Леонид Михайлович Савелов, ученый-генеалог конца XIX — начала XX века, давал такое определение этой науки: «Генеалогия есть построенное на достоверных документах и других источниках доказательство родства, существующего между лицами, имеющими общего родоначальника или потомка, независимо от общественного положения этих лиц».
Это определение довольно узкое и характеризует саму науку. Для изучения семейной истории, ближе, пожалуй, другое определение Савелова: «Генеалогия есть история того или иного рода во всех проявлениях жизни его представителей, как общественной, так и семейной».
Изначально значение генеалогии было сугубо утилитарным, связанным с наследственным правом. У ряда народов знание своих предков по мужской линии (при этом по женской они, как правило, знают
а) своих имущественных прав,
б) отношения к определенному тейпу, клану, роду, которые также имеют свое место в общей этнической структуре.
В данном случае знание генеалогии — еще и своеобразный know-how, как поступать в определенной ситуации: так, как должны поступать мужчины твоего клана.
В российском средневековом обществе, в полном соотношении с веяниями времени и общеевропейским (христианским) правом, генеалогические знания были необходимы, чтобы доказать право (и обязанность) человека относиться к определенному сословию, то есть к определенной части общества по праву рождения. Впрочем, в определенный момент времени эта придуманная самим обществом структура легитимации прав человека на его место в обществе начинала тормозить само общество. Появлялась необходимость «взболтать» структуру, перемешать его, и высвободить мобильную часть людей «без корней», чтобы осуществить что-то против слишком «укоренившихся» представителей знати.
Приговором Земского собора 1682 года было уничтожено местничество, то есть право человека занимать какую-либо должность с учетом происхождения предков. Местнические книги, богатейшие источники по генеалогии российского боярства, были массово сожжены прямым царским указом — именно для того, чтобы выбить юридическое основание у сторонников старой местнической системы.
Практически все российские цари реформаторы опирались на специально созданные ими группы людей, выведенных из сложившейся социальной системы. Иван Грозный оперся на опричников, Петр Первый — на дворян, позиции которого в начале его царствования были еще весьма шатки по сравнению с позициями бояр. Советская власть пошла еще дальше, просто уничтожив некоторые сложившиеся социальные слои, например, дворянство или кулачество на селе. Надо сказать, что само по себе кулачество стало достаточно новым «постшоковым» социальным слоем, которое образовалось на селе после упадка дворянского землевладения.
Можно легко обратить внимание, что во всех случаях роль генеалогии была двойственной. С одной стороны, генеалогические знания стояли на страже наследственного, имущественного права, с другой стороны, очень часто генеалогия была своеобразной фрондой против государства. Вот почему в Советском союзе генеалогические исследования, хотя и не были запрещены, но и не поощрялась. В 60- х—70-х годах, вместе с пиком интереса к писателям-«почвенникам», пришла первая после революции волна интереса к генеалогии. Тогда многие представители советской интеллигенции негласно заказали себе генеалогические исследования.
Понятно, почему государство не поощряло генеалогию: это процесс осознания, думания. Очень сложно сделать бравурную, ура-патриотическую генеалогию, словом, «генеалогию на тему». Как правило, обязательно найдется хотя бы один родственник, который выпадает из общей обоймы. Все это приводило к тому, что человек начинал задумываться, видеть несоответствие между тем, что на него «навешивалось» пропагандой, и тем, что он начинал о себе понимать.
Н.Ямолдинова
Красочный ковер семейной истории соткан из многих зримых и незримых нитей: воспоминаний, документов, фотографий, сохранявшихся традиций и других свидетельств. Все эти свидетельства по одной из типологий можно условно разделить на две большие группы: документальные свидетельства (фотографии, свидетельства о рождении, записи в ЗАГС, упоминания в прессе, краеведческие и этнографические научные источники т.п.) и семейное предание (устные и письменные свидетельства потомков и современников, легенды, традиции, гипотезы и т.п. — все, что мы знаем о наших родственниках и предках, но не можем подтвердить документально).
Основная задача генеалогического исследования — преумножение и систематизация именно документальных свидетельств, которые разыскиваются в различных источниках: архивах, библиотеках, музеях. Эта функция заложена в самом термине «генеало́гия» (или «родосло́вие», древне-греческий γενεαλογία — родословная, от γενεά (genea) — «семья» и λόγος (logos) — «слово, знание»), который означает систематическое собрание сведений о родстве, преемстве и происхождении фамилий и родов.
Однако, пусть вас не удивляет, что любое генеалогическое исследование начинается, как ни странно, с изучения «семейного предания», а именно — сбором различных сведений от ныне живущих членов семьи. В практике Дома семейных традиций «Кристиан» этот этап называется «Генеалогическая экспертиза». Любое исследование — и генеалогическое исследование не исключение — всегда начинается с экспертизы имеющихся данных. Но только в Доме семейных традиций «Кристиан» экспертиза выделена в отдельный этап. Почему и для чего?
Во-первых, для того, чтобы собрать в единую систему все разрозненные факты, воспоминания, свидетельства о жизни Ваших предков. Вы лично обладаете не более
Историк, проводящий опрос анализирует не только анкетные данные, но и косвенные факты, которые помогут восстановить «белые пятна» Вашей истории, которых, поверьте, обнаружится не мало: семейные легенды, фрагменты детских воспоминаний, старинные фото, которые могут содержать информативные детали, тексты писем и т.д. Без тщательного изучения и анализа этих, казалось бы, мало значащих деталей не начинается ни один генеалогический поиск.
Вот пример. Мы знаем, как звали деда, который погиб на войне, но в семье не сохранилась информация о его отце, которая позволила бы нам двигаться «вглубь». Наша работа на этапе экспертизы: по открытой базе данных погибших и пропавших без вести во время ВОВ мы находим копии документов о призыве деда, где указаны полное ФИО его отца и адрес проживания.
Это еще не дает нам оснований для архивных поисков, т.к. мы не знаем точной даты и места рождения прадеда. Однако, эти данные позволяют сделать заключение о механизме получения недостающих сведений, и мы можем заявить о возможности продолжения генеалогического исследования по этой ветке. Если бы ФИО и адрес проживания прадеда не нашлись, заключение экспертов было бы «генеалогическое исследование не возможно».
Во-вторых, для того, чтобы визуализировать Ваше родословное древо, увидеть Вашу семью в максимально возможной на данный момент полноте.
В третьих, чтобы понять: возможен ли генеалогический поиск (т.е., поиск сведений о Ваших родственниках «вглубь»), достаточно ли для этого данных или их нужно восстанавливать дополнительно, в каких именно архивах находятся интересующие нас сведения.
В четвертых, чтобы сформировать стратегию и алгоритм генеалогического исследования, выбрать наиболее эффективные по времени и затратам решения.
