Соавтор: И. Б. ГАРИФУЛЛИН
Западная Сибирь — перекресток торговых, политических, культурных
интересов Севера и Юга, Запада и Востока. Одними из носителей
этого диалога цивилизаций и культур стали выходцы из Средней
Азии — бухарцы. Последний раз в переписи населения они
упоминались в 1926 г. Последующие переписи (1959, 1979, 1989,
2001 гг.) бухарцев уже не фиксируют, хотя еще живы те, кто
таковым себя чувствовал в 1930–40 гг., но был лишен возможности
зафиксировать в документах свою этническую принадлежность.
Между тем потомкам бухарцев есть чем и кем гордиться: привезенной из
хаджа в Мекку святыней — волосом пророка Мухаммеда;
кожевенными и ковровыми промыслами; первыми за Уралом учебными
заведениями и книгами; первой в Сибири национальной библиотекой
и первой каменной мечетью; династией купцов и меценатов
Кармышаковых-Сайдуковых; первым имамом соборной мечети в Токио
А. Ибрагимовым; Героем Советского Союза Р. Аширбековым;
академиком-тюркологом Ф. Валеевым и другими.
Удобное географическое положение и природные богатства Западной
Сибири издавна привлекали внимание предприимчивых уроженцев
Средней (Центральной) Азии, которых местные жители относительно
поздно стали называть «бухарлык» или «сарты». В число
бухарцев включались разновременные группы узбеков, уйгуров и
таджиков, реже — казахов и каракалпаков из Бухары, Самарканда,
Ташкента, Ургенча, Хивы, Коканда и т.д., отличавшиеся от
местного тюркского населения не столько языком, особым
антропологическим типом, а прежде всего ментальностью — как способом
мышления, образом мыслей и коллективными представлениями
данной группы людей. Различные этнические компоненты варьировали
состав бухарцев, к которым нередко относили купцов из числа
казанских татар и даже среднеазиатских евреев. Сословный
состав тоже был пестрым: купцы, крестьяне, священнослужители,
ремесленники и наемные рабочие, предприниматели. На этом
основании можно утверждать, что бухарцы — это устойчивая (на
протяжении относительно длительного времени)
этносоциокультурная общность людей с присущими только им
культурно-психологическими признаками и сознанием.
Торговые караваны уроженцев Средней Азии шли по Иртышу или по суше.
Подтверждение тому — найденный археологами комплекс
предметов с Барсовой горы (в среднем течении Оби), где выделяется
серебряная чаша с арабской надписью. Попутно с товарами пришли
и идеи — бухарцы способствовали распространению в Западной
Сибири ислама и исламской культуры. Первая волна
распространения ислама носила насильственный характер. При хане Узбеке
(1313–42 гг.) он был объявлен государственной религией
Золотой Орды, куда входила и Западная Сибирь. В результате, как
отмечало несколькими исследователями, местное население
отличало «неполное усвоение ... ислама в ханский период».
Сибиряки фактически оставались язычниками и, более того, открыто
сопротивлялись исламизации. Согласно преданий в 1394–95 гг. по
приказу предводителя ордена Накшбанди Ходжа Багауддина в
Сибирь из Центральной Азии прибыло 366 шейхов, из которых: 63
вернулись в Бухару, 3 остались для упрочения ислама, а 300
погибло в битвах с язычниками. Прошло время, ислам укрепился
в Западной Сибири и именами предков-миссионеров стали
гордиться бывшие язычники из сибирских татар — в родословных
списках-сэчере этому уделялось особое место. Сами миссионеры
признаны местными мусульманскими святыми — авлия, а места их
захоронений стали считаться священными.
Увеличение численности уроженцев Средней Азии в Западной Сибири шло
постоянно. К ХV в. они занимались уже не только торговлей и
миссионерством, а стали играть существенную роль в
политической и экономической жизни Тайбугинского княжества и
Сибирского ханства. Уроженцы Средней Азии вместе с переселявшимися в
массовом порядке после разгрома Казанского ханства более
исламизированными поволжско-приуральскими татарами и башкирами
способствовали широкому распространению ислама, создав
самый северный форпост этой религии на Земле. Благодаря
подвижникам ислам стал органично воспринятой религией тюркского
населения Сибири, способствуя его социальной и этнической
консолидации, придав новый импульс культурному развитию. В
различных местах Сибири возникают мектебы (школы), действовавшие
как при мечетях, так и в юртах, отдельно построенных на
общественные средства зданиях.
После вхождения этого региона в состав российского государства
отмечаются различные волны миграции из Азии: религиозные
(миссионеры), торгово-промышленные (купцы, ремесленники),
переселенческие-крестьянские. Правители привлекали бухарцев для
торговли со Средней Азией и Китаем, с которыми в силу разных
причин в это время у Москвы не было дружбы и торговли.
Специальной грамотой бухарцам были предоставлены определенные льготы:
желающим поселиться на постоянное жительство выделялись
земельные угодья, частично или полностью они освобождались от
пошлин на товар, ясака, воинской службы и т.д. В Тобольск, а
затем и в Тару, Тюмень, Томск из Средней Азии торговые
караваны стали приходить регулярно, а бухарцы — оседать. Товары
они везли добротные: искусно сделанную разноцветную
хлопчатобумажную, шелковую и атласную ткань (китаек, зендень, киндях),
дорогую китайскую посуду, фрукты (в основном сушеные).
Отсюда словарный запас сибиряков пополнился «анцырем» —
бухарской мерой веса, равному русскому фунту. Среди привозимых
бухарцами товаров очень ценились специи, корица, анис и
драгоценные камни. Из Сибири купцы увозили хорошее сукно, пушнину,
железные изделия.
В основе своей купцы-бухарцы честно вели дело, заботясь и о
нравственности — за их счет: отправлялись учиться грамоте
талантливые юноши из числа сибирских татар; строились мектебы и
мечети; покупались книги; поддерживались неимущие и сироты.
После облегчения условий принятия российского гражданства
численность бухарцев значительно возрастает, измеряясь уже и
количеством дворов — в Тюменском уезде в 1686–87 гг. таковых было 29,
свидетельствуя об их оседании семьями. В 1701 г. там
насчитали уже 49 «бухарских» дворов. Бухарцы нередко селились
вместе с сибирскими татарами, но имелись особые «бухарские»
слободы в Тобольске, Таре, Тюмени, или отдельные от татар
поселения. Их названия образуют иногда причудливые сочетания. Так,
в начале XVII в. в Тюменском уезде появляются юрты
Ембаевские (Енбаевские, Улуг-Манчил), Тураевские, Ново-Шабанинские
(основатель Ашман Шабанин), Мадьяровские (в честь знатного и
богатого бухарца Мадьяра Досаева). В Тобольском уезде тогда
же появились Меримовские юрты и поселение с русским
топонимом Комарово.
Даже проживая на одной территории с татарами (ясашными) бухарцы
все-таки отличались неполноправным положением. По «Уставу
управления инородцев Сибири» в Тобольском и Тюменском уездах были
созданы отдельные волостные органы — по правовым вопросам
все бухарцы, независимо от места проживания, относились к ним.
Увеличивается численность бухарцев и в городах — в 1850 г.
в Тобольске их проживало 3272 чел., в Таре — 3074, в Тюмени
— 2705. Если бухарцы Ембаевских, Тураевских,
Ново-Шабанинские, Мадьяровские юрт имели документы на право земельной
собственности (выданные еще в XVII-ХVIII вв.), то они платили
земельные подати. Другие бухарцы — из Казарово, Акияр, Каскары
наделов не имели. Пользовались они земельными угодьями
только на основе арендного права.
Чем же еще занимались бухарцы, кроме торговли и земледелия? По
мнению этнографов одному из традиционных видов ремесла сибирских
татар — кожевенному делу положили начало именно бухарцы.
Отметим, что долгое время кожевенных промыслов на территории
Западной Сибири фактически не существовало, поскольку домашнее
натуральное производство удовлетворяло потребности семьи.
Умение изготовлять юфть (выделанную мягкую кожу) переняли от
бухарцев сибиряки — русские и татары. Известно, что в XIX в.
в Бухарской волости Тюменского уезда выделкой кожи
занимались на самых больших предприятиях — в кустарных мастерских
бухарцев Абдуллы Ниязова и Мухамедвали Муслимова. У Ниязова
два мастера и четыре рабочих производили в год 500 юфтьиных
кож, а прибыль достигала 2-3 тыс. руб. По данным отчёта
волостного управления на кожевенном предприятии Муслимова в 1872
г. было произведено 415 изделий на сумму 3740 руб. Из мягко
выделанной замши здесь шили рукавицы, перчатки, а также
одежду, удовлетворявшие не только практические потребности. Их
отличало и эстетическое начало. В форме и украшении ряда
предметов домашнего обихода сибирских татар появляются благодаря
бухарцам новые мотивы. Традиционные для местного населения
геометрические орнаменты в ковроделии (техника коллажа —
курама), вышивке на одежде и при оформлении жилища, дополняются
растительными, чьи генетические корни можно встретить в
исламизированном орнаменте — ислими, пришедшем из Средней Азии.
Бухарцы имели прямое отношение к становлению тюменского
феномена — длинноворсового ковра. Его генетические корни
просматриваются в орнаментике. Бухарцы, а затем и сибирские татары
для ковров брали коровью шерсть, придававшую поверхности
жесткость. Перенявшие ковроделие русские мастера постепенно
отказываются от геометрического начала, используя только
цветочные мотивы на черном фоне.
Под влиянием бухарцев в семьях сибирских татар появляются вышивки
гладью изречений из Корана — «шамаилы», тем более что сами
бухарки были большими рукодельницами. Изготовленная ими одежда
долгое время сохраняла среднеазиатские черты, а сами они
вплоть до XVIII в. носили паранджу. Заметим, что сибирские
татарки в этом отношении были более свободными в выборе стиля
поведения и одежды, а затворничество женщин по-среднеазиатски
им незнакомо.
Шло и обратное воздействие — традиционные для Средней Азии
глинобитные жилища оказались малопригодными для влажной Сибири.
Бухарцы стали строить деревянные избы, интерьер которых все
больше приобретал татарские черты.
Не считаем сибирских татар носителями более «низкой» культуры, но
то, что многие бухарцы были цивилизованнее и грамотнее —
очевидно. Еще Н. К. Витзен (Витсен) упоминал т. н. Арабскую школу
в Тобольске, которая содержалась в 1660 гг. на средства
миссионеров-бухарцев. Известно также, что той школе роль
наставника выполнял «один из бухарских хаджи», знавший Коран и
арабский язык. Определенную роль бухарцы сыграли и в
проникновение в сибирский регион культурного наследия Востока. Об
этом, в частности, свидетельствует проявление среднеазиатских
сюжетов в фольклоре сибирских татар. Так, уникальная по
содержанию «Книга наставлений» написана в конце XVII в. ахуном
Тобольска Ходжа Шукур Гавай–бай /под псевдонимом Амдами/ на
основе поэмы персидского поэта Ф. Гаддара. Она включает около
1000 баитов и направлена на воспитание морально-этнических
норм. В произведении удачно использованы мистические и
мифологические представления, символы и образы. «Сборник хикаятов»,
созданный просветителем Мухамедрахимом в 1775 г. в Тарском
уезде Тобольской губернии, также является ценным
прозаическим произведением. Это объёмистое собрание из 33 персидских
сказаний и легенд, в которых увлекательно отображаются сложные
проблемы отношений между людьми.
Но не только переложения персидского фольклора отличают литературу,
созданную бухарцами, ставшими получать не только
религиозное, но и светское образование. Перу бухарца, выпускника
Тобольского главного народного училища принадлежит статья «Мнение
магометан о смерти пророка Моисея», опубликованная в
сентябре 1789 г. в первом в Сибири журнале «Иртыш превращающийся в
Ипокрену», формируя тот самый диалог книжных культур (в
данном случае азиатской и европейской), к которому, так или
иначе, должно было прийти общество.
В начале ХХ в. экономическое и социальное положение бухарцев в
Сибири оставалось стабильным, хотя земельными наделами владели
единицы. Например, в Казарово только одна семья Уразаевых (из
8 чел.) имела угодья, а остальные 96 бухарцев права на
свободное пользование землей не имели. Положение не изменилось и
после прихода к власти Временного правительства — в
Госархиве Тюменской области сохранился документ, подписанный и
заверенный печатью старосты деревни, где оговаривалось — сколько
копен сена мог заготовить каждый из бухарцев Казарово на
сенокосных угодьях местных татар в 1918 г.
Декрет о земле вдохнул надежды в безземельных — одной из первых на
сибирской земле возникла коммуна «Бухарец», показывая хорошие
результаты: грамотные по-арабски и по-русски бухарцы живо
осваивали новые агроприемы.
Тяжелее стало положение других бухарцев: купцов, предпринимателей,
зажиточных ремесленников и землевладельцев — советская власть
видела в них противников. Да и бухарцы не отвечали власти
взаимностью: «...среди тюркских народов необходимо вести
большую политическую работу,— отмечалось весной 1921 г.,—
отсутствие ее привело к тому, что мусульмане нашей губернии, ранее
не отличавшихся особой воинственностью, в дни бандитизма
активно участвовали в выступлениях против Советской власти».
Репрессии последующих десятилетий затронули немалую часть
преуспевавших, деятельных бухарцев, своим трудом и умом
достигших экономического благополучия. И если до революции
именоваться бухарцем было значимо, статусно, то со второй половины
1920-х гг.— небезопасно. К тому же, как традиционно
приверженные исламу, бухарцы испытывали дополнительные притеснения. В
результат иные из сибирских бухарцев, чтобы сохранить себя,
избрали путь эмиграции — в Китай, Турцию.
Не все бухарцы уехали из Сибири — иные живут в былых «бухарских»
деревнях, но смешались с сибирскими и казанскими татарами. О
былой принадлежности к среднеазиатским народам они особенно не
заявляют. Таким образом, оставшиеся понесли, пожалуй, самую
серьезную потерю — утратили былое этническое
самосознание...
Известное высказывание Р. Киплинга о противопоставлении Востока и
Запада может иметь отношение и к пространству Западной Сибири,
поскольку она является регионом активных этнокультурных
контактов. Но не меньшую остроту имеет и проблема пересечения
Севера и Юга, различных цивилизационных, культурных,
религиозных, социальных, экономических систем. В этом отношении
показателен пример этносоциокультурной группы «бухарцев»,
отатарившихся и социально мимикрировавших под влиянием многих
причин.
Литература
