татары бежали, спасаясь от репрессий за сопротивление против русских войск во время похода Ивана Грозного на Казань и насильственного крещения, то мордва бежит от крепостнических отношений, податей и от хлебного недорода. Бежала мордва отдельными дворами, оставляя после себя “пустоту в деревнях, и целыми деревнями, оставляя за собой пустоши и покидные земли”. Мордва двигается в юго-восточном направлении, осваивая смежные с Алатырским и Темниковским уездами земли.
В начале XVII в. почти 30% площадей уезда составляли пустоши. Вместе с тем, 35% дворов от их общего числа превратились в бобыльские (не владеющие землей). Удивительно, что арзамасская мордва большей частью бежала (от русских властей) в казанские места. Власти время от времени принимали меры по возвращению мордвы обратно на свои прежние места. Так, в 1638 г. был объявлен сыск и приказано вернуть бежавшую мордву и бортников в арзамасские места. В результате административных мер из Казани и Тетюшей было возвращено 1500 чел.
С татарами арзамасских мест царские воеводы столкнулись во время похода войска Ивана Грозного на Казань (1552). Судя по сообщениям, татары, обитавшие по нагорной и левой стороне р.Теши, оказали упорное сопротивление отрядам войска царя. При этом уточняется, что здесь были татарские городища и селища. Сам факт сопротивления и создание особой Казачьей слободы вблизи Арзамаса, где было поселено 600 казаков, свидетельствует о значительной силе сопротивления татар. К сожалению, подробности этого сражения в районе с.Архангельское, содержащиеся в работе П.И.Мельникова, вырезаны цензурой (как и о стане войска между современными татарскими селениями Чембилеем и Медяной).
Большинство авторов, касаясь этнического состава населения края, игнорируют присутствие здесь тюрков или связывают их с кознями Казани. Не решаясь открыто признать историю тюркского населения края, они придумывают различного рода мифы (напр., историю татар этих мест связывают с Куликовской битвой).
Между тем, в памяти нижегородских татар сохранились предания о временах Казанского ханства - о скорби населения по поводу покорения Казани, о насильственном поголовном крещении татар, о массовом бегстве татар за пределы края.
В ходе похода Ивана Грозного на Казань татарское население было вытеснено за пределы края – в новые восточные уезды (Алатырский, Чебоксарский, Казанский) или подверглось крещению, обрусению. Сохранили свои владения лишь мордовские князья, подвергшиеся крещению и перешедшие на службу русскому государству, ставшие воеводами, стольниками, приказчиками, а также выступавшие в качестве городовых и выезжих казаков.
Острота борьбы в крае определялась тем, что Арзамас в XVI-XVII вв. выступал крайним пунктом московского влияния на Поволжье. Отсюда начиналась новая, многонациональная Россия с огромными земельными, природными и людскими ресурсами, столь необходимыми для становления российского феодализма. Вместе с тем Арзамас, как и Алатырь, находился на стыке лесостепи и степи, продолжавших привлекать степных кочевников, прежде всего, ногайских татар. Потому для решения задач колонизации крайне необходимо было привлечь новые силы, прежде всего, военную силу татар – повернуть на свою сторону местных татар и привлечь татарских феодалов и казаков со стороны Мещеры, Подонья, Поволжья.
В течение XVI-XVII вв. земли Арзамасского уезда служили базой для службы татар. Власти использовали Арзамасский уезда как пересыльный пункт для формирования отрядов служилых татар соседних уездов – Алатырского, Курмышского, Нижегородского. К нач. XVII в. в Арзамасском крае, несмотря на противоречивость интересов разных классов, образовалась многонациональная общность, основанная на совместной борьбе народов края за социальную справедливость, национальную независимость. Это особенно видно в событиях эпохи Смуты, восстания И.Болотникова, когда под одними знаменами выступали представители мордвы, русских, татар, борющихся против боярского царя В.И.Шуйского. Хозяйственная и политическая жизнь сопровождалась интенсивным взаимодействием народов края, ростом взаимного влияния.
В частности, татары переняли много русских слов, для обозначения предметов в разных сферах хозяйственной жизнь, бытовом обиходе. На это обращали внимание члены НГУАК, казанские ученые Е.А.Малов, Г.Н.Ахмаров. Академик В.В.Радлов, в частности, заметил, что “в язык мишарей вошло такое значительное количество русских слов, что казанские татары смеются над мишарями, называя их “ярым урыс”, т.е.полурусскими.
Одной из причин этого языкового явления является тесное общение татар с русскими в Арзамасском крае. Во многих случаях в одних и тех же селениях жили и мордва, и русские, и татары. У князей мордовских, у части служилых татар-помещиков были русские и мордовские крестьяне. Особенно много было таких крестьян во владельческих селениях. Реже они были в усадах, там, где жили татары отдельными селениями.
Однако природу русизмов в языке татар-мишарей вообще, нижегородских татар в частности, объяснить только контактами этого периода истории нижегородских татар, наверное, было бы недостаточным. Контакты маджар-мещеры с русскими происходили в течение многих веков, начиная с Северного Кавказа, где их предки контактировали с бродниками-казаками русского происхождения, о чем свидетельствует лексика армян-кипчаков Западной Украины XVI в., в языке которых также достаточно много общеупотребимых русских слов. Контакты предков татар-мишарей с армянами относились к северо-кавказскому периоду (XI-XIII вв.). Армяне полностью перешли на кипчакский язык, хотя продолжали считать себя армянами. Их наречие ближе всего стоит к наречию татар-мишарей. В нем сохранилось много русизмов, хотя они позже жили в Крыму и Западной Украине (Каменец-Подольск). Эти контакты продолжались и в Мещере в казацкой среде Подонья.
Наблюдаются довольно четкие параллели в массовых традициях местных татар. В частности, полностью совпадают названия и сценарии молодежных гулянок в татарских и русско-мордовских селениях Арзамасского уезда XIX – начала XX вв. “Было у татар и доселе продолжается в некоторых местах девичье гулянье, похожее на русский семик. Они отправлялись 1 октября. В этот же день девицы собираются где-нибудь в доме, пьют пиво и мед, поют песни, веселятся и уходят тайком в поле для пляски”. Более подробное описание этого праздника сохранилось в списках истории Сафаджая. “В Покров собирались вместе парни и девушки, готовили кушанья. Юноши играли на балалайках. В местах гулянья они и ночевали. Юноши приезжали на гулянья верхом на конях, с плетьми”. При этом юноши надевали рейтарскую форму начала XVIII в., которую носили служилые татары Симбирского рейтарского (татарского) полка – голубая льняная рубашка с красным воротником, большая меховая шапка или белая шапка, суконные чулки, белый зипун.
Мусульманское духовенство в течение нескольких веков боролось с традициями, выработанными в процессе совместной жизни в смешанных селениях. В частности, татары отмечали 1-й день Пасхи, поздравляли друг друга с праздником. Под влиянием русских к татарам проникали праздники типа русских святок, а праздник красного яйца (йомырка байрамы) татары стали проводить в праздник Пасхи.
У нижегородских татар в XIX и начале XX вв. бытовал смешанный русско-мордовско-татарский костюм, русский обычай носить длинную бороду. Татары, как и мордва, здесь выступали одним из этнических компонентов русского населения края, татары оставили заметный след в местных говорах юго-запада области, выражавшийся в цоканье – явный признак мишарского говора, характерного для татарского населения края.
На широкое распространение цокающего говора в Ардатовском, части Арзамасского, Лукояновского, Княг-нинского и Сергачского уездов указывает В.И.Даль в своем знаменитом толковом словаре. При этом он подчеркивает, что зона распространения цокающего говора в нижегородских местах является продолжением ареала с таким говором в Тамбовской губернии, где он заходит за Шацк. Следы этого говора он прослеживает в Горбатовском и Нижегородском уездах. Носителями его также могла выступать обрусевшая мещера.
2. Поход Ивана Грозного на Казань и татарские селения Арзамасского края
Татарское население Арзамасского края, как было замечено в предыдущих разделах книги, сформировалось в течение многих веков. На карте Арзамасского края выделяется несколько зон с татарским населением, возможно, отличающихся по племенному составу. О них мы узнаем, прежде всего, из сообщений о походе Ивана 1У на Казань (1552), отраженных в трудах П.И. Мельникова, И.А. Милотворского, Н.М. Щеголькова и др., в основе которых лежат как летописные сообщения, так и местные предания. Следует подчеркнуть, что сведения, содержащиеся в них, носят противоречивый характер. Это вынуждены были признать сами авторы.
Так, И.А. Милотворский, описавший путь Ивана Грозного через Нижегородскую губернию, заметил что “народные предания (о походе –прим. А.О.) приняли расплывчатый характер. Народная память, сохраняя и передавая из рода в род многие действительные факты из этого похода, нередко склонны были приписать ему такие деяния и в таких местностях, где он не был и быть не мог”
Тем не менее, в этих материалах о походе на Казань содержатся определенные сведения и о татарских селениях края, поскольку военная кампания против Казанского ханства фактически началась с арзамасских мест, где имелось татарское население, имевшее отношение к Казанскому ханству.
Затрагивается вопрос о татарских селениях и в духовной грамоте Ивана 1У своему сыну (1572), хотя она, как обычно, носит фискальный характер, содержит перечень доходных мест. Вместе с тем в ней подчеркивается, что часть селений находилась в собственности мурз и князей (имеется в виду мордовских князей из татар -–прим. А.О.). Но это указание не касается ни Арзамаса, ни Алатыря. Вместо татар в грамоте указаны Черемисы, которых к тому времени, да и вообще в этих местах не было.
Некоторые сведения о прошлом татарских селений уезда содержатся в сборнике документов “Арзамасские поместные акты” (М., 1915 г.)
Однако в целом достоверная информация о татарских селениях и вотчинах отсутствует. Одна из причин этого недостатка, на наш взгляд, заключается в остроте борьбы с татарским влиянием в крае. Объективную информацию заменяют попытки доказать верноподданичество местного населения, его лояльность к политике царя и противостояние мордвы и татар.
Присутствие тюрков- татар в крае, в первую очередь в Арзамасском, тщательно завуалировано мифом о курганах, возведенных якобы воинами во время стоянок войска, в ознаменование победоносного похода Ивана Грозного на Казань. Вполне вероятно, что он сотворен в церковных кругах. Озвучил его первым П.И. Мельников-Печерский на I-ом съезде археологов России, состоявшемся в Москве в 1869 г. Его доклад “Мары или курганы в губерниях Симбирской, Нижегородской и Казанской” желанного одобрения не получил. Ведущими археологами версия деликатно была отклонена ввиду того, что подобные курганы на практике русских походов не были зафиксированы. Обследование многочисленных курганов показало их разнообразие: курганы могильные, сторожевые, знаковые и т.д. По рекомендации съезда, Л.В. Далем, сыном В.И. Даля, раскопки курганов Ивана Грозного были произведены в окрестностях Лыскова. Ученым был сделан вывод о том, что раскопанные курганы являются аналогичными с курганами, встречающимися в новороссийских степях, где скифские курганы носят большею частью названия позднейших героев казачества, схожи с сибирскими курганами.
Очевидно, миф был задуман без всякого на то основания - ни раньше указанного похода, ни позже такой практики у русских князей не было, с целью завуалировать присутствие в Нижегородском Поволжье.
Одним из первых татарских объектов, обнаруженных во время похода в пределах Нижегородского края было татарское селение Саконы, расположенное на левом берегу Теши, в северо-западной части окраины Арзамасского плато. Оно описано в связи с тем, что здесь находился стан войска Ивана Грозного. Из описания видно, что в Саконах находилось значительное городище. По сведениям И.А. Милотворского, городок устраивался перед походом. Его необходимость была вызвана предосторожностью ввиду враждебного отношения мордвы и татар к походу. Однако целый ряд фактов опровергает эти домыслы – Саконское городище возникло задолго до похода. По всей вероятности, оно возведено татарами – выходцами из Чеготайского (Джагатайского) улуса в конце ХIII в. Они поселились в пределах современного Ардатовского района. Городище в Саконах служило резиденцией владетельных князей. Подле него находился единственный в крае каменный курган, воздвигаемый обычно для кипчакских вождей. В этих местах сложился известный по документам род Чегодаевых. По данным Р.Ж.Баязитова, В.П.Макарихина из этого рода вышли князья Чегодаевы, Ромодановы, Щербатовы, Шеховские, возможно, и Чаадаевы.
Неслучайно, здесь находился таможенный пост на старинной торговой дороге, связывающей русские земли с Булгарией и степными городами. В связи с установлением контроля со стороны Казанского ханства дорога в 1498 г. была закрыта.
Следующий стан войска был в районе Ичалова, также связанном с татарами Саконского княжения. Вероятно, по заведенной татарами традиции Ичалово (татарское название села неизвестно) стало крупным торговым селом. В Ичалове еще и в ХVII в. были поместья князей Чегодаевых. Обращает на себя внимание интересное сочетание имен и отчеств у этих князей: Семен Иваналеев, Михаил Делкеевич, Никита Бараевич и т.д. Поблизости к Ичалову находились деревни Чегодаевка, Розгильдеево, Салтаганово. Судьба татар этих мест отразилась в преданиях – солдатам-инвалидам времен похода были отведены поместья из мурзинских дач по 50 четвертей в поле и сенокосов по 60 копен. На это ссылались местные русские крестьяне во время спора с церковными властями. К югу от берегов Теши располагались татарские селения Утишья. Царь отчетливо представлял обстановку в крае, поскольку походу предшествовала разведка боем. С целью сокрытия истинных целей было придумано еще два мифа. Первый – обработка верхушки мордвы и татар “переносится” далеко за пределы края – на т.наз. Горную сторону, представляется так, будто это происходило в левобережье Волги, в окрестности Казани.
Царь приказывает касимовскому царевичу Шигалею и воеводам “привести к правде” всю Горную сторону. Приказ коснулся, прежде всего, местных татар-князей, а также верхушки мордвы, черемисов, чувашей, обитавших в землях Казанского ханства, расположенных в междуречье Оки-Суры. Оказывается уже “ в течение лета 1551 г. ездили к государю человек по 500 – 600, а государь их жаловал великим жалованьем, кормил и поил у себя за столом князей, мурз и сотных. Казаков жаловал шубами з бархатом, золотом, а иным чюваше и черемисе камчаты атласные, а молодым однорятки и сукна и шубы белые, а всех государь пожаловал доспехи и конми и деньгами”.
Текст этого летописного сообщения тщательно отредактирован одним лицом, дублирован во всех летописях, как и в летописных сообщениях о Пьянском сражении. Складывается впечатление, будто они написаны под диктовку. Очевидно, царские власти пытались создать видимость мирного решения затянувшегося конфликта.
Суть второго мифа заключается в том, что войска прошлись по всей глубинке “ поля” по ошибке, якобы они уклонились от торной дороги Муром – Алатырь, вдоль левых берегов Теши и Пьяны. Это уклонение, кстати, началось с Сакон, поскольку все степные места Арзамасского плато были заняты татарами. Здесь сохранилось значительное число историко-археологических памятников – городищ ( Худяковское, Ардатовское, Надежинское ), курганные могильники в Кужендееве (близ Ардатова), Орехове, Онучине и др. местах. По данным В.Т. Илларионова, в квадрате Арзамас – Шатки - Дивеево – Ардатов картографировано около 30 мест, где сохранились курганы с групповыми или одиночными захоронениями. Выборочные раскопки, в частности, в Младшем Кужендееве, произведенные археологами, дали материал, характерный для тюркских захоронений. Сохранились и некоторые татарские названия. Явно тюркским является название Ардатова (в переводе оно означает гору Орды или серединную гору). Дивеево названо по имени основателя – Дивея. Позднее Дивеевы перебрались в Бутаково, где поныне сохранилась фамилия Дивеевых. В Кужендееве еще во второй половине ХVII в. сохранились поместья татар, о чем свидетельствует запись в поместном акте о том, что отводятся земли русским служилым людям возле поместья Баюша Норушова.
По тем же данным Р.Ж.Баязитова, В.П.Макарихина другая группировка татар располагалась в междуречье Сатиса и Алатыря, где с конца ХIII в. находились владения князей Аргинских, Аргамаковых, Аргудяевых, Аргуновых. Их присутствие оставило следы в местных названиях. В частности, имеются две речки с названием Арга. Тюркским является название реки Сатис (от татарского слова “Сатыш”, означающего “торжок”). Некоторые авторы трактуют название Алатыря также тюркской этимологией. В одном из арзамасских поместных актах 1599 г. речь идет о передаче служилому татарину Айдару Енебякову бывшего поместья деда. Кстати, в этих краях (вблизи современного села Большой Макателем) находится самый крупный в Нижегородчине курганный могильник, в котором обнаружено 62 захоронения, относящиеся к ХVII в.
Между этими группировками находилась Саровское городище с примыкающими к нему селениями в верховьях Акши – в комплексе Выползово – Верякуши. В последние годы здесь исследован целый комплекс селищ и могильников с остатками булгарской культуры и захоронения по мусульманским обрядам – всего 32 новых памятника. Они убедительно свидетельствуют о присутствии здесь тюркских племен, живших совместно с мордвой.
Татарский городок и 6 татарских селений были в районе Бутаково современного Вознесенского района. Селения были известны под названиями Ст. Манцырово и Новое Манцырево, Манцырев Погост и др. В этих местах еще и во времена посещения П.И. Мельникова находились владения князей Манцыровых, потомков старинных владетелей. Подле села сохранились курган и татарское кладбище. Где была обнаружена надмогильная плита от 1564 г. По предположению, пятый стан войска Ивана Грозного располагался в местности, где ныне стоит с Абрамово, оставив в стороне татарские поселения в Новом Усаде и Арзамасе.
Судя по фольклорному материалу, царские люди были в местности, названной Арзамасом, заложили город, хотя сам царь через арзамасские места не проходил. Сохранились предания о водружении им креста на церкви во ознаменование основания города. По преданиям, на месте современного Арзамаса была мордовская деревня Михалево, остатки сохранились на выгонной земле Арзамаса. Там же говорится о том, что в подгорной части нынешнего города жили татарские мурзы, а на горе было запустелое Арзамасское городище – резиденция мордовских князей. Это предание подтверждено сведениями о том, что оставшиеся здесь мурзы брали с посадских оброк за землю.
По другой версии, место, где был основан Арзамас, было заселено татарами и мордвой-эрзей. На горе жил татарский князь Арза, под горой мордовский князь Маса. Сперва городские жители владели землею татар и платили им за это, впоследствии татары были переведены в близлежащее селение Старое Иванцово.
Факт присутствия татар в Арзамасе подтверждает сообщение о том, что для наблюдения за татарами и мордвой была создана Выездная слобода, куда царь направил 600 казаков. Татарское присутствие в арзамасских местах признает и И.А. Милотворский, полагавший, что их расселение здесь произошло после разгрома полчищ Мамая Дмитрием Донским на Куликовом поле. Автор явно не располагал фактами о том, что Арзамас как татарский центр сложился в течение нескольких веков, начиная с эпохи расцвета Волжской Булгарии. Как уже указывалось, в 1366 г. он был сожжен Темир-Булатом и восстановлен казанскими татарами.
Второе отклонение от “торной” дороги происходит в сторону шатковских мест – Собакино – Архангельское. Старинный татарский центр, расположенный на речке Аксу, по мнению Н.М. Щеголькова, связан с переселением беженцев из булгарских мест во второй половине XIII в. Судя по старому названию, основоположником селения, вероятно, явился Аксаков (Оксаков). Об этом же говорит название первой улицы – “Курмыш”. С появлением новых поселенцев оно стало называться Новым Усадом в переводе на татарский язык “Янга ауыл” – новая деревня). Так обычно называли нижегородские татары новые селения, образовавшиеся рядом со старым (к примеру, селения, возникшие рядом с Собачьим Островом, Мочалеем, Камкино). Кстати, Новый Усад рядом с Собачьим Островом образовали выходцы из Нового Усада из-под Арзамаса. Селения к югу от Нового Усада были также татарскими или владельческими, принадлежащими мещерским князьям (Кожино, Исупово, Барашево, Казаково, Князевка) заброшенное городище. Находящиеся рядом с селениями городища, курганы, местные названия типа Кочкарь (в переводе с мишарского – баран), Княжево( по принадлежности князю), Кобылино говорят о том, что здесь жили предки татар-мишарей. Новый Усад длительное время использовался для временного поселения татар, переведенных в конце XVI – начале XVII вв. из кадомских мест. Отсюда эти татары расселились по другим местам Арзамасского, Алатырского и Курмышского уездов. В то же время за ними сохранялись жребия, принадлежавшие им небольшие поместия. Длительное время эти земли обрабатывались наездами.
Татары с Нового Усада постепенно переселялись в места современного обитания татар в Припьянье. У отдельных групп татар Петряксов, Красного Острова, Ключищ, как и Собачьего Острова сохранились поместья в дер. Барашеве Новоусадской волости.
Один из татарских центров находился на берегах р. Теша от Собакина (Красный Бор) до Шатков и далее к югу – Корино и др. Известны татарские селения под названием Кобылино, Архангельское, Мисюрево, Курмыш. Кобылино находилось наискосок современному с.Архангельское. После похода Ивана Грозного оно получило название Мисюрово или Мисюриха, в честь татарина Мисюры, перешедшего на русскую сторону. Известно, что в его память супруга и родственники построили Спасский собор в Арзамасе. Селение перешло во владение воеводы Микулина, отряд которого во время похода захватил это селение. Новые владельцы перенесли селение на левый берег Теши и назвали его Никольским Кобылино. За татарами осталась часть земель, и селение перенесено за Шатковский лес, где поныне существует два селения под названием Мисюриха. Они были закреплены за Мансуровым грамотой царя в 1621 г. за службу при защите Москвы от поляков. От него произошли дворянские фамилии -–Мисюра и Мансуровы.
Другое татарское селение под этим названием находилось на левом берегу Теши (русские называли его Архангельским Кобылино). Жители селения оказало ожесточенное сопротивление отряду русского войска под предводительством Левашова. К ним присоединились татары и других селений, находившихся на нагорной и левой стороне р. Теши. За одержанную победу государь пожаловал Левашову населенное место сражения с городищами и селищами татарскими. По данным Макария, церковь якобы построенная Иоанном IV во время похода на Казань в Архангельском Кобылине, длительное время оставалась “без употребления”, т.е. не посещалась, что убеждает нас в татарском населении села. П.И. Мельников указывает, что в эпоху Казанского ханства татарские поместья были на Теше, близ с. Собакино (Красный Бор). Здесь еще до недавнего времени сохранялись татарские кладбища в районе Пасьянова.
Дальнейшее следование войска по маршруту открыло новые татарские селения в междуречье Теши и Пьяны, в Припьянье. На всех последующих станах войска упоминаются мары-курганы, якобы возведенные Иваном Грозным во время похода на Казань. Однако факты говорят о другом – везде и всюду царские люди имели дело с татарскими селениями.
Первый такой район находился в междуречье Теши и Пьяны, включал такие селения, как Вазьян, Саблуково, Анненково, Ревезень. По преданиям, Грозный стоял станом в Вазьяне, где крестил живших здесь татар, поставил для них церковь, прислал врата и образа. Имеются сведения об уничтоженном им городище вблизи с. Анненково, служившего наблюдательным пунктом татар. О татарской принадлежности другого городища вблизи с. Ревезень говорит его прежнее название - “Беркин городок”. Сюда же примыкают известные еще и по XVII в. татарские селения Пилекшево, Липовка, Чембасово (или Чембулатово). Жители этих селений постепенно переселяются в другие селения, смешиваются с русским населением. Так, еще в 1750 г. татары дер. Пилекшево, не желая жить в меньшинстве, переселились в соседнее село Ломать, продолжая вести хозяйство наездом на прежних землях в Пилекшеве.
Следующий район с татарским населением находился в Запьянье, в окрестностях Гагина с известными татарскими селениями Борнуково, Шарапово, Юрьево, Пара, примыкающими к ним городищами с курганами, могильниками, кладами золотоордынских монет. Сохранилась запись в Сакминской тетради, где говорится о вербовке царем Бахметки из татарской деревни Пара. Вблизи этой деревни был сооружен погост Сакма, служивший объектом нападок со стороны местных татар. У Юрьева образовалась пустошь, куда не шли русские служилые люди, боясь расправы, и использовалась она для поселения групп татар, переведенных в конце XVI в. из Кадома.
Подводя итог, можно сказать, что покорение края вызвало бегство татар далеко за его пределы, породило бродяжничество, разбойничанье, переход в казачество. Еще долгие годы после этой кампании царские власти вынуждены были принимать особые меры для обезвреживания и привлечения их на свою сторону. При этом часто использовались методы насильственного этапирования в прежние земли. Об одном таком факте пишет В.Н. Татищев. 1554 г. этапируются т.наз. мещерские казаки с Волги, разбойничавшие в этих места.
Такие факты наблюдаются еще и в 70-е годы. В последующем власти осуществляют широкие кампании по вербовке атаманов и казаков с Волги.
В арзамасском крае, первом подвергшимся колонизации, в массах населения накапливалось недовольствие политикой властей – здесь раньше, чем в других восточных уездах возникла взрывоопасная ситуация, угроза гражданской войны. Взрыв произошел в момент первой крестьянской войны И.И. Болотникова и эпоху Смуты. Его предрекал побывавший в этих местах в 1588-1589-х годах английский дипломат Флетчер. Он это связывал с политикой в отношении татар – татары были возмущены несправедливостью к себе со стороны властей, но их сдерживали мурзы и князьки, оказавшиеся зависимыми от русского царя.
В Арзамасском уезде восстание разгорелось одновременно с Мещерой. Возглавил его воевода Б.И. Доможиров, тесно связанный с касимовским царем Ураз-Мухаммедом еще со времен Сибирской эпопеи. Доможиров собрал всех кадомских ( переведенных в Арзамас из Кадома) и арзамасских татар для выступления против Шуйского. Убийство Ураз-Мухаммеда ногайским выходцем Петром Араслановым(1608 г.) сорвало планы повстанцев. Тогда большинство татар и мордвы ушло в сторону Казани. В районе Свияжска восстание было жестоко подавлено правительственными войсками. Много людей было побито. Оставшиеся разбежались по всему Поволжью. Часть татар тогда осела в Алатырском уезде, о чем пойдет речь в последующих разделах книги.
3. Арзамасские служилые татары
С Арзамасом связана одно из примечательных страниц в истории значительной части нижегородских татар. С Арзамаса начинается история служилых татар. Это обусловлено тем, что Арзамас в течение 2-пол XVI в. и всего XVII в. выступал начальным пунктом московского влияния на новых землях, длительное время граничил со Степью. Татары здесь составляют значительную часть поместного войска уезда. Как служилые люди арзамасские татары и казаки впервые упоминаются в 1572 г. как участники т.наз. немецкого похода. Арзамасские татары были представлены в составе многочисленного войска, сосредоточенного в Пскове и Новгороде (1575 г.) в связи с опасностью интервенции со стороны Польши.
Включение арзамасцев в состав общерусского войска, направляемого в Псков и Новгород, происходит на основе собирания сил для охраны границ со Степью. Арзамас превращается в опорную базу для сторожевой и станичной службы, начавшейся несколько раньше в 30-40-е годы. Вскоре на этой линии создается Арзамасская засечная черта. Нижегородский историк-краевед И.А.Кирьянов воссоздал карту этой засечной черты. Начиналась она с пограничного пункта на севере уезда от деревни Засека (ныне Вадского района), шла к селу Саблуково, далее – на Красный Бор (Собакино), где были устроены Собакинские ворота, южнее – Шатковские ворота и выходила к Пузской слободе, возможно, и к Ардатову. К юго-востоку от нее к 1580 г. были созданы арзамасские станицы, которые в отличие от мещерских сторож, контролировавших земли к западу от Арзамаса, несли дозорную службу к юго-востоку от Арзамасской засечной черты по линии север-юг и обратно. На эту службу стали привлекаться арзамасские татары. В последующем с продолжением черты на Алатырь и Симбирск они вместе с алатырскими татарами стали охранять и на этой черте.
С созданием Алатырской засечной черты (1636) значение Арзамасской засеки несколько уменьшилось. К 1580 г. были созданы арзамасские станицы, которые в отличие от мещерских сторож, находящихся вдали от рубежей, несли дозорную службу в мокшанско-сурском междулесье не по линии З-В и обратно, а по направлению С-Ю. Все это требовало военной силы, каковой были мещерские, волжские и донские казаки. Часть из них возвращалась из Сибири.
Численность служилых татар в уезде по мере привлечения татар со стороны и рекрутирования местных татар из года в год растет. Вместе с тем Арзамас остается базой для привлечения татар на службу в других уездах – в Алатырском, Нижегородском, Курмышском уездах, на охрану сооружаемых засечных черт. Так, Атемарская и Саранская оборонительные линии были укомплектованы в основном выходцами из арзамасских мест. Часть из этих татар в 1647 г. возвращается к своим сородичам, переселившимся в Алатырский уезд (в селения Ендовище, Ключище, Уразовка и др.). Судя по тому, как служилые татары, перемещаясь из уезда в уезд, назывались арзамасскими и алатырскими, в Арзамасе находилось наместничество, обеспечивающее координацию действий служилых татар этих двух уездов.
Арзамасские воеводы и стольники активно занимались привлечением на службу волжских атаманов и казаков, состоявших в основном из татар. В этом деле особую активность проявляли арзамасские воеводы И.В.Измайлов, Бутурлин, В.Я.Кузьмин, Г.Родионов. Известно, что в 1587 г. к волжским казакам и атаманам выезжал И.В.Измайлов. Они же занимались расселением прибранных людей по уезду. В частности, Измайлов вместе с Бутурлиным разъезжали по уезду, в поисках пустошей по Залесному стану уезда. О татарском происхождении волжских казаков свидетельствует тот факт, что к ним царские воеводы официально обращались на татарском языке.
Служилые татары относились к двум разрядам, составлявшим основной род конницы – новокрещены, мурзы, князья татарские (3-й разряд), городовые казаки (4-й разряд). Городовые казаки, как правило, призывались во время военных походов, совершаемых почти каждый год, наряду с дворянами, боярскими детьми, мурзами, татарскими князьями включались в состав городового (уездного) отряда или полка, наделялись поместными землями с обязанностями быть готовыми к походу по первому требованию, являться на службу на своем содержании, со своим оружием и лошадьми. Во время походов они получали денежное жалованье. Эти дальние изнурительные походы требовали полной отдачи сил и средств, пренебрежения к своему хозяйству.
Об их роли в системе поместных войск говорят следующие факты. В составе русского войска численностью 4500 чел., направляемого под командованием Дм.Пожарского против поляков и литовцев (июнь 1615 г.), было более тысячи служилых татар, в т.ч. алатырские служилых татар 230 чел.., арзамасские князей, мурз и татар 228, темниковских – 430 и курмышских – 120 чел. В походе на Псков (авг.1615 г.) под командование Ф.Шереметова половину войска составляли служилые татары тех же уездов.
Грамота кн. Одоевского к волжским татарам в 1614 г. была написана татарским письмом и послана с толмачом Сафоном Огарковым. Адресована она была “Великой Российской державы и Московской области оберегателям Волжским и Терским и Яицким атаманам и молодцам всему великому войску”.
Следует отметить, что арзамасские служилые татары вплоть до Разинского восстания оставались надежной частью поместного войска. Их служба началась вскоре после учреждения уезда (1574 г.) с мещерских сторож и станиц, участия в дальних походах. Особо проявилась сила татар в борьбе с ногайцами, претендовавшими на юго-восточные степи края. Они постоянно фигурируют в ежегодных разрядах, начиная с 1615 г. привлекаются к участию в военных действиях за присоединение западных земель, освобождение Смоленска.
В 40-60 годы XVII в. служилые татары края привлекались к строительству городов-крепостей на оборонительной линии Корсунь (1648), Тагай, Урень, Симбирск (1654).
Интересные факты имеются по татарскому селению Камкино, относящиеся к смоленскому сражению (1639). Они содержатся в царской грамоте. В ней царь распоряжается отметить татар особыми вознаграждениями. В числе отличившихся были сыновья Богдана Розбахтина (Янбулат и Еникей), добившегося в 1603 г. возвращения из Комкина на Пузе. Об одном из них в царской грамоте говорится, что “находился в осаде, всякую нужу осадную и голод терпел, в полоне Смоленске в тюрьме сидел и из похону вышед ко государю к Москве и языки имел и ныне Янбулат и Еникей в государеве службе служат зимние и летние службы вместе без выезду”. Исполняя указ царя, им пожаловали поместья отца и двоюродного брата Мамеша Карамышева, переселившегося в Казанский или Свияжский уезд.
О трудности службы тех лет мы узнает из жалобы арзамасцев 1648 г., когда уже 5-й год подряд мобилизуются поголовно все служивые люди (вместо мобилизации по половине) для охраны юго-востока Нижегородского края от ногайских людей. В течение 5 лет они находились в крепостях – на Пузской засеке, на Ломове, в Керенском, Карсуне, участвовали в дальнем Калмиюсском походе. Арзамасские и алатырские мурзы и татаровя вместе с русскими служилыми людьми участвуют в изнурительном рейде по восточной Украине 1655-56 гг.
Тем не менее арзамасские служилые татары продолжали служить властям. Это проявлялось во время разинского восстания. Воевода Барятинский жаловался на другого воеводу Алексея Еропкина, который оставил у себя лучших людей – арзамасских мурз и татар иных городов.
На последнем этапе восстания арзамасские служилые татары, осознав пагубность политики властей в отношении к служилым людям, в т.ч. служилым татарам, перешли в оппозицию, а затем – и в активную борьбу с правительственными силами, о чем свидетельствуют многочисленные факты, изъятия поместий у татар-повстанцев, передаче их крещеным мурзам, казни участников восстания.
Служилые татары Арзамасского уезда по своему статусу делились на две категории: помещики по четвертному праву и владельцы отдельных нетатарских селений. По четвертному праву татары наделялись поместьями на усадах, в основном, с татарским населением. В отличие от других служилых людей, в частности, от детей боярских, они вели хозяйство на общинных началах, сочетая многотрудную службу с хозяйственными делами. Как правило, верстанные татары, за исключением выезжих казаков, служили с земли, наделялись небольшими поместьями (15-20 четей). Они сами должны были позаботиться не только о семье, но лошадях, снаряжении, провианте, фураже для службы. Часть служилых татар наделялась не только землей, но и крестьянами, обязанными обеспечить кормление для нормальной службы.
Верстанье на службу производилось в первую очередь за счет рекрутирования принявших крещение местных татар при условии сохранения родовых владений.
Прибирка (верстанье) татар на службу русскому государству первоначально происходило в центре и западных станах уезда, где к моменту прохождения отрядов Ивана Грозного на Казань было сосредоточено татарское население.
К крупным землевладельцам татарского происхождения 2-пол. XVI – 1-пол. XVII вв. относятся Адашевы, Аргамаковы, Ахматовы, Болтины, Бахметьевы-Юрьевы, Измайловы, Исуповы, Мамлеевы, Мещерские, Мисюревы-Мансуровы, Мустафины, Тенишевы, Тоузаковы, Чаадаевы, Чегодаевы, Чуфаровы, Шайдановы, Шейсучовы и др. Многие из них положили начало российским дворянским родам. Принятие христианства им давало права на владение землей и русскими и мордовскими крестьянами, занятие административно-военных должностей. Вместе с тем они были обязаны способствовать набору служилых людей из числа татар и мордвы, крещению их. В частности, они принимали на себя обязательства по строительству и содержанию церквей и духовенства, оснащению их необходимой атрибутикой. Неслучайно, Арзамас и селения уезда занимали особое место по числу церквей и монастырей. Посетивший Арзамас во 2-пол. XIX в. П.И.Мельников заметил, что такого множества церквей, какое есть в Новом Арзамасе, нигде больше не встретить. Иллюстрируя это, привел следующие цифры: на 7556 жителей города 600 чел духовенства, 27 каменных церквей, 3 монастыря.
Обилие церквей и монастырей в Арзамасском крае объясняется прежде всего остротой борьбы властей и церкви с влиянием татар. Поход на Казань сопровождался массовой христианизацией татар и мордвы. Эта версия и поныне сохраняется в памяти местных и мордовских татар, считающих, что массовое крещение татар происходило именно во время похода Ивана Грозного, хотя не менее интенсивные кампании прещения происходили в середине, конце XVII в. и особый размах приобрело крещение в XVIII в., с указа Петра I о поголовном и срочном крещении татар Нижегородчины. Казалось бы, последняя кампания должна была запомниться более всего. Однако в памяти татар сохранилось именно грозненское крещение.
Можно смело сказать, что помещики татарского происхождения сыграли немаловажную роль в колонизации края и привлечении масс татар на сторону русского государства. По выражение Флетчера, “царь (под которым имел в виду Ив. IV) сумел склонить на свою сторону татарских феодалов, которых вынуждают служить простой народ, хотя он и возмущается несправедливостью русских”.
Эта роль четко прослеживается в “Материалах для истории церквей нижегородской епархии Арзамасской десятины. 1628-1746. (М. 1902), в книге Макария “Памятники церковных древностей”. (Спб. 1857), а также на примере отдельных дворянских родов, в частности, дворянского рода Ахматовых.
Процесс утверждения в христианстве в дворянской среде происходил в продолжение нескольких поколений. Об этом свидетельствует причудливое сочетание русско-татарских имен, отчеств и фамилий. Так например, Чуфаров Муртазя Никитич (1534), Чуфаров Кудеяр (1581), Чегодаевы Капкун (1625), Семен Иванлеевич, Никита Бареевич, Михаил Делкеевич, Степан Ахметович (конец XVII в.)., Болтины Ахмет Федорович, Будай Угримович (1556). То же самое происходило с родов Карамзиных, начинавших своей род в нижегородских местах – как помещики селений Мякушино и Щербинки – Томил и Курдюк Семеновы Карамзины. Они упоминаются в 1668 г.
Основную массу служилых татар в Арзамасском уезде составляли казаки, переведенных из Мещеры, мурзы, приглашенные с южных краев, также татары из Сибири. В “Арзамасских поместных актах” опубликовано значительное количество документов, касающихся истории различных групп служилых татар уезда. Речь, прежде всего, идет о кадомских татарах, переведенных в Арзамасский уезд.
В 1586 г. группе кадомских татар (20 чел.) во главе с Алтышом Алышевым отводятся земли за Шатковским лесом, в Юрьевской пустоши, находящейся в треугольнике Шарапово-Борнуково-Гагино, на старых татарских землях, где раньше находилась татарская деревня Пара. Им отводятся земли по 15 четей и 5-20 копен сена каждому из них. Алтыш Алышев возглавляет еще одну группу, также из 20 чел., которой отводятся в поблизости от прежней из дачи. В 1595 г. рядом с этими татарами помещается группа арзамасских татар, переведенных из Кадома, которую возглавляет Алгул Тикеев.
Примерно в эти же годы обосновалась группа во главе с Семакаем Кутлеяровым. Об этом мы узнаем из косвенных свидетельств – служилый татарин Чапкун Капкунаев добивается передачи ему выморочного жребия его брата Богдана, находившегося в пустоши на р.Келе в массиве поместий 20 кадомских татар во гласе с указанным Семакаем Кутлеяровым. Возможно, что кадомские татары размещались в Запьянье с целью привлечения для службы на алатырской засечной черте.
Судя по этим документам, в эти годы (с 1585 по 1595 гг.) здесь должна была бы образоваться группа селений. Однако таковых мы не обнаруживаем. Что же случилось с этими татарами, как сложилась их судьба? Вопрос до конца не выяснен. Ключ к решению вопроса видится в судьбе еще одной группы татар, прибывших из Кадома в 1595 г., и большой группы мурз, приглашенных из Нижнего Поволжья. Возглавлял ее Чикей Енгильдеев, предпринявший попытку объединить кадомских татар с мурзами.
Объединение не состоялось – слишком мало земли оказалось в указанной им пустоши (55 четей вместо 535 четей). Не довольствуясь этим (15 четей представляли собой самый низкий оклад для службы), они требовали поместий в других местах.
Решение этого вопроса из-за смуты в верхах затянулось. Основная масса татар была предоставлена самой себе. Мурзы добивались поместий с крестьянами. Кучкай мурза князь Сабаев, сын Мустафин основал свое селение на территории Алатырского уезда рядом с мордовской деревней Пожарки. Это селение существует и поныне под названием Кочко-Пожарки (Пожарки Кучкая). По всей вероятности, это было оговорено при прибирке.
Интересной оказалась судьба Чикея Енгильдеева и его вподвижника Уразлея Полтинина. Они возглавили движение камкинских татар за возвращение на свою старую родину с верховьев речки Пуза (приток р.Сатис). Селение в течение XVII в. носило двойное название – Камкино-Чикеев Усад.
По их примеру поступает Алтышко Алтышев. Он обосновывает селение, которое было названо его именем Алтышево (к северу от Юрьевской пустоши). Его сын Бекбулат Алтышев дважды в 1603 и 1607 гг. наделяется землей в татарской деревне Камкино.
Судьба основной массы татар, переведенных из Кадома остается неясной. Возвращение их обратно в кадомские места исключается – по существу они были выдворены под нажимом властей. Их земли были заняты русскими служилыми людьми и татарами, принявшими крещение. Некрещенными остались татары в отдельных селениях, находящихся в периферии края. Среди наделенных селениями с крестьянами татар имена, упомянутые в актах, не встречаются. Больше того, оставшиеся там татары претендуют на арзамасские земли. Об этом мы узнаем из истории брата Алтыша – Алмашко Алышева, продолжавшего выполнять обязанности толмача (переводчика) и гонца в посольстве, поддерживающем связи с Крымом. Родственники Алмашко, узнав о гибели посольства (1624 г.) сделали запрос о его поместной земле в Арзамасском уезде. Запрос остался без ответа, по всей вероятности, в связи с тем, что поместья кадомских татар оказались покинутыми. Между тем, Алмашко остался жив – в 1631 г. вместе с посольством во главе с Воейковым и Зверевым еще раз посетили Крым. При этом российские посланники захватили в плен дочь трапезунского казыя и с ней 80 чел. заложников. Их променяли запорожскому татарину Нураю, взяли за них 80 коней.
“Исчезновение” татар с Юрьевской пустоши и окрестных мест Запьянья остается серьезной загадкой. Возможно, они перебрались в Алатырский уезд и там обосновались. Это вполне допустимо, тем более, что часть татар сражавшихся в 1611-12 гг. под предводительством Баюша Разгильдеева и Ямаша Мангушева в царской грамоте названы арзамасскими, царь велел дать жалованную грамоту на их поместные земли, т.е. оформить эти земли де-факто.
Вполне возможно, что эти татары расселились в различных селениях как Арзамасского, так и Алатырского уездов, смешались с местными татарами.
Но есть и другая версия, кажется, более веская. Она связана с историей курмышских татар. При этом следует заметить, что отношение царских властей к курмышским татарам всегда было несколько иное, чем к арзамасским и алатырским татарам.
Загадка с исчезновением татарских поместий в Запьянье объясняется печальным исходом восстания начала века. Репрессии, гонения повстанцев вынудили новых поселенцев из Мещеры искать убежище в периферии уезда или за его пределами. Именно в эпоху Смуты большая группа во главе с Алтышом Алышевым занимает порозжие земли Печерского монастыря в окрестностях татарского селения Маклакова. При расследовании уездными властями было установлено, что монастырские земли были отданы моклоковским татарам в Смутное время. Сам Алтышко Алышев сказал, что они монастырскими землями не владели, а владели они землей той, которая им дана по Указу от 1613 г.
Есть, кажется, связь между судьбой татар, переведенных из Кадома в Арзамас и участием этих татар в повстанческом движении 1606-1609 гг. Как известно, переселение татар из Кадома в Арзамасский уезд совпало с эпохой Смуты. В Арзамасском уезде эта эпоха усложнилась возвращением служилых людей, в т.ч. татар из Сибири, во главе которых стоял воевода Б.И.Доможиров, герой сибирской эпопеи. Эти служилые люди активно включились в повстанческое движение, принявшее широкий размах в Мещере, где его возглавил касимовский царь Ураз Мухамед, также участвовавший в покорении хана Кучума. В Арзамасский уезд стекались также татары, прибывшие из Сибири вместе с Ураз Мухамедом и Б.И.Доможировым. Позже мы их видим среди новоприбыльной татарской знати – помещиков, основателей татарских селений в бассейне р.Пара, притока Пьяны (Уразовка, Актуково, Антяровка, Кадомка, Кузьминка).
В 1606 г. Б.И.Доможиров собирает служилых людей, в т.ч. бывших кадомских татар для совместного выступления с Ураз-Мухамедом против войска В.И.Шуйского. Его сыновья Иван и Матвей Доможировы возглавили повстанцев, шедших на Н.Новгород.
Следует заметить, что в колонизации Сибири, имеется ввиду Западная Сибирь, междуречье Иртыша и Тобола, татары-мишари принимали большое участие. Уже в 1557-58 гг. в Сибирь направляются служилые татары во главе с Девлеткозя и Сабаном Рязановыми. В 1567 г. в Сибирь отправляется большая группа казаков, набранных в степях Нижнего Поволжья, Подонья и Северного Кавказа. Новая кампания по созданию особого войска для Сибири начинается в 1590 г., когда призываются казаки городовые, вольные из астраханских и терских мест. Для укрепления позиции боевых сил строится новый город-крепость Тару (1594 г.), гарнизон формируется из 1200 конных и пеших казаков из числа татар-мишарей Казани, Тетюша, Свияжска и др. Часть из них возвращается вместе с Ураз-Мухамедом, назначенным в 1600 г. касимовским царем. Вместе с ними отправляются в Московию служить государю большие группы местных сибирских татар. Им обещаются жалованья, сукна, хлеб. По всей вероятности эти обещания не были сдержаны из-за трудностей Смутного времени, что явилось причиной волнений широких масс служилых татар.
Все это обусловило драматизм событий, связанных с эпохой Смуты. Среди вожаков повстанцев мы видим многих татарских князей и мурз – Айдара Енебякова, Бибая и Теребердея Мустафиных, Шугуровых и др.
Длительное время значительная часть курмышских татар, особенно маклаковских татар, оставалась неверстанной, к службе не привлекалась. В 1647 г. царь издает специальный указ “О производстве переписи неверстанных курмышских мурз и татар”. Перепись была произведена арзамасскими приказчиками, что подтверждает их арзамасское происхождение. В 1648 г. выселены в новопостроенный город Корсун из г.Курмыша “на вечное житье и для участия в работах при устройстве симбирской черты неслужилые татары, всего 436 чел.”.
Пренебрежительное отношение к курмышским татарам со стороны царских властей в течение XVII и XVIII вв. проявлялось еще не раз. В отличие от арзамасских и алатырских татар они чаще всего используется для казачьей службы на Дону. В последующем ссылка на Дон курмышских татар рассматривалась как вид уголовного наказания.
В 1682 г. был издан особый царский указ по Курмышскому уезду о поголовном и срочном крещении курмышских татар. Курмышский воевода получает именной приказ ехать в татарские деревни уезда для понуждения мурз, татар, их вдов, жен, детей и людей. В месячный срок они должны были принять крещение. Естественно, это вызвало переполох, массовое бегство татар в окрестные села Подгородного стана уезда. В 1683 г. в Москву направляются именные списки татар, принявших православную веру. Неслучайно, в Татарском Маклакове еще и в начале XIX в. было самое большое число крещенных татар (437 чел.).
Важные сдвиги в самом Арзамасском уезде. Происходит феодализация, христианизация и русификация населения уезда, в частности, окончательное вытеснение татарского населения.
Как заметил А.П.Мельников, большинство служилых татар, упоминается приняв крещение, вошло в состав нижегородского дворянства. Меньшинство же, не желая переменять религию, лишилось по воле правительства своих поместий и смешалось с простым податным сословием. К концу XVIII в. мурзы потеряли свои привилегии.
Этот процесс начался еще в 30-е годы. Уже тогда начинается вытеснение татар из уезда. Правда, тогда земли, бывшие в поместьях арзамасских служилых татар, не изымаются, а продаются московским боярам. В этом явно прослеживалась тенденция вытеснения татар в видах распространения христианства и русской культуры.
Как известно, в 1628 г. служилым запрещается владеть христианскими крестьянами. Эта норма в более категоричной форме излагается в Уложении 1649 г. Для сохранения своего положения нерусские помещики обязаны были принять крещение. Кампания по крещению служилых татар объявляется в 1681 г. – издается указ об отписке у мурз и татар поместий и вотчин, населенных христианами и передаче их мордве или принять крещение.
Особенно пренебрежительно отнеслись власти к инородцам в конце XVII – нач. XVIII вв., когда в Арзамасском и Алатырском уездах начался самовольный захват их земель, назвав эти земли порозжими и дикими полями.
Таковы страницы арзамасской истории нижегородских татар. Прямо скажем, эти страницы драматичны. Но, тем не менее, они иллюстрируют богатую историю татар Нижегородского Поволжья, ее общность с историей других народов края.
Татары-мишари в Пьянско-Сурском районе
1. Татарская Степь в далеком прошлом
Особого рассмотрения требует юго-восток края, где сосредоточены современные татарские селения. В настоящее время здесь расположено 34 татарских селения, которые входят в состав 6 административных районов левобережья Суры. В 1930 г., по рекомендации ВЦИК, был учрежден Кзыл-Октябрьский татарский район (с центром в с.Уразовка), объединявший 28 из 35 татарских селений области. Остальные селения находились в составе Сергачского (2), Спасского (4), Княгининского (1) районов, 1 татарское селение (дер.Верзеляй) расположено на юго-западе области, входит в состав Первомайского района. В военные годы из состава Кзыл-Октябрьского района был выделен еще один татарский район – Петряксинский (с центром в с.Петряксы). Национальные районы сыграли активную роль в развитии экономики и культуры татарских селений, существовали до преобразования районов в производственные управления. В дальнейшем татарские земли оказались в Краснооктябрьском, Пильнинском, Сергачском, Спасском, Сеченовском и Княгининском районах. Национальные районы по существу были упразднены.
В природном отношении выделяются две зоны – Пьянско-Присурская (юго-восток), характеризующаяся возвышенной остепненной местностью, и Волжско-Пьянская (или северо-приволжская) отличается волнисто-балочной местностью, наличием дубравных лесов. Общее для обеих зон – отсутствие крупных лесов, наличие степной растительности, преобладание равнинных мест, удобных как для земледелия, так и для скотоводства.
Татарские селения имеют многовековую историю и ждут ее освещения.
С этими местами связаны крупные исторические события – Пьянское побоище (1377), сражения с ногайцами (1611, 1612), завершающий этап восстания под предводительством Степана Разина (1670), расстрел мулл в Семеновке (1919).
Эти места известны как Татарская Степь – название, ставшее общепринятым и в просторечии и в научной литературе. Это название отражает многовековую историю юго-восточных земель, особенно Припьянья, как мест проживания тюркоязычных племен. В аграрной литературе термин “татарская степь” употребляется как эталон черноземья степных зон Нижегородского Поволжья.
Следует заметить, что в историко-краеведческой литературе история Степи оставалась “белым пятном”. Имело хождение предположение о том, что Припьянье и Запьянье в течение веков представляли собой залежь, “дикое поле”, заброшенное из-за происков золотоордынских ханов, а затем и казанцев, которое никем не использовалось, ждало лучших времен. И они “настали” с середины XVI в., после похода Ивана Грозного на Казань и покорения Казанского ханства.
Существует и другая версия – “Татарская Степь” названа так потому, что она понравилась пришельцам из степей Поволжья и Приуралья татарам, и они захватили ее и пользовались по праву сильнейшего. При этом существо вопроса сводится к якобы определенным границам княжества, хотя в Средневековье общепринятым был принцип – земля принадлежит тому народу, или племени, которые ею пользуются. У кочевников было естественное право – оно сохраняется и в наше время в целом ряде стран Востока (Афганистан, Пакистан, Индия) – согласно которому племена пользуются пастбищами там, где есть корм скоту.
Природные условия степей Нижегородского Поволжья (ландшафт, растительный покров, наличие водоемов, отсутствие водных преград и др.) издревле привлекали кочевников как идеальные для кочевий и пастбищ. Широкие плоские водоразделы, покрытые толстым слоем жирного чернозема, ковыльные степи, являющиеся продолжением присурских степей, служили для кочевий и пастбищ тюркоязычных племен.
Интересно, что восточная часть Межпьянья до XVI в., а отдельные участки еще и в XVIII и XIX вв. оставались целиной (не залежью), используемой только в качестве пастбищ. Как заметили авторы географической энциклопедии начала XX в., степи Припьянья распаханы только лет 40-50 тому назад. Паллас и Лепехин еще в 70-е годы XVIII вв. видели здесь девственные, нераспаханные степи. При этом заметили Запьянье и Припьянье, низовья Суры характеризуются наивысшим количеством осадков (200-300 мм в год). Эта история Степи подтвердилась исследованиями нескольких научных экспедиций ботаников. Все они с удивлением замечали, что Степь до последнего времени оставалась целиной.
Исследователь В.Талиев заметил, что среди местных жителей сохранилось еще воспоминание о том времени, когда значительные участки равнины были заняты степью. Причем под этим крестьяне разумеют совершенно определенный характер степной растительности. Свой вывод о том, что здесь искони существовала степь, он делает на основе изучения остатков степи в бассейне р.Пара в окрестностях татарских селений Ендовище, Ключище, Уразовка, Актуково и др.
Как заметили ученые, в остатках степи сохраняются островки степных растений – ковыля (тат.название – калган), тырсы, дикого миндаля, дикой вишни и др. В зоне и в наше время произрастают до 70 видов редко встречаемых степных трав. Неслучайно в 60-80-е годы бассейн р.Пара был объявлен государственным заповедником.
Уникальность Татарской Степи как природной зоны наиболее полно отражена в результатах научной экспедиции под руководством В.В.Докучаева. Татарская Степь, по заключению В.В.Докучаева, отличается полным отсутствием леса, большим разнообразием и богатством форм степной растительности, равнинной местностью, толщиной гумусного пласта. Он заметил: “Не только в Сергачском уезде, но и по всей губернии нет такого разнообразия и богатства форм, как в татарской стороне, как среди самого широкого во всем округе черноземного острова”.
Ученые, участвовавшие в почвенной экспедиции, пришли к выводу о том, что степная растительность этого края – результат культуры, хозяйственной деятельности человека, в данном случае кочевников. “Сам Сергачский уезд, - указывает В.В. Докучаев, имея в виду основную территорию уезда - далеко не имел того степного характера, которые присущ ему ныне. Степная растительность находила благоприятные условия на черноземных участках, но не успела распространиться на суглинках”.
К такому выводу пришли и современные исследователи Ю.Г.Саушкин, А.В.Максимов, С.В.Кириков, О.В.Смирнова, Л.Л.Киселева, которые указывают, что соотношение участков лесов и луговых степей не является следствием разных почво-грунтовых условий, а представляют результат разного соотношения оседлого населения и кочевников в прошедшие эпохи. Другими словами, они считают, что формирование степи происходит в первую очередь под воздействием хозяйственной деятельности человека, превосходящей значение почво-грунтовых условий и в свою очередь усиливает влияние этих условий.
О длительном пользовании Татарской Степью кочевыми племенами свидетельствуют историко-археологические памятники. Обычно тюркоязычные племена оставляли после себя несколько типов курганов - могильных, сторожевых, маячных. К сожалению, типы курганов, оставленных в Пьянско-Присурском районе, не определены, археологические раскопки не производились. Раскопки некоторых курганов (в частности, у дер.Ключище), произведенные любителями старины или кладоискателями, показали, что в них отсутствуют захоронения, но обнаружены кострища, прослойка пережженной земли, золы, углей, костей – следы тризн – поминок с разведением огня.
Курганы зафиксированы у дер.Собачий Остров (3 кургана). Например, курган высотою полторы сажени, в окружности до 40 саженей – у дер.Большое Рыбушкино. По официальным данным, они насыпаны во время похода Ивана Грозного на Казань. Однако в списках преданий, составленных муллами этого древнего селения, о них сведения не содержатся.
Сохранились курганы и в Сергачском уезде. В лугах вблизи дер.Ендовище, в двух верстах от него есть курган, имеющий 130 саженей в окружности, до 15 саженей высотою, в котловине. На землях дер.Ключище, к востоку от дер.Ендовище - курган в окружности 46 саженей, высотою 7 саженей, наверху небольшая площадка, с которой видны Маресево, Салган, Можарка, Кечасово, Чернуха. Обзор до 30 верст. Курган виден из дер.Ендовище. Второй курган стоит между Ключищем и Медяной, тоже с хорошим обзором. Третий курган – к северу от Ключища, 3 сажени по окружности. Преданий и легенд у местных жителей об этих курганах не сохранилось. Автор статьи придерживается официальной версии о курганах, якобы насыпанных войском Ивана Грозного во время похода на Казань в 1552 г.
Вблизи дер. Актуково сохранилась каменная статуя – Тораташ, место поминаний об усопших (обычно, без захоронений). В Уразовке находилось ногайское кладбище, также не обследованное археологами. По всей вероятности, оно относится к более поздним временам. Об этом свидетельствует и тюркская топонимика. Само слово “эстеп” тюркского происхождения. Слово “степь” (по-мишарски “эстеп”) происходит от древнетюркского “иситеп” – согревшая, приютившая.
Свое древнетюркское значение сохранила река Пара, бассейн которой является центром Татарской Степи. Длительное время этимология названия реки выводилась из мордовского слова “паро”, означающего “доброе”, не допускалась мысль о том, что оно может быть перенятым из тюркских языков. Между тем известно, что это древнетюркское слово, неизменно сохранившееся в татарско-мишарском языке. В древнетюркском словаре дается толкование в смысле удела, доли, богатства, сокровенного. В этом смысле слово “пар” употребляется в названии татарского селения Актуково – Новопар, жители которого, будучи служилыми татарами, получили дополнительные поместья и перебрались на новое место во второй половине XVII в.
Следует заметить, что многие гидронимы юго-востока края по-настоящему не объяснены. Попытки объяснить их, опираясь на мордовскую этимологию, не всегда удовлетворительны. Тюркская этимология почему-то не применяется, хотя многие из них созвучны с тюркскими словами. Именно такие названия носят притоки Суры: Киша, Меня, Барыш, Киря и др. В тюркских языках Киша означает зиму, Меня – употребляется в смысле восходит (к чему-то), Барыш – ход, движение, Киря – заходит, попадает (в реку). В мордовском языке нет приемлемого толкования и Суре. Между тем в татарском языке есть слово “соры” (именно так называют Суру местные татары), означающее серый цвет, присущий сурской воде.
Вместе с тем в степной зоне края действовали и отрицательные факторы развития кочевого скотоводства и перехода к оседлости. Это – отдаленность от базовых поселений, продолжительность холодной зимы, глубокий снежный покров. Переход к оседлости – отгонному скотоводству - требовал необходимости освоения земледелия, новых навыков, больших затрат (заготовка кормов, возведение жилья и больших помещений для скота). Затруднительным оказалось и покидное земледелие в связи с частыми набегами соперничающих групп кочевников. Отсутствие лесов – главный признак Татарской Степи – оказалось главной проблемой перехода к оседлости.
Сдерживала процесс перехода к оседлости нестабильность политической обстановки – договорные отношения с мордвой вступили в противоречие с притязаниями русских князей на мордовские земли, хотя степные места были полностью в руках кочевников – мордва здесь обитала лишь по краям степи, о чем свидетельствует отсутствие мордовских селений (мордовской топонимики), мордовских памятников и так называемых мордовских “беляков” непосредственно в степной зоне. Лишь в конце XVI – начале XVII вв. мордва юго-востока Нижегородского уезда с левой стороны Пьяны переселяется на Алатырскую сторону – за счет переселенцев Старого Можарова, Большого Андосова и др., находившихся на левой стороне Припьянья, образуются Новое Андосово, Новая и Старая Березовка, Вязовка, Юморга, Кисленка.
Самым древним мордовским селением на правом берегу Пьяны в этом направлении были Пожарки, сыгравшие большую роль в торговле и обмене между русскими поселенцами и кочевниками.
О присутствии кочевых племен в крае в домонгольский период и в эпоху Золотой Орды можно судить лишь по упомянутым выше историко-археологическим памятникам (тораташ, курганы).
Попытки перехода к оседлости коснулись в основном Запьянья и алатырских мест, находящихся за пределами Нижегородского уезда. Имеется в виду оседание сепаратистов Золотой Орды Тагая, Секиз-бея (1361). В этот период развертывается сооружение зажитий, что было описано русскими летописцами в связи с “вояжами” Темир-Булата (1366) в Нижегородский край.
Следует заметить, что середина XIV в. стала для юго-востока края эпохой расцвета экономики. Об этом свидетельствуют многочисленные клады золотоордынских монет, на что в свое время обратили внимание А.Н.Насонов и мордовские историки. Обращает на себя внимание тот факт, что эти клады обнаружены в Запьянье, где образовалась активная зона мена и торговли. Сокрытие кладов происходило после Пьянского сражения в результате карательных операций русских князей, сопровождавшихся разорением торговых центров. Оживление торговли, несомненно, способствовало развитию земледелия, скотоводства, промыслов, ремесел. Традиционными товарами кочевников были лошади, крупный рогатый скот, кожи, шерсть. В обмен на это оседлое население поставляло зерно, мед, изделия местного производства, ремесел. Карательные акции вынудили перенести зону мена и торговли в более южные районы – в алатырские места. Тем не менее, юго-восток края обрел свое лицо как торговая зона – здесь до 30-х годов XX в. сохранилось большое число базаров, торговых сел. Большое значение для экономики края имели пролегавшие здесь прогонные дороги, по которым большими партиями прегонялся скот из Оренбуржья, Заволжья, Нижнего и Среднего Поволжья в центральные губернии России.
Что касается самой Татарской Степи, вероятнее всего, она до русской колонизации оставалась местом для кочевий скотоводческих племен. Как заметил Г.Н.Ахмаров, в Степи нет остатков от постоянных селений, отсутствуют древние кладбища, кроме известного ногайского кладбища на месте современной Уразовки и курганов. Не сохранились древнетюркские названия селений, рек, урочищ.
Наиболее древние русские поселения были созданы в XII-XIII вв. в Посурье к северу от Алатыря, они служили не столько как военные крепости, сколько как торговые центры в зоне мена и торговли со Степью. Были попытки образовать волости. Не обходили их различные буйные дружины степняков, о чем рассказывают остатки оборонительных укреплений вокруг Порецкого, Ратова, Мурзиц.
В период замятни в Золотой Орде предпринимаются попытки перехода кочевых племен к оседлости. Обычно этот процесс связывают с захватом улусов Тагаем, Секиз-беем (1361). Улус Тагая находился не в Наровчате, как обычно трактуют, а в районе устья реки Рудня, правого притока Алатыря. Следы Тагая сохранились в названиях целого ряда селений этого района. К ним относятся Тагаево, Мадаево, Шагаево, Азрапино, Байково, Акаево, Саитовка, Дивеев Усад.
Секиз-бей осел в Запьянье. Его резиденцией называют Грозную крепость в верховьях Мяны. Скорее всего, улус Секиз-бея локализуется в Запьянье в окрестностях Гагина с известными татарскими памятниками – в Гагине, Ветошкине, Юрьеве, Шарапове, Борнукове. Кочевья достигли и Припьянья. Это подтвердил поход Темир-Булата в Нижегородские места в 1367 г. В летописи сообщается, что Темир-Булат бежал “за реку за Пиану, и тамо множество татар останочных избиша, а друзии в реце в Пиане истопиша и по зажитиям множество их побиены быша, им же несть числа” .
Требование Мамая оставить в покое улусы Тагая и Секиз-бея было отвергнуто нижегородскими князьями, поддерживаемыми Москвой. В 1374 г. в Нижнем Новгороде было вероломно уничтожено посольство Сарайки, состоящее из 1500 чел. В течение лета 1375 г. происходят карательные акции со стороны татар Мамаевой Орды – сначала в районе Киши, затем в Запьянье.
Противостояние нижегородские князей с татарами Секиз-бея и Тагая еще более обострилось после Пьянского побоища (1377). Нижегородские князья постепенно восстанавливают контроль в Запьянско-Сурском районе, а затем и на Алатыре. Однако это продолжается недолго – после присоединения Нижегородского княжества к Москве (1392) и переориентации нижегородских князей на сторону Золотой Орды позиция русских в Пьянско-Посурском районе резко ослабляется. По-существу, граница Руси опять переносится к Пьяне, к левому рукаву, и она сохраняется до ликвидации Казанского ханства, что создавало благоприятные условия для кочевого скотоводства в Пьянско-Сурском районе. Вероятнее всего, степи этой стороны оставались местами для кочевий ногайских орд.
Освоение земель Пьянско-Присурского района начинается с русской колонизации. Основное внимание уделяется Присурью, где уже имелись крестьяне, освоенные поля. Здесь поселяются служилые люди, чаще всего, принявшие крещение татарские князья и мурзы. Среди них мы видим Бахметьевых, Баюшевых, Бегичевых, Болтиных, Булдаковых, Енгалычевых, Мамлеевых, Мустафиных, Чаадаевых, Чуфаровых и др. Они переводят своих крестьян из арзамасских мест, зачисляют к себе местных крестьян. Одновременно происходит вольная колонизация русскими крестьянами.
Не сразу решается судьба Татарской Степи. Степь еще до конца XVI в. остается “диким полем”. Главным препятствием в решении проблемы Степи служат отношения русских властей с ногайцами, властелинами степей.
В конце XVI – начале XVII вв. в этом крае происходит смена кочевых тюркоязычных племен, ногайских орд, земледельческим населением – татарами-мишарями. Этот процесс проходил в острой форме, приобрел драматический характер.
2. К истории возникновения современных татарских селений
Вопрос о времени появления современных татарских селений до конца не выяснен в силу слабой изученности этой части региона. Для московских властей Припьянье, Запьянье, как и арзамасские места, оставались “ диким полем”. В частности, Курбский считал Муром “крайним” городом, от которого до Казани – “дикое поле”. С.Ф. Платонов применительно к территории от Мурома к востоку говорил лишь о поселениях черемис, чувашей, мордвы и татар.
Говоря об освоении Присурья русскими князьями в XIV – первой половине XVI вв., авторы обычно ограничиваются местами в низовьях Суры (Курмыш), левобережье Пьяны, совершенно не затрагивают вопрос о татарских поселениях этого края, они упоминаются только в связи с походом Ивана Грозного на Казань. А некоторые авторы не допускают и мысли о возможном татарском населении в крае. В частности, Д.М.Исхаков придерживается мнения о том, что в середине XVI в. татарского населения в бассейне р.Пара не было, а заселение Арзамасского уезда татарами началось только с 1564 г.
В действительности, разрозненные группы татар в Межпьянье, Присурье, на Уронге были, но располагались они не в бассейне р.Пара, а за его пределами, непосредственно на Суре, Пьяне или в лесных окраинах степи, неудобных для кочевого скотоводства.
К началу русской колонизации в Пьянско-Присурском районе, в том числе к северу от нижнего течения Пьяны тоже имелось несколько татарских центров: 1) Присурье, на реке Киша, впадающей в р.Суру; 2) Собачий остров на речке Медянке; 3) Мангушево с вотчинами мангушевских и кечасовских мурз в верховьях р.Пара; 4) Запьянье в районе Гагина – Ветошкина – Юрьева; 5) Камкино, на Пьяне. К северу от Пьяны находилось татарское селение Маклаково. Древним татарским центром в низовьях являлось Маклаково (совр. Ожгибовка), сохранившее татарские связи еще и в 1670 г.
Судьба этих мест в ходе колонизации решалась так же, как и в арзамасских местах. О судьбе одного из татарских центров – о Гагинском Запьянье – уже говорилось в предыдущем разделе книги, хотя оно территориально в ту пору относилось к Арзамасскому уезду, по историческим событиям Запьянье больше связано с Татарской Степью. В частности, Запьянье было вовлечено в Пьянское сражение 1377 г. Река Пара и деревня Пара, обнаруженная здесь во время похода Ивана Грозного, связаны определенной исторической общностью.
Вторая татарская группировка находилась в Мангушеве и его окрестностях. Здесь имелись поместья кечасовских и салганских мурз. К Мангушеву примыкали Салганы. По сведениям П.П. Семенова, в Салганах еще и в XVI в. жили служилые татары. Да и название “Салган” явно тюркского происхождения. Одно из значений этого слова – покинутое селение, возможно, и поле. Мангуши обосновались здесь в середине XV в. Ямаш Мангушев в 1612 г. возглавил местных татар и мордву в сражении с ногайцами, за что получил царскую грамоту о присвоении княжеского звания. Как татарское селение оно существовало до конца XVII в. Его жители первыми стали осваивать земли, распахивать целину. Одно такое поле оказалось на территории современного татарского селения Ключища, и неслучайно называется “мангушевским”. В конце XVII в. после подавления Разинского восстания мангушевцы были выдворены в другие татарские селения. Большая часть оказалась в Камкине на Пьяне, образовав там Новый Усад, слившийся с Камкино. Русское селение с названием Мангушево сохраняется на своем прежнем месте.
К древним татарским селениям, сохранившимся поныне, относится татарское село Камкино на Пьяне. Предположительно, оно возникло одновременно с Мангушевым и Сафаджаем (Красной Горкой) вскоре после формирования Казанского ханства - в середине XV в. В 70-80-е годы XVI века камкинцы были направлены на службу на засечной черте на р. Пуза, где образовали казачью станицу, назвав ее также Камкино (ныне называется Комкино Первомайского района). В начале XVII в. добились возвращения на свою старую родину.
Известно предание о расправе Ивана Грозного с мурзой, в память о котором селение якобы названо Мурзицой. К этим местам примыкала Грозная крепость, бывшая, как уже упоминалось, когда-то резиденцией Секиз-бея. Перепись 1624-26 гг. по Алатырскому уезду преследовала цель установить вотчины (древние поместья) татар, буртас и мордвы с тем, чтобы привести их к шерти (верности), определить, какие доходы они платят, владеют ли оброком или живут безоброчно.
Еще в 70-е годы XVII в. в селениях Мурзицкой волости жили мурзы и татары и мордва, которых после подавления Разинского восстания приводили к верности русскому государству. Эти татары, спасаясь от насильственного крещения, поселялись в присурских татарских селениях. В частности, в списках преданий об истории с.Сабачай сообщается, что в числе последующих поселенцев в это селение были беженцы из татарской деревни Мурзицы, разрушенной войсками Ивана Грозного. Из присурских селений формировались служилые татары самого Алатыря и казачьи станицы в окрестностях Алатыря.
В Алатырском уезде, в непосредственной близости к Алатырю были выездные и башкирские слободы. В них, кроме пашенных казаков, стояли мурзы и татары по списку Алатыря. Такие же слободы, но со сменными конными казаками были на Барыше. Эти казаки прибирались из степных мест, и после определенного срока они наделялись землями для постоянного жительства.
Сам Алатырь был обращен к юго-востоку, располагался у восточной границы уезда, на северо-западе территория уезда замыкалась речкой Пицой, включала бассейн р.Алатырь до ее верховьев, где граничила с Темниковским и Арзамасским уездами. Татарские селения Межпьянья первоначально входили в состав Верхомянского стана, позднее, в середине XVII в, были. выделены в отдельный Пьянский стан.
Древним татарским селением в Присурье является Сафаджай (Красная Горка).По преданиям и надписям на могильных камнях оно образовалось не позднее 1460 г. Основателями селения были выходцы из астраханских мест. Произошло это в эпоху Казанского ханства в порядке вольной колонизации. В сохранившихся списках преданий об истории села каких-либо сведений о столкновениях с ногайцами, русскими, мордвой не содержится. Возможно, в этом сыграло свою роль местоположение села – оно находилось в стороне от больших дорог, Казанская дорога (сакма) проходила несколько южнее, в районе Мурзиц.
Татарский фактор в истории Ожгибовки прослеживается в ряде обстоятельств – в междуречье Пьяны и Волги, в низовьях Суры обнаружены остатки булгарских городищ, крупный клад золотоордынских монет, сокрытый в конце XIV в. Первоначальное название “Маклаково” свидетельствует о том, что оно было известно как торговое село. Татарские связи прослеживаются в том, что оно выступало одним из штабов на заключительном этапе разинского восстания, когда продолжали сражаться с правительственными войсками в основном татары. Татары, бежавшие от преследования превосходящих сил правительственных войск, оказались здесь в окружении, и селение целиком было сожжено.
К ранним поселениям относится Татарское Маклаково, хотя время образования селения остается невыясненным. Его историей всерьез занимался П.Михалев, опубликовавший результаты исследований в газете “Знамя коммунизма”. Он установил, что первые жители Татарского Маклакова были переселены с курмышских мест и Лыскова во время походов Ивана Грозного на Казань, приказавшего удалить татар с берегов Волги и Суры в более отдаленные и глубинные места. Однако он ошибочно полагает, что татары Маклакова остались со времен Улу-Мухаммеда (сер.XV в.). В свете данных по истории волжских булгар, о чем писалось в разделе о булгарах данной книги, вероятнее было бы полагать, что первыми поселенцами Маклакова, Курмыша, а также Бортсурман, были остатки с булгарских времен. Остается открытым вопрос о названии селения. Утверждение о том, что название селения от крещеного татарина Богдана Маклакова не согласуется с действительными историческими фактами. Маклаково никогда не относилось к Арзамасскому уезду. В Арзамасском поместном акте, на который обычно ссылаются, речь идет о припьянских местах, где находились селения Покровка и Никольское, которые поблизости Татарского Маклакова не обнаружены.
О проихождении маклаковских и курмышских татар с древнебулгарских времен свидетельствуют их имена и фамилии, несхожие с таковыми по другим местам. Причудливое сочетание русифицированных имен и булгарских фамилий – Кузма Балкуишев, Макар и Олмакай Сабановы, Богдан Кудаев, Теребердей Бедин, Чурай Тамбактин, Кушу Ногаев и др.
Следует заметить, что в Пьянско-Присурском районе, особенно в Припьянье нет следов от постоянных татарских селений – отсутствуют древние кладбища, каменные памятники, присущие оседлому мусульманскому населению. Вместе с тем, как заметил Г.Н.Ахмаров, в татарских селениях края хорошо помнят основателей селений. Это действительно отчетливо прослеживается на примере селений, расположенных в бассейне р.Пара.
Вернемся к истории образования современных татарских селений.
Покорение Казанского ханства создало новую политическую обстановку, положило начало земледельческому освоению земель Межпьянья и Запьянья, вызвало смену кочевых скотоводческих племен земледельческим населением. Первыми в степные места устремились татары-мишари, вступая под давлением Москвы на военную службу. Этот процесс начался незадолго перед походом на Казань. В междуречье Алатыря и Пьяны появляются казачьи поселения, мещерские сторожи и станицы. Воеводами производится прибор служилых людей, прежде всего, местных татар, хорошо знающих эти места, приспособленные к жизни в степных условиях.
Как пишет С.Ф.Платонов, к исходу XVI в. проводится работа среди местного населения. Записывали атаманов и казаков на службу, верстали в службу как татар-новокрещенов, так и татар-мусульман. Попытки татар-мишарей поселиться в этих местах встретили серьезное сопротивление со стороны ногайских орд. И это ускорило решение вопроса о поселении здесь татар-мишарей.
Дело в том, что царское правительство длительное время заигрывало с ногайскими ордами. С одной стороны, оно призывало к дальнейшему сотрудничеству, с другой – не хотело допустить их закрепления на новых землях, активно боролось со всякими попытками вклинивания в пределы междуречья Оки и Суры. Положение царских властей после расширения земель в Поволжье оказалось сложным – с одной стороны, нужно было не оттолкнуть ногайские орды как стратегических партнеров, с другой – следовало очистить огромные пространства Поволжья, в том числе и Пьянско-Присурский район от кочевников, оградить свою территорию, обеспечив там постоянное и надежное население. Ногайские орды поставляли России многочисленную конницу для военных целей. Царь в первую очередь отбирал десятую часть лошадей для обеспечения ими войска. Кроме того, казна получала с каждой продаваемой лошади 5% от стоимости. А лошади в России пользовались большим спросом – стоила лошадь от 2 до 9 рублей, нерабочая лошадь – от 12 до 20 рублей.
Причину жесткой политики царя в отношении этих земель ногайцы видели в происках татар-мишарей, служивших препятствием на пути к волжским и присурским степям. Кадомские, темниковские, шацкие, алатырские, арзамасские. курмышские татары еще в 70-е годы XVI в. просили царя разрешить уничтожение ногайских мест в степи, поскольку совершали частые набеги на их земли. Царь не позволял совершать расправу с ногайцами из-за сложности обстановки.
Ногайская проблема резко обострилась в начале века из-за Смуты в русском государстве. Как писал иностранный наблюдатель, ногайцы, видя по всей Московии междоусобные войны, отпали от московского царя, и около 30 улусов или родов, из коих каждый мог выставить 30 тыс. воинов, соединились вместе и стали грабить повсюду, куда только они могли дойти. Ногаи поднялись и “отложились” от Москвы, нападали на черемис (так с легкой руки Ивана Грозного называли в это время татар-мишарей), убивали их вождей.
Эпоха Смуты ускорила решение проблемы юго-востока нашего края, одного из самых важных районов в междуречье Оки и Суры. При этом в эпоху Смуты ногайский фактор стал одним из определяющих в ходе политических событий этого периода. Этим активно пользовались противоборствующие силы.
Конфликт завершился в пользу татар-мишарей. Апогеем конфликта стал бой, данный ногайцам татарами-мишарями в 1612 г. О размахе и остроте сражения подробно говорится в грамоте, данной Баюшу Мурзе Разгильдееву царскими воеводами Дм. Трубецким и Дм. Пожарским. Бой шел два дня у дер. Чуколы на Пьяне, “ от ногайских людей в осаде сидели на выласках многих ногайских побили и переранили, да в Ардатовском лесу в воротах был бой с Нагайскими людьми, побили Нагайских людей с пять сот человек, да у них же, у Нагайских людей, убили мурзу Курмамета и знамя взяли и их прогнали к озерам и многие от того побою Нагайские люди потопли и отгромили у Нагайских людей на том деле всяких людей семь тысяч, а его, Баюшу Мурзу, на том деле сбили с коня и отшибли у него на том бою коня…”.
Встает вопрос о причинах столь отчаянного боя, данного ногайцам алатырскими татарами. По всей вероятности, оосбой причиной активности татар стало пленение их сородичей, число которых достигало 7 тыс. Приведенные цифры свидетельствуют о большом количестве людей, участвовавших в этом сражении, косвенно подтверждают факт наличия татарских селений в Пьянско-Присурском крае. Вне всякого сомнения, к моменту сражения татары уже имели свои селения, хотя данных, подтверждающих их расположение, найти не удается. Архивы Казанского дворца, ведавшего алатырскими и курмышскими землями, не сохранились, возможно, из политических соображений они уничтожены. О татарских селениях Алатырского и Курмышского уездов мы узнаем из публикаций в Арзамасских поместных актах и сборника документов Печерско-Вознесенского монастыря. Но сведения о татарских селениях в них крайне скудны.
Создается впечатление, что власть Алатырского уезда на Припьянье не распространялась. Длительное время здесь не было и стана, непосредственно ведавшего земельными вопросами. Пьянский стан в составе Алатырского уезда, куда вошли селения Татарской Степи, учреждается лишь к середине XVII века. На эту мысль наталкивает тот факт, что сохранившаяся книга письма и мер по Алатырскому уезду Дм. Пушечникова за 1624-27 гг. охватывает другие станы (Верхопьянский, Верхомянский, Верхосурский, Низсурский), находящиеся за пределами Припьянья. Исследователи истории Алатырского уезда отмечают, что в период восстания Болотникова положение было особенно напряженным, а формы борьбы – наиболее острыми.
К 1606 г. относится одно из малоизвестных движений, связанных с историей возникновения современных татарских селений - Нижегородского края. Это – движение казаков Терека под предводительством Петра Илейко – Лжепетра, самозванца, якобы сына бездетного царя Федора Ивановича, среди которых оказались мещерские казаки, участники сибирского похода Ермака. Движение возникло среди казаков, голодавших в 1605-06 гг. на далеком Тереке. Это – отголосок движения мещерских казаков, оказавшихся в Сибири и на Волге. Казаки, участники Ермаковой дружины, соединившись с волжскими, образуют новое воинское общество уральских и терских казаков. Как раз в этой среде и возникает “любопытнейшее движение особого склада”, во главе которого оказался Петр Илейко. Он собрал казаков, состоявших в основном из татар, вернувшихся из сибирского похода. Интересен факт участия в инородческом движении Доможировых. Воевода Б.И.Доможиров, набиравший в 1593-94 гг. казаков для участия в походе в Сибирь и возглавивший их во время похода и его сыновья участвуют в событиях эпохи Смуты. Они возглавили восстание в Арзамасе, поход повстанцев на Н.Новгород. Они выступают в качестве организаторов инородческого движения в районе Свияжска, Ядрина. Еще один из Доможировых, голова стрелецкая из Кокшайска, встретил Илейку – Петра у Свияжска.
Петр Илейко со своим отрядом поднимался до Свияжска. Есть предположение о том, что он дошел и до алатырских и курмышских мест. Часть терских казаков осталась в этих местах. Терские казаки упоминаются рядом с алатырскими, курмышскими и арзамасскими повстанцами, как участники сражений в районе инородческого движения в Правобережье Волги в 1608-09 гг.
Само движение закончилось бесславно – Петр со своим отрядом повернул обратно, перебрался с Волги на Дон, в Тулу, где был убит Шуйским.
Накал борьбы за Татарскую Степь достиг своего апогея, когда другой Петр - Петр Урусов - сбежал из Мещеры к Заруцкому в астраханские степи, убив Касимовского царя Ураз-Мухаммеда, предводителя и покровителя татар-мишарей в Сибири, затем в эпоху Смуты в мещерских и арзамасских местах.
В этих условиях заселение Пьянско-Присурского района татарами-мишарями оказалось единственно возможным путем создания здесь зоны безопасности. Решение проблемы, кому отдавать эти земли, ускорилось в результате обострения политической обстановки в Мещере и новых уездах, вызванная большими, подчас насильственными перемещениями ( татар из Мещеры и степных районов, русских служилых людей из Смоленска), стычками с местным населением из-за земли, закрепощения крестьян, трудностями службы, совпавшей с голодными годами. Именно этим объясняется совпадение по времени процесса заселения Межпьянья татарами-мишарями с эпохой Смуты. В ходе борьбы с ногайцами присутствие татар в Припьянье продолжает расширяться.
Перелом в расселении татар-мишарей в Степи наступает с появлением в 1609 г. группы Ураза, направленного Ураз-Мухаммедом в этот опасный, но вместе с тем благодатный край. Ураз и его товарищи образуют свои селения по обоим берегам р.Пара. Эти селения составили ядро татарского населения Степи. Ураз мурза занял место постоянного стойбища ногайцев, о чем свидетельствует сохранившееся ногайское кладбище. Предполагается, что образование остальных селений начинается с центра, а не с границы Арзамасского уезда, но возможно, что имел место свободный выбор места группами татар, записанных в десятки и разрядные книги, что проявилось в преобладании названий, учитывающих специфику местоположения или перенесенных со старых мест жительства. Хотя расселение татар происходило по сценарию Ураза и сотоварищи.
В последнюю очередь татары поселяются на берегах Пьяны, поскольку степные места к тому времени оказались занятыми. Последние группы алатырских татар поселяются за пределами уезда (Шубино, Грибаново), хотя до конца XVII в. числились в разрядах Алатырского уезда (граница между уездами пролегала по речке Пица), тогда как служилые татары Кочко-Пожарок относились к Арзамасскому уезду.
Однако официальной датой образования татарских селений Алатырского уезда следует считать 1618, когда царской грамотой, данной князьям Баюшу Разгильдееву и Ямашу Мангушеву, была признана законность и целесообразность помещения здесь татар, переведенных в пределы Алатырского уезда из арзамасских мест. Судя по приведенным выше документам, все современные татарские селения, за исключением Новомочалея. Нового Усада при Собачьем Острове, Медяны и Нового Усада при Камкине, уже существовали.
Эта грамота положила начало юридическому оформлению земельных владений, закреплению прав на земли, на которых они обосновались или имели вид, поскольку царь обязал местные власти оформить соответствующие жалованные грамоты. Особое значение грамота имела для татар Припьянья, где расположились современнные татарские селения, поскольку татары Баюша Разгильдеева уже имели вотчины. К тому же в войске, поставленном против ногайцев, большинство составляли татары Припьянья. Согласно этой грамоте, все арзамасские князья, мурзы и татары были освобождены от уплаты ямских, подымных денег с поместных земель и крестьян, обязались служить по наряду. Подписанию грамоты предшествовала тщательная проверка правомерности и целесообразности занятия земель, в которой участвовало необычно большое количество представителей властей - 240 (!) обыскных людей.
Интерес представляют названные выше князья, возглавившие защиту алатырских и арзамасских мест от ногайцев. Баюш Разгильдеев, по всей вероятности, из древних татарских родов, возможно, является предком известного из истории Секиз-бея, осевшего в 1366 г. в Запьянье. Об этом свидетельствует тот факт, что Разгильдеевы Баюш и Чемай имели вотчины на р.Меня в пограничной зоне между современным Сеченовским районом и Мордовией, поблизости от Грозной крепости – резиденции Секиз-бея. Судьба Разгильдеевых сложилась как обычно – Чемай мурза от крещения отказался, продолжал вести крестьянское хозяйство, неся всякие повинности, и судьба его в документах не прослеживается. По сведениям, содержащимся в родовом архиве, Баюш принял крещение, стал родоначальником крещеных князей Баюшевых, хотя и среди его потомков встречаются мусульманские имена. Сын Баюша Андрей Баюшев вместе с другими алатырскими мурзами и татарами участвовал в боевых действиях против разинцев, погиб в бою.
Мурзы – потомки Ямаша Мангушева, находясь в татарско-мусульманской среде, оставались мусульманами. Но после подавления разинского восстания под видом борьбы со сторонниками Разина были выдворены из Мангушева, крестьяне расселились в окрестных татарских селениях. Большая часть мангушевцев оказалась в Камкино, в силу особых традиций, сложившихся в этой деревне, продолжают носит фамилию Мангушевых. Один из потомков Якуб Ибраевич представлял алатырских татар в Екатерининской законодательной комиссии.
Анализ исторических документов, обобщение сведений по названиям позволяет делать некоторые выводы по истории образования татарских селений. Во-первых, следует отметить, что несколько преувеличен факт о названиях селений по именам основателей ( Г.Н. Ахмаров). Большинство названий селений носит географический характер, т.е. отражает характер местностей, где расположены эти селения. Значит, селения в своем большинстве названы не по именам героев–основателей, захвативших земли по праву сильного, как обычно пытаются преподнести этот факт расселения татар в крае или добившихся права поселиться в данной местности за военные заслуги, а по характеру местности. К ландшафтно-географическим названиям следует отнести такие названия, как Ендовище(Йандауича), Ключище (Суыксу), Краснояр(Кызыл Яр), Овечий Овраг (Куй суы), Красный Остров (Краснай), Красная Горка (Сафаджай), Анда (по названию реки), Базлово ( Бозлау) и др. – всего около 20 татарских селений.
Есть ряд селений, названных по именам основателей, подчеркивающих заслуги первопоселенцев в выборе места, получении права владения этими землями. Это, прежде всего, относится к Уразу и его товарищам. К этому разряду названий можно отнести второе название Камкина – Чикеев Усад (Чикей ауылы), Петряксы ( в переводе с чувашского – Петров выселок), Кочко-Пожарки ( Кучкай Пожары), Шубино (Шуба иле). С именем основателя связывают обычно название Татарского Маклакова. Некоторые названия перенесены со старых мест. К таким, по нашим представлениям, следует отнести Пошатово, Каргу, Мочалей, Грибаново. Жители этих селений, переселившись из мещерских мест, перенесли названия своих прежних селений на новые.
Полный перечень татарских селений Алатырского уезда, которым мы располагаем, относится лишь к 1708 г., когда был опубликован состав Симбирского рейтарского полка. Он включал служилых татар всех современных татарских селений Нижегородской области, за исключением селений Васильсурского уезда (Тат. Моклоково, Базлово, Ишеево, Парша, Андреевка, Урга). Из него следует, что в Алатырском уезде других татарских селений не стало. Под алатырскими татарами имелись в виду татары современных селений Межпьянья и Присурья, входивших в состав Пьянского стана Алатырского уезда.
В связи с историей движения Петра-Илейко возникает версия о северокавказском (или терском) происхождении части татар Нижегородского Поволжья. На эту мысль наводят некоторые сведения из истории Шубина. В частности, особое сочетание имен и фамилий известных по документам основателей селения – Бекбулат Шуба и Исен Богдав, отличное от других татарских селений название. Селение официально обозначено термином “иль” – Шуба иле (Шуб иле), не “ауылом” как обычно называют свои селения мишари Нижегородчины. Термин “иль” в обиходе употреблялся в значении кочевого удела, народа, подвластного определенному сюзерену – князьку, мурзе, союза племен. Он широко употреблялся в Крымском ханстве, контролировавшем вместе с Турцией пределы Приазовья и Северного Кавказа. Правда, есть еще одно название, соответствующее указанному значению. Это – соседнее с Камкино русское селение Мамешево. Камкинцы называют его по-татарски – “Мэмяш иле”. Объясняется это тем, что оно в начале XVII в. принадлежало камкинскому служилому татарину Мамешу Карамышеву. В 30-е годы продает свое владение и переезжает в Свияжский уезд. Обращает на себя внимание и необычный шаг шубинцев, решившихся поселиться в мордовской деревне. На такое могли пойти люди, находящиеся в отчаянном положении, оказавшись на чужбине после такого дальнего переезда. У шубинских татар есть свои особенности в говоре, специфическая номенклатура имен.
Следует заметить, что расселение татар по местам современного обитания произошло в эпоху Смуты, до сражения с ногайцами (1612) и в последнюю очередь на берегах Пьяны. Вместе с тем, переселения на земли Алатырского уезда продолжались и в последующие годы. Имеются в виду наделение землями татар в Старом и Новом Мочалее (в 20-е годы XVII в.), Новом Усаде при Собачьем Острове (1647), Медяне (1674). По имеющимся в нашем распоряжении данным можно сделать некоторые выводы о происхождении татар-первопоселенцев современных татарских селений края.
Из содержания вышеуказанной царской грамоты следует вывод о том, что в Татарской Степи и междуречье Пьяны и Урги расселились татары из арзамасских мест. Однако есть факты, говорящие о том, что отдельные группы нижегородских татар вышли из алатырских мест. Речь идет о поселениях, образовавшихся после 1618 г., в частности, о Старом и Новом Мочалеях, Медяне, возможно, и части жителей Сафаджая (Собачьего Острова). В грамотах они официально названы алатырскими татарами. В связи с этим высказывается версия об их буртасском происхождении.
Действительно, эти селения возникли позже, чем припьянские. Но это еще ни о чем не говорит – они могли служить, обосновываясь в различных селениях, в том числе и в мордовских или русских, в казачьих слободах. Что касается их буртасского происхождения, то здесь возникают сомнения. Дело в том, что в распоряжении исследователей нет источников по языку буртасов, хотя известно, что буртасы обитали в Восточной Мордовии, в Ульяновской, Самарской, Саратовской, Пензенской и Тамбовской областях. Ряд буртасских деревень оказался в составе Алатырского уезда. В XVII в. они ушли в неизвестном направлении. Сопоставление имен и фамилий жителей этих деревень и имен и фамилий мочалеевских татар не дает основания для их отождествления. Сложно решить эту проблему и на основании топонима – названия “мочалей”. Указанный топоним распространен в местах обитания буртасов, особенно, в Пензенской и Симбирской областях. Но он объясняется мордовской этимологией (“мочалей” состоит из двух мордовских слов: мочь – сила, лей – река), хотя нет ни одного мордовского селения с подобным названием.
Несколько иная ситуация сложилась в Курмышском уезде, первоначально ограниченном пределами междуречья Пьяны и Урги (притока Суры). Татарское население стало расселяться вскоре после того, как был возведен Курмыш (1372 г.). К началу XVI в. Курмыш как крепость стал терять свое прежнее значение, и здесь устанавливается сравнительно мирная и спокойная обстановка. С учреждением уезда формируется поместное войско, состоящее из казаков, местных татар и чувашей (тарханов). В силу этого колонизация края приобретает несколько иной характер. Ее можно назвать христианской колонизацией путем насаждения монастырей, призванных проводить миссионерскую деятельность среди нерусских народов (татар, мордвы, чувашей и черемис). Им отводились огромные площади земель, лесов, сенокосных угодий, а также озер и рек для рыбной ловли. Это было продолжением подобной политики в Приволжье, где уже имелись монастыри. Монастыри переманивали на свои обширные земли крестьян из центральных областей Руси.
В частности, обширными поместьями в Курмышском уезде располагали Благовещенский, Нижегородский Печерско - Вознесенский, Курмышский Богородицкий, Троицко–Сергиевский монастыри.
Пустующие земли монастырей привлекали как местных курмышских, так и мещерских и арзамасских татар. Это особо наблюдалось в эпоху Смуты, когда уездные власти были деморализованы и во главе уезда стал перебежавший из Арзамасского уезда новокрещен Казаков – предок князей Шейсуповых, расселявших татар независимо от отношения к службе.
Так, здесь оказалась группа кадомских татар во главе с Алтышко Алышевым, оставившими свои поместья в Арзамасском уезде, и степные татары во главе с беспоместным мурзой Сунчалеем. Позже арзамасские власти постоянно производили обыски среди арзамасских татар, оказавшихся в Курмышском уезде. Судебные тяжбы между монастырями и маклаковскими татарами продолжались еще и в XVIII в. Монастырские власти использовали эти тяжбы для крещения татар. Неслучайно, число крещеных татар в Маклакове достигло более 400 чел.
В 1647 г. царь издает указ о производстве переписи неверстанных татар и мурз. Таких было обнаружено 435 чел. В 1648 г. все они были переведены в новопостроенный город Карсун на Симбирской засечной черте на вечное житие.
В 1682 г.издается “именной” царский указ, адресованный курмышским мурзам и татарам, в котором им предлагается “упрямство свое отложить и во святую благочестивую христианскую греческого закона креститься. В случае отказа поместья и вотчины некрещеных будут розданы новокрещенам”.
Таким образом, в эпоху русской колонизации Нижегородского края возникла татарская общность, объединившая потомков кипчаков, булгар и людей самых различных национальностей (мордву, чувашей, русских), положившая начало новой татаро-мишарской культуре.
Следует заметить, что в основе этой общности лежали антифеодальные принципы. Несмотря на то, что служба татар основывалась на жалованных земельных поместьях, в татарских селениях утвердилась общинная система землепользования, не было помещичьего (подворно-наследственного) землевладения, что было в духе кипчакских традиций. Привлекательной стороной была традиционная веротерпимость.
Особо следует сказать об исторической судьбе татар-мишарей, обосновавшихся в Нижегородском крае. В эпоху русской колонизации они окончательно обрели свою родину, заняли достойное место в исторической общности народов края. Этим объясняется преданность Отчизне, бесконечная благодарность нижегородских татар русскому народу, его государям. В обозреваемый период эти чувства проявлялись в службе русскому государству – в защите общей земли, решении задач по укреплению позиции России на международной арене.
3. Алатырские и курмышские татары на службе у русского государства
Татары поселились в крае, имея огромный опыт сотрудничества с властями и содружества с другими народами в охране границ русских земель. Их дальнейшее участие в решении военно-политических задач после переселения на юго-восток края приобрело очень важное значение. Татарские селения стали базой для городовых казаков, каковыми они были в составе российского войска и для привлечения татарских масс, рассеянных по всей южной половине края, а также далеко за его пределами, в частности, на Волге.
Городовые казаки составляли четвертый разряд русской конницы. Они наделялись поместными землями, будучи обязанными быть готовыми к походу по первому требованию. Земли им давались большей частью, как и в данном случае, в пограничных местах, где всегда нужны были люди для защиты от внешних нападений. К такому разряду относились поместные казаки замосковных, мещерских и понизовских мест, в т.ч. шацкие, кадомские, касимовские, темниковские, арзамасские, алатырские, курмышские пронские, воронежские, михайловские и др. служилые татары.
С момента учреждения Алатырского и Курмышского уездов эти служилые татары составляли значительную часть поместных войск. Это особенно было заметно в Алатырском уезде, где соотношение служилых людей из числа различных национальностей было в пользу татар. Неслучайно, в 20-е годы Алатырь и Курмыш, как и Темников, Шацк Кадом, в официальных документах назывались мещерскими городами (уездами). Арзамас из этого перечня был исключен, поскольку многие татары-мишари к этому времени были переведены в Алатырский и Курмышский уезды.
Процесс образования городовых казаков начался еще в годы, предшествующие походу Ивана Грозного на Казань, усилился в ходе создания оборонительной линии вдоль р.Алатырь. К сторожевой и станичной службе привлекались татары-мишари, хорошо знавшие степные места и повадки ногайских татар. Свои маршруты мещерские станицы начинали с пьянских мест, углубляясь далеко в степь, охватывая все в мокшанско-сурском междуречье не по линии запад-восток и обратно, а по направлению север-юг.
Со временем образовались самостоятельные отряды городовых казаков новых уездов, чаще всего называемых служилыми татарами. Первые упоминания об алатырских и курмышских татарах относятся к 1615 году, когда они в течение более чем десяти лет участвуют в походах против польских и литовских интервентов в северо-западных земли (Новгород, Псков и др. места). В составе войска из 4500 чел. во главе с Д.Пожарским участвовало более 1000 чел. служилых татар. Из Алатырского, Арзамасского, Темниковского и Курмышского уездов. Отряд алатырских служилых татар состоял из 230, арзамасские князей, мурз и татар 228, курмышских татар 120 чел.
К концу этой кампании в составе русской рати было уже 2139 чел. служилых людей из татар, в том числе алатырских татар 359, арзамасских – 220, татар и тарханов из Курмыша – 155 чел.
Участие татар края в борьбе за восстановление западных земель продолжается и в 30-е годы. Для участия в походе на Смоленск производится мобилизация всех служилых татар. О некоторых подробностях этих сражений мы узнаем из материалов по арзамасским служилым татарам.
Известно, что татары сыграли большую роль в смоленском сражении 1639 г. Поражение русского войска в нем не умаляет героизм и страдание воинов. Царь распорядился отметить татар особыми вознаграждениями. В числе отличившихся были сыновья Богдана Розбахтина, возглавившего движение за возвращение камкинцев на свою старую родину в начале века – Янбулат и Еникей. Об одном из них в грамоте говорится, что “находился в осаде, всякую нужу осадную и голод терпел, в полоне (плену) Смоленске в тюрьме видел и из полону вышед ко государю к Москве и языки имел и ныне Янбулат и Еникей в государстве службе служат, зимние и летние службы вместе без выезду”. Исполняя указ царя, им пожаловали поместья отца и двоюродного брата Мамеша Карамышева, переселившегося в Казанский или Свияжский уезд.
В 1636 г. опять возобновляются ногайские вторжения Алатырские служилые татары переключаются на охрану Алатырской засеки. На продолжении 30-50-х годов алатырские и курмышские татары используются в строительстве городов Тагай, Уринск, Симбирск, Инсар. Часть из них используется в качестве выезжих казаков. Казаки Алатырской засеки, служилые посменно по 100 человек, другую часть составляли постоянный контингент, рассчитанный на закрепление в этих местах.
Город Корсунь комплектуется в основном татарами из Курмышского уезда. К тому времени в уезде скопилась значительная масса неверстанных татар, не имеющих земельных наделов. В 1647 г. царь издает указ “о производстве переписи неверстанных курмышских мурз и татар”. Таких было обнаружено 435 чел. и им было предложено переселиться в Корсунь на строительство засечной линии. Им выделялось денежное жалование на переселение по 6 руб. на человека. На новом месте отводились дворовые и огородные места, пашни, сенные покосы и другие угодья, сохранив поместные и оброчные земли в Курмышском уезде.
В 1648 г. выселены в новопостроенный город Корсунь из Курмышского узда на вечное житье и для участия в работах при устройстве симбирской черты неслужилые татары, всего 436 чел.
О службе алатырских татар далеко за пределами уезда рассказывает интересный документ, касающийся ряда селений, в частности, Ендовище, Уразовка и др. В 1647 г. на свои старые поселения возвращается группа казаков, выезжавших на строительство города Инсар и его боевое обеспечение. Там на новом месте они жили станицами, из которых выросли татарские селения с перенесенными названиями – Ендовище, Ключище. Ендовище в начале XIX в. стал известным мусульманский центр в Пензенском крае. Сохранилось как татарское селение и Ключище, в котором в середине XIX в. насчитывалось 978 татар магометанского вероисповедания.
Алатырские, курмышские и арзамасские служилые татары стали участниками таких важных событий середины XVII в. как воссоединение Украины с Россией, освобождение Смоленска.
В 1654 г. на помощь украинцам в борьбе с поляками пришли дворяне, дети боярские с понизовских городов, в том числе арзамасские, алатырские и свияжские мурзы и татаровя. В своей челобитной на имя царя (1660 г.) они пишут о своих изнурительных походах по городам восточной Украины, продолжавшихся почти целый год, перенесенном голоде, бескормице для лошадей, в результате из 600 человек в живых осталось только 270 чел.
Об участии нижегородских татар в военных действиях 1654-1667 гг. мы узнаем из их переписи с боярином Б.И.Морозовым, имевшим крупные поместья, в том числе лесные угодья в окрестностях Сергача, Мурашкина, Лыскова, руководившим войсками под Смоленском. В 1660 г. татары Шубина, Каргополя (так названа Карга), Семеновской, Актуково, Кадомки, Уразовки, Красноярово, Ключище, Триазер, Ендовище и др. в своей челобитной писали: “Ходили мы в твоем боярском ухожу, и дана нам твоя государева грамота под Смоленском, пожаловал ты, топоровщина с нас имать не велел”. Морозов подтвердил этот факт и указал, что упомянутая грамота остается в силе.
Служилые татары широко используются в новых полках. Они направляются на Дон для выполнения определенных заданий по связям с Крымом, укрепления казачьих войск, участия в походах против турок, ногайцев, иногда – для подавления казачьих бунтов.
В фондах ГАНО и ЦГАДА 60-70-х годов содержится немало документов, связанных с командированием служилых татар на Дон. Длительное время на Дону стоял полк Долгорукова, в котором посменно проходили службу курмышские служилые татары. Такая повинность существовала и для алатырских татар.
Боевое содружество городовых казаков с властями было омрачено чрезмерной эксплуатацией их на военной, сторожевой, станичной службе, в строительстве оборонительных сооружений, лишением их элементарных условий по ведению хозяйства, наступлением на их права как служилых людей. Они привлекались к службе без учета их хозяйственных забот, связанных с освоением целины. Тем более, что алатырские и курмышские татары в отличие от многих арзамасских служилых князей, мурз и татар не имели крестьян.
Неслучайно, наибольшая активность повстанцев наблюдалась в зонах засечных линий и крепостей, где преобладало нерусское население. Инородческая масса сыграла наиболее крупную роль в направлении Симбирск-Нижний Новгород. Здесь действовали отряды повстанцев во главе с атаманами Максимом Осиповым, Мурзой Кайка. Алатырь, Курмыш, Мурашкино оказались во власти восставших. На заключительном этапе к восстанию примкнули и татары. Сборными пунктами повстанцев в направлении к Мурашкину были Пожарки, Сергач, Маклаково (Ожгибовка), Рыбушкино.
Попытки использовать алатырских татар в борьбе с повстанцами встречали упорное сопротивление. Князь Ю.А.Долгоруков, один из начальников правительственных войск направил большой отряд, в составе которого наряду с дворянами, детьми боярскими были арзамасские татары и татары мещерских уездов. Сами алатырские мурзы и татары, и мордва отказывались от службы, как доносили царские воеводы, “живут в домах своих, и воровские люди к ним приезжают”. Не оправдали надежд и арзамасские татары, считавшиеся более надежными. Они отказались от участия в карательном отряде, направленном против взбунтовавшихся татар или переходили на сторону повстанцев. На заключительном этапе они открыто перешли в стан повстанцев, приняли участие в боевых действиях против правительственных войск, о чем свидетельствует жестокая расправа с камкинскими татарами, учиненная правительственными войсками.
Участие алатырские и других групп татар в восстании завершилось трагически. Речь идет о крупном сражении, происходившем под Ключищем и в Маклаково (Ожгибовке), о котором в народе сохраняется предание как о сражении между татарами и русскими. Жертвы этого сражения исчисляются многими сотнями. Об этом в нашей литературе, даже в документальных сборниках не принято писать. Лишь П.П.Семенов в своей небольшой заметке решил поднять завесу над этим страшным побоищем XVII в.
По описанию автора в книге “Россия. Полное географическое описание нашего отечества”, около Ключища в 1670 г. разыгралось последнее действие кровавой драмы, произведенной С.Разиным в юго-восточном углу Нижегородского края. Подробности этой драмы таковы: после решительного своего поражения под Мурашкиным повстанцы, между которыми было много татар, нашли убежище в татарском углу Нижегородской губернии. Победитель разинцев Ф.Леонтьев поразил их под самым Ключищем. В народных преданиях рассказывается о том, что татары-повстанцы пытаются поднять жителей татарских селений на ответный бой, в частности, обращаются за помощью к рыбушкинцам. Это было 10 ноября 1670 г. На другой же день Леонтьев стал их преследовать в направлении к Курмышу. Повстанцы успели устроить крепкую засеку на курмышской дороге.
Леонтьев, послав стрельцов к приступу засеки, сам бился с конными повстанцами и вытеснил их из леса, за которым повстанцы в числе 4500 человек засели в крепости, которой они перегородили дорогу и здесь учинили бой большой с государевыми людьми.
Бой этот кончился тем, что большая часть повстанцев была истреблена, остальные бежали в Маклаково (Ожгибовку) и засели там во дворах и гумнах, но были сожжены со всем селом. Последнее находится в 25 верстах от Уразовки и в таком же расстоянии от Сергача, известное как крупное торговое село, в котором большую роль играли татары еще со времен Золотой Орды, о чем говорит обнаруженный здесь в 1936 г. большой клад золотоордынских монет, сокрытый в конце XIV в.
Подавление сопровождалось кровавой расправой, кампанией по насильственному крещению нижегородских татар.
В 1683 г. в предписании царя и боярском приговоре курмышским татарам в ультимативном порядке предлагается незамедлительно принять православие, дается указ сказать всем, чтоб они упрямство отложили, к 25 февраля приносили свои челобития.
В книге Г.Губайдуллина “Открывая страницы истории” приводится любопытный факт – текст разговора турецкого везира с русским дипломатом, состоявшегося в 1682 г. в Стамбуле. На вопрос везира об алатырских татарах русский дипломат ответил, что в Алатыре татар немного и они, как и казанские татары “излюбили православную веру и многе крестились”. Оказывается, что алатырские татары перед тем были в Царьграде (Истамбул) с челобитьем, “чтобы им из под державы царского величества свободными быть”.
Вместе с тем царские власти не могли не считаться со сложившимися традициями боевого содружества с татарами, хотя уже наметился поворот в сторону верховенства дворянства в военно-политической жизни страны. В конце XVII – начале XVIII вв. осуществляется военная реформа переход от конницы к полковой организации военных сил и современному вооружению.
Тем не менее в 1708 г. создается Симбирский рейтарский полк с численностью 524 чел., состоящих из служилых татар Алатырского и бывшего Арзамасского уездов. В нем были представлены все современные татарские селения, за исключением селений Васильского уезда. Самое большое количество рейтар дали Собачий Остров (39 чел), Красный Остров (31), Актуково (28), Новомочалей (27), Камкино (24) и т.д.
Служба в рейтарском полку оставила глубокий след в сознании татарской молодежи тех времен. Еще и в начале XIX в. юноши выходили на гулянье на конях в красочной форме рейтаров.
Одновременно происходит новое наступление на служилых татар – в 1715 г. по указу императора Петра I начинается перевод их в лашман, массовая христианизация и другие притеснения. Все эти притеснения не сломили волю татар на мирное сожительство, не поколебали выработанные веками чувства преданности Отчизне.
Из скупых рассказов, хроники, исторических сведений о боевом содружестве народов края, России в целом, видно, что земля и богатства края достались татарам с большим трудом, кровью и потом, ценою огромных жертв, иногда и унижениями, в борьбе за справедливость, за общее дело. Этим объясняется любовь к родному краю, к отчизне, нетерпимость к злу, насилию, насмешкам.
1. О чем говорит топонимика?
Слово “топонимика” ныне вошло в научный обиход для обозначения совокупности названий географических объектов – морей, озер, рек, лесов, населенных мест, находящихся в определенных природных зонах, регионах, местностях. Они представляют собой памятники истории и культуры пребывавшего в данной местности народа. В них могут быть закодированы ценные исторические сведения, представляющие интерес не только для исследователя, но и для населения.
Естественно, расшифровка названий географических объектов требует знания истории и культуры народа, давшего их, его лексических особенностей, времени освоения территории, доли участия в исторических событиях эпохи. В основе исследования лежит вопрос, что означало это слово в момент его присвоения, к какому народу может быть отнесено имя основателя селения, какой народ оставил названия больших и малых рек. Спонтанного объяснения быть не может. Сложность заключается в том, что язык народа медленно, но меняется, архаичные слова предаются забвению, им на смену приходят новые, более доступные и точные. Меняются имена и фамилии. Процесс смены имен и фамилий мы видели на материалах XIV-XVII вв., приведенных в разделе “К вопросу о происхождении татар-мишарей”. Имена у наших предков до принятия ислама не были унифицированы арабско-мусульманскими, давались по канонам древнетюркского происхождения.
Существенным дополнением к истории названий селений являются так называемые местные названия – названия улиц, полей, оврагов, речек, урочищ, дорог, лесов, родников, берегов рек. Они рассказывают историю хозяйственного освоения местностей, событий, увековечивают имена личностей.
Не меньшее значение имеют родословные (шэжэрэ). В сочетании с историческими данными они могут помочь решению узловых моментов в истории селения, перемещений.
В Нижегородской области накоплен определенный опыт топонимического словаря. Имеются в виду книги Л.Л.Трубе “Как возникли географические названия Нижегородской области” (1962), “География Горьковской области” (1978), Н.В.Морохина, Н.Д.Русинова “Этническое прошлое Нижегородского Поволжья в свете лингвистики” (1994). В них предприняты попытки объяснить названия некоторых татарских селений, в частности, Актуково(Новопар), Базлово, Ендовище, Кадомка, Карга, Камкино, Ключище, Маклаково, Мочалей, Уразовка, Чембилей и др. Но объяснения не всегда могут удовлетворить читателя, поскольку эти названия трактуются, как правило, только исходя из русской или мордовской этимологии без учета татарской истории и этимологии, тюркской ономастики, потому носят формальный характер.
Изучение топонимики селений нашего края начато и татарскими краеведами. На страницах газеты опубликованы статьи по целому ряду селений. Есть начало и в микротопонимике, объяснении местных названий, опубликованы содержательные статьи Р.Ф.Ибрагимова, написанные на материалах с.Шубино (7, 14 мая 2000). Опыт составления родословных берет начала у Ф.Юнисова, восстановившего родословную Кучкая, основателя с.Кочко-Пожарки. Полные родословные до 17 поколения составил С.В.Сабиров на материалах своих предков. Сведения, содержащиеся в них, позволяют воссоздать историю переселения петряксинских татар из арзамасских мест.
Проблема тюркской топонимики шире, чем изучение истории названий современных татарских селений. Она становится актуальной в связи с развертыванием исследований по тюркской истории края. Дело в том, что тюркский пласт названий является самым значительным после русского пласта.
По подсчетам автора даже на современной карте Нижегородского края, особенно в его южной половине, насчитывается более 100 тюркских топонимов, названных по именам и фамилиям основателей или владельцев селений. Некоторые из них названы и попутно объяснены автором в соответствующих разделах в краеведческой литературе впервые. Названы версии по названиям Арзамаса, Ардатова, Лыскова, Салган, Сартакова, Дюденева и др. Многие названия объясняются сравнительно легко по материалам, связанным с историей служилых татар. Известные роды служилых татар дали такие названия, как Жданово (3), Мамешево (2) (Мустафины), Кудеярово, Сунбулово, Чуфарово (Чуфаровы), Ст. и Н.Ахматово (Ахматовы), Бахметево, Юрьево (Бахметьевы), Мансуровка (3) (Мансуровы), Б. и М. Мамлеево (Мамлейки) (Мамлеевы) и др., свидетельствующие о значительной роли служилых татар в истории России и края.
Требует объяснения содержащееся во многих топонимах области тюркское слово “майдан” (в различном сочетании ок.20 селений).
Тюркская экспертиза требуется для названий многих рек и речек южной половины области.
2. Пара – река Татарской Степи
Так обозначаются все притоки этой реки на современных картах. Этих притоков – четыре. Один из них течет со стороны Актукова – Новопара. Основной – берет начало выше Ключища, протекает мимо Красного Яра, Антяровки, Уразовки, Кузьминки, Кадомки. Третий приток – Субой – впадает в Пару со стороны Ендовища. Четвертый приток – правда, он дает о себе знать только в весенний период и во время сильных дождей – течет со стороны Трех-Озерок. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что все они протекают по землям татарских селений. И это наталкивает на мысль о возможном тюркском или татарском происхождении названия реки.
Река Пара впервые упоминается в русских летописях в связи с выступлением русских отрядов против Арапши или Мамая. В летописи подчеркивается, что они дошли до Пары (“дошед до Пару”). Это произошло вскоре после преследования Булата-Темира русскими князьями, когда в степной стороне Запьянья были обнаружены татарские зажитья и татары-скотоводы в несметном числе.
Л.Л.Трубе доказывает, что название реки происходит от мордовско-эрзянского слова “паро”, означающего “доброе, хорошее, богатое”. Но такое объяснение исходит из ложной посылки о том, что здесь были только мордовские земли и селения, отвергается факт обитания на этих землях тюркских племен с древних времен. Кроме того, нет внутренней связи между смыслом мордовского слова и спецификой местности и деятельности человека - ведь степь мало что давала мордовским бортникам, охотникам, рыболовам.
Это слово – “пар, пара, паря” – одно из древних и широко распространенных слов в языках тюркских народов, в т.ч. в татарском. Академик В.В.Радлов указал на следующие значения в этих языках: удел, доля, богатство, имущество, нажитое добро, в т.ч. скот (туар = товар), собственность. Другими словами, в тюркском языке оно несет функциональную нагрузку. Здесь мы обнаруживаем прямую связь между богатством степи и возможностями сытного кормления скота. “Пара” в данном смысле точно отражает форму владения и пользования этими местами – здесь находились уделы, улусы (элеш) степняков-кочевников – предков татар.
Слово “пара” как синоним степи пользовалось с древних времен тюркскими скотоводческими племенами для обозначения владения, удела, земель, собственности бассейна реки Пара с ее притоками. Река под этим названием была известна уже в 1377 г. – она упоминается в русских летописях в связи с тем, что русские отряды перешли Пьяну и дошли до Пары, чтобы встретить Арапшу (Полн.собр.рус.летописей. Т.XVIII. СПб., 1913. Симеоновская летопись. С.119). Археологический памятник “Тораташ”, сохранившийся на полях Актукова (Новопара), свидетельствующий о том, что на этих землях были пастбища древних тюрков. Языческая традиция установления каменных статуй соблюдалась на окраинах Золотой Орды до конца XIV в.
Река с подобным названием встречается в Мещере. Она течет параллельно с Тырницей, впадает в Оку между Рязанью и Касимовым. Название Тырницы также тюркского происхождения от слова “торна”, татарского названия журавля.
Употребление слова в этом значении мы видим еще в двух случаях. Татарская деревня под названием “Пара” обнаружена Иваном Грозным во время его похода на Казань в 1552 г. Царь сделал остановку между этой деревней и мордовской деревней Мушки. Из числа татар он выбрал проводника Бахмета. По завершению похода царь наделил его поместьями. Его потомки положили начало дворянским родам Бахметьевых, Юрьевых
Можно указать и на второе название Актукова – Новый Пар. По предположению автора название реки от татарского слова “пара”. Оно означает, что татары-скотоводы рассматривали эти земли как свои владения, уделы, назвали эти места “парой”.Получив земли во владение на новом месте, Актуково стало называться еще и Новопаром.
3. Актуково (Янгыпар - Новопар)
Селение расположено на правом притоке Пара и на берегах озера. Официальное название – Актуково. В народе больше известно как Новопар (Новый Пар). Слово “пар” в названии в данном случае имеет ключевое значение – оно помогает нам понять смысл названия реки в целом и дает ключ к пониманию истории Степи.
Название “Актуково” происходит от имени основателя селения Актука. Долгое время он выступал в качестве главы деревни. Следует заметить, что статус селения отличался от обычного статуса татарских деревень как поселений служилых татар – до событий Разинского восстания. Актуково считалось особой Десяткой, подчинялось властям как единое целое, тогда как татары других селений были на учете поименно. В Актукове вопросы, связанные со службой, назначение на службу для выступления в поход, освобождение от службы, вопросы владения землей решались самостоятельно главой Десятки. В других селениях эти вопросы непосредственно решались воеводой и уездной Приказной избой. Поэтому роль главы десятки Актука была исключительно велика, и он пользовался большим авторитетом.
Интересный рассказ о происхождении Актука и его товарищей содержится в книге финского писателя – выходца из Актукова Хасяна Хамидуллы “Янапар” (Новопар). Он считает, что Актук и его товарищи являются выходцами из сибирско-тобольских мест, тем самым подтверждает версию Г.Ахмарова о позднем исходе нижегородских татар из Сибири. Переселение произошло в конце XVI – начале XVII вв. после покорения русскими отрядами, а т.ч. отрядом Тимофея Ермака ханства Кучума. Ссылаясь на официальные документы того времени, царь Федор Иоаннович через воеводу Ф.Елецкого благодарил Б.И.Доможирова и подчиненных ему служилых татар, детей боярских, атаманов, казаков, среди которых было много татарских беженцев из внутренней России за совершенный подвиг – победу над Кучумом. Татарам, добровольно перешедшим на сторону русского государства, царь предлагает поселиться в России. Большую роль в агитации сибирских татар сыграли российские татары. Актук, заинтересовавшись посулами царских людей, сколотив группу, переселяется в места современного обитания татар, в частности, в Припьянье.
В известных автору исторических источниках Актуково впервые упоминается в 1660 г. В этом году представители Актуковой Десятки, Кадомки, Уразовки, Айтарскова, Кузьминки, Трехозерки, Красного Яра и Ключища обращаются к большому боярину, ближайшему соратнику царя Б.И.Морозову с письмом, в котором напоминают об обещаниях, данных им во время Смоленского сражения, о бесплатном отпуске леса. С таким же письмом к боярину обращаются татары Шубина, Карги, Семеновки. В этом документе отражается факт участия актуковских татар, как и татар других селений, в крупном и длительном сражении под Смоленском. Боевые подвиги татар были оценены высоко. Со своей стороны боярин Б.И.Морозов, имевший крупные поместья в Арзамасском и Нижегородском уездах, обещал отпускать татарам строевой лес бесплатно. Приказчики же, не знавшие об обещаниях хозяина, отказывались отпускать лес. Татарам пришлось напомнить – делегированные представители татарских селений ездили с письмом в Москву, добились положительного решения вопроса.
Следует заметить, что в языке и культуре актуковских татар, как и татар окрестных селений, много общего с татарами Сибири. Известно, что сибирские татары употребляют такие же продукты, какие знают и употребляли актуковские татары – катык, каймак, айран, катлама, талкан, пэрямэц, бялеш, казы. Схожие названия употребляются в языке сибирских татар для многих предметов, растений – церак, кушага, аран, цангы, сал, колац, цагыр, карагат, балан, мэлэш и др.
Как заметил С.П.Толстов, в культуре татар Припьянья много общего с остяками (хантами), мантами, с которыми тесно контактировали сибирские татары (выдвижной очаг, женское платье – юле кюльмэк). С тех же мест перенесен способ вязки крыши соломенными арками, зафиксированный в соседней деревне Медяна. На общность говоров татар Кзыл-Октябрьского района Горьковской области и Сибирских (тобольских, бараблинских и др.) татар указывается в работе Р.Ф.Шакировой. Она считает, что говор татар Кзыл-Октябрьского района близок к классическому куманскому (кипчакскому) языку, известному по памятникам XIII-XIV вв., о чем говорилось и во многих статьях автора данной книги.
Новый Пар – народное название селения. В основе названия лежит слово “пар” (об этом см. статью “Пара”). В этом названии слово использовано не как приток реки (приток реки существовал и до этого – не появился же новый приток), а как новое владение, новые земли, данные им во владение.
Название “Новопар” вызвано переселением актуковцев на вновь отведенные земли. В 1667 г., учитывая заслуги актуковцев в период Разинского восстания, надежным людям деревни (они официально назывались “лучшими людьми”) дополнительно выделяется 150 четей земли (это значило по 150 четей на трех полях), что приравнивается примерно к современным 500 га. Как указано в документе, приведенном Хасяном Хамидуллой, владельцами земли были Тугай с сыновьями, Нурани сын Таурыя, Симай сын Актука, Сафар мулла сын Алмакая, Актук сын Келяша.
С расширением владений актуковцы меняют место поселения – с прежнего места рядом с Уразовкой, расположенного к северу от нее на правом берегу притока Пары, переселяются на место современного обитания. Актуково в народе стало называться “Новым Паром”, сохранив свое официальное название.
В литературе предпринимались попытки увязать название “Новопар” с татарской деревней Пара. А.С.Коробкин высказал предположение о том, что актуковцы переселились из этой деревни, расположенной между современными Юрьево и Паново-Леонтьево к северо-западу от Гагина. Действительно, татарская деревня с названием Пара была обнаружена во время похода Иоанна Грозного на Казань в 1552 г. Известна судьба предводителя этой деревни – Бахмета (Мухамеда), он стал родоначальником двух дворянских родов – Бахметьевых, Юрьевых. О судьбе остальных жителей ничего не сообщается. Но твердо можно сказать, что связь между этими селениями не прослеживается. Если бы их жители переселились на новое место, то промежуточного названия Актуково не было бы.
Известно, что поблизости от Пары после похода Иоанна Грозного появился погост Сакма (погост – молитвенное место на пустом месте). Таинственной является история появления погоста Сакма. Сакма - это историческое место, расположенное в треугольнике между Ендовищем, Чернухой и Каргой (слово “Сакма” обычно переводят как место стоянки войска), где происходило сражение между русскими и татарами. Слово вошло в обиход после Пьянского побоища (1377 г.). Почему это название на новом месте получил погост – непонятно. Возможно, как памятник победы русских над местными татарами. На эту мысль наталкивают рассуждения А.С.Коробкина, пытающегося увязать возведение погоста Сакмы с памятью о жестокой сече русских князей с татарами на Пьяне, в результате которой погиб великий князь Иван Брюхатый .
4. Базлово (Бозлау)
Группа татарских селений расположена в бассейне Уронги (Ранги). Жители других татарских селений объединяют их общим названием “Ранга буе авыллары”, относя к ним Метравыл (Андреевку), Паршу (Тукай), Ишеево, Базлово, Татарское Маклаково. Они примыкают к древнетюркским местам, расположенным в междуречье Пьяны, Суры и Волги – Бортсурманы, Ожгибовка, Большое и Малое Андосово, Лысково, Васильсурск, известным по памятникам булгарской и золотоордынской эпох (остатки булгарских городищ, мары-курганы, древние кладбища, клады татарских монет и др.)
Базлово – одно из крупнейших селений этого региона. Татарское название – Бозлау. Попытки объяснить значения слова татарской семантикой пока не увенчались успехом, хотя такое слово в татарском языке широко употребимо. Татарское слово “Бозлау” означает рев, громкий плач, завывание. Кстати, это название в других регионах не встречается. Нет приемлемого значения и в древнетюркских языках. На джагатайском языке “бозла” означает плакать, стонать, т.е. употребляется в том же значении, что и в современном татарском языке. Правда, в близкородственном караимском, а также в таранчинском языках есть слово “базлак” в смысле “подружиться”. Не подходит для объяснения татарское корневое слово “боз” (“лед”), “баз” – употребляемое в смыслах “яма”, “решительность, смелость” (“базымлы – базымсыз”), “чужой, неприятель”, “согласие” .
Слова с корнем “баз” имеются и в русском языке – В.И.Даль перечисляет целый ряд слов, употребляемых в смысле “кричать”, “шумно и громко распоряжаться”. По существу, это совпадает со значением татарского слова “бозлау”. Л.А.Клименкова не решается применить его для объяснения названия Базлова .
Заслуживает внимания попытка объяснить значение слова “бозлау” чувашской этимологией в значении междуречья. Тем более, что чувашская и татарская этимология различаются по своим принципам – чувашская топонимика больше объясняется географическими условиями, а татарско-мишарская – антропонимикой – именами основателей.
Попытка объяснить название селения чувашским происхождением вполне оправдана исторически. В памяти жителей сохранилось предание о том, что татары поселились на месте чувашского селения. Есть сведения о том, что одно из старинных кладбищ принадлежит чувашам .
К чувашским памятникам относится сохранившееся мольбище – “кереметь”. В записках известного краеведа Ф.Юнисова есть сведения о том, что одна из групп чувашей переселилась в Кочко-Пожарки из Базлова, что у них было своя кереметь и языческие обряды, жертвоприношения (“в жертву приносилась белая лошадь”), были обособленные улицы “чуаш дуры”, чувашские роды. Отатаривание чувашей – одно из характерных явлений для этнической истории татарского населения нашего региона. Мы это наблюдаем на примере Татарского Маклакова, Кочко-Пожарок, Петряксов, Сафажая и др. татарских селений. Отатарившиеся чуваши были и в Базлове – еще в 1787 г. в Базлове жили татары с чувашской фамилией Чапаевы – у татар были свои Чапаи.
5. Большое и Малое Рыбушкино (Ырбишча)
Эти два селения, почти слитые воедино, расположены на левом притоке реки Медяны, впадающей в Суру. Упоминается как одно татарское селение в исторических документах времен Разинского восстания, о чем будет сказано ниже. Время образования селений неизвестно. Однако сохранившиеся мары-курганы в окрестностях Рыбушкина свидетельствуют о том, что здесь уже не позднее конца XIV – начала XV вв. были зажития тюрков-кочевников. Подобные мары сохранились в окрестностях татарских селений Красной Горки, Мочалеев, Чембилея, Медяны, Ключища, Ендовища. Однако они в свое время по-настоящему не были изучены – были раскопаны любителями искать клады. Известно, что обряд захоронения в курганах-марах был распространен среди кипчаков (половцев) в эпоху язычества, до принятия ислама. С распространением ислама среди народов Золотой Орды эти языческие обряды уже не выполнялись.
Татарское название селений (Большого и Малого Рыбушкина) – “Ырбишча”, “Арбишча” (последнее произношение было записано В.К.Магницким в конце XIX в. со слов сабачайского татарина Хусяина Мухаммадиева. В привычку вошли и русские название – “Большой” и “Малый”, заменяющие полные русские названия “Большое и Малое Рыбушкино”.
Смысл названия селений остается загадкой. Этимология названия в литературе не раскрыта. Аналогии на картах других регионов не встречаются. Одно из предположений вытекает из схожего топонима тюркского происхождения – названия древнего татарского городка Ирбит (Эрбет), зафиксированного в старинной песне “Эрбет”. Вполне вероятно, что в основе этих двух созвучных названий “Эрбет” и “Ырбишча” лежит одно слово “ирыб” или “ырыб” – древнетюркское слово, означающее “место сбора, купли-продажи, меновой торговли, иначе торжища, ярмарку”.
Состав топонима сложный. Корень названия – “ирыб”, “ырыб”, оканчивающийся суффиксом русского происхождения – “ича”. Подобные связки встречаются в названиях некоторых татарских селений – “Йандауича”, “Ключище”. Суффикс подчеркивает крупный масштаб, величину селения.
Историческое прошлое селений раскрывается через раннее название Малого Рыбушкина – Азеево (Аджи авылы), как когда-то называли это селение. В исторических документах XVIII в. оно еще называлось Коншаевым заулком (заулок – небольшой глухой переулок). В Мещере так называли небольшие деревни. Название “Аджи авылы” свидетельствует о том, что селение образовалось за счет поселенцев из мещерских мест. На Севере Рязанской области, между Касимовым и Кадомом и поныне существует крупное татарское селение Азеево (Аджи авылы). Связь между Рыбушкином и Азеевом проливает свет на этническую принадлежность рыбушкинских татар, подтверждает предания об их булгарском происхождении. Азеево на р.Мокше основано южными булгарами, прибывшими туда непосредственно из Приазовья и Подонья. Образовалось оно как казачья станица сторожей западных рубежей Волжской Булгарии. Булгары этих мест упоминаются в конце XII – начале XIII вв. в связи с нападениями рязанских дружинников на Кадом и с историей Пургасовой Руси, выступавшей вместе с мордвой против нижегородских князей, поддержанных мордвой Пуреша и кипчаками (1229). Рядом с Азеево сохранились курганы-крепостцы, в которых, по преданию, сторожили какие-то богатыри.
Азеево стояло на Ордобазарской дороге, связывающей Москву с городами Нижнего Поволжья Астраханью и Царицыном, а также с Саратовым. В середине XVI в. в Азееве находился промежуточный пункт – ям. Азеевские служилые татары обслуживали часть дороги. Одновременно ямщики занимались торговлей. Особое место занимала торговля лошадьми. Скупив у ногайцев табуны лошадей, торговали ими в центральный районах. При этом приносили большую пользу царскойказне – царские стряпчие отбирали одну из 10 приведенных лошадей. Кроме того, продавец или покупатель должен был вносить в казну налог.
Позднее дорога выпрямляется – ям переводится из Азеева в другое татарское селение, в центр вновь организованного уезда – Темников. В Смутное время ямская служба приходит в упадок. Восстанавливается она только через несколько десятилетий. Служилые татары, обслуживающие ямскую службу, остаются не у дел, вынуждены искать более удобное место для жительства. Таким местом оказалось Припьянье, где уже образовались татарские поселения нового типа – деревни, жители которых могли заниматься и скотоводством, и земледелием.
Рыбушкино постепенно превращается в торговый и своеобразный политический центр. Это особенно ярко проявилось во время Разинского восстания. Рыбушкино становится центром собирания сил сторонников Разина. Сюда наведывается один из соратников Разина – Асай Айбулатов, имевший крупные поместья в Керенском и Кадомском уездах. В Рыбушкине у него появляются сообщники, среди которых выделяется Буланка Алибяков.
На последнем этапе восстания нарастающую активность проявляют татары Межпьянья. Сборный отряд алатырских татар вступает в отчаянное сражение с правительственными войсками под Мурашкиным. Потерпев поражение от превосходящих сил, татары отступают к своим родным местам, чтобы получить передышку и подкрепление. Отряд Леонтьева настигает их в конце Ключища, где происходит крупное сражение. Повстанцы обращаются за помощью к рыбушкинцам, которые присоединяются к ним по пути в Курмыш. Преследование повстанцев, достигающих численности около 455 чел., продолжается до окрестностей Маклакова (Ожгибовки) между Сергачем и Пильней. Весь путь от Уразовки до Ожгибовки был усеян трупами. Как упоминалось ранее, уцелевшим была устроена засада в Ожгибовке. Деревня была окружена со всех сторон и подожжена – повстанцы вместе с жителями были сожжены.
Этот эпизод подтверждает версию о Рыбушкине как общетатарском поселении, играющем важную экономическую роль торгового центра.
6. Ендовище (Йандауича)
Селение расположено в верховьях речки Субой, впадающей в р.Пара. Татарское название – Йандауича.
Топоним широко распространен – в верховьях Дона, среднем течении Оки, бассейне р.Мокши – в Рязанской, Тамбовской, Пензенской областях, Мордовии встречаются более 20 селение с названием Ендовище. Имеется множество других объектов с названием “ендова” – котловины, овраги, болота. Топоним является объектом изучения многих исследователей. Большинство исследователей (В.А.Никонов, И.Г.Добродомов, Л.Л.Трубе) полагает, что в основе названия лежит русское слово “ендова”, означающее широкий сосуд, в переносном смысле – большую котловину.
Недостаток указанных топонимических исследований заключается в том, что они не включают в научный оборот тюркскую этимологию слова, хотя известно, что некоторые из мест, где получил распространение топоним “ендова”, когда-то были населены татарами или в настоящее время являются татарскими селениями. Правда, признается, что башкиры и чуваши употребляют слова “йантау”, “йантык”. Вместе с тем предпринимается попытка объявить слово “ендова” литовским словом, попавшим в славянскую среду в результате каких-то переселений.
Между тем, слова “йантау” и “йантык” широко употребляются в других тюркских языках, в частности, в татарском, в его мишарском диалекте. В тюркских языках указанные слова означают “бок”, “косой” и используются для обозначения косогоров, котловин, лощин, низменных болотистых мест. В Цивильском уезде Казанской губернии (современная Чувашия), например, словом йандауш обозначен овраг. Рядом с селением Архангельское современного Шатковского района словом “йантау” названа котловина на склоне возвышенности. Кстати, последнее известно как татарское место – в XVI-XVII вв. здесь по обе стороны реки Теша находились татарские селения.
Вернемся к названию татарского селения Йандауича. Трудно согласиться с утверждением о том, что в основе его названия лежит только слово “ендова”. Скорее всего, оно от татарского слова “йантау”. Во-первых, местоположение современного Йандауича не схоже ни с сосудом, ни с котловиной. Рельеф местности больше всего подходит к понятию косогора. Такой же рельеф был и на старом месте селения, когда оно находилось рядом Чернухой. Во-вторых, у татар-мишарей наиболее употребляемыми словами являются слова “янтау”, “янтык”, а не “ендова”.
У местных татар сохранилась старинная поговорка, в которой отражается специфика названия.
Йандовича кособока,
Карга желанна,
Чюмбэли – как Мекка,
Ключище подобне Москве
Возможно, название сохранилось со времен кочевого скотоводства, Это кочевники-скотоводы оценивали местность мерками, исходя из своих запросов. В окрестностях современного селения были удобные пастбища, а у подножья косогора в сторону Ключища было стойбище, стан скотоводов, о чем свидетельствует самый крупный археологический памятник в этом крае – мар-курган окружностью 120 саженей. Он расположен рядом с самыми богатыми пастбищами долины Субоя. Традиция захоронения в марах имела место в XIII-XIV вв. К сожалению, этот мар, как и мары в окрестностях других татарских селений, был раскопан искателями кладов еще до научного обследования, поэтому содержание кладов осталось неизвестным.
Первое упоминание Ендовища относится к 1647 г. В документе говорится о том, что алатырские выезжие казаки наделяются поместьями при деревнях Ендовище, Уразовка и др. “в их оклады и в оброк”. В этом же сообщении упоминаются более обширные поместья мангушевских и кечасовских мурз, а также мурз чувашских и мордовских, находившихся по соседству с татарами.
Как установлено, эти татары выполняли казачью службу в Инсарской крепости (к югу от Саранска), совмещая ее с ведением хозяйства на прикрепостных землях. Служба была очень трудной. Вести хозяйство не хватало ни сил, ни времени. Никакого довольствия власти этим казакам не выделяли, хотя они обязаны были сторожить огромные территории, включающие реки Дон, Камышенка, укрепление, крепости. В своем донесении в Москву Инсарский воевода вынужден был признать, что “… казачьи службу татар и мордву ныне впусте и пашни залегли. А те де татарове и мордва померли на твоей, великого государя, службе на Дону и на Камышенке, а детей после их у многих не осталось. А иные татаровя и мордва и их дети, покиня службы бежали… сошли старые свои тяглые земли и на новые дачи”.
Вернувшись на свою родину, татары были наделены крупными владениями (от 50 до 200 четей и более, если перевести на современные меры измерения от 150 до 600 га в трех полях). Своими землями они делятся с татарами-беженцами из Костромы, Орехово-Зуева, выделяют земли татарам Трех-Озерок. Приютили они и татар, вытесненных из Мангушева.
При освещении истории названия селения возникает еще один вопрос, связанный с местностью, откуда они вернулись к себе. В окрестностях упомянутого выше Инсара имеется два селения с названием “Ендовище” – татарское селение Яндавище и Русское Ендовище. Связь между этими селениями и Йандаушчой на Паре, безусловно, есть.
В Инсарском уезде имеется татарское селение Ключище, жители которого, как и Яндавища удержались в исламе, тогда как большая часть мордвы и татар окрестных селений обращена в христианство. Алатырские татары (татары Припьянья относились к ним), находясь на службе в окрестностях Инсара, обосновали казацкое поселение и назвали его старым. Часть из них осталась здесь на постоянное жительство. Кстати, селение расположено на косогоре, напоминающем рельеф местности Йандаучи.
Инсарское Яндавище знаменито тем, что оно выступало мусульманским центром Пензенской губернии. Здесь в начале XIX в. находился ахун, ведавший всеми мусульманскими общинами губернии.
7. Ишеево (Ише-ауы)
Расположено на реке Уронга между татарскими селениями Базлово и Парша (Тукай). Обычно этимологию топонима выводят из татарского слова “иш”. Возможно, это так. Однако ограничиться только этим вариантом недостаточно. Дело в том, что слово “иш” означает ровню, пару, чету, употребляется в смысле подобное, равноценное чему-то. Применительно к соседнему селению (в данном случае к Базлову) это не совсем правдоподобно. Правда, “иш” является корнем и другого татарского слова “ишэй – исэй”, употребляемого в значении роста, расширения, увеличения в объеме. Приходится констатировать, что и это значение не совсем подходит для объяснения названия селения.
Есть и другой вариант – объяснение топонима личным именем основателя селения или какой-то исторической личности, сыгравшей определенную роль в истории данного селения. Имеется в виду личное имя Ишей, часто встречающееся в документах XVI-XVII в. Оно было широко распространено среди татар-мишарей, встречалось и среди чувашей.
В частности, личное имя Ишей в начале XVII в. встречается среди кадомских и касимовских татар – Ишей мурза князь Тугушев, Ишей-бек. Иногда название Ишеево связывается с конкретной личностью Ишеем-беком, известным служилым человеком, слывшим религиозным авторитетом среди касимовских татар. В 1607 г. он наряду с другими татарскими представителями – Аюкаем мурзой и Василием мурзой Чермантьевым - значится в числе подписантов грамоты об избрании царем Михаила Федоровича Романова. Они, будучи кадомскими татарами, названы представителями от татар Темникова, Алатыря, Арзамаса и Симбирска.
Это историческое событие приходится на момент переселения кадомских татар в арзамасские, алатырские и курмышские места. Они расселились по разным местам, были зачислены служилыми людьми в указанных уездах. Ишей-бек среди них не упоминается.
Имеются татарские селения, названные по имени Ишея. Они расположены в бывшем Симбирском и Тетюшеском уездах, а также в Башкортостане. В Мещере имеется русское селение с названием Ишейка. Жителями селения были обрусевшие татары. Татарские помещики, принявшие крещение, брали на себя обязательство содержать за свой счет церковь и священника.
В данном случае название селения Ишеево по имени Ишей (Ишай) вполне вероятно. Селения, названные по личным именам, в татарском регионе встречаются довольно часто. Это Ураз-авыл, Шоба-иле (Шубино), Кучкай Пожары (Пожарки Кучкая), Актуково, Кадом авыл (Кадомка), Кызем авыл (Кузьминка), Ибакай авылы (Ивакаево-Урга) и др.
8. Камкино (Камка)
Татарское селение Камкино расположено на р.Пьяне, на территории Сергачского района. Селения с таким названием есть еще в двух отстоящих далеко друг от друга регионах. Одно из них находится в бассейне р.Сатис (юго-запад Нижегородской области). Это – деревня Комкино современного Первомайского района. Другие татарско-мишарские селения с таким названием – Старое и Новое Камкино – находятся в Закамье, на р.Малый Черемшан, на территории Алькеевского района республики Татарстан. Установлено, что все эти селения исторически связаны между собой.
По нашему предположению, в этой цепочке первенствующую роль играет Камкино на р. Пьяне. Именно оно первым получило название Камка. Затем, во второй половине XVI в. это переносится на мордовское селение в бассейне р.Сатис. В конце XVII в. название Камка переселенцами из Камкина на р.Пьяне переносится в Закамье, где образуется одноименное селение Камкино, от которого затем выделяется Новое Камкино, а за первым закрепляется название Старого Камкина.
По одному из преданий, сохранившихся в Камкине на Пьяне, селение названо по имени предводительницы группы первопоселенцев – Камка-эби. В другом варианте предания, название появилось с образного выражения этой предводительницы, которая, увидев местность, якобы воскликнула: “Вот это настоящая камка!”. Односельчане с благоговением относились к этой женщине и назвали ее Камка эби, и селение стало называться “Камка авылы” (аул Камки).
Слово “камка” означает шелковую ткань с искусными изображениями растений, цветов. Эта ткань производилась на Востоке, получила распространение и в Поволжье благодаря булгарам, торговавшим восточными изделиями далеко за пределами Булгарии.
В официальных документах, в частности, в “Арзамасских поместных актах” селение под указанным названием впервые упоминается в 1611 г. в связи с участием татар дер.Камкино Пасмура Мокшаева, Богдана Розбахтина и Клаша Мамкеева в отделе земель в Чуфарове. Подробно о селении – названиях урочищ, лесов, оврагов, а также об именах и фамилиях татар, заселяемых в данной деревне с указанием размеров их земельных окладов говорится в акте за 1603 г. Но она почему-то там названа татарской деревней Усть-Пилилей, хотя речь идет о местности, где расположено нынешнее Камкино – описываемые места точно отображают названия камкинских урочищ, лесов, оврагов. В частности, в документе упоминаются речка Озы, черный лес (обычно так называются леса со смешанными породами деревьев – дуба, липы и др., именно таким является нынешний Винокур), осинник, бакалдый и т.д. А Усть-Пилилей больше ни в каких документах не упоминается.
В этом акте речь идет о возвращении камкинцев на свои старые владения. В нем перечислены имена и фамилии 23 помещиков, получивших на владение земли в Камкине. Различаются две группы помещиков – “старых (т.е. бывших) помещиков”, когда-то уже владевших землями в Камкине, они наделяются поместьями по 30 четей, и “новиков”, получивших поместья впервые. К первым относятся Богдан Розбахтеев, Чурашка Исенеев, Утяшка Ингильдеев, Байбера Карамышев и др. Ко второй группе – Розгильдей Полтинин, Чекей Енгильдеев, Юзейка Исаков, Бекбулатка Алтышов. Во главе возвращенцев стоял предводитель Чикей Енгильдеев, выходец из кадомских мест. В его честь селение получило свое второе название – Чикеев Усад. В течение всего XVII века оно носило два названия – Чикеев Усад, Камкино тож.
Обращает на себя внимание тот факт, что земли камкинцев выделяются на общинное пользование в тех же пределах, как было и прежде – “всем им жить вместе в одной околице, землю пахати и сено косити и всякими угодьями владеть всем заодно по жеребью меж себя ровно”, “лес татарам… хоромной всякой и дровяной сечи, и лубье снимати, и лыка драти, по всякую угодь ездить по обе стороны реки Пьяны, …во Пьяне и озерах рыба про себя ловити… и хмель щипати…”
Часть бывших камкинцев возвратилась к себе на родину из мордовского селения Комкина с Сатиса. С ними, возможно, были и мордвины. Об этом говорит имя и фамилия упомянутого представителя Камкина при отделе земель в Чуфарове – Пасмура Мокшаева, названного служилым татарином. Пребывание камкинских татар в мордовской деревне на Сатисе отражено в поместном акте 1585 г. В нем говорится об участии отца упомянутого Богдана Розбахтеева – Розбахты и его брата Сююндека Телевлевых вместе с мордвином Конесом Камкиным как жителей деревни Камкино в отводе земель в соседнем селении. О связи между указанными татарами Камкина на Пузе и татарами, вернувшимися в Камкино на Пьяне говорят отношения одного из основателей деревни: Розбахта, его сын и внуки фигурируют во многих документах конца XVI и первой половины XVII веков – Розбахта Телевлев (в 1585 г.), его сын Богдан Розбахтин (1603, 1611), внуки Янбулат и Еникей Богдановы (1639). В акте 1603 г. Богдан Розбахтин перечислен в числе так называемых старых помещиков, владевших поместьями здесь когда-то.
Судя по фамилии, Момкей Муромцев пребывал в Муроме. Он также поселяется в Камкине. Его сын Клаш Момкеев вместе с Пасмуром Мокшаевым и Богданом Розбахтеевым как представители Камкина присутствует при отделе земель в Чуфарове, хотя он был владельцем соседнего русского села Погорелки. Мамеш Карамышев был владельцем другой соседней деревни, названной Мамешевым (камкинцы называют ее Мямеш иле – деревней Мамеша) Его брат Карбыш Карамышев был одним из солеторговцев в Нижнем Новгороде.
Переселение камкинцев связано с переводом их на Пузскую засеку, где они вместе с мордвой образовали поселение с названием своей прежней деревни.
Среди татар, поселившихся в Камкино в 1603 г. были и кадомские татары, переведенные в Арзамасский уезд в 1586 г. Это – Чикей Енгильдеев, Уразлей Полтинин, Бекбулат Алтышев и др. Они поселяются в Камкине как новики.
О времени первоначального образования селения сведений нет. О нем можно судить лишь по косвенным данным, позволяющим говорить о занятиях поселенцев, эпохе переселения в эти места.
Первое – это историческое название селения Камка. Таким словом могли назвать селение булгары (кстати, булгары – это не только выходцы из булгарских племен, но и не булгарских племен, входивших в состав Булгарского государства). Камка – это слово из обихода булгар, торговавших этим товаром и пользовавшихся этой тканью. Название позволяет судить о первопоселенцах как мирных людях, земледельцах, знавших толк в характере местности по опыту жизни у себя на прародине.
Второе – это сведения о событиях конца XVII в., когда большая группа алатырских татар-мишарей, в их числе и часть камкинцев переселяется на Закамье, на берега р.Малый Черемшан, где когда-то находились древние булгарские города – Булгар, Биляр, Булемер. В своем обращении к властям о разрешении поселиться там они обосновывают свое намерение тем, что эти земли – древняя родина их предков, там находятся святые места, могилы вождей. В числе святых они называют Балын Гузи (по всей вероятности, искаженное имя Вали Ходжи).
Третье – историческая память камкинцев. В Камкине, в частности, сохранилось имя Вали Ходжи в аристократических семьях как символическое. В прошлом веке время жил Вали Ходжа, в прошлом крупный торговец, выходец из богатой семьи. Об этом же говорит предание о сорока девушках, казненных Аксаком Темиром, разрушившим в конце XVI в. булгарские города, якобы за отступление от исламских норм в поведении.
Еще и в послевоенные годы этим девушкам верующими посвящались молитвы. Все это говорит о том, что первые поселенцы были выходцами из древней Булгарии.
Это предположение согласуется с утверждением академика В.В.Радлова о том, что мишари густыми массами обитали в южной части Волжской Булгарии. Значит, они принимали на себя первые удары монголов Батыя, а затем и Аксака Темира.
В конце XVII в. рядом с селением появляется новая деревня, куда переселились татары, выдворенные из другой татарской деревни – Мангушево - после подавления разинского восстания. Мангушево, по преданиям, образовалось в XV веке. Судя по имени основателя, поселенцами были выходцы из кипчакских степей, где это имя стало популярным и в последующих поколениях. Известно, что Мангуш – сын кипчакского хана Котяна был одним из воевод, возглавлявших войско кипчаков в сражении с монголами. Камкинцы приютили татар Мангушева. Постепенно Новый Усад слился с собственно Камкино, приняв название последнего.
Переселение татар Мангушева в Камкино в конце XVII в. свидетельствует об исторической общности татар этих деревень. Земледельческое племя мангушевцев поселилось в этих краях во второй половине XV в., прибыв сюда, как и первые камкинцы, с востока, т.е. из казанских мест. Как одна из первых земледельческих общин Припьянья, мангушевцы начали распашку целинных земель в бассейне р.Пара, имели крупные массивы пашни далеко за пределами селения. Возможно, что будучи здесь первыми оседлыми татарами, они поддерживали между собой отношения, и когда оказались выдворенными с насиженных мест, нашли отклик в сердцах камкинцев.
Среди камкинцев долгое время сохранялась такая форма верования как “кыр келяу” - языческий обряд, широко распространенный среди народов Булгарии. Сохранились и традиции навруза (например, “джимчэчэк”), которые по времени приурочивались к половодью. Интересно, что камкинцы знали старинные исторические песни, незнакомые татарам соседних деревень. Класс исполнителя определялся по исполнению старинной песни “Шамшариф”, в которой воспевался один из булгарских городов, как город Солнца.
Ай, врата распахнуты в граде
До молитвы, до вечерней, ай зари.
Жизнь, прошедшую как память о ней
И за золото уже не возвратить…
9. Кочко-Пожарки (Кочкай Пожары)
Татарское название – Кучкай Пожары (Пожарки Кучкая). Пожарки, как и все другие припьянские татарские селения, расположены на правом берегу Пьяны. Впервые как татарское селение упоминается в 1611 г. По преданиям, селение первоначально под названием Юрты находилось на 1,5-2 км южнее современного села. Это название перенесено из степей правобережья Волги и Подонья, где так называли свои поселения первые казаки. По преданию, записанному в начале века Г.Н.Ахмаровым, первые поселенцы прибыли в эти края с Ахтубы (левый приток Волги в районе Волгограда). Возможно, что они были казаками. В 80-е годы XVI в. царь дает указание своим воеводам прибирать на службу донских и волжских атаманов и казаков. Позднее продолжает приглашать их, обращаясь “с татарским письмом”.
Название включает два корня: “Пожарки” и “Кучкай”. Это обусловлено тем, что рядом с татарским селением находится еще одно селение с названием “Русские Пожарки”. Эти два селения исторически связаны между собой. Мотивы того, почему татары сохранили общее с соседним селением название, неизвестны.
К моменту поселения татар соседнее селение уже называлось Пожарками, и оно пришло на смену старому названию - Сунилово. Селение стало называться так не потому, что оно первоначально основалось на месте выжженного темного леса, а по причине частых пожаров, которые случались в этом селении.
По сведениям, полученным из официальных документов, Татарские или Новые Пожарки возникли в конце XVI в. В поместном акте, выданном в 1584 г. группе арзамасских служилых татар, в числе которых был мурза Кучкай, предполагаемый основатель селения, называются имена Чикея Енгильдеева, братьев Енговатовых, Кильдюшева, Енгалычева и др. Все они наделяются поместьями в пустоши, за шатковским лесом. При этом в натуре поместье не указывается. Пользуясь этим, Кучкай мурза переходит границу Арзамасского уезда, которая проходила по речке Пица, и поселяется в Пожарках, расположенных в соседнем Алатырском уезде. Так же поступает Чикей Енгильдеев – вместе с группой бывших камкинцев основывается в Камкине. По месту верстания они находились на службе в Арзамасском уезде.
Среди перечисленных в акте татар мурза Кучкай был самым именитым. Он имел титул - Кучкай мурза князь Сабаев, Мустафин сын.
В последующих актах прослеживается родовая связь между Кучкаем и его потомками. Так, в 1611 г. при разделе земель в Чуфарове присутствуют представители соседних деревень Мордовских и Татарских Пожарок, Шубина, Камкина, в том числе представители Мордовских Пожарок Русин Сыряпин, Кадыш Оленин, Отяш Чинзин, служилые татары Татарских Пожарок Айбулат Бейбулатов, Семакай Кучкаев и Цынай Капкунаев.
Сведения о Кучкае и его потомках совпадают с данными родословной, составленной краеведом этого селения Ф.Юнисовым – Качкай (так названо имя Кучкай) – родоначальник, его сын Алмакай, внук Семакай и т.д.
Еще одно косвенное подтверждение, что село названо по имени Кучкая – в акте 1611 г. указано соседнее селение Шубино. Представители Шубина Бекбулат Шуба и Исен Богдав. Вероятно, что Бекбулат является сыном основателя селения Шубино. Это значит, что называние селений по имени основателей было традицией тех лет. В заключение следует сказать, что в основе названия лежит исторический факт – Кучкай мурза является основателем селения.
В духе традиции русской фонетики звуки “а” и “у” трансформировались в “о” – Кочкой, Кучкай Пожарки превратились в Кочко-Пожарки. Параллельные названия Новые Пожарки, Татарские Пожарки не отрицают, а лишь подтверждают историческую версию. Воссоздание истории названия селения стало возможным благодаря упорному и настойчивому поиску местного краеведа Ф.Ю.Юнисова, сумевшего восстановить родословную Кучкая, состоявшую из 12-13 поколений. Сведения о Кучкае и его потомках помогли установить, что родоначальник рода Кучкаевых и основатель селения – это одно и то же лицо.
По преданиям, записанным Ф.Юнисовым в Кочко-Пожарках, наряду с татарами жило несколько родов чувашей, выходцев из другого татарского селения Базлова. Он восстановил и их родословные, собрал сведения об их верованиях, обрядах и праздниках. Со временем они приняли ислам и отатарились. Они оставили как память о себе термин “дур” в смысле улицы, части деревни, так названы некоторые из них Чуаш дур, Кочан дур.
10. Красная Горка (Сафаджай)
Одно из крупнейших татарских селений – Красная Горка – расположено на реке Малая Медянка, левом притоке Суры. По преданиям, селение образовалось в середине XV в. 8 вольными поселенцами из Астрахани и 4 выходцами из мещерских мест, присоединившихся к первым поселенцам спустя 50 лет.
Долгое время селение носило странное название – Собачий Остров, в простонародии – Сабачай. Так записал татарское название селения сто лет тому назад ученый В.К.Магницкий со слов сабачайского татарина Хусаина Мухаммадиева. При этом были записаны и названия некоторых других татарских селений. Вот они – Питракс, Арбишша, Краснай, Мунчали, Новые Мунчали, Дюрт уле, Яндавишша, Пашад, Кызыл Яр, Бузлау, Муклаука, Мадна, Чумбали.
Переименование селения было произведено в послевоенные годы по причине неблагозвучности, оскорбительного характера названия. Новое название – “Красная Горка” плохо приживается из-за слабой обоснованности – селение расположено не на горе, а в котловине.
В последнее время в татарской печати и простонародии широко используется топоним Сафаджай. Восстановление татарских названий селений началось с Сафаджая. Инициаторами вышли учителя во главе с руководителями школы Р.Ф.Ибрагимовым и С.В.Сабировым. Для этого у интеллигенции села было весьма убедительное основание – записи мулл, восстановленные после пожара во второй половине XIX в. Известные муллы Сафаджая Салих ибн Сулейман (умер в 1844 г.) и Тохтар (умер в 1861 г.) называли селение Сафаджаем. Кажется, что население встретило восстановление названия с большим удовлетворением. Село вернуло себе свое благозвучное название.
Сафаджай – сложное образование, состоящее из двух корневых слов – арабского слова “сафа”, употребляемого для выражения особого состояния души – блаженства, спокойствия, покоя, безмятежности и тюркского слова “джай”, означающего “лад, порядок”, употребляемого в смысле местоположения. Сочетание этих двух слов означает “место для покоя, блаженства”. Такое представление о выбранном для поселения месте с умеренно теплым и влажным климатом -–прибывшим сюда из знойных астраханских степей, естественно, могло показаться райским уголком.
Однако, есть и другая версия его названия. Дело в том, что название селения звучало не как Сафаджай, а как Сабачай. Есть предание, в котором говорится о том, что первые поселенцы обосновались на островке между двумя речками – Малой Медянкой и Сабачайкой. Здесь они обнаружили несколько диких собак и потому, якобы, назвали свое поселение Собачьим Островом. Хотя трудно поверить тому, что первые поселенцы – татары по духу и языку, не владевшие русским языком, - назвали свое селение Собачьим Островом.
У топонима “Сабачай” должно быть собственно татарское содержание. По нашему мнению, Сабачай, как и Сафаджай, состоит из двух корней. Это – “саба” и “чай”. “Саба” – широко распространенное татарское слово, употребляемое в различных значениях. “Саба” – широко распространенное среди татар собственное имя и, прежде всего, в низовьях Волги. Например, среди основателей Кочко-Пожарок, прибывших как раз из низовьев Волги, мы встречаем татар с именем Саба: Саба – отец мурзы Кучкая и Саба – его соратник, положивший начало другому кочко-пожарскому роду.
“Саба” – название одного из булгарских племен, переселившихся из Приазовья и Нижнего Поволжья в Камско-Волжскую Булгарию. В результате контактов с другими племенами возникло новое племя, известное как “собакуляне”. Известно еще одно значение слова – словом “саба” тюрки обозначали тихий южный ветер (“саба жиле”).
Вполне вероятно, что в основе названия Сабачая лежит корневое слово “саба” в одном из этих трех значений. В данном случае это может быть этноним, название племени. Есть же этноним такого типа “карачай”, закрепившийся за одним из родственных с булгарами народов Северного Кавказа. У людей, так далеко оторвавшихся от своей исторической родины, вполне закономерно появляется желание назвать селение именем своего этноса. Имеется множество селений с названием этнонима – “буртасы”, “мещера”, “можары”, “ногаи”, свидетельствующие о том, что они оказались в другой этнической среде.
Однако суть проблемы заключается в смысле словосочетания, включающего слово “чай”. Известно, что слово “чай” в древнетюркских языках означает реку. Примером смыслового словосочетания может служить этноним “Карачай”, означающий буквально черную реку, т.е. реку подземного, ключевого, родникового питания в противоположность белой реке, питающейся талыми водами.
Вернемся еще раз к названию Собачий Остров. При этом следует иметь в виду, что название селения формируется в общении с жителями соседних селений. Собачьим Островом селение могли назвать жители присурских русских селений, появившихся здесь уже во второй половине XIV в., но уже по другой причине. У тюркских племен, родов была традиция иметь собственного тотемного животного, покровителя. У булгар такими животными были барс, волк. Ныне силуэт барса введен в герб Республики Татарстан. По свидетельству Г.В.Вернадского, таким тотемом у ногайцев была собака. Вполне вероятно, что на домах жителей Сафаджая были изображения собаки, что могло послужить поводом для названия селения Собачьим островом, оказавшимся островком в окружении чужих племен. Кстати, у кипчакских племен почетными считались личные имена с названиями и кличками собак (кобяк – название крупной собаки, барак – мохнатой большой собаки, боняк – собачка с белой шеей и т.д.).
Таковы некоторые соображения о названии одного из древнейших татарских селений Присурья.
11. Овечий Овраг (Койсуы)
Селение расположено на речке, впадающей в Пьяну со стороны Татарской Степи. О времени его образования ничего не известно. Следует заметить, что селения с таким названием в других районах Поволжья не встречаются. Есть лишь гидронимы – реки, речки с подобным названием в значении “овечья вода” в среднем течении Волги (в правобережье в районе Самары) и на Северном Кавказе – один из притоков Каспийского моря.
Первым из ученых на своеобразие названия обратил внимание побывавший в татарских селениях Нижегородского края Г.Н.Ахмаров. Он перевел топоним как “мутная вода”. Однако с этим объяснением согласиться нельзя, потому что татарское название звучит не как мутная вода (“куе су”), а как “куй суы” - “овечья вода” или “вода для овец”.
Здесь следует пояснить, что “куй” – это мишарское название овцы. Так же называют овцу казахи, узбеки, алтайский и крымские татары. В татарском литературном языке овца называется “сарык”, а куй применяется в значении “курдюк”, “куй сарыгы” означает “курдючную овцу”.
Топоним Овечий Овраг, без сомнения, из лексикона скотоводческих племен. Название отражает особенности ландшафта местности – возвышенные пастбища, суходолы, удобные для овец места для водопоя. Плоские пастбища тянулись на многие километры безлюдной гористой местности по правобережью Пьяны от современной Вязовки до Мамешева - до второй половины XVI в.). Эти мордовские селения находились на противоположной, левой стороне Пьяны. Овечий Овраг, местность, где находится селение, служил станом для овечьих отар и их чабанов. Позднее здесь и образовалось современное татарское селение с древним традиционным названием.
Овечий Овраг вошел в историю духовной культуры татарского населения края как селение, где было создано первое медресе после легализации мусульманских организаций в конце XVIII в. Оно содержалось на средства мугаллимов Абдуллы Желила и Фейзуллы Абубякерова. Их могилы, а также могила организатора медресе Садек муллы почитаются как могилы святых. Любопытна была реакция властей на его открытие медресе – оно было воспринято как вторая “академия”. В его деятельности действительно было много интересного – преподавались не только основы ислама, но и такие восточные языки как арабский, турецкий и персидский, а также арифметика. Под первой “академией” подразумевалось не учебное заведение в обычном понимании, а система обучения медведей – край славился учеными медведями, которых водили татарские и русские поводильщики по всей России.
12. Тукай (Парша)
Переименование названия на Тукай (имя татарского поэта) произведено местными властями в 60-е гг. под видом неблагозвучности прежнего названия. Поскольку в русском языке слово “Парша” буквально означает кожную болезнь волосистой части головы человека (татарской название – таз), а также яблок, груш, картофельных клубней. Это яркий пример механического перенесения русской этимологии на татарскую топонимику.
Происхождение названий селений обычно объясняется:
1) перенесением топонима при массовом переселении жителей определенного селения из одной местности в другую;
2) антропонимами - именами основателей;
3) особенностями рельефа. В последнем случае название дается, как правило, жителями соседних селений.
Применительно к названию данного селения заслуживает внимания версия о происхождении Парши от древнего корневого татарского слова “пар” – “пара”, перенесенного татарами-мишарами, возможно, из Мещеры. “Пар – пара – паря” - древнее тюркское слово. Оно означало долю, часть, подарок, собственность, сокровище, исходящее из глубин души. В этом значении оно употреблялось применительно к реке Пара, местности между Ветошкином и Гагино, где имелось татарское селение под таким же названием, деревня Актуково – Новопар, после перенесения ее из-под Уразовки на новое место. Объяснение значения слова “пара” мордовским значение “доброе” является ошибочным. Вполне вероятно, что мордовский язык перенял это слово из древнетюркского языка в процессе культурных длительных контактов. В диалектах мордовского языка сохраняется много тюркизмов. Так, в эрзянском диалекте встречаются такие тюркизмы, как ансяк, алаша, аэгун, арлян, байтак, балдус, бастрык и др. Особенно их много в мокшанском наречии, контакты с которым происходили в Мещере и примыкающих к ней мордовских землях.
В Мещере топонимы с корнем “пар” встречаются довольно часто. Так, между городами Рязань и Касимов протекает река Пара, впадающая в Оку. В Кадомском уезде было селение Усть-Парца. Там же встречаются реки с татарским названием – Тырница (Торна очы), Сатис (Сатыш).
Значительно труднее объяснить сочетание корневого слова “пар” с частицей “ша”. Похоже, что “ша” образовалась от “ца”, применяемого в значении частицы, доли, кусочка.
Недостаток исторических материалов не позволяет раскрыть семантику этого редко встречаемого топонима.
13. Уразовка (Уразавыл)
Уразовка занимает центральное место среди селений, расположенных в бассейне р.Пара (имеются в виду Антяровка, Актуково, Кадомка и Кузьминка). Эти 5 селений ныне составляют своеобразный мегаполис, где в радиусе 3 км проживает более 6 тыс. человек.
В течение нескольких предшествующих веков Уразовка не отличалась большой численностью. По статистическим данным 1790 г. Уразовка имела число душ столько же, сколько имели Кадомка, Овечий Овраг, значительно уступала Медяне, Ендовищам, Карге и многим другим.
Резкое увеличение числа жителей села приходится на XX век, особенно на годы Советской власти, когда оно стало административным центром Татарского района, одновременно превратилось в хозяйственный и культурный центр. Ныне Уразовка занимает одно из первых мест по численности населения среди сельских поселений юго-востока области. В ней кроме татар живут и трудятся русские и мордва.
Точных сведений о времени и обстоятельствах образования села не имеется. В памяти жителей сохранилось предание о том, что указанные селения возникли одновременно. Основателями селений являются братья Ураз, Актук, Кадум, Кызем. По другому варианту основателем Кадомки является сват Ураза (Кодам авылы), Кузьминок – дочь Ураза (Кызым авылы), отсюда, якобы, названия этих селений. Татарские названия селений звучат одинаково по именам основателей с добавлением слова “авылы”. Лишь Актуково после переселения на новое место стало называться “Янгапар” (Новопар).
Родственные отношения основателей отразились и в фольклоре – в старинных частушках эти селения объединяются в одну группу: “деревни Ураза, Кызема, Кадома добротные (бик хуат), там хозяйки выходят выгонять стадо с ухватами”. У татар, живущих в Финляндии, сохранился другой вариант частушки: “деревни Ураза, Кадома, Кызема большие. Ах, как трудно покинуть их”.
Имеются версии о происхождении татар этого региона. Одна из версий принадлежит Г.Н.Ахмарову, совершившему экспедицию по татарско-мишарским местам в начале XX в. По его мнению, татары-мишары – это ногайские татары, выходцы из Азии, расселение которых в Поволжье началось в XIII в. В наших местах они расселились в начале XVII в. после нашествия ногайцев в 1612 г.
Это нашествие затронуло и интересы местных татар, поскольку ногайцы добивались свободы передвижения со стадами по степным местам Посурья и Припьянья, как было и в прежние времена. Их намерения вступили в противоречие с необходимостью колонизации края, заселения его оседлым населением, в основном татарами-мишарами. В верховьях Пьяны и нижнем течении Алатыря произошло одно из крупнейших сражений на юго-востоке края, в котором участвовали местные татары совместно с русскими и мордвой.
Утверждение о том, что припьянские татары – это ногайцы - неубедительно. В сражении приняли участие две группы местных татар – алатырские татары во главе с Баюшем Розгильдеевым и припьянские татары во главе с Ямашем Мангушевым. Их заслуги были высоко оценены, а расселенные здесь татары (в грамоте они названы арзамасскими) получили право пользования занятыми ими землями. Следует учесть и другое – ногайцы, хотя и называются татарами, во многом отличаются от татар-мишарей по языку, культуре и традициям. Что касается арзамасских татар конца XVI – начала XVII в., то их происхождение различно – среди них мы встречаем и коренных местных татар, и выходцев из Мещеры, астраханских мест, Ахтубы.
Есть еще одна версия о происхождении татар Пары. Она содержится в работах Л.Л.Трубе, касается, прежде всего, Кадомки. Эта версия основывалась на внешнем сходстве названия мещерского города Кадома и Кадомки. Автор доказывает, что татары Кадомки перенесли это название из Мещеры. Этот вывод, естественно, распространяется на все соседние селения, и получается, что они основаны выходцами из Мещеры.
Однозначным в истории Уразовки является только то, что она получила свое название по имени основателя селения Ураза. Сложность проблемы поиска конкретного Ураза заключается в том, что Ураз – широко распространенное среди тюрков, татар имя, в основе которого лежит слово “ураз”, “ораз”, означающее счастье. Это имя встречается в документах XIII – XVII вв. Селения с именем Ураза имеются во многих регионах Повольжья, Приуралья – Уразовка в Корсунском уезде Симбирской губернии, Рузаевка – в Мордовии, несколько селений с названием Уразово в Татарстане и др.
Предположительно основателем Уразовки является Ураз мурза князь, Кулунчаков сын. Об этом можно судить по письму Касимовского царя Ураз-Мухаммеда от 2 марта 1609 года, обращенному к одному из воевод Лжедмитрия Сапеге во время своего пребывания в Мушинском стане. Здесь собирались сторонники Лжедмитрия для выступления против В.И.Шуйского. В письме ообщается, что по указу Лжедмитрия Темниковский Ураз мурза князь, Кулунчаков сын с товарищи отпущен в Темников для государственной службы, а идти им под Арзамас. Ураз-Мухаммед просил Сапегу пропустить его к направляемому месту и пожаловать ему проезжую грамоту за своею печатью, чтобы им на дороге никакой шкоты не учинилося.
Версия о том, что именно указанный мурза Ураз является основателем селения подтверждается местными преданиями о княжеском происхождении Ураза, рассказами о связях потомков Ураза с татарскими дворянами. Эти сведения в свое время были записаны известными краеведами Фарахшой Юнисовым и С.С.Аверкиевым со слов жителя Уразовки Абдуллы Хайретдинова (его знали еще в послевоенные годы под прозвищем Урыс Абдулла).
Идентификация личности Ураза–основателя селения и Ураза мурзы из Темникова позволяет подробно характеризовать его происхождение.
Отец Ураза Кулунчак принадлежит княжеским родам Кугушевых и Тенишевых – Кугуш приходится прадедом, а Тениш – дедом Кулунчака. Отец Кулунчака Еникей известен как предводитель темниковских татар. Перед походом Ивана Грозного на Казань был назначен начальником темниковских и алатырских сторожевых станиц. В 1552 г. был призван строить мосты на маршруте движения войска на Казань. Его сын Кулунчак стал родоначальником княжеского рода Кулунчаковых.
Имя Кулунчак происходит от татарского слова “колунчак”, что означает “стригун” - годовалый жеребец. Отсюда знак рода (герба не было) – золотой жеребенок на зеленом поле.
Согласно родословной таблицы, приведенной в указанной книге, продолжателем рода Кулунчаковых является только Кильмамай мурза. Писатель А.И.Куприн гордившийся своим происхождением по матери княжне Любовь Алексеевне, пользовался флагом с этим знаком Кулунчаков. Один из правнуков Кильмамая Сеит принял крещение (в крещении Федор). Мусульманский род Кулунчаковых в начале XVIII в., потеряв дворянские привилегии, сошел на нет. Продолжатели этого рода стали “лапотными мурзами”, т.е. обычными государственными крестьянами.
Сохранилась грамота о разделе поместья и наследства Еникея, выданная вдове Еникея Салтане. Из нее видно начало рода Кулунчаковых. Вдова Еникея Салтана с дочерью княжной Юмлай за заслуги Еникея была наделена деревней с 50 четями земли. За сыновьями Кильмамаем мурзой и Уразом мурзой оставлены поместья отца – “тамга”, а также “поземные и полавочные, и мордовский ясак, жребий одиннадцать рублей с четью”.
Данных о потомках Ураза в родословной книге нет. По всей вероятности из-за участия в повстанческом движении эпохи Смуты он потерял свои привилегии, власти перестали признавать его мурзой. Об этом можно судить по данным 1708 г., когда из алатырских и курмышских служилых татар был сформирован Симбирский рейтарский (конный) полк. Среди 529 призванных в полк числилось всего 5 мурз, в т.ч. в Ст.Мочалее – 3, Кр.Яре – 1, Камкино – 1.
Судя по преданиям, Ураз мурза проявил себя в крупнейшем сражении с ногайцами, состоявшемся в междуречье Алатыря и Пьяни. Во время обыска в татарских селениях на предмет выдачи официальных грамот на поместья, в котором приняло участие 240 сыскных людей, он покровительствовал татарам окрестных селений – Актука, Антяровки, Кадомки и Кузьминок, назвав их братьями и близкими родственниками.
14. Чембилей (Чумбэли)
Чембилей (Чумбэли) – одно из самых красивых названий татарских селений нашего края. Оно соответствует живописной местности с неоглядными просторами полей, огромными озерами, легендарными марами. Я уже не говорю о людях – трудолюбивых и скромных тружениках, удалых борцах, замечательных учителях, которых знаю не понаслышке.
Разговор об истории села следует традиционно начать с вопроса о его названии. Естественно, вопрос об истории села не сводится только к его названию. У любителей истории села масса непростых вопросов – ведь в Чембилеях самые просвещенные краеведы. Им помогает в работе известный в крае народный музей, во главе которого стоит Вядут Ходжинович Шиапов.
Я осмелюсь высказать свои соображения по названию села и в связи с этим о некоторых событиях, происшедших в далеком прошлом.
Название села обычно объясняют мордовской топонимикой. В доказательство этого приводится факт совпадения татарского звучания с мордовской этимологией, названием мордовских селений с окончанием “лей” - Симбилей, Сарлей, Тарталей, Букалей. “Лей” на эрзянском языке означает реку. Название Чембилей выводится из сочетания двух слов: “чембуло” и “лей” – болото и река. Подобное объяснение не имеет достаточного основания – здесь ни болота, ни реки нет.
Авторы книги “История исламских общин Нижегородской области”, поддерживая эту версию, выдвигают еще одну – о перенесенном названии “Симбилей”, о переселении чембилеевцев из дальнеконстантиновских мест. На первый план авторы выдвигают эти версии, пытаясь подтвердить ничем не обоснованный вывод о принадлежности этих мест мордве. Замечу, что здесь не обнаружено никаких историко-археологических памятников мордовской принадлежности.
Есть две версии тюркского происхождения топонима Чембилей. Обе они связаны с историей возникновения села. Одну из них предлагает известный исследователь культуры народов Среднего Поволжья Р.Г.Ахметьянов, побывавший дважды в нашем крае в конце 60-х гг.
Эта версия основывается на слове “чой-чуй”, означающем “прочертить, обозначить межу, провести первую борозду, как знак того, что она занята”. Согласно этой версии, Чембилей образован из сочетания слова “чой-чуй” и собственного имени Вяли – “чой, Вяли”. Но следует заметить, что корневые слова “чой” (мишарские – “цю”) и “чум” не совпадают по смыслу. Версия привлекательна тем, что отражает исторический факт – наши предки в течение нескольких веков здесь поднимали целину. Трудно даже представить, сколько энергии нужно было затратить, чтобы иметь сегодняшние неоглядные поля.
С историей освоения целинных земель связаны слова “кайырт”, “ляка”, “цыбык”, употребляемые только сергачскими татарами. Паллас и Лепехин еще в конце XVIII века видели в Степи целинные участки. Об этом сообщается в статье Р.Г.Ахметьянова.
У жителей села это предание звучит несколько по-другому, хотя также связано с именем Вяли. Вяли якобы случайно вышел на свободные земли. Затем привел товарищей, которым местность очень понравилась и его назвали “чын Вяли” – “настоящий Вяли”. В его честь и селение стало называться “Чинбали” (так писалось название селения в некоторых документах XVIII-XIX вв.). Было ли Вяли собственным или нарицательным именем – вопрос остается открытым. Имя Вяли – не совсем характерное имя для татар Степи XVII в.
Вот имена понятых, участвовавших при отделе земель татарам Медяны: Мамай Мамешев, Аскил Опаев (Ключище), Мамоделей Актуков, Етбухта Разбохтежев, Нуралейка Агишев (Актуково), Якуш Чекашев, Смолья Акбердеев, Нуралей Агишев (Чембилей). Имена еще немусульманские. А знатоки ислама видимо уже были. Вяли – арабское слово, означающее хозяин, владелец, покровитель, святой. Вполне возможное объяснение смысла названия – истинный хозяин, владелец, потому и святой.
Это вполне вероятный факт – расселение татар в начале XVII в. происходит хаотично, в порядке вольной колонизации. В эпоху Смуты многое творилось бесконтрольно.
Следует заметить, что предание о Борисове, деревне между Чембилеем и Рыбушкиным, не противоречит версии о “чын Вяли”: удачная находка для поселения и переселения составляли проблему для некоторых деревень (в частности, Актуково, Ключище).
С Чембилеем связан ряд исторических событий, происшедших в Степи. Через Чембилеевские места проходило войско Ивана Грозного на Казань. Как указано в Царственной книге, десятый стан (место стоянки) был на речке Медянке. П.И.Мельников-Печерский уточняет местоположение стана, пишет, что он находился между Медяной и Чембилеем (вернее в местах, где позже образовались эти селения). К сожалению, подробности не сообщаются. Остается неизвестным, где находился стан, были ли здесь селения. В частности не совсем понятно отклонение от прямого пути на Суру – ведь 10-й стан был в районе Гагина – Ветошкина, а одиннадцатый на речке Мяне, которая впадает в Суру выше Мурзиц. Зигзаги в маршруте можно понять, если учесть, что во время похода на Казань Иван Грозный покорял татар, совершая при этом обряд крещения, включал их в состав войска, как это было с Бахметкой в татарской деревне Пара. Так было на всех станах, начиная с далеких арзамасских мест (с Сакон), кончая Мурзицей, где по преданию Иван Грозный приказал закопать непокорного мурзу. Возможно, что в Татарской Степи тоже были зажития, зимницы – ведь и Степь была татарской в течение многих предшествующих веков. Эта история Татарской Степи ждет своего освещения.
Официальных данных о времени образования села нет. Судя по преданиям, история возникновения Чембилей связана с историей Уразовки и других селений бассейна Пары – это примерно 1607-1608 гг., когда Ураз, Актук и др. основатели селений получили право свободного проезда в целях выбора места для поселения.
Неизвестно, застали ли первопоселенцы времена, когда мары использовались в военных целях. На их вершинах обычно постоянно дежурили сторожа – мещерские казаки, которые с помощью факелов или других средств предупреждали о приближении ногайских орд и кочевий. Была установлена сторожевая линия от Пьяны на Алатырь. С ней была связана татарская военная дорога – сакма, проходившая через Трез-Озерки-Карга и далее она соединялась с русской военно-полевой дорогой Курмыш-Вад. По этой линии сведения об угрозе передавались в Арзамас и Н.Новгород. Возможно, что от сторожей того времени остались какие-то следы, на марах или у их оснований, потому что службу несли не в одиночку, а семьями, служилым татарам помогали братья, племянники, подсуседники, захребетники, составлявшие станицу. По некоторым сведениям эти станичные мурзы в 1655 г. были переведены в Корсунь, куда несколько раньше (в 1647 г.) были переселены курмышские татары в количестве 490 чел.
Татары Чембилея, как и татары других селений были участниками крупного сражения с ногайцами в 1612 г. Оно произошло в районе дер.Чукалы, в Запьянье. Решающую роль сыграли татары, предводителями которых выступили Баюш Розгильдеев (с Мяны) и Ямаш Мангушев (с. Мангушево). В этом бою было убито и потоплено до 500 ногайцев, отбито у них до 7 тыс. пленных. В 1614 г. ногайцы были разбиты у Алатыря, не допущены к Арзамасу.
Учитывая заслуги в этих сражениях, алатырские татары, в т.ч. и переведенные из арзамасских мест, в 1618 г. были пожалованы царской грамотой, переведены в разряд служилых татар (со всеми причитающимися льготами), за ними закреплены земли
Таковы некоторые соображения по первоначальной истории Чембилея.
Приложение
История нижегородских татар в документах.
Камкинские татары на Пузе.
1585 5 июня книги отдельные Янове земле Богатово и покосом в-Ыгнатьевской пустоши Страхова, отделу Горяина Наумова.
Лета 1585-го июня в 5 день по наказу государева наместника и воеводы Микифора Павловича Клементьева, Горяин Наумов отделил поместье Яну Богатому Матвеевского поместья Болтина из-Ыгнатьевской пустоши Страхова… На меже поставлен столб, а с того столба через Кадомскую дорогу к Сатисскому лесу…
А на отделе 3 Горяином были из деревни из Камкина Розбахта Телевлев да Сюндюк Телевлев, да камкинскам мордва Конес Камкин да Кирдян Вечкензин, да Ивановы крестьяне Сонина Иван Безпута и др.
(Арзамасские поместные акты. М., № 15. 1915)
Расселение кадомских татар в Арзамасском уезде
1586 г. 15 октября. Отдельные книги земли кадомских татар Алтыша Алышева с товарищи.
Лета 1586 г. октября в 15 день по государеву цареве и великого князя грамоте и по наказу наместника и воеводы Никифора Павловича Клементьева, ездил Ондрей Головачов за Шатковский лес в Юрьевскую пустошь Сойманова отделяти ту пустошь кадомским тотарам Алтышу Алышеву с товарищи, 20 человеком. … И Ондрей, измерив ту землю, отдал по наказу кадомским тотаром: Алтышу Алышеву, да Чирювчию Руштанову, да Ивану Елгозину, да Ишию да Пилюшу Носаевым, да Бокаю да Ишию Сабанчеевым детем, да Агулу Таниеву, да Бигильдею Елкаеву, да Донаю Тоболдину, да Чермонтаю Енгурчееву, да Теребердею Токаеву, да Бодушу Могозину, да Байку Тевкаеву, да Тенебяку Сивиниеву, даТуляшу Байкиеву, да Янсаре Олекину, да Розгозе Теребердыеву, да Итемгану Семенову, да Енговату Борашеву, и всем им дано на человека, отмерев, земли по 15 чети в поле, а дву потому-же.
Заключение
Подводя итог проделанной работе, можно сказать, что книга вышла за рамки жанра обычной краеведческой работы, поскольку в ней освещается ход решения вопроса об этнических корнях татар-мишарей Нижегородского Поволжья и связанной с ней проблемы роли татарского фактора в истории края. Освещение истории данной группы населения в контексте истории народа и края позволили сделать ряд принципиально важных, на наш взгляд, выводов.
Первый из этих выводов касается этнической принадлежности нижегородских татар. Автор считает, они являются потомками кипчаков, в частности, двух родственных племен - маджар-куманов и мещеры, оказавшихся в юго-восточной Европе в III- V вв. В книге приводится ряд существенных аргументов в подтверждение этого вывода. Преемственность в истории и культуре нижегородских татар и тюрков-кипчаков прослеживается в фактах антропологического, этнографического, лингвистического, этнокультурного характера. В облике, языке и культуре нижегородских татар заметны черты от контактов их предков с булгарами, караимами, венграми, армянами, южными славянскими племенами, мордвой, с которыми контактировали они в местах промежуточного пребывания – в степях юго-восточной Европы, Прикаспийской низменности, Северного Кавказа, Подонья
Показателем тождественности мещеры с кипчаками по культуре и верованиям являются специфические историко-археологические памятники – курганные могильники, захоронения с конем, оружием, оставленные ими в местах обитания – на Алтае, Северном Кавказе, в Среднем Поволжье и Мещере, а также в Нижегородском Поволжье.
О домещерском пути татар-мишарей, пройденном по степям Юго-Восточной Европы, свидетельствует раннекипчакский словарь “Сodecs Cumanicus”, подтверждающий тождественность языков татар-мишарей с языком северо-кавказских тюрков (балкар, карачаевцев, кумыков).
Под воздействием хазар-караимов, исповедующих иудаизм, армян-кипчаков, христиан по вере, у предков татар-мишарей сформировались талмудическо-библейские представления о сотворении мира, в результате чего у них сложилась особая система названий дней недели. Значительное воздействие оказали предки татар-мишарей на армян, часть которых переняла тюрко-кипчакский язык, идеи тенгрианства. В частности, тенгрианство оказало влияние на особенность монофизитского направления христианства, исповедуемого армянами. В Предкавказье произошло сильное смешение маджар-куманов с мадьярами(венграми).
Эти сведения существенно расширяют наши представления о времени и местах расселения кипчакских племен – маджар(куманов) и мещеры, о преемственности в их развитии. Вносятся коррективы в вопрос о кипчакском происхождении татар-мишарей. Доказывается , что мещера – изначально тюркская народность, слившаяся с новым потоком кипчаков – татар в эпоху Золотой Орды. Эта концепция полностью отрицает концепцию об угро-финском принадлежности мещеры.
В книге особо подчеркивается о едином происхождении, родственности маджар(куманов) и мещеры, расселившихся по обе стороны Волги. Автор приходит к этому выводу, анализируя этнический состав тюрков, оказавшихся в эпохи Волжской Булгарии и Золотой Орды в Нижегородском Поволжье, солидаризуется с мнением других исследователей этнической истории татар-мишарей о том, что не все татары-мишари являются выходцами из Мещеры. Больше того, значительные массы татар-мишарей попали в Нижегородское Поволжье из южных окраин Волжской Булгарии, где поныне живут мишари местного происхождения.
Следующий вывод затрагивает вопрос о тюркском присутствии в Нижегородском Поволжье. Известно, что тюрки под названием булгар и половцев(кипчаков) фигурируют еще до основания Нижнего Новгорода. В дальнейшем - в Средневековье – тюркское присутствие нарастает – появляются булгарские поселения на берегах Волги, в устье Оки, в арзамасских местах, датируемые X-XII вв. К этому же времени относится и появление кипчаков (половцев).Тюркские поселенцы появляются в конце XIII в. после разгрома Булгарии войсками Батыя. Тюрки оставили после себя множество историко-археологических памятников в виде городищ, селищ, могильников, курганов. В связи с этим возникает новая проблема - проблема выяснения преемственности между древнетюркским населением и современным татарским населением края. Доказано, что такая преемственность существует, хотя преобладающим компонентом татарского населения края следует считать выходцев из Мещеры.
К интересным выводам приводит исторический экскурс по Мещере, по ее исторической географии. Мы здесь получаем новые аргументы в пользу тюркоязычности и древности мещерской народности. Автор вводит в научный оборот остававшиеся до последнего времени результаты крупномасштабных археологических раскопок, осуществленных в последние десятилетия XIX в. Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии.
При этом прослеживаются этнокультурные связи между замосковными (коломенскими и др.), мещерскими и нижегородскими татарами. Это отчетливо проявляется в распространении цокающего говора к востоку от замосковного края, ономастики – схожести имен и фамилий коломенских и переведенных в арзамасские места кадомских татар.
В конструктивном духе рассматривается вопрос о роли татарского фактора в истории края. Особый акцент делается на выводе о положительном воздействии Золотой Орды. Автор солидаризуется с выводами М.Н.Тихомирова, содержащимися в его книге “Российское государство XV-XVII вв.” (М., 1973. С.306-308), о месте и роли Золотой Орды в истории России и приводит конкретные факты о положительном влиянии Золотой Орды в развитии экономики края в XIV-XV вв.
Предпринята попытка к освещению истории современных селений края. Автор приходит к выводу о том, что они возникли в конце XVI - начале XVII вв. в ходе русской колонизации края. Расселение татарского населения в юго-восточных степях Припьянья стало необходимым для создания щита от нападений ногайских орд, ногайской экспансии, усилившейся в эпоху Смуты. Татары-мишари были поселены здесь в качестве служилых людей, они проявили себя в последующие времена в решении военно-политических задач России. Вместе с тем, они проявили себя и в хозяйственном плане, освоив вековую целину, превратили Степь в большое хлебородное поле. Заслужили наши предки эти земли своими ратными делами, ценою крови и потом многих поколений. Этим объясняется их любовь к родному краю, преданность многострадальной земле.
В процессе работы над темой возникло немало новых гипотез, версий. Автор выражает надежду на то, что это будет стимулировать новые исследования, позволит сделать новые открытия в истории нижегородских татар.
Общепринятые сокращения
Послесловие
1. Нижегородские татары и современность
Как сложилась судьба татар-мишарей, расселившихся в Нижегородском крае? Созданы ли условия для их национально-культурного развития в составе единого многонационального государства?
Забегая вперед, можно сказать, что, несмотря на тесное общение с русскими, мордвой, чувашами, татары-мишари сумели сохранить свой язык, культуру, верования, проявляя при этом удивительную стойкость. На эту особенность нижегородских татар указывали этнографы, языковеды, сопоставляя их с другими народами края. Это хорошо прослеживается в заметках Дамаскина, Макария, П.И.Мельникова-Печерского, А.П. Мельникова и др.
Особо это подчеркивал С.П. Толстов, исследовавший быт и культуру нижегородских татар в середине 20-х годов ХХ в. В своем исследовании он заметил, что эта группа населения в отличие от других национальностей края характеризуется большой национальной стойкостью, национально-религиозным консерватизмом.
Однако сохранить целостность культуры, ее самобытность у национальных групп в наш динамичный век становится все сложнее и сложнее. Многое здесь зависит от политики, воли государства. Длительное время государство осуществляло политику, игнорирующую интересы национальных меньшинств. Ныне постановка проблемы национальной самобытности стала возможной благодаря присоединению России к мировому сообществу, в частности, к его культурной политике в отношении малых народов, национальных групп. Новый курс России в национальной политике в условии ее демократического развития делает решение этой задачи реальным.
Борьба за сохранение национально-культурной самобытности - это глобальная проблема современности, стоящая в любом многонациональном государстве. По мере роста многонациональности, урбанизации она обостряется, требуя принятия особых мер как со стороны государства, так и самого мирового сообщества. Неслучайно, проблема культурного развития национальных групп стала предметом особой заботы международной общественности. На форумах ЮНЕСКО выработана т.наз. культурная политика мирового сообщества.
В отношении к национальным меньшинствам проблема сохранения и развития самобытности татар возникла несколько раньше, чем в отношении других нерусских народов края. В этой среде наиболее отчетливо проявлялось противоречие между ростом экономической активности татар, сдерживавшейся в течение веков кабальными условиями крепостничества, и реакционной политикой царизма в отношении к мусульманскому татарскому населению.
Среди татар в силу природных наклонностей рано начали развиваться капиталистические отношения ( аренда, купля-продажа земли, наем рабочей силы, работа по найму, мелкая торговля в городах и др.). Наблюдалась подвижность, классовая дифференциация населения, чему способствовала отмена крепостничества. Раскрепощенные государственные и удельные крестьяне, коими стали служилые татары, страдавшие от растущего малоземелья, промышляя в городах - промышленных и торговых центрах остро ощущали свое бесправие, последствия духовно-культурной изоляции.
Этим объясняется бурный характер национально-культурного движения татар России, действовавшего под знаменем ислама. Примечательно, что оно началось в Нижнем Новгороде в силу того, что город со своей знаменитой ежегодной ярмаркой играл активную роль и в национально-культурной жизни страны. Сюда съезжались купцы со всего Востока, чем умело пользовались национальные лидеры татар. Во время ярмарки происходили встречи татарских лидеров с купцами и интеллигенцией. В частности, здесь происходили I-й и III-й съезды мусульман России. Особенно плодотворной была работа 3-го съезда, обсудившего злободневные вопросы духовно-культурной жизни татарского общества.
В резолюциях I съезда мусульман России выдвигались требования уравнения в правах мусульман со всеми другими гражданами России, учреждения местных собраний с правом обсуждения предложений по вопросам национально-культурного развития, организации современных школ взамен устаревших конфессиональных ( мектебе, медресе), свободы в издании книг, журналов и газет.
На 3-ем съезде было принято 72 постановления, в которых наряду с вопросом о свободе ислама, содержались предложения о создании новой татарской школы, сочетающей светское образование с религиозным воспитанием, об изъятии школы из рук духовенства, передаче ее в управление попечительских советов, избираемых непосредственно населением, о коренном улучшении дела подготовки учителей и духовных лиц, о предоставлении населению возможности выбора соответствующих кадров.
Эти проблемы были наиболее актуальными, поскольку затрагивали не только религиозные чувства людей, но и социальные, политические аспекты жизни татар в обществе. Ведь от религиозной принадлежности зависели гражданские права – возможность получать высшее, среднее, даже начальное образование, поскольку все школы носили конфессиональный характер, а также занимать государственные посты и высшие офицерские чины. Конфессиональной была и татарская школа, способная дать лишь элементарные знания религии, занимавшаяся в основном религиозным воспитанием. По-существу не было обучения детей и подростков женского пола. К тому и эти примитивные школы (мектебе, медресе) содержались за счет населения. Правда, были т.наз. министерские и земские русско-татарские школы, открытые в ряде татарских селений. Но они, особенно министерские школы, не пользовались доверием населения, поскольку преследовали миссионерские цели – выпускник должен был сдавать экзамен православному священнику по закону божьему. В системе образования татар не было учебных заведений, способных готовить современных духовных лиц и учителей.
Решения съездов вплоть до Октябрьской революции оставались на бумаге – сохранялась неизменной система государственной церкви, неизменной оставалась и конфессиональная школа. Не были решены вопросы создания современной татарской школы, организации подготовки учителей и духовных лиц. В Нижегородской губернии вплоть до революции действовали старометодные кадимистские мектебе, в которых обучались только мальчики и подростки.
Назревшие проблемы национально-культурной жизни татар Советская власть пыталась решить по-своему. Она полностью, последовательно отделила школу от церкви, создав светскую школу, открыв широкий простор для всеобщего образования детей независимо от пола, языка, вероисповедания.
Была развернута сеть общеобразовательных школ, охватившая все татарские селения края, а также Н.-Новгород, Канавино, Сормово, Балахну, Электрострой. Некоторое время наряду со светскими школами действовали и религиозные школы. С 1925 года татарам было разрешено учить религии в мусульманских школах с 14-летнего возраста после окончания двух классов общеобразовательной школы. Эта норма действовала лишь несколько лет.
Большое внимание уделялось подготовке кадров учителей школ. В этих целях в губернии действовали специальные курсы подготовки учителей. С 1921 г. в с. Собачий Остров бывшего Курмышского уезда на базе медресе открывается татарский педтехникум. В 1923 г. он переводится в Н.-Новгород.
В ходе реализации программы перехода к светскому образованию сформировался широкий механизм руководства и управления татарской школой, включавшей в себя работников секций национальных школ органов народного образования, татарских секций советских и партийных органов, образованных на основе выборности, отчетности и сменяемости. М.З.Хафизов считает, что этот переход был произведен демократическим путем в результате национально-культурного самоопределения.
Результаты деятельности новой школы благотворно сказались на татарских крестьянах, спустя нескольких десятилетий, когда было покончено с остатками феодализма (отсутствие у сельских жителей свободы выезда в города, насильственное удержание их в колхозах) и начал осуществляться переход ко всеобщему среднему образованию. Татарская молодежь обрела возможность получать профессиональную подготовку, поступать в средние специальные и высшие учебные заведения, продвигаться по социально-профессиональной лестнице.
В послевоенные годы, особенно после 60-х годов, из татарской среды вышли учителя высшей квалификации, специалисты сельского хозяйства, врачи и др., способные к работе в многонациональных коллективах.
Большую роль в культурной революции татарского села сыграло Кочко-Пожарское педучилище, переведенное в 1932 г. в село Кочко-Пожарки Кзыл-Октябрьского района, находящееся в географическом центре татарского массива. В 1937 г. оно разместилось в специально построенном здании ( здание ныне пустует). За годы своего существования в нем очно, заочно, экстерном получили среднее педагогическое образование более 2000 чел. Большинство из них работало учителями. Выдвигались они на партийную и советскую работу, председателями колхозов. Некоторые, получив высшее образование, стали учеными.
Татарские школы ныне действуют во всех татарских селениях, кроме Кадомки и Кузьминок. В их числе 17 средних, 9 неполных средних и 6 начальных школ. В 22-х школах обучение осуществляется на татарском языке, в 10 – на татарском и русском языках. В старших классах преподавание предметов ведется, как правило, на русском языке. Во всех школах особое внимание уделяется русскому языку как языку межнационального общения, являющемуся условием получения профессиональной подготовки, специального образования. Ведется преподавание татарского языка и литературы как специальной дисциплины. В целом в сельских школах на татарском языке обучается около 70 проц. учащихся и на русском - около 30 проц.
Большой арсенал средств для национально- культурного просвещения и приобщения к национальному искусству предоставляет система дошкольных культурно-просветительских учреждений (детские сады, дома культуры, клубы, библиотеки).
Вместе с тем практика высветила порочность национальной политики государства после ХУ111 съезда партии, провозгласившего снятие национального вопроса с повестки дня, что отрицательно повлияло на национальные группы, оторванные от национальных массивов. Они оказались обреченными на культурное вымирание. Были забыты даже понятия, обозначавшие их – “национальные меньшинства”, “инонациональные группы”, “национальные группы”, хотя за пределами национальных республик в Союзе ССР в общей сложности около 20 проц. населения страны или 50 млн. чел.
Порочность в национальной политике адекватно отражалась на деятельности школы и культпросветучреждений. В силу своей унифицированности школы и культпросветучреждения слабо влияли на воспроизводство национальной культуры, воспитание национальных ценностей в сознании новых поколений, формирование национального самосознания, не давали объективных знаний по истории и культуре нерусских народов, недостаточно культивировали национальное искусство, национальные виды спорта.
Так, по данным опроса, проведенного в 1989 г. в селах области лица нерусских национальностей – мордва, марийцы, татары и чуваши - в своих ответах показали слабое знание истории и языка своего народа, национального фольклора, кухни. Причина этого - отсутствие элементарных условий для поддержания своей культуры.
Поворотным моментом политики в отношении к национальным группам стала инициатива Всероссийского фонда культуры, возглавляемого академиком Д.С. Лихачевым.
Особо следует остановиться на положении татар, живущих в городах. Здесь проблемы национально-культурного развития стоят очень остро. Достаточно сказать, что за последние 50 лет доля лиц татарской национальности в городах, считающих родным языком русский, по существу не владеющих татарским, выросла с 0,3 проц в 1939 г. до 27,6 проц в 1989 г. При этом следует учесть то обстоятельство, что ныне в городах в преобладающем большинстве живут горожане второго и третьего поколений, родившиеся и получившие образование в период после закрытия татарских школ и культпросветучреждений.
К сожалению, татарское село, славившееся своей многолюдностью, традиционной культурной жизнью, теряет свое прежнее значение в национально-культурной жизни татарской общины. Так, за 60 с лишним лет истории Советской власти ( с 1926 по 1989 гг.) численность сельского татарского населения сократилась почти в 3 раза – с 76930 чел. В 1926 г. до 27953 чел. В 1989 г., а городское население в пределах области увеличилось более чем в 10 раз – с 2967 чел. в 1926 г. до 30650 чел. в 1989 г., в Москве и городах Московской области, где выходцы из Нижегородского края составляют значительную часть татарской диаспоры, население увеличилось с 22079 чел. в 1926 г. до 208435 чел. в 1989 г.
При этом наблюдается тенденция ускорения процесса миграции в города. Достаточно сказать, что общее число жителей сел за период между двумя переписями ( 1970 и 1989 г.г.) сократилось на 13 тыс. чел. или на 27 проц, в большинстве селений на 30-50 проц. По существу они начали превращаться в своеобразные дачные поселки с добротными домами и др.
В этих условиях самой актуальной проблемой стало реформирование татарской общеобразовательной школы, призванной стать основным средством формирования национальной культуры. Необходимо более полное включение этно-культурных компонентов в учебные планы и программы школ, совершенствование деятельности культурно-просветительских учреждений села.
Серьезную озабоченность татарской общественности вызывает отсутствие элементарных условий для обучения детей родному языку и приобщения их к национальной культуре в городах. Остается нерешенным вопрос об открытии татарской гимназии в Нижнем Новгороде. Следует заметить, что вопрос об открытии татарских общеобразовательных школ в Москве и ряде городов Поволжья (в Самаре, Саратове, Ульяновске) решен.
Мы располагаем информацией об опыте диаспоры нижегородских татар, живущих в городах Финляндии (около тысячи татар – выходцев из наших мест). Он ценен тем, что представляет опыт цивилизованного решения проблем национально-культурного развития в условиях диаспоры. Оказавшись в отрыве от исторической родины в течение 70 лет, они сумели сохранить чистоту своего языка, традиции, располагают многоэтажным культурным центром центре Хельсинки. Для осуществления их прав создана политико-правовая база. С представителями общины советуются при решении практических вопросов жизни диаспоры. Их жизнь и проблемы находят отражение в деятельности государственного университета, в средствах массовой информации. Среди них есть ученые – историки, филологи, писатели, которые привлекаются к научной работе. В библиотеке университета имеется целый отдел литературы на татарском языке, а также книги, посвященные истории и культуре татарского народа.
Иная ситуация сложилась в Нижегородской области. Практически не решен вопрос об организации телепередач на татарском языке. Остро стоит вопрос о подготовке кадров для села. Следует подчеркнуть, что решение этих вопросов вполне возможно, поскольку ныне для этого созданы политико-правовые предпосылки – защита прав национальных меньшинств стала конституционной нормой для федеральных и региональных властей. Законом РФ о национально-культурной автономии определены задачи органов местного самоуправления в области образования, культуры национальных меньшинств. Действует закон об образовании, предусматривающий учет национальных региональных особенностей в учебных планах и программах общеобразовательных школ. Разработка и принятие региональных программ культурного развития национальных меньшинств предусмотрена Уставом Нижегородской области, принятом в 1995 году. Развиваются экономические и культурные связи между Нижегородской областью и Республикой Татарстан. Организованной стала сама татарская общественность. Более 10 лет в области действует Нижегородский центр татарской культуры “Туган як”. Постановке этих вопросов и проблемам взаимодействия татарской общественности с администрациями и органами местного самоуправления была посвящена работа I-го съезда представителей татарской общественности области, состоявшегося в мая 2000 г. В докладах и выступлениях делегатов съезда отмечалось, что культурная жизнь татар области стала разнообразнее, содержательнее и богаче. Вместе с тем были названы современные проблемы национально-культурного развития татарского населения области.
2. Нижегородский центр татарской культуры “Туган як”
Нижегородский центр татарской культуры “Туган як” – это общественно-политическое движение в области татарской культуры. Возникло оно как общество татарской культуры в Нижнем Новгороде в 1989 году по инициативе группы татар-горожан. В декабре 1990 г. в г. Сергаче проходила конференция с участием представителей г.Нижнего Новгорода, Дзержинска, Краснооктябрьского, Пильнинского, Сергачского, Спасского районов по учреждению областного общества татарской культуры. С 1996 г. в соответствии с законом об объединениях оно переименовано в Нижегородский центр татарской культуры “Туган як”.
Возникновение общества первоначально в Нижнем Новгороде, где живет 16,5 тыс. татар, было вызвано в связи с явным игнорированием культурными учреждениями города запросов татарского населения. Естественно, оно было встречено с большим энтузиазмом как татарами, недавними выходцами из села, так и давними жителями города, помнившими традиции культурной жизни Н.Новгорода в 20-30-е годы. По времени оно совпало с движением мусульман города, требовавших возвращения здания мечети в верхней части города, построенного в 1914 г., и использовавшегося не по назначению.
Движение нашло поддержку у татар – жителей близлежащих городов, особенно у сельчан, недовольных искусственно созданной разобщенностью татарских селений, слабостью культурных связей, упадком роли центров татарской культуры, каковыми были в недавнем прошлом райцентры Уразовка и Петряксы, ставшего очевидным после объединения районов, в том числе и татарских по территориально-производственному принципу, закрытия газет местного радиовещания на татарском языке. Все это отражалось на деятельности школ, детских и культурно-просветительских учреждений, приводило к ослаблению татарского начала в их работе, в конечном итоге, сказывалось на настроениях масс.
Успех начинания в Нижнем Новгороде был обеспечен тем, что идея объединения татар города во имя сохранения и развития своей культуры поддерживалась такими авторитетными людьми города и области, как Т.С. Хайруллин, Н.А. Абдуллин, М.З. Хафизов, А.Ф. Халилуллин, бывшими руководителями районов, а также А.Х. Абубякировым, Ш.Х. Мансуровым, А.К. Аймасовым, Р.А. Данеевой, Р.Ф. Ибрагимовым, Ф.А. Гимрановым, М.К.Юнисовым и др.Организационную работу возглавил кандидат философских наук, доцент кафедры философии Нижегородского сельхозинститута А.М. Орлов. Он был избран председателем Общества, в качестве которого работал более 7 лет. С февраля 1997 года председателем Совета Центра является М.К. Юнисов, работающий заместителем технического директора завода “Нормаль”.
Общественное движение поставило перед собой задачи сохранен ия и развития языка, культуры, религии, содействия взаимопониманию между национальностями края, установления связей с татарами, живущими за пределами области, России, содействия развитию экономического и культурного сотрудничества с Республикой Татарстан.
Эти задачи с первых дней своей деятельности решаются во взаимодействии с администраций области, города и районов с татарским населением и духовным управлением мусульман Нижегородской области, при активной поддержке со стороны населения, предпринимателей. Среди тех, кто оказывает материальную и финансовую помощь следует назвать Н.М., К.М. Хафизовых (ЭкОйл), М.М. Абдюшева ( Мельинвест), Р.А. Хисяметдинова (Вторчермет), Х.Ш. Зябирова (Управление ГЖД) и др.
В пропаганде целей и задач общественного движения в средствах массовой информации активное участие принимали инициаторы движения А.М. Орлов, Т.С. Хайруллин, М.З. Хафизов, А.К. Аймасов и др.
За годы существования Центр татарской культуры “Туган як” накопил большой опыт по решению конкретных задач. Центр регулярно проводит областные фестивали, Дни и Недели татарской культуры, помогает проводить соревнования по татарско-мишарской борьбе, добивается совершенствования практики проведения праздников “Сабан туй”. “Сабан туй”, проводимый в центре Краснооктябрьского района – в Уразовке, превратился в областной праздник. Традиционны теперь праздники в г. Дзержинске. А в Нижнем Новгороде, как и в Москве, “Сабан туй” стал общегородским праздником.
Центр активно ставит вопросы совершенствования работы школ, культпросвет учреждений. Найдены эффективные формы взаимодействия Центра с органами управления образованием, культурой. Таковыми, на наш взгляд, являются конкурсы – номинации на лучшую национальную школу, олимпиады по татарскому языку и литературе, конференции, семинары, совещания по вопросам работы школ, культпросвет учреждений.
Центр татарской культуры выполняет задачи культурного обслуживания татарского населения Нижнего Новгорода, Дзержинска, Арзамаса, Балахны. В этих целях в наиболее крупных городах созданы отделения Центра татарской культуры “Туган як”.
Несмотря на отсутствие материальной и финансовой базы (к сожалению, до сих пор у Центра нет соответствующего помещения) в Нижнем Новгороде нам удалось организовать художественную самодеятельность, татарскую воскресную школу. Найдены интересные формы работы среди различных групп населения - чествования ветеранов армии, участников Великой Отечественной войны, фестивали учащейся молодежи, клубы выходного дня, новогодние детские праздники.
Вся работа Центра проводится силами общественников - энтузиастов. Активное участие в деятельности Центра в Н.-Новгороде принимают участие Р. Ряхимов, З.Абдюханова, А.Гараев, С. Царбаев, З. Богданова, А.Шакеров, Р.Шакеров и др., привлекаемые ими самодеятельные артисты, музыканты, спортсмены, судьи
Успешному решению уставных задач способствовало учреждение газеты на татарском языке с одноименным названием “Туган як”. Она издается в Сергаче. Организатором и первым редактором стал Р.Ф. Ибрагимов. Он сумел создать коллектив журналистов, наладить связи с районами с татарским населением – с учредителями газеты. Газета, возглавляемая ныне опытным журналистом Р.А. Абдуллиным, остается единственной газетой в центре России, издающейся на татарском языке, пользуется большим авторитетом у читателей далеко за пределами области. Ее деятельность благотворно сказалась на изучении истории, культуры, фольклора татар края. На ее страницах регулярно публикуются статьи по истории нижегородских татар, отдельных селений, выдающихся деятелей, участников войны и др.
Деятельность Нижегородского Центра татарской культуры “Туган як” подверглась всестороннему обсуждению на I-съезде представителей татарской общественности, поставлена задача улучшения и совершенствования его работы.