Мингалиев Ринат. Бурхан Шахиди. Следы в истории.

Действительно, в 1994 году в Пекине высшими органами партии и государства было созвано и проведено собрание, приуроченное к 100-летаю со дня рождения Бур- хана Шахиди. Выступая на этом собрание, сын Бурхана Шахиди Носрат и его дочь Илсуяр сказали следующее: «Отец нам не оставил материальных ценностей. Однако духовное богатство, полученное нами в результате его воспитания, помогает нам чест­но трудиться на благо народа» .

Фотография, помещенная ниже, была сделана во время проведения этого собра­ния.

При написании этой книги, кроме письменных материалов, привезенных из КНР, использованы личные воспоминания дочери Бурхана Шахиди Суюм и ее супруга Уй­гура Сайрани, сына Мурата и его супруги Шамсекамар Таиповой, сына Илшата, доче­рей Илсуяр и Илфиры.

Хочу обратить внимание читателя на то, что в 2011 году издательством «Идел- Пресс» был выпущен в свет перевод моей книги, где помимо грубых ошибок в пере­воде имеются целые страницы содержащие тексты, которые при сравнении с ориги­налом не совпадают как по смыслу, так и по содержанию. В частности, эти тексты на страницах: 25,28, 30, 34,38, 57, 65,73, 100, 101, 108, 111, 113, 128, 139, 153, 189, 192, 194, 199, 200, 201, 219. По этой причине вниманию читателя в настоящем издании предлагается авторский перевод с некоторыми уточнениями. В этом издании приложе­ние по истории Аксу приведено в более полной редакции, а также исправлены некото­рые ошибки, допущенные в татарском издании.

ИЗ ТЕМНОТЫ – К СВЕТУ

 

Весной 1966 года в Китае началась “культурная революция”. Продолжение бед, обру­шившихся на Бурхана Шахиди осенью 1964 года, в связи с этим не заставило себя долго ждать. В августе 1966 года группа хунвэйбинов, состоявшая в основном из студентов самого Бурхана Шахиди, обучавшихся в Институте по изучению нацио­наль­­­ностей, произвела обыск в доме, где проживала семья. Перерыв все в доме, они многие вещи унесли с собой. Уходя, сообщили Бурхану Шахиди о необходимости явиться в институт для принятия критики, назначив дату и время прибытия. Семья тогда проживала в двухэтажном доме, постороенном для членов правительства на огороженной территории.

Во время нахождения в Пекине по просьбе тети Илсуяр охранники нам разре­ши­ли зайти на территорию и сфотографировать этот дом. Семья тогда занимала левую половину этого дома.

 

Во время обыска детей не было дома. Когда они пришли, охранник на воротах сооб­щил им о приходе хунвэйбинов. То, что бросилось в глаза детям после прохода через ворота, это таблички с различными лозунгами, приклеенные к стене дома. Таблички гласили: “Уничтожим международного шпиона Бурхана”, “Семья шпиона”и тому по­доб­ное. Детям сразу же стало понятно, что отец и вся семья оказались в очень тяже­лом положении. Дети Бурхана Шахиди, получившие комму­нистическое воспитание, не могли не потребовать у отца объяснения, так как судя по содержанию табличек, он всю жизнь обманывал не только партию и народ, но и членов семьи. На вопрос детей, заданный с соблюдением соответствующих правил приличия, Бурхан Шахиди в резкой форме ответил, что никогда никаких действий, которые могли бы принести вред партии, стране и народу, не совершал. Получив такой ответ, дети не знали, ве­рить или не верить ему. В надежде, что все прояснится, на другой день пришли на соб­рание принятия критики. Однако увидев, что крити­кую­щие, не приводя никаких доводов и фактов в подтверждение сказанного, лишь выкрикивают те лозунги, ко­то­рыми накануне был “разукрашен” дом, убедились в абсо­лют­ной невиновности от­ца (105). В источниках сказано, что собрания принятия критики дважды проводи­лись в здании Института по изучению национальностей, не уточняя при этом ауди­тории. Судя по тому, что в источниках говорится о приня­тии Бурханом Шахиди кри­ти­ки стоя на коленях на кучке отходов угля и шлака, я пришел к выводу о проведе­нии этих собраний в котельной института, где были ус­та­новлены паровые котлы. У Бурхана Шахиди, избитого в ходе собрания и про­стояв­шего на коленях в течение трех часов, выслушивая оскорбления, сильно рас­пухли ноги, на теле появились раны и кровоподтеки. После двух таких собраний его напра­вили в Синьцзян для принятия дальнейшей критики. Опасаясь того, что по дороге его могут убить, жена Рашида ре­шила ехать с ним. Им было тяжело рас­ставаться с де­ть­ми. Из четверых детей, оста­вав­шихся в Пекине, лишь старшая дочь Илчан начи­нала свою трудовую деятель­ность, а остальные были учащимися. Перед отъездом Бурхан Шахиди еще раз объяс­нил своим детям, что он не виновен и это не­обходимо доказать. Таким образом, этот по­жилой человек в возрасте более 70 лет, еле подняв­шись в вагон с повешенной на груди доской с надписью “Уничтожим меж­ду­народно­го шпиона Бурхана”, 2 сентября 1966 года с женой вместе выехал в Урум­чи. Проехав более трех суток, сидя на дере­вянной скамье, прибыли в Урумчи, где Бурхана Шахи­ди и всех его родственников ожи­дали собрания принятия критики. По прибытии их поселили в маленький забро­шенный дом на территории Синьцзян­ского универ­ситета. По-видимому, в домике не было пола и стекол в окнах. В источ­никах сообща­ется, что в доме на полу разжигали костер. Там же сказано о том, что один из прохо­жих с издевкой в окно кинул нож и сказал: “Лучше умереть, чем так жить”. Бурхан Шахиди ему кинул нож обратно и ска­зал: “Если горишь желанием, подохни сам. Я еще долго буду жить”. Живя вот при та­ких условиях, он обязан был по первому требованию явиться на собрание для “при­нятия критики”. В источниках сказано о неод­­но­кратности проведения таких собра­ний. На одном из таких собра­ний, еще бу­ду­чи учеником школы, присутствовал упо­мя­нутый ранее профессор из Урумчи Ил­дус Ахтямов. С его слов, для придачи важнос­ти собрание проводилось при большом скоплении народа, а для лучшей наглядности - на высокой сцене. Между тем, эта нас­­­пех сколоченная сцена превратила собра­ние, начав­шееся как сверхважное меро­приятие, в юмористическое представление. При изготовлении сцены были исполь­зованы бывшие в употреблении доски плохо­го качества, которые были сколочены на скорую руку и как попало. На эту сцену ожи­дался выход большого ко­личества при­ни­мающих критику. У всех, кроме Бурхана Шахиди, на шее висела табличка с надписью “Вставший на путь капитализма”. При­нимающих критику на сцену выво­ди­ли по одному. Конечно же, “международный шпион” был обвинен в более тяжком деянии по сравнению с капиталистами. Поэ­тому первым на сцену вывели Бурхана Шахиди с такой табличкой. Когда группа принимающих критику полностью вышла на сцену, она наполовину рухнула вместе со всеми “вставшими на путь капита­лизма”. На сохранившейся половине сцены Бур­хан Шахиди остался один. Собрание принятия критики на этом было завершено. Ко­нечно же в других случаях эти соб­рания проходили с полной серьёзностью. Среди критиковавших нашлись и такие, которые выкрикивали, что критикуют Бурхана, как муху, попавшую в глаз. Бурхана Шахиди по три часа держали в согнутой позе “ре­активного самолета”, избивали, ос­кор­бляли. Все эти муки он переносил стойко и пос­ле каждого собрания уходил с гор­до поднятой головой. Со временем пыл крити­ковавших угас, и они стали говорить: “Посмотрите на него! Ведь слез с коня, а узду не отпускает!” Все эти унижения не сло­мили Бурхана Шахиди. На каждое собрание он приходил опрятно одетый, со стрел­ками на брюках. Это при том, что у него не было даже утюга. Чтобы сохранить стрелки, Шахиди ложился спать, сложив брюки на доски под себя. Даже лица, кото­рые ранее были враждебно настроены, увидев такое поведение Бурхана Шахиди при обрушившихся на него тяжких испытаниях, стали относиться к нему с уваже­нием. Трудно себе представить, как бы справлялся Шахиди с этими труд­ностями без помо­щи жены Рашиды. Все тяготы такой жизни лег­ли на ее плечи. Она постоянно была занята поиском продуктов питания, собирала дрова и отапливала помещение, лечи­ла раны мужа, полученные при очередной экзе­куции на собрании принятия крити­ки. Со временем отношение официального руко­водства к хунвэйбинам изме­нилось, и между ними возникли противоречия. Это прои­зошло в результате следую­щих со­бы­тий. В январе 1967 года была подавлена попытка хунвэйбинов и цзаофа­ней зах­ватить власть в Синьцзянском производст­венно-строительном корпусе. 23 янва­ря 1967 года в городе Шихэцзы с ними прои­зо­шло вооруженное столкновение мест­ного населения. В результате 120 хунвэйбинов и цзаофаней были убиты и свыше 1000 че­ловек получили тяжелые ранения. В Синь­цзяне создавался очаг поли­ти­ческой и со­циальной напряженности, что не могло ус­тра­ивать центральное руко­водство в Пе­ки­не. При таком стечении обстоятельств хун­вэйбины и цзаофани, занятые реше­нием своих внутренних проблем, потеряли интерес к таким “мертвым тиграм”, как Бурхан Шахиди, и собрания принятия кри­тики в Синьцзяне к весне 1967 года пере­ста­ли проводиться. Несмотря на это, семье Шахиди не разрешали возвращаться в Пекин. Возможно, в поисках средств на су­щест­вование он обращался к надзираю­щим органам. В биографическом очерке на уйгурском язы­ке сказано, что с помощью влиятельных людей ему и жене было наз­начено по 100 юаней пособия, выплачи­вае­мого ежемесячно. Правда, в очерке не указаны имена этих влиятельных людей. Ду­маю, что такая доброта связана с именем 1-го секретаря Синьцзян­ского комитета КПК, замполита Синьцзянского производст­венно-строительного корпуса Вана Энь­мао, с которым с начала 50-х годов Бурхан Шахиди работал в Синьцзянском бюро КПК и находился в дружеских отношениях. В обоснование своих выводов хочу обра­тить внимание читателя на одну фотографию, сделанную в 1985 году в Пекине. На снимке запечатлен момент встречи Бурхана Ша­хи­ди и Вана Эньмао, не видевшихся долгие годы. По выражениям лиц обоих видно, что они очень рады видеть друг дру­га. На мой взгляд, если в 1967 году Ван Эньмао, занимавший высокие посты в Синь­цзяне, оставался бы безучастным к беде своего дру­га, на фотографии была бы запе­чатлена совершенно другая картина встречи.

 

 

Половину ежемесячного пособия муж с женой отправляли детям в Пекин. Однако такое временное облегчение длилось недолго. В конце 1967 года прекратили выпла­ту пособия и их закрыли в разные тюрьмы. Правда, через полгода Рашида Шахиди была признана невиновной и освобождена из тюрьмы. В доме, располо­жен­ном на окраине огромной территории Синьцзянского университета, ей была выде­лена ком­на­та для про­живания, назначено ежемесячное пособие в размере 30 юаней. Таким об­­ра­зом начались длительные мучения у одной на свободе, у другого в тюрь­ме. Ра­шиде ханум приходилось расходовать эти 30 юаней не только на ведение до­маш­него хозяйства. Она еще покупала для мужа и передавала в тюрьму одежду, ле­карства. Кроме всего, бедствия обру­шив­шиеся на эту семью, людям, враждебно нас­троенным к Бурхану Шахиди, доставляли удовольствие. Дети некоторых из них, когда Рашида ханум проходила по улице, кидая в нее камни, кричали: “Бур­хан, Бурхан”. Рашида Шахиди всегда ходила опрятно одетая и с гордо поднятой головой, не обращая вни­ма­ния на них. Она была уверена, что муж будет оправдан и эти мучения когда-ни­будь закончатся. У меня неоднократно спрашивали: “В чем был обвинен Бурхан Шахи­ди в годы “культурной революции”?” Поэтому, находясь в Урум­чи поинтересовал­ся у родственников о возможности получения копии судеб­ного приговора в отноше­нии него. В результате выяснил, что никакого приговора никогда и не было. Если проа­нализировать действовавшие в те годы нормы уголов­ного и уголовно-процес­суального законодательства КНР, то не приходит­ся удив­лять­ся тому, что Бурхан Ша­­хи­­ди без суда содержался в тюрьме в течение 8 лет. Самые первые Уголовный и Уго­ловно-процессуальный кодексы были приняты лишь в 1979 году, спустя 30 лет пос­ле об­ра­зования КНР. До этого нормы уголовного законодательства содержались в от­дельных приказах, положениях, директивах, изданных в 50-е годы Администра­тив­ным советом, затем Центральным государ­ственным советом КНР. Что касается порядка ведения уго­ловных дел и их судебного рассмотрения, то эта деятельность вообще оставалась без нормативного регули­рования. А в годы “культурной револю­ции” этот правовой вакуум был запол­нен вседозволенностью и злоупотреблениями хунвэйбинов и цзаофаней. Пос­танов­лением ЦК КПК от 8 августа 1966 года хунвэй­би­ны заранее были освобож­дены от ответственности за преступления, совершае­мые в ходе выполнения своих обязан­ностей.  Поэтому в любое время они закрывали в тюрь­мы кого хотели. Бурха­на Ша­хи­ди, брошенного в тюрьму по ложному доносу, допрашивали и держали под наблю­дением в одиночной камере в течение 8 лет. В источниках я не нашел сведе­ний о применении к нему физического воздействия либо пыток в ходе допросов. Служивший в те годы заместителем начальника спе­циальной группы Хан Янгшэн участвовал при расследовании дела Бурхана Шахиди. Он в 1980 году написал Бурхану Шахиди письмо, фотокопия которого приводится на этой странице. Это письмо хранится у дочери Бурхана Шахиди Илсуяр.

 

В 80-х годах прошлого столетия Хан Янгшэн немного занялся и журналистикой. В номере за 20 июня 1980 года газеты “Вечерний Пекин” он напечатал свою статью о Бурхане Шахиди под названием “Лампа жизни”. Полные тексты письма и этой статьи приведены в биографическом очерке на уйгурском языке (106). Из содержания пись­ма и статьи явствует, что члены группы, расследовавшей дело Бурхана Шахиди, и не сомневались в его невиновности. В своем письме Хан Янгшэн просил прощения у Бурхана Шахиди и у всех членов его семьи за то, что в той поли­тической обстановке, зная о невиновности Шахиди, ничего не мог предпринять для его освобождения. Он также сообщает, что им аккуратно передавались руковод­ству все письма Шахиди на имя Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая, где он приводил доказа­тель­ства своей невинов­нос­ти. Однако узнав, что письма руководством не отправ­лялись, также ничего не смог по­делать.

В тюрьме Бурхан Шахиди уделил особое внимание поднятию образовательного уров­ня. Он постоянно присылал своей жене Рашиде список необходимой литера­ту­ры. Она, приложив все свои усилия, находила литературу и переправляла в тюрьму. Однако такая жизнь в Синьцзяне заметно пошатнула состояние ее здоровья, и она в 1972 году серьезно заболела. Родственники, проживавшие в Синьцзяне, об этом сооб­­­­щили детям в Пекин. В результате стараний детей Рашиде Шахиди было разре­шено вернуться в Пекин для прохождения лечения в больнице. В ноябре 1972 года она вернулась в Пекин к детям. Встречать Рашиду ханум в Синьцзян приезжал ее сын Илшат. Накануне их отъезда все родственники собрались в доме Суюм -дочери Бурхана Шахиди. Провожать пришли сыновья Бурхана Шахиди Носрат и Мурат с же­на­­ми, а также многочисленные друзья и родственники. Среди них не было лишь Уй­гу­­ра Сайрани - мужа Суюм, который тогда находился сам под стражей. Провожая бра­тишку Илшата, Носрат и Мурат заверили, что постоянно будут справляться о здо­ровье отца и сообщать ему в Пекин, а также во всем будут помогать отцу. Перед отъездом Рашида Шахиди и сын Илшат сфотографировались.

 

 

 

Возвращаясь к тюремной жизни Бурхана Шахиди, хочу отметить, что он сам не лю­бил рассказывать об этом периоде. Так сказано во всех источниках. Однако из со­держания статьи “Лампа жизни” упомянутого ранее Хан Янгшэна можно иметь неко­торое представление об этом периоде жизни. Бурхан Шахиди 8 лет своей жизни про­вел в темной отдельной камере размером около 10 квадратных метров. Хан Янгшэн, наб­­людавший за Шахиди, постоянно заставал его читающим книгу с лупой в руке, либо делающим  какие-то заметки. Он сообщает, что Бурхан Шахиди в тюрьме изу­чал теорию марксизма-ленинизма, писал стихи и написал даже один роман. Изучая теорию марксизма, Бурхан Шахиди вел конспекты. Его тетради с конспектами хра­нят­ся у дочери Илсуяр. Предлагаю вашему вниманию фотокопию одной страни­цы конспекта, составленного Бурханом Шахиди в тюрьме на уйгурском языке.

 

 

А вот по какой причине не был издан научно-фантастический роман Бурхана Ша­хи­ди “Новый мир”, написанный им в тюремных застенках, мне не удалось выяс­нить. Мне лишь известно, что рукописи этого романа хранятся у дочери Бурхана Шахиди Илсуяр. Вашему вниманию предлагаю фотокопию обложки тетради, где часть руко­пи­си этого романа.

 

Бурхан Шахиди не любил рассказывать про свою тюремную жизнь, а когда разго­вор с родственниками заходил на эту тему, вспоминал лишь надзирателей, которые к нему относились доброжелательно. Тюремные надзиратели были заранее преду­преждены, что Бурхан Шахиди опасный контрреволюционер, и им была поручена пос­тоянная за ним слежка. Ведя за ним постоянное наблюдение, надзира­тели заме­тили лишь то, что Шахиди постоянно изучает труды Карла Маркса, Ленина, Сталина и Мао Цзэдуна. Поэтому они решили, что такой человек не может быть контр­ре­во­лю­ционером. Со временем они стали с Бурханом Шахиди обсуждать воп­ро­сы по тео­рии марксизма-ленинизма и получали консультации, советы. Общение с ними для Бур­хана Шахиди, содержавшегося столько времени в темной одиночной камере, бы­ло единственным светлым воспоминанием этой мрачной жизни. Эти надзиратели, прояв­­ляя уважение к слабеющему восьмидесяти­летнему старику, помога­ли ему ли­бо сами выполняли за него физическую работу внутри камеры. Многие над­­зи­ратели, уходя с воинской службы, оставляли ему даже свои домашние адреса. Чтобы не ос­лож­нять жизнь этим парням с чистой душой, Бурхан Шахиди прятал их ад­реса, затем листки с этими адресами отправил детям в Пекин на хранение. Он так­же просил на­пи­сать письма по этим адресам и сообщить этим людям о своем состоя­нии. Бурхану Шахиди, не видевшему близких родственников в течение 6 лет, эти доб­ро­душные парни стали близки как родственники. Есть сведения о том, что с не­ко­торыми из них Шахиди встречался после возвращения в Пекин. Дети неодно­крат­но писали в соот­ветствующие органы письма с просьбой о разрешении свида­ния с отцом. Эти письма постоянно оставались без ответа. Летом 1973 года в ответ на очередное письмо бы­ло выслано разрешение, фотокопия которого приводится ниже.

 

На основании этого разрешения на свидание с Бурханом Шахиди в тюрьму приш­ли его дети: Илсуяр, Илшат, Илфира, проживавшие в Пекине, и сын Мурат прожи­вавший в Урумчи. Дочь Илчан не смогла приехать, так как ухаживала в боль­нице за больной матерью. Для записи разговоров Бурхана Шахиди с детьми в комна­те для свидания была установлена скрытая аппаратура. Сначала в эту комнату заве­ли и посадили Бурхана Шахиди. Увидев входящих детей, он бросился им навстречу и словами благодарности в адрес партии и Мао Цзэдуна стал их обнимать. Так как сво­их детей он не видел уже 6 лет, стал общаться с каждым из них по отдельности, ин­те­ресуясь состоянием дел и здоровьем. При этом, вспомнив о том, что дочь Илфира изучала арабский язык, у нее по-арабски спросил: “Все ли твои дела хороши?” Дочь ответила также по-арабски, что неплохо. В тот же миг, в комнату свидания вбежал сотрудник группы по ведению дел, который тайно записывал разговоры, и крикнул: “Запрещается разговаривать на непонятном языке”. Оказалось, что для прослушива­ния и записи разговоров были приглашены сотрудники, владевшие уйгурским и рус­ским языками. Когда разговор с дочерью Илфирой пошел на непонятном для этих сотрудников языке, сотрудник ответст­венный за запись, ничего другого не мог при­ду­мать и поступил именно так. В био­графическом очерке на уйгурском языке сооб­щается и о втором свидании Шахиди с детьми. Однако время проведения этого сви­да­ния не указано. Там сказано лишь о том, что когда Бурхана Шахиди после свида­ния стали уводить в камеру, он прощался словами: “До встречи в Пекине”. Дейст­ви­тельно, после первой встречи с детьми он содержался в тюрьме лишь около двух лет. 10 июля 1975 года Бурхан Шахиди был освобожден как тяжелобольной, с условием нахождения в Урумчи под присмотром органов государственной безопасности. Ниже приводится фотография, сделанная в день освобождения из тюрьмы.

 

 

На обратной стороне фотографии рукой Бурхана Шахиди написано: “10-го 7 месяца 1975 года после выхода из тюрьмы”.

Освобождение Бурхана Шахиди из тюрьмы по болезни в источниках преподнесено как событие, произошедшее само по себе. Основываясь на мировой практике в этой области, могу сказать, что по болезни из тюрьмы на основании заключения вра­чеб­ной комиссии освобождают лишь безнадежно больных для того, чтобы они мог­ли при­нять смерть дома. К тому же тюремная система Китая в годы “культурной ре­во­люции” особым гуманизмом не отличалась. Для того чтобы понять это, достаточ­но вспомнить горькую судьбу Лю Шаоци и Пэн Дэхуая. В 1969 году больно­го Лю Шао­­­­ци перед смертью закрыли в тюрьму, а Пэн Дэхуай, которого постоянно изби­вали, дол­го болел в тюрьме раком и 29 ноября 1974 года там же скончался. Исходя из это­го сле­дует предположить, что такое важное событие, как освобождение из тюрь­­мы по болезни, не могло произойти без вмешательства лиц, наделенных власт­ными пол­­но­мо­чиями. На мой взгляд, этим человеком был Дэн Сяопин. Меня на эту мысль на­толкнул факт совпадения по времени таких событий, как освобождение Шахиди из тюрьмы по болезни, его возвращение в Пекин и восхождение Дэн Сяопина на поли­ти­ческую арену (107). После освобождения из тюрьмы Бурхан Шахиди вер­нулся в старый дом на улице Янгханг, где проживал еще в начале 20-х годов. Он обязан был регулярно письменно докладывать в органы государственной безопас­ности о своей жизни. В связи с освобождением отца дети стали писать письма в го­су­дар­ственные органы с просьбой о разрешении привезти его на лечение в Пекин. Эти пись­ма до разоблачения “Банды четырех” оставались без внимания и ответа. Как сказано в био­графическом очерке на уйгурском языке, после ликвидации этой бан­ды в квар­тиру, где проживала Рашида Шахиди, пришел начальник специального уп­рав­ления и сказал о необходиости прислать в Урумчи человека,  для того чтобы привезти Бурхана Шахиди в Пекин на лечение. За отцом в Урумчи поехал сын Ил­шат. Перед отъез­дом из Урумчи Бурхан Шахиди сфотографировался с сыном Илшатом во дворе старо­го дома на улице Янгханг. По неизвестной причине часть старого дома на заднем плане закрыта тканью. Предлагаю вниманию читателя эту фотографию.

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ АРЕНУ

26 ноября 1977 года в одном из аэропортов Пекина совершил посадку самолет рейсом из города Урумчи. Среди пассажиров этого самолета был 84-летний Бурхан Шахиди, выехавший 11 лет назад в Урумчи для принятия критики и получивший разрешение вер­нуть­ся в Пекин для прохождения лечения в клинике. Обессиленный в результате длитель­ного пребывания в тюремной камере, он выходил из самолета придерживаемый сыном. Спустившись таким образом с трапа самолета, он был ок­ру­­­жен группой встречавших. Увидев своих детей, Шахиди словно почувствовал при­лив сил. И это естественно, так как многие годы, сидя в темной тюремной каме­ре, он мечтал об этом дне. Сердце старика переполняла радость. Ведь встречать Бурхана Шахиди пришли все, кроме жены Рашиды, находившейся в больнице и младшей до­че­ри Илфиры, которая ухаживала за больной матерью. За время его отсутствия в Пе­кине количество родственников прибавилось, так как дочери Илчан и Илсуяр выш­ли замуж и приехали встречать отца с мужьями. Шахиди пришлись по душе зятья, ко­торых увидел впервые, и он благославил детей. Среди встре­чавших были и заин­тересованные кадры управления по надзору за делами правитель­ственных органов. Несмотря на официальность обращения к себе, Бурхан Шахиди в их глазах заметил искру доброжелательности. Исходя из этого, он сделал свои положи­тельные вы­во­ды, которые вселяли надежду на будущее. Бурхана Шахиди прямо из аэро­пор­та дос­тавили в клинику Шиехэ (Xiehe) для проведения общей диагностики и назна­чения лечения. В этой клинике он был обследован высоко­квалифицированными специа­листами и начал проходить лечение. В результате хорошего лечения и добро­же­ла­тельного отношения со стороны окружения Бурхан Шахиди за короткий срок к нача­лу 1978 года восстановил здоровье до удовлет­ворительного состояния. Кроме этого, весной 1978 года он вернулся на поли­ти­ческую арену. С началом «культурной рево­люции» в Китае были распущены все об­щест­венные организации, кроме Народ­ного политического консульта­тивного со­ве­та Китая, членом которого Бурхан Шахи­ди оставался, даже находясь в тюрь­ме. В пе­риод с начала 1965 года по 1978 год вклю­­чи­тельно ВК НПКС бездействовал и его сессии не проводились. После длитель­ного пе­ре­рыва первая сессия ВК НПКСК 5-го со­зыва была проведена в период с 24 февраля по 8 марта 1978 года. Сессия избрала пред­седателем ВК НПКСК 5-го созыва Дэн Сяо­пина. Среди участвовавших в работе сес­сии 1988 членов ВК НПКСК был и Бурхан Ша­хиди. В дни прохождения этой сессии фотогра­фом был запечатлен моент общения Бурхана Шахиди с Дэн Сяопином. На представ­лен­ном вниманию читателя снимке Дэн Сяопин справляется о здоровье у Бурхана Шахиди.

 

Вскоре после завершения сессии ВК НПКСК Бурхан Шахиди переселился в новую квар­тиру. Осенью 1978 года он стал членом ВК НПКСК на постоянной основе. Поми­мо воз­вра­щения на политическую арену Шахиди возобновил и науч­ную деятель­ность. Есть сведения о продолжении им с начала 1979 года научных ис­сле­до­ваний в Академии со­циаль­ных наук. У дочери Бурхана Шахиди Ил­су­яр хра­нится удосто­верение, выданное в 1979 году Китайской академией социаль­ных наук, которое бы­ло сфотогра­фировано в Пе­ки­не Иреком Мунировичем Закиро­вым. Пере­вод текста этого удостоверения следующий: “Исследовательский коми­тет Инсти­тута Китай­ской академии социальных наук. Удо­с­товерение члена №2054. Пригла­шаем Бо Ер Ха­на на должность члена иссле­дова­тельского ко­ми­тета Ин­ститута по изучению на­цио­наль­ностей нашей академии. Рек­тор Ху Чаому. Ки­тайская академия социальных наук. Печать. 23 апреля 1979года ”. Ниже приводится фотокопия этого удостоверения.

 

 

В биографическом очерке сообщается о создании в 1979 году по инициативе Бур­ха­на Шахиди и группы специалистов Общества тюр­ко­­логов КНР. Руководство этим об­ществом Шахиди взял на себя. Общество кроме научных исследований в области тюркологии проводило и ежегодные конфе­рен­ции. На этой фотографии запечат­лен момент проведения в 1981 году 3-й конференции  Общества тюркологов КНР.

 

 Я с начала 80-х годов и до развала СССР получал по почте и с большим интересом зна­комился с каждым номером журнала “Советская тюркология”, издаваемого в сто­ли­це Азербайджанской ССР городе Баку. О том, что там находил какие-то сведения о китай­ских тюркологах, не припоминаю. А вот о том, что труд известного тюрколога, профес­сора Гамбургского университета Аннемари фон Габен (von Gabain) “Древ­не­тюркская грамматика”, трижды изданный в Германии (в 1941, 1950 и 1974 г.г.), пе­ре­­ве­ден на турецкий язык, узнал благодаря этому журналу. В период с 1902-го по 1914 год в Синьцзяне были проведены 4 археологические экспедиции под руко­вод­ством немецких ученых - профессора А. Грюнведеля и доктора Ле Кока. Резуль­таты этих экспедиций были ошеломляющими. В Берлин были привезены находки в 423 ящи­ках весом от 80 до 100 ки­ло­граммов, среди которых тысячи предметов ис­кус­ства, образцы стенной росписи и около 40000 фрагментов рукописей. Эти руко­писи исполнены на бумаге, коже, дереве, пергаменте, камне и содержат тексты, на­пи­сан­ные более 20 видами письма на многих языках. Многие из них  написаны на фарси, уй­гурском и древнетюркском языках. С Аннемари фон Габен Бурхан Шахиди позна­комился в 1930 году во время учебы в Берлинском университете. Тогда она за­ни­ма­лась изучением вышеупо­мянутых рукописей. Имея информацию о том, что Аннема­ри фон Габен в результате их изучения написала много трудов по тюрко­логии, Бур­хан Шахиди через Академию социальных наук КНР пригласил ее в Пекин на встречу с китайскими тюркологами для обмена опытом и знаниями. Сохранилась фотогра­фия, где запечатлен момент прибытия профессора Аннемари фон Габен, посетившей Пекин в возрасте 81 года. 

На снимке Бурхан Шахиди  встречает профессора Аннемари фон Габен.

28 марта 1980 года постановлением Комитета КПК Синьцзяно-Уйгурского авто­номного района Бурхан Шахиди был полностью реабилитирован и восстановлен в партии. После этого постановления наблюдалось заметное оживление его полити­чес­кой деятельности. На 3-й сессии Всекитайского собрания народных пред­ста­ви­телей 5-го созыва Бурхан Шахиди был избран членом Комитета по внесению попра­вок в Конституцию Китайской Народной Республики. Руководителем коми­тета был избран Дэн Сяопин, а его заместителем Пэн Чжень. 12 сентября 1980 года от­крылась 3-я сессия ВК НПКСК 5-го созыва. На сессии Бурхан Шахиди единогласно был избран земестителем председателя ВК НПКСК Дэн Сяопина. В биографическом очерке на уйгурском языке сказано, что в заседаниях Комитета по внесению поправок в Кон­ституцию КНР Бурхан Шахиди принимал активное участие. Первое заседание этой комиссии проходило 29 сентября 1980 года в здании ВК НПКСК, возможно, по той причине, что руководителем обоих комитетов был Дэн Сяопин.

На снимке: председатель Комитета по внесению поправок в Конституцию КНР Дэн Сяопин (на переднем плане слева) перед началом первого заседания докладывает о задачах, поставленных перед комитетом.  За первым столом справа Бурхан Шахиди.

 

На заседаниях комитета Бурхан Шахиди проявлял особую активность при обсуж­де­нии вопросов о внесении в проект поправок в Конституцию статей, касавшихся национальных меньшинств и религии. 2 мая 1982 года Бурхан Шахиди дал интер­вью агентству “Синь­хуа” о работе комитета над проектом внесения поправок в Конс­ти­ту­цию КНР. В биогра­фи­ческом очерке на уйгурском языке приведены извлечения из дан­ного интервью. Из содержания интервью видно, что Шахиди при обсуждении вопросов выступал за расши­рение полномочий в области экономики и культуры ад­ми­нистративных единиц, где про­жи­вают национальные меньшинства. В этом же очер­ке приведена выдержка из выступле­ния Бурхана Шахиди по вопросу внесения в проект статьи в отношении религии. Излагая свое мнение, он сказал: “В проект вне­сения поправок в Конституцию желательно вклю­чить некоторые статьи Консти­туции 1954 года, предварительно их несколько усовершен­ствовав. Необходимо кон­с­ти­туционно закрепить свободу вероисповедования. Это полно­стью соответ­ствует идеям марксизма. В нашей стране очень много истинно верующих, и они в боль­шин­стве своем патриотически настроены. Закрепление государством за граж­да­нами пра­ва выбора исповедовать религию или нет, ими будет воспринято как уважение к их религиозным чувствам. Такая постановка вопроса приведет к актив­ности верую­щих в деле процветания страны и принесет лишь пользу” (108). Похоже, что Шахиди отдельно обменивался мнениями и с руководителями комитета. На фо­то­графии, сделанной в 1981 году в дни прохождения 4-й сессии ВСНП 5-го созыва, он обсуж­дает вопрос с заместителем председателя Комитета по внесению поравок в Консти­туцию КНР Пэн Чжэнем (109).

 

 

Говоря о трудовой деятельности Бурхана Шахиди в период с 1978-го по 1988 год, необходимо подчеркнуть его особую заботу о национальных меньшинствах. В Пе­ки­не он регулярно посещал все политические и культурные мероприятия с участием пред­­стави­телей национальных меньшенств. В ходе этих мероприятий Шахиди об­щал­ся с предста­вителями национальных меньшинств и интересовался их жизнью. Ру­ководители админи­стративных единиц, где компактно проживали национальные меньшинства, постоянно приезжали к Бурхану Шахиди советоваться по важным воп­росам. Он не только давал советы, а путем обращений в официальные органы прак­ти­чески помогал решать пробле­мы, возникшие в этих администра­тивных единицах. Один из таких случаев описан в биог­ра­фическом очерке на уйгурском языке. В 1986 году было запланировано строительство гидроэлектростанции на реке Текес (при­ток реки Или, длина 438 километров, верховье на территории Республики Казах­стан) в Текесском уезде Или-Казахского автономного округа СУАР. Денежных сред­ств на строительство по неизвестной причине было выделено в недостаточном ко­ли­честве. Поэтому не могли приступить к строительству. Текесский уезд распо­ло­жен в местности, известной в России как Семиречье, где в основном про­живают каза­хи, монголы и киргизы. Кроме перечисленных в Семиречье компакт­но прожи­ва­ет значительное количество тружеников русской и татарской нацио­наль­ности, пред­­ки которых переселились туда еще в XIX веке. Необходимость строи­тельства Текесской гидроэлектростанции была вызвана отсутствием электроэнер­госнаб­жения в этой местности даже в конце 20-го столетия. Руководители Те­кесско­го уезда, выз­ванные в Пекин по каким-то делам, посетили Бурхана Шахиди и в ходе беседы сообщили об этой проблеме. Для практического разрешения этого вопроса Бурхан Шахиди пись­мен­но обратился к министру финансов КНР, где подробно изложил те обстоя­тельства, кото­рыми была вызвана необходимость строительства гидроэлектро­станции, и от себя лично просил помочь в решении этого вопроса. В результате фи­нан­сирование было пересмот­рено, что позволило начать строитель­ст­во. Через два года Текесская гидроэлектростанция вступила в строй и стала снаб­жать электро­энергией не только Текесский уезд, а всю северо-восточную террито­рию СУАР, в том числе и  Семи­речье (110).

На многих из сохранившихся фотографий Бурхан Шахиди запечатлен рядом с представителями национальных меньшинств. Предлагаю вниманию читателя две из таких фотографий. На первой фотографии председатель Все­китайского комитета Народного политического консультативного совета Китая Дэн Иньчао (111) и ее заместитель Бурхан Шахиди запечатлены 29 марта 1985 года с пред­ставителями национальных меньшинств, прибывших в Пекин для участия в 3-й сессии ВК НПКСК 6-го созыва. На второй фотографии Бурхан Шахиди с представи­телями национальных меньшинств, заселяющих территорию Синьцзяно- Уйгурско­го автономного района КНР. В сборнике фотографий без указания даты заснятия просто сказано, что некото­рые из этих представителей национальных мень­шинств -  делегаты сессии ВСНП, представляющие СУАР, а некоторые -  члены ВК НПКСК. На мой взгляд, вторая фотография была сделана либо в том же 1985 году, ли­бо годом позже. На обеих фотографиях возраст Бурхана Шахиди примерно одинако­вый.

На снимке шестая слева - Дэн Инчао, седьмой - Бурхан Шахиди.

В центре фотоснимка Бурхан Шахиди, придерживаемый сзади дочерью Илсуяр.

17 июня 1983 года на 1-й сессии ВК НПКСК 6-го созыва Бурхан Шахиди на новый пятилетний срок был избран заместителем председателя. Свои обязанности он ис­полнял в течение пяти лет и 28 февраля 1988 года, окликнувшись на призыв ЦК КПК об омолаживании кадров, в 94-летнем возрасте подал заявление на имя председа­теля ВК НПКСК Дэн Инчао, с просьбой об освобождении от должности замести­теля предсе­дателя. Его просьба была удовлетворена. Сама Дэн Инчао к этому време­ни была в возрасте 84 лет. Возможно, по этой причине она отказалась выставлять свою кандидатуру на 1-й сессии ВК НПКСК 7-го созыва, открывшейся 24 марта 1988 года. На этой сессии председателем ВК НПКСК был избран Ли Сяньнянь.

Сохранилась фотография, сделанная в дни прохождения 2-й сессии НПКСК 6-го созыва, где запечатлены Дэн Инчао и Бурхан Шахиди в момент опускания в урну избирательных бюллетеней.

Фотография Бурхана Шахиди, где он заснят 27 мая 1983 года совместно со всеми членами компар­тии 9-й ячейки КПК, состоявшей из членов ВК НПКСК 5-го созыва, была помещена в статью “Легендарный сын села Аксу”, напечатанную в 7-м номере федераль­ной прос­ве­тительской газеты “Татарский мир” за 2010 год. В статье содер­жится ошибоч­ный комментарий к фотографии, согласно которому Бурхан Шахиди запечатлен 27.05.1983 года с руководством Китая. Всекитайский комитет Народного политического консульта­тив­ного совета Китая к органам государства не относится. ВК НПКСК – пред­ста­­вительная организация единого фронта. Через него принимают участие в полити­ческих делах и политических консультациях демократические пар­тии, общест­венные организации и деятели общественности. ВК НПКСК в себе объе­ди­няет представителей КПК, демократических партий в количестве восьми, общест­венных органи­заций и групп (включая Гонконга, Макао и Тайваня). Он не является властной струк­ту­рой и законода­тельным органом. Как важная составная часть поли­ти­ческой системы Китая, является консультативным органом, наделенным функ­ция­ми контроля. ВК НПКСК осуществляет контроль за соблюдением Конститу­ции. Он также наделен и законодательной инициати­вой. После правильного коммента­рия предлагаю вниманию читателя эту фотографию.

Ранее было упомянуто о том, что с начала 1979 года Бурхан Шахиди продолжил свою научную деятельность. Возвращаясь к этой теме, хочу более подробно расска­зать об этом. Начну с перечисления его научных трудов. В 1-м номере журнала “Изу­че­­ние национальностей” за 1979 год была помещена статья Бурхана Шахиди под наз­­­­ва­­нием “О некоторых вопросах по истории Синьцзяна”. В 1-м номере вестника Об­щест­ва исследо­вания российско-китайских отношений была опубликована статья Шахиди “Шэн Шицай в Синьцзяне”. В 79-й номер “Исторических материалов”, издан­ный в 1982 году ВК НПКСК, была включена статья Бурхана Шахиди “Возникно­вение и ликвидация пантюркизма и панисла­мизма в Синьцзяне”. В конце 1984 года  изда­тель­ством ВК НПКСК была выпу­щена книга Бурхана Шахиди “50 лет жизни в Синьцзяне” на китайском языке. В том же году в 17-м номере газеты “Красное знамя” была напечатана его статья “Десять тысяч верст вдоль Тянь-Шаня”. В сентябре 1985 года в “Газете народного политического совета” была опубликована статья Шахиди “В окружении империалистических держав”. Перед тем как рассказать об одном объемном труде Бурхана Шахиди, хочу показать читателю фотокопию документа, хранящегося у его дочери Илсуяр.

Перевод текста этого документа следующий: “Приглашаем товарища Бо Ер Хана на долж­ность заведующего редакторским комитетом тома по национальнос­тям «Большой Энцикло­педии Китая». Издательство «Большой Энциклопедии Китая» (печать) 24 февраля 1982 г.».

На фотографии представленной ниже Бурхан Шахиди запечатлен совместно с члена­ми редакторского комитета тома по национальнос­тям «Большой Энциклопедии Ки­тая». Снимок сделан 28 февраля 1982 года.

Бурхан Шахиди не только осуществлял руководство редакторским комитетом тома по национальнос­тям «Большой Энциклопедии Ки­тая», но и сам внес большой науч­ный вклад в составление этого тома. Его труды, включенные в том по нацио­наль­нос­тям «Большой Энциклопедии Ки­тая», помещены в изданную в Пекине в 1989 году под редакцией Ию Нонь “Анталогию Бо Ер Хана”, где занимают 20 страниц этого сбор­ника (112). Сведений о продолжительности работы Бурхана Шахиди на этой долж­ности в источниках не обнаружил. Похоже, что работа над изданием тома по на­циональностям “Большой Энциклопедии Китая” к концу 1984 года была уже завер­ше­на. На эту мысль наталкивает содержание другого приглашения редактор­ского комитета “Большой Энциклопедии Китая”, датированного 25 октября 1984 года, фотокопия которого приводится ниже.

В этом документе, хранящемся у дочери Бурхана Шахиди Илсуяр, сказано сле­дующее: “Товарищ Бо Ер Хан! Приглашаем Вас на должность члена редакторского комитета «Большой Энциклопедии Китая». Редакторский комитет «Большой Энцикло­педии Китая». Заведующий Ху Чаому. (печать) 25 октября 1984 г.”. В биографичес­ком очер­ке на уйгур­ском языке отмечено, что в редакторском комитете «Большой Энцикло­педии Китая» Бур­хан Шахиди проработал более трех лет. Однако, кроме трудов, включенных в том по на­цио­нальностям, сведений о наличии его трудов в других томах энциклопедии не обнару­жил. Возможно, в этот комитет он был приглашен как знаток древних китайских иерогли­фов. К такому выводу я пришел исходя из другого приглашения, также хранящегося у до­че­ри Шахиди Илсуяр. В приглашении, фотокопия которого приводится сказано: “Товарищ Бо Ер Хан!  Приглашаем Вас в качестве почетного члена нашего совета. Всекитайский исследо­ва­тельский совет  древней национальной письменности. Август 1980 г. ”.

Предложив вниманию читателя фотокопию этого приглашения, хочу сделать небольшое пояснение. По данным известного тюрколога, доктора филологии Амира Назипа, Бурхан Шахи­ди знал около 6 тысяч иероглифов, а китайскую историю и язык, особенно его чугу­чакский диалект, знал лучше многих китайских ученых (113). Именно по этой при­чи­не он и был приглашен в 1980 году почетным членом Всекитайского исследо­ва­тельского совета древней национальной письменности. Необходимо отметить, что за три недели до получе­ния приглашения на должность члена редакторского коми­тета “Большой Энциклопедии Китая” Бурхан Шахиди отметил свое 90-летие. Нес­мот­ря на это, он сохранил отличную память и ясный ум. Со слов его детей, тако­му уму могли позавидовать и молодые. Ниже приводится фотография, сделанная в день 90-летия Бурхана Шахиди, где он запечатлен с женой Рашидой.

Очень много трудов Бурхана Шахиди приходятся на последние 10 лет его жизни. В биографическом очерке на уйгурском языке сообщается о его избрании почетным предсе­дателем Всекитайского исламского общества на 4-м съезде, проходившем в мае 1980 года.  Очевидно, что Шахиди непосредственное руководство обществом не осу­ществлял. Между тем он принимал активное участие во всех мероприятиях, про­во­­димых обществом. Среди видеоматериалов, переданных родственниками в КНР, очень много заснятых во время проведения мероприятий этим обществом. Во всех ви­деосюжетах Бурхана Шахиди видим в президиуме слушающим выступления со слу­­ховым аппаратом. Этот передвигающийся с посторонней помощью почтенный ста­рец всегда в центре внимания. Многие из этих мероприятий начинаются с его вы­­с­­тупления. О непосредственном участии Шахиди в других делах исламского об­щест­ва сведений не нашел. В 2007 году, в ходе ознакомления с достопримечательностями  Пекина, вместе с детьми Бурхана Шахиди Илсуяр и Илшат посетили старинную мечеть “Минали” и Исламский университет. Обратив внима­ние на то, что религиозные деятели и простые служащие к нам с Иреком Мунировичем относятся с особым ува­же­нием, поинтересовались причиной этого. Из ответа узнали, что такое уважение к нам проявляют как к родственникам Бурхана Шахиди. Оказывается, многие из них были близко знакомы с ним, а некоторые даже получали у него уроки, когда учились в Исламском университете. Мы были приятно удивлены, узнав, что Бурхан Шахиди не только преподавал в Исламском университете, а был еще и его ректором. Почти до конца своей жизни Бурхан Шахиди принимал участие в проводи­мых меро­приятиях. На пред­став­ленной ниже фотографии запечатлено его участие в 5-м съез­де Всекитайского ислам­ского общества, проходившем весной 1987 года.

В биографическом очерке на уйгурском языке сообщается о неоднократном учас­тии Бурхана Шахиди в мероприятиях, посвященных встрече иностранных делегаций мусуль­ман и иностранных религиозных деятелей. Считаю необходимым вкратце рас­­сказать о не­ко­торых из них. Бурхан Шахиди дважды (в октябре 1980 года и ав­гус­те 1984 года) встре­чал своего друга - ранее упомянутого Вер­­­хов­ного муфтия Йе­мена  шейха Саид Ахмада ибн Мухам­мада За­бара. В очерке сообщается, что при при­езде в 1984 году он был пригла­шен Бурханом Шахиди в гости. В очерке также сообщается о­ том, что Шахиди в июне 1982 года встречал делегацию представителей Общества мусульман Ливана, в ноябре 1985 года - делегацию мусульманских ученных Пакис­тана и принимал участие в мероприятиях в честь их приезда и с их участием. На сох­ра­нившейся с тех времен фотографии Бурхан Шахиди запечатлен с предста­вителями Общества мусульман Ливана.

В биографическом очерке на уйгурском языке сообщается об участии Бурхана Ша­хи­ди в собрании, проведенном 8 октября 1986 года в Пекине с участием предста­ви­телей Все­мир­ного совета мусульман. Среди видеоматериалов, привезен­ных из Урум­чи, есть сюже­ты с этого собрания и с переговоров, проведенных после собрания. По причине отсут­ствия каких-либо сведений о вопросах, рассмотренных в ходе этого собрания и перегово­ров, с помощью ас­­пи­рантки Казанского (Поволжско­го) феде­раль­­ного университета, филолога Чжоу Ся­у­хэн попытались вникнуть хотя бы в тему переговоров. Ввиду того что при съемке видеоматериалов основное вни­мание обра­ще­но на моменты приветствия, а процесс собрания и переговоров заснят фрагмен­тально и с большими паузами между фрагментами, не смогли понять как тему, так и содержание переговоров. Достоин внимания лишь один фрагмент, где страдающий проблемами слуха Бурхан Шахиди, заметив хитрый взгляд руко­водителя делегации Всемирного совета мусульман, своей дочери Илсуяр, присут­ствовавшей как личный секретарь отца, задает вопрос: “Этот человек говорит что-ни­будь о сохранении мира на земле?” Среди видеоматериалов есть сюжеты с собрания, проведенного 4 декабря 1987 года в Пекине Обществом сплоченности му­суль­ман мира. Однако здесь те же проблемы с видеосюжетами: также в основ­ном засняты выступления с приветст­виями и моменты прослушивания Корана. Среди них есть и сюжет с кратким выступ­ле­нием Бурхана Шахиди на арабском языке. Встре­ча иностран­ных делегатов, при­быв­ших на это собрание, также была поручена Бурхану Шахиди. На предлагаемой вниманию читателя фотографии запечатлен момент беседы Бурхана Шахиди с од­ним из прибывших иностранных делегатов, до начала соб­рания.

Несмотря на свой преклонный возраст, Бурхан Шахиди принимал активное учас­тие и в общественной жизни. 18 марта 1982 года весь народ Пекина был призван на озе­­ленение города. Откликнувшись на призыв,  88-летний Бурхан Шахиди при­был в сад Луншанху и, как все граждане Пекина, сам лично посадил деревья. На фотогра­фии ниже запечатлен этот момент.

24 августа 1985 года в Китай была возвращена партия кандагаев в количестве 20 особей. Кандагай - редкий вид оленей, обитавший ранее на территории Китая. Начи­ная с 1865 года их усиленно стали вывозить за границу, а оставшихся беспо­щадно истребляли. К 1900 году в Китае оставалось всего несколько особей в южном парке императорского дворца Наньюань. В результате войн в начале XX века они разбе­жались, и этот вид животных в Китае полностью исчез. Указанные 20 особей были подарены Китаю маркизом де Тавестук из стада кандагаев со своего личного парка в окрестности Лондона. Для оказания помощи по уходу за животными до пол­ной их акклиматизации он откомандировал в Китай госпожу Майю, состоявшую в своем шта­те работников. Бурхан Шахиди принял участие в торжествах по случаю возвра­щения кандагаев. Для сохранения этих животных в Китае был создан спе­циальный Фонд кандагая. На учредительном собрании фонда Бурхан Шахиди был избран по­чет­ным председателем.

На снимке Бурхан Шахиди и госпожа Майя ведут наблюдение за  кандагаями.

Кроме этого, Бурхан Шахиди был еще и членом Комитета защиты семьи и прав ребенка. Как член этого комитета он ежегодно участвовал в мероприятиях, посвя­щенных Дню защиты детей, проводимых 1 июня в Пекине. Этот седобородый ста­рец ежегодно 1 июня находился в местах проведения мероприятий в окружении де­тей с красными галс­туками. Дети его встречали с любовью и уважением. Воспита­ние но­во­го поколения Бур­хан Шахиди считал важнейшей задачей. Поэтому на эти меро­приятия он приходил подго­товленным и проводил с детьми беседы на увлека­тель­ные темы. И в обычные дни Шахиди уделял внимание этому вопросу. Он кон­тро­ли­ро­­вал работу некоторых специальных школ и принимал активное участие в про­во­ди­мых ими мероприятиях. Бурхан Шахиди проявлял особый интерес к детскому ис­кусству. 11 июня 1985 года он в театре “Вухан” смотрел детский спектакль “Двое уче­ников, перешедшие в другую школу”. Бурхан Шахиди, восхищенный талантом юных артис­тов, после спектакля подошел к ним и долго беседовал. Их в этот момент сфотогра­фировали.

По причине особого внимания Бурхана Шахиди к проблемам национальных мень­шинств их представители относились к нему с большим уважением. Шахиди всегда старался принять участие в мероприятиях, организованных по слу­чаю событий, имеющих важное значение для этих национальностей. 1 октября 1985 го­да в Урумчи состоялись праздничные торжества по случаю 30-летия образования Синьцзяно-Уйгурского автономного района КНР. В составе делегации, направлен­ной на эти тор­жества ЦК КПК под руководством Ван Цзена, был и Бурхан Шахиди. Он был назначен заместителем руководителя этой делегации. Руководством Синьцзя­но-Уйгурского

автономного района была составлена большая программа праздника, согласно кото­рой проведение праздничных мероприятий было запланировано на несколько дней. Все эти мероприятий планировались с участием всех членов деле­гации ЦК КПК. Делегацию ЦК КПК прямо из аэропорта встретил сам председатель пра­­вительства СУАР Исмаил Ахмед. В момент встречи членов делегации и встре­чающих сфотогра­фировали.

 

 

На снимке справа налево: первый - Исмаил Ахмед, второй - Ван Цзен, третий - Бурхан Шахиди, четвертый - Ван Эньмао. Впереди в коляске - маршал Тао Чжиюе.

 

В биографическом очерке на уйгурском языке сказано, что Бурхан Шахиди кроме активного участия во всех мероприятиях, предусмотренных программой праздника, также знакомился со всеми новостями Синьцзяна. Там же сообщается о том, что 2 де­каб­ря 1985 года он знакомился с выставкой по истории и национальных обычаях, орга­ни­зованной в Национальном музее СУАР КНР. Во время осмотра выставки у Ша­хи­ди сильно болели ноги, поэтому по музею его передвигали в инвалидной ко­ляске. В тот же день после ознакомления с выставкой Шахиди совместно с членом де­ле­га­ции Хау Цзианшиу посетил места проживания дехканов уйгурской, казахской и мон­голь­ской национальности. К некоторым из них заходили в жилище и знако­мились с их бытом и образом жизни. В названном биографическом очерке сказано, что перед тем как зайти в жилище дехканов, Бурхан Шахиди вставал с коляски и за­хо­дил туда на своих ногах. На одной из фотографий с того меро­приятия Бурхан Ша­хи­ди в ка­чест­ве гостя уйгурской семьи знакомится с условиями их жизни.

 Хозяин казахской войлочной юрты пригласил Хау Цзианшиу и Бурхана Шахиди прой­ти в ее самое почетное место. Бурхан Шахиди со словами: «Вы гость, почетное место для гостей, а мы здесь хозяева» - предложил пройти туда Хау Цзианшиу, а сам остался возле хозяев юрты, чем вызвал смех окружающих. На третий день Бурхан Шахиди и члены делегации посетили Нянсан, где проводились национальные игры и состязания. Казахи Нянсана в честь праздничных торжеств организовали “ала­ман бай­га”(конные скачки на длинную дистанцию), “коклар”(борьба всадников за овла­де­­ние тушей козла), “кыз куу” (догони девушку), “аударыспак” (борьба на ло­ша­­дях) и другие национальные игры. Во время состязаний к Бурхану Шахиди под­хо­дили и справ­лялись о его здоровье многие друзья и знакомые из числа жителей Нянсана. Сре­ди казахов Нянсана Бурхан Шахиди имел большой авторитет, за­вое­­ванный еще в середине 40-х годов прошлого столетия. Поэтому считаю, что есть необходимость вернуться к этим годам, когда еще Шахиди был мэром города Урумчи, и рассказать о некоторых событиях произошедших в этой местности. В пе­ри­од с 1944-го по 1945 год бандиты под руководством Усмана постоянно нападали на казахов Нянсана, отбирали у них имущество и уводили большое количество скота. Благодаря стараниям Бурхана Шахиди с разрешения правительства населе­ние Нянсана было обеспечено оружием, что позволило создать отряд самообороны из 80 человек. Среди бандитов Усмана были и случайно оказавшиеся в банде. Некото­рые из них были выходцами из Нянсана. Таким Шахиди помог вернуться к нор­маль­ной жиз­ни, добившись их осво­бож­дения от наказания. После всего этого жите­ли Нянсана к не­му стали относиться с особым уважением.

В день проведения в Нянсане национальных игр Бурхану Шахиди исполнился 91 год. Несмотря на свой почтенный возраст, он, без посторонней помощи запрыг­нув, сел на коня, чем удивил всех присутствовавших на играх. На фотографии запе­чатлен этот момент.

Делегация под руководством Ван Цзена приняла участие во всех праздничных ме­роприятиях, проходивших до 9 октября 1985 года. Делегаты знакомились с работой заводов и фабрик, встречались с трудящимися и обменивались мнениями. 10 октя­бря 1985 года делегация отбыла в Пекин (114). Если на праздновании 30-летия обра­зования СУАР Бурхан Шахиди побывал в составе делегации, то на другие тор­жества, посвященные 40-летию образования автономного района Внутренняя Мон­го­лия, он приезжал по специальному приглашению. 1 мая 1987 года Бурхан Шахиди прибыл в столицу Внутренней Монголии город Хух-Хото для участия в этих торжест­вах. Его приезд на эти торжества был запечатлен фотокорреспондентом.

Эта фотография также была помещена в статью “Легендарный сын села Аксу” в га­зе­­те “Татарский мир” и ошибочно прокомментирована  как “встреча Шахиди в Синь­цзя­не в 1987 го­ду”. Внутрення Монголия не находится на территории Синьцзяно-Уй­гур­ского автономного района. Они одинаковые по своему рангу администра­тив­ные единицы Китайской Народной Республики. Причем автономный район Внутренняя Монго­лия, созданный 1 мая 1947 года, был самой первой автономной административ­ной единицей на террито­рии Китая. Для более полного уяснения отношения Бур­хана Ша­­­­хиди к националь­ным ме­нь­­шин­ствам, необходимо дать читателю хотя бы крат­кую информацию о народах, населяющих КНР. На территории КНР компакт­но прожи­вают представители официально призна­ва­емых 56 национальностей. Сре­ди них ки­тай­цы составляют более 90%. По этой при­­чи­не остальные 55 националь­ностей от­не­сены к категории национальных мень­шин­ств (более точный перевод с китай­ского “мало­числен­ные национальности”). Представители этих 55 националь­нос­тей разго­ва­ри­вают на 130 языках (по официальным данным КНР, на 80 языках), отно­сящихся к различным (в корне отличающимся друг от друга) языковым групп­пам, ко­ли­чество которых более десяти. Бурхан Шахиди всю свою жизнь посвятил борьбе за равно­правие всех этих 56 национальностей.

 

С ПЕСНЕЙ В ДУШЕ И В ПОСЛЕДНИЙ МИГ

 

Среди видеоматериалов, переданных родственниками из Урумчи, есть неполная ко­­пия документального фильма о Бурхане Шахиди, показанного в середине 80-х го­дов по центральному телевидению КНР. Полная версия этого фильма хранилась в се­мейном архиве Мурата Шахиди на видеокассете аналогового формата. По на­­­шей прось­бе Шамсекамар Зунуновна отдала эту кассету специалистам, которые качест­вен­ные участки перезаписали в цифровом формате. Со временем некоторые участки пленки были испорчены, поэтому копия фильма получилась в неполном варианте. Работники телевидения во время съемок фильма одновременно вели и фотосъемку. В последние годы жизни у Бурхана Шахиди на глазу появилось бельмо, что очень затрудняло чтение. По этой причине интересующие его материалы зачиты­вались вслух его женой Рашидой либо детьми, пришедшими навестить отца. Момент такого чтения показанного в фильме был зафиксирован и фотографом.

Фильм с начала до конца сопровождается комментариями женщины-диктора, ко­то­­рая в момент показа мгновения, запечатленного на фотографии, нежным монотон­ным голосом на китайском языке дикламирует:

 - Возраст мой преклонный, и седой я весь,

Но рука тверда и крепко держит меч,

С звонкой песней в душе долго буду жить,

Не замолкнет песня и в последний миг.

Далее диктор сообщает, что эти строки принадлежат перу Бурхана Шахиди. Жить! Это многозначное понятие Шахиди в своих стихах употребил в смысле служения на­ро­ду. Кажется, и я, увлекшись изложением трудов Бурхана Шахиди, уделил мало внимания его личной жизни. В связи с этим, считаю необходимым поведать читате­лю о некоторых сторонах жизни Бурхана Шахиди, которые, при изложении инфор­ма­ции о нем, остались без должного внимания.

Во всех биографических источниках сообщается о том, что Бурхан Шахиди вел аске­ти­ческий образ жизни, довольствуясь имеющимся, и не гнался за богатствами. В биог­рафическом очерке на уйгурском языке приведен один интересный факт. При обыске в 1966 году хунвэйбины искали американские доллары и золото. Они были убеждены, что Шахиди, занимавший высокие посты в гоминьдановском правитель­стве, купается в богатстве. Не найдя ничего для себя ценного, были обозлены и в отместку унесли с собой все книги и фотоальбомы (115). После полной реабилита­ции в 1980 году ему выплатили заработную плату в 10 тысяч юаней за все репресси­ро­ван­ные годы. На тот период это была огромная сумма. Часть этих денег он потра­тил на покупку книг для личной билиотеки, разграбленной хунвэйбинами, а оставшуюся часть (более половины суммы) отдал детскому дому города Урумчи. Во всех ис­точ­никах отмечается его доброта и широта души. Для него всегда был праздником приезд детей, внуков и правнуков. В эти дни квартира Шахиди наполнялась шумом, дет­скими голосами и звонким смехом, что его только радовало.

На снимке дочери и внучки Бурхана Шахиди, пришедшие с семьями навестить его.

 

Судя по источникам и информации, полученной от родственников, Шахиди не добивался никаких приви­легий для своих близких, на какой бы должности он ни состоял. Несмотря на это, для многочисленных родственников его приезд в Синьцзян всегда был праздником. Пос­ле выхода из тюрьмы в 1975 году он приезжал в Синьцзян несколько раз. В Урумчи мы засняли копию фотографии, где Шахиди запечатлен среди многочисленных род­ст­венников. Правда, родственники не смогли точно вспомнить, в каком году она сделана. Сказали, возможно, в 1983 году либо 1985 году.

Я узнал почти всех родственников, запечатленных на этой фотографии. Поэтому могу утверждать, что на фотографии нет даже четверти всех родственников Бурхана Шахиди, проживающих в Синьцзяне. На снимке нет младшей сестренки Шахиди Марьям и многих ее детей с семьями. Они проживают в значительной отдаленности от Урумчи. В Синьцзя­не у тети Марьям только внуков и внучек, то есть мо­их трою­родных братьев и сестер, 28 человек. В Урумчи я встретился и познако­мился только с тремя из них.

Начав разговор о личной жизни Бурхана Шахиди, будет справедливо хотя бы в общих чертах рассказать и о его детях. Как ранее сообщалось, у него от двух жен было 9 детей. 

Старшая из детей – дочь Шадия, родилась в 1919 году в Урумчи. С 1927 года по июль 1932 года училась в Урумчинской начально-средней школе. С 1933 года продол­жила образование в Москве на русском языке. В 1938 году закончив учебу, вернулась в свой родной город и устроилась преподавателем в школу №6 города Урумчи. После ареста отца в 1939 году со всеми родственниками была выслана из Урумчи. Заболев воспалением легких на пересылке, по рекомендации советских врачей была отправлена в больницу города Кульджи, где познакомилась с будущим мужем. Этого парня узбекской националь­ности все население Кульджи с уважением называло док­тор Нигмат. Он и лечил её в больнице. После выздоровления они поженились, и семья обосновалась в Кульдже. В годы «Революции трех округов», Нигмат состоял на медицинской службе в нацио­наль­ной армии повстанцев в звании полковника. В 1959 году семья переехала в столицу Узбекис­тана город Ташкент. Шадия Бурханов­на, пережив мужа, прожила в Ташкенте до 86 лет и умерла в 2006 году. В Ташкенте с семьей проживает ее дочь Никар.

На снимке: Шадия Бурхановны и её муж Нигмат с детьми.  На коленях отца их дочь Никар.

 

Второй ребенок Шахиди – сын Носрат, профессор, филолог, родился в марте 1921 года в Урумчи. После окончания в 1935 году средней школы в Урумчи посту­пил в университет имени Сунь Ятсена в Москве. Вернувшись в 1938 году в Урумчи, до 1940 года преподавал в начальной татарской школе. Во время ссылки до 1943 го­да учитель­ство­вал в начальной казахской школе уездного города Каба (китайское наз­ва­­ние Хабахэ) Алтайского округа и до 1945 года был сотрудником отдела просве­ще­­ния города Ка­рашар (китайское название Яньци). С 1945 года по 1949 год работал пре­­подавателем 1-й женской средней школы города Урумчи. С 1949 года мэр горо­да Урумчи. Некоторые авторы из-за фамилии Шахиди эту работу Носра­та ошибочно приписывают его отцу. С начала 1964 года по сентябрь 1979 года был членом парт­кома и проректором Синьцзянского университета. В 1979 году принял участие в основании Синьцзянского педагогического университета, где до 1983 года работал про­­рек­тором, затем до 1986 года ректором этого университета. До ухода на пенсию в 1986 году он также был членом парткома педагоги­ческого университета. Носрат Шахиди занимался и научной работой. Он доктор филологии. Родственники из Таш­кента несколько раз сообщали, что к ним в город приез­жал Носрат Шахиди на сим­по­зиум по тюркологии. В годы “культурной революции” несколько раз был подверг­нут критике вместе с отцом. Умер 8 мая 1997 года в городе Урумчи в возрас­те 76 лет. Они с женой Марьям воспитали пятерых детей. Старшая дочь Илнур - научный ра­бот­ник. Дочери Наира и Хатима - педагоги. Сын Шади - инженер. Младший сын Ма­рат живет в Австралии. Они также воспитали приемную дочь Гульзаду, осиротев­шую в годы дунганских войн. На фотографии заснятой в 1946 году в первом ряду Носрат Ша­­хи­ди с женой Марьям и дочерью Илнур. Рядом с Илнур Илчан Шахиди. На заднем плане сестренки Носрата и Марьяма.

Третий ребенок Бурхана Шахиди – дочь Суюм, историк, профессор. Родилась в 1928 году в Урумчи. После окончания в Урумчи 7 классов средней школы, была от­прав­лена с родственниками в ссылку, где с 13 лет работала учителем казахской началь­ной школы. О том, что 25 апреля 1947 года они с Уйгуром Сайрани создали семью, ранее уже говорилось. Они до 1950 года проживали в Кульдже. Уйгур Сайра­ни работал редактором газеты, а Суюм Бурхановна учительствовала в школе. В сен­тяб­ре 1950 года Центральным правительством КНР Уйгур Сайрани был назначен за­мес­ти­телем генерального консула КНР в городе Алма-Ате. Суюм Бурхановна также ус­­тро­илась в паспортно-визовую службу консульства. Оба за период работы в кон­суль­­стве получили высшее историческое образование в Алма-Атинском педагоги­ческом институте. Вдвоем занялись и научной работой. В июле 1956 года Уйгур Сай­ра­ни был отозван в Урумчи для основания Академии наук СУАР КНР. Он проработал вице-президентом академии до ухода на пенсию. После возвращения в Урумчи Суюм Бур­ха­новна преподавала на факультете истории и географии Синьцзянского уни­вер­­ситета. В эту семью “культурная революция” принесла много горя и неприят­нос­тей. Суюм Бурхановна во время работы в консульстве проходила лечение на Кав­казе.  Использовав этот факт, ее обвинили в “шпионаже в пользу СССР”. Суюм Бурха­новну прямо из дома увели на “собрание критики” и держали взаперти полтора месяца, прис­тавив к ней наблюдателя. После возвращения домой ее еще два раза вызывали на “семейную критику” с отцом и родственниками. На “семейную критику” сначала вы­вели отца с табличкой “международный шпион” на шее. Затем вывели матерей Ша­рифу и Рашиду, брата Носрата, братишку Мурата с женой Шамсекамар. Причем Шамсекамар Зунуновну привели, оторвав от груди двухнедельного сына Илдуса, оставив его в слезах с малолетней сестрой. К остальным родственникам вы­ве­ли Суюм Бурхановну с табличкой “советский шпион” и ее мужа Уйгура Сайрани с таб­лич­­кой “зять Бурхана”. Увидев это, один из офицеров НОАК высокого чина подо­шел к Уйгуру Сайрани и, скинув табличку, крикнул сопровождавшим хунвэй­бинам: “По­литический колпак не может быть под названием “зять Бурхана”, если не смо­жете найти другого обвинения, отправьте его домой!” В тот же миг хунвэйбины накинули на шею Уйгура Сайрани табличку с надписью “бунтарь” (116). После этих собраний наступило затишье, но не надолго. Уйгура Сайрани арестовали и нес­коль­ко лет дер­жали в тюрьме. Затем, еще в годы “культурной революции”, его освободи­ли и пол­­ностью оправдали. Оба были восстановлены на работе, откуда уш­ли на пен­сию. На­хо­дясь на заслуженном отдыхе, продолжали научную работу. Их дети Суфия и Иркен проживают с семьями в Урумчи. Известие о смерти Уйгура Сайрани в декабре 2008 года для меня был тяжелым ударом.

Суюм Шахиди и Уйгур Сайрани на банкете в честь нашего приезда  в Урумчи.

Четвертый ребенок Бурхана Шахиди – сын Шади. Родился в 1930 году в Урумчи. В начале 1949 года от тяжелой болезни умер в одной из клиник Урумчи. В источниках о нем ничего не сказано. В биографическом очерке на уйгурском языке он вообще не упомянут среди детей Бурхана Шахиди. Родственники рассказали лишь о том, что он также был сослан в Кабу, и что в годы «Революции трех округов» работал коррес­пондентом в редакции газеты повстанцев в Кульдже. Он для редакции пере­водил тексты радиопередач СССР с русского языка на уйгурский. Сохранились всего две его фотографии. Одна из них, где он вместе с родственниками на пересыльном пункте Кера, была представлена ранее, а помещение другой фотографии ввиду пло­хо­го качества не представляется возможным.

Пятый ребенок Бурхана Шахиди – сын Мурат, профессор, инженер высокой ква­ли­фикации, родился 31 марта 1935 года в Урумчи. Во время ссылки в начальной шко­ле учился в классе своей сестры Суюм. После возвращения в Урумчи закончил среднюю школу. В 1956 году поступил на факультет электромашиностроения Пе­кин­­ского нефтяного института и в 1961 году закончил учебу с отличием. Получил дип­лом инженера-радиотехника. В студенческие годы увлекался спортом. Выпол­нил норму мастера спорта по легкой атлетике, стал чемпионом и рекордсменом Пе­ки­на в забеге на 100 метров. После окончания института начал работать инже­нером геоло­го-раз­ведочной экспедиции Синьцзянского нефтяного управления. В том же го­­ду же­нился на Шамсе­камар Таиповой - дочери легендарного уйгур­ского генерала Зуну­на Таипова. Фото­графии с этой свадьбы были изъяты хунвэйбинами во время обыс­ков в годы “культурной рево­люции”. А сох­ранившаяся единственная фотогра­фия, на ко­торой запечатлен момент  этой свадь­бы, имеет свою интересную историю.

В конце 70-х годов прошлого столетия председатель правительства Сай­фут­дин Ази­зи в Кумуле (Хами) посетил семью одного из дех­ка­­нов. В доме он обратил внимание на альбом, где помещены фотографии род­ст­венников Бурхана Шахиди. При встрече с Уйгуром Сайрани поинтересовался о на­ли­­чии родственников в Куму­ле. Получив отрицательный ответ, сообщил об увиден­ном. В результате выяснили, что это фото­аль­­бом семьи Уйгура Сайрани. Благодаря Сайфут­ди­ну Азизи фотоаль­бом был воз­вра­­щен семье. Оказалось, что один из хунвэйбинов, производивших обыск, был уче­ни­­ком Суюм Бурхан­овны. Он, спря­тав, унес и сохранил фотоальбом, где и была эта сва­­деб­ная фотогра­фия. Во время работы в геолого-раз­ведочной экс­педиции Мурат Шахиди зани­мался и научными разработками. Он добился умень­ше­ния объема и ве­са взрывных устройств. Его изобрете­ния и по сей день в приме­нении. Мурат Шахиди, как и отец, одновременно выполнял нес­колько обязанностей: инженер физического оборудо­вания, главный инженер Синьцзян­ского нефтяного института, заместитель руково­дителя экспедиции нефтяного управления, руководи­тель Общества повыше­ния по­ли­тического образования работников автономного рай­она, руководитель Об­щест­­ва по управлению нефтяными компаниями Китая и другие. Он начиная с 1984 года был членом парткома и проректором Синьцзянского нефтяного института. В 1982 - 1985 годах как руководитель с китайской стороны участвовал в совместной Китай­ско-Французской экспедиции, обнаружившей боль­шие залежи нефти в восточ­ной Джунгарии. Мурат Шахиди автор китайско-англий­ско-русско-уйгурского слова­ря нефтяников. Его имя включено в справочник по ведущим спе­циа­­листам КНР. За научные заслуги неоднократно награжден правительствами КНР и СУАР. 

 

 

На снимке в центре впереди  Мурат Шахиди с женой Шамсекамар, рядом с дедом внук Зуфар, рядом с бабушкой внук Мурадил. На заднем плане справа налево: сын Илдус с женой Марьям и дочь Илдана с мужем Шарипхоном.

На фотографии семья Мурата Шахиди запечатлена в полном составе. Его жена Шам­се­камар по образованию горный инженер, докторскую диссер­тацию защищала в Москве на русском языке. Их дочь Илдана – лингвист, проживает в городе Алма-Ате, где преподает китайский язык. Сын Илдус - научный сотрудник Синьцзянского нефтяного института.

Шестой ребенок Бурхана Шахиди – дочь Илчан, профессор, лингвист, родилась в 1938 году в городе Зайсан Республики Казахстан. До освобождения отца из тюрьмы с матерью Рашидой жила в уездном городе Нилки, откуда осенью 1944 года началась “Революция трех округов”. В декабре 1944 года переехала в Урумчи, где в 6-летнем возрасте впервые увидела отца. Среднее образование получила в Урумчи. После переезда семьи в Пекин в 1956 году поступила на филологический факультет Пекинского университета. В 1957 году в составе делегации китайских студентов приняла участие в 6-м Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве. Моя бабушка Тайфа хранила фотографию, где запечатлен момент проводов Илчан Бурха­новны в Пекин после окончания Московского фестиваля.

 

На снимке впереди слева направо: Гульнара Ахметшина, Назия Ахметшина (Булатова), Илчан Бурхановна Шахиди. На заднем плане Камил Ахметшин с сыном Илдусом.

 

После окончания университета в 1962 году Илчан Бурхановна преподавала в одной из средних школ Пекина. Одновременно занялась и наукой. Начало “культурной ре­во­люции” круто изменило ее жизнь прибавив заботы о младших сестрах и братишке, оставшихся на ее попечении после отправки родителей в сентябре 1966 года в Синьцзян для принятия критики. Помимо этого она и сама несколько раз принимала критику. Похоже, что тогда она была сильно избита. Несмотря на все эти трудности, Илчан Бурхановна не бросила на произвол судьбы сестренок и братишку. В начале 70-х годов она познакомилась с парнем по имени Ван Цзин. Этот умный парень, всег­да готовый оказать помощь, ей очень понравился. Они заключили брак и создали семью. В 1974 году на свет появилась их дочь Рагна. После “культурной революции” жизнь семьи стала налаживаться. Илчан Бурхановна снова занялась наукой. Она до конца своей жизни проработала в Институте изучения национальностей и писала научные труды. К сожалению она очень рано ушла из жизни. В 1984 году умерла от рака. Её спутник жизни Ван Цзин после такой утраты тяжело заболел. После про­веденной операции в 1990 году, он, не приходя в сознание, скончался в больнице. Оси­ро­тевшая Рагна воспитывалась в семье своей тети Илфиры. В 2007 году мы с ней не­од­нократно встречались в Пекине. Она тогда работала мировым судьей в одном из рай­онов Пекина. У меня несколько фотографий Илчан Бурхановны, заснятые в се­ре­­ди­­не 50-х годов. Несмотря на это, я её не узнал на фотографии 1978 года.

 

 

На снимке 1-й ряд слева направо: Илчан Бурхановна, Носрат Шахиди, Бурхан Шахиди с внуч­кой Рагной, Рашида Шахиди с внуком Ильяром, Илсуяр Бурхановна. 2-й ряд слева направо: Ван Цзин, Илшат Шахиди, Илфира Бурхановна, Мурат Шахиди, Чжоу Юаньфань-муж Илсуяр.

 

Снимая копию с семейной фотографии Бурхана Шахиди 1978 года, я спросил у родст­венников: “Кто та женщина, которая сидит впереди сле­ва?” Когда сказали, что это Илчан Бурхановна, я поверил с трудом. Словно на ее фотографиях, имеющихся у меня, и на копируемой запечатлены совершенно разные люди. Наверное, уже в 1978 году она была больна раком.

Седьмой ребенок Бурхана Шахиди – дочь Илсуяр, родилась в 1946 году в Урумчи. Учебу, начатую в начальных классах одной из школ города Урумчи, она продолжила в Пекине. Среднюю школу в Пекине закончила с хорошими оценками. К несчастью, этот период совпал с “культурной революцией”. В эти годы ни она, ни сестренка Ил­фи­ра, ни братишка Илшат не могли и мечтать о высшем образовании. На них смот­рели как на детей “врага народа”. Она с трудом смогла устроиться простым рабочим на завод. На заводе она познакомилась с замечательным парнем Чжоу Юаньфань, с которым и связала свою судьбу. В 1971 году у них родился сын. Его назвали Иль­яром. В 1981 году Илсуяр начала работать личным секретарем своего отца - Бурхана Шахиди. При этом она посещала вечерние трехгодичные специальные политические курсы и по окончании получила диплом. Ее в 1987 году приняли в члены КПК. В 1997 году Илсуяр Бурхановна уже была избрана делегатом 15-го съезда Комму­нисти­ческой партии Китая. В 2004 году она была избрана членом Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая 10-го созыва. В 2007 году, в дни нашего пребывания в Пекине, она возглавляла один из отделов ВК НПКСК и, продолжая дело своего отца, развернула активную деятельность по улучшению благосостояния националь­ных меньшинств. Несмотря на свой пенсио­нный возраст, она вновь избрана в члены ВК НПКСК 12-го созыва.

Восьмой ребенок Бурхана Шахиди – сын Илшат, родился в Урумчи в феврале 1948 года, когда отец был на службе в гоминьдановском правительстве в Нанькине. Начатую в Урумчи учебу продолжил в Пекине и среднюю школу закончил на хоро­шие оценки в годы “культурной революции”. Двери высших учебных заведений ему как сыну “врага народа” были закрыты. Он самостоятельно изучал высшую мате­матику и радиоэлектронику. Поэтому, работая более 20 лет в научно- исследо­вательском институте, давал советы и консультировал дипломированных специа­листов. Заметившие это руководители Илшата Бурхановича перевели из простых рабочих в инженеры. Завершив свою трудовую деятельность на этой должности в научно-исследовательском институте, в феврале 2008 года вышел на пенсию. Его единственный ребенок – сын Шариф, чья фотография была приведена во вступи­тельной части этой книги.

Девятый ребенок Бурхана Шахиди – дочь Илфира, родилась в 1950 году в Урумчи. В годы “культурной революции” закончила среднюю школу в Пекине. В источниках есть информация и о том, что кроме этого она имеет техникумовское об­разование. Несмотря на это, имея особый талант к изобразительному искусству, пос­ле ”культурной революции” занялась самообразованием, затем в рамках специаль­ных курсов сдала экзамены и получила диплом. От родственников мне известно, что она серьезно увлеклась живописью и принимала участие даже в крупных конкурсах. Будучи по природе скромной, Илфира Бурхановна сама о таких вещах не рассказы­ва­ла. Живет в Пекине и часто навещает родственников в Урумчи. Ее единственный ребенок - сын Хусаин – студент, чья фотография также приведена во вступительной части этой книги.

В начале 1989 года Бурхан Шахиди особо не жаловался на состояние своего здоровья. Несмотря на это, ввиду преклонного возраста он летом отдыхал на курор­те Бэйдайхэ, что в городе Циньхуандао на берегу Желтого моря. Фотография, сде­лан­ная на этом курорте, оказалась последней прижизненной.

 

 

На 27 августа 1989 года Бурхан Шахиди был приглашен в Урумчи на собрание, посвященное памяти Ахмеджана Касими и других членов правительства “Трех окру­гов”, погибших 40 лет назад. Он заранее купил билет на самолет. Однако 23 ав­гус­та он почувствовал невыносимую боль в животе. Его немедленно доставили в больни­цу. Несмотря на лечение, всю ночь боль в животе не утихала. Только утром врачи, об­на­ружив плохую работу сердечной мышцы, пришли к заключению, что это признаки обширного инфаркта. Несмотря на старания врачей спасти Бурхана Шахиди не уда­лось. В 12 часов дня 27 августа 1989 года сердце Бурхана Шахиди остановилось. Бурхан Шахиди словно предчувствовал это. В феврале 1989 года он пригласил к себе старшего сына Носрата и вручил ему завещании, написанное на ки­тай­ском и уйгур­ском языках. В завещание, вкратце был описан жизненный путь Бур­хана Шахиди и сказано, что он не оставляет после себя никаких материальных богатств. Он завещал детям быть верными Отечеству, призывал служить партии и народу. В конце просил похоронить себя в Урумчи по мусульманским обычаям. При этом отметил, если пар­тия будет против его последней воли, выполнить указание партии.

После передачи по центральному телевидению вести о смерти Бурхана Шахиди люди стали приходить в его квартиру и выражать соболезнования родным и близ­ким. Их встречали сын Мурат и дочь Илсуяр. Этот процесс был заснят на видео­камеру, и произведенную запись мы получили от родственников вместе с осталь­ными видеоматериалами. Из тех, кого я узнал, первыми пришли Сайфутдин Азизи, Тимур Давамат, Ван Цзежен, позднее члены Китайского исламского общества во главе с Ма Шианом, далее группа уйгуров, затем многочисленная группа китайской и дунган­ской молодежи. Наблюдался обряд какого-то смешанного характера. Зашед­шие в комнату на первом этаже, где был установлен портрет Бурхана Шахиди, выра­жа­ли соболезнование детям, затем совершали обход и трижды кланялись перед порт­ретом. Мусульмане же, остановившись там же, читали Коран. На другой день, то есть 29 августа 1989 года, в центральном зале церемоний в Пекине состоялось прощание с Бурханом Шахиди. Во время церемонии прощания тело Бурхана Шахиди находилось в центре зала и было накрыто красным флагом.

Церемония проходила по древнему китайскому обычаю. В ходе этой церемонии продолжительностью в несколько часов вошедшие в зал для прощания трижды от­ве­шивали поклон усопшему, затем, здороваясь за руку с каждым из родственников, ­ выражали им соболезнования. Несконча­емым потоком народ шел в здание, где про­хо­дила церемония. Одни заходили в зал, и в то же время другие уже выходили. Пос­тоянно оставаться в зале было разрешено лишь родственникам и лицам, пристав­ленным для охраны порядка.

На снимаке запечатлен внешний вид здания в момент прохождения церемонии прощания с Бурханом Шахиди.

 

Среди видеоматериалов, полученных от родственников, есть две записи этой цере­монии. Одна из них - сделанная работниками центрального телевидения, с коммен­тариями диктора, в том виде, в котором была передана по телевиде­нию. Эта запись начинается с показа здания, представленного на фотографии, помещенной на этой странице. Диктор сообщает, что в здании начинается церемония прощания с видным политическим деятелем Бурханом Шахиди. Показывают многочисленные венки, ус­та­новленные перед зданием и диктор начинает перечислять имена видных деяте­лей и организаций, приславших эти венки. Этот список начинается с имен Пред­се­дателя КНР Цзян Цзэминя, отца реформ Дэн Сяопина и включает в себя фами­лии бо­лее десяти видных партийных и государ­ственных деятелей. Видеокадры плав­но пе­ре­ходят вовнутрь зала, и диктор объявляет: “В церемонии прощания приняли учас­тие следующие руководители партии и государства”, затем начинает перечислять имена этих руководителей, отдающих последнюю дань уважения троекратным поклоном Бурхану Шахиди, нак­ры­тому красным флагом. Диктор называет имена в следующем порядке: Цзян Цзэминь, Ян Шанькунь, Ли Пэн, Ван Ли, Ли Цзэниэн, Чао Ши, Яо Илин, Сон Пин, Ли Жуехуан, Ван Цзжен, Тэ Диюэ, Ли Пэин, Ху Шуэчие, Чин Дивуэ, Ди Куангиэ, Сун Жэчун, Вен Цзибао. Видеокамера зафиксировала моменты троекратного поклона всех перечисленных деятелей, что не позволяло фиксировать моменты выражения соболезнования всеми ими. Момент выражения соболезнова­ния родственникам Бурхана Шахиди Председателем Китайской Народ­ной Республи­ки Цзян Цзэминем был запечатлен фотографом.

По окончании церемонии тело Бурхана Шахиди в сопровождении родственников спе­циаль­ным рейсом на самолете было отправлено в город Урумчи. Видеокамера зафиксиро­вала моменты выноса тела из зала церемоний, сопровождения автобуса с телом до аэро­порта Пекина и поднятия тела по трапу в самолет. На этом же само­лете в Урумчи выле­тели жена покойного Рашида и под руководством сына Мурата его дети и внуки. Объек­тив видеокамеры зафиксировал также их встречу в Урумчин­ском аэропорту. Среди встре­чав­ших кроме многочисленных родственников и близ­ких были руководители СУАР КНР, группы военных, религиозных деятелей и об­щест­вен­нос­ти. Тело покойного прямо из аэро­порта было перевезено в специально оборудо­ван­ный для прощания зал, где была прове­дена церемония, аналогичная пе­кин­ской. Видеокамера зафиксировала все этапы похорон Бурхана Шахиди по мусуль­ман­ским обычаям, включая омывание тела и окутывания в саван, чтение погребальной молитвы (джаназа) в мечети и предание его земле. После чтения погребальной молитвы в мечети тело Бурхана Шахиди на тобуте на вытянутых руках несли до окраины города, что зафикси­ровано фотокамерой.

 

Бурхан Шахиди с почестями был похоронен на кладбище Революционных жертв, при посещении которого в наши дни перед посетителем открывается следующая картина.

Могилы Бурхана Шахиди и его жены Рашиды находятся рядом, и на них установле­ны мраморные надгробия. На мраморном надгробье Бурхана Шахиди на уйгурском язы­ке высечены следующие слова: “Преданный борец за коммунизм, великий пат­риот, известный общественный деятель, знатный представитель уйгурского народа Бур­хан Шахиди (1894.10 - 1989.8). Он при жизни был заместителем председателя Поли­ти­ческого консультативного совета 6 созывов и почетным председателем Об­щества китайских мусульман”.

 

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

 

При изложении материала этой книги использовал лишь ту информацию, провер­ка достоверности которой не затруднена. В отличие от меня авторы некоторых публикаций, вышедших в России, основываясь на предположениях, все внутренние политические проблемы в Синьцзяно-Уйгурском автономном районе Китая хотят пре­поднести читателю как возникшие в результате политической деятельности Бур­­ха­на Шахиди. При этом они используют безосновательную ложь, выдуманные фак­­ты, сведения сомнительного харак­тера и торопятся вешать ярлыки. Приведу стро­ки из одного такого издания и, для того чтобы читатель сам мог оценить их правдивось, основываясь на фактах, прокомментирую их. Один из таких авторов, вве­дя в заблуждение читателя словоизвержением, про Бурхана Шахиди пишет сле­дую­щее: “Требуется крайняя осторожность при оценке его деятельнос­ти и творений. Не будем торопиться с восхищением тем, что был в “Правительстве Китая татарин” (ста­­тья Т. Айди), а также гордиться его высокими достижениями. А это потому, что из приведенных до этого сведений невозможно точно определить – ко­му, какой сис­те­ме, каким идеям он служил, по чьим указаниям и сколько людей по­гу­бил?” (117). До этих строк автор на 9 страницах своего труда излагает полупра­вдивую ин­форма­цию, коммен­ти­руя их оскорблениями в адрес Бурхана Шахиди, которые зани­мают более половины этого объема. Некоторые сведения автор взял из труда Бур­хана Ша­хи­ди “50 лет жизни в Синьцзяне” и их смысл прокомментировал в нуж­ном для се­бя свете, а другую часть взял из писем знакомых и родственников, счита­ющих Бур­ха­на Шахиди своим врагом. Что касается последних, то их информация насквозь лож­­ная. Например, автор, основываясь на сведениях, полученных из письма Хамита Тухфи (од­ного из считающих Шахиди врагом), пишет следующее: “Перед смертью по­­­кой­ный завещал, чтобы его тело предали земле в Аксу - там где родился. Поэтому дети его похоронили в селе Артыш, что в округе Аксу Синьцзяна. Следовательно, де­ти пол­­ностью поверили в сочиненную в 1950 – 1951 годах вы­мыш­ленную легенду (яр­кий пример превраще­ния вымысла в исторический факт!)” (118). Для того чтобы убе­­­диться в ложности первой части написанного ука­занным автором, достаточно заг­­лянуть на приведенную в этой книге фото­гра­фию могилы Бурхана Шахиди на клад­­­бище “Революционных жертв” города Урумчи. А для того чтобы показать чита­те­­лю ложность и остальной части утверждения указанного автора, хо­чу привести фотокопию страниц одной книги, где помещен текст истори­чес­кого до­ку­мента. Этот до­кумент - соглашение “О создании коалиционного прави­тельства”, зак­люченное 6 июня 1946 года между правительствами Гоминьдана и “Трех окру­гов”, полный текст которого приведен уйгурским писателем Абдурах­ма­ном Абдуллой­ в книге “Ташкэнтчилэр” (Ташкентцы), при описании биографии Ахмеджана Ка­си­ми. Сведения, каса­ющиеся Бурхана Шахиди, изложены в конце одной страницы и в начале другой. По этой причине для экономии места привожу лишь фрагменты фотокопий обеих страниц (119).

 

В текстах на уйгурском языке, содержащихся в этих фрагментах, сказано следующее:

“Представитель центрального правительства: Чжан Жичжун.

Представители народа: Рахимджан Сабир хаджи, Абулхаир-Тюре, Ахмеджан Каси­ми. 6-й день 6-го месяца, 35-го года китайского летоисчисления мингу, Урумчи.

В соответствии с мирным соглашением с 18-го числа 6-го месяца 1946 года меняется структура областного правительства и официально создается коалиционное правитель­ст­во. Структура нового коалиционного правительства следующая:

(1) Член, одновременно председатель: Чжан Жичжун, китаец, из уезда Чавшиэн Ань­хойской провинции, руководитель северо-западного округа, назначен центральным правительством.

 (2) Член, одновременно заместитель председателя: Ахметжан Касими, уйгур, из Кульджинского уезда Синьцзяна, член правительства Трех округов, на мирных переговорах представитель правительства Трех округов, выдвинут Тремя округами.

(3) Член, одновременно заместитель председателя: Бурхан Шахиди, уйгур, из уезда Куншэхэр округа Аксу Синьцзяна, в 1945 году заместитель министра на­род­ных дел провинции, особоуполномоченный по администра­тив­ному надзору Урумчинского округа. Выдвинут семью округами.

(4) Член, одновременно министр народных дел: Ванг Зенгшянг, дунганин, из провинции Сандун, член комитета по законотворчеству национального прави­тель­ства. Назначен центром.

(5) Член, одновременно заместитель министра народных дел: Рахимжан Сабир хаджи, уйгур, из Кульджинского уезда Синьцзяна, министр внутренних дел правительства Трех округов, на мирных переговорах представитель правитель­ства Трех округов, выдвинут Тремя округами”.

Как видим из этого документа, Бурхану Шахиди не было необходимости в 1950 -1951 годах сочинять вы­мыш­ленную легенду о своем происхождении, так как уже в 1946 году он внесен в официальный документ как уйгур. Помимо этого, хоть и не располагаю копиями документов, мне известно, что Бурхан Шахиди в 1914 году по­лу­чил китайское гражданство как уйгур по национальности. Весьма интересным яв­ляется тот факт, что вышеупомянутый автор, до того как написать про Бурхана Шахиди «по чьим указаниям и сколько людей по­гу­бил?”, в тексте девяти страниц переполненных оскорблениями, не называет  имени хотя бы одного человека, кого погубил Бурхан Шахиди. Он также не приводит ни одного факта (хотя бы ложного), свидетельству­ющего о причастности Бурхана Шахиди к каким-то злодеяниям, в ре­зуль­тате которых погибли либо могли погибнуть люди. Втискивание в слово­извер­жение бездоказательного обвинения – извест­ный с древних времен психоло­гичес­кий трюк, который и был применен автором коммен­тируемых строк. Заметив при­ме­не­ние этого трюка, я вспомнил один анекдот. Хозяин, недавно проводивший гос­тя, позвонил ему и сообщил о том, что после его ухода пропало золотое кольцо. Гость ответил, что он его не брал. Хозяин сказал, что знает об этом, так как кольцо уже наш­лось. Удивленный гость спросил: “В чем же тогда дело?” На это хозяин отве­тил: “А осадок-то остался”. На мой взгляд, этот трюк применялся автором комменти­руе­мых строк именно для того, чтобы оставить  у читателя осадок.

Думаю, что в этой книге мне и без применения таких трюков удалось ответить на вопрос: “Ко­му, какой системе, каким идеям служил Бурхан Шахиди?” Из содер­жания книги видно, что он верно служил народу и делу мира на всей земле.

 

 

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

В ПОИСКАХ ИСТОКОВ АКСУ

 (ДОКУМЕНТЫ И СВЕДЕНИЯ, ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЕ К ИСТОРИИ ДЕРЕВНИ)

 

В конце 90-х годов прошлого столетия из книги доктора исторических наук, ака­демика Миркасима Усманова “Ябылмаган китап” (“Открытая книга”)  узнал о том, что Бур­хан Шахиди в книге “50 лет жизни в Синьцзяне”, указав местом своего рожде­ния дерев­ню Аксу Тетюшского уезда Казанской губернии России, со ссылкой на рас­сказ своего деда Губайдуллы, сообщил об основании этой деревни выходцами из Ки­тая, пере­селившимися с берегов реки Аксу. Хоть и эти слова мне показались весьма стран­ными, тогда им особого значения  не придал. С самой книгой Бурхана Шахиди, изданной на уйгурском языке, я ознакомился в 2007 году. Читая рассказ деда Губай­дуллы о том, что место для деревни расчищали от леса, вспомнил такой же рассказ, услышанный в детстве от старейшин деревни Аксу. Поэтому решил поглубже поин­те­ресоваться историей деревни.

До наших дней научные исследования по истории деревни Аксу не проводились, и трудов, основанных на изучении архивных документов, не имеется. Правда, наш род­ственник Борис Зиннатуллин, долгое время проработавший ответственным ре­дак­тором политического журнала отдела пропаганды и агитации Татарского обкома КПСС, начиная с конца 70-х годов прошлого столетия собирал материалы по истории деревни. Об этом в середине 80-х он рассказал нам с отцом при встрече. Узнав от нас о том, что моя мама Фагиря хранит в семейном архиве фотографии, на которых запе­чатлена почти полувековая история Аксунской восьмилетней школы, Борис Сибга­тул­лович приехал к нам и взял некоторые из них для приобщения к ма­те­риалам. Рас­сматривая фотографии, он рассказывал о своих исследованиях. В част­ности,  сооб­щил о том, что установлены имена трех родоначальников, осно­вав­­ших в конце 16-го века деревню, одного из которых звали дедом Аксу. При этом он отметил, что первоначально деревня была основана на том месте, где речка Камышинка впа­дает в реку Була, затем по инициативе русского помещика имения Кокуй, что прямо на другой стороне реки, была переселена на территорию лесного массива, где распо­ло­же­­на и поныне. К сожале­нию, болезнь и скоро­постижная смерть Бориса Сибгатулло­ви­ча в 1992 году поме­шали изданию его труда. После выяснения того, что труд Б.С.Зин­­натуллина и собранные им материалы не сохранились, пришлось самос­тоя­тельно изучать историю деревни, основываясь на доступных мне источниках.

В метрических записях, составленных до 1917 года и хранящихся в Националь­ном архиве Татарстана, деревня Аксу значится как Белая Воложка Камышелга тож. В

некоторых из них вместо Камышелга тож указано Камышилга либо Камышенка. Еще в начале 70-х годов прошлого столетия сотрудник Казанского филиала АН СССР, доктор исторических наук Х.Х. Хасанов, при исследовании процесса формирования татар­ской бур­жуаз­ной нации пользовался многими историческими документами и труда­ми истори­ков, изданных в дореволюционной России. В частности, на основании «Ведо­мос­ти о Ка­занском наместничестве», опубликованной в 1908 году в «Известиях Общества архео­ло­гии, истории и этнографии при Казанском императорском университете», Хусаин Хаса­но­вич составил список населенных пунктов Казанской губернии, в которых прожи­вали служилые татары. В данном списке среди 77 населенных пунктов Тетюшского уезда, в ко­т­орых проживали служилые татары, перечислены следующие населенные пункты, распо­ложенные в непосредственной близости друг от друга: Старое и Новое Давлекеево, Деу­ше­во, Чиреево, Шемякино, Кулларово, Тутаево, Белая Воложка Камышенка, Исаково, Атабаево Анкиби, Каменный Брод, Куштово, Кулганы, Чирки Кильдуразово, Большие Чирки Гришино, Починок Иванаев Быково, Старые и Средние Лащи. Согласно этому списку в деревне Аксу зна­чится всего ревизских душ в количестве 175 человек, из них 97 - служилые татары, 78 – крещеные татары, ясачных и помещичьих крестьян нет. Причем в перечисленных выше населенных пунктах, кроме Старых и Средних Лащи, вместе со слу­жи­лыми татарами зна­чатся крещеные татары в количестве нескольких человек в каждом из них (120). Факт от­несения жителей Аксу к разряду служилых татар является свиде­тельством того, что они в момент получения земель этого населенного пункта имели от­ношение к несению воин­ской службы в Московском княжестве. Деревня Аксу с момента обосно­вания на том мес­те, где расположена в настоящее время, состояла из двух улиц, протяжен­ность кото­рых сос­тавляла примерно три километра. Уже более 250 лет Аксу сос­тоит из трех улиц. В мои детские годы крайнюю улицу со стороны деревни Тутаево жите­ли деревни назы­вали ули­цой крещеных. На мой взгляд, насильное крещение жителей происходило при­мерно в 1740 году. По преданию, несмотря на отказ от христианской ре­ли­гии, сразу же после ухо­да войск “Хромого Каратуна” (121) всех крещеных переселили на отдельную улицу. Дере­венские старики говорили, что до рево­лю­­ции 1917 года в дерев­не Аксу было несколь­ко мече­тей. По крайней мере, дальнейшая судьба двух из них мне известна. Одна из мечетей была перестроена под деревен­ский клуб, другая под школу-интернат, здание которой в 1960 году было пере­несено со сред­ней улицы, поставлено ря­дом с клубом и исполь­зовалось как отдельный корпус восьми­летней школы для началь­ных классов. Несмотря на то что все жители исповедывали мусульманство, в течение 150 лет жителей крайней улицы со сто­роны деревни Тутаево держали в списках крещеных. В детские годы неоднократно слышал рассказ деревенских стариков о жителе деревни по имени Афлятун, который в се­ре­дине 19-го века был зачислен в армию по рекрутской по­вин­ности. По прибы­тии в армию он не откликнулся на фамилию, данную его предкам при крещении, и отка­зался выйти из строя. За это Афлятун был подвергнут экзе­куции розгами. Несмотря на получение 100 уда­ров розгами, он отказался целовать крест, что ему неод­нократно предла­галось для прек­ра­щения экзекуции. В связи с этим рассказом хочу пове­дать читателю о том, что в начале 18-го века указами Петра I было оформлено особое сос­ло­вие государ­ственных крес­тьян, куда были переведены все служи­лые татары. Таким об­ра­зом Петр I лишил слу­жи­лых татар как помещичьих привилегий, так и денежного содер­жания за воинскую служ­бу. Кроме этого, государственные крестьяне несли и рекрут­скую повин­ность.

Во многих исторических источниках, в частности в книге профессора Г.И. Пере­тятко­вича­  “Пово­лжье в XV и XVI веках. (Очерки из истории края и его колони­за­ции)”,  сказано о том, что до завоевания Казани войсками Ивана Грозного огром­ная территория, простирающаяся на многие километры южнее, восточнее до берегов Волги и около ста километров западнее от место­расположения деревни Аксу, назы­валась “дикое поле” и никаких населенных пунк­тов там не было и не могло быть по объек­тивным причинам. Основная из причин – это частые набеги ногайцев и других племен, которые кочевали по правому берегу Волги и имели привычку отбирать все живое и неживое у людей, попадающих на пути, применяя при этом вооруженное насилие. Попытка определения года заселе­ния “дикого поля” по исто­ри­ческим тру­дам русских историков 19-го века С.М. Соловь­е­ва и Г.И. Пе­ретятковича не дала поло­жительных результатов. Однако заслуживают внимания следующие строки, принад­ле­жащие Г.И. Перетятковичу: “Вмъстъ съ построенiемъ городовъ на окраинахъ князья старались иногда для лучшей защиты своей страны привлекать въ такiе го­ро­да и селить нъкоторыхъ изъ предводителей степного населенiя и даже самихъ степ­няков. Нельзя не признавать разумности за подобною мърою, служив­шею къ тому, чтобы пользоваться воинственностiю и энергiею степ­ныхъ жителей для за­щиты земледъльческаго населенiя страны отъ ихъ же сопле­мен­­никовъ. …въ XV же столътiи факты поступленiя на русскую службу татарскихъ царевичей и мирзъ попа­даются уже неръдко, и мы замъчаемъ, что ихъ стараются селить въ погра­ничныхъ русскихъ городахъ, подвергавшихся частым нападенiямъ ихъ соплеменниковъ (Нижнiй Новгородъ, Касимовъ, Кашира)" (122).

Не нашел я этих сведений и в трудах татарских историков. В научном издании доктора исторических наук Д.М. Исхакова “От средневековых татар к татарам нового вре­мени (этнологический взгляд на историю волго-уральских татар XV—XVII вв.)” про­ана­лизированы различные точки зрения историков, содержащиеся в трудах, пос­вя­щенных исследованию этого периода. Из содержания монографии видно, что за последнее столетие в основном шли споры между историками, которые считают всех татар потом­ками волжских булгар, и теми, кто склоняется к мнению о сфор­мировании татар в составе Золотой Орды. К сожалению, в этом фундамен­тальном труде Дамира Мавлявеевича татары горной стороны Волги (далее по тексту Горная сторона) остались без должного внимания. Возможно, он, приняв их за казанских татар, ограничился исследова­ниями лишь левобережной (луговой) части, обратив особое внимание на так назы­ваемые “дороги” (Алатская, Галицкая, Арская, Зюрей­ская, Ногай­ская), на которые делился Казанский уезд  после 1552 года. В связи с тем, что рядом с дерев­ней Аксу расположены села Чувашской Республики, поинтересо­вался трудами чувашских историков и был поражен глубиной и объемом исследо­ваний, проведен­ных докто­ром исторических наук Василием Димитриевичем Димит­рие­вым. В одном из фунда­мен­тальных трудов этого выдающегося историка, назван­ном “Чувашия в эпоху феодализма”, целый раздел посвящен вопросу о заселении юго-восточной и южной части Чувашии в 16-м веке. В нем я и нашел документально подтвержденные сведе­ния по интересующему меня вопросу. В этой работе сказано о том, что село Большие Яльчики Яльчикского района Чувашской Республики, распо­ло­женное в 2 километ­рах западнее деревни Аксу, было основано в 1587 году ясачны-­

ми чувашами, переселившимися из села Карамышево, которое в настоящее время в сос­таве Коз­лов­ского района Чувашии. В 1607 году было проведено межевание их зе­мель и определен раз­мер ясачных платежей. В 1639 году было обнаружено, что в резуль­тате переселения крестьян из других деревень возникла деревня Малые Яль­чики (ныне райцентр Яль­чикского района Чувашской Республики). В сентябре 1639 го­да был произведен сыск и описаны земли Больших и Малых Яльчиков, которые грани­чили в числе дру­гих селений новых переселенцев и с деревней Белая Воложка Камы­шилга тож, Арин­ской волости Свияжского уезда (123). В книге Василия Димит­риевича содержится информация и о том, что описание этих земель хранится в РГАДА (ф. 1312, оп. 2, д. 1077, л. 5—6 об.). Следовательно, на территорию, гранича­щую с землями села Боль­шие Яльчики, деревня Аксу была переселена до 1639 года. Пос­ле такой информации у меня возник интерес к изучению истории Аринской во­лости Свияжского уезда, в составе которой в упомянутый документ и была зане­сена дерев­ня Аксу. Некоторую информацию я нашел в книге другого чу­вашского истори­ка Я.Н.Зайцева “Лета и лица Урмарской землицы”, где использо­ваны архив­ные мате­риалы. В этой книге Яков Николаевич приводит полный список населен­ных пунктов татар и чувашей Аринской волости Свияжского уезда, состав­ленный в 1710 году: «починок Атуганова при речке Карле; по­чинок Чураков в степи: деревня Илбахтина, деревня Ишина; дер. Белая Волошка Камышелага, деревня Сабанчеева; дерев­ня Новая Байбатырева при речке Малой Буле; дер. Старые Кур­баши при речке Киксар; дер. Бикмурзина, что поселилась на диком поле на оброчной земле; деревня Белая Волошка Киксар при речке Киксарке; деревня Бадбарина; деревня Айдарова; дерев­ня Кугушова при речке Аре; деревня Тогаева при речке Шевыре; деревня Васюкова при речке Кашнаре; де­ревня Аменева при речке Буле; деревня Ураспугина при реч­ке Урлеме; деревня Бикирчеева при речке Ашире; деревня Кугеева, деревня Сунчалеева при речке Яванче; деревня Ко­вали при речке Ковале; деревня Ямметево, Акзегитово тож; деревня Муратова при речке Турме; деревня Новая Исакова при речке Шурмасе; деревня Тансарыева, Урмарово тож; дер. Юмашево при речке Масле; деревня Бах­теева; деревня Янгильдина при речке Аре; деревня Бува, Селненечко тож, при реч­ке Масле; деревня Янишева при речке Улундаре, деревня Большая Якушева при реч­ке Улендаре; деревня Кумалли, Юмашево тож; деревня Чурина при речке Амле­но; деревня Аничково; деревня Белая Волошка Атикова» (124). В этом списке зна­чатся три населенных пункта (Энтуганово, Чураково, Аксу) Буин­ского района, де­сять населенных пунктов (Ай­дарово, Акзигитово, Бакрче, Васю­ково, Кугеево, Кугу­ше­во, Сунчелеево, Тугаево, Ураспуги Верхние и Нижние) Зеле­нодольского района, три населенных пункта (Бай­мурзино, Старые Курбаши, Мура­тово) Кайбиц­кого района Республики Татарстан, четыре населенных пункта (Белая Воложка (Кик­сары), Новое Байбатырово, Новое Чурино, Сабан­чино) Яльчикского района, пять населенных пунктов (Буинск (Верх­нее Юмашево), Урмары, Ковали, Новое Исаково, Новое Янгильдино) Урмарского района, три населенных пункта (Альменево, Атти­ково, Янгильдино) Козловского рай­она, два населенных пункта (Янишево, Яку­шево) Вурнарского района Чувашской Республики. Возможно, некото­рые населен­ные пунк­ты за последние триста лет поменяли названия либо прек­ратили свое сущест­вование. Таких населенных пунктов, как Бахтеево, Селненечко, Бадбарино, на терри-

тории занятой в 18-м веке Свияж­ским уездом, обнаружить не удалось. С какой целью эти населенные пункты, неко­торые из которых располо­жены друг от друга на рас­стоя­нии около 200 километров, были отнесены к одной административно-терри­то­риальной единице? На этот вопрос я точного ответа не нашел.

В изданной в 2000 году издательством «Идел-Пресс» книге «Буинские просто­ры» достоверных сведений, касающихся основания деревни Аксу, не обнаружил. Там сказано, что Аксу основана в эпоху Казанского ханства. В этом же сборнике поме­щена статья кандидатов исторических наук Рамиля Хайрутдинова и Радика Сала­хова «Освоение Буинского края во второй половине XVI—XVII веков». В статье сказа­но: «Осо­бенностью Буинского района является до­вольно четкое разделение поселе­ний на села, основанные служилыми людьми — «казанскими татарами», переселив­ши­­мися в Буинский край из Свияжского и Казанского уездов, и деревни, населен­ные служилыми мурзами и татарами-мишарями. К первым относятся поселе­ния, распо­ло­женные в основном внутри черты. Служилым мурзам и татарам-мишарям отводи­лись свободные земли к югу от Кар­линско­го вала. Эти деревни основывались миша­рями, переведенными из Сергачского уезда Нижегородской гу­бернии, Темников­ского уезда Тамбовской губернии, Курмышско­го и Алатырского уездов Симбирской губернии» (125). Несомненно, данные о населенных пунктах, рас­по­ложенных южнее Карлинской черты, взяты из исторических документов. А что касается утверждения о заселении территории севернее Карлинского вала «казан­ски­­­ми татарами», то это результат незнания истории, хотя информация о переселе­нии туда служилых татар, первоначально переселенных в Свияжский уезд из Мещеры, соответ­ствует действи­тельности. Что касается утверждения о переселении в Буинский край татар Казан­ского уезда, то это противоречит историческим доку­ментам. Вот что писал профес­сор Г.И. Пе­ре­тяткович о событиях в Казанском уезде, произошедших после взятия Ка­за­ни Иваном Грозным: «Завоеванiемъ Казани и утверждением здъсь русских вое­вод Казанское царство еще не было покорено окончательно. Съ сущест­вованiемъ Казанского царства были тъсно соединены интересы слишкомъ многихъ людей, чтобы съ их стороны не было сдълано никакихъ попытокъ къ его возста­новленiю: труд­но было имъ примириться съ тъмъ состоянiемъ, которое выпало на ихъ долю въ Московскомъ государствъ... Въ возникшихъ въ скоромъ времени возстанiяхъ, на ряду съ казанскими князьями и мирзами, дъйствуютъ также вы­дающiеся люди изъ инородцевъ, "сотенные князья". Русскiе воеводы въ своей борь­бе съ возставшими особенное вниманiе обращали на князей, мирзъ и сотен­ныхъ князей, какъ на руко­во­дителей возстанiя, почему и не щадили ихъ, а старались истребить поголовно». Далее, ссылаясь на Никоновскую летопись VII 1555 г., он при­водит следующие дан­ные: "Сохранившiяся цифры уби­тыхъ ясно показываютъ мно­го­численность знат­ныхъ людей въ странъ и ихъ силу. Такъ осенью 1555 года убито было 1560 человъкъ "именныхъ людей, князей и мирзъ, да сотныхъ князей, да лучшихъ казаковъ"... Эти возстанiя были усмирены лишь тогда, когда усилiями русскихъ воевод "извелися всъ лучшiе казанскiе люди, ихъ князи, мирзы и казаки, которые лихо дълали", только послъ этого "черные люди всъ въ холопствъ и въ дани учинилися" " (126).  Далее этот же автор со ссылкой на ту же летопись и на данные, взятые из книги про-

фессора Н.Г. Устрялова «Сказанiя князя Курбскаго», пишет следую­щее: «Какъ Iоаннъ III послъ завоеванiя Новгорода и Вятки выселилъ оттуда многихъ лучшихъ людей въ московскiе города, а на ихъ мъсто водворил пересе­ленцев изъ Москвы и другихъ городов; как Василiй III послъ присоединенiя Пскова выселилъ оттуда большое число семей въ города Московскаго государства, а на ихъ мъесто пересе­лилъ гостей, выведенныхъ изъ московскихъ городовъ, - такъ и Гроз­ный распорядил­ся съ Казанской областью. Послъ окончательно того какъ мно­жество знатныхъ и бога­тыхъ Казанцевъ погибло въ восстанiяхъ, въ которых они прини­мали преиму­щест­венное участiе - остальныхъ царь вывелъ вместъ съ средни­ми людьми и раздал имъ помъстья въ городах и волостяхъ московскихъ, новгород­скихъ и псковскихъ; въ городъ Казани, на посадъ и по селамъ водворились русскiе служи­лые и неслужилые люди» (127). Несомненно, здесь Г.И. Перетяткович в число русских служилых вклю­чил и служилых татар. В упомянутом ранее «списке населенных пунктов Казанской губернии, в которых прожи­вали служилые татары» указа­но, что  в Старой татарской сло­бо­де Казани  ревизских душ 481, а в Новой татарской сло­бо­де их 470, и все они являются служилыми татарами. Других категорий татар в Казани нет (128). Следовательно, наряду с русскими в саму Казань переселялись и служилые та­та­ры, состоявшие на службе у госуда­ря Московского, а не наоборот, как это указали Ра­миль Хайрутдинов и Радик Сала­хов в упомянутой выше статье. В книге Г.И. Перетят­ковича есть информация и о том, что по вопросу строительства Свияжска царь созвал совещание с участием «Шигъ-Алея, казан­ских князей и мурз, состоящих на службе», которых насчитывалось около 500 человек (129). Нет никакого сомнения в том, что именно они и были переселены в Казань после опи­санных Г.И. Перетятковичем событий.

Хочу пояснить читателю, что деревня Аксу располо­жена севернее Карлинской черты. О ее жителях я знаю не понас­лыш­­ке, так как сам родом из Аксу, детские и юношеские годы провел там, хорошо знаю местный говор татарского языка. Поэто­му могу рассказать о некоторых особенностях, свойственных жителям Аксу, которые заметно отличают их от казанских татар. Еще примерно полвека тому назад мест­ный говор татарского языка резко отличался от языка казанского. Вместо некото­рых татарских слов в разговорной речи упот­ребля­лись неправильно произно­симые русские слова. Часто употреблялись такие слова, как ату (а, то), безобрази (безоб­разие), бестулок (бестолковый), беспамат (бес памяти), бупчи (вообще), давай, зрә (зря), имынно (именно), нүжәли (неужели), пака (пока), пакыч (пакость), пулный (пол­ный), сапчим (совсем), сразо (сразу), слушый (слушай), таки (так и), түлке (толь­ко), ужо (уже), чистый и другие. К тому же говор содержал следующие слова, кото­рых нет у казанских татар, как и нет их ни в одном из словарей татарского языка: акчый, бакчый, аный, моный, куртма, курма, әбик, кели, теңкә и другие. Для деревенского говора характерна замена звуков Ю, Е, Я, Й в начале слова на ҖУ, ҖЫ, ҖА, ҖӘ. Неправильно произносимые русские название жилого дома и его  конструк­тивных элементов на местном говоре сохранились до наших дней: ызба (изба), мат­ча (матка), гәрнич (карниз), фантамент (фундамент), наличнек (наличник), сушилә (навес для сушки сена). Такой говор характерен для жителей северных посе­лений Буинского района, Апастовского, Кайбицкого, Тетюшского и Камско-­ Устьин­ского  районов Республики Татарстан, которые расположены на Горной стороне. Тот факт, что у носителей этого говора жилой дом и его конструктивные элемен­ты име­ют русские названия, на мой взгляд является свиде­тельством того, что они оседлый об­раз жизни начали среди русского населения либо в непосредственной близости к нему.

Хочу сказать еще об одной особенности, которая резко отличает жителей Аксу как от казанцев так и от жителей Волжской Булгарии, где начиная с Х века на моги­лах ставили надгробные камни с высеченными арабскими буквами именами захоро­ненных и надписями об их хороших деяниях при жизни. На кладбище же деревни Аксу самые первые такие камни появились лишь в 1895-м и 1907 (1319 год хиджры) году.  На представленной фотографии запечатлен один из этих камней.

На территории кладбища площадью около гектара установлены всего два над­гробных камня с арабской надписью. Второй камень был установлен на могиле умер­ше­го в 1895 году в возрасте 51 года Шамиля сына Милавагиза. Похоже, что ка­мень падал и был переустановлен. Камень содержит надписи с четырех сторон. Над­писи на камне во многих местах испорчены, что исключает возможность их прочте­ния. Кроме имени и возраста захороненного удалось прочитать цифры 1895 и слово “год”, написанное на татарском языке арабскими буквами. Без учета  памятников, ус-­

тановленных за последние 50 - 60 лет, Аксунское кладбище заполнено уста­новлен­ными на могилах камнями без надписей. Это простые необработанные камни, в сос­та­ве которых преобладает кальций. Предлагаю вашему вниманию фотографии та­ких кам­ней, установленных на кладбище дерев­ни Аксу.

Кроме этих камней на могилах устанавливали лишь тамгу (опознавательный знак рода), который не высекался на камне, а вешался на дереве. У всех родов Аксу был свой опознавательный знак (тамга). Со слов моего отца Рифката, тамга нашего рода - это гусиная лапа. 

Хочу рассказать еще о некоторых отличительных чертах жителей Аксу. Первая -это забытый в настоящее время своеобразный народный фольклор. С детства запомнил один интересный рассказ своей матери. При исполнении некоторых песен, которые в настоящее время забыты и не исполняются, солист, начиная пение, как монгольские исполнители народного фольклора, долгое время выдерживал паузу издавая при этом гортанное “р-р-р-р” звучание, затем начинал петь. Как-то в после­военные годы возле клуба деревни Аксу собралась молодежь, где исполняли такую песню. В этот момент откуда-то появился учитель Аксунской восьмилетней школы чувашской национальности и, проходя мимо, услышал “рычание”. Он схватил солиста за ворот и потребовал прекра­тить “безобразие”. Вторая особенность – это нацио­нальные праздники. Я не помню ни одного случая проведения Сабантуя в самой деревне Аксу. Правда, некоторые из жителей ежегодно ездили на Сабантуй в Буинск, а некоторые выезжали в село Малые Яльчики, где проходил чувашский наци­ональный праздник Акатуй. Еще полвека назад деревенские старухи расска­зывали о ежегодном праздновании в старину (до революции) праздника Новруз в день весеннего равноденствия.

Есть ещё один интересный факт, имеющий отношение к истории деревни. В мои детские годы деревенские старухи говорили, что несколько семей в деревне Аксу из рода “мокша”, то есть из мордвы. Они поэтому и носили прозвище “мокша”.

Перечисленные мной доводы дают основание для утверждения о том, что жи­те­ли деревни Аксу не казанские татары, а тюркоязычные переселенцы из Цен­траль­­ной России, которые до того, как осели там, были кочевниками. Возникает воп­рос – откуда все-таки прибыли служилые татары, основавшие деревню Аксу? В поисках ответа на этот вопрос я обратился к историческим документам Свияжского уезда, в состав которого входила деревня изначально. Одним из таких документов яв­ляется «Список перечневой Свияжскаго уезду служилых мурз и служилых татар и не­дорос­лей поместным землям с книг писма и меры думного дворянина Ивана Ми­хайловича Аничкова с товарыщи 155-го и 156-го и 157-го и 159-го и 160-го году». Копия этого документа, подготовленная кандидатом исторических наук Д.А. Мус­тафиной, в 2004 году была издана в типографии Казанского государственного уни­верситета под названием «Перечневая книга Свияжского уезда: По материалам писцового описа­ния 1646-1652 годов». Анализ названного документа в совокупности с трудами ис­сле­­дова­телей Центра историко-родословных исследований «Tatar­Gen.Ru» Максума Маратовича Акчури­на, Мулланура Равильевича Ишеева и журналиста из Мордовии Ирека Дамировича Биккинина позволяет делать конкретные выводы о переселе­нии в Свияжский уезд кадомских, шацких, тем­­ни­ковских князей, мурз и служилых татар, начиная со второй половине ХVI века. По материалам писцового описания, к 1652 году в Свияжском уезде указаны поместья девяти служилых мурз, имевших почет­ный титул «князь». Среди них Ишеевы (Бибарс и Борис Ян­бар­совы дети, Алей и Уразмамет Богдановы дети) и Борис Янбарсов сын князь Тенишев. Князей Ишеевых

 М. Ишеев относит к роду свия­жс­ких князей, берущих начало от князя Ишея Кудабер­деева, упомянутого в дозорных книгах 1612/13 г. как владелец села Барышево на реке Уле­ме. Однако нет никаких документов свидетельствующих о получении княжеского ти­ту­ла Ишеем Кудабер­деевым именно в Свияжске. Поэтому представляется правильным мнение о происхождении князей Ишеевых от темниковского князя Акчуры Адашева (по­томка князя Бехана в VI поколении),  пожалованного в 1509 году грамотой великого князя Всея Руси Васи­лия III на княжение над Коняльской мордвой. Несомненно, Борис Янбар­сов сын князь Тенишев происходит из рода темниковского князя Тениша Кугу­шева (по­том­­ка князя Бехана), которому великий князь Всея Руси Васи­лий III в 1528 г. пожаловал го­род Темников. В Перечневом списке Свияжского уезда значатся предста­вители извест­ных татарских феодальных родов Ишеевых, Кугеевых, Караевых, Бибар­совых, Баишевых, Булатовых, ранее проживав­ших в Мещерском крае. Так, в частности, Перечневой список содержит сведения о том, что за Ишеем мурзою Булатовым  поместья «в деревне Ена­лее­ве» (ныне д. Старые Ена­ли Апастовского района РТ), на диком поле «на речке на Ки­ща­ке, по одну сторону речки Кильны» (возможно, ныне там с. Русские Кищаки Буин­ского района РТ) и на пус­­тоши «порозжей на диком поле между дву речек Лащь» (ныне там с. Верх­ние Лащи Буинского района РТ) (130). В научной статье Е.И. Саляева "Насе­лен­ные пунк­ты Примокшанья в первой половине XVII века" со ссыл­кой на архивные материалы сообщается о том, что деревня Ишкино Бедно­демья­новского района Пензен­ской области было основано в 1636 году переселив­шимися из Темни­ковского уезда слу­жи­лы­ми татарами, среди которых был Ижбулат­ка мурза Булатов (131). Оче­видно то, что мурзы Булатовы состояли в родстве. Отсюда можно сделать вывод о том, что Ишей мурза Булато­в является переселенцем из Темниковского уезда. В книге Д.М. Ис­хакова “От сред­невековых татар к татарам нового времени” сказа­но: «Из “Книги сбора оброчных денег” (1617—1619 гг.) видно, что в Свияжском уезде име­лись “сотня князя Аклычева” и “сотня князя Тимеева”.  В этом же уезде еще отме­чаются: в 1625 г. — “Князя Ишеева сотня”, в 1646 г. — “князя Байбулатова сотня”... В Сви­яж­­ском уезде отмеченные сотенные деления были устойчивыми и дожили до XVIII в — по материалам I и II ревизий (1719, 1744 гг.) ус­та­нов­лено, что в уезде существовали 4 та­тарские сотни, названия которых звучали так же, как в XVIIв.: “Князя Акклычева”, “кня­зя Ишеева”, “князя Тимеева” (вариант: “князя Теме­ше­ва”) и “князя Бикбулатова”» (132). Однако структурой и функциями этих сотен историки не заинтересовались, и они не стали пред­ме­том изучения. В связи с этим в пос­леднее время стали появляться статьи, авторы которых эти сотни называют админис­тра­тивно-территориальными делениями Сви­яжского уезда. Низшими звеньями админис­тра­тивно-территориального деле­ния Свияж­ского уезда, как видно из содержания упомяну­того Перечневого списка, являются станы в количестве четырех, а не сотни. В.И. Даль в «Тол­ковом словаре живого великорусского языка» дает следующее разъяснение понятию «сотня»: «Сотня же сто, десять десятков, два с половиною сорока. Встарь полки делились на сотни; жители Новгорода и пригородов его, по промыслам, делились на сотни, и писа­лись: сотня гостиная, суконная и пр. Казачьи полки и ныне разделены на сотни, в которой однако же полагается более ста человек». Исходя из этого, можно предположить, что наз­ван­ные Д.М. Исхаковым сотни - не что иное как войсковые едини­цы, включаю­щие в себя жителей конкретных населенных пунктов. Та­тар­ский прос­ве­титель Каюм Насыри, изучая во второй половине 19-го века предания, ле­ген­­ды и памятники в селениях Свияжс­кого уез­да, нашел сведения  о проживании в 17-м ­ ве­ке в некоторых населенных пунктах уезда

ка­заков (133). Исходя из этого, можно прийти к вы­во­ду о том, что сотни были каза­чьи­ми и были образованы по тому же принципу, что и на Украине. Следовательно, служи­лое насе­ле­ние Свияжского уезда до начала 18-го века состояло на казачьей службе и регу­ляр­но призывалось в случае военных действий. Количество служилых, указан­ных в Переч­невом списке, точно соответствует числен­ности четырех казачьих сотен. Хочу отме­тить, что здесь речь идет не о вольных ка­за­ках, а о служилых каза­ках Мос­ков­ского государства, которых еще называют «при­бор­ными». Из поясни­тель­ного текс­та кандидата исторических наук Д.А. Мустафиной видно, что «Список перечне­вой Свияж­скаго уезду» был перекопирован с экземпляра, пришедшего в вет­хость, неко­торые страницы которого были нечитаемы либо от­сутствовали. Воз­мож­но, поэ­то­му я там не нашел прямых сведений о деревне Аксу. Пришлось довольствоваться сведе­ниями о соседних деревнях Тутаево Апастовского района и Каменный Брод Буин­ского района Республики Татарстан. Согласно Переч­невому списку основате­лями деревень Девликеево и Тутаево Апастовского района РТ являются Василь Богданов сын Алышев и его  родные братья недоросли Семенеик с Уразмаметком. Согласно данным кадомского краеведа В.Г. Милованова некогда рас­прос­траненная в Кадом­ском уезде фамилия Алышовы, свидетельствует о крым­ском происхождении ее но­си­телей, многие из которых приняли крещение и забыли свой язык (134). В Пе­речневом списке основателями деревни Каменный Брод Буин­ско­го района РТ назва­ны 11 помещиков, среди которых значатся имена Арзе­маса Ишеева, Акчюры Куч­каева, Тоико Узбякова, Обрама Алтышева и Айтугана Уте­ше­ва. В этом источнике по­ме­щи­ками названы служилые татары, мурзы и князья по одной простой причине, что при Иване IV они все были приравнены по своим правам к рус­ским помещикам. Последующими правителями эти права постепенно были урезаны, и после перевода их в сословие государственных крестьян Петром I эти бывшие по­ме­щики стали на­зы­ваться «мурзами-лапотниками», которых насильно загнали на вырубку леса (лаш­манство) для кораблестроения. Из фамилий помещи­ков деревни Камен­ный Брод особый интерес представляет фамилия Тоико Узбякова. По свиде­тельству многих историков, некоторые служилые татары свою этническую принад­лежность сохраня­ли в виде фамилии. В списке также содержится следующая инфор­ма­ция: “За Досаем Аишевым сыном Баишевым в поместье на диком поле, за старою свияжскою засе­кою, жеребей у деревни Чипчиковы на реке на Буле… Да за ним же, Досаем, в поместье мелничное место против деревни Ялчикова, где живет чювашенин Бибарс Баибарсов” (135). Это очень интересная информация. До середины 70-х годов прош­лого столе­тия между деревнями Каменный Брод и Бик-Утеево были две рус­ские деревни - Чипчуги и Кокуй (жители Аксу называли Кукау). Постепенно умень­шаясь в разме­рах, эти деревни прекратили свое существование, не оставив после себя и следа. По старинному преданию деревню Кокуй обосновал русский помещик, кото­рый прог­нал жителей Аксу с обжитого места на берегу реки Була. Упомянутая в Пе­реч­­невом списке водяная мельница Досая Баишева, по сло­вам моего отца Рифката, была уста­новлена на том месте реки Була, где в нее впадает Малая Була, и жители села Большие Яльчики пользовались ею до начала 40-х годов прошлого столетия. Полу­чается, что земли, занятые помещи­ком деревни Кокуй, первоначально принад­ле­­жа­ли Досаю Баишеву. Возможно, при переселении деревни Аксу братья Баишевы, чьи

земли также были изъяты русским помещиком, переселились вместе с жителя­ми Ак­су. Братья Баишевы имели поместья во всех четырех станах Свияжско­го уезда (в том числе в с. Большие Ширданы и в д. Тоулино Зеленодоль­ского района РТ). Поэтому это лишь предположение, причем основанное на информации, содержа­щей­ся в од­ном из официальных документов. В «На­каз­­ной грамоте из Приказа Казанско­го Двор­­ца Свияжскому воеводе Поснику Григорье­вичу Огареву о посылке на дикое поле, за ста­­рою за­секою, по речке Карле, отказчика для отка­за той земли татарину Атабаю Сабае­ву Кры­мо­ву», датированной 31 января 1669 года, упо­мя­нуты сыновья Досая Баи­шева, про­­­сив­­­шие землю под поместья. В ней говорится: «Да били челом нам, Великому Госуда­рю, свияж­ские служилые татары Асайка и Альмаметка Досаевы дети Баишева, а сказали: слу­жить де сии нашу, Великого Государя рейтарскую службу, а поместные оклады им учи­не­­ны по 350 четей, а поместья де за ними нет нигде, а есть де в Свияжском уезде, в сте­пи по Карле реке, к Семеновскому перевозу, за рекою Карлою, лишняя примерная земля, мелкие по­лян­ки, что осталось Свияжского татарина Атабая Сабаева сына Крымова за его дачею и за окладом, 150 четей да сенных покосов 500 копен и тою де примерною землею и сенны­ми покосы он, Атабай владеть, а ему де Атабаю та примерная земля и сенные покосы в оклад его не войдут и та де примерная земля и сенные покосы в поместье никому не отда­ны и нам, Великому Государю, пожаловать бы ту лишнюю примерную землю, что оста­лась за окладом его, Атабая» (136). Многие историки, иссле­довав­шие про­цесс пересе­ле­ния слу­жи­ло­го населения, обратили внимание на наличие материнских дере­вень, чьи наз­ва­ния сохранялись переселенцами в названиях вновь обра­зованных населен­ных пунктов с добав­лением дополнительного пояснительного компонен­та. Помещики ма­те­ринской де­рев­­ни, как правило, имели поместья и в дочерних. В связи с этим в упомя­нутом Переч­не­вом спис­ке особый интерес представляет деревня Анти­кова Белая Во­лошка на речке Бе­­лой Волошке Подгородного стана Свияжского уезда (ны­не с. Ат­­ти­ко­во Козлов­ско­го рай­она Чуваш­ской Республики). Указанная деревня является мате­рин­­ской следу­ю­щим насе­ленным пунктам: д. Белая Воложка Яльчикского района ЧР (в Перечневом спис­ке значит­ся по стану Муратовскому как д. Антикова Белая Волошка то же, что была пус­тошь на речке Киксаре), деревни Нижнее и Верхнее Ан­чи­ково Козлов­ского района ЧР (в Переч­невой книге значатся по стану Подгородному как д. Анчи­ко­ва Белая Во­лош­ка), д. Ак­су, д. Чувашская Беловолжка и д. Татарская Бело­волжка (все три дерев­ни в составе Буин­ского района РТ и в Перечневом списке не значатся). Согласно Перечневому списку в материнской деревне имелись по­местья семи служи­лых татар и две семьи бес­поместных татар. Двое служилых татар д. Ан­тикова Белая Во­лошка братья Ота­баика и Крычбулатка Баибулатовы значатся как неверстанные (служи­лые, которым должны предоставляться по­местья на другом месте). Во всех пе­ре­чис­лен­­ных насе­лен­ных пунктах, кроме дере­вень Аксу и Татарская Беловолжка, в нас­тоя­щее время проживают чуваши. Это и послужило док­тору исторических наук В.Д. Ди­мит­рие­ву ос­но­ванием для того, чтобы назвать основателей д. Анти­кова Белая Волошка на речке Бе­лой Волошке служи­лыми чува­ша­ми. Для этого он изме­нил название истори­чес­кого документа, храняще­гося в фонде РГАДА как «Список переч­невой Свияж­ска­го уезду служилых мурз и служилых татар и не­дорос­лей по­мест­ным землям с книг писма и меры думного дворянина Ивана Ми­хайловича Ан­ни­ч­кова с товарыщи 155-го и 156-го и 157-го и 159-го и 160-го году». Этот документ в ­ сво­­их трудах он назвал

как «перечневые книги письма И. Аничкова земель нерусских поме­щи­ков (мурз, слу­жи­лых татар и служи­лых чувашей) Свияжского уезда с 1646/47 по 1651/52 г.» и тем самым ввел в обо­рот новый термин - «служилые чува­ши», кото­рого нет ни в одном из исторических доку­мен­тов. Имен­но вот такого со­дер­жания в действи­тельности сам текст обобщения по д. Анти­кова Белая Волошка, содержаще­гося в указанном Перечневом списке: «И обоего в деревне Атикове Белой Волошке семь дворов помещи­ковых да два дво­ра беспомесных татар, пашни паханые доб­рые земли, старые дачи и с примерною землею, сто одиннатцать чети с третником в поле, а в дву по тому же; сена семьсот шестьдесят пять копен» (137). К тому же один из поме­щи­ков, имев­ших поместье в д. Анти­кова Белая Волошка – Янборис мурза Баимурзин по своему ста­ту­су мурзы не мо­жет быть отнесен к этническим чувашам. В связи с тем, что одни дочерние де­ре­вни Анти­кова Белой Волошки сформировались как чувашские, а дру­гие как та­тар­ские, вопрос об этнической принадлеж­ности служилых татар этой деревни оста­ет­ся от­кры­тым. По этому вопросу, кроме всего, необходимо учитывать факт разно­пле­менности слу­жи­лых татар, пе­ре­ве­денных в Свияж­ский уезд, о чем можно судить даже по их фами­лиям, отраженным в названном Переч­невом списке. В частности, фами­лии Дев­лекея му­­р­зы Девлеткильдеева сына Кара­ева, имевшего поместье в деревне Чу­теева (ныне с. Чутеево Кайбицкого района РТ), и Кан­мур­зы Караева, имевшего поместье в дерев­не Куштова (ны­не с. Куштово Апастовского рай­она РТ), свидетель­ствуют об их ка­ра­­им­ском (крымские та­та­ры, исповедующие иу­­даизм) этническом происхожде­нии; фами­лии упомя­нутых ранее, Атабая Сабаева сына Крымова и Василя Богданова сы­на Алы­шева свиде­тель­ствуют об их крым­ско-татарском происхож­дении; фамилия упо­мя­нутого ранее Отаика Узбякова свиде­тель­ствует о его узбекском происхож­дении; фамилия Ерлы­ганка Ногаева, имевшего «в по­мес­тье пустошь на диком поле по реке Бу­ле да по речке Ерклы», свидетельствует о его но­гай­ском проис­хождении; фамилии Семена Немичева, имев­шего поместье в д. Большие Ка­ле­­пы, и Явгостеика Немичева (его имя явно Августин), имевшего поместье в д. Кугеево (ны­не с. Кугеево Зе­ле­но­доль­ского района РТ), свидетель­ствуют об их немецком проис­хож­дении. Скорее всего, вопрос формиро­ва­ния жителей каж­дой из деревень служи­лых татар как представителей конкретной национальности в начальном этапе зави­сел от этни­чес­кой при­надлежности невест, с которыми заключались браки этих слу­жи­лых татар и их детей. В связи с этим воз­никает вопрос об определении этни­ческого состава насе­ления Свияж­ского уезда к моменту строительства уездного цен­тра. Г.И. Пере­тят­кович, описывая про­цесс строитель­ства города Свияжска, пишет: "Со сто­ро­ны жителей этих мест (Чуваши и Черемисы) врядъ ли мож­но было ожидать серiознаго сопротивленiя при построенiи города, ибо нъсколько лет тому назад они заявляли свою готовность служить Москвъ против Казани" (138). При этом о татарах он вообще не упоминает. Следовательно, татары в окрестностях Свияжска состав­ляли незначительную часть насе­ления. Не каждый служи­лый татарин имел возмож­ность искать невесту в тех обжитых местах, откуда был переселен, поэтому браки заключались с представи­тель­ницами мест­ного насе­ле­ния, среди которых преобла­да­ли этнические чуваши. В своей работе «История региона: по следам легенд, преда­ний, памят­ников» Каюм Насыри при­водит несколь­ко примеров заключения таких браков. В част­ности, им говорится, что среди жите­лей его родной деревни Ширданы (ныне с. Большие Ширданы Зеленольского района РТ) есть потомки двух «неболгар­ских» родов. С его слов, один из этих родов берет начало от жен­щины-чувашки, а другой от жен­щи­ны-марий­ки (139). В этой же работе он приводит повествование о том, что татарин

по имени Кар­мыш, переселив­шись в 17-м веке в Свияжский уезд, подбирал невест, за­тем женил своих детей и внуков, прожи­вавших в Тетюшском уезде, на чувашках из села Чэн­час Свияж­ского уезда (140). Я специально не затрагиваю вопрос о браках, заключен­ных служилыми татарами с русскими девушками, так как нас интересует процесс форми­рова­ния татарской нации, а не русской. Такие факты были не единичны, и многие из вид­ных русских деяте­лей происходят от обрусевших слу­жи­лых татар. Думается, что далее по мере фор­миро­ва­ния принад­лежности служилых та­тар к кон­крет­ной этнической группе (к чува­шам либо к татарам) браки совершались лишь в рамках этих этнических групп. В под­тверж­­дение сказанного могу привести несколько при­меров, которые имеют прямое отно­ше­ние к моему роду. Моя прабабушка по линии от­ца Халима родом из с. Аль­кеево Буин­ского района РТ, а ее мать была родом из с. Чу­теево Кай­бицкого района РТ. А праба­буш­ка по линии моей матери Закия была родом из с. Бакрче Апас­товского района. Этот про­цесс про­­должается более чем 300 лет, и даже в настоящее время у меня есть родст­венники во вто­ром и третьем поколении в д. Нижний Наратбаш Бу­­ин­ско­го района РТ, в д. Шемяково Апастовского рай­она РТ, в Москве - выходцы из д. Дев­ликеево Апастовского района РТ. Представляет особый интерес и сам механизм форми­рования языка общения у служилых татар, сформировавшихся в ходе описанного процес­са как этнические татары. Этот вопрос лингвистами оставлен без внимания. Возможно, такой подход связан с близо­стью фоне­тики говора Горной стороны к фонетике говора казан­ских татар, отнесенного к среднему диалекту. Лишь доктор историчес­ких наук М.А. Усманов пер­вым обратил вни­ма­ние на осо­бенности говора Горной стороны. Однако он, приняв территорию, занятую та­та­рами, разговари­ваю­щими на этом наречии, за «свое­об­разный коридор, где между собой пере­ме­ша­лись два диалекта (средний и западный - мишарский) татарского языка, где одновре­менно из­ме­нились обычаи и нравы», назвал это лишь «интересным и поучи­тель­­ным при­ме­ром» (141). В сборнике “Кайбицы - край мой родной”, изданном в 2007 го­ду в Казани (автор-соста­витель Рафик Гарафутди­нов), много информации, осно­ван­ной на историчес­ких докумен­тах. В разделе “В истории есть наш след”, составленном по мате­риалам члена пре­зидиума Кайбицкого землячества в Казани К.Г. Галимова, сказа­но, что пос­ле взятия Каза­ни земли многих населенных пунктов были отведены служилым тата­рам-ми­шарям, в ре­зультате чего количество татар-мишарей в этом регионе увели­чилось. Од­нако автор под влиянием концепции булгаристов утверждает о том, что со временем язык татар-мишарей изменился и приспособился к “местному казанскому (булгарскому) диа­лек­ту” (142). С этим мнением в части приспо­собления языка мишарей к булгарскому я не могу согла­ситься. Начнем с того, что в результате набега Хромого Тимура (Тамерлана) в 1395 году города Биляр и Булгар были разрушены, а население поголовно было угнано в рабство. Восстановленный (возможно, уже казанскими татарами) город Булгар в 1431 го­ду был раз­рушен повторно и оконча­тельно русским князем Федо­ром Пестрым. Нет ни­ка­ких исто­рических документов, кото­рые могли бы свидетель­ствовать о том, что боль­шое ко­ли­чество населения Волжской Булгарии спаслось от этих бедствий, переправив­шись че­рез Волгу и спрятавшись в лесах на территории современ­ного Кайбицкого района. Прав­да, просветитель Каюм Насыри сообщает о наличии незначительного количества бул­гар в селениях, расположенных на территории, граничащей с Кайбицким районом (143). Од­на­ко они в основном мужчины в количестве не более пяти человек, что не дает основа­ния к утверждению о булгаризации Горной стороны. Если даже предполагать, что в лесах Кай­­­бицкого района существовали населенные пункты, где про­жи­ва­ли булгары, то мы стал­­­­ки-­

ваемся с еще одной интересной проблемой. Это проблема языка волжских булгар. Су­дя по сохранившимся письменным источникам (в частности, по содержащимся в книге Д.Г Му­ха­­­мет­шина и Ф.С. Хакимзянова “Эпи­графи­чес­кие памят­ники города Булга­ра”, из­дан­­ной в Казани в 1987 году), язык вол­жс­ких булгар в корне отличается от языка казан­ских татар и очень близок к чувашскому языку. Как и чуваш­ский, он относится к “Р” группе тюркских языков, когда язык казан­ских татар относится к “З” группе. Для того что­бы прийти к тако­му заключению, мне не понадобилась консуль­тация специалиста, так как почти полвека то­му назад я освоил чувашский язык, обучаясь в средней школе с. Боль­шие Яльчики, где преподавание велось на русском языке. Хоть и татарские ученики были освобождены от уро­ков чувашского языка, я их посещал как вольный слушатель. В результате этого и об­щения с одно­классниками в течение года научился свободно разговаривать и писать по-чувашски. Что­бы читатель имел представ­ление о сказанном, сильно не распрос­траняясь, приведу лишь один пример, показывающий основное отличие “З” и “Р” групп тюркских языков. В словаре Махмуда Кашгари “Диван лугат ат-тюрк” (в пере­воде с фарси “Боль­шой словарь тюр­ков”) цифра 9 на древнетюрк­ском языке значится как “токкуз”. По-татар­ски это “тугыз”, а по-чувшски “тохур”. Вни­мательный человек сразу может уловить, что эти два слова (татарское и чувашское) одно­го древнетюркского корня. Лишь в чувашском вариан­те в конце слова звук “з” заменен на “р”, что является характер­ным для языков группы “Р” при словообразовании. Хочу от­метить, что чувашский язык на сегодняшний день единст­венный сохранившийся из языков этой группы. Я помню, как в 1970 году на уроке чуваш­ского языка с гордостью сообщили о том, что в Софийском уни­вер­ситете Болгарии как древнеболгарский язык стали преподавать чувашский язык. Тогда я и узнал о том, что из Чебоксарского универ­ситета приглашены языковеды в Со­фию, для разработ­ки методики преподавания чуваш­ского языка как древнебол­гарского языка. Следователь­но, если браки и заключались служи­лыми татарами-мишарями с пред­ста­вительницами волжс­ких булгар, то в результате их жены и дети стали разговаривать не на булгарском языке, о чем свидетельствует говор жителей Кайбицкого района, ненамного от­ли­чавшийся еще в середине 20 века от говора жителей Аксу. Если брать за основу ут­верж­­­де­ние Рафика Гарафутди­нова о приспособлении языка служилых татар-мишарей к местному, то по какой причине язык служилых татар-мишарей села Чутеево Кайбицкого района не прис­по­со­бился к местному и не “обулгарился”? Что касается волжских булгар, то в русских летописях сведения о них перестали появляться с начала 16-го века, а сведения о чувашах, как утверждает Г.И. Пере­тяткович, стали появляться лишь с первой четверти 16-го века (144). Те и другие были ясач­ным населением Казанского царства, кем и остались после завоевания Казани. Несом­ненно, из-за схожести языка русской администрацией все они бы­ли при­числены к “ясачным чювашам”. Возможно, жители тех деревень, которых Каюм Насыри при изучении селе­ний Свияжского уезда назвал бывшими мусульманами-чувашами (145) и есть волжские булгары, переселившиеся на Горную сторону. Думается, что часть волжс­ких булгар из-за общности языка слилась с чуваша­ми, а другая часть из-за того, что исповедывали мусульманскую религию, смешалась с эт­ни­ческими татарами-едино­верцами. Такой же процесс произошел с болгарами, ушед­ши­ми в VIII веке на берега Дуная под руководством хана Аспаруха. Они полностью сме­ша­лись со славянским насе­лением и забыли свой язык, сохранив при этом лишь этноним «болгар». На мой взгляд, именно этот процесс смешения булгар с этническими татарами на страницах сети «Интер­нет» преподносится как отатаривание чувашей. В связи с тем, что жители с. Чутеево сох-

ранили свой язык, относя­щийся к цокающему говору мишарского диалекта, можно пред­по­ложить, что многие служилые татары еще до переселения в Свияжский уезд разгова­ривали на языке татар Горной стороны. Даже при грубом сравнении его с мишарским диалектом обоих го­во­ров обнаруживаются как общие, так и отличи­тельные приз­наки. Фонетические особенности мишарского диалекта в говоре Гор­ной стороны полностью отсут­ствуют, а говор имеет свои фонетические осо­бен­ности, отли­чающие его от казан­ского. Морфологичес­кие же особенности, свойст­венные обоим мишар­ским говорам, в рассматрива­емом говоре наоборот присут­ствуют. Одина­ково обра­зу­ют­­ся наречия времени с помощью слов qata и ozon, напри­мер, kun ozon (це­лый день). Такой же принцип построения словесной конструкции, выражающей желание посредством -ma/ma + keli например atma kelim (хочу кинуть). Из сказан­ного вытекает, что говор татар Горной стороны либо формировался как самостоя­тельный еще на территории Мещеры, либо, будучи первоначально одним из мишарских говоров, претерпел изменения и сформировался в Свияжском уезде в ХVI – ХVII веках под влиянием языка представителей этноса, говорящего на среднем диалекте. Г.И. Перетят­кович сообщает, что после построения г. Свияжска в Москву явились пред­ставители населения Горной стороны (князья "сотные и десятные") с уве­дом­лением о готовности присягнуть Ивану IV. Он при этом, со ссылкой на с.с. 79 и 81 Нико­новской летописи VII, 1551 г. поясняет, что среди прибывших кроме чува­шей и ма­рий­цев были мордва, можары и тарханы (146). Учитывая эту информацию, мож­но пред­по­ложить, что на язык татар Горной стороны мог повлиять язык ногай­цев, которые в русских источниках названы тарханами. Возможность влияния языка племени можар также нельзя исключить. К сожалению, нет никакой информа­ции об их языке. Сами можары смешались с чувашами и с другими племенами Повол­жья, не оставив ни­ка­ких письменных памятников. Затронутые мной в связи с описанием языка татар Горной стороны вопросы требуют специального исследова­ния.

Сведения, приведенные и проанализированные выше, позволяют сделать сле­дую­щие выводы:

- деревня Аксу основана в начале 17-го века служилыми татарами переведен­ными из Темниковской Мещеры, языком общения которых был один из говоров мишарского диалекта, путем выделения из материнской деревни Антикова Белая Волошка на речке Белой Волошке;

- одним из основателей деревни, возможно, является служилый татарин Крыч­булат Баибулатов, этническая принадлежность которого не установлена.

Вывод о возможном основании деревни Крычбулатом Баибулатовым сделан с учетом рассказа деда Бурхана Шахиди Губайдуллы, согласно которому предка, осно­вавшего деревню, прибыв из Китая, звали Булатом. Булат и Крычбулат – прак­ти­чес­ки одно и то же имя, но во втором случае как характеристика личности добавля­ется слово “Крыч” (“стальной”). Дед Губайдулла, возможно, знал о своих корнях, которые нами на сегодня утеряны, и указал их своему внуку Бурхану Шахиди, основы­ваясь на информации, переходившей из поколения в поколение. Не зря Шахиди в 18- летнем воз­расте, оставив беззаботную жизнь в Казани под опекой своего дяди, переехал в Ки­тай. При этом учтена разноплеменность служилых татар, переселенных в Свияж­ский уезд, что дает основание предполагать о возможности нахождения среди них и

этнических уйгуров. Кроме этого в источниках, изданных в Китае, говорится о том, что татары происходят оттуда и после их переселения в Поволжье оставшиеся сме­ша­лись с уйгурами (147). 

На мой взгляд, Каюм Насыри, имея изложенную мной информацию, не стал бы привязывать к рынку Булгара факт появления в селе Молвино сына и внука челове­ка по имени Шаехби - выходца из Китая (148). Судя по надписи на памятнике, уста­нов­ленном на могиле его правнука в 6-м поколении, получается, что Шаехби прибыл в Свияжский уезд во второй половине 16-го века, а Булгарский рынок прекратил свое существование вместе с городом за 150 лет до этого. Возможно, и нашим историкам пора брать пример с венгерского профессора Андраша Рона-Таш, изучав­шего историю венгров по китайским источ­ни­кам.

 

---

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Усманов М.А. Ябылмаган китап (Открытая книга). - Казань, 1996. – с. 196.
2. Усов В.Н. История КНР. – Москва. - 2006. – Т. 1. – с. 37-50.
3. Усманов М.А. Ябылмаган китап (Открытая книга). – Казань, 1996. – с. 151-156, 183.
4. Воспоминания о господине Бурхане. Сборник выступлений в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди, составленный коллективом отдела исто-рии Всекитайского комитета Народ¬но¬го политического консуль¬та¬ти¬в¬но¬го совета Китая. - Пекин, 2000. – с. 7.
5. Бурхан Шахиди, 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. – с. 1-2.
6. Каюм Насыри. Избранные произведения. - Казань, 2005. – с. 196.
7. Бурхан Шахиди. 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. – с. 5.
8. Валиев Р.К. Фажига (Трагедия). - Казань, 1996. - с .72, 73, 112, 113.
9. Бурхан Шахиди. 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. – с. 27.
10. Там же, с. 188.
11. Там же, с. 177.
12. Там же, с. 228.
13. Там же, с. 209.
14. Там же, с. 193.
15. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с.4.
16. Старков Б.А. Роль органов государственной безопасности во внутрипартийной борьбе 1920-30-х годов // Исторические чтения на Лубянке. - М., Великий Новгород, 1999.
17. Бурхан Шахиди. 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. – с. 370.
18. Там же, с . 349 .
19. Некоторые моменты беседы с дочерью Бурхана Суюм. // Экономическая газета Синьцзяна . – 2003. – 9 января.
20. Садри Максуди: История и современность. Материалы международной конфе-ренции. - Казань, 1999. – с. 88 .
21. Валиев Р.К. Фажига (Трагедия). - Казань, 1996. – с. 68,69.
22. Сайрани Д.И. О видной просветительнице Рашиде Шахиди. // Джюнгу татарларе (Китайские татары). – Урумчи, 2006. - №1, с. 102.
23. Усманов М.А. Ябылмаган китап(Открытая книга). - Казань, 1996. - с. 174.
24. Бармин В.В. Синьцзян в советско-китайских отношениях 1941-1949 годы. – Барнаул, 1999; Бармин В.В. Политика Советского Союза в отношении Синьцзяна в период деятельности коалиционного правительства. 1946 - 1947 г.г. // Востоковедные исследования на Алтае. - Барнаул, 2000. Вып.2.
25. Сын Фатиха Муслимова Фарит и внук Ильшат с семьями проживают в городе Казани. На стр. 156 – 161 книги Усманова М.А. “Ябылмаган китап” изложена биография Фатиха Муслимова (примечание автора).
26. Бармин В.В. Синьцзян в советско-китайских отношениях 1941-1949 годы.- Барнаул, 1999. - с. 64.
27. Ли Шэн. Синьцзян, китайская земля: прошлое и настоящее. - КНР, Урумчи, 2006. - с. 201-206.

28. Там же, с.206.
29. Бурхан Шахиди. 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. – с. 620-626.
30. Ли Шэн. Синьцзян, китайская земля: прошлое и настоящее. - КНР, Урумчи, 2006. - с.210.
31. Абдурахман Абдулла. Ташкэнтчилэр (Ташкентцы). Книга вторая.- КНР, Турфан, 2004. - с. 1-4.
32. Бурхан Шахиди. 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. - с. 432.
33. Абдурахман Абдулла. Ташкэнтчилэр (Ташкентцы). Книга вторая.- КНР, Турфан, 2004. - с. 26.
34. Бурхан Шахиди. 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. - с. 651 .
35. Этот человек в некоторых источниках упомянут как Оспан батыр , а в других как Усман - бандит. Полную информацию о нем читатель может найти в романе-хронике Р.В. Петрова и А. Мин “Черный Иртыш”, изданном на русском языке в 1991 году в городе Алма-Ате (примечание автора).  
36. Абдурахман Абдулла. Ташкэнтчилэр (Ташкентцы). Книга вторая. - КНР, Турфан, 2004. - с. 24 .
37. Бурхан Шахиди. 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. - с . 669-679.
38. Там же, на стр. 694 сказано, что Дед - это прозвище Чан Кайши (примечание автора).
39. Там же, с. 732.
40. Усов В.Н. История КНР. – Москва. - 2006. – Т. 1. - с. 37-50. 
41. Чжан Жичжун в составе делегации Гоминьдана вел переговоры с представителями компартии. Когда Ли Цзунжэнь и премьер Хэ Иньцин отказались подписать соглашение, составленное с его участием, перешел на сторону коммунистов и остался в Пекине. (Примечание автора основано на информации содержащейся на стр. 64 Сборника выступлений в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди, составленного коллективом отдела истории Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая).
42. Абдурахман Абдулла. Ташкэнтчилэр (Ташкентцы). Книга вторая.- КНР, Турфан, 2004. - с. 29, 30.
43. Согласно информации на стр. 225 книги “Синьцзян китайская земля: прошлое и настоящее” Дэн Лицюнь 10 сентября 1949 года получил указание ЦК КПК об аресте всех указанных лиц с конфискацией их имущества (примечание автора).
44. Воспоминания о господине Бурхане. Сборник выступлений в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди, составленный коллективом отдела истории Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая. - Пекин, 2000. - с. 57- 66.
45. Пэн Дэхуай - будущий командарм 1-й полевой армии НОАК, позже маршал, министр госбезопасности, член Политбюро ЦК КПК, вице–премьер. Во всех ис-точниках указан как честный, добросовестный борец за светлое будущее народа. Отказавшись от привилегий, вел скромный образ жизни. В источниках описаны многие его смелые поступки. В частности, на заседании политбюро он открыто выступил с критикой Мао Цзэдуна, заявив, что он слишком увлекается танцовщицами. В августе 1959 года, следуя на Лушанскую конференцию, посетил родную деревню. Увидев, что деревня в результате политики “большого скачка” пришла в упадок, на конференции выступил с критикой этой политики. В результате был исключен из партии, уволен со всех должностей. В 1966 году был взят под стражу. Выдержав сильные побои и издевательства, не признал себя виновным. В результате побоев тяжело заболел и 29 ноября 1974 года умер в тюрьме от рака. Тело покойного было кремировано, затем прах помещенный в урну за № 327 под чужим именем (Ван Чуань), был отправлен в Сычуань. В 1978 году по инициативе Дэн Сяопина дело Пэн Дэхуая пересмотрено, и он был оправдан (примечание автора, основанное на информации, содержащейся на стр. 137 и 243 тома 1 книги В.Н. Усова “История КНР”). 
46. Турсун Аршидин. Эркэнлик джангчиси Эхмэтджан Касими (Борец за свободу Ахмеджан Касими). – КНР, Урумчи, 2000. - с. 124, 125.
47. Усманов М.А. Ябылмаган китап (Открытая книга). - Казань, 1996. – с. 165.
48. Ли Шэн. Синьцзян, китайская земля: прошлое и настоящее. - КНР, Урумчи, 2006. - с. 226 - 228.
49. Воспоминания о господине Бурхане. Сборник выступлений в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди, составленный коллективом отдела исто-рии Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая. - Пекин, 2000. - с. 17-19.
50. Ван Эньмао в это время был направлен в Синьцзянский отдел по поручению ЦК КПК. О нем полных сведений нет. Известно, что он после 1955 года был 1-м секретарем Синьцзянского отдела ЦК КПК, одновременно политкомиссаром Синьцзянского военного округа и производственно-строительного корпуса. Некоторые сведения о нем содержатся в статье доцента Алтайского государственного университета О.А. Омельченко “Некоторые аспекты политической жизни в СУАР в 1966 – 1978 г. г.”. Ван Эньмао в годы “культурной революции”, руководя войсками, пресек попытку захвата власти в Синьцзянском производственно-строительном корпусе, прибывшими из Пекина группами хунвейбинов и цзаофаней. Из-за вооруженных столкновений с населением, согласовав свое решение с центральными органами, Ван Эньмао в марте 1967 года их выслал обратно в Пекин. С сентября 1968 года Ван Эньмао был назначен одним из девяти заместителей председателя ревкома СУАР. В 1971 году он был переведен заместителем первого секретаря района Уху провинции Аньхой. Ван Эньмао принял участие в собрании в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди. Текст его выступления на собрании приведен на стр. 31-43 сборника (примечание автора).

51. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фото-гра¬фий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 21.
52. Бурхан Шахиди одновременно исполнял обязанности председателя Верховного Суда Синьцзяна (примечание автора).
53. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 25.
54. Усов В.Н. История КНР. – Москва. – 2006. Т1. – с. 118, 119.
55. Лю Шаоци (1898 - 1969) - видный политический и государственный деятель Китая. Родился 24 ноября 1898 года в деревне Хуаминлоу провинции Хунань в многодет­ной семье сельского учителя. С 1921 года в Москве обучался в Коммунистическом университете трудящихся Востока, где вступил в Коммунистическую партию Китая. По возвращении в Китай компартия его направила в Шанхай руководить рабочим движением. В 1925 году его избрали заместителем председателя Всеки­тай­ской организации профсоюзов. В 1929 году по направлению КПК прибыл в Маньчжурию секретарем подпольной партийной ячейки. В том же году был арестован и через несколько месяцев освобожден за отсутствием улик. В 1930 году возглавил делегацию профсоюзов Китая на проходившем в Москве конгрессе Профинтерна. В январе 1931 года на IV пленуме ЦК КПК 6-го созыва был избран членом ЦК и Политбюро ЦК КПК. С конца 1932 года в Центральном советском районе занимал ряд ответственных постов, в том числе и в ЦИК Китайской советской республики. Во время Великого похода руководил политотделом 3-го корпуса Красной армии Китая. С марта 1936 года на подпольной работе в Тяньцзине как секретарь Северокитайского бюро ЦК КПК. Во второй половине 1937 года принял активное участие в организации партизанского движения на оккупированных японскими захватчиками территориях. С апреля 1939 года до начала 1940 года заведующий отделом ЦК КПК по профдвижению. С начала 1941 года политкомиссар 4-й армии. В марте 1943 года был образован Секретариат ЦК КПК в составе Мао Цзэдуна, Лю Шаоци, Жэн Виши. С сентября 1949 года заместитель председателя Центрального народного правительства Китая и заместитель председателя Народно-революционного военного совета. В октябре 1949 года председатель вновь образованного Общества китайско-советской дружбы. С 1954 года председатель ПК ВСНП, с 1959 года Председатель КНР. В дни “культурной революции” был репрессирован. С сентября 1967 года содержал-ся под домашним арестом. Лица, приставленные для надзора, Лю Шаоци держали в изоляции от остальных членов семьи, постоянно избивали и, зная что он болен сахарным диабетом, не давали лекарства, в результате он был лишен возможности даже передвигаться самостоятельно. Кроме этого, Лю Шаоци летом 1968 года заболел сильным воспалением легких. 31 октября 1968 года состоялся пленум ЦК КПК, где из 87 членов по причине нахождения большинства членов в тюрьмах и ссылке присутствовали всего 40. Решением этого пленума Лю Шаоци был исключен из партии и уволен со всех должнос¬тей. На пленуме против этого решения проголосовали всего два члена. За это Чжу Дэ был отправлен в ссылку, а Чэнь Шаоминь был взят под стражу. В исторических источниках говорится, что любого, кто вставал в защиту Лю Шаоци, ожидала такая же участь. 17 октября 1969 года Лю Шаоци в нижнем белье на носилках был привезен в аэропорт и отправлен в специальную тюрьму города Кайфын. Там он скончался 12 ноября 1969 года. Через десять лет, 29 февраля 1980 года, 5-м пленумом ЦК КПК 11-го созыва был реабилитирован посмертно. В решении пленума сказано: “восстановить доброе имя товарища Лю Шаоци как великого марксиста и пролетарского революционера, как одного из главных руководителей партии и государства” (комментарий автора основан на разных источниках КНР и России).
56. Чжоу Эньлай (1898-1976) - видный политический и государственный деятель. Соратник Мао Цзэдуна. Родился 5 марта 1898 года в городе Хуайань провинции Цзянсу. Его отец Чжоу Инэн был из сословия шэньши (ученые на службе государства) и в уезде служил простым чиновником. Чжоу Эньлай рано осиротел и воспитывался у родственников отца в разных городах Китая. Весной 1913 года он переехал в город Тяньцзинь в семью сестренки отца, где получил образование в Нанькайской средней школе. В 1917 году с целью поступления в Токийский университет прибыл в Японию. Однако, узнав об открытии на базе средней школы Нанькайского университета, вернулся в Тяньцзинь и поступил туда учиться. За активное участие в студенческом движении 1919 года был исключен из университета и полгода содержался в тюрьме. После освобождения осенью 1920 года прибыл в Париж, где два года проучился в Сорбонне. Там он организовал коммунистическую ячейку китайских студентов. В 1923 году продолжил свое образование в Германии, где также организовал коммунистическую ячейку. В Берлине он дал рекомендацию на вступление в партию Чжу Дэ, приехавшему учиться в Германию. В 1923 году Чжоу Эньлай создал европейскую организацию КПК и европейское отделение молодежной коммунистической организации китай-цев. В 1924 году ЦК КПК его отозвал в Китай. К этому времени он уже свободно владел английским, французским и немецким языками. В 1924 - 1926 годах был секретарем КПК Гуандунской провинции, руководителем политотдела военной академии Вампу, политкомиссаром 1-й дивизии Народной армии. В 1926 году ЦК КПК Чжоу Эньлай был направлен в Шанхай как секретарь оргкомитета.  В феврале 1927 года он в Шанхае организовал вооруженное восстание. Город удерживался восставшими до начала апреля. Чан Кайши ввел в город войска и всех коммунистов, в том числе и Чжоу Эньлая, приговорил к расстрелу. Чжоу Эньлаю удалось сбежать сначала в Ухань, затем в Наньчан, где совместно с Чжу Дэ и Хэ Луном организовал восстание, которое было подавлено. Он до 1931 года вел подпольную работу на территории, контролируемой гоминьданом. В 1931 году переправился на освобожденную территорию и на 1-м Всекитайском съезде представителей советских районов был избран в состав ЦИК Китайской советской республики и членом Реввоенсовета. В 1932 году стал политкомиссаром НОАК под командованием Чжу Дэ. В 1934 году на 2-м Всекитайском съезде представителей советских районов был избран заместителем председателя Реввоенсовета. В 1934 - 1935 годах Чжоу Эньлай принял участие в Великом походе как начальник штаба. В 1937 году он возглавил делегацию КПК на переговорах с Чан Кайши, в результате которых был создан Единый фронт в борьбе с японской агрессией. В рамках Единого фронта до 1941 года Чжоу Эньлай был военным советником Чан Кайши. Даже после разлада в 1944 - 1946 годах дважды вел переговоры с гоминьдановцами в качестве руководителя делегации КПК. В августе 1947 года Чжоу Эньлай был назначен заместителем председателя военного совета ЦК КПК и начальником Генерального штаба НОАК. В 1948 - 1949 годах он принял активное участие в руководстве всеми военными операциями. В марте 1949 года возглавил делегацию КПК на переговорах с правительством Гоминьдана о прекращении гражданской войны. После образования КНР обязанности премьер-министра Госсовета и начи-ная с 1973 года заместителя председателя ЦК КПК исполнял до конца жизни. Он в 1956 - 1966 годах избирался председателем ПК НПКСК 2, 3, 4 созывов и до 1959 года совмещал должность министра иностранных дел. В поднятии международного престижа КНР его роль неоценима. Умер 8 января 1976 года от продолжительной болезни раком. (комментарий автора основан на разных источниках КНР и России).

57. Чжу Дэ (1886-1976) - видный политический, государственный и военный деятель Китая. Близкий соратник Мао Цзэдуна. Родился 1 декабря 1885-го либо 1886 года в деревне Лицзявань провинции Сычуань, в некоторых источ-ни¬ках название деревние указано как Мааньчан. Сведения о происхождении весьма противоречивые. В одних источниках указано, что он из беднейших крестьян, а в других - как из богатой помещичьей семьи и передавший полученное в наследство имущество КПК. Поэтому излагаю лишь сведения, отраженные во всех источниках одинаково. В 1905 году Чжу Дэ в Шуньцине обучался в школе. Затем в 1907 - 1908 годах продолжил образование в физкультурном училище Чэнду. С 1909 года военный ротный писарь, откуда через несколько месяцев был направлен в Юньнаньское военное училище. В конце 1909 года Чжу Дэ вступил в Объединенный союз, созданный революционерами под руководством Сунь Ятсена. После окончания военного училища в августе 1911 года, Чжу Дэ командовал взводом Юньаньской армии, затем ротой. Рота под командованием Чжу Дэ приняла активное участие в антиманьчжурском восстании 11 октября 1911 года в Учане. Эта рота участвовала и в революционном движении в провинции Сычуань. В 1912 году Чжу Дэ стал командиром отряда и преподавателем Юньаньского военного училища. В 1913 году ему было поручено командование батальоном, в чьи задачи входила охрана границ с Вьетнамом и борьба с бандитизмом. Именно тогда Чжу Дэ разработал тактику ведения партизанской борьбы, которая впоследствии использовалась в борьбе с японскими захватчиками. Российскую Октябрьскую социалистическую революцию 1917 года Чжу Дэ встретил уже командиром бригады Юнаньской армии. С 1921 года он занимал ответственные посты в провинциальной администрации Юньани. В конце 1922 года, отказавшись от предложенной должности командира дивизии, через Францию выехал в Германию для продолжения учебы. В Берлине познакомился с Чжоу Эньлаем и по его рекомендации вступил в компартию. В июне 1925 года германская полиция арестовала Чжу Дэ за участие в митинге. Он был освобожден судом, после чего получил приказ об отбытии из Германии в течение 24 часов. В результате Чжу Дэ продолжил образование в СССР, где изучал военное дело. В мае 1926 года он через Владивосток вернулся в Шанхай, откуда компартия его направила в Сычуань для ведения разъяснительной работы среди военнослужащих 70-тысячной армии генерала Ян Сэна и привлечения самого генерала на сторону революционной армии. В 1927 году произошел решительный разрыв между компартией и Гоминьданом. В 1928 году Чжу Дэ,  командуя 9-м армейским корпусом, принял активное участие в организации восстания на юге Хунани. В том же году он встретился с Мао Цзэдуном, с которым вместе формировали новый 4-й армейский корпус. В 1931 году 1-м Всекитайским съездом представителей советских районов Китая Чжу Дэ был избран председателем Реввоенсовета и главнокомандующим Рабоче-крестьянской революционной армии. В 1930 - 1931 годах гоминьдановское правительство, задействовав огромные силы, предприняло три карательных похода против Красной армии, насчитывавшей всего несколько десятков тысяч бойцов. Красная армия, применяя тактику партизанской борьбы, не только отбила эти походы, но и расширила территорию советских районов и увеличила свою численность до 100 тысяч. В феврале 1933 г. Красная армия под руководством Чжу Дэ, Чжоу Эньлая и Лю Бочэна разбила две вражеские дивизии под Хуанпи, а в марте под Дунпи еще одну дивизию, что заставило гоминьдановские войска прекратить наступление из-за больших потерь. В 1934 – 1935 годах Чжу Дэ командовал Великим походом. 9 августа 1937 г. Чжу Дэ, Чжоу Эньлай и на-чальник Главного штаба Красной армии Е Цзяньин в Нанкине провели переговоры с Чан Кайши о сотрудничестве двух партий в борьбе против японских захватчиков. В результате этих переговоров Красная армия была преобразована в 8-ю армию Национально-революционной армии Китая под командованием Чжу Дэ. Его заместителем стал Пэн Дэхуай. С августа  1937 года войска 8-й полевой армии начали военные действия против японцев и в течение восьми лет Чжу Дэ осуществлял руководство всеми военными операциями. С 14 августа 1945 года началось противостояние с гоминьдановской армией, пытавшейся уничтожить военные соединения коммунистов. К концу 1948 года войска под командованием Чжу Дэ уже контролировали всю Маньчжурию. Этими же частями были освобождены от гоминьдановцев Пекин, Нанкин, Шанхай, Гуанчжоу. С 1949 года по 1954 год Чжу Дэ занимал посты заместителя председателя Народно-революционного военного совета (председателем был сам Мао Цзэдун) и главнокомандующего НОАК КНР. С 1954 года заместитель Председателя КНР, маршал НОАК, в период с 1959-го по 1969 год председатель ПК ВСНП. В 1969 году по инициативе Линь Бяо был сослан и до 1970 года находился под наблюдением в городе Цунхуа. В 1970 году по инициативе Мао Цзэдуна был возвращен в Пекин. 17 января 1975 года его избрали на новый срок председателем ПК ВСНП. Умер в Пекине 6 июля 1976 года в возрасте 90 лет (примечание автора, основанное на разных источниках России и КНР).

58. Богатуров А.Д. Системная история международных отношений (1918-2003). -М., 2003. - Т. 3. – с. 198. 
59. Воспоминания о господине Бурхане. Сборник выступлений в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди, составленный коллективом отдела истории Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая. - Пекин, 2000. - с. 167-170.
60. В источниках, изданных в КНР, имя Бурхана Шахиди написано тремя иероглифами как Бо Эр Хан (примечание автора).
61. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 54.
62. Дун Биу (1886 - 1975) - революционер, видный политический и государственный деятель Китая, один из основателей КПК. Соратник Мао Цзэдуна. Родился 5 марта 1986 года в уезде Хуанань провинции Хубэй в семье бедного учителя. Настоящее имя  Дун Шэнцон, Биу - его партийный псевдоним. В 1903 году сдал госэкзамены уездного уровня и получил первую ученую степень сюцай. В 1905 году поступил в Институт гуманитарных наук в городе Хубэй, который закончил с отличием в 1910 году. По окончании ему министерством образования династии Цин присвоено звание bágòng (избранный гуншэн), представляющее собой третью ученую степень, дающую право на сдачу экзаменов при императорском дворе на занятие государ­ственных должностей. В справочнике “Кто есть кто в Китае” изданном в Гонконге в 1965 году, сказано, что он принадлежит к классу мандаринов (высший чиновник, важный сановник в Китае). Думаю, что Дун Биу отнесен к этому классу, благодаря перечисленным экзаменам и званиям. К такому выводу я пришел, исходя из того, что в источниках КНР и России нет сведений о принадлежности его отца к сословию шэньши. Как ни странно в источниках нет даже имени отца Дун Биу, как нет и названия населенного пункта, где он родился. Дун Биу в 1911 году участвовал в "Синхайской революции" и в том же году вступил в союз “Тунмэнхой”. В 1914 году поступил на юридический факультет частного университета в Токио, где познакомился с Сунь Ятсеном, находившимся в эмиграции после неудачной второй революции против Юань Шикая. В июне 1915 года Дун Биу вернулся в Китай и развернул деятельность против Юань Шикая, за что был арестован. После освобождения в 1916 году уехал в Токио и продолжил учебу в университете. Вернувшись в Китай в 1918 году, участвовал в революционном движении "За законность" и в 1919 году принимал активное участие в движении "Четвертое мая". В том же году в городе Ухань открыл школу, где преподавал филологию. Осенью 1920 года в Ухане создал коммунистический кружок. Участвовал в первом учредительном съезде КПК, тайно проведенном в Шанхае 23 июля 1921 года, где он и Мао Цзэдун делали доклады. После съезда стал членом комитета КПК ответственным за регион Уханя, официально занимая должности министра гражданского транспорта и члена комитета правительства провинции Хубэй. В период с 1928 года по 1932 год Дун Биу обучался в Москве в Университете имени Сунь Ятсена и в Международной ленинской школе. После возвращения в Китай руководил партийной школой при ЦК КПК, был членом правительства Китайской советской республики, исполнял обязанности председателя правительства района Шэньси -Ганьсу -Нинся. Участник Великого похода, начавшегося в 1934 году. В августе 1937 года участвовал в переговорах с правительством Гоминьдана, в результате которых был создан Единый фронт в борьбе против японских захватчиков. Весной 1938 г. в Ханькоу проходил чрезвычайный конгресс Гоминьдана, который принял решение о формировании Национально-политического совета (НПС) - совещательного органа при гоминьдановском правительстве. В сформированный 1 июля 1938 года НПС вошли и коммунисты. Среди направленных КПК 7 человек были Мао Цзэдун и Дун Биу.  В организованный, мартовским совещанием ЦК КПК 1943 года, Секретариат Политбюро, вошли Мао Цзэдун, Дун Биу и Лю Шаоци. Дун Биу, представляя освобожденные районы Китая, участвовал в учредительном собрании Организации Объединенных Наций, проходившем в 1945 году в Сан-Франциско, где поставил свою подпись в Уставе ООН. В 1946 году совместно с Чжоу Эньлаем вел подпольную деятельность на территориях, подвластных Гоминьдану. В мае 1946 года они переехали из Чунцина в Нанкин и создали там штаб коммунистов. В 1948 - 1949 годах Дун Биу председатель Правительства Северного Китая. После образования КНР с 1949 года был руководителем законодательного комитета Госсовета и его вице-премьером по вопросам политики. С 1954 года председатель Верховного Народного Суда КНР. С 1959 года заместитель Председателя КНР, после увольнения Лю Шаоци пленумом ЦК КПК с ноября 1968 года по 1972 год совместно с Цун Цинлин (вдова Сунь Ятсена), а с 1972 года по 1975 год единолично исполнял обязанности Председателя КНР. С 1973 года член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК. С 17 января 1975 года заместитель председателя Постоянного комитета ВСНП 4-го созыва. Умер 2 апреля 1975 года. Похоронен в Пекине на знаменитом кладбище “Бабаошань”. В городе Ухань ему установлен памятник (комментарий автора, основанный на разных источниках КНР и РФ).

63. Редактор Ию Нонь. Антология Бо Эр Хана. - Пекин: Издательство националь-ностей, 1989. - с. 49 (на китайском языке).
64. Там же, с. 53.
65. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 52.
66. Там же, с. 54.
67. Согласно историческим источникам Назим ал-Кудси - видный политический и государственный деятель Сирии. Один из основателей Народной партии. В период с конца 1949 года по 1951 год премьер-министр Сирии, в 1961 - 1963 годах президент Сирии (примечание автора).
68. Редактор Ию Нонь. Антология Бо Эр Хана. - Пекин: Издательство националь-ностей, 1989. - с. 61 (на китайском языке).
69. Салах ад-Дин Битар (1912 - 1980). Сын богатого купца. В начале 30-х годов обучался в Сорбонне (Парижский университет) и получил диплом юриста. Один из лидеров арабского движения “Баас”. В 1958 году был министром управления Объединенной Арабской Республики. Через год добровольно подал в отставку. После распада ОАР в 1963 - 1966 годах был премьер-министром Сирии. В 1966 году после смены власти в стране эмигрировал во Францию. Летом 1980 года при входе в рабочий офис в Париже был убит выстрелом в спину (примечание автора, составленное на основе разных источников).
70. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 58.
71. Дегтерев Д.А. Китайская экспансия в Африку: «свято место пусто не бывает»? // Азия и Африка сегодня. – 2005. – №2. – с. 35.
72. http://abirus.ru/content/564/623/627/634/11272.html
73. Соловьева Т.И. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. – М., 2009. – с. 14.
74. Го Можо (1892 - 1978) - китайский писатель, поэт, историк, археолог и государственный деятель, родился 16 ноября 1892 года в небольшом городке Шавань уезда Лэшань провинции Сычуань. Урожденный Го Кайчжэнь. Его предки по линии отца из бедных слоев народности хакка. Они переселились из графства Ninghua Фуцзяни во второй половине 17-го века. В китайских источниках сообщается, что, переселяясь, все свое имущество они несли в мешке на спине. Процветание семьи связано с именем прадеда Го Можо Го Ксиэнлина. Он с сыновьями обосновал клан Го, ставший лидером местного речного судоходного бизнеса. Отец Го Можо Го Чаопэй, закончив школу, присоединился к бизнесу своего отца. Кроме этого, он открыл торговлю маслами, опиумом, ликером, зерном и, тем самым сделав дополнительный оборот денег, расширил бизнес отца. Ко всему этому он завоевал уважение населения как знаток народной медицины. Мать Го Можо Ду Аочжэнь из сословия шэньши - дочь судьи города Гуйчжоу, убитого в 1858 году мятежниками. Она в 14 лет вышла замуж за Го Чаопэя, и Го Можо родился восьмым ребенком в этой семье. Он с пятилетнего возраста получал образование дома у специально приглашенного репетитора. В 1906 году, пройдя конкурс, поступил учиться в школу-интернат в городе Лэшань, где вскоре завоевал уважение учащихся, которые его прозвали "культурный леопард". Его постоянно выбирали делегатом для представления интересов учащихся перед администрацией школы. Го Можо несколько раз отчисляли за конфликты с учителями, а в 1909 году отчислили без права восстановления. В этом же году он свое образование продолжил в Чэнду. В 1912 году родители женили его на Чжан Цюнхуа, с которой Го Можо побыл 5 дней и уехал в Чэнду. Они больше не виделись, хоть и развод официально не был оформлен. Она осталась жить в доме его родителей. В декабре 1913 года Го Можо выехал в Японию. После годичной подготовки в Токио поступил в колледж в городе Окаямо. В 1916 году в больнице Святого Луки в Токио познакомился со студенткой-медсестрой Сато Томико. Против воли родителей она вступила с ним в брак. В этом же году Го Можо начал писать стихи. Окончив колледж в 1918 году, поступил на медицинский факультет императорского университета Кюсю города Фукуока. Но медицина его мало интересовала. В годы, проведенные в Японии, он усиленно занялся переводом трудов известных философов, произведений мировых классиков и сам начал писать кроме стихов и пьесы. В 1921 году он издал свой первый сборник стихов, назвав его "Богини". В 1924 году вернулся в Китай. Был деканом литературного факультета Университета имени Сунь Ятсена в городе Гуанчжоу. Весной 1926 года познакомился с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем. В декабре 1926 года поступил на военную службу политинструктором академии Вампу в звании лейтенанта. В 1926 - 1927 годах участвовал в Северном походе против бэйянских милитаристов. Во время экспедиции был переведен в заместители директора Департамента по вопросам политики и повышен в звании до подполковника. В 1927 году был принят в коммунистическую партию. В августе 1927 года принял участие в Наньчанском восстании. После поражения восстания сбежал в Японию. Он с женой Сато Томико и детьми почти десять лет жил в городе Итикава. Эти годы он посвятил изучению древней истории Китая, исследованию надписей на бронзовых сосудах и черепашьих панцирях. В 1937 году началась война, и Го Можо вернулся в Китай, оставив в Японии жену и пятерых детей, которых из страны не выпустили. Он продолжил службу в армии как директор департамента  по вопросам политики и был повышен в звании до генерала. В 1938 году в Шанхае познакомился с актрисой Юй Лицюнь, на которой женился. В 1940 году продолжил археологические раскопки императорских гробниц в бассейне реки Цзялин в окрестностях Чунцина. В сентябре 1940 года ушел в отставку и с женой поселился в Чунцине. Живя там до победы коммунистов в гражданской войне, Го Можо написал очень много исторических трудов, литературных произведений, среди которых в основном проза, 6 сценариев художественных фильмов. После образования Китайской Народной Республики он был первым президентом Китайской академии наук со дня основания и до смерти в 1978 году. Он также был первым ректором университета науки и технологии Китая (USTC). До «культурной революции» были изданы все его труды в 38 томах. Го Можо одновременно занимал еще несколько должностей. Он был руководителем Комитета по культуре и образованию, одновременно вице-премьером Административного совета, замести­те­лем председателя Постоянного комитета ВСНП КНР, председателем Китайского народного комитета защиты всеобщего мира. Го Можо до 1966 года был вице- президентом Всемирного Совета Мира.  В начале «культурной революции» принял критику и дал согласие на уничтожение всех своих произведений. В эти годы двое из шестерых его детей от брака с Юй Лицюнь покончили жизнь самоубийством, не выдержав издевательства хунвэйбинов. Умер 12 июня 1978 года. Согласно воле покойного прах его был развеян над провинцией Шаньси. Причина смерти в источниках не указана. В некоторых источниках вскользь упомянут факт написания им стихотворения “Песня воды” в честь 10-летия “культурной революции”, которое было использовано “бандой четырех” как гимн, в связи с чем после их ареста у Го Можо были неприятности (комментарий автора, основанный на разных источниках КНР).

75. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 58- 61.
76. Дэниел Ергин. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. - М., 1999.
77. Родригес А.М. Новейшая история стран Азии и Африки. XX век. Часть 3. – М., 2001. - с. 54, 82.
78. Рахманин О.Б. Последний приезд Мао. // Советская Россия. – 2005. – 1 сентября.
79. Там же.
80. Усов В.Н. Почему Хрущев бомбу не отдал?// Время новостей. – 2003. - 6 августа.
81. Чрезвычайный и Полномочный Посол, профессор Олег Рахманин беседует с политическим обозревателем «Правды» Александром Драбкиным.//Правда. – 2009. – 10 - 13 июля.
82. Богатуров А.Д. Державы на Тихом океане (1945-1995). – М.: Конверт – МОНФ. – 1997.
83. Махатма Ганди (Мохандас Карамчанд Ганди) - руководитель освободительного движения Индии. Сыграл немаловажную роль при обретении независимости Индии мирным путем. Автор учения Сатьягхара (философия неприменения силы). С целью объединения Индии, утопающей в религиозных конфликтах, в январе 1948 года объявил голодовку. 30 января он был убит выстрелом фаната индуиста. Махатма Ганди это заранее предвидел и рассказал людям о том, как и когда умрет. В источниках сказано, что он умер с улыбкой на лице. (примечание основано на исторических источниках).
84. Богатуров А.Д. Системная история международных отношений (1918-2003).- М., 2003. - Том 3.  – с. 249.
85. Овчинников В. 60 и 5000 лет. К истокам китайского чуда.// Российская газета. – 2009. – 29 сентября.
86. Более полные сведения на сайте http://russianclimb.com/russian/beletsky.html.
87. Сведения о событиях в Конго взяты из нескольких источников. Один из них Хидоятов Г.А. Дипломатия ХХ века. – М: СМИ-АЗИЯ, 2010.
88. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фото-графий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 60.
89. Там же, с. 71.
90. Там же, с. 65-68.
91. Саид Ахмад ибн Мухаммад Забара (25.01.1908 - 23.07.2000) по происхождению из одной самых известных семей зейдитов (последователи ветви шиитов, наиболее близкой к течению суннитов) в Йемене. В источниках сказано, что он являлся прямым потомком Пророка Мухаммеда. Род Забара уходит корнями к Яхъе бен аль-Хусейну, создавшему в 9-м веке в Йемене имамат, который просуществовал до 1962 года. Яхъя был потомком имама аль-Хасана – внука Пророка. Предки Саид Ахмада ибн Мухаммада Забара на протяжении веков служили губернаторами, судьями имамата. Родился 25 января 1908 года в деревне аль-Кибс в окрестности города Яхана первым ребёнком в семье. Его детство прошло в городе Яхана, где отец Мухаммад бине Мухаммад Забара (видный ученый историк и писатель) служил губернатором. Саид Ахмад ибн Мухаммад Забара получил хорошее образование по грамматике арабского языка, основам мусульманской религии и канонам шариата. В конце 30-х годов семья переехала в Сану, где Саид Ахмад ибн Мухаммад Забара преподавал в медресе каноны шариата. В эти годы он занялся теоритическими исследованиями в области религии. Вскоре, после своего назначения наставником наследного принца Аль-Мансура Мухаммед Биллах аль-Бадр ибн Ахмеда, он женился на сестре принца Хадиче. В течение 20 лет был руководителем Апелляционного совета и членом Консультативного совета, возглавляемого Мухаммедом Биллах аль-Бадр ибн Ахмедом. После революции 1962 года был арестован и через год освобожден после получения разрешения выехать в Египет. В 1967 году председатель Революционного совета Йемена Абдель Рахман аль-Арьяни вызвал его из Египта и назначил верховным муфтием. С 1974 года в Сане открылся университет, куда Саид Ахмад ибн Мухаммад Забара был приглашен преподавать основы религии и каноны шариата. Многократно, возглавляя делегацию Йемена, участвовал во всемирных конференциях мусульман, в том числе в 1977 году в Москве и в 1979 году в Душанбе. Выпустил сборник из 360 стихов, посвященных истории Йемена. Умер 23 июля 2000 года в городе Сане (комментарий автора, основанный на разных источниках Англии и России).
92. Воспоминания о господине Бурхане. Сборник выступлений в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди, составленный коллективом отдела исто-рии Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая. - Пекин, 2000. - с. 76-78.
93. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 70-71.
94. Там же, с. 72.
95. Ли Шэн. Синьцзян, китайская земля: прошлое и настоящее. КНР, Урумчи, 2006. – с. 328, 357.
96. Статья помещена на сайт http://www.ca-c.org/datarus/majnaev.shtml .
97. Xinjiang: China’s Muslim Borderland / Ed. by S. F. Starr. N. Y.: Sharpe, 2004. - р.р. 355 - 358.
98. Сыроежкин К.Л. Казахи в КНР: очерки социально-экономического и культурного развития. Алматы. 1994.

99. Энвер Ходжа. Размышления о Китае. Отрывки из политического дневника. - Тирана. 1979. – с. 24.
100. Бурхан Шахиди, 50 лет жизни в Синьцзяне. - Пекин, 1999. – с. 62.
101. Хэ Лун (1896 - 1969) - революционер, видный политический, государственный и военный деятель Китая. Родился 22 марта 1896 г. в уезде Санчжи провинции Нунань в многодетной бедной крестьянской семье этнических туцзя (народность, относящася к тибетско- бирманской группе, численность которой в КНР около 8 миллионов). Его прадед Хэ Тинби был мастером кунг фу. Хэ Тинби в 1852 году участвовал в восстании Тайпинов и был руководителем восставших крестьян провинции, за что после поражения восстания был обезглавлен. Об этом человеке в народе сложены предания и легенды. Дед  Хэ Луна  Хэ Шилиан и его отец Хэ Шидао также были классными мастерами кунг фу.  Однако основным занятием отца было земледелие, и иногда из-за нехватки денег он занимался шитьем, так как был хорошим портным. С малых лет Хэ Лун, которого в детстве звали Хэ Пинан, изучал кунг фу. В школе он проучился всего три года начиная с 1903 года. В семье было 11 человек детей, и кроме одного братишки, остальные были все девочки. Нехватка денег в семье и постоянные конфликты с детьми богатых вынудили Хэ Луна покинуть школу. Он сопровождал отца, который ездил по деревням и давал уроки кунг фу. За это время Хэ Лун и сам оттачивал мастерство владения кунг фу. В 1913 году Хэ Лун и его отец вступили в революционную партию “Гэлаохой” (в перводе “группа старшего брата”). Вскоре отец уехал на заработки, оставив семью на попечение 17-летнего сына. Хэ Лун с помощью мужа старшей сестры приобрел мула и занимался грузоперевозками в провинциях Хунань, Хубэй, Сычуань и Гуйчжоу. Он одновременно был связным партии в этих провинциях. Хэ Лун в 1914 году по предложению приверженца идей Сунь Ятсена Чэнь Тунана (1887 - 1927) вступил в Китайскую революционную партию и начал борьбу против Юань Шикая. Его несколько раз сажали в тюрьму, а он находил способы освободиться. В начале 1915 года японское правительство через посланника вручило президенту Китайской Республики Юань Шикаю требования, где, в частности, говорилось о признании захвата Шаньдуна и господства Японии в южной Манчжурии и Внутренней Монголии. В мае 1915 года Юань Шикай принимает эти требования. Кроме этого, в декабре 1915 года он объявляет о восстановлении монархии. В конце года сбежавший из Пекина генерал Цай Э провозглашает в провинции Юньшань независимось. Тот же процесс перекинулся и на другие южные провинции, в том числе и в Хунань. В 1916 году Хэ Лун возглавил восстание крестьян в провинции Хунань и создал свое вооруженное формирование. Вскоре из-за разногласий в руководстве революционеров войсковое формирование Хэ Луна было распущено, и он вернулся в свою родную деревню. В 1917 году, присоединившись к движению “За законность”, он в Хунани вновь образовал вооруженное формирование - “Армию защиты законности Сианси”. Был обманным путем задержан и водворен в тюрьму. Несмотря на уговоры отца вернуться в деревню после освобождения, он продолжил борьбу. В 1918 году Хэ Лун был назначен командиром 5-го батальона “Армии защиты законности Сианси”, а с 1920 года он уже командовал всей армией. В апреле 1921 г. в Гуанчжоу старый республиканский парламент избрал Сунь Ятсена чрезвычайным президентом. В июне 1922 г. полковник Чэн Цзюньмин, командующий войсками, совершил переворот и изгнал Сунь Ятсена. Хэ Лун направил свои войска в поддержку Сунь Ятсена. После изгнания Чэн Цзюньмина в феврале 1923 года Сунь Ятсен возглавил правительство. Он послал благодарственное письмо Хэ Луну за оказанную помощь. В 1924 году Хэ Лун установил контакты с членами компартии Китая. На встречу с ним Мао Цзэдун посылал своего помощника Чэн Чанпу. В июле 1926 года Хэ Лун в составе Народной революционной армии участвовал в Северном походе против милитаристской клики. В 1927 году он вступил в Коммунистическую партию и был одним из организаторов Наньчанского вооруженного восстания. В начале 1928 года КПК направила Хэ Луна в провинцию Хубэй для организации отрядов Красной армии. Он сначала командовал корпусом, затем фронтом. Командуя фронтом, в 1935 году в ходе Великого похода совершил прорыв через территорию, занятую многочсленными войсками Гоминьдана. В 1937 году в борьбе против японских агрессоров командовал 120-й стрелковой дивизией. С 1945 года член Политбюро ЦК КПК. В 1949 году командующий Южно-Западным военным округом, руководил операцией по мирному освобождению Тибета. После образования КНР с 1952 года председатель национального спортивного комитета, с 1954 года заместитель премьер-министра КНР, заместитель председателя Комитета национальной обороны, с 1959 года заместитель председателя Национальной оборонной промышленности, с 1955 года маршал КНР. Первой сессией ВСНП 3-го созыва вновь был избран на все эти должности. В январе 1969 года по инициативе  Линь Бяо, Цзян Цин, Кан Шэн был обвинен в заговоре и взят под стражу. Стойко переносил все избиения и виновным себя не признал. Объявил голодовку. Жене, пришедшей на свидание, незадолго до смерти Хэ Лун сказал: “У меня единственное желание: чтобы Председатель Мао сказал: Хэ Лун – наш товарищ”. Умер 9 июня 1969 года в заключении. В 1982 году дело Хэ Луна было пересмотрено и он был реабилитирован (комментарий автора, основанный на разных источниках КНР).

102. Последний визит Чжоу Эньлая в СССР/ «Жэньминь жибао». – 2009. – 30 апреля.
103. Прозуменщиков М.Ю. «Спор идет о слишком больших вещах». Неудавшаяся попытка советско - китайского примирения. 1964 - 1965 гг. // Исторический архив. – 2007.- №1,  с. 3- 24.
104. Энвар Ходжа. Размышления о Китае. Отрывки из политического дневника. Ч.1. - Тирана. 1979. – с. 184-186.
105. Воспоминания о господине Бурхане. Сборник выступлений в честь 100-летия со дня рождения Бурхана Шахиди, составленный коллективом отдела истории Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая. - Пекин, 2000. - с . 326- 327.
106. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 77-79.
107. Дэн Сяопин (22.08.1904 - 19.02.1997) фактически руководил страной с конца 70-х до начала 90-х годов прошлого столетия, хоть и никогда не назначался официально на руководящие должности КНР. В историю вошел как видный партийный и политический деятель, реформатор. Родился в деревне Пайфан провинции Сычуань в семье землевладельца Дэн Вэньмина. Имя по рождению Дэн Сяньшэн. С 1909 года получал образование дома у специально приглашенного учителя. Тогда его имя было изменено на Дэн Сисянь. С 1910-го по 1918 год получал образование в начальных школах 1-й и 2-й ступени и в средней школе Сесинской волости. В 1919 году обучался на подготовительных курсах в г. Чунцине для направления на обучение во Францию. С 1920 года в Нормандии обучался в мужской средней школе. В 1921 году прибыл в Париж. Денег на обучение не хватало. Поэтому он работал рабочим на заводе Чемберлена, а с 1922 года на заводе Хатчинсона, выпускавшего каучук. Летом этого же года вступил в Коммунистическую лигу китайской молодежи. Стал редактором выпускаемой Коммунистической лигой газеты “Чигуан”. Дэн в Париже познакомился с Чжоу Эньлаем. В 1925 году вступил в Коммунистическую партию Китая. Он тогда был рабочим завода “Рено”. В январе 1926 года КПК направила Дэна учиться в Москву в Коммунистическом университете трудящихся Востока имени И.В. Сталина. Весной 1927 года Дэн возвращается в Китай. Его назначили руководителем политотдела и секретарем парткома Синаньского Военного института имени Сунь Ятсена. После контрреволюционного переворота Чан Кайши 12 апреля 1927 года многие коммунисты были убиты. В конце июля 1927 года Дэн прибыл в город Ухань и занял пост секретаря ЦК КПК. Именно тогда он принял имя Дэн Сяопин. С декабря 1927 года его направили секретарем ЦК КПК в Шанхай. В 1929 году под именем Дэн Бинь прибыл в Гуанси для организации вооруженного восстания. В декабре того же года совместно с Чжан Юньи и Вэй Бацюн руководил восстанием в городе Босэ (Гуанси - Чжуанский автономный район) и сформировал 7-й корпус Красной армии. В феврале 1930 года совместно с Ли Минжуй и Юй Цзою руководил восстанием в Лунчжоу, где сформировал 8-й корпус Красной армии. Командование этими корпусами осуществлял Ли Минжуй, а Дэн Сяопин был политкомиссаром и секретарем фронтового комитета. В августе 1931 года Дэн Сяопин прибыл на революционную опорную базу ЦК КПК в провинции Цзянси секретарем партийного комитета уезда Жуйцзин. В начале 1933 года он назначен начальником отдела пропаганды партийного комитета провинции Цзянси. Инициаторы «левацкой наступательной линии» своими доносами добились его освобождения от должности с “последним партийным предупреждением”, в результате чего Дэн Сяопина , с понижением в должности, направили инспектором в село Наньцунь уезда Лэйань. В августе этого же года решение было пересмотрено и  Дэн Сяопин стал секретарем Главного политуправления Красной армии и главным редактором газеты «Красная звезда», органа Главного политуправления. В 1934 году принял участие в Великом походе Красной армии. В конце того же года его назначили ответственным секретарем Секретариата ЦК КПК. С июня 1935 года начальник отдела пропаганды политотдела, а с мая 1936 года начальник политотдела 1-го корпуса Красной армии. В 1937 году, руководя войсками в борьбе против японских агрессоров, добился больших успехов. Прославился после успешного проведения с августа по декабрь 1940 года крупномасштабной стратегической операции под названием “Битва ста полков” в районе Хуабей в северной части Центрального Китая. В ходе гражданской войны, начавшейся в 1946 году, руководил военными действиями против войск Гоминьдана в окрестностях Лунхай, Диньтао, Цзюаньчэн, Хуасянь, Цзюйе-Цзиньтай-Юйсянь. После образования КНР с октября 1949 года был избран членом Народно-революционного военного совета, с ноября - первый секретарь Юго-Западного бюро Центрального комитета КПК, с декабря - зампредседателя Военно-политического комитета Юго-Западного Китая.  С июля 1952 года Дэн Сяопин назначен вице-премьером Административного совета, по совместительству начальником Экономико-финансового комитета. В 1956 году на 1-м пленуме ЦК КПК 8-го созыва его избрали Генеральным секретарем ЦК КПК. В 1966 году, после начала “культурной революции”, подвергся критике, со снятием со всех занимаемых должностей. В 1969 году был отправлен в ссылку в провинцию Цзянси, где работал простым рабочим тракторного завода. В 1973 году по предложению тяжелобольного Чжоу Эньлая его вернули в Пекин. Согласно постановлению ЦК КПК от 10 марта 1973 года Дэн Сяопин восстановлен в партии и на посту вице-премьера Госсовета. В августе этого же года на X Всекитайском съезде КПК он был избран членом ЦК, а в декабре членом Политбюро ЦК КПК и Центрального военного совета. В 1974 году Дэн Сяопин как руководитель делегации КНР принял участие в сессии ООН, где выступил с докладом. В январе 1975 г. Дэн Сяопина утвердили в должности члена Политбюро ЦК КПК и избрали заместителем председателя ЦК КПК. Он также был назначен вице-премьером Госсовета, зампредседателя Центрального военного совета и начальником Генерального штаба НОАК. Приступив к исполнению этих обязанностей, Дэн Сяопин начал работу по исправлению ошибок “культурной революции”. В январе 1976 года умер Чжоу Эньлай. В апреле 1976 года на площади “Тяньаньмэнь” разогнали демонстрацию студентов в защиту политики Чжоу Эньлая, организованную в день памяти усопших. Дэн Сяопин был обвинен группой Цзян Цин в организации этих событий и снят со всех должностей. В октябре 1976 года Политбюро ЦК КПК разгромило контрреволюционную группировку Цзян Цин (банда четырех), положив конец «культурной революции». На третьем пленуме ЦК КПК 10-го созыва, состоявшемся в июне 1977 г., было принято решение о восстановлении Дэн Сяопина на всех руководящих партийных, государственных и армейских постах. В марте 1978 года Дэн Сяопина избрали председателем Постоянного комитета ВК НПКСК. В сентябре 1980 года Дэн Сяопин ушел в отставку с поста вице-премьера Госсовета. В июне 1981 г. состоялся 6-й пленум ЦК КПК 11-го созыва, принявший «Решение по некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР». В решении дана крайне отрицательная оценка “культурной революции”. Пленум избрал Дэн Сяопина председателем Цен-трального военного совета. В сентябре 1982 года, выступая на ХII съезде КПК, Дэн Сяопин выдвинул лозунг о построении социализма с китайской спецификой. Он автор проекта экономической реформы, принятой как постановление 3-м пленумом ЦК КПК 12-го созыва 20 октября 1984 года. Очень много трудов им вложено и в дипломатическую деятельность. Дэн Сяопин также сыграл немаловажную роль при объединении разделенных от Китая территорий. Он автор концепции “Одно государство - два строя”. В 1992 году, подав пример другим, добровольно ушел с политической арены. Умер 19 февраля 1997 года в Пекине в возрасте 93 года (примечание автора основано на сведениях газеты “Жэньминь жибао” и Китайского информационного Интернет-центра).

108. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 85.
109. Пэн Чжэнь (12.10.1902 - 26.04.1997) - видный политический и государственный деятель Китая. Родился в провинции Шаньси в крестьянской семье. После окончания школы в своем уезде образование продолжил в педагогической школе города Тайюань, где вступил в коммунистическую партию. С 1926 года вел пар­тийную работу в г. Тяньцзини провинции Хэбэй. С 1935 года секретарь Бюро ЦК КПК Северного Китая. Неоднократно был взят под стражу и к 1937 году в общей сложности отбыл шестилетний тюремный срок. С 1945 года политкомиссар Объе­диненной демократической армии Северо-Востока. С 1948 г. заместитель руко­водителя организационного отдела ЦК КПК. На первой сессии Всекитайского народного политического консультативного совета 1-го созыва был избран членом ВК НПКСК. В октябре 1949 г. был назначен членом Административного совета КНР и заместителем председателя политико-юридической комиссии. В ноябре того же года назначен секретарем Пекинского горкома КПК. С 1950 года он также руководил городским комитетом профсоюза. Летом 1950 года его избрали членом политбюро ЦК КПК. С 1951 года возглавил правительство г. Пекина. В годы “культурной революции” был оклеймен “черным бандитом” и “контрреволю­ционером- ревизионистом”. После собрания критики его закрыли в тюрьму, где находился до реабилитации в декабре  1978 года. С 1979 года член ЦК КПК и Политбюро ЦК КПК. В 1980 г. на 3-й сессии ВСНП 5-го созыва Пэн Чженя избрали заместителем председателя Комитета по внесению поправок в Конституцию КНР. В период с 1983 г. по 1988 г. занимал пост председателя ПК ВСНП. Откликнув­шись на призыв КПК об омолаживании кадров, в 1988 году ушел с политической арены. Умер 26 апреля 1997 года в Пекине.
110. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 85.
111. Дэн Инчао (4.02.1904 – 11.07.1992) - с юных лет активная участница револю-ционных выступлений, политик, известный общественный деятель. Родилась в г. Наннин провинции Гуанси в семье государственного служащего. Активная участница студенческого движения “4 мая” 1919 года. Оказала помощь Чжоу Эньлаю при организации Общества прогрессивной молодежи. После возвращения Чжоу Эньлая в 1925 году из Франции они поженились. В том же году она вступила в КПК. Участница Великого похода 1934 - 1935 годов. В 1938 году для коорди­нации действий по борьбе против японских агрессоров при правительстве Гоминь­дана был образован Национальный политический совет. Для участия в работе совета КПК направила 7 представителей, среди которых были Мао Цзэдун, Дун Биу и Дэн Инчао. После образования КНР Дэн Инчао была заместителем председателя Всекитайской федерации женщин 1-го, 2-го и 3-го созыва и почетным председателем 4-го созыва. Она выполняла очень много обязанностей. В частности, заместитель председателя Государственного комитета по защите детей, член ЦК КПК 8-го и 9-го созыва, член Политбюро ЦК КПК 11-го и 12-го созыва, член ПК ВСНП первых трех созывов, член ВК НПКСК 1-го созыва, председатель ВК НПКСК 6-го созыва и другие обязанности. С Чжоу Эньлаем совместно прожили 50 лет. Своих детей не было. Они воспитали сирот многих революционеров, среди которых был и будущий премьер Госсовета Ли Пэн. Дэн Инчао, овдовев прожила до 88 лет. В городе Тяньцзин, что в окрестностях древней столицы Китая Нанкина, 28 февраля 1998 года открылся мемориальный музей Чжоу Эньлая и Дэн Инчао, где хранятся урны с прахом их обоих (комментарий автора, основанный на материалах газеты “Жэньминь жибао”).
112. Редактор Ию Нонь. Антология Бо Эр Хана.- Пекин: Издательство националь-ностей, 1989. - с. 172-193 (на китайском языке).
113. Тауфик Айди. Татарин в правительстве Китая. // Социалистик Татарстан. – 1988. -2 окт.
114. Биографический очерк на уйгурском языке – приложение к Сборнику фотографий Бурхана Шахиди. - Пекин: Издательство национальностей, 2006. - с. 89-91.
115. Там же, с. 96.
116. Некоторые моменты беседы с дочерью Бурхана Суюм. // Экономическая газета Синьцзяна . – 2003. – 9 января.
117. Усманов М.А. Ябылмаган китап (Открытая книга). - Казань, 1996. – с. 182,183.
118. Там же, с. 182.
119. Абдурахман Абдулла. Ташкэнтчилэр (Ташкентцы). Книга вторая.- КНР, Турфан, 2004. – с. 21,22.
120. Хасанов Х.Х. Формирование татарской буржуазной нации. Казань, 1977, с. 311, 312.
121. Хромой Каратун - так в народе прозвали активного деятеля, созданной в 1731 году в Свияжске, особой комиссии новокрещенских дел епископа Луку Канашевича, отличившегося своими кровавыми методами при насильном крещении мусульман Свияжского уезда.
122. Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках (Очерки из истории края и его колонизации). – М., 1877. - с. 149,150.

123. Димитриев В.Д. Чувашия в эпоху феодализма. - Чебоксары, 1986. - с. 301.
124. Зайцев Я.Н. Лета и лица Урмарской землицы. - Чебоксары, 1994. – с. 13.
125. Буинские просторы. - Казань, 2000.- с 44.
126. Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках (Очерки из истории края и его колонизации). – М., 1877. - с. 232-234.
127. Там же, с.270.
128. Хасанов Х.Х. Формирование татарской буржуазной нации. Казань, 1977. - с. 303.
129. Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках (Очерки из истории края и его колонизации). – М., 1877. - с. 191.
130. Перечневая книга Свияжского уезда: По материалам писцового описания 1646-1652 годов. – Казань. 2004. – с.109, 117, 138.
131. Саляев Е.И. Населённые пункты Примокшанья в первой половине XVII века// Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского (Пенза). – 2007. – №4 (8). - с. 119.
132. Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам нового времени. – Казань. 1998. - с. 65.
133. Каюм Насыйри, Избранные произведения. - Казань, 2005. – с.192, 212, 214.
134. http://kadom.ru/istorija/razdacha_zemel.html
135. Перечневая книга Свияжского уезда: По материалам писцового описания 1646-1652 годов. – Казань. 2004. – с. 114.
136. http: //www.simbir-archeo.narod.ru/Russian/17vek/arshiv/42gramoty.htm
137. Перечневая книга Свияжского уезда: По материалам писцового описания 1646-1652 годов. – Казань. 2004. – с. 60.
138. Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках (Очерки из истории края и его колонизации). – М., 1877. - с. 191.
139. Каюм Насыри, Избранные произведения. - Казань, 2005. – с.195.
140. Там же, с. 208.
141. Усманов М.А. Гасырдан-гасырга (Из века в век). - Казань, 2004. –с. 87.
142. Туган җирем- Кайбычым (Кайбицы - край мой родной). - Казан, 2007. - с. 71.
143. Каюм Насыйри, Избранные произведения. - Казань, 2005. – с.184 – 214.
144. Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках (Очерки из истории края и его колонизации). – М., 1877. - с. 119.
145. Каюм Насыйри. Избранные произведения. - Казань, 2005. – с. 205, 207, 212, 214.
146. Перетяткович Г.И. Поволжье в XV и XVI веках (Очерки из истории края и его колонизации). – М., 1877. - с. 193.
147. Шинҗаң тәзкиричилики(Синьцзянское краеведение).- 2010. –№3. – с. 13-20.
148. Каюм Насыйри. Избранные произведения. - Казань, 2005. – с.196.