А. Гераклитов АЛАТЫРСКАЯ МОРДВА по переписям 1624 - 1721 г. Саранск 1936 Мордгиз

В Нижней Выставке—Студенце значилось:

В 1614 г. при деревнях считалось пашни в живущем 600 чет. и в пусте 180 чет.; в 1624—26 гг.—пашни паханной 715 чет., перелога 100 чет, дикого поля 200 ч., сена у Суры, в полянах, по конец поль и меж пашен 120 дес. отдельные группы жителей имели в это время в своем пользовании ухожаи: по Суре, Телиняру и Шкудумским вершинам; ух. по Суре и Кише, Паядимский у Поромзина Городища; Помропиченский по Темрезани. В 1671 г. за деревнями показан Коровасский ухожай.

Хлебный оклад 1624—26 г.г.—71 1/2 юфти; в 1671 г. с 15 1/8 вытей сходило: медом 13 п. 19 ф., хлебом 105 7/8 юф. и 39 р. 30 ал. 5 3/4 ден.

№ 97. Нейманы Новые на речке Мучалее, Верхосурского стана (1624) Кители выселились из д. Старых Нейман. Местоположение деревни нужно искать по р. Кше на юге б. Ардат. у. или в прилегающей полосе б. Корсунского у. Не упоминается в переписях после 1624—26 г.г., т. к. отошла к Саранскому уезду (см. Отказные книги старых лет по Казани № 6506/26 л.л. 803 и след.).

В деревне считалось 18 тяглых дворов и столько же людей. Земельные угодья и хлебные платежи вместе с Старыми Нейманами. Кроме того, жители ходили Москачаковский ухожай на речке Куще, Черменевский по Черменеву. Сурский по Сухому Нерлею, Кирмальский на Алатыре и Кудадейский по Кададе.

№ 98. Нижняя, что на речке Саре, Верхосурского стана (1671). Нижняя на Саре (Низовка) при речке Сарке, 14—15 кил. от г. Алатыря (СНМ 330).

Количество населения:

Из переписи 1671 г. за деревней значится Конарский, Пиядимский и Темнярский ухожаи с оброком в 6 п. 14 ф. меда; с 4 7/16 вытей, кроме того платилось хлебом 31 1/16 юфть и 12 р. 25 ал. 1 1/2 ден. Пустой двор с 3/16 выти—1 п. 30 ф. меда, 1 5 /16 юф. хлеба и 20 ал. 1 1/2 ден.

№ 99. Нижняя, что на Нуе, Верхалаторского стана (1671). По (СНМ) 442—с. Низовка—НижнееАрхангельское при р. Нуе, б. Ардат. у., в 44—45 клм. от Ардатова.

Количество населения:

В 1671 г. жители, м. пр., пользовались Нуйским, Сурским, Альским, Пиядимским и Сжатским ухожаями и оброчили дикое поле Нуе, платя с ухожаев 30 ф. меда в оброк; оклад податей с 3/8 выти установлен в 4 3 /8 юф. хлеба и 2 р. 31 ал. 3/4 ден. Пустой двор, положенный в 1/8 выти, кроме 10 ф. меда и 7/8 юф. хлеба платил 14 ал. 5 ден.

№ 100. Новат, Новацкая тож, на озере на Новате, Новацкого беляка, Мордва Верхопьянская" (1624). Новать, Новатская тож, Низсурского ст. (1671), Нават при речке Новатке (1696). По СНМ (1197)—д. Новаты при речке Новате, б. Курмыш. у., в 70 клм. от г. Курмыша.

Данные о населенности деревни:

В 1614 г. при деревне было в живущем 140 чет. пашни; в 1624—26 г.г. — пашни паханной 120 чет., перелогу 100 ч., дикого поля 150 ч., сена у озера Новат, по. конец поль и меж пашен 35 дес. Часть жителей имели в пользовании Идемзядовский ухожай от с. Княжой Горы по Суре до речки Кишу. В 1671 г. за деревней показаны Новацкий и Темзятинский ухожай.

Хлебный оклад 1624—26 г.г.:—12 юф.; в 1624—26 г. с 5 вытей: медом 10 пудов., хлебом 36 3 /4 юф. и 16 р. 8 ал. 1 ден. Три пустых двора с 3/4 выти платили раньше: 1 п. 36 ф. меда, 5 юф. хлеба и 2 р. 14 ал. 3 1/2 ден.

№ 101. Новый Усад—Пикштан на речке на Кштырьме, Верхосурского стана (1624). Выселились из д. Старых Нейман. Не поддается точному приурочению, но местоположение селения определяется тем, что земли его были в одной мере со Старыми Нейманами, т.е. по речке Мучалею до р. Кши, а само оно лежало на Штырме.

При Пушечникове в деревне было 3 двора тяглых; земельные угодья и платежи со Старыми Нейманами.

№ 102. Заозерская (Заозерье) на Белом ручье у Большого озера, Новацкого беляка, "Мордва Верхопьянская" (1624). Заозерье, Низсурского стана (1671). Озерки (1719). По СНМ (1198)—д. Озерки при речке Ручье, б. Курмыш. у., в. 71 клм. от г. Курмыша.

Данные о населенности:

В 1614 г. при деревне было пашни в живущем 120 чет. и в пусте 40 четверти; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 70 чет., перелогу 100 ч., дикого поля 200 ч., сена у Белого Рунья и меж пашен 30 дес. За жителями был в пользовании Немзядомский ухожай от Княжой горы по Суре вверх, Еркепомра в том же ободу, Кирдяновский ух. по Суре и Новацким вершинам. Те же ухожаи оставались за ними и в 1671 г.

№ 103. Ермензина, что на Сарских вершинах, Орловка тож, Верхосурского стана. В числе мордовских деревень упоминается только при переписи 1671 г. Теперь д. Орловка при вершине ргчки Сарки, 21 клм. от Ардатова (СНМ 341).

В 1671 г. было 11 дворов, 17 "людей" в них. Жители пользовались Вебринским, Няховским, Тонбальским, Менским и Шмаргорским ухожаями, платя с них 7 п. 7 ф. меда в оброк, кроме того с 1 1/2 выти платили: 8 3 /4 юф. хлеба и 4 р. 9 ал. 1 3 /4 ден.

№ 104. Отяпина, а Новый Усад тож, на речке на Малой Кше, Верхосурского стана (1624). Не может быть приурочена ни к одному из существующих селений, но местоположение ее нужно искать в южной части б. Ардатовского у. Выселилась из д. Старых Нейман между 1614 и 1617 г.г.

По письму 1624—26 г.г. в деревне было 4 тяглых двора и 8 "людей" в них. "Земля вместе с нейманскою землею"—пашни паханной 40 чет., перелогу 130 ч., дикого поля 100 чет., сена 5 дес. Хлебный платеж был установлен в 4 юфти.

№ 105. Полатово, а Резоватова тож, на Глухом Озере, Кержацкого беляка, Верхосурского стана (1624). По СНМ (985)—с. Палатово на речке Сухой Аргаши, б. Корсунского у., 58—59 клм. от Корсуня. Выставка из дер. Чемакиной.

В 1624—26 г.г. в деревне считалось 15 тяглых дворов, 23 "людей" и 2 двора пустых, жители которых "сошли в Казань в 126-м (1618) году".

Пахотные земли в общей меже с д. Чемакиной, при чем на долю палатовцев приходилось 90 чет. пашни паханной в поле. хлебный оклад 1624—26 г.г.—9 юфтей). Вместе с жителями д. Чемакиной они в это время имели в пользовании Сычеватовский ухожай, а отдельно Кондашевлевский по речкам Кевлею, Налуеву и Труслею, а также Черисавинский ух. у устья Аргаша.

№ 106. Папулева на реке Алаторе, "Мордва Верхалаторская" (1624). Популева, Верхалаторского стана (1671). Ныне с. Папулево при реке Алатыре, в 47 клм. от г. Ардатова.

Населенность деревни по годам:

В 1614 г. при деревне считалось пашни: в живущем 120 чет., в пусте— 50 ч.; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 60 ч., перелогу 100 ч., дикого поля 150 ч., по конец поль, меж пашень и на диком поле 25 дес. В это время в пользовании отдельных групп жителей называется ряд ухожаев: по Алатырю вверх от устья речки Нуя, на речке Пичасне, Язкужинский, Сарпомра на вершине Сары, Пунпомра по Ную и Леплейке, Лункергинский по Инелею, луг на Алатыре, Нуйский луг, ух. по Суре и обеим Саркам, Арсямбула, Муртогевский на вершинах речки Терешки. В 1671 г. упоминаются ухожаи Таравильпический, Ошнапический, Вамжагульский, Ардалеевский, Сарпомра, Пишовский; Канчинский, Карпомра, Язгумский, Сардалеевский, Карпомрский, Сорзобольский.

Хлебный оклад 1624 г.—6 юф.; в 1671 г.: меда 19 пуд., хлеба с 2 3/4 выт«9 1/2 юф., 9 р. 22 ал. 1 ден. Два пустых двора с 1/2 выти платили: 4 пуда меда, 3 1/2 юф. хлеба, 2 р. 7 ал.

№ 107. Порадеева на речке на Сулослее, Тургаковского беляка, "Мордва Верхалаторская (1624). Старая Порадеева Верхалаторского стана (1671). Порадеева (1719). По СНМ. (144)—с. Порадеево, б. Ардат. у., в 53 клм. от Ардатова.

Населенность деревни по годам:

Земельные угодья (вместе с д. Дубенкой) в 1614 г.—пашни в живущем 240 ч., в пусте 20 ч.; в 1624—26 г.г.,— пашни паханной 340 ч., перелогу 360 ч., дикого поля 400 ч. сена 40 дес. Отдельные группы порадеевцев в это время "ходили" ухожаи: Сурский от устья Ражклея до речки Вежази, Ведялбулан и Верзебулан по Урлею и Солослею, Тараваспиче за Алатырем, Оприкерский по Пиченею; Кандымский да Отмалымский по Терешке, Кулатке и до Волги. С этого ухожая платился огромный по тому времени оброк—5 рублей 5 алт. 5 денег. В 1671 г. за деревней значились Одзямбольский и Кальсковский.

Оклад 1624 г.—9 3/4 юф. хлеба. В 1671 г. вместе с д. Порадеевой с 6 1 /2 вытей: 13 п. меда, 45 1/2 юф. хлеба, 21 р. 7 алт. 3 1/2 д. Два пустых двора с 3/4 выти платили: меду 2 п., хлеба 5 1/2 юф., 2 р. 1 ал. 1 3/4 ден.

№ 108. Пиченея, Пахмусова тож (Старая Тарасова) на речке Ичиксе, Лунгинского беляка, "Мордва Верхопьянская". Местоположение селения нужно искать поблизости от с. Ичиксы (СНМ 222); в 15 клм. от г. Алатыря. Помимо топографического указания в писцовой книге Д. Пушечникова такое предположение подтверждается и фактом полюбовного межевого развода (1619) земель мордовских деревень Тарасовой и Пахмутовой с землями с. Ичиксы, принадлежавшего в то время Троицкому Алатырскому монастырю. (См. С Шумаков—Обзор грамот Коллегии Экономии" 1,80 "Чтения" 190). Не упоминается в последующих переписях.

В 1624—26 г.г. в деревне был 21 тяглый двор, 28 "людей" в них и 2 двора бобыльских.

Пашни в 1614 г. считалось 200 чет. в живущем, 340 чет. в пусте и 450 чет. дикого поля; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 145 чет., перелогу 100 чет., дикого поля 200 чет., сена по конец поль и меж пашни 20 дес. В это время за отдельными группами, жителей были в пользовании ухожаи: Кирманский от Суры по Алатырю, Ухнальский и Язбола на Алатыре, Розбола за Сурой, Соханский по вершине речки Ичиксы, Мудцев по реч. Мудцеву, Черное Озеро на Ватраше и Комуверский на Барыше.

Хлебный оклад вместе с д. Тарасовой 27 1/2 юфтей.

№ 109. Порадеева, Верхалаторского стача, упоминается только в переписи 1671 г., как "Выставка" из д. Старой Порадеевой, с которой имела общие угодья и платежи, и с которой, по всей вероятности, вновь слилась в одно селение. В это время в деревне считалось 14 тяглых дворов и 17 "людей" в них, при чем отмечено 4 двора являются выходцами из д. Кочкуровой

№ 110. Поракина на рзчке на Кштырме, Верхосурского стана (1624). Не упоминается в последующих переписях, т. к. до 1671 г. отошла в Саранский уезд (См. Отказные книги старых лет по Казани № 6506 (26). Теперь с. Поракино при речке Штырме, 64 клм. от Ардатова, образована выселенцами из д. Пордмзы-Черного до 1614 г.

При Д. Пушечникове в деревне считалось 16 дворов тяглых, 18 "людей" в них и 2 двора непашенных бобыльских. В 1614 г. они имели во владении пашни в живущем 40 ч.; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 70 ч., перелогу 100 чет, дикого поля 200 ч., сена 15 дес. Хлебный оклад был установлен в 7 юфтей.

№ 111. Пермеева на речке на Азанке, Сулеменского беляка, "Мордва Верхнепьянская. (1624). Старая Пермеева на речке Азанке, Низсурского стана (1671 и 1696). Пермеева (1719). По (СНМ 3234) Пермеево при речке Озанке, б. Лукоянов. у., в 48 клм. от Лукоянова. Судя по книге бортных ухожаев, где Пермеева называется Чамзинской выставкой, нужно думать, что она образована выселенцами из Старой Чамзинки, б. Ардатовского у.

Населенность деревни по годам:

Земельные угодья: в 1614 г. считалось 40 чет. пашни в живущем; в 1624— 26 г.г. пашни паханной 135 чет., перелогу 150 чет., дикого поля 250 чет., сена 20 дес. Повидимому, из-за владения землею в это время были какие то недоразумения: 5 мая 1623 г. некто И. Тонков по поручению Алатырского воеводы приехал в Пермееву, чтобы отмежевать у них "на государя" лишнюю землю. "И та Пермеевская мордва... со многими людьми, выехав в поле... примерные т. е. лишние земли не сказали и на землю не пустили". В это время мордва д. Пермеевой бортничали в Издевирском ухожае по вершинам Пицы и в Писялеевском в Муромском лесу в тогдашнем Арзамасском у.; "а межи в той вотчине они не знают, потому что та вотчина у них далече". В 1671 г. за деревней показан Иреневский ухожай.

Хлебный оклад 1624—26 г.г.—13 юфтей; в 1671 г. с З 3/4 выти платили: медом 3 1/2 п., хлебом 26 юф. и 9 р. 2 ал. 3 3/4 ден. Четыре пустых двора, положенные в 1 выть, платили: медом 1 п. 17 фун., хлеба 7 юф., 2 руб. 13 алт.

№ 112. Пермеева, Верхалаторского стана (1671). По СНМ (3276) с. Пермеево при речке Ревуче, б. Лукояновского у., в 79 кил. от Лукоянова. "Пермейские выходцы", т.е. выселенцы из д. Старой Пермеевой. Почему-то не упоминается в числе мордовских селений старого Алатырского у. после 1671 г.

В это время б деревне числилось 20 дворов и 41 чел. "людей". С 2 вытей оклад был установлен в 3 л. 34 ф. меда, 14 юф. хлеба и 5 р. 30 ал. 4 ден.

№ 113. Пишканцы на речке Леплейке, Верхалаторского стана (1671). Малые Пищканцы (1696). Выставка из д. Оржадеепой-Пикшанцы, что под Пузпомрою. При наличных пособиях не может быть приурочена ни к одному из существующих селений.

Населенность по переписям 1671 и 1696 г.г.:

годы	дворов	людей	пустых дворов	Примеч.
1671 1696	12 7	18 20	3* 1	*) 1 сошел в Арзамас

Платежи вместе с Оржадеевой-Пикшанцы.

№ 114. Ардатова, что под Сарпомрою, а Пиксаева тож, Верхосурского стана (1671). Пиксаева (1719). По СНМ (425)—Пиксяси при речке Леплейке, в 21 кил. от г. Ардатова. Почему-то не упоминается в переписи 1696 г.

Населенность деревни:

В 1671 г. в пользовании деревни показаны ухожаи: Ведевирский, Кирманский, Ведендимянский и Нухнальский. Оклад податей с 1 7/8 выти установлен: медом 3 п. 13 ф., хлебом 13 1/8 юф. и 5 р. 6 ал. 4 3/4 ден. Пустой двор с 1* выти платил: 10 ф. меда, 7/8 юф. хлеба и 10 ал. 3 ден.

№ 115. Киржеман, а Пилесево тож, на речке Одраевке, Верхалаторского стана (1671) Пилесева (1696 и 1719). По СНМ (437)—д. Писесево при враге Куколейке, в 27 кил. от г. Ардатова. Образована в 1637 г. (см. ниже) выселенцами из д. Кержеманы.

Данные о населенности деревни:

Относительно пользования земельными угодьями имеются следующие сведения: 8 марта 1637 г. Алаторский площадной подъячий Янка Нечаев отвел мордве д. Кержеман Аристову, Пилесеву и Тансарину "против" их старого поля на полторы выти вверх идучи Одраева речки до дубровы Карямисюрки до раздолья до летней дороги Лобаскинские и по ней до дороги Кштырменской до деревни Момадышевских меж с Одраевскими вершинки и с лесом кое в их ободу. А усадьбу им отвел на речке Одраеве подле Помры-Чопудатунолы. (См. Отказные книги старых лет по Казани № 6511 (31, 193). В 1671 за деревней значились Миренский и Тадесский бортные ухожаи. В августе 1688 г. пилесевцам сдана в оброк земля по речке Торуеву в б. Кузнецком у. (Тамже, № 6492 (12/33).

Оклад 1671 г. с 3 вытей: медом 3 1/2 п., хлебом 21 юф., деньгами 8 р. 3 ал. За двумя пустыми дворами вытного тягла не было и они платили: 1 п. меда и 6 ал. 3 ден.

№ 116. Пичевель на реке Пичевели, Лунгинского беляка, "Мордва Верхалаторская" (1624). Не упоминается в последующих переписях и можчо думать, что жители ее после Пушечникова выселились в д. Алтышеву. Не мо жет быть приурочена к определенному пункту, но местоположение деревни следует искать где-то близь Лунги.

По письму 1624—26 г.г. в Пичевели считалось 8 тяглых дворов, столько же людей и два двора пустых, сошедших "безвестно" в 1624 г. В это время при деревне числилось: пашни паханной 60 чет., перелогу 100 ч., дикого поля 400 чет. (в 1614 г.—в живущем 140 ч., в пусте 120 ч.), сена по конец поль, на диком поле и на поляне Урнялей 40 дес. Жители имели в своем пользовании бортные ухожаи: Кермарский на Алатыре с речкой Евлея вверх, Кирмальский на речке Урхналей, Кирмальский на речке Мудуеве, половину помра Керям-серки, Ашкудинский, по малой Саре и Суре, Розбаламский за Сурою, Вухнарский. Хлебный оклад 1624—25 г.г.—6 юфтей.

№ 117. Поводимого на речке Покаклее, Тургаковского беляка, Верхосурского стана (1624). По СНМ (286)—с. Поводимово на речке Мокшалейке, в 51 кил. от г. Алатыря.

Образована выселенцами из д. Бобаевой.

Бобаевской выставкой Поводимова названа в писц. книге Д. Пушечникова. Но в его же книге бортных ухожаев в нескольких местах (лл. 368, 374—377) она упорно именуется "Раевской" выставкой, причем один раз деревне присваивается наименование "Новоселки". В обоих случаях мы имеем дело с весьма неисправными копиями и при отсутствии других указаний вопрос о происхождении Поводимовцев не может быть решен бесспорно. Если я остановился на Бобаевой, то лишь по соседству ее с Поводимовой.

Населенность деревни:

В 1614 г. при деревне считалось пашни 40 чет. в живущем; в 1624—26 г.г.— пашни паханной 90 ч. перелогу 200 ч" дикого поля 250 чет., сена 20 дес. В это время за отдельными группами жителей значались ухожаи: Миренский на Алатыре, Вашненский, Ашкудинский, Ведянбола, Сергасский, Ведевирский и Миренский ухожаи, оставались за ними и в 1671 г.

Хлебный оклад 1624 г.—9 юфтей. Оклад 1671 г. с 1 1/2 вытей: медом 8 п. 35 ф., хлебом 10 1/2 юф. и 6 р. 7 ал. 5 ден. Девять пустых дворов, положенных в 1/2 выти, платили: 2 п. меда, 3 1/2 юф. хлеба и 1 р. 25 ал. З ден.

№ 118. Пойбердина, Верхосурского стана (1624). Переселились из Старой Пойбердиной на речке Черменеве. Относительно приурочения см. соображения относительно последней деревни. Не упоминается в переписях по Алатырскому у. после 1625 г., т. к. отошла в Саранский у. (См. Отказные книги старых лет по Казани № 6506(26). При Д. Пушечникове в Бойбердиной считалось 6 тяглых дворов и 7 "людей" в них. В 1614 г. при деревне значилось пашни 60 чет. в живущем и 40 чет. в пусте; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 40 чет., перелогу 60 ч., сена 5 дес. Хлебный оклад установлен в 4 юфти.

№ 119. Старая Пойбердина на речке Черменевке, Корзяцкого беляка, Верхосурского стана (1624). При Д. Пушечникове в деревне уже не было жителей, т. к. они переселялись в другую Пойбердину. Не может быть приурочена ни к одному из существующих селений, но местоположение ее нужно искать по речке Чернелейке, на юге б. Ардатовского у. Деревня эта, повидимому, является выставкой из д. Парамзы-Черного.

Кг 120. Пожарки на реке Пьяне, Сулеменесмукого беляка, "Мордва Верхопьянская" (1624). По переписи 1671 г. Низсурского стана, Село Пожарки на Пьяне, б. Сергач. у., в 68 кил, от г. Сергача (СНМ 4406). Не упоминаегся в переписях после 1696 г.

Населенность деревни:

Наиболее раннее упоминание об угодьях, принадлежавших деревне, и о самой встречаем в Нижегородской платежнице 1608 (1716 г.), где перечислены "Пожарская мордва", ходившие Кузьминский и Тубаевский ухожаи в тогдашнем Нижегородском у. (стр. 41, 46). В 1614 г. при деревне показано 35 чет. пашни в живущем; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 120 чт., перелогу 50 ч., дикого поля 200 ч., сена 30 дес. В Алатырском у. жители деревни имели в пользовании ухожаи: Лепленский по Нарме, Ежати и Пекшати, Тердоватовский по Пьяне и Юморге. Те же ухожаи показаны за ними и в 1671 г.

Хлебный оклад 1624—26 г.г.—12 юфтей; в 1671 г. с 5 вытей положено: едом 15 п., хлебом 35 юф.. 12 р. 23 ал. 1/2 ден., шесть пустых дворов с 1 1/4 выти платили: медом 3 п., хлебом 7 юф., 2 р. 15 ал. 3 1/2 ден.

№ 121. Поляна (Полянка) на речке на Мокшане, "Мордва Верхопьянская" (1624). Выселились из д. Новой Оржадеевой и имели земельные угодья с нею одной меже, поэтому относительно приурочения см. эту деревню.

По письму 1624—26 г.г. в Поляне было 7 тяглых дворов, у которых считалось: пашни паханной 55 чет., перелогу 100 ч., дикого поля 150 ч., сена по Мокшане, по конец поль и меж пашен 15 дес. Оклад был установлен в 5 фтей хлеба.

№ 122. Раксажоны, Низсурского стана (1719). Вероятно, д. Роксажон, б. Лукояновского у., в 51 кил. от Лукоянова. Не упоминается до 1-й ревизии, по которой в ней показано 22 (в 1719 г.) и 25 (в 1721 г.) душ мужского пола.

№ 323. Сабанчеева на речке Чеберчинке, Тургановского беляка, Верхосурского стана (1624). Сабанчеева на речке Чюрколее (1671). По СНМ (301) Сабанчеево при речке Черкалейке, в 42 кил. от г. Алатыря, В книге бортных ухожаев названа Тургаковской выставкой, почему можно думать, что образована выселенцами из д. Тургаковой.

Данные о количестве населения:

В 1614 г. при цоревне показано пашни: в живущем 40 чет., в пусте 20 чет. 1024—26 г.г.—пашни паханной 30 ч., перелогу 100 ч., дикого поля 150 чет., 10 дес. Отдельные группы жителей имели в своем пользовании ухожаи: Явирки по Алатырю, на Каргужине, на Алатыре против Тархановской мордвы, по Соловяди, по Чеберчину, по Вешкомасу и Алатырю, Ведевирский по Саре, по речке Ахматовке и Кштырме. В 1671 г. деревня платила оброк с Алатырского и Ведевирского ухожаев.

Хлебный оклад 1624 г.—3 юфти; платежи по окладу 16/1 г. с 1 3/4 выти: 112 и. 37 ф. меда, 19 1/2 юф. хлеба и 6 р. 1 ал. деньгами; пустой двор с 1/8 выти платил: 1 п. 9 ф. меда, 7/8 юф. хлеба и 15 ал. 5 ден.

№ 124. Саптовка, Верхалаторского стана (1671). По СНМ (3252)—с. Саптовка при безымянном ручье, б. Лукоян. у., в 64 кил от Лукоянова.

Упоминается, как мордовское селение, только в переписи 1671 г., когда в ней считалось 14 тяглых дворов, 34 чел. "людей" и 6 дворов пустых (один умер, 5 сбежали в 1670 г.). Для платежа податей деревня была положена в 1 выти и оклад установлен в 8 8 3/4 ф. хлеба и 3 р. 8 ал. ден. Пустые дворы с 1/4 выти платили: 1 3 /4 юфти и 25 ал. 5 3/4 ден.

№ 125. Сайкина, Кашморского беляка, Верхосурского стана (1624). Выставка из д. Тетингеевой. Никаких данных для приурочения нет. В последующих переписях не упоминается.

В 1624—26 г.г. в деревне было 2 тяглых двора и 6 "людей" в них. Пашни паханной показано 30 чет., перелогу 40 ч., дикого поля 60 ч., сена по конец поль и меж пашен 15 дес., хлебный оклад был установлен в 3 юф.

№ 126. Сайнина, Кирдяпина тож, (По книге бортных ухожаев (л.л. 5 и 8)—Сайнина и Кирдяпина трактуются как отдельные деревни, причем последняя называется выставкой из Сайниной. Повидимому, селение было строено на два "усада".) на речке на Большой Порамзе, Кердяшевского беляка, Верхосурского стана (1624). Сайнино на речке на Поразме (1671). Сайнина, что под Сурским лесом (1696). По СНМ (283) д. Сайнино при речках Промзе и Винелейке, 42 кил. от г. Алатыри.

Населенность деревни

годы	дворов	людей	пустых дворов
1624 1671 1696 1719 1721	10 8 9	18 12 41 34 58	1 3

Земельные угодья: в 1614 г.—пашни в живущем 60 ч., в пусте 240 чет.; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 70 чет., перелогу 150 ч., дикого поля 250 чет. Кроме того за жителями Сайниной и Кирдяпиной показаны бортные ухожаи: Порамзинской по Суре от Большой Сары до Чеберчина и Сурский по обоим берегам Суры; в 1671 г. значатся Порамзинский и Елболданский ухожаи.

Хлебный оклад 1624 г.—7 юфтей; платежи 1671 г. с 1 1/2 вытей: медом 10 п. 37 ф., хлебом 10 1\2 юф., 6 р. 37 ал. 5 1/2 ден. За пустым двором вытного тягла не было и он платил: 1 п. 10 ф. меда и 22 ал. 2 1/2 ден.

№ 127. Селища, Тарханово тож (Старое Селище) на речке на Улоске, Сулеменского беляка, "Мордва Верхопьянская" (1624). Старые Селища на речке на Улатке, Низсурского стана (1671). По СНМ (4389)—село Селище при татарских прудах, б. Сергач. у., в 64 кил. от Сергача.

Населенность деревни:

В 1614 г. при деревне значилось 200 чет. пашни в живущем; в 1621—26 г.г, нашли паханной 95 ч., перелогу 150 ч., дикого поля 300 ч., сена меж пашен и на диком поле 25 дес. При установлении земельного надела мордве Д. Пушечников отрезал у них две полянки, которые они "утошли" и отвел их в поместье Д. И. Куроедову в его деревне Бекетовой-Титовой. (См. Материалы., района б. Казанского Дворца, П. 102). За отдельными группами жителей в это время показаны ухожаи: Ябринский на Пекшати, Тонбалевский, Ашакудинский по Язу, Сняловский на Мене, Шушморгарский на Мене, Потяшинский на Старом Селище на речке Мешурлейке, Казгарский по Сарме. к 1671 г. в пользовании деревни остались Тонбальский и Ашкудинский ухожаи и два поля были на оброке.

Хлебный оклад 1624—26 г.г,—9 1/2 юфтей; платежи по окладу 1671 г. с 1 7/8 вытей составляли: 6 п. 28 ф. меда, 13 11/8 юф. хлеба, 7 р. 16 ал. 2 ден. Два двора убитых в Разиновское движение домохозяев с 1/4 выти платили: 1 1/2 п. меда, 1 3/4 юф. хлеба и 29 ал. 5 1/2 ден.

№ 128. Селищи, что на Нуе, Верхалаторского стана. Не может быть приурочена ни к одному из существующих селений.

Упоминается только в переписи 1671 г., когда в деревне считалось 8 жилых дворов и 12 "людей" в них. Для платежа податей деревня положена 7/8 выти и должна была платить: медом (с разных вотчин до со Шкудимского ухожья) 2 п. 20 ф., хлебом 6 1/8 юф. и 3 р. 1 ал. 2 ден.

№ 129. Селищи-Болдино тож на р. Алатыре, Верхалаторского стана (1671) Д. Селищи при р. Алатыре, б. Ардат. у., в 44—45 кил. от Ардатова (СНМ (447). По общности пользования Тонбальским ухожаем можно предполагать, что образована из Старых Селищ

Количество населения:

годы	дворов	людей	Примеч.
1671 1696 1719 1721	12 17	17 51 67 93*	*) 1 душа, переведенный из другой деревни мордвин

По переписи 1671 г. деревня для платежа податей положена в 1 выти. Всего с нее сходило; медом (с Тонбальского ух.) 4 п. 8 1/2 ф., хлебом 3/4 юфт, деньгами 4 р. 20 ал.

№ 130. Селищи, что на речке на Саре, Верхосурского стана (1671). По СНМ (426)—д. Селищи, б. Ардат. у., в 21 кил. от Ардатова. "Выставилась из старой деревни Селищ".

Количество населения:

Оклад 1671 г. с 7/8 выти; медом 6 п. 1 ф. (с ухожаев Алменского, Ашкудинского и Рамборбалдды), хлебом 6 1/8 юф., 3 р. 17 ал. 1 1/2 д. Два пустых двора с 1/4 выти: 1 п. меда, 1 3/4 юф. хлеба и 29 ал. 5 3/4 ден.

№ 131. Скрябина, Верхалаторского стана. Для приурочения деревни не располагаю никакими данными. Имеются лишь сведения о населенности ее с 1696 по 1721 г.г., а именно: в 1696 г. считалось 13 дворов, в них 38 человек и 2 двора пустых; в 1719 г. — 86 и в 1721 г. — 89 душ мужского пола, из которых 2 души "новокрещен".

№ 132. Студеный Ключ, "Мордва Верхопьянская". Выставка из д. Бокшандиной-Медяны. Упомин. лишь в писц. книге Д. Пушечникова и впоследствии, б. м., слилась опять с д. Бокшандиной. Не поддается приурочению.

В 1624—26 г.г. в деревне зарегистрировано 6 тяглых дворов и 8 "людей". Земельные угодья и повинности вместе с Бокшандиной.

№ 133. Суродеевка, Верхалаторского стана (1761), Сарадеевка (1719). Ныне—д. Суродеевка при речке Адраевке, б. Ардат. у., в 26—27 кил. от Ардатова,

Данные о количестве населения:

Оклад 1671 г. исчислен всего с 1/4 выти и составлял: 8 п. меда (с. Алаторского ухожая), 1 3/4 юф. хлеба и 1 р. 32 ал. 3/4 д. За пустым двором вытного тягла не было и он платил: 1 1/2 п. меда и 8 ал. 2 1/2 ден.

№ 134. Сыресева на речке Пичеуре, Верхосурского стана (1624). Не поддается приурочению, но местоположение ее нужно искать где-то около Кабаева, т. к. межа земли сыресевцев начиналась от Кабаевской межи и шла к р. Саре. Выселенцы из д. Старой Сыресевой.

В 1624 — 26 г.г. в деревне считалось 6 тяглых, дворов с таким же числом людей. Земсльных угодий: в 1613 г. пашни в живущем 80 чет., в пусте 40 чет.;. В 1624 — 26 г.г.: пашни паханной 30 чет., перелога 60 чет., дикого поля 100 чет., сена 15 дес. Хлебный оклад был установлен в 3 юфти.

Деревня существовала еще под тем же названием в 1638 г. По крайней мере, 6 марта этого года алатырцу Любиму Сурину велено было ехать в д. Сыресеву, что на речке Пичеуре, и произвести дознание, имеется ли у жителей лишняя земля. Очевидно, излишек оказался, т. к. Сурин отмежевал из. него трем мордовским мурзам по 50 четвертей в поле каждому. (См. Казань. Отказанные книги старых лет № 6511 (31/215).

№ 135. Сыресева на Киремлейском враге, Сулеменского беляка, "Мордва Верхопьянская" (1624). При наличных пособиях не поддается приурочению. По порядку, занимаемому в писцовой книге и по указанию на то, что межа шла от Инепомра, местоположение деревни нужно искать поблизости от Дубровок (см. это селение), но приурочение Дубровок весьма сомнительно.

Упоминается только в писцовой книге 1624—26 г.г., когда в Сыресевой доказано 16 тяглых дворов с таким же числом "людей", 1 двор бобыльский вдовий и 3 двора пустых, жители которых "сошли безвестно" в 1623 г.

Земли считалось: в 1614 г. пашни в живущем 20 чет.; в 1624 — 26 г.г.— пашни паханной 105 чет., перелогу 150 чет., дикого поля 250 чет., сена меж пашен и по конец поль 30 дес. Хлебный оклад был установлен в 10 1/2 юфтей.

№ 136. Сыресева, а Тулупово тож, на речке Усть-Пекшлее, Идебердеевского беляка, "Мордва Верхопьянская" (1624). Не может быть приурочена, но по общности владения пахотными угодьями местоположение ее нужно искать в непосредственной близости от д. Сыресевой на Кале (СНМ 225). В книге бортных ухожаев названа Чукальской выставкой, т.е. выселенцами из Старых Чукал.

По письму 1624 — 26 г.г. в деревне считалось: 15 тяглых дворов (и столько же людей), 5 пустых дворов и мест дворовых, жители которых "сошли безвестно" в 1618 г. Пашня (вместе с д. Сыресевой) в 1614 г. в живущей 340 чет. и в пусте 80 чет; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 155 чет., перелогу 500 чет., дикого поля 100 чет.; сена у речки Пекшлея; по конец поль, меж пашен и по дубравам 40 дес. За отдельными группами жителей в это время показаны ухожаи: Вервалгумский по Суре и Ичиксе, Суханский, Бошатский на Суре, Веденешлей речка, Веденбамский на вершине Чеберчика. Хлебный оклад 15 1/2 юф. (вместе с Сыресевой).

№ 337. Сыресева, что на Хмелевке, Верхосурского стана (1671). Вероятно она же "Малая Хмелевка" переписи 1696 г. Не упоминается в числе мордовских деревень в последующих переписях. Если наше предположение верно, то это ныне д. Сыресево на речке Хмелевке (СНМ 304), в 32 кил. от г. Алатыря. Выселенцы из д. Сыресевой, что под Сурским лесом (СНМ 299).

Населенность деревни:

Земельные угодья и платежи в 1671 г. вместе с деревней Сыресевой,. то под Сурским лесом.

№ 138. Сыресева на речке Кале, "Мордва Верхопьянская" (1624). Старая Сыресева на Котрасе, Низсурского стана (1671). По СНМ (225) — Сыреси на Кале, б. Алатор. у., 28—29 кил. от г. Алатыря. Не упоминается почем-то в переписи 1696 г. Выселились до 1644 г. из СыресевойТулуповой.

Населенность деревни:

По книгам 1624 — 26 г.г. —земельные угодья и платежи вместе с Сыресевой-Тулуповой. Оклад 1671 г. установлен с 1 3/8 вытей, платили: медом (с Якстырского ухожая) 2 п. 18 ф., хлебом 11 а /в юф. и 4 р. 18 ал. 3 3 /4 ден. Пустой двор (1/8 выти) платил: 30 ф. меда, 7/8 юф. хлеба и 14 ал. 1 1 /2 ден.

№ 139. Новое Сыресево, Идебирского беляка, Верхосурского стана (1624) Сыресева — Новые выставки, что под Сурским лесом (1671). Сыресева под Сурским лесом (1696).. По СНМ (299) — с. Сыреси — Черкасский Сыреси - При Сивунцевым враге и руднике Доронине, б. Алат. у. 32 кил. от Алатыря. Выселились до 1614 г. из Старой Сыресевой-Тулуповой.

Населенность деревни:

В 1614 г. при деревне показано пашни в живущем 80 ч. и в пусте 40 чет. В 1624-26 г. В 1624 — 26 г.г.— пашни паханной 15 чет., перелогу 160 чет., дикого пола. 200 чет., сена 15 дес.

Оклад 1624 — 26 г.г. - 1 1/2 юф. хлеба; по окладу 1671 г. Сыресева, вместе с выставкой из нее на речке Хмелевке, положена в 2 1/2 выти и всего должна была платить: медом 8 п. 24 ф. (с ухожаев Верганского, Велдемболомского, Соханского, Вякстырского), хлебом 17 1/2 юфтей и 10 р. 3 ал. 1 д. Пустые дворы с 1 выти платили: 3 п. 10 ф. меда, 7 юф. хлеба и 3 р. 23 ал. 1 1/2 д.

№ 140. Сыресева, что на р. Алатыре, Верхалаторского стана (1671). Очевидно, с. Береговые Сыреси на Алатыре, б. Ардат. у., в 46 кил. от Ардатова. Почему-то не упоминается в числе мордовских селений по 1-й ревизии. По переписи 1671 г. в деревне значилось 18 жилых дворов и 26 "людей". В 1696 г. — 12 дворов и 46 "людей".

По окладу 1671 г. жители с 2 3/4 вытей должны были платить: медом (с Киринского ухожая) — 8 1/2 пуд., хлебом 19 1/2 юфтей и деньгами 8 р. 22 алт.

141. Тазнеева-Тажнея — на речке на Малом Мушталее, "Мордва Верхалаторская" (1624). Тазнеева на Томбакапотокомалее, Верхалаторского стана (1671). По СНМ (532) —д. Тазнеева при речке Ташбакалейке, 42 кил. от Ардатова. Выселились до 1614 г. из Лобасков на Нуштолее.

Данные о количестве населения:

Земельные владения до 1624 г. вместе с Лобасками. В 1624 — 26 г.г. при Тазнеевой показано—пашни паханной 40 чет., перелогу 100 чет., дикого поля; 1200 чет., сена по Муштолею, по конец поль и меж пашен 10 дес. В это время житель деревни Семен Тажнеев вместе с мордвою из других селений бортничал в Лобаскинском ухожае по р. Ную. В 1671 г. тазнеевцы оброчили полянку Верседу.

Хлебный оклад 1624 г. — 4 юфти; в 1671 г. с 2 3/4 вытей платежи установлены в 4 1/2 п. меда, 19 1/4 юф. хлеба и 7 р. 28 ал. 5 3/4 д. Три пустых двора, положенных в 3/4 выти, должны были платитьдо запустения: 1/2 меда, 1 3/4 юф. хлеба и 25 ал. 4 1/4 ден.

№ 142. Тарасова (Печенея) на речке на Кале, Лунгинского беляка,."Мордва Верхопьянская"* (1624). Не может быть приурочена ни к одному из существующих селений, не имея ввиду указания на речку Калу и на то, что тарасовцы имели сенокосы по этой речке и по Ичиксе, местоположение ее следует искать там, где Кала своими верховьями близко подходит к Ичиксе. Деревня образована выселенцами изд. Пахмусовой— Старой Тарасовой.

Упоминается только в писц. кн. 1624 — 26 г.г., когда в ней считалось 19 дворов мордовских тяглых, "людей" в них 22 ч., двор и два места пустых, запустевших в 1619 г. Пашни паханной показано 130 чет., перелога 100 чет., дикого поля 200 чет., сена по конец поль, под черным лесом, у речки Суровлей и оо обе стороны Ичиксы 20 д.

№ 143. Тарасова "Выставилась на речке на Саре", Верхосурского стана (1671). По СНМ (488) — д. Тарасова при речке Леплейке, б. Ардат. у., 37 кил. от Ардатова. Почему-то не значится в числе мордовских деревень по переписи 1696 г.

Населенность деревни выражается в таких цифрах:

По окладу 1671 г. с 3 15/16 вытей жители должны были платить: медом ухожаев Видевирского, Кирмальского, Соханского и Салбольского) 10 1/4 д., хлебом 27 9/16 юф. и 10 р. 30 ал. 5 1/4 д.

№ 144. Тарханова на реке на Алатыре, Тургановского беляка, "Мордва Верхалаторская" (1624). Из этой же деревни две "выставки":

№ 145. Тарханова на речке на Лунге,

№ 146. Тарханова на речке Уранчей.

Не поддаются сколько-нибудь точному приурочению к современным селениям; не принимая во внимание данные при названиях деревень топографиские указания и то, что земельные угодья их шли до речки Вежнуя, местоложение их следует искать поблизости от с. Тарханова при речке Нуе, б. Ардат. у. (СНМ 446).

Упоминаются только в книгах 1624—26 г.г., когда во всех деревнях вместе считалось 33 тяглых двора, "людей" в них 42 чел. и 1 место дворовое пустое (отдельно —15,14 и 4 двора). В общем владении трех деревень в 1614 было пашни в живущем 200 чет. и в пусте 80 чет.; в 1624—26 г.г. пашни паханной 235 чет., перелогу 300 чет., дикого поля 400 чет., сена 40 дес. В это время за отдельными группами жителей значились ухожаи: Сурский лес по Кочка-Серменеву, Авкудинский по Алатырю, Парнзядаевский по речке Печкерелею, Саматовский по Вежную, Тараваспичинский по Алатырю у засеки, Киргеневский в том же ободу, Буйданерский мыс.

Хлебный оклад 23 1/2 юфти.

№ 147. Тарханова на речке Нуе, Верхалаторского стана (1671). Несомнено, с. Тарханово при речке Нуе, б. Ардат. у., в 42—43 клм. от Ардатова СНМ (446). Не упоминается в последующих переписях и вместе с тем нет иных, указывающих на связь этой деревни с Тархановой на Алатыре, упом. книге 1624—26 г.г.

В 1671 г. в деревне считалось 16 дворов и в них 29 "людей", 2 двора пустых (один—пропал безвестно, другой—бежал в 1670). С 3 1/2 вытей жители должны были платить: медом (с Шкудимского, Тарованского, Канчинского и Тякчинского ухожаев) 10 1/2 п., 22 3 /4 юф. хлеба и 10 руб. 4 ал. 4 1/4 де. Два пустых двора, положенных в 1/2 выти, платили: 1 1/2 п. меда, 3 1/2 юф. хле и 1 р. 13 ал. 5 3/4 ден.

Как мордовское селение упоминается только в переписи 16/1 г., когда в деревне считалось 15 дворов и 26 "людей", положенных для исчисления оклада в 3/4 выти "А что с того вытного тягла имеется всяких доходов и те всякие денежные доходы и стрелецкий хлеб описаны за деревнею Кемлею, потому что ташкинская мордва сидят на их кемлинской земле с того тягла кемлинской мордвы и...по челобитью кемлинской мордвы с того тягла... велено платить им кемлинской мордве".

№ 149. Тотаева, Казацкого беляка, Вернесурского стана (1624). Не может быть приурочена, но месторасположение селения нужно искать около Черной Промзы, т. к. земли Тотаевой были в одной меже с этой деревней и жители ее, повидимому, являются выходцами из Черной Промзы.

При Пушечникове в деревне считалось 5 тяглых дворов, 6 "людей" в них, 4 двора пустых. В 1614 г. было 80 чет. пашни в живущем; в 1624—26 г.г.— пашни паханной 20 ч. перелогу 60 ч., дикого поля 100 ч., сена 10 дес. Платеж—юфти хлеба.

№ 150. Новая Татарова, Юлаева тож, на Безымянном ключе у Коноплянного озера, Верхосурского стана (1624). Выселились из Старой Татаровой, вместе с которой владела угодьями и платила подати. Относительно приурочения см. Старую Татарову.

По письму 1624—26 г.г. в Н. Татаровой значилось 10 тяглых дворов, 11 "людей" в них и 1 двор бобыльский.

№ 151. Старая Татарова, Кудяково тож, на Безымянном озере, Кельдюшевского беляка, Верхосурского стана (1624). По СНМ ничего подходящего нет, но местоположение ее нужно искать где-то на правом берегу Суры к югу Промзина Городища, т. к. выселок из Татаровой—д. Болтаево, находившаяся с нею в одной меже, с большой долей вероятия можно отождествлять с д. Болтаевкой на Суре (СНМ 274). Не упоминается в последующих переписях.

В 1624—26 г.г. в деревне считалось: тяглых дворов 7, "людей" 11, бобыльских дворов 3, пустой двор 1 (сошел в д. Новую Тарасову). Пахотных угодий (вместе с Новой Тарасовой и Болтаевой)—пашни паханной 120 чет., перелогу 100 ч., дикого поля 200 ч., сена 25 дес. Жители имели в пользовании ухожаи: Пиядемский вверх по Суре до Белой Воды, по Корсуновке и Барышу, Аловский по Барышу и ухожаи по речке Кучуму—притоку Суры.

Хлебный оклад вместе с "выставками" 12 юфтей.

№ 152. Тургакова, что на Печенеех, Верхалаторского стана (1671). Тургакова на речке Пичинее (1696). Не упоминается по 1-й ревизии. Местоположение деревни нужно искать близь д. Андреевки, б. Ардат. у. (СНМ 433).

Данные о населенности:

Оклад платежей 1671 г. с 1 1/2 выти: меда (со Шкудимского ухожая) 3 п. 10 ф., хлеба 10 1/2 юф., деньгами (считая и оброк с Калежского поместного поля на Мене)—4 р. 2 алт. 1/2 ден, двор, запустевший от естественных причин, с 3/4 выти платил: 20 ф. меда, 1 8 1/4 юф. хлеба и 22 ал. 3/4 ден.

Судя по тому, что жители владели поместным" полем на Мене, можно и их считать выселенцами из Тургаковой на Кшлее, Верхоменского стана.

№ 153. Тургакова на речке Сорокомодылее, Тургаковского беляка, Верхосурского стана (1624). Тургакова, что под Сурским лесом на Сорокомодылее (1671). Тургакова под Сурским лесом (1696). По СНМ (291)—д. Турдаки речке Крутелей, б. Алат. у., в 38 клм. от г. Алатыря.

Населенность деревни:

В 1614 г. во владении деревни было пашни: в жувущем 60 чет. и в пусте 60 чет.; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 50 чет., перелогу 150 ч., дикого"поля 250 чет, сена по конец ноль, меж пашен и по диком поле 10 дес.

Хлебный оклад 1624—26 г.г. 5 юфтей; оклад 1671 г. с 2 1/2 вытей: медом (с Суровцовского ухожая) 10 пуд., хлебом 17 1/2 юф. и 7 р. 22 алт. 2 1/2 ден. Четыре пустых двора с 1/4 выти платили: 1 п. 37 ф. меда, 1 7/8 юф. хлеба и 33 алт. 1/2 деньги.

№ 154. Тургакова, что на Алатыре, Верхалаторского стана (1671). По СНМ (388) д. Турдакова на р. Алатыре, б. Ардат. у., в 5 клм. от Ардатова. Полагаю, что образована выселенцами из той деревни, которая по писцовой книге 1624—26 г.г. называется Новая Тургакова на речке Кшлее. Основываю эту догадку на том, что жители Новой Тургаковой в 1671 г. владели поместным Кшлейским полем на Мене. Весьма вероятно, что переселение состоялось во время производства переписи 1624—26 г.г., т. к. в книге бортных ухожаев Тургакова показана уже в Верхалаторском, а не в Верхоменском стане. Во всяком случае образование деревни произошло до 1650 г., т. к. в этом году жители Тургакова полюбовно размежевались с селом Четвертаковым, принадлежавшим тогда Алатырскому Троицкому монастырю. (См. С. Шумаков. Обзор грамот и т. д. 1, 85—88 "Чтения", кн. 190).

О населенности деревни располагаем такими, данными:

Оклад платежей в 1671 г. установлен с 1 3/4 выти в размере: медом с " Шкудимского ухожая) 4 1/2 пуда, хлебом 12 1/4 юф., деньгами 4 р. 29 ал. 4 1/2 ден.

Три пустых двора были положены в 1/2 выти и платили: 2 п. 7 ф., хлеба 3 1/2 юф. и 1 р. 12 ал. 4 1/2 ден.

№ 155. Тургакова Новая на речке на Кшлее, Тургаковского беляка, Верхопьянского стана (1624). Местоположение деревни следует искать близь р. Мени (где у тургаковцев были сенные покосы и которая оставляла границу их земли), почему она и может быть приурочена к д. Турдаково при речке Поповой и враге, б. Алат. у., в 39—40 км., к северу от г. Алатыря (СНМ 217).

Упоминается только в книгах 1624—26 г.г., когда в деревне считалось 16 тяглых дворов, 17. "людей", 3 двора пустых ("сошли безвестно" в 1620 г.) и два места пустых дворных. В 1614 г. при деревне было пашни: в живущем 60 ч., в пусте 25 чет.; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 85 ч., перелогу 90 ч., дикого поля 110 чет., сена по Кшлею и Мене 10 дес. Хлебный оклад был назначен в 8 1/2 юфтей.

Можно полагать, что жители выселились а Тургакову, что на Алатыре 1(СНМ 388) и в Тургакову на речке Пиченее.

№ 156. Иванова-Урусова на Норовлейской вершине, Кашмурского беляка, Верхопьянского стана (1624). Урусово, Низсурского стана (1671). По СНМ (234)—с. Урусово при речке Муровлейке, б. Алат. у., 37 км., к северу от. Алатыря.

Населенность деревни:

В 1614 г. считалось пашни: в живущем 280 ч., в пусте 80 ч., в 1624—26 г.г.— пашни паханной 110 ч., перелогу 250 ч. "дикого поля" 300 чет., сена по суровею, по конец поль и к речке Мене 15 дес. За отдельными группами жителей деревни в это время значились ухожаи: Ашкудимский по Алатырю до Суры, Сяпутинский, Миренский и Урхимский на Алатыре, Суханский по Мене, Суре и Ичиксе, Кодамускинский по Ашне, Соханский, Беляк тож, по Миренке, Соханский, Шкудинский и Миренский показаны за деревней и в 1671 г.

Хлебный оклад 1624—26 г.г. 11 юфтей; платежи 1671 г. с 5 3/4 вытей: медом 30 пуд., хлебом 40 1/4 юф. и 20 р. 14 ал. 5 3/4 ден.

№ 157. Утка на Пиценских вершинах, "Мордва Верхопьянская". Упоминается только в писцовой книге 1624—26 г.г. Местоположение ее нужно искать на месте с. Утки, б. Сергач. у., в 32 кил. от Сергача.

Население деревни при Д. Пушечникове состояло из 17 тяглых дворов с таким же количеством "людей"; кроме того было 2 двора пустых и два пустых дворовых места, жители которых "сошли безвестно" в 1618 и 1622 г.г.

В 1614 г. при деревне было пашни: в живущем 80 ч. и в пусте 60 ч.; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 75 ч., перелогу 100 ч., дикого поля 150 ч. Хлебный оклад 71/2 юфтей.

№ 158. Хмелевка, Верхосурского стана (1671). Большая Хмелевка (1696). По СНМ (270)—с. Хмелевка при Сивунцовом враге, б. Алатор. у., 28—29 кил. от г. Алатыря.

Населенность деревни:

Оклад 1671 г. установлен с 2 3/4 выти и жители платили: медом (с. Верудгальского и Бошацкого ухожаев) 10 пуд., хлебом 19 1/4 юф., деньгами 11 руб. 3/4 ден. Три пустых двора, положенных в 1/4 выти, платили: 3/4 п. меда, 5 1/2 юф. хлеба и 2 р. 15 ал. 4 1/2 ден.

№ 159. Чамзина, что на Печенерских вершинах, Верхосурского стана (1671). Чамзина, на речке Пиченеи (1696). Как кажется, можно приурочить к д. Чамзинка при речке Леплейке, б. Ардат. у., в 27—28 кил. от Ардатова (СНМ 432). Не упоминается в числе мордовских деревень по 1-й ревизии.

Данные о населенности деревни:

По окладу 1671 г. платили с 1/2 выти: медом 5 п., хлебом З 1 / 3 юф. и 2 р. 7 ал, 3 3/4 ден. Три пустых двора с 1/8 выти платили: 1 1/2 пуда меда, 7/8 юф. хлеба и 21 ал. 3 1/4 ден.

№ 160. Новая Чамзинка на речке на Ковлейке под черным лесом, Сулеменского беляка, Верхопьянского стана (1624). По СНМ (381) д. Новая Чамзинка при речке Ковлейке, б. Ардат. у., в 60 кил. от Ардатова. По всей вероятности выселились из Старой Чамзанки.

Упоминается только в писцовой книге 1624—26 г.г., когда в деревне считалось 12 тяглых дворов ("людей" в них тож), 1 двор пустой (сошли в Ст. Чамзину), 10 мест пустых дворовых (в 1622 г.—5 дв. сошли в Ст. Чамзину и 5— "безвестно").

В 1614 г. при деревне было пашни: в живущем 200 чет., в пусте 80 ч.; в 1624—26 г.г.—пашни паханной 85 ч., перелогу 100 чет., дикого поля 240 ч., сена у р. Пьяны и меж пашен 35 дес. Бортные ухожья ходили вместо с жителями Ст. Чамзиной. Хлебный оклад 8 1/2 юфтей.

№ 161. Старое Чамзино на речке на Пукшенее, Сулеменского беляка, "Мордва Верхопьянская" (1624). Старая Чамзина, Низсурского стана (1671 } Старая Чемзина на Пьянских вершинах (1696). Чамзинка (1719). По СНМ (383) д. Старая Чамзинка при речке Кинеле, б. Ардат. у., в 61 кил. от Ардатова.

Населенность деревни:

годы	дворов	людей	пустых дворов	Примеч.
1624 1671 1696 1719 1721	9* 3 6	9 6 16 53 56	1**	*) Кроме того 1 двор бобыльский. **) Пропал в бунт

По книгам 1614 и 1617 г. эта деревня пропущена (прописана). В 1624— 26 г.г. при ней значилось: пашни паханной 40 ч., перелогу 150 ч., дикого поля 250 ч., сена по конец поль, меж пашен и на полях 25 дес. Отдельные группы жителей имели в своем пользовании ухожаи: Идемзядовский по Идемлею и Озаике, Аженпомра по Издивиру, Ашекудинский по Алатырю и Таве, Морзядинский по Ецкерге и Пьяне, Сурский лес по Кше. к 1671 г. в пользовании деревни остался один Сурский ухожай.

Хлебный оклад 1624—26 г.г. 4 юфти; в 1671 г. с 1 выти платили: медом 1 п., хлебом 7 юф., 2 р. 9 ал. 5 1/2 ден. Пустой двор с 1/4 выти платил: 1/2 п. меду, 1 3/4 юф. хлеба и 19 ал. 4 1/4 д.

№ 162. Челдаева на речке на Ракшлее, Кержацкого беляка, Верхосурского стана (1624). По СНМ (1013) —д. Челдаева на левом берегу речке Тали, б. Корсунского у., в 43-44 кил, от Корсуня. Выселенцы из д. Чемакиной, к которым потом перешла и мордва д. Кожарок (6 дворов).

В 1624 —26 г.г. в деревне всего было 13 дворов и 20 "людей". Земельные угодья вместе с д. Чемакиной и т. к. Челдаевцы обложены были 5 1/2 юф. хлеба, то нужно думать, что на их долю приходилось пашни паханной 55 чет. и поле. Кроме того, они ходили в бортный ухожай по речке Черменеву.

№ 163. Черного Поромзы деревня (Черная Порамзина), Керзяцкого беляка, Верхосурского стана (1654). Теперь — д. Черная Промза, б. Ардат. у., в 9 кил. от Ардатова (СНМ 520). Не у пом. после 1626 г. в переписях по Алатыр. у., т. к. отошла в Саранский у. (См. Отказные книги старых лет по Казани № 6506/20).

В 1624 — 26 г.г. в деревне отмечено 8 тяглых дворов, 10 "людей", в них 13 двор бобыльский и 2 двора пустых, жители которых "сошли безвестно" в 1621—22 г.г.

Относительно земельных угодий имеются такие данные: в 1614 г. пашни было в живущем 8 чет., в пусте — 200 чет., в 1624 — 26 г.г. — пашни паханной 55 чет., перелогу 60 чет., дикого поля 160 чет., сена у речки Кштырмы и под черным лесом 15 дес. Соответственно с количеством пашни паханной хлебный оклад установлен в 5 1/2 юфтей. Несмотря на малолюдность деревни, жители ее имели в пользовании ряд ухожаев: Керзяцкий по Штырме, Лобаскинский по р. Ную, Инзирский, Вдевирский по Чеберчину, Кушкудимский по Шкудому, ух. по речке Кевлею, по речке Клетлезяну — притоку р. Кадады.

№ 164. Чиндянова на речке на Корцеталее, Верхосурского стана (1624) Чиндянова, а Кендя тож, на речке Керсалее (1671). По СНМ (285)—д. Чиндянова при речке Качаклейке, б. Алат, у., в 48 кил. от г. Алатыря.

Данные о количестве населения таковы:

В 1614 г. при деревне числилось в живущем 80 чет. пашни в 1624—26 г. пашни паханной 30 ч., перелогу 60 ч., дикого поля 100 ч., сена 15 дес. Жители в это время ходили в ухожай Мосячаковский на Барыше и ухожай на речке Черменеву. В 1671 г. за ними показаны Пиядимский и Кардяевский ухожай

Хлебный оклад 1624—26 г.г. 3 юфти; в 1671 г. с 1/2 выти поиходилось платить: меда 8 п. 5 ф., хлеба 8 3/4 юфти и 5 р. 19 ал. 4 1/4 д.

№ 165. Чалпанова, Верхалаторского стана (1671). По СНМ (527) д. Чалпановка при р. Корзадлейке, в 43 км от Ардатова. Выселились после 1626 г. из д. Инелеи.

Данные о числе населения:

годы	дворов	людей	пустых дворов	Примеч.
1671 1696 1719 1721	10 17	16 57 112 128	1* 3	*) "Убит на Кондарати*

В 1671 г. угодья и платежи общие с д. Инелеи.

№ 166. Старые Чукалы на речке на Морказлее, Сулеменского беляка "Мордва Верхопьянская". Старые Чукалы на речке Мерказлее, Низсурского стана (1671); на речке на Мерказлейке (1696). По СНМ (4388) —с. Чукалы при враге Тракелей, б. Сергач. у., в 64 кил. от г. Сергача. Повидимому, одно из старейших мордовских селений края, игравшее роль центра для мордовского населения. По переписной книге 1671 г. Низсурский стан называется также и Чукальским. В 1629 г. в Чукалы съезжалась мордва из многих селений тогдашних Нижегородского и Алаторского уездов с женами и детьми для мольбы "над их родителями". Подозрительное московское правительство усмотрело в этом съезде политическую подкладку и произвело строгое разследование, при чем оказалось, что данный сезд был не первым, а что и около 1580 г. мордва также съезжалсгь в Чукалы. (См. Акты москов. госуд. 1,297). Известна Чукала и по той победе над ногайцами, которую мордва одержали здесь под начальством мордовского мурзы Баюма Розгильдеева в 1612 г. (См. Материалы истор. и т. д. Приказа Казанского "Дворца; 1, № 51)

Данные о числе населения:

В 1614 г. при деревне значилось пашни: в живущем 240 чет. и в пусте 300 ч.; в 1624 — 26 г.г. — пашни паханной 202 1/2 чет., перелогу 300 чет., дикого поля 500 ч., сена по конец поль, меж пашен и у р. Пьяны 40 дес. Отдельные группы жителей имели в своем пользовании бортные ухожаи: Керзяцкий и Ашакудимский по Алатырю, Чукальский по речке Евлею, Мене и Траклею, Идемзядовский на вершине Пьяны и по Сарге, Табальский по Сале. В 1671 г. за деревней числился Чукальский ухожай и на оброке поляна Калгужа.

Хлебный оклад 1624 —26 г.г. — 20 1/4 юф.; по окладу 1671 г. с 4 9/16 выти чукальцы платили: медом 10 п. 2 ф., хлебом 30 1/8 юфтей и 14 р. 2 ал. 1/2 ден.

№ 167. Новые Чукалы—выставка, что на речке на Саре, Верхосурского стана (1671). Большие Чукалы (1696) По СНМ (343). с. Чукалы на речке Сарке б. Ардат. у., в 17 кил. от Ардатова. По всей вероятности выселились из Старых Чукал на Пьяне.

Данные о числе населения:

годы	дворов	людей	пустых дворов	Примеч.
1671 1696 1719 1721	33 15	47 65 83 93	9* 14	*) 6 убиты на Кондарати

Оклад 1671 г. с 3 3 /8 выти: меда (с Лухальского ух.) 9 1/2 пуд., хлеба 23 1/2 юфти и 11 р. 2 ал. 5 ден. Пустые дворы с 1 1 /8 выти платили: медом 3 п., хлебом 7/8 юфти, деньгами 3 р. 8 ал. 5 3/4 ден.

№ 168. Верхняя Чукалы, что на Нуе, Верхалаторского стана (1671). Чукалы на р. Нуе (1666). По СНМ (440)—д. Чукалы на Нуе, б. Ардат. у., в 34 кил. от Ардатова.

Населенность деревни:

По окладу 1671 г. с 1 1/2 вытей жители платили: меда 2 п., хлеба 10 1/2 юф., 4 р. 7 ал. 1 3/4 ден. Пустые дворы были положены в 1/4 выти и с них сходило 20 ф. меда, 1 3/4 юф. хлеба и 21 ал. ден.

№ 169, Чукалы, что на Вежнуе, Верхалаторского стана (1671). По СНМ (404)—д. Чукалы—на Вежнуе, б. Ардат. у., в 32 кил. от Ардатова.

Данные о населенности:

По платежу податей в 1671 г. деревня была положена в 2 5/8 выти и жители платили: медом (с Идевлеевского и с купленного Шкудинского ухожаев) 8 пуд., хлебом 18 3/8 юф. и деньгами (в том числе оброка с "вотчиной" полянки Пойберды) 8 р. 30 ал. 1 ден, Пустой двор, положенный в 1/8 выти, платил: 1 п. меда, 7/8 юф. хлеба и 16 ал. 3/4 ден.

№ 170. Новые Чукалы на Медянской вершине, Сулеменского беляка, Мордва Верхопьянская(1624). На вершине р. Медяны в настоящее время нет ни одного селения, к которому можно было бы приурочить эту деревню. По всей вероятности образована выселенцами из Старых Чукал. Не упоминается в переписях после 1626 г.

При Д. Пушечникове в деревне считалось 18 дворов тяглых и 4 двора бобыльских непашенных. В 1614 г. в их владении было: пашни в живущем 60 чет. и в пусте 200 ч., в 1624—28 г.г.—пашни паханой 97! чет., перелогу 250 чет., дикого поля 350 чет., сена за р. Медяною и на лугу под Стапольскою дубровою 100 дес. Часть жителей в это время имели в пользовании: Чукальский и Ашекудинский ух. по Алатырю, вражек Евлей (урочища не указаны), ухожай Идемзядомский на Пьянских вершинах.

№ 171. Новых Чукал—выставка, что на Сарских вершинах, Верхосурского стана (1671). Верхние Чукалы (1696). В настоящее время в верховьях Сары нет ни одного подходящего селения, к которому можно было бы приурочить эту деревню. Выселенцы из Новых Чукал на Саре.

Данные о населенности:

годы	дворов	людей	пустых дворов	Примеч.
1671 1696 1719 1721	12 19	16 117 104 203	3* 4	*) 2 убиты на Кондаратн, 1 под Симбирском

В 1671 г. деревня была положена для взимания податей в 1 1/16 в выти и жители платили: медом (с Чукальского ухожья) 3 п., хлебом 6 7/16 юфти и З р. 6 ал. 5 ден. Три пустых двора с 5/16 выти платили: 15 ф. меда, 2 3/16 юф. хлеба, и 30 ал. 44 ден.

№ 172. Чемакина на речке на Корондасекше, Керзяцкого беляка, Верхосурского стана (1624). Не упоминается в последующих описях. Весьма возможно, что это с. Чумакино-Чумайкино при р. Чумаке, б. Корсунского у. СНМ (974), в 52 кил. от г. Корсуня.

При Пушечникове в деревне считалось 7 тяглых дворов и 11 "людей" В 1614 г. земельные угодья вместе с выставками составляли 160 чет. пашни в живущем и 110 чет. в пусте. В 1621—26 г.г. общее с выставками: Комаркой, Старыми Кожерками, Чендаевой, Палатовой-Резоватовой, Арыковой и Починком Вельмисевым значилось пашни паханной 325 чет., перелога 300 чет., дикого поля 400 чет. Судя по тому, что хлебный оклад для Чемакиной был установлен в 6 1/2 юфтей, нужно полагать, что на ее долю из общего числа приходилось 65 чет. пашни паханной. За чемакинцами в это время записан и ряд бортных ухожаев, а именно: Сычеватовский на Суре от Аргаша до Белой Воды, Беловодский-Тальский по Тале и Аргашу, Калыланесавский на р. Сермаеве, Сурский луг выше Тальского устья, Кухноверский и Кортановский по Корсуновке, Чермовский по р.р. Чермоде и Кошкудиму (Шкудим). Кроме того, рыбные ловли и бобровые гоны в р. Сызрани и Тумашеве.

№ 173. Шугурова на речке Тошиае, Верхосурского стана (1624). Вероятно Шугурово при р. Домасе, б. Ардатовского у., в 69 кил. от Ардатова. СНМ (522). Выслились после 1614 г. из д. Шугуровой, Малых Нейман и так же, как и эта деревня, отошла вскоре в Саранский уезд в последующих алатырских переписях. (См. Отказные книги старых лет по Казани № 6505/25/23, л. 190).

В 1624—26 г.г. в деревне считалось тяглых дворов 10, "людей" 15 и 1 двор пустой. Пашни паханной 90 чет., перелогу и дикого поля 50 чет., сена 10 дес., хлебный оклад 9 юфтей.

№ 174. Янгильдина, "Мордва Верхалаторская". Упоминается только у Д. Пушечникова в описании деревни Кочкуровой на Алатыре и является выставкой из этой последней. В это время в ней было 16 тягловых дворов и 23 чел. "людей". Местоположение Янгильдиной следует (по общности земельных угодий) искать близь с. Кочкурова, б. Лукояновского уезда. Вероятнее всего, что ко времени переписи 1671 г. вновь слилось с Кочкуровой.

II. Территория Алатырского уезда в XVII веке, его административное деление и распределение мордовских селений по уезду

Алатырский уезд XVII в. по сравнению с тем, что он представлял собою в предреволюционное время, занимал гораздо более обширную площадь, при чем, как увидим дальше, площадь его в течение этого столетия претерпела довольно значительные изменения. В этом существенное отличие его от соседних старинных Арзамасского и Нижегородского уездов. Для более точного определения границ интересующей нас территории в данный момент мы пока не располагаем всеми необходимыми данными, да едва ли, если говорить о границах, они во всех подробностях были детально установлены и известны и в ту эпоху. Несколько случаев несомненной чересполосицы с упомянутыми соседними уездами убеждают нас в этом, да и не встретили мы до сих пор для уездов, населенных мордвою, чего нибудь похожего на те городовые чертежи, какие существовали для местности в центральной части государства.

Сколько нибудь точное установление меж уездных границ на нашем юго-востоке произведено С. Б. Ловниковым лишь в самом конце XVII-го или в нач. XVIII-го ст. Таким образом, границы Алатырского уезда приходится определять путем нанесения на карту тех селений, которые в данное время по соответствующим документам к нему принадлежали. Нам же в настоящем случае нет возможности в полной мере воспользоваться и этим, все же не безусловно удовлетворительным методом. Дело в том, что в состав уезда входили не только мордовские, но и русские и татарские села и деревни, и о достаточной полноте карты, составленной по указанному методу, можно было бы говорить лишь при условии нанесения на нее их всех. В нашем же распоряжении по существу использованного материала имеются сведения лишь о мордовских селениях. Как видим дальше эти селения распределены по уезду весьма неравномерно и на площади его встречаются весьма значительные пространства совершенно свободные от них. Вот на таких то пространствах, особенно если они приходятся не в центре, а на периферии уезда, и возможны ошибки, Увереннее мы можем чувствовать себя лишь там, где сравнительно точно рисуются очертания соседних уездов, но это имеет место по отношению лишь к сравнительно небольшим участкам границы, имеющее протяжение на сотни километров.

Не представляется возможным в качестве корректива привлечь к работе и те данные, которыми мы располагаем по отношению к местоположению бортных ухожаев, находившихся в пользовании алатырской мордвы. Эти данные, (использованные нами для установления этнической границы между мокшей и эрзей в нач. XVII ст. и для той цели оказавшиеся вполне надежными, в установлении границ административных делений будут малоудовлетворительными и дадут спорные и сомнительные результаты.

Алатырская мордва бортничала не только в близких к своим селениям ухожаев, но и в угодьях, несомненно входивших в состав других уездов, например, в Муромском лесу, т.е. б. не в Муромском и уже никак не ближе Арзамасского уезда. С другой стороны, в ухожьях, лежавших на восточной окраине Алатырского у. (напр., по Барышу и Корсуновкам), мы встречаем в числе судоревщиков и сумещиков из Арзамасского уезда, а в некоторых случаях даже и мордва отделенного Кадомского уезда бортничала в угодьях, принадлежащих алатырской мордве. Приводя указанные оговорки, мы вовсе не хотим сказать, что попытка представить себе территорию уезда при наличных материалах будет совершенно безнадежной. Совсем нет. Как увидим дальше, площадь уезда выявится перед нами с полнотой, достаточной для наших целей. А затем такая попытка и необходима, т. к. карта Алатырского уезда, хотя бы и не во всех деталях полная и точная, должна представлять более общий интерес при той скудности сведений по исторической географии Поволжья.

Итак, если нанесем на карту все известные нам поддающиеся отожествлению мордовские населения, упоминаемые в указанных выше писцовой переписных книгах XVII в., то, прежде всего, мы должны будем констатирсовать, что как упоминалось, Алатырский уезд того времени занимал несравненно более обширную площадь, чем в конце XVII в. В его состав входили не только значительные пространства бывших Симбирской и Нижегородской губ., но даже и часть бывшей губернии Пензенской. В известных нам деталях границы его рисуются в следующем виде.

Самыми северными мордовскими деревнями являются Пожарки (СНМ 4406 б. Сергач. у.) в 4 кил. от г. Сергачева на р. Пьяне и Бокшандино (СНМ 1200, б. Курмыш. у.) при впадении речки Медянки в Суру к югу от г. Курмыша. Наиболее южным из известных нам селений будет Палатово (СНМ 985, б. Корсун. у.) на речки Сухой Аргашин в 59 кил. к ю-з. от г. Корсуня. Крайним пунктом в западном направлении является с. Кочкурово—Кочкари (СНМ 3251, б. Лукоян. у.) на р. Алатыре к с.-в. от Починков. На востоке, как наиболее удаленые в этом направлении, должны быть отмечены д. Атрать и сельцо Алтышево—первая при речке Атратке, и второе близь Суры (СНМ 246 и 256, б. Алатыр. у в 20 и 12 кил. от г. Алатыря, т. е. (если судить по десятиверстке) старинный Алатырский уезд простирался в направлении с севера на юг от 55°—30` до 54° сев. широты и от 14°—40` до 16°—30` по долготе от Пулкова.

Между этими крайними точками очертания уезда представляли очень правильную фигуру, так как уездная граница проходила весьма ломаной линией. Насколько можно установить при тех данных, которыми мы располагаем, начиная от Пожарок, границей уезда служила р. Пьяна до впадения ее в Суру. На этом протяжении уже на правой стороне Пьяны в XVI — XVII был расположен ряд селений, административно входивших в состав тогдашнего Нижегородского у. (Акузово, Новое Андосов, Кисленки, Юморга), что не противоречит нашему положению, что на данном отрезке границей должна считаться р. Пьяна, т. к. все перечисленные деревни считались поселившими не в своем уезде, а на алатырской стороне (см. мою статью "Дозоры Нижегородской мордвы и т. д.). От Устья Пьяны в южном направлении, без сомнения границей должна быть признана р. Сура приблизительно до впадения в р. Атратки. От устья этой речки и до речки Бездны территория уезда захватывает и правый берег Суры, включая в себя и упомянутые выше селения Атрать и Алтышево, но граница не могла в этом месте уходить очень далеко на восток, т. к. в непосредственной близости к Атрати и Алтьшеву лежали бортные ухожаи, в которых наряду с алатырской мордвой бортничали чуваши и черемисы. Выше впадения Бездны Сура сохраняет значение восточной границы уезда по крайней мерс до Промзина Городища, выше которого часть мордовских деревень с очень давнего времени переходит правый берег Суры. Таким образом от Промзина границу придется вести почти прямо на юг по вершине речек, впадающих в Барыш, и по верхнему течению этой реки приблизительно до железнодорожной линии на Ульяновск. Отсюда граница уезда круто поворачивала на восток, и примерно, по 54-й параллели идет до Суры. С этого пункта опять намечается поворот, но уже в северном направлении. Как кажется, без большой натяжки на данном участке границей можно признать границу между б.б. губерниями Пензенской и Ульяновской до пункта примыкания ее к б. Нижегородской г. Отсюда, захватывая нижнее течение Инсары и верховья мелких речек, впадающих в Алатырь, граница уезда идет в западном направлении приблизительно до устья речки Рудни. От р. Алатыря граница направляется к северу и перейдя на левый берег этой реки захватывает верховья Азанки, идет по речке Чеке до Пьяны, Пьяной до устья Ежати и сделав крутой поворот к северу, по Ройке и Нице опять до Пьяны, где и соприкасается с северной границей уезда.

Таким образом, применяясь к предреволюционным административным делениям, мы можем сказать, что в пору своего наибольшего распространения; 1-й пол. XVII в., Алатырский уезд охватывал собою: часть Курмышевского у., лежащую к западу от Суры, почти полностью Алатырский уезд, целиком уезд Ардатовский и юго-западную часть у. Карсунского бывшей Ульяновской (Симбирской) г. Далее юго-восточную часть уезда Лукояновского и Сергачского.

В этих пределах Алатырский уезд имел своими соседями: на юге и юго-западе Темниковский у., захватывающий в то время и верховья Суры, на западе уезд Арзамасский, на севере - Нижегородский. Что касается восточных соседей то они не так ясны. Среди них, несомненно, должен быть старинный. Курмышский уезд, а затем, как будто, уезды Цивильский и Свияжский.

В противоположность своим соседям—уездам Нижегородскому и Арзамасскому, оставшимся не только в течение XVII в. и на протяжении значительной части последующего столетия в одних и тех же границах, Алатырский не остается неизменным в продолжении рассматриваемого нами периода. Те границы, которые мы только что очертили, он сохраняет лишь до второй четверти XVII. В конце этой четверти на юго-востоке государства начинается усиленная постройка новых городов, при которых также складываются свои уезды образуемые за счет старых. Особенно подвергся в это время Темниковский у. на территории которого возникает ряд городов, в том числе и Саранск. Почти одновременно в Алатырских бортных ухожаях строится и г. Корсунь. (1647 г.) Саранский уезд в большей своей части образуется за счет Темниковского, но вместе с тем к нему отошли и некоторые деревни алатырской мордвы, лежавшие в южной и юго-западной части уезда. Таким образом для второй половины столетия граница его должна быть в этой части изменена в том отношении, что она поднимается несколько дальше к северу от Промзина Городища и продолжается по Суре до устья Штырмы, Штырмой до вершин и отсюда прямо на запад до совпадения с границей между б. б. Ульяновской и Пензенской г.г. Более точную границу из за отсутствия подходящего и современного материала по старинным Саранскому и Карсунскому у.у. определить пока не представляется возможным.

Представляется несомненным, что и алатырская мордва, как находившаяся в ведении Приказа Большого Дворца (соответствующую приказную избу мы видим в конце века) имела свое собственное, отдельное от общевоеводского управления. Возникает вопрос, не имела ли и здесь мордва особого от русского населения внутриуездного административного деления. Мы знаем, напр., что Арзамасский уезд в зависимости от того, идет ли речь о мордве или о русских, делится то на два, то на шесть станов. Можно по некоторым намекам догадываться, что нечто подобное существовало и в уезде Алатырском. Если мы здесь и не можем представить такой же ясной картины, как там, то вина, б. м. лежит просто в отсутствии достаточного количества относящихся к вопросу материалов. Пушечников, напр., в Верхопьянском стане выделяет в особую группу "Мордву Верхопьянскую", как увидим ниже, по 1-й ревизии мордовские сказки группируются по трем, станам, в то время как сказки русских помещиков по пяти. Но пока, повторяю, у нас еще нет достаточного количества фактов для утверждения, что в Алатырском уезде стан мордовский не совпадал со станом общеуездным.

Если иметь ввиду лишь мордовское население, то с течение всего рассматриваемого периода Алатырский уезд делился на триВерхалаторский стана. Д. Пушечников называет нам: Верхопьянский, Верхалаторский, Сурский. По переписи 179 г. имеем станы: Верхосурский, Верхалаторский, Низсурский-Чукальский. Переписи 204 и 1719-21 г. дают Верхосурский, Верхалаторский и Низсурский. Документы убеждают нас, что несмотря на различие в наименоваваниях везде речь идет об одних и тех же административных единицах, т.е. что Верхопьянский стан Пушечникова то же самое, что Низсурский-Чукальский. Как дело обстояло по отношению русского населения, мы можем сказать лишь руководствуясь сказками 1-й ревизии, которые поданы по станам: Верхосурскому, Верхалаторскому, Низсурскому, Берхопьянскому и Пьянскому. В документах, опубликованных Симбирской ученой архивной комиссией (материалы исторические юридические района бывшего Приказа Казанского Дворца, 5 томов) Верхопьянский стан иногда называется просто Менским и кроме того, встречается Кишский стан. Что касается последнего, то можно сомневаться в особом существовании его. По всей вероятности это было параллельным или более ранним (в русском обиходе) Низсурского стана. По крайней мере, в одном докумене 1711 г. (т. у.) при наименовании одного поселка мы встречаем такое выражение "в Кишском стану, а ныне Низсурский стан". Об этих "русских станах мы скажем несколько слов ниже. Пока же задержим свое внимание на некоторое время на тех станах, которые нам известных относящихся к мордве.

Наиболее обширным из них является тот, который у Д. Пушечникова носит название Верхопьянского, по переписи 179 г. именуются Низсурским-Чукальским, а впоследствии просто Низсурским. Все три названия стана легко объясняются его географическим положением.

Первое из них указывает на реку Меню (приток Пьяны) на всем своем протяжении протекающей по территории стана. Название "Чукальского" он мог получить от того, что старинное мордовское селение Чукалы (б. Сергач у. СНМ 4388), около которого сгруппирован целый ряд мордовских деревень очевидно, когда-то служило административным центром его. Наименование стана "Низсурский* показывает, конечно, не на то, что он лежит в низовье Суры, а от того, что весь стан в целом по отношению к г. Алатырю находится вниз по течению этой реки. Границы стана определяются весьма точно: с запада, востока и севера ею служила общеуездная граница, что касается южной стороны, то здесь естественной границей является течение р. Алатырь. Все, что лежало к северу от этой реки, относились к Низсурскому стану. Единственным исключением является Баево-Подгородное, но и эта деревня 1624—1627 г.г. стояла на левом берегу Алатыря при речке Мире (на карте Миренка) и лишь после письма Пушечникова перешла на правый.

Таким образом, в очерченных границах этот стан включал в себе более или менее значительные части предреволюционных уездов: Курмышского, Алатырского, Ардатовского, Лукояновского и Сергачского.

Верхалатырский стан получил свое наименование от положения свое вверх по р. Алатырю, считая от одноименного уездного города. С севера он был ограничен течением Алатыря, с запада и юго-запада Арзамасским и Темниковским уездами, на остальном протяжении граница его очень близко совпадала с железнодорожной линией от Саранска на Алатырь, т. к., лишь два селения (неговоря об упомянутой выше Баевой-Подгородной), а именно Дады, Чамзинка и б.м. Вечерлей, входившие в состав Верхосурского ст., лежат к западу от этой линии. В данных границах Верхалатырский стан включал в себя центральную часть позднейшего Ардатовского у. и крайний юго-восточный угол Лукояновского. Все, что лежало к югу от линии Саранск—Алатырь, за исключением только что указанных селений, составляло стан Верхосурский, названный так от того, что он находился в верховьях Суры (тянувших в 1-й пол. XVII в. к Темникову), а от положения своего по отношению к г. Алатырю вверх по Суре. В него следовательно, входили южная половина последующего Алатырского у юго-восточная треть Ардатовского и юго-западный угол Карсунского. Как мы выше говорили, сказки из помещичьих крестьян по 1-й ревизии поданы по пяти станам: Верхосурскому, Верхалатырскому, Низсурскому, Верхопьянскому и Пьянскому. что касается первых двух, то они, повидимому, полностью совпадали с одноименными станами, которые мы знаем из документов, относящихся к мордве. Но остальные три, как увидим, все занимали и территорию "мордовского* Низсурского стана. "Русский", Низсурский стан, согласно показания ревизских сказок, заключал в себя, напр., такие селения: Сутяжное, Кочкетовку, Новый Усад, Ручей, Карачар, Порецкое, Семеновское, Мурзицы, Козловку, Зубатову, Кожину, Вишенки, Бегичеву, Кулдомину, Бурцово, Ратово, Жуково, Медяны, Богословское-Каменку и некоторые другие. В подавляющем большинстве все эти селения с теми же названиями упоминаются в "Списках, населенных мест". Если мы проследим расположение их по карте, то увидим, что интересующий нас стан занимает узкую полосу по левому от г. Алатыря до северной границы уезда. Впадающие на этом берегу Суры протяжении в Суру реки и речки Меня, Киша, обе Медяны захватываются ими, за исключением Киши, лишь в самых своих низовьях. Только Киша своим течением входила в территорию стана, отчего он и именовался также Кишским (см. выше).

В состав Верхопьянского стана, м. пр., входили след. помещичьи села и деревни: Куракино, Кузьмино, Саврасова, Тихоновка, Силино, Ломакина, Монаково, Полудимитревка, Ратмасова, Маслова, Солдатская Шиняевка, Саврасова, Черновка, Вихляевка, Горки, Обуховка, Неусыпаевка, Масловка, Ратмановка, Кучкаева, Вортищи, Васильевское, Алферьево, Верхнее и Большое Талызино, Бажановка, Линовка, Полибина, Выполозова, Антипина, Бредова, Коровина, Настасово, Бруновщина, Тихомирове, Похвалинское, Красное, Павловское, Свинуха, Теплый Стан, Сеняковка, Шатино, Гляткова, Ряпина, лежащие в последующих Ардатовском, Курмышском и частью в Алатырском уездах. Местоположение этих селений показывает, что вопреки своему названию Верхопьянский стан захватывал не только верховья р. Мени, но все ее течение, а затем вершины Киши, Медянки и даже самой Пьяны.Эти помещичьи селения Верхопьяяского стана занимали западную и северо-западную часть "мордовского Низсурского стана".

При тех довольно приблизительных границах, которые в силу необходимости нам пришлось наметить, Алатырский уезд XVII в., трудно судить о его площади. Но едва ли эта площадь превосходила размеры современных, ему Арзамаского и Нижегородского уездов. Зато по количеству мордовских селений он далеко за собою оставляет своих соседей. В то время, как в Нижегорском у. в нач. XVII ст. едва насчитывалось два десятка с небольшим мордовских деревень, а в Арзамасском число их не превышало 60-ти, на пространстве Алатырского при Пушечникове было 1-й ревизии цифра мордовских деревень не упала ниже 86. Это обстоятельство, казалось бы дает право ожидать, что распределение мордовских поселений по территории уезда будет более равномерным, чем там, и на поверхности его мы не встретим тех белых свободных от мордвы пространств, которые так характерны по отношению к Арзамасскому и Нижегородскому у.у. Однако рассмотрение карты убеждает в том, что наши ожидания оправдываются далеко не в полной степени. Правда, сеть мордовских деревень, покрывающая Верхалаторский и Верхосурский станы, представляется если и не особенно пустой в некоторых своих частях, то все же довольно равномерной. Но совершенно иную наблюдаем мы в Низсурском стане; Здесь уже в самое раннее время, захватываемое нашими документами, мордовские деревни сохранились только на периферии стана, прижавшись к ограничивающим его лесным массивам, да и то с большими перерывами. Доступные нам пока документы не позволяют заглянуть глубже самого начала XVII в. и потому мы не иожем с уверенностью утверждать, что такое распределение мордовских деревень на территории стана не является исконным, а представляет собою факт уже новой сравнительно мордовской истории. Но по аналогии с тем, что мы знаем по отношению к нижегородской, особенно к арзамасской мордве можно с большой долей вероятия предполагать, что распределение мордовских деревень на территории Низсурского стана не всегда складывалось в столь невыгодные для мордвы формы.

По всей вероятности и здесь, как и в более южных станах, до прихода русских феодально-крепостнических колонизаторов, мордва (б. м. и очень редко) занимала всю территорию уезда и если должна была к XVII в. очистить центральную, наиболее пригодную для землепашества, часть его, то сделала это не по доброй воле, а в силу давления со стороны. Не трудно догадаться и о тех силах, которые давили на мордву в данном случае. Уже ко времени 1-й ревизии русский помещик-феодал является единственным владельцем центра стана и так густо заселяет его своими крепостными крестьянами, что в целях более удобного администрирования единый стан приходится делить на три части. Мы не сомневаемся, что более тщательные поиски в архивах повлекут за собою находку и более древних, чем XVII век документов, а вместе с тем помогут осветить более подробно и конкретно процесс захвата русскими феодально-крепостническими колонизаторам мордовской территории и закрепощение мордовского крестьянства и здесь, как это удалось сделать по отношению, напр., к Арзамасскому уезду.

III. Мордовское население уезда, его численность, миграция и состав

Если иметь в виду тяглую мордву, то за весь охватываемый переписями териод в документах упоминается 174 населенных мордовских пункта. Но по отдельным периодам число мордовских деревень на территории уезда будет значительно ниже этой цифры. Так, если брать данные отдельных переписей, то число одновременно существовавших мордовских деревень выразится в следующих цифрах:

132—134 г.г. (1624-1626) - 108 или 109, если в числе их считать Кендю, бывшую в это время пустошью.

179 г. (1671) - 119

204 г. (1696) - 91

1721 г. - 86

Из существовавших во время письма Пушечникова 108—109 селений до 1-й переписи сохранилось всего 43 деревни или 39,8%, остальные прекратили все существование в разное время, а именно:

Перестали существовать:

к 179 г. (1671) — 60 сел или 55,5%

к 204 г. (1696) — 4 с. или 3,7%

к 1721 г.— 2 с. или 1,8%

Убыль селений компенсировалась возникновением новых населенных пунктов. Так, напр., за период между письмом Пущечникова и переписью 179 г. замен исчезнувших к этому времени 60-ти старых деревень вновь возникло 50 же селений, из которых, впрочем, до 1-й ревизии дожило только 32 деревни, т.е. всего 53,3%.

Располагая по времени их основания, те 86 мордовских деревень, которые регистрированы на территории Алатырского у. переписью 1721 года, мы получим следующую табличку:

До 132 г. существовало - 42 сел. или 48,8%

Возникших между 134 и 179 г.г. - 36 сел. или 41,9%

Возникших между 179 и 204 г.г. - 5 сел, или 5,8%

Возникших между 204 и 1719 г.г. - 3 сел. или 3,5%

Но какие общие соображения дают нам право эти голые цифры.

Не давая ответа по самому существу материала, из которого они заимствованы, но основные причины отмеченных им явлений, они, по крайней мее, достаточно выпукло рисуют эти явления. Так, прежде всего, невольно бросается в глаза чрезвычайная текучесть мордовского населения. За 45 лет со времени переписи Пушечникова до периода крестьянской войны 1670 г., как мы видели выше, больше половины зарегистрированных Пушечниковым селений перестали существовать. И взамен исчезнувших селений, вновь возникает такое же количество деревень. Едва ли такое явление мы можем относить только за свой счет "непоседливости" мордовского народа, по собственной прихоти переселяющегося на новые места. Должны были существовать какие-то другие причины, толкающие его на это. Даже при тогдашней примитивности хозяйственного обзаведения, все же это было сложное и хлопотливое дело. Хозяйственная история соседней арзамасской мордвы может дать вполне правдоподобный ответ на этот недоуменный вопрос. Оказывается, дело сов сем не в «охоте к перемене места», а в напоре все усиливающейся колонизации мордовских земель со стороны русского феодала-крепостника и насиль ственной христианизации мордвы со стороны монастырей и церквей и поповско-миссионерском произволе, вследствие чего мордва покидала свои насиженные места, убегая в леса, в заволжье и основывая там новые населенные пункты, зачастую под прежними же названиями. Несмотря на то, что наши документы по Алатырскому уезду нигде прямо не дают даже намека на эту основную причину, она все же достаточно ярко подтверждается просто, справкой с картой расселения мордвы по территории уезда.

Вместе с тем, если мы опять привлечем для сравнения Арзамасский уезд окажется, что процент вновь возникающих и опять исчезающих мордовских селений в Алатырском уезде будет значительно выше, чем там, Это как будто указывает на то, что здесь перед мордвином был более широкий выбор места, большая свобода передвижения. На территории Алатырского уезда движется не только своя исконная мордва, но здесь находят себе приют от давления наступающего колонизатора-помещика и мордва, более густо населенного Арзамасского уезда.

Приведенные цифры говорят за то, что до 1670 г. количество мордовских населенных пунктов проявляло совершенно естественную наклонность к увеличению (108—119). Но затем перед нами совершенно очевидная тенденция) к снижению: с 119 в 167 г. цифра мордовских деревень к 1696 г. падает до 91, а к 1721 г. снижается до 86. Такое резкое снижение несомненно указывает на рост феодально-крепостнического колонизаторского гнета, непосредственно последовавший за крестьянской войной во второй половине XV века и самым неблагоприятным образом отразившийся на мордовском населении уезда. Как видно из рассмотренных нами фактов, отражающих крестьянскую войну в этом перечне переписной книги 1671 г., эти неблагоприятные воздействия дали себя очень остро чувствовать уже тотчас после подавления восстания.

Суммарные цифровые данные о времени возникновения и исчезновенн мордовских селений, как мы только что видели, не дают права для больших заключений. Думается, что цифры скажут нам больше, если мы разобьем их на отдельные слагаемые, т.е. возьмем их по отдельным станам. В таком случае картина рисуется в следующем виде:

НИЗСУРСКИЙ СТАН

Всего с 1624 по 1721 г. в разных переписях упоминается 46 мордовские населенных пунктов.

Одновременно существовало:

В 132—134 г. 41 сел.

" 179 г. —23 сел. д.

" 204 г. —22 сел.

" 1721 г. —25 сел.

Относительно последней цифры следует отметить, что в нее не вошли Пожарки, почему-то не упоминаемые в петровских переписях по Алатырскомр уезду.

Из числа существовавших при Пушечникове 41 селения до 1721 г. сохранилось 21, т.е. 51,2%. Исчезло ко времени переписи 179 г. 20 селений и 48,8%.

Возникло вновь селений:

Между 134 и 179 г.г - 1

" 179 и 204 г.г - 1

" 204 и 1719 г.г - Заселения, которые все отмечены 1-й ревизией. Из 25 селений, отмеченных этой ревизией, возникли: до 132 г. - 20 или 80%.

Между 134 и 179 г.г - 1 или 4%

" 179 и 204 г.г - 1 или 4%

" 204 и 1719 г.г - 3 или 12%

ВЕРХАЛАТЫРСКИЙ СТАН

Число всех упоминаемых переписями селений равно—55. Из них одно временно существовавших:

В 132—134 г.г.,..................................20 (не считая Кенди, бывшей в это время пустошью).

В 179 г............................................... 47

204 г.................................................. 39

1721 г.................................................31

Из существовавших в 132—134 г.г. 20-ти селений до 1-й ревизии сохранилось 12, т.е. 60%.

Исчезло до 1671 г. - 4 селения, т.е. 20%

" до 1696 г. - 4 селения, т.е. 20%

Между 134 и 179 г.г. вновь возникает 31 селение, из которых до 1-й переписи сохранилось 16 или всего 51,6%.

За период между переписями 179 и 204 г.г. вновь возникает 4 селения, из коих до 1721 г. сохраняется 3, т.е. 75%.

Из числа 31 селения, отмеченных 1-й переписью, возникли:

До 132 г............................................. 12, т.е. 38,7%

«между 134 и 179 г.г........................ 16, т.е. 51,6%

«между 179 и 204 г.г............................. 3, т.е. 9,7%

ВЕРХОСУРСКИЙ СТАН

Число всех, упоминаемых переписями, населенных пунктов—76.

Одновременно существовало:

В 132..........................................................47

134 г.г....................................................... 49

«179 г........................................................3

«204 г......................................................30

«1721 г.....................................................30

Из зарегистрированных Пушечниковым 47 селений до 1721 г. осталось только 10, т.е. 21,3%. Из того же числа в период с 134 по 179 г. исчезло 36 селений или 76,6% и с 179 по 204 г.—1, т.е. 2,1%

Относительно времени возникновения новых селений в этом стане мы располагаем такими данными:

Между 179 и 204 г.г. вновь возникло 28 селений, из которых сохранилось до 1721 г. 19 сел., 67,8% и

исчезло—между 179 и 204 г.г. 7 сел. или 25,2%

«204 и 1719 г.г. 2 сел. или 7,2%.

Между 170 и 204 г.г. возникает всего одно новое мордовское селение 1-й ревизии.

Из числившихся по этой ревизии 30 селений получили свое основание:

До 132 г..............................10 или 33,3%

между 134 и 179 г.г............19 или 63, 48%

между 179 и 204 г.г.............1 т.е. 3,3%

Таким образом по трем станам получается картина, сильно отличающая их один от другого по отдельным деталям. Вынужденный в силу своего географического положения выдерживать первые удары со стороны наступающей царской феодально-крепостнической колонизации Низсурской стан раньше других станов входит, так сказать, в норму. Резкое падение числа мордовских селений с 41 до 23 за период между письмом Пушечникова и крестьянской войной 1670 г. ясно показывает, что мордовское население его, именно в это время должно пережить какой-то острый политический и хозяйственный кризис. Нужно думать, что именно, в это время русская феодально-помещичья колонизация особенно интенсивно осваивала широкие просторы Низсурского стана. Взгляд на карту показывает нам, что в конце концов вытесненные русскими колонизаторами мордовские деревни отдельными крапинками, да и то с большими перерывами, сохранились лишь по самым окраинам уезда, прижавшись к лесным массивам и вынужденно уступили остальное годное для обитания пространство русским феодалам-колонизаторам. С большей долей вероятия можно предполагать, что именно в этот период возникло большинство помещичьих сел и деревень, густой сетью покрывших территорию стана. Это находится в полном соответствии с тем, что мы вообще знаем по истории заселения юго-восточной окраины Московского государства. Постройка укрепленных городов и целых линий, начавшаяся в 30-х г.г. XV II с г. и к 60-м г.г. продвинувшаяся в этом направлении до Пензы, создавала с одной стороны ту безопасность от набегов степняков, о которой нельзя было еще мечтать в начале века, когда ногайцы, напр., доходили до глубины Алатырского уезда (напр., запустение Кенди, прорыв Пузской засеки в первую крестьянскую войну и др. и с другой—укрепленные города и линии являлись опорнымн пунктами колонизации и постройкой их, как и везде, на юго-востоке, прежде всего пользовался в своих интересах помещик. Но пережив притеснения, вызванные первым бурным натиском колонизаторского помещичьего вторжения, мордва Низсурского стана, прижатая к окраинам его, как бы стабилизировалась и до конца обозреваемого нами периода прочно сохраняет последние свои позиции: число селений за 50 лет после крестьянской войны 1670 г. в сущности, остается неизменным, ибо колебания в 1—2 деревни от переписи до переписи могут быть объяснеямы и случайными причинами. Все изложеное выше можно формулировать так, что в период с 134 по 179 г. мордва этот стана под напором русской помещичьей колонизации вынуждена была очистит занимаемую ею территорию и эмигрировать из нее. Это подтверждается и резким падением числа жилых дворов в стане за то же время. (См. ниже).

Верхалатырский стан, центральный по своему географическому положению в уезде, дает при рассмотрении числа и времени возникновения селений не сколько иную картину. Прежде всего бросается в глаза резкое увеличение числа населенных пунктов, возникших за те 45 лет, которые протекли со времени письма Пушечникова. Сопоставляя этот факт с тем, что мы имели случаи наблюдать за тот же период по отношению к стану Низсурскому, мы можем искать обясненения еще только в одном—в том, что мордовское население Верхалатырского стана увеличилось за счет тех невольных эмигрантов которые вынуждены были покинуть Низсурский стан. Естественным приростом объяснить такое увеличение никоим образом нельзя. Не менее ярко факт внутренней колонизации подтверждается и другой цифрой—процентным отношением к общему числу селений зарегистрированных первой ревизией, тех у них, которые возникли в промежуток между Пушечниковым и крестьянской войной 1670 г. В самом деле, из 31 деревни, отмеченной переписью 1721 г. только 12 селении или 38,7% существовали до 132 г. Подавляющее большинство, а именно 16, т.е. 51,6% основаны между 134 и 179 г.г. Ясно, что это время мы должны рассматривать, как время массовой эмиграции в Верхалатырский стан. Не достигнув своей кульминационной точки к 179 г. число селений начинает быстро понижаться к моменту переписи. В соответствии с этим находится и незначительное количество вновь возникающих после 1671 г. поселков. Так, напр., между переписями 1696 и 1719 г.г. не отмечено ни одного нового поселения. Опять, совершенно очевидно, что после крестьянской войны 1670 г. начинается "отлив" мордовского населения и из этого стана. И опять мы на нарасно станем искать ответа в сухом материале переписных книг, но этот ответ подсказывается нам теми сведениями об общем ходе колонизации юго-востока, какими мы располагаем.

Цифры по Верхосурскому стану не так показательны. Объясняется тем, что при образовании новых уездов значительная часть этого стана отошла к новым образованиям, гл. обр., в состав Саранского уезда. Но и здесь, в общих чертах, мы наблюдаем ту же картину, что и в соседнем стане. Главная масса мордовских деревень, бывших налицо при первой ревизии, а именно 19 из 36 или 63, 4% были основаны между 134 и 179 г.г. И здесь, как и там, после 179 г. мы наблюдаем отлив населения.

Таким образом, выше рассматриваемые цифры приводят нас к заключению, и что, если говорить только о внутренней колонизации в пределах Алатырского уезда, то эта колонизация в течение всего столетия (с начала ХУ II и до нач.» XVIII в.) шла в направлении с северо-запада на юго-восток, при чем мордовское население, осваивало под напором русских феодалов-колонизаторов все новые и новые места, вынуждено было затем уступать и их. Однако, великодержавные историки не видели и не показывали этик настоящих причин, обуславливающих это явление, а пытались создать впечатление, что мордва просто "в силу врожденной ей охоты к бродяжничеству металась с места на место". Вот что говорит по данному вопросу один историк 60-х г.г. прошлого столетия. "Читая самые старые документы Алатырской части губернии (т. Симбирской), относящихся к первой четверти XVII столетия, оказывается, что мордва еще перед тем делала передвижения, высылая из старых деревень "выставки" в Алатырском же крае, и что в указанное время она начала уже просто (подчеркнуто нами) бежать, т. к. многие дворы и целые деревни оказались пустыми...." Мордва и впоследствии беспрестанно перебегала и переселялась с места на место, не стесняясь расстоянием". (Исторический очерк постепенного покорения Симбирского края и административного устройства его в разное время. — Сборник исторических и статистических материалов о Симбирской губ. Симбарм 1868, стор 115. Чрезвычайно примитивно, как известно, трактовал такое «беганье» мордвы и покойный Мельников, а за ним и те, кто прямо или косвенно заимствовал у него факты мордовского прошлого.)

Подтверждение, сделанных нами выводов мы найдем и в том случае, если подойдем к даваемым переписям и итоговым цифрам по станам с другой стороны. В прилагаемой ведомости дается общее число тяглых мордовских дворов по отдельным станам, процентное отношение этого числа к общему по уезду количеству тех же дворов и среднее число дворов, приходящихся на один населенный пункт по станам и по всему уезду. Рассматривая все эти числовые выражения мы увидим, что во время переписи Пушечникова главная масса мордовского населения Алатырского уезда была сосредоточена в Низсурском стане: из общего числа 12% тяглых мордовских дворов 693 или 53,3% отмечены переписью здесь. Вместе с тем, несмотря на общую очень низкую среднюю цифру числа дворов, приводящихся на одно селение (12), в этом стане средняя населенность мордовской деревни повышается до 17. Это указывает на более раннее заселение мордвой данной части территории уезда, на давнее, сравнительно, образование деревень, успевших разрастись в силу естественного прироста. Соседний Верхалаторский стан с своими 215 дворами включал в себя едва шестую часть мордовского населения уезда (16,6%). На деревню приводится 11 дворов, т.е. цифра близкая к средней по уезду. Гораздо более обширный, чем впоследствии, Верхосурский стан включал в себя почти треть (30,1%) всей алатырской мордвы. Но число дворов приходящихся в среднем на одно селение, снижается здесь до 8. Ничто жная населенность поселений этого стана в связи с огромным числом их ясно указывает, что в подавляющей массе мы имеем здесь дело с новообразованием с недавно возникшими поселками, население которых не успело еще прочно осесть на новых, местах и увеличиться путем имиграции со стороны или естественного прироста.

Резко отличную от приведенной картины дает нам перепись 179 года. При общем сильном приросте числа мордовских тяглых дворов по уезду (с 1299 до 1989 дворов, т.е, в полтора раза) мордовское население Низсурского стана по своей численности дает резкий скачек вниз не только абсолютно, но что главное, и относительно. Число дворов падает больше чем в полтора раза, но если этот скачек выразить в процентных отношениях к общему количеству мордовского населения по уезду, то окажется, что в данном стане теперь живет едва ли одна пятая всей мордвы (22.8%), т. о. относительно, численность мордвы уменьшилась в два с половиной раза. Вместе с тем по средней населенности деревни стан попрежнему стоит во главе уезда уже и не выделяется так резко среди остальных, как это наблюдалось в предшествующий период. Если брать цифры переписи 179 г. и последующих лет, то мы заметим в них большие изменения. Это обстоятельство, как указывалось ранее, свидетельствует о том, что мордовское население стана вошло в постоянную норму, сохраняя то положение, в которое оно было поставлено феодально-крепостническим государством после подавления крестьянской войны второй половины XVII столетия.

Наиболее сильный прирост мордовского населения по переписи 179 г. мы наблюдаем в Верхалатырском стане: по числу дворов (875) и в процентном отношении к общему количеству мордвы (41.1%) он стоит во главе уезда. Подобный рост, совершенно необъяснимый естественным приростом, может иметь причиной лишь переселение извне стана, вследствие вытеснения ее феодально-крепостнической колонизацией. Ясно, что в предшедствующим 179-м году периодический поток мордовского населения из насиженных мест направлялся именно сюда. Вместе с увеличением населения растет и средний размер деревни: население имеет явную тенденцию не смотреть на данную территорию, как на проходные ворота, а стремится прочно осесть в ней. Такой же рост, лишь в более слабой степени наблюдаем мы и в Верхосурском стане. Огносящиеся к нему цифры не столь показательны быть может потому, что как упоминалось раньше, территория стана к этому времени значительно сократилась. Перепись 204 г. в общем дает те же соотношения, но с заметной тенденцией в пользу Верхосурского стана. В конечном счете эта тенденция особенно ярко сказывается ко времени 1-й ревизии—по числу населения этот стан занимает. первое место. Главный поток мордовского населения, таким образом, окончательно направляется сюда.

Намеченная нами картина общего движения мордовского населения в направлении от Низсурского к Верхосурскому стану, т.е. с севера на юг, подтверждается и в том случае, если мы сгруппируем часть тех сведений об образовании новых селений, которые кое-где даются в самых описях.

Движение мордовского населения по писцовым книгам

	132- 134 г. (1624-26)				179 г. (1671)				204 г. (1696)				1721 г.
Станы	Число тягл. дв.	% дв. по уезд.	Число нас. пункт.	На 1 селен. дворов	Число тягл. дв.	% дв. по уезд.	Число нас. пункт.	На 1 селен. дворов	Число тягл. дв.	% дв. по уезд.	Число нас. пункт.	На 1 селен. дворов	Число душ муж. пола	% общ. кол. по уезд.
Низсурский Вералаторский Верхосурский	693 215 391	53.3 169.0 30.1	41* 20 47	17* 11 8	443 875 662	22.8 44.1 33.1	23 47 39	19.3 18.6 17.0	467 777 680	24.4 40.1 35.5	22 39 30	21.2 19.3 22.7	2416 3510 3533	25.5 37.1 37.4
Итого по уезду	1299	100	108	12	1980	100	109	18.2	1914	100	91	21	9459	100
Отдельно по деревням, входившим в 132— 134 г.г, в Верханский стан, а впоследствии в Низсурский.	168		13	13	Примечание: По итогу Д. Пушечникова в 132 —134 г.г. во всех станах 1376 дворов, т.е. больше, чем в итоге этой ведомости, на 77 дворов. Это объясняется тем, что в ведомость не включены буртасские дворы, а именно по следующим селениям Верхосурского стана: Нагаево-Чулпанова Тетяков - 17 дворов, Берямкшина-Алеменева - 4 двора, Кименская - 6 дворов, Босела - 5 дворов. Всего: 32 двора Остальные 45 дворов очевидно падают на те дворни (числом 7), которые есть в оглавлении к копии к писцовой книге 132-134 г., но описей в копии не имеется.
По Низсурскому	525		28	18.8

Так, Старая Ардатова на речке Муравлейке (СНМ 235), в 40—41 км. К северо-западу от г. Алатыря и км. в 20 по прямой линии к северу от Ардатова дает между 1615—1623 г.г. население для д. Ардатовой на реч. Кореоновке в 58—60 км. почти прямо на юг от г. Алатыря и для новой Ардатовой писцовой книги 1624—1625 г.г. Местоположение последней не может быть определено, но то обстоятельство, что она числилась в Верхосурском стане, говорит за южное направление от Старой Ардатовой.

Село Парадеево (в 53 клм. к юго-западу от Ардатова по СНМ 444) дало начальное население до 1624 г. д. Дубенка (СНМ 445) и до 1671 г. для исчезнувшей впоследствии д. Новой Порадеевой. Переселенцы из Дубенок после 1626 г. выселяются на речку Сюксюрму и образуют другие Дубенки (СНМ 287) клм. в 60 к юго-востоку от первой.

Село Каласево (Каласева-Тетингеева по писц. книге Пушечникова) при р. Алатыре, клм. в 20 к юго-западу от г. Ардатова, является метрополией д. Конаклейки (Коласева по переписи 1671 г.) и с. Безводного (СНМ 395 и 304), обе к югу от Каласевой.

Есть полное основание полагать, что Атяшево под Сурским лесом (СНМ 455), лежащее в 32 клм. почти к югу от Ардатова, образовано выселенцами из Атяшева на Пьянских вершинах (СНМ 1288), находящегося приблизительно на таком же расстоянии к северо-западу от этого города.

Кергуды Старые "за Инсарой вверх Алатыря", т.е. д. Кергуд. б. Лукояковского у. (СНМ 3255), еще до 1614 г. переселяются на речку Пшлею, образовывая здесь новое селение под тем же названием, которое или совпадало, или находилось по близости от последующего с. Косогор на речке Большой Юше. Косогоры лежат от Кергуд по прямому направлению на юго-восток клм. в 80-ти.

Пичевель на реке Пичевели, упоминание о которой мы находим только в писцовой книге 1624—1626 г.г., и местоположение которой не может быть определено при помощи СНМ и десятиверстки, но которую по указаниям той же писцовой книги следует искать поблизости от с. Лунки на р. Алатыре (к западу от г. Ардатоаа), дает начало двум селениям: с. Алову (СНМ 308) в 27 клм. к югу от г. Алатыря и с. Алтышеву (СНМ 256)—в 12—13 клм. К востоку от этого города.

Кулясова на речке Мокшалее близь р. Мени, упоминаемая в писцовой книге Д. Пушечникова и исчезающая из переписей после 1626 г., переходит на десятки километров к югу и образует сначала починок Кулясов, а потом и Большую Кулясону на речке Ломате в 37 клм. от Ардатова.

Тургакова на Кшлее, которая в 1624—1626 гг. называется "Новой", что дает право считать ее за выселок из "Старой Тургаковой" (местоположение последней неизвестно), и положение которой мы находим на месте Турдаков в 40 клм. К северу от Ардатова, является метрополией двух селений д. Турдакова (СНМ 38,8%) в 5 клм. и с. Сабанчеева (СНМ 301) в 42 клм. к югу от Ардатова. Выселенцами из того же Тургаковя можно считать и д. Турдаки в 38 клм. к югу от г. Алатыря и Тургакову на Пиченее, не существующую теперь, но лежавшую клм. в 25 от Алатыря в том же южном направлении.

Постоянство наблюдаемой нами в данном случае тенденции, совпадение названий и то обстоятельство, что одно перестает существовать как раз и тому времени, с которого в документах начинает упоминаться другой—все это делает очень вероятным предположением, чтоКочкурова на Алатыре (СНМИ 3251), исчезающая из переписей после 1671 г., дала население для другой Кочкуровой—на Ломате (СНМ 507), клм. в 70—80 к востоку-юго-востоку от первоначального места поселения. Там, где сходятся своими верховьями Пьяна и Меня, на границе б.б. Ардатовского и Сергачского у.у., на нашей карте бросается и глаза сгусток мордовских деревень, в большинстве своем восходящих по крайней мере к нач. XVII в. Это—Старая Чамзинка, Андреевка, Чукалы Селище, Игнатово, Старая Качаева, Новая Чамзинка. Материал, доставляемый нашими документами, дает возможность до известной степени проследить родословие и родственные связи этих селений.

Наиболее замечательным из них по своему прошлому, без сомнения, являются Чукалы (СНМ 4388), историю которых можко проследить с конце XVI в. (см. приложение). Уже до 1614 года отсюда выселяется часть жителек и в непосредственной близости от родного селения образуют Малые Чукалы, Андреевку (СНМ 385), впоследствии попавшие в б. Ардатовский уезд. Принимая во внимание близкое соседство прежнего селения с выселенцами, можно думать, что переселенцы поселились на своем же поле и их выделение, диктуемое исключительно соображениями более удобного использования хозяйственных угодий мы вправе рассматривать как факт приближения мордвы из хозяйственной целесообразности к принадлежащим им земельным угодьям, но находящимся на далеком расстоянии от прежнего селения. Но в то же время; в лице первых Чукал на вершине Медяны мы видим попытку переселения все более отдаленную местность. Это селение не упоминается в переписях после 1626 г., из чего, как будто можно заключить о неудаче такой попытки. Но чукальцы в поисках за более удобными местами для поселения прибегают к переселению и в более отдаленные места, на земли ранее им не принадлежащие и перепись 1671 г. дает нам сразу два несомненных выселка из Старых Чукал: Новые Выставки—Жаренку и Новые Чукалы на Саре, оба селения в соседстве одно с другим, клм. 16—17 от Ардатова и приблизительно, километрах в 60 к юго-востоку от Старого Пепелища (СНМ 343, 344). Почкование, если можно так выразиться, на этом не останавливается и из Новых Чукал также до 1671 г., отделяются Верхние Чукалы на Сарских вершинах. По карте и СНМ на вершинах Сары в настоящее время нет ни одного селения, которой можно было бы отождествить с этой деревней, но указание на положение ее, данное переписной книгой 1671 г. достаточно ясно говорит за то, что чукальцы и на этот раз подались на несколько километров в направлении к югу.

Название деревни "Чукалы" принадлежит к довольно редким исключениям в мордовской топономастике в том отношении, что оно, как будто, не происходит подобно другим от личного имени первонаселенника. Это обстоятельство дает основание с большой долей вероятия предполагать, что одноименные деревни на речке Нуе и Вешнуе имеют генетическую связь со Старыми Чукалами, т.е., что первоначальное население их образовано выходцами из этой деревни, т. к. других Чукал, насколько нам известно, ни в старинном Арзамасском, ни в Нижегородском уездах, граничащих с Алатырским, не было.

Селища- Тарханово (СНМ 4389)—Селище, бывш. Сергач. у. до 1614 г. дает отпрыски только в ближайшем от себя расстоянии. Так возникла Ермензина — Старая Качаева (б. Ардат. у. СНМ 384). Из Старой Качаевой после 1614 г. здесь же по близости образуется Шишкино-Игнатово (СНМ—380). Но между 1626 и 1670 г.г. мы видим, что и здесь, как в Чукалах, колонизационная волна переходит к югу от большой лесной полосы по р. Алатырю и возникают Селища на Алатыре (СНМ 447) и еще дальше к югу Селищи на Б. Сарке (СНМ 426)

От Старой Чамзиной (СНМ 383) еще до 1614 г. отделяется, клм. на 10— 12 к югу Новая Чамзинка (СНМ 381), затем Издимир, или Издевир, местоположение которого нужно предполагать на месте д. Муратовки на речке Пице в 6. Сергач. у. (СНМ 4343)—к северо-западу от Ст. Чамзиной. Обе эти деревни исчезают из перечня мордовских селений после 1626 года. Зато поселившаяся; дальше к юго-западу Пермеева на Азанке (СНМ 3234) не только благополучно. существует в течение всего рассматриваемого периода, но ко времени переписи 1671 г. "пермеевские выходцы населяют далеко на юг другую Пермееву в б. Лукояновском у. (СНМ 3276). Едва ли мы ошибемся, если примем за колонию из Ст. Чамзиной и д. Чамзинку в 27—28 клм. ю.з. от Ардатова.

Не в таком широком размере, но ту же самую тенденцию распространения на юг видим мы и в тех новообразованиях, которые дало старинное село Лобаски на Нуштолее (СНМ 533). Если судить только по названию, то и сами Лобаски являются выселком из старых Лобасков, лежавших где-то на верховьях речки Ежати в старинном Арзамасском, а впоследствии, в Лукояновском уезде (см. "Арзамасская мордва" и т. д., стр. 114-115). Лобаски Алатырские дают выселенцев для Таздеевой, Инелеи и Курмачкас (Мачкасы — Кура), все, кроме последнего, довольно близко от Лобасков и все на юг с незначительным отклонением к востоку или западу. Из Инелей выселяется по близости от этого селения деревня Чолпаново. Что касается Курмачкас, то они в свою очередь дают сведения о переселении мордвы из ранее занимавших ими мест далеко на юг, в пределы б. Саратовской губ. (с. Мачкасы, Петровск. у. Подробности см. в приложении).

Население мордовских деревень Алатырского уезда по сравнению с (населением таких же деревень соседних с ними Арзамасского и Нижегородского имеет одну, отличающую его особенность. Мордовские деревни Нижегородского уезда, именуясь так официально, уже с конца XVI в. имели в своем составе значительный процент колонизаторов из иноплеменного, русского "населения в лице бортников, земледельцев и других (см. мою "работу "Дозоры Нижегородской мордвы 96 и 122 г.г."), причем везде, где позволяют документы, мы наблюдаем постепенное усиление колонизации мордвы и их земель со стороны этого пришлого населения, выделяемого русской феодально-крепостнической колонизацией к тому же настолько интенсивного, что во многих случаях этот пришлый колонизующий элемент берет в конце концов верх, и образуя самостоятельные населенные пункты, а нередко поселяясь в мордовские населенные пункты, перемешиваясь с мордовским населением, и деревня, именуемая мордовской, на самом деле, в конце концов вследствие вытеснения мордвы и ассимилирования ее, не имеет а своем составе ни одного мордвина.

То же самое наблюдаем мы по отношению Арзамасского у. (см. "Арзамасская мордва" и т.д.). В западной половине уезда, в том числе Утишном стане ряд селений имеет смешанное русско-мордовское население. Русское население внедрялось с целью "скорейшей руссификации и ассимиляции мордовского населения. Местами подобная мера имела успех, мордва быстро обрусевала, но нередки случаи, когда пришлый вселяемый русский элемент быстро ассимилировался и принимал все мордовское.

Иную картину представляет Алатырский уезд. До конца XVII в. во все деревнях, именуемых в документах мордовскими, живет исключительно мордва. Только в д. Кишенской на речке Кше встречаем мы наряду с шестью, буртаскими" дворами и три двора мордовских, выселившихся сюда из д. Старых Найман. Сколько-нибудь заметный русский элемент в мордовских селения мы встречаем лишь со времени 1-й ревизии. Так, по сказкам 1719 — 1721 г. в Вечкисеве показано кроме мордвы 85 душ дворцовых крестьян Спасо-Ефимьева монастыря, в Вечкисеве же оказались крестьяне ростовского архиерея (17 д. Троицкого м-ря в Ростов, у. (2 д.), Данилова м-ря (21 д.), Воскресенского м-ря (6 д.), Репьевой пустыни (5 д.). В упоминаемой деревне Чамзиной кроме монастырских были и помещичьи крестьяне: у Владыкина 4 души и у Короваева 3 души. Можно привести и еще несколько таких примеров, но они все же будут не весьма многочисленны.

В конечном счете необходимо подчеркнуть, что из анализа всего выше рассматриваемого материала объективно слагается впечатление о преобладании мордовского населения в занимаемых им деревнях, и преобладание мордовских деревень на всей рассматриваемой нами территории.

Необходимо подчеркнуть, что колонизация мордовских земель и населения в рассматриваемый нами период шла в двух направлениях, с одной сторон "беглым", мигрировавшим из метрополии крепостным крестьянством, холопам, с другой русским самодержавием в лице феодально-крепостнических захвата мордовских земель и крестьянства и превращения их в крепостных и ясачных и переселением на них своих крепостных, военной колонизации — основание сторожевых пунктов, городов, крепостей и селений и раскинувшиеся сети монастырей и насильственного обращения мордвы в христианство, захвата земель и т. д.

В заключение считаем не безинтересным отметить, в прошлом в рассматриваемый нами период большой консерватизм у Алатырской мордвы христианской религии и миссионерам, обращавшим ее насильственно (православие), особенно бросающейся в глаза по сравнению с мордвою Нижегородского и Арзамасского уездов. В то время, как там отдельные случаи христианизации мордвы наблюдаются уже в XVI в., а в XVII ст. представляют обычное явление, в Алатырском уезде среди тяглой мордвы случаи крещения совсем неизвестны до начала XVIII в. Да и первая ревизия отмечает новокрещенных в одном только Ардатове

IV. Отголоски  крестьянской   войны  1670 г. в переписной книге 179 года.

Книга переписи князя Ивана Путятина Алатырского уезду мордве 179-го году нигде не дает указаний на причины, вызвавшие ее составление. Но и без такого указания эти причины для нас совершенно ясны. Алатырский уезд по своему географическому положению оказался, если не в центре, то в непосредственной близости главного театра событий, развернувшихся в 1670 г., в связи с крестьянской войной, вызванной выступлением Разина. На территории уезда, при участии его крестьянского повстанческого населения, происходили упорные бои правительственных войск с восставшим народом, по его территории проходили и царские полки и  отряды "воровских людей. Жестокости, связанные с подавлением крестьянской войны также не миновали его. Все это не могло  не отозваться самым неблагоприятным образом на хозяйственном положении усмиренного наконец сельского населения, а следовательно, в первую голову и на его платежеспособности, податной повинности и исправности. Такое обстоятельство не могло не интересовать в сильнейшей степени Московское правительство. Необходимо  было выяснить, как обстоят дела с возможностью бесперебойного взыскания казенных платежей, кто из плательщиков в какой степени податной мощности налицо, кто и с какими платежами выбыл из податного строя.   Для выяснения всех подобных вопросов и должна была служить перепись Путятина, отводящая главное место как раз тем пунктам, которые  имели  непосредственное касательство к платежам, бывшим до крестьянской войны начала  XVII  в. и оставшимся после нее, а также усиления залогового и колонизаторского гнета. Перепись, например, ни одним словом не упоминает о земельных и сенокосных угодьях, обычно в самом важном пункте в глазах писцов, если и встречаются глухие указания на бортные ухожаи, то они занимают Путятина лишь размером идущего с них оброка. Отличаясь этой особенностью от писцовых книг перепись кн. Путятина не похожа и на перепись обычного типа, обращающее почти исключительное внимание лишь на численный состав населения. Ближе всего по цели, ею преследуемой, ее должно приравнить к дозорам. К сожалению, в списке, которым мы пользовались, утерян один лист как раз содержавший итоги запустевших дворов и мы лишены поэтому возможности проверить с этими итогами наши подсчеты.

Подводя   итоги по данным о населенности каждой деревни Путятин с особой тщательностью отмечал количество и платежеспособность  пустых дворов, подчеркивая при этом и причины запустения. Эти отметки дают некоторую возможность, если и не выполнить, то по крайне мере детализировать наши сведения об участии в крестьянской войне 1670 г. мордвы Алатырского уезда. Рассматривая причины запустения тяглых дворов в том виде, как эти причины указываются, следует отметить, что они находятся в прямой зависимости от крестьянской войны второй половины XVII в. В большинстве случаев дворы запустели от того, что хозяева их погибли в битвах с правительственными войсками ("Убит под Симбирском, убит под Тургеневым" и т. д.)» т. е. так сказать участвуя активно в крестьянской войне против феодально-крепостнического государства, другой причиной являются репрессии при подавлении крестьянской войны (выжженные дворы) и наконец, часть дворов запустели от того, что владельцы их были убиты повстанцами или бежали с территории, охваченной крестьянской войной. Запустение дворов вследства бегства домохозяев в 178 г. следует ставить также в прямую связь с происходившими тогда на юго-востоке событиями. Слово "бегство" в отношении к тяглому населению в XVII в. имело несколько иное значение, чем в последующее время. Знакомство с документами показывает, что под этим термином следует подразумевать переселение на другие места без соблюдения предписанных законом формальностей. (Мордва д. Старых Шаи, Темниковского у. объявили в Темниковской канцелярии, что ночь 3 апреля 1732 г. мордва их деревни в числе 9 человек с женами и детьми из показанной деревни Шаи, знатно, не хотя огурством своим...подати  платить, с пожитками бежали неведомо куда. В деревне, где каждый знает всякую мелочь про своего соседа, с живейшим любопытством интерсуясь им, в апреле, когда заря с зарей сходится, трудно допустить, чтобы девять семейств всем своим  скарбом могли скрыть втайне  свое "бегство. Донесение, конечно, сделано, что сложить ответственность с оставшихся, которым, более чем вероятно, было хорошо ведомо, куда направлялись беглецы. Изв. Тамб. арх. комис. XXXVII, 31.) В 1670 г. в Алтырском уезде обстоятельства совершенно не благоприятствовали бегству в этом понимании. В это время жители могли только бежать в буквальном смысле слова, спасаясь от кары феодально-крепостнического правительства.

Отметки об отсеве дворов из деревень и целых селений, о которых говорим, встречаются далеко не при всех деревнях. Наблюдаются многочисленные случаи отсутствия их. Конечно, такое обстоятельство вовсе не свидетельствует в пользу того, что селение, при котором переписчиком не сделано ни какой отметки, все дворы которого остались в окладных списках, уже не принимало никакого участия в общем движении. Документы, опубликованые в свое время Поповым ("Материалы для истории возмущения Степана Разина" М. 1857) и другие источники не оставляют ни малейшего сомнения в том, крестьянская война второй половины XVII в. охватила территорию всего уезда и в нем участвовало, за исключением верхушки служилого класса, все население его: мордва, русские, татары и т. д. Хотя необходимо подчеркнуть что в отдельных случаях на стороне повстанцев принимали участие, например мордовские и татарские мурзы, служилые люди и духовенство, но национальные мурзы преследовали совершенно иные, чем повстанцы из крестьян, цели они стремились свержением господства русских феодалов-крепостников взять безраздельное господство и эксплоатацию над крестьянством в собственные руки. Но большинство населения после крушения надежд на успех восстания по необходимости "воровскую прелесть" познали, великому государю добили челом и живут в домах своих без всякого разорения (со стороны усмирителей).

Но все же большинству повстанцев пришлось испытать жестокость разорения и об этом переписчик ни мало не думавший оставить нам свидетельство о крестьянской войне, а исполнявший лишь долг службы, но тем не менее оставил косвенные отметки в своей работе.

Если сделать выборку всех случаев запустения дворов, вызванных крестьянской войной, то окажется, что из них домохозяев:

34 - убиты под Симбирском,

63 - под Кондарати,

4 - под Тургеневым,

4 - под Алатырем,

1 - на Полой,

2 - под Четвертаковым,

4 - в своей деревне,

8 - без указания места,

2 - ворами, т.е. повстанцами,

1 - повешен за повстанчество,

1 - сожжен в своей деревне,

12—бежало в период крестьянской войны и наконец, 52 двора выжжены

Всего в связи с событиями 1670 г. в уезде запустело 188 дворов. Мы знаем, дело не ограничилось повешением одного мордвина, вешали и рубили их в несравненно большем количестве. Из всей массы погибших по тем или иным эти 188 чел. являлись единственной поддержкой своего хозяйства, со смертью которых оно рушилось окончательно и двор выходил из податного тягла. Поэтому приведенная цифра не должна поражать нас ни своей абсолютной, ни относительной к общему числу тяглых дворов по переписи 179 г. величиной. Напротив, если иметь в виду только что указанное обстоятельство, то она должна считаться весьма высокой: почти 10% всего мордовского населения уезда было начисто сметено отрядами феодально-крепостникого правительства с лица земли.

Приведенная выше сводка дает возможность сделать кое-какие небезинтересные наблюдения для характеристики участия мордвы в крестьянской войне 1670 г. У Путятина показано, что под Симбирском сложили свои головы 34 мордвина-домохозяина. Разин осадил Симбирск 5 сентебря, а неудачный для него бой с Барятинским, решивший в основном успех всего движения, произошел 3 октября. Несомненно, что мордва погибла, главным образом, именно в том сражении. На основании только этой глухой цифры можно смело утверждать, что тлевшие в алтырской мордве искры возмущения против феодально-крепостнического угнетения вспыхнули ярким   пламенем задолго до прихода Разина к Симбирску, что движение в его пользу среди населения уезда было подготовлено заранее.

63 домохозяина отмечены убитыми на Кондарати. Здесь, если судить по той цифре, погибло мордвы больше всего. Прежде всего для нас ново и интересно участие мордвы в этом сражении. Ю. Барятинский, донося о нем в Москву, говорит, что на Кондарати собралось "воров с 15 тысяч, и в их числе воры донские казаки Ромашко да Мурзакайко (которого Попов, а за ним и последующие историки упорно именуют "Мурза Кайко"), Мурзакайко - мордовский феодал (мурза), примкнувший к повстанцам. Руководил боями под Кондаратским перевозом, где скопилось 15 тысяч повстанцев. В этих боях Мурзакайко был ранени, несмотря на это он вторично принимал участие в бою с войсками Борятинского под Саранском, где был захвачен в плен и казнен. В отряде, которым непосредственно командовал Мурзакайко было более 2-х тысяч мордвы (материалы по   истории возмущения Разина, изд. 1857 г. стр. 140; Соловьев. История России, т. II, кн. 5, стр. 314) Ред.

с Саратовскими, и. Самарскими, и с черты с Корсунскими, и Малого Корсунова, и с Арзамасскими и с Сурскими, и с Тальскими, и с Саранскими, и с Пензенскими, и с Алатырскими, и с Курмышскими и с уездными тех городов со всеми. (Материалы, 69). В этом подробном перечне ни словом не упоминается мордва и только необычное для казака имя Мурзакайки давало основание предполагать в числе противников Барятинского и нерусский элемент и что участие принимала и мордва, при том алатырская.

Битва на Кондарати, (В б. Корсунском у. имеется два селения этого имени, оба по СНМ (№№ 820 и 944) показаны на речках Кондаратках.   Разбор донесения Барятинского показывает, что речь идет о деревне Большой Кондарати, лежащей на старинном почтовом тракте из Симбирска в Москву в 23 км. от г. Корсуня на речке Кондарати, недалеко от впадения в Урень.) имевшая место 12 ноября, отличалась большим порством со стороны побежденных и жестокостью, проявленной победителями. Повстанцы по всем правилам военного искусства укрепились на левом берегу Кондарати, повидимому на мысу, образуемом этой речкой и Уренем и Барятинский сначала пытался выманить их из укреплений. Не успев в этом, прождав "с полками с утра до обеда", он, "наметав сенами речку Кондарать", перебрался на ее левый берег и "учинился бой великий". Сражение кончилось не в пользу повстанцев и они, потеряв свою артиллерию (12 пушек), 24 знамени, бежали "разными дорогами". И прибавляет победитель, "секли их воров в конные и пешие так, что на поле, и в обозе, и в улицах в трупу нельзя было конному проехать и пролилось крови столько, как от дождя большие ручьи потекли. Кондаратское сражение показывает, что и после ухода Разина и снятии осады с Симбирска, восставшие, а в частности и мордва, не теряя надежды на успех и с прежним упорством пытались бороться с правительтвенными войсками.

Бой на Кондэрати был крупной попыткой сопротивления со стороны восставших и дальше идет уже усмирение, общая картина которого достаточно известна. Усмиряемые, однако, не всегда спешили с изъявлением своей покорности, пытались давать отпор усмирителям и отсюда ряд мелких стычек и столкновений, в которых также не один мордвин поплатился своей головой. 7 декабря Барятинский разбил повстанцев под Тургеневым, где убито 4 мордовских домохозяина. С Тургеневым мы должны связать и Четвертаково, которое ие упоминается в донесениях Барятинского, но значится в отметках Путятина. Четвертаково лежит рядом с Тургеневым и судя по карте, сливается ним под одно. Билась мордва и под Алатырем, который неоднократно переходил из рук в руки. Любопытно, что наш источник содержит указания на сражения в тех местах, которые упоминаются в "материалах" Попова, хотя царские воеводы в своих донесениях не упускали ни одной детали, которая могла бы поставить их в благоприятном свете перед правительством. Так, по Путятину один двор запустел по тому, что его хозяин убит на Полой. Полое—село на р. Алатыре 12 кил. к югу от г. Ардатова. Несомненно была какая-то стычка и в самом Ардатове, т. к. при описании этого пункта Путятин по отношению двух пустых дворов делает отметку, что владельцы их убиты в своей деревне. Такую же отметку находим мы и в описании Селищ (в б. Сергачском уезде, следовательно, также было столкновение с правительственными войсками жителей, защищавших свою родную деревню. (Битва под Селищем была во 2-й половине декабря. См. Материалы, 139).

Наша сводка, между прочим, говорит, что один мордвин был "сожжен в своей деревне", а в разных деревнях выжжено до основания 52 тяглых двора. Это обстоятельство мы должны поставить в связь с действиями Ф. И. Леонтьева (первого после усмирения крестьянской войны 1670 г. воеводы в Саратове), который был послан Долгоруким из Арзамаса в Алатырский уезд для борьбы с повстанцами. Разбив их и приведя покорившихся к присяге, он доносил своему начальнику: "в Арзамасском...и в Ардатозском уездах по сию (т.е. по левую) сторону Алатыря воровских людей в сборе нигде нет, а которых деревень мордва с твоими великого государя ратными людьми бились с бою в тех деревнях перехоронились и он думный дворянин и воевода (т.е. Леонтьев) велел те деревни сжечь, и воровские... люди многие в тех деревня сгорели". Положение тех деревень, в которых Путятиным зарегистрирован сожженные дворы (Старая Баева, Старые Чукалы, Старые Селищи, Андреевка и Баевка на Печенеях, Турдакова на этой же речке, Кечушева на Васмалатке и Ардатова на Алатыре). Вместе с тем обнаруживается и некоторое преувелчение Леонтьевым своих успехов: оказывается, что не только "по сю, но и по ту сторону Алатыря успокоение еще далеко не наступило.

Несколько слов по поводу тех соображений, на которые наводит рассмотрение итоговых цифр запустевших дворов. По всему уезду, как мы видели выше, общее число дворов, вышедших из податного тягла в связи с крестьяской войной во второй половине XVII в. исчисляется в 188, т.е. несколько меньше 10% к общему числу тяглых дворов. Совсем иное процентное отношение мы получим при рассмотрении тех же цифр по отдельным станам. По Верхосурскому стану мы имеем 97 пустых дворов, по Верхалатырскому—47, по Низсурскому—34. Без сопоставления с количеством тяглых дворов по отдельным станам, зарегистрированных переписью 1671 г., эти цифры говорят очень мало: можно лишь сказать, что если руководствоваться ими, наиболее пострадавшим является стан Верхосурский и наименее—Низсурский. Но такое заключение приобретает особое значение при переложении голых цифр на проценты. Тогда мы увидим, что в Верхосурском стане, насчитывавшем 662 тяглых двора, процент пустоты достигает до 14,7, в Верхалаторском (885 д.) он выражается цифрой 6,5 и в Низсурском—7.9. Выходит таким образом, что наименее пострадавшим является не Низсурский, а Верхалатырский стан, хотя последний и был географически и ближе к театру главных действий. Конечно, такое заключение должно быть принято с теми оговорками, необходимость которых вызывается существом привлекаемого нами материала и о которых мы говорим выше, но все же оно дает нам некоторое право предполагать, что наиболее пострадавшие районы Алатырского уезда принимали большее участие в движении.

Кульминационным пунктом крестьянской войны 1670 г. является осада Симбирска, а по отношению к интересующей нас территории, кроме того и сражение на Кондарати. Если мы обратимся к нашим цифрам, то увидим, что из-за гибели под Симбирском в Верхосурском стане запустело 34 двора, в Верхалаторском—3, побиты на Кондарати из первого—57 домохозяев, во втором—6. Вместе с тем в стане Низсурском не отмечено ни одного случая запустения, вызванного этими боями.

Несколько иные показатели получатся, если мы обратимся к цифрам дворов, выжженных во время карательной экспедиции Леонтьева. В этом случае на первом месте окажется Верхалаторский стан (33 двор) и на втором — Низсурский (21 двор). По Верхосурскому стану Путятиным не отмечено ни одного случая пустоты, вызванной этой причиной. Таким образом сопоставление этих цифр не только вновь подтверждает нам наибольшее участие в движении мордвы Верхосурского стана, но и дает право говорить, что это участие проявилось в наиболее активной форме. Остальные станы выступают на сцену уже тогда, когда гроза прошла и слышались лишь удаляющиеся раскаты грома.

Сводя немногие и скудные наблюдения, представляемые переписью Путятина, мы, на основании его цифр, можем сделать такой общий вывод. Мордовское население Алатырского уезда почти полностью участвовало в крестьянской войне 1670 г. против самодержавия, но принимало в нем далеко не одинаковое участие. Наиболее активную роль играла в нем мордва южной части уезда. Участие этой части уезда не ограничивалось местными вспышками, но жители его массами выходили далеко за пределы своего уезда. Центральная часть уезда (Верхалатырский стан) проявила гораздо меньшую активность.

Только незначительная часть жителей входила в состав отрядов, действовавших за пределами уезда, а в большинстве случаев участие в движении выражалось в мелких стычках, имевших место поблизости от места обитания, совсем почти не принимали участия в течение первой наиболее серьезной половины движения жители северной половины уезда (стан Низсурский). За то эта часть уезда, равно как и центральная, сильнее проявила себя в той стадии движения, которая носит уже партизанский характер.

Как ни обилен на первый взгляд материал, предоставляемый в наше распоряжение писцовыми переписными книгами и другими документами, все же мы до сих пор недостаточно знаем о внутренней жизни мордовской деревни, о том, как слагались в ней общественные отношения. Нет сомнения, что в XVII в. среди мордвы существовало уже классовое расслоение. Классовое расслоение среди мордвы можно проследить далеко за пределами писанных документов, раскопки мордовских могильников с V по XVII в. ясно показывают, что несмотря на примитивность хозяйственных условий, в которых жила мордва, среди нее и тогда были бедняки и богачи. При раскопках мордовских могильников сплошь и рядом приходится наблюдать, что для ребенка из зажиточного семейства роется могила таких размеров, как для взрослого, а труп бедняка втискивается в яму, едва достаточную для ребенка, да кроме того, и инвентарь погребений совершенно ясно показывает разительную иногда разницу в имущественном положении покойников одного и того же могильника за одну и ту же эпоху. Но, повторяю, письменные же источники в данном отношении гораздо скуднее, но все же в них есть указания позволяющие нам сделать вывод о классовом расслоении мордовской деревни. Достаточно указать на наличие иногда очень большого числа бобыльских не пашенных дворов, обитатели которых были лишены возможности заниматься единственным в обстановке того времени земледельческим промыслом. Как они влачили свое существование—документы не говорят, но ясно, что уровень их был ниже среднего. Другим показателем неравенства имущественного положения может служить размер податного тягла, падавшего на отдельный двор. Но материал ясно свидетельствует, что в этом отношении в одной и той же деревне господствовало большое разнообразие: один двор нес такого тягла больше, другой—меньше. Тягловое обложение по самому своему существу должно было сообразоваться с платежеспособностью, а следовательно и с экономической мощностью отдельного плательщика. Поэтому, можно утверждать, что двор плативший больше был и в хозяйственном   отношении мощнее.

Любопытно было выяснить, какое участие приняли в крестьянской войне 1670 г. различные слои тогдашней мордовской деревни Алатырского уезда. Для этого в нашем распоряжении имеются лишь итоговые подсчеты Путятина тягла, лежавшего на жилых дворах и на пустых. К сожалению, как указывалось выше, мы лишены возможности взять соответствующий материал по каждому отдельному двору и поэтому дальше, когда речь пойдет о пустых дворах, соответствующие цифры тяглового обложения будут относиться и тем из них, которые запустели в результате смерти домохозяина.

Для примера можно взять Верхосурский стан, как наиболее активно участвовавший в движении. Итоговые цифры по всему стану представляются в таком виде. Живущих дворов по переписи 179 г. в нем подсчитано 653, вытного под ними тягла 70 и три четверти вытей, пустых 149 дворов, вытного тягла 13 и три осьм. выти. Таким образом на живущий двор приходилось в среднем несколько больше одной выти (0,108) и на двор пустой около одной двенадцатой (0,0809). Разница очень незначительная, но все же говорящая, что запустевшие дворы до своего запустения хозяйственно были менее мощными, чем сохранившиеся ко времени переписи. А так как мы знаем, что главнейшей причиной запустения в стане были те невзгоды, которые постигли хозяев пустых дворов в результате кары со стороны феодально-крепостнического правительства за участие в крестьянской войне, то можно сказать, что в этой крестьянской войне наиболее активную роль играли менее зажиточные слои мордовского населения. Наряду с этим нередко активное участие в крестьянской войне 1670 г. принимала и зажиточная верхушка мордовского крестьянства. Так, напр., по Нагорной Аловой, Кирзяти, Сайниной на Поромзе, где на жилой двор в среднем приходится одна осьмая четверть и одна пятая выти на двор соответственно, за запустевшими дворами вытного тягла совсем не было. Нередки также случаи, когда пустые дворы несли гораздо меньшую податную тягость, чем жилые. Напр., в Новой Выставке на Озерках на жилой двор приходилась шестая часть выти, на пустой—шестнадцатая, в Момадышевой, что под Сурским лесом, четверть и одна десятая выти, в Налетовой—одна седьмая и одна шестнадцатая и т. д. Но обычно и в тех случаях, когда разница в пользу живущих дворов налицо, она не так резко бросается в глаза, как в приведенных примерах, а ограничивается сотыми, много десятыми долями выти, а иногда и совсем не наблюдается, как в Сыресевой на Хмелевке, где и на жилой и на пустой двор приходились одинаково по четверти выти. Зато оказывается, что в очень значительном количестве деревень мы наблюдаем обратное: пустые дворы раньше платили больше оставшихся в живых. Таких деревень насчитывается по стану около полуторадесятков. Притом разница в пользу пустых дворов иногда не менее резко бросается в глаза, чем в приведенных выше случаях противопоказаний. Например, в Сабанчеевой на жилой двор приходилось двенадцатая часть выти,  а на пустой—одна осьмая, в Хмелевке—седьмая часть и четверть, а в Селищах на Саре даже одна пятнадцатая и одна осьмая соответственно. Таким образом, в этой деревне пустые дворы до своего запустения платили почти вдвое больше оставшихся в тягле.

Данные Путятинской переписи являются для нас очень ценными, т. к. они совершенно определенно говорят о деятельном участии в крестьянской войне 1670 г. всего мордовского населения.

Источник: http://archeo73.ru/Russian/20vek/geraclitov/index.htm