О жизни и борьбе чувашей с древних времен до середины XVI ВЕКА

Чувашские исторические предания

Димитриев Василий Димитриевич

Очерки истории чувашского народа с древних времен до середины 19 века. Чебоксары, Чувашское книжное издательство, 1993. Второе, дополненное издание.

В книге на основании исторических преданий и письменных источников прослеживается история чувашского народа с древних времен до середины 19 века, происхождение и расселение чувашей.

В очерках определены приемы критического анализа преданий, отмечены их художественные и жанровые особенности.

Книга адресована широкому кругу читателей.

ВВЕДЕНИЕ

В наш век—век радио и телевидения, газет, журналов и книг, выходящих сотнями тысяч названий и нередко миллионными тиражами, устное народное творчество продолжает жить, волнует не только детей, но и взрослых, питает современную художественную литературу и искусство. К примеру, народная мудрость, фольклорные темы и сюжеты, преображенные талантом Расула Гамзатова и Чингиза Айтматова в замечательные творения, вошли в золотой фонд мировой литературы. Сколько фольклорных тем только за последние десятилетия послужили сюжетной основой опер, балетов и кинофильмов! Фольклорная тематика привлекает художников.

Велико научно-познавательное значение произведений устного народного творчества. В фольклоре отразились разные этапы истории народных масс. А. М. Горький говорил: «Подлинную историю трудового народа нельзя знать, не зная устного народного творчества... От глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно сопутствует истории. У него свое мнение о деятельности Людовика XI, Ивана Грозного, и это мнение резко различно с оценками истории, написанной специалистами, которые не очень интересовались вопросом о том, что именно вносила в жизнь трудового народа борьба монархов с феодалами... Когда-то, в древности, устное художественное творчество трудящихся служило единственным организатором их опыта, воплощением идей в образах и возбудителем трудовой энергии коллектива. Нам следует понять это.

Фольклористы и историки, этнографы и литературоведы, изучая различные жанры фольклорных произведений, воссоздают жизнь, деяния, борьбу, содержание духовного мира, представления, думы и чаяния народных масс в те или иные эпохи, их оценку исторических событий и выдающихся личностей.

Многие историки успешно используют фольклорный материал в исследованиях социально-политических и культурно-идеологических проблем прошлого. Фольклор справедливо считается одним из типов исторических источников. Замечательные образцы глубоко научного использования фольклорных материалов в исторических исследованиях показал академик Б. А. Рыбаков в своих фундаментальных трудах о русском историческом фольклоре и язычестве.

Историческую информацию несут в себе все жанры фольклора. В большинстве жанров (в эпосах, мифах, легендах, былинах, сказках, заговорах и других языческих поверьях, детских прибаутках, в значительной части песен, пословиц и поговорок) она преимущественно выступает не открыто, а содержится в потенции. Такие жанры, как предания, сказания, песни исторические, социального протеста, трудовые, рекрутские и другие, а также некоторые пословицы и поговорки, непосредственно сообщают исторические сведения. Литературоведы, фольклористы, этнографы и историки проявляют огромный интерес к историческим преданиям народов нашей страны. В печати появилось большое количество публикаций, исследований, популярных книг. Особенно глубоко и всесторонне изучен богатейший фонд русских исторических преданий. Немало ценных трудов о них опубликовано в многотомном издании «Русское народное поэтическое творчество», выпущенном в 1950-х годах, в 21 томе ежегодника «Русский фольклор» и во множестве других изданий. Крупным вкладом в фольклористику и историографию явилась книга профессора В. К. Соколовой о русских исторических преданиях. Она подводит итог целому этапу исследований данного жанра. В ней рассмотрены формирование и ранние типы исторических преданий, предания о борьбе с внешними врагами, об Иване Грозном и Петре Первом, о Ермаке, Степане Разине и Емельяне Пугачеве, о разбойниках и кладах, связи преданий с историческим фольклором, их жанровые особенности и основные типы. В книге даны примерные схемы классификации русских исторических преданий, которые применимы и для систематизации преданий других народов.

В прошлом, особенно у бесписьменных народов, исторические знания передавались из поколения в поколение главным образом путем пересказа преданий. Большая их часть базируется на воспоминаниях и рассказах очевидцев о былой жизни и борьбе, на переживаниях участников событий. Со временем предания постепенно теряли фактографичность, приобретали черты художественного обобщения пережитой действительности. Происходила анахронизация преданий. С одной стороны, типизированные предания вторично прикреплялись к местным объектам, обычно поздние события и личности увязывались с древними курганами, могильниками, городищами, селищами и другими объектами. Как известно, курганы на территории Чувашии остались от бронзового века (II — начало I тысячелетия до нашей эры), городища — остатки укрепленных поселений I тысячелетия до пашей эры - середины II тысячелетия нашей эры. Однако многие предания связывают возникновение курганов с болгарским и монголо-татарским временем, а появление и курганов, и городищ — с действиями Ивана Грозного, Степана Разина, Емельяна Пугачева и даже Петра Первого. В 1948 году мне довелось участвовать в раскопках Большетаябинского городища, расположенного в Яльчиковском районе (здесь и далее при приведении названий районов Чувашской Республики последнюю не указываем). Хотя городище относится к XIII—XIV векам, некоторые сказители преданий сообщали, что оно было разгромлено или построено Иваном Грозным во время его похода на Казань, сооружено Петром Первым или Емельяном Пугачевым.

С другой стороны, события глубокой старины приписывались ко времени поздних исторических деятелей и явлений. Так, в некоторых преданиях рассказывается, что чувашские цари были отогнаны за море Степаном Разиным или Емельяном Пугачевым. В первоначальном виде эти предания сообщали о событиях, связанных с нашествием на Волжскую Болгарию монголо-татарских войск. В памяти народа сюжет XIII века сместился на более поздние события. Все это вызывает необходимость критической датировки содержания некоторых преданий. Среди историко-топонимических преданий встречается немало таких, в которых история возникновения поселений объясняется на основе народной этимологии его названия. Так, предания повествуют, что село Оринино (ныне Моргаушского района) было основано Орнной, дочерью одного богатея, а дер. Латышево (чув. Лачкасси, ньше Янтиковского района)—русским человеком Латышевым. Значительная группа подобных фольклорных произведений не пригодна для серьезного рассмотрения, лишена познавательной ценности. Большего доверия заслуживают те предания на тот пли иной сюжет, которые зафиксированы неоднократно разными лицами в разное время.

Несомненно то, что в предания оформлялись сообщения, воспоминания о тех событиях, лицах и местностях, которые были исторически значительными, существенными, памятными для народа. В преданиях преимущественно рассказывается не о фактах, случавшихся с отдельными заурядными лицами и касавшихся только их, а об исторических фактах характерных, общенародного или общеклассового значения. Сохранились, правда, и предания о событиях и эпизодах, происходивших в отдельных общинах и селениях и носивших узко местный характер. Некоторые предания возникали под влиянием исторической прозы соседних народов, в аналогичных у этих народов социально-политических условиях.

В современной фольклористике представлено несколько вариантов классификации исторических преданий, Нам представляется наиболее удачным выделение трех групп преданий по содержанию:

1) об исторических событиях;

2) об исторических лицах;

3) о местностях, связанных с историческими событиями и лицами (историко-топонимические).

Нередко одно и то же предание содержит признаки всех трех групп. Одни предания представляют собой бессюжетное хроникальное сообщение, другие — сюжетный, фабульный рассказ. Встречаются и своды преданий, то есть повествования, комбинированные из нескольких преданий.

Сюжетным, реже многосюжетным преданиям, содержащим типизированные яркие образы и отшлифованные, эмоционально впечатляющие мотивы, присущи черты высокохудожественных произведений, развитой поэтики.

Для значительной части исторической народной прозы характерен средний эстетический уровень. Многие предания — простая констатация событий и фактов, лишенная художественных достоинств. По степени фактографичное различаются:

1) предания с ясно выраженной исторической основой, не утерявшие признаков воспоминаний;

2) предания с преобладающим легендарным признаком;

3) сказочные предания об исторических деятелях и событиях.

Предания принято группировать и по мотивам, причем одни и те же мотивы часто совпадают в устном творчестве разных, особенно родственных и соседних, народов.

Следует отметить, что некоторые предания превращались в повествования, неверно, искаженно отражающие историческую действительность. Такие предания являются нереальными, требующими к себе критического подхода. Фактическое и идейное содержание большинства преданий — преданий реальных — соответствует исторической правде, жизненной истине.

Обстоятельно изучив вопрос о соотношении факта и вымысла в исторических преданиях реального типа, В. К. Соколова справедливо указывает, что народное предание исторично в своей основе, поскольку толчком к его созданию всегда служили действительные события (войны, восстания и пр.) и лица. Иногда в преданиях реальные факты передаются достаточно точно, но нередко фактичны в них лишь упоминание действительного события и имя центрального персонажа, с которым связывается описываемый случай. Сам же эпизод, о котором рассказывается, часто оказывается вымышленным или значительно дополненным творческой фантазией. В фабульных преданиях подавляющая часть сюжетов — вымысел. Но сюжетный вымысел не лишает предания их подлинного историзма.

Вымысел, точнее домысел, в большинстве случаев не противореча исторической правде, способствует обобщению действительности, выявлению в ней наиболее существенного, типического, дает возможность раскрыть на конкретных примерах и художественных образах основные социальные противоречия, классовые и национальные отношения и конфликты эпохи.

Преданиям были присущи познавательная, информационная и воспитательная функции. Этим определяются их художественные, стилевые, жанровые особенности. В большинстве это — небольшие повествования, освещающие какой-то один законченный эпизод. В некоторых преданиях художественное обобщение социальных явлений, типизация и образность стоят на довольно высоком эстетическом уровне; присущие им художественные особенности приближают их к коротким очеркам и новеллам-миниатюрам. Это качество делает их запоминающимися, впечатляющими, популярными и долговечными.

Важнейшим требованием фольклористики при анализе н оценке преданий является определение содержащейся в них исторической правды на основе принципов социального подхода, объективности и историзма. Только при учете того, что предание возникло в определенной исторической обстановке и определенной социальной среде, что оно выражает точку зрения того или иного класса или социальной группы, что на архетипе предания сказалось воздействие последующих исторических этапов и разных социальных слоев, мы можем правильно понять и истолковать истинную суть каждого произведения этого жанра фольклора. Очень плодотворен анализ содержания преданий в сравнении с достоверными свидетельствами письменных исторических источников. Все это позволяет нам правильно выяснить идеологию трудовых классов, оценку ими важнейших исторических событий и деятелей, их борьбу, условия жизни, мечты и чаяния, этические нормы. Важно изучение художественных форм, жанровых и стилевых особенностей преданий, вопросов мастерства типизации, силы образности, меткости и отточенности языка произведений этого жанра народной прозы.

Как и у многих других народов, чувашское устное творчество богато историческими преданиями. Хотя предки чувашей в древности пользовались руническим письмом, в X—XIII веках использовали арабскую графику, чувашская народность в течение ряда веков, вплоть до создания новой письменности на основе русской графики в 70-х годах XIX века, пребывала в состоянии бесписьменного народа, у которого основной формой передачи исторических знаний и сведений являлись предания. У тюрко-язычного народа, предки которого в VII—VIII веках переселились с Северного Кавказа в Волго-Камье, затем находились в составе Волжской Болгарии—раннефеодального государства со сравнительно развитыми сельским хозяйством, ремеслами, торговлей и культурой, позднее испытали всеуничтожающее разорение от монголо-татарских завоевателей и вынуждены были оставить насиженные степи Закамья и переселиться в лесные дебри Преказанья, Заказанья и Правобережья Волги, где и оформились в народность, вступая в этнические контакты с финно-уграми, главным образом с марийцами, у народа, который героически боролся против жестокого военно-феодального гнета казанских ханов и феодалов, сблизился с русскими и мирно, «по челобитью» вошел в состав России, помогал русским войскам во взятии Казани, затем вместе с трудовыми массами русского и других народов активно участвовал в заселении «дикого поля» Среднего Поволжья и Приуралья, в крестьянских войнах начала XVII века, под предводительством С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, восстании 1842 года, в борьбе против польско-шведской интервенции и в Отечественной войне 1812 года, было о чем рассказывать потомкам: о невыносимых испытаниях и страданиях, выпавших на его долю, о героической борьбе против внутренних и внешних врагов, о поражениях и победах, о своих героях и врагах, о созидательных делах и достижениях, о дружбе с трудовым людом соседних народов, о переселениях на ближние и дальние земли... Все это отразилось в сотнях преданий. Хранителями памяти народа были одаренные, мудрые люди, из поколения в поколение передававшие сведения о незаурядных событиях и личностях прошлого. В любой чувашской деревне находились всеми уважаемые пожилые мужчины и женщины, знавшие множество преданий. Эти достойные доброй памяти люди не только хранили и передавали народные исторические знания, но и выступали воспитателями сельчан в духе стихийно осознаваемых интересов и взглядов своего класса. Так, слепой старик Пахом Кириллов, в чьей семье воспитывался будущий просветитель чувашского народа И. Я. Яковлев, часто брал маленького Ваню в качестве поводыря. «Словоохотливый старик любил рассказывать легенды, сказы и сказания о том, что было когда-то, давно, о мифических героях, их борьбе, страданиях и победах, и нежная душа малютки-мальчика (И. Я. Яковлева.—В. Д.) как бы купалась в гармонии звуков родной речи, ширилась как бы в сообществе гигантов-борцов». Устная память нашего народа была изумительно устойчивой и крепкой. Большинство чувашских исторических преданий отличается богатством содержания, реалистичностью и конкретностью.

К чувашским историческим преданиям проявляли интерес отдельные русские ученые конца XVIII—XIX веков: К. С. Милькович, В. И. Лебедев, В. А. Сбоев, Н. И. Золотницкий, С. М. Шпилевский, В. К. Магницкий.

Весьма успешный опыт обобщения чувашских преданий принадлежит пионеру чувашской науки историку и этнографу С. М. Михайлову. Согласно преданиям, указывал ученый, предки чувашей прибыли в Волго-Камье из Азии, с юго-востока, жили в Волжской Болгарии. Во время нашествия монголов чуваши из-за реки Камы переселились на правобережье Волги, «удаляясь в лесистые богатые места от грозных своих завоевателей». Казанские ханы взимали с чувашских крестьян большие налоги, посланные от них для поборов вельможи притесняли народ, уводили в неволю чувашских девиц. Чуваши, будучи не в состоянии переносить угнетение, решили искать защиты у московского царя, который принял их ласково и обещал им свое покровительство. Особенно отличился в борьбе с татарскими феодалами храбрый чувашский наездник Сарый. Чуваши содействовали русскому войску во взятии Казани, указывали русским воеводам дороги и секретно устроенные татарскими военачальниками укрепления. В ряде преданий повествуется о жизни чувашских крестьян в России, угнетении их помещиками и чиновниками. Историк зафиксировал ряд преданий о массовом участии чувашей в Пугачевском восстании.

Другой чувашский историк и этнограф, Н. В. Никольский, резюмируя содержание собранных им чувашских преданий, еще в 1911 году писал, что чуваши ездили в Москву искать управу на татарских хамов, нестерпимо притеснявших их. При взятии Казани чуваши помогали Ивану IV, за что он пожаловал им земли и дарственную грамоту с золотой печатью на владение ими. Степан Разин обещал чувашским крестьянам большие выгоды. Чуваши верили ему и держали его сторону. Емельян Пугачев «являлся к богатым, требовал у них хлеба и денег, раздавал то и другое беднякам. К последним он относился вообще хорошо. Освобождал чуваш из-под опеки духовенства и чиновников; вешал тех и других; чувашам позволил держать прежнюю «чувашскую» веру». Чуваши в своих преданиях, указывал исследователь, рассказывают о насильственном крещении их, приводах «толпами к ближайшей реке, пруду», о тяжелой, продолжительной солдатской службе.

В работе «Творчество чуваш» Н. В. Никольский обстоятельно изложил содержание основных чувашских преданий о древней жизни народа, Болгарском государстве, монголо-татарском разорении Болгарин и страданиях народных масс в Золотой Орде и Казанском ханстве, обращении чувашей к русским властям за помощью и вхождении их в состав России, об участии чувашских крестьян в восстаниях С. Т. Разина и Е. И. Пугачева, Акрамовской войне. Автор сделал вывод, что «в общей массе... предания более или менее верно отражают соответствующую эпоху или чисто местный и случайный эпизод».

Уместно заметить, что утверждения С. М. Михайлова и Н. В. Никольского о борьбе чувашских масс против ига монголо-татарских феодалов, мирном вхождении чувашей в состав России, об активном участии их в народных движениях во главе с С. Т. Разиным и Е. И. Пугачевым, основанные на народных преданиях, звучали диссонансом общему тону дореволюционной официальной великодержавной историографии, считавшей угнетенные национальности России неисторической категорией и отрицавшей роль народных масс в истории.

В 30—40-х годах значительную работу по изучению исторических, главным образом топонимических, преданий выполнил историк К. В. Элле. В его неопубликованной рукописи имеются разделы о фольклорных и топонимических свидетельствах о монголо-татарском иге, совместной борьбе чувашей с войсками Ивана Грозного против Казанского ханства, о Крестьянских войнах под предводительством Степана Разина и Емельяна Пугачева.

Профессором М. Я. Сироткиным рассмотрен ряд исторических преданий чувашей. И. И. Одюковым исследованы предания о древних и волжских болгарах (I—XV века), определен тематический состав всех чувашских преданий и дан их обобщающий обзор. Историки — академик М. Н. Тихомиров, профессора И. Д. Кузнецов, В. Ф. Каховский, П. В. Денисов, литературовед доцент В. Я- Канюков и другие в своих исследованиях использовали некоторые из чувашских преданий в качестве источника.

В плодотворном художественном творчестве к преданиям часто обращались народные поэты Чувашской АССР П. И. Полоруссов-Шелеби, С. В. Эльгер и П. П. Хузангай, известный поэт Н. В. Шубоссинни, выдающийся чувашский драматург П. Н. Осипов (вспомним его драму «Айдар»), писатель М. Н. Юхма и другие. Сюжеты чувашских преданий послужили основой либретто для оперы «Водяная мельница» и балета «Сарпиге» заслуженного деятеля искусств РСФСР и Чувашской АССР Ф. С. Васильева, оперы А В. Асламаса «Священная дубрава», исторических полотен художников Н. К- Сверчкова, А. М. Тагаева-Сурбана и др.

Древнечувашские легенды записали побывавшие в Волжской Болгарии арабские путешественники Ахмед ибн Фадлан (X век) и Абу Хамид ал-Гарнати (XII век). Ранние записи чувашских преданий были сделаны К- С. Мильковичем в конце XVIII века, В. И. Лебедевым и С. М. Михайловым в середине XIX века. С созданием И. Я. Яковлевым новой чувашской письменности ряд чувашских преданий на родном языке записали учителя и учащиеся Симбирской чувашской учительской школы. Большое количество записей преданий было прислано Н. И. Ашмарину и Н. В. Никольскому корреспондентами из крестьян, учителей, учащихся, служащих в ответ на опубликованные: первым — «Программу для составления чувашского словаря» (1900 г.) и вторым — «Программу для собирания сведений о чувашах» (1904, 1910, 1913, 1919 гг.), «Программу для собирания сведений об инородцах Поволжья» (1916 г.) и «Программу для собирания сведений по истории и археологии народностей Поволжья» (1919 г.). В 20-х годах значительную работу по собиранию историко-топонимических преданий провели К. В. Элле и Ф. Т. Тимофеев. В последующем все перечисленные записи поступили в научный архив Научно-исследовательского института языка, литературы, истории и экономики при Совете Министров Чувашской Республики, с 30-х годов и поныне осуществляющего через своих корреспондентов и экспедиционные выезды сотрудников собирание записей произведений фольклора, включая предания. Заслуживающие внимания записи исторических преданий были представлены в научный архив института Г. И. Комиссаровым, И. Д. Никитиным (Юрки), И. А. Патмаром, И. И. Ивайовым-Пайдашем, П. Л. Сысоевым, М. Н. Ильиным (Юхмой), Д. П. Вершковым, Н. И. Егоровым и др. Немало записей преданий собрано Л. С. Капюковой и И. И. Одюковым через своих учеников — студентов чувашских отделений Чувашского государственного педагогического института им. И. Я. Яковлева и Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова и передано в научный архив Научно-исследовательского института.

До 1930-х годов предания большей частью записывались от неграмотных или малограмотных чувашей, поэтому они свободны от влияния официальной исторической литературы того времени и в основном народны по содержанию и форме. В дальнейшем, когда была достигнута всеобщая грамотность населения, многие рассказчики пли фиксаторы преданий — это люди с хорошими историческими знаниями. Это обстоятельство отразилось па некоторых записях последних десятилетий. Рассказывающие или записывающие невольно вставляли в предания те знания по истории, которые они получили в школе, что должно быть учтено при использовании таких записей.

Чувашских исторических преданий издано мало. Отметим важнейшие публикации. С. М. Михайлов в 1853 году опубликовал предания о разбойниках и расправе с пугачевцами в г. Ядрине. В 1884 году чувашским крестьянином села Тюрлемы Чебоксарского уезда Казанской губернии М. П. Арзамасовым при содействии В. К. Магницкого было опубликовано 8 преданий о жизни чувашей в Волжской Болгарии, под монголо-татарским игом и в Казанском ханстве, обращении их за помощью к Москве й их совместной с русскими борьбе против Казани, записанных от односельчанина Ивана Артамонова при участии татарского крестьянина Валита из дер. Альменева. В изданных в 1940—1980-х годах сборниках «Чаваш фольклоре» помещено 11 преданий, «Чаваш юмах-халапёсем» и «Сказки и предания чуваш»—по 22 предания на чувашском и русском языках, причем 17 из них представлены в обоих сборниках. В сборнике текстов «Чаваш халах самахлахё» издано 195 преданий. Опубликованные тексты отражают отдельные события с болгарских времен до 20-х годов XX века. Некоторые предания подверглись той или иной литературной обработке и местами расходятся с оригиналами записей. Ряд интересных историко-топонимических преданий издала А. С. Канюкова.

В настоящей работе рассматриваются чувашские исторические предания о событиях и лицах (личностях), а также историко-топонимические предания, отражающие период с древних времен до середины XIX века. Привлечены и некоторые предания легендарного и сказочного характера, имеющие отношение к истории, небольшое количество этнографических преданий (о материальной и духовной культуре чувашей). Не охвачены изучением фольклорные повествования о событиях второй половины XIX— XX веков, по существу близкие к воспоминаниям.

Книга состоит из введения, трех частей (в них 10 глав), заключения. В первой части — «О жизни и борьбе народа с древних времен до середины XVI века»—освещены предания о древней жизни предков чувашей и болгарском времени, об иге монголо-татарских феодалов и Казанском ханстве, о мирном присоединении Чувашии к Российскому государству. Вторая часть носит название «Об основании городов и возникновении новых селений, расселении чувашей в XVI—XIX веках». В ней рассматриваются в основном историко-топонимические предания о строительстве городов, расширении запашки и возникновении новых поселений в Чувашии, о заселении юго-восточной и южной частей Чувашии, о расселении чувашей в Среднем Поволжье и Приуралье. В третьей части — «О жизни, быте народа и социальных потрясениях XVI—XIX веков»— анализируются предания, повествующие о положении чувашского народа в составе России в XVI—XVIII веках, о С. Т. Разине и разинцах, о Е. И. Пугачеве и пугачевцах, о событиях в Чувашии в конце XVIII—первой половине XIX веков.

Основной задачей автора является раскрытие содержания преданий путем переложения или цитирования, осмысление той исторической правды и основных идей, которые содержатся в преданиях, выяснение народной оценки важнейших событий и личностей прошлого, дум и чаяний чувашских трудовых масс, пропуская фольклорную информацию через призму научных принципов социального подхода, объективности и историзма и сопоставляя сообщения преданий со свидетельствами письменных исторических источников. В той или иной мере нас будут интересовать и художественные, жанровые особенности преданий, распространенные мотивы в них, народные приемы типизации и образного мышления, обусловившие популярность и долговечность фольклорных произведений. По возможности будут указаны сюжетно-тематические параллели чувашских преданий в фольклоре русского и других, преимущественно поволжских, народов, отмечено познавательно-информационное и воспитательное значение рассматриваемого жанра устного народного творчества.

Мы не сводим изучение чувашских преданий к получившему в современной фольклористике распространение формалистическому классификационному анализу типологии сюжетов, мотивов и художественных приемов, что зачастую приводит к схоластике и схематизму, омертвлению живых произведений несказочной прозы, отрыву их от истории народа, исторической действительности. Главное для нас — воссоздание картин исторического прошлого и созидательной деятельности народа, отраженных в преданиях, выяснение содержащейся в них исторической правды.

Живой отклик читателей на первое издание книги, положительные отзывы и добрые пожелания, высказанные письменно и устно, вдохновили автора на подготовку переиздания. В настоящее издание книги внесены дополнения, в нем изменен порядок частей.

Выражаю благодарность профессору И.И. Одюкову, доценту А.С. Канюковой за организацию сбора преданий, редакторам В.А. Прохоровой, А.П. Павлову и Н.П. Герасимовой за помощь в работе над книгой.

ЧАСТЬ I. О жизни и борьбе чувашей с древних времен до середины XVI ВЕКА

Превращение человекообразных обезьян в людей началось три миллиона лет назад на территории Африки и Южной Азии. От первоначальных мест своего обитания люди постепенно стали расселяться по всей Земле. Сложились три расы (физических типа) людей: монголоидная, негроидная и европеоидная. К концу 1992 года численность населения Земли составляла 5 миллиардов 500 миллионов человек. Насчитывается около 4 тысяч наций, народностей и этнических групп. Из них 325 наций численностью более 1 миллиона человек считаются крупными. К ним относятся и чуваши, которых в СССР в начале 1989 года числилось 1 839 228 человек. Хотя в мире языков много, но все они относятся к 9 языковым семьям. Так, русский язык принадлежит к славянской группе индоевропейской семьи, марийский и мордовский — финно-угорской группе уральской семьи. Чувашский язык, как и татарский, башкирский, казахский, узбекский, якутский и другие, относится к тюркской группе алтайской семьи (в нее, кроме тюркских, входят монгольские и тунгусо-маньчжурские языки).

Чувашский язык — единственный сохранившийся язык болгарской ветви и характеризуется ротацизмом и ламбдаизмом вместо зетацизма и сигматизма в других тюркских языках. К слову сказать, представители других тюркских языков отмечают, что чувашский язык отличается плавностью, мягкостью, откуда-то взявшейся «аристократичностью». На чувашском, шутят они, хорошо вести мирные переговоры дипломатам и беседовать влюбленным.

Согласно антропологическим исследованиям, 21,1 процента современных чувашей — европеоиды, у 10,3 процента преобладают монголоидные черты, 68,6 процента относятся к смешанным монголоидно-европеоидным типам. Это свидетельствует о том, что чуваши прошли сложный процесс этногенеза.

Территорию Среднего Поволжья люди стали заселять в конце эпохи раннего палеолита, примерно 80 тысяч лет назад. Первые жители края жили еще на стадии первобытного стада. Примерно 40 тысяч лет назад зарождается родовой строй, возглавляемый женщинами — матриархат

В те времена природные условия, из-за близости ледников, были суровыми. Такие природные условия, которые характерны и для настоящего времени, в Среднем Поволжье установились примерно 15—12 тысяч лет назад. IV— III тысячелетия до нашей эры относятся к эпохе неолита, когда на территории Западной Сибири, Урала и Среднего Поволжья обитали финно-угорские племена — древнейшие предки мордовского, марийского, удмуртского, ханты-мансийского, венгерского и других пародов, которые занимались в основном охотой и собирательством. Во II тысячелетии до п. э. в финно-угорскую среду Среднего Поволжья проникали с юга индоевропейские племена балановцев, срубников, абашевцев, занимавшихся земледелием, скотоводством и производившие медные и бронзовые орудия труда. Они впоследствии растворились среди финно-угров, оказав на них определенное влияние. Восторжествовал патриархальный род. В I тысячелетии до н. э. население Среднего Поволжья овладело металлургией железа, продолжая заниматься охотой, земледелием и скотоводством.

Тюркоязычные предки чувашей — огурские (болгарские) и суварские (сабирские) племена — в древности жили в Центральной Азии, на территории между Тянь-Шанем и Алтаем, в бассейне верхнего Иртыша, входили в состав 24 племен хунну, составляя их западное крыло. Они были кочевниками-скотоводами, одевались в основном в одежду из шкур, но пользовались и тканями, проникавшими из Китая, а также с территории ираноязычных племен Южной Сибири. С китайцами хунну часто воевали, временами находились в их подчинении. Обнаруживается определенное китайское влияние на предков чувашей в одежде, вышивках, оружии, духовной культуре.

В начале нашей эры болгаро-суварские племена из-за наступления засухи оторвались от остальных тюрков и тронулись в западном направлении. Постепенно продвигаясь через Семиречье и территорию Казахстана, где в то время обитали североиранские племена, во II и III веках оказались на Северном Кавказе, среди ираноязычных сарматов и аланов. Пять столетий провели здесь болгары и сувары, тут осваивали навыки оседлой жизни и земледелия. Они испытали значительное хозяйственно-культурное влияние ираноязычных племен. В 30—60-х годах VII века образовалось государственное объединение Великая Болгария, куда входили и сувары. Но оно, теснимое хазарами, распалось. В 70-х годах западные болгары во главе с ханом Аспарухом ушли на Дунай, где затем возникла Дунайская Болгария. Тогда же «серебряные» болгары переселились в Волго-Камье. «Черные» болгары остались на Северном Кавказе. Сувары с 60-х годов VII века до 30-х годов VIII века находились в составе Хазарского каганата и после вторжения в 732— 737 годах на их земли арабов, покинув прикаспийские степи, переместились в Среднее Поволжье и обжились рядом с болгарами. В VIII веке возник Болгарский союз племен, куда под главенством болгар вошли суварские и местные финно-угорские племена — предки марийцев, мордвы и удмуртов. Между пришельцами и местным населением сложились мирные отношения. Новопоселенцы края все более переходили к земледелию, не оставляя и скотоводства.

С развитием классовых отношений Болгарский союз племен на рубеже IX—X веков перерастает в раннефеодальное государство — Волжскую Болгарию, занимавшую обширную территорию Среднего Поволжья от Самарской Луки на юге до реки Вятки на севере, от Средней Камы на востоке до Суры на западе. Основателями Болгарского государства были цари Шилка и его сын Алмуш. Основные массы болгар и сувар обитали на территории современных Самарской и Ульяновской областей, закамских и юго-западных районов Татарстана и юго-восточных районов Чувашии. Укрепленные и отдельные открытые поселения (колонии) болгар островками располагались на марийских, удмуртских и мордовских землях.

Ведущими отраслями хозяйства Волжской Болгарии являлись пашенное земледелие и животноводство. Важное место занимала охота. Получили развитие ремесла и торговля. Возникли города: Болгар (столица до XII века), Биляр (столица с XII—начала XIII веков), Сувар (центр суварского народа), Ошель (на правобережье Волги), Нохрат и др. Город Болгар становится центром транзитной торговли. Уже в X веке сувары назывались сувазами (точнее, вероятно, сювазями). Марийцы именовали болгар сувазов суасами. Этноним «чуваш» происходит от названия суваз (сювазь).

В 922 году во время прибытия в город Болгар посольства из Багдада часть болгар — феодалы, торговцы, состоятельные ремесленники, в основном городское население -принимает ислам. Мусульмане-болгары позднее, в XIII—XIV веках, слились с кыпчаками-татарами. Сельское население оставалось в язычестве. Сувазы в 922 году отказались принять ислам и откочевали в другое место.

В X—начале XIII веков в процессе объединения болгарских и суварских племен, ассимиляции ими части финно-угорского населения шло формирование болгарской (древнечувашской) народности. Эту народность справедливо будет называть болгаро-чувашами. Государственное управление, делопроизводство в Волжской Болгарии велись на болгарском (древнечувашском) языке. В эти века марийцы восприняли в свой язык до 1500 болгарских слов, удмурты — около 500, мордва — более 100. Венгры, до конца IX века обитавшие по соседству с болгарами и суварами, позаимствовали в свой язык около 300 болгарских слов. Все болгарские заимствования в указанных языках соответствуют чувашским словам.

Древняя жизнь предков чувашей и болгарское время нашли отражение в мифах, легендах и преданиях.

В чувашских мифах о сотворений мира, космогонии, происхождении людей, возникновении охоты, скотоводства, бортничества и земледелия, языческом пантеоне мы слышим отголоски доисторических времен. Чувашский фольклор богат и легендами. Некоторые из них близки к преданиям (их принято называть легендарными преданиями) и имеют отношение к теме настоящей главы.

Особенно интересны легенды о великанах Улп, представляющие собой, по-видимому, осколки былого эпоса. Собирая и изучая их в продолжении полувека, С. Ф. Федоров (Сюйн) написал эпическое сказание «Улп», увидевшее недавно свет в сокращенном варианте. И. И. Одюков выпустил сборник легенд об Улпе и посвятил им исследование. 102 легенды об Улпе опубликовано в сборнике текстов «Чаваш халах самахлахё».

Чувашские легенды о великанах имеют близкие аналогии в фольклоре тюркоязычных народов — хакасов, киргизов, казахов, туркмен, азербайджанцев, башкир, татар, где сохранились сказания или даже эпосы об Алпе, Алпа-мыше или Манасе, а также ираноязычных, яфетических (кавказских), финно-угорских народов. Некоторые мотивы легенд об Улпе имеются в дунайско-болгарском, русском, белорусском и украинском фольклоре.

В легендах об Улпе прослеживаются пережитки матриархата и господство патриархата, древний охотничий и кочевнический быт предков чувашей, переход к оседлости, подсечному, затем пашенному земледелию, строй военной демократии, защита племени от внешних врагов, возникновение классового неравенства, государства.

Примечательно, что в одной из легенд родиной Улпа считается Кавказ, в четырех — гора Арамази, связанная также с Кавказом: в грузинской мифологии один из древних богов, живший на горе Армазис, назывался Арамзи. Некоторые чувашские языковеды пытаются вывести Арамази, от имени доброго бога Агура-Мазды (Ахурамазда, греч. Ормузд, Оромаз) или от имени бога-творителя Армаста в зороастризме.

Далеко за морями, на юге, гласит легенда, спустился с высокой горы Арамази великан Улп. Он был послан на землю отцом — громовержцем Аслади поведать людям правду и бороться со злом. Улп увидел пасущиеся в долине стада, принадлежавшие маленьким людям — скотоводам. Позабыв наказ отца, Улп, одолеваемый завистью, захватил себе все стада, взял в жены самую красивую женщину, людей разогнал. Жена родила ему двух сыновей-близнецов, которые выросли также громадного роста и необыкновенной силы. Они пасли с отцом стада, а между делом развлекались охотой: стрелами поражали любого зверя за семь верст. Но в день Калыма неожиданно скончалась их мать. Похоронив ее, отец проклял землю, укрывшую жену, а сам пошел на гору Арамази искать себе в жены другую женщину. Прошло три дня, а Улп все не возвращался. Встревоженные сыновья пошли искать отца и нашли его на вершине горы прикованным к скале цепями. Увидев сыновей, отец сказал: «Меня приковали к скале навечно за невыполнение заветов отца — Аслади. И вы, дети мои, никогда не делайте людям вреда, а отсюда переселитесь». Улп указал им путь на север — поселиться младшему между реками, старшему — на правом берегу одной из них. «Это будет родиной вашего племени. Пусть ваши потомки почитают ее во веки веков и посеют на ней добрые семена». Сыновья распрощались с отцом и обещали ему свято выполнить его заветы. Прощаясь с сыновьями, отец заплакал горючими слезами.

Его слезы растопили горные льды, и с гор потекли в долину ручьи, заливая зеленые луга. По всей долине расцвели красные маки. Сыновья пошли со своими стадами на север, не раз отбиваясь от нападения горных жителей. Через три дня они добрались до впадения большой реки в море, которую назвали Атал (Волга), а потом пошли вдоль реки, много раз отбивались от нападений степных и лесных жителей. Через семь лет сыновья Улпа дошли, наконец, до слияния двух больших рек. Здесь они остановились и в среду (древний праздничный день чувашей), зарезав утку, сотворили молитву. Младший брат поселился в междуречье, а старший — на правом берегу реки Суры. Начали распахивать землю, сеяли яровые хлеба и озимую рожь.

Близ горы Арамази жил богатырь Улп и содержал несметное количество скота, говорится во второй легенде. Но однажды начались невиданной мощи грозы, дождь полил как из кадки, лавинами неслись воды с гор и затопили луга в долинах. Три дня и три ночи спасал свои стада Улп, однако не справился. На помощь пришел богатырь-кузнец Азамат: он за неделю построил величественный железный мост, сверкающий семью цветами. Мост протянулся от горы Арамази до широкой долины Волги. Улп с матерью перегнал по этому мосту весь свой скот и поселился здесь. И мост исчез. Лишь его изображение появляется летом во время дождя. Чуваши называют его мостом Азамата. В варианте этой легенды мост был перекинут Азаматом от Кавказских гор до Сурских возвышенностей. К этим чувашским легендам близка татарская легенда об Алпе, который, отделившись от братьев Гаэи и Турка, поселился в Волго-Камье. Однако источником этой татарской легенды послужила письменная традиция: еще персидский автор XV века Мирхоид приводит в своем сочинении известие, полностью совпадающее с поздней татарской легендой.

Согласно легенде, записанной в 1932 году, славный чувашский кузнец богатырь Азамат мог изготовлять всевозможные металлические изделия. Для отца Улпа — громовержца Аслади он сковал меч весом в 77 батманов. В мире другого такого меча не было. При изготовлении его обливали молоком младшей дочери Серамыш (матери Земли), и меч обрел земную силу. При взмахе им сверкали молнии, гремел гром, и все сгорало. Однажды на Кавказе началось землетрясение, гремели горы, дождь лил как из кадки, ураган все сметал, залило долины, затопило города и селения. И Азамат за семь дней и ночей сковал железный мост от Кавказских гор до Сурских возвышенностей. Люди и скот были спасены: по мосту они перешли в Присурье. Затем Луна притянула этот мост к себе. Но время от времени он показывается на Земле как мост Сэреня.

В наиболее распространенном варианте легенды этой тематики рассказывается, что из-за морей с горы спустился один Улп. Он был несказанно сильным исполином. Леса ему казались травой, реки — ручейками. Голова его достигала облаков. А те облака, которые мешали ему ходить, он отодвигал вверх. Каждый его шаг — верста. Чтобы сшить ему обнову, мать ткала целый год. Только рубаху шила неделю. Очень уж великим был Улп. Этот Улп побывал и в наших краях. Вначале он занимался только охотой. Потом приручил животных и стал пастухом, кочевал с места на место. Во время пастьбы скота он увидел землепашца, но принял его за насекомое. Взял землепашца с лошадью и плугом в руки и положил их в карман. Вернувшись домой, показывает матери свою находку. Мать ему: «Это — маленький человек. Как выведутся улпы — великаны, останутся только маленькие люди. Улпы провинились, и им наступит конец».

Многочисленны легенды о живших на Чувашской земле исполинах — улпах. Они жили уже в деревнях, своих домах. Когда они после пахоты вытряхивали землю из лаптей, из нее образовывались курганы — улап тапри. Согласно одним легендам, чуваши произошли от племени Улпа, другим — великаны-улпы жили вместе с чувашами, среди них. Улпы помогали чувашам корчевать лес, пахать. Они защищали их от врагов.

Чуваши в древности жили в теплой стране на морском побережье, говорится в одном из легендарных преданий. Со временем их подчинил один царь. Он ежегодно отбирал себе самых красивых чувашских девушек в жены. Жен у него было очень много, но от них детей не было. Однажды царь заявил: «Как только одна из жен-чувашек родит мне сына, то всем чувашам даю волю и свободу». Через год жена-чувашка родила сыновей-близнецов. Чуваши получили свободу. Их старейшины посовещались и решили: «Этот царь пока дал нам свободу, но он вскоре может отобрать ее. Пока свободны, переселимся в другое место».

Старейшины родов повели их на новые земли. Но они заблудились и очутились в голой пустыне. Люди изголодались, ослабли. В это время чуваши заметили, что вместе с ними, особенно не приближаясь к ним и не отдаляясь, идет волк. Чуваши решили: пусть волк станет нашим племенным вождем, и мы пойдем за ним. Так они шли за ним 77 светлых дней, 77 ночей, отдыхая там, где останавливался волк. Па 77 день они вышли на берег большой реки. И волк исчез. Чуваши стали жить на этой большой реке. Уместно заметить, что волк как путеводитель и покровитель племени или народа выступает в мифологии почти всех тюркских и монгольских пародов.

По другому легендарному преданию, записанному В. М. Митрофановым в дер.Изанбаево Козьмодемьянского уезда от крестьянина С. Андреева в 1910 году, чуваши переселились из Азии в Европу, прошли мимо Черного моря и поселились в верховьях одной реки, впадающей в это море. Оттуда их вытеснили. Чуваши долго ходили, выбирая место получше, но не нашли. Потом перебрались на Волгу. Там они жили долго и достаточно размножились. У одного из них родились двенадцать сыновей. Когда сыновья достигли совершеннолетия, они дал им по быку с экипажем и разослал в разные стороны с условием, чтобы каждый поселился там, где его бык остановится. Так образовались чувашские селения.

С. М. Михайлов в 1852 году писал: «На вопрос, откуда они, чуваши, пришли в теперешнее их жительство... выставляют предание их предков, что они пришли из-за черного моря и из-за дальних гор... Древнейшим своим предком они считают какого-то Чуваша, и себя по нему называют чуваш». Венгерский тюрколог Г. Вамбери также указывал, что чуваши, по их преданиям, переселились на Волгу из своей отчизны, лежащей на юге. И. Д. Никити-ным-Юрки в 1905 году в Ядринском уезде сделана такая запись: «Говорят, что чуваши прибыли с низовья (с юга). До них еще поселились марийцы».

В чувашском фольклоре широко представлено сказочное объяснение происхождения чувашей. Е. А. Турханом в 1962 году в дер. Новое Тинчурпно Яльчикского района записана такая легенда: «Говорят, в глубокую старину жил один человек по имени Чуваш. Оп очень метко стрелял из лука. Однажды он отправился на охоту в горы. Шел долго и увидел на вершине горы прекрасную птицу. «Подстрелю-ка ее»,—говорит Чуваш и вынимает остроконечную стрелу. В это время птица человечьим голосом произносит: «Не стреляй в меня, Чуваш. Возьми с собой домой, пригожусь при случае». Чуваш согласился и принес птицу домой. Как стемнело, лег на постель спать. Ночью проснулся от шума-гама. Вскочил и выходит из избы. Ему навстречу вбегает в избу красивый парень (йёкёт) в серебряной одежде, а медная шапка блестит при свете луны. За ним прибежали жители деревни и рассказали, что на деревню совершили нападение разбойники-кыпчаки, хотели отогнать лошадей. А храбрый парень прогнал разбойников. «Куда делся парень?»—спрашивают односельчане. Чуваш им не отвечает. Заходит в избу и видит: кроме птицы никого нет. Трогает птицу, и она перевоплощается в очень красивую девушку. Догадался Чуваш: кыпчаков отразила она. «А теперь я стану твоей женой»,—молвит девушка. Так и зажили они. Но о ней узнал царь и решил сделать ее своей женой — царицей. Царь направляет своих нукеров к Чувашу, чтобы захватить его жену. Чуваш из лука перестрелял всех нукеров. После этого Чуваш с женой впрягли к избе лошадь, забрали весь свой скот и уехали к морскому берегу. После смерти Чуваша с женой их детей стали звать чувашами. Так произошел чувашский народ».

В незапамятные времена, гласит другая легенда, в городе Саре у некоего царя росла красавица-дочь Хунтеслу. Отец никому не показывал ее. Но ее посещал сын Солнца, и она забеременела. Отец, рассердившись, укрыл ее в золотой лодке, которую пустил в море. Лодка сияла от лучей Солнца. И ее заметили два богатыря — Болгар и Сувар. Стали делить находку. Болгар говорит: «Мне лодку». Сувар: «Мне — что в лодке». Как пригнали лодку к берегу, богатыри увидели в ней красавицу девушку-царевну. Сувар женился на этой девушке. Она родила ему много-много детей. От рода Сувара и пошел чувашский народ. Такой сюжет встречается и в фольклоре башкир, казахов; он проник и в татарскую письменную традицию.

В 1911 году псаломщиком села Ерилкино Бугурусланского уезда Самарской губернии А. Липатовым было записано: «Чуваши рассказывают, что они произошли от племени Вуташ. Но не знают, из какого племени вышел сам Вуташ...

По понятиям чувашей, их религия возникла в древности. И татары раньше жили чувашской верой, но впоследствии сбились с пути и вышли в татары, причем это произошло не очень давно, говорят чуваши. Некрещеные чуваши празднуют великий день (манкун) в страстную неделю (асап эрнинче). Если у них спросить: «Почему вы празднуете пасху в страстную неделю?»—они отвечают: «Экей, наш великий день появился давным-давно, раньше христианской пасхи, поэтому и празднуем его до вашей пасхи». На вопрос: «В честь чего вы празднуете свой великий день?»—следует ответ: «В этот день бог дал нам веру. И произошло это так. Вначале, по появлении света, людей было мало, всего 77 человек. Этих людей бог собрал на одну гору и сказал: «Кому какая религия нужна — принимайте по желанию». Тогда наш прародитель Яхунке заявил: «Мне дайте чувашскую веру». С того дня берут начало чувашская религия, чувашский язык. До этого дня не было ни одной религии. А теперь на Земле, говорят, существует 77 религий».

Под вуташ у чувашей подразумевается мифический водяной. Трудно объяснить смысл утверждения о появлении чувашей от племени Вуташ. Чувашская легенда о раздаче богом религий близка к библейскому мифу и имеет много аналогов у других народов.

В связи с неоднократными указаниями легенд и преданий о пребывании предков чувашей на Северном Кавказе уместно вспомнить описание сувар VII века в книге M. Каганкатваци «История агван» компилятивном сборнике источников, составленном в X столетии. В 684 году в Суварское княжество (на территории современного Дагестана), находившееся в зависимости от Хазарского каганата, прибыло посольство Албании — государства на территории нынешнего Азербайджана — во главе с христианским епископом Исраилом. Посольство прибыло в столицу Суварского княжества — «великолепный город Варачан», где оно было принято суварским великим князем Алп-Илитвером (Улп-Илитвером) и вельможами с большими почестями.

Согласно описанию посольства, в то время сувары знали уже земледелие. Они ценили дожди, которые «освежали растения и зелень», в результате чего «созревали плоды в наслаждение и пищу». В их жизни большую роль играли войны. Великий князь Алп-Илитвер прославился «силой, богатством и храбростью в войнах». При нем— «бесчисленный гуннский царский лагерь».

У сувар были богатые и бедные. Алп-Илитвер, живший в царском дворе, был окружен вельможами и князьями своего царства, с которыми он совещался. Упоминается о князьях или знатных вельможах Очи (Авчи), имевшем титул тархана, постельничем Чата-Хазре, Заркин-Хурсане. По приказанию Алн-Илитвера проводился суд на городской площади, куда собирали всех горожан.

Касаясь семейных отношений суваров, «История агван» указывает, что «согласно языческим нравам своим, они брали в супружество жену отца». Это говорит об обычае, связанном с многоженством, когда жена умершего, если она не является матерью наследника, вместе с имуществом переходила к его сыну. Далее в книге указывается, что «у них два брата имели одну жену и брали также разных жен». Здесь речь идет о многомужестве, распространенном среди бедняков (такой обычай встречается и в настоящее время в восточных странах). За девушку надо было платить большой калым родителям. Необеспеченные братья вынуждены были довольствоваться одной женой.

В книге подробно описана языческая религия сувар. Главным богом сувар являлся, по их представлению, чудовищный, громадный герой, исполин Тангрихан, «которого персы называют Аспандеатом». (Суварскому Тангрихану в религии чувашей соответствовало Тура, или Мaн Тура. Само слово тангри, тенгри, таре в тюркских языках обозначает «небо».) «Почитали его (Тангрихана.— В. Д.) спасителем богов, жизнеподателем и дарователем всех благ». Культ главного бога Тангрихана был связан с почитанием священных густолиственных дубовых рощ, в которых выделяли как старейшину самое громадное, высокое дерево, а также были расположены капища с кумирами, идолами. В этих рощах Тангрихану в жертву приносили лошадей. «Кровь их поливали вокруг дерев, а голову и кожу вешали на сучья деревьев». Они «ели и пили тело и кровь жертвенных животных». Сувары верили, что когда они поклоняются священным деревьям во имя Тангрихана, они получают все блага, все дары природы. Тангрихан «исцелял больных, возвышал неимущих и нищих». Жрецы, колдуны и знахари, умоляя князя и его сподвижников, на какое-то время принявших от Исраила христианство, сохранить священные деревья, говорили: «Мы силою их наводили вам во время знойной засухи и сильных жаров дожди, которые прохлаждали жар знойный, освежали растения и зелень, и созревали плоды в наслаждение и пищу вам». Священные деревья запрещалось трогать. Верили, что если люди по незнанию брали от священного «дерева или падшие ветви, или сучья для своих нужд, то оно наказывало их страшными муками, бешенством, даже смертью, и истребляло дом и род их». (У поздних чувашей-язычников также нельзя было трогать киреметные деревья, нарушение запрета влекло такие же кары.) Служители культа говорили больным: «Вам надо было приносить жертвы и дары кумирам и деревьям, а вы не приносите, поэтому это наказание постигло вас от великих богов наших. Теперь возводите и принесите дары и жертвы деревьям и кумирам и избавитесь от этих недугов». Суварами почитался также бог Куар, который производил «искры громоносных молний и эфирные огни. Когда молния поражала человека или другое вещество, они приносили ему жертвы». (Поражает полное совпадение суварского слова Куар с чувашским словом кавар «горящие угли», «огонь». Здесь имеем доказательство языковой общности сувар и чувашей.) В книге «История агван» также указывается, что сувары «приносили жертву огню и воде и поклонялись богам путей, также луне и всем творениям, которые в глазах их казались удивительными». Ритуалы сувар были связаны с многолюдными играми, плясками и увеселениями. «Много было у них беззаконных обыкновений и порочных обрядов...» В обычае было иметь золотые и серебряные изображения дракона в качестве охранительных амулетов. В числе служителей культа у сувар «История агван» упоминает жрецов, колдунов, чародеев, знахарей, магов и кудесников, а также особых служителей капищ и деревьев. Религия сувар в основных чертах совпадает с чувашскими языческими верованиями, известными по описаниям XVIII—XIX веков.

В преданиях повествуется, что по прибытии в Среднее Поволжье чуваши жили на левобережье Волги, по Каме, а также на правобережье — по реке Свияге и ее притокам. «В старину чуваши жили но Каме и Волге. Видимо, их жизнь там была очень хорошей. Недаром чуваши в окрестностях станции Ибреси и поныне в своих песнях упоминают о Каме, поют: «Щура Атал — юхан шыв (Кама — река). С мест первоначального обитания они расселялись в северном и западном направлениях, передвигаясь вслед за волком, оленем, быком, коровой, лошадью, овцой, козой.

О древней жизни чувашей и их расселении крестьянином дер. Большие Крышки Чебоксарского уезда Ф. Алексеевым в 1905 году записано следующее предание: «В старину чуваши как ныне на одном месте, устраивая постоянные поселения с жилищами и надворными постройками, не жили. Они выбирали удобные места с лесами, лугами и ровными полями, пригодными для возделывания хлебов. На таких местах они прокармливали себя, занимаясь земледелием и скотоводством. Как земля становилась неплодородной, они переезжали на другое место. Так, кочуя с места на место, они коротали свой век». На левобережье Волги, говорится далее в предании, жили три родных брата: старший Пичура, средний Айдар и младший Чинкей (по другому варианту — Кугей). Они жили в местности, называвшейся Каркан-карк. Обитавшее здесь племя язычников называлось крапляк. Братья происходили из этого племени. Эти три брата содержали большого быка, который пасся свободно, уходил с их стойбища на две-три недели и опять возвращался к хозяевам. Однажды бык не показывался более месяца. Хозяева забеспокоились и пошли на поиски. Долго-долго искали быка и обнаружили его в волжской долине, на лугах. Братья решили жить там, где остановился бык. Отсюда бык не уходил. Пичура, Айдар и Чинкей выкорчевали лес и начали обрабатывать землю. Здесь бык пробыл три года и в один прекрасный день переправился на правый берег, отошел верст на десять и остановился близ реки Большой Аниш у возвышенности, откуда били два ключа. На возвышенности — лес, внизу — обширные луга. Братьям местность понравилась. Здесь бык задержался на несколько лет, но затем тронулся в западном направлении. Братья посовещались и решили: не уходить всем за быком, одному из них остаться здесь же. Согласился остаться младший брат Чинкей. Он основал деревню Кугеево (по-чувашски Чинкейкасси, ныне называется Чанкасси). Бык, отойдя верст на семь, остановился у мощного ключа. Здесь обосновался Айдар (возникла деревня Айдарово). Затем бык перешел на две с половиной версты на северо-запад к другому ключу, где Пичура основал деревню Пичурино (ныне село Бичурино Мариинско-Посадского района).

В дер. Подлесной Цивильского уезда в 1904 году записано такое предание: «От берега Волги приехали три человека верхами: Турмыш, Бузай, Тимяш, и положили они уговор: «У кого лошадь где остановится, не двинется с места, он должен остаться там». Так братья основали селения Подгорные Тимяши, Подлесную (здесь поселился Бузай) и Турмышево.

Старики-чуваши в 1837 году рассказывали, что село Штанашево Курмышского уезда «получило название свое от имени одного из семи братьев, родоначальников присурских чувашей,— Штанаша... Семь братьев из чувашей пришли от берегов Волги к сурскому лесу. Одного из них звали Четай, другого — Хоршеваш, третьего — Атай, четвертого — Штанаш, пятого — Роскильд, шестого — Ходар, седьмого — Торай. Все они были женатые и семейные». Так как всем семерым вместе жить было неудобно, они начали рассуждать, как бы им разделиться и каждому иметь свою землю, свою собственность. «Думали, думали и наконец решили: Ты, Четай, имеешь сужеребую кобылу,— погоняй ее и иди за ней с семейством: где она ожеребится, там ты построишь себе избу, пюрть, и будешь жить с семейством; а земля, которую пройдет твоя кобыла, будет твоей землей». Таким образом обрели себе земли и поселились Хоршеваш, идя за козой с прибылью, Атай — за суягной овцой, Штанаш — за стельной коровой... Каждый из них шел за беременным животным. От этих братьев, по преданию, возникли селения Красные Четаи (у Четая волосы были рыжие, почему его селение назвали Красным), Хоршеваши, Штанаши, Атаи, Раскильдино, Ходары, Тораево, ныне; входящие в Красночетайский, Аликовский, Шумерлинский и Моргаушский районы.

Предание, имеющее отношение к расселению чувашей, было зафиксировано в середине XIX века В. А. Сбоевым в северных районах Чувашии (в Чебоксарском или Цивильском уезде): «У здешних чуваш есть предание, что предки их очень много лет тому назад пришли с юга: из-за Симбирска».

Широко распространенный в чувашских легендах и преданиях мотив о переселении за животным встречается в фольклоре многих тюркских народов (каракалпаков, башкир и др.). Такие предания нисходят к гуннской эпохе. Так, тотемом у Шаньюйского рода гуннов был бык. Некоторые этнические подразделения уйгур, связанные происхождением с гуннами, сохранили название тотема бык «огуз» в своем этнониме. Византийские историки VI века Прокопий Кесарийский и Агафий Миринейский приводят легенды о том, как охотники гуннских племен кутри-гуров и утригуров, которых сближают с болгарами, за серной перешли вброд Меотийское озеро (ныне Азовское море), считавшееся непроходимым. Кутригуры и утригуры сочли, что серна указала им путь на запад. Они перешли через озеро, разгромили и отогнали готов на запад, сами продвинулись на Дунай и в пределы Византии. Затем утригуры вернулись в Приазовье. Такую же легенду приводит и готский историк VI века Иордан. Современные историки считают, что серна указала болгарам Аспаруха путь к дунайским землям. Аналогичная легенда бытовала и среди венгров, в ней упоминаются белары (болгары)

Между прочим, в ответе на анкету Н.В. Никольскго, присланном неким Я. Стекловым из дер. Хори-Кукшум Ядринского уезда в 1912 году, сказано: «О происхождении чуваш объясняют, что они прежде были болгары», которые были разделены на несколько племен… Было между ними племенами одно племя очень смирное, покорное, не любившее воевать понапрасну. Другие племена стали их звать йаваш —чаваш... Племя чаваш не воевало, не любило воевать, поэтому оно оставалось целым, потом остатки истребленных племен присоединялись к этому племени, и вследствие этого это племя умножилось, а другие племена со временем совсем исчезли». В этой записи, с одной стороны, проявляется широко распространенная народная этимология этнонима чаваш от йаваш «смирный», с другой чувствуется и некоторое влияние книжных исторических знаний. В преданиях есть и указание на то, что чуваши прежде назывались Сиваш

На Северном Кавказе, в Суварском и Болгарском объединеииях, затем в Волго-Камье в VIII—IX веках, предки чувашей жили в условиях строя военной демократии, предшествовавшего классовому обществу. Шел процесс классообразования, но классовые противоречия еще выражены слабо. «Военный вождь народа становится необходимым, постоянным должностным лицом, пишет Ф. Энгельс.— Появляется народное собрание там, где его еще не существовало. Военачальник, совет, народное собрание образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей».

К периоду военной демократии, или к героической эпохе, в истории предков чувашского народа относится легенда об Атл-батыре. В рассказе М. К. Сеспеля «Дети леса» чуваши поют о том, что в давние времена у них был храбрый герой Атл-батыр, который погиб в бою и похоронен в золотом гробу, да на дне морском». В легенде, записанной Н. И. Егоровым, Атл выступает храбрейшим вождем (патша) чувашей, защищавшим их от врагов. В последнем бою он на белом коне вторгся во вражеское войско и острым мечом косил врагов. В него враги пускали сотни стрел, которые втыкались в его щит. Семь раз меняли воины щиты Атла, и каждый раз щит со стрелами с трудом поднимали семь воинов. Как стали менять в восьмой раз, вражеская стрела намертво сразила героя, попав в его сердце. В честь своего вождя чуваши самую большую реку назвали Атл (так называется по-чувашски Волга). Примечательно, что в армянском атласе VII века река Волга называлась Атл.

Глава II. Об иге монголо-татарских феодалов и Казанском ханстве.

В

 начале XIII века монгольские феодалы основали державу, во главе которой встал хитрый, коварный и ненасытный полководец Чингисхан. Вначале он расширял территорию Монгольской державы за счет покорения сопредельных с ней земель. Аппетит приходит во время еды. У Чингисхана и феодалов появилось стремление к мировому господству. Они превратили страну в военный лагерь. Монгольская армия захватила владения Цзиньской империи, расположенные к северу от Хуанхе, к 1218 году завладела Восточным Туркестаном и развернула наступление на Среднюю Азию, которую покорила за три года. Затем монгольские войска заняли Северный Иран, Закавказье, вышли на Северный Кавказ и Крым. Повсюду они разрушали и опустошали города и селения. В 1223 году захватчики разгромили на реке Калке войска западных кыпчаков (половцев) и русских князей, которые действовали разрозненно и недружно: Монгольское войско направилось на завоевание Волжской Болгарии, но от болгар потерпело поражение и вернулось в Монголию.

Однако агрессоры, возглавляемые ханом Батыем (полководцем у него был Субэдей), тщательно подготовившись, в 1236 году начали новый поход в Восточную Европу. Первый удар приняла Волжская Болгария и не устояла. Полчища Батыя разорили дотла и стерли с лица земли города и многие селения Волжской Болгарии, истребили огромное количество населения. В Лаврентьевской летописи сказано, что осенью 1236 года «придоша от восточные страны в Болгарскую землю безбожниц татар и взяша Главный великый город Болгарьскый, и избиша оружьем от старца и до упаго и до сущаго младенца, и взята товара множьство, а город их пожгоша огнем, и всю землю их плешина». Болгаро-чуваши и другие народы Волжской Болгарии мужественно сопротивлялись захватчикам, но силы были не равны.

В 1237—1241 годах захватчики громили русские княжества, вторглись в Венгрию и Дунайскую Болгарию, но, обессилев в борьбе с русскими войсками, вынуждены были вернуться па Нижнюю Волгу.

В 1243 году территория Волжской Болгарии была включена в состав Золотой Орды — одной из трех монгольских держав, образовавшихся на захваченных территориях. Кроме Волжской Болгарии, Золотая Орда охватывала территории Хорезма, Дешти-Кыпчака (Половецкой степи) от Иртыша до низовьев Дуная, Приуралье, Северный Кавказ и Крым. Волжская Болгария стала главной житницей Золотой Орды, а восстановленный после разгрома г. Болгар — второй столицей державы, летней резиденцией золотоордынских ханов. В Болгаре с 1251 года до 1330-х годов чеканились золотоордынские монеты.

Монголо-татарские феодалы установили в Золотой Орде деспотический, грабительско-варварский режим. Итальянец Плано Карпини, побывавший в 1245—1246 годах в Монголии и Золотой Орде, писал, что монголо-татарские грабители требуют от покоренных народов, «чтобы они шли с ними в войске против всякого человека, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть от всего, как от людей, так и от имущества. Именно они отсчитывают десять отроков и берут одного и точно так же поступают с девушками: они отвозят их в свою страну и держат в качестве рабов. Остальных они считают и распределяют согласно своему обычаю... Сверх того они требуют и забирают без всякого условия золото и серебро и другое, что угодно и сколько угодно».

Покоренное население обязано было ежегодно платить ясак — десятую часть имущества — и множество других налогов, нести ямскую службу, строить дороги, мосты, крепости, служить в ханском войске. Болгарский улус обеспечивал Орду хлебом и другим продовольствием.

Болгарскими землями стали управлять монгольские наместники — баскаки и даруги, имевшие в своем распоряжении вооруженные силы. В случае малейшего неповиновения жителей покоренной области они «разрушают их

город и землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда татар, которые приходят без ведома жителей по приказу того правителя, которому повинуется упомянутая земля, и внезапно бросаются па них».

На основе глубокого изучения источников в западноевропейской исторической литературе XIX века был сделан вывод о том, что «татарское иго... не только подавляло, но оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой. Татаро-монголы установили режим систематического террора: опустошения и массовая резня стали непременной его принадлежностью».

Следует оговориться, что современные татары и монгольские татары далекого прошлого — совершенно разные народы. Северные группы монгольских племен в китайских письменных источниках VIII—IX веков именуются «да-да» или «та-тань» (татары). В начале XIII века тюрки называли татарами монгольские племена хи и шивей. Эти сильные монгольские племена татар были подчинены Чингисханом и составили ударную силу его войска. Поэтому в Европе монголов называли татарами. В Золотую Орду прибыло, по указаниям источников, или 4 тысячи, или 9 тысяч монгольских семей (юрт). Основным населением Золотой Орды были тюркоязычные кыпчаки. Сопротивлявшиеся вначале завоевателям, кыпчаки затем покорились монголо-татарам и составили основу военной силы Орды. Уже к концу XIII века монголы Золотой Орды растворились среди кыпчаков и утратили свою национальность. Арабский писатель первой половины XIV века Ал-Омари указывал, что монголы в Орде все «стали точно кыпчаки... оттого, что... поселились на земле кыпчаков, вступали в брак с ними».

В начале XIV века уже кыпчаки стали именовать себя татарами, государственным языком в Орде стал кыпчакский, называвшийся теперь татарским, государственной религией — ислам.

Еще в годы монголо-татарского завоевания часть оставшегося в живых болгаро-чувашского населения переселилась в северные лесные районы. В последующем жизнь в закамской части постепенно восстанавливается. Начавшееся еще в XI веке проникновение кыпчаков на территорию Волжской Болгарии в золотоордынское время получает мощный импульс. В Болгарском улусе кыпчаки занимали важнейшие военно-административные посты, из них были скомплектованы размещенные в улусе гарнизоны.

В XIII—первой половине XIV веков кыпчаки в Болгарском улусе еще не преобладали: лишь десятая часть эпитафий (текстов намогильных плит) этого времени содержит кыпчако-татарские слова, а остальные 90 процентов— с болгаро-чувашскими словами.

Во второй половине XIV — начале XV веков, из-за начавшихся среди эмиров Орды раздоров и совершаемых ими грабительских походов па свои же земли, разорительных экспедиций Тамерлана в Болгарский улус в 1391 и 1395 годах, а также походов русских князей с 1376 по 1431 год все Среднее Поволжье ниже устья Камы — территории нынешних Самарской и Ульяновской областей, закамской части и юго-западных районов Татарии пришло в запустение, превратилось в "дикое поле"— место кочевий ногайских и других орд. Предки чувашей вынуждены были, оставив обжитые места, двинуться на север — в Приказанье, Заказанье и на Арскую (Удмуртскую) сторону, а также на северо-запад — в центральную и северную части нынешней Чувашии. Запустела даже юго-восточная часть Чувашии, еще с IX века занятая болгаро-чувашами. В XIII — начале XV веков монголо-татарскими феодалами и Тамерланом было уничтожено не менее 4/5 численности болгаро-чувашей. Это было самой крупной трагедией в их истории.

Когда-то могущественная Золотой Орда в конце XIV века пришла к упадку и начала распадаться на отдельные ханства. В 1438 году на развалинах Золотой Орды образовалось Казанское ханство. Под властью казанского хана оказались, кроме кыпчако-татар, чуваши, мари, удмурты, часть мордвы и башкир. С образованием ханства начался усиленный приток в него кыпчакско-татарских феодалов и воинов: они «начаша збиратися ко царю (то есть к казанскому хану.— В. Д.) ... Златыя Орды и от Асторохани, от Азуева и от Крыма. И начаши усиляти и укреплятися вместо Золотые Орды Казань, новая орда...»

Болгаро-чувашские феодалы, купцы, ремесленники еще и до и особенно после основания ханства переходили на господствующий язык — кыпчако-татарский. Из сельского населения в течение столетий, вероятно, перешли на кыпчакский язык те, кто исповедовал ислам. Кыпчако-татары ассимилировали также некоторую часть марийцев и удмуртов. Интересно в связи с этим отметить, что марийцы и мишари называют казанских татар чувашами. В результате отмеченного этнического процесса — скрещивания местного болгаро-чувашского, отчасти финно-угорского населения Среднего Поволжья с кыпчаками в XV веке сформировалась группа казанских татар — составная часть татарской народности. Одновременно, в XIII—XV веках, в процессе ассимиляции болгаро-чувашами финно-угров, главным образом марийцев, на территории центральной и северной Чувашии и в Приказанско-Заказанском районе сложилась современная чувашская народность. В Казанском ханстве восточнее Казани и до Средней Камы простиралась Чувашская даруга (область). Таким образом, казанские татары и чуваши — братские народы, имеющие родство по происхождению, по крови. Оба народа этнически связаны и с марийцами.

Сведения письменных источников об иге монголо-татарских, золотоордынских ханов и феодалов согласуются и с устными народными преданиями чувашей. Они свидетельствуют о том, как оценивал народ это иго. Обращаясь к преданиям, интерпретируя их, необходимо иметь в виду, что в них под татарами подразумеваются монголо-татарские феодалы.

В предании «Завоевание болгар татарами», записанном в 70-х годах XIX века, повествуется о том, что под управлением болгарского князя находились разноплеменные народы. «Неожиданно с юго-востока пришли татары и разорили их до корня; несметное число болгар было убито, князь был изгнан, на народ наложили дань... Татары опустошили страну. Татарские богатыри (то есть феодалы.— В. Д.) ходили по стране толпами, старых убивали, молодых уводили в плен и приучали вместе разбойничать, девиц тоже полонили и бесчестили, золото, серебро и всякое добро отбирали на хана. Поэтому чуваши, черемисы и мордва разбежались и стали жить в лесах, в глухих местах, по овражкам, куда трудно было приехать татарским богатырям, ездившим обыкновенно верхом на лошади».

Сохранилось очень интересное легендарное предание об Улпе и Субэдее (монгольский полководец Субэдей в предании назван татарским царем). Несколько раз нападало войско Субэдея на чувашей, но каждый раз чуваши с помощью великана Улпа отгоняли монголо-татар, нанося им большой урон в живой силе. Субэдей собрал к себе знахарей и колдунов и просит у них совета: как одолеть чувашского Улпа и покорить чувашей? Знахари замысловато отвечают на вопросы Субэдея, но средства против Улпа не знают. Субэдей дал им 40 дней срока, чтобы подумать. Через 40 дней повторилось то же, что и в первый раз. Субэдей казнил каждого двадцатого из знахарей и дал им на раздумье 20 дней срока. И на третий раз знахари не удовлетворили Субэдея. Он начал казнить каждого десятого из них. В числе подлежащих казни оказался сын самого знатного 99-летнего знахаря, присутствовавшего на сборище. Только он знал, как можно погубить; Улпа. Чтобы спасти сына, старик-знахарь открыл Субэдею секрет: вырыть огромную глубокую яму, накрыть ее бревнами и хворостом, начать над ямой сражение с Улпом. Покрытие не выдержит Улпа, и он свалится в яму. Субэдей все это исполнил. За это время Субэдей одержал победу над чувашами. Остатки их вынуждены были убежать в дремучие леса. Улп посмотрел наверх и увидел ворона, попросил его сообщить чувашам, что он томится в яме, пришли бы они спасать его. Ворон же ответил: «Умирай, умирай. У мертвого я глаза твои выколю». Так же ответила сорока. Лишь дикий гусь передал сражающимся из последних сил чувашам просьбу Улпа: «привезите для моего спасения 40 возов пищи и веревку длиной в 40 аршин». Чуваши привезли и успели передать Улпу 40 возов пищи. Но Субэдей и его воины узнали об этом, перебили приехавших к яме чувашей, завалили яму камнями и землей и ушли. Улп, поев привезенную пищу, обрел силу, столкнул с себя камни и вышел из ямы. Оп явился к чувашам и разгромил войско Субэдея. Но чуваши так и остались в лесах.

По другой легенде, Улп со своими соратниками одержал победу над Терпет-ханом.

Предание повествует о взятии Биляра — столицы Волжской Болгарии монголо-татарами. В старину Биляр был большим городом, там жили болгары. Их улбуты торговали с восточными странами. В XIII веке главой города являлся Пуляр. Как подошли к юроду мопголо-татары, жители Биляра, возглавляемые Пуляром, героически сражались с захватчиками. Но враг был сильнее и хитрее. Пуляр и его воины погибли в бою на стенах города. Монголо-татары сожгли, разрушили город, многих его жителей перебили. Оставшиеся в живых сбежали, разбрелись в разные стороны. Монголо-татары убили всех 12 жен Пуляра.

На болгаро-чувашей, говорится в предании, записанном В. О. Ахуном, монголо-татары нагрянули как черные тучи. Отважные болгаро-чуваши оказали захватчикам сильное сопротивление. Свои живописные города и деревни, обширные леса, луга и поля они защищали героически. Их города и селения были опустошены и преданы огню. Опустели поля. И город Сувар был разграблен и сожжен. Славный Пилтебер-батыр, поднявший горожан на борьбу против жестокого врага, и его соратники были пленены и в кандалах отправлены па казнь к хану Батыю. На месте древнего города остались лишь кучи пепла и камня. За оказанное сопротивление каждые девять из десяти горожан были сожжены в огне, а оставленные живыми отправлены в рабство. Те, кому удавалось ускользнуть от вражеской кары, переправлялись на правый берег Волги и скрывались в Сурских лесах. Утопавшие в ветлах чувашские деревни были сравнены с землей, их места заросли крапивой и лебедой, поля покрылись бурьяном и чертополохом. Вся Великая Болгария оказалась в аду.

Близ дер. Урмандеево (Саврашщс) Аксубаевского района Татарстана имелся большой лес. У леса, говорят, произошло кровавое побоище между монголо-татарами и болгарами. После сражения болгары похоронили тела погибших воинов на поляне в глубине леса, пробираясь туда по звериным тропам. На могилах установили каменные надгробия, которые стоят и поныне. Здесь был похоронен сражавшийся с монголо-татарами герой Савруш-батыр. Он каждую весну, когда начинают зеленеть деревья и всходит трава, в полночь воскресает, будит соратников. Все садятся на лихих коней и по Старосаврушской дороге отправляются в Биляр — последнюю столицу Болгарского царства. Через дремучий лес при лунном свете выходят к месту города — к Билярской горе, чтобы спасти его от чужеземных захватчиков. Но не находят города: он сравнялся с землей, его пепел разнес ветер. На весь лес раздается громкое рыданье Савруша. Он ложится на землю, обнимает ее и горько плачет. Его соратники, видя невыносимое горе (сер чйтмалла мар хцйаха кура), удаляются в лес, держа коней на поводу. Небо закрывают темные грозовые тучи. Духота. Вековые дубы низко кланяются в сторону Билярской горы. С нее стекает мощный источник— слезы тысяч болгар, погибших при защите Биляра. «Не подоспел, опять не подоспел!»—убивается Савруш уже семьсот с лишним лет.

С. Ф. Федоровым в 1934 г. в Цивильском районе записано такое предание: «Говорят, когда враг захватывал чувашскую столицу, чуваши очень сильно сражались с завоевателями. Даже дети, привязывая к кнуту камни, бросали их на врагов. Если у воинов сгорали тетивы луков, то женщины, говорят, резали свои косы и давали воинам для устройства тетив.

Как началось вторжение монголо-татар, говорится в другом предании, чувашский царь не успел собрать все свое войско. Он направил гонцов во все концы царства, чтобы воины собрались к нему. Но в царском войске был один предатель. Он уничтожил всех царских гонцов. Царь сильно переживает. В это время к нему явились чувашские батыры — всего сорок один. «Пошлите нас против врага»,—говорят они царю. Батыры не раз побеждали врагов, они были уверены в своей силе. Но предатель успел сообщить монголо-татарам о батырах. В сражении батыры остановили врага ценою своей жизни. Они все погибли. В это время подоспел царь со своим войском и разгромил врага. Чуваши сложили песню о сорока одном батыре. И поныне в одной песне поется, что сорок одного батыра приняла земля, сорок одна мать их ослепла от слез, сорок одна девушка поседела от горя.

Близ села Вознесенского Урмарского района имеются городище Хулату и озеро Эрнеслу. Согласно преданию, на месте Хулату стоял город-крепость, вокруг которого был прорыт ров. Там находился чувашский царь. Когда напали на город татарские войска, чуваши стойко оборонялись. Татарский царь решил взять город измором. Чуваши ночью на дороге разбросали колобки. Рано утром они собрали их в мешки, Татарский парь увидел это и говорит: «Чуваши и камень едят, их измором не взять». С тех пор появилась пословица: «В чувашском желудке и камень переварится». По совету одного чуваша-колдуна, ненавидевшего своего царя, татарский царь наловил голубей силками, привязал к их ногам серу, поджег ее и пустил птиц в город. Сожженным городом завладел татарский царь. Но чувашский царь и его семья превратились в лебедей и улетели на юг. Татарские воины стреляли в них и ранили царскую дочь Эрнеслу, и она упала в озеро, которое и получило ее имя.

В Нухрат-Болгарском чувашском царстве, рассказывается в легенде, убили божьего посланника. Бог разгневался на чувашей и направил на них несметное количество татарского войска. Захватчики стерли с лица земли города и селения, уничтожили много народа. Чувашские воины сражались мужественно, до последнего. Из чувашей не осталось ни одного мужчины. Татарский хан отобрал женщин, чтобы они рожали солдат. Но бог превратил чувашек в каменных баб. Живой осталась лишь одна чувашская женщина с грудным младенцем. Она укрыла его в рукаве чапана и переправилась па правый берег Волги. От этого мальчика размножилось чувашское племя.

В легендарном предании говорится, что татарский царь разгромил Чувашское царство, разорил и разграбил города и селения, перебил жителей. Татарский царь запер чувашского царя с семьей в храме и поджег его. Чувашский царь превратился в орла, сделал над городом три круга и улетел далеко-далеко. С тех пор перестало существовать Чувашское царство.

«Монголо-татары, вторгшись на чувашскую землю, уничтожили много городов и селений. Весною отряд захватчиков появился на Буле, у дер. Батырево (ныне село Батыревского района). Жители деревни вступили в бой с врагом, но ни одна сторона не победила. Ночью к захватчикам прибыло пополнение. «Теперь победим»,—радовались они. Однако радость была преждевременной. Утром на реке Купе тронулся лед, и татары не сумели переправиться через нее. С тех пор деревне присвоили название Батырево, а реке — Купе (Кольчуга) ».

В Батыревском же районе близ села Лимапчиково имеется холм Чегерчика. В междуречье Булы и Карлы прибыло монголо-татарское войско. Отважный чуваш Чегерчик со своим отрядом отогнал вражеское войско, нанеся ему большой урон. Через некоторое время здесь же появилось большое вражеское войско, вдвое превышавшее численность отряда Чегерчика. Чувашские воины разгромили и это войско. Многие чуваши полегли на поле боя. Смертельно был ранен Чегерчик. Перед смертью Чегерчик сказал чувашам: «Трупы врагов отвезите с поля боя в сторону, пусть сгрызут их волки и черные вороны. Моих воинов и меня схороните на холме. Будьте бдительны, беспощадно боритесь с врагом». Оставшиеся в живых исполнили просьбу Чегерчика.

В Моргаушском районе около детского санатория Каршлых в лесу имеются два кургана: один продолговатый, большой, другой, поменьше, круглый, с ямой на вершине. Старики рассказывают: «Здесь похоронен храбрый и отважный чувашский великий князь (ёмпу). Он, отступая от врагов, прибыл сюда со своим народом. Это было несколько сот лет назад. Здесь произошло сражение. Чувашские воины разгромили врагов. Но и самих их полегло немало. Погиб и их храбрый великий князь. Похоронили их здесь же: князя — под круглым курганом, воинов — под продолговатым. Над круглым курганом стояло надгробие — большой камень. Теперь его нет: увезли. От него осталась лишь яма».

Монголо-татарский Темир-хан (предание путает монгольского хана с Тамерланом; были золотоордынские хан Менгу Тимур и эмир Булат Тимур), поселившись в Казани, вызвал к себе чувашского торхана и болгарского князя и «потребовал, чтобы они со всем своим народом приняли магометанскую веру. По возвращении к своему народу князь болгарский собрал старейшин и передал им приказ хана. Болгарские старейшины ответили: «Мы недавно видели, как татары беспощадно жгли наши города и селения; можно предвидеть, что хорошего от них ждать нельзя». И решили они от лютых татар уехать подальше. Торхан также собрал старейший чувашского и черемисского народов — старейшины постановили отвергнуть царское требование. Узнав о том, Темпр-хан выступил против чувашей с войском. Сеча была жестокая, но чуваши и черемисы не выстояли — побежали в лес, а торхан был убит в этой битве. Это был последний торхан... После смерти последнего торхана чуваши не имели покоя. Татары беспрестанно нападали на их селения, которые чуваши с умыслом строили небольшими, потому что большие селения подвергались двум и трем нападениям в год. Забрав в селении все ценное, татары собирали народ в кучу, каждый татарский воин выбирал себе девиц, остальных же или загоняли в какой-нибудь амбар и сжигали, или бросали в воду».

К чувашам заявилось монголо-татарское войско. Нукеры стали уводить девушек, грабить, забирать лошадей, дорогие меха, деньги, сжигали деревни. Чуваши горько плакали. Как вернулись нукеры, татарский царь спрашивает у них: «Что делают теперь чуваши?» Нукеры отвечают: «Плачут». Взбесился парь: «Если плачут, есть еще у них добро. Снесите их с лица земли». Войско вернулось к чувашам и все, что было, ограбило, разгромило и сожгло их города и селения, все сравняло с землей. Чуваши подались в другое место и грустно пели. Татарский царь спрашивает у нукеров: «Чем занимаются теперь чуваши?» Те отвечают: «Поют чуваши, песни поют». Царь: «Если поют, то у них ничего не осталось. Пусть поют».

Татарские баскаки «грабили, жгли на кострах чувашей и вообще всячески вымогали у них деньги и разное добро. Чуваши, конечно, от этого бедствовали»,— говорится в предании, записанном в 1904 году в дер. Чувашские Ишлеи Буинского уезда Симбирской губернии.

При монголо-татарах было тяжело, говорится в предании, записанном в селе Шигали Урмарского района. Татарские чиновники отбирали у чувашских крестьян хлеб,и чуваши, оберегая от насильников, прятали его в ямы.

Татарские феодалы разграбили и сожгли одну чувашскую деревню, стали делить между собой жителей. Всех поделили, осталась одна старуха. Один из господ все же взял ее. «Будет дома прясть»,—сказал он. Живет старуха у хозяина, прядет, ухаживает за его детьми. Неожиданно среди семерых жен хозяина она узнала свою дочь, но не призналась ей. Она сложила грустную песню о внуке и, качая его, пела. Однажды дочь старухи, по совету других жен, подслушала песню и узнала мать. На коне, приведенном дочерью, старуха сбежала из неволи. Фабула этого предания совпадает с сюжетом широко известной русской народной песни «Татарский полон».

Чуваши сохранили предания и о разорении южных районов Болгарского улуса Золотой Орды Тамерланом (Аксак Тимуром) в 1391 и 1395 годах. Согласно письменным источникам, в 1391 году 200-тысячное войско Тамерлана двигалось со стороны Урала. Между войсками Тамерлана и золотоордынского хана Токтамыша 18 июня «в местности Кундурча произошла великая битва», в которой последний потерпел поражение. Место боя — несколько южнее г. Биляра, который мог быть разгромлен уже во время первого похода. В 1395 году Тамерлан, разбив войска Токтамыша, направил свои полчища на разгром и разграбление городов Болгара, Жукотина (Чике-ту), Керменчуга и др.26 В «Болгарских повествованиях» Хюсам-Эддина Болгарского (XVI в.) сообщается, что Аксак Тимур «в три дня город Болгар обратил в ничто, как будто и не существовало его... Приказав разбивать каменные укрепления унпием (тараном), бросил их на дно Волги; велел у Бичуры-хана и двенадцати его визирей отрубить головы; девиц и женщин, подобных жемчужинам, обратив в рабынь роздал начальникам войск; повесил тридцать шесть ученых на виселице, а в продолжение одной недели приказал разогнать уцелевший народ в разные стороны, наказав, чтобы они здесь не обитали». И все население разбрелось в северном, западном и восточном направлениях.

О разорении Биляра Тамерланом записано несколько преданий, причем не только у закамских чувашей, но и на территории современной Чувашии. Записанное чувашским народным поэтом Н. И. Полоруссовым-Шелебоп предание сообщает, что Тамерлану не удавалось овладеть сильно укрепленным Биляром. Это удалось ему лишь после того, как он, по совету колдуньи, поджег город, пустив туда голубей с привязанной к их ногам и зажженной серой. Здесь мы встречаемся с тем же мотивом, что и в вышеприведенном предании о Хулату. На сюжет преданий поэтом написана лиро-эпическая поэма «Взятие Аксак-Тимуром Биляра»2-4.

Такой же сюжет представлен в предании, записанном Н. И. Егоровым от А. Л. Овчинниковой в 1978 году в дер. Янситово Урмарского района. В этом предании Биляр назван чувашским; городом. Аксак Тимур долго осаждал его, пока не воспользовался советом колдуньи. Билярский правитель улетел, превратившись в лебедя. Аксак Тимур перебил множество горожан. Взяв Биляр, Тимур переоделся в одежду нищего и ходил но городу, чтобы узнать, что говорят люди о нем. На другой же день оп уничтожил семьями тех людей, которые ругали его за поджог города. Однажды, прохаживаясь по городу, Тимур встретил хитрую женщину. Она заявила ему, что город поджег не Аксак Тимур, а колдунья. На другой же день Тимур выдал этой женщине много золота и серебра и разрешил ей выехать из города вместе с сыновьями. С одним из сыновей, идя за быком, она переправилась через Волгу и прибыла в урмарские пределы. Много селений основано здесь ее потомками. Другой ее сын, по имени Хузан, основал город Казань. В старину паши деды ездили в Заказанье. Теперь не ездят.

Н. И. Полоруссовым-Шелеби в 1925 году было записано второе предание, в котором повествуется, что когда Аксак Тимур поджег Биляр и огонь приближался к царскому дворцу, три дочери царя взобрались на мечеть, обратились в лебедей и улетели, говорят, за семь морей. Перед тем как улететь, они заявили: «Из-за того, что сюда нагрянул враг, мы улетаем за семь морей. А в здешней стране все наши города и селения погибнут, а некоторые поселения поглотит земля. Когда наступит иное время, они опять появятся. Одно время их места покроются лесом. С наступлением иного времени мы вернемся в свою страну и станем правителями. Свою страну возьмем в свои руки».

Зафиксировано пространное, по несколько путаное предание о борьбе богатых тарханов Шептака и Казанбая, имевших сильные воинские отряды, против Тамерлана. Эти тарханы вначале жили в Казани. Когда Аксак Тимур напал на Казань (такого события в действительности не было), Шептак и Казанбай выступили против него, но были разбиты, так как предатели открыли ворота города

завоевателю. Переправившись с остатками своего войска через Волгу, Шептак и Казанбай остановились на месте современного Цивильска, подкрепили свои отряды. Аксак Тимур трижды направлял на них свое войско, и каждый раз Шептак и Казанбай одерживали победы. Рассердившись, Тимур направил против них все свое войско и разбил отряды храбрых тарханов. Шептак и Казанбай удалились в леса по Буле. Аксак Тимур и здесь преследует тарханов. Не сумев победить их в открытом бою, Тимур решил покончить с Шептаком коварством. Он направил к нему свою красивую дочь, чтобы пригласить к себе в гости. Шептак был очарован девушкой и согласился с ее просьбой. По пути Шептак был убит засадой Аксак Тимура. Казанбай со своим отрядом разбил тимуровских воинов, похоронил Шептака со всем его богатством, золотом на Буле под высоким холмом. «Это богатство и поныне лежит там, говорят. Многие искали его, рыли холм в нескольких местах — не нашли. Говорят, это богатство кочует». Возможно, в этом предании отразилась борьба чувашей против монголо-татарских или казанских ханов и эмиров, но оно свидетельствует о том, что народ помнил о разорительных походах Тамерлана на территорию Болгарского улуса Золотой Орды.

Определенный интерес представляют чувашские предания об основании Казани.

Согласно одному из них, Казань была основана болгарами. Болгарский князь жил в городе на берегу Волги, где теперь расположен Верхний Услон. Старуха-болгарка, идучи по воду, поскользнулась, упала на камень и ушибла ногу. При этом она сказала: «Какой он князь! Не нашел для столицы места! Дурак он! На неровном месте выстроил город!» Эти слова дошли до князя, и он вызвал старуху к себе. Старуха извинилась, но сказала, что лучшее место для столицы имеется на луговой стороне, где ныне стоит г. Казань. Князь считал это место неудобным: болотистое, лесистое, и там много страшных змей, так что люди боялись туда за ягодами ходить. Старуха посоветовала навозить туда зимой много соломы, весной в солому соберутся змеи, а летом, в жаркое время, солому поджечь. Так и сделали. На это место «перевели город, дав ему имя Хузан».

По другому преданию, два сына старого богатого чуваша Хузана, охотясь, погнались за оленем далеко в глубь леса и вышли на реку и красивую поляну. Вокруг — бортевые деревья, в реке много рыбы, в лесу полно дичи. А

земля пустует. Возвратившись, сыновья рассказали отцу о прекрасной поляне. Старик Хузан через некоторое время сам осмотрел местность. Она ему понравилась, но в реке лежал огромный змей-дракон: с крыльями и тремя —змеиной, орлиной и львиной — головами. Одной головой ловит птиц в воздухе, другой — рыб и других обитающих в воде, третьей — наземных животных. Вокруг дракона кишели разные мелкие змеи. Никто не мог сюда подойти, никто не мог пройти, проплыть, пролететь мимо чудовища. Но старику захотелось непременно поселиться здесь, основать здесь город. Однако как избавиться от дракона? 110-летний знахарь подсказал: «Заготовьте 41 воз сухого хвороста. Меня посадите па лучшего аргамака, залепите мне уши воском и отправьте па поляну. Привезите следом за мной хворост». Почувствовав приближение знахаря, дракон начал страшно свистеть, но знахарь не услышал его и остался жив. Он змеиным языком собрал всех змей вокруг дракона, окружил их железной оградой, после чего на змеиную кучу навалили 41 воз хворосту и подожгли с четырех сторон. 41 день горели змеи. Лишь один змей остался в живых. Дракон дал ему крылья, и он улетел. Старик Хузан основал на Змеиной горе город Хузан и реку назвал Хузапом же. Однако недолго пришлось жить чувашам в Хузапс. Спасшийся змей привел сюда монголо-татарское войско, которое подожгло город. Правитель Хузана превратился в лебедя и улетел. Монголо-татары на месте Хузана построили Казань.

Третье предание повествует о строительстве каменной крепости после овладения Казанью татарским ханом (в действительности же каменный кремль был выстроен после присоединения Казани к России русским правительством). Вместо того чтобы положить под крепость сына хана, строители положили рыжую собаку, что означало, по предсказанию хана, потерю самостоятельности города. Воспроизводя название города от татарского слова казан «котел», предание приписывает хану слова: «Надо дать городу имя Казан, чтобы народ кипел в нем, как вода в котле».

Мотив о драконе и змеях на месте основания Казани бытовал еще в XVI веке. Казанский летописец отмечает, что на месте города было «издавна гнездо змиев». Здесь возгнездился «змий (то есть дракон.— В. Д.) велик и страшен о двуглаву: едину имея змиеву, а другую главу волову. Единою пожираше человеки и скоты и звери, а другою главою траву ядяще. А иныя змии около его лежаше»,

Людям нельзя было подходить сюда от драконова свиста. Но основатель города, по совету хитрого волхва, извел драконов.

Историками установлено, что Казань была основана в 1370 году местным (из болгар) князем Хасаном и получила название от его имени (позднее наименование города получило татарскую форму Казан)36.

В приведенных преданиях сохранились смутные отголоски исторической действительности. Кроме мотива о драконе и змеях, в одном из них встречаемся с гуннским мотивом о путеводителе — олене и мотивом превращения правителя в лебедя, нередким в преданиях болгарского времени и о взятии Казани русскими войсками.

Московские великие князья и другие князья Северо-Восточной Руси, ведя борьбу против Золотой Орды, с целью ее ослабления совершали походы и на территорию Болгарского улуса. По летописи известны походы русских князей в Болгарский улус 1376, 1379, 1391, 1395, 1409, 1429, 1431 годов. В 1376 году московский князь Дмитрий Иванович (впоследствии Донской) разорял Болгарский улус, пленил правителей Болгар Османа и Махмета Салтана. Дмитрия Ивановича стали именовать «завоевателем Болгарии». О крупном походе 1431 года русская летопись сообщает: «Тое же весны князь велики Василей Васильевичь посылал ратью на Болгары Волжския и Камскиа князя Феодора Давидовича Пестрого; он же, шед, воева их и всю землю их плени». На Болгарский улус совершали грабительские походы и новгородские ушкуйники. В предании, записанном А. Липатовым в 1911 году в селе Ерилкино Бугурусланского уезда Самарской губернии, отражен, по-видимому, поход русских войск на город Болгар в золотоордынское время. «В Болгаре, говорят, царствовал тюркский (наверное, монголо-татарский.—В. Д.) царь. Когда нападал русский царь, зять и дочь царя спали. Царь говорит: «Встань, встань, зять, русский царь идет на нас!» Они оба не послушались мольбы отца, не встали. Видя, что они не встают, царь сказал: «Если не встаете, то ваши души пусть станут лебедями, а тела — камнем!» Говорят, как сказано, так и стало».

Предания сохранили свидетельства о переселении чувашей с Заказанья, верховьев Свияги, южных районов правобережья Средней Волги в центральные и северные районы современной Чувашии из-за монголо-татарских и тамерлановских погромов.

В дер. Нижарово Янтиковского района в 1923 году от И. Михайлова записано Предание о том, что чуваши Пришли на современное место обитания («чавашсем хальхи вырйна тарса юлна») во время нашествия хунхусов. Под хунхусами, по-видимому, подразумеваются монголо-татары.

Чуваши из-за притеснений монголо-татар, повествует предание, начали переселяться с Камы на правобережье Волги, в лесные местности. Так, четверо братьев с семьями переселились на речку Уплер в бортный лес. Здесь они основали селение Большое Камаево. Позднее из рода Атласа выделился Байбахта и основал деревню Байбахтино (ныне село Шоршелы Мариосадского района).

В Закамье жил чуваш Кавал. У него были сыновья Семке, Кучелин, Калуга, Эльке, Симула. Кавал с сыновьями построил небольшое судно и на нем поднялись вверх по Волге, затем — вверх по Свияге, завернули на реку Ара. Остановились на речке Кёледе. Они выкорчевали участок леса и построили дом. Он стоял на том месте, которое ныне называется Кивсурт. Так возникло селение Ковали (Кавал) Урмарского района.

Согласно преданиям, основатели дер. Старые Урмары (Кивё Вармар) Урмарского района, оставив низовья Камы то ли от разорения монголо-татарскими феодалами, то ли от погромов Тамерлана, переправились на правобережье Волги, поднялись по Свияге и по речке Аря, повернули на Запад, остановились у речки Урмарки, где и поселились. В одном из вариантов предания указывается, что вначале с Камы прибыли четверо мужчин. Выбрали они место и вернулись за семьями. В семьях их спрашивают: «Долог ли путь до нового места?» Посланцы отвечают: Унта кайма дул вирам мар «Туда дорога не дальняя». Предания уверяют, что название деревни Вармар произошло от слов вирам мар. Это — пример народной этимологии. В действительности Вармар — старинное марийское название речки этой местности.

В труднейшей борьбе против казанских ханов и феодалов взоры чувашского народа обращались к великому соседу — русскому народу, еще в XV веке освободившемуся от монголо-татарского ига, к Российскому государству, усиливавшемуся с каждым годом и десятилетием. Еще в XIV веке восточные пределы русских земель пришли в соприкосновение с Чувашией. В 1372 году городецкий князь Борис Константинович, чье удельное владение входило в Нижегородское княжество, основал на левобережье Суры г. Курмыш. После присоединения Нижегородского княжества к Московскому великому княжеству (1392—1393 гг.), Курмыш со всеми селениями и с Алгашем, расположенным па правобережье Суры, принадлежал московскому великому князю Василию Дмитриевичу. В 1523 году в устье Суры московским правителем был основан г. Васильсурск. Чуваши начали близко общаться с русскими, вели с ними торговлю, устанавливали деловые связи, в Нижегородском уезде у русских властей снимали на оброк бортные леса для сбора меда диких пчел. Происходило сближение чувашей с русскими полоняниками, которые для обработки ханских земель нередко размещались в чувашских селениях. Общение чувашей с русскими в XV—XVI веках происходило и во время продвижения русских войск, направлявшихся на Казань по территории Чувашии. Нередко здесь происходили и сражения русских с казанскими войсками. Хотя, как известно из письменных источников, вплоть до начала 40-х годов XVI столетия чувашские лучники-ополченцы, подчиняясь своим сотникам, тарханам и мурзам, участвовали в боях против русских войск, что отразилось в некоторых преданиях о стычках между русскими и чувашами, но часто русские полки, направляясь па Казань, не встречали в Чувашии никакого сопротивления и противодействия со стороны местного населения. В целом в первой половине XVI века в массах чувашского народа и среди некоторой части феодалов назревали русская ориентация, стремление искать помощи и защиты у Российского государства.

Чувашские служилые и многие ясачные люди помнили, что свою национальную независимость и государственность они потеряли вследствие монголо-татарского завоевания, что вынуждены были оставить свои коренные земли в Закамье и правобережном Среднем Поволжье ниже устья Камы, что из многочисленной народности стали малочисленной, сохранив, возможно, лишь пятую часть численности народа, что вследствие насильственной исламизации и отатаривания нависла угроза полного исчезновения чувашского народа (многие приказанские и заказанские чуваши были отатарены). Чуваши не были независимым народом. Переход в состав России не означал для них потери отсутствовавшей независимости. Массы чувашей не могли не видеть, что в сильном и многолюдном Российском государстве порядки во многом отличаются от жесткого ханского режима. В XVI веке в России крепостное право окончательно еще не установилось. Осенью крестьяне могли переходить от одного феодала к другому.

После основания русскими Васильсурска часть присурских чувашей, мордвы и горных марийцев присягнула России и, по-видимому, некоторое время находилась в ее составе. В 1534 году в войне России с Литвой вместе с русскими полками участвовали касимовские татары, «да мордва, да черемиса, да чувашене».

Интересны в этом отношении предания, записанные К- А. Шуловым из пос. Ибреси в 1928 году и объединенные под названием «Жизнь чувашей до взятия Казани». Занятия чувашей, говорится в записях, заключались в хлебопашестве, скотоводстве ,сборе орехов и желудей, заготовке лыка и плетении лаптей, которые сбывались за Суру. В сентябре приступали к ловле куницы, зайца, хорька, сурка и норки. Для этого делали ловушки с приманкой и тенета. Деревни были небольшие, никаких улиц не было. В избах окна были маленькие. Многие необходимые изделия чуваши покупали за Сурой у русских. «Дружба между русскими и чувашами более росла, в свободное время они играли, боролись,— читаем в записи.— Чуваши стали ходить к русским за Суру на регулярные заработки и проводили с ними целые годы. Научились некоторым русским обычаям, а также говорить по-русски». Чуваши восприняли от русских их древний языческий праздник Семик. А один из чувашей, богатый и знатный силач Кабан, узнав, что на Волге поселились русские; кузнецы Кузьма и Демьян, отправился к ним, взяв с собой лагун пива и чувашскую колбасу шарттан, познакомился с ними, угостил их. И кузнецы выполнили заказ Кабана на все нужное, в том числе изготовили несколько пудовых капканов и железные вилы.

Предания освещают и мотивируют обращение представителей чувашского народа к Российскому государству за защитой и помощью, их готовность содействовать русским войскам в борьбе с Казанским ханством и стремление войти в состав России. Целесообразно заранее оговориться: предания выставляют инициатором русской ориентации в основном чувашских феодалов. Но из письменных источников видно, что вершителями судеб народа в вопросе присоединения к России были не князья и мурзы, а народные массы. Большинство чувашских феодалов, по-видимому, поддерживало хана и татарских феодалов. Летопись сообщает, что в мае 1551 года с просьбой принять Горную сторону в состав Российского государства и прикрепить к Свияжску обратились к свияжским воеводам и вассальному касимовскому хану Шах-Али старейшины и сотники горных людей (то есть чувашей, горных марийцев, отчасти татар Правобережья Волги), заявившие, что князья и мурзы убежали в Казань и сидят в осаде. Но не подлежит сомнению, что и чувашские феодалы испытывали национальный гнет ханства, что как в получении феодальной ренты от непосредственных производителей, так и в дележе военной добычи им доставались крохи. Поэтому среди чувашских феодалов могли быть лица, недовольные ханским господством и надеявшиеся лучше удовлетворять своекорыстные эксплуататорские интересы в служении русским царям и феодалам. Конечно, русская ориентация части местных феодалов вызывалась и давлением народных масс. К тому же военными предводителями народных масс в национально-освободительном движении могли быть в те времена прежде всего подготовленные к выполнению этой функции представители господствовавшего класса (можно сослаться на историю борьбы народов России против; польско-шведской интервенции в 1612 году). Наконец, следует учитывать и то, что в преданиях широко использовались сказочные приемы создания гиперболических художественных образов, в частности, отражения чаяний народа в словах и действиях царей и вельмож.

В 1913 году М. Андреевым в селе Новые Шимкусы (ныне Яльчикского района) записано такое предание: «Местные чуваши об Иване Грозном рассказывают следующее. Когда-то в старину возникла война между чувашским и татарским царями. Победителем в этой войне оказался татарский царь, и чувашский царь вынужден был в течение 12 лет платить дань татарскому царю. У чувашского царя был конь, который стоил две тысячи рублей. Чувашский царь сел на этого коня и поехал в Казань платить дань. Когда он угощался у татарского царя, дети последнего закололи коня чувашского царя, и чувашскому царю пришлось вернуться в свой город пешком. Из-за этого случая чувашский царь подал жалобу на татарского паря Ивану Грозному. Иван Грозный, будто, очень рассердился на татарского царя. И они, уговорившись, выступили в поход завоевать Казань».

В предании, записанном Н. И. Ашмариным в дер. Верхние Олгаши (ныне Моргаушского района) в 1898—1902 годах, повествуется, что на Владимирском холме был город чувашского князя (ёмпу), на Малосундырском — татарского. Однажды они заспорили. У них у обоих были жеребцы. Вот они и затеяли спор на конскую борьбу: чей жеребец выйдет победителем? Жеребец татарского князя до смерти закусал жеребца чувашского князя, разодрав всю кожу. Тогда чувашский князь купил у русского царя другого жеребца. Но и этого жеребца одолел жеребец татарского князя. И русский царь дал чувашскому князю такой совет: обложить своего жеребца железными пластинами, а сверху натянуть конскую кожу. Теперь на конском состязании жеребец чувашского князя закусал до смерти жеребца татарского князя. Последний разозлился и начал войну. Чувашский князь обратился за помощью к русскому царю. Татарский князь убежал в Казань.

Н. И. Ашмариным же в Верхних Олгашах записано предание о том, что у «порядочного» чуваша Кочака во время угощения у татарского хана в Малосундырском городе живьем ободрали его лошадь. Кочак сильно обиделся на татар. И он пошел к белому (русскому) царю и привел его с войском. Тут произошло большое сражение. Татары убежали на луговую сторону Волги. Они переправились через речку Парат.

В этих трех преданиях иносказательно, сказочными приемами освещается борьба чувашей с ханством и обращение их к Российскому государству. Примечательно, что во всех трех преданиях выступает конь, как бы символизируя судьбу народа.

«Казанский парь украл дочь чувашского паря. Ее содержали в деревне в семи верстах от Казани. Там ее полюбил кузнец. Он изготовил для нее золотое кольцо с ее именем. За ней смотрела служанка. Ее дочь по просьбе царевны отнесла кольцо чувашскому царю. Чувашский царь выступил войной против казанского царя и победил его войско, а самого его прикончил. Свою дочь освободил. Коней казанского царя привел к себе. Вскоре выдал дочь за того кузнеца, превосходно (питё вайла) справили свадьбу. Потом чувашский царь поехал к Ивану Грозному. «Впредь хочу с тобой вместе жить»,— заявил он русскому парю. Так объединились чуваши с русскими»,— говорится в предании, записанном в 1971 году в дер. Хозанкино Красночетайского района.

Согласно преданию, записанному в конце XIX века в селе Шумшеваши Ядринского уезда (нише Аликовского района), чуваши в составе Казанского ханства имели своих начальников и своего царя (по-видимому, под царем имеется в виду окружной князь ёмпу). Последним чувашским царем был Пике. Будучи подвластным казанскому хану, он время от времени должен был ездить к хану на поклон. «Хан каждый раз надсмехался и издевался над чувашским царем. Так, например, если хану нужно было сесть на коня, то он приказывал Пике становиться рядом с конем на колени, после чего наступал одной ногой на плечо, а другой на голову Пике, а затем уже садился па коня. Пике долго терпел подобные унижения, но потом, выйдя из терпения, отправился к русскому царю Иоанну Грозному и убедительно просил его покорить Казанское царство и тем избавить подвластных хану царей от насмешек и издевательств. Иоанн Грозный сочувственно отнесся к этой просьбе и покорил Казанское царство».

В предании, относящемся к циклу записанных М. П. Арзамасовым народных повествований, говорится, что через несколько лет после смерти ненавистного чувашам правителя и сборщика податей Уразмедя казанский хан поставил на его место Анчика. Это был кроткий правитель.

Он собирал подати со всех народов поровну, к хану ездил редко. «Народ был так расположен к нему, что решился восстать против казанского Абдул-хана. Татарский хан, узнав об этом, послал людей взять Анчика и привезти в Казань. Но Анчик велел запереть послов в пустой амбар и сжечь. Абдул-хан приехал сам с войском туда, где жил Анчик, но уже не застал его. Анчик со своими участниками ушел к русскому царю. Когда чуваши дошли до реки Москвы, часовые приняли их за неприятелей и не пускали в Москву. Чуваши, чтоб показать свою покорность, сели на колени и, сняв шапки, кланялись каждому русскому человеку. Дали знать царю о пришельцах, и царь вышел к ним и увидел, как они с покорностью кланялись. Царь спросил Анчика, можно ли на них положиться. Анчик ответил, что они не только не изменят русским, но сами будут участвовать в походе против татар и укажут дорогу. Он даже уверил царя, что и татары будут рады русским, потому что и между ними есть много недовольных ханом за то, что его слуги, богатыри-воины, разбойничают пал всеми. Тогда русский царь Иван Васильевич велел чувашам помогать, показывать дороги, через реки класть мосты».

В дер. Сарыеве (ныне Сареево Ядринского района) жил «Чувашии Сарый, слывший между своими соплеменниками храбрым богатырем». Деревня названа его именем. Татарские феодалы задумали увезти дочь Сарыя. Приехав к нему, они затеяли пировать. «Но Сарый был не простак, знал, в чем дело. Хотя и согласился он пировать с ними, но тогда же распорядился выслать на дорогу и скрыть в лесу свою дружину, состоявшую из подобных ему наездников, предупредив их, что-де когда он заиграет в дудку ной, они бы приготовились, когда заиграет в другой раз, садились бы на коня, а когда заиграет в третий раз. то чтобы мгновенно они напали на татар.

Как сказано, так и сделано. Когда татары отправились с дочерью Сарыя, то он, выехав провожать ее, испросил позволения на разлуку с дочерью сыграть печальные песни на дудке ной. И когда он заиграл в третий раз, то бывшая в засаде дружина его, ожидавшая по условию этой решительной минуты, тотчас выскочила из лесу с копьями и, напавши на татар, положила их всех на месте.

После такого поступка не оставалось Сарыю ждать хорошего от казанского хана, и потому он обратился к русскому царю, давши обещание быть вожаком, чтобы указывать войскам все дороги и укрепления, какие тогда находились у татар». Предание уверяет, что Сарый вместе с дочерью своею, подобно ему наздницею, в одни сутки успевал быть у русского царя в Москве и обращаться восвояси. С. М. Михайлов, записавший это предание, высказал предположение, что Сарый мог ездить так быстро не в Москву, а к русским воеводам в г. Васильсурск, расположенный в 30 верстах от Сарыева.

В селе Малое Карачкино (ныне Ядринского района) Н. И. Ашмариным в конце XIX века записано предание о том, что из-за жестокого угнетения и издевательств казанского хана, угона им молодежи в рабство Акпарс, Ковеш и Яник поехали к Ивану Грозному бить челом на хана. Тогда русский царь выступил с войском против Казани. В этом предании герои горномарийского народа, боровшиеся против ханства вместе с русскими, выдаются за чувашских.

Реальная основа приведенных преданий подтверждается свидетельствами письменных источников. Известно, что 7 декабря 1546 года в Москву прибыли два представителя горных людей, посланные руководителем их движения, согласно летописи, Тугаем «с товарыщи», а по «Разрядной книге»—сотником Атачик «с товарыщи». Имя Атачик близко к Анчик из предания. Их, по-видимому, можно отождествлять. Посланцы просили Ивана IV отправить русских воевод с войсками на Казань — для смещения Сафа-Гирея и замены его Шах-Али и заверяли, что «они (горные люди.— В. Д.) с воеводами государю служити хотят». Вполне допустимо, что представители чувашского народа и до 1546 года не раз обращались к русским властям и даже в Москву с просьбой о помощи и защите, но сведения о посольствах могли и не отразиться в письменных источниках. Реальным лицом мог быть и, Сарый. С. М. Михайлов отождествлял его с Сарый-богатырем, упоминаемым в русских летописях под 1553 годом.

В период Казанской войны, продолжавшейся с 1545 по 1552 год, было пять «хождений» русских войск на Казань. В первый поход весной 1545 года русские полки подошли к Казани с разных сторон и вскоре с полоном возвратились в Москву. После этого похода, в октябре—декабре 1545 года, в Казанском ханстве произошло восстание народных масс и выступление части казанских феодалов против Сафа-Гирея и его крымского окружения. Народные массы, особенно нетатарских народов, вообще выступали против гнета ханов и татарских феодалов. Сафа-Гирей вынужден был оставить престол. В апреле 1546 года казанским ханом стал ставленник Москвы Шах-Али. Однако враждебная Москве группировка казанских светских феодалов и мусульманского духовенства встретила его недружелюбно, настраивала против него население. Сафа-Гирей сговорился с ногайским князем Юсуфом и его сыновьями Юнусом и Абдуллой о выделении ногайского войска для возврата себе престола, пообещав передать ногайским князьям Горную и Арскую стороны. Шах-Али, продержавшись на престоле всего месяц, сбежал, узнав о приближении к Казани Сафа-Гирея с ногайцами. Но лишь после восьми дней боев Сафа-Гирею удалось овладеть Казанью.

По-видимому, чуваши узнали об обещании Сафа-Гирея передать Горную сторону ногайским князьям и мурзам. Грабительские набеги ногайских феодалов были страшны для чувашского народа, а перспектива перейти в их полное владение — еще страшнее. Правомерно допустить, что, узнав об упомянутом обещании, чувашский народ восстал против Сафа-Гирея и всей казанской военно-феодальной администрации, орудовавшей в Чувашии. Лишь в результате всенародного восстания могла быть направлена в Москву в декабре 1546 года отмеченная делегация горных людей. Возможно, с этим восстанием и связана часть приведенных выше сообщений о сражениях между чувашами и татарскими войсками.

По просьбе горных людей Иван IV в начале 1547 года направил в Казанское ханство 5 полков во главе с А. Б. Горбатым и другими воеводами. Русские войска, воюя с казанцами, шли не то по Горной, не то по Луговой стороне и остановились у устья Свияги. Рати горных людей еще в Васильсурске соединились с русскими полками. Но в дальнейшем, узнав, что с воеводами нет Шах-Али, начали отходить от них. Воеводы, взяв с собой 100 человек горных людей, вернулись в Россию.

Следующие три похода — зимний 1547/48 года, зимний 1549/50 года и великий поход лета—осени 1552 года— были совершены под водительством самого Ивана Грозного (в первом походе он шел до острова Роботки). Походом можно считать и действия русских, связанные с основанием Свияжска.

Во время похода 1547/48 года русские полки встретились с войсками касимовского царя Шах-Али в феврале 1548 года в районе сплошных чувашских поселений — в устье реки Цивиля. Отсюда они развернули наступление на Казань, но не сумели овладеть ею.

В походе 1549/50 года русские войска во главе с Иваном IV по пути из Нижнего Новгорода на Казань прошли также по территории Чувашии. Из-за ранней весны они опять оказались не в состоянии взять Казань. На обратном пути, в конце февраля, Иван Грозный остановился в устье Свияги и облюбовал Круглую гору под будущий город Свияжск. По-видимому, об этом походе рассказывает предание: направляясь на Казань, Иван Грозный проехал через Чебоксары, а его войско двигалось по левобережью Волги (Налам). Оно попало в болото и еле выбралось оттуда: воинам пришлось рубить деревья и устраивать гати, чтобы пройти через топкие места. В другом предании приемом народной этимологии объясняется происхождение названия дер. Кожваши (ныне Моргаушского района).

В нем важно сообщение о помощи чувашей русским войскам продовольствием. «Иван Грозный из Москвы шел походом на Казань по березовой дороге через Васильсурск в направлении Чебоксар. Минуя Виловатово, остановил войско на зимовку. Близ Кожвашей расположилось войско. Устроили кузницу, начали ковать сабли, изготовлять стрелы. С продовольствием стало трудновато. Царь распорядился покупать скот у сельских жителей. Воины иногда покупали животных на деньги, а когда кончались деньги — брали бесплатно. В таком случае возвращали жителям деревни кожи животных, говоря: «Кожа ваша, мясо наше». Отсюда будто и возникло название деревни — Кожваши...» (Происхождение названий в народе обычно объясняется по созвучию, но такое толкование чаще всего ошибочно.)

По-видимому, часть русских войск направлялась на Казань по сухопутной дороге вдоль левого берега Волги. Несколько преданий упоминает эту дорогу, называя ее Казанской. Один летописный отрывок указывает, что поход русских во главе с А. Б. Горбатым в начале 1547 года был совершен по левой стороне Волги. Левобережная дорога действительно существовала: она отмечена на картах Среднего Поволжья XVIII века, остатки дорожной дамбы сохранились до настоящего времени; (например, западнее Дома отдыха «Кувшинка» под Чебоксарами) .

Согласно летописным сообщениям, 24 мая 1551 года русские высадились в устье Свияги и на Круглой горе заложили город-крепость. Привезенных из Угличского уезда лесоматериалов хватило едва на половину города, остальной материал пришлось заготовлять на месте. Строительством руководили касимовский хан Шах-Али и русские воеводы. 27 мая к ним прибыли с дарами старейшины и сотники горных людей и просили принять Горную сторону, то есть в основном Чувашию, в состав России. Так вся Горная сторона «царю и великому князю приложися, пол земля Казанскня людей». Как русские начали ставить город, сообщает Степенная книга, «и никто же супротивися им, ни вопреки глаголя. Наипаче же окрест живущий ту горний людие начаша присяга и град делати помогаху и с Московскими людьми на Казанских людей воевати хождаху и во всем покоряхуся православному государю».

По преданию, до начала строительства Свияжска по повелению Ивана Грозного от чувашей было собрано много белого холста для занавешивания шторами места строительства города, чтобы из Казани не могли увидеть. Много дубового леса срубили и свезли на строительство города. Под прикрытием полотняных штор русские за три дня построили Свияжск. Казанский хан с минарета в подзорную трубу видел строительство города и начал готовиться к войне.

Горные люди не раз заявляли Шах-Али и воеводам, что они «государю служити хотят». Чтобы окончательно разрешить этот вопрос, представители Горной стороны Магмет Бозубов и Ахкубек Тогаев «с товарыщи» были посланы в Москву к Ивану IV. От имени всей Горной стороны они просили, чтобы царь повелел приписать ее к Свияжску и навсегда включить в состав России, «полегчил в ясаках тяглых людей» и дал бы жалованную грамоту, «как им вперед быть». Просьба была уважена. Условия вхождения горных людей были перечислены в жалованной грамоте с золотой печатью. В ней гарантировалось сохранение за горными людьми их общинных земель, бортных ухожеств и ясачнообязанного состояния, содержалось обязательство горных людей быть преданными России, платить дани и оброки (то есть ясак), как казанским ханам платили, освободить русских пленных. Крестьяне были освобождены от ясака на три года. Все население Горной стороны было приведено к присяге и переписано (оказалось «40 000 луков гараздых стрельцов»). Отряд горных людей был направлен для совершения демонстративного нападения на Казань.

Сохранилось предание о том, что Иван Грозный дал чувашам грамоту с золотой печатью. «Получившие ее сделали для нее футляр в виде палки, и для лучшего сбережения скрыли в землю».

Мирному присоединению чувашей и горных марийцев к России царское правительство придавало огромное значение, понимая, что это предрешает судьбу Казанского ханства. Все лето по 500—600 человек горных людей ездило в Москву к Ивану IV, который жаловал их «великим жалованьем»: доспехами, конями, деньгами, дорогой одеждой, кормил и поил у себя за столом. По словам летописцев, таких щедрых расходов прежде никогда не делалось. Горные люди стремились содействовать русским войскам всем, чем только могли, ходили на Луговую сторону добывать языков33. Весной 1552 года войска казанцев не раз вторгались на Горную сторону, чтобы отторгнуть ее от России. Горные люди отбивали отряды казанцев, но позднее население восточнее Свияги отпало от Свияжска. В июне этот район снова был подчинен Свияжску отправленными из него тремя полками.

Эти события нашли отражение в предании, записанном в 1912 году в дер. Хорн-Кукшум (ныне Вурнарского района): «Чуваши пашей местности... об Иване Грозном отзываются хорошо: будто он любил чуваш, приглашал их в Москве в свой дворец и угощал их, сажал за один стол с собой, беседовал с ними, одарял их хорошими, красивыми лошадьми с качалкой, провожал от себя гостей чуваш с великою почестью, одевая их в хорошие богатые русские одежды. Это были чуваши — князья, влиятельные люди и купцы». И сами чуваши, говорится далее в предании, любили русских и помогали русским войскам, и «за такое отношение к московскому царю немало терпели страшные поражения от татар».

В дер. Вурманкасы Моргаушского района рассказывали, что чуваши, стремясь освободиться от гнета татарских ханов, обращались к московскому царю Ивану Грозному, ездили к нему. Он их встречал приветливо, угощал за своим столом. Он даже был кумом одного чуваша, который окрестил своего сына и назвал его Василием. С тех пор чувашей стали звать Василий Иванович.

По-видимому, к событиям 1545—1551 годов относятся сообщения ряда преданий о помощи чувашей и горных марийцев русским войскам, о сражениях и боях русских с татарами, о стоянках войск Ивана Грозного и пр.

Укрепленный город на Сундырской горе, как сообщает записанное в 1852 году предание, был взят русскими с помощью марийского старшины из дер. Шалтыковой. Будто

бы этот старшина подарил однажды отличного жеребца татарскому вельможе, управлявшему городом и всей округой. Но вельможа, будучи недоволен подарком, вырезал у лошади спину. Старшине показалось это обидным. «Он в досаде приходит к татарскому вельможе и просит у него позволения отправиться в Нижний Новгород за русскими товарами, не обнаруживая своего гнева. Начальник отпускает его». Старшина, прибыв «в Нижний Новгород, является к русскому царю, шедшему тогда походом на Казань, объявляет ему об означенном городе при реке Волге и просит дать ему сто человек воинов и несколько возов пороху для завоевания оного города. Царь решается и отпускает с ним требуемое число человек воинов и несколько возов пороху». Старшина, возвращаясь к городу «нарочно вечером, велел воинам спрятаться в воза, прикрыл их вместе с порохом и обвязал, как неоцененный товар. Татарский вельможа приказывает ему показать товары, но он уговорил его, что теперь-де ночь и рассмотреть товары нельзя». Когда же все жители улеглись, марийский старшина, развязав свои воза, «велел воинам зажечь порох, от которого разрушился весь город и немногие жители уцелели. Между тем он с русскими воинами поспешил явиться к царю в Нижний Новгород и донести о своем подвиге. Царь за сие щедро его наградил и отпустил восвояси».

В селениях, входящих в Шешкарский сельсовет Моргаушского района, Д. П. Вершковым записан ряд преданий о борьбе чувашей против Казанского ханства. Жил в дер. Чураккасы сильный и отважный парень Амак. Однажды он возвращался из леса в деревню с медведем. У околицы ему сообщили, что в деревне орудуют ханские воины, собирают ясак, грузят на подводы награбленное у крестьян добро, стали забирать девушек. Амак подошел к воинам и увидел, что они собираются увозить его любимую девушку — уже посадили на коня. Парень напустил на воинов медведя, и они разбежались. Пользуясь замешательством среди грабителей, Амак сел на коня и вместе с девушкой ускакал. Затем он собрал вооруженный конный отряд чувашей для борьбы с татарскими феодалами. И когда русские войска шли на Казань, Амак с отрядом присоединился к ним. Согласно преданиям, шешкарские чуваши радушно встречали; русские войска, направлявшиеся на Казань, снабжали их продовольствием, строили для них дорогу по левому берегу Волги и мосты. Чуваши и марийцы помогали Ивану Грозному наступать на Казань. Они построили заволжскую Казанскую дорогу, натаскав туда много камня.

В процитированном выше предании об Анчике указывается, что Иван Грозный отправил с ним, Анчиком, отряд русских воинов, а сам с большим войском пошел по луговой стороне. «Прибыв на родину, Анчик велел чувашам собирать съестные припасы; которые не боялись, принесли с радостью, другие от страха по-прежнему оставались в лесах. Русское войско три года находилось к востоку от деревни Анчиковой в Чебоксарском уезде. Из того места, где располагалось войско, беловолжский крестьянин вывез три воза золота, серебра и меди, которые он нашел во время пахоты».

Содержащийся в процитированном предании штрих о том, что часть чувашских крестьян скрывалась в лесах, может быть вполне реальным: от военных действий прятались во все времена. В селе Бишево Козловского района рассказывали, что во время Казанской войны его жители таились в лесу у ручья Курак вар и ютились в землянках, а хлеб пекли в ближайшем суходоле.

Сохранилось предание, связанное с русской, флотилией, направлявшейся по Волге на Казань. Однажды суда без видимой причины вдруг остановились на глубоком месте. Отслужили молебен — не помогло. Царь распорядился найти чувашского знахаря, и к нему привели знатного знахаря Топая из дер. Аккозино (по-другому — дер. Топай, ныне слита с селом Октябрьским Марпосадского района). Топай сказал: «Суда удерживают вотыши (в чувашских языческих верованиях водяные духи.— В. Д.) за то, что русские сколько раз ни плавали по Волге, ни разу не давали жертвы. Теперь нужны им белые быки». По просьбе царя Топай отыскал семь белых быков. И как только принес их в жертву — суда пошли. По другим вариантам предания об этом, суда удерживает киреметь Хёрлё дыр (Красный яр), Свияжский киреметь, а в жертву приносятся белый царский конь, белый конь, белая кобыла.

Ряд преданий сообщает о сражениях между русскими и татарскими войсками на территории Чувашии.

Близ дер. Чебаково Ядринского района, под горкой Хрелту, стояли пушки Ивана Грозного, под двумя курганами похоронены его воины, погибшие в бою. По другому преданию, здесь же, на одном из курганов, стояло войско казанского хана. Царь Иван воевал с татарами на Ивановом поле у дер. Никиткино Ядринского района, а также в полуверсте к северо-востоку от дер. Максикасы Моргаушского района (погибшие воины похоронены здесь же)48.

На месте нынешнего Цивильска, говорится в другом предании, еще в татарское время был город, только назывался он тогда иначе. Царь Иван занял его. Но с востока подходил казанский хан, стремясь отбить город у противника. В это время город и окрестности — все заволокло густым-густым туманом. Ханское войско остановилось в двух-трех верстах от города, и тут полки царя Ивана разбили казанцев.

Битва между войсками Ивана Грозного и казанского хана происходила также у дер.Вурмеры Цивильского района. Павшие военачальники похоронены под двумя курганами.

Близ дер. Первые Тойсн Цивильского района, около речки Тесэр, армия Ивана Грозного, направлявшаяся на Казань, встретилась с татарским войском и вступила в сражение. Павшие в бою похоронены под курганом. На стороне Грозного воевали и чуваши. В последующем в полночь из кургана выходили погибшие герои и всю ночь так сражались с врагами, что вокруг стоял гул. На том месте, где была битва, в старину находили стрелы, топоры, ножи, кистени.

Восточнее дер. Банново (ныне в черте Новочебоксарска) произошло столкновение русских войск с татарскими. Казанский хан с горы наблюдал за ходом битвы. По другому преданию, хан Шмель, подкарауливавший Ивана Грозного в татарском городе восточнее села Яндашево, увидел русские войска, направлявшиеся на Казань по Волге, и понял неизбежность падения ханства.

Под курганом у дер. Шинерпоси Чебоксарского района также похоронены погибшие в бою за Казань.

Иван Грозный изгнал татар из дер. Атлашево (по-чувашски Тутаркасси) Чебоксарского района. Оставшаяся в деревне татарка-сирота Селле очувашилась, и род ее продолжается и поныне. С возвышенности южнее дер. Илебары Козловского района Иван Грозный наблюдал за ходом битвы и продвижением войск противника.

Как утверждают предания, во время походов на Казань русские войска насыпали курганы около села Балдаево, деревень Алешкино, Ванькино и Новые Тиньгеши Ядринского района, у дер. Энднмпркасы Чебоксарского района и близ дер. Кудеснеры Урмарского района, а под курган у села Тойси Цивильского района зарыли оружие.

В преданиях упоминаются места, где войска Ивана IV имели стоянки. Направляясь на Казань, Иван Грозный целый год стоял с войском на Ивановом поле близ дер. Липовой Ядринского района. Здесь в кузнице ковали оружие. В том же районе Иваново поле есть и близ села Большое Чурашево. Там проходило войско Ивана Грозного, при сражении с татарским войском на курганах были установлены пушки. Почему-то в том поле был зарыт серебряный стол. И в соседней деревне Сехри рассказывали, что царь Иван устроил у них привал своему войску. Войсками Грозного были вырыты землянки близ дер. Елаши (ныне Цивильского района). На городище близ дер. Эндимиркасы Чебоксарского района войска Ивана Грозного стояли окопавшись. Близ дер. Ольдеево (ныне в черте Новочебоксарска) также указывают место, где была стоянка Ивана Грозного по пути на Казань.

Множество преданий повествует о стоянке Ивана IV с войском на горе Чарту между деревнями Криуши и Кинеры Козловского района. Гора получила название от слова «царь», которое чуваши произносили как чар (ср. чар Иван чухнехи — «времен царя Ивана», Чар хули — «Царевококшайск»). Сами предания дают такое объяснение. В деревнях Щамалы, Кинеры, Мижеры рассказывали, что «царь, когда спускался с войском вниз по Волге, велел причалить к берегу, взошел на эту гору, чтобы обозреть окрестности, так как действительно с этой горы открывается вид верст на двадцать и более. Здесь же царь принимал посольство чувашей, которые прислали это посольство, чтобы изъявить свою покорность. Между прочими дарами крестьяне-чуваши прислали отличные яблоки, которые у нас растут в большом количестве. Царь изволил откушать одно из этих яблок и с миром отпустил посольство... Здесь было зарыто войском оружие...»66 С этой горы Иван Грозный наблюдал за врагом: в ясную погоду отсюда хорошо видна Казань. Предания об этой горе приводит и Н. И. Ашмарин: здесь стояли царские воины во время Казанской войны. Иван Грозный хотел построить там город, но отказался, так как гора высока и трудно доставлять воду. Для войска чуваши привозили продовольствие. Теперь сохранились лишь места солдатских землянок. Согласно другому варианту аналогичного предания, Иван Грозный начал строить город на песчаной горке близ устья Аниша. Однако весной эту горку затопило, и строительство города прекратили. Через год русские построили Свияжск. В других преданиях говорится: от горы в лес идет Казакова дорога, по ней ездили казаки Ивана Грозного; царь оставил на горе клад, которого, однако, до сих пор не находят. А разные старинные предметы из военного снаряжения здесь все же находили.

Информация, содержащаяся в рассмотренных преданиях о событиях в Чувашии накануне и во время Казанской войны (до похода 1552 года), может, разумеется, в подробностях, конкретных объектах и географических точках и не соответствовать происходившему в истории факту. Например, курганы II — начала I тысячелетий до н. э., как было уже отмечено, не могли быть насыпаны русскими войсками и не являлись могильниками середины XVI века; города Цивильска во время Казанской войны еще не было и т. д. За столетия реальные события трансформировались в памяти народа во времени и пространстве, переместились с одного объекта на другой, более заметный, впечатляющий объект (скажем, на курган), с одной географической точки на другую. Часто предания точно передают конкретные обстоятельства, место и время фактических исторических событий. Вполне возможно, что Иван IV, выбирая в феврале 1550 года место под будущий город, осмотрел не только круглую гору в устье Свияги, но и Чарту. Реальна также возможность посольства чувашей к нему во время похода 1549/50 года. И мы вправе делать заключение, что приведенные предания достоверно сообщают о боях, сражениях, происходивших на территории Чувашии, о содействии чувашского народа русской рати строительством дорог и мостов, поставками продовольствия. Содержание преданий созвучно свидетельствам письменных источников, но оно шире, подробнее, что существенно дополняет показания русских летописей и разрядных книг.

Присоединение чувашского народа к России в 1551 году «по челобитью», мирно, явилось кардинальной, переломной вехой, определившей характер его дальнейшего развития. Оно представляло собой значительный акт и для России, привело к усилению ее мощи. Войдя в состав Российского государства, чувашский народ навеки связал свою судьбу с судьбой русского народа, сохранил себя как народность и получил возможность для прогрессивного развития. Конечно, сами чуваши в те далекие времена не могли представить себе всей глубины значения этого важнейшего события. Единственным их стремлением было избавиться от ханского ига и облегчить свое социально-экономическое и политическое положение.

Разумеется, в условиях эксплуататорского строя чувашские трудовые массы и в составе России находились под тяжелым гнетом — под социальным и национальным гнетом царизма, русских и местных феодалов, позднее и капиталистов. Чувашские крестьяне платили в царскую казну денежные и натуральные подати, несли многочисленные повинности. Часть их общинных земель отошла к русским помещикам и монастырям. Царское правительство в начале XVII века запретило чувашам, как и марийцам и удмуртам, заниматься кузнечным и серебряным делом. Реакционная национальная политика царизма тормозила развитие экономики, общественных отношений и культуры чувашского народа. Царизм не допускал у чувашей и других нерусских народностей никаких элементов государственности.

И тем не менее вхождение в состав России имело для чувашского народа прогрессивное, положительное значение еще в дооктябрьский период. Русское централизованное государство в социально-экономическом, культурном и политическом отношениях стояло намного выше, чем военно-феодальное Казанское ханство с сильно выраженными чертами восточного деспотизма. В Российском государстве чуваши оказались в условиях высокоразвитого феодального строя. Ими управляли и их судили по законам и юридическим нормам развитого русского феодального права. Условия мирного вхождения чувашского и других народов Горной стороны, изложенные в жалованной грамоте Ивана IV с вислой золотой печатью, в основном выполнялись. Земли чувашей сохранялись за ними (на территории компактного расселения чувашей в XVI— XVIII веках в руки русских помещиков и монастырей, а также под городские поселения перешло только около 4 процентов земель), чувашские трудовые массы были оставлены в ясачнообязанном состоянии, в XVIII веке стали государственными крестьянами, не передавались в руки помещиков, монастырей и дворцового ведомства, не стали частновладельческими (крепостными. Народ в преданиях по-своему объяснял, почему чуваши не были закреплены боярами и дворянами. Иван Грозный, проезжая по Чувашии, удивлялся хорошей обработке полей, отсутствию сорняков на них, высоким урожаям хлебов. Как будто он привозил своих бояр в чувашские деревни и, показывая на колосящиеся нивы, говорил: «Учитесь!» Бояре попросили закрепить за ними чувашских крестьян, на что Иван Грозный ответил: «Нет уж! Пусть будут царевы люди».

Период мирного присоединения Чувашии к России, которое совершилось в годы правления Ивана IV, чувашский фольклор обобщает поговоркой: Йаван ёмпу чухнехи пурнида мён калан — «Что и говорить о жизни при царе Иване». Поговорка свидетельствует о том, что годы национально-освободительной борьбы чувашского народа, увенчавшейся ликвидацией ига казанских ханов и феодалов в результате присоединения Чувашии к России, годы трехлетней льготы от податей запомнились народу как лучшие годы в его многострадальной истории.

Как отмечали многие историки, русский народ оказывал на чувашей цивилизирующее влияние, одновременно воспринимая немало полезного и от них.

Уже с первых десятилетий после вхождения в состав России трудящиеся массы чувашей, мари, татар, мордвы вступили в дружественные отношения с русскими крестьянами. Многие русские, пребывавшие у казанских ханов и феодалов в рабстве, после ликвидации ханства не стали возвращаться в центральные районы России и остались в татарских, чувашских и марийских селениях. Русские крестьяне из бывших полоняников жили «и с татарок, и с чувашею» вместе и пахали свои пашни «не в разделе с татарскими и чувашскими пашнями, смесь по полосам»,— сообщает писцовая книга Свияжского уезда 1565—1567 годов. В 1593 году казанский митрополит Гермоген с негодованием докладывал царю Федору Ивановичу, что «многие русские полоняники и не полоняники живут у татар и у черемисы и у чуваши и пьют с ними и едят содново и женятся у них». Чувашские крестьяне всегда с уважением и симпатией относились к простым русским людям, "с которыми рядом жили и трудились. щокар-тавар ларса сисен, хура вырас та хуранташ — «если русский простой человек отведает с нами хлеба-соли, почему не назвать его родным человеком»,—гласит чувашская пословица.

После присоединения Среднего Поволжья к России несколько ускорилось развитие здесь производительных сил, началось освоение новых земельных пространств в бывшем «диком поле». На территории Чувашии в основном установились мирные условия жизни, труда и хозяйствования, что способствовало росту численности населения, расширению посевных площадей, увеличению количества рабочего и продуктивного скота. В чувашских преданиях подчеркивается, что после присоединения Казанского ханства к России наступила спокойная, мирная жизнь. Совершенствование хозяйственных занятий чувашских крестьян обусловливалось и положительным влиянием русского народа. Чуваши перенимали от русских лучшие хозяйственные и культурно-бытовые достижения. О лучшем из изготовленного соплеменниками чуваши говорили: «Сделано на русский лад».

Важнейшим из прогрессивных последствий вхождения Чувашии в состав Российского государства явилось приобщение чувашских крестьян к классовой борьбе русского крестьянства и трудовых масс других народов.

С вхождением в состав Российского государства произошли коренные изменения в управлении Чувашским краем. На место ханской администрации, изгнанной с территории Чувашии в ходе освободительной борьбы, была установлена российская система управления. Для управления Казанской землей и другими вновь присоединенными территориями в Москве был создан Приказ Казанского дворца. Почти треть территории Чувашии вошла в состав Свияжского уезда. Царское правительство возвело города-крепости Чебоксары (1555 г.), Алатырь (1550-е гг.), Кокшайск (1574 г.), Козьмодемьянск (1583 г.), Цивильск (1589 г.), Ядрин (1590 г.), которые стали центрами уездов Чувашского края. В конце XVI века чувашская Юмачевская волость вошла в состав Курмышского уезда. Города и уезды стали управляться подчинявшимися царю и Приказу Казанского дворца воеводами вместе со специальными «татарскими» головами, ведавшими нерусским населением, и со штатом приказных служителей. В крепостях были построены тюрьмы, дворы для содержания наложников из местного населения, житные дворы для хранения собираемого с крестьян ясачного хлеба и т. д. В городах были размещены вооруженные силы (от 200 до 1000 воинов в каждом), которые служили целям управления краем, подавления классовой борьбы трудовых масс и защиты края от нападений кочевых крымских и ногайских орд, позднее — отрядов калмыцких феодалов. В посадах городов сосредоточивалось торгово-ремесленное население. Города, как центры торговли, ремесла и промыслов, играли важную роль в экономике Чувашии, связывали ее со складывающимся всероссийским рынком.

Города края, их основание, происхождение их названий в чувашском фольклоре получили своеобразное отражение.

По археологическим данным, с XIV века на месте Чебоксар существовало чувашское поселение городского типа с кирпичными зданиями, ремесленным производством. На карте Фра-Мауро 1459 года, составленной на основе более ранней карты, на месте Чебоксар помещен город Веде-Суар10. В русских летописях Чебоксары впервые упоминаются под 1469 годом. Широко распространены предания о том, что основателем поселения был чуваш Шебашкар. В предании, записанном в 1763—1765 годах подполковником А. И. Свечиным, говорится, что «Шебашкар был изрядного жития доброй человек, почему за отменную ево между протчими жизнь имел от соседей своих почтение. По притчине той и речка имянована по нем Чебоксарка». К. С. Милькович в конце XVIII века писал: «Город Чебоксары наименование свое получил, так как древние сих мест обитатели сказывают, от бывшей на оном месте в старинные времена чувашской деревни Шобаксар». По другому преданию, на месте города впервые поселились рыбаки-чуваши Шубаш и Кар. Поселение стало расти за счет прибывавших из других мест рыбаков. Со временем рыбаки на своем сходе решили назвать поселение именами основателей — Шубашкар. Впоследствии поселение стало городом. Согласно записи, сделанной И. И. Юркиным в 1892 году, на месте Чебоксар первым поселился богатый чуваш. К нему стали подселяться другие чуваши. В дальнейшем поселение переросло в город. Записанное в 1904 году предание повествует, что Шубашкар основан чувашским хозяина, пользовавшимся доброй славой и уважением улбута (феодалов) и русских купцов. Из-за хорошего отношения к нему русские здесь уважали и всех чувашей. В городе род чувашского хозяина не прерывался. Его потомки поддерживали связи с чувашскими крестьянами. Последние привозили в город хлеб для продажи.

Вторая группа преданий в объяснении основания города исходит из русского урбонима Чебоксары. В дер. Шинеры (наверное, в дер. Шинерпоси Чебоксарского района), в десяти верстах от будущего города Чебоксар, жил чуваш Цабак (Чебак) со своей женой Сарой. Он ездил на место города рыбачить, потом поставил здесь двор. Возникшее затем поселение получило название от имен Чебака и Сары16. Несколько отличается предание, записанное А. А. Фукс в 30-х годах XIX века: «...Я очень рада, что узнала о Чебоксарах легенду. До построения города жили в этом месте два главных чувашских йомся — Чебак и Сар. Где теперь находится соборная церковь, там была пребольшая киреметь, в которой жил Чебак. Сар жил также в киремети, где теперь построена Владимирская пустынь. Чуваши говорят, что когда русские начали строиться, то поднялась ужасная буря, гром, молния, дождь, град. Ветром ломало деревья в киремети, и обитавший в ней злой дух со свистом и криком вылетел из нее. Вот от чего производят имя Чебоксар».

Эти предания согласно повествуют о том, что до построения в Чебоксарах русскими властями крепости в 1555 году существовавшее здесь поселение было чувашским. Указания на богатого чуваша, являвшегося первым

жителем поселения, наводят на мысль об основании его болгаро-чувашским феодалом. Из предания, записанного А. А. Фукс, можно понять, что сооружение русскими крепости в Чебоксарах воспринималось чувашами как коренная перемена в их истории.

Какая судьба постигла чебоксарских чувашей с основанием в 1555 году русской крепости —письменные источники умалчивают. К.С. Милькович в конце XVIII века со ссылкой на рассказы старожилов писал, что по построении русского города «чувашская деревня Шобаксар» была «выведена и поселена в 12 верстах от оного, каковое наименование удержала она и поныне». Действительно, в XVII—XVIII веках в 12 километрах западнее Чебоксар существовала чувашская деревня Шебашкар, которая затем разделилась на три выселка, известные теперь как деревни Ойкасы, Варпоси и Онгапоси нынешнего Вурман-Сюктерского сельсовета Чебоксарского района. По всей вероятности, дер. Шебашкар была основана чебоксарскими переселенцами. По-видимому, и ныне существующая в указанном сельсовете дер. Шобашкаркасы является выселком из дер. Шебашкар. По преданию, и дер. Чувашская Чебоксарка (Чаваш Шупашкарё) Новошешминского района Татарстана была основана в первой половине XVII века потомками чебоксарских чувашей из дер. Шебашкар.

В объяснении имен основателей поселения предания исходят из приемов народной этимологии. Такие объяснения в большинстве случаев не достоверны. Ученые еще не пришли к единому мнению об этимологии названий Шупашкар (Шубашкар) и Чебоксары. Одни считают, что в урбониме Шупашкар слово шупаш представляет собой историческую (этапную) форму слова чаваш (чуваш), а слово кар в древнем чувашском языке означало «огороженное место», «город», то есть Шупашкар—«Город чувашей». Другие полагают, что шупаш (шубаш) происходит от тюркского термина су баши (шубаши)—«глава войска». Есть мнение, что Чебоксары (в XVI—XVII веках обычно писали Чебоксар)—русская фонетическая форма слова Шупашкар. Н. И. Золотницкий еще в 1875 году утверждал, что слово Чебоксары не соответствует чувашскому Шупашкар. По его мнению, урбоним Чебоксар(ы) происходит от чувашского слова дупах (допах) «лещ, подлещик» и послелога cap «местность, изобильная (чем-то)» и означает «местность, изобильная рыбой». Широкое распространение получило русское предание

об основании Алатыря Иваном IV во время его похода на Казань в 1552 году. Возникновение этого города чувашское предание относит ко времени до овладения русскими Казанью. В старину на месте города, гласит оно, стояла татарская деревня Ала ту. Туда прибыл Иван Грозный, отогнал татар и велел поставить город. Сам вернулся восвояси. Два-три года Иван Грозный не получал вестей от оставленных там людей. Потом из-под Брянска перевел сюда много дворов и построил дубовую крепость. И в ней размещено было войско. После взятия Казани Алатырь все увеличивался, вокруг него построили вторую крепостную стену. Как указывалось выше, Алатырь действительно был основан при Иване IV, но после взятия Казани, в середине 50-х годов XVI века (в источниках впервые упоминается в 1555 году). Переселение 172 человек стародубских детей боярских из Брянска в Алатырь — исторический факт. Однако оно произошло не при Иване IV, а в 1621 году22.

Хотя Цивильск основан в царствование Федора Ивановича в 1589 году, чувашское предание относит его основание ко времени Ивана IV. Еще в конце XVIII века землемером К. С. Мильковичем было записано следующее предание о Цивильске: «...Первоначальные жители сих мест, известные под названием чуваш, уверяют, что по словесному преданию от их предков известно, в древности жил тут их чувашский князь, называемый Пулат, который, не пожелав быть под ведением города Чебоксар, уступить преимущество свое прочим князьям, ездить почасту во оной город и давать отчет, испросив позволение у царя Иоанна Васильевича, построил город, куда его величество повелел отправить воеводу и учредить там земское правление. Напоследок князь Пулат, выведя жителей из деревни Сюрбеевой, поселил их от города в 12 верстах. А прочие деревни Сюрбеевы, которые построению города не мешали, оставил на своих местах, и от них сей город на чувашском языке получил свое наименование Сюрбя хола, каковое удержал и поныне». Автору настоящей книги, уроженцу дер. Новое Сюрбеево, что в 14 км от Цивильска, в детстве приходилось слышать от односельчанина Ф. П. Петрова, что на месте поселения наших предков, был основан Цивильск, вследствие чего жители этого селения подались на юг. Несколько дворов осталось в дер. Новое Сюрбеево, остальные отправились в степь — на территорию нынешнего Комсомольского района, где имеются селения, так-же называемые Сюрбеево. Расставанье между остававшимися в дер. Новое Сюрбеево и уезжавшими в степь было очень трогательным, многие рыдали, а один из уезжавших, от сильного волнения, бросил свой войлочный колпак в овражек.

Есть предание о том, что Цивильск был поставлен в другом месте—то ли под дер. Вторые Тойзи, на левой стороне речки Шумаши, то ли западнее дер. Нюрши, около урочища Кун дут, то ли в поле Ката вёд под дер. Синьял-Убеево (ныне в Красноармейском районе). В городе, будто, была построена церковь, но ее колокол не зазвонил. Поэтому город перенесли в междуречье Большого и Малого Цивилей.

В предании о возникновении Ядрина говорится, что трое чувашских старейшин: Тогачь, родоначальник дер. Тогачь, Сарплат, основатель дер. Изванкино, и Азамат, основавший дер. Азамат (все три деревни ныне в Аликовском районе), «заспорили между собою, кому иметь у себя уездный город, намеченный царем». От царских наместников грамоту на право основания уездного города получил Тогачь. С ним начали воевать за грамоту Сарплат и Азамат (по другому преданию, Азамат был богатый и грозный чуваш, подчинивший себе окрестные чувашские деревни). Но «ночью на дом Тогача напал с помощью солдат другой знатный чуваш по имени Етёрне из дер. Ядрино» и присвоил грамоту. Так уездным городом стал Ядрин.

Приведенные чувашские предания об основании Цивильска и Ядрина весьма характерны: по ним выходит, что сами князьки и старейшины чувашей были заинтересованы в постройке уездных городов. Конечно, не подлежит сомнению, что Цивильск был основан на месте "поселения чувашского сотного князька — дёрпу. Однако невозможно поверить преданию, что он был построен князем Пулатом, по его инициативе, с позволения Ивана IV. Документально известно, что Ядрин был основан на земле чувашей Ядринской волости в 1590 году, однако не по стараниям чувашских старейшин. И Цивильск, и Ядрин были поставлены русскими властями для укрепления своего положения после подавления восстания чувашских и марийских крестьян в 80-х годах XVI века. Приведенные предания, по-видимому, порождены чувством национального сознания чувашей той далекой эпохи.

Русское предание сообщает, что во время последнего похода Ивана Грозного на Казань (в 1552 году) русские войска лили на месте будущего города ядра, что и отразилось в названии города. На самом деле маршрут войск Ивана IV не пролегал через места, близкие к будущему Ядрину, в районе города не было никаких следов литейного дела. Предание обязано своим появлением лишь созвучию слов ядро и Ядрин.

Записано и другое предание о возникновении названия города Ядрина: в старину жили на месте города марийцы и чуваши, были там и татары. Из марийцев был богач витязь Чебак, а из чувашей богач Ядрый. От Чебака гора близ Ядрина получила название Чебаковской, а город сам получил название от имени чуваша Ядрыя. Когда горожане вытеснили прежних жителей за Суру, то чуваш Яд-рый поселился в верстах двадцати пяти от города на большой дороге, ведущей в город Козьмодемьянск, и это место слывет доныне как село Ядрино. Чебак поселился за Сурой, и на этом месте теперь село Чебаково (ныне оба села в Ядринском районе).

До 1590 года Ядринская волость, существовавшая задолго до возникновения города Ядрина, входила в состав Чебоксарского уезда. У чувашей этой волости взяли земли под город и под стрелецкие пашни, взамен предоставив им земли «промеж речек Урги и Уронги и Мигины». Имеется много оснований считать, что город получил свое название от наименования чувашской деревни Етёрне (Ядрино), произносимого верховыми чувашами в форме Ятарна.

Города являлись не только административными центрами. Вскоре после их основания в них возникли посады, где сосредоточивалось торгово-ремесленное население. Города, как центры торговли, ремесла и промыслов, играли важную роль в экономике Чувашии, связывали ее со складывающимся всероссийским рынком. Крестьяне сбывали в городах сельскохозяйственную продукцию, покупали изделия и товары, которые не изготовлялись в своем, в основном натуральном, хозяйстве. Городские ремесленники производили специфические изделия — некоторые металлические орудия труда, женские украшения, посуду и другие предметы домашнего обихода, употреблявшиеся только у чувашей. В городах была развита металлообработка, кожевенное и сапожное производства.

В чувашской песне встречаем такие строки:

Сапоги же, что мы носим,

Сшиты в Чебоксарах русским.

Важнейшим последствием вхождения чувашского народа в состав России явилось расширение территории его обитания. Как уже указывалось, в результате монголо-татарского ига чуваши вынуждены были оставить свои закамские и средневолжские земли, потеряв абсолютное большинство своей численности. Территория расселения чувашей сузилась в несколько раз.

В середине XVI века одна группа чувашей обитала в центральных и северных районах территории современной Чувашской Республики (южная граница их земель проходила по реке Кубне), другая — в Приказанье и Заказанье, где от Казани на восток вплоть до Средней Камы широкой полосой растянулась Чувашская дорога (позднее Зюрейская дорога Казанского уезда). А территории современных Яльчикского, Комсомольского, Баты-ревского, Шемуршинского районов Чувашии, юго-западных районов и закамской части Татарстана, Ульяновской, Самарской, Пензенской, Саратовской областей представляли собой «дикое поле»—пространство без оседлого населения и поселений, где проводили лето ногайские и другие кочевые орды, а с 30-х годов XVII века — и калмыки. Отток населения из юго-восточной и южной частей Чувашии, юго-западной и закамской частей Татарии, с территорий Ульяновской и Самарской областей начался еще в XIII веке из-за монголо-татарских погромов. Полностью запустели эти районы во второй половине XIV— начале XV веков в результате грабительских нападений отрядов ордынских эмиров, вторжения Тамерлана в 1391 и 1395 годах, походов русских князей до 1431 года.

После вхождения в состав России в Чувашии установились, как уже указывалось, мирные условия жизни и хозяйствования, прекратились разорительные военные действия, часто происходившие во времена господства казанских ханов. На чувашских крестьян были распространены развитая система феодальных отношений и права, устойчивые порядки ясачного податного обложения, отменены господствовавший при хане произвол при сборе податей и проводившиеся для этих целей грабительские военизированные экспедиции. Условия мирной жизни и спокойного хозяйствования и законный порядок, установленный в крае, введение устойчивых порядков земельных отношений и рентно-налогового обложения способствовали росту народонаселения, расширению запашки и массовому выделению от материнских селений дочерних— выселков. Этот процесс интенсивно шел с середины XVI до-конца XVIII веков, продолжался в XIX—первой половине XX веков. Только в северной и центральной частях Чувашии возникло около тысячи селений.

Правительство России с привлечением оседлого, в том числе чувашского, населения Среднего Поволжья в XVI-XVIII веках построило Кубнинскую, затем Алатырско-Тетюшскую, Симбирско-Карсунскую, Закамскую, Сызранско-Пензенскую и Вторую Закамскую оборонительные линии (засечные черты), что обезопасило от вторжения кочевников большие пространства плодородных земель.

С последней четверти XVI до начала XVIII века чувашские крестьяне возвратились в оставленные ими в XIV — начале XV столетий земли юго-восточной и южной частей Чувашии, вплоть до начала XX века интенсивно осваивали присурские леса нынешних Ибресинского, Шумерлинского и Красночетайского районов.

В XVII—XVIII столетиях чувашские крестьяне Правобережья Волги, Приказанья и Заказанья переселялись также в Симбирский край и Закамье — на территории, ныне входящие в Татарстан, Ульяновскую и Самарскую области, а также районы Саратовского и Пензенского краев. (Правда, значительная часть приказанско-заказанских чувашей была отатарена.) Чувашский народ получил возможность вернуться на свои прежние, обжитые прадедами земли, вынужденно покинутые в XIII—начале XV веков, заново осваивать эти земельные площади. Здесь возникли сотни чувашских деревень. В XVII—XIX веках чуваши вместе с русскими, татарами, мордвой и марийцами участвовали в колонизации и освоении обширных и плодородных земель Башкирии и Оренбуржья. За четыре столетия после вхождения в состав России территория расселения чувашей увеличилась не менее чем в четыре раза.

В 1795 году в России чувашей насчитывалось 352000 человек обоего пола, из них 233897 человек (66,5 процента) проживали в Чувашии в границах современной республики, 118103 человека (33,5 процента)—за пределами территории республики. В XIX веке продолжалась миграция чувашей в Приуралье, но главными направлениями стали Сибирь и Дальний Восток (вплоть до Сахалина). Всероссийская всеобщая перепись населения 1897 года показала, что из 843755 всех чувашей в России 527573 человека (62,5 процента) проживали на территории современной Чувашской Республики, а 316182 человека (37.5 процента)—за ее пределами.

В XX веке также продолжалась миграция чувашей в другие районы страны. По данным переписи 1989 года, в СССР числилось 1 млн. 839. тыс. 228 чувашей, из них 905614 человек, или 49,3 процента,—в Чувашской АССР, остальные проживали в Татарской АССР (134,2 тыс. человек), в Башкирской АССР (118,5 тыс.), в Куйбышевской области (около 115,0 тыс.), Ульяновской области (более 90 тыс.). От 10 до 30 тысяч чувашей числилось в Красноярском крае, Кемеровской, Оренбургской, Тюменской, Саратовской, Челябинской, Иркутской, Пермской, Волгоградской областях, Украинской, Казахской и Узбекской ССР, в г. Москве.

Такое расселение чувашей, то есть то, что более половины из их общего количества проживает за пределами Чувашской Республики, что неблагоприятно отражается на их национально-культурном развитии, нас огорчает. Однако процесс образования такой диаспоры был обусловлен исторически. Чувашское население, численно увеличившееся за четыре с лишним столетия после вхождения в состав России более чем в 10 раз, не могло разместиться на территории республики. В настоящее время плотность ее населения составляет 73 человека на 1 квадратный километр. Среди автономных республик, краев и областей России по плотности населения Чувашия занимает одно из первых мест.

Расселение чувашей и возникновение новых селений в XVI—XIX веках нашло отражение и в документах, и в многочисленных преданиях. Большинство интересующих нас произведений несказочной прозы — это предания о селениях и местностях, то есть историко-топонимические. Во многих из них содержатся сведения об исторических событиях и лицах.

Вначале рассмотрим вопрос и связанные с ним предания о расширении пахотных площадей за счет расчистки леса под пашни и возникновении дочерних селений (выселков) в XVI—начале XX веков в северной и центральной Чувашии — на территории, ныне входящей в Козловский, Мариинско-Посадский, Чебоксарский, Моргаушский, Урмарский, Цивильский, Красноармейский, Аликовский, Ядринский, Янтиковский, Канашский, Вурнарский, Красночетайский и Шумерлннский районы. На этой территории в середине XVI века было свыше 300 чувашских деревень. С конца XVI столетия до 1780—1781 годов чувашские селения перечисленных районов входили в Яльчиковскую, Чекурскую, Андреевскую, Арийскую, Темешевскую, Шигалевскую, Карамамеевскую, Айбечевскую, Хозесановскую волости Свияжского уезда; Сундырскую волость Кокшайского уезда; Кувшинскую, Чемуршинскую, Сугутскую, Ишаковскую, Ишлейскую, Шерданскую, Кинярскую, Туруновскую, Алгашинскую волости Чебоксарского уезда; Сюрбеевскую, Богатыревскую, Тугаевскую, Второ-Тугаевскую, Убеевскую, Кошкинскую, Рунгинскую волости Цивильского уезда; Ядринскую, Выльскую и Сорминскую волости Ядринского уезда; Аликовскую, Тувановскую, Шуматовскую, Шумшевашскую и Яндобинскую сотни Юмачевской волости Курмышского уезда; Алдышевскую, Кобяшевскую н Тенякову сотни, Чигирееву пятидесятину Козьмодемьянского уезда. Волости сохраняли следы древней родо-племенной общности. В начале XVIII века Ядринский и Курмышский уезды были включены в Нижегородскую губернию, остальные чувашские уезды — в Казанскую. В 1780—1781 годах чувашские земли в пределах нынешней республики вошли в Козьмодемьянский, Тетюшский, Цивильский, Чебоксарский, Ядринский уезды Казанской губернии, Буинский и Курмышский уезды Симбирской губернии.

Материнские селения центральной и северной Чувашии возникли в основном в XIII—XV веках, но некоторые из них были основаны еще в X—XII столетиях. Об их образовании было сказано в первой части «Чувашских исторических преданий». Согласно археологическим данным, письменным источникам и историческим преданиям, в связи с погромами монголо-татарских феодалов чуваши прибывали на территорию центральной и северной Чувашии — в лесистый район, где обитало незначительное количество марийского и чувашского населения—в XIII—начале XV веков. С территории современной Ульяновской области чуваши поднимались по рекам Свияге и Суре, из юго-восточных районов Чувашии — сухим путем, из Закамья — по Волге. На правобережье переправлялась и часть чувашей, вначале переселившихся из Закамья в Приказанье.

Деревни, существовавшие в северной и центральной Чувашии к середине XVI века, были зафиксированы русскими властями как самостоятельные общины. Эти деревни принято считать материнскими. Их названия известны по документам XVI—XVIII веков, они перечисляются в переписных книгах переписи 1715—1717 годов, I—V ревизий населения в XVIII веке. Дочерние селения (выселки) в них не указывались. Позднее названия материнских селений сохранились в наименованиях

сложных земельных общин. Характерно, что в названиях материнских селений нет слова касси (околоток).

Еще в Казанском ханстве за общинами ясачных чувашей были закреплены участки пахотных земель, лугов и леса, причем обширные участки леса нередко были отведены либо группам селений, либо каждой общине отдельно. Даже в конце XVIII века 49 процентов территории Чувашии в границах современной республики было занято под лесами.

В XVI—первой четверти XVIII века ясачные чуваши за обрабатываемые земли и сенокосы платили казне ясак, за оброчные пашни и сенокосы, бортные и хмелевые урожаи в лесах, бобровые гоны, мельничные места, рыбные ловли и т. п.—оброчные сборы. С 20-х годов XVIII столетия ясак был заменен подушной и оброчной податью, а оброчные статьи сохранились по-прежнему. Лесные угодья, за исключением бортных деревьев и хмелевых ухожаев, не облагались налогами.

Население каждой отдельной сельской общины с течением времени росло. Культурная площадь общины вблизи деревни становилась тесной, не удовлетворяющей потребностей всех общинников в земле, а дальнейшее расширение этой первоначальной площади не всегда представлялось возможным по качеству земли, растительного покрова и другим причинам. Поэтому отдельные группы общинников вынуждены были расчищать новые участки леса в даче общины или в общей лесной даче нескольких селений, в стороне от коренной, материнской деревни. Существовал традиционный порядок: «Из того лесу кто где у своей деревни розчистит, тут живет и пашет и сено косит». Группы общинников, нередко родственников, переселялись на эти вновь обработанные участки, образуя дочерние селения—выселки от материнской деревни, которые обычно назывались околотками (касси). Органы власти не препятствовали расчистке леса, так как это вело к росту поступления ясачных и оброчных сборов в казну. Поощряя расширение обрабатываемой тяглой площади земли, органы власти в течение нескольких лет, пока люди, расчищавшие лес, «за труды свои не вывладели», не облагали расчищенные пашни податями. Выселки — дочерние селения — числились при материнском селении. Это вело к образованию сложных общин, объединявших несколько селений. Причем на ее территории новые выселки основывались переселенцами не только из материнского селения, но и из ранее возникших выселков.

Образование выселков происходило постепенно. Выбор их места диктовался хозяйственными соображениями, удобством для поселения, земледелия и животноводства.

С середины XVI до конца XVII века в составе многих сложных общин северной и центральной Чувашии образовалось от 2 до 10 селений. Образование выселков наиболее интенсивно шло в XVII столетии. В XVIII веке, ввиду сокращения мест, удобных для расчистки, а также в связи с тем, что в начале столетия многие дубравы Чувашии были объявлены заповедными и перешли в непосредственное владение казны, база для расширения пашен и образования выселков несколько сузилась. Но и в XVIII веке возникло большое количество выселков.

Если расчистка под пашню была проведена в общем лесу нескольких общин, то такой участок становился владением той общины, члены которой расчистили. Расчистка новых участков в общих лесных владениях приводила к тому, что выселки из разных материнских селений нередко располагались вперемежку. Более того, иногда крестьяне двух самостоятельных общин, расчистив лес в одном месте, селились,рядом и в результате основывали один населенный пункт, своими частями входивший в две сложные общины. Достаточно привести следующие примеры по Ядринскому уезду: околоток Вурманкасы частями входил в Яндобинскую и Кораевскую сложные общины, каждый из околотков Коракши и Качалов— одновременно во Вторую Тинсаринскую и Куганарскую общины, околоток Тюлюкасы — в Первую Муратовскую и Вторую Муратовскую общины, части околотков Кукшумы, Чалым, Малды Кукшумы — в Байглычевскую и Третью Икковскую общины, околотки Пшонги, Ванюшкасы, Чирш-касы и Хозакасы — в Третью Янгильдинскую и просто Янгильдинскую общины, околотки Старые Игити и Новые Игити — во Вторую Янмурзинскую и Третью Янмур-зинскую сложные общины.

Еще в XVII—XVIII веках некоторые выселки становились самостоятельными деревнями. Однако большинство выселков (околотков) числилось при материнских селениях. Полное перечисление выселков мы впервые встречаем в материалах Генерального межевания конца XVIII—начала XIX веков. Здесь при многих материнских селениях указаны названия выселков или их номера. Обычная форма этих сведений такова: в Чебоксарском уезде «Яльчиковской волости селы: Богословское Карамышево тож (21 двор)... с выселками: из села Богословского Карамышево тож называемое — Вязовской (26 дворов); Моорзовской (20 дворов), Шенарской (17 дворов), Косняр-ской (15 дворов), Красногородской (27 дворов), Кинерской (21 двор), Можарской (16 дворов)». Подобный же пример: в Козьмодемьянском уезде — «Деревня Большая Юнга Ядрино тож (30 дворов). |Из оной выселки: Чуваш-касы (30 дворов), Кубаскасы (19 дворов), Чермушкасы (13 дворов), Ябалной (14 дворов), Юнга-боси (17 дворов)». Иногда названия выселков не даны: в Чебоксарском уезде — «Айбесинской волости села Воскресенского Бичурино тож с четырьмя — Первой (30 дворов), Второй (25 дворов), Третьей (15 дворов), Четвертой (9 дворов)». В других случаях выселки нескольких материнских селений, включенных в общую окружную межу, перечислены совместно. Например: в Ядринском уезде—«Село Богородское Балдаево тож (31 двор) с деревнями: Сареевой (20 дворов), Байбахтиной (22 двора), с выселками: Печеняркасом (29 дворов), Хоракасом (21 двор), Поделе-касом (26 дворов), Авчикасом (22 двора), Балдаевским (20 дворов), Чурбаем (39 дворов), Атликасом (29 дворов), Персирланом (29 дворов), Орабакасом (53 двора), Большим Югутом (16 дворов), Малым Югутом (6 дворов)». Здесь объединены в одну окружную межу 3 сложные общины. Сравнивая с другими документами, можно выяснить, что выселками из села Балдаево являются Атликасы, Орабакасы, Чербай, Большой Югут, Малый Югут, Персирлан, Балдаевский; выселком из дер. Сареево — Нагорный, выселками из дер. Байбахтино: Авча-касы, Поделейкасы, Хоракасы, Печеняркасы. Однако в таких случаях не всегда удается выяснить, из какого именно материнского селения выселилось дочернее (околоток) .

Известны случаи деления материнской деревни на две части, и они обе становились материнскими. В официальных документах XIX века выселки называются деревнями или околотками.

Со второй половины XIV века, как было указано в предыдущих главах, на территории нынешних Шемуршпнского, Батыревского, Яльчикского, Комсомольского районов, как и на всей территории современной Ульяновской области и юго-западных районов Татарстана, в результате разорений золотоордынскими эмирами населенных пунктов не осталось. Вся указанная территория превратилась в «дикое поле». Земли Ибресинского, западной части Комсомольского и южной части Вурнарского районов, занятые лесами, к середине XVI века не были заселены. В юго-восточной и южной частях современной территории Чувашии в конце XV — первой половине XVI веков могли появиться лишь отдельные селения. Так, в договорной записи Тобулая, Свергузи и Тартая Тобалановых второй четверти XVI века, времен казанского хана Сафа-Гирея, упоминается о дер. Именево, расположенной на реке Большой Буле, о пахотных землях по Большой Буле и речке Шюлюпшюр, меленке-колотовке на речке Малой Хирлепке. По писцовым книгам Свияжского уезда 1565—1567 годов можно установить, что южные чувашские селения в эти годы доходили до реки Кубни. В них упоминаются деревни по речке Ута, Норваши, Турмыши, Чутеево (ныне Янтиковского района), Темашево, Кошелей (ныне село Комсомольское), Теребердеево, Асенево на реке Кубне. Чувашские крестьяне центральных и северных районов, не имея возможности для заселения юго-восточных и южных частей Чувашии, все же использовали их плодородные земли — в спокойные от набегов кочевников времена пахали здесь «наездом» наиболее удобные участки, использовали бортные урожаи, бобровые гоны и рыбные ловли.

И после вхождения в состав Российского государства в юго-восточной и южной частях Чувашии не было спокойно. Сюда совершали разбойничьи налеты отряды ногайских, а иногда и крымских феодалов. Это нашло отражение и в преданиях. В опубликованных П. А. Печковым преданиях по истории села Большие Яльчики (ныне Яльчикского района), возникшего как деревня в 80-х годах XVI века в «диком поле», рассказывается о нападении «татарских» отрядов на яльчиковцев и жителей соседних селений. Под «татарами» следует понимать здесь ногайские орды: по преданию, они всегда появлялись с юга. Разбойничьи отряды нападали на чувашские селения, угоняли скот, захватывали не успевших скрыться в лесу мужчин и женщин, затем продавали их в рабство в Турцию и другие южные страны, поджигали деревни и причиняли разные другие бедствия.

В 30-х годах XVII века в Нижнем Поволжье и Южном Приуралье появились калмыки, перекочевав сюда из Джунгарии (Центральная Азия). Их тайши (феодалы-предводители) также стали тревожить население Казанского края грабительскими набегами. Отряды калмыцких феодалов действовали так же, как и ногайские орды. В южных районах Чувашии указывают урочища, связанные с калмыками. В дер. Андрюшево Ибресинского района записано такое предание: «И калмыцкие ханы не давали спокойно жить чувашам. Калмыцкие люди более всего озорничали среди низовых чувашей. Они ни во что не ставили чувашей: уводили их детей в рабство, крали и взрослых девушек. По рассказам стариков, в старину один калмыцкий хан, со своими людьми, грабил селения, расположенные по реке Хоме». Близ села Луцкое (ныне Комсомольского района), у леса, по преданию, была калмыцкая стоянка. Поэтическое предание трагического содержания приведено в Словаре чувашского языка Н. И. Ашмарина: «По Волге калмыки увозили схваченную ими девушку-чувашку. Как судно достигло середины реки, девушка, рыдая, произнесла: «Чем терпеть калмыцкий позор, лучше принять позор Волги»,—и спрыгнула в Волгу, говорят».

₽Когда работа пришла домой

Царское правительство, заинтересованное в увеличении доходов казны, принимало меры к ограждению территории страны от грабительских нападений кочевых орд: на юго-восточной пограничной территории сооружало укрепленные линии — засечные черты — и организовало сторожевую службу. Это коснулось и Чувашии. В третьей четверти XVI века была построена Кубнинская засечная черта. В конце 70-х—начале 80-х годов была сооружена укрепленная линия Тетюши — Алатырь — Темников. Линия между Тетюшамп и Алатырем состояла из Тетюш-ской, Карлинской и Алатырской засечных черт. Сторожевая служба, куда выставлялись сторожи из городов Чувашии, была организована при Иване IV. Действовало несколько линий сторожевых служб по направлению Алатырь— Тетюши. Сторожи обслуживались мелкими служилыми людьми из русских, татар, чувашей и др.

Для защиты Среднего Поволжья от нападений отрядов ногайских, крымских, калмыцких феодалов в 1648—1654 годах была построена Симбирская укрепленная линия, которая тянулась от Симбирска через Саранск до Тамбова. Симбирская линия состояла из Симбирской, Карсунской. Саранской и других засечных черт, ряда крепостей и острогов. В связи со строительством этой линии в 1648 году был основан город Симбирск (ныне Ульяновск). Линия строилась русскими, чувашскими, татарскими, марийскими, мордовскими крестьянами края в порядке выполнения засечной повинности.

Укрепленные линии с их крепостями, заставами, засеками, валами и рвами, с довольно большим количеством несших сторожевую службу ратных людей являлись падежным заслоном, защищавшим от проникновения разбойничьих кочевых орд. В 1663 году в Симбирске и по Симбирской черте служилых людей насчитывалось 3353 человека, в городе Карсуне и по Карсунской черте —2091 человек. К тому же в помощь засечным ратным людям направлялись воинские силы из состава гарнизонов местных городов. Так, в царском наказе 1649 года в адрес казанских воевод и дьяков сказано: «Велети посылати по крымской стороне за засеку полем проезжие частые станины по-прежнему до далных урочищ... и велеть проведывать про крымских и про нагайских, и про калмыцких, и про всяких воинских людей подлинно. Да где будет какие воинские люди объявятца, и им на тех воинских людей посылать голов с ратными людми, смотря по вестям и по людем. И велети... над ними промышляти и поиск чинити... и Казанского, и Свияжского и Тетюшского уезду беречь и повоевати не дати, и через засеки не пропус-тити». Такие же отряды против вторжения кочевых орд направлялись из Алатыря, Свияжска, Чебоксар, Цивильска.

Народ сохранил память о засечных чертах. «В двенадцати верстах от Сугут (село в Батыревском районе),— сообщает предание,— близ урочища Хёрёх Сутах, сохранился вал с глубоким рвом. Он тянется со стороны Казани до Новой Шемурши. Он устроен во времена Ивана Грозного для защиты от степных народов. Говорят, всего было три вала. Первый проходит около селений Старое Котяково, Новое Ахпердино. Второй, говорят, как раз тот, который тянется мимо Хёрёх Сутах. А третий шел от Саранска до Симбирска. Говорят, около каждого вала стояло войско. А в лесной местности валили срубленные деревья крест-накрест, чтобы всадники не могли проезжать». Как видим, в предании в основном достоверно, хотя и упрощенно сообщается об укреплениях XVI—XVII веков.

Оборонительные линии способствовали развитию колонизационного движения на юго-восток, освоению населением Российского государства новых пространств плодородных земель. Чувашские, крестьяне получили возможность беспрепятственного заселения юго-восточных и южных земель Чувашии, где не только в XVI веке, но и во второй половине XVII столетия было немало свободных земель. В 1673 году подьячий Казанской приказной палаты Д. Кузьмин докладывал в Приказ Казанского дворца, что «дикие де поля есть в Симбирском уезде на речке Карле: пахотной земли будет тридцать тысяч четвертей (четверть — полдесятины.—В. Д.) в поле, а в двух по тому ж, и болши, а земля самая добрая, села и всякие угодья пришли к той земле многие, а стали те места в черте (то есть внутри засечной черты.—В. Д.). Да в ыных местех таких пашенных земель исенных покосов и всяких угодей сыщетца много». Следовательно, даже в 70-х годах XVII века в бассейне Карлы имелось более 45 тысяч десятин незанятой плодородной земли.

Не только степи юго-востока Чувашии, но и присурские лесные массивы территорий современных восточной части Комсомольского, Ибресинского, южной части Вурнарского районов являлись большим резервом для земледельческого освоения.

Заселение и освоение юго-восточной и южной частей Чувашии, начавшееся с середины XVI века, продолжалось

до начала XVIII века. Сюда переезжали крестьяне центральной и северной Чувашии, а также Казанского уезда. Основная масса переселенцев получала в местных органах власти грамоты на владение участками в диком поле с условием платежа оброка и несения ясачного тягла за землю. В целях стимулирования заселения пустовавших земель органы власти предоставляли переселенцам льготу — освобождали от тягла на несколько лет. В диком поле поселялись также служилые чуваши, основывались селения беглыми крестьянами, а также людьми, лишившимися своих земель на прежних местах из-за захвата их помещиками, монастырями и городами-крепостями. Процесс заселения юго-восточной и южной частей Чувашии на основании документов освещен в нашем специальном исследовании. Он отразился в значительном количестве исторических, топонимических преданий, причем их содержание в основном совпадает с документальными свидетельствами. Сохранились же документы об основании не всех чувашских селений юго-востока и юга Чувашии, а преданий записано о возникновении большинства селений.

Документы свидетельствуют о том, что уже в последней четверти XVI века началось заселение чувашскими крестьянами не только территорий современных Яльчикского и Комсомольского районов, но и Батыревского и Шемуршинского, а также соседних районов Татарстана и Ульяновской области. Процесс заселения интенсивно шел в XVII веке, охватывая и лесное Присурье. Для удобства ориентировки сгруппируем предания о расселении по районам.

В селе Большие Яльчики (ныне Яльчикского района) в 1925 году Ф. Игнатьев записал следующее предание: «Жители нашего села переселились, говорят, из села Карамышево — Кивё Елчёк. Переселившихся было всего четыре двора. Один двор, говорят, был из рода Эливана. Одним из переселенцев был Пайплат, другим — Пичура. У них земли были расположены, говорят, отдельно. У Пай-плата было много леса, а у Пичуры — много пахотной земли. Пайплат обманом заполучил у Пичуры земельный план и объединил земли... Позднее леса были выкорчеваны под пашню». В таком же предании, записанном П. А. Печковым, указывается, что в Большие и Малые Яльчики переселились не только из села Карамышева, но и из других деревень. По документам известно, что в 1587/88 году ясачным чувашам дер. Карамышево (Яльчики) Яльчиковской волости Свияжского уезда (ныне Козловского района) в ходе писцовой переписи А. Болтина была отведена земля на диком поле за старою засекою, то есть вне Кубнинской укрепленной линии. Здесь образовалась дер. Большие Полевые Яльчики (ныне село Большие Яльчики). Позднее сюда из той же волости переселились многие крестьяне из деревень Бишево, Шименеево, Карачево (ныне Козловского района), возникла дер. Малые Яльчики. В 30-х годах XVII века в соседстве с Большими и Малыми Яльчиками были расположены дер. Белая Воложка, Камышилга тож, Арийской волости, дер. Янашево Андреевской волости, дер. Айдарово Айбечевской волости, деревни Инелево и Киксарово (Баймурзино), а южнее были расположены таябинские земли.

Дер. Новые Шимкусы (ныне село), говорится в предании, основали переселившиеся из дер. Шимкусы (ныне село Янтиковского района) чуваши Кырась, Изамблат, Шакл, Мулентей, Туйдерек, Ентирек, Салтыков, Мрсаней, Мусканей, Явкай, Мишке, Енехмет. От каждого из них образовался несёл (род). И документ свидетельствует об основании Новых Шимкус выходцами из Шимкус.

В дер. Новое Тойдеряково (Ёнел) рассказывают: «По словам стариков, нашей деревне положил начало чуваш Тойдеряк. Говорят, Тойдеряк сам с чебоксарской стороны. Чтобы освободиться от податей куланай, он со своей семьей переселился в глубь леса (а в старину в наших местах был большой лес)... За Тойдеряком и из других мест подались сюда люди. Земли здесь хорошие были, плодородные». По другому преданию, Тойдеряк происходил из дер. Инели, расположенной близ Волги. Действительно, дер. Бигильдино теперешнего Козловского района в XVII—XVIII веках называлась «деревня Бигильдино Инелево тож» и состояла в Яльчиковской волости Свияжского уезда. По переписи 1710 года дер. Новое Тойдеряково числится также в Яльчиковской волости как давно существующее поселение.

О возникновении дер. Полевые Буртасы записано следующее предание: «По рассказам прадедов, наши места в старину были очень красивы. На огромном светлом озере водились дикие гуси, утки, по его берегам водились журавли, в воде играли разные рыбы». С трех сторон озера вырос лес, к юго-востоку от него растилались покрытые разнотравьем необрабатываемые степи. Когда-то они плодоносили, но во времена Золотой Орлы запустели

В эти привлекательные места 300 с лишним лет назад прибыли три чуваша — Эмер, Аюк и Калмык из дер. Буртасы Свияжского уезда (ныне русское село в Урмарском районе) Место им понравилось: чернозем, от северных ветров защищает лес, есть вода, луга. «Если переселимся сюда, избавимся и от помещиков»,—заключил Калмык. Через некоторое время они приехали сюда на трех подводах с орудиями труда: агабусем (деревянным плугом), косами, топорами, лопатами и т. п. Устроили шалаши. Заготовили сена, начали поднимать целину. Без устали поработали недели две-три. Осенью опять приехали, посеяли рожь. На следующий год они прибыли с семьями: косили сено, пахали поля, заготовляли лес, убрали хлеб, посеяли озимые. Жили в землянках, изготовили срубы. На третий год поставили избы, построили хлевы, конюшни. Переехали окончательно, получив в органах власти земельную грамоту — крепь. Через несколько лет переехали сюда из Буртас же Салмака и другие крестьяне. (Земли чувашской деревни Буртас были захвачены помещиками. На ее месте возникло русское поселение.—В. Д.) Позднее в Полевые Буртасы прибыли из дер. Ическер-Атаево (ныне Урмарского района) две семьи — чувашская и русская. Деревня постепенно росла. По другому преданию, при царице Екатерине II в Полевых Буртасах появилось несколько дворов русских ясачных крестьян, после чего деревню стали называть по-чувашски Выраскасси (Русский околоток).

В первой половине XVII века служилый чуваш из дер. Шутнерево Андреевской волости Свияжского уезда (ныне Козловского района) Изанбай Янбаев и ясачные чуваши Янсубай Исеняков «с товарыщи» получили пашню и сенокосы «в степи, на диком поле» по реке Большая Була. К 60-м годам здесь уже существовала дер. Новое Изамбаево. Ясачные чуваши платили за землю ясак казне и были зависимы от И. Янбаева, пустившего ясачных на своп земли. В случае нарушения условий соглашения о землепользовании ясачные чуваши обязаны были выплатить И. Янбаеву неустойку в сумме 300 рублей. Основатель деревни Изанбай, по преданию, вначале поселился на правой стороне реки Большой Булы. «На этом месте деревню с двух сторон окружали рощи, поэтому ее зимою заносило снегом. Чтобы избавиться от излишних наносов снега, Изанбай переселился на другое место (на значительное расстояние от левого берега реки.—б. Д.) и больше уже не менял его. На втором месте встретилось немаловажное препятствие — был недостаток в воде... Наш Изанбай принялся преодолевать это препятствие. Он взял сабан (агабусь.—В. Д.) и по одной и той же борозде прошел несколько раз и таким образом провел мимо деревни русло для Булы. Вешняя вода размывала борозду. Когда часть весенней воды стала проходить по новому руслу, то старое русло запрудили. Это русло со временем совсем замыло, оно теперь известно под названием Вил Пава — Мертвая Була. Со временем против деревни на новом русле вода была запружена и устроена мельница». В июне 1662 года новоизамбаевцы размежевали земли с соседями, переселившимися сюда из татарской деревни Большие Ачасыры (расположена под городом Свияжском) и чувашских деревень Ковали и Тансарино Арийской волости Свияжского уезда (ныне Урмарского района). Переселенцами из дер. Ковали была основана дер. Избахтино, называемая также Ковалями.

Село Байглычево (Кивё Эйпед) было основано служилыми чувашами и «свое название, по преданию, получило от двух чувашских языческих имен: Бай и Клась... Два служилых чуваша, Бай и Клась, переехали из деревни Айбеси, или Айбеч, Новочурашевского прихода Цивильского уезда и поселились на берегу реки Большой Булы, на том самом месте, где ныне находится село Байглычево, в Тетюшском уезде... По смерти они оба похоронены в полуверсте от села, на пригорке. Могилы их сверху широко выложены крупными камнями, которые видны издали».

Дер. Янтиково (ныне село), по преданию, была основана почти 400 лет назад переселившимися из дер. Янтиково (ныне село в Янтиковском районе) крестьянами во главе с Яшуком и Илием. По документу известно, что в 1646—1652 годах служилый чуваш А. Караулов из дер. Большое Янтиково на речке Норваше (ныне Янтиковского района), имевший поместье в этой же деревне, владел также поместьем на реке Большой Буле «возле Березникова врага»—по-видимому, близ села Янтикова нынешнего Яльчикского района.

Две семьи из дер. Тюмерово (ныне Янтиковского района), от бедности и невзгод, переехали на свободную землю на речке Сирикли и основали дер. Новое Тинчурино (Тёмер). По другому варианту предания, основателями этой деревни были староста из Тюмерово Сыравыс с сыновьями. С ними переехали и другие крестьяне.

Переселенцами из дер. Турмыши (ныне село в Янтиковском районе) была основана дер. Уразмаметево (Тармаш), из дер. Козыльяры (ныне Урмарского района) — дер. Полевые Козыльяры.

Интересные и очень подробные предания о возникновении и истории дер. Апанасово-Темяши записаны в 1900 году А. В. Рекеевым. «Название свое она получила от имени основателя некрещеного чувашина Апанаса, а слово Темяши прибавлено потому, что некоторые из первых пришельцев переехали сюда из Подгорных Темяш Цивильского уезда (ныне село Янтиково Янтиковского района). По словам нынешних апанасовских жителей, деревня их населилась не в одно время, а постепенно из людей, прибывавших в эту местность в разное время и из разных мест маленькими группами, или артельками. Сюда явилось несколько семейств омусульманившихся чуваш, которые уже называли себя татарами.

Первая группа прибыла из селения Подгорных Темяш... во главе некрещеного чувашина Апанаса, который убежал из прежней своей деревни от солдатства. С ним же прибыли некрещеные чуваши Ситтей, Ептьлмен, Сип-кун и прочие.

В то же время прибыла вторая группа из дер. Тубах, которая тогда существовала около села Беловолжское Чебоксарского уезда (возможно, дер. Тубах — ныне дер. Тансарино Урмарского района, именуемая по-чувашски Тупах.—В. Д.). Там, на старом месте, была у этих чувашей своя значительная кереметь Тупах ырасем, которой апанасовцы молились и здесь, но теперь многие уже оставили это моление. Эта вторая группа явилась сюда во главе некрещеного чувашина Сител, с которым приехали брат его Ситерек и отец их, старец Усмет.

Третья группа явилась из селения Шоркистры, или Энёш-пуд, Цивильского уезда (ныне Урмарского района). В этой группе некрещеные чуваши: Арсай, Кёлчи, Пикпа-рас, Элпек и прочие.

Очутились в Апанасове и мнимотатары. Вследствие наплыва сюда разного люда между жителями окрестных деревень сложилось предание, что эта деревня составилась из разных беглых и ссыльных людей. И по словам самих апанасовцев, перебежавшие от солдатства действительно были между первопоселенцами, о прибытии же ссыльных они не слыхали. Только неизвестно одно: откуда явились сюда мусульмане, коих здесь было немного. Последние жили в Апанасове довольно долго и имели свое особое от чуваш кладбище, которое называется Тутар масарё, то есть «Татарское кладбище». Нет сомнения, что они были мнимые татары, то есть чуваши, с давних времен начавшие отатариваться и переселившиеся сюда вместе с другими чувашами... Теперь в Апанасове татар совсем нет. Они во время всеобщего крещения убежали в лес и жили в землянках. По миновании принуждения к крещению те беглецы не возвратились в Апанасово, а поселились в дер. Алькеево... Они не были татарами, а только стремились причислить себя к татарам, будучи омусульманившимися чувашами. Ныне те леса, где укрывались беглецы, уничтожены. Бывшая под лесом земля обращена в пахотную. Там и доселе видны признаки человеческого жилья в землянках...

Из тех мнимых татар в Апанасове тогда остался только один, по имени Усман, который во время бегства своих родственников служил на большой дороге ямщиком. После он долго жил в городе Свияжске, где крестился. При крещении принял имя Стефана и женился там на русской. От этого брака у бывшего Усмана было много детей, из коих только одних сыновей было семь и сколько-то дочерей. Старшему сыну было имя Гавриил. Под старость лет этот новокрещеный Стефан явился со всем своим семейством на свою родину Апанасово-Темяши, где скончался. Дети его, родившиеся в Свияжске, живя там, вполне обрусели. От последних в Апанасове произошел русский элемент. Таким образом, ныне большинство жителей этой деревни составляют чуваши, и есть 13 домов русских.

Есть предание, что первые основатели дер. Апанасово-Темяши, утвердившись на том месте, сначала принуждены были бороться из-за земли с двумя соседними богатыми чувашами — жителями села Байдеряково Алкаем и Яв-каем, которые временно завладели значительным участком земли вблизи нового селения Апанасово-Темяши без всякого на то права. Наконец, эти богачи были кое-как прогнаны апанасовцами. Через несколько лет по занятии своего места апанасовские жители, будто, исходатайствовали на свою землю владенную. После получения этой владенной, по прошествии нескольких десятков лет, опять соседи же стали тревожить их из-за занятой ими земли. Тогда один из сих поселенцев Сител папай (бабай — татарское слово) отправился по своему общественному земельному делу в уездный город Свияжск, захватив с собой имеющуюся у них владенную. Этот ходок проживал в Свияжске на какой-то квартире, в которой ночью случился пожар. Апанасовский ходатай Сител папай сам едва спасся от погибели, а владенные документы остались, будто, в объятой пламенем избе и сгорели. Сител папай вернулся домой ни с чем, только сообщил своим однодеревенцам о гибели владенной. После этого апанасовцы прожили без владенной вплоть до 1795 года, когда уже по распоряжению Казанской межевой конторы был сделан общий отвод земли 13 деревням вместе, куда вошло и апанасовское общество».

Русское название деревни — Апанасово-Темяши — возникло от имени ее основателя и названия селения, откуда он вышел. К середине XIX века деревня по-чувашски называлась Элексей яле, а теперь — Элексей-Тимеш. Это название появилось позже, после крещения чувашей. По преданию, Алексей был богатеем-коштаном, верховодившим в деревне и округе. Известно немало случаев изменений чувашских названий селений путем присвоения им имен мироедов.

Возникновение дер. Большая Таяба (ныне село) предания относят ко времени Ивана Грозного. Однако, согласно документам, оно произошло в начале XVII века. Большетаябинцы заняли огромную площадь земли. В степной юго-восточной части Чувашии дочерних селений появлялось мало. Большая Таяба — редкое исключение. От нее выделились Малая Таяба, Уразгильдино, Лащ-Таяба. Из Малой Таябы переселились в дер. Старое Янашево (Таяпа Энтри), а из последней, сообщают предания, переселилось несколько дворов в дер. Новое Янашево, или Биктубаево (Пиктёпел, ныне пишут Питтёпел). Основателем этой деревни был Биктубай. Возникла и Новопоселенная Таяба. Хотя об основании каждой из перечисленных деревень имеются достоверные предания, но появилось и легендарное предание, повествующее об основании их сыновьями родоначальника Большой Таябы. Это предание не имеет под собой реальной основы. Образование перечисленных деревень происходило в течение двухсот с лишним лет?4. В 1864 году из с. Байглычево выделилась дер. Новое Андиберово (основатель — Андибер), в 1870-х годах— из села Байдерякова — дер. Новое Байдеряково.

Письменные источники и предания свидетельствуют о том, что территория Яльчикского района заселялась преимущественно переселенцами с территорий Янтиковского, Урмарского и Козловского районов.

Теперь обратимся к селениям Комсомольского района.

Они возникали как в степной, так и лесной частях территории района в основном в последней четверти XVI— первой половине XVII веков.

Дер. Большие Кошелей (ныне село Комсомольское), как указывалось выше, к 1565 году уже существовала. Еще в древние времена чуваши поселились, сообщает предание, на левом берегу реки Кубни, у оврага Кошелейка, получившего название от имени дочери князя Тюбека, убитой здесь. (В действительности Кошелей — мордовское название речки. Во времена Казанского ханства сюда с бассейна Суры были пригнаны мордовские крестьяне для обработки ханских земель. Мордовскими крестьянами sanitized_by_modx& #39здесь было основано селение. Они и дали название речке. После взятия русскими Казани мордва вернулась на Суру.) Деревню назвали Кошелеями. Место это было тогда болотистое, рос мелкий кустарник. Потом жителей деревни стали грабить татарские правители. Чуваши переселились на правый берег Кубни. Позднее в эту деревню прибыли чуваши из дер. Мокры (ныне Канашского района). Затем сюда же переехали русские крестьяне из села Подберезье (ныне село Большое Подберезье Кайбицкого района Татарстана), вследствие чего переселенцы из дер. Мокры переместились вверх по Кубне на несколько верст и основали дер. Малые Кошелей. Согласно документу, это произошло в 20-х годах XVII века. Малые Кошелей получили тогда земли «от реки Кубни вверх... до речки Хундурлы» на 9,5 ясака и на оброк. Позднее из Больших Кошелей выселилась дер. Новые Кошелей, а в 1918 году — дер. Дубовка.

1589 году на месте чувашского селения Серпу (Сюрбеево) был заложен город Цивильск. В дер. Новое Сюрбеево Цивильского района бытует предание о том, что жители Сюрбеева после основания города двинулись якобы в южном направлении. Отъехав верст пятнадцать, 3-4 двора обосновались на месте современной дер. Новое Сюрбеево, остальные крестьяне поехали дальше и за Куб-ней основали дер. Сюрбеево. В преданиях, записанных в селах Новочелны-Сюрбеево (Асла Сёрпуел) и Старочелны-Сюрбеево (Кёсён Сёрпуел), рассказывается- что в верховье Малой Булы, в поле у края леса, возникла дер. Старочелны-Сюрбеево. Ее первые поселенцы прибыли из дер. Новое Сюрбеево Цивильского района, куда долгое время ездили и в гости. (В памяти переселенцев поселение Сюрбеево на месте Цивильска переместилось на Новое Сюрбеево.) Пожар однажды уничтожил всю деревню. Жители год ютились в дер. Ивашкино и вновь отстроились на другом, левом берегу реки. Впоследствии из Старочелны-Сюрбеева выделилась Новочелны-Сюрбеево.

По документам известно, что в 1602/03 году крестьянин-чуваш дер. Яндоба Юмачевской волости Чебоксарского (позднее Курмышского) уезда (ныне село Яндоба Аликовского района) Яникей донес чебоксарскому воеводе Г. Пушкину и дьяку Ж. Зиновьеву о готовящемся восстании чувашских крестьян, за что был пожалован в служилые тарханы и получил в награду, в числе других пожалований, большую площадь земли в бассейне реки Булы на речках Ихнирея и Шурут. Здесь он поставил дворы. Сюда переселились и ясачные чуваши. Так возникла дер. Ендоба.

В 1603 году чувашам дер. Бишево Андреевской волости Свияжского уезда (ныне Козловского района) Балтаю Бишеву, Енибячку Бисубину, Салыгану Бигишеву «с товарыщи» по государевой грамоте были отведены в диком поле за Кубнинской чертой на реке Малой Буле сенокосы на 300 копен, за которые они обязаны были платить в казну 31 алтын 3 деньги (94,5 копейки) оброка. В 1636 году сын Б. Бигишева Ивашко Балтаев добился разрешения завести пашню на этом участке. Образовавшаяся впоследствии здесь деревня по имени Ивашка Балтаева была названа Ивашкино.

Лет четыреста назад, сообщает предание, из дер. Большие Яуши (ныне Вурнарского района) переселились три брата на то место, где теперь расположена мишарская дер. Урмаево (Комсомольского района), у Кукшумского моста. Сюда же прибыл Илендей со своей семьей из дер. Малые Яуши (Кёдён Кипек; ныне село Вурнарского района). Возникла дер. Полевые Яуши. Однако здесь было мало пахотной земли. Западнее деревни — леса. Сюда и переселились Полевые Яуши. Яушевцы были задиристыми людьми. Они вытеснили дер. Новые Выели (Хирти Выели) на другое место.

Четыре столетия тому назад из дер. Чурачики (ныне село Цивильского района), не стерпев тяжести податного гнета и притеснений от богатеев, в поисках свободной земли прибыли, по одному варианту предания, три семьи, по другому — пять семей: Чечкена, Колбариса, Паймекея, Тектенеша и йылыма — и поселились в лесу, у речки Большой Хундурлы, на низине, где ныне расположена мишарская деревня Чичканы. Деревню назвали Чурачиками же. Вскоре рядом с ними поселились мишари. Желая расширить пашни и выгоны, три двора — Тектенеша,Паймекея и Йылыма переехали на левую сторону Большой Хундурлы. Это поселение сохранило прежнее название—Чурачики (ныне село). А другие дворы переселились на три версты северо-западнее прежнего места, и здесь возникла дер. Подлесные Чурачики (Вйрманхёрри Чурачак, Кёдён Чурачйк). И в селе Чурачики Цивильского района рассказывают предание о том, как в старину несколько дворов их односельчан переехало на территорию Комсомольского района.

Деревня Тугаево (ныне село) возникла в старину в лесной местности. Сюда переселились три семьи из дер. Большое Тугаево (ныне Цивильского района). Об этом говорится в нескольких записях первого варианта предания об основании деревни. По второму варианту, деревню основал чувашский улбут Тугай. В его деревню прибыли и чувашские крестьяне. По третьему варианту, деревня основана во время борьбы чувашей против Казанского ханства. Жители дер. Тогаево Чебоксарской стороны (в настоящее время в Мариинско-Посадском районе имеются дер. Старое Тогаево и дер. Тогаево), преследуя татарских землевладельцев, дошли до того места, где теперь стоит село Тугаево. Часть тугаевцев-преследователей здесь и осталась. Второй и третий варианты имеют, повидимому, литературное происхождение: сочинены после выхода романа К. С. Турхана «Свияга впадает в Волгу». Нам представляется более достоверным первый вариант.

Четыреста с лишним лет назад в чувашской деревне Сундырь, расположенной на месте современного Мариинского Посада, жизнь крестьян стала трудной: и подати велики, и приказные служители (чиновники) притесняют. Одиннадцать дворов сундырцев тронулись на юг на новую землю. Доехали до реки Кубни и поселились здесь в лесу. Но близко проходила большая дорога. Нападали на новопоселенцев и разбойники. За исключением пяти дворов, оставшихся на месте, остальные переселились в глубь леса, на три версты юго-западнее. Здесь они корчевали лес под пахотные поля и луга. Так возникла дер. Старый Сундырь. Через некоторое время сюда перебрались остававшиеся на прежнем месте дворы, так как их оттуда вытеснили чутеевские мишари. Население в Старом Сундыре росло. Часть дворов выселилась и основала дер. Новый Сундырь. Уже в советское время несколько семей старосундырцев образовали поселок Коммуна.

И возникновение дер. Полевой Сундырь связано, вероятно, с дер. Сундырь на Волге. По преданию известно, что дер. Полевой Сундырь вначале была расположена в урочище Хупах вар (Кабацкая ложбина). Тогда в ней был кабак. Разбойники грабили и иногда убивали его посетителей, уводили лошадей. А прибывавшие для преследования разбойников казаки обирали жителей деревни. Чтобы избавиться от таких бедствий, деревня перекочевала на теперешнее место.

На месте дер. Нюргечи, по преданию, стоял лес. Сюда переселились три семьи — Кашкыра, Этменя и Пренкке из дер Нюргечи (ныне слилась с дер. Атнашево Канашского района). Старший из основателей дер. Нюргечи был толстым человеком низкого роста, а основатель соседней дер. Новые Шимкусы (ныне Яльчикского района)—высоким и тонким,. Они стали занимать для деревни земли. Нюргечинец дошел до Эльбесевского моста и сказал: «Нам достаточно земли до сих мест — деревни уж не видно». И он вернулся домой. А в это время новошимкусовец, пройдя немалое расстояние, вымолвил: «О-о! Отсюда и деревня видна!»—и пошел дальше в сторону дер. Новое Ахпердино (ныне Батыревского района). Поэтому, заключает предание, Нюргечам земли досталось мало, Новым Шимкусам— много. По другому преданию, рядом с Нюргечами, в местности Чаквар (Чака варе) возникла дер. Чака. Нюргечинцы не хотели иметь эту деревню в соседстве. Они сговорились с жителями дер. Твеняшево и изгнали чакинцев. От места дер. Чака осталось только название Чаквар, говорят. Об Этмене, названном выше в числе первых переселенцев, есть другое предание. Якобы он поселился в Нюргечах позднее. С его появлением деревня стала расти. Этмен был батыром. Окрестное население он держал в страхе. Он, говорят, нередко побеждал и батыров из дер. Батырево.

Триста с лишним лет назад из дер. Пигольдино-Инели (ныне дер. Бигильдино, Дятлино, Пиндиково, Картлуево, Осинкино, Гришкино Козловского района) на Кубню, в хвойные леса, переселились три семьи. Вначале новое поселение было расположено на левом берегу Кубни. Однако эту небольшую деревню тревожили воры. Жители перебрались на возвышенное место близ Кубни. Старое место поселения ныне называется Кие дурт. Но и на новом месте не было спокойно от грабителей. Поселение вынуждено было переместиться на правый берег Кубни. Тогда в деревне было уже семь дворов. В дальнейшем здесь население росло быстро. Деревню назвали Починок Инели (Хырла Ёнел), то есть выселок от дер. Инели. В районе есть и дер. Полевые Инели, происхождение которой, вероятно, также связано с Пигольдино-Инели.

В те далекие времена в лесной местности переселенцами из дер. Старое Шептахово (ныне Урмарского района) было положено начало дер. Полевое Шептахово. Рядом с ней возникла дер. Беззубино (Хирти Турхан), теперь она слилась с Полевым Шептаховом. Предание указывает, что ее основатели Саали, Сеит и Сакат пришли из дер. Тархан — с территории Урмарского же района. Вероятно, имеется в виду дер. Тархан, которая впоследствии объединилась с дер. Шихабылово (ныне Урмарского района).

Дер. Новое Бикмурзино (Сён Шахраи), сообщает предание, основали переселенцы из деревень Шихраны, существовавшей на месте г. Канаша, и Юманзары (ныне в Канашском районе). Первыми поселенцами были Бикмурза, Мурза, Карсак, Мазя и другие крестьяне-чуваши. Согласно другому преданию, основатели Нового Бикмурзина сбежали из дер. Шихраны от притеснений дворян и тяжести налогового обложения.

Старые люди в дер. Степные Шихазаны рассказывают, что в здешние места переселились три семьи из дер. Шихазаны (ныне село Канашского района). Вначале они жили у оврага, который теперь называется Овраг старого поселения (Кивё дурт дыр ми). Со временем они поселились вокруг глубокого большого озера. Долго они опасались селиться у озера. При сильном ветре на нем поднимались крутые волны, было страшно. Недаром говорят в народе: «Шихазанское озеро — страшное озеро, из него поднимаются грозовые дожди». В настоящее время роды прибывших из Шихазана Шапкана насчитывают 23 двора, Анчуры — 20, Уттю — 9 дворов. Через немалое время после основания в Степные Шихазаны прибыло несколько семей из дер. Байдеряково (ныне село Яльчикского района), одна семья из дер. Туруново (ныне село Батыревского района). Потомки последней семьи ныне составляют только три двора.

О возникновении дер. Шерауты (ныне село ) рассказывают разные предания. В них есть указания на то, что в здешние леса жители пришли с северной стороны. В числе первых поселились три чуваша: Герек, Магур, Пагур. Как и другие новопоселенцы, они расчищали лес под пашню. .Рядом появилась дер. Кукшум, которая затем слилась с Шераутами. По документам известно, что 30 марта 1629 года чувашам по Галицкой дороге Казанского уезда была выделена земля на речке Шор (Шераут), где затем и возникла дер. Шерауты. В 1678—1679 годах в ней числилось 25 дворов.

На речке же Шераут, сообщают предания, сосланными за участие в бунте крестьянами дер. Норусово (ныне село Калинине Вурнарского района) была основана дер. Шурут-Норусово.

Если селения северо-восточной части территории современного Вурнарского района создавали дочерние селения в юго-восточной части Чувашии, то южная часть этого же района принимала переселенцев из северной части края. Так, дер. Хирпоси была основана переселенцами из деревень Алмандаево Мариинско-Посадского, Салтыгаово (Богатырево), Багильдино (ныне селения Игорвары, Первые Вурманкасы, Ойкасы, Мунсют, Кокшакасы (слита с дер. Мунсют), Славаши, Чиршкасы, Шинеры, Анишхири) Цивильского, Илеменево (ныне деревни Эзеккасы, Лагери, Сютпылых, Шорчекасы) Чебоксарского районов. Село Кошлауши, деревни Мамалаево, Булатово образовали выходцы из деревень Имельдешево (ныне деревни Липсеры и Коснарпось Цивильского района), Мамалаево (ныне деревни Передние и Задние Сятры, Оттекасы, Синьялы, Василькасы Чебоксарского и Цивильского районов), Булатово (ныне деревни Верхний и Нижний Магази) и Байсубаково Чебоксарского района.

Переселенцы проникали также в Камаево поле и лесные массивы, расположенные на современной территории Ибресинского района. Камаевым полем называлась вся северо-восточная часть территории этого района.

Согласно документам, 12 мая 1625 года чебоксарский воевода Н. П. Лихарев выдал владенную выпись сотнику Шерданской волости Чебоксарского уезда чувашскому князю Темею Тенякову, служилому тархану Янбулату Айбичееву, старостам Янгиву Яндугаеву «с товарыщи» и рядовым чувашам всей Шерданской волости на владение за оброк пашней и сенокосами на Исеевом поле по речке Малой Аутле. Вблизи современной деревни Большое Князь-Теняково Чебоксарского района была расположена дер. Хорамалы. Выходцы из этой деревни основали деревню (ныне село) Хормалы (Хурамал), которая продолжала числиться в Шерданской же волости Чебоксарского уезда. А Исеевым полем на Аутле крестьяне-чуваши долгое время пользовались «наездом». Позднее сюда переселилось несколько дворов из дер. Хормалы, в результате чего образовалась дер. Малые Хормалы (Шорданы). В конце XVIII века в чувашской деревне Малые Хормалы (Малая Кармала) было 28 дворов, в них 82 мужчины, 95 женщин. Впоследствии чуваши этой деревни переселились на территорию Канашского района, где основали дер. Новые Шорданы. В первой половине XIX века на земли бывшей чувашской деревни переселились мордовские крестьяне из селений Пыреси и Сыреси, а также из русских селений Кобелевка и Козловка. Образовалось мордовское село Малые Кармалы.

Документами установлено, что в 20-х годах XVII века чувашами из Галицкой дороги Казанского уезда была основана дер. Кубня (Чаваш Сармйс). В 1678—1679 годах в этой деревне числилось 19 дворов, плативших 8,5 ясаков. На рубеже XVII—XVIII веков в дер. Кубню подселились крестьяне-чуваши дер. Кильни Казанского уезда. В первой половине XVIII века происходили земельные тяжбы между деревнями Кубня и Хорамалы за Исеево поле. После образования здесь переселенцами из дер. Хорамалы дер. Малые Хормалы тяжбы прекратились. В конце XVIII века дер. Кубня была расположена на речке Аутле, впадающей в Кубню. В деревне тогда числилось 36 дворов (116 мужчин, 120 женщин). Чувашские крестьяне деревень Кубня и Малые Хормалы занимались изготовлением саней, колес, разной деревянной посуды, пчеловодством. По преданию, дер. Кубня вначале была основана не там, где она теперь расположена. Шесть семей (род Шаймановых) поселились на речке Сут сырма — притоке Кубни. Деревню назвали Сут Сармас. Однако здесь водилось много диких зверей, что было небезопасно, да и питьевая вода была невкусной. Однажды у одного из жителей деревни пропал бык. Хозяин нашел его на речке Аутле около родника. По поверьям чувашей, место, где остановился бык, считается счастливым. Все жители переселились к этому роднику. Деревню стали называть Чаваш Сармас (такое название закрепилось, наверное, после образования мордовского села Малые Кармалы, которое по-чувашски называется Ирде Сармас).

Согласно переписной книге 1716—1717 годов, в Айбечевской волости Свияжского уезда еще в XVII веке возникли «деревня новая Байглычева при речке Буле» (ныне в Яльчикском районе с. Байглычево — Кивё Эйпес), «деревня Айбечи Камыева поля» (ныне д. Айбечи Ибресинского района), «деревня новая Тимошкина» (ныне села Старые Айбеси и Новые Айбеси Алатырского района). Остальные деревни Айбечевской волости: Кугеево. Стондюково при речке Турме, Бичурино, Итяково, Тогаево при речке Анише расположены на территории современного Мариинско-Посадского, дер. Айдарово при речке Анише— Козловского, Ахташево при речке Ахташе (ныне дер. Старое Акташево)—Цивильского районов. Следовательно, основатели селений Айбечи, Старые и Новые Айбеси— выходцы из перечисленных селений Айбечевской волости. Многочисленные предания, записанные в Айбечах, Старых и Новых Айбесях, указывают, что переселенцы прибыли с Волги, с территории Мариинско-Посадского района. Они покинули свои деревни из-за гнета царской администрации или преследований властями участников Крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина. В предании, записанном писателем М. Ф. Акимовым (Аруй), сообщается, что основатели Новых Айбесей — восемь участников разинского движения — пришли сюда с чебоксарской стороны, с речки Чашлама. «Опасаясь царской кары, захватив самые необходимые вещи, прибежали в Сурские леса — в леса между Алатырем и Батыревом... Вначале они остановились в местности Палан уй... Однако здесь близко проходила дорога из Алатыря в Симбирск. Поляну они назвали Аруй в честь своего старшего товарища Ара. Но Аруй весной затапливался... Здесь неудобно было сеять. Переселились на поляну Нишвёш. Но и она попадала под весенний разлив. Наконец, перебрались на место нынешнего села». В некоторых преданиях указывается на переселение в Старые и Новые Айбеси из села Байглычева Яльчикского района или дер. Айбечи Ибресинского района. В одной из записей читаем, что Старые Айбеси основали прибывшие за быком три байглычевских богатея. В действительности же во все эти селения переселились непосредственно из Айбечевской волости.

Предание гласит, что дер. Вудоялы (Ватаел) в старину называлась Уты-Камаево поле и основано переселенцами с территории Янтиковского района. Действительно, по: переписным книгам Свияжского уезда 1721 года в Утинской волости числится деревня «Уты-Камаево поле». В Утинской волости состояли селения, ныне входящие в Янтиковский и Канашский районы. Дер. Вудоялы в XIX веке называлась Уты (Камаево поле, Водоял). Несомненно, она являлась дочерним селением дер. Бахтиарово (Ватаяль), нынешнего Янтиковского района, которая под названием «Старое Бахтеярово» в XVII веке входила в Утинскую волость.

В переписных книгах начала XVIII столетия значатся также «Починок, что на Камыеве поле» и дер. «Темешево Камаева поля» Темешевской волости, «деревня Андреева на Камаеве поле» в составе Андреевской волости Свияжского уезда. Село Новое Чурашево (Пучинке) в XIX веке называлось Починок Чурашево Камаево поле. Хотя предание считает, что в Новое Чурашево переселились из села Первое Чурашево Мариинско-Посадского района, однако Починок был основан выходцами с территории Янтиковского района. Отсюда же были основатели села Чувашские Тимяши. Возможно, рядом с Починком Камаево поле переселенцами из Первого Чурашева была поставлена дер. Новое Чурашево, которая слилась с Починком. Позднее из Нового Чурашева 5—6 семей выселились на поляну у речки и образовали дер. Сирикли.

По преданию, дер. Тойси-Паразуси возникла лет 300 тому назад. Сюда, в лесную местность, переселились крестьяне из Тойсей, расположенных под Цивильском. В числе первых поселенцев были Паразусь и Палах.

О возникновении дер. Большие Абакасы записано несколько преданий. Вероятно, достовернее сообщения об основании нового поселения выходцами из дер. Алман-даево (Упакасси) Мариинско-Посадского района. Первым прибыл богатей Тиняк.

Дер. Сосновка (Хыркасси) основана, согласно преданию, примерно 300 лет назад родом Матака из дер. Норусово (ныне село Калинино Вурнарского района). Три семьи этого рода поселились в хвойном лесу и корчевали его под поселение и поля.

Пятью семьями из дер. Ишаки (ныне село Чебоксарского района), сообщает предание, была основана дер. Хом-Яндобы (Хумри Ишек). В переписных книгах начала XVIII века в Ишаковской волости Чебоксарского уезда числятся: дер. «Яндовова Сявалпоси тож», «той же деревни Яндововы, что живут на Хоме»; дер. «Первая Алина», «Первая Алина, что на Хоме»; дер. «Вторая Пичурина», «той же деревни Второй Пичурины, что на Хоме». Таким образом, переселенцами из Ишаковской волости были основаны не только Хом-Яндобы, но и другие селения Ибресинского района.

Об основании дер. Ибреси (теперь рабочий поселок, центр Ибресинского района) предание сообщает: «До сих пор бытует предание, что сюда как будто переселились четыре семьи с волжского берега из дер. Кукшум, бывшей близ Чебоксар. В то время чуваши еще не были крещены. Одним из переселенцев был Ибресь, главой второй семьи был Султан, третьей — Савкан, четвертая семья — вдова-старуха Уль с двумя сыновьями. Они тогда, в старину, селились не улицей, не вместе, а в лесу в разных местах. Там они корчевали деревья под пахотное ноле... У Ветлового оврага поселился Султан, у Погребного оврага — Савкан... На месте современной деревни осел сам Ибресь... Впоследствии более многочисленным стал род Ибреся. У него был сын Икунтей, от Икунтея родился Имэлле. Он крестился и был наречен Емельяном...».

Продолжительным историческим процессом являлось участие чувашей, совместно с русскими, татарами, мордвой, в заселении дикого поля Нижнего Закамья, Симбирского края, Самарской Луки, полосы Пензенско-Сызранской укрепленной линии, в колонизации Башкирии и северной части Оренбуржья.

С последних десятилетий XVI века началось заселение дикого поля Закамья, где обычно лютовали ногайские кочевники. Территория эта называлась Закамской стороной Ногайской дороги (даруги) Казанского уезда (ныне— южные районы Татарстана и северные районы Самарской области). Согласно преданиям, записанным в конце XIX века в Спасском уезде Казанской губернии, в бассейн реки Ахтай чуваши переселились раньше русских и «были основателями многих селений, в которых проживают теперь русские крестьяне. Так, ими положено основание селениям Матаки... Может быть, даже и русское село Пичкасы обязано своим возникновением чувашам, если в окончании названия этого села видеть чувашское слово кас, касы — «выселок, околоток». В Закамье появилось значительное количество поселений еще в первой половине XVII века.

В конце XVI—первой половине XVII веков в Закамье было основано много селений чувашами Приказанья и Заказанья: Чувашской (Зюрейской), Галицкой, Арской и Ногайской (с правобережья Камы) дорог. Чувашские селения, основанные в Закамье переселенцами из указанных дорог, «продолжали числиться в тех же дорогах вплоть до 1781 года». Так, в числе селений Закамской стороны Зюрейской дороги Казанского уезда начала XVII века числится дер. Савруши. В 1936 году С. Афанасьев, уроженец дер. Старые Савруши Аксубаевского района Татарстана, записал такое предание: «Наша деревня Старые Савруши, по рассказам стариков, является очень старинной деревней. Она основана в старину чувашами, переселившимися из Закамья. Эти чуваши, до переселения на новое место, жили в деревне Савруш, поэтому и здесь свою деревню, а также протекающую через нее речку назвали Савруш. Теперь уже нашу деревню называют Старые Савруши». Действительно, в Писцовой книге Казанского уезда 1602—1603 годов в Заказанье, по Зюрейской дороге, значится чувашская деревня Савруш. В 1936 же году уроженец дер. Старое Сережкино (ныне Черемшанского района Татарстана) А. П. Корнилов записал следующее: «Говорят, в старину в дер. Старое Сережкино переселились чуваши Приказанья. Вначале их было только 3-4 двора». Большинство чувашей Приказанья и Заказанья, приняв ислам, в XVI—XVII веках вошло в состав татар, т. е. отатарились. С начала XVII века в Закамье начали переселяться чувашские крестьяне правобережья Волги.

Документы свидетельствуют о том, что приказанские и заказанские чуваши, особенно с Зюрейской дороги Казанского уезда, во второй половине XVI—XVII столетий переселялись в Уфимский уезд, на башкирские земли, и основывали деревни. С последней трети XVII века началось переселение в Башкирию и правобережных чувашских крестьян, в основном беглых.

Заселение Закамья и правобережной части Среднего Поволжья русскими, чувашскими, татарскими и мордовскими крестьянами, их колонизация помещиками приняли широкий размах с середины XVII столетия. Это было связано со строительством укрепленных линий.

В 1652—1656 годах от города Белого Яра (ныне село) на Волге до города Мензелинска была проведена Первая Закамская укрепленная линия, состоявшая из Ерыклинского, Тиинского, Шешминского, Качуевского, Билярского острогов, Заинской крепости, рвов, валов, засек. В 1663 году по Закамской линии и в казанских пригородах несли службу 1630 человек. В 70—80-х годах XVII века была сооружена Пензенско-Сызранская укрепленная линия. В 1731 — 1736 годах строилась Вторая Закамская линия, которая начиналась от Алексеевской крепости близ Самары и шла до Качуевского острога Первой Закамской линии. Она была продолжена Оренбургской линией. Эти линии строили крестьяне всех национальностей края в порядке выполнения трудовой (засечной) повинности.

₽Когда работа пришла домой

В третьей четверти XVII века в Закамье возникли десятки чувашских деревень. С 70-х годов, в ходе подавления Крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина, усилилось бегство крестьян-чувашей не только в Закамье, но и в Башкирию. Массовый характер приняло бегство чувашских крестьян в Закамье, Симбирский и Самарский края и Приуралье в конце XVII—первой четверти XVIII века, когда резко увеличились размеры государственных налогов и трудовой повинности ясачных крестьян. «Свидетельством пустоты» 1712—1713 годов было зафиксировано, что в Свияжском, Чебоксарском и Цивильском уездах «учинилось в пусте» 4762 двора чувашских крестьян, или 33 процента всех дворов. Многие беглые направлялись в Башкирию. В 1720 году по указу царя в Башкирию была направлена карательная экспедиция в составе двух полков (2000 драгун, солдат и казаков) для задержания и возвращения беглых крестьян. Форпосты были расставлены в Мензелинске, Заинске, Сарапуле, Каракулине, Новошешминске и чувашской деревне Чолнах. Воинские отряды вернули на прежние места жительства тысячи беглых крестьян. Только Московский драгунский полк с 7 июня 1720 г. по 18 мая 1722 года возвратил из Уфимского уезда в Чувашию 432 семьи беглых чувашских крестьян и несколько десятков одиночек, в общей сложности 1600 человек обоего пола. Беглые возвращались также из Закамья и Симбирского уезда. Однако бегство чувашских крестьян продолжалось. В 1719— 1723 годах только из чувашских селений небольшого Ядринского уезда убежало 516 мужчин — 6,5 процента чувашских крестьян уезда. В Башкирию и другие отдаленные районы бежали более или менее состоятельные чуваши, имевшие средства для передвижения на большие расстояния. Так, в июле — августе 1720 года заставами в Мензелинске и Заинске было задержано 70 семей беглых чувашских и татарских крестьян Свияжского и Цивильского уездов, насчитывавших в своем составе 274 человека обоего пола. Эти семьи имели 261 лошадь (то есть почти :по лошади на человека), 55 коров, 18 овец и 4 козы. Лошади, разумеется, были нагружены запасами продовольствия и имуществом. (И переселенцы XVII—XVIII веков были относительно состоятельными, физически выносливыми и волевыми людьми.) В 1722 году в Уфимском уезде среди башкирских припущенников было 189 дворов чувашских бобылей (181 мужчина) и 292 двора чувашских тептярей (731 мужчина). Чуваши были и в числе 44 дворов новокрещенов (120 мужчин). С середины 20-х годов XVIII века, с введением подушного обложения и строгого полицейского контроля, бегство чувашских крестьян несколько сокращается. Но в 40—50-х годах, в период насильственного крещения, бегство чувашских крестьян в Закамье, Приуралье и Самарско-Саратовское Поволжье достигло большого размаха. Так, Т. А. Земляницкий отмечает, что заселение Бугурусланского уезда чувашами падает главным образом на годы 1741 —1756, когда усиленно проводилось их крещение. «Сюда, на башкирские земли, чуваши бежали от крещения из Цивильского, Чебоксарского и Свияжского уездов».

К середине XVIII столетия в селениях государственных крестьян Чувашии стало остро ощущаться малоземелье. В сотнях челобитных 40—70-х годов крестьяне жаловались на недостаток и «умаление земли», об этом они писали в 1768 году и в наказах в «Комиссию об уложении». Малоземелье было одною из основных причин массового переселения крестьян из Чувашии в Уфимский, Оренбургский, Бугульминский, Исецкий и Ставропольский уезды Оренбургской губернии в 40—70-х годах. Переселенцы заявляли, что оставили Чувашию «по мало-имению в прежних их жительствах пахотной земли и сенных покосов и протчих угодий и для домостроительства лесов», «за неимением... для хлебопашества пахотной земли, сенных покосов и лесных угодьев, к тому ж и скотом развестись никак не можно, отчего пришли в крайнее убожество и недостаток, и податей платить не в состоянии, а в Оренбургской губернии... народа имеется веема малое число, а пахотной земли, сенных покосов и лесных угодей состоит впусте немалое число».

Еще в 40—50-х годах переселение крестьян приняло довольно широкие размеры. В 40-х — начале 60-х годов в Оренбургскую губернию прибыло 9800 чувашей преимущественно из Свияжского, Чебоксарского, Курмышского и Симбирского уездов. Только в 1761 году в Уфимском уезде было обнаружено 398 душ муж. пола и в Бугульминском уезде 241 душа муж. пола недавних сходпев — чувашей из одного, Свияжского, уезда. Переписная книга третьей ревизии по уездам Чувашии и другие источники свидетельствуют об основании переселенцами-чувашами десятков селений в Заволжье и Приуралье. Однако до 1761 года переселение крестьян шло в неофициальном порядке, и переселенцы считались самовольными сходцами. Переселившиеся крестьяне продолжали числиться и платить подати на прежнем месте жительства. Лишь в 1761 году царское правительство распорядилось записать переселившихся в Оренбургскую губернию татарских, чувашских и марийских крестьян на новых местах и не выселять их, если они успели обзавестись хозяйством и занимались хлебопашеством, «в рассуждении, что они все люди государственные, а не помещичьи». Переселение дозволялось с разрешения органов власти. Число переселенцев в 60—70-х годах достигло огромных размеров. В 1766 году специальной проверкой было установлено, что за 1761—1766 годы из Казанской губернии переселились в Оренбургскую губернию чувашских крестьян 4849 душ муж. пола.

Примечательно, что переселялись из Казанского уезда (Закамье), Симбирского и Пензенского уездов. Следовательно, чуваши, переселившиеся сюда в XVII — первой половине XVIII веков, во второй половине XVIII века в значительном количестве переселялись в Приуралье. Переселение шло в виде «цепной реакции». Переселение в Приуралье продолжалось и в XIX веке. В середине XIX столетия в Оренбургской губернии числилось 58240 чувашей обоего пола.

В диком поле, на новых землях, куда переселялись или убегали чувашские и других национальностей крестьяне, вначале, разумеется, с земельной обеспеченностью было привольно. Однако жизнь там не была сладкой. В Закамье, Южном Приуралье, Симбирско-Самарском крае переселенцы в первые десятилетия испытывали большие бедствия от нападений отрядов ногайских и калмыцких феодалов, которые грабили и поджигали селения, угоняли скот и иногда людей. Затем приезжали помещики, захватывали обрабатываемые земли крестьян-националов, и последним приходилось переселяться на менее удобные, необжитые, небезопасные от нападений кочевников места. В Башкирии чувашские крестьяне попадали в число теп-тярей и бобылей — припущенников. Башкирские князьки и старшины пускали их на свои земли на условиях аренды и испольщины. Припущенники обычно обзаводились своими дворами. Они платили большие оброки башкирским феодалам, ясак и другие поборы в казну, выполняли трудовую, извозную и другие повинности. Башкирские феодалы «не только весь положенный на них ясачный оклад с тех, на их землях поселившихся людей, собирали, но и сверх того немалыя прибыли от них получали, и почти за своих крестьян их почитали». В L747 году царское правительство обложило башкирских припущенников новой податью по 80 копеек с души. Их положение еще более ухудшилось. И в том году произошло крупное восстание башкирских припущенников — татарских, чувашских и марийских крестьян, направленное против башкирских феодалов и гнета царизма. В Приуралье оседали также часть чувашских крестьян, выезжавших из селений Чувашии по паспортам для работы на металлургических заводах. Известны случаи поселения чувашей на землях заводчиков Твердышевых и Мясниковых9.

Помещичий произвол над чувашскими, мордовскими и татарскими крестьянами, поселившимися в средневолжском диком поле, не знал предела. Историки Т. М. Акимова и А. М. Ардабацкая пишут, что в северной части бывшей Саратовской губернии на рубеже XVII—XVIII веков возникли деревни ясачных чувашей: Лубежайка, Кулатка, Еремкино и др. «Чувашское село Яблонка принадлежало Звенигородскому монастырю, который закрепостил их еще в Казанском Поволжье, а теперь переселил под Саратов... Русские помещики выменивали у первонасельников мордвы, чуваш и татар их хорошие земли, выменивали их за бесценок, а то и отнимали силой».

Чувашские и мордовские крестьяне Петровской, Пензенской и Саранской провинций в своем наказе в Комиссию по составлению нового уложения в 1767 году писали:-«Помещики завладели нашими землями без всяких крепостей (то есть документов.—В. Д.)... до владения и до пахания, до покосов, и до лесов той земли не допускают и, захватя, бьют до смерти. И на тех наших крепостных дачах других и с места сбили, усильством же построили мельницы и винокуренные заводы. А мы, бедные, яко безгласные, принуждены земли наймывать. И чинят оные помещики нам неописанныя изнурительные разорения так безчеловечно, что уже своего скарбишка лишаемся напрасно, отчего пришли в разорение, что уже на платеж податей принуждены занимать. И видя нас в бедном состоянии, в заем никто не дает, зачем принуждены жен и детей закладывать».

Исторические предания большей частью подтверждают свидетельства документов и сообщают не отраженные в них стороны и обстоятельства переселения и бегства чувашских крестьян в Закамье, их жизни на новых местах. Земли Закамской стороны Ногайской дороги Казанского уезда в конце XVIII века вошли в состав Спасского, Чистопольского, Ставропольского, Самарского, Бугурусланского и Бугульминского уездов. В предании, записанном П. Г. Сентеровым в 1912—1913 годах в селе Старая Тахтала Спасского уезда (ныне Алькеевского района Татарстана), говорится, что, по словам стариков, на территории Спасского уезда до взятия русскими Казани кочевали ногайские татары, чувашей не было.

Чуваши, предки основателей Старой Тахталы, переправились с правого берега Волги и поселились в местности Шерпетлё (Щербеть). Сюда заехал помещик и был поражен богатством и красотой местности: на лугах бурно росла трава, в лесу— ценные пушные звери, в реке играли рыбы. Помещик чувашей прогнал с этого места, перевел туда русских крестьян. (Там образовалось село Михайловское, или Щербеть.) Чуваши переселились в Муластав (там теперь русское село Бездна). Но и сюда другой помещик перевел своих крестьян и начал притеснять чувашей. Тахтал, Янтык, Итрук и Серпук не стерпели издевательств помещика и подались со своими семьями на восток. И дошли до места, где ныне расположено село. Тахтал говорит:

«Место прекрасное — вокруг леса, есть луга, удобное пространство под поля, есть речка. Здесь поселимся». Товарищи его возражают: «И это место отнимут помещики. Поедем дальше на восток». Но Тахтал начал строиться, и остальные остались здесь же. И деревню назвали именем Тахта-ла. Ко времени крещения (середина XVIII века) в деревне Тахтала было 16 дворов. Позднее сюда переселились чуваши из деревень Пролейкаши, Богдашкино, Кутекли, двое русских из селений Кузнечиха и Даниловка (они напоили коштанов Тахталы и получили согласие на поселение) . В данном предании упоминается местность Муластав, которую вынуждены были оставить тахталские чуваши под напором помещика. Действительно, в 1697 году ясачные чуваши дер. Тахталы Закамской стороны Казанского уезда вынуждены были дать в Тетюшах дворянину И. И. Молоствову запись о том, что впредь не будут претендовать на его поместную землю. Следовательно, Молоствов, захватив земли дер. Тахталы, получил от чувашских крестьян запись в том, что они отказываются от своей земли.

В Алексеевском районе Татарстана имеется чувашское село Емелькино. По рассказам стариков, сюда переселились чувашские крестьяне из Цивильского уезда в XVIII веке. Когда переправлялись через Волгу, переселенцы уложили женщин и детей в мешки, чтобы надзиратели приняли переправляющихся за торговцев и не чинили им препятствий. Старшим из переселенцев был Емелька. Его именем и было названо новое селение.

В бассейне Малого Черемшана давно образовалась дер. Чувашское Элькино. В ней жили некрещеные чуваши. В середине XVIII века недалеко от Чувашского Элькина поселились беглые чувашские новокрещены из-под Чебоксар и основали дер. Чувашская Чебоксарка (ныне село в Новошешминском районе Татарстана). Соседний помещик задумал закрепостить крестьян дер. Чувашское Элькино. И элькинцы, оставив свою деревню, прибежали в Чувашскую Чебоксарку. Они вырубили участок леса рядом с деревней и создали свой околоток — околоток язычников. Крещеные и язычники мало общались между собой, жили в огороженных околотках. От притязаний помещиков некоторые из жителей Чувашских Чебоксар вынуждены были, по преданию, переселиться в дер.Старый Чувашский Адам (ныне Алексеевского района Татарстана).

Ряд преданий о возникновении чувашских селений в Закамье записан в 1961 году экспедицией Научно-исследовательского института при Совете Министров Чувашской Республики. В дер. Старая Сахча Мелекесского района Ульяновской области рассказали, что в эти лесные места чуваши переселились после взятия Иваном Грозным Казани.. До прибытия чувашей здесь кочевали ногайцы. Их кладбище до сих пор сохранилось. Кроме Старой Сахчи, чувашами была основана дер. Мелекескасы (ныне имеются деревни Верхний Мелекесс и Новый Мелекесс). Между прочим, заселение чувашскими крестьянами бассейнов рек Майны, Утки и Бездны продолжалось и на рубеже XVII—XVIII веков. В 1700 году симбирский воевода распорядился поселить здесь чувашей из Свияжского, Цивильского, Чебоксарского, Козьмодемьянского, Курмышского и Ядринского уездов. В дер. Чувашский Елтан Чистопольского района Татарстана сообщили, что в ней первыми поселились чуваши лет 300—400 назад, за ними прибыли татары и кряшены. Там, где теперь деревни Атлашкино и Урмандеево Аксубаевского района Татарстана, «в старину стояли дремучие леса. Сюда первым переселился лет триста назад чуваш по имени Утлась из дер. Шихраны, что в Чувашии. От его имени Атлашкино получило свое название. Вместе с Утласем прибыли Врмандай и Крмандай. Они обосновались там. где ныне дер. Урмандеево (ее название — от имени Врмандая). Первые поселенцы вначале распахивали луга, затем стали рубить и корчевать лес, а деревья сжигать. Поле пахали агабусями, впрягая в них по шесть лошадей. Агабуси были деревянные, но с железными лемехами». Жители этих деревень страдали от нападений отрядов калмыцких главарей.

В Октябрьском районе Татарстана И. П. Бураев поведал нам следующее: «В 1670-х годах восточнее Симбирска у Яра была чувашская деревня Инель. Есть ли она теперь, не знаю, мне дед рассказывал. В этой деревне жили родные братья Сергей и Тихон, а также Егор и Максим. (В те годы чуваши еще не были крещены, но здесь имена почему-то православные.—В. Д.) Из рода Сергея и Тихона был Упрись. Было четыре семьи, мужиков пять. В то время в Астрахани началась война. Дошло до них, что бывают там и убийства. «Уйдем»,—решили они. Оставили они Инель. Имущество погрузили на подводы, скот свой взяли. Молились они киреметю, с собой и киреметь захватили. Южнее Мелекесса есть деревня Сабакаево. Остановились они здесь. Разгрузились. Думают, тут можно жить. Но Мелекесс был близок. Здесь русский хозяин принуждал их работать на себя, избивал. А чуваши не знали русского языка. Но они не занузданы, свободны: решили пойти туда, где нет людей. Взяли свой киреметь и тронулись в эти места. По Черемшану ехали целый год. Останавливались, вступали в стычки с посторонними. К ним пристало восемь женщин. Доехали до высокого берега Черемшана и облюбовали места под поселения. Вырыли землянки. Хлеба вначале не было. Питались плодами кустарниковых деревьев нахат. Егор занял место, где выросла деревня Егоркино, Максим — где дер. Максимкино. А Упрись был тихим, несмелым. Ему дали болотистое место, где возникла дер. Абряскино (Лачака). За долгое время деревни стали многолюдны.

Прошло сто лет. Пугачев поднял народ на войну. Из-под Уфы прибыли сюда два всадника. Видят — дымится. В середине деревни тлел костер. На него клали пни, и он постоянно дымился. До прибытия всадников калмыки угнали деревенское стадо. Об этом чуваши сообщили всадникам. И они догнали калмыков, отбили стадо и вернули его чувашам. Оба всадника остались здесь же. Один из них был черным, страшноватым: когда говорил, его губы вывертывались. Его боялись. Звали его Халит. Он обосновался в Егоркине. Из. дер. Тюрнясево взял в жены татарскую девушку. У них пошли дети. Другой был красивым, светловолосым, именем Морти. Он перешел в Абряскино. И у него было потомство. В дальнейшем в деревнях этих осели и другие чуваши, и татары, пришедшие просить милостыню».

В предании, рассказанном М. С. Спиридоновым, обстоятельства возникновения дер. Абряскино несколько отличаются от вышеприведенных: «Сюда переселились из-за Волги в 1660—1670-х годах. Я — шестое колено. Упрись прибыл первым, он из дер. Тугаево Цивильского уезда». Далее он сообщил: «В старину жителей здешних мест часто тревожили калмыцкие отряды. Они отгоняли скот, уводили девушек, иногда и людей убивали. Калмыки жили по реке Кундурча, отсюда 30 верст. Для бережения от них здесь были установлены столбы-маяки. На столб вешали сухую березовую кору. Таких столбов было много. У каждого столба дежурил человек. Как только сторож у дальнего столба видел приближение калмыцкого отряда, зажигал кору, вслед на других маяках зажигали. Жители деревень так узнавали о приближении грабителей и прятали имущество, скот, сами скрывались».

Нелегкой была судьба дер. Чувашская Менча (ныне Октябрьского района Татарстана). На первом месте, как говорится в предании, на земле чувашских крестьян поселился помещик и стал притеснять их. Терпели чуваши 10—15 лет и подались на юг, где основали деревни Чувашская Менча и Караульная Гора. Но здесь им приходилось долгое время страдать от угона скота калмыцкими главарями.

Попутно заметим, что бытуют и вымышленные предания о возникновении селений. В Октябрьском районе имеется дер. Салдакаево, по-чувашски Салтакъел — «Деревня солдата» (солдат — по-чувашски салтак). Название этой деревни породило предания, приписывающие основание не только ее, но и соседних двух деревень солдатам. По первому преданию, при Екатерине II трем солдатам-героям в награду были выделены здесь земли: Яков основал Якушкино, Салтак — Салдакаево, Аксумла — Аксумлу. Во втором предании в дополнение к солдатам использовано также название другой деревни: Аксумла (Ук-самла). Двести лет назад в эти места прибыли три беглых солдата. Пройдя болото, они устроились на ночлег в лесу на поляне. Встают утром и видят: вся поляна голубая, заросла диким чесноком иксам. Они здесь остались жить и первую деревню назвали Уксамла — Чесночная». Предания, основанные на народной этимологии названий селений, имеют некоторое распространение, и к ним следует относиться критически.

Известный казанский статистик, народник К. В. Лаврский в 1883 году писал, что у чувашей Егоркинской волости Чистопольского уезда «сохранились предания, что их предки пришли сюда из Цивильского и Козьмодемьянского уездов». Служилый чуваш Чулпан Иштеряков по владенной грамоте получил здесь землю в 1700 году и поселил на ней ясачных чувашей. В начале XVIII века на территории Максимкинской и Егоркинской волостей (ныне она входит в Октябрьский район Татарстана и Кошкинский район Самарской области) было уже несколько чувашских и татарских деревень, а русских селений не было. «Со второй половины прошлого столетия начинается русская колонизация в этот край — свободная и подневольная. Громаднейшие пространства к северу от Черемшана и в верховьях Кондурчи пожалованы были императрицей Екатериной II своему любимцу графу Зубову. По рассказам стариков, у графа было тут 25 крепостных деревень. Новый владелец, если верить распространенному здесь преданию, не довольствуясь пожалованной землей, захватил еще и часть пожалований потомков Чулпанки Иштерякова «с товарыщи». Расчищать непроходимый лес под пашню было, очевидно, труднее, чем отнять у безответных соседей часть черноземной пахотной степи и поемных лугов за Черемшаном. И вот чуваши упомянутых выше деревень Большое и Малое Чулпаново (ныне Антипкино и Андреевка) изгоняются с берегов Черемшана далее к югу, а на месте их прежних поселений возникают новые две деревни Чулпановы — Большое Барское Чулпаново... и Малое Чулпаново (Куклинка). Здешний край полон преданий о великих насилиях (вроде засекания насмерть, привязывания к хвосту лошади и т. п.), которым подвергались при этом протестовавшие чуваши... Наконец по преданию же, которые здесь повторяют, последние остатки чувашских и татарских владений в лесной стороне перешли в собственность графа Зубова покупкою или, вернее, подкупом «стариков», которые-де за несколько золотых и угощение отдали барскому бурмистру какую-то крепь, хранившуюся у какой-то старухи».

Во время строительства Первой Закамской линии на Городищенскую заставу были переведены служилые чуваши, которые основали дер. Ивашкино (ныне село Черемшанского района Татарстана). По преданию, эти служилые чуваши были из дер. Ивашкино нынешнего Комсомольского района. В дальнейшем в эту закамскую деревню прибывали семьи чувашских крестьян из селений Чешлама, Тюрлема и Семенчино, ныне входящих в Козловский район Чувашской Республики.

На территории Черемшанского района в XVIII веке чувашскими крестьянами, переселившимися из чувашской деревни нынешнего Дрожжановского района Татарстана, была основана дер. Аккиреево. Переселенцам пришлось долго отстаивать свои земли от притязаний новотроицких помещиков. В этот же район в середине XVIII века переселились чувашские крестьяне из деревень Чекурское и Ялавар (Елаур) Симбирской губернии. На родине они были окрещены. Но по пути на новую землю они выбросили кресты в Волгу и, поселившись в дер. Чувашское Афонькино (Чаваш Ухинке), продолжали пребывать в язычестве. Прибывшие из дер. Чекурское и их потомки молились и делали жертвоприношения Чекурскому божеству (Чакари ыра). Предводителем переселенцев был Ухинке, чьим именем и назвали деревню.

Во время принудительного крещения чувашей в середине XVIII века, когда всех сельских жителей загоняли в речки и давали православные имена, на территорию современного Альметьевского района Татарстана переселился из Чувашии Сэркке с девятью сыновьями, которые на новом месте обзавелись семьями и хозяйством. Возникла дер. Старое Суркино. За первыми поселенцами прибыли и другие некрещеные чуваши. Все они так и остались язычниками. Один из сыновей Сэркке основал дер. Минибаево.

На территорию нынешнего Бавлинского района Татарстана, граничащего с Башкортостаном, в 70-х годах XVIII века переселилась группа верховых чувашей во главе с Василием. По его имени новое поселение получило название Васькино-Туйрала. Туйрала (от татарского слова туйра — «орешник»)—название речки, на которой расположена деревня. Жителей этой деревни окрестное население прозвало «черными чувашами», так как они носили черные онучи.

В Челно-Вершинском районе Самарской области есть село Сиделькино, в котором проживают чуваши, русские и мордва. Еще в 1855 году опубликована статья об этом селе, в которой приводятся предания: «Заселение Сиделькина должно относить, по всей вероятности, к концу XVII века. Чуваши, по характеру своему хотя и почитаются кроткими, но неблагоприятные обстоятельства жизни вынуждают их быть иногда предприимчивыми. Так и здесь, по народному преданию, чувашин Сиделяк первый отыскал удобные и, по тогдашнему положению, безопасные сиделькинские места для жительства, водворившись первоначально по правую сторону Черемшана, на горе за Русскою цепью и Маяком, при речке Сирьма. По правому берегу Черемшана высокий мыс горы называется Маяком. Здесь, по преданию народа, в древнее время русские сторожили степную орду, делавшую частые набеги на границы России и опустошавшую пограничные селения мирных жителей. В последствии же времени, когда начали умножаться родичи его , чуваши, пришедшие с Аделяком и Эштебеном (имена этих чуваш до сих пор сохранились в основанных ими деревнях: Эштебенькино, выше, и Аделяково, ниже Сиделькина, на реке Черемшане), то по общему согласию переселенцев они заняли место повыше деревни Старое Аделяково, при урочище, ныне называемом Мазарки — «Кладбище», на левом берегу Черемшана. А напоследок, с приходом на эти места из Пензенской губернии мордвы и по удалении неприязненных ордынцев в дальние степи, они заняли настоящую местность двумя верстами выше прежнего и усвоили название селению, по имени предприимчивого чувашенина Сиделяка, Сиделькино. А старая местность, бывшая под селениями, ныне приурочивается чувашским названием Тюбяк — «Корень».

Село Сиделькино замечательно по населению в нем русских, переселившихся сюда в начале нынешнего (то есть XIX.—В. Д.) столетия из Спасского уезда, и инородцев — мордвы, чуваш и старокрещеных татар... Общежитие тесно связало русских с инородцами: здесь русский мужичок говорит очень хорошо по-чувашски, а по-мордовски как бы на родном языке. Равным образом чуваши, а в особенности мордва, говорят по-русски так хорошо, что по произношению и даже по одежде нельзя отличить в них инородцев... В домашнем быту тоже весьма немного удаляются от русских...

..Маленькие слободки, как обыкновенно строятся чуваши, расположенные в двух концах ... разительно отличаются от улиц, расположенных по плану, русского и мордовского населения. Чувашенин, расставив и разбросав разные принадлежности своего хозяйства и земледельческие орудия кругом своего дома, издалека говорит о себе и этим, собственно, подтверждает название свое: сиваш, чиваш — «домовитый, оседлый». Автором середины XIX века сделаны интересные записи и меткие наблюдения о взаимоотношениях простого люда разных национальностей, взаимовлиянии культур. Данное им толкование слова «сиваш, чиваш» спорно.

В Челно-Вершинском же районе расположены чувашские села Старое Эштебенькино и Чувашское Эштебенькино, дер. Новое Эштебенькино. По полюбовной записи от 17 июля 1735 года, оформленной в Казанской крепостной конторе, известно, что ясачные чуваши Зюрейской дороги Казанского уезда в 1705 году по переписным книгам переписи Дмитрия Панова получили на ясаки из «порозжих» земель значительный участок, где основали деревню Эштебенково, «поселились дворами и жили многие годы». Однако «в прошлых же годех,— писали чуваши,—оная наша деревня Эштебенево от башкирского бунта разорена, а иные после того бунта многие разошлись по разным уездам и деревням, а иные и померли». В 1735 году поверенные дер. Эштебенькино ясачные чуваши Елдаш Дюсметев и Иштуган Янтуганов, «с... согласия всех мирских людей чуваш», из-за «малолюдства и опасения всяких воровских людей» часть своей земли отдали во владение, с условием платежа казне подушной подати и оброка, мордовским крестьянам дер. Новой Баганы. В 1736 году 11 дворов мордовских крестьян дер. Новой Баганы переселились в дер. Эштебенькино.

Чувашская деревня Новая Таяба (ныне село в Челно-Вершинском районе) была основана в 1704 году переселившимися из Большой Таябы (ныне село в Яльчикском районе Чувашской Республики) чувашами Оникеем Укаевым и Салдибаем Чюраевым, получившим царскую грамоту на имя воеводы Казанского уезда Н. А. Кудрявцева. Новопоселенцы Новой Таябы в 1705 году были записаны в переписной книге Дмитрия Панова. В 1745 году с разрешения властей в Новую Таябу подселились оставившие свои селения «за недородом хлеба» новокрещены из мордвы дер. Верхнего Черемшана Симбирского уезда К. Матвеев (Кирюшка) и Е. Матвеев (Юрта), а также крестившиеся в сентябре 1745 года чуваши А. Матвеев (Алпнрда), Н. Алексеев (Сюндюмер), С. Алексеев (Счур), И. Алексеев (Илюшка), С. Алексеев (Илбайда), И. Алексеев (Тоскилда) из разных селений.

В нынешнем Сергиевском районе Самарской области, на речке Шунгут расположено чувашское село Старое Якушкино. Здесь сохранились интересные предания, которые в прекрасном изложении опубликовал краевед П. Лупаев. Процитируем его статью с небольшими сокращениями. «Старожилы рассказывают,— пишет П. Лупаев,—что когда-то, очень давно, эти шунгутские земли принадлежали башкирам-кочевникам. На это указывают и названия некоторых мест в этой округе. Например, по междуречью Сока и Шунгута проходит старая Башкирская дорога, недалеко от Сюльду (Высокая гора) в Шунгут впадает речка Башкирка, а южнее Гуслиной горы показывают Башкирский лес и Башкирский же родник.

Очень давно — лет двести, а может быть, и триста лет назад — на Шунгут из-за Волги пришли чуваши. Пришли и заняли эту землю самовольно. В одной из стычек пришельцев с коренными жителями был убит из засады стрелой башкирский старшина. Башкиры похоронили его на Высокой горе и отступили. Три дня ждали их чуваши, но так и не дождались. А убитый считался у своих соплеменников святым, и они каждое лето в определенный день приезжали на дорогую могилу откуда-то из-под Уральских гор почтить его память. И делалось это будто бы до самого Великого Октября. Другие старики передают, что убитый был ханом и что он был сожжен на этой горе...

Другая легенда повествует о Ягаве — основателе Старого Якушкина, села, раскинувшегося близ горы Высокой на другом берегу Шунгута... Много лет назад прибыли чуваши на Шунгут, а здешние старожилы, башкиры (здесь под «башкирами» следует подразумевать башкирских князьков, старшин, то есть феодалов.—Б. Д.), не хотели пускать их на свою землю. Произошла схватка. Предводителем чувашей был сильный и мужественный Ягав. Он поднялся на Сюльду и из своего лука выпустил по противникам сразу десять стрел. Каждым пальцем руки — по стреле. Увидели, это башкиры, удивились и поняли, что им не устоять, и отступили.

А Ягав подъехал к Шунгуту, бросил на воду кошму, и конь перенес его на другой берег. Тут он и поселился со своими товарищами. Сказывают, землянка его была на том месте, где теперь сельский магазин.

Башкиры преследовали Ягава, а потому он постоянно держал наготове своего коня, такого быстроходного, что никто догнать его не мог. А потом чувашей стало больше, и башкиры их не беспокоили. Чувашское имя Ягав переводится на русский язык Яков, Якушка. По его имени и село потом стало называться.

С тех пор прошло много лет. У Ягава был сын Еким и внук Аку. Сыном Аку был Карай, а у него сын Карандаш Затем еще и еще кто-то. Вот от того Карандая и пошел род Карандаевых в Новом Якушкине.

Это предание мне рассказала в 1964 году в Исаклах Прасковья Устиновна Малиновская, урожденная Карандаева, учительница-пенсионерка. Она считала себя в числе десятого поколения в ряду потомков Ягава.

Другой рассказчик, Теребинов Павел Степанович, 60-летний гусляр и песенник из Старого Якушкина, в 1948 году о Ягаве поведал по-иному. У себя на родине, в Чувашии, Ягав был назначен в рекруты. Но солдатом он быть не захотел — был уже обременен семьей — и бежал с своей семьей и также товарищами Саперелем, Иштулом и Этелеком за Волгу, на Шунгут. Сам он осел на этой речке у горы Высокой. Иштул же ушел на Башкирку — там возникло Иштулкино (теперь Самсоновка). Этелек поселился на ручье Вязовке — это тоже недалеко отсюда— и положил начало Кармало-Аделякову. Саперель же удалился на Сок-реку, к Каменному ручью — там теперь деревня Саперкино.

Первое время они жили в этих местах одни,—других-то людей поблизости не было, и когда у кого-нибудь потухал в печи огонь, они приходили друг к другу за тлеющими углями. Позже к ним прибыли другие переселенцы. Так, к Ягаву присоединились Байзар, Туйзар и Теребин— все они из-за Волги, а после них еще Серегины и Лемковы — эти откуда-то из Татарии, из-под Нурлата.

После присоединения к России, в мирных условиях, Чувашия стала областью относительно высокой земледельческой культуры. Почти половина ее поверхности к этому времени распахивалась. Высок был удельный вес животноводства. Важное место в хозяйстве чувашей принадлежало охоте и сельским промыслам, связанным с обработкой сельхозпродукции и дерева. Однако о занятиях крестьян— об обыденном, традиционном — предания сохранили мало сведений. В них указывается, что чуваши обрабатывали землю и выращивали хлеба, содержали скот, выжигали и рубили лес, корчевали пни под новые пахотные участки, собирали мед диких пчел, ходили на охоту, ловили рыбу. Особо подчеркивается, что пахали землю деревянными плугами агабусь, имевшими железные лемеха. При вспашке лесной чищобы и целины в агабусь впрягали шесть-восемь лошадей, а при вспашке долго обрабатываемой пашни обходились тремя-четырьмя. Одно предание уверяет, что в старину агабусь называли арпаш (в дер. Большой Сундырь Ядринского района). Употребляли и косулю. «Чуваши,—говорится в предании,— обрабатывали землю агабусем, называвшимся чалаш — косулей. У чалаш был лишь один железный лемех. Косулю тянули четыре-пять лошадей». Постепенно среди чувашей распространяется русская соха. Возделывали рожь, овес, ячмень, полбу, горох, гречиху, репу, в незначительных размерах пшеницу.

Домашних животных — лошадей, коров, овец, коз, свиней — содержали в значительном количестве, из птиц — главным образом кур, меньше — уток и гусей. Охота играла заметную роль в занятиях чувашей. Опытные кайакда— охотники — были в почете. В XVI—XVII веках широко было распространено бортничество, в XVIII веке оно уступило место домашнему пчеловодству. В условиях господства натурального хозяйства большую часть орудий труда, транспортных средств, одежды чуваши изготовляли дома. Из них были ремесленники по обработке дерева и кожи, по гончарному делу, изготовлению музыкальных инструментов (пузырей, гуслей и пр.). В оврагах близ деревень чуваши заводили смолокурни, из пней добывали деготь. Ввиду введенного царским правительством в начале XVII века запрета чувашам, как и марийцам Н удмуртам, заниматься кузнечным и серебряным делом, чувашские деревни, как указывают предания, обслуживались русскими кузнецами.

В середине XIX века интересные предания о занятиях чувашей 100—150 лет назад записаны первым чувашским историком и этнографом С. М. Михайловым: «...В дачах деревни Юнги-Ядриной, в лесу, показывают чуваши признаки, где обитал знаменитый предок их Янгильда, имевший довольно пчел и скота: а потом тоже признаки дома строгого и благоразумного Яндуша, которого чуваши, по кончине его, летом повезли хоронить на 9 лошадях, запряженных в дровни, дабы на телеге не растрясло прах этого великого их родоначальника. Яндуш помер уже по принятии св. крещения и назывался Иаковым. Об этом родоначальнике чуваши рассказывают, что он в молодости был беден, находился в работниках у татар за Казанью, но напоследок, возвращаясь на свою родину, поймал дорогою рой пчел, от которого их развелось значительно, так что он имел несколько сот ульев и сделался богачом. Он был весьма уважаем, потому, что в рабочее время, разъезжая по полям, наблюдал, кто как работает, и если замечал ленивого, то наказывал плетью сам и таким образом заставлял любить трудолюбие. У него, как говорят, было много дочерей, которые были высокого роста и крепкого телосложения и разъезжали верхами, как воинственные амазонки. Жена его была мастерица ходить за дичью, которую, наловя, приготовляла для мужа своего кушанье и кричала ему на пчельник: Килях, Яндуш! Апат янда «Поди, Яндуш! Пища готова». Яндуш был прадедом самого С. М. Михайлова.

В его же записи — другое предание: «В старину, когда были здесь дремучие леса, хозяйство здешних чуваш находилось в лучшем состоянии: тогда богатое у них было пчеловодство: скотина была вообще крупная и сильной породы, по изобилию корма в дубравах и долинах; реки и ручьи изобиловали рыбою: карасями, линями, пескарями и гольцами, и в каждом почти околодке находились особенные карасиные пруды, в которых содержались крупные караси и лини... В прежние времена, до XVIII столетия, здешние инородцы занимались звероловством и птицеловством, потому что тогдашние дремучие леса изобиловали куницами, и лисицами, и другими пушными зверями... Случалось мне слышать от самих чуваш, что в старину один их соплеменник, Чемеевского прихода, дер. Яргейкино, по имени Сыделя, славился между ними отличным звероловом, так что он содержал даже у себя в доме ручных волков и лисиц, с которыми ездил в Чебоксары и ходил там по базару как с собаками, удивляя этим народ. За справедливость такого предания я ручаюсь, ибо Сыделя был родственником моим предкам. Птиц в оные времена в здешних лесах водилось бесчисленное множество. Грибы и ягоды родились тоже в изобилии, и чуваши собирали их и для себя и на продажу; но ныне воспеваются они только в чувашских песнях... По изобилию в старину лык и мочал, чуваши занимались тканьем цыновок, рогож и высоких своих классических плетушек, вроде кадей, называемых пютре, для хранения и развоза, по тогдашнему обыкновению на вьюках, хлеба».

В дер. Старые Урмары Урмарского района записано предание, касающееся бортничества. В старину Буртас (Партас-упашка) из дер. Буртасы, существовавшей на месте села Буртасы Урмарского района, отправился в одно несчастное для него время в лес обозревать свое бортевое хозяйство (дуплистые деревья с гнездами для диких пчел). Закинув дивёт—род волосяной веревочной лестницы — поднялся на высокий дуб к пчелиному гнезду в дупле. Случилось несчастье: дивёт упал на землю, никак не слезть — убьешься, высоко очень... Буртасу долго пришлось кричать, звать на помощь. Проходили лесом Энтри и Атай, ближайшие соседи, с которыми Буртас был в давнишней ссоре. Увидев несчастье своего обидчика, Энтри и Атай стали дорого запрашивать за подачу дивёт. Наконец, пришли к соглашению: Буртас отдает им свои самые лучшие бортевые ухожаи — участки. Энтри получил площадь земли, которой теперь пользуется дер. Хоруй, а Атай — участок поменьше, на котором теперь деревня Ичеснер-

Атаево. Бортничество в XVIH веке постепенно уступало свое место пасечному пчеловодству.

В XVII—XVIII веках, как указывалось в главах IV и V, в связи с ростом населения, расширением распашки и возникновением новых селений площади лесов сокращались. К концу XVIII века леса занимали 49 процентов всей площади Чувашии. Основную часть этих лесов составляли Присурский и Заволжский массивы. В заселенных районах лесов сохранилось мало. В XVIII веке площадь лесов сокращалась и из-за разработок корабельных лесов, хотя они были объявлены заповедными. Во второй четверти XVIII века была проведена подчистка дубовых лесов. К середине XVIII столетия на территории Чувашии насчитывалось около 2 миллионов подчищенных дубов. Первый в России опыт разведения дубовых рощ был сделан в Чувашском крае. В 1731 году около дер. Собачкино (ныне дер. Астакасы Мариинско-Посадского района) было посажено до 250 дубков, в 1751 году в районе дер. Тогаево (ныне село Мариинско-Посадского района)—свыше 7 тысяч дубков.

Хотя посадка дубов началась до воцарения Екатерины II, в Мариинско-Посадском районе бытуют предания о дубовых рощах екатерининской посадки. В Сотниковском лесничестве висит вывеска: Квартал 10, площадь 3,8 га. Посадка дуба 1768 г.

Записано немало преданий о расположении и планировке чувашских селений, о дворах, домах и постройках в XVI—XVIII веках. Деревни в большинстве своем были небольшими. В них улиц как таковых не было. Группы домов были расположены беспорядочно (сапаланса). Дома родственников располагались внутри одного большого двора (пускил) с одними воротами. Вокруг двора родоначальника ставились дома потомков. Они составляли патронимию — небольшую общину родственников. Большой двор часто располагался у источника воды. В 1927 году В. Яковлевой из дер. Чинеры Мариинско-Посадского района было записано: «На памяти моего отца в нашей деревне подобия улиц не было. Один двор был обращен в одну сторону, другой — в другую сторону, а третий — сзади них. Когда отцу было 8—9 лет, все дворы перенесли в два ровных ряда, образуя прямую улицу». Перепланировка селений и образование улиц были проведены по государственному распоряжению в 70-х годах XIX века. «В старину,—говорится в предании, записанном в дер. Арабоси Урмарского района,—на одной усадьбе жило по три, даже по пяти семей. К некоторым хозяйствам пробраться без расспросов было трудно...

Изба, клети, надворные строения были внутри двора. Двор был огорожен стеной». Подобное расположение двора зависело от сохранявшихся родовых пережитков. Однако предания уверяют, что кучное расположение нескольких (иногда до десяти) домов было вызвано необходимостью обороны от разбойников.

В предании о старинных Шоршелах (ныне Мариинско-Посадского района), записанном И. Я. Коньковым в 1970 году, говорится, что восемь семей — Байбаха, Атласа и их родственников из дер. Большое Камаево (в том же районе) переселились в местность Шордал (Белый ключ)—на берег реки Цивиля. От местности деревня получила название Шоршелы, а официально называлась Байбахтино — от имени родоначальника Байбаха. Вначале переселенцы устроили срубные полуземлянки дёр пурт на склоне речного берега. За несколько лет крестьяне обзавелись домами, постройками. Пил в те времена не было. Все строили только топором. У всех был один огороженный двор с одними воротами. Во дворе на четырех сторонах были размещены по две избы дверьми друг к другу, а между избами устроен преддверник алкум (алак уме), то есть сени. Посредине преддверника имелась перегородка с маленьким окошком. Курные избы хура пурт строили из неотесанных бревен. Вырубали одно или два маленьких окошка: через него не мог пролезть человек. Печь складывали из камней и глины, она не имела дымохода. Для выхода дыма из избы устраивали два отверстия тёнё в стене: одно близ печи, другое рядом с дверью.

Тёнё закрывали крышкой. Во время топки печи дым стоял в верхней части избы, спускаясь до половины двери. Он не успевал выходить через тёнё, и приходилось выпускать дым через дверь, которая открывалась вовнутрь. Дверь изнутри закрывали засовом, а ночью и подпоркой тёкё длиной от передней стены до задней. Это делалось для защиты от разбойников. Во дворе же, отдельно от изб, стояли помещения для скота, клети. Огороды располагались в стороне от деревни, гумна устраивались в поле. Во многих преданиях указывается, что двери изб были обращены на восток. Чуваши каждое утро, открывая дверь, обращались лицом к Солнцу и молились языческим богам и божествам.

Несколько по-другому повествует о расположении избы и построек во дворе предание, записанное В. Александровым в селе Большое Чурашево (ныне Ядринского района) в 1925 году. В нем говорится, что рядом с избой ставили клеть, конюшню, хлев. У всех построек двери открывались вовнутрь. В постройки можно было попасть из избы через боковые маленькие тайные двери. На ночь лошадей, коров, овец загоняли в их помещения и, проникнув в них через боковые двери, большие двери запирали перекладинами, чтобы их не могли открыть воры.

В юго-восточной, вновь заселенной части Чувашии, указывается в предании, опасаясь разбойников, «чуваши строили свои дома наподобие крепости: двор у них окружался высокими, часто двухэтажными надворными строениями, высокими пластинными дубовыми заборами, заключенными в толстые дубовые столбы, а изба строилась посредине двора. Окна в избе были маленькие, в одно или в два небольших звена, и таковых окон в избе было два или три, они прорубались очень высоко от земли. Избы изнутри запирались крепкими деревянными задвижками и прочными подпорками салап. Все амбары, конюшни, ворота имели по три крепких запора: внутри были подпорка салап, которая отпиралась посредством потайной веревочки, и деревянная задвижка, отпиравшаяся посредством деревянного шалнерного крючка, а снаружи особый громадный четырехугольный деревянный замок, твердо прикрепленный к полотну двери. Дома строили задами друг к другу (кута кутан) и прорубали маленькие двери для свободного перехода из одного дома в другой».

И в других преданиях упорно подчеркивается, что жилище строилось с расчетом защиты от нападений разбойников и лесных зверей. У курной избы вырубались очень маленькие окна, почему даже при солнечном свете в ней было темно. Она имела основную дверь и вторую — потайной выход, передние и задние фронтоны избы забирались бревнами, к печке устанавливали лесенку, по которой хозяин поднимался наверх и бросал на проникавших в избу воров камни.

Предание сообщает и о таком типе строений: в дер. Иваново (ныне Янтиковского района) юмзя Иван, основатель поселения, свой двор со всех сторон окружил двойной изгородью из хвороста и обмазал ее, для крепости, слоем глины с обеих сторон, утрамбовал глиной всю межстенную пустоту. Внутри укрепления, около своего жилища, воздвиг святилище. Сюда приходили окрестные чуваши для совершения чюка — моления с жертвоприношением. Живший в соседстве с Иваном его родственник Пусай помогал юмзе, закалывая приводимых жертвенных животных.

..В постройки чувашей можно было попасть из избы через боковые маленькие тайные двери. На ночь лошадей, коров, овец загоняли в их помещения и, проникнув в них через боковые двери, большие двери запирали перекладинами, чтобы их не могли открыть воры.

В юго-восточной, вновь заселенной части Чувашии, указывается в предании, опасаясь разбойников, «чуваши строили свои дома наподобие крепости: двор у них окружался высокими, часто двухэтажными надворными строениями, высокими пластинными дубовыми заборами, заключенными в толстые дубовые столбы, а изба строилась посредине двора. Окна в избе были маленькие, в одно или в два небольших звена, и таковых окон в избе было два или три, они прорубались очень высоко от земли. Избы изнутри запирались крепкими деревянными задвижками и прочными подпорками салап. Все амбары, конюшни, ворота имели по три крепких запора: внутри были подпорка салап, которая отпиралась посредством потайной веревочки, и деревянная задвижка, отпиравшаяся посредством деревянного шалнерного крючка, а снаружи особый громадный четырехугольный деревянный замок, твердо прикрепленный к полотну двери. Дома строили задами друг к другу (кута кутан) и прорубали маленькие двери для свободного перехода из одного дома в другой».

И в других преданиях упорно подчеркивается, что жилище строилось с расчетом защиты от нападений разбойников и лесных зверей. У курной избы вырубались очень маленькие окна, почему даже при солнечном свете в ней было темно. Она имела основную дверь и вторую — потайной выход, передние и задние фронтоны избы забирались бревнами, к печке устанавливали лесенку, по которой хозяин поднимался наверх и бросал на проникавших в избу воров камни.

Предание сообщает и о таком типе строений: в дер. Иваново (ныне Янтиковского района) юмзя Иван, основатель поселения, свой двор со всех сторон окружил двойной изгородью из хвороста и обмазал ее, для крепости, слоем глины с обеих сторон, утрамбовал глиной всю межстенную пустоту. Внутри укрепления, около своего жилища, воздвиг святилище. Сюда приходили окрестные чуваши для совершения чюка — моления с жертвоприношением. Живший в соседстве с Иваном его родственник Пусай помогал юмзе, закалывая приводимых жертвенных животных.

Старинная одежда чувашей, говорится в предании, отличалась от поздней. Шубы шили из необработанной кожи. Из домашнего сукна шили сукманы. Сборки устраивались не по талии, а от ворота шли до подола. Шили и чапаны. Ни шуба, ни сукман не имели воротника. Но к сукману приделывали подобие стоячего воротника, который украшался ожерельями. Женские платья, мужские рубахи и штаны как у верховых, так и у низовых чувашей шились из белого холста. Платья и рубахи вышивались. Наиболее распространенным видом обуви являлись лапти.

До XIX века, пока не получил распространение картофель, в пище, наряду с мясом, молоком, хлебом, мучными и крупяными блюдами, капустой, широко употребляли репу, из которой готовили борщ и другие кушанья. Репу возделывали на полях, в особенности на лесных полянах, что нашло отражение в преданиях и топонимах: упоминания о щарак ани — «поле под репой» и дарак выранё— «место под репой» встречаются нередко.

По письменным источникам известно, что в XVI—XVIII веках в Чувашии повсеместно господствовала паровая система полеводства. При расширении пашни вначале пользовались подсечно-огневым способом и методом корчевки высушенных деревьев. В этот период чуваши постепенно заменяли, хотя и хороший для обработки почвы, но тяжелый деревянный плуг агабусь и косулю русской сохой, переняли у русских крестьян цеп для молотьбы и овин, дававший возможность молотить и зимой. В XVI—XVII веках у чувашей на речках были только маленькие меленки-колотовки (мутовки). Примерно на пять дворов одна меленка. В течение XVIII века с помощью русских людей меленки в чувашских селениях были заменены водяными мельницами русского типа с наливным колесом и «подошевным» колесом. Произошел серьезный технический перелом в мукомольном производстве. Чуваши научились у русских новым ремеслам и промыслам, в XVIII веке—пасечному пчеловодству, заимствовали у них кое-что из предметов домашнего обихода, некоторые удобные формы мужской одежды.

Чувашские крестьяне, согласно преданиям, в XVI— XVIII веках часто страдали от неурожаев и голодных годов, пожаров, эпидемий, эпизоотии. Нередко пожары возникали от поджогов разбойниками. От чумы, или моровой язвы (хура чир, хупланасси), холеры, тифов и других эпидемий погибало много людей, иногда целыми деревнями. Появлялись мур дависем — «моровые кладбища». Проживание в курных избах вызывало глазные болезни, ослепление некоторой части населения.

Основной социальной и хозяйственной ячейкой являлась семья. Предания подчеркивают прочность семьи в старину. Отношениям между супругами были присущи преданность, верность, порядочность. В предании, записанном в дер. Большое Шигаево Мариинско-Посадского района, указывается, что распущенности (аскан) мужчин или женщин не допускалось. Если мужчина уличался в распущенности, его привлекал к ответственности суд общины и выселял из деревни. Если жена рекрута, служившего в армии 25 лет, родит сына без мужа, то такого сына не наделяли землей и по достижении двадцати лет отправляли в солдаты же. Супруги своим примером, в труде воспитывали своих детей. Разводов почти не было. «В старину,—говорится в предании, записанном в дер. Акташево Аксубаевского района Татарстана,—жена одного чуваша ушла к матери, оставив семью. Муж приехал к теще, запряг жену рядом с лошадью и погнал в свою деревню, один раз ударяет плетью по лошади, другой раз — по жене». Велик был авторитет старших. «Невестка не могла появляться перед свекром или свекровью с непокрытой головой или босиком. В течение трех лет она должна была обедать стоя. Очень сильно почитали старших, боялись их»,—сообщает предание. При малейшем нарушении традиций почитания старших вмешивалась община. Семья была моногамной. Полигамия (многоженство) допускалась до крещения (до середины XVIII века) как редкое исключение лишь в среде богатой прослойки чувашского населения. Во многих преданиях сообщается, что богатеи имели по три или даже семь жен. Из архивных документов также известно, что в XVII—XVIII веках примерно из ста чувашей двое имели две-три жены, нередко родных сестер. Изредка встречались большие семьи. В предании рассказывается, что в старину в дер. Нижарово (ныне Янтиковского района) жил Катев. Он имел избу длиной в пять сажен. В ней, кроме самого хозяина, проживало 12 пар (килёнтёш) — 12 сыновей и 12 невесток. Потом некоторые из сыновей выделились. Жених должен был платить за невесту ее родителям калым (хулам укди) деньгами, по сумме возмещавший стоимость приданого. Жена умершего старшего брата переходила младшему. Брать в жены из своей деревни или из ее выселков запрещалось под предлогом их происхождения от одного родоначальника. Брачный союз скрепляли проведением свадьбы с традиционным сложным ритуалом. Допускалось умыкание девушек. Так, основатель выселка Сятракасы (ныне Моргаушского района) Сирки участвовал во многих войнах, имел ранения. У него был отрублен палец. Надоело ему воевать, вернулся домой. Но в деревне все его родственники скончались. И он в лесу выбрал место, расчистил участок, построил дом. Надо жениться. Однако нет знакомой девушки. И он с Цивильского базара украл красивую девушку, говорят. Они очень сильно полюбили друг друга. Сирки каждое утро тремя ведрами приносил воду. Только сам ухаживал за скотом, не говоря уж о пахоте и посеве хлебов. Очень уж он любил жену. Говорят, до самой смерти они друг другу ни одного грубого слова не сказали («виличчен те пёр-пёрне хыт самах каламан»). Предания, как и письменные источники, отмечают распространенность среди чувашей в XVII—XVIII веках такого явления, как неравный возраст супругов. Стремление многих чувашей женить своих сыновей в очень раннем возрасте и выдавать дочерей замуж в годах в значительной мере было обусловлено необходимостью иметь рабочую силу в крестьянском хозяйстве. Предание, записанное в 1912 году, сообщает: «Старики говорят, что в старину женили очень молодых. Перед женитьбой испытывали таким образом: бросали в него большой шапкой, которая весила, пожалуй, больше десяти фунтов. Если от этого не падал, то его женили. Должно быть, жених был не старше 14—15 лет. Девиц выдавали очень поздно: до 30 и 35 лет жили они девицами. Поэтому, пожалуй, существует смешной рассказ про древних молодых: бывало, вечером молодушки своих молодых уносили на руках в амбар». Подобных преданий записано немало.

В XVI—XVIII веках личная и общественная жизнь чувашей, их хозяйственная деятельность были тесно связаны с их языческими верованиями, о которых сделано огромное количество записей преданий и наблюдений. Языческие верования чувашей — особый вопрос, не относящийся к тематике настоящей книги. Мы ограничимся указанием, что чувашские языческие верования представляли собой, как и любая другая религия, фантастические отражения в сознании людей окружающей действительности — природы и общества. Язычество чувашей рассматриваемого периода — перевернутая копия сил природы и общественного устройства того времени. Подобно многим другим религиям, для языческих верований чувашей был характерен дуализм: добрые боги и божества во главе с Сюльди торой — всевышним богом — и злые божества во главе с Шуйтаном. Чувашское язычество еще в древности, когда предки чувашей продолжительное время общались с ираноязычными племенами и народами, испытало большое влияние зороастризма и маздеизма. Все живое в природе, все то, с чем чувашские крестьяне сталкивались в жизни, труде, окружающей природе, имело своих божеств, которые якобы приносили людям не только добро, но и зло, и только жертвоприношения, молитвы и наговоры, по суевериям чувашей, позволяли выпрашивать у этих божеств доброе и предотвращать вредные действия. В чувашской языческой мифологии общественное устройство получило отражение в пантеоне богов и божеств: верховный бог Сюльди тора отстранился от земных дел и перепоручил свои обязанности своим помощникам Кебе, ведавшему судьбами человеческого рода, Пюлехсе, назначавшему людям счастливые и несчастные жребии, Пигамбару, раздававшему людям душевные качества и сообщавшему юмзям пророческие видения. Эти помощники, согласно чувашским мифам, часто обманывали Сюльди тору, действовали по своему усмотрению, не отчитываясь перед верховным богом, и больше творили зла, чем добра людям, хотя чуваши приносили им большие жертвоприношения животными, птицей и т. п. Между прочим, в чувашских мифах о богах прослеживается даже социальный протест обездоленных и угнетенных против эксплуататоров. Землемером К. С. Мильковичем в конце XVIII века записана следующая чувашская поучительная легенда: «В одно время Кебе, или Судьба, желая узнать, в каком положении земнородныя жизнь свою препровождают, послал с небес на землю Пигамбара, который, пришел к богатому чувашенину и в виде прохожаго, просит убежища в его доме; оный, отказав ему сурово, велел идти и ночевать при конце деревни в непокрытой хижине у беднаго. Пигамбар, возвратись на небо, известил об этом Кебе, но тот, не убедясь, послал Пилюгся с тем же известием. Напоследок Кебе, не уверясь им обоим, снизшел на землю сам и собственно собою испытал то же самое, в чем он Пигамбара и Пилюгся доверенностию не удостаивал. Во время его ночлега в непокрытой хижине родились у беднаго чувашенина сын, а у богатаго дочь. Пюлегсе на земле тогда пребывающему Кебе о предписании сим двум младенцам участей приказал предписать новорожденному беднаго сыну счастие богатаго, а дочери онаго вдовствование и бытие за девятью мужьями. Богатый чувашенпн, узнав чрез предвещение юмсей, что счастие его переселится должно к рожденному беднаго, сколько его истребить не старался, но покровительством Кебе, или Судьбы, наследован сын беднаго имением богатаго, и напоследок на овдовевшей от десятаго мужа его дочери женился».

Вначале люди жили долго, и их размножилось сверхмерно. И, чтобы не допускать такого положения, Сюльди тора создал нового помощника — бога смерти Эсреля, который на первых порах долго путал: то убивал всех младенцев или всех взрослых, и лишь затем стал убивать по разбору.

В молитвах при жертвоприношениях чуваши просили богов и божеств уродить хлеба изобильно, хватило бы его на год круглый, уберечь от палящего солнца, грома, молнии, пожара, ниспослать дождей, дать к лошади жеребенка, к корове теленка, к овце ягненка, резаку и лемеху легкость, семье — здоровье, к двери — зятя, впереди — невесту, избавить от войны, бедствий, несчастий, навета и клеветы человеческой, от врага-ненавистника, от вора-лиходея, помогать исправно нести подати, позволить «как добрые листочки меж собой щебечут, так и нам добрыми устами беседовать, в радости пить-есть». Просьбы чувашских крестьян к богам были связаны с их жизнью.

Сюльди торе противостоял бог зла и мрака Шуйтан, пребывавший в бездне. Согласно чувашской мифологии, Сюльди тора не раз уступал Шуйтану. Ему стали служить злые божества киремети. По широко распространенной легенде чувашей, Киреметь был сыном Сюльди торы. «Люди, подстрекаемые Шуйтаном, убили его в то время, когда он в пышной колеснице, запряженной белыми конями, разъезжал по земле, всюду принося с собою плодородие, обилие благ земных, довольство, счастье. Чтобы скрыть от верховного бога свое ужасное преступление, люди сожгли тело убитого сына его и прах его развеяли по ветру». И там, где пал на землю этот прах, появились злые божества киремети, враждебные человеку.

Киремети «обитали» при каждом чувашском селении. К. С Милькович перечисляет общих для всех чувашей киреметей, подразделяемых на старших, средних и младших. Кроме них, указывает он, каждая чувашская деревня имеет до 5—6 особенных своих киреметей. «...Всякий чувашенин верует в 12 киреметей своей и соседних деревень». По верованиям язычников чувашей, киремети приносили людям бесчисленное множество несчастий различного рода (болезни, бездетность, грабежи и т. п.). И киреметей умилостивляли жертвоприношениями по указаниям юмзей — жрецов чувашской языческой религии. Киремети представляли собой культ предков, распространявшийся с возникновением классового общества. По народным легендам, в киреметей превращались души угнетателей, которые при жизни их на земле причинили много горя трудовому народу. Часто образ киреметя соответствует облику феодала — чувашского или пришлого. Жертвоприношения киреметям совершали в специальных культовых сооружениях, которые обычно устраивались в лесах и назывались киреметями же. Это — огороженные места квадратной или прямугольной формы в длину с запада на восток 40—60 сажен, в ширину с севера на юг— 30—50 сажен. Сооружение имело трое ворот: с востока (для ввода жертвенного животного), запада (для входа людей) и севера (носить воду). У западных ворот помещалось деревянное крытое здание с тремя (северной, западной и южной) стенами, с лавкой внутри. В помещении варили приносимых в жертву животных. Впереди помещения стоял жертвенник, на который ставили мясо жертвенного животного. Это мясо съедалось участниками моления. Шкуры приносимых в жертву животных вешали на деревьях или столбах. Каждое селение имело свой киреметь. Устраивался также общий киреметь на несколько селений, который русские в шутку называли соборным. За культовым сооружением ухаживал качавар (мачаур) или кёлё пудлахё (глава святилища).

Жрецы чувашской языческой религии — юмзи и мачауры — имели в сельском обществе очень большую силу и значение. Они оказывали на язычников немалое воздействие. Звание юмзи было наследственным. При любых несчастных случаях и болезнях чуваши обращались к нему, принося солидное вознаграждение. В мачауры выдвигались авторитетные мужчины, хорошо знавшие языческие ритуалы. Мачаур собирал средства на общественные жертвоприношения (приобретение жертвенного животного и прочее), совершал обряды молений и жертвоприношений. Часть собранных средств он присваивал. Юмзи и мачауры стремились как можно чаще проводить жертвоприношения, но они были тягостны для крестьян. Последние, как писал К. С. Милькович, «не получа свободы от болезни или несчастья, ропщут на свою веру, на изобретателей своих преданий и на киреметей». В предании о юмзе Топае, жившем еще при Иване IV, говорится: «У Топая в саду было жертвенное святое место, куда желающие принести богу жертву могли приводить по четвергам и пятницам однолетних баранов. Так как молитву при приношении жертвы должен произнести юмзя Топай, за это он получал непременно половину приносимого в жертву барана, иначе жертва не могла быть принятой богом. Если кто не желал эту половину отдать ему, Топай не допускал того до жертвоприношения».

Языческая религия регламентировала жизнь и быт чувашей, в какой-то мере даже их хозяйственную деятельность. Она играла важную роль в сохранении и сплочении чувашского этноса, препятствовала его ассимиляции другими народами, являлась составной частью национальной культуры. Велико было ее значение в поддержании добрых нравственных устоев, милосердия и порядочности в чувашском обществе. В ней чуваши находили утешение, веру в спасение в трудные времена.

В XVI—XVIII веках духовная культура чувашей, как и любого другого народа, была разнообразна и богата. В фольклоре отразились народные знания по сельскому хозяйству и агрономии, строительному делу, домоводству, метеорологии, особенно по предсказанию погоды по приметам, календарю, метрологии, лечению болезней, домашнему и общинному воспитанию и обучению детей. Народное искусство было представлено высокохудожественной резьбой по дереву и чудесной, богатейшей вышивкой. Широкое разнообразие жанров и форм, богатое содержание было характерно для чувашского устного народного творчества. Песни подразделялись на трудовые, хороводные, игровые, посиделочные, пирушечные (гостевые), культово-обрядовые, свадебные, рекрутские, исторические и др. В чувашских песнях, одноголосных в основном, редко двухголосных, преобладала пентатоника. Напевность, большая мелодичность сочетались в них с яркой выразительностью. Для многих чувашских песен был характерен образный параллелизм — сопоставление мыслей и переживаний поющего с картинами природы. В устной словесности чувашей широко были представлены сказки (волшебные, о животных, бытовые, нравоучительные и др.), мифы, легенды и предания, пословицы, поговорки, загадки, заговоры и заклинания. Жизнь крестьян проходила не только в напряженном труде и социальной борьбе. Народ умел и веселиться, радоваться. В течение года в дни или недели, более или менее свободные от сельскохозяйственного труда, проводились народные праздники и обряды, связанные в какой-то степени и с языческими верованиями, и увеселения: сурхури — зимний праздник в честь приплода скота и урожая хлеба, сыварни — проводов зимы и встречи весны, калым и сэрен (вирем) — весенние праздники с обрядом изгнания зимы и злых духов, семик — праздник весеннего цветения, общественные поминки покойников на кладбищах, агатуй — массовые увеселения по завершении весеннего сева, спортивные состязания, уйчук— жертвоприношение и моление об урожае, уяв (синче)—пора отдыха людей, рабочего скота перед страдой, молодежных игр и хороводов, сюмыр-чюк — обряд выпрашивания дождя, авын-пити — праздник в честь урожая, чюклеме — моленье Сюльди торе и божествам, управлявшим земным миром, юба — осенние общественные поминки. Большинство праздников и обрядов сопровождались песнями и плясками. Зимою один раз чувашский крестьянин проводил пирушку, пригласив родственников и близких знакомых.

В социальном плане чувашское общество XVI—XVIII веков не было однородным. С вхождением Чувашии в состав Российского государства чувашские феодалы, поддерживавшие новую власть или лояльные к ней, сохранили свои права и земли. Они были причислены к сословию средних и мелких служилых людей. Из чувашей были единичные окружные князья пу. Таким в начале XVII века являлся Темей Теняков, живший в дер. Князь-Теняково (Пукасси, ныне дер. Большое Князь-Теняково Чебоксарского района). В предании, записанном в 1969 году в дер. Начар-Чемурша (ныне слита с дер. Синьялы Чебоксарского района), сообщается, что в старину в этой деревне жили чуваши и татары. В то время здесь хозяйничал князь Тенякин (так в предании). Очень злым и жадным был он, отнимал у крестьян земли. Татары все покинули деревню. Многие чуваши сбежали в дер. Шакулово (ныне село в Канашском районе). В Начар-Чемурше осталось лишь семь бедняков. Тогда и прозвали деревню Начар (Плохая). В XVI—XVII веках в Чувашии насчитывалось около двухсот сотенных и десятных {дёрпу и вунпу) князьков, которые впоследствии назывались сотниками, и тарханов. Они, владея небольшими поместьями, участвовали в управлении чувашскими крестьянами, будучи назначаемы волостными сотниками, и несли военную службу на коне и с оружием. В XVI—первой четверти XVIII века довольно многочисленную группу мелких служилых людей составляли служилые чуваши, основной обязанностью которых являлась военная служба. Они были во многих чувашских селениях. После сооружения Симбирской укрепленной линии большинство служилых чувашей было переведено на эту линию, где им были пожалованы поместья по 50—75 и более десятин каждому. Часть служилых чувашей была переселена и на Сызранско-Пензенскую линию. Общая численность служилых чувашей достигала трех тысяч человек. Часть сотников, тарханов и служилых чувашей, принявших крещение, была переведена в местные города, где они составляли группу служилых новокрещенов.

К концу XVII века сотники и тарханы слились со служилыми чувашами. Сословие служилых татар, чувашей и мордвы было ликвидировано в 1718—1724 годах: они были причислены в разряд государственных крестьян и приписаны к разработке корабельных лесов . В чувашской ясачной, с 1724 года — государственной деревне постоянно вырастала и существовала официально не признанная патриархально-феодальная прослойка в лице пуянов (богатеев) и коштанов. Пуяны обогащались на экономической основе. Коштаны же, выступая в качестве ходоков но мирским делам и становясь агентами воевод и приказных служителей, собирали с крестьян солидные суммы для «ведения дела», способствовали вымогательствам представителей власти, обогащались. Пуяны и коштаны эксплуатировали общинников.

Вторая Крестьянская война 1670—1671 годов была подготовлена социально-экономическим развитием страны после подавления Первой Крестьянской войны и отражения польско-шведской интервенции начала XVII века и явилась ответом крестьянства и казацких низов на все усиливавшийся гнет феодалов-крепостников и феодальною государства. С 20-х годов все интенсивнее расширялось вотчинно-поместное землевладение. Дворянско-монастырская колонизация велась за счет земель черно-сошного крестьянства и ясачных людей Поволжья и Приуралья. Росла численность владельческих крестьян, усиливалась их эксплуатация вотчинниками и помещиками, увеличивались размеры государственных налогов. Соборное уложение 1649 года окончательно оформило закрепощение владельческих крестьян, которые отныне становились фактически собственностью феодалов. Продолжительная война России с Польшей из-за Украине в 1654—1667 годах, потребовавшая огромных расходов, покрываемых за счет крестьянства, а также мобилизация и поиска значительного числа русских крестьян, казаков, русских ясачных людей до крайности ухудшили положение народных масс. С каждым годом все больше крепостных крестьян убегало в юго-восточные районы, на Дон. По требованию дворян и монастырей царское правительство жесткими мерами проводило сыски беглых крестьян. Возвращало их владельцам.

Положение чувашских, мордовских, марийских и татарских крестьян было ужасно. Из-за продолжительных войн невыносимо тяжелой становилась ратная повинность (обязанность поставлять в армию одного воина с трех ясаков — примерно с шести крестьянских дворов). Не было предела произволу воевод, дворян, приказных служителей. Нерусское крестьянство изнемогало под национальным и религиозным гнетом царских властей и православной церкви. В то же время в постоянном трудовом и бытовом общении нерусские народы Среднего Поволжья и русские крестьяне края все более сближались, укреплялось единство их классовых интересов.

Накал классовых противоречий вылился в Крестьянскую войну 1670—1671 годов. Она охватила Поволжье, Заволжье и Слободскую Украину. Предводителем угнетенных масс выступил донской казак, искусный и бесстрашный военачальник Степан Тимофеевич Разин. Весной 1670 года Разин со своим повстанческим войском овладел Царицыном (ныне город Волгоград), Астраханью. В конце июля он выступил вверх по Волге. Разин обращался к народным массам с призывом уничтожать бояр, помещиков, богатых купцов, обещал передать им всю землю, установить казацкие порядки, свободу и волю. Саратов и Самара, не оказав сопротивления, перешли на сторону разинцев. В конце августа разницы подошли к Симбирску (ныне город Ульяновск), заняли острог, где размещался посад, но не сумели овладеть сильно укрепленной крепостью. Здесь собралось около 20 тысяч повстанцев. Сюда прибыли многотысячные отряды русских, чувашских и мордовских крестьян. Однако осада крепости затянулась. В это время восстали крестьяне всего Среднего Поволжья. В Чувашии на борьбу против угнетателей поднялись почти все крестьяне.

Направленный С. Т. Разиным в Присурье атаман Максим Осипов со своим отрядом прошел по Симбирско-Карсунской оборонительной черте, где к отряду присоединились крестьяне, стрельцы и казаки, с боями взял Алатырь (город находился в руках разинцев до конца ноября). К отряду Осипова здесь присоединилось много русских, мордовских и чувашских крестьян, и он достиг 15 тысяч человек. Жители Курмыша и Ядрина без сопротивления перешли на сторону повстанцев. Эти города были заняты отрядом Осипова. В них разницы продержались также до конца ноября.

В конце сентября многотысячные отряды чувашских повстанцев вступали в сражения с правительственным войком во главе с князем Ю. Барятинским, направлявшимся на выручку осажденного Симбирска. Это войско 1 октября под Симбирском нанесло поражение разницам. С. Т. Разин был тяжело ранен. Соратники доставили его на Дон.

Еще в начале сентября чувашские и русские повстанцы осадили Цивильск и предприняли несколько приступов, чтобы занять его. Для подавления разинцев, осадивших Цивильск, из Казани выступило царское войско под командованием Д. Барятинского. По пути ему пришлось выдержать три сражения с отрядами чувашских повстанцев. 23 октября Барятинскому удалось освободить Цивильск от осады. Однако после ухода войска Барятинского город вновь был осажден разницами. Лишь в конце 1670 года войска Д. Барятинского и М. Кравкова отогнали разинцев от Цивпльска.

В начале октября повстанческий отряд разинского атамана П. Шумливого занял Козьмодемьянск. В городе и во всем уезде было установлено народное управление. В Козьмодемьянске сосредоточилось до 15 тысяч повстанцев. Они долго защищались от наседавших правительственных войск.

Центром повстанцев являлось также село Сундырь (ныне город Мариинский Посад).

Восставшие крестьяне Чувашии и посланные С. Т. Разиным отряды расправлялись с воеводами и приказными служителями, помещиками, монастырскими властями, богатыми купцами, чувашскими пуянами и коштанами. Для подавления восстаний в Чувашии царское правительство направило войска численностью в 4,5 тысячи человек. После занятия правительственными войсками Алатыря, Курмыша, Ядрина и Козьмодемьянска 10-15-тысячные отряды повстанцев были сосредоточены близ деревень Алгаши Чебоксарского, Большие Туваны и Яндоба Курмышского, Выла, Хочашево и Четаево Ядринского, Хоракасы, Чоллы и других Цивильского уездов. Во главе них отрядов стояли полковники и атаманы из чувашей. Их действия направлял русский атаман цивилянин Сергей Васильев. Храбрейшими были полковник Байдул Искеев (из дер. Хоракасы) и атаман Тойдемир Емайдин (из Цивильского уезда). Отряды повстанцев вступали в сражения с правительственными войсками. Наиболее крупные сражения произошли под деревнями Хоракасы, Яндоба и Сорма. Карательные царские войска вплоть до весны 1671 года подавляли повстанцев в Чувашии. Они сожгли десятки селений, казнили сотни разинцев, отбирали имущество повстанцев. Крестьянская война была подавлена в крови и огне. Сам С. Т. Разин в апреле 1671 года был схвачен на Дону карателями и 6 июня того же года казнен в Москве.

Народная память о С. Т. Разине и разницах прочно сохранилась в фольклоре. Русское устно-поэтическое творчество о С. Т. Разине очень богато и разнообразно. Оно обстоятельно исследовано видными учеными. В русских народных песнях создан поэтический образ Степана Разина — вождя бедноты, поборника народной воли. «Эти песни говорят о силе и несгибаемости народа, о его ненависти к рабству и произволу, о вере в торжество справедливости». Если в песнях о Разине, как правило, проявляется народный дух, то русские предания и легенды о нем выражают взгляды разных социальных групп общества. Часть русских преданий содержит реалистические героические сюжеты и мотивы: хождение С. Т. Разина «за зипуном», овладение им Астраханью, поход вверх по Волге, расправа с угнетателями, конфискация товаров с купеческих судов, осада Симбирска и поражение под ним. возвращение на Дон, арест и казнь предводителя Крестьянской войны и т. п. Нередко действительные факты в них сочетаются с художественным вымыслом, обрастают легендарными мотивами. Большинство русских преданий о С. Т. Разине носит легендарно-мифический характер. Он рисуется чародеем, волшебником, обладавшим сверхъестественной силой и возможностями. Впрочем, подобные легенды начали ходить о Разине еще при его жизни. Во многих преданиях говорится, что Разин ждет своего часа, чтобы явиться и творить суд и расправу над угнетателями. Другие легенды говорят о Разине как о величайшем грешнике, которого не принимает земля и который осужден мучиться до скончания века. Такие легенды возникли вследствие правительственной и церковной пропаганды. Разин был проклят церковью как антихрист, изверг, злодей, грабитель, великий грешник и предан анафеме, которая звучала в ней каждый год. Подобные легенды поддерживались помещиками, зажиточными слоями крестьянства и богатыми горожанами.

Русские крестьяне Чувашского Присурья, предки которых принимали исключительно активное участие в движении Разина, хранили в памяти много преданий о нем. Некоторые из них были записаны А. П Мельниковым летом 1891 года в Алатырском уезде Симонрской губернии (автор побывал в селениях Порецком, Ратове, Бардине, Устиновке и др.). «Самое население присурского края,— пишет А. П. Мельников-Печерский,— еще в стародавние времена образовалось из беглых, впоследствии прикрепленных к новым владельцам свободных земель. Рядом с усилением крепостного права, с возрастанием тяжелого гнета крепостничества все более и более пробуждалась жажда утраченной свободы, воскресло воспоминание о старых временах привольного житья на свободе, народная фантазия создавала целые эпопеи о прошлом, вспоминались при этом и времена Стеньки Разина и времена Пугачевщины, «когда Пугач приходил господ вешать», как говорят в Присурье... Из легенд, слышанных мной, особенно поразила меня одна необыкновенной поэтичностью и каким-то мистическим смыслом: легенда эта о Степане Разине. Где-то за Волгой, в дремучем лесу, в топком болоте, лежит гигантский труп Стеньки Разина; (Воронье слетается и клюет его, змеи сосут его кровь; долго ли лежит Стенька — неведомо, но будет время — оживет он и снова пойдет по русской земле». В этом предании явно выступает надежда крестьян на воскресение Разина п завершение начатого им дела.

А. П. Мельников-Печерский же записал предание о большом кладе на Суре, зарытом Разиным. Пока никто не знает, где это место, по скоро клад должен открыться, т. е. сделаться достоянием народа.

О С. Т. Разине и разницах возникло и сохранилось немало чувашских преданий. Они записывались как в XIX, так и XX веках. В записях почти не проявляется влияние исторических знаний. Часть чувашских преданий разинской тематики относится к реалистическим, отражающим фольклорными приемами действительно происходившие события, суть и характер народного движения. Немало зафиксировано у чувашей легендарно-мифических преданий. В значительном количестве сохранились топонимические предания.

Чувашский историк и этнограф Н. В. Никольский еще в 1911 году так обобщил содержание собранных им преданий: «Стенька Разин неоднократно бывал в Чебоксарском уезде. Прельщал чуваш обещанием больших выгод те верили ему. Держали его сторону. Спасаясь от преследований, Стенька избирал самые глухие места». В другой статье он же указал, что, согласно преданиям, «русские правители казанской области позволяли себе обижать чуваш, брать лишние подати, бить неисправных плательщиков. Этим чуваши были недовольны. Когда появились посланные от Разина, чуваши решили помогать ему людьми, деньгами и припасами. За свою помощь они были строго наказаны».

Рассмотрим вначале те чувашские предания, которые в той или иной степени раскрывают реальный образ вождя народного движения, связаны с историческими событиями Крестьянской войны.

В чувашских преданиях С. Т. Разин выступает как защитник народа, бедных крестьян. В дер. Мошкасы Чебоксарского района в 1977 году от 89-летнего Н. Ф. Федорова записано: «Разин хотел облегчения народу. Он везде побывал. Разинская война была в то время, когда суда тянули бурлаки. Не хотелось людям стать бурлаками, потому они были на стороне Разина». Являясь к барам и купцам, Разин заявлял: «Живете как в раю, сосете народную кровь. Довольно. Ваше богатство распределим между бедными, как распределяете сыновьям. Хватит быть волками»,— и делил имущество богатых между бедными.

«Степан Разин женился молодым. Монахи хотели обесчестить его жену. Поэтому он собрал отряд вооруженных людей и напал на монахов при переходе ими реки. Он разъезжал по Каспию, по Волге. Сражался против богатых, попов, монахов. Зимою жил на Жигулевских горах близ Самары. Он был простым мужиком, ненавидел монахов, собиравших по деревням налоги».

«Однажды Степан Разин со своими солдатами вечером остановился в одной деревне. У бедного крестьянина, жившего в крайнем дому, он выпросил единственную овцу и, сварив, накормил ею своих солдат. Бедняк с обидой сказал Разину:

— Добрый человек, почему так поступил: мою единственную овцу зарезал?

— Так вышло — не было выхода. Не горюй, вместо одной будет десять. Спасибо тебе,—сказал ему Разин.

Через три дня бедняку разинцы привели и оставили десять овец и двух коров, говорят».

Обездоленные люди шли к Разину. Бурлаки тянули одно судно по Волге и пели свою песню. Их песня доносилась до леса. В то время по лесу двигался Степан Разин со своими солдатами и услышал бурлацкую песню. И вышел он на волжский берег и крикнул бурлакам:

- Остановитесь! Прекратите проливать пот ради чертей-дармоедов. Присоединяйтесь ко мне. Сами будем заставлять «чертей» потеть.

Бурлаки бросили судно и вместе с Разиным пошли выжимать пот у «чертей».

По преданию, Степан Разин был самым грозным врагом царя.

Закамские чуваши рассказывали, что в их селениях бывали разинские солдаты. Они не трогали крестьян. На возвышенности близ села Большое Макушкино (ныне в Самарской области) они вырыли землянки. В одной из землянок стоял Разин со своей лошадью.

В предании, записанном М. Н. Юхмой от В. Барабанова в с. Сугуты Батыревского района Чувашской Республики, сообщается, что разинские люди появились на валу (то есть на засечной черте), проложенном от Симбирска до Саранска. Мелкие служилые люди засечной черты перешли на сторону Разина. Затем разинцы вышли на Суру. Это сообщение соответствует документальным свидетельствам.

В том же селе М. Н. Юхма записал со слов А. Семеновой другое предание. «Атаман Разин,—говорится в нем,—из-под Симбирска направлял своих казаков к чувашам, наказав: «Поднимите чувашей на борьбу, я им дам волю и землю». Один из разинских казаков прибыл в наши края. Здесь он влюбился в красавицу-чувашку. И повстанческий отряд создал, и окрестных чувашей всех поднял на борьбу за свободу, но все не возвращается к атаману. Не иначе как очень сильно полюбил он чувашку. Тем временем сюда прибыли царские войска и разгромили отряд казака. Сам он еле успел скрыться у реки Карлы. И никто не знал, где он скрывается. Лишь возлюбленная ночами ходила к нему, приносила еду. В одну ночь казак, уставший после жарких сражений с царскими ратниками, чуть задремал, положив голову на колени любимой. Их окружили враги. Казак вскочил, вытащил меч. Он понял, кто их предал: с царскими ратниками пришел отец его возлюбленной. Казак, проскочив сквозь вражеский строй, набросился на предателя. Тот не успел и крикнуть, как голова его покатилась в Карлу.

Казак сражался отважно. Царских ратников было много, но не сумели они одолеть казака и один за другим полегли от его меча. Вот свалился последний ратник, обливаясь кровью. Усталый казак направился к любимой. Но она лежала мертвой: враги зарубили ее. Убитый горем казак бросился в запруду. Ее и поныне называют Казачьей запрудой».

Предание показывает, что чувашский народ с большой симпатией относился к Разину и продолжал хранить добрую память о нем и его казаках. Взаимная любовь казака и чувашской девушки символизирует крепкую дружбу между разинскимн казаками и чувашскими крестьянами. Казак связал свою судьбу с судьбой чувашки, и без нее нет жизни для него. Предание отличается высокой поэтичностью.

В дер. Средние Татмыши Канашского района записано предание о массовом участии чувашских крестьян дер. Верхние Татмыши (ныне Аликовского района) в восстании Разина. После подавления восстания царское правительство начало преследовать повстанцев, и они вынуждены были переселиться в лесную глушь и основать здесь дер. Средние Татмыши. В селе Арабоси Урмарского района рассказывают, что из его жителей в разинском восстании участвовали 4-5 человек. Сельские жители тогда пели, говорят, песню о Степане Разине. Ее выучили те, кто сражался в войске Разина и потом вернулся домой. Теперь не помнят этой песни.

89-летний житель дер. Мамалаево Вурнарского района Тихон Савватеев в 1976 году, ссылаясь на рассказ своего отца, сообщал, что в Кюстемерском лесу стояло войско Степана Разина. Разницы ходили по домам богатеев. Говорят, они бедных не трогали, знали, что у них ничего нет. Как появлялись в деревне, разницы заставляли богачей заколоть для них корову, выставить 50—60 ведер пива. Другое предание сообщает, что у дер. Кюстюмеры (ныне Вурнарского района) на берегу Малого Цивиля произошла жестокая сеча между войсками Разина и паря. Погибших героев похоронили под курганам. Близ дер. Первые Тойси (ныне Цивильского района) было сражение между войском Степана Разина и царским войском. Погибшие похоронены под курганом. В том же районе в дер. Тиньговатово, по преданию, во время восстания Разина происходили бои. На поле битвы жители находили наконечники стрел. Под дер. Сормвары Аликовского района в местности Сава тавайкки (Кладбищенский склон) также было сражение. На этом месте находили разные предметы и черепа людей. На поле Салтак-касси близ дер. Еряпкино (ныне Алькеевского района Татарстана) было сражение разинцев с царскими войсками. Здесь находят остатки старинного оружия.

В преданиях, записанных И. Ешелиным в дер. Аксарино Канашского района Чувашской Республики от 97-летнего Михаила Еремеева, рассказывается об Атке и Тинкеле, возглавлявших отряды чувашских повстанцев; о крестьянах дер. Аксарино Тимерзе, Тимбулате и Иыпыхе, участвовавших в составе разинских отрядов в занятии городов Курмыша и Ядрина; об Энеше, вместе с другими повстанцами громившем богачей под городом Козьмодемьянском; Пинюке, принимавшем участие в бою с карателями под деревней Козловкой; Шерке, захваченном царскими ратниками в плен под Цивильском и отпущенном, вместе с тремя другими пленными, чтобы склонить чувашских повстанцев к прекращению восстания, но в родной деревне рассказавшем о том, как били угнетателей в Яд-рине25.

Близ дер. Аниш-Ахпердино (ныне Канашского района) в лесу имеется овраг Хамал дырми. У этого оврага, по преданию, жил Разин. У него были солдаты. Они ночью приходили в деревни и разоряли богатеев. Однажды один чуваш из Аниш-Ахпердина, предок Игнатьевых, пошел в лес и неожиданно встретился с Разиным и его беременной женой. Разин велел чувашу не рассказывать сельчанам о нем и подарил ему дорогие котлы. Как родился сын, Разин сделал этого чуваша кумом. Разинские котлы были еще в деревне до недавнего времени, но теперь их нет: наверное, порастерялись и побились.

Чувашские крестьяне верили, что дело Разина будет продолжено со временем другим героем.

От чувашей Самарской области записано такое поэтическое предание: «В Жигулях есть особенно высокая гора, называемая Молодецким курганом. По преданию, этот курган приглянулся Степану Разину, и он сделал ему памятный подарок. Это было в то время, когда Разина ранили в боях с царскими войсками под Симбирском и товарищи увозили его в низовья реки. Проезжая мимо Жигулей, Разин пришел в сознание и, увидев горы, спросил соратников:

— Что это за горы?

— Жигули!—ответили те.

Разин попросил друзей пристать к берегу. Товарищи осторожно свели его на берег и под руки повели на вершину горы. Здесь Разин ранеными руками еле вынул из кармана золотую трубку, оглядел товарищей и сказал:

— Видите, друзья, заветная эта трубка никогда не расставалась со мной, даже в самые жестокие битвы она всегда была при мне. Сегодня я вздумал расстаться с ней.

Я хочу подарить ее Жигулям, закопаю на самой вершине. Когда меня не станет, пусть кто-либо достойный найдет ее и продолжит дело, начатое нами!

Выслушав слова атамана, товарищи выкопали яму вблизи тропы, и Разин бросил туда золотую трубку. Затем все распрощались с горой, сели на челны и поплыли к Дону, в родную сторону.

Когда товарищи отплыли от берега довольно далеко, то оглянулись назад и увидели, что вершина горы курилась синим дымком. Это курилась золотая трубка Степана Разина».

В чувашском фольклоре, как и в русском, представлены предания о Разине — волшебнике. Многие из них народны по содержанию и духу.

В селе Троицком (Кнв-Сурьял) Мало-Яушевской волости Ядринского уезда С. В. Кузнецов в 1913 году записал следующее предание: «Разин был волшебником, мог ехать на лодке по суше, пешком ходить по воде, жить под водой. Поэтому его никто не мог разыскать. Если бы разыскали, то должны были казнить его. Так рассказывают старики». От чувашей Сызранского уезда Симбирской губернии записано такое предание: «Разин был великий чародей, который, желая переплыть через Волгу, расстилал войлок на воду и переплывал реку».

В легендарных преданиях выражается мысль о том, что Разин жив и со временем выступит против угнетателей еще грознее: «Говорят, Стенька Разин жив. Его живого запрятали в пещеру. Стеньке Разину нет смерти. У проходящих он узнает: «Перед иконой ставите восковые свечи из жира?» Если начнут ставить свечи из жира, Стенька Разин станет громить сильнее прежнего, говорят».

В чувашском фольклоре представлены широко распространенные в русских исторических преданиях темы «Разин— благородный разбойник, грабивший только богатых» и «Разин — мученик, страдален». В Чебоксарском уезде в 1905 году записано предание о том, что Разин был грозным и злым атаманом разбойников, волшебником, которого не поражало никакое оружие. Разин нашел в народе много сторонников, принимал к себе всех. Его сообщники почитали его главой (вождем), подчинялись ему беспрекословно. Устраивая на горах по волжским берегам стоянки, он с товарищами грабил богатые расшивы и лодки на Волге. Он жив и поныне.

«Каждую полночь к Стеньке Разину прилетает крылатый змей (дракон) и из его сердца сосет кровь, говорят. До полудня Стенька Разин лежит мертвый, а в полдень оживает, говорят. В полночь, как змей прилетит и высосет кровь из сердца, опять лишается жизни, говорят».

В предании, записанном Ф. П. Павловым в 1904 году в дер. Александровское Шуматовской волости Ядринского уезда, под именем Разина выступает отважный волшебник-чуваш. «В старину здесь жили татары и русские. Они, наверное, обижали чувашей. Тогда наш (слова покойного Григория Никитина, старика 70 лет) старик Разин отогнал их за реку Суру. Он был упрям, часто судился. В суд обычно заходил, запачкав лапти в навозе. Он был волшебником, никто ничего не мог сделать с ним. Русские из ненависти несколько раз пытались убить его, но никак не могли поймать. Тогда они обратились к другому волшебнику: как можно одолеть Разина? Тот посоветовал: в Большом киремете33 имеется мост, по которому должен проехать Разин; натяните через этот мост веревку из конского хвоста, тут он и поймается. Так и поступили. Разина словили и повесили. Старика Разина похоронили на Бараньей горе. Могила заметна и теперь Большекиреметинский мост и поныне называется Разинским. Покойный Григорий Никитин говорил, что Разин — его родственник, родной брат его прадедушки».

Предание это весьма примечательное: чувашским крестьянам так близок был Степан Разин, что они превратили его в отважного чуваша, боровшегося против угнетателей.

Сам С. Т. Разин на территории Чувашии не был. Не «имеется документальных свидетельств о его пребывании в чувашских селениях Симбирского, Самарского и Пензенского краев. Однако во многих чувашских селениях бытуют легендарные топонимические предания о местах пребывания С. Т. Разина, о его штабах, пещерах, землянках, укреплениях, курганах, холмах, городках и о кладах, зарытых им или разинцами.

Так, по преданию, Разин бывал в чувашском селе Плим-Гора Пензенского края. В урочище Камака сийё (Верх печи) стояли его палатки. Недалеко от дер. Бай-деряково Сызранского уезда Симбирской губернии имелась Разина гора с каменной пещерой. Близ чувашского села Борискино-Игарь Бугурусланского уезда Самарской Губернии, «в урочище, называемом Варламовым по имени Варлама — есаула Стеньки Разина, говорят, существует тайник, устроенный Стенькой Разиным; в тайнике этом, по народному поверью, скрыты неисчислимые богатства». Под дер. Султангулово Похвистневского района Самарской области имеется холм Степана Разина. Там стоял Разин со своими солдатами. Вынужденные спешно покинуть холм, разинцы не увезли свои деньги, а зарыли их в 12 бочках. Под селом Городищи Буинского уезда Симбирской губернии, по народному преданию, стояло войско Разина и оно зарыло там клад. Восточнее дер. Юлдуз Верхнеуслонского района Татарстана, согласно преданию чувашей дер. Канаш, имеется землянка Разина. А под дер. Старый Чувашский Адам (ныне Алексеевского района Татарстана) в лесу, в овраге Радии хыдё, тайно жили участники разинского восстания после его поражения. Они поддерживали связи с жителями деревни, некоторые из них даже поселились в ней.

Подобных преданий больше зафиксировано на территории Чувашской Республики. По записям В. К. Магницкого, на урочище Хола дочё (Городища) при дер. Тури Выла Курмышского уезда Симбирской губернии (ныне Аликовского района Чувашской Республики), «по сказаниям чувашей, был Стенька Разин и зарыл на нем 40 бочек с золотом. Многие пытались отыскать этот клад, но тщетно».

Согласно записям 1900 года, в трех верстах от села Тогаева Чебоксарского уезда и в двух верстах от Волги, «среди корабельной дубовой рощи, в глубоком овраге, в местности, называемой Каснарка, были, как говорят старожилы, пещеры Стеньки Разина», а в Цивильском уезде «на одном из ручейков, впадающих в Кошелейку, находится, по народному мнению, клад, зарытый Стенькою Разиным».

«О временах Стеньки Разина, о местах его стоянок,— писал крестьянин дер. Большие Крышки Воскресенской волости Чебоксарского уезда Ф. Алексеев Н. В. Никольскому в 1905 году,—и ныне часто рассказывают чуваши. Говорят, места его стоянок имеются и в наших окрестностях. В 17 верстах от нас, в лесу на волжском берегу, на горе Карманту, у оврага, есть остатки пещеры. Там же у мощного ключа имеется каменная водопойная колода, куда по трубе стекает ключевая вода. И колода, и труба очень старые, покрытые мхом. Стенька Разин со своими друзьями пил из этого ключа. Они же поставили и колоду. Здесь они спрятали под землей много денег, для сбережения денег похоронили живьем девушку. Пожив здесь, Стенька Разин со своими сообщниками переехал вниз по Волге к деревне Новородионовка, повыше Козловки, и .здесь прожил некоторое время. Говорят еще, он долго жил на Каме, у города Елабути».

Согласно преданию, записанному в селе Туруново Буинского, уезда Симбирской губернии в 1908,году, Разин побывал и в районе этого села. Однако здесь клады зарывались не Разиным, а людьми, опасавшимися его.

Немало топонимических преданий разинской тематики записано в советское время, В поле села Большие Яльчики Яльчикского района в двух местах имеются Хула тупи (Городской холм, Городище). В народе говорят, что там при Разине была устроена крепость. Близ дер. Трехизб-Шемурша Шемуршинского района сохранились разинские окопы. В восьми километрах от дер. Новые Выселки (Паснапус) Алатырского района, в 24-м лесном квартале, стоял Степан Разин. Он здесь устроил хижину из полубревен. Хижина была высотой в 4, шириной в 8 метров. Чтобы она была незаметна, сверху ее покрыли землей. Один столб хижины стоит еще поныне. Свою лошадь он привязывал к стоявшему недалеко от хижины дереву с прикрепленным к нему железным кольцом. Дерево это живо по настоящее время, кольцо вросло в него, но край кольца виднеется. По преданию, урочища Имени, Яшпа-лат, Эхетер на землях деревень Верхние и Нижние Татмыши Аликовского района названы по именам героев разинского и пугачевского времен. В том же районе в окрестностях дер. Большие Токташи имеется местность Разин варё (Долина Разина). В Красночетайском районе на Суре близ дер. Питишево имеется Стенькаразинский мыс. Оказывается, говорится в предании, Степан Разин был и в этих местах. Однажды он остановился на мысу. Говорят, он сковал золотым обручем дуб, стоявший в 300 метрах от мыса. Дуб и сейчас стоит, велик он. Люди продырявили его в нескольких местах, надеясь найти золотой обруч, но не нашли,. Около села Александровское Ядринского района есть овраг Разин кодди (Разинский переход). У дер. Нижние Сунары того же района за речкой Юрбаш имеется холм, известный под названием Разин кёперри (мост Разина). Когда Разин приходил сюда войной, он зарыл в этом холме золото и серебро в большом котле. Говорили: если Разин узнает о приближении кого-либо к холму, то его казнит. Поэтому никто близко не подходил к этому холму. Лишь дикие бараны и козы паслись там. По-другому этот холм называется Така сарчё (Бараний холм) . Разин кёперё также имеется под селом Шуматово (ныне Советское) в овраге Пуху, близ дер. Кильдишево Ядринского района. Под городом Цивильском, около дер. Красная Горка, в земле находят человеческие скелеты. По преданию, они остались от времен восстания Разина. Под дер. Липсеры Цивильского района на Цивиле имеется место Сар дуле (Войсковая дорога). Она из камней: Разинские солдаты подходили к Цивилю с камнями в руках и бросали в это место, чтобы можно было перейти реку. Под селом Яндашево (ныне в черте г. Новочебоксарска) в овраге Распой дырми «в старину жил Разин со своим штабом. Сельские жители говорят, что в том овраге он зарыл золото в 40 сорокаведерных бочках». «В лесу близ Чиршкасов (ныне Чебоксарского района), говорят, жил Стенька Разин. Там была пещера. У него было много денег, говорят. Они грабили богачей. Потом он вышел на Волгу. Выкрал, говорят, персидскую княжну». «Стенька Разин разъезжал среди чувашей, говорят. Он мог плавать на рогоже. Он, говорят, спрятал золото в Горящую гору. Когда горит гора, это виднеется не всем, и горит только в отдельные дни. Это место находится на Цивиле, в одной-двух верстах выше его устья». Близ дер. Нижние Ирх-Сирмы (Мариинско-Посадского района), там, где ныне ферма, говорят, стояли солдаты Степана Разина. Теперь это место раскопано — искали золото. Под землей обнаружили подобие каменной будки. Там солдаты хотели разделить между собой деньги, но командир не согласился. Тогда солдаты убили его, похоронили, обернув в лошадиную шкуру. Вместе с ним положили и деньги, сказав как будто: «Вечно охраняй эти деньги!» В том же районе близ дер. Ельниково есть овраг, где похоронен князь-немец. Он жил около Козловки. Его отогнал Разин, а солдаты Разина-догнали и убили в овраге. Коляска князя простояла в овраге лет пятьдесят. В трех километрах от дер. Карабаши Мариинско-Посадского района, на волжском берегу, в лесу, имеется холм Карманту. Здесь, по преданию, была стоянка Степана Разина. И поныне там видны ямы, оставшиеся от землянок разинцев. Здесь, на горе, Разин пробыл некоторое время. Отсюда с вершин деревьев, говорят, виднелась Казань. Есть и вариант этого предания: «Недалеко от Карабаш, в лесу, на берегу Волги есть гора, называемая Разин сарчё (Гора Разина). На ней при Разине стоял огромный дуб. С его вершины разинские солдаты в бинокли смотрели в сторону Казани, видели ее. Оставляя это место, солдаты Разина в одной землянке поместили девушку с солдатом, оставили для них бочку золота, сказав: «Если сумеете выбраться — будете жить, если нет — погибнете». Дверь в землянку заперли на замок, говорят. Неизвестно, выбрались молодые люди из землянки или нет. Впоследствии здесь многие рыли землю в поисках золота, но не нашли. Солдатские вещи находили». И другое предание сообщает, что здесь же, около дер. Карабаш, Степан Разин был со своим войском. Он с Волги поднимался на гору по каменной лестнице. Тропку, по которой он ходил, называют «Тропой Разина». Она есть и сейчас. Чуваши из дер. Средние Бокаши (ныне Мариинско-Посадского района) участвовали в восстании Разина. В 12 верстах от деревни, на берегу Волги, в лесу, имеются каменные корыта. Они устроены Степаном Разиным, чтобы поить лошадей. В Козловском районе, на Криушской дюне на правом берегу Волги, значительное время жил Степан Разин. Он «со своим народом» сюда поднялся по Волге на лодках. Разницы здесь оставили немало вещей. Там находят остатки оружия, ножи, человеческие черепа и кости. Под дер. Ярабайкасы (ныне Моргаушского района) в старину было много озер. Разницы, прибыв сюда, остановились у озер и жили в землянках. На этом месте недавно нашли остатки их оружия, в частности, копья. В Кошлаушском лесу (ныне в Вурнарском районе) в болотистой местности Иёт емми после поражения Разина прятались его повстанцы. Степан Разин бывал и в районе дер. Шоркистры (ныне село Урмарского района). В одном овраге он оставил своих людей. Они с течением времени, вырубив участок земли, основали поселение. Близ дер. Чураккасы Моргаушского района в Вошнарском лесу есть балка, выходящая к Волге. Люди часто наблюдали, как в этой балке ночью пламенем горит золото. Там, говорят, Степан Разин зарыл много золота. В дер. Торханы записано короткое предание о том, что Разин плавал по рекам на войлоке. Но зимой его поймали и утопили в проруби в Суре.

Согласно преданию, на Хула выранё (Городище) в старину был городок. Здесь пребывал Разин. Войско городка сопровождало его в пути. Там, где имеются три продолговатых вала, варили пищу воины Разина. Здесь же закопано его сокровище. На кладбище Кие сава, расположенном севернее Вурмар, во времена Разина хоронили покойников из дер. Чирши. У дер. Ямаши Красночетайского района имеется возвышенное место под названием Киремет самси (Киреметев мыс). Оно изрыто ямами. По преданию, здесь помещался штаб Степана Разина. Покидая это место, он зарыл там 40 бочек золота. В полуверсте от дер. Кюстюмеры Вурнарского района находится городище Хола дырми (Городской овраг). По преданию, городок был выстроен Константином Еразиным, сподвижником Степана Разина. В городке имелся погреб с подъемной дверью, где Еразин хранил оружие. Курган близ дер. Орбаши Аликовского района, согласно преданию, был насыпан по приказанию Разина. Во время сражения разннское войско защищалось на этом кургане. С Разиным связывается и курган под дер. Малые Ямаши Ядринского района. Близ дер. Васькино (бывш. Янасалы) Моргаушского района имеется холм с пешерой. Там схоронен Степан Разин. Пещера близ сельца Засурского района сохранилась со времен Разина.

Приведенные топонимические предания в какой-то мере отражают исторические события. В тех местах, о которых говорится в преданиях, действовали разинцы, происходили сражения, погибали повстанцы, хотя сам Разин там не был. В преданиях этой группы все же преобладают легендарные, иногда мифические сюжеты и мотивы. Тем не менее топонимические предания свидетельствуют о почитании чувашскими крестьянами С. Т. Разина и разинцев. Жителям каждой чувашской деревни хотелось видеть, что защитник народа побывал и в их местах. С именем Разина чувашские крестьяне связывали мечту о привольной жизни и, вероятно, полагали, что разинские «клады с несметными богатствами» со временем откроются и станут народным достоянием.

В 1773—1775 годах Приуралье и Поволжье были охвачены Крестьянской войной под предводительством донского казака Емельяна Ивановича Пугачева. Основными участниками движения были яицкие казаки, работные люди уральских заводов, башкирские народные массы, русские, удмуртские, татарские, марийские, чувашские и мордовские крестьяне.

Причин для активного участия чувашских крестьян в восстании Е. И. Пугачева было более чем достаточно. Как уже указывалось в предыдущей главе, степень эксплуатации ясачных — государственных крестьян с петровского времени резко возросла. Очень тяжелыми стали повинности (трудовая, извозная, постойная, дорожно-мостовая и т. п.) Исключительно высоким был косвенный налог на соль. Муки и страдания крестьян усугублялись произволом и вымогательством дворян и чиновников. В судах, где царило взяточничество, крестьяне не находили правды и защиты. В чувашских селениях имелось около 200 мельниц, промышленных предприятий и земледельческих хозяйств городских купцов, которые жестоко угнетали крестьян. Эксплуатировали их и местные богатеи коштаны. В 1740—1763 годах насильственными мерами была проведена христианизация чувашей, в ходе которой на средства крестьян в Чувашии было построено более 100 церквей. Церкви и духовенству были выделены значительные участки из крестьянских земель. С прихожан духовенство собирало натуральные и денежные сборы. Бесчинства духовенства в чувашских селениях не уступали произволу дворян и чиновников.

Многие крестьянские хозяйства были разорены до предела. Тысячи чувашских крестьян бежали в Закамье, Приуралье, выезжали на заработки на уральские металлургические заводы и рудники. К началу Крестьянской войны 1773—1775 годов более четверти чувашского населения проживало за пределами Чувашии.

Уже на первом и втором этапах Крестьянской войны, с сентября 1773 года до середины июля 1774 года, большое количество чувашских крестьян Оренбургской губернии, Ставропольского, Самарского и Казанского уездов Казанской губернии, а также чуваши, работавшие на уральских заводах и рудниках, участвовали в рядах пугачевских отрядов в сражениях против правительственных войск.

Предводитель Крестьянской войны Е. И. Пугачев, потерпев поражение в сражении с царскими войсками в Казани, в ночь с 16(27) на 17(28) июля 1774 года переправился с остатками своей армии на правый берег Волги у деревни Нерядово, ниже села Сундыря (ныне город Мариинский Посад). Здесь собралось до тысячи конных пугачевцев, к ним стали присоединяться местные русские и чувашские крестьяне. Пламя восстания охватило почти всю Чувашию. Начался третий этап Крестьянской войны, отличавшийся наиболее ярко выраженной антикрепостнической, антидворянской направленностью.

С места переправы войско Е. И. Пугачева двинулось по направлению к Цивильску. С утра 17 июля и на всем пути до города Курмыша Пугачев посылал в чувашские селения группы русских казаков и присоединившихся к нему «казаков из чуваш», чтобы объявлять народу о жалованиях «крестьянского царя». Крестьяне собирались в селах и восставали.

С основным войском в Цивильск Е. И. Пугачев не заехал. В город он отправил отряд из 50 казаков. Здесь пугачевцы разгромили церковь и казну, несколько купеческих домов, питейный дом, повесили воеводу и двух дворян. Утром следующего дня бесплатно роздали казенную соль собравшимся в городе крестьянам-чувашам. С 17 на 18 июля повстанческое войско ночевало близ села Богатыреве на реке Унге, в следующую ночь отдыхало около села Большие Яндобы, с 19 на 20 июля — на лугу у села Ильина Гора под Курмышом. Крестьяне-чуваши группами и поодиночке вступали в войско Пугачева и становились «казаками».

Восстания охватили Кокшайский, Чебоксарский, Цивильский, Козьмодемьянский уезды Казанской губернии, Ядринский и Курмышский уезды Нижегородской губернии, населенные в основном чувашами. С 17 по 27 июля на этой территории произошли восстания почти в 40 селах. В каждом из них участвовало по 200—800 крестьян всех приходских селений. Вооружившись бердышами, айбалдами, копьями, луками, дубинами, редко огнестрельным оружием, они громили церкви, купеческие заведения и мельницы, расправлялись со священно-церковнослужителями и другими угнетателями. Всего чувашскими повстанцами было уничтожено около двух десятков дворян, чиновников, смотрителей лесов и купцов, более 120 священников и других церковнослужителей, несколько волостных сотников, сельских богатеев и коштанов. В дер. Абашево Ядринского уезда, где были казенные соляные амбары, пугачевцы роздали крестьянам 913 пудов соли и все деньги, имевшиеся здесь в конторе. Из чувашских крестьян выдвинулись отважные руководители повстанцев.

Утром 20 июля Пугачев с частью войска вступил в город Курмыш и пробыл здесь до обеда. Пугачевцы забрали оружие из воеводской канцелярии. Русским и чувашским крестьянам, собравшимся в городе, роздали соль и казенные деньги. В полдень повстанческое войско двинулось в сторону г. Алатыря. В Курмыше в качестве воеводы был оставлен казак Иван Яковлев с четырьмя другими казаками и «записавшимися в казаки» 60 горожанами и крестьянами.

В указанных чувашских уездах крестьянское движение продолжалось еще месяц после ухода Пугачева. Крестьяне восставали уже не в масштабах селений и приходов, они объединялись в крупные отряды и совершали нападения на незанятые пугачевцами уездные города, вступали в сражения с карательными командами и правительственными войсками, посланными преследовать Пугачева.

23 июля смешанный отряд русских и чувашских крестьян во главе с курмышским воеводой казаком Яковлевым и отряд чувашских крестьян совершили нападение на Ядрин, но были отбиты воинской командой и вооруженным отрядом ядринских купцов. 25 июля отряд Яковлева вступил в бой с командой правительственных войск во главе с Мелиным, прибывшей из Казани, и был разбит, в плен попало 200 повстанцев. 26 июля Мелин вступил в Курмыш, где повесил большое число восставших. В тот же день отряд чувашских крестьян во главе с известным вожаком Михаилом Ивановым Негеем (из села

Хоршеваши Курмышского уезда) пытался отбить Курмыш, но безуспешно. Негей был схвачен и умер в пытках.

В Козьмодемьянском уезде два чувашско-марийских повстанческих отряда направились к уездному городу с намерением овладеть им. 24 июля один из отрядов вступил в бой с командой Мельгунова, но не смог пробиться к городу. В тот же день отряд из 400 крестьян, направлявшийся к Козьмодемьянску, в селе Оринине вступил в бой с командой капитана Богданова и принудил ее к отступлению.

27 июля в селе Большая Шатьма Чебоксарского уезда около 500 крестьян-чувашей напали на отряд из батальона Череватова, оставленный для охраны арестованных повстанцев.

В конце июля в дер. Моргауши Цивильского уезда более 2000 чувашских повстанцев вступили в сражение с батальоном Дурново, но потерпели поражение.

К началу августа в правительственных карательных силах в Чувашии насчитывалось 600 солдат и несколько пушек. Им помогали штатные и инвалидные команды уездов, вооруженные отряды дворян и купцов.

Команда капитана Алексеева под селом Хоршеваши Курмышского уезда четыре раза была атакована отрядом из 700 вооруженных чувашей. Восставшие потеряли убитыми 12 человек. На следующий день команда Алексеева, объединившись с батальоном Дурново и отрядом ядринских купцов, нанесла поражение отряду повстанцев. У них было убито более 100 человек.

В августе и сентябре карательные команды арестовали несколько сот участников Крестьянской войны. Многие из них были казнены, подверглись жестоким телесным наказаниям, погибли в пытках. Некоторые вожаки восставших были отправлены на вечные каторжные работы. Тысячи крестьян скрывались в лесах. Расправа с повстанцами продолжалась и в 1775 году. Во многих чувашских селениях для устрашения народа и как «позорный» знак были установлены орудия казни — виселицы, колеса и глаголи.

К настоящему времени преобладающая часть документов об участии чувашского народа в Крестьянской войне 1773—1775 годов опубликована2. Однако большинство документов об этой войне исходит из лагеря эксплуататоров и не выражает отношения трудящихся к событиям и участникам пугачевского движения.

Народная оценка Крестьянской войны 1773—1775 годов и ее предводителя Е. И. Пугачева отразилась в фольклоре.

Пугачевский фольклор русского и многих других народов опубликован в огромном количестве и обстоятельно исследован. И публикации, и исследования свидетельствуют о том, что русский фольклор о Е. И. Пугачеве и Крестьянской войне под его предводительством богат и разнообразен, но по количеству песен, сказаний и преданий значительно уступает разинскому фольклору. Исследователи приходят к выводу, что, в отличие от устного народного творчества о С. Т. Разине — творчества высокопоэтического и в немалой степени покрытого налетом фантастичности, таинственности и даже мистики, пугачевский фольклор более реалистичен, конкретен и точнее передает историческую действительность, что объясняется более высоким уровнем народного сознания в конце XVIII—XIX веках.

Несколько десятилетий после казни Е. И. Пугачева запрещалось даже называть его имя, оно заменялось фразой «известный бунтовщик, вор и злодей». Православная церковь предала его, как и С. Т. Разина, анафеме.

В нашем распоряжении имеются записи, пересказы и краткие изложения до двухсот чувашских исторических и топонимических преданий пугачевской тематики. Преобладающая часть их записана или пересказана в изложении в дореволюционное время. Около 80 процентов преданий зафиксировано на территории Чувашской Республики, остальные — среди чувашей Приуралья, Закамья (Татарстана и Самарской области), Ульяновской и Пензенской областей.

В числе указанных записей имеются и предания, распространенные в основном в среде местного духовенства и отрицательно характеризующие Е. И. Пугачева и пугачевцев. Так, некоторые предания изображают Е. И. Пугачева волшебником, вором и злодеем, жаждавшим крови и чужого добра, авантюристом, выдававшим себя за царя и требовавшим от населения признания этого, а пугачевцев— грабителями и убийцами. Пугачев якобы разорял и жег чувашские селения, чуваши прятали от него свое имущество4. Одно предание сообщает, что чувашские крестьяне ненавидели Е. И. Пугачева и некий Андрей даже собирался убить его, что встали они на его сторону вопреки своему желанию, под угрозой казни, что Пугачев насильно набирал их в свое войско, что чуваши бежали ют него в леса, оставляя деревни пустыми5.

Некоторые предания стремятся изобразить священников милосердными людьми, добрыми наставниками народа, пострадавшими летом 1774 года не от чувашских крестьян, а непосредственно от Пугачева, поскольку-де они призывали прихожан не признавать его царем. Священник Александровской церкви Ядринского уезда М. Громов в 1900 году так изложил содержание преданий: «Бунтовщики и приверженцы Пугачева шайками приходили в приход и заставляли прихожан угощать их и, кроме того, признать Пугачева царем. Чтобы удобнее склонить прихожан на присягу Пугачеву, его приверженцы потребовали от священника, чтобы он собрал их всех в церковь и торжественно перед всеми заявил о том, что царь Петр и есть именно приехавший. Собравшимся в церковь прихожанам священник сделал внушение не верить сему». Священник объявил, что «приехавший... и есть сам Пугачев, о котором неоднократно было говорено им, как он возмущает народ против самого царя. Это внушение было последним, которое пришлось слышать прихожанам от своего пастыря. Пугачевцы схватили его, вывели из церкви и с руганью дотащили до ближайшего дерева и там повесили». Аналогичное предание было записано в Ядринском же уезде священником Шумшевашской церкви Н. Лаврентьевым в 1899 году6. На деле с ненавистным духовенством расправлялось само чувашское крестьянство. Вот что писал пугачевский полковник Д. Верхоланцев о продвижении Е. И. Пугачева по чувашским селениям: «Жители их больше всего жаловались на попов своих за поборы, и видя, что Пугачев не больно их жалует, они сами управлялись с ними, как знали: вешали на воротах или иными средствами мстили за себя».

В. отдельных преданиях рассказывается о божественной чудодейственной силе, направленной против Е. И. Пугачева и пугачевцев. Так, одно из преданий уверяет, что при приближении Пугачева с его войском к Цивильску навстречу им вышла пожилая женщина и стала увещевать не идти на город. Пугачевцы не послушались и все вдруг ослепли. Как повернули обратно — прозрели. Опять двинулись на город — и опять ослепли. Так повторялось несколько раз. Наконец, они увидели с досадою, что не войти им в город, и ушли. Женщина, оказывается, была божьей матерью. Как толкует другое предание, город Козьмодемьянск якобы спасла от занятия Пугачевым чудотворная икона Владимирской божьей матери. Нет нужды опровергать подобные небылицы. Цивильск, как

известно, беспрепятственно был занят пугачевцами, а Козьмодемьянск отстояли от повстанцев правительственные войска.

Некоторые искажения действительности в преданиях пугачевской тематики не обязательно вызваны социально-политическими причинами. Свойственный жанру преданий анахронизм вызывал смещение фактов во времени, перенесение содержания и сюжета древних преданий на более поздние события. Как известно, курганы на территории Чувашии остались от бронзового века (II—начало I тысячелетня до н. э.), городища — остатки укрепленных поселений I тысячелетия до н. э.—середины II тысячелетия н. э. Однако многие предания связывают возникновение курганов и городищ с действиями Е. И. Пугачева и повстанцев. Такие предания представляют значительный интерес для суждения о почтительном, любовном отношении чувашского крестьянства к Е. И. Пугачеву.

Анахронизм явно выступает в предании об Укаслу— чувашской девушке, ставшей якобы пугачевским полковником. Сюжет этого предания лег в основу исторического романа талантливого чувашского писателя М. Н. Ильина (Юхмы) «Кавак дёмрен» (Голубая стрела). В чувашском фольклоре известно предание об отважной чувашке Юраке, ходившей предводительницей войск и жившей тысячу лет назад. Не говоря о древнейших временах матриархата, в более близкое время участие женщин (амазонок) в войнах было характерно для североиранских племен сарматов, обитавших в конце I тысячелетия до н. э.—начале I тысячелетия н. э. на Северном Кавказе, Нижней Волге и в Южном Приуралье. На Северном Кавказе с ними долго соседствовали и смешивались предки чувашей. Возможно, как следствие влияния сарматов, у предков чувашей в первой половине I тысячелетия н. э. были женщины-воительницы. В пугачевское время условия чувашского патриархального быта вовсе исключали такую возможность. Документы не сообщают ни об одной чувашке, участвовавшей в Крестьянской войне 1773—1775 годов.

Одно из преданий повествует, что в старину у чувашей был свой царь. Его резиденция находилась в городе, стоявшем при слиянии Камы с Волгой. Когда Пугачев «громил города и селения, истреблял людей» (чего в действительности не было), чувашский царь, испугавшись, убежал за море. Несомненно, первоначальное предание сообщало о событиях, связанных с нашествием на Волжскую Болгарию монголо-татарских войск во главе с ханом Бату. Однако в памяти народа они стерлись, а сюжет сместился на более позднее событие — восстание Е. И. Пугачева.

Анахроническому преданию, выставлявшему Айдара участником подавления восстания Е. И. Пугачева, пожалованным за это дворянством, поверил П. Н. Осипов, на основании чего создал драму «Айдар». Как указывалось в VII главе, Айдар — тип чувашского феодала XVI—XVII веков. Ни один документ не сообщает об участии какого-либо чуваша в подавлении восстания Е. И. Пугачева, никто из чувашей в XVIII веке не стал дворянином.

Анахронизм чувствуется и в интересном чувашском предании, записанном в 1920-х годах учащимся Чебоксарского педагогического техникума И. Зябликовым в селе Малые Яуши (Кёдён Кипек) Вурнарского района Чувашской Республики. На малояушской земле, читаем в нем, в давние времена насильно поселился «русский помещик» Кибек. Близ деревни, в междуречье, он поставил множество домов. Вокруг своего двора построил своеобразную крепость: провел хворостом укрепление и бил стену глиной. Кибек самовластно брал с населения непосильные подати. Местное население стало волноваться. Но тот стал еще сильнее притеснять крестьян. К этому времени сюда прилетела весть о Пугачеве. Окрестные чуваши уже сами стали теснить Кибека. Тот, сильно раздосадованный, потеряв барскую важность, спустив с себя штаны и обернувшись к подступавшим к нему чувашам задом, похлопал по ягодице. Оскорбленные до предела чуваши тотчас пристрелили его из лука. Дом его разгромили, усадьбу сожгли. Содержание предания и исторические данные не оставляют сомнений в том что сложено оно задолго до пугачевского времени. Кибек назван «русским помещиком», но имя его татарское (могло быть и чувашским). Близ села Малые Яуши, по документальным свидетельствам, никогда не было поместья русского феодала. Укрепления описанного типа в Среднем Поволжье отроили во времена Волжской Болгарин, Золотой Орды и Казанского ханства. Мотив «спускания штанов» перекликается с легендой о казанском хане который якобы и 1552 году, стоя на кремлевской стене Казани, перед русскими войсками проделал то же, что сообщается в легенде о Кибеке.

Перейдем к рассмотрению истинно народных преданий — памятников народного видения и оценки исторических событий и личностей. Преобладающее большинство чувашских фольклорных произведений пугачевской тематики — народного происхождения.

Чуваши Оренбуржья, Башкирии и Закамья упоминают о селениях, через которые проходило войско Е. И.Пугачева, о чувашских повстанческих отрядах, о местах сражений т. п. Так, по преданию, Пугачев останавливался в чувашской деревне Уралка Оренбургского уезда, заходил в Дом богатого крестьянина Федора. Предводитель повстанцев назвал местную речку Ташча, что будто бы значит Капля, поскольку в ней не хватило воды напоить лошадей его ополчения. В, Башкирии рассказывают о пребывании повстанческих отрядов в чувашских селениях, об основании некоторых селений пугачевцами (деревни Знриклы, Тенеево). Во время пугачевского движения белебеевские чуваши сожгли церковь. Возглавлявшие борьбу чуваши Адель. Косовка и Ермолка основали позднее деревни Аделькнно, Савкино и Ермолкино. Чуваши Шенталннского и Челно-Вевшинского районов Самарской области дорогу из Симбирска в Оренбург именуют Пугачевской: по ней повстанцы стекались под Оренбург. По ней же, как гласят предания, шли войска Пугачева из Приуралья на Казань (в действительности Пугачев на Казань шел не этими местами; здесь в конце 1773—начале 1774 годов действовали отряды нескольких его атаманов). В составе этих войск было немало чувашских отрядов. Близ чувашского сёла Салейкнно произошло сражение 4-тысячного соединения пугачевцев с правительственными войсками. Пугачевцы якобы потеряли 1600 человек, останки погибших погребены здесь на отдельном кладбище. Многие повстанцы группами разбежались по чувашским и русским селениям. Но каратели везде их настигали и вешали. У чувашского села Сиделькино отряд пугачевцев-чувашей потерпел поражение от правительственной команды. 20—30 повстанцев схоронились в сельской церкви, но каратели по чьему-то извету схватили их и казнили: Немало пугачевцев скрывалось в лесах. В Шенталинском лесу берет начало речка Тарханка. У ее истоков есть ложбина, где и поныне заметны три ямы от землянок скрывавшихся здесь повстанцев. Они иногда навещали чувашские деревни Тимяшево, Емелькино, Тарханку и другие, где крестьяне снабжали их едой. А деревня Емелькнно названа, как рассказывают,- в честь Пугачева, так как в ней остались жить чувашские крестьяне, участвовавшие в восстании Пугачева. Недалеко от деревни имеется крепость Пугачева и вал, насыпанный по его приказанию.

Интересные предания о пугачевцах бытуют и у пензенских чувашей. Через Пензенский край войско Пугачева прошло в начале августа 1774 года. Жители чувашского села Илим-Гора, хотя и были государственные крестьяне, пригнали в село стадо, принадлежавшее соседнему помещику, и распределили овец по дворам. Многие из крестьян вступили в войско Пугачева. Близ села имеется городище Хулату и курган. Там произошло кровопролитное сражение между повстанцами и правительственными войсками. На этом месте и поныне выпахивают из земли оружие, сбрую, человеческие кости — немые свидетельства жестокой сечи. После этой битвы курган был назван Емелькинским. А как Пугачев оставил Илим-Гору — нагрянули каратели. Многих повстанцев повесили, других посадили на кол, 12 крестьян сослали в Сибирь, и лишь трое из них через долгое время воротились в село. Вожак повстанцев Евсей Фомин ускакал на гнедой лошади и скрылся от карателей. Через четыре месяца лошадь Евсея вернулась в село, на спине ее была привязана его одежда с пришитым к ней медным шейным крестом. Только спустя месяц Евсея нашли в лесу повешенным на осине.

Рассказывают также, что Пугачев в овраге Чик-снрми близ села Илим-Гора зарыл золото, отобранное у помещиков. Крестьяне затем искали этот клад и часть нашли. Полагают, что там все еще лежит немало золота.

Согласно преданиям, некоторые беглые крестьяне из Чувашии вступали в повстанческую армию Е. И. Пугачева еще в Оренбуржье и Приуралье. И. Я. Каньковым на основе преданий в 1970 году составлено повествование о том, что крестьяне-чуваши из дер. Большое Камаево (ныне Мариинско-Посадского района) Мирон, Максим и Игнатий, сбежавшие из родного селения от рекрутчины и тяжелого гнета, бурлачили на Нижней Волге. Узнав о выступлении Пугачева, они при содействии знакомого татарского бурлака иступили в повстанческую армию.

Богаты содержанием и разнообразии сюжетами и предания о событиях в Чувашии. В них создан светлый образ народного вождя. Емельян Пугачев — самый сильный человек, защитник народа, гроза для угнетателей. Разъезжал он на белой лошади с черным пятном на лбу. Жил в разных местах Чувашии неделями, а где и по два-три месяца, построил крепости и укрепления. Чувашских крестьян любил, не обижал их. Чуваши встречали Пугачева хлебом-солью. В некоторых деревнях чуваши угощали его медом и пивом, и он дарил им котлы, седелки и прочее.

Чувашское предание характеризует Е. И. Пугачева до конца преданным делу защиты интересов народных масс: «Пугачев, говорят, выступал в защиту бедных людей. За это богатые люто ненавидели его. И Пугачев не мог терпеть их. Однажды Пугачева пригласил к себе родной брат и поругал его за все это, говорят. Пугачев, сказывают, ответил брату: «Если мне хоть один день осталось бы жить, я не изменю своих взглядов и мыслей. Что задумал, то осуществлю. Меня будут знать, добром поминать и славить».

Предания повествуют, что чувашские крестьяне по призыву Пугачева охотно и дружно поднялись на борьбу. Крестьянским царем им была обещана «свобода вероисповедания, свобода от податей, рекрутства и безденежная раздача соли». По чувашским селениям Пугачев рассылал гонцов для объявления от «царя Петра III» манифеста, в котором говорилось «о преследовании бояр и попов и о будущих народных льготах».

Многие чувашские крестьяне вступали в войско Пугачева, боролись в рядах пугачевцев. Предания называют селения, которые восставали, из которых вышло немало пугачевцев.

Из чувашей выдвинулись вожаки повстанцев. Так, предание, «сохранившееся у жителей деревни Сятракасов, прихода села Ишак Козьмодемьянского уезда, называет... одного видного из чуваш сообщника Пугачева — Тодирека, много содействовавшего увеличению его полчищ привлечением добровольцев из местных жителей. Деревня Сятракасы и по сие время у окружающих чуваш носит название Тодиреккасы. Факт этот указывает на то, что Тодирек в свое время сыграл крупную роль и оставил о себе память... По преданию, Тодирек по первому же зову Пугачева встал в число его сообщников и, навербовав добровольцев, присоединился к его полчищам, Пугачев обратил на него особенное внимание и отличил его вещественным подарком, поднесши ему серебряный ковш. Этот ковш, говорят, долгое время хранился у потомков Тодирека».

Молодой крестьянин-чуваш Ахман еще накануне пугачевского движения встал во главе народных мстителей и расправлялся в Присурье с помещиками и купцами. До него дошли слухи, что Казань занял «крестьянский царь», раздающий крестьянам земли, дарующий свободу беглым. С переправой Пугачева через Волгу этот атаман выехал со своим отрядом навстречу «крестьянскому царю», доставил к нему на расправу немало господ и плененных его отрядом солдат из правительственных войск, за что был возведен Пугачевым в полковники.

«Был, говорят, в войске Пугача чуваш по имени Шемскей. Он отличался исключительной смелостью и отвагой. С помощью этого чуваша Пугач занял не один город и селение. Однажды этот храбрый чуваш был окружен царскими солдатами. Нет пути ни в какую сторону. А впереди раскинулась Волга. Шемекей взял свою лошадь с тарантасом — и в Волгу и переплыл ее. А те, царские слуги, остались на берегу, разинув рты».

Из этих трех легендарных вожаков один — Тодирек (в документах Тойдеряк)—историческая личность: Гаврила Иванов, по-чувашски Тойдеряк, происходил из дер. Марково Туруновского прихода Чебоксарского уезда. В 1774 году ему было 43 года. Его имя не раз встречается в документах пугачевского времени. Тойдеряк с родным братом Ильей Ивановым, по-чувашски Ишмуком, «зачинщики всему бунту... были в злодейской толпе казаками. А отец их, уведав о вступлении в город Чебоксары войсковой команды, поехал к... Пугачеву». Тойдеряк и Ишмук были схвачены и отправлены в Казанскую секретную комиссию. Ишмук при пытках скончался. Тойдеряк впоследствии был отпущен домой.

Прототипом Шемекея можно считать крестьянина-чуваша дер. Шумыш Казанского уезда Ефрема Иванова сына Бородина. Он, будучи царским солдатом, в начале 1774 года под Оренбургом перешел на сторону Пугачева». Фамилию Бородин получил в армии из-за своей бороды. В пугачевском войске Е. И. Бородин находился в близких отношениях с руководителями восстания, отличался отвагой. Еще до переправы войска Е. И. Пугачева на правый берег Волги, 16 июля 1774 года, Бородин в составе отряда М. Т. Голева переправился на правобережье около села Сундыря и шел впереди повстанческого войска. Можно полагать, что Бородин, на родном языке общаясь со своими земляками, готовил чувашское население к встрече Пугачева, призывал чувашей к борьбе против угнетателей. Он находился в составе пугачевской армии до самого последнего момента ее существования и попал в руки правительственных войск за 40 верст от Царицына. Был репрессирован Казанской секретной комиссией.

Упомянутые выше бурлаки из дер. Большое Камаево Мирон, Игнатий и Максим, по преданию, вместе с войском Пугачева вернулись в Чувашию. Как будто они после оставления Пугачевым Казани уговорили его направляться не на Царевококшайск, а на Цивильск — в Чувашию, где можно найти для войска вдоволь хлеба. Они сообщили, что в дер. Атлашево (ныне Чебоксарского района) есть мельница и оттуда отправляется на судах большое количество муки. Пугачев согласился переехать на правобережье Волги. После переправы пугачевцев у села Сундыря на правый берег Мирон и Максим сделались их проводниками. Мирон стал главарем местных повстанцев. Прибыв в село Шоршелы, он объявил: «Едет царь с войском, заготовьте для него провиант».

По другому варианту предания, записанного И. Я. Коньковым же, войско Пугачева переночевало в Шоршелах и двинулось в сторону Цнвильска. Сельские старосты, узнав о приближении царя, забеспокоились, по дворам собрали для войска яйца, масла, мясо, закололи овец и сварили суп в пивных котлах у склона оврага. Главным поваром, был одинокий старик Семен (позднее овраг назвали его именем). Войско было накормлено. Пугачев оставил старостам немало денег. Но об этом после ареста Пугачева узнали власти. И старосты этими деньгами откупились от ареста, передав их начальству.

Около Шоршел имеется Поп сырми — «Овраг попа». И так он назван вот почему. Сундырский поп не вышел встречать Пугачева. И он, рассердившись, не заехал в Сундырь, прямо по дороге поехал через лес и вышел на Патеварское поле. Здесь он приводил в порядок свое войско. Сундырский старший поп, узнав о недовольстве Пугачева им, вместе с церковным старостой сел на коней н догнал его. Поп велел старосте передать Пугачеву деньги, встав на колени, со словами:

— Эй, добрый царь, вовремя не встречали Вас, простите, хоть сейчас примите наш подарок.

Староста начал исполнять повеление попа, а сам он

сидит на коне, сверкая крестом на груди. Пугачев, видя, что не поп вручает ему подношение, в сторону попа махнул рукой. Это означало, что с ним надо покончить.

Приближенные Пугачева стащили попа с коня и привязали его за ноги к хвосту лошади. Один из них сел на коня и галопом понесся. И мертвого попа выбросили в овраг. А крест попа, пока его волок конь, зацепился за что-то и оторвался. Через несколько лет этот крест жена Петрава из Шоршел нашла в поле близ Поп сырми.

Вожак Мирон повел пугачевцев в дер. Атлашево. О предстоящем прибытии царя Петра III жители деревни были извещены заранее. Владелец мельницы Богдан сбежал. На мельнице Пугачев роздал муку местным крестьянам. Хранившийся в рогожном сарае овес распределил крестьянам и взял на корм лошадям. Настоятель Цивильского монастыря скрылся, распорядившись одну треть монастырских денег передать Пугачеву. Цивильские мельничные хозяева также сбежали. И в Цивильске Пугачев роздал народу муку. Мирон и Максим покинули Пугачева и позднее вернулись в землянки беглых в Киреметев овраг в лесу близ Большого Камаева.

По другому преданию, крестьянпн-чуваш из дер. Вторые Тойзи (ныне Цивильского района) Кунер со своими сыновьями Прчканом и Хурчканом, записанными к отдаче в рекруты, узнав о переправе Пугачева через Волгу, направился в сторону Сундыря. Они встретили пугачевцев и присоединились к ним. Хорошо зная местность, они указали пугачевцам путь на Цивильск, устраивали для них броды и мосты через речки. Попы, притеснявшие чувашей, скрылись. Повстанцы находили их и расправлялись. Пугачев в Цивильск не заехал. Посланные им люди мстили угнетателям-попам. Кунер с сыновьями вытащили притеснявшего их попа с черной бородой, сказав: «Теперь тебя обратим в нашу веру»,—и прикончили. Многие чуваши Тойсинской стороны участвовали в восстании. Среди них был и друг Кунера бедняк Янчура. Когда царица Екатерина из Казани направила в Цивильск солдат для подавления восстания, они остановились в 15 верстах северо-восточнее города, в Шумышском лесу. На холме Хулату как муравьи кишели солдаты. Для них три дня собирали продовольствие из окрестных селений, отбирая у крестьян все, что у них имелось. Близ Цнвильска произошло большое сражение. В борьбе за свободу сложили головы многие крестьяне. Здесь погибли сын Кунера Прчкан и Янчура. После подавления восстания Пугачева его сторонников разыскивали и арестовывали. Раненый Кунер с сыном Хурчканом и тремя повстанцами спаслись, спрятавшись в пещере близ холма Хулату. Затем они в лесном овраге вырыли землянку и перезимовали. Крестьяне окрестных селений знали о них, но не выдавали властям. Весной Кунер скончался. Другие пугачевцы покинули эту местность. Место землянки и поныне называют «Пугачевской ямой».

В предании, записанном в дер. Яуши Чебоксарского района, сообщается, что в тех местах Пугачев раздавал народу деньги и соль. Некоторые чуваши с Пугачевым ходили отнимать помещичьи имения. При разгроме имений происходили большие бон. Пугачевское войско остановилось у леса Саках варе. Здесь Пугачев много помог народу, раздавал соль.

Близ села Богатырево (ныне Цивильского района) на лугах по речке Унге Пугачев, говорит предание, переночевал (вместе со своим войском). Его воины здесь пасли своих лошадей. Сельские жители встречали Пугачева с огромной радостью. Один крестьянин из дер. Топтул, прапрадед Алексея Яковлева, почитая Пугачева, встретил его с бочкой пива. А Пугачев в благодарность оставил ему горшок золота. Позднее дед Алексея Яковлева построил на это золото кирпичный дом. Пугачевцы, как рассказывает сельский люд, заехали в Богатырево, повесили попа. Хотели вешать и дьячка, но крестьяне спасли его, заявив, что этот дьячок ничего плохого им не делал4.

Приведем полностью предание «Пугачев в Оринине», образно рисующее обстановку в чувашских селениях после переправы Пугачева на правый берег Волги. Предание записано от 83-летнего Ф. А. Львова в 1973 году Н. И. Егоровым: «Бабушка рассказывала. В старину в Оринино и Моргаушах (Козьмодемьянского уезда) война была, говорила. Все сельские жители собрались в Оринино. Обсуждают о Пугачеве. Один говорит: «В Цивильск прибыл царь, чувашский царь, чувашам соль раздает, видел своими глазами». Люди слушают-слушают и решают: «Давай пошлем своего человека в Цивильск». Думали-думали и решили послать синьяльского мужика: «Он два раза был на мельнице, один раз на базаре, давай отправим Михопара!» Решено—сделано. Послали Михопара.

Михопар съездил в Цивильск и привел оттуда воинский отряд: человек двадцать-тридцать, всадники. С копьями. Начали они попов ворошить, раздавать мужикам церковные деньги. Попов, дьячков, говорят, повесили на столбах околицы. Человек шесть-семь. Церковь разрушили. (Позднее в селе построили каменную церковь.)

И сам Пугачев бывал тут. Только он в Оринино не заезжал, в Моргаушах был. На белом коне, говорят, ездил Погач, а на лбу коня, говорят, было черное пятно.

Затем из Козьмодемьянска прибыло войско и громило народ. В Сибирь ссылали, вешали.

Помню то, что рассказывала бабушка, а больше вот не знаю».

Примечательно, что персонаж предания Михопар известен и по документам. Митрофан Селиверстов Михопар был вожаком орининских крестьян. Как показывал он на допросе, «по приказу приехавших в их деревню казаков... собирал он... деревенских людей к поимке и повешению попов, коих собралось человек до пятисот».

Чувашские крестьяне во всем содействовали войску Пугачева и снабжали его продовольствием — мукой, хлебом, мясом, молоком, яйцами. В чувашских и марийских деревнях для пугачевцев «всего было вдоволь: мартовского пива, крепких медов, скота, дворовых птиц, яиц, масла и всего прочего». Самого Пугачева чуваши принимали как дорогого гостя. У бедных чувашей Пугачев не брал безвозмездно, а покупал продукты. За овцу, купленную у крестьянина в селе Шоршелы, он уплатил целую горсть золота.

В селе Хоршеваши и дер. Вторые Хоршеваши Красночетайского района записаны предания, приписывающие Пугачеву происхождение ойконима Хоршеваши. Правда, деревня под этим названием существовала в Курмышском уезде еще в XVII веке. Позитивная информация преданий включена в показе отношения чувашского народа к Е. И. Пугачеву. Первое предание: «До сельчан дошли слухи, что к ним едет Пугач. Одни будто боялись, другие, часто выезжавшие в другие места, радовались. Они слыхали, что Пугач бедняков освобождает от гнета, помогает им. Поверив слухам, готовились к его встрече. Так Пугача и его солдат встретили с хлебом-солью. Крестьяне славно угостили их. Пугач перед выездом... за радушную встречу его и солдат, за гостеприимство поблагодарил по-русски и сказал: «Хороши ваши!» После этого село получило название Хоршеваши, а по-чувашски Хуромпаш». По второму преданию, село называлось прежде Чиркушкён. Пугачев заехал в это село. Крестьяне встречали его с хлебом-солью, угостили чувашским пивом. Оно ему очень- понравилось. «Хорошо ваше пиво!»—сказал он. С тех пор Чиркушкён стали называть Хоршевашами.

В народных преданиях чувашей четко выступает социальная направленность восстания Е. И. Пугачева. Он «задавал жару богатеям» («пуян сынсене кутне милёкпе ёнтсе суренё». «Пугачев, постукивая по печи, находил деньги, вмазанные в нее глиной. Эти деньги он отнимал у богатых и раздавал народу», «являлся к богатым, требовал у них хлеба и денег, раздавал то и другое беднякам. К последним он относился вообще хорошо».

После подавления Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева царизм установил в стране режим крепостнической реакции. Была проведена реформа административно-территориального деления страны и местного управления. Административно-полицейский и судебный аппараты были усилены. В уездах вместо воеводской канцелярии во главе с воеводой было создано для более бдительного надзора за народными массами несколько органов управления, полицейского надзора и суда: нижний земский суд во главе с исправником, нижняя земская расправа, казначейство, приказ общественного призрения, сословные суды и пр. В конце XVIII века были учреждены волостные правления. Дворянам были предоставлены по существу неограниченные права и привилегии, расширены права купечества. После подавления восстания декабристов царизм установил в стране режим жесточайшей реакции — «аракчеевщину».

В России господствовал феодально-крепостнический строй. Однако развитие производительных сил порождало новые, буржуазные, производственные отношения. В последней четверти XVIII века в России оформился капиталистический уклад. Первая половина XIX века характеризуется разложением, затем и кризисом феодально-крепостнического строя. Росло крестьянское движение. Во второй половине 50-х годов- в стране создалась революционная ситуация. В 1861 году царизм вынужден был отменить крепостное право.

Происходившие в стране сдвиги в социально-экономической и общественно-политической жизни в той или иной мере охватывали и Чувашию.

Отдельные штрихи появления зачатков капиталистических отношений в чувашской деревне содержат и предания. В крае промышленники-капиталисты широко развернули лесоразработки, на которых по найму работали чувашские крестьяне. Многие из них уходили в бурлаки и на другие заработки. В чувашских селениях северных районов распространилось кулеткачество, корзиноплетение и другие промыслы, продукция которых сбывалась купцам-посредникам. Согласно преданиям, по зачину русских торговцев и ремесленников в гуще чувашских деревень появились небольшие торгово-ремесленные поселения. В Ядринском уезде у часовни, поставленной на месте расправы пугачевцев с духовенством, в конце XVIII века поселился калашник Никандр Иванов из Владимирской губернии. Здесь возник базар, русские люди открыли харчевни, трактир. Образовалось поселение. В начале XIX века рядом с селом Большая Шатьма Ядринского уезда мещанин из Курмыша Василий Платонов открыл постоялый двор. Затем там поселились Иона и Василий Брызгаловы, занимавшиеся торговлей. Чебоксарский мещанин Василий Бронников завел кузницу. Так возникло поселение Дворики. В торговле господствовали городские купцы. Чебоксарские хлебные закупщики, пишет С. М. Михайлов, выставляют далеко за городом своих верных служителей, которые встречают чувашских крестьян с возами хлеба и ведут к своему хозяину. «...Хлеб у чуваш скупается за самую низкую цену, а затем богатый капиталист втридорога продает его беднякам-горожанам». Но появились и чувашские богатеи, занимавшиеся хлебной торговлей. Так, в дер. Янгорас (ныне Аликовского района), по преданию, жил богатей Яскав. У него было 10—12 амбаров с хлебом — своим и скупленным. В 1812 году он продал для армии очень много хлеба. Деньги ему привезли в повозке в сопровождении конвоя. У него имелось две пудовки серебряных монет. Разумеется, сообщение преданий об обогащении крестьянина Ефрема Ефимова из дер. Шинерпоси (ныне Чебоксарского района) после нахождения клада, спрятанного пугачевцами, является фольклорным вымыслом. Ефрем Ефимов стал «капиталистам» человеком путем неэквивалентной торговли хлебом и эксплуатации кулеткачей. Он записался в чебоксарское купечество и открыл в городе торговый

дом. В городе Тетюшах были купцы-чуваши Оливановы.

Зафиксировано много преданий о пуянах и коштанах рассматриваемого периода. По сравнению с предшествующим периодом их социальная природа несколько изменилась. Хотя, как и прежде, пуяны имели огромное количество обмолоченного и необмолоченного (в скирдах) хлеба, много скота, держали немало работников, но они теперь и торгуют, и участвуют в управлении.

Грозой для чувашей, проживающих на территории нынешнего Батыревского района, в конце XVIII—начале XIX веков был Эптлмень. В предании, записанном Г. Т. Тимофеевым в конце XIX века, Эптлмень считается чувашом, в записи Г. А. Кокеля 1908 года он выступает как шихирданский мишар, в записи М. Н. Юхмы 1954 года национальность не указывается, но сообщается, что он жил в Шихирданах. Приводим это предание в записи Г. А. Кокеля. Эптлмень, говорится в нем, управлял чувашами по Буле, был злым человеком, сильно притеснял чувашских крестьян, отдавал их в рекруты, заставлял работать в своем хозяйстве, работавших у него освобождал от рекрутчины. Многие чуваши, не желая стать рекрутами, скрывались в лесу и других местах. Чуваши обязаны были выполнять все распоряжения Эптлменя. Хочет женить чуваша — женит, хочет выдать чувашскую девушку замуж— выдает. Он был богатейшим человеком. Владел огромной площадью леса (потом этот лес перешел к шихирданским мишарям). У Эптлменя работало множество людей, среди них были и беглые крестьяне. Он соорудил от Шихирдан до базара подземный ход. На его выходе, на базарной площади, построил кабак. Много было у него амбаров. Имел огромные коромысленные весы, стояк которых был толщиной в восьмивершковое бревно (то есть диаметром в 36 сантиметров). За все злодеяния чуваши страшно ненавидели Эптлменя. Жители дер. Большое Батырево Шакаман и Ильдюк, дер. Старое Котяково Ванька, Симун и Васька решили поймать Эптлменя и отправить в Сибирь. И многолюдной толпой явились в дом Эптлменя. Но кто-то уже успел известить его о намерении чувашских крестьян. Он, взяв с собой свои деньги, лег на телегу и заставил работника засыпать его навозом. Чуваши искали хозяина во всех его постройках, но, не найдя, ушли. Работник повез телегу с навозом в лес, где и вызволил наконец засыпанного хозяина. Потом пригнал туда тарантас, запряженный лучшей лошадью хозяина. Отсюда Эптлмень бежал в Москву. Это стало известно

чувашам. Они поехали в Москву, разыскали Эптлменя и добились ссылки его в Сибирь. (В записи Г. Т. Тимофеева сообщается, что Эптлмень был сослан в Сибирь за воровство. Там он подружился с купцом, тайно добывавшим золото, и донес на него городовому, за что был освобожден из ссылки.) Вернувшись из ссылки, Эптлмень уже не обладал прежней властью и силой. Чувашские крестьяне теперь не давали ему житья. Как он выходит, бывало, на базар, измывались над ним.

Согласно записи М. Н. Юхмы, Эптлмень получил власть и богатство, выдав властям участников восстания против царя. У него было более тысячи десятин леса, огромные площади лугов. Он содержал ветряную мельницу. Имел много жен. В одну из его дочерей влюбился чувашский молодец. Обещав выдать за него дочь, Эптлмень держал его в работниках три года, а затем выгнал, не только не выдав за него дочь, но и не заплатив за работу. Захотелось Эптлменю жениться на дочери состоятельного чуваша Мёкёте из дер. Новое Котяково. Отец девушки не согласился, и Эптлмень живого зарыл его в землю. В Шихирданах был певец Калихван. Он пел песни, разоблачающие Эптлменя. За это его слуги жестоко избили Калихвана, до смерти. А певца из Сугут Шавламу бросили на растерзание собакам Эптлменя. Одни сказывают, что Эптлменя убили его жены, другие — что с ним покончили восставшие крестьяне, третьи — что он умер в Сибири, куда был сослан по велению царя.

В. А. Чернов, проживающий в дер. Козловка Батыревского района, сообщил мне, что Эптлмень был шихирданским мишарем. В. А. Чернов полагает, что мишаря звали Абдулом, и он, похваляясь, восклицал: «Абдул минь!» (Я — Абдул!). Чуваши начали звать его Аптлмень. Прапрадед В. А. Чернова по матери Петр, чувашский крестьянин села Новое Ахпердино, живший в начале XIX века, в гостях, выпивши, любил выкрикивать: «Я — Эптлмень!»—желая, видимо, примазаться к «славе» богатого мишаря, и пел мишарскую песенку:

Син те марса, мин те марса — Атка песен кем сала?

(И ты мурза, и я мурза — а кто даст сена лошади?)

Так и прозвали бедного хвастуна мурзой Эптлменем, вдобавок в конторе присвоили фамилию Абдульменев.

Тип богатея-коштана первой половины XIX века ярко описан С. М. Михайловым. В околотке Юманлыхи села Асакасы (ныне в Аликовском районе) жил Сергей Афанасьев. «У него был большой дом с балконом, кроме того, на дворе несколько избушек для работников и домашней челяди. Много было у него амбарушек с хлебом и пчел в огромном саду...» Сергей Афанасьев «был несколько лет волостным головою и, к удивлению чуваш и русских, дерзал бить своего волостного писаря, потому что Сергею дано было на это высшими уездными властями особенное право, за его расторопность и сметливость при разных мирских разборах. Бывало, он прикажет собрать по рублю с души, и чуваши собирают, не смея противоречить своему повелителю. А чтобы поддержать Сергею вес в народе, уездные власти частенько посещали его и дружились с ним, то есть досидись, равно и Сергея принимали сами власти у себя как дорогого гостя. Например, сажали его на стул и подавали стакан пунша с ромом. Но, увы! Все это угощение наконец падало на чуваш, потому что Сергей должен был собрать за сделанный ему прием порядочную контрибуцию с своего народа, да и самообязывался дарить господ своих или лошадью, или пчелами. Конечно, при сборах и сам Сергей не клал на свою руку охулки, ловил в мутной воде рыбу весьма удачно и разживался основательным образом». В заключение С. М. Михайлов пишет о Сергее Афанасьеве: «Но со смертью его все его благосостояние расстроилось, так что не осталось после обширного дома ни одного строения — сыновья и внучата спустили с рук все благополучие, как нажитое недобрым путем».

О том же Сергее Афанасьеве весьма содержательное предание записано в 1968 году в селе Юманлыхи А. С. Сорокиной от 75—82-летних стариков. Один житель Юман-лыхов, говорится в предании, принял в сыновья мальчика по имени Сирки (Сергей) из дер. Илгышево. С появлением приемыша у его названого отца земли стало больше. По рассказам стариков, Сирки был нечист на руку. Поэтому, став самостоятельным домохозяином, быстро разбогател. Как стал богатым, содержал 40 лошадей и более 40 батраков-работников (тардй). Он занял 7 усадебных участков, на них построил 7 изб. Тогда еще в деревне улиц не было. Сирки-старик ездил грабить таких же богатых, как сам, в Ядрин и Чебоксары. Он никого не боялся. Контора — у него же, полностью подчинялась ему. По смерти первой жены женился второй раз. Сына. Карпа Сергеевича, выделил в особый двор. В Юманлыхах Карп Сергеевич был первым грамотным человеком. Будучи богатым человеком и отменным грабителем, Сирки подчинил себе все окрестные деревни.

У него было несколько клетей хлеба, и он поговаривал: «У меня хлеба хватит пруд прудить». И чем больше богател, тем ненасытнее становился. Однажды он вздумал собирать у крестьян хлеб по дворам, как собирали тогда попы. Весь сельский мир выступил против сбора хлеба. Особенно сильно возражал отцу Карп Сергеевич, откровенно говоря: «Зачем тебе чужой хлеб, у тебя ведь так много своего!» В этом столкновении сельский люд победил. Но Сирки-старик, в отмщение сыну за его выступление против него со всем миром, сослал его в Сибирь. Там Карп Сергеевич провел 18 лет, вернулся в родное село лишь после смерти отца.

В своем дворе у Сирки-старика было две клети. Под одной стоял дубовый пень. К этому пню открывался пол, а под пнем была вырыта яма для хранения золота. Там и держал он свои деньги.

Своих работников Сирки заставлял работать день и ночь. Его постройки занимали два гектара земли. И все эти строения были окружены двумя рядами колотых аршинных дров.

Сирки-старик не стеснялся творить любые злодеяния. Однажды, по пути в Чебоксары, он решил заехать в Ишаках в дом своего знакомого. В то время здесь шла ярмарка. Знакомые Сирки, уходя на ярмарку, наказали взрослой дочери сварить суп на случай заезда Сирки. Как заехал гость, девушка вымыла котел и стала варить суп. Сирки начал говорить девушке непристойные слова. Но она была не из робких и бойко парировала бесстыднику. И это озлобило Сирки. Как девушка отлучилась из избы на несколько минут, Сирки бросил в суп мочалку, которой перед тем вымыли котел. Как суп поспел, вернулись с ярмарки хозяева дома. Для гостя поставили на стел водку и пиво. А гость ждет только момента, когда будут разливать суп. И как наступил этот момент, он заметил мочалку в чашке, заорал: «Вы, оказывается, хотите накормить меня мочалкой!» Хозяева прилагают все усилия, чтобы помириться с этим богачом-вором, но ничего не выходит. Сирки грозится расстроить всю жизнь хозяев. Успокоился он лишь тогда, когда «провинившиеся» отдали ему своего коня.

Второй раз Сирки женился в пожилом возрасте, и молодая жена распутничала с работниками. Перед смертью Сирки-старик пригласил родственников, чтобы исповедоваться в грехах. Он велит принести из погреба чиряс семилетнего медового кваса, чтобы угостить родственников. Но оказалось, что бочка лежит отверстием вниз и пуста. Затем Сирки распорядился принести золото из ямы под дубовым пнем. Родственники открыли яму и обнаружили, что в ней не осталось ни копейки золота. Последние слова Сирки-старика были обращены к жене: «Эх, Ирина, ты оказалась не человеком. До смерти тебе, обнищавши, попрошайничать бы». Так и случилось: Ирина размотала все имущество покойного мужа и стала попрошайкой. Это предание, хотя в деталях и отличается от сообщения С. М. Михайлова, но по существу совпадает с ним. В них ярко показывается безнравственность угнетения. Судьба наказывает зло.

В дер. Апанасово-Темяши (ныне Яльчикского района) жил пуян Алексей. Все селения по Малой Буле подчинялись ему. В каждой деревне были его подручные (в предании—приказчики). Рядом со своей деревней на реке Малой Буле он построил мельницу. Но вешней водой каждый год уносило запруду. Вспомнив древний обычай, Алексей положил в основание плотины живую 17-летнюю девушку из соседней деревни, которую доставил его подручный. Деревню по его имени стали называть по-чувашски Элексей Тимеш.

В селе Малое Карачкино (ныне Ядринского района) волостной старшина Андрей Туши, по преданию, дал согласие на отвод общинной земли помещице Струйской. Вскоре после этого он возвел такой каменный двухэтажный дом, какого не было во всей волости.

В предании, записанном в селе Старое Семенкино (ныне Клявлинского района Самарской области) в 1912 году, говорится, что лет 90 назад вдовый богатей 60-летний Миша решил взять в жены единственную дочь одной вдовы. Девушка, которую звали Уксине, отличалась необыкновенной красотой. Зная, что с ее согласия невозможно заполучить ее, богатей созывает своих родственников и идет к вдове, чтобы принудительно добиться руки ее дочери. У вдовы заступников не было, надо было спасать свою невинную дочь хитростью. Она выходит навстречу непрошеным гостям и говорит: «Я сама собиралась идти к вам и изъявить согласие на брак Уксине с Миша. Сегодня я кое-что соберу, а завтра благословлю сама». Миша с компанией уходит. После этого вдова держит дочь взаперти в амбаре и, конечно, не идет к богачу. Миша, обозлившись, напоил односельчан и с пьяной толпой заявился у вдовы. Пьяные ломают косяки и дверь амбара и вытаскивают окровавленное тело Уксине с распоротым животом; она не хотела доставаться живой ненавистному старому богатею.

Известно немало преданий об одном из первых чувашских капиталистов Ефреме Ефимове, ставшем в середине XIX века чебоксарским купцом. Став обладателем капитала, говорится в предании, Ефрем в урожайный год закупил много хлеба, а в следующем, неурожайном году, продал его по дорогой цене, получил большую прибыль. Так он стал хлеботорговцем, отправлявшим хлеб по Волге. Сознавая, что ему выгодно жить у пристани, он переехал в Чебоксары, купил дом. Здесь он расширил торговлю хлебом, получил звание купца. Имя Ефрема хози стало широко известно среди чувашей. А его сын Прокопий вышел в миллионеры. Он приобрел много леса, содержал лесопильный завод, торговал и солью.

Социально-экономическое положение чувашских крестьян предания изображают в темных тонах. Размеры государственных податей росли. С 1783 года оброк взимался по 3 рубля с души, с 1797 года — по 5 рублей, с 1812 года — по 10 рублей. Всего с ревизской души стали собирать по 14 рублей. За несвоевременную уплату налогов крестьян подвергали беспощадным телесным наказаниям. В дер. Мемеши (ныне Чебоксарского района) один крестьянин был запорот розгами до смерти за то, что недоплатил две копейки податей. В волостных правлениях всегда лежали кучи березовой лозы. Розга связывалась из 3-4 прутьев.

Росла тяжесть повинностей, вводились новые. С 1817 года около 20 тысяч государственных крестьян всех уездов Чувашии было приписано к лашманской повинности. Теперь лашманами стали не только бывшие служилые, но и бывшие ясачные чуваши. В 30—40-х годах XIX века крестьянам Чувашии приходилось выполнять тяжелую повинность по обновлению Нижегородской (Екатерининской) дороги, которая шла от Нижнего Новгорода через Васильсурск, Ядрин, Цивильск на Свияжск, и Владимирской дороги, проходившей от Козьмодемьянска через Чебоксары на Свияжск. Обе дороги обсаживались березами. Крестьяне возили песок для дорожной насыпи, строили мосты, сажали березы, в течение многих лет поливали и выхаживали их. К посадке деревьев привлекались и левобережные марийцы. Нижегородскую дорогу стали называть Березовой. В преданиях указывается, что заставлял строить эти дороги Аракчей улпут (барин Аракчеев), а в некоторых ошибочно указывается, что березы сажались при Екатерине П. С выступа Тюкмен близ дер. Чебаково (ныне Ядринского района), по одному из преданий, возили на дорогу куски дерна. На строительство дороги гоняли чувашских крестьян, заставляя их трудиться до изнеможения. После того как березы были посажены, крестьян обязывали поливать их. Во многих чувашских селениях (Исмели, Икково, Сюндырь (Стан яле) и других) были станции и полустанции, этапы и полуэтапы. Дороги охранялись казаками. На станциях и придорожных чувашских деревнях останавливались на постой чиновники и воинские части. Они требовали от крестьян бесплатного питания себе и фураж лошадям, избивали жителей селений. По этим дорогам летом и зимой, весной и осенью сквозь стужу, дождь и жару конвоировали в Сибирь ссыльных каторжан. В дер. Мемеши, где была полустанция, записано предание о том, что арестанты здесь останавливались на обед и их часто били розгами. Измученным колодникам чувашские крестьяне выносили хлеб и питье.

В 1835 году чувашские крестьяне Курмышского и Буинского уездов были переданы в удел — они стали крепостными царского двора. По преданиям, на удельных работах крестьян жестоко мучили. Четыре дня в неделю крестьяне работали на удел, два дня — в своем хозяйстве. Идя на молотьбу удельного хлеба, они нарочно обували большие лапти, чтобы хоть в лаптях принести домой немного хлеба. За работой удельных крестьян следили десятники. Кто не выходил в поле, тех избивали. За недоимки удельные чиновники отбирали у крестьян скот и другое имущество. Жизнь удельных с каждым годом становилась невыносимее. Удельную контору чуваши называли чунилли кантурё (контора, отнимающая душу). В чувашской «Песне удельных» ярко раскрывается тяжелое положение и недовольство крестьян:

Когда жнут удельный хлеб,

Мелкий дождик моросит.

То не мелкий дождь и не что иное —

Это слезы трудового народа.

Когда молотят удельный хлеб,

Ветер порывистый дует.

То не ветер порывистый и не что иное —

Это вздохи трудового народа.

Здание удельной конторы

В красный цвет выкрашено.

То не красный цвет и не что иное —

Это кровь трудового народа.

Огромной тягостью для крестьян являлась солдатская служба. При прежних царях, говорится в чувашских преданиях, в солдатах служили 25 лет. (С 1834 года срок солдатской службы был сокращен с 25 до 15 лет, с 1858 года—до 7-9 лет.) Многие из взятых в солдаты не возвращались домой. Солдат-чуваш, не знавший русского языка, испытывал особые трудности. Солдаты погибали не только на войне, но и от постоянного голодания и телесных наказаний. В солдаты отправляли преимущественно бедных крестьян. Некоторые, чтобы не попасть в солдаты, портили себе глаза. Многие из назначенных в солдаты убегали в Башкирию или в группы беглых (таркансен ушкане) в самой Чувашии. Некоторых из беглых отыскивали и под конвоем угоняли в армию. В то же время предания сообщают о мужестве и храбрости чувашских солдат в сражениях. Из дер. Мурзаево (ныне Козловского района) сильный и отважный крестьянин Утьи был отправлен в солдаты. У него жена осталась в положении. Она же и пахала, и лес валила, и за скотом ухаживала, и сына вырастила. Утьи на войне был героем. Удостоился многих медалей и ордена «Святой Анны». Досрочно был отпущен домой. Жена и подросший сын обрадовались его возвращению. Накануне его прибытия домой на мурзаевской земле был обнаружен труп. В деревню нагрянули становой, урядник и другие чины. Жене Утьи в тот же день подошла очередь выйти «в обход». Вместо нее вышел Утьи сам. Надел сукман, подпоясался веревочкой. Подошел он к чиновникам, расследовавшим дело о трупе. Чиновники начали грозно говорить с Утьи, ударили его по щеке. Утьи распахнул сукман — засияли на груди орден и медали. Чиновники перепугались. Утьи, хватая мощными руками их за загривки, бил лбами друг об дружку. Чиновники поспешили оттуда убраться. В дальнейшем становые и урядники боялись появляться в Мурзаеве.

Отечественная война 1812 года оставила глубокий след в народной памяти. В сказе «О нападении чужих держав на Россию» рассказывается о том, как под водительством генерала Кутузова были изгнаны из России чужеземные захватчики. Предания сообщают о чувашских солдатах, героически сражавшихся против врагов и награжденных за отвагу и храбрость орденами и медалями. В чувашских народных песнях говорится, что «французский царь ночей не спит, собирает войско, и старых не жалеет, и молодых не щадит...», что захватчики разоряют и жгут города и селения России, упоминаются Бородино, Смоленск, поход на Париж. По преданиям, во время нашествия французов на Россию в чувашских селениях собирали одежду для русского войска, закупали хлеб. В Казанской губернии, сообщает предание, был дан приказ, чтобы жители деревень по ночам не спали, а стояли у своих домов, вооружившись чем попало. А в селе Челкасы Урмарского района рассказывают, что в старину французы, придя войной, разместились в овраге Француз лупашки. Жители села вышли против них с вилами, лопатами, топорами и отогнали. Это предание, хотя и недостоверно, свидетельствует о том, что чувашские крестьяне сознавали необходимость борьбы против нашествия Наполеона. Из дер. Старое Муратово (ныне Урмарского района), по преданию, в Отечественную войну сражались 33 человека, из них вернулись к своим очагам только 19. Особенно отличился на войне Якап Элекдейё (Алексей Яковлев). Он отслужил в армии 12 лет и после победы русской армии был демобилизован. Вернулся из армии грамотным. Его до сих пор почитают как славного сына народа, знатного человека деревни Старое Муратово. Из дер. Полевое Шептахово (ныне Комсомольского района) и соседней с ней дер. Турханы (впоследствии слилась с первой деревней) несколько крестьян сражались против Наполеона. Из них в деревне помнят Алтаку (Евдокима). Он после возвращения с войны так и не сумел создать семью. Примечательно предание об отважном участнике Отечественной войны Уладни-солдате, жившем в дер. Сюндюково (ныне Мариинско-Посадского района). Герой-воин пользовался огромным авторитетом. Чувашские крестьяне находили в нем защиту от произвола чиновников и военачальников. Он изгонял из деревни зарвавшихся господ.

Как и в прежние времена, в конце XVIII—первой половине XIX века чуваши не допускались далее низшего звена управления (были лишь волостные головы или писари). В государственных учреждениях, церковной проповеди и в немногочисленных сельских школах (их начали открывать с 1807 года) чувашским языком не пользовались. Полковник Маслов в секретном донесении шефу жандармов А. X. Бенкендорфу в 1831 году откровенно писал, что чувашский народ «более подвержен угнетению,

нежели русские... Опыты всех времен доказывают, что легче управлять народом невежественным, нежели получившим хотя малейшее просвещение истинное и сколько нужно и должно поселянину; на основании сего правила начальствующие чувашами всеми силами способствуют дальнейшему распространению невежества... Чувашский народ до сего времени погружен еще в крайнее невежество. Но он от природы добр, бескорыстен, миролюбив. Сделанная ему мелкая услуга обязывает его на целую жизнь благодарностью. Трудолюбие его доказывается великим количеством вывозимого на пристани волжского хлеба. С таковыми качествами народ сей должен бы благоденствовать, если бы не был отдаваем в управление таких начальников, которые не лучше имеют к нему уважение, как к вьючному скоту. Русский крестьянин никогда бы не дал себя притеснять, он лучше умел бы объясниться на своем языке о том, что ему нужно; чувашин же есть внутри России иностранец». Все это было правдой.

Не ослабевал религиозный гнет чувашских крестьян. Как свидетельствуют предания, крещеных под принуждением заставляли ходить в церковь. В 20—30-х годах по правительственному распоряжению были уничтожены места языческих молений и жертвоприношений (киремети). В 30-х годах XIX века духовенство, чиновники и полицейские насильственно, методами же 40—50-х годов XVIII столетия, окрестили чувашей Самарско-Саратовского края, остававшихся до тех пор язычниками. Крестьяне страдали от вымогательств и произвола духовенства. В селе Хочашево (ныне Ядринского района), по преданию, поп убил крестьянина и труп его бросил в озеро. Чтобы жители села не раскрыли его преступление, он две недели поил их водкой. В. А. Сбоев в конце 40-х годов XIX века писал, что чуваши «видели в священниках доносчиков, врагов, преследователей своих». Протест против феодально-крепостнического гнета царизма и насильственного крещения чувашские крестьяне, как и прежде, продолжали выражать переходом в ислам, приводившим их к отатариванию.

Согласно преданиям, в конце XVIII—первой половине XIX веков, как и в предыдущие столетия, в Чувашии действовали немало групп беглых (таркансен ушканёсем) и разбойников (вара-хурахсем, распуйсем), состоявших как из чувашей, так и из русских (особенно на Волге) и представителей других народов края. Разбойничество порождалось феодально-креспостническим строем. В конце XVIII века среди беглых были не только бежавшие от крепостного рабства или солдатчины, но и бывшие активные участники Пугачевского движения. Предания в основном повествуют об ограблении беглыми и разбойниками богатеев. В 1815 году для пресечения разбоев правительство расставило на дорогах Чувашии казацкие пикеты. Они действовали вплоть до 60-х годов XIX века. Пикетам были отведены из земель чувашских крестьян значительные участки. В районе дер. Кудаши Ядринского района имеется Казацкий холм. Там произошло нападение разбойников на казаков.

Записаны предания о «благородных» разбойниках — Пахоме (Пахомке) и пахомовцах. Опираясь на эти предания, народный поэт Чувашии С. В. Эльгер в поэме «Под гнетом» вывел образ Пахома — бывшего пугачевца, ставшего вождем отряда народных мстителей. По документам известен Пахом Леонтьевич Швецов — русский крестьянин из села Алгаши Курмышского уезда (ныне село Большие Алгаши Шумерлинского района). Он руководил группой, куда входили его брат Сергей, односельчанин Василий Гулящев и другие. В 20-х годах XIX века эта группа совершала нападения на угнетателей, действуя в Курмышском, Ядринском и Алатырском уездах. В 1824 году император Александр I при посещении Симбирска побывал в остроге. В очерке о пребывании царя в Симбирске, опубликованном в 1878 году, сказано: «Осматривая острог, государь обратил внимание на содержавшихся там знаменитых в то время курмышских разбойников по прозванию «Пахомку» и «Ваську», которые в продолжение нескольких лет наводили своими злодеяниями ужас на жителей не только Симбирской, но и соседних губерний; им покровительствовал, как потом оказалось, курмышский исправник. На вопрос государя, сколько убийств они совершили, один из них отвечал, что в точности не упомнит, но не менее 30, причем объяснил, что жертвами их злодеяний были преимущественно священники... Впоследствии они были наказаны кнутом, причем старший не вынес и умер под ударами, а младший жил недолго после экзекуции».

«От села Норусова (ныне село Калинино Вурнарского района) в южном направлении,—сообщает предание,— есть русская деревня Улхаш (Алгаши). В той деревне жил бедный человек Пахом. Он ненавидел богатых. Однажды летом Пахом со своими 10—12 товарищами оставил деревню и скрылся в Хучанском лесу. Они стали жить в землянках. Просили своих близких деревенских людей в каждую субботу топить бани. Ночью они приезжали мыться. Крестьяне снабжали их пищей, за что им Пахом платил хорошо...

Пахом с сообщниками громили только богатых. В дер. Вурманкасы (ныне Вурнарского района) жил богатей Ивашки. У него было много богатства, золота, а медных денег — полный кузов. Ночью к нему нагрянул Пахом с сообщниками. Ивашки открывает и видит: вооруженные всадники. Он не хочет ничего отдавать им. Пахом зажег во дворе пучок соломы и попалил Ивашки. Пахомовцы ушли. Ивашки долго лечился, накладывая на ожоги свежие овечьи шкуры.

Поп села Ходары (ныне Шумерлинского района) сильно притеснял прихожан. Он обирал их, обманывая, и накопил большое состояние. Этого попа Пахом вывез в Лупсарский лес и повесил на суку большого дуба. Поп долго висел там, никто не подходил к покойнику.

В селе Норусово давно открыта церковь. В одну осеннюю ночь Пахом с сообщниками нагрянули в Норусово. Сразу же зашли в дом попа. Поп противился, не хотел ничего отдавать Пахому. Один из его сообщников заколол попа. Пахомовцы увезли из церкви ценные вещи.

Так Пахом с сообщниками отняли немало богатства, золота у богатых людей, уничтожили многих пуянов, коштанов, попов — угнетателей и обманщиков народа. Очистили не только Норусовскую, но и другие церкви, говорят.

Царскому правительству очень хотелось поймать Пахома и его сообщников. Для этого из Питера было прислано много солдат. Они собрали крестьян из разных деревень и погнали их в Хучанский лес, туда, где жили пахомовцы. Их в то время было около 50 человек, а солдат больше... Пахома поймали, увезли в город Курмыш. А его сообщников в лесу же расстреляли без суда. Но некоторые пахомовцы успели скрыться. Пахома долго мучили, пытали в Курмыше и казнили...». И в других преданиях, записанных в селениях Буртасы, Ямбахтино, Шинеры и Кюстюмеры Вурнарского района, Большие Токташи Аликовского района, рассказывается, что Пахом и пахомовцы, жившие в землянках-хижинах в лесу и имевшие разное оружие и быстрых коней, знали хорошо угнетателей — богатеев, а также дворян и расправлялись с ними. Клад пахомовцев заклят: только новорожденный с особым на это благословением может получить наследство.

Некоторые факты, указанные в преданиях, подтверждаются и документами. Пахомовцы действительно расправились с норусовским священником. В 1822 году они отняли у богатея дер. Ижек (Шинеры) Норусовской волости Сенадера 300 руб.

Крупнейшим событием в истории края явились волнения, выступления и восстание чувашских и марийских крестьян 1842 года против проведения реформы П. Д. Киселева. В условиях глубокого кризиса феодально-крепостнического строя царское правительство решило провести реформу управления государственными крестьянами. Разработка реформы в 1836 году была поручена сановнику П. Д. Киселеву. Проведенная по его распоряжению ревизия выявила, что государственные крестьяне крайне разорены, а злоупотребления властей среди них достигли неслыханных размеров. Причину такого положения Киселев видел не в гнилости феодально-крепостнической системы, а лишь в несовершенстве органов управления. По реформе Киселева управление государственными крестьянами было организовано как в удельном ведомстве. В 1837 году было создано Министерство государственных имуществ. В 1839 году в Казани была учреждена палата, в уездах — окружные управления государственных имуществ. Чиновники этих управлений стали руководить всей хозяйственной, общественной и нравственно-духовной жизнью государственных крестьян, осуществлять за ними полицейский надзор. Чиновники новых органов содержались за счет крестьян же. В 1839 же году в государственных деревнях начали насильственно вводить общественные запашки, как было в удельных имениях. В 1840 году власти распорядились сажать на общественных запашках картофель. Переполнилась чаша терпения чувашских и марийских крестьян. В 1841 году начались их волнения. Распространились слухи, что с введением запашек государственные крестьяне перейдут в удел и станут как помещичьи крепостные. Крестьяне начали протестовать против запашек и посадки картофеля на участках, отрезанных от их земель. Весной 1842 года волнения охватили селения Ядринского, Козьмодемьянского, Цивильского и Чебоксарского уездов. Крестьяне, возглавляемые часто прославленными участниками Отечественной войны 1812 года, отказывались отводить земли под общественные запашки, платить общественные сборы, начали разбирать хлеб из запасных магазинов. На угрозу наказаниями крестьяне отвечали начальству: «Сибирь так Сибирь, хотим жить по-старому». Раздавались возгласы: «Повторим времена Пугачева!» В уезды прибыли казаки, полицейские, солдаты.

Массовые выступления, стычки крестьян с карателями произошли в Асакасинской волости Ядринского уезда (ныне селения этой волости входят в Вурнарский и отчасти Аликовский районы). В волости сосредоточилось 400 человек вооруженной силы. Утром 16 мая в дер. Мунъял собралось 6 тысяч вооруженных чем попало крестьян из многих волостей Ядринского уезда. Они стеной пошли на войска, стаскивали с лошадей казаков и солдат. Бой длился около часа. Каратели дали по толпе несколько залпов. 14 повстанцев были тяжело ранены, трое из них умерли. Более 400 повстанцев были арестованы.

Охваченные волнением чувашские и марийские крестьяне Козьмодемьянского и двух волостей Ядринского уездов 19 мая собрались в селе Акрамово (ныне Моргаушского района), чтобы отстоять перед губернским начальством свои интересы. Но их начали здесь избивать, связывать и сажать под караул. 20 мая на выручку сотен арестованных крестьян в Акрамово направилось 10 тысяч чувашских и марийских повстанцев, вооруженных вилами, косами, топорами, цепами, изредка и ружьями. За селом, у речки Моргаушки, их встретили 478 конных казаков и пеших солдат. Началось сражение. Каратели выстрелили залпом по крестьянам, окружили и их начали колоть штыками и пиками, рубить саблями. По официальным неполным данным, 36 человек было убито, более 250 ранено. Эти события народ назвал Акрамовской войной.

В ходе подавления восстаний военные суды осудили более тысячи крестьян, из них 34 главарей восставших сослали в Сибирь, 382 повстанцев приговорили к крепостным работам и отдаче в рекруты, остальные были наказаны шпицрутенами: каждый получил от 100 до 500 ударов.

Волнения, воооруженные выступления и восстания государственных крестьян произошли и в других губерниях. После их подавления новое, киселевское управление сохранилось, однако принудительное введение общественных запашек было отменено.

О событиях 1842 года записаны предания, которые очень ценны для суждения о том, как понимали чувашские крестьяне причины, ход и последствия восстаний и выступлений против киселевской реформы, как они оценивали свою смелую и решительную борьбу против усиления феодально-крепостнического гнета. Предания подразделяются на две группы: Асакасинскую и Акрамовскую.