Гурьевское (Томской губернии). Положение здешнего рабочего в последнее время далеко не обеспечено, так как не всегда есть работы на заводе: то какие-нибудь поправки, то руды нет, а то и угля (хотя этим материалом пруд пруди), да и наряд-то железа самый пустяшный, хотя его потребность в Западную Сибирь громадная и все железо идет из-за Урала. Несколько лет тому назад, как мне говорили, рабочим было лучше, так как материала и работы хватало, особенно древесного угля, и мне показывали около завода две печи для выжигания угля, которые почему-то уничтожены, и также в нескольких верстах от завода жгли уголь, а теперь тоже почему-то перестали; вследствие всех этих невзгод рабочие разбредаются в разные стороны, и чтобы их удержать в руках, заводоуправление теперь с большинством из них заключило контракты, и как работ мало, то теперь отпускают, а летом, в самое горячее время для полевых работ, будут удерживать на работах. В семи верстах от Гурьевска по дороге к Барнаулу находится сереброплавильный Гавриловский завод, расположенный как будто в яме, а так как он не имеет большой газоотводной трубы и большинство крестьянских домов находится выше завода, то заводской газ садится на селение, и жители болеют свинцовыми коликами. Гавриловский завод мог бы выплавлять и более, если бы был устроен лучше и с новейшими усовершенствованиями, так как рабочих рук много, лес, руда, уголь и кокс под руками и перевозка всего этого материала очень дешева; но теперь это какой-то деревянный сарай или балаган. Через четыре версты от Гавриловска, тоже по дороге к Барнаулу лежит Салаирский рудник - это какая-то масса лачужек, занесенная снегом; проживши в нем несколько дней, заметно, что в нем царствует мерзость запустения, так как рабочие получают нищенский заработок и работают месяца четыре в году, потому что наряд очень маленький; жизнь в руднике ничем не оживляется, хотя и есть публичная библиотека, но это только громкое название, а на самом деле - бестолковое собрание разных романчиков из старых журналов, да два или три старых молитвенника и несколько тоже старых календарей; серьезных же книг почти нет, не говоря про сочинения о Сибири, а тем более об Алтае, как видно, здешняя библиотека есть ни более ни менее, как барская затея. У нас всегда так: начнем какое-нибудь одно дело, но для барышей присоединим к нему несколько совершенно посторонних и ничего общего с этим делом не имеющих, как, например, возку или выжигание угля, а то, пожалуй, и питейное заведение! В мой проезд через рудник, в горе, во время работ случилось несчастье с тремя рабочими: разорвавшимся шнуром ранило двух рабочих, одного в руку, а другого в ногу и щеку; вот и опять приходится пожалеть, что нет доктора: ведь кто знает, что может с этими ранами приключиться, может быть и антонов огонь. На выезде из рудника стоит недостроенный дом управляющего, предназначенный быть памятником старого управления; на него употреблено до 10 тысяч рублей, да на отделку его должны употребить столько же, если он в это время не сгниет, все равно, что в селе Гурьевском, где будет таковым памятником старая недостроенная кирпичная труба, стоившая заводу несколько тысяч. Вообще на Алтае слухи были такого рода, что все заводское и рудничное дело вели так, что хотели сдать Алтайские рудники и заводы в частные руки, заполучив, конечно, малую толику за комиссию, и если бы был жив кум Луканчик (теперь мифологическое лицо), да времена были бы старые, то может быть и выгорело бы, но теперь не то, и от преобразований и новых людей ждут много хорошего, если доживем, то увидим.
Салаирский рудник. С наступлением лета здесь только и речей, что о покосах. Все помыслы крестьян сводятся к тому, чтобы накосить побольше травы, хлебопашество здесь совсем забыли, и пахарей по всей волости можно перечесть по пальцам. Большую часть года крестьяне работают на рудниках (серебряном, железном), на приисках и заводах (тоже серебряных и железных). Летом же крестьянин на работу идет неохотно: надо поставить сена, запасти корм для скота на зиму (здесь держат много лошадей и коров; не редкость встретить во дворе 3-5 лошадей; конские бега (с призами) зимой бывают чуть ли не каждое воскресенье). Горнозаводские работы на время сенокоса сокращаются до минимума; работают только там, где нельзя или неудобно приостанавливать работы без вреда для дела: отливка воды из шахт и т.п. Таким образом, летом горнозаводское население до некоторой степени превращается в земледельцев. Но своей земли у здешних крестьян очень мало: при освобождении от обязательного труда (1861-1863 гг.) дано было покосной земли по десятине на душу*, (всего в волости 1354 десятины), а пахотная была отведена только тем, кто ее пользовался до 1861 года (таких оказалось всего 7 душ, получивших около 24 десятин пахоты). Теперь население значительно прибыло: ревизских душ считается в волости 1830, а наличного мужского населения до 2300 человек. На каждого из 1500 годных работников приходится теперь уже гораздо менее одной десятины. С такого пайка много сена не поставишь. При том же надельная земля отведена за 2025 верст от селений и обыкновенно сдается салаирскими крестьянами жителям соседних с наделом деревень. Салаирцы же могут получить необходимую землю только от Кабинета. Хорошее устройство земельного управления имеет поэтому весьма важное значение для здешних крестьян, и всякая неправильность в этом деле чувствительно на них отзывается. Теперешний же порядок, или лучше сказать беспорядок при раздаче земель таков, что остается только руками развести. Судите сами: крестьяне получают землю двумя путями: во-первых, все служащие и рабочие на рудниках получают «даровую дачу» по 2 десятины и более (для служащих в конторе 3-6 десятин) на работника, и, во-вторых, недостающее количество крестьяне арендуют у Кабинета по 40 копеек за десятину в год. И отвод «даровых дач», и отдача земель в аренду лежит на обязанности особого служащего г. П-ва. Жалобы на него сыплются и местному полицейскому приставу, и управляющему Гурьевским заводом. Споры и ссоры, самовольные расправы, увоз чужого сена и т.п., все это теперь здесь в большом ходу. Один, например, скосит траву на отведенном участке, на другой день на то же место заявляет претензию другой, уверяющий, что и ему этот участок отведен тем же лицом. Чтобы не откладывать дела в долгий ящик претендент, ни что же сумняся, сгребает скошенное не им сено, и делу конец! Кому жаловаться? Пристав отсылает жалобщиков к тому, кто отводил покосы и виноват во всей этой путанице. Самого отводчика увидать очень трудно: его надо караулить, да и это редко увенчивается успехом. Начальство от разбора этих дел тоже отбивается руками и ногами и отсылает крестьян к приставу. Вот тут и добейся толку! А дел подобного рода масса и одно другого запутаннее. Хорошо еще, если на один покос заявляют претензию только двое; а то бывают случаи, что претендентов является еще более, и все они предъявляют выданные квитанции, или же квитанция оказывается только у одного, а другие ссылаются на отводчика, который, взявши деньги, квитанцию выписать позабыл. Для крестьян важно также, чтобы соблюдались раз принятые обычаи. Вошло в обыкновение, например, что покос оставляется за прежним арендатором, если он к известному сроку весной внесет деньги за этот покос. Точно также отведенные «бесплатные дачи» рабочим оставляются в их пользовании и на следующий год (здешние покосы иногда требуют чистки). То и другое сплошь и рядом нарушается. Отсюда новая путаница, новые жалобы, новые ссоры. Разобраться во всей этой каше в короткое время едва ли возможно. А время не терпит: если уж разбирают, так разбирают сейчас же: упустить благоприятное время для сенокоса часто значит совсем остаться без сена.
Мариинск (Томской губернии). Почти через 10 лет мне пришлось увидеть мою родину, которая произвела на меня грустное впечатление! Эту безответную кормилицу, эту ласковую мать, простирающую свои объятья как родным детям, так и пасынкам, эту хлебосольную хозяйку, у которой всегда накрыт стол как для друга, так и недруга, эту приветливую страну превратили в нечто варварское и ужасное, где постоянно только и слышишь: сегодня грабеж, завтра убийство, самое варварское, самое бесчеловечное. Шайки разбойников все множатся, а с ними грабежи и убийства. Так на днях случилось убийство среди белого дня: по мариинскому тракту недалеко от деревни Тюменевки между Подчельником и Бирикулем вырезали 5 человек. Шайка поджидала одного доверенного купца Пастухова, который поехал по деревням собирать деньги с кабаков; в ожидании его разбойники разобрали мост, чтобы он не мог уехать, и на месте положили его с работником. В это время ехал в Тюменевку один крестьянин Погорелов с сыном 6 лет и с сестрою 16 лет. Разбойники, завидев издалека, что кто-то едет, чтобы скрыть убийство, остановили их и застрелили сначала отца, потом сына, а девушка бросилась бежать, ей в вдогонку пустили также выстрел, который положил ее на месте, потом другой. И таким образом, управившись со свидетелями, спокойно возвратились домой. Но спустя некоторое время эта девушка, очнувшись, увидела себя одну на дороге и невдалеке ребенка, не только простреленного, но еще и изрубленного топором; тогда она, истекая кровью, с пулей в голове, схватывает ребенка, садится с ним в телегу и едет в Тюменевку (в 4-х верстах от Тюменевки произошло убийство), приезжает туда и рассказывает все. Потом она лишилась сознания, но благодаря медицинской помощи, оказанной вовремя, она начинает выздоравливать. Убийцы пойманы, их три человека. Один из них уже несколько раз судился за убийство, но в то же время жил на свободе, имел свою пасеку и торговал скотом. Вот подобные явления здесь сплошь и рядом.
Мариинск (Томской губернии). Недавно около Мариинска совершено было зверское преступление среди белого дня, недалеко от почтового тракта, причем жертвою были доверенные виноторговца Рименского Копылевич, два крестьянина, 6-летний крестьянский мальчик и тяжело ранена 16-летняя девушка, оставшаяся в живых только по счастливой случайности. В убийстве заподозрены были мариинский мещанин Путилин, ссыльный Вахрамеев и мариинский мещанин Сладков. Разбойники были вооружены ружьями и револьверами. Крестьянская семья была встречена на дороге после убийства доверенного и стала жертвой разбойников. Они мозжили головы и стреляли по детям, убив взрослых. Только 16-летней девушке посчастливилось спастись и добраться до деревни с мертвым ребенком в руках. Соседние крестьяне оказали замечательную энергию, они выследили путь убийц, и указали его в Мариинске.
Во время следствия Путилин держал себя как закоренелый преступник, не имеющий ни души, ни сердца. Пострадавшей девушке он и его сообщники были предъявлены в группе посторонних 12-ти человек крестьян, вызванных из соседних деревень и поставленных пред нею в тех видах, что может ли она отличить и положительно признать настоящих убийц. Девушка сразу признала убийц и энергически стала напирать на Путилина, говоря: «Ты, ты убил моего отца и брата!». На это Путилин прехладнокровно и с злой иронической улыбкой ответил ей: «Побойся Бога-то! Что ты честных-то людей вздумала марать! Я еще честнее моего отца!». Смысл этих слов ясен. Остальные преступники представлялись более или менее нравственно расстроенными. Путилин, а затем и сообщники его сознались в преступлении только тогда, когда первому предъявлено было подложное показание от имени отца его, раскрывавшее, будто бы все преступление. Эта выдумка следователяисправника сильно подействовала на Путилина, так что он отпустил по адресу отца самый крепкий «комплимент» и затем сказал: «Когда так, пишите! Все расскажу!». Нельзя, однако, не заметить что и первая выдумка предъявления пострадавшей целой группы незнакомых лиц, на случай отсутствия сознания в преступлении, в интересах Фемиды, не лишена смысла. Признание пострадавшей убийц в целой группе в связи с теми данными, какие уже представлялись к обвинению их, бесспорно, уже положительно устанавливает факт совершения этими лицами преступления. Но с другой стороны выдумка эта имеет и свою ахиллесову пяту, не говоря уже о том, что она незаконнорожденная (как и вторая с подложным показанием). Например, к чему повело бы, если бы больная девушка просто по ошибке, возможной вследствие патологических изменений нервной системы, признала за убийцу хотя бы одного невинного мужика? Во-первых, свидетельство ее, если бы оно опровергалось об одном, не имело бы тогда никакого юридического значения и относительно действительных убийц, признанных ею; а, во-вторых, вопрос что было бы с тем неповинным мужиком, признанным за убийцу, который, к несчастью во время страшного преступления мог находиться где-либо в лесу или в поле вблизи места преступления, а, следовательно, и не мог ничем доказать как место своего пребывания в данный момент, так и совершенного безучастия в преступлении? Пословица говорит, что «Суд, да дело - корова съела», а между тем не должен ли он был познакомиться, по крайней мере, с полицейской кутузкой?
Мариинск (Томской губернии). Общественное внимание было возбуждено у нас в Мариинске, кроме дела Путилина, описанного в № 26 «Сибирской газеты» и в № 32 «Восточного обозрения» и дела Куликова, описанного в № 28 «Сибирской газеты», еще тем, что нынешним летом был заключен в мариинский тюремный замок бывший городской голова города Мариинска г. Савельев, за разные мошенничества. Хотя Савельев и владеет большим капиталом и ведет большую торговлю, но не избеГобщей участи всех мошенников; на нем, Савельеве, в сотый раз выяснилось, что представители капитала и торговли, выбираемые в градские головы, не есть еще представители городской чести, законности и желания быть полезным выбирающему обществу, но, как видно на Савельеве, для ограждения общества от их хищнических инстинктов нужно бывает сажать таких господ в тюрьму. Вообще наш город кишит разного рода хищниками: разные Ицки, Абрашки, Хаимки восточного происхождения преуспевают в нем и, благодаря связям с уездной администрацией и в губернии, заполонили мужика, захватив в свои руки разные казенные подряды и поставки, которые, конечно, исполняет для них мужик, только за низшую цену, а прибыль кладет в карман восточный человек. И замечательно, что даже полицейское управление помещается в доме одного из этих лиц, некоего Юдолевича. Эти господа с хищностью акулы соединяют нахальство волка и хитрость лисицы. Один из этих господ, некто А-руд, фигурировал ранее и теперь фигурирует только конфиденциально в звании адвоката и к кому ни прилепится в этом звании, то непременно утопит и разорит. Этот господин, как сам, так и от своих клиентов завел много дел и этими делами завалил суд и полицию. Урожай нынешнего года, благодаря благоприятным климатическим условиям, средний; он мог бы быть и хороший, но прошлогодние семена, употребленные на посев, вышли плохи, и только семена позапрошлого посева и других годов вышли хороши. Всходы озими нынче тоже хороши, но только в этом хлебе недосев, так как старых семян у крестьян не хватило на посев; хлеб же, взятый из магазинов, большинство крестьян распродало. Чума на рогатый скот хотя и свирепствовала в округе, но города не коснулась.
Мариинск (Томской губернии). Так называемое куликовское дело всплыло опять на свет божий, и желающих познакомиться с подробностями этого дела мы отсылаем к № 28 «Сибирской газеты» за нынешний год, а здесь изложим только коротенькое резюме этого дела. В прошлую зиму у хозяина постоялого двора К. потерялся работник Алексеев; нынешним летом труп его был найден на берегу реки Кии в тине и песке, и по обыкновению началось следствие. Потом по поводу этого дела в № 28 «Сибирской газеты» появилась корреспонденция. Производство следствия по этому делу передано мариинскому исправнику, который нашел нужным произвести перевскрытие трупа Алексеева и пригласил для этого двух докторов, кроме того, который ранее вскрывал, и по перевскрытии оказалось, что вновь предъявленный и перевскрытый труп не есть труп Алексеева, а какого-то другого человека. В результате получилось что-то невообразимое и непонятное, так что один веселый человек написал даже эпитафию остроумного содержания. Да, много чудес в нашей стороне, но нельзя не указать на одно из них, а именно на нашего полицейского надзирателя Л-ва, как на пример бескорыстия в наш материальный век, когда все бросились на наживу; так он получает в месяц всего содержания рублей около сорока с лишком, а между тем держит трех писцов, которым чуть ли не платит все свое месячное содержание, да за себя с человеком платит за хлебы 20 рублей; притом же держит двух лошадей, да содержит жену с детьми в Томске. При всем этом ведет карточную игру довольно несчастную, так как постоянно проигрывает. Очень естественно является вопрос: откуда он берет разницу между получаемым жалованьем и тем, что проживает. Ответ простой, что для пользы службы он кладет на алтарь отечества или свои кровные деньги, скопленные ранее, или полученные в приданное за женой, или доставшееся наследство. Но только странно, что сколько ни было краж, ни одна из них не была открыта, и ни один из воров не был пойман. Сей господин для пользы службы не жалеет и скул обывателей, которые он сокрушает неутомимо и также кладет на алтарь отечества, то и дело обыватели подают жалобы о разбитых мордах, подбитых глазах, исстеганных спинах, но все остается без толку. Впрочем, деятельности этого франта мы посвятим особую корреспонденцию.
Мариинск (Томской губернии). С чувством благоговения, умиления и радости мы, сибиряки, прочили Высочайшую резолюцию на всеподданнейший отчет генерал-губернатора Восточной Сибири за 1880 и 1881 гг., и как было не радоваться вновь наступающей эре для Сибири в виду тех безобразий, бесудия и беззакония, какие творятся кругом нас. Так в настоящее время произволом власти пользуются в селах и деревнях старшины, старосты и волостные и сельские писари, а в городах властвуют полицейские надзиратели, и вся эта клика, коей нет числа, старается, как говорит про нее народ, только рвать, рвать, рвать во что бы то ни стало. И наш полицейский надзиратель Лв, как продукт нынешнего времени стоит того, чтобы им заняться и описать его деяния, и при описании их мы ограничимся только фактами, которые говорят сами за себя. Одно из выдающихся по своему несоблюдению законности, если не сказать более, есть дело о взыскании купцом А-м с С-ва двадцати тысяч рублей, попавшее по предписанию начальства для исполнения к Лву. Опись имения С-ва, которую производил Л-в продолжается чуть ли не полгода, не смотря на то, что имение С-ва все находится в городе. И какие ухищрения не употреблял Л-в, чтобы затянуть опись, и, наконец, видя, что приходит край, так как А-в и начальство настаивают на окончании описи, то он, чтобы протянуть дело вошел с представлением о том, кто должен снимать товары при описи с полки, мерить их и весить! Другое, тоже из крупных дел, попавшее нашему надзирателю для производства следствия, ибо у нас нет судебных следователей - это есть дело о растрате двадцати пяти мест чая ямщиком К. у купца П-ва; при производстве следствия по этому делу Л-в сажает под стражу не К., как обвиняемого, а одного из покупателей Т-ва, который купил два места чая у К. при свидетелях не за заведомо краденные, что не отвергает и К.; потом выпускает из-под стражи Т. и опять заключает под стражу, то есть действует как положил Бог на душу, не соображаясь ни с законами, ни с справедливостью, а с настроением своего духа и советами своего писаря Преображенского, мещанина из ссыльных, который, служа в нашем городе писцом у многих полицейских чиновников, состоит под судом за похищение у них переписок и векселей, и хотя высшее начальство распоряжалось, чтобы его не держали полицейские чиновники письмоводителем, но у нас не смотрят даже и на высшее начальство. В виду всего этого, читатель спросит, конечно, что же смотрят на действия Л-ва те, кому об этом ведать надлежит. А мы вместе с читателем спросим то же самое, а в конце придем к размышлению: возможны ли бы были подобные явления, если бы была допущена большая свобода местной печати, и на ее заявления обращали бы более внимание?
Восточное обозрение. 1884. № 50. 13 декабря
Мариинск (Томской губернии). Нынешним летом один из мещан нашего города К-в подрядился у одного томского купца доставить чай из Иркутска до Томска, но доставил из взятого на подряд только часть, а другая часть тысячи на три рублей не доставил и, как говорит народная молва, одну часть недоставленных цибиков промотал дорогой, а другую сдал за половинную цену богатым сынам дома израилева в городе Мариинске. Началось дело; производить его поручили полицейскому надзирателю Л-ву. Сей следователь, кроме К-ва, привлек, как и можно было ожидать, к следствию людей совершенно посторонних, а именно мещанина Т., который купил цибик чая у К. при свидетелях, что не отрицают ни К., ни Т.; да еще наш Л-в привлек к этому делу другого богатого мещанина и кабатчика С., и началась история, т.е. сажание в каталажку, выпускание из нее привлеченных к следствию лиц, опять сажание, опять выпускание и так далее, то есть стали приниматься сибирским следователем все те меры, какие только может допустить сибирский произвол по следственным делам, попирающий закон, справедливость и гуманность и имеющий конечную цель наживу и наживу во что бы то ни стало. В конце-концов следователь, полицейский надзиратель Л-в, однако, посадил в тюрьму К., Т. и работника первого, но С. посадить не мог, потому что окружной суд, куда поступило постановление следователя о заключении их в тюрьму на утверждение, нашел уж слишком бесцеремонным обращение Л. с законом и о С. постановления не утвердил. Однако, Л. не упал духом и, когда однажды С. пришел к нему в камеру, то Л. выпроводил из нее посторонних лиц и, жестоко избив С., посадил его в каталагу.
Все дела да дела, все о полиции да о полиции, - скажет читатель, и далась же им сибирская полиция. Да, - отвечу я, потому мы и пишем о делах полиции, что предмет этот такого рода: вообразите вы, читатель, сибирского обывателя, который сегодня благодушествует за самоваром, распаривает свою душу и тело чайком, занимается своим делом, а завтра, смотришь, сидит в кутузке или в остроге, не смотря на то, главный ли он виновный, как Кв, прикосновенный ли к делу, как Т., или свидетель, как С., и вся эта метаморфоза проделывается от того, что обыватель имеет кое-какие средства - дом, хозяйство и, может быть денежки, которые, конечно, после такой метаморфозы все повытрясутся. И кто же производит такую метаморфозу? Думаете начальство высокопоставленное? Нет, следователь, полицейский надзиратель, да и не надзиратель, а его ссыльный письмоводитель. Что же, спросите, смотрит полицейское управление, что же смотрит исправник? Ведь они прямые контролеры подведомственных им полицейских чиновников и их действий, в особенности исправник, так как он на основании 1423 статьи II тома обязан бдительно смотреть за скорым и правильным производством дел и вообще за действиями чинов полиции, а на основании 1440 статьи II тома может устранить полицейского чиновника от производимого им следствия, о чем его и просили подсудимые, но внял ли он их просьбам, осталось покрыто мраком неизвестности. Такие дела могут твориться только у нас, в Сибири - только в Мариинске, и такие чиновники полиции, как Л. терпятся только в Сибири, не смотря на то, что, выведенный из терпения беззаконными придирками Л., муж содержательницы дома терпимости И-в явился в присутствие полицейского управления, где при всех членах и при стряпчем уличал Л. в беззакониях, а избитый С., будучи вызван из каталажки в присутствие, высчитал Л. все его деяния.
Мариинск (Томской губернии). Уголовная хроника нашего города пополняется да пополняется; за эту зиму было два-три убийства, несколько случаев ранения ножом с целью грабежа, с десяток краж со взломом, а о мелких кражах и говорить нечего: они совершаются чуть ли ни каждый день; весной же теперь стали воровски резать коров и лошадей, первых для мяса и шкуры, а вторых для шкуры и волоса. В последнее время полиции удалось открыть шайку воров человек из пяти. Все ссыльные, и при том вдобавок еще все евреи. Прежде евреи только принимали украденное, а теперь сами пустились на столь прибыльный промысел. Несколько лет тому назад даже был такого рода случай, что у одного еврея-мясника воры украли пеструю корову, вымарали ее в грязи и ночью продали ее ему же за краденную, конечно, за уменьшенную цену; мясник-еврей немедленно зарезал ее, а на утро по шкуре узнал в зарезанной свою корову. Действительно обывателям приходится кричать караул от ссыльных, да притом, если им протежируют люди, имеющие хотя какой-либо вес в городе; так странна нежная привязанность здешнего исправника к двум ссыльным, которых он рекомендует в письмоводители каждому вновь поступающему полицейскому надзирателю, а благодаря этим письмоводителям, несчастные надзиратели летят с мест один за другим, и вот уже в два каких-нибудь года сменены чуть ли не семеро, а жаль, так как многие из них были люди молодые и способные, с хорошим направлением, и при других руководителях из них могли бы выйти хорошие служаки; да и сменившись отсюда и поступив в другое место служить, начальство остается ими довольно. Безобразия одного из ссыльных Т. при письмоводстве у надзирателя дошли до того, что даже суд нашел вынужденным вмешаться и просить, чтобы Т. был устранен от письмоводства; теперь остался ссыльный П-ский, о котором даже есть дела о пропаже одного дела при бытности его письмоводителем у одного из надзирателей. Притом же всем хорошо известно, что за П-ским стоит известный ссыльный адвокат из евреев с своими тринадцатью уголовными делами, которых здешний суд никак не может решить, и если не новые преобразования по судебной части, которые, надеемся, на первое время и займутся этими делами, то здешний суд не решит их и до отдаленных времен. Кто же стоит за этим адвокатом, мы в одном из следующих писем постарается разъяснить кому следует открыть глаза с представлением фактов.
Мариинск (Томской губернии). Город наш очень мал, но замечателен воровством и разными мошенничествами. По случаю неблагоприятных для хлебопашества годов, население обеднело. Грабежи, убийства и прочие проказы умножаются, а искоренить это нет возможности, потому что это происходит от ссыльного элемента, который увеличивается с каждым годом. Благодаря близости золотых промыслов народ и без того привык к пьянству и разврату, а тут еще более развращается от ссыльных. Ссыльные разных сословий и обществ - народ прожженный, мастера на мошенничества разных родов, начиная с карманников и кончая крупными аферистами, как-то: конокрады, шулера, спекулянты высшего полета. Есть одна шайка, состоящая из нескольких человек, которая занимается тем только, что обирает приезжих из деревень крестьян и прочих, по неопытности легко сдающихся на просьбу зайти в кабак, где услужливые жулики сначала угостят водкой, а потом посредством карт и прочего простачков обирают; жаловаться негде, да и жалобы остаются «гласом вопиющего в пустыне». Но главное, что у нас считается бичом народа - это торговля краденными лошадьми, правильно организованная: шайка мошенников человек в десять и более только и занимается тем, что высматривает где бы увести лошадь, а то и целую тройку; для чего разъезжает по селам и деревням; не дремлет и в городе. Более стараются воровать лошадей у зажиточных обывателей (всего более воруют у почтовых ямщиков). Пострадавший знает, где искать пропажу, да, собственно говоря, он не ищет, а идет к известному маклеру (из мещан), который сам не ворует, но который знает, чьи украдены лошади, какой масти и примет и сколько за них просить выкупа. Часто за хорошую лошадь платится половина стоимости. «Не торгуйся, - говорит мошенник несчастному клиенту, - лошади твои хороши, разве они этого не стоят?!». По окончании торга, указывают место, где спрятаны лошади. Эта торговля у нас вошла в обыкновение, никто не протестует, да и протестовать опасно, чему способствуют угрозы мошенников. К помощи полиции никто не обращается: бесполезно. Все это служит, очевидно, источником доходов. Полицейские надзиратели (у нас их два) получают месячного жалованья по 52 рубля, из этого числа платится письмоводителю* 25 рублей в месяц, да на канцелярию тратится рублей 10, что же остается надзирателю, и чем он должен существовать? Да еще притом семейный! Полицейские чины, особенно надзиратели, меняются часто: новые поступают несведущими в деле, принуждены нанимать опытных письмоводителей, а таковых немного, и все из ссыльных. Несколько слов о пожарной команде: она у нас крайне неудовлетворительна; поговаривали было об учреждении вольной команды, которая могла бы составиться из членов местного общества, но замолчали. Не мешало бы в виду частых пожаров более энергично поднять этот вопрос. Ночлежного дома нет, масса нищих и жиганов, едва прикрытых лохмотьями, остаются без приюта.
Мариинск (Томской губернии). Как только началась зима в прошлом году, а она же установилась чуть ли не с октября месяца, и наступили длинные зимние вечера, то, чтобы скоротать их наше так называемое образованное общество занялось игрой в карты: играют женщины и мужчины, играют молодые и старые; играют в карты во все возможные игры с вечера до утра; играют со страстью, с увлечением, с забвением своих обязанностей как членов общества, так и матерей семейств. Между тем есть много кое-чего, о чем бы следовало позаботиться и в чем бы следовало принять участие нашему обществу. Город наполнен нищими и разным сбродом: это пролетарии, слывущие здесь под именем жиганов; такие несчастные лишены крова, пищи и одежды, хотя они могут работать; контингент их состоит из ссыльных дворян, чиновников, офицеров и других разночинцев, не умеющих или не знающих как пристроить себя в нашем маленьком городке. Помещение их, это какая-нибудь заброшенная изба в сажень длины и ширины, где для тепла набивается этих несчастных человек пятнадцать; одежда их: рубаха, дырявые штаны, на ногах какие-нибудь изорванные обутки, а сверх всего лохмотья, и то не на многих, и в этом одеянии они странствуют при тридцати градусах мороза для добычи куска хлеба, чтобы не умереть с голода. Но есть у нас другого рода жиганы, это уже высшего полета и, по их словам, они всегда с образованием высшего учебного заведения, университета, академии, института и т.д., но по проискам злых людей и по настоянию начальства сосланы и по преимуществу, тоже по их словам, за политическую неблагонадежность, хотя в статейных о них списках и значится, что они сосланы за воровство, мошенничество, или за воровство, кражу, растрату казенного имущества, подлоги, за жестокое обращение с подчиненными и другие интеллигентные преступления; у такого сорта людей нет ни чести, ни совести, ни характера, ни каких-либо положительных знаний, и как они растлевающе действуют на окружающую среду, можно видеть из биографии одного из многих героев ссылки, проживающих в наших местах, некоего С-нова, выдающего себя за человека с высшим образованием медицинским и юридическим; конечно, такому человеку нужно жить, хотя по здешнему, т.е. с утра до утра играть в карты и быть пьяным: вот и принялся С-в за медицинскую практику и сперва удачно, но как-то раз попался ему пациент, сын богатого крестьянина, ранивший себя из ружья, и над ним-то С. начал производить свои эксперименты; отец ранившего употребил на лекарства и за практику С. до тысячи рублей, но сына не спас, этот случай пошатнул резюме С-ва, и он принялся за адвокатуру: тут при нашем составе общества обильная жатва для адвокатов, хотя низший гонорар за просьбу 50 коп., а высший - рубль, но С-в не брезгует этим гонораром, тем более, что полтинники и рубли за просьбы идут чуть ли не каждый день, так как главное то, что в Сибири доносчики не преследуются и их любят; не будь бы их, сибирской Фемиде делать бы было нечего, хотя в последнее время и начали пугать доносчиков Нарымом. Но что еще в людях подобных С. мерзопакостно, так это то, что они выдают себя за корреспондентов газет, как местных сибирских, так и столичных, и этим эксплуатируют простодушных сибиряков, нанимаясь у них писать корреспонденции на неприятных им личностей; конечно, эти корреспонденции никогда не получаются, но для таких господ лишний рубль не помеха, а назовут за это
подлецом, так это ничего : не такие виды видели, пройдя в партии с арестантами пять-шесть тысяч верст. Чем же кончают подобные субъекты, спросите меня? А кончают тем, что спиваются и умирают у кабака или, сделавши новое преступление, идут далее в Сибирь. Вот чем наделяет нас ссылка, действующая самым развращающим образом как на окружающую среду, так и на самих ссыльных.
Мариинский округ (Томской губернии). Познакомим людей, незнакомых с положением нашего округа, как самого богатого из всей Томской губернии, текущего млеком, медом, которые, к несчастью, не попадают в рот трудящемуся населению этого округа и не идут на пользу казны, а только на упитывание телес разных эксплуататоров. На севере нашего округа протекает судоходная и рыбная река Чулым, по которой расположены инородческие поселения. Эта часть округа изобилует рыбой, всякого рода дичью и кедровыми орехами, на юге округа проходят Алатовские горы со своими минеральными богатствами, еще мало исследованными и золотыми приисками, на разработку которых идут тысячи рабочих, труд которых, большей частью, эксплуатируется не в пользу их; по средине же округа идет иркутский тракт, по которому проходят тысячи несчастных на поселение и в каторгу и для этих-то несчастных строятся и ремонтируются этапы и полуэтапы. По этойто дороге проходят как в Восточную Сибирь, так и из нее уже миллионы пудов товара, как зимой, так и летом, грабеж которых производится чуть ли не каждый день, и ограбление идет опять-таки по рукам богатых сынов дома израилева, а те которые оказываются виновными в грабеже и убийстве, чтобы выпутаться и спастись от кары, принимают всевозможные уловки, и в наших уголках подобные вещи удаются очень часто. Вся тяжесть бессудия и бесправия падала на слабейшего в округе, т.е. на крестьянина, и законодатель, чтобы оградить этого слабейшего, ввел и в Мариинском округе крестьянские учреждения, при введении которых часть беззаконий и поборов прекратилась.
Мариинск (Томской губернии). Кончается 1885 год и начинается новый; что-то принесет этот новый год, но прошедший принес мало утешительного, хотя рассеял несколько мрак, поднял завесу в здешней жизни и показал ее действительность: благодаря местной прессе и «Восточному обозрению», многие темные личности, фигурировавшие в прошлом году на здешней сцене, исчезли, яко исчезает дым, и теперь проявляют свою деятельность в других местах и на других поприщах. Чтобы не быть голословным упомяну про некоторых: так известный своей полицейской деятельностью в Бийском округе и здесь бывший полицейский надзиратель Лев за
свои здешние безобразия уволен бывшим губернатором г. Красовским , причислен ныне к Томскому общему губернскому управлению (см. № 38 «Томские губернские ведомости»). За ним из Мариинска убрались С-в, Т-вич, а Пр-ский только ходит по стогнам города, а уже более не у дел. Воздух немного очистился, обыватель вздохнул свободнее, полиция уже не безобразничает так, как прежде, но зато впала в другую крайность - ее даже курицы обижают, хотя и непосредственно. Этот случай был с одним из чинов полиции. Дело было таким образом: есть у нас один общественный деятель и, как подобает общественному деятелю, домовладелец и еще и заведующий другим домом, в котором квартировал вышеупомянутый чин полиции. У этого общественного деятеля на квартире в его собственном доме проживает обыватель и имеет куриц; эти куры, как известно, бессловесные и неразумные твари, не признают чужой собственности и однажды ночью выбрали для своего седалища экипаж домовладельца и хозяина; супруга домовладельца, узнав о таком самовольном и непозволительном занятии, хотя и временном, их собственности, вышла ночью и стала сгонять кур; кухарка квартиранта услыхала кудахтанье кур и, думая, что воры, тоже вышла на двор, и между хозяйкой домовладельца с одной стороны и кухаркой - с другой, произошла баталия, и злые языки говорят, что рукопашная и даже кровопролитная; дело кончилось только тем, что домовладелец и общественный деятель пишет записку начальнику полиции, квартировавшемуся в заведываемом им доме, чтобы тот арестовал в каталажной кухарку его квартиранта; чиновник полиции, найдя просьбу общественного деятеля незаконной, отказал в аресте кухарки, а наш общественный деятель, рассердившись, потребовал, чтобы чиновник полиции прибавил бы цену на квартиру чуть ли не вдвое, или убирался бы с квартиры, что тот и сделал, перебравшись на другую квартиру в мороз. Вот что значит стать на законную почву! Общественное собрание, обходившееся десятки лет без газет и журналов, ныне по инициативе одного лица выписало на деньги, подписанные на этот предмет членами, несколько газет и журналов; управа подумывает на средства, пожертвованные г. Сибиряковым, строить 2-х классное городское училище; после того, как была переловлена шайка мелких воришек и конокрадов, в городе сделалось поспокойнее, за то осень была такая дождливая и грязна, что по временам думалось, не открылись ли уже хляби небесные и не грозит ли уже нам за грехи Бог новым потопом; по деревням округа ямщики, чтобы провести воза товара с одного конца деревни до другого, платили по рублю серебром за воз. Вот какая была непроходимая грязь! Новый Томский губернатор г. Анисьин посетил наш город 20 ноября и провел у нас три дня, произвел ревизию подведомственных ему учреждений, а также посетил казенные и общественные учреждения, входил во все подробно, узнал многое, а также и познакомился с тем, что одна полиция не в состоянии сделать что-либо, даже наблюдать, как следует за внешним порядком, чистотой и опрятностью в городе, а также за общественной безопасностью, потому что чины ее обременены массой следственных дел, в помощь же ей нет ни судебных следователей, ни мировых судей, как в России. Урожай нынешнего года был очень хорош, но осенние дожди помешали уборке, и много хлеба ушло под снег; но цена на хлеб против прошлого года понизилась; ржаная мука стоит 50 копеек, пшеничная - 80 копеек, овес - 30 копеек за пуд; сено также уродилось и теперь на базаре воз его продают по 1 рублю, и по 1 рублю 20 копеек.
Мариинск (Томской губернии). На днях здесь был ужасный случай, о котором до сих пор очевидцы не могут вспомнить без содрогания. 20 июля семья Н.И. Наумова, чиновника по крестьянским делам и военный доктор Тронов поехали в поле на пасеку, которая находится от города в 4-х верстах. Напились там чаю, набрали ягод и часов в шесть собрались домой; дети все были на виду, но когда уже укладывали в повозки все принадлежности гулянья, вдруг заметили, что исчезла дочь Наумова Катя, которой идет теперь 7-й год. Сначала подумали, что она где-нибудь в ближнем кустике собирает ягоды, стали звать ее, но ответа нет, бросились искать везде в кустах - нет. Все встревожились. Мать, отец, доктор, кучера обежали всю просеку, все кусты, все ближайшие заимки - ребенка нет. На горизонте собираются грозовые тучи, наступает ночь, а ребенка нет. Наконец, мать, обезумевшую от ужаса, уговорили уехать с остальными детьми домой, а сам Н.И. Наумов послал одного из кучеров верхом в ближайшую деревню Баим за народом на верховых лошадях для поисков заблудившегося ребенка по всем окрестностям. Часу в десятом вечера прискакало человек 50 крестьян верхами, объехали все заимки, все окрестности, верст на десять - ребенка нет и следа. Наконец, часов в 12 ночи из города прискакал для поисков жандармский офицер со своей командой, полиция со стражниками, многие из жителей города. Наконец, на двух тройках приехали солдаты местной команды, посланные начальником ее. Вся эта масса народа с фонарями, с зажженными факелами из бересты бросилась по кустам, болотам, пашням искать ребенка, и все бесполезно. Легко представить себе, что пережил отец в эту глухую темную ночь. Он до того обессилел от нравственного гнета, что с трудом ходил, и в то же время не мог нигде найти себе места. В воображении искавших рисовались поражающие ужасы: то представлялось, что несчастного ребенка, может быть, в эту минуту терзает волк, и он тщетно умоляет о помощи, призывая папу и маму; то представлялось, что она попала в болото, зыбун и, затягиваемая трясиной, тщетно кричит: «папа, мама, спаси меня». Наконец, наступил рассвет, снова вся масса народа кинулась на поиски. Сам Н.И. Наумов с трудом сидел на верховой лошади, так как у него поминутно кружилась голова; в сопровождении двух крестьян он поехал по всем окрестностям искать ее...и все тщетно. Наконец, крестьяне утомились, и пришлось отпустить их домой, утомились солдаты и полиция. Один только жандармский офицер Байковский сказал, что он не уедет с этого места до тех пор, пока не найдет ребенка живым или мертвым, и уговорил Николая Ивановича ехать домой проведать семью и привести хлеба для утомившихся солдат. Утром мать снова приехала на пасеку, и приезд ее был счастлив, ребенка нашли при следующих условиях. Работник на заимке мещанина Золотарева (в 7-ми верстах от того места, где пили чай) мальчик Ефим боронил утром поле и увидал около гумна девочку. Сначала он принял ее за пень, но потом, когда она пошевелилась, он побежал к ней и спросил ее: «Ты зачем, девочка, ходишь здесь, разве заблудилась?». Она ответила: «Да, заблудилась, папу моего зовут Николай Иванович, маму Татьяна Христофоровна, сведи меня домой, тебе заплатят за это!». Он привел ее на заимку, где ее обмыли, так как она была вся в грязи, напоили чаем и повезли в город, но на дороге ее перехватили жандармы и принесли к родным. Увидав мать, Катя закричала: «Мама, успокойся, я здорова, я ничего!». Увидав ее, услыхав ее голос, мать упала в обморок, так что с ней едва-едва отводились. Нечего и говорить, что на сколько было сильно горе и отчаянность родных, на столько же сильна была и радость. Девочка удивила всех тем, что нисколько не потеряла присутствия духа, не растерялась от такой страшной случайности. Вот ее рассказ. Отбежав от того места, где все были за куст и увлеченная сбором ягод, она не заметила, как дошла до изгороди пасеки и, выйдя на дорогу, потеряла сворот на пасеку. Сначала она кричала: «папа, мама», потом заплакала, но затем остановилась, стараясь ориентироваться в местности; сообразив, что лежащая перед ней дорога ведет в город, она побежала по ней, но, сообразив также, что по дороге ходят всякие люди, которые могут причинить ей какуюнибудь неприятность, она побежала полем около дороги; так как ботинки и галоши мешали ей скоро бежать, то она сняла их и несла в руках, бежала босая, изрезала ноги травой, а, перелезая через изгородь, потеряла ботинки и галоши. Она падала несколько раз от утомления, ее клонил сон, но, все-таки, с трудом собирая свои крошечные силы, она добралась до гумна, вошла в него, нашла в нем снопы соломы и легла между двух снопов, разостлав предварительно на них свои панталоны и юбочку и укрывшись платьем, но так, что ноги продела в рукава платья, чтобы спасти их от ужаления комаров, а шляпку употребила вместо подушки. Иззябла страшно, но, поужинав, тотчас же заснула. Ужином ей послужил горох, которого она нарвала полные карманы, наткнувшись во время побега на засеянное им поле. Проснувшись рано утром, она оделась, позавтракала остатками гороха, но не выходила из гумна до тех пор, пока не взошло солнце. Сидя на снопах утром, она любовалась полетом ласточек и утешала себя тем, что это ангелы посылают ей ласточек, чтобы они утешали ее своими песенками. Затем она залюбовалась каким-то большим жуком, но не могла его поймать. Несмотря на то, что она продрогла, бежавши по сырому от дождя полю и траве, путешествие это не причинило ей никакого вреда, ни насморка, ни кашля. Нравственно этой случай повлиял на нее, она сделалась сосредоточеннее, наблюдательнее и вдумчивее. Когда после нарочно поехали осмотреть то место, где провела она ночь, она с поразительной для ее лет ясностью указала поле, которым она бежала, тотчас же узнала гумно, где она ночевала. К довершению ужаса, надо сказать, что недалеко от того места, где она ночевала, начинается страшное Антибесское болото, зыбун, и ребенок ночью бежал около него; кроме того, как говорят, в этом же месте ходит выводок волков. Страшный случай, удивительно счастливо кончившийся. И мать и отец так любят ее, что, пожалуй, и сами не пережили бы ее потери.
Мариинск (Томской губернии). Сначала появилась к нам ссыльные из сереньких людей, которые не имели нравственного влияния на наше высшее общество; смешиваясь с населением, они превратились в разных кабацких сидельцев и т.п., а большинство превратилось в жиганов низшего полета. Потом появились жиганы из ссыльных привилегированных. От этого у нас образовалось два разряда жиганов: высший и низший. Обладая способностью влезать в душу человека, жиганы высшего полета быстро втерлись в наши командующие классы, и немудрено: нахальством скорее можно взять! На помощь же им и аристократический лоск, французская фраза, пенсне и прочие орудия победы. Не успеет вылупиться из дарового серого костюма, пред ними уже растворяются всюду двери. «А прошлое?!» - удивляется читатель: за подлог, за кражу, за вымогательство, за взятки и т.д. разве такие слова легко забыть?!». Успокойтесь: при первом знакомстве забудутся! Встретитесь где-нибудь на улице с одним из этих селадонов - идет с портфелем под мышкой. «Куда это вы спешите?» - спросите вы. «Ах, на уроки к Иван Иванычу и к Василию Ивановичу», - второпях скажет он вам. «Скука, знаете ли, здесь у вас., не так как у нас в Питере. там спектакли любительские., балеты, театр. ну, там еще литературные вечера и т.п. А здесь что у вас? Никакой инициативы, гадость!». Такой или в роде такой тирадою засыпает сей просвещенный муж. А заглянешь в статейный список его, там наверно значится «за несколько краж со взломом». Таким-то к нам являлись «доктора», «адвокаты» (по профессии), далее: «сиятельства», «генералы» и т.п. Из них известны, например, доктор С. «от всех болезней» прописывающий самые дорогие лекарства; Б. - «адвокат», ходатай по темным делишкам; Т. -
захвативший в городской управе 315 руб., бежавший не известно куда и много других. Вот некто З-с замечателен тем, что упразднив на родине дворянскую сиротскую опеку, пустив по миру несколько сирот, здесь благоденствует на сиротские деньги! Гнуснее такого поступка не может быть, а он состоит письмоводителем в присутствии по крестьянским делам и, кроме того, ему дают другую должность волосного писаря и того две должности и 2600 рублей жалованья, да несколько тысяч крестьян находится под его ведением. Выходит, что «овец-то и не спросили». Воистину, что ссылкою подобных личностей бросают щуку в море! Замечательно то, что, имея протекцию начальства, эти личности, в свою очередь, протежируют и своим собратам по несчастью. Так, к тому же З-су является вновь прибывший некто Зя-н с просьбой похлопотать о местечке (сельского писаря): «так рублей в 800 хотя», - говорит г. Зя-н: «хотя я незнаком с делом, но могу нанять человека, который и будет работать рублей за 10, а мне остальных достаточно будет». Как наивно! Мы уверены, что место ему этому Зя-ну, который нисколько не уступить разным З-сам и К°, дадут.дадут нескончаемому множеству этих жиганов. Истинно же честные интеллигентные люди остаются без мест, или увольняются по первому нелепому доносу какого-нибудь идиота. Так, недавно в селе Б. уволен от должности некто Ш. Все общественные учреждения заняты ссыльными. Войдите в полицейское управление, кого вы там увидите? За исключением исправника, его помощника и секретаря, ваш взор падет на различных дельцов Европейской России, потерпевших на родине крушение. Вот сидит Т., бывший становой пристав, сосланный за мошенничество и взятки. Страстный поклонник Бахуса, почему и на занятия иногда по месяцу не ходит, он, однако, на месте держится твердо: это как необходимый столп полицейского управления. Недалеко от него заседают Ч. и П. Первый письмоводительствовал у какого-то московского пристава и сослан за подлоги; П.
- за несколько краж со взломом. Далее можно указать на К., Р., и Л.; эти последние с эстетическими наклонностями, не лишены в некотором роде поэзии: так г. Л. Даже и сослан за пианино. Все эти личности имеют свои убеждения или решительно никаких убеждений. Имеют потребность иногда философствовать. Но идеал их - деньги. Кто сумел (так по их словам) побольше захватить денег, тот - гений. Ныне гениальная личность Рыков. Это их идеал. Такого мнения о последнем и их общий alter ego - г. Корш. Все это отрепье выброшено другим обществом, как негодный элемент, а мы допускаем его к общественным должностям, мы не протестуем, когда он пробирается в общественный клуб. Против последнего, впрочем, было обнаружено беспокойство со стороны некоторых, но это единичные вспышки. Зато хлам этот беспрепятственно втирается в дома многих почтенных семейств. Да вот на днях административное лицо давало бал по случаю своего бракосочетания. Бал был на славу. Не нужно описывать прекрасно убранных столов со всеми атрибутами кулинарного искусства, с лучшими винами. Не было недостатка и в ценителях этих благ земных: были тут особы с изящными вкусами, обедавшие в лучших ресторанах столиц. Мимо окон мелькают счастливые улыбающиеся парочки. Дамы в упоении блаженства жмутся к своим кавалерам. Грянул вальс. Пары понеслись быстрее, но кто же эти минутные обладатели неземных сокровищ, чьи руки обнимают стройный стан их? Это уголовные жиганы. О, temporal O, mores! О, Сибирь!
Мариинск (Томской губернии). Долго дожидались мы того дня, в который должно было совершиться редкое зрелище - солнечное затмение. За отсутствием каких-либо инструментов и прочего, пришлось ограничиться закопченными стеклами. Все желали только одного - ясной погоды. 6-го августа день был, как нельзя желать лучше; наконец, настало желаемое 7-е августа, но, увы! - погода как нарочно сделалась пасмурною, с утра моросил дождичек; небо заволокло сплошными серыми облаками. Начала затмения мы не могли видеть, но когда половина солнечного диска закрылась, то между облаками попадались полосы просвета, сквозь которые солнце, наполовину затемненное, можно было видеть даже без закопченного стекла. Затем солнце закрыл более толстый слой облаков. Настали полные сумерки, мрак быстро надвигался; полная тьма продолжалась около 2 У минут. Во время сумерек с северной стороны появилась заря: облака на горизонте окрасились в дымчато-красный цвет, чрез две же минуты такая же заря показалась на горизонте с юга. Перед моментом затмения и по окончании его атмосфера казалась красновато-дымчатой, как бы смотреть чрез слегка закопченное стекло; все предметы принимали такой же колорит. Температура воздуха до затмения была 15° по Р., но во время затмения спустилась на 2°. Полное затмение было в 10 часов 45 минут.
По мере сгущения мрака, что происходит очень быстро, ощущалось несколько подавляющее впечатление, и вместе с тем благоговение перед величием природы, перед которой человек невольно чувствует себя немощным. По наблюдениям над животными во время затмения, замечено было между ними некоторое замешательство. Некоторые лошади съехавшихся на базар крестьян ржали и беспокоились. Корова, бродившая тут же на площади, подбирая клочки сена, замычала, засуетилась, как бы не зная, куда идти. Голуби и вороны, застигнутые потемками, крутились на одном месте в воздухе, хлопая крыльями, причем первые как-то особенно растерялись; воробьи притихли как бы ночью; утки и гуси расположились спать; после затмения запели петухи, как это они делают утром. Вообще же, особенной паники между животными не замечалось, если и было что-то ненормальное, так это, нужно полагать, от нарушения их привычек. Солнечное затмение не обошлось без курьезов и разных суеверных толков. Так многие скептически отнеслись к распространяемым предупреждениям о солнечном затмении; иные же ожидали его с суеверным страхом. Вот, например, две кумушки перекликаются из окна в окно. Это мещанки.
- Прости, кума! - может чем я тебя обидела? - так уж ты.того.прости!
- Нет, кума, мне у тебя надо прощенья просить, намеднись, ведь я у тебя курицу-то украла!
- Бог простит! - не поминай и меня лихом...(обе плачут).
-
Но, вот мрак рассеялся. Кумушки чуть не задают друг дружке потасовку. Слышится: «Так это ты, мерзавка, у меня курицу украла?» и т.д.
Некто хотел предупредить крестьянина, что «вот будет сейчас затмение». Не успел этот господин отойти от крестьянина, как тот бежит за ним в возбужденном состоянии. «Так вас на это и учат!» - кричит крестьянин, «чтобы людям тумана пускать!» - Господь, разумеется, озадачен. В это время стало темнеть.
Источник: http://lodka-lisichanka.ru