Челобитные пахотных солдат Пензы и Петровска.

В 1728 году пахотные солдаты Пензы и Петровска направили челобитную императору Всероссийскому с перечнем просьб, свидетельствующих о тяготах службы в Диком поле и несправедливой по отношению с ним налоговой политике государства. В публикуемом приложении также помещено доношение воеводы города Петровска майора Косяговского в Сенат, в котором он полностью поддержал прошение челобитчиков и привел дополнительные факты о бедственном положении многих пахотных солдат. В доношении Косяговского содержатся также описание укреплений и вооружения Петровской крепости и итоги сбора подушной подати за 1724-1727 годы.

 

Публикуемые документы, за исключением первого, печатаются впервые. Челобитная пятидесятника Василия Зуботыкина опубликована и комментировалась в «Пензенском временнике любителей старины» (ПВЛС, 1991, вып.3, с.8; 1992, вып.4, с.30), «Пензенском краеведческом листке» (ПКЛ, 1997, вып.1, с.1), других источниках. Особое внимание исследователей этого документа привлекла «дата основания Пензы» - 7104-й год по юлианскому календарю, что по современному соответствует 1596 году. Между прочим, и в Российском государственном архиве Древних Актов, в описи фонда №248, в котором зарегистрирована челобитная, составители описи восприняли эту дату в том же качестве как важный источник, касающийся основания Пензы в 1596 году.

Действительно, в первых строках челобитной четко просматривается цифра «104» (от сокращенного 7104), что соответствует 1596 году по григорианскому календарю. Однако это, безусловно, ошибка отставного писаря Ярославского пехотного полка Ивана Ермолаева, писавшего челобитную. Которая не дает оснований для постановки вопроса о пересмотре концепции возникновения города. На наш взгляд, писарь Ермолаев перепутал 104-й год со 174-м, указанном на первом листе «строельной книги» города Пензы, находившейся в распоряжении городских властей. 174-й год в буквенном обозначении выглядел в оригинале «строельной книги» как сочетание из трех букв РОД («рцы» + «он» + «добро») под титлом. Писарь Ермолаев принял букву «он» (О) за ноль, хотя ноль в древнерусской орфографии вообще никак не обозначался. В 1728 году такая ошибка армейского писаря вполне объяснима: в это время уже более четверти века повсеместно в России использовались арабские цифры, древнерусская форма их изображения была забыта и оставалась знакомой разве что канцелярским подьячим, имевшим постоянный опыт работы с бумагами 17 века. Поправить же Ермолаева было некому: инициаторы челобитной, пятидесятник Василий Зуботыкин и выборный солдат Андрей Курышев, были неграмотными – за них к челобитной руку приложил некий армейский солдат Иван Кузмин.

При обнаружении архивного документа пензенский историк Сергей Шишлов вначале посчитал дату «104-й год» вероятностной опиской армейского писаря. Однако тут же усомнился: «А если это не описка?» (ПВЛС, 1991, №3, с.8). Через шесть лет в «Кратком очерке истории Пензы в связи с ее 400-летием (1596-1917 гг.)» (ПКЛ, 1997, вып.1, с.1), написанном совместно с В.В. Первушкиным, С.Л. Шишлов уже считает доказанным факт, что именно 1596-й является годом основания Пензы «как населенного пункта».

На самом деле документ интересен совсем другим – как источник, дополняющий наши представления о жизни и быте служилых людей в один из наиболее темных периодов истории региона – от смерти Петра Великого и до создания Пензенского наместничества. То ли десятилетия от Петра Великого до Екатерины Великой считаются «скучными» для изучения и анализа исторических процессов, то ли по какой другой причине, но недостаток внимания местных историков к ним, безусловно, сказывается на ошибочном представлении об этом периоде как достаточно спокойном. Например, принято считать, что с постройкой Царицынской оборонительной линии в 1720 году жизнь в Пензенско-Саратовском регионе вошла в мирную колею. А это не соответствует реальности.

Опубликованные здесь документы о жизни пензенцев и петровчан в конце 1720-х годов являются ярким свидетельством напряженной, многотрудной и опасной жизни пахотных солдат даже в глубоком тылу Царицынской линии. Переведенцы пишут в челобитных, что они, как и прежде, ездят в караулы для осмотра сакм, ведут бои с калмыками и «воровскими людьми»; из пахотных солдат набираются казачьи сотни, они редко бывают дома, у них не хватает времени на обработку полей, уборку урожая и прочие мирные занятия на земле. Челобитчики подчеркивают, что деды и отцы их были определены на пограничную службу за земельное жалование, денежное не полагалось. И это было, по их мнению, справедливо, так как служилые люди не платили подушную подать.

Следует заметить, что земельное жалование этой категории служилого населения было весьма значительным. Так, пограничникам Шишкеевского острога полагалось: пятидесятникам – по 40 четвертей в поле, а в дву по тому ж, сена по 80 копен; десятникам, соответственно, 30 и 60, рядовым казакам – 20 и 40 (Сб. Императорского Русского исторического общества. Т.115. СПб, 1903, с. 162). Пензенцам, рядовым казакам, давали по 12 четвертей в поле, а в дву по тому ж, и сенных покосов на 100 копен человеку, служилым людям городовой службы (пешим казакам, черкасам, пушкарям, воротникам, сторожам), соответственно, – по 6 четвертей и по 50 копен (См. «Строельную книгу города Пензы»). Недостаток пахотной земли компенсировался дополнительными десятинами сенных покосов. 10 копен приравнивались по площади к одной десятине.

Южнее Пензы земельные дачи были еще более щедрыми. Так, на 150 служб станичникам Сердобинской отъезжей слободы полагалось на одного человека 25 четвертей в поле, а в дву по тому ж. Это – 75 четвертей, или 37,5 десятины, что равно 41 гектару, не считая леса, «зарослей» и «водяного поймища» на семь «круглых верст»! («Труды Саратовской ученой архивной комиссии», том I, вып. V (Саратов, 1888, с.514).

Но что значит даже 6 четвертей в поле, а в дву по тому ж? По системе трехполья это более 9 гектаров. Обработать такую площадь трудно даже при постоянном наличии в доме нескольких сильных мужчин. Пахать сохой приходилось вдоль полосы, затем двоить (пахать поперек полосы), третий раз соха применялась во время сева, чтобы завалить разбросанные севцом семена. По нашим подсчетам, сильный, трудолюбивый пахарь черноземной зоны, выполнявший все тогдашние агротехнические требования, проходил за сезон, с осени до осени, с сохой в руках, расстояние от 760 до 1000 километров! При скорости пахаря 3 км/час на это необходимо 253 часа работы, при 12-часовом рабочем дне – 20 суток. (М.С. Полубояров. Драгунские горы. Саратов, 2000, с. 106). Чтобы выдержать такую безумную нагрузку, пахарь должен находиться, как минимум, дома, не отвлекаться на пограничную службу, охрану грузов, чиновников, арестантов и т.д.

Отметим, в качестве справки, почему автор данного очерка в своих публикациях всегда пишет выражение «а в дву по тому ж» не так, как это обычно принято в исторической литературе: «потому ж»… Дело в том, что здесь мы имеем дело не с подчинительным союзом, а с предлогом (по) и указательным местоимением (тому), указывающим на количество (по стольку же). Семантически оно тождественно выражению «а в каждом из двух других полей – вровень с первым полем». (Речь идет о системе трехполья: озимь, яровое, пары). Союз «потому» здесь неуместен, так как этот союз выполняет чисто синтаксическую подчинительную функцию по отношению к другой части предложения, а его просто нет. Следовательно употребление «потому» в качестве союза в данном контексте абсурдно.

Прежняя налоговая политика государства – подворное обложение – не вызывало острого недовольства служилых людей. Они научились обходить ее неудобства, строя в одном дворе нескольких изб, занимаемых  родственниками или просто знакомыми людьми, и раскладка подати получалась вполне умеренной. Но с 1724 года было введено подушное обложение, и прежняя тактика взаимоотношений с фискальными органами уже не могла спасти пахаря-солдата от тяжелой руки государства. Согласно «плакату» - инструкции по сбору подушных денег, утвержденной Петром Великим 24 июня 1724 года, «душой» признавалось любое лицо мужского пола, от рождения и до смерти (правда, не включались новорожденные между переписями). Со всякой внесенной в список последней «ревизии» мужской души ежегодный платеж составлял 74 копейки подушного сбора и 40 копеек оброка за землю («Российское законодательство X-XX вв. В 9-ти томах. Т. 4. М., 1986, с.202). Указом от 8 февраля 1725 г. подушный налог был понижен с 74-х до 70 копеек, рентный оброк остался прежним – 40 копеек.

Таким образом, в 1728 году пензенские и петровские солдаты, будучи приравненными как податные единицы к государственным крестьянам, должны были платить с души по одному рублю 10 копеек. Пензенцы жаловались в челобитной, что с них собирают по 36 алтын и 4 деньги с души. В переводе на рубли и копейки это 1 рубль 9 копеек и 1 деньга (1 деньга = 1/3 копейки). Петровские солдаты писали, что совокупный размер налога с них составляет 1 рубль 10 копеек с души.

То есть и пензенцы, и петровчане платили подушный и рентный налог в пределах, определяемых законами. И только загруженность служебными обязанностями не позволяла им сполна удовлетворять денежные потребности государства. «Вели, государь, нам быть в одной тяге и служить салдацкую службу, а от подушных денег нас уволить», - настаивали пензенцы. Они считали, что отдавали долг великому государю полевой и городовой службой. Что касается рентного четырехалтынного платежа, они, видимо, против него возражений не находили.

В делах Уложенной комиссии, созданной императрицей для сочинения проекта нового Уложения (свода законов), сохранился ряд наказов от пахотных солдат Пензенского края, направленных к Комиссию в 1767 г. через пензенского депутата, пахотного солдата Егора Семеновича Селиванова. В них, почти в каждом, повторяется мотив, что с начала поселения в Диком поле их предки охраняли города от набегов «татар и протчих орд». Никаких налогов солдаты не платили до 1724 г., отдавая долг «государевой службой». Кроме того, их отцы, деды и прадеды сами строили Петровск, так и заявлялось: «город Петровск построен слободами… и имелся тот город Петровск в охранении нашем до нынешней третьей ревизии» (Сб. Императорского Русского исторического общества. Т.115. СПб, 1903, с. 176).

Среди пожеланий петровских челобитчиков: не править с них подушных денег за детей, умерших, увечных, отданных в крестьянство помещикам, за детей солдат, служивших в армейских полках, за неимущих и «за службы наши вышеписанные» (караулы, поездки для осмотра сакм, сопровождение чиновников, казны и т.д.).

В те же годы продолжали действовать налоги на частную рыбную ловлю, бани, постоялые дворы, мельницы, пчельники, конские заводы и площадки, где производился торг лошадьми, за дубовые колоды на поделку гробов, за обязательное использование в деловой письменности гербовой бумаги; старообрядцы платили двойной налог за право исправлять старинные церковные обряды, ношение бороды и т.д. – всего существовало до 30-ти разных видов налогов. Однако они мало затрагивали примитивные потребности представителей первых поколений оседлых обывателей Дикого поля: большинство из них не имело рыбных ловель, бань (люди мылись в печах), не торговало, не содержало мельниц, пчельников, конных заводов и т.д.

Пахотные солдаты своими челобитными не добились послабления. Семигривенный и четырехгривенные сборы действовали до третьей ревизии 1762 года, после чего оброк был увеличен, и платить приходилось в совокупности уже по 1 рублю 70 копеек с души. Подробно перечень служб и налоговых платежей пензенцев изложен в их наказе Уложенной комиссии в 1767 году, из которого следует, что никаких послаблений, по сравнению с 1728 годом, они не получили (Сб. РИО, т.115, с.169-173).

Согласно «плакату» подати собирались три раза в год. Первая треть подушного и рентного сбора бралась в январе-феврале, вторая – в марте-апреле, третья – в октябре-ноябре. Как отмечается в докладе петровского воеводы, за первые три года сбора податей накопилась огромная недоимка, равная половине суммы, которую требовалось собрать. По-видимому, данный факт свидетельствует о невозможности пахотных солдат, обремененных государевой службой, регулярно трудиться на своих полях, производить товарную продукцию.

Челобитчики, конечно, временами лукавили, жалуясь на тяготы своего существования. Так, вряд ли пахотные солдаты, занимаясь перевозкой государевых грузов и сопровождением чиновников, обеспечивая провиантом армейские полки и пр., делали это всякий раз бесплатно. «Плакат» четко регламентировал прецеденты подобного рода и требовал оплаты услуг. Поэтому маловероятно, чтобы проезжающие через Пензу и Петровск чиновники, офицеры сплошь и рядом нарушали требования «плаката». Однако такое наверняка случались и нередко. Хотя бы потому, что за пахотного солдата некому было заступиться в случае нанесения «обиды». Даже воеводы, которые бывали иногда сержантского звания, ничего не могли сделать с обидчиком – офицером. По каждому случаю писать жалобы было некому, учитывая поголовную безграмотность. Да и пахотные солдаты, как видно из жалоб на них ясачных крестьян, не церемонились, когда голод или иная нужда, толкали их на грабежи тех, кто были «ниже» их по социальному статусу.

В целом мы вправе сделать вывод: налоговая реформа 1723 года отяготила и без того нелегкое существование первопроходцев Дикого поля. Изучение ее последствий для класса пахотных солдат – необходимо. У нас в исторической науке по привычке отождествляют положение государственного (черносошного) крестьянина, некрещеного ясачного крестьянина и пахотного солдата, ориентируясь на сумму налогообложения. Однако условия жизни в центре государства и на его окраине, безусловно, разнились; круг обязанностей мирного крестьянина и солдата городовой или станичной службы различался еще сильнее. Все это ставит историка перед необходимостью создания коллективного портрета пахотного солдата, вспомнив старый добрый просопографический метод исследования, который несправедливо применяют почти исключительно при изучении социумов «благородного звания».

Создание Царицынской линии, увы, не обезопасило население Юго-Востока империи. Мы вправе сделать такой вывод не только благодаря знакомству с публикуемыми ниже челобитными и доношениями. Слабая защищенность населения региона подтверждается и данными статистики.

Если сравнить итоги первой (1719-27 гг.) и второй (1748-49 гг.) ревизий, окажется, что рост численности населения окраин, хотя налицо, тем не менее, его нельзя назвать бурным. Что странно, учитывая высокое качество, по сравнению со старорусскими уездами, пензенского, саратовского и тамбовского черноземов, обилие лесов и воды.

Руководствуясь подсчетами В.М. Кабузана («Народы России в XVIII веке: численность и этнический состав». М., Наука, 1990, таблица I), выстроим таблицу ежегодного прироста населения по уездам, в доекатерининских административно-территориальных границах, с учетом того, что между 1719 и 1748 годами прошло 29, а между 1748 и 1762 - 14 лет. Получим следующие результаты (душ обоего пола).

 

 

Примечание. * - У В.М. Кабузана – 434998.

 

Увеличение численности населения по уездам осуществлялось очень неравномерно. Это связано не столько с процессами колонизации, сколько с подвижностью границ уездов. Зачастую они определялись тем, в рентерию (казначейство) какого уезда поступали подушная подать. Последняя же определялось не близостью расстояния до ближайшего уездного города, а тем, воеводская канцелярия какого уезда исполняла отвод земель новым поселенцам. Бывало так, что жители одного селения, состоявшего из однодворцев и помещичьих крестьян, были подчинены разным уездам. А, например, Юловская слобода (ныне г. Городище) до 1780 года считалась частью Симбирского уезда, в то время как села и деревни вокруг нее – Засурского стана Пензенского уезда. Ряд селений на реке Чембаре были основаны в составе Инсарского уезда, хотя севернее Чембара лежали на десятки верст земли Верхне- и Нижнеломовского уездов… Никаких документов, регламентировавших перевод селений из одного уезда в другой не сохранилось; скорее всего, таковых и не было: «перевод» из уезда в уезд осуществлялся в процессе сбора податей. Поэтому поуездные цифры о движении населения, приведенные в таблице, не вполне точны. Однако в целом по Пензенскому краю они создают, на наш взгляд, достаточно объективную картину.

Анализ таблицы показывает, что внешняя колонизация региона между первой и второй ревизиями шла вяло и имела тенденцию к замедлению. Потенциальные колонизаторы (прежде всего помещики) до 1760-х годов не надеялись на стабильность в Диком поле и предпочитали не рисковать с переводом крестьян из в глубину Дикого поля.

К сожалению, у нас нет возможности проследить динамику численности населения между третьей и пятой ревизиями, за неимением надежной статистики. Так, в вышеназванной монографии В.М. Кабузана между четвертой и пятой ревизиями численность населения Пензенского уезда увеличилась на 18,9%, а Керенского – на 81,3, нет раздельных данных по Нижне- и Верхнеломовскому уездам, а в целом население в них уменьшилось на 15,3%... Такие данные не вызывают доверия.

Наш вывод о том, что потенциал колонизации Пензенского края во второй четверти 18 века местными историками преувеличивался (в том числе и автором этих строк), подтверждает сравнение вышеприведенных табличных данных с материалами вполне надежной статистики за период, когда рост численности населения Пензенской губернии определялся почти исключительно внутренними факторами, за счет рождаемости.

В 1864 году губернскими властями был произведен подсчет населения в связи с подготовкой к изданию «Списка населенных мест Российской империи». В томе ХХХ этого издания, посвященного Пензенской губернии (СПб, 1866), во вступительной статье приведены данные о численности населения по уездам, с учетом населения уездных городов и без них (с.XIX-XX). Сравнение этих в высшей степени надежных сведений показывает, что среднегодовой прирост населения между 1864 и 1897 годами составлял 1,14%.

 

 

Среднегодовой прирост населения в уездах, судя по таблице, находился между 0,7 и 1,6%, в среднем по губернии на уровне 1,14 процента. Это – цифры внутренней динамики численности населения. Существенной внешней колонизации в данный период на территории губернии не наблюдалось. Если учесть, что средняя продолжительность жизни во второй половине 19 века мало отличалась от уровня первой половины 18 века (начиная с «мирного» 1720 года) и времени проведения первых трех ревизий, то мы увидим, что наибольший прирост во второй четверти 18 века обеспечивал внутренний фактор рождаемости и никак не колонизация. В самом деле, среднегодовой прирост населения между первой и второй ревизиями составлял 1,8 процента, между второй и третьей – лишь 1,3%. Эти цифры мало отличаются от данных второй половины 19 века.

Отсюда можно сделать вывод, что обстановка в Диком поле, несмотря на защиту, которую обеспечивала Царицынская черта, была далека от благополучной. Местное население не чувствовало себя в безопасности, помещики не стремились переводить своих крестьян на тучные, нетронутые плугом пензенские черноземы, объем боевых обязанностей степных сторожей, наверное, несколько уменьшался, но не настолько, чтобы забыть об оружии. Челобитные пахотных солдат и доношения местных властей в Сенат подтверждают это. Правительство, видимо, поторопилось с решением о переводе городовых и станичных служилых людей на положение пахотных солдат, приравняв их к государственным крестьянам и создав ланд-милицию. Впрочем, уничтожая класс служилых людей по прибору, правительство, возможно, преследовало цели по их разобщению и разоружению. Ланд-милицкие полки собирались по тому же принципу, что и рекрутские. Ими руководили не станичные головы и пятидесятники, а офицеры-дворяне; рядовые, набранные из разных мест, не знали друг друга. В отличие от служилых людей по прибору, знавших друг друга в нескольких поколениях. Правительство предвидело появление Емельяна Пугачева, но действовало неумело. Не желая понимать действительных нужд пахотных солдат, оно вносило в их среду недоверие к чиновнику, озлобление к дворянину, сомнения в справедливость императора.

Михаил Полубояров, 2011 г.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

Российский государственный архив Древних Актов, ф.248, д.727.

Челобитная солдат города Пензы, пятидесятника Василия Зуботыкина с товарищами, об освобождении от уплаты подушного оклада, 1728 год

1728 г. марта 6 дня, записав, выписать (в реестр. – М.П.).

Всепресветлейший державнейший великий государь император и самодержец Всероссийский, государь всемилостивейший!

В прошлых годех, а именно 104-м году (ошибка: дата, обозначенная в «Строельной книге города Пензы», 174-й год, воспринята как 104-й. См. наше предисловие. – М.П.), построен город Пенза; деды и отцы наши переведены в город Пензу из разных городов и уездов и определены в конную и пехотную службу. И в прошлом 706-м году, по указу блаженныя и вечно достойныя памяти его императорского величества отцы наши, и братья, и дети, и другие свойственники взяты в службу в армейские полки и поныне служат в драгунех и в салдатех в армейских полках, а мы служим о городе, стоим на карауле в замке у Спаских и Николских ворот, в канцелярии, в канторе, в рентерии (казначействе. – М.П.), у тюрьмы и у губной избы, на валу, у трех проезжих башен, и посылаемся в степь человек по сту и болши для осмотру кубанских татар и других воровских людей, и посылаемся до Санкт Питербурха, до Москвы, до Казани, до Астрохани и в другие разные городы для охранения вашего императорского величества денежной казны и с указы, и для провожания колодников, и гоняем подводы от города до города, а прогонные денги даютца нам не против плакату. Да нас же, нижайших, посылают в другие городы с репорты для провожания и отдачи в другие городы помещиковых беглых крестьян. Да из нас же выбирают в щетчики и посылаемся в Астрохан в целовалники для приему и отдачи провианту и фуражу. Да с нас же берут рекрутных салдат против помещиковых крестьян, ясашных руских и мордовских людей.

И в прошлом 723-м году, по переписи и по свидетелству мужеска полу душ, от стараго и до малаго положены мы в подушной оклад и платим мы подушные денги против помещиковых крестьян, да сверх помещиковых крестьян платим вместо помещичьих доходов вравне в платеж с рускими и с мордвою ясашными людми, и доныне правят с нас подушные денги, тако ж (за тех) которые служат в армии, в драгунех и в салдатех, а после их остались отцы, матери, жены и их дети и свойственники, и многие из них, слепых и дряхлых, увечных и безумных, и со оных также правется подушной оклад в ровенстве. А мы, нижайшие, с завышеписанных, с великою нуждою оные подушные денги платим, избывая свои последние пожитки. А мы, нижайшие, бываем всегда во отлучении и платить нам, за такою своею великою отсылкою, тех подушных денег нечем. А в печатном плакате написано, что брать подушные денги з души по семидесят копеек. А с нас, нижайших салдат, берут подушные денги не против плакату, а именно – по тритцети по шти алтын по четыре денги.

Всемилостивейший государь, просим вашего императорского величества: вели, государь, нам быть в одной тяге и служить салдацкую службу, а от подушных денег нас уволить, понеже нам за такою нашею великою салдацкою отсылкою тех подушных денег, и за вышепомянутых армейских, драгунских и салдацких отцев и матерей, жен их, и детей, и свойственников, и из них слепых, и дряхлых, и увечных, и безумных, платить нечем, чтоб нам, нижайшим, от того платежа подушных денег и достал (вдосталь, до конца) вконец не разоритца, вашей императорского величества службы и разных посылок не отбыть.

Вашего императорского величества нижайшие раби города Пензы, пятидесятник Василей Зуботыкин, да выборной салдат Андрей Курышев и всего того города Пензы салдаты, февраля в день (не указан) 1728 году. Челобитную писал Ярославскаго пехотнаго полку отставной писарь Иван Ермолаев. К поданию надлежит в Высокоправителствующий Сенат.

К сей челобитной полку господина полковника Никиты Афонасьевича Козлова салдат Иван Кузмин вместо Василья Зуботыкина да выборного салдата Андрея Курышева с товарыщи по их прошению руку приложил.

 

Прошение служилых людей города Петровска,

 пушкаря Матвея Мочалина и других, о сложении с них уплаты подушных денег за умерших, больных и солдат, отданных во крестьянство помещикам. 1728 год

1728 г. марта 6-го дня, записав, выписать.

№338

Всепресветлейший державнейший великий государь император и самодержец Всероссийский, государь всемилостивейший!

В прошлых годех, по указу блаженныя и вечно достойныя памяти Его императорского величества Петра Великого Первого, императора и самодержца Всероссийского, построен город Петровск. И переведены мы, нижеимянованные, из разных городов и уездов и с салдацких слобод, и в Петровску определены в салдатство, и вместо денежного жалования дана нам пашенная земля, и ис того числа служим мы оную салдацкую службу и поныне, и стоят в Петровску по городу, и в канцелярии, и в караулех повсемесно, с доношениями, с репорты в Синбирск и в Астрахан по два человека, да в Саратов на заставу к соляному правлению повсегодно по пятнатцати человек; да из нас же выбрано конных салдат сто человек, и посылаютца оные салдаты в степь за воровскими колмыки и за разбойниками человек по пятидесят и болши, непрестанно … осмотрам сакмы воровских колмыки в розъезды ездят человек по дватцати.

А в прошлом 723 году, по его же императорского величества указу и по переписи присланного из Синбирска ис канцелярии переписных дел Казанской и Астраханской губернии маэора господина Аболдуева, написаны мы все из детми в подушной оклад. И в прошлом же 724 году подушные денги с нас збираны и за две трети отосланы ис Петровские канцелярии в Синбирск в земскую кантору, а последняя сентябрьская треть имеетца в Петровску в канцелярии и поныне. И в прошлом 727-м году июня в 23 день, по указу блаженныя и вечно достойныя памяти ея императорского величества, каков прислан ис Синбирска ис канцелярии воеводского правления, велено оные подушные денги на прошлые годы с 724 г., на 725, на 726, на 727 годы доправить во всякой скорости и прислать в Синбирскую рентерию (казначейство. – М.П.), також и впредь править по третям годам, как о том указы и печатной плакат повелевают. А в плакате напечатано, что велено з дворовых и с помещиковых крестьян велено брать с мужеска полу душ подушные денги по семидесяти копеек. А ныне с нас за оные годы по рублю по десяти копеек, также и со оного города Петровска берут в рекруты, а вышеозначенный город Петровск и с уездом остался за росположением полков, а после вышеозначенной переписи явились в Петровску и в уезде ис салдатства многие помещиковы крестьяне, а в подушной оклад написаны в Петровску, и по присланным указам и иным отпискам правинцыи (?) и по крепостям отданы оные помещикам во крестьянство без подушного окладу, а другие из оных салдат многие померли, а жены их и дети домов и пожитку никакова не имеют и кормятся мирским подаянием. И за оных умерших и отданных помещиком подушные денги правятца на нас все сполна. Да на нас же написаны в городе Петровску в подушной оклад салдацкие дети, у которых отцы взяты в разные полки в салдатство, а другие написаны из нищеты, дряхлые, увечные, и слепые, и дураки, и живут оные и с матерями в чюжих домех, а работы никакой, за малолетством, работать не могут. И за вышеписанных умерших, увечных и отданных во крестьянство помещиком, и за салдацких армейских детей, и за неимущих подушные денги платить нам нечем, понеже мы от домов своих всегда бываем в отлучении. А в состоявшемся его ж императорского величества указе, в печатном плакате показано: которые положены в подушной оклад, с тех более положенных подушных денег и никаких податей, також подводы и работных людей имать не велено, о чем от нас, нижеименованных, и в Астраханскую губернскую канцелярию доношение послано ж тому ныне недель с тритцат, а по указу об оном и поныне не получено.

Всемилостивейший государь, просим вашего императорского величества, дабы повелено было с нас, нижеименованных, з детми, також и за вышеписанных умерших, увечных и отданных во крестьянство помещиком и за салдацких армейских детей, и за неимущих, за службы наши вышеписанные, подушных денег на нас не править.

Вашего императорского величества нижайшие раби города Петровска пушкари Матвей Мачалин, Степан Карелкин, воротник Иван Ширшов, сторожи Козма Сапарин, Евдоким Максимов, салдаты Лазарь Новокрещенов, Дмитрей Ящирицын, Елфим Аколзин, Афонасей Ешков, Никифор Синицын, Афонасей Саранской, Иван Мокроусов с товарыщи.

К поданию надлежит в Высокий Сенат.

Прошение писал Московской полицмейстерской канцелярии копеист Василей Второв 1728 году февраля в день (не указан).

К сему прошению ярославец, посадцкой человек Семен Московитинов вместо вышеписаных Матвея Мочалина с товарыщи по их прощению руку приложил.

 

Доношение Петровского воеводского правления о сборе недоимки по подушном окладу с солдат города Петровска.

1728 г.

1728 г. сентября 11 дня, записав, написать в реестр.

В Высокоучрежденный государственный Высокий Сенат Астраханские губернии города Петровска от канцелярии воевоцкого правления

№2480

Доношение

Сего 728 году марта в 20 день в поданном прошении в Петровскую канцелярию воевоцкого правления города Петровска сержантов Никифора да Андрея Грачевых, Осипа Заряднова, Афанасья Порамонова, Ипата Волынкина, пушкарей Матвея Мачалина, Ивана Косова, воротников Петра Сапарина, Афанасья Малкина, сторожей Кузмы Сапарина, Евдокима Максимова, да Петровского уезду салдацких слобод Сердобинские слободы сержанта Степана Бочкарева, Иткаринские слободы сержанта Филипа Ишекова, Бурацкие слободы сержанта Василья Малякова, Рожественские слободы сержанта Савелья Ханина и всего города Петровска и Петровского уезду вышеписанных слобод салдат написано:

В прошлых де годех, по указу блаженные и вечно достойные памяти его императорского величества Петра Великого Первого, императора и самодержца Всеросийского, построен город Петровск, и переведены де они во оной город из разных городов и уездов, из салдацких слобод, и в Петровску определены в салдатство ж, и вместо денежного жалованья дана им пашенная земля, ис того числа служат де они оную салдацкую службу и поныне, и стоят в Петровску по городу, и в канцелярии, и в караулех человек по пятидесят, переменяясь понеделно, да из них же де посылаютца повсемесно з доношениями, с репорты в Синбирск и в Астрахань по два человека, да выбраны конные салдаты сто человек, и посылаютца оные салдаты в степь за воровскими калмыки и за разбойниками для осмотра сокм воровских колмык, в розъездех бывают непрестанно.

И в прошлом де 723 году, по его ж императорского величества указу и по переписи присланного из Синбирска переписных дел ис канцелярии Казанской и Астраханской губерней маэора Аболдуева, написаны они и положены все и з детми в подушной оклад. И в прошлом де 724 году подушные денги с них взяты и отосланы ис Петровские канцелярии в Синбирскую в земскую кантору, а в прошлом де 727-м году июня в 23 день, по указу блаженныя и вечно достойныя памяти ея императорского величества, каков прислан ис Синбирска ис канцелярии воевоцкого правления, велено оные подушные денги из доимки на прошлые годы с 724 по 727 год доправить во всякой скорости и прислать в Синбирскую рентерию (казначейство. – М.П.), також и впредь править по третям года, как о том указы и печатной плакат повелевают, по которому указу оные подушные денги на 725, на 726 и на 727 годы с них правятца и стоят в том непрестанно на правежи. А город Петровск и с уездом остался за расположением полков, и после де вышеозначенной переписи явились в Петровску и в уезде из салдатства многие помещиковы крестьяня, а в подушной оклад написаны в Петровску, и по присланным указам из Синбирской правинцы и по крепостям отданы оные помещиком во крестьянство без подушного окладу, а другие де из оных салдат многие померли, а взяты в рекруты, а жены их и дети домов и пожитку никакова не имеют и кормятца мирским поданием. Да по переписи ж в подушной оклад написаны салдацкие дети малолетные, у которых отцы взяты в разные полки в салдатство, а другие написаны из нищеты, дряхлые, увечные, и слепые, и дураки, и живут оные в чюжих домех, а работы никакой работать не могут. И за вышеписанных умерших, увечных и отданных помещиком во крестьянство, и за салдацких детей, и за взятых в рекруты подушные денги правятца им, а платить де им таких подушных денег нечем, понеже они от домов своих, за вышеписанными случаями, всегда бывают во отлучении. А в состоявшемся его императорского величества указе, в печатном плакате показано: которые положены в подушной оклад, с тех более положенных подушных денег и никаких податей, також подвод и работных людей имать не велено, о чем от них и в Астрахань в губернскую канцелярию доношение послано тому ныне з год, а указу об оном и поныне не получено. И чтоб де повелено было с них, салдат з детми, також и за вышеписанных умерших, увечных, отданных во крестьянство помещиком и за салдацких армейских детей, и за неимущих, и за взятых в рекруты, за службы их, и за караулы городские и за всякие розъезды и посылки вышеписанных подушных денег не править.

И по тому их прошению в Петровску, в канцелярии воевоцкого правления справлевалось, а по справке в город Петровск обыватели переведены из разных городов и уездов, из салдацких слобод, и в Петровску определены в салдатство ж, и определена им пашенная земля и сенные покосы, и оные петровские и уездные салдаты, також пушкари и канцелярские сторожи, и городовые воротники, по переписи присланного из Синбирска ис канцелярии переписных дел маэора Ивана Павлова сына Аболдуева, положены все и з детьми в подушной оклад. А для караулов и розсылок из оных салдат за воровскими калмыки и за разбойниками и для посылок з доношениями и с ведомостями по указу никого не определено. А вкруг кремля города Петровска мерою пять сот сажен, да в городе по башням девять пушек да пищаль затинная, пушечных ядер тысяча шесть сот шездесят три, дроби крупной и мелкой кованой три пуда дватцать фунтов, пороху сорок три пуда девятнатцать фунтов, свинцу тритцать восемь пуд дватцать фунтов, и ко оным пушкам пушкарей определено из вышеписанных же положенных в подушной оклад десять человек; да вкруг жилья салдацких слобод от приходу воровских калмык и кубанцов зделан земляной вал и ров, и вкруг рва поставлена рагатки; а мерою оной вал тысяча пятьсот дватцать сажен, и на оном валу на проезжих воротех поставлены проезжие пять башен, и имеютца в карауле по городу, и в канцелярии, и на валу у проезжих ворот из вышеписанных салдат положенные в подушной оклад, переменяясь понеделно, в зимнее время по пятидесят, а летним временем, ради всяких опасностей, по штидесят и по семидесят человек; а город, как кремль, так и земляной вал, непрестанно бывает в починке: от великих ветров, как башни, так и кровли стенные, по вся годы повреждают.

И сего 728 году мая в 9 день волею Божиею великим ветром и вихирями от Саратовской степи науголную башню с правой стороны сорвало по самые обламы, также и городовую стену, которая крыта в два яруса тесом, кровлю на сто сажен снесло всею и тес весь переломало. И оную городовую починку, также и земляной вал, ныне чинят вышеписанные петровские и уездные салдаты, понеже по присланным его императорского величества указом из Астрахани из губернской канцелярии велено быть от неприятелей, как от кубанцов, так и от воровских калмык и от башкирцов, во всяком опасении и осторожности. А без караулов и без розъездов содержать города Петровска невозможно, понеже в прошлых годех кубанские татары близ Петровска на полях в полон побрали и побили до смерти салдат многое число и разорили Петровского уезду салдацкие три слободы, а именно Бурацкую, Сердобинскую, Иткаринскую, и взяли в полон несколько семей, а других побили и до смерти. Тако ж летним временем подбегают непрестанно воровские калмыки и на полях близ Петровска и в Петровском уезде людей побивают, а других берут в полон и табуны конские и всякой скот отгоняют. Также и разбойники разоряют близ Петровска многие села и деревни. И в нынешнем 728 году в мае месяце воровские люди переграбили близ Петровска на Саратовской степи петровских и других городов и уездов обывателей многое число, ис которых грабленых ис петровских салдат побили до смерти. И за оными калмыки и за разбойниками оные салдаты, как конные, так и пешие, бывают в розсылках непрестанно. А на оных солдатех, как на петровских, так и на уездных, подушного збору на прошлые 724, на 725, на 726 и на 727 годы имеетца многая доимка, а зачем она запущена и кто запустил, о том не ведомо. А по прибытии моем по принятии города Петровска, писмом ко мне порутчик Варыпаев, которой в городе Петровску до приезду моего имел каманду 725 году сентября с 11 числа 727 году декабря по 20 число, ответствовал и при том присланы об оном подушном зборе ведомости, в которых показано, что в 724 в 725 году до приезду ево, Варыпаева, в Петровску имели каманду капитаны Василей Опачинин да Семен Мечов. А для чего де они оные подушные денги на вышеписанные годы не збирали, о том в Петровску в канцелярии известия не имеетца, о чем об оном зборе он, Варыпаев, писал неоднократно в Синбирскую правинцыю: указов де об оном 727 году июня по 23 число было не получено, а оные подушные денги на оные годы собрано в 724 году при капитане Опачинине две тысичи шесть сот девяноста шесть рублев дватцать девять капек, на 725 год при порутчике Варыпаеве тысяча  четыреста пять рублев тритцать копеек, на 726 год пять сот сорок восемь рублев, всего на оные годы собрано четыре тысичи шесть сот сорок девять рублев пяддесят девять капек, и из оных собранных денег отослано до прибытия моего в Синбирскую правинцыю тысича триста тритцать два рубли пяддесят капек, да по прибытии моем отослано в Синбирскую ж правинцыю три тысичи триста семнатцать рублев девять копеек. Да в бытность мою после оной отсылки на вышеписанные годы подушных денег с петровских и уездных салдат доправлено и послано в Синбирскую правинцыю на 725 год семи и четырегривенные двести шездесят шесть рублев дватцать капек, на 726 год пять сот шездесят три рубли девяноста капек, на нынешней 728 год на генварскую треть – тысича сто дватцать семь рублев девяноста пять копеек. Всего на вышеписанные годы доправлено и послано в Синбирскую правинцыю шесть тысичь шесть сот семь рублев шездесят четыре копейки. А за отсылкою на означенные годы осталось оных подушных денег в доимке на петровских и уездных обывателях семи и четырегривенных на 724 год шесть сот пяддесят шесть рублев дватцать две копейки, на 725 год – тысяча триста тритцать два рубли семдесят капек, на 726 год – тысича семь сот сорок шесть рублев восемдесят капек, на 727 год – две тысичи восемь сот сорок восемь рублев восемдесят капек две полушки. Всего на оные годы вышеписанных подушных денег ныне имеютца в доимке шесть тысичь пять сот восемдесят пять рублев дватцать две копейки две полушки. И оных денег с петровских обывателей собрать ныне на все годы за вышеписанным запущенным збором вскорости невозможно, и в том оные петровские и уездные салдаты стоят непрестанно все на правежи, и от того пришли во всеконечное разорение, о чем ис Петровска напред сего я по прибытии своем и по приняти(и) города Петровска в Высокоучрежденный государственный Высокий Сенат доношение и об оной доимке ведомости, запечатав в пакете, посланы чрез Пензенскую правинцыю, також и в Астрахань в губернскую канцелярию писано. А указу его императорского величества об оном и поныне не получено, и вышеписанной Высокоучрежденный государственный Высокий Сенат, что повелит.

Высокоучрежденного государственного Высокого Сената нижайший слуга, маэор Касяговский.

Под. ред. М.С. Полубоярова, 2012 г.

 

Abstract

In 1728 arable soldiers of Penza and Petrovsk have directed the petition to the emperor All-Russia with the list of the requests testifying to burdens of service in the Wild field (Dikoe pole) and unfair under the relation with it to a state tax policy. In the appendix the message of the major Kosjagovsky in the Senate in which it has supported the petition of soldiers is placed and has mentioned the additional facts about a distress of many arable soldiers. In the message Kosjagovsky contain also the description of strengthenings and arms of a fortress of Petrovsk and taxation results for 1724-1727.

Documents are taken from the Russian state archive of ancient certificates (fund №248, number of storage 727, sheets 27-30, 183-186) and, except for the first, are published for the first time.

 

 

Die Inhaltsangabe

 

In 1728 haben die Schutzmänner die Soldaten Pensas und Petrowsk die Bittschrift dem Kaiser Allrussisch mit dem Verzeichnis der Bitten, die von den Lasten des Dienstes in Dick das Feld (Dikoe pole) zeugen und ungerecht nach der Beziehung mit ihm der Steuerpolitik des Staates gerichtet. In der Anlage ist die Mitteilung des Majors Kossjagowski in den Senat unterbracht, in dem er die Bittschrift der Soldaten unterstützt hat und hat die zusätzlichen Tatsachen über die Notlage vieler Schutzmänner der Soldaten gebracht. In der Mitteilung Kossjagowski auch sind die Beschreibung der Festigungen und der Ausrüstung der Festung Petrowsk und die Ergebnisse der Gebühr der Steuern für 1724-1727 Jahre enthalten.

Die Dokumente sind aus dem Russischen staatlichen Archiv der altertümlichen Akte (der Fonds №248, die Nummer der Aufbewahrung 727, die Blätter 27-30, 183-186) herausgezogen und, mit Ausnahme ersten, werden zum ersten Mal veröffentlicht.

 

Под ред. М.С. Полубоярова, 2012 г.

Edit. of Michael Poluboyarov, 2012.