№ 24
1771 г., февраля 13
Сего 1771 году февраля от 8 числа в силу данной мне из упоминаемой следственной комиссии инструкции... определено: взяв с собой команду, какова дана будет, следовать немедленно в Толвуйский погост, в Кижскую и Великогубскую трети и куда надобность требовать будет. И, во-первых, наивозможно приложить свое старание сыскать народного возмутителя деревни Романовской крестьянина Клима Соболева и, заковав в крепкие железа, отправить за надежным конвоем в комиссию. А потом взять по написанным именам, как изъяснено во означенной данной мне инструкции, с Толвуйского погоста разных деревень и, так же как явных ослушников и возмутителей, заковав или забив в крепкие колодки, привесть в комиссию.
... Принял я команду, какова мне дана, и следовал по тракту самого ж того часа здешних Петровских заводов до деревни Вегоруской, которая в расстоянии верстового числа состоит от Петровских заводов за пятьдесят пять верст. Где, прибыв в ту деревню февраля 9 числа, и изнаведав тайным образом чрез крестьянина Григория Гостева, что с разных погостов и волостей крестьяне имеют в Великогубской трети сбор, да притом и объявил, что имеется быть и народный возмутитель Клим Соболев. То, не мешкав я ни единой минуты, отправился, то есть того ж 9 числа, с командою в Великогубскую треть, где, прибыв в ту волость, изнаведал вышеписанного всенародного возмутителя Соболева, что он имеется быть с превеликим собранием народа в земской избе, которого чрез все мои силы с командою в земской избе поймал и заковал в крепкие железа. И посажен был за караулом в той же земской избе.
То оный арестант Клим Соболев самого ж того часа учал из окна земской избы к собранному многолюдствию с разных погостов и волостей крестьянам кричать: «За что вы, православные, одного надобного вам человека покинули. Избавьте, пожалуйте». На что тот народ, ухватя превеликие шесты и видно приготовленные дубины, с костров поленья и каменья, и учали разбивать в земской избе окончены и требовали, чтоб я отдал им того всенародного возмутителя Соболева.
На что, видя я тех озорников и вероломцев, вышел из земской избы на улицу к их многолюдственному собранию и читал им вслух данную мне из часто упоминаемой комиссии инструкцию. Точию те крестьяне по той инструкции явились противны и вдруг сделали при той волости в колокольне во все колокола тревогу. На которой колокольный звон набежало с разных деревень множество народа, повидимости до трехсот человек, и по тому ж, ухватя шесты, колья, из костров поленья, из баен с камениц каменья, и приступили к земской избе для взятья натурою из под караула того всенародного возмутителя Соболева... Учали тех часовых Ивана Серебрякова, Михайлу Рыкунова, Василья Псковитинова безо всякого милосердия шестами и кольями во дверях бить и имеющиеся ружья теми шестами у их отбили и ворвались в земскую избу и означенного Соболева, скованного, усилясь, на улицу вытащили и, разбив железа, на волю отпустили, а потом как солдат, так служителей, и, сбив на зень, били теми шестами, кольями и поленьями без всякого милосердия.
Видя я то их злодейское тиранство, выбежал на улицу, стал тех крестьян уговаривать, чтоб унялись от такого смертного бою, то, несмотря на мое прошение, напали и на самого меня человек десять с таковым же дубьем и кольем... Они стали выговаривать со всякою азартностью: «Ты хотел отнять от нас самого в наших погостах лучшего человека, а теперь и сам Князев стал пойман». И всячески надо мною ругались, называли вором и разбойником и прочими ругательствы и притом многолюдственно стали при той земской избе кричать: «чего смотреть на его отговорки, раздевайте его догола и свяжите ему руки канатом и надобно волочить по снегу, как при заводе волочит генерал наших старост и крестьян, и тем он сильно хочет нас принудить к подписке, чтоб мы подписались в работы к заводам». А другие многие из тех злоумышленников, неоднократно выговаривая, кричали во азарте с большим озлоблением: «Да хотя б к нам генерал приехал в гости, то и ему то ж было б, что и тебе»... В то ж время и единогласно все стали кричать: «Чего ж нам смотреть. Что с ним делать? Так делайте, как он делал с Соболевым»... Иные говорили: «Теперь надобно его заковать в те ж железа, в которые заковал он нашего челобитчика и за нас всекрайнего к пользе нашей старателя Соболева и отвезти его в Петербург и объявить к самой государыне, чтоб с таковым конвоем впредь не ездил к нам и не разорял бы нас».
... Как совсем уже ночь наступила, то еще тот же народный возмутитель Соболев пришел и всему народу приказывал, чтоб меня более ничем не вредить, оставить меня при той земской избе до утра под караулом, на который его приказ все сделались согласными... И притом те крестьяне единственно мне выговаривая: «Тебе было Князеву быть у нас на такой чести, а мы дожидались было нашего приятеля Якима Филипповича 41. Ежели б его милость была, то б едва ль бы мы его отсель отпустили жива. Счастье его послужило, что и прошедшей зимой, как он приезжал с канцеляристом Филоновским с командою и с ружьями, таким же образом следовало было поступить: ружья от их отбить, а ему Фрейгольду руки и ноги переломать»... А мне предвышеписанный народный возмутитель Соболев сказал: «Ты, господин Князев, сегодня ничего не бойся и никто тебя не тронет до утра ни единым перстом». От чего я на вышеписанную речь сделался сумнительным и старался, каким бы образом в ту ночь из-под караула мне свободиться...
Шихтмейстер Никифор Князев.
Оп. 1, д. 249, лл. 151-155. Подлинник
