№16 1905 г. июля ранее 12. — Приговор крестьян с. Ратислова Юрьевского уезда Владимирской губернии.

№16 1905 г. июля ранее 12. — Приговор крестьян с. Ратислова Юрьевского уезда Владимирской губернии

За последнее время почти все сословия, все слои русского народа высказали свои нужды, объяснили те тяготы, какие они переносят и указали средства, как устранить эти тяготы и, вообще, как улучшить нашу жизнь. Пора и нам, мужичкам, поговорить о самих себе? Пора и нам присоединить свой голос к тому хору пожеланий и требований, какой звучит по всей матушке Руси. И вот мы, крестьяне села Ратислова, собравшись, решили во всеуслышание через газеты заявить, в чем мы нуждаемся, чего нам не хватает, а вместе и указать, что, по нашему разумению, надо сделать, чтобы жилось полегче, повольготнее. Заявле­ние это пишем не из одного подражания другим, нет, оно все равно, как крик больного человека, когда ему делается уж очень тяжело пе­реносить свою боль. Так пусть услышат этот крик, пусть узнают, кому ведать надлежит действительное положение нашей крестьянской жизни, поймут его по настоящему и тогда, может быть, искренно, нелицемерно и не полумерами захотят помочь нам, вытащат нас из петли, которая затягивается все сильнее и крепче.
Первая и главная наша нужда — это малоземелье. Больно уж нам кажется несправедливым, что у нас, мужиков, искони веков земледельцев, которые только и живут землей, ее-то, матушки, именно и мало; так, напр., у нас в селе на душу приходится с небольшим две десятины, между тем как у наших двоих землевладельцев у каждого по сотням десятин. Да и та землишка, какая есть у нас, нарезана вперемежку с помещичьей ремнями и притом так, что худший ремень крестьянский, а получше — помещика. Не было бы так тяжело, если бы хотя арендовать можно было; но в аренду или совсем не сдают или не угодно ли платить по 15 р. за десятину; — брать на таких условиях прямой убыток, да и цена нарочно назначена, чтобы мы и не просили об аренде. И приходится нам довольствоваться только своей землишкой. Но чтобы получить с нее более или менее сносный урожай, нужно ее удобрять, а чтобы удобрять — нужно держать побольше скотины, но и тут беда: нет у нас ни хорошего выпаса, ни даже... прогона, где бы прогонять скот. Относительно прогона мы жаловались; приезжал земский, но в результате опять все по старому — прогон нисколько не сделался шире. И живем-то мы, как в тисках: кругом обрыты канавами: — на задворках — канава, в селе около барской усадьбы — канава, даже и лес весь обрыт канавами. Всякий поймет, что жить при таких условиях очень нелегко. Но помочь этому горю, нам кажется, нетрудно: по нашему разумению, казна должна купить у помещиков, даже хоть и против их воли, всю землю, или можно оставить им 25-30 десятин; купленную землю казна продаст крестьянам, а они будут выплачивать казне ее стоимость, причем желательно было бы, чтобы казна зачла те деньги, какие крестьяне переплатили за первые наделы. А где есть удельные земли, так ее раздать мужикам. Таким образом, будет достигнута справедливость — у земледельцев будет и земля.
Вторая наша беда — это подати. Подати, выкупные платежи и разные налоги чересчур нас обременяют. Иной раз не только все, что получишь от земли, идет в оброк, но приходится еще пополнять недохватку зара­ботком на стороне; спрашивается, жить-то на что? Править хозяйство-то чем? И после этого нас же упрекают, что живем бедно и грязно! Неспра­ведливость черезмерных налогов с крестьян увеличивается еще тем, что собранные с нас деньги, идут не на наши нужны, а куда-то в другое ме­сто, нам же уделяется самая ничтожная часть их. По справедливости же, по правде, нужно сделать так, чтобы налоги брались прямо с прибытка; кто богаче, у кого прибыток больше, тот и платит больше, а кто беден, тот или мало, или ничего не платит. Налоги же на чай, сахар, спички и дру­гие всего более необходимые предметы нужно уничтожать; непременно также нужно прекратить и выкупные платежи. Тогда нам будет житься много легче — скорее можно будет поправить наши убогие хозяйства.
Третья наша теснота — наше особое, крестьянское полржение. До сих пор смотрят на нас, как на ребят, приставляют к нам нянек, и законы-то для нас особые; а ведь все мы члены одного и того же государства, как и другие сословия, к чему же для нас особое положение? Было бы гораздо справедливее, если бы законы были одинаковы, как для купцов, дворян, так и для крестьян; равным образом и суд был бы одинаков для всех.
Наконец, четвертое наше горе — темнота наша, невежество. Малому уж очень да и не всех нас учат, а выходим из школы — за постоянным тяжелым трудом забываем и это малое. Желательно поэтому, чтобы дали нам школу хорошую, настоящую; чтобы обучение было для всех (не только крестьян) обязательное и по нашей бедности бесплатное; пусть также дадут доступ нашим способнейшим детям во все учебные заведения — средние и высшие.
Вот наши главные и насущные нужды и те средства, которыми, по нашему разумению, можно устранить их.
Мы твердо надеемся, что наши пожелания скоро осуществятся; по­рукой тому Высочайший манифест от 18 февраля; мы только ждем, скоро ли Государев манифест будет исполнен; но так как времени прошло уже много, а все еще не видать, когда получим обещанное, заявляем, чтобы как можно скорее призвали выборных от русского народа? Пусть они обсудят нужды всего народа, скажут свое слово относительно настоящей несчастной для нас войны и, вообще, обсудят настоящее положение дел. Причем на собрание это необходимо призвать и выборных (сколько придется таких по количеству душ) от крестьян, для того, чтобы они вы­сказали, в чем нуждаются мужички и что нужно сделать для облегчения их участи, и пусть голоса наших выборные будут иметь равное со всеми голосами значение.

Крестьяне села Ратислова, Юрьевского уезда, Владимирской губер­нии.

Следует 17 подписей крестьян.

Газ. «Наша жизнь» 1905. 12(25) июля.