Конец XVI начало XVII вв. в истории Русского государства – время трагическое, «смутное», как уже тогда называли его современники. События второй половины XVI века – 25-летняя неудачная Ливонская война, кровавая опричнина – способствовали опустошению и истощению сил государства, хозяйственному и социальному кризису. Гибель в Угличе царевича Дмитрия и смерть царя Федора Иоанновича привели к пресечению династии великих Московских князей и к династическому, национальному кризису в России.
Новое XVII столетие начиналось для России голодом, мором, эпидемиями. «Был же в земле голод великий. Такая же была беда, что отцы детей своих бросали, а мужи жен своих бросали, и умирали люди. Был же голод три года»[1].
«Нестроение» в Московии, осложненное стихийными народными выступлениями, явилось почвой для разграбления России, для организации интервенции, первоначально в скрытой форме помощи самозванцам, а затем открытой, когда затея с лже-царями провалилась.
В октябре 1604 года отряды Лжедмитрия I вторглись в пределы русского государства, 21 июля 1605 года его венчали на русское царство в Успенском соборе Московского Кремля, а 17 мая 1606 года он был убит во время московского восстания. События эти довольно слабо отразились на истории Костромского края. С костромским Галичем связано имя первого Самозванца. Официально считается, что под именем сына Ивана Грозного, скрывался беглый монах московского Чудова монастыря Григорий Богданов сын Отрепьев, происходивший из некрупного галичского рода Отрепьевых-Нелидовых. Кроме того, после убийства Лжедмитрия I в Галич было выслано около 300 поляков, среди них Саноцкий староста Станислав Бонифаций Мнишек, князь Константин Вишневецкий с товарищами и слугами[2].
Договорные обязательства убитого Лжедмитрия I – крупные денежные выплаты и земельные пожалования своим покровителям, способствовали появлению нового претендента на Московский трон – Лжедмитрия II. «За три года перед сим, вооруженною рукою мы посадили на русский престол бродягу, под именем царя Ивана Грозного. Теперь, в другой раз, даем русским нового царя и уже завоевали для него половину государства: он также будет называться Димитрием», – записал в дневнике гетман Ян Петр Сапега[3]. В отношении настоящего имени и происхождения нового претендента на царевича Дмитрия существует множество версий. Сторонниками Лжедмитрия II стали польские авантюристы, южнорусские дворяне, казаки и остатки разбитого войска Болотникова. Под его знамена собрались со своими людьми князь Адам Вишневецкий, Александр Лисовский, Роман Рожинский, которые сделали нового самозванца марионеткой в своих руках.
Уже осенью 1607 года войска Лжедмитрия II начали поход на Москву. Остановленный боями на подступах к столице в июне 1608 года, он укрепился в Тушино. После победы над правительственным войском 22 сентября 1608 года[4] у села Рахманцева, Тушинский вор в обход Москвы начинает продвижение на север для захвата замосковных городов, чтобы лишить столицу продовольственной и военной помощи.
После захвата Переяславль-Залесского, Ростова, принесли присягу самозванцу ярославцы, угличане и костромичи. Посольство Костромы из 14-ти человек дворян, детей боярских[5] и посадских людей, возглавляемое архимандритом Ипатьевского монастыря Феодосием и игуменом Богоявленского монастыря Арсением миновало Ярославль по дороге к Троице-Сергиеву монастырю 23 октября 1608 года. Костромское монастырское духовенство и посадские люди подали Яну Сапеге челобитную и преподнесли подарки – «хлеб да два осетра длинных, да подарка лисица черна да два косяка меха Костромского»[6].
Но это не спасло Костромской уезд от грабежей тушинцев. Бесчинствовали здесь приказные люди тушинского царя, которые собирали обычные налоги в 4-кратном размере, загонщики – слуги наемных солдат, посланные за продовольствием и фуражом; поляки, прибывшие в числе 270-ти из Галича, да и сам Хуан Крузатти, присланный от Яна Сапеги и информировавший гетмана о событиях в Костроме, захватил для своего «господина» большую партию рыбы и лошадей, принадлежавших Троице-Сергиеву монастырю[7]. Костромской воевода князь Д.В. Горбатый-Мосальский безрезультатно пытался препятствовать «великим беспорядкам».
Как и в других уездах Замосковного края, в Костромском, Лжедмитрием II были произведены массовые конфискации вотчин и поместий костромичей – «изменников» и раздачи владений своим верным людям. Сёла Красное, Подольское, Здемирово с деревнями достались костромскому воеводе Никите Вельяминову; И.Ф. Зубатому с сыном – сёла Сколеново, Брусничное, Репелово, Константиновское, Высокое, Шишкино, Новое Саввинское с деревнями. Тушинец П.И. Скрипицын получил поместья О. Нелидова – с. Носково, И. Теряева – с. Дмитровское, Б. Леонтьева – д. Каменик и треть с. Максимовского с деревнями, Ф. Толчина – полсела Селифонтова и К. Литвинова – с. Силево с деревнями[8].
Властвования тушинцев вызвали взрыв народного недовольства. Если в Ярославле власть самозванца продержалась около пяти месяцев, то в Костроме – чуть более одного.
Инициатором народного движения в середине ноября 1608 года выступил Галич, жители которого были возмущены грабежами и насилиями освобожденных из тюрьмы поляков, которые пришли в Кострому «не порожняком и не с пустыми руками: до сих пор еще не погрузили то, что уже прибыло»[9]. Записи дневника Яна Сапеги подтверждают, что первыми в лагеря у Троицы пришли известия о восстании в Галиче. На призыв галичан откликнулась Соль Галицкая. В отписке от конца ноября 1608 года в Тотьму галичане просили поддержать их в борьбе с тушинцами: «А у нас в Галиче собранье великое всяких людей». Жители Галича решили не ждать подхода «ратных людей» из других городов и двинулись к Костроме.
Кострома в это время тоже взбунтовалась. Восставшие напали на тушинского воеводу Дмитрия Мосальского-Горбатова, отрубили ему ноги и бросили в Волгу. Поляков, бывших в городе, частью порубили, остальных посадили в тюрьму. «А государевы изменники на Костроме в сборе»[10], – отписал гетману Я. Сапеге 26 ноября 1608 года суздальский воевода Плещеев.
Объединенное восставшее войско двинулось на помощь ярославцам. «117 года ноября в 23 день[11], собрався мы [..] солигалицкие посадские людишки и Усольские крестьяне с Галича и с галицких пригородов [..] и ходили к Костроме и под Ярославль [..] против изменников воров, литовских людей и казаков; и не дошед до Ярославля за две версты, и под Ярославлем дети боярские, и галичане, и костромичи, изменники, начали меж себя ясаком кликати, и наряд Галицкой вогняной у наших у ратных людей начали отъимати. И мы, узнав тех детей боярских, галичан и костромичей, измену, да из-под Ярославля к Костроме, назад побежали с своим государевым нарядом, и коши и запасы свои пометали, и на дороге к Костроме бежучи, те дети боярские у наших, у галичан у ратных людей наряд отъимали [..]. И как мы к Костроме пришли из-под Ярославля с ратными людьми, и воры, литовские люди и казаки, и дети боярские, пришли на нас в Кострому ж, и на Костроме нас [..] крестьян, галичане и костромичи, дворяне и дети боярские, вороги литовским людям подали. И воры нас, и дети боярские многих крестьян на Костроме побили и наряд Галицкой вогняной взяли, а иные наши ратные люди разбежалися врознь [..]»[12], – так рассказывается о событиях ноября 1608 года в отписке галичан царю Василию Шуйскому от 15 марта 1609 года.
Измена на дороге к Ярославлю галичских и костромских детей боярских, которые отняли оружие у восставших, заставила последних, преследуемых карательным отрядом полковника А. Лисовского, отступить к Костроме. Силы тушинцев – поляков и казаков, хорошо вооруженных и обученных, превосходили почти не вооруженные, неорганизованные отряды восставших. После боёв на подступах к Костроме, город был захвачен и разгромлен. «А воры Кострому взяли декабря в 28 день»[13].Остатки восставших укрепились за стенами Богоявленского монастыря, расположенного на посаде, но и эта твердыня пала под жестокими ударами карателей. В Синодике Богоявленского монастыря упоминаются имена 139 насельников, погибших в эти дни при защите обители: «Братия и слуги, и служебники, и христиане, убиенные от государевых изменников от литовских людей в 117 году священноинока Трофима, священноинока диакона Анфиногена, инока Варлаама, инока Дионисия, инока Иева, инока Симеона, Кирилла, инока Иосафа, священноинока Макария, инока Гурия, слуги Петра, Афанасия, Епифания. Служебников Василья, Ивана, Стефана, Никиту [..]» и многих других. Избив иноков, поляки расхитили монастырское имущество – иконы, книги, утварь. Такое же разорение претерпел и мужской Крестовоздвиженский монастырь в Костромском кремле: здесь погибло 10 человек монастырской братии во главе с настоятелем архимандритом Геннадием[14].
Лисовский жестоко расправился с Костромой – сжег посад, разграбил город, мстя за восстание. Это нашествие карателей названо в отписках того времени «костромским разгромом».
Такая же участь постигла Галич. «И галичан, посадских людей, многих воры побили, и город сожгли, и посад и ряды пожгли, и наряд, который был в Галиче, зелье, и свинец воры литовские люди, взяли ж, а иные посадские люди, галичане, разбежались на лес»[15].
Не избежала разгрома и Соль Галицкая, куда был послан отряд Николая Пудковского. С этого города, славившегося своими солеварницами, была взята большая контрибуция – «полтретьяста рублей».
Конрад Буссов – очевидец событий Смутного времени – дает страшную картину опустошений: «Пан Лисовский превратил в пепел весь Ярославский посад, потом пошел дальше в глубь страны, убивая и истребляя все, что попадалось на пути: мужчин, женщин, детей, дворян, горожан и крестьян. Он сжег дотла большие селения, Кинешму и Юрьевец Польский и возвратился в лагерь под Троицу с большой добычей. Какой значительный вред был нанесен в этом году убийствами, грабежом и пожарами этим отпавшим городам как внутри их стен, так и снаружи, – выразить невозможно. Я часто удивлялся, как эта земля так долго могла выдерживать все это»[16].
После первой волны народных выступлений, уже в феврале 1609 года вспыхивает, по словам Конрада Буссова, новый бунт. «Мужики собираются от Костромы близко верстах в тридцати»[17], – писал 15 февраля 1609 года ярославский воевода Ф.П. Барятинский гетману Сапеге.
Костромского воеводу Ивана Наумова сменил в это время Никита Вельяминов.
Уже в феврале «и на Костроме [..] и на Чухломе [..] везде государевых изменников и Литву побили, а иных в тюрьмы пометали»[18]. Гетману Сапеге вскоре стало известно, что костромские и галичские дети боярские, предавшие восставших в декабре 1608 года, были жестоко наказаны за свою измену. Около 200 дворян вместе с семьями были утоплены в Волге. Казни подверглись даже протушински настроенное духовенство[19]. Ростовский воевода Иван Наумов, посланный Сапегой в Кострому, писал: «Марта в 3 день пришли мы господине на государевых изменников, на воров под Кострому. И мы [..] острог взяли и государевых изменников побили, а иных в посаде во дворах, которые заперлись, пожгли, а иных воров [..] по дворам побили, а иные воры утекли»[20].
4-м марта 1609 года датируется грамота Лжедмитрия II гетману Сапеге о том, что «пришли под Кострому изменники наши Галицкие и вологодские, и унженские, и кологривские, и парфеньевские, а иных к себе ждут в прибавку»[21]. Самозванец просит Я. Сапегу отправить полковника Лисовского под Кострому с польскими, литовскими и русскими людьми для защиты города от сторонников Василия Шуйского. Трудно сказать, произошли эти события до разгрома Костромы Иваном Наумовым, или после, но тем не менее, уже через 8 дней костромской воевода Никита Вельяминов со своими сторонниками засел от восставших за каменными стенами Ипатьевского монастыря. В отписке Сапеге от 12 марта 1609 года он пишет: «Марта в 12 день пришли воры, государевы изменники вологодские и поморские мужики, 5 тысяч, от Костромы за 2 версты, а ждут к себе из Галича Ивашка Кологривца, а с ним де идут воровских людей 5 же тысяч, а ждут его к себе марта в 13 день навечер, а как к ним придет, и им приступали к Ипатскому монастырю [..] А со мною, господине, в Ипатском монастыре людей немного, да и те иные побиты и поранены, и лошади у них побиты же»[22]. Из отписки видно, что на помощь костромичам пришли жители не только Костромского и Галичского уездов, но и издалека.
Отписки – слезные письма о помощи – слал Никита Вельяминов Яну Сапеге из Ипатьевского монастыря на протяжении апреля 1609 года. Но помочь ему гетман не мог, так как больших сил требовал Ярославль, где посадские люди вместе с дворянами и детьми боярскими сели в осаду и отчаянно защищали кремль и Спасо-Преображенский монастырь. Среди осажденных в Ярославле вместе с вологжанами, пошехонцами, ростовцами сражались костромичи и галичане[23].
1-го мая царский мангазейский воевода Давыд Жеребцов решил поддержать восстание замосковных городов и с нижегородскими и сибирскими стрельцами, казаками, унжанами, кологривцами, парфеньевцами и судайцами пришел в Кострому и осадил тушинцев, засевших в Ипатьевском монастыре. «Майя в 1 день, перешли с Костромы, в судах, к Ипатскому монастырю, воры государевы изменники многие люди, и дети боярские, костромичи и галичане, и нижегородские стрельцы, и с Вологды сибирские стрельцы, и казаки, и галичане, и унженя, и кологривцы, и парфеньевцы, и судайцы, многие мужики, а у них [..] воевода Давыд Жеребцов. А я на них из Ипатского монастыря с дворяны и с детьми боярскими, с костромичи и с галичаны, выходил и с ними бились. С первого часу дни да до вечера [..], разнились шесть часов ночи, и сели мы от них в осаде. А государевы изменники окопали, от реки от Костромы да до реки Костромы ж, около всего монастыря ров и надолбы, и сели за рвом, а с нами бьются день и ночь, а ныне [..] они почали копать другой ров, ближе к монастырю [..]. А писал [..] я апреля в 8 день [..], да апреля ж [..] в 16 день [..] и по ся места людей не присылывали»[24].
Ипатьевский монастырь был надежной защитой для тушинцев. Стены и башни обители, построенные незадолго до Смуты боярами Годуновыми, были достаточно крепкими: в высоту составляли около 6 метров, в толщину – более 2-х. Основанием для стен служил мощный фундамент из валунов, скрепленных известковым раствором. Стены были выложены из 2-х рядов кирпичной кладки с заполнением пространства между ними бутом. По стенам проходила галерея боевого хода, с которой было удобно стрелять через бойницы и лить горячий «вар» на противника из наклонных варниц. Круглые угловые башни имели самые современные оборонительные приспособления – три уровня боя: круглые отверстия на верхнем ярусе предназначались для стрельбы из пушек; бойницы в среднем ярусе; бойницы подошвенного боя; навесные бойницы – машикули.
Власти Ипатьевского монастыря, присягнувшие Лжедмитрию II осенью 1608 года, продолжали сохранять верность самозванцу. Они укрыли в обители отряд Никиты Вельяминова и даже помогали поддерживать переписку костромского воеводы с гетманом Сапегой. Известны имена монастырских иноков Макария и Леонтия, доставлявших отписки Вельяминова под Троице-Сергиев монастырь[25].
Уже 4 месяца продолжалась осада Ипатьевской обители. 28 июня 1609 года ярославские воеводы получили царскую грамоту: «Буде в Ипатском монастыре воры и литовские люди еще сидят, и вы б о том ссылались с воеводою Давыдом Жеребцовым, и буде надобно [..] ему людьми вспомогали»[26]. В штабе самозванца волновались: «30 тысяч мятежников осадили костромской Ипатский монастырь, [..] по показанию лазутчиков, мятежническое войско увеличивается беспрерывно, вологжане посылают на помощь 20 тысяч человек, а из Балахны выступило мятежников 20 тысяч. Все направляют путь к Костроме. Из Ярославля прибыло туда 17 мятежных судов»[27].
Не добившись успеха под Ярославлем, полки Лисовского двинулись на выручку тушинцам в Костроме. Но, двигаясь по правому берегу реки Волги, Лисовский пошел через Кинешму, находившуюся в руках восставших мужиков. После упорного сопротивления, город был захвачен Лисовским, разгромлен и сожжен. Храбро сражался рядом с кинешемцами отряд из Юрьева Поволжского, возглавляемый «костромитином» Федором Бобарыкиным. Он был захвачен в плен и зверски замучен. Но расправившись с Кинешмой и Юрьевом Поволжским, войско Лисовского и само оказалось изрядно потрепанным. Все их попытки переправиться на правый берег Волги вплоть до Костромы оказались безуспешными. «А людей с собою раненых из-под Кинешмы под Кострому привели добре много, а у многих литовских людей и сабель нет, а у казаков у многих пищалей нет», – сообщал Давыд Жеребцов ярославцам о приходе под Кострому Лисовского[28]. Польский отряд стоял на правом берегу Волги напротив Костромы и Ипатьевского монастыря безрезультатно две недели – судов для переправы не было. Давыд Жеребцов велел со стен Костромского кремля «по воровским татарам стрелять из наряду; и из станов их выбили, и людей и лошадей побил многих»[29]. Так и не оказав помощи Вельяминову, Лисовский ушел из Костромы в Ростов.
В письменных документах нет точной даты освобождения Ипатьевского монастыря от бояр-тушинцев. Отписка от 12 августа 1609 года верхотурским воеводам Годунову и Плещееву содержит данные о пребывании, по указу командующего русскими войсками М.В. Скопина-Шуйского, воеводы Давыда Жеребцова уже не под Костромой, а в Ростове под Борисоглебским монастырем: «А ныне князь Михаил Васильевич стоит в Калязине монастыре, а наперед себя послал под Борисоглебский монастырь и в Ростов воевод своих Давыда Жеребцова да Микиту Вышеславцева»[30]. Можно предположить, что под Ипатием в это время было уже спокойно, или дело шло к развязке событий.
Народная память донесла до нас легенду о подвиге 2-х костромичей – Константина Мезенцева и Николая Костыгина, которые в ночь на 25 сентября (старого или нового стиля не известно), подложив бочку с порохом под часть монастырской стены, взорвали её, погибнув при этом. Образовавшийся проем был использован восставшими для освобождения монастыря от приверженцев Лжедмитрия II под руководством костромского воеводы Никиты Вельяминова.
Ипатий стоил многих жизней. Многие документы содержат записи: «Убит на Костроме под Ипатским монастырем в 117 году».
Костромские дворяне и дети боярские влились в армию Скопина-Шуйского и вместе с ней 12 марта 1610 года торжественно вступили в Москву.
Летом 1609 года, когда еще продолжалась осада Ипатьевского монастыря, Речь Посполитая начинает против России открытую интервенцию во главе с польским королем Сигизмундом III. 17 августа 1610 года поляки занимают Москву, обосновавшись в Кремле и Китай-городе.
В октябре 1610 года отряд Маскевича грабит Кострому. В городе появляется польский гарнизон. Временно Ярославль и Кострома вынуждены подчиниться королевичу Владиславу, который, по договору февраля 1610 года между русскими боярами-тушинцами и Речью Посполитой, был приглашен на московский трон.
Кострома, как и другие города, постоянно находилась в опасности новых грабежей. Летом 1611 года Ян Сапега с воинами предпринимает поход по замосковным городам с целью сбора продовольствия и фуража для осажденных в Москве поляков. Гетман дает «доброжелательные» советы костромичам – подчиниться королевичу Владиславу и добровольно помочь всем необходимым[31]. Но костромичи вместе с галичанами и вологодцами, с которыми имели тесный контакт, собирались оказывать упорное сопротивление. Жители Замосковных городов горячо поддержали земские ополчения, организованные для защиты страны от иностранных интервентов. Первыми бросили клич рязанцы. На помощь первому ополчению из Галича и галичских пригородов двинулась рать к Суздалю. Из Костромы вышел отряд, возглавляемый костромским воеводой Федором Ивановичем Волконским. Однако первое ополчение своей задачи не выполнило: Прокопий Ляпунов в результате провокации был убит, и ополчение к августу 1611 года распалось.
Второе ополчение во главе с князем Дмитрием Пожарским и земским старостой Козьмой Мининым начало организовываться в Нижнем Новгороде под влиянием грамот и призывов находившегося в кремлевских темницах Патриарха Гермогена. Дорога освободительного ополчения к Москве лежала через многие поволжские города – Юрьевец, Кинешму, Кострому, Ярославль. И дорога эта, как показали события в Костроме и Ярославле, не была ровной.
Во время остановки ополчения в Плесе, к князю Пожарскому явились костромичи с вестью «про Иваново умышление Шереметево», что костромской воевода Иван Шереметев не собирается пускать ополчение в Кострому. «На Костроме же в те поры была рознь: иные думали с Иваном, в иные с ратью»[32]. Иван Шереметев – один из виновников гибели Прокопия Ляпунова, ставленник московского боярства, был на стороне польского королевича Владислава. Выступая против ополчения, воевода не собирался пускать его в Кострому, хотел отбиваться от него силой. На крепостных стенах города были несли дозор пушкари, готовые встретить ополчение пушечными выстрелами. Князь Дмитрий Пожарский «с Кузьмою подумав, пошли прямо на Кострому и стали на посаде близ города»[33]. Воевода ополчения Пожарский сместил Ивана Шереметева с воеводской должности, назначив на его место Романа Гагарина. «И пришли на Ивана с шумом и от воеводства ему отказали, мало его не убили»[34].
Костромичи поддержали ополчение: была собрана «многая казна» и сформировано 4 больших отряда, влившихся в ополчение Минина и Пожарского и участвовавших в октябре 1612 года в освобождении Москвы от польских интервентов.
«Очищение» Москвы, и последовавшие за этим события – выборы на Земском соборе на Московское государство Михаила Федоровича Романова «умолением всего освещенного собору и от всего царского синклиту и всего воинства, и от всенародного множества всех чинов и всех православных христиан», и наречение юного боярина русским государем в Костромском Ипатьевском монастыре в марте 1613 года – имело важнейшее значение для Отчизны, отвечало общенациональным интересам сохранения и возрождения России.
Примечания:
[1] Новый летописец. Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Том. XIV. С. 55.
[2] И.О. Тюменцев, Н.Е. Тюменцева. Костромичи и тушинские воры по материалам Русского архива Яна Сапеги 1608-1611 годов. // Краеведческие записки Костромского историко-архитектурного музея-заповедника «Ипатьевский монастырь». Выпуск VI. Кострома. 2003. С. 37.
[3] Мартин Бер. Летопись московская с 1584 по 1612 гг. // Сказания иностранцев о Дмитрии Самозванце. Спб., 1858. Часть I. С. 75.
[4] Все даты даются по старому стилю.
[5] Дети боярские – разряд мелких служилых людей «по отечеству», несших обязательную службу. Часто дети боярские – потомки младших членов княжеских дружин. В феодально-служилой иерархии XV-первой половины XVI вв. «дети боярские» стояли выше дворян, так как последние часто происходили от несвободных княжеских слуг удельного времени.
[6] И.О. Тюменцев, Н.Е. Тюменцева. Указ. соч. С. 28.
[7] Там же. С. 29-31.
[8] Там же. С. 21.
[9] Там же. С. 20-21.
[10] Акты исторические, собранные и изданные археографическою комиссией Императорской Академии наук. Том. II. СПб., 1841. № 110 (далее – АИ).
[11] По новому стилю – 3 декабря 1608 года.
[12] Отписка галичан В. Шуйскому от 15 марта 1609 года. // АИ. Том. II. № 177.
[13] Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографическою экспедицией Императорской Академии наук. Том. II. СПб., 1836 (далее – ААЭ).
[14] Историческое известие о Костромском Богоявленском монастыре. СПб., 1837. С. 8.
[15] АИ. Том. II. СПб., 1841.
[16] К. Буссов. Московская хроника. 1584-1613 гг. М.-Л., АН СССР. 1961. Глава XV.
[17] АИ. Том. II. № 155.
[18] Там же. № 155.
[19] И.О. Тюменцев, Н.Е. Тюменцева. Указ. соч. С. 24.
[20] Сборник князя Хилкова. СПб., 1879. № 12.44. С. 50-51.
[21] АИ. Том. II. СПб., 1841. № 165.
[22] АИ. Том. II. СПб., 1841. № 172.
[23] И.О. Тюменцев, Н.Е. Тюменцева. Указ. соч. С. 25.
[24] АИ. Том. II. СПб., 1841. № 205.
[25] И.В. Рогов, С.А. Уткин. Ипатьевский монастырь. Исторический очерк. М.: Северный паломник, 2003. С. 39.
[26] ААЭ. Том. II. СПб., 1836. № 128.
[27] Выписка из дневника Московского похода Яна Петра Сапеги с 1601 по 1611 годы. // Сын Отечества и северный архив. 1838. Том I. Отделение III. С. 46-47.
[28] ААЭ. Том. II. СПб., 1836.
[29] Там же.
[30] АИ. Том. II. СПб., 1841. № 252.
[31] АИ. Том. II. СПб., 1841. № 327. И.О. Тюменцев, Н.Е. Тюменцева. Указ. соч. С. 27.
[32] Книга глаголемая Новый летописец. // Полное собрание русских летописей. СПб., 1910. Т. XIV (далее – ПСРЛ).
[33] Там же.
[34] Там же.
Источник: http://rusarchives.ru