1898 г.
Учитель Платон Иванович Васильяновский.
Б. [Местные условия жизни крестьян].
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 76-81.
От уездного города Сольвычегодска на разстоянии (220) двухсот двадцати верст, от своей церкви самая дальняя деревня отстоит восемь верст. Почтовая станция Яковлевская, Архангельской губернии, находится на расстоянии двадцати пяти верст, от волостного правления – в четырнадцати верстах, от урядника в (14) четырнадцати верстах, от станового пристава в ста десяти верстах, от железной дороги Вологодско-Архангельской в двухстах сорока верстах. Базаров в нашем приходе больших не бывает. Так собираются иногда человека четыре своих торговцев с калачами, пряниками, орехами, конфектами и т. под мелочами, да один торговец мануфактурным товаром. Покупатели тоже свои прихожане. Такие торжки бывают, двадцать шестого октября в Димитриевский день, на второй день Пасхи, в Петров день, в июне, в Ильин день. В третье воскресенье Великого поста, каждый год бывает базар, на границе Архангельской губернии. Сюда собираются все наши торговцы и из соседних приходов, также и все ближайшие архангельские торговцы. Вологодские торговые торгуют на вологодской стороне, а Архангельские на своей. Базар происходит в лесу – на границе. Крупных торговцев не бывает, все мелочные, с пряниками, калачами и сластями, да мануфактурные торговцы с дешевыми сукнами, ситцами, платками, пуговками и проч. Базар носит название «Липовецкая ярмарка» от деревни «Липовцы» Архангельской губернии, при которой и бывает базар.
Огороды очень малы, в них садят только немного луку, капусты и картофеля.
Хотя леса здесь и велики и растут всякие ягоды в них но крестьяне не запасают их на зиму, кроме клюквы и брусники, да и то мало немногие набирают. Много бывает годами рыжиков, груздей, масляников, грибов. Народ солит рыжики и грузди, а масляники сушит
не очищая от верхней слизистой и горькой кожицы. Белых грибов раньше не собирали, с год еще как стали сбирать и сушить, да и то не многие. В лесах много дичи, но охотников специалистов нет. Есть много и зверей, на которых зимой некоторые ставят капканы и в зиму залавливают штук по двадцати лисиц и много зайцев, некоторые охотятся весной за оленями и тоже бьют порядочно. Но вот эти охотники не считают охоту главным своим промыслом, а охотятся только найдут свободное время. В реке много рыбы, но рыболовов специалистов нет. Так некоторые весной ловят для себя рыбу в оритили, морды и плавниками. Летом не многие занимаются ловлей стерляди. Сенокосов у крестьян мало, так копен по двадцать по тридцать на душу, поэтому скотины держат по малу; по одной, по две, редко по три коровы, да по лошадке и по нескольку овец.
[Д. Общественные установления, обычаи и законы, регулирующие отношения крестьян к обществу и государственному строю]
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 45-76.
Святочные и игровые песни
№1
Што тонка жидка жестянка тонко вита (2)
Што не кто с по той жестянке не перейдет, не перейдет
Как один молодец да переходит, переходит.
За собой он красную девку переводит, переводит. Ишшо што в торгах сдешевело, сдешевело? Сдешевели в торгах да сумолодки, сумолодки. Почем жо молодица продаѐтцо, продаѐтцо?
Девять молодиц, да на петь денег, да на петь денег. Десятая молодка та на сдацю, та на сдацю.
Што тонка жидка жестянка тонко вита (2)
Што не кто с по той жестянке не перейдет, не перейдет
Как один молодец да переходит, переходит.
За собой он красную девку переводит, переводит. Да ишшо што в торгах сдешевело, сдешевело? Сдешевели в торгах да сумолодци.
Почем жо молодица продаѐтцо, продаѐтцо?
Девять молодцей, да на петь денег, да на петь денег. Десятой молодец та на сдацю, та на сдацю.
Што тонка жидка жестянка тонко вита (2)
Што не кто с по той жестянке не перейдет, не перейдет
Как один молодец да переходит, переходит.
За собой он красную девку переводит, переводит.
Што в торгах сдорожало, сдорожало?
Сдорожали во торгах красныѐ девки, красныѐ девки. Почем-жо красная девка продаетцо, продаетцо.
К нѐй русая коса за полтораста, полтораста.
У нѐй дивья красота да полтретьяста, полтретьяста. Обойдется красная девка по петисот, по петисот.
№2
На кусте, на кустоцьке, На ракитовом кустоцьке.
Да эхи! Сидит соловей писни поѐ(т) Красным девушкам висть подаѐ(т), Молодицам назову.
Да эхи!
Походите, вы девушки, покрасуйтесь голубушки!
Да эхи! Во своей воли у батюшка,
Во надие у матушки.
Эхи! Не ровно замуж выйдитце, Не ровен цѐрт павернетце, Не ровен накацяетце.
Да эхи!
Старо удушливо, либо мало не дружлво, Либо бладо спесивенько.
Да эхи!
Старой-то муж поперек постели лѐжит, Роздевать, розувати велит
Да эхи! Цясты пуговки ростегивати, Кушаки роспоясывати,
Да эхи! Старой-то муж постыл,
Да поперек он постели лежит.
Эхи!
У стара ножки грезниньки1.
Эхи! У миня руцьки беленькиѐ Эхи!
На руках злацены перстни,
На перстнях дороги ставки
Да эхи! Я пойду во торги торговать, Любого товару закупать,
Да эхи!
Я за камешек три денѐжки отдам, За цепочку три грошицька.
Да эхи! Налажу старому на шею
А пушу стара на воду.
Да эхи!
Каково старой плаваѐ
Да глубоко-ли воду миряѐ
Да эхи! Вся рука, вся нога вверху
И буйна голова ко дну.
Да эхи! Взмолилсе мой старой муж: Служка моя, жонушка, Перейми-ко миня старика.
Да эхи! Я рад за тибя работать
По три утра не едши,
По петь ден не обедавши.
Да эхи!
По шесть дѐн стану баню топить, Да по семь ден стану воду возить.
Да эхи! Убежу я скоряѐ домой, Затоплю нову горенку.
Да эхи!
Напеку я овсяных блинов Наклицю боерских собак Да эхи!
Собаки блинов не едя(т) Старика поминать не хотя(т).
№3
Бражка, ты бражка моя. Хороша бражка, присушлива, По веснамбрашка сияна,
По страдам брашка жинана. Во снопицьки вязана,
Да во суслонцики ставлена, Во промежецьки складена, На саноцьках волоценая
На ужин брашка складена Во промежецьках складена, На овинцике сушена,
На гумѐнке молоцена
На ветру брашка вияна,
Во мешки брашка сграбленная
На саноцьках волоценая
Во руцьках брашка смоценая
На полотях розсоложеная, На пеце сыра высушена,
В жерновах хрушко смолотая, Во горшоцьках присыпаная,
В туисоцьках розвожена! Нет на эту брашку питухов
Да Ракшинских удалых молодцов Камцецьких молодых молодиц Погоских то красных девиц
Деревни: Ракшиха, Камчатка, Погост.
Уж вы билецьки, румянецьки мои, Сокатитесь со бела лица долой. Евон едѐ милой мой домой,
Везет мине подарок не любой: Шелкову плеть, ременцяту! Плетка оловом олѐваная Плетка шелком перевиваная.
Красны девушки по синецькам ходили, Соловеюшка на руценьках носили. Соловей на руках воспеваѐ(т):
Скацитѐ, вы, пляшитѐ, красныѐ девки! Ваши долгие вецера приходя(т),
Ваши буйные головы заломя(т). Не ровѐн цѐрт суженой приедѐ(т) Старой, либо малой, либо бладой. Старой по торгу ходит,
Синие сукна закупаѐ(т)…
Мине синих-то сукон не носити
Мине старого мужа не любити!
Красны девушки по синецькам ходя(т). Бладой по торгу ходит,
Красныѐ сукна закупаѐ(т): Мине красные сукна носити,
Да мине бладого мужа любити!
№4
Палая, да перепалая,
Давно с милым не видалая.
Я увиделася, увиделась с дружком радовалась! Душа в теле встрепескалася,
Любовь в сердце замешалася, Красота в лице взыграла!
Мы с миленьким часто семядывались. Уж селенмсе, усмехнемсе
Овернемсе поцелуѐмсѐ.
Кинѐм, винѐм, сами вон пойдем. Постылой муж догадаетце,
По лавоцькеи подвигаетце, До грядоцьки добираетце, За шапоцьку принимаетце, Домой идти сряжаетце.
Миня бладу за рукав ташшит. Мине бладе не хотелося идти. Хотелост лругой улицой продти – По улице мимо кузницы.
Во кузнице молодые кузнецы. Они куют, дуют,
Куют, дуют, принаваривают,
Цюжю жону принахваливают.
Цюжой жонушке башмащенки скуѐм, Ишшо скуем гвоздицьки под башмацьки, А своей жоноцьке отопоцьки,
Да што отпоцьки, одержецьки.
№5
У мужа я не спросилась, У свекра не доложилась.
Ходи сноха до поры, до утренней до зори! Как зорюшка занялась, со гуляньица снялась, Иду, блада, ко двору,
Деверь ходит по двору Деверилко мужу брат. Деверилку я говорила:
Уж, как станѐ(т) мужо бить, так отойми-жо! Не станѐ мужо бить, так отойди!
Во горенку ступила ночь с ног башмацьки скинула
Под кроватку бросила На кроватку скоцила, Кровать нова скрынула. Шолкова плеть свиснула, Горяця кровь брызнула! Молодица звизгула, Деверилка бранила: Роспроклятой деверилко, Своей сношки не сберег, Я рубашки не сошью, Галуноцька не пришью.
№6
Не с поморюшку гоголюшко плывѐ(т), Выше берешку головушку несѐ(т),
Да выше плец крыльѐ взмахиваѐ(т)
Не про миня-ли младу славицю несѐ(т), Будто я , блада, для старого лиха.
Я для старого пирог пекла, Уж я смолкою подмазывала, Пепелком пересыпывала!
Уж я старому на стол принесла: Уж ты ешь, стар, не крятайсе, На мне, девушке, сватайсе.
Не с поморюшку гоголюшко плывѐ(т), Выше берешку головушку несѐ(т),
Да выше плец крыльѐ взмахиваѐ(т)
Не про миня-ли бладу славицю несѐ(т), Будто я, блада, для бладого пирог пекла, Уж я сметанкой подмазывала, Толоконцем пересыпывыла.
Уж я благому на стол подала: Уж ты ешь блад, не крятайсе,
На мне девушке не сватайсе!
Не с поморюшку гоголюшко плывѐ(т), Выше берешку головушку несѐ(т),
Да выше плец крыльѐ взмахиваѐ(т)
Не про миня-ли младу славицю несѐ(т), Уж я малому пирог пекла,
Уж я маслом подмазывала, Сахарцем пересыпывала.
Уж я малому на стол принесла: Уж ты ешь, малой, не крятайсе, На мне девушке не сосватайсе!
№7
Во юлице во Шведской,
Во Шведской во немецкой, Отвичар отвичара.
Ты поедешь моя радость. Выльной дальней городоцик, По россыпцяту песоцьку
По зеленому лужоцьку, Ко малинову кустоцьку. Сорви, сорви миня радость Горьку ягоду калину. Каково исти калину,
Таково житьѐ со старым. Как у старого у мужа,
Ни грозы нет, ни неволи,
От буйных ветров затулья, От тихих людей засловья
№8
Споиграйтѐ девушки
С по лугу шаром,
С по подгорьицу шаром. Зайдите, девушки в бел шатер;
Спит-ли, не спит-ли мой старой муж, Старой муж, да спогубитель мой. Спогубил мою головушку-девушкину. Стемнела у миня на красоте поталинка, Што со дорогой со дивьѐй красотой.
№9
Полити, блад соловеюшко, на родимую стороноцьку, На родиму, на любимую. Донеси блад
Соловеюшко до милого дружка вестоцьку. Кому воля, кому нет воли гуляяти.
Была воля миновалася, с цѐрной грезьюзамешалася.
С цѐрной грезью со дорожною, с цѐрной сажой с потолоцьною. Есть у молоды-молодушки три великие заботушки.
Первая заботушка, да муж постылая головушка. Вторая заботушка – свѐкор, да свекровушка, Третья заботушка деверь, да золовушка.
На юлице на широкой, Ладу, ладу, да на широкой. Да во тереме во высоком, Ладу, ладу во высоком.
Молодец в гуслицы заиграѐ(т) Ладу, ладу заиграѐ. и т.д.
Красна девица танеч выпеваѐ(т) Ладу, ладу выпеваѐ.
Выпевавши-то девка приюснула, Ладу, ладу приюснула
У молодца, да на колинях Ладу, ладу да на колинях. У холостого не жонатого Ладу, ладу не женатого Белого да кудреватого Ладу, ладу кудреватого.
Молодец в гуслицы заиграѐ(т), Ладу, ладу заиграѐ
Красную девушку пробуждаѐ(т) Ладу, ладу пробуждаѐ
Стань, стань девица, пробудися
Ладу, ладу пробудися Стань, красная, снарядися, Ладу, ладу снарядися. Шелку плеть приносил-жо: Ладу, ладу приносил-жо. Хоцѐ(т) бити и бранити Ладу, ладу бранити.
Под свою руку подводити. Ладу, ладу подводити.
Хошь побьѐт, да бранить перестанѐ. Ладу, ладу перестанѐ.
Перестанѐт, да бить не станѐ(т) Ладу, ладу бить не станѐ.
Свой-от батюшко, не цюжой-жо! Ладу, ладу не цюжой-жо! Родимой-от, да не лихой-жо! Ладу, ладу не лихой-жо!
Хоть побьет, да бранить перестанѐт. Ладу, ладу перестанѐт.
Перестанѐ(т), да бить не станѐ
Ладу, ладу да бить не станѐ.
№10
На горе-то стоит калина, Под горою-то стоит малина.
на горе-то стоит высокой терем.
В терему-то красна девица стоит. Она сидит, слезно плацѐ(т), Умильно да прицитаѐ(т),
Ко ральцу да припадаѐ(т):
«Уж ты ральцо, ты ральцик мой, Кована ты коробеецька!
Не знаѐшь и не ведаѐшь про то: Обронила вецер золоты клюци, Што со-шолковым со поясом. Ктобы-ктобы эти клюцики нашел, За того бы я за муж пошла.
Старой муж по улице идѐ(т), Шолковым поясом намахиваѐ(т) Золотым клюцам набрякиваѐ.
Я за старого за муж не йду
Не йду, не йду и не думаю идти. На горе-то стоит калина,
Под горою-то стоит малина.
на горе-то стоит высокой терем.
В терему-то красна девица стоит. Она сидит, слезно плацѐ(т), Умильно да прицитаѐ(т),
Ко ральцю да припадаѐ(т):
«Уж ты ральцѐ, ты ральцѐ мое, Кваша ты коробеецька,
Не знаѐшь и не ведаѐшь про то: Обронила вецер золоты клюци, Што со-шолковым со поясом. Ктобы-ктобы эти клюцики нашел, За того бы я за муж пошла.
Бладой муж по юлице идѐ, Шолковым поясом намахиваѐ(т) Золотым клюцам набрякиваѐ
Я за бладого замуж не йду
Не йду, не йду и не думаю идти.
Как на горе калина,
Под горою-то стоит малина.
Как на горе-то стоит высокой терем. В терему-то красна девица стоит. Она сидит, слезно плацѐ(т),
Умильно да прицитаѐ, Ко ральцю да припадаѐ:
«Уж ты ральцо, ты ральцик мой, Кована ты коробеецька!
Не знаѐшь и не ведаѐшь про то. Обронила вецер золоты клюци, Што со-шолковым со поясом. Ктобы-ктобы эти клюцики нашел! За того бы я замуж пошла.
Малой муж по улице идѐ, Шолковым поясом намахиваѐ Золотым клюцам набрякиваѐ. Я за старого замуж пойду Пойду, пойду я и думаю идти.
Клубок катитце, да нитка тянетце. Клубок дале, дале, нитка доле-доле доле.
Я за нитоцьку взялась, моя нитка урвалась. Нитка тиновая, нитка ребиновая.
Нитка тинушка густая, тут ребинушка цястая. Я закину, завину за белую берѐзу,
За красную девоцьку.
Цѐрт надо старому, не белая берѐза, не красная девоцька. Надо старому соха востра, борона цяста,
По пенью орать, по коренью боронить. Тупая то тупица, да дров не сицѐ(т), Хромая-то кобыла тех не везѐ(т).
Идут возы из города из Киева,
На тех возах козулецьки мозулецьки.
Скацет козулецька на радостях на веселости. Съела козулька пшонки зобенку,
Цетверик овса, зарод льна.
Циконьки, бациньки, я во всю зиму кормила,
Во всю весну берегла, берегла стерегла да выговаривала; От лютого звиришша от волчишша.
Пришел, да вот увел, да вот и негде взять, не Маланьин зеть. Уж я сваталсе на ней, приезжал на коне.
Уж сваталсе, за пець спряталсе.
Кирпици с пеци долой, да гуси лебеди за мной, Со ржавцинкой, да сох полотинкой,
Со клюцѐвыѐ воды, да со Дунаю со реки. Это к нам, это к нам,
Это наш гусене!
№12
Цижик пыжик, по юлоцькам скацет, пляшо. Дышо-пышо молодой, эхи братцы мало нас, Девиц нету у нас.
Да ты девица поди к нам,
Да расхорошенька пристань.
Этой песней открывается вечеринка. Ее первую запевают. Когда девушки соберутся «в углу» начинают петь чижика, вызывать холостяг в круг, потом вызывают девушку, до тех пор поют, пока все не встанут в круг.
№13
Вило, вило озеро, виловатоѐ озеро. Куда ты зашло вило?
Зашло вило в торговишшо.
Да ишшо што в торгоих торговати, Што хорошо торговати.
Продам я лютого свекрова, На то куплю батюшка, Сибе схожого солнышка. Мине свекор воли не даѐ
Не скакать не плясать не велит, Мине молодец стрелу колотит, Колотит приколацивать.
Мине батюшка волю даѐ, Скакати плясати велит.
Вило, вило озеро, виловатоѐ озеро. Куда ты зашло вило?
Зашло вило в торговишшо.
Да ишшо што в торгоих торговати, Што хорошо торговати.
Продам я люту свекровь, На то куплю матушку, Сибе схожого солнышка. Мине свекровь воли не даѐ
Не скакать не плясать не велит, Мине матушка волю даѐ, Скакати плясати велит.
Вило, вило озеро, виловатоѐ озеро. Куда ты зашло вило?
Зашло вило в торговишшо.
Да ишшо што в торгоих торговати, Што хорошо торговати.
Продам я люта деверя, На то куплю брателка, Сибе схожого солнышка. Мине деверь воли не даѐ,
Не скакать не плясать не велит, Мине брателко волю даѐ, Скакати плясати велит.
№14
Во кружоцьке дрема дремлѐ(т), Во шолковом дрема дремлѐ. Полно, дремушка, дремати! Евон, евон свекор идее,
Евон, евон лютый идѐ. Дайте, дайте досмотритце, Дайте , дайте наглядитце! Эки ноне пошли люди,
Старыѐ-лукавые, лихыѐ вилавыѐ:
Не видомо сказали, не слышимо соврали. Стойте, стойте не шатайтесь,
Пойте, пойте не ломайтесь.
(Во время пения этой песни девушки стоят кругом, в кругу стают и дремлет парень).
№15
Как молоде, да по двору пройти. Охи, да охи, да охти мне!
По двору продти да будѐ место слать
Охи, да охи, да охти мне будѐ место слать.
Как молоде да будѐ старого валити.
Охи, да охи, да охти мне старого валити. Лег, лег, лег старой, цѐрт с тобой
Охи, да охи, да охти мне, цѐрт с тобой
Цѐрт с тобой да тут и я с тобой
Охи, да охи, да охти мне.
Как молоде будѐ по утру встать. Охи, да охи, да охти мне.
По утру встать да старого будить
Охи, да охи, да охти мне.
Стань, стань старой да церт с тобой
Охи, да охи, да охти мне
Как молоде, да по двору пройти. Охи, да охи, да охти мне!
По двору продти да будѐ место слать
Охи, да охи, да охти мне.
Как молоде да будѐ малого валити. Охи, да охи, да охти мне.
Лег, лег малой, завал с тобой
Да тут и я с тобой
Охи, да охи, да охти мне.
Как молоде по утру встать да малого будить? Охи, да охи, да охти мне.
Встань, стань малой да и я с тобой
Охи, да охи, да охти мне.
Как молоде, да по двору пройти. Охи, да охи, да охти мне!
По двору продти да будѐ место слать
Охи, да охи, да охти мне.
Как бладе будѐ бладого валить? Охи, да охи, да охти.
Лег, лег бладой, Бог с тобой да тут и я с тобой
Охи, да охи, да охти мне.
Как молоде будѐ по утру встать. Охи, да охи, да охти мне.
Стань, стань бладой, Бог с тобой, тут и я стбой! Охи, да охи, да охти мне.
(Когда поют о старом муже, сначала девушка разстилает свой платок и старается свалить на него старого мужа (парня), потом садится рядом
с ним на платок, будто-бы на постели, парень обнимает еѐ, но отворачивается. Когда поют о малом, девушка не отворачивается от ласки парня, но и не отвечает на них. Когда же запоют о бладом (молодом), то девушка обвивает шею парня своею рукою).
№16
Ходил, гулял барин, да искал барин, сам сибе невесту. Нашел барин сам сибе невесту.
Ходил, гулял барин, да искал барин, сам сибе тестя. Нашел барин сам сибе тестя.
Ходил, гулял барин, да искал барин, сам сибе тѐшшу..
Нашел барин сам сибе тешу.
Ходил, гулял барин, да искал барин, сам сибе шурина. Нашел барин сам сибе шурина.
Ходил, гулял барин, да искал барин, сам сибе хресника. Нашел барин сам сибе хресника.
Ходил, гулял барин, да искал барин, сам сибе хресенку. Нашел барин сам сибе хресенку.
Тесть ты мой, батюшко, навори ты пива. Тешша ты матушка напеки блиноцьков. Шурин ты, милой, запреги лошадку. Свойка, ты милая, сошей рубашку. Хресник, милой мой, сошей мне сапошки. Хресенка, милая, обруби платоцик.
Люди говорили што пива наварили.
Тесть ты мой, батюшко, не вари ты пива. Теша ты, матушка, не пеки блиноцьков, Шурин, мой миленькой, разложи лошадку, Свойка, ты милая, распори рубашку, Хресенко, миленькой, присеки сапожки, Хресенка, милая, разрубиразруби платоцик. Весел я весел в сегодняшной вецер. Радошной, радошен в теперяшной цяс. Видел я видел надежду свою.
Ходи-то, гуляѐ в зеленом саду, Шшиплѐ, ломаѐ зелен виноград, Веноцьки бросаѐ ко мне на кровать,
Ко мне на кроватоцьку, ко мне на тесовую. На этой кроватоцьке Оленька лежи(т). Оленька, Оленька, со мною гулять!
Как во гряде, цистом гряде, Душа гленетце хорош.
Я не долго с ним сидела, Он мне оцень руцьку жал. Я руки не отнимала, Проявилсе в лице жар. Вышла в сини на крыльцѐ Простудить белоѐ лицѐ.
№17
заплетайсе плетень, заплетайсе, да золотая труба завивайсе. Завернися камка русятая.
Межу горы высокие, да межу руцьи глубокие, Протекала рицька быстрая.
По той по быстрой рицьке плыла серая утица, Серая селезеница,
Потопила своих детоцек
Во меду, да во патоке.
№18
Мы из города идем, мы из Киева идем, Девиц смотрити, молодиц примецяти:
Которая девиця без белила, девка бела, Без руменец румяна,
Без подвивоцьки толста, Без башмацьков высокав; Черны брови колесом, Титьки за поясом,
Оци яблоцьком.
Проводили мы из города, не пряху, не ткаху, Не шѐлковицу, не полушковицу.
Не шелком шить, не золотом садить, только по лесу ходить, Лыцьѐ драть, хомуты плести, на базар везти.
Шлейка по деньги, да хомут по копейки
Еще узда по полушке. Мы взели из города,
Ткаху и пряху, шелковицу и полушелковицу, Шелком шить, золотом садить,
Столы столовати, пиры пировать пироват., На оленинке спать, да под баранинкой.
Когда поют эту песню несколько девушек и парней, хотя пары две ходят, а остальные девушки сидят и ребята тоже. Которые ходят – подходят к какой-нибудь сидящей девушке и силой тащят к себе в компанию, сидящие сначала не отпускают, но потом отступят и запоют: проводили мы из города не ткаху не пряху….А которые взяли девушку поют: Мы взяли из города ткаху и пряху…
№19
Кругом столба я хожу, Кругом золота я хожу.
Цем столба мине надилите. Есть у меня у блады
Три гривны, три золоты, четыре серебряны. Есть три коня, три не езжаны,
Четыре не седланы.
Надилю я столб красной девицей Парасковьею.
Когда поют эту песню играют в столб. Девушки стоят кругом, в кругу стоит молодец, изображая столб. Когда споют: наделю я столб красной девицей №, то девушка подходит и надевает на шею парню подцепок, и так всем девушкам припоют и каждая надевает на парня подцепок. (подцепок - это большой четыреконечный серебряный крест на широкой цепочке, - служит в виде украшения и носится шее)
№20
На калинушке соловьюшко сидит. Горьку ягоду калинушку клюѐт, Со малиною закусываѐ.
Прилетали к соловью два сокола, Они взяли-подхватили соловья, Повели во нову горенку.
За серебряну решоточку,
Не поили, не кормили соловья. Заставляли нову песенку петь.
Уж ты пой, воспевай соловей; При кручине утешай молодиц, При печали красну девицу душу, чтобы девица любила одного. Любила дружка, жаловала,
При цюжих людях надежою звала, Без людей то звала душенькой!
Уж ты душечка, удала голова, Зацем долго не жонисе? Холост, молод изволочисе,
По старушкам истаскаешься.
№21
Соловей, соловей птица, Поцему ты рано воспеваешь? Из саду вон вылетаешь,
В инной сад залетаешь,
К инной прикрасной девице. Девица в тереме плацѐ. Красна в высоком тужит Молодость свою вспоминает,
Молодость, молодость радость! Выдал миня батюшко замуж, Выдал за старого мужа.
Старой муж на руку ляжѐ(т), Будто бревно окладное.
Стар к устам припадаѐ, Колет лицо бородою,
Усы как свинины шшетины.
Соловей, соловей птица, Поцему ты рано воспеваешь? Из саду вон вылетаешь,
В инной сад залетаешь,
К инной прикрасной девице. Девица в тереме плацѐ. Красна в высоком тужит Молодость свою вспоминает,
Молодость, молодость радость! Выдал миня батюшко замуж, Выдал за малого мужа.
Мал муж на руку ляжет, Как будто теля годовое. Мал к устам припадаѐт, Как будто теля осысаѐ
Соловей, соловей птица,
Поцему ты рано воспеваешь? и т.д.
.........................................................
Выдал батюшко замуж, За бладого мужа!
Млад муж на руку ляжет,
Легче пера хмелевого Млад к устам припадаѐт, Будто сахар воскушаѐт.
№22
Со вецера кудри цѐшот,
Со полуноци да гулеть ходит, По утру рано приходит,
Поперек места да спать ложитце. Розутце, роздетце не даетце.
Я за кафтан, так он в шшоку! Я за кушак так он в другую! Я за сапог, так он в тушшу,
Я за другой, так он в толкушшу! Куда мне гада мне девати? Поведу я гада до ко лесине, Выстегаю да вересиной.
По девети деньков не сходила, На десято-то день я сходила. Сама у гада поспросила:
Каково тибе гадишшо, жидишшо? Гадишшу, жидишшу не корысно: Птички головку расклевали, Соловеюшки ушки освистали.
Весной каждый праздничный день девушки и холостяги деревеньки собираются вместе на улице; поют песни, играют в розбегишки. Все становятся попарно в ряд, а один человек остается без пары. Каждая пара должна оббежать этого человека кругом и схватиться за руки, а он не позволяет это сделать и старается которую-нибудь из пары схватить, если это ему удается, то он становится в ряды с тем, которого схватит, а оставшийся занимает его место. Других игр очень мало, пляски вовсѐ нет, даже о ней здесь не имеют и понятия. Поют игровые песни, во время пения которых водят незамысловатые игры.
Все девушки стоят толпою, выходит парень берет какую-нибудь девушку за руку и вместе с ней ходит взад и вперед, а девушки поют:
Я пойду во Китай город гулять Цего надобно хозяйку закупать? Я куплю молодой жене покупку Саму сам сибе шелкову плетку. Уж я стану молоду жону дарити:
Принимай молода жона, не шванейсѐ! Посмотрите-ко, добрые люди,
Молода жона миня молодца не любит
Душа к сердцу не идѐ(т), не радиѐ(т)!
Во время пения этого куплета парень ходит за девушкой, кланяется ей, а она не принимает его ухаживаний, отворачивается от него. Также и во время пения второго куплета.
Я поеду во Китай город гулять Цего надобно хозяйку закупати. Я куплю молодой жене покупку Саму сам сибе шелковую юбку. Уж я стану молоду жону дарити:
Принимай, молода жона, не шванейсѐ!
Посмотрите-ко, добрые люди,
Как миня молодца молода жона не любит.
Я поеду во Китай город гулять
Цего надобно своей жоне закупати? Я куплю молодой жоне покупку Сами сибе кафельны башмацьки. Уж я стану молоду жону дарити:
Принимай молода жона, не шванейсѐ! Посмотрите-ко, добрые люди,
Как жона-то миня молодца любит, Душа к сердцю ее возрадиѐ(т).
Во время пения этого куплета девушка за парнем ходит и кланяется ему.
№2
Кругом города Царева, В городу стоит царевна, Платѐнышком махала, Золотым перснем зияла. Посмотрите-ко, добрые люди, Какова моя молодая1
Она из тонких высокая, Из белых румяная,
Цѐрно-брова, цѐрно-глаза! Становитеся на место,
Я тибе да не невеста. Выбирай сибе другую Из пети сот другую.
Когда поют эту песню, девушки стоят кругом, а в кругу ходят две пары, когда споют: выбирай сибе другую... парни уходят, девушки выбирают других парней, потом девушки уходят, парни выбирают других девушек.
№3
Мы походим с подруженькой,
Да мы походим со хорошенькой. Ай дружина, да ай дружина,
Да мил сердецьной друг! Приобоймемся с дружинушкой, Да приобоймемсе с хорошенькой! Ай дружина, да ай дружина,
Да мил сердецьной друг! Поцелуемсе с дружинушкой, Да поцелуемсе с хорошенькой! Ай дружина, да ай дружина,
Да мил сердецьной друг! Прошшай, прошшай, дружинушка,
Да прошшай, прошшай хорошенькой! Ай дружина, да ай дружина,
Да мил сердецьной друг!
Ходит парень с девушкой взад и вперед, пока не споют всей песни, потом выходит другая пара и т.д. Только не целуются: здесь это не в обычае.
№4
Во саду-ли, да во саду, Во зеленом в саду Молодец ходил-гулял
Он в первой раз идѐт, да останавливалсе, Останавливалсе, да переправливалсе.
Уж я здися постоял, Да тибе милая пенял.
Ишшо што-жо ты, милая, мною шванейсе, Не хошь кланятце.
Во саду-ли, да во саду, Во зеленом в саду Молодец ходил-гулял
Он в первой раз идѐт, да останавливалсе, Останавливалсе, да переправливалсе.
Пошлю свата короля, да возьму замуж за сибя. Парень девушке поклон,
Он платоцик из рук вон.
Девка бралась, нагибалась во белы руцьки взяла
Молодцю подарила.
Натко-сь, молодец возьми, Да миня девицу люби,
Миня девушку люби, да росхорошой поцитай.
Одна пара ходит в кругу. Сначала девушка не отвечает на ухаживания парня, а потом она закланяется, да уж он не захочет отвечать на ее поклоны.
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 31-41
105 [Трактир, постоялый двор]. В Пучужском приходе на протяжении полуверсты, имеются два трактира и винная лавочка, а за три версты, тоже в нашем приходе, еще одна винная лавочка. Вот эти заведения винные никогда не пустуют, каждый день в них бывает народ, даже не исключая великого поста. Потому торговля вином идет очень хорошо. Содержатели трактиров не нашего прихода; в трактирах поставлены приказчики. В виду хорошей торговли, между богачами идет конкуренция, каждому хочется одному пользоваться барышами. Поэтому они стараются задобрить народ, по приезде своем выставляют водки, особенно запаивают крикунов, а в сельское общество вносят деньги по триста пятьдесят рублей в три года, для того, чтобы позволили торговать ему и никому больше. Трактиры служат для населения местом отдыха от дневных трудов, местом деловых разговоров и местом веселья. Так как в этих деревнях мужики не имеют обыкновения собираться в частном доме для бесед, то все они, как только выпадет свободное время, устремляются в трактир. Один зайдет только покурить, другой послушать, что говорят соседи, иной выпить стаканчик с устатку, а иной чайку попить, дома самоваришка нет, а тут за пять копеек пей сколько душе угодно; а иному вечером спать не охота, сидит дома тоже, давай говорит, «пойду в трактир, посмотрю, что там делается». И так пристрастится к посещению трактиров, что поедет мужик за сеном – приворотит в трактир; едет обратно, лошадь одна уедет домой, а он забежит в трактир и зачастую бывает, что оттуда возвратится поздно вечером. Бывает и так соберется мужик в лес на работу «зайду, говорит, в последний раз в трактир, долго не бывать, а в лесу
трактиров нет», зайдет встретится с товарищем, да и напьется, позабудет что собрался в лес.
Бывает иным охота выпить, а денег и на стаканчик нет; тогда они за стакан водки позволяют что-нибудь над собой делать. Так, один старичок, с плешью во всю голову, за стакан вина позволяет несколько зажженных с серой спичек ставить на плешь и держит до тех пор, пока спички не сгорят совсем. Это производить над собой он позволяет несколько раз, только поднеси водки. А другой мужик, ради потехи выльет бутылку в чашку, накрошит хлеба и хлебает, как какую-нибудь похлебку.
За стакан водки мужик рад сделать все, что ты прикажешь. Пьют водку не зная меры. Есть такие, что им только подноси, они все будут пить, пока не упадут. В трактирах мужики ведут хозяйственные разговоры, справляются кто сколько нагонил смолы, спрашивают кто, куда и на какие заработки отправляется, приискивают товарищей и все это запивают водкой. Здесь рассказывают, кто что видел, что с кем случилось во время отлучки; сравнивают своѐ житьѐ с другими местностями, чистоту своих изб с избами других мест. Иногда вспоминают и старину, рассказывают про силачей, бывших среди них.
Не давно еще умер «Иван Качемец». Про него рассказывают, что он уж очень был здоров, особенно много ел. Пойдет, говорят, «Ванька лесовать на нидилю, а тои больше, наберет в бехтерь хлеба ношу и пойдет. Пройдет немного, подумает: «што мне напрасно ташшить хлеб на сибе, надо его съисти!». Сядет и давай заивать, скоро из бехтеря повытаскает все коровашки (пироги) и съесь, перекрестится и пойдет в лес без хлеба и живет там столько времени, на сколько было запасено хлеба». На лесной вырубке все запасаются хлебом и распределяют его так, чтобы хватило; а «Иван Качемец» сколько наберет хлеба, все сразу и съест, а потом и живет так, а работает за двоих. Разсказывают: купил один мужичок в десять фунтов треску и принес домой; как раз подвернулся «Иван Качемец». Мужики и смеются: «што, Ванька, поди съешь эту рыбину, да ишшо и ковригу хлеба».Тот ухмыльнулся и говорит: «А што, можно». Все подумали, что не съест, много трески немытой, да еще в чаду. Дело было утром, топилась печь черная, дыму страшное дело, особенно под потолком, а «Качемца» поместили на доску, привешенную под потолок; подали туда треску и ковригу хлеба. Лежит «Качемец», жуѐт, да перехивает и чрез недолгое время съел всѐ. Однажды во время зимы говорят: «што, «Ванька», теперь тибе не выкупатце? – «Выкупаюсь, говорит, только после этого дайте пива да водки». Раздевают Ваньку в избе, привязывают веревку на шею и ведут на реку к проруби. Идет, Ванька, нагой, потихоньку, на четвереньках, изображая корову; подойдет к проруби, соскакивает в неѐ и плавает минут пять. Потом таким же образом возвращается в избу, где выпивает ведерко пива и водки, сколько поднесут. И как ни в чем не бывало, сидит, да усмехается. Много рассказывают про «Качемца» случаев свидетельствующих о его крепком организме.
Один мужичок - теперь уже старик, говорят во время молодости не подбирать себе товарища пилить и всегда брал с собой двух здоровых человек. С одним пилит до обеда, а с другим после обеда и то тем трудно доставалось.
Один мужичек поворовал хлеба из магазеи. Он пробуравил стену долотом. Все думали, что стена проверчена коловоротом. Когда его спросили: «чем ты провертел стену?» он сказал: «долотом». – «Врешь, долотом так не провертишь!» - «Я как, говорит, нажму грудью долото, да начну, как вертить, так у меня только шшепки литят, лучше вашей напальи». Когда его вели в правление десятские, дорога шла по берегу реки возле огорода.
– «Што вы миня ведитѐ, думаете я от вас не уйду, захочу так сразу уйду не удержать». Десятские здоровые мужики только посмеиваются. «А вот», говорит, да как юкнѐт кулаком по огороду, верхнюю жердь как топором перерубил. Десятские только рот разели
– удивились (Жерди здесь в огородах, нужно заметить не тонкие, рубить топором, так не сразу перерубишь).
Отправлялись наши рекрута на службу пешком; видят, везет мужичок извоз «селек» (селедок) и лошадь не может везти в гору; один рекрут и кричит: «Эй, дядя, отдай воз, так
на сибе его вынесу». Мужик говорит: «А выташчишь, так бери». Парень выпряг лошадь, вывернул оглобли, поставил сани на запятки, взялся за вѐртки, навалил сани на спину и вынес на гору. Мужику стало жалко воза, он заревел, но рекрут взял с него только на четверть водки. Утверждают, что это сущая правда. Этот человек недавно вышел из солдат. В первый день по выходе со службы, увидел он, что мужики не могут закатить девятивершковое дерево на стелюги, для пилки, выходит и смеется: «Эй вы! Не можете закатить! Давайте-ко я один закачу». Подошел, поднял комель, положил на стелюги, потом с другого конца подошел и тоже положил.
Мужичок лет двадцати шести, если на лошадь не надеется, то сам ввозит воз в гору. Раз вез он снасти на Устье (в 150 верстах от нас) пришлось ехать под угор, побоялся он, что лошади не спустить воза; выпряг еѐ и сам свез воз под гору, да еще вывез и на угор. Рассказывают кто что видел и слышал.
В Архангельске зашел в трактир помор, сел ко столу, положил на стол саквояж, потом отошел немного прочь; бывший тут золоторотец воспользовался этим, схватил саквояж и поспешно вышел. Возвратившейся помор видит саквояжа нет; обращается к буфетчику:
«не видал-ли, кто взял саквояж?» Буфетчик сказал, что не видал. Помор попросил ножика у буфетчика, ему дал, тогда помор вынул свой нож, сел к столу и стал ножик о ножик остриями колотить. Вскоре бежит человек с саквояжем и кладет его помору. Помор взял саквояж и говорит присутствующим: «Посмотрите, господа, у этого человека на спину». – Посмотрели, а спина у него вся изрублена в кровь, как коневалы кровь кидают.
Один солдат пьяница служил и не являлся на поверку, а зашел в кабак. Зашел в кабак мазурик выронил две копейки, а солдат и заступил под ногу деньги. Мазурик поискал и говорит: «У миня была золотая». А солдат говорит две копейки и заспорили... порешили на том, что черт золотую взял. Мазурик удалился, а к солдату приходит дядя, поздоровался с ним и давай поить солдата. Солдат говорит нужно идти на поверку, дядя подает ему пакет и говорит: «На, вот, подай это старшому, ничего не будет». Солдат пришел в казарму передал пакет старшему, тот взял его, посмотрел и уволил солдата на три сутки, которые солдат и кутил с дядей. Так несколько раз солдат передавал пакет и получал отпуск. Солдат выслужился встретился с дядей, покутили, потом дядя выстроил ему дом, женил солдата и говорит: «Пойдем-ко, племянник проводи меня!» Пошли, подошли к реке, дядя говорит: «Прощай племянник», а - сам ушел в воду. Солдат удивился видит дьявол пошутил с ним, думает и дом и жена все шуточно, но каково его удивление, когда, возвратясь, он нашел и дом и жену.
Рассказывают похабные анекдоты: Один парнишко говорит девчонке: «Окулька, давай по старому играть!!! – она отвечает. – Пошел на хер и так пакушка болит».
Мужик рассердился на бабу, задумал отомстить ей. Сделал из мяса подобие дет[ородного] члена, приставил, взял топор и говорит: «Вот возьму и отрублю!». Баба говорит: «Руби!» - Мужик взял да и отрубил и собаке бросил. Живут неделю – две – месяц, бабе захотелось и говорит она мужику: «Давай мне разводную, я не могу так жить». Мужик согласился:
«Разводную так и разводную, пойдѐм в правленье». Поехали в правленье, дорога шла лесом; баба и говорит мужику: «Давай хоть в последний раз и обрубком поиграем». –
«Давай»- говорит мужичок; - стали сообщаться баба и закричала: «Тпру, тпру, заворацивай назад – домой и обрубок – да хорош!»
Пьяные мужики позволяют множество грубых выходок. Один мужик по прозванью «оса» купил вина в трактире и приглашает к себе других мужичков с таким условием: тот с ним будет пить кто будет вытирать свою рюмку своим членом! Несмотря на такое условие нашелся не один мужичок разделить компанию. И вот преспокойно сидят выпивают и обтирают каждый свою рюмку своим членом – не исключая и самого выдумщика.
Д. 317
1899 год
Ж. [Верования, знания, язык, письмо, искусства]
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 16-18
Домовой
Народ верит в существование домового и любит его. Когда перебираются жить из старого дома в новый, хозяйка должна пригласить и домового перебраться вместе с ними на новоселье. Она должна идти на двор, поклониться на четыре угла и сказать: «Домовитой батюшко, поиди с нами в новый дом». В первый раз перебираются в дом – переходят ночью, чтобы никто не видел; в старом доме не затворяют ворот, чтобы домовому выдти. Несут хлеб, соль и петуха. Петуха первого впускают в новую избу; если петух запоѐт, то это к хорошему житью; а если нет, то к худому. Берут еще со двора назьму и из яслей сена и все это переносят на новоселье; еще берут «бук» - чан, в котором бучат белье и ставят его на двор в новом доме.
Домовые бывают добрые и злые; добрые ухаживают за скотиной; а злые, если не залюбят скотинку, так мучают еѐ. Если не надолго перебираются из дома (например, морозят тараканов), то и тут домового не оставляют., приглашают идти с собой, - при чем баба отворяет голбец и говорит: «дедушко, адамушко» пойдем с нами на подворьицо!»
Один крестьянин купил овечку, которая почему-то не полюбилась домовому, и он еѐ приплетать стал к назьму. Каждую ночь навьет, навьет соломы на ногу овце и так припутает к назьму, что каждое утро приходилось вырубать ногу овцы из назьму. Даже голову домовой у овцы повернул на сторону. Только, овец стали выпускать на волю, овца избавилась от мук.
Бывает целое стадо не ко двору и все перемрет. Иногда овца закружится и упадет мертвая. Лошадь не залюбит домовой и ту мучит; бывает, что запихает лошадь под ясли всеми четырьмя ногами, так что приходится вытаскивать.
Некоторые видали домового, то в виде мохнатого человека, то в виде собаки, то в виде кошки. Один человек купил дом под винную лавочку и этот дом перевезли на новое место. Когда еще только были перевезены бревна и свалены в груду, вечером шел мимо старичок и видел домового: «Стоит, - говорит, - у бревен, маленькой, весь в волосах – мохнатой человек».
Один мужичек разсказывал: «Проснулся я ночью, вижу лежит на мне большая черная собака; я крикнул, она как отскочит, да сразу в голбец и убежала. Это доможирушко».
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 13-16
Народ верит, что лешие принимают различные образы и стараются человеку вредить.
Существует много рассказов среди мужичков, кого, когда и как леший пугивал. Есть в нашем приходе часовня, на берегу Двины, с другой стороны обмывает речка Кадима, говорят, что у этой часовни часто «пугает».
Один мужичек рассказывал: «Иду вечером мимо часовни, на встречу идет человек, знакомой как будто. Вот он и зовѐт меня к себе в гости. Я был немного выпивши,
«Пойдем», - говорю. Пошли; заходим в дом; усаживает меня за стол, достает водки бутылку, наливает и подает мне: «пей, Митька!» - Я взял стакан, хотел выпить, да по привычки перекрестился... смотрю это... что такое? Сижу на приметке сена, весь продрог, а в руке лошадиньѐ говно».
Шел мужичек, трезвый, вечером домой, мимо часовни. Попадаются ему три девушки и гворят: «Пойдем к Васе Абальцову (целовальнику) угости нас». – «Пойдемте – у меня
дома вино есть, угощу». (У него на квартире лесной сторож). Приходят к дому, он и стучит в окошко: «Открывай №№ скорее, привел по макуре тебе и себе!» Тот выходит и говорит: «Што-ты №? Никого нет ведь». – «Как нет, за углом видно». Вышли за дом, нигде никого; поискали и следов по снегу нигде нет; дом стоит совершенно отдельно от деревни, за ручьем, так что уйти не когда, да и не куда. Тут мужик не сказал ни слова, пришел домой, перекрестился, задрожал и лишился рассудка; и теперь еще худо поправляется. Один мужичек ехал из соседнего прихода. Ехать пришлось мимо часовни. -
«Еду и думаю: здесь пугает, штобы за грех да миня не напугало». – Только подумал, вдруг кто-то навалился сзади на сани, насилу повезла; измаялась, насилу до дому доташила. Я соскочил с саней и в избу; а под окном кто-то долго стучал и ругался, зачем худо вез, да так шибко, што все в дому слышали.
Один мужичек пошел в лес «дрова грабить» (разгребать от снегу). «Иду, - говорит, - лесом, едет сосед. «Садись, - кричит, - подвезу!» - «Спасибо, я и так дойду». – «Садись, садись, цего ты!» - «Ну, давай!» Сел... как будто миня из памяти вышибло, только вершины мелькают, свету не видно, как несть. Опамятовался, вижу стою посередь деревни, не знаю и какой. Спросил в одном доме, какая деревня, сказали; оказалось, что в Юмышском приходе верст за пятьдесят от дома!» Многие видели, как он и возвращался с лопатой и с совсем другой стороны, с которой не должен быть. Он утверждает, что его лессовой носил.
Года четыре тому назад у «Никитки Заплатки» деревни Церевской сынишко лет девяти пошел по насту в лес и вдруг пропал. Пошли искать и два дня искали и кричали, а все напрасно. На третий день пошли искать, кричат «эй!». Им откликается «эй!» Пошли на голос, видят на полянке сидит их парнишка на санках. В карманах еловые шишки и в рукавицах тоже. Мать и спрашивает: «Што это у тибя, Ваня?» - «Это мне дедушко дал». –
«Какой дедушко?» Большой такой, с белой бородой!». Этот мальчик жив и теперь.
Один мужичек, А.П. Дронов, возвращался с реки Кадимы, где ловил рыбу. «Иду, попадается на встречу диакон. «Эй, дьякон! Куда пошел – не рыбу у миня воровать?!» Кричу это, а уж диакона и нет, как провалился. Это лесовой».
Степан Вершинец, пастух, искал не возвратившихся коров. Попадается ему знакомый мужик, который пробежал мимо его и скрылся в лесу. Спросил того мужика, оказалось тот ни куда не выходил. Это когда, говорит, Мутовкин со мной поступил.
Ф.7. Оп.1. Д. 316. Л. 60-64.
[Поверья, относящиеся к предсказанию судьбы и к разным событиям жизни. Заговоры]
Из двора воротами, На белой свет,
На широку улицу, Во чистое поле. Стану на сток лицом, На запад тылом.
Попощуся, помолюся Господу Богу
Есть у Господа у Христа, Окиян морѐ.
На том на окияне море
Пресвятая Мати Богородица
Без истинного Христа
Не можешь не жить, не быть. Идет Христос Истинный
Во святую Божию церковь. Пресвятая Божия Мати Богородица Возвеселилась и возрадовалась
Во все дни, во все часы. Главной суд в золотом стуле,
А пестрыя власти в красном стуле. Идет раб Божий №,
Главные судьи и пестрые власти И весь православный! Возвеселится и покорится,
На молодую на полну
И на перекрой на месяцу!
Есть у раба Божия №
Тридцать три – девять один железный тын, И во всяком тыну по железному замку. Ключ в море, замок в роте,
Кое оставил, ко словам приставил; Кое забыл, ко словам приложил.
- Если этот приговор при в комнату прочитать и два раза стукнуть ногой о порог, то тот, кто сидит в комнате, невольно встанет. Этот заговор употребляют, когда входят в зал суда, чтобы судья был снисходительным.
№ 2
Стану я раб Божий №, Стану благословесь, Пойду пререкрестесь, Из избы дверьми,
Из ворот воротиной, На белой свет,
На широку улицу, Во чистое поле. Стану на сток лицом, На запад тылом.
Как река Курья,
Не тужит, ни о бережках, Ни о желтых песках,
Ни о серых камешках, Так раб, Божий №
Не тужил-бы ни о своих,
Ни о родных, ни о родимой стороне. Это из-за этого, питьем запивала, Сном засыпала, гульбой загуливала.
- Этот приговор читается, чтобы снять тоску, читается на воду. Этой водой нужно умыться не с ладони, а с верхней стороны рук.
№ 3
Стану я раб Божий №, Стану благословесь, Пойду пререкрестесь, Из избы дверьми,
Из двора воротиной,
На белой свет,
На широку улицу, На чистое полѐ.
На чистом поле
Летит тридцать три-девять змий огненных.
Вы куда, змии огненныѐ, полетели? – Жегчи. – Вы змии огненные не летайте,
Не жгите, не палите тридцати три-девятѐр, Тридцать три-девять царей,
Тридцать три-девять королей.
Вы жгите палите раба Божия №№,
Черную печень, кровь горячую, ретиво сердце. Как сохнет кирпич на печке, доска заслонная, Так-бы раб Божий № без рабы Божией №
Не жить не быть не мог-бы,
Ни дней дневать, ни ночи ночевать.
Чтобы приворожить сердце.
№ 4
Во имя Отца и Сына... Не здесь не десь,
На синем море, Лежит бел камень. На белом камне,
Кто сидит высижает? Из жевтой кости Цвили выкликает. Жевтая кость
Львов дух!
То шоп в жевтой кости Извих не держался! Николаю Угоднику Скорому помощнику! Месяцу – ясный,
Князю – прекрасный, Стань мне упоможь,
У первой раз, у другой раз, У третьей раз.
Этот заговор читается к вывиху и к излому кости.
Охотничьи заговоры.
Чтобы другому ничего не настрелять, говорят:
№
Хто идѐт не стрелец с ружьем, а поп с требником; Он идет не птиц стрелять, а молитву давать.
Чтобы у другого ружье не стреляло.
№
На море, на окияне, на острове на Буяне, Над тучей туча взойдѐ, молнии сияѐ,
Гром грянит, дождь пойдет, порох зальѐт, Пена изойдет за костями.
Как раба рабица мечется с младенцем своим,
Так бы у его раба Божия № бились, томились, пули ружейные.
Всяко от огненного оружия, как от кочетета нет яйца, так от ружья нет стреляния. Ключ в небе, замок в роте,
Кое оставил-ко словам приставил, Кое забыл – ко словам приложил.
Охотники верят, что если достать траву шафран и носить ее с собою, идя на охоту, то ни один заяц не убежит от охотника.
Охотники делают на зло друг другу, когда идут за белкой. Один сделает так, что его товарищ, когда увидит белку станет целиться, то ему покажется две белки, двоиться станет в глазах и он станет давать промахи. Чтобы избавиться от этого, нужно сходить к ручью, помочить шафран траву, и обмыть ружье, потом снять портки, наставить ружье меж ноги и целиться в белку, потом выстрелить. После этого двоиться не станет и ружье бить станет хорошо.
Стану я раб Божий № Стану благословесь
..................................
На широку улицу, во чистое поле. Во чистом поле стоит дуб,
На дубу стоит черный арап.
Ногой не лягает, хвостом не махает и головой не шатает.
Так бы раба Божия чернунюшка, или пеструнюшка смирно стояла.
Этот заговор употребляют, если корова не смирна, доиться не дает., нужно проговорить эти слова и потихоньку провести рукою по хребту коровы и она будет смирной.
Бабы, чтобы сохранить куриц от хищных птиц, в великодневный четверг вяжут вязку колья в огороде и говорят:
Коршуношко батюшко, Не ешь моей курушки: - Торма во все глаза.
И будто бы ястреб этих куриц не будет видеть.
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 42
Ребята по вечерам в святки собираются «слушать» Это слушанье состоит в том, что ребята
загораживают дороги в деревнях так, что не проедешь. Поставят на дорогу из жердей козла двои, положат на козла перекладину, а на нее навесят дровней, саней, пестерей и т.под., да и на дорогу навалят, что попадет под руку: бревен, [неразборчиво], борон и т.д. Извозчики, чтобы очистить себе проезд, начинают разбирать наваленное на дорогу, но как только начнут разбирать, козла падают и все находящееся на них; если кто по неосторожности не успел отойти, то дорого поплатится за свою неосторожность. Однажды ребята в ночь перенесли целый сруб дома на дорогу и поставили его так, как он был срублен. После мужики не один день старались перенести сруб на старое место. Вечерами ребята бегают по задворкам, по гумнам, высматривают, где спрятаны сани, телеги, дровни, бороны, сохи, и если это находят, вытаскивают [в рукописи пропущена страница]
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 2-12.
В разговоре крестьяне растягивают некоторые слова, особенно последние слова в
предложении; конец речи произносят более высоким тоном. Более протяжною речью отличаются женщины. В окончаниях: ого, аго, букву г выговаривают мягко. Звук ч выговаривают за ц. (чашка = цяшка), наоборот ц выговаривают за ч (улица = улича), а иногда ч выговаривают за т, встреча = встрета. В глаголах которые кончаются на ет не договаривают звук т, а звук е, в этом окончании, произносят за ѐ, например, гуляет = гуляѐ, идет = идее, бросает = бросаѐ. Во втором лице настоящего времени в окончании ишь не договаривают шь, а вместо шь приставляют слог шо, например, стоишь = стои-шо, смотришь = смотри-шо, робишь = роби-шо. В глагольном окончании ят также не договаривают т, например рубят = рубя. Звук щ произносят за ш, а иногда и за шт, щи = шш, товарищ = товаришш, прощай = прошшай, а иногда и за шт, щи = шти. Мягкий звук в средине слова опускают, сильный = силный, большой = болшой
Глагольное окончание ся выговаривают иногда за се, а иногда за це, например, просится = проситце, нагулялся = нагулялсе, сулился = сулилсе, ругается = ругаетце. Вместо окончания творительного падежа, множественного числа: ами, ями, употребляют: има, ама, ема, например, деньгима = деньгами, цяшкими = чашками, стокаными = стаканами. Есть много слов, которые употребляются в нашей местности, а в других нет:
Опара = квас Комани = кони Брателко = брат Гнус = мышь Ягушка = овца
Доможирушко = домовой Закрой = крышка горшка Рямок = трапка
Рига = прорубь, где ловят рыбу Торма – vulva (влагалище) Ракушка = тоже
Макура = милая Бехтерь = пестерь Бехтерюха = корзинка Бахилы = сапоги Дедина = тетка Котишшо = кот
Фузея = большепулее ружье
Жито = ячмень.
Юкай = колоти
Цюю = слышу
Бацю = смотрю, вижу Опрокидывается Грабить = разгребать Тойды = туда
Койды – когда
Одны = одни
Ковды-тось = когда-то
Округ = вокруг О чем = отчего Отэтуль = отсюда
Дородне = хорошо Порато = очень Лисой = рыжой Дикой = глупый Баской = красивый
Бажоный = бедненький Матеряшшой – большой, здоровый В шампаны бить = в барабаны бить. Жиро = жило = изба – дом
При встречах женщины шагов за десять опускают голову и, как будто сердясь, здороваются не глядя на тебя. Здороваясь произносят разные слова, смотря потому, чем ты занимаешься. Если идешь, говорят: «здорово идѐ-шо!». Если сидишь говорят: «здорово сиди-шо!» Стоишь: «Здорово стой-шо!» и т.д.
При входе в дом женщина трижды перекрестится, потом низко поклонится и скажет:
«здорово», но не скажет: «здравствуйте», потому это считают за что-то не совсем приличное.
Божатся обыкновенно: ей Богу, право, ей, ей, выйди душа. Иногда: Провалиться сквозь скрозь землю, Лопни мои глаза, Вот святая икона. Лопни мой гашник.
Брани: Ой ты рямок. Ой ты говно. Ой ты упад! Сволокло бы тибе ноги. Едритвой не нагимать. Матвой иже ехли. В рот тя уѐшь. В рот тя ношкима. Кляп-те перекляп-те в рот. Ой, ты завалѐна пасть. Зашшипило-те горло-то!
Вышшипило-те руки-то! Едритвой вдоль. Мать чесная. Едрѐно жить. Лешой тя надавал. Я те вытычу глаза. Вороны у тя литать из жопы. Здорова пасть-то, выглотил опять цяшку вина, - не тех дѐн, штобы заболела пасть-то!! Охо-хо, итти-жо видно, сколько не сиди.
Остроты
Тому, кто зазнается, или любит указывать, говорят: «а ты што за святой манды клок?» Кто желает, чтобы его слушались, то тому говорят: «а ты не всем мандам покрышка». – «Вы еще серы!» - Э! Зазнался и говна ись (ести) не хоцет. Когда при потчевании, кто скажет:
«не стану» - «Не вставай, сидя выпей». Если потчуют, а ты скажешь «нет» (не хочу), скажут: «как нет, есть!» Если скажешь «ну!», чтобы поторопить кого-нибудь и если тот не в духе, то крикнет: «Х-й гну, подсоби, так дуга будет!» - Если кто-нибудь хочет обмануть кого-нибудь, а тот догадывается, то засмеется и скажет: на х-ю-то семь валков, да чашка рыжиков, не объе-шь. Если кто возьмет какую вещь
и не знает ее употребления, скажут: «не к рукам манда хуже коробки». Если худо запоют, скажут: «как Тамбовские волки завыли: отворят рот и кишечки видать». Кто неправильно заговорит, скажут: «Не е-и в корзинку, кляп занозишь». Кто хочет посмеяться над другим, а тот догадывается, говорит: «отдуй мекину. – Ошо потопаѐшь» (не проведешь – не обманешь). «Голому женитце и в манде косьѐ». «Чай да сахар! – Чалься за хер, травись не оборвись!» «Дай табачку! – насери на хер дьечку». Друг у дружки выскребают краюшки. Не указывай бобыль беспахотному жить! Что люди не говорят, а девушки про хер не бают. Сделай милось, у меня полхера отвалилось! Ты кто такой? – Мастер. – Какой? – К зимному дворчу глину топчу. Я парень доброй, как пирог сдобной: корка на сале, а в середку
Мыши насрали. На свете есть три дурака: первой, - непоевши солит; второй, - у лодки стоит, перевозу кричит; третий, - с бабой лежит, у бабы клюшить просит. Кто закашляѐт, иногда скажут: «кабы тибе на удушьѐ, да говно петушьѐ».
Юмор
На передней лошади ехал молодой парень и уронил рукавицу; мужик, ехавший на задней лошади, вместо того, чтобы поднять рукавицу, нарочно проехал по ней, да еще обругал парня такими словами: «Эй ты, хер еловый, пошто бросаѐшь рукавицу-то? Вишь на ѐй три
заплаты, я все полозьѐ истер». У одного мужика не было денег положить в подать; бедняга не знает как быть. Пойду, говорит, к Русинову (местный богач). Приходит в лавку и говорит: «Яков Дмитриевич! Вся деревня говорит, што ты за миня подать положил. Верно ли это? – Кто тибя спрашивал за миня подать класть? Тот смеется и говорит: «Што, разе надо за тебя положить?» - «Не худо бы!» - «А у тебя разе нет денег?» - «Какиѐ деньги! Ковды третий день вошь за гашником околела, - мѐртвая лѐжит, а и трѐх копеек на похороны нет».
Дело было зимой, на пилке. Пили тес два мужика. Однажды приходят после обеда на работу, видят – под стелюгами лежит мѐртвый воробей (замѐрз). «Ох, едритвой не нашимато! мѐртвое тело, Митюха! Давай, брат, беги, неси фарту водки, помянем покойника. – Достали водки, выпили; нашлись ещѐ доброжелатели – выпили еще, да так и справляли поминки воробья целый день.
На сплавке леса. По случаю ветра плоты пристали к берегу. Рабочие запаслись и ждут. Ветер давно стих, а они и не думают плыть. Рабочие кричат: «эй, лоцман, не пора ли отваливать?» - «Какое отваливать! Вишь, на осине листоцик шевелитце?». Так день за днем, если лоцман увидит, что на осине листок шевелится, приказывает стоять. Деньги получали по месячно – так и провожали время для своей выгоды.
Посулил целовальник одному мужику, в страду, стакан вина, чтобы тот приехал в трактир на бороне. Тот сейчас; запряг лошадь в борону, дугу вдел вниз сгибом к верху концами, борону повернул вниз зубьями сам сел и покатил вдоль по деревне в трактир.
Сидели два старика с похмелья в трактире. Целовальник и говорит: «изрубите по сапогу с своих ног, так опохмелю». Те согласились. Подали два топора, старики сняли по сапогу, обменялись ими, и стали рубить каждый чужой сапог.
У мужичка пропала лошадь. Приходит он в трактир и говорит соседу: «Купи у миня кобылу!» - «Продай, да ведь ты дорого возьмешь?» - «Не дорого, давай пятерку, да и по рукам!». Сторговались, выпили литки, и пошли сдать с рук на руки лошадь. Приходят, хозяин подводит к мертвой лошади соседа и говорит: «На, возьми повези!» Тот видит, что
обманут, поматюкался, что пришлось даром водкой угостить, да и ушел. Осмеивают наречие другой местности (пинежской):
Тот-вот женитце, Ту-во-ту берѐт. Та-вот-та ревет,
За тово-вот нейдет. Цебер тибе надо?
К семи жолвокам.
Сравнивают чистоту своих домов с другими местностями. «У нас ребѐнок насере, так баба до порогу говно розметѐ(т), а в Кациме насере ребенок, так баба крицит: «Куця, Куца!» (собаку зовет).
А кто, робята, бывал на Устье? – Ну как не бывать! – А в Кокшеньге? В Кокшеньге все ровно, што на Устье, здись обедают, а тут телята из колодца идя(т), а серут, так на стол брызги литят.
Один мужичек с похмелья ехал и просил Бога, чтобы Он помог ему отстать от вина. Станет и говорит: «Установи Ты Господи! – Утверди Ты Господи!». А жена не поняла и говорит: «да полно, тибе, штѐ-ты, проси, штобы утвердил-то, а я уж сама установлю». Купил мужик вина четверть, зовет мужиков и говорит: «уже садитесь за стол». Те сели.
«Уже пейте водку». «Уже вставайте!» -Встанут падает крюк: «уже принимайтесь за работу, уже зачаливай за трубу!» - «Ворочай!» - Мужики зачаливают крюк за трубу, напрягают силы и сворачивают трубу. Он хвалит их: «уже славно!» И поит водкой.
Купил коробку пряников, созовет ребятишек: «Пойдем барку снимать, на мель встала». Поведет к дому, который выдался на дорогу и командует: «Ну, ребятки, разиком, да вдруг! – Ну, еще наддай! Ну-ну еще сильнее!» Ребятишки упираются, как бы и на самом деле барку спехивают. Постараются немного, сделает отдых, обделит ребят пряниками и
опять за работу, пока не раздаст все пряники. Потом: «ну, ребята, сегодня шабаш. А завтра смотри, на работу приходить всем, а не то смотри, а теперь везите меня в кабак». Ребятишки впрягаются и тащат его в кабак.
Отд. И [Сближение полов. Брак. Отклонения от законного брака]
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 27-31
Зимой, в Филиппов пост, девушки собираются на беседы. Собираются к кому-нибудь в
дом с пряслицами. Приходят и молодицы, но мало (потому что женщины собираются отдельно); собираются и девушки подростки, с десяти лет, тоже с пряслицами, только они сидят отдельно от взрослых. На беседы приходят холостяги, взрослые и малые. Взрослые приходят и садятся каждый к своей девушке, а подростки сидят под полотями и забавляются по своему.
Холостяги садятся к девушке так, чтобы не мешать ей прясть, с левой руки, так что правая рука девушки остается свободною, обхватывают - за талью, занимают разговорами и трогают груди девушки, но кроме этого ничего себе не позволяют во время беседы. Здесь только сговариваются, где и когда удобнее встретиться. Потом кто-нибудь из девушек тихонько запоет песню, к ней мало по малу пристают другие девушки, и потом все дружно и девушки, и молодцы подхватывают начатую песню. Поют длинные, протяжные, старинные песни. Новых песен очень мало. Напр[имер], кругом, кругом осиротела... да еще длинная песня:
Со вчерашнего похмелья, болит буйная голова! Со веселой долины, глядит печальная луна.
Не слышу голоса родного, не слышу песен ямщика.
Ямщик песенку запевши, сам гонит тройку лошадей. Тройка скачет, ямщик плачет, седоки песни поют. Колокольчик его звонкий гудит уныло под дугой.
В саду гуленька порхает, летит к дружочку своему. Красива девушка вздыхает, сидит во высоком терему, Она вздохнет еѐ вздохи тяжки, катятся слезы из очей. Катись слеза, катись горюча, катись по белому лицу.
Я выну чистенький платочек, прелестны очи оботру. Куда мой миленький девался? Куда от радости ушел? Ушел во дальнюю сторонку меня с собой взять не хотел. Сказал: прощай страна родная, прощайте милые друзья! Прощайте девушки подружки, прощай любезная моя! Благослови меня родная, быть может на смерть еду я. Есть там меткая винтовка, из-за кустов разит меня.
Разит меня во белы груди, нет воздыханья никогда.
После
Когда поют протяжные песни, девушки подростки, да и большие поют перебирушки в роде:
Кисни, кисни кислой квас, У свекрови вырви глаз.
Ты свекровка, кутерей не кутерей
Тибе ходу от пеци, да до дверей.
Вы солдатики не люди, Вас и девушки не любят.
Прослужили годов шесть – По прозванью кисла шерсть.
Если на беседе есть пьяные холостяги, то те позволяют вольности; так, девушки поют песни, а они стараются переделать песню на свой лад. Так поют:
Люди дома работают, Мы во Питере живем. Люди деньги наживают Мы в опороцьках идѐм.
(А пьяный поѐт)
Люди бароцьки гоняют, Мы во лодоцьках идем. Люди целочек ломают Мы готовеньких е-м.
Во время бесед никаких игр не бывает кроме пения песен. Поэтому холостяги, в виде развлечения, сбирают куделю «на ѐлку»: кто-нибудь из холостягов, берет лучину, загибает один конец ее в виде крючка и начинает просить кудели у каждой девушки, девушки сначала отговариваются, что, дескать мало ныне и так кудели и прести-то не цего, а не то што давать, но потом все таки дают понемногу. Когда соберет куделю со всех девушек, молодиц и подростков, берет какой-нибудь чурбан, в него втыкает лучину, на которую накладывает комок комок кудели, а по лучине жгутом спускает куделю на пол, и обводит кругом чурбана, потом зажигает снизу куделю; тогда все с напряжением смотрят, в чью сторону упадет лучина. Если она упадет на холостягу, то он должен обнять всех девушек поочередно; если лучина упадет на девушку, то девушкам должна обнять каждого молодца. Обнимают без поцелуев, здесь это не принято.
Еще молодцы жгут «воротця», это вытаскивает кто-нибудь из пряслицы у девушки кудели, кладет на ладонь руки в виде кольца и зажигает; на оставшемся пепле смотрят, где есть перерыв «воротця» в ту сторону, значит, предстоит дорога. Или играют в «мяпы». Это самая незамысловатая игра. Кто-нибудь кладет руку на колено и говорит «мяпа» подбегает другой, кладет свою руку на верх говорит «вторая» третий кладет свою руку на верх говорит «третья» потом «четвертая» «пятая» «шестая» «седьмая» «восьмая»
«девятая» «десятая» «хлап» «дама» «король». Кому придется положить свою руку на верх и сказать «король», тот должен обнять всех девушек каждую по очереди. Больше никаких игр нету.
Если девушки выйдут на улицу, для своей надобности, ребята в это время прячут пряслицы, или берут веретѐна с нитками и опутывают себя кругом груди нитками. Когда придут девушки видят, что приходится им распутывать свои нитки с ребят, и вот подходит девушка к парню, обнимает его и снимает первое кольцо ниток, потом опять обнимает, снимает второе кольцо ниток и т.д.
опять обнимают – снимают третье кольцо ниток и так до тех пор, пока не распутает все нитки с парня, и не обнимет столько раз сколько раз парень обвился нитками. Конечно каждый холостяга, чтобы побольше пообниматься с любой девушкой, не жалеет ниток и опутывается ими, сколько успеет.
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 44
Перед самым Рождеством ребята сговариваются устраивать «имальцы», девушки об этом не заботятся. Ребята выбирают из числа себя старосту, который бы нанял квартиры, заботился об освещении и собрал-бы с холостяг деньги. На имальцы собираются большие девушки и подростки без пряслиц. Плясать здесь ни ребята, ни девушки не умеют, играют кругом, возьмутся рука за руку и ходят то в одну сторону, то в другую, или становятся по парно в ряд и ходят взад и вперед. Когда поиграют в кругу и все сядут на лавки, кто-
нибудь крикнет: «в угол!» - сейчас староста начнет сортировать девушек, одну ведет на колени к одному парню, другую к другому, пока всех не рассадит. В это время ребята ощупают девушек, кто в темном уголку, так тот не только груди трогает, но и далеко пониже. Эту затею «в угол» ребята любят и выбирают место потемнее. Староста заботится, чтобы рано не расходились. Здесь долго не сидят на имальцах, часов в 11 вечера расходятся. Остаются холостяги.
Ф.7. Оп.1. Д. 316. Л. 2-59.
Время между сватанием и венчанием называется «неделя», хотя венчание иногда бывает после сватания и через два три дня. В продолжение всей недели девушки своей деревни собираются к невесте и помогают ей шить приданое. Ходят и холостяги. В продолжении
«недели» девушки и холостяги спят вместе у невесты в доме.
Во время сватания жених уговаривается с родными невесты о дарах. Невеста сама закупает дары, или дает деньгами жениху и тот сам усч закупает подарки по своему вкусу. На подарки дают рублей 30-ть 50-ть, а бедняки и 15 рублей.
На кануне венчания бывает у жениха парничник.Собираются, приглашенные на свадьбу пьют чай и водку и поют песни. У невесты же бывает в это время девичник.
Девичник
Невесту одевают в белую, длинную, холщевую рубаху, с длинными до полу и узкими рукавами, голову закрывают покрывалом, которое устраивается так: сгибают вдвое полотенце и накрывают голову, концы с кружевами свешиваются назад, а согнутые – спускаются на лицо, поверх этого покрывала надевается «почелок».
В этом наряде – в одной рубахе – невеста стонет и воет – а рукавами машет, то закинет их через голову назад, то хлещет ими по коленям и полу. Ее садят на лавку, на пол около неѐ кладут льна, ибо она иногда и валяется на полу – бьется, - так, чтобы не ушиблась. Рядом с нею сидят «плачеи», а с другой стороны за столом девушки, а холостяги кто где: - под полатями, на полатях и на печке.
Когда невесту оденут и посадят на лавку, плачеи начинают припевать девушек и холостяг. Когда припоют кого-нибудь, он подходит к невесте-плачущей, она хватает его за шею, обвивает длинными рукавами и плачет, а рукавами старается крепче стянуть шею; плачеи стараются распутать рукава, разогнуть руки и освободить пленника. Освобождѐнный дарит невесте и плачеям пряников, или кренделей, а кто богат и денег; холостяги дарят, после припева, и всех девушек. Иной богатый фунтов 10-ть 15-ть кренделей раздарит. Плачеи начинают сначала припевать так:
Отца с матерью стыдитыся, да не устыдитися, Подруженек таитися, да не утаитися.
Подашь будѐ зыцѐн голос по нову-высоку терему Надо-ко благословитися у отца, матери, Благословитися у родимой матушки!
Благослови меня, матушка, Велико горе мыкати; Велико да горе мыкати,
Да горюци слезы плакати.
Парасковья Олѐксиѐвна благословила, Нидильку плакати,
Век красоватьце. Нидильку мне-ка плакати, Да век веселитьце!
Ондрий Павловиц благословил: Велико горѐ мыкати!
Родимо брателко благословил. Велико горѐ мыкати,
Нидильку мне плакати,
Да при ти век красоватьце!
Сестрица родимая, Анна Ондриевна, благословила. Велико горѐ мыкати,
Нидильку мне плакати
Да век красоватное
Далее припевы девушкам.
№ 1
Подруженька моя любимая, Федора Ивановна! Мы с тобой, подруженька, жили открасовалися,
жили отвеселилися! Откажу тебе, подруженька, всѐ дивьѐ красование. Красуйсе, моя подруженька, у солнышка у батюшка, Докуль да твоя весела на плецях буйная головушка, Докуль да твое радушно в грудях ретивое сердцѐ, Докуль добре жалосливы отец да мать?
Придуть больши сватовцы в дом ко солнышку батюшку, Выну(ть)-то у батюшка из сердца жалость великую,
У матушки родимые из оцей слѐзы горюци. И пробьют они руку правую,
Заложа(ть) буйну голову,
Заруча(ть) красну девицу На чужу дальную сторону. И отжила и открасовалася И отходила и отвеселилася Душой красной девицей!
Красота наша девишная, Сухота вековишная!
И спасибо, моя подруженька, На любых цѐсных гостинецках, На изюме, да на сахаре,
На медовых сладких прянецьках.
Если подружка богатаят то и припев другой, дольше и лучше.
Ты моя подруженька NN из житья, бытья богатого. Твой родимой батюшко славен купец, - гость торговой. Матушка родимая жена гостя торгового.
Ты да красная девица, славна купеческа дочь!
Хоть и едут люди добрые, со всех сторон со цетырех, Купцы гости торговыѐ, да все богатые люди.
Твой родимой батюшко тобой дорого дорожитце; Твоя родимая матушка велико велицеетце; Братцы родимые горою становятце.
Тибе батюшко родимой место выбираѐ(ть), Матушка родимая семью выцитаѐ(ть). Хотя(ть) выбрать родители место богатое. И сына одинаковы купца, гостя торгового,
И смирены, да смиренова, да и мудрены, мудренова. И спасибо тибе, подруженька,
На дорогих цесных гостинецьках:-
На рубль денег, на полтине, На целой золоте гривне,
На изюме, да на сахаре
На медовых сладких преницьках. Припев 3-й подруге
N
Моя подруженька любимая NN,
У нас дружба была завожена
С того мала робетисва, (с малолетства) Из-за глупа ума-разума.
Мы вмистях с тобой ходили
Во все цетыре во стороны,
По тихим, да дивьим вецерам; Долги вецера просеживали,
Да долги ноцьки прихватывали.
Мы и много изприсвитили белы берѐзовы луцинки. Коротали долги вецера самыма веселыма писенкима, Горя не споминали, веселья не забывали.
Нам на що горе вспоминати? Да с отцем, да со матерью Мы жили да красовалися, Ходили да веселилися.
Село наше веселое, Да сусиди смирѐные, Соседушки мудрѐные, По за оци, в оци хвалят,
Да смиреной называют.
Спасибо тибе, подруженька,
На любых цесных гостинецьках, -
На изюме да на сахаре,
На медовых, сладких преницьках.
Если девушка сирота, то поют:
N
Не от горы ли выкаталося не от земли зарожалося! Нет-жо таковых людей:
Из горы не выкатаютце, Из земли не зарожаютце!
Были-жо на роду отец-от, да мать, да и умерли!
Да молоденьки помирали, малехоньку оставляли. Не помню-то от батюшка, да не добра не жалости, От родимые матушки не приголубья сердешного. Хоть и росла выростала без отца да без матери Хоть уцили миня невестушки на ум, да на разум;
Я слушала невестушек со слова со единого. Ты рости, да красна девица.
Тише воды вешныѐ, ниже шелковые травоньки.
Так и будут люди добрые, со всех сторон со цетырех. Красуйсе, моя подруженька, на запасно красуйсе! Веселись, моя подруженька, на век на веселись!
А я бы рада красоватисе, да красота не красуетце! Рада веселитисе, да сердце не веселитце!
Волос к волосу не гладитце, да во кольцо не завиваетце! И в кольцö не завиваетце и по плецям не роскидаетце... Во плетень заплетаетце кругом головы завиваетце!
И откажу тибе, подруженька, свою дивью красоту,
Ты красуйсе, моя подруженька, ведому солнца-батюшка, Докуль да твоя весела на плецях буйная голова,
Докуль добры жалосливы твои отец да и мать. Спасибо тибе, подруженька, и т.д. конец тот же
-«-
Если у девушки не родная мать, а мачиха, то поют:
Любимая, моя подруженька NN,
Видно нет у тебя, подруженьки, своей родимой матушки. Хоть женилсе твой родимой батюшко,
Сибе взял жену молодую,
Тибе, моя подруженька, мать не родная,
По людскому по прозваньицу-лиха спальцива мациха. Хоть тепла зима студѐная, да не бывать против лета, Добра мациха, жалослива, да не родимая матушка. Схожо солнышко марѐноѐ, зимой гриѐ(т) не порато, Добра мациха жалослива, да не родимая мати!
Жила не красоваласе, ходила не веселиласе. Придѐ(ть) матушка родимая, правой рукой побудить, Правой рукой побудить, да левой получше окутаѐ(ть):
«Спи дитя сердешноѐ! – Спи от свету и до свету! От свету и до свету, докуль тибе бы хотелось.»
Лиха спальцива мациха церез двор место клицѐ(ть), Да церез два покликаѐ(ть), от сну пробужаѐ(ть).
«Вставай, вставай, колодина, да пробужайсе, дубовая»! По под оконью иду – про миня говорять,
По улице иду – вся щепа становитце,
Подле воду иду, вода залить миня хоцѐ(ть), Подле горы иду, гора засыпати хоцѐ(ть).
Злой, видно, худой талан, да велико безталаньѐ. Коль моя несцеслива на плецях буйная голова! Кабы была во животь моя родимая матушка, Мне бы красной девице не в том мисте быть;
У нас не те-бы кони-комани во дворе постоели,
Не те бы кнези (жених) бояра за столом посидели, Не та бы сватья княжая, да по ниску поклонилась. Кабы была в животе моя родимая матушка,
Те бы кони-комани, да в стороне постояли, Те бы кнези, бояра из под руки посмотрили, Та бы гордо княжая на пече просидела,
Миня бы, красну девицу, на уме продержала: Эта красна девица добрым людям на зависть,
Добрым людям на зависть, да многим на издивленьицо, Иным на посмотреньицо.
Спасибо тибе, подруженька, и т.д.
-«-
Потом невеста просит истопить баню, плачеи поют:
N
Схожо солнышко, да сударь, батюшко, солнышко, Наряди сына любимого, мово братца родимого. Съиздил бы, родимой брателко, в глухие темные леса, Насек бы родимой брателко сухих мелких дровец. Истопи, родима сестрица, мне теплу, парную баньку. Натопи, да баню парную, да дыму не выпушшай,
Не окопти на церкви креста животворяшшого.
Опускай, да бел кудрявой дым на цюжу дальну сторону, На цюжу на сторону, да в дом ко большому сватовцу! Пушшай у большого сватовца дымом глаза выедаѐ(ть),
У него на глазу пушшай бильмо наедаѐ(ть).
Не ходил бы, не лукавил в дому у солнышка батюшка, У солнышка у батюшка, у моей родимой матушки. Натопи мне-ка, сестрица, да тѐплу, парну баньку,
Итти помытьце, попаритьце, на бело поумыватисе. Мне-ка мыть, да тело белое под белые саваны,
Под белые саваны, под умиральныя рубашки, - Мыть своя русая коса под винци золотые. Завтра свету белому будѐ(ть) переставлениѐ, Моѐй буйной голове будѐ(ть) переминеньѐ.
Соймуть с буйной головы да дорогу дивью красоту, Падѐ(ть) мне на буйну голову да туця белого снегу, Туця да снегу белого, да старая бабья кибала
( женский головной убор в старину называли шамшура) Просится у отца в баню. поют:
N
Наперед встать помолитисе Свету Господу Богу И тогды мне-ка спроситисе у отца, да у матери. Схожоѐ моѐ, солнышко батюшко,
Дай мне волю, батюшко,
Родимая-та матушка, походить, повеселитьце,
Мне-ка позвать своих родителей на красен... дивий вецер. Послушай, схожо солнышко, што стану говорити:
Сегодня у Господа цесной, большой, праздник,
Цесной, да большой праздницѐк, да годовой настояшшой. Отпускають для праздницька из тюрѐм потюремшиков,
Из колод поколодницьковь.
Отпусти миня сегодня, батюшко, на широкую на улицу, Да в теплу, парну, баньку. –
Преже у миня у батюшка ворота были не запираны, И двери были незатворены;
А сегодня у родителей заперты, крепко заложены. Мне молитисе, конатисе соколу братцу родимому: Отворяй, родимой брателко, да полотняные двери,
Отпирай, родимой брателко, - витляные воротца на пяту станови.
Была я у матушки того ткаха и пряха и швея хитромудрая. Бери ноне во белы руки клюци золоцѐные,
Отпирай, родима матушка, новорубленую клетоцку [чулан] Вынимай из клетоцьки сто аршинную простыноцьку, [холст] Разстилай эту простыноцьку
По нову высоку терему
Да теплы парные баньки;
И ведите миня, подруженьки, Ноне в тѐплую баньку.
Расстилают холст до самой бани и невеста идѐт по холсту в баню. Когда выйдут на кольцо, поют:
N
Выйдите, мои родители, из нова высока терема, Посмотрите, мои родители, да высоко по поднебесью. Литя(ть) да по поднебесью, литя(ть) белы лебеди,
Все белы лебедушки литя(ть) скрутны и снарядны. Одна ца лебедь белая не скрутна, не снарядна.
К стаду не приставаѐ(ть), из стада вон вылетаѐ(ть). Вышла я заруцѐная из нова высока терема,
За собой да стадо вывела душей красных девиц; Другое стадо вывела да удалых добрых молодцей; Третьѐ стадо вывела да молодых молодиц.
И все эти девицы, они скрутны и снарядны, Я одна заруценая не скрутна, не снарядна: Закрыты оци ясные, от бела, вольнаго свету, Закрыто лицо белое от сторон, от людей добрых.
И ведите миня, подруженьки, до теплы парные баньки.
Подойдут к бане, поют:
N
Стой да баня парная, стой да не перепадайсе!
Не король да идѐ(ть) с силою, да не война приступаѐ(ть).
Идѐ(ть) да в баню парную, да старопрежная хозяюшка, Идѐ(ть) да не по прежному, говорит не по досельному;
Не со зычным да со голосом, да с умильным прицитанием, Не со милыма любимыма, да со любыма подруженькима. Помытьсе иду, попаритьце на бело поумыватисе,
Мыть да тело белое мне под белые саваны, Под умиральные рубашки;
Мыть мне-ка руса коса под венц и золотые. Слушайте, подруженьки, што я стану говорити: Спойте мои подруженьки мне веселую писенку, Веселите заруцѐную, да в тѐплой, парной баньке. Я во писнях была запевшиця,
И в голосах подголосниця, И в кругах стадоводниця.
Входят в баню невеста и ещѐ кто-нибудь из женщин, а девушки около бани поют песни и играют.
После бани невеста обходит всех своих родственников. При выходе из бани поют:
N
Не в саду была, да не в зелѐном погуляла, И не мед ела-пила, да не сахар воскушала. Показался пар во банюшке вместо сладкого мѐду. Мылась и парилась и набело умывалась.
И стой да баня парныя да сто годов, И тысецю и цела три девяноста.
Пушай да в баньку ходя(ть) у миня отец да и мать, Соколы братцы родимые, сестрицы родимыя.
Хоть и судит Бог бывать не душой красной девицей, Не в дорогой дивьей красоте.
Ноне ведите миня подруженьки
По всему роду племени и по всем ц есным родителям.
Если невеста сирота поют: Ведите миня, подруженьки, ко святой церкви,
На Митресткое× на Буево×× и на Петропавловское кладбище.
Раступись мати сыра земля, на все цетыре на стороны. Спрани да гробова доска с дубова домовишшша. Вставайте, мои родители, вставай, дедушко и бабушка, И родимая матушка и батюшко!
Поспевайте, мои родители, на красен дивий вецер. Без вас, цѐсны родители, у миня пирог не пируютце, У миня столы не столуютце,
У миня, у красны девицы, сегодня не красен дивий вецер! Завтра у заруцѐные не многомодная свадьба.
Мне хоть и день стоять до вецера
Да не дождатися будѐ(ть), Оттуль люди не выходя(ть), Оттуль вистей не вынося(ть).
Ведите миня, подруженьки, по роду по племени, В дом ко крестовому батюшку.
Под окном у крестоваго поют:
Не возгневно-ли будѐ(ть) крестовому батюшку, Не возбранно-ли будѐ крестоназванной матушке?
Крестовый и крестовая выходят встречать, крестовый с вином, а крестовая с пивом, или просто с водой.
Поют:
Вышел мой крестовой батюшко, Вынес во белых руках
Сулею вина зелѐного.
Стой, постой, крестовой батюшко,
Придержи да руцьки белые к сулее вина зелѐного. Здыми-ко руку правую, перекрести лицѐ белое,
Сам испей на здоровьице, после твоего здоровьица и мне на здоровьицо. (пьют)
Пристояла ножки резвые ко сырой земле матере, Придержала руцьки белые ко братыне ко столовой. Грех мне-ка долго держати крестовую матушку Крестовая моя матушка NN,
Взыдыми руку правую, перекрести лице белое,
Сама испей наздоровьице, со твоего здоровыця и мне на здоровьице. Мне ноне так и приспотелося, - порато пить захотелося. (поют)
Входят в избу, садятся за стол и закусывают, если приготовлено, или пьют чай. При выходе из дома поют:
И спасибо, крестовой батюшко,
Спасибо на хлибе, на соли и на вине на зелѐном; Спасибо, кресто-названная, на низких поклонецьках, На любых, ласковых словецьках
Приглашает на девичник:
Гости, крестовой батюшко, на красен дивий вецер. После дивьяго вецера к нам на свадьбу многолюдную.
Без вас, цѐсны родители, у миня пирог не пируютце, столы не столуютце. Сегодня у заруцѐны не красен дивий вецер.
Позвать, крестова батюшка, со мною в понятыи
[неразбочиво] ко млады провожатые. Берегателем, хранителем до Божьи святые церкви. Там от святы церкви куды Бог поизво лить,
Добры кони завезут, чужие люди заведут.
Последняго крестоваго пи ры отпировала, столы отстоловала, Душой да красной девицей во дорогой дивьѐй красот е . Судить мне Бог бывать да не душой красной девицей
И не в дорогой дивьей красоте.
Обходят по всей родне и поют тоже самое, потом возвращаются к отцу невесты. поют:
До двора, до нова города, до нова высока терема, До солнышка, до батюшка и до родимыя матушки! Спускал миня схожо солнышко на цясок на един, Родимая-та матушка – на минут на единой.
Я у вас сроки просроцила, времена проходила.
Я первой цясок проходила да в теплу парну баню, Другой цясок проходила к Божьей ко Святой церкви; Звала своих родителей на красен дивий вецер;
Ишшо цясок проходила, звала крестоваго батюшка, Ишшо цясок – звала крестовую матушку,
Ишшо цясок – звала родимого дедюшку, Ишшо цясок – звала родимую тетушку и т.д.... Зачем, родимой батюшко, долго не выходит
Из нова высока терема,
Не встреця ешь цяда милого на пути на дорожке. Последней – востатошной иду красной девицей В дорогой диввей красоте.
У тибя мне, схожо солнышко, не век вековать; У тибя, родима матушка, мне не год годовать;
У тибя мне, родимой брателко, не страда страдовать, У сестрици родимьи да зима не зимовать,
16
Мне только у родителей одна ноць ноцевать. Не знать мне ноцька тѐмная
Сидя просидеть или говоря проговорить.
Со милыма, любимыма, да со любыма подруженькима.
Ноне вышел схо жой солнышко, родимой батюшко, из нова высока терема, Вынес во белых руках, да сулею вина зелѐного.
Сыта моя утробонька, сыта без хлеба без соли; Пьяна моя головушка без хмельна пьянова вина; Мутны да оци ясные да без вина зелѐного!
Родители тоже встречают с вином и пивом
Родимой мой батюшко, NN,
Вздыми руку правую, перекрести лицо белое,
Сам попей на здоровьицо, после твоего здоровьица и мне на здоровьицо. Родимая моя матушка, NN,
Вздыми руку правую, перекрести лицо белое,
Сама испей на здоровьицо, после твоего здоровьица и мне на здоровьицо.
Заходят в дом и поют: Выходил да схожо солнышко Из нова высока терема,
И говорил родимой батюшко
Рици – таково слово: -
«Пойдем, да цядо милое, В новой высокой терем. – Собрались да все скопились, Все цѐсны умерши родители». Я скорешенько заходила,
Да в новой высокой терем – Отмахнула от бела лиц я
Слезано покрывальце.
Не сидя(ть) за цесным столом
Цесны умерши родители, Не дедушко, не бабушка. За тем да сади матушка,
(17)
Да всех заедино, скраю, душей красных девицей, Без выбору, без выцету, скраю всех заедино.
Невеста садится на лавку, около неѐ плачеи, а девушки садяться за стол и начинается собственно девичник. – припевают ребятам:
Досель да ясны соколы к саду не прилетали, Моего саду зелѐного на веку не видали. Ноне ясны соколы да в зеленсад залетели,
В саду да садилися, да с людьми заговорилися. Посидите, ясны соколы, да во моѐм саду зелѐном, Посмотрите, ясны соколы, да моего саду зелѐного, Во котором зелѐном саду я вспоена да вскормлена,
Во котором зеленом саду я жила красовалась, с однима веселилась, С которого зелѐного саду миня давать поизволили.
Не быть да ясным соколам, быть удалым, добрым молодцам. Жалосливой брателко да NN
У вас житье богатое – словно синее море,
Ваш родимой батюшко – славной купец, гость торговой; Ваша матушка родимая – жена гостяторгового;
Та, да славной молодец – сын купця, гостя торгового, Молодой да тороватенькой, холостой не жонатенькой; Зайди ты, доброй молодец, в тиху дивью беседу, Вздыни-ко брови церные, да поведи оци ясные
По скамьям по лавоцькам, по все душам девицам. Сидя(ть) души красны девици, цем да изукрашены?
Дорогой дивьей красотой
Цем да избешшешены молоды молодици? Избешшешены молодушки староѐй бабьей кибалой. Пристане тибе ехать жонитисе ко Архангельску ко городу, Ко городу Архангельску да за купецеской доцерью.
Там города с пригородкима, терема с притеремкима. С купецеской со доцерью вам приданого много.
Не издя, добре молодци, ко Архангельску ко городу, -
Далеко ехать подыматисе до Архангельска города,
Далеко да везти брателка, своего крестова батюшка, свою крестову матушку. Налызнѐ добру брателку в дубовых пошевенцях.
Прибьютце кони комани копытям ко дорогам. Лутце ехати женитися ко богатому хрестенину,
Взети доци одинокую, взеть взрослую хорошую
Душу красную девицю,
Было б с кем появитисе в дом ко солнышку-батюшку,
В дом ко солнышку-батюшку, да ко родимой матушкуе, Было бы ково вывести в пору в празднишное времѐ
И было бы кем похвастатьсе при друзьях при товаришах, И при удалых добрых молодцях.
Какая-то сиди ть сцеслива таланиста душа красна девица. Умная разумная на плецях буйная голова;
Потихохоньку заходит в тиху дивью беседу,
Сидишь у нас умнехонько, да говоришь по тихохоньку: Спасибо, доброй молодец, на твоих на двоих-троих гостинцях,
На рубель денег, на полтине, на целой золота гривне; На изюме, на сахаре, на медовых сладких преницьках.
Бедному и рекруту поют:
Не гривна денег разсыпалась, Не золота роскатилась: Россыпалася у молодця
Риц-говоря мудрѐная. По рице, по пословице, Молодця опознавала, По говоре по умильной Именем называла, Жалосливой брателко, Да Никита Ивановиц,
Пошли года пицельныѐ,
И времена потрусливые; - Пошли подати тяжолые, Пошли наборы цястые.
По цясту стали спрашивати Удалых добрых молодцей. У вас да с вашего дому Свиця Богу не ставлена,
Цярю слуга – не отправлена.
За грех надо не спросили, во неволю во великую по невольны солдаты. Да змолись, да доброй молодец, Свету Господу Богу!
По твоему моленьицю все цяри замирилисе, Все цяри да замирилисе земли установилисе, Вново не спросилисе, стары назад воротилисе;
Жить стали по прежному, красоваце по досельному. Тогды стал бы женитися на цюжой дальней стороне, По уму сибе по разуму, да по обычью по наровью. Умные разумные удалы добры молодци!
Эки сметливы догадливы удалы добры молодци,
Што ясны оци увидя(ть), то белы руки сробя(ть) могуци плеци сносят
Спасибо, дорогой молодец, на любых цѐсных гостинцях
На изюме да на сахаре, на любых сладких преницьках.
Одинокому сыну у отца припевают:
Под оконицьком у батюшка, да голубки зворковали, В новом высоком во тереме, да молодци взговорили. По рице да по пословице молодця узнавала,
По говоре по умильной именѐм называла Жалосливой брателко NN один сын одинокой, Одно да цядо милое, одно сердецное дитятко.
Поя(ть), кормя(ть) родители на свицях на молебинах, Свици да Богу ставя(ть) тибе здоровьиця моля(ть):
Пособи Господи вспоить, вскормить цяда родимого дитятка, Нам не для ради работоньки, да для веселья, для радости – Для веселья, для радости, для приголубья сердешного.
У нас одно да цядо милое, одно сердешноѐ дитятко. У вас житье богатое – да словно синѐе морѐ.
Ходил, гулял доброй молодец в гульбу молодецкую,
Во гульбу молодецкую, в Петенбург славной город. Ходил по злато по серебро сибе по светноѐ платьѐ. Русы волосы на головке да билее снегу белого.
Как биляе снегу белого, да краше маково цвету,
В три кольца завивалися, по плецям роскидалися: На кажной кудриноцьке, поскатной бисериноцьке, На кажной волосиноцьке, по зци стой по таленке. Пристала ко белу телу красна бумажная рубашецька. Ко рубашецьке пристанѐ галунок золотой,
К галунцику пристанѐ кафтан сукна одинцѐва;
Ко кафтанишку пристанѐ кушак шелку заморського,
Тканья, сканья Ярославьського, высыланья Петенбурського. Ко резвым ножкам пристанут новы сапожки сафьяновы,
Ко белым руцькам пристанут замшаны рукавицьки.
Ко желтым кудрям пристанѐ, темна пуховая шапоцька. Средисе добрый молодец лутце кн е зя бо е рина,
Лутце кнезя да бо е рина, краше гостя торгового. Спасибо доброй молодец на любых гостинецьках, На рубле денег, на полтине, на целой золоте гривне
На изюме, да на сахаре, на любых сладких преницьках.
Так припевают всем холостякам. После припева всем холостякам, мать невесты собирает ужин, несѐт братыню пива и зовет ужинать. Перед ужином плачеи ещѐ поют:
Подошла родима матушка ко моѐй буйной голове. Всю-то ноцьку темную ко мне близко не подойдешь, Со мной слова не промо увишь.
Не радуйся, моя матушка, даром не веселисе.
Тибе не два свету росвититце, не два солнця огриѐ(ть) Тибе столько-жо прибудѐ, што миня в дому не будѐ. Принесла мне, родима матушка,
В ковше лютого зелья,
Лютово-то зельиця, да зеленого кореньиця:
Со которого, со зельиця, скоро люди помираю(ть), Скоро люди помираю-то, веку не изживаю-то. Одноцясно мне слуцилося бы скоро борзая смертонька. Душой бы красной девицой, в дорогой дивьей красоте, В дому у солнышка у батюшка и у родимьи матушки. Умывальная-то матушка бело приумыла,
Родимая бы матушка хорошо снарядила, Солнышко бы батюшко цѐсно проводил.
Свезли бы миня, спровадили к Божьей ко святой церкви, Со попами да со дияконыма, со людьми со уцѐныма, Снесли бы миня положили во прекрасную могилку,
На Митресткоѐ на Буево, на Петропавловское кладбишше; Схоронили бы миня положили во прекрасную могилку.
В буйну голову положили бы камень самосветной,
В резвы ноженьки поставили бы креста животворяшшого. Пошли бы поехали по дороженьке купци, гости торговыѐ, Кресту животворяшшему молиться бы стали,
А каменю самосветному дивоватце стали.
Оне бы стали спрашивать про мою буйну голову: Цья это схоронена? – Доци разе попоськая? –
Доци пономарѐсткая? – Али дьяцька грамотного?
- А как отвитил – бы мой брателко:
Тут схоронена, положена моя сестриця родимая;
От нужды и от бедности и от цюжи дальниѐ стороны, Ей страшна, грозна показалая цюжа дальная сторона. Не столь страшна казалась да скора борзая смѐртонька. Душам-те красным девицям долгоѐ отпеваньице, Цесноѐ провожаньице.
Госпожа-та Богородиця за окошко гледити т,
Идѐ душенька безгрешная, душа красная девиця. Грех да долго держати свою родимую матушку, Пристояла ножки резвые ко муравлену полу, Придержала руцьки белые костоловой ко братыньке, Присмотрила оци ясные на сердецьного дитятка.
Каково моѐ цядо милое было ростом и дороднисвом, блисвом и руменисвом. Молодым я молодѐхонька, как трава зеленѐхонька.
Мои те ровесници в робятах шатаютце, Малыма называютце.
Не создрелую-ти ягодку со сторжка сошшипают, Не дорослу красну девицю взамуж выдають-то.
У не создрелые-то ягодки нет не скусу не сладости,
Не в дорослой красной девице нету не стати не добрости.
Не дала мне родима матушка пожить покрасоватисе, походить повеселитисе. Сорок-то нидилецѐк миня во утробе носила,
Полтора-те года матушка в пелены пеленала, в поясы вязала; Два-те года матушка белой грудью сосила,
До пяти годов миня матушка к сердцю прижимала, До пятнадцети годоценьков да слугой не называла, На семнацетом годоценьке миня давать поизволила.
Не дали мне родима матушка совсем ростом сверстатитися, Со всем родом спознатися.
У миня много роду-племени, вверх роду до Устюга, До Сибири богатыѐ. – Вниз роду
До Холмогора вплоть до Архангельска города.
У миня в роду-племени – купци гости торговые, Купци гости торговые, да всѐ богатые люди. Пристояла ножки резвые, придержала руцьки белые. Век тибе коня сухопарого овсом не откормить, Затошшалой моей утробоньки пивом не отпоить, Заруцѐной красной девици да назад не воротить. Вздыни да руку правую, перекрести лицѐ белое, Изволь да кушать жаловать, да наперед обнацяловать. После твоего здоровьиця, нешто мне наздоровьицѐ.
Ходи ноне матушка по терему и подвигай срядны золоты столы, Стели на золоты столы шиты, браны скатертоцьки,
Неси на золоты столы много ситного хлеба,
Сади за золоты столы всех душей красных девицей, Всех без выбору, без выцету скраю всех заедино.
Ужин.
Девушки садятся за стол и невеста тоже, ребята тоже садятся. Они садятся не для того чтобы есть, а чтобы побезобразить. Как только принесут горшок похлѐбки, холостяги на
перерыв хватают, выливают похлебку в блюда, а то и совсем бросают на печь, горшок с кашей тоже туда, кринки тоже, вообще всѐ, что принесут, холостяги на перерыв хватают и бросают куда попало, на полати, на печь, к дверям и т. под.
После ужина невеста и девушки уходят спать, пока не приедет жених.
Каково мои родители сегодня спали нацевали?
Мне сегодня велико горѐ не дало долго спать розсыпатисѐ, дивьий сон задаватисе. Со вецера золодий горѐ горькой кукушкой кукуѐ(ть)-то
Со полуноци велико горѐ все серым волком воѐ(ть)-то, Ко свету ко белому петухом воспеваѐ-то,
Мне девице заруцѐной долго спать не даваѐ-то!
Я хоть не рано, бедна, вставала, да рано пробужалась.
Я всѐ ждала, ждала от Господа, да все белого свету;
Ждала я от трапезника колокольного звону, звону со благовестом. Так ждала от матушки раного пробужанья,
От родимого-то батюшка частого снаряжанья. Никто не сбудил, так сама пришла пробудилась.
От хлеба, от соли отказывают, путь дороженьку показывают. Не сказали мне сегодня родители не дела не роботы. Приказал родимой батюшко мне велико горѐ мыкати. Посадила миня матушка во брусовую лавоцьку,
Под пецельноѐ окошецко, под слезяно покрывальце.
Мне вцера в горе понадобились дровосеки роботницьки, Да топлеи водоносници. –
Мне сегодня понадобились семеры понятыѐ да во млады провожатые.
№1
Позвать родимого брателко со мною в понятые да во млады провожатые, Берегателем, хранителем до Божьи Святые церкви,
Там от церкви Божьи Святые, куды Бог соизволить, Куды Бог соизволить, добры кони завезуть,
Добры люди заведут.
№ 2
Мне сегодня в горе понадобилось покорѐная сватья, Сватья покорѐная, моя крестовая матушка.
Позвать крестовая матушка да в покорѐныѐ сватьи. Крестовая моя матушка NN
Примайсе, моя крестовая матушка, за дорогие платоцьки
Сряжайсе, моя крестовая, в покорѐные сватьи.
Не я ли тибя покорю, да покорять-ли люди цюжие, Из цюжи, дальние стороны.
Сулитце моя, сряжаетце, крестовая матушка в покорѐные сватьи. Есть с кем появитисе к Божьей ко Святой церкве,
Ноне есть кому поуцити миня на ум да на разум.
№ 3
Мне мало в заруцѐные одного родимого брателка, Есть в нашем дому крестовой батюшко.
Позвать крестового батюшка, да со мной во понятые, Во млады провожатые.
Сберегателем, хранителем, до Божьи святые церкви; -
Там от Божьи Святые церкви, куды Бог поизволить,
Добры да кони завезут, добры люди заведут. –
И двум-те трем головушкам будѐ назад воротя-то,
А цетвѐртой-то буйной голове, назад не воротитце. – Оттуль не воротитце и моя буйна голова.
Остальных родственников припевают также, как и крестового № 3
Потом припевают подросткам девушкам: Подруженька моя любимая, на ножках высокохонька, Да годами молодѐхонька!
И спасибо тибе, подруженька, на гостинецьках
На изюме и на сахаре на медовых сладких преницьках.
Молодкам припевают:
Свиця белая лебѐдушка, да молода молодѐхонька, Мы жили с невестушкой, да близко неподалеку. По за оци в оци хвалишо, смирѐной называѐшо; Не по твоему хваленьицю ехали добрые люди, Ехали добрые люди со всех сторон со цетырех, Ближни, дальниѐ, окольныѐ, сусиди порядовныѐ.
Мой-от батюшко дорого дорожитце, Моя матушка велико велицялась.
Мне куды бы торопитисе, успить на позоритисе
На цюжой дальней стороне.
Спасибо тибе, невестушка, на своих троих гостинцях, На изюме и на сахаре, на любых сладких преницьках.
Едет жених со своими поезжанами. У невесты в дому запирают ворота и не пускают жениха. Ведутся переговоры. Одна строна предлагает вопросы, а другая должна дать ответ, а если не может ответить - то за это налагают штраф – бутылку вина или и больше.
переговоры:
- Мир вам мы приехали к Вам. Здравствуйте господа, мы приехали сюда погулять, повеселитьце и с вами познакомитьце и с княгиней первобрашной, и после этого будем молитву цитати, а вы можете-ли аминь отдать?
- Можем.
- Господи Иисесе Христе сыне Божий, помилуй нас. Есть ли против нашего молодого царя молитву сотворить. Аминь. Отдать ответ.
- Аминь вашей молитве. Что вы люди за люди и зачем к нашому дому приехали?
- Мы люди Божьи, да Государевы, два посла посланника от кнезя первобрашного, две дружки передоезжие; ехали мы к вашему дому не насильно и не нахально, а по первому зву по сватовчу, по другому зву – звань рукодань, по третьему зву – рукобитью. Еще-же вы, господа, мы приехалли сюда не путем не дорогой, лесами дремучима, болотыма зыбуцима, горами высокима, полями широкима. Поля широки, зори глубоки, поля чисты, реки быстры. Ещѐ господа, мы приехали сюда, на добрых конях, на красных санях, под красныма полостями. Мы ехали, скакали к вашему дому. Сказал нам кнезь – кнезь первобрашной, - так говорил: што сей день у нашой первобрашной кнегини, надо быть, ворота-двери по лы и столы готовы. – А сверх того ворота двери затворены и столы не приготовлены; и с какого позволиния ворота замыкаете, двери затвореите и столов не приготовлеите.
- Потому мы двери затвореѐм и ворота запираѐм и столов не приготовлеѐм, што думаем, сей день брак не состоитце, то должны за все трезвы и волокиты заплатить, што наш хозяин потребует.
- Послушайте, господа, мы приехали сюда горами высокима, ручьями глубокима, - руцьи ребиновы, моста калиновы, с тех руцьей, с тех мостов ехали улками-переулками, скакали мы закоулицами за куницами, за лисицами. И не нашли мы куницы и не лисицы, только нашли мы один куний след, и тем куньим следом ехали, гонили из Москвы до Сибири, своих коней пригонили, молодцов притомили и доскакали до вашего до белого шатра и до господского дому.. – Есть ли в вашем доме господин хозяин?
- Есть.
- Што-жо ты, господин хозяин, сей день не хотел ворота запирать и дверей затворять. - А
ныне-жо ты запираешь. С какого позволенья и кто тибе приказал?
- Потому ворота запираем и двери затвыоряем, што ваш княжеской, молодецкой поезд в одно место сжидаем.
- Это всѐ ваши не отговорки, наш княжеской и молодецкой поезд не в разсорке – для чего-
же вы ворота запираете?
- Для того ворота запираем, што свою кнегиню первобрашную от злых людей стерегаем.
- Послушайте, господин хозяин, наш кнезь первобрашной становилсе в поле, в зеленых лузях, по край пути, дорожки, под чистыма мелкима зведами со всема кнезьями, с молодецким поездом, сторожом с тысечким, со сватом и со сватьюшкой и с молодыма передоезжими дружкима-гостями. Нас молодцов не ясных соколов, или нас по слову удалыхдобрыхмолодцов. Еще-жо, господин хозяин, мы ехали и скакали издали увидали, што у вас стоит дом, высокой терем, широки ворота, решотки редки, запоры крепки; теперь давай ответь, был-ли у вас в доме куний след.
- Был куний след: передними воротыма зашел, а заднима вышел.
- Господин хозяин, мы снова на добрых садились весь дом объезжали, нечуть куньяго следу не сыскали. Опять к вашему дому и к тем-жо воротам приехали. – Послушай, господин хозяин, мы сей день приехали не по рожь, не по пшеницу, не по куницу, не по лисицу, а по красную девицу.
- Какие на вашей девице предметы?
- Сидит в высоком терему, в дивьей бисиде, в дивьем порядке, в брусовой лавке, под большим полотном, под колодным окном, под бисерным почѐлком, под вышитым большим полотном, под черной фатой, руцькима помахивает, своих родителей поцитает, нас молодцов с пути, дорожки поджидает. Есть-ли у вас такая?
- Есть.
- Еще-жо, господин хозяин, есть-ли у ворот приворотницьки, у дверей придверники, у столов престольники, у печки стряпццие, такжо и у коней караульники. – Избери из числа своих. Это все ваши подговорки, тех-жо коней караульцики, ворота отворяйте, подворотницю вынимайте, штобы наши кони шли – копыт не заломали, заверток не оборвали, сватьей не потеряли, цесь воздать ворота отпирать?
- Милости просим (Отпирают ворота, впускают жениха и поезжан).
- Здравствуй, господин хозяин, теперь давай нашим коням сена зеленого, овса едрѐного. – Сена – до колена, овса – до глаз.
- Есть для вас солома ржаная, да и та гнилая;
- очень хорошо, легче стоять. Наши кони осиновой коры погложут, - да попинают, - за тысецю верст убегают.
Дружки заходят в дом, а жених остается в сенях. Дружки в дому ведут переговоры так: Когда берутся за скобку двери говорят: За скобу руками, за молитву зубами. Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас. Отворяют и входят в избу. – Здравствуй, господин хозяин с хозяюшкою и с детками.
- Приходите гости любящие и не любящие, званые и не званые.
- Послушай, господин хозяин, своих гостей покорми, также и нас молодцов не забывай. – Еще-жо, господин хозяин, наш кнезь первобрашной вашой кнегине первобрашной целом ударяѐ, целобитие справляѐ, цесть воздаѐ, низкий поклон воздаѐ. Еще-жо ты, господин
хозяин, - наш кнезь первобрашной велел спросить про вашу кнегиню: - добра-ли – здорова, во всем-ли благополучии, - Чтобы съездить к Божьей церкви, к отцу духовному, принять законный брак. Можно-ли, наш кнезь первобрашной велел спросить: - желаете-ли нас нас гостей в дом?
- Милости просим.
- Господин хозяин, если желаете нас к себе в дом, то наш кнезь первобрашной велел: - становить столы дубовые, разстилать скатерти шелковыя, нести хлебы ситные, чашки столовыя, ложки дубовыя, перемены цястыя, осетра свежого, гуся-лебедя жареного, ложки, вилки, блюда, тарелки фарфоровыя, вина целой штоф, да сладки водки полуштоф, молошной каши горшок, , фунт масла, сметаны, три пасма толокна, бочку кислого молока. Мы целые сутки не едали – вашего обеда дожидали.
Обращаются к стряпке: - Здравствуй стряпка! – Стряпка от пеци бросилась, на курицьѐм говне роскатилась, руками, ногами забилась, зубами о пол ухватилась. Еще-жо, стряпка, не пугайсе, сама сибя оберегайсе.
К сватьям: Здравствуй сватья! Слушай сватья, Наша сватья велела целом ударить, целобитье справить, цесть воздать, низкой поклон отдать. Наша сватья, вашей сватье велела встритить на пути на дорожке, на широкой улице, на калиновых мостах, по сумельках в дверях с пивом и с пшеницным пирогом. Што у вашей сватьи новоѐ: коты с подковами, руки с подносами, голова с поклоном, язык с приговором.
Девицам:
Здравствуйте красныѐ девицы! Слушайте, красныѐ девицы: отдайте по низкому поклону. Здравствуйте, молодые молодци, всем по жиденькой вице. Здравствуйте, старики, вам зацем здись, должно дома сидить, да пецѐнки грысть, да пить кислой квас, нам здись тесно без вас.. – Вот теперь вообше по низкому поклону, теперь сами поедем, вот сколько не пировать, а дома желаем побывать.
К невесте:
Здравствуйте, красныѐ девици, молодыѐ молодци. – Встаньте на резвыѐ ножки, дайте свету тот окна к сударушке подойти, гостинецек поднести за то, што тонко пряла, бело билила, ситно ткала, да в коробейку крутила, - нам, молодцам, наровила. Ну, сударушка, принимай мой гостинец, на белыѐ белила, на красные румянцы. Ты, сударушка, не плац, не об цем не тужи. У нашого батюшка горки низеньки, водиця близенько, ушатички маленьки, коромыслиця тоненьки. Ты, сударушка, не будь горда и спесива. – Гордость- спесь под лавку спрец; - линь-потяготу отнеси за болото; так ты, сударушка, не бойсе, не линись. – Сама сибя розуешь, будешь у нас розуешь и нас.
Пока ведутся переговоры плачеи поют: Говорила схожу солнышку тово ранного утра:
«Сходи, сходи, батюшко, к кузнецам хитромудрым, Скуй, родимой батюшко, топор – вострую саблю; Засекайте засеку, да со востоку и до западу,
Чтобы той да живой розлуке не пройти не проехать, Высоко по под небесью соколом не пролетати,
По полю по цистому, команем не проскоцити, По широкой по улице колесьми не прокатитисе. Оттуль бы жива розлука и назад воротилась.»
И пошла слава хорошая во все цетыре во стороны.
И на эту красну девицю дорого дорожатце и горою становятце. Мудрена злодий догадлива, подехала злая розлука
На цюжу дальнюю сторону. –
Она продала и заложила всѐ село и деревню и все сенные покосы. Набрала жива розлука много злата и серебра.
Приставь-ко ко путям перепутницьков,
Ко дверям-те придверницьков,
К золотым столам пристольницьков. Стойте, мои родители, на крепком карауле. Мудрена и догадлива живая розлука:
Путей-те перепутницьков серебром надилила,
У ворот-те приворотницьков рицьми розговорила, У дверей-те придверницьков она вином напоила. Напустили живу розлуку к нам во двор – новый город. Мне молитисе, конатисе ноне крестовой матушке,
Не вставай, моя крестовая, сама на резвые ножки, Не бей целом, не кланяйсе за срядны золоты столы.
Крестовая все стояла и кланялась дружкам, подавала подарки, а потом пойдет встречать сватью жениха, которая стоит вместе с женихом в сенях. –
Не ходи, моя крестовая, из нова высока терема, Не встрицей сватьи гордо-княжие!
Та-ли гордо-княжая сильно горда и спесива. Моя матушка крестовая не горда не спесива. Моя матушка крестовая двою-трою поклонитце; Сватья гордо-княжая стоит горда и спесива,
С ноги на ногу вступае-то, цеботы обивае-то.
Моя матушка крестовая, петью-шестью поклонитце, -
Сватья гордо-княжая стоит горда и спесива,
По брюху поглади-то, кушака только поглади-то. Моя матушка крестовая петью-десятью поклонитце, Сватья гордо-княжая стоит горда и спесива,
На головушке поглади-то, на головушке полади-то. Моя матушка крестовая лишной раз поклониласе, Тогда сватья гордо-княжая по ниску поклониласе, Приняла и столовую братыньку.
Взяла моя крестовая гордо-княжую сватью за правую руку, И ведет сватью гордо-княжую
В новой высокой терем,
Ведет сватью гордо-княжую за срядны золоты столы. Садит сватью княжую за срядны золоты столы,
Со своим да родом племенем, со цесныма родителима, Со тысецьким со сватовцем и с гордо-княжею сватьей И со всем сбраным поездом.
С молодыма поезжаныма.
И сидит жива розлука за срядным золотым столом, Не пьет, не ес, не кушает, не хлеба, не соли, Стропить гремить во терем из моиѐ буйны головы. Не все у миня перемыкано, злодий горе великое,
Не все у миня помянуты мои любые подруженьки.
Припевают девицам:
Подруженька любимая №№,
Мы с тобой дружилися, да рука за руку водилисе, Рука за руку водилисе, да в один круг становилисе. За одно пили воспевали, пили веселые писенки, Горя не споминали, веселья не забывали.
Нам на што горе вспоминате, нам, душам красным девицам,
Со отцом, со матерью, со всем родом да со племенем. Ноне с тобой, подруженька, жили открасовалисе, Ходили отвеселилисе.
Жила я открасовалася, ходила отвеселилася,
Отслыла красной девицой, вербой пошлой невестой. Откажу тибе, подруженька, все дивье красованье, Докуль да твоя весела на плецах буйна голова, Докуль да твое радушно в грудях ретивое сердцѐ. Красота наша девишная, да сухота вековишная!
И спасибо тибе, подруженька,
На любых цесных гостинцах, на изюме
и на сахаре, на медовых сладких преницках. Богатой подруге
Сомахну я со правой руки дорогой злаценый перстень. Росшибу я эту ставоцьку о двенадцати жеребьей,
И стану я выбирати из жеребья жеребей,
И стану я выцитати, да из подружек подруженьку. Моя любимая, милая, моя любимая подруженька И подруженька любимая №№
Мы жили с тобой подруженька, жили красовалисе, Ходили веселилисе.
У нас дружба была завожена с того мала робетиева, С того мала робетиева из за глупа ума разума.
Я по три года выбирала сибе любую подруженьку.
По первой годок выбирала сибе ростом и дородниством, По другой годок выбирала сибе блисвом и руменисвом, По третьей годок выбирала сибе умом да и разумом.
Мы жили с тобой моя подруженька, жили красовалисе. Дружка без дружка не куды не бывали.
На которой день не свидемсе нам пилось и не елось, Дело робота не робилосе.
Мы где с тобой постоели тут трава вырастала, Где слово промоувили тут цветы разцветали.
Мы стоели с подруженькой по край реки быстрые, Бросали мы со бережку сер горюч камешок.
И говорили серу камешку: по верх воды не сплывати, Нашему тайному слову за людьми не бывати.
Ноне серебряно колецюшко распоятисе хоце, Наше потайное словецюшко размоувитьце хоце, Дружба наша хорошая раздружитисе хоце
да любовь раскатитьце.
Красуйсе, моя подруженька, назапасно красуйсе, Веселись, моя подруженька, на век навеселись.
Я бы рада красоватисе, да красота не красуетце, Красота не красуетце,да сердце не веселитце,
Волос к волосу не гладитце, да в кольцо не заиваетце, В кольце не завиваетце по плецам не раскидаетце,
Во плетень да заплетаетце, кругом головы заиваетце
И спасибо тибе подруженька на любых гостинецях, На рубле денег, на полтине, на целой золота гривне, На изюме и на сахаре на медовых сладких
Тысецкому:
преницьках
Хожое ты мое солнышко, сударь, солнышко батюшко, У тибя мне надо спроситися наперед доложитисе.
Мне-ка смити присмотритисе ко срядну золоту столу, Ко тысецкому и к сватавцю и к гордо-княжой сватье. У нас есть за золотым столом цесен гость поцесливой, И тот гость любимый веком в дому не бывал,
Батюшка у матушки хлеба, соли не едал, От миня от заруцѐнные поцестей не видал,
И низкого поклонецька, не люба ласкова словецька. Тот да большой тысецкой, целовек первой нацяльник, Большой сватовец целовек – первой прикащщик. Цюжому сыну отецькому, ему крестовой батюшко;
А мине, заруцѐной, - цюжой названой дедюшка. Названой цюжой дедюшка №№,
Не удостой сидишь на лавоцьке, Стань на резвые ножки;
И на ногах тибе стану мыкати, и велико горе мыкати. Ты слушай, большой тысецкой, што стану говорити, Не уцѐная, не торѐная, душа красная девица:
За грех как будѐ не миновать Божьей Святые церкви
И закону Божьей заповеди, порогу церковного, И попа отца духовного и винця золотого.
Моги миня поуцити на низкие поклонецька, На любы ласковы словецька.
Рада буду слушати, со слова со единого, Со слова единого и со наряду другого.
И спасибо, большой тысецькой, на двоих-троих гостинецьках, На изюме и на сахаре, на медовых сладких преницьках. Сватье:
Утрось утряна зоря рано занималась, высоко воздымалась. Не быть да утряной зоре.
Сватья, сватьюшка, гордо-княжая сватья! Вѐшная вода да широко разливалась,
Широко разливалась, да высоко выздымалась. Потопила вода вѐшная все зеленые лузи, Поняла вѐшная вода низкие наволоки,
И по той вешней воде пала струя золотая, По той золотой струне плывут серые гуси,
За серыми за гусима плывет белая лебедь. Не быть матушке вѐшной воде,
Быть пути-дороженьке;
И не быть той золотой струне, да быть двору нову городу; И не быть тем серым гусям – быть молодым поезжанам;
И не быть белой лебедушке – быть гордо-княжей сватье, Цюжому сыну отецкому ему сестрица родная,
Мне да заруценой – цюжа названа сестрица №№ Цюжа названа сестрица №№
Первое тибе, сватьюшко, два сокола прилетало, От тибя, от гордо-княжие, мне висти приносили: Сватья гордо-княжая сильно горда и спесива.
Стала сватьюшка сряжатисе, стала зоря заниматисе, На бело то умыватисе, стале белой свет разсветатисе, Стала руменци утиратисе. Сходит схожое солнышко, - Со двора стала сниматися, стала собой похвалятися: Буду сватья княжая, буду в путе и в дорожке,
Истопцю в путе дороженьке, стопцю пешего и конного, Стопцю горы высокие с руцьями глубокими,
Присклоню я леса тѐмные до сырой земли матери. На улку, сватья взъеду, - разлуцю красну девицю Со отцом да со матерью!
Напрасно, сватья, хвастала на цюжой дальной стороне, У тибя у, гордо-княжие, риць – говоря облыжныѐ
Твоѐ обманциво слово.
Хоть и ехала, горда-княжая, путѐм и дорогою,
Не стоптала гор высоких со руцьями глубокима, Несклонила лесу темноаго до сырой земли, матери, Не стоптала ты ва пут е -дороженьке ты
не конного, не пешого.
Конной-то уедѐ(ть) то, пешой в сторону свороти-(ть) то! На улку сватья въехала – не разлуцила красной
девицы со отцом да со матерью,
В избу сватья заходила, не разлуцила красной
Девицы с дорогой дивьей красотой.
Когда буду, бедна молода, у Святой Божьей церкви,
У порогу церковного и попа отця духовного и винця золотого, -
Моги миня поуцити на низкие поклонецька на любы ласковы словецька; Рада буду слушати со слова единого
Со слова единого и со наряды другого. И спасибо тибе, сватьюшка,
На любых цесных гостинецьках и т.д.
Сватовцу
Во темном лесу не без лютого звиря,
Во миру во крешшоном живѐ не без мироеду,
Во сусидях и во складниках живѐ не без супостату, Во младом браном поезде не без лихого целовека, Не без злого, да лукавого и молодого вилового. Мне не хотца больша сватовца именѐм называти, Именѐм называти, да вотциной прозывати.
Назову я на имецько, ради солнышка-батюшка,
На хорошую на отцину – ради родимые матушки. Тибя лешой носил, сватовця, не путем не дорогой; Приходил ты, большой сватовец, не днем да не вецером, -
Среди темныя ноценьки.
Колотилсе большой сватовец под передним окошецьком. Под передним окошецьком,
Миня, батюшка, да матушку от сну пробужал. Вился, да лукавилсе в дому у солнышка батюшка. Ты хвалил нахваливал цюжу-дальную сторону.
Не радуйся, большой сватовец, даром не веселися, Тибе несто локоть достанетце, одна мерная искосина. У тибя верно, у больша сватовца, жена беспоряха
Не пряха, не ткаха, не швея хитромудрая. Тибе понадобились тонка бела рубашка,
Тибе тем да не одетисе без штанов находитисе
Нагишом набродитисе.
С горы бы тибе свалитисе, На востер кол накатитися!
На том да на востром коле тридцеть лет провертитисе, Со кола бы тибе свалитисе, да на огне погорити!
Кабы тибе, большу сватовцу, на воде потонути! Ты хвалил нахваливал цюжу дальную сторону. На цюжой на стороне два руна хлеба сымают, Да и два насеваю-то, -
Там житьѐ, бытьѐ богатое, словно синѐѐ морѐ.
Хоть и хвалил нахваливал цюжу дальную сторону. На цюжой на стороне много хлеба стояло;
У них да платья светного целы гряды изнавешаны, У них денег лежалых целы сундуки изнакладены. Напрасно хвалил нахваливал цюжу дальную сторону! На цюжой на стороне много нужды и бедности; Наготы и босоты – целы гряды изнавешаны,
Холоду и голоду целы амбары изнасыпаны
У них снопицек от снопицька
Перегоны гонеют;
Суслонцик от суслонцика да перебросы бросаю/т/ Век стану забедовать злодий на большого сватовца. Прости меня, прости, сватовец,
Перед тобой виновата
Понапрасно избезшешила в дому у солнышка батюшка. Мне нецего забедовать злодий на большого сватовца. Бульшому сватовцю, ему дело повелѐное,
Словориц говорѐнное.
Тот да большой сватовец боѐм не отбиваѐ-то, И силой не отымаѐ-то.
Поизволил миня давать батюшко На цюжу дальную сторону. Спасибо тибе сватовец
На любых на гостинецьках и т.д.
Дружкам: 1-му
Есть да во нашем дому первая друженька хоробрая
И первая передоезжая. Ты не хоробро живи в дому у солнышка батюшка.
Не пужай, дружка хоробрая, света солнышка батюшка. У меня солнышко батюшко целовек тихой смирной,
У меня матушка родимая целовек Богу молитце,
У меня братцы ясны соколы из смиреных смиреные. Того есть у дружки хоробрые свои отец да и мать, -
Изнеси да свою хоробрость, да над отцем, да над матерью. А если есть у дружки хоробрые своя жена молодая,
Ты изнеси свою хоробрость над женой молодой.
Те дружки хоробрые из смиреных смиренные из мудреных мудреные. Все сидят у нас умнѐхонько да говорят потихохоньку.
И заходит дружка хоробрая в тиху дивью беседу, Сам себя не избегшишить и миня не опороци-то Именѐм да называе-то, отциной велицяе-то.
И спасибо, друженька, на любых гостинецьках,
На изюме и на сахаре, на медовых сладких преницьках.
Другим дружкам поют почти тоже самое только переменяют имя. Поезжанам другим поют:
Молодом да браном поезду (?) Названой цюжой брателко №№
Как молодой тороватенькой, холостой не женатенькой, Зайди в нашу дивью беседу, вздыни да
брови цѐрные, да подыни оци ясные, Посмотри по скамьям по лавицам,
По всем душам красным девицам. Сидят, да цем избешшешены? Избешшешены молодушки да староѐй бабьей кибалой, Изукрашены да красны девицы Дорогой дивьей крастой.
Всем поезжанам почти одинаково поется. Невеста просит благословения. –
поют:
Пожалай мне-ка, матушка, под правую руку подруцьницю, Под левую-леву руцьницю.
Уж вы встаньте, белы лебеди, середи высока терема, Помолитесь, белы лебеди, Свету Господу Богу. Тогды благословитесе у отца да у матери.
Вы здыните меня, невестушки, из брусовыя лавоцьки;
Ноне схожое мое солнышко, ты мой сударь солнышко батюшко, Закликни ноне в дом старого и малого,
Мне поцюлось, поблазнилось – у воротец колотитце, У воротец колотитце, все во двор набиваетце,
Моей родней называетце.
Идут да из сырой земли мои цесны родители,
И несут мне-ка родители велико благословение,
И не видомо приходя-то и не видомо принося-то, мне велико благословениѐ.
Мне дай, мати сыра земля, велико благословение (кланяется в землю) Ноне дайте в оце видете, мне-ка солнышка батюшка.
И родимой мой батюшко №№ и благословлей, схожо солнышко, великим благословленьицем.
Дай перво благословленьице за дедушку за бабушку, Цесных умерших родителей.
Мне ишшо дай благословленьицо за свою буйну голову!
И спасибо, схожо солнышко, на великом благословленьице. Ноне дайте в оци видети родимую матушку!
Дѐнная моя пецельниця и ноцьная богомольниця, Родимая моя матушка №№!
Просит мне-ка у матушки велика благословления, -
Благословлей, родима матушка, великим благословлением.
С твоим благословлением идти на цюжу сторону.
Твое благословление будѐ по воде правителем, по земле сберегателем. И спасибо, родимая матушка, на великом благословении.
Ноне дайте в оци видети мою сестрицю родимую! Родимая моя сестрица №№
Попросишь у родимые сестрицы велика благословления: Благословлей родиму сестрицю великим благословлением! Спасибо, родима сестрица, на великом благословлении! Ноне дайте в оци видети моего родимого дедюшку №№ Благословлей свою племянушку великим благословлением! С твоим благословлением идти мне на цюжу сторону;
Твоѐ благословление будѐ по воде правителем, по земле сберегателем. И спасибо, родимая дедюшка, на великом благословлении!
Ноне дайте в оци видети мою родимую дедюшкину №№!
Моя родимая дедюшкина №№, благословлей свою племянушку
Великим благословлением!
И спасибо, родимая дедюшкина, на великом благословлении! Ноне дайте в оци видети родимую бабушку.
Благословлей, родима бабушка, свою племянушку великим благословлением! И спасибо, родима бабушка, на великом благословении!
После благословения поют:
На цто жо в сердце дедюшкина гнев поимела. Взяла да в руки белое дорогосветное платье,
Да молилась, моя дедюшкина, да Свету Господу Богу. У всего роду спросиласе, у всего благословиласе.
Ты куды миня сряжае-то? – Со двора спровожаѐ-то, На миня силою неволею платье оболокаѐ-то?
Досель мне платье светное, ко мне не приставало
В долину было долгое и в ширину было широкое;
Ноне мне платье светное в узину стало узко и в долину стало коротко. Не была столь скрутна-снарядна в велики дни Христовы дни
На звонцяту колокольню.(?)
Соколы да златокрылые, соколы братцы родимые. Родимой брателко да №№, родимой дедюшко №№
Не ходите, мои братцы, в тиху дивью беседу, Не молитесь, мои братцы, Свету Господу Богу У всего роду спросиласе, у всего доложилася.
Уж вы стойте, постойте, братьиця, стойте не торопитесь; Я хоть столько покрасуюсь в дому у солнышка батюшка. У моих то у братьицей бумажные руценьки,
Шелковые перстика;
У цюжого сына отецького, у него ноженьки железные, у него руценьки былатные. Не водите миня, братьиця, за срядны золоты столы,
Из бумажных-то из руценѐк, да в булатные руценьки. (Ведут к жениху за стол)
Из бумажных-то из руценѐк, да в булатные руцьки. Отпала воскова свиця от золотого подсвицьника, Отпала заруцѐная от всего роду племени.
Когда кончатся переговоры и жених взойдет в избу, свадебный сторож (из колдунов) садит гостей за столы, в таком порядке: жених – с правой стороны его, тысяцкой и сватовец; с левой – сватья жениха и невесты, потом дружки и поезжане. Когда сядут за стол, сторож берет хлеб, который уже лежал тут, режет его и раскладывает кругом стола сподряд. Потом просит: «Ей, добрая хозяюшка! Нет-ли коровашков?» Коровашки, это житные (ячменные) лепешки пироги – постные. Караваюшки он тоже режет и раскладывает, как и хлеб; просит сочней (здесь их называют газетами) и тоже раскладывает кругом стола. Просит «похлебоцьки». Похлебка бывает, в постный день
«кашица» (из сухой трески, или из тресковых сухих голов), в скоромный день щи и каша и еще пирог рыбник. Еще просит свеч восковых, которые прикрепляет к Божнице и зажигает; потом читает молитву (какая чит[ается] пред обедом), после которой все садятся и приступают к принятию пищи.
Дружки потчуют вином (1-й друж.) и пивом (2-й друж.). Сначала тысяцкому подносят и говорят: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий. – Господин тысяцкой». Он отвечает:
«Аминь вашей молитве», - и пьет водку и пиво. Потом подносят сватовцу, сватьям и другим поезжанам, каждому говорят тоже, что тысяцкому и получают ответ, - аминь вашей молитве.
Когда все закусят и порядочно подвыпьют, сторож подает знак и все встают, он читает молитву: «Благодарю Тебя Христе Боже...»
Теперь выходят некоторые из-за стола на улицу, а другие остаются за столом, продолжая выпивать.
Потом одевают невесту при всех – насильно, ибо она не дается одевать. Когда после многих усилий оденут ее, надевают на руки ей рукавицы, на правую руку привязывают полотенце; проводники (родственники невесты), тоже в рукавицах и в шапках, берут невесту, ведут к столу и кладут концы полотенца на хлеб. Жених, тоже в рукавицах, тулупе и шапке, берет концы полотенца и ведет кругом стола к себе невесту, потом обводит три раза кругом себя (это делается все за столом из за которого жених не
выходит). Раньше бывали случаи, что когда жених обводил невесту кругом себя, наступал ей каблуком на ногу и иногда раздавливали ей пальцы. Жених садит невесту, а тысяцкой, или кто другой, подхватывает подол невесты на лавку, чтобы жених на него сел; случается, что много подхватят подола и невеста, когда сядет, то у ней и колени голые. Берут две ленты: женихову и невестину, сплетают их и обвязывают кругом головы невесты; - эти же ленты вплетают после венца в косу. Еще берут две свечи восковые сплетают и зажигают пред иконами. Приходит теща с братынею, жених дарит ей платок. Невесту уводят переодевать. Женихова сватья выходит из за стола вместе с невестиной сватьей, которая ее угощает. Когда переодевают невесту, она спускает в воду подцепок (крест серебряный на цепочке) и этой водой умывается и брызгает девушек, для того, чтобы они скорее выходили замуж. Одевая невесту, ей за рубашку к грудям кладут кренделей и велят ей кормить этими кренделями молодого, когда станут ложиться спать. Переодев ее совсем, ведут опять за стол к жениху, закрытую. А поезжане готовят коней.
Когда их запрягут, жених выводит невесту из за стола, а она в это время стаскивает скатерть со стола со всем, что на нем есть, ибо существует примета, что если она не стащит скатерть, то другие девушки долго не выдут замуж, по местному выражению:
«заколодит других девок». Выходят все на улицу, садятся на коней и едут в церковь. Жених едет с тысяцким, а невеста со сватьей. После венчания едут к жениху, где бывает стол. Во время столования, хозяйка когда подносит кушанья, , ничего не берет голыми руками, а подхватывает рукавами рубашки. После стола уходят в другую комнату, где невеста дарит всем подарки. Потом ведут на подклеть. Сестра жениха убегает раньше в ту комнату, где устроена постель для новобрачных, и просит подарок за то, что она ладила постель. Невеста дарит ей платок. Это называется «запирание»,они будут целовать молодую Поезжане же требуют с жениха вина и стращают, если он не выставит водки. Молодой выставляет им четверть, а другой и больше, это называется «поцелуйное». На
второй день у молодого бывает опять угощение всем. Невеста утром мажет фукусином щеки девушкам и всем поезжанам. Потом молодая приглашает к себе на родину всех и каждому кланяется в ноги. Все принимают приглашение и едут к молодой «на хлибины».
Старинные песни
№ 1
Последний день красы моѐй
Украсил Божий свет. Вижу море и небеса, Родины здися нет. Отцовской дом спокинул я, Травою заростѐ(ть), Собачка верная моя
Залаѐ у ворот;
На кровле филин Громко прокрицял, Раздался шум в лесу. –
Заноѐ сердце моѐ – загрустить, Не быть мне там.
Не быть в той стороне родной, В которой я рожден. –
Терплю муценье, горе без вины,
На веки обсужден.
Судьба не сцясная, горькая моя, К розлуки жизни придала. Разлуцила миня молодця:
С отцом и с матерью,
С молодой моѐй женой, С малыма детьми. Утром рано на зоре Проснутце детки мои.
Малы детки спросят про миня, Расплацется моя жена...
№ 2
Сидел ворон на березе, Крицить воин на воину. Пропадай-ко бедной мальцишко, В цюжой, дальной стороне.
Ты зацем, - пошто мальцишко, С своѐй родины сбежал? –
Никово ты мальцик не спросилсе, Кроме сердця своего.
- Прежде жил мальцишко, веселилсе, -
Возымел свой капитал. Капитал ли мальцик розмотал, Во неволю жить попал.
Трудно-скуцьно жить, братцы в неволе. Кто не знает про неѐ?
Мы сидим братцы за стеною, В белокаменной тюрьме.
За стеной нас молодцов не видно, Каково мы здесь живем.
Бог Творец Небесной с нами, Уж мы здесь не пропадѐм. Царь Небесной с неба возсияе, Барабан зорю пробьѐ. Барабанщик зорю пробиваѐ,
Из за гор солнце взайдѐ. Ундер двери отпираѐ, Писарь с требыма идѐ.
Нас по требу, братцы, вызывают, Собиратьце в суд велят.
Мы все засуетились,
Все за сумоцьки взелись,
Встали Господу Богу помолились, Все отправились в поход. Уж мы гуртом, братцы, покатили,
Весь народ на нас гледит, Расприцюдная едѐ-то карета Издивилсе весь народ.
№ 3
Сизенькой голубцик Сидел на дубоцьке. Брови его цѐрны, Оци его ясны, Лицико биленько. Прилетела пава, Середь двора пала. Пава про то знаѐ, Пава про то ведаѐ, Што милой робит. По дворику ходит Коника седлаѐ. Обседлавши коня
Да коня вороного, Со двора съезжаѐ. Тут сказали дружку, Про царску службу. Шила вышивала,
Да золоты узоры. Плакала рыдала, Да слезы утирала, Русою косою,
Да правою рукою, Лентой голубою.
№ 4
На святой-те бусы было, Да в каменной Москве,
У Ивана-то было у Великого, Приударили в само большо колоколо,
В большо колоколо, ко святой заутрене. У заутрины было на правой руке.
На правой-те руке, да на правом крыласе. Молодоѐ маѐр, да Богу молитце.
Богу молилсе, да сам он низко кланялсе,
Он горюцими слезами умываетце. Вы подуйте, подуйте ветры буйные,
Вы снесите сометите с гор желты пески. С гор желты пески, да с гробовой доски. С гробовой доски, да с родной матушки.
С родной матушки да с Катерины Павловны.
№ 5
На севоднешной день радость полоцю, Сцесливого дружка в гости созову.
Я созвавши буду потцивати его. Налью, налью стокан горького вина. – Если угодно, во вторых дружку налью. До трех раз наливала я ему,
На серебряном подносе поднесу. Я до трех те раз до пьяна напою.
Во хмелюшке стану спрашивати его:
Не одну-ли ты сушишь-кружишь миня? Я сушу-кружу, шесть девушек люблю, А седьмую, я безцясную вдову,
А восьмую-то салдатку молодую, А девятую афицерову жену,
А с десятой с тобой любушка живу, Если угодно за сибя замуж возьму.
№ 6
Экой сердецько
Да Окой бедное мое. (вот мое)
Моѐму сердецьку Спокою не живѐ. (не живе)
При спойцике
Стал мальцишко не здоров. (не здоров)
Што болит, то шумит, Буйная голова.
(голова)
Не глядеть-то на свет
Веселые глаза. (глаза)
Днем не видят
С неба солнышка луцей. (луцей)
Из луцей-то луцей
Подымаетце туман. (туман)
Из туманецька цястой, Мелкой дождицек пошоль.
(пошол)
Рожь прибил, присмоцил
Шелковую траву. (траву)
Траву косила
Красна девица душа. (душа)
Не берѐ травы славна, Резвая коса.
(коса) Каленкорова рубашка К телу льнѐ
(льнѐ) Сенокос девке
На ум разум не йдѐ
(не идѐ) По роскосьицую доброй молодец идее
(идѐ)
Красавице Божью помощь подаѐ. (Вот подаѐ)
№ 7
Шла пошла молодка, Нашла куцю серебра. Промиею серебро,
Да на полтинную свицю. Поставлю я свицю
Да перед Петницею. Стану Петнице молитьце, Богородице трудитьце. Штобы свекра, да свекровь, Штобы лешой взял;
Деверей бы кобелей
Штобы служба опрягла; (солдатство) Золовок колотовок,
Штобы церна немоць забрала. Своего-то милого
Вдвое трое сволокло,
Да пушше встряхивало, С полатей сбрасывало. Тетка по пиво ходила, Тетка голову сломила, Уж как дядя поглядел, Он за нею полетел.
Слава-то Богу супостатов изжила
Сибе волю нажила,
По игришшицям пошла.
№ 8
Экой мальцик, экой славной, Экой ласковой какой! Вложил мысли,
Задал сердце.
И разжог тоску-пицяль. Скука злая, стрась большая, Не могу дружка забыть.
Пропустивши худу славу, Вдоль по улице в конец. Злые люди замицяю(ть): Тибе полно дивценышке, Вицером поздно гулять, Холостого парня Ваню Тибе за руценьку водить? Дивценышке стыдно стало Полились слезы из глаз. Молодцю стыдно стало, Стал девицу унимать.
Не плаць девка, не плаць красна, Не плаць душенька моя!
Не отстану, - любить стану, Возьму замуж за сибя.
Уж я бедна, ты богат,
Не возьмешь замуж за себя. Я богат, - ты хороша, Поровняемсе с тобой.
Ты красавцик предо мной, Будем жить вмисте с тобой!
№ 9
Не выпадывай пороха, На талую землю.
Што на талую на землю
В Петрово говиньѐ. В Петрово говиньѐ
Да в перво воскресеньѐ. Што с потой белой порохе Шел милой хорошой,
Шел Иванушко хорошой, Не путем дорожкой, Зелѐныма лузями,
Алыма цветами.
Со травы цветы срывая, В дорожку бросаѐ.
Он кидае, он бросае
На праву на руцьку.
Што на правую на руцьку К Паране в окошко. Выйди, выйди Параня, Выйди Парасковья.
Мне нельзя идти Ванюша, Нельзя Иванушко!
Есть у батюшка гости, У маменьки гостьи
У сестрицы две девицы, У миня подруги.
Я шутя Ване сказала, Взаболе отказала.
Пошел Ванюшка не весел,
Голову повесил.
Пошел Ванюшка пецялен
Головой кацяѐ.
Он кацяѐ сибе розмышляѐ: -
Как-жо это быти?
Кого теперь полюбити? Цюжа жона любити, Опасно ходити.
Молода вдова любити, -
Денежно дарити.
Красна девица любити, -
Щогольно ходити.
Лучше щогольно ходити, Да красна девица любити.
№ 10
За рекой-то было, за рецькой.
За быстрой-то было, за быстрой. Была вдовушка солдатка,
У солдатки был сынок Ванюша. У Ванюши была подружка, Горемычная кукушка.
С по заре раненько летала и горевала, Своего дружки искала.
Нашла дружоцька не надолго, Не надолго на денецик,
Много времецька на цясоцик. Уж-ли мой сад-ли, мой садоцик, Сад зеленый с виноградом.
Во саду девушки гуляли,
С ног башмаценьки стоптали,
И с головы платоценьки теряли. Мне не жаль платка шелкова, Только жалко дружка милого.
Пойду, выйду я с горюшка на рицьку, Посмотрю я молодешенька на быстру. Не плывет-ли сверху лодка?
Плывет лодка не простая, Да с удалыма молодцами.
На гребцах-то церны шляпы. На моем-то на миленьком, Нова аглецка рубашка.
№ 11
Ты о цем Машенька плацешь?
О цем жо ты слезы-ну слезы льешь?
И што как то мне не плакать, И што горьких слез не лить. Как-то один был сад зеленый И тот стал подсыхать.
Как-то один был друг любезный, Ишшо тот стал покидать (два раза)
Я нигде дружка не вижу, Не в долинке не в лужках. Я то увидела милого
В той беседушке в вецеру
С той-то беседушке милого
К сибе в гости со... ой... созову. Цяс промолвила словецько Ноцюй ноцьку у миня!
Я то радешенек остатьце, Боюсь до бела света просплю. Ты не бойсь, миленькой светик, До зорюшки-рано розбужу.
Я до утрени зорюшки Дружка дальше провожу. Я до тех пор провожала,
Где сконцалась с миленьким любовь. Где сконцалась, с милым розставалась, Слезно плакала, плакала по нѐм, Слезно плакала-взрыдала,
С слез реценька протекла. Протекла рицька Каранка Не широка глубока, Бережками крутая.
За эту быстру риценьку
Перевозу за еѐ нет.
Хоть и есть ну-ли да не здись. Всѐ на той на сторонке,
Один легонькой стружок.
В стружеценьке-ли перевощик, То мой миленький дружок.
Я да на бережке стояла,
Руцьки ну да к сердцю прижала. Склала рученьки к сердецьку, Пала грудью на воду.
На воде говорила:
По тибе мой миленькой тону, По тибе-ли милой , по сибе-ли, По любове-то милой по твоей. Ты любовь наша прекрасна Цем прогневала тибя?
Разве тем я прогневала, Што годами молода.
Лет семнадцати не больше, За гульбой рано пошла.
За гульбой-то было за такою, За славунецькой за худой. Худая да славушка, да пройдет, Никто за муж не возьмѐт.
Не боярин, не купец,
Не удаленький молодец.
Хоть возьмет ну-ли-да возьмет, Горькой пьяница вдовец.
№ 12
Шел Иванушка долиною,
Шел-то вецерненькой, Ваня, зорею, утренней росою.
Шла Машенька из садоцька,
Несла в руцьке два вьюноцька, сама говорит. Не сама-то Маша говорила,
Уж ты-ли пастух
Ты мой пастушонок.
Пастух миленький дружоцик, Не спокинь миня!
Не спокинь миня!
Ты спокинешь сам пастух погинет, помянѐшь миня!
Миня девушки звали, красну дожидали в те лужка гулять. Ты гоней-ко всю пастух скотину,
На широкую пастух долину, Где Машенька ждет.
Наша Машенька, девка была разудала, За ракитов куст запала,
Пускай мил пройдет.
Стал-то Иванушка проходити,
Не смогла-то наша Машенька стерпити, Громким голосом воскрицяла:
Здесь я милой.
Наш-то Иванушка зрадовалсе, За белы руцьки бралсе,
Нацял целовать.
Он-то целует, он-то милует, Крепко к сердцу жмѐт.
Он ведь прижимаѐт,
Ее Машенькой называет. Размашенька, церноброва,
Ты зацем,, пошто любишь иного, бросила миня. На то Ванюша розсердилсе,
Пошел с Машенькой не простилсе, Толкнул Машу в грудь.
Пала Машенька. Она стряхнулась, На все стороны она оглянулась,
Не видал да никто.
Никто Машеньки да не видел. Друг любезной пообидел,
Не кому пристать.
Родноѐ-то батюшко в дорожке, Родная матушка в слободке, Братцы за стрельбой,
Родныѐ сестрицы за гульбой. Одна младшая была сестрица, Всему дому домовница,
Не знает про то.
Хоть и знает, да не скажет.
Хоть и скажет, ей ведь не поверят.
Скажут: ведь она глупа. Эка глупа, она не разумна, В годы не пришла.
Едет батюшко из дорожки, Едет матушка из слободки, Братцы из стрельбы, Сестры из гульбы.
№ 13
Поле ты, поле чистое,
Ты раздолье всем широкое, Ничего ты полѐ не спородило, Породило част ракитов куст.
На кусточке сидит млад сизой орел, В когтях-те он держал
Черна ворона (2)
Бить его не бьѐт, да все выспрашивает(2). Ох где ты воророн был,
Где черной сполетывал?
Ах был я был, во темных я был лесах, Да во глухих тихих степях.
Что ты ворон видел?
Под кусточком лежит тело белое, Молодой да солдат, да весь израненный, Голова-то его вся испроломана.
В головах-те у его сабля вострая, В грудях-те у его пуля быстрая,
В ретивом-те сердце дума крепкая, В устах-те его речь приятная,
В ногах-те его доброй его стоял. Уж ты конь, ты мой конь,
Конь товарищ мой!
Побежи ты мой конь в землю Русскую, Ты свези-ко снеси письмо к батюшку, Челобитьицо да к родной матушке, Молодой-то жене, да на словах расскажи: Поженила меня, да сабля вострая, Повенчала меня, да пуля быстрая, Постеля моя да мать сыра земля. Одеялышко зелена трава,
Да изголовьицо зло кореньицо.
К. [Выходящие из ряда обстоятельства]
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 19-24.
«макуру» на повить, на мороз, а поляживай, знай в тепле». В той же деревне есть другая женщина, вдова «Ковка» (Прасковья), у которой тоже собираются желающие
«поклюшить». Холостяки заранее извещают этих женщин, что в известный день их придет столько-то человек, и чтобы они бы позаботились припасти им по «макуре». А если приедут, да она почему-либо не доставит «товару», то они среди ночи провожают ее искать... и вот часто она вытолкнутая на мороз пустоволосая, и не одетая, принуждена бегать по деревне и сзывать знакомых девушек, а то и хитростью заманивать. Однажды она постучалась в дом, где жила девушка ее компании, выходит отпирать ее отец, и спрашивает, что такое случилось, что бегаешь растрепанная гологоловая. «Ой у миня в избе поблазнило – пужает, отпусти Клашку нацевать со мной». Мужик уходит послать дочь, а «Ковке» того и надо. А если она никак не может достать «товару», то иногда ей достается за это, а иногда заставляют расплачиваться и своей «тормой», при этой расплате часто оставляют вдовушку совсем ослабевшею, как говорится «язык на сторону».
Есть девушки – сироты, живущие одни в своем домишке одни, тоже занимаются проституцией; у них уже свободно собираются холостяки и чувствуют себя, как дома. К этим девушкам приходят и из других деревень такие же девушки и живут тут по несколько дней, гостят. В это время и бывает у них веселье, ребята принесут и водки, раздобудутся и чаем. Есть девушки, которые и при родителях занимаются проституцией и родители, может быть и знают о поведении дочки, да делают вид, что не замечают, ибо нет расчету замечать, когда холостяки так хорошо угощают водкой хозяина. Один парень угощает хозяина, занимает его разговорами, а другой в это время находит случай заняться с девушкой, а потом приходит сменить товарища, развлекать хозяина и дать случай товарищу занять дочку. После того как оба надоволятся, девушка как ни в чем не бывало ругается: «Вот надоело пьениц», старается выпроводить пришедших. Особенно любят сбираться холостяки на мельницу к мельнику, у которого есть жена старуха, да молоденькая дочка – кровь с молоком, бой девка. Староверы. Про еѐ поведение знают отец и мать, да она и не скрывает. Когда придут к ним «гости», привезут четверть водки и давай спаивать стариков, а «Аннушка» в это время успеет сбегать версты за две в деревню и привести других девушек. Когда соберутся девушки старики совсем уже пьяны, тогда ребята занимает каждый свою девушку. Если же «Аннушка» не может созвать ни одной девушки, то не отпустит так холостяг, всех уважит.
Все такие падшие женщины занимаются проституцией не из-за выгоды, потому что
«гости» им ничего не платят, кроме водки, а принимают молодых людей единственно из любви к искусству.
На мельницу ездят не только холостые люди, но и женатые. Иные для того, чтобы там попить водки, а другие для того и другого. Так как здесь треть всего прихода староверы, у которых свальный грех не считается, то из староверок много девушек имеют дело не только со своими, но и с православными холостягами, а своим примером увлекают и девушек не староверок, также и мужчины староверы смотрят на это дело сквозь пальцы
«только-бы не на виду сообщались, а то даром». А так как почти все склонны к расколу, то и православные мужчины смотрят на это дело глазами староверов.
Ф.7. Оп.1. Д. 317. Л. 24-27