Кряшенские монастыри.

Игорь Евгеньевич Алексеев, кандидат исторических наук (г. Казань)

Инициатором создания будущего Трёхсвятительского крещёно-татарского монастыря в Лаишевском уезде Казанской губернии, как - позднее - и женской Покровской просветительной крещёно-татарской общины в Мамадышском уезде той же губернии (основанной в 1908 г. и официально учреждённой указом Святейшего Правительствующего Синода /СПС/ в феврале 1911 г.), являлся последователь и продолжатель дела выдающегося русского миссионера Н.И.Ильминского - архимандрит Казанского Спасо-Преображенского монастыря (впоследствии - епископ Мамадышский) Андрей (Ухтомский). «Изучая быт крещёных татар, - писал в 1912 г. известный чувашский учёный-историк и этнограф Н.В.Никольский, - Преосвященный Андрей увидел, что среди крещёных татар уже настало время насаждать монашество, что было, конечно, немыслимо 50 лет тому назад в виду отступнических движений среди них».(1)

Начало будущей монастырской обители положил Трёхсвятительский скит при Казанском Спасо-Преображенском монастыре, основанный близ деревни Малое Некрасово Лаишевского уезда (в сорока верстах на восток от уездного города Лаишев) - на земле, которую пожертвовал мещанин г. Алатырь Василий Львович Симбирин, проживавший в той же местности (на расстоянии одной версты от скита). Несмотря на свой преклонный возраст (в 1912 г. В.Л.Симбирину исполнился 81 год), он с самого начала являлся покровителем монастыря, строго следя за его состоянием.

В некоторых архивных источниках и публикациях (в том числе, в № 40 за август 1911 г. журнала «Русский Инок»)(2) в качестве даты его основания называется 1903 г. Так, в клировой «Ведомости Крещёно-татарского Трёхсвятительского Скита, Храмах, оного зданиях, угодьях и документах за 1910-й год» сообщается, что: «Основание крещёно-татарского Трёхсвятительского Скита положено в 1903 году, в Царствование Императора Николая II-го по благословению бывшего Архиепископа Казанского и Свияжского Димитрия(3), для усиления средств религиозно-нравственного просвещения среди инородческого крещёно-татарского населения».(4) Однако фактическое основание скита, судя по всему, произошло только в 1905 г.

Его торжественная «закладка» состоялась 24 июля 1905 г.(5) Как вспоминал почти через пять лет «И.И.» («I.И.») в опубликованной в журнале «Сотрудник Братства святителя Гурия» статье «Из жизни крещенского скита», «накануне и в самый день закладки» со всех концов Лаишевского и Мамадышского уездов к обозначенному месту стекались русские и «крещёные татары»: «Толпами шли и ехали крестьяне: старики, старухи, взрослые мужчины и женщины, даже и детей не оставили дома в такой выдающийся день. У всех были радостные лица; всюду оживлённо беседовали о предстоящем торжестве. Особенно радовались крещёные татары, что и в их крае будет монастырь, в котором службы всецело будут отправляться на их родном языке, тогда как в приходских церквах службы выполняются наполовину по-русски, наполовину по-татарски, а по-русски большинство крещен не понимает».

В этот день в приходской церкви села Байтеряково Лаишевского уезда была совершена Божественная литургия, по окончании которой на место закладки («вёрст за пять») с песнопениями направился крестный ход, возглавляемый архимандритом Андреем (Ухтомским) и другими представителями православного духовенства. Наконец, шествие достигло цели. «Началось молебствие, - писал «И.И.» («I.И.»), - далеко разносилось стройное пение русского хора. Но вот послышалось не менее стройное пение и крещенского хора на родном языке. Велика была радость крещен по случаю этого торжества. Многие из них, а особенно старики и старухи, проливали горячие радостные слёзы и, как видно было по выражениям их лиц, возносили пламенные молитвы Всевышнему... Во время этого молебна при чудном летнем дне прошёл три раза дождь: в самом начале молебна, во время Евангелия и во время последней молитвы, когда народ стоял на коленях. Это произвело на всех большое впечатление, потому что дождь считается среди народа явлением милости Божией».(6)

По окончании службы архимандрит Андрей (Ухтомский) произнёс речь, в которой говорил о значении монастырей и монастырской жизни, обратившись при этом «с увещеваниями и просьбой к подвижникам, намеревающимся жить в будущем ските, чтобы они вели жизнь приличествующую братии во Христе и подобающую сану иноков». При этом он «наложил проклятие на все спиртные напитки на этом святом месте, из которого должны идти только уроки святой жизни, а не соблазнительные примеры жизни дурной, которых много и без монастырей».

Вслед за отцом-архимандритом речь «на крещёно-татарском языке» сказал священник села Гороховое Поле (впоследствии - священник села Серда Лаишевского уезда) о. Архип Иларионов, ознакомивший собравшихся «с деятелями, старавшимися о постройке монастыря», рассказавший «о благодетелях, о первых просветителях инородцев Казанского края - св[ятителе] Гурие, св[ятителе] Варсонофие, св[ятителе] Германе», о Казанской центральной крещёно-татарской школе, «как о первом рассаднике образования среди инородцев крещ[ёных] татар», о трудах Н.И.Ильминского и священника о. В.Т.Тимофеева, и, «наконец, о значении только что заложенного крещёно-татарского скита».

20 декабря 1906 г. архимандрит Андрей (Ухтомский) освятил отстроенный на освящённой им же ранее земле «главный» деревянный скитский храм Во имя трёх святителей Казанских Гурия, Варсонофия и Германа, Казанских чудотворцев.(7) Кроме него, к 1910 г. в ските уже имелось также четыре деревянных одноэтажных корпуса.

Как значилось в вышеупомянутой клировой «Ведомости Крещёно-татарского Трёхсвятительского Скита...», обитель располагалась на территории площадью в десять десятин. Кроме этого, в её владении находилось «в трёх местах, при селе Гремячка и при деревне Пашиной» 43 десятины 620 квадратных саженей пахотной земли.(8)

Вопрос о том, кто был первым заведующим скита, пока до конца не прояснён. В ряде источников настоятелем и заведующим Трехсвятительским крещёно-татарским скитом назывался архимандрит (затем - епископ) Андрей (Ухтомский). Он же, судя по всему, лично подбирал и все «кадры» для будущего монастыря, поэтому «случайных людей» в нём не было.

12 ноября 1907 г. в скит был определён «бельцом» пожилой протоиерей Глеб Иванович Ляпидовский (предположительно 1836 г. рождения) - сын священника Иоанна Матвеевича Ляпидовского - одного из сподвижников и помощников Н.И.Ильминского, избранного им для миссионерского служения в «крещёно-татарских» селениях(9). Известно, что он в своё время обучался в Казанской Духовной Семинарии, где окончил курс «по 2 разряду», став священником. Как и его отец, Г.И.Ляпидовский хорошо владел татарским языком. С конца 1860-х по начало 1890-х гг. он состоял в корреспондентской переписке с Н.И.Ильминским. 3 февраля 1900 г. за двадцатипятилетнее «прохождение обязанностей по обучению в народных школах» Г.И.Ляпидовский был награждён орденом Святой Анны 3-й степени, а 11 февраля 1901 г. получил «благословение Святейшего Синода с грамотою за труды по оказанию помощи населению, пострадавшему от неурожая в 1898 году».

9 декабря 1907 г. Г.И.Ляпидовский был пострижен в Трехсвятительском крещёно-татарском ските в монашество с наречением имени Гурий. Имеются сведения, что 15 декабря 1907 г. Гурий (Ляпидовский) был также назначен и.д. заведующего скитом. 17 декабря 1907 г. он был определён на должность и.д. благочинного инородческих монастырей 3-го округа Казанской епархии, 6 января 1908 г. возведён в сан игумена, а 20 июня 1909 г. - архимандрита.

Но «командовал» скитом он относительно недолго. Уже 23 июля 1909 г. Гурий (Ляпидовский) был определён казначеем и заведующим заштатного Казанского Иоанно-Предтеченского мужского монастыря. Одновременно с этим ему было поручено «заведование благочинническими делами монастырей по 1-му округу» Казанской епархии. 12 сентября 1909 г. Гурий (Ляпидовский) был утверждён СПС в должности настоятеля Казанского Иоанно-Предтеченского мужского монастыря.(10)

26 апреля 1910 г., в соответствии с представлением епископа Андрея (Ухтомского), заведующим скитом был назначен иеромонах Серафим (в миру - Евфимий Семёнов), которому в дальнейшем довелось стать свидетелем разорение обители и лично пострадать от богоборческой власти. Известно, что в 1910 г. ему было 47 лет от роду. Происходил Евфимий Семёнов из крестьян деревни Альмень-Сунары («Алмен Сунар») Ядринского уезда Казанской губернии, образование получил «домашнее».

Согласно записи в одном из послужных списков, свою подвижническую деятельность Е.Семёнов начал в 1888 г. в Уфимской и Мензелинской епархии, где - в Белебейском уезде - основал Богородице-Одигитриевский чувашский мужской монастырь. Там же 18 декабря 1901 г. он принял монашество с наречением имени Серафим, 18 февраля 1902 г. был рукоположен в сан иеродиакона, а 20 февраля - иеромонаха. С 15 мая 1902 г. Серафим (Семёнов), по указу Уфимской Духовной Консистории, временно заведовал означенным монастырём. Наконец, 20 февраля 1906 г., по просьбе епископа Андрея (Ухтомского) и по его собственному желанию, иеромонах Серафим (Семёнов) был переведён в Трехсвятительский крещёно-татарский скит. Согласно одной из записей, он был «принят на службу в Казанскую епархию с зачислением в братию сего монастыря для служения в Трёхсвятит[ельском] ските» 20 марта 1907 г. 17 июля 1908 г. иеромонах Серафим (Семёнов) был награждён казанским архиереем набедренником.(11)

В числе тех, кто отправился в 1907 г. поднимать скитскую «целину», помимо Серафима (Семёнова) и Гурия (Ляпидовского), удалось обнаружить упоминания об иеродиаконе Иоанне (в миру - Иоакиме Красильникове), которому, по состоянию на 1906 г. было 36 лет, указном послушнике Василии Метелеве и послушнике Петре Нестерове.

«Теперь, - писал «И.И.» («I.И.») в № 34 от 24 июня 1910 г. «Сотрудника Братства святителя Гурия», - в Трёхсвятительском Ските два иеромонаха, иеродиакон и до тридцати человек послушников. Жизнь безукоризненно трудовая и страшно суровая в отношении и молитвы, и пищи». Согласно клировой ведомости Трехсвятительского крещёно-татарского скита за 1910 г., в это время здесь «постоянно» проживали: один иеромонах - заведующий скитом - Серафим (Семёнов), один иеродиакон - Герман (в миру - Пётр)(12) (рукоположен 5 августа 1910 г.) и двадцать четыре послушника, в том числе - четверо рясофорных (все облечены в рясофор 8 сентября 1910 г.).

Среди рясофорных послушников значились: 50-летний Ефрем Евграфов («Евграпов») - отставной солдат из села Большое Тябердино Цивильского уезда Казанской губернии (проживал в ските с 4 октября 1909 г., определён в число послушников 27 октября 1910 г.), Прокопий Ильин - из крестьян деревни Серда Лаишевского уезда (проживал с 8 марта 1908 г., послушник с 27 октября 1910 г.), 27-летний Пётр Матвеев, 32-летний Филипп Моисеев - из крестьян села Старое Тябердино Цивильского уезда (проживал с 10 марта 1908 г., послушник с сентября 1909 г.).

Сохранились имена и других тогдашних послушников - это: 14-летний Илларион («Иларион») Алексеев - из крестьян села Большое Тябердино Цивильского уезда (проживал с 7 октября 1910 г.), 31-летний Павел Егоров (управлял на клиросе) - из крестьян того же села (проживал с 20 мая 1909 г.), 20-летний Антон Ефремов - из крестьян деревни Казаклар Лаишевского уезда (проживал с 20 мая 1909 г.), 13-летний Василий Ефремов - из крестьян села Большое Тябердино Цивильского уезда (проживал с 4 октября 1909 г.), 22-летний Николай Иванов - из крестьян села Старый Карабаян Лаишевского уезда (проживал с 20 декабря 1906 г.), 14-летний Порфирий Иванов - из крестьян деревни Степная Кондрата Чистопольского уезда Казанской губернии (проживал с 30 февраля 1910 г.), 22-летний Иван Иларионов - из крестьян деревни Казаклар Лаишевского уезда (проживал с 1910 г.), 23-летний Алексей Кузьмин - из крестьян села Елово Елабужского уезда Вятской губернии (проживал с 15 мая 1910 г.), 45-летний Матвей Макаров - из крестьян села Никифорово Мамадышского уезда (проживал с 20 ноября 1910 г.), 16-летний Михаил Наумов - из крестьян деревни Старая Кондрата Чистопольского уезда (проживал с 13 марта 1909 г.), 30-летний Александр Николаев - из крестьян села Мелекес Мензелинского уезда Уфимской губернии (проживал с 10 октября 1909 г.), 45-летний Иван Николаев - из села Старый Карабаян Лаишевского уезда (проживал с октября 1906 г.)(13), «свещник» Кирилл Семёнов - из крестьян того же села (проживал с октября 1906 г.), 70-летний Николай Семёнов - из крестьян села Верхний Багряж Мензелинского уезда (проживал с 12 мая 1909 г.), 19-летний Игнатий Степанов - из крестьян деревни Верхний Шурняк Елабужского уезда (проживал с 17 мая 1910 г.), 70-летний Яков Степанов (заведовал трапезой) - из крестьян деревни Алан-Полян Лаишевского уезда (проживал с 17 марта 1908 г.), 26-летний Василий Супонов - из деревни Кибеч (Кибечи) Лаишевского уезда (проживал с 1907 г., послушник с 10 ноября 1910 г.), 68-летний Наум Тимофеев - крестьянин села Мелекес Мензелинского уезда (проживал с 25 июня 1910 г.), 27-летний Пётр Фёдоров («Феодоров») - из крестьян деревни Ковали Лаишевского уезда (проживал с 18 декабря 1908 г., послушник с 10 ноября 1910 г.), 18-летний Степан («Стефан») Филиппов («Филипов») - из крестьян деревни Алан-Полян Лаишевского уезда (проживал с 15 декабря 1907 г.). Шесть человек из общего числа послушников были неграмотными.

В своей «Путевой заметке», опубликованной в № 14 от 2 апреля 1911 г. «Сотрудника Братства святителя Гурия», А.Алякринский так описывал эту обитель: «Скит представляет из себя как бы небольшой хуторок, в котором находится небольшая же деревянная церковь во имя Святителей Казанских и четыре одноэтажных деревянных корпуса для братии. Тут жительствует заведующий скитом иеромонах Серафим и другой иеромонах, командированный временно на помощь о. заведующему, один иеродиакон и 23 послушника. Вся братия скита состоит из крещёных татар, за исключением о. заведующего, но и он прекрасно знает татарское наречие».

Часть богослужения в скиту совершалась на «крещёно-татарском», а часть - на церковно-славянском языках. По словам А.Алякринского, среди тех, кто стекался поговеть в монастырь, помимо «крещёных татар», «довольно значительный элемент» составляли и русские. Народу набиралось «более 300 человек», и всем им братией радушно предлагалось помещение, «а желающим безвозмездно отпускался даже кипяток и квас». При этом скит, обитатели которого были известны своей праведной, трезвой жизнью, оказывал заметное благотворное нравственное влияние и на жителей окрестных населённых пунктов. «В ближайшем к скиту селе Шумовке, - отмечал, в частности, А.Алякринский, - как я слышал от одного крестьянина, было человек до 10 завзятых пьяниц и курильщиков, и они бросили это позорное поведение, побывав лишь несколько раз в скиту и приняв благословение у батюшки».

Показательно, что уже в 1910 г. епископ Андрей (Ухтомский) выдвинул план превращения скита в центр религиозно-духовного просвещения «крещёных татар» не только в Казанской епархии, но и во всём Поволжье. «Существующий в Казанской епархии Крещёно-Татарский Трёхсвятительский Скит, - писал, к примеру, в № 27 - 28 от 22 мая 1910 г. редактировавшегося им «Сотрудника Братства святителя Гурия» «Миссионер», - мог бы иметь громадное значение и не для одной епархии, но для этого нужно нечто, что позволяло бы этому скиту усилить свою деятельность и расширить своё влияние, но главным образом без ущерба для своей внутренней жизни».

В связи с этим необходимо было решить весьма затруднительный для церкви вопрос о создании «районной организации миссии среди инородцев одного языка», который, согласно заключению того же автора, являлся «очень острым в виду двух причин: крайней ограниченности деятелей на миссионерском поприще вообще и канонического воспрещения духовенству одной епархии священнодействовать в другой».

Особые надежды в связи с этим возлагались на намечавшийся на 1910 г. в Казани миссионерский съезд. «В настоящем же случае, - говорилось в той же статье, - мы можем привести один пример из жизни, немного указывающий путь к решению этого вопроса.

Ещё при жизни Ник[олая] Ив[ановича] Ильминского была в Казани учреждена должность Синодального Миссионера среди крещёных татар. На этой должности в своё время состоял известный священник отец Василий Тимофеев, большой деятель на миссионерской ниве. Этот Синодальный Миссионер, числясь не только на одной епархиальной службе, имел возможность, не нарушая канонов, бывать и в смежных епархиях: вятской и уфимской.

Думается, что пока у нас так мало ещё добрых и осведомлённых деятелей-миссионеров, указанный способ организации районной миссии едва ли не единственный».(14)

В самом Лаишевском уезде, в котором был основан монастырь, присутствие «крещёных татар» всегда было весьма заметным, и он, при должной постановке дела и благоприятном стечении обстоятельств, вполне мог бы стать своего рода «стартовой площадкой» для духовно-культурного объединения и последующего самоопределения кряшен, как самостоятельного народа. К этому весьма располагала и обширная кряшенская «география» мест происхождения насельников скита.

В своём рапорте от 25 января 1914 г. архиепископу Казанскому и Свияжскому Иакову (Пятницкому) «благочинный 3-го округа, Лаишевского уезда», священник Владимир Нечаев сообщал, что в его «ведомстве», состоявшем из двадцати двух православных приходов, «между русскими жителями имеются инородцы - старокрещённые и новокрещённые татары, живущие отдельными поселениями в приходах, или вместе с русскими, или даже вместе с татарами-магометанами».

Таких приходом («с инородческим населением») здесь тогда насчитывалось двенадцать, причём, пять из них - Больше-Меретяковский, Карабаянский, Ковалинский, Сердинский и Уреево-Челнинский - «с преобладающим числом инородцев». «Инородцы всех приходов, - отмечал Владимир Нечаев, - по степени религиозности и нравственности весьма различны: немало приходов, где инородцы в православно-христианской вере тверды, к посещению церковных служб и в исполнении христианского долга Исповеди и Св[ятого] Причастия усердны и в правилах христианской жизни более или менее нравственны; так, например, инородцы Сердинского, Ковалинского и Селенгушского приходов. В некоторых приходах между инородцами есть и слабые в понятиях исповедуемой ими христианской религии, так, например: в Крещёных-Янасалах, Уреевых-Челнах и Янцеварах(15). Но есть и такие инородцы, которые вовсе уклонились от православия в магометанство в 1866 - 1869 годах прошлого столетия, и они после Высочайшего Манифеста от 17-го Апреля 1905 года, согласно ходатайству их, исключены из православных церковных документов /духовных росписей/, по распоряжению Епархиального Начальства, в количестве 554 душ обоего пола».(16)

Вместе с тем, очевидно, что со времени появления в Лаишевском уезде Трехсвятительского крещёно-татарского скита произошло ощутимое укрепление в православии местных «крещёных татар». Как писал казанскому архиерею тот же отец-благочинный, «новых уклонений» среди них, благодаря Господу Богу, «нет и не предвидится».(17) Однако, несмотря на это, в силу целого ряда обстоятельств (связанных, в первую очередь, с разрушительными революционными потрясениями) до уровня регионального духовного «крещенского» центра первый «крещёно-татарский» скит (монастырь) так и не дорос.

Помимо прочего, сохранились отрывочные сведения и о его издательской деятельности. Так, например, в № 52 от 30 октября 1910 г. «Сотрудника Братства святителя Гурия» был анонсирован выход из печати «в ближайшем времени» пяти выпусков «Училища Благочестия» на «крещёно-татарском языке», обозначенных как «издание Трёхсвятительского Крещёно-Татарского Скита». «Желательно, - говорилось там же, - распространение этого издания среди крещёных татар Вятской, Уфимской и Оренбургской губерний. - Об этом просит и Братия Крещенского Скита, затратившая на издание большую сумму. Цена одного выпуска от 15 до 25 копеек».(18) В дальнейшем среди скитских изданий, помимо выпусков «Училища Благочестия», упоминалось также «Таинственное толкование на литургию - Блаженнейшего Симеона, Митрополита Солунского» (1910 г.).(19)

Новая страница в истории обители была открыта в 1911 г., с обретением ею статуса монастыря. 29 июля 1911 г. был издан синодальный указ о переводе епископа Андрея (Ухтомского) из Казани в Сухум. В тот же день последний направил архиепископу Казанскому и Свияжскому Иакову (Пятницкому) прошение с просьбой назначить иеромонаха Серафима (Семёнова) исправляющим должность настоятеля нового монастыря и «приказать ему принять от меня в своё заведывание бывшее скитское хозяйство». А уже через несколько дней казанский архиерей наложил на данное прошение соответствующую утвердительную резолюцию.(20)

Прощание епископа Андрея (Ухтомского) с одним из его любимых духовных детищ состоялось 31 июля - 1 августа 1911 г. В первый из этих дней - за литургией в Трёхсвятительском крещёно-татарском монастыре, где были пострижены в монашество двое послушников с именами Антония и Феодосия, епископ Андрей (Ухтомский) произнёс прочувственное «слово», в котором напутствовал насельников на молитвенные труды. А 1 августа 1911 г., оставляя обитель, он попрощался с его обитателями и попросил у них прощения.

«Настало время мне прощаться с вами... - Передавал позже его слова журнал «Сотрудник Приволжской Миссии». - Я хотел бы вам сказать много, но теперь уже поздно для назидания, и я только прошу вас... - простить меня. По грехам моим берут от вас, и, если я себя чувствую пред кем-нибудь виноватым, то только пред вами, что не решаюсь остаться с вами. Но я не имею на это прямого Божьего указания.

Простите же меня и, прошу вас, не забудьте этой святой Обители вашей любовию, - только вашей любви к ней я прошу у вас, - ничего другого; тогда и монахам моим легче будет, и вы их любовию и молитвою найдёте своё спасение. Любите же этот святой храм, и да благословит вас Господь».(21)

Основой «большой прощальной беседы с братией» стало написанное рукой епископа Андрея (Ухтомского) «Наставление Трёхсвятительскому Крещёно-татарскому Монастырю», которое на память о его «последнем посещении» и «в постоянное назидание» было помещено монахами «на стене своего храма». В нём владыка, в частности, признавался в том, что «хотел жить для вашего монастыря и умереть в нём» и «никогда не хотел уходить от вас, потому что люблю вас, как родных детей своих».

Призвав монахов молиться за себя и беречь свою душу «от гордыни диавольской и всякой бесовской нечистоты», епископ Андрей (Ухтомский) заповедовал им: «каждый день перед вечернею молитвою очищать себя покаянием», старшим - учить младших, а младшим - «без всякого прекословия» исполнять послушания от старших, «без всякого роптания» слушать «отца своего духовного - Серафима», а также вспоминать на молитве «не леностно» и своих благодетелей (наипаче творя молитву «о строителе вашего святого храма рабе Божием Василии с чадами»). «Будьте верное стадо Христово, служите Господу и св[ятой] Церкви делом и словом», - взывал он к своим духовным чадам.

Кроме этого, владыка наслал проклятие на водку, пристрастие к которой в инородческой среде к тому времени приобрело угрожающие масштабы, не обойдя стороной и монашествующих. «Проклятая водка, - написал он, - да будет во веки проклята на этом месте святом, посвящённом служению Господню».

Наставление епископа Андрея (Ухтомского) заканчивалось словами: «Храните свою святую обитель в мире и радости, чтобы ваши недоброжелатели видели святую жизнь вашу и усрамились и прославили Господа, Которому вы пришли сюда служить. Господь - упование ваше, Ему же слава во веки. Аминь».(22)

Безусловно, перемещение владыки, активнейшим образом покровительствовавшего «крещенам» и, в особенности, Трёхсвятительскому крещёно-татарскому монастырю, понизило уровень поддержки последнего. Однако после перемещения епископа Андрея (Ухтомского) в Сухум обитель вовсе не оказалась обделена вниманием казанского духовного начальства, чего, по-видимому, больше всего и опасался её основатель и главный радетель.

Так, известно, в частности, что 21 июля 1912 г. монастырь посетил епископ Чистопольский, ректор Казанской духовной академии Анастасий (Александров), выразивший после молебна и многолетия в обращённом к местной братии приветствие, как свидетельствовал Н.В.Никольский, «в задушевных словах» своё удовольствие той миссией, «какую несёт на себе монастырь среди мусульманского населения», одобривший все его начинания и пожелавший обители «преуспеяния и в будущем».

Скорее всего, большие надежды, которые возлагались на Трехсвятительский крещёно-татарский монастырь, со временем и сбылись бы, если бы не начавшееся вскоре военное и революционное лихолетье. Первую кряшенскую («крещёно-татарскую») общину постигла та же страшная участь, что и тысячи других православных монастырей и храмов России. (23)

Примечания:

(1) Известия по Казанской Епархии (неофициальный отдел). - 1912. - № 34 (8 сентября). - С. 1013.

(2) См.: Новый самостоятельный скит// Русский Инок. - 1911. - № 40 (август). - http://www.russian-inok.org/books/ri1611.html

(3) Димитрий (Ковальницкий) - архиепископ Казанский и Свияжский в 1903 - 1905 гг. - И.А.

(4) См.: Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф. 4. Оп. 142. Д. 100. Л. 301.

(5) В той же клировой ведомости, где говорилось, что «основание» скита было «положено» в 1903 г., ниже сообщалось, что его «закладка началась» 24 июля 1905 г. (См.: НА РТ. Ф. 4. Оп. 142. Д. 100. Л. 301.)

(6) Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 34 (24 июня). - С.с. 531 - 532.

(7) См., например: Известия по Казанской Епархии. - 1907. - № 2 (8 января). - С. 34.

(8) См.: НА РТ. Ф. 4. Оп. 142. Д. 100. Л. 301 и об.

(9) См., например: Колчерин А. Николай Иванович Ильминский// Православный собеседник: Альманах Казанской Духовной Семинарии. - 2006. - Выпуск 3 (13). - С. 215.

(10) См.: НА РТ. Ф. 4. Оп. 138. Д. 19. Л. 56 об.; Оп. 142. Д. 100. Л.л. 47 об. - 48.

(11) См.: Там же. Оп. 138. Д. 19. Л. 52 об.; Оп. 142. Д. 100. Л.л. 303 об. - 304.

(12) Фамилию установить не удалось. - И.А.

(13) Из так называемых «новокрещённых татар»: принял православие в селе Старый Карабаян Лаишевского уезда Казанской губернии 17 октября 1904 г. - И.А.

(14) Сотрудник Братства святителя Гурия. - 1910. - № 27 - 28 (22 мая). - С.с. 432 - 433.

(15) В оригинале - «Янцоварах». - И.А.

(16) НА РТ. Ф 4. Оп. 146. Д. 226. Л. 18 и об.

(17) См.: Там же. Л. 18 об.

(18) Сотрудник братства Святителя Гурия. - 1910. - № 52 (30 октября). - С. 832.

(19) См.: Там же. - № 55 (21 ноября). - С. 880.

(20) См.: НА РТ. Ф 4. Оп. 1. Д. 127829. Л. 1.

(21) Сотрудник Приволжской Миссии. - 1911. - № 36 (4 сентября). - С. 569.

(22) Там же. - № 37 (11 сентября). - С. 582.

(23) Некоторые обстоятельства гибели обители нашли отражение в моей публикации «Свидетельства о разорении в 1917 - 1919 гг. Покровской просветительной крещёно-татарской женской общины Мамадышского уезда и Трёхсвятительского крещёно-татарского монастыря Лаишевского уезда» (http://www.rusk.ru/analitika/2008/01/22/svidetel_stva_o_razorenii_v_1917_-_1919_gg_pokrovskoj_prosvetitel_noj_kreweno-tatarskoj_zhenskoj_obwiny_mamadyshskogo_uezda_i_tr/). - И.А.

Источник: Русская народная линия

Алякринский А. «Путевая заметка»

Алякринский А. «Путевая заметка»// Сотрудник Братства святителя Гурия. – 1911. – № 14 (2 апреля). – С.с. 212 – 214.(* Скит, о котором идёт речь в этой заметке, устроен Лаишевским купцом и землевладельцем Вас[илием] Львов[ичем] Симбириным на пожертвованной им земле.)

В глуши Лаишевского уезда, среди крещёно-татарского населения, недавно возник скит, приписанный к Спасо-Преображенскому второклассному монастырю. Скит устроен в честь Трёх Казанских Святителей – Гурия, Варсонофия и Германа, просветителей инородцев. Я давно слышал об этом юном рассаднике родного православия, и вот Господь помог мне мимоходом посетить его и сподобил поговеть в Трёх-Святительском скиту. Некоторые впечатления о нём я и желал бы описать, как умею.

Скит представляет из себя как бы небольшой хуторок, в котором находится небольшая же деревянная церковь во имя Святителей Казанских и четыре одноэтажных деревянных корпуса для братии. Тут жительствует заведующий скитом иеромонах Серафим и другой иеромонах, командированный временно на помощь о. заведующему, один иеродиакон и 23 послушника. Вся братия скита состоит из крещёных татар, за исключением о. заведующего, но и он прекрасно знает татарское наречие.

Уже с субботы масляной недели начали стекаться сюда желающие усердно поговеть; между ними довольно значительный элемент составляют и русские, которых привлекает монастырская по уставу служба, да и кроме того они тут могут получить благой совет и помощь о. заведующего скитом. К четвергу 1 недели народу набралось более 300 человек, всем им братией радушно предложено было помещение, а желающим безвозмездно отпускался даже кипяток и квас.

Богомольцы, придя в скит, считают прежде всего своею обязанностью принять у батюшки о. заведующего благословение, а некоторые и совет по поводу каких-либо случаев их мирской жизни, на что получают все без исключения посильное удовлетворение.

Здесь, в скиту, богомольцы знакомятся с правилами устава Церкви, правильным богослужением, совершаемым частью на церковно-славянском, частью же на крещёно-татарском языках, и с жизнью иноков, которые, к чести их сказать, беря добрый пример с своего руководителя, ведут смиренный и трезвый образ жизни. Конечно, для людей непривычных стояние у монастырской службы крайне трудно, но богомольцы это переносят с большим терпением, удивляясь и радуясь стойкости монашествующих. То и дело слышишь: «как это они, батюшки, терпят всегда: тут помолился один день, и то разломило все ноженьки». Более всех не было отдыха и покою о. заведующему скитом: во-первых, продолжительность великопостной службы, во-вторых, в перерывах оной, посещение его богомольцами, – каждому ведь надо дать слово утешения. Несмотря на трудность стояния при службах во время говения, я уверен, что все без исключения ушли отсюда с хорошим впечатлением, которое поддерживалось и укреплялось братией, управляемой такой опытной рукой.

В ближайшем к скиту селе Шумкове, как я слышал от одного крестьянина, было человек до 10 завзятых пьяниц и курильщиков, и они бросили это позорное поведение, побывав лишь несколько раз в скиту и приняв благословение у батюшки. Характерен и другой пример из жизни одного русского ремесленника. Он ранее был раскольником-сектантом, но лет 15 тому назад, и вероятно без всякого убеждения, перешёл в православие. После перехода он церкви положительно не посещал и никогда не говел, да и придерживался ли он какой-либо религии – это весьма сомнительно, о чём и он сам после говорил: «жил я ни вашим – ни нашим». Жизнь он проводил пьяную-беспутную, чему способствовали и его хорошие заработки. Пил-пил… и дошёл наконец до состояния крайнего собой недовольства и даже некоторого помешательства, вследствие продолжительной бессонницы. И вот тут-то вспоминаются слова: «Господь не хочет смерти грешника»: – этот страждущий человек идёт в скит – не для обращения или примирения с Богом, а просто он слышал, что там можно получить помощь в его болезни. Тут он рассказал всю свою биографию и про то, как он бывал у многих докторов и профессоров за советом, но облегчения они дать ему не могли. И что же мог дать ему здесь духовный наставник? – Он ему дал лишь совет поговеть. Человек этот, как говорится – руками и ногами… Начал приводить различные доводы, как, напр[имер], что он в течение 15 лет и в церкви то не был, а тут – говеть, – ведь к этому надо и приготовиться, но батюшка стал настаивать, – грешник сдался и поговел. И что же бы вы думали, – ведь он сразу получил облегчение, лишь только принял причастие. А поговев до 3 раз, стал уже совершенно другим человеком – бросил пить и сделался истинно-религиозен. Вот благой Промысл Божий! Когда человек тот оправился, то к нему начал являться старообрядческий начётчик, стараясь опять его совратить с истинного пути, позволяя себе смеяться над ним: «ты, никак, начал странничать и ходить по монастырям!» и пр[очее]. Но он постарался сразу же отпарировать старообрядца, сказав, что он в монастыре-то и получил успокоение в своей скорби, а что они, его прежние наставники, почему-то, когда он был почти ненормален, даже не навещали его, хотя бы со словом утешения; – и он просил начётчика, чтобы тот оставил свой напрасный труд. Отсюда, т.е. даже из этих кратких фактов, можно судить о том, какое благотворное влияние имеет скит, и не только для тех лиц, которым в помощь выстроен, но и для русских.

Да даст же Господь Бог силы устроителям и управителям сего рассадника доброй жизни, древнего благочестия и истинной веры Господа нашего Иисуса Христа.

Помоги Бог!
Один из многих богомольцев,
А.Алякринский.

Источник: http://alekseev-i-e.livejournal.com/20197.html

 

---

 

Молчанов Н. Порядок следования святых икон с частицами святых мощей в Покровскую просветительную крещёно-татарскую женскую общину Мамадышского уезда Казанской губернии

Молчанов Н. Порядок следования святых икон с частицами святых мощей в Покровскую просветительную крещёно-татарскую женскую общину Мамадышского уезда Казанской губернии// Известия по Казанской Епархии (официальный отдел). – 1909. – № 17 (1 мая). – С.с. 480 – 481.

ПОРЯДОК
следования св[ятых] икон с частицами св[ятых] мощей: […] в) в Покровскую женскую общину, для крещёных татарок,
Мамадышского уезда

[…]

В) Покровская женская община Мамадышского уезда.

1. В село Покровскую общину начальником Серафимовского скита, Пермской губернии, иеромонахом Серафимом, отделены от дарованных по дарственным грамотам от наследников Пендапольского Митрополита на Афоне Нила, от 12 мая 1908 года, и грамоте за подписом Митрополита Нила, от 12-го апреля 1870 года, и настоятеля Харлампиевского монастыря в Иерусалиме, Архимандрита Григория, от 23 апреля 1908 года, частицы св[ятых] мощей великомученицы Параскевы-Пятницы (28 октября) и св[ятого] Иоанна Златоуста (13 ноября и 27 января).[1]

2. Сии святыни в соответствующих иконах сопровождаются Его Преосвященством, Преосвященнейшим Андреем, Епископом Мамадышским и и.д. благочинного монастырей 3-го округа епархии игуменом Гурием к месту их назначения в Покровскую общину из Трёхсвятительского крещёно-татарского скита, Мамадышского уезда, 11 июня, после литургии в скиту, следуют в село Меретяк, где остановка и всенощное бдение; 12 июня литургия в Меретяках, и чрез деревни: Малые Меретяки и Нырсы в село Карабаян – бдение; 13 июня литургия в Карабаянах и чрез деревни: Старый Карабаян, Тямти и Субаши в село Гороховое Поле – бдение; 14 июня литургия в Гороховом Поле и ход в Савруши – бдение; 15 июня литургия в Саврушах и ход в Стар[ую] Икшурмы чрез Крещенскую дерев[ню] Три Сосны; 16 июня литургия в Старой Икшурме и ход в село Абди – бдение, ко времени которого из Покровской общины приносят Казанский образ Божией Матери, благословение общине о. Иоанна Кронштадтского[2]; 17 июня литургия в селе Абди и крестный ход со всеми образами в Покровскую общину.[3]

3. При следовании сих святынь, по указанному в предыдущем пункте маршруту, везде церковными причтами делаются обычные встречи и проводы; служатся молебны по желанию обывателей всех попутных селений, как общие «мирские», так и частные по домам жителей.

4. О дне прибытия св[ятых] икон с частицами св[ятых] мощей к встречным пунктам – Шихраны, Ильинки и Трёхсвятительский скит и к местам их назначения, а также следования по указанным маршрутам, для жителей окрестных селений заранее рассылается чрез оо. благочинных и настоятелей приходских церквей печатное оповещание, а полиции о всём вышеизложенном даётся знать к сведению.

И. об. столоначальника Н.Молчанов.

---

[1] Частицы мощей были пожертвованы через епископа Мамадышского Андрея (князя А.А.Ухтомского) и помещены в образах Святого Иоанна Златоуста и Святой Великомученицы Параскевы Пятницы. В свидетельстве сей счёт говорилось: «Выдано Покровской только что возрождающейся женской общине Мамадышского у[езда] Казанской губ[ернии] в том, что мной отделено от дарованных по дарственным грамотам от наследников Пендапольского митрополита на Афоне Нила, от 12 мая 1908 г., грамота за подписью митрополита Нила от 12 апреля 1870 г., и настоятеля Харлампиевского монастыря в Иерусалиме Архимандрита Григория от 23 апреля 1908 г., частицы св[ятых] мощей Великомученицы Параскевы Пятницы (28) октября и Св[ятого] Иоанна Златоуста (13 ноября и 27 января).
Сии вышепоименованные великие святыни даруются Покровской женской общине Мамадышского у[езда] в благословение, крепость и благодать. Господь же Бог наш молитвами святых своих угодников Параскевы и Иоанна Златоуста да подаст духовную крепость в трудном подвиге просвещения инородцев мусульман, мудрость и рассуждение, благодать, милость, благословение и освящение. Грядут Сами угодники Божии в честных останках Святых мощей своих на утешение бедным, бесприютным горегорьким сиротам, лишённым материнской ласки и заботы. Вы, Святые Параскева и Иоанн Златоуст, Сами управьте, воспитайте, оботрите горькие слёзы и обласкайте этих бедных сироток, как птенцов, собравшихся в своём гнездышке-обители, и приведите их к тихому пристанищу в свои горнии обители рая, где нет ни скорби, ни печали, но жизнь бесконечная. Начальник Серафимовского скита, иеромонах Серафим. Серафимовский скит Пермской губ[ернии]. 29 сентября 1908 г. № 27». (См.: Отчёт о Покровской просветительной крещёно-татарской женской общине. – Казань: Центральная Типография, 1910. – С.с. 10 – 11.)

[2] В изданном в 1910 г. в Казани «Отчёте о Покровской просветительной крещёно-татарской женской общине» давалось следующее его описание: «В левом заклиросном киоте находится живописный образ Казанской Божией Матери в серебряной вызолоченной ризе, венцы украшены эмалью, на голове Богородицы украшение в виде звезды из искусственных камней. Длина образа 15 в[ершков], шир[ина] 13 в[ершков]. Вложен в медный киот под стеклом, над киотом медное сияние с изображением Духа Святого в виде голубя, по углам киота изображения Херувимов. Образ прислан в благословение общине от[цом] Иоанном Кронштадтским чрез Епископа Андрея при следующей надписи: «Пресвятая Владычице Богородице, помогай нам. Св[ятую] икону сию Казанской Богоматери жертвую в новую обитель, имеющую создаться в г[ороде] Казани – Его Преосвященством, Епископом Андреем. Протоиерей Иоанн Сергиев Кронштадтский. 28 февраля 1908 г.». Надпись эта сфотографирована, вставлена в золочёную рамку под стеклом и помещена рядом с образом. Риза пожертвована Александрой Степановной Вавиловой».
Кроме этого, в общине имелось ещё немало весьма примечательных святынь, в том числе: образ Святого Апостола Андрея Первозванного с частицей его мощей («мощи дарованы по дарственным грамотам: настоятеля Свято-Андреевского общежительного скита на Афоне Архимандрита Иосифа, от 14 мая 1908 г. за № 22, и от Начальника Серафимовского скита Белогорского монастыря Пермской губ[ернии] Иер[о]монаха Серафима, от 29 сентября 1908 г. за № 33»), образ Святого Иоанна Златоуста с частицей его мощей (пожертвован Н.П.Оброниальской), образ Святой Великомученицы Параскевы Пятницы с частицей её мощей (образ пожертвован М.Е.Трефиловой), образ Преподобного Серафима Саровского, молящегося на камне, написанный «на том самом камне, на котором он молился» (он «был келейным у Высокопреосвященного Архиепископа Владимира, получен им в Нижнем Новгороде из Дивеевского монастыря, в общину пожертвован Преосвященным Епископом Андреем в 1908 году»), образ Святителя Феодосия Черниговского, освящённый на его мощах (пожертвован в 1909 г. А.П.Косых) и другие. (Отчёт о Покровской просветительной крещёно-татарской женской общине. – Казань: Центральная Типография, 1910. – С.с. 8, 10 – 11.)

[3] В своём февральском 1911 г. рапорте архиепископу Казанскому и Свияжскому Иакову (И.А.Пятницкому) благочинный монастырей 3-го округа Казанской епархии Гурий (Г.И.Ляпидовский) отмечал, в частности, что «более же всего отрадным явлением для инородцев бывает торжественное поднятие чтимых Св[ятых] икон и перенос их в селения для служения молебнов по полям и по домам их, так, например: […] Казанской иконы Божией Матери из Покровской общины, пожертвованной досточтимым о. Протоиереем Иоанном Кронштадтским». (См.: НА РТ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 127676. Л. 9.)

Опубликовано: Алексеев И.Е. Православная миссия в Казанской епархии в конце XIX – начале XX вв./ Выпуск I: Статьи и документы по истории православного миссионерства, храмов и монастырей. – Казань: ООО «Астория», 2010. – С.с. 55 – 58.

Источник: Блог И.Е. Алексеева