В прошлом местность, занимаемая Воронежской губернией, в церковных делах подчинена была отчасти Рязанской, а отчасти Крутицкой епархиям и лишь в царствование царя Федора Алексеевича, т. е. слишком сто лет спустя со времени основания города Воронежа, учреждена была самостоятельная Воронежская епархия.
Царь Федор Алексеевич, воспитанник западно-русского монаха Симеона Полоцкого, познакомившись с образованием Запада, видел необходимость для народа своего учиться у иностранцев, а потому у него, равно как и у лучших русских людей того времени, явилось стремление сблизиться с народами, обладающими большими, сравнительно с русскими, знаниями и искусствами. Но чтобы избежать опасности для веры, по совету патриарха и духовных властей, русское правительство прежде всего обратилось к единоверцам, малороссиянам и грекам. Но новые учителя постоянно сталкивались со старыми, и отсюда произошла борьба двух партий. Явились люди, которые упорно восставали против новшеств и оказывали противодействие движению народа по новому пути.
Раскольники же видели в происходящем наступление царства антихриста. Строгие меры правительства против приверженцев старины только усиливали раскол. Ссылаемые и убежавшие от преследования правительства раскольники заносили в дальние окраины русского царства свои ложные мнения и заражали ими православных. Вследствие чего благочестивый Царь Федор Алексеевич и святейший патриарх Иоаким созвали в Москву всех российских иерархов и настоятелей наиболее известных монастырей. Для возвышения народной нравственности и для противодействия расколу Собор постановил: „назначить вновь в пристойных местах и многолюдных городах архиереев, открыть новые епархии, неподвластные митрополитам, чтобы в архиерейском чине не было разгласия, распри и высости, чтобы в таком нестроении не было святым церквям приобидения и от народа молвы и укоризны.
Между прочим признано было необходимым учредить епархию и в Воронеже, потому что многие из преследуемых раскольников бежали в вольные города на Дон. Так, еще в 1677 г. в Москве знали, что по Дону и реке Медведице в казачьих юртах „завелись жить старцы и попы и всякие прохожие люди в пустынях", которые печатанные вновь церковные книги церковную службу и иконное писание хулят, образам не кланяются; многих людей из донских городков к себе подговаривают и крестят во второй раз. Убегая от преследования правительства, раскольники нередко нападали на русские поселения на Дону, сжигали их, а жителей брали в полон. Чаще же всего раскольники для грабежа и разорения казачьих городков и придонских поселений соединялись с татарами, калмыками и другими инородцами. И вот в виду всего этого на Московском Соборе признано было необходимым учредить в Воронеже самостоятельную епархию.
27 ноября 1681 года „по указу Государя и по благословению святейшего патриарха Иоакима велено быть в Воронеже епископу, и на эту кафедру был избран игумен Макарьевского (г. Галича Костромской области) монастыря Митрофан".
„Того же года, апреля втораго дня (было) поставление в соборной церкви (Успенский собор в Москве) в первые епископы, а ставили игумена Митрофана из Галича с Уньжи-Макарьевскаго монастыря, а ставили его Иоаким Патриарх Московский и всея Руси со властями. Да на поставлении по указу Великаго Государя были: боярин Иван Борисович Троекуров, да думный дворянин Богдан Иванов Палибин, да дьяк Данила Полянский."
Но Святителю Митрофану, со времени избрания на епископскую кафедру и после хиротонии, по разным обстоятельствам, пришлось долго еще жить в Москве и быть свидетелем, а нередко и участником в важных событиях того времени. Так, например, Святитель участвовал в священном венчании на царство благочестивых царей Иоанна и Петра Алексеевичей, чем он, вместе с другими, подавал на золотом блюде патриарху державу для вручения ее Царям.
Наконец в августе месяце 1682 года Святитель Митрофан прибыл к пастве своей. По обычаю того времени вновь прибывший епископ, достигнув своего епархиального города, останавливался в ближайшей к городу церкви. Здесь городское духовенство встречало своего архипастыря, и уже из этой церкви, в сопровождении всего духовенства и многочисленного народа, преосвященный шествовал в крестном ходе, при колокольном звоне у всех церквей в кафедральный собор, по вступлении в который, он отправлял первую литургию. Затем вновь прибывший архипастырь совершал крестный ход вокруг города. В тот же день, или на другой, новоприбывший архиерей посылал нарочных в Москву с благодарною отпискою к царю, при чем по древнему обычаю посылаемы были для поднесения всем членам царского семейства освященные на первом архиерейском служении просфоры, святая вода и храмовые иконы кафедрального собора.
Во время вступления Святителя Митрофана в управление вновь открытой Воронежской епархией она состояла только из семи городов, отделенных от Рязанской епархии, а именно: Воронежа, Ельца, Костенска, Орлова, Урыва, Коротояка и Землянска с уездами. Затем патриаршею грамотою от 30 декабря 1696 года повелено было воронежскому епископу ведать в своей епархии еще поселившимися по рекам Осереде, Битюку и Икорцу с верховья до устья; а 29 апреля 1699 года Петр I присоединил к Воронежской епархии отчисленные от Рязанской епархии город Усмань и острожки: Белоколодск и Демшинск и от Белгородской — город Острогожск. Сверх того Святителю Митрофану пожаловано было в вотчину село Мокрый Боерак с приселками в Лебедянском уезде. По взятии же Азова причислен был к Воронежской епархии г. Азов, а также и вновь построенные города: Таганрог, Новогеоргиевск, Новопавловск и Бахмут. Таким образом, при Святителе Митрофане Воронежская епархия заключала в себе всю Воронежскую губернию, часть Тамбовской (Усманский, Липецкий и Лебедянский уезды), Елецкий уезд Орловской губернии и часть Екатеринославской (Бахмут, Таганрог). В этой обширной епархии насчитывалось до 150—180 церквей. К сожалению, не сохранилось полной росписи церквей Воронежской епархии во время Святительства Митрофана, но несомненно, что в городе Воронеже и его слободах были следующие церкви: Благовещенская соборная (26 дворов), Троицкая (31 двор), Преображенская (64 двора), Пятницкая (21 двор), Никольская (53 двора), Воскресенская (58 дворов), Дмитриевская (70 дворов), Покровская (28 дворов), Троицкая (на Чижовке 109 дворов). Кроме того, существовали еще следующие монастыри: Акатов-Алексеевский (с 1700 г. с ним соединен был Успенский), Покрово-девичий и Семилуцкий (Спасов монастырь).
Первосвятитель Воронежский Митрофан родился 6 ноября 1623 года в с. Антилохове Владимирской губернии. Но кто были его родители – доселе остается неизвестным, хотя из оставшихся синодиков Святителя, в которых записано большинство лиц духовного звания, не без основания можно предполагать, что Святитель Митрофан происходил из духовенства. Не упоминая о звании и именах родителей своих, он в завещании своем свидетельствует об их благочестивой жизни: "я родился от благочестивых родителей и благочестии не порушном восточной церкви, в православной вере воспитан". Во святом крещении он был наречен Михаилом. Михаил был женат и имел сына. Ничего неизвестно о супруге благочестивого Михаила, осталось даже неизвестным имя ее. О сыне же своем Иоанне Святитель Митрофан упоминает в письме к Шартомскому архимандриту Александру. Есть предание, что сын Святителя Митрофана был священник, но из вышеупомянутого письма видно, что он был подьячий и имел свой дом. „Паки мы, - писал Святитель Митрофан к архимандриту Александру, - смиренно милости у тебя просим, был у нас для свидания Унженского-Макарьевского монастыря подъячий, а по плоцкому рождению мне сын Иван Михайлов и с г. Воронежа поехал от нас в дом свой".
Достигнув 40 лет, благочестивый Михаил постригся в 1663 году в монахи и поступил в Золотниковскую пустынь близ Суздаля Владимирской губернии.
Слухи о строгом иноческом житии Святителя Митрофана распространились везде и слава, которой он всячески избегал, повсюду прославила имя его, как строгого подвижника благочестия, мудрого наставника и руководителя ищущих спасения.
В 1665 году Святитель Митрофан, по распоряжению духовного начальства, переведен настоятелем в Яхромский-Козмин Успения Божией Матери монастырь, Юрьевского уезда Владимирской губернии, а в 1675 году святейший патриарх Иоаким, лично знавший настоятеля Яхромской обители, „как мужа благоговейного и благодетельного", назначил его игуменом Макарьевского на Унже монастыря города Галича Костромской области.
Первые годы пребывания Святителя Митрофана в Воронеже были ознаменованы для него большими затруднениями, тем более, что епархия, управлять которою выпал на него жребий, была не устроена. Собор, бывший еще в то время деревянным, сильно обветшал, он "окружен был местами торговли питьями, рядом с ним стояла тюремная изба вместе с местом, где наказывали преступников". По приезде в Воронеж Первосвятитель не нашел даже для себя особого приличного помещения и ему пришлось со всею свитою приютиться на наемных постоялых дворах. Но не столько смущали Святителя скудость его епархии, бедность его кафедрального собора, сколько распущенность его паствы в религиозно-нравственном отношении.
Воронежский край в то время был ссыльным местом, а потому здесь резче, чем в других местах обнаруживалась грубость нравов. Нередко во вновь открытой епархии совершались ужаснейшие преступления. И неудивительно. В Воронежский край уходили беглые служилые люди „покиня стрелецкия и пушкарския службы и домы свои". Уходили туда и дети боярские, чем-либо обиженные в Москве, попавшие под царскую опалу, а раскольники толпами отправлялись в привольные донские степи и заселяли целые колонии. Вследствие чего здесь явилась возможность укрываться „нетчикам", людям, не слушавшим приказов царских, удалившимся с места службы. Бездомные, бессемейные, постоянно находившиеся под страхом поимки и наказания, беглые люди эти принуждены были для приобретения себе куска хлеба составлять разбойничьи шайки „и во многих местах близь Воронежа в это время объявились воры и разбойники, людей бьют и грабят и до смерти побивают".
Само духовенство, находясь вдали от епархиального начальства, вело себя весьма предосудительно. Впрочем, в то время большинство сельского духовенства мало чем отличалось от поселян, оно наравне с ними обрабатывало землю, как говорит Котошихин: „мужик за соху и поп за соху".
Духовенство подвергалось всякого рода унижениям со стороны мирян из-за куска хлеба, нередко поселяне грабили своих духовных отцов и до полусмерти били их совершенно невинно. Находясь в таком униженном положении среди невежественных мирян, духовенство не имело ни времени, ни средств думать о своем образовании и потому случалось, что иной священник не умел писать, даже не мог подписывать своей фамилии.
Вот верная картина печального состояния, в котором Святитель Митрофан нашел епархию свою.
Святитель Митрофан, заведовавший в качестве настоятеля и игумена, двумя монастырями, о благоустройстве которых он так заботился, приобрел большую опытность в деле церковного управления, и вследствие этого, вступая на Воронежскую кафедру, он был уже весьма деятельным, энергичным начальником и хорошим хозяином, вполне знакомым с тогдашними порядками в Москве, где сосредоточено было управление всеми делами, как гражданского, так и духовного ведомств всей России.
В бытность свою настоятелем и игуменом Святитель Митрофан неоднократно бывал в Москве.
Сохранились две расходные тетради, характеризующие нравы того времени. Поездки в Москву обходились тогда весьма дорого, а потому первым делом было запастись достаточным количеством денег, в особенности для Московской „держи"—выражение старинных актов о пребывании в Москве и о расходах в ней.
При системе тогдашних приношений разным служилым людям и высшим сановникам, как светского, так и духовного чина, поездка в Москву недешево обходилась приезжавшим из провинции.
Известная всем московская „волокита" (хождение по передним влиятельных лиц, расходы на благоутворение разных лиц и проч.) поневоле заставляла долго проживать, задерживаться в Москве, и вот отсюда и выражение „Московская держь". Так и Святитель Митрофан, отправляясь в Москву, считал необходимым для сокращения „московской держи" запасаться каждый раз достаточным количеством денег, но так как в монастырской казне иногда их не было, то он вынужден был прибегать к займам.
Путь Святителя в Москву лежал на г. Юрьевец, и здесь, как то видно из расходных тетрадей, в одно из путешествий Святителя куплена была рыба святейшему патриарху в почесть—лещей на 40 алтын и осетрины на 23 алтына две деньги. — На себя же и спутника своего, конюшенного старца, исправляющего должность казначея, Святитель в пути истратил всего лишь 17 алтын „за постой и квас". Вследствие отрывочной записи расходов невозможно проследить,—кому и сколько поднесено было Святителем Митрофаном, но из сохранившихся сведений видно, что святейшему патриарху поднесен был „калач" (хлеб-соль), дано патриаршим истопникам 40 алтын, патриаршим певчим „славленных" 62 алтына, пономарям Успенского собора гривна, подьячему Кириллову на сапоги две гривны и проч. и проч.
Вступив в управление Воронежской епархией, Святитель Митрофан прежде всего обратился с посланием к пастырям, ближайшим сотрудникам. В послании этом Святитель, между прочим, говорил:
„Вы, честные иереи, проповедуйте слово, настойте благовременно и безвременно, обличайте, запрещайте, умоляйте со всяким долготерпением и учением. И молю вы, братие, вразумляйте безчинныя, утешайте малодушныя, заступайте немощныя, долготерпите ко всем, непрестанно молитеся, о всем благодарите: сия бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас. Образ будите верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою; ни едино ни в чем же дающе претыкание, да служение безпорочно будет; но во всем представляйте себе яко Божии слуги. Сия вся аще соблюдете, во истинну, явльяшуся пастыреначальнику, примете неувядаемый славы венец".
Немедленно по прибытии в Воронеж Святителем Митрофаном учрежден был особый Духовный архиерейский Судный приказ, что было крайне необходимо, так как за отсутствием епархиального начальства накопилось множество нерешенных дел, требовавших неотлагательного решения. Первенствующим членом приказа назначен был Акатовской пустыни Алексиевского монастыря игумен Питирим, а делопроизводителем Воскресенской церкви священник Андрей. По новости открытия епархии и по неопределенности судных дел, которые должны были подлежать разбирательству губного старосты, воеводы или Архиерейского Приказа, встречались большие затруднения, а вследствие этого и весьма неприятные столкновения, в особенности, если подсудимые почему-либо рассчитывали на защиту со стороны начальствующих лиц гражданского ведомства.
Так однажды в Судный приказ Святителя Митрофана был прислан донос от воеводы Кулешова на игумена Акатова монастыря Павла, что он, прибыв на реку Хаву для сенокоса, увидел там на своих покосах орловских крестьян. „И тот игумен Павел, с крестьянами, стрельцами и площадными подъячими наехали на них со всяким ружьем и били на них татарским погромом. И перехватав и перевязав, били их де смертным боем; и грабежом взяли ружья всякова, и котлов, и всякой посуды на 200 рублей".
По этому делу между Святителем Митрофаном и орловским воеводою открылась переписка. В одной из грамот своих Святитель писал воеводе:
„Благословение Преосвященного Митрофана, Епископа Воронежского, в Орлов, Горододержателю Якову Ивановичу Милость Божия и Пресвятой Богородицы и всех святых молитвы и нашего смирения благословение с тобою да есть и будет.
В нынешнем году июля в 16 день, бил челом нам, Преосвященному Епископу, Акатовой пустыни игумен Павел: Орлова де города подьячие Михаиле да Герасим Насоновы насильством своим отнимают сенные покосы, которые к монастырю наперед сего исстари даны по писцовым дачам и ныне де они, Михаиле да Герасим, на тех сенных покосах крестьян их бьют и грабят. И чтобы нашему смирению велеть против его, игумнова челобитья, их, Михаила да Герасима, поставить на Воронеж, в нашем Архиерейском Духовном Судном Приказе. По указу Великих Государей тебе, Яков Иванович, тех подъячих выслать к нам, Преосвященному, на Воронеж с ним, игуменом Павлом, к очной ставке в наш Архиерейский Духовный Судный Приказ. А по указу Великих Государей, освященного всякого чина людям велено искать иску всякого чину на людях и расправу всякую, чинить в оных наших Архиерейских Приказах. А милость Божия и Пресвятой Богородицы и всех святых молитвы и наше благословение и паки с тобою есть и буде во веки" (Орловские акты с. 413).
Воевода очевидно защищал Насоновых и, вероятно, дело это было не совсем правое. Воевода обещал Святителю после прислать Насоновых для очной ставки с игуменом Павлом, потому что „подъячий Михаил Насонов в Орлове один человек и сидит за Государскими делами беспрестанно днем и ночью, а брата его Герасима в Орлове нет; он уехал в Тамбовsanitized_by_modx& #39sanitized_by_modx& #39. При этом воевода добавил, "что таких исцовых иск всяких чинов людей и меж ними расправы чинить мне в Орлове, а не в Воронеже в твоем Архиерейском Судном Духовном Приказе" (там же с. 414).
Получив подобный ответ, Святитель Митрофан вторично написал воеводе, что, по смыслу Указа 1682 года, дело Насоновых с игуменом Павлом должно разбираться в Духовном Приказе, почему желание воеводы „ведать дело это" совершенно незаконно. В виду чего Святитель настоятельно требовал высылки братьев Насоновых в Духовный Приказ. Чем кончилось это дело—неизвестно.
Но если епископ Митрофан входил иногда в пререкания с гражданскими властями относительно подсудности лиц не духовного звания Архиерейскому Суду, то наоборот встречались случаи, что Святитель отсылал в „судныя избы" для суда гражданского лиц духовного звания, не лишая их сана. Весть об этом дошла до патриарха Иоакима, который по этому поводу написал особое послание Святителю, где настойчиво проводил ту мысль, что духовных лиц можно отсылать в „судные избы" не иначе, как только лишив их ношения духовного сана.
Из судных дел первого воронежского епископа известны по местным актам несколько фактов, не лишенных интереса для характеристики нравов того времени.
В 1688 году по указу великих государей царей и великих князей Иоанна и Петра Алексеевичей прислана была в Воронеж царскому стольнику и воеводе Никите Лукичу Головину грамота, по коей велено епископу Воронежскому Митрофану, сыскав попа Иосифа Лазарева, отослать его к стольнику в приказную избу для того, чтобы Головин с разрядным сыном боярским Саввою Крюковым, с воронежскими провожатыми „тотчас прислал в Москву и приказал провожатым того попа до Москвы весть бережно, чтобы он в дороге у них не ушел и до Москвы бы довести его в целости" (Воронежские акты, часть I, с.36).
Головин дал знать о содержании грамоты в Архиерейский Приказ. Начался розыск беглого священника Иосифа Лазарева. И в 18 день апреля Воронежского Успенского монастыря игумен Сергий и градские и посадские, и уездные попы сказали, и в духовном приказе подали сказки за руками, что де в Воронеже и в Воронежском уезде попа Лазарева нет и не знают; а Семилуцкой пустыни черный поп Аарон подал сказку, "что был де в той пустыне белый по Иосиф Киприанов, а не Лазарев и он де овдовел, а в нынешнем году в Филиппов пост тот поп Иосиф съехал к Москве, а у кого живет и он не знает" (Воронежские акты, ч. 1, с. 381).
В 1682 году декабря 12, по указу преосвященного Митрофана, епископа Воронежского, послана в Орлов городок Царских Пресветлых Величеств градоправителю Антону Лаврентьевичу память из Воронежского Духовного Архиерейского приказа о присылке с того города, из Орлова в Воронеж, в Архиерейский Судный Приказ Духовных Дел, Орловских жителей Филиппа Косоурова да Федора Глотова и других, по следующему бракоразводному делу: "В декабре (1682 г.) явились в Архиерейском Судном Приказе Орлова городка драгунской службы боярский сын Денис Агафонов да жена его, Денисова, Мавра Кондратьевна дочь, против челобитья первого мужа ее, донского казака Михаила Иванова." В допросных речах они показали: „что он Денисов поял ее, Мавру, отроковицей, а венчал де их по венчальной памяти того же уезда города Орлова городской Богоявленской церкви поп Стефан." Затем допрошен был и священник Стефан, который показал: „Про тое свадьбу у поезжан распрашивал и они де ему, попу Степану, сказали, что та молодица Мавра идет за него, Дениса Агафонова, отроковицею".
Из другого же бракоразводного дела видно, что в 1700 году, октября 18-го, бил челом великому государю Петру Алексеевичу матрос из греков Марко Матвеев „по указу де Его, Великаго Государя, послан он был на Его, Великаго Государя, службу в Азов. А жена де его Анютка без него сошла и жила у иноземца корабельнаго мастера, у Англичанина Осипа Ноя, и жила с ним блудно и в среду и пятницу мясо едали по их иноземческому обычаю. И он де приехав из Азова бил челом Преосвященному Митрофану, Епископу Воронежскому, о разводе с нею и потому челобитью его указу ему не учинено, чтобы Великий Государь указал его, Марко, с нею развесть, а она де, Анютка впредь ему ненадобна, и велел бы Государь за такое ее беззаконное дело учинить ей наказание и сослать ее под начало из Воронежа в другой город, где он, Великий Государь, укажетъ" (Воронежские акты, ч. III, с. 34).
Кроме многочисленных дел, подлежавших ведению Духовного Архиерейского Судного приказа, епископу Митрофану нередко приходилось иметь тяжебные дела с разными лицами, за право владения угодьями и вотчинами.
В 1700 году епископ Воронежский жаловался Петру I на Ольшанского и Коротоякского воевод, „что в домовой вотчине его, в урочищах ниже Шатрища и Шатрищегорскаго боярака, явились на двух дубах насечены вновь две грани и выкопана яма. А ныне ведомо учинилось, что те две грани велено насечь Коротоякским и Ольшанским воеводами Ольшанским пушкарям", а потому Святитель просил Государя повелеть допросить: „по какому указу они, воеводы, в его домовой даче, Боршевской вотчины, грани порубили и яму выкопали и для какого вымыслу".
Случалось иногда, что окрестные жители целыми толпами, человек в сорок и более, являлись в Архиерейские вотчины; косили сено, рубили лес. Так в 1686 году епископ Митрофан жаловался на коротоякчан, что они "озарничеством своим приписанною к Архиерейскому дому Боршевскаго монастыря вотчинною землею и сенными покосами владеют и всякое разорение чинят и домовых его людей крестьян бьют и грабят." В видах ограждения Святителя от таких своевольных действий, последовала новая царская грамота, подтверждавшая право его на владение означенными угодьями, но, несмотря на данные поручные записи: „вперед в этой вотчине рыбы не ловить, сена не косить и никакого разорения не чинить", незаконные действия эти все-таки продолжались и вероятно в этом случае коротоякчане рассчитывали на заступничество гражданского начальства. Нужно здесь добавить, что в то время воеводы сменялись ежегодно и перед отъездом своим в другой город они нередко позволяли себе многие противозаконные действия, надеясь, что поступки их не будут расследованы должным образом.
При своем своеволии, казаки были покровителями и защитниками расколоучителей, которых было в то время так много в Воронежском крае. Известнейшие из них по ревности к „древнему" благочестию были: Досифей, Пафнутий и Феодосий. В 1683 г. на реке Медведице в пользу раскола много потрудился беглец Кузьма Косой. Называя себя Папою, Кузьма основал на реке Медведице новый городок, названный Кузминым, откуда раскольники, не столько учением, сколько набегами и разбоями увеличивали число приверженцев своих, а селенья, не принимавшие согласия их, были разоряемы. Донские казаки, по распоряжению правительства, ходили несколько раз целыми отрядами против этого раскольничьего папы, но их походы были безуспешны и вероятно потому, что среди самих казаков было много раскольников.
Явились раскольники и близ самого Воронежа. Так, в селе Репном поселился какой-то Василий Желтовский, "который не подошел к священнику под благословение, крест на себя возлагал не по новоисправленному, церковь и православную веру хулил". Он был взят и приведен в Воронежский Духовный приказ, но здесь на все вопросы ничего не отвечал. Между тем домовой Архиерейский монах Сергий донес, "что видел Ваську в казацком городке Иловле: там он называл церкви мечетями, Тело и Кровь Христовы ни во что вменял, про Великих Государей говори, будто их нет в Москве и называл их антихристами, Патриарха—державником, иереев — посланниками его". (История Соловьева т. XIV с. 90). Таким образом в епархии Святителя Митрофана проживали раскольники и поповского, и беспоповского толка и, без сомнения, лжеучением отторгали себе последователей из его паствы. Нельзя сомневаться в том, что Святитель принимал все зависящие от него меры, для борьбы с раскольниками и для вразумления их, но, к сожалению, никаких сведений об этом не сохранилось.
Воронежская губерния в то время была окраиною России, а за пределами ее была татарская земля, и вследствие этого татары и ногаи, и другие инородцы толпами, иногда вместе с раскольниками, нападали на русских поселян и грабили их. Как велика была опасность со стороны татар и в самом Воронеже можно судить из грамоты Святителя Митрофана. Во второй год по прибытии своем на епархию Святитель захотел, по правилу святых апостолов и святых отцов, совершить 1 августа, на праздник происхождения Честного Древа, крестный ход из города со святыми иконами на источник для освящения воды, и должен был, „для спасения града и всяких чинов людей от прихода неприятельских людей", просить воеводу Семена Федоровича Петрова, чтобы он велел “быть Воронежским стрельцам с ружьями, чтобы над градом Воронежем и над городскими людьми от неприятельских людей худа какого не случилось, и велел бы для освящения воды на реке Воронеже иордань построить к 1 августа и на иордань ковчег утвердить по обычаю, как и у прочих Архиереев Божиих, дабы можно Честный Животворящий Крест погрузить” (Воронежские акты, ч. II с. 90).
Затем, для Воронежа настало знаменательное время, то время, когда в нем поселился великий преобразователь России император Петр I, с целью приступить там к постройке флота для покорения Азова. В первый раз Петр приехал в Воронеж в 1694 году, для приготовления к Азовскому походу. Но первый поход под Азов, в 1695 году, был не удачен, а потому Петр задумал предпринять вторичный поход, в виду чего повелел приготовить к тому времени в лесных местах, ближайших к Дону, Воронежу и другим городам, 1300 стругов, 300 лодок и 100 плотов.
Среди приготовлений ко второму Азовскому походу, Петр сильно занемог в Москве ногами. Но ни телесный недуг, ни душевная скорбь о смерти матери и брата не могли ослабить неутомимую деятельность его, и весною 1696 года, в самую распутицу, Петр прибыл из Москвы в Воронеж, по приезде в который, забыв все свои недуги, принялся немедленно за работу. Повелевая боярину Стрешневу выслать, как можно скорее, из Усманской засеки ясеневые бревна, царь в заключение письма своего говорит: „А мы по приказу Бога к прадеду нашему Адаму в поте лица своего едим хлеб свой".
На луговой стороне Воронежа, по чертежам и размерам самого Петра, заложено было до 30 военных судов, за работою которых царственный труженик то с циркулем, то с топором в руках, проводил дни и ночи. Самая легкая галера „Principum " была делом его рук.
В Воронеже государь поселился в Успенской слободе, в маленьком домике, состоявшем всего лишь из двух комнат, с сенями и крыльцом. Близ него была баня и поварня. В праздничные дни император часто присутствовал на богослужении, в будни же он безустанно работал на кораблях, следил за работающими, и, при его бдительном надзоре, строение судов шло весьма успешно. Епископ Митрофан нередко посещал царственного труженика и беседовал с ним.
Известно, что Святитель, как ревностный патриот, принимал живейшее участие в великих предприятиях Петра, благословлял своею молитвой его труды и по возможности содействовал успешному построению кораблей своими пожертвованиями. Так в 1700 году случилось, что государь, занятый войной со Шведским королем Карлом XII, не мог достаточно снабжать казною Воронежские корабельные работы. Преосвященный Митрофан, узнав об этом, тотчас прислал в Адмиралтейство из своей домовой казны 4000 рублей серебряными копейками. Государь, узнав об этом, так тронут был пособием Святителя, что немедленно прислал ему похвальную грамоту следующего содержания:
„Нынешнего 1700 г., апреля в—день донесено Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, что ты Богомолец Наш для общия и христианския пользы на вспоможение святыя войны, против неприятеля Креста Святаго, по доброжелательной ревности своей к нам, Великому Государю, к Нашему Царскому Величеству, ратным людям морскаго воинскаго флота, которые служат Нам, Великому Государю, дал из своей домовой казны денег 4000 рублев на жалованье их на Воронеже. И Мы, Великий Государь, за усердно-желательное твое к Нам, Великому Государю, и ко всему христианскому народу радение в даче из домовой твоей казны вышеписаннаго числа на жалованье ратным людям денег жалуем милостиво и премилостиво похваляем; за которое твое усерднодержательное радение и впредь Наша Царскаго Величества милость к тебе Богомольцу Нашему будет неотъемлема".
В следующем году Преосвященный еще сделал пожертвование на Адмиралтейство, и за то награжден был от Государя грамотою точно такого же содержания, как только что нами приведенная. Подобные сему патриотические вспомоществования делал Святитель Митрофан и после того, отсылая накопившиеся у него от остатков деньги к государю, а в отсутствие его, в Адмиралтейство при записках своих: "на ратных".
Другое доказательство уважения монарха к Святителю Митрофану видно из следующего рассказа.
Петр, следуя обычаю иноземцев, приказал изваяниями языческих богов украсить устроенное им вновь здание для разных потреб при кораблестроении, служившее оградою тому месту, на острове реки Воронежа, где строились морские суда. Государь, имея надобность по какому-то делу видеться со Святителем Митрофаном, послал просить его к себе в означенное здание. Святитель отправился туда пешком и, перешедши через мост, когда приближался уже к воротам Адмиралтейства, увидел над воротами здания и во дворе расставленные статуи языческих богов. Увидевши такие соблазнительные статуи, Святитель повернул назад и поспешно ушел домой. Об этом донесено было государю, и тот, не понимая такого странного поступка, послал к Преосвященному вторично звать его к себе. Святитель отвечал царскому посланнику: "Доколе Государь не повелит низвергнуть идолов, соблазняющих весь народ, я не могу войти в его двор".
Петр, не любивший противоречий, получивши от Святителя такой смелый ответ, при своей вспыльчивости, разгневался на Святителя и в третий раз послал к нему с угрозою, что если Архиерей немедленно не исполнит его воли, то, как преступник царского повеления, подвергнется смертной казни. „Мне еже жити, Христос, а еже умрети—приобретение", - сказал спокойно Святитель. - "Тело мое в царских руках, а на душу мою никакая человеческая власть не простирается; но неприлично православному Государю ставить языческих болванов и тем соблазнять простыя сердца, и так лучше мне умрети, нежели боязливым молчанием, ради человекоугодия, изъявит как бы соизволение свое на нечестивое взирание языческих богов, в поставлении и хранении с честью на видном месте их кумиров, на соблазн в вере младенчествующему простому народу". И затем, полагая царское определение о смерти неизменным, Святитель начал приготовляться к переходу из этой жизни, для чего он повелел в соборной своей церкви благовестить в большой колокол ко всенощному бдению. Услышав такой внезапный благовест, государь спросил: "Какой завтра праздник?" - Ему отвечали, что нет никакого. О причине благовеста Петр послал спросить Святителя, и тот отвечал: "Мне, как преступнику, словом царским изречена казнь, и того ради я, приготовляясь к смерти, спешу принести Господу Богу соборное с церковию о грехах моих моление". Подобный ответ крайне удивил государя, и он решился уступить Святителю и приказал уничтожить соблазнительные изваяния, поспешив при этом успокоить праведника объявлением, что он прощает его. Услышавши об этом, Святитель немедленно пришел к Государю принести ему благодарение за сохранение жизни и за истребление соблазнительных статуй. После этого Петр по-прежнему уважал Святителя.
Светлая неделя 1696 года была особенно праздничной для воронежцев. В это время происходил спуск на воду 23 галер и 4 брандер, построенных Петром в Воронеже. На зрелище спуска кораблей государь имел обыкновение приглашать духовные власти, бояр и знатных людей, и Святитель Митрофан, наслаждаясь зрелищем спуска кораблей, молитвою освящал их „на одоление чрез них супостатов". 3 мая новый флот отправился из Воронежа по Дону на Азов, и впереди, начальствуя галерою "Principum", плыл капитан „Петр Алексеев".
Второй поход под Азов был удачен. 18 июля того же 1696 года Азов был взят Петром, а в августе прислана в Воронеж, на имя воеводы Савина Семеновича Горчакова, грамота о победе. В грамоте этой император, между прочим, писал: "и ты на Воронеж Преосвященному Митрофану о том объяви, чтобы он Воронежских монастырей со Архимандриты и игумны и с протопопом и со священным чином учинил на Воронеже, в соборной церкви, молебное благодарственное пение". Затем воевода отписывал Государю так: „и по твоему Великаго Государя, указу Преосвященному Митрофану, Епископу Воронежскому, о том я, холоп твой, объявлял и городских и уездных людей собирал сентября 2 числа и при том духовным и мирским всяких чинов людям Твоего Великаго Государя, грамоту читал всем вслух и в соборной церкви молебное благодарное Преосвященный Епископ с духовными чинами пел". (Воронежские акты кн. 2, с. 6–11).
В марте 1697 года Петр отправился путешествовать за границу, а 25 апреля 1698 года он возвратился из Вены в Москву для усмирения Стрелецкого бунта. Затем Петр, 23 октября того же года отправился в Воронеж и начал строить там новые корабли. Из Воронежа государь в марте, получив известие о смерти Лефорта, отправился в Москву и, пробыв там два дня, возвратился в Воронеж со многими знатными особами.
Петр в каждый приезд свой в Воронеж прежде всего посещал епископа Митрофана и даже иногда обедал у него, что, без сомнения, доставляло Святителю великую радость. До какой степени Преосвященный бывал озабочен приемом у себя государя, видно из сохранившегося письма его, от 13 марта 1699 года, к острогожскому полковнику Куколю. Святитель говорил в этом письме: Приходит праздник Благовещения Пресвятая Богородицы. Пожалуй, Федор Иванович, к такому честному празднику и ради пришествия Великого Государя прикажи промыслить свеженького осетра, да белужины свежей, или хотя малосольной, сим твоим жалованьем плательщики. А то у нас в Воронеже и сомины взять негде".
Царь Петр время от времени жертвовал Святителю разные угодья и целые вотчины. Так, кроме Боршевского Троицкого монастыря с угодьями (1682 г.), данного на содержание Архиерейского дома, были пожертвованы Святителю Карачунский монастырь, елецкие две мельницы и другие угодья вниз по Дону до пределов Белгородской митрополии (т. е. до Дивногорского монастыря), впоследствии отписаны были некоторые угодья и от Белгородской митрополии (острогожская мельница). Сверх того Государь пожаловал в вотчину епископу Митрофану село Мокрый Боерак. Наконец Петр, присутствуя 25 марта 1699 года на празднике в соборной церкви, в знак особенного своего благоволения к Святителю Митрофану. подарил Архиерейскому дому Донщинскую пустынь, находящуюся в Задонском уезде.
Кончина Святителя Митрофана, схимонаха Макария, последовала 23 ноября 1703 года, на 81 году жизни его. Государю, бывшему тогда в Москве, донесено было о кончине почитаемого им Воронежского Архипастыря и Петр немедленно прибыл в Воронеж. В день погребения, 4 декабря, в соборную церковь собралось множество народа и сам государь с высшими чинами благоволил быть у гроба Святителя, для участия в общественной о нем молитве. Здесь Государь показал редкий пример благоговейного уважения к добродетельному Архипастырю. Когда высшее духовенство приготовилось выносить тело Святителя Митрофана из Архиерейского дома в храм, государь, обратясь к своей свите, сказал: „стыдно будет нам, если мы не засвидетельствуем сему архипастырю нашей благодарности отданием последней чести. И так, вынесем тело его сами". Сказав это, государь первый принялся за гроб и с военачальниками понес его в соборный храм. По совершении литургии и погребения государь с теми же лицами отнес тело Святителя в усыпальницу, устроенную под помостом придела Архистратига Михаила и по окончании погребения сказал: "Не осталось у меня другого такого святого старца".
Память о христианских и пастырских добродетелях Святителя Митрофана чтима была в Воронеже со времени кончины его. Преемники его, воронежские архипастыри, считали священным для себя долгом ежегодно торжественно творить воспоминания о первосвятителе епархии своей. И не только одни воронежские жители, но и жители отдаленных мест приходили в Благовещенский собор и совершали по нем панихиды.