(Генерал А.Ф. Риттих - «Племенной состав контингентов русской армии и мужского населения Европейской России»)
В 1874 году лопарей и самоедов в России насчитывалось соответственно 2921 и 2607 человек, проживавших в Архангельской и Олонецкой губерниях. 20-летних парней, готовящихся по новому Уставу о всеобщей воинской повинности тянуть жребий, всего 56 и 50 человек .
Что это за люди? И, главное, где их можно было применить в ратном деле?
«… В губерниях Северной России из всего числа иноплеменников особенно замечательны наречия финского племени: самоеды, лопари, корелы, зыряне и чудь.
Самоеды, как переходное наречие от монгольского к финскому, по ныне – идолопоклонники, шамане, ведут жизнь кочевую по тундрам от Печоры до Канинской земли, занимаясь оленеводством; они промышляют рыболовством, в удобное для сего время и, как кажется, по некоторым признакам, близки к вымиранию.
В последнее время они значительно продвинулись к северу до острова Вайгача, уступая свои южные кочевья зырянам, которые с каждым годом все более и более порабощают самоедов. Ныне также оказывается, что многие из самоедов живут в работниках у зырян.
Они по малочисленности, по особенности жизни и по низкой степени своего развития едва ли пригодны для пополнения рядов армии. С большою пользой их возможно было бы употребить на службе во флоте и то не дальше Балтийского моря по санитарно-климатическим причинам.
Одинаково и лопари мало пригодны почти по тем же причинам для пополнения рядов армии, хотя между ними и самоедами замечается большое различие.
****
Лопари – христиане, ведут оседлую жизнь, полукочевую, занимаются оленеводством и отчасти рыболовным промыслом. В них замечается большая жизненность и сознание, чем в самоедах, в особенности во время их передвижения на лыжах, когда они высказывают особую подвижность, ловкость, энергию и отвагу. И они также жили в прежнее время гораздо южнее, но подвигаясь все более и более к северу лопари, как и самоеды, теряли с каждым годом тот простор, который им был необходим для безбедного существования и в настоящее время, припертые к льдинам местными финнами, они близки к совершенному исчезновению и потому едва ли возможно будет рассчитывать на лопарский контингент, который во всяком случае только и может быть пригоден во флоте.
Если принять в соображение неприхотливость пищи как самоедов, так и лопарей, их образ жизни с их шалашами, их бездомность, так как места кочевок зависят от достоинства и избытка подножного корма; их переносливость во время стужи, бурь и непогоды и их покорность к перенесению столь трудной жизни, то в этом отношении нельзя не признать в лопарях и самоедах, закаленных в борьбе с природой, людей очень пригодных для флота. Но зато эта борьба, продолжающаяся изо дня в день по тундрам, лесам, на море, среди постоянных опасностей и труднейшего заработка, до того притупляет их чувства и устраняет возможность развития, что оба эти наречия отличаются от всех остальных слишком резко и потому они оказываются пригодными на севере разве для того только, чтобы проявить там, среди общей скудости, хоть какой-нибудь признак общего человеческого существования, едва доступного другим народам. И то, как уже сказано, оба наречия исчезают.
Об их физическом сложении трудно что-либо сказать положительное, хотя и известно, что они недолголетни и небольшого роста, но коренасты и довольно сильны.
Вообще же на оба эти контингента рассчитывать не следовало бы…»
