Живые предания и страницы летописей рассказывают потомкам о том, что Мамадыш появился на свет в глубокой древности. В одной из наиболее широко распространенных и поныне легенд, зарегистрированных в письменных источниках, говорится:
«Старик Тетюш с поколением своим очутился у оврага Булги и стало селение Тетюш... Старик Лаиш со своим поколением поселился на берегу Белой реки (Камы) и стало селение Лаиш... Старик Мамадыш остановился на реке Нукрат (Вятка) и стала деревня Мамадыш...» Когда же это было?
П. Знаменский в своей книге «Казанские татары», увидевшей свет в 1910 году, ссылаясь на средневекового историка Хисам-Эт-дина, пишет: «Починок Мамадыш основан на пустоши на правом берегу р. Вятка при впадении в нее речки Ошмы татарином Мамадышем, выселившемся сюда после разорения г. Булгар ханом Тамерланом в конце XIV века» (1391 год).
Как видим, название возникшего в низовьях Вятки нового поселения связывается с именем человека. И не без основания: имя собственное Мамдяш, Мамяш было широко распространено среди булгарского населения.
Знаменский называет Мамадыша татарином, что вообще характерно дореволюционным авторам. Заметим, однако, что в русских летописях слово «булгар» в значении этнонима постепенно стало исчезать, а официальные историки в дальнейшем лишь продолжили традицию, по которой булгар, сувар и другие народности и племена стали отождествлять с татарами. Так что вполне возможно, легендарный старик Мамадыш по происхождению своему был булгарином, суваром и даже возможно — потомком выходцев из земель, расположенных западнее Казани, или же беженцем из Ростовско-Суздальского княжества.
Достоверно известно, что подобных выходцев или беженцев в булгаро-суварской среде было много и, начиная с IX века вплоть до конца XIII столетия, их количество все более увеличивалось. Поселяясь отдельными семьями или же поодиночке, эти беженцы (мурома, меря, славяне, креуши и др.) постепенно подвергались ассимиляции со стороны тюркских племен и перенимали их язык. Но в силу своего социального положения (большинство из них подпадало в зависимость и вскоре образовало особую социальную прослойку — чуры) они сохраняли свою самобытность.
Булгарские поселения, или поселения племен и этнических единиц, переселившихся в край из Ростовско-Суздальских земель, в окрестностях Мамадыша появились в начале XIII века. Известно, например, что укрепленное городище Кирменчук в XIII—XIV вв. являлось центром позднебулгарского княжества в Западном Пред-камье, возможно самостоятельного, и находилось оно в 18 километрах от современного Мамадыша.
Располагался Кирменчук на берегах речки Кирмен-ки. С этим городом связаны остатки кладбища возле деревни Средние Кирмени под названием «Ханнар зира-ты» (Кладбище ханов).
Следы их пребывания обнаруживаются и в бассейне реки Омара и в старых кладбищах селений Нижние Яки, Дигитли, Букени, Уразбахтино и Омара. Возможно, само название реки Омары возникло от имени племени меря.
С включением мамадышских земель в состав русского государства со второй половины XVI века в низовьях междуречья Вятки и Камы стали возникать русские поселения. Первым таким поселением стала деревня Омар.. С конца 16 столетия в письменных источниках вновь появляется слово «Мамадыш». В одном из них читаем:
«...Приехал Богдан Онучин в 1605 году на пустошь Мамадыш, взял с собой тутошних и окольных людей. Старожильцов отделил, отмежевал земли... в вотчину архимандрита Сергия с братьей в монастырский оклад в додачу с лугом сена, с жатвы, с лесными и бортными угодьями; в реке Вятке с рыбными ловлями и с за-водьями, и с озерами, и с бобровыми гонами...» То есть, этот источник свидетельствует, что в начале XVII века коренное население Мамадыша было выселено за его пределы, земли были отданы во владение Свияжского Богородицкого монастыря, новые же жильцы превратились в монастырских крестьян. А 3 июля 1613 года была подписана официальная грамота об образовании в Казанском воеводстве на месте старой мамадышской пустоши монастырского села Троицкое-Мамадыш.
Кроме Троицкого-Мамадыша в вотчину Свияжского монастыря вошли поселения: Гремячка, Яковка, Мал-мыжка, Красная Горка, Каменный и Максимов починки, Отарка. А крестьяне сел и деревень Омара, Омар-ский починок, Рагозино, Секинесь, Пеньки-Покровское, Дигитли, Кутуш вошли в вотчину Казанского архиерейского дома. Село Сокольи Горы (Соколки) было вотчиной Московского Донского монастыря.
Таким образом, почти все русские поселения Мама-дышского края, возникшие во второй половине XVI - начале XVII вв. были монастырскими. Кроме этого здесь имелись и так называемые вольнопоселенцы. Они населяли такие пункты, как Зюри, Тавели, Кулущи-Покровское, Абди, Дюсьметьево, Никифорово (Чиябаш), Икшурма, Васильево (Ажмяк), Юкачи и другие. В них преимущественно жили «служилые татары» — потомки казанских мурз и ремесленников, крещенных вскоре после взятия Казани в 1552 году русскими войсками. Среди них немало было и прямых потомков «старика Мамадыша», то есть старожилов края.
В Старом Кумазане, Нижней Ошме, Таканыше, Олуязе, Яках, Сунях и других селениях жили в то время «ясашные татары», то есть основные налогоплательщики.
В связи с отчуждением церковных и монастырских земель в 1764 году в селе Троицком-Мамадыше была произведена перепись. Оказалось, что здесь всего 139 дворов с населением 545 человек. Здесь находился монастырский двор, деревянная церковь, построенная в 1614 году, мельница на реке Ошме (Большое колесо). С 1764 года Мамадыш — экономическое село, а его жители — государственные крестьяне.
Перевод жителей большинства поселений края в разряд государственных крестьян, конечно же, не облегчил их участи. Если раньше крестьяне платили оброк монастырям и несли государственные повинности в виде денежных сборов, то теперь их все больше и больше отвлекали на строительство дорог, заготовки леса, на них также легли гужевая и воинская повинности, не говоря уже о подушной подати.
Между тем при разделе земли на душу мужского населения (женщины тогда в расчет не брались) пришлось по 1,7 десятины. Тогда как для прожиточного минимума нужно было иметь 4—5 десятин пашни. Вот, например, какой доход-расход имел служилый татарин Бакиев, собиравший в среднем со своего участка в год урожай по 124 пуда. На уплату подушной подати (1 рубль 70 копеек) уходило 17 пудов хлеба. 31 пуд Бакиев оставлял на семена. На семью в четыре человека оставалось 76 пудов, то есть по два фунта в день на каждого члена семьи. Нужно отметить, что крестьяне тогда еще не знали культуру картофеля и овощей. А ведь еще необходимо было кормить скот, справлять одежду и обувь, производить ремонт и отопление жилища, оплату общинных поборов. И все это приходилось делать за счет сокращения собственного потребления.
Еще более тяжелым было положение татар-мусульман, которые кроме уплаты повышенных государственных налогов обязаны были выполнять дополнительные повинности. Так, с 1718 года, когда в Казани по указу Петра I было учреждено Адмиралтейство, для заготовки корабельного леса с каждого девятого двора татар-мусульман брался один конный и один пеший работник. Русских и кряшен к корабельным работам не приписывали.
Работа заготовителей леса, прозванных в народе «лашманами», была адской. Десятки и сотни их гибли от голода и простуды, от несчастных случаев. Часто кормильцы семей возвращались в деревни калеками.
Малоземелье, бесконечные поборы, жестокая эксплуатация на казенных работах разоряли не только отдельные семьи, но и целые селения. В одной из ведомостей Казанского наместничества тех лет о деревнях Арбаш и Ошма, например, сказано: «Жители этих деревень живут по разным деревням в работах... Из-за такого разорения не только не могут платить подушную подать, но и себя, кроме мирского подаяния пропитать не могут».
Поскольку, как мы видим из приведенного сообщения, арбашские и ошминские крестьяне батрачили и побирались в других селениях, в Мамадышском крае с середины XVIII века ярко наметились следы классового расслоения. На одном полюсе — небольшая кучка «ка-питалистов»-крестьян, которые прикупали земли разоренных и имели излишек хлеба для продажи. На другом — масса несостоятельных, разорившихся людей, вынужденных заниматься отходничеством или наниматься в батраки к местным богатеям. Такое классовое расслоение шло как среди русских, так и среди татар, марийцев и удмуртов.
Но разорившиеся крестьяне не могли спокойно сносить гнет крепостничества. В последней четверти XVIII века борьба народных масс вылилась в могучую крестьянскую войну под руководством Емельяна Ивановича Пугачева. Это высшая форма классовой борьбы, на которую народ оказался способным в то время.
Мамадышская земля выдвинула своих героев-борцов против ненавистных угнетателей, ставших сподвижниками и соратниками Емельяна Пугачева. Своей отвагой и верностью народным идеалам прославились Бахтиар Канкаев — уроженец села Савруши и Мясгут Гумеров — из Кукмора. Они завоевали особую популярность в крае.
Когда волны крестьянского восстания докатились до Мамадыша, здесь уже встречали Пугачева многочисленные вооруженные отряды крестьян из близлежащих поселений, готовые присоединиться к всенародному движению.
4 июля 1774 года Емельян Пугачев с двадцатьюты-сячным войском выступил из Елабуги и переправился через Вятку. Крестьяне Мамадыша и близлежащих сел и деревень встречали своего освободителя хлебом-солью и колокольным звоном.
Народ ликовал и сводил счеты со своими угнетателями. Так, крестьяне деревни Ошма конфисковали имущество местных богачей, а одного из наиболее им ненавистных угнетателей — бая по имени Тойчи привели в Мамадыш к Пугачеву и здесь казнили.
За короткий промежуток времени вокруг Пугачева сконцентрировалось около 10 тысяч крестьян Мамадыш-ского края, готовых пойти за своим «добрым царем» на смерть, в огонь и воду. Большую помощь в формировании новых отрядов из числа татар, мари и удмуртов оказал Бахтияр Канкаев.
Получив надежную поддержку на мамадышской земле, войско Пугачева 6 июля выступило из Мамадыша в сторону Арска, оттуда — на Казань. Отряды Лихачева, Абдуллы Мустаева, Герасима Сабаева, Рахман-кула Дюслеева и других, подчиненные полковнику Б. Канкаеву, были оставлены в арьергарде для поддержания пугачевской армии с тыла. И фактически в течение июля — августа 1774 года вся территория от Мамадыша до Казани находилась под контролем восставших крестьян.
15 июля в бою под Казанью армия Пугачева потерпела поражение. Остатки ее ушли на правый берег Волги и в марийские леса. Но отряды Бахтияра Кан-каева продолжали удерживать свои позиции. Именно благодаря их действиям правительственные войска не могли организовать своевременную погоню за Пугачевым. Так, например, у села Рыбная Слобода отряды Канкаева разбили войска графа Меллина, шедшие на помощь Михельсону под Казань. Кроме того, в результате оперативных действий канкаевцев все Предкамье находилось в состоянии восстания. К 23 июля 1774 года в отрядах Канкаева было 4000 бойцов при 6 пушках.
В начале августа Канкаев был вынужден принять бой с сильной правительственной командой у села Зюри. Канкаевцам пришлось отступить. Следующее их сражение с карателями состоялось у деревни Кляуш, но и на этот раз крестьяне не выдержали натиска. С остатками единомышленников Бахтияр Канкаев вынужден был скрыться в мамадышских лесах. До конца августа своими внезапными набегами его отряд еще тревожил правительственные войска, давая о себе знать, но дальнейшая судьба его не известна.
В некоторых публикациях об участии нерусских народов в пугачевском движении можно встретиться с мыслью о том, что татары и башкиры присоединились к восставшим по национально-религиозным соображениям. Но это решительно не так. В отрядах Бахтияра Канкаева, например, много было марийцев, русских, удмуртов и так называемых крещеных татар.
Сохранились некоторые документы, касающиеся пугачевского движения в нашем крае. Среди них приказ Б. Канкаева, который начинается словами: «От полковника Бахтияра Канкаева приказ. Тебе, кряшену Герасиму Сабаеву, всегда и постоянно служить и наблюдать при перевозах у Чистополя...» Сам Герасим Сабаев, как видно из документов, по-видимому, был уроженцем деревни Арняш-баш или Нижний Арняш.
До конца августа 1774 года повстанческий дух царил и в самом Мамадыше. После поражения под Казанью сюда стянулись значительные силы восставших (около 2000 пеших и конных) и установили свою власть. Позже они приняли бой с карательным отрядом под командой капитана Якова Михалчукова. Вооруженные вилами и копьями крестьяне не смогли устоять против пушечного оружейного огня неприятеля и под прикрытием дыма пожарищ скрылись.
Восстание под руководством Емельяна Пугачева потерпело неудачу. Но пролитая кровь не была напрасной.
Крестьяне почувствовали свою силу и в них зародилась надежда на освобождение. Надо было только найти верные пути к желанной свободе.
После пожара 1774 года Мамадыш мало-помалу застраивался, но к 1781 году он все еще имел чисто деревенский вид, ничем не выделялся среди окрестных весей, да и жители его были все теми же крестьянами. Но изменилось лицо округи, а вернее условия социальной жизни.
Классовое расслоение татарской и русской деревни, начавшееся еще в первой половине XVIII века, все более обнажало коренные противоречия эпохи развитого феодализма. Разорившиеся крестьяне уходили на вновь открывавшиеся промыслы, заводы, в бурлаки. Развитие товарно-денежных отношений обострило отношения и между эксплуататорами, среди них стали появляться различные предприниматели, бравшиеся в погоне за фортуной «за выгодное дельце». Благо на рынке появился спрос...
Только в низовьях междуречья Вятки и Камы в первой половине 18 столетия появилось три завода. В 1725 году купец Маленков на реке Берсут отыскал медную руду и на дачных местах татарских крестьян возник поселок Медный завод (Малый Берсут). В 1743 году казанский купец из крещеных татар Иноземцев основал Таишевский (Кукморский) медеплавильный завод. Такое же предприятие задумал в 1749 году на реке Меше купец Келарев (Завод-Нырты).
Само село Мамадыш к началу 80-х годов XVIII века превратилось в центр ремесла и торговли. Удобное расположение на берегу судоходной реки способствовало тому, что здешние перекупщики хлеба и соли вскоре сами стали воротить крупными торговыми делами.
Восстание под руководством Емельяна Пугачева преподало урок и царскому правительству. Для него стало очевидностью необходимость перестройки структуры административного управления империей. В результате на свет выплыл указ Екатерины II об образовании губерний с уездами в их составе. Среди губерний было выделено Казанское наместничество (с 1796 года — Казанская губерния) в составе 13 уездов, среди которых был и Мамадышский.
28 сентября 1781 года село Мамадыш было возведено в ранг уездных городов России. Вскоре, в октябре того же года, был утвержден и герб города, который в российском гербовнике описывался так: «В нижней части щита два серебряных серпа и в середине оных золотой сноп пшеницы в зеленом поле в знак изобилия сей страны всякого рода житом». В верхней части щита на серебряном поле был изображен «черный змий под короною золотою, казанскою, крылья красные», то есть вариант губернского герба.
По этому поводу местные богатей с участием гостей, прибывших из Казани, устроили пышные торжества. Что же касается бедноты, то в их жизни это событие мало что изменило. Разве прибавились смотрители и сборщики налогов.
Тем не менее возведение Мамадыша в ранг российских городов в известной степени послужило началом его экономического развития.
Хотя Мамадыш все еще сохранял свой деревенский облик (подавляющее большинство домов, за редким исключением, были деревянными, основное население занималось крестьянским трудом и т. д.), население в городе росло, а вместе с тем развивалось ремесленное производство, крепло сословие купцов.
В первой половине XIX века в городе появляются промышленные предприятия мануфактурного типа, на которых трудились наемные рабочие или приписные крестьяне. В 1859 году в уездном городе Мамадыше имелись 2 салотопенных завода, 3 — кожевенных, 2 — круподерных, 1 — поташный, 2 — кирпичных, 1 — канатный и ткацко-кулечная фабрика.
Конечно же, на этих так называемых «заводах» работало от 1—2 до 10 наемных работников, но это уже был своего рода сдвиг в сторону развития промышленного производства.
Мамадыш в то время являлся по преимуществу русским городом. Здесь имелось 2 церкви, 4 часовни, 2 начальные школы, больница.
Между тем статистика свидетельствовала, что население города все более растет. Так, в 1830 году в Мамадыше было 3511 жителей, в 1840-м — 3768, через десять лет — 4416, а в 1860 году уже 5488 человек. В пятидесятые годы XIX века появился и пригород Заошма. Вместе с ним в Мамадыше перед реформой 1861 года насчитывалось более 6,5 тысячи человек. А это для того времени был значительный по количеству населения город.
По четвергам в городе проводились базары, куда съезжались все окрестные крестьяне, а 7 июля ежегодно проходила большая ярмарка, в которой участвовали не только жители соседних уездов, но и других губерний. Здесь продавался хлеб, продукты животноводства, изделия кустарей, мануфактура. Приезжие купцы торговали фарфором, ювелирными изделиями, тканями.
Некоторое представление о среднестатистическом уездном городе, каким он был перед реформой 1861 года, дают нам знакомые с детства произведения Салтыкова-Щедрина, Островского, Гоголя. Первый из этих русских писателей в 1850—1856 годах отбывал ссылку в Вятской губернии. В качестве чиновника особых поручений, обследуя различные секты раскольников-староверов, он в 1855 году заехал в Мамадышский уезд Казанской губернии.
Михаил Евграфович остановился в Мамадыше. Он знал, что в уезде, в частности, в деревнях Мамыловке, Бессонихе, Букенях, Дигитлях, Отарке и некоторых других существовали различные религиозные секты, сведения о которых хранились в Мамадышском кафедральном соборе. Вполне возможно, что Салтыков по этим вопросам обращался к уездному исправнику Иванову, которого в Мамадыше все называли «живоглотом» за его бесчинства, взяточничество и бесцеремонный грабеж населения. И в самом деле, этот «живоглот», будучи исправником, «нажил» 807 десятин лучшей пахотной земли, воздвиг каменный дом с обширной усадьбой в центре города. Кроме того, в Вятском банке он хранил 50 тысяч рублей и множество драгоценностей.
Надо полагать, что именно Иванов и послужил для Салтыкова-Щедрина прототипом «исправника-живоглота», которого он вывел в своих «Губернских очерках».
Такие вот ивановы-живоглоты и создавали атмосферу дореформенного Мамадыша. Русская центральная власть видела в своих уездных городах прежде всего полицейские участки. В одном из наказов губернатора (1834 год) можно прочесть буквально следующее:
«...Непрестанное и быстрое умножение населения... делает необходимым усилить в сих местах надзор и действие городских земских начальств... В каждом новом городе быть городской и земской полиции, уездному казначейству, уездному стряпчему и, если настоящие жители пожелают перейти в мещане, то для разбора дел их — ратуши с сиро'тским судом, буде же они останутся в крестьянском сословии, учреждение ратуши отложить до образования мещанских обществ...»
Так возникали «чингорода», в который превратился и Мамадыш. К тому же их становление можно объяснить и тем, что окрестные поместья все чаще нуждались в защите от отчаявшихся крестьян: «...нужное число воинской команды с офицерами... особо от сего нужное количество нижних чинов для полиции и пожарных команд». Таким образом, «чингород» это всегда и «вой-город», как бы он ни именовался на географических картах. А для «слишком умных» уже тогда была построена тюрьма, здание которой ныне приспособлено под заготовочный цех филиала обувного объединения «Спартак».
Как видим, нелегко дышалось мамадышцам-простолюдинам. Источником существования для абсолютного большинства горожан по-прежнему оставались хлебопашество и нелегкая работа на своих приусадебных участках.
Бурное развитие капитализма в России после реформы 1861 года наложило свой отпечаток на город Мама-дыш и на весь уезд. «Освобождение» крестьян от крепостной зависимости не только не улучшило их положение, но во многих отношениях даже ухудшило. Дело в том, что большинство татарских крестьян не знали помещика, имели общинные наделы и платили налог только государству. Исключение составляли крестьяне таких деревень, как Алкино, и некоторых других.
Практически земельная реформа до государственных крестьян дошла лишь в 1866 году, когда начались бесконечные тяжбы и раздоры из-за переделов земли, передачи общинных лесов и лугов частным лицам и так далее. Земельные наделы государственных крестьян сократились, экономическое положение их резко ухудшилось. Не в лучшем положении оказались и бывшие крепостные.
Вот, например, в каком положении оказались в результате «освобождения» жители деревни Алкино, принадлежавшей прежде помещику Баграму Алкину. В 1866 году, как явствует из донесения казанского губернатора, в деревне Алкино только 8 домохозяев имели по одной лошади, на всю деревню было 5 голов крупного рогатого скота и 10 овец. Крестьяне, платившие выкуп своему бывшему помещику, в прямом смысле голодали и побирались в окрестных селениях.
В тяжелом положении оказались и кустари. Наиболее изворотливые из них, потерявшие всякую совесть, вытесняли с рынка своих "братьев по ремеслу", стараясь прибрать к рукам тот или иной вид промысла. Сократилось число самостоятельных шерстобитов и пимокатчиков в Кукморе. Валяльное производство перешло в руки предпринимателей Комаровых, Радыгиных, Вавиловых, которые построили четыре крупные мастерские с числом наемных рабочих более 100 в каждой.
Зато окончательно захирели «заводы» города Мамадыша. Вместо них в Заошме в 1883 году вырос спирто-вый завод Никанора Щербакова, на котором к 1897 году работало 85 постоянно занятых рабочих.
Развивающийся капитализм не смягчил нравы угнетателей, не принес обещанного просвещения, хотя в Мамадыше к концу XIX века были открыты 3-классное училище и небольшая библиотека. Эксплуататорская верхушка нагнетала атмосферу недоверия, натравливая народы одной нации па другую. Венцом и закономерным итогом царившего в уезде шовинистического духа стало всемирно известное «Мултанское дело».
Напомним вкратце его суть. В ночь на 5 мая 1892 года в селе Старый Мултан Малмыжского уезда Вятской губернии в шалаше около дома удмуртского1 крестьянина Моисея Дмитриева был найден труп русского крестьянина Конона Матюнина из деревни Завод-Нырты Мамадышского уезда. Распространился слух, что он якобы убит группой удмуртов по религиозным соображениям с целью принесения жертвы языческим богам. Почти два с половиной года шло расследование этого дела. Все это время задержанные по подозрению семь удмуртов содержались под стражей. На помощь следствию была призвана «наука», в качестве эксперта выступил профессор Казанского университета Смирнов, расист по убеждениям. Наконец было предъявлено обвинение и состоялся суд в городе Малмыже. Приговор был опротестован, и дело слушалось во второй раз в городе Елабуге. Итог — снова обвинительный приговор.
За процессом в Елабуге, широко освещавшимся в печати, следил великий гуманист, писатель Владимир Галактионович Короленко, которого современники называли «совестью эпохи», «солнцем России».
Такой человек не мог оставаться равнодушным к елабужскому процессу, не мог согласиться с обвинительным приговором. Короленко выступил в печати со страстной публицистической статьей «Мултанское жертвоприношение», которая сразу же была переведена на многие иностранные языки.
По настоянию В. Г. Короленко приговор елабужских судей был отменен и сенат назначил слушание дела в третий раз — в Мамадышском уездном суде.
В связи с этим 23 мая 1896 года в город Мамадыш приехал сам великий гуманист." Кстати, сюда он приехал уже во второй раз. Впервые Короленко посетил Мамадыш в октябре 1895 года после елабужского процесса с тем, чтобы лично изучить все подробности «мултан-ского дела». Перед этим он побывал в селе Старый Мултан, сфотографировал место, где был найден труп Матюнина, расспросил местных жителей о всех деталях происшествия и о том, как велись допросы обвиняемых и свидетелей в местных полицейских участках. Тогда же Владимир Галактионович послал письмо из Мама-дыша жене, в котором писал, что он сильно расстроен и возбужден вопиющей несправедливостью следствия шайки полицейских разбойников, и что «...теперь для меня есть семь человек, невинно убиваемых на глазах у всей России, и я до сих пор слышу их стоны после приговора».
Процесс в Мамадыше продолжался с 27 мая по 4 топя 1896 года. В. Г. Короленко присутствовал на всех судебных заседаниях, дважды выступал с речью в защиту обвиняемых удмуртов, вдребезги разнес все «доводы» профессора Смирнова и прокурора. Каждая его речь завершалась овациями в зале.
29 мая Короленко из Мамадыша послал жене письмо, в котором сообщал: «...сегодня вт.орой день заседания, но мне кажется, что уже прошло десять дней. В зале сидит за прокурорами-обвинителями прокурор, палаты с моим отчетом в руках. Сначала он все проверял, но, вероятно, убедившись, что и теперь свидетели многое повторяют слово в слово, перестал. Было уже несколько жарких стычек... Во время перерыва из публики многие пожимали мне руки. Вообще, публика почти вся на нашей стороне, но... перед нами двенадцать присяжных... Сегодня с утра мы очень торжествовали (полицию уложили в лоск...). Я теперь не сплю и не устаю. Настроение все подымается, не знаю, хватит ли так до конца».
Во втором письме из Мамадыша от 30 мая Владимир Галактионович продолжает рассказывать жене о процессе: «...Все боремся с переменным успехом... Три раза я констатировал на суде передержки обвинительного акта... Два раза выступил с речью, после которой многие в зале плакали».
«Мултанское дело» было выиграно благодаря гражданскому мужеству «совести эпохи» Владимира Галак-тионовича Короленко. Он считал защиту удмуртов, несправедливо обвиненных в убийстве, делом своей чести.
Мамадышцы гордятся не «Мултанским делом», а тем, что именно в их городе восторжествовала справедливость: удмурты Старого Мултана были освобождены.
ПОРА ПРЕДРАССВЕТНАЯ
А заря уже алеет.
Нехорошо начинать этот очерк с напоминания о том, что в Мамадыше была довольно-таки значительная тюрьма. Но факт остается фактом. Мамадыш стоял на тракте, приравненном по значению к Сибирскому, да к тому же являлся и пристанью в низовьях Вятки. Поэтому понятно, что здесь бывали самые «крамольные люди», которые так или иначе вносили в сознание здешних жителей «нестандартные идеи».
Видимо, носителем таких нестандартных идей был и отец известной революционерки Веры Фигнер, которая родилась и провела детские и юношеские годы в нашем Мамадышском уезде.
Известная миру как «железная Вера», она была из плеяды революционеров демократического этапа освободительной борьбы в России, которые подготовили почву для утверждения марксистских идей в среде передовых слоев русского общества.
Вера Николаевна Фигнер родилась в 1852 году и прожила долгую содержательную жизнь. «Мой отец Николай Александрович Фигнер,— пишет она в своих воспоминаниях,— воспитывался в корпусе лесничих и по окончании курса служил лесничим в Мамадышском уезде...» Круг родни будущей революционерки, видимо, не был одноцветным. Haпpимер, её тётка Елизавета Александровна, как пишет сама Фигнер, "богатая мамадышская купчиха, отличалась своей чрезмерной полнотой и грубым своенравным характером..." Вера приезжала к ней на каникулы, будучи воспитаницей Казанского института благородных девиц
Круг знакомых ее тоже, очевидно, не был однообразным. В годы формирования её личности в Казанском университете прошумело на всю Россию (1863 год) так называемое «казанское дело польских студентов". Ещё раньше она была наслышана о крестьянском восстании в селе Бездна Спасского уезда Казанской губернии. Она наверняка знала о страстных выступлениях профессора Казанского университета А. П. Щипова. Её, конечно же, не мог устроить существовавший тогда российский образ жизни.
Вера Николаевна Фигнер стала в итоге членом исполнительного комитета партии «Народная воля». Своей ближайшей целью комитет ставил преобразование политического строя путем убийства тиранов, стоящих у власти.
В. И. Ленин высоко ценил народовольцев за беспредельное мужество, за верность революционному долгу, за готовность отдать жизнь за свободу последующих поколений. Он писал, что борьба их была решительным столкновением горстки героев с царским правительством.
Но ошибочная тактика политического заговора, предпочтение пути террора всем другим формам борьбы не смогли привести к всенародной революции. После убийства 1 марта 1881 года царя Александра II начались массовые аресты не только членов партии «Народная воля», но и всех, кто мало-мальски выражал недовольство существующим режимом.
Военно-окружной суд Петербурга приговорил Фигнер Веру и многих ее товарищей к смертной казни. Позднее этот приговор был заменен для нее бессрочной каторгой, И тем не менее позднее Фигнер пишет: «Я часто думала: могла ли моя жизнь идти иначе, чем она шла... И каждый раз отвечала себе: «Нет!»
Заживо погребенная в одиночной камере Шлис-сельбургской крепости, отрезанная от внешнего мира, семьи и друзей, она просидела 22 года. Просидела двадцать два года в одиночной камере, в каменном мешке, но сохранила стойкость духа! Удивительно ли, что и осужденные и надзиратели тюрьмы называли ее «железной Верой»? Конечно же, ее воля была железной!
Между тем Вера Николаевна была просто человеком. Жестокие испытания не лишили ее светлого разума. Она дожила до Великой Октябрьской революции. Позже она написала книгу воспоминаний под названием «Запечатленный труд». Нам, землякам великой революционерки, особо дороги места, где говорится о времени, проведенном в Мамадышском уезде.
«В семье нас было шестеро,— пишет Вера Фигнер в своих воспоминаниях.— Как отец, так и моя мать, были люди очень энергичные, деятельные и работоспособные, крепкие физически, они отличались и волевым темпераментом. В этом отношении они передали нам хорошее наследие: я — старшая — принимала участие в революционном движении, была приговорена к смертной казни и сделалась узницей Шлиссельбурга.
Сестра Лидия была членом революционной организации, занимавшейся социалистической пропагандой среди фабричных рабочих, и судилась вместе с Барди-ной и Петром Алексеевым по «процессу 50-ти». Она была осуждена на каторгу, которую сенат заменил лишением особых преимуществ и ссылкой на житье в Восточную Сибирь...
Сестра Евгения была участницей процесса Квятков-ского по делу о взрыве в Зимнем дворце в 1880 году и получила лишение всех прав состояния и ссылку в Сибирь на поселение. Младшая сестра Ольга, выйдя замуж за врача Флоровского, последовала за ним в административную ссылку в Сибирь и вместе с мужем занималась культурно-просветительной деятельностью в Омске, потом в Ярославле, а после смерти мужа — в Петербурге.
В Сибири сестры Лидия и Евгения вышли замуж за больших политических каторжан Страховича и Сажина, людей, выдающихся по своему уму, образованию и энергии».
Раз земля рождала таких мужественных дочерей, беспросветная, казалось бы, тьма, которая еще царила в России, должна была отступить. И заря уже алела...
Одним из первых революционеров-подпольщиков в Мамадыше был Александр Андреевич Черкасов (1854— 1911). По окончании Казанского университета и прохождения Московских землемерных курсов он приехал сюда с семьей и занял должность землемера-таксатора Мамадышского и Лаишсвского уездов.
Еще в студенческие годы Черкасов был связан с кругами свободолюбивой прогрессивной молодежи, читал нелегальную литературу, а ко времени нового революционного подъема в России уже руководил подпольной революционной организацией. В 1905—1907 годах в партийный кружок, руководимый А. А. Черкасовым, входили жители Мамадыша Николай Шахматов, Семен Фролов, Павел Ульянов, Александр Неклепаев и другие, которые вели среди местного населения агитационную работу.
Дом Черкасова находился на окраине города и был удобным местом для нелегальных встреч. В подвале каменной кладовой дома была устроена подпольная типография. Здесь на гектографе Черкасов вместе с товарищами печатал листовки и прокламации, в которых призывал крестьян к борьбе против царского самодержавия. Так, в частности, была напечатана и распространена листовка «К деревенской бедноте», подготовленная Казанским комитетом РСДРП,
В 1906 году Черкасов как политически неблагонадежный и вызывающий подозрение по доносу местной полиции был уволен с должности землемера и начал работать в уездном земстве в качестве страхового агента. 11 июля 1907 года по доносу провокатора Павлова в доме Черкасова произвели обыск. Имущество типографии было изъято, а сам Александр Андреевич арестован и заключен в Мамадышскую тюрьму.
Из документов архивных фондов Казанского губернского жандармского управления, Казанской судебной палаты и прокуроров Казанского окружного суда явствует: Черкасов А. А. с 1901 по 1906 год обвинялся в проведении агитации против царского строя и в распространении нелегальной литературы. В 1906 году находился под негласным надзором полиции. В 1907 году Черкасов А. А. обвинялся в распространении прокламаций и проведении агитации против царского режима в Мамадышском уезде. Причем составил кружок для пропаганды среди местного населения, «...неоднократно высказывался против правительственного суждения. Осужден по 132 статье уголовного уложения...»
По приговору Казанской судебной палаты от 17 октября 1908 года и предписанию губернатора от 21 ноября 1908 года А. А. Черкасов был направлен в распоряжение начальника казанской пересыльной тюрьмы для отправки его этапом в Усть-Сысольск Вологодской губернии под гласный надзор полиции на три года.
Тюрьма и ссылка, лишения, разлука с семьей подорвали здоровье революционера. 1 декабря 1911 года он умер в вологодской тюремной больнице...
Известное революционизирующее воздействие на умы и сердца мамадышцев оказали Михаил Сосипатрович Дударь и Павел Лаврентьевич Ульянов, проживавшие в разные годы в их городе. Первый из них, бывший студент Казанского университета, исключенный оттуда в 1887 году вместе с Владимиром Ильичем Ульяновым за участие в революционной сходке. Дударь служил в Мамадыше акцизным чиновником. Все свободное время он отдавал общественной работе, был постановщиком и режиссером первых театральных постановок в городе. Павел Ульянов, исключенный за кружковую работу из Казанской учительской семинарии, был лишен прав работать в какой-либо должности и занимался в Мамадыше любительской фотографией. По его фотоснимкам, случайно сохранившимся, мы и узнаем, как выглядел город в дореволюционный период.
Оставил свой след в Мамадыше и исключенный из Петербургской академии художеств за политические карикатуры Корней Аполинариев. Жил он на случайные заработки и «пропадал» на глазах обывателей.
Таким образом, на камско-вятских берегах жили люди, готовые горой встать за освободительные идеи, и пойти по пути, который уже четко определялся в начале грядущего века.
ПОРА ПРЕДРАССВЕТНАЯ
На гордом "Варяге".
К началу века торгово-купеческий городок мало чем изменил свой облик, разве что поприбавилось число каменных одно-двухэтажных домов. В них разместились присутственные места, харчевни, магазины и лабазы. Самый крупный из них — дом купца Жукова с универсальным магазином на первом этаже, позднее приспособленный под кинотеатр и районный Дом культуры.
Неплохой особняк выстроил себе и владелец спирто-водочного завода Щербаков-сын, но жить в нем не стал, сдал в аренду земству, а сам переселился в Москву. За «отцами» города пытались тянуться и другие «деловые люди»: Музловы, Красильниковы, Захаровы, Шаяхметовы, Аристовы и другие.
Эти каменные дома, конечно же, не могли вывести Мамадыш в разряд крупных городов. В начале века, как и прежде, в городе не было электричества, замощенной была только одна улица, Троицкая, и то лишь ее правая сторона, где располагались магазины и дома богатых купцов. Не украсили город и культовые здания. Их в городе было 13 — один кафедральный собор, две приходских церкви и 10 часовен. 30 человек из духовного сословия обслуживало их, зато на весь город было лишь семь учителей.
Мамадышцы в основном были невежественны и малограмотны, но это не мешало им по-настоящему любить свою землю и, когда наступали дни испытаний для Отечества, они горой вставали на его защиту. Так было во времена смуты, когда на Москву посягали поляки. Так было и в Отечественную войну 1812 года, и в период Крымской кампании, и в годы русско-турецких войн... В 1904 году была объявлена война с Японией. Настроение мамадышскйх мещан, особенно купцов, тем не менее бодрое. «Подумаешь, какие-то япошки! Да их русские мужики шапками закидают...»
Итоги шапкозакидательских настроений общеизвестны. И все же российские солдаты и матросы и в этой войне сделали все от них зависящее. Навсегда останутся в памяти народа драматические моменты этой войны, не угаснет слава экипажей «Варяга», «Корейца», «Стерегущего»...
«Братцы! — обратился в те грозные дни к матросам «Варяга» командир корабля Всеволод Федорович Руднев.— Я собрал вас в тяжелый, решающий час... Мы не сдадим ни кораблей, ни самих себя. Мы должны, обязаны принять бой с любой эскадрой. Мы пойдем на прорыв. Кровью своей, жизнью своей постоим за честь русского флага!»
И крейсер «Варяг» с канонерской лодкой «Кореец» приняли бой против шести крейсеров и восьми миноносцев противника. За час жесточайшего боя русские моряки потопили крейсер и миноносец, а также повредили и вывели из строя еще два японских корабля. Но силы были слишком неравны. Моряки сражались до последней возможности. Истерзанный, но не покоренный «Варяг» с пробитыми бортами отошел на рейд и был потоплен самим экипажем. «Последний парад» был принят с достоинством.
Участниками этого знаменитого сражения были и члены экипажа «Варяг» наши земляки матрос-минер Алексей Иванович Козырев и заряжающий орудия Григорий Иванович Ельченков. За свой подвиг они были награждены Георгиевскими крестами.
Алексей Иванович Козырев прожил долгую жизнь. В 1906 году он был уволен в запас и жил в родной деревне Анзирке. С 1935 года до старости работал в Мамадыше. Здесь он вместе с женой воспитал семерых детей. Четыре его сына — Григорий, Петр, Афанасий и Михаил погибли на фронтах Великой Отечественной войны. В 1954 году, в год 50-летия героического подвига «Варяга», А. И. Козырев был награжден медалью «За отвагу». Ему была назначена персональная пенсия союзного значения. Матрос-ветеран умер в возрасте 75 лет и похоронен на мамадышском кладбище. В честь 70-й годовщины битвы «Варяга» благодарные земляки установили на могиле героя памятник-обелиск. На обелиске надпись:
«Козырев Алексей Иванович. 1880—1955. Моряку крейсера «Варяг» от жителей города Мамадыша».
Памятник моряку крейсера "Варяг" А. И. Козырёву
Здесь же на городском кладбище похоронен и Григорий Иванович Ельченков, уроженец деревни Яковка Мамадышского уезда. Ельчснкову довелось участвовать и в первой мировой войне. Октябрьскую революцию он встретил будучи старшиной первой статьи на одном из кораблей Балтийского флота. Активное участие принимал в штурме Зимнего дворца и далее — в гражданской войне...
Его сыновья сражались с фашизмом на разных фронтах Великой Отечественной войны. Старший сын — Василий погиб, а Петр закончил войну в Порт-Артуре и вернулся домой с победой. И уже в мирное время внук героя «Варяга» — Ельченков Николай Петрович нес военную службу на кораблях Тихоокеанского флота.
Так слились судьбы трех поколений моряков-мама-дышцев.
Позже на обновленном корабле под тем же названием «Варяг» в 1916 году служил матросом Василий Иванович Ильин, уроженец деревни Чаксы. Он участник героического рейда «Варяга» от Владивостока до Мурманска, а позже, в начале 1917 года в составе команды крейсера «Варяг» совершил заграничный поход в Англию и Соединенные Штаты Америки.
Участник гражданской войны Ильин после военных перипетий занялся в родной деревне пчеловодством и воспитал 10 детей.
В многострадальной русско-японской войне подвиг «Варяга» повторил миноносец «Стерегущий». Случилось так, что из четырех членов экипажа, оставшихся в живых после гибели корабля, один опять же был мама-дышцем. Это — Алексей Александрович Осинин — сын крестьянина из деревни Гремячка Мамадышского уезда. Герои «Стерегущего» не забыты. В Ленинграде, в бывшем Александровском парке, стоит монумент, установленный в 1911 году. Гранитная глыба постамента переходит в бронзовую часть памятника, где изображены два матроса, открывающие кингстоны, чтобы затопить судно. На тыльной стороне памятника укреплена доска с описанием героической гибели миноносца и его экипажа. Среди имен героев, наиболее отличившихся в бою, бронзовыми буквами отлито: «...Осинин Алексей Александрович — кочегар первой статьи». Вспомним, как это было.
...По приказу адмирала С. О. Макарова два миноносца — «Стерегущий» и «Решительный» — вышли в море на разведку. 10 марта 1904 года, возвращаясь в Порт-Артур, они в предутренней мгле неожиданно столкнулись с четырьмя японскими миноносцами и двумя крейсерами. Миноносцу «Решительный» с боем удалось прорваться и уйти в порт, а «Стерегущий» остался один против шести вражеских кораблей.
Снаряды повредили машинное отделение «Стерегущего». Судно потеряло ход. Командир корабля Сергеев был убит. Японские суда подошли совсем близко к русскому миноносцу, надеясь захватить корабль в плен... Однако через мгновенье у них на глазах «Стерегущий» стал погружаться в воду.
Участник боя, трюмный машинист Василий Новиков свидетельствовал в своем письме:
«Мы, оставшиеся в живых, небольшая кучка матросов, дали клятву — спасти флаг корабля, потопить миноносец, но не сдать врагу... У нас оставались считанные минуты. Раненый машинист-квартирмейстер Иван Бух, рев и еще один матрос (фамилию не запомнил) ушли открывать кингстоны. Я и Хилинский остались у входа в трюм, прикрывая огнем путь отхода Бухарева к кингстонам. Лично видел, как в рукопашной схватке кочегар Осинин на палубе уложил насмерть четырех вражеских матросов и убил японского офицера, выхватив у него флаг корабли. Больше я ничего не помню. От удара в голову я потерял сознание. И только в плену узнал, что выполнили мы клятву до конца...»
Алексей Осинин с андреевским флагом спрыгнул в воду. Каким-то чудом ему удалось спрятать его в матросском белье и сохранить в дни ненавистного плена. Вернувшись на родину, он сдал флаг «Стерегущего» русскому морскому командованию.
В живых осталось только четверо из экипажа «Стерегущего»: Василий Новиков, Илларион Юрьев, Иван Хилинский и Алексей Осинин. Все они за свой подвиг были удостоены звания полного георгиевского кавалера и награждены крестами всех четырех степеней.
Алексей Александрович Осинин участвовал и в первой мировой войне. После гражданской войны он вернулся в свою деревню. В голодном 1921 году Осинин вместе с семьей подался в Сибирь, где через год умер.
Младший сын Осинина — Яков Алексеевич довершил дело отца, придя в 1945 году в Порт-Артур с победой. Боевой летчик, он в победоносной войне заслужил девять боевых орденов.
ПОРА ПРЕДРАССВЕТНАЯ
Накануне.
Цусима и Порт-Артур всколыхнули умы России. Вместе с тем они обнажили и все язвы царского самодержавия. «Кровавое воскресенье» преподало урок, и вера в «милость царя» пошатнулась даже в среде самых темных и отсталых крестьян.
Осенью 1905— весною и летом 1906 года по всему Мамадышскому уезду прокатились волнения крестьян. Всего за год зарегистрировано 25 выступлений крестьян почти всех волостей уезда. Особенно сильные волнения были в Абдинской, Кляушской, Нижнесуньской и других волостях.
Самыми крупными землевладельцами в уезде были Лебедев, Чаблин, братья Юнусовы, Лихачев. Крестьяне по-прежнему продолжали платить выкуп за свои наделы, брать в аренду угодья. Помещику Лебедеву, например, фактически принадлежало 15,5 тысячи десятин земли, а также обширные участки лубянских и кляуш-ских лесов. В то время, как во многих крестьянских общинах на душу населения приходилось по две и менее десятины пашни. Особенно страдали от малоземелья жители села Таканыш.
1906 год в уезде выдался неурожайным и голодным. Дороговизна, усиление эксплуатации на валяльных фабриках Кукмора всколыхнули рабочих. Особо организованный характер приняла всеобщая стачка кукмор-ских рабочих, вспыхнувшая 12 сентября 1906 года. Для усмирения забастовщиков из Мамадыша был вызван отряд полицейских, но рабочие оказали решительное сопротивление, проявив твердость и товарищескую солидарность. Никто в этот день не работал, и, в конце концов, хозяева фабрик Комаров, Вавилов, Радыгин были вынуждены уступить требованиям рабочих.
Открыто начали выступать против помещиков и крестьяне, применяя такие формы борьбы, как самовольные запашки, потравы, поджоги, отказ от арендной платы. В Нижнесуньской волости в имении Лихачева дело дошло до вооруженного столкновения с полицией. Крестьяне избили полицейского исправника и волостного старшину. Волнение охватило все деревни волости. Для усмирения крестьян была вызвана воинская команда из Казани.
Весной 1906 года твердость духа проявили и жители села Таканыш, которых не вспугнуло даже прибытие воинской команды в составе 40 вооруженных людей. Многие активисты были арестованы, в домах произведены обыски...
Никакого облегчения абсолютному большинству крестьян не принесла и предпринятая Столыпиным аграрная реформа. Она лишь углубила классовое расслоение и обострила противоречия в деревне. Кулаки, выделяясь из общины и обосновываясь на хуторах, захватывали лучшие плодородные земли, скупая наделы несостоятельных крестьян. Многие бедняки и середняки, окончательно разорившись, шли в батраки к кулакам или уезжали в города, пополняя ряды пролетариата.
Основная масса крестьян сопротивлялась проведению реформы. И опять же наибольшую активность проявляли жители «крамольных» селений Нижнесуньской волости и Таканыша. Таканышцы, например, наотрез отказались отдать земли хуторянам, прогнали землемера Ермакова. Вновь потребовалось вмешательство полиции. Положение в Таканыше в течение всех лет реакции и в годы нового революционного подъема оставалось напряженным. Только в 1911 году из села уехало 37 разорившихся семей. Некоторые из них в поисках счастья уезжали в Сибирь. Так попали на Ленские золотые прииски и стали участниками кровавых событий 1912 года таканышцы Д. Бикбов, X. Хуснутдинов, М. Давлетшин. После забастовки, кончившейся расстрелом рабочих, они были уволены с работы и вернулись обратно в деревню.
Вернулся калекой в Мамадыш участник Ленских событий, бывший крестьянин Александр Иванович Кра-сильников, который стал первым коммунистом в городе и принял активнейшее участие в борьбе за власть Советов.
Ленские выстрелы разбили лед молчания, и река всенародного революционного движения тронулась.
Во всех волостях были свои агитаторы за новую жизнь Из села в село шел со своими передовыми идеями портной-крестьянин из деревни Русские Кирмени Александр Степанович Калинкин. Известно, что он поддерживал связи с революционерами Казани и даже Петербурга, от которых получал нелегальную литературу и распространял ее в уезде. Среди крестьян Абдин-ской волости широко известен был агитатор Павел Павлович Осипов, вернувшийся в родное село после прохождения рабочей школы на шахтах Донбасса...
Начало мировой империалистической войны на какое-то время отвлекло внимание народных масс от вопросов внутренней жизни. В Мамадыш и села уезда потекли солдатские письма, тон и содержание которых принимали все более тревожный и антивоенный характер, Военная цензура уже не справлялась и не могла утаить истинное положение на театре военных действий. В Ма-мадыше и селах уезда появились первые инвалиды войны, количество которых росло с каждым днем.
Весть о свержении царского самодержавия трудовой народ уезда встретил с радостью. Все они жили надеждой на скорое окончание войны, на получение земли, свободы. Однако все шло по-старому.
Буржуазное временное правительство для укрепления своей власти на местах назначило своих комиссаров в губерниях и уездах. Таким уполномоченным Временного правительства в Мамадыше стал бывший председатель окружного суда, правый эсер А. Д. Билюкович, вставший во главе уездного комитета общественной безопасности. В него вошли все те же воротилы города — Щербаков, Жуков, Музлов, Шагиахметов, чиновники казначейства.
Вместо полиции в уезде из сынков кулаков и торгашей была создана «народная» милиция, начальником которой назначили поручика царской армии, правого эсера Калугина.
Крестьяне уезда и мещане Мамадыша требовали решительных перемен в общественной жизни и формах управления. 27 марта Билюкович докладывал губернскому комиссару Временного правительства Молост-вову:
«В последнюю неделю в четырех волостях ворвались в волостные правления толпы местного населения, угрожали старшинам и писарям, требовали немедленной смены состава правления, арестовали старшин... Очень прошу командировать раненых офицеров на должность становых милиционеров ввиду того, что присланные солдаты мало пригодны для милицейской службы...» Просьба была удовлетворена, в уезд прибыло около ста офицеров и заняло места становых милиционеров.
Возвратившиеся с войны солдаты и матросы, а также передовые слои местного учительства разъясняли населению антинародную политику Временного правительства. Среди них известны своей активностью учитель Мамадышской прогимназии Василий Васильевич Абрамов, впоследствии генерал Красной Армии, инспектор мусульманских школ уезда Мухаметхан Ашрафзянович Фазлуллин (в советские годы — видный педагог, профессор Казанского пединститута), уже упомянутый нами П. Л. Ульянов и другие.
Между февралем и октябрем 1917 года в городе часто проходили митинги. Выступления представителей временной власти, среди которых видное место занимали Билюкович, земский начальник Воинов, председатель городской управы Долгов и им подобные, как правило, были направлены в защиту войны «до победного конца», или полны «веских доводов» в пользу задержки коренных преобразований в общественной жизни, или же заканчивались призывами о подписке на военный заем...
Ясно было, что с такой политикой «временным» долго не удержаться на гребне все нарастающей революционной волны. Час подлинного освобождения народа уже приближался.
ПОТРЯСЕНИЕ МИРА
За власть Советов.
Народные массы, разуверившись во «временщиках», сами явочным порядком устанавливали свою власть на местах, в противовес органам и учреждениям Временного правительства создавали несанкционированные земельные комитеты, а кое-где и Советы крестьянских депутатов. Среди наиболее насущных вопросов, волновавших крестьян, конечно же, был вопрос о земле. Крестьяне требовали безусловной передачи всех земель тем, кто ее обрабатывает. Их не устраивали обещания властей решить этот вопрос на предполагаемом Учредительном собрании.
Уже в марте — апреле 1917 года крестьяне Абдин-ской волости разгромили имение помещика Юнусова и самовольно перераспределили пашни. В начале июня жители деревень Еникей-Чишма и Катмыш захватили сенокосные угодья помещицы Лихачевой. 23 августа мулла Валиахмет Галимов жаловался казанскому губернскому комиссару, что крестьяне села Нырты отняли у него 75 десятин земли и весь урожай хлебов 1917 года и действовали они якобы с одобрения Абдинского волостного земельного комитета.
Просил защиты от крестьян и мамадышский уездный комиссар. В телеграмме губернскому военному комиссару Чернышеву от 19 июля 1917 года он сообщал:
«В Мамадышском уезде положение угрожающее, особенно в трех волостях, отказавшихся допустить к переписи хлеба. В уезде полно дезертиров. Местная милиция бессильна. Прошу экстренного распоряжения об оставлении в Мамадыше посланной команды солдат и дополнительно командировать не менее одного взвода».
Неспокойно чувствовали себя и кулаки-хуторяне. 4 августа 1917 года уполномоченный хуторян уезда Белокопытов телеграфировал в Казань: «Чурилинское общество захватывает самовольно нашу, хуторян, землю. Гонят, не дают сеять, засеянное снова перепахивают. Мамадышский и Кляушский комитеты общественной безопасности бездействуют, защитите!»
Следует отметить, что борьба крестьян за землю не была организованной. Успехов, как правило, добивались там, где было много демобилизованных солдат и матросов, среди которых немало было сочувствующих большевикам. Но большевистской организации в то время в уезде еще не существовало, а в волостных земельных комитетах, как и в уездном Совете крестьянских депутатов, слово было no-преимуществу за левыми эсерами.
Так, волостной комитет в селе Шеморбаш возглавил учитель Иван Романович Степанов. На заседании комитета от 14 апреля 1917 года было высказано мнение, что «трудовому народу настало время заявить о своих нуждах и желаниях, и чтобы земли, как то: казенные, удельные, кабинетские, церковные, частновладельческие и городские должны отойти в общенародное пользование бесплатно».
Однако же в этом документе есть приписка: «Окончательное же решение земельного вопроса предоставляется Учредительному собранию...» Ничего другого от эсеровского по духу комитета ждать не приходилось.
Левым эсером был и сам И. Р. Степанов, который несколько позднее был избран председателем уездного Совета крестьянских депутатов. В исполком Совета вошли также Павел Таланин (с. Отарка), Александр Кожевников (г. Мамадыш), Никита Храменков (с. Отарка) и дополнительно были избраны Курбангалей Баши-ров и Бикмулла Хусаинов.
Хотя в уезде с сентября 1917 года установилось фактическое двоевластие, Совет не проявлял никаких решительных действий. Действительная власть находилась в руках уездного комиссара Временного правительства и комитета общественной безопасности. Советам еще предстояло пройти процесс большевизации. Судьба же назревавшей социалистической революции, однако, решалась не здесь, в уездном городке на Вятке...
В Петрограде, Москве, в других крупных промышленных и культурных центрах России рабочие, революционные солдаты и матросы уже готовы были к решительному штурму устоев капитализма. Среди них немало было и выходцев из города Мамадыша и Мамадышского уезда.
Мы гордимся тем, что на героическом крейсере «Аврора», залп которого 25 октября 1917 года послужил сигналом к началу взятия Зимного дворца, в это время находилось пять наших земляков. Все пятеро были одногодки, с 1895 года рождения, и призывались на флот одновременно — осенью 1915 года. Николай Григорьевич Казанцев был родом из деревни Плаксиха, Александр Егорович Богомолов — из поселка Новотроиц-ка. Двое из них — Александр Николаевич Багурин и Андрей Яковлевич Ведерников — уроженцы села Отарка, пятый — сын удмуртского крестьянина деревни Пой-кино — Иван Александрович Александров.
На Балтийском флоте на крейсере «Слава» служил матросом Гурий Иванович Иванов, бывший крестьянин села Никифорове. Иванову довелось быть среди встречающих В. И. Ленина на Финляндском вокзале и слушать речь вождя 3 апреля 1917 года, а также защищать Петроград от сторонников Керенского.
Среди активных участников революционных событий 1917 года в Петрограде были Дмитрий Грязное (впоследствии— директор Мамадышской автошколы), Арсен-тий Коробов — уроженец села Отарка, ставший первым председателем большевистского Мамадышского уездного Совета.
8 ноября 1917 года победило вооруженное восстание в губернском городе Казани. В числе тех, кто шел на штурм Казанского кремля, были Шамси Шарафутдино-вич Хисамутдинов из деревни Нырты и Андрей Михайлович Мишин—уроженец Верхнего Секинеся. В разных городах и воинских соединениях принимали участие в революционном процессе многие другие выходцы из мамадышских земель.
Еще в 1908 году был призван на военную службу парень из Заошмы Александр Давыдов. Родился он в 1887 году в семье городского бедняка. Отец его долгие годы работал на мамадышской пристани, а затем разнорабочим на заводе Щербакова. Не пришлось долго учиться и Саше, через два года пребывания в школе он поступает погонщиком лошадей к тому же Щербакову. Когда немного подрос, Саша Давыдов уже составлял и связывал плоты на Сокольском рейде и сплавлял лес по Каме и Волге до Саратова...
Первая мировая война застает Александра Давыдова на границе с Румынией. Здесь, в окопах Южного и Юго-Западного фронтов, он на себе испытывает все тяжести бессмысленной бойни. Это и послужило толчком для развития его антивоенных, антиимпериалистических
убеждений и подготовило почву для восприятия бывалым солдатом ленинских идей.
Давыдов по заданию подпольного комитета распространяет «Окопную правду», ведет пропаганду среди товарищей-солдат. За антивоенную деятельность он привлекается к суду, ему грозит суровое наказание, но благодаря вмешательству корпусного врача, сочувствующего революционерам, дело Давыдова и его семи товарищей закончилось наложением дисциплинарного взыскания и откомандированием в другую воинскую часть.
После свержения самодержавия солдаты избирают Александра Васильевича председателем ротного комитета. В июле 1917 года Давыдов вступает в большевистскую партию и ведет активную работу в войсках, разоблачая захватническую империалистическую политику Временного правительства. Давыдову снова грозит арест, но товарищи помогают ему скрыться.
В ноябре 1917 года Давыдов приезжает в свой родной Мамадыш. Здесь господствует полное засилие эсеров. Городом и уездом все еще правил Комитет общественной безопасности, в котором засели представители купцов и помещиков. Совет солдатских и крестьянских депутатов под руководством Степанова бездействовал. Организации большевиков не существовало. Давыдов делает вывод, что сейчас особенно важно разъяснить народу политику Советской власти, большевистской партии, довести до населения ленинские декреты о земле, о мире, решения Советского правительства по национальному вопросу.
Александр Васильевич выступает с речами по нескольку раз в день. Его можно было видеть на многолюдных митингах городского базара, на деревенских собраниях, среди заводских рабочих, грузчиков, солдат гарнизона. Его сильный голос, энергичные жесты, речи, полные революционного пафоса, воодушевляли слушателей на борьбу за Советскую власть.
Многое было сделано, но еще больше предстояло сделать. Борьба с эсерами обострялась, требовалась помощь. С этой целью Давыдов едет в Казань. В губкоме РСДРП он подробно докладывает о положении в уезде. Казанский комитет выделяет группу коммунистов для оказания помощи Ма-мадышу. В эту группу входит член партии с 1905 года Минулла Вахитов. Работать стало легче, когда с фронта вернулись демобилизованные коммунисты и им сочувствующие И. Л. Матвеичев, Н.С.Соловьев, Г. А. Черкасов и другие.
Вскоре в газете «Наши дни» появляется обращение с призывом вступить в партию большевиков:
«Все, кому дороги завоевания власти рабочих и крестьян,— говорилось в нем,— кому дороги интересы революции, кому ненавистны помещики и банкиры, кому хочется удержать свободу на деле, а не на словах; все, кто желает быть впереди, идите и записывайтесь в партию большевиков — защитницу рабочих и крестьян».
Обращение было подписано А. В. Давыдовым. Так было положено начало организации большевиков в Мамадыше и уезде.
В связи с тяжелым продовольственным положением в городе коммунисты потребовали создания комиссии по проверке запасов у мамадышских купцов. Но уездный Совет отказался создать такую комиссию. Тогда Александр Васильевич Давыдов в ряде своих выступлений раскрыл перед трудящимися массами подлинное лицо председателя Совета, левого эсера Степанова. Под нажимом масс эсеровский уездный Совет был вынужден создать вооруженный отряд для выявления излишков хлеба. Сам Степанов отказался участвовать в изъятии излишков и всей работой продотрядов руководил Давыдов. Через специальные лавки хлеб был роздан городской бедноте.
Разрешение, хотя и временное, продовольственного кризиса, а также ознакомление населения с декретами Советской власти помогли коммунистам подвести трудящихся уезда к решению о необходимости разгона контрреволюционного комитета общественной безопасности. 11 декабря 1917 года под давлением трудящихся Мамадышский уездный Совет вынес постановление о роспуске этого комитета.
Через день состоялось торжественное заседание Совета. Было выпущено первое воззвание к населению а переходе всей полноты власти к Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Был сформирован уездный исполнительный комитет, в который был избран и большевик Александр Васильевич Давыдов.
ПОТРЯСЕНИЕ МИРА
Боевой восемнадцатый год.
Установление Советской власти само по себе еще не означало завершения борьбы за торжество новой жизни. Это было только начало. Предстояло еще упрочить власть, закрепить ее завоевания в труднейшей борьбе с противниками нового строя.
В начале января 1918 года в Мамадыше создается революционно-следственная комиссия во главе с А. В. Давыдовым, который ведет усиленную работу по разоблачению прямых контрреволюционеров в лице помещиков, купцов и их пособников — кулаков, мелких торговцев. Их интересы отстаивала эсеровская часть Совета.
Большое значение для утверждения социалистических начал в жизни имела большевистская печать. В январе 1918 года была конфискована частная типография, и с 6 февраля на ее базе стала выходить газета «Наши дни» — орган Мамадышского уездного Совета депутатов трудящихся. Тогда же в Казанском губкоме партии большевиков была зарегистрирована Мамадышская ячейка РКП (б).
По возвращению из Казани, вспоминал А. В. Давыдов, ко мне на квартиру зашел Каленов — сормовский рабочий, Хлюпин — слесарь завода и несколько красногвардейцев, которые и составили первичное ядро ячейки. Именно Александр Иванович Каленов, Никита Николаевич Матвеичев, Арсентий Андреевич Коробов, Василий Алексеевич Кирпичников, Александр Федорович Лобов, Никифор Сергеевич Соловьев стали первыми красногвардейцами Мамадыша и страстными пропагандистами большевизма в уезде.
С официальным оформлением мамадышской большевистской организации 14 апреля 1918 года, партийная работа в уезде была поставлена па более высокий уровень. Вскоре партийные ячейки возникают в селах Большой Машляк (6 мая), Гороховое Поле (26 мая), затем— в Кукморе, Усалях, Омаре, Русских Кирменях...
Рост партийных рядов в уезде позволил уже 23 июня 1918 года созвать первую партийную конференцию в Мамадыше. Председателем уездного комитета РКП (б) был избран А. В. Давыдов, секретарем — Н. Н. Матвеичев, товарищем председателя (заместителем) — А. Ф. Лобов.
С начала 1918 года перестраиваются и местные органы власти. Старосты и волостные старшины ликвидируются, во всех волостях избираются сельские и волостные Советы. Ликвидируется земство, и все дела по управлению уездом сосредотачиваются в исполнительном комитете уездного Совета. В самом Мамадыше разгоняется городская управа и избирается городской Совет.
Но дела шли не столь гладко, как может сейчас показаться. Положение усугублялось тем, что большинство населения Мамадышского уезда составляли татары-мусульмане. В силу известных обстоятельств навыков управленческой и государственной работы они не имели.
Однако с помощью Казанского губкома партии при Мамадышском Совдепе в марте 1918 года был учрежден комиссариат по мусульманским делам. Первым его комиссаром стал Г. М. Байкеев, вскоре его заменил коммунист И. Г. Ягудин. Мусульманский комиссариат состоял из двух отделов — финансового и культурно-просветительного. Возглавил культпросветотдел уроженец Мамадышского уезда, член партии большевиков с 1918 года Басыр Габдуллович Тазетдинов. С мая 1918 года комиссариат начал издавать газету на татарском языке «Мамадыш тавышы» («Голос Мамадыша»). Газета и работники мусульманского комиссариата провели громадную работу по разъяснению национальной политики Советской власти, мобилизации татарской бедноты на борьбу за новые устои общественной жизни.
В апреле 1918 года была проведена перестройка управления школьным делом в уезде. Создан совет по народному образованию из двух отделов — русского и мусульманского. Общее руководство советом было поручено Б. Г. Тазетдинову. Кроме перестройки учебного процесса в школах, культпросветработники и учителя вели большую агитационную работу среди населения. В деревнях и школах открывались избы-читальни, нар-дома, библиотеки, при которых организовывались различные творческие и просветительские кружки.
В этот же период, в феврале — мае 1918 года, в уезде создаются народная милиция и народные суды. Это было жизненно необходимым мероприятием, ибо с триумфальным шествием Советской власти классовая борьба все более обострялась. В уезде это особенно проявилось к весне 1918 года.
По Декрету о земле крестьяне Мамадышского уезда получили 30 тысяч десятин земли. Впервые на равных правах с мужчинами получили земельный надел женщины. Однако у бедноты не хватало семян для засева полученных дополнительных площадей. Кулаки же скрывали свои излишки. В июне 1918 года в закромах кулаков только в Нижнесуньской волости скопилось свободного хлеба до 4 тысяч пудов. Кроме того, в ряде селений еще с 1916 года стояли необмолоченные копны зерновых.
Бедняки требовали произвести переучет хлеба в уезде, осмотреть хлебные хранилища. В результате ожесточенной борьбы в деревне в некоторых волостях уезда создаются комитеты деревенской бедноты. Так, бедняки деревни Гремячка Красногорской волости на своих собраниях говорили, что комбеды им необходимы для правильного учета и распределения продуктов сельского хозяйства, а также для борьбы со спекуляцией, кулаками и другими контрреволюционными элементами.
С началом выступления белочехов все откровеннее давала знать о своих претензиях и недобитая буржуазия, и подпавшие под ее влияние средние слои населения.
Летом 1918 года Советская республика уже была в огненном кольце контрреволюции. Мамадышцы были полны решимости отстоять завоевания Октября. В мае 1918 года в числе добровольцев Красной Армии в уезде состояло ПО человек. Был образован уездный военный комиссариат во главе с А. В. Давыдовым. Активно работали в нем с самого момента его организации Степан Васильевич Домолазов, Шамси Шарафутдинович Хиса-мутдинов, Андрей Михайлович Мишин и Трофим Гаврилович Дажин. Они отдавали все силы, чтобы подготовить резервы для Красной Армии и обучить их военному делу.
Между тем 7 августа 1918 года Казань была захвачена белочехами. Все напряженнее становилась обстановка в Мамадыше. Многие коммунисты были вызваны на выручку Казани. Не следует забывать, что в Мамадыше и уезде в то время преобладали эсеры. Эсером, был и председатель исполкома уездного Совета Гаврилов, и к августу из состава исполкома были выведены все коммунисты.
По инициативе коммунистов был создан отряд добровольцев, пожелавших защищать до конца все завоевания Советской власти. Командир отряда А. М. Мишин на собрании красноармейцев предложил принять резолюцию, в которой говорилось:
«Мы, красноармейцы Мамадышского уезда, торжественно заявляем о своей готовности стоять за Советскую власть в борьбе с кулачеством и буржуазией. Все как один выступим на защиту, и, если надо, умрем».
Однако в Мамадыше еще не знали, что 6 сентября десант вражеской флотилии уже высадился в Соколках. Сообщение поступило только 7 сентября, и советские учреждения к вечеру едва успели эвакуироваться в Кук-мор, когда в Мамадыш уже вступали карательные отряды во главе со штабс-капитаном Щербаковым, сыном владельца спирто-водочного завода. Малочисленный отряд Давыдова — Мишина отступил в Вятские Поляны. Здесь по приказу командования II-й Красной Армии он влился в сводный отряд, командиром которого был назначен А. В. Давыдов.
Щербаков объявил себя комендантом города. Штаб учредиловцев разместился в бывшем доме Щербаковых, стрелковые роты расположились в здании, которое ныне занимает военкомат, и в помещении ремесленной школы (теперь один из корпусов хлопчатобумажной фабрики). На всех стратегических точках города были установлены орудия и заставы. 9 сентября к пристани подошла поддержка — бронированный буксирный пароход, вооруженный пушками и станковыми пулеметами.
В первый же день прихода белых в город были произведены аресты всех сочувствующих большевикам и семей коммунистов, не успевших эвакуироваться. В этом деле карателям усердно помогали «обиженные» — кулаки и владельцы доходных мест. Чтобы пополнить свой отряд, Щербаков объявил мобилизацию в «народную добровольческую армию», но на призывной пункт из мамадышцев почти никто не явился. Белые чувствовали, что недолго им командовать на этой земле, тем более что уже через неделю была предпринята попытка освободить Мамадыш.
Тогда, 15 сентября 1918 года, красный отряд латышских стрелков и петроградских рабочих под командованием Крымкина потерпел неудачу. Он выбрал неудачное место для наступления на город. Гора Пузанка, откуда шли освободители, легко поддавалась обстрелу. Силы были неравны, у наступающих был всего один пулемет, который вскоре накрыли снаряды вражеских орудий. Оставив на поле боя около 100 человек убитыми и ранеными, красные были вынуждены отступить. Всех раненых белые пристрелили.
Ночью жители Мамадыша похоронили погибших красноармейцев в братской могиле. В 1934 году на месте разыгравшейся трагедии был установлен памятник, на чугунной плите которого высечена надпись: «Сотне бойцов, ленинградским и латышским рабочим, погибшим в бою с белочехами под Мамадышем 15 сентября 1918 года».
Враги, понимая, что красные очень скоро отомстят им за своих товарищей, зная о том, что освободилась от нечисти Казань, 17 сентября спешно отступили из Мамадыша. Прошло почти двое суток, когда в Мама-дыш, не встречая никакого сопротивления, вступил кавалерийский полк 28-й дивизии под командой Турчанинова.
Всего около десяти дней хозяйничали белые в городе и уезде, но успели совершить немалые зверства. Они расстреляли председателя Абдинского волисполкома Митрофана Колочкова за попытку организовать отряд сопротивления, девять пленных красноармейцев, старшего милиционера Секинесьской волости Александра Головина, комиссаров Сокольской пристани Карташева и Кормушина. Не отставали от карателей и местные богачи. Они убили двух скрывавшихся в Албаевском лесу красноармейцев — Михаила Николаевича Бочкаре-ва и Александра Степановича Истерина. Между селениями Дюсьметьево и Ахманово был обнаружен труп неизвестного красноармейца.
В дни празднования 50-летия Советской власти на местах трагических событий тех лет установлены памятники-обелиски известным и безвестным героям. Их именами названы улицы населенных пунктов.
ТВЁРДАЯ ПОСТУПЬ
Мамадышские родники.
Мы и сами не знаем, как и когда «срабатывает» феномен родимой стороны. Но у творческого человека, человека одаренного, он непременно срабатывает.
Однообразно и очень скучно провела свои детские годы Вера Фигнер в мамадышских лесах. Ее окружала такая картина «...Куда ни кинь взгляд — всюду деревья и нигде человеческого жилья. На север — ровная, убегающая невесть куда вдаль, темнеющая полоса чернолесья, скрывающая горизонт... На западе никогда не видать вечерней зари заходящего солнца... На восток — неправильные фестоны леса, то низбегающие, то выходящие по слабоволнистой местности... Только на юге выйдешь в открытое поле, чуть-чуть возвышающееся к линии небосклона и зеленеющее лугами... И нигде, насколько глаз видит, ухо слышит, никакого признака бытия человека: ни дыма из трубы, ни лая собаки или отдаленного звона с высоты деревенской колокольни».
И тем не менее дрогнуло сердце, когда она покидала, казавшийся столь неприветливым и угрюмым доселе, родной край. Край родной вдруг заиграл всеми красками природы и так тяжело было расставаться с ним.
«И вот я прощаюсь с дремучим лесом,— пишет Вера Фигнер.— Мы идем лугом: трава высокая, и цветы цветут. Высоко стоит солнце на небе, и, мне кажется, его бледную голубизну я вижу и теперь. Вот легкий спуск — и мы в лесной ложбине, точно в чайном блюдечке, перед нами круглый, плоский естественный резервуар, и вода в нем неглубокая и прозрачная — на дне все мелкие камешки наперечет...»
Маленькая девочка, будущая «железная Вера» открывала свою родину. И это открытие наверняка сыграло роль в судьбе революционерки, которая и жизнь мечтала сделать такой же прозрачной и чистой, как неожиданно открывшееся перед нею лесное озеро, так глубоко запавшее в детскую Душу...
Видимо, по своему открылся наш лесной край экспрессивному мальчугану Фариту Яруллину из деревни Малая Сунь. Он соотнес, должно быть, свою родину со сказочной стороной, с дремучими урманами, где по преданиям обитали Шурале. И обитали, наверное, потому что наши леса соединялись с теми, которые навеяли гению Тукая воспоминания и легенды, породившие широко известную поэму о Шурале и Батыре из народа, всегда находчивым и сильным.
Случилось так, что мамадышские леса, соединенные с арскими, породили на свет два чуда искусства: поэму «Шурале» и балет, написанный по мотивам этой поэмы. Автором последнего был Фарит Загидуллович Яруллин, тот самый паренек из Малой Суни, ставший всемирно известным композитором. Его балет ставился во многих странах мира и нашел всеобщее признание.
А это опять-таки не случайно. Ведь родился великий композитор в семье народного музыканта, музыканта с известной профессиональной подготовкой. Его отец, Загидулла Баязитович Яруллин, бывший крестьянин. Мамадышского уезда, в поисках своей доли отправился в Казань. Никаких специальных музыкальных школ, тем более для татар, до революции в Казани не существовало. Однако юноша, сызмальства тянувшийся к музыкальному творчеству, искал выхода своим дарованиям и находил его в кругу творческой молодежи. Юноша Загид знакомится с молодым поэтом Тукаем и находит в нем понимание. Они часто встречаются, говорят об истоках истинного творчества; и сходятся на том, что истоки — в любви к родному краю, к своему народу. В итоге этой дружбы двух народных талантов рождается «Марш Тукая»— широко известное в народе музыкальное произведение, написанное 3. Б. Яруллиным в память о народном поэте.
Уже в предреволюционные годы Загид Яруллин стал популярным в народе музыкантом, автором многих песен. Он стоял у иline-height: 160%; font-family: Tahoma; color: #666666; font-size: 9ptстоков формирования музыкального гения Салиха Сайдашева, с которым он дружил почти полвека. Но жизнь самого Яруллина-отца складывалась не столь гладко, как может показаться. Были недруги и несправедливые наговоры, из-за которых он вынужден был вернуться в свою деревню. Однако этот факт не был столь трагичным, а может быть даже способствовал формированию гения его сына, народного композитора — Фарита Яруллина.
«Шурале», созданный Фаритом Яруллиным,— это первый татарский национальный балет, которому была уготована долгая сценическая жизнь. Но самому композитору не удалось увидеть его первую постановку. В самом начале войны он призывается на фронт. В сентябре 1943 года командир стрелкового взвода лейтенант Ф. 3. Яруллин пал смертью храбрых на поле боя. Но бессмертно его творение. Балет «Шурале» ставится не только на сценах нашей страны, его смотрели в Болгарии, Чехословакии, ГДР, Польше, Румынии, Монголии, Канаде, во Франции...
Яруллин-старший у себя на родине прожил долгую жизнь. Здесь в 1938 году у него родился еще один сын — Мирсаит, который тоже, видать, родился под счастливой творческой звездой. Как отец и старший брат, Мирсаит Яруллин влюбился в музыку и продолжил творческую эстафету старших. После средней школы, а учился он в Усалях, Мирсаит поступил в Казанское музыкальное училище. Еще будучи студентом он написал музыку к стихам Мусы Джалиля «Ежевика», затем — «Фестивальную песню» и лирическую «Ты в сердце моем» и стал лауреатом Республиканского фестиваля в 1957 году.
М. Яруллин расширяет свой диапазон творчества в годы учебы в консерватории. Здесь он заканчивает концерт для скрипки с оркестром, пишет музыку к пьесе Ильдара Юзеева «Горящий цветок». Особенно завоевала симпатии слушателей его «Песни Лиры».
В 1970 году в содружестве с поэтом Р. Харисовым М. Яруллин создает ораторию «Человек» из семи частей, за которую авторы удостаиваются премии комсомола Татарии имени Мусы Джалиля.
Сейчас при Верхнесунском Доме культуры создана комната-музей композиторов Яруллиных. Земляки с законной гордостью показывают ее своим гостям. И есть чем гордиться, не во всяком селе есть своя музыкальная династия!
А в деревне Тулбай при библиотеке есть комната-музей писателя Шайхи Маннура. Впрочем музеем можно назвать всю библиотеку, которая еще при жизни писателя была построена на его средства, да и начало книжному фонду было положено тоже Ш. Маннуром.
Шайхи Маннур (1905—1980) —один из крупнейших татарских советских писателей, автор множества стихов, поэм, рассказов, очерков, повеете» и романов. Он успешно работал и в области перевода, в частности, им> переведен на татарский язык памятник древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». За плодотворную литературную и общественно-политическую деятельность писатель еще в предвоенные годы был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
С начала Великой Отечественной войны Шайхи Маннур на фронте, он — военный корреспондент, но продолжает творческую деятельность. Широко известны его стихи того периода на военно-патриотическую тему и поэма «Девушки из Казани».
Наибольшее развитие творчество поэта получило в послевоенные годы. Он пишет роман в стихах «Красавица-дочь матери-земли», где воспевает доблестный труд нефтяников Татарии, и создает роман «Муса» (1968). Всего Шайхи Маннуром издано 46 книг, среди-которых особенно дорога его землякам книга «Глядя на быстрины», где описывается прошлое деревни Тулбай.
«Бедна, бедна наша сторона,— писал Маннур в этой повести,— жителей деревни одолевает нищета. Десять семей живут в землянках. Перекосившиеся на бок дома, с вываливающимися углами... Большинство из них стоят, уткнувшись носом в землю и ничего не видят своим «одноглазым» фасадом...» Такова была деревня, где родился и рос писатель. Ныне Тулбай вполне соответствует своему названию («тулбай» можно перевести как «изобильный», «благополучный» и «богатый»). Это такая же светлая, красивая, добротно отстроенная деревня, как и соседние — Олуяз, Дюсметьево, Кумазан-баш...
Хорошо, что писатель видел нашу нынешнюю жизнь и радовался ее расцвету. Он приезжал в Тулбай и уже своим присутствием создавал радостную и творческую атмосферу. Здесь и в других селениях он проводил читательские конференции, руководил литературным объединением при редакции районной газеты, давал лутевку в литературную жизнь молодым.
Строительство здания библиотеки в своей деревне, поднесение в дар односельчанам более 10 тысяч книг — это не просто жест человека со средствами. Это — его натура, ибо в быту и в отношениях с простыми людьми он был скромен и неподдельно радушен. Вот за это-то больше всего и искренне любили его земляки...
Земля мамадышская, действительно, не очень щедра. Удел здешних людей — жить, помогая земле. И она, отзывчивая, не остается в долгу. Много родников разбросала она по холмам и долам. От этих родников начинаются речушки, которые сливаются постепенно в реки, впадающие в главную улицу России — матушку Волгу...
Испив водицы из прозрачных родников, растут, набираются сил подрастающие поколения. Наверняка вырастут в их среде новые композиторы, новые поэты. И даже если им придется покинуть родные края, они со светлой душой будут вспоминать свое лоно, как вспоминала Вера Фигнер свою кляушскую лесную дачу, как воспоминал дремучие леса Фарит Яруллин, создавая своего «Шурале». Они непременно сделают хоть короткую запись в своей автобиографии, как это сделала народная артистка РСФСР Марьям Рахманкулова: «В славном городе Мамадыше прошли годы моей юности, и они оставили глубокий след в моей жизни...»
Глубокий след в жизни человека оставляет родная сторона. Кем бы он ни был — деятелем культуры или науки, рабочим или специалистом в области техники — человек проносит через всю свою жизнь след родной земли.
Сколько их, наших земляков, прославили своими делами мамадышский край! Это и герои войны, и ученые, и простые труженики. Многих из них мы назвали, но не будет лишним добавить еще некоторые имена. В Ленинграде живет один из крупнейших физиологов страны, уроженец Шеморбаша, 'член-корреспондент Академии медицинских наук СССР Василий Петрович Кибяков, в Москве — видный физик-теоретик, член-корреспондент АН СССР Камиль Ахметович Валеев из деревни Верхний Шандер. Стал лауреатом Государственной премии СССР молодой химик Хамит Нурмухаме-тович Ясавеев, который, кажется, еще недавно учился в Мамадышской средней школе № 2...
В настоящее время ведет научную работу в области иммунологии Раиф Гаянович Васылов, уроженец города Мамадыша. Нашему земляку нет еще и 30 лет. А он уже работает над докторской диссертацией. Полученные знания в области химии и биологии Р. Г. Васылов направляет в область медицины.
Перечисление имен можно было бы продолжить. Но дело вовсе не в простом перечислении, важно то, что мамадышская земля помнит всех своих достойных сыновей, как и сыновья не забывают родину, вскормившую и воспитавшую их.
Источник: http://mamadysh.info/publ