А. Ю. Хабутдинов,
профессор Казанского филиала Российской академии правосудия,
доктор исторических наук
Оренбургское магометанское духовное собрание – колыбель нации
В 1788 г. Екатерина II создала единственный орган, объединявший всех мусульман Внутренней России и Сибири, – Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС). 22 сентября 1788 г. был принят именной указ императрицы «Об определении мулл и прочих духовных чинов магометанского закона, и об учреждении в Уфе духовного собрания для заведывания всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими». В этот же день по именному указу Сената ахун Каргалы Мухаммаджан Хусаин стал муфтием всех мусульман России, «исключая Таврическую область». Сочетание принципа назначаемости муфтия с принципом избираемости трех казыев (членов) из числа улемов Казанской губернии давали возможность сочетать интересы как имперской власти, так и самих мусульман. Если учесть, что все муфтии до Мухаммад-Сафы Баязитова (до 1915 г.) были выходцами из Уральского региона, из башкирского сословия, то казыи представляли интересы татар Поволжья. До 1871 г. избрание казыев проходило в Казани коллегией местных имамов фактически под контролем городской мусульманской элиты.
Духовному собранию были поручены следующие вопросы: «Давать мусульманам подчиненного им округа фетвы о верности или ошибочности деяний в религиозных или духовных делах; принятие экзаменов у лиц, назначаемых на должности выполняющих обязанности по шариату ахунов, мухтасибов, мударрисов, хатыбов, имамов и муэдзинов в вопросах науки, практики и морали; выдача разрешений на строительство и ремонт мечетей; раздел имущества мусульман по шариату».
Таким образом, кроме чисто богослужебной сферы, мусульмане обладали особыми правами в области брачного и семейного права, то есть никаха (брака), талака (развода) и мираса (раздела имущества). Статус Духовного собрания не предусматривал централизованной системы образования или подготовки к сдаче экзаменов на духовный чин. Лица, сдавшие экзамен, получали указ и поэтому назывались указными муллами. Само Духовное собрание подчинялось Министерству внутренних дел. До 1874 г. МВД контролировало и мусульманские школы, имевшие статус частных учебных заведений. Их открытие проводилось фактически в уведомительном порядке. Первые правила, регулирующие их деятельность, были изданы только в 1870 г., и система открытия конфессиональных школ перешла к разрешительному порядку. С 1874 г. эти школы были переданы в ведение Министерства народного просвещения, что привело фактически к двойному подчинению имамов, являвшихся, как правило, и мударрисами.
Важнейшей функцией муфтия, с точки зрения мусульманского права, является издание фетв, разъясняющих любую проблему с позиции шариата[1]. Таким образом, Российское государство получило в свои руки контроль над обеими ключевыми сферами права для мусульман-татар. Вопросы светского права и так контролировались государством, а вопросы церковного права, догматики и семейного права перешли в руки назначаемого государством муфтия. ОМДС сохранило петровскую коллегиальную систему, которая в общегосударственных органах власти с 1802 г. была заменена системой министерской, где вся власть находится в руках одного руководителя. Однако, несмотря на периодически возникающие конфликты муфтия и казыев, это не противоречило государственным интересам, наоборот, создавая систему сдержек и противовесов внутри татарской мусульманской элиты. С точки зрения мусульманского права система коллегиального совета заключена в коранической суре «аш-Шура» – Совет.
Р. Фахретдин сформулировал три основные задачи, обусловившие создание ОМДС: создать любовь к России со стороны восточного Ислама; оставить без силы не имеющих официального статуса улемов, оказавшихся под скипетром России; превратить Ислам на берегах Волги и Урала в официальную религию и мазхаб и распространить везде мектебы и медресе.
ОМДС и его духовенство не обладало материальными и властными ресурсами. Большая часть вакфов в Поволжье была конфискована сразу после уничтожения Казанского ханства, и окончательно этот процесс был завершен в период правления Анны Иоанновны (1730-е гг.). Вакфы на башкирских территориях были незначительны. Рост числа вакфов начинается во второй половине XIX века, но и тогда доходы от них оставались несравнимыми с соответствующими доходами в мусульманских государствах. В этом заключалось коренное отличие имущественного положения мусульманского духовенства от православного, а также от духовенства в мусульманских государствах. По мнению О. Ибн Большакова, «превращение вакфов в основной источник существования культовых учреждений (примерно с XII в.) способствовало профессионализации и консолидации лиц, связанных с мусульманским культом, в особую социальную группу, которую условно можно назвать мусульманским духовенством. В XIX в. в Османской империи примерно 1/3 всех земель относилась к категории вакфов». В Бухаре до 1920 г. вакфы составляли 24,6% орошаемых земель[2]. Духовенству принадлежала власть судебная (куззат) и надзирательская (ихтисаб), составление юридических заключений – фетва, выполнение функций муфтия (юрисконсульта), преподавание в медресе в должности мударриса (профессора). Оно являлось также основным поставщиком кадров для чиновничества. Напротив, расходы на содержание ОМДС оставались крайне незначительными вплоть до 1917 г. В 1913 г. по смете МВД на ОМДС отпускалось только 12 304 рубля. Для основных сотрудников сохранялись штаты 1836 г., где муфтий получал 1571 руб. 41 коп., а казыи – по 214 руб. 45 коп.[3]
Особенностью структуры ОМДС было отсутствие механизма контроля над положением на местах. Ахуны, среднее звено духовенства, как правило, были разбросаны по деревням и не оказывали никакого влияния на местное духовенство и власти на уездном и губернском уровне. В 1804 г. муфтий М. Хусаин предложил проект централизации духовных органов на местах. Он выступал против контроля со стороны местных властей над вопросами, входившими в компетенцию ОМДС, предлагал создать в Санкт-Петербурге коллегию по мусульманским делам и ее филиалы в основных мусульманских губерниях. Предложения М. Хусаина сводились к сближению статуса и структуры миллета мусульман ОМДС с компетенцией оттоманских миллетов. В 1808 г. в Казанской и в 1822 г. – в Оренбургской губерниях у местной администрации и мусульман также возникали идеи создания губернских духовных правлений. В 1822 г. чиновники Оренбургского губернского правления предлагали создать в Петербурге коллегию ахунов, имеющую право апелляционного суда по вопросам церковного права. Уже в начале XIX века мусульманская элита и ряд чиновников понимали потребность увеличения автономии духовных властей, наличия строгой централизации духовной власти и соответствия структур духовных органов административно-территориальному устройству России. Все эти проекты не были реализованы, и практически единственным механизмом контроля со стороны ОМДС было временное изъятие указа[4].
Наиболее серьезной попыткой противостояния политике централизации ОМДС стала деятельность имама деревни Ура Казанской губернии Хабибуллы б. Хусаина аль-Уруви. Мулла Хабибулла, учился в Бухаре и Кабуле вместе с будущим муфтием М. Хусаином, получил в Кабуле титул шейха от Фаизхана б. Хозырхана. Он развернул свою деятельность главным образом среди мишар Нижегородчины, где приобрел много шакирдов и мюридов. Благодаря поддержке губернских властей ему удалось занять ключевой пост имама мечети на Макарьевской ярмарке, которая тогда была основным торговым центром татарского мира[5]. При этом он сместил с данного поста назначенца муфтия М. Хусаина и своего брата. В это время имамы Ярмарочной мечети ежегодно назначались из числа лояльных муфтию имамов других регионов. Это было мощным финансовым подспорьем как для имамов, так и самого муфтия. Нижегородские же власти и мусульмане предпочитали иметь стабильного имама. В 1804 г. Хабибулла отправился в Петербург, где добивался создания самостоятельного Духовного собрания Саратовской губернии. Губернское правление предлагало вариант создания такого рода Собрания при условии его номинального подчинения ОМДС. Штаты его правления фактически были аналогичны штатам ОМДС, причем предполагалось введение сана муфтия. Отличие состояло в том, что правление должно было финансироваться за счет самих мусульман. Однако административный ресурс муфтия и неудачное использование Хабибуллой суфийского термина «халифа» (воспринятое властями как претензии на полномочия османского султана и халифа) блокировали его деятельность. Таким образом, в это время ишанизм после упадка движения абызов был практически единственной формой общественного движения, способной противостоять официальному государственному устройству на организационном уровне. Но суфийские связи Накшбандийи потеряли свое значение во время борьбы за власть и финансы.
В целом первая половина XIX века упрочила позиции официального духовенства и буржуазии, ориентировавшейся на сотрудничество с государством. Первый муфтий ОМДС М. Хусаин (1788–1824 гг.) проводил политику, направленную на подчинение духовенства как ему лично, так и государству. Бухарская традиция, опиравшаяся на подчинение религии государству, отвечала этим целям.
В рамках реформ Николая I по созданию бюрократического государства был создан Устав ОМДС. Император и его брат великий князь Михаил Павлович уделяли большое внимание религиозному воспитанию мусульман-военнослужащих. В крупнейших городах Волго-Уральского региона существовали должности военных ахунов, имамы были назначены в ряд основных военно-морских портов, на казенный счет содержались мечети при Казанском пороховом и Ижевском оружейном заводах. С 1850 г. была создана должность главного ахуна башкирско-мещеряцкого войска в лице имама мечети Караван-сарая в Оренбурге. Из этой среды в 1840 г. был назначен новый муфтий ОМДС Габдулвахид Сулейманов. Первые два муфтия (М. Хусаин и Г. Габдрахимов) были известны как высокообразованные улемы и мударрисы, связанные с властями и национальной буржуазией Оренбургской губернии. Сулейманов не имел такого опыта и образования, а с 1822 г. становится гражданским имам-хатыбом Санкт-Петербурга, затем преподавателем мусульманского вероучения в ряде военно-учебных заведений столицы. Их куратор великий князь Михаил Павлович сыграл ключевую роль в назначении нового муфтия. Муфтий стремился придать ОМДС статус губернского учреждения, тем самым выведя его из-под контроля оренбургского губернатора. Но усиление контроля властей над мусульманами армии, флота и военных предприятий не означало стремление центра увеличить значение ОМДС. К середине века оно уже не было нужно властям для продвижения в глубь Азии, так приоритет был отдан присоединению Казахстана и Центральной Азии к России[6].
Обеспечение догматического единства мусульман округа ОМДС, распространение мечетей и школ на всей его территории, унификация татарского языка как официального языка Собрания заложили основы для складывания этнической общности татар на основе членов его миллета. Но духовенство не обладало системой финансирования, собственностью (вакфами), системой сбора налогов («заката»), системой контроля над положением на местах. Баи – лидеры общин, финансируя функционирование мечети, мектеба или медресе, держали под контролем и программу обучения, кадровую политику и мобильность преподавателей и учащихся. Кадровый состав духовенства контролировался также губернскими правлениями и начальниками кантонов на территории Башкирии. Таким образом, не была выстроена структура автономной церкви. Основной заслугой духовенства и буржуазии было восстановление системы мусульманского образования на уровне локальных мектебов и медресе в региональных центрах. Практически все мусульмане стали членами официально зарегистрированных приходов-махалль. Вместе с тем отсутствовали медресе полного цикла, подобные классическим медресе мусульманских государств.
Слабость организационных структур ОМДС создавала возможности для реформирования, не сравнимые с ситуацией в мусульманских государствах и особенно в Бухаре. Именно дуализм реальной власти, когда духовенство с финансовой стороны зависело от буржуазии, превратил вопрос образовательной реформы в дело доброй воли самой буржуазии. В период жесткой ориентации буржуазии на рынки среднеазиатских государств отход от бухарской догматики был невозможным. Но и в эту эпоху существовало понимание необходимости расширения компетенции ОМДС. В глазах миссионеров именно Ислам в лице мусульманского духовенства был основным орудием отатаривания и превращения оседлого и кочевнического нерусского населения Поволжья, Южного Урала, Степей и Сибири в мусульман.
Оренбургское магометанское духовное собрание в годы реформ и контрреформ (1860–1890-е гг.)
В условиях ликвидации татарских ратуш Казани и Каргалы как органов татарской олигархической буржуазии ОМДС оставалось единственным центром концентрации представителей национальной элиты для обеспечения религиозных и образовательных целей. Если ранее казыи избирались в Казанской татарской ратуше из числа имамов Казани, то к 1871 г. из тридцати шести избирателей только один представлял Казань и выборы перешли под контроль местных властей. В итоге буржуазия утратила контроль над кадровым составом ОМДС. С 1889 г. казыи и кандидаты стали утверждаться МВД по представлению муфтия. Требование знания русского языка повысило роль казыев в отношениях с администрацией и в аппаратной деятельности[7].
Муфтии не были противниками развития образования, но они не предпринимали решительных шагов в этом направлении во многом из-за того, что образование мусульман не входило в круг компетенции ОМДС. Ш. Марджани, а затем Р. Фахретдин выразили недовольство деятельностью муфтия С.-Г. Тевкелева из-за неспособности провести какие-либо реформы. Вначале тот на словах поддержал проект светской школы, созданный Х. Фаизхани и Ш. Марджани, а затем фактически отказал им в помощи. В глазах Ш. Марджани и Р. Фахретдина муфтии С.-Г. Тевкелев и М. Султанов не выполняли функций лидеров мусульманской общины, ее защитников и просветителей. Это создавало почву для действий миллета в защиту своих интересов помимо официального института ОМДС.
С 1890-х гг. распространенной становится критика членов Собрания. А. Сайдашев обвинил муфтия М. Султанова, обещавшего защищать перед правительством нужды мусульман, но реально ничего не делавшего для этого, в предательстве интересов татар[8]. Хакимджан Хайрушев из деревни Иске Мечеть Уфимской губернии заявлял, что казый Джаллалетдин Максудов «за тридцать лет своего пребывания казыем (реально 24 года. – А. Х.) не принес пользы мусульманам ни на копейку».
Утверждение на должность муфтия ОМДС светских деятелей С.-Г. Тевкелева и М. Султанова не вызвало особого сопротивления в татарском обществе. До конца XIX века татарская элита надеялась на то, что муфтий сосредоточит свою деятельность на защите гражданских и политических прав мусульман, реформе их образовательных и религиозных учреждений. Муфтии предпочитали политику полумер. В 1878–1879 гг. С.-Г. Тевкелев отказался от функции посредника между восставшим татарским населением и официальными властями, несмотря на просьбы самих мусульман. Если в начале XIX в. оппозиция в лице абызов была в целом нейтрализована ОМДС, то во второй половине века неспособность муфтиев выступить в качестве посредников между мусульманами и властями во многом породила новый этап развития общественного движения. Отсутствие у муфтиев богословского образования подрывало их авторитет. Сам факт вакуума власти в татарском обществе не мог не привести к усилению альтернативных источников светского и религиозного лидерства. Первую нишу начинает занимать буржуазия, вторую – суфии с их разветвленной системой мюридов.
В 1860-е гг., в условиях буржуазных реформ в России, имам и мударрис Ш. Марджани и его ученик Х. Фаизхани выступили с проектом создания групп светской татарской элиты и духовенства, обладающих основами современных научных знаний. Смерть муфтия Габдулвахида Сулейманова в 1862 г. создала вакуум власти среди мусульман миллета ОМДС и потенциальную возможность для реформ. Ш. Марджани стремился занять пост муфтия. В таком случае проект медресе являлся одной из составляющих реформы ОМДС. По проекту Х. Фаизхани 1862–1863 гг. предусматривалось создание 10-классного медресе. Х. Фаизхани прямо писал, что «европейским языкам, географии, медицине и естествознанию обучаются на русском языке, а остальным предметам – на тюркском». В медресе должны были преподаваться мусульманская юриспруденция и арабская филология. Через три года обучения делилось на два отделения. Учащиеся духовного отделения становились муллами без сдачи экзамена в ОМДС, причем они фактически приравнивались к русскому духовенству и освобождались от налогов и службы в армии. Тем самым образовывалась бы группа имамов и мударрисов, независимая от произвола верхушки Духовного собрания и принадлежавшая к привилегированным слоям. Вторая группа должна была получать образование по образцу русской гимназии и иметь право поступления в университет. Х. Фаизхани писал, что «после выхода из университета эти шакирды, сердца которых озарены лучом Ислама, а сами воспитаны в духе мусульманского благочестия, могли бы оказать большую заслугу мусульманам».
ОМДС в дни первой российской революции 1905–1907 гг.
Мусульмане России в целом и татары в частности выполнили свой гражданский долг в ходе русско-японской войны 1904–1905 гг. По указанию муфтия ОМДС М. Султанова был организован сбор пожертвований. Духовенство проводило молебствования о победе российского оружия. Значительные пожертвования в Красный Крест были ассигнованы татарами, особенно в городах. В Казани деньги были собраны как буржуазией, так и рядовыми прихожанами мечетей города[9]. Поражения России в русско-японской войне, последовавшие затем уступки обществу и активизация политического движения стали тем каналом, которым воспользовались мусульманские общественные деятели. С осени 1904 г. лидер джадидов И. Гаспринский утверждал, что мусульмане России должны максимально воспользоваться либерализацией российского общества. В сфере просвещения это обозначало переход образовательных учреждений в руки нации, отмену ограничений на предметы преподавания и учебную литературу, свободу слова, признание «тюрки» языком государственной и земской школы, обеспечение государственных и земских ассигнований на национальные школы[10]. Это обозначало признание российских мусульман государством как нации, обладающей собственной образовательной системой, литературным языком и литературой на нем, в том числе и учебной.
Татары Казани первыми перешли к устройству массовых собраний по общероссийскому образцу. 29 января 1905 г. состоялось собрание, где присутствовало более 2000 человек. Оно приняло петицию на имя председателя кабинета министров, включавшую требование об избрании муфтия и всех казыев из числа духовных лиц самими мусульманами. Все функции миллета, включая контроль над духовными школами, «должны быть изъяты из других учреждений и подчинены МВД через посредство Духовного собрания». Другие требования основывались на «уравнении общегражданских и имущественных прав татар с православным населением», включая открытие общеобразовательных и профессиональных школ с преподаванием на татарском языке. Особо отмечались законосовещательные функции миллета, включавшие приглашение мусульман в кабинет министров по указанию ОМДС при составлении законов о религиозном и общественном быте татар, их гражданских правах[11].
1–15 апреля 1905 г. в Уфе при Оренбургском магометанском духовном собрании (ОМДС) под председательством муфтия М. Султанова прошло заседание «Улама жэмгыяте» («Общества улемов»). Совещание было созвано по указанию председателя кабинета министров С. Витте для составления официального доклада, касающегося проблем мусульманской общины. Основным докладчиком был казый Р. Фахретдин. Он предложил создать пост Шейх уль-Ислама как единого лидера российских мусульман, избираемого ими самими, в ранге имперского министра. Единый религиозный орган российской уммы – Собрание (Управление) во главе с Шейх уль-Исламом располагается в столице и состоит из улемов. Р. Фахретдин также предложил передать казахов в округ ОМДС. Ю. Акчура отметил необходимость контроля ОМДС за деятельностью мечетей, мектебов и медресе[12].
22–25 июня 1905 г. в Уфе прошло «совещание доверенных башкирских волостей Уфимской губернии для обсуждения вопросов, касающихся мусульманской религии». Его решения во многом повторили программу Р. Фахретдина. Важнейшим являлось создание среднего звена управления на уровне уезда – окружных управлений ахунов, что намечалось уже муфтием ОМДС М. Хусаином. Они приравнивались «к уездным учреждениям в сфере духовно-религиозных, духовно-учебных и нравственно-воспитательных» и получали «право созыва приходского или сельского... обществ», а также право постановки приговора. Намечался принцип строгого распределения полномочий между управлениями окружных ахунов и местными властями. Ведение всего делопроизводства в этих окружных учреждениях предполагалось на татарском языке. Управления приходских имамов должны обеспечивать монопольный контроль над общественной жизнью махаллей. Высшим духовным чином предполагался муфтий, избираемый мусульманским населением всего округа ОМДС. Он получал ранг единоличного главы миллета с правом доклада императору (ст. 47). Высшим органом миллета является съезд высшего духовенства, проводимый раз в три года «на предмет рассмотрения и обсуждения вопросов принципиального свойства, выдвигаемых жизнью, и согласования разрешения таковых с правилами шариата»[13]. Этот проект предусматривал создание автономного миллета. Предполагалось создание и квазипарламента автономии в лице съезда высшего духовенства. Эти решения легли в основу постановления по религиозному вопросу III Всероссийского мусульманского съезда, прошедшего в Нижнем Новгороде в августе 1906 г.
Планы реформ ОМДС в межреволюционные годы
Наиболее выдающимся улемом, занимавшимся вопросами богословского обоснования реформ, стал Р. Фахретдин. В 1906 г. после краха плана реформ ОМДС он покинул пост казыя и возглавил журнал «Шура» в Оренбурге. В 1914 г. Р. Фахретдин выпустил книгу «Дини вэ иджтимагый мэсъэлелэр» («Религиозные и общественные вопросы»), анализирующую позицию мусульман по отношению к реформам и близкую к взглядам М. Абдо. Само название работы говорит о необходимости синтеза религиозных и светских основ для развития Исламской нации. В реформе права «основные правила» зиждились на суннитской доктрине, заключающейся в том, что «Коран и Сунна напрямую должны быть потребностью и доказательством для мусульманских правителей». Основным источником реформы права становилась «иджма», которая «выражается в согласованном вынесении решений по реформам своего времени». Наряду с мнениями улемов она учитывает позиции «глав благотворительных обществ, воинских командиров и глав других организаций, адвокатов и докторов, инженеров и торговцев, редакторов и писателей, рабочих». Шура-Совет, принимающий правовые решения, превращается в орган мусульманской общины Нового времени. Шура должна действовать в соответствии с реалиями экономики и культуры и представлять собой союз всех классов и обществ. Эта идея в 1917 г. легла в основу создания Миллет Меджлисе, местных мусульманских комитетов и бюро, которые представлял союз всех групп национальной элиты.
Р. Фахретдин утверждал, что «в парламенте и Государственном совете... нужно выполнять решения, согласные с Кораном и Сунной». Он считал, что главная реформа предстоит в сфере права. В итоге должна быть создана Конституция как «очень полезная вещь для Исламского мира». Ислам должен сохранять значение как система мировоззренческих и моральных устоев: «Ислам, будучи универсальной религией, пригоден для всех времен, всех мест и государств, всех народов и наций». Мусульмане должны вернуться к путям чистой религии времен соратников пророка Мухаммада – асхабов. Улем отрицал позитивистскую доктрину об отсталости религии по сравнению с наукой. Образование для Р. Фахретдина неразрывно связано с религиозным воспитанием.
Проблема реформы религиозных учреждений также сохраняла свою актуальность для татарского общественного движения. На протяжении срока созыва Государственной думы – нижней палаты парламента (1906–1917 гг.) лишь однажды рассматривался вопрос, непосредственно связанный с деятельностью духовных собраний. В думском выступлении 11 января 1912 г. С. Максуди изложил наиболее целостную программу реформы духовных собраний. Ее основные пункты содержали избираемость всего духовенства; равноправие с христианским духовенством, включая льготы по отбыванию воинской повинности; передачу всех духовных школ (мектебы и медресе) в заведование духовных собраний; создание духовных собраний «в Туркестане, Северном Кавказе и киргизских степях»; принятие законодательства о созыве съездов духовных лиц; создание губернских отделений духовных собраний, учреждение отделов «для заведования духовными школами и другими религиозными учебными делами» при духовных собраниях. Эта программа соответствовала решениям вышеупомянутых уфимских совещаний 1905 г.
Реформа Духовного собрания в дни свободы
Сразу после Февральской революции 1917 г. национальные деятели Уфы взяли под контроль ОМДС и сместили муфтия М.-С. Баязитова и казыя Г. Капкаева. Для управления Духовным собранием была создана комиссия из 16 человек под председательством имама Хабибуллы Ахтямова. Руководство ОМДС издало обращение к духовенству Собрания с призывом поддержать новую власть. 20 марта 1917 г. Временное правительство приняло постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», что заложило основу для разработки планов автономии.
На I Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. духовенство вело самостоятельную политику, приняло «деятельное и активное участие во всех политических делах», настаивало на параллельном сосуществовании национальных и религиозных органов. Ключевым моментом, усилившим самостоятельность духовенства, стало избрание независимого Духовного собрания во главе с муфтием Г. Баруди, который выдвигался на пост Раис уль-Улама на III Всероссийском мусульманском съезде. Г. Баруди и избранные казыи представляли джадидов и в большинстве своем являлись активными общественными деятелями. Временное бюро мусульманского духовенства под председательством Г. Гумери было сформировано из того же круга. 20 мая 1917 г. в Казани руководством «Общества духовенства» была создана комиссия по подготовке Всероссийского мусульманского съезда духовенства. Таким образом, сторонники Г. Баруди взяли под свой контроль подготовку к проведению съезда корпорации.
Кульминацией движения духовенства стал Всероссийский съезд улемов (Голямалар съезды), открывшийся в Казани 20 июля 1917 г. Кроме представителей татар и башкир, на нем присутствовало духовенство Крыма, Кавказа, Туркестана, Казахстана, Сибири. Имам и мударрис Нур Гали Буави призвал съезд к активной роли духовенства. В устав Общества духовенства был внесен пункт о его цели: «Сохранять мораль, обычаи и религию Ислама».
Объединенное заседание казанских мусульманских съездов 22 июля 1917 г. включило муфтият как один из назаратов (министерств) в правительство национально-культурной автономии (Милли Идарэ-Национальное управление) и фактически поставило духовную власть под контроль светской. Путем отказа от ряда либеральных положений, и важнейшим из них стало частичное ограничение женского равноправия, светским лидерам удалось заключить альянс с большинством духовных лидеров. Духовное собрание выступило стабилизатором между радикальной молодежью и консервативным народным большинством. Муфтий и шесть казыев стали соответственно председателем и членами коллегии Диния Назараты (Религиозного министерства) в составе Милли Идарэ.
Таким образом, за 130 лет своего существования Оренбургское магометанское духовное собрание прошло путь от органа государственного регулирования мусульманами до министерства в правительстве создания автономии. Но самое важное за эти годы – из разрозненных на огромных пространствах Евразии тысяч мусульманских общин была создана нация тюрко-татар мусульман Внутренней России и Сибири. И основным связующим звеном здесь и было ОМДС в лице ее центрального правления, сети мечетей и кадров имамов и мударрисов, которые служили единоверцам своими молитвами и знаниями.
[1] Хабутдинов А. Хусаинов М. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 358–359.
[2] Хабутдинов А. Ю. Формирование нации… С. 55–56.
[3] Hullag W. The jurisconsult, the author-jurist, and legal change // Authority, continuity and change in Islamic law. – Р. 194.
[4] Фэхретдин Р. Исламнэр хакында хокумэт тэдбирлэре. – Оренбург, 1902. – 1 жилд. –2 жозья. – С. 9–10.
[5] Вакф (ар. – «удержание») – имущество, завещанное на религиозные и благотворительные цели, не отчуждаемое и не облагаемое налогами.
[6] Набиев Р., Хабутдинов А. Вакуф // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004. – С. 47–48.
[7] Хабутдинов А. Ю. Формирование нации… С. 57–59.
[8] Марджани Ш. Указ. соч. С. 168–175.
[9] Хабутдинов А. Имамы Ярмарочной мечети // Мадина .–2005. – № 6 (9). – С. 14.
[10] Азаматов Д. Д. О первой попытке реформирования Оренбургского магометанского духовного собрания // Религия в современном мире. – Казань, 1998. – С. 155–157; Марджани Ш. Указ. соч. С. 190–193.
[11] Марджани Ш. Указ. соч. С. 311; Фэхретдин Р. Асар. – 3 жозья. – Оренбург, 1902. –С. 438–439.
[12] Салихов Р. Р. Общественно-реформаторская деятельность татарской буржуазии Казани (вторая половина XIX – начало XX вв.): дис. ... канд. ист. наук. – Казань, 1997. – С. 41.
[13] Протокол Уфимского губернского совещания образованного с разрешения господина министра внутренних дел из доверенных башкирских волостей Уфимской губернии. – Уфа, 1905. – С. 1–12.