Мерковский В. Г. Костромские дворяне Верховские. – М., 2000. – 208 с., ил.
Книга В. Г. Мерковского – одно из удачных свидетельств того, что генеалогические исследования у нас, пройдя, после длительного периода вынужденной летаргии, неизбежную пору «бури и натиска», становятся делом фундаментальным. То есть – повседневным, основывающемся на крепкой профессиональной закваске, систематической кропотливой работе с самыми разнообразными источниками, как опубликованными, так и архивными. Сюда же надо отнести и умение столь же профессионально представить на суд читателя плоды скрупулезных изысканий, сопоставлений, обобщений. Работа В. Г. Мерковского основана на детальной критической проработке и опубликованных ранее материалов, и архивохранилищ, и, что особенно хочется подчеркнуть, – сведений, почерпнутых от живых носителей информации. Эта сторона дела в исследовательской практике – особенно сложная, но и несущая в себе весьма богатые потенции.
Сопоставляя различные виды источников, автор делает системный подход к материалу не просто основополагающим методологическим принципом, но – живым, гибким инструментарием. Привлекает внимание та тщательность, с какой автор относится к любому факту, любому источнику. В. Г. Мерковский умеет эти источники так осмыслить, а факты так изложить, соотнести, что книга его – своего рода краткий «исторический протокол», объемлющий века и века, – превращается одновременно в волнующую семейную сагу, оборачивается гранью «краткой истории России в лицах». Подкупают также аналитическое чутье и такт, с которым В. Г. Мерковский оперирует данными непосредственных своих (относительно предмета исследования) предшественников. Это, прежде всего, Н. П. Верховский, издавший в 1897 г. «Родословную рода Савелия Верховского с 1600 г.». Следует также назвать выдающегося костромского краеведа и генеалога А. А. Григорова; его работа о Верховских остается по сей день неопубликованной и хранится в Государственном архиве Костромской области.
В. Г. Мерковский активно использует также другие письменные источники, остающиеся пока в рукописях и хранящиеся в семьях представителей рода, в том числе – воспоминания Михаила Николаевича (1872–1952) и Владимира Николаевича (1874–1943) Верховских. Значительный материал дали автору книги и сведения, собиравшиеся Анастасией Михайловной Бордюговой (1910–1998), урожд. Верховской, хранящиеся у её дочери. На пользу книге и то, что язык её, ясный и лаконичный, программно далёк от модных и ныне псевдожитийных, наивно-панегирических, стилизационно-сказовых или не к месту публицистических «приёмов». А ими, увы, пестрит ещё и сегодня среднестатистическая литература, опирающаяся на генеалогическую проблематику.
Избрав предметом исследования генеалогическую летопись обычного провинциального российского дворянского рода, В. Г. Мерковский самим материалом книги выявляет значимость подобных публикаций применительно как собственно к родоведению, так и к истории в целом. Мимо этой книги не пройдёт не только генеалог, но и историк, в особенности – историк отечественной культуры (в частности, занимающийся лермонтовской и гумилёвской проблематикой). Книга В. Г. Мерковского, как всякое серьезное исследование подобного толка, выявляет и существенные лакуны в нашей генеалогии, всё большую ощутимость того, что не разработана история таких родов как, например, Викентьевы, Денисовы, Кокошкины.
Безукоризненными по исполнению и очень полезными являются указатели, занимающие изрядную часть объёма книги. Их основательность и системная взаимосвязь таковы, что они сами по себе представляют самостоятельную научную ценность. Органической частью книги стал альбом фотографий в конце её. К сожалению, сегодня слишком часто сталкиваешься с ситуациями, когда подобный материал, зачастую уникальный, фактически обесценивается для читателя ввиду крайней невнятности воспроизведения. Тем более уместно отметить, сравнительно с другими подобными изданиями, достаточно чёткую по качеству печать этого иконографического приложения к тексту. Номер, помещенный рядом с воспроизведением портрета в альбоме, отсылает читателя к соответствующей позиции росписи. Было бы, однако, очень полезно в подобных случаях также в самой росписи каким-то общим, заранее оговоренным условным знаком указывать на наличие портрета того или иного лица в иконографической части книги. Это, во-первых, было бы весьма удобно для пользования, во-вторых же, дало бы возможность этой «иконографической части» стать именно частью текста, а не простым приложением к нему, как сегодня зачастую случается.
Пожалуй, приходит время и для того, чтобы автор подобной книги специально оговаривал в предисловии к ней (тем более столь содержательном, как то, что предпослано работе В. Г. Мерковского) состояние дел с иконографией рода, характеризовал бы современное состояние, проблемы формирования иконографии рода, а в необходимых случаях – и принципы отбора публикуемого иконографического материала. Наконец, именно качественность самой по себе иконографической подборки в книге В. Г. Мерковского, уникальность её как таковой, очевидность того, сколь трудоемким было её формирование, – всё это даёт тем более основательный повод поставить вопрос о необходимости указывать, и притом системно, происхождение каждого иконографического источника. Вопрос этот – общий и, с развитием у нас генеалогичесих исследований и неизменным ростом соответствующих публикаций, обретающий всё большую остроту. К сожалению, даже такое фундаментальное издание, как «Дворянские роды Российской империи», по части иконографии, в каждом из вышедших томов достаточно богатой, продолжает, как и начало, работать на кустарном уровне.
Публикуемые портреты лишены датировок, хотя бы ориентировочных, не имеют авторов, мест хранения или источников получения их (если речь идет о фотографиях). Подобный подход тем более стал если не общепринятым, то, по крайней мере, привычным, превращая то или иное издание в «книжку с картинками», причем последние при таком подходе хоть и невольно, но неизбежно, становятся не более чем зрительным «оживляжем», теряют статус исторического источника, ещё даже не обретя его, – в глазах и автора, и читателя. Не говорю уж об очевидном, – об отсылке читателя к печатному изданию, из которого почерпнуты репродуцируемые материалы.
К чести В. Г. Мерковского, он этот элементарный, хотя далеко не всегда соблюдаемый принцип исповедует, так сказать, органически (пример – отсылка читателя, при публикации фотопортрета инженер-полковника, действительного статского советника Петра Михайловича Верховского, к третьему номеру костромского журнала «Губернский дом»). Вместе с тем, и именно благодаря общей основательности издания, порой весьма не достаёт в альбоме ссылок на происхождение той или иной фотографии (в том числе и указание на ателье, где она была изготовлена, – такие сведения отнюдь не частность, они способны, в сумме, дать ценнейшую информацию), на имя нынешнего её владельца. Боюсь, что общей формулы «фотографии из семейных архивов» при нынешних источниковедческих обстоятельствах и в столь фундаментальных публикациях уже явно недостаточно. Полезно также не только указывать в подборке фотографий порядковые номера тех или иных лиц по росписи, но и в самих росписях давать кодированную отсылку к альбому, попросту фиксировать наличие портретного изображения того или иного лица.
Подобное – подчеркнуто скрупулезное – исследовательское, публикаторское отношение к иконографическому материалу, в конце концов, способно приучить и потенциальных хранителей, носителей визуальных источников к простейшему, необходимому, но – и самому трудному, как все мы знаем по собственному исследовательскому опыту, да и по опыту собственной житейской лености и беспечности. К тому, чтобы фотография датировалась, чтобы на обороте её указывалось место, где она сделана, и перечислялись лица, на ней изображенные. Наши музеи, частные коллекции полны работ типа «Неизвестный мастер. Портрет неизвестного». Всякий генеалог, историк, культуролог, кому приходилось иметь дело с россыпями фотографий, запечатлевших неведомые лица, полагаю, хорошо поймёт причину, побуждающую именно в рецензии на очень хорошую книгу уделить главное внимание ее иконографическому блоку.
