Возникновение и порядок ведения официальных дворянских родословных книг были установлены Жалованной грамотой дворянству 1785 г. Порядок внесения в них фамилий дворян также регламентировался Жалованной грамотой. На первом этапе уездные предводители дворянства составляли Алфавитные списки родов, живущих на территории уездов. Этот документ имел установленную Жалованной грамотой форму и отражал семейное, имущественное и служебное положение дворянина. Уездные предводители были обязаны доставлять эти списки губернскому предводителю дворянства, а копии оставлять у себя. В Алфавитные списки вносились все дворяне, проживавшие на территории уездов. Именно эти Алфавитные списки явились впоследствии основой для составления родословных книг. Ответственными за ведение дворянских родословных книг являлись Дворянские депутатские собрания под руководством предводителя. Дворянские депутаты избирались раз в три года. Копия родословной книги, подписанная предводителем и дворянскими депутатами, отсылалась в Герольдию. Указ от 25 августа 1800 г. ужесточил порядок внесения дворян в родословные книги, была изменена форма родословной книги, и, кроме того, возникла инстанция, промежуточная между Дворянскими депутатскими собраниями и Герольдией – губернское правление под надзором губернатора. Теперь сама родословная книга стала храниться в архиве Дворянского собрания, а копий она имела уже две, препровождавшиеся в губернское правление, которое один экземпляр оставляло у себя, а второй отсылало в Герольдию «для сбережения».
Копии родословных книг, отсылаемые в Герольдию, образовали в фонде Департамента Герольдии Правительствующего Сената (ф. 1343) опись под номером 51. Эта опись содержит 778 единиц хранения. Под названием собственно «Родословная книга» в описи содержится около 600 дел, около 150 дел имеют заголовки «Списки дворян по губерниям», «Списки сопричисленных дворян» и «Алфавиты». Все они, за исключением родословных книг и списков сопричисленных дворян Прибалтийских губерний, которые велись на немецком языке, составлены по-русски. Самые ранние документы этой описи датированы 1786 г. (по Курской губернии) и 1787 г. (по Саратовской, Смоленской, Тверской, Пензенской губерниям). Из самых поздних можно назвать родословные книги Гродненской (1913 г.), Курской (1911–1913 гг.), Самарской (1902 г.) губерний. Самыми близкими к нам по времени материалами этой описи являются «Списки сопричисленных дворян» и «Списки дворянских родов, утверждённых в дворянстве» (до 1917 года включительно). Родословные книги в 51-й описи, как правило, датированы; немногочисленные Алфавиты – также датированы, за исключением Алфавита Вологодской губернии; «Списки сопричисленных дворян», за редким исключением, датировки не имеют.
При просмотре описи бросается в глаза, что некоторые губернии присылали в Герольдию материалы регулярно и на протяжении длительного времени – к ним относятся столичные: Московская (1787–1848 гг.) и Санкт-Петербургская (1792–1860 гг.) губернии, значительная часть великорусских губерний: Владимирская (1791–1852 гг.), Воронежская (1797–1847 гг.), Калужская (1793–1855 гг.) и другие. Рязанская же губерния представлена в описи только списком сопричисленных к дворянским родам, охватывающим период 1819–1911 гг. (д. 656). Кстати, в этом же деле имеется рапорт Рязанского дворянского собрания, сопровождающий список «вновь родившихся от внесённых в родословную книгу мужеска пола дворянам после отправления из сего Собрания в 1798 и 1811 г. в Герольдию копий с родословных книг». Этих копий в настоящей описи нет. Образцовой в этом отношении является Курская губерния, регулярно присылавшая родословные книги с 1786 по 1913 г. включительно, а также представившая три Алфавита и один список сопричисленных дворян. Некоторые же административно-территориальные единицы (в описи, кроме губерний, значатся также наместничества и области) представлены очень скупо. К ним относятся Астраханская губерния (одна родословная книга 1806–1827 гг. и один список сопричисленных дворян), Киевская (одна родословная книга 1789–1801 гг. и два списка сопричисленных дворян), Олонецкая губерния (одна родословная книга и один список сопричисленных), Симбирская, Херсонская, Черниговская, Рязанская и другие. Иногда кажущаяся скупость материалов по какой-либо административно-территориальной единице связана с непродолжительным временем существования ее под тем названием, под каким она фигурирует в описи. Например, Новгород-Северское наместничество представлено одной родословной книгой за 1795 г. Но поскольку оно существовало с 1791 по 1796 г., то наличие всего одной родословной книги вполне объяснимо.
Знакомство с материалами описи позволяет заметить, что присланные в Герольдию родословные книги чаще всего были составлены за один год или за трёхлетие: например, в Санкт-Петербургской губернии, за исключением 1801 г., все родословные книги составлялись по трёхлетиям. Курская губерния в течение 100 лет (1786–1886 гг.) вела ежегодные родословные книги, а с 1887 по 1913 г. – по трёхлетиям. Саратовская, Пензенская, Тамбовская, Владимирская и ряд других губерний вели, как правило, родословные книги по трёхлетиям. Разные административно-территориальные единицы представлены разным количеством дел. Самой представительной в этом отношении является Московская губерния – 133 единицы хранения за период 1787–1848 гг., что почти в полтора раза больше перечня дел по Курской губернии, хотя последняя присылала материалы регулярно до 1913 г. Это объясняется тем, что родословные книги Курской губернии за год или за трёхлетие образовали по одной единице хранения, а родословные книги Московской губернии вошли в опись раздробленными на части; таким образом, родословная книга за какой-либо год занимает несколько единиц хранения. Кроме того, часть родословных книг Московской губернии (по-видимому, самые ранние) вошли в опись в алфавитном порядке фамилий, образовав единицы хранения каждая на одну или несколько букв. Часть родословных книг Прибалтийских губерний имеет также разбивку по буквам. Кроме того, из описи видно, что основная масса губерний к 1850–1860 гг. уже не присылала родословных книг. Начиная с этого времени в фонде 1343 имеются в основном «Списки сопричисленных дворян» и «Списки дворян, утвержденных Герольдией».
Переходя к рассмотрению непосредственно самих материалов описи, можно заметить, что родословные книги очень различаются между собой, начиная с формата и внешнего оформления и кончая полнотой сведений в них, а в ряде случаев, видимо, и степенью сохранности. Так, например, одно из дел по Московской губернии, значащееся как «родословная книга, литера Б» (д. 229), на самом деле в нынешнем ее виде таковой не является. Дело это не имеет переплета, на титульном листе надпись: «Оглавление в сей книге означенным разным фамилиям их доказательств родословие в на каком именно листу означает». Далее идет заголовок «Литера Б» и содержатся несколько «объявлений» (т. е. прошений) ряда лиц (Бобровы, князья Белосельские) о внесении их в родословную книгу с копиями представляемых документов, датированных 1786–1787 гг. Дело 248, относящееся также к Московской губернии, по литерам «Ч» и «Ш», содержит перечень включенных родов (не в алфавитном порядке), далее идут заголовки «О роде Чернышевых», «О роде Шатиловых» и т. д., под этими заголовками находятся сведения по этим родам – весьма подробные: прошения лиц о внесении в родословную книгу, копии представленных документов, рисунки гербов, поколенные росписи и даже копии документов из служебной переписки, подписанных Императрицами Елизаветой Петровной и Екатериной II. Многие родословные книги содержат в себе, кроме текста самой родословной книги, рапорты Дворянских депутатских собраний, списки дворян, «Цифровые ведомости о количестве утвержденных в дворянстве фамилий и лиц» и другие документы. Обращение вновь к родословным книгам Московской губернии, к одной из последних по времени – за 1847 г., содержащей 3-ю часть родословной книги, показывает, что эта книга составлена по форме 1800 г., но в графе «Имеют вписываться все вновь рождаемые сыновья с показанием их имян» записаны не только сыновья, но и дочери; в графе «Холост, или женат, или вдов…» есть записи как типа «женат», так и с указанием имени и девичьей фамилии жены. По каждой фамилии имеется краткая родословная схема, изложение происхождения, сведения о прохождении службы, получении чинов и наград, а также дата определения Дворянского депутатского собрания о внесении рода в родословную книгу и пояснения, из каких документов взяты сведения, доказывающие право на дворянство (формулярные списки о службе, патенты на чин или орден, метрические свидетельства). В последней графе «Ежели Герольдиею доказательства о благородстве будут признаны недостаточными, то показывать, когда именно сие последовало» отметок ни у кого из внесенных в родословную книгу нет. «Список сопричисленных дворян» по Московской губернии (в описи не датирован) имеет около 750 листов и содержит в себе следующие документы: рапорты Дворянского собрания; списки сопричисленных за разные годы, включая 1916 г.; алфавитные списки дворянских родов губернии, утвержденных Временным Присутствием Герольдии за 1841–1842 гг.; списки сопричисленных и утверждённых в дворянстве за 1864 и 1865 гг.; опись фамилиям, внесённым во вторую часть родословной книги в 1828 и 1834 гг. – во все части; а также алфавитный список внесённых в родословную книгу с 1 сентября 1818 по 1 сентября 1819 г. Таким образом, крайние даты документов этой единицы хранения 1818–1916 гг.
Санкт-Петербургская губерния представлена родословными книгами за трёхлетия, с 1795 по 1860 г. (18 дел), одним списком дворян 1821 г. и одним списком сопричисленных дворян (без даты). Самая первая родословная книга охватывает период 1792–1795 гг., включает в себя вначале общий список родов с указанием части родословной книги, далее идёт собственно родословная книга, расположенная по частям, на заглавном листе каждой части, кроме ее обозначения, содержится выписка из Жалованной грамоты с разъяснением, какие именно роды должны вноситься в эту часть. Это характерно для раннего периода ведения родословных книг, потом такие надписи исчезают. Родословные книги Санкт-Петербургской и Московской губерний – очень большого формата. «Список сопричисленных дворян» Санкт-Петербургской губернии имеет более 200 листов и содержит в себе рапорты Дворянского собрания, списки дворянских родов, утвержденных в 1854–1889 гг., списки сопричисленных за некоторые годы и список, датированный 1851 г., «лицам, внесённым в дворянскую родословную книгу Петербургской губернии на основании грамот иностранных государей, не утвержденных в российском дворянстве, и о коих дела не окончательно решены».
Что касается родословных книг других губерний, то они также велись по установленной форме, различна только полнота сведений, например, о жёнах – в родословной книге Саратовской губернии за 1834–1837 гг. у всех дворян указано только «женат», без указаний даже имени жены. Напротив, родословная книга Выборгского наместничества за 1790–1792 гг. сообщает подробные сведения на этот счёт. В случае второго брака даются сведения только о второй жене. Кстати, дело, содержащее эту родословную книгу, в описи названо «Списком дворян», внутри дела также существует заголовок «Список, сочиненный по указу Выборгского наместнического правления, просящим в Верхнем земском суду о внесении их в родословную дворянскую книгу Выборгского наместничества», но далее имеет полный формуляр дворянского списка образца 1785 г. с подробными ответами по всем графам. Всего в книгу внесено 58 дворян. Кроме того, в деле присутствует переписка с Департаментом Герольдии о том, что в наместничестве практически нет дворян, удовлетворяющих необходимому имущественному цензу («только один капитан Зигель»). Здесь же отложилась переписка Вятского наместнического правления с Герольдией периода 1790–1792 гг. о малочисленности дворян в этом наместничестве – всего 20 человек. Вообще при выборочном просмотре дел обнаруживается, что случаи попадания документов одной губернии в дела другой не так уж редки. В родословную книгу Воронежской губернии (д. 91), кроме собственно дворянской книги и списков дворян этой губернии, попали списки дворян Калужской губернии за тот же период, а также «Список дворянским родам, коих доказательства на дворянство указами Временного Присутствия Герольдии найдены недостаточными и коих отцы и деды владели населенными крестьянами имениями до издания правил об учреждении ревизионных комиссий».
В некоторых родословных книгах имеются цветные изображения гербов (в графе «Доказательства»). Так, например, в родословной книге Новгородского наместничества есть изображения гербов Хлебниковых, Веригиных и некоторых других. Родословная книга Таврической губернии за 1804 г. содержит рисунок герба Христовских. Некоторые родословные книги прошиты шнуром, скрепленным в конце книги сургучной печатью (родословная книга Саратовской губернии 1834–1837 гг., родословная дворян г. Ревеля, и другие). Одна из родословных книг Прибалтийских губерний (так в описи) на самом деле не имеет формы родословной книги, а содержит рапорты в Герольдию о выдаче здешним дворянам свидетельств о дворянском происхождении (т. е. содержит сведения не обо всех дворянах, а только о тех, кто обратился за свидетельством) с приложением выписок из матрикулов и приложением родословных таблиц, в которых указаны дата рождения и смерти дворян, чин и должность, данные о владении недвижимостью и подробными сведениями о жёнах (д. 600). Все документы составлены на немецком языке и имеют русский перевод. В деле есть большая таблица рода Мирбахов. В родословной книге Гродненской губернии за 1841 г. содержится не только собственно родословная книга, но и список родов, ревизованных местной ревизионной комиссией, с пометками «лишён дворянства», «нет в живых», «находится в подушном окладе». Имеется также список родов, чьи документы отосланы для пополнения. В некоторых родословных книгах отсутствуют родословные схемы (например, Оренбургской губернии за трёхлетие 1803–1805 гг.). Некоторые родословные книги имеют в описи не вполне верную датировку. Так, единственная имеющаяся родословная книга Олонецкой губернии датирована в описи 1808 г., в то время как в деле содержатся документы 1791–1838 гг. В д. 97, имеющем в описи заголовок «Родословная книга Гродненской губернии» за 1913 г., содержится переписка Дворянского собрания об условиях получения из Департамента Герольдии «родословных статей» о родах, утвержденных по этой губернии до 29 мая 1885 г., т. е. до дня пожара, бывшего в здании Дворянского собрания, а также содержится несколько статей о родах Витковских, Адамовичей, Барановских, и пр., уже полученных из Департамента Герольдии. Самого формуляра родословной книги в деле нет.
«Списки сопричисленных дворян» охватывают, как правило, больший временной интервал, чем родословные книги, но содержат меньше сведений о включенных персонах. В то же время некоторые дела с этими заголовками могут содержать внутри себя непосредственно родословные книги, как, например, д. 647 (по описи – «Список сопричисленных по Оренбургской губернии») включает в себя копии родословной книги за трёхлетия 1899–1901, 1902–1904, 1905–1907, 1908–1910, 1911–913 гг., а также списки сопричисленных с 1861 по 1916 гг. Наряду с этим, некоторые «Списки сопричисленных» при их просмотре оказываются набором совсем других документов и по другим губерниям. К ним относится д. 646 (в описи – «Список сопричисленных по Омской губернии», без дат). Дело содержит рапорты различных должностных лиц со списками их подчинённых, получивших к 1844–1845 гг. чин коллежского асессора или чин 8 класса, с указанием места службы, даты награждения чином или орденом. Списки представлялись различными организациями: конторой Рижского военного госпиталя, Департаментом разных податей и сборов, Лифляндским губернским правлением, военным губернатором Одессы, Попечительным советом заведений общественного призрения в Москве и т. д. А заголовок дела возник, видимо, по первому листу дела – рапорту командира Омской инженерной команды. В «Список сопричисленных по Области Войска Донского» (д. 619) попали рапорты Ярославского дворянского депутатского собрания (л. 104–108). В «Список дворян Бакинской губернии» попали рапорты, алфавитные списки родов и другие документы Симбирской, Нижегородской и Саратовской губерний, и только с л. 108 идет «Поверочный список по протоколам и спискам Бакинской бекской комиссии…».
Таким образом, мы видим в этой описи как сами родословные книги, так и «Списки сопричисленных дворян», «Списки дворян, утверждённых Правительствующим Сенатом» и Алфавиты. Все эти материалы представляют собой ценный источник генеалогической информации.
|
Административно- |
Родословная |
Списки дворян |
Список |
Алфавит |
|
Астраханская губ. |
1 |
|
1 |
|
|
Бакинская губ. |
|
1 |
|
|
|
Белостокская обл. |
|
4 |
|
|
|
Бессарабская обл. |
3 |
|
1 |
|
|
Виленская губ. |
|
1 |
1 |
|
|
Витебская губ. |
10 |
|
2 |
|
|
Владимирская губ. |
45 |
|
1 |
|
|
Войска Донского |
|
1 |
1 |
|
|
Вологодская губ. |
4 |
|
1 |
1 |
|
Волынская губ. |
1 |
|
1 |
|
|
Воронежская губ. |
26 |
|
1 |
|
|
Вятская губ. |
1 |
|
|
|
|
Выборгское |
|
1 |
|
|
|
Гродненская губ. |
5 |
1 |
2 |
|
|
Грузия |
|
4 |
|
|
|
Грузия, Гурия и Имеретия |
|
1 |
|
|
|
Гурия |
|
2 |
|
|
|
Екатеринославская губ. |
1 |
|
1 |
|
|
Имеретия |
|
2 |
|
|
|
Кавказская обл. |
4 |
|
1 |
|
|
Казанская губ. |
7 |
|
1 |
|
|
Калужская губ. |
9 |
|
1 |
|
|
Киевская губ. |
1 |
|
2 |
|
|
Ковенская губ. |
|
4 |
3 |
|
|
Костромская губ. |
12 |
|
1 |
|
|
Курляндская губ. 
|
1 |
|
|
|
|
Курская губ. |
96 |
|
1 |
3 |
|
Кутаисская губ. |
|
|
3 |
|
|
Лифляндская губ. |
1 |
|
|
|
|
Ломжинская губ. |
|
1 |
|
|
|
Минская губ. |
|
|
1 |
|
|
Московская губ. |
133 |
|
1 |
1 |
|
Нижегородская губ. |
8 |
|
2 |
|
|
Новгородская губ. |
12 |
|
1 |
|
|
Новгородское |
2 |
|
|
|
|
Новгород- |
1 |
|
|
|
|
Олонецкая губ. |
1 |
|
1 |
|
|
Оренбургская губ. |
34 |
|
1 |
|
|
Орловская губ. |
6 |
|
1 |
|
|
Пензенская губ. |
17 |
|
2 |
|
|
Подольская губ. |
|
|
2 |
|
|
Полтавская губ. |
4 |
|
2 |
|
|
Прибалтийские |
7 |
|
|
2 |
|
Псковская губ. |
|
|
1 |
|
|
Рязанская губ. |
|
|
1 |
|
|
Самарская губ. |
14 |
|
1 |
|
|
С.-Петербургская |
19 |
1 |
1 |
|
|
Саратовская губ. |
14 |
|
1 |
|
|
Симбирская губ. |
2 |
1 |
1 |
|
|
Смоленская губ. |
8 |
|
1 |
|
|
Ставропольская |
|
|
1 |
|
|
Сувалкская губ. |
|
|
1 |
|
|
Таврическая губ. |
16 |
|
1 |
|
|
Тамбовская губ. |
21 |
|
1 |
|
|
Тверская губ. |
8 |
|
2 |
|
|
Тифлисская губ. |
|
1 |
1 |
|
|
Тульская губ. |
14 |
|
1 |
|
|
Слободско- |
41 |
|
|
|
|
Уфимская губ. |
|
|
1 |
|
|
Уфимское |
3 |
|
|
|
|
Харьковская губ. |
|
|
1 |
|
|
Херсонская губ. |
1 |
1 |
1 |
|
|
Черниговская губ. |
1 |
|
3 |
|
|
Эзель, |
1 |
|
|
|
|
Эстляндская губ. |
4 |
1 |
|
|
|
Ревель |
1 |
|
|
|
|
Ярославская губ. |
5 |
|
1 |
|
О. Щербачёв
«Генеалогический раритет»
В 1999 г. увидело свет довольно большое и роскошно оформленное издание «Русская генеалогия» Потребность в солидном энциклопедическом издании по русской генеалогии давно ощущалась, и решимость авторского коллектива взяться за такую работу, безусловно, похвальна. Однако результат оказался плачевным. Нельзя сказать, что в книге абсолютно отсутствуют удачные статьи, но в целом энциклопедия не состоялась, отдельные же главы просто не выдерживают никакой критики. Насколько я могу припомнить, за два года с момента выхода энциклопедии ни от одного генеалога я не услышал ни одного положительного о ней отклика, оценки различались лишь по «степени отрицательности» и эмоциональности. В чём же причина такого блистательного фиаско?
Думается, разгадка проста. Достаточно посмотреть на титульный лист, чтобы, по крайней мере, удивиться разношёрстному, отчасти весьма авторитетному, но во многом далёкому от генеалогии авторскому коллективу, который возглавила д. и. н. М. Е. Бычкова. В него входят такие известные генеалоги, как С. В. Думин и О. В. Рыкова, автор масштабного компьютерного проекта по генеалогии М. И. Смирнов, Н. Ф. Демидова, занимающаяся, в основном, служилой бюрократией XVII века, О. И. Хоруженко, защитивший диссертацию по геральдике начала XVIII века. Профессору Е. И. Каменцевой принадлежит всего лишь один очерк (о В. К. Лукомском). Несколько статей написали О. И. Елисеева, круг интересов которой сосредоточен вокруг переписки Екатерины II с Потёмкиным, и абсолютно никому не известный А. В. Кузьмин (то, что он не известен, было бы не страшно, если бы его статьи отвечали необходимому научному уровню, но, к сожалению, это не так). Как видим, в список авторов не вошли многие учёные, зарекомендовавшие себя профессионалами в области генеалогии, – такие, например, как А. И. Аксёнов, корифей генеалогии купечества, А. В. Антонов, чей справочник по родословным росписям, поданным в Разряд, стал классикой, М. Ю. Катин-Ярцев, крупнейший специалист по генеалогии остзейского дворянства, Б. Н. Морозов, член Археографической комиссии РАН, профессионал в области семейных дворянских архивов, О. Н. Наумов, превосходный знаток историографии и истории генеалогии, Е. В. Пчелов, давно и плодотворно работающий в области генеалогии Рюриковичей и других династий, и многие другие (я уж не говорю о коллегах из Петербурга). Никто из этих специалистов не только не был привлечён к работе над энциклопедией, но даже не знал о её подготовке.
В результате в энциклопедии оказалось столько досадных изъянов и лакун, что само перечисление их могло бы составить энциклопедию. О некоторых из них скажем ниже, сейчас же обратим внимание лишь на то, что в энциклопедии по русской генеалогии говорится исключительно о генеалогии дворянства и нет ни одной статьи про генеалогию непривилегированных сословий. Если издание адресовано широкой аудитории и, как сказано в предисловии, призвано «побудить читателя к углубленному самостоятельному занятию генеалогией», это более чем странно. Мне могут возразить, что труд следует оценивать по тому, что в нём есть, а не по тому, чего в нём нет. Может быть, но только если этот труд не учебник и не энциклопедия. В этих двух случаях методическая тщательность в отборе материала и полнота самоценны.
То, что перед нами не энциклопедия «в привычном понимании», а нечто совершенно иное, признают и сами издатели (с. 7). Просто искушение дать броский, коммерческий заголовок оказалось сильнее стремления к объективности. Но даже если это и не энциклопедия, а сборник статей и очерков, сгруппированных по нескольким тематическим разделам (детская энциклопедия sui generis), то и в этом случае читатель вправе рассчитывать на логичную и ясную структуру книги. Однако и сами разделы (за исключением, быть может, первого и последнего) вызывают, по меньшей мере, недоумение: «Что такое генеалогия?», «Раритеты генеалогии», «Структуры и издания», «Дворянские сообщества», «Персоналии».
Под «Раритетами генеалогии» авторы имеют в виду не что иное, как определённые генеалогические, геральдические и юридические памятники XVI–XVIII веков. Я понимаю затруднение авторов: подыскать подходящее название для главы, объединяющей Бархатную книгу, «Генеалогию Корсаковых-Римских», Табель о рангах, Жалованную грамоту дворянству 1785 г., Гербовник Царства Польского etc., непросто. Если бы издатели, вслед за С. Б. Веселовским, «вели от задач исторического исследования или от источника» (цитата: с. 218), а не раскладывали пасьянс из имеющихся под рукой материалов знакомых авторов, то посвятили бы второй раздел именно источникам, а не раритетам, и всё встало бы на свои места. Но тогда пришлось бы писать о метрических книгах, исповедных ведомостях, ревизских сказках, обывательских и дворянских родословных книгах, делах о дворянстве, послужных и формулярных списках, разнообразных материалах Герольдмейстерской конторы и Вотчинной коллегии, столбцах и книгах Разрядного и Поместного приказов, синодиках, вкладных книгах и т. д. и т. п. Именно массовые источники, а не раритеты являются основой генеалогии (даже дворянской), и при популяризации предмета это важно донести до аудитории.
Под структурами в главе «Структуры и издания» авторы понимают правительственные учреждения (Разрядный приказ, Герольдия), сословные органы самоуправления (Дворянские Депутатские Собрания) и научные общества (ИРО, РГО), связанные с генеалогией, а под изданиями – журнал «Историческая генеалогия». Но, пожалуй, наиболее шокирующим оказался подбор статей для «Дворянских сообществ». Здесь поистине смешались «кони, люди» и всё, что только можно придумать на заданную тему в свободном потоке сознания: Рюриковичи, Гедиминовичи и Романовы (почему бы не выделить их в раздел «Династии»?) соседствуют с родовыми титулами и (отдельной главой) передачей оных по женской линии (вот уж генеалогический раритет, хотя, безусловно, и интересный), а также чинами, званиями и даже Императорским двором! Только две статьи я бы счел релевантными заголовку раздела: «Иностранное дворянство до XVIII века» и «Иностранное дворянство в Российской Империи». Причем статьи, непосредственно посвященной губернским дворянским обществам, их организации и ведению дворянских родословных книг, в энциклопедии нет. Несколько слов про это сказано в статье О. И. Хоруженко «Жалованная грамота дворянству 1785 г.», но наиболее генеалогический раздел грамоты удостоился лишь одной фразы: «Раздел «В» предписывал составлять в губерниях дворянские родословные книги и устанавливал их форму». Не сказано даже про шестичастную структуру этих книг, при том, что «шестая часть» давно уже стала у дворян чуть ли не мифологемой.
Глава «Персоналии» преподносит новые сюрпризы. Авторы «энциклопедии» по генеалогии не обошли вниманием геральдистов Ф. Санти, А. Т. Князева, В. К. Лукомского, чиновников от генеалогии XVI–XVII веков дьяков Цыплятевых, В. Г. Семенова, и П. Ф. Оловянникова (что, само по себе, весьма похвально), но почему-то забыли В. С. Арсеньева, Н. А. фон Баумгартена, Г. А. Власьева, В. Л. Модзалевского, В. И. Чернопятова и А. В. Экземплярского (кого-то, может быть, из-за «неравнодушного» отношения к петербургской генеалогической школе); князь П. В. Долгоруков, который в своем справочнике специально разъяснял, что его фамилию следует писать «Долгоруков», назван «Долгоруким», а авторы статей о В. В. Руммеле и С. Б. Веселовском почему-то не удосужились привести точные даты жизни этих генеалогов.
Однако заставим себя перейти к содержанию книги. К счастью, уровень статей оказался очень разным, и среди них можно найти и вполне удачные (в основном, это статьи С. В. Думина и О. И. Хоруженко). Но сказать, чтобы они задавали тон, к сожалению, нельзя. Так, весьма слабой и скучной представляется первая глава, где даётся следующее определение генеалогии: «Сегодня под генеалогией чаще понимают вспомогательную историческую дисциплину, которая разрабатывает методы исследования источников по истории семей и изучает их историю» (с. 10). Помимо того, что дефиниция довольно неуклюжая, её трудно назвать и точной. Всё-таки, прежде всего генеалогия изучает генеалогические связи (родства и свойства) между людьми, а потом уже историю семей. Что же касается источниковедения, то для генеалогии (как практически и для любой другой исторической дисциплины) это не столько предмет, сколько инструмент исследования, хотя и, безусловно, важный. К сожалению, неопределенность дефиниций, терминологическая путаница и лексические небрежности составляют характерную черту энциклопедии. Чуть ли не на каждой её странице читатель сталкивается с новыми «открытиями» авторов. Так, оказывается, что Повесть временных лет сообщает о приходе Рюрика в Киев (с. 11), Герольдия при Сенате создаётся в 1721 г. (с. 12), таблицы нисходящего родства строятся только по мужской линии (с. 15), родословные росписи крестьян никогда не составлялись (ibid.), у испанского короля Альфонса XIII в XVII веке «среди предков остается один французский король Людовик XIV» (с. 28), который, видимо, был андрогином. Довольно странно читать у специалиста по русской генеалогии XVII века, что такие «абсурдные понятия» как «племянник в третьем колене» возникают лишь в XX веке. Я бы мог привести далеко не единичные примеры использования подобной терминологии (абсурдная она, или нет) ещё в первой половине XVII века. Ограничусь одним. В 1634 г. козельские дворяне Иван Данилович и Иван Матвеевич Щербачёвы просили за смоленскую службу написать их в выбор. Из боярских списков и десятен были выписаны их многочисленные родственники, служившие по выбору и по московскому списку, и челобитчики в Разряде указывали, кто и кем им доводится: «И у выписи Иван Данилов сын да Иван Матвеев сын Щербачовы сказали, что им Дементий и Лаврентий… братья двоюродные, а Павел по родству дядя в третьем колене» (РГАДА, ф. 210, оп. 9, д. 72, л. 150).
Завершается первая глава статьей М. И. Смирнова «Новейшие методы исследований в генеалогии», посвященной использованию компьютерных программ и Интернета. Применение компьютера в генеалогии – вещь полезная и часто необходимая (в первую очередь, при обработке массовых источников, таких как метрические книги). И достоин всяческих похвал профессор М. И. Смирнов, взявший на себя нелегкий труд по созданию огромной базы данных русских родословий. Не следует лишь забывать, что компьютер может выдать только то, что в него заложил исследователь. Поэтому главной задачей генеалога XXI века, как и XIX, я бы считал привлечение новых архивных источников и их критический анализ, выполнить который машина не в силах. Для неё две версии так и останутся двумя версиями. К сожалению, мне не раз приходилось убеждаться в том, что некоторые гуманитарии склонны к излишней фетишизации компьютера. Чисто по-человечески это понятно: они мало с ним работали.
Остановимся подробнее на разделе «Дворянские сообщества». Самая слабая (и вместе с тем тенденциозная) в нем статья – «Рюриковичи» (авторы – А. В. Кузьмин, Б. А. Николаев). Собственно, с равным успехом её можно было бы отнести к «Персоналиям», поскольку большая её часть посвящена не Рюриковичам, а Рюрику и спорам историков вокруг его персоны. Пересказывая фактический материал и его интерпретации, авторы умудряются совершить кучу «открытий». Вот некоторые из них. «Датировка времени жизни Рюрика в Повести временных лет (далее – ПВЛ) привязана к первому упоминанию «Руси» в византийских источниках под 860 г., во время осады Константинополя». На самом деле счет лет в ПВЛ ведется от начала правления византийского императора Михаила III, при котором русь (именно с маленькой буквы, как этноним или политоним, но не как название страны!) действительно появлялась у стен византийской столицы. Но само это событие ПВЛ относит к 866, а не к 860 г., и Рюрик, князь новгородский, с этим походом никак не связан. «Летописец утверждает, что Рюрик посылал своих «мужей» в Полоцк, Ростов и Белоозеро, однако двух последних городов в конце IX века не существовало». Их и вправду не существовало, но только в современном их местоположении. А как известно, в средние века города часто передвигались. Так, под Ростовом обнаружено Сарское городище, а под Белоозером – Крутик. «Нет таких скандинавских имен, как Синеус и Трувор». Однако имеется обширная литература, в которой рассматривались различные этимологии этих имен, в том числе и скандинавские. Трувор легко выводится от скандинавского «Торвар», а Синеус может быть возведен к скандинавскому «Сигньот». Далее, авторы повторяют широко известное предположение Б. А. Рыбакова о некоем летописце-ладожанине, который якобы привнес легенду о призвании варягов в ПВЛ при Владимире Мономахе и Мстиславе Великом, «известных своими политическими и династическими связями со странами Северной Европы». Надо сказать, что и до Владимира Мономаха русские князья поддерживали такие связи (Владимир Святой и Ярослав Мудрый, например). И никаких источниковедческих доказательств гипотеза о «ладожанине» не имеет. То, что имя Рюрик не было популярным у Рюриковичей, ровным счетом ничего не доказывает. Как правило, имена родоначальников редко использовались (или совсем не использовались) в средневековых династиях.
Затем авторы рассматривают и, по рассмотрении, отвергают гипотезу о тождестве Рюрика новгородского с Рориком ютландским (по ходу дела дав Рагнару Лодброку, т. е. «Кожаные штаны», новое прозвище «Мохнатые штаны»). Действительно, теория о тождестве Рюриков на сегодняшнем уровне знаний недоказуема, но уж, в любом случае, её не могут опровергнуть доводы авторов. Саги не упоминают восходящей генеалогии Владимира Святого. Однако в них нашли отражение мотивы, связанные с деятельностью вещего Олега, и информация о князе Игоре (см. работы Г. В. Глазыриной). Не упоминается Рюрик в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона и «Памяти и похвале» Иакова Мниха. Но непонятно, во-первых, почему эти авторы должны были сообщать полные родословные своих героев (сам жанр обоих памятников не соответствует ни саге, ни летописи – это церковная публицистика), а во-вторых, в них перечисляются только киевские князья (о чем определённо говорится в тексте источников), а Рюрик был князем на севере Руси. Между тем, Кузьмин и Николаев связывают все исключительно с политикой московских князей второй половины XV века – потомков «вел. кн. Ивана Даниловича Доброго (?! – О. Щ.) Калиты». В этот же ряд становится и «прусская легенда» о происхождении Рюрика от Пруса, родственника римского императора Августа.
Завершив сумбурный экскурс в древнерусский мир, авторы всецело доверяются В. Н. Татищеву. Повесть временных лет не внушает им доверия, а сомнительные сведения, возможно, XVII века, вполне удовлетворяют. Даётся даже родословная мифических предков Рюрика по Татищеву. Причём сведения, сообщаемые татищевской Иоакимовской летописью, перевираются. Например, Рюрику приписывается сын Аскольд, а Нестору – сведения о происхождении Аскольда из рода Кия. Далее возникает фигура С. А. Гедеонова, и все становится ясно. Рюрик – это «рерик», т.е. сокол, Рюриковичи – славяне (ободриты), и норманисты посрамлены (такое впечатление, что для этого и писалась статья). При том умалчивается, что лингвистическая связь Рюрика с «рериком» остается до сих пор не доказанной и что знаменитые трезубцы («знаки Рюриковичей») имеют не один десяток интерпретаций.
Покончив с Рюриком, авторы пересказывают летописные сведения об Олеге (не Рюриковиче), замечая, что, оказывается, «у историков никогда не было сомнений» в его происхождении (на самом деле, и здесь можно назвать немало гипотез). Киевский князь Игорь упорно именуется Игорем Старым, хотя он такого прозвища не носил (говорили о «старом», т. е. прежнем, древнем Игоре, в отличие от последующих князей). А далее конспективно, буквально телеграфным стилем на двух оставшихся страницах авторы «расправляются» и со всеми остальными Рюриковичами. Но и телеграфный стиль не спасает авторов от ошибок. Так, родоначальника рязанских князей Ярослава Святославича они почему-то считают старшим из сыновей Святослава Ярославича, хотя на самом деле он был его младшим сыном от второго брака с Одой, виновницей вековых генеалогических баталий.
В перечислении родов, происшедших от того или иного князя, удивляет странная избирательность. Наиболее известными потомками ростовских князей объявлены пресекшиеся Щепины, Катыревы и Буйносовы, а вовсе не Лобановы-Ростовские, как казалось бы любому генеалогу. Князья Горчаковы вообще выпали не только из текста, но и из сводной таблицы (с. 124–125) – самой правдоподобной части разбираемой статьи, не удостоившись даже вопросительного знака (методично проставленного практически у всех родов, утративших княжеский титул). Быть может, авторов смутила версия П. Н. Петрова, который совершенно оригинально выводил Горчаковых от князей Морткиных? В таком случае их сомнения необоснованны. В источниках XVI века (в частности, в Дворовой тетради) Горчаковы неоднократно именуются князьями Перемышльскими-Горчаковыми, что соответствует традиционной версии их происхождения от Мстислава Карачевского. Правда, скорее всего, Горчаковых «просто» забыли. Потому что на всей статье лежит печать потрясающей небрежности и полного отсутствия какой бы то ни было редактуры (как научной, так и стилистической). Такое впечатление, что над текстом вообще не работали. В противном случае удалось бы достичь хотя бы грамматической ясности. Но, к сожалению, читатель обречён вникать в смысл таких вот абзацев: «Младший сын Всеволода Большое Гнездо – Святослав Юрьевский (ум. в 1253 г.) и Иван Стародубский (ум. после 1246 г.). Линия первого из них, по-видимому, пресеклась на Иване Ярославиче (ум. после 1340). Наиболее известны князья Пожарские, Ромодановские, Палецкие, Гагарины и Тулуповы». Предполагаю, что последнее предложение должно было бы начинаться так: «Из потомства второго наиболее известны …», но несколько слов съели мыши. Они же, вероятно, съели и князей Хилковых (уж куда более известных, чем те же Тулуповы, из коих, могу спорить, ни одного представителя авторы не вспомнят без обращения к справочникам).
Особо стоит отметить невероятное количество опечаток, всегда досадных, в энциклопедических изданиях особенно. Здесь они разбросаны повсюду. Лишь на одной генеалогической схеме (с. 124–125) мы можем найти кн. Коркодиных, Шихонских, Охлабиных, Пеньковых, Барбышевых, Силковых, Палицких, Телятьевских, дворян Толбухиных и Цыплетевых. Хорошо ещё, если энциклопедия все-таки побудит к «углубленному самостоятельному занятию генеалогией», а то ведь так и останется в памяти бедного читателя «князь пеньков».
Список литературы также далек от идеала. Никак не структурированный, он представляет собой мешанину названий генеалогических и общеисторических книг и статей. Крупные справочники Н. Г. Головина, Н. А. фон Баумгартена, Л. В. Войтовича, Д. В. Донского (при всех их возможных недостатках) даже не упомянуты.
Более благоприятное впечатление производит статья все того же Кузьмина о Гедиминовичах. Их он любит гораздо больше (15 страниц против 10 о Рюриковичах). Однако и здесь поражает отсутствие логики. По некоторым ветвям изложение доводится до XIX века, по другим – только до XVI. Одни и те же имена на соседних страницах написаны совершенно по-разному: Любарт и Любард, Лугвень и Лингвений, Кориат и Корьяд, Монтовид и Монивит. На с. 133 мы читаем, что «к Дмитрию Ольгердовичу ошибочно приписывают такие княжеские фамилии, как Друцкие (со всеми многочисленными ветвями), Воронецкие, Вишневецкие, Збаражские, Несвижские и Порецкие, которые были Рюриковичами». Однако в родословной схеме Гедеминовичей на с. 129 присутствуют и Несвицкие, и Збаражские, и Вишневецкие, и Воронецкие (как потомки Корибута-Дмитрия Ольгердовича). Вопрос о происхождении вышеперечисленных княжеских родов, действительно, непростой. Безусловно, в книге следовало отметить существование проблемы. Но должна же быть элементарная последовательность? По иронии судьбы в библиографию не включена монография Н. Н. Яковенко «Украинская шляхта…», в которой специально рассматривается генеалогия многих ветвей Гедеминовичей, включая тех же Несвицких, Збаражских, Вишневецких и Воронецких.
Несколько общих замечаний по поводу «Персоналий» уже было сделано. Не вдаваясь в детальное обсуждение достоинств и недостатков отдельных очерков, не могу не привести один пример все той же удивительной небрежности (или, во что почти не верится, непрофессионализма). «Николай Владимирович Мятлев… принадлежал к старинному боярскому роду, происходившему, как и правящая династия Романовых, от Андрея Кобылы (однородцы Пушкиных, Кологривых)». И это пишет генеалог о генеалоге! Я понимаю, все мы люди, и порою ошибаемся в таблице умножения. Но для того и существуют аспиранты, чтобы поправляли профессоров в арифметике. Неужели за все время подготовки книги к печати ни у кого не закралась мысль, что Пушкины – потомки Ратши, и Мятлевы тоже?
В заключение можно сказать, что расчёты на «всекомпетентность» авторского коллектива не оправдались. Порою авторы демонстрируют скорее некомпетентность, часто небрежность и непродуманность, а иногда – удивляющий даже дилетанта дилетантизм. Руки научного редактора не чувствуется нигде. В итоге мы имеем сборник студенческих работ, написанных уважаемыми докторами и кандидатами наук. Полагаю, результат мог бы оказаться значительно лучше, если бы составители энциклопедии не так последовательно придерживались сомнительного принципа «опоры на собственные силы», отказались бы от кулуарности и пригласили бы к сотрудничеству профессиональных, толковых генеалогов, интеллектуальный потенциал которых, смею думать, гораздо выше получившегося «генеалогического раритета».