Кабарда: история и фамилии.

АДЫГСКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СЕРИЯ

С. Н. Бейтуганов
Кабарда: история и фамилии
Нальчик ¦ «Эльбрус» ¦ 2007

Редакционная коллегия:
М. Л. Апажев, С. Н. Бейтуганов, Б. X. Бгажноков,
А. М. Гутов, О. Л. Опрышко, У. Е. Темиров,
С. X. Хотко
Ответственный за выпуск
Р. X. Ацканов
© С. Н. Бейтуганов, 2007 © Издательство «Эльбрус», 2007

РАЗДЕЛ I
ОБ ЭТНОНИМАХ АТЫХЕ И АНТЫХЕ
Общепризнанные мнения и то, что считают делом давно решенным, чаще всего заслуживают исследо¬вания.
Георг Кристофер Лихтенберг
Историческая наука не знает (не должна знать) национальных перегородок, и ей безразлично, кто занимается изучением про¬блем прошлого. Важно одно: исследование должно быть свобод¬но от субъективных подходов и оценок.
Гипотеза об антском происхождении адыгов, приписываемая Ш. Б. Ногмову, все еще остается одной из ключевых проблем на¬шей истории, не получившей сколько-нибудь удовлетворительного освещения.
Ногмов в своих рассуждениях всецело исходил из преданий народа. Предания небеспочвенны, они на пустом месте не рож¬даются, поэтому не верить им в известной степени вреднее, чем верить, хотя последнее тоже задача не из легких.
В связи с этим естественно, что Ногмов пытался как-то увязать предания своего народа со сведениями древних авторов, извле¬чения из которых он приводил по книге Н. М. Карамзина «Исто¬рия Государства Российского».
Указывая на этнические наименования адыгов, Ногмов до¬статочно уверенно пишет: «...Настоящее родовое название нашего народа есть то, которое дошло в поэзии и преданиях, т. е. Ант, изменившееся с течением времени в Адыге или Ады- хе... Есть в Кабарде старцы, которые выговаривают это слово сходно с прежним его произношением - Антихе»1. Убеждая чита¬теля в справедливости своего взгляда, Ногмов далее указывает: «Чтобы еще более подкрепить мое мнение, я приведу свидетель-ство древней поэзии нашей, в которой народ всегда называется Ант, например, Антинокопьеш (в другом месте Антинокопш, Ан- тиноко. - С. Б.) - антский княжеский сын, Антигишао - антский 
юноша, Антигиорк - антский дворянин, Антигишу - антский всад¬ник» .
Указывая на поговорку народа, Ногмов далее пишет: «Всем известна древняя поговорка: «нар Ант лежеко», т.е. «трудолю¬бивый Ант»2.
Против взгляда Ногмова, а по существу, против преданий наро¬да о своем антском происхождении, первым публично высказался Адиль-Гирей Кешев (Каламбий). Писатель, опираясь на недоста¬точно аргументированный лингвистический анализ приводимых Ногмовым архаизмов родного языка, критиковал историка за то, что последний поддерживал предания народа о своем антском происхождении. Переходя далее к рассмотрению цитированных «автором указаний древних на антов», Кешев более сдержан.
Сначала отметим, что у Ногмова есть понятие «кавказские анты, или адыхе», т. е. под кавказскими антами он подразумевал не славян, прарусских, а адыгов! Касаясь взаимоотношений этих ан¬тов, аварцев и грозного Аттилы, о чем пишет Ногмов, Кешев дела¬ет вывод: «Если автор говорит это согласно с народным преданием и ему действительно случалось слышать, что, говоря о завоева¬нии антов аварцами и Аттилою, адыги разумеют под антами себя, в таком случае не может быть никакого сомнения в тождестве этих двух народов». «Но, — пишет далее Кешев, — мы опасаемся, не основывался ли он здесь на таких же шатких доводах, как и в мнении о коротких сношениях адыге с сарматами»3. Последнее высказывание — не аргумент против Ногмова, тем более, что он записывал только то, что слышал. Следовательно, Кешев, по су¬ществу, ставил под сомнение свое же возражение против Ногмова.
Не обращая на это обстоятельство должного внимания или вовсе не замечая его, некоторые исследователи свою критику Ногмова основывают на мнении А.-Г. Кешева. В частности, ссы¬лаясь на писателя, историк Т. X. Кумыков пишет: «Он (Ногмов. — С. Б.) ошибочно отождествляет адыгов с антами (антихе, атихе). Против этого же тезиса еще в прошлом веке выступил его сооте¬чественник А.-Г. Кешев». Спустя двадцать лет, в 1994 г., Т. X. Ку¬мыков говорит то же самое: «Против его тезиса об антском про-исхождении адыгов еще в прошлом веке выступал его соотече¬ственник А.-Г. Кешев»4.
Проследим далее, как В. К. Гарданов и Т. X. Кумыков «опро¬вергают» Ш. Б. Ногмова, приводя при этом соответствующие извлечения из его «Истории...» и их доводы против него. У Ног¬мова читаем: «Автор «Дербент наме» называет все племена, обитающие от Терека до восточного берега Черного моря, Джу- лианд. Сохранившиеся у нас предания утверждают (не означая 
эпохи), что этот народ обитал от реки Терека до рек Волги и Дона». Комментируя это, В. К. Гарданов и Т. X. Кумыков пишут: «Сообщая о кабардинских преданиях, которые знали на Север¬ном Кавказе народ, обитавший «от реки Терека до рек Волги и Дона», Ногмов, видимо, имеет в виду северокавказских аланов, под именем которых у средневековых жителей нередко фигури¬ровали не только предки современных осетин, но и все северо¬кавказские племена, включая сюда и адыгов-кабардинцев»5.
Как видно, довод комментаторов сводится к вводному слову «видимо», которое предполагает, что за кадром остается нема¬ло невидимого. Но под андами — антами Ногмов имеет в виду племена, локализующиеся «от Терека до восточного берега Чер¬ного моря», и только потом он ссылается на предания, которые, «не означая эпохи», утверждают, что этот народ обитал «от реки Терека до рек Волги и Дона».
Процитируем Ногмова: «Павел Диакон, путешествовавший на севере, нашел в 1-м столетии на Днепре антов». В комментариях Т. X. Кумыкова и В. К. Гарданова читаем: «Анты, под именем которых в первом веке н. э. были известны восточнославянские племена, ошибочно отождествляются Ногмовым с предками ады- гов-кабардинцев»6. Прежде всего надо отметить, что в первом — третьем веках не были известны восточнославянские племена. Прокопий Кесарийский и Иордан (Иорнанд у Карамзина и, разу-меется, у Ногмова), жившие в VI в. и являющиеся основными источниками сведений о ранних славянах, не упоминают о них до IV в., что как будто не оспаривается и по сей день. Отсюда понят¬но, что Ногмов не мог отождествлять адыгов-кабардинцев с теми племенами, которых еще не было на исторической арене, и он об этом нигде не говорит.
Сомнению подвергается и следующее положение Ногмова: «Таким образом, часть наших предков была оттеснена на запад в первых веках христианского летосчисления». В. К. Гарданов и Т. X. Кумыков пишут: «Ошибочно отождествляя предков адыгов- кабардинцев со славянами-антами, Ногмов считает, что поскольку анты при движении готов были оттеснены на запад, то это означа¬ет, что и предки кабардинцев также частично были оттеснены на запад в первые века н. э. Однако никаких сведений о передвиже¬нии адыгских племен на запад в первые века н. э. в источниках этого времени мы не находим»7.
Во-первых, Ш. Б. Ногмов не отождествлял адыгов со славянами, о чем он, как будет сказано ниже, писал однозначно. Во-вторых, Ногмов не считал, что «анты при движении готов были оттеснены на запад». Процитируем Ногмова: «Вероятно, что та часть, кото¬рая обитала на западном берегу Азовского моря, подалась вверх по Днепру от приближения готов...»8. Как видно, Ногмов намного осторожнее, чем его критики. Он не считал, а предполагал, пользуясь для выражения своего взгляда таким словом-инстру-ментом, как вероятно и т. д. В-третьих, античные авторы не мог¬ли фиксировать все передвижения племен, а многие их сочинения 
до нас просто не дошли. Известное выражение старинных евро¬пейских архивистов «Чего нет в документах, того нет на свете» вовсе не означает, что чего нет в документах, того не было на свете. В-четвертых, вызывает серьезное сомнение понятие «славяне- анты». Характеризуя «племя венетов (венедов)», Иордан (VI в.) пишет: «Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются славянами и антами»9.
В этом едва ли не самом раннем известии о славянах и антах они названы отдельно, причем о возникновении их названия Иордан ничего не сообщает, кроме того, что венеты «происходят от од¬ного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов»10. Кстати, уже этот перечень не вписывается в утверж¬дение, что «венеты — протославяне»: предки не могут быть со¬временниками потомков.
Прокопий Кесарийский также четко различает антов и славян, указывая, что «анты ближайшие соседи славян», что «некогда имя у славян и антов было одно и то же».
Здесь мы глубоко не затрагиваем вопрос о родстве или, точ¬нее, о родственных связях антов и славян, что можно, при жела¬нии, усмотреть из сведений Иордана и Прокопия Кесарийского, хотя ими не сказано, в чем именно выражалось это родство, и нельзя быть вполне уверенным, что они в чем-то не ошибались, поскольку в подтверждение своих слов ничего существенного не сообщают. Правда, Прокопий Кесарийский упоминает, что у сла¬вян и антов «один и тот же язык, достаточно варварский»12, что можно понять и как язык, значительно отличавшийся от тех, на которых говорили известные ему народы. И вообще, одного-двух свидетельств (в том числе и преданий) недостаточно, чтобы сде¬лать основательный, исчерпывающий вывод по столь сложной проблеме, как этногенез народа.
Р. Г. Скрынников пишет: «Особую угрозу для византийцев представляло славянское племя антов, пришедшее с низовьев Дуная. В начале VII века анты были разгромлены кочевой ордой аваров, двигавшихся в Европу вслед за гуннами, и исчезли с лица земли»13.
Этот взгляд вызывает некоторые возражения. Во-первых, о времени исчезновения антов, которое автор относит к VII в. В «Стратегиконе» Псевдо-Маврикия, который одними учеными да¬тируется концом VI - началом VII в., а другими - серединой и даже VIII столетием, описываются варварские племена славян и антов. Время написания «Стратегикона» не установлено, хотя бо¬лее аргументированной считается первая дата. Уже поэтому нельзя считать достаточно обоснованным взгляд об исчезновении антов с лица земли в начале VII в.
Во-вторых, трудно согласиться и с тем, что могущественное племя, представлявшее «особую угрозу» даже Византии, вдруг исчезло бесследно из-за разгрома аварами, первые удары кото¬рых, кстати, хотя и повлекшие большие потери, все же не сломи- 
ли у антов способности к последующему сопротивлению, про¬должавшемуся, видимо, несколько десятилетий, а то и больше.
В частности, в «Истории» Менандра Византийца (Протиктора), написанной около 582 г., говорится, что «авары грабили и опустоша¬ли их (антов. - С. Б.) землю»14. Вместе с тем анты все еще были в состоянии вести переговоры с аварами о выкупе «некоторых плен¬ных из своего народа». Вероятно, анты не исчезли с лица земли, но, будучи сильно ослабленными, частью покинули места рассе¬ления, а частью ассимилировались с местным населением.
Кроме того, Р. Г. Скрынников локализует антов только у ни¬зовьев Дуная, что не согласуется со сведениями отдельных авто¬ров, специально занимавшихся этим вопросом.
Обратим еще раз внимание на то, что у Ногмова не сказано о тождестве антов и славян, что анты — предки славян. Зато он не¬двусмысленно указывает, что анты - это древние адыги, но, пред¬видя при этом критику в свой адрес, добавляет: «Мне было бы крайне прискорбно, если бы некоторые, читая эти строки, видели в них желание породнить моих соотечественников с Россией. Они увидят из следующих преданий, что две повести, происшедшие собственно у нас, перенесены греческими историками к восточ¬ным славянским народам»15. Отсюда следует, что Ш. Б. Ногмов, во-первых, не только делает различие между антами и славяна¬ми, у него анты, во всяком случае, не что иное, как один из этнообразующих элементов адыгов. Во-вторых, Ногмов не во всем доверял античным авторам, что делает честь нашему первому историку. В частности, анализируя сведения Н. М. Карамзина и полемизируя с ним, он замечает: «...повесть о Лавритасе, ка¬жется, перенесена несправедливо к славянам европейским, ко-торые смешаны в повествовании с антами». Если аварский хан в летописи называется Баяном, Ногмов указывает, что «предание именует его Байканом» и что «имя Лавритас более походит на греческое, нежели на славянское, как заметил Карамзин». И да¬лее: «Но имя Лавритсан (в последующих изданиях «Истории...» — Лавристан. — С. Б.) есть антское по окончанию, которое напо¬минает название народа и многие другие древние наименования урочищ, в которых оно находится, как-то: Баксан, Нарсан, Боргу- стан; имена князей также заключали в себе в древности этот слог, напр.: Антинокопш...»16. Как видно, Ногмов стремится обосно¬вать, что историческая территория Кабарды — родина Лавритсана (Лавристана).
Ссылаясь на предание своего народа, Ногмов приходит к вы¬воду, что оно «может пояснить исторические сведения, оставшиеся у Греков о двух народах, которые, по их известиям, считались соплеменными»17. В подтверждение своей мысли он указывает, что и греки иногда заблуждались, определяя этническую принад¬лежность тех или иных племен. Например, по его словам, «Свя¬тослава и его войско Греки приняли за скифов». Это значит, что антами греки могли называть не только адыхов, но, вероятно ошибочно, и некоторых праславян. 
Относительно самого предания Ногмов уже ясно указывает на этническую принадлежность Лавритсана: «Знаменитый Лаврит- сан происходил от славного адыгского рыцаря Хамиша»18. По этому же вопросу Ногмов в другом месте цитирует Н. М. Карамзина: «История сего времени упоминает об антах, которые, по извести¬ям Иорнанда (Иордана. - С. Б.) и византийских летописцев, при¬надлежали, вместе с венедами, к народу славянскому, Винитар, наследник Германариха, царя Готского... завоевал страну Антов, которые обитали на север от Черного моря, и жестоким обра-зом умертвил их князя, именем Бокса...» А согласно преданию адыгов, относящемуся к тому же времени (VI в.), старший сын князя Дауо, Баксан, «знаменитый нарт своего отечества», также был убит готским царем. Анализируя сведения Иордана, других авторов и предания, Ногмов заключает: «Разность между изуст¬ным преданием и историей весьма незначительна. Бокса то же, что Боксан, но с греческим окончанием. Одна лишь разница в месте жительства Антов довольно значительна: вместо севера этот народ жил на восток от Черного моря»19.
Амал Винитарий - вождь остготов, внук брата Германариха Вультульфа, о котором здесь сказано, по Иордану, «распял ко¬роля их (антов. - С. Б. ) Божа с сыновьями его и семьюдесятью старейшинами для устрашения»20. Очевидно, есть разночтения (или опечатка?) имени антского князя (Бокса, Бож), но для нас важнее другое: Ногмов и в данном случае отстаивает свою точку зрения, согласно которой славяне и анты не совсем одно и то же, а под антами следует разуметь предков адыгов или самих адыгов. В подтверждение этого приведем еще одну выдержку из Ногмова: «Он (хан Байкан. - С. Б.) собрал огромное войско, вступил от берега Черного моря в землю Адыхов и завладел ею до реки Баксана. Преимущественно месть его направлена была на князя Лавристана и других вождей. Не отыскав его, он опустошил его отечество... Начался упадок адыхского, или антского народа»21.
Мы не рассматриваем вопрос о соответствии преданий и летопи¬сей, хотя Ногмов считал излишне оптимистично, что «предание во всем сходно с историей». Хотим подчеркнуть другое: князя Лав- ритсана (Лавристан), которого Карамзин объявляет славянином, Ногмов уверенно относит к кавказским антам, а предание - даже прямо к адыгам. Между последними наш историк не делает раз¬личий. Кстати, и Карамзин не очень последователен, когда пишет, что, «смирив антов, царь требовал от славян подданства». Фразу можно прочесть и так, что, после покорения ханом Байканом антов, он требовал от других славян «подданства», т. е. добивал¬ся их подчинения себе без войны. Достойно внимания и примеча¬ние Н. М. Карамзина, на которое ссылается Берже по этому вопросу: «Гебгарди (немецкий историк. - С. Б.) хочет под сими славянами разуметь Антов»22.
Антская теория должна была бы стать предметом специаль¬ного рассмотрения недавно вышедшего в свет фундаментального исследования по этногенезу адыгов. Его автор Р. Ж. Бетрозов, 
вскользь затрагивая эту проблему, пишет: «Это мнение было вос¬принято В. Кудашевым, писавшим, что «если это предположение верно, то черкесы по происхождению, значит, родственны славя¬нам»23. Но, во-первых, заключение Кудашева логически несосто¬ятельно, точнее, однобоко, ибо Ногмов нигде прямо не говорит, что черкесы по происхождению родственны славянам. Во-вторых, рассматриваемую мысль Кудашев так же, как Кешев, заимство¬вал у Берже. Последний указывал: «Если допустить, что нынеш¬ние адыхе — потомки антов, то свидетельство автора (Ногмова. — С. Б.) не подлежит сомнению: известно, что последние служили аварскому хану Баяну, так же, как в V в. при Аттиле признавали над собою власть гуннов»24.
Берже здесь, в отличие от Ногмова, антов, похоже, трактует как предков русских, и тем самым становится автором (или соав¬тором) антской теории происхождения адыгов, хотя он об этом нигде прямо не указывает.
Возражая далее Ногмову и Кудашеву, условно воспринявшему суждение своего предшественника, Бетрозов отмечает, что Ке- шев «указал на недопустимость сопоставления этнонимов «ант» и «адыг». Выше мы убедились, что Кешев в одном случае согласен с Ногмовым и в этом важном отношении действительно указал на недопустимость их противопоставления, склоняясь к их отожде¬ствлению.
Известный лингвист А. К. Шагиров также возражает Ногмову, рассматривая его этимологию как следствие «отождествления ады¬гов со славянами-антами». С ним согласен и профессор Дж. Н. Ко¬ков 25.
Вместе с тем отметим: этнонимы ант и славяне по сведениям древних авторов не всегда тождественны. Нелишне здесь обра¬тить внимание и на этноним чынты (чинты, кинты), иногда считаю¬щийся адыгским (праадыгским). На этом основании можно ска¬зать, что термины анты (анты) и чынты (чинты, кинты) имеют нечто общее. В обоих словах содержится часть слова -нты, что, должно быть, не случайно. Начальные -а и -и не должны мешать признанию однотипности их словообразования. В этом случае тер¬мин ант (антыхе) с большей уверенностью может быть прочтен как адыхский (праадыхский) этноним, которым древние греки, возможно, их называли.
В пользу преданий об антском происхождении названия аты- хе, адыге (только названия, а не самих адыге: их корни гораздо глубже) можно привести неубедительные попытки: трактовать этноним анты по-славянски. Дается, довольно натянуто, предпо¬ложительное объяснение, согласно которому анты, возможно, «видоизменение общеславянского имени «венты», «вяты»26. Нам же видится, что этноним анты греческого происхождения и оз¬начает древний, что, вероятно, более применимо к праадыгам, чем к праславянам, но мы думаем, что древним грекам было бы все равно, кого называть антами: праадыгов или праславян. По- видимому, места расселения первых располагались ближе к гре- 
кам, и древними (антами) они называли более древних обитате¬лей.
О древности корней адыгов говорит и тот общепризнанный факт, что их предки — одни из создателей эпоса «Нарты». Глав¬ный герой эпоса — Сосруко рождается вследствие страсти, кото¬рой воспылал пастух при виде Сатаней, в результате чего камень возле нее был оплодотворен, и бог кузнечного дела Тлепш извлек из него раскаленного мальчика, которому дали имя Сосруко — сын камня. А Сатаней — «глава нартского общества, ее авторитет непререкаем, хотя она не допускается на хасу — совет мужчин, на котором решаются наиболее важные дела»27. Образ Сатаней говорит об эпохе разложения матриархата и становления патри¬архального строя в одном из регионов классического матриар¬хата. Другими словами, эпос «Нарты», исходя из этого, восходит, по крайней мере, ко II тысячелетию до н. э. Отсюда логично заклю¬чить, что рождение Сосруко могло стать просто основой поздней¬ших, более утонченных сверхъестественных рождеств (Будда — VII—VI вв. до н. э.; Христос - I в. н. э.).
Обратим внимание и на следующий факт. Само слово анты, как известно, впервые прочитано в Керченской надписи III в. н. э., т. е. изначально встречается в местах расселения адыгов (праады¬гов). Однако оно, по-видимому, было в употреблении и в более отдаленные времена. Обратим еще раз внимание: Ногмов в сво¬ей «Истории...» ссылается на Павла Диакона, который упоминает об антах на Днепре, относящихся к I в. н. э.
Вероятно, этноним анты, спустя несколько веков, мог закрепиться за предположительно называемым союзом славянских племен, сложившимся там, где обитала часть предков адыгов, т. е. меж¬ду Днестром и Днепром, не ранее V в. В эту позднюю античную эпоху некоторые из адыгов или их предков могли составить какую- то часть новых антов.
В связи с этим не следует пренебрегать и тем фактом, что среди имен антской знати у античных авторов встречается вель¬можа по имени Идарий. Менандр Византиец (Протиктор), ис¬торик второй половины VI в., упоминает посланника антов к ава¬рам - «Мезамира, сына Идаризиева, брата Келагастова». Бли¬зость имен Идарий и Идаризиев очевидна, а имя родственника последнего, Келагастова (Къалэгъащтэ?), однотипно по словооб¬разованию с именами Ардагаст, Пирагост, Дабрагаст. Среди имен антских князей встречается известный нам Бож (у Ногмова - Бок- са)28. Эти имена, по всей вероятности, более праадыгские, чем прарусские.
Этимологию этнонима ант, вероятно, несколько легче было бы объяснить как западнокавказско-малоазийскую лексему. Трудно, например, пройти мимо того, что в Турции, в Анатолии, есть гора под названием Антитавр (Anti-Taurus)29. И сама географи¬ческая область Анатолия своим наименованием, вполне возможно, обязана слову анты. Вспомним также, что Анатолия, или Малая Азия, - древнейшая территория расселения хеттов (III-II тысяче- 
летие до н. э.), считающихся одним из далеких этнообразующих предков абхазо-адыгов.
Следует отметить и тот факт, что в топонимике местности меж¬ду Днепром и Днестром не зафиксировано название анты, что можно, в частности, объяснить бесписьменностью и относительной кратковременностью пребывания здесь этого племени.
Образ жизни антов, кроме того, во многом совпадает с поздне¬адыгским. Из «Стратегикона» Псевдо-Маврикия: «Племена сла¬вян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в собственной стране... К прибываю¬щим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения (при переходе их из одного места в дру¬гое), охраняют их, в случае надобности. Так что если бы оказа¬лось, что по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за чужеземца». И далее: «Так как между ними нет единомыслия, то они не собираются вместе, а если и собирают¬ся, то решенное ими тотчас же нарушают другие, так как все они враждебны друг другу и при этом никто не хочет уступить друго- му»30.
Что касается образа жизни антов, то он, особенно своей лю¬бовью к свободе и гостеприимству, хотя это слово и не встречается в тексте, на наш взгляд, соответствует образу жизни адыгов. Об¬раз жизни народа, основные черты его характера, а не только язык, должны быть приняты во внимание при постановке и реше¬нии вопроса об этносе и этногенезе.
Все, что есть проявление народного духа, подвержено из¬менению. Язык не исключение. Американский лингвист М. Сво- деш разработал метод датировки процессов дифференциации праязыкового единства и распадения его на языковые семьи. В соответствии с этим методом считается, что «два разных поко¬ления одного какого-либо народа, разделенные временным про¬межутком всего в 1600 лет, не понимали бы друг друга»31.
Неудивительно поэтому, что язык предков этноса двухтысяче¬летней давности кажется сегодняшнему его поколению чем-то чуждым, инородным.
Обобщая изложенное, можно сделать вывод: однозначного и обоснованного отождествления антов и славян, за исключением отдельных сведений, точность которых, впрочем как и их оши¬бочность, теперь уже недоказуема, но может быть поставлена под серьезное сомнение, в трудах античных авторов не содер¬жится. А в своих преданиях адыхи (адыги), относя себя к антам, ничего не говорят о том, что последние — славяне.
Ногмов, в сущности, ни на чем другом и не настаивал, кроме как на том, что говорится в устном народном творчестве. Древ¬нее предание народа о своем происхождении, нравится оно со¬временникам или нет, не перестанет быть преданием, и оно не 
должно быть предано забвению или отвергнуто субъективно, а заслуживает всестороннего объективного исследования.
Напомним и следующее. В исторической литературе известны сведения о том, что «в древние времена кабардинцы жили на Украине в Малой России» (И. Ф. Бларамберг), что черкесы в конце XIII в., выселившись «из Бештау, или Пятигорья», после ряда перемещений прославились «под именем Запорожских козаков» (С. Броневский). Эти черкесы, впоследствии став основой Запорож¬ской Сечи, сложившейся «ниже по Днепру», в XVI—XVII вв. сыграли большую роль в защите южных рубежей славянского мира32.
Антская теория Ногмова, по крайней мере, не вызывала воз¬ражений у абсолютного большинства исследователей XIX — нача¬ла XX века, причем у них отсутствует даже намек на родство адыгов и славян. Процитируем некоторых из них. В. Потто: «Чер¬кесы называют сами себя именем Адыге. Есть мнение, что слово это представляет собою только множественное число древнего слова «ант», значащего, вероятно, «человек», и в некоторых ме-стностях и поныне выговаривается «антихе» (В. Потто. Кавказская война. Ставрополь. Т. 2. С. 314); Темтеч Хаджимуков (1848-1907): «Сами себя черкесы называют именем «адыге» — от слова «ант», означающего «человек», что произносится, как «антыхе», а от¬сюда — «антихейский народ»; «Предание помещает здесь древ¬ний город черкесской земли «Бергусант» — имя, значащее «со¬брание многих антов», быть может, собрание верующих, церковь антов» (см.: Деятели адыгской культуры дооктябрьского перио¬да/ Предисловие Р. X. Хашхожевой. Нальчик, 1991. С. 27, 37); Батырбек Шарданов (1860— ?): «Еще до рождества Христова наши предки населяли горы Кавказа и назывались антами, с течением времени слово «ант» перешло в антхе...» (Там же. С. 69); Се- фербей Сиюхов (1887—1966): «По мнению некоторых ученых, адыге — искаженное слово «антихе» (люди), от древнейшего «ант» (человек)» (Там же. С. 237).
В заключение следует подчеркнуть одно важное замечание А.-Г. Кешева об антской теории Ногмова. Кешев не восприни¬мал свой взгляд на эту сложную проблему как последнее слово науки, а высказал его, не будучи специалистом, «до того време¬ни, пока за такой труд не возьмется кто-либо из будущего поко¬ления адыге, которого он ближе всего касается...»33.
С тех пор историки, а именно их Кешев имел в виду, в этом воп¬росе не продвинулись вперед в гибкости, а уступают адыгскому писателю середины XIX в., ушедшему из жизни молодым — в 35 лет.
Что касается Ногмова, нашего первого и уже потому выдаю¬щегося отечественного историка, то его не так просто отвергнуть, хотя бы уже потому, что Роберт Лайэлл, не говоря уже о других, более поздних знакомых Шоры, еще в 1822 г. был «поражен его знаниями и его сильной манерой рассуждения». 
ЭТНОТОПОНИМ КАБАРДА: К ИСТОКАМ НАЗВАНИЯ
Наиболее полно существующие сведения о происхождении названия Кабарда представлены в исследовании известного спе¬циалиста по адыгской ономастике Дж. Н. Кокова, однако и у него нет однозначного ее объяснения. Указывая на этот факт, историк Ч. Э. Карданов в своей книге, вышедшей в 1997 г., сделал вывод: хотя адыги, населявшие Кабарду, и назывались кабардинцами, происхождение самого названия остается неизвестным.
О возникновении названия Кабарда есть и публикации фольк¬лорных текстов, а также статья А. И. Абдокова «Откуда пошло название Кабарда?», представляющая собой, главным образом, пересказ этих текстов2.
Возникновение термина Кабарда одно из преданий относит ко времени пращура кабардинских князей — Инала. Оно повествует, что у князя Инала когда-то гостил ферендж (генуэзец)-паша. Паша, будучи знакомым с обычаями адыгского гостеприимства, дал знать Иналу, что у него к нему есть большая просьба. Последний, не подозревая козней коварного гостя, обещает ему все, о чем он ни попросит — за исключением лошади и оружия. А паша попро¬сил ни много ни мало — жену-красавицу. Гордый князь оказался в крайнем затруднении, которое могло закончиться трагической развязкой. Но тут сама жена разрядила обстановку, напомнив мужу, что и гость перед этим обещал исполнить любую просьбу Инала, если он ему ее отдаст.
В тот период Инал и ферендж-паша находились в состоянии противоборства, и княгиня посоветовала мужу попросить у гостя, чтобы он увел всех своих воинов из адыгской земли. В этот мо¬мент тлекотлеш Кабард Тамбиев сумел уговорить Инала пойти на уступки и поступить согласно совету жены, обещав при этом, что он ее вскоре освободит без ущерба для чести мужа. Князь со¬гласился, ферендж-паша также уступил его просьбе. Как только гость успел покинуть землю адыгов, Кабард Тамбиев, выполняя свое обещание, напал на ференджей и вернул княгиню князю. В благодарность за такой смелый поступок Инал пожелал назвать территорию, управляемую Тамбиевым, Кабарда (Къэбэрдей) и завещал своим сыновьям не заменять это наименование3.
Есть и другое предание о происхождении названия Кабарда в записи Талиба Кашежева, также связанное с Кабардом Тамбиевым и его женой. Но претендент на ее руку уже другой — калмыцкий хан. В поисках нового места заселения Кабард Тамбиев «достиг кургана Курей, по левую сторону реки Малки, напротив того места, где ныне находится станица Прохладная». Хан, которому в то время принадлежали эти и близлежащие земли, отдал Тамбиеву «во владение то место, где ныне находится аул Лафишева. Здесь он построил себе сакли, обзавелся хозяйством и жил в полном довольстве несколько лет». Тем временем до хана донесся слух, что у Кабарда есть жена необыкновенной красоты и, решив заполу¬чить ее любой ценой, он «предложил ему поменяться женами». 
Кабард отказался от подобной сделки. Тогда хан предложил Ка- барду просить у него взамен его жены все, что угодно, в против¬ном случае угрожая взять ее силой. И здесь жена выручила мужа. По ее совету Кабард предложил хану «сейчас же удалиться в свои степи». После некоторого замешательства хан согласился на предъявленное условие, и «Тамбиев сделался владельцем огром¬ного пространства земли, но, считая старое место несчастливым, он перенес свой аул за реку Баксан, на правую ее сторону, на то самое место, где он стоит и поныне»4.
Касаясь более ранних исследований по данному вопросу, ос¬тановимся на некоторых из них.
«Происхождение названия Кабарда установить трудно», — этот вывод Клапрота, сделанный им еще в 1808 г., как отмечено выше, до сих пор остается в силе. Более того, то, что казалось ему просто трудным, может сделаться невозможным. В сведениях Клапрота одно положение напоминает концовку предания в запи¬си Кашежева.
Академик, не соглашаясь с Рейнеггсом, который выводил назва¬ние Кабарда «от реки Кабард в Крыму и от слова «да» — деревня», свидетельствовал: «Еще и теперь называют многих черкесов — «кабарда», а именно узденей (дворян) из рода Тамби у реки Кишбек, впадающей в Баксан»3.
Далее Клапрот, пожалуй, первым вводит в научный оборот сведения венецианского посланника Иосафата Барбаро, который в 1474 г. «называет уже тогда теперешнюю Кабарду этим име¬нем»6. О Кабарде этого времени мы почти ничего существенного не знаем. И уже поэтому нет оснований ни утверждать, ни отри¬цать мнение Клапрота. В самом деле, подразумевал ли Иосафат Барбаро Кабарду? Процитируем его: «За Кремухом обитают раз-ные народы, в недальнем расстоянии один от другого, как-то: киппики, татакозцы, собайцы, кавертейцы и ас или аланы...»7.
Сравнивая сведения Иосафата Барбаро и Клапрота, надо за¬метить хронологическую дистанцию почти в три с половиной века. В начале XIX в. Клапрот считал, что «Кабарда» как название рас¬пространено только на незначительной части и именно на узденей фамилии Тамбиевых. Из этого следует: кабардинцами себя назы¬вали только потомки Кабарда Тамбиева. Так мог ли столь незна¬чительную местность и ее обитателей иметь в виду Иосафат Бар¬баро? Вряд ли. Вероятно, под кавертейцами он подразумевал каких-то (возможно, часть адыгского этноса) других жителей другой местности, носившей наименование Кабарда (Кабарта).
По крайней мере, о кавертейцах Иосафата Барбаро мы знаем не больше, чем о киппиках, татакозцах, собайцах, а о них, кроме неубедительного утверждения В. К. Гарданова о том, что они явля¬ются сопредельными с кавертейцами черкесскими народами8, ничего вразумительного историки не сообщают.
Пятигорские черкесы (позднее кабардинцы) и Кабардия (Ка- барда) — не совсем одно и то же, что мы имели в виду, говоря о кавертейцах Иосафата Барбаро: они существовали более или 
менее одновременно, причем Кабардия (Кабарда) вытеснила этно¬ним «пятигорские черкесы» . Понятно и то, что жители этой мест¬ности давали имена своим детям по ее названию. В том числе и Кабард Тамбиев мог получить свое имя именно таким образом.
На связь «кабартинских» адыгов и пятигорских черкес указы¬вает Никоновская летопись за 1556 г. Упоминая о пятигорских черкесах, она же в 1557 г. сообщала о послании Канклыча Кану- кова «от братии от кабартынских князей черкаских от Темрюка», а в 1558 г. того же Канукова «государь отпустил в Кабарту в Черкасы»9.
Религиозные представления части адыгов, заселивших мест¬ность под названием Кабарда, могли сыграть связующую роль кабардинцев с русскими. По этому поводу Ногмов пишет: «Веро¬ятно, эта христианская вера, распространенная в древности гре¬ками между Черным и Каспийским морями, была еще в большей силе у нашего народа. Эта причина побудила его искать союза с русскими, как с единоверцами, и прибегнуть под покровитель¬ство царя Иоанна Васильевича...»10.
Об этимологии названия Кабарда существует и другая версия. Академик И. А. Гюльденштедт пишет: «Кабарда называется на грузинском языке: стороною, в сторону или на другой стороне. Посему имя сие, может быть, грузинское и взято от положения в отношении Грузии»11.
Еще одно наименование Кабарда приводит И. Ф. Бларамберг: «На карте Средиземного и Черного морей, подготовленной в 1497 г., можно прочесть название «Kabardi», написанное красными бук¬вами несколько к востоку от Таганрога...»12. Видимо, это же на¬звание отразилось на известных генуэзских и венецианских картах XIV—XV вв., хотя оно на них запечатлено к западу от Таганрога.
В географии Грузии Вахушти, составленной в 1745 г., сказано: «Овсы поселились в горах Кавказа, Овсетия (собственная) стала называться Черкессией или Кабардой, а горы Овсетией». А в ис¬тории Грузии Вахушти читаем: «После разорения Осетии Тиму¬ром она стала называться «Кабардо», ибо осетины удалились в глубь Кавказских гор»13.
Такого рода переименование этнонима на топоним встречает¬ся довольно редко, но от этого не менее объяснимо и переиме¬нование части черкесов на то же название: те и другие в разное время занимали место «в глубь Кавказских гор», координаты ко¬торого в свое время не были зафиксированы, а впоследствии стер¬лись в памяти народа.
На отмеченную выше связь наименования Кабарда с верова¬ниями греко-римского происхождения косвенно указывают и со¬хранившиеся в нашем крае географические названия. «Следы хри¬стианства, — свидетельствует Ногмов, — еще очень свежи в памя- 
ти народной: теперь еще говорят о том, что предки почитали за пророка Аус Герге, т. е. греческого Иисуса»14.
Ключ к разгадке тайны топонима Кабарда, на наш взгляд, со¬держится в материалах Николая Витсена (1640 г. - начало XVIII в.). Наряду с этнонимом пятигорские черкесы он указывает и на бо¬лее чем вероятный источник названия Кабарда. Он пишет: «Ка¬барда — небольшая черкесская область. Минерва у древних имеет название Кабардия, по-видимому, в определенном месте, а именно в этой местности; говорили также в древности Минерва Кабар¬динская, как это можно прочитать на подписи»15.
Витсен, к сожалению, не уточнил, о какой подписи идет речь, однако определенное разъяснение о ней содержится в его сле¬дующем сообщении: «В Черкесских горах неподалеку от Каспий¬ского моря встречается много развалин башен, замков, городов и т. п., построенных во времена Александра Великого, как расска¬зывают в этих местах. На развалинах видны письмена и древние надписи, вырезанные на камне, которых теперь нельзя разоб¬рать» (АБКИЕА. С. 91).
Француз Ферран (около 1670 — после 1713), посетивший Чер¬кесию в 1709 г., подтверждает свидетельство Николая Витсена и сообщает важные сведения о религиозности черкесов и предани¬ях народа о своем происхождении: «Народы черкесские весьма уважают христиан, считая себя потомками генуэзцев, которые некогда владели важнейшими частями здешней страны. И ныне еще здесь видно много остатков городов, построенных генуэзца¬ми» (АБКИЕА. С. 111 — 112).
Эти два свидетельства позволяют сделать вывод: проникновение названия Кабарда (Кабардия) на Северный (Центральный) Кавказ имеет религиозно-мифологическую основу и связано с древними греко-римлянами. Надо думать, именно генуэзцам принадлежит та самая подпись, которую Николай Витсен прочитал на развали¬нах (остатках) этих своеобразных городов.
В своих выводах мы опираемся на то, что Минерва у римлян была богиней городов, мудрости и войны. Особое уважение кабар¬динцев к женщине и их воинственность мы склонны не в последнюю очередь объяснить их религиозными представлениями, связан¬ными с культом Минервы Кабардинской, которую они, пересе¬лившись на местность, освященную ее именем, стали почитать, будучи христианами (или еще во многом христианами), как свою покровительницу и богиню войны. Сведения Витсена и Феррана представляют особую ценность, как свидетельства, которые во времена заселения адыгами этих мест, за 100—150 лет до них, несомненно, были рельефнее и живее в памяти народа. Даже Жан-Шарль де Бесс в 1829 г. сетовал: «Непростительно безраз¬личие Рима, который до сих пор не удосужился направить в эти края своих миссионеров, которые во многих местах здесь обна¬ружили бы крест, до сих пор почитаемый черкесами как символ культа подлинного бога».
Объясняя этноним Кабарда в связи с мифологической Минервой 
Кабардинской, мы считаем весьма сомнительным предание о его происхождении от имени полулегендарного Кабарда Тамбиева. Это предание, судя по всему, возникло значительно позднее са¬мого термина Кабарда как попытка как-то объяснить уже суще¬ствующее название народа. Слишком уж надуманными выглядят и предания, согласно которым первоначальная территория кабар¬динцев приобретена князем в обмен на собственную жену, что вряд ли вообще следует воспринимать всерьез.
Отметим здесь также, что территории под названием Кабарда в преданиях отделяются одна от другой значительным расстоянием: Крым, Северо-Восточное Причерноморье, Закубанье и собственно Кабарда, т. е. Центральный Кавказ. Каждая из этих территорий мог¬ла бы претендовать на указанные предания.
Несколько видоизмененное имя Аус Герге в форме Аушигер носит гора в Кабардино-Балкарии. Дж. Н. Коков пишет, что «на¬звание унаследовано из христианского периода адыгской исто- рии»16.
Аналогичным образом, но в более древнюю языческую эпоху, должно быть, возникло и название Кабарда, которое не могло не отразиться на именах части адыгского этноса и самих адыгов.
Несколько слов о других названиях Кабарды. Разделение ка¬бардинцев на многочисленные уделы со своими названиями начи¬нается после исчезновения, лучше сказать, в ходе исчезновения этнонима пятигорские черкесы. Это относится приблизительно к последней трети XVI-XVII в.
Впервые этноним Малая Кабарда в документах русско-кабар¬динских отношений встречается значительно позже фактического распада кабардинцев, ориентировочно в 40-х годах XVII в. В гра¬моте Алегуко Шогенукова и Хатокшуко Казиева царю Алексею Михайловичу за 1647 г. упоминается термин Малая Кабарда17. Раз была Малая Кабарда, существовала и Большая Кабарда, хотя она в той грамоте и других, более ранних материалах не значилась.
В тот период часто встречаются различные наименования Кабарды: Казиева Кабарда, Анзорова Кабарда, Кельмаметова Кабарда, Алегукина Кабарда, Шолохова Кабарда, Верхняя Кабарда, Нижняя Кабарда, Великая Кабарда, Средняя Кабарда (Таусулта- ния), Гиляхстанова (Джылахъстэней) Кабарда, Кучук-Кабарда (Ма¬лая Кабарда), Нагорная Кабарда.
Ч. Э. Карданов выделяет еще Кайтукину Кабарду (Къейтыкъу- ей) и Пшеапшокину Кабарду 18.
Большая и Малая Кабарда в начале их образования, по-видимо¬му, не были сопредельны. В связи с этим обратимся к «Изъясне¬нию о кабардинских народах», написанному в 1732 г., где отме¬чено: «А земля та, где ныне кабардинцы жительство имеют, а именно: Малая Кабарда по реке Тереку, от Гребенских терских казачьих городков расстоянием два дни езды, Большая Кабарда по реке Бажсану, от тех же городков три дни езды». Следова¬тельно, Большую Кабарду и Малую Кабарду в начале 30-х годов XVIII в. разделяло расстояние в один день езды. 
Нелишне здесь отметить, как кабардинцы во времена Клапро¬та представляли себе понятие Кабарда. Клапрот пишет: «Большая и Малая Кабарда - это разделение народа и страны, о котором сами черкесы ничего не знают и которое употребительно только у русских... Они знают только одну Кабарду, и это та часть, ко¬торую обычно называют Большой Кабардой и которая на их язы¬ке тоже носит это имя»20.
В указанном выше «Изъяснении...» сказано: «И в то время, поссорясь между собою, бывшие тогда черкесские знатные кня¬зья два брата именами Кабарты-беки разделились с их подвласт¬ными и поселились порознь: брат Кабард при реке Баксану, а меньший Кабарт, при реке Тереку. И с того времени назвались Большая и Малая Кабарды; и поныне в том месте живут и никуда не сходили».
Однако вряд ли и это объяснение состоятельно. Разделение Кабарды на Большую и Малую в русских источниках относится к концу XIV - началу XVII в. Но в это время князей с такими име¬нами в родословных кабардинских князей не встречается. Тем не менее это же предание было известно Броневскому, и он включил его в свою книгу как вариант причины разделения Ка- барды. «Разделение Большой и Малой Кабарды, - писал он, - выводят еще другим образом: от двух братьев по имени Кабар- ты-бек, которые разделили между собою земли на два участка, под именем Большой и Малой Кабарды»21. Далее в «Изъясне¬нии...» читаем: «Давно ль в нынешние жилища поселились, и по чьему определению переходили или сами собою, подлинно не знают»22.
Если попытаться определить географию Большой Кабарды к концу XVIII в., то, по Рейнеггсу, она выглядит так: «Местность, известная под названием Большая Кабарда, граничит на востоке с горами Баксана и рекой того же имени; на севере граница идет по правому берегу реки Малки; на западе - Карачаевскими гора¬ми, на северо-западе рекою Кубанью; на юге она оканчивается у подножья Кавказских гор...»23
Население Кабарды (Большая Кабарда), по данным Главани (1724 г.), составляло около трех тысяч жилищ. «В Кучук-Кабарте [Малая Кабарда] насчитывалось 800 жилищ, в Тауз-Султан-кабаке [Таусултания] — 600 дворов и Гилаксане [Гилахстан, включая Ах- лова и Мударова кабаки] - 400 дворов»24.
К концу XVIII в., по подсчетам академика Палласа, население Кабарды (вероятно, Большой Кабарды) составляло «20 000 чело¬век простонародья и 1500 узденей»25. Под этими цифрами, надо полагать, имеется в виду количество дворов. 
КАБАРДИНО-РУССКИЕ ОТНОШЕНИЯ (XVI-XIX вв.):
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ
Характер военно-политических контактов Темрюка Идарова и Ивана IV и последовавших кабардино-русских отношений, несмотря на ряд исследований , все еще остается не до конца изученной проблемой. В 1989 г. в Махачкале состоялась Всесоюзная научная конференция по вопросу: «Народно-освободительное движение горцев Дагестана и Чечни в 20-50-х годах XIX века». На ней сделан вывод: «Период застоя пагубно отразился на характере и уровне разработки ключевых проблем истории народов Северного Кав¬каза. Прокатившаяся в те годы волна юбилейных празднеств, по¬священных «добровольным присоединениям» и «вхождениям», создала атмосферу, не способствовавшую объективному изучению прошлого этих народов»1.
В связи с этим выводом укажем, что, во-первых, торжества, посвященные «добровольным присоединениям» и «вхождениям», не везде проходили в годы застоя. Во-вторых, атмосфера, не способствовавшая (мягко сказано!) объективному исследованию проблемных вопросов истории, имела место в России и до застоя. Исключение составляют кратковременные демократические пе¬риоды перехода от одной власти к другой. В-третьих, формы вхождения народов Северного Кавказа в Россию были различны: от близкого к добровольному до насильственного по отношению к большинству населения отдельных его регионов.
Предыстория одного из указанных на конференции юбилеев рассказана в статье «Дореволюционная Кабардино-Балкария в советских исторических исследованиях», опубликованной в 1987 г. Ее авторы Т. X. Кумыков и К. Г. Азаматов писали: «В противовес существовавшей в науке формуле о «наименьшем зле» в 50-е годы был выдвинут тезис о добровольном характере присоединения Кабарды к России и его прогрессивном последствии. В августе 1954 г. в Нальчике была созвана научная сессия, на которой с ос¬новным докладом «О добровольном присоединении Кабарды к России» выступил Т. X. Кумыков. Одобрив основные положения доклада, «сессия рекомендовала институту отметить 400-летие вхождения Кабарды в состав России...»2.
6 июля 1957 г. в Нальчике состоялась юбилейная сессия Вер- 
ховного Совета КБАССР, посвященная 400-летию присоединения Кабарды к России. Сессию открыл председатель Верховного Совета КБАССР X. М. Бербеков. С докладом «О 400-летии доб¬ровольного присоединения Кабарды к России» на сессии выступил первый секретарь Кабардино-Балкарского обкома КПСС Т. К. Маль- бахов. В докладе указано: «Заветное чаяние и стремление кабар¬динского народа, боровшегося на протяжении многих лет за при¬соединение к Русскому государству, сбылись в 1557 году...» А в обращении юбилейной сессии к Верховному Совету, Совету Мини¬стров СССР и ЦК КПСС даже прямо указано: «И 6 июля 1557 года добровольное присоединение Кабарды к России было поворот¬ным моментом»3.
Наиболее полно и основательно существующие по затронутой проблеме взгляды проанализированы Б. К. Мальбаховым и К. Ф. Дза- миховым. Они пришли к выводу, что кабардино-русские отноше¬ния, инициатором которых был Темрюк Идаров, есть своеобраз¬ный взаимовыгодный военно-политический союз между Кабардой и Русским государством4.
Отношения Темрюка Идарова с Иваном Грозным могут быть охарактеризованы именно как своеобразный союз, впоследствии закрепленный родственными связями, союз как соглашение, до¬говор для каких-либо совместных целей и действий.
Союз — понятие неоднозначное. По своему политическому содержанию он близок или тождествен паритету, основанному на приблизительном равенстве сил сторон. Такого понимания по¬нятия союз следует избегать, характеризуя кабардино-русские связи на первом этапе их сближения.
Можно считать также установленным, что переговоры ка¬бардинского посольства в Москве, как справедливо подчеркивают Б. К. Мальбахов и К. Ф. Дзамихов, не могут быть определены «как единовременный акт присоединения», он «не предусматривал включения территории адыгов во владения Русского государства»5.
Невозможность единовременного вхождения Кабарды в Рус¬ское государство обусловлена объективными причинами. «Было ясно, — указывал на главную из них историк С. М. Соловьев, — Московское государство в конце XVI в. еще не могло поддержи¬вать таких отдаленных владений»6. Эта мысль еще более спра¬ведлива для середины XVI в. Дело в том, что Русь, захватив Казан¬ское и Астраханское ханства, осталась без ясных границ на юге. А «...юг, к которому стремилось почувствовавшее свои силы Рус¬ское царство, представлял обширные степи, по которым невозб¬ранно передвигались народы, не давая даже установиться грани¬цам Московской земли и держа в постоянной войне и опасности порубежное население»7.
Более или менее обеспеченная граница Руси проходила по линии Астрахань - Азов. Вообще до Петра Великого у Руси не было ясно очерченных границ не только на Северном Кавказе, но и далеко к северу от него. С. М. Броневский указывал на этот факт: «..линия Царицынская по Волге и Дону, учрежденная при 
Петре Великом, будучи единственною преградою, пребывала не-нарушимою». И лишь после того, как «заложена была крепость в Моздоке, то существование линии сей сделалось безполезным. Ибо устроением новой линии по Тереку, а потом по Малке оста¬лась она уже внутри российских пределов»8.
Невозможность акта единовременного присоединения Кабарды к России содержится уже в том несомненном факте, что она во времена Ивана Грозного была раздираема междоусобицей двух князей-валиев: Темрюка Идарова и Пшеапшоко. Относительно места и роли самого Темрюка Идарова еще немало неопреде¬ленного. С. А. Белокуров писал: «...в 1557 году прибыло [по¬сольство] черкесов от Малой Кабарды, расселившихся по Тереку и известных у них под именем «черкас кабардинских». Среди них в то время жил знаменитейший князь Темрюк»9.
Ошибка автора в том, что в документах XVI в. не встречается понятие Малая Кабарда, поэтому преждевременно говорить о малокабардинцах во времена Темрюка Идарова. Нелишне здесь привести одно высказывание по этому поводу: «..до черкесских посольств в Москву не было таких этнических названий, как «Боль¬шая Кабарда» и «Малая Кабарда». Размежевание (разделение) кабардинцев оформилось в ходе установления и упрочения воен¬но-политических, союзнических связей»10.
О географических координатах владений Темрюка Идарова, т. е. Кабарды Темрюка Идарова, можно ориентировочно судить по статейному списку И. П. Новосильцева 1570 г.: « А та земля изстари была от Кабарды от Темгрюкова юрта по Терке по реке и до моря его, Темгрюкова, и зверь бил и рыбу ловил». И далее: «...а не владел тою землею, где город Терка стал, опричь Темг- рюка нихто»11.
И. П. Новосильцева следует понимать так, что Темрюков юрт граничил с Кабардой, будучи сам ее частью. Ч. Э. Карданов чита¬ет эти строки в таком же смысле12.
Другой существенный момент, исключающий установление подданства над Кабардой в 1557 г., как утверждает, например, Т. X. Кумыков13. Вторая женитьба Ивана Грозного была задумана как дипломатический брак. Царь «приговорил послати искати себе невесты [в 1560] Литву х королю о сестре, да к Свейскому (швед¬скому. - С. Б.) королю дочерей смотрити, да в Черкасы у чер¬касских князей дочерей же смотрити»14.
Как видно, Черкасы по своему статусу рассматривались в од¬ном ряду с Литвой и Швецией. Видимо, этим можно объяснить, что царь такого ранга, как Иван IV, взял себе в жены дочь могу¬щественного кабардинского князя. А Мария Темрюковна была женой-царицей, т. е. дети в этом браке могли наследовать Рос¬сийский царский трон. Неслучайно Иван Грозный после второго бракосочетания составил новое завещание. Как пишет Р. Г. Скрын-ников, «царь рассчитывал раз и навсегда решить вопрос о пре-столонаследии в пользу старшей ветви династии и пресечь любые покушения на трон со стороны детей от второго брака»15. 
Цари всегда ломали головы над всякого рода расчетами, но многие ли из них оправдывались? Неизвестно, кому бы достался царский трон, если бы ребенок Ивана IV и Марии Темрюковны так рано не умер, особенно в условиях смуты, когда и лицо со¬вершенно нецарской крови — Лжедмитрий сумел объявить себя царем России.
Приведем еще факты, исключавшие возможность присо¬единения тогдашней Кабарды к Руси. Турция, как и прежде, счи¬тала черкесские земли своими. «То все земля, черкасы... госу¬даря нашего, и вера наша ж»16, — заявил великий визирь Мухам¬мед Соколли в 1570 г. Учитывая складывающуюся не в его пользу обстановку, Темрюк Идаров незадолго до своей смерти, после¬довавшей в 1570 г., послал к царю сына своего Булгарука, «чтоб государь его, Темгрюка-князя, держал в своем имени и войну ему свою дал на крымшевкальцев»17.
Держать «в своем имени» означало сохранить и дальше по-кровительство русского царя с вытекающими из этого по¬следствиями. Иван IV рискнул пойти навстречу пожеланиям свое¬го тестя. Он пожаловал его и «войну свою к нему посылал, и на Крым-шевкалы Темрюк-князь с нашего государя воинскими людьми ходил и Крым-шевкалы воевал»18. Это была последняя просьба Темрюка Идарова.
В 1571 г. крымский хан Давлет-Гирей совершил набег на Мос¬кву. Летописец сообщает: «Москва загорела вся»19. Разумеется, Руси в ту пору было не до присоединения чужих земель. Но в 1572 г. крымцы терпят сокрушительное поражение под Москвой, после чего кабардино-русские связи постепенно начинают нала¬живаться и укрепляться.
Вчитываясь в документы первых десятилетий кабардино-рус¬ских отношений, можно сделать вывод: кабардинские князья были признаны «холопами» — «слугами» русских государей в том вы¬соком смысле, в котором это слово тогда употреблялось. В по¬литическом (дипломатическом) лексиконе зарождающегося са¬модержавия слово холоп — слуга относилось и к князьям, и к боярам. По сведениям Н. М. Карамзина, при Иване IV «знатней¬шее в России титло уже было не княжеское, не боярское, но титло слуги царева»20.
Итак, кабардинские князья признаны холопами русского царя, но ни Иван Грозный, ни Федор Иванович еще не называли себя обладателями Кабардинских земель, как это было принято по отношению к десяткам земель и государств — субъектов Москов¬ской Руси.
Даже после смут начала XVII в. и восшествия на престол новой династии Романовых, в 1614 г., Шолох Тапсаруков, Казий Пшеап- шоков и другие дают шерть Михаилу Романову, что они желают «быть под его царскою высокою рукою в прямом холопстве на¬веки неотступными»21.
И только в 1625 году Михаил Федорович первым из русских царей в жалованной грамоте Шолоху Сунчалеевичу Черкасскому 
называет себя государем и обладателем «Кабардинские земли черкасских и горских князей»22.
Вывод: при династии Рюриковичей между Кабардой и Русью сохранялись отношения, которые могут быть охарактеризованы как родственно-союзнические в отмеченном выше смысле. С во¬царением же династии Романовых Кабарда становится в поддан¬стве России.
Если русские цари считали Кабарду своей подданной, Крым относился к ней, как к народу, утратившему независимость. По сведениям Абри де ла Мотрэ, «черкесы платили прежде ежегод¬ную дань в размере приблизительно 6000 рабов и столько же лошадей хану и нурэддин султану, князю ногайцев...»23. Кроме того, крымский хан оставлял за собой «право вместе со своей свитой забавляться их (кабардинцев. — С. Б.) женами и дочерьми, сколько ему угодно было»24. Такой ценой, не свойственной духу адыга, они некоторое время, до начала XVIII в., были вынуждены поддерживать отношения с Крымом.
Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая историческая судь¬ба Кабарды, если бы не одно оскорбление, которое было нане¬сено старшему князю Кургоко Атажукину, «распоряжавшемуся всеми делами народа» (Ногмов). Однажды, по-видимому в 1706 г., крымский паша, находясь в Кабарде, начал вести себя столь бесце¬ремонно и «до того дерзко, что, выкуривши трубку, он стал выби¬вать об голову князя Кургоко». Этого Кургоко Атажукин не смог простить обнаглевшему паше, и по его приказанию «в следую¬щую же ночь» паша, все турки и крымцы, сопровождавшие его, были умерщвлены25.
Как только весть о случившемся с пашой донеслась до хана и турецкого султана, они решили наказать кабардинцев и, снаря¬див внушительное войско, вторглись в Кабарду. Описывая эти со¬бытия, Хан-Гирей указывал: «Крымский хан Каплан-Гирей, с силь¬ным войском шедший для завоевания Кабарды, был разбит ка¬бардинцами на р. Урупа. Хан, потеряв до 30 000 воинов, с ос¬тальными едва ли спасся бегством» 26.
Сведения Хан-Гирея относительно места сражения кабардинцев против крымского войска не совпадают с исследованиями ряда авторов (В. Н. Сокуров, Б. К. Мальбахов, К. Ф. Дзамихов и др.), которые обоснованно утверждают, что битва происходила в ок¬рестностях горы Канжал.
Хан-Гирей здесь повторил ошибку Броневского, который, ве¬роятно, под Урупом подразумевал реку Урды, что находится в районе сражения. Но в том, что касается количества крымского войска, Хан-Гирей недалек от истины . По заключению Б. К. Маль- бахова и К. Ф. Дзамихова, «войско крымского хана никак не мог¬ло быть менее 40 тысяч человек»27. 
Кабарда тогда, в 1708 г., одержала наиболее впечатляющую победу в своей военной истории, а Крым потерпел поражение, «чего или никогда, или от веку не видел»28.
Правда, победа была одержана в результате военной хитрости — ночного нападения, с учетом рельефа местности и не говорила о соотношении сил сторон. Кабарду не могла избавить от крымско¬го или иного гнета одна победа, пусть даже громкая. Этим объяс¬няется тот факт, что «кабардинцы отдались под покровительство Турции, не обязуясь, однако же, давать ей дань и вообще не подвергаясь ее власти»29.
Документы свидетельствуют и о другом. Император Петр I в 1711 г. по просьбе князей Татархана и Александра Бековича Черкас¬ского согласился их «к себе в подданство и оборону принята»30.
Подданство (покровительство) Кабарды со стороны то России, то Турции с ее вассальным Крымом свелось на нет на продолжи¬тельное время Белградским миром 1739 г. Он определил «быть тем Кабардам вольными и не быть под владением ни одной, ни другой империи, но токмо за барьеру между двумя империями служить имеют»31.
Этот бесспорный факт историки упускают из исследователь¬ского поля, рассматривая подданнические отношения Кабарды с Россией, зачастую делая вид, что будто их и не было.
Говоря о подданстве, следует разобраться в самом этом сло¬ве. Термин подданный в документах русско-кабардинских отно¬шений XVI в. не употреблялся. Причина одна: подобного слова в русском языке тогда еще не было. Оно входит в русскую дипло¬матическую лексику позднее, во время смуты и в связи с Лжед- митриями. Во всяком случае установлено, что термин подданный заимствован лишь в XVII в. из польского языка, где слово poddany является словообразовательной калькой латинского subditus (sub — «под», dit — «данн», us — «ый»)32.
В кабардино-русских отношениях слово подданство впервые, пожалуй, встречается в 1676 г. В грамоте из Посольского прика¬за от 6 января сказано: «И тебе бы нашего царского величества подданному князю Каспулату Муцаловичу Черкасскому... А как ты подданной наш... и тебе б, подданному нашему князю... на вечное и верное подданство учинить шерть...»33.
И после в переписке Черкасского не сразу стали называть подданным. В начале апреля того же года (1676 г.) Каспулат Муцалович в челобитной указывает: «И с Казанского де дворца великого государя в грамотах подданным ево не пишут, а также и в городах о том не ведают, и чтоб ево писать впредь во всяких письмах подданным».
Просьба Каспулата уважена. Последовала воля царя: «А в грамотах великого государя ис Казанского дворца и во всяких письмах велеть князя Каспулата Муцаловича писать поддан- ным...»34.
Подданнические отношения Кабарды с Россией в XVII и XVIII вв. развиваются с различной политической интонацией, но в сторону 
их постепенного ужесточения. Многое в судьбе Кабарды зависе¬ло от взаимоотношений России и Османской Турции: в то время как первая все более усиливалась, последняя теряла былые пози¬ции могущественной империи.
Принятие русского подданства Каспулатом Муцаловичем не означало, что он представлял всю Кабарду (был владельцем не¬русского населения г. Терки).
Дальнейшие три-четыре десятилетия внесли коренные изме¬нения в характер кабардино-русских отношений.
1769 г. Астраханский губернатор Бекетов полагал, что «ка¬бардинцы преданы к России более, нежели к Крыму», однако он убедился в другом — «кабардинцы ни нашего, ни Крымского под¬данства не искали, а хотели остаться по-прежнему независимы¬ми», «сверх того, черный народ о подданстве Крыму и слышать не хочет, ибо крымцы питают против кабардинцев древнее мще- ние...»35.
Конец 1772 г. Разъезд де Медема захватил 12 кабардинцев. В связи с этим кабардинские князья в начале 1773 г. ему «объяви¬ли, что если сии захваченные 12 человек возвращены не будут, то они не признают себя подданными Российскими, и хотя по сла¬бости их вредить России не могут, однако Всемогущий Бог милостив, уповаем на него, и всякому человеку, если сносить напрасно напад¬ки, то лучше принять смерть». Генерал де Медем медлил с отве¬том, тогда «кабардинцы, соединясь с закубанцами, бесленейца- ми, кумыками, темиргойцами и пр. народами», сумели собрать 2500 всадников и расположились «не далее как в 30 верстах от Моздока». Де Медем, немного уступая кабардинцам в живой силе (2342 человека), «был вынужден согласиться возвратить им тех захваченных 12 человек». В те дни де Медем получает рескрипт императрицы: «...довольствоваться против кабардинцев оборонитель¬ными действиями и не подавать случая к раздражению»36.
Ему предписывалось также «не раздражать более кабардинцев отклонением от них ингушевского народа, коего старшины сами признали, что платили им иногда подати баранами и железом».
1773 г. ктивных дипломатических усилий кабардинских
князей по объединению правителей народов Северного Кавказа против российских властей. Подполковник Стремоухов в том же году сообщал де Медему: «...подосланы кабардинские уздени к ногайским татарам, в подданстве нашем находящимся, с тем, чтобы уговорить их отложиться от России и соединиться с ними, на что и получили благоприятный отзыв от едисанского мурзы Джан-Мамбет-бея». Не ограничиваясь этим, кабардинские князья развернули активную дипломатическую деятельность. «Для воз¬мущения против» русских властей они «отправили от себя послан-цем Кильчука Кайсынова в Малую Кабарду, в Чечню, в Алексеев¬скую, Андреевскую, Костюковскую деревни и в Терки». 
Обобщая все эти действия кабардинской знати, де Медем пришел к заключению, что «настоящая причина состоит во все¬гдашнем их к России недоброжелательстве и что без страха они не были и не будут никогда покорны»37.
1772 г. Генерал-поручик Щербинин, заключая с Крымом трак¬тат, «поместил особенную статью, в силу которой Большая и Малая Кабарды признаны подвластными России»38.
1774 г. датой присоединения Кабарды к России. Тур¬
ция по Кючук-Кайнарджийскому миру признала Кабарду относя¬щейся к России. А как сами кабардинцы отнеслись к этому акту, лишавшему их политической самостоятельности? Генерал-пору¬чик де Медем послал к ним майора Таганова, определенного «к делам Большой Кабарды», объявить о «турецком мире» и выяс¬нить, «с каким они усердием известие о мире приняли».
Астраханский губернатор Петр Кречетников в 1775 г. донес Екатерине II: «...в Большой Кабарде находитца верных Вашему Императорскому Величеству и принявших то известие с охотою владельцев тридцать с несколькими узденями... Напротив того противных и откладывающихся от В[ашего] И[мператорского] Ве¬личества], а прилепляющихся к крымскому хану, состоит главной Хаммурза Росланбеков с несколькими сообщниками, коих считает¬ся до 15 человек». Последний, выслушав майора Таганова, «объявил, что де мы тому не верим, как возвратитца их посланник ис Крыма и о том мире уведомит, тогда верить с протчими согласны будут».
Другой источник повествует о восприятии Кючук-Кайнарджий- ского мира кабардинцами: «Артикулы Кайнарджийского трактата, до Кабарды касающиеся, прочтены в собраниях всех кабардинских владельцев, кроме некоторых противной стороны, которые не явились. Владельцы Малой Кабарды сим известием были обрадо¬ваны. Но Большой Кабарды владелец Хамурза Арсланбеков выз¬вался, что они не могут себя почитать подданными Российскими до тех пор, как не получат из Крыма подтверждения»39.
Сильнейшим из противников Кючук-Кайнарджийского мира Петр Кречетников назвал князя Мисоста Баматова, который «всегда иметь может до 2000 человек; протчие ж, хотя равные по породам своим с ним, но уж все безсильнея его».
По замыслу губернатора, видных русских кабардинцев сле¬довало «старатца утвердить в верности...», а «пребывающих в сво¬их невежествах наказывать»40.
Если под сообщниками Росланбекова, о которых писал гу¬бернатор, разуметь князей, то Кючук-Кайнарджийский мир, по¬литически присоединив Кабарду к России, фактически разделил ее народ приблизительно на две части с некоторым перевесом у противников мира. Начиналась столетняя Кавказская война непо¬корных кабардинцев за свою независимость, основным результа¬том которой явилось исчезновение значительной части народа с исторической арены.
1779 г. Кабардинцы вступили в борьбу за свою независимость. Генерал-майор Якоби «сделал на Большую Кабарду поиск, по 
собственному их (кабардинцев. — С. Б.) признанию, потеряли они до 3000 человек, в том числе лучших людей и князей их». Потер¬певшие поражение прислали к Якоби своих представителей — «про¬сить прощение». Но и в этих условиях они «объявили, что от са¬мых времен царя Иоанна Васильевича они никогда не были Рос¬сийскими подданными, а находились так, как кунак (гость или при¬ятель) в покровительстве и что ныне желают покориться на тех же условиях». Ответ Якоби, вероятно, убедил кабардинцев, что Русь Ивана Грозного и Российская империя Екатерины II далеко не одно и то же, что традиционные родственные связи уступили ме¬сто бранной мышце (Пушкин). Генерал-майор Якоби «вступил опять с войсками в пределы кабардинские». Потерпев поражение и на этот раз, кабардинцы «безпрекословно присягнули на под¬данство, как владельцы, так и черный народ»41.
Русские власти и кабардинские князья характер своих взаимо¬связей понимали различно, и обе стороны стремились их исполь¬зовать по-своему. В связи с этим примечателен рапорт генерал- майора Дельпоццо Тормасову от 16 апреля 1811 г.: «Они (кабар¬динцы. — С. Б.) ищут власти владеть всеми горскими народами, покорившимися предкам их, неправильно, потому что сия часть непокорных им относится к силе и действию войск в тогдашнее время и покровительства им от Всероссийского государя»42.
Дельпоццо отчасти был прав. Сами кабардинцы несколькими месяцами раньше в письме к императору указывали, что после установления связей с Иваном Грозным «народ кабардинский во всем пространстве Кавказских гор возвысился так, что живущие в горах по частям народы прибегнули в протекцию нашу»43.
Русско-кабардинские отношения затронуты и в письме Торма- сова военному министру Барклаю де Толли от 12 октября 1810 г.: «Устроение Кавказской линии — сие мудрое предначертание, не¬обходимое для удержания сильного народа, состоящего хотя и в зависимости, но не в прямом подданстве, не могло быть принято ими равнодушно»44. Это мудрое предначертание сопровожда¬лось распространением кордонной линии, строительством все новых крепостей и основанием новых военных поселений. Против последних выступал Барклай де Толли. Он «...один во всей импе¬рии осмелился открыто порицать перед императором это столь же нелепое, как и жестокое учреждение». Следует при этом подчеркнуть: Барклай де Толли называл военные поселения же¬стоким учреждением не из жалости к беззащитным кабардинцам, подвергшимся массовому разорению глазенапов и булгаковых, и к другим народам Северного Кавказа, а потому, что они причи¬няли государству «ужасные бедствия»45.
Последний этап кабардино-русских отношений рассматри¬ваемого периода связан с именем генерала Алексея Петровича Ермолова*. В первые годы его проконсульства на Кавказе, как
’Подробнее о его действиях см. в книге: Бейтуганов С. Кабарда и Ермо¬лов. Нальчик, 1993. 
признают и отдельные русские историки, «мирная цивилизация края составляла не одну лишь мечту». «Но, — продолжает ано¬нимный автор П. У. (П. К. Услар? - С. Б.), - в книге судеб Кавка¬зу предопределена была тяжкая, едва ли не безпримерная в ле¬тописях истории война». Он же в 1869 г. хладнокровно подвел итог общей борьбы адыгов: «Черкесы, которых знали греки еще за 25 веков тому назад, уложены на кладбище народов, рядом с лидийцами, фригийцами, гуннами...»46. Автор забыл добавить одно слово: уложены свободными.
Человеческая цивилизация до сих пор не знает ничего веч¬ного, кроме самого мироздания. Однако не всем народам суж¬дено распрощаться с исторической ареной. С нетленным знаме¬нем свободы в руках, с которым адыги боролись за свою незави¬симость, они навсегда остались в истории, чтобы воскреснуть в своих потомках и продолжить некогда прерванный путь.
ОБ ОДНОЙ КАБАРДИНСКОЙ ПОГОВОРКЕ
В 1863 г. почетные представители кабардинского народа на имя государя императора написали письмо: «Всемилостивейший государь! Всадники Варшавского дивизиона, взявшие с боя под Дебричином несколько орудий, на досуге учили нас не забывать таких дел и желать совершать их не в последний раз. Они готовы указать нам знакомую дорогу на Вислу, где в кампании 1831 года весь Кавказско-горский полуэскадрон без исключения получил Георгиевские кресты за взятие штурмом Варшавы; а народные наши предания заповедали нашим горам не жалеть жизни за Рус¬ского Царя, так указал отцам нашим Великий предок твой Иоанн III-й , удостоивший племя наше своим родством. У нас говорят: «Сделать все можно, нельзя только расстаться с Баксаном и рус¬ским Царем»; река же Баксан составляет сердце Кабарды. По обычаям нашим, доселе сражались одни знатные наши люди, а народ оберегал их от нападений враждебных соседей свои дома и семейства; Твоими же, Государь, попечениями страна наша обильна, успокоена и обеспечена; повели, выйдем все - и князья, и дворяне, и вольные люди; - и тогда только пустим скакунов наших отдыхать на родных пастбищах, когда забывшийся в дале¬ких от нас странах народ возвратится к милосердному Твоему прощению, а восстающие соседи сознают Твою справедливость.
Вашего Императорского Величества верноподданные по¬четные представители жителей Кабардинского округа. Подлин¬ное подписали 93 человека князей, узденей и вольноотпущен¬ников».
Кабардинцы вручили письмо исполняющему должность началь¬ника Кабардинского округа, а он направил его исполняющему должность начальника Западного военного отдела генерал-майо- 
ру Орбелиани с просьбой ходатайствовать «о представлении это¬го письма на Высочайшее Его Императорского Величества воз¬зрение». В. В. Орбелиани в своем отзыве от 2 сентября 1863 г. отметил, что адрес кабардинцев на имя императора с выражени¬ем чувств и готовности идти в случае необходимости «сражаться с возмутившимися подданными на западе России, был поднесен членом Кабардинского суда штабс-капитаном Куденетовым» ко¬мандующему войсками. Последний приказал немедленно снять копию с адреса и представить ее наместнику Кавказа. Одновре¬менно испрашивалось у наместника разрешение «отправить ли прямо адрес к Его Величеству обыкновенным порядком или с депутацией от кабардинского народа»1.
Из переписки можно заключить, что текст адреса составлен в августе 1863 г. и вскоре доставлен императору. Последний, ве¬роятно, изволил предать всеподданнейший адрес кабардинцев широкой огласке, и уже до октября 1863 г. «Русский инвалид» опубликовал его. Тексты хранящейся в ЦГА КБР копии адреса и публикации в «Русском инвалиде» в основном совпадают, но име¬ются и некоторые различия. В копии указано, что «подлинное подписали 93 человека князей, узденей и вольноотпущенных». Вместо этого в публикации отмечено: «Следует рукоприкладство 88 представителей населения Кабарды». Как видно, количество подписавшихся редакция сократила на 5 человек и заменила на¬звания сословий на более туманное и менее содержательное по¬нятие «представители».
Текст адреса представляет во многом необыкновенную цен¬ность. Прежде всего, отметим упоминаемую в нем поговороч¬ную фразу, которая напоминает и в настоящее время в народе широко известное и в исследованиях со ссылкой на фольклорные источники часто цитируемое выражение, приписываемое Джаба- ги Казаноко и его старшему современнику, мудрецу Лиуану Бжихатлокову: «Кто Баксан и русских не покинет, народом оста- нется»2.
Приведем теперь вариант этого выражения, зафиксированный в письме кабардинцев: «Сделать все можно, нельзя только рас¬статься с Баксаном и русским Царем; река же Баксан составляет сердце Кабарды». Оба варианта совпадают в главном — они при¬зывают к нерасторжимому единению с русскими. Однако второй из них несомненно более древний и сохранился в оригинале или близко к оригиналу и потому предпочтительней первого вариан¬та. К тому же он конкретно указывает на русского царя (в лице которого имелась в виду конечно же Россия). Расстаться с Бакса¬ном значило расстаться с Кабардой. Кабарда остается Кабардой только в случае, если ее народ не покинет Баксана, олицетворяв¬шегося с сердцем Кабарды. Резюме: кабардинец может сделать все, но только нельзя расстаться — в первую очередь с Баксаном, т. е. с родиной, и Россией. Наш вариант выражения, давность которого равна 133 годам, менее подвергся неизбежной в среде бесписьменного народа обработке по сравнению с его поздними 
публикациями и потому вправе претендовать на роль первоисточ¬ника.
В этой связи укажем также, что, по сведениям Измаила Ата- жукина, поговорка в качестве завещания оставлена потомкам князь¬ями Мамбетом Атажукиным и Касаем Мисостовым и формули¬руется так: «Россию и Баксан чтоб никогда не оставить»3. В записи Измаила Атажукина, более ранней и более прозаичной, следует выделить одну особенность: фраза однозначно приписывается кабардинским князьям. Итак, на авторство выражения претендуют четыре источника: Лиуан Бжихатлоков, Джабаги Казаноко, «на-родные наши предания» и князья Мамбет Атажукин и Касай Ми- состов. Разумеется, трудно кому-то из них отдать предпочтение.
Вместе с тем нельзя пройти мимо предписания генерал-майора Булгакова исполнявшему обязанности пристава Кабарды подпол¬ковнику Ребиндеру от 11 июня 1810 г.: «...внушите кабардинцам, что в будущее время гибель неминуемо их постигнет, если они не исполнят своего мне слова и не вспомнят к благу их заклина¬ния, произнесенного пред смертию славным между ими Мисос- том, чтобы не осмеливались оставлять Баксана и повиновения к Российскому Высочайшему Престолу» (АКАК. Т. 4. С. 872).
ПЕРЕСЕЛЕНИЯ КАБАРДИНЦЕВ
Миграция народа (XIII — первая половина XVIII в.)
О кабардинцах XIII—XIX вв. не будет преувеличением сказать: история Кабарды — это история переселения кабардинцев. Отсюда несомненна исключительная важность вопроса переселенческого движения адыгов вообще, и кабардинцев в частности, который, увы, до сих пор специально не ставился.
Всестороннее исследование переселенчества кабардинцев — дело будущего, может быть, неблизкого. Глубже проникнуть в прошлое, полнее осмыслить внутренние мотивы и внешние при¬знаки многовекового переселенчества — социально-политического феномена, сыгравшего в исторической судьбе потенциально пер¬спективного народа роль и трагическую и сложную,— такова цель настоящих разысканий. Кроме того, через призму переселений предпринимается попытка воскресить в памяти потомков страни¬цы родословной той или иной фамилии. Она базируется, главным образом, на архивных источниках и публикациях, ставших библио-графической редкостью.
Существует мнение, что «о кабардинцах, как об особой вос¬точной группе адыгов, можно говорить с конца XV века». Исто¬рик Р. Ж. Бетрозов, которому принадлежит этот ответственный вывод, не исключает, и это следует признать справедливым, воз¬можность пребывания «части адыгов в пределах Центрального Кавказа в более древние периоды»1. 
В контексте раннего расселения адыгов на Центральном Кав¬казе сведения Семеона Броневского заслуживают пристального внимания. Он писал: «В 1 282 г. Баскак Татарской Курского княже¬ства, призвав черкесов из Бештау или Пятигорья, населил ими слободу под именем Казаков». Впоследствии они вместе с беглы¬ми русскими, перебившись «ниже по Днепру», основали «раз¬бойническую республику, которая прославилась потом под именем Запорожских козаков». В дальнейшем многие из тех черкес пе¬реселились на Дон, положив начало донскому казачеству, одна¬ко, вероятно, значительная их часть вернулась на свою Родину. «Сие обстоятельство, — пишет далее Броневский, — могло подать причину назвать вообще кабардинцев украинскими жителями, бежавшими из России, как мы находим упоминание о том в наших архивах». В этих архивах упоминалось: «В древние времена кабардинцы жили на Украине в Малой России и переехали оттуда сначала к городу Тереку, а потом поселились по Куме в урочище Пятигорском, почему и назвались Пятигорские черкесы» 2.
Подобные перемещения кабардинцев дали повод более по¬здним правителям Москвы, разумеется, без критического анали¬за обстановки, в соответствии со своими далеко идущими плана¬ми, даже заявлять, что кабардинцы — это бывшие русские.
П. Л. Юдин писал: «И хотя черкесы пятигорские приняли под¬данство России в 1552 г., а кабардинцы - в 1557-м, однако прави¬тельство Москвы считало их «старинными холопами государя», потому собственно, будто они бежали «из прародителей госуда¬ря нашего отчины, из Рязанской земли, и в горах вселились».
Древние истоки этих сведений. В частности, они содержатся в грамоте царя Федора Ивановича его «брату и приятелю» турецко¬му султану Мураду от 6 июля 1584 г. Свой отказ снести город Терки царь объясняет тем, что он построен по просьбе кабардин¬ских князей «для того, что изначала кабардинские и горские чер¬кесские князья... были холопи наши резанских пределов и от нас збежали с Резани и вселились в горы, и черкасы горские со всею кабардинскою землею били челом отцу нашему, блаженные па¬мяти великому государю царю и великому князю Ивану Василье¬вичу всеа Руси и во всей воле его в царской учинились».
Обратим внимание: царь называет кабардинских князей «хо- лопи наши». Первое адыгское посольство царь пожаловал, «а их з землями взял к себе в холопи». О посольстве 1555 г. также сказано, что «они холопи царя» и великого князя и «з женами и з детьми во веки». Посланец Темрюка Идарова Канклыч Кануков в 1557 г. бил челом, «чтоб их государь пожаловал, велел им собе служити и в холопстве их учинил»3. Отсюда можно сказать, что содержание понятия холопи во всех этих документах одно и то же, а именно: кабардинские князья предстают как выходцы из рязанской земли и царь их пожаловал как бывших своих соотече¬ственников. А кабардинцам тогда было важно заручиться под¬держкой Руси, а не доказывать свою этническую принадлежность, хотя они кое в чем были согласны и с такой точкой зрения. 
По данным Люлье, собранным им в конце 30-х — начале 40-х го¬дов XIX в., «кабардинцы считали себя аравийскими выходцами». Переселившись оттуда, согласно этой версии, их предки «очутились в Крыму», подтверждением чему должно служить то, что «су¬ществуют там и поныне развалины замка, называемого Черкес- Кермен; равнина между реч. Бельбек и Кача называется Кабарда и Черкес-дюзь, т. е. черкесская равнина». Затем кабардинцы, по неизвестным причинам, переселились на Кавказ и избрали местом расселения Анапу. К этому времени (начало XV в.) относится славное царствование князя Инала Тегена, «которого кабардинские князья считают своим родоначальником». В борьбе против крым¬ского хана переселенцы все дальше продвигались на восток и наконец «перешли к подошвам гор Бештау, где, по историческим данным, жили в XV веке»4.
Согласно этим преданиям, в основном совпадающим со све¬дениями И. Ф. Бларамберга, предки кабардинцев после заселения нынешней территории обратно в Крым не возвратились, что, по- видимому, достовернее, хотя некоторые из них, конечно, могли возвращаться в места раннего обитания на Западном и Централь¬ном Кавказе. Так, Ногмов пишет, что после смерти князя Идара князь Кануко Берсланович, уговорив своего отца и выбрав удоб¬ное время, успел увести из Кабарды до 200 семейств. Он поселил¬ся с ними на речке Орпе; их потомки, жившие там, называются бесленеевцами5.
Процесс переселения кабардинцев на нынешнюю территорию, по существу, не изучен, однако известно, что сам этот факт крым¬ские ханы приписывали себе. Так, в 1760 г. хан Крым-Гирей через своего представителя напомнил, что «кабардинцы издревле были подданные турецкие и на нынешние места поселены бывшим на- пред сего крымским же ханом Салат-Гиреем»6.
Некоторые подробности о переселении кабардинцев со¬держатся в «Изъяснении о кабардинских народах...», которое датируется 1732 г. и составлено по преданиям. Кабардинцы по происхождению, ротмистр Иван Татаров и мурза Бий-Мурза Ба- тырев, «что могут паметовать о кабардинцах», сообщали из кре¬пости Святого Креста в Коллегию иностранных дел, что их сооте¬чественники «немалое время» тому назад жили на Куме.
После одного из многих конфликтов между кабардинскими князьями князь Бекмурза «ушел в Крым и выпрося там от крым¬ского хана войска, при котором был командир Сават-Гирей сал- тан, пришед черкесских всех князей и с их подвластными побрали в полон и перевели на Орб (Урп, Уруп. - С. Б.) реку и там их поселили». Хронологически эти события приходятся на конец XVII в., на то время, когда «в Терке были от черкес в аманатах Бек-Мурзы сын Давлет-Кирей (которому по крещению дано было имя Александр)».
Кабардинцы, на Урупе долго не оставаясь, перебрались на Кубань, с Кубани - на Бургусант, а оттуда перешли «на Бештоу (к Пяти Горам), где бывало и прежде их жилище». Из-за угрозы 
со стороны Крыма кабардинцы вновь предприняли кочевье и «пе¬решли в крепкое место в горы на реку Баксан, и поселясь дома¬ми, жили»7.
О переселениях кабардинцев в начале XVII в. содержатся ма¬териалы в Посольском приказе за 1640 г. Посол князя Алегуки Шогенукова Биязрук Ахмаметов сообщал: «А кочюют де они, Алегуко з братьею, в Кабарде на отцове улусе». В следующем, 1641 г., кабардинцы Казиевой Кабарды вообще переселились на Кубань. Повод — убийство верноподданного русскому царю Кель- мамет-мурзы Куденековича Черкасского и Тепсарук-мурзы Хо- рошаевича. «Новокрещены» Трофим и Марк Уручев в 1642 г. докладывали в канцелярию (приказную избу) терского воеводы, что Алегуко Шогенукович и Хатокшуко Казиевич, опасаясь гнева царя, переселились за Кубань. Документ уточняет: «Покочевали де Алегук и Ходожук мурзы Казыевы с своими людьми с старых своих кочевных мест в сход к Малому Нагаю за Кубань реку под Абазы».
По сведениям «новокрещенов», в 1642 г. Казиева Кабарда, оставив места своего проживания, т. е., по существу, террито¬рию собственно Большой Кабарды, переселилась за Кубань. Ка¬бардинцы за Кубанью находились в тот период несколько лет. За это время Алегуко Шогенукову и Хатокшуко Казиеву русские власти через своих посредников неоднократно предлагали вер¬нуться на старые места обитания. В принципе согласившись пере¬селиться обратно, Алегуко и Хатокшуко в 1644 г. заявили терско¬му воеводе М. П. Волынскому, что «до времени де им вскоре с кабаками своими итти на прежние свои кочевья нельзя, потому что крымские ратные люди в зборе и они от них имеют большое опасенье»8.
Докладывая об этом государю, воевода обещал написать ему, когда князья «с улусными своими людьми прикочюют ближе к Терскому городу на прежние свои кочевные места». И вот Му- цал Черкасский 25 июня 1644 г. сообщает М. П. Волынскому: «Кабардинские Алегука и Ходожука мурзы Казыевы с кабаками своими... с крымские стороны из-за Кубани-реки перешли на пре¬жние свои кочевья ближе к Терскому городу на Куму-реку». Кабардинцы предприняли переселение, несмотря на угрозы крым¬ского царя, что, если они «пойдут кочевать под Терской город», он «придет на них с ратными людьми войною и развоюет»9.
Переписка обращает на себя внимание тем, что в ней гово¬рится о кабардинцах, как о кочующих в пределах собственной территории. Однако они к 40-м годам XVII в. уже не были кочев¬никами в собственном смысле слова. Перекочевание их за Ку¬бань, как отмечено выше, есть результат вмешательства извне. Тем не менее сам факт перекочевания говорит о степени оседло¬сти народа, которая в ту пору не была и не могла быть постоянной. Следовательно, здесь можно говорить о том, что кабардинцы к 40-м годам XVII в. вели навязанный им полукочевой образ жизни.
Выселения из Кабарды наблюдаются и в XVIII в. После смерти 
калмыцкого хана Аюки, т. е. после 1724 г., баксанские владельцы изгнали из Кабарды главных феодалов кашкатавской партии, а их под¬данных «перевели ближе к Баксану — на речки Нальчик и Черек»10.
Конкретное географическое расположение населенных пунк¬тов Кабарды довольно точно отражено в описании населенных мест Большой и Малой Кабарды, составленном геодезистом Степа¬ном Чичаговым в 1744 г. В нем отмечены (названы или помечены цифрами) около 140 населенных пунктов (деревни и дворы). В том числе в Большой Кабарде: Нижние Абазы, Средние Абазы, Экепцокские Абазы, Верхние Абазы (все на Куме,) деревни Бабу- кова, деревня Ачабова (Ашабова), два двора князя Магомета Коргокина, двор князя Алия Исламова, двор князя Касая (Атажуки- на), деревня Ероштеева (Жерештиева?), деревня Куначева (Куна- шева), деревня Дюменева (Думанова?), три деревни Кучмазуке- евы (Кучмазукина) и Загоштева, три деревни Чипчевы (Шипшева) и Гланова (Тогланова?), деревня Кулат, деревня Казаншин (Казан- шева), деревня Тыжева, деревня Кузуру, деревня Баматова, де¬ревня Алескирова (Атласкирова), деревня Иругова, деревня Ку- татева, деревня Суракова, двор князя Кара-Мурзы, деревня Ге- тежева, три деревни Чипчевы (Шипшевы), деревня Лескирова, деревня Утанова, двор князя Магомета Атажукина, восемь дере¬вень Сидаковы, деревня Тыжева, деревня Танбиева (Тамбиева), деревня Кундентеева, девять деревень Кундентеевы (Куденетовы), деревня Карабова, двор князя Росланбека (Кайтукина?), деревня Мшико, деревня Батукова, пять деревень Кудентеевы (Куденето- вы), 21 деревня князя Росланбека (Кайтукина?): Таува (Таова), Лагырс, Алепша (Алпшаова?), Шагопца, Амзеж, Багур, Магуко- ва (Махокова), Вуку (Вукова), Тзулан, Казанука (Казанокова), Кандур, Уку, Карабой (Карабова), Мекеня (Макянова?), Жанюко, Аксай, Бей, Кошурокова, Колишпеева, Тамова, Салтанакова, де¬ревня «каражаевцы христианского закону».
В Малой Кабарде: девять деревень Анзоровы, деревня Шоло- ватка (Шолохова?), деревня у Татартупа Кукулгаева (Коголкина?), деревня Алкабакова, деревня Кукулгаева («в Татартуцком уще¬лье»), деревня Дунжева, двор князя Алдигирея, пять деревень Муртазова, деревня Тузарова, деревня Канбекукова, деревня Елтюпова, деревня Батушева (Боташева), пять деревень Алемур- зины, пять деревень Анзоровы, деревня Бутушева (Боташева), деревня Нарукова (Инарукова), деревня Чебатырева, деревня Челкаабакова, деревня Бештокова, деревня Насранова, двор князя Казия, деревня князя Баты-Мурзы, две деревни Андыров, дерев¬ня Баева, деревня Хапцова, деревня Ханова, деревня Пыштова и деревня Кургокина11.
Судя по цифровым обозначениям на карте эти поселения рас-полагались по долинам рек Большой и Малой Кабарды, включая их верховья. Спустя 80 лет не осталось и следа от названий многих населенных пунктов Кабарды середины XVIII в. Особенно разру¬шительными были годы усиления колониального режима: конец XVIII — первая четверть XIX в. 
Феодальная, а точнее, княжеская междоусобица приводила к изгнанию или вынужденному оставлению многими кабардинцами своей родины. В «Описании кабардинского народа» за 1748 г. сказано: «А Большой Кабарды владельцы издавна один другого убивают и ис Кабарды выгоняют. И некоторые из выгнанных при¬ходили в российские городы, а другие в Крым, а иные и к кал¬мыцким ханам. И силою их по-прежнему в Кабарде возставляе- мы бывали»12.
В годы противоборства баксанской и кашкатавской партий пе¬реселения кабардинцев имели место как внутри самой Кабарды, так и за ее пределы. Так, после 1724 г. баксанские владельцы изгнали из Кабарды главных владельцев кашкатавской партии, а их подданных перевели к Баксану. В 1740 г. Асланбек Кайтукин «ис тех абазинских деревень, имянуемых Лев и Терам, половину перевел на Кубань»13.
В публикациях Лоовы и Трамовы впервые упоминаются у Гла- вани. Среди абазинских племен он в 1724 г. указал на Лауказе (Лоу или Лоовы) и Трам, в которых насчитывалось 200 и 40 жи¬лищ соответственно14. Свое название эти племена получили по фамилиям владельцев — Лоовых и Трамовых.
Междоусобицы кабардинских князей являлись практически неустранимой причиной их частых переселений и в 40—50-х годах XVIII в. Об одном из них документ повествует: «Что у подвласт¬ных Месусовых разграблено по выгоне их из Кабарды Кайтуки- ным и Бекмурзиным, оное им, Месоусовым, возвратить...»15
Переселения как повод выступления крестьян
Крестьянство в Кабарде, в отличие от князей, играло, и это надо подчеркнуть, стабилизирующую роль, отказываясь подчи¬ниться владельцам, следовать за ними в их безрассудных и губи¬тельных для народа переселениях. В 1767 г. произошло наиболее массовое в XVIII столетии волнение кабардинских чагар. Майор Петр Татаров был послан «к отложившимся от кабардинских вла¬дельцев чагарам». Ознакомившись с событиями на месте, он доложил: «...числом до 10 000 называемые Токашевы, ис коих старшие, а именно Калабек Кепов, Муса Пшигатыжев и Мерем Бичеев с протчими, переправясь на итздешнюю сторону, объяви¬ли единственно, что они креститца, также в Моздок и Кизляр переходить не хотят. А кто из них пожелает, тем не возбраняют и не удерживают, но только до времени останутца противу Беш- тамаку по здешнюю сторону, для чего и мост делают. А потом жительство возымеют на прежних местах, и от своих владельцев по нежеланию с ними переселитца на реку Куму противитца бу- дут»16.
Перед этим от князя Касая Атажукина к ним прибыли тлекот- леши «для подговору к общему переселению, но они, почитая ласковые их позывы за обман», отказались. Затем чагары узна- 
ли, что будто некоторые их «владельцы состоят при реке Чегеме и собирают войска для захвата их себе силою»17. Поэтому они обратились к русским властям с просьбой об их защите. Недо¬вольство столь значительного количества чагар своими узденями было для русских властей счастливой возможностью «чрез то подать им случай остатца более в непослушании у своих владель- цов», и они немедля заявили о полной их поддержке.
Что касается самих владельцев, то генерал-майор Николай Потапов еще не знал, «точно по Куме реке или инде где местах находятца. Кошами ль стоят, или домами обселяютца, или же к зиме оные строить намерены... О переселении их на реку Куму что они разсуждают, нет ли в них сожаления об отделении из своих мест, а не намерены ль паки возвратитца». Потапов осо-бенно интересовался настроением знатных узденей Куденетовых и Тамбиевых, «в каком размышлении состоят, и не принуждают ли владельцов о перекочевании на прежние места, и оне, Танби- евы и Куденетовы, все ль ис Кабарды переселились или кои оста¬лись еще в Кабарде, и намерены ль к своим владельцам непере¬шедшие переходить»18.
Князья, конечно, стремились переселить к себе тлекотлешей, которые в отличие от чагар сами не прочь были перебраться к «владельцам» и, как того требовали обычаи, разделить с ними их судьбу. Однако они не торопились. Отвечая на запросы генерал- майора Потапова, майор Татаров 11 июля 1767 г. сообщал: «..Ку- денетовы, Танбиевы и Бабуковы просят у владельцев, чтобы оста¬вили их владельцы с их чагарами до весны на жительстве в нынеш¬них местах по Баксану, Чегему, Нальчику и на Шалушке. А в будущую весну и они на Куму ко владельцам своим перейдут, но владельцы согласятся ль, неизвестно»19.
Как видим, серьезных конфликтов между князьями и знат¬ными узденями в тот тревожный год не было. Речь шла только о просьбе тлекотлешей к князьям разрешить им остаться до весны на прежних местах обитания, в чем некоторые историки видят конфликт между князьями и тлекотлешами. В. X. Кажаров пи¬шет: «...в 1767 году знатные уздени Куденетовы, Тамбиевы и Бабуковы отказались переселяться вместе со своими сюзеренами на Куму»20. Справедливости ради надо отметить, что по другому документу позицию этих трех фамилий (точнее их представите¬лей) при желании можно представить как конфликт. Генерал-майор Потапов 3 октября 1767 г. рапортовал начальству, что они «еще и ныне ис Кабарды ко владельцам не переселились, а остались на прежних своих местах и вовсе переселяться не желают»21.
Однако и эти сведения не меньше говорят о единстве субъектов социальной верхушки в Кабарде, нежели о конфликте между ними, особенно в контексте редкого в кабардинском обществе согла¬сия, достигнутого, хотя бы на краткое время, под угрозой нарас¬тавшей с планами строительства крепости Моздок колониальной экспансии.
Само событие в отдельных исследованиях преподносится как 
«одно из самых крупных антифеодальных выступлений» крестьян, «отказавшихся повиноваться своим владельцам»22. Оценка вписы¬вается в традиционное русло критики феодализма.
Ставится вопрос: можно ли назвать это выступление анти¬феодальным в строгом смысле этого слова? Сначала остановимся на том, что означают термины владелец и хозяин, встречающиеся в документах и исследованиях.
Обратимся к требованиям чагар-повстанцев: во-первых, если «чагар с своим хозяином в чем-либо возьмет ссору, то от хозяи¬на причиняемы будут чагарам какия обиды и нападения, которых не стерпя ежели чагаринин перебежит к другому владельцу, то теми владельцами содержаны били до того время, покуда оной по прежним примерам с хозяином смиритца»; во-вторых, «владель¬цы таких чагар принимали к себе и держали до учинения мира»; в-третьих, жены, отпускаемые чагарами «по нежеланию содер¬жать, как напредь сего вольны», т. е. чтобы уздени их не удер¬живали «у себя в холопстве», а «поступано было по прежним обычаям безобидно»; в-четвертых, «равномерно и подать брали б с них умеренную, какову и прежде они платили» и, в-пятых, чтобы о «имеющихся у них чагар, собственных уже холопей, оста¬вили в их воле и единственно всех своими холопями не зачисляли»23.
Излишне доказывать, что требования не выходят за рамки фео¬дального режима: чагары выступали лишь против усиления эксплуа¬тации и стремились сохранить свои права «по прежним обычаям».
Далее. Отказывались ли чагары повиноваться своим владель¬цам? Под термином владелец подразумевается князь, а чагары не выступали в данном случае против князей, а добивались лишь их покровительства в борьбе против своих хозяев, т. е. узденей. Выступление не дошло до вооруженного столкновения именно потому, что князья взяли на себя роль арбитра между узденями и чагарами. Конечно, князья (владельцы) были не против того, чтобы поддерживать своих узденей, но ситуация требовала дру¬гого. Оказавшись меж двух огней — царскими властями и в целом безобидным для них выступлением крестьян, не ставивших целью ни перейти к русским, что было очень важно, ни отложиться от самих князей, которые смирились с их второстепенными требо¬ваниями. Князья (Касай Атажукин, Мисост Баматов, Джанхот Та- тарханов и другие) их требования «исполнять обещались и прися¬гою уверили, а сверх того и подписку им, чагарам, с приложением своих печатей отдали»24.
Здесь следует заметить, что в учебнике «История Кабардино- Балкарии» требования чагар существенно искажены. По первому главному пункту условия примирения чагар со своими хозяевами (узденями) в нем сказано, что «владельцы должны в случае притес¬нения крестьян не препятствовать, а разрешать им, как и в пре¬жние времена, переходить к другим владельцам»25. Крестьяне, а точнее чагары, и раньше не имели права переходить к другим владельцам, тем более они такого принципа не выдвигали и теперь.
Вскоре после того, как «все чагара с теми владельцами Касаем 
и протчими 4-го июля точно на реку Чегем к полному собранию к Бештамаку поехали», князь Джанхот Сидаков «зделанной теми чагарами мост с оставшимися людьми изломал». Майор Татаров доносил генералу Потапову: «Джанхот Сидаков с суровостью выговаривал мне, хотя я их чагар и подзывал бутто во здешнюю сторону, но не предуспел, а может, и российския люди в их ру¬ках будут»26. Переселения кабардинских князей на Куму накануне движения кабардинских чагар и сами эти события — результат усиления колониального режима, хотя выступление чагар было следствием усиления феодальной эксплуатации.
В такой обстановке князьям не было выгодно обострять отношения с русскими властями. Князь-валий Касай Атажукин оставался ло¬яльным к России, что отразилось в его письме к Кизлярскому коменданту Потапову в ноябре 1767 г.: «Приношу мой поклон и притом объявляю, понеже, хотя мы и переселились к реке Куме, токмо к стороне Ея Величества не имеем злых намерений»27.
В начале 60-х годов XVIII в. крещеный малокабардинский князь Кургоко Канчокин просил «о переселении его с подвластными в здешние границы», т.е. в район Моздока. По высочайшему ука¬зу, «состоявшемуся 9 октября 1762 года», «ему было разрешено переселиться на просимое место»28. Этот акт положил начало движению переселенцев, известных в истории под названием моздокские кабардинцы.
Подвластное население Кабарды, по-видимому, в немалой степе¬ни состояло из переселенцев — закубанских адыгов, оказавшихся в Кабарде добровольно или насильственно переселенных князья¬ми. Как сказано в рапорте Астраханского губернатора И. В. Якоби от 20 ноября 1777 г., вознамерившиеся «отложиться от поддан¬ства» своих владельцев «старейшины черного кабардинского на¬рода от всего подвластного общества» неутешно жаловались на то, что «князья и узденья их не только разоряют, но, отнимая жен и детей их, продают в отдельные горские жилища, в Крым и в самую Турецкую область...». Жалоба крестьян показательна в том смысле, что дает знать о характере частых переселений (вы¬селений) подневольного народа. Однако она примечательна и констатацией того факта, что крестьяне «владельцам подданны¬ми почитаются по одной только земле, а не природные крепост¬ные, ибо все их общество составило многолюдство из одних пришельцев из разных мест» 29.
Засилье феодалов заставило кабардинских крестьян покидать свои края, и к концу 80-х - началу 90-х годов XVIII в., в 1789 г., в Моздок переселился 381 человек, а за Кавказскую линию в 1790 г. перебралось до 1000 семейств30.
Об уровне оседлости кабардинцев 70-х годов того же века можно судить и по их намерению переселиться в Грузию. Царь Ираклий обещал «дать им хорошие места и долины, к Имеретин¬ским и Ахалцихским границам лежащие» 31. Подкрепляя свои обе¬щания конкретным действием, Ираклий «для встречи и принятия кабардинцев выслал в Дарьял военную команду...». 
Передвижения населения в конце XVIII — 50-х годах
XIX в.
В этот критический период переселенческое движение при¬обретает масштабный характер в связи с усилением колониальной политики самодержавия. Восстания кабардинцев, продолжавшиеся без длительного перерыва с 1794-го по 1805 г., поставили их перед реальной угрозой оставить свои родные места. В 1805 г. кабардин¬ские владельцы писали Дельпоццо, тогдашнему приставу Кабарды: «...Кабарда не была бы уже Кабарда, и тогда же все были наме¬рены разбежаться в разные места»32. Хотя кабардинцы в основной своей массе остались в Кабарде, значительная их часть все же переселилась за Кубань. По сведениям Сталя, «беглые кабардин¬цы - выходцы из Большой Кабарды (с 1804 г.)». Турецкие эмис¬сары всячески поддерживали в кабардинцах дух переселенчества. Об этом говорит фирман турецкого султана, присланный в 1808 г. в Кабарду и приглашавший кабардинцев к переселению в Турцию. Фирман, по словам В. Н. Кудашева, «имел успех. Часть кабар¬динцев вздумала было переселиться, но их удержали другие»33.
К этому времени относится переселение некоторых закубан- цев в Кабарду. По приглашению князей Кучука Джанхотова и Кас- пота Кильчукина в 1808 г. абазинцы Саралип Хаудов, Захочжуко Межеров, Усман, Измаил и Хашир Егановы «переселились... в числе 15 семейств в Кабарду»34. Поселившись на «землю при речке Мишик, ниже аула князя Камбота Кильчукина», они были в соста¬ве аула Хаудова, вошедшего при укрупнении населенных пунктов Кабарды в аул Клишбиева.
Новый этап массового переселения (первая половина XIX в.) кабардинцев связан с именем генерала Ермолова. Граббе писал, что «самые большие побеги кабардинцев за Кубань делались, начиная с 1816 и до 1822 года»35. По сведениям Хан-Г ирея, в 1821 — 1822 гг. Большую Кабарду оставили 62 аула, что составляет при¬близительно 40 % населения, или, по нашим подсчетам, пример¬но 24 тысячи кабардинцев, которые были «более беспокойными, но лучшими воинами»36.
В ермоловское время, пожалуй, не осталось ни одного аула, не подвергшегося переселению. По сведениям В. А. Потто, «14 боль¬ших аулов в марте 1822 года по предложению Ермолова (мягко сказано! — С. Б.) переселились на плоскость — 945 домов по ле¬вому берегу Терека, по Уруху и Баксану» 37. В июле того же года генерал-майор Сталь предписывал капитану Фирсову: «Кабардин¬скому узденю Бекмурзе Бабукову с 60 семействами по Малке пониже урочища Блегок по правому берегу прошу... не воспре¬щать в поселении»; «Кабардинскому узденю хаджи Темрюко Ашабову не воспрещать поселиться на Малке пониже урочища Блегок с двадцатью пятью семействами»38. Эта же участь постиг¬ла владельцев Мусу Асланкирова, Мусу Шорова, Хамурзу Ши- дакова и многих других. 
В 1821-1822 гг. переселенчество в пределах исторической территории Кабарды приняло необычную форму, вызванную по¬литикой давления на князей и узденей, проводившейся Ермоловым. Эти годы отмечены многочисленным бегством крестьян из не покоренной еще территории в места, подконтрольные русским властям. Уздень Шумахо Шогенов, подвластный князя Таусултана Атажукина, совершил побег к непокорным за Кубань. Перед этим он приказал своим крестьянам, проживавшим вместе с ним в ауле Таусултана Атажукина, следовать за ним. Исмаил Токов (Туков), Бавуко Калабеков, Брай Гиреев и Аслан Тугужев отказались под¬чиниться и решились также совершить побег, но с целью обра¬титься к русским властям. Путь к ним был труден и сопряжен с опасностью, но любовь к личной свободе заставляла отважиться на риск. Исмаил Токов в показаниях, данных им 19 июля 1822 г., в частности, отмечал, что он «вознамерился бежать в Россию, зная, что в оной добровольно выбегающих принимают», и уговорил двоюродных своих братьев Бавуко Калабекова, Брая Гиреева и Аслана Тугужева следовать за ним со своими семействами. Они пробирались к местам расположения русских поселенцев «11-ть дней, в ночи пешие бежали, в следовании были 9-ть ночей, а дня¬ми скрывались по лесам и в ущельях». Токов (Туков) изъявил желание жить «в поселенном на Куре Кошевом ауле», где имел родственников. Калабеков, Гиреев и Тугужев отправились в тот же аул39. В 1826 г. было дано предписание - водворить в Кабарду «азиатца Картула Балова, выбежавшего от карачаевцев». Таким же образом приходили к русским властям и многие кабардинцы.
Некоторые из «беглых» кабардинцев переселялись по личному указанию самого Ермолова. 2 января 1822 г. в сообщении комен¬данту г. Моздока подполковнику Котыреву говорилось, что кор¬пусной командир «изволил выбежавшему из Кабарды» кабардин¬цу Гирею Урышеву дать из-под караула свободу и позволить жить, где пожелает. Урышев, убежавший от непокорного узденя Соле¬мана Клычева, изъявил желание жить в г. Моздоке, поэтому кон¬войным командам предписывалось препроводить его «не в роде арестанта, а на свободе». Таким же образом в г. Моздок пере¬селились: Усман и Бесленей Кайтуковы, совершившие побег от узденя Канчокова, принадлежавшего князю Таусултану Атажуки- ну; Ислам, Тлост и Мата Урышевы — от узденя Хажи Тлоха Жено- кова, принадлежавшего Таусултану Атажукину; Мерем, Узму, Кардан и Шобат Меремовы и Масарбий Совнуков - от узденя Бекира Хапачева, принадлежавшего Таусултану Атажукину; Ха- чимахо Блихов и Кару (Къару?) Тхакохов — от узденя Юсупа Алта- дукова; Кундет Блешуков - от узденя Тлекеча Хапачева; Исуп Тебатоков, Калмык Мусов и Ногой Огорлов — от узденя Дугулуб- га Тамбиева; Тлепш Калмыков, Исмаил Езоов — от узденя Бекара Махарова, принадлежавшего Камботу Хамурзину; Абрек, Хоток- шуко и Хасан Хумахожевы — от узденя Захохова; Тобаго Жиле- хастов (Жилегастов), Махомет Хаигиреев — от узденя Софила Шадова; Аслангирей Бичев — от узденя Солемана Клычева; Тлепш 
Бытов — от узденя Сидакова, принадлежавшего князю Исмаилу Касаеву; Изао Гукежев - от узденя Абраима Томыева, принадле¬жавшего князю Асламбеку Биясленову; Адамей Амашуков - от узденя Идарука Поунежева, принадлежавшего Асламбеку Бияс¬ленову; Дох Магометов — от узденя Ислама Амыкужева, принад¬лежавшего князю Мурзабеку Кашеву; Огурли Захушев — от уз¬деня Кароха Кундетова; Уруспи Жетимов, Сабата Урышев и Ма- шука Псунуков — от узденя Дугулубга Тамбиева.
Среди избравших Моздок местом жительства числятся также: Умахош Афичагов, Кара Алоков (вольный), Хачимахо Усманов, Ту Батов, Батырша Аисов, Ибрагим Биев, Мисарбий Кабардов, Губж Урышев, Цеукож Межиев и Харис Илкишев. В Бабуковом ауле (Бабуковской станице), что располагался близ Георгиевска, обосновались: Чишоко Бичев — совершил побег от узденя Мусы Шадова, принадлежавшего Таусултану Атажукину, Маремуко Дамов — от узденя Албека Темирзова, принадлежавшего князю Исмаилу Касаеву, Хасан Аталыков — от узденя, принадлежавше¬го князю Темирбулату Атажукину, Исхак Мамбетов — от узденя Мустафы Алтудокова, принадлежавшего князю Таусултану Ата- жукину. В аул Кошева (на Куре) переселились: Аслануко и Исхак Фицевы, совершившие побег от непокорного Даута Камбиева; Ильяс и Таусултан Псонуковы — от узденя Абраима Хутахова, принадлежавшего князю Темирбулату Атажукину; Тлекеч Ама- хошев — от узденя Мусы Канова, принадлежавшего князю Тау- султану Атажукину; Пшико Пшиноков — от узденя Каспота Дерева, «живущего в российских границах». В аул Аджиева, «поселенный близ Бештовых гор», был отправлен Нашхо Кундетов, сбежавший от узденя Юсупа Алтадукова; Иохтанык Лоов с сыновьями Ибра¬гимом и Абдулою — от узденя Калга Тыжева, принадлежавшего князю Канамату Касаеву40.
Мы привели составленный 8 мая 1822 г. «Список выбежавшим из Кабарды добровольно кабардинцам с показаниям [имен] вла¬дельцев и куда отправлены на жительство». Этот, разумеется, далеко не полный перечень показывает, что значительная часть беглых кабардинцев принадлежала узденям князя Таусултана Ата- жукина. Этот факт, наряду с другими свидетельствами, позволя¬ет сделать вывод: одним из главных вожаков непокорных кабар¬динцев, а вероятно, и главным организатором их борьбы был князь Таусултан Атажукин.
В 1832 г. житель аула Султана Саламат Гирея абазинский уз¬день Тока Асланов переселился в Кабарду. Вместе с ним пересе¬лились крестьяне: Огурли Махо, Кунтат Хохо, Индрис Кусан, Хута Тахуна, Харцыз Колчора, Арболя Картулов, Гагач Каштым, Кам¬са Тахуна, Колчора Коштым. Среди переселенцев числится уз¬день Абраим Амерханов, крестьянин Мерем Шумахов, уздень Бахта Мамбатов с семейством и крестьянами, уздень Чора Кам- баков с семейством, уздень Аиса Слангиреев с семейством, уз¬день Исхак Хили с семейством и крестьянами, уздень Араим Алин- кирев и другие — всего 114 человек. В 1834 г. по приказанию 
командующего Кубанской линией генерал-майора Сергеева «бег¬лые» кабардинские уздени Увжуко Метов, Унезуков и кабарди¬нец Огурли Османов с их семейством из Кубани переселены в Кабарду. Конкретнее о них сказано в записке, принадлежащей, видимо, перу генерала Пирятинского. Он указывал, что бежав¬ший от узденя Эльмурзы Бабукова Огурли Османов с женою, дочерью и двумя сыновьями, а также брат его Собан Османов «объявили желание поселиться в станице Бабукова». От узденя Жамбеча Магометова убежали вольный Унежука Жантемиров с сыном. А ушедший от князя Баткери Карамурзина вольный Увыж Метов с женою, двумя дочерьми и одним сыном «поселились в аул Гусина Тамбиева»41.
О движении населения за 1825-1846 гг. и переименованиях аулов можно судить по информации генерал-майора Хлюпина от 26 января 1847 г.: «...после переписи кабардинцев в 1825 году другой не было, между тем как переселения следовали одно за другим, много сделалось изменений не только в народонаселе¬нии, но даже и в местах жительства аулов...»42.
Корпусной командир барон Розен 16 декабря 1831 г. потребовал точные сведения о всех явившихся в Кабарду из-за Кубани горцах. В соответствии с этим предписанием майор Лещенко написал ге¬нерал-майору Горихвостову, чтобы он составил именной список тех людей, которые поселились в Кабарде «с объяснением, когда именно, где поселены и с чьего разрешения и оный поспешить представить...»43.
В начале 1832 г. был составлен именной список «кабардинского народа, проживающего в городе Моздоке и отправленного по воле начальства на жительство в Вольной кабардинской аул, близ крепости Нальчикской поселенной». Исправляющий должность Моздокского коменданта майор Кудинов, препровождая этот список Горихвостову, сообщал, что упомянутые в нем кабардин¬цы высылались в Моздок с 1822 г., т. е. в период Ермолова. По сведениям Кудинова, в 1826 г. в Вольный аул переселились: Кан- дор Меремов, Шевбат Маремов, Сох Шебатоков, Тлеас Кяшев, Магомет Шидов, Шора и Кануко Доховы, Ислам Сабанов, Мет Лиев, Кунетых Лиев, Теуна Уначев, Машеко Псуукунов (?), Хацук Конов, Магомет Хабеков, Даут Ташуков, Добаго Машуков, Нагай Бештов, Огорли Тулатов, Медали Паунежев, Тлекеч Мусов, Ку- динет Хапачев, Умахож Иритов, Атажуко Умахов и Абрек Ума- хов, Дебаго Машуков, Салах Гусаков, Уриш Теунов, Губернет Гогнуков, Хачемахо Таглегов, Урит и Баташ Дышековы, Хуцук Умаров, Даут и Харис Схабацевы, Теуна Тлыхопов, Карашуй Бле-
шуков44.
Бегство кабардинцев к русским властям иногда провоцирова¬лось, как это ни покажется парадоксальным, самими узденями, разумеется, извлекавшими из этого немалую для себя материаль¬ную, а может быть, и иную выгоду. Об одном из таких случаев сообщал в 1831 г. Бесланеевский пристав сотник Калантаров. При допросе бесланеевского узденя Крым-Гирея Докшукова, подо- 
зревавшегося в организации побега табунщика Хачимахо Машу- кова от кабардинского узденя Догожей Жакукова, выяснилось, что «действительно он подговорил вышеупомянутого табунщика Хачимах к побегу на жительство в Кабарду и вместе с тем угнать косяк лошадей с условием, что он, Крым-Гирей, в угоне онаго будет делать со стороны своей пособия с тем, чтобы получить от Машукова половинную часть лошадей, на что Эусмах (Хачимахо. — С. Б.) Машуков и согласился». Опасаясь какого-нибудь подвоха, Докшуков послал с Машуковым узденя Зекорея Едикулова. За¬мысел удался, и из угнанного косяка в 29 лошадей с жеребятами Докшуков получил шесть кобылиц с тремя жеребцами45.
* * *
Переселения кабардинцев диктовались, конечно, не только причинами внешнего порядка. В известной мере они были обу¬словлены общественно-экономическим укладом и, в частности, связанной с ним полуоседлостью населения. Броневский сви¬детельствует: «Кабардинцы имеют привычку переходить с старых усадеб, коль скоро селения их засорятся от скопившегося навоза и других нечистот».
И. Ф. Бларамберг по этому вопросу: «Кабардинцы привыкли переносить свои деревни или аулы с места на место, по мере того, как территория аула загрязняется навозом и другими отброса¬ми... Эта привычка, столь полезная для здоровья жителей, в то же время затрудняет точное описание их поселений». Последнее замечание говорит о природе кабардинцев. Но, предпринимая переселения, они руководствовались куда более вескими сооб¬ражениями. Броневский и Бларамберг односторонни.
Вот что пишет академик П. С. Паллас: «Черкесы вообще, а кабардинцы в частности населяют селения, которые они покидают через определенный промежуток времени или по причине засо¬рения, или вследствие отсутствия достаточной безопасности»46.
В годы Кавказской войны у кабардинцев, разумеется, не могло быть прочной оседлости, напротив, она в значительной мере ос¬лабла. Ее основную причину укажет Комиссия по правам личным и поземельным в 1865 г.: «Наружная, по-видимому, неоседлость кабардинцев, довольствующихся по большей части временными ничего почти не стоящими жилищами, непосредственно происте¬кает от малой уверенности в ненарушимости поземельной соб¬ственности; крутые меры Ермоловского времени, когда народ жил в балаганах и кочевал с места на место, оставили в нем неиз-гладимые следы подозрительности...»47. Комментарии излишни.
После похода Шамиля в Кабарду переселения и уход кабар¬динцев за Кубань, в Чечню и в горы становятся частым явлением. В частности, начальник Центра Кавказской линии генерал-майор Голицын 18 апреля 1846 г., т. е. вскоре после появления Шамиля в Кабарде, докладывал начальству, что «все аулы кабардинские между Череком и Урухом перетащили имущество в горы»48. 
Переселению внутри Кабарды и бегству к «непокорным» ока¬зались подвержены главным образом те кабардинцы, которые оказались на занятой Шамилем территории и прилегающих к ней местностях. Жители более отдаленных мест переселялись ближе к линии военных укреплений. В журнале военных происшествий за 21 апреля 1846 г. отмечено, что начальник Центра Кавказской линии Голицын по просьбе «почти всего народонаселения на Мал¬ке» выдал билеты «на переселение семейств свои и имущества на линию».
Среди переселенцев на линию оказался аул Жантемирова. В 1846 г. его жителю узденю Паше Кармову было выдано свиде¬тельство «в том, что он сего года в апреле месяце, во время нашествия в Кабарду с чеченским своим войском Шамиля, преж¬де всех своим семейством со всеми аульными и скотом рогатым и баранами прибыл к нашей Павловской станице и соглашался с нами вместе защищаться оружием в случае против шамильских нападений и с тем вместе сговорил и привел по левую сторону Малки жителей Лафишева аула тоже со всем их скотом и пробыл с оными до толе, пока Шамиль со своим войском возвратился в Чечню...»49. Эти факты подтверждают справедливость сведений генерал-майора Голицына.
Переселения в 50-х годах проявлялись в форме бегства к «не¬покорным» и от «непокорных». Такие кабардинцы в основном считались «находящимися в бегах в Чечне и за Кубанью». По требо¬ванию начальника Центра Кавказской линии Кабардинский времен¬ный суд в 1851 г. составил «Ведомость о бежавших кабардинцах к непокорным в Чечню и Закубань». Из аула Хату Анзорова к числу бежавших в Чечню относятся: корнет Исмаил Анзоров, уздень Эдык Тохов, Якуб Губечиков, Пижин Тохов, Махты Хачаодов; из аула Али-Мирзы Анзорова: узденья Ибрагим Тохов, Исуп Губечи- ков. Среди беглых немало выходцев из крестьян: Марем Локов (аул Анзора Анзорова), Эдык, Ноф и Тым Масаевы (аул князя Докшукина); Джамбот Хакулов (аул Атласкирова). «Беглые» уз¬дени из других аулов: Тыж Жилетежев (аул князя Докшукина), Тым Гукежев (аул Казиева), Касай Тлостанов (аул Джанхотова), Мазан и Хажали Березговы (аул Хостова), Барак Сохов (аул Кам- бота Докшукина), Шу Шкашхов (аул Кильчукина), Хатакшуко Боль- жатов (аул Женокова). Перечисленные «беглые» кабардинцы на¬ходились в Чечне. За Кубань бежали: Эльжеруко Гунов, Исмаил Шогенов (аул Клишбиева) и уздень Ибрагим Муллов (аул Мулло- ва). «Беглые» уздени Сохов, Шкашхов, Больжатов, Гунов, Шогенов и Муллов крепостных крестьян не имели50.
Кабардинские уздени — владельцы аулов — часто жаловались на самовольное переселение их жителей. С подобной жалобой уздень Ибрагим Захохов обратился к начальнику Центра в 1848 г. Тот сообщил Кабардинскому временному суду, что жители аула узденя Захохова: Калехстан Захохов, Каирбек Ашибоков, Хаже- ли Ашибоков и Даут Карданов переселились в аул Догужокова, а Емгот Ашибоков, Аиса Березгов, Магомет Такопсогов и Ислам 
Жигов переселились в аул Женокова (аул позднее вошел в с. Мус¬сы Кожокова). Начальник предписал суду «приказать им возвра¬титься немедленно на свое прежнее жительство»51.
Середина 50-х годов XIX в. отмечена учащением выхода заку- банцев на Куму и в Кабарду, что во многом связано с движением Магомета Амина. Подобные факты с целью принятия покрови¬тельства русских властей предпринимались представителями всех сословий. Приведем рапорт майора Дубяги, пристава Бесленеев- ского народа и закубанских армян, Грамотину (1856 г.): «Управ¬ление правого фланга Кавказской линии при отношении от 1 3 сего апреля препроводило ко мне добровольно вышедшего из гор под покровительство Русского правительства Кабардинского племени вольного сословия Арсламбека Ападжева с его крестьянами, а именно: Харук и Нажук — сей последний с женою и четырьмя малолетними детьми, которые пожелали поселиться на всегдаш¬нее жительство во вверенном Вашему Превосходительству Цент¬ре аул кабардинских князей Касаевых. А потому выходца Апаже- ва с прописанными крестьянами отправляя при сем к Вашему Превосходительству на зависящее распоряжение, честь имею до-ложить, что показание, отобранное от Апажева, находится в Уп¬равлении правого фланга...» Однако по желанию самого Апад- жева (Апажева) после принятия им присяги на верное подданство он и его крестьяне были переселены в аул штабс-капитана князя Каспулата Дударукова 52.
В том же году кабардинский уздень Касай Назранов с тремя братьями, матерью, двумя сестрами и девятью его крестьянами обоего пола добровольно принял покровительство России и изъя¬вил желание поселиться в ауле князя Касаева. Под поручительством узденя Ноха Бекбулатова в ауле Бибердова поселился «беслене- евского племени уздень Магомет Гучинов». По распоряжению начальника правого фланга Кавказской линии сын эфенди Маго¬мета Дугорова, «выходец из гор», Адильгирей Дугоров в 1856 г. совершил побег к русским «с товарищем абазехом Гауном-Ту с тем, чтобы поселиться жить в ауле Бек-Мурзы Кубатиева». Май¬ору Каражаеву из Баталпашинска предписывалось исполнить волю начальника. Тем временем бывший в плену рядовой донес влас¬тям, что Адильгирей имеет намерение «взять свою мать и опять бежать в горы, для того снабжен будто бы от Магомета Амина деньгами»53.
Пристав Тахтамышевских аулов полковник Алкин докладывал в 1856 г. генерал-майору Грамотину: «2 числа сего месяца явился ко мне добровольно вышедший из гор бесленеевского племени уздень Мохож Тазартуков с 5 крестьянами обоего пола. Выходцу этому, согласно его желания, я дозволил проживать в ауле Султан¬ском на Зеленчуке. На вопрос: «Которого года месяца и числа от какой причины и с каким намерениям отлучился ты от своего места», Тазартуков ответил: «До весны прошлого 1855 года про¬живал я на Урупе в ауле Тазартуковом, а во время весны по разрешению начальства со всем Бесленеевским племенем с стар- 
шим моим братом Камбулатом, с женою его и 20 душами крес¬тьян обоего пола переселился в аул Тазартуков в вершину Лабы, в коем и поныне проживал, но, не желая более быть там, избрав¬ши удобный случай, 5 дней тому назад взял из числа сказанных крестьян 5 душ женщин, бежал оттоль и вчерашнего дня прибыл на Большой Зеленчук в аул Султанский... Означенного брата с женою и крестьянами, оставшимися в горах, имею намерение в скорости выручить оттоль»54.
К приставу полковнику Алкину в 1856 г. прибыл также «добро¬вольно вышедший из гор от непокорных горцев башильбаевского племени уздень Магомет Али Тахушинов». Ему было разрешено проживать в ауле князей Лоовых «при князе Эдыке Лоове, за поручительством сего последнего»55. К русским властям он доби¬рался «один без всяких проводников дней 6...». Пешком с ору¬жием он «бежал верховьями рек: Лабы, Урупа и Зеленчуков, прямо в аул Лоов на Учкульке»56.
В 1856 г. из гор совершил побег к русским и уздень Джамбот Бекизов (Башильбаевское племя) в аул Бибердова, уздень Кара- батыр Балов (Абазинское племя) в аул Дударукова, а бесленеев- ские уздени Асламбек Келешев и Закарья Пашев в аул Султан¬ский, что на Малом Зеленчуке57.
Добровольно вышел из гор «Башильбаевского племени уздень Исхак Тамбиев». Ему разрешили проживать в ауле князей Лоовых «при уздене Тлауж Хацукове».
К присяге на верное подданство в том же году был приведен и вышедший из гор кабардинский уздень Ерижим Пшуков58. Бег¬лые крестьяне Хазир и Якуб Абазоковы, проживавшие в ауле подполковника Капланова, изъявили желание проживать в Малой Кабарде, в ауле старшины Алихана Андарукова.
Еще об одном переселении того же года в Малую Кабарду рассказывает рапорт пристава Карачаевского и Абазинского на¬родов: «Абазеховского племени аула своего уздень Магомет- Али Биданоков четыре месяца назад тому вышел от непокорных под покровительство наше и до настоящего времени проживал в ауле ногайского князя Едыка Абилова около Прочно окопа. Ныне изъявил желание поселиться в ауле майора князя Тугана Ахло- ва... Почтительнейше донося об этом Вашему Превосходитель¬ству, честь имею покорнейше просить не оставить разрешить узденю Биданокову переселиться на жительство в аул князя Туга- на Ахлова по уважению, что с давнего времени в этом ауле он имеет знакомство; причем долгом считаю доложить Вашему Превосходительству, что выходец этот отлично исполнял долж¬ность лазутчика при господине начальнике правого фланга Кав¬казской линии. 13 марта 1856 г., аул Ахлова»59. 24 мая 1856 г. подполковнику Тамбиеву сообщили, что Биданоков «может посе¬литься в сказанном ауле».
Мотивы переселений были самые различные: малоземелье, острые конфликты, желание вернуться в родные места. Так, воль¬ный кабардинец Хуран Березгов в 1854 г. просил генерал-майора 
Грамотина переселить его с семьей в аул Жамбекова. В момент прошения он проживал в ауле Камбота Куденетова, куда «лет 28 на¬зад, лишившись родителей по случаю смерти», переселился, что¬бы «снискивать пропитание... и нанялся пасть баранов». Свое желание вернуться в аул Жамбекова Березгов объяснял тем, что там «покоится прах родителей моих и живут брат, сестра и вся фамилия наша». Начальство дало согласие на переселение проси¬теля в аул Жамбекова (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1530, л. 1-2).
Прапорщик Жамбот Хакулов в 1854 г. в докладной записке отмечал: «Живя с давнего времени в ауле узденья Атласкирова и ныне по случаю стеснения [в] поземельном довольствии не желая в оном проживать, почему имею честь всепокорнейше просить... дозволить мне с семейством переселиться на новое место в аул Тогланов, живущий близ Нальчика...» (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1511, л. 1 об.).
По предписанию начальника Центра Кавказской линии Кабар¬динский временный суд докладывал, что на переселение «препят¬ствий никаких не предвидется по тому уважению, как Хакулов, так равно и Тогланов состоят в Бекмурзиной фамилии».
В рапорте начальника Кабардинского округа от 27 марта 1854 г. исполняющему должность начальника Западного военного отде¬ла Терской области сказано: «Вольный кабардинец Тоглан (Ток- лан) Загаштоков (старший член этой фамилии) в прошении своем, поданном воинскому в Нальчике начальнику 30 января 1863 г., объяснил, что, будучи причислен к вольным кабардинцам и живя в ауле Боровом около 60 лет, он никогда не имел спорной земли для пастьбы скота в пустопорожних местах на р. Чегеме». В 1862 г. между сыновьями Тоглана Загаштокова Умаром, Мусой, Измаи¬лом и жителями аула Сасикова Тлостанби и Муссарби Вороковы- ми возник конфликт из-за пастбищ и сенокосных мест.
В связи с этим Загаштоков в 1863 г. «изъявил желание пересе¬литься со всеми его родственниками в аул князя Касаева и полу¬чил на то согласие от князя Касаева». Начальство также дало согласие на это переселение, обязав при этом Загаштокова «от¬бывать должную повинность, как и прочие вольноаульцы» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 1494, л. 20 об., 21, 30-31).
В начале 60-х годов продолжались частые переселения заку- банцев и абазин в Кабарду. По разрешению графа Евдокимова «старший урядник Лабинского конно-иррегулярного эскадрона, туземец Верхне-Кубанского приставства Махмуд Шуков» в июне 1861 г. переселился с семейством в аул Хасанбия Атажукина60.
Переселения нередко затруднялись отказом односельчан в приеме. В рапорте Кабардинского временного суда начальнику Центра Кавказской линии князю Эристову от 16 сентября 1859 г. сказано: «Вдова Аркуят Коцева занесла жалобу, что муж ее эфендий Кудинец Коцев назад тому 18 лет был приглашен жите¬лями с[таницы] Бабуковской для исправления богослужения. В продолжение этого времени прижила детей: Магомета, Абду¬рахмана, Ахмеда, Хозеира, Зубеира, двух дочерей. Муж ее 
эфендий Коцев в 1847 г. от холеры умер. Ныне же она желала переселиться в Кабарду к родным. Жители Бабуковской ст[ани- цы] по неизвестным причинам ей препятствуют, тогда как она с детьми не причислена к обществу Бабу[ковской] ст[аницы], поче¬му просит о переселении ее с детьми в Кабарду, в [аул] Бабуко- ва». Суд просил Эристова дозволить ей переселиться в аул Бабу- кова61.
На правах вольноаульцев
Уздень Харис Ныров в 1865 г. проживал в ауле корнета Коно- ва. В 1858 г. он числился в станице Бабуковской. В то время неко¬торые жители станицы оказали неповиновение властям и «несколько семейств были высланы в Россию». В их числе был Харис Ныров, который находился там пять лет. Вернувшись на родину, он в 1865 г. обратился к начальнику Кабардинского округа с просьбой заста¬вить освободить бывших крепостных князя Казия Касаева — Тыму и Идриса, захвативших его родного брата Гирея и двух мальчиков в плен, а также вернуть деньги за выкуп брата и понесенные им другие убытки - всего 500 рублей серебром.
Начальник Верхне-Кубанского округа, в чьем ведении находи¬лись ответчики, направил запрос к исправляющему должность начальника Абазинского участка. Последний ответил: «Крестьяне Тыма и Идрис объявили мне, что, возвращаясь из гор под покро¬вительство России, им все проступки и прежние преступления прощены, а потому я, по примеру прочих случаев, не считаю и их обязанными вступать в разбирательство с Ныровым за прежние дела. Разве по особому приказанию... Верхнекубанского округа».
Окружное начальство, в свою очередь, дало знать, что оно имеет «право заставить» крестьян удовлетворить предъявленный им иск. Основанием отказа Нырову в его просьбе являлось пред¬писание главнокомандующего Кавказской армией от 4 декабря 1858 г., которое давало свободу «семействам холопьев, принад¬лежавшие Бабуковским казакам, высланным на жительство во внутренние губернии с выдачею им на то письменных видов и с дозволением поселиться в мирных горских аулах с согласия ауль-ных владельцев, а при нежелании сих последних принять их к себе, зачислить тех холопьев в Кавказское линейное казачье войско навсегда с потомством».
Такое свидетельство в 1860 г. получили крепостные крестьяне казака той же станицы Аслан-Гирея Батырова (Мазан, его брат и члены их семей). У Мазана было желание поселиться в аул Ата- жуки Атажукина62.
Другой пример. Исправляющий должность начальника штаба войск Кавказской линии и Черноморья в 1852 г. написал следую¬щий рапорт начальнику Центра Кавказской линии: «...доброволь¬но вышедший из гор под покровительство наше кабардинец Те- миржан Карданов с семейством из 3-х душ мужеска и одной 
женска и одним крестьянином, изъявил желание поселиться в Большой Кабарде в ауле князя Атажукина». Местному началь¬ству предписывалось выяснить, примет ли князь майор Атажукин Карданова и даст ли он поручительство «за будущее поведение его». Атажукин принять в свой аул Карданова согласился, но за его поведение в будущем дать поручительство отказался, посколь¬ку он не знал его раньше. Генерал-майор Грамотин докладывал, что он, в свою очередь, не возражает против переселения Кар-данова в аул Атажукина.
Однако Карданов поселился в Вольном ауле. К нему в 1853 г. переселился и его родной племянник Шоулох Мусов, также вы¬шедший из гор от «беглого» кабардинского узденя Магомета Хутатова63.
Передвижения аулов
По «Ведомости...» Якуба Шарданова в 1824 г. в Кабарде ос¬тавалось 105 аулов: 84 - в Большой Кабарде и 21 - в Малой Кабарде. А на карте, составленной в 1842 г., в Большой Кабарде было только 52 аула, а в Малой Кабарде и того меньше - всего 18 аулов. Перечислим названия аулов Большой Кабарды за 1842 г.: Тамбиева, Гетыжева (Гетежева), Кокова, Кучмазукина, Ашабо- ва, Наурузова, Тохтамышева, Казаншева, Атажукина, Алтудоко- ва, Шарданова, Кошерокова, Канахова, Зекова, Айдемирова, Шортанова, Вольный (Вольный аул), Джамботова, Кольчукина (Кильчукина), Абазова, Атпанова, Широтлокова, Кошева, Судако- ва, Иналова, Кунашева, Касаева, Тамбиева, Ельтарова, Тыжева, Маканова, Бабукова, Агубекова, Куденетова, Гукежева, Шени- бова, Махарова, Хостова, Мисоста (Алхаса Мисостова), Кожако- ва, Алиева, Б. Барокова, Докшукина, Кохужева, Хату-Анзорова, Докшукина, Эльбуздукина, Магомет-Анзорова, Пшимахо-Анзо- рова, Анзор-Анзорова, Коголкина. Из описания 1744 г. можно сюда отнести и аул Караджа, видимо, «каражевцы».
В Малой Кабарде находились аулы: Шумаха Хвостова (Хосто- ва), Барокова, Кунижева, Муртазова, Баташева, Эльтухова, Туза- рова, Абаева, Булатова, Бековича-Черкасского, Хапцева, Асте- мирова, Инарокова, Ахлова, Псидаха64.
Конечно, в таком катастрофическом сокращении количества аулов (население в них также сокращалось) повинна не только колонизация Кабарды, хотя это, разумеется, главная причина.
Ермолов, не гнушаясь никакими низменными средствами, даже если это повальная смерть целого народа, лишь бы они верно служили интересам своей колониальной империи, с поразительным злорадством и равнодушием к судьбам кабардинцев писал: «Мо¬ровая язва была союзницей нашею против кабардинцев». Ермо¬лов признателен союзнице такого рода, как чума, в том, что она, «уничтожив совершенно все население Малой Кабарды и произ¬ведя опустошение в Большой, до того их ослабила, что они не 
могли уже, как прежде, собираться в больших силах, но делали набеги малыми партиями»65.
Согласно рапорту бывшего пристава Кабарды Дельпоццо генералу Тормасову, «кабардинцы от заразительной болезни остались совершенно бессильны, будучи потеряв из своей силы прежнего величия девять доль»66. Есть и другие аналогичные сведения об опустошениях, произведенных чумой в Кабарде, но сказанного достаточно, чтобы убедиться в ее катастрофических последствиях для судеб народа. Говоря о колониальной политике царизма, отдельные наши историки упускают из виду такой траги-ческий фактор, как чума, свирепствовавшая именно в период усиления колониальной экспансии. Без этой страшной природной стихии, по существу, уничтожившей Кабарду как значительную военную силу, исход противостояния царских войск и кабардин¬цев был бы неясен.
Если даже накануне вторжения Ермолова в Кабарду оставшая¬ся десятая часть народа, а по существу, горстка от народа, все еще внушала опасения, то каково было бы русским властям, не будь той гибельной моровой язвы, которая, однако, с другой стороны, содержит одно утешение для чести кабардинского ору¬жия: оно ушло в историю непобежденным. В подтверждение того, что Кабарда и в десятой своей части представляла собой военную силу, с которой приходилось всерьез считаться Ермолову, приве¬дем его же свидетельство: «Водворившиеся повсюду в областях наших спокойствие, дружественные отношения с Персиею... доб¬рое согласие с пограничными турецкими начальниками, дало мне возможность отправиться в Кабарду, которую предположил я занять войсками»67.
Возвращаясь к переселениям аулов к 1842 г., следует особо подчеркнуть и то, что местонахождение их в Большой Кабарде изменилось по сравнению с 1744 г.: из ущелий и предгорий они были переселены на линию новых военных укреплений Баксан — Нальчик и далее по предполагаемой линии к Николаевскому воен¬ному укреплению. Это с юга. На западе самый крайний аул — Тамбиева - был расположен на правой стороне реки Баксан, не¬далеко от крепости Баксанской, находившейся на левой стороне этой реки. Далее за условную линию Баксан — станица Солдат¬ская выходили только близлежащие аулы Кошева и Седакова. На востоке границей Большой Кабарды служил не Терек, а линия военных укреплений Николаевское — Александровское — Пришиб- ское. За ней начиналась Малая Кабарда, аулы которой распола¬гались в основном вдоль Терека и близ Малки. В долине реки Малки от станицы Солдатской до укрепления Каменный Мост не было кабардинских аулов, за исключением Аджикармова (Кар- мова), включавшего аулы Аджиева и Абезыванова, а также Трамо- ва, находившихся на левой стороне реки близ Известнобродского карантина.
Здесь кстати подчеркнуть, что по «Ведомости исчисления ка¬бардинского народа...», с поименным указанием князей, узде- 
ней и количества вольного и крепостного люда, составление ко¬торой закончено 30 января 1825 г. с участием Я. Шарданова, на Малке располагались аулы: Темирбулата Атажукина, Хаджи-Ата- жуки Думанова, Мисоста Атажукина, Али Конова, Эльмурзы Ба- букова, Жамбота Казаншева, Темрюко Ашабова, Асламбека Агубекова, Докшуки Хутатова. Как видно по списку 1842 г., все они были переселены в глубь Кабарды, ближе к военным укреп¬лениям.
Кроме отмеченных карт с указанием населенных пунктов Ка- барды и «Ведомостей...» Шарданова, есть еще несколько архи¬вных материалов, датируемых более поздним периодом. Они свидетельствуют о некоторых изменениях в географии населения Кабарды.
В Центральном госархиве КБР хранятся перечни аулов Ка¬барды за 1847 г. (Большая Кабарда), 1858 г. (Малая Кабарда), 1862 г. (Большая Кабарда), 1865 г. (Большая Кабарда) и список названий аулов после их укрупнения в 1865—1866 гг. с указанием аулов, в них вошедших на правах отдельных кварталов и др. Все перечисленные архивные материалы опубликованы (часть из них — оригиналы — извлечена из других архивов) X. М. Думано- вым68.
Если рассмотреть список аулов Большой Кабарды за 1847 г., можно заметить возвращение некоторых аулов к местам преж¬него расселения. Среди них аулы на Малке: Бабукова, Мусабия Атажукина, Лафишева, Джантемирова и Гетежева. Кроме отме¬ченных списков, в архиве сохранился перечень населенных пунк¬тов Большой Кабарды за 1858 г.
По сведениям временно управляющего Большой Кабардой подпоручика Ладыженского, в 1858 г. в Большой Кабарде насчи¬тывалось 89 аулов, за исключением Вольного и Борова аулов, которые административно входили (подчинялись) в кр. Нальчик. В том числе в Атажукиной и Мисостовой фамилиях 46 аулов: Кам- бота Куденетова, Мета Куденетова, Шоры, Казаншева, Бешказа- кова, Шогенова, Анзора Тохтамышева, Берта Тамбиева, Тыжева, Жамбота Тохтамышева, Пшемахо Эльтарова, корнета Седакова, поручика Дерева, Жанхота Отпанова, поручика Ибрагима Куна- шева, юнкера Сасикова, Бекмурзы Наурузова, штабс-ротмистра Жамбекова, Мурзабека Тамбиева, Гетежева, прапорщика Куч- мазукина, подполковника Касаева, Шипшева, полковника Батыр- бека Тамбиева, Адилгирея Гетежева, Иналова, Кошева, Лафише- ва, штабс-ротмистра Хасанбия Атажукина, Агубекова, Аджиева, корнета Трамова, Хаджи Ашабова, Бабукова, штабс-ротмистра Кармова, Хамурзы Наурузова, Кургоко Бжехокова, подполковника Атажукина, Бекмурзы Зекова, Барака Конова, Бекмурзы Атажу¬кина, Заракуша Тамбиева, подпоручика Умара Куденетова, Ду¬манова, Хажи Алтудокова, Перхичева, Абезыванова.
В Бекмурзиной и Кайтукиной фамилиях насчитывалось 42 аула: Тогланова, Кошерокова, Муллова, Куденетова, Даутокова, Шар- данова, Куныжева, Атласкирова, Гукежева, Кудаева, Клишпиева, 
Агзагова, Догужокова, Докшукина, Муссы Кожокова, Захохова (?), Казиева, Жанхотова, Таова, Жамботова, Хостова, Махарова, князя Пшемахо Жамботова, Докшукина, Урумова, Эльбуздукина, Асла- мурзы Анзорова, Коголкина, Муссы Женокова, Хату Анзорова, князя Хамурзина, Тембота Анзорова, Хатакшука Анзорова, Кай- сына Анзорова, князя Тлостаналиева, Шуганы Кожокова (?), Ма¬гомета Казаншева, Макянова, Поунежева, Кази Хамурзина, Алпшаова, Алхаса Мисостова69.
Теперь приведем составленный в 1859 г. «Список аулам, насе¬ленным в Кабардинском округе, с обозначением дворов в каж¬дом...» (количество дворов дается в скобках): Вольный (140), Кармова (30), Бабукова (80), Ашабова (60), Трамова (24), Абезы- ванова (37), Аджиева (35), Агубекова (30), Хасанбия Атажукина (46), Лафишева (23), Кошева (60), Гетегежева (32), полковника Тамбиева (131), князя Иналова (60), Мурзабека Седакова (17), кн. Хамурзы Наурузова (30), Бжехокова (29), кн. Исмаила Ата- жукина (35), кн. подполковника Атажукина (35), Конова (40), Зе- кова (20), кн. Бекмурзы Наурузова (53), Жамбекова (49), Мур- забека Тамбиева (25), Заракуша Тамбиева (87), Шакманова (32), Кучмазукина (56), Гетежева (24), Тыжева (27), Жамбота Тахта- мышева (20), князя Касаева (21), Эльтарова (14), Кунашева (26), Дерева (9), Отпанова (24), Нахо Шипшева (40), Карашая Седако¬ва (19), Бешказакова (28), Мудара Тамбиева (45), Анзора Тах- тамышева (40), Шогенова (45), Казаншева (25), Перхичева (9), Думанова (16), Алтудокова (31), Камбота Куденетова (30), Мета Куденетова (29), Атажука Куденетова (43), Докшука Куде- нетова (28), Муллова (24), Шарданова (47), Кунижева (20), Дау- токова (15), Кошерокова (16), Тогланова (30), Клишпиева (35), Кудаева (22), Атласкирова (27), Гукежева (23), Агзагова (29), князя Кильчукина (30), Хаудова (22), Мисостова (26), кн. Магомета Джам- ботова (26), Поунежева (17), кн. Пшемахо Джамботова (42), Алпшаова (24), майора Докшукина (72), Захохова (36), Мусы Кожокова (39), князя Казиева (70), Жанокова (42), Догужоко- ва (50), Джанхотова (46), Таова (22), князя Джамбота Докшуки- на (38), Казаншева (13), Хостова (42), Махарова (20), Шанибо- ва (30), Макянова (30), князя Кази Хамурзина (11), Эльбуздуки- на (48), кн. Камбота Хамурзина (35), кн. Тлостаналиева (28), Шуганы Кожокова (45), Асламурзы Анзорова (46), Хатокшука Анзоро¬ва (63), Тембота Анзорова (25), Кучука Анзорова (55), Пшемахо Коголкина (66), Кайсына Анзорова (27), штабс-ротмистра Шип- шева (9)70.
В этом списке отсутствуют аулы Абукова, Жерештиева и Ха- гундокова, которые в этот период административно не входили в Кабардинский округ. Не упоминается и аул Борова. Тем не менее список интересен в том отношении, что представляет собой са¬мый полный перечень населенных пунктов Большой Кабарды на¬кануне переселенческого движения кабардинцев в Турцию. Вскоре навсегда исчезнут такие населенные пункты, как аулы Бешказако- ва, Магомета Джамботова, Пшемахо Джамботова, Махарова и 
др., а около 60 аулов в ходе их укрупнения превратятся в около¬тки (кварталы) новых поселений.
Список имеет и другую важную особенность: указывает коли¬чество дворов в каждом ауле, что позволяет установить прибли¬зительную численность населения. По нашим подсчетам, в Боль¬шой Кабарде насчитывалось примерно 3362 двора. Полагая, что на каждый двор в среднем приходилось по 6 душ 71, население Большой Кабарды составляло около 22 тысяч жителей.
В июне 1858 г. Малая Кабарда вошла в состав Кабардинского округа. От Большой Кабарды Малая Кабарда отличалась этничес¬ким разнообразием. В 1859 г. она состояла «из 1060 дворов мало- кабардинцев, до 150 дворов осетин магометан и христиан, 225 дво¬ров чеченцев и до 450 дворов кумык»72.
Придерживаясь указанного выше принципа исчисления насе¬ления, считаем, что в Малой Кабарде проживало немногим бо¬лее 11 300 человек, в том числе приблизительно 6400 кабардинцев.
Перечень аулов показывает, что в населении Большой Кабарды, кроме отдельных названий, существенных изменений не произош¬ло. По сравнению с 1847 г. к 1859 г. количество аулов не увеличи¬лось. Хотя следует отметить также, что в 1850 г. «вниз по Бакса- ну» располагался аул Ольпанова. Это свидетельствует, что с во¬царением мира в Кабарде установилась ее окончательная осед¬лость. За исключением отдельных разрешенных начальством и вызываемых экономической целесообразностью перемещений в пределах своей этнической территории, уже не было переселе¬ний, тем более за ее пределы.
В 40-60-х годах XIX в. в Большой и Малой Кабарде было не¬мало аулов, названия которых исчезли в ходе реформы по укруп¬нению аулов. В докладе «О переселении аулов кабардинских уз¬деней Анзоровых», составленном 10 сентября 1846 г., указано: «Земля № 63, примыкающая к Вольному Нальчикскому аулу, при¬надлежавшая бежавшим за Кубань узденям Гаджи Шолоху и Эль- кабанову, которою без разрешения начальства овладели узденя Дышековы, Абазовы, Шогеновы, Амалаевы и Дариевы, поселив на ней небольшие свои аулы (выделено нами. - С. Б.), но кото¬рая может по распоряжению начальства быть прирезана к Воль¬ному аулу»73. 
Предпринимались попытки основать новый аул, подобный Воль¬ному аулу .
Эта попытка была связана с планами начальства относительно будущего аула Магомет-Мирзы Анзорова, сделавшегося наибом Шамиля. Аул Анзорова предлагалось «обратить в аул вольный или предоставить подвластным его избрать для себя к переселе¬нию любые аулы», как было решено о подвластных Кожокова74. Это мнение возникло в связи с тем, что крепостных крестьян владельцев, перешедших к Шамилю, предлагалось переселить в Вольный аул. Полковник Петрусевич высказался за то, чтобы «те¬перешний Вольный аул оставить без всякого увеличения его на прежнем своем месте, где он весьма нужен для всех кабардин¬цев, приезжающих в Нальчик или по делам службы, или по своим надобностям, которым он служит всегдашним пристанищем для квартирования». Для нового Вольного аула, население которого состояло бы из подвластных «изменника» Магомет-Мирзы Анзо¬рова и других, ушедших к Шамилю владельцев, предлагалось «за¬вести другой Вольный аул и самым удобнейшим для поселения его» указывалось «место на левом берегу р. Урвань, возле са¬мого поста Урванского», которым «неправильно владел измен¬ник эфендий Березгов»75.
Первую половину 50-х годов XIX в. можно охарактеризовать как время, когда, как отмечено выше, заканчиваются самовольные переселения аулов. В этот период наблюдаются перемещения лишь тех немногих населенных пунктов, географическое положение которых вызывало немалое затруднение у жителей. По этим со¬ображениям в 1850 г. Кабардинский временный суд докладывал начальнику Центра Кавказской линии, что «эфендий Хажи Умар Шеретлоков поселился на... землю по левому берегу Черека с аулом узденя Догужокова с разрешения начальства, на общих правах в Кабарде, где вместе с тем расселен родной брат проси¬теля г. Захохов...»76.
Аулы не только переселялись с места на место. Некоторые из них вообще исчезали. О причине одного такого исчезновения рас¬сказано в прошении узденей Муссы и Соина Машхожевых к гене¬рал-майору Эристову от 5 марта 1851 г. Они указывали, что с давнего времени проживали у узденя Хажи Карабова. После его смерти осталась только одна дочь, которая 13 лет тому назад вышла замуж за корнета Батыр-Гирея Тамбиева. Между тем, «как не было никакого управления, в оном [ауле] воровство не прекращалось», и братья в ее отсутствие начали испытывать «все неудобства в жизни». Братья Машхожевы «всегда были предан¬ными узденями покойного Карабова и осталась в память добро¬душия, единственная дочь его». 
С учетом изложенного, они просили разрешить им переселить¬ся в аул Батыр-Гирея Тамбиева. Генерал-майор Эристов пред¬ложил суду удовлетворить просьбу узденей Машхожевых, «если нет никаких препятствий»77.
Заслуживает внимания судьба аула Карабова. По-видимому, после смерти владельца аула, мужская линия которого пресек¬лась, жители его по различным причинам расселились и название аула само собой исчезло. Во всяком случае, в списках аулов Ка- барды за 1859-й и 1865 г. аул Карабова уже не встречается. Как видно, переселенческое движение многолико: одни стремились как можно дальше отдалиться от владельцев, а другие просились к тем, кто этого не добивался.
В 1851 г. разрешили переселиться аулу Таова, называвшемуся также Темтировым, на Черек выше укрепления. Близ этого места получил право поселить свой аул и князь Пшемахо Джамботов.
Мотивы переселения аулов были различны. Часть земель — Хату, Магомет-Мурзы и Селим-Гирея Анзоровых - была отмеже¬вана «под станицу Змейскую». В связи с этим полковнику Хату Анзорову предоставили возможность выбрать место для пересе¬ления, и он «в бытность свою в 1849 г. на Кавказе выбрал из них самое удобное, между реками Шокер и Урухом, на месте аула Селим-Гирея Анзорова, куда и переселили его в 1850 году»78.
Аул Кармова, находившийся более двух десятков лет, с 1828 г., близ нынешнего поселка Прогресс и получивший, казалось, окон¬чательную оседлость, был вынужден переселиться в 1853 г. к Каменномостскому укреплению. Причина - отмежевание аульной земли казакам Волгской бригады и «стеснительное положение в настоящем месте их жительства в поземельном довольствии», в котором они оказались79.
Аул прапорщика Якуба Цымпова в начале 60-х годов пере¬селился в Турцию. В ауле оставался один житель — уздень Чпагиро Цымпов. Вследствие этого он просился в аул Хасанбия Атажуки- на, и начальство в 1861 г. удовлетворило его просьбу80.
В 1859 г. начальник Кабардинского округа Орбелиани получил на арабском языке письмо: «Ваше Сиятельство. Сын мой, капи¬тан Магомет Безруков, как известно Вашему Сиятельству, нахо¬дится в кр. Анапе на службе. Будучи я в престарелых летах, по неимению у меня другого сына, кроме него некому решительно смотреть за хозяйством моим и через это приходит незначительное хозяйство мое в совершенный упадок. По сим обстоятельствам, прибегая под покровительство Вашего Сиятельства, всеубеди- тельнейше прошу не оставить ходатайствовать о переводе сына моего на службу в ближайшее место к жительству моему... Ос¬таюсь с пожеланием Вашему Сиятельству всякого здравия и бла¬гополучия. Ваш покорнейший слуга Шуган Безроков».
Магомет Безруков в чине ротмистра находился в должности командира Анапского горского полуэскадрона. Орбелиани перед тем, как ходатайствовать за него, сделал запрос, желает ли он «перейти в Тенгинский полк». Безруков согласился быть прико- 
мандированным к Сунженскому казачьему полку, а «если по ка¬ким-нибудь обстоятельствам того нельзя будет сделать, то в упо¬мянутый Его Сиятельством Тенгинский пехотный полк»81.
В 1864 г. Безруков в чине майора состоял «для поручений при командующем войсками Терской области». Из аула Пседаха он 4 марта того же года писал управляющему Мало-Кабардинским участком: «Терпя большой недостаток в поземельном от скопления пяти аулов, поселенных на реке Пседахе, я прошу Вашего хода¬тайства у высшего начальства в разрешении переселиться мне в числе тридцати дворов на р. Акбаш, ниже аула Боташева в 9 (?) верстах. Место, просимое мною, находится в пользовании Тау- султановских аулов: Боташева, Муртазова, Кунужева, Кохужева и Ельтухова, жители коих изъявили полное согласие на мое посе¬ление».
Управляющий участком поручик Хетагуров обратился к на¬чальнику Кабардинского округа с ходатайством, в котором ука¬зывалось, что майор Безруков действительно находится в «стес¬ненном положении» и что его переселение ранней весной никого не затруднит. Кабардинский окружной суд также доложил, что на переселение Безрукова с «подвластным его аулом в числе тридцати дворов препятствий не имеется, если на это согласны Таусултановские жители». 12 марта начальник Кабардинского ок¬руга разрешил майору Магомету Безрукову «в числе 30 дворов переселиться на землю Акбаш» 82.
Однако 31 марта 1864 г. Д. С. Кодзоков, возражая против этого переселения, писал князю Кобулову: «Переселение Безро- кова, допущенное властью пристава, наделает хлопот, лучше при¬остановить, чтобы не пришлось переселять обратно». Далее Код- зоков прямо указывает Кобулову: «Запретить кочевание целыми аулами без ведома Комиссии». Это замечание фиксирует нали¬чие в Кабарде переселенческого движения в первой половине 60-х годов XIX в. целыми аулами83.
В 1866 г. значительная территория Кабарды была прирезана Ингушскому округу. Начальник Терской области 17 января 1867 г. предписал исправляющему должность начальника Ингушского округа: «На основании решения Его Императорского Высочества Главнокомандующим Кавказскою армиею... аулы, расположен¬ные в Малой Кабарде на земле князей Бековичей-Черкасских: Псидах, Кесмем, Ахбарзой и Сагопш (Псыгобж, Псыгъуабжэ? - С. Б.), а равно и чеченцы, рассеянно живущие в Мало-Кабардин¬ских аулах, имеют быть присоединены к Назрановскому участку вверенного Вам округа, а потому предлагаю Вашему Высокобла¬городию теперь же принять от начальника Кабардинского округа в свое ведение выше поименованные аулы... Те же части свобод¬ной земли за исключением 3 тыс., которые были в непосред¬ственном владении князей Бековичей, с лесными участками на Малгобеке и Псидахе, должны быть приняты в Ваше ведение. О порядке отдачи в арендное пользование земли, как свободной в настоящее время, так и могущей с весною текущего года очис- 
титься от переселения малокабардинцев на левый берег Курпа, и о способе присмотра за лесами получите от меня своевременно подробные инструкции»84.
Выполнив указание начальника области, исправляющий долж¬ность начальника Ингушского округа 30 января 1866 г. сообщал начальнику Кабардинского округа: «На основании распоряжения начальника области Пседах, Кескем, Сагопш и Ахбарзой 29 янва¬ря приняты мной в свое управление...»85
Объединительная реформа аулов
В 1865-1866 гг. в Кабарде предприняли административную реформу по укрупнению аулов, что было делом сложным и хло¬потным и для абсолютного большинства населения болезненным, но тем не менее исторически необходимым. Вообще переселе¬ние для кабардинцев не было чем-то необычным. Оно его особо и не обременяло, так как любому переселенцу оказывалась вся¬ческая поддержка людьми и средствами передвижения. Комис¬сия констатировала: «Круговая помощь может быть и причиной удобоподвижности кабардинских аулов». Однако предстоящие переселения выходили «из ряда принятых в народе переходов»86.
Достаточно сказать, что из 97 аулов Большой Кабарды на своих старых местах должны были остаться только 33 аула, а значит, переселялись 64 аула. Другими словами, как указывала Комис¬сия, «число переселяющихся дворов непременно надо положить в 2500». К тому же она считала возможным, что «цифра окажет¬ся еще выше по числу дворов холопьев, которых жилища хотя и числятся в одном дворе с владельцем, но постройкой своей тре¬буют особых расходов»87. Замечание это, как отмечено выше, свидетельствует, что семья крепостного составляла часть одного двора.
1 февраля 1865 г. в Комиссии по разбору личных и поземельных прав Терской области совместно с начальником Кабардинского округа, участковыми начальниками и депутатами от кабардинского народа в течение шести дней обсуждался вопрос «О правильном расселении и образовании многолюдных аулов».
Комиссия определила: «Из существующих ныне 97 аулов об¬разовать 33 и расселить их следующим порядком:
Н а р е к е М а л к е: 
5- й Аул Лафишева, к нему присоединяются пять семейств аба¬зинцев из бывшего Песчаного аула.
6- й Аул Кошева, к нему присоединяются аулы князя Иналова и Герандука Седакова, если жители последнего не пожелают пере¬селиться в Тыжев аул. Выбор места под новый аул будет опреде¬лен депутатами с открытием ранней весны и, судя по удобству места, Иналов переселится к Кошеву или Кошев переселится к Иналову.
Н а р е к е К у р к у ж и н е:
7- й Аул Измаила Конова, к нему присоединяются аулы: Абе- зеванова и Магомета Конова.
Н а р е к е Б а к с а н е:
8- й Аул полковника князя Атажукина, к нему присоединяет¬ся аул Герандука Шогенова.
9- й Аул князя Бек-Мурзы Атажукина, к нему присоединяется аул Зекова.
10- й Аул князя Бек-Мурзы Наурузова, к нему присоединяются аулы: князя Хамурзы Наурузова, Джамбекова и Мурзабека Там- биева.
11- й Аул Заракуша Тамбиева, к нему присоединяются аулы: Берда Тамбиева и Шакманей.
12- й Аул Кучмазукина, к нему присоединяется аул Бжехокова.
13- й Аул подполковника князя Касаева, к нему присоединя¬ются аулы Адиль-Гирея Гетежева, Эльтарова, Карашая Седакова, Дерева и Кунашева.
14- й Аул Тыжева, к нему присоединяются аулы Отпанова и Борова.
Н а р е к е Б а к с а н е н к е:
15- й Аул полковника Батарбека Тамбиева, к нему присоеди¬няется аул Гетежева, иначе называемый Бармамытова.
Н а р е к е Ч е г е м е:
16- й Аул Магомет-Мирзы Тохтамышева, к нему присоединяют¬ся аулы Джамбота Тохтамышева и Казаншева.
17- й Аул Кургока Куденетова, к нему присоединяются аулы Сасикова и Батырша Куденетова.
18- й Аул Камбота Куденетова переселится в Алтудокова аул, куда примкнут аулы Перхичева и Шогенова...
19- й Аулы: Кунижева, Тлекеча Куденетова, Шарданова, Дау- токова и Молова переселяются на Большую Шалушку, несколько выше дороги, идущей с Тохтамышева аула, и составят новый аул Тлекеча Куденетова.
Н а р е к е К е н ж е:
20- й Аул Кошерокова, к нему присоединяются аулы Актолы и Камурзы Шипшевых.
Н а р е к е Н а л ь ч и к е:
21- й Жители Вольного аула, просившие дозволения расселить¬ся по другим Кабардинским аулам, расселятся по своему же¬ланию; аулы же, находящиеся на р. Мишхеке, Агзагова, Кильчу- кина и Хаудова, соединясь с остающимися на месте вольноауль- цами, образуют новый аул, который водворится по своему ус¬мотрению несколько выше или ниже нынешнего Вольного аула.
22- й Аулы Клишпиева, Атласкирова, Кудаева и Гукежева, со¬единясь вместе, образуют один аул. Выбор места для аула пре¬доставляется их усмотрению.
Н а р е к е У р в а н и:
23- й Аул Догужукова, к нему присоединяется аул Захохова.
24- й Аул князя Мисостова, к нему присоединяется аул Тогла- нова.
Н а р е к е Д ж а м т х а л е:
25- й Аул Муссы Кожокова, к нему присоединяются аулы кня¬зя Бек-Мурзы Докшукина и Муссы Женокова...
Н а р е к е П с у г о н с у:
26- й Аул Джанхотова, к нему присоединяются аулы Казиева и Хостова.
Н а р е к е Ч е р е к е:
27- й Аул Докшокина, к нему присоединяется аул Таова.
28- й Князь Джамбот Докшукин переселится на место бывше¬го Махарова аула, к нему присоединятся аулы Шугана Кожокова,
Алпшаова и Мекянова. Составленный таким образом аул будет именоваться князя Джамбота Докшукина.
29- й Аул Шенибова, к нему присоединяются аулы Казаншева и Паунежева. В этом же ауле поселится со своими подвластными ожидаемый из-за Кубани князь Беясланов.
Н а р е к е А р г у д а н е:
30- й Аул князя Тлостаналиева, к нему присоединяются аулы: Эльбуздукина, Хамурзина и Эркенова.
Н а р е к е Л е с к е н е:
81-й Аул Кайсына Анзорова, к нему присоединяются аулы: Аслан Мурзы Анзорова и часть аула Тембота Анзорова.
Н а р е к е У р у х е:
32- й Аул Пшемахо Коголкина.
33- й Аул Хату Анзорова, к нему присоединится остальная часть аула Тембота Анзорова.
Аулы Женуса и Юсупа Жерештиевых, Шипшикова, Урды и Хахандукова, населенные по преимуществу горцами, в случае переселения в Большую Кабарду Мало-Кабардинцев, образуют один аул, которому место поселения будет указано своевременно, в противном случае жители поименованных аулов расселяются по Кабардинским аулам; если же не согласятся на такое определе¬ние, то обязаны оставить Кабардинскую землю и возвратиться на свою родину»88.
Этот последний пункт решения Комиссии заслуживает быть особо отмеченным. Имеется в виду обсуждавшийся ею вопрос о возможности переселения малокабардинцев в Большую Кабар- ду. На заседании Комиссии по правам личным и поземельным горского населения Терской области от 18 февраля 1865 г. отме¬чалось, что она в январе того же года предложила переселиться «проживающему в Малой Кабарде капитану Адильгирею Анзо¬рову с Бороковым аулом в Большую Кабарду к другим своим однофамильцам Анзоровым». Анзоров заявил, что он от пересе¬ления не отказался, «если бы состоялось общее переселение Мало- Кабардинцев в Большую Кабарду»89.
Переселение аула Борокова в количестве 130 дворов в Боль¬шую Кабарду «на новые нехлебородные места по Уруху или Лес- кену» могло нанести ему, по мнению Комиссии, прямое разоре¬ние. Однако Комиссия полагала «частные интересы кабардинцев всех вообще малоуважительными, когда бы могло состояться переселение в Большую Кабарду всех Мало-Кабардинцев, ибо только эта мера может удовлетворительно разрешить поземель- 
ный вопрос для всей Терской области, а если это переселение вследствие других более важных соображений состояться не мо¬жет, то единичные передвижения из Мало-Кабардинцев нельзя не считать вредною для всех полумерою, поддерживающею па¬губную привычку туземцев к неоседлой жизни и недоверие к Правительственным требованиям»90.
Как видно, Комиссия не исключала возможности переселения всех малокабардинцев в Большую Кабарду и даже склонялась к такому их исходу. Не возражал и капитан Анзоров, который в этом мнении был не одинок. Этот вопрос требует специального изуче¬ния, несмотря на то, что предполагавшееся переселение, кото¬рое лишило бы кабардинцев исконных их земель, не состоялось.
Об укрупнении аулов Кабарды и местах их нового поселения можно судить по «Ведомости аулам Мало-Кабардинского округа, переселившихся на новые места в 1866 году»:
№
п/п Наименования новых аулов Какие аулы переселенцев в составе новых
1 Борокова Остался прежний
2 Хапцева (в урочище Нахич) Хапцева, Азапшева, часть Пшикео
3 Булатова Верхний, Нижний, Инда- рова, часть Бековича, Пер- хичева
4 Абаева (между бывшими аулами: Есенова и Христианским) Абаева, часть Танашева, часть Бековича, часть Пши-кео
5 Муртазова (между аулом Ново- Муртазова и Безорукова) Кунышева, Старый Мур-тазова, часть Танашева
6 Эльтухова (между аулом Кухужева и Эльтухова) Старый, Новый, Боташева
7 Исламова Ельмурзы Инарокова
8 Ахлова Инала Инарокова и Беш- токова
9 Астемирова Жогишева

(ГА КБР, ф. 40, оп. 1, 3, л. 192; ф. 40, оп. 1, д. 7, л. 66). —с ¥ 63 
Переселение аулов в Кабарду
В докладе Кабардинского отдела комиссии по правам личным и поземельным от 23 января 1868 г. отмечено: «В последние семь лет на Кабардинскую землю приняты казаки упраздненной Бабу- ковской станицы, жители бывшего Кобанова аула, безземельные лезгорцы, кабардинские выходцы из-за Кубани, карачаевцы, по¬селившиеся в ауле Жерештиева, жители аула Абукова и жители бывшего Песчанова аула»91.
Аул Песчаный
По плану поземельной комиссии абазинский аул Песчаный (или аул Нырова) должен был расселиться в количестве 20 дворов «по аулам в числе 5 дворов и подчинялись бы всем правилам обще¬ственного в Кабарде устройства». Потом этот план изменился, и решили 10 дворов из них поселить в аул Лафишева, 6 — в аул Кармова и 4 двора - в аул Хасанбия Атажукина.
В соответствии с этим было определено переселить в аул Кар- мова «пять семейств абазинцев из Песчаного аула», однако и этот план позднее изменился и решили: 10 дворов поселить в аул Лафишева, 6 - в аул Кармова и 4 двора - в аул Хасанбия Атажу- кина.
Окончательно вопрос был решен иначе. Как писал Кодзоков начальнику Кабардинского округа 21 апреля 1865 г., «абазинцы Песчаного аула поступили в состав Кармова аула не вразброс, а полностью». Количество переселенцев уточняет донесение началь¬ника Баксанского участка от 16 июня 1866 г.: «...Абазинцы быв¬шего Песчаного аула в числе двадцати дворов поселились в аул Кармова...»92.
В литературе этот вопрос получил иное освещение. Пред¬положение поземельной комиссии Т. X. Кумыков принял за со¬вершившийся факт. В более поздней публикации материалов той же комиссии по данному вопросу также не принято во внимание окончательное его разрешение.
Бабуковские казаки
Командир бригады Терского казачьего войска 20 мая 1861 г. сообщил генерал-майору Орбелиани, что «все бабуковцы уже выселены в Кабарду и здесь остаются только те семейства, кото¬рые по желанию отправятся в Турцию и которым по убедитель¬ной их просьбе дан срок только до 20 мая, потому что на их место уже поселяется новая станица и они не могут здесь далее оставаться»94.
Первоначально 67 бабуковцев изъявили желание переселиться 
в Турцию, но в переписке фигурируют «64 семейства». На самом деле «отправилось не 64 семейства, а 45»95.
Бабуковцы были приняты в Кабарду с одним условием, «а именно быть расселенными по аулам». Согласившись на это, «бывшие Бабуковские казаки водворились в Кабарде и избавились тем от зачисления их в государственные крестьяне»96. Бабуковские каза¬ки в основном переселились в аул Бабукова, другие избрали ме¬стом жительства аулы: Кармова, Ашабова, Лафишева, Хасанбия Атажукина, Конова, Абезыванова. А по свидетельству корнета Калагирея Лиева, некоторые бабуковцы переселились и в Малую Кабарду97.
По своей воле переселились в Кабарду и жители Абазинского поселка, располагавшегося «подле станицы Георгиевской». В 1866 г. они обратились к начальству с «просьбой об исключении их из казачьего войска с дозволением переселиться в Кабарду». В свя¬зи с этим начальник штаба Кавказского военного округа в 1867 г. сообщал начальнику Терской области, что «Государь Император Высочайше повелеть соизволил: жителей Абазинского поселка Терского казачьего войска исключить из казачьего сословия, пре¬доставив Его Высочеству переселить их в Большую Кабарду с на¬резкою там необходимого под их поселком количества земли». А в следующем году начальник Баксанского участка представил начальнику Кабардинского округа составленный в 1 866 г. посе¬мейный список жителей поселка, переселившихся в вверенный ему участок с «отметкою, кто в каком ауле поселился». Этот документ уникален в том отношении, что аналогичные списки населенных пунктов Кабарды, составленные в тот же период, пока не обнаружены. Вероятно, не сохранились.
В списке отмечены 34 семейства. Из них в Ашабово пере¬селились: Ахмат Асланов, Машуко Евсеев, Медали Узов (Озов), Бата Пшуков, Мурзабек Пшуков. Аул Касаева избрали местом жительства: урядник Ариш Узов, Шарахмат Узов, Алим-Гирей Узов, Сахид Баджев, Каспулат Шемазуков (Чемазуков), Ахмет Узов. В аул Конова направились: Кануко Хакупшев, Хачимурза Хакупшев, Айтек Шамазоков (урядник), Тлимахо Фоумитов. В различные аулы получили прописку: Уважуко Пшуков, Тем Ше¬мазуков - в аул Иналова; Шахим Узов, Батта Абаев, Магомет (урядник) и Джамбот Ауговы - в аул Алия Тамбиева; Яхомгот Пшинуков, Уважуко Аргунов - в аул Кази Атажукина; Шу Какуп- шев — в аул Бабукова, Бав (Баж) Гаунов — в аул Заракуши Тамбиева; Камбулат Узов — в аул Камбота Куденетова, Огурли Жандаров — в аул Калишпиева; Хачибекир Макеров, Муса Анамуков, Уважу- ко Аргунов, Бекком (Бачкан) и Яхомгот (Камгот) Коковы — в аул Кучмазукина (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 802, л. 5—23, 37—38 об.).
Справедливость сведений начальника Баксанского участка о расселении Абазинского поселка по аулам Большой Кабарды в основном подтверждается посемейными списками за 1886 г. 
Аул Кобанова
Поземельная комиссия в феврале 1865 г. заключила: «До сих пор живущий в Кабарде Кобанова аул, из 30 дворов, по соглаше¬нию с фамилиею Анзоровых, состоя, однако, в ведении Осетин¬ского округа, может быть оставлен в том же положении, с тем лишь изменением, что отныне соглашение в пользовании Кабар¬динской землей и другими угодьями, Кобанов аул совершать с Кабардинским обществом с ведома окружного суда...»98.
Аул Кобанова имел еще и ту особенность, что состоял «из двух народностей — дигорцев и балкарцев». Последние в ко¬личестве 20 дворов принадлежали фамилии Темирханова, имели свои родовые земли в горах под названием Харзына (Хазна), ко¬торые прилегали к границам Анзорова. Свое отношение к пере¬селению балкарские таубии Темирхановы выразили в прошении к начальнику Терской области от 28 мая 1866 года: «...настоящее время начальник Кабардинского округа объявил нам, чтобы мы из настоящего жительства нашего переселились на принадлежа¬щую нам землю в урочище Хазне». Свой отказ переселиться обратно в горы Темирхановы объясняли тем, что их предки с «незапамятных времен переселились в Большую Кабарду», что сами переменили «дух и обычай единоплеменников своих балкар¬цев» и считают «себя коренными жителями Кабарды... сроднив¬шись с ними и переменивши свою национальность», то есть связали себя «родством с кабардинцами, с которыми свыклись, переме-нили некоторым образом обычай балкарцев, придерживаясь боль¬шей частью к духу этого племени»99.
Не будучи вполне уверенными, что их просьба будет уважена, Темирхановы в этом случае просили наделить их землей «в уще¬лье р. Лескен, где, вероятно, окажется свободная земля».
По предписанию областного начальства начальник Кабардинского округа в июле 1866 г. сообщил, что Темирхановым «разрешено, согласно их желания, переселиться в аул Кайсына Анзорова с тем, чтобы, получив надел земли от этого аула, они предоставили жителям оного пользоваться и собственной их землею, находя¬щеюся в урочище Хазна, с тем, однако, условием, что земля эта в случае желания их переселиться из Анзорова аула по-прежнему поступит в их собственность. Темирхановы, изъявив желание на первое условие, исполнить второе отказались»100.
Начальник области признал условия, предъявленные к Темир- хановым, справедливыми и предложил, в случае, если они изъявят желание переселиться в аул Кайсына Анзорова, их засвидетель¬ствовать депутатами окружного народного суда, чтобы избежать возможные недоразумения в будущем.
Изъявили Темирхановы согласие на эти условия или нет, неиз¬вестно, но в списке жителей аула Кобанова, перешедших в веде¬ние начальника Кабардинского округа, они не числятся. Приведем этот «Список жителям Кобанова аула, бывшим подведомственными Дигорскому участку», составленный 14 октября 1866 г.101
Наименование Число Их холопов
№ старших членов Муж. Жен. Муж. Жен. Отметка
семьи пола пола пола пола
Баделятовы, имеют собственный надел
1 Иналуко Кабанов 6 4 1 земли 100 десятин и остаются иметь жительство при Ка- раджаевом ауле
2 Мусса Гегиев 2 3 - -
3 Ильяс Комехов 3 2 - -
4 Кабол Царикаев 2 3 - -
5 Аслануко Каболоев - - - -
6 Гамат Каболоев 20 13 - -
7 Туган Каболоев - - - -
8 Асрако Каболоев 3 1 3 2
9 Анзор Каболоев 2 6 2 2
10 Алибек Царикаев 6 7 - -
11 Таглек Ца ри ка ев 7 2 - -
12 Кубади Кабалоев 9 7 - 1
13 Генардуко Галациев 2 5 - 1
14 Татархан Мызоков 2 4 - -
15 Иналук Гацалиев 3 5 - -
16 Дату Кебегов 2 1 - -
17 Г ави с Г ацалиев 5 3 - -
18 Смайли Комехов 6 4 3 2
Кумиячка его - 1 - -
19 Ислам Мурзабеков 2 1 - -
20 Магомет Камурзаев 4 4 - -
21 Магомет Кайтмазов 1 1 - -
22 Кабал Сихенаев 8 3 - -
23 Кучук Галациев 8 8 - -
24 Касай Чехтисов 1 1 - -
И т о г о ... 104 89 8 9

Аул Асламбека Анзорова
Теперь коснемся переселенцев, точнее, репереселенцев из-за Кубани. До 1864 г. эти кабардинцы проживали эа Кубанью в ауле Асламбека Анзорова, входившем в Абадзехский округ. По сооб¬щению начальника Кабардинского округа от 11 мая 1864 г., Ас¬ламбек Анзоров был выселен в Большую Кабарду по приказу главнокомандующего войсками графа Евдокимова «за неповинове¬ние властям и неспокойный характер». О переселении Анзорова ходатайствовали и родственники его, против чего не возражал и Кабардинский окружной народный суд102. О завершении обратно-го переселения в Кабарду закубанского аула Анзорова начальник Черекского участка 25 августа 1864 г. сообщал: «Из числа 60 се¬мейств прибыло и поселились, как значится в отметке, сделанной мною в прилагаемом при сем списке, во вверенном мне участке в ауле подполковника Кайсына Анзорова 32 семейства с холопьями, в ауле Эркенова - 2 семейства, в ауле Калешпиева - 1. В Малой Кабарде в Бороковом ауле - 13 семейств и в ауле Хапцево 2 семей¬ства - всего прибыло 50 семейств»103.
Перечислим имена и фамилии переселенцев по списку. В ауле подполковника Анзорова: Асламурза Анзоров (крестьянин его Огурли), Шугаиб Дугов, Темрюко Тохов (крестьянин его Беслану- ко), Бекир Тлупов (крестьянин его Хапошхож), Едик Карданов, Адильгирей Запишев, Идрис Сосмаков, Черим Карданов, Махо- мет Жанжаков (крестьянин его Унажуко), Индрис Кожев (крестья¬нин его Хацу), Абдулах Шамполов (крестьянин его Альмас), Ха- жибий Сиухов (крестьянин его Тлипешау), Магомет Паритов (кре¬стьянин его Мерем), Нагой Мамхегов (крестьянин его Июсуп), Хажибатыр Тохов (крестьянин его Капшею), Уважуко Апажахов, Даут Карданов, Едик Паритов (крестьянин его Тагир), Кад Кошев (крестьянин его Ильяс), Осман Карацуков; в ауле Борокова: Ха- мирза Анзоров (крестьянин его Пшихоп), Абдрахман Ахубеков, Алий Гучоов, Ибрагим Хатанов (крестьянин его Каншау), Бароко Зепишев (крестьянин его Аслануко), Ельбуздуко Зепишев (крес¬тьянин его Тлебише), Биберд Гукожев (крестьянин его Пшихоп), Закирей Шоожев; в ауле Хапцево: Шупаго Шоугенов (крестьянин его Инус); в ауле Эркенова: Пшимахо Урумов (крестьянин его Пшихоп); в ауле Калишпиева - Июсуп Куныжев. Из жителей аула за Кубанью остались: Якуб Канжешу, Бекмурза Думанишев, Мах¬муд Думанишев (крестьянин его Тхашау), Сафиле Диду, вдова Мусульмат Сидакова (крестьянин ее Отагай). Оказалось неизвес-тным местонахождение Шумахо Шоугенова и его крестьянина Османа104.
Всего в ауле проживало 432 человека, в том числе 225 муж¬чин и 207 женщин. В среднем на семью приходилось 7 человек. Однако это количество распределялось далеко не одинаково. Крестьянские семьи представлены значительно большим ко¬личеством членов семьи. У крестьянина Хамирзы Анзорова Пши- хопа была самая большая семья: 18 мужчин и 13 женщин - всего 
31 человек. За ним следует семейство крестьянина Пшимахо Уру- мова - Пшихопа: 16 мужчин и 9 женщин - всего 25 человек. В семье крестьянина Огурли проживало 24 человека: 10 мужчин и 14 женщин, а у крестьянина Тлипешау — 12 мужчин и 8 женщин. Эти семьи были скорее всего двух- и трехпоколенными. Во мно¬гих узденских семьях насчитывалось от 7 до 15 человек.
По неустановленным причинам в 1867 г. Асламбек Анзоров возвратился за Кубань. Вместе с ним вернулись туда 30 дворов, в том числе 24 двора из аула Кайсына Анзорова, куда, как выше отмечено, в 1864 г. переселились 32 семейства. Вероятно, одной из причин явилось переселение в тот же аул Кайсына Анзорова в 1867 г. 22 семейств лезгорцев105.
Некоторые фамилии, возможно вернувшиеся в Абадзехский округ вместе с Асламбеком Анзоровым, зафиксированы в спис¬ке переселенцев из Малокабардинского участка за 1867 г. В нем отмечены Закарья Шаужев (Закирей Шаожев) с сыном Анзором 13 лет. У него был брат с именем, которое, вероятно, уже не встречается в наши дни, — Пшехиже (Пщыхъыжьэ). Вместе с Шао- жевым вернулись за Кубань: Биберд Гукожев с братьями Алха- сом, Касаем, Мисостом, Лостаном, дочерью Дзидзу, матерью Айшет и унауткой Коз. Среди вернувшихся Эльбуздуко и Бароко Запышевы. Вместе с последним возвратились его унаут и унаутка (домашние рабы). Цитируемый список подписал начальник Ма¬локабардинского участка капитан Мазаракий 18 августа 1867 г., т. е. уже после завершения официальной кампании по отмене крепо¬стного права. Поэтому обращает на себя внимание наличие в се¬мействах унаутов. Этот факт — свидетельство того, что и после отмены крепостного права на практике старые порядки в той или иной форме существовали еще довольно продолжительное время.
О кабардинском происхождении многих жителей аула Аслам¬бека Анзорова говорят документы. В 1822 г. жители аула Кошева Алимурза Шаожев, Мерем Вороков, Пшукож Эркушев, Даут Мидаллов, Хажби Кайтуков, Хачимахо Мазлоов, Инишхо Ота¬ров, Батрез Урышев, Кумал Жашев, Башора Маремуков, Умар Кайсынов... — всего 14 человек с разрешения начальства отправи¬лись сроком на три месяца «на 40 воловьих арбах и двух верховых лошадях с оружием и пчелами, в сапетках для разведения оных близ постов Зольского, Этоцкого или Новоучрежденного, что под Лысою Горою, где за лутчее признают». Факт жительства упомя¬нутого в перечне Шаожева в ауле Кошева, впоследствии вошед¬шем в аул Иналова, подтверждается и другими сведениями. В 1859 г. было заведено дело о конфликте между узденями — жи¬телем аула Кошева Матгиреем (Маткиреем) Шавожевым (Шао- жевым) и жителем аула Догужокова Исхама (Ислам?) Бодрако¬вым. Участники конфликта вскоре помирились, в чем дали под¬писку начальству106. Но для нас здесь важно, помимо указания на сословное положение обеих фамилий, то, что Матгирей Шаожев проживал в Кабарде, а его родственник находился за Кубанью. Существующее в этой фамилии предание о том, что ее носители 
являются выходцами из-за Кубани (информатор Мухамедин Хаж- муратович Шаожев) , как многие подобные родовые предания, непосредственно связаны с переселенческим движением кабар¬динцев.
В Адыгее существует аул Кошехабль, основанный в 1868 г. Утверждается, что его «название состоит из двух слов: «кощ», «кощын» — переходить, кочевать, «хабль» — аул, квартал. Коше¬хабль — «кочующий аул»107. Наименование аула, вероятно, в пер¬вую очередь связано с переселениями рассматриваемого аула Асламбека Анзорова. Такой вывод можно сделать, знакомясь с фамилиями, которые проживали в ауле Кошехабль в начале 70-х годов XIX в.
2 мая 1872 г. на главном аульном сходе жителей был составлен общественный приговор. В нем сказано, что к ним обратился жи¬тель селения Борокова Теун Запшев (Запишев) с просьбой отдать ему на воспитание мальчиков Каншао (13 лет) и Шолоха (10 лет). Дело в том, что эти мальчики остались сиротами после смерти родителей — отца Хаджали Мамхегова и матери Хава. Последняя приходилась Запшеву сестрой, и он на правах родного дяди ре¬шил забрать к себе детей, оставшихся «без всякой помощи к дальнейшей жизни». Сход удовлетворил просьбу Запшева с усло¬вием, что мальчики должны остаться в его семействе навсегда и он обязан их «воспитывать на таких точно правах, как родных своих». Приговор удостоверили своим «рукоприкладством»: Хад¬жи-Алле Назранов, Магомет Мирза Мамхегов, Якуб Канжешуев, Карбек Керяшев, Тохшуко Емиков, Вогаб Шапаров, Юнус Бурев, Закерия Туманишев (Думанишев), Даут Тлуупов, Сельман Ши¬ров, Сельман Турков, Сефир Наурзов, Умар Шебанов, Магомет Хапиштов, Магомет Шиков, Бекир Сенешоков, Магомет Хабпов, Хаджи Тлюпов, Асламбек Ападжахов, Вотереш Тутуков, Ханаш Тутуков, Губжук Бзыбов, Эфендий Ильяс Шаов, Эфендий Абд- рахман Хотов. Приговор заверил аульный старшина Али-Мурза Анзоров.
Получив разрешение аульного схода, Запшев с племянниками вернулся в Кабарду. 15 февраля 1873 г. из аула Булатова пристав 3-го участка доложил Георгиевскому полицейскому управлению: «Житель Борокова селения Теуна Запишев малолетних племянни¬ков своих Каншао и Шолоха Мамхеговых с разрешения Майкоп¬ского уездного начальника привез уже к себе домой»108.
Сравнивая списки жителей аулов Асламбека Анзорова и Ко- шехабля, легко заметить, что и там и тут встречаются одни и те же фамилии: Анзоровы, Мамхеговы, Апажиховы, Думанишевы, Тлу- повы. Даже один житель зафиксирован в обоих списках - Якуб Канжешуев (Якуб Канжешу). Что касается самого Теуна Запше- ва, он оказался со своей просьбой в Кошехабле не случайно.
Его род ранее проживал в ауле Асламбека Анзорова и во 
время его переселения в Кабарду в 1864 г. частью обосновался в ауле Борокова. И в бытность Запшевых за Кубанью будущие ро¬дители сирот наверняка поженились, потому они и находились в том ауле у своих родственников по отцу. Эти факты говорят, что вторичные переселения вместе с некоторыми другими образова¬ли аул, в наименовании которого отразилась их судьба.
Лезгорцы
В докладе поземельной комиссии отмечены также пересе- ленцы-лезгорцы, жившие «на землях генерал-майора Туганова и подполковника Иналуко Кубатиева». От имени 42 дворов лезгор- цев к командующему войсками Терской области 16 мая 1865 г. из ст-цы Аллагирской обратились с просьбой об определении им места жительства в Кабарде следующие доверенные — «старики»: Туган Тайсавов, Азамат Елеев, Зандор Хутов, Касполат Хутов, Гавис (Гадис, Джаис) Бетрозов, Башият Елеев, Халон Елеев, Со- вкуз Мирзаев, Бячор Бузоров, Каншао Хутов, Гавис Галачев, Ку- цык Голачев. Основное желание лезгорцев состояло в том, что¬бы им позволили «образовать особенный аул» в Кабарде. В этом им было отказано109.
Более подробные сведения о лезгорцах содержатся в рапорте управляющего Осетинским округом начальнику Терской области от 24 сентября 1865 г. В нем сказано: «В числе 100 дворов аула Дурдур (Туганова) находятся лезгорцы, природные дигорцы и аллагирские хехесы и как они все безземельны, то к наделению их землею... приняты следующие меры: 1) лезгорцам, которых 40 дворов, предложено переселиться в Большую Кабарду с тем однакоже, чтобы они, переселяясь, не нарушали принятый в Ка- барде порядок расселения по аулам...». Дигорцам и аллагирским хехесам было отказано в переселении — по неимению земель в Кабарде110.
Переселение лезгорцев затягивалось, потому что они «в чис¬ле 40 дворов не изъявили согласия расселиться по пяти или шести аулам Черекского участка». Рассматривая позицию лезгорцев, как вытекающую из «малой их неуживчивости», и отмечая, что их переселение окажется стеснительным для кабардинцев, после¬дние вместе с тем в приговоре, составленном по этому вопросу, с легкой укоризной, но великодушно указывали: «Несмотря, од¬нако, на все это, а также и на то, что лезгорцы не хотят видеть в нашем желании принять их добрую нашу волю помочь им, а тре¬буют от нас земли, как будто им должную, что весьма мало с их стороны справедливо и нисколько не обещает от них доброго согласия, мы по-прежнему остаемся при готовности нашей при¬нять их в наши аулы, куда из них кто пожелает».
Стремясь ускорить переселение лезгорцев, начальник Ка¬бардинского округа 28 июля 1866 г. обратился к областному на¬чальству с просьбой предписать начальнику Осетинского округа 
препроводить к нему «эти семейства для водворения их в трех Анзоровских аулах», указывая при этом, что «поселение их в од¬ном ауле решительно невозможно». 2 августа 1866 г. из военного управления Осетинского округа пришло разъяснение по запросу начальника Кабардинского округа. Сообщалось, что к переселению в Кабарду подлежат не 40, а 20 дворов. При этом был препро¬вожден список, в котором значилось 21 семейство, проживавшее в аулах: Синзикау, Урстон, Карагац, Дурдур и Магометанском. В том числе: семь семейств фамилии Хаевых: Дзандар (с сыновья¬ми: Саламан, Урусби и Карасей); Гоко (с братьями: Тего, Дзан- цек, Иналук, Дзанхот, Айдарук и сыновья его - Асламбек и Ас- лангирей); Тасо (с сыновьями: Инал, Кост, Иналук, Мурзабек и Хаирбек); Ислам (с братьями: Исламурза и Аслангирей); Гаму (с сыном: Хаджи Амар), Габуз (с братьями: Махомат и Айдарук) и Канамат (с сыном: Мурзабек).
Среди переселенцев-лезгорцев семейства Елеевых: Басият (с сыновьями: Дзарахмет и Мундар); Азамат (с сыновьями: Папун и Дзанбулат); Холон (с братьями: Геоли и Цопе и сыном Мурэа- бек). В списке далее значатся Кагермазовы: Касай (с сыновьями: Бекмурза, Алимурза, Дзехи, Кайтмурза и Хазби); Койбал (с бра¬том Мурзакуль и сыновьями: Бахта, Хосцау, Хаджимар и Маго¬мет; у Мурзакула — сыновья Адильгирей и Тотрук). В числе дру¬гих переселенцев: Бязар Бязаров (с сыновьями: Дзоба, Умар и Батгери); Савкуй Мурзоев, Биаслан и Туган Тайсаевы. О после¬днем из Тайсаевых из Дигории сообщалось начальнику Черекско- го участка, что «переселение лезгорцев в Кабарду утверждено начальством Терской области за исключением Тугана Тайсаева, который как христианин должен быть поселен в один из христиан¬ских аулов в Дигории...».
В списке переселившихся зафиксированы и три семейства Бет- розовых: самый старший из них Гауис — 65 лет (с сыном Дзарах- матом; у Гауиса две жены: Дайхо — 30 и Девлеткоз — 25 лет). Далее следуют: Бата (с братом Нико и сыном Савкуй) и Гасай (с сыновьями: Гуиман, Дзагой, Куцук, Бек-Мурза и Ельмурза).
Для сравнения документов с преданиями (не в пример более древним) приведем семейное предание, бытующее в роду Бет- розовых (со слов Бетрозова Хажисмеля Амфоковича — в записи историка Руслана Бетрозова): «Примерно в 1866 году часть Бет- розовых переселяется в сел. Старый Урух (Хьэтуей)... Пере¬селенцев возглавил Асланбек Бетрозов... Что касается причин выселения, то Асланбек объяснял это малоземельем в условиях высокогорья... наличием куначеских отношений между ним и жителями Кабарды. В числе ушедших из Донифарса вместе с Асланбеком были: Бэчмырзэ, Кущук и Дзагуей Бетрозовы. Са¬мыми старшими среди пришедших в Старый Урух были Гауис и Гасай». Итак, предание в точности (хотя и не очень уверенно) сохранило год переселения Бетрозовых в Старый Урух, причина переселения также в главном соответствует действительности. Что касается имен самых старших переселенцев, то и они указаны 
довольно точно: Гауис и Гасай. Только имя главы переселенцев Асланбека в списке не значится. Имена некоторых других членов фамилии сохранились в памяти рода довольно точно: Бекмурза (Бэчмырзэ), Кущук (Куцук), Дзагой (Дзагуей). Следующему эа старшим из них - Дзагою в 1866 г. исполнялось всего 15 лет111.
Предание о том, что некоторые из Бетрозовых проживали в ауле Донифарс (Донофарс), не беспочвенно. По данным за 1847 г., в нем находились Башиль и Нох Бетрозовы. Относительно непосред¬ственных предков нашего информатора следует отметить, что Гауис и Гасай Бетрозовы в том же 1847 г. имели жительство на плоскости, в деревне Туганова112.
Аул Абукова
В докладе поземельной комиссии сказано также о принятых в Кабарду абуковцах. Проблеме местожительства абуковцев и на¬деления их землей посвящены докладная записка и прошение доверенных общества селения Абукова к начальнику Георгиев¬ского округа: эфендия Ахмета Бженикова, Закирьи Абитова и До- лет-Гирея Барсукова от 15 декабря 1871 г. и 6 марта 1872 г. Они, «предвидя не в далеком будущем переселение свое с настояще-го места жительства и оставление столь дорогих пепелищ и могил предков своих» и связанные с ним неудобства, и в частности, «не привычки... вообще к тому образу жизни, какой ведут наши сопле¬менники», просили отвести их «небольшому, но честному обще¬ству» землю на Эшкаконе и Абуковском участке, чтобы «сохранить свой честный и трудолюбивый образ жизни». Окружное началь¬ство препроводило докладную записку доверенных общества се¬ления Абукова к начальнику Терской области, ходатайствуя наде¬лить 49 дворов аула «из казенной земли по 30 десятин на двор во внимание к действительно хорошей их жизни и весьма порядочно¬го поведения»113.
Приведем имена и фамилии жителей аула Абукова за 1871 г.: Шелох Бжеников, Закирья Абитов, Тлимахо Бжеников, Хачимахо Бжеников, Аслан Шалов, Хажали Гоов, Уважуко Шенахов, Ильяс Губалов (Кубалов), Харис Оброко (Аброков), Магомет Псануков, Али Псануков, Камбот Гендугов, Мамыш Коков, Ахмет Чулако, Давлетгирей Амашуков, Огурли Лакушев, Умар Мекеров, Дав- летгирей Барсуков, Индрис Вакачев, Нагой Теуважев, Исмаил Курашинов, Уразали Теуважев, Бот Теуважев, Шумахо Дугунов, Тох Нагоплежев, Теуна Аляпов, Машуко Кушхов, Миза Кушхов, Шамиль Кушхов, Кумаль Афаунов, Кумаль Бабугоев, Хатыр Ба- бугоев, Уважуко Бабугоев, Ильяс Бжахов, Абдула Бжахов, Бек- мурза Бжахов, Боргустан Мажанов, Цыкуна Котов, Огурли Ме- керов, Шу Мидов, Шубат Эльчапаров, Гула Беслинеев, Темрюко Гендугов, Долтуко Бестешхов, Альмако Тутеев, Бадзидза Нави- цов, Даус Гендоов114.
Докладная записка доверенных аула Абукова вместе с этим 
списком на 49 дворов его тогдашних жителей 31 декабря 1871 г. были препровождены начальству с ходатайством наделить их зем¬лей по 30 десятин каждый двор. Однако, как отмечено, в просьбе было отказано.
Последние переселения (60—70-е годы)
1 ноября 1863 г. с просьбой о наделении землей от имени 60 дворов вольноаульцев, не желавших расселяться по аулам Ка- барды, обратились к наместнику Кавказа доверенные: Пшетыж Назранов, Ибрагим Яхтанигов, Закирей Ибрагимов, Мицук Жири- ков, Тлохурей Тутуков, Хажирет Тутуков, Даут Хасанов, Идик Нар- тыжев, Исмаил Тхамитлажев, Пшекан Шогенов, Пак Дигешев и Салеп Калмыков.
Комиссия сочла возможным оставить просителей в Вольном ауле, но признала необходимым «отчислить их от ведения началь¬ника и передать на общем порядке подлежащему участковому начальнику, обратив и лежащую на них дровяную и подводную повинности в деньги, что будет служить первым шагом к обложе¬нию народа государственными податями». Недовольное таким решением абсолютное большинство просителей переселилось в другие аулы. Остальные жители в количестве 14 дворов (в неко¬торых документах - 11 дворов) 21 февраля 1865 г. вторично об¬ратились к начальству оставить их в ауле своем и наделить их, «как прочих», землею. Под прошением поставили чернильные знаки перста своего старшины: Ибрагим Яхтанигов, Хажирет Ту- туков и старики: Закир Ибрагимов, Пшекан Шогенов, Жуко Шо¬генов, Бий Хасанов, Ильяс Захуров, Пак Дигешев, Эдык Нарты- жев, Гулла Шабоков, Нахо Ишев, Тлохурей Тутуков, Магомет Бейканов115.
Решение комиссии, принятое несколько ранее - 28 февраля 1865 г., об этих вольноаульцах гласит: «...остатки вольноаульцев причислить к аулу Агзагова, имеющему составиться из несколь¬ких других, ныне живущих в соседстве Нальчика, на Мишхаче, скудном водою; с поступлением вольноаульцев, сохраняющих вполне раз дарованную им правительством свободу (выделено нами. — С. Б.), в состав народный, само собою существовавший до сих пор порядок заведывания ими Нальчикским воинским на¬чальником должен прекратиться, и они поступают вместе с дру¬гими жителями Кабарды в управление округа и участковых на-чальников, участвуя наравне с прочими кабардинцами в пользова¬нии землями и несении податей и всех расходов»116.
Процитируем прошение доверенных лиц аула Кошерокова к Лорис-Меликову от 21 ноября 1870 г.: «Во время разселения аулов в Кабарде аул наш по воле начальства был оставлен на настоя¬щем месте жительства с присоединением к нему бывшего в ни¬зовьях р. Баксана аула Шипшева в числе 40 дворов и теперь со¬ставляем 1 00 дворов. В настоящее же время начальник Кабар- 
динского округа объявил нам, что Ваше Превосходительство из¬волили предписать разселить теперь же наш аул по аулам Черек- ского участка». Доверенные далее обращали внимание начальни¬ка на то, что у них «в течение прошедших 3 лет» был падеж скота и что каждый из них лишился последней пары быков; а потому переселение окажется для них весьма пагубным. С учетом этих обстоятельств и родственных между ними уз доверенные проси¬ли оставить их аул «на настоящем месте жительства, во внимание того, что с освобождением холопей мы лишились рабочих рук, а прочие домовладельцы остались без средств к жизни по случаю падежа скота. Кайсын Тхашагоев, Нахо Шипшев, Магомет Шип- шев, Губж Айвазов, Хаджи Индрис Тлупов, Мусса Пшиноков, Хаджиумар Кандохов, Алихан Ельканов, Ильяс Нагоцуов, Тыма Кечиров, Мыза Кештов и Эдык Планаов (Бланаов. — С. Б.)». На прошении наложена резолюция: «отказать»117.
Укрупнение населенных пунктов Кабарды было обусловлено причинами экономического и административно-территориального характера. После его завершения увеличивается число пересе¬ленцев из одной административной единицы в другую. Этот вид переселения во многом объяснялся и родственными связями, и патриархальным укладом общественной жизни. Но не только.
18 августа 1867 г. из Малокабардинского участка переселилось 37 дворов в Псидахский участок Ингушского округа: Мурат Тоху- жев, Хажимет Хуштов, вдова Арухая Хуштова, Думахан Мальба- хов, Инамас Сатубалов, Джамаль Бабажев, Айсар Джамалов, Саламгирей Лукожев, Имам Кучуков, Мисост Сидаков, Шовкара Дудаев, Маша Хаброков, Хадрак Хасанов, Каншау Хабраков, Балтиши Машоев, Харис Хатахшуков, Мамуко Минагулов, Загаш- та Хасанов, Заурбек Блянаов, Увжуко Гехов, Нажу Кавдухов, Кожар Хусенов, Дзадзу Кожаров, Тату Кожаров, вдова Паго Жанкишева, Заурбек Бесланов, Мамсыр Безереев, Темирбек Закиреев, Ильяс Жукаев, Иса Очеретлов, Умар Ямышев, Гулла Саляхов, Гукепш Мазахов, Исхак Арсланов, Батырмурза Даутов, Хангирей Закиреев. Все эти хозяева переселились со своими се- мействами118.
Сохранился список жителей аула Шипшева, «бывшего при впа¬дении р. Чегем в р. Баксан» и переселившихся в 1865 г. в аул Кошерокова: Магомет, Нахо, Умар, Исмаил Шипшевы (с ними переселились 6 семейств крепостных крестьян), Женус, Ильяс, Индрис Нагоцуовы, Джамбот Барагунов, Алихан Элканов, Хаджи Отар Кандохов, Мазан Кандохов, Исуп Матиев, Итат Мамиев, Тита Наурузоков, Заурбек Матиев, Тахир Шибзухов, Жака Шибзухов, Канамат Отеев, Губж Муцмеев, Шокара, Ибрагим, Тахир Харзо- ковы, Татлостан (?) Хамгоков, Кумал Бопиев, Мусса Кудаев, Инд¬рис Багидов, Асламурза, Сатушев, Шужей Барагунов, Мудар и Жандар Баловы, Хажимет Тхагалегов - всего 40 дворов119.
В 1868 г. из аула Камбота Куденетова в Нальчикский аул (7 но¬ября 1868 г.) переселялся Сосруко Емгагов с семейством, состо¬явшим из жены, сына и двух дочерей. Необходимость переселения 
он объяснял тем, что «родные каждый имеет особое уважение, когда живут вместе». Он уверял начальство, что его «переселе¬ние послужит пользе правительства и пособию родных». По месту переселения требовалось согласие жителей. 2 ноября приговор от имени старшин (старших) Нальчикского аула подписали (прило¬жили свои печати): Магомет и Ибрагим Шогеновы, Ибрагим Яхта- нигов, Исмаил Медалиев, Иналуко Дышеков и Бата Бачоров120.
Житель аула Исламова, что в Малой Кабарде, Муса Бешкоков с женой Кабза 19 сентября 1868 г. переселился в аул Наурузово. Переселение носило самовольный характер, но начальство не стало возражать «во внимание того, что у него в ауле Исламова реши¬тельно нет никакого хозяйства». В 1869 г. переселились: Нагой Жемухов и Эдык Коков — первый из аула Атажукина в аул Кучма- зукина, а второй из аула Аргуданского в аул Конова (19 июня). В мае - августе того же года из аула Астемирова в аул Муртазово переселились: Жанхот Хажимахов, Баба, Индрис и Увжуко Гоны- бовы, Тамбий Мальбахов, Хасан Буздов и Батоко Хажимахов. Из аула Астемирова тогда же переселились в аул Ахлова Хатакшуко Тутов, Жамбот Гоныбов, Хажибекир Хацымов и Пшемахо Хоро¬шев121.
Житель с. Кучмазукина Ингуш Хажиметов 14 августа 1876 г. просил управление Пятигорского округа выдать ему копию с увольнительного свидетельства его «с семейством от бывшей по¬мещицы вдовы полковницы Соколовой» и копию с разрешения, выданного начальником Терской области в 1870 г., о зачислении его «с семейством в селение Кучмазукина»122.
Начальство Баксанского участка 23 марта 1871 г. сообщило окружному начальству, что житель с. Касаево Бекмурза Озов с семейством, состоящим из пяти душ, переселился на жительство в с. Ашабово в декабре 1870 г.123 22 мая 1871 г. начальник округа разрешил «жителю аула Жанхотова Магомету Жутову пересе¬литься с семейством в аул Догужокова». Хатакшуко Балкаров из аула Тыжева «переселился с семейством своим на всегдашнее жительство в сел. Тамбиево 2-го в ноябре месяце» 1871 г.124
Подведомственные станице Боргустанской из Армянского (Там- биевского) поселка крестьяне Батырбей Барсуков, Уразали Теу- важев и Кишуко Карданов 12 декабря 1867 г. обратились к пол¬ковнику Нуриду с прошением, в котором они напоминали, что по воле наместника Кавказа стали свободными с 1864 г. и «обязаны избрать для себя род жизни, к какому пожелаем обществу, в течение одного года». «По случаю происхождения нашего из ка¬бардинского племени, - писали они, - мы избрали себе по жизни во вверенном Вам Кабардинском округе и первые из нас четве¬ро имеем приговор от общества жителей Ашабова аула, в кото¬ром мы желаем поселиться, а также и последний из нас избирает себе в оном место жительства». Далее они просили начальника причислить их к аулу Ашабова. Прошение было препровождено 
начальнику Баксанского участка с тем, чтобы он доложил Кабар¬динскому окружному народному суду свое мнение, и тот 19 ян¬варя 1868 г. сообщил суду, что к переселению пяти семейств «препятствий не имеет»125.
В 1868 г. в должности народного эфендия Кабардинского ок¬ружного суда состоял Муртазали Алиев, который не считался кабардинцем. Поэтому он обратился к начальству с просьбой «о при¬числении его с семейством к сословию кабардинцев и дозволении поселиться ему в аул штабс-капитана Куденетова». Окружное начальство вошло с ходатайством к начальнику Терской области об удовлетворении просьбы, приложив при этом приговор обще¬ства аула Кургоко Куденетова за подписями 28 почетных его жи- телей126. Согласно посемейному списку Алиева, составленному в 1862 г., ему исполнялось 50 лет. Сыновья Булат и Али родились от его первого брака. Вторым браком Муртазали был женат на дочери Солтана Жанибек-Гирея по имени Ханиш Хани. От нее у него к 1862 г. не было детей. Да и в момент его переселения, 27 ав¬густа 1868 г., в аул Кургоко Куденетова семейство Муртазали состояло из жены Гошехан и сыновей Булата и Али. Вероятно, эфенди был женат три раза127. В 1871 г. Алиеву дали в потом¬ственное владение 300 десятин земли. Однако участком земли самовольно пользовались жители аула Тамбиева и нанесли Алие¬ву, по его подсчетам, убытки «всего на сумму 1050 р. сереб¬ром». Это обстоятельство объяснялось тем, что Алиев выселился из Кабарды, должно быть, после наделения его землей, в 1871 г. и в 1872 г. проживал в с. Канглы Пятигорского уезда128.
Согласно копии с рапорта начальника Дигорского участка на¬чальнику Кабардинского округа от 19 июля 1868 г., жителю быв¬шего Кобанова аула Царгасату Смаили Комехову было приказано «явиться к начальнику Черекского участка для поселения в Анзо¬ров (Кайсына Анзорова. - С. Б.) аул». При этом прилагался имен¬ной список семейства Комехова с «находящимися при нем не освобожденными еще холопами». В списке значатся: Смаили — 40 лет, жена Гасагус (Гъащ1эгъусэ?) — 30, сыновья Бяслан — 7, Алимурза — 15, брат Смаили Заурбек — 35 и умершего брата Магомета дочери: Госабека — 13, Диссагет — 10 лет. Кроме них в списке названы имена пятерых крепостных крестьян129.
В связи с прошением жителя аула Баранова Махмуда Хатанова управляющему Малокабардинским участком 14 августа 1868 г. было дано предписание переселить его с семейством в аул Кай- сына Анзорова к родственникам. Все семейство состояло из двух членов: Махмуда (22 года, холост) и матери — вдовы (42 года)130.
В том же году из «Балкарского общества» в аул Кошерокова переселился Джарашу Али Казиев. Из «Ачхоевского аула» Мерем Локаев переселился в с. Кайсына Анзорова. Из аула Вольно-Маго¬метанского Дигорского участка в тот же аул в 1869 г. пересели¬лись Куденет и Гаус Гокаевы, а братья Асламбек, Бадзой, Гуацы и Папо Кабалоевы с семейством из Дигории в 1868 г. пересели¬лись в аул Кайсына Анзорова. Магомет Алымов из Чегемского 
общества переселился в аул Исмаила Атажукина, Дадыш Канша- ов - из аула Кучмазукина в аул Бабукова, Закирей Абитов - из аула Кармова в аул Абукова, Теуна Аманкулов — из аула Кучма¬зукина в аул Бабукова (1869 г.). По предписанию Кабардинского окружного суда от 1868 г. в аул Бековича-Черкасского пересели¬лись: Хажимет и Таувбулат Хуштовы, Гулла Абазов.
К 1868 г. вдова княгиня Наго Таусултанова проживала в ауле Боташева. Управляющий Малокабардинским участком в марте 1868 г. донес начальнику Кабардинского округа, что она само¬вольно переселилась в аул Атажукина. В связи с этим начальнику Баксанского участка предписывалось «вписать в посемейный спи¬сок аула Атажукина в семейство умершего полковника Атажуки- на переселившуюся из Малой Кабарды вдову княгиню Наго Тау- султанову». Наго переселялась к сыну Асламбеку Атажукину.
14 апреля 1868 г. начальнику округа дополнительно сообщили из Малой Кабарды, что вместе с Наго Таусултановой «самовольно переселился в аул Атажукина вольноотпущенник ее Хацу Кипов». Кипова исключили из списка жителей Малой Кабарды, но почему- то зачислили не в аул Атажукина, как следовало ожидать, а в аул Кайсына Анзорова.
В 70-х годах переселения из селения в селение оставались до¬вольно частым явлением. С согласия общества с. Кошева житель Андийского округа с. Ансалты (Западный Дагестан) Аббас-Баци- Али-Оглы был «записан в посемейный список имения Касаева и водворен в том ауле». Об этом пристав второго участка Георгиев¬ского округа 6 февраля 1873 г. донес начальнику того же окру¬га134. Этот же пристав в ноябре 1872 г. получил предписание на-чальника округа объявить «кабардинцу Бекиру Мальбахову, что выставленные в настоящем его прошении статьи закона не отно¬сятся до кабардинцев, так как зачисление их и переселение зависит от администрации, принявшей за правило прописку и переселение сделать только с согласия общества, а потому предлагаю Его Высокоблагородию выполнить первое предписание мое, изложен¬ное в надписи от 24 июля сего года за номером 7263 относитель¬но переселения Мальбахова в селение Атажукина 3-е весною будущего 1873 г., и об исполнении донести»132. Мальбахов ранее проживал в с. Атажукино III. Имел желание переселиться в аул Куденетова.
В ноябре 1872 г. приставу первого участка сообщили, что вы¬ходец из кумык Махты Габачиев, по его же словам, «с давнего времени имеет вместе с семейством и родственниками своими постоянное жительство в селении Кучмазукина». Он был записан в посемейный список этого села, составленный еще в 1867 г. Габачиев «одиночно» временно проживал в с. Кошероково «для заработок по похуде посуды и кузнечеству»133.
В 1872 г. возникла и переписка о переселении муллы с. Аша- бова Цыкужа Апхудова в аул Хумаринский. Старший помощник Баталпашинского уездного начальника докладывал Георгиевскому окружному начальнику, что Апхудову можно разрешить пере- 
селиться, «не ожидая разрешения начальника области», имея в виду, что общество аула Хумаринский наняло его исполнять обя¬занности муллы134.
В донесении отмечено, что на переселение требовалось раз¬решение областного начальника. Разрешение испрашивалось не только для Апхудова. 19 августа 1872 г. Терское областное прав¬ление разослало окружным налогоплательщикам «циркуляр для точного исполнения». В нем указывалось: «Областное правление, усматривая, что циркулярные предписания г. начальника обла¬сти от 30 мая 1866 г. за № 1727 не вполне соблюдаются, просит г.г. окружных начальников отнюдь на будущее время не разре¬шать туземцам переселяться из одного селения в другое, а о каждом таком заявлении входить с представлением в областное правление, от которого зависят дальнейшие по этому предмету распоряжения...»
Разрешение областного правления в сентябре 1872 г. испра¬шивалось и для Увжуко Ашашаева, обратившегося к начальнику округа с просьбой разрешить ему с семейством «переселиться из селения Нальчикского в таковое же Мисостово»135.
Из аула Клычева (Баталпашинский уезд) братья Исхак и Ибра¬гим Абуковы в 1872 г. были занесены в посемейный список с. Там- биева I, а Эльжеруко Захохов 14 июля получил разрешение из с. Джамбота Докшукина переселиться в с. Догужокова. 1 апреля 1872 г. жителю с. Астемирова Дзадзу Гедогоову разрешили пе¬реселиться в аул Ахлова.
20 июля 1872 г. окружной начальник писал приставу 1-го участ¬ка, что проживавший в ауле Кайсын-Анзорова Инал Иналов был «сослан навсегда» в Сибирь, но что он «возвратился на родину по какому-нибудь недоразумению». Начальник распорядился поселить Иналова в Хасауте, «во избежание могущего быть столкновения». Он опасался кровной мести со стороны отдельных жителей аула. Как доложил пристав участка в Пятигорское окружное управле¬ние 7 ноября 1874 г., Иналов «за присмотром» препровожден «для водворения в аул Хасаутинский», а жена Уца и малокабар¬динский брат Сулиман на время остались в селении Кайсын-Анзо- рова136. Этот факт примечателен как свидетельство того, что ин¬ститут кровной мести все еще действовал и в 70-х годах XIX в.
Житель с. Муртазова Инус Тхаказитов 17 апреля 1879 г. обра¬тился к начальнику Пятигорского округа с прошением. Касаясь своего места жительства, Тхаказитов указывал: «Нахожусь на жительстве в селении Муртазовом более 13-ти лет и на основа¬нии предписания Вашего от 8-го апреля 1877 года за № 4336 и по распоряжению пристава 3-го участка я исключен из посемейного списка с семейством из селения Ахлова и записан в селении Мур¬тазовом, и в минувшем году Муртазовским обществом назначен я в конно-иррегулярный Кабардинско-Горский полк». Суть про-шения заключалась в том, что старшина с. Ахлово Абдуразак Матежев требовал с него подати, а он отказывался от вторичной платы, поскольку уже уплатил таковую по новому месту житель- 
ства. Разбирая конфликт между старшиной Матежевым, кото¬рый конфисковал у Тхаказитова седло, начальник округа предпи¬сал вернуть истцу имущество. При этом учитывалось, что, по сведениям за 1876 г., брат Инуса, Осман Тхаказитов, с братьями проживает в селении Муртазовом, куда и обязан платить все по- винности137. Прошения свидетельствуют, что Тхаказитовы до свое¬го переселения в с. Муртазово, состоявшегося в 1877 г., прожи¬вали в с. Ахлова (ныне Нижний Курп).
В «могилу заблуждающегося и обманутого народа»
В конце 50-х — начале 60-х годов переселенческое движение принимает характер народной драмы: кабардинцы, как и другие адыгские народности, начинают гибельное переселение в Турцию, эту, по образному выражению Д. С. Кодзокова, - «могилу заб¬луждающегося и обманутого народа» (выделено нами. — С. Б.). Переселение адыгов, и в частности кабардинцев, за рубеж нами вкратце рассмотрено в другой книге*. Из нее мы приведем толь¬ко один документ — «Сведения о численности переселившихся в Турцию кабардинских семейств и других в течение прошлых 1860-го и 1861 годах»138. При этом мы имеем в виду и то обстоятельство, что в книге документ был опубликован не полностью.
Название аулов Число семейств Число душ
1 2 3
Ротмистра Кизильбека Кармова 4 37
Узденя а. Бабукова 24 370
Юнкера Ашабова 20 250
[Узденя] Даута Трамова 1 3
Узденя Хамурзы Аджиева 2 10
Узденя Тлостана Агубекова 1 7
Князя Хасан бия Атажукина 13 175
Прапорщика Лафишева 10 150
Узденя Кошева 3 54
Узденя Бекмурзы Гетеж[ева] 5 40
Полковника Батырбека Тамбиева 8 89
Князя Иналова 12 170
Корнета Сидакова 7 80
*Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 234—275.

 
1 2 3
Узденя Бжехокова 6 95
Юнкера Бек[мурзы] Атажук[ина] 1 8
Подполковника Атажук[ина] 8 92
Корнета Конова 1 5
Князя Бек[мурзы] Наурузова 5 49
Штабс-капитана Жамбекова 9 78
Ротмистра Тамбиева 3 25
Поручика Заракуша Тамбиева 51 558
Шакманова 10 90
Прапорщика Кучмазукина 11 125
Поручика Тыжева 2 15
Узденя Тохтамышева 18 108
Подпол[ковника] Касаева 1 10
Узденя Эльтарова 7 59
Поручика Кунашева 10 100
Узденя Отпанова 3 35
[Узденя] Шипшева 2 15
Подпоручика Седакова 4 30
Узденя Бешказакова 13 115
[Узденя] Берта Тамбиева 7 109
[Узденя] Тохтамышева 6 80
Хаджи Кайсына Шогенова 22 200
Узденя Магомета Казаншева 4 38
[Узденя] Бекмурзы Перхичева 6 70
Узденя Думанова 1 10
[Узденя] Алтудокова 23 297
Поручика Кудинетова 15 116
Узденя Батраша Куденетова 20 190
[Узденя] Асламурзы Кудинетова 23 247
[Узденя] Измаила Кудинетова 20 156
6 С. Н. Бейтуганов
 
1 2 3
[Узденя] Муллаева 10 160
Поручика Шарданова 5 57
Узденя Кунижева 3 179
Юнкера Даутокова 5 85
Майора Кошерокова 7 20
Узденя Тогланова 7 70
[Узденя] Клешбиева 17 120
[Узденя] Кудаева 15 110
[Узденя] Атласкирова 16 165
[Узденя] Агзагова 3 25
Юнкера князя Кильчукина 15 179
Подпоручика Хаудова 8 115
Корнета Муссы Кожокова 5 80
Прапорщика К. Джамботова 26 250
Прапорщика Джамботова 46 478
Узденя Альпшаова 12 117
[Узденя] Захохова 12 114
Поручика К. Казиева 19 463
Узденя Магомета Догужок[ова] 16 200
[Князя] Джанхотова 5 50
[Узденя] Казаншева 7 70
[Узденя] Таова 11 190
Князя Джамбота Докшукина 3 16
Узденя Хостова 27 217
Подпоручика Махарова 19 206
Узденя Шанибова 21 340
[Узденя] Макенова 17 180
Князя Казия Хамурзина 5 35
Узденя Ельбуздукина 8 95
Князя Тлостаналиева 7 95
+ 82
 
1 2 3
Узденя Кожокова 2 19
[Узденя] Асламурзы Анзорова 18 175
[Узденя] Хатакшуко Анзорова 25 200
Узденя Тембота Анзорова 44 463
Есаула Анзорова 25 150
Прапор[щика] Коголкина 10 100
Подполковника] Анзорова 4 50
Узденя Тембота Анзорова 5 70
941 10343*

Политика властей к переселению в Турцию менялась: от безо¬говорочной поддержки до ограничения и даже кратковременного запрета. Однако оно продолжалось, принимая форму «поклонения гробу пророка Магомета». Приведем только несколько примеров.
В ведомости о состоянии числа дворов в Малокабардинском участке за 1868 год отмечено: «Уволенные 4 двора в 1867 г. в г. Мекку на поклонение гробу Магомета оттуда не возвратились; уволенные в 1868 г. туда же 18 дворов, откуда тоже не возврати¬лись». В 1867 г. уволились без возврата: Ельмурза Инаров, Исхак Тумов и юнкер Инал Инароков. В 1868 г. за ними последовали: Хажибекир Боташев, Берд Абазов, Магомет Казиев, Увжуко Казиев, подпоручик Алихан Индиров, Талиб Уртов, Махмуд Тха- зазитов (Тхагазатов?), корнет Ельбуздуко Муртазов, Измаил Белго- роков, Хаджи Белгороков, Хаджи Магомет Марунов, Сихид Шогеншаов, Увжуко Азов, Асламбек Азов, Хажимет Шегемов, Темрюко Огурлиев, Инал Азов и Исхак Ушев.
Итак, в течение двух лет Малую Кабарду под предлогом «по¬клонения гробу Магомета» покинули 22 человека. Возможно, кое- кто из них вернулся после 1869 г., хотя это маловероятно, по¬скольку они были исключены из числа дворов, внесших за этот год поземельную подать. Вместе с тем за ними сохранялось еще право вернуться на родину. Об этом можно судить по приказу наместника Кавказа. Адресованный начальнику Кабардинского округа, этот приказ от 20 августа 1869 г. по отношению к упомя¬нутому выше Иналу Инарокову гласит: «Жителя вверенного вам округа юнкера милиции Инала Инарокова, уволенного 13 ноября 1867 г. с семейством в Мекку на один год и до настоящего вре¬мени не возвратившегося в пределы России, — считать лишенным настоящего звания и серебряной медали с надписью «За усер- 
дие» для ношения на шее». Наместник далее указывал, что в слу¬чае возвращения Инарокова у него должны были отобрать «ме¬даль и документы на медаль»139.
По предписанию начальника Терской области от 20 октября 1870 г. 102 кабардинца были исключены из числа населения Ка- барды «как невозвратившиеся из отпуска в г. Мекку». Приведем этот список.
№ п / п Имена и фамилии
1 2
1
10
20
1 Малокабардинский участок
Алимурза Хапцев Амероко Ансоков Ахмет Елканов Хаиб Кундров Асламбек Сеев Андула Тинов Гулла Кушхабиев Абубекир Шамурзаев Хажи Шамурзаев Хатокшуко Кязов Мустафа Берекетов Пшемахо Абаноков Умар Егужоков Жамбот Амхутов Жамбот Шаншуков Магомет Бахунов Булат Мирзаев Исмаил Мирзаев Хабиш Доцерхаев Мамурза Доцерхаев Хачимо Хаганов Хаб Хожеев Солиман Тляужев Мурзабек Тляужев Идрис Бецежев Мурзабек Каров Андрузак Мендахов Али Ансоков Тлекеч Бахунов
Черекский участок
Шу Шогенов Али Шогенов
+ 84

 
1 2
Умар Шогенов Керим Г ериев Женус Адегеунов Али Хавжоков Лукман Сохов Шухаиб Дзуганов Закирей Дзуганов
10 Закирей Карданов Камбот Сихов Эдик Алборов Бупет Нагуров Магомет Шогенов Темроко Турков Ахмед Берсиоков Махмуд Берсиоков Хаджи-Исхак Хуранов Махмуд Хуранов
20 Уважуко Тхамоков Керим Бешкоков Безруко Тохов Магомет Жанжаков Даут Карацуков Хаджи-Умар Желетежев Заурбек Желетежев Али Макаев Хацу Анзоров Бекмурза Гурфов
30 Магомет Хажидогов Якуб Цыцев
Шухбан Губажев (Губи же в?) Даут Хатефов Махмуд Жутов Саит Жутов Тлекеч Цыцев Мусса Алкаш ев Албахсит Кожоков Умар Сабаноков
40 Умар Губжоков Индрис Сруков Нурали Кунашев Исуп Бжекшиев Андуразак Дзамихов Ильяс Бешкоков Ахмед Мусакаров
47 Индрис Кагазежев
+ 85
 
1 2
Баксанский участок
1 Хаджи Мусса Кумыков
Паго Токмаков
Хаджали Хажи Кайсымов
Хажи Ридуон (Эриван. — С. Б.) Ногмов
Умар Чешев
Али Хажи Кайсымов
Музтафа Хажи Кайсымов
Уважуко Кипов
Маиль Лампежев
10 Исуп Дзугов Махмуд Шурдумов Эзао Калмыков
Магомет Калмыков Ахмет Хажикайсымов Хазгирей Кумыков Исмаил Айвазов Бекир Батырдогов Аюб Бесланиев Матгирей Шидов
20 Асхад Бабуков Гафар Бугов Майрам Апанасов Исхак Есенкулов Туко Шурдумов Салиман Токмаков Адильгирей Коков

Кабардинцы, отмеченные в этом списке, отправились в Мекку в 1869 г. под предлогом «поклонения гробу пророка Магомета», но оказалось, что абсолютное большинство из них покидали ро¬дину навсегда140.
Переселенчество адыгов, в том числе и кабардинцев, продол¬жалось с перерывами и разной степенью интенсивности вплоть до начала первой мировой войны. Эмиграционный процесс адыгов, и в частности кабардинцев, освещен во многих исследованиях, по¬этому мы на нем здесь подробно не останавливаемся.
Навязанная кабардинцам политика (и усугубленная, и увекове¬ченная ею княжеская междоусобица) нанесла этому известному своим бессмертным этикетом мужественному народу невоспол¬нимый урон, не дав ему сформироваться как самостоятельное государство. Это же обстоятельство преградило народу путь к созданию своей, так необходимой для духовного развития письмен¬ности и достижению высокого уровня материальной культуры. 
ПРЕДАНИЯ И ФАКТЫ ОБ ОДНОЙ КРОВНОЙ МЕСТИ
Кровная месть, освященная обычаями предков, служила од¬ним из важнейших институтов общественной жизни кабардинцев. В XVII в. кровомщение становится опасным для судеб народа яв¬лением. Именно к первой половине того «столетия относится пре¬дание о кровной мести между потомками князя Кайтуко. Для выяснения истинных причин кровавого конфликта между кабар¬динскими князьями необходимо хотя бы вкратце остановиться на том, кто из них какую позицию занимал по отношению к Руси и Крыму, а через него и к Турции.
Согласно опубликованным документам, Казий Пшеапшокович, отец родоначальника княжеской фамилии Атажукиных, в 1578 г., как и Мамстрюк Темрюкович, придерживался русской ориента¬ции. В грамоте Ивана Грозного Мамстрюку Темрюкову за тот год сказано: «И ты б, Мамструк-мурза, с Казы-мирзою с Шиканшю- ковым (Пшеапшоковым. — С. Б.) шли на нашу службу, а взяли бы есте с собою черкас до трехсот человек и были б есте в Астора- хань к Семеню дни»1.
После кончины Ивана Грозного обостряется междоусобица кабардинских князей. Конфликт углубился в связи со смертью Камбулата Идарова (1589 г.), к которому царь обращается не иначе, как «черкасские земли начальнику кабардинскому», т. е. как старшему князю в Кабарде. По свидетельству терского вое¬воды А. И. Хворостинина от 3 июня 1589 г.: «...промеж ими сму¬та была великая врось княжья, а на княженье де, государь, еще не посадили никово»2. А. И. Хворостинин далее сообщает, что между конфликтующими было достигнуто соглашение «нынеш¬ний год (1589-й. - С. Б.) владети у них Канбулатовым детем, а как год минет Канбулату, ино де, государь, быти у них на княженье Осланбеку-князю»3.
Асланбек умер в том же 1589 г., и вопрос о княжеском пре¬столе вновь стал открытым, а поскольку соблюдался принцип стар¬шинства, главным князем должен был избираться младший брат Асланбека Жансох (судьба Тапшинуко и Кайтоко неизвестна). 14 октября 1589 г. «кабардинские черкасы Осланбеков брат Янсох- князь да Хотов, да Асланбеков же сын Янхот-мурза, да Мамст¬рюк, да брат ево Бетемрюк, да Елбузлук-мурза» со своими уз¬денями прибыли в Терки с уверением, что они верны «прежнему договору» и «изобрали на большое княжение Осланбекову брату Янсоха»4. Далее отписка сообщает, что «Янсох-князь шерть дал за всю свою Кабарду», т. е. он стал большим князем, но не всей Кабарды, а той ее части, которая в лице перечисленных князей выступала за сближение с Русью.
Не получая необходимой поддержки в Кабарде, Жансох ре¬шил заручиться содействием Москвы. При этом он учитывал и то, что русские цари к концу XVI - началу XVII в. начали вторгаться во внутриполитическую жизнь Кабарды. В частности, требовалось, 
чтобы «на княженье на большое без... государева указу никого не посадити»5. Пользуясь этим, Жансох, по-видимому, в 1589 г. совершил поездку в Москву. В родословной кабардинских князей о нем сказано: «Княжество дано ему на Москве при царе Федоре Ивановиче всеа Руси, как был на Москве, а в Кабарде княженства ему не давывали»6. Отказ части кабардинских князей, главным образом сыновей Пшеапшоки Шогенука и Казия, в законных при¬тязаниях Жансоха посеял семена потомственного раздора в кня¬жескую среду и послужил базой многочисленных кровомщений.
В контексте наметившегося противостояния княжеских груп¬пировок следует объяснять и убийство Казием Пшеапшоковичем Мамстрюка Темрюковича. Произошло оно около 1600 г. Родо¬словная кабардинских князей лаконично повествует, что братьев Доманука и Мамстрюка «убили Казы-мурза з братьею, зазвав к себе меду пить, и держав их у себя два дни скованых и на третий день убили». Переступив законы священной веры адыгов — гос¬теприимство, Кази Пшеапшокович предательски убил одного из самых известных деятелей Кабарды. На причину смерти Мамст¬рюка та же родословная указывает: «А Мамстрюк добр был со¬бою гораздо и дороден и боялись ево многие в Кабарде, в зави¬сти ево и убили». Опасаясь мщения русских и родственников Мамстрюка, Кази после убийства «откочевал в Беслене и жил там три годы. А Сунчелей да Куденек з братьею прибежали на Терек и с тех мест Сунчелей на Терке и остался»7. Таким обра¬зом, князь Кази предательским убийством заложил основы рас¬кола Кабарды на Большую и Малую.
Переходя непосредственно к самому преданию о кровной мести, обратимся к Шоре Ногмову. Он пишет: «По смерти Казы, кабардинцы лишились многих храбрых предводителей, князья Шогеноко и Шужий были уже в преклонных летах, а оставшимися от разных князей детьми овладело корыстолюбие и зависть до такой степени, что между ними возникла непримиримая вражда и они стали ненавидеть друг друга, каждый желал владеть самоуп¬равно... Между тем князь Хатожуко Казыевич, невзирая ни на какие препятствия, с твердостью и всеми силами старался об отыс¬кании средств к уничтожению беспрерывных споров, распрей и буйств, возникших между кабардинскими князьями, узденями и чернью, собственно по интригам деда первых, старика князя Шужия. Благоразумием и усердием к общему благу он привлек к себе весь кабардинский народ, желавший быть под управлени¬ем одного старшего князя. Затем, по просьбе народа вступив в полное управление им, князь Хатожуко для искоренения зла упот¬ребил самые строгие и жестокие меры. Первым распоряжением его было истребление злонамеренных и корыстолюбивых князей, особенно поколения Жанцоха (Жансоха.— С. Б.)... Все эти князья были племянники князя Шужия... Старик этот воспылал местью за убийство его племянников...»8.
Приведенный отрывок предания позволяет сделать поспешный вывод: князь Шужей — интриган и корыстолюбец, а князь Хаток- 
шуко Казиев, будущий его убийца, — объединитель народа, в борьбе за прогрессивное дело не останавливается перед жесто¬кими мерами и потому убивает поколение Жансоха.
Существуют и другие варианты предания в записи Зарамука Кардангушева и писателя Мухамеда Кармокова. Вообще следует отметить, что отношения потомков к истории своих предков часто различаются, доходя до диаметрально противоположного. Пере¬фразируя великого философа, можно сказать: «история учит, что историю учат». Стремление во что бы то ни стало приобщить читателя к лелеемой автором мысли неизбежно приводит его к субъективным оценкам и тенденциозным обобщениям. Опасность выработки одностороннего взгляда на историю многократно воз-растает, когда исследователь имеет дело с преданием, в кото¬ром всегда вымысла более чем достаточно.
Кармоков, опираясь на свой вариант предания, полемизирует с Кардангушевым. Он утверждает, что Атажукины выступали про¬тив подчинения Кабарды туркам и крымским татарам, что они боролись за свободу и установление государственности Кабарды. В отличие от Атажукиных роды Черкасских и Бековичей-Черкас- ских, хотя, вероятно, и не хотели для своего народа тех бед, которые ему принесла Кавказская война, однако, ослепленные властью, богатством и званием, которыми царь их наделял, не смогли разглядеть, какая бездна несчастий им была для него уго¬тована. Словом, Атажукины предстают перед читателем как глав¬ные поборники за свободу, единство и независимость кабардин¬ского народа. Что касается Шужея, то он изображен здесь еще уродливее, чем у Ногмова, — доносчиком «царских генералов».
Художественное проникновение в мир исторических событий есть вполне оправданное понимание автора, тяготеющего к чув¬ственному восприятию и не ставящего перед собой иной цели. Другое дело историк. Он обязан объективно взвешивать все «за» и «против». При таком подходе предания могут нередко (конечно далеко не всегда) наводить на след подлинной истины, поэтому их не следует отвергать с порога, как это, в частности, сделано «правды ради», даже «несмотря на то, что в кабардинском фольклоре сохранилось предание о Шужее как о смелом, честном рыцаре». Пренебрежение преданием сыграло свою роль и в утверждении, что «Шужей занимался неблаговидным делом доносительства, являясь осведомителем Куденетовичей»9. После такой убийствен¬ной характеристики, данной Шужею, сама собой становится по¬нятной, неизбежной и даже справедливо ожидаемой его смерть, от кого бы она ни исходила, а тем более от руки князя-объедини- теля Хатокшуко Казиева.
Итак, оба варианта предания оправдывают поступок Хатокшу- ко и порицают Шужея и его сторонников. Поэтому есть необхо¬димость разобраться в том, где же все-таки правда.
Следует подчеркнуть, что и Ногмов характеризует Шужея неоднозначно. Когда турецкий султан Солиман, намереваясь «ут¬вердить за собой адыхейские племена и всех их обратить в му- 
сульманство», послал «многочисленное войско для завладения Астраханью», Кази, Шогеноко и Шужей «немедленно собрали отборное войско» и «без труда разбили утомленных неприятелей, взяли богатую добычу и много пленных». Это событие произошло, вероятно, в 1569 г. При этом мы имеем в виду, что после него, «через три года», крымский хан, по некоторым сведениям, в 1572 г., чтобы отомстить за поражение под Астраханью, «собрал еще сильнейшее войско». На Куме произошла битва, «которая пре¬взошла жестокостью все бывшие до этого времени». Кабардинцы, предводительствуемые все теми же князьями — Казием, Шогеноко и Шужеем, заставили крымцев «оставить сражение» и «возвра-титься в Тавриду». Этот успех кабардинцев Шора Ногмов спра¬ведливо объясняет тем, что они «сражались за свою родину, за славу имени, за жен и детей»10. Эти факты характеризуют Шу- жея не только как соратника Казия в недавнем прошлом, но и как выдающегося кабардинского князя, отстаивающего свободу, пре¬стиж и «славу имени» своего народа.
Новое поколение князей, идя дорогой отцов, получило в наслед¬ство эстафетную палочку родового конфликта. В противоборство вступили Алегуко Шогенукович и Хатокшуко Казиевич, с одной стороны, и сыновья Жансоха - Урускан-мурза, Ильмурза, Шу¬жей - с другой. Какой же политической ориентации придержива¬лись они? Продолжая политику своего отца, Хатокшуко Казиевич вместе с Алегуко Шогенуковым в начале 20-х гг. XVII в., а воз¬можно и ранее, находились в подданнических отношениях с рус-ским царем.
Однако к 1622 г. они становятся «непослушниками». В связи с этим, как свидетельствует Сунчалей Янклычевич Черкасский, вме¬сте с ним против них направлен стрелецкий человек Моисей Чер- кашенин, «а с ним ратных людей конных стрельцов и новокреще- нов и юртовских татар и терских узденей и окотцких людей». А в отписке терского воеводы С. И. Волынского за 1622 г. отмечено: «Казыевых детей Атокузуку з братьею и Алегука мурз повоева¬ли и кабаки их и по полем хлеб и сена пожгли, а остальные де, государь, черкасы с Олегукою-мурзою и с Казыевыми детьми ушли в крепкие места»11. «Непослушникам» было велено, чтобы они признали свою вину перед государем и дали бы присягу в верности и аманатов в залог их верности. В обмен у государя, согласно отписке С. И. Волынского, испрашивалось царское «жа¬лование» «свыше прежнево»12. Тем самым доказывается, что Алегуко и Хатокшуко перед описываемыми событиями были послушниками, т. е. приверженцами русского царя, и получали за это «жалованье». В результате переговоров Алегуко и Хаток- шуко «добили челом и оманаты в Терский город дали». При этом «Казыя-мурзы большой сын Отокузука-мурза» поклялся «служи- ти и прямити... неотступным навеки»13.
Что касается позиции сыновей Жансоха, тот же С. И. Волынский в цитируемой отписке свидетельствует: «...и Несоховы (Жансо- ховы. - С. Б.) дети Ильмурза з братьею добили челом тебе, 
государю, наперед сего и аманаты в Терской город прислали»14. Следовательно, у Хатокшуко не было особых причин отважиться на убийство Шужея из-за его политической ориентации. При этом следует заметить, что отписка С. И. Волынского повествует о событиях 1621 г., т. е., как увидим ниже, они имели место всего за пять лет до убийства Шужея.
Касаясь повода для убийства Шужея, Ш. Б. Ногмов пишет, что Шужей был стар, и, не считая себя достаточно сильным, чтобы одолеть молодого Хатокшуко, в его отсутствие устраивает состя¬зания борцов, куда приглашает и его богатыря Созирахо. По¬беждавшего всех своих соперников Созирахо во время одного из поединков Шужей заколол ножом. Хатокшуко узнал об этом и решил также коварно убить Шужея. Сначала он распространил слух, что желает помириться с Шужеем.
Старик Шужей обрадовался, однако, видимо, не очень веря Хатокшуко, «сам предложил, для утверждения братского союза и верности обета, отправиться в Жулат и там, по древнему обы¬чаю, после клятвы в дружбе, переломать надвое стрелу». Хаток- шуко согласился, но втайне от Шужея отправился в Жулат и, «по¬молившись перед Татартупом, произнес обет о непременном убийстве князя Шужея и, в подтверждение своего обязательства переломив надвое стрелу, положил ее в Татартуп». На следую¬щий день оба князя отправились к месту клятвы и «по ложном уверении в дружбе они обоюдно переломили стрелы и отправи¬лись обратно с двумя слугами». Перейдя реку Чегем, Шужей по предложению Хатокшуко отправил своего слугу к своим аталы- кам «для принесения какой-либо закуски и кумыса, а между тем соснуть». В этот миг Шужею изменила бдительность и, согласив¬шись отдохнуть до возвращения слуги, он вскоре заснул. И тогда «Хатокшуко встал с своим слугой, убил Шужия саблей...»15.
По сведениям Ногмова, можно было бы сказать, что смерть Шужея произошла на бытовой почве.
Предание о Созирахо существует и в публикации Хамида Кармокова. Источник его в предисловии автора к сборнику не указан, но в основном совпадает с вариантом предания в записи Кази Атажукина и, видимо, является его вольным пересказом. Атажукинский вариант вообще ставит под сомнение целостность сюжета предания. Бросается в глаза, что в нем переплетены два независимых друг от друга события, происшедших более или менее одновременно. Должно быть, убийство Созирахо (Созироко ) хро¬нологически предшествует убийству Шужея. Хатокшуко не яв¬ляется прямым убийцей Шужея, но смерть последнего так или иначе лежит на его совести, поскольку без ведома князя его под- 
властный, о котором будет сказано ниже, не посмел бы отва¬житься на традиционно недопустимое убийство князя узденем (у Ногмова — слугой). А когда свершился акт и народ справедливо связал его с именем Хатокшуко, вспомнилась относительно недав¬няя гибель Созирахо, которая сознательно могла быть приписана козням и прямому действию Шужея, который вряд ли опустился бы до столь постыдного для князя его ранга поступка, чтобы таким образом объяснить и оправдать неблаговидные действия одного из валиев Кабарды - Хатокшуко Казиева.
Не касаясь множества мелких различий, остановимся на глав¬ном отличии двух списков — ногмовского и атажукинского. По¬следний страдает отсутствием политических мотивов, лежавших в основе конфликта между двумя князьями. Согласно атажукин- ской версии, Шужей не был стар. Напротив, его признавали за «самого могущественного в то время князя, пользовавшегося первенством, и который был из рода Мисостовых» . Он был храбр и силен, отлично владел оружием и никогда не мог быть захвачен врасплох. Относительно принятия Шужеем и Хатокшуко клятвы Кази Атажукин пишет, что Хатокшуко дал слово отомстить за Созирахо Коалова перед вскрытой им его могилой, а не отпра¬вившись, как излагает Ногмов, тайно в Джулат. Это ближе к исти¬не, ибо осторожный Шужей не допустил бы, чтобы клятва была произнесена без его присутствия, хотя ее форме («клянусь и я не изменять раз уже мной сказанному») он не придал, что тоже маловероятно, должного внимания, и это стало для него роко¬вым обстоятельством16.
Документы раскрывают тайну действительных мотивов убийства Шужея. В 1626 г. 3 октября князь Пшимахо Черкасский бил челом царю Михаилу Федоровичу «на Казыевых детей на Олегуку да на Отожюку мурз Казыевых детей». В челобитной сказано, что Пши- махо привел в подданство «государевых непослушников Хотовых кобаков козларов Фогуку да Олегуку и их уздени». Алегуко и Хатокшуко, узнав о том, что Фогука и Олегука проехали в город Терки, «подняли крымских ратных людей и Малова Нагаю» и ра-зорили 5 кабаков, принадлежавших тем козларам (тлекотлешам). После этого они взяли многих женщин и детей в плен и «в Крым к Шан-Гирею отослали»17. В то же время били челом царю «Илмур- зины уздени Бек да Ильмурза на Казыевых детей на Олегуку да Отожюку мурз Казыевых детей». Уздени пятого сына Жансоха сообщали: «Убили де те Казыевы дети Ильмурзина брата Чюжея- мурзу (Шужея. — С. Б.) за то, что де мы, холопи твои великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Руси, а к Шан-Гирею (крымский царевич. — С. Б.) ни в чем не подалися...»18.
Свидетельства Пшимахо Черкасского и узденей Илмурзы ясно указывают на политические ориентации двух враждовавших ро¬дов в 1626 г., когда, надо думать, и было совершено убийство 
Шужея, а именно: Алегуко и Хатокшуко выступали сторонниками Крыма, а Черкасские и их родственники, в том числе братья Ил- мурза и Шужей Жансоховы, ориентировались на русского царя. Тем самым видна тенденциозность в освещении Ногмовым роли Хатокшуко Казиевича как поборника единства Кабарды. Неубе¬дительны и попытки других авторов, стремящихся представить Хатокшуко в роли борца за единство Кабарды, свободной от при¬тязаний Руси и Крыма. Хатокшуко Казиевич, как и его отец, был, как и Черкасские, сторонником Руси, но менее последовательным.
По цитированной челобитной остается невыясненным вопрос об убийце Шужея. По Ш. Б. Ногмову и М. Кармокову, им был Хатокшуко Казиевич. На самом же деле убийцей является, как писал, опираясь на источники, Зарамук Кардангушев, уздень (а не слуга!) Хатокшуко - Плишуко. Кабардинский мурза Кельма- мет Куденекович Черкасский в 1634 г. в своей челобитной указывал: «В прошлых, государь, годех, как бежал из Крыму колга Шин- Гирей-царевич и был в Казыевых кобакех у твоево государева непослушника у Олегуки да у Хатаужюко з братьею, и в то вре¬мя зятя моего Урускан-мурзы Янсохова сына родной брат Чеу- жей-мурза, живучи в Казыевых кобаках, про Шин-Гирея и про их умышленья проведывал всякия их недобрыя думы и сказывал мне, холопу твоему, а я извещал твоим государевым воеводам. И све¬дав то, твой государев непослушник Хотаужюка с ним, Чеужей- мурзою, бился и порубил ево саблею немного. И после тово ево ж Хотаужюков уздень Плишука тово Чеужу-мурзу убил до смерти, и, убив ево, оттоле побежал, и ныне живет в твоем государеве Терском городе у князя Шолоха Черкаского»19. Далее Кельма- мет Куденекович просил царя Михаила Федоровича распорядить¬ся отдать ему узденя Плишуку, забрав его от князя Шолоха, что¬бы поступить с ним по обычаям.
Из челобитной следует, что Урускан-мурза (очевидно, он же Ильмурзин) - сын Янсохова (Жансоха) - приходился родным бра¬том Шужею и зятем Кельмамету Куденековичу. Естественно, родственные связи с Черкасскими, которые отличались последо¬вательной ориентацией на Россию, в определенной степени дол¬жны были сказаться и на Шужее, который, «живучи в Казыевых кабаках», не без просьбы Кельмамета Куденековича, доставлял ему, а не «царским генералам», сведения о связях Шан-Гирея и «непослушников» государя с Олегуко и Хатокшуко. По делу об убийстве Шужея Кельмамет Куденекович свидетельствует, что конкретной причиной его смерти стали политические разногласия князей. Хатокшуко, узнав о связях Шужея с Черкасским, «бился и порубил ево (Шужея.- С. Б.) саблею немного», т.е. он не убил Шужея, а бился с ним и нанес легкую рану (иначе месть против князя-убийцы была бы неизбежна!). Убил же Шужея, как уже сказано, его уздень Плишуко*. Вероятно, опасаясь за жизнь сво- 
его владельца, он долго скрывался и наконец был обнаружен — не где-нибудь, а в Терском городе. Это обстоятельство делает излишним ссылки предания на Созирахо, которого Шужей вряд ли стал бы убивать.
Собственно, для убийства Шужея, если оно, как писал Ног- мов, действительно преследовало цель — объединить и упрочить единство Кабарды, не требовалось прибегать к столь изощрен¬ным уловкам: убить беззащитного человека не стоило бы труда. Вообще же с убийством старого, политически безжизненного и уже бездетного князя Шужея не могли окончиться, как далее пишет Ногмов, «все смуты и беспорядки между кабардинцами». Стремясь устранить Шужея, Хатокшуко преследовал более скром¬ную цель — устранял со своего пути опасного для себя связного Кельмамета Черкасского. Можно сказать, что факт поединка Шужея с Хатокшуко позднее оброс красивыми легендами, одна из которых и приведена Ногмовым. По крайней мере, о Созира- хо Кельмамет Куденекович не упоминает. Тот факт, что Шужей и Хатокшуко бились, т. е. сражались между собой, сводит к мини¬муму или даже на нет возможность столь нелепой неосторожно¬сти, как сон в критические минуты, которую приписывает ему предание и на которую он, умудренный враждой, вряд ли отва¬жился бы, зная, что стоит вообще клятва недругов по отношению друг к другу.
После убийства Шужея Алегуко и Хатокшуко перестали быть (хоть и непоследовательно) непослушниками государя и перешли на его сторону. Подтверждая свое подданство царю, они в 1634 г. указывали, что не они одни виноваты перед ним, что вначале Шан- Гирей «был в Анзоровех кабаках, а из Анзоровых кабаков был у князя Нарчова Елбузлукова, а к ним приехал после всех и жил у Олегуки с полгода, а в их де черкасской вере того не повелось, что тех хто х кому приедет не пустить или, поймав, отослать»20. Таким образом, все непослушание Алегука и Хатокшуко объяс¬нили чрезвычайно редко встречающейся в документах фразой — «черкасской верой», т. е. обычаями гостеприимства, которые не позволили им выдать гостя кому бы то ни было. Отсюда следует, что о принципиальной позиции родоначальника Атажукиных, от¬личной от ориентации Черкасского, говорить и не приходится. К тому же они ссылались на то, что «не одни оне» перед царем виноваты, имея в виду кумыкского Илдар-шевкала, его брата Бий- багомата и эндерийского владельца Салтан-Махмута. И позже Алегуко и Хатокшуко придерживались прорусской ориентации.
В статье, утвержденной царем Михаилом Федоровичем о порядке приведения к шерти Казиевой Кабарды, от 28 августа 1642 г. сказано: «Как Олегук и Ходождук мурзы под государ- скою высокою рукою будут попрежнему и для шертованья при¬едут на Терек, и воеводам велеть Алегуке и Ходождуку мурзам быти в съезжую избу и вины их, как они от государские милости отступили и з государевыми людьми бились, выговорить... А бу¬дет Алегука и Ходождука мурзы привезут с собою на Терек ама- 
ната на перемену прежнему аманату, и того нового аманата взять на Терек, а старово отпустить»21.
Документы четко фиксируют двойственную политику Ха- токшуко Казиева и его двоюродного брата, валия Кабарды Але- гуко Шогенукова. Тем самым становятся излишними рассуждения отдельных авторов о том, что Хатокшуко якобы был помощником (т. е. вторым после Алегука) валия Кабарды и что не в обычае кабардинцев было делиться властью валия с кем бы то ни было22. В 1631 г., т. е. вскоре после убийства Шужея, Алегука и Хаток¬шуко дали шерть царю. В отписке терского воеводы М. П. Во¬лынского за 1643 г. сказано: «Алегук-мурза, во 140-м (1631-м. - С. Б.) году приезжал на Терек сам и тебе, великому государю, правду свою дал, на куране шерть учинил за себя и за братью свою (Хатокшуко. — С. Б.)... что им быть под твоею государскою высокою рукою в вечном холопстве»23. В отписке того же М. П. Волынского царю за 1643 г. говорится, что Алегуко и Ха- токшуко «будут под твоею государскою высокою рукою в хо¬лопстве попрежнему вовеки безотступно и вперед твоему госу¬дареву указу ослушны не будут...»24.
Как выше отмечено, князь Шужей и Хатокшуко в своих взгля¬дах по отношению к Руси не обнаруживают принципиальной раз¬ницы. Однако в год убийства они придерживались различной ори¬ентации. В опубликованных материалах кабардино-русских отно¬шений XVI—XVII вв. имена Алегуко Шогенуковича и Хатокшуко Казиевича в последний раз встречаются за 1654 г. В том году Алегуко и Хатокшуко вручили грамоту царя Алексея Михайлови-ча и посланные к ним от имени царя напомнили им, чтобы они, «памятуя к себе государьскую милость и жалованье и свою шерть, ему, великому государю, службу свою и раденье показали...»25.
Как видно, в укрепление кабардино-русских отношений значи¬тельный вклад наряду с Черкасскими внесли и потомки князя Ка- зия, хотя между собой они были раздираемы обычаем крово¬мщения. Алегуко Шогенуков и Хатокшуко Казиев в документах встречаются почти всегда рядом, в равнозначном смысле, что дает основание утверждать, что оба князя были валиями. При этом первенство формально, должно быть, отдавалось Алегуко, как старшему. В родословной кабардинских князей о сыне Казия Хатокшуко сказано: «...добр и дороден своею головою, ныне жив, владеет два их — Олегука да он — всеми кобаками»26.
Варианты предания об убийстве Шужея, записанные Кардан-
Ж
шевым и Кармоковым, совпадают в том, что шестеро сыновей ансоха, за исключением седьмого, Шужея, находившегося в городе Терки, были убиты Хатокшуко. Различие только в формах убийства. Выше отмечено, что пятый сын Жансоха Ильмурза не был убит. Об остальных родословные князей Кабарды указыва¬ют: «А у Янсохи-князя 7 сынов: 1 сын Сортман, бездетен, убили ево беслейцы, 2 сын Докчюка бездетен, убили ево нагайцы Боль¬шого Нагаю, 3 сын Кочкан-мурза, бездетен, убил брат ево двою¬родный Татархан, 4 сын Клыч, убили ево под Шолоховыми коба- 
ками, 5 сын Ель-мурза, живет в бегах от Алегуки в Ондрееве деревне, а Олегука у нево убил двух сынов, а он поднимал на Олегуку Большова Нагаю мурз и татар, 6 сын Ураскан-мурза, ныне живет с Ель-мурзою в Ондрееве деревне, а за ним родная сестра Килмаметева Куденекова сына Шупхан, 7 сын Чюжей-мур- за, бездетен, убил ево Хотокжука-мурза Казыев сын, а сиживал Чюжей в оманатех на Терке»27.
Итак, из семи сыновей Жансоха пятеро были убиты и только к убийству одного из них руку приложил Хатокшуко. При этом, вопреки утверждению автора родословной, убийцей Шужея был уздень князя Хатокшуко, что, конечно, по справедливому мнению Кардангушева, не исключает его согласия на этот акт. Вероятно, предание приписало Хатокшуко и действия Алегуко, который, как видно из документа, был убийцей двух сыновей Ель-мурзы (Ильмурзы), в связи с чем последний прибег к помощи ногайцев для отмщения. Ельмурза и Урускан последние годы находились в Андреевой деревне, наверное, во избежание встреч с кровни¬ками - Алегуко и Хатокшуко, и умерли после 1642 г., когда, по мнению исследователей, и была составлена цитируемая ро¬дословная.
Материалы русско-кабардинских отношений вскрывают несо-стоятельность и другого предания, записанного Кармоковым, со¬гласно которому Хатокшуко убил всех шестерых сыновей своего дяди Шогенукова. Об их судьбе та же родословная свидетель¬ствует: «1 сын Алегука мурза, славной и дородной, ныне он жив, 2 сын Черегука-мурза, бездетен, умер своею смертью, 3 сын Анфока-мурза, бездетен, убили ево с Казыем вместе тотаровя Большого Нагаю, 4 сын Хапых-мурза, ныне жив... 5 сын Салтан- бий-мурза, не женат, и ныне жив... 6 сын Пшимаха-мурза, без¬детен, убил ево Олегукин уздень и сбежал в Ондрееву дерев- ню»28.
Отсюда ясно, что в отмеченном выше предании верно лишь то, что у Шогенукова было шестеро сыновей и что некоторые из них были убиты. Возможно, однако, что после составления ро¬дословной князей, которую мы цитируем, Хатокшуко убил кого- то из тех, кто оставался в живых. Но и тогда совершенно очевид¬но, что он никак не мог убивать, притом довольно нелепым спо¬собом, не в меру жестоких и заносчивых братьев, включая само-го валия Алегуко Шогенукова29.
По сведениям Мухамеда Кармокова, Шогенуковы, пригласив Хатокшуко Казиева к себе, угостили его самым оскорбительным образом: поставили на стол мясо зажаренной ими его же лоша¬ди! Этого, конечно, он Алегуко простить не мог. По его науще¬нию Тамбиевы пригласили Шогенуковых на традиционный празд¬ник, посвященный окончанию весенней пахоты. Под предлогом того, что хозяева не желают нарушать обычай гостей - сидеть самим отдельно от других, их сажают в специально для них пост¬роенное помещение из плетня, готовое в любой момент обру¬шиться (плетень был подрезан). После того как гости изрядно 
выпили и расслабились, хозяева обвалили на них крышу и их, ока¬завшихся в западне, закололи мечами.
Хронологически это событие, по другому преданию, относится к началу XVIII в. По записи Яна Потоцкого, сделанной им в 1797 г., Шогенуковы были уничтожены «по причине своей гордости»: «Гла¬вы этого семейства не допускали, чтобы другие князья садились раньше их. Они не разрешали, чтобы лошадей других князей по¬или водой тех же речек, или, как минимум, выше по течению того места, где поились их собственные лошади. Когда им хоте¬лось вымыть руки, они приказывали молодому князю держать перед ними таз. Они считали ниже своего достоинства посещать «поки», или собрания князей. И вот что из всего этого вышло. На одном из таких всеобщих собраний они были осуждены на унич¬тожение. Судьи взяли на себя роль исполнителей приговора, ими же вынесенного. Ничто не вышло наружу до момента исполнения приговора. Когда пришел фатальный день, все князья семейства Чеченшукхо (Шогенуковых. — С. Б.) были заколоты кинжалами с их детьми и беременными женами. Это событие... должно было произойти в первые годы восемнадцатого столетия, и о нем до¬вольно часто еще говорят по всей Черкесии»30.
Оба варианта предания совпадают в том, что все Шогенуковы были убиты, но оба допускают погрешность. Чем древнее запись предания, тем, несомненно, она правдивее. Так, у Потоцкого мы узнаем, в чем могла заключаться действительная причина убий¬ства рода Шогенуковых и форму приведения в исполнение реше¬ния суда князей над ними. Правдоподобнее вариант предания Потоцкого в том смысле, что род Шогенуковых мог быть уничто¬жен только описанным им образом, включая беременных жен¬щин и детей, что, конечно же, никак не вписывается в священный закон гостеприимства адыгов. Относительно даты этой кровавой резни Потоцкий близок к истине хотя бы уже потому, что род Алегуко Шогенукова упоминается в документах второй половины XVII в.31 Так что уничтожение рода Шогенуковых, что, как видно, в действительности имело место, могло произойти на рубеже XVII-XVIII вв.
Изложенное убедительно указывает на степень достоверно¬сти многих положений некоторых преданий, в том числе — от¬дельных преданий из «Истории...» Шоры Ногмова.
В связи с преданием об убийстве Шужея в народе бытует выражение «Хьэт!охъущыкъуей напэ» («Совесть Атажукиных»), что сказано слишком обобщенно и потому несправедливо. Фра¬за объективнее должна была бы звучать так: «Хьэт!охъущыкъуэ напэ» («Совесть Атажукина»), исключая тем самым возможность распространения ее на всю фамилию Атажукиных, куда традици¬онно входит значительная часть кабардинцев. Касаясь этой непро-стой проблемы, Кази Атажукин отмечал, что убийство, совер¬шенное его пращуром, «должно было наложить пятно на его имя»32, и наложило, по крайней мере, в глазах значительной части народа. Во всяком случае, форма убийства Шужея (а не сам 
факт!) не может быть отнесена к достоинствам князя, который претендует на роль рыцаря чести и которого стремятся предста¬вить объединителем народа.
Одни авторы вкладывают в понятия «Хьэт1охъущыкъуэ напэ» («Совесть Атажукина»), «Хьэт1охъущыкъуей напэ» («Совесть Ата- жукиных») вероломство и измену, а другие возводят это в ранг адыгского кодекса чести. И то и другое вряд ли соответствует действительности. Выражение «Совесть Атажукиных» порожде¬но мрачной средневековой эпохой, погруженной в бессмыслен¬ный пожар междоусобиц, и, отвечая, так или иначе, закону кро-вомщения, не должно считаться примером подражания и воспи¬тания потомства.
АБРЕКИ И АБРЕЧЕСТВО
Абреки и абречество обратили на себя внимание некоторых историков прошлого. «Между черкесами встречалось много та¬ких лиц, которые выросли без призрения, без воспитания и рели¬гии и не имели решительно никакой собственности... они, кроме воровства, не имели никаких других средств. Это были бездом¬ные бродяги...» — так однобоко, а главное, пренебрежительно характеризовал Н. Дубровин абреков1. Поверхностным был и взгляд советского историка С. К. Бушуева на абреков. Он считал, что у них «нет отчизны и друзей, кроме булатной шашки и коня»2.
Абречество представляет собой социально-политический фе¬номен в истории адыгов конца XVIII — первой половины XIX в. Этот важный вопрос до сих пор не стал предметом специального исследования. Причину возникновения абреков и объективную характеристику абречества мы находим у Хан-Гирея: «...в Кабар- де составились из буйной молодежи скопища под названием аб¬реков, то есть скрывающихся в чужих племенах и свою жизнь проводящих среди опасностей; впоследствии из этих скопищ со-ставлялись сильные партии, принявшие название хажъретов, то есть людей, защищающих свою веру от иноверцев, и это назва¬ние духовенство своими проповедями сделало священным в мне¬нии народа»3.
Ф. И. Леонтович несколько подробнее проследил эволюцию абречества. Абреками, по его данным, становились: изгой, «лишен¬ный покровительства и защиты своего рода», любой другой, кто нарушал общественное спокойствие, включая «неповиновение отцу и вообще старшему в роде». Ряды абреков пополняли «не только отдельные лица, но и целые родовые союзы, вследствие вражды или по другим причинам выходившие из племенного союза и со¬ставлявшие из себя самостоятельные общества»4.
Одними из первых абреков следует назвать тех, кто в результате поражения восстания кабардинцев в 1801-1805 гг. переселился за Кубань. К. Ф. Сталь писал: «Беглые кабардинцы — выходцы из Большой Кабарды (с 1804 г.)»5. Однако абречество стало замет-
ным социальным явлением позднее, и связано это с назначением Ермолова главнокомандующим на Кавказе. По сведениям Граб¬бе, «самые большие побеги владельцев кабардинских за Кубань делались начиная с 1816 и до 1822 года»6. На это указывает и Дубровин: «...несколько кабардинских семейств, в разное время оставив свое отечество и со всеми своими подвластными пересе¬лившись в долины рек обоих Зеленчуков, образовали особые по¬селения, известные под именем абреков или беглых кабардин- цев»7. О хаджиретах вскользь упоминал и П. Г. Бутков: «С 1835 года хищники приняли название хаджиретов»8.
Столь категоричное указание на дату без ссылки на конкретный источник нам представляется сомнительным, но здесь важно дру¬гое — понятия хищник и хаджирет отождествлялись.
Как видно, по Хан-Гирею, хаджирет — это бывший или даже действующий абрек. Бутков не делал различий между хищником и хаджиретом, а Дубровин абреками называл «беглых» кабар¬динцев. Еще раньше в русских документах таких кабардинцев называли — ветреник, мошенник и т. д. Приведенные материалы позволяют сделать вывод, что для русских военных властей поня¬тия: ветреник, мошенник, абрек, хищник, разбойник, хаджирет и «беглые» кабардинцы — синонимичны. Здесь следует особо под¬черкнуть, что все они для нас, за понятным исключением, — бор¬цы за свободу, веру и родину, как они себе это представляли.
Дубровин проговорился, отождествив, хотя бы косвенно, хищ¬ника и воина. Говоря о щедрости адыга, он указывал, что она служила важным условием, посредством которого бедный чело¬век мог «снарядиться на войну или хищничество»9. По Дубровину, в данном случае война и хищничество тождественны. Следова¬тельно, для него хищник и воин — понятия во многом равнознач¬ные и даже совпадают.
Выше отмечено, что Дубровин сводил количество абреков (беглых кабардинцев) к нескольким семьям с их подвластными. Эта цифра явно занижена. Сталь свидетельствовал, что к 40-м годам XIX в. беглых кабардинцев насчитывалось всего 664 двора, в которых проживало 4700 душ10.
Усмирение непокорной Кабарды Ермоловым в 1822 г. не оз¬начало окончательного покорения непокорных кабардинцев. Наи¬более яркое тому свидетельство - восстание 1825 г. Но и после набеги на линию долго не прекращались. Ермолов ранее 8 января 1826 г. (судя по тексту, в конце декабря 1825 г.) дал предписание командиру Кабардинского пехотного полка подполковнику Булга¬кову: «Дошло до сведения моего, что отправленная от меня 22 числа сего месяца за № 114 из Екатеринограда летучая карта на имя корпусного штаба с посылкою под литерою К на дороге око¬ло поста Минаретского, посланная с 8-ю только донскими казака¬ми, отбита хищниками. Почему я предписываю Вашему Высоко¬благородию произвести по сему строжайшее исследование для поступления с виновным по закону и о последующем донести с представлением ко мне следственного дела. 8 генваря 1826»11.

Предписание Ермолова было вызвано тем, что он, установив в Кабарде жесткий колониальный режим и опасаясь ответных мер, завел порядок, по которому все транспорты, отправлявшиеся из укреплений, построенных в Кабарде, должны «были [быть] все¬гда прикрыты пехотою». Однако военные власти не могло не тре¬вожить, что механизм режима давал подчас серьезные сбои.
Начальник корпусного штаба генерал-майор А. А. Вельяминов в начале января 1826 г., следуя из Екатериноградской станицы до укрепления Аргудана, встретил до пятнадцати повозок Кабардин¬ского пехотного полка, направлявшихся в Екатериноградскую. На некоторых из них находились женщины и дети. Караван повозок сопровождали лишь восемь конных казаков. Вскоре генерал встре¬тил еще одну «воловью» подводу. Ее сопровождали три верховых казака. В связи с этим Вельяминов 5 января предписал подполков¬нику Булгакову: «Начальника Черекского укрепления за то, что не дал должного прикрытия вышеозначенному транспорту, из¬вольте арестовать». Предписание начальника штаба заканчивалось написанным его рукой замечанием вопросительной интонации, граничащей с выговором: «Неужели недостаточно еще подтвер¬ждаемо было об ответственности?»
Вельяминов сообщил об увиденном генерал-майору Горчакову, а он поделился впечатлениями с подчиненным и налетел на Булга¬кова: «Странно для меня, что постыдные сии беспорядки, согла¬ситесь со мною, происходят под глазами местного начальника. Не говорю, что я должен думать об отдаленных постах, где, ко¬нечно, служба и обязанности совершенно забыты...»
Горчаков строго предписал Булгакову, чтобы «транспорты, отправляемые из укреплений в Кабарде, всегда конвоированы были безопасным прикрытием пехоты»12.
Озлобленные партизанскими действиями кабардинцев, царские власти обыкновенно беспощадно расправлялись с пойманными кабардинцами-абреками. Еще 20 апреля 1823 г. майор Якубович рапортует Подпрятову: «...пойманные закубанские узденья (аб¬реки. - С. Б.) Тету Балагов и Хажимет Гедугожев сего числа в Екатериноград доставлены, кои содержатся под гаубтвахтным караулом, закованные в кандалы».
В журнале «входящим предписаниям от разных особ» за 11 февра¬ля 1826 г. записано предписание генерал-майора Горчакова: «О ссылке в Сибирь кабардинца Али Аргишокова за дачу пристанища разбойнику Борею Апанасову и о даче свободы кабардинцам Саральпову и Хожерокову, как оказавшимся в том изобличенны¬ми». Это предписание записано не совсем верно. Его содержа¬ние уточняется другим предписанием, с которым Горчаков обра¬тился 6 февраля 1826 г. к подполковнику Булгакову: «Оказавшим¬ся виновным в даче способа сокрыться разбойнику Борею Апана- сову по побеге его с Екатериноградской гообвахты кабардинца Али Аргишокова, Его Высокопревосходительство г. корпусной командир от 25 минувшего генваря № 295 предписал отправить в Сибирь на поселение. Кабардинцам же Саральпову и Хожероко-

 
ву в предержательстве ничем неизобличенных дать тот час сво¬боду»13. Только в этой первой редакции фамилия Саральпова за¬писана неверно, но выясняется, о какой станице говорится в пред¬писании от 11 февраля и откуда сбежал Апанасов.
Многие формы наказания принимали особенно жестокий ха¬рактер. 13 апреля 1826 г. генерал-майор князь Горчаков предпи¬сал Швецову наказать «кабардинского, узденя Али Мамхегова и крестьянина Бичоова за злодеяние шпицрутенами каждого чрез тысячу по пять раз» и выслать в Сибирь. Выселение в Сибирь Мамхегова и Бичоова не потребовалось. В донесении к Горчакову об исполнении предписания отмечено, что «оные померли» 14.
В 1830 г. войска, расположенные в Кабарде, получили под¬крепление в два батальона. Сообщая об этом Ушакову, началь¬ник 22-й пехотной дивизии генерал-майор Фролов писал: «...пред¬лагаю вам, господин подполковник, сделать по общему с ним (командующим Кабардинским пехотным полком подполковником Касприцким. - С. Б.) соображению верное исчисление войск к занятию всей Кабарды и Грузинской дороги для совершенного обеспечения границы, порученной вам дистанции и к решительно¬му прекращению малейшего покушения хищников, донеся мне немедленно о таковом исполнении...» Батальоны прибыли в кре¬пость Нальчик 12 ноября 1830 г. Этот факт, однако, не запугал кабардинцев. Уже 25 ноября подполковник Касприцкий получил информацию: «Партия хищников из 50 человек имеет направле¬ние на Нижнеджинальский пост ниже, близко оного, другая же партия из 500 человек взяла направление на Каменный мост, он же (кордонный командир подполковник Яков. — С. Б.) со всем резервом своим последовал по направлению к укреплению Ка¬менного моста»15.
Военных начальников Кабарды не ожидало ничего утеши¬тельного и за ее границами. Полковник Сарочан 6 декабря 1831 г. докладывал Горихвостову: «От приверженцев сейчас получил я сведения, что три дня тому назад приезжали из Кабарды в Чечню два неизвестных по имени кабардинских узденя к находящимся в оной кабардинским же абрекам и уверяли их, что они покажут такое место на Военно-Грузинской дороге, занимаемое русски¬ми, которое разбить можно с небольшими силами без всякой со стороны своей потери. Вследствие чего несколько беглых кабар-динских абреков, присоединя к себе до двухсот человек конных чеченцев, на сие число в ночи пустились из чеченских пределов, но к какому именно пункту, неизвестно»16. А 9 декабря того же года из Черекского укрепления его начальник поручик Морозин- ский докладывал: «Беглый Беслан Хамурзин с своими братьями и двумя стами человеками абреков открыт...»17.
В связи с именем этого князя-абрека следует отметить одну сторону абречества: некоторые абреки обращались к начальству с просьбой об их прощении. Командующий Сунженской линией генерал-майор Горихвостов в 1834 г. писал полковнику Пирятин- скому об одном из них - Умаре Ибрагимове. В доказательство того, что Ибрагимов раскаялся в своих действиях и «никогда побе¬га уже в Чечню не учинит, выкрал убитого разбойника Беэсленя Хамурзина сына Джамболата» и доставил его генерал-майору Горихвостову. На этом основании, он, препровождая бывшего абрека к Пирятинскому, просил простить его и «позволить ему поселиться по-прежнему в Малой Кабарде по примеру как мно¬гие из абреков в минувшем лете прощены»18. Однако подобные примеры не делали в абречестве погоды.
Основная масса абреков продолжала вести борьбу. 19 августа 1829 г., как донес Эмануэлю командир Горского казачьего полка капитан Дыдымов, партия из 12 абреков прошла через кордон¬ную линию и, оказавшись «на полях станиц Государственной и Прохладной», истребила казачий пикет и «увлекла с собою в плен 5 душ... и 10 лошадей».
В рапорте Дыдымова Эмануэль усмотрел явную «оплошность кордонной цепи». В предписании Ушакову от 27 августа он обви¬нял и войскового старшину Копытина, который в течение 10 дней не доложил ему «о сожжении 17 числа Солиманова поста с нахо¬дящимися там лошадьми и казачьим имуществом, что, вероятно, учинено сими же горцами». Эмануэль обвинял и кабардинцев, которые не приняли мер по захвату абреков. Обобщая действия абреков, он далее писал Ушакову: «Впрочем, я должен заметить, что во многих уже местах вверенного вам кордона случаются прорывы хищников...»19.
Вскоре Ушаков был смещен с должности начальника войск в Кабарде и кордона.
Абречество в 40-х годах
В сороковых годах XIX в. абречество как форма проявления непокорности властям становится заметным явлением, что в зна¬чительной степени можно объяснить движением Шамиля и заку- банских адыгов. 16 декабря 1840 г. сообщалось «о нападении партии из 100 человек хищников на кош малокабардинца Магомет Хажокова» (Хажикова). За отличие в отражении этого нападения были представлены к награде поручик Арсланбек и прапорщик Хатакшуко Абаевы. Активизация действий абреков вызывала усиле¬ние противодействия против них. Будущий начальник Центра Кав¬казской линии Голицын в 1840 г. предпринял экспедицию в Малую Кабарду. Как раз «в 1840 г. в его отряде служил М. Ю. Лермон¬тов, который участвовал в экспедиции в Малую Кабарду»20. Бо¬лее чем вероятно, что экспедиция связана с нападением «партии из 100 человек».

 
В том же 1840 г. адъютант Пирятинского поручик Абаев доно¬сил своему начальнику, что «закубанский абрек уздень Генарду- ко Шогенов, почитаемый главным возмутителем народа из всех закубанских абреков... с пятью товарищами из абреков же, сюда прибывшие, скрываются и доселе внутри Кабарды». «Пристано- держательство», т. е. прием и оказание содействия абрекам, стро¬го преследовалось властями. Несмотря на это, пристанодержа- тельство было частым явлением в Кабарде. Генардуко и его брат Аслангирей Шогеновы остановились у своего родственника узденя Ислама Шегебахова (был женат на матери Аслангирея Шогено- ва). Последний угощал абреков в своем доме ночью. У братьев Шогеновых, как сказано в документе, была одна «вредная цель» — разъезжая по Кабарде, внушать «легковерному кабардинскому народу разные несбыточные слухи — уверяя их между тем, что будто бы закубанцы отняли у русских всех тамошних крепостей и что возмутитель Шамиль по превосходству силы своей действует также удачно». Поручик Абаев высказывал опасение, что эти аб¬реки «легко могут произвесть поколебания в народе, а впо¬следствии даже и самый бунт».
В то же время адъютант Пирятинского докладывал: «К поимке мошенников Зековых, с теми абреками участвующих, я ныне не нахожу никаких средств»21. Зеков был пойман, но его простили вместе с Куныжевым и Хатуковым. Однако они не отреклись от своих взглядов. Генерал Голицын в 1843 г. докладывал Гурко, что они нашли приют у первостепенного узденя из Малой Кабарды Магомета Булатова, Кучука Хапцева, Аслан-Мурзы Ансокова и Абдуразака Тенова. Голицын указывал, что «Магомет Булатов был один из закостенелых врагов российского правительства и влиянием своим на прочих причинил чрезвычайно много вреда...» В своем отношении к подполковнику барону Вревскому от 3 июня 1843 г. Голицын благодарил его «за избавление Малой Кабарды от закостенелого злодея, каков был Магомет Булатов, известный неприязненными чувствами к российскому правительству, питае¬мыми и распространяемыми им посредством соотечественни¬ков...» 22.
Даже малочисленные группы абреков нередко наводили страх на военную администрацию. Приведем выдержку из секретного журнала по Центру Кавказской линии, составленного в 1842 г. В ответ на рапорт майора Анастасьева начальник Центра упрекал последнего: «...я должен заключить, что вы в подведомственном народе не имеете ни доверенности, ни необходимого влияния: для заарестования 3-х абреков... требуете две роты пехоты, две¬сти казаков и орудие. С таким отрядом можно забрать всех жи-телей Малой Кабарды, если бы были и непокорны. Вы должны мошенников заарестовать непременно мерами благоразумия... Когда Ваше Высокоблагородие не можете управлять вверенным народом как следует, прошу донесть мне, я могу иметь на это место другого офицера»23. Начальник Центра Кавказской линии, похоже, не очень-то верил своим словам. В том же году он пред-

писал капитану Северьянову: «...отправить из командуемого вами укрепления двадцать человек пехоты при офицере и моим име¬нем приказать начальнику поста казачьего присоединить к нему двадцать пять казаков на хороших лошадях для занятия на нынеш¬нюю ночь мест по указанию подателя этого предписания поручи¬ка Абукова. Так как распоряжением этим имею в предмете пой¬мать пятерых хищников, скрывающихся в ауле князя Атажукина, то вы обязываетесь произвести ваше движение без малейшего разглашения и только командира казачьего поста допустить про¬читать мое предписание»24.
Выше отмечалось, что наказание абреков носило жестокий характер, впрочем, весьма в то время распространенный в цар¬ской России. Сохранился экзекуционный лист («Экзекутори- альный лист») одного наказания, относящийся к 1844 г. Приведем его.
«Экзекуториальный лист
Мы, нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что на основании предписания командира Литовского егерского полка господина полковника и кавалера Артамонова от 13 числа сего месяца за № 199-м определенное командиром Отдельного Кавказского кор¬пуса вольноотпущенному кабардинцу Абдулу Темербекову за побег, поджог хлебных скирдов и воровство наказание, изложен¬ное в отзыве господина начальника штаба того же корпуса к гос¬подину временнокомандующему войсками Кавказской линии и Черноморья от 24 минувшего августа за № 994-м, прогнанием шпицрутенами чрез пятьсот человек два раза сего числа в при- судствии нашем выполнено.
Октября 14 дня 1844 года»25.
Лист подписали: майор Кульчицкий, поручик Иванов, прапорщик Глоба, лекарь в чине титулярного советника и другие — всего семь человек.
Абрек Абдула Темирбеков, житель аула Атажуко Абукова, находившегося на Баксане, был осужден на 10 лет в арестантские роты и выслан «на Аланду»*. Аиса Темирбеков неоднократно пытался освободить сосланного брата, но его усилия ни к чему не привели. Власти считали Абдулу виновным. Уговорив крестьянина Бирсова, он (было ему тогда 23 года) совершил побег в Чечню, потом, уже находясь под арестом, он ранил кинжалом двух ка-раульных - Прокофия Овчарика и Василия Маковца. При этом сам получил «удар штыком в грудь», и все трое оказались в лаза¬рете. По состоянию на 24 августа 1846 г. Абдула Темирбеков не подавал «надежды к выздоровлению», а 14 октября был подвер¬гнут экзекуции**.
Наибольший размах абречество принимает в период похода
*Имеются в виду Аландские острова у входа в Ботнический залив (совре¬менная Финляндия).
**Бирсов же был сослан в Бобруйские арестантские роты сроком на 5 лет.

 
Шамиля в Кабарду. Действия Шамиля вообще для кавказской во¬енной администрации были непредсказуемы, и потому она нахо¬дилась в обстановке постоянной повышенной боеготовности. Ге¬нерал-лейтенант Нейдгардт 28 января 1843 г. направил военным начальникам секретную инструкцию, в которой прослеживаются и мотивы предписания Гурко Голицыну. «Основываясь на сведени¬ях, получаемых со всех сторон, — писал он, — с достоверностью можно предположить, что Шамиль намеревается с наступлением благоприятного времени предпринять решительные наступатель¬ные действия, но неизвестно, в какую именно сторону». В сек-ретной инструкции, пересланной Гурко Голицыну 5 февраля, ко¬мандир Отдельного Кавказского корпуса, исходя из ситуации, предписывал своим подчиненным: «Строго наблюдать за испол¬нением всех воинских предосторожностей, иметь попечительное наблюдение за своевременным обеспечением войск, находящих¬ся на отдельных постах: снарядами, запасами и, где предстоит надобность, дровами. Сохранять в возможной исправности сооб¬щения, несмотря на зимнее и весеннее время. При войсках, ко¬торые могут быть употреблены для движения, иметь все в готов-ности к выступлению по первой надобности. Каждому в кругу своего управления неусыпно следить за духом, намерениями пле¬мен, аулов и лиц, более значительных или имеющих влияние на народ»26.
Абречество поддерживалось и поощрялось мусульманским духовенством. Голицын в 1843 г. свидетельствовал: «...духовен¬ство подучает народ к подаче начальству просьб, удовлетворе¬ние коих бывает большею частью невозможно, и отказы толкует ко вреду нашему, уверяя народ, что лишь только покорятся Чеч¬ня и Дагестан, правительство обратит всех горцев в казаки и ли¬шит их права земельной собственности, а легкомысленный народ дает полную веру этим коварным внушениям»27. Голицын, докла¬дывая все это начальству, объяснял тем самым факт укрыватель¬ства абреков мирными кабардинцами. Потому они равнодушно взирали, если не сказать большего, «на прорывы хищников, не¬редко проходящих с добычей близ мирных аулов, без выстрела жителей». Шариат со своей стороны, как докладывал Голицын, внушал «покорным горцам убеждение, что противудействие с их стороны партиям неприязненных горцев, как единоверцев их, богопротивно и что муллы даже не хотят над убитыми в делах с хищниками исправлять обрядов по мусульманскому обычаю». В подтверждение своих слов Голицын сослался на случай «с убитым при преследовании партии чеченцев Хаджи Астемировым»28.
Действия духовенства помимо религиозного противостояния можно объяснить и субъективными причинами, и в частности со¬ставом служителей мусульманской религии в Кабарде. Возьмем тот же 1843 год. Видимо, не случайно по предписанию команду¬ющего войсками в том году были собраны сведения об эфендиях и муллах, перешедших в Кабарду из Дагестана и всего Левого крыла Кавказской линии. В Кенже был эфендием некто Али, про-
живавший в ауле Айдемирова, а до того занимавший «должность эфендия во многих других аулах». Эфенди аула Куныжева пере¬шел туда из аула Кенже. Он также «сперва был эфендием в нескольких аулах». Любопытно прошлое этого человека, он в молодости потерял правую руку, которую отрубил ему за во¬ровство шамхал Тарковский. Не более привлекательна и биогра¬фия эфендия аулов Кучмазукина и Лампежева. Эфенди по имени Магомет «по случаю смертоубийства, им совершенного за 25 лет тому назад... бежал от кумыков и был после того эфендием во многих аулах». Его брат Сеид, эфенди аула князя Казиева, при¬был в Кабарду тогда же. Эфенди аула Кармова Хаджи Курман уже восемь лет находился в Кабарде, а Аземет, служивший в ауле Лафишева эфендием, «был товарищем и другом Кази-Мул- лы и, возбудив неудовольствие в кумыкском народе, прибыл в Кабарду после уничтожения своего покровителя». Шуаиб-эфен- дий исправлял свои обязанности в ауле Батырбека Тамбиева. О нем сказано: «Как и все почти предыдущие, прибыл из Кумыкских владений. Он находится в Кабарде до устройства укреплений». Другими словами, Шуаиб был эфендием в Кабарде еще до 1822 г. Эфенди аула Бековича-Черкасского Шураги (Кураги, Курага) рань¬ше служил в ауле Шарданова и «пользовался в Большой Кабарде всеобщим уважением». В ауле Мисоста Атажукина был эфенди¬ем Магомет, ранее находившийся у Умара Шеретлокова и Якуба Шарданова. Эфенди аула Ахлова Балхост отличался как «человек безвредный в политическом отношении». Он был единственным из всех служителей культа, который не противоречил властям, но и о нем сказано: «несколько потворствует ворам». В аулах Ко- голкина, Хостова и Шанибова также эфендиями были выходцы из тех же мест: Холиза, Ираз, Сеид29.
Многие из вышеперечисленных были женаты на кабардинках. Составом служителей мусульманского духовенства во многом обусловлена их деятельность по освящению борьбы с неверными в Кабарде и потворство в этих целях абречеству и абрекам.
Вопреки предпринимаемым строгим мерам власти постоянно получали тревожные сигналы с мест. Начальник Константиновско- го летучего (наблюдательного) отряда генерального штаба под¬полковник барон Вревский 11 марта 1843 г. сообщал Голицыну о своем затруднительном положении, в котором он оказался в связи с убийством Хаджи Астемирова и пристава Малой Кабарды штабс- капитана Ильина и просил его срочно прислать подкрепление30.
О походе Шамиля в Кабарду русские власти узнали от ка¬бардинцев. Со слов прапорщика Мусы Кугужева (Кохужев. — С. Б.) полковник Левкович 29 апреля 1846 г. докладывал Голицыну, что «он первый дал знать в Урухскую станицу, что Шамиль идет со своими силами в Большую Кабарду...»31. При первом же известии о приходе Шамиля в Кабарду на его сторону перешел известный наездник в Кабарде Магомет-Мирза Анзоров, один из приближен-ных Голицына. Переход к Шамилю им готовился исподволь. Еще до этого действия Магомет-Мирзы обращали на себя внимание

начальства. Под грифом «весьма секретно» генерал-лейтенант Гур¬ко 4 января 1843 г. писал Голицыну: «До меня дошли слухи, что какой-то кабардинский князь* ездил для совещания к Шамилю... что кабардинцы занимаются и приготовляются к чему-то и что агенты Шамиля очень часто приезжают в Кабарду...» Голицын докладывал своему начальнику, что по имеющейся у него информа¬ции аул Магомет-Мирзы Анзорова, одного из членов Кабардин¬ского временного суда, «приготовляется к измене Российскому правительству и собирается перейти к непокорным горцам».
Относительно же самого Магомет-Мирзы Анзорова Голицын выражал уверенность в его преданности, отмечая при этом его значительное материальное состояние и благородство образа мыслей и тесные связи с Шеретлоковым. Голицын считал после¬днего надежным, потому что он «ничего не выиграет и все потерять может от смут народных»32. Генерал-лейтенант Гурко оказался проницательнее Голицына в оценке Магомет-Мирзы Анзорова. Свое предписание от 4 января 1843 г. он заканчивал так: «...я нахожу, что весьма не лишне будет, если Вы чрез людей, испы¬танных в преданности, в состоянии будете устроить тайный, но бдительный надзор за его поведением»33.
Тем не менее Голицын немного времени спустя, весьма лест¬но отозвавшись об Анзорове, включил его в состав депутации к императору, отправлявшейся к нему в 1844 г. Современник свиде¬тельствует: «В гостеприимном, радушном и чрезвычайно привет¬ливом семействе князя Голицына Анзоров был обласкан и принят как друг дома. Красивый, ловкий, умный, этот молодой человек с первой встречи производил самое приятное впечатление. Такое положение его при главном начальнике в Кабарде давало ему возможность знать о всех распоряжениях правительства и мест-ных властей, и, будучи по своему роду одним из самых влиятель¬ных лиц в Кабарде, он мог следить за успехами пропаганды Ша¬миля и настроением умов в народе. В роковой день, 18 апреля 1846 г., он вечером играл в карты с князем Голицыным с видом полного спокойствия, как кто-то его вызвал. Он бросил своих парт¬неров и не возвращался. Впоследствии узнали, что ему была под¬ведена лошадь, он ускакал прямо к Шамилю, о котором через несколько минут доложили князю Голицыну»34.
Перед тем, как получить отставку, 15 июля 1846 г. Голицын**
*По-видимому, имеется в виду уздень Магомет-Мирза Анзоров, Гурко 7 февраля 1843 г. в предписании Голицыну указывал на находившегося у Шуаиб- муллы «значительного князя Магомет-Мурзы Анзорова» с объявлением, что кабардинцы готовы восстать против русских и просили его «принять начальство над ними» (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 231, л. 63).
**Голицын был смещен с должности в связи с походом Шамиля в Кабарду и переходом на его сторону некоторой части кабардинцев, в том числе и тлеко- тлеша Магомет-Мирзы Анзорова, который по его рекомендации попал в состав депутации, отправленной в Санкт-Петербург в 1844 г. Гарданов ошибочно счи¬тал, что причиной отставки Голицына была его самостоятельная позиция по част¬ным вопросам, которая противоречила требованиям Завадовского и Филипсона (Материалы по обычному праву... С. 375, 394).

получает предписание генерала Завадовского, в соответствии с которым тринадцать самых главных сторонников Шамиля в Ка- барде были объявлены абреками, а их крестьяне — свободными по прокламации Ермолова. Список главных абреков позднее по¬полнился и составил 18 человек: подпоручик Магомет-Мирза Ан¬зоров, прапорщик Магомет Кожоков, Магомет Темтиров, Маго¬мет Куденетов, мулла Березгов, Джанхот Тохов, Бароко Куда- бердоков, Закирей Кудаев, Ахмед Адегеунов, Индрис Настажев (Постожев?), Умар Женоков, Ильяс Тлеругов, Жамбот Албаров, Барак Сохов, Магомет Сасиков, Таусултан Куденетов, Исмаил Шогенов и Эльжеруко Кушхатлоков35. Первые пять человек по списку считались главными виновниками. Подпоручик Магомет- Мирза Анзоров был признан «как один из главных пяти виновни¬ков беспорядков и ясный соучастник неприятеля, подписавший призвание Шамиля в Кабарду»36.
По сведениям начальника 15-й пехотной дивизии генерал-лей¬тенанта Гасфорта, во всех беспорядках, согласно народной мол¬ве, виноваты были более всего уздени: Али Боздоко (Эльбездуко) Булатов, Али-Мурза Хапцев, мулла Бей-Султан, который вел пе¬реписку с Шамилем. К ним молва причисляла и штабс-капитана Астемирова, «принявший будто бы от Шамиля титул наиба»37. Вскоре абрек Магомет-Мирза Анзоров переправился через Те¬рек «с 30 человеками в Большую Кабарду ночью против 26 числа (апреля. - С. Б.) между Котляревской и Пришибем...» Он наме¬ревался, «как говорят, собственно повидаться с матерью своею и приказать своим подвластным все продавать». Стремясь привлечь на свою сторону как можно больше кабардинцев, Магомет-Мир- за при этом распространил слух, что «опять Шамиль придет в Кабарду» в сентябре38.
Об отношении большей части кабардинцев к Шамилю в дни его похода в Кабарду говорит рапорт Голицына главнокомандующему корпусом от 29 апреля 1846 г.: «Масса народа не принимала ни малейшего участия во временном возмущении двух княжеских фамилий Бекмурзиных и Кайтукиных; вся сторона, подвергшаяся нашествию Шамиля, населилась опять в 1 день... список виновных составлен, из фамилии Анзоровых нет ни одного достойного ми¬лосердия; офицеры, получающие жалованье из двух вышеозна¬ченных фамилий, за редким исключением, показали себя робки¬ми и все почти были у возмутителя» (Шамиля. — С. Б.).
Рапорт Голицына дает небезынтересное представление о его распоряжениях и военных приготовлениях при первом же известии о появлении Шамиля в Кабарде. Он указывал: «Из пяти сотен Волгского Казачьего полка при двух орудиях, призванных мною в Нальчик при появлении Шамиля, оставлено в Нальчике до пятиде¬сяти человек, полковник Беклемишев с остальными обращен к своему месту». После отступления Шамиля в Кабарде дислоци¬ровались: «а) 5 батальон Ставропольского Егерьского полка, из него три роты в Нальчике, четвертая пополам в укреплениях Че- рекском и Баксанском, в) 4 батальон Кубанского Егерьского пол-

ка, налегке прибывший из Кисловодского кордона, куда он был назначен для занятия передовой линии в конце мая месяца, с) две роты Кавказского линейного № 6 батальона, д) Нальчикская ин¬валидная команда. Кавалерии четыре сотни Донского Казачьего № 11 полка, из которых лейтенантом Фрейтагом уведено в преследование Шамиля до ста пик»39.
Шамиль покинул Кабарду 26 апреля 1846 г. Это видно из ра¬порта пристава Малой Кабарды штабс-капитана Дикова Голицыну: «Партия бунтовщиков Шамиля возвратилась из Большой Кабарды чрез Малую 26 числа сего месяца и при проходе через оную Шамиль требовал от малокабардинцев скота... но жители тако¬вого не дали по случаю тому, что Шамиль не мог делать притяза¬ний, ибо в недальнем расстоянии шел отряд под командою пол¬ковника Миллера-Закомейского: и кабардинцы, присоединившись к нашему отряду, преследовали до Ачелука...»40.
Военные власти в Кабарде принимали срочные меры по ликви¬дации последствий похода Шамиля и предупреждению возмож¬ных выступлений кабардинцев на его стороне. По предписанию временно командующего войсками Кавказской линии и Черномо- рья генерал-адъютанта Завадовского, новый начальник Центра Кавказской линии Хлюпин приступил к отбору кабардинцев в «Че¬ченский отряд». 13 июля он докладывал, что в отряд отправлены 6 офицеров и 104 всадника. В том числе: подпоручик Хамурзин, корнет Джамботов и прапорщик Казиев отправились «загладить вину свою в малодушии при нашествии Шамиля в Кабарду»41. Кро¬ме того, Кабардинский временный суд 10 сентября 1846 г. доносил Хлюпину о своих действиях. В соответствии с его постановлением за пристанодержательство абреков виновные на первый раз подвергались штрафу 150 рублей серебром, а во второй раз долж¬ны были предстать уже перед военным судом. Суд принял это постановление под нажимом Хлюпина, тем не менее он выразил ему свое «душевное удовольствие» в связи с этим актом. Однако Хлюпин не забыл напомнить: «Не скрою, что вообще поведение кабардинцев, я не скажу всех, — да избавит меня Бог от этой горькой прискорбной мысли! — но многих, делаясь скрытным, неискренним, внушают Русскому начальству сильные подозрения».
Большая Кабарда была разделена на два участка. От станицы Александровской до Нальчика были ответственны Бекмурзина и Кайтукина фамилии, а от Нальчика до Известного брода - Атажу- кина и Мисостова фамилии. Временно командующий войсками Завадовский изволил «избрать одного князя из фамилии Бекмур- зиной и Кайтукиной и одного из фамилий Атажукиной и Мисосто- вой, не из судей». Они - подполковник Атажукин и Бекмурза Тлостаналиев — были обязаны, каждый на своем участке, осуще-ствлять полицейский надзор «для отвращения могущего случить¬ся в Кабарде происшествия». Что касается населенных пунктов, то с их жителей брали подписку о том, что они не примут абре¬ков, чтобы не подвергнуть себя «ответственности по всей строго¬сти законов». Например, жители аулов поручика Анзорова, кор-

нета Хатакшуки и узденя Асламурзы Анзоровых дали соответ¬ствующую подписку. Среди подписавшихся: Сеит Шагиров, Асла- мирза Умов, Балюца Керефов, Исмаил Зарамышев, Умар Шоге- нов, Хажимет Меремуков, Магомет Даов и Карох Табухов. Кро¬ме того, непосредственно в Нальчик вызывались жители Кабарды и давали аналогичные обязательства. В их числе: Жилягашта Те- шов, Мамсир Алкашев, Исхак Архестов, Нюс (Жнюс) Жинжаков, мулла Мустафа Кумыков, Куденет Хамгоков42. В Кабардинский временный суд были вызваны и жители аула Магомет-Мирзы Анзорова. Они заверили Хлюпина в том, что «не будут иметь никаких сношений с абреками и чеченцами»43.
Несмотря на строгие меры, принятые властями против абреков, они находили себе немало сочувствующих, тайных или явных сто¬ронников. Начальник Центра Кавказской линии Хлюпин обращал внимание Кабардинского временного суда, что «некоторые из кабардинцев имеют связи с абреками, делают им убежище, не доносят об них, укрывают хищнические партии, даже находятся в переписке с Шамилем и его наибами».
Выполняя предписание Завадовского, Хлюпин к 20 января 1847 г. создал следственную комиссию для открытия и расследования пристанодержательства абреков в Кабарде. Председателем ко¬миссии был назначен полковник Алехин. В нее вошли: капитан Хлюпин, майор Докшуко Касаев, корнет Джамбот Докшукин, аудитор Хрусталев и секретарь Кабардинского временного суда поручик Анзоров. Начальник Центра предписывал суду «испол¬нять все требования этой комиссии и содействовать к успешному окончанию возложенного на нея дела». Членам комиссии было предложено собраться на первое заседание 28 января 1847 г.44
В пристанодержательстве абреков обвинялись Карашай Ше- гибахов (скрывал абреков Шу Шуашхова и Умара Секрекова), Касай Тлостанов, Исмаил Фицов и Муко Бжеников (аул Кучука Джанхотова) - скрывали абреков Эдика Масеева, Трама и Соле¬мана Гучапшевых; Эльмурза Кудабердоков прятал у себя абрека из Малой Кабарды Уважуко Хашакова. Кудабердоков подарил Хашакову четыре лошади, дал продовольствие и после двухсу-точного нахождения абрека в его доме проводил гостя за Терек. Но не только этим примечателен Эльмурза Кудабердоков. Он был связным. Так, через него Хашаков «получил от мачехи Маго- мет-Мирзы Анзорова, Анзоровой, письмо к Магомет-Мирзе*»45.
Лазутчики генерала Нестерова уверяли начальство в том, что князь Пшемахо Джамботов, уздень Эльжеруко Анзоров и Хаджи Коголкин повинны «в волнении народа кабардинского, нарушении порядка и сношении с Шамилем». Не избежал подозрения и под-
*Уважуко Хашаков (Хашакоев) в 1859 г. был пойман царскими властями и вместе с другим абреком - Каспотом Гукепшоковым сослан в Бобруйские аре¬стантские роты на 15 лет с последующим отправлением в Сибирь. Они обвиня¬лись в том, что в числе 20 абреков в 1857 г. напали на табун, принадлежавший Куркужинскому посту.

поручик князь Атажуко Атажукин. В 1848 г. были объявлены абре¬ками Хажимет Афаунов (аул Абезываново), Магомет-Мурза Ба- шигов (аул Женоково) и Джамбот Эркенов (аул Докшукина)46.
В октябре 1846 г. главные сторонники Шамиля в Кабарде по¬терпели поражение. Начальник Центра Кавказской линии начал свой рапорт к Воронцову от 24 октября в следующих словах: «Спешу почтительнейше донести Вашему Сиятельству о счастли¬вом и удачном истреблении партии абреков в пределах Большой Кабарды». Партия абреков и чеченцев, всего 21 человек, пере¬правилась через Терек между Моздоком и ст. Павлодольской. Скрываясь несколько дней на линии, абреки вблизи ст. Государ¬ственной переправились через Малку. Кордонная стража их заме¬тила. Команда казаков вступила с ними в схватку при переправе через реку, во время которой были убиты хорунжий Кудрявцев и урядник Реутов. Абреки сумели скрыться, но вскоре их обнару¬жили с помощью местных жителей «вверх по реке Урвани».
Когда Хлюпин получил известие о случившемся, из Нальчика на поиски абреков он направил команду казаков и под началь¬ством «опытного и расторопного офицера ротмистра Давыдов¬ского и роту пехоты Тенгинского пехотного полка при двух горных орудиях под командою капитана Хлюпина, с Урванского поста и Черекского укрепления конных казаков». Чтобы уйти от пресле¬дования, абреки разделились на две группы. 22 марта Давыдов¬ский напал на след одной из них, который и привел его к аулу Аслан-Мирзы Анзорова, где абреки «успели скрыться и запер¬лись в одной сакле». Окруженным предложили сдаться. В случае неповиновения жители аула должны были их взять и выдать влас¬тям. Жители аула не решились взять абреков, поскольку некото¬рые из них принадлежали «к лучшим фамилиям», а те «отказа¬лись положить оружие и сдаться». В обстановке, когда ротмистр Давыдовский, «не полагаясь слишком на кабардинцев... не при¬ступал к решительным мерам», абреки решили «умереть с отчая¬нием» или «оружием проложить себе путь».
Абрекам не удалось вырваться из окружения и почти все глав¬ные из них погибли: Магомет Куденетов, «призывавший Шамиля в Кабарду», Адегеунов (вероятно, Ахмед Адегеунов), Таусултан Куденетов, Зекренов, Сасыков и др. Хлюпин поручил кабардин¬цам самим разыскать остальных абреков, предупредив, что он не простит, «если они упустят их». Далее он отмечал тот необык¬новенный факт, что многие кабардинцы приняли «в этом деле столько участья, сколько никогда в подобных случаях не обнару¬живали они прежде, считая преступлением и тяжким грехом по¬сягать на свободу и жизнь собратий, родных своих...»47.
Оценивая ту же удачно проведенную операцию против силь¬ной партии абреков, Хлюпин 26 октября 1846 г. рапортовал на¬чальнику Главного штаба генерал-майору Коцебу: «...с времени еще учреждения в Кабарде русского правления не было подоб¬ного удачного случая и кабардинцы никогда не принимали так много и в такой степени усердно участие в содействии к уничто-
жению абреков, считая преступлением и тяжким грехом посягать на свободу и жизнь собратий, родных своих, которые как гости ищут покровительства, и они обязаны не только не выдавать их, но и защищать, в особенности в настоящем случае, когда между этими абреками были значительных фамилий с связями и род- ствами в Кабарде...» Хлюпин верно подметил отдельные стороны адыгского (дворянского) этикета, особенно важнейшей его ста¬тьи — гостеприимства, что обязывало кабардинцев не выдавать своих гостей — не из-за политической ориентации, а руководству¬ясь кодексом народной чести.
Вместе с тем он не разгадал подлинную причину столь по¬нравившегося ему активного участия кабардинцев в поимке абре¬ков, среди которых он указывал князя прапорщика Бекмурзу Докшукина, первостепенного узденя Мудара Тамбиева и беслен- уорка Абдрахмана Куныжева. Бекмурза Докшукин, например, находился под следствием военного суда, и ему грозил суровый приговор за убийство князя подпоручика Хатокшуко Наурузова.
Перечень претензий властей к нему этим не ограничивался. Еще в 1831 г. ему, сыну тогдашнего председателя Кабардинского временного суда Магомета Докшукина, власти отказали в про¬щении «по тому, что он сверх учиненного им побега бывшего за Кубанью из ополчения в Чечню, приезжал оттуда в Кабарду на воровство и угнал у князя Асланбека Батокина конный табун». Кроме всего прочего, Бекмурза, по словам узденя его отца, Хабата Козготова, «был предводителем хищнической партии и при отгоне близ укрепления Дурдурского казачьего табуна». Тем не менее начальство оставило тогда ему надежду «на прощение, если исправится в поведении, обратится с раскаянием к прави¬тельству и окажет оному в знак приверженности свои услуги, превышающие его злодеяния»48.
Такой шанс открывается теперь Бекмурзе, и, чтобы избежать справедливого приговора военного суда, ему необходимо было отличиться в сражениях с противниками русской военной ад¬министрации. К тому же у Докшукина могли быть личные счеты с кем-нибудь из абреков. В рапортах Хлюпина Воронцову и Коцебу возможны некоторые вполне объяснимые преувеличения. По хо¬датайству Хлюпина были награждены ротмистр Давыдовский, ка¬заки Парфён Силкин, Дмитрий Фролов и Клим Денисов. И Хлю- пин, разумеется, не был при этом обделен. Ему вскоре присвои¬ли звание генерал-майора. Правда, не пришлось Хлюпину долго носить генеральский мундир: через несколько месяцев он умер от холеры.
О судьбе главного абрека, ставшего наибом Шамиля, - Маго- мет-Мирзы Анзорова - мало сведений. Из предписания штабс- ротмистру Тлостаналиеву от 7 апреля 1856 г.: «Семейство убитого абрека Магомет-Мирзы Анзорова, находившееся в Чечне, высе¬лено в Кабарду и ныне находится в ауле Анзорова. Вследствие этого предлагаю... немедленно привести к присяге на вернопод¬данство государю императору всех членов этого семейства...»49. 
Тлостаналиев доложил Грамотину об исполнении предписания 30 мая 1856 г.: «Вследствие предписания Вашего Превосходительства от 7 апреля № 537 я семейство убитого абрека Магомет-Мурзы Анзорова привел к присяге на верноподданство государю импе¬ратору, которым составил список на обороте сего и присяжный лист, по которому приведены члены, за подписью муллы, госпо¬дина генерал-майора Хату Анзорова, и моей при сем, к Вашему Превосходительству почтительнейше представить честь имею». К присяге были приведены: сын Магомет-Мирзы Анзорова Докшу- ко и крестьяне Темрюко Мошуков и Гуч Хашетлов50. Как видно, Магомет-Мирза Анзоров убит ранее 7 апреля 1856 г., вероятнее всего, в том же году, а один из пяти главных абреков — мулла Березгов - возвратился из Чечни, и власти простили его51.
Кабарда, за незначительным исключением, не принимала учас¬тия в движении Шамиля. Когда Шамиль, все же надеясь привлечь Кабарду на свою сторону, вошел в ее пределы, кабардинцы в большинстве вместо ожидавшейся ощутимой поддержки оказали ему сопротивление. Кавказская казенная палата 30 апреля 1847 г. извещала начальника Центра Кавказской линии об указаниях на¬местника на Кавказе графа М. С. Воронцова от 13 ноября 1846 г. Он сообщал, что «государь император в воздаяние отличия, оказан¬ного при вторжении Шамиля в Кабарду в апреле месяце 1846 года, высочайше повелеть соизволил» поощрить отличившихся воинских чинов. Первым среди награжденных значится полковник Мисост Атажукин, который в дополнение к своему жалованию (250 руб¬лей серебром) стал получать еще 10 рублей серебром в год. В числе награжденных упоминаются также: Аслан-Бек Клишбиев, Темрюко Кучмазукин, Хатакшуко Шамурзов, «уруспиевский жи-тель» Шампало Урусбиев, штабс-ротмистр Казильбек Кармов, поручики Ислам Тутуков и Ибрагим Кунашев, подпоручик Мет Куденетов, прапорщик Шужей Жентемиров. Кроме них, награж¬дены денежными пособиями уздени: Тохшина Гетежев, Пшимахо Эльтаров, Хасламат Шайбаров, Ибрагим Майремуков, малока- бардинец подпоручик Шопал Бамбатов и «простые» - Исак Каев, Тау-Султан Джантемиров, Хадхимет Шарбалов и др. 52
Особо отмечены заслуги узденя Дударуко Тлостанова. Штаб Отдельного Кавказского корпуса 18 сентября 1 846 г. сообщил исполняющему должность начальника Центра Кавказской линии: «Господин Главнокомандующий вследствие ходатайства Вашего Высокоблагородия от 26 августа... позволил назначить кабардинско¬му узденю Дударуко Тлостанову в единовременное награждение сто рублей серебром за оказанные им услуги нашему правитель¬ству и убытки, понесенные им при вторжении скопищ Шамиля в Кабарду» 53.
Абречество в 50-х годах
После смерти Хлюпина исполняющим должность начальника Центра Кавказской линии становится князь Эристов. Продолжая политику энергичного своего предшественника, он 18 ноября 1848 г. предписал суду, как выше отмечено, объявить абреками бежавших из Кабарды к «непокорным»: Хажимета Афаунова (аул Абезыванова), Магомет-Мурзу Башигова (аул Женокова) и Джам- бота Эркенова (аул Докшукина). Они были объявлены «абрека¬ми, лишенными всех прав состояния», а жителей Большой Кабар- ды предупредили, что, «если кто будет принимать их у себя и скрывать, с того будет взыскано по всей строгости законов»54. Предписания подобного рода не оставались мертвой буквой.
В пристанодержательстве абреков обвинялись многие. В 1851 г. абреки Едик Масеев и Каншао Пшажев в доме Байрам Али Маль- бахова взяли Сары-Мурзу Культиева из аула Бековича-Черкас- ского. По распоряжению генерал-майора Эристова Мальбахов Культиева «из Чечни выкупил». На выяснение всего, что было свя¬зано с «кражей» Сары-Мурзы, его брат уздень Татархан Культи- ев израсходовал 112 рублей серебром, в том числе «заплатил докащику, открывшему виновного, 50 руб. (серебром)». Поэто¬му Культиев просил Эристова «приказать Мальбахову, как виновно¬му в предержательстве абреков, заплатить означенные деньги». Однако с Мальбахова деньги не стали взыскивать, а Культиеву вернули исковую сумму «из штрафной малокабардинской сум- мы»55.
Преемник Эристова генерал-майор Грамотин в 1852 г. через суд взыскал 87 рублей серебром с жителей аула Клишбиева «за предержательство абреков, взявших в плен поселянок Дудкину, Артемьеву и изрубивших унтер-офицера и рядового Кубанского егерского полка»56. В том же 1852 г. было заведено дело, в кото¬ром фигурировал бывший «в абреках Бата Коцев (он же и Ха- хов)»57.
Беслен-уорк из аула Кучука Анзорова Инал Кудабердоков в 1847 г. бежал в Чечню. Прожив там более года, он решил «поми¬риться с русскими» и заодно переселить из Чечни в аул Абаева семейство убитого царскими солдатами его родного брата. По пути в Кабарду он, не доезжая до аула, был взят и отдан под суд. Военный суд в составе подполковника Монаенко (презус), штабс- капитанов Мерис, Чарнецкого, Левисона (асессоры) и других при¬нял сентенцию «наказать смертью» подсудимого Инала Кудабер- докова. Приговор суда подлежал конфирмации высшего началь¬ства. В этот момент прапорщик Хажи Атажуко Абаев поручился, что Кудабердоков «никогда не сделает преступления». Слово офицера сыграло свою роль, и неженатый 27-летний Кудабердо- ков был спасен. Эристов, учитывая, что в преступлении Кудабер- докова не было «особого ожесточения», ходатайствовал заме¬нить смертную казнь 15-летней ссылкой в отдаленные арестант-

ские роты. В 1849 г. Кудабердоков выслан в арестантские роты «на Аланде»58. Примеров, подобных приведенным, много.
В 40-х годах Шамиль активизировал свою проповедь шариата среди закубанских адыгов. После проповедников Гаджи-Магоме- да (1842-1844) и перешедшего в 1846 г. к русским Салимана Эфенди Шамиль в 1849 г. направляет туда шейха Магомет-Амина. Имам Чечни и Дагестана, возлагая на бывшего «дагестанского пастуха» (Н. Дубровин) большие надежды, объявил его своим наибом. Кабардинцы были втянуты в борьбу наиба Магомет-Ами¬на: одни — его сторонниками, а другие — противниками. Об од-ном из близких к Магомет-Амину кабардинцев вскользь упоми¬нается в переписке 1856 г. Уздень Муса Отпаноков писал гене¬рал-майору Грамотину 6 июня 1856 г.: «Месяца три назад ездил я с вольноотпущенником Магометом Кушевым в Абазехи к князю Асланбеку Аджигирееву в гости по билету Вашего Превосходи¬тельства. По прибытии туда Кушев (брат коего находился адъю¬тантом у Магомет-Амина) сказал этому Амину, что будто бы я приехал в Абазехи лазутчиком, почему Амин приказал зааресто¬вать меня, посадил в устроенную там гаубтвахту, где выдержал трое суток, и отобрать у меня все оружие, лошадь с 240 руб. серебром, но Аджигиреев и старики выпросили меня, и я отпу- щен...»59.
По воле Грамотина, кабардинского узденя Магомета Кушева* Кабардинский временный суд распорядился объявить абреком, а имущество его — казенным. Но самое главное состояло в том, что он был обвинен в нарушении одной из важнейших статей адыг¬ского этикета — навел напраслину на невиновного Отпанокова. Кушев просил как об особой милости у начальства разобраться с Отпаноковым по каким ему угодно законам. Прибегнув к покро¬вительству князей Бекмурзы Казиева и Атажуко Атажукина, Ку- шев сумел снять с себя подозрение в связях с абреками, но боль¬шего добиться ему не удалось. Грамотин дал знать Кушеву, что его следовало подвергнуть наказанию «за долговременную отлуч¬ку», но что этого сделано не будет, если он немедленно удовлет¬ворит требования Отпанокова, который добивался возмещения понесенных им убытков, когда оказался якобы по вине Кушева у Магомет-Амина.
Говоря о сторонниках Магомет-Амина в Кабарде, не следует забывать и о его противниках. 15 июня 1851 г. Эристов предложил Кабардинскому временному суду объявить «полную» благодар¬ность наместника Воронцова «поручикам Асламбеку Клешпиеву, Ибрагиму Поунежеву, узденям Бекмурзе Шерухову, Заурбеку Мудранову, Абдрахману Куныжеву, Исмаилу Алтодукову и Ел- жеруко Даутокову». Состоя в кабардинской милиции, они про¬явили «усердие и храбрость» во время сражения отряда Эристо- ва 14 мая 1851 г. против «скопища» Магомет-Амина. После док-
*Один и тот же человек в документах часто именуется представителем раз¬личных сословий.

 
лада Эристова М. С. Воронцову об успешном исходе столкнове¬ния с противником, последний «поручить изволил от имени его сиятельства изъявить полную благодарность» упомянутым мили¬ционерам60.
В начале 50-х годов последовала новая установка по ужес¬точению борьбы против абреков. 13 августа 1850 г. генерал-май¬ор Эристов предписал суду: «Вследствие моего распоряжения по всей Кабарде назначены охотники против абреков и злонамерен¬ных людей. Обязанность их будет состоять в преследовании и истреблении всякого злоумышленного человека. Поэтому денно и ночно они обязаны ходить по всем лесам, балкам и скрытным местам по всей Кабарде и открывать места, где могут скрывать¬ся абреки! Об этих обстоятельствах поставляя суд, предписываю объявить во всех аулах Кабарды, чтобы на будущее время из числа жителей в ночное время никто не оставался в лесах и скрыт¬ных местах для того, чтобы охотники, не зная его лично, кто он такой, — не могли бы принять его за абрека. По сделании распо¬ряжения в самом поспешнейшем времени сим донести». О дей¬ствии этого распоряжения можно судить по сообщению майора Занаревского Кабардинскому временному суду от 16 октября 1851 г.: «...ныне г. генерал-майор князь Эристов изволил заме¬тить, что распоряжение это не исполняется, ибо 22 числа минув¬шего сентября кабардинец аула Атласкирова Цук Шебзухов, с заводной лошадью неизвестно куда следуя ночью, наехал на сек¬рет, расположенный на большой дороге против денного пикета в окрестности Нальчика. По оклику секретных он вместо отзыва выстрелил из пистолета и потом сам был убит». По убийству Шебзухова не было возбуждено дело. Эристов лишь «изволил приказать подтвердить распоряжение, чтобы никто из кабардин¬цев не ездил ночью» 61.
Преемник Эристова генерал-майор Грамотин, усилив жесто¬кость своего предшественника по борьбе с абреками, установил в Кабарде, по существу, казарменный режим для кабардинцев. Он разработал особые правила и 15 октября 1852 г. предписал суду: «Ежели кто-нибудь из жителей даст приют абреку в своем доме или снабдит его пищею, то владельцы и старшины аульные немедленно должны об этом донести экзекутору или офицеру, занимающемуся письменною у него частию... Если же владельцы и старшины не исполнят этого и впоследствии обнаружится, что виновник скрыт с умыслом, то с них взыскивается штраф по сто рублей серебром в общественную кабардинскую сумму и сверх того старшины выдерживаются один месяц на гауптвахте под стро¬гим арестом... 2) Ежели случится преследование абреков и стар¬шины аулов, соседних с местом происшествия, откажутся от пре¬следования, для чего всегда следует иметь в каждом ауле с пяти дворов по одному конновооруженному всаднику во всей готов¬ности, то штрафуются как владельцы и старшины, так и те, которым должно было преследовать, по пятидесяти рублей серебром с каждого... 3) Ежели же какой аул вовсе уклонится от пресле-
дования партии абреков, то каждый двор аула без различия под¬вергается штрафованию в 25 рублей серебром, а старшины сверх того будут выдержаны на гауптвахте две недели... 5) Давший приют или пищу абреку, впоследствии времени совершившему убийство, к какому бы роду или племени ни принадлежал убитый, тотчас по обнаружении в преступлении предается суду по уголовным рос¬сийским законам»62.
В 1857 г. упраздняется Центр Кавказской линии. Вместо гене¬рал-майора Грамотина, которому подчинялась Кабарда, новым ее начальником становится генерал-майор Орбелиани. Приступив к исполнению своих обязанностей, Орбелиани в предписании суду от 30 ноября 1857 г. указал: «...я нахожу за полезнейшее, чтобы Кабардинский суд в действиях своих отнюдь от прокламаций гене¬рала Ермолова не уклонялся...»63. Как видно, Орбелиани в вопро¬сах управления Кабардой всецело вернулся к прокламациям Ер¬молова, которые, так или иначе, никогда не забывались и рань¬ше. Что касается борьбы против абреков, Орбелиани верен духу и букве своих предшественников. В обращении к кабардинским князьям, тлекотлешам, горским таубиям, бадилятам и кабардин¬скому народу Орбелиани 30 декабря 1857 г. укажет: «Частое появление хищников ясно говорит, что злодеи эти имеют в народе друзей, дающих им пищу и убежище. Эти-то люди есть первое зло в Кабарде, - они гораздо виновнее самих абреков, потому что сии последние, не находя помощи в Кабарде, легко могли бы быть пойманы, и через то появление их значительно бы уменьши-лось». Какими бы строгими ни были меры пресечения абрече- ства, народ никогда не отказывался от их поддержки, а началь¬ство не переставало изощряться в угрозах. И в этот раз Орбелиани угрожающе предостерегал: «Берегитесь быть виновными в укры¬вательстве абреков! Не имейте никаких сношений с ними! Ибо тот, кто окажется в деле этом виновным, к какому бы классу народа он не принадлежал, подвергнется суждению по полевым военным законам»64.
Борьба властей против абреков и к концу 50-х годов XIX в. нисколько не ослабевала. Она даже усилилась в последний пе¬риод войны с Шамилем. Одного подозрения часто оказывалось достаточно, чтобы отправить, по существу, невиновного человека в арестантские роты на десятки лет. Об одном из них прошение столетнего старика жителя аула Анзорова Али Канлова. «...Я при¬емлю смелость, - сказано в его прошении к Орбелиани от 12 ию¬ня 1859 г., — убедительнейше просить ходатайства Вашего Сия-тельства о возвращении сына моего Хажибатыра, напрасно со¬сланного в Кронштадтские арестантские роты, и тем Ваше Сия¬тельство тогда 102-летнему старику предоставите вечно о благо¬денствии Вашего приносить Всевышнему теплые мольбы. При этом долгом считаю доложить Вашему Сиятельству, что напредь сего, так и до селе о хорошей жизни моей с детьми могут жители все подтвердить даже из под присяги» 65.
Старик просил освободить своего сына, отбывавшего 20-лет-
ний срок по обвинению в абречестве. Между тем Хажибатыр, по словам Али Канлова (Канлоов, Канлоев), не был виноват в предъяв¬ленном ему обвинении. Случилось так, что братья Хажибатыр, Кулам и их отец Али в 1857 г. в поисках вольности совершили побег в Чечню от узденя Гупишева. В следующем году Хажибаты- ру захотелось повидаться с оставшимися в Кабарде членами его семейства, и он вместе с проживавшим в Чечне другим «бег¬лым», Гуком Танашевым, решил побывать на родине. По пути следования они возле аула Воронова вместе с случайно там ока¬завшимися абреками были схвачены, и без особого разбиратель¬ства их сначала посадили «на гаубтвахту в г. Моздоке, а оттуда отправили в Кронштадт». Судя по надписи на прошении, началь¬ство намеревалось рассмотреть жалобу престарелого кабардин¬ца, но, по-видимому, она, как и многие другие, осталась без удовлетворения.
С момента учреждения Кабардинского временого суда его председателем неизменно назначался кабардинец. С приходом к власти Орбелиани судебный орган стал называться Кабардинским окружным народным судом, а его председателем по совмести¬тельству стал сам начальник округа. В этой реформе не после¬днюю роль сыграла неудовлетворенность начальства действиями прежнего суда по борьбе с абречеством в Кабарде. Отстране¬ние кабардинца от должности председателя суда, которую он постоянно занимал с момента его учреждения, и замена его рус¬ским военным начальством означали усиление колониального режима в Кабарде.
Непримиримая борьба против абреков продолжалась, можно сказать, до конца XIX в. Пример: в 1884 г. старшина с. Жанхотова Али Мизов и его односельчане Аслангирей Бекалдиев, Махмуд Кушхов, Альбахсит и Тембулат Кушханашховы были допрошены по поводу убийства в доме Якуба Тлостанова абрека Кайсына Перхичева. Этот абрек преследовался на основании распоряже¬ния, инструкций начальства и в соответствии с народным пригово¬ром Большой и Малой Кабарды и горских обществ «относительно преследования, задержания и выдачи вообще всех абреков»66.
КАБАРДИНЦЫ В КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ
Феодальный период истории Российской империи богат ус¬пешными войнами, однако, Крымская (Восточная) война (1853¬1856) оказалась крайне неудачной. Сокрушительное поражение в ней потерпел крепостнический режим, от которого он так и не оправился. Вместе с тем в ряде сражений россияне блеснули ге¬роизмом. При обороне Севастополя была одержана победа так¬тического характера, но все же главный успех был достигнут на Кавказском театре войны.
Крымская война началась 4(16) октября 1853 г. В этот день Турция объявила войну России. Первоначально бои развернулись

 
в Крыму и на Балканах. В них принимали участие отдельные вы¬ходцы из Кабарды.
Прапорщик Гельди Лафишев в 1854 г. находился «в конвое его Светлости» и участвовал «в деле с турками 28 мая при штурме кр. Силистрии»1.
А отставной майор Беслан Абуков вспоминал: «13 октября 1854 года, раненный в ногу и в голову под Балаклавой, оставался 3 сутки с убитыми на поле сражения, был поднят английским офи¬цером и отправлен в Константинополь военнопленным, откуда чрез 8 месяцев, в июле 1855 года, возвращен в Россию как неспо¬собный поднять оружие. За отличие в этой кампании и получен¬ные мною тяжкие раны удостоен ордена Св. Владимира с меча- ми...»2.
Перед отправкой на войну Абуков служил в Киевском гу¬сарском полку, и он вместе со своими однополчанами был на¬правлен на фронт.
Хотя война началась не на Кавказе, все более неизбежно ста¬новилось столкновение противников на русско-турецкой границе. И Россия начала интенсивно готовиться к войне на Кавказском театре еще осенью 1853 г. 1 декабря 1853 г. генерал-майор Гра- мотин уведомлял Кабардинский временный суд: «Для довольствия войск на турецкой границе по распоряжению г. главнокомандую¬щего корпусом назначено перевести из Владикавказского мага¬зина в Душет 30 тыс. четвертей муки». Далее Грамотин конста¬тировал, что «на перевозку этого огромного количества хлеба во Владикавказском округе не находится желающих...», и предпи¬сал суду вызвать во Владикавказ желающих принимать участие в торгах. Но, как доложил ему суд, таковых среди вверенного ему населения не оказалось3. Вместе с вопросом доставки продоволь¬ствия и передислокацией воинских подразделений к местам буду¬щих военных операций предпринимались конкретные шаги по формированию ополчения из горцев Северного Кавказа, и в част¬ности из кабардинцев.
Генерал-майор Грамотин 17 декабря 1853 г. предписал Ка¬бардинскому временному суду: «Начальник главного штаба войск, на Кавказе находящихся, генерал-адъютант князь Барятинский в предписании своем от 6 ноября № 1748 предложил мне назна¬чить из вверенного мне Центра Кавказской линии одну сотню, которая поступит в состав 4 сотен, формируемых подполковни¬ком Кундуховым». Грамотин эту задачу возложил на председа¬теля суда подполковника Касаева и потребовал от него назначить пять юнкеров. В случае отсутствия юнкеров генерал соглашался, чтобы выбор пал и на тех, у кого не было никакого звания, а 60 всадников предлагалось вербовать из числа «простых». Гра- мотин обращал внимание, что «если окажутся охотники (добро¬вольцы. — С. Б.), то показать их по списку особо»4. Касаев обязан
был представить список ополченцев к 1 января 1854 г., однако он медлил.
Спустя почти два месяца после указанного срока, 23 февраля, Грамотин напомнил суду, что «необходимо всадников выслать в Нальчик непременно к 8 числу марта месяца сего года, ибо г. глав¬нокомандующий изволил назначить срок выступления всех мили¬ционеров из Владикавказа в Александрополь 18 марта». Грамо¬тин надеялся «на исправный и поспешный выбор милиционеров» и выражал полную уверенность, что суд оправдает это доверие5.
Грамотин стремился отличиться и был настроен оптимистично, однако суд не торопился оправдать его доверие. Во всяком слу¬чае, 16 марта 1854 г. из Центра Кавказской линии последовало строгое предупреждение: «Прошу Кабардинский временный суд представить немедленно к 18-му числу сего месяца список мили¬ционерам, назначенным к войне с Турцией, неисполнение сего привлечет к неминуемой и строжайшей ответственности»6.
И это предписание не выполнялось. 30 марта Грамотин дает новое представление суду собрать милицию по фамилиям и ми¬лицию из Атажукиной и Мисостовой фамилий отправить, «минуя Нальчик, под командою капитана Анзорова в Кабанов аул непре¬менно 1 числа апреля, а из других 2-х фамилий (Бекмурзиной и Кайтукиной. - С. Б.) собрать милицию также к 1 числу в Кабано- вом ауле, где примет ее поручик Оливари»7. Точная дата отправ¬ления ополченцев на войну в документах не встречается, но ее приблизительно можно установить по отношению полковника Воль¬ского Кабардинскому временному суду от 21 мая 1854 г.: «Ка¬бардинский уздень Магомет Бабугоев под расписку 21 января сего года позаимствовал из казенных центральных сумм тридцать руб¬лей серебром... но, не исполнив сего под разными предлогами, отправился в Турцию...»8. Отсюда видно, что кабардинцы отпра¬вились на русско-турецкую границу ранее 21 мая 1854 г.
Вопрос участия Кабарды в военных действиях на русско-ту¬рецкой границе затронут исследователями. В частности, Хаджи Мурат Ибрагимбейли пишет, что со стороны кабардинцев «для участия в войне против Турции... в адрес русского командования посыпались рапорты и прошения...»9. Автор выявлял материалы для своей монографии и в фондах Центрального государственно¬го архива КБР. Обращаясь к тем же документам, можно убе¬диться, что отдельные кабардинцы действительно подавали про¬шения и рапорты. В их числе прошение «служащих в милиционер- ной команде узденей» разряда беслен-уорк Магомета Бабугоева и Кельмурзы Альтудокова. Начальнику Кавказской линии гене¬рал-майору Грамотину 4 декабря 1854 г. они писали: «Имея рев¬ностное желание участвовать в военных действиях против Азиат¬ской Турции, мы всенижайше просим Ваше Превосходительство не оставить разрешить нам отправлять туда в настоящее время»10.
Зачисленные в милицию получали деньги на экипировку. Вот что писал уздень Бекир Мальбахов из аула Агубеково от 17 мар¬та 1858 г.: «В 1854 году я отправился в числе милиции в Турцию и

каждому милиционеру на пособие выдано было по 100 рублей серебром, я же от поручика Куденетова получил только 60 рублей серебром... Прошу распоряжения Вашего понудить Куденетова удовлетворить меня недополученными 40 рублями серебром»11.
Материалы ЦГА КБР не дают достаточного основания ут¬верждать, что в то время прямо «посыпались рапорты и прошения»12.
Текст первоисточника при его передаче X. М. Ибрагимбейли искажен. Для ясности приведем документ, часть его цитирована в рассматриваемой монографии этого автора (см. табл.).
Кроме них, в списке указаны абазинские уздени 2-й степени Умар Бижев, Якуб Купсергенов, Кардануко Коков, Исхак Лиев, Ахмет Гонов и Дуут Кужев. Сравнивая подлинник списка с име¬нами милиционеров, приведенных в книге X. М. Ибрагимбейли, следует отметить, что Муртах Цуков — это Муртаза Муков, Турк Тезиев - Турк Тегиев, Нашко Гукежев - Нашхо Гукежев, Эльбуз- доко Захохов — Эльбуздуко Захохов. Погрешности, не влияющие на основное содержание текста, не так уж предосудительны, хотя имя каждого действующего лица истории должно быть сохране¬но подлинным и передано потомкам.
Список милиционеров, отправляемых для военных действий
в Азиатскую Турцию13
№ п / п Имена и фамилии Из какого племени, какой степени уздень Какие
имеют
награды
1 2 3 4 5
1 Большой Кабарды офицеры
Прапорщик Нох Оргеноков — убит*
Корнет Магомет Гукежев Юнкер Бекмурза Трамов Юнкер Мурзабек Жанситов Юнкер князь Туган Атажукин
Всадники
Аслан Мурза Анзоров Хацу Анзоров Муртаза Муков Абазинцы
Из кабар-динских князей Из кабар-динских
I ст. узде-ней Имеет се-ребряную медаль за храбрость
*Это и другие примечания в списке сделаны после войны.

1 2 3 4 5
Мусса Отпано ков Имеет се-
10 Турк Тегиев ребряную
Лостан Агубеков медаль за
Нашхо Гукежев Эльбуздука Захохов Из кабар- храбрость
Мурзабек Кокузоков Женхот Тлохуреев Умар Мамышев Мусса Кунашев Кельмурза Алтудоков динских Имеет зо-
лотую и серебрян.
медали
Магомет Бабугоев Имеет се-ребряную медаль за храбрость
20 Матгирей Бабугоев Магомет Шогенов Мурзабек Быжев Хаташуко Айтов Исмаил Ципинов Магомет-Мирза Бармамытов II степени Имеет се-ребряную медаль за храбрость
Асланоко Бармамытов Закирий Лакашпашев Мурзабек Катхалов Каирбек Маготлов узденей Имеет се-ребряную медаль за храбрость
30 Ахмет Кушхов Пшемахо Каров — в бегах Салех Жамбеков Салех Думазов Эльмурза Шугунов Ягъя Агошоков Абдулах Молов Каисин Мосеев Сахид Шогенов

 
1 2 3 4 5
4амсыр Евгеев Имеет се-ребряную медаль за храбрость
40 Албаксид Муков Вольно-
Бекир Кундухов отпущен
Кара Бодароков Бек Мурза Кармов Бага Гос оков Исхак Шхагожев Исмаил Кумыков Каншао Абазоков — бежал Асламбек Гуков Маггирей Жангириеев ники
50 Абдулах Арачагов Баги Желе галдев

Отметим в книге и ошибки принципиального характера. Так, первостепенные уздени (тлекотлеши) Аслан-Мурза и Хацу Анзо¬ровы причислены к горцам-холопам (крестьянам) так же, как Муртаза Муков, Турк Тегиев, Нашхо Гукежев, Эльбуздоко Захо- хов и Муса Отпаноков, а они в том же списке числятся узденями второй степени (беслен-уорки).
Среди 51 добровольца из Большой Кабарды, отправившихся на войну по данному списку, тринадцать всадников обозначены вольноотпущенниками, но из них нет ни одного горца-холопа. По своему сословному положению они, за редким исключением, просто не могли быть мобилизованы на войну. И сам список не включает в себя всех добровольцев, которых, согласно предпи¬санию генерал-лейтенанта Козловского, должно быть не менее сотни. Один из участников войны командного состава, командир Терского казачьего полка полковник Чавчавадзе, 19 февраля 1854 г. писал Грамотину, чтобы он прикомандировал к милиции обратив¬шихся к нему с желанием «участвовать в войне против Турции Умара Куденетова и прапорщика Абдрахмана Андрухаева»14. Как видно, эти кабардинцы изъявили свою готовность стать добро¬вольцами еще до известного нам предписания генерал-лейтенан¬та Козловского о формировании сотни из кабардинцев.
Война не обошла стороной и Малую Кабарду. Мы не рас¬полагаем списочным составом добровольцев-малокабардинцев, но, как сообщал пристав Малой Кабарды Грамотину 2 января 1854 г., 23 добровольца были готовы отправиться на войну. В связи с этим уздени Асламурза Куныжев, Хажи Ендаров, Кайтуко Мирзаев и Ибрагим Тлеужев «желали лично объясниться о нуждах народа» с военными властями15.
Рассмотрим еще одно положение из книги X. М. Ибрагимбей- ли: «Горское ополчение из народов Центра Кавказской линии было на полном содержании царского правительства». Войны развязы¬вают правители, а страдают и гибнут народы. В финансировании милиционеров из Кабарды участвовала, разумеется, и казна, но львиная его доля приходилась, конечно, на народ.
В 1855 г., 4 сентября, по воле командующего войсками на Кавказской линии предписано Кабардинскому временному суду: «Из числа позаимствованных в апреле месяце членами Кабардин¬ского временного суда Центральных сумм, состоящих в распоря¬жении начальника Центра 4550 рублей (серебром. - С. Б.) для выдачи в пособие милиционерам, отправленным в нынешнем году на Кавказо-Турецкую границу, по настоящее время внесено: под¬полковником князем Касаевым - 1000 рублей, штабс-капитаном князем Алхасом Мисостовым - 1792 рубля 11 копеек, Хажи Ашабовым - 1000 рублей и майором Анзоровым - 138 рублей 30 копеек = 3930 рублей 41 копейка. Следовательно, не достав¬лено еще 619 рублей 51 копейка, тогда как деньги сполна, со¬гласно подписи членов суда, должны были быть внесены в тече¬ние одного месяца...»16 - комментарий излишен. Можно доба¬вить две графы из «Ведомости лицам, состоящим должными в казенные суммы начальника бывшего Центра Кавказской линии»: «1) Взыскание с народа за милиционеров, отправленных в 1855 году в Турцию; 2) Подобное же взыскание за наем подвод под войска, следовавших в 1856 году из Закавказа». Наем этих подвод был поручен кабардинцу Сеиту Афову.
Неизвестно, во сколько обошлось участие одного милицио¬нера на войне, но первоначально они получили по 1 00 рублей серебром. Сошлемся на один пример. В приведенном списке милиционеров значится Лостан (Тлостан) Агубеков. Его отец пра¬порщик Асламбек Агубеков в своей докладной записке начальству указывал: «В прошлом 1854 г. сын мой, Тлостан Агубеков, в чис¬ле прочих кабардинцев был отправлен для военных действий в Азиатскую Турцию, на окопировку (экипировку. - С. Б.) их было выдано каждому милиционеру по 100 рублей серебром»17.
Подполковнику Индрису Кундухову было поручено сфор¬мировать из горцев четыре сотни. В это число входила и Ка¬бардинская сотня, укомплектование которой было возложено на председателя Кабардинского временного суда подполковника Касаева, «известного по усердию своему штаб-офицера»18.
Одним из активнейших деятелей ополчения был князь Атажу- ко Атажукин. Об этом говорит факт награждения его перстнем на 48 рублей серебром - «за усердие и успешное назначение из Большой Кабарды милиционеров на Кавказско-Турецкую грани¬цу, за содействие в споможении этим милиционерам от кабар¬динских жителей и вообще за полезные для нас действия в наро¬де по настоящему смутному времени»19. Не случайно и то, что новый наместник Кавказа Н. Н. Муравьев в доме генерал-лейте¬нанта Козловского в Ставрополе 27 января 1855 г. принял майора

 
Атажука Атажукина в составе генералов, штаб- и обер-офице¬ров20. А в 1856 г. Атажукин изъявил желание быть начальником дружины, которая, при случае, предназначалась для отправки на войну, однако Грамотин «устранил его от оного вследствие того, что в течение 1854 и 1855 годов он был болен с мая и почти до сентября месяца».
К концу 1854 г. наместник Кавказа князь М. С. Воронцов вы¬шел в отставку. Николай I назначил его преемником Н. Н. Мура¬вьева. Шаг императора был продиктован критической военной обстановкой и желанием переломить ее ход в свою пользу. И надо сказать, этот шаг был лучшим из всех действий, предпринятых им в течение всей войны.
Новый наместник в начале 1855 г. еще находился в пути, а о его назначении и первых указаниях начальник штаба войск Кавказ¬ской линии генерал-майор Капгер сообщал подведомственным должностным лицам еще со 2 декабря 1854 г.
По пути следования к месту назначения Муравьев знакомился с состоянием воинских частей и давал различные приказания. 4 февраля 1855 г. в станице Беломечетской он отдал словесное приказание известному адыгскому писателю, в том году коман¬довавшему Баталпашинским участком, полковнику Султану Казы- Гирею, «чтобы казаки отставные, льготные и малолетки были бы при встрече Его Высокопревосходительства с тем оружием, ка¬кое кто из них имеет, и на лошадях, у кого таковые есть...»21.
Центр Кавказской линии оставил хорошее впечатление у Му¬равьева. В отзыве о его начальнике сказано: «В свой проезд че¬рез Центр Кавказской линии Его Высокопревосходительство с удовольствием изволил заметить полное знание начальника сей части генерал-майора Грамотина края и населяющих оный жите¬лей, как равно доверенность, которую он умел приобрести меж¬ду ними, что относит к особенному заботливость сего генерала к вверенному Его управлению края»22.
Наместник прибыл в Нальчик 8 февраля. Переночевал в нем и на следующий день осмотрел в укреплении воинские подразде¬ления и объявил выговор батальонному командиру полковнику Вольскому «за неисправное состояние строевой части, тем более что батальон этот имел более других средств заниматься фрон¬товым образованием». Затем Муравьев прибыл во Владикавказ. Здесь адъютант главнокомандующего штабс-капитан Ермолов осмотрел «людей от Нальчикской инвалидной команды».
Прибыв в Тифлис, Н. Н. Муравьев начал готовиться к штурму считавшейся неприступной крепости Карс — «оплота Турции».
Крепость была «значительно усилена Европейским искусством» и обнесена «стеною с башнями, имела отдельную цитадель, ко¬торая представляла собой внутренний редут обширной системы
укреплений, расположенных на обоих берегах р. Каре-Чая». Взя¬тие Карса помогло спасти сильно подорванную падением Севас¬тополя военную честь Российской империи. В достижение этой ответственной цели внесли достойный вклад и кабардинцы.
Источники свидетельствуют: «Краса кавказских наездников — стройный кабардинский уздень, всегда просто одетый, убранный оружием столь же неказистым на вид, как драгоценным по внут¬ренней доброте, на своем крепком коне, размашисто выезжен¬ном коне для поля, бросается в глаза здесь, как и везде, посреди сотни людей»23.
Разведка лучшего генерала всей кампании генерала Бакланова, по сведениям X. М. Ибрагимбейли, «состояла в основном из кабар¬динцев, назначаемых и в боевое охранение, и в головной дозор». Очевидец вспоминал: «Отважные кабардинцы в одно мгновение врубились в толпу башибузуков. Иные турки успели проснуться лишь на мгновенье, чтобы сейчас заснуть вечным сном». Таких эпизодов в книге X. М. Ибрагимбейли немало, но их могло быть больше, если бы им некоторые кабардинцы ошибочно не называ¬лись представителями других народов.
Так, ссылаясь на источник, автор пишет, что после одного сра¬жения потеря отряда полковника Дондукова «состояла в одном убитом офицере, осетине Нух Арганукове (командир 1-й горской сотни), который сам отомстил за себя, зарубив выстрелившего в него башибузука, в четырех раненых кабардинцах и четырех ра¬неных охотниках»24.
Мы располагаем документами, которые устанавливают под¬линную национальность командира сотни офицера Органокова. Было бы достаточно напомнить, что по списку милиционеров, отправившихся на войну против Турции, значится из кабардинских 1-й степени узденей «Нох Оргеноков».
Однако есть и другой документ. Сохранилось прошение пра¬порщика Ноха Органокова генерал-майору Эристову, к этому прошению «по незнанию русской грамоты» 19 декабря 1851 г. он приложил именную печать. Из него видно, что он служил в Цар¬стве Польском. А в предписании генерал-майора Грамотина Ка¬бардинскому временному суду, датированном 1853 г., Органо- ков предстает с другой стороны25. Начальник требовал представ¬ления «списка» бежавшего за Кубань к непокорным подпоручика Ноха Органокова. Выяснилось, что он проживал в ауле узденя Магомета Догужокова и что семья бежавшего подпоручика Орга¬нокова состоит: «жена Оргенокова Хаджат, сын Салех 14 лет, дочь Хуж 10 лет...»26. Может показаться сомнительным, чтобы уздень, совершивший побег к «непокорным» в 1853 г., мог быть зачислен в ополчение в 1854 году. Процитируем рапорт подпоручика Ноха Органокова тому же генерал-майору Грамотину от 4 декабря 1854 г.: «Имея ревностное желание участвовать в военных действи¬ях против Азиатской Турции, всепокорнейше прошу разрешения Вашего Превосходительства об отправке меня туда в настоящее время»27.

Эти документы позволяют исправить ошибочные сведения источ¬ников и, спустя 140 лет после событий, восстановить историческую справедливость и вернуть имя погибшего смертью храбрых от¬важного командира народу.
Семейству Органокова в марте 1856 г. была назначена пенсия в 100 рублей серебром. В 1861 г. «вдова подпоручика Хадижет Органокова с семейством» переселилась «на всегдашнее житель¬ство в Турцию» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 1099, л. 18-19 об., 35 об.-36).
Можно сказать, что родственники Органокова проживали в Кабарде в 80-х годах XIX в. Мы имеем в виду посемейный список с. Мисостова за 1886 г., в котором отмечен житель Органоков Тату Усманович.
ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ
Вопрос о форме собственности на землю в Кабарде остается предметом острых дискуссий. Одни (К. Ф. Сталь, Л. И. Лавров, С. И. Месяц, И. Ф. Мужев) отрицают наличие феодальной соб¬ственности на землю, а другие (В. К. Гарданов, Г. X. Мамбетов, X. М. Думанов, В. X. Кажаров) считают, что в первой половине XIX в. общинная собственность была вытеснена феодальной соб-ственностью. Существует и третья точка зрения. Н. X. Тхамоков, Б. Н. Кушева, Т. X. Кумыков, Г. В. Анчабадзе, Е. Дж. Налоева, Т. Дж. Боцвадзе утверждают, что к началу XIX в. существовали как общинная, так и феодальная собственность на землю.
Все эти взгляды опираются на соответствующие документы и поэтому имеют более или менее оправданное право на сущест¬вование. Приведем документ, проливающий свет на проблему.
Кабардинский временный суд 6 февраля 1834 г. докладывал начальнику Кабарды полковнику Пирятинскому: «Принадлежавшая по древним обрядам во владении отца просителя капитана Темир- булата Атажукина земля лежит по Баксанскому ущелью, одна часть между рек Баксаном и впадающею в оной Гунделенью, а вторая от оного вверх по ущелью, верстах в семи речки Ксанты, в Баксан впадающей, третья по реке Малке, в довольном рассто¬янии выше укрепления Каменного моста, и четвертая на вершине реки Подкумка, на самом том месте, где ныне Кисловодское укрепление, и выше онаго, но с мест оных все кабардинцы в 1822 г. бывшим корпусным командиром генералом Ермоловым высланы на плоскость, и ныне земли оные никем из кабардинцев не зани¬маются» 1.
Этот документ - неопровержимое свидетельство того, что характер землепользования кабардинцев принципиально изменился со времени установления Ермоловым в Кабарде российского за¬конодательства - с 1822 г. Вместе с прекращением независимо¬го от России внутреннего управления Кабардой князья перестали быть верховными собственниками своей территории, а следова-

тельно, перестали быть единственными владельцами своей зем¬ли. Отныне эта земля стала служить российским властям тем, чем она служила раньше кабардинским князьям, — средством осуществления своей политики, ее колониальным кнутом и пря¬ником. И споры о частнособственническом характере землевла¬дения в Кабарде должны вестись в основном с 1822 г. в контексте утраты ею своего традиционного экономического уклада и втяги-вания в Российскую империю в качестве одной из ее национальных окраин.
Другими словами, землевладение в Кабарде с 1822 г. пере¬стает быть собственно кабардинским, начинает утрачивать об¬щинный характер и начинает приобретать, скажем так, русско¬кабардинский характер с преобладанием русского (частного) эле¬мента.
Однако и до этого земля в Кабарде не была чьей бы то ни было частной собственностью. Она передавалась от отца-князя к сыну-князю по традиции, т. е., как выше отмечено, «по древ¬ним обрядам». Традиционное (патриархальное) общество не могло функционировать в форме частной собственности на основной источник существования. В данном случае в форме частной соб¬ственности на землю.
Убедительнее бытующих дискуссий о характере землеполь¬зования в Кабарде говорят документы. Природа землепользования в Кабарде до установления в ней российского законодательства стала предметом дискуссий и в конце XIX в. Отставной штабс- ротмистр Пак Тавкешев и Ислам Кипов в 1895 г. в прошении на имя императора писали: «...земля, леса и воды считались досто¬янием общенародным, никому отдельно не принадлежащим, и понятия о недвижимой собственности в Кабарде не существова¬ло. Право собственности распространялось лишь на предметы, движимые или легко возводимые самим человеком. Такое поня¬тие о праве собственности существовало до окончательного уст¬ройства кабардинцев и надела землей Правительством Россий- ским»2.
Авторы прошения далее указывали, что «если сословие пше не имело недвижимой (земельной. - С. Б.) собственности, то и другие уорки также не могли иметь ее и, следовательно, поль¬зовались в этом отношении одинаковыми правами».
В материалах Ф. И. Леонтовича говорится, что «князья и стар¬шины владеемой ими землею могут распоряжаться по своему произволу, т. е. дарить оную, продавать (выделено нами. — С. Б.), селить на ней не только крестьян и простой свободный народ, но и узденей»3.
Князья, конечно, имели право дарить землю и селить на ней все подвластное им население, однако в материалах архива до- ермоловского периода не встречается сведений о продаже кня¬зем земли своему подвластному. И это неудивительно. Ведь если земля продана, то ее владетель уже независим от продавца, т. е. от князя. А этого князь никак не мог допустить. Уэркътын (даре-

ние узденю), узденьская дань, точнее, дарение, делающее того, кому дарят, узденем, а не, скажем, уэркьщэн (продажа земли узденю) — вот что лежало в основе отношений между князьями и узденями. Награждение это обязывало узденя нести службу. Например, беслен-уорки и уорк-шаотлухусы поддерживали с кня¬зьями и тлекотлешами «условия в отношении помощи и поддерж¬ки на случай войны, при этом всякий из беслен-уорк и уорк-ша- отлухуса свободен был прервать свои отношения не только с дру¬гими уорками, но даже и с пше и устроиться лучше для себя»4.
Частная собственность предполагает куплю-продажу. Такого права князь как владелец земли не имел. Наличие подобного пра¬ва было бы вообще гибельно для существования кабардинских княжеств, ибо в этом случае князья рисковали остаться без соб¬ственной территории. Кабардинский князь был наследником зем¬ли по традиции и обязан был передавать землю своим наследникам. Земля служила кабардинцам тем общим фундаментом, на кото¬ром только мог строиться и существовать бессмертный этикет народа. И в этом смысле общественный строй Кабарды, несом¬ненно, был выше навязываемых ей застойно-феодальных поряд¬ков. Земля служила князьям тем стержневым инструментом, который позволял надежно поддерживать механизм военно-пат¬риархального строя — одного из самых важных условий того же адыгского этикета.
Несомненно, элементы феодализма имели место в Кабарде, под ними подразумевалась собственность князя или узденя на средства производства, неполную собственность на крепостных крестьян и полную собственность на унаутов (последнее — от¬голосок рабовладельчества у адыгов). Однако главным правом, свойственным феодалу, — осуществлять собственную государ¬ственную власть на своей территории — кабардинские владельцы в конце XVIII — начале XIX в. не обладали, поэтому в этот период их трудно считать феодалами в полном смысле, а Кабарду — феодальным обществом в обычном его понимании.
В Кабарде, как и у других адыгских народов, можно сказать, изначально был уникальным общественный строй, где образ жиз¬ни — этикет — представлял собой нечто более ценное, чем госу¬дарство, и даже, по-видимому, был тождествен самому этносу.
В этом отношении есть смысл поспорить с Гегелем, который, видя в государстве объективизацию свободы в истории, считал, что «народы, которые не образовали государства, не принадле¬жат истории, они внеисторичны»5. Похоже, великий мыслитель не был знаком с разворачивавшейся в последние годы его жизни героической борьбой адыгов (черкесов) за свою свободу. Иначе он бы пришел в восторг, вероятно, философски воспел бы дух свободы народа, который приносил (и принес!) себя, свою жизнь в жертву священной и божественной для него свободе, увидел бы в народе шествие мирового духа. Признал бы, что адыги, которым не суждено было создать свое государство, но кото¬рым не чужда государственность, принадлежат истории. Весьма

показательно в связи с этим выражение К. Маркса: «Народы учитесь у них (черкесов-адыгов. — С. Б.), на что способны люди желающие остаться свободными»6.
* * *
Князь Голицын в 1842 г. дважды обращался к командующему войсками на Кавказской линии с представлениями по вопросу о землепользовании в Кабарде. В них ставился вопрос об общем размежевании земель в Кабарде, т. е., по существу, ставился воп¬рос о введении юридически разрешенной частной собственности на землю. Действия Голицына были вызваны прошением поручи¬ка Атажуко Абукова о наделении его участком земли бежавшего к «непокорным» узденя Ашабова. В резолюции командующего сказано: «Я полагал бы составить комитет из доверенных лиц всех сословий Большой Кабарды под председательством особого чи¬новника от правительства». Командующий не предлагал немед¬ленно и окончательно определить, какой участок земли следует отдать тому или иному князю или узденю. Предполагалось лишь предварительно обсудить эту проблему и составить правила, на основе которых со временем можно было бы приступить «к сему делу». Командующий желал выяснить через Голицына, «не воз¬будит ли этот комитет волнения в умах» и каким путем можно исполнить предлагаемое им размежевание.
Ответ Голицына, вероятно, согласованный с членами Кабардинского временного суда и другими владельцами, во многом дает ключ к пониманию всей проблемы землевладения в Кабарде. Отмечая, что создание комитета было бы встречено кабардинцами с бла¬годарностью, Голицын указывал на него, как на средство прекра¬щения «беспрестанных споров о земле мнимых владельцев участ¬ков». Голицын далее докладывал, что «достоверно участки эти не принадлежат никому, и нередко один и тот же из них присваива¬ется семействами, между собою не состоящими ни в какой сте¬пени родства, чем ясно доказывается неопределенность права на владение...» (курсив наш. — С. Б.).
Заслуживает серьезного внимания следующее заключение Голицына: «Всякий клочок земли в Кабарде, кто бы им ни владел, считается принадлежностью князя...»7. Здесь важно то, что зем¬ля в Кабарде считалась собственностью князя, а точнее, княжес¬кой фамилии. Правда, следует особо заметить, что и князь после покорения Кабарды, «нарушая присягу верности, может лишиться своей усадьбы». Факт монопольной, безраздельной принадлеж¬ности земли князю доказывался Голицыным и тем, что уздени, «которым земля даруется князьями, когда оставляют Кабарду, теряют на нее права свои, переходящие опять к самому князю, от кого они получили землю»8. Останавливаясь на примере «бег¬лого» Ашабова, Голицын ставил вопрос: «Поступает ли в казну поместье узденя, бежавшего к непокорным, когда князь его ос¬тался верным Российскому правительству?» И сам же отвечал:

«Беспристрастно судя, следует отвечать отрицательно». Однако такое решение вопроса, что отвечало обычно-правовым нормам, не устраивало Голицына. Считая необходимым «положить пре¬делы безнаказанному вероломству узденей», и допуская, что «владение их землею освящено давностью», Голицын ставил дру¬гой вопрос: «...почему не считать ее собственностью бежавших и в таком виде не завладеть ею?»
Вопрос риторический. И Голицын предлагает землю бежавшего Ашабова «счесть вещью, ему принадлежащею, и поступить с нею, как с конфискованным добром изменника». Это уже было коло¬ниальным вторжением в святая святых кабардинских князей — нео¬граниченную собственность на землю. Единственной преградой на пути к общему размежеванию земель в Кабарде Голицын счи¬тал крупных землепользователей узденей Куденетовых, Тамбиевых, Анзоровых и других, «простирающих права на владение землею вопреки народному обычаю вышеупомянутому, что земля дает¬ся на время, но не даруется узденям князьями, всегда имею¬щими беспрекословное право отнять то, чего дали» (курсив наш. - С. Б.)9. В случае размежевания эти фамилии опасались потерять часть земель, которыми они пользовались. Это также доказывает лишь справедливость Голицына, считавшего землю в Кабарде «беспрекословным правом» князей.
Несколько лет спустя, в 1846 г., председатель Комиссии наде¬ления землями Кавказского линейного войска, полковник Петру- севич составил ведомость, в которой обозначены 173 земельных участка. Деятельность Петрусевича поземельная комиссия в 1865 г. оценит его же словами: «...определение, наименование и грани¬цы всех участков... до того темны, что сам составитель ведомо¬сти указать, определить и найти их в натуре никогда не сумеет». Указывая на слабую сторону своей ведомости, Петрусевич и сам писал, что «он хотел на составленной им карте все исчисленные 173 участка означить особой краской так, чтобы карта эта служи¬ла указателем всех земель, которые по прокламации генерала Ермолова составляют казенную собственность, но как ни про¬странство, ни количество тех участков из словесных показаний народа определить нельзя, то представляю это дело, как чрезвы¬чайно важное, распоряжению начальства и ограничиваюсь состав-лением одной только о них ведомости»10.
Петрусевич и впоследствии другие военные чиновники в неког¬да более ясный вопрос о землевладении в Кабарде, и без того проблематичный, не только не внесли ясности, но и стали, веро¬ятно преднамеренно, еще более его запутывать.
Сошлемся на документ. В 1848 г. в Кабарде находилась ко¬миссия по разбору прав кабардинцев на вознаграждение за зем¬ли, отошедшие Владикавказскому казачьему полку. Комиссия расспрашивала «депутатов от княжеских фамилий, старожилов из подвластного и черного народа Большой и Малой Кабарды и дигорских старшин». Выяснилось их мнение «на счет существующих в Кабарде прав земельной собственности». Оказалось, что све-

дения депутатов «не согласны одно с другим». Проанализировав показания депутатов, комиссия констатировала: «Одни утвержда¬ют, что земля в Кабарде принадлежит обществу, другие, что она составляет собственность владельцев аулов, князей и узденей, а некоторые, хотя и допускают это, но утверждают, что владельцы аулов не могут располагать землею. С другой стороны, утверж¬дают, что земли с давнего времени определены на участки и известны князьям и узденям по преданиям, а другие, что вла¬дельцы аулов переходили с одного места на другое и еще в не¬давнее время селились там, где удобнее»11.
Сведения Сталя, относящиеся к 1849 г., более категоричны: «По понятиям черкесов земля принадлежит не лицу, но целому обществу... О продаже земли, передаче ее в наследство, уступ¬ке за калым не было никогда речи, и русские первые познакоми¬ли черкеса с мыслью, что землю можно превратить в деньги»12.
Сведения о том, что о продаже земли и передаче ее в на¬следство и уступке за калым не было никогда речи, еще не гово¬рят о том, что она всегда принадлежала «целому обществу», если, конечно, не допустить, что под целым обществом имеется в виду вся княжеская фамилия с составляющими ее компонента¬ми — узденями и крестьянами, во главе со старшим князем этой фамилии - верховным собственником земли.
В 60-х гг. начальство предпринимает энергичные усилия, что¬бы обосновать общественный характер землевладения в Кабарде и законодательно оформить это положение, рассчитывая в буду¬щем использовать его в своих целях.
Начальник Кабардинского округа полковник Кобулов в 1865 г. извлек из архивов отмеченную выше ведомость полковника Пет- русевича. Тоном, не допускающим сомнений, а тем более воз¬ражений, он заявил: «...сведения, составленные полковником Петрусевичем и препровожденные ко мне относительно частных поземельных владений в Кабарде, сколько мне известно, совер¬шенно неосновательны: ибо в Кабарде частной поземельной соб¬ственности никогда не было»13.
Между тем Кобулов, при желании, смог бы без особого тру¬да найти примеры купли-продажи земли между кабардинцами из недавнего прошлого. Так, в 1851 г. «Уважуко Кучесоков продал собственную свою землю, находящуюся между местами Хаку- ною и Псиншоком, с указанием границ ее полковнику князю Ата- жукину за пятьсот руб. серебром». При этой купле-продаже были свидетелями: Абдрахман Куныжев, Сафар Шогенов, Магомет и Маил Гукетловы, Исмаил Апшев, Заракуш Тамбиев и другие14.
Однако наличие этого и некоторых подобных примеров не могло служить достаточным основанием для опровержения выска¬зывания Кобулова.
Судя по материалам 60-х годов XIX в., характер землевла¬дения претерпел существенные изменения в сторону его обоб¬ществления.
21 сентября 1863 г. подпоручик Гетегеж Абаев писал Кобуло-

 
ву, что он, «имея давнишнюю кровную вражду с ингушевцами», подвергается с их стороны нападениям. Абаев просил переселить его с реки Псидах с его подвластными «в числе 60 дворов из Малой Кабарды в Большую, в Кайтукинскую фамилию на землю, бывше занятую аулом князя Пшемахо Джамботова». К проше¬нию Абаев приложил следующую подписку почетных лиц Кайту- кинской фамилии: «Дана сия князьями, узденями и вольными людь¬ми Кайтукинской фамилии жителю Малой Кабарды подпоручику Гетегеж Абаеву в том, что на переселение его с подвластными из Малой Кабарды в Большую на земли, принадлежащие князю Пшемахо Жамботову, выселившемуся в Турцию, препятствий не имеется с нашей стороны, так как Жамботов выселен из нашей фамилии, а оставшаяся земля есть общая наша...» Подписались: штабс-ротмистр князь Докшукин, прапорщик князь Бекмурза Докшукин, прапорщик Муса Кожоков, поручик Канамат Догу- жоков, штабс-ротмистр князь Лостаналиев, уздени Канамат Ку¬дашев, Нахо и Шу Шугеновы, Якуб Турков, Эльбуздуко Кожоков, Магомет Санашоков, Махмуд Жутов и другие.
Кобулов не возражал против переселения, но все же решил согласовать этот вопрос с начальством. Подписка почетных пред¬ставителей Кайтукиной фамилии заинтересовала Д. С. Кодзоко- ва, и на полях переписки он сделал надпись: «Иметь в виду при суждении о Кабардинской земле...»15. «Подписка» была созвучна мыслям и планам Кодзокова, занимавшегося в то время пробле¬мой землевладения и землепользования в Кабарде. В этом кон¬тексте и следует понимать его краткую, но очень важную над¬пись, как свидетельство того, что Кодзоков в своих выводах о преимущественно общественной собственности на землю в Ка- барде опирался на подобные факты.
Конечно, выражения: «оставшаяся земля есть общая наша», «земля принадлежит не лицу, но целому обществу» — и здесь не следует понимать в прямом смысле. Будучи общей, земля рас¬пределялась между входящими в эту фамилию владельцами да¬леко не одинаково. К 1863 г. форма землевладения претерпевала неизбежные изменения, однако она не могла стать вполне обще¬ственной. Мнение почетных лиц Кайтукиной фамилии по данному вопросу перекликается с уже упоминавшимися наблюдениями Сталя, сделанными им еще в 1849 г.
«Подписка» хронологически относится ко времени после 20 ав¬густа 1863 года, когда был составлен известный акт , согласно которому «земля кабардинского народа» была объявлена общим
достоянием кабардинцев и что они желают ею пользоваться на общинном праве владения, поскольку она «помимо злоупотреб¬лений (выделено нами. — С. Б.) не составляла никогда частной собственности по понятиям народа и по характеру хозяйства, возможного только при общественном владении землей»16. По¬этому может сложиться впечатление, что «Подписка» была дана под влиянием этого акта, тем более что и акт подписан некоторы¬ми из тех, кто дал «подписку», — прапорщиком князем Бекмур- зой Докшукиным и корнетом Мусой Кожоковым.
Общественный характер собственности на землю, по крайней мере на неопределенную ее часть, прослеживается и в рас¬суждениях Я. Шарданова. В 9-й статье его «дополнительного про¬екта» говорится о принадлежащих кабардинцам общих неразде¬ленных землях, а пункт 10-й того же проекта отмечает, что «не¬которые кабардинцы имеют жительство с давних времен в аулах других фамилий, и по сему при размежевании земель нужно будет сделать опубликование, где они пожелают взять для себя зем- лю»17.
Внутренние переселения сильно тормозили процесс феодали¬зации кабардинского общества. Приведем один пример, касаю¬щийся первой половины XIX в. Атажукины, как и выше отмечено, издавна проживали на Баксане, но в 20-х годах были переселены на плоскость и оставались и в 30-х годах на Чегеме и Череке. Разумеется, нельзя утверждать, что эта могущественная кабар¬динская фамилия в тот период феодально владела теми землями, которые ей так или иначе искони принадлежали. Общественно¬экономический уклад навсегда был сильно деформирован установлением царского правления в Кабарде.
Эти и подобные факты противоречат выводам сторонников феодальной собственности на землю в Кабарде. С ними пере¬кликается и (созвучное с выводами Якуба Шарданова) мнение Кабардинского окружного суда от 12 декабря 1864 г. Оно сво¬дилось к тому, что «из кабардинских владельцев никто... не мог определенно указать, где чья земля и сколько кому принадлежит, ибо всегда на одну и ту же землю было несколько претендате- лей»18.
Несомненно, что единой точки зрения на форму землевладения в Кабарде у ее жителей не было. Однако комиссия, вероятно не в ущерб своим интересам, предпочтение отдавала общественной собственности на землю, что, разумеется, не могло, в частности, исключить и частную собственность на нее у определенной части населения, по крайней мере, с момента установления российского правления. Можно сказать, что землевладение в Кабарде в кон¬це XVIII — первой половине XIX в. носило переходный характер и представляло собой неизбежное в этом случае переплетение различных форм собственности: княжеско-фамильной (межфамиль¬ной), феодальной, частной и, не в последнюю очередь, обществен¬ной. Возможно, поэтому Кодзоков склонялся к обоснованию общественного характера собственности на землю в Кабарде. И

 
хотя Кодзоков, скорее всего, не был знаком с приведенным доку¬ментом, у него были другие факты, которые убеждали его в этом. В частности, в материалах поземельной комиссии за 1865 г. явно прослеживается влияние упомянутой «Подписки» членов Кай- тукиной фамилии. Документ гласит: «...неопровержымым дока¬зательством отсутствия на плоскости Кабарды частной собствен¬ности... составляло то, что во время переселения в Турцию не¬скольких сот семейств кабардинцев различных сословий никто не продал ни одного аршина земли. Причина тому весьма понятная: как выходцы, так и оставшиеся на родине люди, вопреки нарушения взаимной связи вследствие различия принятого каждою стороною направления, не совмещали в правах своих произвола продажи и купли земли, на которой они совместно жили многие сотни лет, а земля вследствие такого общего и разительного сознания за убы¬лью выходящего населения оставалась неделимою принадлежно¬стью целого общества Кабарды». Комиссия считала, что вслед-ствие «сознания общественности земли» были приняты в Кабарду жители бывшей Бабуковской станицы и закубанские кабардинцы. Перед ними ставилось лишь одно условие — «расселиться по аулам»19.
Выводы комиссии в целом соответствовали действительности. Однако она ее нередко упрощала. На самом деле имела место продажа земли тем же князем Пшемахо Джамботовым, о кото¬ром говорилось в «Подписке». Например, Шуган Гилясов в 1870 г. писал Лорис-Меликову, что он «купил участок земли на так назы¬ваемой местности «Акушей» от отправившегося в Турцию князя Пшемахо Жамботова за 225 рублей»20. Правда, эти исключения, судя по «Подписке», могут быть отнесены к отмеченным в Акте от 20 августа 1863 г. «злоупотреблениям».
ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА В КАБАРДЕ
В 1861 г. 19 февраля император Александр II издал манифест, согласно которому в России отменялось крепостное право. Од¬нако эта отмена не была и не могла быть осуществлена по всей огромной империи одновременно.
На национальных окраинах России феодальные отношения со-хранялись еще несколько лет. К числу таких окраин относился и Северный Кавказ. Царские власти приступили к реформе кре¬постного права в Терской области лишь во второй половине 60-х годов, а в самой области - с Кабарды. К тому были две веские причины: во-первых, продолжавшаяся Кавказская война и пере¬селенческое движение горцев в Турцию, а во-вторых, Кабарда отличалась сравнительно более высоким уровнем развития кре-постничества. Понятно, что от благополучной для российской ад-министрации отмены крепостного права в Кабарде во многом зависела судьба крестьян Терской области. Достаточно отме-
тить, что, по сведениям Е. С-ва*, «численность зависимых в Ка¬бардинском округе сравнительно с численностью их во всех ос¬тальных округах Терской области представляла отношение как 3,2:1»’. Всего безобрядных холопов в Терской области насчи¬тывалось 4339 душ, из них на один только Кабардинский округ в 1867 г. приходилось 2395 безобрядных крепостных2, включая сюда и бесправных в Балкарии. По другим данным, в одной Кабарде было 2469 душ унаутов3.
Царизм придавал особое значение отмене крепостного права в Кабарде, так как от ее исхода во многом зависел ход реформы в Терской области. Поэтому царизм и приступил к отмене со¬словных прав на Северном Кавказе именно с Кабарды. И дей¬ствительно, «освобождение крепостных в Кабарде повело за со¬бою освобождение зависимых сословий и в прочих частях Тер¬ской области»4.
Пестрая картина социально-экономического, политического и культурного уровня различных регионов России неизбежно по¬рождала специфическую форму отмены крепостного права. Не могла быть исключением и Кабарда. Так, материальное благо¬состояние большинства кабардинцев «покоилось на угнетении меньшинства, так что встречались и такие семейства, в которых свободных 10—15 душ обеспечивали свое ничегонеделание тру¬дами двух-трех холопов». Особенность сословного строя Кабар¬ды, в отличие от России, по справедливому замечанию Е. С-ва, «заключалась главным образом в том, что там приносились в жертву материальные интересы немногих в пользу большинства, а здесь, в Кабарде, наоборот, должно было потерять большин- ство»5.
Освобождение крепостных крестьян в Кабарде привлекает внимание историков с самого начала его осуществления. Уже в первом номере «Сборника сведений о кавказских горцах», из¬данном в Тифлисе в 1868 году, была опубликована статья «Кре¬постные в Кабарде и их освобождение». Она представляет собой незначительно отредактированный и несколько дополненный ра¬порт начальника Кабардинского округа А. А. Нурида и принадле¬жит перу неизвестного автора, печатавшегося под псевдонимом Е. С...в (Е. С-в). В этой статье давался довольно обстоятельный обзор сословного строя кабардинцев и изложены события, имев¬шие место в ходе отмены крепостного права.
В 1947 г. в Нальчике вышел сборник документов «Крестьянская реформа в Кабарде». Во введении к книге профессор Г. А. Кокиев дал краткую историографию вопроса и остановился на некоторых причинах отмены крепостного права. В последующие годы исто-
*По предположению Е. С. Тютюниной, под этим псевдонимом печатался «Е. И. Старцев, заведовавший в 1866-1868 гг. крестьянским отделением и быв¬ший председателем посреднического суда» (См.: Тютюнина Е. С. Источники по истории Кабарды и Балкарии в русском кавказоведении (50-70-е гг. XIX в.)// Молодежь и общественные науки: Тезисы докладов и сообщений республикан¬ской научно-теоретической конференции... Нальчик, 1985. С. 190).

рики в той или иной степени затрагивали проблему освобождения зависимых сословий в Кабарде, однако, она все еще основатель¬но не изучена. Нами ставится задача — внести некоторую ясность в процесс «раскрестьянивания», имея в виду неоднозначную по¬зицию самих крепостников, планы Терской администрации и точ¬ку зрения отдельных исследователей.
В литературе утвердилось мнение, что крепостное право в Кабарде отменено в 1867 г. На самом же деле основные меры по ликвидации феодальных отношений и начало практического освобождения крестьян относятся к 1866 г. В докладной записке о зависимых сословиях в Кабардинском округе, датируемой 1866 г., указано: «Не далее 11/2 года в большом сборе народа, говоря об ожидающей его будущности, правительство обнадеживало своими попечениями о будущем его состоянии, заверяя, что ког¬да дойдет очередь до холопского вопроса, то владельцы будут заблаговременно призваны к совместному с правительственными властями обсуждению этого важнейшего в народной жизни воп¬роса» 6.
Как видно, вопрос об отмене крепостного права был поставлен в Кабарде еще в 1864 г. Обнародование планов о предстоящих реформах, как отмечалось в той же записке, было равносильно фактическому освобождению крестьян в том смысле, что они «по естественному чувству жажды свободы отказываются от ис¬полнения своих обязанностей»7.
В апреле 1868 г. с позволения императора создан комитет по освобождению зависимых сословий в горских племенах Кавказа. Председателем его стал генерал-адъютант Карцев. 2 июля 1866 г. он сообщил начальнику Терской области М. Т. Лорис-Меликову: «Его Императорское Высочество главнокомандующий армиею в видах скорейшего и более правильного уничтожения крепостной и других родов зависимости в горских обществах Кавказа, изво¬лил учредить особый, под моим председательством, комитет для обсуждения способов и средств, долженствующих лечь в основание освобождения лиц зависимых сословий. Распоряжение это 16 числа прошлого мая месяца удостоилось высочайшего государя импе¬ратора утверждения» 8.
Создание особого комитета по освобождению крестьян озна¬чало практическое начало отмены крепостного права в Кабарде. Эту весть различные слои общества восприняли по-разному: от крайне враждебно настроенной части крепостников до востор¬женного абсолютного большинства зависимых крестьян.
На чрезвычайную важность и необыкновенную сложность воп¬роса отмены крепостного права не раз обращалось внимание начальника Терской области и кавказской администрации. В част¬ности, «Докладная записка о зависимых сословиях в Кабардинском округе...» отмечала сословные права, глубоко укоренившиеся в сознании кабардинцев, без которых они просто не мыслили свое существование. По понятиям, привычкам и складу жизни кабар¬динского владельца никакое вознаграждение для него не могло

служить достаточным возмещением потери крепостного крестья¬нина. В качестве иллюстрации этого положения приводился при¬мер, связанный с одним из наиболее просвещенных кабардинцев христианского вероисповедания — князем Алексеем Мисостовым, долгое время бывшим председателем Моздокского погранично¬го суда, который «под конец своей жизни впал в крайнюю бед¬ность» и, «не имея ни одного холопа, дошел до того, что по недостатку дров по дням сидел в холодной сакле зимою и не имел горячей пищи, ночью, украдкой от соседей (выделено нами. — С. б.), ходил он за дровами и водою, а целые дни просиживал, ничего не делая». Вековые привычки были настолько сильны, что «ни одна женщина, не только свободная, но и из обрядных холо¬пов, не согласится жить и работать в чужом доме за плату, в какой бы она сама ни была бедности, считая такое занятие унизи¬тельным и свойственным служанке-унаутке». Своими сословны¬ми правами дорожили не только высшие слои, но зачастую и домашние рабы. В той же записке указывалось, что «все присуж¬денные до сих пор к получению свободы служанки-унаутки не захотели сыскать себе пропитание наймом в услуги, а предпочи¬тали проживать в холопских семействах, неся самые тяжелые работы без всякого вознаграждения потому только, что в народ¬ные нравы не проникло понятие платы за женский труд».
Начальник Кабардинского округа полковник Нурид, которому принадлежит цитируемая «Докладная записка», анализируя об¬щественную жизнь кабардинцев в 1866 г., накануне отмены кре¬постного права, сделал однозначный вывод: «Невозможно без крайнего вмешательства приказать изменить жизнь, выработан¬ную веками, не приготовив людей к восприятию желаемых изме- нений»9.
И после отмены крепостного права сословные предрассудки долгое время оставались барометром взаимоотношений: кре¬постникам психологически было тягостно расстаться со своим прошлым и привыкнуть к свободе вчерашних крепостных кресть¬ян. Историк Н. Ф. Грабовский писал: «Владельцы очень не любят своих бывших холопов и чтобы окончательно не видеть их, не раз просили начальство поселить их отдельно. Кроме неприятного напоминания о былом, прошлом, в этом случае руководит вла-дельцами и сословное их самолюбие, они никак не могут поми¬риться с мыслью, что жена какого-нибудь холопа Паго будет не¬зависимо жить обок с их женами, а пожалуй, чего доброго, взду¬мает еще, как ровня, вести знакомство с ними. - Ужасная оби¬да!»10.
В 1866 г. местная администрация приступила к практическому освобождению крепостных крестьян. Об этом, в частности, со¬общается в статье Е. С...ва «Крепостные в Кабарде и их осво¬бождение». По его сведениям, в ноябре 1866 г. в ответ на объяв¬ление начальника области «представителям рабовладельческого и крепостного сословий» воли его императорского высочества об освобождении крепостных представители обоих сословий отпра-

вили в Петербург депешу наместнику Кавказа. В ней говорилось: «Сегодня же приступаем к освобождению. Нетерпеливо ожида¬ем возвращения Вашего в край, чтобы успешным ходом дела освобождения оправдать лестный для кабардинского народа от¬зыв Вашего Высочества»11.
Далее автор приводит более подробные данные, указывающие на точную дату начала практической отмены крепостного права. Он пишет: «Через 10 дней по приступлении к освобождению, т. е. 28 ноября, кабардинские депутаты удостоились получить сле¬дующую телеграмму от его Императорского Высочества: «Ис¬кренне благодарю всех депутатов за радостную депешу»12.
Отсюда можно назвать и точную дату начала освобождения крестьян в Кабарде - 18 ноября 1866 г.
Слова представителей обоих сословий в основном подтвер¬дились. Газета «Терские ведомости» потом опубликует: «За от¬личие как при приведении в исполнение правил и положений о прекращении сословной зависимости, так и при подготовлении населения к принятию этой реформы многие лица всемилости¬вейше были пожалованы награды». Единственного ордена св. Анны 3-й степени удостоился состоящий по армейской кавалерии рот¬мистр Казильбек Кармов. Депутат окружного суда, состоящий по армейской кавалерии полковник князь Атажукин получил пода¬рок по чину с вензелевым изображением императора. Кроме того, Бекмурза Шарданов награжден 300 рублями серебром, Карашай Седаков, Хацу Абезыванов получили по 200, а Измаил Анзоров и Джамбулат Блаев - по 150 рублей13.
Кроме того, начальник округа нескольких переводчиков, ко¬торые «своими стараниями весьма много способствовали ус¬пешному окончанию дела, склоняя как рабовладельцев, так и крепостных к обоюдному соглашению», представил к денежной награде. Это: уздень Джамбот Тохтамышев, юнкер Таусултан Агубеков, поручик Исмаил Анзоров, прапорщик Джамбулат Бла- ев и юнкер Зарахмат Шакманов. Начальник Терской области раз¬решил каждому из них выдать 50 рублей14.
Однако далеко не все феодалы поддержали отмену крепо¬стного права «сверху». Значительная их часть встретила весть о предстоящей реформе враждебно. И это понятно. Относительно беззаботному и обеспеченному существованию, освященному вековыми их обычаями, приходил конец.
Пытаясь воспрепятствовать освобождению крестьян, группа князей и дворян воспользовалась благоприятным стечением об¬стоятельств — проездом наместника Кавказа Михаила Николаевича через Георгиевск. 6 декабря 1866 г. князь Бекмурза Атажукин, Берд Тамбиев и другие подали ему прошение, якобы от имени народа, о переселении в Турцию. Об этом полковник Нурид в начале 1867 г. получил сведения от полковника Атажуко Атажу- кина, который выражал возмущение тем, что «несколькими не-значительными лицами подано его Высочеству от имени всего народа прошение о переселении в Турцию, что никто из действи-


тельных представителей Кабарды не знал этого и не разделяет желаний негодяев, осмелившихся действовать именем народа, что он считает себя оскорбленным как человек, с которым народ всегда советовался во всех своих предприятиях». Князь просил начальников начать следствие, а его самого назначить депутатом по этому делу. Нурид уверился в том, что «прошение подано незначительной шайкой фанатиков», и потребовал в Нальчик не¬сколько подозреваемых лиц.
Первые попытки оппозиции сорвать отмену крепостного пра¬ва провалились. Началось практическое освобождение крестьян. Даже те владельцы, которые неохотно, но, понимая неизбеж¬ность предстоящих преобразований, поддержали администрацию, начали обращаться к начальникам участков с просьбой, чтобы «до весны холопов оставить на временной работе за заработную плату, так как большею частию кутаны и вообще хозяйство в самом отвратительном виде». Начальник Баксанского участка поручик Роменский 17 января 1867 г. далее докладывал Нуриду: «Между тем холопья, несмотря на то, что я им неоднократно объявил, совершенно не хотят ничего делать...» Касаясь откры¬тых противников освобождения крестьян, Роменский докладывал: «Вообще во всем участке, по достоверным слухам, большое на¬строение на счет Турции, [не] исключая и княжеских фамилий и во что бы ни стало, а весною дали присягу отправиться в Турцию».
А начальник Черекского участка Ладыженский 16 января 1867 г. отчитывался перед начальником округа, что он еще 13 января послал конвойного за владельцами крепостных Мурзабеком Ку- дабердоковым, Джамботом Коголкиным и Индрисом Тоховым. Начальник участка исполнял волю полковника Нурида, который решил пресечь неугодные начальству действия названных лиц. Однако они, не подчинившись указаниям властей, разъезжали по Кабарде, стремясь агитировать население против освобождения крестьян. Сначала они прибыли на Аргудан и попросили князя ротмистра Тлостаналиева присоединиться к ним и возглавить «бе¬лое движение». Тот долго не заставил упрашивать себя и «от себя дал знать князю Бекмурзе Атажукину о том же». Затем Мурза- бек Кудабердоков посетил аул Мисостова, Нальчикский аул и другие населенные пункты, «везде прося об одном и том же». Выход из положения Роменский видел в том, чтобы «удалить на время из края» тех, которые «крепко мешают начатому делу».
Между тем князь ротмистр Тлостаналиев и Бекмурза Атажу- кин отправились на Шалушку. Здесь, в шести верстах от крепости Нальчик, их ожидали другие противники отмены крепостного пра¬ва. Собравшиеся направили по два человека в Баксанский и Че- рекский участки. Они были уполномочены объявить, что на Ша- лушке находятся «все почетные лица», и предложить «всему на¬роду собраться туда же»15. Съезд на Шалушке принял решение — прибыть в Нальчик и заявить начальнику округа «о желании целого народа идти в Турцию или же ходатайствовать об отмене осво¬бождения зависимых сословий».
Начальник Кабардинского округа полковник Нурид начал при¬нимать срочные меры по усмирению бунтовщиков. Он послал к ним на Шалушку подпоручиков Хацу Абезыванова и Бекмурзу Шурухова с целью убедить их разойтись по домам за исключени¬ем зачинщиков, которые были вызваны им в Нальчик на допрос: Мурзабек Кудабердоков, Ислам Килов, Индрис Тохов и Алхас Мамхегов. Однако шалушкинцы, более 200 человек, на требова¬ние полковника Нурида «приняли присягу не выдавать начальству тех людей, которые были требованы в Нальчик». «Не позволить никому ехать по одиночке в Нальчик, а если нужно, то поедет весь народ» — таков был решительный ответ восставших полков¬нику Нуриду.
Начальнику округа после этих слов ничего не оставалось, как вызвать всех их в Нальчик и попытаться заставить «понять всю несбыточность их надежды на переселение в Турцию». Один из владельцев — Тлекеч (Л1ык1эщ1) Шаков выразил общее настрое¬ние бунтовщиков. Шаков заявил, что они, «если не получат от его Высочества позволения на переселение, то доведут свою просьбу до Высочайшей особы государя императора и будут просить всех, кого можно, до тех пор, пока их всех не перевешают, так как без холопов им жить нельзя». Заключительные его слова «вся толпа подтвердила... громким криком: правда!» 16. В этот момент рот¬мистр Тлостаналиев вручил полковнику Нуриду петицию, в кото¬рой разъяснялось, что «прошение, поданное его Высочеству, по¬дано с согласия всего общества и просит до получения ответа от государя наместника приостановить освобождение холопов и не взыскивать с тех людей, которые подали прошение».
Полковник Нурид, в свою очередь, назвал главных зачинщиков беспорядков и приказал им остаться в Нальчике для допроса, а остальным — разъехаться по домам. Толпа и тут не подчинилась. Тогда начальник округа пригрозил тем, что вызовет «солдат для усмирения непослушных». На это он услышал категоричное: «Тре¬буйте!» Затем, по словам полковника Нурида, «шайка подняла дерзкий, неистовый крик и вышла вся из дома вместе с теми людьми, которым я приказал остаться». Кроме того, раздавались недвусмысленные угрозы в адрес посредников — милиционеров из кабардинцев, в том числе подпоручиков Абезыванова и Шуру- хова. Корнет князь Асламбек Мисостов заявил: «Вас нужно пере¬резать прежде, чем русских, не смейте мешаться в народное дело»17.
Бунтовщики, не подчинившись приказу полковника Нурида, «удалились на Шалушку». За ними он послал своего помощника с новым требованием исполнить его приказ, но вместо этого ему дали знать о принятой ими новой присяге — «разорить до основа¬ния того из них, кто осмелится поехать в Нальчик один, а не целой

толпой». Из дальнейшего доклада полковника Нурида начальнику Терской области становится ясным, что после принятия последней присяги «вся эта шайка вполне вышла из повиновения власти и разъехалась по аулам, дав обещание собраться на Шалушке пос¬ле поста».
Таким образом, можно заключить, что в январе 1867 г. в Ка- барде вспыхнуло невооруженное восстание значительного числа владельцев против отмены крепостного права. За спиной вожа¬ков сопротивления нередко стояли значительные слои населения. Например, князь ротмистр Бекмурза Тлостаналиев «увлек с со¬бою в партию непослушных весь свой аул»18.
Тем не менее начальник Кабардинского округа полковник Ну- рид, очевидно учитывая напряженную обстановку, не рискнул прибегнуть к военной силе для усмирения повстанцев. Притом он принимал во внимание, что «присяга, принятая в пост, свято ис¬полняется магометанами и насильственное принуждение нарушить ее может довести фанатиков до оступления и самое дело до кро¬вавых последствий». Однако полковник Нурид вовсе не собирался отказаться от примерного наказания непослушных владельцев. Он только отложил свое намерение до окончания священного для мусульман поста рамазана, чтобы назначить «общий народный сбор», надеясь с его помощью «привести к повиновению шайку негодяев, не прибегая к оружию». В заключение цитируемого нами рапорта полковника Нурида начальнику Терской области Лорис-Меликову указывалось: «В шайке нет ни одного порядоч¬ного и влиятельного человека: все сволочь, между которой весь¬ма достаточно мулл»19.
С подобной крайне пренебрежительной характеристикой вос¬ставших, конечно, нельзя согласиться. Она понадобилась Нуриду, видно, для того, чтобы отвести от себя возможный упрек в свой адрес со стороны Лорис-Меликова. Начальник округа не был уве¬рен в мирном разрешении конфликта и просил Лорис-Меликова дать ему предписание, как поступить в дальнейшем. Генерал Ло- рис-Меликов немедля откликнулся на просьбу начальника Кабар¬динского округа и 21 января 1867 г. одобрил действия и планы последнего.
Однако надежды полковника Нурида на назначенный на 27 ян¬варя народный сбор не оправдались. Народный сбор сумел выработать лишь одну рекомендацию: отдать на обсуждение по шариату вопрос — следует ли повиноваться начальству. Непослуш¬ные владельцы уклонились даже от обсуждения этого вопроса и направились во Владикавказ — центр Терской области — для встре¬чи с ее начальником Лорис-Меликовым, но им пришлось вернуть¬ся в Кабарду. Лорис-Меликов, уведомленный о событиях в Ка- барде, «изволил тогда же (в конце января. — С. Б.) прибыть в Нальчик». Войска были приведены в боевую готовность, а при их появлении в Кабарде по приказу начальника области повстанцы разошлись, а «главные виновники сдались безусловно».
30 января 1867 г. Лорис-Меликов уже докладывал наместнику


Кавказа Михаилу Романову о событиях в Кабарде. Главную вину за организацию сопротивления властям он возложил на так назы¬ваемую «партию переселения», которая, по его словам, «не ре¬шилась бы так дерзко и настойчиво (подчеркнуто нами. — С. Б.) заявлять свои желания, если бы усилившееся в последнее время стремление к уходу не было вместе с тем вызвано и подстрека¬тельствами и приглашениями из Турции». В связи с этим начальник Терской области указывал: «Нельзя упускать из вида и того об-стоятельства, что за уходом части населения та часть его, кото¬рая останется в наших пределах, никогда не отрешится от мысли, что уход в Турцию всегда возможен и что вследствие сего жела¬ние переселиться будет искренно или нет, но всегда заявляемо, как это ежегодно повторяется с 1861 года, каждый раз, когда население будет иметь какой-либо повод надеяться, что подобным заявлением оно отклонит осуществление каких-либо мер или ре¬форм, которые правительство признает необходимым выполнить и которые могут показаться населению тягостными для него». Лорис-Меликов считал, что «частное переселение, удовлетворяя потребностям минуты, неминуемо затруднило бы... окончатель¬ное и прочное объединение кабардинцев с прочими подданными». Потому он предполагал: «или окончательный воспрет всяких част¬ных переселений, или же общее выселение всего кабардинского народа».
Лорис-Меликову трудно отказать в понимании социальной при¬роды народа вверенной ему области, но хотим особо подчеркнуть, что до столь чудовищной мысли, как выселение целого народа, не додумался даже известный своей жестокостью по отношению к кабардинцам граф Евдокимов. Вместе с тем Лорис-Меликов воздержался указать, по какому из двух сценариев следует идти в переселенческом движении кабардинцев. Однако был уверен в другом: «...оказанное дерзкое сопротивление распоряжениям ближайшего начальства должно быть... примерно наказано». Встревоженный неповиновением в Кабарде или, говоря языком начальства, «дерзким сопротивлением», начальник области при¬знал «число войск, ныне расположенных в районе округа (Кабар¬динского. — С. Б.), недостаточным». Учитывая также, что, воз¬можно, придется прибегнуть к силе для «заарестования главных нарушителей порядка», Лорис-Меликов распорядился стянуть к пределам Кабардинского округа «от различных частей 4 стрелко¬вые роты, 3 сотни казаков и взвод конной артиллерии с тем, чтобы, в случае надобности, части эти могли быть по первому востребованию начальника округа двинуты к Нальчику, или к тому пункту, куда укажет необходимость». В случае необходимости Лорис-Меликов намеревался прибегнуть к другому, старому, но 
внушительно действовавшему оружию — прокламации генерала Ермолова и «объявить нарушителей порядка абреками, признав немедленно свободными безвозмездно принадлежащих им хо¬лопов с находящимися при них имуществом»20.
После того как «главные нарушители сдались безусловно», т.е. 1 февраля 1867 г., началось следствие. К 22 февраля уже был составлен список лиц, привлекавшихся к ответственности. Глав¬ными виновниками последних беспорядков и руководителями партии, оказавшей неповиновение начальству, были признаны юнкер князь Бекмурза Атажукин, тлекотлеш Берт Тамбиев и бес- лен-уорк Цура Тавкешев. Первым двум была назначена ссылка «в Россию под надзор полиции на неопределенный срок». Самая строгая мера наказания была определена Цуре Тавкешеву, как служившему «казаком в Бабуковской станице 10 лет».
Спасти Цуру Тавкешева, а заодно с ним и другого арестанта, эфендия хаджи Ислама Токмакова, старались его близкие и род¬ственники. Уздени Шамаиль Хажикасимов, Джесуп Шихостанов, Исхак Меремкулов и Якуб Бугов «по долгу совести» удостоверя¬ли своими подписями, что Тавкешеву исполнилось 70 лет. Пле¬мянник Тавкешева подпоручик Пак Тавкешев обратился к самому наместнику Кавказа с докладной запиской, в которой указыва¬лось, что его дядя «вдов, на один глаз слеп, а другим мало ви¬дит... страдает сильнейшим ревматизмом»21.
Но это не помогло. Ему не могли простить, что он, зная «бо¬лее других преступность своих действий», оказал неповиновение начальству. За это он переселялся «в пример другим в Россию с семейством навсегда».
В числе других главных виновников (по списку): юнкер Бек- мурза Наурузов, Мурзабек Кудабердоков, Ислам Кипов, рот¬мистр Бекмурза Тлостаналиев, прапорщик князь Эльмурза Док- шукин, Асхад Бабуков, Хаджи Яхья Кумыков, Ахмет Алхасов, Шора Думаев, эфенди Хаджи Тагир Кушхов, Джамбот Коголкин, Увжуко Шереужев, Индрис Тохов, Тлекеч Шаков, Алхас Мамхегов, Ис¬маил Апшев и другие — всего 21 человек был назван главным организатором неповиновения властям.
Начальник округа полковник Нурид кратко характеризовал всех активных участников движения, делая примечания против их фа¬милий. Например, Асхад Бабуков: «По званию своему и по летам был одним из влиятельнейших людей в шайке...»; Хаджи Яхья Кумыков: «Один из главных подстрекателей народа искать пере¬селения в Турцию»; юнкер Увжуко Шереужев: «Состоя на служ¬бе милиционером и нося высочайше жалованное кабардинцам знамя, осмелился придти ко мне для переговоров от шайки лю¬дей...»; мулла Магомет-Али Хавжоков (а. Тлекеча Куденетова): «Принимая деятельное участие во всех беспорядках, по званию своему имеет вредное влияние на народ. Арестовать в Нальчик на 6 месяцев»; Умар Хаудов (а. Нальчикский): «Когда толпа не¬послушных была в моей квартире (начальника округа. — С. Б.), то он осмелился грозить милиционерам убийством. Сослать в Геор- 
гиевск на 6 месяцев»; Докшуко Анзоров (аул Хату Анзорова): «Участвовал во всех беспорядках, фанатик и возбуждает народ к переселению в Турцию. Арестовать в Нальчик на 6 месяцев»; юнкер Магомет Бабугоев (аул Камбота Куденетова): «Весьма долго служил в милиции, имеет знаки отличия, между тем прини¬мал весьма деятельное участие во всех беспорядках. Сослать в Георгиевск на 1 год»; Эльмурза Тохтамышев (аул Магомет-Мур- зы Тохтамышева): «Участвовал во всех беспорядках и был в числе пьяной молодежи, которая хотела броситься на Нальчик. Аресто¬вать в Нальчик на 6 месяцев»; Айтек Кошев (аул Иналова): «Фа¬натик, сильно подстрекавший народ к просьбе о переселении в Турцию и участвовал во всех беспорядках»; Хажали, Уважуко, Хажимет и Исмаил Шалбаровы (аул Иналова): «Весьма богатые люди и имели сильное влияние на действия толпы, вышедшей из повиновения»; Каирбек Атажукин (аул Кази Ашабова): «Был в числе пьяной молодежи, бросившейся на Нальчик. Приказал мулле про¬честь в мечети расписку возмутительного содержания. Выслать на службу в Россию»; Магомет Сидаков, Мусса Шогенов, Пше- махо Гетежев (аул Касаева): «Богатые люди и имели вредное влияние на действие толпы, вышедшей из повиновения власти»; Канамет, Аслангирей, корнет Бекмурза Кармовы и Магомет Паш- тов (аул Шу Кармова): «Богатые люди и вредно действовали со¬ветами на толпу непослушных»; корнет Шолох Алмов (аул Лафи- шева): «Долго служил казаком в Бабуковской станице, получил офицерский чин в казачьем сословии, между тем участвовал во всех беспорядках»22. Краткая, но содержательная характеристи¬ка, данная начальником округа основным участником движения, и меры наказания, предусмотренные для каждого из них, дополня¬ют сложную социальную обстановку, сложившуюся в Кабарде в ходе отмены крепостного права.
Полковник Нурид 25 марта предписывал начальнику Черекского участка немедленно арестовать муллу Магомета Али Хавжокова, Магомета Карагулова, Мусу Хахпачева, Хатакшуко Жамбикова (аул Нальчикский), Жамбота Амфокова, Канамата Кудашева (отца будущего историка Владимира Кудашева) (аул Кучука Докшуки- на), Каспота Гурфова, Темрюко Тохова (аул Кайсына Анзорова) и Докшуко Анзорова, Исхака Шапарова (аул Бекмурзы Наурузова).
По Баксанскому участку предлагалось арестовать: юнкера Магомета Бабугоева, муллу Исхака Шапарова, прапорщика Бат- гирея Зекова, Пшемахо Губжокова (аул Иналова), Касая Карамур- зина, Мусу Нагорова (аул Кази Ашабова), Эльмурзу Лампежева (аул Кучмазукина), Заурбека Тлибекова (аул Тыжева), Измаила Кучмазукина (аул Кучмазукина), Хаджи Умара Шарданова (аул Конова), Асланбека Тяжгова (старшина аула Лафишева), Хаджи Ногмова (аул Кармова) и Нашхо Капашарова (аул Бабукова).
Менее тяжким формам наказания подвергалось несколько сот повстанцев. Окружное начальство 27 октября 1867 г. представи¬ло в канцелярию начальника Терской области ведомость взыскан¬ных штрафов с лиц, «оказавших неповиновение начальству». Со- 
гласно докладу поручика Роменского Нуриду, всего было взыс¬кано 10 340 рублей. В том числе: по Баксанскому участку - 7310, а по Черекскому участку - 3030 рублей серебром. Взысканный штраф — основной показатель степени участия населенных пунктов в неповиновении властям. Исходя из этого, делаем вы¬вод, что наибольшее упорство проявили аулы князя Тлостаналие- ва (Черекский участок) — 970 и Заракуша Тамбиева (Баксанский участок) — 900 рублей серебром штрафа. За ними следуют: аул Бекмурзы Атажукина — 785, аул Бекмурзы Наурузова — 780, аул Шу Кармова — 610, аул Магомет-Мурзы Тохтамышева — 550, аул Коголкина — 535, аул Ислама Конова — 520, аул Иналова — 511, аул Ашабова — 500, аул Асхада Бабукова — 430, аул подполковника Касаева — 365, аул Кайсына Анзорова — 340, аул полковника Ата¬жукина — 330, аулы Тлекеча Куденетова и Пака Тыжева — по 290, аул Кучмазукина — 210, аул Кази Атажукина — 200 рублей сереб¬ром. Среди оштрафованных аулов числятся также аул Хату Ан¬зорова (170), Эльмурзы Кожокова (150), Мисостова (140), Нальчик¬ского (90), Жанхотова (70). Движением против отмены крепост¬ного права было охвачено свыше 30 аулов Большой Кабарды23.
Разумеется, от лиц, облеченных правительственными пол¬номочиями, не следует ожидать восторженных эпитетов для ха¬рактеристики тех, кто отказывается повиноваться их воле и прини¬мает активное участие в так называемых беспорядках. В этом контексте надо воспринимать и отрицательные отзывы начальства об организаторах прокрепостнического движения в Кабарде.
Что касается тех, кто был арестован на срок до одного года, то они отсидели положенное время. Главных же организаторов неповиновения властям, которые отбывали более строгие меры наказания в России, выручило, можно сказать, одно счастливое для них обстоятельство. 7 мая 1869 г. наместник Михаил Никола¬евич, возвращаясь из Кубанской области, «изволил отправиться в аул Верхний Атажукин, где был назначен ночлег». Кабардинцы встретили высокого гостя со свойственным им традиционным го¬степриимством, которое произвело на наместника сильное впе¬чатление. Более чем вероятно, что в это время хозяева восполь¬зовались редкой возможностью и попросили наместника помило¬вать сосланных в Россию их родственников и вернуть на родину, ручаясь за их дальнейшее поведение. Во всяком случае очень скоро последовало прощение, которое переписка связывает с пребыванием великого князя в с. Верхний Атажукин.
Начальник Кабардинского округа 17 мая 1869 года уже докла¬дывал начальнику Терской области: «Его Императорское Высоче¬ство, главнокомандующий Кавказской армией, во время пребы¬вания своего в ауле Верхнем-Атажукина изволил лично объявить кабардинскому народу о даровании прощения сосланным в Рос¬сию кабардинцам за оказанные ими неповиновение начальству в 1867 году»24.
Отмена крепостного права означала и отмену связанных с ним обычно-правовых норм.
РОССИЙСКАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ В КАБАРДЕ:
ФОРМЫ И МЕТОДЫ ПРАВЛЕНИЯ
Командующий войсками Кабардинской линии генерал-майор Горихвостов в 1832 г. выразил неудовольствие воинскому началь¬нику Черекского укрепления поручику Морозинскому. Оно было вызвано жалобой жителя аула Кучука Жанхотова узденя Умара Вартанова (Ортанова), в которой поручик Морозинский обвинял¬ся в том, что он, по словам Вартанова, требовал от него уступить ему пропавшего быка, угрожая в противном случае забрать у него оружие. В свое оправдание Морозинский сослался на 17-лет¬нюю беспорочную службу, в продолжение которой он «никогда, нигде и ни от кого» не был подвергнут даже подозрению со сто¬роны начальства. Поручик уверял Горихвостова, что докажет свою непричастность к этому делу показаниями свидетеля из аула Але- гуко Докшукина - кабардинца Измаила Боркоева (Борукаева?). Кроме того, «явно ложное подозрение» Вартанова Морозинский объяснял общим психологическим настроем, согласно которому кабардинец «торжественно готов не только наводить таковые для пользы своей, единственно с негодования злодейской своей нена¬висти к российскому народу по преданию их, но при малейшей возможности и самую гибель»1.
Поручик Морозинский, беспокоясь за свою карьеру, явно переги¬бал палку и действительно клеветал на Кабарду и кабардинцев, приписывая им некое заданное состояние негодования и злодей¬ской потомственной ненависти к российскому народу. Он заодно выступал с теми, кто был весьма далек от понимания действи¬тельной природы кабардинцев и благожелательного отношения их к русскому народу. К тому же Морозинский находился в своей должности, по его же словам, самую малость - только «более году». Рассуждения, по Морозинскому, сами по себе никогда не шли на пользу кабардинско-русским отношениям, но подобная скверна крайне отрицательно сказывалась на них, когда она исхо¬дила от начальства.
В 1866 г. полковник Нурид предписал поземельному депутату Кабардинского округа барону де Форжету немедленно возвратить земельный участок под названием Бабугой, отобранный им, по словам князя Магомета Наурузова, у него и отданный жителям аулов Бекмурзы Атажукина и Аджиева. Барон де Форжет доло¬жил Нуриду, что жалоба князя Наурузова несправедлива, в чем «убедился сам подпоручик князь Магомет Наурузов». Узнав о действительном положении дел, Нурид распорядился «объявить подпоручику князю Наурузову выговор за ложную его жалобу» 2. Эта переписка говорит о том, что подача начальству ложной жа¬лобы подвергалась наказанию. Перед нами пример метода адми¬нистрирования, достойный подражания.
Другой пример. Жители с. Лескен 3-го участка Нальчикского округа 23 августа 1896 г. обратились к начальнику Нальчикского

округа с таким прошением: «В виду того, что у нас писарь из русских, не знающий осетинского языка и поэтому требующий всегда переводчика (без чего нельзя обойтись), приводящий об¬щество в большое затруднение, всепокорнейше просим ваше высокоблагородие дозволить нам приискать писаря из осетин, которому и разрешить поступить к нам сельским писарем, пере¬местив на другое место настоящего нашего писаря, и тем из¬бавьте нас от многих крайних затруднений». В числе просителей значатся: Мурза Кабанов, Слангери Караев, Дзамболет Бериев, Дударуко Арсиев (Арсаев?), Хизир Елеев, Сламбек Амилаханов, Дзанхот Куцоев, Дзохой Дамбеков, Майрам Хоцаонов, Таули Айтегов, Дзанколил Ельбиев, Гасай Тайсанов, Хадзират Бетрозов, Ораз Дзоблаев, Хадзимат Дреев, Гвиман Бетанов, Совкуй Цамако- ев, Дзардак Елканов, Габуза Хаев, Дзагола Гадзоов, Басиль Газа- нов, Хасако Марзоев, Дзахо Колоев, Слонико Ваниев, Абисал Цоков, Бола Леванов, Елиф Алиев, Хазимат Нардгериев, Кузух Цебоев, Гавис Агузаров, Габуца Тотоев, Дзаго Совкуев, Бекир Дзантуев, Бадаго Бадзиев, Сала Кодзасев, Турмец Макоев, Дзо- ба Тадиев, Госи Цебоев, Дзанхот Дзагуров, Дзанхот Одоев, Габо Харонов и другие — всего 103 подписи, которые включают в себя перечисленные фамилии.
Резолюция начальника округа гласит: «Запросить начальника 3-го участка, признает ли он просьбу заслуживающею уважения». Начальник участка штабс-капитан Мокрица 28 сентября дал отри¬цательный ответ. «В осетинском селении, и в особенности в та¬ком, как Лескен, — указывал он, — писарь непременно должен быть русский». Начальник участка свое мнение обосновывал тем, что жители села и его выбранные лица отличаются «беспокойным нравом» и «всячески стараются избегать исполнить распоряжения начальства», и поэтому, по его мнению, «русский писарь скорее чем осетинский может... принять меры к понуждению старшины и др. к исполнению». Далее начальник участка отмечал: «Осетин¬ские писаря, будучи сами туземцами, не могут идти против своих традиционных обычаев, которые во многом мешают к честному и к правильному исполнению своих обязанностей, а так как в этом селе и старшина и все должностные лица — туземцы-магометане, то все и будут служить не по закону, а по обычаю». Ставя рус¬ские законы выше обычаев народа и подчиняя последние первым, Мокрица откровенно докладывал окружному начальнику, что «русский же писарь может с покойной душой игнорировать ту¬земные обычаи».
Другая причина отказа просителям заслуживает быть особо отмеченной. Признавая ее самой главной, Мокрица писал: «К Лескенскому селу в полицейском отношении причислен хутор последователей учения гр. Толстого, за которым установлен тайный полицейский надзор. Главным образом следит за ними писарь, который лучше туземцев понимает важность этого поручения».
Следует остановиться и на таком замечании Мокрицы. Сельские старшины, в большинстве своем не зная русского язы-

ка, видели «в своем писаре единственного себе помощника и даже руководителя». И наконец, Мокрица кроме всех перечисленных причин одну считал достаточно уважительной, чтобы оставить русского писаря в Лескене: «...в туземных селах интересно иметь хоть одного русского, какой бы он не был»3.
Некоторые выводы. Как видно из прошения и ответа начальника участка, жители с. Лескен сто лет тому назад сами себя считали и назывались официально осетинами. Ответ участкового началь¬ника представляет интерес как свидетельство взаимоотношений местного населения и русской администрации Нальчикского (бывшего Кабардинского) округа. Перечень фамилий просителей с. Лескен (ныне входит в состав Республики Северная Осетия — Алания) является ценным источником, позволяющим проследить родословную многих фамилий, являющихся в настоящее время кабардинскими.
Несколько слов из истории самого селения Лескен. Основанный к концу 80-х годов XIX в. как поселок Хаевский, населенный пункт переименован в с. Лескен указом правления Терской области от 9 декабря 1893 г.4 Местом для нового поселения стал «земель¬ный участок мерою 736 десятин 800 квадратных сажен»5. Осети¬ны Навог (Наок) Цамакаев, Хазби Караев, Дзахо Одоев и другие купили этот участок у жителя с. Коголкина Умара Коголкина, ко¬торому он был высочайше пожалован в 1880 г.
КЛЯТВЫ (ПРИСЯГИ), ПОРУЧИТЕЛЬСТВА, подписки
Клятвы (присяги) народа во многом свидетельствуют о его мировоззрении и обычаях. Как и у других народов, у адыгов су¬ществовали различные клятвы и другие формы духовного очище¬ния. Повествуя об одной из них, Ш. Б. Ногмов писал, что между Кубанью и Тебердою находилось одно здание, которое называ¬лось Хасэмывэ, что означало «камень заседания судей». В том здании имелся камень с изображением конского копыта и соба¬чьей лапы. В нем было сделано тесное отверстие, через которое следовало пролезть человеку для испытания его в невиновности. Если подвергавшийся такому испытанию был виновен, «сколько бы ни был тонок, не мог пролезть, а невинный пролезал, хотя с большим трудом»1. Очевидно, в те далекие времена указанное тесное отверстие на камне служило как бы заменой впослед¬ствии практиковавшейся клятвы.
Клятвы проникают в быт адыгов в условиях язычества и видо-изменяются в период христианства и мусульманства. Касаясь ве¬рований адыгов (кабардинцев) в XVI в., Ногмов замечает: «Веро¬ятно, что христианская вера, распространенная в древности гре¬ками между Черным и Каспийским морями, была еще в большой силе у нашего народа. Эта причина побудила его искать союза с русскими, как с единоверцами, и прибегнуть под покровитель¬ство царя Иоанна Васильевича2. В непосредственной связи с этим

союзом возникло получившее популярность выражение-клятва: «Тхаго Цар-Иван хоттуа» (Тхьэ Iуэ Цар-Иван хэту). Это означает одно: чтобы клятва показалась убедительной, следовало в ней упомянуть имя Ивана Грозного.
О наличии среди кабардинцев XVI в. христианства говорят до¬кументы. В посольстве 1552 г. в Москву прибыл князь Иван Ел- бузлуков (Елбэздыко?). Его принадлежность к христианской вере видится в имени Иван. А в 1553 г., во время посольства в Москву, черкесские князья «крест государю целовали», а их сыновей в 1555 г. крестили и дали им христианские имена. Позднее, в 1559 г., «все черкасы» били челом (просили), «чтобы их государь пожа-ловал... и велел их всех крестити». И царь в следующем году направил в Кабарду воеводу Вишневецкого «крестить их, кабар- танских черкас»3.
Сравнивая сведения Ногмова с челобитием кабардинцев, при¬ходится ставить вопрос: как кабардинцы могли просить, чтобы их крестили, если они, хотя бы в значительном числе, были христиа¬нами, и как они настояли бы на своем крещении, если они испове¬довали мусульманство? Следует заметить и следующее. Имена кабардинцев рассматриваемого времени не были ни христиански¬ми, за некоторым, должно быть незначительным, исключением, ни мусульманскими. Это обстоятельство во многом говорит в пользу того, что кабардинцы в первой половине XVI в. не были подвержены определяющему их религиозный облик влиянию (хри¬стианства или мусульманства), а все еще тяготели к древнему языческому верованию.
В то же время турки стремились уверить Ивана Грозного в том, что кабардинцы — мусульмане. По крайней мере, на пере¬говорах посланника царя в Турцию И. П. Новосильцева с великим везирем Мухаммедом Соколли, состоявшихся в 1570 г., после¬дний заметил: «То все земля, Черкасы и Кумыки и Крымшевкалы, государя нашего, и вера наша ж»4. Возражая везирю, И. П. Но¬восильцев указывал: «От Кабарды до Бесленей верст с 500, и та земля далеко отошла от черкас, которые вашему государю при-клонились и служат, а не владел тою землею, где город Терка стал, опричь Темгрюка, нихто»5.
Возражения И. П. Новосильцева довольно основательно фик¬сируют политическое положение Кабарды. По крайней мере, ее части, против которой у везиря не нашлось убедительных аргу¬ментов. Однако в грамоте султана Селима Ивану Грозному, по¬сланной ему около 30 июля 1570 г., сказано: «...и нашего величе¬ства князи наши холопи кабардинские земли искони вечные наши бывали...»6. Как видно, русский царь и турецкий султан по-разно¬му, но каждый в свою пользу доказывали положение Кабарды.
«Крестная» миссия Вишневецкого не увенчалась особым ус¬пехом. Об этом свидетельствует шерть (присяга) кабардинцев русскому царю, данная в 1588 г. В ней отмечено: «Даю шерть по своей вере по мусульманскому закону государю царю и великому князю Федору Ивановичу всеа Руси...»7. Здесь уже четко просле-

живается официальная вера, которую исповедовали кабардинцы, хотя в таком сложном социальном феномене, как религия наро¬да, всего за 18 лет вряд ли могли произойти коренные измене¬ния. При этом надо принимать во внимание, что к присяге в этот раз приведены «со всею Кабардою Черкасскою»: «Мамстрюк князь (сын Темрюка Идарова. - С. Б.); да Худенек-мурза Канбу- латов сын Черкаской и эркасы Елбуздук с товарыщи»8. Здесь го-ворится о Канбулате Идарове (Камбулате Айдаровиче), которого документ называет начальником «Черкасской Кабардинской зем¬ли». Его сын и племянник в том году дали шерть по своей мусульманской вере.
Таким образом, можно утверждать, что кабардинская знать к концу XVI в. приняла мусульманство. Но означает ли это, что новая религия вытеснила язычество и христианство? Материалы русско-кабардинских отношений XVI в. и фольклора отвечают на вопрос отрицательно.
Фредерик Дюбуа де Монпере пишет: «Во все времена наро¬ды Кавказа склонялись к друидизму, т. е. во все времена они пита¬ли наибольшее уважение к старым деревьям, поскольку считали, что в них обитают невидимые божества»9. Адыги не могли быть исключением. Элементы друидизма у них присутствовали и в су¬допроизводстве. По этому поводу Н. Дубровин отмечал: «В прежнее время присяга происходила на посохе, вырубленном в священной роще, и присягающий начинал ее словами: «Я клянусь тем, кто создал эту ветвь...»10.
Хронологические рамки этого прежнего времени можно ус¬тановить строками известной кабардинской народной песни о пред¬водителе крестьянского восстания Дамалее Мамсрукове:
Дэмэлей хахуэр ныдок1 Нык1элъыдэк1ыр мы Зэпэбашым щ1егьэк111 (Дамалей мужественный уходит,
Тех, кто за ним следует,
Заставляет пройти через две скрещенные палки).
Слово зэпэбаш в кабардинском языке имеет два значения: одно - сошка, т. е. подставка для ружья при стрельбе с упора, другое - приспособление в виде двух скрещенных кверху палок (видимо, то же, что и посох у Н. Дубровина) служило для приня¬тия присяги. Пройти (пролезть) через эти скрещенные палки, ве¬роятно, срубленные в священной роще, или из почитаемого, ныне, к сожалению, уже неизвестного дерева, означало принять присягу (дать клятву).
Неоднократное нарушение этой или подобной присяги сурово наказывалось. Н. Дубровин пишет, что клятвопреступник, «при¬знанный неисправимым, исключался из фамилии», а «чаще же всего преступника продавали в неволю или привязывали ему на шею камень и бросали в воду, от чего и произошло самое назва¬ние пси-хядзь (псы-хэдзэ. — С. Б.), т. е. «брошенный в воду»12.

Что касается времени, когда практиковалась подобная форма присяги, достаточно отметить, что восстание Дамалея произошло в 50-х годах XVIII в. (1754 г.).
О другой форме присяги языческого характера. С. Бронев- ский свидетельствует: «Кабардинцы имеют великое уважение к остаткам старинного города Татар-тупа, лежащего в Малой Ка- барде, на западном берегу Терека. Прежде сего у Татар-тупа совершались между кабардинцами все клятвы и договоры для вящей оных прочности»13.
На берегу Терека, «выше соединения ее с рекой Малкой», Ногмов застал «в большом числе башни, или минареты», которые на кабардинском назывались жулат, что означает «часовня для подаяния доброхотных дателей». Характеризуя назначение этих строений, Ногмов писал: «По преданию они основаны нашими предками в древности и были посещаемы для очищения и прине¬сения жертв. Если между союзниками или друзьями случалась ссора или нарушение слова, то оба отправлялись к жулату с лу¬ком и стрелами. По прибытии туда они становились один против другого, брали стрелу за концы и давали обещание, что между ними впредь никакой ссоры не будет, потом разламывали ее надвое и возвращались восвояси. Этот обряд назывался жулат»14.
После завоевания нашего края монголо-татарами жулаты ста¬ли называться Татартуп, что означает «под татарами». Иначе — местность, занимаемая татарами, или местность татар. Само на¬звание Татартуп относилось к горе и урочищу, расположенным вблизи сравнительно недавно развалившегося Татартупского ми¬нарета, о котором А. С. Пушкин оставил воспоминание. По све¬дениям Хан-Гирея, в пещере горы «кабардинцы во времена гру¬бого их язычества совершали клятвы»15.
Кази Атажукин сказал еще точнее: «Поехать в Татартуп и там переломить стрелу... признавалось тогда за самую сильную клят- ву»16.
Отметим еще один любопытный факт. В период восстания кабардинских крестьян 1767 г. на Чегеме, «у кладбища владельца Бекмурзы», состоялось важное «полное собрание» (хаса) кабар¬динцев Большой Кабарды. В нем принимали участие и Представи¬тели восставших крестьян, почему, вероятно, собрание названо
полным17.
Владельцы и уздени обещали, что на этом «полном» собрании они «учинят присягу». Но почему для принятия присяги избрано место у кладбища князя Бекмурзы? По сведениям новокрещено¬го ротмистра Ивана Татарова и мурзы Бий-Мурзы Батырева, «кои природою кабардинцы», «был у них, кабардинцев, старший князь Масаус Казыев сын, а по нем князь Тенз-бей, Бекмурза, Казий Масаусов и протчие»18. Как видно, полное собрание проводилось у кладбища не просто владельца Бекмурзы, а бывшего князя- валия Кабарды. Можно сказать, что могилам предков кабардинцы придавали сакральный характер, а особенно могилы князей-вали- ев считались священными; относились к ним, как к религиозному


культу, и использовали в качестве места принесения клятвы, при¬сяги.
Места, почитавшиеся священными, использовались и для про¬ведения собраний. По сведениям В. К. Гарданова, у Татартупа не только произносились клятвы, совершались жертвоприношения, но и отдававшиеся под его покровительство считались неприкос¬новенными, а также «здесь происходили собрания»19. Напомним, что полное собрание у могилы князя Бекмурзы происходило во второй половине XVIII в.
В русско-кабардинских связях в регулировании обычно-право¬вых отношений самих кабардинцев большую роль играли клятвы и присяги. Широко практиковалось составление текста клятвенного обещания.
6 февраля 1826 года генерал-майор Горчаков предписал под¬полковнику Булгакову: «На основании имеющихся у вас Высочай¬шего Манифеста с приложениями, предлагаю Вашему Высоко¬благородию на верноподданство Его Императорскому Величеству Николаю Павловичу привести к присяге и всех судей Кабардинско¬го временного суда, и мне донести с представлением присяжных листов». Процитируем выдержки из текста клятвенного обеща-ния в переводе Якуба Шарданова с «турецкого диалекта»: «Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь всемогущим Богом и ве¬ликим пророком Магометом пред святым Алкораном Его в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему ис¬тинному и природному Всемилостивейшему Великому Госуда¬рю Императору Николаю Павловичу Самодержцу Всероссийско¬му и Его Императорского Величества, Всероссийского престола наследнику Его Императорскому Высочеству великому князю Александру Николаевичу верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли кро¬ви... для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом себя вести и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне. Господь Бог душевно и телесно да поможет, в заключение же сей моей клятвы целую Слово святого Алкорана. Аминь. По сей присяге присягали Кабардинского временного суда судьи: председатель подполковник князь Кучук Дженхотов, члены суда Али Мурза Коголкин, Бияслен Кудинетов, духовного звания кадий Умар Шеретлоков, секретарь суда капитан Шарданов, депутат от черного народа Мамбет Тозеплов».
Во время присяги присутствовал «начальник войск, в Кабарде расположенных, и командир Кабардинского пехотного полка под¬полковник Булгаков».
Власти не ограничивались приведением к присяге членов Ка¬бардинского временного суда. 30 марта 1826 г. генерал-майор Горчаков предписал новому начальнику подполковнику Швецову, а немного позднее и Бековичам-Черкасским (подполковнику и
прапорщику) привести «к присяге на верность подданства Госуда¬рю Императору Николаю Павловичу всех князей и узденей Боль¬шой и Малой Кабарды»20.
Тексты клятвенных обещаний несколько менялись, что следует объяснить изменениями в религиозных представлениях народа. Приведем два клятвенных обещания и сравним их содержание. Текст одного из них гласит: «Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь перед всемогущим Богом и пред великим пророком Магометом и четырьмя справедливыми Его книгами: Инжыл, Та- урат, Забур и Алкоран в том, что по которому делу я ныне при¬зван и в чем спрашивать будут показать должен самую сущую правду, неправды ж отнюдь ни для вражды, дружбы, свойства, корысти ниже страха ради сильных лиц не показывать, в чем Бог да поможет душевно и телесно в сем и будущем веце, в том я пред Богом и судом его страшным ответ дать должен. В заклю¬чение же сей моей клятвы целую слово Алкоран. Аминь». Рядом с этим переводом помещался оригинал клятвы на арабском язы¬ке, а ниже — дата и подписи тех, кто давал клятву.
В данном конкретном случае 21 декабря 1846 г. по данному тексту присягали Второго Волгского казачьего полка Бабуковской станицы старшины и почетные жители: Арамхута Мамхегов, Дзуа Мыхцев, Мусали Конахов, Аиса Мамхегов, Абдрахман Тавкешев, Герандуко Хуранов, Исхак Тяжгов, Мурзабек Думаев, Исхак Аль- мов, Адамей Купсергенов и Ильяс Аджиев, в том и подписались. К присяге их приводил эфендий Бабуковской станицы эфенди Шобан, при этом присутствовал Волгского полка есаул Солнуш- кин. Клятва давалась в связи с тем, что казак этой станицы Сагит Хамготов обвинялся в присвоении лошади казаков Георгиевской станицы Козьмы Шульгина и Федора Матюшенко. Почетные ста¬рики и старшины заверяли начальство, что «житель одной с ними станицы Сагит Хамготов поведения хорошего, никакими худыми делами не занимался, а ведет себя честно»21.
Может сложиться впечатление, что данное клятвенное обе¬щание не характерно для кабардинцев, поскольку по этой форме присягали бабуковцы, перешедшие в казачество и располагавши¬еся вне Кабарды. Такое мнение было бы ошибочным. Мы распо¬лагаем аналогичным текстом клятвенного обещания, по которо¬му присягали и кабардинцы, проживающие в самой Кабарде. Приведем его:
«Клятвенное обещание
Аз, ниже именованный, обещаюсь и клянусь всемогущим Бо¬гом и великим пророком Магометом и четырьмя справедливыми Его книгами Инжил, Теврот, Зебур и Алкуран в том, что на сие призванное свидетельство в чем спрашивай буду что видел и слы¬шал или знаю должен объявить самую сущую истинную правду не норова ради и дружбы, свойства, вражды ничего не должен прибавить, но так как пред Богом и судом его страшным всегда ответ дать должен, если же я против совести моей и присяги что

покажу ложно, то проклят буду от Бога и отрекусь от великого пророка Магомета, жены и детей [св]оих, прошу их, чтобы и оне [от]реклись глаголы, ум то[к]ак Бош ольсун*, о сущей же правде да поможет мне Бог всемогущий, в заключение ж сей моей клят¬вы целую слова Алькурана. Аминь!»
Это клятвенное обещание было составлено в 1843 г. по делу о покушении узденей Докшуко, Тогустана, Тлостанбека Еунышевых и Каспота Когужева из а. Таусултанова на корнета Инала Когол- кина. Присягу дали Мусса Индыгулов, Али, Хаджали, Беслан, Тлогустан Алкашевы, Темир Хабеков, Навруз Гукежев, Мисост Шумахов, Магомет Гукежев. К присяге приводил Черючиев Али¬ев в присутствии помощника пристава Малой Кабарды22. Присяга составлена эфендием — выходцем из Дагестана Алиевым — тре¬мя годами раньше вышеприведенной. Ее текст начинается цер¬ковнославянским «Аз» (я) и содержит названия тех же священных писаний. Любопытно, что в отличие от предыдущего клятвенного обещания данная присяга включает в себя момент отречения того, кто клянется, от жены и детей в случае дачи ложного показания, равно жена и дети отрекутся от мужа и отца.
Для сравнения с обеими клятвами приведем текст другой клят¬вы, практиковавшейся спустя 13 лет — с 1859 г.: «Клятвенное обе¬щание. Мы, нижеименованные, перед Алкораном Всемогущего, не имеющего себе равного, Великого Бога клянемся и обещаем¬ся, что все, о чем нас спросят, несмотря ни на дружбу, родства, свойства, вражды, корысти и страха без потворства какой-либо стороны, без участия, добавления и уклонения, без утайки точно¬сти покажем и скажем самую сущую правду, дабы на страшном суде всеобщего Воскресенья перед самим Всемогущим Богом смог дать ответы в оной Беляги, Веляги, Таллаги, будем отвечать по справедливости и покажем сущую правду, после каковой на¬шей присяги даем слово Алкорана - Амин Господи Миров»23.
По этой присяге в присутствии следователя капитана Анцуты были приведены к присяге Даут Марзалиев, Пако Тогланов, Тыж Вармахов, Мазан Бежадугов, Хатох Байтуганов, Абахаит Тхака- хов, Магомет Дышеков, Магомет Шогенов, Каншао Кушхов, Нау- руз Газов, Огурли Маканов, Ибрагим Хажуков, Алий Таашижев, Исуп Нагоев, Якуб Хацуков, Исуп Абазов, Маил Бахов, Салих Закеев, Заурбек Кяров и другие. Вышеперечисленные жители аула Тогланова дали присягу по следственному делу о смерти при до конца не выясненных обстоятельствах князя Михаила - брата кня¬зя Александра Мисостова.
При сравнении содержания двух основных видов клятвенных обещаний в первую очередь бросается в глаза, что тексты 1843 и 1846 гг. наряду с Кораном включали в себя Инжил (Евангелие), Таурат (Тору) и Забур, т.е. священные писания, предшествовав¬шие Корану. Отсюда может показаться, что спустя каких-то 10-
*Бош ольсун - пусть умрет.

1 5 лет клятвенное обещание мусульман уже не упоминает о них и что присяга теперь дается именем Аллаха и одного Корана. Обратимся к документам. В 1859 г. производилось оштрафование жителей Кабарды и Балкарии за разные проступки. Для более полного охвата всех нарушителей требовалось, чтобы выбранные по населенным пунктам и обществам лица давали следующую присягу: «Клятвенное обещание. Мы, нижеподписавшиеся, кля¬немся Великим Богом, пророком его и книгами, посланными от милосердного Бога, в том, что не будем скрывать подлежащих людей оштрафованию от Бекмурзы Шарданова, а мы скажем ему, Шарданову, не скрывая никого из виновных нашего аула, кого только мы знаем, несмотря ни на дружбу, родство, в про¬тивном случае отрекаемся от Бога, пророка и от жены, от детей наших».
По такой присяге дали клятву «таубии Чегемского племени» Кучук Барасбиев, Тенгиз Бота Келеметов, Беслан Балкароков, Сарабий и Измаил Кучуковы, Салимгирей Балкароков, а из про¬стого народа Мочай Сундуков, Мамат Трамов, Алий эфенди и другие; «Урусбиевские таубии»: Измаил Мисостов, Измаил Урус- биев и Закирей эфендий; «Балкарские таубии»: Али Махошев, Али Мисаков, Иса Токинов (?), Ченфил (?) Казаков, Темму Жан- хотов, Аруут Жаналдиев, Алибек Жоноков, Шалох Шаханов, Али- мурза Абаев, Ерахмат Айдаболов и др. Под перечнем сделана пометка: «Из этих людей часть принадлежит сословию таубия, а часть простого звания»; «Хуламские таубии»: Умар и Исса Шак- мановы, «из простых»: Этлух Кучмазов, Жижу Битиров, Умар Эболов, Бекмурза Бозов, Маило Элмазов, Коне Созаев, Таумур- за Кургоков и хуламский эфендий Магомет; «Безенгиевские тау- бии»: Асланбек и Кайсын Суншевы, Машу Анов, Убук Шаваев, Рахай Будов, Кучук Рахаев, Кучук Канаев, Умар Башилов, Жумай Гучеев, Махмуд Толуров (Толгуров?) и эфендий Магомет Шафиг.
Если сравнить тексты клятвенных обещаний 1843, 1848 и 1859 гг., легко заметить, что, несмотря на несколько упрощенный вари¬ант, они в главном совпадают: под «книгами, посланными от ми¬лосердного Бога», разумеются Таурат, Инжил, Забур и Алкоран. Как и клятва 1843 г., в присяжном тексте 1859 г. ложь влечет за собой отречение не только от Бога и его пророка, но и от жен и детей. А наличие в тексте клятвенного обещания необычного в таких случаях земного (мирского) имени - Бекмурзы Шарданова - объясняется тем, что он в 1859 г. занимал официальную долж¬ность у горцев. Князю Орбелиани от 2 февраля 1859 г. был адре¬сован рапорт «Управляющего Балкарским приставством корнета Шарданова». Правда, список лиц, подлежащих к оштрафованию, представленный при этом рапорте, подписан несколько иначе: «Исправляющий должность управляющего Балкариею корнет Шарданов»24. Разночтение должности Шарданова для данного тек¬ста присяги существенного значения не имеет. Важно другое. До конца 50-х годов XIX в. в текстах клятвенных обещаний упомина¬лись все четыре священных писания.

С конца 50-х — начала 60-х годов уже постепенно вытесняется упоминание о четырех священных писаниях и остается только один Коран. Об этом свидетельствует текст, по которому давали клят¬ву депутаты чрезвычайно важного социального института — Коми¬тета по разбору личных и поземельных прав Кабардинского ок¬руга. Приведем выдержку из этого клятвенного обещания: «Я, нижепоименованный, пред Алкораном Всемогущего, не имею¬щего себе равного Великого Бога, клянусь и обещаюсь...» 2 фев¬раля 1862 г. по такому «присяжному листу присягали депутаты, выбранные народом в Комитет, учрежденный для разбора лич¬ных и поземельных прав туземцев Кабардинского округа»: штабс- ротмистр князь Атажукин, прапорщик князь Бекмурза Докшукин, ротмистр Мурзабек Тамбиев, прапорщик Кучмазуко Кучмазу- кин, подпоручик Шу Кармов, Пшемахо Дауто[ко]в, Увашуко Арип- шев, Пшемахо Гукежев, Ахмет Захохов, Шуган Жилясов. Затем к ним присоединились прапорщик Хамурза Шаханов, Мусса Же- ноков, поручик Дохшуко Анзоров, поручик Заракуш Тамбиев, Эссимет Таматлоков, прапорщик Пшемахо Коголкин, Бекир То- хов и Бекмурза Зеков25.
В дальнейшем тексты клятвенных обещаний все более упро¬щались. Например, клятвенное обещание от 2 марта 1883 г. на¬чинается так: «Я, нижеименованный, пред Алкораном Всемогу¬щего, не имеющего себе равного Великого Бога, обещаюсь и клянусь...» 26. Как видно, здесь уже не упоминалось имени проро¬ка. Отсутствие в клятвенном обещании начиная приблизительно с 60-х годов XIX века других священных писаний косвенно, но уже более убедительно показывает, что идеология ислама в Кабарде успела овладеть умами и сердцами большинства кабардинцев накануне окончания Кавказской войны и стала одним из катализа¬торов рокового для адыгов переселенческого движения в Тур¬цию.
Форма присяги, действовавшей в 50-х годах XIX в., имеет свою историю. В 1856 г. шла переписка «О приобретении Алкорана в войсках и комендантских управлениях Закавказского края». Глав¬ный штаб войск на Кавказе сообщал, что в военном ведомстве практиковались различные формы, «по которым приводились к присяге чины магометанского исповедания, при определении на службу и при производстве в чины». В связи с этим по предложе¬нию военного министра было решено иметь одну общую форму присяги для магометан. В 1850 г. ее составил Оренбургский муф¬тий. Текст присяги с левой стороны страницы печатался на рус¬ском языке, а на правой половине — на общеупотребительном для нашего края арабском языке. Во время чтения текста присяги предназначенный для этого должен был «держать два перста пра¬вой своей руки на раскрытом Алкоране и по окончании клятвы целовать слова его».
В 1856 г. военный министр циркулярно запрашивал о возмож¬ности приобретения Алкорана «для всех войск, на Кавказе нахо¬дящихся», т. е. для каждого полка и батареи Отдельного Кавказ-

ского корпуса. Один экземпляр Алкорана ценой в 3 рубля сереб¬ром был в 1859 г. приобретен начальником Кабардинского окру¬га Орбелиани и хранился в Кабардинском временном суде. Для выяснения стоимости одного экземпляра Корана укажем, что за 2-3 рубля в 1859 г. можно было купить барана. Отметим также, что в 1851 г. экземпляр Корана стоил намного дороже. В своем прошении уздень Абдул Азиз из аула полковника Атажукина со¬общал, что у него взяли книгу Куран, который стоит сто рублей серебром»27. По курсу рубля того года лошадь стоила 50 рублей серебром.
Возвращаясь к сути изложения, отметим, что для клятвы при¬сяжный лист не всегда требовался. Так, в 1858 г. Хажи Умар Шеретлоков писал народному эфенди Хажи Кайсыну Шогенову: «Уведомляю Вас, что разбирались при мне Мансур Кешуков и Хажи Али Кошеев насчет пяти лошадей, по которому определено мною представить Мамсыру свидетелей. Буде он не найдет, то дать присягу Хажи Алию с посторонним присягателем». Ответчик Кошеев дал требуемую присягу, и на этом основании Шеретло- ков решил, что «он не украл у Мамсыра лошадей, и тем кончено дело».
Подобного рода клятва называлась очистительной присягой. К ней прибегали в 1870 г. судьи Жамбот Хажиретлов, Хатох Тхакя- шев и Якуб Хацуков после того, как их односельчанин Аиса Кума- хов (Кумухов) заявил им, что он подозревает в захвате несколь¬ких овец Бака Гадагурова, но не имеет свидетелей. Гадагуров в предъявленном обвинении не признался. Тогда суд предложил Гадагурову «очистить себя присягою с одним из двух назначае¬мых ему присяжников: Фицы Хамукова и Баты Гедагурова». Был назначен «срок принятия присяги через 15 дней», но Гедагуров досрочно явился в суд и дал присягу в том, что «Бака не воровал овец у Кумухова». Этого было достаточно, чтобы суд отказал Кумухову в иске28.
По адату, лица, давшие ложное свидетельство, подвергались позорному наказанию. В 115-й статье полного собрания кабардин¬ских древних обрядов 1844 г. сказано: «Лжесвидетелей сажают лицом к хвосту на лошадь или ишака и водят по многолюдной улице, называя его анафемою»29. Дача ложной клятвы решитель¬но пресекалась и властями. В 1865 г. старшина аула Иналова Алим- гирей Кертов подвергся наказанию «за принятую им ложную при¬сягу для оправдания брата своего». Начальник округа распоря-дился «немедленно взыскать с него шестьдесят рублей серебром на удовлетворение обиженного... юнкера Хажимета Шалбаро- ва». 12 августа 1865 г. было «сделано должное удовлетворение»30.
Были случаи, когда лица, дававшие присяги, вводились в заб¬луждение теми, за кого поручались, и за это подвергались круп¬ным штрафам, другие - взысканиям и порицаниям. Неудивительно поэтому, что люди нередко отказывались давать присяги и давали клятвы не давать их ни по каким делам. Отказ подобного рода мешал правосудию. Учитывая это, генерал-майор Орбелиани в

1857 г., обращаясь к князьям, тлекотлешам и всему кабардинско¬му народу, писал: «...некоторые лица... дают клятвы ни за кого ни по каким делам не присягать и тем у безвинных отнимают средства к оправданию. Подобные клятвы не могут быть угодны¬ми Богу, ибо дающие их, причиняя вред другим, чрез то согре¬шают. Я покорнейше прошу кабардинского и горского эфендиев, а в Дигории приходских священников подобным безумцам разре-шать их клятвы и внушать им, что они противны духу и христиан¬ской религии и магометанскому закону»31.
Институт поручительства играл заметную роль в общественной жизни кабардинцев. На поруки брались люди за самые различ¬ные поступки. Однако приходилось поручаться и за тех, которые еще ни в чем предосудительном не замечены, но заподозрены в намерении совершить таковое.
24 ноября 1851 г. Эристов предписал суду: «Покорно прошу оный суд донести мне немедленно, какое имеет семейство ка¬бардинец Гафар Битов, представленный подполковником Тамбие- вым на намерение бежать к непокорным, и может ли он по сво¬ему поведению иметь верных поручителей за себя». Эристов предлагал суду «отобрать немедленно поручительную подписку от кабардинца Тагира Битова и Али Штымова за содержащегося на гаубтвахте Гафара Битова в таком смысле, что если Битов учи¬нит побег, то они ответят пятью стами рублей серебром каж¬дый». 10 декабря 1851 г. Кабардинский временный суд получил поручительство от жителя аула подполковника Тамбиева кабар¬динца Тагира Битова и жителя аула Мета Куденетова Штымова32.
Как видно, ручательство иногда оборачивалось значительными сложностями для поручителя. Тот, кто за кого-то поручался, обя¬зан был нести всю ответственность за последствия, поэтому часто были случаи отказа от поручительства. Так, в 1831 г. «Таусулта- новой фамилии уздень Магомет Хапов», будучи абреком, раска¬ялся и дал присягу в верности. Однако начальство, не веря ему, требовало, чтобы кто-нибудь поручился за него. По этому пово¬ду Бекович-Черкасский в своем рапорте отмечал, что уздень Кази Баташев отказался поручиться, так как «никогда ни по ком не поручался и теперь такового сделать не хочет»33.
Случалось, что поручители от своего посредничества несли немалые материальные потери. Тагаурский осетин Адо Алагиров в 1830 г., приехав в Кабарду, к узденю Аиса Туркову, через его посредство «продал» в «Баксанской Осетии» старшине Мурзаку- лу Урусбиеву мальчика за 280 рублей серебром. Турков дал по¬ручительство, что если мальчика отберут от Урусбиева, «то упла¬тит сказанные деньги Урусбиеву». Впоследствии оказалось, что «этот мальчик из свободного сословия» и «по разрешению на-чальства сказанный мальчик от Уруспиева отобран и возвращен родственнику его костенковскому жителю, кумыку по имени Шихию». Поскольку Турков был поручителем, с него и взыскали 280 рублей серебром. После этого Турков стал добиваться от Алагирова возмещения взысканной с него суммы, но получил

только 80 рублей и в 1851 г. обратился в суд с просьбой заставить его вернуть оставшиеся 200 рублей. Обсуждение жалобы Турко¬ва закончилось следующей резолюцией князя Эристова: «...просьба... не может быть принята, потому что дело это ре¬шено, следовательно, и возобновить его не должно»34.
Касаясь института поручительства, следует отметить одну его существенную природу: поручаться могли равный в сословном отношении за равного или представитель высшего сословия за представителя нижестоящего сословия. В качестве примера можно отметить конфликт между князьями Лоовыми и узденями Лафи- шевыми.
«Князь Калагирей Лоов с двумя его сыновьями отпущен из- под ареста без поруки, потому что в Лоовом ауле нет людей, которые бы заслуживали уважения взять князей на поруки», — так писал полковник Евдокимов своему начальнику 9 декабря 1844 г. Примечательны его рассуждения на этот счет: «Ваше Сиятель¬ство изволит знать, что родовое значение не у одних азиатцев возвышает право [на] уважение. Сии же последние, находясь на самой низшей степени образованности, считают это преимуще¬ство дарованным от неба и нарушение прав их древнего обычая непростительным преступлением... Причиной вражды фамилии Лоовых с Лафишевым служит назначение сего последнего при¬ставом в тот аул, которым владеет его же князь...» — корнет Лафишев уздень князя Калагирея Лоова35. Документ заслуживает, кроме всего прочего, внимания в том смысле, что дает определен¬ное представление о взглядах полковника Евдокимова, будущего графа и командующего войсками, одного из самых коварных и жестоких проводников колониальной политики самодержавия, сыгравших роковую роль в судьбе адыгов.
О дальнейшей судьбе Лоова известно следующее. 31 октября 1847 г. исправляющий должность начальника Центра Кавказской линии полковник Беклемишев предписывал командующему кор¬доном Кисловодской линии подполковнику Иловайскому немед¬ленно выслать в Нальчик «Лоова аула князя Калагирея Лоова для некоторого самонужнейшего дела». Иловайский переадресовал предписание местному начальнику хорунжему Павловскому. Пос¬ледний 4 ноября того же года донес: «Требуемого по сей надпи¬си означенного князя Лоова аула Калагирея Лоова, который в прошлом 1846 г. из оного аула в таковой же Лоов аул, что на Учкульке, со всем семейством переселился. А ныне по суще¬ствующей болезни холеры, от которой помре»36. Переселение князя Лоова наверняка обусловлено конфликтом с Лафишевым и запятнанной, в глазах его подвластных, репутацией.
Дача свидетельских показаний не была обязательно сопряжена с присягой. Часто достаточной считалась положительная харак¬теристика, данная опрашиваемым почетными жителями. В 1853 г. Кабардинский временный суд писал Занаревскому о разбиратель¬стве жалобы узденя Хажи Кайсына Кайсынова на вольноаульца Бата Метова. Суд докладывал, что спор между ними рассматри-

вал эфенди Вольного аула на основании показаний представлен¬ных потерпевшим свидетелей — Бекира и Заурбека Кауфовых. Решение вольноаульского эфенди было представлено на утверж¬дение народному эфенди Кайсыну Шогенову. Перед тем как при¬нять окончательное решение, народный эфенди навел справки об образе жизни свидетелей Кауфовых «у почетных стариков Даута Губжева и Уважуко Акажева, которые показали, что могут быть достойными принять в свидетели». После личного опроса Кайсын Шогенов признал решение эфенди Вольного аула справедливым. С учетом этого обстоятельства суд просил Занаревского «пону¬дить вольноотпущенника Бата Метова к удовлетворению Кайсы- нова»37.
Еще один пример. Житель аула Мисостова вольный кабар¬динец Сайт Тенгизов 17 марта 1858 г. писал князю Орбелиани, что его родная племянница Фатия три года тому назад была «засватана вольным кабардинцем Хасаном Пшехофовым с на¬значением за нее калыма 250 руб. серебром». За невесту было заплачено в счет калыма 70 рублей. Спустя четыре месяца муж отправил жену в дом ее родителей, а сам женился на другой девице, в которую был влюблен. Шариатский суд по этому делу оправдал Фатию, «как она была невинная в честности», учитывая при этом и то, что муж «сделал с ней разводную за истечением 4-х месяцев», суд решил: «или взять жену или заплатить за нее прописанный калым, т. е. 250 рублей, серебром». Несогласный с мнением суда, Пшехофов стал требовать свидетелей. Когда они были представлены Тенгизовым, Пшехофов, находившийся под за¬щитой князя Пшемахо Джамботова, назвал их «недобросовест¬ными, потому что они пьют водку и курют табак». И Тенгизову пришлось подтвердить добросовестность своих свидетелей осо¬быми свидетелями. Разбирательство кончилось подтверждением ранее принятого решения, а привести в исполнение приговор суда было поручено не кому-нибудь, а самому покровителю Пшехо- фова князю Пшемахо Джамботову38.
Нахождение свидетелей было важнейшим элементом след¬ствия, его отправной точкой. В 1842 г. возникло дело по разделу имения умершего корнета Сидакова. Следователь кабардинского егерского полка прапорщик Гришпановский и в том же году из¬бранный народным депутатом штабс-ротмистр Казильбек Кар- мов отправились в аул Сидакова. Их цель состояла в том, чтобы найти свидетелей и допросить их. Они установили, «кто именно может свидетельствовать по этому делу». Ими оказались мулла Магомет Дадогов (Додоов) и вольные Харис, Исак и Есеней Цаго- вы, а также Шакура и Цука Батыровы.
Однако они «остались неспрошенными по случаю дальных от¬лучек из аула»39.
При решении тяжебных дел практиковалась подписка истца и ответчика. Одна из них была составлена 7 декабря 1853 г. Под¬писка гласит: «Мы, нижеподписавшиеся аула Анзорова Шокара Тохов, Юнус Жинжаков, даем сию подписку Кабардинскому вре-

менному суду в том, что о поранении Индрисом Тоховым Муссы Жинжакова никаких мщений и драки не будет между ими. В слу¬чае нарушения кем-нибудь из них таковой подвергается оштра- фованию двумя стами рублей серебром, в чем по неумению грамоты приложили перстьми своими чернильные знаки»40.
Во второй половине XIX в. поручительство получает широкое распространение в связи с обращениями граждан в Кабардинскую общественную сумму. Чтобы получить определенную денежную сумму в долг, требовалось поручительство пяти человек. В спис¬ке должников за 1860 (1861) г. одни и те же лица проходят в одном случае как поручители, в другом — как должники. Напри¬мер, при взятии долга корнетом Жогишевым поручались: Маго- мет-Мирза Тохтамышев, Закирей Тлебиоков и Магомет Конов. А когда, будучи поручителем, Магомет-Мирза Тохтамышев брал долг, за него поручились хаджи Нарджао Нашхов, уздени Индрис и Озермес Дышековы, Якуб Тхагапсоов и Пшекан Нашалоков41.
Присяги играли заметную роль в охране нравственного ко¬декса кабардинцев и на рубеже XIX—XX вв. Они давались по самым различным компонентам общественного быта. Житель се¬ления Аргуданского Каспот Татаров в 1900 г. жаловался начальни¬ку Нальчикского округа на «односельца» своего Тута Караулова как на изменившего собственной присяге. В качестве примера Татаров сообщал: «Караулов в мечети принял присягу не курить никогда табак, между тем присяге этой изменил». Отметим, что в 1900 г. Караулов был избран помощником старшины. Кроме того, он был доверенным по разделу земельных угодий и, что интересно, «лицом в числе двадцати человек для указания пороч¬ных лиц»42.
ИСТОРИЯ ОДНОГО ЗНАМЕНИ
Известно, что Николай I пожаловал кабардинскому народу знамя. Несомненно, что в период, когда кабардинцы не вели ак¬тивных действий на стороне России, это монаршье соизволение было продиктовано каким-то серьезным политическим обстоя¬тельством, которое не нашло сколько-нибудь достаточного отра¬жения в исторической литературе.
28 февраля 1843 г. генерал-майор Голицын направил рапорт генерал-лейтенанту Гурко, в котором, в частности, было сказа¬но: «Я получил на днях прошение Временного суда, оно ясно обнаруживает готовность почетнейших людей Кабарды доказать на деле правительству преданность...» (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 252).
Информируя об отзыве царя по этому поводу, наместник на Кавказе Нейдгардт извещает начальника Центра Кавказской ли¬нии Голицына: «Господин военный министр в отзыве от 21 про¬шлого сентября... сообщает мне, что государь император во вни¬мание к засвидетельствованию моему о постоянном усердии и

преданности кабардинских жителей... всемилостивейше соизво¬лил пожаловать им знамя»1. Наместник императора на Кавказе Нейдгардт свидетельствует, что знамя пожаловано кабардинцам не позже 21 сентября 1843 г., тем не менее В. Н. Кудашев писал: «2 марта 1844 года император Николай I пожаловал кабардинцам знамя» 2.
Нет ли здесь недоразумения? Сначала приведем копию опуб¬ликованной Кудашевым Высочайшей грамоты на пожалование зна¬мени, обнаруженную нами в госархиве КБР: «Божиею милостию Мы, Николай Первый, император и самодержец всероссийский и прочая, и прочая, и прочая. Нашим верноподданным кабардинс¬ким жителям. Постоянное усердие, преданность и всегдашняя готовность к поднятию оружия противу враждебных горцев, ока¬зываемые кабардинскими жителями, обратили на себя особен¬ное наше благоволение. В ознаменование коего Всемилостивей¬ше жалуем кабардинским жителям почетное знамя, которое, препровождая при сем, повелеваем хранить оное, как знак Мо¬наршего нашего внимания, и в случае надобности, употреблять при ополчении против неприязненных империи нашей народов. Пребываем императорскою нашею милостию к кабардинским жителям благосклонны. Подлинную подписал Николай I-й 2 марта 1844 года»3.
Под текстом, опубликованным Кудашевым, подписано: «Вы¬сочайшая грамота 2 марта 1844 г. кабардинскому народу при пожаловании ему почетного знамени». Подпись под текстом не соответствует содержанию царской грамоты. В ней говорится о почетном знамени, которое препровождается «при сем», т. е. вместе с грамотой. В этом случае все становится на свои места: знамя пожаловано, как и писал Нейдгардт, не позднее 21 сентяб¬ря 1843 г., а Высочайшая грамота подписана Николаем I 2 марта 1844 г.
По повелению Нейдгардта Голицын объявил в Кабарде, что император Николай пожаловал «кабардинским жителям» знамя. Голицын изо всех сил старался придать этому событию помпез¬ный характер, и он во многом преуспел. Деятельность его по организации и проведению торжественных мероприятий изложе¬на им в рапорте Нейдгардту от 14 декабря 1843 г.
Датой «народного празднества» было выбрано 6 декабря — день тезоименитства Николая I. На этом основании сделан не со¬ответствующий действительности вывод, что Голицын написал ра¬порт «о праздновании царских именин 6 декабря 1843 г.»4. На самом деле к этому дню было приурочено празднование собы¬тия, подобного которому не было в истории русско-кабардинских отношений. Голицын прежде всего собрал всех членов Кабардин¬ского временного суда и сообщил им «о благоволении императо-ра», а они сделали эту весть достоянием всего народа. В Нальчик были вызваны представители всех аулов Кабарды. На этой встрече они решили «ознаменовать событие, глубоко врезавшееся в бла¬годарных сердцах жителей всей страны народным празднеством».

День 6 декабря был избран как наиболее подходящий повод «для изъявления пред лицом всех горских народов, прилегающих к Кабарде, признательности ее к обожаемому монарху». По за¬ранее составленному плану в Нальчик стали съезжаться «бесчис¬ленные толпы кабардинцев и старшин прочих племен со свитою». Среди приглашенных «старшин других народов» Голицын называл чегемцев, балкарцев, дигорцев и, особо заметим, малокабар- динцев. Приглашенные размещались «частию в форштате, а час- тию в Вольном ауле».
Наступило 6 декабря 1843 г. Совершили молебен, и состоялся военный парад. Затем князь Голицын переправился через р. Нальчик, к Вольному аулу, где «более чем на квадратную версту располо¬жены были массы гостей». Начальник Центра Кавказской линии поздравил их с царской наградой. Это сообщение было встрече¬но «кликами восторга, потрясающими всю окрестность». Кабар¬динцы, гордящиеся своим гостеприимством, в тот памятный день удивили гостей. Голицын далее докладывал Нейдгардту: «Мед, пиво, хлеб и разные яства, изготовленные на азиатский манер сорока поварами кабардинскими, присланными князьями, в про¬должение трех суток приводили в изумление всех присутствую¬щих неимоверным изобилием своим».
С точки зрения застольного этикета адыгов достойно внимания, что к началу пиршества был подан знак. Каждая княжеская фами¬лия «занялась угощением определенных в ее ведение гостей». Кроме уже распределенных по четырем княжеским фамилиям гостей, была предусмотрена и «пятая часть». Беспрерывно подъез¬жавшие «новые толпы народа» прямо направлялись к этой части для избежания какого бы то ни было беспорядка. Для их обслу¬живания были намечены особые распорядители, назначенные «из почетных кабардинцев». Порядок угощения произвел неизглади¬мое впечатление на гостей, поскольку «при таком огромном сбо¬рище разнородных людей, оставил довольными с избытком от первого до последнего». Шора Ногмов писал, касаясь гостепри¬имства адыгов, что «несмотря на все бедствия и политические перевороты, эта обрядность не ослабела и ныне»5. За несколько месяцев до своей кончины Ногмов имел возможность присут¬ствовать на этом зрелищном торжестве и более чем вероятно присутствовал. И личное впечатление, возможно, подсказало ему эти строки.
Угощение было организовано «по-азиатски», но с «примесью европейской роскоши, т. е. чаем». Останавливаясь на угощении чаем, Голицын сделал оговорку, что он, «видимо, входит в число жизненных потребностей у достаточных горцев». Отсюда можно заключить, что чай как компонент угощения в 1840-х гг. только входил в употребление, и им пока могли пользоваться лишь наи¬более состоятельные слои общества.
Зашло солнце. Голицын пригласил кабардинских владельцев и старшин «числом до трех сот человек» в дом начальника Центра. Здесь им была предоставлена редкая возможность полюбовать-


ся европейскими танцами. А танцевали кабардинские и горские офицеры, проходившие службу в Санкт-Петербурге. Не обошлось, конечно, и без лезгинки. В десять часов вечера был дан празд¬ничный фейерверк, изготовленный в Георгиевском арсенале. Он продолжался около часа. Неожиданное зрелище доставило не¬поддельную радость «всей массе пирующих», но она, как пишет Голицын, переросла в ликование, когда — «венец всего праздне¬ства» — в зале появилось вензелевое имя «высочайшего виновника торжества» — Николая I. Из уст присутствующих в зале вырвалось громкое «ура!», что «повторилось на том берегу реки могучим отголоском густой массы народа, числом более семи тысяч че¬ловек» (выделено нами. — С. Б.).
Так закончилось это грандиозное пиршество, о высоком орга-низационном уровне которого свидетельствовал Голицын: «...на¬родный пир... не ознаменован ни одним случаем, который бы обличал отсутствие порядка».
«Благоволение» императора к кабардинскому народу должно было «иметь полезное влияние на горские народы». Уверенный в своем предположении, Голицын так заключил свой рапорт Нейд- гардту: «Кажется, я успел в этом...»6.
Последующие события подтвердили правоту Голицына. Еще 19 ноября он доложил командующему войсками на Кавказской линии генерал-лейтенанту Гурко: «Кабардинцы, принимая с чув¬ством пламенной благодарности... знак к ним монаршей щедро¬сти, усильно просят ходатайства моего о дозволении отправить в Санкт-Петербург депутацию от кабардинского народа для прине¬сения у подножия престола Всеподданнейшей благодарности за оказанную им милость». Гурко 1 декабря 1843 г. доложил об этой просьбе императору. Военный министр 13 декабря сообщил Гурко, что «император... дозволил отправить в Сан-Петербург депутацию от кабардинского народа». Причем министр указывал и срок прибытия в столицу — «в течение января, к бракосочета¬нию Ея Императорского Высочества великой княгини Александры Николаевны».
В первых числах января 1844 г. началась подготовка депутации к отъезду. Владельцы всех аулов Кабарды и другие почетные лица, в том числе и горцы, съезжались в Нальчик «для присут- ствования при отъезде депутации».
Желание кабардинцев отправиться к царю возбудило «силь¬ный гнев Шамиля». Накануне отъезда «в течение декабря месяца Шамиль прислал к эфендию Умару Шеретлокову письмо в виде воззвания к кабардинскому народу, обещая ему притти со всеми силами своими». По воле корпусного командира Шеретлоков написал Шамилю, что в ответ на его послание «поспешает» сооб¬щить о том, что «завтра» едет с почетными кабардинцами «к Государю своему»7.
Наконец в январе депутация отправилась в Петербург «при огромном стечении кабардинцев всех сословий».
В именном списке членов депутации, секретно приложенном
к рапорту Голицына на имя генерал-лейтенанта Гурко от 5 января 1844 г., значатся имена депутатов: майор Мисост Атажукин, пра¬порщик Алхас Мисостов, прапорщик князь Кайтуко Хамурзин, князь Пшемахо Касаев; уздени: поручик Батырбек Тамбиев, пра¬порщик Мет Куденетов, прапорщик Магомет-Мирза Анзоров, Магомет Коголкин, корнет Камбот Докшукин, народный депутат Давлет-Гирей Тамбиев, народный эфендий Умар Шеретлоков. Кроме них в список занесены кандидаты: штабс-ротмистр Куде- нетов, корнет Али Тамбиев и корнет Кучук Анзоров.
Депутацию сопровождали: переводчик зауряд-чиновник Кала¬беков, штабс-капитан Наттер и урядник Еремеев. Обслуживающий персонал был намечен в количестве четырех человек прислуги, а «пятый, особенный, народному эфендию для содержания в по¬рядке всех принадлежностей к молитве по магометанскому об¬ряду».
Голицын своеручно написал краткую, но содержательную ха-рактеристику на каждого члена депутации. Приведем некоторые из них.
Мисост Атажукин: «Человек скрытного характера и често¬любивый; сперва имел сношения с непокорными, но с тех пор, как улучшается домашний быт его и в хозяйстве вводятся пере¬мены в Европейском вкусе, он, видимо, отстраняет себя от пре¬жних связей и постигает, что помощию токмо Российского прави¬тельства может сохранить все, что имеет и приобрести более. В народе вес его значителен и по связям с лучшими фамилиями прочих племен горских, он чрезвычайно полезен, подвергаясь некоторому присмотру»8.
Народный эфендий Умар Шеретлоков (Бекмурзина фамилия): «Вся Кабарда в продолжении двадцати лет привыкла видеть в нем посредника между начальством, и его привычка эта ослабевает, видимо, и участие эфендия в тяжебных делах (исключая духов¬ных) день ото дня становится ничтожнее, не менее того он, как строгий исполнитель Магометанской веры и блюститель народ¬ных обрядов, чрезвычайно уважаем; с некоторого времени эфен- дий изменил прежние обычаи свои, фанатизм его превратился в терпимость...»
Поручик Батырбек Тамбиев: «Человек красноречивый и с боль¬шим влиянием в народе, состояние его довольно значительное и привычки по домашнему быту совершенно сходные с Европей¬скими... Ему, конечно, будет поручено прочими членами депута¬ции вести речь, почему я считал бы нужным предупредить его особо по прибытии в С-Петербург о форме, в которой она долж¬на быть изложена...»
Прапорщик Магомет-Мирза Анзоров: «Первый наездник по всей Кабарде», был воспитанником Хаджи Астемирова, ставшего «впоследствии при нападении на Моздок жертвою преданности к России». Магомет-Мирза обладал богатством и храбростью, кото¬рые «не только в Кабарде, но между всеми горскими племенами доставили ему в народе значение, ставящее его наряду с князьями».

Из характеристики корнета Камбота Докшукина, принад¬лежавшего к фамилии Кайтукиной: «Образован совершенно по- русски и кабардинец только по вере, преданность его к Рос¬сийскому Правительству не подлежит сомнению; независимо от пользы, которые принесут депутатам наставления касательно об¬ращения их посреди обычаев, им совершенно чуждых, Докшокин по обладанию в совершенстве Российским языком, необходимым будет во время путешествия...»*
За штабс-ротмистра Куденетова ходатайствовал сам Голицын, имея в виду, что он «офицер отличный во всех отношениях». Али Тамбиев отличался как «офицер, знающий превосходно Российс¬кий язык».
Примечательна и характеристика корнета Кучука Анзорова: «...брат его родной Хату временно командует Л[ейб] Гвар[дии] Горским полуэскадроном, сам Кучук лично известен Его Импера¬торскому Величеству» (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 252, л. 14-15 об., 31-36 сб.).
Характеризуя членов депутации, Голицын, по его признанию, «руководствовался строгой разборчивостью, обращая, однако, преимущественно внимание на теперешнее поведение их и пре¬давая забвению прежние погрешности, в которых они получили прощение». Характеристики отправлявшимся в Санкт-Петербург давались в обстановке секретности. Перечисляя, например, дос¬тоинства члена депутации Батырбека Тамбиева, Голицын, указав на его красноречие, обратил внимание начальства на то, что ему, без сомнения, будет поручено «вести речь», но умолчал о пред¬мете его речи.
Принято считать, что целью депутации было «принесение бла-годарности у подножия Всероссийского престола за пожалованное кабардинцам знамя». Однако депутация ставила перед собой го¬раздо более важную для народа задачу, которую она задумала осуществить, воспользовавшись расположением царя. В решении этой чрезвычайно важной для Кабарды задачи исключительно цен¬ную, определяющую роль сыграл князь В. С. Голицын - наиболее прогрессивный, гуманный и дальновидный представитель кав¬казской администрации в Кабарде. Своей главной задачей на предстоящей встрече с императором кабардинцы ставили возвра¬щение в свое время отторгнутых от них земель между реками Этока и Золкой. Командующему войсками Кавказской линии и Черноморья Голицын 5 января 1844 г. писал: «Сколько я мог по¬нять, то главная цель просьб депутации заключаться будет в Все¬милостивейшем утверждении за Кабардою земель между речка¬ми Этокою и Золкою».
Касаясь истории этих земель, следует особо подчеркнуть, что Кучук Джанхотов до конца своих дней стремился вернуть терри-
*Камбот Докшукин в 1860 г. в возрасте 46 лет в чине майора погиб «при взрыве баркаса во время дела с горцами на восточном берегу Черного моря» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 3, д. 32, т. 1, л. 1).

торию по рекам Малке, Золке и Этоке, некогда принадлежавшую его предшественникам и доставшуюся ему как преемнику-валию Кабарды. 28 августа 1829 г. он писал начальнику войск, в Кабарде и кордоне расположенных, Ушакову: «Бывший начальник Кабар¬ды покойный полковник Коцарев предписанием от 2 января 1828 г., № 11, на основании повеления господина генерала от кавалерии и кавалера Емануэля дал суду знать, что с разрешения его сиятель¬ства господина главнокомандующего Кавказским отдельным кор¬пусом предписано комиссии, учрежденной для наделения казачь¬их войск землями, отмежевать из дач Волгского казачьего полка Этоцкое и Зольское соляные озера с 1040 десятинами земли ка¬бардинцам... При отмежевании сем соленые озера, хотя и отда¬ны по-прежнему во владение кабардинцам, но земли около оных для пастьбы скота сколько дано не означено и не отмежевано и что значит десятина земли, неизвестно. А потому народ кабар¬динский, сомневаясь, чтобы означенные земли опять не были у них отняты и отданы другим, просят суд, согласно прокламации бывшего корпусного командира, в 26 день июня 1822 г. состояв¬шийся, и неоднократных словесных обещаний не отнимать земель и другой собственности войти с представлением к начальству, дабы земли по Малке, Золке и Етоке, издревле кабардинцам принад¬лежащие, были отмежеваны в полное их владение и другой никто оными не пользовался»9.
Этот жизненно важный для Кабарды вопрос никогда не сни¬мался народом с повестки дня. Князья, уздени и крестьяне 1 июля 1842 г. просили военного министра А. И. Чернышева о возвраще¬нии им земли, лежащей между Малкой, Золкой и Этокой10. Стре¬мясь склонить командующего к положительному решению ста¬рой земельной проблемы кабардинцев, Голицын далее писал: «Если бы мне позволено было в качестве местного начальника выразить мнение свое о землях между Этокою и Золкою, то я полагал бы отдать кабардинцам, тем более что они без нее существовать не могут и, сверх того, пользуются ею беспрепятственно. Неведе¬ние, в котором находятся жители Кабарды, о том, кому принад¬лежит помянутый участок земли, служило уже не раз поводом к вредным толкам зломыслящих. И на будущее время, если он не будет дарован кабардинцам, может произвести недоразумения, которыми воспользуются предводители непокорных племен гор¬ских». Говоря так, Голицын явно намекал на движение Шамиля и действия закубанцев, противовесом которых (или нейтральной стороной) он хотел бы видеть кабардинцев. Одно слово импера¬тора о пожаловании земли кабардинцам «на вечные времена», по справедливому мнению Голицына, могло надолго обеспечить спокойствие Кабарды.
Свой взгляд на кабардино-русские отношения Голицын закончил со свойственной ему гибкостью и красивым слогом: «Представ¬ляя мнение свое на благоусмотрение Вашего Превосходительства, я не выдаю его безошибочным, но считаю себя обязанным по совести и верноподаннической преданности к моему государю

обратить внимание начальства на все средства удержать край, вверенный управлению моему, в спокойствии и непоколебимой преданности к правительству, чего едва ли можно достигнуть со¬вершенно, не даровав кабардинскому народу участка земли, им просимого и который никому, кроме его, не приносит никакой пользы. Отобрать землю всегда будет во власти нашей при наруше¬нии кабардинцами слова, но по крайней мере с Всемилостивей¬шим пожалованием ее исчезнет последний предлог к посторон¬ним внушениям и внутреннему волнению легковерного народа»11.
Как известно, по высочайшему повелению в 1845 г. просимая земля была предоставлена в пользование кабардинцам, хотя этот участок еще несколько лет не был «за ними формально утверж¬ден»12. Точное количество пожалованной в пользование земли и дата формального утверждения указаны на карте, составленной, видимо, в 70-х годах. Надпись на ней гласит: «Дача, Всемилости¬вейше пожалованная кабардинскому народу, из земель, состояв¬ших в передовой кордонной линии, формальное оной утвержде¬ние границ учинено 1848 года в июле и августе месяцах старшим землемером Ларионовым, а внутренняя ситуация снята в 1823 году старшим землемером Смирновым. В даче этой состоит удобной и неудобной 51 638 десят. 2324 саж.»13. Голицын в это время уже был смещен, но несомненная заслуга его состоит в том, что он подготовил соответствующую почву для обеспечения благоприят¬ного исхода поездки кабардинцев в Санкт-Петербург.
Вернемся к прерванной нити изложения. Николай I вручил де¬путации знамя и грамоту 2 марта 1844 г., что, по-видимому, хо¬тел сказать и Кудашев, написавший, что в этот день оно было пожаловано.
Сначала это знамя доставили в Тифлис. По приказанию Нейд- гардта Голицын за ним туда направил своего адъютанта штабс- капитана Данилова и корнета Тлостаналиева. Приняв знамя, они 25 апреля 1844 г. доставили его в Нальчик. Тем временем Голи¬цын распорядился, чтобы «достойным образом принято было благодарною Кабардою новое доказательство Высочайшего Бла¬говоления государя императора». Он вызвал в Нальчик недавно вернувшихся из столицы империи членов депутации. В Нальчик явились и все владельцы аулов. 3 мая они «расположились огром¬ным лагерем против крепости на правом берегу реки Нальчика».
В «достопамятный день» 4 мая, как назвал его Голицын, «в девятом часу пополуночи кабардинцы собрались в доме начальника Центра, где вручено им... знамя». После церемонии вручения знамени «началось шествие до места, назначенного для парада и прочтения Высочайшей грамоты». Для участия в параде была на¬значена рота, которая встретила знамя троекратным «ура», от¬давая честь в установленном порядке. Потом аудитор управления начальника Центра Кавказской линии огласил содержание грамоты. Его перевод текста грамоты «произвел в кабардинцах восторг невыразимый». После завершения чтения грамоты раздались три ружейных залпа. Они «сменились пушечными выстрелами в числе

ста одного, продолжавшимися во все время прохождения цере¬мониальным маршем войска мимо знамени». Завершением всех церемоний в связи с пожалованием знамени кабардинскому на¬роду явилось его установление в доме начальника Голицына на специально приготовленном почетном месте14.
РЕФОРМЫ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И
ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ
КАБАРДЫ 40-50-х ГОДОВ XIX В.
В доермоловское время мало сведений о наличии или строи¬тельстве постоянных мостов в Кабарде*. В тот период пользова¬лись бродами и временными сооружениями. Установленная Ер¬моловым «в самом сердце Кабарды» военная линия требовала строительства прочных мостов для поддержания между крепос¬тями надежных сообщений. Наведение мостов в Кабарде нача¬лось, вероятно, одновременно со строительством военных кре-постей, т. е. с 1822 г. В воспоминаниях Ермолова, относящихся к 1824 г., отмечено: «Построены мосты чрез некоторые из рек»1. К началу 1840 г. эти мосты, за исключением построенного на реке Нальчик, частью пришли в негодность или были снесены раз¬ливами рек.
Вопрос о строительстве мостов, конечно деревянных, но бо¬лее прочных, был поставлен в 1842 г. Новый начальник Центра Кавказской линии генерал-майор князь Голицын не позднее 13 августа 1842 г. известил Кабардинский временный суд о своем намерении: «Желая для пользы вверенного управлению моему кабардинского народа облегчить сношение жителей между со¬бою во всякое время года (выделено нами. — С. б.), я предпола¬гаю выстроить мосты от Известного брода, что на Малке, до Александровского военного поселения». Суду предписывалось немедленно заготовить строительные материалы у берегов сле¬дующих рек: 1) на Малке — против карантина; 2) на речке Курку- жин — по дороге от карантина к мосту, предполагаемому на Бак- сане; 3) на Баксане верстах в полутора выше укрепления; 4) на Чегеме — по дороге от нового моста на Баксане к мосту, предпо¬лагаемому на речке Шалушке; 5) на Шалушке - по дороге меж¬ду Чегемом и Нальчиком; 6) на реке Урвань между Нальчикским мостом и речкою Абреком, где она впадает в реку Черек; 7) на речке Абрек; 8) на речке Черек; 9) на речке Аргудан и 10) на речке Лескен**2. Голицын предписывал суду немедленно поручить,
*См.: Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 83.
**Большинство из этих мостов действовали лишь до первого широкого разли¬ва рек. Начальник Баксанского участка в 1867 г. доносил, что арестованный за неповиновение властям при отмене крепостного права владелец Пшимахо Губ- жоков не мог быть доставлен в Нальчик «по случаю разлития рек и содержался на участковой гауптвахте» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 3, д. 11, т. 2, л. 66 об.).

кому следует, измерить ширину рек и указать, сколько потребу¬ется материала для их строительства3.
* * *
Хан-Гирей писал: «...судя по народным вековым песням и пре¬даниям, можно предположить, что хлебопашество введено в Черкесии с весьма древних времен, ибо в описаниях божеств ми¬фологии этого народа мы видели, что в Черкесии чтили некоторо¬го Созереша, покровителя хлебопашества». Однако он же отно¬сительно кабардинцев свидетельствовал, что они, «не взирая на все удобства своей земли, природою благословенной, мало ра¬деют о хлебопашестве, о других же отраслях земледелия — са¬доводстве и прочее — никакого не имеют понятия»4.
С деятельностью генерала В. С. Голицына как реформатора связаны некоторые преобразования в земледелии кабардинцев 1840-х гг. «Скудное хлебопашество по всей Кабарде, - писал он Кабардинскому временному суду, — должно было обратить вни¬мание начальства на отыскание средств к улучшению его». Подго¬товив необходимый посевной материал, Голицын 26 августа 1842 г. предписал суду: «Объявить повсеместно, что князья и узденя пер¬вых двух степеней могут обратиться в управление Центра Кавказ¬ской линии для получения семян тех родов хлеба, которых посев здесь неизвестен, как-то: ржи, овса, ячменя и гречихи»5.
Остановимся на этом замечании подробнее. Какой инфор¬мацией пользовался Голицын, делая сомнительный вывод о том, что такие сельхозкультуры, как рожь, овес, ячмень и гречиха не засевались в Кабарде? Карл Кох, который, по мнению В. К. Гар- данова, дал «очень удачную и весьма обстоятельную этнографи¬ческую сводку», совершил свое второе путешествие на Кавказ в 1843—1844 гг., т. е. в то время, когда в Кабарде находился Голи¬цын, и, вероятно, встречался с ним. Поэтому его сведения долж¬ны бы заслуживать доверия. Адыги, конечно, издавна сеют рожь, овес, гречиху, ячмень и другие культуры*, но относительно ка¬бардинцев Кох свидетельствует: «В Кабарде, в той части Черке¬сии, которую я объездил, рожь была совершенно неизвестна» 6. На причину такого отношения кабардинцев к этим сельхозкульту¬рам сам Кох указал, отметив, что его «переводчики только с большим отвращением ели ржаной хлеб»7.
Что стоит за «обстоятельной этнографической сводкой» Коха? При отсутствии других источников пришлось бы согласиться с ним. Но в нашем распоряжении есть документ — доклад Кабардинского временного суда генерал-майору Горихвостову за 1829 г. В нем, в частности, указано: «...посев ржи кабардинцы напред сего хотя
*Броневский писал, что черкесы сеют «турецкую пшеничку (кукурузу), яро¬вую пшеницу, полбу и ячмень» (Броневский С. М. Новейшие географические и исторические известия... С. 133).

и заводили, но не видя в оной никакой пользы, потому что по беспрестанным здесь весной и летом дождям и холода, бывае- мого по случаю недальнего расстояния снеговых гор, оная никог¬да не выспевала, опадая зеленою на землю, сгнивала на корне, оставшаяся же иногда от сего истребления зерна совершенно не приносила, почему посев таковой и оставили»8. Рапорт подписа¬ли: председатель суда Магомет Докшукин, Мисост Атажукин, Гусын Тамбиев и Якуб Шарданов. Они убедительно опровергают Голицына и Коха, утверждавших, что посев ржи в Кабарде был неизвестен до них. Что касается овса, то Кох был, по-видимому, прав, свидетельствуя: «...я не видел на Кавказе овса, и он, мне кажется, там и не нужен, так как лошади питаются ячменем»9.
Еще одна культура получила распространение в Кабарде при Голицыне. Это картофель. Удовлетворенный тем, что удалось при¬влечь внимание кабардинцев к своим начинаниям, Голицын 27 ав¬густа предписывал Тамбиеву: «В конце зимы я прошу вас мне доставить также (т. е. наряду со сведениями по злакам. — С. Б.) подробно сведения насчет картофеля. Нет сомнения, что жители Кабарды оценят означенной меры пользу этого произрастания», которое представляет собой и «хлеб для людей и корм для скота в случае неурожая»10.
Организация новых посевов и расширение уже практиковав¬шихся сельхозкультур была поручена народному депутату Дев- лет-Гирею Тамбиеву. 18 августа 1843 г. Тамбиев из укрепления Баксанского докладывал Голицыну, что он в тот же день получил его предписание об «усилении хлебопашества народами Большой Кабарды» и «приступил к счислению, сколько в каком ауле жите¬лей пожелают произвести посевов», и по окончании этой работы немедленно представит «подробную ведомость». Мы не распо¬лагаем этой ведомостью, но известное нам предписание Голицы¬на к Тамбиеву от 27 августа говорит о том, что он ее получил.
Любому князю и узденю первых двух степеней можно было получить семена озимых «до наступления зимы, как это делается обыкновенно в России». Требовалось только «ясное доказательство в том, что у него земля вспахана и приготовлена к посеву». Таким доказательством служит рапорт Тамбиева к Голицыну от 5 октяб¬ря: «Аула Кучмазукина жители имеют желание произвести посев пшеницы не более шестидесяти четвериков, причем честь имею представить Вашему Сиятельству расписку, взятую от жителей...». Расписка была получена Тамбиевым 28 сентября. В ней указано: «Мы, нижеподписавшиеся, даем сию расписку г. народному де¬путату узденю 1 степени Тамбиеву в том, что просимая для посева пшеница шестьдесят четвериков получена». Расписку подписали Мартаз Кучмазукин, Кучмазук Кучмазукин и «выборные стари¬ки» Ислам Лампажев, Исхак Шараханов и Умар Аргишоков11.
В этот же день расписку в получении пшеницы дали корнет Магомет Кодзоков и Шора Ногмов. Существует мнение, что пос¬ледний получил ее «для организации опытного посева»12. Обра¬тимся к документу, на основании которого сделан этот вывод:

 
«1843 года сентября 28 дня. Мы, нижеподписавшиеся, штабс-ка¬питан Шора Бек-Мурзин Ногма и корнет Магомет Кодзоков дали эту расписку господину и кавалеру князю Владимиру Сергеевичу Голицыну в том, что мы взятую нами взаимообраз пшеницу, пер¬вый пятьдесят мер весом в каждой 12 1/2 фунтов, а последний девятнадцать мер вышесказанного веса, стоящую по 1 руб. 50 коп. ассигнациями каждая мера, обязываемся возвратить Вашему Си-ятельству либо объясненное количество мер пшеницы, или же деньги, употребленные на покупку оной по 1 руб. 50 коп. ассиг¬нациями за всякую меру при первом от нас истребовании и бес¬прекословно, в чем и подписуемся. К сей расписке Магомет Кодзоков, а вместо его неграмотного и за себя подписался штабс- капитан Шора Бек-Мурзин Ногма» 13.
Расписки конкретно указывают, в связи с чем берется пшени¬ца. Жители а. Кучмазукина брали ее «для посева», а Ногмов и Кодзоков брали «взаимообраз», т. е. они обязывались возвра¬тить долг не после получения урожая, как это оговаривалось в условии Голицына, а по первому требованию — или пшеницей, или деньгами. Можно лишь предположить, что пшеница предназнача¬лась для посева, но содержание расписки, в отличие от расписки жителей а. Кучмазукина, ничего не говорит об этом. К тому же Ногмов давал и другую, аналогичную расписку Голицыну двумя днями раньше, 26 сентября 1843 г. Угасающий текст скрывает первую половину расписки, но ясно читаются слова: «Гг. штабс- ротмистру Шоре-Бекмурзину 30 мер, поручику Хатажуко Абу- кову 60 мер, корнету Магомету Кодзокову 19 мер»14.
Одной распиской Шора Ногмов смог бы получить столько пшеницы, сколько ему было необходимо. Зачем же ему пона¬добилось дважды давать расписку по тому же поводу? И не для себя Ногмов, вероятно, брал пшеницу. Ведь по состоянию здо¬ровья он был вынужден подать в отставку и в 1843 г. не служил секретарем Кабардинского временного суда. Вряд ли он в этих условиях стал бы заниматься опытными посевами, отвлекаясь от главного детища своей жизни — научных трудов по грамматике и истории адыгов, книг, которые ему так хотелось успеть издать.
Попытки расширить в Кабарде посев сельскохозяйственных культур в 40-х годах и несколько позже особых успехов не име¬ли. В связи с этим примечательны сведения П. А. Гаврилова за 1869 г.: «...что же касается других посевов, как например: ржи, гречихи, овса, конопли, льна и т. п., то пока они кабардинцам неизвестны» 15.
Этот вывод находится в полном соответствии с положениями доклада Кабардинского отдела комиссии по правам личным и по¬земельным за 1868 г. и, очевидно, представляет собой простую его перепечатку. Составитель доклада — русская администрация Кабарды в лице полковника Нурида, майора Масловского и пору¬чика Финогеева, касаясь пасты, составлявшей основу продоволь-
ствия кабардинского народа и сделавшейся его «национальною пищею», объясняла этот факт неспособностью «кабардинцев к земледельческому трудолюбию». При этом они указывали, что просо не трудоемкая культура и она, посеянная «на целине и долголетних залежах в первые два года дает отличные урожаи».
Констатируя, что возделывание пшеницы «еще немногими принято», что кукуруза разводится «как огородная овощь», а «кар¬тофель мало известен, капуста и бураки — вовсе неизвестны», авторы доклада указывали, что рожь, гречиха, овес, ячмень, коноп¬ля, лен и т. п. культуры кабардинцам неизвестны. Администрация, делая такое «критическое разсмотрение», не утруждала себя поиском причин, лежавших в основе возделывания этих культур. Одна же из главных причин — постоянные войны, а Кавказская война закончилась в 1864 г., т. е. за две-три посевные кампании до составления цитируемого доклада Кабардинского отдела ко¬миссии по правам личным и поземельным. Добавим еще одно важное условие, которое крайне отрицательно влияло на расши¬рение посевных злаковых культур, — вынужденные в связи с этой «вековой войной» постоянные переселения кабардинцев с места на место, т. е. отсутствие прочной оседлости. И чтобы выжить в этих экстремальных условиях, кабардинцы были вынуждены засевать именно только ту жизненно необходимую культуру, которая при минимальных затратах труда могла дать максимальную урожайность.
* * *
Кабардинцы издавна бережно относились к дикорастущим фруктовым деревьям и, вероятно, следили за их состоянием в естественных лесных условиях. Почетные кабардинские уздени в начале 1841 г. обратились к генералу Пирятинскому с жалобой на военных поселян, что они «истребляют в лесу все почти фрукто¬вые деревья». В связи с этим Пирятинский 14 февраля 1841 г. предписал смотрителю Александровского военного поселения поручику Бибикову «строжайше воспретить поселенцам порубку таковых деревьев»16.
Истребление фруктовых деревьев принимало катастрофический характер. Этим объясняется предписание Пирятинского подпол¬ковнику Ильинскому того же числа: «Предлагаю... сделать со стороны своей распоряжение о строжайшем воспрещении по¬рубки таковых деревьев...». Пирятинский обязывал Ильинского арестовать тех, кто при этом будет пойман, и донести ему для «взыскания с виновных по всей строгости». Слух об уничтожении фруктовых деревьев донесся и до командира корпуса, который также повелел прекратить порубки. Однако эти строжайшие ука-зания не выполнялись. «Неоднократно мною предписывалось прика¬зами по Центру Кавказской линии, — указывал Пирятинский подполковнику Алехину, — строжайше воспретить всем воинским чинам, дабы никто не осмеливался вырубливать фруктовых дерев под опасением за то взыскания».


Встревоженные действиями военных поселян, кабардинцы об¬ратились снова к Пирятинскому через народного депутата Дав- лет-Гирея Тамбиева. Он доносил, что «при разъезде по Кабарде для обозрения разных противозаконных случаев» обнаружил в каждом дворе в большом количестве вырубленные фруктовые деревья: в укреплении Баксанском, у «женатых нижних чинов» 1 5-й егерской роты Кабардинского полка и гарнизонной артил¬лерийской команды; в укреплении Чегемском у казаков гарнизо¬на и артиллеристов. После донесения Давлет-Гирея Тамбиева Пи- рятинский объявил подполковнику Алехину «за невыполнение воли начальства приличное взыскание»17.
Такое варварское отношение к фруктовым и другим плодо¬вым деревьям, которые, судя по реакции кабардинских князей и узденей на их уничтожение, составляли немаловажную статью в их экономическом благополучии, обратило на себя внимание но¬вого начальника Центра Голицына. Этому способствовали и просьбы кабардинцев содействовать сохранению, улучшению и умножению исчезающих фруктовых деревьев. Следующим но-ваторским шагом Голицына явился его вклад в развитие садовод¬ства кабардинцев.
27 августа 1842 г. в Кабардинский временный суд поступило его предписание для объявления «повсеместно, не минуя ни одно¬го аула Большой Кабарды». Голицын сообщал, что он, «желая способствовать развитию садоводства и огородной промышленности в Кабарде... выписал из России отличного садовника с лучшими прививками всех сортов плодовых деревьев, а также огородными семенами самого высокого достоинства». Голицын решил «около крепости Нальчик устроить огород, в котором... означенный са¬довник будет преподавать поручаемым ему ученикам все, что касается до садового и огородного искусства, упражняя учеников на деле при неослабном надзоре». Голицын, конечно, знал, что мало кто из высшего сословия сам возьмется за такое «крестьян¬ское» дело, как садоводство. Поэтому, как в случае с растение¬водством, он приглашал князей и узденей первых двух степеней «отдать в заведение до 1 октября текущего (1842-го. - С. Б.) года по одному ученику из холопьев своих, избирая преимущественно молодого с острым понятием и буде можно с охотою к садоводству». Видимо желая ускорить набор учеников, он далее предупреж¬дал, что «после 1 октября никто уже принимаем не будет».
Предписание указывало условия обучения учеников и содер¬жало конкретные рекомендации по «выращиванию и уходу за семенами и саженцами дикорастущих плодовых деревьев - сло¬вом все, что нужно знать хорошему огороднику». Владельцы, отдавшие своих крестьян на обучение, получали возможность с января 1844 г. приобрести «прививки самых высоких сортов». «Та¬ким образом, - обнадеживал Голицын, - через два года Кабарда может иметь все доселе ей неизвестные произрастания четырех частей света, а несколько позже и фруктовые сады, которые сделаются для нее источником изобилия и богатства».
Исполненный надежд, Голицын установил даже дату смотра успехов «по огородному искусству и хождению за фруктовыми деревьями» — 1847 г. Были определены награды победителям (кня¬зьям и узденям) и денежные премии - 250 рублей серебром, а их садовники получили бы по 50 рублей серебром. Говоря о таких перспективах, Голицын ставил перед владельцами условия: они должны были обеспечить направляемых на учебу учеников одеж¬дой и питанием, а за обучение и инструменты «никто платить не должен ничего». Учеба начиналась 8 сентября 1842 г. и заканчи¬валась 1 октября следующего года. После этого срока они возвра¬щались «каждый в свой дом, с полным огородным инструментом и обширным запасом семян всех сортов»18. Голицыну не довелось определить победителя «по огородному искусству». В 1846 г., в связи с походом Шамиля в Кабарду обвиненный в ослаблении управления вверенным ему участком Кавказской линии, он был удален с должности.
Деятельность Голицына вписывалась в планы наместника Кав¬каза по устройству рассадников разных деревьев и растений на Северном Кавказе. 25 января 1846 г. о предполагаемом их устрой¬стве ему сообщил из Тифлиса генерал-майор Ольшевский. В сво¬ем рапорте от 6 февраля 1846 г. Завадовскому Голицын отмечал: «В течение четырех лет в Нальчике и во всей Кабарде рассажива¬ются плодовитые деревья и разная овощ в огромном размере, сады и огороды доведены всюду, и туземцы постигают необходи¬мость подобного рода заведений. Между тем для вящего поощ-рения к этой общеполезной мере я бы предлагал еще учредить в Вольном ауле, что на правом берегу реки Нальчика, против кре¬пости образцовый сад, в котором поместился бы огород, и на¬значить на этот предмет четыре десятины плодородной земли, которые обрыть широкой канавой и обнести тыном из хвороста. Разные фруктовые деревья, как-то: яблоко, груши, алыча и сливы, которыми изобилуют леса близлежащие, представляют весьма легкое средство пересадки в означенное место в данном состоя¬нии, облагородить же рассадник прививками, из Крыма выписан¬ными, весьма легко, что делается уже немалое время в обще¬ственном саду жителей Нальчикского поселения, жителей форш- тата и в аулах Кабарды. Для овощей необходимо выписать семян высших доброт от Вагнера в Риге...»19.
Еще одним полезным начинанием вписал себя Голицын в исто¬рию Кабарды. С его именем связано открытие в Нальчике первых базаров. 14 августа 1842 г. он информировал Кабардинский вре¬менный суд, что по его ходатайству перед командующим войска¬ми последний «изволил разрешить учредить в крепости Нальчик базары по четвергам, которые и откроются с 3-го числа будущего сентября месяца». Голицын обязывал суд «распоряжение это сде¬лать известным народу и пригласить его на означенные базары, где они легко найдут сбыт своих произведений».
Весть об открытии базаров в крепости Нальчик по четвергам стала достоянием жителей Кабарды 24 августа 1 842 г., но они

всего несколько раз могли собраться. Голицын 27 ноября 1842 г. дал новое предписание Кабардинскому временному суду о том, что базары по четвергам отменяются и что «учрежденные в крепо¬сти Нальчике базары имеют быть вместо четверга еженедельно по воскресеньям». О перенесении базарного дня с четверга на вос¬кресенье было объявлено жителям Кабарды 26 января 1843 г.20 На основании предписания Голицына можно установить, что пер¬вые базары открылись в Нальчике 3 сентября 1842 г.
После удаления Голицына и кратковременного пребывания в должности начальника Центра Кавказской линии генерал-майора Хлюпина, скончавшегося от холеры, его место занял князь, пол¬ковник, впоследствии генерал-майор Эристов. Он пытался про¬должить реформаторские начинания Голицына.
В начале 50-х годов Эристов обратил внимание на неприглядное состояние многих мечетей и взялся за их переустройство, стре¬мясь повлиять на духовную жизнь народа. 16 января 1851 г. он обратился к Кабардинскому временному суду со своего рода прокламацией. В ней русский монарх, по словам Эристова, пред¬стает щедрым, преследующим одну цель для Кабарды — «ее пользу и ее счастие».
Эристов полагал, что император, приняв Кабарду и соседние с ней народы «под высокий свой скипетр, даровал им законы, положившие начало гражданского устройства... мир и тишину... земледелие, скотоводство, промышленность, торговлю и просве¬щение». Между тем Эристов подвергал строгой критике служи¬телей мусульманского духовенства: эфендиев и мулл. Он пори¬цал их за то, что они видят в императоре и правительстве «при-теснителей своей свободы и своих прав... не внушают народу любви к Богу, правительству, правил чести, пользу трудовой жиз¬ни». Перед тем как перейти к изложению своего замысла, Эрис- тов констатировал: «В самые отдаленные времена древности по¬стройка великолепных храмов, где люди собирались для прослав¬ления Бога, была первою потребностью каждого народа. Это мы видим у евреев, которым царь Соломон воздвигнул великолеп¬ный храм в Иерусалиме, лес для которого доставляли из отдален-ных гор Ливана. После смерти Магомета первою заботою его последователей было устройство хорошо построенных мечетей. По завоеванию турками Греции султаны турецкие воздвигали ве¬ликолепные мечети, стараясь украшать их добровольными прино¬шениями. Таким образом, везде, где люди ни поселялись, пер¬вою заботою их было устройство молитвенных домов. Здесь же, в Кабарде, я вижу совершенно противное: мечети в запустении, никто не заботится о устройстве и поддержании их».
Прямой долг каждого правоверного — это заботиться о при¬личной мечети, а для этого Эристов указывает на несколько средств: «1. Каждый мусульманин отдает 10-ю часть всех своих доходов на содержание муллы и для раздачи бедным. Отклады¬вая от этой 10 части постоянно какую-нибудь часть на постройку мечетей, получится уже весьма значительная сумма. 2. Богомоль-

цы, отправляющиеся на поклонение в Мекку, все более или менее люди достаточные, и потому полагал бы я возможным и совер¬шенно справедливым обложить их пошлиною, не слишком обре¬менительною, по присуждению народного эфендия, в пользу сум¬мы, долженствующей собраться на постройку хороших мечетей в аулах. 3. Многие из кабардинцев, умирая, оставляют общие суммы для раздачи бедным в Мекке; деньги эти отдают какому- нибудь мулле, часто человеку недобросовестному, употребля¬ющему их для совершенно других целей, а бедные получают толь-ко самую незначительную часть, а потому не гораздо ли лучше часть этих денег обращать на устройство мечетей здесь, в аулах, где правоверные, собираясь для молитвы, просили бы Бога о ус¬покоении души усопшего»21.
Эристов предлагал простые, не обременительные ни для кого, но выгодные для всех источники для строительства мечетей, заслу¬живающие внимания и сегодня. Взявшись конкретно за осуществ¬ление своих планов, Эристов 31 октября 1851 г. через Кабардин¬ский суд объявил «всем жителям Кабарды, что если кто желает путешествовать в Мекку для поклонения гробу Магомета, то обя¬зан внести пошлину — пятьдесят рублей серебром в пользу сум¬мы, долженствующей собраться на постройку хороших мечетей в аулах Кабарды»22. Эристову удалось за короткий период со¬брать значительную сумму денег. Из полученных средств он уже 12 марта 1852 г. был в состоянии «начать постройку первой мече¬ти, возложив только подвозочные средства на жителей».
В 1852 г. продолжалось поступление денег на строительство мечетей. Сохранился «Список жителям Большой Кабарды... ко¬торым выданы заграничные паспорты на путешествие в Мекку в 1852 году». В нем есть специальная графа — «сколько взыскано на постройку мечетей». В соответствии с отметками установленную сумму внесли: «мулла Кайсым Жагупов с семейством - 200 руб. серебром, эфендий Бекир Дишеков с семейством - 200 руб. серебром, мулла Харун Джамбеков с семейством - 250 руб. серебром, мулла Шехаиб Тохов с семейством - 200 руб. сереб¬ром, мулла Абдрахман Сеидов - 50 руб. серебром, Хаджи Умар Бердоков с семейством - 150 руб. серебром, Хаджи Исмаил Шогенов с семейством - 200 руб. серебром, мулла Асхад Жагу- пов - 50 руб. серебром, Хаджи Магомет Хатухов с семейством - 250 руб. серебром». Заграничные паспорта выданы также: мулле Ильясу Хакупшеву, узденю Хаджи Умару Хакулову с семейством и прапорщику князю Пшемахо Джамботову с женой, двумя служанками и двумя холопами 23.
Первую мечеть решили «построить на р. Чегеме, около древ¬них памятников, для аулов, поселенных на реках Чегеме и Кишпе- ке». Желая привлечь как можно больше людей к строительству мечетей, Эристов предложил суду объявить «всем жителям по Кабарде, что закладка мечети будет в первых числах апреля сего года» (1852-го. - С. Б.). «Дабы эпоху начала постройки каменных мечетей сделать еще торжественнее, - указывал он далее в пред-

писании, — я назначаю ежегодно в день закладки первой мечети производить скачку на степи, прилегающей к Чегему»24.
21 марта 1852 г. Эристов обратился в Кабардинский временный суд с прощальным посланием. «Служение мое в Кабарде всегда останется одним из лучших воспоминаний моей жизни, а имена моих благородных сотрудников никогда не истребятся из сердца моего, полного благодарности»25 — этими трогательными слова¬ми Эристов завершил свое пребывание в Кабарде.
АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ РЕФОРМЫ
(КОНЕЦ 50-х - 70-е ГОДЫ XIX В.)
Начальник штаба войск левого крыла Кавказской линии гене¬рал-майор Зотов 3 декабря 1859 г. сообщил начальнику Кабар¬динского округа В. В. Орбелиани о существующем проекте по устройству округов левого крыла Кавказской линии. Кроме уже созданных окружных народных судов предлагалось «иметь в каж¬дом участке участковые народные суды», которые подчинялись бы участковым начальникам. Участковые судьи, «равно сельские старшины, десятские или турюки», должны были содержаться за счет сельского общества. На каждые 50 дворов намечалось иметь одного старшину и одного десятского, т. е. полицейского служи¬теля, помощника старшины.
По поручению командующего войсками Зотов обязывал Ор- белиани доложить свои соображения на этот счет по Кабар¬динскому округу.
Выполняя это указание, Орбелиани 29 декабря 1859 г. до¬кладывал: «...в числе главнейших условий удобного действия ад¬министрации во вверенном мне округе необходимо, чтобы Боль¬шая Кабарда, по огромному пространству и населению представ¬ляющая большие затруднения для управления одним участковым начальником, была разделена на две части рекою Шалушкою и управляема двумя отдельными участковыми начальниками и двумя участковыми судьями». Орбелиани предлагал и названия буду¬щих участков: Баксанский и Черекский. Баксанский участок вклю¬чал бы в себя Атажукинскую и Мисостовскую, а Черекский - Бекмурзинскую и Кайтукинскую фамилии1.
Создавался и третий участок - Балкарский. Он охватывал об¬щества «Балкар, Безенги, Хулам, Чегем и Уруспий». В июне 1858 г. в Кабардинский округ вошла и Малая Кабарда. Она также соста¬вила отдельный участок - Малокабардинский.
В соответствии с установкой начальства, структура вновь со¬здаваемых участков выглядела так: один участковый кадий, по одному члену от каждой из двух княжеских фамилий и один де¬путат от простого народа - всего 4 человека. По Балкарскому участку выдерживался такой же принцип формирования участка, только здесь в его состав избирался один человек - от Безенги-

евского и Хуламского обществ, как «самых малочисленных и мало разнящихся друг от друга в народных обычаях». Другие балкарс¬кие общества выставляли по одному представителю в участок, имея в виду, что каждое из них «имеет друг от друга много различия в народных обычаях»2.
В донесении генерал-майора Орбелиани сказано также о сель¬ских старшинах, на содержание которых «на счет обществ по народному обычаю ничего не полагается, ибо они освобождаются от всякой общественной повинности». Вводимых десятских пред¬лагалось освободить от общественной аульной повинности и по¬лучать им «по народному обычаю по 1 руб. серебром за каждую невесту, выходящую замуж за жителя другого аула, а также кожи и часть скотины, зарезанной обществом на общественные рабо¬ты или богоугодные предприятия». Жалованье членам участковых судов обеспечивалось взиманием с каждого двора по 50 копеек серебром. Участковым кадиям предполагалось дать по 25 копе¬ек серебром с каждого двора3.
Баксанский участковый народный суд был открыт 8 октября 1860 г. в укреплении Нальчик. Судя по рапорту Черекского участ¬кового начальника капитана Шипшева, и здесь был учрежден суд в том же году. Однако их работа налаживалась с большим тру¬дом и не без перебоев. Сам начальник Кабардинского округа Орбелиани не очень одобрял реформу. В конце 1861 г. он докла¬дывал командующему войсками в Терской области: «В настоя¬щее время общество жителей вверенного мне округа прислало ко мне от себя доверенных с просьбой об уничтожении Участко¬вых судов, служащих изложным бременем для народа». Под¬держивая позицию доверенных, начальник сообщал: «Хотя эти суды приносят некоторую пользу, не бывает случая, чтобы сколько- нибудь важные дела вторично не рассматривались в Окружном народном суде, а содержание участковых судов ложилось бре-менем для народа».
Начальник округа надеялся, что его инициатива найдет под¬держку, однако в начале следующего года начальник штаба Тер¬ской области уведомил его: «Как новые штаты о переобразованиях в Терской области имеют быть введены с 1-го мая сего года, то Его Сиятельство князь Дмитрий Иванович (Святополк-Мирский*. - С. Б.) не находит нужным для того времени делать какие-либо изменения прежнего порядка»4.
2 мая 1862 г. начальник округа в спешном порядке предписал Баксанскому участковому начальнику: «...немедленно собрать распущенных в прошлом 1861 году по некоторым обстоятельствам членов Баксанского участкового народного суда... и потом тотчас же открыть участковый суд, донося мне о времени его открытия, если же из числа членов означенного суда или кандидатов их не¬которые убыли, то на место их немедленно предложить народу избрать других лиц и представить их на мое утверждение»5. Пред-
*Командующий войсками Терской области.

 
писания такого же содержания получил и начальник Черекского участка.
В 1860 г. начальник Кабардинского округа получил инструкцию «к руководству» о порядке выбора и назначения кадиев, членов и кандидатов народных судов. В соответствии с ней в Кабардинском округе следовало создать три народных суда: окружной народ¬ный суд, участковый суд Большой Кабарды и участковый суд Бал- карии. Председателем окружного народного суда назначался начальник округа. В его состав входили: главный кадий, четыре депутата от Большой Кабарды и два от Балкарии. Предусматрива¬лось иметь на каждого из членов по одному кандидату. В Балкар¬ском участковом суде председателем назначался начальник это¬го участка. В него входили один кадий и четыре члена — один от Балкарского общества, один от Хулама и Безенги и по одному от обществ Чегемского и Урусбиевского. Все члены суда должны были избираться только на один год, однако они могли быть пере¬избраны и на следующий срок.
Право избирать и быть избранным предоставлялось всем ли¬цам мужского пола, «достигшим 18-летнего возраста» и имевшим право голоса. Порядок выбора был следующим: каждый аул на¬значал двух или трех доверенных лиц, которые собирались у уча¬сткового начальника. Они избирали не менее двух человек, кото¬рые могли занимать должность кадия, депутата и кандидата, при¬чем «в число этих лиц могут быть избираемы кадии, депутаты и кандидаты, носящие это звание». Затем выбор этот утверждался участковым начальником, а он представлял «выборный лист» на¬чальнику Кабардинского округа «для окончательного выбора»6.
Первыми участковыми судьями и кандидатами в 1860 г. стали: ротмистр Мурзабек Тамбиев, кандидатом прапорщик Айтек Кошев (Мисостова фамилия); ротмистр Кизильбек Кармов, кандидатом Ахмат Лафишев (Атажукина фамилия); Пшемахо Даутоков (Бек- мурзина фамилия); поручик Ибрагим Поунежев (Кайтукина фа¬милия)7.
Указанная выше инструкция предусматривала также порядок избрания аульных старшин и десятских.
Старшина, помощник старшины и судья избирались из жите¬лей села сроком на три года. На эти должности не могли быть избранными: лица моложе 25 лет, люди, телесно наказанные по суду, оставленные судом в подозрении, состоящие под судом и следствием. Не могли избираться также лица «заведомо раз¬вратного поведения». Избранное лицо не имело права отказы¬ваться от исполнения обязанностей — если ему было не более шестидесяти лет, если он не прослужил по выбору полный срок, «не одержим сильным телесным недугом» и если не может иметь постоянного пребывания в селении и не имеет никакого состоя- ния8.
В 1860 г. в Балкарском участке Кабардинского округа, как и в Кабарде, также состоялись первые выборы старшин и десятских. Назовем их имена: Аслан-Мурза Абаев - старшина, таубий Кас-
пулат Абаев, каракиши: Баучуу Чураев, Абрек Таумурзов, Жашу Гаукелов - десятские (в Балкарском ауле, 200 дворов); таубий Шаулох Шаханов - старшина, таубий Джанхот Джанхотов, кара¬киши Кокуй Мокаев, Кайракуш Жакоев, Кибен Базиев - десятс¬кие (в ауле Кош-Баршы, 200 дворов); Канымат Шакманов - стар¬шина, каракиши Ешеу Созаев, Таумурза Кургоков - десятские (в ауле Хулам, 100 дворов); Асламбек Суншев - старшина, Таучу Рахаев, Муса Мотаев - десятские (в ауле Безенги, 200 дворов); Сараби Кучуков - старшина, каракиши Таку Гязов, Исхак Кудаев, Али Джансколов, Ибак Тудов - десятские (аул Чегем, 200 дво¬ров); прапорщик Исмаил Урусбиев - старшина, Кукуз Жонкулов и Мазы Жонкулов - десятские («в Урусбии», 80 дворов)9.
Обратимся еще к одному документу, в котором названы имена балкарцев, живших в середине XIX в. в Хуламском обществе. 24 мая 1850 г. хуламцы обратились к начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Эристову с прошением - докладной запис¬кой, ходатайствуя о разрешении одного земельного спора. Этот документ подписали: старшина Магомет Шакманов, Канамат, Умар, Исса, Бадилят Шакмановы, из черных узденей (т. е. кара- узденей, или настоящих узденей): Туман Алибеков, Абу Созаев, Мусса Акбаев, Амирхан Созаев, Тату Черданов, Жухуб Иваков, Огурлу Жаболов, Батмирза Бозиев, Итлук Кочмезов, Бараз Бо- зиев, Бекбий Чабдаров, Атта Темаланы, Гажа Малатов, Ешеу Созаев, Келемет Чабдаров, Мостай Гиргоков, Болят Гиргоков, Бекмурза Алибеков, Исуп Кагырмазов, Батырбий Кишилов, Кучук Дугаев, Мисирбий Магуляны и Умар Жаболов (ЦГА КБР, ф. 31, оп. 1, д. 3, л. 98-99 об.).
В 1861 г. проходили выборы доверенных лиц, которые затем в Нальчике избирали членов окружных и участковых народных су¬дов. Они играли роль избранных, т. е. имели право выборщиков членов вышестоящих судов, и, таким образом, стояли у истоков формирования новых органов власти - участковых, позднее рай¬онных судов. Поэтому их имена заслуживают быть увековечен¬ными. Приведем список избирателей (выборщиков), выбранных в марте 18б 1 г. «из всех сословий аула самими жителями» Большой Кабарды: поручик Заракуш Тамбиев, Безаруко Кокузоков, За- гашта Шаков (аул Тамбиева); уздень Али Алоков, Кликеч Шаков, Магомет Шуртанов (аул штабс-ротмистра Мурзабека Тамбиева); Увужуко Жамбеков, Даут Мешежев, Бекмурза Жанов (аул Жам- бекова); Ибрагим Кабардов, Хажимет Малухов, Сафар Малухов, Жанхот Лизамов, Хажи Али Шугушев, Огурли Хамжуев (аул Бжехокова); Измаил Апшев, Сафар Шугенов, Хажали Гукетлов (аул подполковника Атажукина); Бекир Жемухов, Али Апшев, Бекмурза Атажукин (аул Бекмурзы Атажукина); Бекмурза Зе¬ков, Солеман Хасанов (аул Зекова); Измаил Конов, Теувеж Шо- куев, Эфендий Пшихачев (аул Конова): Ахмед Афеунов, Ягья Карданов, Хусын Абезыванов (аул Абезыванова); Мазан Кардов, Ибрагим Наурузжанов (аул Барака Конова); Исхак Ципинов, Ци- кураша Шкахов, Якуб Канкулов (аул Ашабова); Якуб Бугов, Ма-

 
хомет-Али Хажикасимов, Умар Коцев (аул Бабукова); Канамат Кармов, штабс-ротмистр Ногмов , Измаил Коков (аул Кармова); Жинус Жерештиев (аул Жерештиева); Махомет Шогенов, Есе- ней Коков, Давид (Даут) Трамов (аул Трамова); Хажи Муса Ха- жиев, Хамурза Хажиев, Мамуко Нагоев (аул Аджиева); Тлостан Агубеков, Исхак Шугенов, Магомет Дышеков (аул Агубекова); штабс-капитан Тутуков, Махмуд Кармов, Юсуф Зугов (аул Ха- санбия Атажукина); Осман Гучинов, Салим-Гирей Кужев, Шалиш- ба Хуранов (аул Лафишева); Айтек Кошев, Шитира Фицежев, Ислам Вороков (аул Кошева); Шора Апшев, Алимат-Гирей Керти- ев, Аиса Архагов (аул Иналова); Маша Цагов, Жамбек Лампажев (аул Сидакова); Магомет Атласкиров, Хажи Ягья Кумыков, Муса Иритов, Али Касаев (аул Батарбека Тамбиева); поручик Бырма- мытев, Увыжуко Кетоков (аул Бырмамытева); Умар Цагов, Теуна Багов (аул Кунашева); Мисост Эрежоков, Исхак Абрегов (аул Касаева); Пшемахо Эльтаров, Эссимет Тамалоков, Ибрагим Бар¬соков (аул Эльтарова); Якуб Сидаков, Бата Нагоев (аул Сидако- ва); Кей Ахмедов, Закирей Хромов (аул Дерева); Хажи Дишеков, Хажи Либееков (аул Тохтамышева); Солеман Балкаров, Матке- рей Гошоков (аул Тыжева); Азамат Хамдохов, Мисост Шигеба- хов (аул Гетежева); Эльмурза Казаншев, Муса Шугенов (аул Ка- заншева); Хусин Бегидов, Эльжеруко Карашаев (аул Шугено- ва); Даут Алтудоков, Хажи Ильяс Алтудоков, Хажи Абдула Алту- доков (аул Алтудокова); Зекерей Перхичев, Сафиле Жуков (аул Перхичева); Умар Куденетов, Машуко Дишеков (аул Куденето- ва); Тембот Думанов, Шу Багов (аул Думанова); Исхак Маршан- кулов, Киш Токмаков (аул Бешказакова); Айса Кебышев, Ильяс Хагежеев (аул Тохтамышева)10.
Поначалу у новых органов власти не было помещений, и майор Коноплянский в 1860 г. писал, что открытие, например, судов в Нальчике связано с издержками. В их числе он назвал и «тот вечный недостаток, что жалобщики, иск которых простирается на незна¬чительную сумму, не приезжают в Нальчик, так как издержки на проезд будут им стоить дороже самого иска». Начальник участка ходатайствовал «об устройстве в одном из аулов постоянного помещения для участкового начальника и членов участкового суда»11.
Однако при Орбелиани строительство этих зданий, видимо, так и не началось. Затягивалось и строительство помещений для аульных управлений. Только в 1869 г. составлен их типовой про¬ект. Он предусматривал: положения самого управления (старшины, помощника его, казначея, судьи), школу и арестантскую комнату. Вход в каждую из комнат осуществлялся через сени. Вблизи это¬го здания должен был располагаться запасный хлебный магазин.
Величина комнат зависела от количества жителей в аулах: аул с числом жителей более 200 дворов мог построить комнату в дли¬ну и ширину 10 аршин, от 200 до 150 дворов - 9, от 150 до 100 дво-

ров - 8, от 100 до 50 дворов - 6 и аулу менее 50 дворов разре¬шалось иметь комнату в 5 аршин в длину и ширину12.
В декабре 1863 г. состоялись перевыборы участковых судей. Абсолютное большинство вышепоименованных участковых судей и их помощников остались на второй срок. Об этом дали подписку выборные от каждой фамилии: подпоручик Исмаил Конов, уз¬день 1-й степени Закирей Перхичев, Цура Тавкешев и Машуко Дышеков (Атажукина фамилия); штабс-капитан Уважуко Жамбе- ков, уздень 1-й степени Пак Тыжев, аульный старшина уздень Тлекеч Шаков, уздень Бекир Батырдоков (Мисостова фамилия); Исхак Кудаев, Кайсын Эристаов, Уважуко Шереужев, Актола Шипшев, Уважуко Шогенов (Бекмурзина фамилия); Шу Мамхе- гов, Нашхо Шипшев, Шу Шогенов, Бекир Шогенов, Махмут Жу- тов (Кайтукина фамилия).
В январе 1867 г. по Малокабардинскому участку были избра¬ны судьями Ельмурза Инароков и Ельбуздуко Балкаров, а канди¬датами к ним соответственно поручик Заурбек Астемиров и Иб¬рагим Абазов.
В присутствии управляющего участком поручика Хетагурова «выборный лист» подписали: штабс-капитан Гасташев, прапорщик Блаев, Жамбот Мирзоев, Исуп Богатырев, Каспот Темруков, Саид Желаов, Эльмурза Хусейнов, Дарук Балкаров, Андрузак Жалаов, Бетуг Карашев, Майрем Танашев, Исмаил Барагунов, Ибрагим Кишиев, Залимгирей Батыров, Пшемахо Хуштов, Каспот Шекеха- чев, Мамсыр Секов, Ислам Сарахов, Мамсыр Фандзиев, Хажи Хапов, Магомет Амхутов, Солтан Алкашев, Бицу Анисоков, Ху- рей Каиров, Тембот Хейгошев, Индрис Винов, Апдрузак Мете- жев, Айдемир Саншоков, Мурат Теовов, Исмаил Белгороков, Исхак Хатхутов, Ибрагим Тлеужев, Тануг Пшиншев, Хажимет Ко¬зырев, Кази Кизов, Заурбек Каров и Увжуко Азов13.
Начальник Кабардинского округа в 1870 г. докладывал началь¬нику Терской области о результатах административных реформ, проводившихся в Кабарде с 1867 г., когда по примеру Бакинской губернии было введено положение об аульных общественных управлениях. В том же году в Малой Кабарде приняли это поло¬жение «к руководству», а в 1868 г. оно стало внедряться и на других участках. Сначала старшины, их помощники и аульные су¬дьи действовали «без назначения их жалования от общества за их службу». Новый порядок управления приживался медленно и с перебоями. В некоторых аулах «управление на выборных началах было посредственно, в остальных же аулах шло весьма слабо». Причину такого положения начальник видел в том, что отсутство¬вало понимание, как вести дела. Однако главное препятствие со¬стояло в желании «просителей давать ход делам по прежде существующему в Кабарде правилу во всем руководствоваться мнениями почетных сословий».
В 1869 г. с началом постройки административных зданий, а в 1 870 г. с освобождением выборных лиц от государственной и аульной повинности, нововведение начало успешно внедряться.

 
Этому способствовало и введение положения об аульных об¬щественных управлениях. Заводились новые формы отчетности — специальные Книги письмоводства для записи совершаемых ак¬тов: купчих, закладных и других обязательств, купли и продажи скота, для записи разбираемых аульным судом дел, для записи прихода и расхода общественной аульной суммы, для записи ро¬дившихся и умерших, бракосочетавшихся и разводившихся, для записи сбора государственной подати, содержания окружного, аульного судов и почтовой повинности, для записывания штрафов, приблудного и найденного скота. Перечисляя все эти новшества, начальник округа уверял начальство области, что в дальнейшем новая форма управления будет все более совершенствоваться14.
* * *
В ходе административно-судебной реформы, как выше от¬мечено, введена была должность старшины вместо ранее прак¬тиковавшегося названия владельца аула. Вступающие в должность старшины в 80-х годах давали клятвенное обещание. Принесение присяги требовалось также от сельских судей, их помощников и казначеев.
Старшина с. Бабукова князь Дударуков в 1883 г. докладывал своему приставу о «принятии присяги на должность помощника старшины урядником Мударом Зуховым». Текст этой присяги не сохранился, но можно не сомневаться, что он был единым для всех участковых сельских должностных лиц. Приведем текст при¬сяги старшины с. Касаева поручика Пшемахо Касаева, принятой им 2 марта 1883 г.:
«Клятвенное обещание. Я, нижеименованный, пред Алкораном Всемогущего, не имеющего себе равного Великого Бога обеща¬юсь и клянусь, что при настоящем выборе меня на должность старшины обязуюсь по долгу принятой мной присяги исполнять все поручения и требования начальства по чистой моей совести и чести, без пристрастия и корысти, устраняя вражду и связи род¬ства и дружбы, дабы на страшном суде всеобщего воскресения пред самим Всемогущим Богом с чистым лицом возмог дать от¬вет в оной, Валлаги Билляги Таллаги о Господи Миров»15.
Такую присягу в том же году приняли старшины: князь Дуда- руков (с. Бабукова), Мисост Бориев (с. Хапцева), Бароко Анзоров (с. Борокова), Исмаил Тяжгов (с. Атажукина 3), Исмаил Елтухов (с. Боташева). Присягу принимали перед начальником округа.
Назовем имена и фамилии некоторых старшин и их помощников разных лет: Исхак Пхавакачев, помощник его Индрис Карда¬нов (с. Кучука Атажукина) - 1872 г.; Махмуд Кармов (с. Атажу¬кина 3) - 1872-1883 гг.; Зураб Хагундоков (с. Кармова) - 1874 г.; корнет Гетмишев (Гедмишхов) - 1874 г.
В связи с назначением старшин выясняются некоторые детали их биографии. В частности, помощник старшины с. Астемирова Шухаиб Уразиев в апреле 1883 г. рапортовал приставу 3-го учас¬тка: «...сего числа в час пополуночи, от кратковременной девяти-
дневной болезни — воспаления в легких умер старшина селения сего уздень Исмаил Астемиров»16.
Начальник округа в 1883 г. сообщал приставу 2-го участка, что Терское областное начальство утвердило «в должности стар¬шины селения Атажукина 1-го прапорщика князя Асламбека Ата- жукина, на место уволенного от этой должности по болезни Ас- лангирея Шогенова». Подчиненному предписывалось к 18 мая доставить в управление округа Атажукина «для привода его к присяге». Аслангирей Шогенов 7 марта подал рапорт начальнику округа с просьбой об увольнении с должности «по болезненному его состоянию и разным домашним обстоятельствам»17.
В том же 1883 г. в должности старшины села находились: Али Мизов (с. Жанхотова), Женус Карданов (с. Догужокова), Мисост Бориев (с. Хапцева), Кази Ахлов (с. Ахлова), Эльмурза Мирзоев (с. Исламова), Бодраков (с. Аргуданское), Эдык Атажукин (с. Ашабова), Казильбек Кармов (с. Кармова), Заурбек Жоги- шев (с. Муртазова), П. Тхашагоев (с. Кошерокова), Магомет Ды- шеков (с. Куденетова 2) Кази Шогенов (с. Ашабова).
В 1884 г. князь Исмаил Атажукин был одновременно стар¬шиной селений Атажукин 1 и Атажукин 2. Эту же должность в 1887 г. исполнял в с. Абукова Махмут Бжеников.
Старшины селений в разные годы: Абдуразак Матежев (с. Мур¬тазова) - 1879 г., Адильгирей Жерештиев (с. Кармова) - 1899 г., Хабиж Абдрахманов (с. Кармова) - 1906 г., Матыр Хажимстович Кирешев (исполняющий должность старшины с. Тыжева) — 1909 г., Дагаза Исхакович Алмов (с. Лафишева) - 1909 г., Хаджи Хасана Балкаров (с. Тыжева) - 1909 г.

РАЗДЕЛ II
ХАМСАДА
История - живой источник бессмертия немногих ее избранных и неприступный замок забвения всей остальной массы. Иначе не скажешь, размышляя, в частности, об адыгских женщинах. Испо- кон веку черкешенками пленялись властелины и некоронованные особы стран Востока и Запада, прекрасные их достоинства воспе¬вали великие русские художники слова. За право обладать черке¬шенкой щедро проливали кровь несметные количества рыцарей чести и неустрашимых ценителей женской красоты. Словом, адыг¬ские женщины издавна известны цивилизованному миру, говоря словами Пушкина, как «чистейшей прелести чистейший образец». Однако среди них очень мало женщин, чьи имена сохранились в фольклоре и еще меньше — в памяти народа. В числе последних — дочь известного валия Кабарды Кучука Джанхотова — Хамсада (по первому мужу Таусултанова, по второму — Туганова).
Пожалуй, ничье имя в народе не произносится с таким интимно-трогательным чувством, как имя Хамсада. Ее женское счастье с любимым первым мужем оказалось быстротечным. Это связано с тем, что Хамсада вышла замуж за малоизвестного малокабар¬динского князя Татлостанова (Таусултанова) тайно, по обряду умыкания (похищение невесты у родителей без их благослове¬ния). Недовольные этим актом — вероятно, те, кто считал валия обесчещенным (а возможно, поклонники, добивавшиеся ее руки), — вызвали ночью мужа из дому, и он пал жертвой заговора.
Редкую посмертную судьбу-славу Хамсаде принесла широко известная народная песня, названная ее именем. Песня-плач Хам- сады сложена ею самой. «Хамсада плачет и песню слагает» — так заканчивается песня.
Касаясь имени Карашая, первого мужа Хамсады, Зарамук Кардангушев — первый профессиональный исполнитель и исследо¬ватель замечательной песни — пишет, в соответствии с преданием, что в роду Татлостановых было два князя по имени Карашай: один сын Шолоха, а другой — тот, кто «украл» Хамсаду. Кроме этого, о первом муже Хамсады нам почти ничего не известно, если не иметь в виду, что, согласно песне, она была замужем за Татлос- тановым. Малочисленная фамилия Татлостановых на протяжении

нескольких поколений находилась под реальной угрозой прекра¬щения мужской линии рода. По сведениям Хан-Гирея, род Татло- становых «трижды прекращался таким образом, что по смерти последнего члена оного жена умершего оставалась беременною, разрешалась от оной сыном, и нынешний единственный член сего рода, именем Карашай, родился по смерти отца таким же обра¬зом»1.
Родословная кабардинских фамилий, в том числе наиболее известных деятелей Кабарды, — наименее изученный вопрос на¬шей истории. В этом убеждаешься сразу, как только возникнет потребность в имени и отчестве предка чуть ли не любой сколь¬ко-нибудь значимой личности. К примеру, неизвестно, как звали прадедов Шоры Ногмова, Хан-Гирея, Дмитрия Кодзокова и др. Неудивительно поэтому, что мы до сих лор не знаем, кто был отцом Карашая Татлостанова, упоминаемого Хан-Гиреем. В пе¬реписи населения Кабарды 1825 г. в фамилии Татлостановых за¬фиксирован князь Асланбек (Арсланбек) Таусултанов, которому исполнялось 35 лет, и его племянник, 10-летний Тепсаруко, нахо¬дившийся в Георгиевске аманатом2. Тепсаруко, по-видимому, умер молодым. Кем же доводятся друг другу Карашай и Асланбек? Ответ на этот вопрос для нас долгое время оставался загадкой. Поиски увенчались находкой, позволяющей внести ясность в ро-дословную рассматриваемого Карашая.
На родословную Таусултановых проливает свет разъяснение Кабардинского временного суда, данное им начальнику Центра Кавказской линии в 1842 г.: «Фамилия князей (Таусултановых, Тат¬лостановых. — С. Б.) пресеклась и более не существует в живых, а остальные два их племянника — Малой Кабарды князь Беслан Ахлов и Большой Кабарды подполковник князь Айдемиров, рож¬денные от сестры Тепсарука, Дударука и Мусы Таусултановых. Из них первый умер без наследников, другой имел сына Аслан¬бека, этот оставил по себе ныне умершего Карашая, дочь Наго и жену, ныне состоящую в замужестве за племянником их пояс¬ненным Айдемиром, третий, Муса Таусултанов, имел сына Батыр- Гирея, но и сей умер, оставив только одну дочь, ныне находящу¬юся в супружестве за прапорщиком князем Бекмурзою Касае¬вым».
Судьба отдельных представителей исчезнувшей княжеской фамилии прослеживается в прошении самого князя Бекмурзы Касаева начальнику Центра Хлюпину, написанном в 1847 г. Со¬гласно прошению, Батыр-Гирей Таусултанов в первом браке имел сына Тепсаруко, уже известного нам по переписи 1825 г. племян¬ника Асланбека, который содержался в Георгиевске аманатом. Он погиб «без вести в России». Следовательно, суд ошибался, сообщая, что Батыр-Гирей оставил только одну дочь. Вторым браком Батыр-Гирей женился на Фатимат Ахловой (по последне¬му мужу - Айдемировой) приблизительно в 1816 г., однако «не через долгое время был убит и сам князь Батыр-Гирей на поле брани». После его смерти родственник Батыр-Гирея, Асланбек

Таусултанов, женился на вдове Айдемировой. Касаев далее разъяс¬нял: «...она прижила с ним: князя Карашая, умершего в С.-Пе¬тербурге в 1-м Кадетском корпусе, и дочь (Наго. - С. б.), ныне состоящая в супружестве за князем подпоручиком Атажуко Атажукиным, бросив их, вышла в супружество за князя подпол¬ковника Айдемирова» (ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 61, л. 2).
Разъяснение Кабардинского временного суда не противоре¬чит сведениям Хан-Гирея. В самом деле, Дударуко умер без на¬следников. А сын Мусы Батыр-Гирей умер, оставив одну дочь. Если допустить, что дочь Наго была старшим ребенком в семье Асланбека, а он умер, когда жена была беременна, то Карашай должен был остаться единственной надеждой на волоске висев¬шей мужской линии рода, со смертью которого фамилия пресек¬лась.
Когда и в каком возрасте умер Карашай? Ответ на вопрос дает возможность заключить, мог ли быть этот Карашай вообще мужем Хамсады - с точки зрения хронологии? Якуб Шарданов в 1839 г. в докладной записке к командующему войсками на Кав¬казской линии и Черноморья Граббе отмечал, что на наследствен¬ные земли, оставшиеся после смерти Кучука Джанхотова, распо¬ложенные в Малой Кабарде, «ныне малолетний князь Таусулта- нов имеет иск». Якуб Шарданов имел в виду именно Карашая Татлостанова. Анализ приведенных документов показывает: Ка¬рашай умер между маем 1839 г. и августом 1842 г. А поскольку мы теперь точно знаем, что Карашай к тому времени был малолет¬ним, нужно сделать вывод, что он не был женат на Хамсаде Ку- чуковой. Это во-первых. Во-вторых, слова из донесения Кабар-динского временного суда - «ныне умерший Карашай» - гово¬рят, что молодой Карашай умер в 1842 г., т. е. незадолго перед рапортом суда начальнику Центра Кавказской линии. Из всего сказанного несомненно одно: рассматриваемый нами Карашай не мог быть мужем Хамсады.
К тому есть два веских обстоятельства. Первое. Ко времени первого ее замужества Карашая, как мы увидим ниже, еще не было на свете. Второе. Годы жизни Карашая совпадают с теми, когда мужем Хамсады был Туганов. Эти факты, однако, сами по себе не исключают возможность того, что в конце 10-х — начале 20-х годов XIX в., т. е. в годы первого замужества Хамсады, мог быть другой князь Карашай Татлостанов, не зафиксированный документами, а имя его не сохранилось из-за того, что он не оставил потомства.
Судя по тексту песни «Плач Хамсады», после первого за¬мужества Хамсада готова была выйти замуж за некоего Хагаба- на. Среди тех, кого она могла представить себе в качестве вто¬рого мужа, был и представитель фамилии Атажукиных. Отец Хамсады Кучук Джанхотов распоряжается иначе. Он выдает свою непослушную дочь за ногайского князя Беслана (Бирислана) Туга- нова.
О втором замужестве Хамсады мы располагаем конкретными

архивными документами. Оставшись молодой вдовой, Хамсада по воле отца, как свидетельствует и песня, выходит замуж за ногайского князя Беслана (Бирислана) Туганова. Отношения меж¬ду супругами — Хамсадой и Бесланом — стали предметом прошения озабоченных судьбой княгини кабардинских князей к начальнику Центра Кавказской линии Голицыну от 23 мая 1845 г. Подполков¬ник Хажи Мисост Атажукин, подпоручик Алхас Мисостов, корнет Жамбот Докшукин и прапорщик Бекмурза Касаев указывали, что между Хамсадой и ногайским мурзой (князем) штабс-капитаном Бесланом Тугановым происходят постоянные разногласия. Согласно их мнению, Туганов, «не делая разводную, учинял ей разные оби¬ды»*. Узнав об этом, «валий кабардинского народа» Кучук Джан- хотов помирил свою дочь с зятем. При этом Тугановым «учинено было условие» (факт сам по себе примечательный), в подкрепле¬ние чего он дал подписку «1829 года ноября 25 дня». В качестве гаранта принятого на себя условия Туганов представил аталыка своего Тархана Тазаритокова и вместе с ним Жумала Ксакаева, Абыла Торкманова, Аталиба Байсова и абазинского владельца Магомет-Гирея Лоова. Условие было заключено «в присутствии Кабардинского временного суда»3.
Однако Туганов нарушает принятое на себя обязательство перед Хамсадой, «впоследствии видя, что тесть его кончился смер¬тью в том же году»**. В связи со смертью отца Хамсада, очевид¬но, вернулась в родительский дом. Однако не торопилась обрат¬но к мужу. Командир Хоперского казачьего полка подполковник Канивольский 3 декабря 1832 г. докладывал Грамотину, что, по его сведениям, Хамсада в это время находилась в Большой Ка- барде4. Этот факт — дополнительное подтверждение того, что супружеская жизнь Хамсады и Беслана сопровождалась частыми раздорами и длительной разлукой. Вторая женитьба мужа отра¬вила сознание и душу Хамсады.
Обвиняя Туганова, кабардинские князья далее указывали, что он, «нарушив все свое обязательство, более прежнего расстроил ее здоровье бесчеловечными поступками и устроил так, что она
*В супружеской жизни Хамсады и Беслана Туганова был период, когда брак между ними был расторгнут. Кабардинский временный суд не без знания дела в 1832 г. докладывал начальству: «...в доме Кучука Джанхотова, в который вошел Алхас Мисостов по случаю женитьбы на младшей жене Кучука... живет у него же и старшая жена умершего с дочерью, бывшею в замужестве за ногайским мурзой Тагановым...» (ЦГА КВР, ф. 1, оп. 1, д. 21, л. 75).
В докладе суда один момент интересен с точки зрения брачного права. В слу¬чае, если у умершего мужа осталось несколько вдов, его близкий родственник по левирату мог жениться на одной из них, а не на всех. При этом другая вдова могла остаться в доме бывшего мужа. Отметим и то, что в данном случае первая жена Кучука Джанхотова, вероятно, была уже не в брачном возрасте.
**Мы не располагаем официальной хроникой о смерти Кучука Джанхотова. Существуют две даты его кончины: 1829 и 1830 гг. Прошение князей подтверж¬дает первую. Трудно признать сведения неофициального характера за досто¬верную истину. Однако уже несомненно, что смерть постигла Джанхотова пос¬ле 25 ноября 1829 г.

при старости лет окончит жизнь свою прежде времени». Князья перечисляли факты материального притеснения Тугановой, поста¬вившие ее «наравне важнейшей преступницы», и, как таковой, ей не дозволялось встречаться даже с ближайшими ее родственни¬ками - князьями Мисостовой фамилии. При этом Туганов, как писали князья, преследовал цель — лишить Хамсаду возможности поведать родственникам о своих обидах.
Разлад между Хамсадой и Бесланом авторы прошения рас¬сматривали вообще как оскорбление чести кабардинцев. «Мы, князья Кабарды, — писали они Голицыну, — поставили поступки штабс-капитана Туганова, наносимые жене своей Хамсаде, дочери Жанхотовой, к общенародной безчести, принимая сострадание к беззащитной, приняли смелость представить на благожелатель¬ное воззрение Вашего Сиятельства всепокорнейше просить... за¬ступиться во уважение бывшей нелицемерной преданности отца ее правительству и оказанных заслуг, не дайте в обиду княгиню Хамсаду Туганову...»
Историки обыкновенно один и тот же факт прошлого могут преподносить и объяснять по-разному, и каждый находит опре¬деленное обоснование своей точки зрения. Естественно, авторы документов прежде всего отражают взгляды тех, от кого они исходят. Отдавать предпочтение тому или другому источнику, тому или иному взгляду без скрупулезного их анализа — значит отдать предпочтение субъективному и принести объективное в жертву.
Попытаемся беспристрастно разобраться в содержании про¬шения князей с обвинениями против штабс-капитана Туганова. Начальник Центра Голицын, к которому адресовались князья, не решился лично распорядиться по существу поданного ему про¬шения. Обращаясь к временно командующему войсками Кавказ¬ской линии и Черноморья, он просил его «почтить в руководство предписанием», а тот поручил начальнику своего штаба истребо¬вать через исправляющего обязанности начальника правого фланга Кавказской линии «объяснения противу посылаемой просьбы кня¬зей Большой Кабарды» от Туганова. Начальник штаба конкретно предписывал доложить, каким образом можно решить дело, со¬гласно «местному усмотрению».
В соответствии с требованием начальства пристав Тохтамы- шевских аулов штабс-капитан Зергель взял письменное объяснение от Туганова. Ответ во многом примечателен, но особенно инте¬ресен в том смысле, что открывает до сего времени неизвестные страницы личной жизни Хамсады и ее брата Джамбулата Кучу- кова.
Беслан Туганов давал ответы по каждому пункту выдвинутого в его адрес обвинения. «Назад тому более 23 лет женат я на дочери кабардинского князя Кучука Джанхотова — Хамсад» — так начал Туганов свое объяснение. Уже одно это свидетельство бес¬ценно. Оно, касаясь предания о Карашае и Хамсаде, рассеивает наслоение народного творчества. Как и выше отмечено, описан¬ный нами Карашай никак не был бы назван Якубом Шардановым

малолетним, если бы он родился хотя бы в 1822 г. А княгиня- вдова, на наш взгляд, вышла за Туганова несколько ранее 1822 г. Не говоря уже ни о чем другом, маловероятно, чтобы Хамсада менее чем за год сумела перевоплотиться после утраты столь любимого мужа и решиться выйти снова замуж или что она была принуждена к этому отцом.
Но кроме этого у нас есть еще один документ. В 1840 г. уздень Идрис Кодзоков, дядя Дмитрия Степановича Кодзокова по отцу, имея тяжбу с Хамсадой из-за крепостных крестьян, затя¬нувшуюся более чем на десять лет, писал начальнику Центра Пиря- тинскому, что «лет 18 тому назад холоп его Тиж (Дыжь. - С. Б.) бежал под покровительство княгини Хамсады Тогановой». Идрис Кодзоков здесь точнее даже Беслана Туганова. И дело не в том, что он писал на пять лет раньше Туганова и мог запомнить больше подробностей. В 1840 г. он указал, что «18 лет тому назад», т.е. в том же самом 1822 г., Хамсада уже была женой ногайского князя. Отсюда видно, что вторая супружеская жизнь Хамсады началась раньше самого смутного для Кабарды 1822 г., т. е. в ту пору, когда Кучук Джанхотов был валием Кабарды. Обряд умы¬кания, будучи престижным для княжны, не делал чести валию, образ жизни которого считался образцом соблюдения самых стро¬гих принципов адыгского этикета.
Кабардинские князья обвиняли Туганова и в том, что он неза¬конно использовал «калым за наследницу Кудаса, выданную в супружество за сына покойного генерал-майора Султана Менг- ли-Гирея... как она была дочь сына покойного подполковника Джанхотова, штабс-капитана Жамбота Джанхотова». Разъясне¬ние Туганова по этому поводу показывает, что князья Кабарды умалчивали о сословном происхождении Кудас. Туганов пояснял: «За девицу по имени Кудас, незаконно прижитую от крестьянки жены моей Хамсады, которую она с малолетства приняла к себе, воспитание и содержание коей до возраста лет зависело соб¬ственно от меня, при выдаче ее в замужество за сына покойного генерал-майора Султана Менгли-Гирея калымом ее (1000 рублей серебром. — С. Б.) действительно я воспользовался, как следую¬щим мне за содержание ее. Даже жена моя Хамсада тогда настоятельно просила меня калым этот употребить в собствен¬ную мою пользу».
Переписка открывает первую и пока что единственную стра¬ницу личной жизни Джамбулата, одного из руководителей после¬днего восстания «непокорных» кабардинцев, расстрелянного в крепости Нальчик по приказу генерала Вельяминова. Оказывает¬ся, у Джамбулата была дочь по имени Кудас. Однако остается не вполне известным ее происхождение. Кабардинские князья назы¬вали ее «наследницей», при этом не конкретизируя, что они под¬разумевали под этим словом. Отмечая, что Кудас — «дочь сына покойного подполковника Джанхотова, штабс-капитана Жамбота Джанхотова», князья, вероятно, имели в виду, что Кудас являлась наследницей Джамбулата? В этом случае, по нормам обычного


права, Джамбулат должен был состоять в законном браке, т. е. женат на княжеской дочери. А Туганов прямо указывал, что Ку- дас незаконно прижита от крестьянки.
Здесь следует разобраться в том, что должно означать в брач¬ном праве кабардинцев «незаконно прижить». По-видимому, надо разуметь неравный брак, а не внебрачную связь, так как неза¬конным считался брак князя с девушкой некняжеского происхож¬дения. Прижить — значит находиться с кем-либо в сожительстве, преимущественно внебрачном, и родить таким образом ребен¬ка, что не исключает брачных связей. Поэтому нет достаточных оснований считать, что Кудас была внебрачной дочерью Джамбу¬лата. Иначе трудно было бы объяснить калым в тысячу рублей, уплаченный за Кудас, как и то, что она вышла замуж за предста¬вителя именитого рода — сына генерал-майора Султана Менгли- Гирея — потомка крымских ханов. Заметим, что калым в тысячу рублей в два раза превышал сумму, установленную в 1807 г. для князей. Факт выплаты такой большой суммы за Кудас говорит в пользу того, что она хотя и родилась в незаконном браке, но не считалась внебрачной дочерью.
Не установлено, как звали зятя Джамбулата Кучукова. В архи¬вных материалах за 1831 г. встречается корнет лейб-гвардии Кав¬казско-Горского полуэскадрона Султан Гиреев. 2 июля он писал генерал-майору Горихвостову: «На отношение покойного отца моего генерал-майора Султана Менгли-Гирея...». Этим устанав¬ливается, что Султан Гиреев — сын Султана Менгли-Гирея. Но стал ли Султан Гиреев зятем Джамбулата, мы сказать не можем, по¬скольку неизвестно, был ли он единственным сыном генерал-май¬ора.
Мнения кабардинских князей и Туганова совпадали в том, что причиной семейных раздоров Беслана и Хамсады была вторая женитьба мужа. Князья требовали от Туганова, чтобы он, если «желает иметь Хамсаду женою, то не делать никаких истязаний, иметь по долгу супружеской обязанности, с той любовью, кото¬рою он расположен к другой своей жене».
В своем ответе Туганов указывал: «Когда я женился на другой жене, в то время Хамсада из неудовольствия за то ко мне, вып- росясь у меня под благовидным предлогом на побывку к отцу своему князю Кучуку Джанхотову, начала со мною ссориться, но вскоре после того через посланного от меня аталыка Таркана Тузартукова ее со мною помирили и Тузартуков доставил ее ко мне».
После этого Хамсада не раз приезжала в Кабарду. Она, есте¬ственно, была на похоронах, вероятно, скоропостижно скончав¬шегося отца-валия. Хамсада проживала некоторое время у своих родных и после, что можно объяснить также раздорами с му¬жем. Об этом говорят данные за 1832 г. Разыскиваемый поручи¬ком мурзой Бересланом Тугановым ее крестьянин по имени Апак в то время был обнаружен в «проживательстве в Большой Кабар- де».
Размолвки с мужем Хамсады начались после того, как, по словам Туганова, с чем трудно не согласиться, он женился во второй раз. По этому поводу Туганов замечал: «Я иногда сер¬дился на жену мою Хамсаду собственно по капризам ее ко мне, то на это я имел полное право как муж жены». Туганов здесь, более защищая себя, умалчивал о том, справедливы «капризы» Хамсады или нет. Как известно, в Кабарде многоженство было редкостью. Хамсада, конечно, знала такие случаи, и не понас¬лышке, а на примере собственного отца. Тем не менее вторая жена всегда была для первой жены крайне нежелательным сюр¬призом, ударом судьбы по женскому самолюбию, особенно же для Хамсады, очевидно, считавшейся первой княжной Кабарды. «Капризы» Хамсады были и объяснимы, и понятны. По сведениям Сталя, «старшая жена при малейшем предпочтении, оказанном второй жене, считая себя обиженной, обыкновенно призывает на помощь своих родных, и начинается разбирательство».
Туганов, не скрывая характера своих отношнеий с Хамсадой и одновременно отклоняя одно из главных обвинений кабардинских князей, особо отмечал: «Но чтобы заводить с нею ссоры и каки¬ми-то бесчеловечными поступками с изнурением и обидами утес¬нять ее (как прописывают в прошении родственники ее, кабардин¬ские князья), я не только что не поступал таким образом, но по совести благородного человека я никогда не мог иметь это в помышлении и содержать ее как невольницу и также не мог это сделать противно правилам нашего обычая».
Подводя итог претензиям кабардинских князей, Беслан Туганов, в свою очередь, обвинял их в том, что они пытаются «расстро¬ить» его жену. По мнению Туганова, авторы прошения имели впол¬не определенную цель: «...если бы могли успеть развести меня с нею, тогда воспользоваться наследственным ее имением». Туга- нов особо негодовал на Алхаса Мисостова и Якуба Шарданова. Ответчик жаловался, что Мисостов «несправедливыми изворота¬ми» настроил Хамсаду, чтобы крестьяне, доставшиеся ей после смерти отца, не были переселены в аул Туганова, находившийся около Баталпашинска (ныне Черкесск). Здесь Туганов явно пре¬увеличивал возможности Алхаса Мисостова. Переселение крепо¬стных крестьян, и шире — народа, за пределы Кабарды запреща¬лось обычным правом, завоеванным еще в XVIII в. «возмущением черни». Отличительная особенность этих крепостных крестьян состояла в том, что они, живя в Кабарде, оставались крепостны¬ми Хамсады.
Туганов далее обвинял Алхаса Мисостова еще во многих по¬ступках, перечень которых содержит ценную информацию во многих отношениях, поэтому приводим этот документ: «...с воз¬вращением князя Алхаса Мисостова от непокорных горцев назад тому 14 лет (1831 г. - С. Б.), тогда он не имел и пары голов, а теперь имеет до 3000 баранов и 500 штук лошадей и все это составил более похищением из имения жены моей, бывшего у него в распоряжении до раздела еще такового с сестрою жены

моей княгини Кабахан Наурузовой, выманил от жены моей одно ружье, стоящее с 5 душ крестьян, собственно мне принадлежа¬щее, доставшееся от родного моего отца Росламбека Туганова, и одну саблю колчанку, подаренную от жены моей Хамсады, стоящее двух крестьян, а в каждый приезд его, Мисостова, к жене моей, изворотами плутовства стараясь вооружить, против меня жену мою и воспользовавшись этим случаем, вымогал по¬стыдным образом от нея разными вещами, скотом и лошадьми тайно и без ведома моего, от чего я вынужден был никогда не допущать его в дом мой»5. В заключение своего объяснения Ту- ганов просил: «Приказать разобраться во всем прописанном мною с претендующими на меня лицами по правам народного обычая и назначить место для разбирательства не в кабардинском наро¬де — даже и не в том, где я проживаю, между ногайцами, а где будет угодно начальству между русскими...».
Ответ Туганова был направлен в Кабардинский временный суд для ознакомления авторов прошения к Голицыну. Начальство со¬общало, что «если они захотят этим прекратить свой иск, то, ото¬брав сказку, считать дело закрытым, в противном случае от них должно поступить... противу объяснения князя Туганова». По ма¬териалам дела не видно, чтобы кабардинские князья были готовы идти на шариатское разбирательство, к тому же за пределами Кабарды, как требовал Туганов и в чем выражало свое согласие начальство. Видимо, ознакомившись с объяснением Туганова, кня-зья поняли, что особых претензий к нему ими не может быть предъявлено, и прекратили тяжбу, посчитав ее недостаточно обо¬снованной затеей Хамсады и Алхаса Мисостова.
К тому же русские власти не дали бы в обиду исправно не¬сшего военную службу Туганова. Этот факт доказывается рапор¬том прославленного отзывами Пушкина и Белинского Султана Казы- Гирея. В августе 1855 г. он, отмечая «мужественную распоряди¬тельность» капитана Туганова, доложил Грамотину: «Во время перестрелки с неприятелем, бывшей 19 числа сего же месяца, при отступлении вверенного мне Верхне-Кубанского отряда от деревянного карачаевского моста к позиции выше Касаева аула, контужен в левый бок пулею состоящий в Тахтамышевской мили¬ции капитан князь Биереслан (Беслан. — С. Б.) Таганов...»6.
Были ли дети от брака Туганова и Хамсады? Мы располагаем лишь одним указанием на то, что дочь Хамсады Тугановой была выдана замуж за кемиргоевского князя Айтекова. Если она дочь их обоих, то почему документ приписывает ее одной Хамсаде?
Вероятно, о внучке Хамсады идет речь в переписке штаба войск Правого крыла Кавказской линии от 24 августа 1859 г. В ней начальнику Кабардинского округа сообщалось о просьбе княгини подпоручицы Каншохо Карамурзиной «о понуждении проживаю¬щего в Джанхотовом ауле ога Аджи-Султанова, с семейством перешедшего к ней, Карамурзиной, по наследству от бабки ее, урожденной княгини Джанхотовой, разобраться с просительни-цей на основании существующих у кабардинцев обычаев и удов-

летворить ее подлежащими деньгами за получение окончатель¬ной свободы означенным ог Аджи-Султановым»7.
Из двух дочерей Кучука Джанхотова в родном ауле крестьян имела только Хамсада. Так как в переписке сказано о бабке Кан- шохо Карамурзиной — княгине Джанхотовой, то можно сказать, что она и есть Хамсада. А тот факт, что упомянутый житель пе¬решел к ней «по наследству», указывает на другое — Хамсады Джанхотовой к отмеченному времени, т. е. к 24 августа 1859 г., уже не было в живых.
Согласно рапорту прапорщика князя Мисостова князю Орбе- лиани от 11 июня 1858 г., Хамсада скончалась в 1858 г.: «Родная дочь полковника князя Кучука Джанхотова княжна Хамисат, со¬стоя в замужестве за майором ногайским князем Хажи Бесле- нем Тагановым, назад тому истекло около пяти месяцев, как умерла; прослыша о таковом несчастии, муж троюродной пле¬мянницы моей Султан Жамбек-Гирей (душеприказчик Хамсады. — С. Б.), родной дочери покойницы княгини Каншохо, по мужу Ка¬рамурзиной, живущей вниз по Кубани...» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, т. 1, л. 91-93 об.).
Что же касается второго и последнего мужа Хамсады - Бес¬лана Туганова, то он в начале 1860-х гг. эмигрировал в Турцию.
ЯКУБ ШАРДАНОВ
Якуб Шарданов — видный общественно-политический деятель Кабарды первой половины XIX в. Политическое его значение со¬стоит в том, что он был убежденным и непреклонным сторонни¬ком кабардино-русских отношений, в укрепление и дальнейшее развитие которых он внес весомый вклад. Якуб Шарданов осоз¬навал эту свою роль и свое значение, поэтому он, никогда не выступая против независимости Кабарды, но понимая, в какой форме и в какой мере это возможно, стремился содействовать ее постепенному административно-правовому сближению с Рос¬сией без сильных социальных потрясений.
Шарданов несколько преувеличенно считал себя первым из своих современников, кто понял эту историческую неизбежность и целесообразность. Достаточно вспомнить деятельность Изма- ил-бея Атажукина и валия Кучука Джанхотова. В свое время Из¬маил-бей настойчиво, но безуспешно убеждал кабардинцев, что «необходимо жить в мире и под защитою сего великого государ¬ства», что, «не потеряв разума, нельзя думать раздражать сих сильных соседов»1.
Год рождения Шарданова достоверно неизвестен. В иссле¬дованиях о его жизни встречаются две даты: 1787 и 1788 гг. Пер¬вая дата устанавливается по списку, составленному самим Яку¬бом Шардановым в 1829 г.2, а вторая приводится без ссылки на конкретный источник3. Однако есть другой документ - «Список узденей Большой Кабарды», составление которого закончено в

начале 1825 г. при активном участии самого Шарданова. В этой первой дошедшей до нас переписи населения Кабарды среди жителей аула Бияслана Куденетова зафиксирован Якуб Шарданов в возрасте 38 лет. Итак, оба рассматриваемых нами списка со¬ставлены при участии Шарданова. Судя по списку 1825 г., Якуб действительно 1787 г. рождения, но при более внимательном ана¬лизе его можно с большей достоверностью утверждать, что Шарданов родился в 1785 г. Говоря так, мы имеем в виду одно указание начальника Кабарды полковника Подпрятова от 9 января 1824 г. Согласно приказанию Ермолова, он предписал Кучуку Джанхотову: «Все аулы и дома привести в известность и предста¬вить ко мне».
Есть упоминание и о «вторительном повелении» Подпрятова от 30 января 1824 г. Имея в виду «сведения о аулах и домах», он напоминал Кабардинскому временному суду в лице его предсе¬дателя: «до сих пор ничего не имею»4. Исходя из того, что Под- прятов в январе 1824 г. вторично напоминал об отсутствии у него сведений об аулах и домах, можно заключить, что перепись нача¬лась в 1823 г., а именно с аулов Бекмурзинской фамилии, куда входил аул Куденетова, где проживали Шардановы. Учитывая изло¬женное, можно считать, что Якуб Шарданов родился в 1785 г.
О дате смерти Шарданова существуют также различные мне¬ния. По сведениям X. М. Думанова, Якуб скончался 3 мая 1850 г. По свидетельству дочери Шарданова Хамисад (в замужестве Ха- куловой), ее отец умер 3 июня 1850 г.5 Т. X. Кумыков утверждал, что Якуб Шарданов умер в 1849 г. Какая из этих дат соответству¬ет действительности? Капитан Абисалов полковнику Попову (за¬мещал отсутствующего начальника Центра Кавказской линии) пи-сал 8 мая 1850 г.: «Подполковник Шарданов сего числа словесно мне объявил, что из его аула в ночь с 7-го на 8 число сего месяца бежали неизвестно куда пешие со оружием семь человек», а именно: Магомет Мафедзов, Ислам Жанхотов, Карабаш Арги- шоков, Куденет Хамирзов, Магомет Алоков, Аслангирей и Умар Хакашевыб. Документ свидетельствует, что Шарданов здравст¬вовал в 1849 г. X. М. Думанов верно указал на год смерти Шар- данова, но что касается месяца и дня его кончины, следует согла¬ситься с Хамисад Якубовной.
Имя Якуба Шарданова в переписке кавказской администрации встречается чуть ли не в самом начале XIX в. В донесении гене¬рал-майора Дельпоццо И. В. Гудовичу рассказано о нем, и не как о новичке, а как об опытном дефтердаре, уже успевшем оказать важные услуги властям. Вот что писал Дельпоццо Тормасову 15 де¬кабря 1809 г.: «...осмеливаюсь просить Ваше Высокопревосходи¬тельство имя Шарданова... сокрыть в тайне, поелику только он один и есть теперь верный и приверженный нам кабардинец...» 7.
В дальнейшем Якуб Шарданов верен прорусской ориентации, вероятно, доставшейся ему от отца как политическое завещание. С возобновлением деятельности мехкеме в 1806 г. Шарданов становится его дефтердарем, а в 1822 г., когда это учреждение

было заменено Кабардинским временным судом, он назначается его секретарем и до 1838 г. бессменно находится в этой должно¬сти.
Якуб Шарданов менее известен как просветитель. Между тем эта сторона его деятельности получила высокую оценку Д. С. Кодзокова. В этом смысле недостаточно аргументированно цити¬руется один и тот же источник в качестве оценки, данной моло¬дым Кодзоковым опытному Шарданову. В одном случае Кодзо- ков называет его «прежним управителем всего народа»8. Кодзо- ков давал первую оценку Шарданову в 1838 г., когда тот был отстранен от должности секретаря Кабардинского временного суда, т. е. от должности управителя, а потому верно отражал обстановку. Ясно и то, что другая «оценка» — «управителя всего народа» — есть сокращенный вариант из того же существенно искаженного документа. Следует отметить, что указанное выра¬жение Кодзокова не может служить оценкой вообще, оно ука¬зывает лишь на должность, которую занимал Шарданов. К тому же выражение, приписываемое Кодзокову, хронологически стар¬ше его самого. Еще Дельпоццо в 1808 г. опирался на Шарданова «как всей Кабарды правителя письменными делами»9. Выражения «прежний управитель всего народа» и «всей Кабарды правитель письменными делами» означают одну и ту же должность и яв¬ляются, по существу, выражениями-синонимами.
А конкретная оценка, которую Кодзоков в действительности дал Шарданову, состоит в другом. Кодзоков назвал Шарданова «едва ли не умнейшим человеком в здешней стороне»10. В дру¬гом исследовании эти слова Кодзокова цитируются подробнее и несколько искаженно: «Я начал понимать несколько по-турецки и по-татарски, читаю на них порядочно, но это стоит больших тру¬дов... Успехами своими я обязан Шарданову Я. - вали, наиумней¬шему человеку в здешней стороне». Мы не располагаем этим первоисточником, но несомненно, что слово «вали» никак не впи¬сывается в смысл текста, а вместе с буквой «Я» вносит в него путаницу. Последнее предложение цитаты в оригинале, на наш взгляд, записано в следующей редакции: «Успехами своими я обязан Шарданову — едва ли не умнейшему человеку в здеш¬ней стороне»11 (выделено нами. — С. Б.).
Было бы ошибкой считать лестную эту оценку Кодзокова, дан¬ную своему учителю, преувеличением благодарного юного учени¬ка. В то время Кодзоков, пробыв несколько лет в Москве, вер¬нулся на родину, получив первым из кабардинцев университетское образование, что не мешало ему продолжать учиться у Шарда- нова различным языкам. Кодзоков, характеризуя Шарданова едва ли не умнейшим человеком, скорее всего имел в виду не только знание им многих языков, но и политическую образованность — твердую ориентацию на Россию.
В конце 1830-х гг. в Кабарде, а точнее в Кабардинском вре¬менном суде, разразился острый политический кризис. Среди членов суда обозначились два непримиримых взгляда: с одной

стороны, - одинокий Якуб Шарданов, робко поддерживаемый некоторыми его сторонниками, и с другой — группа народного кадия Умара Шеретлокова. Борьба между ними завершилась от¬странением Якуба Шарданова от должности секретаря Кабар¬динского временного суда, которую он бессменно занимал со дня его основания, с 1822 г.
Удаление от службы для Шарданова было во многом не¬ожиданным, и он это тяжело переживал. Шарданов откровенно писал: «Я не могу не скорбеть, что удален от должности с оби¬дою... Непоколебимая верность Российскому правительству не спасла меня от интриги людей, враждующих против него»12.
В Кабардинском временном суде возникло, на первый взгляд, необыкновенное по своей политической абсурдности положение: удален со своей должности известный деятель испытанной к Рос¬сии верности. Что это? Близорукость начальника Центра Кавказс¬кой линии генерал-майора Пирятинского? Вряд ли. Он, конечно, не мог не знать, что в Кабарде необходимо опираться на таких людей прорусской ориентации, каким в первую очередь был Шарданов. Но в сложившейся неблагоприятной для Шарданова ситуации надо было жертвовать им, чтобы спасти проводимую им политику посредством его же противников.
Конфликт в Кабардинском временном суде привлек внимание не одного историка, но все еще полностью неясен ход событий. Поводом к развязке конфликта и удалению Шарданова послужи¬ло движение группы крестьян, имевшее место в 1838 г. Некото¬рые подробности об отношении Шарданова к этому событию содержатся в прошении кабардинцев Дамалея Батарбиева, Мусы Махошева, Созаруко Исмаилова, Кубана Урусова, Тлостанука Кабардова, Солемана Ширукова, Гуча Шемахова, Хамурзы Ба- дынова, Мусы Ципинова, Кабарды Пагова, Хасана Есенкулова, Матгирея Офоносова, Хасана Шакова и Кайтуко Бештокова. Ка¬бардинский временный суд 27 января 1839 г. докладывал коман¬дующему Кабардинской линией подполковнику Короткову, что он направляет на его усмотрение прошение, поступившее в суд «от кабардинца Дамалея с товарищами».
Приведем текст прошения: «Во время нахождения черного народа в лесу при возмущении, в прошлом 1838 году бывшее (следует читать: бывшем. — С. Б.), майор Шарданов объявил, что условие, назад тому лет сто учиненное между владельцами и черным народом относительно прав, находится у него. По выходе народа и по прибытии на Нальчик он, Шарданов, показал бумагу, но как хотели оную дать прочитать постороннему, он сказал, что бумага та по делу узденей Тамбиевых с их подвластными, а на¬родное условие у него дома. Во время собрания черного народа за рекою Малкою кабардинец Дамалей Батарбиев принес ему, Шарданову, бумагу на татарском диалекте, но он, прочитавши, сказал, что эта бумага по делу узденей Атлескировых с подвлас¬тными, причем объявил, что ежели черный народ будет держать его сторону, то он отыщет все условия. А вчерашнего числа не-


которые из черного народа прибыли на Нальчик для получения денег за вывезенный лес на военное поселение, но майор Шар- данов прислал сказать, чтобы денег не получали до тех пор, пока возобновятся прежние народные обряды и условия, но народ, не слушая его, получить деньги за лес согласен. Обстоятельства сии объяснив Кабардинскому временному суду, покорнейше просим довести о сем до сведения начальника Кабарды. Генваря 27 дня 1839 года, К подлинному прошению вышеписанные кабардинцы за неумением грамоте приложили чернильные знаки. С подлин-ным верно. Поручик Наттер»13.
Прошение позволяет сделать некоторые выводы.
Первый. Крестьяне, занятые на лесозаготовках в 1838 г., дей¬ствительно были возмущены какими-то действиями администрации (Кабардинского временного суда или начальника Центра Кавказс¬кой линии) и требовали выдачи им «условия, назад тому лет сто учиненное», иначе называемое Каратекским (Каратерским) ак¬том.
Второй. Шарданов не имел прямого отношения к началу вол¬нения крестьян. Достаточно вспомнить слова из прошения: «...при возмущении, в прошлом 1838 г. бывшем, майор Шарданов объя¬вил», т. е. после того, как началось возмущение крестьян.
Третий. Шарданов, стремясь успокоить крестьян, что, ес¬тественно, не противоречило желанию властей, обещал им в сво¬их интересах показать требуемое ими условие, если они выйдут из леса и будут «держать его сторону», очевидно, в борьбе про¬тив Умара Шеретлокова. Однако, когда они, поверив Шарданову, прибыли в Нальчик, ему не удалось ввести их в заблуждение по¬казом другой бумаги, на что он, вероятно, рассчитывал, и, долж¬но быть, настроил их против себя.
Четвертый. В тот момент, когда крестьяне писали прошение, Шардановым не были сданы дела назначенному «за секретаря» Шоре Ногмову, несмотря на неоднократные напоминания после¬днего. Этот факт позволяет сказать, что между ними возникли неприязненные отношения. Нежелание Шарданова сдать дела Ногмову, что все-таки состоялось 8 марта 1839 г., можно объяс¬нить тем, что он воспринимал свою отставку временным недора¬зумением и надеялся вернуть себе утраченную должность. В этих условиях он, добиваясь поддержки возмутившихся крестьян, обе¬щал им показать условия столетней давности, а когда те потребо¬вали «бумагу» и не получили ее, то, убедившись, что Шарданов почему-то им говорит неправду, не только не стали поддержи¬вать его, а перешли на сторону его противников. Интерес авто¬ров прошения к требуемому ими условию отпал, когда стало ясно, что они могут «получить деньги за лес».
Шансов остаться у власти у Шарданова практически не остава¬лось. Вероятно, Шарданову не помогло и то обстоятельство, что 
Кабардинский временный суд в то время остался без председателя. Голицын позднее напишет: «За смертию князя Махомета Докшу- кина (конец 1838-го - начало 1839 г. - С. Б.) и пребыванием в Петербурге князя Айдемирова, Кабардинский временный суд ос¬тавался без председателя ». Новый председатель суда князь Ай- демиров, если и не выступил открыто против Шарданова, воз¬можно, не стал и поддерживать его. Во-первых, он, малоопыт¬ный в судебных делах, не прочь был бы держать подальше от себя влиятельного и авторитетного в судопроизводстве Шардано- ва, возможно, лично и ему неугодного. Во-вторых, он не мог не поддержать начальника Центра Кавказской линии Пирятинского , который не был склонен поддержать оказавшегося в изоляции Шарданова. Последнему Шарданов не был угоден, хотя и был верен России, но в той ситуации «непоколебимая верность» побеж¬денного в своей среде была менее предпочтительна лояльности победителей - группировки Мисоста Атажукина и Умара Шерет- локова, так или иначе овладевшей умонастроением народа.
В 1841 г., во время летней экспедиции в Чечню, погиб ге¬нерал-майор Пирятинский. После кратковременного пребывания генерал-майора Соколова начальником Центра Кавказской линии, на эту должность был назначен князь В. С. Голицын. Он присту¬пил к сбору информации о деле Шарданова. Из полученных све¬дений он сумел сделать обстоятельный анализ и пришел к выво¬ду, что Шарданову были «известны твердо обряды народные и уставы Алкорана». Относительно Мисоста Атажукина и Умара Шеретлокова Голицын заметил, что обряды часто объяснялись князем Мисостовым, а Алкоран толковался эфендием «для удер¬жания в своих рядах над народом власти и влияния, которым по¬ставлена преграда прокламациею генерала Ермолова».
Именно в этом следует искать основную причину острого по¬литического конфликта, разразившегося в Кабардинском времен¬ном суде. Шарданов решительно выступал за «неукоснительное применение» прокламации Ермолова, твердо и последовательно сопротивлялся тому, чтобы «допускать приговор шариата там, где следовало руководствоваться прокламациею».
Ермолов, учреждая Кабардинский временный суд, во многом возрождал, по существу, отмененный в 1807 г. духовенством адат, чем нанес шариатскому суду сильный удар, от которого он так и не смог оправиться. Ермолов вспоминал: «В Кабарде учрежден суд из князей и узденей, на основании прежних их прав и обычаев, 
уничтожено вредное влияние глупого и невежественного духо¬венства...»15. Как показывает противоборство Шарданова с Ше- ретлоковым, Ермолов не смог уничтожить влияние мусульманс¬кой религии и даже сам посеял зерна этого противостояния вве¬дением в состав члена суда должности кадия.
Шарданов подрывал устои консервативно настроенных князей и верхушки дворян, что соответствовало духу прокламаций Ер¬молова. Приведем пример. Статья 24 древнего кабардинского обряда гласила: «Князья женятся на княжеских дочерях, а узде- нья на узденьских, вольные на вольных, холопья на холопках, ча- гары у чагаров берут, по желанию же родителей и холоп может брать у вольного, а чагары у холопьев».
Шарданов данную статью в 1838 (или 1839) г. предложил в следующей, существенно измененной редакции: «Князьям и уз¬деням на будущее время можно дозволить жениться по желанию их на ком они хотят, лишь бы было согласие на то родителей, жениха и невесты». Честолюбивые кабардинские князья не могли согласиться с такой демократизацией брачного права. Понятно поэтому их ожесточение против Шарданова, который, хотя напи¬сал поправку после своей отставки, но и до этого стремился про¬водить близкую к этой позиции линию.
По мнению Голицына, действия Шарданова были «главными причинами вражды к нему эфендия, который решился отстранить во что бы то ни стало опасного соперника и, воспользовавшись отъездом его в Мекку, уговорил князя Атажукина, человека весь¬ма ограниченного, и пронырливого корнета Батырбека Тамбиева собрать жалобы на Шарданова, представляя его народу готовым в пользу русских допустить всякое отступление от закона Маго¬мета и уничтожение древних прав в Кабарде».
В этих словах выражены позиции противоборствующих сил в Кабардинском временном суде. Стремление Шарданова огра¬ничить влияние шариата и внести изменения в обычном праве пре¬подносилось Шеретлоковым и его группой попыткой угодить рус¬ским в ущерб кабардинского народа, чем им без особого труда удалось настроить людей против Шарданова. На самом деле борь¬ба Шарданова и Шеретлокова была борьбой нового со старым, прогрессивных преобразований с костенеющим в невежестве консерватизмом и патриархальщиной.
Умару Шеретлокову удалось, «действуя попеременно оруди¬ями религии и народного самолюбия» (Голицын), развернуть необъективную выгодную ему пропаганду, которая в патри¬архальной среде и получила нужный ему резонанс. Этому спо¬собствовало и то, что Шарданов отправился в Мекку*. Пока он по 
мусульманскому обряду поклонялся гробу Пророка, ревнители ислама в Кабарде вели кампанию против него. Для достижения своей цели Шеретлоков не останавливался перед соблазном обога¬щения за счет другого, чего не следовало бы ожидать от челове¬ка, считающего себя праведником. От соблазна и народу устоять не удается. Шеретлоков обещал разделить «между привержен¬цами своими все то, что отнято будет у Шарданова». А у Шарда- нова действительно было что отнять. Но народный кадий Умар Шеретлоков дал бы фору чуть ли не любому мирянину в лихоим-стве, в том числе, пожалуй, и Шарданову, но он, как выяснил Голицын, выставлял «привратно перед начальством поступки об¬виняемого (точно, впрочем, не чуждые лихоимства)».
Ведя пропаганду против Шарданова, его противники не гнуша¬лись и низменными средствами. Характеризуя эту кампанию, Го¬лицын в цитируемом докладе к П. X. Граббе отмечал: «Многие, как обыкновенно водится, подписали акт, не зная, что подписыва¬ют». Мы не располагаем этим актом, но, видимо, о нем идет речь в предписании генерал-лейтенанта Гурко от 14 декабря 1842 г., которое обязывало начальника Центра Кавказской линии донести его предложение как «окончить дело о претензии на майора Шарданова кабардинскими князьями, узденями, черным народом, всего - 374 человеками, допустить его, Шарданова, разобраться с врагами его по их обычаям, не возродит ли это разрешение неудовольствия главных лиц в Кабарде или за лучшее полагаете дело по означенному предмету оставить без всяких последствий»16. Наше мнение основано на следующем. Голицын убеждал Граб¬бе: «Вражда Кабарды на Шарданова есть вещь гадательная и су¬ществующая только на бумаге, т. е. в жалобе, принесенной на¬чальству, и которой основания я имел честь объяснить выше».
Вероятно, об этой или аналогичной жалобе говорится в одной публикации. 31 июля 1838 г. Шеретлоков, корнет Атажукин и Александр Мисостов подали властям прошение, под которым поставили свои мизинцы 200 крестьян и вольных людей17. Видимо, эта петиция решила судьбу Шарданова.
Однако удаление Шарданова от его должности не означало, что он, как иногда утверждают, попал в опалу. В связи с отставкой Якуба его сыновья позднее указывали лишь на «откомандирование отца в скором времени в г. Ставрополь на службу к бывшему командующему войсками».
Голицын добивался возвращения Шарданова в свой аул. Он убеждал Граббе: «Пребывание его в ауле на Шалушке не может иметь никаких вредных последствий, особенно если ему при объяв¬лении позволения возвратиться домой... он ни под каким предло¬гом не брал прямого или косвенного участия в делах, ко мне не ездил, а ежели узнает что, то извещал бы посредством верного человека». Ясно, что Голицын, как прежде его предшественники, рассчитывал на содействие Шарданова.
Голицын для начала предлагал Граббе «позволить Шарданову для опыта прожить дома три месяца, считая от 20 сентября до 20 
декабря». «Опыт этот, — продолжал Голицын, — может вернее указать, было ли удаление это его из Кабарды следствием народ¬ного желания или интриг трех лиц — по прошествии назначенного срока я в состоянии буду представить на усмотрение Вашего Пре¬восходительства самые тайные сведения о пользе или вреде пребывания майора Шарданова в своем доме». Это мнение выс¬казано 6 сентября 1842 г., а уже 20 сентября Граббе предписыва¬ет Голицыну дозволить «майору Шарданову прибыть в Кабарду и жить в доме своем».
Тяжба против Шарданова прекратилась в начале 1843 г. Штаб Отдельного Кавказского корпуса 22 января ставил в известность генерал-лейтенанта Гурко о том, что «начальство, по неимению явных улик к обвинению Шарданова, поставлено будет в затруд¬нение при решении дела по неудовольствиям на него кабардин¬цев». Этим же уведомлением Гурко предоставлялось право, со¬гласно его же мнению, «оставить это дело без последствия». О своем решении наместник на Кавказе Нейдгардт доложил и воен¬ному министру18.
Дело Шарданова закончилось тем, что в Кабарде он получил необыкновенный правовой статус. Когда в январе 1843 г. комис¬сия военного суда при Кабардинском егерском полку запросила через Кабардинский временный суд объяснения от майора Шар¬данова по делу об убийстве прапорщиком Бекмурзой Докшуки- ным подпоручика Хатакшуко Наурузова, председатель суда Ай- демиров ответил, что «майор Шарданов не состоит в ведении суда»19. Айдемиров направил запрос комиссии, касающийся Шарданова, Голицыну. Это значит, что Шарданов в тот период непосредственно подчинялся только начальнику Центра Кавказской линии.
Князь Голицын о результатах своего предложения к Граббе 23 декабря 1842 г., т. е. по прошествии обозначенного им ранее трехмесячного срока, докладывал новому командующему Кав¬казской линией и Черноморья Гурко: «...имею честь донести, что пребывание майора Шарданова в Кабарде не произвело ни ма¬лейшего ропота в народе и даже между значительными лицами Кабарды. Князь Мисост Атажукин, Батарбек Тамбиев и народный эфендий Ширатлоков, которые [были] причиною всех изветов, возведенных на обвиняемого, поняли, что жалобою своею на него имели целью ввести в заблуждение правительство, и потому в ответ на предписание Вашего Превосходительства от 14 декаб¬ря... я имею честь доложить, что разделяю вполне мнение, в нем изложенное, о предании всего дела забвению, как не представля¬ющего достаточных улик к наказанию обвиняемого, которого предполагаю нужным оставить на прежнем основании в Кабарде без допущения к участию в делах впредь до особого разрешения на это Вашего Превосходительства»20.
В конце 1842 г. продолжалась переписка между различными инстанциями по делу Шарданова. В донесении «на щет разстрой- ства князьями и узденями черного кабардинского народа» отме- 
чалось, что «колебание в народе совершенно прекратилось и он исполняет беспрекословно все требования начальства»21.
Такова в главном история обострившегося в 1838-1842 гг. кон¬фликта в Кабардинском временном суде, охватившего практически почти все слои кабардинского народа. Еще раз отметим, что Шарданов был принесен в жертву его последовательной полити¬ке модернизации обычного права и неизбежного в этом случае одновременного ограничения влияния шариата на общественную жизнь, что означало бы утверждение в деятельности суда прин¬ципов, определенных для него его учредителем. Ставшего слиш¬ком одиозной личностью, Шарданова, раздражавшего в своем непомерном честолюбии феодальную знать и обманутого ею народа, начальство сочло более целесообразным убрать с долж¬ности, но не отреклось от него.
Дежурный штаб-офицер штаба войск Кавказской линии и Чер- номорья майор Кусаков 22 февраля 1839 г. предписывал Пиря- тинскому «объявить бывшему в Кабардинском временном суде секретарем майору Хаджи Якубу Шарданову, чтобы он немед¬ленно прибыл в город Ставрополь и явился к Его Пре¬восходительству Павлу Христофоровичу (Граббе. - С. Б.) для личных объяснений»22. Переведя Шарданова в столицу войск Кав¬казской линии и Черноморья - Ставрополь, власти даже увеличи¬ли его административный вес, поручив ему ответственную работу по изменению устаревших норм обычного права.
Царизм предпринимал подобные тактические шаги и по отно¬шению к некоторым другим представителям военных и граждан¬ских властей на Кавказе.
В отдельных исследованиях утверждается, что в период конф¬ликта в Кабардинском временном суде в 1838 г. в Кабарде имело место восстание, бунт23. Это утверждение не подтверждается документально. Известно следующее. Начальник Центра Кавказ¬ской линии привлек к строительству военного поселения у Лес- кенской крепости более 5 тысяч крестьян, обещая им определен¬ную плату за рубку и доставку леса к месту назначения.
Когда деньги стали выдавать нерегулярно, крестьяне, воз¬мутившись нарушением условий, отказались работать и, как пи¬шут, с оружием в руках скрылись в лесу, которое если и было у них, то носило характер национальной принадлежности. Во вся¬ком случае, это оружие не было использовано крестьянами, и ни один из участников возмущения не был подвергнут наказанию, что было бы неизбежно в противном случае.
Возмущение, точнее «разстройство», «колебание» крестьян связано с действиями администрации и в этом случае не имело отношения к конфликту между Шардановым и Шеретлоковым. Однако обе стороны пытались воспользоваться этим событием в своих интересах: Шарданов — представлением крестьянам крес¬тьянского (Каратерекского) акта, а Шеретлоков - усилением шариата, который в известном смысле требовал равенства веру¬ющих. Ставится вопрос: был ли у Шарданова акт столетней дав- 
ности? Нельзя утверждать, что такового не было вообще, по¬скольку он сам говорил, что текст акта у него находится дома. Во всяком случае, наличие многих старинных документов у него зас¬видетельствовал командующий Сунженской линией генерал-май¬ор Горихвостов в рапорте Вельяминову от 16 июня 1838 г. Он писал: «...особливо много таковых (бумаг. — С. Б.) передано чрез покойного Дельпоццо, которые и хранятся как документы служ¬бы майора Шарданова и прежде бывшего секретарем же отца его и, может быть, из опасения лишиться он отзовется (Шарда- нов. — С. Б.) неимением, но если г. полковник Пирятинский, не¬приметно получая для прочтения, воспользуется и спишет копии, то весьма много может найти таковых...»24. Вельяминов предпи¬сывал Пирятинскому: «...поименованные в нем бумаги немед¬ленно собрать и доставить ко мне»25.
Однако на этом основании трудно также верить тому, что Шарданов располагал таким документом, поскольку по нему, как можно было бы ожидать в противном случае, не решались, хотя бы и редко, дела в суде. Если бы и был акт у него под рукой, вряд ли он стал бы им руководствоваться, имея в виду, что его, видного представителя дворянства, не удовлетворяло и действо¬вавшее народное условие 1807 года.
Шарданов пытался использовать против Шеретлокова все сред¬ства, ведь последний обвинял его в попытках свести на нет древ¬ние права кабардинского крестьянства. В этом смысле следует особо рассматривать слова Шарданова о том, что он найдет тре¬буемый возмущенными крестьянами акт, если те поддержат его. Шариату здесь противопоставляется адат, который, без сомне¬ния, тогда был больше по душе крестьянам, что, между прочим, может говорить о степени религиозности народа и отношении его к шариату.
Противоборство Шарданова и Шеретлокова не прекратилось и после отставки первого с должности секретаря суда. Приведем пример. В январе 1842 г. в Кабардинский временный суд поступи¬ло прошение, составленное не без влияния Умара Шеретлокова. Автор его, штабс-ротмистр Атажуко Куденетов, обвинял Шарда¬нова в том, что он, будучи душеприказчиком умершего в 1830 г. Бесленя Куденетова, после смерти его ближайших родственников разделил наследство Бесленя «по произволу своему». В феврале 1 843 г. суд своим решением потребовал пересмотреть дело, решенное Шардановым, для чего последний был обязан вернуть часть имущества покойного. Суд ставил в вину Шарданову и то, что он раздел имущества осуществил «без ведома Кабардинско¬го суда»20. Шарданов обвинялся сразу по трем статьям: проявил личную заинтересованность при разделе имущества, не согласо¬вал свои действия с начальством и не поставил в известность дру¬гих членов суда.
Голицын дал возможность Шарданову объясниться по существу предъявленного ему обвинения. Шарданов указывал: «...эфен- дий (Шеретлоков. — С. Б.) — мой первый враг с тех пор, когда он 
старался к заблуждению народа с помощью князя Мисоста против русских, к подаче на меня огромной просьбы, о каковых против¬ных правилам действиях его я неоднократно доносил и высшему начальству».
Голицын убедился в справедливости слов Шарданова и пред¬писал суду: «Внушить штабс-ротмистру Куденетову, что мне ка¬жется домогательство его неправильно». Это был удар по пре¬стижу Шеретлокова. Шарданов остался доволен ходом судебно¬го разбирательства и, полный благодарности, писал Голицыну: «...справедливою внимательностью Вашею оградили меня от на-ложенного неправильно взыскания и с тем вместе обнаружили нарушение порядка в делах членов»28.
Шарданов обвинял по тому же делу членов суда в неком¬петентности. В 1844 г. он укажет: «Члены суда, быв неграмот¬ные, убеждаясь на кривые извороты врага моего эфендия Ше¬ретлокова, согласились... на выдел этой вдове...» (разведенной ранее с Бесленом Куденетовым) 29. Говоря о членах суда 1844 г., Шарданов, вероятно, намекал и на Ногмова, который в январе 1844 г. вновь занял место члена суда с отправлением секретарс¬кой должности30.
Противостояние Шарданова и Шеретлокова закончилось в 1846 г. в пользу Шарданова, когда Шеретлоков за робкую под¬держку Шамиля при его вступлении в Кабарду был удален в Ка¬лугу.
Шарданов мог торжествовать победу, однако надо отметить, что он никогда не был в опале. И в 1838 г., самом критическом для его карьеры, Шарданов пользовался расположением началь¬ства. Достаточно было бы сказать, что он 15 декабря 1838 г. был награжден орденом св. Анны 3-й степени31.
Есть и другие факты. По поручению Завадовского начальник его штаба Филипсон 6 июня 1846 г. предписывал Хлюпину ко вре¬мени прибытия капитана Ольшевского в Нальчик «пригласить туда майора Шарданова, от которого можно иметь более положи¬тельные сведения об адате, как от человека, знающего русский язык, нравы и обычаи кабардинцев и соседних с ними обществ». Капитан Ольшевский приезжал в Нальчик «для собирания сведе¬ний об адате между кабардинцами и соседними с ними обще¬ствами». Об отношении нового начальника Центра Кавказской линии Хлюпина к Якубу Шарданову говорит его обращение к Пя¬тигорскому коменданту полковнику Принцу: «Выдав билет жите¬лю Большой Кабарды майору Шарданову на свободное прожива¬ние в г. Пятигорске и Кисловодске для пользования минеральны¬ми водами, о чем уведомляя Ваше Высокоблагородие, имею честь покорнейше просить не оставить снестись с заведывающим кав-казскими минеральными водами о дозволении господину Шар- данову безденежно пользоваться ваннами и лекарствами с казенной аптеки в том внимании, что этот достойный штаб-офицер своею ревностью и усердием к нашему правительству вполне заслу¬живает, чтобы ему в настоящем случае была оказана помощь»32. 
К авторитету Шарданова надо отнести и тот факт, что его сын корнет Шарданов в 1846 г. был вызван наместником на Кавказе Воронцовым в Кисловодск в качестве «переводчика восточных языков» на время его пребывания в этом городе.
Завершением общественно-политической деятельности Шар¬данова и концом его жизненного пути явился 1850 г. 31 января того года он удостоился «монаршего благоволения»33.Это была его последняя политическая оценка.
РОДОСЛОВНАЯ И ПОТОМКИ ЯКУБА ШАРДАНОВА
В 1850 г. Александр Мисостов написал прошение на имя на¬следника великого князя, в котором прослеживается родословная Шардановых. Добиваясь возвращения откупной суммы из наслед¬ства покойного Якуба Шарданова, он указывал, что его отец, Маго¬мет Мисостов, отправляясь в 1793 г. в Моздок, где ему предстояло исполнять должность члена Моздокского верхнего пограничного суда, оставил в Кабарде «за 1500 рублей серебром выпущенного на волю Хажи Магомета Шарданова с сыновьями Умаром и Хажи Якубом, чтобы получить означенную сумму по возвращении сво¬ем на жительство в Кабарду».
Спустя несколько лет, Магомет Мисостов прибыл в Кабарду, чтобы «получить с вольноотпущенника Шарданова 1500 рублей серебром». Шардановы, по словам Мисостова, просили «взять их все имущество, а самих выпустить на волю», но Магомет Ми- состов не согласился. Тогда они, «обратившись под защиту силь¬ного князя и Валия подполковника Кучука Джанхотова... начали говорить, что по содержанию Алкорана дозволить принявшему христианскую веру переводить или переносить из Кабарды иму-щество к неверным невозможно». Это было возможно только после возвращения Мисостова в Кабарду, однако он, «не желая изменить присяги, данной на верность подданству и вере право¬славной, согласился учинить разбирательство по шариату».
В тот период в должности народного эфендия находился Аб- дуль-Кадий. Он заявил Мисостову: «Допустить тебя на право вла¬дения величайший грех и не можете получить из Кабарды совер¬шенно ничего».
Истец и впоследствии неоднократно обращался к высшим на¬чальникам на Кавказе, но, как он писал, «милостивое русское правительство не могло в тогдашнее время поступить с виновны¬ми по законам, будучи Кабарда в смутных обстоятельствах».
Позже, во времена Ермолова, сын Магомета Якуб Шарданов находился «под покровительством Кучука Джанхотова», а сыно¬вья к тому периоду умершего Магомета Мисостова еще «не могли постигать, как отыскивать собственного имения». В 1826 г. Алек¬сандр Мисостов оканчивает в Ставропольском уездном училище курс наук и, вернувшись в Кабарду, затевает разбирательство. Однако эти попытки не дали Мисостову желаемого успеха, «как и 
отцу, за исповедание православной веры». Тогдашний начальник Кабарды полковник Швецов приказал членам Кабардинского вре¬менного суда доставить ему «законное удовлетворение».
«В это время, — писал далее Мисостов, — сын вольноотпу¬щенника Хажи Якуб Шарданов, будучи капитаном и секретарем в Кабардинском суде, объявил мне, что я платить за отца, брата и самого себя отпускной суммы не могу и не прощу тебе единс твен- но за напоминание публично о родопроисхождении моем; и дей¬ствительно мог сильно вредить мне во многих случаях». В 1828 г. Александр Мисостов поступил в сформированный в том же году лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон. В Санкт-Петербур¬ге он обращается с тем же ходатайством к шефу жандармов графу Бенкендорфу.
В своем же прошении к наследнику великому князю в 1850 г. Мисостов напоминал, что его родной старший брат прапорщик Иван Мисостов был «убит кабардинцами в 1839 году, когда ка¬бардинцы подали на майора Хажи Якуба Шарданова всенародное прошение», что последний в этот момент просил его не утруж¬дать начальство о взыскании с него отпускной суммы, в чем оба «дали клятву перед Алкораном». По словам Мисостова, Шарда- нов нарушил клятву «по окончании с народом дела, получа чин подполковника».
В заключение Александр Мисостов просил наследника пре¬стола повелеть «выдать из имения к тому времени умершего под¬полковника Шарданова упомянутую сумму денег»1.
Кабардинский временный суд, которому было предписано разобраться по существу дела, указал сыну Якуба Шарданова, корнету Магомету Шарданову: «Есть ли противу претензии князя Мисостова Вы имеете опровержение в удовлетворении его от¬купною суммою 1500 рублей серебром, в противном случае же дать в течение трех дней подробный и самый ясный отзыв».
Корнет Шарданов представил в суд ответ. В нем дано оп¬ровержение по всем главным пунктам претензий Александра Мисостова. Во-первых, у Якуба Шарданова не было брата по имени Умар. Во-вторых, его дед, Магомет Шарданов, со слов Якуба, «с 1701 года имел жительство в ауле Тлостана Куденетова, счи¬тался узденем Куденетова, получал от него, согласно обряда, узденьскую дань и служил в родовом суде и расправе дефтерда- рем, т. е. общим секретарем кабардинского народа, по хороше¬му знанию арабского, турецкого и персидского диалектов... и получив воспитание в Константинополе». После смерти Тлостана Куденетова и Магомета Шарданова Якуб Шарданов, по примеру его отца, становится узденем его сына Бесленя Куденетова. В 1822 г. Якуб назначается секретарем учрежденного Ермоловым Кабардинского временного суда и впоследствии возводится в дво¬рянское достоинство и его имя вносится в дворянскую родослов¬ную книгу Кавказской губернии. «С 1701 года до ныне, — писал далее корнет Шарданов, — род наш проживает на Шалушке и пользуется с незапамятных времен узденьскими правами, и ныне
мы не имеем владельца по обрядам кабардинским, кроме Рос¬сийского монарха».
Причина такого редкого явления объяснялась тем, что после Бесленя Куденетова, умершего в 1830 г., у него не осталось на¬следников. А в случае, если князь или тлекотлеш умирает без наследников, уздени их могут избрать «владельца с получением от него узденьской дани, а если нет, то они имеют право жить по себе...» В связи с этим Шарданов указывал: «Но мы не избрали себе владельца», тем самым решительно отвергая домогатель¬ства Александра Мисостова. Кроме того, ясно, что Магомет Шарданов никак не мог быть одновременно вольноотпущенным Мисостова и узденем Куденетова.
Вместе с тем в разъяснениях корнета Шарданова имеются и некоторые противоречия. В одном случае он пишет: «С 1701 года до ныне род наш проживает на Шалушке и пользуется с незапа¬мятных времен узденьскими правами...». А несколько ниже: «С 1701 года дед мой, не имея у себя ни одного дитя, сделался узденем у Тлостана Куденетова, за полученные у него разные подарки в узденьскую дань по правам народа...»2. Выходит, Шар- дановы получили узденьские права то с незапамятных времен, то с 1701 г. Надо подчеркнуть: ни то, ни другое положение не аргу¬ментировано ничем, кроме как словами Якуба Шарданова, будто бы им сказанными, за точность которых трудно ручаться. А на таком сомнительном основании нельзя утверждать, что род Шар- дановых сделался узденьским с 1701 г. Отметим еще, что Маго¬мет Шарданов никак не мог получить узденьскую дань в 1701 г. и служить дефтердарем в родовом суде и расправе, учрежденных в 1793 г., между этими двумя датами почти сто лет.
К тому же существует более взвешенный вывод Кабардин¬ского временного суда, изложенный им в справке, датируемой 1851 г. и адресованной начальству: «Род Шардановых известен более ста лет узденем Куденетова». Следовательно, судя по этим сведениям, Шардановы сделались узденями не ранее 30-х гг. XVIII в. Неоднократные прошения Александра Мисостова закон¬чились тем, что в иске ему было отказано, поскольку он «неосно¬вательный и слишком давний». Мотивируя свое решение, суд от¬мечал: «...предки прапорщика князя Мисостова, так и сам он в продол-жении 25-ти летнего его нахождения в Кабарде претен¬зии не объявляли». Тем не менее мы не решаемся утверждать, что сведения Александра Мисостова придуманы им самим, хотя в них наблюдаются преувеличения и неувязки.
* * *
Жительница с. Нальчикско-Клишбиевского Хамисад Якубовна Шарданова, по мужу Хакулова, 30 мая 1892 г. обратилась в уп¬равление межевой частью Терской области с заявлением, в кото¬ром она претендовала на участок земли, выделенный ее братьям. «По закону пользуюсь всеми правами на этот участок, которым


воспользовались братья мои», — писала она. Заявлением своим Хакулова желала узнать, пожалован ли участок земли всему се¬мейству или конкретным членам его.
Управление межевой частью Терской области 7 июля 1892 г. удостоверило, что 28 декабря 1869 г. пожалован земельный уча¬сток «в вечную потомственную собственность» братьям Шарда- новым: штабс-капитану Магомету (460 дес.), штабс-ротмистру Бекмурзе (408 дес.), узденям Жамботу и Асланбеку - по 254 дес. земли. Получить ответ на свой запрос Хамисад Якубовне не до¬велось. 31 июля того же года сын ее Бекмурза Хакулов вместо «ныне умершей» матери через посредника подписался «в полу¬чении удовлетворения». Этот факт был засвидетельствован стар¬шиной с. Нальчикско-Клишбиевского Али Шуруховым3.
Из переписки ясно, что после Якуба осталось четыре сына и одна дочь. О других потомках Якуба Шарданова некоторые све¬дения содержатся в прошении жителя с. Шалушкинского Пыта (он же Кубати) Керефова от 3 апреля 1911 г.: «После смерти жителя с. Шалушкинского, потомственного дворянина Жамбота Шарданова, последовавшей 1 апреля 1895 года... остались пря¬мыми наследниками: два сына - Асхад и Измаил Жамботовичи Шардановы, дочь Кясей Жамботовна и жена его Кокуна... 18 мая 1909 года Кокуна умерла, и после ее смерти к имуществу остались наследники: два сына ее Асхад и Измаил Жамботовичи Шардано- вы, дочь Кясей Жамботовна, урожденная Шарданова, по мужу Керефова. Наконец, 2 апреля 1910 года умерла и дочь ее... ос¬тались наследниками два брата Асхад и Измаил, я, родной сын ее, и две дочери, моя сестра Хадез-Паго, урожденная Керефо- ва, по мужу Мляжева, и Кух, урожденная Керефова, по мужу Мальбахова, и кроме... наследников не имеется»4.
У Якуба была и другая дочь по имени Фати. Она, будучи же¬ной одного из Аджиевых, умерла при не до конца выясненных обстоятельствах в 1849 г. Фати Якубовна оставила потомство. Житель аула Аджиева 5 декабря 1862 г. писал: «...я с братьями Альби 18-летним (ныне находящимся в конвое Его Величества), Сальби 13-летним и Мурабек 9 лет, происходим от матери на-шей, дочери подполковника Шарданова и родного отца нашего, корнета Абдулла Аджиева, произведенного в 1842 г. и умершего (в 1857 г. - С. Б.) в чине штабс-ротмистра». Своим прошением Аджиев добивался причисления его к сословию дворян5.
Аджиев Шухаиб Абдуллович, которому в 1886 г. исполнилось 48(50) лет, имел семью в составе: Юсуф (23 года), Исмаил (9 лет), Хаджи Кайсым (7лет) и Али (1 год). За главой семьи, которая включала в себя и 4 женщин, числился земельный участок в 271 деся¬тину. В посемейном списке значится также Аджиев Сальби Аб- дуллович (38 лет) и сыновья его: Якуб (5 лет), Тембулат (1 год). 
В «Списке потомственным дворянам не казачьего сословия, проживавшим и проживающим в Терской губернии, утвержденным в сем достоинстве Правительствующим Сенатом и записанным в дворянскую родословную книгу Ставропольской губернии», со¬ставленном 31 декабря 1907 г., отмечены: «Шарданов Якуб Ма¬гометович, капитан (умерший). Сыновья его: Магомет, подпору¬чик, Бек-Мурза, корнет, Аслан-бек и Жамбот. Сыновья подпору¬чика Магомета: Мусса, Темир-Хан и Адиль-Гирей и Хан-Гирей... Сыновья Бек-Мурзы: Батар-Бек и Исмаил. Сыновья Жамбота: Асхат и Исмаил». Интересно, что в графе «какой местности дворянин», Шардановы отмечены относящимися к городу Георгиевску с 29 ап¬реля 1858 г.6
После опубликования этого списка сыновья названных Шарда- новых, обеспокоенные тем, что их имена в нем не значатся, по¬дали заявления об их причислении к дворянскому сословию. Ок¬ружное начальство дало ответ через старшину с. Шалушкинского от 24 мая 1908 г.: «Препровождая при этом три заявления жите¬лей вверенного Вам селения: Исуфа Магометовича Шарданова, Исуфа и Берда Бекмурзовичей Шардановых и Магомета Аслан-бековича Шарданова, управление округа предписывает Вам объя¬вить помянутым Шардановым, что в списке, опубликованном в №№ 63, 64 и 65 «Терских ведомостей» 1908 года, помещены потомственные дворяне Шардановы только те, которые утверж¬дены в дворянском достоинстве указом Правительствующего Сената 29 апреля 1858 года за № 2897, а так как они родились после означенного времени, т. е. после утверждения, и их роди¬тели, а также и они до настоящего времени не озаботились при-числением к дворянскому роду Шардановых, то они в вышеска¬занный список не внесены. Что же касается до их достоинства, изложенного в возвращающихся заявлениях о причислении их к дворянству, то они об этом должны сами непосредственно по¬дать просьбы в Ставропольское дворянское депутатское собра¬ние, приложив к ним все установленные законом документы» 7. Дальнейшая судьба внуков Якуба Шарданова по мужской линии во дворянстве неизвестна.
К 1904 г. никого из сыновей Якуба Шарданова не осталось в живых. 16 апреля 1904 г. старшина с. Шалушкинского получил предписание: «Управление округа, препровождая при сем пись¬мо в одном экземпляре, предписывает Вам по получению сего тотчас же вручить таковое капитану Магомету, корнету Бек-Мур¬зе, Асланбеку и Жамботу Якубовичам. Сыновьям Магомета: Мусе, Темиркану (Темир-Хану. - С. Б.), Адиль-Гирею и Хан-Ги¬рею. Сыновьям Бек-Мурзы: Батарбеку и Исмаилу. Сыновьям Асланбека: Мурату и Касыму. Сыновьям Жамбота: Асхаду и Ис¬маилу Шардановым...».
Они приглашались в слободу Нальчик на съезд дворян Нальчик¬ского округа «для обсуждения выработанных на совещании Гу¬бернских предводителей дворянства в городе Москве предполо¬жений о возможности объединения средств помощи со стороны 
Российских дворян в облегчении бедствий, вызываемых настоя¬щей войной , а равно и для обсуждения вытекающих из этих пред¬положений вопросов о размерах и видах помощи на помянутые нужды»8.
Из перечисленных Шардановых в получении предписания рас¬писались потомственные дворяне: Мурат Асламбекович, Исмаил Жамботович, Темирхан Магометович и Асхад Жамботович Шардановы. Об остальных Шардановых старшина селения Ша- лушкинского Мурат Шарданов сообщал: «Батырбек Бекмурзович Шарданов жительствует в гор. Екатеринодаре. Инженер путей сообщения и начальник 15 дистанции. Остальные: Хангери Маго¬метович Шарданов и Касим Асламбекович Шарданов поступили охотниками в действующую армию на Дальнем Востоке. Умер¬шие: капитан Магомет, корнет Бекмурза, Асламбек и Жамбот Якубовичи Шардановы, Мусса и Адильгирей Магометовичи Шар¬дановы умерли, Исмаил Бекмурзович Шарданов умер»9.
Краткие сведения о Магомете Якубовиче Шарданове. Родился в 1819 г. (По данным Т. X. Кумыкова - 1818 г.) Получив образо¬вание «домашними средствами», в 1851 г. стал первым учителем «мусульманского закона Омарова учения» в только что открыв¬шейся Кабардинской школе. От этой должности освобожден в 1860 г. и 1 августа 1861 г. назначен учителем мусульманского закона в Нальчикском окружном училище. В 1852-1858 гг. Маго¬мет Шарданов - секретарь Кабардинского временного суда (в 1836 г. был исполняющим должность секретаря).
Магомет был женат на Кошехан Хатуховой, имел сыновей: Мусу (1851), Темирхана (1854), Адиль-Гирея (185б), Исмаила (1880) и Давлет-Гирея (1883)10.
Один из внуков Якуба Шарданова, Магомет Асланбекович, умер до мая 1914 г. Прямыми и законными наследниками его движимого и недвижимого имущества оставались: родная мать его, вдова Дзу Аскеровна Шарданова, урожденная Мамхегова, законная жена его, Джалдусхан Магометмурзовна Шарданова, урожденная Тлогурова, дочери его: Фатимат, Нуржан, Дуалет- хан Магометовны Шардановы, сыновья его: Муса, Бетал, Аза- рет, Ясин, Люта и Мухтар Магометовичи Шардановы11.
В круг родственников Якуба Шарданова по линии его дочерей входят фамилии: Алавердовы, Кошероковы и Альтудоковы. В 1859 г. к начальнику Кабардинского округа Орбелиани обрати¬лись с прошениями Кошежей Алабердова, Хажибика Альтудоко- ва и Кошенаго Кошерокова. Все они указывали, что их отец в 1836 г., по-видимому перед отъездом в Мекку, составил духов¬ное завещание на русском и арабском языках, засвидетельство- 
ванное начальством и Кабардинским временным судом, согласно которому «все движимое и недвижимое имение свое» он отдал четырем сыновьям: Магомету, Бек-Мурзе, Жамботу и Асланбе¬ку. Этим же завещанием Якуб распорядился отдать каждой из своих дочерей «по одной служанке или стоющую цену», чтобы они более не считали себя наследницами имения отца. В каче¬стве доверенных Кошежей Алабердова определила своего мужа Индриса Алабердова, а Кошенаго - своего мужа Алия Кошеро- кова.
Братья Шардановы не стали спорить с сестрами, и, согласно воле отца, они отдали требуемое от них по завещанию. Каждая из сестер давала расписку братьям при свидетелях. Кошежей приложила к расписке чернильный знак при свидетелях: уздене Али Мамхегове, Нашхо Бирсове, Нашхо Пшигусове, вольноотпу¬щеннике Аисе Тлупове и др. Кошенаго Кошерокова также прило¬жила чернильный знак, при этом были свидетели: Измаил Куны- жев, Закирей Кодзев, Харис Хабытов, Хажи Хасан Карданов и Измаил эфендий Даов. Ту же процедуру расчета с братьями вы¬полнила и Хажибика Альтудокова. Ее свидетели: Харис Хабытов, Идрис Мисроков, Аиса Тлупов, Хажи Хасан Карданов, Зак Лото- ков, Мар Ашружонов, Юсуп, вольноотпущенник Шанибова, и Исмаил-эфенди Даов. Заметим, что количество свидетелей при подобного рода расписке не было строго установлено. В данном случае оно колебалось от пяти до восьми человек.
Якуб Шарданов первым браком был женат на Куныжевой, которая приходилась родной сестрой узденя Хажи Юнуса Куны- жева. В 1840 г. ее уже не было в живых. О другой его жене, имя которой остается неизвестным, косвенно говорят документы в связи с абреком Хатакшуко Шардановым.
В 1858 г. было заведено дело «О разных поступках жителя Большой Кабарды Хатакшуко Шибзухова (он же Шарданов) и о ссылке его за них в Россию». Содержавшегося на гауптвахте в кре¬пости Нальчик Шибзухова взял на поруки уздень Касим Еристаов, обязавшись отвечать «по строгости законов», если он совершит побег к «непокорным». Несмотря на условия своего освобождения, он вскоре совершил побег. Поэтому начальник Кабардинского округа Орбелиани предписал Терехову «кабардинского узденя Хатакшуко Шарданова, бежавшего в Чечню, объявить абреком». Однако через несколько месяцев Шарданов (под этой фамилией он в большинстве случаев проходит в документах) возвращается в Кабарду вместе с уведенным им мальчиком «аула Кошерокова Закирея Урдумова» (он же Аиса Шеватыжев) и, невзирая на доб¬ровольное возвращение, подвергается аресту. Но причина арес¬та выясняется из показаний самого Шарданова. По подозрению в присвоении чужой лошади он был посажен на гауптвахту и осво¬божден после уплаты «взыскания». Затем Шарданов отправляется в аул Таова, где проживала его мать, и берет «для поездки» из табуна его отца лошадь. Далее Шарданов показал: «...но брат мой, корнет Шарданов, прибыл с командою в сказанный аул и, 
вероятно, хотел... отобрать у меня ее, я же, полагая, что меня хотят арестовать, скрылся...». Он вновь оказался в Чечне, в Га- лашках. Сюда к нему приехали Асхад Шеретлоков, Мурзабек Теков, Тлох Шибзухов и брат полковника Кундухова по имени Ислам. Они заверили Шарданова, что братья его желают разоб¬раться с ним «за отцовское имение по шариату» и что начальство в этом случае простит его. Шарданов поверил им, но как только вернулся, арестовали его «по проискам братьев моих, которые не признают меня за своего родственника». К показанию «прило¬жил чернильный знак перста своего тумак Хатакшуко Шарданов». Следствие над объявленным абреком Шардановым закончилось тем, что его осудили к ссылке «на безсрочное время на поселе¬ние в Сибирь».
В этой переписке привлекает внимание то, что отцом узденя Шибзухова-Шарданова наверняка был Якуб Шарданов и что у него была жена из фамилии Шибзуховых. Это видно хотя бы из того, что братья Шардановы не признавали в нем, в туме, своего бра¬та. А то, что эти братья — сыновья Я. Шарданова, не приходится сомневаться, имея в виду, что из числа их фигурирует в показани¬ях Шарданова корнет Шарданов. В фамилии Шардановых офице¬рами были только члены семейства Якуба Шарданова, а среди них звание корнета как раз в 1858(1859) г. имел Бекмурза Шар¬данов.
В ауле Магомета Куденетова в 1847 г. проживал и другой представитель фамилии Шардановых — Исхак Шарданов. Входит ли он в круг родственников Якуба Шарданова, из документов неясно.
Род однофамильцев Шардановых упоминается в предписании генерал-майора Эристова от 12 января 1851 г. Кабардинскому суду: «Предлагаю разобрать претензию Исмаила Шарданова за холопьев его, находящихся у узденя Одоха Карамурзова...». В своем прошении к начальнику Центра кабардинский уздень Исма¬ил Шарданов жаловался, что крепостные крестьяне его, покой¬ной матери в 1848 г. неправильно проданы кабардинцем Исупом Хатановым до того, как последний был отправлен в Россию, уз¬деню Одоху Карамурзову, жившему в ауле Коголкина. Чем за¬кончилось прошение, неизвестно. Неизвестно также, жителем какого аула был уздень Исмаил Шарданов12.
ШАРДАНОВ И НОГМОВ
Вопрос о взаимоотношениях двух наиболее известных личностей истории Кабарды первой половины XIX в. в исследованиях вообще не ставился. Между тем его важность несомненна.
Впервые Шарданов и Ногмов могли более близко познако¬миться в 1 829 г., когда последний был приглашен в крепость Нальчик для обучения аманатов. В 1830 г. Ногмов уехал в Петер¬бург и до 1837-го, за редким исключением, практически не про- 
живал в Кабарде. Шарданов, который был вынужден уступить свое место Ногмову, конкретно о нем мало что высказывает, но есть суждения его относительно Кабардинского временного суда. В докладной записке, адресованной Пирятинскому в 1840 г., Шар¬данов указывал: «А что Кабардинский временный суд питает лич¬ность (хула, оскорбление. — С. б.), то оно известно по началь¬ству»1.
Оценки Шарданова по тому или иному делу, рассматри¬вавшемуся судом, касаются и Ногмова, поскольку он во многом нес ответственность за соответствие принимаемых судом поста¬новлений нормам обычного права и прокламациям Ермолова. Приведем пример. В декабре 1841 г. Кабардинский временный суд рапортовал начальнику Центра Кавказской линии генерал-майо¬ру Соколову по жалобе Шарданова от 14 марта 1840 г., подан¬ной еще его предшественнику генерал-майору Пирятинскому. Шарданов предъявил иск князю Джамботову и двум другим, од¬ним из которых был вольный Муса К.
Шарданов ставил в вину Кабардинскому временному суду то, что тот, уличив похитителей, добившись от них признания своей вины и возвращения трех из четырех угнанных ими быков, не при¬ступил к взысканию четвертого быка, который предназначался «к удовлетворению» его крестьянина Идара Мифецева.
Касаясь ошибок суда при разбирательстве этого дела, Шар¬данов 28 декабря 1841 г. писал генерал-майору Соколову: «Чле¬нами оного суда должно быть определено вору наказание, зак¬лючающееся в 100 ударах, а предписанием г. командовавшего войсками... представлено оному суду в руководство взыскивать с каждого вора 50 рублей серебром штрафу, каковым законам и Мусса подлежит. И наконец, и по закону Магомета тоже не избег бы наказания, называемого ход , заключающегося тоже в ударах, или хапс, то есть изнурительному аресту»2.
Приведя эти основательные доводы, Шарданов обращал вни¬мание Соколова на то, что «как сии первые, так и последние законы нарушены и не соблюдены господами присудствующи- ми». Шарданов далее писал, что их прямая обязанность, «в осо¬бенности же г-на секретаря (т. е. Шоры Ногмова. - С. б.), не укрывая злодейств», сначала удовлетворить крестьян, а потом, изложив свое мнение, судебным порядком определить наказа¬ние и представить его на утверждение начальника Центра Кавказ¬ской линии. Шарданов далее указывал на то, что суд, не сделав всего этого, нарушил «законный обряд и честь» и, чтобы «зак¬рыть свое бездействие неправое, решился донести несправедли¬во» на него3.
Шарданов даже предложил Соколову прямо от своего имени выслать экзекутора, чтобы он взял из имения умершего к тому времени Джамботова одного быка. Соколов «прямо от себя» не выслал экзекутора, но 23 января 1842 г. предписал суду «немед¬ленно взыскать из имения умершего князя Заурбека Жамботова или вольного кабардинца Мусы К. одного быка и удовлетворить оным» Идара Мифецева.
Кабардинскому временному суду ничего не оставалось, как признаться в собственной некомпетентности или опровергнуть доводы Шарданова, что и было предпринято в рапорте к началь¬нику Центра Кавказской линии. В нем указывалось: «Но в прави¬лах суда, известных ему, г. Шарданову, в ст. 22 изложено: «Ког¬да князь умрет и останутся долги кому то бы ни было и он их при жизни не заплатил, то тот долг остается без платежа и наследни¬ки за то не ответствуют»4. Рапорт подписан председателем суда князем Айдемировым и секретарем (за секретаря) суда Шорой Ногмовым.
Отметим, что Айдемиров стал председателем суда после смерти Магомета Докшукина, и в 1841 г. у него было совсем мало опыта практической работы, поэтому он, надо думать, глу¬боко не разбирался во всех тонкостях обычного права и часто подписывал ту бумагу, что подавал Шора Ногмов, стаж которого едва ли превышал три года, или уточнял через него сложные обыч¬но-правовые нормы. Однако можно сказать, что Айдемиров на¬верняка отсутствовал в тот период, т. е. 14 марта 1841 г., когда Шарданов подал жалобу начальству, и Ногмов стал заниматься ее разбором. Ведь 1 марта Айдемиров по его просьбе был уво¬лен «домой для излечения болезни впредь до выздоровления...с тем, чтобы течение дел в суде производилось безостановочно и в небытность его»5.
Ссылкой на статью обычного права кабардинцев Ногмов пола¬гал полностью доказать несостоятельность доводов Шарданова. Но таким путем человека, которого стали считать «ученейшим мужем между Кавказскими племенами»6, невозможно было одо¬леть. Впрочем, Шарданов был настолько уверен в своей правоте, что, как отмечено, прямо предложил Соколову от своего имени выслать экзекутора.
Усиливая свою позицию, Шарданов здесь мог бы напомнить существенное толкование этой самой статьи старожилами, и в источнике зафиксирована норма: «За то, что князь барантовал в наказание, не отвечает наследник, долги же его по наймам свя- щенны»7.
Следовательно, статья 22 касалась только того случая, когда князь при жизни своей взял долг и умер, не успев вернуть его, хотя и это положение было спорным и бытовал неузаконенный, но, по-видимому, не совсем утративший свою практическую силу упомянутый обычай. Шарданов же подал жалобу не из-за взято¬го князем долга, а из-за того, что было присвоено при его учас¬тии. Поэтому он был прав в своем иске.


О МЕСТОЖИТЕЛЬСТВЕ ШОРЫ НОГМОВА
И ЕГО СЕМЬИ
По преданию, местожительство Шоры Ногмова издавна оспари¬вали аул Кармова и Аджи-аул (Хажихабле). Бабуха Багова (в деви¬честве Макоева), из с. Каменномостского, в детстве (11-12 лет) некоторое время находилась в доме Шахима Кашежева, млад¬шего брата Талиба Кашежева, который был женат на ее старшей сестре Ханифе. Ей часто доводилось слушать рассказы Псабиды и Талиба Кашежевых про старину. В 1984 г. мы со слов Баговой записали воспоминания почтенного 90-летнего старца Псабиды: «Аулы Кармова и Малка (Хажихабле. - С. Б.) оспаривали друг у друга Шору Ногмова. Побеждал аул Кармова». Багова любила повторять одно высказывание Талиба Кашежева о Ногмове: «Если бы в Кабарде был один муж, способный равняться с ним, Кабар- да, возможно, победила бы (в смысле науки, образования. — С. Б.) Россию». А если при жизни Талиба Кашежева о нем самом шла молва, что «уже не было такого русского, который смог бы его чему-то научить» (информатор Джамаль Тхашоков, 93 года, с. Бе- локаменское. Записано в 1984 г.), то можно себе представить, до какой степени почитал народ имя Шоры Ногмова.
Отсюда понятно (и в известной мере похвально!) стремление соотечественников Шоры как-то обосновать свою конкретную причастность к имени выдающегося своего представителя. В связи с этим обращает на себя внимание и заметка учителя из с. Мал¬ка, опубликованная в газете «Адыгэ псалъэ» от 18 мая 1994 г. Однако вернуться к своим старым записям, взяться за перо нас заставило другое обстоятельство.
В 1994 г. вышло в свет новое, восьмое по счету издание «Ис¬тории адыхейского народа» (вступительная статья и подготовка текста Т. X. Кумыкова). К изданию приложено несколько новых материалов, касающихся жизни и деятельности Шоры Ногмова. Среди них статья Агурби (в книге неточно — Амурби) Афаунова «О местожительстве и потомках Ш. Б. Ногмова», написанная 2 июня 1960 г. Статья опубликована без комментариев и особой нужды. Между тем она во многом страдает односторонностью, ошибочными суждениями и выводами. У неосведомленного читателя может сложиться неверное представление о действи¬тельном местожительстве Ногмова. Поэтому есть необходи¬мость в объективном анализе основных положений статьи А. Афа- унова.
Начнем с того, что мы располагаем архивным материалом — письмами, заявлением, перепиской, которые касаются поисковой работы уроженца с. Малка Агурби Афаунова о Шоре Ногмове. А побудило его к сбору информации о местожительстве Ногмова появление книги Г. Ф. Турчанинова «Шора Ногмов. 1844—1944 гг.». Ознакомившись с ней, Афаунов 17 мая 1960 г. обратился к Пред¬седателю Президиума Верховного Совета КБАССР с заявлением,

 
в котором отмечал, что она «изложена сугубо безответственно». Афаунов писал: «Благодаря незнанию топографии, местных язы¬ков и особенностей происхождений кабардинских сел, тов. Тур¬чанинов сам часто не понимал, что писал. В результате тов. Тур¬чанинов пришел к ошибке о местожительстве Шоры Ногмова — якобы Шора жил в сел. Каменномостском. Шора умер на 9 лет раньше до образования на том месте аула Кармова, где сейчас селение Каменномостское... Шора сельчанин аула Хажи-Кабак (Хажихабле) у горы Бештау до 1829 г., а с этого времени до 1844 (т. е. до смерти) он сельчанин же Хажихабля на левом берегу реки Малки, против сел. Малка, где сейчас хутор Прогресс. Здесь вместе были Кармахабле (теперешняя восточная половина сел. Каменномостское), Хажихабле (теперешняя восточная половина сел. Малка) и Абзеванова (сел. Куркужин), а вместе администра-тивно по-русски назывался аул Кармова (1829-1852 гг.)». Далее Афаунов сообщал о себе: «Три месяца без содержания изучаю литературу, памятники, кладбища селений Малки и Каменномост- ского, занимаюсь опросами старожилов многих сел, нашел неко¬торые личные вещи Шоры, но выдохся средствами». Афаунов для «исправления всей путаницы и, в частности, о сельчанстве Шоры» просил оказать ему материальную помощь и прикрепить его «к соответствующему учреждению».
Заявление Афаунова, по-видимому, было обсуждено в ин¬ституте (КБНИИ). 1 июня 1960 г. по институту издается приказ «О записке зоотехника из с. Каменномостского Зольского р-на т. Афаунова А. Дз. ». В приказе отмечено: «Для изучения новых материалов о Ш. Б. Ногмове создается комиссия в составе тт. Шортанова А. Т. (зав. сектором фольклора. - С. Б.) и Ионе Г. И. (зав. сектором археологии. - С. Б.), которой поручено с участием т. Афаунова А. Дз. проверить все новые данные о Ш. Б. Ногмове и в октябре с. г. результаты внести на рассмотрение ученого совета института. Копию приказа послать в Совет Мини¬стров т. Костромичеву» (управляющий делами. - С. Б.). А ди¬ректор института X. Г. Берикетов 6 июня 1960 г. написал предсе¬дателю Малкинского сельсовета С. Камергоеву письмо, противо-положное приказу, посланному в Совет Министров республики. Берикетов сообщал: «В последние месяцы в институт обращается житель с. Каменномостское Зольского р-на Афаунов с различ¬ными сведениями о Шоре Ногмове. С этим делом он обращался и в Президиум Верховного Совета. Он требовал предоставления ему полномочия института на проведение исследований по био¬графии Шоры Ногмова. Настоящим сообщаем, что Институт не предоставляет ему таких полномочий. Что касается дальнейшего исследования по этому вопросу, то для этого назначена комис-сия, которая займется этим делом осенью текущего года без привлечения Афаунова». Такое отношение Берикетова к Афауно-
ву, вероятно, было продиктовано нападками последнего на Турча¬нинова — ранее сотрудника института.
Из переписки неясно, какой из документов — приказ или письмо к председателю исполкома — соответствует действительности. Одно несомненно: Афаунов прямо или косвенно был привлечен к сбору информации о Ногмове. Об этом свидетельствует Т. X. Ку¬мыков. В предисловии к последнему изданию «Истории...» он пишет, что «воспоминания А. Афаунова» (почему воспоминания? — С. Б.) относительно потомства Шоры Ногмова написаны по его просьбе.
В публикации Т. X. Кумыкова отразилось содержание писем и заявления Афаунова, о которых шла речь выше. Афаунов, не допуская возражений, писал: «Шора никогда не жил и не был в сел. Каменномостском, он был хажхаблинец, он жил в Хажхабле». Афаунов, бесспорно, прав, когда утверждал, что Шора никогда не проживал в Каменномостском, поскольку это село основано в 1853 г., о чем, кстати сказать, и мы в свое время писали, одновре¬менно высказывая и предположение, что он какой-то небольшой отрезок времени проживал в ауле Аджиева1. Но хажихаблинец ли Шора Ногмов, т. е. являлся ли он жителем аула Хаджи-Кабак, или Хажи-хабля? На этот вопрос однозначно архивные материалы и другие источники дают, в сущности, отрицательный ответ.
В государственном архиве Ставропольского края мы обна¬ружили документ — прошение кабардинского узденя Али Конова Кавказскому гражданскому губернатору от 3 сентября 1817 г. За незнанием Али Коновым грамоты под прошением «руку прило¬жил таковой же уздень, под Бечтовою горою живущий, Шора Бекмурзин»2. Это одно из самых ранних упоминаний о Шоре Ногмо¬ве. Прошение же уточняет конкретное местожительство Ногмова. По-видимому, аул Ногмова к этому времени уже не существо¬вал, поскольку он располагался на р. Джуце, а не «под Бештовы- ми горами», где жил Ногмов и которые включали в себя аулы Кармова, Аджиева и Абезыванова. Можно сказать, что Ногмов в 1817 г. административно относился к аулу Кармова. При этом мы имеем в виду одну запись, почти аналогичную той, что указана в прошении Конова. В переписи Якуба Шарданова 1825 г. отмече¬ны четыре вольноотпущенника из аула Бабукова, «живущего в Кармовом ауле под Бештовыми горами узденя Шора Нагумо- ва» 3. Это первое Документальное свидетельство о принадлеж-

ности Шоры Ногмова к аулу Кармова важно и в том смысле, что здесь, как и в прошении Конова, встречается то же самое выра¬жение — «под Бечтовыми горами», с той лишь разницей, что кон¬кретизируется аул, в котором он проживал.
Однако есть основание сказать, что, относясь административно к аулу Кармова и считаясь кармовцем, Шора Ногмов был вла¬дельцем собственного родового аула. Так можно понимать до¬несение Кабардинского временного суда, подписанное и самим Ногмовым, к Головину от 31 января 1839 г. Оно между прочими поселениями указывает: «Аул узденей Кармовых, родовой пору¬чика Бекмурзы Ногмова, узденей Аджиевых, узденей Абзевано- вых жительство имели под Бештовыми горами близ Шотландской колонки, ныне поселены на левую сторону Малки близ поста Из¬вестного брода»4. Отсюда следует, что родовой аул Ногмова, вероятно переместившийся из Юцы к «Бештовым горам», был относительно самостоятельным населенным пунктом, админист¬ративно входившим в аул Кармова вплоть до своего переселения к реке Малке близ Известного брода в 1828 г.
Если место жительства Шоры Ногмова с 1825 г. можно счи¬тать установленным документально, то этого не скажешь о бо¬лее раннем периоде, начиная с 1821 г. Афаунов для доказательства принадлежности Шоры Ногмова к аулу Хаджи-Кабак не приводил убедительных аргументов. Он ссылался только на одно свиде¬тельство миссионера Гендерсона. 26 сентября 1821 г. тот писал: «Пока мои друзья были заняты некоторыми делами по колонии, я отправился верхом в селение Хаджи-Кабак... чтобы навестить кабардинского узденя по имени Шора... Я был немедленно вве¬ден в дом и сердечно принят его тещей. Его (Шоры) молодой новобрачной нигде не было видно, и, как мне сообщила ее соб¬ственная мать, так будет вплоть до рождения ею первого ребен¬ка...». Гендерсону не противоречит «Алфавитный список о роде кабардинского узденя Шоры Бекмурзина», составленный в 1821 г. Ссылаясь на него, Т. X. Кумыков пишет, что Ногмов «жительство имел близ Константиногорских горячих вод». Касаясь места жи-тельства Ногмова, Т. X. Кумыков еще дважды замечает: «В сен¬тябре 1821 г. Ногмов не состоял на службе, жил в а. Кошеве»5, а Р. У. Туганов указывает, что «к концу 1821 г. Шора Ногмов пере¬селился из аула Хаджи-Кабак, или Аджиева, в аул Кошева»6. Ис¬ходя из свидетельства Гендерсона и «Алфавитного списка» утвер¬ждается, что в 1821 г. Шора Ногмов одновременно жил и близ нередки были случаи, когда вольноотпущенники жили не в том ауле, где жил их владелец, а в тех, которые принадлежали ему. Наблюдались и другие взаимо-отношения владельца и его вольноотпущенников. Пример тому - вольноотпу¬щенники Ногмова, проживавшие в не принадлежащем ему ауле Бабукова, рас¬положенном в нескольких десятках верст от «Бештовых гор», где их владелец находился. Причину этого явления, по-видимому не единичного, трудно объяснить, но ясно, что они выполняли какие-то обязанности, свойственные вольноотпу-щеннику. Возможно также, что откупившиеся имели больше прав, чем отпу¬щенные владельцами.


Константиногорских горячих вод, и в ауле Хаджи-Кабак, и в ауле Кошева. Какой же объективный вывод можно сделать из доку¬ментов и суждений историков?
Цитируя Гендерсона, Т. X. Кумыков находит, что миссионер посетил в ауле Хаджи-Кабак «дом Ногмова», но у него нет конк¬ретных указаний на этот счет. Он просто писал, что поехал в аул Хаджи-Кабак, чтобы навестить Ногмова, находившегося здесь временно по какой-то причине, возможно связанной с женой (бе¬ременность, болезнь и т. д.), а это не означает, что Ногмов жил в этом ауле. Кроме того, Гендерсон свидетельствует только о том, что был введен в дом, где был принят тещей Ногмова, а не в дом самого Ногмова. Р. У. Туганов, стараясь избежать очевид¬ного противоречия в документах, из которых у него выходит, что Ногмов в 1821 г. проживал в ауле Хаджи-Кабак и в ауле Кошева, «переселяет» его из одного аула в другой. При этом он не зада¬ется естественным вопросом, что за нужда толкала Ногмова под новый год переселяться в а. Кошева и переселился ли он туда? Отвечая на поставленные вопросы, следует сказать, что Ногмов на самом деле жил не в а. Хаджи-Кабак или в а. Кошева, а «вбли¬зи Константиногорских горячих вод», т. е. принадлежал к а. Кар- мова!
В связи со статусом аулов Кармова, Абезыванова и Аджиева Кабардинский временный суд в 1848 г. вполне определенно разъяс¬нял: «аулы Аджиева, Кармова и Абезыванова жители вне Кабар- ды...» (выделено нами. - С. б.)7. В 1828 г. Шора Ногмов, как «житель вне Кабарды», переселяется на Малку, где теперь рас¬положен поселок Прогресс. «...По случаю переселения аула на¬шего (Кармова. — С. б.) из-под Бештовых гор к реке Малке, — писал он, - я обязан был с подвластными моими устроить на сем новом месте пристанище и для обеспечения моего семейства в пропитании хозяйство»8.
Находясь на левом берегу реки Малки, кармовцы оставались «жителями вне Кабарды», как указывал суд, до начала 1850-х гг., т. е. до переселения к Каменномостскому укреплению на левый берег реки. Поземельная комиссия и в 1865 г. также разъясняла историю этих аулов. Она отмечала: «Аулы Кошева и Лафишева до сих пор нанимали постоянно земли у кабардинцев же. То же самое происходило с Аджиевыми, Кармовыми, Абезывановыми и другими, которых кабардинцы считают за пришельцев. Назван¬ные фамилии абазинского происхождения, но очень давно водво¬рившиеся между кабардинцами и вошедшие в состав княжеских кабардинских родов»9. Аулы, находившиеся за Малкой, на ны¬нешней территории, занимаемой поселком Прогресс, часть ко¬торой теперь административно входит в Ставропольский край, считались жителями «вне Кабарды», «пришельцами».
Кроме приведенного документа о жительстве Ногмова в «Кар- мовом ауле под Бечтовыми горами», в поддержку нашего мне¬ния можно вернуться к той же переписи 1825 г. Если принимать во внимание, что список жителей Кабарды составлялся с сентября 
1824 г., то естественно утверждать, что Шора Ногмов жил в ауле Кармова не только в 1824-м, но и в 1823 г. Что касается его места жительства в 1818-1822 гг., обратимся к сведениям пер¬вого биографа Ногмова Адольфа Берже. Он писал, что в «1818 и последующих 1819 и 1822 годах он состоял в распоряжении ко¬мандующего второю частию кордона правого фланга полковника Победнова, исполняя разные поручения с отличным усердием и аккуратностью»10. Это значит, что Шора Ногмов находился и в 1821 г. на службе, иначе в 1822 г. вряд ли были бы сразу довере¬ны «ему бумаги», что, как пишет Берже, удалось доставить «в отряд», т. е. в отряд войск Ермолова, находившегося в Кабарде. «Алфавитный список...» также свидетельствует, что Ногмов в 1821 г. находился на службе, иначе сам список не был бы составлен. Однако и этот факт не говорит о том, что Ногмов переселился в аул Кошева, а скорее всего, только о том, что он нес службу в ауле Кошева и имел постоянное место жительства в ауле Кармова.
Аул Кармова, как и аулы Аджиева, Абезыванова и Кошева, имел отличительную от других кабардинских аулов особенность. Касаясь этого вопроса, X. М. Думанов пишет: «По неизвестным нам причинам в перепись населения 1825 года не вошли кабар¬динские аулы Кармова, Аджиева, Абезыванова и Кошева, кото¬рые в то время находились по реке Куме, между Георгиевском и Константиногорском»11. Причина этого явления, остающегося вне поля зрения историков, в том, что эти аулы, хотя и располагались на исторической территории Кабарды, находились за рекой Мал¬кой, т. е. за границей, навязанной в тот период Кабарде.
Одним из таких жителей «вне Кабарды» считался и Шора Ног- мов, которого генерал Эмануэль в 1829 г. направляет в крепость Нальчик для обучения аманатов. Здесь он становится, пожалуй, вторым, после Шарданова, кабардинцем, проживавшим в кре¬пости, неся в ней службу. Конечно, и в этот короткий период, до 1 апреля 1830 г., когда Ногмов стал служить в лейб-гвардии Кавказско-Горском полуэскадроне, он был жителем того аула, где находилась его семья. После Петербургского и Тифлисского периодов (1830-1837 гг.) Шора Ногмов возвращается в свой аул Кармова. Об этом свидетельствует дневниковая запись академи¬ка А. М. Шёгрена от 17 и 22 марта 1837 г.: «Выехал в колонию Карасс, чтобы нанять кого-либо, который повез бы меня в Кар- мов аул, чтобы навестить поручика Ногма... Наконец, предпри¬нял я мою давно задуманную поездку, чтобы навестить поручика Ногма... Часа в два прибыл я к месту моего назначения в Кармов аул, где у меня верный Шора, верный дом».
Афаунов, зная об этом дневнике, безосновательно пытался в пылу полемики с Турчаниновым ниспровергнуть абсолютно объек¬тивную информацию академика Шёгрена. Причина проста: у ака¬демика речь шла о том, что Ногмов жил в ауле Кармова, а не в Хажихабле (Аджи-Кабак), как хотелось бы Афаунову. Он пишет: «Шёгрен к Шоре приехал в Хажихабле, расположенном на том месте хутора Прогресса, где со своей семьей и хозяйством жил 
Шора». До своей последней поездки в Петербург Ногмов оста¬вался со своей семьей в ауле Кармова. Например, в 1841 г. ему был выдан билет, по которому он приехал «в дом свой, состоя¬щий в Кармовом ауле»12. Афаунов, который в своих поисках руководствовался преданиями, конечно, не мог знать об этом документе и о других приведенных нами бесспорных фактах о том, где в действительности жил Шора Ногмов, и потому, пытаясь как-то обосновать свою точку зрения, он искусственно соединяет аулы Кармова, Хажихабле и Абезыванова, каждый из которых, кстати, всегда имел своего старшину, в один населенный пункт, который до 1852 г. «административно назывался аулом Кармо¬ва». Стремление каким-то образом доказать свою причастность к выдающемуся имени, как отмечено выше, понятно, объяснимо и в какой-то степени похвально. Но на пути к истине есть граница, которую нельзя переходить.
«Все существует во времени и пространстве» — такой учебной фразой начинал Афаунов рассматриваемую нами статью. К со¬жалению, он не руководствовался этим верным ориентиром, ина¬че не соединил бы аулы, которые, будучи близкими соседями, всегда административно оставались самостоятельными, как это мы показали выше. Правда, в отдельных случаях встречались и объединенные названия двух смежных аулов. Например, на кар¬те Кавказского края, составленной в штабе Отдельного Кавказс¬кого корпуса в 1842 г., на той же географической точке обозна¬чен аул Аджикармов. В этом слове объединены названия аулов Аджиева и Кармова. Однако такое название не подтверждается документами и, скорее всего, должно быть отнесено к ошибке картографа. В этом можно лишний раз убедиться, зная историю переселения аула Кармова к Каменномостскому укреплению в 1853 г.13 О том же говорят и реформы по укрупнению аулов, когда аулы Аджиева и Абезыванова были переселены: первый — на правый берег Малки, а второй — на Куркужин.
Афаунов не соглашался и со следующим положением Берже: «После Шоры Ногмова осталось семейство, состоящее из жены, трех сыновей и дочери, в настоящее время оно живет в ауле Кармова, на Малке, близ поста у Каменного моста». Какой же довод противопоставляет историку Берже зоотехник Афаунов? Последний пишет: «В то время место аула Кармова у Каменного Моста была пусто, а аул Кармова был на территории хутора Про-гресса, на левом берегу реки Малка, в 24 км от поста». Действи¬тельно, «все существует во времени и пространстве». О каком же времени писал Берже в своем предисловии к «Истории...» Ногмова? Он имел в виду 1860-й или 1861 г. - год издания им «Истории...».
Семейство Шоры Ногмова вместе со своими односельчана- ми-кармовцами переселилось к Каменномостскому укреплению в 1853 г. Оно проживало там и в 1860-х гг. Приведем примеры. Комитет для разбора личных и поземельных прав горцев Кабар¬динского округа в 1862 г. рассматривал сословные права кабар- 
динцев. Среди них первым числится «поручик Ерустан Ногмов (Кармова аула)»14. Как видно, хронологически это событие отно¬сится как раз к тому времени, когда Берже писал предисловие к «Истории...». Добавим к сказанному, что, по данным за 1864 г., Эриван и Эришид — младшие сыновья Ногмова — числятся в спис¬ке наиболее состоятельных конезаводчиков по селению Кармова. Этих примеров достаточно, чтобы доказать факт жительства сы¬новей Шоры Ногмова в ауле Кармова в 1860-х гг. Вместе с сыно¬вьями проживала и вдова Ногмова, Салимат, - до 1869 г., т. е. пока младшие сыновья не эмигрировали в Турцию. С 1869 г. Са- лимат находилась у старшего сына Эрустана, переселившегося к этому времени в Ашабово, или у зятя Шолоха Альмова в с. Лафи- шево. Через два-три года она скончалась.
Здесь следует обратить внимание на одно положение из пре¬дисловия Эрустана Ногмова к изданной им «Истории...» своего отца. Вместо указанных выше слов Берже он писал: «Оно (се¬мейство Ногмова. - С. Б.) живет в ауле Ашабово на Малке в 25¬28 верстах от г. Пятигорска». Замечание Эрустана соответствует действительности, поскольку он под семейством Шоры имел в виду себя, свою жену и племянника Шамгуна, обосновавшихся в новом ауле. Однако эта поправка, связанная с самим Эрустаном, ввела в заблуждение Т. X. Кумыкова. В последнем издании «Ис¬тории...» он, анализируя изменения, уточнения и исправления, внесенные Эрустаном в предисловие Берже, пишет: «...в своем биографическом очерке Берже писал, что в настоящее время семейство Ногмова «живет в ауле Кармово». А Эрустан в своем издании вместо с. Кармово написал с. Ашабово, «расположен¬ное в 25-28 верстах от г. Пятигорска». И далее Т. X. Кумыков пишет: «Эта существенная поправка, внесенная Ерустаном, дает возможность внести коррективы в установившееся положение о том, что Ш. Б. Ногмов жил в Кармове. Ведь до переселенческой реформы 60-х годов название Кармово носило нынешнее сел. Малка, куда Ш. Б. Ногмов еще в 1828 г. переселился с другими жителями из-под Бештау (Аджи аула - Хажихабла). Там он и жил до конца своей жизни. После переселений кармовцев из Ашабово (Малки) к Каменному Мосту селение стало называться Кармовым, а постоянным местом жительства Ногмовых осталось с. Ашабо- во. Поэтому поправка Ерустана к новому изданию «Истории...» Шоры Ногмова имеет принципиальное значение».
Приведенные нами выше документы опровергают эти выводы, ставшие возможным потому, что была воспринята на веру поправ¬ка Эрустана и сведения информаторов-любителей без основа¬тельного их анализа. Обратим внимание и на следующие моменты из суждений Т. X. Кумыкова.
Нынешнее с. Малка никогда не носило название Кармова. В 1828 г. Ногмов переселился не с жителями Аджи-аула (Хажихаб- ле), а с жителями аула Кармова. В нем семья Ногмова и прожи¬вала до его последней поездки в Петербург, за исключением перерывов, связанных с военной и гражданской службой. Кар- 
мовцы не из Ашабова переселились к Каменному Мосту, а своим аулом, располагавшимся на месте теперешнего Прогресса, при¬чем семейство Ногмова было в числе инициаторов переселения. В силу всего этого поправка Эрустана к предисловию Берже не может иметь никакого принципиального значения. Как издатель второго (третьего?) издания книги своего отца, Эрустан мог бы, и обязан был, сохранить полный текст краткого биографического очерка и внести в сносках поправки и изменения, казавшиеся ему необходимыми. Этим он оказал бы честь маститому историку Берже, которого он лично знал и которому всецело был обязан выходом в свет «Истории...» и... удержал бы нынешних биогра¬фов Ногмова от дополнительных ошибок и заблуждений.
В статье Агурби Афаунова есть среди других не затронутых нами искажений одно, которое должно быть исправлено. По его мнению, поручик Эрустан «умер примерно в девяностых годах прошлого века и похоронен в его родном ауле Хажихабла». Мы раньше уточняли дату смерти Эрустана. Он умер предположи¬тельно в 1904-м, а возможно, и годом раньше. Аджи-аул (Хажи- хабле) не может считаться родным аулом старшего сына Ногмо- ва. Он родился в а. Кармова в 1827 г., когда тот располагался «под Бештовыми горами». Младшие братья его также родились в а. Кармова после переселения его на Малку. Единственная сест¬ра братьев — Кульандам, старший ребенок в семье, — родилась в том же а. Кармова в 1826 г.
Приведем еще одну выдержку из статьи Афаунова: «Ерустам выпросил у своего родного брата Еришида Шоровича сына Шам- гуна Еришидовича, и Ерустам Шамгуна усыновил. Шамгун пар¬нем приехал из Турции в сел. Малка к Ерустаму». Верно, что Шамгуна усыновил бездетный Эрустан. Но выпросил ли он его у брата? Если да, то когда? Т. X. Кумыков, ссылаясь на рассказы старожилов, пишет, что Шамгун родился в Турции. Недавно нами установлено и опубликовано, что Шамгун — уроженец с. Кармо- во. Ему было примерно 4 года, когда вместе с отцом Эришидом и дядей Эриваном отправился в Турцию, откуда он по неизвест¬ным причинам вернулся к Эрустану спустя несколько лет15.
Изложенное, на наш взгляд, позволяет прекратить затянувшийся спор (по крайней мере, на уровне науки) о том, жил ли Шора Ногмов в с. Каменномостском, основанном 9 лет спустя после его смерти. Скажем однозначно: Шора Ногмов в сел. Каменномост- ском никогда не жил. В то же время недопустимо отрицать, что Ногмов является односельчанином жителей с. Каменномостского. Аул Кармова, в котором жил Шора Ногмов и продолжало после его смерти проживать его семейство, переместился на 30 кило¬метров к истоку той же реки Малки и составил основу с. Каменномо- стского — «у поста Каменного моста», которое и по настоящее время в обиходе сохранило свое старое название - Къармэхьэб- лэ (аул Кармово).
Шора Ногмов, как следует из документов, жил в а. Кармова с 1823 г., но, вчитываясь в существо материалов, которыми мы


располагаем, можно сказать, что он переселился в этот аул вме¬сте с немногими жителями родового имения — аула Ногмовых в 1817 г. и до конца своей недолгой, но необыкновенно ценной для адыгов жизни являлся его жителем. С этого времени только жи¬телям а. Кармова, а впоследствии образовавшегося на его осно¬ве с. Каменномостского принадлежит честь быть односельчанами великого соотечественника — первого кабардинского историка и ученого Шоры Ногмова. И никто всерьез не посмеет оспорить эту честь не то что словом - морфемой.
МЛАДШИЕ СЫНОВЬЯ ШОРЫ
Письменный переводчик при межевой комиссии туземного населения Терской области поручик Ногмов 24 августа 1867 г. обратился к начальнику Кабардинского округа полковнику Нури- ду со следующей докладной запиской: «В феврале настоящего года во время беспорядков в округе, сделанных толпой безрас¬судных людей, и мой родной брат Хаджи имел несчастье быть увлеченным в эту толпу и справедливо несет теперь это наказание, находясь в Георгиевске, в тюрьме. Я совершенно далек от того, чтобы оправдывать его безрассудный поступок, и душевно бла¬годарен начальству за эту милостивую снисходительность, с ко¬торой оно определило ему меру наказания.
Ныне же меня невольно заставляет обратиться к Вашему Высо-коблагородию с покорнейшею просьбой потому, что наша мать и жена брата моего Хаджи с малолетними детьми находятся в на¬стоящее время в самом бедственном положении и безотступно просят меня, чтобы я обратился с просьбой о прощении его и возвращении на родину.
...Если вам угодно будет исполнить мою покорнейшую прось¬бу, то я употреблю все мои старания на то, чтобы брат мой загладил свой поступок, и внушу ему, как для него начальство снисходительно своею милостью. Поручик Ногмов».
К этой записке имеет непосредственное отношение другой документ - прошение начальнику Кабардинского округа «аула Кармова вдовы узденьши Салимат Ногмовой» от 21 ноября 1867 г. Вдова Шоры Ногмова писала: «Родной дядя (брат. — С. Б.) сыну моему Хаджи Ногмову поручик Урустан Ногмов докладной за¬пиской настоящего года, поданной Вашему Высокоблагородию, в которой просил о прощении племянника (брата. — С. Б.) своего Хаджи за сделанный им поступок в толпу бывшей, которая оказа¬ла неповиновение начальству в феврале месяце настоящего года, за который он нынче сослан в крепость Георгиевск для содержа¬ния там под арестом в течение одного года. Ныне я как неимения (так в тексте. — С. Б.) никаких средств пропитать его жену и семейство, заключающееся из 3-х малолетних детей, с материн¬скою страстию желая семейству этому дать какое-либо пропита¬ние, вторично, после поданной Вашему Высокоблагородию просьбы


поручиком Ногмовым, осмеливаюсь покорнейше просить началь¬нического снисхождения исходатайствовать сыну моему Хаджи за сделанный им поступок прощение, что я сыну моему дам по¬нять милость начальства, а семейство будет поэтому не претер¬певать до них ныне доходящих страданий. Если же возможно, то не откажите освободить его на предстоящий у нас пост уразу, на некоторое время, на что и позволю ожидать Вашего милостивого внимания. Узденьша Салимат Ногмова».
Оба документа проливают свет на дальнейшую судьбу се¬мейства Шоры Ногмова и уже поэтому представляют интерес. Однако прошения ставят несколько вопросов. Они ничего не го¬ворят о том, когда именно и за что был арестован Хаджи, т. е. Эриван Ногмов. Что подразумевает Эрустан Ногмов под «толпой безрассудных людей», о каких февральских событиях идет речь у него и его матери?
Арест Эривана был связан с его активным участием в известных февральских событиях 1867 г. А они, в свою очередь, были выз¬ваны мероприятиями окружной администрации по отмене крепо¬стного права в Кабарде. В связи с этим начальник Кабардинского округа 25 марта разослал предписания по всем ведомственным участкам о немедленном привлечении к ответственности лиц, ока¬завших наиболее активное сопротивление властям.
Предписание не было исполнено сразу, по крайней мере по отношению к некоторым из перечисленных. Например, Хаджи Ногмов был арестован лишь в июле 1867 г. В рапорте начальника Баксанского участка начальнику Кабардинского округа от 20 мая 1867 г. сообщалось: «Согласно предписания Вашего Высокобла¬городия Пшемахо Губжоков и Хаджи Ногмов мною арестованы и отправлены к воинскому в Нальчике начальнику...».
В обоих прошениях Салимат Ногмова предстает как любящая мать и заботливая бабушка. Напрасно ожидала она долгих три месяца, что прошение ее старшего сына, известного в окружной и областной администрации офицера, поможет скоро освобо¬дить заключенного в Георгиевской крепости Эривана. Наконец она решилась лично обратиться к начальству с просьбой — «с мате¬ринскою страстию», с болью переживая за сына, сноху и малолет¬них детей. И ее голос был услышан полковником Нуридом. Об этом говорит предписание начальника Терской области от 31 ян¬варя 1868 г. начальнику Кабардинского округа. Лорис-Меликов приказывал: «По докладе мне рапорта Вашего от 10 этого янва¬ря, я разрешаю Вашему Высокоблагородию сосланных в апреле и июле 1867 г. в крепость Георгиевскую на один год кабардинцев Шору Думаева, Алхаса Мамхегова и Хаджи Ногмова освободить немедленно из-под ареста, о чем Вы имеете прямо от себя сооб¬щить Георгиевскому плац-майору».
Итак, несомненно, что Эриван Ногмов враждебно воспринял мероприятия властей по отмене крепостного права. Об этом сви-детельствует активное участие Эривана в февральских собы¬тиях, организованных частью кабардинских владельцев, и в связи 
с этим последовавший его арест. Хотя Эриван и был освобожден досрочно, он все же принимает решение навсегда покинуть ро¬дину. Исходя из материалов поземельной Комиссии, председате¬лем которой был Д. С. Кодзоков, мы несколько раньше писали, что младшие сыновья Шоры Ногмова переселились в Турцию в 1870 г. Недавно нами найден документ, который позволяет уточ¬нить и дату их переселения и осветить некоторые другие вопро¬сы, связанные с потомством Шоры Ногмова.
Имеется в виду прошение «жителей аула Кармова хаджи Ери- она Шоровича Ногмова» к начальнику Кабардинского округа от 2 марта 1869 г. В нем сказано: «Имею желание отправиться с семейством, а именно: с женой Гоше (Гуащей. - С. б.) - 30 лет, сын Шах-Гирей — 8 лет, дочери Шамхани — 6 лет, Зрумхан — 5 лет, брат Ирашид — 31 года, жена Даус — 25 лет, сын Пшемахо — 20 лет, Зима — 18 лет, Шамун (Шамгун. — С. б.) — 3 лет, дочь Малхани — 2 лет и братом Одиль-Гиреем — 7 лет, в город Мекку для покло-нения гробу пророка Магомета сроком на один год. О чем осмели¬ваюсь утруждать Ваше Высокоблагородие всепокорнейшею просьбою о снабжении меня с семейством моим на путевое сле¬дование заграничным паспортом, на каковой представляю при сем бланкетных и пошлинных денег десять рублей серебром.
К сему прошению подписуюсь, житель аула Кармова по не¬умению русской грамоты на арабском языке своеручно»1.
Есть и другой посемейный список, в котором небрежной рукой и искаженно зафиксированы имена семейства двух братьев, от¬правляющихся в Турцию: «Аула Кармова хажи Ридуон Ногмов — 35 лет, с женою Кошей — 30 лет, сыновья Шамгери — 7 лет, дочерьми — Шамхани — 6, Мадинахан, брат Ришад — 33, с женою Даус — 32, сыновья: Адиль-Гирей — 7, Шамгун — 5, дочерью Мал- хани, братья Пшимахо — 20, Хижа —17».
В обоих списках упоминается Пшемахо и Зима (Зома, Хижа) то как сыновья, то как братья их. Можно сказать, что они и ни те, и ни другие, а бывшие крепостные, пожелавшие отправиться в Турцию вместе со своими хозяевами. А сыновьями или братьями они могли быть названы во избежание отказа или проволочек со стороны окружной администрации. Следует подчеркнуть и одно важное обстоятельство: у 35-летнего Эривана не могло быть 20¬летнего сына. Иначе пришлось бы допустить, что он женился в 14 лет.
Эриван и Эришид Ногмовы со своими семействами отправились в Турцию 18 июня 1869 г. А вдова Шоры Ногмова, Салимат, про¬живавшая с ними, оставшись одна, переселилась, возможно, на время, в аул Лафишева (Псыхурей) к своему зятю Шолоху Аль- мову.
В списках есть одно имя, которое заслуживает быть особо отмеченным. Это Шамгун (Шамун), который указан в прошении Эривана. В 1869 г. ему исполнилось, по-видимому, 3 года. До сих пор не было доподлинно известно, кто был его отец. Предпола¬галось только, что он сын Эришида. Его имя было зафиксировано в посемейном списке с. Ашабова за 1886 г. В нем отмечено: 
«Ногма Ерустам Шора, племянник его Шамгун». В это время ему исполнялось 19 лет («лета, данные по наружному виду»). Этот возраст соответствует возрасту Шамгуна, который указан в прошении Эривана. Сегодня мы уже можем твердо сказать, что вернувшийся из Турции племянник Эрустана Ногмова Шамгун есть сын младшего брата Ногмова — Эришида, потомки которого жи¬вут поныне в Кабардино-Балкарии. Судьба остальных переселен¬цев неизвестна.
Год смерти Салимат точно не установлен. По некоторым косвенным данным она, вероятно, умерла в 1871 г. Так, 18 мая 1871 г. Салимат и ее дочь Кульандам подают прошение начальнику Георгиевского округа, в котором они безуспешно добивались земельного участка из того надела, что предназначался семей¬ству Шоры. Салимат числится и в списке лиц, получавших пенсию в том же году. Причем можно отметить то, что она последние годы своей жизни находилась у Эрустана. В этом нас убеждает примечание, сделанное в указанном списке к имени Салимат Ног- мовой: «...имеет жительство в ауле Ашабовом».
А в списке пенсионеров Георгиевского округа, «коим назначены пенсионы с 1-го января 1872 года», по-видимому, переписанном в 1873 г., ее имя уже не значится. Зато в нем приводится много имен пенсионеров из списка 1872 г., и в частности княгини Каба- хан Атажукиной, проживавшей в ауле Анзоровых.
Отсутствие имени Салимат Ногмовой в списке 1872 г. следует объяснить тем, что ее уже не было в живых. 
ворят и зафиксированное раньше родовое предание — о чем ниже — и новые документы.
Имя Дагаза или Кадагаза (Къыдэгьазэ) было довольно рас¬пространено в Кабарде. Оно, как и некоторые другие, давалось в надежде, что, наконец, прервется смертность новорожденных детей и наметится поворот к продолжению рода. Можно ска¬зать, что имя Кадагаза (Кадагазов) было записано переписчиком как Какагажев, и в такой искаженной орфографии указано Голо¬виным.
Обращаясь к начальнику Нальчикского округа, он, Дагаза, в марте 1869 г. писал: «Имею желание отправиться в город Мекку для поклонения гробу Магомета с семейством, а именно: с сыно¬вьями Клишом, с женою его Лапом, его же сыновьями Батоко, Ережиб, дочерей его Хужа, Гошанашхо, Химсада, братья их Жамбот, Увжуко, Хатату, мать их Цика».
Посемейный список Дагазы Дагазова позволяет сделать не¬сколько выводов. Во-первых, он не совпадает с родовым преда¬нием, опубликованным нами ранее2, согласно которому у Клыча был дед по имени Теувеж. А если предание не совпадает с доку¬ментальным свидетельством, предпочтение, естественно, отда¬ется последнему. А мы знаем, что деда Клыча звали Дагаза. Конечно, может быть допущено, что Теувеж был не дед, а пра¬дед Клыча. Во-вторых, указание в списке — «братья их Жамбот, Увжуко, Хатату» требует пояснения. По сведениям Эрустана Ног- мова, у Клыча Дагазова (Дагазовича) были племянники, почему- то не зафиксированные в списке: Кяго и Жамбот Фицевичи и Ув¬жуко Хапович. Следовательно, у Дагазы Дагазова было трое сы¬новей: Клыч, Фица и Хапа. Отсюда понятно, что под словами «братья их» в списке подразумеваются двоюродные братья сыно-вей Клыча - Батоко и Эржиба. По сохранившимся посемейным спискам 1886 г. видно, что Хатату также был сыном Хапы.
В брачном праве кабардинцев до сравнительно недавнего времени существовал принцип левирата, согласно которому на вдове умершего брата мог жениться его брат. Зная, что отцом Жам- бота был Фица, а Увжуко и Хатату - Хапа и матерью всех братьев была Цика, следует заключить, что после смерти Фицы (допуска¬ется, что он был старше) на ней женился его брат Хапа, после смерти которого она вторично осталась вдовой. А тот факт, что Дагаза Дагазов подал прошение от имени всех 12 членов семей¬ства, говорит о том, что он был хозяином большой трехпоколен¬ной семьи, что вообще встречалось довольно редко.
В-третьих, в прошении указывалось, что Дагаза желает отпра¬виться в Мекку всего на один год. Подобный срок обозначался многими из тех, кто так и не вернулся на родину. Поэтому велика вероятность того, что он намеревался навсегда оставить отчий край вместе с близкими ему молодыми людьми - Эриваном и Эришидом Ногмовыми и разделить с ними их судьбу. Ведь не случайно, что прошения Эривана Ногмова и Дагазы Дагазова на-писаны почти в одно и то же время, и, вероятно, сообща. Однако 
поездка, надо полагать, не состоялась, имея в виду, что в более поздних посемейных списках зафиксированы почти все члены се¬мейства Дагазы. Причина внезапного поворота событий пока ос¬тается неизвестной.
НОГМОВ И ЛЕРМОНТОВ
Лермонтовед С. А. Андреев-Кривич в 1949 г. высказал предпо¬ложение, граничащее с утверждением: «Лермонтову бесспорно был известен Шора, так как нельзя предположить, что известный всем приехавшим на воды в 1825 году Шора остался неизвестен Лермонтову»1.
Для отрицания этого предположения, как и для его утверж¬дения, нет пока конкретных фактов. Но можно сказать, что Лер¬монтов в тот период, если интересовался, а в этом можно не сомневаться, фольклором кабардинцев и соседних с ними наро¬дов, то лишь как любознательный одиннадцатилетний мальчик.
Ногмов, конечно, не мог особенно интересоваться Лермон¬товым, которого еще не было как поэта (первые стихи появятся спустя 3 года, в 1828 г.). Зато Лермонтов действительно мог быть наслышан о Ногмове, которого если не все приехавшие на воды, то во всяком случае офицерский слой города и светские круги общества могли знать или были о нем наслышаны. Тем более этот вывод справедлив, если принять во внимание, что Ногмов, как мы показали в главе «О местожительстве Шоры Ногмова», проживал в самом близком к Пятигорску ауле Кармова (совре¬менная черта города), но не в ауле Аджиева, на чем С. А. Анд- реев-Кривич упорно, но без достаточного основания настаивал.
К 1841 г. вероятность встречи Ногмова и Лермонтова мно¬гократно возрастает: хотя об этом периоде историки ничего не говорят. В подтверждение сказанного приведем свидетельство, выданное Ногмову 10 мая 1841 г. генерал-майором Пирятин- ским, находившимся в укреплении Назрановском. В копии свиде¬тельства написано: «Дано сие состоящему по кавалерии поручику Бек-Мурзину в том, что по болезненному состоянию, для пользо¬вания минеральными водами уволен в г. Пятигорск по первое ав¬густа сего года, в удостоверение чего подписью моей и прило¬жением печати герба моего свидетельствую». На свидетельстве сделана надпись Пирятинского: «Переписку эту и при оной билет и свидетельство за N° 553, препровождая при сем господину пору¬чику Шоре Бек-Мурзину, предлагаю его благородию о получе¬нии оных и отправлении своем из крепости Нальчикской, донести мне на сем же»2. Судя по надписи, Ногмов отправился именно в Пятигорск: владельцу билета разрешалось следовать только по указанному в нем маршруту.
Накануне дуэли Лермонтова Ногмов находился в Пятигорске. Через «крикуна» Тату Кушхова 9 июля ему приписано вернуться в Нальчик — «скопилось весьма много дел, о коих нужно сделать 
надлежащее донесение по начальству»3. Должно быть, Кушхов вручил Ногмову предписание не ранее 10 или 11 июля. Однако он не торопился подчиниться начальству — редкий случай для испол¬нительного чиновника, каким был Шора. Что же его удерживало в Пятигорске? Формально у него было основание — время отпуска еще не кончилось. Но, по-видимому, это не самое главное. Кро¬ме состояния здоровья, которое не внушало особого оптимизма, его, надо полагать, задерживали связи (общественные и личные) с пятигорчанами и не в последнюю очередь вероятное знаком¬ство с Лермонтовым. Анализ документов позволяет сделать вы¬вод: накануне, в момент рокового выстрела и после него Ногмов находился в Пятигорске. Об этом говорит повторное предписание управления Центра Кавказской линии Ногмову от 6 августа 1841 г., которым он обязывался немедленно явиться в Нальчик, ибо «мно¬гие дела, о коих нужно сделать надлежащее донесение начальству, лежат в Кабардинском временном суде без всякого исполнения». В противном случае Ногмову угрожали донесением командую¬щему войсками на Кавказской линии4.
Из изложенного следует заключить, что страстному поэту Ногмову не встретиться с Лермонтовым в маленьком курортном городке Пятигорске было куда более трудно, чем встретиться, что в дальнейшем поиски только подтвердят наше предположе¬ние.
НЕИЗВЕСТНАЯ РУКОПИСЬ НОГМОВА?
Помощник начальника Кабардинского округа князь Баратов располагал неизвестной нам рукописью Шоры Ногмова. 23 нояб¬ря 1861 г. он писал начальнику Кабардинского округа генерал- майору Орбелиани: «Не лишним считаю представить Вашему Си¬ятельству на рассмотрение Комитета записки Шоры Ногмова, заключающие в себе народные предания о некоторых известных туземных фамилиях»1. Следует обратить внимание на концовку рапорта: «По миновании же в них надобности имею честь покор-нейше просить не оставить возвратить мне»2.
Вернул ли Орбелиани «Записки...» Баратову? Вряд ли. Известно, что Ад. Берже в тот же период и несколько раньше собирал материалы о Шоре Ногмове и «официальным путем от начальни¬ка Кабардинского округа г. генерал-майора кн. В. В. Орбелиа- ни»3. Возможно, Орбелиани счел нужным передать эти записки Берже. Во всяком случае, есть надежда, что эти «Записки...», текст которых не должен совпадать с текстом «Истории адыхей- ского народа», когда-нибудь отыщутся. 
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОГРАФ ХАН-ГИРЕЯ
В Центральном государственном архиве КБР нами обнаружен автограф Хан-Гирея. На его след навел следующий рапорт при¬става Малой Кабарды майора Бековича-Черкасского от 17 фев¬раля 1834 г. к командующему Кабардинской линией полковнику Пирятинскому.
«Подвластный мне уздень состоящий по кавалерии корнет Тот- раз Шамурзов, представя вытребованную им из Кавказско-Горс¬кого полуэскадрона копию с аттестата об окончательном его удов¬летворении жалованием по 1-е число майя 1832 года, просит о удовлетворении его по оному, сколько причитаться будет по на¬стоящее время, моего куда следует представления. О чем имея честь Вашему Высокоблагородию донести с представлением оз¬наченной копии с аттестата, покорнейше прошу об отпуске ему, Шамурзову, следующего жалования, не оставить учинить началь¬ническое Ваше распоряжение; отколь же по будущее время он, Шамурзов, должен получать таковое, снабдить меня предписа¬нием».
Зная, что Хан-Гирей в 1832 г. находился на службе в лейб- гвардии Кавказско-Горском полуэскадроне, мы предположили, что упомянутая копия аттестата могла иметь какое-то отношение к нему. И мы занялись поисками самой копии, так как она должна была поступить в канцелярию командующего Кабардинской лини¬ей. Поиски увенчались находкой. Приведем текст этой копии:
«АТТЕСТАТ
По указу Его Императорского Величества дан Лейб-Гвардии от Кавказско-Горского полуэскадрона состоящему по кавалерии корнету Тутразу Шемурзаеву в том, что денежным Его Импера¬торского Величества жалованьем из оклада по 165 рублей 75 коп. в треть удовольствован сего 1832 года майя по 11 число. За повы¬шение же сих чинов 51 рубль 50 3/4 коп. при полуэскадроне удер¬жаны и по принадлежности отправлены, в чем и дан сей с прило¬жением полуэскадронной печати июня 8-го дня 1832 г.
Подлинный подписал полковник Султан Замат-Гирей .
С подлинным верно: ротмистр Хан-Гирей»1.
Особая ценность данного документа состоит в том, что это, пожалуй, единственный автограф выдающегося адыгского исто¬рика, хранящийся в нашей республике.
Кроме того, этот документ освещает страницу истории мало-кабардинской фамилии Шамурзаевых (Шемурзаевых, Шамурзо- вых), один из которых, корнет Тотраз, был сослуживцем Хан- Гирея по полуэскадрону.
Позже Тотраз Шамурзаев фигурирует уже в чине поручика в одном письме о купле-продаже крепостных крестьян. В 1834 г. в 
Кабарду был послан некто Елжа Амиров «для продажи своей соб¬ственной служанки и мальчика». Об их принадлежности Амирову знали уздени Батырмырза Ераставов, Сарамурза Шогенов, Тот- раз и Батраз Шамурзовы и др. На подлинном письме приложены печати узденя поручика Тотраза Шамурзаева и подпоручика Джан- бека Аматова2.
Фамилия Шамурзаев упоминается и в переписке за 1868 г. Штабс-ротмистр Мустафа Шамурзаев обратился в комиссию по правам личным и поземельным Терской области с просьбой при¬числить его к узденям первой степени и наделить его земельным участком наравне с другими подобными узденями.
По сведениям начальника Ингушского округа, Шамурзаевы в сословном отношении могли быть приравнены к кабардинским узденям первой степени, поскольку они происходят «из кумыц- ких сала узденей, с давних пор селились в ауле Бековича, входив¬шем в состав Кабардинского округа».
Просьбу Шамурзаева рассмотрел Кабардинский окружной народный суд и отказал ему, указав, что «он происхождения не малокабардинского и там не проживал»3.
Решение суда станет более понятным, если отметим, что аул Бековича-Черкасского в 1868 г. входил в Ингушский округ4.
УМАР ШЕРЕТЛОКОВ
Умар Шеретлоков — известный представитель шариатского суда в Кабарде. О нем написано немало, но все еще нет обстоятельно¬го анализа и оценки его деятельности. Шеретлоков работал в Кабардинском временном суде с 1822-го по 1846 г. - со дня основания суда и до своего удаления в город Воронеж. Выходец из крестьян, Шеретлоков в конце 1830-х - начале 1840-х гг. сумел стать одной из известнейших личностей в Кабарде. Он удостоился чести быть представленным Николаю I в составе депутации, кото¬рой было вручено знамя кабардинскому народу в 1844 г.
В состав депутации, конечно, должен был быть включен и Якуб Шарданов, но в период противостояния с Шеретлоковым, кото¬рого поддерживал влиятельный князь Мисост Атажукин, он в уго¬ду молве был освобожден от занимаемой должности и уже не принимал активного участия в политической жизни.
Популярностью Шеретлокова во многом объяснялось вклю¬чение его Голицыным в состав депутации. 5 января 1844 г. он, характеризуя народного эфенди Кабарды, писал командующему войсками Кавказской линии и Черноморья, что фанатизм, кото¬рый он «застал в полном разгаре в Кабарде, приметно ослабева¬ет». При этом Голицын имел в виду переговоры, которые он «счел нужным иметь с ним», Шеретлоковым. Последний тогда говорил Голицыну, что «прежнее предположение домогаться шариата во всех возможных случаях оставляется им и что ни он, ни другой кто не осмеляется об этом упомянуть ни слова»1. Признание 
Шеретлокова в том, что он домогался «шариата во всех возмож¬ных случаях», очень важно. Оно показывает, что чрезмерные претензии Шеретлокова расширить сферу влияния шариата были главной причиной решительного сопротивления ему Шарданова.
Вопрос о мотивах включения Шеретлокова в состав депутации специально не исследован. Однако этот факт следует признать необыкновенным и неожиданным шагом и для самой царской администрации на Кавказе. Можно сказать, что при прежнем достаточно нелестном отзыве Голицына о Шеретлокове вряд ли он был бы включен в число намечаемых кандидатов для поездки к царю, если бы не одно внешне случайное обстоятельство.
Шамиль, конечно, был осведомлен о противостоянии между Шардановым и Шеретлоковым. Ему не могли не импонировать действия Шеретлокова по усилению позиций шариата в Кабарде, что сближало ее с идеологией имамата. И вот Шамиль передает Шеретлокову свое послание в ходе подготовки депутации к царю. Об этом Голицын сообщал Гурко 7 ноября 1843 г. «Народный эфендий Широтлоков, — писал он, — представил мне полученное им от возмутителя Шамиля послание, в котором он ссылается на письма его, Шеретлокова, и других значительных кабардинцев и обещает посетить их с войском, благодаря между прочим за то, что шариат предпочитается им другому роду обслуживания дел. Я приписываю эту хитрость Шамиля не иному чему, как злости его на кабардинцев за то, что они не имеют ни малейшей дове¬ренности к его возмутительным внушениям. Видя бесполезность их, он надеется очернить в мнении Российского правительства людей, более других преданных настоящему порядку вещей»2.
Голицын немедленно доложил генералу Гурко и наместнику на Кавказе Нейдгардту. Последний 25 декабря 1843 г. разрешил, чтобы Шеретлоков ответил Шамилю письмом. Текст его был сле¬дующего содержания: «В ответ на послание Ваше поспешаю известить Вас, что завтра едет с почтеннейшими из кабардинцев к Государю своему»3.
Через несколько дней, 8 января 1844 г., Голицын доложил о результатах его предписания: «Я требовал от кабардинского на¬родного эфендия Умара Шеретлокова, чтобы он дал ответ Ша¬милю на письмо, которое он получил от него и препроводил его мне в подлиннике. Готовность эфендия исполнить буквально мое требование достойно особенной похвалы: не отговариваясь нис¬колько от оного... вручил ответ свой, с которого точную копию в буквальном переводе, сделанном врагом эфендия (Шардановым. — С. б.), при сем я имею честь препроводить... присовокупляю, что подлинное письмо послано мною вместе с ним к начальнику Северного и Нагорного Дагестана (Клюге фон Клюгенау. - С. б.) для скорейшего доставления по адресу»4.
Приведем буквальный перевод письма: «Молю Бога, Бога та¬кого, который всем милость делает, чрез такого Бога надеюсь 
быть неизменным! Сие от хаджи Умара, эфендия кадия кабар¬динского народа, ученому и начитанному Шамилю поклон. Бога Вам и да простит Он Вам. Аминь! А потом получил я письмо Ваше, но не могу отвечать на письмо Ваше, потому что отправля¬юсь с почетными кабардинскими людьми к нашему царю Мос¬ковскому на поклон. Курбана 1259 года (переводил секретно Шарданов хаджи)»5.
Начальство, видимо, не вполне доверяло Шеретлокову, по¬этому оно, чтобы убедиться в том, что им написано Шамилю, решило прибегнуть к услугам давнего противника кади Якуба Шар- данова, что, между прочим, говорит и об авторитете последнего по сравнению с Шеретлоковым. Письмо-ответ Шеретлокова Ша¬милю, несомненно, утвердило Нейдгардта в мнении, что его сле¬дует включить, хотя бы по политическим соображениям, в состав депутации кабардинских князей и первостепенных узденей, от¬правлявшейся к императору.
В исследовательской литературе существует взгляд, согласно которому в Кабарде «действовали известные проповедники мю¬ридизма и шариата эфенди Умар Шеретлоков и князь Мисост Атажукин». Они находились в переписке с Шамилем и прилагали все усилия «к возмущению Кабарды, тайно подстрекали к тому же закубанцев»6.
Если в Кабарде не было других проповедников мюридизма, кроме Умара Шеретлокова и князя Мисоста Атажукина, следует отметить, что в Кабарде, по существу, не было проповеди мюри¬дизма. Проповедь шариата, которой по оплачиваемой царскими властями должности наравне с жалованьем секретаря Кабардин¬ского временного суда занимался кади Умар Шеретлоков, не говорит о проповеди мюридизма. А его демонстративный ответ Шамилю и поездка в 1844 г. к царю недвусмысленно свидетель¬ствуют о направленности и характере его религиозной деятельно¬сти: она свободна от мюридизма, т. е. газавата.
Во время похода Шамиля в Кабарду Шеретлоков проявил не-решительность, занял неугодную начальству позицию, и был аре¬стован. Голицын 30 апреля 1846 г. предписал воинскому в Нальчи¬ке начальнику штабс-капитану Шмакову: «Во исполнение воли Его Сиятельства господина главнокомандующего я сего числа зааре¬стовал народного эфендия Умара Шеретлокова и поместил его, за неимением свободной и безопасной гауптвахты, в дом адъю¬танта моего штабс-капитана Данилова, приказал нарядить караул, состоящий из тридцати человек днем, с прибавлением еще пят¬надцати на ночь, которые, окружив весь означенный дом, долж¬ны неослабно блюсти за арестантом. На Вашем Благородии в качестве военного начальника лежит полная ответственность, да¬бы Умар Шеретлоков не мог освободиться из-под стражи, по¬чему покорнейше прошу Вас проверять, сколько можно чаще, часовых и усугубить предосторожности на всех пунктах форшта- та, чтобы не могло быть сделано извне покушения на освобожде¬ние арестанта»7. 
Шеретлоков не был замечен в связях с Шамилем, за ним не было особой вины, но начальство сочло за лучшее временно уда¬лить его из Кабарды и выслать в город Воронеж.
О дальнейшей его жизни нам мало известно. Мы знаем, что, по ходатайству наместника Кавказа М. С. Воронцова, император 18 марта 1848 г. разрешил Умару Шеретлокову оставить Воро¬неж, и в том же году он возвратился в Кабарду. Об этом говорит жалоба князя Хамурзы Эльбуздукина от 14 октября 1848 г. Он, в частности, писал: «Эфенди Шеретлоков, прибывший с Воронежс¬кой губернии на жительство в Кабарду, начал оказывать насилие. Он выстроил зимовник для скотоводства и набрал чужого сена немалое число ароб, признавая землю, принадлежащую мне, своей собственной»8. Умар Шеретлоков был женат на дочери узденя Тамо, ранее бывшей замужем за покойным Хажи Мусой Таовым. Земля, о которой говорил Эльбуздукин, принадлежала узденю Тамо. Поскольку мужская линия Тамо пресеклась с его смертью, земля, оставшаяся после него, принадлежала, по сло¬вам Шеретлокова, его жене. Князь ставил этот вопрос еще пе¬ред Голицыным, но он не был решен в связи с походом Шамиля в Кабарду. Сведения Эльбуздукина особенно ценны содержащим¬ся в них указанием на то, что Умар Шеретлоков был женат на дочери Тамо. Чтобы понять, в чем состоит его значение, сначала проследим родословную Тамо.
Напцо и Тамо Боташевы из Таусултановой фамилии пере¬селились в Большую Кабарду, где они получили землю в подарок от князя Эльбуздукина. Напцо стал родоначальником Напцовых, а Тамо - Тамовых. Фамилия Боташевых в сословной иерархии Ка¬барды издавна считалась принадлежащей к дижинуго, а в 1863 г. даже была причислена к тлекотлешам9. Что касается Умара Ше- ретлокова, то его родословная прослеживается в прошении кре¬стьянина Тура Бадракова (Бодракова), с которым он в 1848 г. обратился к Беклемишеву. Бадраков жаловался на сыновей быв¬шего народного эфендия Хажи Умара Шеретлокова - вольноот-пущенника первой степени узденя Магомета Шеретлокова, «ко¬торый хвастливо именовался прозванием владельца своего, оста- вя он свое прозвание Гогутхова»10.
В связи с этим отметим и другой факт. В 1825 г. в Кабарде существовал лишь один аул по имени Шеретлокова - это аул узденя третьей степени Умара Шеретлокова. В нем проживал и другой представитель этой фамилии - малолетний уздень тре¬тьей степени Магомет Шеретлоков. Свидетельство Бадракова порождает вопрос: может быть, об этом Магомете Шеретлокове упоминал Бадраков, имея в виду, что он преувеличил сословное положение? Если это было так, почему аул стал называться не именем Магомета Шеретлокова, а его вольноотпущенника Ума¬ра? Впрочем, возможно, что отец малолетнего Шеретлокова был тем самым, кто из рода Таовых когда-то назвал себя Шеретлоко- вым. Об этом в 1872 г. писал житель а. Конова уздень первой степени Жанхот Таов в прошении наместнику Кавказа: «Отец мой 
Эдык Таов имел аул своего имени, впоследствии названный Ше- ретлоковым из одного лишь того, что брат его назван был этим именем . Все это было еще почти, можно сказать, до смут, в Кабарде существовавших»11 (т. е. до 1825 г. - С. Б.). Не исклю¬чено также, что Жанхот Таов имел в виду другого Шеретлокова. Как бы то ни было, женитьба мелкого узденя на девушке из выс¬шего сословия есть явление исключительное, не допускавшееся обычным правом.
В связи с фамилией Шеретлоковых в Кабарде существует мнение, что она восходит к шапсугскому тлекотлешскому роду Шеретлуковых 12. В этом случае пришлось бы допустить, что тле- котлеш мог сделаться мелким узденем, как эта фамилия зафик¬сирована в «Ведомости...» Я. Шарданова.
О месте жительства Умара Шеретлокова в конце 1840-х - начале 1850-х гг. Кабардинский временный суд в 1848 г. сообщал, что «эфенди Хажи Умар Шеретлоков поселился на... землю по левому берегу Черека с аулом узденя Догужокова с разрешения начальства на общих правах в Кабарде»13. Процитируем и другой опубликованный документ. Князь Бекмурза Казиев 1 июля 1851 г. писал генералу Эристову: «Проживающий в собственном моем ауле Казиева мулла из вольноотпущенных собственным моим узденем Шеретлоковым эфенди Шеретлоков занимает обязан¬ность по обряду нашему наставником к богослужению...»14.
В связи с жалобой князя Казиева Ч. Э. Карданов осторожно замечает: «...мне не удалось ответить на вопрос, идет ли речь о бывшем народном эфенди Кабарды Хаджи Умаре... или о его сыне мулле Исхаке Шеретлокове»15. По сведениям Кабардинского временного суда за 1849 г., Умар Шеретлоков поселился на зем¬лю рядом с аулом узденя Догужокова. Этот факт дает основа¬ние сказать, что Шеретлоков по каким-то причинам, может быть, из-за тяжбы с князем Эльбуздукиным, переселился на новое ме-сто «с разрешения начальства». А в жалобе князя Казиева речь идет о временно проживавшем в его ауле и исправлявшем в нем должность муллы старшем сыне Умара, Исхаке Шеретлокове, имевшем свидетельство на право быть муллой. Мы имеем в виду и просьбу Казиева удалить непослушного муллу из его аула «в другой аул». Если бы здесь говорилось об Умаре Шеретлокове, то наверняка было бы сказано, чтобы он вернулся в свой аул. К тому же зачем бы ему быть эфенди (муллой) в чужом ауле, когда он мог заниматься тем же в своем ауле?
Сам факт существования в том же 1851 г. аула Шеретлокова подтверждается документом. Генерал-майор Эристов сообщал Кабардинскому временному суду: «Бывший народный эфендий Шеретлоков просил дозволения моего переселиться выше око¬ло теперешнего своего аула»16. 
Кроме того, когда в документах упоминалось об Умаре Ше- ретлокове, его имя обыкновенно сопровождалось титулом на¬родный эфендий или каким-нибудь другим словом, указывав¬шим именно на его особу, например, кадий Шеретлоков, Хажи Умар эфендий, Хажи Шеретлоков и т. п. Кроме этого, в начале 1850-х гг. Умар Шеретлоков уже был в почтенном возрасте, что¬бы наниматься муллой, да и вряд ли он после своей громкой должности пошел бы на это.
В 1858 г., до начала массового переселения кабардинцев в Турцию, составлялись обширные списки желающих отправиться в Мекку. В одном из них числится Хажи Умар Шеретлоков, кото¬рому исполнялось 90 лет17. Дата рождения написана по-русски, видимо, самим Шеретлоковым, и преувеличена лет на десять. По материалам Якуба Шарданова, он родился в 1780 г. Если и исхо¬дить из этого, Шеретлокову в 1858 г. было 78 лет, а в 1851 г. ему исполнился уже 71 год. И этого возраста достаточно, чтобы нахо-диться на заслуженном отдыхе.
В литературе отмечено, что «во второй половине XIX века Умар Шеретлоков переселился в Турцию». Список желающих переселиться в Турцию, где отмечен Умар Шеретлоков, еще не говорит о том, что он в том же году переселился туда. Проше¬ние Бекмурзы Иналова к Орбелиани от 31 мая 1860 г. устанавливает дату переселения престарелого Умара Шеретлокова в Турцию. Он писал: «20 лет тому назад, как родной отец мой, Асламбек Иналов, отдал на время в услужение ефендию Умару Широтло- кову 2-х холопок по уважению к тому, как мать моя воспитыва¬лась у него... ныне же он отправляется а Турцию» 18.
Несколько слов о сыновьях Умара Шеретлокова после их пере¬селения. Канцелярия начальника Терской области 4 апреля 1866 г. сообщала начальнику Кабардинского округа: «Турецкий поверен¬ный при Высочайшем дворе обратился в Азиатский департамент с нотой, в которой, изъясняя, что Хаминет Махмед-Али-Хаджи Омер и сын его, отправившиеся в Турцию по паспортам, выданным им в прошлом 1865 г. в Терской области, выполнили все формальнос¬ти, нужные для приобретения подданства, и желают прибыть на родину для продажи своего имущества и взятия с собой семей-ства, прося навести справку, удобоисполнимо ли их желание. При этом Азиатский департамент в предписании дипломатической кан¬целярии наместника Кавказского присовокупил, что первому из вышеупомянутых лиц выдан паспорт за № 2735 на имя жителя Большой Кабарды Канамата Шеретлокова, а второму за № 5464 на имя сына Шеретлокова Аслан-Гирея»19.
Канамат Шеретлоков, о котором здесь говорится, третий сын Умара Шеретлокова. Начальник округа, препроводивший полу¬ченный им отзыв начальнику Черекского участка поручику Лады¬женскому, получил от него уведомление: «Семейство Канамата Шеретлокова, оставшееся за отъездом его в Турцию, состоит из жены его Фердаус - 45 лет, сыновей: Магомет-Гирей - 16 лет, Ибрагим - 9 лет, Хаджи Измаил - 8 лет и дочерей: Муслим - 7 лет 
и Пашахан — 5 лет. На вопрос мой старших членов, желают ли они последовать за принявшим турецкое подданство Канаматом Шеретлоковым, ответили полным согласием. Холопья же Кана- мата Шеретлокова — два семейства, состоящие из 7 душ, ни под каким предлогом и ни при каких условиях не соглашаются следо¬вать за своим господином. Факт этот может служить побуди¬тельной причиной к явке Канамата в Большую Кабарду для како¬го-либо рода окончательной сделки со своими холопами». На рапорте участкового начальника сделана такая надпись: «Отве¬тить канцелярии, что препятствий к прибытию Канамата Шеретло- кова никаких не имеется, а Ладыженского просить отобрать от холопей Шеретлокова подписку в том, что они ни под каким ви¬дом не последуют со своим господином в Турцию, и таковую представить в округ»20.
«ПРЯМОДУШНЕЙШИЙ ИЗ КАБАРДИНЦЕВ»
«Давлет-Гирей Тамбиев — прямодушнейший из кабардинцев. Народ питает к нему неограниченную доверенность, которую он заслуживает вполне, исполняет с примерной добросовестностью трудные обязанности, сопряженные с званием депутата. Всякое улучшение по хозяйству принимается им с признательностью и сообщается народу. Скорым введением садоводства и посевов разного хлеба я обязан Давлет-Гирею Тамбиеву, и если край быстро подвигается на пути улучшений, то ему он в том много обязан», — так лестно отозвался в 1843 г. начальник Центра Кавказской линии генерал-майор князь Голицын об одном из наиболее известных в его время общественных и культурных деятелей Кабарды.
В госархиве КБР сохранилось немало прошений Тамбиева по самым различным вопросам общественно-политической и куль¬турной жизни. Давлет-Гирей Тамбиев боролся за сохранность па¬мятников материальной культуры на территории Кабарды. В час¬тности, он 11 ноября 1841 г. просил начальство «приказать воин¬скому начальнику Минаретского укрепления, чтобы никто не смел из жителей ломать памятник, состоящий близ того укрепления, за поломку оного, кто это учинил, приказать поправить»1. Замеча¬тельный документ, свидетельствующий о высокой духовной и нрав-ственной культуре передовых кабардинцев.
В другом своем рапорте из Баксанского укрепления Голицыну от 9 декабря 1845 г. Тамбиев писал: «Мать Ахмеда Кумухова Залиха жалуется мне, что по отправлении сына ее Ахмеда в Мос¬кву для обучения часовому мастерству семейство ее, состоящее из престарелой матери и жены сына ее Ахмеда с двумя малолет¬ними дочерьми, не имеет совершенно никакого пропитания за¬тем, что живут в отделе от отца Ахмеда Кумукова Магомета, о чем Вашему Сиятельству на благоусмотрение сим донести честь имею». Голицын посчитал, что изложенное Тамбиевым не каса¬ется его, и возразил: «Так [как] Ахмед Кумуков обучается для 
пользы кабардинского народа, то народ и обязан поддерживать его семейство». В подобной обстановке другой не стал бы возра¬жать начальству, которое редко переменяло свое решение, но Тамбиев не опустил руки и 3 февраля 1846 г. снова обратился к Голицыну: «...я вторично покорнейше прошу... ближайшего на¬чальника определить или исходатайствовать, где следует, содер¬жание семейству Кумукова»2.
Переписка заслуживает внимания и в том смысле, что факт посылки человека в Москву для обучения часовому мастерству говорит, что среди кабардинцев в 40-х годах часы уже не были редким явлением.
Следует подчеркнуть, что Ахмет Кумыков был одним из пер¬вых, а пожалуй, и первым коренным часовым мастером в Кабар- де. Говоря столь категорично, мы имеем в виду документ, дати¬руемый двумя годами ранее описываемого времени. В 1843 г. по поручению командующего войсками составлен список служите¬лей мусульманского духовенства в Кабарде и Балкарии — выходцев из Дагестана. В аулах Кучмазукина и Лампежева служил эфенди Магомет, переселившийся в Кабарду «по случаю смертоубий¬ства, им совершенного за 25 лет тому назад». В списке отмече¬но, что он «единственный во всей Кабарде часовой мастер»3.
Личность Кумыкова примечательна и в другом отношении. Вот что в 1859 г. сообщал Орбелиани коллежскому советнику Голо¬винскому: «...по принятию мною в конце 1857 г. вверенного мне округа, я тогда же, смотря на оспопрививание как на меру, бла¬годетельную для народа, распорядился вызовом охотников к обу¬чению означенному искусству и отправил в Горский полк одного из кабардинцев, часового мастера Ахмета Кумыкова, который, пробыв в Екатеринограде под руководством полкового медика Приселкова слишком два месяца, возвратился оттуда в апреле 1858 г. с достаточным знанием, снабженный необходимыми для этого руководствами...» (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1882, л. 17).
Орбелиани - медику Приселкову от 8 апреля 1858 г.: «Полу¬чив лестный отзыв Ваш от 30 минувшего марта за № 51 об успехах узденя Кумыкова, который в столь короткое время под Вашим руководством приобрел познание в оспопрививании, я имею честь благодарить Вас за труд...» (Там же, л. 12).
31 октября 1857 г. Орбелиани обратился к командиру Горского казачьего полка Товбичу с просьбой «завести в Кабарде оспопри¬вивателей». Зная, что уздень Кумыков учился два месяца, а об окончании учебы сообщалось 30 марта 1858 г., можно сказать - он приступил к занятиям в конце января 1858 г. Остается добавить, что уздень Ахмет Кумыков, пожалуй, первый аттестованный врач кабардинец, проживал в ауле Иналова (Там же, л. 9-10).
Вместе с тем нельзя забывать, что мир обязан черкешенке своей победой над оспой. «Как много мы обязаны... черкешенке, - вспоминал К. А. Гельвеций в 1758 г., — которая, желая сохранить свою красоту или красоту своих дочерей, первая решилась при¬вить себе оспу! Может быть, нет ни одной основательницы мона-


шеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое бла¬годеяние и тем самым заслужила бы его благодарность» (см.: Культура адыгов / Сост. X. М. Казанов. Нальчик, 1983. С. 184— 185, 248, 252).
Возвращаясь к деятельности Тамбиева, укажем, что в списке лиц высшего сословия, куда было записано его семейство, о нем сказано: «В службе с 1822 г. и с того времени по 1852 г. народ¬ным депутатом по день смерти»4. В этой пометке верно то, что Давлет-Гирей службу начал в 1822 памятном году, а что касается времени его смерти и прекращения деятельности в качестве на¬родного депутата, дата 1852 г. указана ошибочно. На самом деле Тамбиев вышел в отставку в 1842 г. На это указывает предписа¬ние Головина Граббе от 14 августа 1842 г.: «Узденя 1-й степени Давлет-Гирея Тамбиева, представляемого Кабардинским времен-ным судом к увольнению по болезни, от звания народного депу¬тата разрешаю уволить и утверждаю на его место в то же звание штабс-ротмистра Казильбека Кармова». Далее Головин сообщал о своем намерении ходатайствовать «о награде, испрашиваемой Тамбиеву за долговременную усердную службу»5. Повеление командира корпуса было сообщено Тамбиеву и Кармову в сен¬тябре 1842 г.
В связи со смертью Давлет-Гирея Тамбиева 1 июня 1851 г. княгиня Кабахан Наурузова сообщала Эристову о бедственном положении сына Давлет-Гирея Тамбиева Атажуко* и дочери Мес- серхан. Обращение княгини было вызвано тем, что братья Дав¬лет-Гирея Батгирей и Мурзабек добивались переселения сирот с ними вместе в окрестности Старобаксанского укрепления**. На- урузова просила начальника разобраться и сделать распоряже¬ние об оставлении сирот в собственном их доме и «того же аула (аул вдовы Тамбиевой. - С. Б.) кабардинца Ашира Алокова тоже оставить с ними вместе»6. Княгиня Кабахан обещала взять детей Давлет-Гирея «под свое видение», ввиду их бедности. «Бедное положение» детей - таким осталось наследство Давлет-Гирея Тамбиева - бессменного «депутата кабардинского народа».
В прошении к Грамотину от 10 августа 1853 г. Батгирей, каса¬ясь семейства покойного, пояснял, что он «взял в замужество оставшуюся после него жену и принял к себе для воспитания и призрения сына и четыре дочери, из коих первый и две из после¬дних глухонемые». Из слов Наурузовой неясно, почему она про¬сила оставить Алокова вместе с детьми Давлет-Гирея. Батгирей указывал, что Али, Салиман и Керим Алоковы их вольноотпущен¬ники. Ашир Алоков, будучи их родственником, по обычаю, дол-жен был проживать там же, где и Тамбиевы.
*По данным за 1871 г. известно, что Атажуко был немым. На своем прошении он поставил печать отца, на которой написано: «Давлет-Гирей Тамбиев депутат кабардинских народов с 1822 года» (ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 23, л. 105 об.).
**У Давлет-Гирея была жена по имени Хани. После смерти мужа она проси¬ла начальство (Эристова) избавить ее от домогательства Батгирея, который, по ее словам, хотел сожительствовать с ней.


О дате смерти Давлет-Гирея. В 1847 г., «во время сущест¬вования холеры в народе», Давлет-Гирей заключил со своим род¬ным братом корнетом Батгиреем (Батыр-Гиреем) Тамбиевым «законный акт на арабском языке». Братья обязывались, в случае смерти одного из них, взять «на опекунство движимое и недвижи¬мое имение до совершенного возраста малолетних детей». Дав- лет-Гирей Тамбиев — пожизненный «депутат кабардинских наро¬дов» - 12 ноября 1850 г. сообщил о заключенном им с братом договоре генерал-майору Эристову.
На этот шаг Давлет-Гирей пошел не только из-за холеры. Един¬ственный сын его (18 лет) и дочь (13 лет) были «глухи и немы» (вспомним, Батгирей указывал, что две дочери глухи и немы). А по обычаям, при отсутствии «благонадежных наследников», как указывал Давлет-Гирей, «действительно следует принять на опе¬кунство имение». Поэтому он сообщал начальнику, что «при жив¬ности своей утвердил предохранителем наследства» своего род¬ного брата корнета Батгирея Тамбиева.
В момент подачи рапорта Давлет-Гирей был уже тяжело бо¬лен и вскоре скончался. Это видно из резолюции генерал-майора Эристова от 2 декабря 1850 г. на рапорте Тамбиева. Препровож¬дая его в Кабардинский суд, он предписал: «Дознать через свиде¬телей: действительно ли прилагаемый акт о принятии имения под опеку составлен был с согласия умершего народного депутата и брата его, Батгирея Тамбиева?»7. Как видно, смерть Давлет-Гирея Тамбиева последовала между 13 ноября и 2 декабря 1850 г., скорее всего в конце ноября.
МАГОМЕТ И ДМИТРИЙ кодзоковы
Жизнь и деятельность Д. С. Кодзокова — видного общественно-политического и культурного деятеля Кабарды второй половины XIX в. изучены довольно основательно, но об отце его Магомете Кодзокове известно очень мало. В списке воинских чинов, слу¬живших в лейб-гвардии Кавказско-Горском полуэскадроне в 1832 г., наряду с оруженосцем Шорой Бек-Мурзиным (Ногмовым), чис¬лится юнкер Магомет Козухов1. Кто же скрывается под этой фа¬милией? Известно, что Магомет Кодзоков служил в полуэскад¬роне вместе с Хан-Гиреем и Шорой Ногмовым. Отсюда можно заключить, что Магомет Козухов и Магомет Кодзоков — одно и то же лицо. Фамилия Магомета Кодзокова в документах встре¬чается по-разному. В перечне военных чинов, составленном не позже 1849 г., упоминается корнет Магомет Кодзоков, а рядом с этой фамилией в скобках сделана пометка: «Он же Козухов». Пояснение дает основание предположить, что фамилия Кодзо- ков была вторичным, русским, вариантом родовой фамилии Ко- зухов (Кузуков).
Аул, в котором родился Магомет Кодзоков, неизвестен. Ус¬тановлено, что он умер в «своем доме, в ауле Абукова», распо- 
лагавшемся на реке Куме (ныне с. Первомайское Ставропольского края)2. По сведениям Мисоста Абаева, «Кодзоков (Дмитрий Сте¬панович. — С. Б.) — сын простого бедного кабардинца аула Там- биевского»3. Конечно, нельзя согласиться, что Кодзоков — сын простого кабардинца, иначе его отец Магомет не был бы допу¬щен в состав Кавказско-Горского полуэскадрона, куда отбира¬лись только представители высших слоев народа. Кудашев писал, что «Кодзоков (Дмитрий Степанович. - С. Б.) происходил из уз¬деней второй степени (беслен-уорков)»4. Однако нет оснований не верить Абаеву, когда он утверждает, что Дмитрий Кодзоков родился в ауле Тамбиева, каковых, по сведениям Хан-Гирея, было шесть. А это уже означает, что Магомет Кодзоков в 1818 г., считающемся датой рождения его сына Лукмана, проживал в одном из аулов Тамбиевых. И все же это не означает, что Маго-мет Кодзоков жил в том ауле продолжительное время. В 1821 — 1825 гг. населенные пункты Кабарды часто переселялись с одно¬го места на другое, а жители переходили из аула в аул.
Где же могли жить Кодзоковы? По сведениям шефа жандармов А. X. Бенкендорфа, в 1838 г. «на Балке», т.е. на реке Малке, проживали Кармовы, Тамбиевы, Кодзоковы и Бекмурзины5. По¬нятие «на Балке» не столько широкое, сколько длинное. Говоря о Кодзоковых и Бекмурзиных, Бенкендорф, несомненно, имел в виду Магомета Кодзокова и Шору Ногмова, которых он знал лич¬но по службе, а последний в 1838 г. и до последних дней имел прописку в ауле Кармово, располагавшемся на реке Малке близ Известнобродского поста. Нетрудно сделать вывод, что Бекмур- зины и Кармовы, о которых писал Бенкендорф, были односельча¬нами. Логично было бы предположить, что и Кодзоковы (а заод¬но с ними и Тамбиевы, о которых писал М. Абаев), если не про¬живали с ними в одном ауле, все же находились где-то рядом, под «Бечтовыми горами».
В исследовательской литературе, кроме уверенного предпо¬ложения, не подкрепляемого хотя бы косвенными данными, не сказано конкретно, каким образом и при каких обстоятельствах маленький Лукман попал в Москву. П. Бартенев ограничивался констатацией того, что «Мария Алексеевна привезла с Кавказа, куда ездила на воды, мальчика-черкеса Лукмана». По сведениям Шатилова, мальчика-черкеса «мать Алексея Степановича (Мария Алексеевна Хомякова. — С. Б.) взяла к себе на воспитание», а Ираклий Андроников, как и Бартенев, отмечал, что Мария Алек¬сеевна привезла в Москву с Кавказа «мальчика-черкеса Лукма- на»6.
Мы можем внести в эту проблему пока лишь одну ясность: с каких именно «минеральных вод» был взят Лукман Кодзоков Ма¬рией Алексеевной.
Обратимся к документу. В 1834 г. хорунжий Солнушкин док- 
ладывал полковнику Пирятинскому, как он по его приказанию съездил на Известнобродский пост, что на Малке, для расследо¬вания обстоятельств одного происшествия, с которым были свя¬заны жители Бабуковской станицы Бекир Калюв (Калов) и Куде- нет Купсергенов (Хупсергенов).
В донесении хорунжего Солнушкина нас в связи с этим инте¬ресует то обстоятельство, что оба они были временно задержаны «узденем Абезыванова аула Идрисом Козуковым и отданы на¬чальнику поста Известного брода хорунжему Коновалову»7. Ниже будет сказано, что у Магомета Кодзокова был брат, которого звали Идрис. Упоминаемого Солнушкиным жителя аула Абезы- ванова узденя Идриса Козукова мы отождествляем именно с ним.
Известно и то, что аулы Абезыванова, Кармова и Аджиева до 1828 г. располагались «под Бечтовыми горами», а на Малку у Известного Брода переселились лишь в 1828 г. Следовательно, в ауле Абезыванова, находившемся вблизи Пятигорска, Кодзоковы проживали в 1824 г., когда, как установлено Т. X. Кумыковым, маленький Лукман был взят с «вод». Теперь уже можно сказать, что Магомет Кодзоков и Мария Алексеевна познакомились на пятигорских водах, в результате чего малолетний Лукман был отдан Марии Алексеевне, а несколько позднее, благодаря контактам с русскими военными и, не в последнюю очередь, с гражданскими лицами, жители этих трех аулов Магомет Кодзоков, Шора Ног- мов, Шу и Казыльбек Кармовы поступили на русскую военную службу.
Изложенным еще не вполне доказано тождество узденя аула Абезыванова Идриса Козукова и упомянутого узденя Идриса, брата Магомета Кодзокова.
Доказательство лучше, чем предположение. 17 октября 1839 г. при невыясненных обстоятельствах от выстрела из пистолета скон¬чалась дочь Шарданова Фати, в замужестве Аджиева. К след¬ствию по этому делу привлекался широкий круг лиц, в том числе немало жителей а. Кармова , где проживала покойная. Предста¬витель Кабардинского временного суда в 1843 г. составил в связи с убийством, как тогда говорили, сказку. В ней отмечалось: «Мы, нижеподписавшиеся почетные старики аула гг. узденей Кармо- вых, Абезыванова и Аджиева, удостоверяем... Почетные старики аула Кармова... Мустафа Кармов, Хачи Коцоков... Темирука Афаунов, Беслан Балов... Аиса Абидов, Теважуко Балагов... Бичир Машуков... Исакан Хажнагоев, Аширле Картов...». А удостове¬ряли они своими подписями добропорядочность вольных Бишара Тишкова («Башора сын Тишко»), «крикуна» Мустафы Бирсова и крестьянина Ашахмата Товажукова, которые давали показания 8.
Однако для нас здесь главное в другом. Среди почетных ста¬риков аула Кармова значится Хачи Коцоков, он же «Хажи Индрис 
Асланов Кодзоков»9. Теперь приведем выдержку из письма Дмит¬рия Кодзокова А. С. Хомякову от 20 августа 1839 г.: «На днях ездил я в аул, отстоящий на 6 часов езды от Пятигорска... Я никак не ожидал такой радости и ласки, какими встретили меня дикие мои родственники... Дядя мой (хаджи и ефенди) не отходил, од¬ним словом, все были рады и благодарны»10. «Почетный старик», т. е. уздень из аула Кармова Хачи Коцоков («Хажи Индрис Асла¬нов Кавдоков» (Кодзоков) — это Хаджи Кодзоков, а дядя Хаджи, о котором писал Дмитрий Степанович Кодзоков, - это Хаджи Идрис Кодзоков , о ком будет рассказано несколько ниже. Сле¬довательно, в 1838 г. родные Дмитрия Кодзокова проживали в ауле Кармова, куда входили аулы Абезыванова и Аджиева.
Об этом же говорит и билет, выданный в 1847 г. жителю «аула Кармова узденю Индрису Кодзокову»11. Однако более конкретно о месте жительства Кодзоковых свидетельствуют другие доку¬менты. Так, в хронике за 1847 г. есть сведения о выдаче билетов на право проезда узденям Каре Машукову, Асламбеку Апсову и кабардинцу Магомету Шогенову из «аула корнета Магомета Код¬зокова». Они увольнялись в «Закубань в аул Хагундоков для про¬дажи красного товару». Следовательно, где-то существовал аул, принадлежавший корнету Магомету Кодзокову.
Но где? На вопрос отвечает запись в журнале регистрации от 11 декабря 1847 г. В этот день был выдан «билет аула корнета Казокова на Малке» узденю Ахмеду Казокову. Он направлялся «верхом с оружием на Джегуту по своей надобности» сроком на 25 дней. Другой пример. В том же году несколькими днями рань¬ше был выдан билет жителю «аула корнета Магомета Кодзоко- ва» отмеченному выше узденю Асламбеку Апсову12 (кстати, от¬сюда следует, что Кодзоков после отставки еще некоторое вре¬мя проживал в Большой Кабарде).
Итак, можно считать установленным, что к 1847 г. у Кодзоко- вых был, как в то время говорили, аул своего имени, и, вероятно, в аул имени своего отца направился в 1839 г. Кодзоков из Пяти¬горска. А тот факт, что Кодзоковы в одних документах зафикси¬рованы как жители аула Кармова, говорит лишь о том, что оба аула - Кармова и Кодзокова, равно аулы Абезыванова и Аджие-ва, - находились в районе нынешнего Пятигорска так близко, что часто между ними не делалось различий.
Владельцем аула Кармова был упомянутый Мустафа Кармов. Его сын, Казыльбек Кармов, известный в кругу офицеров Кабар- ды своей последовательной прорусской ориентацией, Магомет Кодзоков и Шора Ногмов не случайно одновременно, в 1830 г., вступили в лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон. Этим фактом объясняется и многое в доброжелательных отношениях Дмитрия Кодзокова к своему старшему современнику Шоре Ногмову и его сыну Эрустану.
Как отмечено, Магомет Кодзоков жил в ауле Абукова, но 
когда он туда переселился? Чтобы ответить на вопрос, надо просле¬дить историю самого аула. В переписи населения Кабарды 1825 г. не значится аул Абукова, но в ауле князя Мисоста Атажукина, находившемся на реке Малке, проживало одно семейство узденя 2-й степени Хажи-Солемана Абукова, не имевшее ни крепост¬ных, ни вольноотпущенников. Среди членов семейства Абуковых есть его племянник, будущий владелец будущего аула Атажуко, сын Мусы Абукова. Ему исполнялся 31 год. Когда Атажуко получил право основать свой аул, неизвестно, но это произошло позднее 1839 г. Атажуко Абуков 23 марта 1839 г. писал начальнику Цент¬ра Кавказской линии: «Я со своими подвластными моими холопья- ми... водворился на р. Чегеме во владения князей Атажукиных, которым вношу ежегодно за необходимую для хлебопашества и скотоводства землю значительный платеж»13. Вносить «ежегод¬но» плату за землю — значит пользоваться ею, по крайней мере, несколько лет.
Перепись населения, в которой указан аул Мисоста Атжукина на Малке, закончена в январе 1825 г., а в октябре того же года произошло крупное восстание, за которым последовали неизбеж¬ные переселения аулов и жителей из аула в аул. По-видимому, в это время или намного позднее Кодзоковы могли оказаться в а. Там- биева, о чем писал Мисост Абаев. В 1844 г. а. Хатажука (Док- шука) Абукова находился «на левом берегу реки Баксана выше укрепления Баксанского»14. В тот же период, предположительно в его же окрестностях, находился аул другого Абукова — прапор¬щика Магомета15. Во второй половине 40-х годов аул Абукова находился также на Баксане. Этот факт зафиксирован в отзыве начальника штаба отдельного Кавказского корпуса от 27 августа 1846 г. В нем говорится: «Состоящий по кавалерии штабс-капитан Атажуко Абуков, принадлежащий, как известно Вашему Превосхо¬дительству, по происхождению своему к алтыкнесекским (алты- кесекским. - С. Б.) абазинцам и проживающий теперь с подвла¬стным ему аулом в Большой Кабарде на р. Баксане, подал г. глав-нокомандующему прошение о дозволении ему переселиться на свободную землю между Боргустанскою станицею и постом Ха- хондуковским, обязуясь при этом построить в Кисловодске ка¬менный дом с железною крышею»16.
Прошение Абукова сначала вызвало сопротивление начальника Центра Кавказской линии Хлюпина. Он опасался, что это пересе¬ление может подтолкнуть к таким же действиям и другие абазин¬ские аулы, находившиеся в Кабарде и желавшие также перебраться на Кубань или на Куму. При этом Хлюпина беспокоила возможность того, что «абазинцы, составив новое общество между закубан- цами и кабардинцами, легко могут способствовать тем и другим в вредных для нас сношениях».
Однако для Абукова было сделано исключение, учитывая его преданность России и заслуги. Из документов видно, что «Атажу¬ко Абуков состоял при Ермолове вожаком в 1822 г. во время походов на Кубань и в Кабарду». В 1824 г. он также был «вожа- 
ком у генерала Ермолова от Нальчика до Владикавказа при от¬крытии новой Военно-Грузинской дороги». Во время восстания кабардинцев многие бежали за Кубань, а другие скрылись в Ар- гуданском, Чегемском, Баксанском, Нальчикском и Малкинском ущельях. Генерал Вельяминов выбрал Абукова посредником «для усовещания и склонения их к спокойству». Абуков также участво¬вал в 1829 г. «при движении российских войск под началом гене¬рала Эмануэля» в Карачай.
К услугам Абукова в 1826 г. прибегал и полковник Швецов. Он послал его в Анапу «для разузнания, есть ли там турецкие войска». Абуков «поручение оправдал похвально и в совершен¬ной точности, за что удостоился получить от генерала Эмануэля в подарок и в награду тридцать пять червонных». Использовал Абуко¬ва и полковник Коцарев, который в 1827 г. направил его к чечен¬цам, карачаевцам и закубанцам «для разузнания о их намерени¬ях», за что он удостоился в том же году чина прапорщика. Кроме всего прочего, Абуков в 1829 г. был проводником Эмануэля «при следовании его к горе Эльбрусу». Положительно рассматривая вопрос о переселении Абукова на Куму, начальство принимало во внимание еще одно немаловажное обстоятельство. Вражда, которую испытывал подполковник Мисост Атажукин к Атажуко Абукову, могла вызвать «разные беспорядки» 17.
Просьба Абукова была удовлетворена, и он получил участок земли «между станицей Боргустанской и постом Хахондуков- ским». Ему разрешили переселиться «с его родственниками, хо- лопьями, вольноотпущенниками его и теми из вольных, которые с давних лет проживают в его ауле, остались от бежавших или умер¬ших без наследников и не принадлежащих никому из владельцев, проживающих в Кабарде» .
Кодзоковы, возможно, находились в родственных отношениях с Абуковыми. Дмитрий Кодзоков писал А. С. Хомякову в 1839 г.: «Надо сказать, что я как старший в роде могу взять титул Бек- мурзин и называться Абуковым. Ибо предок был Абук» 18. Одна¬ко нельзя на этом основании категорично утверждать, что Абук, о котором говорил Кодзоков, и Абуковы - один и тот же род Абуковых.
Корнет Кодзоков вышел в отставку в 1846 г., а не в 1848 г., как пишет Т. X. Кумыков19. Из штаба войск Кавказской линии и Черно- морья 12 октября 1846 г. поступил запрос на имя начальника Цен¬тра Кавказской линии. «Немедленно отправить в штаб г. главно¬командующего формулярный список о службе спущенного из Горского казачьего полка в дом свой корнета Магомета Кодзо- кова». Вместе с тем сообщалось, что он «в числе других пред¬ставлен к награде»20.
Отставка Кодзокова и его соратников по лейб-гвардии имеет
свою предысторию. 11 мая 1846 г. временно командующий вой¬сками на Кавказской линии и Черноморья генерал-лейтенант За- вадовский сообщил начальнику Центра Кавказской линии: «Вслед¬ствие представления наказного атамана Кавказского линейного казачьего войска и согласно разрешению г. главнокомандующе¬го, я вместе с сим представил генерал-лейтенанту Николаеву спу¬стить в дом свой прикомандированного к Горскому казачьему полку корнета Магомета Кодзокова, так как он на основании Вы¬сочайшего повеления, состоявшегося 6 сентября 1844 года, и не неся в линейном войске службы, имеет право на получения жало¬ванья.
Сообщая об этом Вашему Сиятельству, для сведения присовокуп¬ляю, что генерал-лейтенанту Николаеву предложено отправить к Вам: формулярный список о службе означенного офицера, атте¬стат об окончательном удовлетворении его жалованием и другие письменные об нем сведения». На бумаге имеется надпись: «Объя¬вить об этом корнету Кодзокову»21.
Высочайшее повеление императора распространялось на тех офицеров, которые ранее служили в лейб-гвардии Кавказско-Гор¬ском полуэскадроне и впоследствии прикомандированных к пол¬кам Линейного казачьего войска. Они увольнялись «в дома свои, как оказавшихся для службы бесполезными, и по увольнению тому, что они и без службы в войске, на основании Высочайшего пове¬ления, состоявшегося 6 сентября 1844-го года, имеют право на получение жалованья в домах». В числе таким путем уволенных и штабс-ротмистр Казильбек Кармов22.
Изложенное свидетельствует, что Магомет Кодзоков вышел в отставку в 1846 г. Выйдя в отставку, он некоторое время прожи¬вал на Малке, в ауле, который носил его имя. Затем переселился в аул Абукова, который незадолго перед этим переселился на Куму, недалеко от Кисловодской крепости. По сведениям, со¬бранным не позднее 1849 г., Кодзоков «на службе не состоит, а жительство имеет в Кисловодском кордоне в ауле майора Абу- кова»23. В аналогичных списках офицеров, которым выдавалось жалованье, составлявшихся ранее, относительно местожительства Кодзокова обыкновенно указывалось: «жительство имеет в Боль¬шой Кабарде». Об этом говорит указанная запись. В ней зачерк¬нуты слова: «Большой Кабарде» и сделана сверху надпись: «Кис¬ловодском кордоне», т. е. указывалось новое местожительство Кодзокова.
О военной службе Магомета Кодзокова имеются лишь от¬рывочные сведения. Можно утверждать, что, оказавшись в Санкт- Петербурге и ознакомившись со столичными порядками, он стре¬мился приобщить своих родственников к русской культуре. Это видно из предписания Вельяминова Горихвостову от 28 июня 1832 г.: «Лейб-гвардии Кавказско-Горского полуэскадрона юнкер Маго¬мет Козухов, будучи из числа назначенных к возвращению на Кавказ, просит, дабы сын родного его брата Идриса, Харун, был прислан в Санкт-Петербург к помещению в корпус для воспита-
ния вместе с командою, имеющею прибыть для смены одной половины нижних чинов полуэскадрона той лошади, которая дол¬жна быть приведена собственно для Козухова»24. О дальнейшей судьбе Харуна упоминается в письмах Дмитрия Кодзокова. Эфенди Хаджи Идрис и Харун были постоянными советниками и спутника¬ми Дмитрия в его поездках по аулам Кабарды 25.
В послужном списке Кодзокова дана его краткая характе¬ристика: «В экспедициях против горцев - с 1822 г. В лейб-гвардии Кавказско-Горском полуэскадроне - оруженосец с 1830 г. На¬гражден золотой медалью «За храбрость» и серебряной медалью «За взятие Варшавы». Корнет Кодзоков в 1840 г. прикомандиро¬ван к Владикавказскому казачьему полку. Бригадный командир Малороссийского и Владикавказского казачьих полков 21 марта 1840 г. сообщал генерал-майору Пирятинскому: «С разрешения господина командующего войсками на Кавказской линии и в Черно- мории состоящего по кавалерии корнета Козукова я прикоман¬дировал к Владикавказскому казачьему полку, согласно его желанию. Уведомляя о том Ваше Превосходительство вследствие представ¬ления вашего к Его Превосходительству Павлу Христофоровичу [Граббе] от 7 генваря, № 5, покорно прошу корнета Козукова отправить во Владикавказский казачий полк»26. Выясняется, что Магомет Кодзоков переведен по представлению Пирятинского, к которому он, должно быть, обратился с подобной просьбой. Кодзоков не торопился к месту назначения. Поэтому майор Кру- ковский 28 марта 1841 г. просил выслать в полк корнета Кодзоко¬ва* «для употребления на службу»27.
О семье Магомета Кодзокова известны незначительные све¬дения. Некоторые подробности о его жене содержатся в прошении вольного кабардинца Джамбулатова в Кабардинский временный суд от 10 июля 1841 г. В 1823 г. он совершил побег от известного абрека, кабардинского узденя Умара (Омара) Маргушева. Вме¬сте со своим семейством из восьми душ он был представлен Ермолову. Джамбулатов сообщил о своем твердом намерении находиться «под покровительством российского начальства». По указанию Ермолова он был объявлен вольным и поселен в аул генерал-майора Султана Менгли-Гирея. Джамбулатов таким об¬разом стал свободным, но, несмотря на это, он заплатил за «от¬пускную грамоту», которую ему дали его бывшие владельцы, не имевшие на подобный акт никакого законного права. Однако дей¬ствия Джамбулатова имели некоторое основание: по устоявше¬муся представлению у кабардинцев бывшие крепостные, осво¬божденные не по обычному праву - с выкупом или «во спасение души», - не чувствовали себя вполне свободными. Дело, однако, этим не закончилось. Бывшая владелица Джамбулатова «напос¬ледок» вышла «в замужество за корнета Кодзокова». Он-то и начал тяжбу с Джамбулатовым, заявляя, что отпускная грамота
*В те же годы среди военных чинов был и другой корнет Кодзоков (Сопро- ков), по имени Тликеч.

 
его фальшивая и что он крепостной его жены. Джамбулатов, возражая истцу, представил два свидетельства, одно из которых было выдано штабс-ротмистром Султаном Арслан-Гиреем, и тре¬бовал судебного разбирательства, рассчитывая на успех. Из про¬шения Джамбулатова видно, что женщина, которая «напоследок» стала женой Магомета Кодзокова, имеет близкое отношение к узденю Умару Маргушеву, но пока неясно, кем они конкретно доводятся друг другу.
Ответ на вопрос содержится в другом документе. Крестьянин Бота Хусинов, сбежавший от непокорных русским абазехов, в своем прошении к Грамотину от 19 июня 1857 г. указывал, что сестра Умара Маргушева - Айшат живет на Боргустане и он желает быть ее крепостным. Обыкновенно такие побеги совер¬шались для получения свободы, но Хусинов заявил, что сбежал не для того, чтобы его записали в список населения Вольного аула, как по заведенному властями порядку было предложено ему. «Прошу разрешить мне находиться во владении у означенной вдовы Кодзоковой», - заключал свою необыкновенную просьбу беглый крестьянин.
Изложенное позволяет сделать некоторые обобщения. В обо¬их прошениях фигурирует уздень Умар Маргушев. Джамбулатов писал о его сестре, вышедшей замуж за Кодзокова после 1823 г., а проживала она на Боргустане, но не в ауле Абукова. Магомет Кодзоков умер в 1849 г., и Айшат осталась вдовой. Следователь¬но, о ней идет речь в прошении Хусинова в 1857 г.
В связи с рассмотренными двумя прошениями встает вопрос о матери Дмитрия. Как установлено, он родился в 1818 г. В таком случае мы будем вынуждены признать, что Айшат, жена Магоме¬та Кодзокова, вышедшая за него после 1823 г., как свидетель¬ствует Джамбулатов, никак не может считаться матерью Дмитрия Кодзокова. Косвенным подтверждением этого вывода может слу¬жить и прошение самой Айшат Грамотину от 25 августа 1852 г.: «После смерти мужа моего осталась я с тремя малолетними деть- ми»28. Здесь вдова говорит лишь о трех малолетних детях, стар¬шему из которых исполнилось 10 лет. Следовательно, Магомет Кодзоков женился на Айшат раньше 1841 г., что соответствует и тому времени, когда Джамбулатов подал свое прошение с упоминани¬ем, что его бывшая владелица «напоследок» вышла замуж. Сле¬дует подчеркнуть также, что Дмитрий Кодзоков в 1839 г., в пер¬вый свой приезд в родительский дом, не застал в живых свою мать, ведь ее не было тогда среди тех, кто встречал его в Пяти- горске29.
Здесь уместно высказать одно предположение. Дмитрий Кодзо- ков, делясь своими впечатлениями от свидания с родными, состо¬явшегося в Пятигорске, пишет, по словам Т. X. Кумыкова, что «он еще не видел их (мать и дядю Хаджи. — С. Б.), потому что не хочется оторваться от занятий»30. Но в другом письме говорит о своем дяде Хаджи, который от него «не отходил», и ни словом не упоминает о своей матери. Причину умолчания мы склонны объяс-
нить тем, что Лукман рано потерял свою мать. Не с этим ли печальным фактом связана и отдача столь малолетнего мальчика Марии Алексеевне? Иначе трудно объяснить, почему Дмитрий пишет о дяде и «забывает» о своей матери.
В Центральном госархиве КБР хранится документ о Дмитрии Степановиче Кодзокове, касающийся наименее изученного периода его жизни — пребывания в Пятигорске. В то время Кодзоков — первый кабардинец, закончивший Московский уни¬верситет и воспитанный в доме основоположника славянофиль¬ства А. С. Хомякова, — безуспешно пытался выхлопотать себе какую-нибудь должность в системе управления. В 1841 г. он на¬меревался получить должность Карачаевского пристава.
19 февраля 1841 г. Кодзоков получил следующее уведомле¬ние: «Чиновнику 12 класса Кодзокову... Как уже сделано пред¬ставление к начальству о назначении вместо Карачаевского при¬става сотника Атарщикова Горского казачьего полка Сотником Мистуловым еще 2б ноября прошлого 1840 г. № 912, а потому в эту должность я представить вас не могу, почему поданное про¬шение от 13 числа сего месяца и свидетельство с № 2342 при сем к Вашему Благородию возвращаю»31. Теперь мы уже знаем, что Кодзоков 13 февраля подал прошение, вероятно, начальнику Цент¬ра Кавказской линии генерал-майору Пирятинскому о назначении его на должность Карачаевского пристава. Знаем также, что к прошению были приложены какие-то свидетельства, которые могли бы рассказать о многом...
* * *
Фамилию Кодзоковых носили и жители других аулов. По делу о нападении 20 абреков на табун, принадлежавший Куркужинско- му посту, и убийстве казака Федора Троцко давал показания ма- локабардинец аула Ельмурзова крестьянин узденя Жинуса Козо- кова Бавуко Козоков. О другом Кодзокове в 1864 г. сообщалось: «По частным сведениям известно, что житель Большой Кабарды аула Анзорова Дзу Кодзоков (он же Турков), прикосновенный по разным исковым на него делам, переселился на жительство без разрешения начальства в Малую Кабарду в аул Борокова...»32
БЕСЛЕНЕЙ АБАТ И ПШЕКУЙ АХОДЯК
Горско-мусульманское ополчение под командованием генерала Эмануэля в октябре 1830 г. совершило экспедицию в Закубанье. В него вошли «ополчения»: кабардинское, закубанское ногайское, тохтамышское ногайское и закубанского бжедугского народа. Наместник Кавказа граф Паскевич-Эриванский 30 ноября 1830 г. наградил за «примерную храбрость» многих ополченцев. Среди них «шапсугские 1-й степени старшины: Бесленей Абатов и Убых
Абатов» и «Черченейского владения Пшекуй Аходяк». Им было присвоено звание прапорщика1.
Два имени: Бесленей Абатов и Пшекуй Аходяк - напоминают названия двух нравоописательных биографических очерков Хан- Гирея: «Беслений Абат» и «Князь Пшьской Аходягоко». И дей¬ствительно, герои первого очерка Бесленей и Убых Абатовы — родные братья2. Изгнанные из среды шапсугов по подозрению в пособничестве офицеру Генерального штаба братья в 1830 г. приня¬ли участие в экспедиций против закубанцев. При этом Бесленей, значительней которого, по мнению Хан-Гирея, не было «между закубанскими черкесскими племенами», «находился при главно- командующем»3. Другое имя, встречаемое в архивном материа¬ле, — Пшекуй Аходяк и князь Пшьской Аходягоко у Хан-Гирея — одно и то же лицо. Аходягоко, как и Аходяк, — представитель черченейского рода бжедугского племени адыгов, т. е. потомок бжедугского князя Черчана4.
МАГОМЕТ И ТАУСУЛТАН АТАЖУКИНЫ
В списке лиц, возведенных в чин прапорщика, значится кабар¬динский князь Магомет Атажукин. Декабрист А. И. Якубович о нем вспоминал: «...неукротимый Таусултан и Ханука. Смерть первого от руки его брата Магомета Атажукина»1. О Таусултане Атажукине (абреке) говорит цидула*: «От Тохтамышевского по¬ста, через Батал-Пашинск и Константиногорск по передовым по¬стам до Екатеринограда, где предъявить господину Подпрятову. Сего числа получил я от приверженцев к нам известие, что изве-стный разбойник Таусултан, жительствующий вершине Кубани по левую сторону оного на речке Агуре, будто бы на сих днях с 15 че¬ловек своими единомышленниками отправился в Кабарду с наме¬рением учинить, где удастся, свое хищническое злодеяние, — о чем хотя и ожидается мною достоверное подтверждение, но я нужным почитаю предварить о сем все посты, в кордоне вверен¬ному состоящие, предписываю гг. дистанционным и постовым на¬чальникам и поясненных хищников в разъезде и секрете все меры осторожности и, где оные открыты будут, наказывать и истреб¬лять их силою оружия нещадным образом. С Тохтамышевского поста отправлена в 8-м часу пополуночи 1 сентября 1822 г. Пол¬ковник Победнов» 2.
В неопубликованных документах первой половины XIX в. встре¬чается только один князь по имени Магомет Атажукин. Должно быть, о нем идет речь у Якубовича. Дата убийства Магометом известного абрека Таусултана Атажукина приблизительно указа¬на самим Якубовичем. Капитан Якубович действовал в отряде Коцарева на правом фланге Кавказской линии до 1825 г., когда оказался вовлеченным в заговор декабристов. Значит, Таусултан
*Письмо, послание, записка.

убит между 1822-м и 1825 г. На этот период указывает и родная сестра Таусултана Алижкопф: «Брат мой, Таусултан... учинил побег из Кабарды за Кубань на Теберду, где он через два или три года убит»3. Князь Мисост Атажукин, бывший командир Кабардинско¬го ополчения в экспедиции Эмануэля, приходится Магомету Ата- жукину двоюродным братом, а отцом его был Ислам Атажукин, тот, чьим именем назван аул Исламова.
АТАЖУКО АТАЖУКИН
В материалах комиссии по разбору личных и поземельных прав горцев Терской области, которые были подготовлены незадолго до отмены крепостного права, отмечено: «...князей, которые бы образом жизни соответствовали прежнему понятию кабардинцев о княжеском достоинстве, в фамилиях Кайтукина, Бекмурзина и Мисостова нет никого, только в фамилии Атажукина есть еще один представитель древнего типа кабардинского князя, изменен¬ный, впрочем, влиянием своего времени. Со смертью же и этого представителя останется в Кабарде ничего не значущий княжес¬кий титул...»1. В основном тексте не указано имя князя, но отме¬чено, что он умер в 1868 г. Очевидно, этой публикацией пользо¬вался В. Потто, когда писал, что «в шестидесятых годах умер последний представитель древнего типа кабардинского князя Ата- жукин» и «в Кабарде остался только ничего не значащий княжес¬кий титул»2. Потто не уточнял имени этого последнего представи¬теля древнего типа кабардинского юнязя. Конкретного указания на этот счет нет и в процитированных материалах комиссии, из¬данных в 1870 г. в «Сборнике сведений о кавказских горцах», но в сноске отмечено, что он, Атажукин, умер в 1868 г.*
В материалах комиссии и у Потто говорится о кабардинском князе полковнике Атажуко Атажукине. На протяжении нескольких десятилетий он пользовался «огромным влиянием в народе», а в опаснейший период обострения переселенческого движения ады¬гов «его пример и влияние удержало кабардинцев от общего выселения в Турцию»3.
Об Атажуко Ажатукине имеется мало сведений. Год его рож¬дения можно установить по делу о земельной тяжбе, согласно которому, по показаниям самого Атажуко, ему в 1859 г. испол¬нялось 48 лет. Судя по этим данным, Атажукин 1811 года рожде- ния4. Он рано лишился отца и «жил в доме двоюродного брата майора князя Атажукина» (Мисоста Атажукина. - С. Б.)5. Отца Атажуко звали Касай. Он, по-видимому, был сторонником про¬свещения народа. Вместе с Темирбулатом Атажукиным - шури¬ном Кучука Джанхотова — он ходатайствовал о принятии Шоры Ногмова, «имеющего ревностное желание, на обучение россий¬ской грамоте» 6. Имя его деда устанавливается по свидетельству
*Был и другой Атажуко Атажукин, валий Кабарды. Умер в 1810 г.


Мисоста Атажукина: «Узденья Аслановы, бывшие под управлени¬ем Дударуковых, достались в часть деда моего Хажи Темрюка Атажукина»7. Зная, что Мисост и Атажуко были двоюродными братьями, становится ясным, что дед Мисоста Темрюко также был дедом Атажуко.
Первые сведения об Атажуко Атажукине относятся к началу 30-х годов XIX в. В октябре 1830 г. было сформировано горско¬мусульманское ополчение с участием кабардинцев, которое со¬вершило экспедицию за Кубань. По ходатайству генерала Эмануэля граф Паскевич-Эриванский 30 ноября наградил отличив¬шихся в экспедиции ополченцев. Среди них оказался и «Хатокшу- ко Атажукин», который был произведен в чин прапорщика8. В той же экспедиции участвовал и двоюродный брат Атажуко Мисост Атажукин. В чине поручика он командовал кабардинским ополче¬нием, за что был возведен в чин штабс-капитана. Приблизительно в 1825 г. и, вероятно, в связи с восстанием кабардинцев Мисост Атажукин со своим аулом переселен с Малки на Чегем, где на¬ходился до 1830 г. После успешной экспедиции 1830 г. он навер¬няка понял, что начальство отнесется к нему благосклонно, если он обратится к нему с просьбой о переселении его на старое место жительства, где жил до переселения на Малку, — на Бак- сан. 6 ноября 1830 г. он писал Эмануэлю о своем стесненном положении и других неудобствах, испытываемых им на Чегеме, и просил разрешить ему вместе с жившим с ним Хатакшуко Ата- жукиным вернуться с его аулом из 67 семейств «выше крепости Баксанской, в старое наше жительство (называемое Хатукшукое)»9. Генерал Эмануэль, видимо, имел основания отказать Мисосту Атажукину, и аул в 1830-х годах не был переселен на Баксан. Достаточно отметить, что на карте, составленной в штабе От¬дельного Кавказского корпуса в 1842 г., аул Атажукина зафикси¬рован близ Чегемского укрепления, по правую сторону реки.
Подвластные Атажуко находились и среди «горцев», точнее, на купленной отцом Атажуко, Касаем, земле. Есть сведения, что Касай в 1793 г. купил земельный участок «в Чегемской Осетии у Балкароковых и Акеевых», а в 1803 г. — «землю, называемую Хунук Боат, в Чегемской Осетии у Кучуковых, верхняя граница ее именуется Нахитчальман, а восточная сторона простирается до р. Баксана... после смерти его земля эта поступила во владение сына его, князя Атажуко Атажукина, которою и владеет по на-стоящее время» (т. е. в 1865 г. примерно)10.
В 1834 г. Атажуко Атажукин задумал жениться (его первый брак) на вдове генерал-майора Бековича-Черкасского, которую звали Сластамина (Слоетама). 29 мая 1834 г. он писал генерал- майору Пирятинскому: «Я, вознамерясь по летам моим жениться, и узнал, что Малой Кабарды жена генерал-майора князя Бекови- ча-Черкасского вдовствует, почему и послал к ней... свататься»11. Князь выбрал сватом узденя первой степени Калгу Тыжева. От имени Атажуко Атажукина Тыжев сделал вдове предложение. Она дала согласие при условии, если, в соответствии с обычаями, 
получит калым в 500 рублей и 6 душ крестьян. Атажукин согла¬сился с условиями своей избранницы и «непременным положил на оной жениться». Жених отдал обусловленную сумму свату Калге Тыжеву при свидетелях: Асламбеке Агубекове, Шигибахове, Абрагиме Шугимове, Шу Мальбахове и Шхан-Гирее Ирюгове . Все они прибыли в аул прапорщика Докшуко Касаева, «состоя¬щий на реке Баксане», и был совершен обряд венчания «муллою Шугано-Афачаговым» (Афашаговым) !2.
У Сластамины Бекович-Черкасской был родной дядя , Исма¬ил Касаев, живший среди «мирных» закубанцев. Узнав о сватов¬стве Атажуко Атажукина, он прибыл в Кабарду и отговорил свою племянницу (или сестру) от намечавшегося замужества. Для рас¬торжения брака между Атажуко и Сластаминой Исмаил Касаев уполномочил подвластного кабардинского узденя — «карачаев¬ского жителя» Али Жерештиева сообщить ей, чтобы она «без приказания его ни за кого не выходила в Кабарде замуж, и с тем вместе объявил, что он при удобном случае увезет ее за Кубань и там отдаст замуж за стоющего ее чермурчеевского (кемирго- евского? - С. Б.) князя Жембата Айтегова» ,3.
В то же время Атажуко Атажукин считал вдову Бекович-Чер- касскую уже своей женой. И, недовольный действиями Исмаила Касаева, он, сгущая краски, характеризуя его, писал Пирятинско- му: «Исмаил Касаев, бежавший из Кабарды и ныне находящийся за Кубанью, прибыв сюда, повредил наше согласие с тем, дабы сказанная жена моя (выделено нами. — С. Б.) с ним вместе уехала за Кубань и там за кого-либо вышла в замужество». Сочетавшись браком не видя друг друга, что в то время было вполне естест-венным явлением, Атажуко Атажукин и Сластамина Бекович-Чер- касская не стали мужем и женой. Атажукин жаловался Пирятин- скому, что жена его, «уверясь наставлению дяди, от прибытия ко мне отказалась» и, сообщив об этом через того же Калгу Тыже- ва, дала знать ему, что готова «разбираться шариатом». Атажу- кин просил начальника Центра Кавказской линии предписать кому следует, чтобы жену его заставили прийти к нему как взявшую калым по обряду14.
В этой обстановке Вельяминов предписал Пирятинскому: «Буде же сия вдова изъявила прежде согласие выдти за Атажукина и часть калыму от него уже получила, но теперь объявит Вам, что она не хочет выйдти за него в замужество, то прошу не делать ей никакого принуждения и дозвольте ей отъехать с братом ее Из¬маилом Касаевым, а Атажукину предоставьте ведаться с нею по шариату»15. 
Сластамина была согласна разбираться с Атажуко по полученной ею части калыма. Атажукин же отказался. Это дает определен¬ные основания сказать, что после бракосочетания сосватанная должна была стать женой. В подтверждение этого вспомним сло¬ва Вельяминова: «прошу не делать ей никакого, принуждения». Значит, в подобном случае отказа сосватанной быть женой обыч¬ное право позволяло закончить дело принуждением. Неизвестно, чем закончилось разбирательство по калыму, но вмешательство Вельяминова сделало возможным, чтобы бракосочетание не со¬стоялось. За кого вышла замуж Сластамина, мы не знаем, но она к 1840 г. была замужем. 13 апреля 1840 г. Якуб Шарданов писал: «Проживающий за Кубанью князь Исмаил Касаев... явился в Кабарду с предписанием о выпуске сестры его (ныне уже жены)...»13 Сам же Исмаил Касаев умер в 1843 г.
В архивных материалах ясно не прослеживается, как сложилась дальнейшая семейная жизнь Атажуко Атажукина. Документ кос¬венно и немногословно свидетельствует, что он был женат и имел сына, юнкера Асланбека Атажукина17. В материалах поземельной комиссии упоминается имя княгини «Нахо (Наго. - С. Б.) Таусул- тановой (Атажукиной), переселившейся из Малой Кабарды в Боль¬шую для совместного жительства с сыном своим князем Аслан¬беком Атажукиным»18. Наго Таусултанова переселилась, вероят¬но, вскоре после смерти Атажуко Атажукина. Ведомость о пе¬реселениях их аула в аул Кабардинского округа даже уточняет дату ее переселения: «Из Боташева аула Малокабардинского уча-стка 26 марта 1868 г. за № 922 переселилась вдова... Наго Тау¬султанова в аул пол[ковника] князя Атажукина»19. За заслуги отца «сын умершего полковника Атажукина», Асланбек, - «молодой человек с хорошими надеждами» - был награжден участком земли в 1500 десятин20.
Некоторые подробности о родословной второй жены Атажу- ко Атажукина содержатся в переписке 60-х годов XIX в. В до¬кладной записке начальника Кабардинского округа полковника Нурида начальнику Терской области от 10 февраля 1867 г. сказано: «Княгиня Наго Таусултанова (по мужу - Атажукина) дочь последне¬го из князей этого рода, весьма сильного и владевшего землями всей плоскостной Осетии, осталась по смерти отца малолетней, под опекой князя Ефима Бековича-Черкасского. За смертью пос-леднего и сгоревших бумаг в Екатериноградском архиве, княгиня Таусултанова лишилась несколько тысяч рублей, составившихся за ее малолетство»21. Констатируя, родословную и положение Наго Таусултановой (которой исполнялось 45 лет), Нурид ходатайство¬вал о назначении ей «пожизненной пенсии в размере 200 рублей серебром», поскольку она, «получив развод от князя Атажуко Атажукина... осталась в настоящее время без всяких средств к существованию».
Факты, изложенные в докладной записке, по-видимому, со¬бранные старшим адъютантом начальника округа историком по¬ручиком Н. Ф. Грабовским, были не совсем точны. Исправляя
свою ошибку, он 14 декабря 1867 г. сообщил в канцелярию на¬чальника Терской области: «Княгиня Наго Таусултанова, дочь не Шолоха, как это было по ошибке сказано... а внучка его, т. е. дочь сына Шолоха - Асламбека, последнего из рода кабардинских князей Таусултановых. Шолох, по показанию старейших малока- бардинцев, умер лет сто, а Асламбек, отец Наго, лет тридцать тому назад»22. Некоторые из этих сведений также не совсем до¬стоверны. В родословной Таусултановых Асланбек не был после-дним из князей этой фамилии. Им стал его сын Карашай, умерший в Санкт-Петербурге, где обучался в 1-м кадетском корпусе*. По свидетельству князя Бекмурзы Касаева, Карашай Асланбекович имел родную сестру, которая в 1847 г. состояла в «супружестве за князем подпоручиком Атажуко Атажукиным». Касаев не ука¬зывает ее имени, но другие источники устанавливают, что ее зва¬ли Наго.
Отметим еще, что Карашай и Наго родились в браке Асланбека и Фатимат, в девичестве Ахловой. Фатимат вышла замуж за Ас¬ланбека после смерти первого мужа Батыргирея Таусултанова, за которого она была выдана самим валием Кучуком Джанхото- вым, приходившимся ей родным дядей. Случилось это, по словам самой Фатимат, «более 34 лет» назад, считая от 1850 г., а по сведе¬ниям генерал-майора Хлюпина, и того раньше — «более 40 лет», считая от 1847 г.
В первом браке у Фатимат родились сын Тепсаруко, отданный в аманаты и «погибший без вести», и дочь, ставшая впоследствии женой Бекмурзы Касаева. «Бросив их», вероятно, после смерти Асланбека, Фатимат в третий раз вышла замуж — на этот раз за Бекмурзу Айдемирова23.
Третьим браком Атажуко сочетался с дочерью Кучука Джан- хотова. Переписка за 1863 г. прямо указывает: «Ныне же княгиня Кабахан Наурузова вышла в замужество за подполковника князя Атажукова»24. Для Кабахан ее брак с Атажуко стал вторым, но их совместная жизнь продолжалась недолго: муж скончался в 1868 г.
Последние свои годы Кабахан Атажукина провела в имении своих родителей в ауле Жанхотова. В посемейном списке за 1886 г. значится: «Семейство умершего полковника Атажукина, Кабахан, княгиня»**. Соседские сердобольные женщины были единствен-
*По ошибочным сведениям Грабовского, у Наго был брат Кази, направленный «в 30-х годах в один из кадетских корпусов в Петербург, где он вскоре умер». См. также главу «Хамсада».
**В родословной кабардинских князей была и другая княгиня, вдова, по имени Кабахан, и тоже Атажукина. «Фамилия князей Кайтукиных, от которой осталась только я одна», — так она свидетельствовала в 1872 г. о пресечении мужской линии некогда могущественной ветви и всего рода Бекмурзиных. Отец Кабахан, Бекмурза Хамурзин, был послан в Санкт-Петербург изъявить от имени кабар¬динцев верноподданнические чувства царской династии во время коронации Александра I (ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 18, л. 189—190). Кабахан Атажукина вторым браком была замужем за Кучуком Атажукиным, после смерти кото¬рого вышла замуж за штабс-ротмистра Хасанби Атажукина.

 
ным утешением некогда самой известной в Кабарде, но теперь престарелой и одинокой княгини. По словам Зарамука Кардан- гушева, его мать Куако (К!уак!уэ) Умаровна, в девичестве Абазо- ва, и другие поочередно отдавали часть приготовленной пищи ста¬рой княгине (Гуащэжь) и ухаживали за ней.
Общественная деятельность Атажуко Атажукина получила широкое признание. Из отзыва начальства о нем: «Отличается лично неограниченною преданностью правительству и все свое влияние обращает постоянно на поддержание в народе духа бла¬гонамеренности и безусловной покорности воле и действию на¬чальства». Не только начальство было довольно Атажукиным. Он также «имел сильное влияние» и пользовался «большим уважени¬ем в народе». В 1857 г. Атажуко Атажукин получил звание под¬полковника и стал занимать видное место в военных кругах Кавказа. Он состоял «по политическим видам при господине глав¬нокомандующем Кавказскою армиею»25.
«ОБУЧАЛИ ДЕТЕЙ ШАМИЛЯ...»
Житель аула Хату Анзорова эфенди Нурали Оваринск, пе¬реселившийся в 1856 г. в Большую Кабарду, в 1866 г. просил начальника Кабардинского округа Нурида разрешить ему поездку в г. Калугу для свидания с Шамилем. До переселения в Кабарду Нурали и его отец жили в Аварии (отсюда и фамилия), где «обу¬чали детей Шамиля арабской грамоте, чрез что имел знакомство с Шамилем». Оваринск, как житель Кабардинского округа, про¬сил отпустить его на шесть месяцев. Желал он ехать из Пятигор¬ска и непременно на дилижансе. Против поездки Оваринска не возражали ни старшина а. Хату Анзорова, ни Черекское участко¬вое начальство, но Нурид не находил «в испрашиваемом свидании особенной надобности для просителя»1. Тем не менее начальник Терской области разрешил Оваринску отправиться в г. Калугу — даже на один год. Просителю был выдан билет такого содержания: «Предъявитель сего, житель Большой Кабарды аула Анзорова эфендий Нурали Оваринск увольняется для свидания с Шамилем в г. Калугу сроком от ниже писанного числа впредь на один год — почему прошу гг. начальствующих во время следования его туда и обратно к своему месту жительства чинить свободный пропуск и в случае надобности оказывать законное воспомоществование, в удостоверение чего и дан сей за подписью моей и приложени¬ем казенной печати Ставропольской губернии.
Укрепление Нальчик, сентября 8 дня 1 866 г. Начальник Ка¬бардинского округа полковник Нурид»2.
Казалось, все было готово для осуществления заветной мечты Оваринска. И все же поездка не состоялась. Оказалось, что Ова- ринск обратился с подобной же просьбой, присовокупив к ней и просьбу о выдаче ему материального пособия, к помощнику глав¬нокомандующего армией. Генерал-адъютант Карцев в пособии

Оваринску отказал, но высказался за поездку его по усмотрению начальника Терской области, а тот отменил свое же разрешение «на том основании, что получивши уже разрешение, он обра¬тился с тою же просьбой» в вышестоящую инстанцию. И у Ова- ринска забрали билет.
Имя Нурали Оваринска встречается в связи с Магомет-Эми- ном, третьим и последним наибом Шамиля, направленным им к закубанским адыгам в 1848 г. Управляющий дипломатической канцелярией наместника Кавказа 28 октября 1866 г. сообщал: «...сын Магомед-Эмина обратился к чрезвычайному посланнику нашему в Константинополе с прошением, в коем, излагая, что отец оставил его без всяких средств к существованию, просит о доставлении ему разрешения и средств возвратиться в Кабарду, где он имеет богатого дядю по матери, который приглашает его к себе на жительство»3. Сын Магомет-Эмина воспитывался в Кон¬стантинопольском военном училище, но оставил его по болезни.
Начальник Кавказского горского управления 7 ноября 1866 г. просил Лорис-Меликова распорядиться узнать, кто именно явля¬ется дядей сына Магомет-Эмина, и дать заключение, можно ли позволить ему переселиться в Кабарду. По предписанию Лорис- Меликова начальник Кабардинского округа обязал начальника Черекского участка дать соответствующую справку. Последний 28 августа 1867 г. донес: «По тщательному дознанию оказалось, что дядя сына Мегмед-Амина, житель аула Хату Анзорова, ауль¬ный мулла Нурали Кумуков. Человек этот небогатый, но аульное общество в уважение честности и скромности муллы Кумукова охотно соглашается принять на жительство в свою общину сына Магомет-Амина с тем, чтобы он пользовался всеми правами оди¬наково с кабардинцами в поземельном довольствии...»4.
Переселенцев из Дагестана кабардинцы, как правило, назы¬вали кумыками, и этноним этот за ними постепенно закреплялся в качестве фамилии. Тот факт, что Нурали был выходцем из Ава¬рии, не мог помешать тому, чтобы жители аула Хату Анзорова нарекли его фамилией Кумыков. Анализ изложенных документов позволяет сделать вывод, что Нурали Оваринск и Нурали Кумы¬ков — одно и то же лицо.
Становится понятно, почему Оваринск настойчиво добивался поездки в Калугу. Конечно, не потому только, что он когда-то учил детей Шамиля арабской грамоте. Будучи родственником, шурином Магомет-Амина, он входил в круг наиболее близких и доверенных людей вождя газавата. Об этих более тесных связях с Шамилем Оваринск, естественно, промолчал в своем проше¬нии к Лорис-Меликову, чтобы начальство не отказало ему в просьбе.


АХЛОВЫ, БОГОТОВЫ
В 1825 г. из Большой Кабарды в Малую Кабарду переселился Аслан Боготов — «вольноотпущенник от Бобогаева (Бабугоева? — С. Б.). В 1869 г. он был убит тумой Ботой Ахловым в результате конфликта, возникшего из-за спорного сенокосного участка.
Дело это рассматривалось военно-судной комиссией при Вла-дикавказском ордонанс-гаузе, которая, признав Ахлова тумой, приговорила его «лишить княжеского достоинства, прав состоя¬ния, сослать на жительство в Иркутскую губернию, где выдер¬жать в каземате два года и запретить ему выезд в другие сибир¬ские города в продолжении восьми лет». Свое постановление суд направил начальнику Владикавказского военного округа полков¬нику Гедлинскому «на дальнейшую ревизию».
Выяснение сословного положения Ахлова могло бы сыграть важную роль в его дальнейшей судьбе. Ведь непосредственным поводом к убийству Боготова явились показавшиеся Ахлову ос¬корбительными слова, сказанные им в том смысле, что Ахлов не князь, а тума. Полковник Гедлинский в процессе дознания в пер¬вую очередь выяснил происхождение Ахлова. По его сведениям, Ахлов был законным сыном князя Беслана Ахлова, «но рожден от холопки, на которой отец его был женат».
Гедлинский сделал вывод, что по народному обычаю Бота Ахлов пользовался всеми правами князя, и в связи с этим обвинил в самоуправстве пристава Ипполитова, приказавшего при аресте и отправлении в Моздок «связать князя, хотя он был и из тузем¬цев». В своих суждениях он опирался на мнение вольноотпущен¬ников: Нефа Уркуашева — молочного брата князя Боты Ахлова, которому была отдана отобранная у Боготова земля, Увжука и Эльжарука Дадовых, Иноса Теоникова, Ибрагима Кочегова, ауль¬ного «крикуна» Яхью Ралахова. Свидетелями по делу проходили: уздени второй степени Магомет Умуров, Бараме Элероков, Жан- дар Шурмалов, старшина аула Мамсыр Секов, Андрозик Мата- жев.
Претензии Аслана Боготова на спорный сенокосный участок не были беспочвенны. После его переселения в Малую Кабарду в аул Ахлова, владелец аула поручик Ахло Ахлов «по дружбе с Боготовым... дозволял ему косить траву из принадлежавшей их, Ахловым, двору». После смерти Ахло Ахлова его брат Бота Ах- лов отнял у Боготова этот участок и «отдал своему родственнику Нефу Уркуашеву».
Далее события развивались так. Аульчане стремились уладить конфликт миром. Как бы от их имени «один из почетных в ауле старейшин», 80-летний Эдик Желихажев, советовал Ахлову: «...хотя не мое дело, но я скажу тебе, чтобы с Боготовым покон¬чили дело насчет покоса». Ахлов не прислушался к голосу здра¬вого рассудка, а Боготов, в свою очередь, заявил, что так как он прежде косил эту траву, то «...не даст Нефу косить». Ахлов ему 
возразил: «...ты не наш, а выходец из Большой Кабарды, а у меня здешние, которым я скорее должен дать землю, а ты как переселенец, то не можешь и требовать от меня земли».
В этот момент, как выяснилось потом на суде, «по обычаю обругали Боготова». Вероятно, здесь имеется в виду неприятное и оскорбительное ругательное слово хехес. В ответ Боготов «Ах- лова начал вдвое больше бранить при всех, чего никогда и никто (в данном случае имеются в виду вольноотпущенники. — С. Б.) не смел делать против их фамилии».
Крайне раздраженный неожиданной смелостью Боготова, Ах- лов выхватил пистолет с целью убить обидчика, но его остановил Увжуко Дадов.
Однако дело этим не кончилось: Ахлов дал слово «при первой встрече отомстить Боготову, на что и Боготов ответил тем же».
После этого их роковая встреча произошла в ауле Ахлова, куда прибыл Ипполитов разбираться с ними. Враги столкнулись на дворе у пристава, и тут вспыльчивый и «способностей ума обык¬новенных» Ахлов, «помня слово свое, данное у мечети, в испуге выхватил пистолет» и ранил Аслана Боготова, который вскоре умер. Это произошло в 1860 г.
Весть о случившемся разнеслась по Малой Кабарде. Перво¬степенные уздени осуждали поступок Ахлова. Почетные лица Малой Кабарды: майор Едык Астемиров, штабс-капитан Адаль- гери Анзоров, поручики Заурбек Астемиров и Каирбек Исламов, подпоручики Шабазгерий Танов и Эльбездуко Булатов, а также уздени второй степени Жанбор Мирзаев, Масир и Хатажоко Жилеготовы и Мамсыр Соков, выражая свою солидарность по¬терпевшему, выдали свидетельство его брату Умару Боготову, которого власти обвиняли в намерении убить Ахлова. В свиде¬тельстве, выданном Боготову в ауле Хапцева, отмечено, что Ах- лов «тумашний князь» и «должен быть наказан по всей справед¬ливости русского закона... как преступник и весьма дурного по¬ведения человек».
Пристав, не очень разбираясь в сословных порядках кабар¬динцев и, видимо, принимая во внимание мнение первостепенных узденей, арестовал Ахлова и посадил его в Моздокскую тюрьму.
После дополнительного разбирательства дела начались попытки освобождения Ахлова. И здесь в пользу Ахлова выдвигался аргу¬мент - его сословное положение. Штабс-ротмистр Дударов ука¬зывал, что «Бота Ахлов есть действительно законный сын князя Беслана Ахлова... имел право взять от Боготова землю и отдать другому как свою собственную без всякого спора со стороны Боготова». Неф Уркуашев без присяги свидетельствовал, что «Бота Ахлов есть действительно законный сын князя Беслана Ахлова, который хотя и женился на крестьянке, но Бота родился после женитьбы». Владетельные права Ахлова подтверждали также жители аула Ахлова: Исак и Хатахшуко Мокуашевы, Там и Мур- забек Шумаховы и Майрам Барагунов, мулла Увжуко Кожов, мулла аула Ахлова Эльмурза Богатырев и юнкер Джамбулат Блаев. 
Начальник Владикавказского округа в рапорте к командующему войсками указывал на другие, смягчающие вину Ахлова обстоя¬тельства: народный обычай, согласно которому запрещалось воль¬ноотпущеннику обругать князя-владельца, троекратное принесе¬ние Ахловым жалобы приставу на Боготова, оставление без вни¬мания понесенное наказание Ахловым, который содержался де¬сять месяцев в тюрьме. Военно-судная комиссия свое решение представила на усмотрение начальства. Кроме того, были при-знаны виновными аульный мулла Эльмурза Богатырев, племянник покойного Каирбек Унежев - «в обдуманном намерении убить подсудимого Ахлова». В таком же намерении обвинялся и брат убитого — Умар Боготов. Учитывая все это, начальник округа ходатайствовал дело «передать на разбирательство по народно¬му обычаю». Однако и после этого не все сразу решилось. Во Владикавказском окружном народном суде дело не могло быть основательно разобрано, поскольку малокабардинцы в нем были представлены только двумя депутатами, «из коих один из уздень- ского, а другой из простого класса происходят, княжеского же происхождения ни одного нет». Поэтому начальник округа пол¬ковник Гедлинский предложил Святополк-Мирскому перенести дело об убийстве Боготова в Кабардинский окружной народный суд. Вместе с Ахловым на заседание суда требовались «прикосновен¬ные»: Каирбек Унежев, Эльмурза Богатырев и Умар Боготов.
Чем закончилось разбирательство, неизвестно, но из того факта, что вместо исполнения приговора военного суда дело было передано на рассмотрение Кабардинского окружного народного суда, можно сказать: Ахлов, по существу, был оправдан '.
Некоторые выводы:
1. Князья могли обвенчаться законным браком с крепостными крестьянками. Последний случай имел место и во времена Казия Пшеапшоковича, который был женат, как писал Александр Мисо- стов, на дочери чагара, то есть «простой холопке».
2. В Малой Кабарде выходцы из Большой Кабарды не поль¬зовались одинаковыми правами с малокабардинцами.
3. Малокабардинцы, входившие в состав Владикавказского округа, в ряде случаев были лишены справедливого разбира¬тельства.
4. Убийство Ахловым Боготова свидетельствует о явно вы¬раженном господстве высшей знати кабардинцев над остальными сословиями.
КОРНЕТ АСЛАНБЕК (АСЛАМБЕК) АБАЕВ
В 1881 г. составлен послужной список корнета Абаева, умерше¬го в октябре 1868 г. Службу он начал в лейб-гвардии Кавказско¬Горском полуэскадроне 24 декабря 1834 г., стал юнкером 18 ок¬тября 1837 г., произведен в корнеты 8 сентября 1838 г. В 1839 г. Абаев «отчислен по кавалерии с состоянием при Отдельном Кав- 
казском корпусе и прикомандирован к Моздокскому казачьему полку, к коему прибыл мая 9». «В феврале 1846 г. он откоманди¬рован от Моздокского казачьего полка на жительство»1.
Выйдя в отставку, корнет Абаев «с 1846 года по день смерти, т.е. 22 октября 1868 года, нигде не служил». Из послужного списка следует только один вывод: корнет Абаев — кабардинец. Такое мнение может сложиться само собой, зная, что немало предста¬вителей известной кабардинской фамилии Абаевых находились на военной службе. Однако есть документ, позволяющий уточнить этническую принадлежность корнета Абаева. В 1880 г. старшина Балкарского общества прапорщик Мисаков выдал свидетельство «таубиям Кайтуко, Махаю и Цибою, детям умершего корнета Асланбека Абаева в том, что они на основании того, что отец их, Асланбек Абаев, еще в 1858 г. выселился в Кабарду, сельским правлением не помещены в общий список горских таубиев при представлении их на Высочайший надел земельными участками» 2.
Переселение балкарцев в Кабарду было не таким уж редким явлением, о чем говорят многочисленные современные кабар¬динские фамилии Кушховых, Балкаровых и др. Причины их пере¬селения были самыми различными, но то обстоятельство, кото¬рое толкнуло таубия оставить родные места, наверняка в то вре¬мя единственное.
Оно просматривается в докладе управляющего межевой час¬тью в Терской области от 29 мая 1882 г. к начальнику Терской области, основанном на прошении «братьев Кайтуко, Махая и Цибоя Асламбековичей Абаевых, проживающих в обществе Бал¬карском», адресованном начальнику Пятигорского округа еще в 1881 г. Приведем извлечение из доклада, несколько сгущающего краски в описании событий, характеризующее корнета Асланбе¬ка Абаева: «...Вполне понимая значение образования для горцев, для примера разместил детей своих в учебные заведения Султан- бека и Кайтуко Абаевых; хотел воспитать в России также доче¬рей, но фамильные родственники его восстали против этого, считая воспитание дочерей в России позорным и небывалым явлением в среде магометанского населения Кавказа, тогда отец их как бы украл свою же дочь из своего же дома и ночью под буркою вывез ее в слободу Нальчик и отдал в руки местного священника. За ним была сделана погоня и розыск в слободе Нальчике, но никак не предполагая, что она может быть в руках священника... фанатики вернулись назад, и девочка (Ханифа. — С. Б.) была от¬правлена в Тифлис для образования. Этот поступок его и вообще приверженность к русскому правительству... принудили его вы¬селиться из гор в пределы Кабарды в 1858 году; там он был зачислен в число кабардинских узденей, наравне с ними пользо¬вался землею, в Казиевом ауле, в 1868 году отец их умер, оста¬вив семью в составе 5-ти сыновей и двух дочерей, но в семье не было руководителя, так как старшие два сына были вне дома: Султанбек и ныне находится в гор. Владикавказе, а из них Кайтуко был послан в Москву для личного образования в железнодорож- 
ном училище. В Московско-Рязанском железнодорожном учили¬ще пробыл четыре года, окончил курс с званием ученого масте¬ра в 1876 году. Старший из оставшихся трех братьев Кабеллек в последнюю турецкую (1877 — 1878 гг. — С. Б.) войну участвовал в Кавказском отряде в Кабардинском полку и был убит под Кар- сом...»3
Доклад лишний раз подтверждает ту истину, что пробить окно в новое всегда было (и остается) делом не только невероятно сложным, но крайне опасным для первопроходцев. Одним из них для своего народа, несомненно, был корнет Асланбек Абаев.
Сведения о корнете Асланбеке Абаеве, которыми мы рас¬полагаем, позволяют внести некоторые другие подробности и уточнения в его биографию. Выше отмечено, что Абаев «зачислен в число кабардинских узденей», но ни прошения сыновей Аслан¬бека, ни доклад управляющего межевой частью области не уточ¬няют, к какой именно категории узденей он был отнесен. По¬служной список вносит ясность и в этот вопрос. В графе «из како¬го звания происходит» написано: «из кабардинских узденей 1 -й степени»4. Этот факт конкретно свидетельствует, что горский та- убий (балкарский князь) приравнивался к сословию тлекотлешей у кабардинцев.
О времени переселения Асланбека Абаева в Кабарду С. Н. Сафа- рян пишет: «На закате своих дней Асланбек Абаев сделает еще один шаг, имевший немаловажное значение для дальнейших су¬деб балкарского народа: он, представитель самого влиятельного рода в Балкарии, оставит родные горы и переселится с семьей в аул Кошерокова (ныне Кенже)».
В подтверждение своего вывода автор приводит выдержку из прошения Асланбека Абаева начальнику Кабардинского округа: «...наконец на долю мою пал жребий, что я уже самый после¬дний отрасль из горских этих владельцев должен был для общего блага и, будучи окончательно приверженцем русскому престо¬лу, оставляя уже старожилых домочадцев, из гор переселился с семьею своею на плоскость Большой Кабарды...»4.
Этот вывод не состоятелен уже потому, что в прошении Аба¬ева не содержится указаний на то, что переселение свое в Кабар- ду он предпринял «на закате своих дней». Кроме того, мы распо¬лагаем документом, который позволяет уточнить время пересе¬ления Абаева и выяснить некоторые неизвестные факты его био¬графии. Имеется в виду докладная записка Асланбека Абаева полковнику Нуриду от 19 февраля 1868 г. Он писал: «В 1861 году, вследствие домашних обстоятельств, я должен был переселиться в бывший аул князя Казиева. За уходом жителей этого аула в Турцию я должен был переселиться в аул Кожокова, из сего же последнего вследствие соединения из малых аулов в большие и затем перехода жителей аула Кожокова на другое место жи¬тельства я, считая более для себя удобным и безобременитель¬ным на будущее время, переселился в аул Кошрокова, но и тут, как я частно слышал, не предстоит постоянного места житель- 
ства, ибо аул этот должен с весною переселиться на р. Шалушку.
Все эти переселения для домашнего исхода так слишком зна¬чительно обременительны для меня с семейством, что если и за сим последует это переселение, то я уже не в силах буду его выполнить...
Представляя это обстоятельство на усмотрение Вашего Вы-сокоблагородия, убедительно прошу обратить на это Ваше внима¬ние, и если только действительно окажется, что означенное пере¬селение должно будет состояться, то благоволите сделать хода¬тайство о сделании мне на это какого-либо вознаграждения; без путя же этого, а также и постоянно болезненном состоянии и дряхлеющих лет моих возможности к тому совершенно никакой не представляется»5.
Докладную записку Абаева полковник Нурид препроводил в Кабардинский отдел по разбору личных и поземельных прав — «на усмотрение». Дальнейшая ее судьба неизвестна, но здесь важно другое: Абаев, по-видимому, не совсем точен, указывая на 1861 г., как на дату своего переселения, хотя и этот год не может считаться закатом его дней. Как отмечено выше, в свиде¬тельстве, выданном старшиной К. Мисаковым детям Асланбека (Асламбека) Абаева, сказано, что последний «еще в 1858 году выселился в Кабарду».
Докладная записка Абаева вскрывает несостоятельность ут¬верждения С. Н. Сафаряна о том, что он из Балкарии переселился в аул Кошерокова. Абаев, как отмечено, писал, что он сначала переселился в аул князя Казиева, затем в аул Кожокова. Здесь он проживал до начала укрупнения аулов, то есть по крайней мере до 1865 г. И только потом он предпринял свое переселение в аул Кошерокова — на этот раз последнее.
Здесь следует обратить внимание и на другое положение био¬графа Асланбека Абаева. Он пишет: «В 1822 году отец будущего скрипача Султан-Бека Асламбек Абаев, как сын влиятельного та- убия, девятилетним мальчиком был отправлен в Георгиевск... в качестве аманата...»7 Отсюда следует, что Асланбек Абаев ро¬дился в 1813 г. А в отмеченном его послужном списке, в графе «когда родился», написано: «в 1816 году»8.
Исходя из послужного списка, а не доверять столь автори¬тетному источнику пока нет оснований, Асланбек Абаев на три года моложе, чем принято считать. В этом случае Асланбеку в год смерти (1868) исполнилось не 55 лет, а 52 года.
После смерти Асланбека Абаева его семейство некоторое время оставалось в ауле Кошерокова. В 1869 г. в нем имели место своего жительства «дети умершего корнета Абаева — сы¬новья: Солтанбий, Кайтуко, Магомет, Нану и дочери: Пашахан и Ханифа». 
КУНДУХОВ МУСА И КУДИНЕТОВ КУРГОКО
Среди Кундуховых одни были сторонниками сближения с рус¬скими, а другие придерживались антирусской ориентации. В чис¬ле последних находился и Алхаст Кундухов. В обвещении Гудови- ча за 1807 год всем старшинам и народу Тагаурского ущелья, являвшемся ответом на их письмо к нему о содействии, содержа¬лось требование — «оставить шалости». Фамилия Кундуховых при¬надлежит к тагаурским старшинам. Алхаст Кундухов — отец изве¬стного Мусы Кундухова.
Одно из наиболее ранних упоминаний о Мусе Кундухове от¬носится к началу 40-х гг. XIX в. В 1840 г. он просил начальство отмежевать ему участок земли на 80 дворов. Просимый участок «на южной плоскости Кабардинских гор, в урочище Скуткох». Для такого рода просьбы надо было иметь основание. По отзыву начальства за 1841 г. штабс-ротмистр Муса Кундухов своей служ¬бой заслуживал «особенного внимания правительства». Достаточ¬но отметить, что в чине подполковника в 1850 г. он был команду-ющим Кавказско-конно-горским дивизионом.
Среди Кундуховых было немало офицеров: прапорщик Каз- болат Кундухов, штабс-ротмистр Индрис Кундухов... Последний в 1851 г. обратился с рапортом к начальнику Владикавказского военного округа генерал-майору Ильинскому. Кундухов напоми¬нал Ильинскому «о самовольных поступках жителей Батоко-Юр- товского аула, которые, несмотря на приказания начальства, пашут «чужую землю». Узнав о производимой пахоте, Индрис Кундухов послал к ним осетина Калмыка Чубиева. В ответ на его предупреждение Батоко-юртовцы набросились на него в азарте и избили до полусмерти. После этого Кундухов сам отправился к ним, но они не только не послушались, но единогласно стали уг¬рожать ему, а «один из числа их осетин Кучук Джибилов вынул из чехла ружье и прицелился в намерении выстрелить» в Кундухова. Излагая все это, Кундухов просил «за буйные поступки взыскать по законам». По предписанию Ильинского майор Дударов 22 ап¬реля 1851 г. «заарестовал и отправил во Владикавказскую кре¬пость на гаубтвахту» Батоко-юртовских жителей: Кучука Джиби- лова, Кольцуко Ногова, Мисоста Кадиева и Алексея Дзохова. Арестованные должны были содержаться на гаубтвахте до тех пор, пока не удовлетворят Кундухова».
Муса Кундухов поселился там, где просил — «в урочище Скут¬кох, где обитали батоковцы — старшина Батоко Акмурзин, тага- урские фарслаги Тего Кусов, Беслан Кусов, Соста Хасанов, Хад¬жи Вомартаев и др. Они дали слово ни в чем не припятствовать Кундухову.
Муса Кундухов и Кургоко Кудинетов объединены здесь не случайно. Лорис-Меликов в 1869 г. писал и. д. начальника Кабар¬динского округа, что он одобряет распоряжения его помошника «относительно назначения пятнадцатидневного срока на выезд. 
Асхада Бабукова в Турцию». Лорис-Меликов предписывал мест¬ному начальству (после ухода Бабукова)» объявить повсеместно в Кабарде, что с будущего года увольнение жителей в Турцию будет допускаться только для богомолья одиночное, без семейств и на срок не свыше одного года». Исключение было сделано для одного человека — Кургоко Кудинетова. Его имя фигурирует в рапорте и. д. начальника Кабардинского округа Вояковского Ло- рис-Меликову от 30 октября 1863 г.
Переселенческое движение кабардинцев Вояковский считал нравственной болезнью, но он указал и на ее причину. Она вызвана незаконченностью поземельного вопроса и расширением нало¬гов из-за: введения земской почты, постройки аульных управле¬ний и хлебных магазинов, найма писарей для аульных управлений и т. д. Население не доверяло властям и, полагая, что налоги будут увеличиваться с каждым годом, предпочитало переселе¬ние в Турцию своему неопределенному и ухудшающемуся поло¬жению.
Касаясь конкретно юнкера Кургоко Кудинетова, Вояковский отмечал, что его необузданное намерение переселиться «нужно отнесть прямо к его родственным связям с Муссою Кундухо¬вым» . К тому времени, когда Вояковский рапортовал Лорис- Меликову, Кудинетов уже отрекся от своего намерения. Учиты¬вая это, он советовал начальнику области удовлетворить просьбу Кудинетова, просившего оставить его на родине, так как при этом случае «население придет к убеждению, что нельзя ожидать доб¬ра от переселения, когда родственник такого сильного, по их по¬нятиям, человека, как Мусса Кундухов, отказался навсегда от мысли переселиться». Лорис-Меликов согласился с соображени¬ями Вояковского и Кургоко Кудинетову разрешили остаться на родине.
ТОХТАМЫШЕВЫ И КУШХОВЫ
Из истории аула Тохтамышева (ныне Лечинкай)
Аул первостепенного узденя (тлекотлеша) Камбота Тохта- мышева (Токтамышева) в середине 20-х годов XIX в. находился на Чегеме, ниже линии военных укреплений. Камбот Тохтамышев был подвластным «беглого» князя Али Атажукина.
Согласно переписи населения Кабарды 1825 г., в ауле про¬живали Бейтугановы, Гукежевы, Нашховы, Тлибековы, Шечехаче- вы и др. Среди его жителей числится и семейство 50-летнего третьестепенного узденя (уэркъ щауэл1 гъусэ) Аслана Кушхова, подвластного Камбота (Тохтамышева). У него было два интере¬сующих нас сына: Якуб и Жамбот. Первому исполнялось 8, а 
второму - 4 года. Следовательно, Якуб - 1817-го, а Жамбот - 1821 г. рождения1.
В 1830 г. Камбот Тохтамышев, вероятно, под действием вла¬дельца Алия Атажукина, совершает побег к непокорным рус¬ским властям кабардинцам, находившимся за Кубанью. После побега Камбота владельцем аула становится его младший брат Анзор Тохтамышев, который в ноябре 1841 г., находясь в чине поручика кавалерии, обращается к начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Соколову с просьбой о переселении его аула на новое место жительства выше по течению реки Чегем.
Просьба поручика была удовлетворена 1 мая 1842 г. коман¬дующим войсками на Кавказской линии и Черноморья. Об этом в июне 1842 г. сообщал исполняющий должность начальника Цент¬ра князь Голицын в Кабардинский временный суд. Поручику Тох- тамышеву, «не в пример другим», т. е. в порядке исключения, было разрешено «с подвластными в числе 70 домов и 350 душ обоего пола переселиться с теперешнего места на новое, выше укрепления Чегемского, не далее, как на две версты»2.
Из родословной Тохтамышевых
В 1853 г. княгиня Таужан Мисостова (в девичестве - Тохтамы- шева) разъясняла генерал-майору Грамотину, что у ее отца Ас- лануко Тохтамышева, кроме нее, третьего ребенка в семье, были: Мисост, Камбот и Анзор. Младший сын Анзор был рожден от другой матери, урожденной Анзоровой, а остальные от сестры Камбота Куденетова. После смерти Аслануко вскоре умирает и Мисост 3.
До середины 50-х годов XIX в. Анзор Тохтамышев и его пле¬мянник, сын Камбота Тохтамышева - Жамбот Тохтамышев, про¬живали в одном ауле . Затем Жамбот отделился от дяди и стал жить собственным аулом на Кишпеке.
В 1858 г. Жамбот Тохтамышев обратился к начальнику Кабар¬динского округа В. В. Орбелиани: «Род наш происходит от родо¬начальника князей кабардинских, князя Инала. Место жительства князя Тохтамыша с подвластными было на сей стороне реки Ку¬бань, где ныне обитают ногайские аулы. Впоследствии потомки князя Тохтамыша Иналова, сделавшись жестокие и самовластные и [в] нетерпении на то... даже князьями и подвластными, князья Атажукиной, Мисостовой, Бекмурзиной и Кайтукиной (фамилий), учиня с народом приговор на истребление этого племени, многие побиты силою оружия, а остальные добровольно согласились ос¬тавить достоинство и права князя и именоваться первостепенными узденями. Когда владение было поделено между победительны- 
ми князьями, подчинившись в узденство князей Атажукиных, по¬лучили в дань земли, чтобы только таковая дань переходила по наследству тем только, кои будут признавать князей Атажукиных своими владельцами. Продать или заложить сказанную долю не представлено было роду»4.
Перед нами документ о чрезвычайно редкой княжеской ро¬дословной, который по важности сопоставим лишь с аналогичным преданием о той же фамилии, зафиксированным Шорой Ногмо- вым и включенным им в свою «Историю...». Публикуемый нами текст позволит сличить оба варианта — подобное проверить по¬добным.
Для удобства читателя сначала процитируем выдержки из ва¬рианта предания, записанного Ногмовым: «...кабардинские кня¬зья, происходящие от Инала, перессорились между собой. Каж¬дый из них хотел властвовать один над кабардинским народом.
После многих перемен междоусобная война кончилась изгна¬нием князя Тохтамыша и сына его Безруко, поселившихся близ реки Кубани, на речке, названной его именем - Тохтамыш. Из¬гнанные князья происходили от детей третьей жены Инала, а те, которые их вытеснили, были потомки старшего сына от первой жены Инала»5.
В другом месте о тех же Тохтамышевых Шора Ногмов пишет: «Дурное поведение их возбудило двоюродных братьев составить заговор для истребления этого беспокойного и хищного дома. Но князь Кайтуко Тохтамышев, сведав как-то о тайном умысле братьев, немедленно бежал к реке Малка, где скрылся в приближнем лесе. Братья же его пали жертвами заговора... Через охотников, ез¬дивших в этот же лес, народ узнал, что князь Кайтуко находится на реке Малке, скрываясь в густоте леса, и обитает в шалаше. Кабардинцы послали к нему 500 человек с предложением воз-вратиться и быть по-прежнему в своей земле князем, но с тем, чтобы ему быть с князьями и народом обходительным, благо¬склонным, учитывали и никого не обижали... Князь Кайтуко при¬нял его и заключил условие, которое подтвердил клятвой... Мес¬то, где он скрывался, и доныне называется Кайтуко. Через не¬сколько лет он добровольно отказался от княжества, почему ныне дом Кайтуков считается между первостепенными узденями. С того времени этот род потерял право жениться на княжнах и мо¬жет брать в супружество только узденьских дочерей»6.
Итак, оба варианта, дополняя и конкретизируя друг друга, совпадают в главном - род первостепенных узденей Тохтамышевых некогда составлял одну из ветвей родословного дерева адыгских князей, восходящую к самому Иналу от его третьей жены.
История Тохтамышевых доказывает: для того чтобы быть адыг¬ским князем, необходимо было родиться им. Но родиться кня¬зем еще не означало, что при любых обстоятельствах пожизненно и наследственно гарантировано княжеское достоинство.
Предание о Жамботе Тохтамышеве ничего не говорит о том, по какой причине его предки оказались «на сей стороне реки 
Кубани», а Ногмов дает довольно обстоятельную информацию: Тохтамышевы раньше проживали, в Кабарде. Жамбот Тохтамышев, в свою очередь, дополняет Ногмова по такому важному вопро¬су, как форма землевладения и землепользования в Кабарде. Потеряв права князей и сделавшись первостепенными узденями, точнее, тлекотлешами, Тохтамышевы, вероятно, это произошло в XVII в., получили в дань земли, только чтобы таковая дань пере¬ходила по наследству тем, кои будут признавать князей Атажуки- ных своими владельцами.
Здесь можно говорить о землевладении только по отноше¬нию к князьям, т. е. земля представляла собой нечто вроде фа¬мильно-общественной собственности. Князь в условиях отсутствия центральной власти являлся верховным собственником земли в своей фамилии, т. е. своего «княжества». Земля давалась под¬властным не в частную собственность, а как плата за службу, преимущественно военную. Достаточно было подвластному кня¬зя заявить о своем несогласии служить своему господину, как он лишался узденьской дани, которая включала в себя и землю. По¬добные примеры очень часто встречаются в документах XVIII и даже XIX в. Здесь более справедливо было бы говорить о земле¬пользовании, чем о землевладении, т. е. о частной собственности в Кабарде. Кроме того, напрашивается и такой вывод: поскольку Тохтамышевы подпали под узденство Атажукиных (эта фамилия в тот период была наиболее могущественная), все четыре фами-лии действовали сообща, а раскол между ними произошел по¬зднее. Не совсем убедительно предание, приведенное Ш. Б. Ног- мовым о том, что Тохтамышевы были двоюродными братьями других княжеских фамилий Большой Кабарды. Однако если допу¬стить такое близкое их родство, то получается, что Тохтамышевы, Атажукины, Мисостовы, Бекмурзины и Кайтукины происходят от третьей жены Инала.
Заметим и следующее. Упоминаемое у Ногмова выражение «хищный дом», по-видимому, принадлежит перу его первого ре¬дактора Адольфа Берже.
Конфликт между Жамботом и
Анзором Тохтамышевыми
Определенное представление о взаимоотношениях между Анзором и его племянником Жамботом дает прошение вольных кабардинцев Хажи Женуса Конукоева, Бабука Тхазеплижева с братьями и Саида Хажикушева (Хажи Кушева) к Орбелиани вес¬ной 1858 г. Будучи жителями аула штабс-ротмистра Анзора Тох- тамышева, они, «сломав сакли наши, и все, что нужное, перевез¬ли на Баксан», к Жамботу Тохтамышеву. Узнав об этом, Анзор Тохтамышев «начал иметь придирки», считая, что они должны жить в его ауле, будучи «ему во многом должными». Переселенцы отвергали претензии ротмистра как неуместные, поскольку себя 
считали «независимыми по вольности нашей, исключая русское правительство». Прошение Конукоева и других заканчивалось на¬деждой на то, что им будет дозволено, «как вольным, проживать в ауле Жамбота Тохтамышева без вредного владельца»7.
Конфликт, обострившийся до полного разрыва Анзора с Жамбо- том и образования последним своего аула, имел длительную исто¬рию. Стремясь переломить его ход в свою пользу и желая поразить своего непослушного племянника одним верным ударом, Анзор 13 мая 1858 г. обращается к Орбелиани. Свой рапорт он начал издалека - с покойного отца Жамбота, который к их разногласиям не имел прямого отношения: «В 1830 году родной брат мой Кам- бот Тохтамышев бежал из Кабарды за Кубань. Оттоль в 1832 году в числе 700-тенной партии, вторгнувшейся в Кабарду, был ранен и взят под стражу для осуждения его законами. Был отправлен в Георгиевский ордононс-гауз содержать под гауптвахтным карау¬лом. Заведя с собой семь человек главных преступников, бежал за Кубань, где, прижив одного сына Жамбота, сам умер»8.
Краткая хроника последних лет жизни своего брата была из¬влечена Анзором Тохтамышевым на свет божий как материал, призванный скомпрометировать его непокорного сына и тем ли¬шить племянника шансов на удовлетворение выдвигавшихся им справедливых требований по разделу общего имущества. Штабс- ротмистр Тохтамышев старался убедить начальника округа в том, что он всегда был заботливым дядей, всячески хлопотавшим о бедном малолетнем племяннике, впоследствии оказавшимся не¬благодарным и «недостойным».
Свои доводы штабс-ротмистр подкреплял напоминанием о прокламациях Ермолова, которые лишали беглых владельцев иму¬щества и крестьян. Рапорт заканчивался просьбой: «...устранить племянника моего Жамбота Тохтамышева от всякого надела с общего имения нашего землею и подвластными людьми».
7 июня 1858 г. рапорт штабс-ротмистра рассматривал Кабар¬динский суд, который вынес решение, словесно одобренное Ор- белиани, — «до разрешения этого дела строго воспретить жите¬лям аула выселяться из аула Анзорова в аул Жамбота Тохтамы- шева, выселившихся самовольно вольноотпущенников обратно переселить на прежнее место жительства» 9. Это означало, что Анзор мог почти торжествовать победу.
Однако решение, словесно одобренное судом, не означало еще, что оно утверждено начальником. Это оставляло шанс от¬ветчику, Жамбот Тохтамышев был вынужден действовать опера¬тивно. Ознакомившись с материалами суда, Орбелиани 14 июня вернул их обратно с предписанием: «Необходимо все обстоя- 
тельства по взаимной тяжбе дяди с племянником разобрать... а потом уже представить свое определение на мое утверждение». При этом Орбелиани прилагал прошение Жамбота, которое, от¬носительно родословной Тохтамышевых, уже процитировано в начале нашего повествования. В изложении Жамбота, который, на наш взгляд, объективнее Анзора, его отец предстает в значи¬тельно более выгодном свете. Оказывается, Камбот, находясь под покровительством поручика князя Мисоста Атажукина, был «прощен начальством с дозволением возвратиться в Кабарду». Возвращаясь в Кабарду, он скоропостижно скончался в Карачае, оставив после себя малолетнего наследника и жену. Когда они прибыли в Кабарду, Анзор не принял их. И мать Жамбота была вынуждена выйти замуж за прапорщика Шу Кармова . Он и вос¬питал пасынка. Затем, по ходатайству полковника Мисоста Ата¬жукина, Жамбот поступает на учебу в Петербург.
Уорк-шаотлухусы правом такой женитьбы не обладали, но, в отличие от беслен-уорков, могли сидеть за столом рядом с кня¬зем из уважения к ним как к представителям тлекотлешей, «ког¬да последние отсутствовали». Правда, здесь необходимо подчер¬кнуть упускаемое из виду обстоятельство. Правом сидеть с кня¬зем вместе обладали только те уорк-шаотлухусы, которые были подвластны тлекотлешам, а не князьям, а таковых было немало!
В тот момент Жамбот потребовал раздела имущества, но Анзору удалось уговорить Голицына и Мисоста Атажукина от¬ложить дело до возвращения его на родину. Когда же Жамбот вернулся, Анзор, пользуясь тем, что к этому времени умер его покровитель Мисост Атажукин, замышляет отказать племяннику в его законном наследстве. Однако под давлением подполковника Атажуко Атажукина штабс-ротмистр Анзор Тохтамышев вынужден отдать племяннику Жамботу два семейства крестьян и 20 лоша-дей. Недовольный таким разделом, Жамбот переселяется соб¬ственным аулом на Баксан.
Рассмотрев претензии Жамбота по настоянию Орбелиани, Кабардинский суд в дополнение своего решения постановил, что «тяжбы между ими... происходят от раздробления аула, который до 1856 года составлял один аул, а потому для прекращения спо¬ров необходимо соединить в один аул». Жамбот обязывался обрат¬но переселиться в аул Анзора. Но было специально оговорено, что, если Анзор будет притеснять племянника, Жамботу предос¬тавлено право выселиться.
В такой напряженной обстановке в ауле Анзора Тохтамышева произошло событие, которое навсегда осталось в памяти народа.
Смерть «в памятнике»
Каким бы подчас провинциальным ни казался серьезный кон¬фликт, в нем, как в зеркале, почти всегда отражается социальная жизнь народа своего времени.
Одним из таких столкновений, завершившихся кровавой раз¬вязкой, была тяжба Тохтамышевых и их подвластных узденей Куш- ховых.
Этому событию народ посвятил песню, к нему не раз об¬ращались Хасан Эльбердов, Зарамук Кардангушев, Заур Нало¬ев, Адам Шогенцуков, другие исследователи.
Однако, как показывают наши «раскопки» в хранилищах ста¬ринных рукописей, многое в этой трагической истории до сих пор остается не только тайной. Отдельные ее стороны преувеличены, а другие подвергались неизбежному в устном народном творче¬стве искажению.
Кушховы из аула Тохтамышева известны в народе прежде всего по песне — «Жалоба Жамбота и Якуба Кушховых» («Къущхьэ Жамботрэ Екъубрэ я тхьэуоыхэ»), написанной, по сведениям За- рамука Кардангушева, гегуако Исупом Масаевым10. В ней братья Кушховы, конечно, положительные, а Тохтамышевы сплошь да рядом отрицательные герои. Подобные герои встречаются толь¬ко в сказках и преданиях. Реальная жизнь куда сложнее и богаче. О ней мы и расскажем.
В самом начале 1857 г., 23 января, штабс-ротмистр Анзор Тохтамышев жаловался начальнику бывшего Центра Кавказской линии: «Проживающие в моем ауле подвластные мне узденя: Якуб, Жамбот и Пшемахо Кушховы: 1-й из них в 1855 году отправился с товарищем аула Ашабова — Пака Ципиновым... на реку Золку, где не удалось им никакой добычи, товарищ Якуба, Ципинов, был убит русскими, 2-й, Жамбот, в прошлом, 1856 году и в настоя¬щее время принимает в свой дом приезжающих к нему из Заку- банья абреков, где он был в бегах, и 3-й, Пшемахо (ныне находя¬щийся под покровительством князя Пшемахо Джамботова), в де¬кабре месяце прошлого года отправился на добычу...»11. Донося об этих поступках братьев Кушховых начальнику, Тохтамышев просил его «воспретить князю Пшемахо Джамботову принимать зловредных людей под покровительство».
Мы уже знаем, что Анзор Тохтамышев, пристрастно излагая факты и события, умел настраивать начальников к принятию со¬ответствующих его интересам решений. И в этот раз генерал-майор Грамотин, которому была адресована его жалоба, сопроводил ее следующей резолюцией: «Князю же Пшемахо Джамботову объявить, что я же не раз лично советовал ему не покровитель¬ствовать дурных людей, а потому всякий поступок в подобных случаях подвергает его моему гневу, который может быть вре¬ден для него».
Резолюция Грамотина была направлена против Жамбота Куш- хова как «пристанодержателя» для абреков, т. е. против соучаст-


ника абреков — этих злейших врагов окружной военной админи¬страции.
Образ жизни Жамбота Кушхова, как сообщника абреков, был той наживкой, которую, как бы между прочим, подготовил Ан¬зор Тохтамышев Грамотину, чтобы тот на нее клюнул. Хотя он мог бы при других случаях охотно промолчать о том, что в его ауле некоторые жители не только благосклонны к абрекам, но и попустительствуют им, если бы не одно обстоятельство. Оно свя¬зано все с тем же переселением части жителей его аула в аул Жамбота Тохтамышева, среди которых был старший из Кушхо- вых - Якуб. О намерении Якуба переселиться мы узнаем из его прошения к Грамотину, написанного в 1857 г. «Я однажды просил Ваше Превосходительство, — писал он, — дозволить мне пересе¬литься из аула штабс-ротмистра Анзора Тохтамышева, но Кабар¬динским судом не сделано еще по этому предмету распоряже- ния»12.
Якуб Кушхов ставил в известность Грамотина о том, что Ан¬зор Тохтамышев, полагая, что хозяев нет дома, «подсылал людей ночным бытом, которые и зажгли в двух местах саклю» его. Но, оказавшись дома, Якуб, Жамбот и другие жители, прибежавшие на крик и ружейный выстрел, спасли семейство, а «имущество сгорело более как на половину».
В сложившейся ситуации Якуб благоразумно просил начальника «осчастливить» его переселением в другой аул. Направляя его прошение в суд, начальник предписывал, если изложенные в нем факты справедливы, немедленно переселить Кушхова, а потом строго и беспристрастно разобрать его дело. Разногласия между Анзором Тохтамышевым и Якубом Кушховым могли окончиться миром в случае выполнения предписания, но, на беду, в то время Грамотина сменил Орбелиани.
Как офицер Анзор Тохтамышев раньше успел сориентиро¬ваться в новой обстановке — смене начальника Кабардинского округа. Опередив своего противника, он 9 марта 1858 г. об¬ратился к Орбелиани со следующим рапортом: «Из числа при¬надлежащих моей фамилии узденей Хажи Осман Кушхов по доб¬роте своей был любим всеми членами моего рода, за верность обогатили его. По смерти Хажи Османа Кушхова оставшихся де¬тей его я желал предохранить от недостойных поступков.
Наконец, когда возмужал сын его Якуб Кушхов, взяв с собою одного узденя аула Ашабова, Ципинова, отправляясь к рабочим на реку Золку, отбил быков от русских, где был убит сказанный Ципинов. Я, дознавши об этом, желая не навлечь на себя неудо¬вольствие как на владельца аула, по чину и фамилии мне непри¬личное, Якуб Кушхов за наставления, мною ему сделанные, сде¬лался врагом моим, не бывал у меня. В другой раз он взял с собой Атажукина аула Афачагова, и тот был убит, а когда не унимался от воровства, я счел за нужное довести до начальства во избежание ропота народа. После сего Кушхов, потеряв вся¬кое доверие ко мне, и, несмотря на то, что все имения его есть 
подаренные отцом моим в узденьскую им дань, всячески старал¬ся вредить мне.
Впоследствии, когда брат его, Якуба Кушхова, Жамбот был на злодеянии, где ранен крупной дробью неизвестно кем и дос¬тавлен в его дом, чувствуя неизбежную смерть, он возвел клеве¬ту на родного сына моего Эльмурзу, что будто бы он его под¬стрелил. Я, желая эту несправедливую клевету обнаружить, про¬сил неоднократно разобраться по шариату. Кушховы на все вызо¬вы, не являясь в суд, при встрече с сыновьями моими восстают силою оружием. Даже в среде Нальчика Якуб Кушхов бросился на меня с намерением убить»13.
Свой рассказ Анзор построил так, чтобы сам он выглядел не только ни в чем не повинным, но и благодетельным владельцем «воров», «злодеев» и «неблагодарных» Кушховых. О содержа¬нии рапортов Анзора Тохтамышева легче судить, сравнивая их с нижеследующим прошением Якуба Кушхова от 18 марта 1858 г., т. е. написанным 9 дней спустя после донесения Тохтамышева. Прошение довольно пространно, но, надеемся, не утомит читателя.
Якуб писал: «Назад тому третий год, когда за украденную у вольного кабардинца Мета Таова лошадь было возведено им (Та- овым. — С. Б.) подозрение на сына ротмистра Тохтамышева Эль- мурзу, отец его, желая в отчистку себя иметь на меня и братьев моих вражду, сказал Таову, что оная лошадь уворована родным братом моим Жамботом Кушховым. Мы, чувствуя себя в оклеве- тании этом совершенно невинными, и как я старший из братьев, зайдя к г. Тохтамышеву в кунацкую, где с аула находилось мно¬го людей, просил убедительно предоставить в правоте нашей шариатское разбирательство и, если окажемся виновными, за¬тем поставить нас быть плательщиками. Но ротмистр Тохтамышев, не принимая ничего в резон, вышедши из благопристойности, на¬чал произносить скверноматерные слова. Я на удержание его, когда напомнил, что он и я уздени, стыдно и обидно переносить от одного другому подобные обиды, он вскочил с места, схватив меня за бороду и начал рвать. За таковой неприличный и оскорби-тельный поступок, хотя должен был я вооружиться, но слу¬чившимися соаульцами были оба удержаны и разведены врозь. Затем, когда я возвратился в дом свой, ротмистр Тохтамышев прислал ко мне двух стариков на приглашение к эфендию для разбирательства по шариату. Считая, что требование его есть законное, я поехал с ним. И когда лошадь моя по ходьбе опере¬дила его (по адыгскому дворянскому кодексу чести подвластный в этом случае должен держаться несколько позади владельца. — С. Б.), он выхватил с нагалища ружье, хотел застрелить. В это время был он удержан ехавшими с нами товарищами.
По приезде нашем к эфендию Шогенову, я, объяснившись о правоте брата, просил г. Тохтамышева представить хотя бы и ложных двух свидетелей на уличение нас с обязательством, что мы обязуемся платить за лошадь, в какой бы ни была она цене. Он сделать того не мог, а эфенди приказал для легчайшей раз- 
делки представить сына Тохтамышева Эльмурзу и брата моего Жамбота в назначенный срок для дачи им очных ставок. Из них Эльмурза добровольно сознался, что он украл сказанную лошадь Таова и обязался уплатить, говоря, хотя и была воля отца оклеве¬тать Кушховых, но они во всем правы. При этом было много свидетелей, кои подтвердят и в настоящее время с под присяги.
Услыша о чистосердечном признании сына ротмистра Тох¬тамышева, он, как отец и сильно враждующее лицо противу нас, прогнав сына своего от себя, сам явясь в Кабардинский времен¬ный суд, занес жалобу, что для разбирательства по объясненно¬му предмету Кушховы будто бы не желают являться в суд. По¬этому на вызов нас г. председатель (суда) прислал печать для удостоверения в небытность моего дома и за неявку на первый день оштрафовал тремя коровами... На другой день, приехавши в Нальчик, застал у г. Тамбиева (председателя суда. — С. Б.) одну корову, уже зарезанную, а двух подаренными русским, вероят¬но, в уплату его долгов. Подполковник князь Атажукин, случив¬шись в это время, сказал, что Кушховы не виноваты, вы возврати¬те забарантованных коров. Г. полковник Тамбиев дал слово упла-тить.
И на третью ночь, по приезду моем в свой дом, послышался голос рыдания женщины. Я, выскоча со спальни моей, увидел плачущую жену родного брата моего Жамбота. На вотпрос мой она, как жена его, по азиатскому обыкновению, не могла разъяс¬нить о происшествии, а указала рукою под лапас. Я, бросившись туда, застал брата Жамбота подстреленным из ружья. Сколько ни спрашивал его, он не соглашался в эту минуту открыться, бо¬ясь, чтобы я не решился броситься в дом Тохтамышева и сделал¬ся жертвою их. Я взял в саклю его, раненного, и пригласил быть свидетелями муллу Ибрагима Дышекова и Хажали Дышекова. Вслед за ними пришли по выстрелу родной племянник ротмистра Тохтамышева, Жамбот Тохтамышев, и Камбот Тлибеоков. Они, выслав меня от раненого, спросили: не знаешь ли, кто именно подстрелил тебя? Брат Жамбот ответил: «Ныне я жив, быть мо¬жет, через час или менее этого окончу жизнь. Греха на душу не возьму. Подстрелил меня Эльмурза Тохтамышев. Он, подошед- ши к окошке моей, сказал: «Жамбот, выйди сюда». Я вышел с ружьем, но без всякой опаски, зная его. Он стал под лапасом (имеется в виду лабаз — помещение для хранения продуктов пита¬ния. — С. Б.), где по полнолунии видя его и зная как изо всех Тохтамышевых первым любимцем моим, подошедши начал гово¬рить. И в эту минуту сделал он с рук из ружья выстрел с наме¬рением убить меня, так что я свое ружье невольно бросил на землю. А он бежал. Я вслед за ним проговорил: «Эльмурза, бог тебе не попустит».
После этих слов брата, переданных мне свидетелями, я наут¬ро, отправлен в аул Клишбиева, пригласил лекаря Шурухова для пользования от раны.
Вследствие чего, доводя до сведения Вашего Сиятельства, все- 
унижайше прошу, как беззащитный и русскоподданный, предос¬тавить по изложенным предметам строжайшего исследования на основании законов и с оказавшимся виновным поступить силою уголовного порядка»14.
Кроме стилистических и пунктуационных погрешностей, вооб¬ще свойственных не очень-то квалифицированным писарям, про¬шение, записанное со слов Якуба, не имеет броских изъянов и представляет собой повествование, в целом объективно от¬ражающее действительность. Якуб Кушхов последовательно и аргументированно опровергает все домыслы, возведенные на него штабс-ротмистром Тохтамышевым и изложенные им в обоих до¬несениях к Грамотину и Орбелиани. При этом он в качестве сви-детелей указывал на племянника штабс-ротмистра — Жамбота Тохтамышева и муллу Дышекова, не говоря уже о многих других односельчанах. Означает ли это, однако, что за Кушховыми не могло быть никакой вины? Нет, не означает. То, что им, как и мно¬гим их современникам, не было чуждо опасное и потому своего рода престижное занятие — конокрадство, подтверждают архив¬ные материалы. Кабардинский окружной народный суд 19 июня 1858 г. предписывал корнету Седакову «взыскать с узденя Жам- бота Кушхова или с брата его Якуба Кушхова за украденных двух лошадей по стоимости их деньгами и оными удовлетворить узде¬ней Хагожеевых». Об исполнении предписания свидетельствует следующая записка: «1858 г. ноября 28 дня. Дана сия управляю¬щему Большой Кабардой поручику Терехову в том, что получены мною один мерин и две кобылицы ценою в 80 рублей серебром, забарантованные от узденя Якуба Кушхова. В том и подписуюсь. Уздень Ильяс Хагажеев» (приложен чернильный знак перста)15.
До убийства своего брата Жамбота Якуб ни разу не отказывался от шариатского разбирательства. Но в последнем прошении ис¬тец ни словом не обмолвился о таком решении дела, а настаивал с «виновным поступить силою уголовного порядка». Еще было не поздно удовлетворить вполне обоснованные претензии Якуба за¬конным путем. Однако Орбелиани распорядился иначе. Он на¬правил жалобу Якуба в Кабардинский суд для шариатского разби¬рательства. Этим актом он поставил Якуба Кушхова перед необ¬ходимостью прибегнуть к традиционной, правда, осуждавшейся официально, но, хотя и редко, все же наблюдавшейся кровной мести.
Шариатского разбирательства у Орбелиани добивался и не на шутку встревоженный и опасавшийся за свою жизнь штабс-рот¬мистр. В создавшейся ситуации он винил подполковника Атажуко Атажукина, который называл «Эльмурзу убийцей узденя Жамбо- та Кушхова». Он указывал, что все семейство Кушховых, сделав¬шись «самыми врагами, даже желают произвести со мною и деть¬ми моими при первой встрече убийство, что может и случиться».
Якуб Кушхов все ожидал законной «расправы» над Анзором Тохтамышевым, но шли месяцы, а дело не продвигалось. После¬дний раз он из аула Тыжева, куда, видимо, переселился, напом- 
нил В. В. Орбелиани о своем прошении в следующих словах: «В марте месяце прошлого года я подавал Вашему Сиятельству прошение о нанесенной брату моему Жамботу смертельной раны Эльмурзою Тохтамышевым и притом с сожжением дома моего, будто бы я украл лошадь у кабардинца Таова, которую похитил не я, а Эльмурза Тохтамышев... Я просил законного исследовате¬ля, но о нем еще по настоящее время ничего не знаю...»16
Потеря надежды на законное расследование обстоятельств убийства своего брата и наказание виновного заставляет Якуба решиться на кровную месть. Вскоре наступила развязка. Законы кровной мести допускали убийство непосредственного убийцы или его близкого родственника. Кушхов выбирает в качестве жертвы главного зачинщика смерти своего брата — Анзора Тохтамышева. Заключительная стадия их противостояния изложена Орбелиани в рапорте командующему войсками левого крыла Кавказской ли-нии графу Евдокимову: «С начала 1857 года, — писал начальник, — жители Большой Кабарды штабс-ротмистр Анзор Тохтамышев и уздень Якуб Кушхов по каким-то неудовольствиям имели между собой вражду. В апреле месяце того же года Кушхов ночью был подозжен, и он в этом подозревал Тохтамышева, а потом, спустя недели две, брат Якуба Пшемахо Кушхов был вызван кем-то но¬чью из сакли и смертельно ранен, подозрение его в этом случае пало на Тохтамышева же»17. Вступительная часть рапорта выдер-жана в тенденциозном духе, т. е. события освещены несколько искаженно, в пользу Тохтамышевых. Допущена и явная неточность: был убит не Пшемахо, а Жамбот Кушхов. Орбелиани, конечно, знал, что он был вызван не «кем-то», а Эльмурзой Тохтамыше- вым. Начальник округа далее излагает события в той форме, в которой они имели место.
Поступившие по этим делам с обеих сторон просьбы были переданы в суд, но Кушхов, уклоняясь от разбирательства, по вызовам суда не являлся. «17 же числа сего месяца (марта. — С. Б.) в два часа пополудни Якуб Кушхов, встретившись с штабс-ротми¬стром Тохтамышевым на Нальчикском форштате, сделал по нем из пистолета выстрел и убил его наповал. Сам же бросился бе¬жать за форштатт, но преследуемый казаками и милиционерами и нагнанный переводчиком Николаевым, вскочил на кладбище в памятник, устроенный в виде часовни, заперся в нем и ни за что не хотел сдаться. Вследствие чего я приказал взять убийцу живо¬го или мертвого. Памятник немедленно был окружен стрелками и казаками, которые начали стрелять только тогда, когда по мно¬гократным увещеваниям сдаться Кушхов вместо ответа грозился убить из щелей памятника первого, кто только близко подойдет. При известии, что ружейные пули не произведут желаемого, и, не желая подвести ближе солдат из опасения, чтобы кто-нибудь из них не был убит Кушховым, я приказал взять к месту про¬исшествия орудие и ядром разбить памятник и этим способом достать убийцу живым или мертвым. После четырех выстрелов ядрами из орудий, Кушхов найден разорванным пополам». Так 
окончил свою жизнь поборник справедливого возмездия Якуб Кушхов.
Одной из наиболее популярных народных песен и по насто¬ящее время остается песня, посвященная братьям — Якубу и Жамботу. Последняя строка песни говорит, что мать Якуба, уз¬нав о геройской смерти сына, попросила свою сноху, вдову Жам- бота, по сведениям Зарамука Кардангушева, известную гармо¬нистку — Нагураш, сыграть кафу. И она, словно на радостях, тро¬екратно исполнила танец. Это была последняя материнская дань сыну и гимн спасшему фамильную честь узденьского рода Куш- ховых из аула штабс-ротмистра Тохтамышева. Сочинитель песни Исуп Масаев, надо думать, особо не преувеличил ее заключи¬тельные строки. Прощальные танцы матерей, посвященные пав¬шим смертью храбрых на поле чести или в борьбе за свободу родины, были не таким уж редким явлением в Кабарде.
Эпилог
Со смертью двух основных действующих лиц трагической ис¬тории не закончилось противостояние Тохтамышевых и Кушховых. Ситуация все еще оставалась драматической. Она грозила в лю¬бой момент разразиться новым кровопролитием, Начальник ок¬руга генерал-майор Орбелиани 19 марта 1859 г., т. е. уже на следующий день после убийства штабс-ротмистра, чтобы исклю¬чить возможность нового кровомщения, особенно со стороны Кушховых, пишет майору Кундухову, приставу Малой Кабарды: «С сим вместе сделано мною распоряжение о переселении се¬мейства убийцы Якуба Кушхова, также убитого вчера (отсюда устанавливается дата смерти Якуба. - С. б.), по моему распоря¬жению в Малую Кабарду для устранения вражды, существующей с давнего времени между Кушховыми и Тохтамышевыми. Поэто¬му предлагаю Вашему Высокоблагородию по доставлении к вам семейства сказанного убийцы поселить его в ауле по вашему ус¬мотрению и об исполнении донести мне своевременно». Из пред¬писания ясно, что Якуб Кушхов убит 18 марта. Следовательно, в свою последнюю ночь он был оторван от близких, родных и дру¬зей, провел ее в тревожном и бессонном одиночестве, во враж¬дебном окружении, на кладбище, «в памятнике», как бы уже начав свою загробную жизнь, но без страха и раскаяния в соде¬янном.
В тот же день, 19 марта, Орбелиани предписал начальнику Баксанского участка майору Коноплянскому: «Для устранения мести со стороны Кушховых вследствие вражды с Тохтамышевы- ми предлагаю Вашему Высокоблагородию переселить немед¬ленно семейство братьев и ближайших родственников убийцы штабс-ротмистра Тохтамышева Якуба Кушхова, также убитого, в Малую Кабарду, в аул по усмотрению майора Кундухова. Про¬чих же фамилии Кушховых, остающихся в Кабарде, обязать под- 
пискою, что они не будут мстить Тохтамышевым, и таковую пред¬ставить ко мне...»18.
Орбелиани, видимо, поторопился с предписанием Кундухову выселить лишь одно семейство Якуба Кушхова и определить мес¬то его жительства по его усмотрению. Об этом говорит акт, со¬ставленный медиаторами 19 сентября 1859 г. Медиаторы, в при¬сутствии начальника Кабардинского округа, постановили: «Так как главным условием для устранения между Тохтамышевыми и Куш- ховыми всякого неприязненного столкновения должно быть уда¬ление кого-либо из них на постоянное жительство в другое место вне Кабарды, то мы нашли справедливым выселить Кушховых из Кабарды в течение месячного с сего числа срока со всем семей¬ством и имуществом, предоставив им право избрать себе для жительства место по своему усмотрению, кроме Большой и Ма¬лой Кабарды, Карачая и Абукова аула, и чтобы после этого ре¬шения Тохтамышевы и Кушховы никакой вражды между собою не имели»19.
Медиаторами были избраны: прапорщик князь Пшемахо Джам- ботов, поручик Заракуш Тамбиев, поручик Асламбек Тыжев, под¬поручик Ахмед Махаров, Хаджи Беаслан Шихабахов и Хаджи Кайсын Эфенди Шогенов. О своем совершенном согласии с ре¬шением медиаторов с обязательством исполнять его в точности подписались: Магомет-Мирза, Эльмурза, Жамбот и Фокуш Тох- тамышевы, а со стороны Кушховых — братья Якуба и Жамбота — Пшемахо и Аисса (Гиса) Кушховы. Решение было утверждено Орбелиани.
Примерно через месяц в соответствии с постановлением по-среднического суда Кушховы, хотя и по выбору своему, но вы¬нужденно направлялись в Военно-Осетинский округ. В связи с этим 24 октября 1859 г. Кабардинский окружной суд сообщал штабс- капитану Степанову: «Окружной суд предписывает Вашему Вы¬сокоблагородию с получением сего все семейство холопей Кушховых с их семейством отдать господину их Кушхову. Если же они добровольно не согласятся переселиться, то арестовать их и по этапу отправить в Военно-Осетинский округ для поселения вместе с их владельцем Кушховым. Депутат подполковник Кучук Касаев». Крестьяне изъявили желание последовать за своими вла¬дельцами.
Одновременно с подготовкой к переселению Кушховы и их покровители, вероятно, предприняли попытку подействовать на главную военную администрацию с надеждою изменить место ссылки. Этим следует объяснить отношение, адресованное на¬чальнику Кабардинского округа из штаба войск 21 декабря 1859 г.: «Имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство донести г. Командующему войсками, найдете ли вы возможным и удоб¬ным переселить из вверенного вам округа кабардинцев Кушхо- вых в Малую Кабарду, в аул князя Бековича-Черкасского или куда они сами пожелают?» В ответ на это Орбелиани 9 января 1860 г. докладывает командующему войсками Евдокимову: «Я нахожу 
удобным переселить кабардинцев Кушховых в Малую Кабарду в аул Бековича-Черкасского, тем более, что Тохтамышевы на это сами согласились и дали подписку, что по переселении Кушховых туда прекращают всякую с ними вражду... с тем, однако, что Кушховы оттоль не были увольняемы в Большую Кабарду во из¬бежание могущих произойти между ними встречи и столкнове¬ния»20.
После переписки между Евдокимовым и Орбелиани Кабар¬динскому суду уже не стоило труда немедленно отменить соб¬ственное предписание штабс-капитану Степанову, сделанное им 24 октября 1859 г. На сей раз, 19 апреля 1860 г., предписывалось управляющему Большой Кабардой капитану Шипшеву: «С полу¬чением сего переселить Кушховых в аул Бековича-Черкасского и об исполнении донести суду. Депутаты: подполковник Касаев, ротмистр Балкароков...» Участковый начальник об исполнении предписания доложил 12 июня 1860 г.21
В настоящее время в селениях Терекское (Булатово) и Уро¬жайное (Абаево) проживают представители фамилии Кушховых, переселенных из аула Бековича-Черкасского. Основанием для такого заключения является то, что в ходе укрупнения кабардин¬ских аулов, проводившегося в 1865 г., жители аула Бековича- Черкасского расселились частью в аул Абаева, частью в аул Була¬това.
Дальнейшая судьба переселенных Кушховых в документах не прослеживается. Возможно, они выехали в Турцию. Вместе с тем существует предание, согласно которому Кушховы, проживающие в с. Урожайное (бывшее Абаево), переселились в Малую Кабарду в связи с событиями, изложенными в песне о Жамботе Кушхове, и что они являются потомками детей Якуба Кушхова (информа¬тор Хадис Кушхов со слов старейшин рода). Возможно, однако, что они однофамильцы.
Кровная месть, совершенная Якубом Кушховым 17 марта 1859 г. в Нальчике, заставила окружную администрацию принять меры предосторожности и ужесточить режим въезда в крепость Нальчик и нахождения в ней. «Последний неприятный случай по убийству штабс-ротмистра Тохтамышева, — указывал Орбелиани Кундухо¬ву 29 марта, — поставил меня в необходимость запретить кабар¬динцам въезд в крепость с оружием. Его не лишаются только те, которые будут иметь от меня на то билеты, но с тем, чтобы въезд последних на форштатт был не иначе, как через Московские во¬рота, где караульный унтер-офицер обязан осматривать каждо¬го туземца, желающего въехать сюда с оружием, имеет ли он на это право. Въезд же без оружия в Нальчик, с оружием из оного разрешается во все ворота. Предлагаю обнародовать об этом распоряжении моем по всей Кабарде и горских племенах»22.
Такие же предписания были даны и другим участковым на¬чальникам. Данное распоряжение касалось и лиц, состоявших в милиции. 30 марта управляющий Большой Кабардой обратился к Орбелиани с рапортом: «Согласно данного предписания Вашего 
Сиятельства от 29 марта... честь имею покорнейше просить не оставить приказать, кому следует выдать мне билеты для свобод¬ного въезда в укрепление Нальчик с оружием состоящим в веде¬нии моем туземцам для служебных обязанностей по представ¬ленному при сем именному списку. милиционеров, состоящих при начальнике Кабардинского округа: зав. милицею, прапорщик Шерухов, прапорщики Жанситов, Хаудов; юнкера князь Кайсын Кильчукин, Кази Ашабов, Нох Хаупшев; урядники Ефим Николаев (известный читателю переводчик между Якубом Кушховым и его преследователями. — С. б.), Яков Увыжев, узденья: Магомет Бабугоев, Джанхот Тлохуреев, Матгирей Бабугоев, Эльмурза Шугунов, Сафар Нагоев, Эльмурза Захохов, Джанхот Шипшев, Василий Теркунов, Христофор (?) Вороков, Шокара Нартыжев, Исуп Масаев»23.
Комментарии
Некоторые из перечисленных милиционеров, как явствует из рапорта Орбелиани к Евдокимову, принимали участие в пресле¬довании Якуба Кушхова. Однако особый интерес вызывает нали¬чие в списке Исупа Масаева, известного как автора песни, посвя¬щенной братьям Кушховым. Теперь уже мы можем сказать, что Исуп Масаев не только современник Якуба и Жамбота. Он был свидетелем кровавого конфликта двух фамилий и, более чем ве-роятно, очевидцем расправы над Якубом, учиненной властями, не пожалевшими для этой цели и четырех выстрелов из орудия.
Житель аула Анзорова (Лескен II) Исуп Масаев, кроме лично увиденного, конечно, располагал определенной реальной инфор¬мацией устного характера, что дало ему возможность сказать в песне о главном — убийстве трех основных участников трагедии, и в этом смысле ее текст соответствует изложенным нами выше фактам.
Но в песне и преданиях о противостоянии Тохтамышевых и Кушховых есть немало вымысла и домыслов. Сопоставление фольк¬лорной версии и документального свидетельства события, кроме отмеченного выше, показывает:
1. Во второй половине 50-х годов Хасан Эльбердов , по просьбе Заура Налоева, написал рассказ о Жамботе Кушхове »2. 
Будучи ортодоксальным фольклористом, Эльбердов, как сви-детельствует Заур Налоев, предпочитал первозданное предание его художественной передаче и стремился к сохранению под¬линного текста. В данном случае такой подход к преданию чрез¬вычайно ценен, поскольку дает возможность сопоставить быль, зафиксированную в документах, с вымыслом в фольклоре, т. е. народным творчеством.
2. Многое в рассказе-предании Эльбердова уже невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть документально. Коснемся неко¬торых из них. Хасан Увжукович упоминает, что Якуб Кушхов был дорогим другом («И ныбжъэгъу лъапЬт») жителя аула Тохтамы- шева — Хаматы Бейтуганова. Нет оснований не согласиться с этим. Однако фактографическая база рассказа существенно обедняет¬ся, когда автор, стремясь придать Якубу Кушхову черты народ¬ного героя, уводит его в абреки. Мы уже знаем, что это противо¬речит подлинным событиям.
3. Зарамук Кардангушев, ссылаясь на предание, пишет, что Жамбот Кушхов совершил умыкание — похищение дочери узденей Тлибековых Нагураш в тот момент, когда между ней и штабс-рот¬мистром Анзором Тохтамышевым совершался обряд бракосоче¬тания . (По Хасану Эльбердову, бракосочетание происходило между Нагураш и Жамботом Тохтамышевым). Оба варианта долж¬ны быть отклонены. Говоря так, мы имеем в виду известные читате¬лю рапорты Анзора Тохтамышева. Если бы подобное оскорбление честолюбивого и высокомерного первостепенного узденя имело место, то он ни за что не упустил бы случая выгодно для себя сообщить об этом начальству. Что касается позиции Жамбота Тохтамышева, то он лояльно относился к Кушховым на фоне за¬тянувшегося неприязненного его отношения к своему дяде — про¬тивнику. Вообще, Тохтамышевы, согласно обычному праву, не стали бы добиваться бракосочетания с дочерью узденя, не равно¬го себе по происхождению.
4. Нет необходимости далее останавливаться на других несо-ответствиях в преданиях о Кушховых, вполне естественных и объяс¬нимых с точки зрения народа, влюбленного в своих героев. От¬метим только, что субъект кровной мести Якуба Кушхова пред¬ставлен в рассказе Хасана Эльбердова смутно и сбивчиво. Имя главного отрицательного героя, по рассказу, — майор Жамбот Тохтамышев. А он, хотя и окончил учебное заведение в Петер¬бурге, где овладел русской грамотой, не имел военного чина. К тому же застрелен Якубом не Жамбот, а Анзор Тохтамышев, а он штабс-ротмистр.
5. В песне устами Якуба говорится о Жамботе, как о един¬ственном брате, рожденном его матерью. Если это верно, осталь¬ные его братья, Пшемахо и Гиса, родились или от другой матери, или единоутробны. 
Вернемся к рапорту Анзора Тохтамышева от 9 мая 1858 г. и обратим внимание на то место, которое объективно указывает на родословную Кушховых. Однако перед этим подчеркнем: отцом Якуба и Жамбота до сих пор считается Алихан Кушхов. Такого мнения придерживался Хасан Эльбердов. Обстоятельнее родословную Кушховых прослеживает Зарамук Кардангушев: «Уз¬деня Жамбот и Якуб жили в Балкарии на Верхнем Чегеме у тле- котлешей Барасбиевых. В детстве братьев их отец Алихан был убит Барасбиевыми. Когда братья возмужали, Барасбиевы выгна¬ли их как неуживчивых. Мать у них была кабардинка, в девичестве Дышекова. Спустившись к подножью, они попросили Тохтамыше- вых, чтобы те разрешили им быть односельчанами. Тохтамышевы согласились принять их, если они согласятся признать себя их под¬властными. Таким образом, Кушховы из Верхнего Чегема пере¬селились в аул Тохтамышева».
Источники таких сведений не указаны авторами, но, несом¬ненно, носят фольклорный характер. Имея счастливую воз¬можность подвергнуть предание «экзамену» документального свидетельства, мы можем однозначно установить: отца Кушховых звали не Алихан. По переписи населения Кабарды 1825 г., отцом Якуба и Жамбота назван Аслан, однако возможно, что его имя Осман (Усман). Именно так называется он в двух документах: рапорте штабс-ротмистра Тохтамышева от 9 мая 1858 г. и в пока¬зании группы односельчан от 26 марта 1859 г. (см. ниже).
Что касается их этнической принадлежности, то документ не-двусмысленно указывает: Кушховы родом из Карачая. Уздени Магомет-Мурза, Эльмурза и Жамбот Тохтамышевы писали Ор- белиани 26 марта 1859 г.: «Отец убитого Якуба, Хаджи Усман Кушхов, переселился из Карачая к нам в аул, не имея у себя никакого имущества, кроме одного ишака и одной палки, и полу¬чил он от нас разные подарки с условием жить у нас наравне других наших узденей и оказывать нам услуги. Все имение их, как холопья, так и другое, куплены ими полученными от нас подарка¬ми». Достоверность отмеченных в данном прошении Тохтамыше- вых фактов не подлежит сомнению, поскольку за их объектив¬ность ручались и «свидетели по сему: Иса Кебышев, Ильяс Хага¬жеев, Хачимахо Крымоков, Ибрагим Хагаджиев».
В прошении Якуба Кушхова упоминаются Ибрагим и Хажали Дыщековы, которых он пригласил в качестве свидетелей после¬дних слов смертельно раненного Жамбота Кушхова. Такое дове¬рие к Дышековым, видимо, соседям Кушховых, вызвано особым обстоятельством. На это указывает и предание, рассказанное ав¬тору этих строк народной артисткой Российской Федерации Ку¬ной Дышековой. Она утверждает, что настоящая фамилия Якуба не Кушхов, а Дышеков, о чем поется и в песне: «Дэ дыкъэзылъ- хугъэри Дыщэк1 Унагьуэти, ахэр мэунэ» («Мы родились в семье Дышековых, они зажили»).
Родословная Дышековых, по воспоминаниям народной артистки Куны Дышековой, выглядит так: Хажимирза — Салих — Мэкъуауэ. 
Имя последнего — Макоо Дышекова — дважды встречается в изло¬жении двух предписаний «начальника войск, на Кавказе располо¬женных», князя генерал-майора Горчакова за 1825-й и 1826 г. - «О доставлении в Ставрополь кабардинца Макоо Дышекова и о возвращении его (из Ставрополя. — С. Б.) по-прежнему в Кабарду на жительство, который приговорен был в солдаты»25.
Макоо (Мэкъуауэ) Дышеков представляет интерес в том смыс¬ле, что он, согласно преданию, приходится то ли родным дядей, то ли двоюродным, но, во всяком случае, близким родственником Якуба и Жамбота Кушховых.
Есть также сведения, что о судьбе братьев Кушховых была написана пьеса Хабалой Дышековым из Чегема I.
БЕКОВИЧИ-ЧЕРКАССКИЕ В МАЛОЙ КАБАРДЕ
В 20-х годах XIX в. возник вопрос о земельном наследстве малокабардинской княжеской фамилии Мударовых, связанный с прекращением мужской линии этого рода.
О. Л. Опрышко, со ссылкой на библиографическую редкость — «Русскую геральдику» А. Лакиера, — опубликовал родовой герб князей Черкасских и изложил его основное содержание (Опрыш¬ко О. Л. По тропам истории. Нальчик, 1990. С. 194—195). Полное описание этого герба нами выявлено в Центральном государствен¬ном архиве КБР. В протоколе Кавказского депутатского собрания, составленном 8 ноября 1839 г. по случаю внесения рода князей Бековичей-Черкасских в Российскую дворянскую родословную книгу, отмечено: «В щите, разделенном на четыре части посере¬дине, находится малый горностаевый щиток с державою, озна¬ченного золотом. В первой части, в красном поле, черкес в золо¬той епанче и в княжеской шапке с пером, скачущий на белом коне с золотою збруею, имеющий на плече золотое копье. Во второй части, а голубом поле, между трех шестиугольных звезд серебряных, изображены крестообразно две серебряные стре¬лы, остроконечием во верх поднятые, на которых поставлен щит красного цвета с серебряным на нем полумесяцем. В третьей части, в серебряном поле, натурального цвета лев, держащий в передних лапах натянутый лук с стрелою. В четвертой части, в золотом поле, видны два змия, перпендикулярно перевивающие¬ся, натурального цвета. Щит покрыт мантиею, принадлежащею княжескому достоинству, и шапкою с пером, имеющую вид чал¬мы, которая наложена на золотую корону. Сия шапка с пером изъявляет знаменитость родоначальника Черкасских князей Ина¬ла, который был султаном в Египте» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 2, т. 2, л. 39 об.).
Небезынтересно подчеркнуть, что только в 1838 г. Ефим Бе- кович-Черкасский «вознамерился род свой причислить к дворянско¬му сословию, так как оный по сие время причисленным нигде не был и не внесен в родословную книгу». К дворянскому сословию 
оставались непричисленными и родственники Ефима Александро¬вича, проживавшие в Оренбургской губернии в городе Уфе.
Ефим Бекович-Черкасский добивался выдачи ему грамоты на княжеское достоинство, поэтому, наряду с другими документами, он представил и описание «Герба фамилии Бековичей-Черкасских, которой суть утвержден и значится в Российском Гербовнике».
Кавказское депутатское собрание решило, что оно «не мо¬жет отвергнуть без уважения представленных просителем майо¬ром Бековичем-Черкасским доказательств о происхождении от княжеского достоинства, и по сему по разуму тех узаконений не должен он, проситель, лишиться породою данного ему права». Однако поскольку Дворянское собрание «не простирается до восстановления, а ограничено одним причислением к дворянству Губернии дворянина», оно отправило всю документацию в Ге- ральдию - на утверждение (там же, л. 29, 30, 46 об.).
Основными претендентами на открывшееся наследство были признаны Федор и Ефим Бековичи-Черкасские (их мать Любовь Андреевна была урожденной княгиней Канчокиной, происходив¬шей из фамилии Мударовых). Последним обстоятельством ловко воспользовался Ермолов в своих политических целях и составил акт передачи обширных земель пресекшейся фамилии. В акте сказано: «По восстановлении в Малой Кабарде порядка тишины, предпринимаемого с 1804 года... пригласил я в прошлом 1822 году известного в преданности по личным способностям и по проис¬хождению из древней Кабардинской фамилии могущего для пра¬вительства быть полезным Лейб-гвардии полковника князя Беко- вича -Черкасского поселить в Малой Кабарде по правому берегу близ редута Александровского деревни, могущие служить на будущее время обороною сей части.»1.
В докладе Ефима Бековича-Черкасского, составленном им в 1845 г. на имя графа Воронцова, обозначены границы земель Мударовых: «До 1800 года. владения фамилии Мударовой име¬ли границы, начиная от впадения реки Курп в Терек до вершины реки Пога, по реке Кицик, по речке Архина на реке Моршодон, от сей до крепости Ларса, оттоль, переправясь через Терек, до вершины реки Канбулеевки до реки Осия, а от сей речки до такой же Мартаны, где добывалось в небольшом количестве железо, от Мартаны по правому берегу течения реки Терека до речки Ашкеши, ниже Наура».
В докладе приводились и названия поселений, подвластных Мударовой фамилии и находившихся на этой территории: Ахлова, Инарокова, Астемирова, Булатова, Верхний и Нижний Яндаровы, Хапцова, Азапшева, Абаева, Такашева, Шегерокова, Пишикяу, Агжунское, Пседахинское, Кожаковское и Межи Юртовское2.
За наследство Мударовых многолетнюю и безуспешную тяж¬бу вел и Александр Мисостов. «По китабу и священными закона¬ми Российских государей, - писал он в 1863 г. наместнику, - я быть должен непременно наследником наравне Бековичу, как отцы наши родилися от двух родных сестер, дочерей Мударовых»3. 
Как видно из его прошения, он еще в 1857 г. обратился к гене¬рал-майору Грамотину. Последний было сделал соответствующее распоряжение, но Бекович-Черкасский категорически отказался его выполнить «на основании адата, существовавшего назад тому за 180 лет». Дело в том, что по адату «происходящие по женской линии родственники не делаются наследниками недвижимого иму¬щества», а Мисостов представлял женскую линию Мударовых.
Не помогла Мисостову и его апелляция к шариату, согласно которому, по его словам, «все народные дела разбираются и решаются». Он даже настойчиво просил наместника «священными законами России воспретить об адате, существовавшего во вре¬мена идолопоклонства». Заметим вскользь, что Мисостов далее сообщал небезынтересные сведения о родословной кабардин¬ских князей. «Князья Мударовы и Ахловы, — указывал он, — дей¬ствительно произошли от одного родоначальника князя Гиляхста- на , но со дня разделения его настало 16-е колено, где можно полагать более 3-х столетий»4.
Мисостов преувеличивал, когда писал о своем ближайшем родстве с Мударовыми. В «Записках по земле князей Бековичей- Черкасских», подписанных в 1863 г. Кодзоковым и, вероятно, со¬ставленных им или при его руководящем участии, сказано, что «прямыми наследниками прекратившейся фамилии Мударовых» являлись Ахловы. Однако Ахловы как «виновники смут Малой Ка- барды», по воле Ермолова, лишились права на наследство. Соб¬ственно, известный акт Ермолова о передаче земель Мударовых Бековичам-Черкасским последовал именно в связи с действиями Ахловых, направленными против властей5.
Акт Ермолова был высочайше утвержден в 1825 г. Он поз¬волил Бековичу-Черкасскому «переселить 70 дворов узденей чер¬ного народа, по азиатскому праву ему с матерью и братом под¬властных, и до 15 семейств из бывших узденей из Бековичей, в смутное в Кабарде время выселившихся и на возвратное в оной жительство желание изъявивших»6.
Позволение о переселении указанных 70 дворов было необходи¬мо, поскольку они проживали в Кизляре. К аулу присоединились еще 15 семейств «чагар вследствие 22-летнего превращения их» 7.
Ермолов распорядился поселить Федору Бековичу-Черкасскому на местности «по правому берегу р. Терека, близ редута Алек¬сандровского, деревни, могущие на будущее время служить обо¬роною сей части Кабарды по снятии поста военного»8.
Бековичи-Черкасские заселяли свою территорию выходцами из соседних народов. Так, в 1829 г. Федор пригласил назранов- ского старшину Чорока Амирханова в урочище Аучлак, а «после Берд Кушев с своими осетинами самовольно поселился... близ Лепшитл»9. Всего в деревне Бековича-Черкасского насчитывалось 100 дворов. 
Интересные сведения содержатся в документе о младшем брате Федора - Ефиме Бековиче-Черкасском. По данным за 1839 г., ему принадлежали: «крепостных крестьян из азиатцев в Кизляре мужского пола 30, женского 15; в Малой Кабарде мужского пола 70, а женского 76, и вольноживущих в Кизляре подвластных муж¬ского пола 50, женского 70; в Малой Кабарде мужского пола 2400, женского 2000, всего крепостных и вольноживущих 4611 душ»; Ефим Бекович-Черкасский обладал и значительным хозяйством: «В Кизляре четыре виноградных сада, из коих выделывается вина 400 бочек в год, в заводе два куба выгоняют кизлярской водки 50 бочек в один раз; снимается сарачинского пшена в год 6 т. мер; на ватаге ловится разной рыбы более 100 т. штук» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 2, т. 2, л. 40 об.).
В 1846 г. во время похода Шамиля деревня Бековича-Чер- касского была разорена. Ее жители переселились, кто в Киз- лярский округ, в имение Бековича-Черкасского — Янглыюрт, кто в Большую Кабарду. Подполковник Бекович-Черкасский просил на¬чальство «о срочном водворении» 110 семейств, ранее живших в его деревне, — в его имение. Однако начальство отказало ему, опасаясь, что вместе с новыми переселенцами в Янглыюрт там могут «водвориться безпорядки». К тому же и жители деревни из кабардинцев не признавали «право Бековича-Черкасского на вла¬дение ими»10.
В связи с этим не убедительно сообщение Ефима Бековича-Черкас¬ского приставу Малой Кабарды хорунжему Тургиеву от 29 де¬кабря 1846 г.: «На продажу земли в Малой Кабарде, мне принад¬лежащей, я изъявил согласие на тех условиях, чтоб означенные 100 семейств были переселены в Кизлярское мое имение с теми правами, какие они здесь имели, на что получив разрешение на¬местника, я переселил их в мое имение»11.
Часть жителей деревни Бековича-Черкасского — Абдрузак Магометов, Борок Темрюков, Айдемир Байрамов, Алебий Шан- биков, Алий Батрасов и Бекмурза Темиров — переселились в Боль¬шую Кабарду в аул Тлостаналиева. В марте 1847 г. они обрати¬лись к начальнику Центра Кавказской линии с просьбой дозволитъ им вернуться обратно и получили разрешение. В 1847 г. к началь¬нику Малой Кабарды также обратились с прошением уздени 2-й степени Мустапа Кутлянов, Стемео Бамбатов и «еще 6 семейств из узденей же, а именно: Умахан Шиков, Нарадил и Адиль Шико- вы, Салават и Хадыр Султаналиевы и Атау Адрахманов». Они имели жительство в деревне Бековича-Черкасского. «А ныне его, Бековича, последовала смерть, — указывали они, — то нетерпели¬во желаем опять возвратиться на прежнее место жительства в аул, называемый князя поручика Кучук Турлова». Начальство разрешило им переселиться в означенный аул, имея в виду, что там проживали их родственники 12.
С просьбой вернуться в деревню Бековича-Черкасского об¬ратился к властям и поручик Перхичев, выселившийся оттуда в аул Кошева из-за конфликта с владельцем деревни. Вместе с 
другими девятью дворами ему также разрешили вернуться об¬ратно.
В Малую Кабарду должны были вернуться и некоторые ее жители, переселившиеся в Большую Кабарду в период похода Шамиля: Исмаил Туманов, Абдула Орокшиев, Магомет Балкаров, Шабаз-Гирей Хажоков, Сеит Урушов, Темрюко Ахаминов, Жава и Даут Ервасовы. Они проживали в ауле князя Бекмурзы Солтан- Алиева (первые два), остальные — в ауле Кургоко Анзорова. Хо¬рунжий Тургиев просил начальника Малой Кабарды «о понужде-нии оных жителей к скорейшему возвращению на прежнее место их жительства»13.
В начале 40-х годов деревня Бековича-Черкасского находи¬лась уже на Тереке, между Екатериноградской и Моздоком, на¬против Павлодольской станицы.
Говоря об ауле (деревне Бековича-Черкасского), следует от¬метить одну его отличительную особенность: с самого начала он включал в себя, как отмечено выше, несколько населенных пунк¬тов. В частности, в 1858 г. в эту деревню входили аулы: Дадя, Кожука, Мичкиж, Сафара и Давлетгирея - всего 6 небольших по- селений14.
По данным за 1865 г., в ауле (деревне Бековича-Черкасского) проживали: 255 дворов кумыков, 107 дворов чеченцев и всего 79 дво¬ров кабардинцев15.
Малокабардинцы не признавали «за своих соплеменников 79 дво¬ров кабардинцев, живущих в ауле Бековичей, а признают и прини¬мают к себе только 34 двора, а 45 дворов называют Брагуновца- ми и перебежчиками из Надтеречного наибства и племени чечен¬ского»16.
Такая ситуация сложилась, по одним источникам, с момента основания аула Бековича-Черкасского, то есть с 1825 г., когда были приглашены «100 кумыкских семей из-под Кизляра и во время Кози Муллы приходом Брагуновцев и Чеченцев из Надте¬речного наибства, увеличенных впоследствии выходцами преиму¬щественно из тех же мест, водворившихся в аулы Бекович и Пси- дахе...»17.
На земле Бековичей-Черкасских находился аул Псидах, «со¬ставившийся первоначально из Надтеречных чеченцев и увеличен¬ный впоследствии различными выходцами, по большей частью самовольно». В 1863 г. в Псидахе насчитывалось 187 дворов. На земли Бековичей-Черкасских переселились и ингуши, выселенные из Тарской долины и поселенные на Кескеме в 1861 г., «в числе 80 дворов». В 1865 г. они достигли «более 200 дворов». Всего ингушей и чеченцев, «водворенных, вследствие предшествовав¬ших распоряжений начальствовавших в крае, на землю Бековичей 
или пользующихся ею», доходило до 487 семей. Они проживали в аулах: Кескем, Псидах, Сагопш, Ах-Барзой, последний находил¬ся на месте переселившихся в Турцию аулов Бокова и Ачалуки18.
О конфликтных взаимоотношениях князей Бековичей-Чер- касских и князей Малой Кабарды говорится в указанной записке, подписанной Кодзоковым в 1863 г. Из нее видно, что акт Ермолова внес дополнительный раздор в среду князей. «Дело Бековичей» со временем сделалось серьезной проблемой. Как отмечается в документе, это дело «в течение 38 лет пребывает в темноте и служит предметом глухого враждования целого малокабар¬динского племени». Главная причина: князья Бековичи-Черкасские по своей родословной считались князьями Большой Кабарды, а занимали территорию в Малой Кабарде - около 100 тысяч деся¬тин земли (98 511 десятин 250 саженей)19. Свою лепту в «глухое враждование» внесла и продажа в 1852 г. Бековичем-Черкасским земли около 40 тысяч десятин, которая была куплена для Сун¬женского полка. Расхищение кабардинских земель под тем или иным предлогом, в той или иной форме продолжалось более 100 лет.
ФАМИЛИИ В ИСТОРИИ
В душе каждого человека находит¬ся миниатюрный портрет его народа.
Г. Фрейтаг
Адыгеуновы и Кудабердоковы
Общественная жизнь Кабарды регулировалась обычным пра¬вом (адатом) до первой половины XVIII в. Со второй половины этого столетия, особенно с последней его четверти, шариат ста¬новится основным инструментом решения спорных вопросов. Царизм усмотрел в этом угрозу своим позициям в Кабарде и в 1793 г. устанавливает здесь родовые суды и расправы. Новые органы управления вызвали возмущение значительной части князей и дворян, усмотревших в этом акте ущемление своих, практичес¬ки извне никем не ограничивавшихся прав над народом. Родовые суды и расправы послужили одной из причин возникновения круп¬нейшего антирусского восстания в Кабарде 1803-1805 гг. Царизм подавил восстание, но решил пойти на формальные уступки. Ро¬довые суды и расправы были заменены духовным, шариатским, судом, который, однако, по важнейшим вопросам зависел «от Верхне-Моздокского пограничного суда».
Официальное установление (возрождение) мехкеме хроно¬логически приходится на 10 июля 1807 г., когда «по настройству духовенства, с согласия князей и узденей, в отмену прежних обы¬чаев по закону Магомета» заключено народное условие. Такого 
рода условие, или общее соглашение, называется «маслагат» («маслахат»)1. «Народное условие» 1807 г. означало, что адат официально отменяется и на смену ему, обычному праву кабар¬динцев, приходит шариат, в то время как в духовном сознании народа наблюдались элементы христианства и даже язычества. Однако следует подчеркнуть, что «Народное условие» распрост¬ранялось не на все слои населения. Статья 20-я содержала важ¬ное разъяснение: «В будущее время всякое дело в Кабарде ре¬шать по шариату, кроме черни, кои на то согласны». Смысл этого положения более конкретно разъяснен Н. Ф. Грабовским: «На будущее время всякое дело в народе решать по шариату, за исключением претензий князя с узденями, узденей с их крепост¬ными, так как они, по желанию их, предоставлены разбиратель¬ству по древним обрядам»2.
«Народное условие» действовало в Кабарде до 1822 г., когда на смену ему пришло «Наставление» Ермолова, которое легло в основу деятельности учрежденного им Кабардинского временно¬го суда. Однако в «Наставлении» Ермолова одно положение в какой-то мере возвращало народу его прошлое судопроизводство. Согласно статье 9-й, все дела должны были разбираться и ре¬шаться по «древним обычаям и обрядам, приспособляя оные, поколику важность случаев позволит, к правам российским». Тем самым значительно ограничивался шариат. Таким образом, Ка¬бардинский временный суд представлял собой своеобразное един¬ство адата, шариата и российских законов с одной существенной оговоркой — на основе российских законов должны были решать¬ся все сколько-нибудь «важные случаи».
Общественно-правовая жизнь кабардинцев на протяжении ряда десятилетий регулировалась Кабардинским временным судом. Однако имело место исключение, которое не может быть отнесе¬но к разряду «важных случаев», но как необыкновенное явление, касающееся только родового обычая одной фамилии Адыгеуно- вых, представляет научный и даже практический интерес. Преж¬де чем перейти к истории рассматриваемого родового обычая, выясним, имел ли отдельный род (фамилия) право решать спор¬ные проблемы, руководствуясь только своими традициями?
Пересмотр, обновление, развитие адата, как выше отмечено, решались маслагатом и были делом всего народа. Встречались и случаи (например, у осетин), когда «каждая отдельная община могла подвергать пересмотру существующие адаты». В исследо¬ваниях по обычному праву, кажется, не отмечены факты разре¬шения споров отдельной кабардинской фамилией на основе собственных родовых соглашений, не прибегая при этом к обще-ственно-правовым нормам.
Подобное исключительно ценное явление имело место в фа¬милии Адыгеуновых, проживавших в ауле Даутоково, вошедшем в 1865 г. в состав аула Тликеча Куденетова (ныне Шалушка). Один из членов фамилии — Ахметек Адыгеунов — умер, не оставив после себя прямых наследников — сына или родного брата. Вос- 
пользовавшись этим, дальний его родственник, Хажи Мисост Ады- геунов, стал добиваться выделения ему части наследственного имущества умершего. О домогательстве Хажи Мисоста узнал ближний родственник Ахметека - Даут Эфендий Адыгеунов со своими братьями. Даут Эфендий заявил, что Хажи Мисост «не наследывает имению этому по шариату... и не должен просить из такового части наравне их». Довод Даута Эфендия может пока¬заться вполне аргументированным. Действительно, он был прав, предлагая решить возникший спор по шариату, как это практикова¬лось почти во всех подобных случаях. Однако на стороне дальнего родственника Ахметека - Хажи Мисоста была другая, и более весомая правда, чем правда ближнего родственника покойного - Даута Эфендия. Секрет претензий Хажи Мисоста на равную часть наследства состоял в том, что у него было на это право, согласно родовому акту, имевшемуся у Адыгеуновых с давнего времени, хотя он и не был их ближайшим родственником.
Акт содержал прямое указание потомкам рода Адыгеуновых: «Если из Адегеуновых кто-либо умрет и не останется наследника¬ми родного брата или сына, то имение это должно делить по ровной части между дальними и ближними родственниками во всей фамилии Адегеуновых». Предъявив этот акт, Хажи Мисост представил «в подтверждение такового самых благонадежных людей свидетелями, а именно: Бекира Конжафова, Исмаила Ха- бакирова и прочих из аула Бабукова, которые были спрошены Исса Эфендием Шадовым». Они подтвердили достоверность по¬казаний Хажи Мисоста Адыгеунова и предъявленного им акта, после чего «условие это утвердили общим согласием, чтобы тако¬вое никогда не нарушать и охраняли бы и потомки их на будущее время...» А спорное наследство разделили между Даутом Эфен- дием, Хажи Мисостом и прочими Адыгеуновыми по «ровной час¬ти не по числу душ и не по шариату, а учинен таковой раздел между ими по силе сказанного условия (выделено нами. — С. Б.) при свидетелях Бекире Конжафове и Исмаиле Хабакирове».
В акте, написанном Иссой Шадовым на арабском языке и, вероятно, дополненном им по просьбе Адыгеуновых, содержалось категорическое предупреждение в адрес потомков: «Если же кто из Адегеуновых будет стараться, чтобы нарушить это постанов¬ление или будет производить какие-либо иски под предлогом по¬купки от умершего при жизни или подарка, то таковой лишается всех прав на получение части из имения и сверх того обязан зап¬латить Адегеуновым штраф 300 рублей серебром». При состав-лении Иссой Шадовым акта присутствовали в качестве свидетелей Батгирей Даутоков, Умар Блашев, Якуб Хакутов и другие. Доку¬мент об этом фамильном согласии — маслагате — был «засвиде¬тельствован путешествующим в Мекку и находившимся в гостях у Иссы Эфендия — Магометом с приложением на подлинном в трех местах своей именной печати». Фамильное условие заканчива¬лось словами: «Акт сей писан Исса Эфендий Шадовым 1808 года»3.
Родовое соглашение между Адыгеуновыми было заключено 
годом позже известного «Народного условия» - в 1808 г. По¬следнее прямо не предусматривало возможности установления обособленных от народного условия родовых обычаев, но, как мы указывали выше, и не запрещало их.
Фамильное соглашение Адыгеуновых сыграло свою роль и в 50-х годах XIX в. Кабардинский временный суд в 1851 г. разбирал жалобу узденя Хажи Магомета Адыгеунова на узденя Пшемахо Адыгеунова. В соответствии с родовым обычаем он потребовал от Пшемахо отказаться от части присвоенного им целиком имуще¬ства другого представителя рода — Усмана Адыгеунова и получил отказ. Тогда Магомет обратился в Кабардинский временный суд с просьбой заставить Пшемахо вернуть ему ту часть наследства, которая досталась его отцу, Хажи Мисосту, при разделе имуще-ства Ахметека и другого его родственника — Ильяса Адыгеунова. Суд не стал пересматривать ранее достигнутое соглашение по разделу имущества Ахметека и Ильяса. Но по наследству умер¬шего Усмана определил, что его имение, состоящее из 17 крепо¬стных крестьян, которыми завладел Пшемахо, следует «отдать в общий раздел между фамилиею Адыгеуновых».
Надо отметить, что решения Кабардинского суда приобре¬тали силу закона лишь после их утверждения начальником Центра Кавказской линии. Поэтому суд направил свое решение на рас¬смотрение Эристову. Тот потребовал родовой акт Адыгеуновых и, удостоверившись в его наличии, 26 января 1852 г. предписал: «Предоставить тяжущимся последнее имение (Усмана. — С. Б.) разделить согласно с условием, или же все прежние имения раз¬делить по шариату...» Несмотря на это предписание и указание сменившего Эристова генерал-майора Грамотина, дело это тяну¬лось без окончательного решения до начала 60-х годов. 30 мая 1860 г. из канцелярии штаба войск начальник Кабардинского ок¬руга Орбелиани получил предписание «разделить поровну между всеми Адыгеуновыми, согласно заключенного издавна между ними формального условия, и тем более что имение первых двух (Ах- метека и Ильяса. — С. Б.), как оказалось при допросе, было раз¬делено по сему последнему условию, а не шариатом».
Предписание, направленное по приказу графа Евдокимова на имя начальника Кабардинского округа генерал-майора Орбелиани, доказывает, что в феодальной Кабарде, помимо общепринятых обычно-правовых норм, существовали и другие обычаи, заключав¬шиеся внутри отдельных фамилий и регулировавшие их отноше¬ния без обращения к другим судебно-правовым учреждениям.
Родовое соглашение (акт) Адыгеуновых — это необыкновенно редкий и ценный документ по изучению истории обычного права Кабарды первой половины XIX в. Оно показывает, что вместо ша¬риата и даже вопреки ему существовали не вошедшие в опубли¬кованные своды адатов адыгов фамильные соглашения, которые значительно обогащают наше представление об общественной жизни народа и подчеркивают ее чрезвычайное разнообразие, не поддающееся однозначному выводу. 
Адыгеуновы были крупными собственниками и владельцами крепостных крестьян. Жители с. Шалушкинского — уздени Магомет и Тембот Адыгеуновы - 15 сентября 1871 г. писали начальнику Терской области Лорис-Меликову: «Назад тому более 25 лет отец наш Пшемахо Адыгеунов купил у Докшуко Куденетова землю в Кабарде ниже Герменчука под названием Позакего за шестьсот рублей серебром, и с того времени мы беспрепятственно пользу-емся ею». При размежевании земли по укрупненным аулам в 1867 г. этот участок Д. С. Кодзоков оставил за ними. В период наделения представителей высшего сословия и лиц, имевших осо¬бые заслуги, земельными участками в частную собственность Адыгеуновы не вошли в предполагаемый список. Доказывая свое право на частную земельную собственность, братья Адыгеуновы ссылались на своего двоюродного брата Мазана Лиева, прожи-вающего в Кубанской области в ауле полковника Магомет-Гирея Лоова, который, пользуясь своим сословным происхождением, получил 800 десятин земли. Кроме того, Адыгеуновы указывали, что они во время отмены крепостного права «освободили более 70 душ» и приложили к своему прошению «удостоверение от почетных лиц абазинского племени» об их этническом происхож¬дении и родстве с Лиевыми.
Родовые соглашения заключались и между членами некоторых других фамилий. Уздень аула Хату Анзорова Али Кудабердоков писал Эристову 30 ноября 1851 г.: «У нас, между нами, Кудабер- доковыми, с давних времен положено условие, буде кто из фа¬милии нашей будет кем ни на есть убит, и за кровь получится плата, то таковые деньги поделить по равной части, или из нас кого (т. е. представителя другой фамилии. — С. Б.) убьет, тому давать пособие, что и было уже из нашей фамилии, были убиты три человека малокабардинцами Индаровыми, за которых от убий- цев получили за кровную плату 1500 рублей серебром, каковые по условию нашему поделили по равной части». Своим прошени¬ем Кудабердоков добивался от Эристова, чтобы он заставил его родственников не отказываться от родового соглашения и дали бы ему денежное «пособие», очевидно, как человеку, с которого требовалась плата за кровь 4.
Уточним, что убийство совершено в 1840 г., причем разно¬временно и не Индаровыми, а «из узденей» аула Каншао Инды- рова, которые «произвели драку с жителями аула Кудабердоко- ва». Опасаясь мщения, убийцы «удалились на жительство в Ка- барду», а после согласились выплатить отмеченную выше сумму при условии, что им будет позволено вернуться в свой аул, в чем и была дана им подписка.
Алакаевы
Кабардинец Картул Алакаев по распоряжению Ермолова был арестован. Однако по представлению князя Горчакова от 28 де¬кабря 1825 г. он отменяет свое решение. Сообщая об этом сво- 
им подчиненным, Горчаков приказал «дать свободу во уважение заслуг, оказанных нам братом его Урышом»5. Конкретная причина снисхождения грозного генерала к Картулу Алакаеву неизвестна. Но он освободил не только его. Ермолов позволил вернуть в Ка- барду и его сына. Распоряжение командующего войсками на Кавказской линии командиру Кабардинского пехотного полка Швецо¬ву гласит: «Доставить из Закубани сына узденя Картула Алакаева Мустафу...» Однако можно сказать, что эта милость связана с его братом - Урышом Алакаевым.
В связи с именем Урыша Алакаева прослеживаются и другие важные страницы прошлого Вольного аула. Начальник крепости Нальчик поручик Шмаков 18 апреля 1845 г. напоминал Голицыну о своем рапорте к нему, в котором говорилось о неповиновении жителей Вольного аула мулле Идрису Пачеву. Они «составили между собою против Пачева заговор и взяли один с другого при¬сягу не ходить с Пачевым в мечеть, не давать положенного сбора и не допускать его ни к какому разбирательству и вовсе выгнать его из аула». Инициаторами неповиновения мулле Пачеву были Хашир Кайшиев, Инус Батов, Урыш Алакаев и Буран Тутуков. Шмаков предупредил их, что они понесут строгое взыскание за непослушание, но те настояли на своем, заявив: «пускай что хо¬чет делает с ними начальство».
На следующий же день Голицын предписал Шмакову арестовать всех четырех поименованных в рапорте лиц и объявить им, что они «с семействами будут переселены в Россию». По предписа¬нию Голицына Кайшиев, Батов, Алакаев и Тутуков были арестова¬ны и посажены на главную гауптвахту крепости Нальчик.
Это обстоятельство вынудило Урыша Алакаева написать про¬шение самому наместнику Кавказа Воронцову. «Более 22 лет, - докладывал Алакаев, - я находился старшиною в Вольном ауле, и все время моего управления я старался во всей точности испол¬нять волю высшего начальства и соделать моих соотечественников верными и преданными Российскому Престолу. Ныне неизвестно мне, по каким причинам я удален от занимаемой мною долж¬ности». Алакаев просил наместника возвратить ему звание стар¬шины Вольного аула, чтобы в последние годы жизни доказать свое усердие и преданность императору и «для пользы един¬ственного своего сына». В заключение Алакаев сообщал, что к прошению прилагает аттестат, выданный ему бывшим команди¬ром Кабардинского пехотного полка Швецовым. Это обстоятель¬ство говорит о том, что он в 1826-м или 1827 г., в бытность Швецова командиром Кабардинского пехотного полка, т. е. фактическим начальником Кабарды, получил аттестат за оказанные им услуги. Другими словами, Алакаев и Урыш Алакаев, обратившийся с про-шением к наместнику Кавказа в 1845 г., - один и тот же человек.
Наместник Кавказа переадресовал прошение Алакаева Зава- довскому для проверки фактов, изложенных в нем, а тот предпи¬сал Голицыну разобраться и доложить свое мнение. В донесении Голицына Завадовскому затрагивается одна важная сторона ста- 
туса Вольного аула. Он отмечал, что никому из вольноаульцев «не может присвоиться титул старшины, один из почетнейших между горскими племенами. Дела Вольного аула решаются ста¬риками, из среды жителей самими ими избираемыми, и избран¬ные называются стариками, а не старшинами, теряя и это назва¬ние с прекращением лежащей на них судебной обязанности»6.
Слово «старик» здесь следует понимать в значении нэхъыжь, что переводится как старший. В этом смысле Алакаев, конечно, писал правду. Прав был и Голицын, по незнанию отождествляя понятия старший и старшина. Между этими двумя понятиями, не¬сомненно, есть разница в сословном отношении, но администра¬тивно они мало в чем различались: оба отвечали за сохранение установленного порядка в том или ином вверенном им населен¬ном пункте.
Конфликт между вольноаульцами и муллой Пачевым за¬кончился тем, что вместо Алакаева и Кайшиева избрали «почетного старика Тау Тамбиева и к нему двух помощников: Магомета Ха- бекова и Идриса Агоева». Сопротивление властям способно заг¬лушить любые прежние заслуги.
Из прошения Урыша Алакаева следует, что Вольный аул осно¬ван не позднее 1823 г., но это ошибка памяти — дату возникнове¬ния аула его жители в своих прошениях указывали с разницей в 2— 3 года . В частности, вольноаульцы Ибрагим Яхтанигов, Захуров, Бжехов и Нартыжев в прошении к Орбелиани от 7 марта 1859 г. писали: «С учреждением нашего аула, именно: в 1826 году, мы никому никогда никакой подати не платили и все жалобы или обиды решались всегда избранными нами из среды себя старшинами» 7.
В процитированных документах, являющихся, по существу, одними из самых первых о Вольном ауле, отсутствует упоминание его названия. Поначалу вольноаульцы именовались «кабардинца¬ми под крепостью Нальчикской». Из предписания Горчакова за апрель 1826 г. ясно также, что аул под крепостью Нальчик уже существовал в то время, зимой же переселения такого рода быть не могло, а, по сведениям за 1825 г., список вольных поселенцев только составлялся. Изложенное дает основание считать, что Воль¬ный аул основан в 1825 г. в апреле-мае, перед сенокошением и временем, необходимым для строительства жилищ на зиму.
Образование Вольного аула было сопряжено с рядом труд¬ностей и не только для «верхов». Сами крестьяне, предназначенные для образования аула, психологически не были готовы к исключи¬тельному для себя положению в Кабарде. Они также опасались за свою веру не без воздействия распускавшихся слухов о том, что их запишут в казачество и вынудят переменить религию. Эту обстановку отражает предписание князя Горчакова к Швецову 25 апреля 1826 г.
Стремясь рассеять всякие сомнения, он приказал «объявить кабардинцам, под крепостью Нальчикскою поселенным, чтобы 
они не сумневались в [не] принуждении их на перемену мусуль¬манской веры, равно и о раздаче им из барантового скота и из¬брании в ауле муллы»8. И действительно, Горчаков 25 мая 1826 г. препроводил Швецову «денег 200 [руб. серебром] на постройку в ауле под крепостью Нальчикскою турлучной мечети». Обещая раздать поселенцам захваченный у беглых владельцев скот, Гор¬чаков давал им знать, что их безопасность твердо гарантируется.
Бейтугановы
Первые письменные известия о фамилии восходят к 1807 г. В рапорте есаула Хоруева (Хуреева) к Пирятинскому, датированном 1834 г., сообщалось о донесении начальника Черноярской стани¬цы хорунжего Гошокина. Последний докладывал о жалобе «той станицы неслужащего казака Киши Байтуганова». Она состояла в том, что дигорский старшина Мимболат Кубатиев должен был ему заплатить «за кровь убитого брата его Айтека Байтуганова собственно Кубатиева человеком». При разборе дела в качестве свидетелей присутствовали Али Бабочиев, Гуржабеков, Хадыр Майтызов, Иван Хоруев, дигорец из аула Кубатиева Докуз Еликоев. Тогда стороны условились, что Кубатиев заплатит Киши Байтуга- нову «без промедления времени триста пятьдесят рублей сереб¬ром», но ответчик не торопился удовлетворить истца. Поэтому Хоруев просил Пирятинского «старшину Мимболата Кубатиева понудить к непременному удовлетворению в полной мере казака Киши Байтуганова за кровь брата его».
Против рапорта Хоруева Мимболат Кубатиев 21 февраля 1835 г. дал показание. По его словам, в 1807 г. «мазурцы, собравшись в большом количестве», напали на аул Кубатиева. При отражении мазурцев Айтек Байтуганов был убит. Кубатиев в то время «имел от роду 8-ой год». Поэтому он отрицал факт разбирательства с Байтугановым при его участии и отказывался удовлетворить его за кровь, он был согласен разбираться «по народному обряду через сторонних»9. Чем закончился иск Киши Байтуганова на стар¬шину Мимболата Кубатиева неизвестно.
* * *
О Бейтугановых из аула Тохтамышева и Кучмазукина
Дистанционный начальник хорунжий Солнушкин в 1831 г. док¬ладывал генерал-майору Горихвостову, как он, преследуя шесте¬рых абреков в окрестностях аула Кучмазукина, заметил «конно¬вооруженного хищника» и бросился вслед за ним с командою казаков, но тот успел скрыться в ауле Кучмазукина. Солнушкин требовал от Кучмазукина выдать «хищника», но вместо этого тот «приказал всем жителям аула вооружиться, коих собралось не менее человек до 50-ти, а равно и сам взял ружье и протчие
снаряды, с намерением драться...» Несмотря на это, Солнушкин с казаками ворвались в саклю, где прятался «сказанный мошен¬ник». Последнему удалось выскочить из нее к «своему собранию». Тут Солнушкин приказал связать его, «тогда он выхватил у казака кинжал с намерением зарезать его, но сего ему не удалось».
В этот момент Кучмазукин с узденем Пшемахо Алтеровым пытался освободить задержанного, но не смог ввиду того, что по сигналу Солнушкина из Баксанской крепости во главе с поручи¬ком Вализаровым подоспели на выручку 50 пехотинцев и 20 каза¬ков; последнему пойманный был отдан под надзор. Солнушкин, продолжая далее идти по следу шестерых абреков, взял с пчель¬ника князя Асламбека Мисостова «двух человек кабардинцев: Пшемахо Седакова и Шербена Карачаева» и «еще одного с гумна, мимо коего вблизи следы хищников прошли, Таула Лампежева». Солнушкин решил, что они могут дать нужное ему показание, «потому что они, вероятно, видели тех хищников», и отправил их на пост Беломечетский.
В заключение своего рапорта Солнушкин, уточняя личность «хищника», писал, что, «когда выхватывал мошенник Усман Бай- туганов у казака кинжал, жестоко обрезал себя у обоих руках пальцы»10.
Солнушкин упорно добивался строгого наказания Усмана Бай- туганова. В переписке не прослеживается, чем закончился суд начальства над задержанным, который обвинялся в самом опас¬ном, с точки зрения военных властей, преступлении в хищниче¬стве, или абречестве. Но Кучмазуко Кучмазукину, уже позже, каким-то образом удалось оправдать Усмана и освободить его из-под стражи. Вероятно также, что Байтуганов отсидел опреде¬ленный срок. Так это или нет, но в 1847 г. он был на свободе.
По «Ведомости...» Шарданова было известно, что «Усман Бейтуганов» — уздень 3-й степени (уорк-шаотлухус), подвластный князя Мисоста Атажукина - проживал в ауле Кучмазуко Кучма- зукина. В 1825 г. ему исполнилось 45 лет. В списке числится и его девятилетний сын Албахсит.
В 1864 г. в ауле Кучмазукина проживали Албахсит, Магомет и Асламбек Байтугановы. Можно утверждать, что они сыновья Ус¬мана Байтуганова. При этом мы исходим из посемейного списка аула Кучмазукина за 1886 г. В нем записано семейство Байтугано¬ва Магомета Усмановича (56 лет) с сыновьями Жанхотом, Шам- садином, Хазиром, а также братом Асламбеком и племянником Хакяша Хажиевичем. Главой другого семейства был Байтуганов Албахсит Усманович (70 лет). Он жил вместе с сыновьями Нахо и Темирканом. Выше сказано, что в 1825 г. Албахситу Усмановичу было 9 лет. В 1886 г. ему должно было исполниться 70 лет. Как видно, год его рождения в последнем списке зафиксирован до¬вольно точно, что также говорит о том, что Албахсит и его бра¬тья — сыновья Усмана Байтуганова.
В посемейном списке 1886 г. по селению Кучмазукина также числятся: Байтуганов Дзу Маремукович, сын его Пыта и брат Та-
биш; Байтуганов Исхак Даутович, его сыновья Салих, Махмуд, Исмаил и Закирей, а также внуки Заурбек, Бекмурза и Хамаша Салиховичи.
Небезынтересно здесь отметить, что в этом же списке со¬держатся биографические данные об известном кабардинском просветителе Адаме Дымове. В семейство Герандука Измаило¬вича Дымова входили его сыновья: Гузыр, Абдул Гафар, Хажи Мустафа и Хажи Саит. Сыну Абдул Гафара - Адаму к 1 января 1885 г. исполнялось 9 месяцев. Составление списка закончилось к 1 октября 1886 г. Отсюда можно сделать вывод, что Адам Ды-мов, известный деятель Баксанского просветительского центра, сподвижник выдающегося Нури Цагова, год рождения которого, кстати, еще не установлен, родился в 1884 г., приблизительно в марте.
В указанной «Ведомости...» отмечен и другой представитель фамилии - Ислам Байтуганов (56 лет). В его семейство входили; сын Мазан (полгода) и братья: Харис (22 года), Исхак (13 лет) и Муса (8 лет). Глава этого семейства, видимо, тот самый Ислам Байтуганов, который в 1822 г. содержался на Екатериноградской гауптвахте и был туда доставлен, будучи схваченным солдатами из отряда Ермолова. Перед этим он проживал в «вершине реки Баксана в ауле владельца Мисоста Атажукина, узденя Махомета Тактамышева»11.
Ислам Байтуганов, недолго оставаясь в ауле Кучмазукина, вер¬нулся в аул Тохтамышева. Трудно установить дату его вторичного переселения. Косвенные сведения на этот счет содержатся в зап¬росе комиссии военного суда при Георгиевском ордонанс-гаузе от 7 июля 1831 г. на имя генерал-майор Горихвостова. Для окон¬чательного расследования дела «над подсудимым аула Тохтамы- шева узденем Харисом Байтугановым» требовалось дознать: где находится крестьянин Кучука Джанхотова - Хажитым Хавиясхов - «в абреках или на жительстве в своем ауле». Вместе с ним «для спроса» требовались: Камбот Тохтамышев, дигорский старшина Дударуко Мамсыров, Тлостан Гетаргов, живший на Баксане, и кабардинец из Вольного аула Ямгахов. Следствие велось в связи с исчезновением у переводчика из крепости Нальчикской четы¬рех лошадей 12. «Подсудимый» Харис Баитуганов - это брат Ус¬мана Байтуганова, отмеченный в «Ведомости...» Шарданова. Сле¬довательно, Ислам Байтуганов обратно вернулся в аул Тохтамы- шева не позже 1831 г., при этом можно полагать, что он жил вместе с братьями, в том числе и с Харисом.
Эти сведения подтверждаются и посемейным списком селе¬ний Кучмазукина и Тохтамышева за 1886 г. Имя Ислама Байтуганова не значится среди жителей селения Кучмазукина, а в списке жи¬телей селения Тохтамышева отмечено семейство узденя Байтуга- нова Мазана Исмаиловича (61 год) с сыновьями: Хажибекиром, Заурбеком и Исмаилом. По «Ведомости...» Шарданова, у Исма¬ила Байтуганова был сын по имени Мазан. Ему в 1825 г. исполня¬лось всего полгода, а, по данным за 1886 г., Мазану Байтуганову

 
шел 61-й год, т. е. дата рождения указана практически точно. Это говорит о том, что Байтуганов Мазан Исламович и Мазан, сын Ислама Байтуганова, — одно и то же лицо.
В селении Тохтамышева в 1886 г. проживали также: Байтуганов Дзу Батович с сыновьями Алиханом, Хамидом и Эльдаром; Бай¬туганов Таш Батович с сыновьями: Батоко и Айтеком; Байтуганов Тимлаш Мазанович и Байтуганов Дзадзу Мазанович. В 1907 г. в с. Атажукино I проживали: Байтуганов Наша Жамбекович (44 лет) и его сыновья: Али (14 лет), Тагир (12 лет), Гузер и 4 женщины; Байтуганов Асхад Жамбекович (42 лет) и две женщины; Байтуга¬нов Хаджимурат Жамбекович (39 лет), сын Тембулат (1 год) и одна женщина.
Урванская ветвь фамилии. О причине и времени переселения отдельных носителей фамилии в аул Тогланова, вошедший при укрупнении аулов (1865—1867 гг.) в аул Мисостова, довольно под¬робно говорится в прошении «узденьши Хамисады, дочери Бай- тугановой, по мужу Шаговой», к князю Баратову от 20 марта 1860 г. В нем сказано: «При выходе моем в замужество за узденя Даута Батырова, проживавшего в станице Бабуковской, родные и двою¬родные братья без всякого моего согласия получили из калыма, мужем мне назначенного, три быка и две коровы. Я об отдаче оных когда начала просить, их аульный (аул Тохтамышева, ныне с. Лечинкай. — С. Б.) владелец, ныне покойный ротмистр Тахта- мышев, защищая Байтугановых, как узденей своих, не представ¬лял мне удовлетворения, с тем вместе, когда родные братья мои Хабаша и Хатех поселились на жительство в Туглановском ауле, г. Тахтамышев, не отдавая им поясненный скот, оставил двою¬родным моим братьям Бате и Такко Байтугановым». Отметим, что, по «Ведомости...» Я. Шарданова за 1825 г., в ауле Тохтамы- шева проживал уздень 3-й степени Озрет Байтуганов и его сыно¬вья Бата, Пак и Умар.
Хамсада далее отмечала, что в первом браке с Батыровым она родила дочь, «ныне состоящую в супружестве за прапор¬щиком князем Александром Мисостовым» (ЦГА КБР, ф. 24, оп. 1, д. 183, л. 68-70). Этот факт необыкновенен с точки зрения обычного права кабардинцев: муж — христианин, жена — мусуль¬манка, узденьская дочь, хотя и казачка, муж — князь(тума). Од¬нако для нас в прошении главное — это указание на родословную Бейтугановых, проживающих в с. Урвань. Она началась с пересе¬ления Хабаши и Хатоха Бейтугановых из аула Тохтамышева в аул Тогланова, жители которого до переселения в аул Мисостова располагались на реке Нальчик, «не далее трех верст от укрепле¬ния Нальчик» 13. В ходе укрупнения аулов Кабарды аул Тогланова, как отмечено, составил квартал селения Мисостова (ныне Урвань).
Один из представителей фамилии — «Хатох Байтуганов» фигу¬рирует в прошении княгини Гошесох, дочери Ахлова, по мужу Мисостовой, датированном 20 декабря 1859 г. Княгиня сообщала начальству, что ее муж, князь Жамбот Мисостов, приняв христи¬анскую веру, предоставил ей возможность переехать в город
Петрозаводск, где отбывал ссылку, а «в противном случае пре¬доставлял ей полную свободу в выборе себе другого мужа». Княгиня Гошесох отвергла предложение мужа, заявив: «Что же касается на принятие мною православной веры, могу сказать, что род мой не изменял магометанской вере и я изменить таковую из-под смертной казни не могу». Далее Гошесох просила началь¬ника Кабардинского округа Орбелиани удовлетворить ее частью оставшегося не выплаченным ей калыма на сумму 600 рублей серебром. В просительном письме она также напомнила началь¬нику, что Жамбот Алхасович (по крещению Николай Александро¬вич. — С. Б.) был должен двум ее аталыкам: Емнежу Шидову и Хатоху Бейтуганову14.
Хатох проживал в ауле Тогланова. У него был родной брат, по словам Хатоха, по имени Нашхо, который «навлекал разные не¬удовольствия некоторых кабардинцев» и, наконец поссорившись с братом, «явился было под покровительство князя Александра Мисостова», а когда тот отказал в поддержке, ему все-таки уда¬лось прибегнуть под покровительство князя Атажуко Атажукина. Этот случай имел место в 1851 г.15 Дальнейшая судьба Нашхо неизвестна, но его защита таким влиятельным князем, как Ата- жуко Атажукин, сама говорит за себя.
В книге муллы аула князя Мисостова за 1869 г. содержатся сведения о том же Хатохе Бейтуганове. По заявлению доверен¬ного Хатоха Бейтуганова аульный суд рассмотрел жалобу «его сестры Канитаты» — жены князя Лякиша Мисостова — на князя Таркана Мисостова об уплате ей калыма и следуемой части на¬следства. В ходе следствия выяснилось, что князь Таркан Мисос- тов «никакого состояния не имеет, за исключением полученного наследства матерью его». Суд постановил: «Доверенный Хатох Байтуганов должен представить двух свидетелей, которые бы выяснили: какое наследство осталось от князя Лякиша Мисостова князю Таркану Мисостову». У Бейтуганова свидетелей не оказа¬лось, а потом дело расследовали Жамбот Хажиретлов, Хатох Тхакашев и Якуб Хацуков, Они определили: «Таркан Мисостов обязан уплатить 60 руб. серебром Канитате. Решением этим тя-жущиеся остались довольны. Князь Таркан Мисостов уплатил 8 руб. серебром, а остальные 52 руб. обязан уплатить в будущем году». И далее: «Решавшие дело приложили именные печати. Писал по-арабски мулла Сайд 15 генваря 1870 года»16.
В ауле Мисостова проживали два домохозяина из рода Бейту- гановых, имевших право подавать голоса: Асхад Бейтуганов и Канамат Бейтуганов. В посемейном же списке за 1886 г. они не зафиксированы. Зато указано семейство Бетуганова Хамыты Ха- тоховича с братьями: Батом, Темботом и Ибрагимом. Обратим внимание и на правописание нашей фамилии. В документах она встречается по-разному: Байтуганов, Бейтуганов, Бетуганов.
Бейтугановы из селения Кармова
(ныне Каменномостское)
Первые сведения об этой ветви рода Бейтугановых относятся к 40-м годам XIX в. «С 1848 года... переселены мы в числе прочих жителей из Кабарды в Тохтамышевское приставство и с поселени¬ем в верховьях р. Кумы по правой стороне,оной» — так в 1869 г., обращаясь к начальству Кубанской области, писали жители аула Хагундокова: владелец аула Зураб Хагундоков, Якуб Хагундоков, Беслан и Ильяс Лиховы, Магомет Кармов, Дженгот Куважуков, Шапак Кирженов (Куржинов), Каншау и Киля Баевы, Хасан Макоев, Умбрек Катов (Гятов), вдова Хуж Багова, вдова Молла Кураши- нова. В их числе приложил к прошению знак своего перста один из предков фамилии Нох (Нух) Бейтуганов17.
О сословном положении перечисленных и некоторых других фамилий аула свидетельствует документ, датированный 1864 г. Аул Хагундокова в то время находился в верховьях реки Кумы, адми¬нистративно входил в состав Баксанского участка. Его жители ис¬пытывали большие затруднения из-за нехватки земли и были вы¬нуждены платить деньги за пользование казенной землей в Ку¬банской области. В связи с этим в 1864 г. составили нижеследую-щий список домохозяев с указанием взимаемой за арендованный участок суммы денег:
1 Юнкер Зураб Хахундоков 20
Узденя:
2 Якуб Хахундоков 10
3 Юсуп Хахундоков 10
4 Беслан Лихов 6
5 Кайтуко Хахундоков 6
6 Хасын Маков 6
7 Джанхот Кувыжуков 6
8 Магомет Кармов 6
9 Ахмет Багув (Багов. - С. Б.) 6
10 Каспулат Катов (Гятов. - С. Б.) 5
11 Умрек Катов (Гятов. - С. Б.) 5
12 Хабрек Бесланеев 5
13 Кануко Куважуков 5
14 Талостан Хургунов (Киржинов. - С. Б.) 5
15 Шопак Куржинов (Киржинов. - С. Б.) 5
16 Каншао Баев 4
17 Безруко Уважуков (Куважуков. - С. Б.) 3
18 Аслан Шалов 2
19 Харис Шалов 2
20 Якуб Куважуков 2
21 Нох Бейтуганов 218
Значащийся в этом списке последним уздень Нох Бейтуганов приходится прапрадедом автору этих строк.
В 1868 г. в ауле Хагундокова насчитывалось 46 дворов. В связи с укрупнением аулов хагундоковцы расселились: 29 дворов — в аул Кармова, 14 дворов - в аул Ашабова, 3 двора - в аул Абуко- ва. В числе 29 домохозяев Нох (Нух) Закиреевич Бейтуганов пе¬реселился в аул Кармова и вместе с другими образовал квартал Хагундокова на месте упраздненного Каменномостского укреп¬ления, где его потомки живут и по настоящее время19.
В списке переселившихся из аула Хагундокова в аул Кармова из рода Бейтугановых значатся: Нух Бейтуганов (61 год), его сы¬новья Исмаил (25 лет), Муса (22 года) и дочь Кашемахо (18 лет). В семейство Нуха входили также его родные братья: Худ (58 лет), Салех (57 лет), жена последнего Ханбелек (35 лет) и сыновья его: Исхак (9 лет), Якуб (7 лет), Магомет (1 год). Четвертого брата Нуха звали Нашхо. Ему в год переселения исполнилось 56 лет20.
В 1905 г. значительному числу кабардинцев в количестве 226 се¬мейств было дано разрешение переселиться в Турцию. При этом властями ставилось одно непременное условие: переселенцы навсегда исключались из русского подданства и им не будет по¬зволено возвратиться «ни в каком случае ни под каким предло¬гом, с возвратившимися же указано поступать по всей строгости законов, как с абреками». Строгость властей объяснялась тем, что вообще «переселенцы представляют из себя элемент религи¬озно-фанатичный, беспокойный, склонный с хищничеству, как к промыслу, а потому и нежелательный для оставления в крае» (см. более подробно: Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1991. С. 42-49).
В список нежелательных для края лиц, получивших официальное разрешение на переселение, попал и Муса Бейтуганов - прадед автора этих строк. Однако ему вскоре пришлось пересмотреть свое решение. Согласно родовому преданию, этот шаг был продик¬тован нежеланием его сыновей следовать в Турцию. Предание под¬тверждается документами. В посемейном списке переселенцев напротив имен сыновей Мусы: Аисы (Гисы), Мухамеда (Тыма) и Зулкарнея (Карнея) отмечено: «едут по требованию отца». Это обсто¬ятельство оказалось сильнее других мотивов Мусы, и он 30 сентяб¬ря 1905 г. обратился к начальнику 1-го участка Нальчикского окру¬га с таким заявлением: «Согласно Высочайшего соизволения Госу¬даря Императора мне в числе других разрешено эмигрировать в Турцию с семейством с исключением навсегда из подданства Рос¬сии. Я переселиться в Турцию не желаю, а потому, представляя при сем обратно выданное мне проходное свидетельство Управ¬ления Нальчикского округа от 13-го августа с. г. за № 7804 и подписку о нежелании моем с сыновьями переселиться в Тур¬цию, покорнейше прошу ходатайства Вашего Высокоблагородия об исключении меня с семейством из числа эмигрантов».
В указанном выше проходном свидетельстве отмечено, что высочайшее соизволение императора последовало 5 мая 1905 г.
и «ему разрешено эмигрировать в Турцию для поселения в Си¬рийском вилайете по согласованию на то Турецкого Правительства, с исключением его навсегда из подданства России, вместе с его семьею».
На проходном свидетельстве (выдано 15 августа 1905 г.), ко¬торое давало «право свободно и беспрепятственно следовать с семейством до гор. Севастополя», где оно должно было быть предъявленным городскому полицейскому управлению «для даль¬нейшего с его стороны распоряжения», имеется выписка из посе¬мейного списка: Бейтуганов Муса - 59 лет; сыновья его: 1) Аиса (Гиса) - 26 лет, 2) Магомет (Тым) - 24, 3) Зулкарней (Карней) - 14, дочь его Шарифа - 16, сестра его Гошемахо - 50.
Подписка о нежелании переселиться была дана в тот же день 30 сентября 1905 г. В ней сказано: «Мы, нижеподписавшиеся жи¬тели селения Кармово Нальчикского округа, Муса, Аиса и Маго¬мет Бейтугановы, даем сию подписку в том, что мы переселиться в Турцию не желаем, в том и подписуемся» (далее следуют под¬писи на арабском языке) (ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д., 696, т. 1, л. 125-127; Там же, ф. 693, п. 67 об.).
Из родословной фамилии. У Бейтуганова Гисы Мусовича ро¬дились: Уэт!э, Алий, Бигат, Гусман, Габидат, Амдулкади, Билял, Хабиба, Амдул, Салам, Люся (информатор Гусман Бейтуганов).
Бейтуганов Тым (Мухамед) Мусович имел тринадцать детей: Нагман, Хажикасим, Аминат, Сафият, Жанзиль, Назир, Галимат, Асият, Шухаиб, Фатимат, Башир, Ахмед (имя присвоено посмер¬тно), Фаризат. У самого младшего брата Карнея (Зулкарнея) было также тринадцать детей: Сагидат, Хабиба, Хасен, Хусен, Гумар, Абдулгазиз, Султан, Фатимат, Амирэт, Галимат, Мухамед (Ма- дус), Гид, Ахмед (со слов моей бабушки Муслимат Бейтугановой (Куважуковой) записано в 1970 г.).
Гасташевы
Штатный смотритель Екатеринодарского войскового училища войсковой старшина Кучеров по поручению генерал-лейтенанта Гурко в 1845 г. закончил собрание сведений об обычаях адыгов, живущих на Кубани. В этом собрании о многоженстве отмечено: «Мужчина, какого бы он ни был сословия, может иметь у себя от одной до семи жен законных и семь наложниц, лишь бы в состо¬янии был содержать оных»21. Полковник Генерального штаба ба¬рон Сталь с 1846-го по 1849 г. на основе собранного им матери¬ала среди закубанских адыгов написал обстоятельный «Этногра-фический очерк черкесского народа». В нем отмечается: «..хотя многоженство дозволяется обычаем, но немногие черкесы име¬ют более одной жены. Причина тому - дороговизна содержания лишней жены, а главное - ревность жен и ненависть их между собою. Если у черкеса несколько жен, то каждая жена имеет особую саклю и особую прислугу»22. 
В обычном праве кабардинцев не содержится указаний отно¬сительно многоженства, однако материалы Кабардинского времен¬ного и Кабардинского окружного судов говорят, что и в Кабарде оно встречалось и не так уж редко. Но что было действительно редким явлением, если не единственным, так это докладная за¬писка жительниц аула Булатова Гошемахо и Шахархан Гасташе- вых начальнику Кабардинского округа Нуриду от 24 июня 1869 г.: «Муж наш, — писали они, — ныне уволенный от службы из 1-го Сунженского казачьего полка капитан Сеит Гасташев, с первых чисел прошлого марта содержится под арестом при означенном полку. Мы же две женщины, будучи обремененными 6-ю душами детей, из которых старшему только 10 лет, бедствуем одни, не имея никакой помощи, а в особенности при настоящей рабочей поре, где мы, как непосвященные в знания полевого хозяйства, не можем распорядиться работами, и через это в будущем ожи¬дает нас нищета. А потому мы решились утруждать особу Вашу, как начальника и покровителя всех несчастных, освободить мужа нашего, капитана Сеита Гасташева, если невозможно, так хотя на поруки целого общества нашего аула, для чего в случае надобно¬сти мы не замедлим представить поручительную подписку. Гоше- махо Гасташева, Шахархан Гасташева».
Как выяснится, никакой вины за штабс-капитаном Гасташевым не было, и по конфирмации помощника главнокомандующего Кавказской армией генерал-адъютанта князя Святополк-Мирско- го он был «освобожден от всякого преследования».
Докладная записка примечательна не только тем, что на ней стоят чернильные знаки пальцев двух жен Гасташева. Бросается в глаза и тот факт, что жены кабардинских дворян в конце 60-х годов XIX в., а значит, и несколько позднее, не занимались сель¬ским хозяйством. Кроме этого, и сам Гасташев заслуживает быть упомянутым, поскольку в связи с его именем можно конкретнее проследить немаловажные события.
Но перед этим остановимся на том, где раньше могли про¬живать Гасташевы. В 1834 г. уздень Гусин Хоконов из станицы Бабуковской давал показания по поводу купленного у узденя Тау- шина Каражаева крепостного человека, проживавшего в ауле Умара Шеретлокова. Сделка между продавцом и покупателем состоялась в станице Бабуковской при свидетелях — жителях той же станицы узденях Мустафе Паштове, Хажи Лиеве. Среди сви¬детелей значится и уздень Ислам Касташев23. Можно сказать, что Касташев и Гасташев одна и та же фамилия.
6 февраля 1846 г. штабс-капитан Гасташев, излагая свою био¬графию, писал Голицыну: «До поступления моего на службу Его Величества, будучи черкесом и по малому состоянию моему не имея благодетелей, сделался нетерпимым в народе. Каждый ис¬кал моей гибели. Вынуждаясь, бежал в Чечню, не зная о неогра¬ниченных милостях русских начальников! Не имею скрыть и то, чтобы я не делал оттоль важнейших преступлений. Но, к счастью моего существования, бывшее начальство из сострадания прости-

 
ло мои поступки. Я, желая выказать себя и оправдать доверие начальника, поступил на службу в Кавказско-конный казачий полк. Отправясь в город Варшаву, пробыл не менее 7 лет... Подобны¬ми деятельностями моими удостоился я получить чин офицера и возвратиться на родину. Сиятельнейший князь!.. Примите меня, столь нетерпимого соотечественниками, под защиту и покрови¬тельство Вашего Сиятельства, не дайте меня в обиду питающим на меня злобы и не оставьте осчастливить бесприютного, чтобы находиться впредь до определения моего в какой-либо полк при особе Вашем с назначением в экспедицию... Благодетельнейший и всесиятельнейший, не исключите меня от благоуважения Ваше¬го Сиятельства осчастливить меня в просьбе и заставьте вечно Богу молить. Вашего Сиятельства всепокорнейший слуга Сеит Га- сташев».
Прошение написано известным почерком князя Александра Мисостова, но подписано самим Гасташевым. Голицын потребовал секретно навести справки и доложить, «каков проситель поведе¬нием и заслуживает ли просьба его уважения». Хорунжий Кала¬беков выяснил, что до поступления на службу Гасташев был «по¬ведения очень неблагонадежного, а по прибытии из Варшавы ник¬то из кабардинцев не заметил противузаконных поступков, ныне ведет себя довольно хорошо». После этого Голицын предписал хорунжему Калабекову: «...объявить просителю, что я возьму его с собою в экспедицию, в которую он имеет готовиться к 1 мая, и потом, увидев ревность к службе, буду хлопотать о нем»24.
Голицын не успел осуществить задуманное — в апреле 1846 г. Шамиль вошел в пределы Кабарды. Но Гасташев фигурирует в прошении секретаря Кабардинского временного суда поручика Анзора Анзорова Голицыну, написанном 1 мая 1846 г. Заподозрен¬ный в связях с Шамилем, Анзоров, оправдывая себя, разъяснял, что он с дозволения Голицына «с крепости отправился в собствен¬ный аул» для того, чтобы выяснить, где находится его семейство. Найдя семейство свое в лесу, Анзоров просил бывшего с ним прапорщика Гасашева (Гасташева) сообщить Голицыну, что пла¬чевное состояние жены и детей не позволяет ему отлучиться от них. Однако Гасташев по пути в Нальчик попал в руки людей из отряда Шамиля. Это заставило Анзорова решиться приехать к ним, и он просил наиба освободить невиновного Гасташева. Наиб отказался это сделать без ведома Шамиля. Тогда Анзоров, по его словам, «отважился прибегнуть с просьбой» к Шамилю, ко¬торый сказал: «Ты, конечно, предан душою русскому правитель-ству, забыв о своей вере, но не хотел до сего времени явиться ко мне. Я ныне прощаю с подтверждением, что ежели ты осме¬лишься быть со стороны русских, то рано или поздно не минуешь моих рук».
Анзоров уверял Голицына, что он находился у Шамиля «не более двух часов», но что ему удалось освободить Гасташева. В заключение Анзоров в своем прошении писал: «...льщу себя на¬деждой на Высочайшую Вашу Доблесть и нисколько не сомнева-
юсь в Вашем соболезновании в безвинном оклеветании на меня. Возлагаю все упования на особу Вашего Сиятельства как на спра¬ведливейшего начальника. За счастье считаю назвать себя Ваше¬му Сиятельству покорным слугою»25.
При Г олицыне Анзоров еще оставался на своем посту, но вскоре с приходом к власти Хлюпина был вынужден подать в отставку. Новый начальник 2 июня 1846 г. писал суду: «Не находя никаких препятствий исполнить желание его, тем более, что я предписы¬вал уже суду избрать вместо его другого, как за обнаруженный непохвальный и непозволительный поступок его»26.
В прошении Анзорова написана фамилия не Гасташев, а Гаса- шев, но можно утверждать, что имеется в виду именно Сеит Гасташев. При этом мы исходим из послужного списка Гасташе- ва, составленного в 1846 г. Сеит Гасташев, кабардинский уздень, проживающий в Большой Кабарде, службу начал в Кавказско¬Горском дивизионе 1 августа 1837 г. Имел серебряную медаль на Анненской ленте с надписью «За усердие», он «выбыл оттуда прапорщиком» 1 августа 1845 г.27 Анзоров также писал о прапор¬щике Гасашеве. Зная, что среди офицеров не было человека по фамилии Гасашев, можно утверждать, что прапорщик Гасашев и прапорщик Гасташев — одно и то же лицо.
По данным за 1863 г. видно, что штабс-капитан Гасташев привле¬кался по следственным делам в качестве переводчика. Он на¬ходился на службе и в 1866 г. Из штаба войск Терской области 3 апре¬ля 1866 г. поступило предписание на имя начальника Нальчикского округа; «Вследствие крайнего недостатка в строевом составе 1-го Сунженского полка наличных офицеров и ходатайства полковника Кехли, а также по приказанию командующего войсками, про¬шу... предложить штабс-капитану Гасташеву немедленно отпра¬виться к сказанному полку для несения службы, с предупрежде¬нием его, что в случае нежелания он будет от полка отчислен»28. Неизвестно, чем закончилась переписка, но, судя по докладной записке двух жен Гасташева, он вышел в отставку к 1869 г.
Заслуги хаджи Сеита Гасташева не были забыты. Когда в 1870 г. рассматривался вопрос о наделении землей в частную собствен¬ность, комиссия определила, что такого права заслуживают кроме представителей высшей знати и те, «которые, не имея права по своему происхождению на получение земли в частную собствен¬ность, — достойны этой награды за усердную службу и предан¬ность правительству, как, например, капитан Саид Госташев и другие»29. Под другими, в первую очередь, имелись в виду: по-ручик Шабас-Гирей Тенов, «старый ревностный слуга правитель¬ству и имеющий три раны, полученные им в делах противу непри¬ятеля», «семейство недавно умершего поручика Перхичева, дед которого, а потом и он сам, причислены к Ставропольскому дво¬рянству», и фамилия Шардановых30. В 1878 г. Гасташеву выделили участок земли в 200 десятин.
Сеит Гасташев, как отмечалось, оставил потомство. В 1915 г. был составлен список заказных пакетов, отправленных хозяйственной


комиссией кабардинского народа лицам, приглашенным для об¬суждения и решения вопросов относительно разведения фрукто¬вых садов. На это собрание приглашались: Паго Измаилович Там- биев (инженер-технолог, г. Балаханы), Измаил Магомедович Ша- ков (врач Владикавказской железной дороги, г. Грозный), Гамид Измаилович Чежоков (судебный следователь, г. Кизляр), Гузеир Оры- шевич Сохов (кандидат на судебные должности, г. Екатеринодар), Пшемахо Тамашевич Коцев (помощник присяжного поверенного, г. Екатеринодар), Мисост Кучукович Абаев (помощник атамана Баталпашинского отдела, ст-ца Баталпашинская), Басият Абаевич Шаханов (помощник присяжного поверенного, г. Владикавказ), Владимир Николаевич Кудашев (г. Киев), Елизавета Эмильевна Хагондокова (г. Кисловодск), Атажуко Асламбекович Атажукин (г. Пятигорск). Среди этих именитых приглашенных вторым по списку значится Хаджи Исмаил Сеитович Гасташев, находившийся в то время во Владикавказе.
Исмаил Гасташев упоминается в составе семейства Гасташева Касима Сеитовича, проживавшего в 1886 г. в с. Булатова. Члены семейства: сыновья Хажикед (5 лет) и Хажмурад (2 года) и бра¬тья: Измаил (25 лет) и Кургоко (17 лет). Измаил в списке показан знающим русский язык. Семейство владело земельным участ¬ком в 200 десятин, доставшимся в наследство несомненно от Се- ита Гасташева. В списке значатся и другие представители этой фамилии: Гасташев Мама Даович, его сыновья Нагой, Харун и Масхуд; Гасташев Дау Хажалиевич и его сыновья: Инус, Салих и Магомет31.
Г убжоковы
В 1830 г. плац-майор Кудинов был исправляющим должность Моздокского коменданта. Из его рапорта Ушакову, написанного по запросу последнего 18 декабря того же года, прослеживается родословная фамилии Губжоковых из аула Тамбиева, в 20-х го¬дах находившегося на Баксане.
Кудинов докладывал, что фамилия Губжоковых (Гобжуковых) причислена по «ревизии* 1816 г. к новокрещенному обществу черкес, жительствующему в гор. Моздоке, каковое общество по воле государя императора должно поступить в состав Горско¬го казачьего полка». Ушаков выяснил у Кудинова возможность переселения в Большую Кабарду узденей Бек-Мурзы и Мисоста Губжоковых, поэтому он сообщил, ссылаясь на волю «государя императора», что «невозможно дозволить переселение их на жительство в Кабарду без соизволения вышняго начальства»32. В числе «новокрещенных черкес», по сведениям Моздокской го¬родской частной управы, состояли: Мисост Губжоков (15 лет), Росланбек, его брат (45 лет), Измаил Губжоков (60 лет), Кудинет
*Ревизия - здесь: перепись для учета податного населения.


Губжоков (25 лет) и Давлет-Гирей Губжоков (15 лет). Кроме них в статистических данных за 1826 г. значились: «В числе черкес... Картул Губжоков, жена его Гужамахо, дети их, дочери Хуж, Фатимат и брат его Солеман».
Имя Губжокова в переписке не упоминается, однако оно мо¬жет быть установлено свидетельством, выданным Бек-Мурзе и Мисосту Губжоковым в 1824 г. В нем говорится: «Дано сие (сви¬детельство, копия. — С. Б.) от Кабардинского временного суда жившим в г. Моздоке кабардинским узденям Бек-Мурзе и Мисо- сту Гобжоковым в том, что они происходят от предков узденей кабардинских Мисостовой фамилии, а на жительство в город Моздок с давних времен перешел из Кабарды отец их, умерший уздень Кайтуко... Кр. Нальчикская, июля 19 дня 1824 г.»33. Свиде¬тельство удостоверили Нажу Асленкиров, Али Конов, Беслан Ку- денетов, князь Мурзабек Хамурзин, подполковник князь Кучук Джанхотов. Скрепил секретарь Якуб Шарданов.
Ниже приводится родословное древо рода Губжоковых, со¬ставленное Мамсуром Губжоковым, муллой г. Моздока, в ко¬тором содержатся некоторые из упомянутых выше имен34.
Уздень Какуш Губжоков умре
Уздень Магомет Губжоков умре
Кайтуко Давлет-Гирей
умре умре
Мисост Жандар Жамбек Якуб
29 лет 20 лет 18 лет 36 лет
Асламбек Куденет
умре умре
Мустафа Ильяс Ахали Мамсур
25 лет 23 лет 22 лет 18 лет
В числе «казачьей братьи» фигурируют: «Иван Гобжуков, у него братья Андрей, Матвей, Василий, Аким. У Ивана жена его Мария, у Андрея жена Анна, у Матвея жена Авдотья, у Василия жена Матрена. У Ивана сыны: Варлам, Егор и Михаил. У них мать Анна...» Городская управа при этом докладывала, что «какого года, месяца и числа к помянутым сословиям оные Гобжуковы причислены, того не видно» 35.
Разрешение на переселение Губжоковы получили, вероятно, только в 1840 г. В рапорте начальника Центра Кавказской линии генерал-адъютанту Граббе от 17 марта 1841 г. сказано, что «29 мар¬та 1840 г. узденю Губжокову было дозволено из г. Моздока пе¬реселиться на Куру, в деревню помещика Ростованова». В дерев¬не Ростованова Губжоков прожил десять лет, после чего он вновь поднял вопрос о своем переселении в Кабарду. Свое намерение 
он объяснил начальству тем, что «по нездоровому там климату в течение одного года из семейства его померло три души». Просьба узденя Губжокова была удовлетворена. В предписании генерал- адъютанта от 7 апреля 1841 г. сообщалось: «Проживающему в деревне помещика Ростованова кабардинскому узденю Губжо- кову с семейством дозволяет переселиться в Кабарду на речку Баксан в аул узденя Тамбиева».
В ЦГА КБР хранится документ со строками, написанными на русском языке Бекмурзой Губжоковым. В прошении Айтека Коше¬ва за 1846 г., в котором он изъявил желание «вступить в службу Его Императорского Величества и быть навсегда при главноко¬мандующих волонтером», сделана запись: «...уздинь Атек Кошв, авмисто его неграмтнаго [по ру]коданой прозби уздень Бекмурзе Губжоков ратписался»36. Читая эти последние строки, написанные 1 50 лет назад, следует иметь в виду, что в то время кабардинцев, умевших писать по-русски, было весьма немного. В этом их цен¬ность.
О Губжоковых, принадлежавших Кайтукиной фамилии, гово¬рится в рапорте Кабардинского временного суда Пирятинскому от 15 февраля 1834 г. В нем, в частности, отмечено: «Кайтукиной фамилии вольной кабардинец Исхак Губжоков принес сему суду жалобу, что назад тому два года находился он в работниках Чер- ноярской станицы у асетинца... Пшарахова ценою за три рубли с половиною серебром, а также в городе Моздоке у новокрещен-ного черкеса Едика Тхишева работал пять недель ценою за три рубли серебром, которые Пшарахов и Тхишев ему, Губжокову, означенных денег по неоднократному его требованию не уплачи- вают...»37.
Документ умалчивает о роде занятия и продолжительности нахождения Губжокова «в работниках» у Пшарахова, но дает знать: о его сословном положении, о том, что вольные кабардинцы в 30-х годах занимались отходничеством, и об экономических отно¬шениях наемных работников и нанимателей. Наконец, попутно узнаем, что некоторые представители фамилии Тхишевых были христианами и проживали в г. Моздоке.
Жиркяговы
В результате военных экспедиций Ермолова в Кабарду многие непокорные кабардинцы бежали за Кубань, а некоторая их часть нашла прибежище в Чечне. Среди последних оказался житель аула Таова, подвластный князя Росламбека Батокина — уздень Аиса Жиркягов. По предписанию князя Горчакова, «находившихся в Чечне абреками Аиса Жиркягова и Даута Хошокоева» в 1826 г. «простили», но было решено «холопей им не возвращать». Воз¬вращение Жиркягова из «бегов» было вызвано семейными об¬стоятельствами. Согласно установленному порядку, члены семей «бежавших» брались под особый контроль, переселялись в мир- 
ные аулы, а их жены там часто выходили замуж за других. Так случилось и с Жиркяговым. В рапорте Кабардинского временно¬го суда Ушакову от 13 августа в 1829 г. рассказывалось, что пос¬ле побега Жиркягова в Чечню в 1824 г. в Кабарде остались его жена Гаша и дочь Фатимат. По воле Ермолова генерал-майор Вельяминов» 15 февраля 1825 г. предписывает отправить жену и дочь Жиркягова в Волгский казачий полк «для отдачи абазинцам, живущим на Чурсковых хуторах, где и вышла в замужество за абазинца Хаупшева». Вероятно, узнав о случившемся, Жиркягов в 1825 г. «из Чечни выбежал обратно» (суд не знал всех подроб¬ностей) и стал проживать в Кабарде.
Спустя несколько лет князь Росламбек Батокин и Жиркягов просили суд «войти с представлением к начальству о возвращении Жиркягову его жены». Суд счел возможным удовлетворить просьбу князя, ссылаясь на то, что «вместе с ним же бежавшего узденя Хахундука (Хагундоков? — С. Б.) жена и сын согласно того же распоряжения господина корпусного командира и предписания генерал-майора Вельяминова была отправлена в Волгский казачий полк и вышла в замужество в 1827 году... возвращена прежнему ее мужу Хахандуке». Ходатайство суда было отклонено, но впос¬ледствии Жиркягову все же удалось вернуть себе жену. 30 нояб¬ря 1830 г. генерал Эмануэль сообщает Ушакову, что «Малой Ка- барды уздень Аиса Жиркягов — получивши жену свою и дочь, находившихся в Бабуковом ауле...».
После этого Жиркягов через генерал-майора Бековича-Чер- касского стал добиваться возвращения холопа Хачимахо с семей¬ством, сбежавшего от него в 1822 г., но в том ему было отказано в соответствии с известной прокламацией Ермолова. По справке оказалось, что Хачимахо переселился в Черноярскую станицу, «где по собственному желанию принял христианскую веру и за¬числен в казачье звание».
Возвращение жены и дочери не заставило Жиркягова отка¬заться от жизни абрека. Генерал-адъютант Граббе в 1840 г. ставил в известность местное начальство о том, что в «пристанодержа- тельстве» абреков замечены Магомет Кожаков, Магомет Тыхты- ров, Бекмурза Зеков, Магомет Хатухов, Абдурахман Кунашев и Темир Кумахов. Граббе предписывал их «заарестовать и предста¬вить за строгим караулом в Ставрополь». В их числе был и Аиса Жиркягов (Жирчаков)38.
Кажаровы
Происхождение фамилий нередко зависело от самых различных обстоятельств. Порой случалось и так, что представители даже из тлекотлешей получали иногда вторичную, обиходную фами¬лию, как, например, произошло с одним из Коголкиных. Об этом содержатся интересные сведения в рапорте пристава Таусулта- новской фамилии хорунжего Тефова генерал-майору Горихвос- 
тову от 12 июля 1832 г. По предписанию последнего проводился отбор оруженосцев в лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскад¬рон из «лучших фамилий» Кабарды. По представлению майора Бековича-Черкасского в этот список включили «Инала Коголкина как первостепенного узденя». Возражение генерал-майора Го- рихвостова против предложенной кандидатуры было вызвано тем, что уздень считался принадлежавшим к малоизвестной фамилии Кажаровых. Это видно из упомянутого рапорта хорунжего. Он писал: «...из числа оруженосцев, назначенных Малой Кабарды Таусултановой фамилии, уздень Инал Кажаров действительно называется Иналом Коголковым. А произошла фамилия его Кажа- ровым единственно от того, что как дед его Адильгирей Коголков с малолетства находился в плену у абазеховцев, и по выручке из оного, как он оставался наследником, оставшуюся после умер¬шего родственника узденя Коголкова жену выдали также за него замуж и обладал ее преимуществом. Если же бы он не был род¬ственником той фамилии, то по какому бы случаю он вступил в сей аул, имел бы над ним власть, а как находился в плену долгое время и имел ошибку свою в языке от кабардинского языка на абазехской и потому он позван... Иналом Кажаровым, а настоя¬щее его же имя Инал Коголкин, ибо потомство его прежнее все¬гда состоит без всякой перемены Коголкиными, и, присовокупляя к тому, что таковые же уздени и его родственник Алимирза Ко- голков и Пшемахо Анзоров со своими аулами принадлежат к Таусултановой фамилии»39.
Как видно, Коголков стал называться Кажаровым по той при¬чине, что «имел ошибку свою в языке от кабардинского языка на абазехской», т.е. вместо родного кабардинского языка стал раз¬говаривать на абазехском диалекте. Здесь следует заметить: фамилию Кажаров кабардинцы могли присвоить и, вероятно, при¬сваивали некоторым из тех, кто говорил на непонятном или мало¬понятном им языке.
В конечном итоге Инал поступил на службу. Об этом в данной переписке ничего не сказано, но фигурирующий в документах за 1841-1843 гг. корнет Инал Коголкин - это Инал Коголков40. 
Имея в виду, что Кажаров обозначен как житель двух аулов в одном и том же году, но в разные месяцы, можно сказать, что аул Жамбекова и Атласкирова не одно и то же.
Аул Атласкирова позднее вошел в аул Клишбиева. Кажаровы из аула Жамбекова, можно думать, принадлежали к сословию узденей, или, по крайней мере, свободных. Об этом говорит прошение проживавшего в том ауле узденя Ислама Кажарова (1859 г.). В нем указывалось, что княгиня Кабахан и сын ее Маго¬мет Наурузов купили у него две лошади43. Сделка подобного рода не могла состояться с крепостным крестьянином.
Несколько слов об этимологии фамилии Кажаров. Отдельные представители фамилии относят себя к персидской (иранской) народности Каджаров (Кажаров), что, разумеется, должно быть принято во внимание. Однако термин этот неоднозначен. Он имеет не только этническое происхождение, но и социальные корни. В письме кабардинских владельцев к кизлярскому коменданту Н. А. Потапову, написанном в 1767 г., сказано: «А когда из узде¬ней или владельцев наших пришед к вам окрестился, мы б о таких людях претензии не имели. Единственное прошение наше состоит об отдаче и возвращении тукашуков и коджаров...»44.
Отсюда следует заключить, что коджары в кабардинской со¬словной лестнице занимали ступеньку ниже узденей. Происхож¬дение самого названия этих крестьян неизвестно, но связано с упомянутой народностью каджаров (кажаров), оказавшихся в Кабарде, вероятно, в результате военных действий.
Что касается другой сословной прослойки под наименованием тукашуков, то они в том же письме названы ясырями, последние, как известно, являются пленными. Термин тукашуки напоминает название сословия токашевы (токошевы), подробный анализ ко¬торого дан X. М. Думановым, но он не рассматривает их в связи с происхождением от пленных.
Оба сословия крестьян пока специально не исследованы. Тер¬мин тукашуко, как и каджары, мог стать названием некоторых фамилий. Так, в Бабуковской станице проживал мулла Токшоков.
Калмыковы
Начальник Центра Кавказской линии генерал-майор Пирятин- ский 6 апреля 1840 г. дал Кабардинскому временному суду пред¬писание о Калмыковых. В нем говорилось, что Ислам Калмыков, который, «не желая служить (Кунашевым. — С. Б.), во время возмущения Кабарды бежал с семейством за Кубань, где и про¬живал 10 лет, а после возвратился опять в Кабарду и поселился ныне в ауле узденя Кошева». Здесь мы имеем редкий случай, когда крестьяне, пользуясь восстанием кабардинских князей и дворян, в поисках свободы бежали за Кубань, но этого было не¬достаточно для получения статуса вольного человека.
В 1825 г. был составлен так называемый «вольный список», 
куда заносились только те крестьяне, владельцы которых бежали за Кубань, а Калмыков в нем не числился. Исходя из этого, Пирятин- ский предложил суду вернуть Калмыкова с семейством Кунаше- ву45. Предписание начальника Центра подлежало немедленному исполнению судом.
Кардановы и Машуковы (аул Аджиева)
«...Семейство Кардановых лет около 50-ти бежало от своих владельцев с реки Урды и поселилось в ауле наших родителей около Бештовских гор, не имея тогда ни малейшего состояния, где прожив в таком положении несколько лет; и чрез посредство отцов наших после бегства за Кубань ногайцев они воспользовались оставшимся после них их рогатым скотом, баранами и лошадьми». После усмирения ногайцев начальство вернуло им оставленное имущество. Напоминая обо всем этом генерал-майору Эристову, Мусса, Шокара, Магомет и другие Аджиевы в 1851 г. указывали, что при их содействии ногайские князья «оставили им (Кардано- вым. — С. Б.) оный, как благоприобретенную собственность».
После этого Кардановы проживали в ауле Аджиева «несколько времени наравне с вольноотпущенными, за что получили в награ¬ду скот и лошадей». Аджиевы жаловались: «Не прошло одного года, как Кардановы по неизвестной нам причине в числе семи дворов уклонились от нас и причислились в ауле Кармовом».
Таким же образом с Аджиевыми обошлись их вольноотпу¬щенники Хатыра, Огурли и Текир Машуковы, которые «назад тому лет шесть» переселились в аул Кармова, «где их скот и прочее хозяйство», оставив при этом свои семейства в ауле Аджиева. Аджиевы просили начальника «не оставить приказать остаться по- прежнему в нашем ауле как Машуковым, так и Кардановым, поскольку они по обычаям не должны были переходить из аула своих бывших владельцев». Поводом к прошению Аджиевых по¬служило требование начальства представить сведения о числе крестьян и вольноотпущенников46.
Род Кардановых из аула Аджиева вместе с некоторыми дру¬гими упоминается в рапорте Пятигорского окружного начальника Государственных имуществ начальнику Кабардинского округа от 26 февраля 1862 г. Заметив в Бештовской местности кабардин¬цев, самовольно пасущих овец, он предложил своему помощнику, коллежскому регистратору Путилину, взыскать с них деньги, но те оказали в уплате следуемых денег упорство. Тогда Путилин доставил к нему «заведывающих означенными овцами, именно: аула Бабукова Паго Токмакова, в заведывании по показанию на-ходилось 800 овец, Шугана Коцева было 1750 овец, аула Аджиева Машур Карданова 100 овец и Кануко Хажинагоева 800 овец». За пастьбу овец по «кондициям, утвержденным г. Наместником Кавказским... за самовольную пастьбу мелкого скота на Ногай¬ской степи предписано взыскивать по 3 коп. сер. с каждой штуки 
и в штраф за самовольство по 3 к. с штуки, всего по 6 коп. сер. с каждой овцы и козы».
По распоряжению Пятигорского окружного начальника, го¬родская полиция не смогла разыскать заведовавших, поэтому он обратился к генерал-майору Орбелиани с просьбой взыскать с них положенную плату: 48, 105, 60 и 48 рублей серебром со¬ответственно47.
Судя по билетам, выданным в 1861 г. Кануко Хажинагоеву и Шугану Коцеву сроком на 2 и 4 месяца, все они были «уволены» в Тамузлов Куру, Бейбулу, Карамык и Калаус, т. е. в места, указанные Пятигорским начальником.
В своем отзыве на запрос начальника генерал-майор Орбелиани отметил, что «кабардинцы пасли своих овец не самовольно в Но¬гайской степи, а земля эта отдана им была для пастьбы в наем Бештово Кумским жителем Султаном Дженибек Гиреем за 35 руб. серебром, и они вполне были уверены, что земля эта не казенная, а собственно принадлежащая названному ногайцу». Орбелиани далее разъяснял, что поголовье овец Коцева увеличе¬но на 1000 штук и; что он находит справедливым взыскивать с них не 6, а 3 копейки серебром. Пятигорский начальник согласился48.
Кешоковы
Архивные материалы первой половины XIX в. хранят молчание о родословной Кешоковых. В 1864 г. почти все жители Вольного аула были расселены по аулам Кабарды. При этом, вероятно, принимались во внимание прежние их места жительства. В списке вольноаульцев, переселившихся в аул Тлекеча Куденетова , ука¬заны «Мурзабек Кишоков, Айтек Кишоков и Жуко Кишоков»49. В документе фамилия передана ближе к оригиналу, чем принято писать сегодня. Например, фамилия К1ыщ пишется по-русски Ки¬шев50. В фамилии К1ыщокъуэ тот же корень слова «к1ыщ» отвеча¬ет тому же принципу орфографии, и точнее было бы писать Ки- шоков, как и была она зафиксирована в первоисточнике.
Кешоковы, переселившиеся из Вольного аула в аул Тлекеча Куденетова, — предки известного писателя Алима Кешокова.
О взглядах и общественной работе его отца Пшемахо Кешокова среди литературных критиков идут дискуссии. Литературно-худо¬жественный и общественно-политический журнал «1уащхьэмахуэ» («Эльбрус») в 1989 г. опубликовал статью профессора КБГУ Ан¬дрея Хакуашева «К1ыщокъуэ Пщымахуэ» («Пшемахо Кешоков»). В статье констатируется: «Как известно адыгским читателям, пос¬ле выхода в свет романов Алима Кешокова «Чудесное мгнове- 
ние» и «Зеленый полумесяц», образ Астемира — главного героя обеих книг, прототипом которого был отец писателя, вызвал много споров. Даже о прототипе образа была опубликована отдельная статья в газете «Кабардино-Балкарская правда». Автор далее ука¬зывает: «В ней была предпринята попытка доказать, что образ и его прототип не имеют ничего общего. Однако тот факт, что подобные исследования несостоятельны, что П. Кешоков не ра¬ботал муллой (выделено нами. — С. Б.), а, напротив, активно боролся против служителей мусульманского духовенства, подтверждают его публикации в газете «Карахалк» («Беднота»)51.
В 1990 г. мы опубликовали в третьем выпуске литературно-художественного приложения к газете «Ленинский путь» — «Ады- гэ псалъэ» («Адыгское слово») — заметку, которая документально опровергала точку зрения автора статьи. В ней рассказывалось о заявлении жителя селения Шалушка Псауна Жерештиева от 13 июня 1911 г., в котором отмечалось: «Односелец мой Пшимахо Кешо¬ков состоит квартальным эфенди в Куныжевском квартале на¬шего селения. Он исполняет свою должность и занимает этот пост...»52
Итак, можно считать документально подтвержденным оп¬ровергавшееся в статье утверждение, что Пшемахо Кешоков был муллой (эфенди) 53.
Попытки представить отца Алима Кешокова как активного борца против служителей мусульманского духовенства являются след¬ствием отсутствия подлинных документов о его биографии. Кро¬ме того, в недавнем прошлом господствовавшая идеология без разбора причисляла к врагам нового и передового проповедни¬ков, проводников религиозных учений и служителей культа. Этим также объяснялось желание отдельных исследователей предста¬вить Пшемахо Кешокова чуждым религиозных взглядов.
Килара Хаширова потомки
Сохранились летописные сведения о том, что Тимур во время своего второго похода на Северный Кавказ с целью джихада «взо¬шел на Эльбрус»54. Эти слова, видимо, не следует понимать в том смысле, что Тимур организовал восхождение на Эльбрус, но исключить возможность, что некоторые из его воинов достигли вершины горы, нет достаточных оснований.
Первое достоверно известное в истории восхождение на вы- 
сочайшую вершину Кавказа связано с экспедицией Эмануэля в 1829 г. Об истории этой экспедиции написано немало, но воспо¬минание сыновей первопроходца на вершину Эльбруса кабар¬динца Килара Хаширова до сих пор неизвестно широкому кругу читателей. Жители аула Кучмазукина уздени Герандуко и Хажби Киляровы 25 ноября 1870 г. написали начальнику Кабардинского округа: «Покойный отец наш, Киляр, во время стояния на Кавказе лагерем с 8 по 11 июля 1829 г. командовавшего Кавказскою ли¬нией генерала от кавалерии Георгия Мануеля 10 июля всходил на Эльбрус вместе с посланными Российским правительством акаде¬миками: Купфером, Ленцем, Менетрием и Мейером, чиновни¬ком горного корпуса Вансовичем, Архитектором Минеральных вод Иосифом Бернадации (Бернардацци. - С. Б.) и венгерским путешественником Иваном Бессе, но из них вершину Эльбруса достиг только отец наш Киляр. Их имена, как отца нашего Киля- ра, так и бывших с ним академиков, отлиты на чугунной плите, как первых, проложивших путь к достижению до того времени почитавшегося неприступным Эльбруса, и [она] привезена в Пяти¬горск. За эту услугу отца нашего русскому правительству он на¬гражден был 100 рублями. Кроме того, по предложению началь¬ства отец наш Киляр поступил на службу в Кавказско-Горский дивизион в Варшаве и прослужил в нем более 9 лет. А потому покорнейше просим ходатайства Вашего Высокоблагородия о на-делении нас землею в частную собственность по усмотрению начальства, не по происхождениях нашему, а за услуги, оказан¬ные покойным отцом нашим русскому правительству»53.
Известно, что Килар Хаширов жил в Вольном ауле, т. е, он является вольноаульцем в собственном смысле слова. Некоторые подробности о семье Хаширова содержатся в прошении вольно¬го кабардинца Герандуко (Кирендуко) Килярова за 1848 г. Он писал капитану Занаревскому, воинскому в Нальчике начальнику, что его односельчанин из Вольного аула, Аслан Шугенов, выдал свою дочь за крестьянина полковника Мисоста Атажукина. Во время церемонии проводов невесты родной брат Герандуко, Ув- жуко, был смертельно ранен. В его убийстве подозревался жи¬тель аула Мисоста Атажукина, А. Ш., но во время судебного разбирательства не было установлено убедительных доказательств его вины.
Суд постановил взыскать штраф с участников злополучной свадьбы в двух частях: с шестерых жителей аула Мисоста Атажу- кина - 200 руб. и 100 руб. - с жителей Вольного аула, стреляв¬ших из ружей по обряду и имевших возможность случайно или нарочно попасть в Увжуко. Решение суда не выполнялось. Поэто¬му Герандуко в 1850 г. высказал жалобу Эристову: «Мать моя в 
самых древности лет с малолетними детьми претерпевает край¬нюю бедность и желает на эти деньги купить себе крестьян». Начальство потребовало от суда исполнить его же решение и «удовлетворить вольного кабардинца Кинардуко Килярова»56.
В прошении Герандуко и Хабижа Киларовых они проходят как жители аула Кучмазукина. Как и когда они оказались в этом ауле? В начале 60-х годов Х1Хв. было принято решение расселить жителей Вольного аула по аулам Большой Кабарды, что и было сделано за исключением 11 семейств. Среди выселившихся из Вольного аула и переселившихся в аул Кучмазуко Кучмазукина значится Киран- дуко Киляров. Сохранилось и удостоверение, выданное по этому поводу владельцем аула Кучмазуко Кучмазукиным: «1863 года сентября 5 дня я, нижеподписавшийся, даю сие удостоверение о том, что кабардинцев Вольного аула Кирандуко Килярова и Теп- саруко Хаширова принимаю в свой аул, состоящий на р. Баксане, и обязуюсь по требованию начальства доставлять в Нальчик и лежа¬щие на нем повинности по семи рублей серебром в год взносить за них, Килярова и Хаширова, если они будут не в состоянии. В другой же аул Килярову и Хаширову без разрешения начальника Кабардинского округа не дозволять переселиться. В том и подпи- суюсь. Прапорщик Кучмазуко Кучмазукин...» Начальник Баксан- ского участка поручик Щелкачев 12 сентября 1863 г.57 засви¬детельствовал подпись Кучмазукина.
В посемейном списке аула Кучмазукина за 1886 г. значатся: Киляров Тепсаруко Умарович (38 лет) с сыновьями: Ельжеруко, Карабатыр и Батыр-хан; Киляров Хажбий Уважукович (42 года) с сыновьями: Бекмурзой, Хажигиреем и Хажимуратом; Киляров Шарамуко Умарович (34 года) с сыновьями: Батарша и Цуком; Киляров Хамляк Умарович (31 год) с сыном Хапаго.
Дальнейшая судьба Герандуко Килярова сложилась так. Око¬ло 1887 г. он с малолетним внуком Али отправился в Турцию и умер там в 1892 г. После смерти отца Хажбия, последовавшей 7 фев¬раля 1897 г., Али, по зову старших братьев Бекмурзы и Хажиги- рея, 12 августа 1898 г. вернулся в с. Кучмазукино (ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 429, л. 107-108).
Кудашевы
О родословной Кудашевых кабардинский историк Владимир Кудашев писал: «Из сословия пши происходят русские князья Але- уковы, Бековичи-Черкасские и просто Черкасские, Кудашевы, Мансуровы»58. Сведения Кудашева не подтверждаются имеющейся родословной кабардинских князей. Но в среде кабардинских уз¬деней числятся Кудашевы. Житель с. Докшокова отец историка Канамат Кудашев писал Лорис-Меликову: «Мы происходим из почетных узденей Беслан-ворк и имели прежде аул своего имени и земли между рр. Яман-Су и Баксаном»59.
«Канамат, сын Огурли, Кудашев» в 1845 г. в возрасте шести 
лет был намечен для зачисления в военно-учебное заведение в Санкт-Петербург, однако при медицинском осмотре оказался «Каномат Кудашев по разным недугам не годным» (ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 1, л. 29). Документ примечателен тем, что он упоминает имя деда историка Владимира Кудашева, которое до сих пор оставалось неизвестным.
Брат Канамата Магомет-Мурза Кудашев, переводчик Наль¬чикского горского словесного суда в 1870 г., добиваясь земель¬ного надела в личную собственность, писал, что по происхож¬дению он «равняется» с узденями Шипшевыми, Догужоковыми и Клишбиевыми. «Я происхожу из узденей «Дижинуго», — заклю¬чал он60. Однако Магомет-Мурза несколько преувеличивал свое сословное положение. В выданном ему свидетельстве сказано, что Кудашевы «действительно происходят из кабардинских узде¬ней и имели прежде имени своего аул»61. Канамат Кудашев в 1871 г. обратился к Лорис-Меликову с просьбой о наделении его земельным участком, в результате чего он получил 350 десятин земли62.
В 1869 г. был составлен список лиц, получивших заграничные паспорта и уволенных в Мекку «сроком на один год с семейства¬ми и не возвратившихся оттуда». Среди них числился и уздень из аула Кошерокова Уважуко Тхамоков, который в 1869 г. также просил уволить его в Мекку на один год со своим семейством. Вместе с ним отправились и «зять его Канамат Кудашев, жена Гошехан, сыновья Эльбуздуко и Мурзабек».
Тхамоков остался за границей, а Канамат Кудашев, как отме¬чено в списке уволенных, возвратился вместе с семейством63. Интересно отметить, что отец будущего историка был зятем уз¬деней Тхамоковых из Кошерокова.
Подчеркнем еще и то, что поездка в Мекку Кудашеву была разрешена властями, даже несмотря на то, что в числе активных противников отмены крепостного права он подвергался аресту. Плац-майор Георгиевской крепости 12 ноября 1867 г. сообщал: «Выдержав определенный шестимесячный срок заключения на главной Георгиевской гауптвахте кабардинского жителя узденя Канамата Кудашева... при сем... препровождаю»64.
В госархиве КБР нами обнаружены два новых документа о Владимире Кудашеве. Клишбиев 22 декабря 1912 г. телеграфирует в Киев Кудашеву: «Ты выбран [членом] депутации. Вышли немед¬ленно копии документов, наиболее характеризующих наши за¬слуги [в] смутное время . Надо мне начать ходатайство сейчас же»65. В другой телеграмме Коцеву в Екатеринодар Клишбиев указывал: «Утверждены — депутатами только три: Кудашев, На- 
урузов и ты»66. Следующие телеграммы адресованы Кудашеву, находящемуся уже в Петербурге: «Петербург. Археологический институт. Кудашеву. Назначены депутатом на празднество 21 фев¬раля. Требуется формуляр, высылайте»; «Петербург. Гостиница «Москва». Кудашеву. Событие народом увековечено. Немедленно вышли свой формуляр. Требуется от выбранных [в] депутацию. Список составляю. Клишбиев»67. Последняя телеграмма должна была огорчить Кудашева: «Состав депутации [в] Тифлисе изменен. Вместо тебя командируется Хахондуков. Подполковник Клишби¬ев»68.
Кунашевы и Цаговы
Во второй четверти XIX в. в Кабарде наблюдалось переселе¬ние аулов с одного места на другое. И это несмотря на то, что Кабардинский временный суд имел для руководства предписание начальника Центра Кавказской линии Пирятинского. Оно требова¬ло строгого наблюдения «за кабардинцами, чтобы никто из них ни под каким предлогом своевольно без разрешения властей не переселялся на новое место». До Пирятинского дошли слухи о том, что «недавно пред сим из аула умершего прапорщика Бар- мамытова четыре семейства, оставив жительство свое на Малке, перешли внутрь Кабарды». Этот случай заставил Пирятинского 18 марта 1834 г. сделать вновь замечания суду и «предложить оному вновь о строжайшем наблюдении за кабардинцами, чтобы никто из них с настоящего поселения своего в другое место ни под каким пред¬логом своевольно не переселялся»69.
Предписания оставались предписаниями, а в ряде случаев про-должались и самовольные переселения, «вопреки этого запре¬щения». Поэтому и.о. начальника Центра Кавказской линии Хлю- пин 27 июля 1846 г. предупреждает Кабардинский временный суд, что нарушители порядка «будут немедленно возвращены на пре¬жние свои места и подвергнутся оштрафованию парою быков каждый, а если сделает это владелец аула, то кроме большого штрафа подвергнется особому взысканию»70. Такого же рода угрозы исходили и от преемника Хлюпина — Эристова. В частности, он 11 апреля 1849 г. предлагал суду немедленно сделать распо¬ряжение, согласно которому виновный в переселении, «кроме обратного выселения на прежнее жительство, будет оштрафован на пятьдесят рублей серебром»71.
Несмотря на директивные установки властей и Кабардинского временного суда, переселения не прекращались. О причине од¬ного из них рассказывается в прошении «всего общества аула Кунашева» начальству. Они указывали: «С давнего времени уз¬день Камбий Цагов принадлежал к фамилии Атажукиной и не мог во всей Кабарде избрать для себя жительство, пришел в крайней бедности в аул еще предков настоящего владельца аула, где по¬селился, и посредством добродетели к нему жителей аула он
приобрел хозяйство, и ныне от него происходящие уже в 7 коле¬не Умар, Шуган и Якуб Цаговы... через самолюбивую нравствен¬ность к удобству... переселились от нашего аула расстоянием не более в 25 саженей и принимают все меры, чтобы присвоить себе власть как владелец, а в случае какой-либо тяжбы между жителями они более стараются усилить неприятность и каждому преподают совет, чтобы переселялись к ним, за что обещают в будущем свое покровительство и защиту».
Непосредственным поводом для обращения общества аула Кунашева к начальству послужил один случай. По приказанию Эристова из каждого аула назначались «всадники для охранения своего отчества». Когда дошла очередь до Шугана Цагова, он не явился к Айтеку Кошеву, под командованием которого находи¬лись всадники из аула. Тогда Кошев «обарантовал» Цагова за ос¬лушание, согласно заведенному порядку, одной коровой в пользу других всадников, требовавших «их удовлетворения».
Кабардинский временный суд давал разъяснения по возник¬шему между двумя фамилиями конфликту. Он доносил, что Ку- нашевы и Цаговы уздени «одинакового достоинства в степени, поэтому как один из Кунашевых старший не отбывал обществен¬ной повинности, так и старший из Цаговых избавлялся от оной, а так как теперь Кунашевы желают взять над ними власть, за что по несогласию, между ими вышедшему, Цаговы выселились из аула немного выше и, не будучи в числе Кунашева аула, за невысылку всадника из этого аула очередной подвергался штрафу по неудо¬вольствию на Шугана Цагова, Пшемахо Кунашев указал на него...». Суд признал, что Цагов «невинно оштрафован», и приказал Куна- шеву возвратить ему барантованную корову72.
В данной переписке примечательно, до какой степени скру¬пулезности был доведен орк-хабзэ, т.е. кодекс чести кабар¬динского дворянства. Идти даже на малейшие уступки равному себе считалось недопустимым оскорблением достоинства пред¬ставителя рода, и даже всей фамилии. Решение суда в пользу Цаговых было справедливым. Важнейшая судебная инстанция кабардинцев стояла на страже неписаных законов предков, нару-шение которых было чревато непредсказуемыми кровавыми по¬следствиями.
Мальбаховы
Первые письменные сведения о фамилии относятся к началу 30-х годов XIX в. Уздень по имени Соин Тлачафов (?) в своем прошении от 26 мая 1831 г. указывал, что он «во время возмуще¬ния в 1825 г. кабардинцев» совершил побег к непокорным заку- банцам вместе со своим владельцем князем Магометом Атажуки- ным. Проживал он там на реке Уарпе, в ауле узденя Вукова. В 1831 г. Соин решил вернуться в Кабарду, где проживал на речке Чегеме в ауле Агубекова. «Беглый» уздень был лишен зрения,


поэтому он просил генерал-майора Горихвостова разрешить со¬провождать его шестерым кабардинским узденям, его родственни¬кам: Дауту Кадакоеву, Солеману Озрокову, Дауту Мамисохову, Асланбеку Шогенову и Шу Мальбахову73.
Мальбаховы упоминаются и в рапорте командующего Ку¬банской линией генерал-майору Пирятинскому от 29 августа 1834 г. Командующий линией сообщал: «Во время бытности моей за Ку¬банью с отрядом для наказания Казильбековского аула выбежали ко мне кабардинцы, а именно: уздень Юсуп Тлеуков и крестьяне его, Кугутыж Малбохов с матерью, женою, 2-мя сыновьями и од¬ною дочерью и брат Малбохову Захек с женою и Мачуко Чора- бажев с женою, живущие прежде на речке Малке в ауле Шугана Чужокова, который при разорении горскими хищниками Солдат¬ской станицы весь был взят в плен, которых я согласно имеюще¬гося у меня предписания господина командующего войсками на Кавказской линии и Черноморья относительно поселения всех вы¬бегающих к нам кабардинцев сзади наших укреплений между реками Баксаном и Тереком с сим вместе предписал командую¬щему Хоперским казачьим полком есаулу Бирюкову немедленно отправить к вам...»
Генерал-майор Пирятинский предписал Кабардинскому времен¬ному суду «по прибытии оных водворить на место жительства должным порядком» 74. В обоих документах прослеживается при¬чина переселения Мальбаховых за Кубань. Выражения: «во вре¬мя возмущения в 1825 г. кабардинцев» и «при разорении горски¬ми хищниками Солдатской станицы» — относятся к одному и тому же событию - последнему крупному восстанию в Кабарде 1825 г. Отсюда следует, что Мальбаховы совершили побег за Кубань по необходимости - вместе с князем Магометом Атажукиным. Обратное их переселение в Кабарду - в места прежнего прожи¬вания - говорит о том, что они склонялись к прорусской ориента¬ции. Кроме того, прошение Тлачафова и переписка военной ад¬министрации устанавливают принадлежность Мальбаховых к фа¬милии князей Атажукиных. Отдельные представители фамилии позднее переселились в Малую Кабарду.
В посемейном списке с. Муртазово за 1886 г. указаны два семей¬ства Мальбаховых: Мальбахов Магомет Геляхстанович (37 лет) с сыновьями - Жамурзой (8 лет), Асланбеком (5 лет); брат его - Канамат (34 года) и сын его Кубати (1 год). «Женского пола пять душ».
Упомянутый Кубати — отец известного политического и государ-ственного деятеля Тимборы Кубатиевича Мальбахова (1917 г. р.). Второе семейство - Мальбахов Тамбий Геляхстанович (43 года) и сын его Хажиумар (11 лет). «Женского пола три души».
Фамилия Мальбаховых упоминается и в переписке, состо¬явшейся в 1847 г. между приставом Малой Кабарды хорунжим Тургиевым и начальником Малой Кабарды подполковником Эрис- товым по поводу «пропажи коляски Бековича-Черкасского» во время похода Шамиля в Кабарду. Документ свидетельствует о 
многом. В частности, выясняется, что Малая Кабарда в тот пери¬од управлялась и приставом, и начальником. Это во-первых. Во- вторых, переписка вносит определенную ясность в сословное по¬ложение ряда фамилий. В их числе: «кабардинцы» Сеид Ушабиев (Ушахбиев, Кушабиев — вольноотпущенник Эльбуздука Булатова) и Бора Темижев; уздени Атажуко Азов, Едик Есеев, Андрузак Танов, Мата, Аважуко, Асламурза и Якуб Ансоковы, Гулла Баг- данов, Хром Шогенов и Умар Шогенов. В-третьих, в числе узде¬ней отмечен эфенди офицера Хапцева, Бесултан Мальбахов, и «крестьянин ефендия Мальбахова Муса» (ЦГА КБР, ф. 8, оп. 1, д. 30, л. 1-5 об.).
По сведениям историка Бориса Касбулатовича Мальбахова, внука Жамурзы (посемейный список с. Муртазово за 1886 г.), у Бесултана (Бейсултана) предположительно было другое имя — Ибра¬гим. Он раньше имел жительство в ауле на Малке (ныне с. Куба). Отмеченный в том же посемейном списке Геляхстан (Гиляхстан) Мальбахов (как отец Магомета и Тамбия) — сын Ибрагима. Что касается родословной этой ветви Мальбаховых, фамильное пре¬дание относит их к бесленейским адыгам, где они носили фами¬лию Тузартуковых (Тузаровых) и считались узденями разряда ди- жинуго.
Мамышевы
Житель селения Нальчикского уздень юнкер Салех Мамышев (он же Махаров) 9 января 1872 г. просил исполнявшего долж¬ность начальника Георгиевского округа наделить его земельным участком. При этом Салех, как это делалось в подобных случаях, напомнил властям свою родословную. «Предки мои, — писал он, — издревле происходили из горских таубиев , и лет пятьдесят тому назад дед мой Нашхо Мамышев переселился в Большую Кабар- ду, и тут он признан узденем беслян-уорк, отец мой Исмаил (род. в 1821. — С. Б.) был на службе и принял христианскую религию под именем Марко Афанасьев сын Афанасьев, числился в Горском казачьем полку и в чине сотника умер в 1864 году...»75.
Достоверность содержания прошений, ставивших целью полу¬чение земельного надела в частную собственность, в ряде случаев страдает объяснимым преувеличением заслуг их родителей и стремлением обойти то, что могло для начальства служить пово¬дом для отказа в просьбе. Достаточно было бы Мамышеву при¬открыть некоторые факты из жизни своего деда, и он не только не получил бы участка земли, но потерял бы и свое положение, о котором будет рассказано ниже. 
В 1831 г. начальство поручило подпоручику Горшкову «обо¬зревать Дигорию и Пять горских обществ» с целью «все видеть, что ему надо». В связи с этим командующий Кабардинским пе¬хотным полком майор Егоров 24 июля 1831 г. донес: «Вследствие предписания Вашего Превосходительства от 14 сего июня... в свое время зделал распоряжение на щет вызова в Нальчик старшин от горских народов, а именно: Дигорских, Балкарских, Хуламских, Чегемских и Уруспиевских, из коих первые по позыву назад тому четыре дни прибыли в Нальчик, посланной же к балкарцам пра¬порщик князь Камбот Кильчукин, возвратясь сего числа, объявил, что старшины сего народа по случаю отправления в Георгиевск старшину их, содержавшегося в Нальчике под караулом Алибека Абаева с протчими балкарцами, от чего между народом проис¬ходит несогласие, принять подпоручика Горшкова и препроводить чрез их земли далее не соглашаются, и ни один из старшин даже приехать на Нальчик для личного объяснения не пожелал. Сверх того и потому, что находящийся в Чечне бежавший от них извест¬ной убийца казаков Нашхо Мамышев, прибывши в Балкарию, сжег у старшины Умара Кучукова, а у протчих хутора, изыскивает буд¬то бы случай мстить всем преданным правительству нашему, а в особенности русским, а по сему опасаются принять к себе под¬поручика Горшкова, дабы из партии Нашхо или из родственников, оставшихся после отправленных, как выше значится, в Георгиевск, кто-либо не учинил убийства»76.
Здесь следует продолжить прошение Салеха Мамышева. В 1868 г. он, окончив Нальчикское окружное училище, просил быв¬шего тогда начальником округа Нурида о его зачислении в ка¬кую-нибудь гимназию для продолжения учения. «Но, — писал он далее, — к моему несчастию, я не мог поступить в гимназию, потому что мне отказали». Причина отказа Салеху в учебе, как нетрудно убедиться из донесения майора Егорова, в том, что его дед Нашхо считался абреком.
В прошении Салеха один момент остается непонятным: его дед — абрек, а отец Исмаил — сотник, к тому же он принял и христианство. Этот парадокс просто объясняется. Кабардинский временный суд докладывал Голицыну: «Назад тому лет 18 уздень 2-й степени Нашхо Мамышев перешел на жительство к непокор¬ным чеченцам, а что оставшиеся его два сына: Исмаил, в то вре¬мя имевший от роду 8, и Мусса, 5 лет, взяты в числе аманатчиков в Россию», Мусса умер в сиротском отделении военных кантони-стов Дмитриевского полубатальона, а Исмаил в 1841 г. поступил на действительную службу77.
О сословном весе Мамышева среди балкарцев и кабардинцев дает представление донесение Кабардинского временного суда Голицыну от 7 февраля 1846 г. В нем, в частности, отмечено, что Исмаил «по принятии христианства наименован Марко Афанасьев, имеет: брата, пять сестер, двоюродных братьев, узденей: Хажи Магомета, Ахмета Мамышевых, Умара Мамышева, родных дя¬дьев Хажи Жанхотова, Хамурза Шакманова, Магомета Шакма- 
нова, Огурли Жиналова, Умара Кушукова, Умара Жиналова, Кай- туку Хамурзина, Жамбота Докшукина, Бек-Мурзу Сосналова». Ссылаясь на то, что перечисленные влиятельные родственники Афанасьева преданы русским властям, Кабардинский временный суд просил уволить его от службы волостного писаря и назначить писарем суда. В этом новом качестве вернулся в Кабарду Исмаил Мамышев (Марко Афанасьев, сын Афанасьев), что впоследствии дало его сыну возможность поступить в Нальчикское окружное училище.
Салех Мамышев окончил училище, проявив незаурядные спо¬собности. Об этом говорит копия его свидетельства: «Дана это свидетельство сыну узденя 2-й степени Махарова, Салеху Мака¬рову, воспитывавшемуся на казенный счет в Нальчикском окруж¬ном горском училище с 10 ноября 1862 г. по 18 июня 1868 г., в удостоверение того, что он на окончательном испытании, проис¬ходившем в присутствии Педагогического совета училища, оказал следующие успехи в преподаваемых предметах: в мусульман¬ском законе — хорошие, русском языке — отличные, истории — отличные, географии — отличные, арифметике — отличные, ал¬гебре — отличные, геометрии — хорошие, чистописании — отлич¬ные. Во все время нахождения в пансионе училища он вел себя весьма похвально... Сентября 20 дня 1868 года»78. Свидетельство подписали: председатель совета начальник Кабардинского округа полковник Нурид, штатный смотритель училища надворный совет¬ник Адамов, законоучитель священник Николай Благонравов, учи¬тель русского языка Романовский, учитель Юркевич, секретарь совета, учитель истории и географии, титулярный советник П. Чернов.
Свидетельство — редкий документ подобного рода. Оно ука¬зывает предметы, которые изучались в училище, продолжи¬тельность срока обучения и фамилии преподавателей. Следует заметить также, что начальник округа одновременно был и пред¬седателем педагогического совета, что, несомненно, поднимало авторитет учебного заведения.
Возвращаясь к прошению Салеха Мамышева (Махарова), за¬метим, что в просьбе о наделении его землей было отказано.
В 1865-1871 гг. велась обширная переписка по разделу на¬следства сотника Марка (Исмаила) Мамышева (Афанасьева), умер¬шего 17 июня 1864 г. В ней фигурируют его родители: Нашхо и Фатимат Мамышевы. Марк был женат дважды. Вторым браком он женился на «Ирине, Моисеева дочери». У него от нее не было детей, а сама она, вторично выйдя замуж за капитана Латынина и опять оставшись вдовой, переехала в Москву. В первом браке Марк имел известного нам сына Салеха. Брат Марка юнкер Гри¬горий (по другим сведениям «он не более, как сводный брат») также вскоре умер, оставив в браке с Марией Савельевной ма¬лолетнего сына. Имя его неизвестно.
Предание подтверждает родословную описываемых Мамыше- вых. Родоначальник фамилии Нашхо, его сын Исмаил (Марк Афа¬насьевич Афанасьев). У Исмаила был сын Салех, у Салеха - Ба- 
расби, а у него родился Исмаил. Его сын Амурбек и внуки и ныне здравствуют (информатор Хасан Яхтанигов).
О Барасби Мамышеве имеются сведения за 1915 г. В том году умер житель с. Нальчикско-Клишбиевского Али Мамышев, после которого остались наследниками вдова Фатимат и дети Жанаф, Тамара, Соня и Магомет. Али находился в общем и неразделен¬ном владении с братом ротмистром Барасби Мамышевым79. Судя по штампу на заявлении ротмистра Мамышева от 18 октября 1915 г., написанном в связи со смертью его брата, он, вероятно, служил в действующей армии в должности командира запасной сотни Чеченского конного полка. О дальнейшей судьбе ротмистра Ма¬мышева О. Л. Опрышко пишет: «При управлении правителя Ка- барды нес службу полковник Барасби Мамышев, в годы мировой войны воевавший на австрийском фронте в составе Чеченского полка, а в июне семнадцатого переведенный в Кабардинский...»80.
Маршановы
Канцелярия начальника Терской области 24 мая 1866 г. сдела¬ла запрос начальнику Кабардинского округа. Требовались сведе¬ния «о том, когда кабардинец Бек-Мурза Маршанов сослан за абречество в Сибирь на всегдашнее поселение, а также где он в настоящее время находится». На предписание начальника округа по данному вопросу начальник Черекского участка 18 июня 1866 г. докладывал: «...во вверенном мне участке существовали две фамилии Маршановых. Одни — коренные жители Кабарды, кото¬рые в 1860 г. все переселились в Турцию, а другая фамилия — выходцы из Закубани, из которой есть в настоящее время один только дом Маршанова в ауле Жанхотова Асланбек».
Начальнику участка не удалось установить конкретные данные о Бекмурзе Маршанове. Опрошенные им старики сообщили только то, что «в бытность на Кавказе покойного фельдмаршала графа Паскевича из Закубани один из Маршановых был сослан в Си¬бирь, но имя его не припомнят». Однако начальник Баксанского участка, который занимался также установлением места житель¬ства Бекмурзы, 14 июня того же 1866 г. донес начальнику Кабар¬динского округа, что «кабардинец Маршанов проживал в Черек- ском участке» 81.
О родословной «жителя аула Коголкина 1 -й степени узденина Асламбека Маршанова» некоторые сведения содержатся в его «почтительном прошении», адресованном генерал-майору Эрис- тову в 1851 г. Отца Асланбека звали Хусин. Он умер «назад тому более тридцати лет», оставив наследником малолетнего сына. Родная сестра Хусина была замужем за узденем Коголкиным, и после «постигшей ее скорой смерти» имущество по праву пере¬шло сыну, но за которым тетя осуществляла надзор до его со¬вершеннолетия, поступило «наследникам ее Пшемаху, Хажи, Махомету и Жамботу Коголковым». 
Асланбек Маршанов жаловался на своих двоюродных братьев Коголкиных, которые «под разными изворотами провели более пятнадцати лет», не возвращая ему наследство, Эристов предпи¬сал суду разобрать претензию узденя Асланбека Маршанова, но, чем закончился иск, неизвестно82.
Асланбек Маршанов, проживавший в 50-х годах в ауле Когол- кина, скорее всего, и есть тот Асланбек Маршанов, который в 1866 г. имел жительство уже в ауле Кучука Джанхотова.
Налоевы
Этническая принадлежность и сословное положение Налое- вых прослеживается в прошении «Дигорского осетина подвласт¬ного старшины Асламурзы Туганова Кавыса Налоева командую¬щему Кабардинской линией полковнику Пирятинскому от 22 де¬кабря 1833 г.». Налоев отмечал, что дигорский старшина Генар- дуко Туганов в 1829 г., «будучи он еще неприятелем с русскими», его ограбил. Перечень захваченного имущества подчеркивает состоятельность Налоева. У него забрали 60 руб. серебром на¬личными, 40 баранов, два ружья, две коровы, быка и лошадь. Б течение нескольких лет Налоев добивался от Туганова захвачен¬ного им имущества, но «никак не мог получить с него таковых». Причина заключалась в том, что Туганов оставался «неприятелем» русских. Бпоследствии Туганов помирился и в залог этого отдал своего сына Аслангироя аманатом Пирятинскому. Б связи с этим Налоев просил начальника заставить Туганова вернуть ему его имущество, из которого были «еще в целости ружья, лошадь,
бык»83.
Прошение конкретно не указывает на сословное положение Налоева, но следует обратить внимание на один существенный момент: подвластными осетинских старшин не могли называться зависимые - кавдасарды (кумиаки) и кусаки.
Приведем еще один документ. Бероятно, по жалобе другого представителя фамилии Налоевых было возбуждено дело, кото¬рое расследовалось несколько лет. Комиссия военного суда при Кабардинском егерском полку 12 января 1841 г. обратилась с рапортом к начальнику Центра Кавказской линии Пирятинскому. 
Для завершения следственного дела над другим Тугановым — пра¬порщиком Аслан-Мурзою Тугановым — и подпоручиком Кургоко Абисаловым требовались сведения о службе означенных лиц и отзыв о них начальника «за две половины года до предания суду». Следовательно, дело было возбуждено в 1840 г.
Комиссия считала необходимой «очную ставку» между Тугано¬вым и Абисаловым, с одной стороны, и «осетином Гебиш Налое- вым» - с другой. Требовались и сведения об убитом Геги Налоеве - «от жителей Тугановой деревни не менее 24-х человек». Присяга такого количества людей об убитом 15 лет тому назад Геги Нало- еве была нужна потому, что подсудимые Туганов и Абисалов ха¬рактеризовали его зловредным «как для правительства, так и для самого общежития». Кроме того, Туганов дал показания, что он убил Налоева по приказанию командовавшего Кабардинской ли¬нией подполковника Ушакова. Укажем, что Ушаков командовал линией в 1829 г., а потому Налоев был убит не раньше этого времени. Давность совершения преступления в 15 лет устраивала подсудимых, и потому они настаивали на таком сроке давности события.
По словам Туганова, убийство Налоева последовало «за от¬битие им, Геги Налоевым, у казаков препровождавшего ими под арестом к нему, Ушакову, дигорского старшины Мембулата Ку- батиева». Налоеву ставилось в вину также похищение «мальчика- холопа», неповиновение Туганову «как владельцу и другие про¬ступки, за что Туганов делал взыскания с Геги по просьбе отца его Гебиша Налоева». Обо всем перечисленном подсудимые про¬сили Комиссию военного суда спросить под присягой у 24 жите¬лей деревни Туганова. Комиссия, в свою очередь, «просила Пи- рятинского выслать для личного спроса»: прапорщика Мембулата Кубатиева, «осетинцев»: Козу Мамева, Хамурзу Кубежева, Учеу- ма Музева, Гебиш Налоева, Кажи Налоева, и «особо 24-х человек жителей Тугановой деревни»84. Чем закончилось дело, переписка умалчивает, но судя по тому, что Пирятинский характеризовал службу подсудимых до предания их суду добропорядочно, можно сказать, что завершилось для них оно благополучно.
Относительно сословного положения Налоевых в материалах Комиссии военного суда можно почерпнуть некоторые сведения. Во-первых, сам факт разбирательства Налоевых посредством военного суда с могущественной осетинской фамилией — алдара- ми - говорит об их довольно весомом социальном положении. Отметим также, что Налоевы относились, по другим источникам, к разряду так называемых могущих. Будучи подвластными осе-тинского старшины, Налоевы скорее всего были сами владельцами, чему служат свидетельством продажа Геги Налоевым «мальчика- холопа» и, главное, отбитие им у казаков старшины Мембулата Кубатиева, неповиновение Туганову как владельцу. Действия как Кавыс Налоева, так и Геги Налоева показывают, что они вращались в кругу, близком к высшему сословию своего народа. Отношения Тугановых и Налоевых в какой-то мере напоминают отношения
князей и некоторых узденей у кабардинцев: для последних пер¬вые были владельцами, а сами — подвластными.
Крепостные и подвластные вообще существенно различались. Обращая внимание начальства на эту разницу, Ефим Бекович-Чер- касский писал: «По-кумыцки название Чагар соответствует назва¬нию ох (ок, ог. — С. Б.), по обычаям кабардинских народов вооб¬ще, что означает состояние крепостного, подвластные же, не находясь в крепостном состоянии, все таки (подлежат? — С. Б.) полному и безусловному распоряжению моему»85.
* * *
Точная дата и конкретная причина переселения Налоевых в Кабарду в документах не встречается, но можно сказать, что оно состоялось не позднее конца 40-х — начала 50-х годов XIX в. Как видно из документа, «дигорский старшина Гавис Налоев» в 1851 г. уже проживал в Большой Кабарде (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 939, л. 49-51). Как видим, документ довольно точно фиксиру¬ет сословное положение Налоевых.
Некоторые другие подробности о Налоевых содержатся в рапорте Черекского участкового начальника от 6 октября 1862 г. к Орбелиани: «Поручик Исмаил Анзоров донес мне, что житель его аула Каирбек Налоев, возвращаясь 1 -го числа сего месяца из леса, куда он ездил за дровами, был убит находившимся у него в работниках дигорским жителем аула Шаота Умаром Асиевым»86. По факту убийства 16-летним работником своего хозяина - «ка¬бардинца Каирбека Налоева» — было возбуждено уголовное дело. Из следствия выясняется, что брат убитого, Кубади, не желал «получить по обычаю удовлетворения законным путем» и наме¬ревался мстить «убийством». Все же Кубади (в документе оши¬бочно Каирбек Налоев) в 1865 г. был «отправлен за караулом» во Владикавказ, в окружной народный суд, вероятно, для разбира- тельства87. Чем закончилась тяжба, неизвестно.
Томаевы, Масакаевы и Хетагуровы
26 апреля 1859 г. к начальнику Кабардинского округа Орбелиани написали прошение балкарские жители Осман, Гонай, Шу и Ора- зай Томаевы. Разъясняя свое происхождение, они указывали, что 36 лет тому назад ихродная мать Зали, отправившаяся с мужем Гайсом Абаевым (Заооевым. — С. Б.) в деревню Захи, была зах¬вачена в плен. Гайс пропал бесследно, а Зали впоследствии пере¬дали балкарскому старшине «Инегеру Масакаеву» «за 30 быков, полагая каждый бык по 10 рублей серебром». Братья Томаевы далее отмечали: «Когда же родились мы от нее и стали отыски¬вать свое родословие, то она нам объяснила, что мы жители Нар- ского участка, родопроисхождения из осетин православной веры». О своем положении Томаевым удалось поведать наместнику Кав-


каза графу Воронцову в 1848 г., когда тот находился в крепости Нальчик. Граф тогда приказал начальнику Центра Эристову осво¬бодить Томаевых от прапорщика Кучука Масакаева (Мосокаева), и они перешли под покровительство князя Бекмурзы Казиева до окончательного рассмотрения этого дела. Тем временем в 1857 г. умирает Зали, а разбирательство откладывается под различными предлогами.
В этих условиях Томаевы отправились в Осетию, чтобы на¬вести справку о своей родословной. Почетные старшины и старо¬жилы Нарского участка выдали им следующее свидетельство: «Мы, нижеподписавшиеся Осетинского округа почетные и старожилые старшины селений Рокки и Нари, пленникам из нашего участка селения Нари-Шу, Осман, Гала (Гонай. - С. Б.) и Оразай Тамае- вым, что родная мать их Зали была в замужестве за Забаевым, и шедши из деревни Рокки в деревню Заки, где была увезена... и продана балкарскому старшине Юнагеру Масакоеву, от коей родились вышепомянутые четыре сына Тамаевы в доме Масакае- ва, а мать их умерла в прошлом 1857 году. В чем подписью и нашей свидетельствуем... Апреля 20 дня 1859 года». Свидетель¬ство подписали Нарские старшины Леван Хетагуров, Луа и Анд- риа Бапуновы, юнкера из селения Рокки Дохчико Томаев, Михаил Шавлохов и Парса Санаков, а также старшины: Дударуко Тома¬ев, Кулагар Абаев, Тасо Абаев и Хута Зораев. Небезынтересно отметить, что первым среди подписавшихся значится прапорщик Леван Хетагуров — отец основоположника осетинской литерату¬ры Коста Хетагурова88.
Казалось бы, Томаевы имели полное основание ожидать спра¬ведливого для них окончания многолетней тяжбы. Однако Орбе- лиани распорядился иначе. Сославшись, в частности, на давность события, он отказал Томаевым в разбирательстве, заявив: «Я не могу возобновить дела о них».
Ципиновы
История отдельных фамилий связана с именами выдающихся личностей. К ним можно отнести Ципиновых. В 1822 г. владелец аула Ашабово Темрюко Ашабов сообщил властям, что на верши¬не г. Урды оставался подвластный ему «уздень Исхак Цепинов» с тремя семействами. По его просьбе штабс-капитан Якубович по¬зволил переселить Ципинова на Малку.
Отмеченный в показании Темрюка Ашабова офицер Якубович был активным участником движения декабристов и декабрьского вооруженного восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. Заговорщика А. И. Якубовича (1792—1845) в 1826 г. приговорили к 20 годам каторги. Оказалось, что судьбой ему было отпущено столько же лет жизни. 
Шиковы
Житель аула князя Джамботова Дударуко Шиков в 1851 г. написал следующее прошение начальнику Центра Кавказской ли¬нии генерал-майору Эристову: «Отец мой Шора был Беслан-пшитль покойного родителя Джамботова, князя Татарханова, который назад тому 56 лет выпустил его с семьей своей на волю по выку¬пу на сумму 3200 рублей серебром, холопьями и скотом и потом в виде узденской дани возвратил отцу моему в числе 7 душ обо¬его пола в цене 1200 рублей серебром. После этого отец мой перешел на жительство в аул Кандоров, где я и отец мой нажили 1000 овец скота и прочего имущества... Джамботов, видя, что холопья мои возросли до 35 душ, возымел на меня разные при¬теснения, почему я просил в 1842 году, и по разбирательству Кабардинского суда в иске Джамботову отказано, меня признали узденем... но он возобновил свои стеснения»89.
Вариант этого прошения попал в поле зрения исследователей. В нем после слов «1200 рублей серебром» следует: «Но в насто¬ящем году Джамботов с помощью брата своего, князя Пшимахо Джамботова, и эфендия Хаджи Умара Шеретлокова, притесняет меня, отнимает овец и холопья, которые возросли до 35 душ»90. Как видно, разница, на первый взгляд, небольшая, на самом деле очень существенная. Имеется в виду, что Шора Шиков, получив узденьскую дань, переселился в аул Кандорова, где он и его сын прожили в общей сложности боле 50 лет. На основании своего варианта документа X. М. Думанов сделал логически естествен¬ный вывод: «Данный документ показывает, что уорк-шаутлугус не мог уйти от наследников умершего сюзерена даже в случае притеснений»91.
Процитированный нами вариант прошения позволяет сказать, что обычное право иногда нарушалось. Прошение Дударуко Ши- кова не самый удачный документ для подтверждения известного положения о том, что получивший узденьскую дань подвластный владельца не имел права переселяться в другой аул. Говоря так, мы исходим из другого прошения того же узденя Дударуко Ши- кова генерал-майору Эристову: «Родной отец мой, Шора Шиков, был чекаром (чагаром. - С. Б.) князя Татархана Женботова, но, как рожденный от узденьши, князь его выпустил на волю за три тысячи за двести рублей серебром. Потом этот князь упросил отца моего остаться в числе его узденей на правах узденей Ка- шоруковых и Кандоровых, подарил из отобранного имущества узденьскую дань, а отец мой, когда подчинился узденином князю своему, получил акт на арабском диалекте и прожил по праву узденя в ауле Кандоровом в повиновении более сорока лет...»92.
Итак, Шора Шиков считался подвластным узденем Татархана Жамботова, но он, можно сказать, получил разрешение прожи¬вать в другом ауле, владелец которого, Кандоров, имел по про¬исхождению своему одинаковые с ним права, потому что был рожден от узденьши. Иначе: Шора Шиков, согласно обычному 
праву, не мог быть чагаром, а должен был считаться свободным и был признан таковым наверняка после того, как выяснились его права.
Эльчепаровы
В списке кабардинских милиционеров за 1844 г. с Мурзабе- ком Каширговым, Хабаном Медалиевым, Якубом Бароковым и Хафизом Хамнефовым значится всадник Хос Эльжапаров (Эль- чепаров)93. Фамилия встречается и в предписании Беклемишева Кабардинскому временному суду за 1848 г. Начальник Центра Кавказской линии сообщил, что корнет Шуган Эльчепаров, про¬живающий в ауле Жантемирова на Малке, «простирает просьбу свою об оставлении в Кабарде абазинцев, а именно: аул Жанте-мирова — муллу Кармова, Абдрахмана Кадмышева (Гедмышхо- ва. - С. Б.), Саина Хачемизова, Мусали Кармова и аула Цымпо- ва - Ибрагима Кармова - всего пять дворов, которые сами не изъявили желания переселиться с прочими абазинцами на р. Куму». Беклемишев выяснял, «могут ли быть означенные абазинцы ос¬тавлены в Кабарде и на каком основании». Суд доложил Бекле¬мишеву, что они могут оставаться в Кабарде, «если Эльчапаров вновь не будет проситься на Куму»94.
У Шугана Эльчепарова был сын — «Магомет Шуганов, сын Эльчепаров». В 1851 г. он и «Ислам Зурабов, сын Хахондуков», — отец будущего генерал-майора Константина Хагундокова, отпра¬вились в Санкт-Петербургские учебные заведения. Обоим исполни¬лось 11 лет95. В 1859 г. в прошении к князю Баратову Эльчепаров об этом времени напомнит: «В 1850 году я отправился в Дворян¬ский кадетский корпус, и после трехлетнего моего там нахожде¬ния я по болезни возвратился оттуда к родным»96.
В 70-х годах XIX в. Магомет Эльчепаров служил переводчиком. В прошении «словесного переводчика при приставе 4-го участка Георгиевского округа жителя с. Атажукина 3-го из обер-фицерских детей Магомета Эльчепарова» от 7 августа 1871 г. прослеживают¬ся некоторые данные об его отце. Шуган, по словам Магомета, служил в конвое Его Императорского Величества и в 1847 г. произ¬веден в корнеты. После этого, примерно с 1853 г., он на Кавказе, где «постоянно на кордоне участвовал в военных действиях». Пос¬ледние восемь лет своей службы Шуган Эльчепаров в составе Прочноокопской бригады Кавказского линейного (Кубанского) казачьего войска. В 1859 г. Шуган «при преследовании... неприя¬тельских партий... по быстроте езды попал в овраг с лошадью, которая при падении придавила седлом его грудь, от чего чрез недолгое время он умер» 97. 
Шуган Эльчепаров оставил «наследство» в 600 руб. серебром долга, но его сыновьям Магомету, Яхье и Хажумару пришлось их уплатить заимодавцам. Касаясь причин значительно большего долга, чем указанная сумма, Магомет Эльчепаров в прошении к князю Баратову откровенен: «Жизнь свою отец мой провел так, как должно черкесскому узденю, т. е. и дарил, и сам брал. Есте¬ственно, что при такой жизни и потребовались долги. Отец мой при своем нахождении на Лабинской линии женился на одной сул- танше-вдове, на которую он истратил все свое жалованье и все, что он получал от своих друзей»98. Здесь следует обратить вни¬мание, что Шуган Эльчепаров был женат на султанше, т. е. на хан¬ской дочери. Это почти равносильно тому, что кабардинский уз¬день, а Эльчепаров, можно сказать, был беслен-уорком, женил¬ся бы на княгине-вдове.
Само же прошение Магомета Эльчепарова сводилось к тому, чтобы Баратов избавил его и братьев от иска узденя Якуба Озро- кова, который требовал возвращения суммы, которую он в свое время одолжил Шугану Эльчепарову.
С фамилией Эльчепаровых и Кедмышховых (Гедмышховых) связано судебное разбирательство, которое высвечивает одну из сторон сословных отношений кабардинцев. Житель Большой Ка- барды уздень второй степени Абдрахман Кедмышхов через при¬става Карачаевского и Абазинского народов есаула Тургиева в 1852 г. предъявил иск Азыко Эльчепарову, который задолжал ему 150 руб. серебром. Между истцом и ответчиком ранее было заключено соглашение, по которому Кедмышхову давалось пра¬во «взыскать из откупной суммы с вольноотпущенников его (Эль- чепарова. — С. БА Оразаевых». Урядник Азыко Эльчепаров («вы¬крещенный из кабардинских узденей Василий Иванов Эльчепаров») служил в Варшаве, затем - Кубанском казачьем полку. Поэтому он, имея в виду, что еще в 1847 г. отпустил Оразаевых на свобо¬ду, заключил с Кедмышховым сделку «за 900 руб. серебром, назначив им выплатить ему эту сумму в четырехгодичный срок»99. Однако Эльчепаров просчитался. Оразаевы (Урузаевы) отказы-вались, вероятно, имея на то основание, выплатить требуемую сумму. Мотивы отказа в материалах четко не прослеживаются, но эта тяжба продолжалась до конца 50-х годов, а возможно, и дальше.
Взаимные претензии между Эльчепаровыми и Кедмышховыми (Гедмышховыми) и Оразаевыми показывают, что предоставление свободы принимало самые различные формы. Некоторые из них, как в данном случае, могли послужить прообразом отмены кре¬постного права в Кабарде и напоминают временнообязанных кре¬стьян. 
РАЗДЕЛ III
ВЕРА И ВЕРУЮЩИЕ
История верований адыгов разнообразна и менялась на про¬тяжении веков: сначала они, как и другие народы, были язычника¬ми, затем стали исповедовать христианство, впоследствии верну¬лись к многобожию в сочетании с элементами христианства и на¬конец приняли мусульманство, но не смогли полностью отказать¬ся от суеверий и религиозных представлений предков.
Европейские авторы донесли до нас свое представление об отношении адыгов к различным верам. На рубеже XV-XVI вв. Интериано заметил, что «они исповедуют христианскую религию и имеют священников по греческому обряду»1.
Относительно веры кабардинцев в середине XVI в. русский академик И. А. Гюльденштедт напишет: «В царствование Иоанна Васильевича была введена в Черкесскую землю греко-католиче¬ская вера... При безначалии и своевольном управлении истреби¬лась христианская вера и не была заменена другою. Большая часть знатных привержена к магометанскому закону, но не имеет ни жрецов, ни мечетей, ни школ...» И вывод: «Народ живет без религии»2.
Вот то состояние религиозности кабардинцев, когда Темрюк Идаров пошел на установление военно-политического союза с Русью. Кстати, само имя Темрюка Идарова, вероятно, носит от¬печаток христианства. Интериано указывал: «Новорожденному дают имя того, кто первым из посторонних войдет в дом после родов, и если это грек, латинянин или вообще носит иностранное имя, то всегда прибавляют к этому имени [окончание] «ук»; на-пример, Петро - Петрук, Пауло - Паулук3 и т.д.».
К концу XVI в. Мартин Броневский зафиксировал фактическую смену христианства и возврат к древним религиям. В то время адыги еще назывались христианами, однако, «лишенные в даль¬нейшем храмов и [покинутые] священниками, они сохраняют лишь смутное представление о религии». Броневский здесь имел в виду пятигорских черкесов. «Большинство из них, - пишет он далее, - идолопоклонники... но гостеприимные и щедрые с чужестранца- ми...»4.
В дальнейшем продолжался возврат к прошлому, но внутренне 
не пройденному. Адам Олеарий (1600-1671): «Вера черкесов (кабардинцев. — С. Б.) почти языческая»5.
В этот период многие черкесы еще считали себя христианами, что видно из слов Джиованни Лукка (XVII в.): «У них нет церков¬ных обрядов, они христиане только по имени»6.
Вместе с тем современник Олеария, Николай Витсен (1640 — начало XVIII в.), упоминает о наличии мусульманства у черкесов, «однако в таком искаженном виде, что они почти впали в язычество, подобно тем, которые настоящие язычники». Он же о пятигорских черкесах: «Они язычники или, так сказать, совсем выродившиеся христиане».
Я. Я. Стрейс в конце XVIII в. рисует нам такую же религиозность, но он наиболее конкретен: «Они считают себя мухаммединами, хотя на деле не более чем язычники. Они, правда, говорят, что верят в единого бога, но служат вместе с тем и черту, и идолам, уделяя последним больше внимания, чем служению и познанию истинного бога» 7.
Современник Николая Витсена, Ферран (ок. 1670 — после 1713), даже не смог определить, что за вера у адыгов: «По неимению у черкесов книг и жрецов нельзя решить, какая у них вера»8.
Ксаверио Главани о верованиях адыгов в 1724 г. напишет: «О религии их я не могу ничего сказать, так как их верования сме¬шанные: они чтут субботу, воскресенье и пятницу, празднуют пасху с христианами и байрам с турками, утверждая, что все хорошо; в обществе христиан они не соблюдают никаких постов, находясь же с турками, выдают себя за турок; так поступают они со всеми другими религиями»9.
Абри де ла Мотрэ (ок. 1674—1743) считал: «Те, которые живут ближе к московитам, придерживаются греческой религии; соседи татар и персов — магометане, а те, которые живут по середине страны,— язычники...»10.
К этому же времени относится и свидетельство П. Г. Бруса (1694—1751): «Их (кабардинцев. — С. Б.) религия — язычество; несмотря на то, что они обрезаны, они не имеют ни священников, ни алькорана, ни мечетей подобно другим магометанам»11.
Из этих сведений можно было бы заключить, что по природе адыгов им был ближе дух язычества, воспитавший в них неукроти¬мую жажду личной независимости, личной свободы, без которых они себя не мыслили12.
Вторая половина XVIII в., особенно его последняя четверть, отмечена интенсивной исламизацией кабардинцев. Роберт Лай- элл (1790—1831), ссылаясь на книгу Глена, свидетельствует: «Нельзя не огорчиться, прочтя следующую выдержку. Миссионеры «к своему немалому удивлению и печали обнаружили, что магомета¬не делали свою коммерцию, прося Завет, без малейшего наме¬рения прочесть его, но, насколько можно было удостовериться, с единственной целью обзавестись обложками... для Корана и других книг, рекомендованных их наставниками» 13.
Характеризуя религиозность кабардинцев 30—40-х годов XIX в., 
И. Ф. Бларамберг сделал вывод: «Они все магометане... В Ка- барде совершенно нет красивых мечетей, поскольку исламизм был привит здесь всего лишь лет шестьдесят тому назад...» Кос¬венным подтверждением заключения И. Ф. Бларамберга могут служить старинные здания церквей, сохранившихся на террито¬рии Кабарды вплоть до середины 70-х годов XVIII в. Астраханский губернатор Петр Кречетников в 1775 г. предлагал Екатерине II, «не замешкавшись, начать население в Татартупе, под протектом веры и возобновления разоренных церквей, кои неоспоримо там есть»14.
Этот краткий экскурс в историю религиозных верований ады¬гов поможет читателю глубже осмыслить и понять содержание рассматриваемых ниже документов, характеризующих веру ады¬гов и верующих кабардинцев.
Русские мусульмане и кабардинцы-христиане
Переход из одной веры в другую в той или иной степени, при¬сущ любому народу во все времена. В частности, мусульманство принимали русские, оказывавшиеся в среде кабардинцев по са¬мым различным причинам. Об одном из таких случаев в 1853 г. давал показания житель аула Жантемирова Андрей Кречетов (Кре- чатов). В 1811 г. он отправился вместе с двенадцатью другими семействами из с. Арина Царевококшайского уезда Казанской губернии на Кавказ с целью там поселиться. Около г. Георгиевска на них напали черкесы и привезли «на речку Чигим», в аул Апожо- кова. Спустя три года, после неудачной попытки Кречетова бе¬жать, владелец его, Хусын Кетыкучев, женил русского пленника на своей крестьянке. Спустя еще семь лет Кречетов принимает магометанскую веру. В 1852 г. русские власти переселили его на Уруп, а оттуда он вместе со своим владельцем перебрался на Куму, в аул Жантемирова. Там он проживал до того момента, пока русские власти не заинтересовались, почему он, русский, принял магометанскую веру. Пристав Карачаевских и Абазинских наро¬дов есаул Тургиев «предлагал сему пленнику» поселить его жить «между русскими народами». Кречетов отказался, сославшись на то, что ему уже 65 лет, он имеет жену, сына и двух дочерей. Еще он указывал: «Я теперь преклонных лет и слабого здоровья, то не имею желания обратиться в православную веру и останусь навсегда в магометанской по причинам более тем, что я не имею никакого родства, а обязан семейством магометанского зако- на»15.
После отказа Кречетова вернуться к русским начальство усом¬нилось в истинности его показаний и решило выяснить, в том числе и запросом из Казанской губернии, «действительно ли справедливо показание... русского, исповедывающего магометанскую веру, по имени Андрея Иванова, сына Кречетова, в том, что он был взят в плен, а не дезертир...». Если же подозрение в дезертирстве не


подтвердится «и он по тщательному убеждению не согласится возвратиться к христианству, то так как совращение его с право¬славной религии было вынужденное давним нахождением между магометанами», власти намеревались испросить у высшего на¬чальства разрешения «об оставлении его, Кречетова, без пресле¬дований».
При дознании выяснилось, что ему «случалось частно быть у генерала Засса и других лиц за переводчика» и им всем было известно о его положении, но никогда русское начальство ника¬ких препятствий ему не чинило. Заключая свои показания, Крече¬тов просил: «...ныне я при древности и по болезни не желаю нигде искать другого рода жизни, прошу начальство оставить меня окончить жизнь при теперешнем семействе и владельце, дающе¬го мне дневное пропитание»16.
В том же 1853 г. имело место противоположное заявление. Уздень Закирей Кушхов из аула Гукежева (позднее вошел в аул Клишбиева) в 1853 г. подал необычное прошение. Обращаясь к служителям Екатериноградской Николаевской церкви, он писал: «Будучи я в настоящее время от рождения моего в магометан¬ской вере и ныне, по достижении совершенных 28 лет, признавая христианскую веру истинною, а магометанскую как заблудшею и не имеющую никакого совершенно основания к спасению жизни, а потому со всем моим усердием я с давнего времени имею жела¬ние присоединиться в православную христианскую веру и принять святое крещение». Прошение подписано его автором на арабском языке «с приложением обычной печати», т. е. чернильного знака его перста. Текст прошения написан не Кушховым, поэтому надо полагать, что негативная оценка магометанства принадлежит слу¬жителям церкви.
18 ноября 1853 г. Закирей Кушхов дал подписку в том, что он обязуется «исполнять все христианские таинст[ва] и обряды и от православной церкви [ни в] каком случае» не откажется. Как вид¬но из выписки из метрической книги, «уздень Большой Кабарды аула Гукежева Закирей Кушхов, из магометан, 28 лет, просвящен св. крещением и наречен Петром». Таинство крещения соверше¬но 22 ноября 1853 г. священником Дмитрием Урииловым. Воспри¬емниками стали приходской священник Иоанн Семенов и Глико- рия Букановская17.
О крещении Кушхова командир Горского казачьего полка пол¬ковник князь Чавчавадзе докладывал Грамотину и просил его вы¬яснить, «нет ли за ним каких преступлений, которых избегая, он пожелал принять св. крещение». Эти слова говорят о том, что были случаи, когда горцы-мусульмане могли переходить в христианство во избежание наказания за какие-либо проступки.
Не все христиане, попадавшие в плен к кабардинцам, прини¬мали мусульманство. Видимо, некоторая их часть оставалась при своем вероисповедании, и этот факт, похоже, никого особо не волновал. По показанию православного крестьянина князя Дадиа- ни, жителя деревни Курзи, Ивана Беридзе, он, находясь в дерев-


не Тхики, был захвачен абхазским жителем Асалбием Моршани- дзе и продан им Балбею, а им перепродан закубанцу Ибрагиму Женокову. Последний привез его в Кабарду и продал жителю аула Докшукина узденю Мудару Зееву, а от него начальство «ото¬брало» крестьянина, как принадлежавшего к «сословию вольных людей»18 и отправило «к месту» его жительства.
* * *
Сведения о переходе из магометанской веры в православную в архивных материалах встречаются значительно чаще. Расска¬жем еще об одном из них.
Участник героической обороны Севастополя в Крымской вой¬не 1853-1856 гг. бабуковец Мирзабек Тавкешев в 1872 г. написал «объявление» (письменное извещение) начальнику Георгиевского округа, в котором он отметил, что служил русским государям беспрерывно 20 лет. О своем боевом стаже Тавкешев напоминал не случайно. Он указал, что за это время «привык к русскому образу жизни и отстал потому от своих единоверцев - мусуль¬ман и по русскому религиозному настроению желал бы принять православную христианскую веру, чтобы иметь счастие принад¬лежать к истинным членам церкви Христоса». Тавкешев желал совершить таинство крещения не в Нальчике, а в каком-либо дру¬гом месте. Родственники, узнав о намерении Тавкешева, стали избегать его, и он оказался «в крайне бедственном положении», не имея постоянного пристанища. К тому же родственники угро¬жали ему. Сделавшись христианином, Тавкешев хотел получить «билет на свободное и беспрепятственное жительство в г. Таган¬роге». В этот город Тавкешев желал поселиться потому, что в противном случае его родственники могли убить его в отместку за переход в другую веру19.
По «объявлению» Тавкешева завязалась переписка. В одном случае он назван жителем аула Бабукова, в другом - аула Коно- ва, а в третьем - охарактеризован так, что не имеет никакой оседлости, а «постоянно шляется по русским соседним селениям, не занимаясь определенной работой», «не имея ни жены, ни де¬тей, имея сам 47 лет от роду». По сведениям священника Григо¬рия Руднева, «закон же православно-христианский он полюбил потому, что, живя между христианами, он заметил великую раз¬ницу между магометанством и христианством».
По словам Тавкешева, он чувствовал сердцем, что христи¬анский закон ему ближе. В то же время священник Руднев обна¬ружил, что Тавкешев «основных истин и правил нравственности святой православной церкви не знает». Слова священника ставят под сомнение искренность Тавкешева, поскольку он хвалил то, о чем не имел ясного представления, и хвалил, вероятно, по незна¬нию своему.
Не имея прав приступить к совершению его крещения без разрешения епархиального начальства, священник просил началь- 
ника Георгиевского округа «связаться с Кавказской Духовной кон¬систорией или испросить разрешения архипастыря, преосвящен- нейшего Феофилакта - епископа Кавказского и Екатериноградско- го»20. По приказанию начальника округа Тавкешева, находившегося в станице Александровской, должны были направить в управле¬ние, где пребывал священник Григорий Руднев. Чем закончилось «объявление» просителя неизвестно, однако можно предполо-жить в связи с поездкой Тавкешева к священнику, что он достиг своей цели.
* * *
Жизненные обстоятельства, как выше отмечено, заставляли не только русских, но и кабардинцев переменять свою религию, причем независимо от сословий, к которым они принадлежали. В 1857 г. замеченный в связях с абреками князь Жамбот Мисостов, 26 лет от роду, по представлению Орбелиани был выслан и опре¬делен не на службу в Оренбургское войско, как он предлагал, а в Олонецкую губернию под надзор полиции. Сын Алхаса Мисо- стова Жамбот Мисостов в своих письмах из ссылки, жалуясь на превратности судьбы, часто упоминал и «любезнейшую сестру» свою Кабахан, и «дражайшего кормильца», узденя 1-й степени Эльбездуко Хатухова, прося его о материальной поддержке.
Находясь в губернском городе Петрозаводске, Мисостов ни в чем предосудительном не замечался, но в его личной жизни про¬изошли изменения. Как сообщало начальство Олонецкой губер¬нии, он в 1861 г. «принял христианскую веру, и таинство крещения совершено над ним». Но Мисостов был женат. Поэтому губерн¬ская канцелярия просила окружное начальство «отобрать от ос¬тавшейся в Большой Кабарде жены князя Мисостова сведение, не пожелает ли она также обратиться в христианскую веру». Ор- белиани сообщил начальнику губернии генерал-майору Филосо- фову, что жена Мисостова «не прочь от принятия христианской веры, если бы ей достоверно было известно, что муж ее принял святое крещение добровольно, а не вследствие каких-либо угне¬тений, часто сопряженных с жизнью ссыльного». Жена требовала личного свидания с мужем, чтобы самой удостовериться в истин¬ности его слов, а муж приглашал жену к себе, сам «не желая возвращаться на родину», дав «себе честное и благородное слово со времени прекращения надзора продолжать службу в России».
Что касается конкретного побудительного мотива к принятию Жамботом (по крещению - Николай Александрович) христиан¬ства, то этот акт все же был продиктован любовью к христианке. В высочайшем прошении от 7 августа 1862 г. он, не скрывая сно¬шения с абреками, отмечал: «По прибытии в место ссылки, по собственному убеждению я принял святое крещение и, чтобы несколько облегчить свое одиночество, женился здесь на дочери коллежского асессора Шелегова». Мисостов в прошении указы¬вал, что сперва он принял христианство, а потом женился, но 
надо думать, что он, решив жениться, пошел на перемену веры. Иначе бракосочетание не могло состояться. Этим и следует объяс¬нить отказ Мисостова приехать на родину для личного свидания с первой женой, которой он «предоставил полную свободу в выбо¬ре себе другого мужа»21.
Мисостов написал прошение на имя императора не для того только, чтобы сообщить ему, что он принял христианство и же¬нился на Шелеговой. Он добивался через него разрешения «взять из среды мусульман 5-летнего своего сына» по праву отца, «для научения его по правилам святой церкви». Отвечая на запрос тер¬ской администрации по данному вопросу, Орбелиани, в частности, докладывал: «Я затрудняюсь подать мнение свое о столь важном вопросе, примеры коего здесь еще не встречались, но полагаю, что разрешение его вполне зависит от высшего начальства».
Дело это, должно быть, не продвинулось дальше предполо¬жений. Тем более, что против прибытия Мисостова в Кабарду особого препятствия Орбелиани не видел. А по другим сведениям, Жамбот Мисостов был «освобожден вместе с женою во все рос¬сийские губернии, кроме Кавказа...»
В супружестве князя Жамбота Мисостова с Гошесох Ахловой достойно внимания, с точки зрения брачного права князей, одно обстоятельство. Процитируем слова Гошесох, обращенные к Орбелиани: «После смерти мужа моего корнета Бек-Мурзы Ми- состова, сын Алхаса Жамбот насильственным образом когда женился на мне, родной брат мой прапорщик Александр (Мисо¬стов. — С. Б.), вступившись за обиду нанесенную, обязал Алхаса Мисостова выдать за калым мне 1000 руб. серебром...» В двух местах переписки Гошесох Мисостова называет Александра Ми- состова своим родным братом, и в обоих случаях речь идет именно о прапорщике Александре Мисостове.
Мы знаем в то же время, что Александр Мисостов был тумой, т. е. Гошесох и он не могли быть родными братом и сестрой по женской линии. В этом случае брак ее был бы извинителен - отсутствуют кровнородственные связи. Если же они были родны¬ми братом и сестрой по отцовской линии, то получается, что в роду князей Мисостовых имели место браки между близкими родственниками: родная сестра Александра Мисостова была за-мужем, хотя бы и по обычаю левирата, но за сыном его двою¬родного брата. Правда, здесь надо учесть, что Жамбот женился «насильственным образом», и за обиду, нанесенную Гошесох, Алхас был обязан уплатить калым. И все-таки обряд бракосоче¬тания был совершен и размер калыма определен (1000 руб. се¬ребром).
Княгиня Гошесох добивалась возвращения в свое время не выплаченного ей калыма и, кроме того, «удовлетворения» двух ее аталыков — Емнажа Шидова и Хатоха Байтуганова, которым Жамбот Мисостов также был должен деньги. Следовательно, с фактом возможного кровосмешения родственники новобрачных смирились. Впрочем, здесь особо удивляться не приходится, ибо 
все кабардинские князья восходят к одному предку и княжеские браки предшественников, чем они ближе к пращуру, тем ближе по крови.
* *
Обострение социальных противоречий иногда происходило на почве конфликтов между служителями мусульманского духовен¬ства. Об одном из них рассказывается в прошении жителей с. Ата- жукина 3 Исмаила Кармова, Асламбека Паштова, Мамрея Ка- ракотова и Хацу Пшукова. По желанию общества и с согласия народного кадия на очередной срок был оставлен сельским стар¬шим эфенди хаджи Гиляхстан Кармов. О решении народного кадия и предписании начальника по этому вопросу было сделано сооб¬щение в день курмана при совершении молебствия. «Вследствие этого, — сказано в прошении, — произошло дробление молящихся на две группы: большинство общества вошло в мечеть молиться с эфендием Кармовым, а несколько лиц остались на дворе с Кал- мыковым»22. Авторы прошения ставили в вину Хангери Калмыкову, что он отказался молиться, когда бывший эфенди Лукман Паштов предложил собравшимся «совершить благодарственное молеб¬ствие по поводу рождения наследника Его Императорского Вели-чества». Отзываясь об особе государя «в высшей степени непочтительно», он, кроме того, уговаривал других не совершать молебствие, «громко начал выражать, что за православных и на¬следника не будем молиться, кто это выдумал закон?». По словам одних очевидцев (бывший старшина Азамат Каракотов), «якобы Хангери Калмыков не захотел сделать дуа», а другие (Мусса Ко¬ков) на заданные вопросы следователя отвечали, что ничего не знают. Эти последние, вероятно, давали показания не по существу, а по личным соображениям. Сам Калмыков говорил на допросе, что «не было с его стороны оскорбления наследника престола». И действительно, трудно усматривать в действиях Калмыкова оскорбление нового члена царской семьи. Вместе с тем несом¬ненно, что этот конфликт носит не столько религиозный, сколько во многом политический характер, ибо отказ молиться за наследни¬ка престола выражал социальный протест части мусульманского населения, недовольного практикой совершения молебствия не только по случаю рождения наследника престола, но и по случаю кончины монарха и восшествия его на трон. 
ев в предъявленном обвинении «признания не сделал», но все же был вынужден дать такую подписку: «...офицеров из кабардинцев, служащих в Гвардии, и прочих с подвластными их расстраивать и внушать им неуважение и гнушаться самих их и тому подобного разстройства впредь никогда делать не буду»23.
В 50-х годах служители мусульманского духовенства подпадают под жестокий контроль управленческого аппарата. Так, начальник штаба войск левого крыла Кавказской линии 30 декабря 1857 г. предписывал начальнику Большой Кабарды и войск, в ней распо¬ложенных: «...потребовать от Кабардинского народного эфендия подробные сведения обо всех эфендиях и муллах, находящихся в Кабарде, с означением: 1. Кто из них по каким свидетельствам, с чьего разрешения и в каких аулах занимает должности? 2. В какой степени они по знаниям, преданности правительству и нравствен-ности могут быть полезны на занимаемых ими местах?» Те эфен- дии, которые соответствовали требованиям начальства, получали удостоверения от него по представлению народного эфендия, а «оказавшихся бесполезными» следовало заменить другими. Эти меры были призваны усилить «духовный надзор за мусульманским духовенством в Кабарде и Балкарии»24.
Приведем составленные в 1858 г. именные списки аульных эфендиев (мулл) в разрезе княжеских фамилий Большой и Малой Кабарды25.
1 Аул
народного эфендия (Шагенова. — С. Б.) Аульный
мулла Даут
Хахпажев вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1858
2 Камбота
Кудинетова аульный
мулла Закирей Тли- гажов (Лы- гуащГэ. — С. Б.) вольноотпу¬
щенник] кабардинец 1855
3 Анзора Тах- аульный Гибраим вольноот[пу- кабардинец 1858
тамышева мулла Дише ков щенник]
+ 344

 
1 2 3 4 5 6 7
4 Мета
Кудинетова аульный
мулла Иналуко
Мукожев воль ноот [пу-ще нник] кабардинец 18459
5 Бекмурзы
Атажукина аульный
мулла Асламбек
Жемухов вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1851
6 Жамбота Тах- тамышева аульный
мулла Хаджи Яхья Хахажев воль[ный] кабардинец 1857
7 Хаджи
Бешказакова аульный
мулла Юнус Ток-маков уздень кабардинец 1849
8 Закирея
Перхичева аульный
мулла Умар Муготлов (Махот- лов. - с. Б.) уздень кабардинец 1853
9 Умара
Кудинетова аульный
мулла Хаджи Со-ломон Ало- вов (Ало- ев. - С. Б.) воль ноот [пу-ще ник] кабардинец 1841
10 От-Панова аульный
мулла Магомет
Орхагов уздень кабардинец 1857
11 Агубекова аульный
мулла Исхак
Шугенов уздень кабардинец 1828
12 Абаз Ива- нова(Абзева- нова. - с. Б.) аульный
мулла Хаджи
Курман
Умаров вольноотпу¬
щенник] кумык 1831
13 Кармова аульный
мулла Ильяс Какуп шев (Хауп- шев.- С. Б.) вольноотпу¬
щенник] кабардинец 1847
14 Зекова аульный
мулла Шужоко Дише ков вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1855
15 Асхада
Бабукова аульный
мулла Хажимет
Тамбиев вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1848
16 Ахмета
Лафишева аульный
мулла Идрис
Дариханов вольноотпу¬
щенник] кабардинец 1858
17 Аджиева аульный
мулла Хаджи Тагир Кушхов воль[ный] кабардинец 1857
18 Ильмурза
Казаншева аульный
мулла Измаил
Губжев воль[ный] кабардинец 1855
+ 345
 
1 2 3 4 5 6 7
19 Тембота тульный Дагомет воль[ный] кабардинец 1858
Думанова мулла Куготов
20 Хасанбия аульный Шухаиб вольноот[пу- кабардинец 1851
Ттажукина мулла Меремуков щенник]
21 Исмаила эфенди Хажи Ильяс воль[ный] кабардинец 1850
Тшабова Зеусов
22 Ттажуко эфенди Шугана уздень кабардинец 1858
Ттажукина Тфацогов
(Тфачагов. —
С. Б.)
23 Тлтудокова мулла Хаджи вольноот[пу- кабардинец 1858
Ибрагим щенник]
Нахушев
Мисостовская фамилия
1 Берта аульный Хаджи уздень кабардинец 1848
Т амбиева мулла Тбдурахман
Кайсинов
2 Уважуко аульный Нурали уздень аварец 1858
Жамбекова мулла Чанкалиев
3 Кунашева аульный Тагир вольноот[пу- кабардинец 1848
мулла Тлборов щенник]
4 Тсламбека аульный Измаил вольноот[пу- кабардинец 1855
Тижева мулла Тлоков щенник]
5 Куч Мазукина аульный Дарук уздень кабардинец 1855
(Кучмазукин. — мулла (Дударук)
С. Б.) Трхагов
6 Заракуша аульный Хаджи вольноот[пу- кабардинец 1836
Тамбиева мулла Тслангирей щенник]
Тлепшев
7 Хаджи аульный Жандар вольноот[пу- кабардинец 1856
Тбазова и мулла Кушхов щенник]
Бекмурзы
Батердукова
(Багырдогова —
С. Б.)
8 Докшука аульный Умар Шешев вольноот[пу- кабардинец 1857
Касаева мулла щенник]
+ 346
 
1 2 3 4 5 6 7
9 Кетежева(Ге- ауль ный Давид (Да- вольноот[пу- кабардинец 1853
тежева,— С. Б.) мулла ут. - С. Б.) Беш токов щенник]
10 Бирмамытова ауль ный Умар вольн[ый] кабардинец 1851
мулла Желоков
11 Дерева ауль ный Долет-Мирза уздень кабардинец 1856
мулла Пеков
(Беков)
12 Седакова ауль ный Хаджи воль[ный] кабардинец 1855
мулла Магомет
Тадохов
13 Бжекокова ауль ный Исмаил вольноот[пу- кабардинец 1846
мулла Бекалдиев щенник]
14 Айтека ауль ный Хаджи Слам вольноот[пу- кабардинец 1848
Кошева мулла Шавкужев щенник]
15 Батарбека ауль ный Исхак вольноот[пу- кабардинец 1852
Тамбиева мулла Шанков
(Чанков) щенник]
16 Бекмурзы ауль ный Исмаил вольноот[пу- кабардинец 1857
Наурузова мулла Машежев щенник]
17 Эльтарова ауль ный Хамурза вольноот[пу- кабардинец 1848
мулла Гуков щенник]
Бекмурзинская ф амилия
1 Трамова ауль ный Закерей вольноот[пу- кабардинец 1856
мулла Канкулов щенник]
2 Кликеш ауль ный Зекерей уздень кабардинец 1857
(Тиликеч) мулла эфенди
Кудинетова Шаков
3 Мулова (Мо- ауль ный Идрис Хату- уздень кабардинец 1851
лова. — С. Б.) мулла коев (Хату каев. — С. Б.)
4 Даутокова ауль ный Хаджи уздень кабардинец 1845
мулла Магомет
5 Шарданова ауль ный Харис вольноот[пу- кабардинец 1828
мулла Хабитов щенник]
6 Кошорукова ауль ный Хаджи вольноот[пу- кабардинец 1850
мулла Муса
Тлупов щенник]
+ 347
 
1 2 3 4 5 6 7
7 Бек-Мурзы ауль ный Тагир вольноот[пу- кабардинец 1846
Казиева мулла Хажуев щенник]
8 Кучука ауль ный Хаджи вольноот[пу- кабардинец 1846
Джанхотова мулла Юсуф
Карданов щенник]
9 Мисостова ауль ный Сохуз вольноот[пу- кабардинец 1848
мулла Кумахов щенник]
10 Хостова ауль ный Якуб Ше- уздень кабардинец 1858
мулла ретлоков
11 Атласкирова ауль ный Исмаил вольноот[пу- кабардинец 1857
мулла Занилов щенник]
12 Кудаева эфендий Хаджи Али уздень кабардинец 1851
аула Кудаев
13 Клишбиева ауль ный Исуп вольноот[пу- кабардинец 1828
мулла Бороков щенник]
14 Кучука эфендий Екуп вольноот[пу- кабардинец 1854
Анзорова аула Жилахажев щенник]
15 Асламурзы1 эфендий Харрис вольноот[пу- кабардинец 1853
Анзорова аула Маремуков щенник]
16 Майора эфендий Тагир вольноот[пу- кабардинец 1857
Анзорова аула Макоев щенник]
17 Коголкиных эфендий Хаджи Мет вольноот[пу- кабардинец 1837
аула Кунижев щенник]
18 Тогланова эфендий Салих вольноот[пу- кабардинец 1848
аула Хазиков щенник]
19 Казанше ва ауль ный Жамбек вольноот[пу- кабардинец 1857
мулла Хабитезов (Хабите- жев. — С. Б.) щенник]
20 Тембота ауль ный Умар Биев вольноот[пу- кабардинец 1853
Куныжева мулла щенник]
21 Анзора ауль ный Халил вольноот[пу- из кумык 1857
Анзорова мулла Кумыков щенник]
22 Пшимахо ауль ный - сведения - -
Гукежева мулла отсутс твуют
23 Кайс ына ауль ный Исхак вольноот[пу- кабардинец 1846
Кильчукина мулла Хуранов щенник]
24 Магомета ауль ный Ахмед Ха- вольноот[пу- кабардинец -
Агзарова мулла санозоков щенник]

 
Кайтукинская фамилия
1 2 3 4 5 6 7
1 Майора
Докшукина аульный
мулла Таут (Да- ут. - С. Б.) Карацуков вольноотпу¬
щенник] кабардинец 1846
2 Магомета
Догужокова аульный
мулла Исхак
Эфенди
Шеретлоков воль[ный] кабардинец 1843
3 Хаджи
Магомет
Маканова аульный
мулла Бикир Березгиев (Берзгов? - С. Б.) воль[ный] кабардинец 1857
4 Мусы
Кожокова аульный
мулла Давид (Да- ут. - С. Б.) Кишев вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1857
5 Шугана
Кожокова аульный
мулла Дагир (Та-хир. - С. Б.) Карашаев уздень кабардинец 1855
6 (...) Иль- буздукина аульный
мулла Магомет
Мулов вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1833
7 Хамурзина аульный
мулла Яхья
Тлостанов вольноот[пу-
щенник] кабардинец -
8 Тлостан-
алиева аульный
мулла Атажуко
Бжехотлов вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1855
9 Пшемахо
Жамботова аульный
мулла Хаджимет
Зигалов вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1857
10 Магомета
Жамботова аульный
мулла Мусс а Ш хаш ев вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1856
11 Махарова аульный
мулла Аюб
Зепшев вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1855
12 Шанибова аульный
мулла Хатохшуко
Хавжоков уздень кабардинец 1856
13 Кази
Хамурзина аульный
мулла Ибрагим
Исмаилов вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1854
14 Тембота
Анзорова аульный
мулла Алим
Шорагиев — из кумык 1856
15 Альпшаова аульный
мулла Магомет
Шегемов вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1850
16 Таова аульный
мулла Даут
Мирзов вольноот[пу-
щенник] кабардинец 1858
17 Князя Док- шукина аульный
мулла Заурби Жи- летежев уздень кабардинец 1857
18 Жанокова аульный
мулла Мурзабек Лостанов (Тлос танов) уздень кабардинец 1857

 
1 2 3 4 5 6 7
19 Ш ипшева аульный Али - сведения -
мулла Кумуков отсутствуют
20 Поунежева аульный Ибрагим - сведения -
мулла Мулов отсутствуют
21 Захохова аульный Тагир - св едения -
мулла Карданов отсутствуют

Приведем также «Список эфендиям Малой Кабарды», состав¬ленный в тот же период:
«1. Чаручи Мулла Казучиев на Тереке в ауле Бековича-Чер- касского
2. Мусса Юнусов в ауле Дадя в ауле Бековича-Черкасского
3. Хаджи Хасен Камушов в ауле Кожуха, в деревне Бекови- ча-Черкасского
4. Улубий Мисирбиев в ауле Мичкиш, в деревне Бековича- Черкасского
5. Маман Казыков в ауле Сафара, в деревне Бековича-Чер- касского
6. Якуб Кируов в ауле Давлетгирея, в деревне Бековича-Чер- касского
7. Алдам Кумуков в ауле Хакаша Пирхичева
8. Бата Конышев в ауле Пшекео
9. Асламбек Шортавов в ауле Мичкич на Псидахе
10. Пшегуса Шариев в ауле [Бор]окова
11. Абдуразак эфендий Мондохов аула Танашева
12. Мусса Харунов аула Алихана Эндерова
13. Блаша Нашев аула Эльбуздука Болатова
14. Ильяс Кандоров аула Кучука Хапцева
15. Хаджи Юнус Хожев аула Мшика Азепшева
16. Хасана Казов аула Уважука Эндероова
17. Эльмурза Багатыров аула Кази Ахлова
18. Салават Магометов аула Али Жогишева
19. Абдуразак Ширухов аула Инала Инарокова
20. Вазыр Ашугов аула Каирбека Исламова
21. Юсуп Емызов аула Эдыка Астемирова
22. Ибрагим Егажоков аула Асланбека Елухова
23. Абдул-Азиз Малбахов аула Заурбека Боташева
24. Хаджи Шета Кокушев аула Асланмурзы Куныжева
25. Магомет Мартуков аула Эльбуздука Мартазова
26. Абдуллах Ажамов аула Адильгирея Анзорова
27. Измаил Варитлов аула Салымгирея Анзорова
28. Дауд Балагов аула Атажуко Абаева
29. Юнус Жутов аула Хаджи Шабюха Эндерова».
Некоторые выводы:
1. В 1858 г. в Кабарде насчитывалось 114 аулов. В том числе 85 в Большой и 29 в Малой Кабарде. 
2. В Мисостовой фамилии один аул носил имя сразу двух вла¬дельцев - Хаджи Абазова и Бекмурзы Батердукова. Другой при¬мер подобного рода встречается редко.
3. В списке аулов Малой Кабарды примечательно то, что де¬ревня Бековича-Черкасского имела одну особенность: она вклю¬чала в себя 5 маленьких аулов: Дадя, Кожука, Мичкиш, Сафар и Давлетгирей. Вероятно, в административном отношении они со¬ставляли один населенный пункт.
4. Среди мусульманского духовенства одной только Большой Кабарды было немало узденей (17), что опровергает распростра¬ненное мнение о том, что его служители были только выходцами из крестьян.
* * *
Чрезвычайные обстоятельства часто толкают людей в объятия событий, ранее казавшихся невероятными и невозможными. Судь¬ба кабардинской узденьши Фатимат, готовой принять христианство, тому подтверждение. В 1834 г. между вольноотпущенником Ба¬тыром Шокумовым, узденями Зехусом Вардановым, Желеготом Жилетежевым и Паго, братом Фатимы, произошла ссора, в ко¬торой был убит Жилетежев. Подозрение пало на Паго. Он был предан военному суду и содержался на гауптвахте в крепости Нальчик. Чтобы быть ближе к заключенному, «иметь частое сви¬дание и доставлять ежедневно провизию», родители заключенно¬го вместе с их дочерью Фатимат переселились в Вольный аул. К тому времени начальником Нальчикской крепости был майор Ро- стованов. Он вселил надежду в родителей Паго, что в силах по¬мочь «безвинно страждущемуся». А тем ничего не оставалось, как поверить обещанию начальника, который, «будучи сребро¬любив», стал вымогать «из последнего состояния» их и заполучил не менее 500 руб. серебром. Этого оказалось мало майору- взяточнику. Познакомившись с Фатимой, он однажды признался ей в любви, но, когда она стала отказываться от его домога¬тельств, начал шантажировать тем, что если она не согласится выйти за него замуж, то он может сослать подсудимого брата в Сибирь. Девушка рассказала обо всем родителям и заявила, что никак не может согласиться на предложение. Майор клялся и божился, что он «женится по вере христиан». Неотступно уверяя, что ей будет обеспечено «вечное щастие» и вдобавок освободит брата, Ростованов смог «обольстить» ее.
Фатима, забеременев, со «слезами и поцелуями» просила Ростованова вспомнить обещание, дать ей возможность принять христианство и «обвенчаться заранее, чтобы не отстраниться в отечестве и не иметь поношения чести». Но майор не торопился выполнять свое обещание.
Между тем в 1838 г. Паго приговорили к наказанию шпиц¬рутенами «через 500 человек три раза» и отправке в арестант¬ские роты на пять лет. По конфирмации корпусного командира Розена приговор был приведен в исполнение. 
Узнав, что начальник крепости их обманул, родители Паго стали писать в разные инстанции прошения, требуя теперь одного — понудить Ростованова вернуть деньги. И он был вынужден подчи¬ниться. После того как начальство узнало о его проделках, он, расплатившись с родителями Фатимы, самой ей сообщил, что не собирается на ней жениться. А время родов приближалось. Стре¬мясь как-то отвязаться от соблазненной им девушки, Ростованов решил прибегнуть к хитрости. «Ежели родишь ребенка, — угова¬ривал он ее, — секретно положи у порога квартиры моей, а я распущу слух по Нальчику, что младенец подброшен ко мне. С тем вместе наняв няньку, буду воспитывать как единоутробного первенца. Сама же ты не объявляй о любовном твоем ко мне сношении совершенно никому».
Прошение Фатимы командующему Кабардинской линией от 19 января 1839 г., которое нами рассматривается, само го¬ворит о том, что потерпевшей нечего было скрывать: она стала открыто добиваться восстановления справедливости. Родив сына, Фатима отказалась следовать уговорам Ростованова и 19 января 1839 г. обратилась с прошением к командующему Кабардинской линией подполковнику Короткову. Фатима разъясняла начальни¬ку, вероятно стараясь склонить его на свою сторону, что по обыча¬ям народа «следовало бы недостойную убить каменьями», а по магометанскому закону «отдать тело на съедение псам» и что они сделали бы это, «если бы не русское правление в Кабарде». Если по прошению не видно, что Фатима отчаялась, то это связа¬но с ее надеждой на милость русского начальства. Она уповала на «светлейшего Монарха, хранителя православной веры», что он ей даст случай «принять греко-российское исповедание и награ¬дит законным браком с майором Ростовановым», а сына сдела¬ют христианином.
Касаясь своего положения, Фатима отмечала: «...примеру сего по сие время между кабардинцами не было, и ежели я и согласи¬лась на убеждение Ростованова, [то] собственно верила клятве его как христианину и как русскому штаб-офицеру в надежде принять законный брак и союз любви». В случае отказа в своей просьбе Фатима просила разрешить ей обратиться к высшему начальству. Такого разрешения ей дано не было26.
История обманутой и покинутой царским офицером кабар¬динки — свидетельство того, что она была готова пойти на все, даже переменить свою веру, только бы сохранить свою честь. 
основании магометанского закона при избранном народом эфен- дии». Однако они констатировали, что у них народного эфендия «поныне в Малой Кабарде не имеется». Раньше эту должность, как они указывали, занимал эфендий Джанмурзов (вероятно, Ва- ритлов). К 1846 г. среди малокабардинцев произошел раскол. «Теперь из числа собратьев наших, — писали они далее, — одни говорят изберем эфендием Бий-Султана, а мы иметь его никак не можем».
Причину отказа иметь Бий-Султана эфендием просители виде¬ли в том, что он, «будучи ветреным, кляузным и драчливым», не соответствовал высокому сану народного эфендия, и приводили пример, когда тот «за одну полтину серебра ранил человека из ружья выстрелом». Авторы прошения (сочиненного князем Алек¬сандром Мисостовым 7 февраля 1846 г.) добивались от начальни¬ка отстранить Бий-Султана и назначить «эфендия справедливого, добросовестного с постоянным характером»27.
Проблема народного эфендия в Малой Кабарде вновь воз¬никла в конце 50-х годов XIX в. Старики аула князя Бековича- Черкасского в 1859 г. писали начальнику Кабардинского округа Орбелиани, что они примерно с 1822 г. проживают в Малой Ка- барде в ауле князя Бековича-Черкасского и постоянно имели стар¬шего кадия для рассмотрения «различного роду недоразумений вообще между жителями этого аула». Каждый двор аула платил кадию 50 копеек серебром. Должность старшего кадия аула на протяжении последних пятнадцати лет занимал Кураз Эфендий. Спокойствие жителей аула было нарушено в августе 1859 г., ког¬да эфендий Джанмурза по согласованию с управляющим Малой Кабардой майором Кундуховым объявил им, что они должны заплатить ему, как кадию при Кабардинском окружном суде, по 50 копеек серебром с каждого двора.
Старики сообщали, что они отказываются платить Джанмур- зе. Указывая на причину отказа, авторы прошения разъясняли, что мусульманская религия подразделяется на суннитское и ши¬итское направления, а сунниты, в свою очередь, — на мазхабы: шафии, ханифи, ханбали и малики. «Кабардинское племя, - от¬мечали они, — вообще принадлежит к разряду ханифи, а племена же кумыки и чеченцы, которыми населен аул князя Бековича, принадлежат к шафии, из разряда которого есть также Кураз Эфенди» 28.
После отказа жителей аула Бековича-Черкасского платить Джанмурзе (Жамурзе Варитлову) последний обратился с жало¬бой к начальнику Кабардинского округа. Вследствие этого в 1860 г. генерал-майор Орбелиани писал начальнику Военно-Осетинского округа полковнику Кундухову: «Житель Малой Кабарды эфендий Жамурза Варитлов, избранный народом главным кадием, за ис¬правление этой должности, по народным обычаям должен был получить с каждого двора по 50-ти копеек серебром в год, меж¬ду тем, исполняя должность эту с лишком полтора года, он до сих пор не получил означенного вспомоществования от Малой 
Кабарды». Орбелиани предписывал Кундухову «удовлетворить эфендия Жамурзу Варитлова». Кундухов препроводил предписа¬ние Орбелиани к управляющему Малой Кабардой штабс-капитану Ипполитову. Последний доложил: «У кумык и чеченцев, прожива¬ющих в Малой Кабарде, был с общего их согласия выбран эфен- дием кадий князя Бековича аула Кураз, так как, принадлежа к секте Сафиа, они не могли и не желали иметь Джанмурза своим эфендием. Куразу же они постоянно давали то же содержание, которое давали кабардинцы Джанмурзе. Вследствие этого сде¬лать новый взыск с кумык я считал несправедливым, а потому и жало¬ба Джанмурзы Варитлова осталась мною неудовлетворенной». По распоряжению Орбелиани донесение Ипполитова было объяв¬лено Варитлову29.
В связи с этой перепиской следует заметить, что часть малокабар- динцев исповедовала один из четырех мусульманских мазхабов — шафии, по тексту - сафия. До сих пор наблюдается некоторое своеобразие в исправлении религиозных обрядов у отдельных ма- локабардинцев, например, плач мужчин при выносе из двора тела покойного. Можно предположить также, что в основе про¬шения малокабардинцев 1846 г. лежало противоречие, возник¬шее между ними на почве различия мусульманских направлений. Требование Варитлова к малокабардинцам позволяет сделать вы¬вод, что должность народного эфендия (кадия) Малой Кабарды была упразднена в связи с назначением князя Орбелиани началь-ником Кабардинского округа и преобразованием Кабардинского временного суда в Кабардинский окружной народный суд.
ВЛАСТИ И ДУХОВНЫЕ СЛУЖИТЕЛИ
Мулла Аблекадыр Бесленеев, который с 1848 г. был муллой аула Ахмета Лафишева, в 1853 г. получил свидетельство Кабар¬динского временного суда, которое давало ему право быть мул¬лой в ауле Зураба Хагундокова. Свидетельство не было заверено подписями членов суда, поэтому пристав Карачаевских и Абазин¬ских народов есаул Тургиев обратился к Грамотину с рапортом, в котором высказал нецелесообразность такого назначения. При этом пристав докладывал, что в ауле Жантемирова «числится дво¬ров 65, совокупных с Хагундоковыми, Лафишевыми и Бинашаро- ва, где доселе управлял духовною частию эфендий Цымпов с имеющимся у него помощником, и потому Бинашарову в 5-ти и Хагундокову в 10-ти не более дворах, среди жантемировцев жи¬вущих, особых мулл и мечетей иметь почитается вовсе излишним и вредным, потому что служат к расстройству всяких общественных порядков».
Подробности нарушения «общественных порядков» пристав раскрыл в отдельном рапорте к Грамотину. Майор Хаджи Абу- ков, подпоручик Трамов, прапорщик Идрис Лоов и Давлет-Кири (Гирей) Клычев, уздень Беслан Бинашаров и мулла Умар Емижев,


с одной стороны, и пристав Тургиев — с другой, находились в состоянии конфликта. Его причина состояла в том, что Тургиев поддерживал эфендия Хаджи Исхака Цымпова «за обычайные распоряжения» и «приверженность к русскому правительству», а другие предпочитали Цымпову муллу Сагида Биджева. Пользуясь отсутствием пристава, Абуков и его сторонники утвердили Бидже- ва муллой, а Цымпова отстранили от должности. Тургиев, узнав о смещении Цымпова, сделал опрос населения, чтобы выяснить, сколько проголосовало за Биджева. Выяснилось, что в ауле Тра- мова 40 хозяев предпочитали Цымпова, а 9 — его соперника, в Жантемировом 55 - за Цымпова и 10 - за Биджева. В Лоовом ауле 64 хозяина высказывались за кандидатуру Цымпова, а 10 — против. В ауле Абукова «все жители, кои составляются из вольно¬отпущенников и крестьян Абуковых, подали голоса быть эфенди- ем Биджеву, а пять дворов узденей пожелали Цымпова». Голоса абуковцев против Цымпова были наверняка продиктованы нажи¬мом майора Абукова, и только уздени аула выступили против его кандидатуры. Действительно, как указывал пристав Тургиев, «в абазинском обществе произошло несогласие, от чего могут быть худшие последствия и даже самый бунт».
Чтобы разрядить напряженную обстановку, Грамотин пред¬писал Тургиеву освободить от должности Биджева, который при¬зывал жителей Лоова аула, чтобы «они старались удаляться от жительств христиан, будто совокупность есть великий грех для магометан, и успел склонить более 20 семейств и сам с ними подали прошения о увольнении их на всегдашнее жительство в Мекку...». Начальник Центра далее обязывал пристава Тургиева объявить выданный Биджеву «акт на избрание его эфендием, как бумагу, не утвержденную начальством» 1. Назреваемый бунт был таким образом предотвращен. Из изложенного можно сделать некоторые выводы:
1. При подборе местных служителей духовенства учитывалась их лояльность к русским властям.
2. Количество населения в аулах сильно колебалось, доходя иногда даже до пятидесяти дворов, как это видно на примере аулов Беслана Бинашарова и Зураба Хагундокова.
3. Обострение конфликта на религиозной почве могло слу¬жить поводом к подаче прошений на переселение в Турцию.
ЭТНИЧЕСКИЕ КОРНИ ОТДЕЛЬНЫХ ФАМИЛИЙ
Этимология фамилий во многом вносит ясность в этногенез на¬рода. По справедливому заключению известного лингвиста Дж. Н. Кокова, «внимательное изучение этнонимии народа будет способствовать преодолению распространенного предрассудка, основанного на представлении о генеалогической однородности того или иного этноса»1. И действительно, в значительном боль-


шинстве фамилии сами говорят о своем этническом проис¬хождении. Приведем примеры: Мысрокъуэ (Мысыр — Египет), Къер (Каир), Мэсей (название племени масай, находившегося в дельте Нила), Булгъар (булгар), Кърым (Крым), Бэрэгъун (бра- гун), Абаза (абаза), Абазэхэ (абадзех), Багъны (баг), Бжьэдыгъу (бжедуг), Мамхэгъ (мамхег), Шапсыгъ (шапсуг), Шэрджэс (чер¬кес), Балъкъэр (балкар), Къэбардэ (Кабарда), Авар (аварцы), Алэкъей (ногайский этноним алакай), Ерыстау (грузинский сословный термин эристав), Куржы (грузин, Грузия), Сонэ (сван, Сванетия), Къумыкъу (кумык), Гуэбэшы (кубачинец), Нэгъуей (ногаец), Къэ- зан (казанский татарин), Журт (еврей), Къэрэшей (карачаевец), Ингуш (ингуш), Шэшэн (чеченец), Къэжэр (каджары, персы), Урыш (грек), Урыс (русский), Щэрмэт (от сармат), Щам (Сирия), Къэ- рас (Карс) и т. д.2
Возникновение распространенной кабардинской фамилии Кардановых родовое предание связывает с эпосом «Нарты». «Род Кардановых (Кабарда) - читаем в одном издании, - считает Со- сруко своим предком (при упоминании имени героя в знак почита¬ния его все встают). У старшей женщины рода хранится «полотен¬це Сосруко» (которым герой перевязал свои раненые колени)»3.
Указывая на происхождение фамилии Щоджэн (Шогенов), Ш. Б. Ногмов пишет: «От них (греческих епископов и священ¬ников. — С. Б.) произошли многие дворянские роды, которые говорят, что они происходят от шогеня Гирге, или от шогеня Рум, так как не все духовные были из Греков, но некоторые были из Латин»4.
О происхождении некоторых других фамилий Ногмов пишет: «Скоро Тургуты (по Ногмову — «праотцы или соплеменники ны¬нешних Калмыков») удалились от предков нашей земли, оставив в ней множество пленных, потомки которых и до ныне находятся у нас в полудиком состоянии»5.
В прошлом к соплеменникам калмыков, наверняка, относились Ширитовы. По сведениям Кавказской Археографической комис¬сии, «шереты, так называемые по-калмыцки, а по-ногайски — хаз- лары, составляют отродье (ответвление рода. — С. Б.) калмык, поступивших в подданство турецкого султана Махмуда I (1730— 1754 гг. — С. Б.) в числе 45-ти кибиток и принявших мухамеданскую веру...»6. Это событие произошло «во времена хана Калмыцкого Чатыря».
Шереты (шареты) в Крыму сначала находились «во владении Крымского хана Аслан-Гирея (Арслан-Гирея. — С. Б.), после по¬корения Крыма (1783 г. — С. Б.) отданы ген[ералу] Суворову», который «переселил их сначала на Молочные Воды, а после на Дону, где кочевали...»
В 80-х годах шереты возвращаются в Кавказскую область. 1788 г. они на правой стороне Кумы, а впоследствии (около 1800 г.) не¬которые из них присоединяются к Бештовым ногайцам. В 30-х годах «орда сия» (около 200 кибиток) кочевала «на участке, отве¬денном Калаусо-Джемболуковским ногайцам»7. Естественно, что, 
длительное время обитая в районе Бештау, отдельные представи¬тели калмыцкого племени шеретов (ширитов) переселились в среду кабардинцев, сохранив в качестве фамилии свое этническое на¬звание.
Многочисленные русско-турецкие (русско-иранские) войны не могли не сказаться на этническом составе кабардинцев, поскольку отдельные территории на длительное время оказывались вклю¬ченными в Россию и в Кабарду попадало немало пленных турок и персов.
В годы Крымской войны ожесточенные бои за считавшуюся неприступной крепость Карс происходили у селений Чахмах, Къа- ны-Кой и Шорах. Фамилии Къаныкъуей (Канукоев), Чехмахов, вероятно, носят на себе отпечаток этих событий8. То же самое можно сказать и о фамилии Шерхов (Шэрхъ).
В Центральном государственном архиве КБР нами выявлены документы, рассказывающие об этнической принадлежности не¬которых фамилий.
Этнический корень фамилий Алагировых и Вологировых про-слеживается в сведениях за 1841 г. Они указывают: «...Алагир или Валаджир живут на северной покатости Кавказских гор, по верхо¬вьям рр. Уруха и Ардона». Небезынтересно, что это племя в первой половине XIX в. и позднее исповедовало и христианство, и магометанство, и язычество. Из того же источника: «Дигор и Аладжир подчинены начальнику Центра Кавказской линии. Покор¬ны. Часть — христиане, некоторые — магометане. Остальные — язычники»9, т. е. значительная масса племени исповедовала язы¬чество. Документ указывает и на другой момент из истории этих фамилий: обе они однозначны.
Многие современные кабардинские фамилии имеют осетин¬ское происхождение. Об их местах жительства 150 лет тому на¬зад свидетельствуют документы. В 1847 г. был составлен «Се¬мейный список дигорским народам с означением, в каком ауле... сколько в какой деревне старшин, число дворов с различением могущих семейств и немогущих, т. е. бедных, и названия дерев¬ням, и какой аул за чьим аманатом состоит».
В списке значится немало фамилий, впоследствии переселившихся на кабардинские земли и ставших составной частью населения Кабарды: Гули Созаев (могущий), Ельбуздук Калоев (могущий), Нафи Томаев (могущий), Бегаза Тоалегов (могущий) - все из деревни Бейбулата Кубатиева; База Баташов (могущий), Бадзи Созаев (могущий), Курман Сабиев (могущий), Аслангери Тогза- ев (могущий), Дохчюко Макеев (могущий), Царай Сохов (могу¬щий), Дзабе Авсарагов (могущий), Айтек Цалиев (могущий) - все из деревни майора Иналука Кубатиева. В деревне Жамбулата Абисалова: Абий Акаев (могущий), Ислан, Тити, Гуиман, Лийдза Кибизовы (могущие), Тотруко Икаев (могущий). В деревне Баде Битуева: Бици Макоев, Гавис Саракаев (могущие); в деревне Гу- лар прапорщика Кургоко Туганова: Кази, Туган и Исмаил Найфо- новы, Цака Дзарасов (могущие); в деревне Моск Бича Карабуга- 
ева: Темур Гогаев (могущий); в деревне Годола Заурбека Карабу- гаева: Басиль Алиев (могущий); в деревне Махчиск поручика Кур- гоко Абисалова: Биса Мичиев, Савлох и Саввай Икаевы (могу¬щие); в деревне Нар Бекмурзы Кубатиева: Гагай, Геги и Мурта Сабановы (могущие); в деревне Задилеск поручика Генардуко Абисалова: Батырса Кантимиров, Дало Базиев, Абрек Карданов (могущие), деревни Кусс старшины Батырса Кантимирова: Мар- закуль Таймазов, Майремкуль Цопанов, Гули Бицекуев, Айтек Калабеков, Касай Гасанов (могущие), деревни Донофарс: Гаго Колоев (могущий), Бази и Кайтук Кануковы (старшины), Кижин Хутов (могущий), Дам Тамбиев, Башиль Альчагаров, Царай Сав- куев; деревни Лизгур: Орьк[?] Хараев, Георгий и Кази Караевы, Ног и Башил Бетрозовы (могущие). Все перечисленные семей¬ства обозначены как «живущие среди гор».
На плоскости проживали (в деревне Туганова): Аделе Агуза- ров, Гаги, Кубани и Али Гардановы , Гази Налоев, Гуло Цамака- ев, Дзахой Сименов, Тасо Хутов, Гази Цебоев, Дзабо, Бад и Ай- тек Собановы, Адо и Албек Албеговы, Гавис и Гасай Бетрозовы, Гатай Кагармазов, Асламурза Царикаев, Кайтук Марзоев, Тыки Макоев, Геги Савкуев, Айдарук Макоев, Инал Тотруков (могу¬щие). В деревне Кубади Текаева числилось всего 6 семейств, в том числе: Исуп Чегемов (старшина), Коймак Кагермасов и Ал- кац Каиров (могущие). В деревне Камбулата Кабанова насчиты¬валось 41 семейство. Среди них: Майрем Гатиев, Кансав Кибилоев, Афоко Каболоев, Курман Ацаканов (могущие). В числе могущих из деревни штабс-капитана Ислама Каражаева: Хамза и Туган Кертановы, Касай Сангуров, Дзабо Сабанов, Бузду, Галиов, Са- басгири Цориевы, Боби Каиров, Боби Чегемов (могущие). Все названные фамилии в залог своей верности русскому правитель¬ству давали аманатов10.
Отдельные фамилии в прошлом стали известны самым высоким чинам на Кавказе. В их числе - Хабаловы. Как писал 25 февраля 1834 г. Мамсыр Хабалов, житель аула Камбилеевка, «во время проезда из Грузии в Россию бывшего господина корпусного ко¬мандира генерал-фельдмаршала графа Паскевича-Эриванского принес в Ардонском укреплении Его Сиятельству жалобу о своем притеснении, который позволил [бы] ему жить с братом своим, где они сами пожелают». Семейство и имения просителя находи¬лись у узденя Женакова, поэтому Хабалов просил коменданта ходатайствовать «о возвращении оного». Кабардинский времен¬ный суд не опровергал, что Хабалов «происходит от вольного состояния» и что Паскевич «по праву сему дал ему свободу», но был другого мнения о некоторых его родственниках11.
Одна строка иногда исчерпывающе указывает на проис¬хождение фамилии. В 1858 г. в ауле Кармова проживал «кара¬чаевец Аслан Ештреков». Этот факт интересен еще и тем, что 
подтверждает предание, согласно которому современные жи¬тели с. Каменномостского Эштрековы в год переселения аула Кармова к Каменномостскому укреплению (1853 г.) уже рас¬полагались, видимо, кутаном на том месте двумя семействами. Отмеченный Аслан Эштреков, вероятно, одним из первых стал поселенцем той самой местности, куда позднее переселились кармовцы.
Осенью 1871 г. император Александр II побывал на Кавказе. В это время ему подали прошение. Его авторами были те, кто име¬новал «себя поверенными всех племен куртатинского народа: Темуркан Мазлаев, Таса Тебиев, Нов Цокалов, Савкуз Лазарев и Увужико Алкачов». Они добивались установления «для всех пле¬мен куртатинцев равных прав». Другое прошение подали «почет¬ные лица общества народа кужского». Они ставили вопрос «о возврате земли, отобранной у кужцов межевою комиссиею». Эти прошения были снабжены заключениями наместника Кавказа, после чего «Его Величеству благоугодно было повелеть оставить оные без последствий»12. Как видно, в прошении фигурируют осе¬тинские фамилии, встречающиеся в современной Кабардино-Бал¬карии.
Жакомыховы (Жекемуховы). Этническая принадлежность от¬дельных фамилий устанавливается в некоторых документах до¬вольно основательно. В докладной записке зауряд-хорунжего Безобразова от 10 апреля 1850 г. упоминается уздень Паша Дже- кимохов, проживающий в ауле Тохтамышевском, что на Кубани. В докладной записке сказано о сословном положении «Джекимо- хова», но умалчивается его этническое происхождение. К тому же не совсем ясно, идет ли здесь речь о Жекемуховых. В до¬несении пристава Тохтамышевских аулов полковника Соколова от 9 марта 1849 г. говорится, что «ногаец Тахтамышенского аула Паша Жекемухов и кабардинский уздень Карамурза Азыков совер¬шили побег к непокорным горцам». Можно сделать некоторые выводы. В данной переписке говорится об уздене Паше родом из Жекемуховых (Джекимоховых), ногайце по этническому проис¬хождению и узденю по сословному положению13.
1832 год Генерал-майору Горихвостову: «Вчера ввечеру прибыв ко мне, подвластный мне порутчик объявил, что аула Ашхойта бывший прапорщик (что ныне абреком) Еке, известный возмути¬тель и разбойник с давнего времени, собрал ныне партию мятеж¬ников — чеченцев до 1700 человек, — расположенную от Малой Кабарды в 70 верстах при речке Мисирси, направляется, изыскав удобный случай, учинить с оною нападение на Малую Кабарду»14.
Этот рапорт содержит важные сведения о том, что абречество носило, скажем так, межнациональный, северокавказский харак¬тер, но мы приводим его здесь по другому поводу. К названию упоминаемого в рапорте чеченского аула Ашхойт, вероятно, вос¬ходит малокабардинская фамилия 1эщхъуэт (Ашхот, Ашхотов).
В 1834 г. в ауле Кудаево проживал «родом из Аллагирской Асетии уздень Марек Сосланов». Обращаясь к Кабардинскому 
временному суду, он отмечал, что «аллагирские асетины Кайту- ко и Хатакшуко Паговы на собственной его земле сеют хлеб бо¬лее уже двадцать лет»15.
В 1853 г. житель аула Бековича-Черкасского «кумык Еламбай Унуч Мирзоев находился на пароме князя Бековича-Черкасского». За службу в качестве паромщика Мирзоев по ходатайству гене¬рал-майора Эристова был «награжден серебряной медалью в петлице». В других рапортах он же упоминается «жителем Ма¬лой Кабарды из кумык Елембай Умуч Мирзоевым»16.
От ногайцев происходит фамилия Ныров. Об одном из них упоминается в надписи Кабардинского временного суда от 24 марта 1841 г., где фигурировал живший на Куме «ногаец» Ариш Ныров 17.
В 1847 г. возникла переписка по поводу неправильной про¬дажи одного мальчика. Войсковой старшина Хоруев докладывал начальнику Центра Кавказской линии Хлюпину о жалобе «балкар¬ского жителя» Нетши Атабиева (он же «Балкарский старшина Атабиев»). Последний находился в конфликте с поручиком Ме- том Куденетовым, у которого он двадцать лет тому назад купил мальчика за 270 рублей серебром. Мальчик этот впоследствии «показал себя русским уроженцем», и бывший начальник Центра князь Голицын отобрал его у Атабиева. Случилось это в 1843 г. накануне отправления депутатов от кабардинцев к императору в Санкт-Петербург. Голицын тогда приказал Атабиеву разобраться с Магомет-Мирзой Анзоровым, у которого Куденетов купил маль¬чика, сразу после его возвращения из поездки в Петербург (Ан¬зоров был включен в состав депутации).
Атабиев не торопился разбираться с Анзоровым, который го¬да через полтора ушел к Шамилю. Поэтому Куденетов не считал себя обязанным заплатить за мальчика, поскольку «на основании шариата проданный должен возвращаться тем, от кого куплен». Суд 18 июня 1847 г. со слов Куденетова сообщил Хлюпину (а Голи¬цын было приказал Атабиеву «ведаться с Анзоровым»), что «до побега его он упустил это», и добавил просьбу ответчика — «из¬бавить его от невинного платежа, а Атабиеву предоставить ра¬зобраться с получившими имение Магомет-Мурзы Анзорова».
В это время Хлюпин умер, а занявший его должность полков¬ник Беклемишев 14 сентября 1847 г. распорядился наоборот: «Мету Кудинетову безотговорочно удовлетворить Балкарского старши¬ну Атабиева за неправильно проданного мальчика, предоставив ему самому ведаться к получению из имения Анзорова себе удовлетворения». И Куденетову ничего не оставалось, как дать Атабиеву расписку в том, что он требуемую сумму «обязуется уплатить непременно будущего июня месяца сего года в первых числах без всяких отговорок»18.
Переписка представляет интерес в двух отношениях. Во-пер¬вых, свидетельствует об этнической принадлежности Атабиевых. Согласно авторитетному мнению суда, они относятся к собствен¬но Балкарии, хотя, по другим сведениям, истец Атабиев есть «ху- ламский асетин», т. е. выходец из Хулама. Во-вторых, становится 
более определенным сословное положение фамилии. Указание на то, что Атабиев «Балкарский старшина», говорит само за себя: старшинами в то время назывались балкарские таубии.
О фамилии Куловых. В 1864 г. Народный суд Осетинского округа рассмотрел свидетельство, выданное в 1863 г. Цидоху, Асахмату и Дзарыху Куловым двадцатью пятью представителями Куртатинского почетного общества. В их числе: поручик Барасби Тарханов, подпоручик Бадак Гусов, юнкера Гисо Гусов, Загул Гу¬сов, Кавдин Елоев, Асламбек Череков, старшины: Мацко, Кочи, Амирхан Куловы, Бази Гапоев, Инар Карацоев, Хозби Созанов, Темур-хан Мазлоев, Тау Таучелов, Аслан, Льяс, Габо Кабаловы и др. Свидетельство гласит: «Дано сие Куртатинским почетным старшинам, Цидоху, Асахмету и Дзарыху Куловым в том, что они роду происхождения нашего Куртатинского старшинского зва¬ния, имеют в обществе нашем потомственные в горах хлебопа- шественные и сенокосные в большом количестве земли при ка¬менных домах и пристроях, оставленные на время их отцом, ныне умершим...»19. Депутаты народного суда подтвердили свидетель¬ство в том, что эти Куловы действительно «имеют родовые участ¬ки, хлебопахотные и сенокосные земли».
Необыкновенна фамильная судьба кабардинских «узденей Шиховых-Сарсаковых, они же Сатуевы». Стремясь получить зе¬мельный участок в частную собственность, они в 1870 г. обрати¬лись с просьбой в комиссию для разбора сословных прав к на¬чальнику Терской области. В связи с этим Кабардинский окруж¬ной суд выдал Аджи, Магомету, Эжеу и Сармурзе Шиховым свидетельство об их принадлежности к сословию «тлакотлеш». Комиссия не оспаривала достоверность свидетельства, но выра¬жала сильное сомнение в том, что «предки их давно (200 лет или более) переселились из Кабарды на Кумыкскую плоскость, где окончательно натурализованы». Комиссия далее сообщала: «В настоящее время Шиховы чистые кумыки, природный язык их — кумыкский, и они ничего общего с кабардинцами не имеют». В подтверждение своего мнения комиссия указывала, что во время переселения малокабардинцев на левый берег Курпа, они не по¬следовали их примеру, «а предпочли остаться со своими сопле¬менниками в ауле Бековича». Что касается переселения Шиховых в Малую Кабарду, т. е. «в старый Бековича аул», факт этот, по мнению комиссии, объяснялся не тем, что «им была дорога старая родина, а от того, что генерал-майор князь Бекович-Черкасский, узденями которого были Шиховы, по предложению Ермолова поселился в Малой Кабарде для охранения этого края от непо¬корных горцев». Переписка по просьбе Шиховых закончилась тем, что этой фамилии, «несомненно пользующейся родовыми права¬ми», начальник области предположил предоставить земельный надел в частную собственность20. 
СВЯЩЕННЫ ПРЕДКОВ ИМЕНА
По предписанию начальника Терской области в 1874 г. были составлены и представлены «Доверенности» аулов Большой Ка- барды, касающиеся хода земельной реформы. Доверенные, со¬ставившие их, занимались жизненно необходимыми делами: заяв¬ляли и решали проблемы по наделению землей аульных обществ. В доверенные сельские общества избирали почетных стариков. В с. Ашабово были избраны: Эдик Атажукин, Якуб Канкулов и Ка- рабатыр Аджиев; по с. Бабуково: Нашхо Капашаров, Шугана Ха¬лилов и Харун Коцев; по с. Коново: Бекмурза Тавкешев, Салиман Дзуов и Мустафа Кодзев; по с. Атажукино 1: Магомет Сижажев, Магомет Гукетлов и Маил Тыкинов; по с. Атажукино 2: Картул Хацуков, Мет Афачагов и Ильяс Куршев; по с. Наурузова: Сафи- лах Малухов, Маил Тлокошаов и Нагой Абаев; по с. Кучмазукино: Тлекеч Шаков, Жандар Согов и Осман Дишеков; по с. Заракуш Тамбиева: Ильяс Бешекуров, Магомет Абазов и Нагой Бжекшиев; по с. Тыжева: Уважуко Седаков, Мадгирей Гошоков и Хажали Лиев; по с. Кургоко Куденетова: Хаджи Машуко Дышеков, Куй Ахохов и Кара Дауров; по с. Камбота Куденетова: Али Гукепшо- ков, Исмаил Алтудоков и Муса Шегебахов: по с. Тохтамышева: Шухаиб Тхагапсоев, Муса Бейтуганов и Увжуко Кармоков; по аулу Шалушкинскому: Абдрахман Куныжев, Пшемахо Даутоков, Дула Назаров и др.1
Остановимся подробнее на селении Кармова. Это общество избрало трех доверенных лиц: Абдулу Шеруова, Гучипсу Лихова и Фицу Хамизова. Им поручили «заявлять управляющему меже¬вой частию в Терской области поземельные нужды селения, ре¬шать миролюбиво поземельные споры с соседними селениями и частными собственниками». Составленную доверенность подпи¬сали: Хажипсеун, Исхак, Тлипс, Ильяс и Нашхо Луовы; Мазан, Кяго и Мисост Апиковы; Псеун и Каншау Соновы; Магомет Кеш- тов; Сафар, Шухаиб и Ережиб Маргушевы; Индрис, Ибрагим, Харис Гауновы; Якуб Хахундоков; Хохундуко, Увыжуко, Соле¬ман и Баг Баговы; Ахмет Кужев; Харис Базизов; Азрет и Эхия Вороковы; Тыма Гурижев; Мисост, Таукан, Пшеунетль, Абдрахман, Есеней, Асламбек и Ислам Думановы; Даут, Абрек, Хажимет и Кушук Земыхевы (Дзамыховы); Дамалей и Маша Хамызовы; Увы- жуко, Паша и Магомет Камбиевы; Гулла, Аслангирей, Исмаил, Ногай, Суфа Гуготовы (Куготовы); Якуб, Хажигирей, Безруко, Шолох, Жанхот и Магомет Куважуковы (Гуважуковы); Шаой и Бату Шокаровы; Гулла, Татым, Увыжуко, Шу и Магомет Засеже- вы (Дзасежевы); Хажиумар Пара; Абраш Кумышев; Батоко, Бот, Кизильбек, Аслангирей, Фица, Мисост, Шухаиб, Мусса, Берд, Шу, Канамат, Бекмурза Кармовы; Керим, Салих, Харис, Мах¬муд, Афица, Хасин, Кеш, Харульх и Айтек Гашежевы (Кашеже- вы); Шехир Эштреков; Жамбот Жутов; Лукман Алмов; Бату и Кятыра Пшеуновы; Шомахо, Псебыда, Шухаиб, Ильяс, Муса и 
Хауце Таувы (Таовы); Нахо, Индрис и Боран Мурзакановы; Маго¬мет Паштов; Клиш и Кяго Дагазовы (Ногмовы); Исхак, Хажбекир и Бекмурза Хамыковы (Хамуковы); Канамат Шынахов; Огурли и Мет Абыдовы; Ильяс и Али Жамановы; Бекмурза, Индрис и Ха¬физ Хамнафовы; Асхад Балагов; Исмаил и Аслангиреи Коковы; Хамшик Каратуов; Хамгот и Нохуш Бшеновы (Бишеновы); Исмаил Дауров; Эльмурза Тачоов; Исмаил Канзиев; Исмаил и Магомет Ужевы; Шухаиб Хачимахов; Мустафа, Сахид и Езао Ныровы; Ис¬хак, Юсуп и Хамгот Хоконовы; Карашаи Абреков; Султангельды Карашаев; Дагаза, Шугана Азубековы; Увыжуко Назуов; Жам- бот Сатушиев; Увыжуко и Хажали Шогеновы; Асхад Машуков; Нух, Худ и Салих Баитугановы; Ахмед Калажоков; Каспулат и Умберек Гятовы (Гатовы, Кятовы); Магомет, Умар, Тыма и Хасин Макоевы; Каншау и Киллар Беевы; Фица Шалов; Талестан Хургу- ев; Теувеж и Кеч Бекановы; Хажи Ильяс и Хажи Беаслан Лиховы; Шу Пак (Щопакъ) Киржинов; Кадагаза Кырымуков2. По просьбе неграмотных за них расписался старшина Зураб Хагундоков.
Пора задаться вопросом: какой смысл в передаче имен и фа¬милии всех хозяев, подписавших доверенность, каких составля¬лось много в каждом населенном пункте? Во-первых, здесь, в отличие от других населенных пунктов Кабарды, впервые наибо¬лее полно представлены жители данного села с учетом пе¬реселившихся дворов к аулу Кармова в ходе укрупнения аулов. Во-вторых, конечно, небезынтересно потомкам перечисленных хозяев воскресить в памяти рассказы старожилов, а главным об¬разом, извлечь для себя из забвения имена своих предков, жив¬ших более 120 лет назад, в 1874 г. В-третьих, этот список наглядно свидетельствует, что немало фамилии, в прошлом проживавших в с. Кармово (ныне - с. Каменномостское), впоследствии пересели¬лись в другие места жительства. К ним относятся: Кужевы, Базизовы, Машуковы, Абрековы, Карашаевы, Каратуовы, Назуовы, Дауровы, Таовы. В-четвертых, в 1874 г. некоторые современные фамилии назывались иначе. Например, Хамнафовы стали называться Му- совыми. В-пятых, следует отметить и такой факт. Среди носителей фамилии Шериевых в том году в селении проживал один - Аб¬дулла Шериев - отец известного Астемира Шериева и его брать¬ев. Это говорит о том, что остальные их однофамильцы приняли новое родовое имя несколько позднее. В-шестых, потомки жителя села Хажиумара Пара сегодня пишутся Вороковыми. В свое вре¬мя мы, ссылаясь на информаторов, писали, что «Вороковых, жи¬телей села, в обиходе называли прозвищем — Паровы (П1арэхэ)»3. Новый документ позволяет внести в этот вопрос ясность: Паровы¬ми называли, и не только в обиходе, лишь некоторых из тепереш¬них Вороковых. В данном списке наряду с Хажиумаром Пара зна¬чатся Азрет и Эхия (Ахия?) Вороковы. Это свидетельство того, что в 70-х годах XIX в. в с. Кармово проживали и Вороковы, и впоследствии ставшие называться этой фамилией Паровы.
Предание связывает возникновение фамилии Пара с именем Хаджибатыра. Однажды на скачках его конь прискакал первым и 
болельщик армянин якобы воскликнул: «Пара (т. е. друг) победил!» Восклицание на некоторое время закрепилось за Хаджибатыром в качестве фамилии4. Справедливость предания можно подтвер¬дить тем, что Хаджибатыр и Хажиумар были родными братьями. В посемейном списке с. Кармова за 1886 г. записаны: Вороков Хажимар (Хажиумар) Долтукович и его сыновья: Карабатыр, Аис- са, Суфа, Муса; Вороков Хажбатыр Долтукович и его сыновья Хизир, Лукман. В 1874 г. братья наверняка составляли одно се-мейство, и все его члены могли быть названы фамилией Пара.
Житель села Талестан Хургуев — это искаженное Талостан Хургунов, который зафиксирован среди жителей аула Хагундо- кова за 1864 г. вместе с другим представителем той же фамилии по имени Шопак Куржинов (в данном списке - Шу Пак Киржи- нов). В фамилии Куржинов, на наш взгляд, сохранилась этниче¬ская принадлежность ее носителей: курж (куржи) - это название грузин. Антропологические признаки данной фамилии, как и не-которых других их односельчан (например, Куважуковы, Гури- жевы), подтверждают наше мнение.
В-седьмых, в списке числятся теперь уже не встречающиеся и напрочь забытые имена: Хажипсеун, Афица, Харульх, Кяго, Ха¬физ, Езао. В-восьмых, такие фамилии, как Базизовы, Назуовы, Каратуовы, Ужевы, Канзиевы уже сегодня не встречаются.
И наконец, среди жителей села отмечены Клиш Дагазов (Ка- дагазов) и Кяго Дагазов. Как известно, Клиш (Клич) в 1844 г. со¬провождал Шору Ногмова в Санкт-Петербург. Следовательно, в 1874 г., т. е. спустя 30 лет после смерти Шоры, Клиш носил свою родовую фамилию - Дагазов. По фамилии Ногмов Клиш зафик¬сирован в посемейном списке с. Кармова за 1886 г. Значит, но¬вую фамилию он принял между 1874 и 1886 гг.
Движение населения и изменения в фамилиях с. Кармово ана¬логичны почти для всех населенных пунктов, и если мы ограничи¬ваемся одним селением, то это потому, что пока не располагаем материалами для подобного анализа по другим селениям.
ДВОЙНЫЕ ФАМИЛИИ
Немало было кабардинцев, которые в XIX в. носили двойную фамилию. Приведем примеры. Полковник Пирятинский в январе 1834 г. предписал помощнику пристава Малой Кабарды прапор¬щику Абаеву выслать к поручику Кабардинского пехотного полка Кузмину «узденей Ильяса Хан Базарова (он же Бзиков) и Марсе- ка Афаунова». Как видно из рапорта прапорщика Абаева, пред¬писание полковника Пирятинского было вторым по счету, поэто¬му он сообщил, что был готов и по первому предписанию испол¬нить волю командующего «без отлагательства времени, если бы предстояла возможность». Помощник пристава в свое оправда¬ние указывал, что «узденья сии отлучились без всякого ведома в неизвестные места до получения» им первого предписания1. 
К числу носителей двойных фамилий относится и житель аула Кошерокова Кайсын Хашукоев (он же Кошероков). Обращаясь к начальнику Кабардинского округа с просьбой наделить его зе¬мельным участком, Кошероков в первую очередь указывал, что происходит «из рода старейшей фамилии Кошероковых». При¬чем эту мысль Кайсын в коротком по объему прошении подчер¬кивал дважды. Выражая недоумение тем, что он не включен в «список высшего сословия в Кабарде, имеющим право на надел частной собственностью по происхождению», составленный 1 ав¬густа 1868 г. в Кисловодске, Кошероков еще раз напомнил, что он принадлежит к «старейшей фамилии Кошероковых». Возможно, Кошероков несколько преувеличил «давность» своей фамилии, назвав ее старейшей, но он был признан принадлежащим к со¬словию узденей разряда «деженуго». Наряду с другими Кошеро- ковыми автор прошения также был включен в список частных зе¬мельных собственников.
Двойные фамилии не были в Кабарде редкостью и в начале XX в. Например, областное правление 7 августа 1908 г. просило объявить Каспоту и Тембулату Туковым, проживающим в с. Ас- темировском, что прошение их о перемене настоящей фамилии Туковых на Таовых «оставлено без последствий, так как удосто¬верение, выданное сельским старшиною, не является настолько веским данным, чтобы по нему можно было сделать соответст¬вующее распоряжение»2.
* * *
Фамилии, которые по родопроисхождению на первый взгляд кажутся «чужими» друг другу, могут иметь общего предка. Так, прапорщик Кучмазуко Кучмазукин в 1851 г. докладывал генерал- майору Эристову, что с подвластного узденя Мазана Аргишокова по определению суда взыскано «тысяча пятьсот рублей сереб¬ром за кровь на удовлетворение Кучмазукиных, Бжехоковых и Хатуховых, как все эти происходят от одного родоначальника»3.
СОСЛОВНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ФАМИЛИЙ
Самая лучшая родословная — это услуги, оказанные родине и человечеству.
Жак Делиль
К вопросу о сословиях
Древнегреческий мыслитель Антисфен (444-366 гг. до н. э.) вошел в историю общественного сознания как основатель фило¬софской школы киников (кинизма). Он был, «по слухам, нечис¬токровный» (сын фракийской рабыни). По сведениям Диогена 
Лаэртского, когда Антисфена «этим попрекнули, он сказал: «Ма¬терь богов - тоже фригиянка...» А сам Антисфен, высмеивая тех афинян, которые гордились чистотою крови, заявлял, что они «ни¬чуть не родовитее улиток или кузнечиков»1.
Как видно, споры о сословном положении уходят в глубокую древность, однако некоторые из великих личностей не придавали своему происхождению особого значения. Наполеон говорил: «Я никогда не заглядывал ни в один из моих родословных перга¬ментов; они всегда находились в руках брата Иосифа, нашего семейного генеалога... Я один из тех людей, которые все сами по себе, по предкам же ничто»2.
В отличие от Наполеона, Пушкин, художественный гений земли русской, чрезвычайно гордился своей сословной принадлежностью. Эта подчеркнутая гордость Пушкина за свою старинную аристо¬кратическую родословную вызывала в великосветских кругах про¬тиворечивые толки, доходившие иногда до прямого оскорбления в официальной печати. О таком выпаде Пушкин 24 ноября 1831 г. написал шефу жандармов Бенкендорфу: «Признаюсь, дорожу тем, что называют предрассудками; дорожу тем, чтобы быть столь же хорошим дворянином, как и всякий другой, хотя от это¬го мне выгоды мало; наконец, я чрезвычайно дорожу именем моих предков, этим единственным наследством, доставшемся мне от них». Признание Пушкина было вызвано публикацией в офици¬альной газете «Северная пчела» за 1830 г. сатирической статьи «Второе письмо из Карлова», принадлежавшей перу Булгарина. По словам Пушкина, в ней «говорилось о некоем литераторе, претендующем на благородное происхождение, в то время как он лишь мещанин в дворянстве». Статья, выходя за рамки лите¬ратурного жанра, прозрачно сообщала, что мать этого литерато¬ра - «мулатка, отец которой, бедный негритенок, был куплен матросом за бутылку рома». «Хотя Петр Великий вовсе не похож на пьяного матроса, - писал далее Пушкин, - это достаточно ясно указывало на меня, ибо среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра».
На фельетон Булгарина Пушкин ответил, «притом очень кру¬то», стихотворением «Моя родословная». В нем Пушкин, бояр старинных потомок, не скрывал, что ставит себя выше новой свет¬ской власти. Он недвусмысленно намекал на тех, кто в недавнем прошлом торговал блинами (А. Д. Меншиков, светлейший князь, генералиссимус, сын придворного конюха), ваксил царские са¬поги (И. П. Кутайсов, граф, по национальности турок, камерди¬нер Павла I), пел с придворными дьячками (А. Г. Разумовский, граф, из украинских казаков. Морганатический супруг Елизаветы Петровны) и т. д. При желании, Пушкину было бы нетрудно ука¬зать еще на графа П. А. Зубова, вся заслуга которого в том, что сделался фаворитом Екатерины II, светлейшего князя А. В. Суво¬рова, отец которого служил денщиком, и т. д.
Следует здесь отметить и другую важную черту сословных взглядов Пушкина: он не пренебрегал и выходцами из крестьян, 
если только они служили императорской России и составляли ее славу. Полемизируя с Радищевым, он пишет: «Ломоносов был великий человек... Он создал первый университет, он, лучше ска¬зать, сам был первым нашим университетом»3. Гордясь своим происхождением, Пушкин тем не менее называл «архангельского мужика» первым университетом России. Однако тон Пушкина резко меняется, когда он пишет о крупных представителях про-стонародья. «Пугачев сделался добрым исправным плательщи¬ком оброка, - пишет он П. В. Нащокину, имея в виду гонорар за свою «Историю Пугачева». - Емелька Пугачев оброчный мой мужик!» Восклицательная интонация носит здесь явный оттенок нескрываемого пренебрежения к Пугачеву, но не как к мужику- казаку, а как к предводителю крестьянского движения, самозван¬цу, выдававшему себя за императора Петра III.
Критиковал Пушкина за его сословные представления и К. Ф. Ры¬леев. Еще в 1825 г. он писал ему: «Ты сделался аристократом: это меня рассмешило. Тебе ли чваниться пятисотлетним дворян¬ством? И тут вижу маленькое подражание Байрону. Будь ради бога Пушкиным. Ты сам себе молодец». Пушкин ответил: «Ты сердишься за то, что я чванюсь 600-летним дворянством (ЫБ. Мое дворянство старее)»4.
К. Ф. Рылеев, придерживавшийся прогрессивных общественных взглядов и подвергавший критике феодальную Российскую мо¬нархию, принципиально возражал Пушкину: «Ты мастерски оп¬равдываешь свое чванство шестисотлетним дворянством: но не¬справедливо... Преимуществ гражданских не должно существо¬вать, да они для Поэта Пушкина ничему не служат ни в роли не¬вежды, ни в роли знатного подлеца, не умеющего ценить твоего таланта... Чванство дворянством непростительно, особенно тебе. На тебя устремлены глаза России; тебя любят, тебе верят, тебе подражают. Будь Поэт и гражданин»5.
К. Ф. Рылеев, с его взглядами на сословный строй, не при¬шелся бы ко двору и в Кабарде, но Пушкин вполне вписывался в представления кабардинской, и шире адыгской, знати, в среде которой он в этом отношении особо не был бы замечен. О со¬словных представлениях адыгов Н. Дубровин пишет: «Уздени все¬гда гордились своим происхождением и твердо отстаивали свои права. По понятиям черкеса, дворянина может создать только один Бог, и потому черкесы никогда не оказывали особенного уважения к жалованным дворянам, признавая их ниже себя» 6. Отсюда следует: черкесский родовитый дворянин считал Бога непосредственным своим творцом, отличая себя тем самым от жалованных дворян, не говоря уже о простонародье, и даже не задумывались над тем, кто являлся их создателем.
Касаясь прав и обязанностей сословий адыгов, Хан-Гирей пи¬сал: «Права, которые родоначальники княжеских фамилий при¬своили себе, желая через то сделать достоинства своих родов святынею неприкосновения, равно и обязанности и других клас¬сов в отношении к высшему сословию, столь многоразличны и 
неопределительны, что собрание подробных и ясных сведений об них делается почти невозможным...»7.
Свет на эту мало исследованную проблему проливают сведе¬ния Джорджио Интериано (вторая половина XV - начало XVI в.). По его свидетельству, зихи, сами себя называющие адыга, «дер¬жатся того мнения, что никто не должен считаться благородным, если о нем имеются слухи, что он когда-либо занимался недо¬стойным делом, хотя бы то был [человек] из самого древнего, даже царского рода»8.
Во времена Интериано, в XVв., адыгское общество, как он упоминает, разделялось на классы (разряды): знатных, вассалов и сервов (рабов). Это говорит о том, что феодализм у адыгов тогда был сформирован.
Разделение кабардинцев на сословия, по сведениям Ногмова, восходит к князю Беслану Кайтуковичу. Беслан (Берслан) был «ода¬рен умом решительным, характер имел строгий и благородный. Он ввел между кабардинцами разные обряды и разделил народ по степеням узденей на пять классов: 1) Тлохотлешъ; 2) Дижину- го; 3) Ходзь; 4) Пшиш-орк или Берслан-орк и 5) Уорк Сщаот- лухгусса. Общее же всем название было уорк. Крестьяне были разделены на четыре класса: 1) Пешкеу (пшикеу. — С. Б.), т. е. «княжеский»; 2) окго или тлаоксъшао, т. е. «крепостной»; 3) дла- гунпитъ или длъхокотль, т. е. «крестьянин» и 4) унаут, т.е. «дво¬ровый человек»9. Сословная реформа князя Беслана была выра¬жением современного ему общественного строя кабардинцев.
На гребне XVI—XVII вв. Эмиддио Дортелли д'Асколи (конец XVI — начало XVII в.) указывает: «Чиркасы гордятся благородством крови... Благородный чиркас роднится лишь с благородным и рав¬ным себе лицом, тщательно избегая уронить свое звание»10. Здесь уже можно сказать об упрочении сословных порядков.
В XVIII столетии социальная картина все более меняется в сто¬рону ее дальнейшей феодализации. Рейнеггс (1744—1793) свиде¬тельствует: «Дворянин даже среди узденей уважается более или менее, в зависимости от древности его рода. Они столь ревно¬стны и заботливы в отношении этой прерогативы, что в браках всегда аккуратно прослеживают генеалогию своих предков. Дочь из древнего рода редко отдается сыну новоиспеченного узденя»11.
Исключительную гордость кабардинских князей и дворян за свою родословную предельно емко выразил академик Клапрот: «Так как гордость знати нигде так не проявляется, как у черкесов, то у них не бывает неравных браков». Вслед за Клапротом Бла- рамберг утверждал, что князья «гордятся своим происхождением и не желают признавать, что кто-либо может быть равным им». Он далее почти повторяет Клапрота: «Ни у одной нации не разви¬то так чувство дворянской гордости, как у черкесов, и потому там никогда не бывает случая неравного брака»12.
Неравные браки, как увидим ниже, случались и довольно час¬то, но Бларамберг прав в том смысле, что они не допускались обычным правом. 
Честолюбие части адыгской знати часто переходило границы возможного. Хан-Гирей рассказывает, что первостепенные дво¬ряне Докузиевы считали себя вправе «требовать от убийцы члена своего дома в числе пени: пару сапог, наполненных золою из сожженной шелковой материи; ось под телегу из дерева, черке¬сами называемого шебар, которое редко бывает толще обыкно¬венной восковой свечи; ручного льва...»13. Предъявляя заведомо невыполнимые требования, Докузиевы подчеркивали неограничен¬ность «достоинства своего рода», а Хан-Гирей отсюда заключал, что невозможно «пояснить удовлетворительно родовые права высшего класса в Черкесии». Та же самая ситуация, возможно даже более обостренно, наблюдалась и в сословной Кабарде. Даже спустя несколько десятилетий после отмены крепостного права вопрос о сословных правах не снимался с повестки дня, что говорит об их особой важности в феодальной Кабарде.
Подчеркивая необычайную гордость адыгских князей и дворян (узденей) за свою родословную, было бы несправедливо и необъективно обойти молчанием взгляд представителей других сословий на свое происхождение. В унисон с другими авторами Дж. А. Лонгворт, свидетельствуя, что уздени «упорно цепляются за свое достоинство и никогда не допускают смешение крови путем браков с тлекотлешами», в то же время замечает: «Одна¬ко последние, не стремясь загрязнить ее смешением, в то же время не признали ее хоть в малейшей мере лучше своей соб¬ственной, отказавшись признать за ней право на большую ком¬пенсацию, нежели за свою собственную»14. Дж. А. Лонгворт здесь конкретно не говорит о кабардинцах, но сказанное более всего следует относить к ним, поскольку феодализм у адыгов получил наибольшее развитие именно в Кабарде.
Каждое сословие у кабардинцев воспитывало у своих потом¬ков гордость за свое происхождение и в душе чувствовало себя не в пример чище других.
После учреждения в Кабардинском округе Комитета для раз¬бора личных и поземельных прав кабардинцев возник вопрос, «как принять туземные сословия в сравнении с русскими». И вспомни¬лось, что еще при жизни Николая I к нему обращались с просьбой «о признании кабардинских пше князьями, а узденей дворянами». Тогда он «приказать изволил отложить это признание до той поры, пока кабардинские высшие сословия будут вести себя сообразно с их фамильным достоинством»15. До конца 60-х годов XIX в. в Терской области существовала «Комиссия для разбора личных и поземельных прав туземного населения». 30 декабря 1869 г. ее преобразовали в «Комиссию для разбора сословных прав горцев Кубанской и Терской областей». По указанию наместника Кавка¬за, на эту Комиссию в 1871 г. возложили «возможно точное уяс¬нение сословного строя горских племен и обществ, насколько это необходимо для определения того, какие из горских сословий могли бы быть признаны соответствующими разрядам высшего сословия, существующего в империи»16. К 1895 г. в соответствии 
с выводами этой комиссии сословия пши, тлекотлеши и дижинуго должны были получить права потомственных дворян.
Против такого решения единогласно выступили все беслен- уорки и уорк-шаотлухусы Большой и Малой Кабарды. От их име¬ни в 1896 г. обратились к императору с прошением: отставной штабс-ротмистр Тавкешев, уздень Ислам Кипов (Большая Кабарда), Эльмурза Мирзаев и Увжуко Жилаготов (Малая Кабарда). По их мнению, Комиссия пришла к своему заключению, исключительно руководствуясь устными показаниями депутатов, «большинство которых считало себя принадлежащими к высшим сословиям и потому, преследуя узкие эгоистические цели, отнеслось пристра¬стно к этому вопросу и не дало возможности Комиссии рассле¬довать в точности сословные отношения уорков и их права»17.
Авторы прошения не собирались, да и не могли ввести в за¬блуждение царя, они добивались лишь одного: доискаться до ис¬тины, которая могла послужить их интересам. Поэтому их взгляд на сословный строй кабардинцев может во многом расширить, уточнить и конкретизировать привычные представления по столь важной проблеме истории Кабарды. Относительно действитель¬ного значения наименований первостепенных узденей прошение разъясняет: «Самый перевод этих названий с достаточной ясностью указывает на происхождение этих названий, так, например: тло- катлеш в буквальном переводе означает многочисленный, т. е. большой род; диженуго означает в буквальном переводе позо¬лоченное серебро. Это название не обозначает принадлежности к высшему как-бы сословию, а означает лиц из уорков, которые получали от князей оружие, оправленное в серебро за оказан¬ный князю с его вооруженной силой приют» 18.
Некоторую ясность в происхождение сословия дижинуго вно¬сит источник, согласно которому князьями, тлекотлешами и ди- жинуго «права... приобретались только рождением. Сословие диженуго пополнялось, впрочем, и выходцами из других черкесских или вообще горских племен, но... только в том случае, если у себя на родине они принадлежали к классу... равным с сословием ди- женуго» (Кавказский календарь. Тифлис, 1916. С. 257).
X. М. Думанов, полемизируя с рядом ученых (В. К. Гарданов, Т. X. Кумыков и др.), верно замечает, что термин «л1акъуэл1эш» («л1акъулъэщ») не переводится как «рожденный от могуществен¬ного», поскольку в слове отсутствует какое-либо указание на рождение кого-нибудь. Вместе с тем нет также достаточного ос¬нования заключить, что «л1акъуэл1эш» производная от «л1а- къуэлъэщ», где часть слова «лъэщ» означает «сильный», «могу- щественный»19.
Можно утверждать, что значение компонента «л1эщ» утра¬чено. Остается согласиться с нашими предками, для которых было достаточно ясно, что «л1эщ» указывает на многочисленность рода или фамилии. Что касается этимологии понятия «дижинуго», то его толкование исследователями в главном совпадает с мнением авторов рассматриваемого прошения (следует при этом отме-


тить, что они дают дополнительную и очень важную информацию о том, что из себя представляло это самое «позолоченное се¬ребро». Оказывается, последнее не что иное, как подарок князя в виде оружия, оправленного в позолоченное серебро. (Иначе: дыжьыныгъуэк!э гъэщ!эрэщ!а фоч. Или: дыжьыным гъуэ (дыщэ) хэлъхьауэ, тегъэлъэдауэ, гъэц!ууауэ). Оба термина «тлакотлеш» и «дижинуго», и в этом нельзя не согласиться с авторами прошения, еще не говорят о том, что их носители принадлежат к высшему дворянству. Однако, конечно, дело не в одних названиях, а в том социальном весе, который ими впоследствии был приобретен и о котором умалчивалось в прошении. К сказанному следует доба¬вить, что прошение к царю всех беслен-уорков и уорк-шаотлуху- сов Большой и Малой Кабарды не было удовлетворено.
Будущее сословных прав кабардинцев обсуждалось на про¬тяжении десятков лет, включая первые годы XX столетия. Коман¬дующий войсками Кавказского военного округа генерал-адъю¬тант князь Голицын 20 июня 1897 г. докладывал министру юстиции — «на зависящее распоряжение», что по данному вопросу необхо¬димо «сообразоваться с теми правительственными мероприятия¬ми, кои последовали после покорения Кавказа» 20.
А что это за мероприятие, можно себе представить по за¬ключению бывшего министра юстиции, статс-секретаря Набоко¬ва. В 1884 г. он указывал, что это «население подчинено России силою оружия, после продолжительного и упорного сопротивления, и Правительство в отношении к нему не связано никакими догово¬рами и обещаниями о распространении на высшие его классы преимуществ благородного Российского сословия...»21.
На уровне министра и даже Государственного Совета предла¬галось: вообще прекратить разбор сословных прав горцев Север¬ного Кавказа, распустить существующую в г. Владикавказе для этой цели Комиссию и «присвоить всему туземному населению покоренных областей (Терской и Кубанской. - С. Б.) права со¬стояния сельских обывателей, не возбраняя горцам в частных между собой сношениях именоваться теми местными прозвища¬ми (пше...), на которые они по фамильным своим преданиям счи-тают за собою право»22.
Согласно отчету за 1906 г., в Нальчикском округе оставалось всего 272 дворянина, в том числе 47 в слободе Нальчик, где про¬живали и представители коренных национальностей. В частности, проживали в селениях: Шалушкинское (52), Булатово (39), Хапце- во (24), Астемирово (18), Куденетово 1 (14), Кайсын-Анзорово (14), Ахлово (10), Абаево (9), Коново (9), Муртазово (9), Бекович (8), Коголкино (6), Атажукино 1 (3), Ашабово (3), Кармово (3, в том числе 2 женщины), Наурузово (2, обе женщины), Атажукино 3 (1), Бота- шево (1)23. Эти сведения свидетельствуют о главном: процесс сословного деления Кабарды прекратился к началу XX в. Кроме того, подсчеты показывают, что в Малой Кабарде дворян было больше (118), чем в Большой Кабарде (107), т. е. сословные пред¬ставления малокабардинцев оказались более консервативными.


После восстановления наместничества на Кавказе, в 1904 г., сословный «вопрос был отложен для дополнительного сношения с наместником». Этим, скорее всего, завершилось определение прав бывшей сословной кабардинской знати. С началом первой русской революции и последовавших социальных потрясений вер¬нуться к сословному вопросу было некогда, некому и поздно.
Перед тем как приступить к изложению сословных положений кабардинцев, остановимся на социальном статусе отдельных фа¬милий, засвидетельствованных Ногмовым, рассмотрим понятия аульный владелец, права сословий тума и пшекау.
Подписано Ногмовым
Все, к чему прикоснулось перо Ш. Б. Ногмова, с течением времени приобретает для каждого адыга особый смысл. В опре¬деленной степени это относится и к тем документам, которые подписаны Ногмовым, когда он работал секретарем (исполняющим должность) и членом Кабардинского временного суда. В немногих фактах они рассказывают многое о фамилиях, об их сословном положении, месте жительства того или иного представителя рода, дают другие важные сведения. Приведем несколько рапортов Шоры Ногмова начальнику Кабардинского округа Короткову.
«Кабардинский уздень Теувеж Шокуев просит съездить с тре¬мя товарищами за Кубань чрез Карачай на верховых лошадях с оружием сроком на три месяца. О чем Вашему Высокоблагородию Кабардинский временный суд донести честь имеет и покорнейше просит уволить узденя Шокуева с товарищами, а на проезд снаб¬дить вашим билетом. За секретаря поручик Бек-Мурзин. 14 ген- варя 1839 г.»24.
«Вольный кабардинец, живущий в ауле узденя Шенибова, Ис¬хак Тхазеплов просит позволения съездить в Карачай для обуче¬ния грамоте на верховой лошади, с оружием сроком на три ме¬сяца, о чем Вашему Высокоблагородию Кабардинский временный суд донести честь имеет и покорнейше просит в означенное ме¬сто его, Тхазеплова, уволить и на свободный проезд, снабдить билетом. 19 генваря 1839 г. За секретаря поручик Бек-Мурзин»25.
«Атажукиной фамилии вольный кабардинец Аиса Мастафов объявил сему суду жалобу, что Лоова аула вольный абазинец Баис Айтеков за взятую им у Мастафова сестру в замужество не уплачивает калыма 90 руб. серебром, почему Мастафов и про¬сит содействия сего суда... 24 генваря 1839 г.»26.
«Кабардинского временного суда рапорт. Вольной кабарди¬нец, живущий на речке Малке в ауле Шужева , Соломан Абуков с товарищем просит съездить за Кубань в аул узденя Келеметова чрез Известнобродский карантин для взятия калыму... 24 генваря 1839 г.»27. 
«Кабардинский уздень Хачимахо Пшидов просит позволение съездить за Кубань в аул узденя Чижокова пешей при нем пара волов для взятия своей матери через Известнобродский карантин без оружия, сроком на один месяц. 24 генваря 1839 г.»28.
«Живущий в ауле узденя Борова [крестьянин] Мерем Кошо- ков пешей без оружия просит позволение отбыть за Кубань в аул князя Касаева чрез Известнобродский карантин для свидания с родною дочерью, сроком на три месяца... 20 генваря 1839 г.»29.
«Кабардинский уздень Таркан Аганов с 1-м товарищем просит позволения съездить в Карачай для собственной надобности сро¬ком на один месяц верхами с оружием, о чем Вашему Высо¬коблагородию Кабардинский временный суд донести честь имеет и покорнейше просит узденя Аганова с товарищем уволить и на проезд снабдить билетом... Генваря 7 дня 1839 г.»30.
«Майор князь Хажи-Мисост Атажукин объявил сему суду, что подвластного ему узденя уже умершего Магомета Катханова сестра Куяна была в замужестве Волгского казачьего полка Ба- буковской станицы за хорунжим (что ныне сотник) Мисров Хура- новым, с которым прожила лет 11, а назад тому года 4 он, Хура- нов, женился на другой...» Кабардинский временный суд просил «о понуждении сотника Хуранова к возвращению бывшей жене его служанки и лошадей и о последующем снабдить предписани¬ем. 24 генваря 1839 г.»31.
«Кабардинский уздень Исхак Муллов с четырьмя товарищами верхами, с оружием просят позволения съездить за Кубань в аул узденя Трамова... 11 генваря 1839 г.»32.
«Послано главному приставу Закубанских народов майору Венеровскому. Уздень Мыртаза Вуков от должной абазинскому узденю Мурзабеку Исмаилову лошади не отказывается, но как он выбежал из-за Кубани без всякого имущества, а осталось та¬ковое у родного брата его узденя Керокона Вукова, живущего в Султанском ауле за Кубанью, почему предоставляет просителю Исмаилову получить от означенного брата его следующую за лошадь цену... 17 генваря 1839 г.»33.
«Кабардинский уздень Магомет Пертов с двумя будущими просит позволения съездить за Кубань в аул князя Касаева на верховых лошадях через Карачай для собственной надобности, сроком на один месяц... 28 генваря 1839 г.»34.
«Кабардинский уздень Лукман Гамов просит съездить с одним при нем будущим через Известнобродский карантин за Кубань в аул князя Келеметова для взятия калыму, сроком на два меся¬ца... 19 генваря 1839»35.
«Кабардинский уздень Аиса Батырдогов с одним товарищем верхами с оружием просит позволения съездить за Кубань в аул князя Айтекова для привозу усватанной невесты, сроком на два месяца... 4 генваря 1839»36.
«Билет. От Кабардинского временного суда живущим на реч- 
ке Малке в ауле узденя Трамова вольным кабардинцам Сафару Кокову, Мусе Кокову, уволенным с оружием на лошадях в аул Покорившей, что на речке Куме, для собрания там долга, равно и хлеба, сроком на десять дней, коему прошу господ начальни¬ков благоволить свободный пропуск через Известнобродский карантин... Генваря 29 дня 1842»37.
О праве аульного владельца
Кабардинские жители Каспот и Кучук Абуковы 5 июня 1870 г. обратились в Комиссию по разбору прав личных и поземельных туземного населения Терской области с просьбой «собрать над¬лежащие сведения о том, имел ли отец право на владение аулом, по которому мы полагаем, что и дети его могут претендовать на включение в число тех, которые получают право на дачу иметь в собственность участок земли»38. По смыслу просьбы Абуковых они вряд ли сомневались в том, что их отец имел право аульного владельца. Между тем Комиссия, в свою очередь, обратившись за разъяснением этого вопроса в народный суд, получила следу¬ющий ответ: «...Абуковы происходят от абазинцев, принадлежа¬ли князьям Жантемировым и были узденями князей Жантемиро- вых. По переселении же в Кабарду жили в ауле Атажукина, а поссорившись с ними, переселились к аулу Атласкирова, а оттуда в Бургустан, где отцу их дана была правительством земля во вре-менное пользование. По уходе же его в Турцию земля перешла во владение старшего сына его майора Бияслана Абукова — брата Каспота и Кучука, а потом отдана ему в собственность. Абуковы никогда не пользовались значением аульных владельцев и не име¬ют своих узденей». Решение суда заверено подписями председа¬тельствующего майора Мазаракий и членов: ротмистра Исламо¬ва, капитана Куденетова, поручика Хатахшуко Анзорова и юн¬кера Дышекова39.
Ответ суда ставит два вопроса: во-первых, неясно, почему Абуковы поссорились с Атажукиными; во-вторых, и это главное, непонятно, в связи с чем Абуковы, относящиеся к сословию бес- лен-уорков и имевшие немалый авторитет у русских властей в лице подполковника Атажука Абукова, не пользовались правами аульных владельцев. При этом следует отметить, что Абуковы имели свой аул (и не один) в Кабарде вблизи аула Атласкирова. Что касается указания на то, что Абуковы не имели своих узде¬ней, то этот факт стал основанием для отказа им в праве назы¬ваться аульными владельцами. Отсюда следует заключить, что называться владельцем аула и иметь право аульного владельца не одно и то же.
По этому вопросу в литературе существует другая точка зре¬ния. В. X. Кажаров, справедливо критикуя В. К. Гарданова, утвер¬ждавшего, что владельцами аулов были только первостепенные уорки, придерживается другой позиции: «Самого поверхностного 
взгляда на «Списки узденей» 1825 г. («Ведомость исчисления ка¬бардинского народа...» Шарданова. — С. б.) достаточно для того, чтобы убедиться в обратном. Согласно этим спискам, уздени из 2-й, и 3-й, и 4-й степеней выступали аульными владельцами»40.
Но при внимательном рассмотрении этой сложной проблемы обнаруживается, что быть владельцем аула и иметь право ауль¬ного владельца — далеко не тождественно.
Не совсем конкретен в суждении по этой проблеме X. М. Дума- нов. Он пишет: «Уздень с правами аульного владельца жил от¬дельным селом вместе со своими крепостными крестьянами. Обычно аульными владельцами с вытекающими отсюда правами становились уздени, которые имели много крепостных крестьян и скота»41. Уздень с правами аульного владельца мог жить и не отдельным селом, а наличие большого количества крепостных и скота также не было достаточным условием, которое давало уз¬деню право аульного владельца.
Здесь следует, кроме отмеченного, конкретнее указать на сословное положение, считавшееся необходимым, чтобы иметь право аульного владельца. На это условие документ четко указывает: «...право владения аулами, проистекающее из той особенности народного обычая, что такие фамилии имели подвластных, не при¬надлежащих к сословию холопов, и собственных отпущенников»42.
Различие между крепостным крестьянином и подвластным подчеркнуто в сообщении Управления штаба командующего вой¬сками на Кавказской линии, Черноморья и Астрахани от 2 декаб¬ря 1830 г. к начальнику войск в Кабарде подполковнику Ушакову. Речь шла о беглых кабардинских крестьянах, изъявивших желание поселиться в ауле генерал-майора князя Бековича-Черкасского. Начальство просило Ушакова «удостовериться, действительно ли означенные в ней азиатцы имели жительство в Кабарде, в холоп¬стве или только в подвластности состояли у узденя Апаже-Хажи, у кого сей последний был в зависимости...» 43.
Чтобы получить право аульного владельца, требовалось иметь подвластных из свободного сословия (узденей) и собственных вольноотпущенников, не исключая, разумеется, и крепостных крестьян. А немалое число владельцев аулов не имели права ауль¬ного владельца, поскольку не располагали подвластными из сво¬бодного сословия. Наш вывод основан на следующих фактах.
Княжеским узденем 2-й степени, т. е. беслен-уорком, считал себя житель аула Кармова Есеней Думанов. На этом основании он 12 сентября 1870 г. просил начальника Кабардинского округа ходатайствовать о нем для включения его в список собственников земли. Начальник распорядился «навести справку в делах комите¬та». В связи с этим на прошении Думанова сделаны пометки: «Пше- кео», «Отказать», «Оставить без последствий по неимению прав аульного владелъ[ца]»44. В том же 1870 г. Абуковым было также отказано в праве называться аульными владельцами, хотя они признаны беслен-уорками. В случае с Думановым мы сталкива¬емся с другим подобным фактом: будучи фактически владель- 
цем аула, т. е. живя в ауле, носящем его фамилию, Есеней не имел права аульного владельца.
Другой пример. Житель аула Догужокова Эльбоздуко Захо- хов в прошении к начальнику Кабардинского округа называл себя узденем 1-й степени: «Я первоначально был владельцем имени своего аула», — писал он. Просьба о наделении его землей аргу¬ментировалась именно этим обстоятельством. Согласно резолюции начальника округа, прошение Захохова решили «оставить без по¬следствий». Причина отказа — в лаконичной надписи на прошении: «Захоховы пшекео». В просьбе о наделении землей отказали и жителю аула Касаева Айтеку Кунашеву. Он считал себя выход¬цем «из княжеских узденей Мисостовой фамилии», т. е. узденем 2-й степени и имеющим право на потомственное владение зе-мельным участком. Мотив отказа тот же, что Думанову и Захо- хову: «Оставить без последствий, так как аульного права владе¬ния не существовало». Кунашев был признан относящимся к уз¬деням пшекео (пшекау)45. Резюме: Захоховы, как Абуковы и Думановы, имея «имени своего аул», не являлись по обычному праву аульными владельцами.
Вместе с тем необходимо подчеркнуть: не только часть узде¬ней разряда беслен-уорк, уорк-шаотлухуса и пшекау, но даже сословие беслен-пшитль могли в отдельных случаях иметь право владения аулом. Вот, что по этому поводу Комиссия по правам личным и поземельным отмечала в 1867 г.: «Из прочих (небла¬городных. — С. Б.) сословий: беслен-ворков, ворк шаотлухуса, пшекеу и даже беслен-пшитль, право владения аулами принадле¬жало фамилиям: Седакова, Дезева (Дерева? - С. Б.), Шардано- ва (потомков Якуба), Шу Кармова, Аджиева, Лафишева, Абезы- ванова, Бармамытова, Шогенова, Кудашева, Жамбекова и Пау- ныжева» (ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 10а, л. 11, 11 об.)
Как видно, даже беслен-пшитлъ, не говоря уже о средних и мелких дворянах, могли иметь, правда в исключительных случаях, право владения аулом, однако это обстоятельство только подтвер¬ждает обычай, который давал представителю того или иного со¬словия это право. Но подобные факты обобщению не подлежат.
Говоря о мотивах отказа отмеченным и некоторым другим узденям в праве называться аульными владельцами, процитируем один ценный документ. Комиссия Кодзокова констатировала, что при объединении аулов «весьма немногие остались в прежнем своем положении, без добавки, другие же составились из двух, трех и даже четырех малых аулов». В связи с этим возникла не¬обходимость предоставления некоторых преимуществ тем ауль-ным владельцам, которые в ходе укрупнения аулов лишились своих традиционных выгод. В частности, начальник Терской области счел возможным наделить таких владельцев участком в размере од¬ной десятой той земли, которая отводилась новому аулу.
Приступив к реализации указания начальника области, Кодзо- ков столкнулся с затруднением, поскольку мнения членов комиссии по этому вопросу разошлись. 
Одни утверждали, что «если аул составился из двух-трех фа¬милий или аулов — то десятина угодий должна следовать только одному старшему по летам, несмотря на одинаковую степень их происхождения». Другая часть считала, что «справедливее раз¬делить эту десятину между владельцами двух или трех аулов, составивших ныне один аул, обращая при том внимание, суще¬ствует ли за такими представителями право владения аулом, ибо многие из них, вследствие разстройства сословных порядков, про- изшедших первоначально от ухода части кабардинцев за Кубань и впоследствии от переселения в Турцию, неправильно воспользо¬вались званием владельцев». Комиссия «по многим причинам» сочла второй вариант «более справедливым»46.
Этот документ указывает, что право аульного владельца мно¬гие присвоили себе неправильно, т. е. против норм обычного права, воспользовавшись ослаблением феодальных порядков в Кабарде, начиная с 1822 г., т. е. со времени наиболее интен¬сивного переселения кабардинцев за Кубань, а впоследствии — их уходом в Турцию. Поэтому уздени, имевшие право аульного вла¬дельца в соответствии с обычаями, не признавали такого же пра¬ва за теми, которые позднее сделались владельцами аулов, по¬скольку они не отвечали необходимым для этого требованиям.
Тума
Все кабардинские женщины, от тлекотлешей до крепостной крестьянки, были равны в одном случае: если они были женами князей, их дети считались тумами. Рожденный от князя и женщины некняжеского происхождения у адыгов не признавался князем. В статье «Привилегированные сословия Кабардинского округа» ска¬зано: «Собственно в Большой и Малой Кабардах существуют сле¬дующие сословия... пши, вид его тума...»47.
Тумы этого рода в сословной иерархии стояли выше тлеко- тлешей, но полных княжеских прав не имели. Однако обычное право включало в сословие тума более широкий круг людей, рож¬давшихся в неравном браке. «Можно думать, - писал Ф. И. Ле- онтович, — что и вообще весь класс средних узденей образовался из потомков лиц, происшедших от неравных браков князей и тля- хотлешей. По черкесским адатам, неравный брак понижал со-словное положение рожденных в нем лиц»48.
Мнение Леонтовича подтверждается статьями адата кабар¬динцев. К разряду или классу княжеских узденей (беслен-уорк) были «причислены по приговору (выделено нами. — С. Б.) неза¬коннорожденные от князей, называемые тумак»49. Н. Ф. Дубро¬вин, касаясь сословия княжеских узденей, писал, что «к этому сословию принадлежали и незаконнорожденные дети князей — тума, происшедшие от неравного брака князя с дворянкою»50. На положение части беслен-уорков обратил внимание и В. Н. Куда¬шев. Он отмечал: «Княжеские уздени называются беслен-уорк. 
Сюда причислены, по приговору, и незаконнорожденные от кня¬зей, называемые тунак (тума)»51.
Понятие тума (тумак) не ограничивалось княжескими узде¬нями, а распространялось и на более широкие слои мелких дво¬рян. Интересно, что «от князей незаконнорожденные тумаки, причисленные к разряду 3-й степени узденей», т. е. уорк-шаотлу- хуса, иногда в правах равнялись с самими князьями! Этот исклю¬чительный случай зафиксирован в адатах кабардинцев. Например, если подобные тума (тумаки) отправятся «по собственному делу и будут обижены во время следования, то получают штраф на¬равне с узденями 3-й степени, если же они занимают экзекутор- скую должность и посланы от суда, то в пользу их взыскивается за обиду, им нанесенную, штраф наравне с князьями» (выделено нами. - С. б.)52.
Тумы, рожденные от князя, могли приобретать княжеское достоинство. Для этого было «необходимо тумам быть признан¬ными настоящими князьями своей фамилии за ровных себе, и совершением каких-либо подвигов приобрести народное уваже¬ние». «Поэтому-то, - отмечается в упомянутой статье, - в преж¬ние времена все тума отличались наездничеством, щедростью , отвагою в набегах, ловкостью в воровстве, и каждое мгновение права свои на княжеское звание готовы были подкрепить силою оружия. Последним типом тума этого рода, без сомнения, был известный наездник и абрек князь Таусултан Атажукин»53.
Кроме этого, дети княжеского тумы могли приобрести «пол¬ное княжеское достоинство, если отцы их вступали в брак с при¬родными княжнами»54.
Предпринимались попытки и третьим путем добиться дока¬зательств признания своего права на княжеское достоинство ту- мами христианского вероисповедания. Первым и, пожалуй, един¬ственным примером этого рода является домогательство брать¬ев Александра и Петра Мисостовых. Комитет по правам личным и поземельным 6 февраля 1862 г. отказал им в этом праве. Свое решение Комитет мотивировал тем, что братья Мисостовы роди-лись в незаконном браке их отца Магомета Мисостова и дочери первостепенного узденя Мета Тамбиева.
Прапорщик Александр Мисостов обратился в Комитет, недо¬вольный его решением. В специальном прошении он разъяснил историю своего отца и родословную кабардинских князей. Его отец, Магомет Мисостов, по крещении Алексей, «по выбору ка¬бардинского общества» был назначен председателем Моздок¬ского пограничного суда и находился в этой должности с 1793-го по 1823 г. Александр, как он писал в прошении, родился от закон¬ной жены его отца после принятия им христианства. Мисостов далее указывал, что Кабардинский суд питал к нему неудоволь¬ствие «за разноверие», поэтому пытался доказать, что он и его братья не князья, а уздени. 
Опровергая обвинение в незаконнорожденности, выдвинутое против него и брата, Александр Мисостов подходил к вопросу о брачном праве прогрессивно и толковал его в более широком смысле. «Я осмеливаюсь сказать, — указывал он, — что все дети, рожденные в законном браке, считаются детьми законными». Свои рассуждения Мисостов подкреплял ссылкой на церковный обряд, который узаконивает родопроисхождение подобных ему христи¬ан по мужской линии, если они рождены в законном браке. Ми- состов ссылался и на мусульманскую религию, согласно которой «дети законных супругов есть законные, а незаконнорожденными называют тумаков, произшедших от родителей, не связанных за¬конными узами». С точки зрения христианской и мусульманской морали Александр Мисостов приводил веские аргументы, позво¬лявшие ему называться князем, но его противники могли руко¬водствоваться, когда это было в их интересах, нормами обычного права. И на этот случай у него был неотразимый довод в свою пользу. Мисостов в заключение своего прошения указывал князьям: «...если кабардинцы, вопреки всех священных законов, желают родовое достоинство выводить по женской линии, то нужно знать, почему именовались князьями наследники общего родоначальни¬ка нашего князя Казия князья: Атажуко, Мисост и Жамбот, кото¬рые родились от одной матери — дочери узденского чагара То- гуз Лакова, т. е. простой холопки»55.
Разъяснения Александра Мисостова о родословной кабар¬динских князей заслуживают особого внимания историков, при этом следует учесть то немаловажное обстоятельство, что он занимался разысканиями по истории адыгов и оставил неоценен¬ное по достоинству рукописное наследие. Свидетельство Алек¬сандра Мисостова говорит о том очевидном факте, что князья Большой Кабарды Атажуко, Мисост и Джамбот по позднее сло¬жившимся сословным порядкам (в отличие от малокабардинских князей) должны считаться тумами! Вполне вероятно, что этот мотив был одним из источников междоусобиц князей Большой и Малой Кабарды. Последние в сословном отношении, по-видимому, по чистоте крови ставили себя выше.
Аргументы Мисостова не были приняты во внимание Коми¬тетом. Видимо, этим объясняется докладная записка его брата штабс-капитана Петра Мисостова, написанная им в мае 1862 г. и адресованная уже главнокомандующему Кавказской армией Гри¬горию Дмитриевичу Орбелиани. Докладная записка, на наш взгляд, написана также Александром Мисостовым от имени своего бра¬та или при его непосредственном участии, но более основатель¬но, чем прошение, с которым она в целом совпадает.
В записке отмечено: «В кабардинском народе в числе кня¬жеских фамилий существовала фамилия Мисостовых, из которых и я происхожу, хотя официально не утвержден в княжеском дос¬тоинстве, как и все кабардинские князья, но от них, как не слу¬живших в русских регулярных войсках, никогда не требовались документы на княжеское достоинство... Если кабардинцы и вооб- 
ще комитет не признает меня в княжеском достоинстве потому только, что отец мой был женат на дочери узденя 1-й степени и как он, так и я, христиане православного вероисповедания, не имеем грамоты на княжеское достоинство, то на этом же самом основании и все прочие князья кабардинские должны быть не кня¬зьями, потому что родоначальник всех кабардинских князей князь Казий был женат на дочери узденского чагара (все одно, что холоп) Тогуз Локова и от того брака произошли князья Атажуко, Мисост и Джамбот, - и кроме того, и они, подобно мне, не имеют грамоты на княжеское достоинство»56. Отзыв главнокомандую¬щего на докладную записку Петра Мисостова неизвестен, но он ограничился, судя по окончательному мнению Комитета, фор¬мальной резолюцией разобраться по существу просьбы.
Вопрос о княжеском достоинстве братьев Мисостовых обсуж¬дался несколько лет, но так и не был решен. В журнальном опре¬делении поземельной комиссии от 18 февраля 1865 г. сказано: «Штабс-капитан Петр и брат его Александр Мисостовы, домога¬ющиеся постоянно по всей Кабарде земель и княжеского досто¬инства, прав ни на то, ни на другое не имеют, потому что Петр, Александр и Михайло Мисостовы, сыновья Магомета Мисостова, рождены от матери узденьши, по народным в Кабарде обычаям лишаются прав на отцовское происхождение»57.
Кабардинский временный суд занимал по вопросу о княжеском достоинстве Мисостовых двойственную позицию. В одном случае он признавал их право быть одними из законных наследников Ку- чука Джанхотова, а в другом — отказывал им в этом праве. Шора Ногмов 28 февраля 1839 г. разъяснял начальству: «Князь Алек¬сандр Мисостов собственно принадлежащей ему земли не имеет, а что надеется получить в наследство по смерти подполковника князя Кучука Джанхотова, то по обрядам ему ничего не следует потому, что еще отец его отделился (от Кучука Джанхотова. — С. Б.) совсем и по своей воле переселился в город Моздок»58.
И Комитет, надо сказать, не всегда достаточно глубоко вни¬кал в суть предмета и нередко принимал решения недостаточно обоснованные. В данном случае он не разобрался в происхожде¬нии каждого из братьев Мисостовых. Между тем есть документ, уточняющий сословное положение одного из братьев — Михаила (Михайло). В 1842 г. он писал начальнику Центра Кавказской ли¬нии Соколову: «Кабардинский князь Атажука Адильгиреев, не отделя следующую законную часть из имения отца своего род¬ной своей сестре, а моей матери, умер назад тому около 20 лет, а мать моя, имея жительство в городе Моздоке, умерла также в 1833 году...»59. В доказательство близкого родства Михаила (Ми- хайло) к Александру и Петру можно сослаться на его прошение к Голицыну, в котором он, считая себя обделенным при разделе наследства Кучука Джанхотова, указывает: «Братья мои, князья подпоручик Алхас, Александр и поручик Петр и Бекмурза Мисо- стовы...» Прошение Михаила Мисостова убедительно свидетель-ствует: по отцу и матери он является кабардинским князем, а не
тумой, следовательно, Магомет был женат дважды. Михаил в 1829 г. обучался в Ставропольском уездном училище, хорошо читал и писал по-русски; исполнилось ему в то время 15 лет60.
Несостоятельность отдельных выводов Комитета по сослов¬ным правам кабардинцев доказывается и тем, что Михаила Ми- состова, о котором говорилось в его определении от 18 февраля 1865 г., уже давно не было в живых. Обстоятельства его зага¬дочной смерти и следствие по этому делу, совпавшее с рассмот¬рением Комитетом их прав на княжеское достоинство проливают свет на отношение князей к христианам Мисостовым и затрагивают отдельные стороны обычного права. Поэтому следует остано-виться на этом хотя бы вкратце.
Прапорщик Александр Мисостов 1 сентября 1857 г. писал ге¬нерал-майору Грамотину: «...вчерашнего числа голы костей бра¬та нашел голову, лопатки, одно ребро и мозговые кости, а уз¬день Хатох Байтуганов, бывши со мною, вытянул из-под кустарни¬ка черкеску, вовсе не порванную волками, а, как видно, снята человеком. Это заставило меня сильно подозревать о смерти брата в убийстве...»61.
Следствие затягивалось, поэтому Александр Мисостов в 1861 г. обратился к начальнику Терской области. Затяжной характер след¬ствия он объяснял тем, что подполковник Касаев якобы выступил в качестве покровителя подозреваемых узденей Жамбота Оче- ретлова, Заурбека Шогенова* и вольноотпущенника Науруза Шаранова. Иначе, по словам Мисостова, дело можно было рас¬следовать за одну неделю, так как эти лица и подлежащие к оп¬росу люди проживали вместе с ним в ауле Тоглановом, находив¬шемся «не далее трех верст от укрепления Нальчик»62. Одержи¬мый «трудной ломотной болезнью» вдовец Александр Мисостов, похоронивший в 1858 г. свою жену (в девичестве Тохтамышева), просил Лорис-Меликова поторопить следствие. «Я имею от роду 60 лет**, дряхлый и потерял физические силы»,— жаловался он. В этих условиях время работало на его противников, и он боялся, что после его смерти убийство брата может остаться «без всяко¬го взыскания».
В одном из первых прошений по делу об убийстве его брата Александр Мисостов обращал внимание на одну возможную его причину — «магометане считают убить христианина безгрешным». В условиях конфронтации с кабардинскими князьями, не желав¬шими признавать его княжеского достоинства, и с учетом хода следственного дела Александр Мисостов, как прежде, уже не настаивал на привлечении к суду подозреваемых. Теперь он до¬бивался лишь удовлетворения за кровь брата. 31 мая 1858 г. Ми-
*В Ведомости исчисления кабардинского народа за 1825 г. числится принад¬лежавший первостепенному узденю Баткирею Тогланову уздень 3-й степени десятилетний Заурбек Шогенов (Материалы Шарданова Я. М. С. 16).
**В 1861 г. Александру Мисостову было 60 лет, значит, он старше Михаила на 16 лет. Отсюда можно заключить, что отец Александра Мисостова вторым браком женился на дочери князя Адильгиреева. Умер Магомет в одиночестве.


состов пишет начальнику штаба войск Левого крыла Кавказской линии полковнику Зотову: «Истинное желание мое состоит в пре¬кращении следственного дела, не предавая убийц суду... прика¬зать произвести мне удовлетворение за кровь брата моего 3000 рублей серебром, как карачаевцы за двух князей Атажукиных, равному мне по роду происхождения, уплатили, т. е. подпол¬ковнику кн. Атажукину в недавнее время»63.
Александр Мисостов не преувеличивал. К периоду убийства его брата в Кабарде практиковалась плата за кровь князя на эту сумму. В 1858 г. 13 декабря суд разъяснял Орбелиани: «По ша¬риату всякое убийство, как умышленное, так и неумышленное, не дает никому права на самоуправство с убийцей, а непременно оно должно быть исследовано по порядку шариата и потом шари¬атом назначалось кровомщение, т. е. Кисас, или вознаграждение за кровь убитого платою, т. е. Диот. За неумышленное убийство ни в каком случае убийца не подвергается Кисасу... а только Диоту...» И далее: «В Кабарде Диотом в полное удовлетворение за умышленное убийство свободного сословия платится родствен¬нику убитого 1500 рублей, а холопу по стоимости убитого холо¬па, т. е. от 150 до 200 рублей, за неумышленное же отнюдь не более половины, но может быть и менее»64. Как видно, исковая сумма Александра Мисостова за княжескую кровь не переходи¬ла границы существовавшей нормы обычного права.
Позиция прапорщика Мисостова в исследовательской лите¬ратуре расценивается как факт, свидетельствующий о том, что обязательная кровная месть к этому времени уже была заменена и князья теперь удовлетворялись платой за убитого65. Это заме¬чание во многом справедливо. Конечно, институт кровной мести в 50-х годах XIX в. уже был подвергнут необратимой деформации под воздействием установленного Ермоловым законодательства в Кабарде.
Но в данном конкретном случае необходимо обратить внимание на одну существенную особенность рассматриваемого убийства: сыновья князя Магомета (Алексея) Мисостова, к числу которых относился убитый Михаил, не считались кабардинскими князьями, равными себе, а признавались только тумами. Это во-первых. Во-вторых, Мисостовы не пользовались авторитетом князя в ауле Тогланова, где они жили. Александр Мисостов 17 мая 1858 г. жаловался, что собравшиеся в мечети «выгнали из мечети родно¬го сына его — Тархана, с нанесением ему обид и с помощью эфендия Хожукова предложили всем собравшимся на богомо¬лье, чтобы никто из них не смел заходить в дом Мисостовых и не принимать скот в их стадо, а верховую лошадь — в табун, в случае смерти из семейства Мисостова не хоронить»66.
В-третьих, вина подозреваемых не была доказана следстви¬ем. Поручик Грабовский, которому было поручено проверить объективность следствия, докладывал начальству: «...как видно из дела, Очеретлов не имел вражды с князем Мисостовым и, следовательно, не имел причины убивать его. Соображая все 
изложенное, я не нахожу достаточно данных к обвинению Жам- бота Очеретлова в убийстве им князя Мисостова и, принимая во внимание, что положительное расследование этого случая теперь, за истечением одиннадцати лет, представляется более или менее невозможным, я полагал бы: Жамбота Очеретлова избавить от всякой ответственности по этому делу». Александр Мисостов, предчувствуя, что следствие, несмотря на все его старания, за¬кончится подобным заключением, стремился получить, не будучи и в этом совсем уверенным, плату за кровь.
В конце концов его опасения сбылись. Не дождавшись окон¬чания следствия, он скончался 8 марта 1866 г. Точку по делу об убийстве Михаила Мисостова поставил Лорис-Меликов. 14 апреля 1869 г. начальник Кабардинского округа получил его предписа¬ние: «Разрешаю... следственное дело о найденном в 1857 г. мерт¬вым князя Михаила Мисостова по неоткрытию причин его смерти оставить, согласно мнению Вашему, без последствий, за поведе¬нием же кабардинца Жамбота Очеретлова, привлеченного к делу по подозрению в убийстве, учредить строгий полицейский над- зор»67.
Пшекау
В феодальной Кабарде существовало немногочисленное со¬словие, игравшее, однако, важную социальную роль. Оно известно под названием пшекау (пщык1эу, пщычо).
В «Этнографическом очерке черкесского народа», написан¬ном бароном К. Сталем в 1849 г., упоминаются дворяне 3-й сте¬пени — уорк-шаотлухуса, или дворовые княжеского дома, пожа¬лованные в уздени князьями за особые заслуги. В примечании к этому сословию отмечаются два разряда, или класса, людей: «дворяне 3 степени (уорк-шаотлехуса)» и уздени пшехао (пши — князь, хао — сын), которых можно назвать княжескими отроками, конвоем князя68.
Сначала попытаемся внести некоторую ясность в этимологию слова уорк-шаотлухуса (уздень 3-й степени).
По сведениям Клапрота, место и роль третьестепенных узде¬ней сводились к следующему: «Третий класс состоит из вольно¬отпущенников князей и узденей, которые тем самым стали также узденями, но в отношении военной службы они всегда остаются под властью своих прежних господ» (АБКИЕА. С. 260).
Эта характеристика вносит определенную ясность в содержа¬ние сословного термина «уэркъ-щауэл1гъусэ» (уорк-шаотлухуса), который обыкновенно переводится так: уэрк — «дворянин», щауэ — «жених», «молодой человек», л1ыгъусэ — «напарник», «сопровож¬дающий», т. е. уорк-шаотлухуса — мужчина, сопровождающий, уорка.
В такой трактовке неубедителен смысл слова «щауэ» в значе¬нии жених или молодой человек. Во-первых, известно, что же- 
них и молодой человек — не одно и то же: не всякий молодой человек считается женихом и не всякий жених является молодым человеком.
Во-вторых, женихом мужчина бывает весьма краткий период своей жизни и так быстротечно не могла ограничиться обязан¬ность узденя третьей степени.
На наш взгляд, более основательна другая интерпретация тер¬мина «щауэ», который переводится как витязь (Адаб Баксанско- го культурного движения/Разыскал, исследовал и подготовил к печати 3. М. Налоев. Нальчик, 1991. С. 394). В этом случае яснее обозначается социальная роль этого разряда узденей — военная служба «под властью своих прежних господ» — витязей (зек1уэл1).
Более подробно значение сословия пшекау представлено в полном собрании кабардинских древних обрядов, составленном в 1844 г. при участии начальника Центра Кавказской линии генерал- майора Голицына. Статья 48 этого собрания гласит: «Узденья пшехау, т. е. княжеские, исполняют все то, что князь прикажет. Они не суть холопья, но и не ровнятся с настоящими узденями, они служат князю ежедневно, безотлучно, наблюдая домашний порядок, унимая по приказанию князя всякие невежества и дер¬зость, наблюдая, чтобы все были послушны»69.
В сведениях европейских авторов, посетивших адыгов, сословие пшекау вообще не упоминается, что, конечно, не говорит о том, что такое сословие не существовало: оно могло скрываться у них под другим названием.
Якуб Шарданов, перечисляя названия степенных узденей, пи¬сал: «3-е степенные личные княжеские узденья, называемые пше- кау»70. А Хан-Гирей после первостепенных (первостатейных), или великих, вассалов указывает: «Второстепенные, или пшьчеу. Са¬мое учреждение названия этого разряда дворян «княжеская ог¬рада» дает нам понять его начало: князья, видя силу первостепен¬ных дворян, покорствовавших им тогда только, когда собственные их выгоды того требовали, водворили у себя дворян второго раз¬ряда, дабы тем, заменяя услуги первых, оградить себя силою нового класса» 71.
В исследованиях, посвященных сословию пшекау, почему-то не затрагивается одно существенное замечание Хан-Гирея. А он четко указывал, что пшъчеу не что иное, как «княжеская огра¬да», т. е. дает то же определение, что встречается в новейших исследованиях. Этимологизируя термин «пшекау», X. М. Дума- нов пишет: «Пщы» — «князь», «к1эу», «чо» — плетневая ограда, т. е. княжеская ограда»72.
Таким образом, подтверждается положение Хан-Гирея. Отно¬сительно социальных корней пшъчеу Хан-Гирей пишет, что они возникли отчасти из желания «князей отличить щедрыми наградами усердных слуг», т. е. социальная среда, из которой выросли пшьчеу, — это сословие крепостных. И это не описка! В другом месте Хан-Гирей пишет почти то же самое: «Второстепенных дво¬рян было много, и делились они на два разряда, с маловажными 
различиями в преимуществах. Это, можно сказать, посредники между князьями и первостепенными. Один из разрядов носил название — княжеская охрана (пшьчеу), этот разряд мы назвали бы третьестепенными, если бы решились давать каждому пред¬мету особенную нумерацию»73. В адатах кабардинцев сословие пшекау так высоко не ставилось. Правда, Хан-Гирей здесь описы¬вает сословный строй бжедугов, который мог иметь и некоторые свои отличительные особенности. Функции пшъчеу у Хан-Гирея и функции, скажем так, пщы уэрк у кабардинцев во многом сходны: и там и тут они второстепенные дворяне, вассалы князей. Разли¬чие в словах.
Шора Ногмов более категоричен. Он, как выше отмечено, прямо указывал: «Крестьяне были разделены на четыре класса: 1) Пешкеу (пшекеу. — С. Б.), т. е. «княжеский»; 2) окго или тла- оксьшао, т. е. «крепостной»; 3) длагунпит или дльхокотль, т. е. «крестьянин» и 4) унаут, т. е. «дворовый человек»74. Обратим внимание: Ногмов делал различие между крепостным и крестья¬нином, ставя первого выше второго.
Аналогичны и «сведения наивернейшие» начальника Пяти¬горского округа о сословиях Кабарды, которые он в 1879 г. доло¬жил своему начальству: «Собственно в Кабарде три сословия, которые имеют подразделения: 1. Пши (князь-господин). Это со¬словие высшее, не имеет подразделений. 2. Уорк (благородный — дворянин). Это сословие подразделяется: а) Тлокотлеш, б) Де- женуго (потомственные дворяне), в) Беслан-уорк (княжеский уз¬день), г) Уорк-шаотлухуса (независимый — узденьский уздень). 3. Пшитль (холоп). Это сословие подразделяется: а) азат (вольно¬отпущенник), б) пшикео (придворный князя), в) беслен-пшитль (княжеский холоп), г) пшитль (холоп), д) унаут (безправный)»75.
Как видно, пшекау (пшикео) и здесь отнесено к сословию кре¬стьян, с чем нельзя всерьез не считаться. Его отличие от сведений Ногмова лишь то, что сословие пшекау оказалось, вероятно оши¬бочно, после вольноотпущенников.
Следует здесь подчеркнуть одно важное обстоятельство, ока¬завшееся незатронутым в исследовательской литературе: пши, тлекотлеши и дижинуго, в отличие от узденей других степеней: беслен-уорков, уорк-шаотлухуса и пшекау, были признаны в на¬чале 70-х годов XIX в. наследственными, т. е. потомственными князьями, тлекотлешами и дижинуго76.
Касаясь сословия пшекау, следует обратить внимание и на та¬кой момент. В материалах Шарданова об узденях пшекау ска¬зано, что «они не вроде холопьев, но и не ровня с узденями», а в «Постановлениях о сословиях в Кабарде», приложенных Шорой Ногмовым к своей «Истории...», отмечено, что пшекау «не вро¬де холопов, но и не ровнятся узденям». Есть ли у Хан-Гирея, Шарданова и Ногмова в этом вопросе противоречия? На наш взгляд, все они говорят об одном и том же. Человек, который «не равня¬ется узденьям», так или иначе относится к крестьянам. Шора Ногмов четко отличал их от крепостного состояния, в котором 
пребывали другие категории крестьян. Пшекау — уздень постоль¬ку, поскольку он пшекау. Видимо, этим объясняется, почему пшекау у русских и европейских авторов вообще не упоминают¬ся, а их функции отождествляются с функциями бейколов.
Кудашев придерживался такого же мнения, что и Шора Ног- мов. По его мнению, сословие пшекау формировалось из вольно¬отпущенников и являлось как бы переходной ступенью «от класса пшитль к классу уорков»77.
Мнение о том, что в сословие пшекау возводили из вольноот¬пущенников, косвенно указывает на хронологические рамки воз¬никновения пшекау и делает более понятным, почему Хан-Гирей, говоря о пшекау (пшьчеу), считал, что это «новый класс». Заслу¬живает внимания вывод Т. Боцвадзе, что сословие пшекау в пер¬вой половине XIX в. переживало процесс становления. Вольноот¬пущенники, по Хан-Гирею, «уволенные или пшитль-азат», были тем сословием, из которого в основном возводилось в достоин¬ство пшекау.
О возникновении самих вольноотпущенников Хан-Гирей пишет: «По смерти значительного и с состоянием человека, по завещанию его или даже и без этого, наследники умершего отпускают обык¬новенно людей на волю». Данный обычай Хан-Гирей связывал с распространением ислама в среде адыгов, но делал это, в отли¬чие от современных историков, с достаточной осторожностью. «Это обыкновение, магометанскою религиею одобряемое и, ве¬роятно, введенное при принятии черкесами этой религии...»78 — так характеризует Хан-Гирей возникновение сословия вольноот¬пущенников. Как видно, он говорит о том, что обыкновение от¬пускать крепостных крестьян на свободу без выкупа одобрялось мусульманством, значит, оно могло иметь место и раньше. Но, самое главное, Хан-Гирей указывает лишь на вероятность того, что это обыкновение получило распространение с принятием ады¬гами ислама.
Для Кабарды обычай отпускать крепостных мог стать замет¬ным явлением лишь с последней четверти XVIII в. Отсюда сле¬дует, что и сословие пшекау в феодальной Кабарде в основном стало заметным явлением в это время. Материалы Леонтовича в главном соответствуют сведениям Хан-Гирея. Характеризуя тре¬тьестепенных, или низших, узденей как младших дружинников князей и тлекотлешей, известных под разными названиями, Леон- тович пишет, что «пшехао (пшехау, пшихао, пшиш-уорк, пше-уна- огг и оркшаотлехуса объединяются одним общим понятием — «младшая дружина, составлявшая служебный двор или дом») кня¬зей и тлехотлешей — низшие дружинники, бывшие телохранителя¬ми родовых глав, также исполнявшие их поручения по родовому наряду... Вся эта молодь состояла в большинстве, если не исклю¬чительно, из простолюдинов, возводившихся князьями в уздени за какие-либо заслуги. Они жили в ауле своего владельца, составля¬ли его служилую дворню» (дом или двор)79.
Еще одно толкование понятия пшекау встречается у Якуба


Шарданова: «Узденья пшекау, то есть княжеские, все то испол¬няют, что князь прикажет, они не вроде холопьев, но и не рав¬няются с узденьями и служат князю, ежедневно безотлучно ис¬полняют домашний порядок и унимают по приказанию князя вся¬кие невежества, случиться могущие»80. Эта статья в различных работах цитируется с некоторыми отклонениями. Например: «Уз- денья пшикеу, т. е. княжеские, используют все то...», «наблюдая домашний порядок» (X. М. Думанов). В изложении Кабардинского временного суда от 17 декабря 184/ г. вместо слова «наблюдая» написано: «соблюдая» (у Шарданова и Ногмова — «исполняют»)81.
Другой вариант этой же статьи адата, приводимый судом, вместо слова «унимая» употребляет слово «унижая», что, на наш взгляд, точнее передает назначение пшекау, т. е. обязанность «унижать» в глазах народа того, кто замечен в проявлении неве¬жества и дерзости82.
В исследовательской литературе нет единого мнения по по¬воду социальной среды, из которой выдвигался пшекау. Мате¬риалы адата, с которым согласны отдельные ученые (Б. Джимов, Т. Боцвадзе), дают основание сказать, что они формировались, главным образом, из числа бейголей — княжеских дружинников.
В. К. Гарданов вообще не делал различий между пшекау и бейголя- ми (бияколами, биеколями). Он писал: «...существовала категория незнатных, но особенно близких к князю уорков... К такой кате¬гории уорков относились так называемые бияколи или пшекау, являвшиеся третьестепенными вассалами (узденями) адыгских князей. Эта категория уорков составляла личную охрану князя... Биеколь-пшикау, таким образом, были главной опорой княже¬ской власти...»83. Далее историк стремится подкрепить свой вывод ссылками на Хан-Гирея, который рассуждает только о «должност¬ном классе», именуемом «биеколь»84.
Функции пшекау и бейголей и среда, из которой они форми¬руются, почти совпадают. Хан-Гирей пишет: «Каждый князь мо¬жет иметь несколько таковых (бейголей. — С. Б.), пожаловав в это звание людей из простого класса народа. Биеколы необхо¬димы для власти князей... Князья, желая, чтобы их воля всюду исполнялась беспрекословно, этих биеколов уполномачивают, так сказать, представлять особу их самих, то есть князь за обиду, биеколу наносимую, вступается, как за самого себя, следствием же этого бедные земледельцы, видя в биеколах особы самих князей, пред ними трепещут, а сии варвары свирепствуют в пол¬ном смысле этого слова в аулах, подвластных князьям»85.
Из рассуждений Хан-Гирея можно заключить, что сословие (или прослойка) биеколов уже не относится к простонародью, что дало ему основание по существу причислить его к дворянам. Он даже прямо указывает: «Князья имели еще и привилегиро¬ванных служителей (бияколь), это сподручники князей, грабив¬шие во имя их несчастный народ»86.
Таким образом, вывод В. К. Гарданова, отождествляющего узденя пшекау и пшекау-бейголя, во многом соответствует дей-


ствительности. Пшекау-бейголи (бейголи-пшекау) — это та про¬слойка, которая непосредственно принадлежала князьям и толь¬ко им, а бейголи вообще — это те, которые принадлежали узде¬ням преимущественно первых степеней.
На сословное происхождение и социальную роль бейголей, против кого они свирепствовали и кого именно грабили, конкрет¬но указывал Клапрот: «Часто некоторые из этих последних (сер- вов. — С. Б.) получают свободу; их называют тогда «бегаулиа», и они должны выполнять распоряжения своих господ, направленные как против дворян, так и против сервов» (АБКИЕА. С. 261).
Особенность бейголей, как видно, состояла в том, что они выполняли волю «своих господ», направленную не только против крепостных крестьян, но также и против подвластных дворян.
В «Очерке сословного строя в горских обществах Терской и Кубанской областей» пшекау отнесены даже к пшитлям, т. е. зависимым крестьянам. В нем отмечено: «Пшикеу (княжеская ограда). Сословие это образовалось из вольноотпущенников (азет). Пшекеу, обязанные исполнять волю князей, находились у них в полнейшем подчинении, за что с стороны князей пользовались особенным их покровительством, простиравшимся до того, что в случае убийства кем-нибудь пшекеу, кровомщение, как бы за своего родственника, брал на себя тот князь, у которого состоял на службе убитый... Звание пшекеу наследственно...»87.
Сведения Хан-Гирея и архивный материал имеют немало об¬щего: 1) Пшекау и бейголи — выходцы из простонародья, т. е. из людей лично уже независимых, имея в виду, что вольноотпущенник еще не есть человек вполне свободный. Они возведены в эту степень по воле князей; 2) Пшекау и бейколы, последние в боль¬шинстве случаев несут службу князю и пользуются с его стороны покровительством. И те и другие осуществляют свои функции в аулах, подвластных князьям, и исполняют их волю, за что народ «трепещет» перед теми и другими. В то же время понятия пше¬кау и бейголь не тождественны. Если пшекау были «оградой» только князей, то бейголи служили «оградами» тлекотлешей, ди- жинуго и даже некоторых беслен-уорков88. Эту мысль можно подтвердить отмеченными выше сведениями Клапрота. Отсюда следует также, что бейголи не были дворовыми, как это иногда утверждается со ссылкой на С. Броневского89. Еще конкретнее на сословное положение бейголей указывает И. Ф. Бларамберг: «Крепостные весьма часто обретают свободу, и тогда их называ¬ют «бегаулиее»; в этом случае они обязаны выполнять приказы своего бывшего хозяина, направленные против дворян и крепост- ных»90.
Чтобы попасть в разряд бейголей, необходимо было получить личную свободу, и лишь после этого — приказы от своего бывше¬го владельца. Судя по Бларамбергу, функции узденей-пшекау и бейголей (бейколишхо), в сущности, сводились к одним и тем же обязанностям.
Вывод об аналогичности социальных функций пшекау и бейко- 
лов подтверждается и документами. В показаниях Бату Тхакаче- ва, данных им Кабардинскому временному суду в 1849 г. в связи с прошением узденя Кары Кудаева, сказано: «Кудаевы как были их пшекеу под названием бекольишхо, которые также пользуют¬ся правами узденей, но более в зависимости от князей, но бес- лень-пшитлями Кудаевы никогда не назывались... после смерти бекольишхо до введения шариата князья владели их имением, если не оставалось от них детей...»91.
Судя по этому документу, бейколишхо, а не просто бейголи (бейколы), были узденьями, или, точнее сказать, пользовались правами узденей. Наименование бейколишхо иногда приравни¬валось к названию пшекау. Хан-Гирей дает такую характеристику бейколишхо: «В иных владениях есть биеколы из дворян, второ¬степенных и их называют — биеколишхо (великие биеколы), с ка¬ким названием сопряжены разные обязанности, например, когда в доме князя совершают тризну или торжественную поминку... или по каким-либо другим случаям бывает торжественное уго¬щение народа, они смотрят за порядком и проч.»92 Бейголи мог¬ли иметь своих холопов. Княгиня Кабахан Наурузова разъясняла по судебному делу, связанному с прошением узденя Кары Куда¬ева, что Кудаевы «состояли в звании бегаул, которые имели сво¬их холопьев и имущество, которое более составлялось из подар-ков, получаемых от своих князей...»93. В силу того, что Кудаевы, как уздени, относились к разряду пшекау, один из них «по разде¬лу их между братьями князей Бекмурзиных... достался князю Джанхотову». Этот факт говорит о том, что уздени-пшекау мог¬ли быть разделены по наследственному праву князей. Уздень Бату Тхакачев по упомянутому делу показал, что Кудаевы назывались и бейколишхо и пшекау, «но беслень-пшитлями Кудаевы никогда не назывались»94.
Таким образом, узденями-пшекау, пшекау-бейколами (бей- колишхо) могли стать выходцы из бейголей и вольноотпущенни¬ков. Однако это не значит, что эти слои были единственными по¬ставщиками узденей-пшекау (бейколишхо). В условиях всевластия князей, т. е. до 1822 г. и несколько позже, в это достоинство могли возводить и людей несвободного или, точнее говоря, более за¬крепощенного состояния, в том числе, конечно, и беслен-пшит- лей. Здесь есть резон говорить больше о том, кому из них отдать наибольшее предпочтение, но категорически нельзя отказать им в праве быть средой, из которой черпался этот разряд узденей.
Изложенным не исчерпывается роль бейголей в адыгском (ка-бардинском) обществе. В начале XIX в. бейголи представляли со¬бой значительную социальную силу. В отношении Гудовича к Ко¬чубею от 21 марта 1807 г. сказано: «Кабардинский народ состав¬ляется... из трех станов (сословий. — С. Б.): князьков, узденей и черного народа, но есть еще между ними из черного народа, не работающие в поле, называемые бегаулы, или род холопей при князьках и узденях, составляющие самую большую и важную часть вооруженных людей» (АКАК. Т. 3. С. 630). 
Этот документ может служить наиболее полным первоисточ¬ником при характеристике бейголей. Во-первых, бейголи выход¬цы «из черного народа», т. е. уже не собственно холопы, а «род холопей». Во-вторых, бейголи свободны от черной работы, т. е. они «не работающие в поле». В-третьих, и это самое главное, бейголи составляли «самую большую и важную часть вооружен¬ных людей».
В подтверждение социального веса бейголей нелишне сослаться и на рапорт Дельпоццо к Гудовичу от 15 февраля 1807 г.: «...буде кто не явится в сей поход из званий узденей и бегаульев назначенных, взысканием по 50 р. с. и двумя быками штрафа» (Там же. С. 617).
Как видно, размер штрафа за отказ участвовать в военной экспедиции был равен для узденей и для бейголей.
Положение пшекау в документах освещается по-разному. Один из них указывает: «В настоящее время (начало 60-х годов XIX в. —
С. Б.) сословие пшекау хотя и не смешивается с азетами, но в народе не имеет ни малейшего значения»95. Другой документ приблизительно того же времени заключает: «Малочисленный класс (пшекау. — С. Б.) хотя потерял прежнее свое значение, но вследствие своей зажиточности в глазах кабардинцев уважается теперь наравне с беслен-уорками и уорк-шаотлухусами»96. Ха¬рактеризуя сословие пшекау накануне отмены крепостного права, следует отдать предпочтение второму документу, за исключени¬ем того, что пшекау в нем считается малочисленным классом. Согласно приблизительным статистическим данным, в 1862 г. в Кабарде насчитывалось 36 дворов пшекау, в которых проживало 178 душ. Много это или мало? Для сравнения укажем, что в том же году других сословий (классов) имелось: 26 дворов князей (121 чел.), дижинуго - 30 (149 чел.), беслен-уорков - 33 двора (212 чел.) и 43 двора тлекотлешей, в которых насчитывалось 219 душ97.
Из перечисленных разрядов, или классов, владельцев пшекау по численности дворов уступают только тлекотлешам. Следова¬тельно, о пшекау надо говорить как о социальном слое, имев¬шем вес в обществе вплоть до отмены крепостного права.
Наиболее известным и влиятельным представителем узденей- пшекау следует признать Думановых. История этой фамилии по¬зволяет проследить некоторые, пока не затронутые стороны фе¬номена сословия пшекау.
Командующий войсками Кавказской линии и Черноморья ге¬нерал-адъютант Граббе 24 июня 1840 г. предписал начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Пирятинскому рас¬смотреть прошение, с которым к нему обратился поручик князь Кучук Атажукин. Атажукин добивался возвращения 11 семейств крестьян, некогда получивших свободу по решению суда. Он до¬казывал, что крестьяне эти составляли наследственную собствен¬ность его отца - Темирбулата Атажукина, «который отдал их во владение подвластным узденьям его Думановым»98. Этот факт еще не давал права лишить свободы крестьян, однажды ее полу¬чивших, но Кучук Атажукин привел один веский довод: «Думано- 
вы, изменив правительству, бежали за Кубань в 1822 году». Но это обстоятельство не могло служить достаточным основанием для отмены судом собственного решения, что случалось крайне редко. Ведь сотни и тысячи крестьян, принадлежавших беглым их владельцам, были освобождены, согласно прокламации генерала Ермолова, о чем сообщал Граббе, составив список о вольных людях, предоставленный при рапорте от 23 февраля 1825 г. № 106 . Причина, на основании которой Кучук Атажукин требовал возвраще¬ния отобранных от него в его малолетстве крепостных крестьян, состояла в том, что Думановы были узденями-пшекау его отца. По обычному праву, подвластные князьям уздени имели собствен¬ных и даруемых крепостных, а «последние должны оставаться у них до того только времени, пока они будут жить с князьями»99.
По запросу начальника Центра Кавказской линии выяснилось: «Думановы не только подвластные, но и непосредственно подле¬жали отцу просителя капитану князю Темир-Булату Атажукину, и холопья эти (11 семейств крестьян. — С. Б.) были отданы в дань Думановым отцом и предками просителя, и что Думановы, изме¬нив правительству, бежали за Кубань в 1 822 году, а крестьяне возвращены капитаном князем Атажукиным при самом их побе¬ге... и жили у него до 1825 года и в 1825 году были записаны в вольный список, сходно прокламации генерала Ермолова, по неосмотрительности членов суда... Холопья эти действительно отцом и предками просителя подарены Думановым, и что Дума- новы сами считаются собственностью князя под названием пши- кеу, поэтому по всем кабардинским правам и обряду поручик князь Атажукин не должен лишиться этих холопьев, как Думано- вы не хотели жить при князе и учинили побег»100.
Дело по прошению Кучука Атажукина закончилось пред¬писанием Кабардинскому временному суду от 7 мая 1841 г. «сде¬лать надлежащее распоряжение о возвращении поручику кн. Ку- чуку Атажукину неправильно отсужденных... от крепостного права 11 семейств крестьян, приказав оным семействам быть в полном повиновении у владельца своего...»101.
Сословные права и сословные споры
Постоянная борьба за свои сословные и, шире, социальные права и защита отвоеванных прав были одним из важнейших, если не самым важным, вопросов общественной жизни кабардинцев.
И здесь главным законом и регулятором сословных прав выс- 
тупало обычное право. А это уже означало, что отсутствовали письменные доказательства того или иного человека о его при¬надлежности к определенному сословию. Даже князья не имели документов на княжеское достоинство. В таких условиях были неизбежны постоянные споры о сословном положении фамилий. Судебные разбирательства по ним тянулись иногда несколько лет и нередко оканчивались без ясного доказательства. Тяжущиеся стороны обыкновенно придерживались противоположных взглядов: одни доказывали свои права, другие оспаривали их претензии.
Кумаховы. Вольные кабардинцы из аула Анзорова Исхак, Мам- сур, Огурли и Харис Кумаховы 8 мая 1842 г. обратились к началь¬нику Центра Кавказской линии Голицыну с прошением. Указывая на свое сословное положение, они писали: «Первостепенные ка¬бардинские узденя Ильяс и Абрахим Кудеевы неизвестно по ка¬кой причине по смерти нашего родителя, отобрав имение его от нас, состоявшее из 25 душ крепостных людей, 300 баранов и разных вещей, и сверх того неправильно присвоивают нас, якобы мы происходим из крепостных людей, собственно им принадле¬жащих, и по этому случаю взыскали с нас назад тому 35 лет скотом, разными вещьми и деньгами, всего 1600 руб. сер. вроде откупа. Но не довольствуясь тем, что завладели имением нашего покойного родителя и получили от нас 1600 р. сер., ныне, считая нас собственно принадлежащими им крепостными людьми, тре¬буют, чтобы мы непременно переселились в их аул и отдались бы в их собственное распоряжение». Идя навстречу Кумаховым, Го¬лицын предписал Кабардинскому временному суду «доставить просителям справедливое удовлетворение», но неизвестно, чем закончился иск102.
Долткуловы (Эбоовы). В браке женщины вольного происхож¬дения и крепостного крестьянина дети рождались вольными. Слу¬чалось и так, что женщины узденьского происхождения выходили замуж за крестьян. В таком случае дети от этого брака не при¬знавались узденями. Уруспий Долткулов (Уруспий Эбоов, Эбуов) в 1847 г., докладывая Хлюпину о своей родословной, писал, что родная бабка его была «дочь узденя Эбоова, имела у себя воспи-танника в давних годах из кабардинских узденей Карабовых». Наде¬ясь получить подарки от Карабовых, она переселилась к одному из них, но прожила у Карабова недолго, тот умер. Другой род¬ственник Карабова, воспользовавшись этим случаем, выдал дочь бабки Долткулова по имени Чанслу за крепостного Магомета Куденетова.
Уруспий Долткулов, будучи сыном Чанслу, добиваясь вос¬становления своих сословных прав, сумел разыскать свидетелей. Обращаясь к Хлюпину, они писали: «Имея честь уведомить вас, что действительно род Эбоовых происходит издревле от узденей, никогда и ни в какое время они не были холопьями или вольно¬отпущенниками, но они с незапамятных времен носят звание уз- деньского, не имеют они у себя господина или владельца и нико¬му не принадлежат они кроме бога...» Свидетельство подписали: 
Огурли, Кайтмырза и Ерахмед Айдаболовы, Бекбы и Умар Кочу- ковы, Ибраим, Кожук и Бида Келеметовы, Кучук Баймурзов, Шолох Шаханов. Кроме них подписали «из членов суда балкар¬ского: Карох, Миста, Кайсын Сундиовы, Бида Жубов, Хажи Жан- хотов, Батырбек Муков, Хажигирей, балкарский эфенди Гази, Сагид Эфендий, кадий Бек-Мурза Газиев, Магомет, Алимурза Абаевы». Они прямо указывали Хлюпину: «...вы имеете высокий ум и подумайте, может ли быть холопом происходивший от озна¬ченных узденей Эбоовых родом человек или узденем». Хлюпин один не решился подумать над вопросом и препроводил проше¬ние Долткулова (Эбоова) и свидетельство, выданное ему балкар¬цами, в Кабардинский временный суд. А суд разъяснил, что «дети, рожденные от отца крестьянина по обычному праву не могут получить права узденей, а должны быть вольные...»103.
* * *
Тлостановы. По вопросам о сословных правах кабардинцы обращались даже в самые высокие инстанции - к особам цар¬ствующего дома. Князь Александр Мисостов 21 сентября 1850 г. написал наследнику императорского престола Александру Нико¬лаевичу прошение. В нем прослеживается родословная Тлостано- вых. Излагая историю сословных отношений своих предков с узде¬нями Тлостановыми, князь указывал, что его отец Магомет Ми- состов в 1793 г. оставил в Кабарде несколько подвластных людей. И среди них - «чагар своих Тлеужа Тлостанова с двумя сыновьями Мызою и Асланом». Касаясь внуков Тлеужа Тлоста- нова, Александр Мисостов называет Увыжуко, Пшемахо и Якуба Тлостановых, которые в 1849 г. подали прошение генерал-май¬ору Эристову. В нем братья отмечали, что дед их, Тлеуж Тлоста- нов, получил вольность от деда Александра, Мисоста Татархано- ва, и что он напрасно добивается права над ними. Несмотря на показания трех свидетелей, ссылку на решение Кабардинского временного суда за 1826 г. и предписание генерал-майора Эрис- това последнему, члены суда, защищая ответчиков, «дело оста¬вили нерешенным», т. е. решили в пользу Тлостановых. В то же время суд констатировал, что «Тлостановы действительно были чагарами деда просителя князя Мисостова, но получили ли они от своего владельца независимую вольность или сами уклонились по нахождению князя Магомета Мисостова в Моздоке, по давности лет никто не помнит, и нельзя открыть истину»104.
В связи с прошением Мисостова Эристов потребовал от суда подтверждения или опровержения приводившихся в нем фактов. И вот уздени Увыжуко и Якуб Тлостановы пишут Эристову о сво¬ем действительном сословном положении: «Назад тому более полутораста лет, как дед наш уздень же Тляуж Тлостанов жил в ауле князя Мисостова и когда не пожелал там жить, то, по обы¬чаю кабардинцев, оставя жилище и совершенно все имущество, с одним семейством перешел на жительство в аул узденя Куде-
нетова. И этот из сожаления к такому положению вознаградил дарами всю потерю, т. е. дал людей и устроил все нужное для жительства. В 20-летнее их в ауле этом жительство родились наши отцы, и когда дед помер, то они, по собственному их произволу отдав Куденетову все прежнее вознаграждение, переселились в аул князя Кучукова (ныне Псыгансу. — С. б.), в котором родились и мы. В этом ауле отцы наши, живя несколько лет, по разделе померли. И из нас Увыжуко уже в 1846 г. по случаю прихода в Кабарду Шамиля, будучи в горах, остался жить в ауле князя Ка- зиева (позднее вошел в аул Джанхотова, т. е. в с. Псыгансу. — С. б.) Якуб и доныне жительствует на прежнем месте в ауле Кучуковом».
Такова краткая история сословного положения и перемеще¬ния узденей Тлостановых. Братья Увыжуко и Якуб возмущались: «Теперь князь Тликеч (Александр. — С. б.) Мисостов не знаем почему присваивает нас к своему аулу и не только просит, но даже повелительно приказывает нам в противность нашего жела¬ния переселиться в его аул, угрожая притом, что если мы не исполним его приказаний, то неизбежно отберет от нас все иму-щество и сделает несчастными». Тлостановы при этом подчерки¬вали, что они «узденя и, пользуясь постоянно правом свободы», считают действия князя Мисостова «за сильное и безпричинное утеснение». Тлостановы были готовы подтвердить свои слова ав¬торитетными свидетелями - Алхасом Мисостовым и Метом Ку- денетовым.
Справедливость отдельных положений прошения Тлостановых подтверждается документально. Одно из первых сведений об этой фамилии встречается в донесении подполковнику Булгакову в 1825 г. в форме жалобы Залихи Кармовой «на узденя, подвластного кабар¬динскому князю Кучуку Джанхотову, Мызу Тлостанова, который неправильно завладел семейством ее в 12 душах...»105. Фамилия Тлостановых приводилась Мисостовым наряду с фамилиями Шар- дановых, Туговых и Ямгаховых, к которым он также предъявлял претензии. Все доводы Мисостова против них Кабардинский вре¬менный суд признал передергиванием фактов. Он отклонил, на¬пример, претензии против Туговых на том основании, что они «более 60 лет известны людьми вольными», а Шардановы дока¬зывали, что они почти с начала XVIII в. являются узденями перво¬степенных узденей Куденетовых, а не князей Мисостовых. Что касается Ямгаховых, то они считались вольными по прокламации Ермолова.
Один из Тлостановых, Шухаиб, фигурирует в переписке 1841 г. 13 марта начальник Центра Кавказской линии уведомил начальни¬ка штаба полковника Траскина: «Вместо муллы Муртазали Алие¬ва изъявил согласие поступить в Кавказско-Горский полк Большой Кабарды мулла Шухаиб Тлостанов»106.
Киловы, Кобечиковы, Оракеевы. Архив Кабардинского вре¬менного суда показывает, что даже тлекотлеши не всегда были сведущи в сословных правах своих узденей и вольноотпущенников. В 1850 г. поручик Кучук Анзоров, переселившись за Терек «в Таусултановы аулы... просил суд приказать узденьям и воль¬ноотпущенникам Анзоровым переселиться к нему тем, которые достанутся ему после раздела». Прошение Анзорова затрагива¬ло сословные права фамилий Киловых, Оракеевых и Кобечико- вых. Они заявили, что «не вольноотпущенники и не холопья Анзо¬ровых, а самые родовые узденя и действительно принадлежат Анзоровым, но никогда не было и примеру, чтобы Анзоровы делили узденей...». В ходе разбирательства Кучуку Анзорову разъяснили, что «по обряду узденя ни в каком случае не подле¬жат разделу между братьями их, вольноотпущенники остаются при них же и узденя сохраняют право остаться при том владельце по их желанию». По материалам дела к Анзорову переселилось лишь «семейство вольноотпущенника Хажимета Шоумахова»107.
К концу 50-х — началу 60-х годов XIX в. в Кабарде настолько обострились социально-экономические и политические отношения, что власти были вынуждены учредить специальный Комитет по разбору личных и поземельных прав населения Кабардинского округа.
Кабардинский окружной народный суд 11 сентября 1859 г. доносил начальнику округа Орбелиани, что во исполнение его предписания от 30 июня назначены депутатами: князь Хасанби Атажукин и уздень Шу Кармов (Атажукинская фамилия), князь Бекмурза Касаев и уздень Тахушина Гетежев (Бекмурзинская фамилия), князь Бекмурза Казиев и уздень Пшемахо Гукежев (Мисостовская фамилия), князь Джамбот Докшукин и уздень Магомет Догужоков (Кайтукинская фамилия). В Комитет назна¬чены также депутатами от вольноотпущенников: Хасан Есенкулов и Шугана Желясов. Депутатами в Комитет от Пяти горских об¬ществ были избраны: Хамза Шаханов (Балкария), Иса Шакманов (Безенги), Кайсын Суншев (Хулам), Кучук Барасбиев (Чегем), Исмаил Урусбиев (Урусбий). От «простых» горцев в Комитет вош¬ли: Келемет Жабулов (Хулам), Абрек Жангуразов (Балкария), Кайсын Газов (Чегем) и Солтан Тилов (Урусбий).
Как видно, Комитет был учрежден в Кабардинском округе не позднее 11 сентября 1859 г. Однако его открытие откладыва¬лось. Это обстоятельство осложняло и без того непростую обста¬новку в Кабарде, характеризовавшуюся начавшимся переселе¬нием кабардинцев в Турцию. В докладной записке от 19 августа 1861 г. помощнику командующего войсками Орбелиани отме¬чал, что в 1861 г. двумя потоками в Турцию отправились 498 се¬мейств. Но не это беспокоило начальника. «Значительнейшие лю¬ди из остающихся, — писал он, — здесь явно ропщут, что права кабардинцев, как сословные, так и поземельные, и быт их не определяются». Обращаться к начальству с настоятельными
просьбами кабардинцев заставляли «родившиеся между ними потребности к промышленности», т. е. потребность в новом эко¬номическом укладе. Между тем отсутствие ясности в поземельном вопросе и личных правах тормозило развитие общественно-эко¬номической жизни Кабарды. Этим объяснялась необходимость открытия Комитета. Потому и Орбелиани настойчиво добивался его открытия в Кабарде.
После своей докладной записки Орбелиани пригласили к ко¬мандующему войсками, и он в начале октября 1861 г. выехал во Владикавказ. Ему наконец удалось убедить начальство в необ¬ходимости открытия учрежденного еще в 1859 г. Комитета. И вот 18 ноября 1861 г. начальник округа сообщал генерал-майору Ра- децкому: «Комитет открывается завтрашнего, т. е. 19-го числа этого месяца». А 20 ноября 1861 г. Орбелиани посылает в Коми¬тет, учрежденный в Кабардинском округе «для разбора личных и поземельных прав туземцев», программу его действий. Это значит, что 19 ноября 1861 г. был открыт Комитет, т. е. он начал действо¬вать именно в этот день.
Программа предусматривала «первоначально разбор личных прав туземцев по происхождению, а потом прав поземельных». Комитету предписывалось начать выяснение сословных прав с кня¬зей - «с жителей Большой Кабарды и по окончании разбора их приступить к разбору народов, населяющих Балкарский участок...» В своих действиях Комитет обязан был руководствоваться: грамота¬ми Екатерины II и Александра I, данными кабардинскому народу, статьями законов, относящимися к кавказским горцам, прокла¬мациями генералов Гудовича, Тормасова, Ртищева, Ермолова и другими бумагами кавказского начальства, касающимися сословных прав горцев, народными обычаями, по описаниям представленны¬ми генералу Ермолову, списком князей и узденей, составленным по предписанию Ермолова, показаниями народных депутатов, ос¬нованными на народных преданиях, свидетельствами и протоко¬лами Кабардинского суда и историческими сведениями.
2 февраля 1862 г. первые депутаты Комитета дали присягу: Атажуко Атажукин (вместо него его доверенное лицо), Бекмур- за Атажукин, Мурзабек Тамбиев, Кучмазуко Кучмазукин, Шу Кармов, Пшемахо Даутоков, Уважуко Арипшев, Пшемахо Гуке- жев, Ахмет Захохов, Шуган Жилясов. Впоследствии присягнули Эссимет Таматлоков, Пшемахо Коголкин, Бекир Тохов, Бекмурза Зеков, Заракуш Тамбиев и Дохшуко Анзоров108. Комитет посвятил 69 заседаний исключительно разбору личных прав и выдал к 12 мар¬та 1863 г. 2923 свидетельства (более 42 дел на каждое заседа¬ние), начиная с 19 ноября 1861 г.109
Следующая далее таблица показывает число дворов и душ обоего пола в Большой Кабарде, сословные права которых были разобраны к марту 1863 г.110 (см. с. 410, 411).
Кроме того, в Комитете по делам личным и поземельным Кабардинского округа находились списки 587 дворов, сословные права которых еще не были разобраны. По подсчетам этого Коми-
тета, в Большой Кабарде в 1863 г. насчитывалось всего 3510 дво¬ров (20 850 человек), «за исключением жителей Вольного аула и крепостных»111.
Апшевы, Афашаговы, Булатовы, Гедгафовы, Гукетловы, Же- муховы, Кармоковы, Сижажевы, Тикиновы, Шетовы, Шибзухо- вы, Шогеновы, Шурдумовы. Одними из последних для подтверж¬дения своих сословных прав к начальнику Кабардинского округа и председателю окружного народного суда В. В. Орбелиани обрати¬лись с прошением жители аулов Атажука Атажукина и Бекмурзы Атажукина: Исмаил Апшев, Асланбек Жемухов, Мет Афашагов, Магомет Гукетлов, Едик Гедгафов, Маш Тикинов, Науруз Шибзу- хов, Умар Шогенов, Хаджи Сижажев, Аиса Шурдумов, Барак Кармоков, Ислам Шомахов, Ибрагим Шетов и Заурбек Булатов. Ссылаясь на существующие родовые предания, они писали 12 де¬кабря 1862 г.: «...предки наши лет около 150 [тому назад] были узденями князя Темрюка Атажукина, от которых происходя, и мы всегда пользовались правами ворк-шаутлухуса княжеской фамилии... князей Атажукиных»112. Уверенность просителей в своей принадлежности к узденям, кроме изложенного, выражалась и в том, чтобы Орбелиани дал им возможность для ее подтвержде¬ния «доставить положенное число свидетелей».
Рассматриваемое прошение было вызвано тем, что Комитет по разбору личных и поземельных прав своим решением от 19 но¬ября 1861 г. причислил их к сословию вольноотпущенников (азет). Возмущенные таким решением, авторы прошения недвусмысленно указывали: «...ни мы и ни отцы наши не были отпущенниками на волю». Начальник округа направил прошение в Комитет для над¬лежащего распоряжения, но он даже не приступил к его рас-смотрению по независящим от него причинам. Дело в том, что из всех 90 аулов Большой Кабарды, «вызванных» Комитетом, «отка¬зались от разбирательства только два аула князей подполковника Атажуки и юнкера Бек-Мурзы Атажукиных». Неповиновение вла¬стям Орбелиани не оставил без наказания: он оштрафовал жите¬лей этих аулов «за неисполнение требований оного Комитета». Подчиняясь предписанию, Атажуко Атажукин сообщил своему участковому начальнику: «Штраф с двух моих аулов за неявку в Комитет пятьдесят руб. серебром при сем препровождаю». Вме¬сте с тем он дал знать, что будет жаловаться командующему войсками Терской области ввиду несправедливости взыскания113. Из слов Атажукина ясно, что он не считал себя виновным в неявке аулов в Комитет. Следует заметить также, что он называл себя владельцем сразу двух аулов. Случай исключительный.
Мотивы решения Комитета о причислении вышеуказанных просителей к сословию вольноотпущенников в документах не прослеживаются. Однако материалы, имеющиеся в нашем рас¬поряжении, проливают свет на сословную принадлежность ука¬занных в прошении жителей.
дворов муж. жен. итого дворов муж. жен. итого
Пше 6 15 13 28 5 20 и 31
Тлекотлеши 18 53 50 103 7 14 12 26
Деженуго 9 24 24 48 8 21 17 38
Беслен-ворки
Ворк-шаст- 5 9 11 20 7 30 19 49
лухусы 173 576 527 1103 180 541 457 998
Пшекеу 10 31 27 58 10 26 21 47
Азет 429 1338 1206 2544 431 1413 1198 2611
Всего 650 2046 1858 3904 648 2065 1735 3800
Сословия

«Беглый» князь Магомет Атажукин в 1851 г. получил разрешение начальства переселиться из-за Кубани в Большую Кабарду. Князь Эристов предписал суду «немедленно переселить на Малку между аулами Бабукова и Трамова» подвластных Атажукину жителей. Атажукин объявил суду, что «в ауле князя Атажуки Атажукина проживают пять семейств, подвластных , принадлежащих ему, а именно: Эдыка Кедгафова, Магомета Сижажева, Бата Кедгафо- ва, Хамурзы Кримухова и Исмаила Апшева»114. По указанию Эри- стова суд должен был решить: «у кого в аулах из князей Атажу- киных означенные крестьяне должны жить».
Узнав о домогательствах князя Магомета Атажукина, жители аула Атажуки Атажукина Бата Гедгафов, Магомет Сижажев, Мустафа Шомахов и Сафар Шогенов 21 марта 1851 г. обратились к Эристову с прошением. Они, разъясняя свои права, писали: «В настоящем ауле князя Атажукина мы, в числе 40 дворов, подвла¬стные разным лицам фамилии князей Атажукиных, имеем жи¬тельство с давних времен». Просители напоминали начальству, что Магомет Атажукин «старался силою оружия» переселить их за Кубань, но они, «будучи твердо в верноподданстве России и имея притом преданного престолу владельца капитана князя Те- мирбулата Атажукина, отстояли его домогательства» (Темирбу- лат Атажукин умер около 1825 г., значит, это событие относится к последнему восстанию кабардинских владельцев 1825 г.).
Фамилии Мисостовой Фамилии Агажукиной Всех
дво¬
ров муж. жен. итого дворов муж. жен. итого дворов муж. жен. игого
9 20 20 40 6 12 10 22 26 67 54 121
10 27 26 53 8 22 15 37 43 116 103 219
9 26 18 44 4 13 6 19 30 84 65 149
11 31 38 69 10 35 39 74 33 105 107 212
99 304 225 559 251 717 595 1312 703 2138 1834 3972
9 20 18 38 7 22 13 35 36 99 79 178
588 1763 1684 3447 604 1999 1776 3775 2052 6513 5864 12377
735 2191 2059 4250 890 2820 2454 5274 2923 9122 8106 17228

В прошении приводится длинный перечень «злодеяний» Ма¬гомета Атажукина, который в порядке мести за непослушание совершал против «просителей» набеги — «отнял у Магомета Сижа- жева две служанки, которые и ныне находятся у него с прижитыми детьми, сверх того брата Сижажева Кару продал противу всякого обряда убыховцу и он же, Атажукин, пригласил партию закубан- цев, ограбивших ст. Солдатскую, в Кабарду с намерением пере¬гнать нас за Кубань, но и тут мы твердо защитились, причем Ма¬гомет Атажукин лишил Кедгафова 800 баранов, употребив на пищу хищнической партии, у Шу Апшева угнано 700 овец и 40 штук скота, у Шогенова 900 баранов и 80 сапеток ульев, у Ахметова 1100 баранов, 6 штук скота и 40 кобылиц, у Шетова 300 баранов и 20 штук скота, у Умара Апшева 200 баранов и 40 штук скота, при этом же случае без вести пропали два брата Крымоковых, семейство же их лишилось 700 баранов, 50 штук скота и 25 кобы¬лиц, у Дикиновых заграбили 5 душ крестьян». Прошение обраща¬ло внимание Эристова и на то, что «бывший в то время начальник Кабарды», видимо Подпрятов, вызвав их в Нальчик, объявил им, что они навсегда освобождаются от беглых «князей Атажукиных по силе прокламаций генерала Ермолова», с предоставлением права селиться там, где пожелают, однако они, «не желая разде¬литься, как связанные между собою родством, остались в одном и том же ауле».
Ознакомившись с ходатайством, Эристов сделал «надпись»: «Не принадлежащих Атажуке не разрешается переселить на но¬вое место, где Атажуко селится, что же касается до Магомета, я тоже не могу разрешить без высшего начальства к нему пере¬селить». В предписании суду от 5 января 1852 г. Эристов объявил свое решение: «Вследствие прошения, поданного мне князем Магометом Атажукиным 9 декабря истекшего года, предлагаю суду объявить ему, что я не могу против воли подвластных посе- 
лить их к Магомету Атажукину в аул, равно переселить их в Воль¬ный аул также не могу, ибо оный составлен из одних бывших крепостных крестьян». Согласно надписи и предписанию, Эристов отклонил претензии Магомета Атажукина, но в рассмотренных документах отсутствует ясное указание на авторов прошения, хотя прослеживается, что они не крепостные. Тем не менее можно уверенно сказать, что они принадлежат к узденям. Основанием для такого вывода служат другие документы.
Обыкновенно при принятии в аул нового жителя требовалась подписка о согласии этого аула. Начальник Кабардинского округа Кобулов в 1865 г. получил, по его требованию, соответствующую подписку от полковника Атажуко Атажукина. Последний писал: «От полковника князя Атажукина и старшины аула его мы прини¬маем на жительство в наш аул наравне других жителей Муссу Курджинова (ногайца. — С. Б.) с согласия на то его и наше». Под этим соглашением поставлены печати полковника Атажукина и аульного старшины Исмаила Апшева, а также жителей аула Са- фара Шогенова и Магомета Гукетлова115. Как выше отмечено, в числе семейств, переселения которых добивался беглый князь, обозначено имя Исмаила Апшева. Если бы он принадлежал к кре¬стьянам, не имел бы в условиях феодальной Кабарды права быть старшиной аула . В числе других подписавшихся под соглашени¬ем значатся Сафар Шогенов и Магомет Гукетлов, которые в со-словном отношении равны старшине Исмаилу Апшеву.
Фамилия Гукетлова встречается в переписке 40-х годов в свя¬зи с известным абреком князем Таусултаном Атажукиным. По показаниям двоюродной сестры князя Мисоста Атажукина, Алиш- копф, ее брат Таусултан, «употребив силу, отнял у Гукетлова семейство Айшеды в 1822 году». После убийства Таусултана это семейство из 3 душ досталось его сестре Алишкопф. Гукетлов добивался возвращения отобранных у него крепостных, выстав¬ляя при этом в качестве свидетелей узденей: Аслануко Каншо- ова, Соина Быкова, Исупа Туркова, Беслана Купова и Инуса Гада- цимова116. Судебное разбирательство по делу Гукетлова говорит о том, что он наряду с другими также принадлежит к сословию узденей.
Приведем еще пример, связанный с Ибрагимом Шетовым, одним из тех, чья подпись стоит в прошении атажукинцев от 12 де¬кабря 1862 г. Командир Кабардинского егерского полка 4 де¬кабря 1841 г. просил начальника Центра Кавказской линии гене¬рал-майора Соколова «сделать распоряжение о продаже имения описанного узденя Шетова и брата его мулы Магмета Шетова за 50 рублей серебром...»117.
Таким образом, приведенные материалы не оставляют сомне¬ний в том, что все фигурирующие в претензиях князя Магомета Атажукина и прошении лица, несмотря на отсутствие сведений, 
прямо указывающих на сословную принадлежность некоторых из них, являются узденями . Уздени в свой круг по такому важному спорному делу не могли включить представителя другого сословия, из опасения поставить объективность своего иска под сомнение.
* * *
Вазовы, Коковы, Мажоковы, Мацевы, Пшуновы, Шогеновы
(аул Трамова). Ашабовы и Трамовы «имели» спор «за сенокос¬ную и хлебо-пашественную землю». Постепенно он перешел в конфликт, который мог иметь и более серьезные последствия. С целью его мирного урегулирования командующий войсками Пра¬вого крыла Кавказской линии генерал-лейтенант Козловский 10 июня 1857 г. предписал начальнику бывшего Центра Кавказской линии генерал-майору Грамотину переселить одного из Трамо- вых, Бекмурзу, с «своим аулом из Кабарды» на правый берег Большого Зеленчука ниже Каменномостского укрепления118. Недовольные таким ходом событий жители аула Трамова Ибра¬гим Пшунов, Даут Пшунов, Харис Пшунов, Каму Вазов, Мату Мацев, Якуб Хапцов, Магомет Шугенов, Дзу Шогенов, Батей Шогенов, Патыж Аджиев, Есеней Коков, Сафар Коков, Исуб Ко¬ков, Дамакай Коков и Бата Мажоков 10 августа 1857 г. написали прошение генерал-майору Грамотину.
В прошении прослеживается история переселений аула Тра- мова. Раньше он находился «по низовьям р. Черека», куда он был перемещен с реки Кумы. Затем аул переселен «по правую сто¬рону р. Малки назад тому 30 лет», т. е. в 1827 г.119 Известно, что по обычному праву кабардинцев в случае переселения владельца на другое место вместе с ним переселялись его уздени, вольно¬отпущенники и крепостные. Бекмурза Трамов требовал от под¬властных следовать за ним. Последнее обстоятельство и побудило жителей аула Трамова обратиться к начальству. Разъясняя свои права, они указывали, что пользовались «землею фамилии Ата- жукиных» наравне с узденями их фамилии. Не считая себя «под¬лежащим Трамовым», авторы прошения добивались от началь¬ства «шариатом разобраться», если он кого-либо из них будет «признавать собственным».
Кабардинский окружной народный суд 21 октября 1857 г. от¬казал Трамовым в иске. Он доложил Орбелиани, что «Трамовы все издавна жили и имели аул на Малке, и в этом ауле они не имели собственных холопей... и потому нет возможности тре¬бовать, чтобы по одному лишь произвольному желанию его аул, считающий себя неподвластным Бекмурзе Трамову, тоже был выселен из Кабарды, а потому претензии Трамова противу аула не может быть...»120.
Маршенкуловы. Кабардинский окружной народный суд 18 июня 
1862 г. выдал свидетельство, в котором говорилось: «Дано сие от Кабардинского окружного суда жителю Большой Кабарды Беш- казакова аула Исламу Маршенкулову в том, что члены суда еди¬нодушно признали его принадлежащим к сословию ворк-шаут- лухуса (княжеской фамилии)». Такое же свидетельство было вы¬дано и брату Ислама - Исхаку Маршенкулову. Этот документ интересен тем, что уорк-шаутлухуса обычно считается принадле-жащим тлекотлешам, т. е. первостепенным узденям, а здесь прямо указано, что Маршенкуловы были уорк-шаутлухусами княжеской фамилии.
Тхакаховы. Родословная одной из ветвей этой фамилии за-свидетельствована князем Атажуко Атажукиным в 1862 г.:
«Свидетельство. Дано сие от меня в том, что из фамилии Кар- мовых поколения Тхакахова действительно до настоящего вре¬мени считались беслан-ворками фамилии князей Атажукиных, т. е. княжескими узденями; которые всегда получали к этому Достоинству дань от князей Атажукиных, в чем подписью сви¬детельствую. Декабря 2 дня 1862 года. Кр. Нальчик. Подполков¬ник князь Атажукин».
Род Тхакаховых встречается и в Бекмурзиной фамилии. В пе¬реписке за 1851 г. упоминается «вольноотпущенник аула князя Александра Мисостова Амфоко Тхакахов». Здесь важна не толь¬ко информация об одном из Тхакаховых и его месте жительства. Пожалуй, это первое упоминание об ауле князя Александра Ми- состова. На самом деле речь идет об а. Тогланова, находившем¬ся в черте современного Долинска.
Сословное положение некоторых Тхакаховых выясняется из рапорта Кабардинского временного суда генерал-майору Горих- востову за 1832 г. В нем сказано о разбирательстве жалобы «вольного кабардинца Тхакагова» — Елыга Тхакахова на узденя Иб¬рагима Тхагачева, «а потому суд, вызвав просителя и ответчика, добровольно их примирил...».
Прошение вольноотпущенника из а. Алхаса Мисостова Хаба- ша Тхакахова генерал-майору Эристову от 29 мая 1851 г. вносит некоторую ясность в историю этой фамилии. «Род наш принадле¬жал, — рассказывал он, — покойному полковнику князю Кучуку Джанхотову чагарами и при живности его получили от него воль¬ность, на что имели от него акт на арабском диалекте с приложе¬нием именной его печати, и навсегда проживали в ауле Тогланова, который поселен был допрежде сего на р. Урвани, и по желанию жителей онаго аула с дозволения начальства аул Тогланова в 1845 году переселился выше укрепления Нальчикской на р. Нальчике, где и поныне проживает все мое родство, а я остался в ауле князя Алхаса Мисостова» 121.
Окружной народный суд в 1862 г. также признал узденями разряда уорк-шаотлухуса: Исмаила Анемукова (а. Тембота Ан¬зорова), Бекмурзу и Муссу Дыговых (а. Куденетова и Лафишева соответственно). Определены «принадлежащими к сословию воль¬ных кабардинцев: Салиман Гошоков (а. Борова), Бекир Шаоцуков
(он же Жамурзов) из а. Бешказакова, Исхак Пхавакажев (а. Док- шукина). Признаны вольноотпущенниками: Якуб, Аиса и Ибрагим Жабатыровы, Жандар и Мудар Баловы, Омар, Темирхан и Кай- сын Гошоковы (а. Борова), Пак Паков (а. Асламурзы Анзорова), Али Мажукажева (а. Докшукина), Асламбек Ашинов (а. Таова), Жандар Муков (а. Джанхотова), Абрек Гятов (а. Тембота Анзо¬рова). Суд также выдал жителю а. Анзорова Исмаилу Кушхову свидетельство о том, что «он происходит от иноплеменников и в Кабарде водворился давно и пользуется совершенною свобо¬дою».
Сословное положение представителей двух фамилий зафик¬сировано следующими двумя свидетельствами:
«Я отпустила на волю родного сына подателя сего Дауда Докова Хатыжа и дочь его Тезару, в том свидетельствую с приложением именной моей печати. Княгиня Кабахан, дочь полковника князя Кучука Джанхотова.
Я отпустила на волю подателя сего Уважуко Бекалдиева с сы¬ном и дочерью, в том свидетельствую... Княгиня Кабахан, дочь полковника князя Кучука Жанхотова». В обоих случаях на распис¬ках написано: «Аула кн. Бек-Мурзы Наурузова». Документы да¬тируются 1862 г., т. е. за 5-6 лет до отмены крепостного права они стали свободными.
Вороковы, Шапсуговы. Кабардинский окружной суд 8 ноября 1 862 г. выражал свое мнение по претензии прапорщика князя Магомета Наурузова, который, обратившись в Комитет, жаловался на вольных кабардинцев — Увжуко Ворокова, Сулеймана и Заки- рея Шапсуговых*. Кабардинский суд, предупреждая поспешное принятие решения Комитетом, просил его «до разбирательства в сем суде вышеозначенной претензии князя Наурузова не причис¬лять вышеупомянутых кабардинцев к свободному сословию»122.
Нагудовы. Кучук Докшукин и Асламурза Анзоров обратились к депутатам комитета с претензией на «Кабардинский суд о не¬правильном признании Нагудовых свободными». В связи с этим Кабардинский суд 23 ноября 1862 г., разъясняя Комитету сослов¬ное положение Нагудовых, отстаивал свою точку зрения. Суд отмечал, что хотя депутаты, состоящие при Комитете, недоволь-ны свидетельством суда, выданным Нагудовым, они «объявили весьма слабое основание к тому, чтобы помешать Комитету к признанию Нагудовых азетами». Суд при этом указывал, что если он по истечении 4-месячного срока на апелляцию «выдал свиде¬тельство о свободе кого-нибудь, то, значит, объявил ту личность свободной, взяв на свою ответственность перед своим началь¬ством это объявление... на основании и прав Кабардинского суда и основных законов государства лица, однажды объявленные сво¬бодными, не могут быть никем обращены в рабство ни самим судом, ни высшим присутственным местом».
*В прошении Наурузова названы еще: Мурзабек Жамурзов, Тлигур Ильясов и Чук Губашиев.


Суд далее отмечал: «Когда депутаты видели, что у Нагудовых есть свидетельство суда о свободе, ясно изложенное, что суд признает их свободными, то следует им довольствоваться этим». Кабардинский окружной суд упрекал Докшукина и Анзорова в том, что они не должны были затруднять своими просьбами ни Комитет, ни суд, а обратиться прямо к начальнику Терской обла¬сти. Тем самым суд ясно дал знать, что он не подотчетен Комите¬ту и что депутаты при Комитете «не обличены никакою властию, кроме подания свободного разумного голоса по вопросам, дан¬ным членам Комитета»123.
Известно, что Кабардинский временный суд до своего упраз¬днения (1858 г.) подчинялся начальнику Центра Кавказской линии.
При его реорганизации начальник Кабардинского округа од¬новременно становился и председателем Кабардинского окруж¬ного народного суда. По делу о Нагудовых выясняется новый ста¬тус Кабардинского окружного суда: он и его председатель имели свое начальство, а именно начальника Терской области.
Сомгуровы. Выяснение сословного положения принимало са¬мые разнообразные формы. Иногда оно уточнялось посредством самого Комитета. Об одном из них говорит докладная записка поручика Хатакшука Анзорова от 18 января 1862 г. Он писал: «При составлении посемейных списков жителям аула Асламурзы Анзорова и ныне переданных в Комитет, один житель помянутого аула, именно Басият Сомгуров, отмечен узденем, а родные бра¬тья его Батоко, Шепшуко, Мембулат, Теки, Али-мурза и Ибра¬гим неизвестно по каким причинам отмечены вольноотпущенни¬ками, но как мне положительно известно, что и сии последние действительно происходят из узденей. Докладывая об этом оно¬му Комитету, имею честь покорнейше просить в списке, достав¬ленном в оный Комитет, исправить означенную ошибку тем, что¬бы было отмечено противу Батоко, Шепшуко, Мембулата, Теки, Алимурзы и Ибрагима, что они узденского происхождения, а не вольноотпущенники»124. 
приступил к конкретному обсуждению вопроса о «назначении частной собственности между кабардинцами». В нем принимали участие председатель поземельной комиссии Кодзоков, началь¬ник Кабардинского округа и вызванные Лорис-Меликовым «не¬сколько почетных кабардинцев». Они представили список тех лиц, которые по происхождению своему и по общественным понима¬ниям могут рассчитывать получить «в собственность землю». В этот список попали 126 семейств. Начальник области 15 октября 1868 г. поставил вопрос перед начальником округа: «Не пропу¬щены ли в списке... такие личности из кабардинцев, которые по происхождению или похвальной службе своей или отцов достой¬ны назначения им участка земли». В дополнительный список были включены еще 28 семейств. Всего 154 владельца были признаны достойными быть частными собственниками земли в Кабарде 127.
Однако к концу 1870 г. оказалось более ста новых соиска¬телей128, которые предъявили свои права на земельные участки. Назовем имена некоторых из них.
Гогузоковы. «Слабое мое здоровье по случаю преклонных моих лет привело весьма ограниченное мое состояние в совер¬шенное расстройство, так что я положительно не имею средств к пропитанию себя с семейством, состоящим из 5-ти сыновей» — так начал свое прошение от 23 августа 1870 г. житель а. Тамбие- ва уздень Безруко Гогузоков. Добиваясь для себя участка земли в частную собственность, Гогузоков приводил факты из своей биографии. Будучи «всегда верноподданным правительству и до¬рого ценя милости его», Безруко отдал своего старшего сына Таусултана «для воспитания в Россию». Дослужившись до чина штабс-ротмистра, он умер в 1857 г. Безруко ранее указывал, что со смертью Таусултана исчезли все его надежды на поддержку со стороны детей. Более того — и они «вместе с отцом переносили ту же горькую участь в жизни». Оставалась последняя надежда у старика — милость начальства. В отличие от некоторых соотече-ственников, Гогузоков в своем прошении был очень скромным. Он просил обсудить вопрос о его сословных правах под личным наблюдением генерал-майора Вояковского. «Не смею и думать просить наградить меня наравне с прочими, — заключал он, — но хотя бы незначительным участком всему моему семейству для под¬держания лишь в будущем ограниченных средств моих к жизни».
Относительно сословного положения Гогузокова комиссия от¬метила: «Происхождение их не было определено, по отзывам считают беслен-уорк, имели отдельный аул, но владеть свобод¬ными людьми не владели». Резолюция начальника: «Включить в список, определив надел одинаковый с Гетежевым»129. Гогузо- кова предварительно признали имеющим право на 100 десятин земли.
Однако дело Гогузокова этим не закончилось. Комиссия по разбору личных и поземельных прав по приказанию Вояковского рассмотрела сословное положение Гогузокова и определила: «Гогузоков не имеет права на надел ни по службе, ни по проис- 
хождению, так как наделы назначались князьям, тлекотлешам, деженуго, беслан-уоркам, владевшим аулами и по заслугам лич¬ным и умерших отцов, причем добавила, что Гогузоков происхо¬дит из беслан-уорков, не владевших аулами». После такого зак¬лючения авторитетной комиссии, казалось, не на что было наде¬яться, но Гогузоков в августе 1871 г. вторично подал прошение Вояковскому. К прошению он приложил «Свидетельство почет¬ных кабардинцев о происхождении их, просителей (братьев Без¬руко, Магомета, Мурзабека, Асланбека, Шокара и Эдыка. - С. Б.), из сословия деженуго»130. Как представитель сословия узденей разряда деженуго Гогузоков имел неоспоримое право на земель¬ный участок, но Вояковский и вторично отказал ему в просьбе. Тогда Гогузоков, видя, что «оставлен в забвении», решился обра¬титься 15 июня 1873 г. к начальнику Терской области с изложени¬ем краткого содержания сути своего иска. Лорис-Меликов рас¬порядился ответить Гогузокову, что «означенная просьба его бу¬дет рассмотрена особою, имеющею быть назначенною для того, комиссиею по окончательном наделении землею жителей Боль¬шой Кабарды, коим таковая уже пожалована в частную собствен¬ность из кабардинских земель»131.
Несколько позже Гогузоковы (Кокузоковы) вошли в список тех, «коим предположены наделы в потомственную собствен¬ность». Согласно этому списку, братья Безруко и Магомет Го- гузоковы наделялись участком в 300 десятин - «на левой стороне р. Кураты, по смежности аульной дачи Кармова и участка Асла- мурзы Анзорова»132.
Определение комиссией сословных прав Гогузоковых обра¬щает на себя внимание. Во-первых, оно показывает, что Гогузо- ковы «имели отдельный аул», который «после присоединен к аулу Тамбиева 1-го» и который кроме как в этой переписке встречает¬ся, пожалуй, только у Хан-Гирея (Кокузоккоай, на Баксане). Во- вторых, указание на то, что Гогузоковы, будучи беслен-уорками, не владели свободными людьми, подсказывает мысль: беслен- уорки, владевшие отдельными аулами, как правило, владели сво¬бодными людьми, что, конечно, для данного случая несравненно важнее, чем быть просто владельцем крепостных, ибо крепост¬ными крестьянами часто владели и сами крепостные крестьяне.
Каншаовы. Братья Кази, Эдык и Асламбек Каншаовы также принадлежали к беслен-урркам и «имели прежде свой аул под названием Каншавой на р. Куркужине и свои земли под назва¬нием Бермамыт... Джицу и Ксанты» . Аулы Гогузокова и Канша- ова, как и некоторые другие, не встречаются в опубликованных списках аулов Кабарды, но факт их существования подтверждается приведенными прошениями и отзывами поземельной Комиссии133. 
Кунижевы. Отдельные прошения узденей о наделении их зем¬лей особенно ценны в том отношении, что раскрывают неизвест¬ные или малоизвестные стороны обычного права кабардинцев. К их числу относится докладная записка корнета хаджи Исмеля Ку- нижева от 27 июля 1870 г. Отмечая свое участие «в походах... под начальством князя Эристова, генерала Козловского, князя Барятинского» и награждение орденом св. Анны 4-й степени, Ку- нижев указывал, что он командовал «в продолжении 4-х лет ми- лициею в Кабарде». Далее Кунижев обращал внимание Лорис- Меликова: «...по происхождению своему я принадлежу к сосло¬вию кабардинских узденей, имея при этом аул, никому не подчи¬нявшийся, кроме меня и родственников, и носивший название моей фамилии»134.
В другом прошении за тот же год Кунижев выражал недо¬умение тем, что, прослужив более 15 лет в отрядах, получив ранение в правую руку, удостоившись чина корнета и ордена св. Анны 4-й степени, не получал от казны никакого содержания, а главное, не включен в список частных владельцев. К изложенно¬му он напомнил о своей принадлежности к сословию узденей 2-й степени, многие из которых получали земельные участки. На про¬шении наложена резолюция: «Отвечать, что чин корнета не дает еще окончательного права на получение в собственность земли». При этом начальство, по-видимому, уточнило и сословное поло¬жение просителя. Выяснилось, что Исмель Кунижев относится к узденям 3-й степени, т. е. принадлежал к сословию уорк-шаотлу- хуса135.
Здесь следует подчеркнуть необыкновенное положение — ста¬тус а. Кунижева, который, по словам бывшего владельца, нико¬му, кроме как ему, не подчинялся, включая князей и тлекотле- шей.
Еще о категории людей, «не принадлежащих никому» или «ни¬кому не принадлежащих». Этот факт, зафиксированный в пере¬писи населения Кабарды 1825 г. и указывающий на малочисленную (в несколько человек) прослойку людей в обществе, дает повод отдельным исследователям зачислять их в разряд пока еще не закрепощенных свободных людей136. Однако, скорее всего, «ни¬кому не принадлежащие» — это крепостные крестьяне по своему сословному положению, но освободившиеся от владельца в связи со смертью последнего или пресечения его рода.
Следует отметить также, что «никому не принадлежащие» встречались и среди узденей. Таким, например, был житель аула Азапшева Муса Балагоев, «3-й степени уздень, никому не принад¬лежащий». Существование категории никому не принадлежащих узденей допускалось адатом. Сыновья Якуба Шарданова 3 июня 1851 г. писали в Кабардинский временный суд, что если «род князя или первостепенного узденя пресечется, то оставшиеся его узде- нья избирают себе владельца с получением от него узденской дани, а если нет, то они имеют право жить сами по себе, но мы не выбрали себе владельца»137. 
Подобное обстоятельство, по-видимому, порождало «никому не принадлежащих», которые таким редким путем становились свободными.
Шипшевы. После объявления начальником Терской области Лорис-Меликовым о предстоящем наделении землей в частную собственность, в адрес начальства буквально посыпались проше¬ния. Одним из первых докладную записку подал командующий 13-м конным полком Кубанского казачьего войска подполковник Шипшев. 6 декабря 1866 г. он просил командующего войсками Кубанской области графа Сумарокова-Эльстона ходатайствовать о нем. При этом Шипшев сообщал о своей фамилии следующее. Фамилия принадлежала, по его словам, «к одним из замечатель-нейших в Кабарде», она «владела огромными участками земли на рр. Баксане, Гедуко, Куркужине, Зейко, Курата, в верховьях Бур- густана и Кенжи». Одно замечание Шипшева следует особо отметить как имеющее отношение к выяснению вопроса о фор¬мах землепользования в Кабарде. Он указывал: «Число десятин упомянутых мною земель потому я не могу назвать, что инстру¬ментальная съемка в Кабарде только недавно произведена, и мы сами прежде никогда не были знакомы с определением количе¬ства земли десятинами. Границы земель, которыми владели Шип- шевы, были известны народу, и мало кто из дворянских фамилий в Кабарде имели такое огромное поземельное пользование, как фамилия Шипшевых». Здесь Шипшев говорит о землевладении и землепользовании, но, видимо, точнее сказать, имея в виду эту дворянскую фамилию, о землепользовании.
Далее Шипшев не без гордости за свою фамилию сообщал, что деяния Шипшевых «упоминаются во многих народных пре¬даниях и героических песнях Кабарды». В подкрепление этого Шипшев затронул вопрос о личных заслугах своего отца и родных братьев. «...Отец мой, Актола, участвовал во всех походах бывше¬го наместника Кавказского покойного фельдмаршала светлейшего князя Воронцова в Чечне и Дагестане и был ранен в Даргинском походе. После того, во время последней войны России против соединенных держав Англии, Франции, Турции и Сардинии (1853— 1856. - С. Б.), он находился в составе Кабардинской милиции в Азиатской Турции под Карсом вместе с братом моим Заурбе¬ком, который впоследствии служил в Собственном конвое Его Императорского Величества, второй брат мой, Измаил, участво¬вал во многих партизанских действиях в составе Джубгского отря¬да и в общем представлении за покорение Западного Кавказа представлен Вашим Сиятельством к званию юнкера, а третий брат мой, Магомет, по неимению службы живет в Кабарде»138.
Подполковник Шипшев был включен в список немногих част¬ных собственников из первостепенных узденей, которым спроек¬тирован надел земли в 1000 десятин. Кроме него, по 250 десятин отводилось Карамурзе, Шужею, Нахо, Омару и Мурзабеку Шип-
1 39
шевым .
Перхичевы. Другой малокабардинский первостепенный уздень - 
Ахло Перхичев, в отличие от Шипшева, доказывал свое преиму¬щество вообще перед всеми соотечественниками. Процитируем его прошение в сословно-поземельную комиссию Терской обла¬сти от 24 февраля 1871 г.: «Предки мои, по происхождению сво¬ему принадлежа к кабардинским 1 степени узденям, издавна были известны русскому правительству и с отличием служили ему. Отец мой, поручик Хакяша, умерший в прошлом 1870 году, был изве¬стен начальству как самый усердный и преданный из туземцев русскому правительству слуга. Кроме этих обстоятельств, род мой имеет пред другими то преимущество, что он признан по¬томственным русским дворянином...»140.
Перед нами редкий случай, когда кабардинский уздень пер¬вой степени (дижинуго) перешел в русское дворянство. Следует заметить особо, что, по мнению Перхичева, этот факт давал ему «пред другими преимущество». Из тех других он, вероятно, не исключал и князей, хотя прямо на это и не указывал.
Киповы. Почти все претенденты на земельную собственность возвышали свое сословное положение на одну-две ступени.
Братья Ислам и Барак Киповы из а. Бабукова в прошении от 21 сентября 1870 г. писали: «Издревле происходим мы из ка¬бардинских почетных 2 степени узденей, мы всегда были преданы русскому правительству и пользовались влиянием в народе...». Начальник округа отказался включить Киповых в список частных земельных владельцев на том основании, что они относятся к раз¬ряду узденей 3-й степени, т. е. к уорк-шаотлухусам.
Очеретловы. Уздень Жамбот Очеретлов из а. Мисостова Черекского участка 22 августа 1870 г. обратился к начальнику Кабардинского округа с просьбой о наделении землей. Свое право на земельную собственность Очеретлов аргументировал тем, что по происхождению он равен Даутоковым и Тоглановым, т. е. принадлежит к узденям первой степени, или тлекотлешам. Очеретлову отказали в просьбе. Одна из причин, если не глав-ная, — это сословное его положение. На прошении сверху за¬черкнутых слов «уорк-шаотлухуса» сделана пометка «беслен-
уорк»142.
Кенжекуловы. На звание тлекотлешей претендовали также Матгирей, Азамат Гирей и Магомет Гирей Кенжекуловы. Их мать Хамиш была «в замужестве за Асхадом Лешкеновым. Лешкенов добивался для своих пасынков права называться тлакотлешами». Других сведений о Кенжекуловых в документах не встречается.
Хагундоковы. В докладной записке майора Ислама Хагун- докова начальнику Терской области Лорис-Меликову от 30 апреля 1870 г. отмечено: «Из числа туземцев Кабардинского округа, удостоенных наделом в собственность землею, изъят родитель мой уздень 1-й степени Зураб Хагондоков»143. Хагундоков, как и многие другие кабардинцы, несколько преувеличивал свое со¬словное положение, вероятно, больше из желания приобрести значительный участок земли, чем от непонимания действительной своей социальной принадлежности. Различные источники по-раз-


ному указывают на сословное положение Хагундоковых. В ответ на запрос начальства, вызванный прошением Ислама Хагундоко- ва на имя императора Александра II за 1864 г., поземельная ко¬миссия разъясняла: «Фамилия Хагундоковых принадлежит к ка¬бардинским узденям Атажукинской фамилии разряда беслен- уорк...»144. По сведениям этой комиссии, Хагундоковы - уздени 2-й степени. Есть и другой документ — «Ведомость прошений, препровожденных канцеляриею начальника области к начальни-кам Кабардинского округа (по приказанию начальника области) в комиссию для проверки и заключения». Она составлена, по-види¬мому, в 1869—1870 гг. Согласно ведомости, юнкер Зураб Хагун- доков (возведен в чин в 1864 г.) отнесен к уорк-шаотлухуса, т. е. является узденем 3-й степени145.
Шогеновы. Выходцами «из княжеских 2-й степени узденей Мисостовой фамилии» назвали себя братья Мусса, Магомет и Генардуко Шогеновы из а. Касаева в прошении на имя начальника Кабардинского округа в 1870 г. Отмечали они также, что их род¬ной старший брат Исхак Шогенов в 1851 г. был отправлен в Санкт- Петербург — в конвой императора и произведен в чин корнета. Эти сведения понадобились братьям Шогеновым для обоснования своего права на земельный надел в частную собственность. В про¬шении карандашом сделана пометка: «уорк-шаотлухуса». Этого было достаточно, чтобы начальник отказал просителям, а Шоге- новы — повторно обратились к начальству, но теперь уже вшесте¬ром.
Они, несколько дополняя свое прежнее прошение, 17 августа 1871 г. писали начальству: «...предки наши издревле происходили из почетных кабардинских узденей, и этим званием мы именова¬лись до настоящего времени и при разборе прав туземцев вслед¬ствие поданной нами просьбы о происхождении и не получая ни¬какого ответа об отказе, мы, оставаясь в полной надежде, что в числе прочих также признаны и мы, как и прочие. Но между тем в настоящее время мы узнали, что из этого звания мы исключены по неизвестной нам причине, почему кабардинское почетное дво¬рянство, выдав нам удостоверение о действительном нашем про¬исхождении, каковое при сем представляем, покорнейше про¬сим ходатайства Вашего Превосходительства об утверждении нас в звании узденей».
Удостоверение нами не обнаружено, но можно утверждать, что таковое действительно было выдано. В «надписи» на проше¬нии узденей Шогеновых сказано: «Копию настоящего прошения препровождая в Терско-Кубанскую сословную комиссию, канце¬лярия начальника области просит к возвращению прилагаемого при сем удостоверения почетных жителей Большой Кабарды о происхождении односельцев их Шогеновых представить генерал- адъютанту Лорис-Меликову подробное свое по изложенному здесь предмету заключение»146.
Дауровы. В числе подателей прошения на получение земель¬ного участка значатся и Дауровы из а. Кургоко Куденетова. Его


жители Мазан, Алимгирей, Адильгирей и Магомет Дауровы 4 сен¬тября 1870 г. писали начальнику округа: считая себя обделенны¬ми, они, кроме своего происхождения «из почетной фамилии узденей», указывали на военные заслуги своего отца Безита. Он начал службу в 1828 г. в «Волгском казачьем полку». За свои заслуги Безит был награжден знаком отличия Военного ордена св. Георгия, серебряной медалью на Георгиевской Ленте с над¬писью «За усердие» и золотой медалью на Георгиевской ленте с надписью «За храбрость». Кроме того, Безиту присвоили чин хо¬рунжего.
В прошении далее отмечены заслуги старшего из братьев — Мазана Даурова. Не находясь на действительной службе, он при¬нимал участие в «действующих войсках», исполняя возлагаемые на него начальством «поручения». Так, в 1845 г. он ездил «за Кубань» «для дознания» о посланных туда людях от Шамиля. Пол¬ковник Волков, и. д. начальника Лабинской линии, посылает его в 1845 г. «лазутчиком для вывоза из плена от закубанцев полковни¬цы Махиной» . Полковник Евдокимов в том же году поручил ему вызвать из-за Кубани «10 прощенных абреков». Командир 6-й бригады полковник Беклемишев в 1846 г. после похода Шамиля в Кабарду дает Мазану Даурову ответственное задание: узнать, «куда последует Шамиль со своим скопищем». В 1847 г. Дауров - уже на действительной службе в составе 2-го Волгского казачье¬го полка.
В ходе одной из операций под ним убили лошадь. В 1850 г. «также убита под ним лошадь». В третий раз «под ним убита лошадь в 1851 г.»147.
По словам братьев Дауровых, им было объявлено, что «по забранным справкам и рассмотрении в Кабардинском окружном суде» они признаны узденями 2-й степени. Перечисляя все свои заслуги и подчеркивая свое положение, Дауровы еще раз напо¬минают начальству, что они лишены тех прав, которыми поль¬зуются равные с ними по происхождению148. Действительно, во¬енные заслуги отца и сына Дауровых перед царскими властями заслуживали быть отмеченными земельным участком, однако им было в этом отказано. Причина выясняется в «Ведомости проше¬ний...», составленной в 1869-1870 гг. Вопреки утверждениям са¬мих Дауровых, они были причислены к узденям 3-й степени. Таки¬ми же узденями, согласно той же ведомости, были признаны просители Шу Аджиев (аул Ашабова), Магомет Адыгеунов, Ай- тек и Муса Алтудоковы (аул Камбота Куденетова), Муса, Маго¬мет и Генардуко Шогеновы (аул Касаева), Хатох Тхакачев (аул Мисостова), прапорщик Карачай Тяжгов (аул Бабукова), вдова Захирет Тавкешева (аул Бабукова), Шуган Бабугоев (аул Камбота Куденетова), Тлекеч Шаков (аул Кучмазукина), Ислам и Барак Киповы (аул Бабукова), прапорщик Хамгот Мидов, Асламбек, 
Аслангирей и Татлостан Жанситовы (аул Нальчикский), Исмаил и Мазан Пшуковы (аул Атажукино 3), Хатакшуко Жамбеков, Пак Жилетежев, Нахо Гукежев (аул Нальчикский), Магомет Паштов (аул Кармова?).
Рассмотрев заявления просителей, поземельная комиссия зак¬лючила: «Не имеют права. Если наградить просителей, то придет¬ся дать наделы всем остальным уорк-шаотлухусам, которые еще не подали прошений»149.
Мазановы. Правда, некоторым уорк-шаотлухусам все же уда¬валось получать сравнительно небольшие участки земли в част¬ную собственность. На прошении жителя аула Жанхотова Тембо- та Мазанова сделана надпись, вероятно, кем-нибудь из комис¬сии: «По происхождению уорк-шаотлухуса, прав к наделу ника¬ких». Тем не менее начальник округа наложил резолюцию: «Иметь в виду, если по распределении наделов окажется остаток».
Впоследствии оказалось, что Мазанов имеет право на 100 де¬сятин земли. Решение властей продиктовано службой отца Тем- бота — Иналуко Мазанова: дослужившись до чина поручика, он удостоился ордена св. Анны, в подтверждение чего Тембот при¬ложил к своему прошению удостоверение150.
Следует подчеркнуть, что заслуги на военной службе неко¬торых лиц нередко заставляли начальство закрывать глаза и на скромное сословное положение, что видно из следующего при¬мера.
Поунежевы. Жители аула князя Докшукина Гетегеж, Магомет и Асламбек Поунежевы добивались права на земельную собствен¬ность на том основании, что их двоюродный брат Шамиль Поуне- жев получил таковое. Комитет разъяснил братьям Поунежевым: «Шамиль получает землю, назначенную его отцу, как офицеру и заслуженному в обществе человеку, а не по происхождению. А потому нет причины других Поунежевых включать к наделу». В «Ведомости прошений...» братья Поунежевы отмечены принад-лежащими к сословию узденей пшекау, а на прошении самом они отнесены к сословию азет151.
Махотловы. А вот другому кабардинцу, всаднику 2-го раз¬ряда 1-й сотни Терской постоянной милиции Каирбеку Махотлову (Маготлову), более чем 20-летняя служба не обеспечила права быть собственником земельного участка. Здесь, по-видимому, решающую роль сыграло сословное положение просителя (азет). В «Ведомости прошений...» напротив просителей: Каирбека Ма- хотлова, Герандуко и Хажби Киляровых, эфенди Татирова, Инд- риса Тохова и Мала Тхожева - написано: «Не имеют права, и надел их землею вызовет бесчисленное множество прошений»152.
Эта формулировка ясно указывает на подчеркнуто классовый характер земельных реформ в Кабарде. Этим же характером следует объяснить позицию официальных властей, в большинстве случаев понижавших сословное положение и умалявших боевые заслуги просителей, чего, надо полагать, не было бы, если бы не было у последних претензий на частную земельную собствен- 
ность. Справедливость такого взгляда подтверждается тем фак¬том, что сословные права кабардинцев уточнялись в начале 1860-х годов, хотя, конечно, в ряде случаев не исключена их «забывчи¬вость». Однако все это — проявление более общего: политики Кавказской администрации, лежавшей в основе внедрения част¬ной собственности на землю в Кабарде.
Остановимся еще на нескольких прошениях.
Мидовы. Вот что писал прапорщик Хамгот Мидов: «Издревле фамилия наша считалась происхождением из узденей 2 степени и всегда пользовалась преимуществом наравне других одинаково¬го с нами происхождения». Мидову было важно убедить началь¬ника округа, что его отец имеет заслуги перед правительством. А он при походе Шамиля в Кабарду «находился при русском от¬ряде и с большим усердием исполнял все возлагаемые на него поручения». В частности, Беклемишев посылал его нарочным к начальнику Центра Кавказской линии Голицыну, за что Мидов по-лучил золотую медаль. В свою очередь, Хамгот Мидов поступил на службу в 1851 г. В прошении далее отмечено: «В 1864 г. ... за отличие был произведен в прапорщики, а во время нахождения в отряде на берегу Черного моря подо мной была убита лошадь, и с нею я упал с обрыва и ушиб правую ногу, от чего болью этою страдаю до настоящего времени и сделался даже калекою, но болезнь эту переносил с надеждою, что правительство не оста¬вит меня без внимания». Надежды Мидова не оправдались. Он был причислен к сословию уорк-шаотлухуса, а этот разряд узде¬ней, за редким исключением, лишался права на земельный на¬дел. Отметим и прежнее место жительства Мидова. На проше¬нии сделана надпись: «Из числа жителей Бабуковской станицы»153.
Бегидовы из аула Куденетова считали себя первостепенными узденями. Один из них, Эльдар Бегидов, указывал, что братья его отца «продолжали службу в офицерских чинах в С.-Петербурге». Эльдар жаловался, что землю получают не только его родствен¬ники, но и лица «ниже по происхождению». Поэтому он просил «благосклонного ходатайства начальника Кабардинского округа». В просьбе ему отказано, хотя был признан узденем разряда беслен- уорк. Надпись на прошении гласит: «По происхождению беслен- уорк. Права на владение аулом не было»154.
Замечание Комитета высвечивает уже отмеченное обычно¬правовое положение беслен-уорков: часть из них, не будучи ауль¬ными владельцами, могла иметь право аульного владельца.
Шуковы. Житель с. Хасанби Атажукина, отставной старший вахмистр бывшего Лабинского конно-иррегулярного полуэскад¬рона, юнкер Махмуд Шуков в сентябре 1870 г. обратился с просьбой о наделе земельным участком к начальнику Терской области Лорис-Меликову. «Происходя из абазинских 1-й степени узденей, - писал он, - я в 1849 г. поступил на службу Его Импе¬раторского Величества всадником в Кавказско-конно-горский диви-зион и в том же году участвовал в Венгерской кампании. 25 июля 1856 г. за отлично усердную службу произведен в векеля, в 1854 г. 
по случаю расформирования дивизиона, прибыв на родину, уча¬ствовал безпрерывно в военных действиях на Западном Кавка¬зе...» После этого с 1861 г. Шуков находится старшим вахмист¬ром Лабинского конно-иррегулярного полуэскадрона. За боевые заслуги получил серебряную медаль для ношения на шее, знаки отличия Военного ордена 2-й и 4-й степеней и звание юнкера, 28 сентября 1862 г. был ранен. По выходе в отставку в связи с ране¬нием ему назначили пенсию 34 рубля 32 копейки серебром в год. Перечисляя все эти заслуги, Шуков просил за 20-летнюю свою боевую службу наделить его участком земли, «хотя не в пример прочим». При болезненном состоянии и «обремененности семей¬ством», которое состояло «из жены и двух малолетних детей», Шуков обращал внимание начальника области на то, что «хозяй¬ство... составляет единственную опору в жизни». «И потому,— заключал Шуков,— подобная милость, как надел землею, от ко¬торого зависит существование моего семейства, еще сильнее утвердит во мне то чувство постоянной благодарности правитель¬ству, которое пребывает во мне, и усилит постоянную готовность жертвовать всем для блага России». Оригинал прошения собственноручно подписан самим Шуковым, что позволяет ска-зать, что некоторые мысли, изложенные в нем, подсказаны писа¬рю им самим на русском языке. 8 апреля комиссия уведомила канцелярию начальника области, что «юнкеру Махмуду Шукову проэктирован уже в частную собственность участок земли в ко¬личестве 150 десятин»155.
Казановы. Собственноручно подписанную докладную записку от 2 декабря 1870 г. представил Лорис-Меликову и отставной корнет Шахим Казанов. Уволенный «от службы без всякого от казны пособия» корнет Казанов не без горечи прямо указывал: «Проведенная 28-летняя служба... ничего не дала мне к суще¬ствованию моему за исключением потери как в физических отно¬шениях, так и в материальных средствах». На запрос канцелярии начальника области ответил председатель комиссии статский со¬ветник Д. С. Кодзоков: «...отставной корнет Шахим Казанов, житель Кабардинского округа, по мнению комиссии, ни по проис¬хождению, ни по заслугам не имеет никакого права на частный поземельный в Кабарде надел, тем более что проситель принад¬лежит к сословию бывших бабуковских казаков»156.
В отзыве Кодзокова заслуживает внимания указание на то, что бабуковские казаки рассматривались им как сословие, которое в этом качестве в исследовательской литературе пока не изучено.
Кармовы. За получение земельного участка велись не только споры о сословном положении конкретной фамилии, но и дока¬зывались преимущественные права между самими родственни¬ками. Жители аула Атажукино 3 поручик Ильяс Кармов и Махмуд Кармов были внесены в список частных землевладельцев. Узнав об этом, другой Кармов - Пшизабий - 25 сентября 1871 г. подал прошение начальнику Терской области. Пшизабий доказывал, что у Ильяса Кармова, умершего четыре года тому назад, кроме 
него, нет другого родного брата и что они до его смерти жили совместно. Пшизабий Кармов на этом основании добивался, чтобы вместо неродного Ильясу Махмуда Кармова в список включили его. Более того, он указывал, что Махмуд «есть только однофа¬милец». Участковое начальство путем опроса стариков односель¬чан выяснило только то, что о конкретных родственных связях их «никто из них не знает, так как все Кармовы пришельцы из аба-зинцев, но Махмуд Кармов обещал выставить свидетелей Казиль- бека, Шу и Фица Кармовых и Зураба Хагандохова».
Не ограничиваясь этим, Махмуд Кармов обратился к генерал- майору Вояковскому с докладной запиской. Касаясь родословного дерева Кармовых, он указывал, что Ильяс действительно его «брат в третьей степени родства, так как дед его Джелган и дед Ильяса Токо были родные братья, а их сыновья Карох и Дадыр — двою¬родные братья, а он, Махмуд, и Ильяс, «следовательно, трою¬родные». Пшизабий Кармов, по словам Махмуда, приходился Ильясу не родным, а двоюродным братом: отец Пшизабия — Бата, Карох и Дадыр были родными братьями. О времени переселения Кармовых в Кабарду можно судить по тому, что Джелган и Тока «в давнее время, до переселения еще из Абазы на жительство в Кабарду, несколько лет жили в одном семействе». Карох был малолетним, когда умер Джелган. Оставив его, малолетнего, «в сиротстве», Тока с Дадыром и Бата переселяются в «станицу (аул) Бабуковскую и там зачислились в казачье сословие», а Карох впос¬ледствии переселился в аул Атажукина 3 «на настоящее место жительства»157.
В доказательство своего права на землю Махмуд сообщил, что на протяжении 12 лет был аульным судьей, а в последние 6 лет находится в должности старшины аула. Свое почетное положение в обществе Махмуд доказывал еще и тем, что в 1860-1861 гг. его родные сыновья Измаил, Исхак (впоследствии известный про¬светитель) и племянник Зубаир были определены казенно-кошт- ными воспитанниками в Ставропольскую гимназию. Говоря о сво¬их заслугах, Махмуд Кармов воспользовался и «компроматом» против родственника. Он отметил, что отец Пшизабия участвовал в «происходившем в 1867 г. кабардинском бунте», который, как известно, был направлен на срыв планов администрации по отме¬не крепостного права. Махмуд характеризовал Пшизабия и как человека, «не пользующегося никакими правами в сравнении с другими заслуженными и почетными кабардинцами».
Спор был решен в пользу Махмуда Кармова. Пшизабию от¬ветили, что Ильясу и Махмуду Кармовым отведен земельный уча¬сток в частную собственность «во внимание к заслугам... чего проситель не имеет». Однако Пшизабий Кармов на этом не успо¬коился. Опровергая последнее обвинение родственника и некото¬рые другие положения докладной записки Махмуда Кармова, Пшизабий 17 ноября того же 1871 г. обратился к начальнику Тер-ской области. Он, в частности, о себе указывал: «В 1855 году во время турецкой кампании находился два года и во время взятия 
Карса при вылазке штурма я был в охотниках». Это свидетель¬ство важно для нас и в другом отношении. Среди кабардинцев, участвовавших в Крымской войне на Кавказском театре боевых действий, в переписке того времени не фигурирует Пшизабий Кармов, а он, как сам свидетельствует, был ее участником и даже штурмовал крепость Карс. Укажем также здесь и другого, не отмеченного нами в отдельном очерке, участника той войны — сотника Бота Тавкешева. В послужном списке этого офицера сде¬лана следующая запись: «Имеет знак отличия Военного ордена св. Георгия... и бронзовую медаль в память Турецкой войны 1853— 1856 годов на Андреевской ленте». В просьбе о наделении зем¬лей житель «Шелушинского аула» прапорщик Заурбек Мудранов также отмечал, что он «в 1855 году находился на Турецкой вой¬не».
Что касается очередного, третьего по счету, прошения Пши- забия, начальство области также отказало ему выделить земель¬ный участок на том же основании, что и прежде.
Здесь следует подчеркнуть, что некоторые удостоверения, выдававшиеся «почетными кабардинцами», не всегда соответ¬ствовали действительности, и мы, цитируя их, конечно, не упус¬каем из виду это важное обстоятельство. Например, Пшизабию Кармову удалось предъявить начальству удостоверение, «не без труда» взятое им от 23 лиц бывших жителей Бабуковской ста¬ницы: подполковника Тяжгова, прапорщика Андрухаева, юнкера Шукова, унтер-офицера Лиева, узденя Хамурзы Аджиева, уряд¬ника Тавкешева, урядника Хуранова, урядника Даурова, узденя Нартокова, Салимана Меремкулова, князя Калагирея Дударуко- ва, урядника Паштова, Бота Лиева, Ильяса Хожева, Канамата То- хова, Каспота Доова (Даов), сельского судьи Челабия Хагукова и др. Они удостоверяли, что Махмуд Кармов Ильясу Кармову «толь¬ко однофамилец». Докладная записка, подписанная Махмудом «своеручно», восстанавливает родословную братьев Кармовых, которую в случае надобности могли бы «подтвердить многие дей-ствительно почетные кабардинцы».
Выдача свидетельств и предъявление начальству других доку¬ментов о сословном положении и заслугах кабардинцев продол¬жались и в 70-х годах в связи с их прошениями о наделении зем¬лей.
Абазовы. В 1848 г. высшее начальство на Кавказе выдало удо-стоверение узденю Тликеч Абазову. В нем отмечено: «Государь Император по представлению г. Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом всемилостливейше соизволили пожаловать жителю аула Таусултанова узденю 1 степени Тликеч Абазову зо¬лотую медаль с надписью «За усердие», для ношения на шее на Анненской ленте за отличное усердие и преданность правитель¬ству, о чем объявлено в отзыве г. военного министра г. Главно¬командующему от 20 июля 1848 года № 3054. В удостоверение чего подписом и приложением казенной печати свидетельствую, г. Тифлис, сентября 29 дня 1848 года. Подлинное подписал по- 
мощник начальника главного штаба Свиты Его Величества гене¬рал-майор Гогель»158.
Свидетельство Тликеча Абазова, проживавшего в 1872 г. в с. Боташева, в том же году заверено Георгиевским окружным начальством. Следует добавить: среди малокабардинских узде¬ней первой степени фамилия Абазовых не значится. Этот факт лишний раз подтверждает, что в деятельности Кабардинского вре¬менного и окружного судов, а также Комитета по разбору лич¬ных и поземельных прав кабардинцев в установлении их сослов¬ной принадлежности имелись недостатки.
Свидетельство о своих заслугах, с надеждой на получение земли в частную собственность, представил и бывший всадник Лабинского иррегулярного эскадрона Селиман Хажнагоев. В нем сказано: «...он, состоя в этом эскадроне, т. е. с 1 декабря 1862 года по 1 марта 1866 года, вел себя честно и к службе усерден, в походах и делах против неприятеля находился в 1863 и 1864 годах, получил следующие награды: за отличие в делах с горцами при движении в отрядах Адагумском и Шебском под начальством Его Императорского Высочества, Главнокомандующего Кавказскою Армиею награжден знаком отличия Военного ордена 4 степени под № 425-м мусульманский... и крест, установленный за служ¬бу на Кавказе...»159.
В свидетельстве Хажнагоева привлекает внимание награждение его знаком отличия Военного ордена с обозначением слова му¬сульманский и установленным специально за службу на Кавказе крестом.
Приведем еще выдержки из свидетельств о сословном поло¬жении ряда кабардинцев, выданных им в начале 70-х годов XIX в.
«Дано это от почетных кабардинских князей и узденей жи¬телю селения Наурузова Хацу Ирюгову в том, что действительно он с братьями Исламом и Адамиевым происходят из кабардинских узденей Беслен Ворк и равны тем узденям, которым назначены в надел участки земли. В том подписом нашим свидетельствуем». Далее следует 27 свидетелей.
«Дано это от почетных кабардинских князей и узденей жи¬телю селения Султан Алиева (Аргуданский) узденю Алхас Мам- хегову в том, что он действительно происходит из почетных ка¬бардинских узденей Беслен Ворк и равен тем узденям, которые пользуются наделом земли в частную собственность». Подписа¬лись 15 свидетелей.
«Дано это от почетных кабардинских князей и узденей Хамур- зе Аджиеву в том, что действительно происходит из кабардинских второй степени узденей Беслен Ворк, почему имеет право про¬сить землю наравне прочих кабардинских узденей». Далее сле¬дует 29 подписей.
«Дано от общества Большой Кабарды родным братьям слу¬жащим казакам Тиру, Мат-Гирею и неслужащему Аслан-Гирею Тажговым... в том, что они издревле из кабардинских второй сте¬пени узденей, рождены от отца их Тара Тяжгова, который назад
тому более семидесяти лет со всем его семейством и родовыми холопами, оставив пределы древних в Кабарде жилищ своих, не по каким-либо другим причинам, но единственно из преданности России, перешел в Кавказскую область и поселились постоянным и твердым жительством в станице, именуемой ныне Бабуковс- кою». Свидетельство выдано в 1855 г. и заверено Павловским станичным правлением Горского полка в 1856 г., а Кабардинский окружной народный суд в 1858 г. его подтвердил160.
* * *
Обращался к начальству с просьбой о наделении землей и всадник 3-го разряда 1-й сотни Терской постоянной милиции юн¬кер Бата Бахов. Он, в частности, указывал: «Я неоднократно уча¬ствовал в экспедициях... за отличие, оказанное в таковых, удос¬тоился получить знак отличия Военного ордена...». На прошении Бахова наложена резолюция: «Иметь в виду при разборе проше¬ний».
Выходцем «из кабардинских узденей деженуго» назвал себя житель с. Иналово Умар Бжехоков в таком же прошении от 2 янва¬ря 1872 г. Он жаловался, что все его родственники удостоились высочайшей награды, а он, «как круглый сирота и находясь в край¬нем положении», устранен от надела землей. Резолюция о нем гласит: «Иметь в виду при разборе прошений». Такая же резолю¬ция наложена и на прошениях узденя из аула Докшукино Ахмеда Хавжокова и узденей второй степени из Нальчикского аула Бек- мурзы и Ибрагима Эгановых.
В общий список лиц, чьи прошения подлежали рассмотрению, был включен и житель с. Коголкина уздень 2-й степени Доль Оз- мачеков. «Имея уже более 74-х лет и имея у себя престарелую старуху (жену) и жену умершего сына моего с тремя малолет¬ними детьми, я не в силах дать им какое-либо при старости лет моих пропитание» — таков был один из мотивов его прошения161.
Житель аула Нальчикского Исхак Кудаев претендовал на зе¬мельный участок на том основании, что его фамилия «происходит из узденей 1-ой степени».
Жанхот Таов, житель с. Конова, переселился в 1868 г. из Ку¬банской области по ходатайству подпоручика Барака Конова (се¬стра Конова была матерью Таова). Последнему отказывали в зе¬мельном участке в Кубанской области как переселившемуся в Терскую область, но и здесь ему отказали в прошении «за недо¬статком вообще свободных земель в Кабарде».
До своего переселения за Кубань Таовы проживали в Кабарде. В одном из прошений Жанхот указывал на свою родословную: «Род наш издревле пользовался в Кабарде благородною фами- лиею из первостепенных узденей, и отец мой, Эдык Таов, имел аул своего имени, впоследствии названный Шеретлоковым из од¬ного лишь того, что брат его назван был этим именем; — все это было еще почти, можно сказать, до смут, в Кабарде существо-

вавших». Вскоре после «смут» отец Жанхота умер, и он, остав¬шись «малолетним и не имея уже никакой роли в посредничестве бывших подвластных людей, по внушению матери перешел на временное жительство за Кубань»162. Прошение интересно и тем, что содержит некоторые подробности об истории аула Шеретло- кова. По сведениям Якуба Шарданова, в 1825 г. в Черекской до¬лине находился аул узденя третьей степени Умара Шеретлокова в несколько дворов, где проживал и другой однофамилец — уз¬день третьей степени Магомет Шеретлоков. Имея в виду разли¬чия в сословном положении Шеретлоковых, можно сказать, что в одно время было два аула Шеретлоковых: тот, о котором писал Жанхот Таов, мог бы быть назван аулом Шеретлока Таова, на¬званный впоследствии именем владельца. Что касается смутного времени, вероятно, имеются в виду 1821-1822 гг.
Не так уж много известно кабардинцев, внесенных в россий¬скую дворянскую родословную книгу. Процитируем документ, подтверждающий факт причисления, кроме выше отмеченного Перхичева, еще одного жителя Кабарды к российскому дворян¬ству:
«Г рамота
Кавказской области
От областного предводителя дворянства и окружных дворянских депутатов, собранных для составления дворянской родословной книги, данная дворянину хорунжему Жамбеку Думаеву сына Ду- маева. Разсмотрев... предъявленные от него, Думаева, о дво¬рянском его достоинстве доказательства, признали оные соглас¬ными с предписанными на то правилами, в следствие коих он и род его внесен в дворянскую родословную Кавказской области книгу во вторую ея часть...»
Грамота выдана в 1837 г. и подписана Кавказским областным предводителем дворянства Георгием Ростовановым, депутатом от дворян Ставропольского округа поручиком Василием Криво- ручковым. Среди подписавшихся и депутат от дворян Кизлярско- го округа коллежский регистратор Михаил Серебряков и др.
Как видно, Жамбек Думаев получил свою фамилию по имени отца Думая. Согласно послужному списку, он родился в 1 795 г., был женат, имел сына по имени Магомет, дочерей Гаго, Каба- хан, исповедовал мусульманство163.
Сословное положение представителя фамилии Мудрановых прослеживается из документа, выданного жителю аула Докшуки Куденетова узденю векелю Заурбеку Мудранову. Он под¬тверждает, что Мудранов почти со времени вступления Эристова в должность «состоял в милиционерской команде при управлении начальника», «вел себя честно, к службе был весьма усерден, в поручениях чрезвычайно исполнителен, а в поисках и истреблении абреков был расторопен и неутомим». Некоторые другие под-


робности военной службы Мудранова содержатся в следующем свидетельстве:
«По Указу Его Величества Государя Императора Николая Пав¬ловича
Самодержца всероссийского
и проч., и проч., и проч.
Объявитель сего служащий в Кавказско-Горском Дивизионе всадник Заурбек Мудранов, исповедания магометанского, при¬был и зачислен на службу в бывший Кавказско-Конно-Горский полк (что ныне дивизион) всадником 1837 года августа 1 числа из Ка¬бардинских второй степени узденей и в продолжение оной вел себя хорошо и служил усердно, за что Всемилостивейше награж¬ден серебряною медалью на Анненской ленте с надписью «За усердие» для ношения на шее, о чем объявлено в приказе по Армии от 11 февраля 1844 года. В штрафах и домовых отпусках не бывал, ныне же с разрешения господина Главнокомандующе¬го действующею армию за выслугою лет уволен на родину; во свидетельство чего по состоянию дивизиона по воле Его Светлос¬ти Господина Генерала Фельдмаршала под моею командою и дан сей ему от меня за подписом и приложением полковой казенной печати в штаб-квартире полка Царства Польского в г. Хохачеве. Апреля 25 дня 1846 года.
Подлинный подписал: командир Закавказского Конно-мусуль¬манского полка полковник князь Бебутов».
В последующем Мудранов — участник «в Венгерской войне»», а «в 1855 г. находился в Турецкой войне».
Свое право на земельный участок прапорщик Мудранов до¬казывал в прошении от 5 января 1872 г. Он указывал, что, «до¬шедши до глубокой старости, ныне с девятью малолетними деть¬ми» переносит «все крайности» и с трудом изыскивает дневное пропитание164.
Говоря о свидетельствах, выданных Мудранову, отметим, что он принадлежал к сословию узденей беслен-уорк. В 1852 г. был векелем. Арабское это слово означает: уполномоченный, дове¬ренный, представитель, но неизвестно, в чем конкретно выража¬лась его должность.
Пхавакачевы. Старшина с. Докшокина (Старый Черек) Исхак Пхавакачев в своем прошении начальнику Георгиевского округа от 5 сентября 1872 г. сообщал некоторые сведения из своей во¬енной жизни на Кавказе в 1854-1857 гг. После того как Пхавака- чев был вынужден оставить службу по состоянию здоровья, он избирался «в своем ауле судьею» и в этой должности прослужил 6 лет. Пхавакачев оказал услугу начальству в ходе отмены крепо¬стного права «в начале 1867 г., когда в Кабарде происходило между народное волнение». Вследствие этого Пхавакачев «неми¬нуемо со стороны их подвергся грабежу и разорению своего 
имущества». Проситель указывал также, что он «без всякой пользы от правительства, лишь за плату рабочим по 1 руб., вывез 1550 са¬жен хворосту, необходимого при устройстве плотины по отводу р. Уруха в другое русло».
На том месте, где река Черная впадает в реку Урвань, Пхава- качев «более 36 лет занимал под хутор свой участок земли». Здесь он намеревался «устроить для себя мукомольную мельни¬цу, для чего уже и изготовил необходимый лес». В связи с этим он просил начальника округа оставить этот участок земли ему в потомственное владение. Прошение было представлено начальнику Терской области, а оттуда из канцелярии поступил запрос — дать свое заключение по просьбе Исхака Пхавакачева.
Прошение узденя Пхавакачева окончилось для него безре¬зультатно. 10 октября 1873 г. начальник округа получил от на¬чальника Терской области ответ следующего содержания: «Так как означенный участок уже Высочайше пожалован в частную собственность князьям Докшукиным, то оставить оный в его пользо¬вании не представляется возможности»165.
Кушховы (аул Ашабова). 7 января 1872 г. состоялось полное собрание кабардинских князей и узденей. Одно из его решений гласит: «Дано сие (свидетельство. — С. Б.) эфендию селения Аша- бово Хаджи Тагир Кушхову в том, что он происходит рожденным от его родителей, которые из древних кабардинских узденей ворк шовотлухуса, по достоинству и усердной его отца Умара Кушхо- ва к службе и богуслужению и преданности к России в 1822 году произведен в достоинство кабардинского народного ефендия и за его отличное благоустройство в Кабарде неоднократно был награждаем подарками по Высочайшему повелению Государя Императора чрез главнокомандовавшего в то время Отдельным Кавказским корпусом генерала от инфантерии Ермолова. Ефен- дическое Або, которое и ныне у него хранится в память родите¬ля, и кроме сего разными вещами, следовательно, ефендий Хад¬жи Тагир Кушхов вполне есть не только что из природы кабардин¬ских узденей, а настоящий ефендический сын, ныне ему от роду 60 лет, а в должности ефендия 30 лет, имеет при себе четырех сыновей, из коих 1-й Магомет - 30 лет, ефендий, 2-й Исуф - 25 лет, тоже ефендий, 3-й Касым 12 лет и 4-й Хамзет 8 лет»166. 
когда он в 1867 г. был в Нальчике для усмирения «бунтовщиков», выступивших против отмены крепостного права, то изволил им помочь земельными угодьями. Причина столь доброго жеста в то тревожное для областного начальства время объяснялась необыкновенными обстоятельствами — «неучаствовании в бунте в 1867 г.» жителей аула Докшукина167.
Мотивы прошений кабардинцев о наделении их землей были самыми различными. Диктовались они и уязвленным самолюбием.
В 1875 г. сын Тлекеча (Александра) Мисостова, юнкер Тархан Мисостов, обратился к начальнику Терской области с докладной запиской, в которой он, конечно, напомнил начальству, что его дед, Магомет Мисостов, «прослужил 32 года» в Моздокском суде, что отец и его родные дяди майор Петр Мисостов и капитан Иван Мисостов «всегда были преданы правительству». Юнкер сооб¬щил также, что «считает себя весьма обиженным противу других князей, совсем не равных с ним ни по заслугам, ни по преданно¬сти правительству предков его»: Атажукиных, Наурузовых и Ха- мурзиных. Юнкер просил «об уравнении» его с ними168.
Претензий подобного рода было немало. Аналогичное про¬шение исходило и от братьев Наурузовых. Сыновья Хатакшуко Наурузова-Мисост, Бекмурза и Магомет, требовали от начальства дать сверх уже назначенных им 20 десятин земли еще участок только для того, чтобы сравняться с Асланбеком Атажукиным или хотя бы с узденем Кайсыном Анзоровым. В качестве основа¬ния для своих притязаний братья напоминали: «Мать наша, княгиня Кабахан, оставшись вдовою, сохранила за собою право, как жена первенствовавшего в Кабарде князя, так ровно и дочери бывшего кабардинского валия»169.
Побудительная причина данного прошения станет яснее, если приведем сословное различие князей и узденей первых трех степе¬ней. В 1851 г. Кабардинский временный суд докладывал генерал- майору Эристову: «Уздень 1 степени, если находился в поездке с князем в других пределах, то они, хотя моложе летами от других 2 и 3-й степени узденей, садились с князем и с ним кушают; получают от князя преимущественно от других подарки и занима¬ют всегда почетное место. Дочери их отдаются в замужество за таковых же первостепенных узденей, а бывают случаи и за 2 сте¬пенных, но за 3 степенных никогда не выдают; а на дочерях пос¬ледних не женятся. Во время же нахождения внутри Кабарды старшие по летам 2 и 3 степени садятся с князем, - на ночлегах 1 степени (уздень) занимает место почетное; старшему по ле¬там, несмотря на степень узденей, оказывают уважение и усту¬пают почетное место»170.
Гетежевы принадлежат к наиболее древним кабардинским фамилиям. Упоминание о них встречается в одном из преданий о вожаке крестьянского восстания Машуко, т. е. к началу XVIII в. По сведениям Талиба Кашежева, «на том самом месте, где в настоящее время находится станица Горячеводская, стоял аул Кар¬дана Гятежева». Этот Кардан стал приемным отцом найденного 
ребенка и нареченного именем Машуко. Уже будучи взрослым, Машуко решил удалиться в горы, но перед тем, как навсегда оста¬вить приемных родителей, он, возможно, в знак благодарности, подарил им «чашу неописанной красоты». К этой чаше и чевяку, принадлежавшему также Машуко, «кроме членов Гятежевского рода, никто не может прикасаться: от одного прикосновения мож¬но сделаться калекой».
Кашежев свидетельствовал, что чаша «хранится до сих пор в семействе Гятежевых». В связи с этим Л. Г. Лопатинский в 1881 г. писал: «Сохраняется ли в настоящее время какая-нибудь чаша в роде Гятежевых, и где она теперь живет, эта семья, об этом я не мог собрать никаких сведений».
Из района Машука аула Гетежева в первой четверти XIX в. вместе со многими другими аулами переселен на правую сторону Малки и находился, например, в 1842 г. недалеко от Баксанской крепости, по соседству с аулами Тамбиева и Кучмазукина.
В ходе реформы по укрупнению аулов аул Гетежева частью вошел в аул Кучмазукина, частью в аул Касаева. Об этом сказано в прошении «узденей, проживающих в ауле Кучмазукина Бек- Мурзы, Тургока, Заурбека, Батырбека и Кучука и проживавшего в ауле князя Касаева Пшемахо Гетежева» начальнику Кабардинс¬кого округа от 31 августа 1870 г.: «При настоящем наделении участков земли мы устранены от этого надела, тогда как род фамилии нашей издревле происходит из почетных узденей и пользовались правами владельцев аула, а при расселении кабар¬динских аулов аул наш разделен на две части, одна часть вместе с нами переселилась в аул князя Касаева, а другая в аул Кучмазу- кина...»171.
Спустя год Пшемахо Гетежев вторично напомнил, теперь уже начальнику Терской области, о своей просьбе, присовокупив к ней «свидетельство о происхождении» своем. В нем сказано: «Дано сие от почетных кабардинских князей и узденей жителю селения князя Касаева Пшемахо Гетежеву в том, что действительно он происходит из почетных кабардинских узденей (Беслен-Ворк) и равен тем узденям, которые пользуются наделом участков зем¬ли в частную собственность. В том и подписью своей удостоверя¬ем. 9 августа 1871 года. Поручик князь Касаев, поручик Тамбиев, Темрюко Кучмазукин, поручик Деров, поручик Кунашев, Отпа- нов, Тяжгов и др.»172.
Можно утверждать, что во всех сословиях, не исключая и кня¬зей, существовала некая внутрисословная градация, т. е. одни из представителей одного и того же разряда узденей считали себя выше и значительнее других. В этом смысле характерен следую¬щий документ.
Алтудоковы. Исмаил и Айтек Алтудоковы 18 декабря 1873 г. обратились к Лорис-Меликову с прошением, в котором отмеча¬лось: «Принадлежа по происхождению своему из узденей так называемых уорк-шаотлухуса и будучи с более лучшими права¬ми, чем лица этого класса, удостоившиеся получения в частную 
собственность надела земли, мы утруждали Ваше Превосходи¬тельство просьбою в 1871 году о предоставлении нам права на получение земли в частную собственность, но не имея на эту нашу просьбу до настоящего времени резолюции, мы вторично покорнейше просим о сравнении нас с уорк-шаутлухусами, кото¬рые получили наделы земли и которые по правам кабардинского народа стоят ниже нас.
Права эти имеют два вида. Первый заключается в том, что хотя Алтадуковы и происходят из вышесказанного класса, но владели всегда отдельным аулом, носившим наименование Алтадуков. Старший из рода нашей фамилии управлял аулом и в этом отно¬шении мы были равноправны с лучшими фамилиями Кабарды. Второй же вид состоит также в равноправности нашей с прочими узденями высшего сословия относительно права порядка пользо¬вания землею. Фамилия наша имела издавна свой район зем¬ли...»173.
Оказывается, представители одного и того же сословия имели различный социальный статус. Хотя Алтудоковы были узденями разряда уорк-шаотлухуса, они пользовались преимуществами перед подобными себе по сословию, как владельцы аула своего имени. Алтудоковы указывали, что в этом отношении они «были равноправны с лучшими фамилиями Кабарды», что их фамилия имела права на пользование землей и «имела издавна свой район земли». 
Даутоков, от тлекотлешей - Заракуш Тамбиев, Камбот Кудене- тов, Каирбек Исламов и Кайсын Анзоров, сословие князей было представлено Магометом Наурузовым174.
С 20 декабря 1874 г. в течение объявленных семи дней в Ко¬миссию поступило «о наделе землей в собственность 487 проше¬ний». Она заключила, что «долженствующих получить землю в собственность наравне со своими родственниками, уже получив¬шими таковую, находится очень много»175.
В 1875 г. эта Комиссия под председательством начальника Пяти¬горского округа подполковника В. А. Мазаракий разбирала просьбу вдовы Анны Степановны Анзоровой о наделении сыновей ее, Алек¬сея и Александра Анзоровых, землей наравне с другими Анзоро¬выми.
О происхождении ее мужа из тлекотлешей она представила Комиссии свидетельства на поручика Захара Анзорова, умершего в 1866 г. и находившегося на службе «до 30-ти лет и в том числе 22 года в офицерском чине».
Члены Комиссии, за исключением князя Магомета Наурузова, отказались признать Анну Анзорову принадлежащей к фамилии Анзоровых. Они ссылались на то, что «никогда не слышали, что¬бы кто из Анзоровых проживал в г. Моздоке и тем более, что в свидетельстве значатся подписавшие лица, не бывшие в 1811 году в Верхнем пограничном суде». Кроме того, Каирбек Исламов и Шабас-Гирей Тенов свидетельствовали, что отец Захара, Алек¬сей, «как в Моздоке, так и в Малой Кабарде всегда назывались фамилиею Шумаховых и были в родстве с вольноотпущенниками аула Исламова — Шумаховыми». В отличие от других членов Ко¬миссии, князь Магомет Наурузов настаивал причислить Анну Ан¬зорову к сословию тлекотлешей, «признавая копию свидетельства, выданного Верхним пограничным судом, достаточным доказатель¬ством».
Князя Наурузова поддерживал и председатель Комиссии В. А. Мазаракий. Заседание Комиссии не сумело прийти к еди¬ному мнению о сословном положении Анны Анзоровой, но по¬становило представить начальнику Терской области выписку из протокола заседания и просить его расследовать, «признать ли копию свидетельства за № 18 действительным документом о про¬исхождении семейства Анны Анзоровой, или признать его недей¬ствительным согласно мнению девяти членов Комиссии».
Ответ начальника Терской области неизвестен, но, думается, он поддержал мнение своего представителя. Однако заседание Комиссии показывало: сословные споры иногда, а возможно, и чаще, доходили до такой степени накала, что делалось неизбежным противостояние местных властей и высшего сословия.
Рассмотрев права беслен-уорков и уорк-шаотлухуса, она при¬знала «одноправными 157 фамилий, в коих состоит 402 двора», а «для спокойствия народа» высказалась, «несмотря на долгие об¬суждения... об уменьшении числа собственников», назначить этим сословиям надел не менее 20 десятин земли177. 
«Комиссия...» проделала значительную работу. Тем не менее ожидаемого спокойствия народа не наступало. Борьба за сослов¬ные права продолжалась... «Предки мои, происходя из Кабар¬динских узденей «Ворк», имели собственные свои земли и владели холопьями до дня введения 1 декабря новых реформ » — так начинается прошение юнкера Магомета Бабугоева из с. Кудене- това 1 от 30 мая 1877 г. к начальнику Терской области. Перечис¬ляя свои военные заслуги, Бабугоев отмечал, что он «поступил в службу Его Императорского Величества в 1844 г., в продолжение которой был в походах и делах» на Кавказе «и в 1854 и 1855 годах против турок». Бабугоев награжден двумя серебряными медаля¬ми: «одну за храбрость, для ношения в петлице на Георгиевской ленте, а другую за усердие, для ношения на шее на Станиславс¬кой ленте». Звание юнкера Бабугоеву присвоили в 1862 г. «Про¬исхождение мое известно всей Кабарде, а служба может быть засвидетельствована имеющимся послужным списком», — про¬должал он далее в собственноручно подписанном прошении178.
Описывая свое происхождение и заслуги, Бабугоев обращал внимание областного начальства на то, что неоднократные про¬шения к начальнику округа об уравнении его прав «с другими главными фамилиями» и наделение землей в частную собствен¬ность не дали положительного результата.
Прошение Бабугоева попало в канцелярию начальника области, а оттуда — «по принадлежности в Межевое Управление этой же области». Последнее обратилось к начальнику Пятигорского ок¬руга, куда в то время входила Кабарда, вероятно, склоняя его «к удовлетворению» прошения Бабугоева.
29 июля 1877 г. подполковник Полозов, собрав сведения о просителе, доложил в Межевое Управление: «Юнкер Магомет Бабугоев действительно происходит из кабардинских узденей «Ворк», предки которого владели собственными землями и хо- лопьями, и, кроме того, Магомет Бабугоев лично приобрел за¬слуги от правительства, как значится в приложенном послужном его списке, а потому подлежит наделению землей наравне с уз-денями второй степени от 150 до 200 десятин»179.
Магомет Бабугоев не уточнял, к какому разряду узденей он принадлежал. Об этом умалчивал и подполковник Полозов, но он приравнял Бабугоева по его заслугам к узденям второй степени, т. е. к сословию бесленуорк.
В послужном списке всадника 1-го разряда 10-й сотни Терской постоянной милиции юнкера Магомета Бабугоева, «составленном 30 мая 1877 года», имеются такие сведения: от роду 56 лет, же¬нат на девице Шаго (Щ1агъуэ?), имеет сыновей: Уважуко - 12 лет, Хабиж - 3 года и дочерей: Лана - 17 лет, Коз (Къыз?) и Самир- хан, которой исполнялся один год 180.
Юнкеру Магомету Бабугоеву был отведен земельный учас¬ток в 200 десятин. В посемейном списке с. Куденетова 1 за 1886 г. значится семья Бабугоева Аважуко Магометовича, который вла¬дел наследственной землей в 200 десятин. В том же списке зна- 
чатся родственники Магомета Бабугоева. Бабугоев Пшемахо Аисо- вич с сыновьями: Батой, Салихом, Каспотом, Кучуком, Хажиума- ром; Бабугоев Шугана Шамахович с братом Алимгиреем и пле¬мянником Хапаго Шамаховичем.
* * *
Сословное положение ряда фамилий четко зафиксировано в свидетельствах, выданных их представителям. Единственный не¬достаток этих документов лишь в том, что разбирательства по ним остались «за кадром». Приведем несколько свидетельств, которыми мы располагаем:
«Свидетельство.
Дано сие от почетных кабардинских князей и узденей жителю Георгиевского округа селения Мисостова узденю Асламбеку Ха- кулову в том, что он действительно происходит из узденей 2 сте¬пени (Беслен-Ворк) и имел прежде собственную землю. В том и подписуемся. Сентября 1871 года. Князь Асламбек Мисостов, Тархан Мисостов, Камбот Кудинетов и др.»181
«Свидетельство.
Дано это от почетных кабардинских князей и узденей жителям Георгиевского округа селения Мисостова Жамботу и Темботу Ачиретловым (живущим отдельно) в том, что они действительно происходят из почетных кабардинских узденей (Беслен-Ворк) и равны тем узденям, которые при настоящем размежевании зем¬ли пользуются правом надела в частную собственность земли. В том и подписью своей удостоверяем. Августа 16 дня (1871 г. - С. Б.): князь Асламбек Наурузов, князь корнет Мисостов, поручик Ан-зоров, князь Атажукин и др.»182
«Свидетельство.
Дано сие от почетных кабардинских князей и узденей жителям Нальчикского селения Асламбеку и Аслангирею Жанситовым в том, что они действительно происходят из кабардинских узденей (Беслен-Ворк) и равны тем узденям, которые по происхождению своему получают надел земли в частную собственность. В том подписью своей удостоверяем. 22 июля 1871 года». Подписали: полковник Анзоров, князь Тембот Мисостов, Камбот Куденетов, князь Асланбек Мисостов и др.»183
«Свидетельство.
Дано сие от почетных кабардинских князей и узденей жителю Нальчикского селения Хамурза Нартыжеву в том, что он действи¬тельно происходит из кабардинских узденей (Деженуго) и равен тем узденям, которые получают в частную собственность участ¬ки земли. В том подписью своей удостоверяем. 22 июля 1871 года: князь Бекмурза Иналов, юнкер Султан Агубеков, князь Пшемахо Касаев, поручик Ногмов, Пшемахо Гетежев, Жамбот 
Тохтамышев, Хажи Сижажев, князь Бекмурза Наурузов, корнет Гедмишхов, князь Темрюко Атажукин, поручик Бырмамытов, ротмистр Казыльбек Кармов и др.»184
Рассмотрим еще несколько свидетельств, указывающих на сословные права истцов.
«Свидетельство.
Дано сие от почетных кабардинских князей и узденей жителю селения Джанхотова Хатакшуко Жамбикову в том, что он дей¬ствительно происходит из узденей (Беслен-Ворк) и равен тем уз¬деням, которые при настоящем размежевании земли пользуются правом надела земли. В том подписью и приложением именных печатей и чернильных знаков свидетельствуем. 10 сентября 1871 го¬да: князь Асламбек Мисостов, юнкер князь Тархан Мисостов, штабс-капитан Асламбек Шипшев, поручик Бекмурза Шереужев, поручик Анзоров и др.»185
Сословные споры не обходили стороной даже такую бес¬правную категорию, как унауты (домашние рабы). Некоторым из них, по-видимому, все же удавалось подняться на заветную сту¬пеньку выше — в сословие крепостных крестьян. Во всяком случае, попытки такого рода предпринимались. Одна из них прослежива¬ется в прошении узденя Мисоста Шигабахова из аула Гетежева. В 1853 г. он «заявил» иск на узденя Магомета Анзорова, который отказывался вернуть просителю служанку, отданную по праву наследства его жене братом ее узденем Жико Эльжероковым. Свой отказ Анзоров объяснял тем, что «служанка имеет иск быть холопкой», т. е. рабыня претендовала на права крепостной кре¬стьянки. Анзоров, выдав служанку за крепостного человека, предлагал Шигабахову взять 150 рублей серебром калыма. Ши- габахов не захотел взять предложенную сумму. При этом он сооб¬щал весьма редко встречающуюся в документах сравнительную стоимость служанки и крепостной крестьянки. Шигабахов отме¬чал, что служанки продаются за 300-400 рублей серебром - больше «вдвое против холопки». Проситель аргументированно доказывал, что Анзоров вообще не имел права выдавать эту слу¬жанку за холопку, поскольку ее мать у него же также состояла служанкой. Грамотин распорядился «беспрекословно возвратить служанку или разделаться с просителем миролюбиво, удовлетво-рив его деньгами», и Анзоров возвратил требуемую от него слу¬жанку ее господину.
Цена в 400 рублей серебром, и даже больше, указана жите¬лем аула Мудара Тамбиева узденя муллы Абдрахмана Кайсы- мова в его прошении к генерал-майору Эристову от 9 января 1851 г. Князь Пшемахо Джамботов хотел купить у него «из рода унаут служанку Кураму» за 400 рублей серебром, но Кайсымов отка¬зался, «имея в ней при доме самую крайнюю необходимость» 186.
Заключая рассмотрение сословных прав и сословных споров, приведем одно судебное разбирательство, которое возвращает 
нас к 30-м годам XIX в. Отметим, что тогда Малая Кабарда име¬ла своего народного эфендия. Этот факт указан в рапорте Ка¬бардинского временного суда Пирятинскому за 1834 г. «Вольный кабардинец Ибрагим Машков», проживавший в ауле Анзорова в 1819 г., отдал вольному малокабардинцу Мусе Тумову пятнад¬цать рублей серебром - «на сохранение». В конфликте этом при¬влекает внимание то, что спор, который между сторонами «был разбираем шариатом чрез народного эфендия малокабардинцев Магомета Шурагиева»187.
Здесь следует подчеркнуть и такой момент, касающийся во¬обще шариатского разбирательства. Выходец «из акушинских узденей» Гази Эфендий, служивший зфендием в Балкарии в 1846 г., отмечал: «Если я делаю шариатское разбирательство между про¬сителем и ответчиком и по шариату в пользу чью не будет реше¬но дело, таковой остается на меня недовольным»188.
Видимо, и после разбирательства жалобы Ибрагима Машкова возникла подобная ситуация. Потому для вынесения окончательного решения Шурагиев направил тяжущихся в Кабардинский времен¬ный суд, что свидетельствует об отсутствии в Малой Кабарде по¬добного суда.
Остановимся и на следующем. В рапорте, исходящем от такого авторитетного в сословных вопросах учреждения, как суд, Тумов дважды отмечен и как вольный, и как уздень. Здесь, конечно, могли иметь место небрежность писаря и невнимательность секре¬таря суда, однако не исключено и другое: сословное положение многих жителей Кабарды было спорным и оставалось таковым вплоть до отмены крепостного права. В качестве иллюстрации неясности сословного положения ряда даже известных фамилий служит ответ Кабардинского окружного народного суда графу Евдокимову. В 1860 г. на запрос последнего: «Признают ли ка-бардинцы узденями первой степени: Перхичевых, Безоруковых, Исламовых и Лоовых» — суд сообщил: «...в какой узденской сте¬пени состоят Перхичевы, Безоруковы, Исламовы и Лоовы, то члены Кабардинского временного суда в точности не знают»189.
А за десятки лет перед этим, в 1825 г., некоторые из пере¬численных фамилий (Перхичевы и Исламовы) были известны как дижинуго, т. е. признавались первостепенными узденями190.
Здесь следует подчеркнуть один важный момент: не все сви¬детельства о сословном происхождении признавались Кабар¬динским судом как действительные. В качестве иллюстрации при¬ведем документ.
В 1858 г. князь Баратов писал в Кабардинский временный суд: «Представленные войсковым старшиною Тяжговым при рапорте г. начальнику Кабардинского округа от 18 числа сего месяца за № 11-м шесть свидетельств о происхождении: Яхья Кечева, Тяж- говых, Фумутовых, Хаджиевых, Шухостановых и Мулловых, пре¬провождая при сем в Кабардинский временный суд, имею честь покорнейше просить оный по надлежащем удостоверении, что они происходят из кабардинских 2-й степени узденей, сделать на 
них засвидетельствование...». И суд ответил: «...лица, подписав¬шие прилагаемые при сем свидетельства по молодости лет и ма- лознанию подобных вопросов, не заслуживают в строгом смысле доверия, и поэтому суд возвращает: эти свидетельства без засви¬детельствования. 15 сентября 1858 г. Нальчик» (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 2, д. 2, л. 20-21).
Решение суда нельзя принять бесспорным, поскольку почти все перечисленные фамилии впоследствии были причислены к уз¬деням разряда беслен-уорк.
Войсковой старшина Тяжгов князю Орбелиани (1858 г.): «Пол¬ковое правление Горского казачьего полка, возвратив мне шесть свидетельств, выданные кабардинским обществом, фамилиями Тяжговой, Фумутовой, Хаджиевой, Кечевой, Шухостановой и Мулловой в том, что мы происходим из кабардинских второй сте¬пени узденей, — даю знать, что Ваше Сиятельство не изволили утвердить таковые, ибо суд отозвался, что подписавшиеся в них лица, по молодости лет, не могут удостоверить о нашем проис¬хождении.
Вследствие чего, дополнив ныне означенные свидетельства подписью с приложением именных печатей еще семи человек почетных старожилов-кабардинцев, — я осмеливаюсь вновь пред¬ставить таковые, на благосклонное внимание Вашего Сия¬тельства...»
Свидетельства были выданы узденям: Джусупу Шухостанову, братьям Закачу и Тираму Фомутовым, Яге Кечеву, Муссе Мул- лову, Тире, Матгирею и Аслангирею Тяжговым, братьям Усману, Ильясу и Лаки Хаджиевым (ЦГ А КБР, ф. 2, оп. 1, д. 2, т. 1, л. 209 об.).
Сословные положения кабардинцев зачастую были настолько запутанны, что даже Комитет, созданный специально для этой цели, нередко оказывался просто не в состоянии их определить.
Так, из Комитета 7 мая 1862 г. направили в Кабардинский ок¬ружной суд список жителей Большой Кабарды, положение кото¬рых депутаты отказались разбирать «одних за незнанием, к како¬му сословию должно причислить, а других большею частью из сословия — Азет — по претензиям прежних их владельцев». Пред¬седатель Комитета просил всем им назначить срок явки в суд, чтобы «на основании свидетельств от окружного суда определить их на принадлежность к известному сословию»191. Ниже приво¬дится этот список. 
«Список жителям Большой Кабарды,
которых депутаты отказались разбирать»
По какой
№ Имена и фамилии Какого аула причине не разобраны
1 2 3 4
1 Поручик Ерустан Ногмов Кармова аула За незна-
Майор Хаташуко Кошероков Шу Блинахов Ямниш Шадов Кошерокова аула нием, к ка-кому сосло-вию долж-
Тахир Устов но причис-
лить
Мудар Балов Актолы Шипшева аула По претен-
зии князя
Хасанбия
Атажукина
Мулла Нурали Кумуков Алтудокова аула За незнани-
Бекир Мамхегов Батырша Куденетова аула ем, к како-
Гуки (?) Екашоков Казаншева аула му сословию
10 Оскар Кумуков Гукежева аула должно
Ослан Болказов Гулла Болказов Кургоко Куденетова аула Кудаева аула причислить
Ислам Болказов По претен-зии Бекира Тохова
Жанхотова аула
Магомет Архестов Кургоко Куденетова аула По претен-
Шугана Кожокова аула зии Бек-
Бата Архестов Тлекеч Куденетова Мурзы
Кижу Киченов Заурбек Жапов Каншоко Шиков Анзор Нашхов Юнус Карданов Якуб Карданов Касай Карданов Кудаева аула Зекова
За незна-
Догужокова аула нием, к ка-
Жанхотова аула словию
20 Догужокова аула должно
Жанхотова аула причислить
Карданов Таова аула По
претензии
ротмистра

 
1 2 3 4
Шеуцуков Жандар Муков Жох Калмыков Жанхотова аула По претензии кн. Кабахан Атажукиной
Ислам Фицев того же аула (по претензии)
подпоручика
Жанситова

Мазан Магометов Казиева аула За незнанием, к
30 Бекир Шаоцуков (он же Жамурзов) Исхак Маршанкулов Ислам Маршанкулов Бешказакова аула какому
сословию
должно
причислить
Асламбек Ашинов Таовааула По претензии Канамата Ку-дашева
Исхака Пхавакачев майора Докшукина аула По претензии Кучука Дрк- шукина
Булет Нагудов По претензии
Асламурзы
Анзорова
Маша Мирзов Тлогурова
претензия
Нидриз Тхаголегов Магомет Пшеуков За незнанием, к какому сосло¬вию должно причислить
Гусса Маремоков Хостова аула Претензия Асхада Лес- кенова
Осман Бавоков Мисостова аула Претензия князя Тло- станалиева
40 Исхак Кайтыноков Эльтажуко Кайтынов Эркенова аула Эркенова аула Претензия Юсупа Эрке¬нова
На всех Желетежевых Эльбуздукина аула Претензия князя Бекмурзы Докшукина
Исхак Текужев Юсуп Текужев Шужей Т укежев Шу Шиков Хамурзина аула За незнанием, к какому сослвию должно при- причислить
+ 432
 
1 2 3 4
Ентыр Куготыжев Шугана Кожокова аула По претензии Молодугова
Ибрагим Варадинов Кн. Тлостаналгева аула За незнанием, к
Мудар Сзиев Кн. Докшукина аула какому сословию
Тиук Темирканов Муссы Женокова аула должно
50 Салиман Алтудоков Алимирза Алтудов причислить
Кайсына Анзорова аула
Пак Паков Исмаил Шогенов Ильяс Шарданов Асламурзы Анзорова аула Шугана Кожаковааула Мисостэва аула За незнанием, к какому сословию должно причислить
60 Басият Самгуров Ботоко Самгуров Пшеапшоко Самгуров Ибрагим Самгуров Моухож Кумахов Нидрис Кумахов Каирбек Кумахов Нахо Кумахов Хатокшуко Кумахов Асламурзы Анзорова аула Мисостова аула По претензии Темирханова
По претензии Ислама Кудаева
Асламурзы Анзорова аула
Мусса Кумахов Солиман Гошоков Темирхан Гошоков Кайсын Гошоков Омар Гошоков
Маил Кушхов Халит Кушхов Шухаиб Емоков Албахсит Емоков Исмаил Аннемуков Хажибекир Аннемуков Борова аула За незнанием, к какому сословию должно причислить
70 Тембота Анзорова аула

В том же списке и жители аула Сасикова, переселившиеся из Бабуковской станицы: Гучина Конахов, Пелюан Карданов, Шема- хор Седзов, Сосруко Тагушинов, Хаджимахо Ажиев, Докшуко Мусов, Магомед-Гирей Агешев (вольноотпущенник), Махмут Хо- конов (уорк-шаотлухуса) и Каирбек Хуранов (уорк-шаотлухуса)192. 
Хатажуко Кошероков причислен к сословию дижинуго, Шу Блинахов, Солиман Алтудов, Алимурза Алтудов, Исхак Маршан- кулов, Ислам Маршанкулов, Исмаил Анемуков и Хажибекир Ане- муков признаны принадлежащими к уорк-шаотлухусам. В отно¬шении Нурали Кумукова, известного и как Нурали Оваринск, ска¬зано: «Так как он аварец, то ему объявлено, чтобы он доставил свидетельство о своем происхождении от местного начальства». Бекир Мамхегов, Гуки Екамоков, Оскар Кумуков, Бекир Шаоцу- ков (он же Жамурзов), Исхак Пхавакачев, Маил Кушхов, Халит Кушхов, Шухаиб Емиоков, Албахсит Емиоков и Солиман Гошоков причислены к вольным кабардинцам. Вольноотпущенниками при¬знаны: Оскар Кумуков, Аслан Болказов, Гулла Болказов («со¬гласно отношения комитета»), Ислам Болказов, Кижу Киченов, Шеуцуков, Жандар Муков, Жох Калмыков, Асламбек Ашинов, Булат Нагудов, Пак Паков, Темирхан Гошоков, Омар Гошоков. По решению Комитета судом исключены из списка без других уточне¬ний: Осман Бавоков, Исхак Кайтынов, Эльжаруко Кайтынов, Ен- тыр Куготыжев, Нидрис (Индрис) Кумахов193. Касаясь последних четырех лиц, Комитет 18 декабря 1862 г. сообщал суду, что «права их по происхождению определены», т. е. они были признаны свободными.
Приведем другой такой же «Список жителям Большой Кабар- ды, которых депутаты комитета отказались разобрать»194.
№ Имена и фамилии По какой причине не разобраны Какого аула
1 2 2 2
1 Гула Нагоев За незнанием, к какому Жамбота
сословию должно принад- Тахтамышева
лежать
Ильяс Чашев По претензии Алхаса Куч- мазукина
Индрис Каров По претензии Асламбека Кошева аула
Ислам Каров Хакулова
Мусса Афонов За незнанием, к какому
Алим-Каш Афонов Индрис Афонов Мейрем Афонов сословию должно причислять
Индрис Балказов По претензии Бекира Тохова Аула Хажи-
Бекира
Гетежева
10 Цагозеш Балказов Солимана Шапсугов Закирей Шапсугов Уважуко Ворокова Гуч Губшиев Магомет Ордоков По претензии Нартпиева Аула князя Бек-
Мурзы
Наурузова
По претензии кн(язя)Бек- Мурзы Наурузова
15 По претензии князя Магомета Адильгиреева Иналова аула
Ибрагим Жамбеков За незнанием, к какому сословию должно причислять
Магомет Кумуков Иналова аула
+ 434

1 2 2 2
Огурпи переселив- За незнанием, к какому Иналова аула
Нагоев шиеся из сослови ю должно
вдова Бабукоев- причислять
Хаир На- ской ста- Иналова аула
20 гоева ницы
Якуб Купчиев За незнанием, к какому со- Кн (язя) Хамурзы
словию причисять должно Наурузова аула
Умар Хачадоков За незнанием, к какому Кучука Анзорова
сослови ю причислять должно аула
1 ука 1 агаров По претензии Пшемахо Коголкина
Фица Кумахов Шамиль Кмахов Мазан Кумахов Цу Кумахов Батырбека Тамбиева аула
26 По претензии Исхака Кудаева

Этот список также был направлен в Кабардинский окружной народный суд, но на нем отсутствуют подписи членов суда. Ис¬ключением стал Гулла Нагоев: он исключен из списка по «отно¬шению» Комитета. Но судя по тому, что на сопроводительном отношении Комитета к суду по этому списку дана резолюция: «Вызвать немедленно для разбирательства», можно сказать, что их сословное положение было рассмотрено.
По предписанию генерал-майора Орбелиани, полученному судом 13 мая 1862 г., последний обязывался рассматривать дела, по которым Комитет по правам личным и поземельным не мог принять решения. В связи с этим между этими двумя учреждени¬ями нередко возникали разногласия при определении сословного положения кабардинцев.
В рапорте к начальнику Кабардинского округа от 15 ноября 1862 г. суд указывал: «Комитет, не основываясь на выданных су¬дом свидетельствах, вновь разбирает права кабардинцев, кото¬рым уже выданы свидетельства, и причисляет их к сословиям, согласно своего заключения».
У Комитета были свои претензии к суду. В том же 1862 г. он ставил суду в вину факт выдачи жителю аула Берда Тамбиева Гучу Бакову свидетельства «на происхождение его из сословия азет». Комитет добивался, чтобы суд рассматривал дела только тех, «коих депутаты отказываются разбирать за незнанием о со¬словном происхождении». Баков не относился к таким лицам.
Другой пример. Житель того же аула Магомет Губжев был признан Комитетом принадлежащим к сословию азет. Недо¬вольный решением, он «обратился в суд за свидетельством и, получив таковое, представил в Комитет». Комитет не согласился с мнением суда и вернул выданное им свидетельство обратно.


Тогда, 15 декабря 1862 г., Губжев обратился с прошением к ге¬нерал-майору Орбелиани. Разъясняя свое действительное сослов¬ное положение, он писал: «Принадлежа к сословию ворк-шаотлу- хуса, я при разбирательстве прав моих в Комитете, учережден- ном во вверенном вам округе, не признан в этом сословии, и причислили меня к сословию вольноотпущенников; считая себя в этом обиженным, я для подтверждения того, что действительно принадлежу к сословию ворк-шаотлухуса, доставил в Комитет от Окружного суда свидетельство, но депутаты Комитета и это не хотят принять в основание, а поэтому осмеливаюсь просить рас¬поряжения Вашего Сиятельства о дозволении мне доставить по¬ложенное число свидетелей для подтверждения сословных прав моих. Уздень Магомет Губжев».
Казалось бы, начальник округа не должен был усомниться в достоверности выданного судом свидетельства узденю Губжеву. Однако процитируем его резолюцию: «Комитет единодушно при¬знал его вольноотпущенником, и свидетельство выдано судом не по сношению с ним, Комитетом: поэтому я не считаю себя впра¬ве пересмотреть дело просителя, единодушно признанное депу¬татами Комитета»195.
На чьей стороне истина: Комитета, суда или начальника? Что¬бы не ошибиться в ответе, достаточно вспомнить, что к авторитету суда, как отмечалось выше, Комитет прибегал всякий раз, когда он испытывал затруднение по тому или иному делу о сословном положении. Этот факт лучше всякого другого аргумента доказы¬вает, что последнее слово в сословном споре принадлежало имен¬но Кабардинскому суду. На этом вполне логичном основании мы можем позволить себе, как нечто подобное нередко практикуется в наши дни, отменить решение Комитета, принятое им 125 лет тому назад, и резолюцию начальника округа, наложенную им на прошение Губжева без достаточной аргументации.
В жизни адыгов дух свободы в конечном счете всегда одер¬живал верх над другими чувствами. Крепостной, который рас¬полагал достаточной материальной базой, не останавливался пе¬ред затратами, чтобы приобрести личную свободу.
В прошении «кабардинца аула Догужокова Индриса Кардано- ва» генерал-майору Грамотину от 4 июня 1857 г. сказано, что его отец «Дудоруко Карданов с женою Мелаханом в числе семи душ детей обоего пола были чагарами, а не холопами». Он при¬надлежал узденям Тамовым, мужская линия которых пресеклась, но освободился от притязаний наследницы рода со всем семей¬ством, внеся все свое имущество: «700 баранов, 35 штук рогато¬го скота, 5 лошадей и разного товару, что могли поднять на две лошади, одним словом сказать, все домашнее имущество». Кро¬ме этого, он уплатил 800 рублей серебром. Муж наследницы Тамовых, по имени Айшед, майор Докшукин дал расписку о воль¬ности Карданову «тому назад 21 год», то есть еще в 1836 г.
Даже отсутствие достаточной для выкупа суммы не оста¬навливало людей в их стремлении к свободе. Кабардинский суд 
19 декабря 1862 г. сообщал в Комитет: «Членам Кабардинского окружного народного суда положительно известно, что житель Вольного аула Шакара Белефов действительно занимал из Кабар¬динской общественной суммы деньги на выкуп своего семейства на волю. Зная очень хорошо, что Шокара Белефов выкупил свое семейство из рабства, члены суда находят, что претензия его на происхождение из сословия Азет совершенно справедлива»196.
Сословные порядки и сословные представления не могли ис¬чезнуть вместе с отменой крепостного права. В той или иной форме они проявлялись до Октябрьской революции и после.
Старшина с. Тамбиева 2 урядник Нахо Емзагов в 1898 г. пред¬ставил начальнику Нальчикского округа протокол, в котором от¬мечено: «...я приказал помощнику моему Каномату Нагаеву взять Болкарова (Али. — С. Б.), посадить в карцер, но помощник на мое приказание не обратил никакого внимания и на вторичное мое приказание ответил, что Болкарова он не может арестовать потому, что Болкаров старше его по летам, и второе, что Болка- ров стоит выше его по происхождению» (ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 495, т. 1, л. 28-29).
В 1908 г. Али Болкаров был старшиной с. Тамбиева 2 (там же, д. 749, л. 57).
КАБАРДИНСКИЙ ВРЕМЕННЫЙ СУД И
ОБЫЧНОЕ ПРАВО
Введение Ермоловым в Кабарде русского законодательства не привело и не могло привести к немедленной ликвидации ве¬ковых норм обычно-правового регулирования спорных вопросов и проблем. Напротив, учрежденный Ермоловым в Кабарде Вре¬менный суд и суд по обычному праву еще долго сосуществова¬ли, постепенно вытесняясь первым, правда, не без рецидивов последнего.
Русская военная администрация на Кавказе стремилась к ре¬шительному пресечению самовольства князей. Один из таких слу¬чаев имел место в 1832 г. Вольноотпущенный князя подпоручика Наурузова, младшего зятя Кучука Джанхотова, Магомет-Гирей Малухов подал на имя генерал-майора Горихвостова жалобу. Как можно судить по рапорту Кабардинского временного суда гене¬рал-майору Горихвостову, князь Наурузов был должен Малухову семь рублей серебром, одну лошадь и одного быка. Несмотря на просьбы Малухова, Наурузов не возвращал долг. Более того, князь вместо платежа выстрелил в Малухова и пробил «на нем пулею» черкеску. Это было нарушением прокламации Ермоло¬ва, которой руководствовался суд. Поступок князя подлежал во¬енному суду, но председатель Кабардинского временного суда князь Магомет Докшукин и члены суда сумели как-то помирить истца с ответчиком. 
Суд, докладывая о своем решении генерал-майору Горихвос- тову «на его усмотрение», отмечал, что за выстрел в Малухова князя следовало предать военному суду. Однако суд, принимая во внимание, что потерпевший простил князя, а ему «строгость прокламации... еще не совершенно известна и во уважение мо¬лодых его лет» решил взыскать с Наурузова «штраф скотиною по сто рублей серебром и строго подтвердить впредь себя от та-ковых поступков удерживать». При этом суд все же указал, что предосудительный по русскому законодательству в Кабарде по¬ступок находится в соответствии «с прежними обычаями ка- бардинцев»1.
Голицын также стремился ограничить всевластие князей, ко¬торые по старой памяти вершили свой суд в обход Кабардинского временного суда и начальника Центра Кавказской линии. В 1842 г. он писал суду о жалобах кабардинцев, в которых сообщалось о штрафах, налагаемых на них «посторонними лицами». Голицын потребовал от суда прекратить подобный беспорядок и одновре¬менно предписал: «Князю Магомету Жамботову предлагаю объя¬вить выговор и приказать, чтобы он взятых самовольно у узденей Аисы Танова и Кары Кужева быков и коров немедленно возвра¬тил им под опасением строгого взыскания, и князю Алхасу Мисо- стову приказать отдать быка, взятого им у Ибрагима Тягажова под предлогом штрафа, и экзекутору прапорщику князю Хамур- зину объявить, что, собирая штрафы быками, ему не следовало от Тягажова вместо быка брать шашку, и поэтому чтобы он шаш¬ку возвратил хозяину»2.
Однако вековые обычаи и традиции, какими бы они ни были архаичными и не казались начальству недопустимыми, не могли быть уничтожены административными наскоками. Одни начальники в Кабарде сменялись другими, а обычное право время от време¬ни посягало на исключительные прерогативы Кабардинского вре¬менного суда, предоставленные ему «Наставлением» Ермолова.
Грамотин в 1853 г. писал суду: «... мне очень жаль, что князья вмешались в дело, которое могло кончиться смертоубийством, один из них позволил себе производить барантовку само¬произвольно, тогда как на этот предмет есть суд и экзекутора, а потому прошу суд кабардинца Алимурзу Жакулова, обвиненного лишь только за то, что он обнажил оружие в Нальчике, аресто-вать на три недели с посажением на гаубтвахту в Черекском ук¬реплении. Князьям: Хамурзину за самовольную барантовку, вследствие которой возникло дело, и Жамботову, позволившему себе отдавать приказание об отобрании лошадей и оружия у тав- линца Хамурзина, объявить выговор и о исполнении его донести мне».
Этот факт говорит о том, что почти на всем протяжении дея¬тельности Кабардинского временного суда правосудие осу¬ществлялось на основе норм обычного права князьями и другими представителями высшего сословия.
Хотя официальные власти преследовали и наказывали все- 
дозволенность, допускаемую князьями, которая постепенно пре¬кращалась, однако ее рецидивы по старой памяти наблюдались довольно часто. В 1854 г. «народный крикун» Мисост Бадраков жаловался в суд на князя Камбота Хамурзина, поймавшего в ауль¬ном табуне его лошадь, которую князь «подарил осетину Бебер- ду Федорову»3 (Фидарову?).
НЕКОТОРЫЕ ОБЫЧАИ
В Кабарде существовала одна традиция, которая современ¬ному читателю может показаться довольно странной. Как сви¬детельствуют документы первой половины XIX в., кабардинки были обязаны уклоняться от разговоров с русскими мужчинами. Обы¬чай так строго соблюдался, что его нельзя было нарушить даже в том случае, когда требовалось давать показания по следственно¬му делу. Эта норма обычного права зафиксирована в связи с княгиней Кабахан Наурузовой.
13 ноября 1841 г. хорунжий Шорин доносил начальству, что «он два раза ездил в аул к вдове княгине Джанхотовой для снятия с нее показания, но в ответ получил, что по закону ихнему жен¬щины с русским мужчиною не должны иметь никакого разговора». Хорунжий просил дать ему указание, «как должно ему поступать с следствием сим»1.
Обычай не допускал и появления кабардинки, в данном случае замужней женщины, в судебном учреждении. 20 февраля 1834 г. Кабардинский временный суд докладывал генерал-майору Пиря- тинскому: «По предложению Вашего Высокоблагородия от 19 фев¬раля за № 327 хотя и следовало кабардинку Сатанею, бывшую с князем Бесланом Хамурзиным в Чечне, выслать для допроса, но как она вышла в замужество аула князя Магомета Докшукина за узденя Мусу Месайтаова, то, по народным обрядам, в суд для вопроса явиться ей невозможно». Суд просил начальника «ко-мандировать при депутате офицера или писаря для снятия по¬казаний с означенной кабардинки Сатаней в аул князя Магомета Докшукина»2.
Не являться в присутственные места было также нормой обыч¬ного права для кабардинской женщины. 27 ноября 1845 г. был пойман абрек Уважуко Шогенов. В его задержании участвовали уздень аула Трамова Харис Трамов, хорунжий Калабеков, казак Герасимов и житель аула Трамова Каспот Шахов. «За отличное усердие, оказанное ими при поимке Шогенова», ее участники были награждены деньгами, 150 рублей серебром предназнача-лись и для убитого при поимке абрека Каспота Шахова. Для полу¬чения денег в Нальчик приглашались наследники покойного. В свя¬зи с этим Кабардинский временный суд 7 сентября 1846 г. докла¬дывал Хлюпину: «...для получения всемилостивейше пожалован¬ных денег наследники убитого вольного кабардинца аула Каспота Шахова прибыть в Нальчик не могут. Мать их, жена убиенного, 
также по азиатскому обычаю, как женский пол, на вызов отка¬залась, выслав доверенным родного брата убитого ее мужа, Шахима Шахова (выделено нами. - С. б.)»3.
Расскажем еще об одном случае подобного рода, когда при необходимости допроса кабардинки члены суда выезжали по месту ее жительства. В 1843 г. члены Кабардинского временного суда ротмистр Захохов и прапорщик Магомет-Мурза Анзоров были командированы к «Марье Кармовой». В суд «занес жалобу» ее влиятельный брат - ротмистр Кизильбек Кармов. Жалоба состо¬яла в том, что житель аула Лафишева Н., принадлежавший к воль¬ному сословию, оклеветал Марью, сказав, что он якобы имел с ней любовную связь. Кармов потребовал судебного разбиратель¬ства. Дело в том, что девушка, заподозренная в незаконной свя-зи с мужчиной, подлежала нравственному осуждению и лиша¬лась возможности престижно выйти замуж. Кармов указывал прямо, что клевета оставляет его сестру без «надежды на выда¬чу в замужество».
Выехавшие по месту жительства Марьи члены суда удосто¬верились, что «она в взводимой клевете невинна», поскольку в «доказательство подтвердила по обрядам присягою». Н. пред¬стояло опровергнуть доказательство Кармовой. Для этого он дол¬жен был представить свидетельство, «но он того не представил». Суд решил: «Девица Мария доказала свою невинность присягою, а кабардинец Н. к оправданию своему ничего не представил то за несправедливое безславие приговорили наказать телесно ста уда¬рами розог» 4.
Пока шло разбирательство, ответчик был отпущен Батырбе- ком Тамбиевым, который покровительствовал ему, в Малую Ка- барду, к Бековичу-Черкасскому, под его покровительство. Доно¬ся об этом начальнику Центра Голицыну, суд просил его принять меры «для приведения сего решения в исполнение». На рапорте суда Голицын сделал надпись: «Предписать секретно приставу Малой Кабарды, чтобы он немедленно представил вольного ка¬бардинца Н. в Нальчик за караулом». Чем закончилось предписа-ние - неизвестно, но сам факт столь строгого осуждения свобод¬ного человека за такой поступок говорит об обычном праве, ко¬торое стояло на страже чести и доброй репутации девушки. 
сие». В связи с этим конфликтом суд разъяснял, что крестьяне «всех кабардинских князей не подлежат тому обряду, которым пользуются» прочие крестьяне кабардинских узденей. Первые «должны исполнять все требования своего князя, но и сей после¬дний в таком случае не обременяет своими налогами, обходится с ними снисходительно»5.
К судебному разбирательству имеет непосредственное от¬ношение подписка, которую дали суду уздень Безруко Кокузо- ков и прапорщик Куденетов. Они поручались «ответствовать» в течение одного года за Мусу Тхаказитова и Умара Тлижукова с их семействами, «если мера налогов не будет превышать воз¬можности и в случае их побега или кого-либо из этих семейств»6.
Приведем еще пример, указывающий на различия в положе¬нии и правах княжеских и узденьских крестьян. В 1851 г. крестьяне кабардинца Дударуко Шикова Ток и Соин сообщили Кабар¬динскому временному суду, что они отданы новым владельцам князьям Магомету и Камботу Джамботовым. Они просили, чтобы за ними сохранили права, «какие они имели у Шикова, именно... выдавать дочерей своих в замужество по их желанию, брать себе жен и чтобы детей от них не разровнять». Князья не соглашались оставить им те права, какими они пользовались у Шикова, требо¬вали от них «равняться с другими их холопьями», которые не име¬ют никаких прав.
Суд признавал, что крестьяне, поступая к князьям, должны лишиться прав узденьских крестьян, какими они пользовались, но, «принимая во внимание то, что князья Джамботовы получили тех холопьев против их желания», члены суда постановили «оставить холопьев Тока и Соина с их семействами при тех правах, какие имели у Шикова, с тем, однакож, чтобы они исполняли все рабо¬ты наравне с другими Джамботовыми холопьями». Начальник Центра Кавказской линии утвердил постановление суда7.
Из решения суда видно, что права крестьян узденей и князей различались, но не совсем понятно, в чем конкретно выражалось это различие. Другое решение суда проливает свет на этот воп¬рос. Как известно, обычное право допускало брачные связи между крепостным крестьянином и женщиной свободного происхожде¬ния, причем жена и ее дети в таком браке считались свободны¬ми. Следовательно, жена и дети подобного семейства не подле¬жали продаже, если они принадлежали узденю. Ситуация меня¬лась, если женщина свободного происхождения оказывалась под властью князя и длительное время не давала знать об этом влас¬тям. Пример: крепостной князя Пшемахо Касаева женился на женщине свободного происхождения и прожил с ней 16 лет. Пос¬ле этого Касаев продал их алдару Дударову. Тогда она и заявила о своем происхождении, видимо, будучи недовольна новым вла¬дельцем. Князь Касаев подал в суд встречное прошение, в кото¬ром он просил «его не лишать княжеского обряда». Кабардинский временный суд в 1851 г., рассмотрев это дело, нашел, что посколь¬ку до ее продажи она «о вольности претензии не показывала... в 
продолжении более 30 лет... и как она попала под власть князя, то по обряду если бы она была вольного происхождения, лишает¬ся права на отыскание свободы»8.
Касаясь брачного права кабардинцев, затронем одну его в прошлом довольно распространенную, но и в наше время встре¬чающуюся норму — обычай умыкания. Этот вопрос рассмотрен многими историками9 и, можно сказать, исследован довольно обстоятельно. Однако архивные материалы позволяют вносить в него некоторые дополнения и уточнения.
В 1851 г. генерал-майор Эристов в связи с участившимися слу¬чаями похищения девушек предложил Кабардинскому временному суду «принять строгие меры к устранению подобных своевольных поступков» и донести ему, «какое суд сделает распоряжение». В проекте постановления суда, предложенного начальнику Центра «на благоусмотрение», признано «преступлением всякого рода насильственный увоз девиц». Преступлением считается увоз де¬вицы даже в том случае, если она засватана и совершен накях, но при похищении из дому выбиты дверь и окна. Этот вид похищения подлежал «штрафу по прежнему примеру» 50 рублей сереб¬ром. Соучастники похитителя подвергались штрафу по 20 рублей. Если же девушку похищали «по согласию ее без ссоры и драки, в таком случае не подлежит штрафу».
Строгим мерам пресечения предлагалось подвергнуть тех, «кто незасватанную девицу или хотя он сватался, но родители ее или она сама не пожелала выйти в замужество за него, и увлечет ее насильно из дому, с двора, в поле или с дороги во время поез¬док...». В данном случае с похитителя взимался «штраф на сум¬му 200 рублей серебром» (вместо отмеченных в литературе 100 рублей). Для этого вида похищения суд предлагал различные меры наказания для различных социальных слоев. Если похититель был «благородного происхождения, то выдержать на гаубвахте шесть месяцев, а если простого звания, наказать розгами в 100 уда¬ров». Несостоятельных, т. е. бедных, похитителей предлагалось «выдержать один год на гаубвахте на своем продовольствии». Суд также предлагал в случае, «когда во время насильственного увоза не засватанных, т. е. без начеха из числа преступников, ворвавшихся в дом, на двор или напавших на поле, в дороге, если кто будет убит защищавшими девицу, в таком случае родствен¬ники убитого лишаются права искать законного удовлетворения»10. Последний пункт постановления особо свидетельствует об угро¬жающих формах, которые порой принимало похищение невест, поэтому более чем вероятно, что генерал-майор Эристов его утвердил. Во всяком случае известно, что за убийство участника похищения «обычное право не требовало «лъы уасэ» — плату за кровь, хотя были нередкими случаи, когда родственники убитого прибегали к кровной мести»11.
Заслуживает внимания обычай, касающийся долгов, оставшихся за умершим узденем. В 1849 г. в судебном порядке рассматри¬валась жалоба кабардинца Аиса Туркова. Он просил вернуть долг, 
который был за осетином Адо Алагировым, умершим к тому времени. В ходе разбирательства выяснилось, что Алагиров пе¬ред смертью завещал отпустить трех крепостных крестьян на волю «без всякого выкупа, лишь только для спасения души», и действи¬тельно они жили «ни от кого независимо». А согласно мусуль¬манскому закону подобное завещание приводилось «в исполне¬ние по уплате всех справедливых долгов, лежащих на покойном, неуплаченных при его житии». Поэтому, «по смыслу шариата», удовлетворение жалобы Аисы Туркова суд возложил на трех воль-ноотпущенников покойного узденя Адо Алагирова12.
* * *
Отношения князя и беслен-уорка, тлекотлеша и уорк-шаотлу- хуса были одними из наиболее существенных факторов об¬щественного устройства Кабарды. Они строились на основе по¬дарка, называемого «уэркътын», напоминающего «феод». Он включал в себя движимое и недвижимое имущество. Подарок обязывал получившего его нести определенные повинности, од¬нако в случае ссоры с князем беслен-уорк мог отказаться от взятой на себя перед ним обязанности. При этом он имел право переселяться к другому князю или тлекотлешу, не утрачивая при¬обретенной степени узденства. Для этого достаточно было воз¬вратить князю полученный от него подарок. Однако такие случаи наблюдались чрезвычайно редко. Документ свидетельствует: «Обыкновенно ссора князей со своими беслен-уорками содей¬ствием сторонних людей оканчивалась примирением. Необходи¬мость же примирения происходила от того, что по понятиям ка¬бардинцев оставление беслен-уорком своего князя составляло неизгладимый позор как для того, так и для другого»13.
Архивные материалы нередко грешат против истинного по¬ложения. Примером того, что не все ссоры князей и беслен- уорков оканчивались примирением, может служить прошение князя Асланбека Мисостова в Кабардинский временный суд: «Не могу не довести до сведения сего суда два примера, из которых суд сей усмотрит, что... получали удовлетворение даже по таким искам, на которых давность более могла распространяться, а именно: 1) дед князя Кази Хамурзина князь Бек-Мурза Хамурзин около ста лет назад сделал подарки узденю Захохову, о возвра¬щении которых сын князя Бек-Мурзы Хамурзина князь Безруко Хамурзин, живший более 60 лет, не искал, а внук названного Кази Хамурзин простирал иск о возвращении ему подарков, сде¬ланных его дедом узденю Захохову, и по разрешению суда полу¬чил удовлетворение...»14.
Другой обряд касается конфликта беслен-уорка с узденем 1-й степени. Пристав Малой Кабарды штабс-капитан Диков в 1845 г. докладывал Голицыну о конфликте между жителями аула Абаева Мирзоевыми и владельцами аула Абаевыми. Кайтуко Мирзоев просил Дикова разрешить ему с братьями в количестве 8 семейств 
переселиться в аул поручика Исламова. Причина смены места жительства заключалась в следующем. Абаев был недоволен на Мирзоевых за то, что они «дали между собою присягу, чтобы все, что случится, воровство или кто примет абреков, доводить до сведения начальства». Диков просил Голицына, если не будет особых препятствий, переселить Мирзоевых согласно их просьбе. Голицын уведомил Дикова, что он не возражает против их пере-селения, если по обрядам оно допускается. Руководствуясь пред¬писанием Голицына, Диков выяснил, что уздени 2-й степени, а к ним принадлежали Мирзоевы, могут переселиться к другому уз¬деню первой степени, если они подвергаются притеснению и воз¬вратят полученную узденьскую дань. Поручик Асланбек Абаев сначала согласился на предложение Дикова «идти на шариат», а затем передумал, но отказался разобраться с Мирзоевыми и по адату.
Мотив его отказа заслуживает быть особо отмеченным. Он заявил, что «уздень с узденем адатом никогда не разбирается, а только может уздень с своим или с другим каким-либо холопом разбираться адатом»15. Нелишне здесь отметить, что слова Абаева вскрывают несостоятельность взгляда Н. Дубровина по такому важному вопросу, как роль и место адата и шариата в судопро¬изводстве адыгского народа. Он пишет: «Укоренившаяся в наро¬де одинаковая законность судов, по адату и по шариату, допуска¬ла произвол, предоставляя тяжущимся выбор того или другого»16.
Установленный порядок разрешения конфликта между Абае¬вым и Мирзоевыми не оставляет сомнения в том, что существовали вполне конкретные случаи, которые требовали разбирательства по адату или шариату. В данной ситуации Голицын предписал Ди- кову объявить Абаеву «кончить непременно дело это по народ¬ным обычаям, и если он за сим покажет неуместное сопротивле¬ние... переселить Мирзоевых по желанию их к Исламову». Аба¬ев, вероятно, не соглашался. Это видно из того, что три человека из рода Мирзоевых были ранены в стычках с Абаевыми. Тем временем вскоре после похода Шамиля в Кабарду в апреле 1846 г. Голицына уволили, а 21 апреля Хлюпин получил донесение, что «малокабардинец Кайтуко Мурзаев с своими братьями пересели¬лись к поручику Исламову». По-видимому, эти Мирзоевы имели свой аул. В материалах за 1873 г. фигурирует известный своей общественной деятельностью Жамбот Мирзоев. О нем сказано: «До соединения аулов был владельцем аула, имеет влияние в на¬роде и всегда как почетный избирается народным депутатом и ходатаем по их делам. Со дня же освобождения зависимых со¬словий состоит депутатом от владельцев в мировом посредни¬ческом суде и много способствует к большим уступкам владель¬цев в пользу временнообязанных»17.
Купля-продажа крепостных крестьян совершалась в соот¬ветствии с обычно-правовыми нормами. Статья 25 дополнения кабардинских обрядов — «Преимущества узденей Куденетовых» — гласит: «Когда чагар, имея холопьев, и с позволения своего гос- 
подина захочет продать их, тогда избирает трех покупщиков, в числе коих и был бы сам господин, и предоставляет волю холопу, кому оной назначит себя в продажу» . Якуб Шарданов, рассуж¬дая об этой статье, писал: «Как чагар не должен иметь холопьев, то и обряд этот следует вовсе уничтожить»18. Тем не менее чага- ры продолжали иметь холопов и обряд не уничтожался.
Практическая реализация права этого рода крепостного крес¬тьянина выбрать себе покупателя прослеживается в докладной записке поручика Хатокшука Анзорова от 6 марта 1851 г. «Назад тому до 3-х месяцев, — писал он Эристову, — как я купил у вольно¬отпущенника, принадлежащего моему узденину Докшуке Пири- тову, у Магомета Гетежева холопей и заплатил ему все сполна деньги, всего серебром 316 рублей. Ныне купленной мною хо¬лоп не повинуется, говоря, что господин его должен был пред¬ставить 3-х покупщиков, и к кому он захочет, тому должен быть продан. Действительно, это так, но в таком только случае, если холоп продается в посторонние руки, а если подвластный мой хотел бы продать холопей, а я, имея в них надобность, и уплачу ту сумму, что дают посторонние, то ни холоп, ни продавец его, кроме меня, другому продать не вправе. Основываясь на эти обряды, я и купил означенного холопа»19.
Крестьяне, принадлежавшие не только чагарам, но и вольно-отпущенникам, имели право выбора из трех положенных покупа¬телей наиболее для себя подходящего. Однако этот обряд дей¬ствовал только в том случае, когда крепостной продавался в чужие руки. Если бы господин непосредственного владельца крепостно¬го крестьянина, имея желание купить его, давал бы за него рав¬ную с другими двумя покупателями сумму, то этот владелец, равно и продаваемый им крестьянин, не имели права не подчи¬ниться его воле.
* * *
Некоторые нормы обычного права, вероятно, не зафиксиро¬ваны в дошедших до нас документах. Князь Баратов в рапорте начальнику штаба войск Левого крыла Кавказской линии полковнику Зотову от 18 января 1859 г. писал: «В Кабарде есть много лиц, с которых следует делать взыскание на уплату частных и казенных претензий. Между тем некоторые из них не имеют никакого со¬стояния, кроме небольшого числа холопей». Баратов просил уве¬домить начальника Кабардинского округа Орбелиани, «можно ли у несостоятельных должников отбирать холопей их, продавать и с публичного торга для удовлетворения казенных и частных претен¬зий...». Запрос был передан на обсуждение Кабардинского ок¬ружного народного суда. Последний 30 мая того же года доложил: «...по существующим издревле народным обычаям от несостоя- 
тельных должников холопья отбирались, но не было примера, чтобы они продавались с публичного торга».
Порядок отбирания крепостных крестьян был такой. Сами кре¬стьяне в течение одного месяца должны были найти человека, который выкупил бы их. Если они не смогут найти такого челове¬ка, за ними оставалось право «из своей собственности уплатить за себя выкуп и быть свободными». В связи с этим окружной народный суд принял на себя «обязанность отыскать покупщика и, продавая крепостных несостоятельных должников, возвращать вырученные деньги казне и частным кредиторам»20.
Другая норма обычного права просматривается в прошении муллы Даута Курашинова Эристову за 1848 г. Суть его в том, что Курашинов, имея жительство на реке Боргустане в ауле Абукова, дал в долг полковнику Мисосту Атажукину товаров на сумму в 50 руб¬лей серебром. В качестве свидетеля Курашинов указывал на май¬ора Абукова и других жителей аула. Прося содействия Эристова, Курашинов писал: «Так как я при старости и древности моих лет остался в бедном положении и не могу содержать свое семей¬ство, а к его Высокоблагородию не осмелюсь просить своей собственности...» (выделено нами. — С. Б .)21. Судя по словам Курашинова, лица не княжеского происхождения не напоминали князю о своем долге, пока он сам не вернет его, считая такой поступок оскорбляющим как достоинство князя, так и самого за¬имодавца. 
высшее рабство». Иначе говоря, уздень не имел права продавать своего крепостного не равному себе узденю или князю, хотя, конечно, и те и другие часто «забывали» о своих правах, когда это им было выгодно. Отметим также, что одни и те же фамилии в феодальной Кабарде могли носить и уздени, и вольные, и кре¬постные.
* *
Материалы по обычному праву кабардинцев издавна при¬влекают внимание исследователей. Однако до сих пор нет пол¬ного свода обычно-правовых норм кабардинцев. Такое положе¬ние объясняется не только тем, что актуальная сама по себе эта проблема не стала предметом специального исследования. Зада¬ча осложняется еще и тем, что не все нормы обычного права, как мы заметили выше, выявлены. В частности, не зафиксированная опубликованными источниками норма встречается в ниже рас¬сматриваемом судебном разбирательстве.
В 1849 г. в Санкт-Петербурге умер штабс-ротмистр «из ка¬бардинцев» Кази-Магомет Дударов. У покойного была жена по имени Гуаша. Она состояла с ним в браке десять лет, наслаж¬даясь «спокойствием, щастием и дружбою всех родных покой¬ного мужа». Умерший штабс-ротмистр имел и брата Ильяса, ко¬торый жил с ним нераздельно. Поэтому Гуаша не без оснований стала опасаться, что имущество ее мужа перейдет к ее деверю. Вскоре у Дударовых совершается кража на крупную сумму — 8 ты¬сяч рублей серебром. Среди украденных вещей находилась и фамильная реликвия — «налокотники и нарукавники из чистого булата самой древней работы, оправленные золотом, подарен¬ные грузинским царевичем Араклием»*, стоимостью в «две души мужеского пола». В краже заподозрили крепостного человека Мусу. Его вину доказали быстро и простым способом. В то утро земля была покрыта инеем, ему приказали «снять башмаки и на¬чали примеривать по следам, и одни следы пришлись по... баш¬макам». Муса был выходцем «из кумык — из Андреевской де¬ревни». В 12-летнем возрасте он оказался похищен у родителей «и продан Салиман-Эфендию, а сим последним продан или пода¬рен умершему Кази-Магомету Дударову». Он понимал «твердо, что ожидает кривоприсяжника, и у Шамиля лгунам отсекают го¬лову, а здесь ссылают в Сибирь по шариату...». И Муса признал¬ся в предъявленном ему обвинении, но добавил, что он согласил¬ся на кражу «по просьбе вдовы Гуаше, обещавшей дать ему сво¬боду и кроме того подарок от братьев». Мусе «так хотелось получить свободу, что если бы что не предполагала сделать гос¬пожа его, то он на все бы решился», чтобы «отправиться на роди¬ну к отцу своему».
Следствие продолжалось 9 лет. Все это время Муса сидел в тюрьме. Наконец было определено, что его преступление под- 
лежит «наказанию шпицрутенами через сто человек пять раз». Однако приговор не был приведен в исполнение благодаря ам¬нистии, объявленной в манифестах нового царя Александра II от 27 марта 1855 г. и 26 августа 1856 г. По «делу Мусы» привлекались к ответственности Албот и Иналуко Инароковы. Было решено их «предать военному суду с содержанием на гауптвахте с тем, чтобы суд постановил заключение и о вдове Гуаше (вышедшей замуж за корнета Дударова)...».
Вдову Гуашу допрашивал подполковник Шостак. Не касаясь подробностей допроса, приведем во многом любопытный заклю¬чительный аккорд их диалога: «После всех ваших, подполковник, вопросов всем нам и после всех наших ответов я желаю знать, в каком вы остаетесь убеждении? Неужели вы сопричтете и меня в участницы этого постыдного поступка?». Ответ мой: «Я не так молод, чтобы тут же дал вам утешительный ответ. Знайте, что зрелость возраста и опыт не ходят нигде с повязкою на глазах». Видевши женщину не первой молодости, но привлекательной на¬ружности, истомленную образом жизни и корысти, по врожден¬ности своей говорящую и отвечающую на все вопросы точно как звенит колокольчик без остановки, я не мог иначе отвечать ей. Ответ мой был переведен буквально. Она призадумалась, за¬молкла — и поклонилась».
Вернемся к нити изложения. При Владикавказском ордонанс- гаузе действовала комиссия военного суда. Для проведения суда над братьями Инароковыми были приглашены: презус — Тен- гинского пехотного полка майор Бетаки, асессор — того же полка прапорщик Грабовский и др. Узнав о намерении властей, князья и уздени от имени «полного общества Малой Кабарды» обрати¬лись к «командующему линией Военно-Грузинской дороги» и сле¬дователю по данному делу подполковнику Шостаку с прошени¬ем. Они заявили: «Узденя Инароковы с самой природы есть пове¬дения хорошего и ни в каких противузаконных поступках нами замечаемы никогда не были». Уздени просили начальство разре¬шить им судить Инароковых по «своим народным обычаям». Они хотели уверить начальство, что показание крестьянина Мусы, согласно которому было предъявлено обвинение Инароковым, «никак нельзя принимать справедливым». Примечателен довод, на основании которого просители старались доказать несостоя-тельность показания Мусы: «Из нас всякий имеет подобных холо- пьев, — писали они,— и если каждый из них мог бы говорить в сторону своего господина, то на это нет в азиатских народах обычаев, чтобы принимать слова холопьев в резон в каких- либо тяжебных делах...» (выделено нами. — С. Б.)23. Прошение подписали: корнет князь Ахлов, капитан Эдык Астемиров, подпо¬ручик Элихан Индаров (Алихан Эндаров), прапорщик Эльбездуко Астемиров, поручик Каирбек Исламов, Мусса Исламов, Кайтуко Хажи Мирзаев, Молко Мальбахов, прапорщик Хажи Абаев, под- 
поручик Асланбек Абаев, Эльмурза Инароков, Хажи Шабиюх Ин- диров, Касы Боташев, Хажи Тембот Булатов, Кайтуко Жилаха- жев, Эсуп Тобеев, эфендий Жамурза Варитлов, хажи Ухов, кор¬нет Эльмурза Азапшев и др.
Не принимать слово крепостных крестьян в качестве довода в судебном разбирательстве — вот норма обычного права, о ко¬торой напоминалось в прошении и которая не зафиксирована в опубликованных материалах. Часть авторов прошения была выз¬вана в ст-цу Ардонскую. И здесь в 1851 г. они дали присягу в том, что Инароковы «как до сего, так и ныне пользовались всегда от¬личным уважением жителей всей Малой Кабарды, будучи преда¬ны Российскому правительству и участвуя в походах и делах против неприятеля». На присяжном листе сделана пометка: «К присяге приводил и собственноручно здесь на арабском языке подписал¬ся малокабардинский эфендий Малбахов»24. Она, между прочим, дает возможность сказать, что Малая Кабарда имела своего гла¬вного эфенди.
* * *
Еще об одной полузабытой обычно-правовой норме. После смерти председателя Кабардинского временного суда князя Бек- мурзы Айдемирова к начальству стали обращаться его кредиторы с просьбой возместить числящиеся за покойным долги.
В ответ на подобные претензии Шора Ногмов напомнил положе¬ние обычного права: «...до сих пор не слышно ни от кого из жи¬телей Кабарды о претензии за долги покойного и по обрядам кабардинским, естьли по смерти князя останутся долги и он не заплатил их при жизни, остаются без удовлетворения».
Это положение более или менее известно, но далее Ногмов приводит обычно-правовую норму кабардинцев: «Расписка же в долгах между кабардинцами никогда не бывает». Эта статья — лучшее свидетельство существовавшего у кабардинцев образцо¬вого нравственного кодекса.
Другая норма обычного права выясняется в связи с фамилией Буздева. В 1860 г. житель а. Ахлова Пшемахо Буздев обратился с прошением к начальнику Военно-Осетинского округа. Он отме¬чал, что пять лет тому назад он «увезен был в плен абреками Малой Кабарды: Омаром Таушевым, Махомет Урумовым, Джан- хот Азапшевым и Маж Кодзоевым». Спустя время он был выкуп¬лен его односельчанами. В этом случае выкупленный по обычаям был обязан возместить выкупную сумму, а так как Буздев был «одинокий и бедного состояния», то ему пришлось заработать должных 90 рублей серебром и вернуть тем, кто его выручил из плена. Буздев указывал, что абреки эти «сделались» потом «мир¬ными» и жители аула, опять-таки по обычаю, присудили, чтобы они уплатили потерпевшему 90 рублей серебром. Просьба Буз- дева состояла в том, чтобы принудить Кодзоева заплатить причи- 
тающуюся с него сумму, как это ранее сделано другими бывши¬ми абреками.
Указывая на одну статью обычного права адыгов, Бларамберг писал: «Черкесы не терпят оскорблений или грубых эпитетов в свой адрес. Если подобное случается между двумя князьями или дворянами, они вызывают друг друга на дуэль, но человек более низкого происхождения или крестьянин могут поплатиться своей жизнью»25.
Этот обычай распространялся и на женщин.
В 1879 г. Кайсын Анзоров обратился к начальству с запиской: «Ко мне прислана жена Кургоко Куденетова, она дочь Муссы Кундухова и приходится мне родственницей через Тугановых. Она говорит, что ее ни за что понесла весьма дурными словами, со¬пряженными и с ругательством, жителька Куденетова аула жена Кармова . Она считает за себя глубоко обиженною. Я обраща¬юсь к Вам с моею глубокою просьбою, примите в ней участие и доставьте удовлетворение, естьли она точно крайне обижена. Этим Вы много меня одолжите. Ваш всегда покорный с[луга] К. Анзо¬ров»26.
Дело это рассматривалось Горским словесным судом 11 фев¬раля 1880 г.
Он донес начальнику Пятигорского округа, куда входила Ка- барда в тот период, следующее: «... при рассмотрении настоя¬щего дела суд не мог применить к оному прежний обычай, суще¬ствовавший в среде кабардинского населения [по] оскорблению лиц высшего происхождения подвластными им, так как по обы¬чаю требовалось бы или убийство оскорбителя, или же прода-жи всей семьи в дальние края, в чем суд предлагал сторонам окончить дело примирением». Хан Хагундокова, обвинявшаяся в оскорблении Ханбекиры Куденетовой, также заявила, что она «была сильно оскорблена Ханбекир Куденетовой в ее же доме»27. Для урегулирования конфликта суд назначил уполномоченным князя Асланбека Атажукина, который принял сторону Куденето- вой, и в результате было принято решение, чтобы «Хагундоков с семейством своим переселился в другой аул».
В объяснении суда заслуживает внимания упоминание о нор¬ме обычного права, которое запрещало оскорбление «лиц выс¬шего происхождения подвластными» под страхом убийства или продажи «в дальние края». Данное судебное разбирательство доказывает, что хотя позиции князей и дворян к началу 1880-х гг. сильно пошатнулись, они так или иначе сохраняли свое привилеги¬рованное положение.
Джорджио Интериано записал одну сторону обычного права адыгов, которая подчеркивает важную черту характера народа: «И несколько раз в году, когда они (дворяне. — С. Б.) справят себе новое платье или красную шелковую рубаху, какие у них в
обычае, то сейчас же все это выпрашивается в дар вассалами. Если же откажутся отдать или покажут свою неохоту, то это у них считается величайшим позором. И потому стоит только по¬просить у них что-либо подобное, как они сейчас же предлагают (взять)...». Исключение распространялось только на три предме¬та: обувь, оружие и коня, «которых никогда не дарят»28.
Этот же обычай, бытовавший у адыгов несколько веков, за¬фиксировал Н. Дубровин: «Примеры скупости были весьма редки между черкесами; да и нельзя было быть скупым, когда в обы¬чае народа укоренилось правило, что порядочный человек дол¬жен подарить вещь нуждающемуся по первому его слову или намеку. Стоило похвалить чекмень, бурку, лошадь или другую вещь, как черкес тотчас же дарил вам ее»29.
В перечень имущества, которое могло служить предметом дарения в XIX в., уже входила лошадь, что исключалось во вре¬мена Интериано, но, видимо, здесь ошибки нет: за века в обыча¬ях многое изменяется неузнаваемо. Обычай обычаем, но адыгам все же удавалось уклониться от проявления такой, подчас невы¬годной и ущербной для себя, щедрости. Для этого они нередко одевались не в самое лучшее, что могло бы стать предметом похвалы. Были и другие способы, исключавшие необходимость дарения своей вещи другому лицу. Об одном из таких способов рассказано в рапорте следователя поручика Кузьмина.
В 1834 г. Якуб Шарданов доложил Пирятинскому, что он ин¬формирован посторонними лицами о плети, разысканной сле¬дователем поручиком Кузьминым в ауле узденя Алежука Док- шукина.
Эта плеть, по-видимому, имела какое-то отношение к убий¬ству прапорщика Камбота Кильчукина, совершенного в 1832 г. Поэтому Пирятинский предписал следователю донести ему по¬дробности об этой находке. Из рапорта последнего видно, что в 1833 г., во время свадьбы сына князя Магомета Докшукина, Бек- мурзы, вольный кабардинец Ильяс Серюков (Серчэ? Серков?) нашел плеть и отдал ее вольному кабардинцу Ильжеруко Сихову. За этой плетью приезжал к Сихову ее хозяин — уздень Жембот Кличев, но тот, «полагая что-либо важное заключается в сей пле¬ти, то возвратил оную обратно Ильясу Серютову» (Серюкову). Следствие установило, что плеть найдена при свидетелях уздене Шугане Аважукове и вольном кабардинце Емгаже Ашибокове, но вопрос был в том, когда она найдена: до или после убийства князя Камбота Кильчукина. Для нас же здесь важно другое. На костяной ручке плети на арабском языке была сделана надпись: «Жембот. Плети оной никому никогда он не отдаст и не пода- рит»30.
Надпись на плети означала, что ее владелец несменяем. Можно предположить, что эта надпись на ручке сделана возлюбленной Жамбота или по ее просьбе. Во всяком случае, подобные ма¬ленькие хитрости служили преградой для тех, кто злоупотреблял обычаем.

Между узденем из аула Докшука Куденетова Карткожаком Каровым, работавшим по найму в Малой Кабарде, и малока¬бардинскими узденями Аслануко Бацежевым и Исмаилом Куан- товым возник конфликт. Кабардинский временный суд в 1834 г. ходатайствовал за Карова, а Бекович-Черкасский защищал Баце- жева и Куантова.
Каров доказал свою правоту, выставив «таракашала, каковым и был избран от него уздень Инаруко Шанов».
Кабардинский временный суд в рассматриваемом рапорте к полковнику Пирятинскому употребляет новое для него слово «та¬ракашала». Значение его понятно по смыслу текста: свидетель клятвой своей оправдал невинно подозреваемого.
Это же слово употребил и пристав Малой Кабарды Бекович- Черкасский. Касаясь того же шариатского разбирательства, в котором участвовал эфенди Шерагиев, пристав писал Пирятинс- кому, что он приказал «разобрать по адыгскому обряду шариа¬том». При исполнении чего требовалось от него, Карова, «тхаруко шахатль по его выбору...»31.
Как видно, слова «таракашала» и «тхаруко шахатль», вероятно, можно было бы перевести как «тхьэры1уэщ1алэ» и «тхьры1уэл1», т. е. мужчина, который дает клятву в оправдание кого-либо.
Норма стоимости продажи крепостного. В 1850 г. народный эфендий Шогенов обратился в Кабардинский временный суд с жалобой на узденя из аула Тохтамышева Озермега Нашхова, у которого он купил холопа за 280 рублей серебром, но который не стоил более 170 рублей. Шогенов просил суд возвратить ему переплаченную сумму в 110 рублей. Нашхов отказывался под тем предлогом, что условие продажи было обговорено при сви¬детелях. Шогенов сам даже просил уступить холопа за 280 руб¬лей, на что продавец «долго не изъявлял согласия». Нашхов был согласен отдать деньги покупщику с тем, чтобы тот возвратил ему крепостного крестьянина.
Кабардинский суд признал жалобу Шогенова справедливой. При этом суд исходил из нормы обычного права, о которой, можно полагать, не знал и сам народный эфенди. Дело в том, что обы¬чай народа запрещал продавать холопов, кроме ясырей, больше, чем за 160 рублей. За нарушение этой нормы продавец и покуп¬щик крепостного подвергались штрафу, сделка объявлялась не¬действительной. Однако в данном случае суд принял «во уважение носимого эфендием звания [народного эфендия]» и оставил за ним купленного крепостного, а с Нашхова взыскал переплачен¬ную сумму, «не подвергая обоих штрафу».
Судебное разбирательство это могло и не состояться, если бы проданный крестьянин не сообщил суду, что «бывший госпо¬дин его Нашхов продал его эфендию противно обряду свыше положенной суммы 160 рублей серебром, и что таковая сумма (280 рублей серебром. - С. Б.) платится за тех, кто не подлежит адату, и что таковой продажей впоследствии могут [его] лишить
адата, почему просил, чтобы продажа [была] сделана согласно обряда»32.
Рассматриваемый документ ценен не только в том смысле, что дает конкретное представление о порядке продажи различ¬ных категорий крепостных крестьян, а главное — указывает на то обстоятельство, что по адату крепостной имел больше прав и Нашхов опасался лишиться его.
Весьма важной статьей обычного права кабардинцев являлся вопрос о телесных наказаниях. В связи с этим показательно дело, рассмотренное Комитетом по разбору личных и поземельных прав Кабардинского округа в 1862-1863 гг. Комитет указал на то, что он «совершенно против употребления телесных наказаний как между кабардинцами, так и вообще всеми туземцами округа». При этом Комитет исходил из того, что «телесное наказание с применением к преступникам в глазах кабардинцев и вообще гор¬цев слишком позорно и бесчестно, доказательством чего служат неоднократно повторяемые случаи самоубийства и сумасшествия наказанных». Комитет далее указывал на причину столь трагичес¬ких последствий телесного наказания: согласно обычному праву кабардинцев, «наказанный и не отомстивший за себя или не ли¬шившийся жизни навсегда считается отчужденным от общества и опозоренным». Принимая такое решение, Комитет, в частности, руководствовался тем обычаем, который запрещал «показывать¬ся женщине в народе с обнаженной какой-либо частью своего тела», так как в рассматриваемом деле была замешана женщи¬на, которой грозило телесное наказание (ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 52, 52 об). 
обычай упоминается в приказе начальника Георгиевского округа от 8 января 1870 г. следующего содержания: «Между горскими племенами Терской области существует обычай, — писал он, — по которому родители, виновные в насильственной смерти своих детей или зависимых от них родственников, вследствие ли дурного об¬ращения с ними или принудительных мер к выходу лиц женского пола в замужество, не подвергаются никакой ответственности на том только основании, что за кровь умерших таким образом де¬тей некому требовать удовлетворения». На основании предписа¬ния начальника Терской области и «имея в виду, что означенный выше обычай не соответствует современному состоянию даже горского общества», начальник округа Вояковский приказал «объя¬вить при полных сборах обществ в каждом ауле, что родители, виновные в насильственной смерти своих детей или зависимых от них родственников, будут подвергаемы наказаниям на основании общих законоположений Империи»34.
ОБ ОДНОЙ ОБЫЧНОЙ ПРАВОВОЙ НОРМЕ
В феодальной Кабарде сословные права менее привилегиро¬ванных слоев населения, не говоря уже о различных категориях крестьян, сплошь и рядом нарушались. В материалах Кабардин¬ского временного и Кабардинского окружного народного судов имеется немало примеров подобного рода. В 1857 г. из штаба войск Левого крыла Кавказской линии был сделан запрос на имя командующего войсками по просьбе жителя Малой Кабарды аула Астемирова Кацу Тапханова, «отыскивающего свободу» своей дочери, находящейся в «рабстве» у узденя Большой Кабарды Тоху Хажиба. Для выяснения всех обстоятельств дела требовалось знать «действительно ли дети женщины свободного состояния, вышед¬шие замуж за холопьев, признаются по обычаю кабардинцев хо- лопьями».
По предписанию начальника округа Орбелиани, суд ответил: «...женщин свободного состояния, вышедших замуж за холопьев по обычаям народа и по шариату не признают холопьями, и про¬исходящие от такового брака дети пользуются вольностию; по сие время не принято за правило в Кабардинском суде выходя¬щих вольноотпущенниц замуж за холопьев обращать в рабство» 1.
Аналогичный вопрос возник в 1862 г. Князь Пшимахо Касаев в 1859 г. купил служанку по имени Ханифа с сыном Куралеем. Спустя два с половиной года Ханифа объявила князю, что она «вольного происхождения и не желает служить» ему. А при куп¬ле служанки между продавцом Безруко Коголкиным и Касаевым не было «сделано законной покупки», т. е. не был составлен за-конный акт. А в связи с этим Касаев просил Орбелиани приказать Коголкину принять обратно служанку с сыном, а деньги (800 руб¬лей серебром) вернуть ему.
Ханифа в 1862 г. также обратилась к Орбелиани с просьбой 
предоставить ей возможность разобраться по шариату о своем происхождении. Она указывала, что после смерти ее отца Пше- гусы осталась с матерью Бизазою и четырьмя братьями и «при¬надлежали в узденьстве» Айтеку Конокову, т. е. «осталась в сво¬бодном состоянии». Коноков по праву сильного «раздробил это семейство и роздал в разные руки». Ханифа 4-летней девочкой сначала попала к ногайскому князю Хаджи Береслану Туганову. Находилась Ханифа у него 20 лет, потом новый владелец продал ее князю Алхасу Мисостову, а тот, спустя 12 лет, отдал в счет калыма князю Магомету Джамботову, а он - Хаджи Безруко Коголкину. Родственники Ханифы, «спустя 30 лет после раздроб¬ления этого семейства», сумели посредством покровительства князя Мисоста Наурузова добиться признания своих прав после разбирательства по шариату и были обращены «в первобытное состояние».
По примеру других членов семейства, Ханифа надеялась до¬биться признания своих сословных прав. Как видно из переписки, к выяснению происхождения Ханифы подключился и народный эфендий Жамурза Варитлов, который послал за Кубань Ислама Батыргова с письмом «о возобновлении свидетельства свидете¬лей (Брам Талишеров (Тхацуков) и Идрис Шибзухов.- С. Б.) по претензии Тлостанпила (видимо, сына Ханифы. — С. Б.) о узденском происхождении матери его». Шариатское разбирательство уста¬новило, что «действительно мать бабушки просителя Тлостанпила есть дочь Хажи Хазгирея Ошхунова из жителей аула Сидова (Ши- дова. — С. Б.), который считался узденем наравне других узде¬ней, и та женщина также происхождения узденского... и никогда род их не был в рабстве даже во время идолопоклонства, и мы признали их свидетельство законным».
Относительно родственников Ханифы, которым удалось ра¬нее доказать свое право считаться свободными (среди них был и житель Абазехского округа Терчемуко Шибзухов), то по све¬дениям, полученным из этого округа, одни свидетельствовали, что они относятся к крепостным, а другие — к свободным. Здесь противоречия не было, так как считавшие их крепостными исходи¬ли из положения по мужской линии, а другие — из положения по женской линии. Абазехский эфенди Хажи-Бекир, опираясь на по¬казания свидетелей Умара Маргушева, Экира Лахадугова, Шабана Тукова, Аслануко Дохова и Исмаила Жанокова, сообщил Варитлову, что «рассматриваемое семейство равнялось с теми, которые отыскивали свободу во время князя Адилгирея и Исхака эфендия при установлении ими... между кабардинцами шариатс¬кого управления, основывая свои вольности на происхождении от свободных матерей, происшедших от узденей, по которому и решено тогда же считать вольными из числа их только тех, которые заплатят за себя откупную сумму, а оставить тех при известных своих правах у владельцев своих, которые не скупились».
Ханифа была признана за откупившуюся. Поэтому ее род¬ственникам предоставили права выкупить ее у Безруко Коголки- 
на. Желающих внести плату среди них не нашлось. Будучи сво¬бодной по обычному праву, Ханифа оставалась крепостной до 1867 г., т. е. до отмены крепостного права вообще. Мать с сы¬ном получили свободу за 300 рублей серебром - с платой в год по 60 рублей2.
ИЗ КРЕСТЬЯН - В УЗДЕНИ
Корпусной командир, генерал от инфантерии генерал-адъю¬тант барон Розен, 1 декабря 1833 г. на основании докладной за¬писки, поданной ему корнетом Кучуком Атажукиным, предписал начальнику Кавказской линии Вельяминову надлежащим образом рассмотреть претензию князя и «доставить удовлетворение». Вельяминов предписал Пирятинскому разобраться по существу дела через Кабардинский временный суд.
В докладной записке Атажукин сообщал, что «крестьянин мой кабардинец Хамурза Ахматов по воле покойного отца моего пе¬реселился в чегемский народ» и был там «...управителем и, об¬заведясь, просил позволения отца моего основать там свое жи¬тельство на том условии, что имение, могущее остаться после его смерти, должно поступить в нашу пользу как законных вла¬дельцев, по кончине же моего означенного Хамурзы дети его переселены на Баксан, особливо более старший Тахо Ахматов, не только не выполнили завещания отца своего, сделанного на точном правиле магометанских обычаев, но начали оказывать яв¬ное неповиновение... Прошу предписать воинскому в Кабарде начальству войти в разбирательство сей моей претензии и удос¬товериться в справедливости оной...»1.
Во время судебного разбирательства ответчик Тох Ахматов заявил, что его отцу с семьей при предоставлении свободы Те- мирбулат Атажукин «оставил при нем, отце его» имущество, которым тот располагал. И в подтверждение своей правоты он показал составленный при этом акт. Переведенный Якубом Шар- дановым акт гласит: «Во имя Бога сей акт будет изъяснять о буду¬щем, что князь Темирбулат Атажукин действительно отпустил на волю... Хамурзу с детьми и с женою, а потом имущество их подарил и оставил им с тем быть ему узденем для Бога, надеясь, будет Бог довольным и зделал условия остаться им при нем узде¬нем так, как узденя Измаила Багова и Солемана Шогенова равня¬ли им обрядом и достоинства их были б одинакие. При свидетелях Каншао Думанове, Аслан Шируков и при Алие и Атажуко, а Бог лучший свидетель, нежели прочие свидетели. Июня 1119 года, а по русскому счету 1803 года». На подлинном приложена печать Темирбулата Атажукина2.
Документ интересен во многих отношениях: во-первых, по давности акт может считаться одним из первых из дошедших до нас; во-вторых, акт свидетельствует, что князья могли возводить в достоинство узденей крепостного крестьянина; в-третьих, по- 
добный акт совершался в надежде в будущем попасть в рай; в- четвертых, Исмаил Багов и Солеман Шогенов сделались узденя¬ми подобно Хамурзе Ахматову.
Кабардинский временный суд, докладывая Пирятинскому о ходе разбирательства дела, писал 3 марта 1834 г., что следовало бы допросить свидетелей, означенных в акте, но это невозможно, поскольку все они померли, и потому не может вести дальней¬шее разбирательство до прибытия в Кабарду истца Атажукина.
Крестьян возводили в разряд узденей за совершение социаль¬но значимых поступков. Шора Ногмов писал, что охотник по име¬ни Ортано за успешную разведку в стан хана-уцмия, опасного врага кабардинцев, «был награжден повышением в знатное дос¬тоинство»3.
Другим поводом для возведения в достоинство узденей была победа на состязаниях борцов, которые по сведениям Кази Атажу- кина являлись «в старое, давнопрошедшее время самым любимым народным зрелищем». Подобно боям гладиаторов в Риме, «борьба никогда не оканчивалась благополучно», но она поощрялась и организовывалась князьями, считавшими «борцов необходимою принадлежностью своей свиты». Атажукин далее указывает: «Бор¬цы княжеские были калмыки, которых, как славившихся своею силою, крали малолетними и воспитывали особенным образом для этой цели. Вот почему между теперешними узденями много таких, которые, говорят, происходят от таких калмыков, пожало¬ванных своими князьями за заслуги в уздени»4.
ПЕШКОМ ИЗ ТУРЦИИ
Исполняющий должность начальника Кабардинского округа пол¬ковник Кобулов 14 декабря 1863 г. написал рапорт исполняющему должность начальника Западного военного отдела Терской обла¬сти. Кобулов докладывал, что уздень Цекуна Абазов 9 декабря явился к нему «без всякого письменного вида».
Абазов был с теми, кто в 1861 г. переселился в Турцию, од¬нако он, как и многие эмигранты, понял, что их обманули. Он был уполномочен шестью семействами «отправиться в Кабарду и про¬сить содействия своих соотечественников к возвращению их на родину». Турецкие власти отказались снабдить Абазова соответ¬ствующими документами на его возвращение. Но это не остано¬вило его. Он решил осуществить свое намерение и «отправиться из Турции пешком без всякого письменного вида, перешел грани¬цу, не будучи никем остановлен, и прибыл в Тифлис». В Тифлисе у Абазова не было знакомых и, не решаясь обратиться к властям города, он прибыл в Нальчик к Кобулову.
Не зная, что предпринять в подобной ситуации, Кобулов про¬сил дать ему предписание, как поступить с узденем Абазовым1. Однако и областное начальство оказалось не в состоянии давать конкретные указания на этот счет и, в свою очередь, обратилось 
к наместнику Кавказа. Из управления наместника 18 марта 1864 г. поступил циркуляр, предназначенный для начальников губерний и управляющих отдельными частями Кавказского и Закавказского края. В нем, в частности, отмечено: «По окончании последней войны с Турциею между магометанскими народами, живущими в Ставропольской губернии, распространился слух о том, что буд¬то правительство наше при заключении мира обязалось предоста¬вить подданным магометанского исповедания право к переселе¬нию в Турцию на жительство. Как ни нелеп был этот слух, однако же магометане, прельщенные надеждою на лучшую жизнь и большие выгоды в единоверной стране целыми аулами начали обращаться с просьбами об увольнении их с семействами в Мек¬ку для богомолья, скрывая под этою религиозною причиною тай¬ную цель поселиться навсегда в Турции. Вскоре затем народы эти, обманутые в своих надеждах, стали изыскивать все способы для возвращения на родину...». Казалось бы, власти должны были воспользоваться с выгодой для себя этим обстоятельством и предоставить такую возможность желающим вернуться. Но цар¬ская администрация еще раньше, в 1861 г., приняла «все возможные меры для воспрепятствования их намерению, и, между прочим, по сношению об этом с императорскою миссиею в Константино¬поле циркулярно предложено консульствам нашим на Востоке безусловно отказывать... желающим возвратиться в отечество...». Касаясь конкретного случая с Цекуной Абазовым, начальник Глав¬ного управления наместника Кавказа сенатор, статс-секретарь барон А. Николаи предписывал: «Сделать зависящее распоряжение, чтобы проживающие в Турции горцы не были пропускаемы в наши пределы не только без паспортов от Русского правительства, но и с паспортами, невизированными нашими консулами»2.
Из материалов переписки не видно, чем закончилось дело с Абазовым, но в них встречается немало фактов, говоривших о возвращении на родину обманутых переселенцев. Канцелярия начальника Терской области 13 ноября 1863 г. сообщала испол¬няющему должность начальника Западного военного отдела: «Сего числа прибыл во Владикавказ по билету, выданному из канцеля¬рии по управлению Кавказскими горцами... возвратившийся из Турции житель Кабардинского округа Джамботова аула Юсуф- Огурли-оглы с семейством, состоящем из 3-х душ мужского и 3-х женского пола. С разрешения помощника начальника области, кабардинцу этому выдан от канцелярии начальника области новый билет... на свободное следование от Владикавказа до аула Джам- ботова». Канцелярия просила «о водворении названного семей¬ства на прежнем месте его жительства»3.
Начальник Кабардинского округа полковник Кобулов предписал Черекскому участковому начальнику немедленно исполнить рас¬поряжение областного начальства. Исправляющий должность на¬чальника Черекского участка подпоручик Ладыженский 10 декаб¬ря 1863 г. доложил полковнику Кобулову: «Юсуф-Огурли-оглы, он же Хахев, в заведуемый мною участок прибыл, а так как аул 
Джамботова переселился весь в Турцию, то Хахев водворен на жительство в ауле Догужокова»4.
В посемейном списке аула Догужокова за 1886 г. отмечены семейство Хахева Камбота Юсуфовича (30 лет) и брат его Пыта (25 лет). Как видно, Юсуф Огурлиевич Хахев — родоначальник Хаховых, проживающих в настоящее время в с. Аушигер (До¬гужокова). До переселения в Турцию он проживал в селении кня¬зя Джамботова, эмигрировавшего в полном составе.
Носители фамилии Хаховых проживали и в ауле Гетежева, который в ходе укрупнения аулов, проводившегося в 1865—1867 гг., частью вошел в состав аула Касаева, частью в аул Батырбека Тамбиева. В переписке за 1848-1850 гг. встречается житель аула Гетежева Уважуко Хахов5.
КАБАРДИНО-ГОРСКИЕ ЯЗЫКОВЫЕ СВЯЗИ
Культурные связи Кабарды с соседними народами архивные материалы XIX в. фиксируют крайне редко. Тем ценней каждый документ подобного рода. Капитан Абисалов 2 марта 1851 г. Эристову: «Дигорский старшина Уруспий Абисалов, находясь у князя Кайтуки Хамурзина по делу для узнания кабардинского язы¬ка...» 1. Вопросам адыго-осетинских языковых связей посвящено исследование профессора Б. X. Балкарова «Адыгские элементы в осетинском языке». В нем отмечено, что «весь адыгский лекси¬ческий материал в осетинском распадается на две неравные час¬ти: большая часть отмечается в одном дигорском диалекте, а меньшая - в обоих диалектах одновременно». Этот факт можно объяснить более тесными связями Дигории с Кабардой. Естествен¬но, что дигорский старшина не был единственным, кто приезжал в Кабарду «для узнания кабардинского языка». Точно так же мог¬ли находиться кабардинцы в Дигории, и шире - в Осетии, и у других горцев для обучения их языкам.
Наблюдались культурные связи и между адыгскими народами. В 1853 г. генерал-майор Евдокимов из Прочного Окопа сообщал, что бесленеевский житель Ахмет Шукаров просит отправить его «в Кабарду на один год для обучения грамоте». Генерал-майор Евдокимов в 1853 г. писал Грамотину: «Бесленеевские жители аула князя Джамбота Конокова Мерземек Афесижев и Ахмет Шукаров просили разрешения моего на отправление в Кабарду на один год для обучения грамоте...». Далее Евдокимов отмечал, что он приказал выдать им билеты и сообщал об этом «для надле¬жащего сведения», а управление Центра Кавказской линии пред¬писало суду исполнить указание начальства2. Здесь конкретно не говорится, какой грамоте хотели учиться Афесижев и Шукаров, но можно сказать, что они, как и Уруспи Абисалов, имели в виду открывшуюся в тот период Кабардинскую школу.
Горцы, судя по имеющимся документам, придавали важное значение изучению кабардинского языка. В 1 847 г. был выдан 
билет узденю Темботу Отпанокову вместе с Касаем Тлостано- вым. Они должны были отправиться во Владикавказский округ, «в деревню Кумбалай для отвоза туда мальчика Жантемира Альбо- това, находящегося в Кабарде для наук черкесского языка»3.
Кази Атажукин, вернувшийся из Ставропольской губернской гимназии «по нежеланию своему оставаться более в гимназии», уволенный в отпуск в Большую Кабарду в декабре 1857 г. и окон¬чательно не оставивший военную службу, к этому времени еще не успел заметно развернуть свою педагогическую деятельность. Следовательно, следует признать, что практические попытки вне¬дрить кабардинскую письменность предпринимались и до него.
Нелишне здесь отметить следующее.
Отдельные авторы без ссылки на конкретный источник утверж¬дают, что «Ставропольскую гимназию Атажукин окончил в 1857 г.»4. Начальник штаба войск Левого крыла Кавказской линии сообщал начальнику Большой Кабарды 5 декабря 1857 г.: «...прошу Казы Атажукина считать из вышеозначенного пансиона (Ставропольс¬кой губернской гимназии. - С. Б.) исключенным»5.
Атажукин сам просил «исключить» его из учебного заведения — «не чувствуя в себе более расположения продолжать курс гим¬назический и желая поступать в Собственный Его Императорско¬го Величества конвой». Начальство, удовлетворив его просьбу в одном, отказало в другом — «за неимением мест в конвое»6.
Вызывает возражение и принятая дата рождения Кази Ата- жукина, которую один документ ставит под серьезное сомнение. Кабардинский временный суд в феврале 1850 г. докладывал на¬чальнику Центра Кавказской линии полковнику Эристову, что по¬ручик князь Хасанбий Атажукин «изъявил желание отдать [на учебу] племянника своего князя Кази Атажукина и 1-й степени уздень поручик Асламбек Тыжев сына своего Али Тыжева, имеющие первый 11, а последний 12 лет возраст»7. В литературе утверди¬лось мнение, что Кази Атажукин родился в 1841 г. Из сведений Хасанбия Атажукина следует, что Кази Атажукин 1839 г. рожде¬ния, и не считаться с этим нет достаточного основания. К тому же новая дата делает более понятными существенные факты педаго¬гической и просветительской деятельности Кази Атажукина.
УБИЙСТВО БЕЗ ОТМЩЕНИЯ
Кабардинский временный суд 9 марта 1844 г. рассматривал дело по жалобе состоятельных крестьян Агурли, Хахандуко, Ус¬мана и Псаунуко Казаровых, узденей братьев Жандара, Тлекеча и Шужея Шаковых, а также Бжикшиевых, проживавших в ауле Давлет-Гирея Тамбиева. Касаясь истории взаимных претензий трех фамилий, Казаровы объяснили суду, что они сначала находились у Сафиль Кершенова, после смерти которого «лет тридцать тому назад», т. е. в 1824 г., перешли к узденю Исмаилу Шакову, а спустя 14 лет — к узденю Мусе Бжикшиеву. По показаниям сына 
Исмаила - Тлекеча Шакова, его старший брат Жандар и Бжикши- ев «за равное число (крестьян «более 19 душ». — С. Б.) догово¬рились разменяться». Однако Бжикшиев дал Шакову «менее чис¬лом душ и все заключающие из одних женского пола». Поэтому Жандар решил вернуть своих крестьян, но его просьбы в суд остались без должного удовлетворения. Причиной, по его сло¬вам, «был секретарь майор Шарданов ..., что он захочет, то и делает в суде». Действия Шарданова объяснялись тем, что сын Мусы Бжикшиева Паго был женат на его дочери.
Шаковы, будучи обиженными, обратились к подпоручику Ха- такшуко Наурузову с просьбой о помощи. Так оказался вовле¬ченным в пагубный клубок давних противоречий младший зять Кучука Джанхотова. Шаковы прибегли к покровительству Науру- зова неслучайно. Как-то в бытность Казаровых у Бжикшиева Тле- кеч Шаков в отмщение за то, что тот не возвращает его крестьян, поджег их дом и в пожаре сгорело имущество в 250 руб. сереб¬ром. По возникшей тяжбе состоялось шариатское разбиратель-ство. Оно постановило возместить причиненный ущерб, но не им, а Бжикшиеву.
В связи с этим Казаровы прибегли к помощи подпоручика Ха- такшуко Наурузова. Казаровы имели на это основание, согласно древнему, но пока не изученному основательно, институту обыч¬ного права — институту покровительства. Казаровы, еще раньше возмущенные жестокостью Бжикшиева, обратились к Кучуку Джанхотову с просьбой быть их покровителем и он согласился. После смерти Джанхотова покровительство перешло к его зятю Хатакшуко Наурузову. Поэтому Казаровы в трудную для них ми¬нуту отправились в его аул с жалобой на Бжикшиева. Наурузов был обязан заступиться за покровительствуемых им крестьян. Он поехал «в аул Бжикшиева» и застал некоторых Казаровых, под¬вергнутых наказанию по приказу узденей Эльмурзы Хапачева (он же Тамбиев) и Мусы Бжикшиева.
Для приезда на выручку к Казаровым у Наурузова были свои причины. Он раньше не раз обращался к суду и начальнику Цен¬тра Кавказской линии вернуть Казаровых к Шаковым. Как-то раз Эльмурза Хапачев, действовавший заодно с Бжикшиевым, и Ха- такшуко Наурузов встретились в суде. Хапачев «в присутствии всех понес честь Наурузова». Вскоре после этого к Наурузову приехал член суда прапорщик Напцев «подстрекать» его: «Ты князь сам и по правам оным и нашим древним можешь ехать в дом закованных (крестьян. — С. Б.) и велеть расковать». Напцев затем поехал к Хапачеву и сказал ему: «Я приведу вам защитника — сына князя валия Бекмурзу Докшукина , вы пошлите подстрек¬нуть Наурузова, что хотите на ручательство отдать закованных у вас... он в то же время приедет и как приедет, вы его убьете». 
По совету Напцева дали знать Наурузову, чтобы он приехал на выручку Базаровых. Наурузов, не медля, «не говоря никому из узденей своих, сел на лошадь, взявши свое оружие, и поскакал» к аулу, где Хапачев жил. Правда, князья Касаевы и Иналовы вско¬ре пустились вдогонку за Наурузовым, но было уже поздно.
Наурузов, прибыв в аул, направился в саклю, где находились Казаровы. В этот момент Эльмурза начал прицеливаться в Науру- зова, но он опередил его своим выстрелом и убил его: то была месть за то, что Хапачев «понес честь» князя. Совершив убий¬ство, Наурузов вскочил на коня, но тут его окликнули вышедшие из сакли и наблюдавшие за его действиями князь Бекмурза Док- шукин, Паго Бжикшиев и Пак Хапачев. Наурузов спешился и на¬правился к ним навстречу, видимо, желая объясниться, так как он наверняка узнал, что у Эльмурзы был в гостях князь Докшукин. Однако дело до переговоров не дошло. Все трое из трех ружей выстрелили одновременно в Наурузова и убили наповал. Это слу¬чилось в 1837 г. Убийцы Наурузова некоторое время скрывались в лесу. Шарданов, вернувшись из Мекки, взял к себе зятя Паго Бжикшиева, Пак (Муса) Хапачев бежал за Кубань, а князь Бек- мурза переселился в Дигорию.
Следственное дело об убийстве князя подпоручика Хатакшука Наурузова продолжалось с перерывами 13 лет - до 1849 г.
Обстоятельства убийства рассматривала комиссия военного суда при Кабардинском егерском полку. Комиссия 25 февраля 1842 г. докладывала начальнику Центра Кавказской линии гене¬рал-майору Соколову о ходе следствия. Из него видно, что док¬лад капитана Лутковского, подписавшего его «за презуса», был вызван прошением князя Бекмурзы Докшукина к Соколову и пред¬писанием последнего комиссии военного суда. Соколов, судя по содержанию доклада комиссии, предписывал ей донести о ходе следствия. Лутковский писал, вероятно, несколько сглаживая вину Докшукина, что неизвестно, кто из троих убил Наурузова. Он ссылался на показания крестьянина Баксанукова, который утвер¬ждал, что «Докшукин выстрелом ранил его, Наурузов же убит выстрелами Хопачева и Бжикчиева». К этому времени Хапачев находился «в бегах», а Бжикшиев был убит еще 24 марта 1841 г. Князья подполковник Айдемиров и майор Атажукин просили Со¬колова отдать им на поручительство Бекмурзу Докшукина. По этому вопросу Лутковский, не выказывая своего мнения, предо¬ставлял решить его по усмотрению начальника Центра Кавказ¬ской линии.
По более достоверным сведениям генерал-майора Хлюпина от 2 июня 1847 г., Паго Бжикшиев в 1840 г. содержался на Наль¬чикской гауптвахте. Имея в виду, что он находился у своего тестя, можно сказать, что Шарданов, рассчитывая его спасти, по ходу следствия отдал в руки властям. Однако Бжикшиев был убит 24 марта 1840 г. при попытке к сопротивлению во время побега с Нальчикской гауптвахты. Хапачев и в 1847 г. по-прежнему скры-вался. 
В 1846 г. наметился положительный сдвиг в деле Бекмурзы Докшукина в его пользу. Это связано с тем, что он отличился «при истреблении партии абреков из 21 человека в пределах Боль¬шой Кабарды». Этот факт привлек к себе внимание начальника Центра Кавказской линии Хлюпина. 18 ноября 1846 г. он обратил¬ся в вышестоящие инстанции с ходатайством о награде Докшуки¬на за его заслуги. В тот период Докшукин еще находился под следствием. Потому Хлюпин для него «испрашивал о награде, если окажется виновным в вышеупомянутом деле, дозволения разобраться по шариату».
Хлюпин получил ответ через помощника начальника главного штаба свиты его высочества генерал-майора Гогеля. Он извещал, что главнокомандующий изволил разрешить ему «выйти с представлением», когда будет окончено дело князя Докшукина военным судом. Хлюпин ставил Кабардинский временный суд в известность, что «ныне дело это кончено и князь Докшукин най¬ден виновным». На основании данного ему разрешения он пред¬писал суду содействовать. В соответствии с этим суд 31 декабря 1848 г. констатировал, что, хотя по решению военного суда Док- шукин оказался виновным, но «во уважение его заслуг начальству угодно было допустить это дело кончить по древним кабардин¬ским обрядам или шариату». В связи с этим в суд были вызваны княгиня Кабахан — вдова Хатакшука Наурузова и князья Мисосто- вой фамилии. Услышав решение властей и суда, они заявили, что не согласятся разобраться с Бекмурзой Докшукиным иначе, как «по русским законам» 3.
Мисостовы были настроены непримиримо. Разуверившись в справедливости военных властей, они искали случая отомстить Докшукину. Вскоре совершилось покушение на него. Как сооб¬щал новый начальник Центра Кавказской линии генерал-майор Эристов Кабардинскому временному суду 10 марта 1849 г., на жизнь Докшукина «малолетний князь Хамурза Наурузов из мести за кровь своего убитого родственника подпоручика князя Хатак- шуко Наурузова обнаружил покушение убить... князя Докшуки- на». Эристов напоминал суду: «Хотя по древним обычаям кабар¬динского народа в прежние времена и дозволялось родственни¬кам мстить за кровь убитого, но так как со времени присоедине¬ния Кабарды к России кабардинцы за преступления важные, как- то: убийства, измены и тому подобные судятся не по шариату или древним обычаям, а по российским законам, по коему и покушение к убийству подвергает виновного строгому наказанию». Эристов, опасаясь обострения конфликта, предписал суду «немедленно отдать всех лиц мужской фамилии Мисостовой на поручитель¬ство в том, что они не будут мстить за кровь убитого подпоручи¬ка князя Хатакшуко Наурузова прапорщику князю Бекмурзе Докшукину и родственникам последнего, а согласно российским законам предоставить начальству определить меру наказания ви- новному»4. Кабардинский временный суд, по-видимому, неволь¬но повинуясь воле начальника Центра, объявил князьям Наурузо- 
вым, что «если кто осмелится обнажить оружие против Докшуки- на, взыскать 1500 рублей серебром».
Некоторые выводы. По Кючук-Кайнарджийскому миру Кабарда по существу была присоединена к России, но в вопросах внутрен¬него управления она сохранила относительную самостоятельность вплоть до установления родовых судов и расправ в 1793 г. Об этом мог и не знать Эристов. Однако он в целом верно цитиро¬вал положение, разработанное еще Гудовичем в 1791 г., соглас¬но которому «важные преступления, как-то: измена, убийство и разбой» были изъяты из ведения обычного права и должны были рассматриваться по законам Российской империи. До введения шариата и русских законов Кабарда управлялась обычаями наро¬да — адатом. С введением родовых судов и расправ, а затем и Кабардинского временного суда не исчезли ни шариат, ни адат. Существовал и другой способ разрешения споров — посредни¬ческие суды или медиаторский суд. Наличие такого многообра¬зия судов осложняло и запутывало вынесение справедливых приговоров не только, когда дело касалось простонародья или средних слоев общества, но и высшего сословия.
По данному следственному делу князь Бекмурза Докшукин подлежал строгому наказанию как признанный военным судом виновным. И это строго соответствовало самими же русскими властями установленным порядкам. Но в законы Его Величества мог вмешаться его величество случай. Подобным случаем яви¬лось отличие подсудимого Бекмурзы Докшукина в истреблении партии абреков из 21 человека, возможно, им самим специально задуманное, чтобы таким образом спастись от неминуемого воз¬мездия за убийство князя. Власти, в прямое нарушение собствен¬ных законов, что никогда не позволялось Кабардинскому времен¬ному суду, передают дело на рассмотрение по обычному праву или шариату. Расчет русской администрации прост: оба суда были правомочны выносить смертные приговоры, а ограничивались штрафными санкциями. Эристов, в одном случае уклонившись под¬вергнуть виновного наказанию по русским законам, угрожал их применением в том случае, если бы Мисостовы осмелились, воп-реки его предупреждениям, мстить Докшукину за кровь Хатак- шука Наурузова.
Материалы следственного дела по истории убийства князя Ха- такшуко Наурузова позволяют сказать и то, что крестьяне имели возможность уклоняться от «своих обязанностей» продолжитель¬ное время, в данном случае — в течение 24 лет». Этот факт, наря¬ду с подобными не так уж редко встречающимися фактами, го¬ворит о том, что в Кабарде феодализм не достиг высокого уров¬ня — «золотого века дворянства» на Руси. Здесь только домашний раб (унаут) не мог иметь зависимого от себя человека, но тако¬вых, т. е. унаутов, в Кабарде накануне отмены крепостного права было мало. 
ПРОМЫСЛЫ. ОТХОДНИЧЕСТВО
Кабардино-русские экономические связи проявлялись в самых разнообразных формах. Одной из таких форм была продажа квалифицированного труда мастеровых людей. Командир Кабар¬динского пехотного полка 8 июня 1833 г. выдал билет «подвласт¬ному владельца подполковника Кучука Джанхотова узденю Ис¬маилу Куденетову». Ему позволялось «производить серебрянную работу в городе Кизляре и в ногайских аулах» сроком на шесть месяцев». Жители а. Иналова вольные кабардинцы Ильмурза Та- гавсоов (Тхагапсоев) и Куй Гобжуков получили в том же году, в июле, билет «на три месяца проживание иметь в Моздокском уезде для работы, где таковая ими приискана будет». Такое же разрешение получили уздень Тлепш Ажгиреев с малолетним сы¬ном Килю и кабардинцем Исмаилом Мисостовым. Они на¬правлялись «в Моздок и окрестности онаго для работы сроком... на один месяц»2. В двух последних случаях неизвестен конкрет¬ный вид работы, какую желали избрать себе обладатели билетов, но вряд ли они собирались на сезонную работу3. В исследованиях отмечается, что кузнечных и серебряных дел мастера отправля¬лись по билетам, выдаваемым начальством, в русские города и селения и работали в течение нескольких месяцев кряду. Конечно, на заработки отправлялись не только представители отмеченных профессий. Наибольшую заинтересованность русские, пожалуй, проявляли к седельщикам. Еще Броневский отмечал, что «казаки весьма уважают черкесские седла и стараются снабжать себя оными».
И. Ф. Бларамберг писал конкретнее: «Их (кабардинцев. - С. Б.) седла и другие изделия из кожи знамениты своей долговечностью и легкостью, так что казаки на Линии стараются обзавестись ра¬мами от черкесских седел». Эти и многие другие свидетельства показывают, что спрос на изделия мастеров-седельщиков был значителен. Целыми группами они направлялись в города России на довольно продолжительный срок. Например, крестьяне Кайту- киной фамилии Бшен Ашинов, Ильяс Тхакахов, Жамбек Еукожев, Шокара Бшенов, Марем Мирзаканов, Солеман Сохов и Даут Тлеп- шоков в 1834 г. через Кабардинский суд просили у начальства позволить им «съездить в город Ростов для седельной работы» сроком на четыре месяца. Наблюдались поездки и в более отда¬ленные края. 21 августа 1829 г. Кабардинский временный суд до¬кладывал Ушакову: «Кабардинского князя Магомета Докшукина подвластный Магомет Тхазеплов с пятью будущими (служитель, товарищ, попутчик. - С. Б.) на трех арбах просит позволение съездить в Новочеркасск для седельной работы сроком на четы¬ре месяца»7.
Приведем еще документ, характеризующий промысловые связи кабардинцев с другими народами Кавказа. 30 июня 1853 г. Эдессийский Армянский суд рассмотрел отношение Кабардин- 
ского временного суда на имя Моздокского отдельного заседа¬теля. В нем указывалось, что «аула Коголкина Исмаил Блиев... назад тому семь лет отправился он с братом своим в селение Дербентское для кузнечной работы»8.
Эти и другие материалы говорят об активной промысловой деятельности многих кабардинцев в первой половине XIX в.
* * *
В экономической жизни кабардинцев довольно распростра¬ненным явлением было отходничество. Этим видом работы зани¬мались и крепостные, и свободные, и даже уздени. Крестьянин Есий Кудинетов в 1832 г. находился «в работниках города Моздо¬ка у священника». По договору, священник обязался уплатить Ку- динетову «за работу шести рублей серебром».
Вольный кабардинец Кайтукиной фамилии Исхак Губжоков в 1834 г. подал жалобу на жителя с. Черноярской Бажия Пшерахо- ва, который будто бы должен был Губжокову 3,5 рубля сереб¬ром. При разбирательстве оказалось, что в 1831 г. к Пшерахову нанимался на работу Губжоков, но не Исхак, а его родной брат. По условию, за уборку сена Пшерахов был обязан уплатить три меры пшеницы, стоимостью 80 копеек серебром за меру, но «вместо таковой по желанию брат его получил от Пшерахова полсть ценою за 2 р. 50 к. и остался тем в полной мере дово¬лен».
Сыновья кабардинского узденя Хажили Гедгафова - Шужей и Паше, проживали у жителя с. Бабуковской Бекира Алхасова «в работниках». Они занимались пастьбой овец, что видно из того, что они «с коша его на речке Малке состоящего неизвестно куда отлучились».
«Вольный кабардинец» той же Кайтукиной фамилии Исхак Абазоков в 1834 г. через Кабардинский временный суд предъя¬вил иск моздокскому жителю Кетоо Бугулову, у которого он рабо¬тал «одну зиму с условием тем, чтобы получить с него, Бугулова пять рублей серебром». Случилось так, что Абазоков отправился в лес на арбе Бугулова, за дровами, но на возвратном пути неиз¬вестно от чего один бык пал». Сославшись на это, Бугулов отка-зывался выплатить обусловленную при найме сумму. Суд просил Пирятинского удовлетворить иск Абазокова, найдя, что он «ни¬чем не виновен».
Другой «вольный кабардинец Бата Межохов» из Бекмурзиной фамилии в 1833 г. «нанялся в Бабуковской станице для содержа¬ния при въезде в оную у ворот караула на шесть месяцев». Бабу- ковцы обязались заплатить Межохову тридцать рублей сереб¬ром, но от уплаты части договорной суммы они отказались. По иску Межохова Кабардинский временный суд ходатайствовал пе¬ред полковником Пирятинским «о удовлетворении просителя».
Вольный кабардинец из а. Куденетова Исхак Игалехов в 1834 г. жаловался суду на жителя с. Бабуковской узденя Умара
Хажиметова. Последний должен был Игалехову за пастьбу бара¬нов одиннадцать рублей серебром, но отказывался удовлетво¬рить его. Кабардинский временный суд ходатайствовал перед пол¬ковником Пирятинским решить спор в пользу истца.
Два следующих документа привлекают внимание тем, что пока¬зывают условия, на которых нанимались пасти аульный скот. Вольный кабардинец, принадлежащий Атажукиной фамилии, Якуб Бирсов в 1834 г. через Кабардинский суд предъявил иск жителям с. Черноярской, чтобы они по договору заплатили ему «с каждо¬го двора по мерке проса, по мерке пшеницы и от каждой штуки скота по 10 копеек деньгами». Суд просил полковника Пирятин- ского «предписать кому следует, понудить жителей станицы Чер- ноярской к удовлетворению просителя Бирсова».
Уздень Карткожак Каров, принадлежащий к Бекмурзиной фамилии, в 1832 г. находился «по бедности своей на работе Ма¬лой Кабарды в ауле узденя Аджи Танашева пастухом и за то получил с жителей того аула двадцать пять рублей серебром».
Судебные тяжбы и разбирательства с требованием условий найма нередко продолжались по нескольку лет. Так, вольный ка¬бардинец Даут Пшиунов в 1830 г. «нанимался... в работники во все время уборки хлеба Бабуковской станицы у жителя Борана Борова». По условию найма, Боров должен был заплатить Пшиу- нову пятнадцать мер проса, но он по какой-то причине отказался это сделать. Поэтому Пшиунов в 1834 г. просил Кабардинский временный суд содействовать ему, а тот — полковника Пирятин- ского «учинить... с кем следует сношение».
Другой пример связан с именем крестьянина Огурли Орышу- кова, принадлежавшего Кайтукиной фамилии. По сведениям Ка¬бардинского временного суда, он в 1831 г. находился «в работни¬ках для пастьбы баранов Бабуковской станицы у узденя Умара Хажиметова с условием тем, что за пастьбу таковую получить с него, Хажиметова восемь рублей серебром». Сделка была со¬вершена при поручителе уздене Бекире Алхасове из той же ста¬ницы. Суд в 1834 г. просил полковника Пирятинского взыскать долг Хажиметова или поручителя за него Алхасова и вернуть Орышукову.
В 1835 г. исполняющий должность комиссара Прохладненской карантинной заставы коллежский асессор Тарановский жаловался на нанятого им из Вольного аула Хабота Маргушева. Условия най¬ма - 60 рублей серебром в год.
ТОРГОВЛЯ
Торговля кабардинцев в 40-х гг. XIX в. развивалась довольно интенсивно. В 1831 г. житель а. Иналова, располагавшегося на Баксане, уздень Магомет Дадохов «с девятью будущими верха¬ми с оружием» просили «позволения съездить в Тифлис для продажи 60 лошадей сроком на один месяц...». Штабс-капитан


Аносов в 1831 г. докладывал Горихвостову, что «жители Карапае¬ва проезжают по тракту через укрепление Каменный мост чело¬век по 10-ти и 20-ти в Кабарду для покупки проса...». Поездки такого рода, как можно судить по тексту донесения, были неред¬ки. Сведения штабс-капитана Аносова — свидетельство того, что кабардинцы в начале 1830-х гг. имели довольно развитое земле¬делие, что позволяло им продавать излишки зерна, находясь даже у себя.
В январе 1834 г. Прохладненская кордонная застава рапортовала полковнику Пирятинскому, что в декабре 1833 г. ею отобраны «даваемые для проезда на Кавказскую линию кабардинцам в кре¬пости Нальчикской билеты на возвратном пути чрез Прохладненс- кую карантинную заставу». Всего были отобраны за месяц 11 би¬летов. Судя по надписи на билетах, они в основном выдавались для удовлетворения нужд населения в торговле. Рассмотрим не¬сколько билетов.
В с. Черноярскую и г. Моздок «для покупки товару и для по¬лучения одной собственной лошади» сроком на пятнадцать дней в
1833 г. билет был выдан «живущему на речке Урвани в ауле уз¬деня Мусы Таова узденю Алию Кушхажиеву с одним будущим вольным Магометом Исмаиловым». Вольный Хасин Шогуров с Тагиром Шогуровым из а. Агубекова, располагавшегося на Чеге¬ме, в том же году приобрели билет для поездки в г. Моздок. Цель их поездки отличается от цели абсолютного большинства торговцев — братья намеревались продать фрукты.
Вольный кабардинец Умар Тхаголеков с Сеитом Баксановым и Кардагазом Урушуковым из а. Куденетова, расположенного на Шалушке, взяли 16 декабря 1833 г. билет до г. Моздока «для продажи шишек, набранных в лесах кабардинских и для покупки товару». Эти два примера показывают, что дары природы ис¬пользовались кабардинцами в качестве предмета торговли.
Житель а. Бабукова, находившегося в 1833 г. на Чегеме, кре¬стьянин Током Мидренов уволился в Моздок «для взятия в оном собственных лошадей». Здесь важно и то, что Мидренов взял с собой для «продажи одного седла и сукна кабардинского изделия».
Вольный кабардинец из а. Алежуки Докшукина Хатуов «на од¬ной арбе без оружия 8 декабря 1833 г. уволился в Моздок «для покупки товара и одной лошади и столько же рогатого скота сро¬ком на 20 дней».
Через ту же Прохладненскую карантинную заставу в феврале
1834 г. вернулись в Кабарду обладатели 14 билетов: уздень Бек- мурза Батырдоков с Салиманом Кубатовым из а. Тамбиева, что на Баксане. Цель — покупка товаров; вольный кабардинец Ше- бачук Пшизабиев и Огурли Теважуков отправились в г. Георгие¬вск для продажи товаров. Вольный кабардинец Усман Даутов «на двух санях» съездили в г. Моздок для продажи сала и покупки «двух штук» рогатого скота. Для продажи сена в г. Моздок на восьми арбах отправились жители а. Айдемирова Уважуко Тем- 
ботов, Кургоко Балов и др. Уздень Даут Токанов с Бекиром Же- муховым уволились в Моздок «для продажи ста овчин, пяти бу¬рок, пяти полстей и покупки товару и двух лошадей». Вольный Исхак Безгенов из а. Кокова, что на Кишпеке, и вольный Долтки- рей Аброков из а. Кудаева отпросились в г. Моздок: первый - для покупки товара, второй — «для продажи 2 пуда меду и покуп¬ки товару». Несколько необычной была цель поездки в Моздок кабардинцев Шабот Алежукова, Брай Шубакова, Жуко Шогенова и Фицы Куфажукова. Они отправлялись туда на четырех арбах «для отвозу туда трех порожних бочек и привозу оттуда марки- таской водки и рыбы». Как видно, кабардинцы вели заметную торговлю в г. Моздоке, а основной статьей торга были продукты животноводства.
В 1834 г. выданы билеты: жителю аула Кучука Джанхотова вольному кабардинцу Дзуа Тлепшеву «с одним будущим Мусою Пшиковым верхом без оружия». Уволены в деревню помещика Растованова «для собственной надобности сроком на десять дней». Для покупки товару сроком на двадцать дней «отпущены в том же году в г. Моздок вольный кабардинец Аслан Бештоов с Солима¬ном Субоноковым, а Калмык Хуранов туда же с той же целью — на пятнадцать дней». Он проживал в а. Атажукина, располагав-шемся в 1834 г. на Череке.
Средства передвижения отдельных увольнявшихся в другие места подчас неожиданны. Так, вольный Якуб Бирсов из а. Куде- нетова, что на р. Чегеме, «пешком, без оружия» отправился в город Екатериноград «по собственному делу к майору Макарову сроком на двадцать дней». Кабардинцы Дабаго Машуков и Хо- жук Амешуков также «пешими, без оружия» пошли в деревню помещика Ростованова «для взятия там из табуна одной лошади».
«На двух арбах с медом без оружия в Моздок продавать мед сроком на 20 дней» получили билет до Моздока уже известный нам Муса Лампежев вместе с узденем Жандаром Кучас (Куча- совым?). Этот факт говорит об «урожае» меда за 1847 г. Из аула Мустафы Кармова (он же аул его сына Казильбека Кармова) уздень Ильяс Абсов (Апсов) с 26 другими верховыми выехали в Тифлис для продажи 22 лошадей. Кроме того, они взяли с собой 26 заводных оседланных лошадей «для привоза товара». Так же, как и кармовцы, сроком на один месяц в Тифлис отправились жители а. Заракуша Тамбиева уздень Абрек Закиреев вместе с другими в количестве 17 верховых. Им предстояло продать 14 лоша¬дей. Для доставки товара оттуда тамбиевцы взяли с собой 16 за¬водных лошадей. Согласно надписи пристава Малой Кабарды хорун¬жего Тургиева на билете жителя а. Баташева черкеса Закирея Кумыкова, он возвращался «вместо своего места жительства с купленными 8 штук рогатого скота». Из а. Мусабия Атажукина в Тифлис в том же 1847 г. направились уздень Якуб Цимпов, Смаил (Исмаил) Катханов, Хасын Хагондук, Умар Бесленеев, Абрек Кат- хан(ов), Тагир Цимп(ов) и Нахуш Цимпов. Цель поездки — про¬дать пять лошадей и делать покупки. Уздень Али Алоков (а. Дев- 
лет-Гирея Тамбиева) с Джанхотом Балкаровым, Мусой Цебеко- вым (Себеков?), Ильясом Эмзаговым - всего четыре человека, также избрали местом покупки товара г. Тифлис. Они отправи¬лись в Закавказье сроком на один месяц. На тот же срок для той же цели туда же отправились жители а. Магомет Мурзы Анзоро¬ва: уздень Умар Алкаш(ев), Кавдуг Магометов (Магомедов), Мусса Жанжаков, Бек-Мирза Харузов, Смаил Казов, Смаил Ка- бажуков, Шухаиб Деков.
Продажа товаров собственного изделия — сравнительно ред¬кая статья в торговле кабардинцев. Именно для продажи «пол¬стей и бурок сроком на один месяц» направились в октябре 1847 г. в Тифлис жители а. князя Эльбуздукова: уздень Цыкуш Бадраков, а вместе с ним: Кара Хажиков, Бек-Мурза Хабалоков, Шокара Бандоков, Хатакшуко Дегем, Исмаил Ерчев, Шу Мамхегов, Бара Шенчегоков, Бдак Мамхо и другие — всего 14 человек. Для про¬дажи полстей и бурок в г. Моздок в ноябре отправился и житель а. Ахмета Лафишева кабардинец Уважуко Тлупов с одним буду¬щим. Правда, он гнал с собой для продажи и сто баранов. Узде- нья Алажуко и Мусса Афичижевы из а. Кучмазукина также полу¬чили билет до Моздока «для продажи полстей, бурок и овчин». «Уздень Орус Мурза Умаров с одною женщиною на 1-й арбе без оружия в Моздок продать 1-ну черкеску и 2 шубы и купить товару сроком на 10 дней» — билет с такой записью получен Умаровым из а. князя Жамбота Докшукина. Шуган, Магомет и Шу Бабугоевы из аула эфенди Шугенова в октябре 1847 г. от¬правились в г. Моздок на арбе и без оружия «продать шерсть баранью». Срок — 15 дней. 17 октября того же года уздень из а. Айдемировой Шу Шарданов отправился в Тифлис «верхом с оружием... для покупки красного товару». «Для покупки хлеба сроком на 1 5 дней во Владикавказ был отпущен кабардинец из Вольного аула Пака Дигешев. Хажи Хамурза Алтудоков получил билет до Владикавказа для продажи 60 быков. Кабардинцы Сале- ман и Темрюко Куныжевы из а. Клишпиева на одной арбе отправи¬лись в Моздок для продажи 60 баранов. 60 баранов предстояло продать там же и узденю из а. Иналова Исхаку Озрокову вместе с товарищем Исупом Архаговым. Для покупки товара и «для продажи бурок и черкесок сроком на пятнадцать дней» в Моздок 11 декабря 1847 г. направились Гулла Гожоков и Бекир Хостов из а. Борова. Другие представители этой же фамилии из а. Алхаса Мисостова Огурли и Ильяс Куныжевы взяли билет до Моздока «для покупки товару».
Важной статьей торговли кабардинцев была, как известно, продажа крепостных. В рассматриваемом году «уздень из аула княгини Наурузовой Кеч Жинов с одним будущим — Добжей Жино- вым — отправился в Малую Кабарду для продажи холопа Огурли».
Дагестанцы вели с кабардинцами оживленную торговлю. Так, Андреевский житель Абдуазиз Диитов в 1847 г. по билету, выдан¬ному Кумыкским приставством, 30 декабря «возвращался в место жительства своего с покупленными в Кабарде 560-ю баранами». 
Приведенные факты убедительно говорят о развитых эко¬номических связях Кабарды со всеми народами Центрального и Восточного Кавказа, а также Грузией в первой половине XIX в.
Однако количество выдаваемых билетов далеко не соот¬ветствовало экономическим потребностям населения. Об этом красноречиво говорит рапорт секретаря Кабардинского времен¬ного суда корнета Анзорова генерал-майору Голицыну от 15 ап¬реля 1846 г.: «Жители Большой Кабарды неоднократно беспокоят меня о выдаче им из Кабардинского временного суда билетов на следование в пределы старой линии для произведения там воль¬ной распродажи разного леса... они объявили, что во время при¬воза в Нальчик лесу в получении билета встречают великие зат¬руднения (выделено нами. — С. Б.), не зная русского языка, тем более не в положенные дни получить билетов никак не могут, чрез что остаются на двое и трое суток без приюта и продо¬вольствия...».
Препятствия подобного рода испытывали и те, кто намеревал¬ся посетить Кабарду. Временно исправляющий должность начальни¬ка правого фланга Кавказской линии генерал-майор Ковалевский 22 апреля 1846 г. из Прочного Окопа писал Голицыну: «Согласно отношения ко мне начальника штаба войск Кавказской линии и Черномории № 506 о том, чтобы сообщать Вашему Сиятельству посредством почты о каждом увольняемом мною в Кабарду, имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что жительствующий в ауле прапорщика Крымгирея Докшукова уздень Исмаил Алтудеев (ве¬роятно, Алтудов. — С. Б.) с двумя товарищами Сыт Натабжевым и Индрис Ханажевым в месте с сим уволены мною для собствен¬ной их надобности сроком на два месяца по билету за № 64 в Большую Кабарду».
АТАЛЫ1ЧЕСТВО
Н. Дубровин писал: «Князья и дворяне тотчас после рождения отдают мальчика на воспитание одному из достойнейших своих подвластных, а чаще всего к одному из лиц, принадлежащих дру¬гим обществам. Воспитатель ребенка носит название аталыка...». Статья 81 кабардинских адатов гласит: «В Кабарде князь и узденя по большей части не воспитывают детей при себе, а отдают их до совершеннолетия к аталыку или кормилице, которые не учат ни¬чему, а делают их чуждыми родителям и даже к ним не послуш¬ными ».
Отсюда можно утверждать, что князья сами не выступали в роли аталыков. Однако встречаются документы, доказывающие обратное. В 1854 г. войсковой старшина Тургиев доносил началь¬нику Центра Кавказской линии, что «из непокорных закубанцев житель аула Атажукина уздень Исмаил Тлепшуков... явясь к нему в Теберде, просил ходатайства о дозволении ему переселиться на всегдашнее жительство в Большую Кабарду в аул князя Бек- 
мурзы Казиева». В связи с просьбой Тлепшукова генерал-майор Голицын предписал выяснить через Кабардинский временный суд, «не встретится ли каких препятствий на переселение в аул Казие¬ва закубанца Тлепшукова, который прибыл уже в Кабарду и ему дозволено отправиться в аул княгини Казиевой, его воспитавшей с детства».
Что это, противоречие между адатом и документом? Исчерпы¬вающий ответ содержится в статье 98 обычного права кабардин¬цев: «Князь, убив в ссоре своего узденя, обязан сына его или брата (малолетних) взять в дом и содержать на всем своем иж¬дивении до совершенного возраста». Отсюда можно заключить: муж или ближайший родственник княгини Казиевой, убив одного из своих узденей Тлапшоковых, сделался по обычаю аталыком его сына или малолетнего брата.
ОБРЯД ПРИМИРЕНИЯ
В 1849 г. в а. Шогенова возник конфликт между узденями Бабугоевыми и Шогеновыми. Его характер частично раскрывается в прошении на имя генерал-майора Эристова узденя Магомета Бабугоева, написанном в 1850 г. В прошении говорится, что род¬ной брат Бабугоева, Пшемахо, с согласия дочери узденя Бекира Шогенова, т. е. по обряду умыкания, женился на ней. Не отказы- вясь от уплаты всего калыма в 400 руб. серебром, Бабугоевы предложили «до первого случая возможности» взять 200 руб. серебром. Бекир Шогенов отказался получить означенную сум¬му — «требовал более». По его настоянию Бабугоевы «охотно согласились» на шариатское разбирательство, однако «вопреки правил родственник Шогенова Хаджи Бекира народный эфендий по неспокойному... характеру» истца отказался от своего на¬мерения. После этого к разбирательству взаимных претензий сто-рон приступил эфенди Махотлов, но Шогенов, не дождавшись окончательного решения, в ссоре ранил в руку старшего брата Магомета - Ислама Бабугоева.
В тот период Магомет Бабугоев состоял в милиции управления Центра Кавказской линии и решил использовать свое служебное положение в обострившемся конфликте. Он просил Эристова «поступить по силе российских законов» и в заключении проше¬ния отметил: «Со времени поступления в команду милиционеров определил уже себя более русским правилам и российским зако¬ноположениям, почему осмеливаюсь льстить себя надеждою на милость Вашего Сиятельства в начальническом внимании к моему положению».
Эристов посчитал конфликт незначительным и потому не подле¬жащим рассмотрению по российским законам и отправил про¬шение для разбирательства в Кабардинский временный суд. За¬седание суда состоялось 18 января 1851 г. Показания Бекира Шо- генова дополняют и конкретизируют прошение Магомета Бабу- 
гоева. По словам Шогенова, Пшемахо Бабугоев «без согласия его увез дочь его, после же назначено калыму на сумму 400 рублей серебром, брат его Ислам обязывался уплатить сполна, потом стал уклоняться». Когда дело разбиралось по шариату, о чем писал и Магомет Бабугоев, возникла ссора, в результате чего Ислам получил ранение в руку. И Бабугоевы предъявили встречный иск к Шогеновым.
Кабардинский временный суд, рассмотрев жалобы сторон, определил: «чтобы в счет назначенного калыма уплатили Хажи Бекиру Шогенову 50 рублей серебром деньгами и на сто рублей разным скотом... к 15 числу февраля, а Шогенов за нанесенную рану должен наварить бузы, зарезать барана и помириться с Ба- букоевым и отдать ему одну лошадь 4-х лет среднего достоин¬ства через 10 дней». К решению суда Ислам Бабугоев и Бекир Шогенов приложили чернильные знаки своих пальцев, что означа¬ло их согласие с мнением суда. Постановление суда было утвер¬ждено генерал-майором Эристовым.
Постановление Кабардинского временного суда важно как пример функционирования у кабардинцев института примирения конфликтующих сторон. А прошение Магомета Бабугоева позво¬ляет установить и другой факт: народный эфенди Кабарды Хаджи Кайсын Шогенов, сменивший в 1846 г. народного эфенди Умара Шеретлокова, был родом из а. Шогенова, носившего его имя (в 1865 г. часть аула вошла в состав а. Камбота Куденетова).
ПОВИННОСТИ
Виды повинностей, существовавших в Кабарде, во многом проливают свет на характер общественной жизни народа. Мате¬риалы заседания поземельной комиссии от 15 января 1865 г. со¬держат интересные сведения на этот счет.
Выбранные от народа депутаты поставили «вопрос о том, ка¬кие повинности отбываются кабардинцами для удовлетворения нужд, как целого народа, так и аульных обществ». Выяснилось, что народ отбывает около 20 повинностей: на содержание ок¬ружного и участковых судов, аульного муллы, пастуха аульного стада, аульного табунщика, пастуха аульных телят, караульщиков проса, кукурузы и бахчей и сенокосного места, аульного кузнеца, караульщиков местных пастбищ, аульного крикуна, ночного ка-раульщика баран-коша, ночного караульщика табуна, пастуха на хуторах в зимнее время, ночных караульщиков пасек, народного кади (определенный процент с даваемого калыма в зависимости от его денежного выражения, связанного с сословным положе¬нием невесты) и др. Кроме перечисленных, встречается повинность, которая называется куныж . Ее отбывали все, за исключением 
владельцев. Предназначение куныж — «угощение важных проез¬жих, останавливающихся на степи, близ аула, или в проезде началь¬ствующих или в поездку аульных старшин и депутатов по требо¬ванию начальства».
Таким образом, подобное гостеприимство, носившее не столько личный, сколько общественный характер, материально обеспечи¬валось повинностью с населения.
МЕЖСОСЛОВНЫЕ БРАКИ
Браки между представителями различных сословий были довольно обыкновенным явлением среди кабардинцев. Об одном из них говорится в прошении «моздокского жителя из грузин Павла Жугунова» моздокскому отдельному заседателю П. А. Алексан¬дрову от 4 июня 1845 г. Родной брат матери Жугунова Мамсур Урушев имел постоянное жительство в деревне статского совет¬ника Егора Евстафьевича Ростованова. Отпущенный на волю, он женился «на кабардинской узденьке Ероштеевой». Их сын Абрек был женат на казачке. В этом браке родилась дочь Залиха. Со временем Мамсур, его жена и сын Абрек умерли. Мать Залихи «вышла замуж с имением, заключающимся в доме, дворе, скоте и шести душах крестьян, которые были куплены из Кабарды на собственные покойного Мамсура деньги».
Далее Жугунов указывал, что сделка о купле крепостных лю¬дей «была написана на имя жены Мамсура узденьки Ероштеевой, потому что Мамсур отпущенник и не имел права иметь кресть¬ян» . Воспользовавшись этим, дальний родственник Ероштеевой Джамбот Акулов (Хакулов?) начал требовать имение, оставшееся после смерти Абрека. В этих условиях малолетняя Залиха могла остаться, по мнению Жугунова, без средств к существованию. Просьба его сводилась к тому, чтобы забрать имущество покой¬ного Абрека. Жугунов также докладывал заседателю, что Аку¬лов и другие хотят отстранить его, ближайшего родственника За- лихи, от наследства по той причине, что он христианин, а Залиха магометанка. Жугунов стремился склонить заседателя на свою сторону тем, что он желает «приняв ее к себе и ее обратить в хрис¬тианскую веру». Чем закончилось прошение Жугунова, неизвестно, но в данном случае это не имеет существенного значения.
* * *
После отмены крепостного права стали допускаться браки, которые раньше считались незаконными. В 1881 г. житель с. Кар- мово князь Сарабий Сринов писал в Нальчикский словесный суд: «Года два с половиною [тому назад] я просватал свою дочь за жителя селения же Кармова Батырбека Журтова и накях был со¬вершен в 1000 руб. при свидетелях Шухаиба Нырова, Фица Хами- 
зова, Анзора Эдыкова, Зао Хоконове и накях совершил эфендий Альбазов, но означенный калым он вполне не платит». Князь Сри- нов сетовал: «Хотя я отдал замуж дочь свою за [представителя] непривилегированного сословия по крайней бедности моей, но калым по кабардинскому обычаю за княжескую дочь должны платить 1000 р.».
Как видно, с 1870-х гг. князья стали выдавать своих дочерей замуж, руководствуясь более соображениями материальной вы¬годы, чем сословными интересами, но при этом они никогда не забывали о своем происхождении.
Заключать браки приходилось и при обстоятельствах, о кото¬рых в документах архива встречается диалог следующего содер¬жания: «Однажды я был в Нальчике и увидел, что Нох Ж. покупа¬ет товар в лавке. Я спросил, для чего ты покупаешь? Он отвечал, хочу жениться на М. Я сказал, что о ней ходит дурная молва. Нох отвечал, что он бедный человек и только и может жениться на такой девушке, а за хорошую потребуют калым».
КАЛЫМ
К. Ф. Сталь писал: «калым есть плата, вносимая женихом в дом родителя невесты, — обеспечение против непостоянства мужа, который по неудовольствию или невозможности жить с женою, захочет отправить ее в родительский дом. Тогда калым есть име¬ние отринутой жены и средство ее жизни». Как видно, калым выполнял важную социальную функцию по отношению к женщи¬не. Размер калыма был довольно большим и потому его снизили в 1807 г. приблизительно с 3500 рублей серебром до 500 рублей серебром за княжескую дочь, до 100 руб. серебром за вдову вольного происхождения, т. е. калым был сокращен в среднем в семь раз.
И в сокращенном виде калым все же оставался довольно внуши¬тельным, он выплачивался с трудом, а иногда тяжба из-за неупла¬ты его тянулась годами. Выходцам из простого народа калым был просто не под силу. В 1826 г. кабардинец Усман Шебатов увольнялся «к проживанию в ауле Султана Менгли-Гирея, где он засватал за себя невесту, за которую вместо калыма обещевает- ся работать в доме тестя 10 лет».
АРАБО-НЕГРЫ В КАБАРДЕ
В связи с фамилией Тлостановых, Каширговых, Таркановых, Шампаловых и некоторых других выясняется, что паломничество в Мекку иногда сопровождалось вывозом оттуда местных жите- 
лей. Подобные случаи отразились в переписке канцелярии по уп¬равлению мирными горцами штаба войск Кавказской линии и Чер- номорья.
30 апреля 1849 г. она сообщала исполняющему должность начальника Центра Кавказской линии: «Бывшие в Мекке для по¬клонения гробу Магомета жители Большой Кабарды Дударуко Тлостанов, Асламбек Каширгов, Даут Тарканов, Пшемахо Беев, Умар Хакулов и Магомет Куныжев, на возвратном пути чрез Александропольский карантин вывезли с собою восемь африкан-ских негров мужского и женского пола, купленных ими, по их показаниям, в Мекке. Александропольский уездный начальник от 2 сего апреля... донеся об этом господину командующему войс¬ками присовокупил, что по силе положения совета главного уп¬равления Закавказским краем, состоявшегося в 1845 году, по¬добные люди должны быть передаваемы покупщикам за под-писками в том, что они по достижении ими 25 летнего возраста должны освободить их на волю, каковые подписи от них и взяты».
Приведем одну такую подписку: «1849 года апреля 1 дня я нижеподписавшийся житель Большой Кабарды уздень Дударуко Тлостанов, даю сию подписку господину Александропольскому уездному начальнику в том, что купленных мною в турецком городе Мекке африканских негров: мальчика Амана - 13, двух девок, Трунчи — 12 и Зафрани — 8 лет я обязываюсь... по дости¬жении ими двадцатипятилетнего возраста освободить на волю для избрания другого рода жизни, в противном подвергаю себя взыс¬канию по всей строгости законов, в чем и подписуюсь».
Купленную эфенди Куныжевым девочку четырнадцати лет звали Зафрани, а Каширгову попался мальчик по имени Фераш (14 лет). Приобретенные Хакуловым таким же путем невольники были в возрасте от 12 до 17 лет. В 1852 г. был составлен список негров и негритянок, находившихся в Кабарде. В нем содержатся данные об их владельцах, аулах их проживания, времени вывоза из Ара¬вии и возрасте. В Бекмурзиной и Кайтукиной фамилиях негры и негритянки проживали в аулах: Казиева (уздень Хаджи Биев), Джанхотово (уздени Хаджи Тлостанов и Хаджи Исуп), Джамбо- това (уздень Хаджи Куныжев), Махарова (уздень Хаджи Кушу- ков), Куныжева (уздень Хаджи Шолох). Интересно отметить, что почти всем им была дана одна фамилия — Арапов, а одну назвали Абдрахмановой. Среди женских имен попадаются отмеченные выше, но несколько искаженные женские имена: Прунжа (Трун- чи), Саварана (Зафрани), а мужчины получили обычные адыгские имена: Гулла, Ахмет, Озармаз, Хорах.
В Атажукиной и Мисостовой фамилиях негры находились в аулах: Седакова (уздень Хажи Дадохов), Тамбиева (уздень Яхья Берхамов), штабс-ротмистра Атажуки Куденетова (Хажи Алоев). В Малой Кабарде один негр проживал у Хаджи Моргоева.
Судьба некоторых из этих арабов (африканских негров) или их потомков прослеживается в документе 60-х гг. XIX в. До началь¬ника Терской области Лорис-Меликова дошла жалоба араба Аль- 
маза. Он сетовал на неправильное присвоение «его в рабство сыном Сулеймана Эфенди, хаджи Абдул-Кады Шампалоовым». 17 ноября 1865 г. Лорис-Меликов писал окружному начальству в Нальчик: «Я нахожу, что названный араб неправильно находится в рабстве у Шампалоова, так как все арабы, вывезенные из загра¬ницы... подлежат освобождению из рабства... Предлагаю вам араба Альмаза немедленно освободить из рабства Шампалоова, выдав ему на право свободы свидетельство». Предписание было выполнено к 10 декабря того же года.
Антропологические признаки отдельных представителей этих арабо-негров и поныне наблюдаются в республике. Возможно, отголоском этих переселенцев является сохранившаяся фамилия Арап. Однако можно сказать, что абсолютное их большинство вернулось на свою родину вместе с переселенцами в Турцию.
НА ОТГОННЫЕ ПАСТБИЩА
В докладе Кабардинского отдела комиссии по правам личным и поземельным от 9 января 1868 г. отмечено: «Кабардинское скотоводство на основании имеющихся данных — является в сле¬дующем виде: табунов — 17, из них один Малокабардинский, изве¬стный теперь под именем Балкарова. В табуне бывает от 1000 до 3000 голов; принимая среднюю цифру - 200, получим до 34 тыс. табунных лошадей. Овец вместе с малокабардинскими насчиты¬вается до 700 тысяч; численность рогатого скота может быть оп-ределена до 120 т. голов. Кроме этой массы животных, ежегод¬но пасущейся между Золкою и Этокою и по горным хребтам между Баксаном и карачаевскую границею, в населенных пунк¬тах Кабарды останется множество верховых лошадей, быков, коров, телят, коз и овец».
Более подробно о коннозаводчиках говорится в рапорте стар¬шего члена комиссии от 19 октября 1867 г. В Черекском участке располагались четыре табуна: Мисостова, Шогенова, Докшуки Анзорова и Аслан-Мурзы Анзорова. Через Черекский участок весной и осенью проходил «Малокабардинский табун известный под именем Балкарова». Кроме того, существовали «конные заво¬ды Магомета и Пшемахо Коголкина». Они составляли часть табуна Аслан-Мурзы Анзорова и паслись «на земле Кайсына Анзорова». Частью табуна Докшуки Анзорова являлся конный завод Джам- бота Анзорова: они паслись на землях аула Хату Анзорова. Кон¬ные косяки Шардановых в 1867 г. паслись отдельно от табуна Мисостова, куда они входили.
Весной, обычно около 20 апреля, эти четыре табуна переправля¬лись на Золку. Пути следования табунов на летние пастбища представляют интерес для любителей и специалистов топономи- ки. Отправная точка — от дороги «трех памятников», «пересекаю¬щей почтовый тракт из Александровской станицы на Черекский пост в 70-ти саженях от сигнального кургана, находящегося вбли- 
зи аула Кучука Докшокина». Дорога эта шла в одну сторону на бывший аул Эльмурзы Кожокова, а в другую — через Мисостова аул выходила на другую дорогу, известную под именем «Сихо- гур» (?). Она тянулась далее ниже аула Клишпиева к урочищу «Земляной мост» (тытламыдж) — т1ылъамыж? От этого моста та¬буны следовали к Чегему, где они переходили реку ниже а. Кур- гоко Кудинетова, и по дороге к «куль-табе» пересекали Баксан между аулами Тыжева и Заракуша Тамбиева. Дальнейший путь следования: по постовой дороге на Куркужин и затем на Малку. Последнюю переходили ниже а. Аджиева. Потом, пройдя до 2-х верст по казачьей земле, достигали Зольских и Этокских пастбищ.
Прогон отар на пастбища (Золку и Этоко) за незначительным исключением совершался тем же путем, но на обратном пути они задерживались на казачьих степях, арендуя их до конца нояб¬ря или середины декабря — «смотря по погоде». Развитию коне¬водства мешало отсутствие достаточного пастбища» весной-осе¬нью. Например, конные табуны Баксанского участка «числом 12» оставались на казачьих степях Кумской, Государственной и дру¬гих станиц, а также Ставропольской Палаты государственных иму- ществ с конца «летних пастбищ» до конца ноября или половины декабря «смотря по погоде», до марта и возвращались в «Кабар- ду на самое короткое время».
ПЕРВЫЙ ПАСПОРТ
Шеф жандармов и командующий императорской главной квартирой граф Бенкендорф 26 октября 1838 г. сообщал коман¬дующему войсками на Кавказской линии и Черноморья некото¬рые данные о вольном кабардинце Абрусе Наурузове. Выходец из а. Трамова, Наурузов был схвачен непокорными кабардинца¬ми и увезен ими за Кубань, но при первой возможности сбежал от них. На обратном пути его вместе с некоторыми другими взя¬ли в плен русские. Те притворились больными и по приказу Ер-молова были отпущены. Это случилось в 1824 г. В 1833 г. он попал в Санкт-Петербургскую полицейскую команду, а в 1836 г. переведен в лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон ден¬щиком служившего там ротмистра князя Айдемирова. За неви¬новность Наурузова ручались «жители и владельцы на Балке (Мал¬ке. - С. Б.), где проживают родственники Абруса, а именно: Кармовы, Тамбиевы, Кодзоковы, Бек-Мурзины...». Бенкендорф излагал биографию Наурузова, «предполагая ходатайствовать о возвращении денщика Абруса Наурузова на родину». Не вполне доверяя тем, которые были «готовы подтвердить присягою сви¬детельство о совершенной его невинности», шеф жандармов про¬сил командующего Граббе «приказать удостовериться на месте: действительно ли он взят был в плен нашими войсками описанным образом, и за что именно записан в военную службу, тогда как товарищи его возвращены в свои домы». Граббе переадресовал 
поручение Бенкендорфа командующему Кабардинской линией подполковнику Короткову 25 ноября 1838 г., а тот - секретарю Кабардинского временного суда Шоре Ногмову. Последний 18 фев¬раля 1839 г. ответил: « Во исполнение предписания вашего высо¬коблагородия суд имеет честь донести, что Трамов аул житель¬ствовал на речке Гурмыке , а в 1821 году по воле начальства переселен на Мару, отколь жители в числе сорока человек при¬езжали на жительство для забрания проса и прочего, где россий¬скими войсками были забраты, из коих старые и неспособные обращены в дом, а вольной кабардинец Абруз Наурузов с про¬чими вольными отдан в военную службу».
Кроме того что рапорт принадлежит Ногмову, он важен и в том отношении, что содержит сведения о перемещении а. Тра- мова, разоренного Ермоловым еще в 1818 г. как прибежище непокорных кабардинцев. Обращает на себя внимание и речка под названием Гурмыка (в русской транскрипции, вероятно, Ка- рамык (Сабля)), которая, кажется, более нигде не упоминается. Похоже, имя речки звучит по-кабардински и производно от слова Гурымыкъ, что может означать — своенравность, непредсказуе¬мость.
На основе справок Ногмова Бенкендорф получил необходи¬мые ему сведения о Абрузе Наурузове и он счел возможным «всеподданнейше испросить всемилостивейшего соизволения на увольнение кабардинца Наурузова от службы в 1840 г., Наурузо- ву исполнялось 40 лет. Ему дали паспорт, который он обязан был предъявить по месту жительства и который имеет мало общего с современным паспортом: Паспорт (пашпорт) Наурузова до мель¬чайших подробностей определял его социальный статус в фео¬дальном обществе как человека, не принадлежавшего ни к какому сословию. Учитывая необыкновенный характер паспорта, приве¬дем некоторые выдержки из него: «По указу его величества го¬сударя императора Николая Павловича самодержца всероссий¬ского и прочая и прочая и прочая. Объявитель сего служивший при состоящем по кавалерии подполковнике князе Айдемирове денщиком Абруз Наурусов сын Наурусов имеет на левом рукаве из желтой тесмы нашивку в один ряд за безпорочную десяти летнюю службу. От роду ему ныне сорок лет, исповедания маго¬метанского... По таковому высочайшему соизволению Наурузов от военной службы отставлен и отпущен по его желанию на соб¬ственное пропитание, где жить пожелает во всяком городе, уез¬де, или на прежнем жительстве у своих родственников. Во время жительства на родине, или где изберет таковое, может он за-ниматься всякого рода мастерством по собственному его избранию на общем основании с прочими обывателями, он обязан вести себя честно и добропорядочно, одеваться благопристойно, боро- 
ду брить, по миру не ходить и от всяких законам противных по¬ступков воздерживаться, и как гражданскому, так и местному начальству повиноваться и никому никаких озлоблений не делать под опасением наказания по силе государственных узаконений. Равным образом и ему Наурузову во уважение безпорочной служ¬бы и добропорядочного по отставке жития оказывать в случае надобности всякое содействие в справедливых его требованиях и уважение приличное заслуженному воину. Если же от кого-либо причинена ему будет какая обида или притеснение, то должен он приносить жалобу: в городе гражданскому, в уезде земскому начальству, которые обязаны доставить ему справедливую защи¬ту и удовлетворение по законам. В том месте, где денщик На- урузов изберет для себя жительство, должен он объявить сей пашпорт: в городе городской, а в уезде земской полиции. Ежели денщиком Наурузовым по отставке прижиты будут дети мужеска пола и он не будет иметь постоянного водворения в казенном селении или на отведенных казенных землях, то всех сих детей нигде в ревизию не записать, в подушный оклад не полагать и в Статскую службу и в другие звания ни в каком случае не опреде¬лять под опасением неминуемого по законам ответствия. Но по достижении ими узаконенного возраста на основании высочайше¬го указа в 6 день декабря 1828 г. на имя управлявшего главным штабом его императорского величества по военному поселению последовавшего, обязан он Наурузов представить их в ближай-ший баталион или полубаталион военных кантонистов без всякой утайки и непременно по истечении положенных лет за чем долж¬но иметь наблюдение и местное начальство. Буде же он Науру- зов по отставке своей водворится где-либо в казенном селении или на отведенных от казны землях, в таком случае то селение, начальства приписать его Наурузова по силе мнения Государ¬ственного Совета высочайше утвержденного в 15 день июня 1816 го-да к своей волости и иметь его на счету точно так как казенного крестьянина, внеся его и семейство какое по отставке прижито будет, в следующую первую ревизию.»
«И САМАЯ КРЕПОСТЬ ПОСТРОЕНА НА КЛАДБИЩЕ»
Штабс-капитан князь Шаховской в 1834 г. докладывал барону Розену: «Кабардинцы были одним из сильнейших народов Кавка¬за... но в начале XIX в. появилась чума и, свирепствуя 14 лет кряду, истребила более пяти шестых оного». Шаховской умолчал о том, что причиной уничтожения кабардинцев как многолюдного народа была не только чума. Ермолов по этому поводу открове¬нен: «Моровая язва была союзницей нашею против кабардинцев, ибо уничтожив совершенно все население Малой Кабарды и про¬изведя опустошение в Большой, до того их ослабила, что они не могли уже как прежде собираться в больших силах...».
Итак, русские войска, по признанию самого Ермолова, в «со-
юзе» с чумой в первой четверти XIX в. нанесли Кабарде урон, от которого она так и не смогла оправиться, прекратив свое суще¬ствование как относительно самостоятельный субъект междуна¬родных (межгосударственных) отношений. С конца 20-х годов чума перестала свирепствовать в Кабарде, но она все еще давала знать о себе и после — вспышками* и испарениями от захоронений.
О последнем явлении лекарь Алюмнов 22 августа 1829 г. докладывал 39 Егерского полка майору Давыдову. Обнаружив необыкновенное заболевание людей в укреплении Урухском, он писал: «Сим честь имею донести, что таковое зло скрывается более в воздухе... Самое укрепление построено на прежде быв¬шем кладбище, от чего испарения как от болот, равно и от гние-ния тел при теперешней жаркой температуре времени способ¬ствуют наиболее к развитию болезни у людей большею частию рекрут, изнуряемых беспрестанною конвоировкой транспортов по Военно-Грузинской дороге...». Щемящие душу подробности Алюмнов изложил в рапорте Ушакову от 24 августа того же года: «... С прочих же сторон, где имеется твердая почва земли, нахо¬дятся почти на каждой четверти версты или и того менее клад-бища азиатские и, как говорят, чумливые» (выделено нами. — С. Б.). Под азиатскими кладбищами подразумеваются кладбища, где похоронены кабардинцы.
Алюмнов далее свидетельствовал: «И самая крепость построена на кладбище же, ибо видел собственными глазами вырываемые кости при рытии погребов». Анализируя причину заболевания во¬енных, Алюмнов указывал, что «испарения как от болот, равно и от гниения трупов при теперешней жаркой температуре времени застаиваясь в воздухе, заражают оный, чем расстраивают здоро¬вье людей, большею частию рекрут, не привыкших еще к здеш¬нему климату». В качестве меры предупреждения подобных за¬болеваний лекарь Алюмный предлагал «перенести укрепление по крайней мере на расстояние 3-х верст выше по реке Уруху... или возобновить прежде бывшее укрепление, или... чаще переме¬нять людей».
О КАБАРДИНСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ СУММЕ
В 1822 г. уздень Кизильбек Шенибов совершил побег к непо¬корным за Кубань. После него осталось «269 рублей серебром (по курсу 1076 рублей)». Часть этой суммы была израсходована на различные нужды. В связи с этим генерал-лейтенант Вельями¬нов 2 февраля 1834 г. писал полковнику Пирятинскому: «Но как имущество после упомянутого бежавшего узденя Шенибова дол-
*«В 1830 г., в холеру он Шогенов умер...» (ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 66). По сведениям пристава Малой Кабарды Бековича-Черкасского, за 10 дней, с 18-го по 28 октября 1830 года подверглись «действию эпидемической болезни холеры» 616 человек, из них выздоровели только 48, умерло 568 человек, в том числе 252 женщины».
31 С. Н. Бейтуганов —' f 431 4
жно поступить в ведение Барантовой комиссии, потому предпи¬сываю Вашему Высокоблагородию израсходованные из вышеупо¬мянутой суммы... пополнить из денег, присланных на сей пред¬мет...»
Можно полагать, что сумма Барантовой комиссии впослед¬ствии переименована в Кабардинскую общественную сумму. Сле¬довательно, основу Кабардинской общественной суммы могла составить баранта, взятая с кабардинских князей и дворян, бе¬жавших во времена Ермолова к непокорным за Кубань и другим соседним народам.
ПО ЭТАПУ
Воинский начальник укрепления Нальчикского полковник За- наревский 11 августа 1865 года обратился к начальнику Кабардин¬ского округа с рапортом: «Доставленного ко мне при рапорте начальника Прохладненского этапа от 5 августа за № 1179 арес¬танта Паго Кошбаева, который при сем за строгим караулом с конвертом за № 725, шнуровою тетрадью, запискою об одежде, и партионным списком препровожден, прошу предписать, на ка¬кой счет должен довольствоваться Кошбаев».
Полковник Занаревский 4 сентября 1865 года получил из уп¬равления Кабардинского округа запрошенное им предписание: «Арестанта Паго Кошбаева, содержашего в Нальчикском остро¬ге следует довольствовать кормовыми деньгами на собственный его счет». Указанная выше шнуровая тетрадь выдана Кошбаеву 13 июля 1865 года. В ней сделаны следующие отметки: «1865 г. июля 13. записано на приход кормовых денег, отпущенных из Ставропольского губернского правления до укрепления Нальчик, полагая в сутки по 10 к. на 24 дня всего два рубля сорок копеек»; «июля 20. выписаны в расход кормовые деньги, выданные на Став¬ропольском этапе одному человеку от Ставрополя до станицы Саблинской на 7 дней по 10 копеек в сутки с 20 по 27 число. Итого семьдесят копеек»; «На Саблинском этапе выписаны в расход кормовые деньги тому же арестанту на 8 дней с 27 июля по 4-е число августа по 10 к. в сутки...»; «август 5. на Прохладненском этапе выписаны и выданы деньги тому же арестанту с 4 по 13 ав¬густа, ? а всего девяносто копеек».
В партионном списке в графе: «При каком статейном списке, или открытом листе» отмечено: «При конверте начальника Ар¬мянского Армавирского аула за № 725 к начальнику Кабардин¬ского округа».
Переписка относительно Паго Кошбаева не содержит сведе¬ний, в связи с чем он был арестован. Однако она позволяет выяс¬нить, что из себя представлял этап, в частности, от Ставрополя до Нальчика. Арестанту предстояло преодолеть весь путь за 24 дня. Расстояние от Ставрополя до Нальчика было разбито на этапы: Ставропольский (от Ставрополя до станицы Саблинской) на этот
участок пути отводилось 7 дней; Саблинский этап был рассчитан на 8 дней, а Прохладненский этап на 9 дней.
Вероятно, Кошбаев преодолел путь быстрее, чем полагалось. Он должен был прибыть в Нальчик 13 августа, а уже 11 августа военный начальник укрепления Нальчикского пишет начальнику Кабардинского округа, что к нему от начальника Прохладненско- го этапа доставлен арестант Паго Кошбаев. Воинский начальник просил снабдить его предписанием, «на какой счет должен до¬вольствоваться Кошбаев». Ответ начальника: «Арестанта Паго Кошбаева, содержащегося в Нальчикском остроге, следует до¬вольствовать кормовыми деньгами на собственный его счет».
вгости
В старину принимать гостя, впрочем, как и сейчас, было де¬лом не простым, однако не труднее, чем отправиться в гости. Исполнение традиционной обязанности адыга, связанной с возве¬денным в ранг религии гостеприимством, осложнялось тем, что с усилением колониального режима чуть ли не каждый шаг кабар¬динца фиксировался властями и совершался только с их позволе¬ния. Приведем несколько примеров. Билет сроком на 15 дней в декабре 1847 г. был выдан кабардинцу из аула Тохтамышева Ке- лемету Канкулову. Он направлялся в а. Борокова с двумя женщи¬нами на одной арбе «с оружием» для свидания с родственника¬ми. С той же целью достал билет и крестьянин князя Казиева Доль Казиев в декабре 1847 г. Он увольнялся в Малую Кабарду в аул Булатова на 15 дней. Выдавались билеты и на большие сроки. Уздень Хажи Мурза Хачетлов из аула Магомет Мурзы Анзорова на одной арбе с оружием, с четырьмя женщинами и одной дев¬кой отправился в Малую Кабарду в аул штабс-капитана Астеми- рова. Срок — один месяц. А уздень Кайсын Кодзоков из аула Заракуша Тамбиева взял билет на 40 дней. Длительный срок в этом случае, видимо, объясняется дальностью расстояния. Код- зоков собирался навестить родственников, проживавших в ауле Бабукова, располагавшемся за Кубанью.
Поездки вызывались самыми разнообразными причинами. На¬пример, уздень Хатокшуко Бешказаков с Инусом Токмаковым и Бичир Мазодеховым были вынуждены отправиться в Малую Ка- барду в аул Абаева «для свидания с больною сестрою». На эту поездку отводилось 20 дней. Из а. Клишпиева в «аул Алхотов» отправился Асламбек Ширух для оповещения узденя Кундухоева о смерти его тещи, проживавшей в а. Клешпиева. Случались, конечно, поездки и в связи с похоронами. Так, из аула Макянова, впоследствии выселившегося в Турцию за исключением 3-х се¬мейств, 18 человек отправились в аул Астемирова «для помино¬вения родственников». Среди них уздень Абдрахман Соитов, Умар Хабекиров, Харис Томахов, Ибрагим Подехежев, Абдула Соитов, Индрис Бленаов, Абрек Межеков, Тимур Шалоков, Урис Мисост, Ибрагим и Абрек Макановы.


Вместе с ними отправились и шестеро женщин: девятеро вер¬хом, остальные разместились на трех арбах. В октябре 1847 года жители аула князя Тлостаналиева совершили такую же печальную поездку. Кабардинцы Исмаил Бжехотлов, Магомет Татаров, Ма¬гомет и Мусса Жигуновы, Бекмурза и Бороко Цопановы, Абакир Кумуков и семеро женщин во главе с муллой Нетша Шудуловым отправились в Малую Кабарду в аул Таусултанова «для свидания и поминовения умершего родственника».
О КАБАРДИНСКОЙ МИЛИЦИИ
Вопрос о кабардинской милиции не исследован. Точная дата ее организации остается невыясненной, но источником формиро¬вания, на наш взгляд, стала Бабуковская станица. Прапорщик Бот Абезыванов, добиваясь права на частную земельную собствен¬ность, в 1872 г. напоминал начальству: «...сам я лично состою на службе по милиции с 1831 года»1.
Первые сведения о бабуковцах относятся к первой половине XVIII в. В 1783 г. бабуковцы переселяются к Георгиевску; в 1821 г. генерал Ермолов из части бабуковцев основал Бабуковскую ста¬ницу, в которой действовал «постоянный конный отряд численно¬стью в сто сабель, подчиненный командиру Волгского казачьего полка»2 и преобразованный затем в казачью сотню. Бабуковская станица, как отмечено выше, упразднена в 1861 г. Значительная часть ее жителей эмигрировала в Турцию, а часть было принято решение расселить по аулам Большой Кабарды. О том, какая фамилия в каком ауле оказалась, можно себе представить по «Именному списку Волгского казачьего полка Бабуковской стани¬цы служащим воинским чинам...», составленному 30 октября 1831 г.
Перечислим имена и фамилии жителей этой Бабуковской ста¬ницы (точнее 102 казаков) по данному списку с указанием, где кто проходил службу. Хорунжий Джанбек Думаев (в графе «где находятся» указано: «при станице начальником»). В летучем от¬ряде находились: хорунжий Мисироф Хуранов, урядники: Соле¬ман Абаев, Осман Афиндеев, казаки: Абрагим Мамхегов, Мусса Какупшев (Хакупшев), Ильяс Хуранов, Беткан (?) Дигов, Осман Бугов, Гоча Хатов, Чирюк Киригуов (Карашуев?), Келимет Нарту- ков, Али Мыхцов, Курманалий Абаев, Хамгот Дауров, Дишуко Ажиев, Исхак Альмов, [Асл]анбек Гогов, (Дж)афар Хуранов, Чауп Хуранов, Аиса Мисходзев, Ислам Купов, Солеман Ниров, Аслан¬бек Лиев.
Несли службу «при посту Известном броде»: Харис Гогоно- ков, Даут Мамхегов, Огурли Кармов, Кара Карданов, Курманали Коков, Бана (?) Хуранов, Исхак Тяжгов, Долтуко Карашаев, Соле¬ман Алебердов, Исмаил Хажиев, Нагой Кунахов, Индрис Шкахов, Аиса Дыгов, Исхак Купсергенов, Кургоко Хамготов, Ачим[ахо] Какубжев, Индрис Шереметов. Находились «на посту Пробеж- ном»: Гуп Анемуков, Аисса Жириков, Инал Гогов, Бекир Багов, 
Мусалий Жуготанов, Кама Абаев, Ислам Какубжев; «при посту на Беломечетском»: Куль Нибазов, Чич Паштов, Трама Учхунов (Ошхунов), Клыч Мидов, Исхак Меремкулов, Аслануко Келеме- тов, Чужей Абаев; «при посту Соленобродском»: Бот Котепахов, Хусин Пшуков, Бакир Тяжгов, Быта Пшуков, Даут Пшуков, Цура Тавкешев, Адрахман Тавкешев, Чусуп Сухостанов (Шухостанов), Албек Фомутов, Тука Гочев (Гучев), Бата Кармов.
Казак Мидов 2-й был прикомандирован к хорунжему Хурано- ву, Исхак Хаджуков служил «у Георгиевского коменданта за пе¬реводчика», Огурли Какубшев — «при посту Бабуковском», а Аслангирей Купов — «при сотне в наряде казаком». Пятеро урядни¬ков: Ардашуко Хажиметов, Безит Дауров, Тепсаруко Хуранов, Хуранов (имя неразборчиво), Магомет Тяжгов обозначены в списке состоящими «при станице налицо». В этом же качестве пребыва¬ли казаки: Сана (?) Хуранов, Тату Котов, Магомет Шеретлоков, Дамай (?) Купсергенов, Тембот Казанов, Мамсир Хатов, Сикан Дауров, Хадис Магометов, Калагирей Вошодугов (Оршокдугов?), Нахо Куджев, Аюб Тлянчев, Якуб Батыров, Харис Карданов, Иль¬яс Коцев, Адашуко Мидов, Тамбий Коцев, Жендар Хапцов, Ис¬маил Коцев, Мусса Хамготов, Албора Паштов, Аиса Хажпаков. И шестеро бабуковцев: Исмаил Мирзаканов, Жаншара Кештов, Хажимахо Бермамытов, Тамач Жириков, Мусалий Хаджуков и Абраим Абезыванов - зафиксированы как «налицо пешие» казаки3.
Этим перечнем не исчерпывается все население Бабуковской станицы. Достаточно отметить, что в 1859 г. в ней проживали: Закачу Каров (43 лет) , Якуб Огузов (Угузов, 59 лет), Шолох Касточков и др. (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 589, л. 150— l5l, 184).
Следует отметить, что представители некоторых современ¬ных кабардинских фамилий служили и в других станицах. Напри¬мер, к «воинским чинам, состоящим налицо и находящимся в раз¬ных командированиях» по станице Георгиевской в 1831 г., относи¬лись: Василий Чемезуков (у подполковника Якубовича, кордонного начальника Кисловодской линии), Федор Канымготов (на посту Новоучрежденном), Семен Чемезуков («при станице налицо»). Против фамилий Тимофея Чемезукова и Карпа Кономготова сде¬лана пометка: «В Царстве Польском с 13-го ноября минувшего 1830-го года»4. Эта запись означает, что они вместе с Шорой Ногмовым, Хан-Гиреем и другими принимал участие в подавле¬нии восстания в Польше в 1830—1831 гг.
Список бабуковцев и некоторых лиц из местного населения дают конкретные представления о том, кто из них и чем зани¬мался. В 1831 г. и, разумеется, позже они несли службу по постам кордонной линии. Возвращаясь к свидетельству прапор¬щика Абезыванова, можно сказать, что бабуковская сотня была прообразом и первоначальной формой кабардинской милиции, так как он в то время не мог состоять «на службе по милиции», кроме как в Бабуковской станице, о чем говорит и тот факт, что 
фамилия Абезывановых упоминается в списке наряду с другими бабуковскими казаками. Возможно даже, что Абраим и Бот Абе- зывановы — одно и то же лицо.
В составе милиции управления Центра Кавказской линии за 1846 г. можно встретить некоторые фамилии составлявших бабуковскую сотню. Отличительная особенность этой милиции главным обра¬зом в том, что в ее состав входили и высшие слои и вольные сословия кабардинского общества. Для наглядности приведем список милиционеров 1846 г.:
Князья: Подпоручик и кавалер Кайтука Хамурзин
Корнет Джамбот Докшукин Прапорщик Бек-Мурза Казиев Уздень: Прапорщик Темрюко Кучмазукин
В с а д н и к и
Бекмурзиной фамилии
Уздени: 1. Харпис Трамов — аула Трамова
2. Магомед Акзаов — Акзаова
3. Мусса Отпоноко — Отпонокова
4. Мисост Кайшероков — Кайшерокова
5. Исуп Шуашхов — Шуашхова
6. Магомет Кудай — Кудаева
7. Магомет Хостов — Хостова
8. Идрис Тох — Анзора Анзорова
9. Хажимед Поунижев — Поунижева
10. Закирей Тлекошпаше — Докшуки Кудинетова
11. Исуп Губежик — Магомет Мурзы Анзорова
12. Пшемахо Шендуко — Анзора Анзорова
13. Эльжеруко Саго — Докшоки Кудинетова
14. Исмаил Докшоко — Докшокина
Вольные: 15. Исмаил Джамбеков — Атласкирова
16. Али Гецук — Казиева
17. Сеид Барий — того же
18. Умар Барий — того же
19. Аюб Цуго — князя Бек-Мурзы Казиева
20. Каильбек Маготлов — князя Кайсинова
21. Пшемахо Тлостанов — князя Алхаса Мисостова
22. Ибрагим Кабарда — Пшемахи Коголкина
23. Бата Еголах — Докшуки Кудинетова
24. Хаджи Коншао — узденя Гукежева
25. Гобаше Ткохако — Огланова
26. Конуко Трама — Ефендия Шеротлокова
27. Пшон Куниж — Вольного аула
28. Тасу Цаголо — Туганова

Итого: узденей - 14 вольных — 14

аула князя Джамбота Докшукина Напцева Махокова Махарова Тпанокова
князя Алхаса Мисостова Поунижева
князя Магомета Джамбо- това
князя Тлостаналиева князя Джамбота Докшукина Казаньшева князя Эльбуздукина князя Джамбота Докшукина Анзора Анзорова узденя Магомета Кожокова Напцева
узденя Эльмурзы Докшу- кина Кудаева
князя Кайтуки Хамурзина князя Эльбуздукина князя Магомета Джамбо- това то же
князя Джамбота Докшукина узденя Эльмурзы Докшу- кина то же Напцова
князя Кайтуки Хамурзина Итого: узденей - 19 вольных - 8
Атажукиной фамилии

Эльжеруко Даутоков - Ахмет Багов - Ильяс Зухо - Уважуко Ерестиев - Ильяс Хабцов - Керим Хапцов - Маткирей Бабугай - Магомет Бабугай - Нагай Шугено - Магомет Шошен - Бек-Мурза Шурухов - Али Шадов -

аула Даутокова Жентемирова Бабукова Кудаева Куденетова Камбота Куденетова то же то же
Исмаила Куденетова Камбота Куденетова Калишпеева Казаньшева

13. Хажели Кипов — Мета Куденетова
14. Инус Такмак —
15. Харун Коц — Ашабова
16. Махмуд Пшуко — Бабукова
17. Курман Алмов — Кармова
18. Якуб Дгагобехов — Тахтамышева
19. Шугана Хажи Кулов — Бабукова
Больные: 20. Али Карданов — Кармова
21. Темрюко Кунукай — Тохтамышева
22. Умар Дышев — то же
23. Даут Губжов — Казаншева
24. Хажели Боров — Хатокшуки Куденетова
25. Абдрахман Хахпаче — подполковника Атажукина
26. Шовкара Ажеон —
27. Тагир Гукетлов — Конова
28. Исхак Карго — Хатокшуки Куденетова
Итого: узденей — 19
вольных — 9
Мисостовой фамилии
Уздени: 1. Кучмазука Кучмазукина
2. Асламбек Коголкин — — аула Кучмазукина
Коголкина
3. Актоло Шипшев — Шипшева
4. Заурбек Сидаков — Сидакова
5. Мусса Кунашев — Кунашева
6. Хажи Батыр Кубатов — Кубатова
7. Асланука Бармамытов — князя Касаева
8. Исхак Болкаров — Тыжева
9. Исхак Шогенов — Мудара Тамбиева
10. Паго Коофов — то же
11. Осман Мамсыр — Батырбека Тамбиева
12. Али Касай — Заракуша Тамбиева
13. Магомет Бадроко — князя Эльбуздукина
14. Махмуд Хавов — княгини Наурузовой
15. Мусса Афачажев — Кучмазукина
16. Хатух Джамбеко — то же
17. Эльмурза Нафалов — Кармова
18. Ибрагим Болгаров — Тыжева
Больные: 19. Ибрагим Дегежев — Кожева
20. Бата Маилов — Заракуша Тамбиева
21. Тагир Гожемахо —
22. Едык Цагов — Седакова
23. Каншао Абазоков — Тижева
24. Умар Карданов — то же
25. Аслануко Хондохов — Тогланова
26. Тагир Шибзухов — подполковника Ата-
жукина
27. Аслангирей Тагижев—
Итого: узденей - 18 вольных — 95

Основной обязанностью милиционеров в мирное время явля¬лась борьба против абреков.
В военное время из числа милиционеров формировались воин¬ские подразделения (см. главу: «Кабардинцы в Крымской войне»).
Списки милиционеров хранят немало тайн о родословной кон¬кретных носителей фамилий. Остановимся на одном из них. Как отмечено, в приведенном списке милиционеров Кайтукиной фа¬милии значится уздень Осман Агуноков (Агноков), проживавший в ауле узденя Эльмурзы Докшукина (Старый Черек). А в посе¬мейном списке аула Нижне-Кожоково (Нижний Черек), состав¬ленном в 1886 г., указан уздень Аганоков (Агноков) Адалгирей Османович с малолетними сыновьями Зутом и Темерханом. Сре¬ди членов семьи числится и одна душа женского пола, вероятнее всего, жена Адалгирея, следовательно, его матери в том году уже не было в живых.
Сведения о семейном и сословном положении Адалгирея (в обиходе - Лаша) Агнокова мы сообщили Зауру Налоеву, и он включил их в свою книгу, вышедшую в свет в 1991 г.6
Агноков вошел в нашу адыгскую историю как выдающийся гегуако (народный стихотворец, певец народа). О его творчестве издано несколько книг. Но все еще мало известно о его родо¬словной, а сословное положение, особенно более позднего пе¬риода его жизни, ставится под сомнение и даже отождествляется с положением крепостного, хотя серьезных доводов для этого не существует. Дело в том, что женщина свободного происхождения, согласно обычному праву кабардинцев, выйдя замуж даже за крепостного, что случалось довольно часто, не только сохраняла свою свободу, но и свободу рожденных от него детей.
Поэтому о сословной (крепостной) зависимости Лаши Агноко- ва речи быть не может, хотя социальное его положение могло напоминать состояние малоимущих слоев населения.
Два приведенных факта местожительства отца и сына Агноковых указывают на два населенных пункта. Как это могло случиться? По фольклорным сведениям Зарамука Кардангушева, Осман Аг- ноков умер, когда сыну его исполнился год. Его вдова вторично вышла замуж за жителя аула Нижне-Кожоково. Так малолетний Адалгирей (Адальгарий) оказался в другом селении. Как видно, есть объяснение на первый взгляд несколько противоречивому факту, и отцовство Османа Агнокова, по-видимому, не оставив¬шего других наследников, несомненно.
Список милиционеров 1846 года, - года похода Шамиля в Ка- барду, в котором обозначен Осман Агноков, свидетельствует, что он вместе с представителями высшей кабардинской знати уча¬ствовал в боевых операциях, часто предпринимавшихся милицией. И ранняя его смерть (судя по преданиям, приходится приблизи¬тельно на 1852 г.) может быть объяснена как следствие боевых действий, в которых он по долгу службы обязан был участвовать. Конечно, нельзя категорично исключить смерть милиционера и по какой-либо другой причине. 
СКАЧКИ
Скачки, как состязания на лошадях, восходят к глубокой древ¬ности. Известно, что они проводились в честь языческих богов (Сезорес — Созереш, Созырэщ) и христианских святых (Илья, Мариам и т. д.)1.
История скачек в Кабарде, по существу, не изучена. Между тем конные соревнования среди кабардинцев были довольно рас¬пространенным и любимым зрелищем. Скачки также служили одной из основных форм развития коневодства и одновременно показателем его уровня, особенно в условиях, когда лошадь прак¬тически не использовалась как тягловая сила, а являлась сред¬ством защиты и нападения в эпоху непрерывных войн и конфлик¬тов.
С. Броневский пишет: «Ристание состоит в скачке на лошадях, в обгоне до условленной цели, или в военных эволюциях... Сме¬лые наездники в Кабарде приучают своих лошадей бросаться стремглав с утесов и с крутых берегов рек, не разбирая высо- ты...»2 Конские скачки в 50-х годах XIX в. проводились «с Высо¬чайшего разрешения» — один раз в год в городах: Тифлисе, Шемахе и Ставрополе. Им придавалось большое значение «в видах поощ¬рения к улучшению конских пород в крае». Они проводились в различные сроки (с марта по октябрь), чтобы желающие могли, не ограничиваясь местными соревнованиями, участвовать во всех таких крупных состязаниях3.
Конские скачки, проводившиеся в г. Ставрополе, ежегодно приурочивались ко дню св. Троицы «для распространения и улуч¬шения заводов». За первое место на скачках 1859 г. был установ¬лен императорский приз - серебряная ваза в 500 рублей сереб¬ром (заменена денежным призом в 500 рублей, «как более за¬манчивым для тамошних состязателей»). Второй приз значительно меньше первого и составил всего 150 рублей серебром. На скач¬ки допускались лошади, «родившиеся в России, Царстве Польском, а также Карабахская, Кабардинская, Нагайская, Трухменская» и другие породы лошадей. К скачкам не допускались лошади до четырехлетнего возраста. Скакун должен был преодолеть рас¬стояние «шесть верст с перескачкою»4.
Регулярно устраивались и состязания местного значения. В 1872 г., например, состоялись Нальчикские конные призовые скачки. В них могли принимать участие «лошади туземных заводов без раз¬личия пола», т. е. жеребцы, кобылы и мерины.
Победителей ожидали три приза: 200, 100 и 50 рублей се¬ребром. По условиям скачек ездок должен был «обязательно проскакать десять верст (пять кругов), после первых трех кругов 1 /2 часа отдыху». Скорость скачек: первые три круга за минуты, а последние три круга — за 5 1/2 минуты.
Вес седока вместе со сбруей был определен - не менее 3 пу¬дов 20 фунтов. Если же седок вместе со сбруей не достигал 
установленной тяжести, недостающее добавлялось «свинцом и дробью». Иногда этот вес достигал 4 пудов и более. Лошади, оставшиеся «за флагом» после первых трех кругов, лишались права на приз и в последующих двух кругах не участвовали. В случае, если возникал спор «по единовременному прибытию к первому флагу, когда невозможно будет различать, кто действительно был впереди», давался «один круг перескачки». Получавшим призы выдавались свидетельства за подписью председателя и членов комиссии.
В скачках участвовали 35 лошадей кабардинских и некоторых других заводов. Из них 17 лошадей остались «за флагом» после трех кругов. (Столб с флагом располагался «от призового столба назад в 110 саженях».) Первый приз выиграла лошадь жителя с. Ашабова Магомета Аджиева - десятилетний светло-гнедой ме¬рин «завода собственного». Обладателем второго приза стал Исуп Бесленеев из с. Бабукова. Он был владельцем светло-гнедого семилетнего мерина «завода Султановского». Третий приз «выс¬какал» Шолох Бжеников из с. Абукова. Возраст его гнедого ме¬рина одиннадцать лет.
Кроме них, в скачках принимали участие лошади: князя Ас¬ламбека Атажукина (2 лошади, они представляли заводы Лафи- шева и Хагундокова). Лошадь завода Хагундокова осталась за флагом. Князь Исмаил Атажукин выпустил на скаковую дорогу так¬же двух лошадей, и обе собственного завода. Среди владельцев скаковых лошадей: Элен Тыкинов (Дикинов) — лошадь собствен¬ного завода, два закубанца: князь Келемет Туганов и Шабала Дигов — у первого свой завод лошадей, а последний представлял марку завода лошадей князя Лоова, генерал-майор Абдрахма¬нов и Закирей Шакманов (заводы Гусарева и Шеримбейского соответственно).
Другие участники скачек: Каспот Гукепшоков (завод Мисосто- ва — за флагом), урядник Иван Сагустанов (завод Хапцева), Ис¬маил Конов (завод Шолоха), карачаевец Ахмет Баташев (завод Атажукина), другая его лошадь представляла завод Хубиева (ос¬талась за флагом), Индрис Хаджиев (завод Сижажева), подпол¬ковник Магомет Безруков (завод Хагундокова), Торкан Тамбиев (завод Тыжева), Магомет Урусбиев (завод Мисостова и собствен¬ный завод), Кяго Шефадугов (завод Шогенова), поручик Карашай Седаков (собственный завод), Атласкир Жилов, урядник Матвей Вараламов (завод Аванова), Женус Жерештиев (собственный за¬вод), карачаевец Закирей Абитов, Жанус Боташев (завод Лоова), Салех Нагоев и купец Адам Аванов (собственный завод)5.
ОСНОВАТЕЛИ АРХИВА КАБАРДЫ
Конец XVIII века — это хронологический рубеж, с которого начинается накапливание документов и материалов по истории Кабарды самими кабардинцами. 
Моздокский Верхний Пограничный суд, родовые суды и рас¬правы, шариатский суд Мехкеме и сменивший его Кабардинский временный суд были основными учреждениями, где могли на¬капливаться материалы по истории и обычно-правовым нормам кабардинцев. Членами, секретарями (дефтердарями) этих «при¬сутственных мест» были Магомет Шарданов, сын его Якуб Шар- данов.
Командующий Сунженской линией генерал-майор Горихвос- тов в 1833 году докладывал генерал-лейтенанту Вельяминову: «В Кабардинском временном суде имеется бумаг едва ли не вдвое против представленных мною прокламаций, о которых секретарь майор г. Шарданов лично говорил мне, о некоторых из бумаг с переводом я сам читал». Среди них Горихвостов назвал «Высо¬чайшие грамоты старинныя и нашего времени от всех почти Глав¬нокомандующих в этом краю». Эти грамоты носили характер основополагающих документов по урегулированию обществен¬но-политической жизни кабардинцев. В частности, некоторые гра¬моты содержали положения, которые указывали, где пасти табу¬ны и стада в линии и некоторые привилегии.
Они исходили от Министерства иностранных дел за подписями графа Румянцева и Голицына. Горихвостов свидетельствует, что «много таковых (положений, грамот. — С. Б.) передано через покойного Дельпоццо, которые хранятся, как документы Служ¬бы майора Шарданова и прежде бывшего секретарем же отца его».
Здесь очень важно указание на то, что отец Якуба Магомет Шарданов оставил свои бумаги сыну на хранение. А Якуб береж¬но и по долгу службы хранил документальное отцовское наследие. Об этом говорит одно замечание Горихвостова. Он докладывал Вельяминову, что если будет сделан запрос на хранящиеся бума¬ги, Шарданов, возможно, «отзовется неимением». И на этот слу¬чай советовал, что если Пирятинский, «неприметно получая для прочтения воспользуется и спишет копии, то весьма много может найти таковых, уже переведенных, не говоря о множестве нуж¬ных бумаг, находящихся у г. Шарданова без перевода».
Генерал-майор далее констатировал наличие многих бумаг у Шарданова, которые противоречили повелению Вельяминова «о запрещении кабардинцам пасти стада свои в линии».
Рапорт генерал-майора говорит о том, что отец и сын Шарда- новы были первыми хранителями некоторых из дошедших до нас документов по истории Кабарды. Следовательно, их следует при¬знать основными архивами Кабарды.
В этом контексте примечателен один эпизод из биографии Якуба Шарданова. В 1838 году вышедшие из повиновения кабар¬динские крестьяне стали настаивать, чтобы им был выдан так на¬зываемый Каратекский, точнее Каратерекский, акт, якобы состав¬ленный при «возмущении черни» в XVIII веке. Как известно, этот акт, по словам самого Шарданова, хранился у него и даже обе¬щал выдать его возмутившимся, если они его поддержат в борь- 
бе против Умара Шеретлокова и его окружения. Если действи¬тельно этот акт хранился у него, то он, вероятно, мог попасть к нему не через кого-нибудь другого, а от отца — Магомета Шар- данова. Отметим и следующее. Рапорт Горихвостова к Вельями¬нову примечателен и в том отношении, что служит свидетель¬ством постепенного усиления местными начальниками колониаль-ного режима в Кабарде, закрывавших глаза на более ранние и менее жестокие для нее установки «сверху».
ДОБРОВОЛЬНЫЕ ПОЖЕРТВОВАНИЯ КАБАРДИНЦЕВ
В 1862 г. император Александр II изволил создать комитет для организации сбора средств на сооружение Триумфальной арки в Тифлисе. По замыслу императора арка «на вечные времена слу¬жила бы памятником чувств, с какими народ встретил и приветил доблестного вождя за совершенный им подвиг»7. Александр II имел в виду своего наместника на Кавказе А. И. Барятинского, кото¬рый в 1859 г. пленил Шамиля. В том же году 4 сентября грузин¬ское дворянство приступило к реализации повеления императора. Но этого было недостаточно. Официальные круги рассчитывали, что в этой акции «может быть и другие народы Кавказа, которые равно избавлены от бедствий, пожелают участвовать».
Кабардинцам искони свойственна благотворительность. Не остались они безучастными и к призыву императора России. Со¬гласно подписному листу по округу было собрано всего 45 руб¬лей 54 копейки серебром. В их числе: подполковник Атажукин - 5 руб., ротмистр Кизильбек Кармов - 2 р., подполковник Анзо¬ров - 3 р., корнет Шарданов - 1 р., поручик Куденетов - 1р. и прапорщик Шерухов - 1 р. (ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 61, л. 1-4).
К 30-летию со дня смерти М. Ю. Лермонтова также прово¬дился сбор пожертвований на памятник поэту. По ходатайству наместника Кавказа великого князя Михаила император 23 июля 1871 г. «соизволил на открытие по империи подписки для сбора добровольных приношений на сооружение в городе Пятигорске Ставропольской губернии памятника поэту Лермонтову». На¬местник циркулярно сообщая об этом начальникам губерний, областей и округов, предписывал Казенным палатам принимать «могущие поступить на означенный предмет от разных мест и лиц денежных приношений во всех подведомственных им казна¬чействах». В списке лиц, изъявивших по Кабарде желание внести свой вклад на содержание памятника, значатся: майор Анзоров - 1 р. серебром, Бекмурза Шарданов - 1 р., Бекмурза Шурухов - 50 копеек и Умар Сеинов - 50 копеек серебром. (ЦГА КБР, ф. 3. оп. 1, д. 114, л. 1, 12). 
О НАЛЬЧИКЕ
Сколько лет Нальчику?
Немало книг и статей рассматривают историю возникновения г. Нальчика, но до сих пор нет единого мнения о его «возрасте». Одни утверждают, что столица Кабардино-Балкарии основана в 1818 г. (А. С. Кабанов, Р. А. Бураев), другие настаивают на 1822 г. (Е. С. Тютюнина, В. Я. Пеннер, Н. В. Пеннер, Р. У. Туганов, Т. X. Ку¬мыков), третьи заключают, что Нальчик намного старше, что он как поселение существует с 1745 г. (X. М. Думанов, Г. X. Мам¬бетов). Высказываются и иные соображения.
Однако анализ существующих источников убеждает, что есть более объективная дата возникновения г. Нальчика. Нелишне здесь отметить, что газета «Ленин гъуэгу» 10 февраля 1990 г. опубли¬ковала сокращенный перевод нашей заметки под заголовком «Сколько лет Нальчику?».
На основе переписки валия Кучука Джанхотова с русскими властями, содержащейся в Актах Кавказской археографической комиссии и впервые пущенной в научный оборот, мы пришли к выводу, что населенный пункт, ставший основанием (побуди¬тельным мотивом) для выбора места главной в Кабарде крепости Нальчик, существовал, по крайней мере, уже в 1809 г.
Для такого заключения есть все основания. Они восходят к первым попыткам русских властей установить в Кабарде прин¬ципиально новый орган власти внутреннего управления, действие которого в главном соответствовало бы их стратегическим инте¬ресам.
По предложению Гудовича в начале 1793 г. обнародовано высочайшее повеление о родовых судах и родовых расправах в Большой и Малой Кабарде: так, родовые суды «для владельцев с их подвластными, кроме узденей, и... по родам владельцев рас¬правы для узденей с их подвластными» 1.
С учреждением новых органов власти, естественно, возник вопрос и об их месте нахождения. По сведениям В. М. Аталикова, «резиденция обоих судов (имеются в виду суды для Большой Ка- барды. — С. Б.) должна была находиться на берегу Баксана, где был разбит специальный лагерь» 2.
Суды, ограничившие всевластие высшей кабардинской знати в вопросах внутреннего управления, вскоре вызвали резкий про¬тест значительной ее части, который вылился в крупное восстание, продолжавшееся с перерывами до 1806 г. В том году было учреж¬дено Мехкеме — шариатский суд, но он, как и родовой суд и расправы, в главных вопросах судопроизводства подчинялся властям.
Местонахождение этого нового суда прямо указано в доку¬ментах. Первоначально созданные отдельно для каждой из трех традиционных княжеских фамильных группировок, суды открылись: «в Кучмазуковых кабаках на р. Баксане, близ Кызбуруна горы» 
(Атажукина и Мисостова фамилии, 1 апреля 1806 г.), «на р. Че- реке, в Докшукиных кабаках» (Бекмурзина и Кайтукина фамилии, 1 июня 1806 г.), «в Ахловых кабаках»3 (Малая Кабарда, 1 мая 1806 г.).
Однако такая разрозненность продолжалась недолго, веро¬ятно, до установления единой власти валия Кучука Джанхотова в Кабарде - до 1809 г. Именно к этому времени, возможно и не¬сколько раньше, Кучук Джанхотов избирает для пребывания объединенного Мехкеме местность на реке Нальчик, как геогра¬фический центральный пункт в Кабарде. Разумеется, выбор места для нового суда был согласован с владельцами всех княжеских фамилий: оно лежало на границе Атажукиной и Мисостовой фа¬милий, с одной стороны, и Бекмурзиной и Кайтукиной фамилий - с другой.
В материалах Актов Кавказской археографической комиссии прямо не прослеживается, где конкретно находились Мехкеме и валий, но есть довольно прозрачные указания на этот счет. В ча¬стности, известно письмо Кучука Джанхотова генерал-майору Булгакову за 1810 г. Валий писал: «Когда Глазенап был в Кабарде по Высочайшей Е. И. В. воле, учредил в Кабарде суд, а потому постановлен кадий, а я, именованный, назначен валием с тем, чтобы никто из нас от своего места не отлучался, ради сохране¬ния правил»4.
Другой документ за 1810 г. - кабардинские князья пишут ге¬нерал-майору Булгакову: «...по обряду Мухамедданскому учреж¬ден суд и избран валием Кучук Дженхотов, а по сему званию валий никуда отлучаться не должен...»
Координаты упоминаемых в этих письмах мест жительства валия, его подвластных и окружения уточняются в рапорте гене¬рал-майора Булгакова Тормасову, относящемуся к 1809 г. В ра¬порте генерал-майор приводил сведения из донесения Таганова к нему: «...оттоль (из аула Казанщева на Череке. — С. Б.) он по¬ехал через вершины рр. Баксанижа, Чегема, Баксана и Шкалуха на р. Нальчик к старшему кабардинскому владельцу Кучуку Джан- хотову, где, оставшись, разослал с ним находящихся двух верных азиатцев...»5. Это означает, что в 1809 г., когда Таганов побывал на Череке, по-видимому, чтобы повидаться с Кучуком Джанхотовым по поручению генерал-майора Булгакова, валия не оказалось в его родном ауле. А он, судя по содержанию одного рапорта Булгакова к Тормасову, написанного ориентировочно в 1808 г., находился на Череке. Тогда генерал предложил валию пересе¬лить 2000 крестьян в Малую Кабарду, обещая, что весь пересе-ленный им «народ будет поручен его управлению». Предлагал это же Булгаков, «будучи еще на Череке, но он уклонился...»6, т. е. Кучук Джанхотов не позднее 1808 г., видимо, еще находился на Череке.
Этот факт подтверждается письмом Кучука Джанхотова, от¬правленным генерал-майору Дельпоццо из ур. Нальчик 13 марта 1809 г.7 
«Ур. Нальчик», несомненно, то место, откуда писалось пись¬мо кабардинскими князьями к Булгакову в 1810 г. Здесь важно уточнить значение слова урочище. По В. Далю, урочище (уречи- ще) употреблялось в смысле: «полоска земли при речке», «бе¬реговые луга, пашни, покосы». В рассматриваемом значении бо¬лее подходит другое содержание слова: уречье, приход, около¬ток. В последнем смысле и следует понимать содержание поня¬тия урочище: оно означает населенный пункт.
Также подчеркнем: Кучук Джанхотов рассматривал урочище Нальчик как своего рода резиденцию валия Кабарды. Окон¬чательное его переселение на реку Нальчик следует отнести к 1820 г. Полковник Коцарев докладывал генералу Эмануэлю, что Кучук Джанхотов «в начале возмущения кабардинцев, живши со своими подданными в числе многих аулов против Екатеринограда, удалился оттоль в 1820 г. в горы, к вершине Нальчикского уще¬лья, чем побудил и весь народ, оставя равнины, укрыться в го- рах...»5.
Отсюда можно заключить, что за два года перед основанием крепости Нальчик Кучук Джанхотов уже имел на этом месте свой постоянный населенный пункт.
Ермолов в 1822 г., перенеся новую линию военных укрепле¬ний с реки Малки в самое сердце Кабарды, конечно, решал и задачи административного характера. Учредив Кабардинский вре¬менный суд, он назначил его председателем главу упраздненного Мехкеме - Кучука Джанхотова, с которым он, разумеется, об¬суждал и вопрос, где находиться суду. И князь Джанхотов, ко¬нечно, должен был указать на тот самый географический центр Кабарды в его фамильном владении, где раньше заседало Мех- кеме, — урочище Нальчик. А поскольку новый орган власти и недели не просуществовал бы без охраны со стороны власти, то необходимо было здесь же заложить главную крепость в Кабар- де, в которой с самого ее основания расположился Кабардинский временный суд.
Изложенное позволяет сделать вывод: урочище Нальчик в ис¬точниках с 1809 г. упоминается как политико-административный центр Кабарды, а в последующем, примерно с 1820 г., оно стано¬вится местом постоянного поселения валия Кучука Джанхотова.
Отсюда следует, что Нальчик в переписке кабардинских кня¬зей и русских властей как населенный пункт называется уже с 1809 г., и этот год может быть признан датой основания главного города нашей республики.
Первые кабардинцы и балкарцы в Нальчике
Одновременно с возникновением крепости Нальчик учрежден Кабардинский временный суд, располагавшийся в Нальчике. Сек¬ретарем суда был Якуб Шарданов. Члены суда собирались по мере надобности, но секретарь суда исполнял свою обязанность 
без перерыва. В связи со своим служебным положением одно¬временно с русскими военными в крепости Нальчик обосновался и Якуб Шарданов. Среди прочих казенных строений за 1829 г. упоминается новопостроенный дом в крепости для майора Шар- данова9. Отсюда можно заключить, что до этого Шарданов жил в другом, старом помещении. Новый дом Шарданова был турлуч- ный «в двух комнатах с деревянным полом и потолком»,
В этот же период (1828-1829 гг.) Шора Ногмов, будучи учите¬лем в аманатской школе, находился в крепости. Среди учеников этой школы, разумеется, были кабардинцы и балкарцы. Кстати, во многих публикациях, касающихся деятельности Шоры Ногмова в его бытность секретарем Кабардинского временного суда, ука¬зывается здание, сохранившееся по ул. Советской, в котором он якобы работал10.
В связи с этим примечательна ведомость «казенному строе¬нию, состоящемуся в крепости Нальчикской и военном форштад- те», составленная 14 февраля 1839 г., т. е. во времена, когда Ногмов работал в суде. В ней обозначен «дом, занимаемый ко¬мандующим Кабардинской линией подполковником Коротковым, рубленый, в 7 комнатах, пол и потолки деревянные и крытый ка¬мышом». Если дом высшего военного чина крепости был рубле¬ный и крыт камышом, то понятно, что остальные дома в лучшем случае были построены из такого же строительного материала. В рубленых домах располагались: канцелярия, казарма Кабар¬динского егерского полка, главная гауптвахта, баня. На военном форштадте располагался и рубленый дом из четырех комнат, крытый камышом, начальника Центра Кавказской линии генерал- майора Пирятинского. Единственным строением из камня был погреб роты гарнизонной артиллерийской бригады - «погреб в земле с каменными стенами». Остальные дома были турлучны¬ми. В их числе: дом, занимаемый аманатами, нижняя гауптвахта, а крыша дома, занимаемого архивом кордонной канцелярии, была к тому же крыта сеном.
О здании, в котором располагался Кабардинский временный суд в 1839 г., когда в нем работал Шора Ногмов, в ведомости указано: «...дом, занимаемый Кабардинским временным судом, турлучный, в 3-х комнатах, полы и потолки деревянные, крытые камышом»11. Отсюда ясно, что кирпичное здание, о котором идет речь в публикациях как о доме, в котором работал Шора Ног- мов, не соответствует действительности. Другое дело, что зда¬ние могло быть построено на месте старого.
О кабардинском населении крепости Нальчик в 40-х годах XIX в. можно судить по предписанию начальника Центра Кавказской ли¬нии генерал-майора Голицына от 23 декабря 1845 г.
Ссылаясь на сведения военного начальника крепости Наль¬чикской, он указывал: «...члены суда держат при себе по не¬сколько человек лишних и вовсе ненужных людей и оставляют у себя на квартирах ночевать посторонних лиц». В связи с этим Го¬лицын предписывает суду «объявить всем кабардинцам, имею-
щим квартиры в Нальчике по обязанностям службы, чтобы они не смели ни под каким предлогом пускать ночевать к себе посто¬ронних кабардинцев, князей, узденей или черного народа, какого бы племени они ни были; вообще, на дворе своем каждый вправе иметь только прислугу и без оружия»12.
Проживание кабардинцев в Нальчике и в дальнейшем во мно¬гом было связано с деятельностью Кабардинского временного суда. Приведем «Список членов Кабардинского временного суда, квартирующих у жителей Нальчикского фордштата» за 1846¬1847 гг.
Князь Касаев снимал квартиру у унтер-офицера Назаренко с 1 января по 1 февраля 1847 г. С ноября 1846 г. по 1 февраля 1847 г. квартиры в Нальчике снимали также: Батырбек Тамбиев - у ме¬щанина Атабегова, Алхас Мисостов — у рядового Краснова, Хажи Напцов — у рядового Шепелева, Кайсын Шогенов — у рядо¬вого Гуляева, Камбот Куденетов — у мещанина Дутова и др.13
Председатель суда подполковник Касаев в 1855 г. писал гене¬рал-майору Грамотину «о самоуправствах» Алхаса Мисостова. Он обращал внимание начальника на то, что под воздействием Мисостова «народные сборы делаются все с большею и боль¬шею смелостью и уже два раза большая половина Кабарды собиралась даже в самом Нальчике» (курсив наш. — С. Б.)14.
Подполковник Касаев после выхода в отставку поселился в Нальчике, и уже в 1857 г. суд извещал генерал-майора Грамоти- на, что «штаб-офицер этот не только не исполняет требования суда, но даже и не отвечает на бумаги, проживая в Нальчике и вмешиваясь в дела, которых в бытность председателем не успел окончить по своему желанию».
В том же году воинский начальник в Нальчике писал: «...пола¬гаю на несколько лет дозволить Багову (Усман Бахов. — С. Б.) переселиться в один из аулов кабардинских и потому более, что по промышленности своей («серебряного дела мастером». — С. Б.) постоянно живет в Нальчике» 15.
О составе народонаселения Нальчика говорит и тот факт, что в 1842 г. здесь было запланировано строительство мечети16.
В 1857 г. в Нальчике постоянно проживал Умар Мамышев «с братом его хорунжим Афанасьевым (он же Мамышев)...». О последнем источник уточняет: «происходит из балкарцев»17.
О Марке (Исмаиле) Афанасьеве (Мамышеве) содержатся све¬дения и в материалах за 1858 г., а в журнале Нальчикского сло¬бодского управления за 1867 г. записано: «Покойный Мамышев (он же Афанасьев) деревянный дом («об комнатах». — С. Б.) под железною крышею, состоящий на Воронцовой улице, приобрел покупкою от торгующего в Нальчике 3-й гильдии купца Андрея Дутова»18. После смерти Мамышева в доме проживала его мать Фатимат Мамышева, урожденная Шогенова, из аула Асламурзы Анзорова.
Проживание кабардинцев в Нальчике носило постоянный или временный характер. Так, жительница укрепления Нальчик, от-
ставная солдатка Пелагея Захарова 5 ноября 1859 г. в своем про¬шении В. В. Орбелиани отмечала: «Стоял у меня на квартире подпоручик Измаил Анзоров с платою трех рублей серебром в месяц» и простоял «полтора года..»19.
Из прошения мы узнаем, что, по сведениям Захаровой, «кварт¬плата» в Нальчике, как и в 1846-1847 гг., оставалась неизменной - 3 рубля серебром (стоимость барана), т. е. по нынешнему курсу приблизительно 500 деноминированных рублей.
Последние годы своей жизни в слободе Нальчик провел князь Атажуко Атажукин, о чем говорит и приобретенный им в 1867 г. сад, названный впоследствии его именем. Отметим еще, что в 1872 г. начальнику Георгиевского округа написано прошение от «жительствующего в слободе Нальчик отставного майора Эдика Кожохова»20.
В последующем кабардинское и балкарское население в Нальчике быстро возрастало.
Когда Нальчик стал городом?
В 1838 г. при крепости Нальчик образовано военное поселе¬ние из женатых нижних чинов Кабардинского егерского полка. В 1862 г. военное поселение преобразовано в слободу, а в 1871 г. упраздняется сама крепость Нальчикская и ее население посту¬пает в гражданское ведомство.
Когда слобода получила статус города, в имеющихся доку¬ментах не прослеживается. Известно, что по обращению жите¬лей слободы терское областное начальство в 1884 г. ходатайст¬вовало «о возведении этой слободы в город того же наименова¬ния»21. Однако это ходатайство осталось на бумаге, и вопрос о преобразовании слободы в город не получил своего разрешения до 1917 г.
В официальной переписке за 1919 г. упоминается: «Наль¬чикское слободское правление», «Старшина слободы Нальчик» и т. д. А правитель Кабарды рассылал свои приказы и указания из слободы Нальчик.
Первые месяцы 1920 г. Нальчик все еще назывался слободой. Временный народный комиссар Нальчикского округа Искендеров 12 марта 1920 г. обращался к населению со своими призывами также из слободы Нальчик. Но, видимо, только по старой памяти. В протоколе объединенного заседания командующего войсками Нальчикского округа, другого командного состава, а также Нальчикского городского народного Совета от 11 марта 1920 г., в частности, отмечено: «2) Временным комендантом гор. Нальчика избрать гражданина Ивана Бобиева...» (выделено нами. - С. Б.)22.
Отсюда можно заключить: Нальчик стал называться городом после восстановления Советской власти в Кабардино-Балкарии не позднее марта 1920 г.

 
РАЗДЕЛ IV
УСТАНОВЛЕНИЕ
РОССИЙСКОГО ПРАВЛЕНИЯ В КАБАРДЕ Учреждение родовых судов и расправ
История установления русского правления в Кабарде давно привлекает внимание исследователей, но этот вопрос основательно никем еще не изучен.
По интересующей нас проблеме профессор Т. X. Кумыков пишет: «До конца XVIII в. в Кабарде... административная и судеб¬ная власть принадлежала местным князьям. Поэтому с конца XVIII в. царское правительство начинает сосредотачивать управление Ка- бардой в руках царских чиновников. Прежде всего было введено приставство»1.
Эта точка зрения до сих пор не подверглась пересмотру. По¬этому ее следует рассматривать подробнее.
Итак: «...до конца XVIII в. в Кабарде... административная и судебная власть принадлежала местным князьям». Данное поло¬жение в основном справедливо относительно судебной власти. Но не слишком ли оно категорично, когда идет речь об администра¬тивной власти?
Если под неоднозначным термином «администрация» разуметь орган исполнительной власти или управления — нет. Если же иметь в виду его второе значение, понимаемое как должностное лицо, представляющее чьи-либо интересы, — да.
Во второй части приведенной цитаты Т. X. Кумыкова, к слову сказать, в потенции содержится отрицание того, что утверждает¬ся в первой ее части. Для того чтобы убедиться в этом, достаточ¬но, забегая вперед, отметить, что к введению приставства ца¬ризм приступил не «с конца XVIII в.», а не позднее 60-х годов того же столетия.
Администрация царя в той или иной форме начинает прони¬кать в Кабарду уже с XVI века (миссия Андрея Щепотьева 1555 г. и др.). С переменным успехом, но с возрастанием своего влия¬ния, Россия внедрялась в Кабарду до 1739 года, когда Белград-
ский мир, по выражению В. Н. Кудашева, прервал «естественную историческую связь Кабарды с Россией»2.
Перед этим злополучным миром Кабарда находилась «в протек¬ции или же в подданстве Российской империи»3. Важно подчерк¬нуть, что в тот период ни Россия, ни Кабарда не делали особых различий между протекцией (покровительством) и подданством.
Вспомним, что Белградский мир завершил русско-турецкую войну 1735-1739 годов, в ходе которой Кабарда воевала все три года на стороне России4. Относительно Большой и Малой Кабар¬ды Россия и Турция договорились: «...Быть тем Кабардам воль¬ным, и не быть под владением ни одной, ни другой империи, но токмо за бариеру между обеими Империями служить имеют»5.
Белградский мир был расценен В. Н. Кудашевым актом «по¬литической ошибки»6 России. Субъективная оценка, но в ней есть и доля правды. Она состоит в том, что условия мира не соответ¬ствовали успеху русского оружия, следствием чего, в частности, явилась «вольность» Кабарды, навязанная ей вопреки ее жела¬нию. Вольность эта, не будучи завоеванием кабардинского наро¬да, обернулась для него беспрецедентной в мировой истории трагедией, а для России - тяжелой борьбой за его покорение, продолжавшейся без малого 80 лет (до 1825 г.).
В целом же Белградский мирный договор не может быть при¬знан политической ошибкой России - он выражал ее действитель¬ную силу*.
Соотношение военной мощи между дряхлеющей, но все еще довольно сильной Турцией и быстро прогрессировавшей Россией объективно вскоре должно было измениться в пользу последней. Поэтому понятно, что статус Кабарды и кабардинцев, как вольного народа, определенный по Белградскому договору, не мог быть сколько-нибудь прочным и длительным.
Каждая из двух империй, естественно, стремилась склонить чашу весов в свою сторону. Что касается России, то, по замечанию историка Н. Ф. Грабовского, она, «задавшись один раз целью прочно утвердить свое господство на Кавказе, не могла действо¬вать иначе, не во вред своим интересам, и потому существование Кабарды, как независимой страны в нашем соседстве, имевшей влияние на подвластных ей ближайших народов - осетин (тагаур- цев), ингуш и карабулаков, считавшихся в то время и подданными России, немыслимо было»8.
Вместе с тем Россия, опасаясь преждевременных осложнений с Турцией, старалась соблюдать условия Белградского мира, и всячески избегала, даже в переписке, упоминать о кабардинцах, как о своих подданных.
Когда в 1760 году начались новые раздоры князей из-за гос¬подства в Кабарде, Россия, узнав, что некоторые из них прибега¬ют к содействию Крыма, приняла меры предосторожности.
*Характеризуя Белградский мир, В. О. Ключевский писал: «Россия не раз заклю¬чала тяжелые мирные договоры; но такого постыдно смешного договора, как белградский 1739 г., ей заключать еще не приходилось и авось не доведется»7.

Иностранная коллегия 18 июня 1761 года предписала астра¬ханскому губернатору, в чьем ведении находилась Кабарда, «от¬править в Кабарду нарочного сведущего человека внушить вла¬дельцам, дабы они не только на предложение хана Крымского склонились, ибо как с нашей стороны, так и с Турцией по трактату оставлены они ни от кого независимыми»9.
В роли «сведущего человека» в Кабарду отправился (или уже здесь находился) майор Татаров. Он в своей переписке неосто¬рожно, по старой памяти, назвал кабардинцев подданными Рос¬сии. Этого было достаточно, чтобы Коллегия немедля указала на недопустимость подобных непродуманных поступков. «...Писать письма и называть в них кабардинцев Российскими подданными запрещено, — предупреждала она, — почему и те письма, которые уже была отправлены, велено всячески стараться, не допустя до Порты, возвратить»10.
Майор Татаров находился в Кабарде не для одного разового поручения, иначе он не стал бы «сведущим». Об этом говорят разыскания историка В. К. Гарданова. Он писал: «В мае 1761 г. находившийся в Большой Кабарде майор Петр Татаров получает известие, что у Хаммурзы Арсланбекова происходит очередная ссора с братьями из-за раздела «отцовской пажити»11.
Эти сведения позволяют заключить, что майор Татаров в нача¬ле 60-х годов XVIII века (а может быть, и раньше) уже выполнял в Кабарде посреднические функции и был предшественником пристава!
Сменившего майора Татарова, или его преемника, имел в виду капитан Гастотти, когда он, спустя девять лет, писал в Коллегию иностранных дел, что «находящийся там (в Кабарде. — С. Б.) офицер всячески имеет возбуждать чернь»12.
Строительство Моздокского военного укрепления (1763 г.) серьезно осложнило кабардино-русские отношения. После ряда неудачных сражений с русскими кабардинцы в 1767 году «пред¬приняли переселение в верховье р. Кумы»13.
Все это происходило на фоне начавшейся русско-турецкой войны (1768-1774), в ходе которой многие кабардинцы, трезво «признавая неоспоримо всю силу русского оружия и все дурные последствия, какие может повлечь за собою победа русских над турками», обратились к России с просьбой «о принятии их под свое покровительство, обещая возвратиться на старые места сво¬его жительства к р. Баксану»14.
В 1769 году непокорные кабардинцы потерпели крупное по¬ражение от генерала де Медема на р. Эшкакон, что заставило их признать себя подданными России.
Тогда же кабардинцы, как пишет Н. Ф. Грабовский, попросили де Медема «о назначении к ним правителя-офицера»15. Просьба эта относилась к разряду тех, чего добивалась сама Россия. И пра¬вительство «назначило приставом к ним (кабардинцам. — С. Б.) состоявшего при Коллегии иностранных дел секунд-майора Дмит¬рия Таганова, пользовавшегося у кабардинцев уважением, так как

он был внуком некогда влиятельного Мусы-Мурзы Султанауль- ского»16.
Кабардинцы в тот период не добивались установления над со¬бой власти правителя, как, по-видимому, Н. Ф. Грабовский выда¬ет желаемое за действительное. Они просили скорее всего об офицере, который был бы наделен посредническими функциями, как это уже практиковалось раньше.
На эту мысль наводит отношение генерал-лейтенанта Кнор- ринга к министру финансов графу Васильеву от 20 марта 1802 года, в котором ретроспективно упоминается о жаловании, выделяв¬шемся «по именному указу от 3 ноября 1769 года, при кабардин¬ских делах подполковнику с находящимися при нем»17.
Правдивая и конкретная информация о том, как формировался институт приставства в Кабарде, содержится в представлении ка¬питана Михаэли Гастотти. Вице-канцлер Н. И. Панин характеризо¬вал его как в кабардинских «делах очень употребленного и потому довольно об них и сведущего»18.
Капитан Гастотти в 1770 году писал в Коллегию иностранных дел: «Доныне вторая партия сильняе (так в тексте. — С. Б.) бек- мурзовой, которая, предавшись России, подвержена стала нема¬лым досадам от второй. Посему можно бы уговорить посланного от первой партии (Бекмурзиной. — С. Б.) депутата, чтобы он для большей безопасности и для решения случающихся между ими споров, выпросил одного офицера с командою. А как имеется уже при них один штаб-офицер, то отрядить только к нему одну команду из ста человек или более, и снабдить его хотя двумя пушками, для собственной же его безопасности, может он в жи¬лищах Бекмурзов заложить для себя небольшую крепостцу. Он останется при них под видом примирителя несогласий их, но в самом деле всегдашним бичем, коего и тени они довольно стра¬шиться будут, по-видимому, справедливым решением, что и со мною самим случалось в мою там бытность...»
И далее. «Но находящийся там офицер всячески имеет воз¬буждать чернь быть благонадежною по причине прошений сво¬их» 19.
Капитан Гастотти дал ясно понять Коллегии иностранных дел, что в интересах России возможно и необходимо иметь в Кабарде своего представителя - штаб-офицера с отрядом «изо 100 чело¬век или более», вооруженном пушками. Причем капитан Гастотти предлагал добиться внедрения штаб-офицера с его командой дип¬ломатично - через самих же кабардинцев. Не представляло осо¬бого труда добиться, чтобы кабардинцы сами обратились с по¬добной просьбой. И эту роль мог брать на себя один из предста¬вителей Бекмурзиной фамилии. Вероятно, им стал находившийся в тот период в столице России Кургоко Татарханов, который не¬сколько позднее, вместе с Джанхотом Сидаковым*, и привезет с собой Жалованную грамоту Екатерины II 1771 года.
*У Шоры Ногмова вместо Джанхота Сидакова указан князь Жанхот Мисос- тов20.

Идеи дальновидного капитана Гастотти легли в основу грамоты, сделавшись, таким образом, как замечено историками, главным принципом «во всей последующей политике русского царизма в Кабарде»21; и не только в Кабарде, но и на всем Кавказе. «Гра¬мота к кабардинским владельцам» — так назывался этот документ официально — не содержала конкретных указаний относительно будущего уже находившегося в Кабарде штаб-офицера, которо¬го, несмотря на это, уже можно считать приставом.
Однако вместе с Жалованной грамотой было подготовлено высочайшее повеление, носившее секретный характер и адресо¬ванное генералу де Медему. Второй пункт повеления гласил: «Нужно необходимо, дабы в Кабарде всегда две равносильные партии находились, и чтобы кабардннцы привыкли иметь у себя пристава российского, к чему все способы изыскивать должно»22.
Секретное повеление Екатерины II означает, что 1771 год дол¬жен быть принят датой официального признания царизмом прак¬тически уже в Кабарде существовавшего приставства.
* * *
Второй этап становления русской администрации в Кабарде - учреждение родовых судов и расправ — стал возможным в ре¬зультате русско-турецкой войны 1768—1774 годов.
Кючук-Кайнарджийский мирный договор, завершивший эту войну, значительно усилил международное положение России, Турция признавала независимость Крымского ханства, Черное море открывалось для русского торгового флота, устанавливался про¬текторат над Молдавией и Валахией.
Кроме того, потомки Петра Великого, спустя 63 года, наконец сумели отомстить за «Прутскую неудачу» первого своего импера¬тора: Азов возвращался России.
Кючук-Кайнарджийский договор рассмотрел и кабардинский вопрос. Присоединение Кабарды к России Турция формально ста¬вила «в зависимость от согласия Крымского хана»23. Это означало фактическое признание ею присоединения Кабарды к России, так как Крым еще в 1772 году был вынужден признать власть России над Кабардой и более уже не мог препятствовать ее желаниям, о чем и Турция не могла не знать.
Позиция Турции относительно Кабарды свидетельствовала о ее дипломатической тонкости. Ставя решение кабардинского вопроса в зависимость от бессильного крымского хана, Турция на будущее время не связывала себя какими-либо конкретными обязательствами. Это означало также, что Османская империя негласно оставляет кабардинский вопрос открытым, что впослед¬ствии неоднократно подтверждалось.
После Кючук-Кайнарджийского мира Кабарда в вопросах внут¬реннего управления около двух десятков лет пользовалась авто¬номией. Русско-кабардинские отношения в основном определя¬лись Жалованной грамотой Екатерины II, соблюдение которой контролировалось и осуществлялось приставом.

С течением времени приставу становилось все сложнее доби¬ваться от княжеских группировок исполнения своих требований и требований начальника Кавказской линии. Роль пристава-надзира¬теля, «примирителя» враждующих между собой княжеских фа¬милий изживала себя. Одновременно назревала необходимость в новых дополнительных органах власти, способных поставить вопро¬сы внутреннего управления кабардинцев под жесткий и эф¬фективный контроль Кавказской администрации, без чего вклю-ченная в Россию Кабарда оставалась ею неуправляемой.
Случай, который в будничные дни истории едва ли был бы всерьез воспринят, накануне ее крутых поворотов может сыграть решающую роль. Нечто подобное имело место и перед учреж¬дением в Кабарде родовых судов и расправ. Этот случай связан с именем впоследствии известнейшего валия Кабарды, а тогда обык¬новенного князя Кучука Джанхотова...
Кабардинский пристав А. Е. Ураков 26 февраля 1791 года пи¬сал, что выходец из рода кабардинских узденей капитан Бегидов в сопровождении 6 человек приехал в Кабарду, в деревню Аджили «для взятия женщины за человека, у него живущего, которую он из той деревни тайно и вывез». Однако родственники украденной, узнав о случившемся, вместе с другими жителями той деревни вскоре догнали Бегидова на дороге. Завязалась стычка, в ходе которой кто-то из группы Бегидова убил одного из преследователей.
В то время на Чегеме проходило собрание кабардинцев. Мо¬лодые его участники, узнав о случившемся, «поспешили прибыть на место драки и там, как капитана Бегидова, так и с ним бывших 5 человек черкес, умертвили»24.
Подробности происшедшего изложены в ордере генерал-ан¬шефа* Ивана Васильевича Гудовича (1741-1820) Уракову от 1 марта того же 1791 года. И. В. Гудович через пристава направил «ка¬бардинскому обществу лист, требуя, дабы убивший капитана Бе- гидова владелец Кучук Джанхотов, по силе данных в 1779 году с клятвенною присягою обязательств, лишен был за сие дерзкое преступление имени и преимущества владельческих и чтобы об-щество Большой Кабарды сделало ему, по общему о том изсле- дованию как убийце строгое и должное наказание при приставе Уракове или прислало бы его к нему, ген. Гудовичу, для поступ¬ления с ним как с убийцей»25.
В своем предписании Гудович в качестве правовой базы для привлечения Кучука Джанхотова к ответственности сослался на присягу кабардинцев 12-летней давности. Это требует пояснений.
В 1779 году кабардинцы подняли крупное восстание, направ¬ленное на уничтожение русских военных крепостей (в одном только бою участвовало до 15 тысяч кабардинцев!). В том же году вос¬ставшие потерпели поражение. В декабре кабардинские князья в очередной раз были вынуждены присягать на верность России.
*Генеральский чин в русской армии в 1716-1796 гг. Заменен чином генера¬ла по родам войск (напр.: генерал от инфантерии).

Вместе с присягой они дали письменное обязательство. Один из его пунктов гласил: «Во всех взаимных между собою домаш¬них обидах должны искать правосудия у старшего владельца Джан- хота Татарханова и у российского при Кабардах пристава, а са¬мим не управляться; особливо избегать кровомщения, которое противно Богу и преданиям Магомета»26.
Налицо было нарушение Кучуком Джанхотовым и присяги, и письменного обязательства кабардинцев 1779 года, за соблюде¬ние которых был прежде всех других ответствен не кто иной, а его отец — валий Джанхот Татарханов.
Обвинение в дерзком преступлении, предъявленное Кучуку Джанхотову, как убийце узденя, а главное, капитана русской служ¬бы и представителя хорошо известной своей приверженностью к русским фамилии Бегидовых*, угрожало ему таким наказанием, которое могло бы вместе с телом покойного похоронить и на¬дежды 29-летнего князя на серьезные перспективы в карьере.
Однако в тот период на Кабарду русские порядки еще не рас-пространялись, а клятвенное обязательство кабардинцев 1779 года, на что ссылался Гудович для наказания Кучука Джанхотова, не могло иметь реальной силы.
На повеление Гудовича кабардинские князья и уздени едино¬гласно ответили, что «они все, а не один Кучук Джанхотов, в убийстве Бегидова участие имели, так как, будучи узденем, при¬ехав к ним ночью, не только что взял силою женщину, но и убил их человека, которого они, как разбойника, убить велели»28.
Перед нами ординарное событие в жизни кабардинского на¬рода конца XVIII века. Но в этот раз оно дало повод Уракову сделать важное для Гудовича обобщение: «Никто в Кабарде не властен не только владельца, но и узденя по обычаям их, таким образом, как требовалось (Гудовичем. - С. Б.), наказывать, а более лишить чести и выдать к наказанию, как у них во всем единогласие»29.
Итак, адыгское обычное право, призванное освящать личность князя и играть перед его неприкосновенной (для всех других со¬словий) особой роль прислуги, спасло Кучука Джанхотова от неми¬нуемого, по представлению русских, правосудия, но тем самым поставило себя под прицел царской администрации в лице гене¬рал-аншефа Гудовича.
Главнокомандующий Кавказской линией всерьез должен был задуматься над тем, что без установления в Кабарде элементов российских законов нельзя ожидать исполнения присяги кабар¬динцами на верное подданство России.
Мотивы, побудившие Гудовича к установлению в Кабарде ро¬довых судов и расправ*, изложены в всеподданнейшем рапорте Кнорринга от 12 июля 1802 года (№ 20): «Предместник мой ген.
*Имея в виду крещеных кабардинцев - бригадира Ивана Петровича Горича (Большого) и его младшего брата генерал-майора Ивана Петровича (Меньшо¬го), историк П. Г. Бутков писал, что «кабардинский уздень Коргоко Бегидов - брат обоих Горичей»27.

от инфантерии граф Гудович, донеся... императрице Екатерине Алексеевне, 16 января 1792 года, что народ обеих Кабард, почи¬таемый подданными державе Всероссийской, обязавшийся при¬сягою во всем зависеть от главного начальника, на Линии постав¬ленного, не перестает следовать прежним своим развратным обыкновениям и потому часто требует большого внимания и за¬боты, нежели все независимые горские народы, — представил мнение свое об учреждении в обеих Кабардах, особо для вла¬дельцев с их подвластными и особо для узденей, родовых судов и расправ... кои судили тяжбные дела и малые проступки по их обыкновениям, а за важные преступления, как-то измену, убий¬ство и разбой - по законам Империи»32.
На предложение Гудовича последовал рескрипт от 28 февра¬ля 1792 года. Императрица, «изобразив, что безначалие, вкоре¬няющее беспорядки, наглость и хищничество, как в Большой, так и в Малой Кабарде есть причиною, что сей подданный самодерж¬цам Всероссийским народ не мог еще быть обращен ни к какой пользе Империи, но буйством своим наносил единые беспокой¬ства и заботы, соизволила... приступить к предположению... об учреждении между кабардинцами судов»33.
Безначалие, «наглость и хищничество» кабардинцев были следствием усиления антирусского настроения в Кабарде, вызы¬вавшегося, в свою очередь, быстрым распространением в наро¬де мусульманской религии. Поэтому введение родовых судов было прежде всего направлено на подрыв влияния мусульманского ду¬ховенства. «Необходимость учреждения судов, — писал Н. Ф. Гра- бовский, - особенно выражалась тем, что вся судебная часть начала переходить в руки мулл, первых злейших и опаснейших врагов России, стремившихся всеми силами мусульманского фа¬натизма ослабить упрочение русской власти в Кабарде»34.
Принимая решение установить в Кабарде новую форму правле¬ния, Екатерина II, конечно, не случайно вспомнила один из районов, смертельно напугавшего ее крестьянского восстания Е. И. Пуга¬чева — Оренбургскую губернию, где раньше были «с пользою заведены... между киргизцами расправы»35.
Над проектом суда Гудович начал работать с 1791 года. Ос¬новные его положения сводились к следующему: «Оные суды должны судить тяжебные дела и малые проступки подсудных им кабардинцев по их обыкновениям и быть подвластны Верхнему Пограничному Суду, в который на сии суды должны идти апелля¬ции. Важные преступления, как-то измена, убийство и разбой, до сих Судов не принадлежит, а должны быть рассматриваемы пря-мо в Верхнем Пограничном Суде по законам Е. И. В.»36.
Представленный Гудовичем на рассмотрение проект судов в структурном отношении предусматривал создать «в Большой
*По сведениям С. Броневского, «все сие установлено на основании Родовых судов, учрежденных в средней Киргиз-Кайсацкой орде»30. Термин «киргиз-кайса- ки» введен в оборот русскими в XIX в.31 (Агеева Р. А. Страны и народы: проис¬хождение названий. М., 1990. С. 82, 162).

Кабарде два родовых суда для владельцев (князей. — С. Б.) с их подвластными, кроме узденей, и два по родам владельцев рас¬правы для узденей с их подвластными»37.
Один родовой суд учреждался для Бекмурзиной и Кайтукиной фамилий, другой - для Атажукиной и Мисостовой фамилий, тре¬тий суд предназначался для Малой Кабарды. Были предусмотрены также три родовые расправы соответственно.
Назначение судов — «введение кабардинцев в вящую зависи¬мость к Империи» и «обуздание их крутых нравов». Для этого предполагалось направить их деятельность «на поселение в них людскости, познания»38.
Предложение Гудовича получило одобрение. В высочайшем повелении от 19 января 1793 года сказано: «Вследствие доклада поднесенные от ген. Гудовича примерные положения сим родо¬вым Судам и Расправам* и сверх того Верхнему Пограничному Суду в Моздоке предполагаемому Высочайше утверждены и от¬крытия сих мест и заполнения их людьми способными и достойны¬ми, возложено на него же, ген. Гудовича, попечение»**39.
Получив позволение Екатерины II, И. В. Гудович принялся за реализацию собственного предложения. Поначалу дела у него, как свидетельствовал и сам Гудович, шли успешно. В 1794 году он сообщил Уракову: «Со времени открытия родовых Судов и Рас¬прав в Большой и Малой Кабардах по июль месяц сего года нахо¬дилась совершенная тишина и спокойствие и во всех частях по Судам и Расправам, зависящее по делам исполнения».
Слова Гудовича подтверждаются донесением Кнорринга царю от 1 июня 1802 года. «Я осмеливаюсь всеподданнейше донести, что средства сии (суды. — С. Б.) весьма приметно смягчили уже правила кабардинцев»41.
Учреждение и на первых порах нормальное функционирование родовых Судов и Расправ во многом было обусловлено активной поддержкой этого начинания Гудовича князьями. Их услуги, как общее правило, царизмом были оценены по достоинству. На пред¬ставлении Гудовича 6 января 1795 года последовало монаршее повеление: «...Владельца Бекмурзина рода Кучука Джанхотова42, показавшего особливое усердие к пользам службы Ея И. В. Все- милостивееше наградить соизволила чином премьер-майора с произвождением по типу жалованья». В следующем году Кучук Джанхотов, в числе других, удостоился очередного чина «за отлич¬ное усердие», при учреждении родовых Судов «ко благу кабар¬динского народа установленных всемилостивейше пожалованы владельцы: Бек-Мурзина рода премьер-майор *** Кучук Джанхо- тов и Атажукина рода секунд-майор **** Росламбек Мисостов следующими чинами...»*****43.
*Расправа — разбирательство, суд, приговор и исполнение (В. И. Даль). **В. Кудашев датой открытия Судов и Расправ ошибочно считал 1792 г.40 ***Премьер-майор — второй штаб-офицерский чин в русской армии. Уч¬режден в 1797 г.
****Секунд-майор — первый штаб-офицерский чин с 1797 г.
*****Чин подполковника оказался последним в военной карьере будущего

Родовые суды и расправы, как новые органы царской власти в Кабарде, пытаясь поставить под свой контроль обычно-правовые нормы, вторглись в святая святых кабардинских князей: впервые законодательно ограничивался княжеский произвол. Им запреща¬лось: «отлучаться за границы России без дозволения главного воинского начальника в крае, мстить самовольно убийцам (выде¬лено нами. — С. Б.), укрывать преступников под видом обычая гостеприимства... созывать общественные собрания (хаса. — С. Б.) без особого на то повеления и распоряжения, родовых судов и расправ»44.
Князья с таким положением долго мириться не могли... И действи¬тельно, обстановка в Кабарде, которую И. В. Гудович вначале не без удовольствия характеризовал как совершенную тишину и спо¬койствие, вскоре нарушилась громом восстания кабардинских князей 1794 года. Командующий войсками на Кавказе и на Кубани внезапный поворот событий объяснял привычкой кабардинцев к злодеяниям. Гудович 22 сентября 1794 года, по свежим следам, информировал Уракова: «Так как народ сей издревле к злодея¬ниям привыкший, не почувствуя от того пользы своей и монарше¬го попечения о благе их, в прошедших июле и августе месяцах, некоторые из кабардинских владельцев и узденей, — одни по не¬доразумению и ветрености, а другие по закоснелости нравов, делали запрещенные против учреждения в Большой Кабарде ро¬довых Судов и Расправ сборища и произносили на оных между собою собраниях разные нелепые слова и советы, а в числе сих людей особливо участвовали в том и заседатели учрежденных Судов и Расправ»45.
Указывая на причины возмущения народа, Гудович частично был прав, когда он отмечал неразумение одних, ветреность других, закоснелость нравов третьих и привычку к злодеяниям остальных. Наряду с этим И. В. Гудович, возможно, по незнанию или предна¬меренно, но упустил самое главное в перечне причин восстания. Законодатель (а им в данном случае выступал Гудович) обязан учесть все возможные последствия своей деятельности, если за¬коны издаются для исполнения, а не для выяснения способностей людей действовать в их обход, что, впрочем, было характерно для России* и наблюдается поныне.
Учреждение судов имело и своих активных противников. Среди них выделялся князь Атажуко Мисостов. На собраниях кабардин¬цев он произносил, по мнению И. В. Гудовича, «разные нелепые слова и советы, клонящиеся к явному ослушанию начальства, за- князя-валия, а Росламбек Мисостов, будучи в то время на чин ниже Кучука Джанхотова, в 1798 г. становится подполковником, а в 1800 г. полковником.
*Иллюстрацией этой точки зрения служат, в частности, высказывания пере¬довых деятелей России. П. А. Вяземский (1792-1878): «У нас самодержавие значит, что в России все само собою держится»; П. И. Полетика (1778-1849), дипломат: «В России от дурных мер, принимаемых правительством, есть спасе¬ние: дурное исполнение»46.

мыкающие в себе измену, и подущая к тому других, делая при¬сягу...».
Смысл всех этих собраний заключался в следующем — «вмес¬то родовых Судов и Расправ, по собственному желанию всех ка¬бардинцев, в сходственность Высочайшего Ея И. В. повеления, сделать один духовный суд...»47.
Восставшие кабардинцы, как отмечалось в переписке высоко-поставленных чиновников, «не переставали наносить нам во весь год (1795. - С. Б.) беспокойствие набегами на наши границы, требуя, чтобы родовые Суды и Расправы из Кабарды были выведе¬ны, а вместо того учрежден бы был духовный по их обычаям»48.
Восстание продолжалось и в 1796 году. В донесении к импе¬ратрице от 25 июня Гудович констатировал, что кабардинцы «с под¬властными своими под горами до 2000 чел. и перешед поспешно из Кабарды выше форпостов р. Малку под горами, подошли на самом рассвете к Константиногорской крепости...» Первая атака была отбита русскими. Второе же «дерзкое намерение» останов¬лено «другою партиею благонамеренных, составленных из всего Бек-Мурзина рода Джамбулатовых, побуждаемых к удержанию злонамеренных особливым усердием сего рода Мисостовых и других владельцев из рода Кайтукиных, которые тогда же проси¬ли подкрепить их пехотою для усмирения волнующихся, обеща¬ясь сами против их вооружиться, что им было и обещано» 49.
Императрица, встревоженная восстанием в Кабарде, прини¬мала срочные меры для изоляции его руководителей и активных участников.
В «сношении» графа Зубова* к Гудовичу от 10 января 1795 года сказано: «Вследствие сего Ея И. В. повелеть изволила поимено¬ванных ген. Гудовичем в донесении владельцев: подпол. Атажуко Хамурзина и Измаила Атажукина и родного брата сего последнего премьер-майора Адильгирея Атажукина же отправить в Екатери- нославль (Днепропетровск. - С. Б.) с произвождением содержа¬ния, доколе благоугодно будет Ея И. В. иное о участии их учинить определение»**51.
Начало XIX столетия в России ознаменовалось цареубийством. Жертвой заговорщиков, действовавших не без ведома наследника престола Александра I, пал император Павел I. Вместе с ним «умолк рев норда сиповатый, закрылся темный страшный взгляд» (Держа¬вин), и ненадолго повеяло умеренным либерализмом нового им¬ператора, обещавшего править по духу и сердцу бабушки Екатери¬ны II. То было «дней Александровых прекрасное начало» (Пушкин).
Легкое дуновение либерализма донеслось и до Кавказской линии, внеся в это чисто военное учреждение элементы граждан-
*Граф Зубов (1771-1804) «в 1796 году... был назначен главнокомандующим войск, отправлявшихся на Кавказ для приведения в исполнение химерического проекта П. А. Зубова - завоевать всю Переднюю Азию до Тибета»50.
**Адиль-Гирей в 1798 г. «совершил побег через Крым, Анапу и Закубанье в Кабарду»52.

ского устройства, что сразу же отозвалось глухим ропотом в среде военных чиновников. Их отношение к этим нововведениям выразилось в всеподданнейшем рапорте генерал-лейтенанта Кнорринга от 12 июля 1802 года (№ 20). Кнорринг доносил, что он 28 мая получил предписание Государственной коллегии иностран¬ных дел «для сведения и руководства». В нем говорилось об «ин¬струкции, данной кол. с. Макарову, определенному главным при¬ставом при кочующих в Астраханской губернии, в ближних к ней местах кабардинских, трухменских, ногайских, абазинцах и про¬чих народах, кроме калмык»53.
В подчинении главного пристава должны были находиться, кроме четырех названных, еще семь приставств, что видно из следую¬щего пояснения Кнорринга: «Но теперь, по назначению главным приставом над народами сими кол. с. Макарова и семи других, коих отыскать ему предоставлено...» (выделено нами. — С. Б.).
Коллежский советник Макаров (штатское, гражданское, дол¬жностное лицо) был поставлен «в непосредственную зависимость Государственной коллегии иностранных дел, а частные приставы в единое его наблюдение»54.
Главному приставу позволялось к командующему на линии «относиться только в таких случаях, когда нарушаемая тишина востребует военных мер»55.
Изъятие Кабарды из военного ведомства было для Кнорринга полной и неприятной неожиданностью. В своем письме к Д. П. Тро- щинскому, написанном одновременно с всеподданнейшим рапор¬том, он сообщал: «...Я неожидаемо получил из Государственной коллегии иностранных дел предписание и копию Высочайше кон¬фирмованной инструкции, данной кол. с. Макарову об определе¬нии его, независимо от меня, главным приставом при Кабардах* и при всех других кочующих на Кавказской линии народах». Кнор- ринг прямо указывал, что инструкция «во многих частях нарушает утвержденное уже здесь издавна устройство с пользою для служ¬бы доселе удерживающееся»56.
Не прошло и двух месяцев после его всеподданнейшего рапор¬та, в котором Кнорринг дерзнул изложить свой взгляд на наме¬чавшиеся перемены в управлении Кавказом, как он, ставленник Павла I, был отозван — «не любит споров властелин» (Пушкин).
Мотивы отставки Кнорринга изложены Александром I в реск¬рипте к его преемнику, генерал-лейтенанту, князю Павлу Дмит¬риевичу Цицианову** от 8 сентября 1802 года. В нем говорится:
*Должность главного пристава «при Кабардах» логически предполагает нали¬чие местного (рядового) пристава, но в документах такая штатная единица не прослеживается.
**Цициановы - древний грузинский княжеский род. Фамилия восходит к За¬харию Панаскетели, возведенному царицей Тамарой Великой (1184-1207) в достоинство князя. Цици Панаскетели племянник супруги царя Вахтанга IV княжны Сити-Хатун. Панаскетели был главнокомандующим грузинскими войсками в конце XV в. Потомки его стали называться Цици-Швили (т. е. сыновья Цицы). Паата Евсеев Цицианов эмигрировал в Россию в 1725 г. в свите царя Вахтанга VI, низложенного с престола иранцами. Павел Дмитриевич Цицианов - его внук57.

«По дошедшим ко мне жалобам и неудовольствиям на управляю¬щих в Грузии ген. л. Кнорринга и д. с. с. Ковалевского, признал я нужным... возложить на вас должности с званием и инспектора Кавказской линии, Астраханского губернатора, управляющего там и гражданскою частию и главноуправляющего в Грузии соединен¬ные. Ревность и усердие ваше ручаются мне, что вы удержите и сохраните его в надлежащем положении»58.
«С дерзостным челом явился пылкий Цицианов» (Пушкин) — заря «Российского владычества над странами кавказскими»59 и ревностно взялся не только сохранить и удержать край, господи¬ном которого он сделался вдруг — по мановению царя, но и рас¬ширить свое владение.
Вскоре ему пришлось убедиться, что гражданские чиновники, не так давно поставленные во главе приставств на Северном Кав¬казе, могут служить ему, если не во вред, то помехой.
И Цицианов принялся реформировать управление. Свои сооб¬ражения на этот счет он представил царю 9 февраля 1803 года. «Посредник между главным Российским начальством и кабардин¬ским народом, - информировал он Александра I, - есть чинов¬ник под именем пристава при кабардинском народе, — слово при¬став в азиатском народе никакого почтения и уважения к себе не привлекает... А потому слово начальник по мнению моему пред-почтительнее пристава, так как и название Кабардинская область вместо кабардинского народа (выделено Цициановым. — С. Б.) есть необходимое потому, что сие последнее название само со¬бою напоминает им, что оный есть как будто отдельное тело от Российской империи»60.
Обрусевший грузинский князь, стремясь губить, ничтожить племена, жаждал немедленно изъять из официальной лексики даже понятие «кабардинский народ», чтобы таким путем вытравить из памяти кабардинцев сознание о себе как о самостоятельном этносе (народе).
Цицианов считал необходимым поставить начальником Кабар¬динский области (так он в том же рапорте стал называть Кабарду) офицера чином не ниже генерал-майора.
Необходимость подобного назначения Цицианов объяснял тем, что кабардинцы «все имеют военные чины и не имеют никакого уважения к статским, предпочитая войну и силу всему»61.
На случай одобрения своего предложения Цицианов заранее предложил и свою кандидатуру на должность начальника Кабар- ды — отставного полковника Дельпоццо, для которого он одно¬временно испросил и звание генерал-майора. «Нынешнего же пристава при кабардинском народе Н. С. Стемпковского, — пред¬решал он его судьбу, — яко неспособного к сей должности и не могущего заменить военного человека место удалить»62.
Тем временем волнения, продолжавшиеся в Кабарде с пере¬рывами с 1794 года, вспыхнули с новой силой в 1803 году. Пово¬дом к нему послужило предпринятое Цициановым в том же году строительство Кисловодского военного укрепления на месте, пред-

ставлявшим собой стратегический узел связи Кабарды с закубан- цами, а через них с Турцией и Крымом.
Кабардинцы, расценив этот шаг как реальную угрозу своей территориальной целостности, и без того значительно урезанной Моздокской и Константиногорской крепостями, «решительно и наотрез отказались выбрать судей»63, на чем давно и также ре¬шительно, но без видимых успехов, настаивала Кавказская адми¬нистрация.
Узнав об этом, Цицианов 4 апреля 1804 года обратился к «ка¬бардинским почтенным князьям, узденям и эфендиям» в небыва¬лой для столь высокопоставленного должностного лица неприк¬рыто грубой форме. Напомнив гордым кабардинским князьям, что за целый год «в родовые суды новых судей не выбрано», Цицианов начал торопливо задавать им вопросы, словно прови¬нившимся новобранцам: «Где присяга? Долго ли не истребить вет¬реников? Или вы думаете, я похож на моих предместников? Или вы не наслышались, что я здесь наделал, кого покарал и сделал данниками... Сколько побил и сколько полонил?» И далее он, дав волю эмоциям, пошел вразнос: «Кровь во мне кипит, как в котле, и члены все мои трясутся от жадности напоить земли ваши кро- вию преслушников... Ждите, говорю вам, по моему правилу шты¬ков, ядер и пролития вашей крови реками. Не мутная вода поте¬чет в реках, протекающих ваши земли, а красная ваших семейств кровию выкрашенная; две дороги показал я вам, а ваше дело выбирать лучшую и через неделю получения сего предписания дать ответ»64.
Категорическое требование «немедленного выбора судей в родовые суды» Цицианов снабдил предписанием к генерал-лей¬тенанту Глазенапу, которым тот обязывался «строго наказать ка¬бардинцев, если они не исполнят этого требования к 28 числу апреля» (1804 г. - С. Б.)66.
Это был ультиматум. Кабардинские князья, естественно, от¬ветили восстанием, или они, говоря официальным языком рус¬ских источников, авторы которых часто не очень ограничивали себя в выборе пренебрежительных выражений, когда речь шла о неприятелях, - «остервенились».
сражений «кабардинцы выбрать судей» 66.
Однако, как пишет Грабовский, «после нескольких жестоких были вынуждены» изъявить покорность и
По поводу первых военных операций Глазенап торжествующе докладывал Цицианову 15 и 16 мая 1804 года. В первом из них сообщалось: «Потери их в порохе и свинце, великое число уби¬тых и раненых и лишение толикого числа панцырников будет слу¬жить для них вечным памятником, ибо, наконец, стреляли они уже глиняными пулями». А во втором генерал излишне категори¬чен: «Победоносное российское войско столь страшное сделало
впечатление на кабардинцев, что их теперь можно с справедли¬востью почесть вновь покоренным народом»68.
Глазенап выдавал желаемое за действительное, поскольку в марте следующего года он был вынужден вновь совершить новую кровавую экспедицию, в результате чего, кроме уничтоженных запасов хлеба и сена, было сожжено 80 населенных пунктов*69.
Вопреки рапортам генерал-лейтенанта Глазенапа кабардинцы не считали себя побежденными. Напротив, в июле того же года они, предводительствуемые полковником Росланбеком Мисостовым, принудили русский отряд «отступить назад». Успех воодушевил кабардинцев. Глазенап вновь вступает в Кабарду «с сильным от¬рядом». Но, пишет далее Грабовский, «привести свое намерение в исполнение не успел, так как в то же время большая часть кабардинских владельцев, под предводительством Росланбека Мисостова, собрав громадные толпы кубанцев, вторглась внутрь линии и вывела оттуда за Кубань всех абазинцев с их имуще¬ством. Кроме того, ворвавшийся на линию неприятель окружил все военные посты от Прочного Окопа до Константиногорска, прекратив таким образом всякое сообщение по линии». «Вообще, здесь нужно заметить, — подводит Грабовский итоги этому ка¬бардино-русскому единоборству, - что 1804 год был едва ли не самым тяжелым годом в борьбе России с Кавказом...»73.
Установление духовного (шариатского) суда
Установление духовного суда в Кабарде по своему драматиз¬му и трагизму относится к исключительным явлениям прошлого. Это событие не только затронуло каждого кабардинца, но и так или иначе определило его судьбу и судьбу его родины на такой исторический отрезок времени, который не исчерпывается и се¬годняшним днем.
Однако приходится с сожалением констатировать, что данная многоплановая проблема, несмотря на ее давнюю актуальность, остается одной из наименее исследованных страниц истории Ка- барды.
Распространение ислама и введение шариата в Кабарде Шора Ногмов связывал с именем Адиль-Гирея. В своей «Истории...» он
*Цицианов имел слабость играть в справедливость и прикрываться маской приверженца ведения войны «по-европейски». «Я, - заявлял он,- должен соблю¬сти справедливость, которая со мною не разлучается»70. По случаю сожжения села Энзели (Северный Иран) Цицианов 14 сентября 1805 г. сказал, что оно «есть действие варварской войны, а не европейской»71.
Сожжение 80 кабардинских деревень, учиненное по повелению Цицианова годом раньше, изобличает в нем сторонника варварской войны. В это число насе¬ленных пунктов, вероятно, следует включить и деревни, сожженные самими же кабардинцами, о чем они сообщали Дельпоццо: «Вы сами видели, сколько мы сами собою сожгли деревень наших, единственно для того, дабы оставить сии места навсегда»72. Однако данный акт «самосожжения» является следствием вторжения Глазенапа и должен быть отнесен к его злодеяниям.

вскользь заметил: «Адиль-Гирей, обучавшийся арабскому и та¬тарскому языкам, стал обращать народ к исламу, поставил мулл и построил мечети»1.
В другом месте он также предельно краток: «...Адиль-Гирей Хатожукин с эфендием Исхаком Абуковым ввел между кабар¬динским народом шариат»2.
Оба утверждения не подлежат сомнению, но хронологические рамки того и другого не указаны. Это дает отдельным историкам определенное основание рассматривать введение шариата в не¬посредственной связи с Адиль-Гиреем и принятием «Народного условия» 1807 года.
Свет на проблему проливает одно замечание Хан-Гирея: «Со времени господствования в Кабарде магометанской религии все гражданские дела были разбираемы духовенством по шариату до 1799 или до 1794 года»3.
Отсюда следует, что духовный суд практиковался в Кабарде в 1794 году, следовательно, он установлен раньше. Но когда именно?
По интересующему нас вопросу ценную информацию дает Семеон Броневский. «В 1785 году, — пишет он, — появился у че¬ченцев проповедник из дервишей, по имени Ших Мансур, подо¬сланный Портою для возмущения горских народов против России, под предлогом распространения магометанской веры. Он выдал себя за пророка и с таким рвением отправлял свое послание, что в течение шести лет успел и в том и в другом предмете, обратив решительно в магометанство черкесов и чеченцев. С того време¬ни выстроены у них мечети и умножились духовные чины Имамы, Кадии, Муллы... Черкесы, признав магометанскую веру Сунской секты за господствующую, должны были ввести суд и расправу по Алкорану...»4.
Согласно Броневскому, Мансур за 6 лет обратил Кабарду в ислам, а он этим занимался с 1785 года. Выходит, что новая рели¬гия стала господствующей в 1791 году.
Если, как писал Хан-Гирей, «со времени господствования» ис¬лама дела разбирались по шариату, то духовный суд, можно ска¬зать, введен в Кабарде в 1791 году.
Нелишне здесь отметить, что во многом сходные с Бронев- ским данные приводит и академик А. Л. Нарочницкий. По его сведениям, «в Чечне в 1785 г. под знаменем ислама вспыхнуло движение против России во главе с бывшим пастухом Ушурмой (Мансуром), который объявил себя имамом... В основном Ушурма опирался на помощь Османской империи»5.
В обоих документах, на наш взгляд, речь идет об одном и том же религиозном деятеле. Во-первых, начало его деятельности относится к 1785 году. Во-вторых, и тот и другой носят одно и то же имя - Мансур. В-третьих, совпадают год и место ареста Ушур- мы (Мансура): 1791 год, Анапа.
Только о дальнейшей судьбе Мансура оба автора говорят по- разному, хотя в том и другом случае сказано, что он умирал в неволе. С. Броневский: «Лжепророк Ших Мансур взят был в плен

в Анапе в 1791 году и умер на Соловецком острову (на Белом море. - С. Б.) в заточении»6. А. Л. Нарочницкий: «...Российские войска при содействии кабардинской конницы в 1791 г. овладели Анапой... Было взято много пленных, в том числе Ушурма, — его отправили в Шлиссельбургскую крепость, где он и умер»7.
Участие кабардинцев во взятии Анапы дало академику основа¬ние заключить, что «кабардинцы... не поддержали его (Ушурму — Мансура) и не хотели выступать против России»8.
Ошибочность этого вывода выясняется из рапорта пристава Уракова Гудовичу от 8 февраля 1791 года, в котором фигуриру¬ет не кто иной, как Кучук Джанхотов, «правосудия» над которым как раз в те дни тщетно добивалась Кавказская администрация за убийство им капитана Бегидова.
Пристав доносил: «Владелец Кучук Джанхотов по согласию прочих владельцев секретно отправил письма к находящемуся за Кубанью Ушурме, с уверением, что и они совершенно готовы к возмущению, коль скоро турки покажутся к берегам Кубани, объявляя неудовольствие свое к России на отгон из табунов в Линии нашей пасшихся владельцев Коргоко Карамурзина 300, Асланбека Алиева 50 лошадей»9.
Высказывания Броневского и Хан-Гирея, уточняющего Шору Ногмова, а также разыскания академика А. Л. Нарочницкого по¬зволяют сделать вывод, что ислам стал господствующей религией в Кабарде (во всяком случае, для феодальной верхушки) на ру¬беже 80—90-х годов XVIII века, а точнее примерно в 1791 году.
Вместе с установлением господства идеологии ислама наме¬тился и механизм его правового функционирования — шариат. Но он был упразднен в 1793 году с учреждением родовых судов и расправ.
Введение родовых судов и расправ не обескуражило мусуль¬манское духовенство. Напротив, оно всячески и не без успеха тормозило и бойкотировало деятельность новых, во многом чуж¬дых и народу, несмотря на их предпочтительность, судов.
Непрекращавшаяся борьба за восстановление шариатского суда с новой силой развернулась в 1799 году. Два фактора способ¬ствовали этому: очередные выборы судов и возвращение Адиль- Гирея — духовного вождя народа — в Кабарду.
Деятельность Адиль-Гирея в тот период освещена в донесении Кнорринга от 12 июля 1802 года Александру I: «В 1799 году... один из беспокойных владельцев Большой Кабарды Адиль-Гирей Атажукин, содержавшийся в Новороссийске, бежав в отечество свое, рассевал тут развратный образ своих мыслей, и тогда по истечению трехлетия требовался выбор в родовые суды и рас¬правы новых судей, от чего Атажукин убеждал их отклониться, дабы поставить Кабарду в прежнее независимое положение»10.
Движение за возврат к духовному суду в этот раз проходило (возможно, так было и раньше) под воздействием идеи равен¬ства — одного из трех лозунгов Великой французской буржуаз¬ной революции.

Принцип индивидуальной свободы — основа образа жизни ка¬бардинцев. Но к восприятию идеи равенства по-французски, без чего невозможна сущность этой личной свободы, Кабарда, как верно заметили Т. X. Кумыков и Р. У. Туганов, совершенно не была готова11.
Адиль-Гирей и его сподвижники — «девять ветреных владель¬цев и много узденей» — и не стремились к равенству всех кабар¬динцев. Они добивались лишь «равенства между владельцами и узденями», т. е. демократии для феодалов, или феодальной де¬мократии. «Почему де нам оного (равенства. - С. Б.) между собою не иметь, когда оное существует во Франции»12, — гово-рили они, даже не предполагая, что равенство по-французски предполагает равенство всего народа, чего бы они ни за что не допустили.
Однако само упоминание о революционной идее было нена¬вистно царизму, который сколачивал союз монархических режи¬мов в Европе против Франции с первых дней революции, казнив¬шей короля и грозившей перекинуться в Россию.
Неслучайно Екатерина Великая считала, что великий трибун великой революции Мирабо «не единой, но многие висельницы достоин»13. Нет сомнения, что императрица не поскупилась бы на виселицу «для казни» и самой революции. Павел I, при всем не¬приятии своей матери, был с ней солидарен в смысле усиления могущества монархии.
Если взять Кабарду, то в ней было немало влиятельных про¬тивников царизма. Среди них партию первой скрипки играл князь Адиль-Гирей Атажукин.
Предположительно можно сказать, что Адиль-Гирей был об¬ращен в ислам в годы пребывания Мансура в Кабарде. Не исклю¬чено, что они могли быть и лично знакомы. Находясь в ссылке, Адиль-Гирей, «не разумея российского языка» и сблизившись с имамом по имени Абдель, с которым он совершил побег14, еще более проникся как духом мусульманства, так и ненавистью к России. В донесении Кнорринга Павлу I от 25 мая 1800 года со-держится свидетельство о религиозной деятельности Адиль-Ги- рея Атажукина.
14 мая на р. Баксане съехались почти все кабардинские вла¬дельцы и их уздени, «по всегдашнему обыкновению своему кон¬новооруженные, более 2000 человек, и до 500 человек было с ними посторонних жителей из многих племен кавказских наро¬дов». Это был съезд всей Кабарды. Он обсуждал предложение Кнорринга о немедленном выборе судей в «Высочайше утверж¬денные родовые суды и расправы и об истреблении из мыслей своих намерений, клонящихся к учреждению духовного суда». Предложение Кнорринга о немедленном выборе судей объясня¬лось тем, что «больше нежели две трети всего кабардинского собрания и самые сильнейшие владельцы еще в минувшем году, по пронырствам Адиль-Гирея Атажукина, взявшего личину извес¬тного в прошедшей с турками войне Шиха-Имам-Мансура, при-

сягнули ввести в области своей в прямое действие духовный суд непременно»15.
Собрание продолжалось до 17 мая, но его участники к един¬ству взглядов так и не смогли прийти, а обнаружилось «большое в рассуждениях их несогласие»16.
Съезд Кабарды, редкий по количеству его участников, а воз¬можно, и единственный по представительству на нем тех 500 «по¬сторонних жителей», присутствовавших, должно» быть, на правах наблюдателей, закончился вмешательством извне. Как докладывал Кнорринг 12 июля 1802 года (№ 20), «одно появление в ней (Ка- барде. - С. Б.) трех батальонов рассыпало сии затеи, и кабар¬динцы беспрекословно подданство свое утвердили вновь прися¬гою, выбрали судей и доселе обретаются довольно в спокойном положении»17.
Спокойствие продолжалось недолго. В следующем, 1803 году, начался новый, последний этап борьбы за духовный суд, а по существу борьба за свободу действий феодальной верхушки в Кабарде.
Итак, у нас еще нет исчерпывающего ответа на вопрос: кто и когда ввел духовный суд в Кабарде?
На этот счет существует несколько взглядов. Хан-Гирей: «...Князь Цицианов, уничтожив упомянутый суд (родовые суды и расправы. - С. Б.), учредил махчематство»*18.
Кудашев точнее. На его взгляд, «Цицианов согласился (выде¬лено нами. - С. Б.) на уничтожение родовых судов и расправ и на замену их сословными судами мехкеме»20.
Грабовский был несколько иного мнения. Он утверждал, что генерал Глазенап под угрозой возможного вовлечения в восста¬ние пока колеблющейся части населения согласился «наконец ис¬полнить давнишнюю просьбу кабардинцев об упразднении родо¬вых судов и расправ» 21.
С мнением Грабовского совпадает содержание письма князя Кучука Джанхотова, адресованное генералу Булгакову в 1810 году: «Когда Глазенап был в Кабарде, по выс. Е. И. В. воле учредил в Кабарде суд, а потому постановлен кадий...» 22
Все, что ни делалось Кавказской администрацией, видимо, преподносилось ею, как высочайшая воля императора, но в дан¬ном случае Кучук Джанхотов был прав: Глазенап причастен к ис¬тории учреждения духовного суда, но шариатский суд им не ус¬тановлен.
Кучук Джанхотов знал правду, когда он писал Булгакову, что духовный суд в Кабарде есть воля императора.
Начальный этап становления рассматриваемого суда проясня¬ет рескрипт царя Цицианову от 31 июля 1804 года: «Весьма нуж¬но было бы обратить внимание ваше на способы, какие нам дей-
*Указав на притеснение царскими властями кабардинцев, выразившееся в строительстве Кисловодского укрепления, Хан-Гирей умолчал, очевидно, по политическим мотивам, о последовавшем за ним восстании. «Однако ж они не приступали к неприязненности»19, - писал он, явно искажая действительность.

ствительно могли бы послужить к водворению сколь возможно там спокойствия, употребя на то вооруженные действия или пе¬реговоры, основанные на пользе народов сих. Я буду ожидать соображений ваших по сему предмету, предоставляя собствен¬ному вашему усмотрению, нужно ли будет в Кабарде иметь су¬дей, коих выбор, сколько из рапортов генерала Глазенапа судить можно, был один из поводов восстания их. Должно, конечно, что они исполнили то, что им однажды повелено было, но когда со-вершенное спокойствие водворится, то неудобно ли действитель¬но будет оставить их иметь прежнюю расправу кадиев, сохраняя, впрочем, в Кабарде то влияние со стороны нашей, которое опре¬делением туда генерал-майора Дельпоццо вы предлагали»23.
В рескрипте царя содержится важная для нас информация. Оказывается, генерал Глазенап впервые дал знать Александру I, что выборы в родовые суды и расправы являлись одной из причин восстания кабардинцев, скрытно намекнув тем самым на ответ¬ственность Цицианова за события в Кабарде. Далее. Александр I дал знать Цицианову, что «когда совершенное спокойствие вод¬ворится» в Кабарде, тогда можно «будет оставить их иметь прежнюю расправу кадиев».
Здесь следует подчеркнуть один момент. Царь для установ¬ления спокойствия, т. е. для подавления восстания, рассматривал как равнозначные два варианта: «вооруженные действия или пе¬реговоры», ставя на первое место силовое давление, о чем сви¬детельствовали последующие действия Глазенапа.
Понимание царем выхода из тогдашней обстановки и его ин-терпретация в некоторых исследованиях никак не согласуются. В одном из них поспешно утверждается: «Царское правительство, убедившись в невозможности чисто военными методами поко¬рить Кабарду, пошло на уступки и согласилось на упразднение родовых судов и расправ»24.
Народ, не покоренный «чисто военными методами», не может быть покорен (захвачен) уступками. Это во-первых. Во-вторых, факт присоединения Кабарды к России, а значит, факт утраты ею своей независимости, был признан Кючук-Кайнарджийским ми¬ром 1774 года. В-третьих, в данном случае речь шла об усмире¬нии восстания и установлении гражданского порядка в Кабарде, считавшейся верноподданной, часть населения которой, в том числе и официальные ее представители, действительно считала себя та¬ковой.
В условиях, когда Глазенап, не уступая монголо-татарам в жестокости, но значительно превосходя их в средствах, трижды пронесся по Кабарде огнем и мечом, императора не очень бес¬покоило, который из двух видов суда — родовой или духовный — приживется в Кабарде. Для него важно было другое: сохранить над ней свое господство — «влияние со стороны нашей».
Отсюда несомненно, что вывод, согласно которому введение духовного суда объявляется «первой крупной победой кабардин¬ского народа в его колониальной борьбе»25, не соответствует

действительности и продиктован эмоциями, а не является беспри¬страстным и глубоким анализом прошлого.
Рескрипт царя предоставил Цицианову право вершить судьбу двух судов, предпочитая, при определенных условиях, «прежнюю расправу кадиев». Наместник же, пользуясь этим правом, не прочь был склониться к возрождению родовых судов, поскольку он рань¬ше заявил князьям, что заставит их выбрать судей, и, очевидно, было неловко переменить тон, который к тому же мог быть вос¬принят ими как уступка.
Сначала дело, казалось, шло к возрождению родовых судов. 14 марта 1805 года «благонамеренные» (так назывались кабар¬динцы прорусской ориентации) «родов Бекмурзина и Кайтукина владельцы, уздени и прочие почетные кабардинцы до 2000 чел.» собрались на р. Шалушке с целью «возстановить Суды и утвер¬дить Суды и утвердить спокойствие». В этот момент генерал Ли¬хачев, который был ими приглашен «для переговоров в их собра¬ние, и объявил им, что они теперь имеют над собою главного начальника — самим Г. И. определенного, ген.-м. Дельпоццо»26.
Решившись воспользоваться неожиданным назначением, кня¬зья попросили генерала Лихачева пригласить к ним на собрание нового своего начальника генерал-майора Дельпоццо.
Начальник Кабарды прибыл на собрание 16 марта. В этот день Дельпоццо и кабардинцы впервые познакомились. Генерал-май¬ор прежде всего предложил кабардинцам «для своей пользы и спокойствия удовлетворить требуемую от них, учиненную в про¬шлом году на Чегеме обязанность, без всякого отягательства».
Далее Дельпоццо обнадежил князей: «...Когда они установят суды и выполнят имеющуюся на них претензию, могут ожидать от всемилостивейшего Государя нашего великие милости». В свою очередь он обещал, что «всякие их справедливые требования удов¬летворяемы будут в точности и отнюдь ни от кого обижены и притесняемы не будут»27.
Дельпоццо, докладывая Цицианову об этих своих переговорах с кабардинцами, отметил: «Тут все владельцы и собрания каза¬лись быть очень довольны и обрадованы и тотчас объявили, что они на все требования от них к выполнению приступить, как тому время позволит, согласны и готовы, а в удостоверение того в следующие дни, сделавшие при мне клятвенные обещания и под¬писанную ими присягу учинили»28.
По внушению полковника Измаил-бея Атажукина князья Ата- жукиной и Мисостовой фамилий 24 марта прибыли вместе с ним в станицу Прохладную, резиденцию Дельпоццо (начальник Ка- барды не имел местопребывания в Кабарде), и также согласи¬лись выполнить требования русских по Чегемскому обязательству 1804 года. По словам Дельпоццо, они «тут же хотели учинить клятвенное обещание, но по случаю неимения при них грамотно¬го, который бы мог написать оное на их языке, выпросили для приведения в порядок разстроенных домашних их дел на две недели сроку, после чего непременно обещались приехать все

владельцы и уздени, выбранные в Суды, и учинить присягу...»29.
Таким образом, между новым начальником Кабарды и ее кня¬зьями была достигнута договоренность о восстановлении родо¬вых судов и расправ, оставшаяся, однако, не только не реализо¬ванной, но и для Атажукиной и Мисостовой фамилий не оставша¬яся даже на бумаге! (Этот последний факт Цицианов не простил Дельпоццо и в первом же предписании поставил ему в упрек.)
Резонно спросить: почему не приступили к отправлению своих обязанностей суды, восстановленные с таким трудом? Причина носит скорее субъективный, чем объективный характер.
Дело в том, что князья, дав клятвенное обещание и присягу о своем согласии исполнить все принципиально требуемое от них, одновременно подали Дельпоццо прошение, в котором они пред¬лагали и свой вариант судоустройства.
Князья просили разрешить им «выбрать судей с каждых двух родов из первых фамилий по 8 владельцев и 12 узденей с 20 бега- ульями, кои бы оставались навсегда безсменно и без получения от нас (казны. — С. Б.) жалованья; а для Судов сих и жилище выстроить в тех же самых местах, где и прежние Суды были домы, в которых находиться им безотлучно»30.
При всей своей относительной самостоятельности как началь¬ник Кабарды Дельпоццо не обладал достаточной властью, чтобы узаконить просьбу князей. Поэтому он позволил им (возможно, посоветовал) обратиться к Цицианову с прошением, сопроводив его 26 марта 1805 года своим ходатайством - «с испрошением утверждения»31.
В прошении князей, узденей, эфендиев и кадиев отмечалось: «По велению вашему генерал Глазенап прибыл к нам с войском и потребовал, чтобы среди нас для расправы были по-прежнему суды. Мы согласно вашему повелению приготовили судей, но просим вас покорнейше о следующем: эти суды были прежде у нас, но от них ничего доброго ожидать нельзя. Мы фамилии Жем- булатова уздени и кадии между собою имели совещание и нашли удобным, чтобы 8 беков и 12 узденей назначены были для рас¬правы среди нас: только они в состоянии исполнять службу Российского правительства, и искоренить воровство, разбой, плутовство и мошенничество, и вообще они в состоянии испол¬нять всякое требование»22 (выделено нами. — С. Б.).
Комментируя прошение кабардинцев на имя Цицианова и обо¬сновывая причину своего одобрения их просьбы, Дельпоццо пи¬сал: «...сей выбор их судей по примечанию моему может быть надежнее, ибо выполнению дел способнее, паче потому, что ду¬ховенство как то в прежних имело оное великую силу выполнять свои прихоти, да и судьи ничто иное значили, как только одно наименование оных, впрочем, никаких дел в исполнение привести силы не имели. Сей же просимый ими выбор судей я своим мне-нием одобряю с тем, чтобы оной состоял также под властью верхнего пограничного суда»33.
Отваживаясь фактически ходатайствовать за кабардинцев, пре-

следуя, разумеется, прежде всего интересы России, Дельпоццо, вероятно, уже знал о существовании рескрипта царя от 31 июля 1804 года к Цицианову, который разрешал ему вводить «распра¬ву кадиев», т. е. духовный (шариатский) суд.
«Сверху» против духовного суда не было помех, «снизу» обо-сновывалась его целесообразность. Далее гнуть свою линию Ци¬цианову уже не было смысла. Ведь введением шариатского суда кабардинские князья обязывали и себя «исполнять службу Рос¬сийского правительства», а большего царь от них и не требовал.
Еще одно немаловажное обстоятельство говорило в пользу духовного суда. Прошение кабардинцев предусмотрительно предлагало, чтобы членам избиравшихся судей «от казны Е. И. В. жалованья не производилось, а вместо оного довольствовались бы положенным по их обычаям взыскиваемым с виновников штра- фом»34.
На прошение кабардинцев Цицианов ответил приказом от 9 мая 1805 года. Сменив гнев на «милость», он указывал: «Споспе¬шествуя пользам Кабардинской области, хотя вы по ветрености и своим беспутствам того и не заслуживаете, я согласен, чтобы в то время, как вы учините присягу на верное подданство Е. И. В. учредить на просимом вами основании родовые Суды и оставить на тех правилах выбор судей. Входя однако ж в большие выгоды ваши, признаю нужным, чтобы сии родовые Суды состояли в за-висимости от Верхнего Моздокского Пограничного суда, дабы в случае, ежели бы обиженный не получил удовлетворения, мог перенести дело свое в пограничный Суд»35.
В своем прошении к Дельпоццо кабардинцы допустили оплош¬ность, не сказав о том, в каких связях духовный суд будет нахо¬диться с Моздокским судом. Вероятно, они считали само собой разумеющейся независимость нового суда. Однако ошибкой кня¬зей немедленно воспользовался Дельпоццо и предложил Цициа- нову: «...Как о сем Суде (Моздокском. - С. Б.) они в прошении своем ничего не упомянули, то и нужно, чтобы сверх выбирае¬мых ими судей, непременно выбрано было в верхний погранич¬ный суд по прежнему положению с переменою в каждые 3 года»36. Как видно, Цицианов одобрил рекомендацию Дельпоццо и ис¬пользовал в качестве основы своего приказа. Таким образом, и в условиях шариатского суда ключевые позиции управления все же оставались за Кавказской администрацией.
* * *
Начало деятельности начальника Кабарды генерал-майора Дельпоццо заставляет всерьез задуматься над ролью русской администрации на окраинах России вообще, и в частности в Ка- барде.
Издавна существует распространенный взгляд, согласно кото¬рому понятия «Кавказская администрация», «Царская админист¬рация» (или: «Султанская Турция», «Крымское ханство») целиком

отождествляются, в зависимости от ориентации тех или иных дея¬телей и историков, с политикой безудержного насилия, слепой ненавистью ко всему нерусскому. Спору нет, все это имело мес¬то сплошь да рядом. Нет нравственного оправдания тем злодея¬ниям, и они справедливо осуждены историей.
В то же время такой взгляд, если был бы вполне извинителен как ошибка, как недоразумение, то как политика таит в себе по¬стоянную опасность взрыва, поскольку она, закрывая глаза на все многообразие, например, кабардино-русских отношений, способствует формированию однобокого тенденциозного воспри¬ятия прошлого народов.
Как мы уже знаем, Дельпоццо не сразу пришел к мысли о целесообразности введения в Кабарде духовного суда. Поначалу он, очевидно по настоянию Цицианова, стремился принудить ка¬бардинцев к открытию судов, из-за чего загорелось их восста¬ние, и ему даже удалось, в принципе, добиться цели.
Но тут случилось нечто неожиданное для кабардинцев и не-предвиденное для русских властей. Согласившись на все их тре¬бования, дав им клятвенное обещание и приняв присягу (в кото¬рый раз?!) на верное подданство, кабардинцы удовлетворили ам¬биции представителей царя. Одновременно с принятием присяги князья подали прошение Цицианову, который, приняв его, как оказалось, свел на нет победы русских войск над восставшими.
Дальнейший ход событий прослеживается в рапорте Дельпоц- цо от 3 августа 1806 года. Назначение графа Гудовича на Кавказ для Дельпоццо было не самым лучшим вариантом. Начальник Кабарды, конечно, знал, что родовые суды, упразднение кото¬рых связывалось с его именем, вводились в свое время по иници¬ативе Гудовича*. Граф также, очевидно, располагал достаточной информацией о действиях и дальнейших намерениях Дельпоццо.
Обосновать целесообразность (и даже необходимость) пере¬мены судов перед новым наместником и тем самым предупре¬дить возможные с его стороны упреки в своей адрес — такова была нелегкая задача, стоявшая перед Дельпоццо. Поэтому он включил в свой первый рапорт Гудовичу текст прошения кабар¬динцев, с которым они обратились к нему, увидев, что новый начальник в отличие от его предшественников добивается спра¬ведливого разрешения застарелого военного конфликта.
В обращении князья указывали Дельпоццо: «В[аше] превос-ходительство]! Это правда, что русские нас научили обманывать и испортили только наши нравы и потому более, что когда Суды учреждены, то в них судили одни муллы, а князья и узденя хотя и были судьями, но как не из лучших были и первых выбираны, то их никто не слушался, а муллы сами делали, как хотели; а строгого взыскания за невыполнение дел не требовалось и потому от часу далее народ наш научился обманывать и воровать, а претензию
*Ермолов прямо утверждал: «Он (Дельпоццо. - С. Б.) был причиною унич¬тожения родовых судов» (Записки А. П. Ермолова. 1798-1826. М, 1991. С. 312).

взыскивали с нас не так, как в. пр., а со всех — и правых и виноватых, а посему наделали еще больше воров и врагов России. И потому в. пр. говорим чистосердечно и признаемся вам, что ежели бы не были вы в то время наш начальник, когда в последний раз войска (были. — С. Б.) в Кабарде и не слышали в тогдашнее время ваших наставлений, которые нас до самого сердца тронули, то Кабарда не была бы уже Кабарда, и тогда же все были намерены разбежаться в разные места: но услышав, что вы наш отец, за-щитник и покровитель, то и остались по-прежнему. Вы сами виде¬ли, сколько мы сами собою сожгли деревень наших единственно для того, дабы оставить сии места навсегда, и вы теперь не поду¬майте, чтобы мы с какими ни есть другими мыслями к вам при¬ехали, но единственно только для того, дабы чистосердечно воз¬благодарить вас за те милости, которые вы для нас стараетесь делать... избавили нас от такого бремя, которого мы не в состо-янии были выполнить и 20 лет»37.
Рассуждения кабардинцев, по расчетам Дельпоццо, должны были расположить Гудовича к духовному суду. В самом деле, по мысли начальника Кабарды, если все неприятие кабардинцами русских происходит исключительно от ненавистных им родовых судов и расправ, то достаточно их заменить столь князьями тро¬гательно просимым и самих ко многому обязывающим судом, чтобы установить спокойствие и соответствующий порядок.
Подводя итог первоначальной деятельности Дельпоццо, следует сказать, что он объективно подходил к русско-кабар¬динским отношениям, что отличало его от всех его предшествен¬ников. Поэтому он был оценен кабардинцами по достоинству и встречен ими с одобрением, что утвердило начальника Кабарды в мысли активно содействовать упразднению родовых судов и уч¬реждению духовного суда.
Духовный суд в Кабарде в оценке современников
Выше мы видели, что шариатский суд введен в Кабарде Кав¬казской администрацией с позволения царя. Этот суд имел своих сторонников и противников. К последним в первую очередь относится назначенный вторично, после убийства Цицианова в Баку (8 фев¬раля 1806 года), главнокомандующим на Кавказ граф И. В. Гудович.
Свое отношение к нововведению он выразил в предписании к Дельпоццо от 12 августа 1806 года: «Из рапорта в. пр. видя, что приглашаемые мною через вас кабардинские владельцы, как вы пишете, заняты междоусобием и, ссылаясь на оное, против чини¬мых от вас позывов на приезд их ко мне делают отговорку, я по таковому поступку их не могу ничего иного заключить, как то, что сие суть плоды тех перемен Судов, утвержденных прежде блаженный жизни императрицею Екатериною Великою, которым они повиновались и друг другу не грубили; а о теперешних хотя вы меня и уведомляли, что оные учреждены и они не только им

не повинуются, даже моему призыву чему удивляясь, по управ¬лению сим народом побуждаюсь еще вам предписать об объяв¬лении оным владельцам, дабы они, не уклоняясь, выполнили мое требование для их собственной пользы мне непременно надобно с ними поговорить и объясниться»1.
Гудович дал понять Дельпоццо, что он на него возлагает от-ветственность за ухудшение обстановки в Кабарде, связывая его с переменой судов.
С годами Гудович все более убеждался в отрицательном ха¬рактере деятельности суда. Свой взгляд на него он досконально изложил Куракину 16 мая 1808 года: «При сем случае считаю обязанностию, — подчеркивал он, — изъяснить В[ашему] сиятель¬ству] мое мнение, что наиболее подает теперь повод кабардин¬цам к непостоянству, хищничествам и к упорству последовать правилам для прекращения заразы. Прежде учреждены были для разбирательства их дел Родовые Суды и Родовые Расправы, в судьи же избираемы были кабардинские владельцы и узденья, которые наибольшее имели влияние на простой народ. Для чего всякое воровство и хищничество было спрашиваемо к удовлетво¬рению или отыскиванию виновных от Родовых Судов, а судьи во власти своей над народом тотчас и почти всегда исполняли требо¬вания начальства почему и в то время было лучшее устройство и лучший порядок, но теперь с уничтожением Родовых Судов вся власть перешла в руки неблагомыслящего России духовенства, которому предоставлен Суд. Духовные во всей Азии, а кольми паче в Кабарде всегда имели немалое действие над народом, который много в них верует. С предоставлением же им права разбирать все дела духовным судом можно сказать, что они вовсе поработили кабардинцев. Итак, все теперь зависит от кабардинско¬го духовенства, которое, быв не чуждо корысти, располагает народом, составляющим наибольшую силу Кабарды, по своему произволу удерживая в суеверии, дабы заразы (т. е. чумы. — С. Б.) не опасаться. От сего-то происходит безпорядок и наклонность к хищничествам и непокорности следовав предписаниям к прекра¬щению заразы. Когда владельцы и узденья занимали места в Ро¬довых Судах, то подвластные их, опасаясь взыскания и власти их владельцев, удерживались от воровства; теперь же и самые вла¬дельцы подпали под такую власть духовенства и своевольство оного, что даже опасаются духовных, в чем некоторые из самих владельцев признаются»2.
Мнение Гудовича о своем детище — родовых судах и распра¬вах в Кабарде — можно было бы считать слишком преувеличен¬ным, если бы не всеподданнейшее донесение генерал-лейтенанта Кнорринга от 5 июля 1799 года. Со слов генерал-майора Арсень¬ева 1-го, «над обоими Кабардами надзирание имеющего», Кнор- ринг отмечал дерзкое намерение руководимых Адиль-Гиреем Атажукиным кабардинских князей и узденей «установить в Ка- барде духовный суд, который бы правилами корана решал все народные тяжбы и который бы совершенно ослаблял действие

учрежденного Императорским Величеством в Кабарде родовых судов и расправ, до сего времени с довольным успехом удер¬живающих порядок в кабардинцах и умножающих зависимость их к Высочайшему Вашего Императорского Величества Престо¬лу»3 (выделено нами. - С. Б.).
Гудович с годами все более утверждался в своем мнении об отрицательном характере деятельности суда. Он предлагал Ку¬ракину единственный, на его взгляд, способ удержать Кабарду под властью России в условиях установившейся во внутреннем ее управлении теократии.
«Следовательно, — убеждал он Куракина, — при нынешнем управлении в Кабарде один предлежит теперь способ к учреждению порядка и устройства — тот дабы сколь можно иметь духовенства преданного и верного России, которое действовало согласно с намерением и видами Российского начальства». При этом Гудо- вич считал благоприятным то обстоятельство, что «наиковарнейший а неблагомыслящий из духовных эфендий Исак, уговоривший на¬род к ослушанию противу принимаемых мер о прекращении в Кабарде заразы, и наисуеверный владелец Адиль-Гирей сами умерли от заразы»4.
Анализируя доклад Гудовича Куракину и его ранние высказы¬вания, следует сделать вывод: главнокомандующий в отличие от Дельпоццо считал, что родовые суды и расправы были для Кабарды благодеянием, а мехкеме порабощением кабардинцев.
* * *
Духовный суд рассматривался по-разному и самими кабар¬динцами.
Измаил-бей Атажукин, образованнейший кабардинец своего времени, ответственность за новое обострение противоречий между Кабардой и Россией возлагал на духовенство. Он заклю¬чал, что усиление неприязни кабардинцев к русским есть след¬ствие «возникшего несвойственного нашим обычаям влияния от наших духовных, из коих знатнейшие получают за то от Порты важ¬ные награждения, влекут ослепленный народ фанатизмом веры к неповиновению постановлениям власти, и оное, усиливаясь, опровер¬гает древнюю нашу конституцию, подчиняя все состояние шариату или духовной тирании, коя прямая цель против обязанностей к России»5.
В характеристике, которую дал адыгскому мусульманству (адыгеисламизму) Измаил-бей Атажукин, следует выделить два момента. Первый момент. Он считал, что ислам не вполне соот¬ветствует, скажем так, адыгской религиозной демократии, пан¬теон которой издревле был представлен элементами христиан¬ства, мусульманства и язычества, которая, освещая неистреби¬мый дух индивидуальной свободы черкеса, и служила ему, как нельзя лучше, питательной средой.
В Кабарде ислам начал доминировать над христианством бла-

годаря своей ярко окрашенной политической направленности. Гло¬бальная борьба против христианства, которую взвалил на свои плечи ислам, в Кабарде соединилась, как и на всем Северном Кавказе, с борьбой против христианско-колонизаторской России.
Второй момент. Османская Турция, в отличие от царской Рос¬сии, не стесняла свободу Кабарды строительством военных кре¬постей. Правда, это объяснялось не отсутствием желания иметь их, а тем, что не хватало сил. Тем не менее данное обстоятельство через пропаганду турецких эмиссаров и религиозных деятелей придавало привлекательность исламу и содействовало, наряду с введением родовых судов и строительством Кисловодского ук¬репления, его широкому распространению в Кабарде.
Измаил-бей Атажукин с тревогой указывал, что ислам, основ¬ные проводники которого в Кабарде (Адиль-Гирей Атажукин - его родной брат и Исхак Абуков) получали за это награды от турецкого султана, «опровергает древнюю нашу конституцию».
Под «древней нашей конституцией» Измаил-бей, очевидно, под-разумевал адыгский этикет (адыгэ хабзэ), т. е. адыгский феода¬лизм. Взгляд Измаила Атажукина на мусульманство нельзя объяс¬нить какими-то личными мотивами. Его рассуждения находятся в соответствии с свидетельствами его современников.
Семеон Броневский: «...Черкесы всегда были наклонны к хри¬стианству, и доныне дозволенных церквей почитаются в иных ме¬стах за убежище ненарушимое. Еще в начале 18 столетия они не имели точного вероисповедания, и по собственному показанию кабардинцев, не более 80 лет минуло, как они совершенно отпа¬ли от Греко-Восточной церкви и прилепились к магометанству, сначала князья, а потом и черный народ, который не имел одна- кож точного понятия о новопринятом Законе, и по недостатку духовных чинов не отправляли надлежащих обрядов»6.
Шора Ногмов хронологически подтверждает сведения Бро- невского. Он писал: «Окончательно она (христианская вера. — С. Б.)
уничтожена в 1717 году В подтверждение вышесказанного
можно присовокупить еще следующие факты. Уздень Исмаил Шогенов имел в своем доме рукописную книгу, которая принад¬лежала его предкам... Он был последний из умевшего читать ее и скончался в 1830 году в глубокой старости. Покойный академик Шегрен, которому я посылал несколько листов из этой книги, утверждал, что она писана на греческом языке...»7.
Религиозные верования народов и даже отдельных индивидов не возникают и не исчезают вдруг. Поэтому взгляд Ногмова от¬носительно указания определенной даты ликвидации христианства в Кабарде следует признать ошибочным. Это подтверждается и указом Коллегии иностранных дел Российской империи за 1732 год. В нем говорится: «И ныне в тех обеих Кабардах князья и уздени и другие военные люди обретаются в Махометанском законе, а подданные их земледельцы и крестьяне, которые живут в дерев¬нях, есть благочестивые церкви и священники»8.
Спустя еще много десятков лет кабардинцы оставались полу-

христианами-полумусульманами. В качестве иллюстрации харак¬тера и уровня религиозности народа во второй половине XIX века можно привести документ, по времени касающийся жителей аула самого Ногмова, переселившегося позже в сел. Кармова.
Неизвестный автор под псевдонимом «А. Б» опубликовал в газете «Терские ведомости» (1881. № 6) заметку, в которой упо¬минается житель сел. Кармова «Дагаза, вольноотпущенник Ног¬мова, каковой фамилией и именовался при жизни». Достигнув редкого на Северном Кавказе мужского долголетия, он умер в 1879 году в возрасте 127 лет. Со слов очевидцев, автор писал, что Дагаза Ногмов «помнил, когда на Кубани стояло турецкое войско под начальством Батал-паши, основателя настоящего уез¬дного города Баталпашинска (Черкесск. - С. Б.) и самого пашу он знал лично». И далее: «Когда старик этот был молодым, то часть кабардинцев были христианами, так что когда в семействе варилась пища, то котел разделяли пополам доской и в одной половине варилась баранина, в другой свинина, так как молодежь была обращена в магометанство, старики же держались христи¬анской веры. При этом муллы запрещали этим старикам молить¬ся при всех, в особенности при детях».
Можно верить, что Дагаза Ногмов лично знал Батал-пашу и помнил, когда его войско стояло на Кубани. Событие, о котором идет речь, произошло в 1789 году, следовательно, воспоминания о том, когда в разделенном котле кабардинского семейства ва¬рилась и пища молодых мусульман, и еда старых христиан, отно¬сится к 70-80 годам XVIII века, т. е. в основном совпадает с тем временем, когда завершалась исламизация Кабарды.
Точку зрения Измаила Атажукина на мусульманскую религию разделял и Хан-Гирей. Он порицал князей за то, что «родовой расправочный суд» - «мудрое это нововведение» - было упраз¬днено по причине его несоответствия мусульманской вере 9.
Оценка, данная духовному суду в Кабарде представителями Кавказской администрации и самих кабардинцев (Измаил-бей, Хан- Гирей и др.), свидетельствует о слабой источниковедческой базе ряда исследований по важнейшим вопросам нашей адыгской ис¬тории.
Иначе трудно объяснить, например, имеющее непосредственное отношение к рассматриваемой нами теме, безапелляционное ут¬верждение, что мехкеме «без сомнения явилось первой крупной победой кабардинского народа в его антиколониальной борьбе»10.
Для такого вывода нет достаточного основания. 25 мая 1800 года кабардинцы требовали, «чтобы не препятствовано им было в уч¬реждении духовного суда, и что, имея его, они не намереваются избегнуть подданства»11.
Эта мысль ими неоднократно повторялась, но она еще не гово¬рит о том, что кабардинцы горели желанием находиться в «вечном подданстве». Двумя неделями раньше, 12 мая, тот же Кнорринг доносил царю, что он путем принуждения князей к выбору судей в родовые суды намеревается «привесть в бездействие и предна-

мереваемое ими еще с прошедшего лета установление духовных судов, в чем по затеям известного Адиль-Гирея Атажукина не что иное кроется как некоторое безрассудное отклонение себя от зависимости к державе В. И. В.»12.
Различие в понимании роли и назначения мехкеме соот¬ветствовало интересам владельцев и сложной политической об¬становке в Кабарде.
Мехкеме пришло на смену родовых судов и расправ. Измени¬лась ли к лучшему общественная жизнь Кабарды? Согласно Шоре Ногмову, «установление этого положения принесло большую пользу народу; каждый боялся совершить что-либо противоза¬конное»13.
«Народное условие, сделанное 1807 года июля 10, после прекра¬щения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев», на основе которого разбирались дела по шариату, вероятно, увидело свет под «редакцией» Адиль-Гирея Атажукина. Оно предусматривало такие наказания: «За воровство не более рубля серебром — ли¬шение левой руки; свыше рубля до 100 рублей ассигнациями — отрубление правой руки и левой ноги; за развратное поведение — смертная казнь. Убийцы предавались также смертной казни»14.
Действительно, было из-за чего бояться: в Кабарде вводились драконовы законы .
Хан-Гирей, наверное, учитывал, это обстоятельство, не раз¬деляя оценки, данной Шорой Ногмовым духовному суду. Он пред¬почитал шариату упраздненные суды и с сожалением констатиро¬вал: «Кабардинцы мудрое это нововведение, почитая противным их вере... просили об его уничтожении»15.
Характеризуя духовный суд, Хан-Гирей сделал вывод: «...Важ¬ность перемены состояла почти в одном только названии»16.
Есть основание сказать, что Хан-Гирей — «европеец по уму и образованию, философ и человек по душе и сердцу»17 - рас¬сматривал мехкеме шагом назад в судоустройстве Кабарды, с чем трудно не согласиться.
Дата учреждения мехкеме в Кабарде остается не до конца выясненной. Согласно взгляду исследователей, «взамен родовых судов и расправ в 1807 году был учрежден духовный суд (мехке¬ме)»18.
Но мы располагаем документом, который устанавливает точ¬ную дату учреждения мехкеме. В рапорте Дельпоццо к Гудовичу от 3 августа 1806 года этот вопрос изложен с исчерпывающей полнотой.
Начальник Кабарды докладывал наместнику Кавказа:
«Суд сего года апреля с 1-го числа совершенно открыли на р. Череке в Докшукиных кабаках... Мисостова и Атажукова фа¬милии хотя также не малое время находились в несогласии и не
приступали ни к какому установлению благоустройства, но напо¬следок и оные последовали примеру Бекмурзиной и Кайтукиной фамилий и точно на таких же правилах по их обыкновениям судей выбрали и минувшего июня с 1-го числа совершенно Суд открыли в Кучмезуковых кабаках на р. Баксане, близ Кызбурун-горы... Малой Кабарды Гелазсангова фамилия, хотя и всегда в покорности пребывающая и никакой противности не оказывающая, однако ж открытием Суда также не делала, смотря на поступок Большой Кабарды, но минувшего мая с 1-го числа и оная точно таким же порядком судей выбрана и Суд открыла в Ахловых кабаках...»19.
Принимая во внимание, что рапорт составлен 3 августа 1806 года, а суды открыты, как явствует из документа, «сего года», то оче¬видно, мехкеме на всей территории Кабарды официально начало функционировать с 1 июня 1806 года*.
Относительно принятия «Народного условия» в 1807 году. Этот факт вводит в заблуждение исследователей, наводя их на мысль об открытии духовного суда в том же году.
Задержка с принятием закона могла произойти по той причи¬не, что его положения требовали дополнительного обсуждения и согласования во всех княжеских фамильных группировках. Кроме того, напряженная внутренняя обстановка в Кабарде, связанная с попытками Гудовича втянуть ее в войну с чеченцами, а также непрекратившаяся еще чума не благоприятствовали съезду. Это последнее обстоятельство отразилось и в данном заголовке са-мого документа, принятого 10 июля 1807 года - «...после прекра¬щения в Кабарде заразы».
*Б. А. Гарданов, анализируя тот же документ, пришел к ошибочному утвер¬ждению, что «учрежденные Гудовичем судебные учреждения в эти годы пере¬стали фактически действовать в Кабарде и были с большим трудом восстанов¬лены лишь в апреле-июне 1806 г.»20.

РАЗДЕЛ V
«ПОГОВОРИМ О БУРНЫХ ДНЯХ КАВКАЗА...»
«Между ими вовеки миру не бывать»
Политическая история адыгов — это история практически бес-прерывных войн и распрей различных княжеских группировок и ориентации. Характеризуя касаков (кашаков), известных в русских источниках под названием касоги*, арабский ученый-энциклопе¬дист Масуди (конец IX в. — 956-й или 957 г.) писал, что «аланы более могущественны, чем кашаки, которые могли бы справиться с аланами, если бы их не защищали крепости, на морском побере¬жье». Причину относительной слабости кашаков Масуди объяснял тем, что «они не допускают назначить над собой царя, который объединил бы их»1.
Междоусобие адыгов, особенно кабардинских князей, и пол¬тысячелетия спустя, в XVI веке, не только не сделалось историей, не только не ушло в прошлое, как могло случиться при благопри¬ятных условиях, но и превратилось, с установлением Темрюком Идаровым военно-политической связи с Русью, в искусственно извне поддерживаемую политику, которая оказалась губитель¬ной для будущего свободолюбивого народа.
Василий Александрович Потто**, ссылаясь на Шору Ногмова, заметил: «...Скончалась Мария Темрюковна, а вместе с нею по¬рвалась до некоторой степени и та живая связь, которая соединя¬ла нас с кабардинскими черкесами. Царь по-прежнему благоволил своему тестю, но многие кабардинские князья отпали от Москвы, и при их содействии крымцы в следующем же 1570 году нанесли жестокое поражение Темрюку»2. Отсутствие сильной централь¬ной власти — отличительная особенность Кабарды и в последую¬щем. В борьбе за верховную власть кабардинские князья, будучи сами не в состоянии основательно одолеть друг друга, постоянно прибегали к помощи извне. И эту помощь оказывали им их сосе-
*Касоги считаются одним из этнообразующих предков адыгов.
**В. А. Потто (1836-1911). Русский военный историк, ген. лейтенант. С 1889-го - начальник военно-исторического отдела штаба Кавказского военного округа.

ди — Россия и Турция, стратегические интересы которых сталкива¬лись на Кавказе. Кабардинцы, по мнению сподвижника Петра I Александра Бековича-Черкасского, «народ лучший в войне кро¬ме регулярного войска»3.
Понятно поэтому, что от исхода внутреннего противостояния князей в Кабарде зависело многое и в противоборстве двух коло¬ниальных империй. Петр I увидел в Кабарде возможный противо¬вес Кубанской орде, образовавшейся в результате дробления Ногайской орды и зависящей от Турции. Это обстоятельство по¬будило Петра I направить в 1711 году в Кабарду князя Александ¬ра Бековича-Черкасского. Последнему удалось привести часть кабардинских князей к присяге — «по их вере». Однако другая часть владельцев, не без усилий крымских ханов, склонялась к Турции. В силу этого Александр Бекович-Черкасский убеждал Петра I торопиться с принятием решений.
После гибели Бековича-Черкасского посредником Петра I в его связях с Кабардой становится астраханский губернатор, гене¬рал-адъютант А. П. Волынский. Кабардинские владельцы не за¬медлили обратиться к нему за содействием. Волынский в 1721 году писал: «...потом пошли в Кабарду по призыву Араслан-бека и князь Александровых братьев (Александра Бековича-Черкасско¬го), понеже у них две партии, и тако у противной разбили не¬сколько деревень, также и скот отогнали, чем больше привели их между собою в ссору, и, в том их оставя, а себя не богатя, воз¬вратились на Дон»4. В его же донесениях императору рельефно просматривается междоусобное состояние Кабарды того времени. Прорусски настроенные кабардинцы стремились через А. П. Во¬лынского «искоренить или, по последней мере, противных князей выгнать вон, а им в Кабарде остаться одним»5.
В 1721 году А. П. Волынский докладывал Петру I об обстанов¬ке в Кабарде: «...Между ними вовеки миру не бывать, ибо житье их самое зверское, и не токмо посторонние, но и родные друг друга за безделицу режут, и я чаю такого удивительного дела мало бывает или и никогда, понеже по исследованию дела не сыскался виноватый ни один и правого никого нет, а за что дерут¬ся и режутся, истинно ни один не знает, только вошло у них то в обычай, что и переменить невозможно». Свое мрачное пророче¬ство о кабардинцах и описание их трагического противостояния Волынский закончил самой важной для Петра I информацией: «Только одно могу похвалить, — сообщал он, — что все — такие воины, каких в здешних странах не обретается, ибо, где татар или кумыков тысяча, тут черкесов довольно двух сот»6.
В. Н. Кудашев о том же периоде писал: «В 1725 году князь Рослан-Бек Кайтукин поссорился с владельцами родов Атажукина и Мисостова. Желая одержать верх над своими противниками, князь Рослан-Бек призвал крымского хана Бахто-Гирея в Кабарду, присягнул на верность крымскому хану и отдал ему в жены свою дочь»7. Среди многих других случаев обострения конфликтов между кабардинскими князьями, в неутешительном перечне ко-

торых здесь нет необходимости, мы особо выделяем этот, пото¬му что с переходом Кайтукина на сторону Крыма «в Большой Кабарде образовалось две партии»8, противоборство которых на целое столетие определило политическую жизнь Кабарды.
В конце XVIII в. над адыгами, в том числе и кабардинцами, нависла серьезная угроза. На этот раз в немалой степени в лице своих же соотечественников, вернувшихся на родину далеких пред¬ков после многовекового пребывания за «границей». Любопытна их предыстория. Н. А. Добролюбов, анализируя этнический состав Кубанского казачества конца XVIII в., указывал, что оно частично состояло из «1000 душ мужского пола, добровольно вышедших из-за Кубани черкес и татар», и 500 запорожцев, вернувшихся от турецкого султана9. Последнее обстоятельство позволяет поставить вопрос: почему эти запорожцы после ликвидации Сечи ушли ра-нее в Турцию? Должно быть, здесь сыграла свою роль общность веры. Тогда можно предположить, что эти запорожцы частично не славянского происхождения. Свет на проблему проливает Се- меон Броневский. Ссылаясь на исторические известия, он писал: «В 1282 году Баскак Татарской Курского княжества, призвав чер¬кесов из Бештау или Пятигорья, населил ими слободу под именем Казаков. Сии, совокупясь с русскими беглецами, долгое время чинили всюду разбои, укрываясь от поисков над ними по лесам и оврагам»10. Эти черкесы и беглые русские в поисках безопасного места перебрались «ниже по Днепру». Тут построили они себе городок и назвали его Черкаск, по причине, что большая часть из них были породою черкасы, составя разбойническую республи¬ку, которая прославилась потом под именем Запорожских каза¬ков»11.
О дальнейшей истории запорожских казаков тот же Броневский сообщал: «Когда турецкое войско в 1569 году приходило под Астрахань, тогда призван был с Днепра из Черкес князь Михаиле Вишневецкий с 5000 запорожских казаков, которые, совокупясь с донскими, великую победу на сухом пути и на море в лодках над турками одержали. Из сих черкесских казаков большая часть ос¬тались на Дону и построили себе городок, назвав его также Чер¬касским, что и было началом заселения донских казаков, а как вероятно, что многие из них возвратились также на родину свою к Бештау или Пятигорью, то сие обстоятельство могло подать причину назвать вообще кабардинцев украинскими жителями, бежавшими из России, как мы находим упоминание о том в на¬ших архивах»12.
Наверняка можно утверждать, что Броневский имел в виду архи¬вы Коллегии иностранных дел, извлечение из которых И. Ф. Бла- рамберг включил в свои «Исторические сведения о кабардинцах». Документ повествует, что «в древние времена кабардинцы зани¬мали часть Украины и Малороссии, а затем обосновались в вер¬ховьях реки Кумы в окрестностях Бештау, откуда они получили название «пятигорских черкесов»13.
Сам Броневский интерпретирует этот документ следующим

образом: «В древние времена кабардинцы жили на Украине в Малой России и перешли оттуда сначала к городу Тереку, а по¬том поселились по Куме в урочище Пятигорском, почему и назы¬вались Пятигорские черкесы»14.
Из сведений Броневского можно сделать вывод, что Запо¬рожская Сечь, образовавшаяся в XVI веке в нижнем течении Днеп¬ра, т. е. «ниже по Днепру», и до 1654 года представлявшая собой казачью «республику», ведшую упорную борьбу с крымскими татарами и турками и сыгравшая крупную роль в освободитель¬ной борьбе украинского народа в XVI-XVII веках, в своей основе состояла из упоминаемых Броневским запорожских казаков15. Подобный вывод подтверждается и некоторыми другими источ¬никами, в числе которых сведения И. Ф. Бларамберга (1800-1878) и В. А. Потто.
Таким образом, можно сказать, что Запорожское казачество, образовавшее костяк Кубанского казачества, состояло частью из потомков некогда уведенных «из района Бештау или Пятигорска» черкесов, первоначальное поселение которых было впоследствии разрушено курским князем Олегом16, не говоря уже о «доброволь¬но вышедших из-за Кубани черкес». Следует особо подчеркнуть, что с переселением этих казаков, а именно с 1792 года, началась активизация колонизаторской политики царизма на Северном Кав¬казе, и в частности в Кабарде. Резюме: борьба против адыгов осуществлялась при активном участии в ней их же дальних или близких соотечественников.
С течением времени междоусобие кабардинских князей не только не прекратилось, но на рубеже XVIII-XIX веков в его ор¬биту активно втянулись, не без содействия враждующих группи¬ровок, турецкие султаны, русские цари, ведущие страны Европы. Состояние адыгов в XIX веке, по И. Ф. Бларамбергу: «К счастью, они никогда не могут собрать эти силы (более 60 тысяч воинов) воедино по причинам внутренней вражды и полнейшего отсут-ствия дисциплины и средств для содержания в течение опреде¬ленного времени такой массы людей. Не будь этих препятствий, они представляли бы большую угрозу для своих соседей, имея в виду и их воинственный характер; они были бы просто непобеди¬мы в своих краях...»17.
Аналогичных, по сути, взглядов придерживался и Ермолов. «Должно приписать одному несогласию живущих за Кубанью на¬родов,— писал он впоследствии, — что они: (закубанцы. — С. Б.) далеко внутрь линии нашей не делают набегов, на что, по мно¬голюдству их, легко бы могли решиться»18. Подобная точка зре¬ния нам представляется оригинальной, но не бесспорной. Рассмот¬рим ее конкретнее.
Допустим, адыгским (кабардинским) воинам удалось бы со¬браться в большом числе, что «можно было сделать весьма лег¬ко человеку, известному успехами в предприятиях и храбростию»19. В этом случае адыги могли оказаться совершенно беспомощны¬ми! Дело здесь состоит в следующем. «Народ, — заметил Хан-

Гирей, — живущий в вечной войне, казалось бы, должен соделать¬ся большим знатоком в военном искусстве, однако черкесы, на войне взросшие и войною же воспитанные, лишь соделались не¬подражаемо воинственными, проворными, ловкими, терпеливыми и отважными, но вовсе или мало приобрели познания в военном деле. Все их военное искусство состоит в том, чтобы неожиданно быстро нападать на неприятеля и, подобно парфянам, заманы- вать его в засады притворным бегством»20.
Несколько конкретизируя свою мысль, Хан-Гирей далее кон¬статировал: «Если черкесы мало приобрели познания в искусстве больших военных действий, то они затем отменно хитро действу¬ют в малых нападениях»21.
Русское военное искусство, в развитии которого кабардинцы, и это следует подчеркнуть, бесспорно, сыграли заметную роль со времен Ивана Грозного (а может быть, и раньше!), было в основном рассчитано на ведение войны крупными силами. Распо¬лагая к тому же несравнимым по своей разрушительной мощи вооружением, русские имели все шансы на успех в любом боль¬шом сражении против кабардинцев.
Таким образом, в невозможности сосредоточения всех своих боевых сил воедино при относительной малочисленности черке¬сов, как ни парадоксально, заключались их сила и счастье! Впро¬чем, Бларамберг, противореча самому себе, также справедливо утверждал: «Их никогда нельзя победить окончательно и полностью, так как они постоянно появляются и исчезают»22. Отсюда очевид¬на недостаточная обоснованность и первого утверждения Бларам- берга. Разобщенность адыгов, которую он считал счастьем для их соседей, в числе которых прежде всего следует разуметь русских, на деле была их несчастьем: противник, которого мож¬но было заставить сложить оружие, соберись он однажды в пол¬ном составе, оказывался непобеждаемым, поскольку та самая ра¬зобщенность исключала возможность его разового уничтожения.
Кабарда была объята двойной междоусобицей. Как пишет Кудашев, к «борьбе среди владельцев Большой Кабарды присо¬единилась вражда между собой Большой и Малой Кабарды»23. Объективно Малая Кабарда стояла перед необходимостью «искать покровительства России»24. Такую же необходимость испытывали и приверженцы России в Большой Кабарде. Это обстоятельство объединяло часть Большой Кабарды с Малой Кабардой. К 20-м годам XIX века Кабарда, как и сотни лет назад, представляла собой народ, навсегда разделенный «ужасным законом крови, законом кровной мести», в результате чего в течение веков жила ненависть родов друг другу.
* * *
С конца XVIII века в Кабарде последовательно осуществлялась политика самодержавия, сводившаяся к тому, чтобы «твердо ста¬раться разъединять кабардинский народ и поддерживать в нем

существование двух равносильных партий»25. Ко времени Ермо¬лова эта политика уже более не соответствовала возросшей мощи царизма. Перед новым наместником встала новая задача. Ее можно сформулировать так: используя исчерпавшую себя цель как средство, т. е. всячески поддерживая приверженную России груп¬пировку князей, добиться установления ее безраздельного гос¬подства в Кабарде, подчинив последнюю таким путем своей власти.
Кудашев недостаточно обоснованно считал, что «политика цент-рального правительства относительно кабардинцев миролюбивая, доброжелательная, основанная на строгом соблюдении данных кабардинскому народу обещаний». И только «у местных русских властей, которым была поручена защита русских интересов на Кавказе силою оружия», по его убеждению, эта политика «не находила поддержки»26. Да, местные власти, выходя из инструкций, нередко допускали излишние жестокости, за что они подвергались мягкому наказанию царя, но этот факт доказывает только то, что их действия вписывались в колониальную политику самодержавия.
Что стоили подобные упреки царей, если, например, наиболее либерально настроенный из них Александр I, по характеристике Пушкина, не более, чем «властитель слабый и лукавый» (выделе¬но нами. - С. Б.).
«Хищники»: факт или вымысел?
После победы над Наполеоном и заключения союза монархов Европы на Венском конгрессе (1814-1815) царизм получил воз¬можность значительно активизировать, свою колониальную поли¬тику на Востоке. Ключом к нему был многоликий, разделенный на сторонников и непримиримых врагов России, Кавказ. Россия, ослабленная после сравнительно недавней гигантской схватки, еще не была в состоянии к ведению крупных военных операций в ре-гионе, где скрещивались коренные интересы ведущих держав мира. Между тем вопрос о необходимости покорения всего Кавка¬за в России не подлежал обсуждению. В этом вопросе в высших слоях царило единогласие. Речь могла идти только о формах и методах его реализации. Предстояло, не так уже вызывающими сильную тревогу горцев, малыми силами делать то, что под силу крупным военным формированиям. Задача необыкновенно труд¬ная. Кто ее осилит? Император останавливает свой выбор на Ер¬молове. Он — лучшая гарантия успеха русского оружия в «теплой Сибири».
Указ о назначении Ермолова командующим отдельным Гру¬зинским корпусом издан 29 июня 1816 года. Эту весть он встре¬тил как исполнение своей давней мечты. «Всегда, — вспоминал Ермолов, - желал я чрезвычайно сего назначения и тогда даже как по чину не мог иметь на то право»1.
С 1818 года полномочия Ермолова распространялись на ог¬ромную территорию. Став наместником Астраханской и Кавказ-

ской губерний, он фактически сделался царем Юга России, т. е. проявлял непредусмотренную Александром I самостоятельность. Из воспоминаний Д. В. Давыдова: «...Он присвоил себе права, превышавшие власть»; «Сам назначил начальников на Кавказскую линию, в Абхазии и Дагестане. Оставшись вполне довольным об¬разом действий Шамхала Тарковского, он священным именем государя наградил его семью тысячами подданных, таким же образом он наградил Асланхана Кюринского ханством Казику- мыхским, заключавшим в себе не менее пятнадцати тысяч жите¬лей, и Бековича (Бекович-Черкасский. - С. Б.) и Татар-хана награ¬дил обширными землями в Кабарде»2. Ермолов рискнул само¬вольно отправить Н. Н. Муравьева в Хиву, «требовал от хана, чтобы он ему писал как старшему, прикладывал свою печать сверху». Хивинский хан обращался к Ермолову не иначе, как к «Великодушному и великому повелителю стран между Каспий-ским и Черным морями»3.
Ермолов впервые лицом к лицу столкнулся с Кабардой в 1822 го¬ду. Оставаясь одним из наиболее воинственных народов Кавказа, она переживала не лучшие свои времена: былое ее могущество было на исходе. Тому имелось несколько причин. Об одной из них - рапорт Дельпоццо Тормасову от 16 апреля 1811 года. Он докладывал: «...кабардинцы от заразительной болезни остались совершенно бессильны, будучи потеряв из своей силы прежнего величия девять доль»4. Более поздний документ говорит о том же. Согласно рапорту штабс-капитана князя Шаховского барону Розену от 24 декабря 1834 года, «кабардинцы были одним из сильнейших народов Кавказа... но в начале XIX века появилась чума и, свирепствуя 14 лет кряду, истребила более пяти шестых оного»5. Грозный бич рода человеческого в свой последний, XIX век, оказался, по-видимому, наиболее свирепым относительно Кабар- ды. И все же главная причина драматической ее картины состоя¬ла в другом — постепенном, но возраставшем с конца XVIII века, установлении режима царского правления, что неизбежно вело к утрате столь священной для каждого адыга личной свободы. С того времени в кабардино-русских отношениях наблюдается за-метное похолодание. С переходом царизма от взаимовыгодных связей к открытой конфронтации с Кабардой естественно, что кабардинцы вовсе не собирались стать безропотными наблюда¬телями изменявшейся не в их пользу обстановки: начиналась их отчаянная борьба за независимость. Неизбежность обострения кабардино-русских отношений была предопределена благоприят¬ным поворотом событий для русских: заключением в 1783 году Георгиевского трактата с Грузией и вхождением последней в со¬став России в 1801 году.
Освященные браком Ивана IV и Марии Темрюковны русско¬кабардинские военно-политические связи, продолжавшиеся более двух веков, в перспективе были исчерпаны. Историческая ситуа¬ция на Кавказе принципиально изменилась. Если до этого у России на всем Юге была лишь одна надежная опора - мусульманская

Кабарда, то отныне ее роль значительно выгоднее могла собой заменять Грузия — единоверно-христианская. Вероисповедание, как известно, в то время оставалось одной из важнейших статей межгосударственных отношений. Складывалась необыкновенная ситуация: Грузия, находясь в Закавказье, была, с точки зрения веры, а значит, во многом и на деле, целиком обращена к Санкт- Петербургу, тогда как Кабарда, будучи на Северном Кавказе, молилась Богу, располагаясь к русской столице спиной, в прямом и переносном смысле, а лицом — к Мекке, точнее к Турции.
В новых условиях, когда Россия все более укреплялась, а прежнее могущество Османской Турции становилось все более пробле¬матичным, уже не было необходимости особо «церемониться» с Кабардой. Колониальные устремления требовали соединения ока¬завшихся разрозненными частей теперь уже, в сущности, единой империи. Дряхлеющая Турция далее не могла успешно противо¬стоять экспансии царизма. Тем не менее не так-то просто было реализовать представившуюся возможность...
Исследователи истории Кавказской войны, хронологические и географические рамки которой, кстати, далеко однозначно не установлены, обыкновенно обходят молчанием Кабарду. Между тем именно Кабарде придавалось ключевое значение в страте¬гических планах самодержавия. Об этом можно судить и по одному письму А. С. Пушкина. Вернувшись с Кавказских минеральных вод, где он находился два месяца на лечении, и имея возмож¬ность конкретно познакомиться с состоянием дел в Кабарде, Пуш¬кин 24 сентября 1820 года пишет из Кишинева своему брату: «Ди¬кие черкесы напуганы: древняя дерзость их исчезает... Должно надеяться, что эта завоеванная сторона... скоро сблизит нас с персиянами безопасною торговлею, не будет нам преградою в будущих войнах — и, может быть, сбудется для нас химерический план Наполеона в рассуждении завоевания Индии»6. Молодой Пушкин обнаружил глубокую проницательность, увидев в черкесах (Кабарде) преодоленную преграду «в будущих войнах» России, которая, по его мнению, делала реальной цель, оказавшуюся даже для Наполеона не более, чем химерой.
Ермолов, как и Пушкин, полагал, что Кабарда — это «завое¬ванная сторона», но в отличие от поэта наместник Кавказа заб¬луждался, во всяком случае, на первых порах, относительно роли и места Кабарды на Кавказе и в колониальной политике России. Он расценивал набеги кабардинцев на Кавказскую линию не бо¬лее, как «несносные шалости», к которым можно было относиться терпеливо, поскольку был «занят гораздо опаснейшими злодеями Чеченцами» и Дагестаном — «сею важною воинственною стра-ною». «Когда пьют кровь змеи, — писал он А. А. Закревскому, — тогда жало комаров не так чувствительно. Так разумею я кабар¬динцев. По сему смотрится с большим равнодушием на их раз- бои»7.
Однако очень скоро Ермолову пришлось пересмотреть свой взгляд на Кабарду.

Из отношения Ермолова к генерал-лейтенанту Канкрину от 31 ав¬густа 1824 года, написанного в крепости Нальчик: «По возвраще¬нию моем в Грузию из С.-Петербурга в декабре 1821 года, я нашел здесь множество дел, требовавших немедленных распоря¬жений и ожидавших моего разрешения; с наступлением следующей весны потребно было принять деятельнейшие меры к укрощению безпокойств, возникших по сию сторону Кавказа, и обезопасить границы наши от производимых горскими народами хищничеств, почему с мая месяца по сентябрь 1822 года находился я сам с отрядом войск в Большой Кабарде и в верхних частях Кубани...»8.
Ермолов в своих воспоминаниях более обстоятельно выска¬зался о Кабарде перед его назначением на Кавказ, но так и не сумел возвыситься над собственной тенденциозностью. Упорное сопротивление, оказанное русским кабардинцами на протяжении последних двух-трех десятилетий, Ермолов объяснял не столько их храбростью, хотя он им в этом очевидном качестве не посмел отказать, сколько многолюдством. Касаясь прошлого и настоя¬щего кабардинцев, он писал: «...Кабарда, некогда многолюдная... (кабардинцы. - С. Б.) почитаемые храбрейшими между всеми горцами, нередко, по многолюдству своему, отчаянно противо¬стояли русским в кровопролитных сражениях. С давнего времени были кабардинцы подданными нашими... среди них имел пребы¬вание чиновник в качестве пристава, учреждены были суды... Но давно уже нарушение присяги сделалось действием обыкновен¬ным, давно наши наказуют измены и оные возрождаются бес- прерывно»9. В этих условиях Ермолов, военный и полководческий талант которого высоко ценился в России, предстал перед Кабар- дой.
По Хан-Гирею, цель Ермолова в Кабарде — «выселение их аулов на равнины и очищение подножья гор от скопища грабите¬лей, производивших набеги на русские границы, чтобы там пре¬кратить беспорядки»10.
Причину своего прибытия в Кабарду Ермолов 28 июля 1822 года объяснил князю Волконскому*: «Доселе я смирял другие враж¬дующие народы, и теперь только дошла очередь до непокор¬ствующих и мятежных кабардинцев»11.
Ермолов при этом имел в виду не всех кабардинцев. Он ука¬зывал, что предпринимает ввод отряда войск в Кабарду «для ох¬ранения от разорения благонамеренных владельцев и вообще простого народа, с добросовестностью прибегающего под защи¬ту войск наших»12. Кроме того, «отказав в просимой помощи», Ермолов опасался «уничтожить доверенность, потеря коей могла иметь следствия невыгодные»13.
Но была, конечно, значительно более веская причина, заста¬вившая Ермолова лично заняться Кабардой. Ею, как пишет Гра- бовский, явилась «медленность в исполнении предписания главно-
*Волконский Петр Михайлович, князь, начальник Главного штаба, конфидент Александра I.

командующего и очевидное желание кабардинцев уклониться от исполнения этого предписания»14. Предписывалось же кабардин¬цам ни много ни мало — выселиться с гор, из своих труднодоступ¬ных убежищ. Таким путем власти рассчитывали ликвидировать «разбойничьи шайки беглецов», которые «с большим ожесточе¬нием и ненавистью преследовали и истребляли все, что имело вид или носило название русского»15.
Первого января 1821 года Ермолов приказывает Кацареву, подпол-ковнику артиллерии, «офицеру расторопному и деятельному» (Ермолов), «вступить в Кабарду и стараться наносить возможный вред хищникам». Однако Кацарев, при всем своем немилосер¬дии, не достиг поставленной перед ним цели — «по малочисленно¬сти войск». Это обстоятельство побудило Ермолова, имея к тому же и конкретный повод, о чем будет сказано ниже, самому на¬чать военные действия в Кабарде. Об этом он потом вспомнит: «...В Екатеринограде собрал я отряд войск и 22 мая (1822 г. - С. Б.) вступил в Кабарду»16. В отличие от своих предшественни¬ков, ограничивавшихся карательными экспедициями, которые, как бы они ни были разорительны для кабардинцев, не приносили цар¬ским властям желаемых результатов, Ермолов приступил, как уже отмечено, к строительству «нового ряда укреплений... в самом сердце Кабарды: на Тереке, Нальчике, Чегеме, Баксане и в верхо¬вьях Малки — «у Каменного моста, где лучшие проходят за Ку¬бань дороги»17.
Задолго до прибытия в Кабарду Ермолова по его же приказу войскам здесь было совершено злодеяние — сожжение Трамова аула. В то время он располагался «верстах в десяти от Константи- ногорска» и считался одним из «мирных» аулов, вместе с тем наносивших «ощутительный вред» военным поселениям, посколь¬ку «хищники» в нем находили себе приют. Об одном из случаев укрывательства, имевшем место в ночь на 4 мая 1818 года, сот¬ник Астахов донес Ермолову. Последний воспользовался случаем, чтобы уничтожить «Трамов аул — это гнездо разбоев и вечной чумы...», рассчитывая, очевидно, что этот случай послужит дру¬гим поучительным примером. Аул окружили ночью, а жителям приказали удалиться. Вскоре он «зажжен был с четырех сторон, имущество разграблено, стада и табуны — на удовлетворение жителей Кавказской линии» 18. О некоторых подробностях разо¬рения аула свидетельствует сам Ермолов: «...По приказанию моему разрушен до основания, взято до 2 тысяч лошадей и весь скот»19. Жителям «оного только было позволено вывести жен своих и детей»20.
Сожжение Трамова аула не могло остаться незамеченным главным валием Кабарды Кучуком Джанхотовым. И он, очевид¬но, выразил свое неудовольствие в связи с случившимся. В ответ на его упрек Ермолов пишет Кучуку Джанхотову 11 июня того же года: «...Почитаете вы наказание Трамова аула собственным вас неуважением и думаете, что поступлено с ним несправедливо». Ермолов оправдывал свои действия тем, что дал подобное приказа-

ние, лишь «будучи полтора года снисходительным», как он пола¬гал, «подлым и мошенническим поступкам народа кабардинского, что возчувствуют сколь гнусно изменять добровольно данной в верности присяге и наскучив переносить неуважения властей»21.
Уничтожение Трамова аула не привело к разрыву отношений наместника с валием. В письме к Кучуку Джанхотову от 5 июля 1818 года Ермолов убеждал его: «...Даю вам слово, что не имею в помышлении ни малейшего вреда народу кабардинскому и он может быть в полном спокойствии. Слову моему верить не опасно». Свою позицию по отношению к кабардинцам Ермолов изложил и в письме к валию от 14 августа того же года: «...Из расположе¬ния и поведения их увижу, надобно ли будет быть их врагом или верным приятелем. Я то и другое умею, но не скрою от вас, что последнее мне гораздо приятнее: пусть узнают они меня и тогда найдут средства быть мною довольными, ибо я ничего не требую от них, кроме собственной их пользы».
Те же мотивы звучали также в его письме от 23 августа: «...Одно мое желание, чтобы они были спокойны, чтобы умели из меня сделать себе доброго приятеля и внушили в меня своими поступками то уважение, которое слишком 20 лет тому назад имел я к кабардинцам вообще и, всеконечно, к князьям их»22. Итак, основное оправдание своему приказанию о сожжении Тра- мова аула Ермолов находит в том, что кабардинские князья изме¬няли «добровольно данной в верности присяге». Что же из себя представляла присяга кабардинцев? Ермолов рассматривал ее как меру подчинения кабардинских князей, а они только как тактичес¬кую уловку, как средство ведения войны.
Особенность этого рода присяги кабардинцев отмечал и Дель- поццо, правда, не без свойственной ему тенденциозности 30 ап¬реля 1809 года он докладывал Тормасову: «...Возобновление при¬сяги для кабардинцев ничего не значит, поелику они в течение всего времени нахождения под Российскою Державою в поддан¬стве сколько раз оную утверждали, столько и изменяли»23.
Н. Ф. Грабовский также анализировал природу кабардинской присяги «на верное подданство». Он указывал: «Повторение вер¬ноподданнических присяг и подтверждение различных обязательств производились так часто, что естественно должны были утратить в глазах кабардинцев всякое практическое значение и в конце концов привели к тому, что на присягу и обязательства кабардин¬цы стали смотреть, как на исполнение ничего не значащей, хотя, быть может, приятной русским, формальности»24.
Кабардинцы и русские по-разному воспринимали характер русско-кабардинских отношений. Иоганн Густав Гербер в 1728 году писал: «Черкесы обеих частей Кабарды... во всякое время оказы¬вали большую склонность к России, и многие из их князей со своими людьми считали себя ее подданными, однако это было только на словах, и их свобода благодаря этому нисколько не пострадала»25. Следовательно, князья себя называли подданными лишь постольку, поскольку их Всевластие у себя дома не нару-

шалось. Более того, покровительство России обеспечивала их гос¬подство над другими народами.
Приятная русским формальность принятия кабардинцами очередной присяги на верное подданство была не очень приятна последним, но давала им возможность отстаивать свою независи¬мость, поэтому их особо не обременяла. А Ермолов, воспитан¬ный на других представлениях светскости и офицерской чести, воспринимал частые нарушения присяги как состояние нравственно¬го упадка народа, и в своих действиях против него исходил из тако¬го понимания. Ермолов убежден: «Кабардинский народ дошел до той степени упадка, что нет прежних свойств его и в сражениях уже нет прежней смелости, которою кабардинцы отличались от других народов»26. Рассуждая так, Ермолов, видимо, преследо¬вал цель — оправдать суровые методы ведения войны. Однако подобный взгляд относительно упаднического состояния кабар¬динцев, как народа, не соответствовал действительности.
Фредерик Дюбуа де Монпере, отличавшийся большой эруди¬цией и научной добросовестностью, посетил Черкесию в 1832 году. Вот что он писал об этом народе: «Черкесов обычно представля¬ют себе как некое сборище разбойников, дикарей, не имеющих ни веры, ни закона: это мнение ошибочно. Нынешнее состояние Черкесии вызывает у нас в памяти представление о цивилизации времен первых королей в Германии и Франции. Это образец феодальной, рыцарской, средневековой аристократии или герои¬ческой аристократии в античной Греции»27.
Кабарда наряду с другими адыгами была известна цивилизо¬ванному миру своим знаменитым детищем — адыгским этикетом (орк-хабзэ), который, по свидетельству Адыль-Гирея Кешева, «ни в чем не уступал известным десяти тысячам китайских церемо¬ний» 28. Кешев, к сожалению, не указывает на конкретные слагае¬мые адыгского этикета. О значительном количестве одних только блюд говорят данные Н. Дубровина. «...В 1827 году натухажский старшина Дешеноко-Темрюк, угощая посетившего его ана¬толийского сераскира Гассан-Пашу, подал ему за обедом сто двадцать блюд. Чисто лукуллов пир!»29 — восклицает историк. Вряд ли Ермолов интересовался такой стороной общественной жизни Кабарды, которая как раз подчеркивала высокий уровень нрав¬ственного состояния народа. Не будем излишне строгими к суро¬вому генералу. Он, как русский своего времени, просто мог и не подозревать, что существует этикет, обязательный для всякого члена адыгского общества. Пушкин с досадой отмечал, что при¬родные обычаи на Руси были уничтожены Петром I, а установ¬ленный Екатериной II новый этикет ослаблен Александром I, и считал, что его «во всяком случае не худо бы возобновить»30. Как бы то ни было Ермолов, говоря об упадочническом состоянии кабардинцев, был в некоторой степени прав. Но ответственность за это кабардинские князья возлагали на русскую администра¬цию! В 1806 году они в следующих словах возражали Дельпоццо, упрекавшему их в «порче нравов»: «Это правда, что русские нас

научили обманывать и испортили только наши нравы»31. Эту мысль кабардинцы подчеркивали постоянно. Н. Дубровин отмечал: «По словам туземцев, кабардинцы, имевшие большое влияние на об- лагоражение нравов, давшие черкесам свой дворянский обычай (вуор*-хабзэ) и свои моды, в последнее время наделили закубан- ских черкесов (читай: адыгов вообще. — С. Б.) всякого рода об¬манами, изменами, неисполнением обещаний и присяг, и народ, некогда честный (князей, которых величали — намазыры и зеуе- ныры**, — т. е. благочестия и рыцарские) стал, по выражению абадзехов, таагапсе - богообманывателем»32.
С мнением кабардинских князей созвучно воспоминание Ер¬молова, осуждавшего того самого Дельпоццо, который «чрез¬мерною кротостию своею и снисхождением, оставляя вины без наказания, наконец, попустил их на самые преступления»***33. «Он был, — писал далее Ермолов,— причиною уничтожения родовых судов, и с сим вместе начались разврат и беспорядок».
Хан-Гирей также отмечал, что «добрые нравственные каче¬ства кабардинцев, достойные для других горцев подражания, постепенно ослабевали и, наконец, можно сказать, потонули в потоке разврата»35. Только он, в отличие от кабардинских князей, не увязывал это явление с внешним влиянием. Вероятно, здесь свою роль сыграло предназначение «Записок...». Как известно, они были написаны для императора Николая I.
Ермолов искажал истину и даже несколько противоречил са¬мому себе, утверждая, что в сражениях кабардинцев «уже нет прежней смелости». Не в былой военной славе признавался он Александру I, обосновывая необходимость перенесения военной линии на левый берег Терека. Всеподданнейшее «испрашение» диктовалось, по его словам, пятилетним напрасным поиском средств «воздержать кабардинский народ от разбоев и делае¬мых на Кавказскую линию нападений...»36.
Не из-за одной прежней смелости кабардинцев запретил он им аталычество — этот древний обычай народа. Он не мог не заметить, что «кабардинцы в большинстве случаев посылали сво¬их сыновей в отуреченное Закубанье, откуда те, вырастая, выво¬зили суровую и непримиримую ненависть к христианской России»38.
Нельзя пройти и мимо вывода, сделанного по тому же вопросу И. Ф. Грабовским. «Даже железная воля и удивительная энергия этого знаменитого на Кавказе деятеля (Ермолова. — С. Б.), — писал он, — не в состоянии были окончательно побороть расходив¬шейся не в меру хищнической натуры кабардинцев»35. Все же Ермолов давал сравнительно высокую оценку военному искусству кабардинцев. В своих воспоминаниях он подводил итоги: «Впрочем и доселе кабардинцы почитаются из храбрейших горских народов»39.
*Вуор — уэркъ (дворянин).
**«Намазыры и зеуеныры» — нэмэзрэ зауэнрэ.
***В этой связи выглядит небесспорным утверждение Кудашева о том, что «несомненно, взгляды и политика Дельпоццо в значительной степени имели вли¬яние и на А. П. Ермолова»34.

Еще об одном, с виду не примечательном, порицании, сде¬ланном однажды Ермоловым. Неблагоприятный исход одной схват¬ки казаков с кабардинцами настолько возмутил Ермолова, что он указал на «трусость как казаков, так и фейерверкера с его това¬рищами, ибо восемь человек не могли оградить хищников, кото¬рых было всего шестеро»40. Дело здесь, по-видимому, было не в одной только «трусости». На войне иногда бывает так, что терпят неожиданно жестокое поражение и те воины, которым никак нельзя отказать в храбрости: вероятно, равными малыми силами русские солдаты преимущественно терпели поражение от кабар¬динцев, привыкших к подобной тактике ведения боя. Иначе со¬противление их было бы сломлено в считанные дни.
Иного мнения придерживался А. А. Бестужев-Марлинский: «Двое казаков не струсят четверых наездников (черкесов. — С. Б.), в равном числе всегда победители»41. Здесь, кажется, уместно было замечание Наполеона. «Два мамелюка безусловно превосхо¬дили трех французов; 100 мамелюков были равны по силе 100 фран¬цузам; 300 французов обычно одерживали верх над 300 маме¬люками, а 1000 французов всегда побивали 1500 мамелюков»42. Эта характеристика вполне применима к данному случаю. Кабар¬динцы, в частности их князья, единокровные тех, знаменитых ма¬мелюков, в силу своей личной отваги, были достойны одерживать верх во всяком сражении, в котором с обеих сторон принимали участие по нескольку десятков воинов. А при возрастании числа противника, хотя бы до нескольких сот, сила единой боевой дис¬циплины русских неизбежно должна была сказаться. Именно сила общей дисциплины, наряду с другим, обеспечивала русским пре¬восходство и над более значительным числом кабардинцев. К тому же на вооружении первых была «пушка вместо пистолета у ка- бардинцев»43.
* * *
Как выше изложено, Ермолов считал, что кабардинский народ переживал состояние упадочности, характеризовавшееся отсут¬ствием «прежних свойств его». При этом он, очевидно, исходил, говоря словами Н. Ф. Грабовского, из «расходившейся не в меру хищнической натуры кабардинцев». Оставим в стороне загадку о том, какой уровень «хищничества» считался Н. Ф. Грабовским «мерой», но, вероятно, Ермолов имел некоторое основание для такого вывода. Говоря так, мы, в частности, исходим из сведений Якоба Рейнеггса (1744-1793). Он скончался накануне обострения кабардино-русских отношений, и потому его информация, несом¬ненно, беспристрастна. Рейнеггс писал: «...Ни Большая, ни Малая Кабарда не обладает более их древним величием; обе близки сейчас к упадку»44.
Вместе с тем слишком категоричный вывод Ермолова об упа¬дочном состоянии кабардинцев вызван главным образом резким обострением кабардино-русских отношений. Обвинение Ермоло-

вым непокорных кабардинцев в «хищничестве» было равносильно тому, если бы они, в свою очередь, усмотрели хищничество в героизме Ермолова, который в решающий момент Бородинского сражения, удержав батарею Раевского, помог Кутузову удержать рубеж обороны русской армии и выиграть затем всю кампанию.
Хищническими стали называться такие же действия кабардин¬цев, проявление которых по отношению к врагам России всегда восхвалялось и всячески поощрялось. Переоценка ценностей в изменившихся условиях легко объяснима. Народы сотворены так же, как и составляющие их индивиды: они не могут быть одинако¬во приятными и в дружбе, и в ненависти.
Хищническим назывался способ ведения войны, который был вызван конкретными условиями, но не соответствовал лучшим боевым традициям кабардинцев. Адыль-Гирей Кешев резюмиро¬вал: «...Немногочисленные, разъединенные вечною враждою пле¬мена не могли не чувствовать слишком живо громадной разницы в собственных ничтожных средствах к защите с подавляющим превосходством и неистощимыми средствами противника, — са¬мый способ ведения войны, принявший с самого начала партизан¬ский характер, не разбиравший средств к достижению предло¬женной цели, извратив рыцарские понятия древнего черкесского наездничества, заставил адыгские племена употреблять в видах самосохранения и возмездия много таких уловок, которые не вытекали вовсе из духа народа и считались бы им при других обстоятельствах унизительными для чести наездника. Но все-таки не корысть и не кровожадность, а жажда подвигов и не умирав¬шая в сердце народа любовь к независимости и свободе одушев¬ляли адыгов в продолжительной борьбе за политическое свое существование»45.
Любовь к свободе и независимости, как нравственная категория, теснейшим образом связана с чувством Родины, без которой она просто не существует. В этом смысле поражает несуразность «находок» некоторых исследователей. Вот, например, к каким выводам пришел «специалист» по истории Кабарды С. К. Бушуев. Комментируя одно произведение М. Ю. Лермонтова, он заключал: «В стихотворении «Прощание» (1832 г.) он правильно подметил, что у черкесских абреков нет отчизны и друзей, кроме булатной шашки и коня»46. Крайне тенденциозная трактовка поэта не позволила С. К. Бушуеву поставить вопрос: «Почему кабардинские (черкес-ские) абреки дружат с шашкой и конем?» В таком случае он мог бы заметить, что эта «дружба» навязана абреку извне и вызвана тем, что у него есть Родина, независимость и свобода, которая, почти всегда висящая на волоске, для него дороже всего на свете. При¬чем в доказательство этого Бушуев и другие могли бы обратиться к «Измаил-бею» того же искаженного им М. Ю. Лермонтова:
Аул, где детство он провел,
Мечети, кровы мирных сел —
Все уничтожил русский воин.

Нет, нет, не будет он спокоен,
Пока из белых их костей Векам грядущим в поученье Он не воздвигнет мавзолей И так отмстит за униженье Любезной родины своей 47.
Очевидно, что Лермонтов признавал за черкесами наличие у них родины, и не просто Родины как таковой, а «любезной родины».
Недоумение вызывает и подход С. К. Бушуева к анализируемому им источнику. В стихотворении М. Ю. Лермонтова речь идет о молодом лезгине, а не о черкесе...
К слову сказать, отождествление представителей одного наро¬да Кавказа с другим и субъективное обобщение их обычаев, ук¬лада общественной жизни имеет свою традицию. В. Г. Белинский в статье, посвященной творчеству М. Ю. Лермонтова, изображает сына мирного князя, татарина Азамата, как «прототипа черкеса, без преувеличения и без искажения. Он головорез, проворный на все»48. И далее критик, не без успеха, внушает неискушенному читателю, что черкес будто бы «разбойник по рождению, для которого нет ничего в мире дороже оружия и лошади».
Так преподносилась просвещенной светской публике «вся фи¬лософия черкеса», а на деле злая карикатура на него. Злая, по¬тому что знакомство с ней сослужило недобрую службу, фор¬мируя предубежденное отношение, увы, не одного поколения русских к черкесам. Создавая «философию» черкеса из вторых рук, великий критик не рискнул указать на конкретный источник осуждаемых им в образе Азамата и Казбича действий. А за ним далеко ходить не надо было. Именно Печорин исподволь прово¬цировал Азамата, неискушенного в тонкостях светских интриг, на кражу собственной сестры в обмен на Карагеза. А Казбич, охва¬ченный жаждой мести, так же, как и Азамат, по простодушию своему, не подозревая о хитросплетениях и не замечая главного виновника, смертельно ранит несчастную Бэлу, и без того выстре¬ла уже обреченную, а также убивает, оставшегося безымянным, ее отца, вся вина которого лишь в том, что Бэла — его дочь, а Азамат - сын.
Здесь одно обстоятельство заслуживает быть отмеченным. Среди части русского офицерства на Кавказе бытовало преступ¬ное обыкновение - валить жертвы светских интриг на черкесов. Это упадочное и по своей нравственной природе явление нашло свое отражение в романе «Герой нашего времени». «Убитого - на счет черкесов»49 — таково было непременное условие дуэли между Печориным и Грушницким. Оно, с одной стороны, защища¬ло победителя поединка от преследования по закону (официаль¬но дуэли запрещались), а с другой — подобный слух срабатывал, возбуждая и поддерживая страсти против черкесов.
Может сложиться впечатление, что, обобщая один эпизод, и то художественного происхождения, мы перегибаем палку. Увы,

нет. Историк В. Б. Кобрин замечает: «Новая жена царя... дочь кабардинского князя Темрюка Айдаровича Кученей, получившая при крещении имя Мария, чужачка, — не связана так с придвор¬ными группировками, как покойная Анастасия (первая жена Ива¬на Грозного. - С. Б.). Но именно о ней, «черкешенке» Марии Темрюковне, усиленно ходит слух, что она нашептала царю злой совет — учредить опричнину (вот как далеко уходят корни стрем-ления списать отечественные беды на козни иноземцев!»)50.
При этом было бы необъективно умолчать и о том, что стремле¬ние списать свои беды на других не является только специфически русской «болезнью»: она, как и людям, свойственна всем народам.
Вообще обвинения кабардинцев в «хищничестве» не выдержи¬вают серьезной критики. И Наполеон, как известно, сетовал на то, что русские, называвшие их, кстати, устами М. И. Кутузова, также хищниками, пользуются против него якобы недозволенны¬ми на войне приемами — партизанской войной (вспомним, что Адыль-Гирей Кешев квалифицировал подобные приемы адыгов партизанской войной).
М. И. Кутузов не раз указывал, что «в борьбе против захват¬чиков нет средств, достойных осуждения». Главнокомандующий, в ответ на жалобы начальника главного штаба французской ар¬мии маршала Бертье о незаконных методах ведения войны, заме¬тил: «...Трудно остановить народ, ожесточенный всем тем, что он видел... народ, готовый жертвовать собою для родины и кото¬рый не делает различий между тем, что принято и что не принято в войнах обыкновенных»51. Как видно, партизанские методы веде¬ния войны — не изобретение кабардинцев, ранее они в них особой нужды не испытывали. Значит, русской военной администрации в Кабарде грех было жаловаться на свое же детище, верой и прав¬дой служившее России в борьбе с Наполеоном, и окрестить его, когда оно обернулось против них, «хищничеством»...
Против термина «хищник» выступал и Кудашев. Он критиковал Н. Ф. Грабовского за то, что тот «склонен вообще все столкнове¬ния кабардинцев с русскими объяснять коварствами кабардин¬цев», и «проговаривается, между прочим, такими серьезными словами, как хищническая партия». Грабовский, к слову сказать, не отличался каким-то особым неприятием кабардинцев. Он просто верно шел по стопам предшественников. Грибоедов, например, свое стихотворение, считавшееся им одним из лучших и начатое в укреплении «Каменный мост на Малке», так и озаглавил: «Хищни¬ки на Чегеме». Кстати, понятие «хищник» в русских источниках XVIII—XIX веков, видимо, пришло на смену ставшему малоупот¬ребительным термину «поганый» (нехристианский, языческий). Нечто подобное наблюдалось и в античном мире. В частности, словом «варвар» древние греки и римляне пренебрежительно называли вторгавшихся к ним чужеземцев, в их числе были, по сведениям Н. М. Карамзина, и «северные дикие народы», среди которых предки славян 52.
Возражая доводам Н. Ф. Грабовского, Кудашев писал: «...Если

отнесемся ко всему хладнокровно и беспристрастно, то должны будем признать, каким громадным стеснением в жизни кабардин¬цев должна была служить одна только крепость Константиногор- ская, не говоря уже о других». Кудашев отмечал, что «колонизация была не мирная, не культурная, а боевая, военная, что заранее уже определяло настроение поселенцев, вовсе не миролюбивое по отношению к кабардинцам. Последние отвечали тем же»53.
Понятия «хищник», «хищничество» имеют свою историю. Лю¬бопытны сведения Н. Дубровина: «С 1835 года хищники приняли название хаджиретов: воровство в русских пределах считалось делом душеспасительным; смерть в наших границах давала пав¬шему в бою венец шатира или мученика». Отсюда вывод: термин «хищник» в русских источниках и его адыгское истолкование «хад- жирет» — одно и то же. Смерть хаджиретов на войне за веру, по их представлениям, давала право называться шагидом — мучени¬ком, что должно было обеспечить им место в раю. Подобное понимание, восприятие войны нашли свое отражение и в старинной кабардинской песне, посвященной, вероятно, Кавказской войне. Ниже приводится текст песни и его подстрочный перевод с не¬большими сокращениями.
Дунеижьым щыдгъэщ1эжынум дыхул1э Шэитыф1у дызэрыл1энур нэхъыф1щ.
Дудеижьым батэр догъэш,
Елъэрышэ лъагъуэм дырок1уэ.
Дэ дыздэк1уэр джаурыдзэ ф|ыц1эти дахохьэ Джаурыжьыр мэш бэв пхырти щ1ыдогъэк1.
Дунеишхуэр мы жэщтеуэти Къыттеуам джаурыдзэ ф1ыц1эр Тенджызышхуэм идохул1эж.
Зы шу закъуэ имык1ыфу хыдогъэк1уадэ,
Лъы бахъае гущэр пшагъуэ борэнти къоув.
Ухыхьэну псэм и жагъуэщ Дэ ди жагъуэр дызэрызауэрщ.
Дызауэурэ ди гъащ|э псор етхьэк|ащ,
Дымыувы|эххэурэ ди гъащ|эр къытщ|эзэрыхьащ,
Илъэсишэ зи и1алъэ зауэм ди гъащ1эр дэдухащ*.
На старом свете доживать (недостойно) жизнь нам не подобает. Лучше, что мы умрем добрым шаитом**.
*Информатор Даил Бейтуганов, житель сел. Каменномостское, 87 лет. Песня записана 20 апреля 1986 г.
**Шаит (Шахид) - мученик, павший за веру. Приобщается к сонму святых. В народе до сих пор сохранилось выражение «Щэит сын» (Шаита надгробный столбик-памятник). Обычно он изготавливался из дерева. Существовало поверье, что кусочек от такого памятника может быть использован при заболеваниях. Житель сел. Вольный Аул знаток фольклора Аскерби Беров рассказывает, что он не раз видел у дороги около сел. Нартан подобный памятник, без малого растасканный по отдельным кусочкам суеверными людьми.
Зарамук Кардангушев пишет, что надгробный столбик на могиле предводи¬теля крестьянского восстания в Кабарде Дамалея, похороненного в местечке К1унэ и Т1ыгъэ (около сел. Сармаково), был разнесен по щепкам до основания

На этом свете мы делаем важное дело,
Едем мы вереничною тропою.
Мы шли против черного войска гяуров и вклинились в его ряды.
Гяуры словно проса сноп, мы их косим (режем).
Старый (большой) свет, как ночное нападение.
Напавших на нас гяуров черное войско
Мы прижали к большому морю.
Ни одному всаднику не дали переправиться, всех утопили.
Пар крови, как густой туман, встает.
Войти в него сердцу неприятно.
Нам неприятно, что мы воюем.
Воюя, мы всю жизнь свою прожили.
Непрестанно воюя, мы всю свою жизнь провели.
С окончанием столетней войны окончилась и наша жизнь.
Бесспорно, что «жажда подвигов, которой», как писал Адиль- Гирей Кешев, хаджирет был преисполнен, в известной мере (о том свидетельствует и песня) возбуждалась религиозными представ¬лениями о бессмертии души. Венец мученика-страдальца за веру и обещанное праведнику блаженное существование в раю могли служить источником вдохновения непокорных кабардинцев, иду¬щих на смертный бой.
В то же время Дубровин крайне односторонен, оракульски сводя источник борьбы непокорных кабардинцев к их религиозно¬му, мусульманскому сознанию.
Убедительным опровержением этого служит песня, известная под названием «Большое ночное нападение». Приведем интере¬сующее нас извлечение из нее:
Дунеижьым щытлъэгъуа хабзэр ди1эжкъым,
Хъункъым! - жари ди Къэбэрдейр мэхасэ;
Зэхуосри бжыщхьэ гуэрэнти мэув.
Къэбэрдейр Жанхъуэтыпщым федэ1укъым:
- Фи 1эмыш1эм къимыхуэххэнум фыщ1окъу.
— Дунеижьым щыдгъэщ1эжынум дыхул1э.
Напэ ди1эу дызэрыл1энур нэхъыф1щ!
Мы лишились чести, что видели на этом старом свете.
Не потерпим (такое!) - сказав, совещается наша Кабарда;
Собираются, образуя большой лес копий.
Кабарда, вы Джанхота-князя не слушаетесь:
Вы стремитесь достичь невозможного.
Нас мало, чтобы противиться большому (могучему) государству!
Стоит ли нам (еще) жить в этом недостойном мире!
Лучше, что мы с чистой совестью умрем!* после того, как пустили слух, возможно кто-то из его врагов, что он представ¬ляет собой целебное средство от малярии54.
*Песня о «Большом ночном нападении», возможно, является предшествен¬ницей цитированной песни, название которой остается пока неизвестным. Неко¬торым основанием для этого может служить тот факт, что безымянная песня, в отличие от основного варианта «Большого ночного нападения», проникнута ре¬лигиозными мотивами.

Как видно, основной вариант «Большого ночного нападения» совершенно свободен от какой бы то ни было религиозности*.
Следовательно, набеги кабардинцев на русские военные ук¬репления не воспринимались ими тогда, к 70-м годам XVIII века, «делом душеспасительным», и они не могли помышлять о венце шахида.
Духовная жизнь и политический дух бесписьменного народа ни в чем так полно не выражаются, как в его фольклоре, лирическим пластом которого является народная песня. Она убеждает: не¬смотря на то, что мусульманство благодаря своей воинственнос¬ти и демократичности оказало заметное влияние «на жизнь и судьбу черкесов», оно не смогло «переделать радикально твердо установившиеся начала народной жизни»56.
А.- Г. Кешев считал, что характер адыгской песни — лучшее доказательство того, что «главнейшим побуждением адыгского племени к войне остались все-таки врожденная склонность его к подвигам молодечества и желание сохранить свою независимость» (выделено нами. — С. Б.)
Мусульманство принялось на адыгской почве благодаря «под-стрекающей силе» адыгской старинной народной песни. Между адыгской песней и исламом было общее: оба проникнуты воин¬ственным духом. «Более подходящего союза нельзя и приду- мать»57, - замечает по этому поводу А.- Г. Кешев.
Но была и разница. Во-первых, ислам требовал «от прозелита отречения от всех иных побуждений к войне, кроме упования быть причтенным по смерти к избранным обитателям дженнета», а песня в качестве высшей награды обещала адыгу «имя героя- наездника». Во-вторых, ислам, как идея, нуждался в верующих, а адыги, как борцы за свою свободу, нуждались в освящении этой борьбы.
В характере старинной адыгской песни прослеживаются союз¬нические отношения адыгов и ислама, позволявшие им сохранить относительную самостоятельность. Формально приняв ислам, адыг не сделался мусульманином по существу. Не подчинившись ду¬хом Корану, он обрел в его лице недостававшую ему идеологичес¬кую оболочку.
Важнейшие нормы адыгского этикета были освящены в народе и соблюдались как религиозный обряд. Ж.-Ш. де Бесс в 1838 году свидетельствовал: «Клятвопреступление наказывается самым ужас-
Общими же между двумя песнями являются: 1. В обеих песнях есть интере¬сующие нас почти одни и те же строки: «Дунеижьым шыдгъэш!эжынум дыхул1э. Напэ ди1эу (шэитыф1у) дызэрыл1энур иэхъыф1щ». 2. В безымянной песне, так же как и в другой, речь идет о ночном нападении.
*В одном из вариантов песни есть строка: «Шэитыф1у дызэры - л1энур нэхъыф1щ» - «Лучше, если нам безгрешными умереть». Эти слова дали Зауру Налоеву повод заключить: «Очевидно, как автор, так и участники события ос¬мысливали эту кампанию, как войну против иноверцев...»55 Вывод вполне соот¬ветствует как данному, так и записанному нами вариантам, но не должен быть распространен на основной текст песни.

ным образом... Князья являются хранителями подобного обще¬ственного договора по праву своего превосходства, праву, которое религиозно соблюдается их подданными» (выделено нами. — С. Б.). (АБКИЕА. С. 339.)
Другой пример касается гостеприимства - наиболее почитае¬мого компонента адыгского этикета.
Французский путешественник и дипломат Абри де ла Мотрэ, побывавший в Черкесии в 1711 году, заметил: «Гостеприимство - наиболее соблюдаемая статья их религии, или, вернее, их рели¬гий, потому что у них имеется несколько религий. (АБКИЕА. С. 130.)
Какой религии мы обязаны гостеприимством адыгов? Ведь во времена Абри де ла Мотрэ адыги исповедовали «несколько ре¬лигий»: христианство, мусульманство и язычество. Анализируя об¬щее состояние религиозности, он отмечал: «Те, которые живут ближе к московитам (очевидно, кабардинцы. - С. Б.), придержи¬ваются греческой религии, среди татар и персов - магометане, а те, которые живут посередине страны, - язычники, так как пер¬вые - только смешивают некоторые черты московитской или маго¬метанской веры со своими языческими обрядами...» (АБКИЕА. С. 130.)
Духовная жизнь народа, в основном характеризуемая много¬божием, говорит в пользу того, что гостеприимство восходит к язычеству. Этот вывод находится в соответствии со сведениями Хан-Гирея об истоках гостеприимства и характера его религиоз¬ности. «Во времена язычества, - писал он, - черкесы кроме бо¬жеств имели и святых нартов... Из них Саусрок был более всех чтим: в известную зимнюю ночь совершали в честь его пирше¬ства, причем относили в гостиный дом лучшую пищу и питье для Саусрока... Разумеется, Саусрока не бывало, но случайно за¬ехавший гость заменял его, и пирующее семейство, приезд гостя почитая за хорошее предзнаменование, с радостью угощало его. Таким образом и само суеверие соделывало черкесов хлебосо¬лами» (Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 98).
В то же время было бы ошибкой сводить гостеприимство ады¬гов к религиозной основе. Его следует объяснить общественным строем народа, образом жизни адыгов. Броневский указывает: «Общая склонность к рыцарскому странствованию произвела ес¬тественным образом всеобщее почтение к гостеприимству». Со¬глашаясь с этим утверждением, Хан-Гирей пишет, что «безопас¬ность гостя... утверждена родовыми правами, обратившими осо¬бу гостя в некую святыню» (Хан-Гирей. Указ. соч. С. 301).
Следовательно, две главные опоры адыгов: клятва, гарантом которой выступали князья, и гостеприимство были возведены в ранг обычно-правовой нормы. Можно сказать также, что своему обычному праву (адату) адыги в основном придавали черты рели¬гиозности. Его основополагающие статьи не только не были поко¬леблены исламом, а, напротив, укрепились благодаря ему.
На такую взаимосвязь язычества и ислама обратил внимание Хан-Гирей. Гостеприимство, по его мнению, - «священная доб-

родетель, с незапамятных времен укоренившаяся в домашнем быту черкес, была и язычеством поддерживаема, и не только не ослабела от введения между черкесами магометанской веры, но и даже упрочилась. Известно, что эта^религия поставляет гостеприим¬ство в число высоких добродетелей человека» (Там же. С. 302).
Таким образом, адыгеисламизм — это вера, в которой соче¬тались отдельные весьма важные обряды язычества и мусульман¬ства, причем в нем наблюдались и некоторые, правда, несуще¬ственные признаки христианства.
Примечательно, что в клятвах адыгов до сих пор можно заме¬тить отголоски времен язычества и христианства. Слова «тхьэ», «гуащэ» (бог, богиня), под которыми подразумевались предста¬вители языческого пантеона: Зек!уатхьэ, Тхьэгъэлэдж, Псатхьэ, Мэзытхьэ, Псыхъуэгуащэ и др., не совсем исчезли из нашего языка. С принятием ислама, требующего от праведника безраз¬дельной веры во всемогущество единого бога — Аллаха, должно было исчезнуть даже само упоминание языческих богов. Однако слово «тхьэ» удержалось в лексиконе адыгов, став синонимом слова Аллах, разумеется, постепенно утратив свой языческий смысл. Вместе с тем в памяти потомков сохранились имена неко¬торых древних своих покровителей. Автор этих строк не раз слышал от своих односельчан выражение: «Мы емыщыр согъэпц! (согъэпэж)» — «Клянусь этим Емишем»*, указывая при этом на овцу или какой-нибудь другой домашний скот.
В клятвах адыгов проскальзывает и такая формулировка: «Къэхь Теурат, къэхь Инджыл, къэхь Къур!эн» — «Клянусь Торой, Еван¬гелием и Кораном». Эта фраза и ныне, видимо, несет опреде¬ленную религиозную смысловую нагрузку, являясь отзвуком той далекой эпохи, когда наши предки считались полухристианами- полумусульманами: принимая ислам, они еще в какой-то степени оставались верными своей старой религии, которая также не смог¬ла полностью подчинить сознание адыга своей духовной власти.
Чистая совесть и честь, отождествляемые с любовью к неза¬висимой Родине, — вот из чего черпали кабардинцы силу в нерав¬ной борьбе!
Победа во всякой войне — мечта всякого воина. В этом смыс¬ле адыгский воин не мог быть исключением. Однако не единой победой был жив адыгский воин. Выходя на поле чести, он был одержим неукротимой волей к утраченной свободе.
Гегель указывал, что «самосознание, которое предпочитает жизнь свободе, вступает в отношения рабства»58. Величие духа адыгов в том и состоит, что они не предпочитали жизнь своей свободе.
Организаторы «Ночного нападения» 1779 года — князья Ха- мурза Кайтукин и Мисост Атажукин — холодным рассудком по¬нимали, что им не уготована победа и, что очень вероятно, при¬дется сложить свои головы. Но, будучи «невольниками чести»,
*Емиш — покровитель мелкого рогатого скота.

они и их соратники не могли примириться с потерей былой неза¬висимости: если уж не торжествовать победу, то по крайней мере не смириться с неволей, разделив участь тех, чья судьба — это жизнь «без торжества, без примиренья» (Лермонтов).
Хаджирета всюду подстерегала внезапность изменений обста¬новки, которая могла в мгновение вознести его имя на пьедестал народного героя или навсегда погрузить в пучину вечного забве¬ния. Он жил жизнью, полной драматизма. Иной она у него про¬сто и быть не могла. Критическая ситуация есть необходимая, порождаемая самим хаджиретом, мера его существования: раб¬ский покой перед угнетающей силой для него — уже смерть.
Жизнь и судьба хаджирета как-то непроизвольно напоминают стихи А. С. Пушкина из маленькой трагедии «Пир во время чумы»:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит.
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!59
Эти строки написаны вскоре после последнего пребывания поэта на Кавказе (1829 г.), во время которого он, судя по путевым заметкам, основательнее, чем раньше, знакомился с Кабардой. Не образ ли жизни кабардинца-хаджирета (абрека), не этот ли «пир во время чумы» вдохновили Пушкина на стихи, потрясающие воображение непостижимым проникновением в глубинную сущ¬ность человеческой психики? Не рискуя впасть в особое заблуж¬дение, мы, с большой долей вероятности, могли бы позволить себе ответить на вопрос одним словом: «Да!»
Можем ли мы сегодня позволить себе нещадно осудить непо¬корных кабардинцев, обвинив их в политической недальновидности, исходя из одной лишь обреченности их борьбы? Неужели нет им и им подобным нравственного оправдания перед судом истории, что могло бы искупить их вину? Есть! Прислушаемся к Ф. И. Тют¬чеву:
Тревога и труд лишь для смертных сердец...
Для них нет победы, для них есть конец.
Пускай олимпийцы завистливым оком Глядят на борьбу непреклонных сердец. Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком, Тот вырвал из рук их победный венец60.


РАЗДЕЛ VI
КУЧУК ДЖАНХОТОВ
Из родословной Джанхотова
В истории кабардино-русских отношений первой половины XIX века неповторимую и весьма значительную роль сыграл подполковник Кучук Джанхотов, занимавший продолжительное время трон глав¬ного князя Кабарды. Все более выдвигаясь на передний план по¬литической арены, ему довелось быть очевидцем смены многих императорских главнокомандующих и наместников на Кавказе: Кнорринга, Цицианова, Гудовича, Тормасова, Ртищева, Ермоло¬ва, застал он и Паскевича.
Политическая ориентация Кучука Джанхотова, которую мож¬но было охарактеризовать как умеренно прорусскую, в какой-то мере объясняется влиянием на его фамилию рода Бековичей-Чер- касских — радикальных сторонников России. На тесную связь между двумя княжескими родами указывает переписка Кабардинского временного суда с командующим войсками 3-й дистанции Цент¬ра Кавказской линии генерал-майором Горихвостовым по делу о наследстве Кучука Джанхотова.
Ефим Бекович-Черкасский, младший брат Федора, не позднее 15 апреля 1831 года обратясь к генерал-майору Горихвостову с иском на часть наследства покойного Джанхотова, писал, что «дед его, оставивший имение свое в Кабарде, переселился на житель¬ство в Кизляр, чему прошло более ста лет»1.
Горихвостов адресовал иск Ефима для разбирательства Ка¬бардинскому временному суду. Последний через своего секре¬таря Якуба Шарданова представил следующее разъяснение: «Капи¬тан Бекович, узнав, что суд по просьбе его части из имения князя Джанхотова назначить ему не может, словесно просил В[аше] Пр[евосходительство] приказать суду не приступить к разделу сказанного имения ближайшим наследникам до того времени, пока он получит доверенность от брата своего господина ген.-м. князь Бековича-Черкасского, бывшего опекуном сего имения, то суд и в сем случае находит препятствие...» Вместе с тем секретарь суда предложил такой вариант: «Ежели г.-м. князь Бекович-Чер- касский на получение из сказанного имения части представит яс-
ные доказательства, в таком случае получившие ныне имение умершего князя Джанхотова должны возвратить ему из оного ту часть, какая будет следовать без отговорочно, в чем имеют быть взяты от всех законных наследников подписи и храниться в суде при деле»2.
Получили Бековичи-Черкасские требуемую ими долю наслед¬ства покойного валия или нет, неизвестно, да это и не столь суще¬ственно. Важно другое. Документ устанавливает, что Кучук Джан- хотов и Федор Бекович-Черкасский находились в таких близких отношениях, которые позволили последнему предъявить иск на наследство первого. Однако он не указывает на конкретную форму родства между двумя фамилиями. В связи с этим необходим крат¬кий экскурс в родословную Кучука Джанхотова.
Князья Магомед Коргокин и Касай Атажукин в 1753 году писали императрице Елизавете Петровне: «Прапрадед наш Инал, а Ина¬лов сын Беслан, Бесланов сык Кайтоко, Кайтоков сын Бешабчюк, Бешабчюков сын Кази». Далее отмечается интересующая нас ветвь: «Того же Казия сын Джанбулат. Джанбулатов сын Кайтоко. Кайтокин сын Арсланбек, Арслан-беков сын нынешний Хамзе»3.
Об означенном в родословной Джанбулате (Джанбулатове) Казиеве из опубликованных источников известно, что «от Джан- булатовой фамилии произошли все те черкесские князья, которые ныне находятся в России под названием Алеуковых и Бековичев»4.
Федор Бекович-Черкасский вел свой род от Эльмурзы, брата сподвижника Петра Великого Давлет-Гирея Бекмурзина (после крещения - Александр Бекович-Черкасский), которому Джамбу¬лат Казиев приходился дедушкой, а потомок родного брата Тем¬рюка Идарова - Андрей Камбулатович Черкасский, взявший его, малолетнего, в свой дом - «шестиюродным дедом»5.
Кем же доводился Кучук Джанхотов князьям Бековичам-Чер- касским? Для ответа на этот вопрос сначала приведем выдержку из грамоты Петра I от 4 марта 1711 года. Обращаясь к кабардин¬скому князю Татархану с «милостивым словом», император разъяснял, чем оно вызвано: «Доносил нам, великому государю, брат, ваш князь Александр, который в службе нашей обретает¬ся, что вы имеете желание под нашу, царского величества высоко-державною руку поддатись и тем себя и подданных ваших испод ига турского и хана Крымского свободити»6.
Князь Александр, ходатайствовавший за своего старшего бра¬та Татархана перед Петром I, и есть интересующий нас Алек¬сандр Бекович-Черкасский - один «из образованнейших людей своего времени» и отличных способностей7, который несколько лет спустя, в 1717 году, погибнет, выполняя ответственное пору¬чение императора. Накануне своей трагической кончины Алек¬сандру Бековичу пришлось испить горькую чашу - гибель своей жены и детей. Пушкин писал: «Бекович в сие время (Хивинский поход. — С. Б.) получил известие, что жена его (урожденная княжна Голицына...) утонула с двумя своими детьми в Волге. Он впал в уныние и обезумел»8.

Кстати, Пушкин не очень лестно отозвался о нем. «К несчас¬тью, Бекович был легковерен, упрям и несведущ, и предприятие великое с ним вместе погибло»9, — писал он, более скорбя о неудачей закончившемся походе, чем о погибшем предводителе и других его участниках.
Был ли Пушкин справедлив в характеристике, данной им со¬ратнику Петра I? Последний поход Александра Бековича-Черкас- ского в совершенно неизвестную русским Хиву, полную опасностей, должен быть расценен как подвиг безгранично преданного импе¬ратору крещеного кабардинца. Легковерному и несведущему Петр Великий не доверил бы «предприятие великое», а без уп¬рямства, т. е. упорства и настойчивости, не отваживаются на рискованное дело. Как-никак выбор Петра I говорит сам за себя.
И, словно в подтверждение этого, Пушкин, ссылаясь на пре¬дание, пишет, что Петр I, не очень скорбевший о неудачах, «на одре смерти жалел о двух вещах, что не отмстил Турции за Прут- скую неудачу, а Хиве за убиение Бековича»10.
Смерть легковерного и несведущего, по прошествии стольких лет, с горечью не вспомнилась бы воинственному императору, тем более на смертном одре: Александр Бекович достоин был внимания и доверия Петра Великого.
В «Истории Петра» Пушкина есть несколько слов о брате Алек¬сандра Бековича-Черкасского - Эльмурзе: «20 сентября (1722 г. - С. Б.) прибыл Петр с армией к Сулаку. Там заложил он новый город... назван крепостью Св. Креста... Петр повелел в кре¬пость Св. Креста* перевести гарнизон и жителей терских и посе¬ленных близ него черкес Нижней Кабарды** (Ахочинская*** сло¬бода, 300 семей, - старшина Эльмирза, брат Бековича)»16.
*Крепость просуществовала до 1735 г. Вместо нее в том же году основана крепость Кизляр, куда переведены гарнизон и жители Св. Креста1.
**Термин, вероятно, принадлежит Пушкину. Должно быть, подразумевалась Малая (Нижняя, судя по бассейну р. Терек) Кабарда, в отличие от Большой (Верхней) Кабарды, называвшейся иногда также Великой Кабардой. Термин «Вер¬хняя Кабарда» употреблял Грибоедов. 27 ноября 1825 года он пишет Кюхельбе¬керу: «Здесь многие, или лучше сказать все, о тебе вспоминают: Вельяминов, с которым я до сих пор слонялся по Верхней Кабарде...»12.
Встречаются и другие названия: Средняя Кабарда (Таусултанова фамилия). Малая третья Кабарда (Ахлова фамилия)18. История Ахочинской (Окочанской) слободы - этой исторической территории Кабарды - известна лишь фрагмен¬тарно. Слобода, можно сказать, служила центром кабардино-русских связей.
***Известно, что в начале XVII в. вне пределов Кабарды, в районе г. Терки, при содействии Русского государства возникло кабардинское княжество Сунча- леевичей Черкесских14.
Возникновение княжества связано с именем князя Сунчалея, который, оставив Кабарду, «в 1603... поселился со своими уорками в Терском городке». В 1615 г. был пожалован князем «над окочаны и над черкасы», служившими «в Терском городке... Кабардинское княжество Сунчалеевичей просуществовало одно сто¬летие. Об этом говорит их посредничество между Россией и народами Север¬ного Кавказа, продолжавшееся до конца XVII века»15.
Ахочинская (Окочанская) Кабарда, старшиной которой был Эльмурза Беко- вич-Черкасский, была как бы отголоском кабардинского княжества Сунчалее- вых.

Эти сведения соответствуют разысканиям историков. Напри¬мер, профессор Т. X. Кумыков пишет, что Эльмурза «дослужился до генерала, участвовал в Персидском походе Петра I в 1722 г., постоянно проживал в Кизляре, командуя иррегулярным войс¬ком»17.
Вспомним также цитированное выше прошение Ефима Беко- вича-Черкасского к Горихвостову, где он говорил, что дед его (Эльмурза) переселился в Кизляр более 100 лет тому назад.
Родословную Кучука Джанхотова невозможно полно себе представить без князя Асланбека (Рослан-бека) Кайтукина, двою¬родного брата Александра Бековича-Черкасского и Эльмурзы. С именем Кайтукина принято связывать политическое размежева¬ние Большой Кабарды на Баксанскую и Кашкатаускую группиров¬ки. Во время Персидского похода Петра I Кайтукин предпринял попытку воспользоваться пребыванием императора на Сулаке для усиления позиций своей, Кашкатауской, партии. Переговоры между Петром I и Кайтукиным, в которых в качестве советника после¬днего принимал участие Джабаги Казаноко, велись в «лагере при реке Сулаке»18 19-22 сентября 1722 года.
Однако усилия Асланбека Кайтукина, кроме обещаний со сто¬роны Петра и первоначального его намерения оказать содействие, не дали ожидаемых князем результатов. В «Описании кабардин¬ского народа», относящемся к 1748 году (Кайтукин умер в 1746 г.), по этому поводу отмечено: «...Владелец Росланбек Кайтукин в 1722 году в дербентском походе приезжал сам и просил е. и. в. об обороне от баксанцев и хотя то ему было обещано, но за тогдашним состоянием персидских дел действительно оного не учинено»19.
Петр I не решился на прямую поддержку Аслан-бека Кайтуки- на, ограничившись грамотой от 2 января 1723 года, адресован¬ной, кстати, двоюродным братьям: Аслан-беку, Татархан-беку, Батуку и Кайсыну. В ней говорилось: «И по нашему указу, по тем ево, Арслан-бековым прошениям, о чем он требовал, по всем показано ему удовольство и обнадежены вы нашею... милостию и протекциею...»20.
Император России не шел дальше обещаний не только пото¬му, что Баксанская партия была могущественней Кашкатауской, но и в связи с тем, что князья этой партии принимали участие в Персидском (Дербентском) походе.
По уточненным данным историка В. Н. Сокурова, «из кабар¬динских князей со своими отрядами в нем принимали участие Эльмурза Бекович и Асланбек Кельмаметов из рода Татлостано- вых» 21. В то же время в родословной кабардинских князей, со¬ставленной С. Броневским, к имени князя Мисостовской фамилии Касая Атажукина сделано примечание: «Служил во время Пер¬сидского похода в 1722 году при Петре Великом»*22.
*П. С. Паллас в родословной кабардинских князей о нем же пишет: «Кассай служил при Петре Великом, участвовал в экспедиции против персов»23.

Между двумя этими фактами нет противоречий. Касай Ата- жукин мог принимать участие в походе в составе одного из двух отрядов, вероятнее вместе с Асланбеком Кельмаметовым.
Этот и другие факторы, включая известные связи Кайтукина с крымскими ханами, очевидно, повлияли на Петра I во время, а особенно после переговоров с ним на Сулаке.
* * *
Сулакские переговоры кабардинского князя и императора России закончились безрезультатно: Асланбек Великий* не смог убедить Петра Великого оказать себе помощь в «обороне от бак- санцев».
Позиция императора определила в целом протурецкую ори¬ентацию Кайтукина на последующие годы, пока он не сделался главным князем Кабарды в 1737 году.
Должно быть, к этому времени относится излюбленное выра¬жение Аслан-бека Кайтукина: «Между этими двумя морями (Кас¬пийским и Черным) и одному князю тесно»25. Эта фраза, напоми¬нающая высказывание Тамерлана: «Все пространство населенной части мира не заслуживает того, чтобы иметь больше одного царя»26, — говорит немало о политике одного из известнейших кабардинских князей. Асланбек Кайтукин, очевидно, не собирал¬ся подчинить Кабарду ни Турции, ни России, а надеялся увидеть ее границы между двумя морями.
Александр Бекович-Черкасский (до крещения Давлет-Гирей Бекмурзин) является родным братом «Татархана Бекмурзина сына»27.
Татархан вместе со своими подвластными принял подданство России под влиянием своего крещеного брата. С тех пор Черкас¬ская ветвь Бекмурзиной фамилии держалась прорусской ориен¬тации, отличаясь от других большим постоянством, но нередки были и случаи переориентации. Об одном таком случае говорится в донесении Астраханского губернатора Л. Соймонова от 31 де¬кабря 1736 года. Тогда генерал Левашев привел Аслан-бека (Рос- лан-бека) Кайтукина «со всем своим народом к верности и к при-сяге», в подтверждение чего был взят его сын в аманаты. Однако вскоре после этого «оной Рослан-бек со всеми своими братьями, в том числе Бековичевы три брата, по-прежнему к хану крымско¬му отъехали...»28.
Спустя год у братьев Бековичей («Бекмурзиными детьми»): Татархана, Касима и Батуко - возникает обида на Аслан-бека, который, как отмечено в письме кабардинских князей вице-кан¬цлеру А. И. Остерману в 1737 году, «в верное подданство пришел, и все мы с согласия признаваем ево за старшего и главнейшаго бека». Тот же документ указывает, что и «Бекмурзины дети» верну¬лись из Крыма, «чтоб те Бекмурзины дети жили по-прежнему»29.
*По сведениям Хан-Гирея, Аслан-бек Кайтукин был прозван Великим24.

Следует при этом заметить, что среди упомянутых братьев Бековичей не было Эльмурзы Бекмурзина, о котором источник в скобках сообщает: «А брат их ко двору, ея императорского ве¬личества поехал».
Из сыновей Бекмурзы главными князьями Кабарды избира¬лись двое: Татархан и Батоко (1746-1749).
Татархан, дед Кучука Джанхотова, стал главным князем Ка¬барды в 1732 году. Согласно выписке из ведомости, составлен¬ной генерал-майором Ерошкиным в конце апреля 1732 года, «Та- тархан-бек Бекмурзин сын определен по выбору всех владельцев на место умершего в нынешнем же 1732 году старшего владель¬ца Исламбека Месоустова»30. А у Татархана было трое сыновей: Коргоко-бек, Джанхот-бек (отец Кучука) и Мисост-бек. В 1769 году по старанию «доброжелательного владельца» Джанхота Татарха- нова Касай Атажукин, Джанхот Сидаков, Куденетовы, Тамбиевы и «народ все преклонились и присягали во всю жизнь быть в про¬текции Е. И. В. и верности»31. Присяга оказалась кратковремен¬ной.
С именем капитана Коргоко Татарханова, старшего брата Джанхота, косвенно связано новое разделение кабардинских князей по политическим мотивам. Оно вызвано грамотой Екатерины II, данной кабардинцам в 1771 году. В начале 1772 года Коргоко Та- тарханов направляется в столицу России «посланником» от имени родственников Джамбулатовой фамилии, видимо, по своей «при¬сяжной должности»32.
Вернувшись на родину, он в донесении к командующему корпу¬сом на Северном Кавказе И. Ф. де Медему писал: «...Присланная к кабардинскому народу от ея величества грамота со мною на собрании прочтена, которую та Джембулатова фамилия... до¬вольны, и остаются в верноподданстве Е. И. В. по-прежнему». Коргоко далее обращал внимание де Медема на то, что Касай Атажукин и Мисост Боматов* «по прочтении той высочайшей гра¬моты, оказав себя недовольными, ис под власти ея отложиться намерены»35.
Реакция кабардинских князей на грамоту Екатерины II, опре¬делявшей основные принципы кабардино-русских отношений на многие десятилетия, была диаметрально противоположной. Джан- хот Татарханов вместе со своими братьями Коргоко и Мисостом остались, несмотря на известное ущемление их прав, вернопод¬данными России. В справедливости сказанного можно убедиться
*Грабовский характеризовал Мисоста Боматова как «отчаянного и злейшего противника присоединения Кабарды к России»33.
Мисост Боматов - отец полковника Рослан-бека Мисостова, персонажа по¬эмы М. Ю. Лермонтова «Измаил-бей». Он умело руководил военными дей¬ствиями «остервенявшихся» (другого слова царские офицеры не находили для обозначения мужества своих противников) «громадных скопищ кабардинцев» и «громадных толп кубанцев» (Грабовский), когда они в 1804 г., вошедшем в исто¬рию «едва ли не самым тяжелым годом в борьбе России с Кавказом», нанесли ряд чувствительных поражений генералам Глазенапу и Лихачеву34.

по рапорту генерала де Медема от 11 июня 1774 года: «...ка¬бардинские владельцы Джанхот Татарханов и Девлет-Гирей Каса¬ев, оказывая себя усердными и верными к России, просили неот¬ступно майора Криднера выступить против неприятеля, для защи- щения верных нам кабардинцев от крымского войска, уверяя, что большая часть кабардинцев пристанут к нашей стороне, коль ско¬ро увидят Российскую силу»36.
Захват Крыма Россией в 1783 году заметно ослабил кабардин¬ско-крымские связи, а следовательно, укрепил положение кабар¬динских князей прорусской ориентации. Как выясняется из письма этих князей к командующему Кавказским корпусом П. С. Потем¬кину в 1783 году, они и подвластные им уздени «весьма обрадо¬вались» принятию в подданство крымских жителей Таманской кре¬пости. По этому случаю князья изъявили желание участвовать в готовящемся русскими Закубанском походе и просили П. С. По¬темкина отпустить находившегося при нем Джанхота Татарханова для того, чтобы, посоветовавшись с ним, подготовиться к походу в назначенное время 37.
Беглое знакомство с политической родословной Бекмурзиной фамилии кабардинских князей позволяет сделать важный вывод: ее представители во многом сделали возможным усиление пози¬ций России в Кабарде. Создавалась более благоприятная для кня¬зей прорусской ориентации обстановка.
В этих условиях начиналась деятельность Кучука Джанхотова.
Первые годы валия
Мы располагаем лишь одним документом, который указыва¬ет на дату рождения Кучука Джанхотова. Это «Список Большой Кабарды князьям и узденьям», составленный 5 августа 1829 года. В нем зафиксирован возраст последнего кабардинского князя- валия. Ему в то время исполнялся 71 год*38. Следовательно, Кучук Джанхотов, согласно этому списку, родился в 1758 году.
В документах кабардино-русских отношений имя Кучука Джан- хотова впервые встречается в рапорте бригадира Ивана Большого Горича (из кабардинского рода Бегидовых) от 3 января 1788 года командующему Кавказским корпусом П. А. Текели. Совместно с кабардинцами Горич 24 декабря 1 787 года предпринял поход против закубанцев, производивших набеги на Кабарду. В походе наряду с другими кабардинскими князьями «без чинов» принимал учас¬тие и «Кучук Татархан Жанхотов».
Это значит, что Кучук Джанхотов в начале своего долгого и трудного жизненного пути предстает перед нами как рядовой участник русско-турецкой войны 1787-1791 годов.
В начале XIX века, самого драматического для кабардинцев,
*Документ предоставлен автору кандидатом исторических наук Валерием Сокуровым.


Кучук Джанхотов был в числе трех наиболее известных владельцев Кабарды. Из всеподданнейшего рапорта начальника Кавказской линии генерала Кнорринга от 15 февраля 1802 года: «Поколику же и кабардинцы на закубанцах, как равно и закубанцы на кабар¬динцах имеют свои претензии и желают при случае сем между собою расчесться, то со стороны кабардинцев, по соглашению моему с ними, назначаются вышеозначенные три кабардинские владельца: Атажуко Хамурзин, Росламбек Мисостов и Кучук Джан¬хотов»39.
Рапорт особо примечателен тем, что с первых своих шагов в политике Кучук Джанхотов предстает перед нами в той главной миротворческо-посреднической роли, которой он остался верен до конца своих дней.
В декабре 1802 года новый наместник Кавказа князь Цицианов в предписании к Атажуко Хамурзину, Росламбеку Мисостову и Кучуку Джанхотову обращал их внимание на то, что «кабардинские ветреники ...сожгли один дом из числа казенных домов, постро¬енных для Родового суда и родовой Расправы родов Мисостова и Атажукова, а у прочих всех выломали двери и окны»40. Эту «дер¬зость в Кабарде» Цицианов связывал с отсутствием в Кабарде упомянутых «первенствующих владельцев» и там же требовал и немедленного возвращения из Закубанья.
Как видно, Кучук Джанхотов в 1802 году входил в число перво¬степенных князей Кабарды.
Князем-валием Кучук стал не позднее 1806 года. В своем пись¬ме к генерал-майору Дельпоццо от 18 ноября 1806 года он напо¬минал: «Бывший же, по Кабарде старший владелец Атажук Ха¬мурзин, о чем и В[ашему] пр[евосходительству] небезызвестно, волею Божиею помре, а я по нем оставшись ныне по старшин¬ству, ведомству моему порученные народы во всем к послушании состоят»41.
Кучук Джанхотов не был послушным исполнителем чьей бы то ни было воли. В начале своего княжения ему пришлось столкнуться с тем, что в 1806 году царские власти готовились «напасть на чеченцев и разорить их в корень»42. В тот период отношения между Кабардой и Чечней были также крайне напряженными. Увод ско¬та, захват подвластных людей, прием «наделавших в Кабарде раз¬ные шалости в абреке узденей» были тому причиной.
Главный пристав Кабарды Дельпоццо решил воспользоваться благоприятной для себя обстановкой и стал склонять Кучука Джан- хотова и «прочих старшин Джембулатовской фамилии... к приго¬товляемому Российскими войсками чеченцев наказанию». Для обсуждения предложения главного пристава Кучук Джанхотов собрал князей, узденей и представителей духовенства. На собра¬нии некоторые князья, «а особливо духовенство, согласия своего не объявили, а предоставили владельцу Кучуку Джанхотову сде-
лать с чеченцами политический оборот». Принимая такое реше¬ние, собрание исходило из того, что «чеченцы с кабардинцами имеют один закон*, против которого весьма запрещается им иметь на единомышленников своих неприятельское действие». Поэтому было решено «послать к ним прежде посланника, который бы требовал от них за все... немедленного удовлетворения».
Князь Батоко Джамбулатов возглавил посольство кабардинцев в Чечню. Когда он огласил предъявляемое к ним требование, че¬ченцы, как «народ... не имеющий у себя никакого единоначалия, а всякий сам по себе, то оные посланному владельцу Батоке Джембулатову, не сделав никакого удовлетворения, во всем от¬казали». Надежды кабардинцев на мирное разрешение конфлик¬та не оправдались; «Политический оборот», казалось, был исчер¬пан. Чеченцы сделались «неповинующимися одинаковому их за-конопостановлению, и кабардинцы начали «готовиться» единогласно к отмщению вооруженною рукою». Обо всем этом Кучук Джан- хотов своим посланием поставил в известность Дельпоццо, а тот 17 декабря 1806 года представил его командующему Кавказской линией Ивану Васильевичу Гудовичу (1741-1820), чтобы он мог удостовериться «разсмотрением оригиналом».
В заключение своего рапорта Дельпоццо сообщил Гудовичу: «С владельцами - же Мисостовой и Атажуковой фамилии полк. Измаилом Атажуковым и майором Девлет-Мурзою Касаевым о сем же имел я недавно личные переговоры, которые объявили мне, что они и вся их фамилия во всем оном берут свое участие с отменным желанием, как скоро только на то будет Джембула- това фамилия согласна...»43.
К тому времени, 2 января 1807 года, Гудович получает пове¬ление Александра I, которое обязывало его прозондировать сте¬пень готовности кабардинцев к несению боевой службы, и если таковая окажется удовлетворительной, то их «употребить на вре¬мя нынешних неприятельских действий», когда «враг тишины и спо¬койствия (Наполеон Бонапарт. — С. Б.) вызывает на брань»44.
Гудович 4 января 1807 года всеподданнейше донес, что он, «мало полагаясь на искреннее желание кабардинцев итти на пря¬мую войну далеко от своих жилищ», все же предписал Дельпоц- цо «удостовериться в истинном их на сие расположении...»45.
В упомянутом предписании Гудович, ссылаясь на повеление Александра I и во исполнение его воли, особо указывал Дельпоц- цо: «Уверьте притом их, что, когда только пожелают они слу¬жить и представят отборных и хорошо вооруженных воинов своих на время нынешних неприятельских действий, то будут от щедрот Е. И. В. пожалованы чинами и снабжены жалованьем: каждый из князей, поставивших 1000 чел. подполковничьим чином с жалова-ньем 2000 р., за 300 чел. майорский — с жалованием 1000 р.».
Результаты зондажа Дельпоццо в Кабарде были неутешительны¬ми для командующего Кавказской линией, но соответствовали его
*Речь идет о мусульманской религии.

предварительным соображениям, высказанным им в донесении к царю. Рапорт Дельпоццо окончательно убедил Гудовича в его пессимистическом прогнозе: «...кабардинцы не желают или луч¬ше не имеют в теперешнем своем положении никакой возмож¬ности употребить себя на службу Е. И. В. противу французов». В то же время безрадостную свою констатацию Гудович обернул весьма важным поручением для пристава. «Остается мне сказать только, — предписывал он ему, — что они (кабардинцы. — С. Б.), имея всю удобность показать усердие свое в экспедиции на че¬ченцев, не откажутся собраться в довольном числе хороших вои¬нов и, присоединяясь к нашим отрядам, вместе действовать к наказанию чеченцев, что поручаю в особенное старание В[аше- му] пр[евосходительству]»46.
Поручение Гудовича относилось к разряду исключительно труд¬ных, особенно учитывая, что обращение самого царя к кабардин¬цам не подействовало на них должным образом. Поэтому Дель- поццо, прибыв в Большую Кабарду, усердно взялся за его выпол¬нение. На собрании владельцев всех фамилий ему удалось, как о том рапортовал Гудовичу, добиться «противу чеченцев действо¬вать всею Кабардою военною рукою, как по долгу обязанности к России, так и по уважению к начальству, сего требующему»47.
Итоги своих усилий Дельпоццо изложил Гудовичу 11 марта 1807 года: «...Наконец, - писал он, - кабардинцы обеих фамилий в числе 25-ти владельцев с прочими первой степени узденьями и другими разного званья людьми более 3000 человек (видимо, по 1000 человек от каждой из трех фамилий Большой Кабарды. - С. Б.) 19 числа того же февраля через р. Терек переправились и при¬были со мною на р. Сунжу не в дальнем расстоянии выше Коза- чьего броду или против Карабулакских деревень. 21 числа Малой Кабарды также обеих фамилий в числе 4-х владельцев человек до 500 прибыли туда же 25 числа». Итак, Кабардинское войско составило «слишком 3500 человек».
К прибытию кабардинцев на Сунжу карабулаки, за исключе¬нием одной деревни (Гуды), были уже покорены генерал-лейте¬нантом Мусиным-Пушкиным. Тогда Дельпоццо стал настаивать на выступлении кабардинцев против чеченцев, но они неожиданно отказались выполнить требования пристава, ссылаясь на уже из¬вестную «противность закона своего». Причина внезапной пере¬мены позиции кабардинцев в решающий момент объяснялась тем, что они в первый же день пребывания на Сунже «уже имели с чеченцами, приехавшими нарочно к ним для переговоров, усло¬вие, которые обещались им во всех их претензиях сделать удов¬летворения». Эту информацию Дельпоццо получил от владель¬цев и узденей, «менее к закону приверженных». Сам же пристав заметил, что «к ним и аманаты из некоторых чеченских деревень доставлены, которых они с собою в Кабарду повезли»48.
Срыв царских планов вторжения в Чечню совместно с кабар¬динцами по вине Джанхотова вызвал у Гудовича сильное раздра¬жение. В предписании к Булгакову от 20 марта 1807 года он от-

метил: «Сожалею крайне, что кабардинцы, которые по рапорту ген.-м. Дельпоццо были совсем готовы вместе с нашими войска¬ми против чеченцев, не были в сем деле употреблены». Гудовичу было от чего крайне сожалеть. «Вся цель моя была та, — призна¬вался он далее, — чтобы сии два народа поссорить между со¬бою и привести во вражду друг против друга* (выделено нами. — С. Б.), чем самым со временем их ослабить». Гудович так и не смог разобраться в подлинных причинах того, почему кабардин¬цы сорвали экспедицию в Чечню. «Но если так случилось; что они не были в сем деле, — писал он Булгакову, — то я полагаю сему ту причину, что они, не находя для себя никакой пользы и, зная, что поживиться им будет нечем, когда чеченцы свой скот, имущество и семейство успели укрыть в горы, не захотели за ничто с ними драться, и таким образом сие полезное ожидание осталось без успеха»50.
Отказ кабардинцев от совместного с русскими войсками по¬хода в Чечню подорвал авторитет Дельпоццо. Желая отличиться особенным старанием перед начальством, пристав отличился в другом — своими победными реляциями на стадии подготовки военной экспедиции, которой он чересчур был доволен. «Успех моему желанию соответствовал», — сообщил он Гудовичу 15 февра¬ля 1807 года. Многообещающая военная операция, от успешного исхода которой во многом зависела и личная карьера Дельпоццо, провалилась перед самым ее началом по вине кабардинцев. Это¬го Дельпоццо никогда не смог бы им простить, и, как увидим ниже, он в дальнейшем исподволь обострял и без того натянутые кабардино-русские отношения, последствием чего стала крова¬вая булгаковская экспедиция 1810 года. Вместе с тем этот отказ примечателен как свидетельство того, что Кабарда и после первых крупных военных поражений от царских войск в 1803—1805 годах оставалась все еще настолько сильной, чтобы чувствовать себя независимой в принятии самостоятельных решений по такому важ-нейшему показателю суверенности народа, как вопросы объяв¬ления войны и заключения мира.
Кучук Джанхотов решился было на совместную с русскими военную экспедицию против чеченцев после того, как они отвер¬гли его справедливые требования, предъявляемые через посла Батоко Джембулатова. Однако он сумел резко изменить курс, когда чеченцы, осознав нависшую над ними грозную опасность, в последний момент согласились принять недавно ими же прене¬брежительно отвергнутые требования. Как видно, политическая деятельность Кучука Джанхотова была подчинена прежде всего обеспечению безопасности Кабарды, защите ее чести. Важно по этому поводу заметить следующее. Когда Дельпоццо и Кучук
*Любопытно сравнить принцип Гудовича с позицией известного нам капитана Гастотти, которого мог и не знать Гудович, но который рекомендовал прави¬тельству: «Надлежит всегда возбуждать распри и несогласия между кабардин¬цами, и всячески не допускать, чтоб обе партии примирились прежде, нежели то потребно будет»49.

Джанхотов, переправившись через Терек, очутились на земле карабулаков, то оказалось, что они были уже покорены отрядом генерал-лейтенанта Мусина-Пушкина.
Связавшись с ним нарочным, Дельпоццо выяснил, что непоко¬ренным остается сел. Гуды. Генерал-лейтенант дал команду ра¬зорить селение, если оно не покорится и не даст аманатов. По предложению кабардинцев, к жителям сел. Гуды отправились посланцы, но к согласованному сторонами времени те не явились. На второй день Дельпоццо начал требовать силой покорить село. Князья же настойчиво отговаривали своего пристава не торопиться взяться за оружие, уверяя, что задержка объясняется слишком большой разбросанностью жителей сел. Гуды и что они обяза¬тельно придут. Наконец на третий день, 24 февраля, жители не¬покорного села явились, приняли присягу на подданство и дали аманата из владельческой семьи. Благодаря твердой позиции кабардинских князей карабулакское село было спасено от неми¬нуемого разорения.
Русско-кабардинско-чеченские отношения 1806-1807 годов привлекли внимание историков. Процитируем выдержку из одно¬го исследования: «По приглашению царских властей кабардинцы приняли участие (чисто символическое) и в походе в Чечено-Ингу¬шетию в 1807 году. На этот раз участие в походе было небеско¬рыстным. Дело в том, что кабардинская феодальная верхушка считала карабулаков (часть ингушского народа) в своей зависи¬мости и получала с них небольшую дань. С принятием ингушским народом подданства России карабулаки, естественно, отказались от этой хотя бы и чисто номинальной зависимости. Поэтому уча¬стие кабардинцев в походе необходимо расценивать, как легаль¬ную попытку их восстановить статус-кво, что и было достигнуто при походе кабардинского отряда к границам Ингушетии по добро¬вольному соглашению. В Чечню же, несмотря на сильное давле¬ние царских властей, кабардинцы не пошли. Более того, встре¬тившись нелегально с представителями чеченского народа, они подтвердили ранее заключенный договор о союзе и взаимной помощи, который братский чеченский народ свято выполнял»51.
По этому же поводу в другой книге отмечено: «Иногда царское правительство созывало собрания (хаса. — С. Б.) для того, чтобы склонить кабардинцев к совместным военным действиям против других народов и государств. Кабардинские князья и дворяне, проявляющие строптивость во всем, что касалось их независимо¬сти и привилегий, оказывались самым неожиданным образом солидарными с Россией, когда им предоставлялась возможность на других испытать силу своего оружия. Это сулило награды от правительства, богатую добычу в случае успеха, а также давало возможность отличиться молодым наездникам. Последнее об¬стоятельство порой являлось, чуть ли не главным побудительным мотивом участия в подобных мероприятиях, учитывая роль «сла¬вы» в иерархии ценностей кабардинского феодального обще¬ства» 52.

Приведенные выше документы и суждения наводят на следу¬ющие обобщения:
1. Царские власти не приглашали кабардинцев к участию в походе, а требовали его от них «как по долгу обязанности к Рос¬сии, так и по уважению к начальству сего требующему». Поэто¬му никакого чисто символического участия со стороны кабардин¬цев не могло быть в предполагавшемся, но не состоявшемся со¬вместном военном выступлении России и Кабарды против Чечни.
2. О восстановлении своего статус-кво над карабулаками ка¬бардинские князья в тот период не могли всерьез помышлять, видя, что генерал-лейтенант Мусин-Пушкин успел уже их поко¬рить. Кабардинцы от Дельпоццо добивались лишь одного: мирно¬го разрешения конфликта между оставшимися непокоренными жителями сел. Гуды, стремясь, очевидно, таким путем, сохра¬нить над ними некоторую власть.
3. Действительно, царские власти оказали нажим на кабар¬динцев с тем, чтобы они выступили против Чечни, но отказались от этого вовсе не потому, что на тайной встрече с чеченцами обе стороны якобы подтвердили ранее достигнутое соглашение, а потому, что чеченцы пошли на уступки, отказ от которых был причиной их согласия на участие в совместной экспедиции.
4. Говоря о кабардино-чеченских связях, следует заметить, что одной из причин вторжения Булгакова в Кабарду в 1810 году явился отказ кабардинцев от предъявленного к ним требования обязаться удерживать чеченцев от набегов и «доставляли бы от них к нему российских беглых и пленных»53.
В качестве предлога для отказа кабардинцы сослались на то, что «чеченский народ после изнурения нашего есть гораздо нас сильнейший... а потому мы принудить их к исполнению его требо¬ваний бессильны...». Зная подлинные мотивы подобных действий, к которым были причастны и непокорные кабардинцы, чеченцы отвечали им взаимностью, что подтверждается одним письмом Ермолова к Кучуку Джанхотову от 11 июня 1818 года: «Со всем уважением к особе вашей и желая вам добра, уверяю вас, что кабардинцы скоро заплатят нам долги и разбойников я достану: разве по обыкновению прибегнут они под покровительство мило¬стивых для них чеченцев» 54.
Суммируя изложенное, можно сделать один несомненный вывод: Дельпоццо ошибался в основном своем суждении, уверяя Гудовича, а следовательно, вводя его в заблуждение, что Кучук Джанхотов будет действовать «как по долгу обязанности к Рос¬сии, так и по уважению к начальству, сего требующему».
Джанхотов, Кильчукин и царевич Александр
Должность кабардинского князя-валия требовала от всякого, кто ее занимал, поддерживать дипломатические отношения с пред¬ставителями русской военной администрации. Не мог быть ис-

ключением и Кучук Джанхотов, по его же выражению, «как его императорского величества подполковник». В то же время он рез¬ко не противопоставлял себя непокорным, «немирным» кабар¬динцам. Проницательный взгляд Кучука Джанхотова вычерчивал рискованную, опасную своей необычностью линию, пролегавшую «бездны мрачной на краю» (Пушкин), но линию, которая одна могла служить опорой к самосохранению Кабарды, как сравни¬тельно многочисленного народа с уникальной военной и, особенно, обычно-правовой организацией гражданской жизни (адыгский эти¬кет).
При неизбежных колебаниях в такой насыщенный драматизмом напряженный период Кучук Джанхотов был вынужден лавировать между двумя непримиримо враждебными сторонами, благоразум¬но более склоняясь к России. Но и с другой стороной, которую было бы справедливо назвать Непокорной Кабардой, он был связан общностью крови и веры и не мог душой не переживать за ее судьбу, ибо ее судьба так или иначе оказывалась судьбой и Джанхотовой Кабарды.
О взглядах и практических действиях Кучука Джанхотова тех лет можно судить и по свидетельству Клапрота. В 1807-1808 годах, совершая путешествие по земле адыгов, он посетил племя махо- шевцев. Клапрот писал, что наиболее известный князь племени Хопач из фамилии Бахарсука, популярный «благодаря своим грабе¬жам на русской границе», находился в тесной дружбе с кабардин¬ским князем «и начальником Кучуком, но с Рослан-беком из дома Мисост он разошелся». Следовательно, все три князя несколько ранее находились в дружбе!
Двойственность характера не есть мягкотелость и бесхребет¬ность, а, напротив, является выражением масштабности взгляда, свойственного деятелю, достойному называться крупной лично¬стью. Генерал-майор Иван Петрович Дельпоццо (1739-1821) был убежден, что Кучук Джанхотов имел «отменную твердость харак¬тера». «В нем я никогда не заметил, — писал он Гудовичу 15 фев¬раля 1807 года, — чтобы он чем-нибудь подал случай о нем со¬мневаться: у него всегда в возможном и невозможном реши¬тельный и твердый ответ»55. Недреманное око пристава в течение нескольких лет не смогло обнаружить в деятельности Кучука Джанхотова ничего, на его взгляд, предосудительного, и он был уверен, по крайней мере до 1807 года, что тот лишь испытывал к «Российскому правительству отличную и совершенную предан¬ность».
Такое заключение о Кучуке Джанхотове подтверждалось от¬ношением валия к России и характером его политической дея¬тельности в Кабарде в тот период, о чем можно судить по докла¬ду Дельпоццо к Гудовичу от 21 марта 1807 года: «...переводчик хорунжий Дыдымов, возвратясь от Кучука, объявил его объясне¬ние в следующих словах: турок в Кабарде был и приезжал в Ми- состову фамилию, к эфендию Исаку и владельцу Адиль-Гирею Атажукову точно о том самом, чтобы возмутить Кабарду против

России, но есть ли от паши к ним бумага, он по причине несогла¬сия их фамилий с Мисостовою и Атажуковою, которые им ни в чем не открываются, наверное не знает; только заверяет, что ежели бы оное было или что дурное, мог бы знать через своих преданных тайных приятелей самых ближних, около эфендия Иса¬ка и владельца Адиль-Гирея Атажукова всегда находящихся, о которых дружбе со мною они совсем не имеют сведения и от-крывают им самые секретные дела... А в разсуждение того, чтобы Кабарда не возмущалась и не предалась туркам действовать вме¬сте против России военною рукою, обнадеживает с совершен¬ною преданностью, что сего никак воспоследовать не может, ибо, говорит он, — «мы испытали уже несколько раз обольщаться ту¬рецким золотом и довели себя тем до совершенного раззоре- ния, так что ежели бы не столько была милосердна Россия, то бы мы уже давно в корень были истреблены и при теперешних наших бедных обстоятельствах, когда Бог нас наказал и моровая язва истребила почти половину народа, до того дошли, что ежели бы Россия не помогла нам хлебом, то бы мы и последние померли голодною смертию. Правда, что молодые люди сему случаю много радуются, однако ж они глупы, ничего не знают, и я в своих фамилиях воли им не дам и моя сила заставить исполнить мою волю»56.
Твердость характера, трезвая оценка событий, решительность в действиях — вот некоторые слагаемые того, что политику валия волей или неволей более или менее ровно поддерживали извест¬ные владельцы его Джембулатовой фамилии: Мамед Докшукин, Кайтуко Докшукин, Джембулат Хамурзин, Росламбек Бесленев, Батоко Джембулатов и Мамед Казиев.
И только «один бородач» — князь Каспулат Кильчукин вызывал у Дельпоццо сомнение. Тут Дельпоццо был прав. Вскоре мятеж¬ный владелец возглавил Непокорную Кабарду и стал неофици¬альным, но фактически признанным ее верховным князем. Кас- пулат Кильчукин и в недавнем прошлом не взирал спокойно на русскую военную администрацию в Кабарде. Вот что Дельпоццо писал по этому поводу Гудовичу 3 августа 1806 года: «Каспулат Кильчукин и Магомед Докшукин... в прошедшее 3-летие всю Ка-барду бунтовали» и имели «на себя от всей Кабарды влияние»57.
Главой непокорных кабардинцев Каспулат Кильчукин становит¬ся после смерти «совершенных владык» своей фамилии князя Адиль-Гирея Атажукина и эфендия Исака (Исхака), скончавшихся не позднее 2 ноября 1807 года. В тот день Булгаков писал Гудови¬чу: «Имею честь почтеннейше донести... что кабардинский вла¬делец Адиль-Гирей Атажуков и почетнейший Исак-эфендий, на¬ходясь в Теберде, от заразительной болезни померли... Теперь же в Кабарде, как доносит ген.-м. Дельпоццо, более имеет вли¬яние над народом владелец подполк. Каспулат Кильчукин»58.
Знал ли Каспулат Кильчукин, перейдя в оппозицию к России, с противником какой силы он себя противопоставляет? Должен был знать и, очевидно, знал, хотя бы уже потому, что имел чин под-

полковника*, обязывавший его взвешивать силы сторон. В этом случае такой ответственный шаг не мог быть оправдан одной лишь горячей ненавистью. И действительно, Каспулат Кильчукин стре¬мился обеспечить себе достаточный противовес, опираясь, не без основания, на содействие грузин и Персии. В своих расчетах он исходил из двух факторов. Первый состоял в том, что антирусски настроенные грузины и Персия были его потенциальными союз-никами. Второй немаловажный фактор заключался в том, что грузинский царевич — глава противников России в Грузии — был его родственником!
Этот факт выясняется из письма, написанного 18 ноября 1806 года и адресованного генерал-майору Дельпоццо. Оно написано Ку- чуком Джанхотовым (или исходило от него), судя по тому, что на подлинном, как указывает документ, отмечено: «Сего года, мая месяца, кабардинские владельцы и узденья послали к В[ашему] пр[евосходительству] бумагу об уздене владельца Каспулата (Киль- чукина. - С. Б.) Джантемире Окоове, который ездил к зятю вла¬дельца Каспулата царевичу Александру...»60.
Из истории кабардино-грузинских родственных связей. Грузин¬ские цари и кабардинские князья находились в родственных отно¬шениях. По разысканиям историка-писателя О. Л. Опрышко, эти связи восходят к XVI веку: 1) 1589 год - Алкас Джанмурзин - внук Килехстана «Александру царю по родству дядя»61; 2) 1640 год — царь Мегрелии Левон II Дадиан просит дочь Алегуки Шогенукова — двоюродного брата Джамбулата Казыева «за сына своего за боль¬шого Александра»; 3) известный царь-законодатель Картли Вах¬танг VI (1675-1737) был женат на кабардинской княжне Гиляхста- нова рода, получившей после крещения имя Русудан62.
В начале прошлого века из ответов на вопросы главнокоман¬дующего Кнорринга были составлены «Сведения о Грузии 1801 года». В справке отмечается: «Женского же полу никто, кроме царской дочери Тамары и ея ж дочери Русудан, не принимал Грузинского царства»63.
По данным О. Л. Опрышко, Тамара была дочерью Вахтанга VI и Русудан64. Она, выйдя замуж за царя Теймураза II, стала первой (и также последней) женщиной-царицей Кахети.
Ираклий II (1720-1798), царь Картли-Кахети, объединенных, не в последнюю очередь, усилиями женщин-цариц, был сыном Теймураза и Тамары. Политика Ираклия II, завершившаяся уста¬новлением покровительства России над Картли-Кахети (а не присо¬единением, как принято утверждать), во многом можно объяснить позицией его матери Тамары, предки которой - кабардинцы с давних времен находились в тесных связях с Россией.
У Ираклия II было пятеро сыновей: Георгий, Юлон, Мириан,
*3аметим также, что присвоение чинов обер- и штаб-офицеров не всегда было связано с исполнением воинских обязанностей. Так, в 1774 г., сражаясь против царских войск, окончил свою жизнь князь Кургоко Татарханов, «тот са¬мый, который возвратился в 1771 году из С.-Петербурга с грамотою и который за оказанное прежде усердие к России пожалован был в капитаны»58.

Александр и Парнаоз. После смерти отца престол достался Ге¬оргию XII, который обратился к Павлу I с просьбой о принятии его царства на определенных условиях в состав России. Осознав, что действия Георгия XII лишают его братьев шансов на царский престол и привилегий, они, опираясь на Персию, развернули про¬тив него борьбу. Наиболее видной фигурой антирусских сил Гру¬зии стал царевич Александр — правнук кабардинской княжны и грузинской царицы Русудан. Он-то и стал зятем Каспулата Киль- чукина.
Документ важен не только тем, что он устанавливает конк¬ретную форму родственных связей между грузинским цареви¬чем Александром и впоследствии непримиримым врагом России, кабардинским князем Каспулатом Кильчукиным. Письмо высве¬чивает и тот факт, что между ними велась опасная для России тайная переписка. Каспулат Кильчукин «ежедневно неотступно» добивался от Кучука Джанхотова освобождения своего узденя, который на обратном пути от царевича Александра был пойман шамхалом Тарковским. Настойчивость Кильчукина, вероятно, объяснялась не столько заботой о личной свободе арестованного Джантемира Окоова, сколько тем, чтобы, спасая и опытного своего связного, одновременно не дать раньше времени уличить себя в подобных связях. Отмеченный в том же письме факт о том, что «владелец Каспулат Кильчукин пребывает к России вер¬ным», иначе Кучук Джанхотов не стал бы ходатайствовать об его освобождении — надо думать, связан с его секретной подготовкой к войне против русских.
Предпринимавшиеся Каспулатом Кильчукиным антирусские акции были обречены на неудачу. Призрачность его замыслов предопределялась тем, что он делал ставку, в сущности, на би¬тую карту — царевича Александра.
Резко отрицательную характеристику царевичу Александру дал Ермолов. «Царевич, знаменитый трусостью, — вспоминал он, — никогда ни малейшей не подвергался опасности, но сие не пре¬пятствовало ему иметь приверженных людей, и при всяком но¬вом появлении его готовы были многие из дворян к славным под¬вигам, желали, чтобы возвратил он престол праотцев своих его»65. Не лишенному авантюрных замашек царевичу Александру удава¬лось перед персидским шахом и наследником престола Аббас- Мирзой поддерживать себе репутацию человека, незаменимо способного рано или поздно отторгнуть Грузию от России. Царе¬вич выдавал переписку предшественников Ермолова с ним и их стремление переселить его с гор как показатель его реальной силы. Ермолов быстро раскусил «наглые царевича обманы и при¬казал прекратить с ним всякое сношение»66. Александр не замед¬лил отреагировать на действия Ермолова гневным письмом, обвинив его к тому же в попытках лишить его жизни. Наместник, понятно, в долгу не остался, ответив царевичу, что «человек знаменитый, как он, развратною жизнию, глупостию и трусостию, в самых молодых летах своих лишенный за бегство к неприятелю благо-

Словения отца, опасным быть не может». «Я гроша не дам ни за жизнь, ни за смерть подобного подлеца»,— заключил он свой исчерпывающий отзыв о нем. Хлесткая характеристика, но она позволяет понять, что разногласия между царем Ираклием II и беглым царевичем Александром были выражением различных взглядов высших слоев грузинского общества на характер рус¬ско-грузинских связей.
В 1801 году сбылось то, чего более всего опасались противни¬ки политического курса Ираклия II и его старшего сына Георгия XII (1746-1800), которому было суждено стать последним царем Картли-Кахети. По манифесту Александра I от 12 сентября 1801 года, Восточная Грузия (Картли и Кахети) была присоединена к России. Царствующая династия Багратидов лишалась престола, управле¬ние переходило к русскому наместнику. В 1803-1804 годах на тех же условиях присоединена и Западная Грузия: Мингрелия, Гурия и Имеретия.
Этот акт вдохнул политическую жизнь в имя царевича Алек¬сандра, который, объединяя вокруг себя антирусски настроенных грузинских феодалов, более четверти века вел упорную и безус¬пешную борьбу против России, апогей которой приходится на русско-иранскую войну (1826-1828), во время которой он ко¬мандовал 23-тысячным войском, наступавшим на Тифлис. Но уда¬ча была не на его стороне... Таков был зять Каспулата Кильчуки- на, по мнению его противников и сторонников. Разумеется, тесть смотрел на зятя своими глазами. Их объединяли не только род¬ственные отношения, но и, что не менее важно, политические устремления: оба были противниками России.
Посланцы царевича Александра с «возмутительными бумага¬ми» находили себе приют у владельцев Каспулата Кильчукина и Рослам-бека Бесленова»67. Кабардинцы в 1808 году на эти «воз¬мутительные бумаги» отвечали приветственными письмами. В одном из них, письме «беев, эфендиев и прочих чиноначальни¬ков» к Аббасу-Мирзе, отмечалось: «...Мы под управлением не¬верных Россиян быть не желаем, а охоту имеем служить облада¬телю вселенной родителю нашему Бабахану, в чем нет ни малей¬шего сомнения, ибо в горах Кавказских рассеянно живущие наро¬ды суть мусульмане враги Россиянам. Известно также и то, что мы благостию Божиею поднесь подданными России не были и живем в крепких ущельях, Богом устроенных...» Это письмо, подписанное Каспулатом Кильчукиным, Мамедом Докшукиным и другими ближайшими к нему князьями, было равно личному по¬сланию. Аналогичное письмо, подписанное Каспулатом Кильчуки- ным, Мамедом Докшукиным и др., было адресовано и к царе¬вичу Александру.
«...Изъявляем вам, родственнику нашему, — подчеркивали они, - когда услышали, что издревле управляемое вами царство Грузинское и столицу старого Тифлиса завладели неверные Рос¬сияне и тебя самого с подданными твоими выгнали, душевно и телесно мы все о том скорбели и соболезновали, что одному

Богу известно»*68. Судя по данному письму, непокорные кабар¬динские князья никогда не признавали присоединения Грузии к России и поддерживали своих коллег за хребтом Кавказа в их борьбе за независимость, рассчитывая при этом на взаимность, проявлением чего отчасти являлись те самые «возмутительные бумаги». Факт присылки посланцев от персидского шаха и гру¬зинского царевича был отмечен в рапорте Дельпоццо Булгакову от 14 апреля 1808 года. «Сего числа, — писал он, — получил я от владельца подполковника Кучука Джанхотова сведение, что на¬зад тому третий день приехали из Персии посланцы, которые присланы от персидского царя и грузинского царевича Александра в Кабарду с возмутительными бумагами... однако ж к нему, Джанхотову, еще не явились, а находятся у владельцев Каспулата и Рослам-бека Бесленева»69.
Якуб Шарданов долго снабжал русскую администрацию важ¬ной информацией о связях непокорных и покорных кабардинцев с турками и персиянами. Втайне от Кучука Джанхотова он поставил в известность Дельпоццо и о «возмутительных бумагах».
27 июня 1808 года Дельпоццо доносил Гудовичу: «Кабардинский дефтердер уздень Якуб Шерденов, который во многих случаях правления моего показал важные услуги, донесением о вредных намерениях кабардинцев против России, достойных внимания, а особливо доставлением с присылаемых в Кабарду от Турецкого и Персидского дворов возмутительных бумаг копии и, важнее всех оных, ответа от всей Кабарды персидскому владетелю, именуе¬мому шаху Баба-хану, сыну его и прочим (имеется в виду и царевич Александр. — С. Б.) писаных, заслуживает уважения, справедли¬вую признательность и награждения»70.
То обстоятельство, что Каспулат Кильчукин скрыл от Кучука Джанхотова прибытие персидских посланцев, на наш взгляд, го¬ворит о том, что антирусская позиция первого к этому времени окончательно оформилась. Начало этому переходу было поло¬жено год тому назад. 3 апреля 1807 года Дельпоццо рапортовал Булгакову: «...Владелец Каспулат Кильчукин единственный в Боль¬шой Кабарде партизан и много имеющих от всех уважение и на умы легкомысленные действия, вчерашнего числа приезжал ко мне на берег р. Малки и с великим огорчением относился на таковые поступки запрещения о прогулке их подвластных людей в наши границы... Дельпоццо осторожно намекал Булгакову на па¬губность лишения кабардинцев пропусков к источникам их суще¬ствования, но во время встречи с Каспулатом Кильчукиным он пытался уверить его, что отказ в пропуске вызван заразительной болезнью, эпидемией чумы в Кабарде и что от этого запрета есть польза и для кабардинцев. На эти разъяснения Кильчукин не без иронии заметил приставу: «Эта польза для нас весьма выгод-
*В. А. Потто пишет, что царевич Александр, «удалившись в Тавриз, дожил свой долгий и мятежный век частным человеком». Умер в 1844 г. Похоронен в Тавризе.

ная... Хотят, чтобы мы все померли голодной смертью. Разве Государь и начальство хотят совершенно нас истребить и мы Го¬сударю совсем уже не надобны? Пусть так! Бог знает, что будет! Мы по сему случаю напоследок не будем в силах удержать на¬шего народа от каковых-либо внутри Кабарды и в границах Рос¬сийских вредных покушений»71. Излишне доказывать, что упрямая позиция жестокого генерала Булгакова толкнула Каспулата Киль- чукина в лагерь противников России.
Если всего каких-нибудь полтора месяца тому назад, 15 фев¬раля 1807 года, Дельпоццо относительно Каспулата Кильчукина не имел ничего против, кроме как сомневался в его лояльности, то теперь, с 3 апреля того же года, в нем обозначился резкий поворот против — нет, не к России вообще, — к бесчеловечной булгаковской военной администрации.
16 марта 1810 года Дельпоццо докладывает главнокомандую¬щему на Кавказе Тормасову: «...Будет известно, чем кончится развязка между кабардинцами обеих фамилий, - помогать одна другой или остаться каждой при своем интересе: между тем Кай- тукиной фамилии владелец, всегда непримиримый враг наш, Кас- пулат Кильчукин через владельца Таушина Айдемирова приказал мне кланяться и сказать, что он объявляет войну России»72. Тор- масов понимал, что необходимо оказать поддержку Кучуку Джан- хотову, имея в виду его «немалую силу и влияние в Кабарде» и расположенность «к усердию и верности» российскому престолу. Он считал полезным «владельца сего стараться всемерно под¬держивать в таком расположении через обещание всегдашнего покровительства и наград... с предоставлением ему особенных выгод». Тормасов надеялся использовать авторитет Кучука Джан- хотова для удержания «важнейших владельцев от безрассудного их предприятия возстать против власти и силы оружия» России.
Перед Джанхотовым стояла задача - привлечь на свою сторо¬ну тех князей, «кои слепо предались влечению строптивого их духа или, по крайней мере, наклонить черный кабардинский на¬род переселиться в наши (русские. — С. Б.) границы»73. Интересно заметить, что местом возможного переселения крестьян пред¬полагались «богатые пустопорожные места внутри Линии», как наиболее выгодный вариант. В случае, если крестьяне откажутся от этого, им разрешалось поселиться «хотя бы... в Малой Ка- барде близ нового редута, на что им будет позволено и пред¬ставляться большие выгоды».
Тормасов велел Булгакову довести до сведения подполковника Джанхотова все эти соображения и обещать, что «весь пересе¬ленный старанием его народ будет поручен его управлению»74. В ответ на предписание Тормасова Булгаков 18 июня 1810 года писал из Георгиевска, что Джанхотов «уклонился разновидными предлогами и немало не изъявил желания (сколько проникнуть можно было в правила его) способствовать пользам нашим». Убеждая Тормасова в своем мнении о двуличности кабардинского князя, Булгаков указывал: «Кучук Джанхотов есть человек хит-

рый, умеющий двулично оказать себя и тем прикрывающий ин¬тересные виды свои и способствующий много к возбуждению неблагонамеренному нам прочих дикого нрава кабардинских вла¬дельцев, имеющих однако же твердость характера, по которому исполнение слова более ожидать должно от них, чем от Кучука». И далее: «Кучук Джанхотов двуличными своими поступками за¬крывал свои соглашения на всю неблагонамеренность к нам с прочими владельцами. Он (как кажется) более соединял дерзно¬венные мысли кабардинцев, обуревающие противовозстать нам»75.
Вместе с тем Булгаков делал определенную ставку на Джан- хотова: «Но за всем тем, — писал он, — его ласкать должно, знав его совершенно. Не показывая прямую ему цену... противопо¬ставлять ему его единоверцев, которые, как кажется, настоящий его весь знают»76. Как видно, Тормасов и Булгаков в своих мнениях о Кучуке Джанхотове придерживались различных точек зрения. Характеризовать Кучука Джанхотова, как «двуличного», Булгаков имел формальный повод. В 1809 году велась переписка между Булгаковым и Джанхотовым относительно приезда последнего в Георгиевск — ставку командующего войсками на Кавказской линии.
Причины этой поездки в литературе трактуются по-разному. Существует, например, такое мнение: «После смерти главного князя Кабарды полковника Мурзабека Хамурзина на его место в 1810 году был избран Кучук Джанхотов. Генерал Дельпоццо пред¬ложил Кучуку приехать в Георгиевск для встречи и обсуждения некоторых вопросов, относящихся к кабардино-русским отноше¬ниям. Но протурецки настроенные князья вместе с духовенством смогли уговорить последнего отказаться от встречи»77. Документы позволяют несколько подробнее осветить этот вопрос. В феврале 1810 года кабардинские князья написали письмо Сергею Алексее¬вичу Булгакову, являвшееся ответом на его письмо, адресованное Кабардинскому суду. В письме, в частности, отмечается: «...Из- воляете от нас требовать, дабы мы выслали в Георгиевск нашего валия Кучука Джанхотова для принятия нужных от вас наставлений, служащих ко благу и спокойствию народа кабардинского; а как в Кабарде — по Высочайшей воле... великого государя, по обряду закона мухамедданского учрежден суд и избран валием кн. Ку- чук Джанхотов, а по своему званию валий никуда отлучиться не должен и, если не будет на своем месте, то закону противно. Впрочем, он никаких дурных предприятий не имеет, яко истинный и преданный слуга всепресветлейшему, державнейшему государю, обязавшийся присягою, кою не нарушает и противного ничего не делает. Но что ваше высочество изволили его к себе требовать, к тому мы его не допустили по изъясненным причинам, ибо Е. И. В. (его императорского величества. — С. Б.) подполковник, все дела народа нашего возложены на него, а потому он ни на одну неде¬лю от нас отделиться не может, но ежели отлучится, то во всем последуют остановки и замешательства...» 78.
Кабардинские князья в данном случае открыто настаивали на недопустимости поездки своего валия, руководителя, учрежден-

ного по воле императора духовного суда — мехкеме, к тому же обязанного верноподданнической присягой. Почти в то же самое время и сам князь-валий направил по тому же поводу два письма: одно С. А. Булгакову, другое — Дельпоццо. Булгакову Джанхо- тов выражал свое неудовольствие тем, что отказ его от поездки к нему был расценен им как нарушение обязанности перед госу¬дарем. «Сие меня крайне огорчает, — писал он, — поелику я во весь мой век Государю изменником и нарушителем обязанности моей не был, да и во всю мою жизнь того не сделаю»79. Касаясь некоторых сторон своей прежней деятельности, князь напомнил, что, когда генерал Глазенап был в Кабарде (1805. - С. Б.), то по воле императора им был учрежден суд, «а потому постановлен кадий, и я именованный назначен валием...». Джанхотов извещал Булгакова, что он не прочь был бы явиться в Георгиевск, «но народ не пускает». Не упустив случая упомянуть, что он никаких «дурных предприятий» не имеет, Джанхотов предложил Булгако¬ву: «...Буде что угодно от народа кабардинского требовать, то извольте писать, по оному все будет выполнено и я, елико в силах содействовать, не премину: если же народ будет ослушиваться, я не премину о том особу вашего высочества уведомить» 80.
Письмо Джанхотова к Дельпоццо выдержано в более резких тонах. В нем он, повторив верность свою и усердие к присяге, что было известно и приставу, резко заявил: «...я никогда нару¬шителем клятвы не был, и изражением Булгакова будучи огор¬чен, осмеливаюсь сказать: если Булгаков генерал Государев, а я подполковник и владелец кабардинский, но о поступках моих вам все известно, а ему, Булгакову, неведомо»81. Эти слова звучали как бы укором в адрес Дельпоццо, который, видимо, скрывал от Булгакова некоторые действия князя, и не без цели. Джанхотов письмо закончил следующими словами: «Впрочем, предаю на благоразумие ваше».
Ответ Джанхотова был встречен Дельпоццо в штыки. Пристав Кабарды писал Булгакову 6 февраля 1810 года о Джанхотове: «Судя по сему письму ко мне от него же, подполковника Джан- хотова писаному... могу заключить дерзость его несовместную с верноподданническою обязанностию... По сему замечательно, что он есть первое орудие, руководствующее народ к возму-щению...» (выделено нами. — С. Б.). Из рапорта ясно видно, что Кучук Джанхотов отказывался от поездки к Булгакову в Георги¬евск, опасаясь, что его просто могут арестовать. «На убеждение переводчика, — читаем далее в рапорте Дельпоццо, — чтобы он ехал в Георгиевск, отвечал: разве для того я пойду, чтобы меня арестовали, как майора Таушина Айдемирова?* В Абазе мне не¬чего ожидать лучшего, когда и теперь уже называют изменни- ком»82.
Дельпоццо характеризовал Джанхотова перед Булгаковым в
*Движение мысли валия требует серьезного внимания. Джанхотов имел до¬статочное основание думать, что русская администрация часто воспринимала его таким же, если еще не хуже, как и представителей оппозиции.

самом для него невыгодном свете, а главное — не совсем соот-ветствовавшим его позиции образом. В целом же письмо, адре¬сованное Джанхотовым к Дельпоццо, преподнесено им Булгако¬ву, как «дерзновенное изъяснение», и даже как оскорбление его особы. Дельпоццо резюмировал: «Рассматривая со вниманием содержание письма, писанного ко мне вл. Джанхотова, с каким дерзновением он изъясняется мне в оном на особу вашего выс-а, я осмеливаюсь доложить мнение мое таковое, чтобы отныне впредь всякие отношения письменные в Кабарде совершенно прекратить: нельзя уже более иметь противоположности с их сто¬роны к нам, как и по сим замечаниям является, и нужно прини¬мать меры к отвращению злого их намерения решительные»83. Правда, Дельпоццо несколько позднее, 17 марта 1810 года, в рапорте Тормасову писал, чуть ли не противоположное тому, что сообщил Булгакову. Оказалось, что он, Джанхотов, «объясняет¬ся в письме своем действительно справедливо и открывает злона- мерение кабардинцев».
Приведенная переписка позволяет поставить вопрос: на каком основании Булгаков и Дельпоццо составили себе мнение о Кучуке Джанхотове, как о двуличном? Кто им мог дать прямой повод усомниться в его верности к русскому начальству? В качестве варианта ответа на вопрос можно сослаться на рапорт полковни¬ка Измаила Атажукова* Булгакову от 29 сентября 1809 года. Полковник обращал внимание генерала на то, что духовенство, «почасту удостоверяя обманно выбранного в Кабарде по духо-венству главным начальником полковника Кучука Джанхотова и других, подобных ему, в верности к России нарушают свои обе¬ты, а через то и Кучук Джанхотов изустными своими уверениями нередко обманывает непредвидимо и главного кабардинского при- става...»84. Не обвиняя Джанхотова, имевшего определенный вес у Булгакова и Тормасова, в преднамеренном обмане русских, Атажуков тонко намекал на то, что на валия рискованно твердо положиться, поскольку его вводят в заблуждение его же сооте¬чественники, и тем самым, не замечая подвоха, он «обманывает непредвидимо» начальство.
Измаил Атажуков имел в высших кругах репутацию давнего горячего сторонника России. И, несмотря на его разногласия с Булгаковым, мог в какой-то степени повлиять на действия после¬днего. Достаточно привести выдержку из рапорта Булгакова к Тормасову от 2 октября 1809 года, т. е. спустя всего 6 дней после рапорта к нему Измаила Атажукова. «Я весьма уверен и ни мало в том не сомневаюсь, чтобы он (Кучук Джанхотов. — С. Б.) ложно не уведомлял о поведении кабардинцев и, наконец, он, чуждаясь усердности к нам, пользы наши и благо его соотече¬ственников считает для себя посторонностью, преклоняясь к од¬ной собственной пользе»85.
Нет сомнения, что между Кучуком Джанхотовым и Измаилом
*Имеется в виду Измаил-бей, герой одноименной поэмы М. Ю. Лермонтова.

Атажуковым возникли серьезные разногласия, если не вражда. Об источниках этих противоречий мы можем судить лишь гипоте¬тично.
Похоже, что противостояние двух видных князей проявилось наиболее резко накануне, во время и после известного народного собрания кабардинцев на Баксане, состоявшегося 1 июля 1809 года. Можно сказать, что к этому собранию Измаил Атажуков гото¬вился специально. Он добивался позволения Булгакова отправить¬ся на Баксан, чтобы переговорить со всеми собравшимися кабар¬динскими князьями «для некоего прочного и твердого положения, относящегося к совершенному устроению всего их народа». Пе-ред собранием стояла одна главная задача — общий выбор «себе старейшего, который бы управлял ими совершенно». Измаил Ата- жуков, конечно, был осведомлен о том, что будет рассматри¬ваться на собрании. Но не только. Исследователи ставят вопрос: «Не был ли сам Измаил-бей инициатором народного собрания кабардинцев?»86. При этом не ставится под сомнение обоснованность вопроса. Отсюда логично поставить и другой вопрос: «Не доби¬вался ли Измаил Атажуков тайно или явно своего избрания на должность главного князя в Кабарде?»
Вспомним в связи с этим такое же собрание, состоявшееся по его же инициативе в 1805 году, на котором прозвучал его проро¬ческий призыв к своим соотечественникам: «Остановитесь, не¬счастные народы, войдите в себя, размыслите, сочтите, что вы можете противу сильнейших, предварите общую погибель, посо¬ветуйтесь при теперешнем собрании и сделайте без отлагатель¬ства всеобщее постановление, как отвратить опасность, нам угрожающую». И Атажуков тогда первым поклялся: «Я первый клянусь Кораном, что все, что вами для блага нашего народа постановлено будет, обязуюсь защищать, не щадя крови и жизни моей, противу злонамеренных, нарушающих общее наше спо¬койствие». Кажется, нельзя яснее выразить свои желания. Выпол¬нять все, что будет решено собранием, — такую задачу всерьез мог взвалить на свои плечи только тот, кто занял бы место князя- валия. Измаил Атажуков просил собрание торопиться, так как «опасность близка и время драгоценно». Заканчивая речь, Изма¬ил Атажуков еще рельефнее напоминал: «...Твердо помните, что не только целый народ, но даже и одна семья без хорошего началь¬ника оскудеет и исчезнет»87. Он говорил довольно прозрачно и, надо полагать, не прочь был видеть себя в роли этого начальника.
Измаил Атажуков имел определенные шансы претендовать на кабардинский престол и как представитель древней влиятельной княжеской фамилии, и как полковник русской службы. Кроме того, направляясь в 1804 году в Кабарду, он имел рекомендацию царя — высочайший рескрипт, который, конкретно не указывая на род службы, «в которую он может быть употреблен», оставлял за местным начальством право использовать его по своему усмот¬рению. Объективно лучше Измаила Атажукова кандидатуры быть избранным «начальником» Кабарды в тот период не было. В этом

нас убеждает его речь, которую в какой-то мере можно воспри¬нимать как кабардинский вариант знаменитого «Слова о полку Игореве». Если неизвестный автор XII века не мог быть вполне уверен в успешном исходе битвы над врагом, если бы даже сбы¬лось невероятное и объединились бы враждующие между собой русские княжества, то Измаил Атажуков в XIX веке предлагал в относительно сходной ситуации единственно правильный путь (в этом он был единомышленником Джанхотова), идя по которому Кабарда лучше сохранила бы себя, предотвратив безумное кро¬вопролитие и без того уже растерзанного народа. При всем раз¬личии между двумя этими Словами есть и нечто общее: оба не были и не могли быть услышаны их соотечественниками в свое время (многие и в наше время!). Н. М. Карамзин с горечью пи¬сал: «Смелые, но безрассудные князья наши с горстью людей выходили в поле умирать героями. Батый, предводительствуемый полумиллионом, топтал их трупы и в несколько месяцев сокру¬шил государство»88.
Но русские все же смогли извлечь урок из прошлого своего бессмысленного героизма, сокрушившего их государство. Вели¬кий Александр Невский понял суровую необходимость «склонить выю» перед Золотой Ордой ради того, чтобы спасти русский на¬род от полного уничтожения»89.
Впору бы и непокорным кабардинцам, воинственным «неволь¬никам чести», вспомнить суровый, но проникнутый заботой о на¬стоящем и будущем своего народа мудрый наказ-завещание Жабаги Казаноко: «Не потворствуйте душе» - «Псэм фыдэмыла- жьэ», «Ветру (эмоциям) не давайте себя увлечь» — «Жьым зев- мыгъэхь», «Гневом подстрекаемый в поход не ходи» — «Губжь къыспкърошасэ жып1эу уемыжьэ»90.
Никакое явление общественной жизни не уходит в прошлое так, чтобы при случае не вернуться. Предостережения Жабаги Казаноко, мудрейшего из адыгов, имели и имеют пророческое значение для всех народов и всех времен. Но, как гласит другая кабардинская народная мудрость: «К голосу разума глух тот, кому суждено несчастье» — «Унэхъунум гуо макъ и тхьэк1умэм ихьэ- жыркъым». Судьба вещей Кассандры везде одна и та же: прори¬цать опасность, но не быть услышанной.
Будучи князем-валием, Кучук Джанхотов имел основание опа¬саться соперничества Измаила Атажукова как по чину, так и по своей политической позиции. Оба они были известны «по пре¬данности своей к России», но последний отличался большей пос¬ледовательностью, призывая придерживаться традиции предков, благоразумие которых «советовало нам жить под защитою сего великого государства». Он настойчиво предупреждал, что, «не потеряв разума, нельзя и думать раздражать сих сильных сосе- дов», которых насчитывалось «тридцать шесть миллионов, почти третья часть, которых могла взяться за оружие». Кабардинца, подобного себе, Измаил Атажуков считал «усердным России и полезным Кабарде». Но, будучи горсткой мудрых провидцев,

Измаил Атажуков, Кучук Джанхотов и их единомышленники были бессильны вскоре остановить гибельное погружение значитель¬ной части народа в пучину ненависти к России и кровной мести, освященное мусульманской религией и обычаями предков.
Конфликт между двумя князьями — Кучуком Джанхотовым и Измаилом Атажуковым - с течением времени усугубляется. Сви¬детельство тому - «Письмо кабардинских эфенди генерал-майо¬ру Дельпоццо», предположительно относящееся в 1808 году. Оно гласит: «Для решения имеющейся между Кучуком Джанхотовым и Измаилом Атажуковым претензии просим ваше превосходитель¬ство выслать к нам в суд сказанного Измаила, яко кабардинца...»
Подробности «претензии» князей, может быть, навсегда ос¬танутся тайной за семью печатями. Одно можно предположить: яблоком раздора между ними мог стать и враг Измаила Атажу- кова, его двоюродный брат полковник Рослам-бек Мисостов. Гово¬ря так, мы имеем в виду рапорт Глазенапа Цицианову от 18 мая 1804 года из лагеря «при Чегеме». Анализируя отношение князей к России после своего разорения Кабарды, генерал отмечал: «Из кабардинских князей многие остались к нам приверженными полк. Рослам-бек Мисостов и подполк. Кучук Джанхотов».
В всеподданнейшем рапорте генерала Кнорринга от 15 фев¬раля 1802 года, как уже отмечено, фигурируют оба князя. Доку¬мент указывает на то, что между Рослам-беком Мисостовым и Кучуком Джанхотовым в недавнем прошлом существовала общ¬ность интересов и, возможно, взглядов. А Измаил Атажуков не мог бы этого простить Кучуку Джанхотову, если бы даже следов былых связей не осталось и в помине, что, впрочем, нельзя ут-верждать абсолютно. Понятно, что в этих условиях всякое ослабле¬ние Кучука Джанхотова Измаил Атажуков, вероятно, рассматри¬вал, по крайней мере, как своего рода месть, не говоря уже о возможной перспективе сделаться валием.
Две противоборствующие политические партии, два их глав¬ных князя, две Кабарды — так можно расценивать действительное состояние кабардинского народа в первой четверти XIX века. Документы указывают, что «бунтующая фамилия Мисостовых» искала помощи и содействия того самого Каспулата Кильчукина, который, вспомним, через майора Айдемирова некогда объявил Дельпоццо, что он находится в состоянии войны с Россией. Киль- чукин принадлежал к одной из влиятельнейших княжеских фами¬лий в Большой Кабарде — роду Кайтукиных.
В 1809 году кабардинцы предпринимают попытку, оказавшу¬юся первой и последней, выбрать «себе старейшего, который бы управлял ими совершенно». Это означало, что власть традицион¬но избиравшегося верховного князя не распространялась на всю Кабарду, а превратилась лишь в один из источников раздора кня¬зей. Следовательно, управлять Кабардою «совершенно» мог бы только новый институт власти. Его созданию и было посвящено известное всеобщее собрание кабардинцев на Баксане, состояв¬шееся 1 июля 1809 года.

Всеобщий съезд кабардинцев (хаса) в конечном итоге выбрал двух князей-валиев — Кучука Джанхотова и Атажуко Атажукова, что можно расценить как компромисс между конфликтующими политическими направлениями в Кабарде, как своеобразный ду¬умвират.
Но и новая структура власти была обречена. Атажуко Атажу- ков, представлявший собой официального главу противников про¬русской ориентации, не изменил своим взглядам и продолжал гнуть прежнюю линию. Убедительным доказательством тому служит его твердое намерение напасть на кордонную линию во главе 1000 непокорных кабардинцев, т. е. первым нарушить важней¬ший пункт с таким трудом достигнутой договоренности. Однако осуществить свой замысел новый князь-валий не успел. 25 сен¬тября 1809 года Атажуко Атажуков перед самым выступлением внезапно скончался при загадочных обстоятельствах — «умер чу¬мою, как утверждают».
Выбор двух князей-валиев не только не прекратил княжеские усобицы, но даже резко обострил их. Дело в том, что Баксан- ское собрание оставило «без уважения» фамилию Мисостовых, добивавшуюся избрания своего князя валием. В связи с этим Из¬маил Атажуков докладывал генералу Булгакову, отпустившему его на это собрание согласно его же просьбе: «...3-й же и после¬дний между ними род Мисостовых оставлен ими без уважения»91.
Представитель фамилии Мисостовых формально не попал в главные князья не только в силу своей малочисленности. На самом деле свою роль в этом, видимо, сыграл Измаил Атажуков, как враг Рослам-бека Мисостова. Как бы там ни было, исход собра¬ния оказался достаточным, чтобы взбунтовался род Мисостовых. А так как они действительно были слабы в силу своей малочис¬ленности, то искали содействия с другой могущественной фами-лией. Выбор пал на Каспулата (Каспота) Кильчукина, который только мог мечтать об этом. Дельпоццо в отчаянии писал Мусину-Пуш¬кину: «Если действительно случится, что Кайтукина фамилия бу¬дет помогать Мисостовым, то мне для усиления отряда войск взять совсем негде»92. Если иметь в виду, что Кильчукин, по словам пристава Дельпоццо, «столь знаменитый в Кабарде», что на него (как отмечено выше) «вся нация имеет влияние», то нетрудно заключить, что он стоял во главе непокорных кабардинцев.
Однако переориентировка (или ориентировка?) Каспулата Киль¬чукина на Персию через покровительствуемого ею его зятя — грузинского царевича Александра Ираклиевича — не могла при¬бавить ему популярности. Влияние Турции на Кабарду было несрав¬ненно сильнее, чем Персии. Несмотря на то, что обе империи исповедовали мусульманство, Персия, как указывал Измаил Ата- жуков, «хотя и магометанского закона, но нам противного рас- кола»93.
Единоверие (суннитское. - С. Б.) Кабарды с Турцией по срав¬нению с Персией «противного (шиитского. — С. Б.) раскола» и стародавние традиционные узы и связи между ними делали шан-

сы Каспулата Кильчукина на упрочение своего положения в оппо¬зиции весьма призрачными.
И все-таки роль лидера непокорных кабардинцев давала ему возможность пойти на не до конца взвешенное и крайне опасное объявление войны России. Этот шаг, предпринятый Кильчукиным в условиях затянувшейся русско-иранской войны (1804-1813), был, по-видимому, согласован с грузинским царевичем Александром, а возможно, и спровоцирован им. Такое предположение можно высказать, исходя из ответа Бея-Арсланова царевичу Александру от 5 апреля 1813 года. «...Мы, — писал он, — по прежним еще поведениям вашим сделали движение против отрядов Российских войск (Булгакова. — С. Б.) и имели сражение, но много мы потер¬пели, о чем всем известно и теперь готовыми находимся»94. Этот же князь в письме к персидскому шаху Фетх-Али-шаху напоми¬нал о том же: «Мы узнали, что... по несказанной милости вашей, изволили обещать помочь грузинскому царевичу Александру; за сие благодарим вас всепокорнейше и весьма рады, ибо он нам родня. Мы пред сим сражались с русскими за него, и теперь сколь скоро узнаем о прибытии вашем, то с войсками, уже гото¬выми у нас, явимся там, где от вас повелено будет» 95. Каспулата Кильчукина к этому времени, видимо, уже не было в живых.
Как только Дельпоццо поставил в известность Булгакова об объявлении Кильчукиным войны России, тот посоветовал ему аре¬стовать Кильчукина. Это видно из рапорта Дельпоццо. Имея в виду Кильчукина, он 8 декабря доложил Булгакову: «Выманить из Кабарды и поймать я не нахожу никакой удобности». К этому он в свое оправдание присовокупил, что в 1794 году генерал- фельдмаршал Гудович, находясь «в самой Кабарде с сильным отрядом войск, сколько ни употреблено было разных способов к поимке его (Кильчукина. — С. Б.), но однако же ничего к успеху оного не подействовало». На сей раз Булгаков предписывал «вы¬манить из Кабарды» и поймать Кильчукина, не останавливаясь и перед подкупом близких ему лиц.
Дельпоццо считал, что «по вызову ни под каким предлогом он сам не придет». Кильчукина всегда окружали не менее 30 узде¬ней и других владельцев. Поэтому Дельпоццо опасался, что по¬пытки захватить его повлекли бы за собой немалые потери со стороны русских. И, в-третьих, главный пристав Кабарды не ре¬шался на подкуп Кильчукина, считая этот вариант совсем беспо¬лезным, ибо никто из кабардинцев не заслуживал достаточного его доверия — предать таким образом «владельца столь знамени¬того в Кабарде, на которого вся нация имеет влияние».
Пристав Дельпоццо и генерал Булгаков
В 1809 году резко обострились отношения Булгакова и Дель- поццо и к приязненной, т. е. дружественной к русским, партии во главе с валием Кучуком Джанхотовым. Ответственность за это

во многом лежит на совести главного пристава Ивана Петровича Дельпоццо.
Несколько слов о нем. Когда в 1805 году генерал-лейтенант Глазенап по повелению Цицианова вступил в Кабарду, она пребы¬вала «в возмущении и от повиновения Российскому правительству совершенном отпадении уже третий год».
3 августа 1806 года Дельпоццо в рапорте к Гудовичу отмечал: «В прошлом 1805 года марте месяце, для приведения в повинове¬ние и спокойствие вступил в их пределы (Кабарду. — С. Б.), с отрядом войск уже в 3-й раз... При сем отряде войск (Глазенапа. - С. Б.) находился яко будущий их начальник и я»1. Следовательно, Дельпоццо был главным приставом Кабарды в 1805 году. Можно даже уточнить день, когда Дельпоццо впервые прибыл в Кабар- ду. Генерал-майор Лихачев 16 марта 1805 года объявил кабар¬динцам: «...завтрашнего дня прибудет сюда ген.-л. Глазенап и с ним вместе будущий ваш начальник, самим Г[осударем] Импе¬ратором] над вами поставленный...»2.
Исходя из этого, можно сказать, что Дельпоццо приступил к исполнению своих обязанностей в Кабарде 17 марта 1805 года.
Кудашев, характеризуя Дельпоццо, отмечал, что он был про¬питан недоверием и злобой к кабардинцам. Враждебный взгляд Дельпоццо на Кабарду и кабардинцев Владимир Кудашев объяс¬нял личными мотивами пристава.
Согласно источнику, «21 сентября 1802 года отставной пол¬ковник Дельпоццо, живший в новозаведенной крепостце Иванов¬ской, в 55 верстах от Кизляра, по дороге к Моздоку возвращался домой из гостей. Почти на глазах кордонных смотрителей он был взят в плен кабардинцами»3. Мы не располагаем источником, кото¬рым пользовался Кудашев, но данный факт пленения Дельпоццо зафиксирован и в всеподданнейшем рапорте начальника Кавказ¬ской линии генерала Кнорринга от 27 сентября 1802 года. Однако в рапорте говорится о чеченцах. Приведем выдержки из него: «Отставной полковник Дельпоццо, жительствующий домом своим при самой реке Тереке между крепостью Шелковскою и селени¬ем Шелковским... пошел по надобности своей в Паробичевское селение... И при переходе им леса сего дорогою через оной лежащего подверг себя хищнической чеченской партии в лесу около дороги себя скрывавшей... Все хищники сии, число кото-рых простиралось более 20 человек, были из чеченских дере¬вень... расположенных теми деревнями своими в прямую линию от реки Терека, за 80 и более верст, между сильнейших ущельев и гор... [За] Дельпоццо, который теперь содержится в одной де¬ревне их Гребенчуковскою называемой, требуют выкупу 20 000 руб. сер., состояние которого и третьей части суммы сей в себе не заключает»4.
На этот случай также обратил внимание писатель и архитектор Н. А. Львов. В два раза преувеличив выкупную сумму, он писал: «Дель- поццо и теперь у этих злодеев, и на него они 40 тыс. руб. просят»5.
Под злодеями Н. А. Львов подразумевал черкесов. Как и мно-

гие его соотечественники, он не отличался познаниями в полиэт¬ническом составе населения Северного Кавказа и или перепутал чеченцев с кабардинцами, или был введен в заблуждение какими- то заинтересованными лицами.
В этих источниках общее только то, что указывают на одну и ту же «жертву» — Дельпоццо. Но если Кудашев приписывал ее кабардинцам, то Кнорринг, обязанный доложить царю обстоя¬тельную информацию, считал пленение делом рук чеченцев.
Наконец, всеподданнейший рапорт Цицианова от 9 февраля 1803 года вносит в этот вопрос полную ясность. Он предлагал царю на должность начальника Кабарды «отставного полков. Дель- поццо, от чеченцев из плена освобожденного», с пожалованием ему чина генерал-майора6.
Вместе с тем, объективности ради, надо подчеркнуть: отно¬шение пристава к кабардинцам первоначально, как выше отмече¬но, носило вполне благожелательный характер, что, по-видимому, было бы менее вероятным, если бы он ими был пленен незадолго перед этим.
Кудашев, критикуя далее Дельпоццо, продолжал: «...Стано¬вится неудивительно, если люди подобного характера и убежде¬ний не могли установить мирных и справедливых отношений к ка¬бардинскому народу»7. В справедливости этих слов не приходится сомневаться, хотя Кудашев, в целом верно оценивая многие со¬бытия в истории Кабарды, не рассматривал ее всю аналитически обобщающим взглядом.
18 марта 1810 года Кучук Джанхотов и Дельпоццо встрети¬лись в станице Прохладной. Из разговоров с валием пристав сде¬лал вывод, что вся Кабарда «имеет общее согласие к волнению и намерению в скором времени противу границ российских дей¬ствовать неприятельски». Дельпоццо далее донес Булгакову, что все кабардинцы, кроме подвластных валия, «отложились и никакое внушение его владельцам фамилий, в коей он находится старшим, не могло подействовать к разрушению единомыслия с фамилиею Мисостовою». Единственным обнадеживающим фактором пристав считал расположение к нему валия, который обещал «о всяком намерении злоумышленников давать предварительное сведение».
Было бы необъективно представлять себе дело таким обра¬зом, что и в среде антирусской партии все было гладко и во всем царило единодушие. В апреле 1810 года перед Дельпоццо возник несколько неожиданный и для него самого реальный шанс разря¬дить напряженность. Приведем его рапорт к Булгакову от 13 ап¬реля 1810 года, т. е. за 2 дня до экспедиции: «Старший владелец Кайтукиной фамилии Мухамед Докшукин, противной партии вто¬рой возмутитель, прислал ко мне сказать, что он, хотя живет в горах и в крепких местах, однако же воевать против России не намерен и что все братья его дали ему присягу во всем его слу¬шать (но сие можно понимать в противном смысле) и что он пер¬вый соглашается, в чем есть на нем Российская претензия, оную удовольствовать, которая уже и готова»8.

Прояви генерал-майор Дельпоццо здравый рассудок в крити¬ческой ситуации, каким в 1820 году в Малой Кабарде блеснул уже известный читателю майор Тарановский, все могло уладить¬ся миром. Но проследим, что он ответил посланцу второго по значимости князя «противной партии: «Эти слова я всегда от всех слышал и теперь, когда вы увидели деятельность Российского на¬чальства и движение войска, страх на вас наводящего... Я с вами теперь не могу иметь никаких расчетов, я не в силах ничего де¬лать для вас и принимать от вас: теперь вы совершенно зависите от власти начальствующего над войсками Российскими... генера¬ла от инфантерии Булгакова - просите его»9. Таким образом, пристав сделал все от него зависящее, чтобы подогревать низ¬менные страсти генерала Булгакова, запас которых у него, ка¬жется, был неиссякаем. Булгаков сам был настроен агрессивно и не нуждался в особых подстрекательствах Дельпоццо, но его ука¬зание на то, что военные приготовления нагнали страху на ка¬бардинцев, чего на самом деле, должно быть, не было, подстег¬нуло кровавую экспедицию.
30 апреля 1810 года из лагеря на Череке Булгаков рапортовал главнокомандующему Тормасову, что он «поспешил сделать дви¬жение войск в Кабарду... 16-го сего месяца перешел Баксан и тот же самый день лично сделал поиск...». Об итогах «поисков» Булгаков доносил: «...кабардинский народ доселе никогда тако¬вой чувствительной не имел потери... они потеряли много иму¬щества, которое сожжено с двумястами селений» 10. Результаты экспедиции в журнале комитета министра были отмечены как «чувствительное наказание горских народов и кабардинцев». Од¬нако выражалось сомнение в том, что они окончательно усмире¬ны. Как указывалось в том журнале, жители «более 200 сожжен¬ных деревень, будучи лишены всех жизненных способов», следуя почитаемому ими священному закону мести, должны были во¬зобновить борьбу. Неслыханный для России в XIX веке акт вар¬варства вызвал негодование даже в ее высших военных кругах. Б пространном и во многом не лишенном проницательности и внеш-него доброжелательства к кабардинцам отношении к военному министру Барклаю де Толли, Тормасов пытался снять с себя от¬ветственность за злодеяния Булгакова. «...Я никак не мог дать согласия моего на предположенную генералом от инфантерии Булгаковым экспедицию против Закубанцев и кабардинцев»11, — писал он 12 октября 1810 года.
Документы изобличают иезуитство Тормасова. Процитируем далее тот же рапорт Булгакова к нему от 30 апреля 1810 года: «...Я находился в нерешительности до получения предписания Б[а- шего] выс[окопревосходительства], в коем предоставлять изво¬лите местным моим соображениям действия в Кабарде. Мысль моя теперь есть та только, чтобы укротить кабардинцев, привести их к повиновению и послушанию»12, — писал он своему начальни¬ку, ободренный его попустительством.
Тот же Тормасов ходатайствовал о награждении Булгакова

орденом13. Однако никто в высших военных кругах, кончая импе¬ратором, не хотел, по крайней мере открыто, порочить свою репутацию одобрением генерала-изверга. Выражением импера¬торской воли был отказ военного министра Барклая де Толли: «Булгаков, — возражал он Тормасову, — употреблением непо¬мерных мер жестокости и бесчеловечия перешел границы своей обязанности. Если верить известиям, то экспедиции против кабар¬динцев и закубанцев состояли в совершенном разграблении и сожжении их жилищ: жестокие сии действия возбудили только к нам ненависть их: и вообще обращение его с соответственными с нами народами более служит к отвращению их от нас, нежели к установлению в том краю спокойствия»14. В рассуждениях воен¬ного министра о жестокостях Булгакова более слышится не скорбь о тысячах загубленных и оставшихся без крова детей, женщин и стариков, а беспокойство императора о том, что булгаковщина отвращает кабардинцев от русских. Именно это последнее об-стоятельство явилось основной причиной удаления начальника Кав¬казской линии Булгакова в 1810 году. В том же году был вынуж¬ден сменить должность главного пристава Кабарды на пост на¬чальника Владикавказской крепости и генерал-майор Дельпоццо, во многом способствовавший подготовке и осуществлению кро¬вавой экспедиции.
Кучук Джанхотов и Ртищев
Заканчивая беглый обзор материалов, касающихся Кучука Джанхотова, а их в нашем распоряжении не очень много, следу¬ет подчеркнуть, что последний кабардинский князь-валий, при всех своих неизбежных колебаниях, всегда ориентировался на Россию. В этом его политическая мудрость и источник критического отно¬шения к нему его противников. Кучук Джанхотов — сложная и противоречивая личность. Одна сторона его политической дея¬тельности имеет для нашего времени совершенно исключительное значение. Кабарда, покровительствуемая Россией, на протяже¬нии ряда веков выступала почти на всем Северном Кавказе чуть ли не в роли царизма в миниатюре. И теперь, в середине 10-х годов XIX века, Кабарда в лице верховного представителя своего княжеского престола, отказываясь от притязаний над соседними горцами, решилась пойти на их освобождение! Нет, этот миро¬любивый жест не был продиктован одним лишь давлением извне, хотя оно в той или иной форме имело место. Военных и иных особых насильственных акций царские власти в тот период не пред-принимали. Обратимся к документам. Дигорцы Али и Хамурза Черкесидзе, Заур-бей и Девлетуко Баделидзе - «старшины, име¬ющие всю власть и влияние на народ», 20 сентября 1815 года обратились с запиской к генералу Ртищеву. Она была следствием договоренности, достигнутой между правителем Рачинского уез¬да, принадлежавшего Имеретии, и архиепископом Рачинским

Ноколаоз-цминдели в 1814 году. В записке старшины, в частности, указывали: «Хотя мы и Рачинцы, доселе питая друг на друга зло¬бу и ненависть, стремились о причинении друг другу вреда и че¬рез то многие христиане уведены и проданы в Черкесию, но как ныне покровительствует нас десница Государя Императора, то просим покорнейше предложить начальнику Черкесского народа генералу (?)* Кучуку Джанхотову прибыть в дом Мамеда и Зам- булидзы Кубадисшвили, куда и мы не преминем прибыть для ис¬требления сего зла и водворения общего спокойствия». При этом просители констатировали: «Между нами и Черкесиею заклю¬чено перемирие через него же, генерала Джанхотова (выде¬лено нами. — С. Б.), но чтобы мы обе стороны могли навсегда пользоваться тишиною и спокойствием, то просим написать озна¬ченному Джанхотову о заключении между нами и Черкесами совершенного мира»2. Ртищев, отвечая на одно из пяти писем Кучука Джанхотова, в котором князь докладывал ему об испол¬нении его поручения относительно прекращения вражды между Кабардой и Осетией и вступления последней в состав России, пи¬сал: «Имею удовольствие ответствовать, что для меня весьма приятно изъявить Вам через сие мою искреннейшую благодарность за оказанное вами в сем случае старание, которое отношу к отлич¬ной преданности и усердию вашему на пользу службы Е. И. В., о чем я и не премину засвидетельствовать перед всемилостивей¬шим и великим нашим Г[осударем] И[мператором] и испрошением приличного за сие награждения, как для В[ашего] с[иятельства], так и для рекомендуемых вами узденя Куденетова и переводчи¬ка»3.
24 августа 1814 года «правитель Кабарды подполковник Ку- чук-бей Джанхотов» написал письмо к Ртищеву. «Я прочел при¬сланную вами присягу обществу Дигор, — сообщал Джанхотов, — и каждому из них: и старшинам, влиятельным, военным и поселя¬нам по одиночке растолковал содержание ея от начала до конца, и они на собственном языке произнесли все ея слова и клялись на Коране. Они также клялись на основании русских законов и дали обещание и клятву... Ныне присяжный лист с отметкою моею же удостоверения, как свидетеля возвращаем к В. выс-у. Это Дигор¬ское общество впервые изъявило согласие на подданство и раб¬ство, да увеличит великий Аллах число покорных и подданных!.. Судя по этому, можно предвидеть, что многие горцы также изъя¬вят покорность, ибо ваша щедрость и похвальные ваши деяния от одного из них предаются другому».
*Кучук Джанхотов не стал генералом. В переписке Ермоловского времени он числится подполковником. Впоследствии ему, надо полагать, присвоено зва¬ние полковника. По свидетельству Жана-Шарля де Бесса, 3 августа 1829 г. гене¬рал Эмануэль «давал большой обед». На банкете кроме «генералов на службе в Константиногорске и гостей его превосходительства во время экспедиции на Эльбрус» присутствовала группа кабардинских князей и узденей. Среди них - «Кучук-Янбот, старшина Большой Кабарды и почетный полковник, то есть не находящийся на действительной службе, но получающий оклад полковника»1.

Как видно, Ртищев совместно с Джанхотовым предпринимал определенные усилия, направленные на принятие горцами под¬данства России, и добивался существенных результатов. Это гово¬рит о том, что язык запугивания, угроз и войн не являлся самым эффективным средством достижения целей в отношениях с ка¬бардинцами. Джанхотов сумел заслужить полное доверие дигор¬цев. Так расценил Ртищев записку, поданную на его имя дигорцами в 1815 году. Они извещали, что между ними и кабардинцами «заключено ныне перемирие через посредство Кабардинского владельца полк. Джанхотова, к которому дигорский народ, имея собственную доверенность, просит и ныне, чтобы по случаю вступ-ления их в вечное подданство Российской империи употребить... сего же самого владельца к заключению полного мира между обоими народами»4.
Доверие дигорцев к Джанхотову Ртищев в предписании к Дель- поццо расценил как доказательство «благородных правил и спра¬ведливости, делающих ему особенную честь». Ртищев обязывал пристава прибегнуть к посредничеству валия и для достижения согласия «между собою обоих народов и к истреблению всех прежних неудовольствий». Дальнейшее развитие этого уникаль¬ного явления в русско-кабардинских связях первой четверти XIX века прослеживается в рапорте Дельпоццо к Ртищеву от 29 января 1816 года. Кучук Джанхотов, явившись без вызова к Дельпоццо вместе с дигорскими старшинами в Прохладное, заявил, что он «в восстановлении между всеми горскими народами прочного спо- койства, основанного на взаимной дружбе (выделено нами. — С. Б.), охотно принимает на себя посредство к прекращению всех быв¬ших между кабардинским и дигорским народом враждебных не- согласий»5.
В переписке Ртищева, Дельпоццо и Джанхотова кабардинский валий предстает как активный политический деятель своего вре¬мени, стремившийся к установлению взаимопонимания между горцами и кабардинцами, которое исключало бы произвол силь¬ного над слабым. Действия Джанхотова, вероятно, оказали свое влияние на формирование уже нам известных гуманистических идей Хан-Гирея. В то же время нельзя упускать из виду одно обстоятельство, которое могло предопределить политику Кучука Джанхотова. Он, по-видимому, представлял себе, что Кабарда уже не та, что прежде, и что ей рано или поздно придется окон-чательно расстаться со своим былым господством. А, содействуя принятию горцами подданства России и войдя, таким образом, в доверие к ним и русским, Джанхотов мог реально рассчитывать на единственно возможную и выгодную роль влиятельного по¬средника, особенно среди горцев, без чего и тем и другим трудно было бы обойтись в обозримом будущем. Принимая на себя по¬средническую миссию, Джанхотов, должно быть, попутно решал и важную для себя задачу — выбивал опору из-под недавних своих противников — непокорных кабардинцев, позиции которых имен¬но в горах были несравненно сильнее, чем у валия. Какими бы

причинами ни руководствовался Джанхотов в этих действиях, можно с большой долей вероятности сказать, что он оказал влияние на развитие духовности передовых людей своего народа. По край¬ней мере, гуманистические взгляды Хан-Гирея очень созвучны политике Джанхотова, и он, в определенной степени, может счи¬таться одним из его предшественников.
Обстановка в Кабарде не внушала особых опасений, и Кучук Джанхотов имел основание смотреть в будущее с некоторым оптимизмом. Политический авторитет его становился все более весомым в глазах Ртищева, кабардинских владельцев прорусской ориентации и горцев (осетин). Важным показателем успешной деятельности валия было и наблюдавшееся относительное затишье в стане непокорных князей. Положение Джанхотова казалось как никогда устойчивым. Каким-то чудом, спасшись от «очередной заразы» с двойным дном — опустошительной моровой язвы и монголо-татарского нашествия в булгаковском исполнении, Ка- барда, в уцелевшей одной десятой части своего населения, еще могла рассчитывать на возрождение, но ни народ, ни ее главный князь не могли предположить, что самые тяжкие утраты их еще ожидают...
Кучук Джанхотов и Ермолов.
Последние годы валия
Ермолов сменил Ртищева. Ситуация на всем Кавказе вскоре начала обостряться. Стоило конфронтации захлестнуть наметив¬шийся, пусть неровный и хрупкий, но мирный лад в кабардино-рус¬ских отношениях, и боль «на дне старинной раны зашевелилася, как змей». Возникший было проблеск возвращения кабардино¬русских отношений на круги своя погас.
Отношение Ермолова к Джанхотову поначалу складывалось, если не сказать приятельски, то, во всяком случае, доброжела¬тельно. В своих первых письмах к валию Ермолов стремился, что называется, попасть в тон, обращаясь к нему не иначе, как «любез¬ный приятель», «добрый приятель мой!», «любезный друг» и т. п. Нередко, однако, этот тон принимал раздраженно-властный характер и даже обнажался до оскорбительно-пренебрежитель¬ного оттенка («сей пустой и ничтожный старец»), но никогда их взаимное общение не доходило до полного разрыва.
Деятельность Джанхотова новый наместник считал критерием приязненного отношения русской администрации к кабардинцам. По случаю разорения аула Трамова, Джанхотов в письме к Ермо¬лову выразил свое неудовольствие. В ответном письме от 11 июня 1818 года Ермолов подчеркивал: «Верная Г. И. (государю импе¬ратору. — С. Б.) служба ваша, о которой говорите вы в письме вашем, всегда была мною уважаема и с самого прибытия моего сюда я искал вам доказать оное»1. Позднее, разрешая кабардин-

ским владельцам, изъявлявшим желание переселяться на плос¬кость, Ермолов требовал от них надежного ручательства. Подоб¬ным ручательством он признавал, по его словам, «прежде их не совсем худое поведение, как например, Кучука Джанхотова и ему подобных»*.
Говоря «прежде», Ермолов, должно быть, помнил, что Джам- бот Кучуков, «сын его, любимец Алексея Петровича» (Грибое¬дов), сопровождал его в Персию, входя в состав свиты.
Ни один кабардинский князь-валий не находился в такой крити¬ческой ситуации, в какой оказался Джанхотов. Самое трудное заключалось в том, что судьба свела его с самим Ермоловым, настоящую силу которого кабардинцы, вообще, похоже, еще не вполне осознавали, по-видимому, ошибочно представляя его себе одним из таких же генералов, какими были его предшественники. Этот стратегический просчет лежал в основе того, что непокор¬ные владельцы не очень-то считались с жесткими требованиями безукоризненного соблюдения стародавних верноподданнических обязанностей. Ошибка непокорных в оценке Ермолова была кос¬венно обусловлена самим наместником. Его «вина», как ни пара¬доксально, состояла в том, что он был на протяжении полутора лет (для Ермолова довольно продолжительное время) «чрезмерно снисходительным» к «мошенническим» (любимое словцо Ермо¬лова) действиям, «напрасно ожидая, что князья возчувствуют, сколь гнусно изменять добровольно данной в верности присяге». Нео¬днократные требования-призывы Ермолова сохранить верность к присяге могли ввести в заблуждение какого угодно противника (не исключено, что преследовалась и такая цель). Немудрено, что одержимые жаждой мщения кабардинцы могли посчитать их за проявление слабости нового главнокомандующего.
«...Я буду употреблять совсем другие меры, нежели до сего времени», — предупреждал он Джанхотова в 1818 году, по про¬шествии этих полутора лет, считая его если не главным, то одним из виновников того, что аул Храмова превратился в «притон раз¬бойников». Ермолов порицал князя: «...Никогда... посредством вашим не выдан ни один мошенник к наказанию и, конечно, не от того, чтобы в них был недостаток, когда и между хорошими и известными фамилиями таковые находятся»2.
Осуждение действий Джанхотова Ермоловым следует особо подчеркнуть, как существенную черту, характеризующую Джан- хотова-политика. В оценке людей и обстановки в целом Ермолов проникал в самую суть. Постиг и оценил он и душу Джанхотова, в чем ему потом не раз с раздражением приходилось убеждаться. Обратимся к письму Ермолова к Джанхотову от 22 ноября 1821 года. В нем содержался ответ на просьбу валия вернуть всех баранов, захваченных, вероятно, у кабардинцев в результате какой-то опе-
*Таким узденям, как Анзоровы, переселение разрешалось только в том слу¬чае, если каждая подобная фамилия давала аманатов, а принадлежащие им аулы переселялись близко к новоустановленному кордону.

рации. «Я... приказал ген[ерал]-м[айору] Сталю возвратить Вам часть баранов, — писал он из Моздока, — всех возвратить не могу, ибо они принадлежат и вашим собственным, и прочим мошенникам, которым у вас всегда прием приятельский. Угождать Русским и угождать разбойникам в одно и то же время невозможно»3.
Вот она, глубинная социальная природа кабардинского князя- валия, постоянная в своей двойственности и противоречивости — природа, отличающая необыкновенно сильного духом и интел¬лектом от посредственности смертельно опасного для народа безрассудного героизма.
Угождать России, чтобы спасти и сохранить Кабарду - только в этом Джанхотов видел свое главное призвание на ответствен¬ном посту в столь напряженный и воистину поворотный для судеб народа момент.
* * *
Много трудностей выпало на долю Кучука Джанхотова. До¬велось ему пережить и смерть двоих старших сыновей: «...стар¬ший утонул на переправе через Кубань; второй погиб где-то в окрестностях Георгиевска». Однако, как уже сказано, самое тя¬желое испытание ожидало его. И было оно связано с тем, что на стороне противников России, в конце концов, оказался один из его сыновей - Джамбулат. Потто считал, что Джамбулат для Кучука - «единственная радость и утешение в старости, его гор¬дость и надежда, единственный преемник древнего славного имени». Джамбулат не оставался единственным «преемником» отца. Что¬бы разобраться в этом, необходимо обратиться к делу о наслед¬стве Кучука Джанхотова, которое, между прочим, помогает ос¬ветить некоторые стороны его личной и семейной жизни.
В 1834 году рассматривалось дело по иску корнета князя Ку¬чука Атажукина. Предстояло разделить имение его деда князя Мисоста Атажукина, которое после смерти владельца «осталось во владении отца его капитана Темирбулата Атажукина без раз¬дела с родною сестрою своею Султаним, бывшею в замужестве за умершим князем полковником Кучуком Джанхотовым». Ка¬бардинский Временный суд докладывал Пирятинскому, что «кро¬ме просителя корнета князя Кучука Атажукина, сестры его Жан Хажихан, и тиотки вдовой княгини Султаним Джанхотовой, к име¬нию капитана князя Темирбулата Атажукина суд никаких других наследников не находит».
Имя другой жены Кучука Джанхотова фигурирует в пред¬писании командующего войсками Кавказской линии и Черномо- рья Гурко от 31 марта 1843 года генерал-майору Голицыну: «...Ваше сиятельство в рапорте от 30 августа 1842 г. N° 471 объяс¬нили, что выделенная часть из имения Кучука Джанхотова умер¬шей второй жене его Хании отдана под расписку эфендия Ше- ротлокова до явки из-за Кубани княгини Хании брата и сестры; но кто именно они таковы, по какому случаю находятся за Кубанью,

где именно, то есть между покорными или непокорными народа¬ми, — в рапорте вашем ничего не сказано...»4.
В ответ на предписание начальника Голицын разъяснил: «...Вы¬деленная же часть из имения князя Кучука Джанхотова умершей второй жене его Хании, находившаяся в ведении эфендия Шерот- локова, по случаю неявки к сему имению никого из ближайших родственников и нахождения в числе некоторых (следует читать: непокорных. — С. Б.) закубанцев сына ея и брата, поступает в раздел между оставшимися двумя женами Джанхотова — вдовою княгиней Джанхотовой и находящейся ныне в замужестве за кня¬зем Алхасом Мисостовым, коими крестьяне уже разделены».
В докладе Голицына содержится информация сразу о трех женах Кучука Джанхотова. Вдовая княгиня Джанхотова, о кото¬рой говорил Голицын, и вдовая княгиня Султаним Джанхотова, о которой идет речь в рапорте Кабардинского временного суда Пирятинскому, можно сказать, одно и то же лицо. На наш взгляд, Султаним и была первой женой Кучука Джанхотова. Будучи до¬черью Мисоста Атажукина и сестрой братьев Темирбулата Ата- жукина и Росланбека Мисостова, она, кажется, старше других жен ее мужа. Потому она, наверное, осталась «вдовою княги¬ней», поскольку вторично не вышла замуж до 1843 года, через многие годы после того, как умер Кучук Джанхотов. Логично думать, что Султаним — мать Хамисад, Кабахан и Джамбулата, второе, обиходное имя которой, как видно из народной песни «Хымсад», — «Щэхугъуей гуащэ». Вторую жену Кучука звали Хани. Интересуясь судьбой одной из жен валия, профессор Б. А. Гар- данов вопрошал: «...Странно, откуда появилась третья жена Ку- чука Джанхотова...»
Как бы вопрос ни казался трудным, на него, в конечном сче¬те, находится довольно убедительный ответ: Кучук Джанхотов был трижды женат. Маловероятно, чтобы первая жена Кучука была матерью Пшемахо. Ясно, что он также не сын второй жены — Хани. Остается допустить, что та женщина, которая была «в за¬мужестве за князем Алхасом Мисостовым», является матерью умершего молодым Пшемахо и третьей женой Кучука Джанхотова, Пшемахо и оказался единственным преемником последнего валия.
Вернемся к последним дням Джамбулата Кучукова. Предсмерт¬ные часы его жизни в литературе описываются по-разному. Писа¬тель и литературовед Ю. Н. Тынянов писал, что Ермолов в при¬сутствии Кюхель-бекера, Якубовича и Грибоедова приказал рас¬стрелять Джамбулата.
Воспоминания Ермолова опровергают эти домыслы. Убийство Джамбулата произошло в конце октября 1825 года, вскоре после известного восстания кабардинцев 1825 года, активным участни¬ком которого он был. А Ермолов 20 ноября еще находился в станице Червленной. И только известие о вспыхнувшем восстании заставляет его приехать в Екатериноград. «Желая обстоятельнее знать о происшествиях в Кабарде, — писал он, — отправился я в Екатериноград, где дожидался меня начальник Корпусного штаба

(Вельяминов. — С. Б.). Из Червленной станицы выехал я 20 ноября рано поутру»5.
Свидетельство очевидца А. С. Грибоедова восстанавливает хронологию и действительную картину событий в подробностях. 27 ноября 1825 года он писал В. К. Кюхельбекеру из Екатерино- градской: «Кабарду Вельяминов усмирил, одним ударом свалил двух столпов вольного, благородного народа. Надолго ли подей¬ствует? Но вот как происходило. Кучук Джанхотов в здешнем феодализме самый значительный владелец... Сын его, любимец Алексея Петровича (Ермолова. — С. Б.) был при посольстве в Персии, но не разделял любви отца к России, в последнем втор¬жении закубанцев был на их стороне и вообще храбрейший из всех молодых князей, первый стрелок и наездник и на все готовый, лишь бы кабардинские девушки воспевали его подвиги по аулам. Велено его схватить и арестовать. Он сам явился по приглашению в Нальчикскую крепость в сопровождении отца и других князей. Имя его Джамбулат, в сокращении по-черкесски Джамбот. Я стоял у окна, когда они выезжали в крепость, старик Кучук, обвитый чалмою в знак того, что посетил святые места Мекку и Медину, другие не столь знатные владельцы ехали поодаль, впереди узде¬ни и рабы пешие. Джамбот в великолепном убранстве, цветной тишлой сверх панциря, кинжал, шашка, богатое седло и за плеча¬ми лук с колчанами. Спешившись, вошли в приемную, тут объяв¬лена им воля главнокомандующего. Здесь арест не то, что у нас, не скоро даст себя лишить оружия человек, который в нем всю честь полагает. Джамбот решительно отказался повиноваться. Отец убеждал его не губить себя и всех, но он был непреклонен: начались переговоры; старик и некоторые с ним пришли к Велья¬минову с просьбою не употреблять насилия против несчастного смельчака, но уступить в сем случае было бы несогласно с пользою правительства... Солдатам велено окружить ту комнату, где за¬сел ослушник: с ним был друг его Канамат Касаев...
Вот уже месяц, как она («кровавая сцена». — Грибоедов) про¬исходила, но у меня из головы не выходит»6.
По сведениям В. Потто, Вельяминов, зная неукротимый харак¬тер Джамбулата, «приказал приготовить заранее 25 солдат с за¬ряженными ружьями» 7. Джамбулата и князей ввели в дом Кабар¬динского суда. «Вельяминов приказал ему снять оружие»8.
Сравним свидетельство А. С. Грибоедова и сведения В. Потто с вольным художественным изложением Ю. Н. Тынянова: «Кучук Джанхотов был самый богатый владелец от Чечни до Абахезов (Абазехов. - С. Б.) - его имя гремело. Старый Кучук был боль¬шой дипломат, он вовсе не хотел рисковать скотом и пастбища¬ми. Поэтому он был в дружбе с Ермоловым»9.
Исследователь прошлого, включая и художника слова, не вправе искать в нем ни хорошего, ни плохого. Он обязан, прежде всего, стремиться найти то, что было, и изложить его. То, что могло случиться, но не случилось - это не история, а досужий вымысел, пусть даже художественно захватывающий. История только то,

что было. И художественная правда не противостоит историче¬ским фактам. Грибоедов объективно и недвусмысленно указал, что старым Кучуком Джанхотовым руководила «в дружбе с Ер¬моловым» не страсть к наживе и богатству, а «любовь к России», не разделенная с ним его сыном.
А Ю. Н. Тынянов, переходя грань художественно допустимого вымысла, когда речь идет об истории народа, и, переворачивая наизнанку его прошлое, вкладывает в уста Джамбулата слова, призванные характеризовать его в глазах несведущего читателя как нравственно выродившегося князя. В действительности Джам¬булат был представителем побежденных, но все еще духом не¬сломленных непокоренных кабардинцев, в котором они видели последний шанс в своей отчаянной борьбе за свободу. Наверное, именно поэтому писатель заставляет Джамбулата сказать Ермо-лову: «Шакал, трус, собака, подлость вашего превосходитель¬ства» ,0.
Ю. Н. Тынянову подобный прием понадобился не для чего иного, кроме как облить грязью Джамбулата и обелить его убий¬цу... А им был генерал Вельяминов, по приказанию которого был убит Джамбулат, что повлекло за собой конец древнего могуще¬ственного рода Джамбулатовых, так много сделавшего для ук¬репления мирных кабардино-русских связей.
Приведенные выдержки из романа Ю. Н. Тынянова «Кюхля» основаны им на цитированном письме А. С. Грибоедова к В. К. Кю¬хельбекеру, что, конечно, было хорошо известно и Ю. Н. Тыня¬нову! И уже по одному этому факту ясно: Кюхельбекер никак не мог быть очевидцем убийства Джамбулата. Письмо А. С. Грибо¬едова исключает и саму возможность нахождения Ермолова в тот момент в крепости Нальчик. Значит, и Ермолов лично никому не приказывал застрелить Джамбулата. Приказ, по Тынянову, последовал якобы «за оскорбление публичное верховной власти», что также не соответствует действительности,,.
Однако Джамбулату была объявлена воля главнокомандую¬щего Ермолова об его аресте, но конкретных указаний о его дальнейшей участи в случае его поимки он не давал. Секретное предписание самого Ермолова Вельяминову от 31 октября 1825 года ставит точки над i: «Я получил рапорт вашего превосходительства о смерти кабардинцев Джамбулата Кучукова и Канамата Касаева и не могу усомниться, чтобы подозрения насчет поведения их и намерении не были основательными, ибо наглое неповиновение их и дерзкая решительность сопротивляться оружием обнаружи¬вают чувство виновности и отчаяния в прошении. Ослушников, прибегнувших к оружию, нельзя было щадить и оставить без на¬казания, но, сколько ни справедлива мера сия, найтись могут люди неблагонамеренные, которые кривым истолкованием дей¬ствий начальства постараются внушить недоверчивость к оной и при настоящих беспокойствах возмущать народ, слепо пови¬нующийся своим владельцам, коих изменнические свойства, слиш-ком известны... Извольте сделать, по мере возможности, рас-

поряжение, которое препятствовало бы побегу за Кубань. Хотя меры крутые нередко бывают неприятными, но с таким изменни¬ческим и неблагодарным народом, каков кабардинский, сама необходимость заставляет употребить их»12.
Ермолов выгораживал Вельяминова. Сопротивление оружием в данном случае обнаруживало не чувство вины, иначе Джамбу¬лат просто так не явился бы в крепость Нальчик. К молодому, отчаянно храброму князю — «расторопному владельцу» (Ермо¬лов) был предъявлен ультиматум, выполнение которого, по спра¬ведливому замечанию Грибоедова, оскорбило бы его честь. Это было равносильно удару ножом в спину. Тем не менее ответ¬ственность за гибель Джамбулата Вельяминов лицемерно пытал¬ся переложить на кабардинцев.
Вскоре после «кровавой сцены», 28 октября 1825 года, он обратился к кабардинцам с воззванием, которое было написано в ответ на их письменную жалобу.
При всей своей односторонности, это воззвание дает более или менее объективное представление о позиции и взаимоотно¬шениях Джамбулата и Кучука, с одной стороны, председателя Кабардинского временного суда и русской администрации - с другой. Генерал писал из Екатеринограда: «Кабардинцы! Я полу¬чил письмо ваше, объясняющее опасения ваши. Боязнь ваша ясно показывает, что вы чувствуете себя виновными. Вы ищете скрыть сие невольное признание в жалобах на наказание, понесенное князем Кучуком Джанхотовым, который лишился последнего сына. Понимаю, что горесть старца могла заглушить в нем на время чувство правосудия. Но вы не отцы убитого Джембулата; вы не можете иметь столь сильной горести в оправдание неосновательных ваших жалоб. Кому из вас неизвестно предосудительное поведе¬ние Джембулата, неукротимый нрав его, всегдашняя готовность к ослушанию против правительства? Вы знаете, как оно было к нему снисходительно; вы знаете, что сделанный им в Екатерино- граде поступок ему прощен; вы знаете, что бегство его в горы ему прощено; вы знаете, что начальство не желало его погибе¬ли, но для общей пользы народа хотело только лишить его воз¬можности производить в земле безпорядки. Если неукротимость Джембулата заставила его броситься к оружию и умереть, то кого должны обвинять в этом, как не самого его? Положим, что догадки правительства насчет Джембулата были ошибочны. Раз¬ве не мог он объяснить свою невинность, не прибегая к оружию? Напротив того, поступок его невольно заставляет думать, что не мог он оправдаться. Кто из вас может ручаться, что не имел он намерения бежать за Кубань, когда сам отец его уверен был в сем расположении сына своего к побегу? Кто из кабардинцев осмелился бы похитить табун кн. Кучука, столь много между вами уважаемого, если бы сын его не имел участия в сем похищении? Вы знаете все это и почитаете себя вправе жаловаться на меры, кои начальство нашло нужными для смирения Джембулата.
Кн. Кучук лишился последнего сына; потеря сия, конечно, для

него чувствительна. Но не от него ли зависело предупреждать в Кабарде безпорядки? Он никогда не хотел сего чистосердечно и
Провидение наказало его лишением сына» (выделено нами. — С. Б.).
* * *
Мужская линия влиятельной княжеской фамилии Кабарды — рода Джамбулата Казиева, которой принадлежал скипетр вер¬ховной власти около 20 последних лет ее многовековой истории, — пресеклась со смертью Джамбулата Кучукова, нареченного таким именем, вероятно, в память о своем пращуре.
Итак, русская военная администрация обвинила Кучука Джан- хотова в неискренности, а непокорные кабардинцы ополчились против него, считая его приверженцем России. Психологически достоверный портрет Кучука Джанхотова пытался нарисовать В. Потто, подметив, что в нем «перегорел огонь опрометчивой и необузданной юности и уступил место холодному рассудку»13.
Может показаться, что перед нами то душевное состояние, которое с такой чарующей силой изобразил Пушкин:
Но в сердце, бурями смиренном,
Теперь и лень и тишина.
Но не будем торопиться. В. Потто далее замечает, что для Кучука Джанхотова «никакая жертва не могла казаться великою, когда дело шло об отвращении бедствий от его любимой роди- ны»14. Холодным рассудком Кучука Джанхотова, сопряженным с любовью к родине, следует объяснить и одно его письмо, которое предубежденному взгляду покажется, чуть ли не безрассудным, поскольку оно адресовано убийце его сына — Вельяминову. «Ге¬нерал! Ты изъявил желание доказать мне свое доверие, — писал он. — Вот теперь представился к тому случай. Тебе дорога на линию кажется опасною, и ты потребовал себе конвой из Екатериногра- да. Прошу тебя, доверься моим пятистам кабардинцам, которых я тебе посылаю. Они проводят тебя до Екатеринограда»15.
Как следует воспринимать этот эпизод? Может быть, Кучук был безразличен к судьбе сына или различие во взглядах навсегда разъединило их противниками? На подобные раздумья нас наво¬дит цитированное письмо А. С. Грибоедова В. К. Кюхельбекеру от 5 декабря 1825 года: «Мне было жаль не тех, которые так славно пали, но старца отца. Впрочем, он остался неподвижен, и до сих пор не видно, чтобы смерть сына на него сильнее действо¬вала, чем на меня». Грибоедов, конечно, мог не знать, что, со¬гласно адыгскому этикету, отцу в таких случаях не подобает, тем более на глазах у посторонних, отдать себя во власть родительских чувств. Но одно невольное движение старого Кучука, зафиксиро¬ванное Грибоедовым в том же письме, передает нам его душев¬ное состояние в эти последние минуты Джамбулата. «Вдруг раз¬дался выстрел, — пишет Грибоедов, — Кучук вздрогнул и поднял глаза к небу...» Это вздрогнуло сердце отца, любившего своего

сына, а в нем и последнюю свою надежду, ускользнувшую от него вместе с его жизнью...
Отношение Кучука Джанхотова к Джамбулату Кучукову есть не только проявление чувства отца к сыну. Оно во многом гово¬рит о двойственной противоречивой природе бывшего валия к наследнику, который, возможно, все еще верил в независимую Кабарду. В этом смысле ценно предписание генерала Эмануэля к подполковнику Ушакову от 6 сентября 1829 года: «Кабардинский князь подполковник Кучук Джанхотов еще в прошлом 1827 году жаловался мне на разные притеснения и обиды, чувствуемые им со стороны России, — по случаю убийства сына его, [а] на кошу — его баранщиков с отгоном баранов, за леса и за земли. Вслед¬ствие сего, тогда же мною были собраны сведения посредством бывшего в Кабарде начальника полковника Кацарева и майора Тарановского в рапортах за № 2 и 24, с которых, препровождая у сего копии, поручаю вашему высокоблагородию о причинах, по коим произошли сии случаи, объявить ему...»16.
Из рапорта полковника артиллерии Кацарева видно, что Кучук Джанхотов написал о притеснениях русской администрации в Ка- барде, как только Ермолов был отозван с Кавказа - 20 сентября 1827 года, подчеркивая тем самым свое негативное отношение к его деятельности. Ответа на свои жалобы Кучуку Джанхотову пришлось ждать почти полтора года! Однако, кроме холодной констатации фактов, за подлинность которых во многом (но не во всем!) можно ручаться, князь так ничего и не услышал от Эману¬эля.
Сначала остановимся на причине убийства баранщиков Кучука Джанхотова и захвата его овец. Кацарев объяснял это событие действиями бывшего валия. 8 января 1828 года он* доносил Эма¬нуэлю в ответ на его предписание, что Кучук Джанхотов в «нача¬ле возмущения кабардинцев, живши со своими подданными в числе многих аулов против Екатеринограда, удалился оттоль в 1820 году в горы к вершине Нальчикского ущелья, чем побудил и весь на¬род, оставя равнины, укрыться в горах, оттоль удобнее было им безнаказанно производить злодеяния на линии»17.
Подчеркивая связь Кучука Джанхотова с мятежниками, Каца- рев далее указывал: «...Сын его Джембулат в том же году с собранною им партией отбил у мирных ингуш за прежние их раз¬ные воровства у отца его - всех баранов. Вероятно, эта причина заставила бывшего кордонного начальника полковника Подпрято- ва с отрядом войск разорить кош Джанхотова и перебить бывших в оном пастухов и забрать баранов, а сына Джанхотова Джембу- лата, арестовав, содержать под караулом»18. (Вспомним, что он был освобожден в 1822 году из Темнолесской крепости по прика¬зу Ермолова.)
Подробности убийства чабанов и захвата овец русским отря¬дом изложены в рапорте майора Тарановского от 14 февраля
*«Суровый Кацырев» (В. Потто) умер 7 марта 1828 г.

1829 года. Кроме того, он содержит важные подробности о во¬енных силах, располагавшихся в 1820 году на границе Кабарды и готовых в любой момент обрушиться на нее.
Майор Тарановский из г. Урмия докладывал: «В 1820 году в сентябре или октябре месяцах бывший тогда кордонный командир полковник Подпрятов, не знаю по какому повелению, в самое смутное время в Кабарде при многих от них разбоях, выступил с отрядом войск за Малок в Большую Кабарду к наказанию непо¬корных российскому правительству, и господин Подпрятов с боль¬шим числом войск и артиллерии остался сзади меня с командою казаков и с вожаком от него данным азиатом имени и прозвания коего задолго прошедшим времени не припомню, отправил к речке Тягему (Чегему. — С. Б.) для отгона с кошей скота, кои только отыскан будет. Я, исполняя волю его в полной мере, а паче и словесное приказание в случае разбойнического на малую мою команду нападения произвести оборону оружием, я, подъезжая к кошам, на рассвете встретил двух едущих из оных кабардинцев. А дабы они не могли подать известия на помощь и тем самым зделать неуспех, тогда приказал я их взять с собою, приближаясь к кошам, зачел собирать с оных скот; в то время находящиеся при оных азиаты стали стрелять из ружей, ранили тяжело из ко¬манды моей волжского казачьего полка 4-х казаков. Тогда я и в оборону приказал действовать ружейным огнем противу непо¬корных и сим только случаем имел способ их действия удержать и отбить скот, а людей команды моей спасти от нанесения смер¬тельности оружием.
Скот был действительно рогатой... малое число, баранов боль¬шое количество, коего я не поверял, да и время не было, ибо я по отбитию оного торопился соединиться с полковником Подпря- товым, боясь, дабы разбойники, собравшись, не нанесли мне с малою командою вреда не более как после того чрез полчаса на самом рассвете прибыл я с отбитым скотом на постонахождение с войсками полковника Подпрятова, и в тот же день под коман¬дою его с войсками и отбитым скотом возвратились в селение Солдатское. Сколько при том случае побито кабардинцев, осме¬лившихся вооружиться равно и не побитых при том случае... не припомню. А сам никого и никому умерщвлять не приказывал, кроме что вынужден к тому был, в чем кабардинцы были сами виною»19.
Майор Тарановский выполнял приказ Подпрятова, а тот подчи¬нялся указанию генерал-майора Сталя, который вряд ли рискнул бы отдать распоряжение напасть на кош самого валия без ведо¬ма Ермолова. Именно к 1820 году относится знакомый читателю резко отрицательный отзыв Ермолова о Кучуке Джанхотове, как о пустом и ничтожном старце, «который не только потворствует окружающим его мошенникам, но и даже в сыне своем не уме¬ет обуздать наклонность к разбою».
Был ли так бессилен валий Кабарды перед собственным сы¬ном? Недовольный ужесточением политики русской администра-

ции, связанным с назначением Ермолова на Кавказ, и отказом от сравнительно мирного характера русско-кабардинских отноше¬ний, установившихся при Ртищеве, Кучук Джанхотов, скорее всего, не очень-то и добивался обуздать сына. У самого валия иногда брал верх все еще не угасавший мятежный дух его молодости.
Не упускал Кучук Джанхотов и случая напомнить начальству о разорении Трамова аула в 1818 году, совершенном по приказу Ермолова. Извещая Эмануэля о причинах, предшествовавших это¬му событию, Кацарев сообщал, что «все хищничества и разбой производятся поблизу Георгиевска и в уезде оного... с помо¬щью, соучастием и укрывательством жителей Трамова аула».
Нетрудно догадаться, какое впечатление сложилось у Эману¬эля после рапортов майора Тарановского, особенно полковника артиллерии Кацарева о председателе Кабардинского временного суда Кучуке Джанхотове. Жалобы о расхищении земли и леса в интересах военных укреплений, естественно, так же, как и дру¬гие вопросы, остались без должного внимания, на что все еще надеялся Джанхотов. Все, что изволил Эмануэль сказать Кучуку Джанхотову, заключалось в том, чтобы «о причинах, по коим произошли сии случаи, объявить ему». Это то, в чем он менее всего нуждался.
Прошение бывшего валия к Эмануэлю прояснило бы многое во взглядах позднего Кучука Джанхотова, и, может быть, оно когда-нибудь отыщется в архивах. Мы, увы, не знаем, в чем кон¬кретно выражалась жалоба отца по поводу убийства сына. Веро¬ятно, он осуждал непосредственного убийцу и даже намекал на него. Кацарев, который должен был знать и наверное знал под¬робности, трижды давал уклончивый ответ на запрос генерала: «Нащет убийства сына Джанхотова я изо всех расспросов ничего не мог узнать в обвинение его кроме того, что он не хотел по требованию господина генерал-майора Вельяминова 3-го явиться к нему без оружия, вероятно, однако были важнейшие причины, кои побудили лишить его жизни...»20.
Трудный, но дальновидный шаг Джанхотова, выразившийся в его письме к Вельяминову, оказался все же недостаточно весо¬мым, убедительным, чтобы войти в доверие к местной админи¬страции. Ему никак не могли простить поступок сына, в котором считали и его (как знать!) в чем-то замешанным.
Эти документы, пожалуй, последнее прижизненное упомина¬ние об отношении местных властей к Джанхотову. Они говорят о том, что бывший князь-валий так и остался у них на подозрении до конца дней своих.
Только такой деятель национального масштаба, каким был Кучук Джанхотов, благоразумно сочетавший в себе интересы Кабарды и России, мог спасти кабардинцев, как народ, от физи¬ческого истребления и дальнейшего полного исчезновения. Такую неоценимую и неоцененную до конца ни современниками, ни потомками роль сыграл для своего народа Кучук Джанхотов. Лишь такая личность, как Кучук Джанхотов, была в состоянии выразить

подлинные интересы народа в принципиально изменившейся ситу¬ации. В этом следует искать ответ на вопрос, почему Ермолов, при всей своей неоднозначной оценке последнего валия кабар¬динского народа, решился назначить его первым председателем им созданного Кабардинского временного суда и тот остался на этом посту до конца своих дней*.
Остаток жизни Кучук Джанхотов, по всей видимости, провел вблизи крепости Нальчик. По сведениям полковника Петрусевича (1846 г.), около («ниже») крепости Нальчик «имел жительство с своими подвластными, занимавшими значительное пространство земли, князь полковник Кучук Джанхотов». В дополнение к сказан¬ному Петрусевич заметил: «Вероятно, без всякого права захва¬тили его землю Колишпеевы и Жамбековы». Следовательно, валий «имел жительство» возле места, избранного для строительства крепости Нальчик, в сторону сел. Клишбиева (ныне сел. Нартан), на левом берегу р. Нальчика, в черте современного Нальчика.
Кучук Джанхотов с давних пор, в летнее время, располагался «кошем» в урочище Нальчик («ур. Нальчик»), т. е. здесь находи¬лась, скажем так, летняя резиденция валия Кабарды. Сведения об этом содержатся в Актах Кавказской археографической ко¬миссии за 1808-1810 годы. Однако располагаться кошем - это значит иметь лишь временное жительство.
Урочище Нальчик стало постоянным местонахождением Ку- чука Джанхотова в 1820 году, когда, согласно известному читателю рапорту полковника Кацарева к Эмануэлю от 8 января 1828 года, валий удалился «в горы, к вершинам Нальчикского ущелья». 1820 год, на наш взгляд, и следует считать датой основания Нальчика. При этом следует сказать, что местность для строительства главной крепости в Кабарде была избрана не случайно, а с учетом поже¬лания Кучука Джанхотова. Она находилась рядом и была как бы продолжением и развитием бывшей фактической столицы Кабар- ды - поселения и теперь еще формального валия, но фактически председателя будущего Кабардинского временного суда. Новые органы власти и их носители нуждались в укреплении своей безо¬пасности.
Последний день Кучука Джанхотова, по-видимому, пришелся на 1830 год.
Кабахан Наурузова, младшая из двух дочерей Кучука Джан- хотова, в 1846 году обратилась к начальнику Центра, генерал- майору Хлюпину с просьбой. В ней, в частности, отмечено:
*Неисповедимы пути к фольклору. На своих и чужих он людей подчас не делит. Н. Дубровин писал: «Замечательно, что черкесы не пренебрегали и сво¬ими врагами, отличившимися храбростью или смелостью: про них также слага¬лись песни. Так, черкесы воспевали подвиги генерала Вельяминова, которого называли кизил-генералом или Генерал-плижор, т. е. красный генерал, по при-чине его рыжеватых волос»21. Несколько странно, что ни Кучук Джанхотов, ни сын его Джамбулат не одарены устным народным творчеством - песней. В то же время не такое уж героическое и не столь трагическое событие в личной жизни, как второе замужество дочери Кучука Джанхотова Хымсад, увековече¬но в памяти народа одной из красивейших песен.

«...князь Кучук Джанхотов владел этими холопьими до постигшей его смерти, т. е. до 1829 года...»22. А в прошении унтер-офицера Петра Мисостова командующему Кабардинской линией генерал- майору Горихвостову за 1832 год указано: «В прошлом 1830 году двоюродный брат родного отца моего, а мне дядя, кабардинский князь подполковник Кучук Джанхотов волиею божиею помер...»23.
В обоих случаях дата смерти упоминается по прошествии опре-деленного времени. Какая из них соответствует действительности? Если исходить из того, что Петр Мисостов вспоминал о событии всего лишь два года спустя, то Кабахан Наурузова восстанавливала в своей памяти факт 17-летней давности. Допуская, что оба проси¬теля не пользовались документальным свидетельством, следует отдать предпочтение Петру Мисостову и считать датой смерти Кучука Джанхотова 1830 год. К этому нас склоняет и предписание генерала Эмануэля начальнику войск в Кабарде подполковнику Ушакову от 16 ноября 1830 года: «Соглашаясь в полной мере с заключением Кабардинского временного суда, изъясненном в донесении к вашему высокоблагородию оного от 24-го числа авгу¬ста за № 46, представленном ко мне при рапорте вашем, от 31 числа прошедшего августа за № 1652, я предлагаю вам по содержа¬нию оного немедленно сделать надлежащее распоряжение отно¬сительно допущения опекунов к имению покойного владельца полковника князя Кучука Джанхотова тех лиц, коих суд назначил. Что же касается до назначения такового со стороны генерал- майора князя Бековича-Черкасского, то о сем вместе с сем я дал ему надлежащее предписание, до того же прикажите означен¬ным опекунам, чтобы они не приступали к приведению в извест¬ность имения»24.
Как видно, Кучука Джанхотова 24 августа 1830 г. уже не было в живых, а 26 октября 1829 г. он заверил решение очередного суда своей печатью. Следовательно, смерть наступила между двумя этими датами. Характер предписания Эмануэля, не тер¬пящего отлагательства, и указание на то, что к разделу наследства — «приведению в известность имения» — еще не приступили, гово¬рят в пользу того, что Кучук Джанхотов умер в 1830 году.
Кучук Джанхотов похоронен на родовом кладбище в селении своего имени (ныне Псыгансу), где покоятся останки его отца Джанхота и деда Татархана. Владык последнее жилище послед¬него кабардинского князя-валия было выложено из тесаного камня. Над гробницей возвышалось оригинальное сооружение в форме колоннады, венчавшейся крышей. В 1935 (1936) году оно было разрушено по указанию председателя колхоза селения Псыгансу — потомка одного из крестьян Кучука Джанхотова. Правда, по сло-вам Зарамука Кардангушева, он впоследствии жалел о содеян¬ном. Вместе с тем этот акт вандализма сродни и тому факту, что места захоронения Татархана, Джанхота и Кучука — видных кня- зей-валиев Кабарды прорусской ориентации — остаются до сих пор заброшенным уголком родной земли.
Отношение Кучука Джанхотова к России А. С. Грибоедов, лично

знавший его, назвал одним словом: «Любовь». Отношение Кучу- ка Джанхотова к Кабарде Потто охарактеризовал двумя словами: «Любимая родина». Здесь есть кажущееся противоречие, но это переходящие друг в друга стороны единого целого. Политическая мудрость Кучука Джанхотова явилась последним прибежищем двух, на первый взгляд, разнородных, но нерасторжимых по глу¬бинной природе своей чувств: любовь к родной Кабарде и к не чуждой России.
При жизни Кучук Джанхотов, несомненно, подвергался напад¬кам «справа» и «слева». Нередко от него отворачивались его же сторонники. Единственное, что могло поддерживать Кучука в труд¬ные моменты, это сознание того, что он делает необходимое и спасительное для Кабарды дело.
Кучук Джанхотов понимал, что люди творят свою историю. По преданию, на вопрос русского царя: «Что есть ваша история?» — он афористично заметил: «Наша история - это наши старики».
Перефразируя эти слова, можно сказать: Кучук Джанхотов - это история Кабарды, основным действующим лицом которой он оставался около четверти века драматичнейшего периода ее раз¬вития.
«ЦИВИЛИЗАТОРСКАЯ РОЛЬ» РОССИИ
Я не умею любить свое отече-ство с закрытыми глазами, с по-никшим челом, с зажатым ртом.
П. Я. Чаадаев
В кавказоведении в качестве методологии утвердилось поло¬жение Ф. Энгельса, высказанное им в письме к К. Марксу от 23 мая 1851 года. «...Россия, — писал он, — действительно играет про¬грессивную роль по отношению к Востоку. Несмотря на всю свою подлость и славянскую грязь, господство России играет цивилиза¬торскую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар»1. Историки, приводя эту цитату, вплоть до настоящего времени, опускали слова: «...несмотря на всю свою подлость и славянскую грязь»*. Печально известный «советский» прием искажения прошлого путем выхватывания фактов из источ¬ников. Его цель, в частности, — механически устранять «дурные стороны» колониальной политики самодержавия. Но, как указы¬вал К. Маркс, «тот, кто ставит себе задачу устранения дурной стороны, уже одним этим сразу кладет конец диалектическому движению». Маркс относил к мелко-буржуазным и взгляд типа: «Наполеон — великий человек, он сделал много добра, но он при-
*См.: История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. — 1917 г.)/ От¬ветственный редактор серии, книги и автор использованной главы академик А. Л. Нарочницкий. М., 1988. С. 48.

нес также много зла»2. Такой взгляд неизбежно впадает в сконст-руированную обыденным сознанием дилемму: сохранить хоро¬шую сторону и упразднить дурную.
Господство крупнейших колониальных империй прошлого: Ан¬глии, Франции, Испании, Португалии или России - могло разли¬чаться степенью подлости, а специфически национальная «грязь» — большей или меньшей чистотой, но от этого оно нигде не перестава¬ло быть ни подлостью, ни грязью. Первоначальный колониализм всюду преследовал одни и те же цели: грабеж, насилие, захват, эксплуатацию. Конечно, свою цивилизаторскую роль царизм не везде и не всегда играл ровно. Наблюдались значительные изъятия как по территории, так и в смысле временных границ. В частности Кабарда, как и другие народы Северного Кавказа, в результате окончательного их присоединения к России — «бранной царице», превратившись в задворки огромной империи, оказалась, по об¬разному выражению В. И. Ленина, «в стороне от мирового хо¬зяйства и даже в стороне от истории»3.
Кавказоведческая литература однозначно подчеркивает про¬грессивное значение Грибоедова, Пушкина, Лермонтова и неко¬торых других деятелей России для края, но уравнительно не при¬емлет военных, к числу которых относится и Ермолов. С точки зрения современного здравого; рассудка этот взгляд и объясним, и понятен. Но есть и другая сторона медали. Эти лучшие предста¬вители русской культуры находились под покровительством таких генералов, как Ермолов. Следовательно, Ермолов и Пушкин, на¬пример, не так уж и противоположны. Более того, как мы видели выше, они составляют единое диалектическое целое в пределах Российской империи. Ермолов — проводник Пушкина; без перво¬го нет последнего. Однако и Пушкин пассивно не следует за Ер¬моловым, а вдохновляет его. Было бы непростительной оплошно¬стью и лицемерием недооценивать вдохновляющего воздействия высокого художественного слова на военных. Денис Давыдов пи¬сал поэту Языкову, «последней звезде Пушкинского созвездия» (П. А. Вяземский): «...Вы мой нравственный отец и командир; один стих ваш — и я в огне боев, весело и безотчетно»4.
Кажется, здесь не может быть двух мнений. Тем не менее общеизвестны слова А. И. Герцена: «Все те, которые не умеют отделить русское правительство от русского народа — ничего не понимают. По счастью, Зимний дворец — не вся Россия, даже не весь Петербург...»5. Спору нет, есть глубокий нравственный смысл в такой постановке довольно сложной проблемы. Но с точки зре¬ния большой политики, обыкновенно мало считающейся с принци¬пами нравственности, не так-то легко представить себе подобную «хирургию». Ведь для разделения России на Зимний дворец и ос¬тальное надо, если всмотреться, сначала установить, где кончает¬ся царизм и начинается народ. Ключ к пониманию и разрешению этой проблемы оставил Ф. М. Достоевский. Великий писатель убежден: «...Везде по всей России в каждом месте была вся Россия... Задачи были совсем одни и те же, как и у всех русских

в Москве или Петербурге, в Риге или на Кавказе, или даже где бы то ни было»6. Выводы писателя восходят к Пушкину:
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля До стен недвижного Китая Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..7
Тем самым явственнее обозначаются роль и мера ответствен¬ности Зимнего дворца (царя), царских сановников и царедворцев и остальной России - народа.
Кивать на царя и высшее военное начальство, когда речь идет о колониальной политике России, и замалчивать роль царя в ду¬ховной жизни русского народа, к которому он, естественно, при¬лагал определенное усилие — это не путь к воссозданию действи¬тельно многоликой картины прошлого. Пушкин свидетельствует: «Не могу не заметить, что со времен восшествия на престол дома Романовых у нас правительство всегда впереди на поприще обра¬зованности и просвещения. Народ следует за ним всегда лениво, а иногда и неохотно»8.
Общеизвестно, что выдающиеся русские поэты воспевали ца¬рей. «С Державиным умолкнул голос лести — а как он льстил?» — писал Пушкин А. А. Бестужеву в 1825 году. Пройдет всего три года, и он в стихотворении «Друзьям» скажет о своем отношении к Николаю I:
Нет, я не льстец, когда царю Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувство выражаю,
Языком сердца говорю,
Его я просто полюбил,
Он бодро, честно нами правит9.
Можно быть великими сыновьями России одного времени и иметь различные и даже противоположные суждения об одном и том же царе. Пушкин полюбил Николая без лести, а Чаадаев, его друг, им же объявлен сумасшедшим. Герцен же ненавидит Нико¬лая «с той испепеляющей душу силой, с какой можно ненавидеть только тирана»10.
Пушкину следует верить всегда! Нет оснований не верить ему и в том, что «с Державиным умолкнул голос лести». Первый поэт России «не льстец... царю», а, следовательно (сомнения прочь!), из собратий по перу он ближе всех к Николаю I — жестокому судье его друзей-декабристов. Император не остается в долгу. Он отказывает Пушкину в просьбе направить его в «Турецкую армию», оберегая «царя скудного царства родной поэзии»11 (Ни-колай I).
Между тем стихотворение встретило отрицательный отклик в среде поэтов. Н. М. Языков (1803—1846), друг Пушкина, один из лучших поэтов России, «его избранник и подручник, и собутыль-

ник молодой», писал: «Стихи Пушкина «К друзьям» — просто дрянь. Этакими стихами никого не выхвалишь, никому не польстишь, и доказательством тонкого вкуса в ныне царствующем государе есть то, что он не позволил их напечатать»*12. Другое мнение о том же стихотворении высказано в примечании к нему в десяти¬томном собрании сочинений Пушкина (1981). Взгляд, достойный «проницательности» эпохи «застоя», обнаружил, что и «хвалы... высказанные в первых пяти строфах стихотворения, носят скры¬то иронический характер»14. Мог ли быть Пушкин удовлетворен подобной интерпретацией своей принципиальной позиции? Ско¬рее всего, потребовал бы от ее авторов немедленного удовлет¬ворения — дуэлью. Отношения Николая I и Пушкина не были и не могли быть всегда безоблачными, как и всякие отношения вооб¬ще, но в них ясно прослеживается преобладание взаимного доб¬рожелательства двух царей: Российской поэзии и Российской им¬перии.
Исследуя вопрос об отношении народа к царю, Ф. Энгельс писал: «Русский народ... устраивал, правда, бесчисленные раз¬розненные крестьянские восстания против дворянства и против отдельных чиновников, но против царя — никогда... Наоборот, царь представлялся крестьянину земным богом... до бога высо¬ко, до царя далеко, восклицает он в отчаянии»15.
* * *
Известный ученый академик А. Л. Нарочницкий, ссылаясь на некоторые нетипичные факты истории, пришел к заключению, что «русскому простому солдату была совсем не свойственна жес¬токость, проявления которой нередко требовали некоторые цар¬ские офицеры и генералы» (Ермолов, И. Ф. Паскевич. - С. Б.)16. Можно согласиться с тем, что были и такие простые солдаты, которым не свойственна жестокость. Но излишне особо доказы-вать, что такими солдатами Кавказ не мог быть завоеван: они могли служить, главным образом, лишь блуждающей мишенью воинственных горцев. В людях проявляется только то, что им свой¬ственно. Солдат — не исключение: что проявляется в нем по тре¬бованию начальства, то у него в крови.
По случаю назначения великого князя Михаила Николаевича наместником Кавказа граф Соллогуб** произнес приветственную речь, избранную В. А. Потто эпиграфом для своей истории о Кавказской войне. «Вы теперь близко увидите, — акцентировал
*Когда Бенкендорф представил стихи Николаю I, тот сделал надпись: «Это можно распространять, но нельзя печатать». Таким путем Николай I, с одной стороны, заслужил признательность в светском обществе, а с другой — дал лучший повод к его широкому распространению в рукописи13.
**В. А. Соллогуб (1814—1882) — граф, секундант А. С. Пушкина в его несосто¬явшейся первой дуэли с Дантесом. В 50-х гг. на Соллогуба было возложено описание военных действий русских войск «за Кавказом».

он, - как живет и умирает кавказский воин, с каким самоотвер¬жением совершает он свой подвиг и сколько неизвестных историй героев молча легло для защиты знамени и долга»17.
Кавказский воин — кавказцы, казаки, — комплектовался не из обыкновенной простой русской среды. Исчерпывающую суть воп¬роса информацию мы находим у Н. А. Добролюбова. По его данным, Черноморские (Кубанские) казаки — важная составная часть колониальных сил царизма — потомки запорожцев, или За¬порожской Сечи, ликвидированной царизмом в 1775 году за связь с пугачевским восстанием. Большинство из них было вынуждено сложить оружие и расселиться по ближайшим губерниям. Но мирная их жизнь продолжалась недолго — до 1783 года, когда река Кубань была объявлена границей между Россией и Турцией на Кавказе. Тогда пришлось вспомнить про запорожцев и при¬звать их к старому ремеслу.
Н. А. Добролюбов пишет: «Правительство, имея в виду заселе¬ние этой границы народом, привыкшим к постоянной войне, об¬ратилось к бывшим запорожцам с призывом на службу... только на новом месте. Казаки, разумеется, с радостью встретили этот призыв и в 1792 году переселились на Кубань в числе 13 000 человек. Затем вследствие особых мер к ним правительство присоединило еще в виде отсталых до 700 семейных и бессемейных казаков, находившихся на поселении в разных местах Новороссийского края. Это составило коренное население казацкого Черноморья. К нему с течением времени присоединилось до 500 запорожцев, убе¬жавших к султану, около 52 000 добровольных переселенцев муж¬ского пола из губерний Полтавской, Черниговской и Харьковской и до 1000 душ мужского пола добровольно вышедших из-за Ку¬бани черкес и татар*. Всего войсковой состав простирался тогда до 73 000 мужского и 50 000 женского пола душ»18. Это была значительная военная сила. Перед ней ставилась задача: «...слу¬жить защитою южных пределов Европейской России от вторже¬ния неприязненных нам обитателей Кавказа»19.
На рубеже XVIII—XIX веков те же защитники южных рубежей России назовут себя «вратарями Кавказа»20. В этом новом каче¬стве казаков застал Пушкин в 1820 году. 24 сентября он пишет брату: «Дикие черкесы напуганы; древняя дерзость их исчеза¬ет... Видел я берега Кубани и сторожевые станицы — любовался нашими казаками. Вечно верхом, вечно готовы драться; в вечной предосторожности!»21.
*Распространено мнение, что «черкесское вооружение (народная форма черкеса. — С. Б.) перенято даже офицерами черноморских казаков и на всей Кавказской линии» (АБКИЕА. С. 335).
Наличие черкесского вооружения (черкесской одежды) у казаков еще не говорит о том, что оно всеми ими заимствовано. Как мы заметили выше, часть казаков состояла из адыгов, перешедших не так давно в это сословие, а нема¬лое число других были потомками предков, некогда принадлежавших к адыг¬скому этносу. Следовательно, эти казаки носили не заимствованную, а свою, национальную (народную), одежду.

Можно заключить: Зимний дворец охватывал чуть ли не всю Россию, и почти вся Россия видела себя в Зимнем дворце: горстка эмигрантов-революционеров и им сочувствующих не делали в ней погоды.
Царизм, как видно, проводил на Кавказе целенаправленную политику отбора, привлечения, обучения и поощрения военных людей. Одна из центральных военных фигур на Кавказе — т. н. кавказец. Он — типичный герой-офицер, пользовавшийся многи¬ми льготами: ранняя пенсия, чин, положение в обществе. Среди кавказцев были и опальные декабристы. Они, как писал Ермолов Николаю I, в каждом действии были впереди, не уступая ни одно¬му из солдат ни в трудах, ни в опасностях...22 Декабристы, как разжалованные в солдаты, так и офицеры, были достойны друг друга в сражениях с горцами. Несмотря на различные обстоя¬тельства, при которых они оказались на передовой, те и другие направлялись на Северный Кавказ «на ловлю счастья и чинов». При этом они, как выразился Ермолов, надеялись, что «небеско¬нечен гнев великого государя»23.
Характер уже немолодого кавказца ярко обрисовал М. Ю. Лер¬монтов в рассказе «Кавказец». Как отмечено в исследованиях, этот образ близок к герою его же стихотворения «Завещание», отождествляемого с М. Ю. Лермонтовым. Об этом можно су¬дить и по письму поэта к С. Н. Карамзиной за 1841 год - год создания рассказа: «Пожелайте мне счастья и легкого ранения. Это самое лучшее, что только можно мне пожелать»24. Вот как предстает типичный кавказец в рассказе: «Кавказцу уже сорок лет, ему хочется домой, и если он не ранен, то поступает иногда таким образом: во время перестрелки кладет голову за камень, а ноги выставляет на пенсион. Это выражение там освящено обы¬чаем. Благодетельная пуля попадает в ногу, и он счастлив»25. Та же самая мысль выражена в мемуарах ссыльного декабриста Н. И. Лорера (1795-1873). Он вспоминал слова своего команди¬ра, капитана Масловича: «Я и сам всякий раз, что бываю в деле, всегда желаю, чтобы меня ранили для пенсиона. К несчастью, это не случается... Вот я так и маюсь здесь на Кавказе 20 лет, а что проку в побрякушках, которые я получил за все это время? Чин капитана да Станислава на шею — из них ведь шубы не сошьешь... А будь я ранен, получил бы пенсион, вышел бы в отставку и за-жил бы паном»26. Перед нами несколько различных взглядов на кавказского воина. Кажется, они противоречивы, но каждый по- своему прав.
Относительно Герценовского «простого солдата». Верный его портрет мы находим у Пушкина: «Русский солдат, на 24 года от- торженный от среды своих сограждан, делается чужд всему, кроме своему долгу»27.
Образ «простого солдата» как нельзя лучше представлен в рассказе Л. Н. Толстого «Как умирают русские солдаты» (1853 г.): «Отрадно видеть человека, смело смотрящего в глаза смерти, а здесь сотни людей всякий час, всякую минуту готовы не только

принять ее без страха, но гораздо важнее — без хвастовства, без желания отуманиться, спокойно и просто идут ей навстречу...»28.
Итак, утверждение графа Соллогуба, наблюдения Пушкина, Лермонтова и Толстого говорят об одном: кавказский воин-офи¬цер в целом однозначен.
В самом деле, он, с одной стороны, «на ловле счастья и чи¬нов» и сочтет за счастье получить рану, иногда инспирированную, обеспечивающую ему выгодную отставку, с другой — проявляет готовность к самопожертвованию в честь знамени и долга. Неко¬торое различие в стане русских воинов все же есть. Но не это главное. Главное — что их роднит: на пути к цели им предстоит пройти через горнило войны, столкнуться лицом к лицу с против- ником-кабардинцем (черкесом). А он находится на драматиче¬ской развилине: покориться или лечь костьми. И если случится выбрать, то немирный черкес, не задумываясь, предпочтет слав¬ную смерть постыдной неволе — обители, созданной рабами для самих себя.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ЕРМОЛОВА В КАБАРДЕ
Мы выше рассмотрели краткую историю установления рус¬ской администрации в Кабарде до назначения Ермолова главноко¬мандующим на Кавказе. Что же внес нового в общественную жизнь Кабарды Ермолов? Согласно «Энциклопедическому слова¬рю» Брокгауза и Ефрона, «гражданское управление краем обна¬ружило в Ермолове выдающиеся способности администратора и государственного человека»1.
На протяжении многих сотен лет общественный строй кабар¬динцев оставался почти неизменным. Внутреннее их управление, изложенное самими кабардинскими князьями и узденями, нашло отражение в отношении Дибича к Паскевичу от 4 февраля 1829 года. Они объясняли: «Права кабардинцев многочисленны: оные вооб¬ще разделяются на княжеские и народные. Княжеские права ве¬дутся еще со времен переселения родоначальников теперешних князей в Кавказские горы из Аравии. По силе оных особы княжес¬кие неприкосновенны и оными же предоставляется князьям власть над имуществом и самою жизнью своих подвластных, народные права руководствуют узденей и простой народ в общежитии. Сии права до времен царя Иоанна Васильевича и именно до 1554 года почитались священными и неприкосновенными» 2.
Нарушение своих «священных и неприкосновенных» прав кня¬зья и уздени связывали с началом проникновения русской админи¬страции в Кабарду. «До введения в Кабарде русского правитель¬ства, говорили они далее, — все гражданские дела решались по шариату эфендием или кадием, но в 1792 году Г. Императрица Екатерина Алексеевна учредила в Большой и Малой Кабарде ро¬довой расправочный суд на кабардинских правах. Народ, понимая сей суд противным мухамеданскому закону, просил в 1801 или

1802 году об уничтожении оного бывшего тогда кабардинским приставом полк. Дельпоццо. Сей доводил о том до сведения кня¬зя Цицианова, который уничтожил сей суд, учредил вместо оного для разбирательства народных дел мехкеме или шариат, како¬вым и разбирались все дела до 1822 года. В первый день сентября месяца оного года ген[ерал] Ермолов прокламациею сему наро¬ду данною, запретил шариат и вместо оного, противно мухаме- данскому закону, открыл в Кабарде временный суд, предоставя духовному разбирательству следующие только дела: 1) до веры и совести касающиеся; 2) по несогласию мужей и жен; 3) ссоры между родителями и детьми; 4) вообще дела, не имеющие улик, ясных доказательств и письменных свидетельств. Народ кабар¬динский, издревле приобыкший решать все гражданские дела по шариату, просил об уничтожении оного суда, но прокламациею в 9-й день августа 1822 года данною в просьбе сей совершенно отказано, через это многие князья, уздени и черный народ про-извели в Кабарде бунт, при котором многие бежали за Кубань, где и теперь находятся»3.
Законодательная деятельность Ермолова в Кабарде затронута в работах ряда историков. Профессор Т. X. Кумыков, в частности, справедливо указывает: «Постановление Ермолова об отмене трех шариатских судов, безусловно, имело положительное значение. Оно способствовало ликвидации феодальной раздробленности, межфеодальной борьбы и оказывало полезное влияние... на об¬щественную жизнь кабардинцев».
Вместе с тем многие аспекты данного вопроса все еще ждут своего исследователя. Коснемся некоторых из них.
Ермолов добивался уменьшения не только власти кабардинских владельцев над простым народом, но «даже управления наше¬го», т. е. стремился управлять Кабардой с наименьшими издерж¬ками для России. В этом он видел одну из главных задач суда и потому столь много внимания уделял его укреплению.
Первая из прокламаций, обращенная к кабардинцам, состав¬лена Ермоловым в Тифлисе 14 января 1822 года. В ней содержится призыв: «Убеждаю народ кабардинский не верить обольщениям своих владельцев. Они обманывают вас и первые оставят в крайно¬сти. Не спасут их твердые места, в которых думают они укрыться, и нет таковых, куда бы ни прошли войска наши! Не защитят вас мошенники, которые ничего не думают, кроме подлого воровства и разбоев. Не отмщеваю я простому народу и в последний раз обещаю ему жизнь покойную, счастливую и свободную. После поздно уже будет»4. У Ермолова были свои соображения обе¬щать простому народу «жизнь покойную, счастливою и свобод¬ную». Свободную, разумеется, лишь от непокорных ему владель¬цев, а не от царского правления. Трудно сказать, насколько такая «свобода» могла стать счастьем для крестьянина-беженца, но обес¬печивала ему относительно спокойную жизнь, а она была мечтой крестьян, измученных нескончаемой кровавой междоусобицей князей. Многие крестьяне могли бы просто «перебежать» к рус-

ским, если бы до них дошла прокламация Ермолова, но одни из них не могли знать о ней в силу ряда причин, а другим мешал заслон владельцев.
Из отношения Дибича к Паскевичу от 4 февраля 1829 года: «...Беглецы владельцы были в опасности лишиться всех своих кре¬стьян, но они успели, однако же удержать их угрозами в том, что они сами возвратятся в Кабарду и бежавшим будут мстить смер¬тью».
Этому способствовал и адыгский этикет (орк-хабзэ) - своеоб¬разная религия кабардинцев. Он настолько освящал права кня¬зей и важнейших узденей, настолько крепостные уверовались в законности прав своих владельцев, что даже «грозные проклама¬ции Ермолова, в которых предписывалось народу преследовать князей и дворян, бежавших к горцам, причем обещалась свобо¬да, оставались одною мертвою буквою»5.
Спустя всего несколько дней после первой прокламации, 25 ян¬варя 1822 года, Ермолов предписывает Сталю: «...Поручите на¬чальникам войск в Кабарде ласковое с простым народом обхож¬дение и употребление всех, дабы внушить ему доверенность к нам. Наказание должно постигнуть одних несущих оружие»6. От¬сюда ясен первоначальный план Ермолова: сражаться лишь про¬тив тех, кто несет оружие. Еще один документ. В письме к князю Волконскому от 1 сентября 1822 года Ермолов отзывается о ка¬бардинском простом народе как о «кротком, добром и трудо¬любием полезном»*7.
Анализ приведенных источников позволяет сделать вывод, что Ермолов объективно, независимо от своей главной цели — окон¬чательном подчинении Кабарды — сыграл положительную роль по отношению к простому народу. Этот, на первый взгляд, парадокс объясняется тем, что простой народ был естественным союзни¬ком царской администрации в той степени, в которой она боро¬лась против ненавистных ему феодалов. И Ермолов освобождал крестьян не из сострадания к ним, а, рассматривая этот акт как самое уязвимое место владельцев и стараясь без лишних жертв со своей стороны схватить их за эту ахиллесову пяту. Но далее пути Ермолова и крестьян неизбежно должны были разойтись. Крестьяне не искали себе нового господина, а им становился царь.
Останавливаясь на прокламациях Ермолова, следует отметить, что идея освобождения крестьян от непокорных царской адми¬нистрации князей и узденей не принадлежала Ермолову. Она, в частности, выдвигалась Дельпоццо, главным приставом Кабарды, в рапорте Тормасову еще 12 марта 1810 года. Дельпоццо пред¬лагал Тормасову издать «от своего имени прокламацию, чтобы владельцы и узденья, преданные престолу... немедленно пере¬селились с подвластными на отведенное место». Иначе подвласт¬ный им народ «принимается под покровительство и совершенное
*Много позже Д. С. Кодзоков о своих соотечественниках заметит также, что «добродушие и доверчивость... составляют основания их характера»8.

подданство Российской империи... навсегда без возврата владель¬цам и узденям»9. Дельпоццо, советуя Тормасову об этом, исходил из реальной ситуации. Она была такова, что, по его сведениям, «действительно черного кабардинского народа есть намерение удалиться от тиранского ига господ их владельцев и узденей и желание переселиться в наши границы без всяких злых намере¬ний». По тому же вопросу Дельпоццо сообщал генерал-майору Мусину-Пушкину: «...Сей народ сряду 3 года просил меня о том через нарочных депутатов и по одиночке»10. Однако Тормасов не рискнул на подобный шаг, опасаясь усугубить недовольство князей.
В 1822 году Ермолов огласил свои прокламации. Отныне ос¬новная политическая и общественная жизнь в Кабарде должна была осуществляться в соответствии с ними. Прежде всего, они были призваны существенно ограничить права князей. Они лиша¬лись: «1) права грабить имущество подвластных; 2) права отни¬мать жен их; 3) права расторгать семейства для продажи в раз¬ные руки мужа, жены и детей; 4) права убивать самовольно тех и других по неудовольствиям или нередко за малейшие проступки. Кроме того, уничтожен обычай, по которому узденья и чернь не смели защищать своей жизни и поднимать рук своих на князей даже в то время, когда сии явно нападали на них с оружием в намерении умерщвлять»11.
На основе прокламаций Ермолова им был учрежден Времен¬ный суд, которому было суждено сыграть значительную роль в Кабарде.
Учреждение Кабардинского временного суда было, по сути дела, возрождением ликвидированных в 1806 году родовых су¬дов и расправ, вместо которых тогда же был узаконен духовный (шариатский) суд. Призванный обеспечить управление Кабардой после ее присоединения к России, суд преподносился Ермоловым (и с этим следует согласиться с известными оговорками), как шаг навстречу желаниям простого народа. По этому поводу Ермолов 25 января 1822 года предписал Сталю: «Издавна известно Ваше¬му превосходительству, что простой народ кабардинский, наску¬чив разбоями своих владельцев, за которые нередко претерпе¬вал разорение, желал уменьшения власти их, даже управления нашего... (выделено нами. — С. Б.). Я посылаю при сем экземп¬ляры прокламаций на арабском и татарском языках и прошу Ваше превосходительство изыскать средства раздать их» 12.
Суд располагался в крепости Нальчик. Он состоял «из трех старших князей, избираемых из трех уделов, или владений, со¬ставляющих Большую Кабарду, и из такого же числа младших князей; из двух дворянских старейшин, одного старшины из льфе- котлов или вольных земледельцев, одного кадия или духовного судьи, одного письмоводителя или секретаря и одного глашатая»13.
Учреждение Временного суда, подчиненного воинскому на¬чальнику Кабарды, означало упразднение, уничтожение власти главного князя (валия) Кабарды. Однако привычное слово валий было сохранено. Этим именем теперь стал именоваться «стар-

ший из трех присутствующих князей», т. е. тот князь, который избирался председателем суда.
Хан-Гирей признавал, что Кабардинский временный суд — «бла-горазумное устройство». Тем не менее, а возможно, именно потому, он не мог понравиться определенной части кабардинцев. По убеждению Хан-Гирея, для этого имелось одно веское осно¬вание — новое учреждение названо русским словом «суд», а не арабским «махчеме». «И кровью ознаменовались, - сожалел он, — народные предрассудки, которыми не благоразумие, а безумство пренебрегает»14.
Даже одно незнакомое учреждение, особенно в условиях пат-риархальной замкнутости, может повлечь за собой крайне неже¬лательные последствия, как было, например, при установлении родовых судов и расправ в 1793 году. Кабардинский временный суд — это второе, переработанное и дополненное издание родо¬вых судов и расправ,— не получил в народе, мягко говоря, сколько- нибудь заметной поддержки. И это несмотря на то, что между двумя событиями лежало расстояние без малого в 30 лет, когда общество подверглось необыкновенно тяжкому испытанию.
Неприятие извне навязываемого народу общественного по¬рядка, конечно, не есть специфически адыгский феномен. Ука¬зывая на глубинные корни подобного явления, Гегель писал: «...Го¬сударственный строй не есть нечто созданное: он представляет собой работу многих веков, идею и сознание разумного в той мере, в какой оно развито в данном народе. Поэтому государ¬ственное устройство никогда не создается отдельными субъекта¬ми. То, что Наполеон дал испанцам, было разумнее того, чем они обладали прежде, и все-таки они отвергли это как нечто им чуждое, потому что они еще не достигли необходимого для это¬го развития»15.
Адыгский этикет, ключевым звеном и основным недостатком которого было освящение прав людей княжеского происхождения, являлся воплощением общественно-экономического уклада Ка- барды. Поэтому кабардинцы в условиях продолжавшегося фак¬тического всевластия князей и их ближайшего окружения не были готовы к принятию более прогрессивного, феодально-демокра¬тического устройства. В связи с этим неудивительно, что владель¬цы — противники Кабардинского суда всячески старались не допу¬стить нормального его функционирования, а при возможности и вовсе ликвидировать. (Духовенство активно поддерживало усилия владельцев, естественно, преследуя и свою цель — сохранить привилегии, которых оно могло лишиться, если всерьез не пре¬пятствовать деятельности суда.) Начали они действовать от имени самого суда. В 1823 году члены суда: Бей-Арслан Куденетов и Наджу Арсланкеров обратились к Ермолову с прошением «о вве¬дении по-прежнему шариата... для облегчения народа». Отвечая на прошение, Ермолов 30 октября 1823 года констатировал: «Все¬гда старанием моим было, и самим собою лучший еще подаю пример, уважать закон мусульманский и потому не сделал я ниг-

де постановлений оному противных*. Таков и суд, учрежденный мною в Кабарде и во многих других мусульманских провинциях, из коих ни одна не менее Кабарды, а несравненно многолюднее. Там допускается шариат в одних тех случаях, как и в Кабарде, и распространять действия его нет никакой необходимости»16.
Основательно ознакомившись с сословными порядками в Ка¬барде и ролью в них мусульманского духовенства, Ермолов при¬шел к выводу, что «одно загрубелое в невежестве духовенство, каковое всегда было в Кабарде, составленное по большей части из удаленных крепостных людей, могло в угождение владельцев и узденей, не заботясь о защите простого народа, переменять настоящий смысл закона»17. Это обстоятельство было ловко использовано Ермоловым для усиления позиций Кабардинского временного суда, не подрывая крепостнических устоев тех же самых князей и узденей. Предостерегая их от попыток «введения по прежнему шариата», Ермолов, в противном случае, угрожал «допустить обширнейшее действие шариата», т. е. в отличие от прошлого распространить его на все слои общества, что было бы крайне невыгодно владельцам.
«...Справедливо было бы, — указывал он, — распространить оное на все вообще состояние, т. е. и на простолюдинов, из коих не исключается и собственно владельцам принадлежащие люди». Ермолов угрожал просителям, членам суда... удовлетворением их просьбы. Однако, будучи сам крепостником, Ермолов стре¬мился удержать знать от опрометчивых с ее стороны шагов. «Прежде, нежели согласиться на исполнение представленного мне прошения, — предупреждал он ее, — хочу я знать, известно ли было об оном простому народу, который по точному смыслу шариата должен быть свободным и, как все прочие состояния, иметь равное право на справедливость и силу законов»18. Ермо¬лов, конечно, не забыл присовокупить к этому, что «благососто¬яние всех вообще служит всегдашним попечением правительства», проводя, таким образом, определенную параллель между прин¬ципами ислама и имперской политики.
Кажется, все говорило за то, что настала пора объявить «благосостояние всех вообще кабардинцев». Тем более что оно соответствовало принципам ислама, правительства и Ермолова, полномочного представителя правительства, уважающего «закон мусульманский». Свои настоящие взгляды относительно крепост¬ничества в Кабарде Ермолов предельно ясно выразил в словах: «Уравнение состояния не может обещать Кабарде спокойствия и порядка». Он твердо уверял власть имущих: «Не желает прави¬тельство отнять выгоды у владельцев и узденей, им справедливо принадлежащих, а потому войду в обстоятельнейшее рассмотре¬ние, как, не допуская решительно излишнего действия шариата, совершенно бесполезного, согласить выгоды владельцев с выго-
*Ермолов сознательно умалчивал тот факт, что запретил правоверным му¬сульманам паломничество в Мекку, к чему отрицательно отнесся и Ф. Бекович- Черкасский.

дами простого народа. Скоро надеюсь я быть в Кабарде и при себе дело важнейшее окончу». Что и говорить, Ермолов вполне откровенен. Об уравнении всех слоев кабардинского общества у него не могло быть и речи: за князьями и узденями сохранялись их права и привилегии. Он добивался другого: ограничить их в своих возможностях настолько, чтобы чувствовали себя подвласт¬ными учрежденному им детищу — Кабардинскому временному суду. А суд был призван, прежде всего, закрепить завоевания Ермолова в Кабарде, и в этих целях «доставлять обиженным за¬щиту и оказывать всем правосудие»19.
«Оказывать всем правосудие» — вот главный прогрессивный смысл Кабардинского временного суда. Такая задача перед су¬дебным учреждением в Кабарде реально ставилась впервые. Шариатский суд — мехчеме — не охватывал своим правосудием простой народ. Как свидетельствует Ермолов, подлинный смысл шариата — равенство всех мусульман перед Аллахом — так или иначе скрывался от народа, не распространялся на крепостных и рабов, и они оставались за пределами правосудия вообще, под¬вергаясь, следовательно, произволу владельцев, ограничи¬вавшемуся лишь не всегда для них обязательным обычным пра¬вом. Такое положение имело место не только до учреждения Кабардинского временного суда, но и в первые годы его дея¬тельности. Это подтверждается рядом документов, в частности, отношением Подпрятова от 9 марта 1824 года к Кучуку Джанхо- тову — «главному президенту в суде»20.
Для содержания членов суда было признано необходимым взимать с каждого двора так называемые порции — «хлебом, скотом, дровами и сеном». Члены суда, в обход администрации, скрывали количество аулов и дворов в них. Подпрятов был по¬ставлен в известность и о том, что княжеские крестьяне (надо полагать, они имели некоторое предпочтение перед узденскими крестьянами) посылались для сбора этих «порций». А некоторые княжеские крестьяне отличались грубостью, рвачеством, брали большие нормы. В то же время не выполнялась установка — допу¬скать к сбору лиц, «из узденей в суде находящихся» с тем, чтобы их посредством обеспечить «порядок и справедливость». Однако распоряжения Подпрятова, несомненно руководствовавшегося установками Ермолова, не только не исполнялись, но наблюдался сбор «порций» и в тех случаях, когда судьи находились дома, а не заседали, как было определено. Злоупотребление должностных лиц суда отягощали, говоря словами Подпрятова, «народ налога¬ми противно правилам и здравому рассудку». Потому Подпрятов предписывал председателю суда Кучуку Джанхотову «принять меры к устройству общественного блага в народе и удерживать все прежние беспорядки насилия и самовольства, коих Россий¬ское правительство не терпит, а желает народ оградить полною защитою от обид сильных и тем дать устройство и преимущество каждому постоянно, а не угнетать человечество, как прежде
было» 21.

Документ представляет особый интерес с точки зрения изуче¬ния и понимания некоторых основных ориентиров установленного в Кабарде Ермоловым русского правления. Нет оснований не до¬верять искренности Подпрятова, когда он говорит, что «желает народ оградить полною защитою от обид сильных и тем дать уст¬ройство и преимущество каждому постоянно, а не угнетать чело¬вечество, как прежде было». Подпрятов, конечно, понимал, что его предписание, как и некоторые другие, может остаться на бумаге. Поэтому он предупреждал Джанхотова, что ему не хоте¬лось бы, будучи снисходительным к нему, «учинить начальству (Ермолову. — С. Б.) представления» и просил не доводить его под конец своего правления до того, чем он прежде не занимался — «на¬водить вам от начальства по моим представлениям неприятности».
Опасения Подпрятова оправдались. Его предупреждение ос¬талось не принятым во внимание Кучуком Джанхотовым. Очевид¬но, этим и вызвано предписание Ермолова Кабардинскому вре¬менному суду от 31 августа 1824 года. «Два года, как учрежден Кабардинский временный суд собственно для счастья кабардин¬цев, — разъяснял он, — но до сего времени народ не пользуется еще правосудием и защитою от притеснения: сильнейшие дей-ствуют, как хотят, и жалобы лежат без решения; судьи, не думая о своих обязанностях, редко бывают в суде, а дело отправляют в домах, и духовенство допускается в разбирательство дел граж¬данских, несмотря на мое запрещение»22. Это вынудило Ермоло¬ва подтвердить запрет на сбор т. н. «порций» с народа для членов суда, введенный еще Подпрятовым «до того времени, пока чле¬ны суда не станут заниматься судами как должно,— пока не при¬ведутся в известность подати и повинности, отбываемые подвласт¬ными холопьями владельцам и узденям, и, наконец, пока не бу¬дут составлены подробные списки: 1) о владельцах и их детях мужского пола по фамилиям и именам; 2) таковые же об узде¬нях и 3) ведомости, сколько у каждого владельца или узденя со¬стоит семейств или дворов подвластных и сколько холопьев...»23.
Выполнением этого предписания явилась «Ведомость исчисления кабардинского народа...». Работа над ее составлением продол¬жалась 5 месяцев и была закончена 30 января 1825 года. Ведомость подготовлена Джамботом Кучуковым и Биясленем (Бесленем) Хамурзиным — «двумя расторопными владельцами» (Ермолов) и Якубом Шардановым, секретарем суда.
Много времени уделял Ермолов укреплению роли Кабардинского временного суда. 19 сентября 1824 года он - в укреплении на Урухе. К тому времени начальство в Кабарде сменилось. Место Подпрятова занял подполковник Булгаков. В тот же день круг его обязанностей был очерчен Ермоловым. Раздосадованный тем, что суд, вместо того, чтобы служить надежным рычагом русской адми¬нистрации в управлении Кабардой, стал новым источником наживы его не очень послушных членов, Ермолов требовал от Булгакова строго следить за производством дел. В качестве ориентира он дал знать Булгакову: а) «заседающий в суде всегда со стороны

сильных и нет простому народу защиты»; б) «князья и сильней¬шие из узденей, храня взаимно один другого выгоды и, желая присвоить себе власть, отягощают простой народ». В этих словах можно было бы усмотреть желание сгустить краски, чтобы вну¬шить новому начальнику необходимость силового давления. Но есть воспоминание отставного генерала, не продиктованное так¬тическими соображениями: «...Закон мусульманский, хотя признает все вообще состояния свободными, но священные особы, удаляясь сего правила, полное действие шариата допускали в разбиратель-стве дел между князьями и знатнейшими фамилиями узденей, а простой народ, когда требовала польза знатнейших и богатых, всегда был утесняем и бедный никогда не получал правосудия и защиты»24.
Очевидно, Ермолов критиковал отсутствие правосудия для простого народа в феодальной Кабарде, князья и знатные слои которой, прикрываясь шариатом, действовали вразрез с основ¬ным догматом ислама — идеей о равенстве всех мусульман. Может быть, Ермолов, справедливо критикуя жестокость кабардинских князей и близкой ей знати, сравнивал здешние сословно-классовые отношения с крепостничеством в самой России? Мы не распола¬гаем конкретным сравнительным анализом обеих форм проявле¬ния феодализма. Свет на эту проблему может пролить одно поло¬жение Н. Г. Чернышевского: «Крепостное право, — писал он, — конечно, заключало в себе возможность многих злоупотребле¬ний и... очень хорошо известны случаи жестокости или алчности, или цинического насилия, проистекавшие из крепостного права. Но при всей их многочисленности надо согласиться со словами бывших адвокатов крепостного права, что все эти вопиющие нару-шения закона были исключением из общего правила и что огром¬ное большинство помещиков составляли люди вовсе не злые и не преступавшие прав, какие давались им над крестьянами законом или утвердившимся под влиянием закона обычаем»25.
Конечно, крепостник крепостнику — рознь. И феодальная Ка- барда знала немало случаев соблюдения обычно-правовых норм регулирования общественной жизни. Но, когда дело касалось высшей знати, то оно, как показывают документы, почти всегда решалось в ее пользу*.
И если Чернышевский, характеризуя крепостничество в Рос¬сии, считал нарушения закона исключением, то искажение шариа та в Кабарде было возведено в ранг законодательства для крестьян и лишь как исключение могло соблюдаться для владельцев. Поли¬тика князей, от которых зависело решение суда согласно прокла¬мации, была рассчитана и на хитрость. Не совершая требуемого от них правосудия, члены суда стремились «возбудить в народе ропот и заставить его желать учреждения прежнего шариата».
Ермолов далее указывал Булгакову, что «мусульманские
*См.: Думанов X. М. Якуб Шарданов. Нальчик, 1988. С. 38-39; Бейтуга- нов С. Б. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1989. С. 55-56, 61, 98-100.

священники стараются делать вредные внушения правительству, устрашая народ нелепыми вымыслами, как-то: обращением в ка¬заки, рекрутским набором, тягостными налогами и повинностя¬ми». Антирусски настроенные владельцы сознательно вводили в заблуждение людей. В плену предрассудков оказывались и кня¬зья. Так, один из сбежавших князей, Арслан-Бек Биесленов, был принят Ермоловым в 1824 году. Делясь своими впечатлениями от этой встречи, он потом рассказывал, что «получил совсем другое понятие о русских, что он раньше не бывал ни у одного из рус¬ских начальников»26.
В еще большем заблуждении пребывал «черный народ». Ему внушали: «...все прежние обычаи земли нарушены», «одно уч¬реждение шариата может восстановить их в прежнее состояние». Не только священники тайно разбирали дела простого народа, но и сами члены суда, скрываясь в своих домах, по своему усмотрению рассматривали поступавшие к ним жалобы. Ермолов требовал прекратить подобную практику и изъявил категоричную волю: шариатский суд не должен существовать. В предписании к Булгако¬ву Ермолов повторил некоторые положения уже нам известного своего указания Кабардинскому временному суду от 31 августа 1824 г., но добавил существенный пункт: «Во всем, что принадле¬жит до зависимости простолюдинов, не весьма полагаясь на по¬казания князей и узденей, требовать сведения от депутатов чер¬ного народа».
О роли Кабардинского временного суда в жизни кабардинцев и отношении к нему крестьян, владельцев и духовенства на восьмом году его существования, можно судить по отношению Дибича, к Паскевичу (1829 г.). В нем приводились замечания Эмануэля по данному вопросу: «К учреждению в 1822 году Временного ка¬бардинского суда побудили кавказское начальство сильные жалобы простого кабардинского народа на угнетения, претерпеваемые оным от неправильного разбирательства дел шариатом, которые, несмотря на несовершенное действие кабардинского суда, пре-кращены уже, и доверенность, с которою чернь предается оному, явно доказывает, полезное влияние сего суда на общественную жизнь кабардинцев. Князья сами совершенно уверены в том, что разбирательства оного всегда основываются на правилах, пред¬писываемых Алкораном, и на правах сих и что решения оного всегда беспристрастны, но, привыкши по шариату, быть во всех делах правыми, не желают подвергать себя такому суду, кото¬рый судит их точно так, как и подвластных их. Духовенство же кабардинское, происходящее обыкновенно из последнего класса людей, чтобы не лишиться прибыточной власти своей над наро¬дом и выгод, которые доставляют оному безотчетные действия шариата, постоянно требуют от князей возобновления оного, уг¬рожая проклятием повинующимся суду неверных»27.
Спустя 33 года после установления Кабардинского временного суда наместник Кавказа Муравьев также писал о его значении его же «отцу»: «Я был в Нальчике, где устав ваш и прокламация

служат единственным руководством для дел, встречающихся не только между кабардинцами, но даже между племенами, живу¬щими в горах»28 (по словам того же генерала, и в Чечне был учрежден суд в «подражание... Кабардинского суда»).
Кабардинский временный суд, контролируемый военной ад-министрацией, занял место кабардинского валия. Неограниченному произволу князей и узденей был положен конец одной из статей прокламации Ермолова. Она провозглашала: «...Отныне впредь уничтожается власть лишать рабов жизни. Кто из владельцев и узденей нарушит сие, будет жестоко наказан, а семейство ли¬шенного жизни получит свободу»29. Только одна эта статья про¬кламации могла бы искупить грехи законодательства Ермолова перед кабардинцами, жизнь и смерть которых всецело зависели от деспотических владельцев.
ВОЛЬНЫЙ АУЛ
Мысль об освобождении крепостных крестьян от непокорных владельцев давно входила в планы царской администрации в Ка- барде. Еще в 1810 году 12 марта пристав Кабарды Дельпоццо предлагал Тормасову: «...Нужно, дабы ваше высочество издали от своего имени кабардинскому народу прокламацию... чтобы владельцы и узденья, преданные и верные российскому престо¬лу, тотчас переселились со всеми подвластными к нашим грани¬цам». А подвластных непокорных князей и узденей Дельпоццо добивался «принимать под покровительство и совершенное под¬данство Российской империи и переселять во внутренние границы здешней линии навсегда, без возврата владельцем и узденем их»1.
Дельпоццо удалось убедить Тормасова, и вскоре последовало булгаковское нашествие в Кабарду, которое разорило ее, но не сумело добиться переселения. Булгаков был вынужден доложить Тормасову, что «черный народ (2000 семей. - С. Б.) не совсем желает уклониться владельцев своих и сего выводить должно... как военнопленных - силою оружия».
Отрицательная реакция высших военных чиновников и самого царя на кровавую экспедицию Булгакова заставила кавказскую администрацию временно снять этот вопрос с повестки дня, по¬скольку он мог быть решен только силой.
С назначением Ермолова на Кавказ борьба царизма против непокорных князей и узденей в Кабарде вступает в решающую фазу. Освобождение крестьян, принадлежавших беглым крепо¬стникам, становится главным инструментом управления Кабардой.
Касаясь этой стороны деятельности Ермолова, Т. X. Кумыков пишет: «В своей прокламации к кабардинскому народу он объя¬вил свободу и независимость крестьянам... обещал наделить их землею и выгодами. Это была лицемерная политика, игра на ос¬вободительных тенденциях кабардинского крестьянства»2.
Позволительно спросить: что тут лицемерного? Обвинять кого

бы то ни было в том, что составляет достоинство человека вооб¬ще, — значит затруднять выяснение того, в чем состоит его не¬сомненная вина. В данном же случае Ермолов действительно сдер¬жал свое обещание крестьянам.
По сведениям Т. X. Кумыкова, освобождены около трех тысяч крестьян3 (приблизительно одна десятая всего населения).
По предписанию Ермолова, для освобождения крестьян был выделен земельный участок вблизи крепости Нальчик. Участок принадлежал узденьям Багирзовым, бежавшим за Кубань. Из сведений полковника Петрусевича: «Начиная от кр. Нальчика вниз по правую сторону р. Нальчика земля принадлежала узденям Багирзовым; ныне владеет ею Вольный аул»*.
В истории Кабарды Вольному аулу принадлежит исключительное место. Дело в том, что он был единственным «островком» сво¬бодных крестьян в Кабарде.
О возникновении и основном статусе аула говорят многие до¬кументы. В частности, доклад комиссии по разбору личных и позе¬мельных прав горцев, подписанный Кодзоковым 2 февраля 1865 года, гласит: «Вольный аул образовался во времена генера¬ла Ермолова из разного рода, холопей, освобожденных от раб¬ства правительством за государственную измену тех лиц, коим они принадлежали. Аул этот, водворенный близ укр. Нальчика, в административном отношении подчинен был ведению воинских начальников и таким образом выходил из общего управления Ка- бардою. Вероятно, цель такового распоряжения начальства со¬стояла в оказании надлежащей защиты вольноаульцам возмож¬ных притеснений их бывших господ»5.
О названии аула. По этому вопросу существуют различные взгляды. Согласно одному из них: «Брамтэ (Брамта)... прежнее название Вольного аула на п[равом] б[ерегу] Нальчика... Термин брамтэ... бырамыты... адыгам известен со значением «беглый раб, крепостной, бежавший от владельца без выкупа» 6. В карача¬евском языке барамта означает: 1 ) помеха, преграда, препят¬ствие; 2) захват, задержание7.
Наименования Вольный аул и Брамтэ, как названия рассмат¬риваемого поселения освобожденных крестьян, возникли одно¬временно. Однако название Брамтэ было обиходным, т. е. нео¬фициальным. Документы указывают на двойное наименование аула. В рапорте майора Алехина генерал-майору Горихвостову (1831 г.) упоминается житель «Вольного аула (называемого ба- ранта)»8 кабардинец Каму Дохов (слова брамтэ и баранта здесь употреблялись в одинаковом значении)**.
*По другим источникам, «выбранный для поселения участок принадлежал беглым узденям Шавапцевым»4.
**Смысл слова «баранта» наиболее полно встречается у Н. Дубровина: «Кня¬зья в прежнее время, за украденную у них вещь или за отгон скота, отплачива¬ли барантою (represailles), т. е. наездами в чужое имение, где захватывали, что попадется в руки: вещи, скот и людей»9. Ермолов в данном случае производил захват крепостных крестьян у владельцев в отместку за их побег за Кубань.

Вольный аул — это рукотворный памятник, воздвигнутый Ер¬моловым самому себе - невольному освободителю его жителей. В этом отношении справедливо утверждение о том, что Ермолов «играл» на освободительных тенденциях крестьян.
Наименование барамта (баранта) применялось и к аулу Боро¬ва, располагавшемуся на левой стороне Чегема. Одно прошение к начальнику Центра Кавказской линии Голицыну от 6 июля начи¬налось так: «По прокламации генерала от инфантерии Ермолова Вольного Барантова — Борова аула вольного кабардинца Исмаила Гошокова»10. Надо только подчеркнуть различие между Вольным аулом и Вольного Борова аула. Последний получил статус воль¬ности в связи с бегством князя Касаева за Кубань, которому этот аул «издревле» принадлежал. Другими словами, аул Борова счи¬тался вольным, т. е. не принадлежащим князю Касаеву, как бег-лому владельцу. Крестьяне князя Касаева наравне с теми, кого переселяли в аул Борова, также считались свободными по про¬кламации Ермолова, но среди его жителей были и крепостные, владельцы которых не последовали примеру беглого князя. Каса¬ев, сделавшись потом мирным князем, добивался возвращения аула себе, но из документов не видно, чем закончились его до¬могательства.
Направляясь на Кавказ, Ермолов-крепостник менее всего мог бы представить себе, что он освободит хотя бы одного крепост¬ного. Но такова ирония истории: она заставляет своих героев де¬лать то, что не входило в их первоначальные планы, поскольку без этого цель вообще недостижима. Одни, стремясь к высоким идеалам, ради которых, собственно, затеяли дело, а другие про¬тив своей воли, т. е. как бы попутно, вынуждены делать добро. Здесь примечательна мысль Гегеля о том, что люди «осущест¬вляют свой интерес, но тем самым осуществляется еще нечто более далекое, что хотя и заключено внутренне в этом интересе, однако не заключено в их сознании и в их намерении»11.
Нечто подобное неизбежно должно было иметь место и в случае с Ермоловым. Поэтому выглядят тенденциозными попытки умалить или возвеличить то, что осуществляется помимо намере¬ний той или иной выдающейся личности. Обстоятельства опреде¬ляют кажущиеся невольными и случайными действия политиков, их результаты носят объективный характер, и работают на пер¬спективу так же, как и то, что «заключено в их сознании».
Мотивы поступков имеют огромное, с точки зрения нравствен¬ности, значение, но главное все же — их последствия. В данном случае важно то, что противоборство между непокорными кабар¬динскими князьями и Ермоловым вынудило последнего на первый в Российской империи шаг — освободить несколько тысяч крепост¬ных крестьян. При этом «освободительная» политика Ермолова в какой-то степени переходила границу им же предусмотренного — подрывая устои недавно казавшегося незыблемым кабардинско¬го (и вообще горского) крепостнического режима.
Сословный статус вольноаульцев достаточно не изучен. В. К. Гар-

данов писал, что «внесение в список жителей Вольного аула про¬изводилось по приказу начальника Центра Кавказской линии и яв¬лялось официальным подтверждением того факта, что данное лицо получило свободу»12. Несколько иного мнения придержива¬ется Т. X. Кумыков. Он отмечает: «Подобного рода «беженцы», оседавшие в селах, принадлежавших князьям и дворянам, зачисля¬лись в разряд «свободных» людей. Укрепление экономической власти князей и дворян привело к тому, что они стали распростра¬нять свою власть и на «свободных» крестьян, требовали от них несения повинностей за пользование землей и за оказываемое «покровительство». Так происходило второе закрепощение кре¬стьян»13.
Более подробно данный вопрос рассматривает X. М. Дума- нов. Склоняясь к мнению В. К. Гарданова, он пишет: «В юриди¬ческом отношении они были свободны и не связаны с бывшими владельцами никакими условиями». Поэтому, в отличие от других вольноотпущенников, они считались свободными»14. Относительно повинностей вольноаульцев X. М. Думанов далее замечает: «За пользование ею (землею. — С. Б.) на общинных правах вольноауль- цы несли некоторые повинности: заготавливали сено для лошадей чиновников кавказской администрации, каждая семья должна была доставлять в крепость Нальчик по одному возу дров»15.
Вышеперечисленные авторы, дополняя друг друга, дают оп¬ределенное представление о социально-экономическом положении Вольного аула. Они, с одной стороны, были свободны от бывших владельцев, хотя последние тайно или явно не оставляли своих домогательств на бывших крепостных, а с другой — новоявленные хозяева, не будучи крепостниками, стремились распространить свою власть над ними и преуспели.
Однако немало вопросов социального положения вольноауль- цев остается невыясненным. В настоящих заметках предпринима¬ется попытка внести большую ясность в некоторые из них.
Принято считать, что Вольный аул — это населенный пункт, в котором насчитывалось 200 дворов. Эта цифра требует поясне¬ния. Вначале количество вольноаульцев не превышало и трех де¬сятков дворов. В 1863 году они писали Лорис-Меликову: «Назад тому лет более 40 по уходе наших владельцев к непокорным... дана нам свобода, и мы переселились в Вольный аул, при пересе¬лении этом было нас не более дворов 30, где мы пользовались землею, которой было для нас вволю, после этого населилось еще из разных мест, так что в настоящее время находится 200 дво- ров»16.
Как видно, сведения о том, что вольноаульцев в одно время насчитывалось 200 дворов, почерпнуты из верного источника, но эта цифра не учитывает изменения населения аула. Если в момент образования Вольного аула в нем насчитывалось «не более дво¬ров 30», то через несколько лет количество его жителей много¬кратно увеличилось.
В отношении Дибича к Паскевичу (1829 г.) сказано: «...С 1822 года

по сие время выбежало из гор и из-за Кубани кабардинских подвла¬стных крестьян до 500 душ, из коих 320 поселены в так называе¬мом Вольном ауле при укреплении Нальчикском, а последние живут по желанию своему, в аулах разных владельцев»17.
Население Вольного аула в 320 жителей также не является его наибольшей численностью. Поземельная комиссия в докладе на¬чальнику Терской области 13 февраля 1865 года, слишком кате¬горично утверждая, что прокламация Ермолова никогда не оставалась «мертвого буквою», указывала: «Лучшим еще доказательством применяемости прокламаций служит Вольный аул в тысячу душ населения, образовавшегося из освобожденных правительством» крестьян18.
Пополнение вольноаульцев осуществлялось по мере бегства крестьян от непокорных владельцев и обращения их с соответ¬ствующей просьбой к русским властям. Таких примеров на протяже¬нии нескольких десятилетий было, конечно, множество. Приве¬дем лишь один из них, как типичный случай бегства крестьянина и принятия его в число жителей Вольного аула. Согласно показанию крестьянина Ченали Шемахова от 29 января 1834 года, он раньше проживал в ауле узденя Ислама Жерештиева, располагавшемся на Баксане. Вместе с родным братом Огурли и своим узденем Жерештиевым он бежал за Кубань, и «имели жительство у непокор¬ных русскому правительству абазинцев...». Ченали совершает побег из-за Кубани и сдается русским властям в Боргусанте, а те препровождают его в Кабарду, где он несколько суток содержится на гауптвахте. Комендант крепости 6 февраля разрешает ему переселиться в Вольный аул, предварительно взяв от его поручителей подписку о том, что они обязуются «за все его поступки ответ¬ствовать».
Интересно отметить, что в 1834 году управление Вольным аулом осуществляли 5 старшин: Кандор Маремов, Хашир Кошиев, Брай Чириев, Буран Анцев и Гусин Хисов19. Они и двоюродный брат Ченали Шемахова Кануко Дохов и подписались под обязатель¬ством, что сделало возможным освобождение еще одного чело¬века в Кабарде от крепостной неволи.
В связи с делом Ченали Шемахова можно проследить проце¬дуру зачисления беглых крестьян в список жителей Вольного аула. Начальник Нальчикской крепости штабс-капитан Евдокимов 27 фев¬раля 1834 года рапортовал начальнику Кабардинской линии Пиря- тинскому: «...Согласно предписанию Вашего высокоблагородия от 25 февраля выбежавшего из Закубани кабардинца Ченали Ше- махова я поселил в нальчикском Вольном ауле, с приведением на верноподданство к присяге»20.
Свободный статус Вольного аула практически постепенно сво¬дился на нет. Не случайно его жители в 1863 году просили князя Святополка-Мирского, чтобы он ходатайствовал «у высшего на¬чальства для нас, согласно выданной нам прокламации Ермоловым, свободу на прежде данных постановлениях». Но времена были уже другие. Если при Ермолове права вольноаульцев охранялись

от поползновений бывших владельцев начальником крепости Нальчик, то в начале 60-х годов сам он предпринимает попытки выступить в роли их прежних хозяев. 22 апреля 1861 года началь¬ник крепости Нальчик обратился к «командующему войсками» с таким рапортом: «Близ Нальчикского укрепления поселен аул под названием Вольный, жители которого состоят из холопей освобож¬денных правительством после бегства в разное время кабардин¬ских владельцев и поселены тут на правах вольноотпущенников, поэтому их надо считать в таком отношении к правительству, в каком находятся вольноотпущенники к своим владельцам»21. Ра¬порт был вызван просьбой вольноаульцев к начальнику крепости «по примеру прочих кабардинцев... о дозволении им переселиться в Турцию». Начальник крепости добивался от высшего началь¬ства, возможно, не без воздействия заинтересованных князей и узденей, не торопиться удовлетворить их просьбу «впредь до положительного разъяснения вопроса, много ли жителей ос¬танется в Кабарде по уходе желающих переселиться в Турцию и в каком положении будет находиться как Кабардинский округ, так и Нальчикский форштатт»22. Начальник крепости был обеспо¬коен тем, что «переселение жителей Вольного аула в высшей степени затруднило бы как начальство, так и русское народона¬селение в Нальчике», поскольку, как он утверждал, «освобожда¬емые правительством после бегства владельцев своих холопья есть почти единственный промышленный класс жителей в Кабар- де, который доставляет... средства начальству при надобности перевозки больных нижних чинов и арестантов, а жителям Нальчика для построек и ремонтирования здания, а также дров, сена и разные съестные припасы»23. Начальник крепости для реализации своих предложений предлагал высшему начальству воспользоваться «правом приобретенным правительством над жителями Вольного аула освобождением их из крепостной зависимости правитель¬ством», чтобы не разрешить им хотя бы на время переселение в Турцию.
Вольноаульцы никогда не были юридически вполне свободны¬ми: место одного владельца занял другой — военная администрация.
Юридическая свобода вольноаульцев от бывших владельцев, служившая одной из основ внутреннего управления в Кабарде, исключала возможность «второго закрепощения крестьян», хотя их свобода все более становилась иллюзорной. К моменту отме¬ны крепостного права они оказались перегруженными всякого рода повинностями, но все же оставались формально свободны¬ми, ибо не подлежали вторичному освобождению.
Вышеизложенным не исчерпывается своеобразие вольноауль- цев, как особого слоя социальной структуры Кабарды. Отличи¬тельная сословная их особенность состояла в том, что они, со¬гласно документам, были причислены русскими к узденям! В прошении к начальнику Центра Кавказской линии Голицыну мулла Вольного аула хаджи Индрис Пачев в 1846 году, указывая на свои разногласия с его жителями, требовал, чтобы дела свои они

рассматривали «по шариату, а дочерей своих выдавали в замуже¬ство за узденей кабардинских, а также брали бы жен из означен¬ной фамилии с совершением браков по истинному нашему зако¬ну»24. Уздень Индрис Пачев жаловался, что вольноаульцы «не хотят никакого шариатского правосудия, ни даже русского, а будут разбирать дела природными адатами».
Обращает на себя особое внимание заявление жителей аула, согласно которому они, как свободные, не считали себя подле¬жащими «закону шариата». Индрис Пачев разъяснял им, что «они лишились прежних владельцев согласно прокламации генерала Ермолова и сделались узденями милостию императора Всерос¬сийского престола и имеют право свободно выдавать дочерей и брать жен».
Конфликт между муллой и вольноаульцами был разрешен глав¬ным эфенди Шогеновым, «коим присуждено на основании мило¬сти государя императора именоваться узденями»!25
Индрис Пачев не добивался для вольноаульцев возведения их в достоинство узденей, что было не под силу ему. Он требовал, чтобы в соответствии с тем, что вольноаульцы «сделались узде¬нями милостью императора», платили «за венчание» три рубля серебром вместо одного рубля, на чем они упорно настаивали*.
Раз вольноаульцам присуждено «именоваться узденями», то они, по логике, должны были согласиться с требованиями муллы Индриса Пачева. Однако для нас важно другое — сословное по¬ложение вольноаульцев, которые уже не были крестьянами в собственном значении этого термина, хотя иногда они причисля¬ются к вольноотпущенникам, находившимся «на положении сво¬бодных крестьян».
Командир Волжского казачьего полка 14 декабря 1831 года докладывал начальнику Центра генерал-майору Горихвостову: «Предписание вашего превосходительства ко мне от 9 сего де¬кабря... последовавшее о жителях командуемого мною полка Бабуковской станицы Женшора Кештова, Мазана Кештова, Ис¬маила Мирзаканова, Хавроша Канговшева**, Тамача Бекирова, Шермат Абезыванова, подавшим прошение вашему превосходи¬тельству о дозволении им переселиться на жительство в аул вольных кабардинцев, предписал я начальнику той станицы хорунжему Думаеву объявить означенным просителям».
Содержание предписания Горихвостова неизвестно, но тот факт, что перечисленные бабуковские уздени, сделавшиеся в свое время бабуковскими казаками, изъявили желание переселиться в Вольный аул, говорит о том, что начальство намеревалось пред¬принимать какие-то меры по вовлечению вольноаульцев в казаче¬ство. По крайней мере, этот вопрос затронут в отношении Дибича к Гудовичу от 4 февраля 1829 года. В нем сообщалось: «Кабар-
*По адату, за венчание невесты крестьяне платили 1 руб. серебром26. **По-видимому, Гонгапшев. По преданию, Кештовы, Мирзакановы и Гонгап- шевы, что прослеживается и в документе, потомки родных братьев.

динские князья и уздени из негодования за то, что чрез предос¬тавление в вышеозначенном случае вольности холопы пользую¬щиеся теперь оною, верно покорствуют нашему правительству и из предосторожности, чтобы свободная и покойная жизнь их не внушила и собственным крестьянам их желания насчет перемены тягостного их состояния, распространяют тайно слухи, что кабар¬динцы, поселенные в Вольном ауле, непременно будут записаны в казаки: однако же сие, по замечанию моему, нисколько на них не действует, и я надеюсь даже со временем наклонить их к принятию казачьего звания, которое во всех отношениях пред¬почтительнее для них прежнего рабства»27.
Говоря о социальном положении вольноаульцев, нужно отме¬тить, что здесь мы сталкиваемся (на непродолжительное время) с особой категорией людей, законодательно изъятых из сослов¬ного строя Кабарды (вспомним, что аул «выходил из общего уп¬равления Кабардой»), пользовавшейся большими правами, напри¬мер, в вопросах бракосочетания*, чем свободные крестьяне, но не достигавшей до уровня узденей. Этот особый сословный слой кабардинцев, судя по данным документам, можно было бы на¬звать вольноаульскими узденями (брамтэ уэркъ).
Почти полвека, с 1822-го по 1860-е годы, тысячи освобожденных крестьян, защищаясь от домогательств и засилий бывших своих господ, прибегали к прокламациям Ермолова, как последней спа¬сительной пристани. Так, вольноаульцы были вынуждены нео¬днократно напомнить властям имя своего покровителя в 60-х годах XIX века. В 1863 году они обратились с прошением к начальнику Терской области князю Святополку-Мирскому. «В 1822 году мы, - объясняли они свою «родословную», — первые, желая остаться в верноподданстве России, остались в ауле при крепости Нальчик-ской до настоящего времени. Вследствие этого получили от быв¬шего тогда корпусного командира генерала от инфантерии и кава¬лера Ермолова нашему народу прокламацию на свободное со¬стояние с тем, чтобы не требовалось от нас никаких отбывок — также была отрезана нам земля по числу нашего народа доста¬точное количество, и действительно мы пользовались этою сво¬бодой и землей 21 год (выделено нами. — С. Б.), а с 1844 года и по настоящее время началась требоваться от нас подводочная отбывка, также населились на земли наши другие аулы, кои заняли всю нашу землю... Так мы для хлебопашества и сенокошения покупаем себе землю у других кабардинских князей...»28.
Слова вольноаульцев подтверждаются документами. В 1846 году вблизи Вольного аула построены мечеть и служебные дома для судей. В связи с этим начальник Центра Кавказской линии 3 июля
*С уверенностью можно утверждать одно: вольноаульцы не выдавали своих дочерей за крепостных крестьян. Когда Голицын направил прошение Пачева с доброжелательной резолюцией к воинскому в Нальчике начальнику, тот обра¬тился к старшинам (в 1846 г. их было трое) Вольного аула за справкой. Они разъяснили, что «дочерей из Вольного аула за холопов после объявленного предписания в 1843 году не отдавали».

1846 года предложил Кабардинскому временному суду «распо¬рядиться назначением караула для охранения от воров домов и мечети, строющихся на правой стороне р. Нальчика и назначен¬ных для помещения судей»23. Стремясь уклониться от исполнения предписания, суд просил Хлюпина «возложить этот присмотр на жителей Вольного аула, которые живут поблизости к этим зданиям». Суд свое мнение мотивировал тем, что «жители оного никакой повинности не отбывают, пользуясь землями кабардинскими». Хлюпин посчитал доводы суда необоснованными, «потому что мечеть построена для моления в ней... не одних людей Вольного аула, а для всего кабардинского народа». Возражая суду, Хлю- пин далее напомнил, что если жители Вольного аула «не несут никакой повинности, то это потому, что и вся Кабарда не обложе¬на никакою особенною повинностию». Хлюпин отклонил и намек суда о том, что вольноаульцы пользуются кабардинскими земля¬ми. «Да разве они не кабардинцы, — заключил он, — кто исключал их из народа кабардинского?» Вместе с тем Хлюпин дал промашку, предоставив суду возможность договориться с Вольным аулом «принять на себя эту обязанность за самую умеренную и ничтожную» плату. Этого позволения было достаточно, чтобы мало-помалу свести на нет дарованную Ермоловым вольноаульцам свободу, что и отразилось в их уже известном нам прошении к князю Свя- тополку-Мирскому.
Вольный аул, как особая административная единица, был уп¬разднен в 1865 году. Кодзоковская поземельная комиссия так обосновывала свое решение; «В настоящее время, когда в таком покровительстве нет никакой надобности и когда в Кабарде вво¬дится новый порядок пользования землею, особенность быта Воль¬ного аула продолжаться не может»30.
Вольноаульцы сами добивались расселения по аулам Кабар- ды. По данным той же комиссии, «за исключением 11 семейств», все жители Вольного аула «просили начальство о дозволении раз- селиться» по аулам Кабарды.
В связи с этим комиссия определила: «1) 11 семействам, спи¬сок которых находится в деле под № 97, дозволить остаться на месте с тем, чтобы они вошли в состав того аула, который пред¬назначен образовать близ укрп. Нальчикского...; 3) прочие же вольноаульцы обязаны раннею весною (1865 года. — С. Б.) раз- селиться по новым кабардинским аулам с сохранением свобо¬ды, дарованной им правительством»31 (выделено нами. — С. Б.).
Вместе с упразднением статуса Вольного аула не упразднялся и статус вольноаульцев. Материалы поземельной комиссии сви¬детельствуют, что «прокламации Ермолова в части освобожде¬ния крестьян от узденей и князей-беженцев действовали до отме¬ны крепостного права».
За бывшими жителями Вольного аула сохранялась предо¬ставленная Ермоловым свобода. Существенный момент для сопо¬ставления сословного положения вольноаульцев и вольноотпущен¬ников: первые имели право переселяться в другие населенные

пункты, а вторые должны были находиться в ауле отпустившего его на свободу владельца. Уже это одно различие говорит о том, что сословное положение вольноаульцев было выше сословного положения вольноотпущенников.
Как выше сказано, в 1865 году Вольный аул в собственном первоначальном смысле слова был ликвидирован, но его название не исчезло с географической карты Кабарды. Оно закрепилось за тем населенным пунктом, который при укрупнении аулов был «предназначен образовать близ укр. Нальчикского», по существу, новое поселение вместе с теми жителями старого Вольного аула, которые по различным причинам отказались переселиться.
С тех пор, когда по прокламации Ермолова с плеч крепостных крестьян «искусственно» свалилось ярмо крепостничества, быв¬ших владельцев не оставляла злоба на них — даже после отмены крепостного права. Владельцы не могли простить ни тем кресть¬янам, которые не последовали за беглыми владельцами, ни тем, кто впоследствии от них сбежал.
Согласно свидетельству В. Н. Кудашева, «население в 200 дво¬ров, известных под названием вольноаульцев, которое, несмотря на совершенную свою невинность в постигшем их несчастьи их владельцев, пользовались всегда незаслуженным нерасположе¬нием других кабардинцев, которое продолжается отчасти и до- ныне»32.

РАЗДЕЛ VII
«НЕ РАЗ ВСПОМНЯТ СВОЮ РОДИНУ...»
Предания о происхождении кабардинских князей
Истина и справедливость в важ-ных и маловажных делах одина-ково священная...
Хан-Гирей
Переселение адыгов, и в частности кабардинцев, в Турцию хронологически принято обозначать рамками 1859-1866 годов. Этот взгляд верен в том смысле, что основной поток переселен¬цев относится к данному периоду. Однако трагедия адыгов в ее разных аспектах охватывает значительно больший исторический отрезок времени. Она продолжалась и после указанного периода.
Переселенческое движение адыгов в широком смысле, на наш взгляд, восходит (психологически) к преданиям старины глубокой о происхождении адыгских князей и адыгов.
«Кабардинцы, как и прочие черкесы, — писал Хан-Гирей, — не знают летосчисления, и времена прошедших их событий у них теряются во мгле забвения: не только не известно им, когда и самые важнейшие происшествия совершились в отдаленные эпо¬хи, но даже и близкие события, достойные внимания, превраща¬ются в темные предания»1.
В этих условиях предания приобрели огромную силу воздей¬ствия на формирование психологии, сознания и памяти народа о своей исторической родине. Поэтому предания о происхождении адыгских князей в контексте рассматриваемого вопроса, на наш взгляд, имеют ключевое значение.
Незадолго до «хиджры» адыгов, в 40-х годах XIX века, преда¬ние о генеалогии их князей было популярным в народе и даже использовалось в официальной переписке.
Подполковник князь хажи Мисост Атажукин 9 января 1845 года писал начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору кня¬зю Голицыну, что «народ кабардинский родом выходцы столич¬ного града Египта, которые могли быть выгнаны силою оружия

турецких султанов — Баязита и сына его Селима»*. Комментируя документ, Б. А. Гарданов заметил: «Выводя кабардинцев из Египта, князь Мисост Атажукин спутал вопрос о происхождении кабар¬динского народа с вопросом о происхождении кабардинских кня¬зей. Согласно довольно распространенной в первой половине XIX в. легенде, кабардинские князья выводили свой род из Египта. Ле¬генда эта сравнительно позднего происхождения; в XVIII в. она еще не была известна в Кабарде и возникла, по-видимому, в са¬мом начале XIX в. Она была навеяна сообщениями о черкесских владетелях в Египте, почерпнутыми из книжных мусульманских (арабоязычных и туркоязычных) источников, в которых излага¬лась история черкесской «мамлюкской» династии в Египте (1382— 1517 гг.). Пытаясь связать себя с египетскими владетелями, ка¬бардино-черкесские князья при содействии мулл и создали легенду о том, что их древнейший родоначальник является выходцем из Египта и потомком тамошних властителей. В действительности же, как известно, египетские мамлюки ведут свой род от кавказских черкесов»3.
Утверждение Б. А. Гарданова о недавнем происхождении пре¬дания адыгских князей противоречит фактам. Родословная адыгских князей зафиксирована в русских источниках XVIII века. В 1784 году кавказский генерал-губернатор П. С. Потемкин составил краткое историко-этнографическое описание кабардинского народа. Согласно собранным им сведениям, кабардинские князья «род свой выводят от одного князя, называвшегося Кес, который, как сказывают, выехал из Аравии и учинился владельцем всех горских народов»4.
В Актах Кавказской археографической комиссии, относящихся к началу XIX века, упоминается аналогичное предание о родо¬словной «племен черкесского народа». Легенда гласит: «Черкесы ведут свой род от двух братьев: Чер и Кес, вышедших из Аравии, из племени Курейш»**5.
О широком распространении этого предания говорят многие источники.
В 1808 году академик Г.-Ю. Клапрот посетил Кабарду. «Из устных сообщений старейшин этой нации, — писал он, — я собрал следующие сведения об их происхождении или, вернее, о проис-
*Мисост Атажукин не пользовался письменным источником. Тем более ин¬тересно, что предание довольно точно сохранило имена исторических личнос¬тей, живших 300 лет тому назад. Так, академик Берже в комментариях к «Исто¬рии...» Ногмова отмечал: «После падения последнего царя из династии черкесов в Египте, Консогори в войне с турецким султаном Селимом I (1389-1402. - С. Б.), полководцы Консогори избрали себе царем, из племени черкес, Туманбая. Селим разбил Туманбая, взял его в плен и повесил в 1517 году»2.
**Не случайно адыгские князья связывали свое происхождение с племенем курайш: пророк Мухаммед происходил из того же племени. Легенда лучше всяких аргументов располагала адыгов к принятию мусульманства. Она могла быть использована (и наверняка использовалась) вожаками переселенческого движения в качестве приманки для верующих: ведь им внушали переселиться не куда-нибудь, а на священную Землю пророка и свою «прародину».

хождении их князей. Их первого основателя звали Арапхан, и он, должно быть, был князем из Аравии... За Арапханом следовал его сын Хурпалайя, оставивший после себя также сына Инала, известного по имени Рэф*, т. е. раскосый, который рассматри¬вается князьями из Большой и Малой Кабарды как их общий пре¬док. Он оставил после себя пять сыновей: Тау-Султан, Ахлау, Мудар, Беслан и Камуква, которые после его смерти отделились друг от друга и поделили между собой подданных...»6.
Отсюда видно, что это происхождение князей не идет дальше XVI века.
В 1825 году кабардинцы, жалуясь на Ермолова, писали началь¬нику главного штаба кавказских войск Дибичу, что кабардинские князья и народ родом из Египта, что переселение состоялось «тому назад 1093 года», т. е. в 732 году. Далее в жалобе указано: переселение состоялось спустя 150 лет после Магомета, т. е. в 782 году7.
Ознакомившись с вариантами предания о происхождении адыг¬ских князей, обратимся к мнениям исследователей на этот счет.
Семеон Броневский: «Князья же, которые, как они сами себя выводят, суть пришельцы из Аравии и называются по-черкесски Пши, а по-татарски Бей... По собственным преданиям жителей, Кабарда в древние времена находилась под управлением одного князя по имени Инала, который вел свой род от Кеса, а сей вы¬шел из Аравии и покорил черкесов. А как известно, что в полови¬не столетия, Мослема, брат калифа Ецида III, выгнал казаров из Мидии и Армении, победил их в собственных их землях и утвер¬дил власть аравитян в городах кавказских, то предание сие полу¬чает некоторую основательность»8 (выделено нами. - С. Б.).
Хан-Гирей со ссылкой на «предания самих кабардинцев», ко¬торые, «несмотря на баснословие, их помрачающее, содержит важные истины», писал об их происхождении: «Князь-аравитянин, именем Арап-Хан, принужденный обстоятельствами оставить свое отечество, прибегнул к покровительству константинопольского императора, который оказал ему, по расчетам политическим, большие почести. Арап-Хан, с дозволения императора, поселил¬ся с своими подвластными в Крыму, на берег речки Кабарта, от названия которой эти поселенцы получили и свое наименование.
По смерти Арап-Хана сын его Абдан наследовал ему и спустя некоторое время с подвластными своими из Крыма переселился к Кавказским горам. Во время этого переселения у Абдана ро¬дился сын, который был назван Кес.
По смерти Абдана Кес наследовал ему и с успехом предво¬дительствовал кабардинцами. Адед-Хан, сын Кеса, наследовал отцу и имел наследником Хурфелая; сын и наследник этого последне¬го есть тот знаменитый Инал». И далее: «Пребывание кабардин-
*Родоначальник кабардинских князей обыкновенно известен под названием Инал Нэф (Инал Слепой). Имя Инал Рэф, т. е. Инал Назэ (Инал Косой), заслу¬живает большего доверия.

цев в Крыму, кажется, не подвержено сомнению... но действи¬тельно ли предки кабардинского поколения, жившие в Крыму, были аравитяне? Несомненное решение этого вопроса никакими свидетельствами не доказывается, но как история черкесского народа имеет некоторую связь с аравитянами... то и предание это получает некоторую основательность»9 (выделено нами. - С. Б.).
Таким образом, Хан-Гирей почти в тех же словах выражал свое согласие с Броневским. Но пребывание адыгов в Крыму под¬вергал сомнению еще Клапрот. В 1808 году он писал: «Рейнеггс и Паллас придерживаются того мнения, что эта нация, первоначально населявшая Крым, была оттуда изгнана в места их теперешнего поселения... Однако я не вижу в этом оснований для того, чтобы считать, что черкесы пришли из Крыма. Мне кажется более ве¬роятным считать, что они одновременно жили как в долине севернее Кавказа, так и в Крыму, откуда они, вероятно, были изгнаны тата-рами под предводительством хана Бату»10.
Приведем еще предание о родословной адыгских князей, за¬писанное Шорой Ногмовым, в изложении Адиль-Гирея Кешева:
«Сыновья хана Ларуна, вышедшего из Вавилона в Египет, Чер¬кес и Бикес навлекли на себя гнев турецкого султана Исхака и были убиты в войне с ним. Ближайшие родственники их, Туман-бай и Араб-хан, бежали с семействами своими и остатками войска в окрестности Александрии. Султан послал за ними отряд. Туман- бай погиб в возгоревшейся до тла войне, а Араб-хан, переплыв морем Византию, с созволения императора Византийского посе¬лился по р. Кобарги в Тавриде.
Через несколько времени Араб-хан умер. Сын его Абдан- хан, когда турки стали нападать на границы империи, боясь мще¬ния султана Исхака, бежал на судах к западному Кавказу и пристал к Суджук-Кале. Обитавшие там адыгейцы приняли его с товари¬щами ласково и созволили жить с собою. По смерти Абдан-хана, сын его Кес своими способностями и мужеством успел так привя¬зать к себе адыгов, что они признали его своим князем. От внука его произошел Инал»11.
Должно быть, к этому времени относится предание, записанное Адиль-Гиреем Кешевым о том, что тлякотлеши (первостепенные уздени) Тамби, Куденет и Анзор «управляли кабардинцами до прихода арабских выходцев и уступили им власть за подарки».
Уступка собственной власти правителя за подарки — явление исключительное. Предание есть предание, но влияние докняжеских владельцев адыгов было, наверное, внушительным, имея в виду свидетельство Клапрота, относящееся к 1808 году: «Еще и теперь называют многих черкесов — кабарда, а именно узденей (дворян) из рода Тамби у реки Кишбек, впадающей в Баксан; на их языке «кабарджи» обозначает кабардинского черкеса»13. С этими све¬дениями перекликается предание о Кабарде Тамбиеве, записан¬ное Талибом Кешежевым.
Еще мнения. Владимир Кудашев: «О происхождении кабар¬динцев из Египта легенда ничего не говорит; она говорит о слия-

нии только с адыгским народом пришельцев египтян, да об еги¬петском происхождении родоначальников кабардинских князей»14.
Г. А. Дзагуров: «По сохранившимся у черкесов преданиям, предки их выселились из Египта и Анатолии... Надо допустить, что указанные предания в основе верны»15. Руслан Бетрозов: «Если верить преданиям, в XV в. князь Инал (бывший предводитель мам¬люков и затем вернувшийся на родину из Египта) проводил поли¬тику объединения черкесов (так гласит легенда), но Инал — мам- люкский султан — погиб в Египте. В предании речь идет, возмож¬но, о другом Инале»*16.
Предания о происхождении адыгских князей содержат неиз¬бежные различия в частностях, но в главном они говорят об од¬ном: предки их — выходцы из Аравии, Египта и Ближнего Востока.
Вместе с происхождением князей предания содержат и све¬дения о древнейших этнических корнях самих адыгов. Они под¬тверждаются научно. Исследователи утверждают: «Хеттский на¬род сложился в результате непрочного объединения нескольких племенных групп, частично различного происхождения. Древней¬шим этническим субстратом были хатты, или протохетты, гово¬рившие на языке абхазо-адыгской группы и, по всем данным, тесно связанные с Кавказом»19.
И если это положение говорит лишь об общем в языке абха- зо-адыгов и протохеттов, тесно связанных с Кавказом, то абхаз¬ский ученый Ш. Р. Инал-Ипа считает, что «лингвистические дан¬ные, фольклор и история указывают на происхождение адыго¬абхазов из Малой Азии во II тыс. до н. э.»20.
Общность абхазо-адыгских языков и хаттского (протохеттского) языка в лингвистике признается пока что лишь вероятной. В «Лин¬гвистическом энциклопедическом словаре» (М., 1990) указано: «Мысль о родстве Х(аттского) я(зыка) с абхазско-адыгскими язы¬ками поддерживается сходством их глагольных структур, но не¬ясность фонологического облика формантов хаттского языка, приблизительность сведений об их значении и к тому же три тыся¬чи лет интервала между сравниваемыми языками делают это со¬поставление несколько неуверенным, однако исследования Вяч. Вс. Иванова, по-видимому, устанавливают материальное родство Х(аттского) я(зыка) с зап(адно)-кавказскими».
(Не в этой ли связи следует рассматривать арабское слово «нэмыс», которое далекие предки адыгских князей, как родную речь, принесли вместе с собой в адыгский мир, где оно стало символом нравственно-правового кодекса арабского мира?)
*В преданиях встречаются два Инала. Один - среди династии черкесских мамлюков. По данным Г.-Ю. Клапрота, «в ее рядах имеется уже в 1453 году некий Иналь, который, таким образом, старше, чем третий основатель рода кабардинских князей»17.
Рассуждая о том же пращуре адыгских князей, 3. М. Налоев пишет: «Нет ничего невероятного в том, что родоначальник адыгских князей и мамлюкский султан Ашраф Сейф-од-дин Инал (царствовал в 1453-1461 гг.) -одно и то же лицо. Тогда его княжение у адыгов падает на вторую половину XV в.»18.

Нартские сказания также дают материал, устанавливающий связь адыгов с арабами. «По принятии черкесами магометанской веры, — указывал Хан-Гирей, — некоторые из святых или слывших у них такими во времена их язычества, в особенности из нартов, обратились в знаменитых воинов и других богатырей аравийской истории. Например, рассказывают, что из нартов черкесских Аль- бечкоко Тутариеш был тот же, что в повестях аравитян «Хамзе Пеглеван»; что халиф Абубекир тот же, которого они называли Орземед; что халиф Алий, зять Магомета, тот же, что и Метрез; что какой-то из египетских царей или фараонов был тот, которо¬го они именовали Саусрокко» (Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 99).
Гордясь своим происхождением и всячески оберегая чистоту своей крови, адыгские князья, подобно Антисфену, не замечали, что они «ничуть не родовитее улиток и кузнечиков». Они стреми¬лись подчеркивать свою исключительность во всем. Даже их язык, называемый «щакобзе», не имел «никакого сходства с черкес¬ским. Простому народу говорить на этом языке не разрешает¬ся». Этот факт, по мнению Фредерика Дюбуа де Монпере, мог служить «доказательством того, что в черкесской нации суще¬ствует несколько этнических элементов и что черкесские князья и знать являются пришельцами»21.
Но есть и другая правда, менее распространенная и менее популярная, сторона преданий о происхождении кабардинцев. Броневский писал: «В архиве Государственной Коллегии Иност¬ранных дел находятся сведения: 1) что в древние времена кабар¬динцы жили на Украине в Малой России и перешли оттуда сначала к городу Терку, а потом поселились по Куме в урочище Пяти¬горском, почему и назывались Пяти-горские черкесы; 2) что зем¬ля сия принадлежала тогда России и что Пяти-горские черкесы исповедовали христианский Греческий закон; 3) что черкесы ро¬дом рязанцы ушли в горы еще при великих князьях»22.
Как известно, Шора Ногмов, ссылаясь на предания, отожде¬ствлял адыгов с антами, т. е. со славянами. Он писал: «...Настоя¬щее родовое название нашего народа есть то, которое уцелело в поэзии и в преданиях, т. е. ант, изменившееся с течением вре¬мени в адыге или адыха»23.
В рассматриваемых преданиях для нас здесь (а не вообще!) важно не то, имели они под собой действительную основу или нет. Важно другое: кабардинцы частью (в том числе все князья) воспринимали Аравию, Египет (с 1517 г. - в составе Османской империи) и Малую Азию (Турцию) как свою историческую роди¬ну, а частью таковой считали территорию славян, т. е. относили себя к предкам русских. В том и другом случаях кабардинцы места своего расселения могли психологически воспринимать чуть ли не как чужую для себя землю. Внутреннее состояние, усугуб¬лявшееся ежегодным паломничеством в Мекку значительного числа адыгов, вечные переселения большого количества населенных пунктов от Сунжи до Закубанья, отсутствие твердой оседлости,

казавшаяся вечной Кавказская война — все это могло стать необ¬ходимой базой начала переселенческого движения при соот¬ветствующем внешнем толчке. Таким толчком явились неудачи горцев в Кавказской войне, и особенно поражение Шамиля.
Начало переселенческого движения
Средневековье адыгов — это история их последовательного переселения с побережья Черного моря на Центральный Кавказ (Xl—ХУвв.). Затем наблюдаются их постоянные перемещения в XVI-XVIII веках.
Известно, что «в 1614 году кабардинские князья протурецкой ориентации Алегуко и Хотождука переселились с берегов Баксана за Кубань, надеясь на поддержку Крыма в их борьбе с потомка¬ми Шолоха. В сущности, тогда переселилась почти вся Кабарда, начиная с реки Баксан»24.
Переселенческие движения кабардинцев прослеживаются и в «претензиях» к ним крымского хана Крым-Гирея. В 1760 году он прислал в Большую Кабарду нарочного с объявлением, что «как кабардинцы издревле были подданные турецкие и на нынешних местах поселены бывшим напред сего крымским же ханом Са- лат-Гиреем, почему и подати им, ханам, платили, а по сему и он, хан Крым-Гирей требовал от кабардинцев такого же исполнения, с тем, чтобы наперед они переселились за Кубань, в противном случае угрожал принудить к тому силою... Но кабардинские вла¬дельцы ни в чем хана не послушали и от предложений его, не убоясь их угроз, отказались»25.
В 70-х годах XVIII века кабардинцы не прочь были совершить переселение в Грузию. Об этом - рапорт генерала Якоби от 4 де¬кабря 1778 года. В нем сообщалось: «Открылось сомнение, оказав¬шееся от разных допросов, якобы царь грузинский Ираклий (Ирак¬лий II. — С. Б.) прислал нарочных подговаривать и наклонять Ма¬лую и Большую Кабарду переселиться в Грузию, где он обещал дать им хорошие места и долины, к Имеретинским и Ахалцихским границам лежащие. По сему подозрению грузины Иван Бочве- лов, дворянин Тархан и армянин Зураб задержаны в Моздоке»26.
Такая попытка действительно могла иметь место. Кючук-Кай- нарджийский мир, завершивший русско-турецкую войну 1768— 1774 годов, определил политический статус Кабарды. Статья 21 это¬го договора юридически окончательно оформила присоединение Кабарды к России.
В этих условиях, как указывает источник, «сознавая свою сла¬бость и в то же время, не желая подчиняться нашему владыче¬ству в крае, кабардинцы решили эмигрировать в Грузию, куда их призывал Ираклий, желавший воспользоваться воинственностью этого народа для защиты своих южных пределов»*27.
*В указанный период кабардинцы действительно предпринимали попытки к переселению. Н. Ф. Грабовский пишет: «500 семейств задумали пробраться в

Автор цитируемого источника ставит вопрос: «Почему гене¬рал Якоби тогда воспротивился этому переселению, так легко, по-видимому, разрешавшему вопрос о безопасности нашей гра¬ницы, — неизвестно, но агенты царя Ираклия были арестованы и кабардинцы вынуждены остаться на своих местах»29.
Ответ, кажется, прост. Россия не была заинтересована в уси¬лении Грузии за счет воинственных кабардинцев, в которых сама еще нуждалась. В этом случае становились менее вероятными поиски сближения с русскими со стороны грузин. Действия же Якоби были одним из слагаемых политики России, вскоре сделав¬шей возможным заключение Георгиевского трактата, установив¬шего ее покровительство над Грузией.
* * *
Начало переселенческого движения вызвано установлением в Кабарде русского правления в форме родовых судов и расправ и строительством Кисловодского военного укрепления. Справедли¬во усмотрев в этих актах царизма наступление на свои неограни¬ченные права и территориальную целостность, кабардинские вла¬дельцы подняли восстание в 1794 году, продолжавшееся с пере¬рывами до 1805 года.
Кабардинцы проиграли ряд крупных сражений, и восстание в конечном итоге потерпело поражение. Это обстоятельство по¬влекло за собой переселение части кабардинцев за Кубань.
Известно, что река Кубань служила границей между Турцией и Россией, одновременно разделяя адыгов между двумя импери¬ями. Поэтому переход этой границы был не чем иным, как пер¬вым этапом переселения в пределы Османской империи.
Мы не располагаем конкретными данными об общем количе¬стве кабардинцев, переселившихся в этот период за Кубань, од¬нако, документы указывают на подобные факты. В рапорте Дель- поццо Цицианову от 6 июня 1805 года содержатся сведения о том, «сколько в нынешнее лето вышло из-за Кубани уведенных в прошлом годе бунтовщиком, бывшим полковником Росланбеком Мисостовым кабардинских узденей с их подвластными». В том же рапорте сообщалось: «Уздени Хаундоковы с 60 семей посе¬лились у узденя Могукова по вершине Кумы; оных же еще оста¬лось за Кубанью 40 семей»30.
В 1805 году уздени Маргушевы также оказались со своими подвластными — 100 дворов — на Большом Зеленчуке31. Многие из переселенцев, например, из аула Хагундокова, навсегда оста¬лись за Кубанью. Таких примеров немало.
Доказательством твердого намерения кабардинцев покинуть отчие края служат слова князей, с которыми они обратились к
Ахалцихский пашалык. Все это замышлялось с ведома грузинского царя Ирак¬лия, который для встречи и принятия кабардинцев выслал в Дарьял военную команду...»28.

Дельпоццо в 1805 году. Они писали: «...Говорим чистосердечно и признаемся вам, что ежели бы не были вы в то время (имеется в виду 1805 г. — С. Б.) наш начальник, когда в последний раз войска в Кабарде и не слышали в тогдашнее время ваших наставлений, которые нас до самого сердца тронули, то Кабарда не была бы уже Кабарда, и тогда же все были намерены разбежаться в раз¬ные места.
Вы сами видели, сколько мы сами собою сожгли деревень на¬ших, единственно для того, дабы оставить сии места навсегда...»32.
После подавления восстания переселенческое движение ка¬бардинцев не прекратилось. По данным Кудашева, «фирман ту¬рецкого султана, присланный в 1808 году в Кабарду и приглашав¬ший кабардинцев к переселению в Турцию, имел успех. Часть кабардинцев вздумала было переселиться, но их удержали дру- гие»33.
Кабардинцы, переселившиеся за Кубань в первые годы XIX века, известны под названием «беглых кабардинцев». Этот термин од¬ним из первых употребил И. Ф. Бларамберг.
«Со времени волнений в Кабарде в 1807 году, — пишет он, — значительная часть этой народности укрылась в Кавказских горах. Те, кто искал убежища у кубанских черкесов, занимают в насто¬ящее время долины Верхнего Урупа и Верхнего Улу-Инджика. Именно эти беглые кабардинцы всегда возглавляли ватаги раз¬бойников, совершавших набеги на русскую территорию; связи, которые они сохранили со своими соотечественниками, прожива¬ющими в долинах, облегчают эти нападения»34.
Значительный этап переселения кабардинцев связан с действи¬ями Ермолова.
Подводя итоги своей экспедиции в Кабарду, Ермолов во все-подданнейшем рапорте от 29 июля 1822 года сообщал: «Мятеж¬ники старались препятствовать, но, будучи слабы от недостатка единодушия и предупреждаемы быстрым войск движением, по¬всюду боязливо сопротивлялись. Главнейшие изгнаны в отдален¬нейшие горы за пределы земли кабардинской, некоторые бежа¬ли за Кубань, — и подданные Порты, слабо ею управляемые народы приняли к себе подобных им разбойников»35.
Этот период освещен Хан-Гиреем следующим образом: «Эк¬спедиция, около 1821 года посланная в Кабарду для выселения их аулов на равнины и очищения подножья гор от скопища грабите¬лей, производивших набеги на русские границы, чтобы там пре¬кратить беспорядки, ускорила падение кабардинцев, которые в это время, так сказать, распались на две части: одна из них, составляемая более беспокойными, но лучшими воинами, пере-селилась за р. Кубань к бесленеевцам и другим закубанским черкесам, и там живут они ныне (не позднее 1835 г. - С. Б.), рассеявшись между тамошними племенами; одни из них уехали в Турцию и Египет, а другие возвращаются постепенно в Большую Кабарду»36.
Размышляя над этим же периодом, Кудашев отмечал: «Во

время генерала Ермолова из Кабарды многие по дикости своей, другие из опасения только новизны покидали родину и скрывались к непокорным»37.
Хан-Гирей оставил нам довольно подробные данные о количе¬стве беглых кабардинцев. Им составлена «Таблица, показываю¬щая число и названия аулов из Кабарды переселившихся к заку- банским черкесам во время беспокойств, происходящих в Кабар- де в 1821 — 1822 годах»38.
В таблице дается перечень названий 62 аулов Большой Кабар¬ды. По сведениям того же Хан-Гирея, перед переселением во всей Кабарде насчитывалось 176 аулов, в том числе 156 в Боль¬шой Кабарде и 20 аулов в Малой Кабарде39.
Малая Кабарда не была вовлечена в переселение, следова¬тельно, в Большой Кабарде осталось 94 аула, т. е. 40 % ее селе¬ний, не считая последствий восстания 1824—1825 годов, покинуло Кабарду в 1821-1822 годах.
Согласно приблизительным подсчетам Хан-Г ирея в течение двух лет за Кубань переселилось 12 400 человек. Насколько верна эта цифра? Вряд ли возможен точный ответ. Дело в том, что о чис¬ленности кабардинских селений первой четверти XIX века нет един¬ства взглядов. Хан-Гирей считал, что в каждом ауле проживало, как минимум, 40 дворов.
По наблюдениям Клапрота, относящимся к 1807-1808 годам, «сорок или пятьдесят домов, обычно расположенных вкруг, об¬разуют селения, по-черкесски - «куадже»40. А по переписи Шар- данова 1825 года средняя численность селений — приблизительно 60 дворов.
Что касается количества членов семьи, то Хан-Гирей, вслед за Броневским, брал за основу цифру «5», но допускал «в каждом семействе по 6-ти душ».
Профессор Т. X. Кумыков пришел к выводу, что «семья из 5¬6 человек не характерна для кабардинской семьи первой полови¬ны XIX века»41, но не приводит конкретных данных для первой четверти прошлого столетия.
В порядке компромисса, кажется, можно остановиться на циф¬рах «55» (количество дворов в ауле) и «6» (количество душ в семье). Тогда получим, что в 1821-1822 годах Кабарду покинуло приблизительно 20 тысяч жителей 20460).
Второй этап переселенческого движения кабардинцев
Авторитетный источник справочного характера об этом пери¬оде истории Кабарды сообщает: «Кабардинцы - воинственная отрасль черкесского племени (адыге), самая многочисленная и единственная, не задета по окончании Кавказской войны выселе¬нием в Турцию» 1.
Перед нами пример неосведомленности авторов словаря по предмету исследования или сознательного искажения фактов. Об

этом свидетельствует секретная переписка начальника Кабардин¬ского округа генерал-майора князя Вахтанга Вахтанговича Орбе- лиани и командующего левым крылом Кавказской линии генерал- адъютанта графа Николая Ивановича Евдокимова, цитата из кото¬рой уже известна в литературе. Она посвящена переселенческому движению кабардинцев 1859-1861 годов и проливает свет на мно¬гие мрачные стороны драматической и многоплановой страницы нашей истории.
Переписка представляет исключительную ценность для углуб¬ленного изучения истоков и начального периода переселенческого движения кабардинцев. Прежде чем приступить к рассмотрению переписки, приведем ее в хронологической последовательности, учитывая и то, что она небольшая по объему.
Граф Евдокимов князю Орбелиани от 11 апреля 1860 года: «Бедственное положение горцев, переселившихся с правого крыла в Турцию, и беспорядки, которые они себе дозволяют в местах их жительства, заставляют Турецкое правительство не желать дальнейшего переселения в пределы Турции туземцев Кавказского края. С другой стороны, г. Главнокомандующий, в видах челове¬колюбия, считает необходимым прекратить начавшееся пересе¬ление, во всяком случае положительно воспретил следование в Турцию сухопутьем через Закавказский край. Имея в виду, что Ваше сиятельство вошли уже с представлением об увольнении в отпуск в Турцию слишком 400 семейств... покорнейше прошу Вас объявить жителям вверенного Вам округа, что на отправле¬ние богомольцев в Турцию сухим путем разрешения не может быть дано, что желающие могут отправиться только морем чрез Тамань. Вообще желательно бы было дело так повести, чтобы задержать от следования в Турцию людей благонадежных, а фана¬тиков и людей беспокойных отправить морем.
Сведения о тех, кто пожелает идти, я желал бы иметь в ско¬рости с тем, чтобы делать своевременное сношение о принятии их на суда Черноморской компании. Порядок следования с Тама¬ни Вам должен быть уже известен. Вполне убежденный, что Ваше сиятельство устроите дело сообразно с желанием г. Главноко¬мандующего, я прошу Вас принять уверения в совершенном моем почтении и глубоком уважении»2.
Начальник штаба Евдокимова генерал-майор Зотов сделал к письму графа следующую приписку: «Чтобы убедить народ, что настоящее запрещение не есть насильственная мера правитель¬ства русского, а вынуждено желанием Турецкого правительства и нашим человеколюбием, Главнокомандующий желает, чтобы народу предложено было, по выбору народа послать в Турцию депутацию, которая бы на самом деле убедилась в бедственном положении переселившихся в Турцию горцев».
Князь Орбелиани 13 апреля 1860 года пишет Евдокимову: «Пись¬мо Вашего сиятельства от 11 апреля №185 имел честь получить сегодня, но еще до получения этого письма я, по приказанию вашему, переданному мне лично в бытность мою в последний

раз в кр. Грозной, тотчас по приезде в Нальчик приступил к ме¬рам ограничения числительности желающих переселиться в Тур¬цию. Я надеюсь, что успею вполне согласовать меры, указывае¬мые мне В[ашим] с[иятельст]вом с обстоятельствами и духом жителей вверенного мне округа и устроить дело совершенно в видах В[ашего] с[иятельст]ва и г. Главнокомандующего, а кабардин¬цам показать только долг благорасположения и человеколюбия начальства. Для этого на днях мною собраны будут аульные вла¬дельцы и старшины, я поговорю с ними и о результатах моих действий донесу Вашему сиятельству с нарочным».
Об исполнении предписания Орбелиани 17 апреля докладывает Евдокимову: «Вчерашнего дня по вызову моему собрались у меня аульные владельцы и старшины и с ними явились многие из жела¬ющих переселиться в Турцию. Руководствуясь наставлениями Ва¬шего сиятельства, данными мне в Грозной, и инструкцией, изло¬женною в письме Вашем от 11 сего апреля, я в самых сильных и убедительных выражениях объяснил им бедственное положение горцев, переселившихся с правого крыла в Турцию, [о] нежела¬нии нынешнего правительства дальнейшего переселения туда Кав¬казских горцев, вследствие беспорядков, которые они дозволили себе делать в Турции, и напротив этого человеколюбие и велико¬душие нашего правительства, соболезнующего в их бедствии. Затем я объявил: 1) что из 450 семейств, получивших уже разре¬шение отправиться, могут пользоваться этим разрешением кто только пожелает, но никто из них не может быть отпущен сухим путем, а непременно через Тамань морем, и что они отнюдь не должны медлить своим отправлением с выездом из Округа до 10 мая. Позже этого срока они теряют право на отпуск в нынеш¬нем году. Я не сказал им, что правительство наше препятствует им в переселении, вполне надеясь, что одни только закоснелые фа¬натики отправятся морем и ни один из благонамеренных людей не решится предавать семейство свое случайностям морского путе¬шествия, столь страшного, по мнению кабардинцев, а короткий срок я объявил под предлогом, будто за этим сроком в нынеш¬нем году должны быть сроки для таких же переселенцев из жи¬телей других округов, но только в виду еще более ограничить численность переселяющихся, ибо, как полагаю, весьма немногие успеют в этот срок быть совершенно готовыми к путешествию;
2) что кто же из этих 450 семейств не успеет предпринять в этот срок путешествие, а то и те, которые хотя не получили разре¬шение, но желают отправиться в Турцию, не могут быть отпуще¬ны в нынешнем году, а должны созволения в будущем году;
3) чтобы вполне были убеждены в бедственном положении в Тур¬цию переселяющихся горцев с правого крыла, я предложил им, чтобы оставшиеся после этого срока... по выбору отправили де¬путацию в Турцию, которые могли бы на самом деле убедиться в этом.
Выслушав меня после некоторого совещания, те, которым был разрешен отпуск, просили дозволить отправить несколько чело-

век из среды особенно желающих переселения к Вашему сия¬тельству с просьбою о разрешении им отправиться сухим путем. Хотя я предупредил, что сухим путем не могут быть отпущены собственно потому, что как за Кавказом все земли суть частные собственности и путешественники не будут иметь продовольствие для огромного количества скота, который будет следовать с ними и возбудят неудовольствие землевладельцев, то, впрочем, же¬лая убедить их, что распоряжение это истекает от высшего на¬чальства, я созволил им явиться к Вашему сиятельству, при этом докладываю, что мне, избранные для представления Вам просьбы этой суть главы фанатиков, увлекающих и волнующих народ. Те же, которые желают также переселиться, но еще не получили разрешения, изъявили непременное намерение составить депу¬тацию для отправления в Турцию, чтобы самим убедиться в тех действиях, которые ожидают их по словам нашим в Турции.
Докладывая об этом Вашему сиятельству, имею честь присо¬вокупить, что если бы вопреки моего ожидания все 450 семейств успеют приготовиться к отправлению в этот срок, то полагаю не¬обходимым предъявить свои права к удержанию отправляющих с тем, чтобы я мог из них уволить только одних фанатиков, а ос¬тальных задержать под предлогом непозволения владельцев в Кабарде. Так как одной из главнейших мер ограничения числа переселяющихся, сопряженных с добровольным действием их, есть короткий срок, но если бы в этот срок никто не успел пригото¬виться, то дозволить мне тогда выбрать по указанию бла¬гонамеренных здешних владельцев от 60 до 100 семейств безпо- койных фанатиков и отправить их морем в продолжение весны и после назначенного срока. При этом имею честь убедительней¬ше просить не давать разрешения на отправление сухопутно, ибо неохотно решаются на морское путешествие.
В заключение долгом считаю донести, что мною объявлено всем заниматься хлебопашеством, и на нынешний год никому не ожидать разрешения на переселение кроме тех, кто из 450 се¬мейств будет готов к путешествию к 10 мая».
Переписка между графом Евдокимовым и князем Орбелиани шла в течение четырех месяцев беспрерывно. На последнее письмо Орбелиани от 13 апреля граф ответил уже 21 того же месяца: «Одобряя распоряжение Вашего сиятельства по делу о пересе¬лении горцев вверенного Вам Округа, покорнейше прошу Вас объявить депутатам, отправляющимся в Турцию, что по прибытии туда они обязаны испросить и согласие Турецкого правительства на переселение, без чего никому не дозволено будет трогаться с места. Депутацию эту Ваше Сиятельство отправите во Владикав-каз, откуда генерал-майор Зотов сделает распоряжение об от¬правлении их в Тифлис. Дабы иметь возможность уволить безпо- койных и удержать тех, которые изъявили желание переселиться только по наущению фанатиками, я разрешаю Вам принимать от владельцев просьбы об удержании отправляющихся, а также выб¬рать по указанию преданных нам старшин от 60-ти до 100 се-

мейств самых безпокойных фанатиков и отправить их морем по истечении назначенного вами срока».
Граф Евдокимов князю Орбелиани от 26 апреля 1860 года: «Вчера приезжали ко мне кабардинцы, желающие переселиться в Турцию, с просьбою о дозволении сухопутного следования, на что и получили от меня решительный отказ. Затем они просили, чтобы тех крестьян, которые не хотят идти с владельцами, дозво¬ляемы были продавать лицам, остающимся здесь, жалуясь при этом, что вначале суд допустил эту продажу, а теперь воспреща¬ет. Я хотя ответил на эту жалобу одобрением действий суда, однако поспешаю сообщить Вам следующее мое мнение. Запре¬щение продажи крестьян может остановить... именно тех людей беспокойных, которых следовало бы стараться удалить. Поэтому смягчить приговор суда на это дело так, чтобы допустить прода¬жу крестьян на условии, чтобы крестьяне от нового их владельца имели право откупиться за определенную судом или взаимному согласию владельца с крестьянами сумму...»
Князь Орбелиани графу Евдокимову от 30 апреля 1860 года: «Письмо Вашего сиятельства от 26 апреля я имел честь получить 29 утром и спешу доложить, что запрещение продавать холопей желающим из кабардинцев отправиться в Турцию было сделано, вследствие 6-го пункта письма начальника Главного штаба к Ваше¬му сиятельству от 21 апреля прошедшего года... сообщенного мне в копии. Что же касается до меры, выраженной Вашим сия¬тельством в этом письме относительно дозволения продажи кре-стьян на условии, чтобы крестьяне от нового их владельца имели право откупиться за определенную судом или по взаимному со¬глашению владельца с крестьянами, сумму, то она, откровенно смею доложить, неудобна — во-первых, потому, что на этих ус¬ловиях не найдется покупщиков холопей, во-вторых, потому, что замедлится отправление фанатиков, которых я уже отобрал до 80 семейств и стараюсь выслать как-нибудь из Кабарды в Тамань в назначенный срок, т. е. около 10 или 15 мая; но если я не успею к этому времени выслать всех выбранных фанатиков, ко-торые без холопей не захотели [бы] отправиться в Турцию, то во избежание черезмерной насильственной меры к их отправлению, я предприму к разрешению этого вопроса по обстоятельствам другие средства, о которых заблаговременно доложу Вашему Сиятельству. С глубочайшим почтением и совершенною предан¬ностью имею честь быть Вашего сиятельства покорнейший слуга Орбелиани».
Начальник Главного штаба графа Евдокимова генерал-майор Зотов князю Орбелиани от 16 мая 1860 года: «Кабардинец Эдык Тохов, получивший в прошлом году из вверенного мне штаба за¬граничный паспорт на следование в Мекку, явился ко мне с объяс¬нением, что его отца и других таких же кабардинцев заставляют следовать непременно чрез правое крыло вместе с теми, кото¬рые отправляются с пропускными только билетами. Поэтому имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что лица, получившие уже

заграничные паспорта, не должны быть стесняемы в выборе пути, который они находят удобнейшим для отправления в Мекку...»
Рапорт князя Орбелиани графу Евдокимову от 25 мая 1860 г.: «Руководствуясь инструкциями и наставлениями Вашего сиятель¬ства, данными мне по поводу отправления кабардинцев в Тур¬цию, я сделал следующие распоряжения: призвал к себе предва¬рительно из благонамеренных и заслуживающих полного доверия жителей и предложил им в присутствии моем принять присягу в том, что все то, о чем я их буду спрашивать, они должны пока¬зать совершенно справедливо и беспристрастно, не объясняя однако ж заблаговременно вопросов, которые я намерен был им сделать; таким образом, по указанию этих людей я записал имена главнейших фанатиков, увлекающих и волнующих народ и решил непременно отправить их в Турцию, назначив для этого самый кратчайший срок; список избранным к отправлению в Турцию предъявлен был впоследствии членам Окружного суда и другим благонадежнейшим и преданным нам людям, которые единственно объявили, что выбор сделан весьма удачно.
После этого я объявил сроки такими, чтобы они были готовы к выступлению 15 числа этого месяца, и сборный пункт им назна¬чил на р. Малке; срок этот продолжен был впоследствии, по слу¬чаю сильного разлития реки до 18 числа, и когда мне дали знать, что путешественники собираются, то, чтобы ускорить отправле¬ние их, я сам вместе с членами Окружного суда выехал на Мал¬ку, для выдачи билетов и окончательного разбирательства пре¬тензий как отправляющихся, так и равно и тех, жалоб на них со стороны остающихся в Кабарде. 22 числа все дела по возможности в присутствии моем были окончены, билеты розданы и путеше¬ственники в числе 80 семейств в тот же день выступили в Турцию двумя партиями: 66 семейств с проходными билетами через Ку¬банскую область на Тамань, а остальные 14 семейств с загранич¬ными паспортами, выданными им в прошлом году, сухопутьем через г. Тифлис. О времени выступления первой партии я за-благовременно доносил г. генерал-лейтенанту Филипсону*, ис¬прашивая распоряжения его превосходительства о высылке ко мне маршрута, по которому должны следовать путешественники че¬рез Кубанскую область; но начальник штаба войск означенной области сообщил мне, что отправляющиеся в Турцию свободно могут избрать себе путь по Кубанской области и везде им будет оказано законное содействие; независимо от этого о вспомо¬ществовании путешественникам в свободном следовании и об от-воде им на пути пастбищных мест, я просил заблаговременно начальника кордона Кисловодской линии, командира Владикавказ¬ского линейного казачьего полка. Из числа холопьев кабардин¬цев, отправившихся в Турцию, некоторые не изъявили желания следовать с своими владельцами, и потому последние, по убеж-
*Г. И. Филипсон - генерал, командующий войсками, атаман Черноморско¬го казачьего войска.

дению моему, поручили их родственникам своим, оставшимся в Кабарде.
Почтительнейше донося об этом Вашему сиятельству и пред¬ставляя у сего перечневый список членам семейств кабардинцев, отправившихся в Турцию, имею честь доложить, что после отправ¬ления фанатиков все народонаселение успокоилось; я объявил жителям, чтобы они непременно принялись за хозяйство и жела¬ющие переселения отнюдь не надеялись бы отправиться в Турцию до возвращения оттуда депутации; депутация эта, как мне извест¬но, едва ли состоится, потому что часть народа не желает этого».
Граф Евдокимов князю Орбелиани от 30 мая 1860 г.: «На до¬несение Вашего сиятельства об отправлении из вверенного Вам Округа 66 семейств в Турцию морем через Тамань и 14 из них с прошлогодними заграничными паспортами по военно-грузинской дороге в Закавказский край поспешаю уведомить Вас, что сии последние появлением своим в Военно-Осетинский округ произ¬вели волнение в переселенцах сего Округа направлявшихся на Тамань и потому начальник моего штаба генерал-майор Зетов возвратил их из Владикавказа обратно в Нальчик...»
(25 мая 1860 г.*) Граф Евдокимов князю Орбелиани: «Не имея до сих пор положительного сведения о движении народа, желав¬шего отправиться на богомолье в Турцию, — я покорно прошу Вас уведомить меня с этим же нарочным: остаются ли на местах люди, записавшиеся прежде на переселение, или они еще рас¬считывают отправиться в Турцию. В этом последнем случае я очень интересуюсь знать, сколько именно из всего вашего окру¬га собирается семейств, желающих этого переселения, и когда именно думают они выступить?
Покорнейше прошу вас, князь, принять уверение в чувствах ис¬креннего моего к вам уважения и совершенной преданности, с которыми имею честь быть Вашего сиятельства покорнейший слуга».
Граф Евдокимов князю Орбелиани от 30 мая 1860 г.: «Одоб¬ряя вполне распоряжения генерала Зотова, покорнейше прошу Ваше сиятельство распорядиться отправить их немедленно чрез Кубанскую область для дальнейшего следования в Турцию мо¬рем вслед за первым эшелоном.
В заключение долгом считаю просить Ваше сиятельство при¬нять к немедленному руководству на будущее время, что пере¬селенцы, если бы вы нашли нужным выслать еще кого-либо в Турцию, ни под каким предлогом не были отправлены иначе, как морем чрез Тамань во избежание того вредного влияния на на¬род военного Осетинского округа, какой произвели появившиеся из Кабарды 14 семей».
(30 мая 1860 г.) Князь Орбелиани графу Евдокимову: «Пись¬мо Вашего сиятельства от 25 мая я имел честь получить 28 числа и спешу доложить вам, что отобранные мною фанатики в числе
*Дата установлена по содержанию нижеследующего письма Орбелиани к Евдокимову от 30 мая 1860 года.

80 семейств уже отправились из Кабарды по тракту на Тамань для следования в Турцию 22 мая, как я уже имел честь донести рапортом моим от 25 числа за № 732 раньше же этого времени, по случаю сильного разлития реки, они не смогли отправиться. Хотя в этом же рапорте (от 25 мая 1860 г. - С. Б.) я донес Вам, что остальное народонаселение Кабарды успокоилось и при¬нимается за хозяйство, но ныне по дошедшим до кабардинцев, как полагаю, через Дигорию слухом, что будто бы в Военно¬Осетинском округе дозволено отправиться всем, кто только того пожелает, вновь поколеблена решимости остаться в Кабарде тех, на которых уже были получены билеты в числе 442 и которые за уходом фанатиков, было на некоторое время успокоились. Они явились ко мне и просили о дозволении им отправиться в Турцию без всякой предварительной посылки туда депутации. Отказав им в просьбе на основании данных мне Вами инструкций, я позволил однако выбрать из среды себя четырех человек для явки с этою просьбою к Вашему сиятельству.
Вопрос, сделанный мне в письме Вашем о том, что остаются ли на местах эти люди, записавшиеся прежде на переселение, или они еще рассчитывают отправиться в Турцию, наводит меня на мысль, что правительство вновь, предположило отпустить, кро¬ме фанатиков, и других кабардинцев, и если это справедливо, то позвольте доложить Вашему сиятельству, что следует разрешить просьбу остальных из числа 442 семейств потому, что с уходом их никто из кабардинцев не останется здесь, не исключая даже тех, которые до сих пор были против этого переселения, и после¬дующей за ними также без предварительной посылки в Турцию депутации, если это будет дозволено начальством, и у этих идет между собою совещание: отправить ли депутацию или также про¬ситься на переселение без посылки депутации.
Но если в видах правительства было только удаление беспо¬койных фанатиков, то смею просить Вашего сиятельства отказать в просьбе четырем посылаемым к Вам выбранным положительно и наотрез, и тогда, надеюсь, все успокоится; в противном же случае и та часть народонаселения, которая еще не записалась в число просящихся в Мекку, постоянно будет думать, что прави¬тельство не желает ограничения численности переселяющихся, и будет постоянно и настойчиво требовать дозволения на переселение. При этом убедительнейше прошу Вашего сиятельства снабдить и меня решительным приказанием, как действовать мне далее в этом вопросе, который требует положительного разрешения, ибо чрез эту неопределенность все дела останавливаются в своем течении до такой степени, что почти нет возможности делать что- нибудь другое в Округе, не относящееся до переселения тузем¬цев».
Граф Евдокимов князю Орбелиани от 3 июня 1860 г.: «Лю¬безный князь Вахтанг Вахтангович! На письмо Ваше от 30 мая спешу ответствовать следующее: Я усматриваю, что желание остальных фанатиков переселиться в Турцию Вас как будто оза-

бочивает. Как будто Вы не желали бы увеличивать числа пересе¬ленцев, увольнением всех тех 442-х, которые первоначально за¬писались и на которых высланы уже билеты. Мне кажется, что если уж желать пользы для правительства и покою для народа, так надо именно пустить все эти семейства, потому что они распродали все свое имущество, не перестанут жаловаться на сделанную им остановку, в движении к которому они уже приго¬товились. Поэтому вреднее для нас, если они будут остановлены, чем-то, если бы движение их увлекло с собою еще несколько десятков. Недавно в ст. Прохладной убита женщина. Об этом Вы, конечно, уже знаете, и к этому я могу лишь присовокупить, что во всей Терской области давно уже нет никаких убийств и что случай в Прохладной служит ясным выражением, как искренна к нам преданность кабардинского народа. Скажите ж после этого должно ли нам жалеть об уходе кого-либо в Турцию из кабардин¬цев? Уменьшение вредного народонаселения избавит нас от мно¬гих хлопот и освободит слишком 4 сотни казаков, занятых теперь ограждением линии от народной преданности кабардинцев. Итак, не жалейте об уходе 442 семейств, но если бы их ушло и вдвое больше, так от этого ущербу для края не будет.
Прошу лишь ни под каким видом не увольнять через Закавка¬зье и при увольнении показывать вид, будто Вы увольняете жела¬ющих против начальства и единственно из снисхождения к посту¬пающим к Вам просьбам. Из Кабарды ко мне никто не приезжал. Напрасно Вы полагаете, что в Кабарде могло бы восстановиться спокойствие после ухода первых 80 семейств. Эти люди не пере¬станут поджигать народ к движению посредством письменных сношений, пока не уйдут все те, кто желает уйти, а потому лучше уже... чтобы этот процесс совершился скорее, ибо в противном случае народное волнение потянется на несколько лет и во все это время мы должны будем находиться в напряженной бдитель¬ности. Что же касается до угрозы, будто уйдет все народонасе¬ление, то если бы это свершилось, так оно, кроме удовольствия, принесло бы нам еще существенную пользу, освободив от наро¬да к нам недоброжелательного. Впрочем, я в том уверен, что ежели князья кабардинские пожелают остановить народ, то, во всяком случае, большая часть Кабарды останется при них и без сомнения останутся люди им послушные, а, следовательно, и спо¬собные к восстановлению желанного нами порядка. Вспомните любезный князь, что для противодействия желанию народной массы мы должны приготовить вооруженную силу на всякий случай. Силы наши повсеместно заняты теперь серьезным делом. Поэтому гораздо вреднее отвлечь самую незначительную часть их, чем отпустить несколько десятков лишних семейств. Пусть с богом едут желающие и имеющие к тому средства, хотя бы число их противу прежнего и увеличилось...»
Приписка к письму графа Евдокимова князю Орбелиани от 3 июня 1860 г.: «Если собственно ко мне явиться кто-либо с просьбою о переселении, то я непременно откажу. Вам же разрешаю.

даже сверх того числа некоторые высланные билеты именно для того, что бы Вы могли поступать на этот случай по своему усмот¬рению ».
Начальник штаба графа Евдокимова генерал-майор Зотов кня¬зю Орбелиани от 27 июня 1860 г.: «Милостивый государь князь Вахтанг Вахтангович! Хотя Вашему сиятельству уже известно же¬лание графа Николая Ивановича, чтобы отнюдь не задерживать кабардинцев, желающих переселиться в Турцию под предлогом поклонения гробу Магомета и избирающих для этого морской путь, но так как ходят по всей вероятности вполне неоснователь¬ные толки о препятствиях, встречаемых переселенцами со сторо¬ны властей, то граф поручил мне снова покорнейше Вас просить принять всевозможные меры к облегчению отправления желаю-щих, разумеется, если они покончили со всеми свои расчеты. Настоящее движение в Кабарде показывает, что народ этот впол¬не надежный и на собственное удержание пользы не принесет, а, напротив, раздражат их против нас. Чем больше их уйдет, тем меньше останется у нас тайных врагов.
Исполняя поручение графа Николая Ивановича, прошу Вас при¬нять уверение в совершенном моем уважении и преданности И. Зотов.»
(28 июня 1860 г.) Граф Евдокимов князю Орбелиани: «Соглас¬но представлению Вашего сиятельства, изложенному в рапорте вашем от 22 июня за № 962 я разрешаю отправление в Турцию 37 семейств, список которым приложен был при вышеозначен¬ном рапорте и вместе с сим прилагаю г. начальнику штаба вве¬ренных мне войск выслать в распоряжение ваше кроме 37 проси¬мых Вами проходных билетов еще 500 для тех из жителей, кото¬рые могут впредь изъявить настойчивое желание к переселе-нию».
(14 июня 1861 г. Ставрополь.) Граф Евдокимов начальнику Кабардинского округа: «Сопровождающий транспорт кабардин¬цев, отправляющихся в числе 321 семейства на переселение в Турцию, переводчик Туков объяснил, что означенный транспорт сего дня, т. е. 14 июня, имеет дневку в Прочном окопе, присово¬купил, что 9 числа настоящего месяца чрез Прочный окоп уже проследовало таких переселенцев из Большой Кабарды 71 семейст¬во и что на третий день праздника Курман из Большой Кабарды выступает в Турцию транспорт в числе 400 семейств. Интересу¬ясь иметь по объясненному предмету официальное сведение от Вашего сиятельства, имею честь покорнейше просить с этим же нарочным донести мне, когда, какой транспорт и в каком числе семейств уже выступил в нынешнем году из Кабарды на пересе¬ление в Турцию, а равно объяснить, действительно ли собираются к отправлению туда же 400 семейств, объясненные Туковым и сверх того, не оказывается ли между жителями Большой Кабар- ды еще большого числа желающих совершить такое же пересе¬ление в нынешнем году. Причем обязываюсь просить Ваше сия-тельство при увольнении кабардинцев на переселение руковод-

ствоваться прежними моими по сему предмету указаниями, от¬нюдь не стесняя их в исполнении этого желания».
Граф Евдокимов князю Орбелиани от 14 июля 1860 г.: «В ви¬дах сохранения большой правильности при отправлении в Турцию туземцев вверенного Вашему Сиятельству Округа и во избежа¬ния могущих встретиться недоразумений, покорнейше прошу Вас обо всех отправляемых за границу заблаговременно мне доно¬сить, дабы я смог своевременно сноситься с Главным штабом Кав¬казской линии и тем дать ему возможность о числе отправляе¬мых семейств сообщить Турецкому правительству.»
(17 июня 1861 г.) Князь Орбелиани графу Евдокимову: «Во исполнение предписания В[ашего] с[иятельст]ва от 14 сего июня за № 866 имею честь почтительнейше донести, что после объяс¬нения жителям вверенного мне округа приказания Вашего сия¬тельства, переданного мне лично в г. Владикавказе по возвраще¬нию вашем в апреле месяце сего года из г. Тифлиса о том, что желающие переселиться в Турцию могут отправиться туда только в течение двух следующих месяцев, т. е. мая и июня, по проше-ствии еще этого времени переселение вовсе прекращается — ка¬бардинцы подали мне с 1 мая и по настоящее время до 600 просьб, в которых испрашивают разрешения на всегдашнее переселение в Турцию; впоследствии чего я предположил отправить пересе¬ленцев двумя партиями: одну в конце минувшего мая, а другую в конце настоящего месяца. Первая партия выступила из Кабарды 27 мая в сопровождении переводчика Тукова в числе 163 семейств кабардинцев и 46 домов бабуковцев из записавшихся на пересе¬ление по исключении их из казачьего сословия. Со второю партиею наберется около 300 семейств кабардинцев, которые должны выступить, как сказано в конце этого месяца, потому что тотчас пос¬ле Курмана я не мог назначить им срок отправления по невозмож¬ности разобрать к этому времени многочисленные жалобы на переселенцев со стороны остающихся жителей. В настоящее время кабардинцы все еще продолжают подавать прошение о пересе¬лении их в Турцию, но не в таком уже количестве, как прежде.
При этом имею честь доложить, что при увольнении жителей вверенного мне округа в Турцию я ни на минуту не упускаю из виду инструкций и указаний Вашего сиятельства, данного мне по этому предмету, и вполне соображаюсь с вашими мыслями».
Начальник Кабардинского округа генерал-майор князь Орбе¬лиани 22 февраля 1862 г. представил в Комитет для разбора лич¬ных и поземельных прав туземцев записку: «Вследствие отноше¬ния оного Комитета от 9 февраля сего года - имею честь при сем препроводить сведения о числе семейств кабардинцев, пересе¬лившихся в Турцию в прошлых 1860 и 1861 годах с показанием из какого именно аула и сколько душ отправилось на переселение»3. Упомянутый список сохранился, но он озаглавлен несколько ина¬че: «Сведения о числе переселившихся в Турцию кабардинских семейств и других (выделено нами. — С. Б.) в течение прошлых 1860 и 1861 годах»4.

Название аулов Число
семейств Число душ
1 2 3
Ротмистра Кизильбека Кармова 4 37
Узденя А. Бабукова 24 370
Юнкера Ашабова 20 250
Узденя Даута Трамова 1 3
Узденя Хамурзы Аджиева 2 10
Узденя Тлостана Агубекова 1 7
Князя Хасанбия Атажукина 13 175
Прапорщика Лафишева 10 150
Кошева 3 54
Узденя Бекмурзы Гетеж[ева] 5 40
Полковника Батырбека Тамбиева 8 89
Князя Иналова 12 170
Корнета Сидакова 7 80
Узденя Бжехокова 6 95
Юнкера Бек[мурзы]Атажук[ина] 1 80
Подполковника К. Атажук[на] 8 92
Корнета Конова 1 5
Князя Бек[мурзы]Наурузова 5 49
Штабс-капитана Жамбекова 9 78
Ротмистра Тамбиева 3 25
Поручика Заракуша Тамбиева 51 558
Шакманова 10 90
Прапорщика Кучмазукина 11 125
Поручика Тыжева 2 15
Узденя Тохтамышева 18 108
Подпол[ ковника] Касаева 1 10
Узденя Эльтарова 7 59
Поручика Кунашева 10 100
Узденя Отпанова 13 35
[Узденя] Шипшева 2 15
Подпоручика Седакова 4 30
Узденя Бешказакова 13 115
[Узденя] Берта Тамбиева 7 109
[Узденя] Тохтамышева 6 80
Хаджи Кайсына Шогенова 22 200
Узденя Магомета Казаншева 4 38
[Узденя] Бекмурзы Перхичева 6 70
Узденя Думанова 1 10
[Узденя] Алтудокова 23 297
Поручика Кудинетова 15 116
Узденя Батраша Куденетова 20 190
[Узденя] Асламурзы Кудинетова 23 247
[Узденя] Измаила Кудинетова 20 156
[Узденя] Муллаева 10 160
Поручика Шарданова 5 57
Узденя Кунижева 3 179
Юнкера Даутокова 5 85

1 2 3
Майора Кошерокова 7 20
Узденя Тогланова 7 70
» Клешбиева 17 120
» Кудаева 15 110
» Атласкирова 16 165
» Агзагова 3 25
Юнкера князя Кильчукина 15 179
Подпоручика Хаудова 8 115
Корнета Муссы Кожокова 5 80
Прапорщика К. Джамботова 26 250
Прапорщика Джомботова 46 478
Узденя Альпшаова 12 117
» Захохова 12 114
Поручика К. Казиева 29 463
Узденя Магомета Догужокова 16 200
» Джанхотова 5 50
» Казаншева 7 70
» Таова 11 190
Князя Джамбота Докшукина 3 16
Узденя Хостова 27 217
Подпоручика Махарова 19 206
Узденя Шенибова 21 340
» Макенова 17 180
Князя Казия Хамурзина 5 35
Узденя Ельбуздукина 8 95
Князя Тлостаналиева 7 95
Узденя Кожокова 2 19
» Асламурзы Анзорова 18 175
» Хатакшуко Анзорова 25 200
Узденя Тембота Анзорова 44 463
Есаула Анзорова 25 150
Прапорщика Коголкина 10 100
Подполковника Анзорова 4 50
Тембота Анзорова 5 70
941* 10343*

Приведенная переписка сама по себе представляет докумен¬тальное повествование о начальном этапе массового переселен¬ческого движения. Тем не менее ряд вопросов должен быть рас¬смотрен дополнительно.
В начале переписки выясняется, что после прибытия первого потока переселенцев с Западного Кавказа в Турцию и учинения ими «беспорядков» в местах их расселения Оттоманская Порта в одно время была не прочь прекратить переселение горцев. Этим
’Неверный подсчет. Должно быть: 942 и 10 268 соответственно. По данным Н. Ф. Грабовского, в 1860 и 1861 гг. эмигрировало меньше - 881 семейство. Он пишет: «В 1860 году выселились из Кабарды в Турцию 347 семейств, а в следующем, 1861 году - 534 семейства, т. е. в течение 2-х лет удалилась из Кабарды почти 1 /8 часть населения ее» (Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 210).

объясняется намерение главнокомандующего Кавказской арми¬ей* генерал-фельдмаршала А. И. Барятинского (1814-1879) «в видах человеколюбия... прекратить начавшееся переселение».
Было ли «человеколюбие» главнокомандующего искренним? Ответ в какой-то степени прослеживается в отзыве А. И. Баря¬тинского русскому посланнику при Оттоманской Порте князю Ло¬банову-Ростовскому от 9 марта 1860 г. В нем говорится: «От 27 ноября прошлого 1859 года я имел честь сообщить вашей светлости, о некоторых распоряжениях моих, имевших целью до некоторой степени остановить или, хотя замедлить движение пе-реселенцев с Кавказа в Турцию. Несмотря на все препятствия, противопоставляемые этим переселенцам, командующий войсками Левого крыла доносит мне, что до 3-х тысяч семейств жителей вверенного ему края просят об увольнении их в Мекку на бого¬молье. Для доставления возможности пользоваться собственны¬ми средствами, я разрешаю переселенцев этих отправить через Закавказский край, а для безостановочности и порядка при сле¬довании их, устанавливаю особые правила, копия коих при сем прилагается».
Согласно этим правилам, подведомственные главнокомандую¬щему начальники обязаны «стараться отправлять переселенцев сколь можно малыми частями, направляя партии в три пункта Ту¬рецких пограничных областей: Баязет, Карс и Ардаган». Второй пункт правил гласил: «Отправлять этих людей из каждого округа партиями в числе не более 100 семейств и для перевозки жен, детей и имущества, какое необходимо будет им взять с собою, дозволить иметь на каждое семейство не более двух арб, запря¬женных каждая парою волов. Кроме этого, продовольствия во время пути, положа круглым числом по 5-ти душ - по 5-ти фун¬тов, а на 100 семейств - 12 пудов 20 фунтов в сутки, или же две штуки рогатого скота, весом каждая в 6 пудов 10 фунтов и сооб¬ражая приблизительно, что для отправления из домов до дня пе¬рехода через Турецкую границу понадобится до 30 дней, дозво¬лить брать с собою запасного скота на каждую партию до 60 штук с тем, чтобы этот же самый скот должен служить как для пищи, так и для замены павшего или усталого под обозом во время пути».
Было ли известно об этих распоряжениях А. И. Барятинского местным властям? Должно быть. Во всяком случае, генерал-май¬ор Зотов, начальник штаба левого крыла Кавказских войск, опа¬сался возмущения переселяющихся в случае отказа удовлетво¬рить их просьбу. Он указывал, что эта «насильственная мера» вызвана позицией Турции.
Естественно, что начальник Кабардинского округа генерал- майор Орбелиани руководствовался установками «сверху». По¬лучив указание Евдокимова, он тут же «приступил к мерам ог¬раничения численности желающих переселиться в Турцию» (см.
*Отдельный Кавказский корпус был переименован в Кавказскую армию.

письмо князя к графу от 13 апреля 1860 г.). Орбелиани «в самых сильных и убедительных выражениях объяснил им (кабардинцам. — С. Б.) бедственное положение горцев, переселившихся с правого фланга в Турцию, нежеланий нынешнего правительства дальней¬шего переселения туда кавказских горцев...».
«Человеколюбие» главнокомандующего отнюдь не распрост¬ранялось на тех, кто желал бы отправиться в Турцию морем, т. е. на фанатично настроенных переселенцев, которых не останавли¬вал опасный путь через Черное море, ставшее кладбищем мно¬гих из них. Поэтому Евдокимов 21 апреля 1860 г. предписал Ор- белиани «уволить безпокойных и удержать тех, которые изъявили желание переселиться только по наущению фанатиков». При этом он требовал, чтобы депутаты, которых специально будут направлять в Турцию по делам переселенцев, испросили согласия правительства на переселение, «без чего никому не дозволено будет трогаться с места».
Слово «фанатик» в русских источниках ранее не употреблялось по отношению к кабардинцам. Оно постепенно вошло в употребле¬ние, сменив слово «хищник», бывшее в «моде» во времена Ермо¬лова. С каким же социальным явлением связано возникновение термина как выражение настроения определенной группы людей, в целом не свойственного национальному характеру народа?
Согласно толковому словарю, фанатик — это «человек, до исступления преданный своей религии, вере». Значит, фанатизм привнесен в среду кабардинцев извне, вместе с мусульманской верой, которая, как всякая вера или идеология, для своего суще¬ствования и распространения нуждается в формировании созна¬ния людей, определяющего их деятельность.
О причинах возникновения фанатизма на земле адыгов рассуж¬дал Адиль-Гирей Кешев: «Мусульманство внесло в черкесское общество весьма заметные преобразования. Оно сообщило силь¬ный толчок и дало несколько отличное от прежнего направление и господствующей наклонности черкеса — воинственности. Направ¬ление это мы уже назвали фанатизмом, хотя в строгом смысле черкесы не успели поравняться в отношении религиозной ревности даже с некоторыми кавказскими племенами, например, с кумыка¬ми, дагестанцами, чеченцами и ближайшими своими соседями - ногайцами»5.
Дух свободы и независимости, исстари пронизывавший гос¬подствующую наклонность адыгов - воинственность, в значитель¬ной степени был вытеснен религиозным фанатизмом. Он, испод¬воль аккумулировавший центробежный потенциал в народе, а не мусульманская религия как таковая, что должно быть особо от¬мечено, послужил (в сочетании с преданиями об исторической родине, ежегодным паломничеством немалого числа людей, полуоседлостью, неуверенностью в завтрашнем дне, усугублявшей¬ся затянувшимся на многие десятилетия неблагополучным воен¬ным фактором) первотолчком к переселению.
Сторонники переселения муссировали слухи о том, что «чер-

кесская кровь течет в венах султана. Его мать, его гарем — чер¬кесские, его рабы черкесы, его министры и генералы — черкесы. Он глава нашей веры, а также расы»6.
Вряд ли вожаки движения за переселение ясно осознавали, что же представляла собой Турция, каковым было действитель¬ное отношение Порты к адыгам вообще. Крым-Гирей в 1866 г. по горячим следам переселенцев писал: «Трудно поверить, до какого педантизма турки охарактеризовались в отношении к нам в былые годы. К горцам они никогда не были искренни и едва- едва удостаивали их звания людей... Турки, по словам горцев- старожилов, видели в нас только одно — механическое орудие против соседственной России, и цель господства их на Кавказе не заключалась в видах просвещения отсталых братьев человечества».
В ходе усиленной психологической «обработки» изнутри, ког¬да народ в своей значительной части не прочь был переселяться, достаточно было открыть границу, чтобы избавиться от неугодно¬го населения. А таким представителям царизма на Северном Кав¬казе, как Евдокимов, подобная ситуация была только на руку.
В оправдание своей агрессивной позиции в переселенческом движении Евдокимов счел достаточным сослаться на отмеченное выше убийство женщины в Прохладном, видимо, совершенном кем-то из кабардинцев. Этому частному случаю он придал такое политическое звучание, что заслонило давние кабардино-русские боевые связи. Было предано забвению почетное знамя, пожало¬ванное кабардинскому народу самим Николаем I всего 15 лет тому назад. Не принималось во внимание и то обстоятельство, что в Кабарде газават не получил весомой поддержки. Причиной было не только то, что черкесы не успели поравняться с дагестан¬цами и чеченцами в отношении религиозной ревности, но, ви¬димо, в убежденности кабардинцев в том, что героическая борьба Шамиля против России была изначально обречена.
3 июня 1860 г. Евдокимов пишет генерал-майору Орбелиани: «Случай в Прохладном служит ясным выражением, как искренна к нам преданность кабардинского народа». «Скажите ж, — спра¬шивал граф князя, — должно ли нам жалеть об уходе кого-либо в Турцию из кабардинцев?» И сам же давал ответ-наставление: «Итак, не жалейте об уходе 442 семейств, но если бы их ушло и вдвое больше, так от этого ущербу для края не будет».
«Итак, не жалейте об уходе», — резюмировал Евдокимов. Зна¬чит, Орбелиани действительно жалел об уходе кабардинцев в Турцию? По крайней мере, он желал удержать тех, кто еще не был втянут в соблазн переселения, стараясь с этой целью как можно скорее удалить «фанатиков».
Позиция Орбелиани, близкая к оппозиции высшим военным властям, выглядит на общем фоне несколько странной.
Вахтанг Вахтангович Орбелиани (1812-1890), известный гру¬зинский поэт-романтик XIX века, дослужился до звания генерал- лейтенанта. Принадлежал к древнему грузинскому княжескому роду.

В родословной князя есть для нас важный момент: он — внук (по матери) грузинского царя Ираклия II7. Мы уже писали, что царь Ираклий II был внуком кабардинской княжны Гиляхстанова рода — Русудан. Нет сомнения, что Вахтанг Вахтангович гордился своим происхождением и хорошо знал генеалогическое древо рода Орбелиани. Кабардинские князья также не могли не знать о родственных связях двух княжеских фамилий, и, конечно, не об¬ходилось без частых бесед на эту тему. К тому же князь Орбелиани обладал редким для своего чина и должности человечным харак¬тером. Об этом говорят прошения к нему «простолюдинов», среди которых о нем шла молва, как о милостивом правителе. Одна старая женщина обращалась к князю в следующих выражениях: «помощник бедных»; «если Вы столь правосудны, как я слышала, и столь милостивы по вашему человеколюбию»8.
Родственные связи с кабардинскими князьями и человечность поэта-романтика брали в Орбелиани верх. Этим следует объяснить позитивную роль, которую старался играть князь Орбелиани, хотя должность начальника Кабардинского округа была для этого слиш¬ком скромной.
Фальсифицируя историю кабардино-русских отношений, Ев¬докимов стремился воздействовать и на высшее начальство в сво¬ем духе. 14 августа 1860 года он пишет начальнику главного штаба Кавказской армии генерал-адъютанту Милютину: «...Кабардинцы в 1846 году призвали к себе Шамиля и приняли открыто его сто¬рону. Общее же стремление народа на переселение в Турцию, в прошедшем и настоящем годах, служит новым доказательством против верноподданнических чувств этого народа...»9.
Почва к переселению с обеих сторон была готова. Его начало стало вполне возможным в 1859 г., с поражением Шамиля, и неизбежным после назначения Евдокимова командующим войска¬ми Терской и Кубанской областей, имевшего отдельных помощ¬ников по управлению каждой из них. Несколько позже, но не позднее октября 1861 г., Терская область выводится из ведения Евдокимова, и он становится командующим войсками Кубанской области — главном театре переселенческого движения адыгов.
В этих условиях от личности Евдокимова зависело многое в судьбах переселенцев и движения в целом.
Некоторые штрихи к его биографии. Евдокимов родился на Кавказе, происходил из семьи простого солдата. Получил самое скудное образование, но обладал природным умом. «Ведаясь» с кабардинцами, он приобрел «отличное знание» их характера 10.
Евдокимов начал службу в 1821 г. С 1831 г. в чине штабс- капитана несколько лет является комендантом Нальчикской кре¬пости, затем (1844-1845 гг.), будучи полковником, командует Волжским казачьим полком. В 1850 г. Евдокимов командир 2-й бригады и 19-й пехотной дивизии и начальник правого фланга Кав¬казской линии, а в 1855 г. назначается начальником ее левого фланга. А. И. Барятинский, хорошо зная Евдокимова по прежней службе, выдвигает его своим главным сподвижником в 1857 г.,

что приводит к поражению Шамиля. Одним из основных дости¬жений А. И. Барятинского как раз считается выбор таких спод¬вижников, как Д. А. Милютин и Н. И. Евдокимов, увенчавшийся «блестящими результатами»11.
Знания, полученные Евдокимовым в своей «высшей школе», где он изучал характер и обычаи адыгов, преподавателями кото¬рой были сами кабардинцы, пришлись как нельзя кстати. Они легли в основу его лицемерной политики в переселенческом вопросе. В предписании к генерал-майору Орбелиани от 3 июня I860 г. Евдокимов требовал: «...При увольнении показывать вид, будто вы увольняете желающих против начальства и единственно из снис¬хождения к поступающим вам просьбам».
Противодействовать переселению Евдокимов даже считал для себя небезопасным, потому что в этом случае должен был зара¬нее приготовить вооруженную силу.
В рапорте к Евдокимову от 30 мая 1860 г. генерал-майор Ор- белиани указывал на существующую угрозу, что «уйдет все на¬родонаселение» в Турцию. Граф успокаивал князя непринятием мер по предотвращению угрозы. Он говорил, что такой исход начавшегося движения доставил бы ему удовольствие и, кроме того, принес бы «существенную пользу, освободив от народа, к нам недоброжелательного».
Но Евдокимов сомневался в возможности подобного «счаст¬ливого варианта». «Впрочем, я в этом уверен, — писал он, — что ежели князья кабардинские пожелают остановить народ, то во всяком случае большая часть Кабарды останется при них...»
В этот драматический период единственной реальной прегра¬дой ко всеобщему переселению могли стать только кабардинские князья и их ближайшее окружение, все еще пользовавшиеся вли¬янием и авторитетом в народе. В обстановке, когда царская ад¬министрация еще не предпринимала активных мер содействия движению, а ограничивалась пока провокационными методами, многое в переселенческом движении зависело именно от них. Критические периоды истории народа требуют от его представи¬телей особой проницательности, выдержки, умения обеспечивать единство народа с думой о его близком и далеком будущем.
К чести для Кабарды, такие люди нашлись. Влиятельные пред¬ставители народа, умеренно исповедовавшие тот же ислам, смогли во многом нейтрализовать действия фанатиков и противопоста¬вить им антипереселенческую кампанию, удержавшую людей от полного переселения кабардинцев в «могилу заблуждающегося и обманутого народа» (Кодзоков).
Первым среди них следует назвать полковника Атажуко Ата- жукина. Вот предельно краткая, но емкая характеристика, данная ему в 1869 г. (посмертно): «В течение 30 лет пользовался особым вниманием начальства и огромным влиянием в народе. Все ре¬формы, произведенные в последнее время по вопросам позе¬мельным, податным и холопским, обязаны ему своим благопо¬лучным исходом». Далее следует более всего интересующая нас

фраза: «...Его пример и влияние удержало кабардинцев от об¬щего выселения в Турцию»12 (выделено нами. — С. Б.).
Имя этого выдающегося князя незаслуженно стерлось в не¬благодарной памяти потомков и ныне известно лишь немногим исследователям.
Его имя впервые встречается в прошении поручика Мисоста Атажукина* к Эмануэлю от 6 ноября 1830 г. В нем сказано: «Так как теперешнее мое жительство в Кабарде на реке Чегеме состоит в даче, принадлежащей первостепенным узденям Куде- нетовой фамилии, чем они, будучи стеснены, крайне обижаются, и для меня весьма малая земля неудобна для жительства моего, а потому всепокорнейше прошу вашего высокопревосходитель¬ства позволить мне при времени переселиться со всем моим аулом из 67-ми семейств, состоящими на реке Баксан выше крепости Баксанской, в старое наше жительство (называемое место Ха- тукшукое), где есть по сие время разные садовые обзаведения, мечети и протчие принадлежащие мне - и по близости то место к горским народам преданным России могу я переселить к себе людей, принадлежащих по наследству вместе со мною живуще¬му брату моему Хатукшуке Атажукину, которые по дальности нашего аула проживают в горских народах, на что остаюсь в ожи¬дании милостивейшего вашего высокопревосходительства резо- люции»13.
Кроме важных подробностей о перемещениях аула князей Атажукиных, прошение содержит ценную информацию об их политических взглядах. Переселение Атажукиных, в том числе и Атажуки Атажукина на Чегем, относящееся, должно быть, к 1822 г., говорит о том, что они придерживались прорусской ориентации.
Непререкаемым авторитетом пользовался в народе и полков¬ник Дохшуко Касаев (умер 24 октября 1870 г.). За год перед смертью он удостоился лестной оценки: «По летам, происхожде¬нию и способностям занимает ныне первое место между кабар¬динскими князьями». Штабс-ротмистр Джамбот Докшукин отли¬чался «репутациею весьма хорошею». Поручик Кази Атажукин признавался надеждой кабардинских князей. О нем сказано: «Образованием своим и отличным направлением приносит много пользы в настоящее время».
К началу 1870-х гг. отдельно от своих сыновей: прапорщика Магомета и юнкера Бекмурзы Наурузовых - жила дочь Кучука Джанхотова, Кебахан. В истории Кабарды, в отличие от истории России, неизвестен случай, чтобы женщина оказывала значи¬тельное влияние на общественную жизнь. В этом смысле княги¬ня Кебахан — явление исключительное. Отзыв о ней за 1869 г. гласит: «Княгиня Кебахан пользуется особенным уважением и
*В роду Атажукиных несколько князей носили имя Мисост. Наиболее извес¬тный из них — Мисост Боматович Атажукин, отец Темирбулата и Росланбека. На их родной сестре Султаним был женат валий Кучук Джанхотов.

немало влияет на общественное мнение». О дальнейшей ее судь¬бе нет конкретных сведений. Последние годы жизни Кебахан, похоже, провела в родном селении. В посемейном списке селе¬ния Жанхотова за 1886 г. зафиксировано: «...семейство умерше¬го полковника Атажукина, Кебахан, княгиня». Очевидно, что кня¬гиня — дочь Кучука Джанхотова, а, следовательно, она жила до глубокой старости и, вторично оставшись вдовой, оставалась одна до конца жизни.
Эти князья, несомненно, сыграли большую роль в ослаблении переселенческого движения, но все же самая лестная характе¬ристика досталась не им, а тлекотлешу полковнику Кайсыну Ан¬зорову. О нем сказано: «Снискал огромное влияние в обществе, которого он в настоящее время лучший представитель».
Из данной фамилии немалый вес в обществе имел и Хатау Анзоров — «сын генерал-майора Хату Анзорова, пользовавшего¬ся особенным благоволением в бозе почивающего императора Николая I»14.
Благодаря им и им подобным, Кабарда была спасена «от об¬щего выселения в Турцию».
Вместе с тем было немало владельцев, усиленно пропаганди¬ровавших идею переселения в Турцию. 8 августа 1862 г. был составлен список владельцев, покинувших Кабарду. Среди них: юнкер князь Кайсын Кильчукин, князь Бекмурза Казиев, подпору¬чик Кази Хамурзин, князья: прапорщик Пшемахо, Ислам, Джам- бот, Канамат и Камбот Джамботовы, а также штабс-капитан Мет, подпоручик Умар и Асламурза Куденетовы15.
Указанные фамилии противников и сторонников переселения имеют основополагающее значение для анализа сведений о пе¬реселенных 1860-1861 гг., представленных генерал-майором Орбелиани в комитет для разбора личных и поземельных прав 22 февраля 1862 г.
В переселенческое движение был вовлечен 81 населенный пункт Большой Кабарды, в которой в 1864 г. насчитывалось 97 аулов. Многие из них представлены минимальным количеством семей- переселенцев: от 1 до 4 дворов, а из 20 аулов выселилось более половины жителей.
Сопоставим два селения и попытаемся выяснить некоторые побудительные мотивы сторонников и противников переселения.
Из аула штабс-ротмистра Кизильбека Кармова переселились лишь четыре семейства (37 душ), а в соседнем ауле узденя Асха- да Бабукова - 24 семейства (370 душ). Чем объясняется такая большая разница? Не секрет, что в условиях крепостничества многое в жизни населения зависело от позиции владельца. А Кизильбек Кармов находился на службе с 1830 г., участвовал вместе с Ногмовым под началом Хан-Гирея в польской кампании, отличился и при взятии Ахульго — одной из крепостей Шамиля, имел награды и поощрения.
В силу всего этого Кизильбек Кармов выступал за укрепление русско-кабардинских связей. Об этом говорит и фольклор, в ко-

тором со стороны противников России сохранилось неодобритель¬ное двустишье о нем:
Джаур 1уэху къыкъуэк!мэ зи нэр къик!эжыр Къармэжым и къуэк!э Къармэ Къызылбэчт16.
Если действия (военные) гяуров (русских) кому-то возвращают зрение,
Это Кармова сын Кармов Кизильбек.
(Подстрочник)
У Кармова не было причин переселяться в Турцию и агитиро¬вать односельчан оставить родину.
В соседнем ауле Бабукова иначе складывалась обстановка. Она связана с именем владельца аула Асхада Бабукова.
Житель селения Бабукова Хажели Жангериев 2/ июня 1859 г. писал Орбелиани: «...Асхад Бабуков, узнав, что желающим ка¬бардинцам от начальства предоставлено право переселиться в Турцию, то почти прежде всех высказывается, что он не хочет быть подданным русскому правительству, а желает отправиться в Турцию (как в оной окончил жизнь свою отец его Эльмурза*, теперь находится там в живых родной брат его Исмаил), тем на днях приобретенный мною ему конный табун продал торгующему в Нальчике Нахичеванскому купцу из армян Моисею Таманшеву за четыре тысячи рублей серебром, продает также и прочее имущество. Да и прежде он, вероятно, не был предан русскому правительству, он имеет себе жену из непокорных закубанских народов, мать которой в прошлом, 1858 году приезжала к нему, и он решился подарить ей одну служанку и тогда же проводить опять за Кубань»17.
Жангериев, рассказывая о Бабукове, привел типичные мотивы многих переселенцев-владельцев. Несмотря на то, что Бабуков не переселился в Турцию (за упорное сопротивление властям при отмене крепостного права «был сослан в Россию, возвращен»)**, он своими приготовлениями к переселению, бесспорно, способ¬ствовал вовлечению в это движение других бабуковцев.
Помимо Асхада Бабукова, на жителей его аула оказывали влия¬ние и бабуковские казаки - жители упразднявшейся Бабуковской станицы. 17 июня 1861 г. генерал-майор Орбелиани доложил гра¬фу Евдокимову, что 27 мая наряду с другими «выступили из Ка- барды... и 46 домов Бабуковцев (Бабуковской станицы. - С. Б.) из записавшихся на переселение по исключении их из казачьего со¬словия...».
*Эльмурза семь раз совершал паломничество в Мекку.
**Отмена крепостного права вызвала отрицательную реакцию значительной части владельцев. По сведениям Н. Ф. Грабовского, они «в числе около 400 человек, в феврале месяце 1867 года, затеяли было нечто вроде неповиновения начальству... Последствием этой последней вспышки... было временное удале¬ние из края внутрь России нескольких, наиболее агитировавших личностей...». Бабуков - одна из этих «личностей».

Переселенцы из упраздненной Бабуковской станицы, которую предстояло расселить по Кабарде, не могли не оказывать воздей¬ствия на своих родственников из аула Асхада Бабукова. Приво¬дить подобные примеры нетрудно, так как их немало.
Списки населенных пунктов, представленные генерал-майором Орбелиани в Комитет по делам личным и поземельным, показывают также, что больше всех переселенцев в «активе» трех древнейших тлекотлешских фамилий Анзоровых, Куденетовых и Тамбиевых: 1108, 869 и 781 человек соответственно, или около третьей части всех переселенцев. Наибольшее рвение проявили Анзоровы, преимущественно как следствие их участия в движении Шами¬ля. И еще один, но исключительно важный факт: ни один насе¬ленный пункт Малой Кабарды не значится в списке переселив¬шихся аулов!
Документы и материалы, касающиеся переселенческого движения в Кабарде 1859-1861 гг., позволяют заключить, что мас¬совое переселение адыгов в Турцию не было фатальной неиз¬бежностью. Несмотря на скрытые провокационные действия цар¬ской администрации, направленные на раздувание махаджирства, все же была возможность, разгадав ее коварную политику, вы¬играть самый тяжелый бой - за народ, и удержаться на земле, где покоились священные останки сложивших за нее голову геро¬ических предков.
Отношение современников к движению за переселение из Кабарды вообще не могло не отразиться в фольклоре. В истории общественной мысли адыгов известно имя Лиуана Бжихатлокова — предшественника Жабаги Казаноко. Ему приписывается изрече¬ние: «Бахъсэнрэ урысрэ зымыбгынэр, жылагъуэу къэйэжынщ» — «Кто Баксан и Россию не покинет, народом останется»*. Огромно патриотическое значение этой мудрой мысли. Недаром ее часто повторял Жабаги Казаноко, очевидно, стремясь удержать людей от гибельного для народа переселенчества.
Одна народная пословица, обращенная, видимо, непосредственно к переселенцам конца 1850-х — начала 1860 гг., напоминая изре¬чение Бжихатлокова, выражена в более категоричной форме: «Ущымыл1ынум, уи хэку уик1ыж» — «Когда не быть тебе муже¬ственным, покинь отчизну». Пословица осталась в памяти народа вечным, горьким укором для тех организаторов, кто в тяжелую годину на свой страх и риск предпочел чужбину истерзанной и более чем когда бы то ни было нуждавшейся в своих сыновьях и дочерях родине.
Стала ли судьба десятков тысяч первых переселенцев, закон¬чившаяся трагедией, уроком для оставшихся на родине? Состоя¬ние кабардинского (и шире — адыгского) народа во многом точно
*Фраза переводится и так: «Кто Баксан и русских не покинет, народом оста¬нется» (Бгажноков Б. Г. Этика Ж. Казаноко и духовная атмосфера Кабарды в XVIII столетии //Жабаги Казаноко. Нальчик, 1988. С. 39). Данный вариант, думается, полнее передает смысл изречения.

передает другая пословица: «Истамбылыжьым имык1ыр щ!ол!э, ик!ар йол!ыхь» — «Кто не переселился в Стамбул, жаждет его, а кто переселился, мучается».
Переселенческие волны, то спадая, то вновь набирая разру¬шительную силу, еще много десятилетий подтачивали устои Оте¬чества адыгов.
Первые годы XX в. отмечены новым этапом эмиграции кабар¬динцев и горцев в Турцию. По данным начальника Нальчик-ского округа полковника Михаила Андреевича Страхова, в начале сто¬летия свою родину покинули 3382 человека. Ниже приводятся более конкретные «Сведения о числе душ обоего пола Нальчикского ок¬руга, переселившихся в Турцию за 1900, 1901 и 1902 гг.»:
Из каких селений Число душ Всего
переселились М. Ж.
1 2 3 4
1 [-го] участка
Селение Ашабова 37 35 72
« Атажукина 1 56 40 96
« Атажукина 2 50 41 91
« Атажукина 3 80 63 143
« Бабукова 10 8 18
« Иналова 133 122 255
« Кармова 48 38 86
« Касаева 109 98 207
« Кучмазукина 170 142 312
« Конова 72 55 127
« Лафишева 44 40 84
« Наурузова 5 3 8
« Тамбиева 1 92 109 201
« Тамбиева 2 9 7 16
« Тыжева 90 78 168
« Хасаут 60 51 111
Поселок Хабаз 47 49 96
Итого: 1112 979 2091
2[-го] участка
Общества Балкарского 13 6 19
Селения Гунделеновского 229 197 426
Общества Урусбиевского 24 24 48
« Хуламского 2 3 5
« Чегемского 138 145 283
Итого: 406 375 781
3[-го] участка
Селение Кайсын-Анзорова 16 17 33
« Хату-Анзорова 16 18 34
« Аргудановского 26 17 43

1 2 3 4
Селение Докшокова 2 2 4
« Догужокова 9 4 13
« Куденетова 1 81 73 154
« Куденетова 2 35 41 76
« Нижне-Кожокова 2 2
« Мисостова 12 17 29
« Нальчикско-Клишбиевского 59 51 110
« Шалушкинского 4 8 12
Итого: 262 248 510

Эмиграционный процесс продолжался и после. На этот раз переселенческую кампанию возглавил представитель Анзоровых — Татлостан Анзоров. О том, как было организовано очередное переселение, дает основательное представление отзыв Турецкого Императорского консульства в Севастополе от 10 октября 1903 г. начальнику Терской области. В нем говорится: «Вследствие ходатай¬ства жителей сел. Хату-Анзорова Терской области Татлустана Анзорова и Кануко Шерегова пред Турецким Правительством о принятии 260 семейств в подданство Турции имею честь сооб¬щить вашему превосходительству, что господин министр иност¬ранных дел Турции предписанием от 17 октября... сообщил мне, что по указу его императорского величества султана ходатайство 260 семейств, поданное уполномоченными их Анзоровым и Ше- реговым, исполнено и разрешено 260 семействам из вверенной вам области переселиться в Сирию (Турция), где отведено им место для постоянного жительства».
Копия с отзыва в срочном порядке была препровождена к начальнику Нальчикского округа, а он предписал начальнику 3-го участка, куда входило селение Хату-Анзорова, доставить в Нальчик список 260 семейств, изъявивших желание переселиться в Тур¬цию. Об исполнении предписания окружного начальника началь¬ник участка капитан Передерей доложил в секретном рапорте от 5 ноября 1903 г. Рапорт имеет большое значение для понимания форм и методов, к которым прибегали организаторы переселе-ния. Поэтому мы считаем целесообразным привести извлечения из него. Капитан Передерей писал: «Старшина сел. Коголкина Сафарби Анзоров рапортом от 2 ноября... донес мне, что при¬бывший в октябре месяце из Турции житель сел. Хату-Анзорова Татлостан Анзоров стал среди населения вербовать желающих переселиться в Турцию, и под его влиянием число эмигрантов начало быстро расти, так что даже в селении Коголкино записа-лось в список Анзорова до 20 семейств. При этом донес, что с каждой семьи, желающей переселиться в Турцию, взыскивается Анзоровым в свою пользу 10 рублей.
С получением рапорта я выехал в сел. Хату-Анзорова и Ко- голкино и путем разследования установил следующее: жители сел. Хату-Анзорова Татлостан Анзоров и Кануко Шерегов в июле

месяце 1902 года самовольно выбыли в Турцию. О действиях Анзорова и Шерегова старшиною сел. Хату-Анзорова было до¬несено вашему высокоблагородию рапортом от 13 июля 1902 года...
Затем названные лица возвратились на родину 10 октября сего года, о чем старшиною было донесено в управление округа ра¬портом от 14 октября...
Списка семействам, предназначенным к переселению в Турцию, на руках у уполномоченных Анзорова и Шерегова не оказалось, и по заявлению последних список этот оставлен ими в Константи¬нополе. При этом Анзоров заявил, что сможет предоставить спи¬сок только 20 октября».
Далее Передерей подробно изложил, как удалось Анзорову добиться согласия Порты на переселение 260 семейств. «Для ус¬пешности дела, — указывает Передерей, — Анзоров решался при¬бегнуть к особым способам агитации. Отец Татлостана Кучук Анзоров имел родного брата Хату Анзорова. И Кучук и Хату умерли, причем Хату Анзоров был генерал-майором русской службы. У Хату Анзорова были два сына Сулиман и Эльмурза. Сулиман, будучи юношей, переселился в Турцию приблизительно 35 лет тому назад. Приняв турецкое подданство и вступив на во¬енную службу, он не раз писал на родину к брату Эльмурзе и просил последнего переехать к нему. Но Эльмурза остался неук¬лонен и умер на своей родине. Тогда Сулиман Анзоров стал взы¬вать с такой же просьбой к своим братьям. Татлостан Анзоров, поехав в 1902 году, остановился у двоюродного своего брата Сулимана Анзорова и обратился к его содействию по вопросу о переселении в Турцию 260 семейств. Сулиман Анзоров, состоя уже генерал-адъютантом турецкой службы и состоя на должно¬сти начальника дивизии, оказал приехавшему близкому родствен¬нику своему громадное содействие. Возвратившись из успешной поездки, Т. Анзоров привез всем Анзоровым в подарок от С. Ан¬зорова большие портреты самого султана (Сулимана. — С. Б.) в парадной генеральской форме с собственноручными его надпи¬сями на русском языке и ценные вещи. Кроме того, Т. Анзоров привез портрет одного генерала, состоящего переводчиком у султана, также в блестящей парадной форме. И эти портреты брата и генерала-переводчика показываются Т. Анзоровым сво¬им соотечественникам и при этом рассказываются им всякие ле¬генды о райском житье в Турции.
Слабохарактерные кабардинцы невольно подчиняются влиянию нафантазированного Т. Анзорова и охотно дают ему свои подпи¬си. Кроме того, до сведения моего дошло, что при агитации за¬пугивали кабардинцев тем, что с 1 января заберут их в солдаты».
В рапорте изложена позиция начальника участка в переселен¬ческом вопросе. «Всячески старался я, — докладывал Передерей, — успокоить население от неосновательных слухов и доказать им, что те лица, которые не послушают добрых советов начальства и переселятся в чужую страну, не раз вспомнят свою родину где были схоронены их предки; и ту землю, которая много столетий

кормила их». Трогательное увещевание. Но с чем оно связано? Продиктован ли жест доброй воли свойствами характера капитана Передерея? Вопрос не праздный, поскольку русская администра¬ция не так давно тайно и явно занимала противоположную пози¬цию в движении адыгов за переселение в Турцию.
К концу XIX в. политика царизма в переселенческом вопросе претерпела существенную корректировку. Секретное предло¬жение главнокомандующего гражданской частью на Кавказе от 1 августа 1902 г. возвращает нас к истокам нового этапа эмигра¬ции адыгов. В нем отмечено: «С 1893 года среди мусульманского населения Кавказского края стало усиленно, обнаруживаться стремление к оставлению своего отечества и отправлению в пре¬делы соседней единоверной Турции, носившее, до того времени периодический, в зависимости от случайных причин, характер». Главнокомандующий указывал, что император отныне повелел «вменить местным начальствам в обязанность при поступлении к ним сведений о возникающих среди мусульманских подданных стремлений к переселению в Турцию принимать все зависящие меры к успокоению населения и разъяснения ему последствий такого переселения, т. е. «ненормального явления».
Секретное предложение главнокомандующего служило ру¬ководством для местных органов власти. Видимо, частично этим и объяснялась позиция капитана Передерея.
Новая вспышка переселенческого движения кабардинцев на¬блюдалась и в 1913-1914 гг. Передовые представители народа выступали против него. Среди них выделялся Нури Цагов.
Недавно вышло в свет неизвестное произведение просветителя «Как исчезают адыги». Впервые оно было напечатано в 1913 г. в газете «Гъуазэ» («Ориентир»), которая издавалась в Турции. Без всякого преувеличения можно сказать, что уже одна эта неболь¬шая по объему заметка ставит ее автора в один ряд с выдающи¬мися представителями общественно-политической мысли адыгов.
Вернувшись на родину предков из Турции, Цагов как бы взгля¬дом со стороны вскоре осознал весь драматизм и всю пагубность положения, в котором пребывала Кабарда. Глубоко переживая за судьбу своего народа, он констатировал: «Более 60 лет мы, покидая нашу старую добрую отчизну, переселяемся в Турцию». Начало этого процесса Цагов связывал с тем временем, когда, по его мнению, адыги перестали заниматься воспитанием, зна¬нием — «ХьилмыкЬ гъэсэныгъэ зэрытхэмылъыж лъандэрэ зы хэку дисынщ, дылэжьэнщ жыт1эркъым».
Цагов далее указывал: «Нам кажется, что мы мусульмане, но мы не знаем (всех) заповедей и запретов ислама (вспомним Адиль- Гирея Кешева! — С. Б.). О них знают лишь немногие из нас. Воз¬можно, нам то будет неприятно, но это правда».
Публикация Цагова носит явно полемический характер. Из нее легко заметить, что переселение в Турцию преподносилось его агитаторами как предписание ислама верующим. В связи с этим Цагов пишет: «Нам кажется, что как только окажемся в Турции,

мы тут же попадем в рай. Полагая, что совершаем праведное дело, мы и не подозреваем, что впадаем в грех, подвергая себя несчастью, на этом и на том свете». И Цагов приводил около 20 убеди¬тельных аргументов против переселения!
Замечательны и во многом насущны рассуждения Цагова 80-лет¬ней давности о кабардино-русских отношениях: «Слава богу, мы не испытываем таких трудностей, чтобы покинуть свою родину. Нам здесь не препятствуют исповедовать свою религию. Никогда мы не найдем другого государства, которое было бы к нам так¬же милосердным и справедливым, как то, в котором живем... То, что мы живем с русскими и несем службу в России, для нас не гибельно. Слава богу, до сегодняшнего дня от этого мы не испытали несчастья. Вы говорите, что если придется идти в солда¬ты, то молодежь будет принуждена есть свинину. Однако Аллах наложил запрет не только на свинину. Запрещено воровство. Зап¬рещена ложь. Запрещено прелюбодеяние. Запрещено убийство. Запрещена карточная игра. По неведению и невоспитанности мы, наверное, нарушаем множество других запретов».
Здесь следует обратить внимание на то, что Цагов в числе запретов ислама не упоминает вино (спиртное). Очевидно, это связано с тем, что этот злейший враг кабардинцев нашего време¬ни, замахнувшийся на святая святых — генофонд народа, тогда не представлял собой сколько-нибудь заметной опасности.
Сопоставляя жизнь и быт переселившихся с теми, кто удержал¬ся на родине, Цагов заключал: «Кабардинцы здесь живут воль¬готно. Живут дольше. Они богаче. Нет на земле уголка, который славился бы так же, как Кавказ. Куда мы отправляемся, оставляя свою родину, прекрасней которой нет? Какое это несчастье! Как мы глубоко заблуждаемся!» — так с тревогой вопрошал и воскли¬цал Цагов. Он предупреждал, взывал к голосу разума: «Если мы, несмотря ни на что, начнем переселяться, то обнищаем, наши дети в пути пропадут бесследно, и бог нас проклянет. Проклянет нас и потомство». Пророческие слова.
Заметка Цагова была опубликована в зарубежной газете, но мысли, изложенные в ней, он пропагандировал постоянно.
Мог ли быть услышан Цагов? Не более чем его предшествен¬ники Измаил-бей, Кучук Джанхотов, Дмитрий Кодзоков и др. Опыт и история адыгов XIX — начала XX в. еще раз подтвердили незыб¬лемость положения Гегеля о том, что «народы и правительства никогда ничему не учились в истории». Причину на первый взгляд непостижимого парадокса гений диалектической мысли видел в том, что «каждое время для этого слишком индивидуально».
Переселенческое движение адыгов могло продолжаться неопределенно долго и прекратиться лишь с исчезновением ады¬гов, как народа, с политической карты Кавказа.
Развязка пришла со стороны. Первая мировая война, в кото¬рую Россия и Турция втянулись противниками, и происшедшие в ее ходе события в России положили конец беспрецедентной в мировой истории народной драме.

 
РАЗДЕЛ VIII
ВМЕСТЕ С РОССИЕЙ
Вышел в свет фундаментальный труд одного из лучших кабар¬динских историков Ч. Э. Карданова «Путь к России». Он, несом¬ненно, вызовет особый интерес специалистов и читателей. Иссле¬дование, которое заняло у автора 40 лет напряженных поисков и анализа, представляет собой переработанный и дополненный пе¬ревод изданной в 1997 г. на родном языке книги «Къэбэрдей пщы къудамэхэм я тхыдэ» («Родословная кабардинских княжеских фа¬милий»). Краткое ее содержание изложено автором во введе¬нии, где красной нитью проходит мысль об исторической предоп¬ределенности сближения Кабарды с Русским государством. А поскольку политику Кабарды в решающей степени определяли ее князья, они и избраны предметом исследования. (Исключение составляет Жабаги Казаноко, который вписывается в авторскую концепцию.) Новая книга Ч. Э. Карданова привлекает внимание глубиной проникновения в сущность довольно сложных событий, по которым — и это следует особо подчеркнуть — чрезвычайно мало исторических источников. Тем не менее автору удалось, приблизившись к родословной высшей кабардинской знати, указать на главное ее содержание. Не случайно книга имеет подзаголо¬вок «Кабардинские князья в истории отношений Кабарды с Рос¬сийским государством в XVI - начале XIX вв.». Кабарда, при всех неизбежных колебаниях во взаимоотношениях с Русью, частых откатах назад, причина которых убедительно объясняется авто¬ром геополитическим положением адыгов, соперничеством круп¬нейших держав Средневековья и нового времени, последовательно шла на сближение с могучим государством.
Один из сложнейших вопросов кабардинской истории - про¬исхождение кабардинских князей и их родословная. Возможно, он уже неразрешим до конца. Однако Ч. Э. Карданов, опираясь на обширную библиографию, архивные, фольклорные и раритетные источники, сумел внести в адыгскую историографию вклад, зна¬чение которого трудно переоценить. Отныне у адыгской истори¬ческой науки, как справедливо заметил профессор Соблиров, есть «уникальное исследование, посвященное кабардино-русским от¬ношениям второй половины XVI — первой половины XlX вв.».
Следуя устоявшимся положениям методологического харак¬тера, Ч. Э. Карданов высказывает свои взгляды, истоки которых уходят в советскую эпоху. В противовес известному марксист¬скому положению о том, что историю творят массы, автор делает выводы о том, что многие персонажи кабардинской истории ак¬тивно вмешивались в события своего времени и влияли на них. Этот тезис важен для понимания структуры книги, которая пост¬роена таким образом, чтобы можно было рассмотреть основные проблемы русско-кабардинской и шире - адыгской, а в немалой степени и северокавказской истории, через призму деятельности значительных личностей, охватывая представителей многих наро¬дов и этнических формирований Северного Кавказа. Бесспорно, политика в Кабарде,так же, как и в России, строилась соображе¬ниями социальной верхушки.
Привлекательной стороной книги является не только успешная попытка дать ответы на малоизученные и вовсе не рассматривав¬шиеся ранее проблемы. Обращает внимание и постановка прин¬ципиально важных вопросов, констатация противоречий между князьями, которые не прекращались даже с их смертью, а пере¬давались по наследству, губительно сказываясь на судьбе самого народа и на его исторической перспективе. В этом отношении примечательна отмеченная в книге «вековая недружба великая» между сыновьями Темрюка Идарова и Казыем Пшеапшоковым. В связи с этим Ч. Э. Карданов ставит очень важный вопрос: «Есть неясности и в отношении феодальных усобиц между княжескими группировками Темрюко Идарова и Пшеапшоко Кайтукина. Поче¬му, например, сын Пшеапшоко Казый убил сыновей Темрюко - Думануко и Мамстрюко около 1600 года».
У нас есть счастливая возможность пролить свет на источник этой вековой вражды. Недавно Центральный государственный архив Кабардино-Балкарии пополнился документами из Государ¬ственного военно-историческго архива. Речь пойдет о действи¬тельно уникальном архивном материале, помогающем раскрыть тайную причину их вражды. Фрагмент этого документа включен в недавно изданный сборник «Архивы Кабардино-Балкарии».
В нем, в частности, говорится, что «от третьей жены Инало¬вой» были внуки, по-видимому, через Табулы - Инармас и Кар- лыш. У Инармаса был сын Айдар (Идар), а у Карлыша - Тохта- мыш. И далее сказано: «Оба они по слабости ума и по другим причинам обращены в уздени. Род Тохтамыша и ныне существует в узденях принадлежащих владельческому роду Атажукиных».
Неоценима эта до сих пор в исторической науке неизвестная информация об Идаре (Айдаре). Кратко комментируя этот доку¬мент, можно сделать несколько существенных выводов. Во-пер¬вых, и раньше не было секрета в том, что род Тохтамыша, вопреки утверждению некоторых исследователей, из князей превратился в дворян (тлекотлешей). Этот факт достаточно убедительно изло¬жен в книге «Кабарда в фамилиях» (Нальчик, 1998 г., с. 277-280).
Во-вторых, из текста видно, что род Идара (Айдара) во всех

линиях родства пресечен к моменту составления родословного древа, которое, по всей вероятности, составлено с участием Из- маил-бея не позже 1812 г. При этом имеется в виду упоминаемая в нем дата - 1805 г., и тот факт, что полковник Росламбек в тот момент был «жив». А он, как известно, убит Измаил-беем в янва¬ре 1812 г.
В-третьих, и это самое главное, Темрюк — тесть царя Ивана Грозного, был обращен из князей в уздени! (Указанная причина явно несостоятельна, но суть не в этом.) Не потому ли Темрюк Идаров искал сближения с русским царем, чтобы таким образом отомстить своим обидчикам? Не в этой ли связи следует объяс¬нить и убийство около 1600 г. Казыем Пшеапшоковым сына Темрюка — Мамстрюка? Думается, вопросы здесь носят ритори¬ческий характер.
В кратком отзыве о книге подробно остановиться на всех воп¬росах, частью поставленных и обстоятельно решенных в ней, не представляется возможным. Чем глубже проникаешься в про¬шлое, тем больше возникает проблем. Поэтому, объективно оценивая свое исследование, Ч. Э. Карданов отмечает, что «не считает поставленную проблему исчерпанной, полагая, что даль¬нейшие исследования могут пролить новый свет на историю кня-жеских родов Кабарды... и сказать новое слово об истории взаи¬моотношений Кабарды и России».
А главное уже сказано, при всей сложности, противоречивости и связанной с ней неоднозначностью оценок кабардино-русских отношений, можно сделать один несомненный вывод: путь с Рос¬сией предпочтительнее. И содержание книги более соответство¬вало бы заголовку — «Путь с Россией».
В этом контексте нужно обратить внимание и на слабое осве¬щение вопросов социально-политических и экономических отно¬шений между двумя народами. Деятельность немалого числа вид¬ных князей осталась без специального исследования, в том числе одного из наиболее известных князей — Джанхота Сидакова. Кро¬ме того, хронологическая последовательность не выдержана. Дру¬гой момент. Встречаются частые недосмотры типа: дворяне-вла¬дельцы назывались «пшикеу», имеются погрешности орфографи¬ческого характера при передаче исторических текстов, что иска¬жает и затрудняет понимание смысла документов: в именном указателе ряд имен, встречающихся в тексте, непонятен. Одна¬ко эти и некоторые другие мелкие недостатки не могут умалить достоинства книги, без которой уже немыслимо объективное представление о нашей истории.
«Кабардино-Балкарская правда», 2002 год, 11 сентября.

ПЕРЕВОД С РОДОСЛОВНОЙ КАБАРДИНСКОГО,
ПИСАННОГО В НИЖЕСЛЕДУЮЩЕМ СОДЕРЖАНИИ
Мой* праведник имел трех сыновей, старший был Сим, кото¬рый имел четырех сыновей, старшей Ларун, от которого про¬изошли в Арабии ханы; а от трех ево братьев Радуна, Лауна и Рауна произошли княжелецкой род: вышли же оне из Аравии по причиняемой им притеснении в разные страны и пределы... из оных называемый Абдан хан своими подданными в небольшом числе был прибегнут в подпокровительство царю Константину, а от него испрося позволения отправились х кесарю Римскому, у коего живучи при милости до несколько времени, а потом [по] случаю некоторых междуусобиев испрося позволения отправи¬лись в Крым и жили на речке называемой Кабарда, где от него Абдуна был рожден сын, коего называли Кесарем, для того, что он, Абдун, у Кесаря был содержан при милости, а по черкески аталык звать Кес. Потом оттуда вышли на судах в Сугужук,** а оттоль перешли в устье Кубан в урочище, называемой Кызыл- таш, которой от Сугужука расстоянием 6-т часов езды и там, умножаясь, в разные неподалеку удобные места поселись, где Абдан умре, а по нем сын ево Кес сделался халифою, то есть властителем. После его смерти вступил сын ево Аду хан, а по нем сын ево Хруфалая, был халифою, а по нем сын его Инал, которой был человек ласковой и благоразумием дарованной и при ево правлении из разных мест многие люди собрались к нему, и управлял он немалое время, и оставшейся от него золо¬той крест*** и по[ныне] в Кабарде сохраняется.
Оной Инал имел трех жен. От старшей жены был сын Жан- хот, а от другой жены были два сына — Бекболат и Беслем, сей имел двух детей, а от третьей жены были два сына — Унамас и Карлыш, которые после Инала сделались владельцами черкес¬скими.
Жанхот Иналов опосля имел двух сыновей — Таусултана и Кай- туку, Таусултан имел двух сыновей — Дударуку и Кардонуку, а Дударука имел двух сыновей - Ибака и Солтанбека, от Ибака рожден Келемет, а от сего были три сына: Асланбек, Кильчука и Девлетгирей, а от Кильчука был сын Эльбуздука, а от Девлетги- рея были три сына: Келемет, Кази и Шолох, а от Солтанбека - Гиляхстан, от Гилястяна — Али и Каншока, от Каншовы — три сына:
*Оригинал рукописи, несомненно, принадлежит кабардинцу, очевидно Из¬маилу Атажукину, так как он автор записей, использованных в родословной рукописи.
**«Суджук-кале ныне в развалинах при Новороссийском порте» (Ногмов).
***Крест свидетельствует о христианском вероисповедании Инала. По сведе¬ниям Ногмова, предки Инала в Египте находились «преимущественно между коптами», которые их поддерживали, а они — христиане. Возможно, что в войне султана Исхака против предков Инала и в последующем их изгнании не после¬днюю роль сыграло различие в религиях.

Шолох, Пашта и Каншока, оные прозываются Таусултановыми детьми владельцы, что ныне Малой Кабарды.
Кайтука Жанхотов, от него сын Биарслан, и сей имел шесть сыновей, а именно: Нуколаха, Джансох, Пшиапшука, Тепсарука, Канука, Арсланбек, Ислам.
Жансох имел 6-х сыновей: Клыч, Эрусхан, Жузи (Шужей? - С. Б.), Сутман, Эльмурза и Солтанбек; Урусхан имел двух сыно¬вей — Шанигирея и Ату; Эльмурза имел четырех сыновей: Батыр- ша, Батырби, Жабармас и Жабар; от Солтанбека - сын - Арслан- бек, от сего было семь сыновей: Бузадук, Нуко, Темрюка, Лума, Инаймас, Дударуко и Жанхот; Пшиапшука имел двух детей — Шолоха и Казий, Шогенукин сын Алегука, у коего было четыре сына Темирбулат, Темирсолтан, Маркяна и Тенгизби, а сей имел трех детей — Алисултан, Солтанбек и Жаншек, которые прозыва¬ются — Шогенукиными фамилиями, оной род все побиты и ис¬треблены за гордость от самих кабардинцев.
От князя Казыя Пшиапшукина было пять сыновей: Атажука, Жанбулат, Мисаус, Ислам и Шолох; Атажука имел четырех сы¬новей: Адильгирей, Мамат, Коргока, Исмаил; от Коргоки два сына — Магамат и Ниетше; Жанбулат имел четырех сыновей: Бек- мурза, Кайтука, Алимурза и Сол-танали; Бекмурза имел семь сыновей: Темирбулат, Татархан, Кайсым, Батока, Девлетгирей, Эльмурза и Кайтука; от Кайтуки — Арсланбек, Макамат (в роспи¬си Каймамат — С. Б.) и Жанбулат; от Арсланбека дети Хамурза, Докшука, Девлетука и Арсланука; от Макамата сын Эльбуздука; от Жамбулата Ислам, от Алимурзы Касай; от Касая Маметгери; от Солтаналия Салатгирей; а от Мисоста было четыре сына: Кази, Али, Атажука, Ислам; а от Атажука Касай, Мамат, Алегука, Кази и Бахтыгирей; а от Алия Карамурзина Инал, Ниетше, Коргока и Муса; Мамат Арсланбеков*; от Коргока Жанбулат; от Ниетше Али; Муса имел трех сыновей Пшимахо, Пшиапшока, и Атажука; от Алия Исламова два сына Арсланбек и Кайтука; от Кайтука Ис¬лам; от Ислама Науруз; от Навруза Докшука и Пшимахо.
Магамат Сидакаев имел четырех детей: Жанхот, Адильгирей, Ислам и Инал; от Адильгерея два сына — Жанбулат и Атажука; от Коргока — Магамат; от Магомата Мисост, Темрюк, аджи и Дуда- рука, оные все называются Большой Кабарды владельцы.
От предков их вышеназванного Инала, от другой ево жены, был сын Бекбулат, а от сего сын Килесхан, у коего было два сына: Жанмурза и Каншова, оные прозываются Мударовыми деть¬ми в Кабарде; от Бекбулата был сын — Беслем, от [него] фамилия произошла за Кубанью бесленевы владельцы; а от третьей жены Инала дети — Унармас и Карлыш, от первого сын Айдар, а от Карлыша — Тохтамыш, которые по слабости ума и протчего об¬ращены в уздени. Конец. РГВИА, ф. 482, оп. 1, д. 192. л. 3—4 об.
*Так в тексте. По росписи: «Мамат Арсланбеков (по догадке)», т. е. Мамат — сын Арсланбека.

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО КАБАРДИНСКИХ КНЯЗЕЙ
(С КОММЕНТАРИЯМИ СОСТАВИТЕЛЯ)
Абдан-хан
Кеераем ши Кес
Абдухан
Хруфалая
Инал-неф (неф значит по-черкесски слепой или кривей)
От него происходят:
Таусулган
I
Коргока в 1751-1785 Николай майор жив, оный Коргока Канчскин* * в 1762 году в Петер¬бурге принял христианство, назван Андреем Ивановичем, пожалю ван в подполковники; поз-волено ему писаться князем черкасским Канчокиным.
Он первый по сел шея в Моздоке в 1762, умер в 1766, оставя жену с двумя дочерми и ... родную сестру свою вдев у. Всем им назначено жалование.
От старшей жены Иная свой
Жанхот
От старшей жены Иначовой
Жанхот
I
Кайгука
I
Бирсчан
I
Пшиапшоко
I I
Шолск Казн ч—> он был при цареИване Васильевиче, о нем упоминается ¦1 в летописях и 1656 года, от него происходят все
Атажука, теперешние владельцы Большой Кабарды
оси оватепь рода Атажукиных
Адильгирей Коргока Мамат Измаил
Мамат Ниегше
В 1735 старшим в Большой) Кабарде 1743 1
Все сии суть владельцы Большой Кабарды рода Атажукина, а в нем фамилии: Мисостова, кай основатель Мисосг Магоматов, Темрюкина[коей основатель]Темрюка Магаматов. В 1798 году счигачось владельцев в фамилиях: Мисостовой? 8, узденей их ? 30, они имеют в владении несколько татар; Темрюкиной - 9 [узденей их] - 35, да общих - 10. Атажукин род владеет после Шогенутиных абазинскими Кличевыми кабаками... и Жантемировыми. Магамат, Мамат и Бамат Кургокин упоминается по делам 1735, что он старшой в Баксанской партии с братьяшт своими. Упоминается он главным кабардинским владелщем в 1743 и получил жачованье, он в 175важнейший в Кабарде и ему дано секрешо 1000 рублей. Он первенствовав в Кабарде, содержал народ в порядке и при смерти завещал кабардинцам не оставлять России и Баксана В 1743 году называвм(?) был фатом его Баксанской партии владелец Касай Атажукин, ютсрый должен быть Мисостова рода. Темрюк Маматов в 1761 году предавался в протекцию Крымского хана Мисосг Маратов или Баматов по записи Из кайла, был под Азовом с... Кильчукою. ..в 1769году приведен в протекцию ее Величества...
в 1751
Кайтука Кай сын ш Жанхот Татарханов
в ГЬтер(бурге) 1764 1762 старший в Кабарде сын
Шолсх Кайсынов в 1746 его аманатах 1762, Мнюст Бекмурза Кайсынов 1770 Татархансв в 1792 майор, сын
Жанхота Татарханова (Усми?) принял христианство в 1782, назван Николай - женат на дочери кнзя Андрея Иван(шича) Черасского- Канчосина, жил в Моздоке и умер Кайтука Кайсынов сын Пшимахо был у нас атнатом
участ(ник) Ушурмы 1786 Джамбет
Адильгирей сын Татарханов 1787 Дивлетгирей, Бекмурза Хамурзины
сообщ (ники) Ушурмы 1786
Все сии суть владельцы Большой Кабарды и называются Жамбулатсвы, в сем колене роды: Бекмурзин, в коем фамилии: Кайтукин, [в коем фамихии]:
Темирбулатова, имевшая в 1798 владельцев 4 ъ Хамурзина в - Р- - Р- - Р- 18
Татарханша - Р - - Р- - Р- - 16 г узденей 3 Докшукина - Р- - Р- - Р- - 2

Из Кай сыновой фамилии Меньшой Горич... Кабардинск(ой) владелец Шолох Касимш пожалован в капитаны в Терскую команду 1753. На Бекмурзин род нападали роды Кайтукин, Мисостов и Атажукин в 1786. Батоко Бекмурзин сын с его родственниками был из Кабарды выгнан в 1749 году и невелено давать у нас прибежища по прежнему недоброжелательству его к России. Тогда было в Кабарде междсусобие, которое происходило и в 1751 г. Ельмурза Бекмурзин сын, по записи Измаила, был в походе с Петром I в Персию и что от него же пришла в Россию фамилия Бековичев... начальником над ^ркассами при Терке жившими как[их] было до 300, им отведена местность при крепости Святой Крест. Он и в 1753 году [командовал] Терским войском и аульными татарами в чине генерал-майора. Го Миллеру старший брат его, Эльмурзы, Александр Бекович убит в Хиве в 1717 г. Он принял христианство и женился на дочери князя Бориса Алексеевича Голицина... старший брат Александра Бековича Шолск Бек. Арсламбек Кайтукин сын, по записи Измаила был с Петром I вместе с Эльмурзш в Персидском походе. О нем упоминается в 1735 г., что он главный владелец в Кашкатовской партии с фатъями, что он... приводил на них (Баксанцев. - С. Б.)крымцсв...

Пшеапш око
4
Конуко, Арсланбек
в России в 17 59
1650 Алегука Шогенукин сын, кто
1 Шогенукин не (известно)*
1 1 4
Темирболат Темирсолтан Каркяна Тенгисби
1 1 1 1
Один из сынов Алегука крещен и Алисолтан, Солтанбек, Жаншек
назван Михаил, жил в России с 1679 ... прозывались Шогенукины. Сей род
сыны его Борис и Андрей 1 682 весь побит и истреблен за гордость от самих
кабардинцев. Он владел абазинскими кличе- выми кабаками, кои теперь принадлежат Атажукину роду.
По сведениям Зарамука Кардангушева, Шогеноко (Шогенукин) - сын Пшеапшоко Кайтукина.
(Андемыркъан, Тхылъыр зыгъэхьэзырар Къардэнгъущ! Зырамыкуш, Налшык, 2002, 49 н.)
Б екболат Б есл ем
сей имел двух сыншей, коих Килесхан омки под названием Кану-
ковых владеюг Бесленейскими Жанмурза, Каншова черкесами за Кубань ю
В сем роде Конуковых в 1787 считалось владельцев муж(еска) - 5 ола

* Основатель Килханова рода В нем две фамилии -
Мударсва, в юей в 1798 году считалось мужеска пола владельц(-ев3), а узденей - 21
АXл«св:ц в 1798 году владельцоф - 10, а узденей- 47.
Изложенные тексты родословной кабардинских князей* извлечены из фондов Российского Государственного военно-исторического архива, и копии хранятся в Центральном государственном архиве КБР. Первый документ принадлежит перу Измаила Атажукина (Измаил-бея). Второй составлен неизвестным автором в основном с учетом сведений Измаила Атажукина. Использованы также материалы Миллера и Гербера.
Анализ источников позволяет сделать несколько выводов.
1. Согласно сведениям Измаила Атажукина, пращуром адыгских известных князей был Сим. Ценность информации в том, что это имя в публикациях не встречается и расширяет наше представление о генеало¬гии адыгских князей.
2. Абдан-хана сын носит два имени: «Кесарем, или Кес». Далее при-водится этимология самого имени — оно означает «аталык». По Ногмову, сын Кеса — Адо, а по данному источнику — Абдухан, что предпочтительнее.
3. Примечательна и этимология имени Инал-неф - «неф - значит по- черкесски слепой или кривой». В исследованиях встречаются различные его толкования: Инал Нэлъэнкъуэ (Л. И. Лавров), Инал Нэзакъуэ (Инал-ипа) и Инал Нэху. Последний вариант, вероятно, объясняется адыгейским ди¬алектом, где слово «неф» соответствует кабардинскому «нэху» — «свет¬лый», что не совсем вписывается в суровый характер князя Инала.
4. Анализируемый документ в ряде случаев расходится с опублико-ванными источниками из архивов А. М. Пушкина и А. И. Лобанова-Ро¬стовского. У них есть общий недостаток — родословная начинается лишь с Инала (Акабчу, Инала-мурзы). Кроме того, многие имена искажены. В частности — Комургун (Кемургука-мурза) — это Темрюк Идаров, а отцом Жанхота (Янхонта, Янхота) указан Тобулда-мурза, а по списку Измаила Атажукина Жанхот — «от старшей жены Иналовой» (У Ногмова Жанхот также «от первой жены» Инала).
При сопоставлении двух источников допустима и желательна суще-ственная оговорка: выражение «от старшей жены» не адекватно сыну старшей жены. Однако можно допустить и такое родство. То же самое касается и двух записей: «от другой жены Иналова» (Бекболат и Беслем) и «от третьей жены Иналовой» (Инормес и Карлыш), обе аналогичны сведениям Ногмова. Только вместо Бекболата указан Минболат. По А. М. Пушкину, Инормас, Янхонт и Минбулат — дети Тобулды-мурзы, т. е. внуки Инала.
В родословной по А. И. Лобанову-Ростовскому у Тобулды-мурзы че¬тыре сына: «первый сын Инармас, другой сын Янхот, третий сын Минбу- лат, четвертый сын Кирклыш». В родословной росписи из сведений Из¬маила Атажукина первым назван Жанхот. Как видно, вопрос о том, кто старше из сыновей Инала, не снят.
5. В ранней истории князей было два Бесленя. О старшем из них источник повествует: «Беслень (Беслем. — С. Б.) от нево (отца Тобулды. — С. Б.) ис Каборды откочевал прочь в Беслене, там ево род пошел в Бесленях», т. е. стал основателем бесленеевского племени кабардин¬цев младший Беслен, по данным Зарамука Кардангушева — сын Жан¬хота, а он — сын Хруфолая. Отцом же Хруфолая является Инал. (Анде-
*Некоторые подробности о генеалогии кабардинских князей см. в главе «Пре¬дания о происхождении кабардинских князей».

мыркъан. Тхылъыр зыгъэхьэзырар Къэрдэнгъущ! Зырымыкущ, Налшык, 2002 гъ, 46 н.). Согласно рассматриваемой родословной, такой взгляд следует признать ошибочным. И по Ногмову Берслан (Беслан) - сын Кайтука Джанкутова (Джанхотова), что тоже соответствует сведениям Измаила Атажукина.
6. Е. Н. Кушева писала, что Пшеапшоко - сын Кайтука (История Кабардино-Балкарской АССР... М. 1967, с.113). Это противоречит тому, что сообщил Ногмов. Из сведений Измаила Атажукина выясняется, что отцом Пшеапшоко был Биарслан Кайтукович. Вместе с тем следует под¬черкнуть, что и Измаил Атажукин мог допустить некоторые перестанов¬ки в именах князей. За достоверность фольклорных сведений, состав¬ляющих генеалогию, рискованно ручаться, хотя, с другой стороны, ста¬вить их под сомнение также нет достаточного основания.
Неясно, например, возникновение Сидаковской ветви Мисостовой фамилии. По Измаилу Атажукину, сын Атажука Мисостова назывался Мамат Сидаков, но отмечено, — «по догадке». Следовательно, уверен¬ности в родстве у составителя не было.
Другой момент. Сыном Джанхота Сидакова назван Кучук Джанхо- тов. И по отношению к нему в комментариях сказано: «Кажется, сын его есть Кучук Джанхотов, старший по летам в Кабарде в 1805 году».
Установлено, что последний валий Кабарды является сыном Жанхота Татарханова и относится к Бекмурзиной ветви Джамбулатовой фамилии. Заметим также, что Кучук Джанхотов в родословной росписи проходит и по Джамбулатовой фамилии, но без указания конкретной линии родства.
7. В Бекмурзиной ветви были три фамилии: Темирболатова, Татар- ханова и Кайсымова. О последней из них в примечании сказано: «Из Кайсымовой фамилии меньшой Горич...». Как это понимать? Исходя из того, что в данной фамилии в 1798 г. насчитывалось всего четыре вла¬дельца, можно заключить, что меньшой Горич — генерал-майор Иван Петрович Горич (до крещения Бегидов) — относится к разряду узденей. Источник ценен тем, что указывает, к какой кабардинской княжеской фамилии относились известные в военной истории России генералы Го- ричи.
8. В примечаниях к Атажукиной и Мисостовой фамилиям содержат¬ся весьма ценные сведения на одно завещание кабардинцев, имеющее ключевое значение в русско-кабардинских отношениях, о котором не¬которые подробности нами изложены в главе «Об одной кабардинской поговорке». Здесь приведем две выдержки из документа: относительно старшего князя Баксанской партии Бамата Корчокина (1717—1765) сказа¬но, что он «при смерти завещал кабардинцам не оставлять России и Баксана». Приводятся слова и старшего князя Касая Атажукина из Ми- состовой фамилии. Умирая в 1794 г., он «завещал кабардинцам Рос¬сию и Баксан никогда не оставлять». Фольклор приписывает это выра¬жение народным мудрецам Лиуану Бжихотлокову и Жабаги Казаноко, с чем, разумеется, не согласились бы высокомерные кабардинские кня¬зья. К тому же нельзя упускать из виду, что Бамат Корчокин жил во времена Жабаги Казаноко, следовательно, поговорка-завещание могла принадлежать ему. Оптимистичным выглядит сведение Ногмова о том, что «Арсланбек всегда руководствовался советами узденя Жабаги Каза- нокова». Известно, что он не был последовательным сторонником про¬русской ориентации.
9. В связи с деятельностью старшего князя из Мисостовой фамилии Касая Атажукина выясняется, что «при нем сделано положение [от] ка¬бардинцев, как содержать бегаульцев». Этот момент не получил отра¬жения в истории феодализма в Кабарде.

10. В источнике часто встречаются, по-видимому, однозначные вы-ражения: «участник Ушурмы», «сообщник Ушурмы». Имеется в виду чеченец шейх Мансур Ушурма, с именем которого связано антиколо¬ниальное движение, получившее во второй половине 80-х гг. XVIII в. распространение на Северном Кавказе. Тема: «Кабарда и движение Ушурмы» специально не изучена. В изданиях советского периода она затронута лишь вскользь. В двухтомной истории КБАССР, вышедшей в Москве в 1967 г., об участии в движении кабардинцев ничего не сказа¬но. Конкретные имена не приводятся и в «Истории народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в.», изданной в Москве в 1988 г., за исключением одного князя Дола.
В этой связи заслуживает быть отмеченным тот факт, что многие кабардинские князья, указанные в документе, принимали участие в дви¬жении Ушурмы. В числе участников движения отмечен известный ка¬бардинский князь полковник Росламбек Мисостов и Кучук Джанхотов, ставший впоследствии последним валием Кабарды, всего, вероятно, около тридцати князей. Если иметь в виду, что вместе с князьями выступали и некоторые их уздени, а также выходцы из других слоев народа, следует признать, что движение Ушурмы в Кабарде в 1786-1787 гг. получило значительную поддержку.

КАВКАЗ И КАБАРДА В ЛИЦАХ*
Главнокомандующие и наместники на Кавказе
(по хронологии)
Апраксин Петр Матвеевич Казанский и астраханский губернатор, основатель Терской кордонной линии 1711¬
1719
Волынский Артемий Петрович Подполковник, астраханский губернатор 1719¬
1725
Иван фон Мегден Генерал-майор, астраханский губернатор 1725 - 1730
Измайлов Иван Петрович Г енерал-майор, астраханский губернатор 1731¬
1735
Сойм он ов Г енерал-майор, астраханский губернатор 1736¬
1738
Г слицин Михаил Михайлович Тайный советник, астраханский губернатор 1740
Татищев Василий Никитич (отец рус ской истории) Тайный советник, астраханский губернатор Т74Р
1745
Ерылкин Иван Онуфриевич Камергер, обер-прокурор, астраханский губернатор 1745¬
1752
Жилин Алексей Сергеевич Г енерал-майор, астраханский губернатор 1752¬
1759
Неронов Василий Васильевич Действительный статский советник, астраханский губернатор 1760¬
1762
Еекетов Никита Васильевич Астраханский губернатор 1763¬
1773
Кречетников Петр Никитич Г енерал-майор, астраханский губернатор 1773¬
1775
Медем де И. Ф. Астраханский губернатор, управляющий Кабардинскими делами 1775
Тотлебен Готлиб Г енрихович Командир корпуса в Грузии 1769¬
1772
Якоби Иван Варфоломеевич Астраханский губернатор (учредил и укрепил Линию от Моздока до Кубани) 1774¬
1782
Потемкин Павел Сергеевич Командующий Кавказским корпусом, Кавказский генерал-губернатор 1782¬
1791
’Указатель не претендует на полный охват должностных лиц и хронологиче¬ских рамок их деятельности.

Салтыков Иван Петрович 1788
Текелли Петр Абрамович Командующий Кавказским корпусом 1787¬
1788
Бибиков Юрий Богданович Командующий Кавказским корпусом 1788¬
1789
Гудович Иван Васильевич Кавказский генерал-губернатор, главнокомандующий на Кавказе 1790 (24/XII) 1800
Зубов Валериан Александрович Главнокомандующий на Кавказе 1796
Кнорринг Карл Федорович Главнокомандующий в Грузии 1800
1802
Цицианов Павел Дмитриевич Главнокомандующий в Грузии 1802¬
1806
Гудович Иван Васильевич Кавказский генерал-губернатор, главнокомандующий на Кавказе 1806¬
1809
Тормасов Алексей Петрович Главнокомандующий в Грузии 1808¬
1811
Паулуччи Филипп Осипович Командир Грузинского Корпуса 1811¬
1812
Ртищев Николай Федорович Главнокомандующий в Грузии 1812¬
1816
Ермолов Алексей Петрович “Его Императорского Величества, всемилостивейшего Государя моего генерал от инфантерии, командир Отдельного Кавказского корпуса, главноуправляющий гражданскою частию и пограничными делами в Грузии и в губерниях Астраханской и Кавказской...” 1816¬
1827
Паскевич Иван Федорович Главнокомандующий в Грузии, генерал -адъютант 1827¬
1831
Розен Григорий Владимирович Г енерал-адъютант, генерал от инфантерии, командир Отдельного Кавказского корпуса 1832¬
1837
Головин Евгений Александрович Командир Отдельного Кавказского корпуса и управляющий гражданской администрацией на Кавказе 1838¬
1842
Нейдгардт Александр Иванович Командир Отдельного Кавказского корпуса 1842(21/
XII)1844
Воронцов Михаил Семенович Наместник на Кавказе 1844¬
1854

Реад Г енерал от кавалерии, командующий Отдельным Кавказ ским корпусом тш-
1855
Муравьев Николай Николаевич Наместник на Кавказе 1854^
1856
Барятинский Александр Иванович Наместник на Кавказе 1856¬
1862
Орбелиани Георгий Дмитриевич И. д. наместника, командующий армией 1861¬
1862
Романов Михаил Николаевич Наместник на Кавказе, великий князь 1862¬
1881
Дашков Илларион Иванович Наместник на Кавказе 1905¬
1915

Командующие войсками на Кавказской линии
(по хронологии)
Глазенап Иван Петрович Генерал 1802¬
1806
Булгаков Сергей Александр ович Г енерал-майор 1805¬
1811
Дельпоицо Иван Петрович Г енерал-майор 1818¬
1819
Сталь Карл Федорович “Бго Императорского Величества все-милостивейшего Государя моего ге-нерал-майор, командир 22-й пехотной дивизии и командующий войсками на Кавказской линии” (Сталь. 1822 г.) 1822¬
1824
Лисаневич Г енер ал-лейтенант 1824¬
1825
Г орчаков Г енерал-майор 1825¬
1826
Эмануэль Георгий Арсеньевич Генерал от кавалерии, командующий войсками Кавказской линии 1829¬
1831
Вельяминов Алексей Александр ович Г енер ал-лейтенант 1831-1838
Граббе Павел Христофорович 1838(с
апреля)
-1843
Гурко Владимир Осипович Г енер ал-лейтенант 1843¬
1844
Завадовский Николай Степанович Генерал от кавалерии 1845¬
1852
Козловский Викен¬тий Михайлович Г енерал-лейтенант 1854¬
1855

Приставы Кабарды, начальники Центра Кавказской линии,
округов и Терской области
"...A в приставе с ними Алегука (Мурзу) Шаганукова да Хотождуку Мурзу Казыева послан терский сотник стрелецкой Федор Борисов." (1648)
".А в приставе де у нево, Алегуки, велели быть голове стрелецко¬му Воину Голикову." (1652)
Оболенский В. Е. Бригадир, послан в Кабарду 1743
Кольцов Петр Бригадир, послан в Кабарду 1744
Барковский Иван Капитан, нарочный 1747¬
1753
Татаров Петр Майор, нарочный, сведущий человек по Кабарде 1761
Таганов Дмитрий Секунд-майор, полковник, пристав Кабарды 1769¬
1782
Ураков Афанасий Е. Секунд-майор, пристав при кабардинцах 1782¬
1794
Макаров Главный пристав кабардинцев, трухмен, ногайцев, абазинцев и прочих 1800¬
1802
Стемпковский Надворный советник, пристав кабардинский 1803¬
1805
Малинский М. Гражданский губернатор Кавказской губернии 1815
Подпрягов Николай Данилович “Его Императорского Величества, всемилостивейшего Г осударя моего полковник, Кабардинского пехотного полка командир” (Подпрятов, 1822г.), начальник Кабарды 1820¬
1824
Аносов Майор, пристав Кабарды 1822
Победнов Полковник, кордонный командир 1822
Булгаков Подполковник, командир Кабардинского пехотного полка, начальник войск, в Кабарде находящихся 1824¬
1826
Медведев Поручик, пристав Кабарды 1826
Швецов Василий Васильевич Подполковник, командир Кабардинского пехотного полка и кордона 1826¬
1827
Кацырев Подполковник, начальник Кабарды 1827¬
1828
Ушаков Иван Петрович Подполковник, начальник войск, в Кабарде и кордоне расположенных 1828¬
1830

Казачковский Подполковник, и. д. начальника войск в Кабарде 1829
Касприцкий Подполковник, командир Кабардинского пехотного полка 1830
Г орихвостов Алек-сандр Захарьевич Генерал-майор, командующий войсками 4-й части кордона, начальник войск, в Кабарде расположенных, командир Кабардинской линии 1831-1833
Егоров Майор, командующий Кабардинским пехотным полком 1831
Бекович -Черкасский Генерал-майор, пристав Малой Кабарды 1831 -1832
Ралль Генерал-майор, командующий войсками Центра Кавказской линии 1831 -1832
Фролов Генерал-майор, командующий войсками Центра Кавказской линии, начальник 22-й пехотной дивизии 1831
Энгельгардт Генерал-майор, командующий 3-й дистанцией Центра 1831
Коломыйцев Подполковник, командующий Кабардинским пехотным полком 1832
Пирягинский Алек-сандр Григорьевич Генерал-майор, начальник Каб ар - динской линии, начальник Кабарды 1833 - 1841
Сергеев Генерал-майор, командир Кабардинской линии, начальник Центра Кавказской линии 1835
Стоцкий Подполковник, командующий Центром Кавказской линии 1837 - 1839
Алехин Полковник, командующий Кабардинской линией 1839 - 1841
Коротков Дмитрий Николаевич Подполковник, командующий Кабардинской линией 1839
Засс Григорий Хри стофорович Г енерал от инфантерии, командующий правым флангом Кавказской линии 1840 - 1842
Ольшевский Г енерал-майор, начальник левого фланга Кавказской линии 1841
Соколов Г енерал-майор, начальник Центра Кавказской линии 1841 -1842
Широков И о. начальника Центра Кавказской линии 1841

Голицын Владимир Сергеевич Генерал-майор, начальник Центра Кавказской линии 1Ш-
1846
Медем Майор, начальник Кабардинской линии 1843
Сербинов Подполковник, командующий Кабардинской линией 1843
Хлюпин Семен Ильич Генерал-майор, начальник Центра Кавказской линии 1846¬
1848
Шостак Командующий линией Военно-Грузинской дороги 1846¬
1851
Беклемишев Николай Петрович Полковник, начальник Центра Кавказской линии 1847 - 1848
Ильинский Временно исполняющий должность начальника Центра Кавказской линии 1847
Завадовский Николай Степанович Генерал-лейтенант, командующий войсками Кавказской линии и Черномории 1848
Ковалевский Г енерал-майор, начальник Правого фланга Кавказской линии 1848
Эрнстов Г еоргий Романович Г енерал-майор, начальник (пристав) Малой Кабарды, начальник Центра Кавказской линии 1848¬
1852
Евдокимов Николай Иванович Генерал-лейтенант, воинский начальник крепости Нальчик в 1831 - 1834 гг., командующий левым крылом Кавказской линии, начальник правого, а затем и левого флангов Кавказской линии 1850¬
1861
Грамотин Алексей Петрович Г енерал-майор, начальник Центра Кавказской линии, командующий краем, составлявшем бывший Центр Кавказской линии 1852¬
1857
Товбич Полковник, начальник внутренней Кабардинской линии 1854¬
1855
Орбелиани Вахтанг Вахтангович Генерал-майор, начальник Кабардинского округа 1857-1863
Нолькен Подполковник, начальник внутренней Кабардинской линии 1859¬
1860

Лорис -Меликов Михаил Тариелович Начальник Терской области 1863¬
1874
Кобулов Давид Евгеньевич Князь, начальник Кабардинского округа 1863¬
1866
Нурид Александр Александрович Начальник Кабардинского округа 1866¬
1869
Вояковский Франц Павлович Полковник, начальник Кабардинского округа, начальник Георгиевского округа 1869¬
1871
Мазаракий Владимир Иванович Начальник Георгиевского и Пятигорского округов 1871¬
1874
Свистунов Александр Павлович Г енерал-адъютант, начальник Терской области 1875¬
1877
1878,
1882
Полозов Иван Васильевич Начальник Нальчикского округа 1882¬
1883
Святополк-Мирский Дмитрий Иванович Командующий войсками Терской области 1861,
1869
Браккер Полковник, начальник Нальчикского округа 1885
Вырубов Дмитрий Алексеевич Полковник, начальник Нальчикского округа 1890¬
1896
Юрковский Генерал-майор, начальник Терской области 1884¬
1886
Смекалов Г енерал-лейтенант, наказной атаман Терского казачьего войска 1888
Коханов Г енерал-лейтенант, начальник Терской области 1890¬
1898
Коцебу Генерал-майор, начальник Терской области и наказной атаман 1902
Страхов Михаил Андреевич Полковник, начальник Нальчикского округа 1904¬
1905
Толстов Сергей Евлампиевич Начальник Терской области 1902¬
1905
Колюбакин Алексей Михайлович Генерал-лейтенант, начальник Терской области 1905¬
1909

Орбшиани Генерал-майор, временно и. д. начальника Терской области и наказного атамана Терского казачьего войска 1907¬
1908
Тизенгаузен Петр Львович Барон, подполковник, начальник Нальчикского округа 1908¬
1909
Клишбиев Султанбек Касаевич Подполковник, начальник Нальчикского округа В 1910 вр. и.д. 1911-1918
Михеев Александр Степанович Генерал-лейтенант, наказной атаман Терского казачьего войска 1909¬
1912
Флейшер Сергей Николаевич Г енерал-лейтенант, начальник Терской области 1916

Председатели Кабардинского временного и Кабардинского
окружного народного судов
Джанхотов Кучук Подполковник 1822-
1829(1830)
Докшукин Магомет Капитан 1830-1838
Айдемиров Бекмурза Подполковник 1838-1844
Касаев Подполковник 1844-1850 Член суда, затем
председатель
Тамбиев Полковник 1851-1857
Орбелиани Вахтанг Вахтангович Председатель окружного народного суда 1857-1862
Мазаракий Владимир Иванович Майор 1870
Макаев Князь 1907

Анзоров Анзор Поручик 1847
Шардансв Якуб Подполковник 1822-1838
Ногмов Шора Штабе - капит ан 1838-1844е перерывами
Дьщымов Петр Иванович Войсковой етаршина 1847-1851
Быков Петр Иванович Аудитор 1 марта- 15 декабря 1842
Докшокин Камб от Корнет 1843(ноябрь-
декабрь)
1844 май
Анзоров Корнет 1844 август и. д. 1845¬1846
Шарданов Магомет Подпоручик 1851-1858, 1836 и. д. секретаря
Гпавные духовные лица в Кабарде

шейх-Мансур Имам, проповедник ислама 1785-1791
Абуков Исхак Эфенди 1791-1808
Измаил Каржин Эфенди До 1808?
Хаджи Исуп Кадий 1811
Агоев Измаил Эфенди 1814
Абдул-кади Народный эфенди до 1822
Шеретлоков Умар Народный эфенди 1822-1846
Шурагиев
(Шерахиев) Магомет Народный эфенди малокабардинцев 1834
Варитпов Жамурза Малокабардинский эфенди 1846-1860
Шогенов Хаджи- Кайсын Народный эфенди 1846-1858
Мальбахов Малко Малокабардинский эфенди 1855?
Варитлов Жамурза Народный эфенди 1858-1864
Кумуков Хаджи Мусса-эфенди Главный кадий 1862
+ 685

Кстолкин Безроко Народный кадий Малой Кабарды
Абуков Али 1866
Алиев Муртазали Народный эфенди 1867-1869
Балкаров Тагир Народный кадий 1872-1898
Ксшев Жамбот Народный эфенди 1883-1884,
1888
Жамбеков Увжуко Народный кадий 1891-1897
(апрель-май)
Шогенов Хаджи Канамат Народный кадий 1897, июль- 1911
Канкулов Ахмет Народный кадий 1902-1904
Шогенов Хаджи Алихан Народный кадий при Нальчикском горском словесном суде 1907-1914,
1916
Берсиоков (Берсоков) Хаджи Махмуд Народный кадий при Нальчикском горском словесном суде 1914
Максидов Казгирей Увжукович Кадий кабардинского конного полка 1916

Р а з д е л I
ОБ ЭТНОНИМАХ АТЫХЕ И АНТЫХЕ
1Ногмов Ш. Б. История адыхейского народа. Нальчик, 1893. (В даль-нейшем: ИАН).
2ИАН. 1893. С. 18, 26.
3Каламбий. Записки Черкеса. Нальчик, 1988. С. 245.
4ИАН. 1982. С. 23; ИАН. 1994. С. 29.
5ИАН. 1994. С. 58-59, 197.
6Там же. С. 60, 197.
7Там же. С. 60, 197-198.
8ИАН. 1893. С. 19.
9Материалы по истории СССР. М., 1985. Вып. 1. С.219-220.
10Там же. С. 220.
"Там же. С. 226.
12Там же. С. 225.
13Скрынников Р. Г. История Российская IX-XVII вв. М., 1997. С 5. 14Материалы по истории СССР. М., 1985. Вып. 1. С. 237-238. 15ИАН. 1893. С. 20.
16Там же. С. 51-52.
17Там же. С. 52.
18Там же.
19Там же. С. 46; Карамзин Н. М. История Государства Российского. М., 1989. Т. 1. С. 38-39.
20 Материалы по истории СССР. М., 1985. Вып. 1. С. 220.
21ИАН. 1893. С. 48-49.
22Там же. С. 51.
23Бетрозов Р. Этническая история адыгов. Нальчик, 1996. С. 11. 24ИАН. 1982. С. 43.
25Коков Дж. Н. Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик, 1980. С. 272.
26СИЭ. М., 1961. С. 639.
27Мифологический словарь. М., 1990. С. 478.
28Материалы по истории СССР. М., 1985. Вып. 1. С. 236-358; СИЭ. М., 1961. С. 639.
29ГЭС. М., 1987. С. 34.
30Материалы по истории СССР. М., 1985. Вып. 1. С. 242-244. 31Бетрозов Р. Указ. соч. С. 107.
32Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 47, 48. 33Каламбий. Указ. соч. С. 239.
ЭТНОТОПОНИМ КАБАРДА: К ИСТОКАМ НАЗВАНИЯ
1Коков Дж. Н. Кабардинские географические названия. Нальчик, 1966. С. 170-174; Он же. Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик, 1983. С. 65, 283-286; Къардэн Чэлимэт. Къэбэрдей пщы къудамэхэм я тхыдэ. Налшык, 1997. Н. 7.

2Мир культуры. Нальчик, 1990. С. 140-145.
3Там же. С. 142-143.
4Фольклор адыгов. Нальчик, 1979. С. 197-200.
5Адыги, балкарцы, карачаевцы в известиях европейских авторов XIII- XIX вв. Нальчик, 1974. С. 258. (В дальнейшем: АБКИЕА.)
6Там же. С. 259.
7Там же. С. 42.
8Там же. С. 41.
9 КРО. Т. 1. С. 4, 5; ИАН. 1982. С. 104; АБКИЕА. С. 206.
10 ИАН. 1982. С. 104.
11 АБКИЕА. С. 206.
12 Там же. С. 407.
13 Кумыков Т. X. К вопросу присоединения Кабарды к России//Сбор¬ник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1956. Вып. 5. С. 77-78.
14ИАН. 1893. С. 41.
15Там же. С. 89, 91.
16Коков Дж. Н. Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик, 1983. С. 44.
17КРО. Т. 1. С. 288.
18Карданов Ч. Э. Указ соч. С. 194.
19КРО. Т. 2. С. 64.
20АБКИЕА. С. 274.
21Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 77.
22КРО. Т. 2. С. 64.
23АБКИЕА. С. 212.
24Там же. С. 158.
25Там же. С. 220-221.
КАБАРДИНО-РУССКИЕ ОТНОШЕНИЯ (XVI—XIX ВВ.):
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ
1Вопросы истории. М., 1980. Т. 1. С. 185.
2Известия СКНЦ ВШ. Общественные науки. Ростов н/Д, 1987. С. 70.
3Кабардино-Балкарская правда. 1957. 7 июля.
4Мальбахов Б. К., Дзамихов К. Ф. Кабарда во взаимоотношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством. Нальчик, 1997. С. 229.
5Там же. С. 8; Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. С. 45, 52-53, 74, 75, 104, 105; Адыгея: Историко-культурный очерк. Майкоп, 1989. С. 26. 6Потто В. А. Кавказская война. Ставрополь, 1994. Т. 1. С. 16.
7Там же. С. 8.
8Броневский С. М. Исторические выписки... СПб., 1996. С. 100. 9Мальбахов Б. К., Дзамихов К. Ф. Указ. соч. С. 27.
10Бейтуганов С. Указ. соч. С. 74.
"КРО. Т. 1. С. 23.
12Къардэн Чэлимэт. Къэбэрдей пщы къудамэхэм я тхыдэ. Налшык, 1997. Н. 60.
13Кумыков Т. X. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX в. Нальчик, 1965. С. 37.
14КРО. Т. 1. С. 8.

15Скрынников Р. Г. История Российская IX—XVII вв. М., 1997. С. 289. 16КРО. Т. 1. С. 23.
17Там же.
18Там же. С. 23-24.
19Там же. С. 33.
20Сборник материалов по истории исторической науки в СССР. М., 1990. С. 72.
21КРО. Т. 1. С. 80-81.
22Там же. С. 107.
23АБКИЕА. С. 123.
24Там же. С. 153.
25ИАН. 1982. С. 126-127.
26Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 151; Броневс- кий С. Новейшие географические и исторические известия... С. 82. 27Мальбахов Б. К., Дзамихов К. Ф. Указ. соч. С. 205.
28Там же. С. 206.
29Географический словарь Российского государства. М., 1804. С. 4. 30КРО. Т. 2. С. 3.
31Кудашев В. Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Нальчик, 1991. С. 54.
32Шанский Н. М., Иванов В. В., Шанская Т. В. Краткий этимологи¬ческий словарь русского языка. М., 1961. С. 255.
33КРО. Т. 1. С. 358.
34Там же. С. 360-361.
35АКАК. Т. 1. С. 161.
36Там же. С. 86-87.
37Там же. С. 87.
38Там же. С. 89.
39Там же.
40 КРО. Т. 2. С. 316-317.
41АКАК. Т. 1. С. 91.
42Там же. Т. 4. С. 879.
43Там же. С. 870.
44Там же. С. 827.
45Русские мемуары. 1800-1825. М., 1989. С. 264.
45ССКГ. Тифлис, 1869. Вып. 2. Отд. 1. С. 24.
ОБ ОДНОЙ КАБАРДИНСКОЙ ПОГОВОРКЕ
1ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 576, л. 1-4.
2См.: Казаноко Жабаги: Материалы научной сессии. Нальчик, 1988. С. 39; Джабаги Казаноко. Нальчик, 1984. С. 172.
3Дзамихов К. Ф. Адыги: вехи истории. Нальчик, 1994. С. 78.
ПЕРЕСЕЛЕНИЯ КАБАРДИНЦЕВ
1Бетрозов Р. Этническая история адыгов. Нальчик, 1996. С. 213. 2Бейтуганов С. Указ. соч. С. 47-48.
3Верность кабардинцев русскому престолу в эпоху смутного вре¬мени: К 300-летию Дома Романовых /Составлено П. Л. Юдиным, хо¬рунжим Оренбургского Казачьего войска. Владикавказ, 1913. С. 4; КРО. Т. 1. С. 3-5, 71.

4Дубровин Н. Черкесы (адыге). Нальчик, 1991. С. 310-312.
5ИАН. 1982. С. 87.
8Бейтуганов С. Указ. соч. С. 241.
7КРО. Т. 2. С. 63-64.
8Там же. Т. 1. С. 245.
9Там же. С. 246.
10Там же. Т. 2. С. 154.
"Там же. С. 194-196.
12Там же. С. 153.
13Там же. С. 152, 154.
14АБКИЕА. С. 158.
15Кажаров В. X. Традиционные общественные институты кабардин¬цев и их кризис в конце XVIII — первой половине XIX века. Нальчик, 1994.С. 279.
16КРО. Т. 2. С. 270.
17Там же.
18Там же.
19Там же. С. 273.
20Кажаров В. X. Указ. соч. С. 273.
21КРО. Т. 2. С. 274.
22Кажаров В. X. Указ. соч. С. 273.
23Там же. С. 272.
24Там же.
25История Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1995. С. 140.
26КРО. Т. 2. С 272.
27Там же. С. 275.
28Там же. С. 225.
29Там же. С. 323.
30Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев в нормах адата. Нальчик, 1990. С. 163.
31Там же.
32Там же. С. 243.
33Там же. С. 244.
34ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 49, л. 24 об.
35Территория и расселение кабардинцев и балкарцев в XVIII - начале XX веков /Предисл. и сост. Думанова X. М. Нальчик, 1992. С. 43.
36Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 154; Бейтуганов С. Указ. соч. С. 243-244.
37Бейтуганов С. Указ. соч. С. 79.
38Там же. С. 90.
39ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 6, л. 125-126; Там же, ф. 16, оп. 1, д. 2, л. 5 об.
40Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1, т. 2, л. 69-76.
41 Там же, ф. 1, оп. 1, д. 30, л. 37-40 об.; Там же, д. 49, л. 52-53. 42Там же, ф. 16, оп. 1, д. 562, л. 13 об.
43Там же, ф. 1, оп. 1, д. 29, л. 227 об.
44Там же, л. 229-233 об.
45Там же, ф. 16, оп. 1, д. 4, т. 1, л. 83-85.
“Броневский С. Указ. соч. С. 86; АБКИЕА. С. 218-219, 410.
47ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 186.

49Там же, л. 94; Там же, ф. 40, оп. 1, д. 18, л. 163, 163 об.
50Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 1, л. 64-69 об.
51Там же, ф. 2, оп. 1, д. 136, л. 7 об.
52Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1623, л. 83-85, 132.
53Там же, л. 10.
54Там же, л. 91, 92.
55Там же, л. 93.
56Там же, л. 94.
57Там же, л. 103 об.
58Там же, л. 26.
59Там же, л. 59, 59 об., 96.
60Там же, ф. 2, оп. 1, д. 534, л. 1-6 об.
61Там же, ф. 23, оп. 1, д. 153, л. 96 об.
62Там же, ф. 2, оп. 1, д. 765, л. 71-72 об.; Там же, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 84, 84 об.
63Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1291, л. 3-5.
64Там же, ф. 23. оп. 1, д. 153, л. 96 об.; История Кабардино-Балка¬рии. Нальчик, 1995. Карта-вкладыш.
65Ермолов А. П. Записки. 1798-1826. М., 1991. С. 283.
66См.: Бейтуганов С. Н. Указ. соч. С. 52.
67См.: Ермолов А. П. Записки... С. 377.
68Материалы Я. М. Шарданова... Нальчик, 1986; Думанов X. М. Вда¬ли от родины. Нальчик, 1994.
69ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 16, л. 15-28 об.
70Там же, д. 26, л. 10-11.
71См.: Бейтуганов С. Н. Указ. соч. С. 245.
72ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 26, л. 3 об.
73Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 139.
74Там же, л. 140 об.
75Там же, л. 141 об.
76Там же, ф. 23, оп. 1, д. 153, л. 102.
77Там же, д. 157, л. 186-187.
78РГВИА, ф. 1209, оп. 2, д. 323а, л. 6-7.
79ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 1, л. 229; Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1989. С. 42-43. 80ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 536, л. 1-3.
81Там же, оп. 3, д. 39, л. 55-56 об.
82Там же, д. 674, л. 1-3.
83Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 1, л. 107.
84Там же, д. 774, л. 3 об.
85Там же, л. 5.
86Там же, д. 4, т. 2, л. 211.
87Там же.
88Там же, л. 173-176.
89Там же, л. 201 об.-203.
90Там же, л. 204-205.
91Там же, д. 12, л. 100.
92Бейтуганов С. Н. Указ. соч. С. 92-93.
93Там же; См.: Думанов X. М. Вдали от родины. С. 21.

95Там же, л. 2-3.
96Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 216 об.
97Там же, д. 757, л. 73.
98Там же, д. 4, т. 2, л. 212 об.
99Там же, ф. 2, оп. 1, д. 39, л. 43 об.
100Там же, л. 49 об.
101Там же, л. 47 об.
102Там же, д. 675, л. 6, 16.
103Там же, л. 15.
104Там же, л. 16-17 об.
105Там же, д. 1718, л. 29 об.
106Там же, д. 1364, л. 1, 2 об.
107Черкесия в XIX веке. Майкоп, 1991. С. 6.
108ЦГА КБР, ф. 3, оп. 1, д. 151, л. 95-103.
109Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 306-308.
110Там же, т. 3, л. 483 об.
111Там же, ф. 2, оп. 1, д. 39, л. 54-67 об.
112Там же, ф. 16, оп. 1, д. 520, л. 22 об.
113Там же, д. 18, л. 71, 71 об., 146-147 об.
114Там же, ф. 3, оп. 1, д. 11, л. 126-127 об.
115Там же, д. 4, т. 2, л. 216, 237.
116Там же, л. 216.
117Там же, ф. 40, оп. 1, д. 8, л. 248 об.
118Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1718, л. 36-39 об.
119Там же, ф. 40, оп. 1, д. 12, л. 79-80.
120Там же, ф. 2, оп. 2, д. 30, л. 165 об., 167 об.
121Там же, л. 44 об., 149.
122 Там же, оп. 1, д. 1738, л. 19.
123Там же, ф. 3, оп. 1, д. 11, л. 16-17.
124Там же, л. 84, 125.
125Там же, ф. 2, оп. 2, д. 30, л. 90-92.
126Там же, л. 79 об., 81 об., 126, 136.
127Там же, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 43.
128Там же, д. 43, л. 6-7 об.
129Там же, ф. 2, оп. 2, д. 30, л. 60-61.
130Там же, л. 69-72.
131Там же, ф. 3, оп. 1, д. 151, л. 82-83.
132Там же, л. 87 об.
133Там же, л. 88-89 об.
134Там же, л. 87-94.
135Там же, л. 59-60, 60 об.
136Там же, л. 8, 37 об., 49, 62, 116-118.
137Там же, ф. 22, оп. 1, д. 425, л. 4-5 об., 8.
138Там же, ф. 40, оп. 1, д. 1, л. 24-25 об.
139Там же, ф. 2, оп. 2, д. 30, л. 16-17.
140См.: Думанов X. М. Указ. соч. С. 38-47.
ПРЕДАНИЯ И ФАКТЫ ОБ ОДНОЙ КРОВНОЙ МЕСТИ
кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.: Документы и мате¬риалы (КРО). М., 1957. Т. 1. С. 35, 397.
2Там же. С. 56.

3Там же.
4Там же. С. 63.
5Там же.
6Там же. С. 385.
7Там же. С. 385, 395, 402, 412.
8Ногмов Ш. Б. История адыхейского народа. Нальчик, 1982. 115-116. 9Мальбахов Б., Эльмесов А. Средневековая Кабарда. Нальчик, 1994. С. 281.
10ИАН. 1982. С. 112, 113.
11КРО. Т. 1. С. 102-103.
12Там же. С. 103.
13Там же.
14Там же.
15ИАН. 1982. С. 117, 118.
16Атажукин Кази. Избранное. Нальчик, 1991. С. 186.
17КРО. Т. 1. С. 109-110.
18Там же. С. 110.
19Там же. С. 155.
20Там же. С. 156.
21Там же. С. 214-215.
22Къэрмокъуэ Мухьэмэд. Хьэт!охъущыкъуей хъыбархэр. Налшык, 1996. Н. 13-14.
23КРО. Т. 1. С. 223.
24Там же. С. 221.
25Там же. С. 320.
26Там же. С. 386.
27Там же.
28Там же.
29Къэрмокъуэ Мухьэмэд. Хьэт!охъущыкъуей хъыбархэр... Н. 33-34. 30АБКИЕА. С. 230-231.
31КРО. Т. 1. С. 320.
32Атажукин Кази. Указ. соч. С. 189.
АБРЕКИ И АБРЕЧЕСТВО
1 Дубровин Н. Черкесы (адыге). Нальчик, 1991. С. 195. 2Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. С. 62.
3Хан-Гирей. Записки о Черкесии. С. 216.
4Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев. Одесса, 1882. Вып. 2. С. 359-361.
5Там же. С. 160.
Территория и расселение кабардинцев и балкарцев в XV!!! - начале XX веков... С. 43.
7Дубровин Н. Указ. соч. С. 39.
8Там же. С. 18.
9Там же. С. 87.
10Леонтович Ф. И. Адаты... С. 160, 361.
11ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 2, л. 29.
12Там же, л. 32-34.
13Там же, ф. 23, оп. 1, д. 48, т. 2, л. 145-145 об.

14Там же, л. 6.
15Там же, ф. 1, оп. 1, д. 15, л. 33.
16Там же, д. 17, л. 137.
17ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 17, л. 139.
18Там же, д. 49, л. 105 об.
19Там же, д. 9, л. 81-82.
20Пятигорск в исторических документах 1803-1917 гг. Ставрополь, 1985. С. 333.
21ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 66, л. 25-25 об.
22Там же, д. 288, л. 4-5.
23Там же, д. 138, л. 2.
24Там же, л. 4.
25Там же, д. 347, л. 25.
26Там же, д. 231, л. 54-56.
27Там же, л. 173 об.
28Там же.
29Там же, л. 192-194.
30Там же, л. 95 об.
31Там же, д. 440, т. 2, л. 36.
32Там же, д. 231, л. 13-14.
33Там же, л. 63 об.
34Цит. по: Касумов А. X., Касумов X. А. Антиколониальное движе¬ние в Кабарде//Адыги: культурно-исторический журнал. Нальчик, 1991. № 3. С. 85.
35ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 549, л. 4-4 об., 12 об.
36Там же, д. 1428, л. 13.
37Там же, д. 440, т. 2, л. 127.
38Там же, л. 147-148.
39Там же, л. 32 об.-33.
40Там же, л. 38, 39.
41Там же, л. 11 об.
42Там же, д. 575, л. 2-9.
43Там же, л. 19 об.
44Там же, д. 572, л. 10-10 об.
45Там же, д. 575, л. 18 об.
46Там же, ф. 23, оп. 1, д. 274, л. 140.
47Там же, ф. 16, оп. 1, д. 531, л. 8-9 об.
48Там же, д. 4, т. 2, л. 197 об.
49Там же, д. 1623, л. 61, 61 об.
50Там же, л. 114, 114 об.
51Там же, д. 549, л. 52 об.
52Там же, д. 598, л. 30-35 об.
53Там же, л. 17 об.
54Там же, ф. 23, оп. 1, д. 274, л. 140.
55Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1365, л. 266-267.
56Там же, ф. 23, оп. 1, д. 174, л. 4-4 об.
57Там же, д. 43, л. 33; Там же, д. 270, т. 1, л. 93 об.
58Там же, ф. 16, оп. 1, д. 955, л. 4-42 об., 98.
59Там же, д. 1428, л. 11 об.
60Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 211.

61Там же, д. 48, т. 2, л. 19-19 об.
62Там же, л. 36-37.
63Там же, л. 89.
64Там же, л. 91-91 об.
65Там же, ф. 2, оп. 3, д. 39, л. 134-135. 66Там же, ф. 22, оп. 1, д. 1091, л. 2.
КАБАРДИНЦЫ В КРЫМСКОЙ ВОИНЕ
1ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, л. 33.
2Там же, ф. 23, оп. 1, д. 212, л. 6 об., 39 об.
3Там же.
4Там же, д. 213, л. 37-38.
5Там же, л. 45-46 об.
6Там же, л. 44.
7Там же, л. 55 об.
8Там же, л. 67 об.
9Ибрагимбейли X. М. Кавказ в Крымской войне 1853-1856 годов... М., 1971. С. 141-142.
10ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1340, л. 6.
"Там же, ф. 2, оп. 1, д. 4, т. 1, л. 12.
12Ибрагимбейли X. М. Указ. соч. С. 142.
13ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1340, л. 1. Подлинник.
14Там же, л. 27 об.
15Там же, д. 1291, л. 17 об.
16Там же, ф. 24, оп. 1, д. 15, т. 1, л. 2-2 об.
17Там же, ф. 23, оп. 1, д. 259, л. 1.
18Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1340, л. 17.
19Там же, д. 1717, л. 9.
20Там же, д. 1442, л. 53 об., 54.
21Там же, л. 36.
22Там же, л. 51.
23Там же, л. 289.
24Там же, л. 291.
25Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 88-89.
26Там же; Там же, д. 211, л. 91 об.
27Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1340, л. 7.
ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ
1ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 46, л. 147-148.
2РГВИА, ф. 330, оп. 46, д. 1095, л. 17.
3Леонтович Ф. И. Адаты... Вып. 2. С. 240.
4РГВИА, ф. 330, оп. 46, д. 1095, л. 15.
5История философии в кратком изложении. М., 1994. С. 451. ьМаркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 17. С. 200.
7ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 231, л. 198 об.
8Там же, л. 198 об.-199.
9Там же, л. 199 об.-200.
10Там же, ф. 40, оп. 1, д. 2, л. 251-252.

11Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 170-170 об.
12Леонтович Ф. И. Адаты... С. 175.
13ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, л. 228.
14Там же, л. 223.
15Там же, т. 1, л. 20-22 об.
16Там же, т. 2, л. 255 об.
17Материалы Я. М. Шарданова... С. 281.
18ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 127; Думанов X. М. Соци¬альная структура кабардинцев в нормах адата. С. 210-211.
19ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 200об.-201.
20Там же, д. 8, л. 236.
ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА В КАБАРДЕ
1ССКГ. Тифлис, 1868. Вып. 1. С. 37.
2Там же. С. 40.
3Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев в нормах ада¬та. С. 165.
4ССКГ. Вып. 1. С. 37.
5Там же. С. 42.
6Крестьянская реформа в Кабарде: Документы. Нальчик, 1947. С.
100.
7Там же. С. 101.
8Там же. С. 51-52.
9Там же. С. 99-100.
10ССКГ. Тифлис, 1870. Вып. 3. Разд. 4. Гл. 3. С. 20.
11ССКГ. Вып. 1. Разд. 8. С. 31-32.
12Там же. С. 32.
13Терские ведомости. 1869. № 23.
14ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 1685, л. 2-3 об.
15Там же, оп. 3, д. 11, т. 1, л. 8-9, 10, 10 об.
16Там же, л. 8-9 об.
17Там же, л. 43.
18Там же, л. 41.
19Там же, л. 1-2 об., 66-72 об.
20Там же, л. 4-7 об.
21Там же, т. 2, л. 27-33.
22 Там же, т. 1, л. 123-124 об.
23Там же, оп. 1, д. 80, л. 4, 20-30 об.
24Там же, т. 2, л. 133; Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии... С. 44.
РОССИЙСКАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ В КАБАРДЕ: ФОРМЫ И МЕТОДЫ
ПРАВЛЕНИЯ
1ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 29, л. 99-103 об.
2Там же, ф. 2, оп. 3, д. 14, т. 2, л. 157-158.
3Там же, ф. 6, оп. 2, д. 14, т. 2, л. 32-35.
4Там же, оп. 1, д. 337, л. 79.
5Там же, л. 195.

1ИАН. 1982. С. 44.
2Там же. С. 104.
3КРО. Т. 1. С. 3-8.
4Там же. С. 23.
5Там же.
6Там же. С. 26.
7Там же. С. 50.
8Там же. С. 52.
9АБКИЕА. С. 450.
10Дубровин Н. Указ. соч. С. 208.
11См.: Къардэнгъущ! Зырамыку. Дэмэлэй Мамсырыкъуэ и хъыбар- хэр // Ленин гъуэгу. 1977 гъ. Июным и 25.
12Дубровин Н. Указ. соч. С. 213.
13Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 53.
14ИАН. 1982. С. 45.
15Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 68.
16 Атажукин Кази. Избранное. Нальчик, 1991. С. 188.
17КРО. Т. 2. С. 272.
18Там же. С. 64; ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 33 об. 19АБКИЕА. С. 170.
20ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 2, л. 3, 5, 65-67.
21Там же, д. 589, л. 24-25.
22Там же, д. 248, л. 40 об.
23Там же, д. 1850, л. 57.
24Там же, ф. 2, оп. 1, д. 16, л. 4-6.
25Там же, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 123-124 об.
26Там же, ф. 6, оп. 1, д. 25, т. 1, л. 16 об.
27Там же, ф. 2, оп. 3, д. 39, л. 180-183 об.; Там же, ф. 23, оп.1, д. 157, л. 33 об.
28Там же, д. 1135, т. 1, л. 27.
29Леонтович Ф. И. Адаты... С. 255.
30ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 765, л. 60 об.
31Там же, ф. 23, оп. 1, д. 48, т. 2, л. 93-94.
32Там же, д. 159, т. 1, л. 172.
33Там же, ф. 1, оп. 1, д. 16, л. 182 об.
34Там же, ф. 23, оп. 1, д. 274, л. 145-146.
35Там же, ф. 16, оп. 1, д. 371, л. 6-12.
36Там же, д. 598, л. 62-64.
37Там же, ф. 23, оп. 1, д. 211, л. 121-121 об.
38Там же, ф. 2, оп. 1, д. 4, л. 1-2 об.
39Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 418 об.-419.
40Там же, л. 257.
41Там же, д. 159, т. 1, л. 172.
42Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1416, л. 22-23.

1ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 252, л. 1.
2Кудашев В. Н. Исторические сведения... С. 126.
3ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 388, л. 4-4 об.
4Кабардино-Балкарская правда. 1995. 5 января.
5ИАН. Нальчик, 1994. С. 67.
6ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 252, л. 5-7.
7Там же, л. 3, 9; Там же, д. 340, л. 56.
8Там же, л. 14, 14 об.
9Там же, ф. 1, оп. 1, д. 10, л. 53-53 об.
10Территория и расселение кабардинцев и балкарцев в XVIII - начале XX века. С. 39-42.
11ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 252, л. 31, 31 об., 36-36 об. 12Территория и расселение кабардинцев и балкарцев в XVIII - начале XX века. С. 262.
13ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 290 об.- 291.
14Там же, ф. 16, оп. 1, д. 388, л. 3-3 об., 5.
РЕФОРМЫ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ КАБАР-
ДЫ 40-50-Х ГОДОВ XIX В.
'Ермолов А. П. Записки 1798-1826. М., 1991. С. 402.
2ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 301-301 об.
3Там же, л. 302.
4Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 155.
5ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 321.
6АБКИЕА. С. 616.
7Там же. С. 616-617.
8ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 25, л. 154-154 об.
9АБКИЕА. С. 617.
10ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1. д. 1891, л. 10-11.
"Там же, л. 17 об., 19.
12Кумыков Т. X. Культура и общественно-политическая мысль Ка- барды первой половины XIX века. Нальчик, 1991. С. 78.
13ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1891, л. 22.
14Там же, л. 21; Кумыков Т. X. Экономическое и культурное разви¬тие... С. 64.
15ССКГ. Тифлис, 1869. Вып. 2. Отд. 7. С. 2.
16ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 1, л. 45, 46.
17Там же, л. 58, 59.
18ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 322-323 об.
19Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 1, л. 63-66 об.
20Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 309, 426.
21Там же, д. 48, т. 2, л. 3-5 об.
22Там же, л. 22, 23.
23Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1315, л. 13-14.
24Там же, ф. 23, оп. 1, д. 48, т. 2, л. 27 об.-28.
25Там же, л. 29-30.

АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ РЕФОРМЫ
(КОНЕЦ 50-х - 70-е ГОДЫ XIX В.)
1ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 26, л. 7-8.
2Там же, л. 8, 8 об.
3Там же, л. 8-9 об.
4Там же, л. 31 об.
5Там же, л. 32, 32 об.
6Там же, л. 4, 5.
7Там же, д. 592, л. 6-17.
8Там же, д. 888, л. 6.
9Там же, д. 467, л. 13, 13 об.
10Там же, л. 21-23 об.
"Там же, л. 25-25 об.
12Там же, д. 888, л. 12 об.
13Там же, д. 592, л. 6-17.
14Там же, д. 888, л. 36-37 об.
15Там же, ф. 6, оп. 1, д. 25, т. 3, л. 16 об.
16Там же, т. 1, л. 121.
17Там же, л. 20, 119 об.
Р а з д е л II
ХАМСАДА
1Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 168.
2ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 752, л. 5.
3Там же, ф. 16, оп. 1, д. 449, л. 1-3 об.
4Там же, ф. 1, оп. 1, д. 25, л. 189.
5Там же, л. 6-7 об.
6Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1640, л. 1-6.
7Там же, ф. 2, оп. 3, д. 39, л. 185 об.
ЯКУБ ШАРДАНОВ
1Туганов Р. У. Измаил-бей. Нальчик, 1972. С. 67.
2Думанов X. М. Якуб Шарданов. Нальчик, 1988. С. 6.
3Кумыков Т. X. Культура и общественно-политическая мысль Кабар- ды первой половины XIX века. Нальчик, 1991. С. 89.
4ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 48, т. 1, л. 17-19.
5Бейтуганов С. Н. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 92.
6ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 132, т. 1, л. 1 об.
7Бейтуганов С. Н. Указ. соч. С. 92.
8Кумыков Т. X. Культура и общественно-политическая мысль... С. 99. 9Бейтуганов С. Н. Указ. соч. С. 92.
10Кумыков Т. X. Дмитрий Кодзоков. Нальчик, 1985. С. 40.
11 Думанов X. М. Якуб Шарданов. С. 23.
12См.: Там же. С. 15.
13ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 55, л. 36-36 об.
14Там же, д. 2, т. 2, л. 288.

15Ермолов А. П. Записки... С. 379.
16ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 138, л. 10 об., 11 об.
17Кумыков Т. X. Социально-экономические отношения и отмена кре-постного права в Кабарде и Балкарии. Нальчик, 1969. С. 97; Он же. Культура и общественно-политическая мысль... С. 88; Думанов X. М. Якуб Шарданов. С. 88.
18ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 238; Там же, ф. 16, оп. 1, д. 231, л. 67 об.
19Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 2, л. 306-307 об.
20Там же, ф. 16, оп. 1, д. 138, л. 27-28.
21Там же, л. 25.
22Там же, ф. 1, оп. 1, д. 54, л. 77 об.
23Кумыков Т. X. Социально-экономические отношения и отмена кре-постного права в Кабарде и Балкарии. Нальчик, 1969. С. 97; Он же. Культура и общественно-политическая мысль... С. 88; Думанов X. М. Якуб Шарданов. С. 88.
24ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 47, л. 43 об.
25Там же, л. 42.
“Материалы по обычному праву кабардинцев... Нальчик, 1956. С. 44. 27Там же. С. 49.
28Там же.
29Там же. С. 55.
30Живая старина. 1991. № 1. С. 50.
31ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 13, л. 3 об.
32Там же, д. 440, т. 11, л. 84 об., 87, 123 об.
33Там же, д. 13, л. 3 об.
РОДОСЛОВНАЯ И ПОТОМКИ ЯКУБА ШАРДАНОВА
1ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 165-168.
2Там же, л. 169-170 об.
3Там же, ф. 40, оп. 1, д. 8, л. 312-318.
4Там же, ф. 6, оп. 1, д. 833, т. 3, л. 104 об.
5Там же, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 86 об.
6Там же, ф. 6, оп. 1, д. 748, л. 58, 58 об.
7Там же, л. 87 об.
8Там же, д. 627, л. 10 об., 51.
9Там же, л. 10 об. -11 об.
10Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 243-244 об.
"Там же, ф. 22, оп. 1, д. 6206, л. 2.
12Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 7-8.
ШАРДАНОВ И НОГМОВ
1ЦГА КБР, ф. 16, оп. 2, д. 30, л. 9.
2Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 285.
3Там же, л. 285 об.
4Там же, л. 282-282 об.
5Там же, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 1, л. 207.
6Леонтович Ф. И. Адаты... С. 207.
7Там же. С. 226.

'Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1989. С. 75.
2ГАСК, ф. 249, оп. 2, д. 94а, л. 60.
3Материалы Я. М. Шарданова... С. 109.
4Территория и расселение кабардинцев и балкарцев... С. 35-36. ьКумыков Т. X. Экономическое и культурное развитие... С. 371; Он же. Культура и общественно-политическая мысль... С. 71; ИАН. 1994. С. 19.
6Живая старина. 1991. № 1. С. 40.
7Бейтуганов С. Н. Указ. соч. С. 42; Материалы по обычному пра¬ву... С. 315.
8Тресков И. В. Этюды о Шоре Ногмове. Нальчик, 1974. С. 30-31. 9Там же. С. 78.
12ИАН. 1994. С. 51.
11 Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев... С. 122. 12ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 1, л. 86 об.
13Бейтуганов С. Н. Указ. соч. С. 51-52.
14Там же. С. 78.
15Советская молодежь. 1994. 10 июня.
МЛАДШИЕ СЫНОВЬЯ ШОРЫ
1ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 1007, л. 19 об.
2Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1989.
НОГМОВ И ЛЕРМОНТОВ
\Андреев-Кривич С. А. М. Ю. Лермонтов и Кабардино-Балкария. Нальчик, 1979. С. 121-122.
2ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 2, л. 232, 233.
3Там же, л. 311.
4Там же, л. 367.
НЕИЗВЕСТНАЯ РУКОПИСЬ НОГМОВА?
1ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 5 об.
2Там же, л. 5 об., 6.
3ИАН. Нальчик, 1982. С. 315.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОГРАФ ХАН-ГИРЕЯ
1ЦГА КБР, ф. 1, д. 48, л. 70 об., 73.
2Там же, д. 45, л. 2.
3Там же, ф. 40, оп. 1, д. 3, л. 258-260.
4Там же, л. 267.
УМАР ШЕРЕТЛОКОВ
1ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 252, л. 31, 31 об. 2Там же, д. 231, л. 201 об.
3Там же, л. 206.

4Там же, л. 208.
5Там же, л. 207.
6Касумов А. X. Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международные отношения XIX века. Ростов н/Д, 1988. С. 46.
7ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 2, л. 34-34 об.
8Там же, ф. 23, оп. 1, д. 274, л. 132-133.
9Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев... С. 139. 10ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 134, л. 1-1 об.
"Там же, ф. 40, оп. 1, д. 18, л. 196.
12Карданов Ч. Э. Групповой портрет в Аушигере. Нальчик, 1993. С. 505.
13ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 153, л. 102.
14Карданов Ч. Э. Указ. соч. С. 577.
15Там же.
16ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 240.
17Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, л. 55, 57.
18Там же, ф. 24, оп. 1, д. 207, л. 1.
19Там же, ф. 2, оп. 3, д. 14, т. 2, л. 50-51.
20Там же, л. 52 об.
«ПРЯМОДУШНЕЙШИЙ ИЗ КАБАРДИНЦЕВ»
1ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 2, л. 260 об.
2Там же, д. 440, т. 1, л. 7-8.
3Там же, д. 231, л. 192-194.
4Там же, ф. 40, оп. 1, д. 8, л. 115 об. -120.
5Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 307.
6Там же, д. 157, л. 70-71.
7Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1017, л. 20-21 об.
МАГОМЕТ И ДМИТРИЙ КОДЗОКОВЫ
1Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии... С. 83.
2Кумыков Т. X. Дмитрий Кодзоков. Нальчик, 1985. С. 16. 3Кудашев В. Н. Исторические сведения... С. 194.
4Там же. С. 167.
5ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 54, л. 75-76.
6Кумыков Т. X. Дмитрий Кодзоков. Нальчик, 1985. С. 18.
7ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 46, л. 57-58 об.
8Там же, ф. 16, оп. 1, д. 75, л. 114, 118.
9Там же, л. 241 об.
10Кумыков Т. X. Дмитрий Кодзоков... С. 36.
11ЦГА КБР, ф. 16, оп. 2, д. 160, л. 21.
12Там же, л. 26 об., 27 об.
13См.: Кумыков Т. X. Экономическое и культурное развитие... С. 138.
14ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 347, л. 5 об.
15Там же, л. 35.
16Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 1, л. 33-40 об.
17Там же; Там же, ф. 1, оп. 1, д. 53, л. 213-215.

18Кумыков Т. X. Указ. соч. С. 54.
19Там же. С. 16.
20ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 2, л. 201.
21Там же, л. 67 об.
22Там же, л. 55 об.
23Там же, д. 13, л. 26 об.-27.
24Там же, ф. 1, оп. 1, д. 29, л. 148.
25См.: Кумыков Т. X. Указ. соч. С. 36-37.
26ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 62, л. 10.
27Там же, д. 90, т. 1, л. 47 об.
28См.: Кумыков Т. X. Указ. соч. С. 16.
29Там же. С. 35-36.
30Там же. С. 36.
31ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 1, л. 58.
32Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1596, л. 9.
БЕСЛЕНЕИ АБАТ И ПШЕКУИ АХОДЯК
1ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 53, л. 213-215.
2Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989. С. 222. 3Там же. С. 250.
4Там же.
МАГОМЕТ И ТАУСУЛТАН АТАЖУКИНЫ
1Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. С. 79.
2ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 8, л. 126 об.
3Там же, ф. 16, оп. 1, д. 554, л. 6 об.
АТАЖУКО АТАЖУКИН
1ССКГ. 1870. Вып. 3. Отд. 1. Гл. 4. С. 11; ЦГА КБР, ф. 40, оп.1, д. 754, л. 9 об.
2Потто В. А. Кавказская война. СПб., 1888. Т. 2. С. 172.
3Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. С. 265.
4ЦГА КБР, ф. 24, оп. 1, д. 152, л. 2.
5Там же, ф. 23, оп. 1, д. 3, л. 2.
6ЦГА КБР. Из нового фонда о Ш. Ногмове.
7Материалы по обычному праву... С. 109.
8ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 53, л. 214.
9Бейтуганов С. Указ. соч. С. 265.
10ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 219, 220.
"Там же, ф. 1, оп. 1, д. 43, л. 110-110 об.
12Там же.
13Там же, д. 34, л. 22.
14Там же, д. 43, л. 110-111.
15Там же, л. 90 об.
16Там же, ф. 16, оп. 2, д. 30, л. 9.
17Там же, ф. 40, оп. 1, д. 44, л. 45.
18Там же, д. 23, л. 57.

19Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1718, л. 66.
20Там же, д. 8, л. 112.
21Там же, д. 1810, л. 1 об., 5 об.
22Там же, л. 7.
23Там же, ф. 23, оп. 1, д. 61, л. 2-6 об.
24Там же, ф. 13, оп. 1, д. 24, л. 5-6.
25Там же, ф. 2, оп. 3, д. 21, л. 91 об.
«ОБУЧАЛИ ДЕТЕЙ ШАМИЛЯ...»
1ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 807, л. 1-5.
2Там же, оп. 3, д. 14, т. 1, л. 131.
3Там же, оп. 1, д. 954, л. 3.
4Там же, л. 2.
АХЛОВЫ, БОГОТОВЫ
1ЦГА КБР, ф. 14, оп. 1, д. 8, л. 3-46.
КОРНЕТ АСЛАНБЕК (АСЛАМБЕК) АБАЕВ
1ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 43, л. 279-280.
2Там же, л. 277.
3Там же, л. 284-285.
4Сафарян С. Н. Султан-Бек Абаев. Нальчик, 1988. С. 14-15. 5ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 12, л. 81-83.
6Сафарян С. Н. Указ. соч. С. 6.
7ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 43, л. 278.
ТОХТАМЫШЕВЫ И КУШХОВЫ
Материалы Я. Шарданова... С. 118.
2ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 3, л. 220 об.
3Там же, ф. 24, оп. 1, д. 11, л. 1-3 об.
4ИАН. 1982. С.85.
5Там же. С. 95-96.
6ЦГА КБР, ф. 24, оп. 1, д. 23, л. 6 об.
7Там же, л. 9 об.
8Там же, л. 11-12.
9Адыгэ пшыналъэ. Зыгъэхьэзырар Къардэнгъущ! Зырамыкуш. Нал- шык, 1992. Н. 78-83, 209-210.
10ЦГА КБР, ф. 24, оп. 1, д. 21, л. 1 об.
"Там же, л. 5 об.
12Там же, л. 8 об.
13Там же, л. 10-11 об.
14Там же, д. 61, л. 1-3 об.
15Там же, д. 21, л. 16 об.
16Там же, ф. 2, оп. 1, д. 917, л. 1 об.
17Там же, л. 2 об.
18Там же, ф. 24, оп. 1, д. 21, л. 28 об.

19Там же, л. 37 об.
20Там же, л. 30 об.
21Там же, ф. 2, оп. 1, д. 917, л. 3 об.
22Там же, л. 9 об.
23Эльбердов X. У. Воспоминания / Сост., автор предисловия и ком-ментариев Заур Налоев. Нальчик, 1993. С. 104-125, 384-386.
24ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 2, л. 2.
БЕКОВИЧИ-ЧЕРКАССКИЕ В МАЛОЙ КАБАРДЕ
1ЦГА КБР, ф. 8, оп. 1, д. 1, л. 8 об.
2Там же, л. 10 об.
3Там же, ф. 40, оп. 1, д. 3, л. 20 об.-21.
4 Там же, л. 21, 22 об.
5Там же, л. 5 об., 7 об.
6Там же, л. 4; Мальбахов Б. К., Дзамихов К. Ф. Кабарда во взаимо-отношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством. Наль¬чик, 1996. С. 349.
7ЦГА КБР, ф. 8, оп. 1, д. 1, л. 7.
8Там же, ф. 40, оп. 1, д. 3, л. 4.
9Там же, ф. 8, оп. 1, д. 1, л. 7.
10Там же, д. 40, л. 30-31.
11Там же, д. 1, л. 7 об.
12Там же, д. 40, л. 18-19 об.
13Там же, л. 10, 15-16.
14Там же, ф. 2, оп. 1, д. 908, л. 1-15.
15Там же, ф. 40, оп. 1, д. 3, л. 116.
16Там же.
17Там же, л. 117 об., 118.
18Там же, л. 88 об.
19Там же, л. 3 об.
ФАМИЛИИ В ИСТОРИИ
1Леонтович Ф. И. Адаты... С. 20-21.
2Там же. С. 243.
3ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 197 об.-199.
4Там же, л. 74-74 об.; Там же, ф. 8, оп. 1, д. 40, л. 20-22 об.; Там же, ф. 40, оп. 1, д. 23, л. 216-217.
5Там же, ф. 16, оп. 1, д. 2, л. 57.
6Там же, д. 435, л. 1-8.
7Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1367, л. 1.
8Там же, ф. 16, оп. 1, д. 2, л. 6 об.
9 Там же, ф. 1, оп. 1, д. 46, л. 75-76 об.
10Там же, ф. 16, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 309-310 об.
11Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 88.
12ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 4, т. 1, л. 96 об.
13Там же, ф. 7, оп. 1, д. 14, л. 14.
14ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 17, л. 125-128, 141 об.
15Там же; Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 9-10.

16Там же, ф. 2, оп. 1, д. 888, л. 39.
17Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1991. С. 122.
18Там же. С. 294.
19ЦГА РСО-Алания, ф. 12, оп. 6, д. 822, л. 164 об.
20Там же, л. 158.
21Леонтович Ф. И. Адаты... С. 117.
22Там же. С. 173.
23ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 14, л. 133.
24Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 1, л. 59-60 об.
25Там же, т. 2, л. 52-53.
26Там же, ф. 23, оп. 1, д. 88, л. 1.
27Там же, д. 417, л. 24 об.-25.
28Там же, ф. 2, оп. 3, д. 14, т. 2, л. 44 об.
29Там же, ф. 40, оп. 1, д. 3, л. 275.
30Там же, л. 305.
31Там же, ф. 9, оп. 1, д. 38.
32Там же, ф. 1, оп. 1, д. 13, л. 4, 36 об.
33Там же, ф. 40, оп. 1, д. 43, л. 12.
34Там же, л. 12 об.-13.
35Там же, ф. 1, оп. 1, д. 13, л. 137 об.
36Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 1, л. 127 об.
37Там же, ф. 1, оп. 1, д. 48, л. 9.
38Там же, ф. 16, оп. 1, д. 9, л. 84 об.; Там же, ф. 1, оп. 1, д. 15, л. 200-200 об.; Там же, ф. 16, оп. 1, д. 138, л. 7об.
39Там же, ф. 1, оп. 1, д. 28, л. 107 об.; 159 об.
40Там же, ф. 16, оп. 1, д. 248.
41Там же, ф. 13, оп. 1, д. 6, л. 9.
42Там же, л. 14.
43Там же, ф. 24, оп. 1, д. 112, л. 1.
44КРО. Т. 2. С. 268-269.
45ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 41, л. 6.
46Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 120-121.
47Там же, ф. 2, оп. 1, д. 620, л. 1-2 об.
48Там же, л. 1-18 об.
49Там же, оп. 3, д. 42, л. 42, 78, 113.
5°Коков Дж. Н. Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик, 1983. С. 163.
511уащхьэмахуэ. 1989. № 4. С. 55-56.
52ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 833, т. 3, л. 52 об.
53Там же, л. 53.
54История народов Северного Кавказа. М., 1988. Т. 1. С. 215.
55ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 12, л. 217-217 об., 229.
56Там же, ф. 23, оп. 1, д. 274, л. 179-186.
57Там же, ф. 2, оп. 3, д. 42, л. 11 об., 12.
58Кудашев В. Н. Исторические сведения... С. 151.
59ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 23, л. 174 об.
60Там же, д. 8, л. 253.
61Там же, л. 254.
62Там же, д. 43, л. 237.

63Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1007, л. 41, 211 об.; См.: Думанов X. М. Вдали от родины. Нальчик, 1994. С. 73, 77.
64ЦГА КБР, ф. 2, оп. 3, д. 11, т. 8, л. 34.
65Там же, ф. 26, оп. 1, д. 38, л. 41.
66Там же, л. 50.
67Там же, л. 46, 48.
68Там же, л. 52.
69Там же, ф. 23, оп. 1, д. 48, т. 1, л. 37-38.
70Там же, л. 39.
71Там же, л. 40.
72Там же, д. 159, т. 2, л. 73 об.-74 об.
73Там же, ф. 1, оп. 1, д. 11, л. 212 об.
74Там же, д. 44, л. 147.
75Там же, ф. 40, оп. 1, д. 18, л. 153.
76Там же, ф. 16, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 244-244 об.
77Там же, д. 549, л. 2.
78Там же, ф. 40, оп. 1, д. 18, л. 171-171 об.
79Там же, ф. 22, оп. 1, д. 647, л. 1-10 об.
80Опрышко О. Л. Бывают странные сближения... Нальчик, 1993. С. 176. 81ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 870, л. 1-8.
82Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 93-94.
83Там же, ф. 1, оп. 1, д. 32, л. 43 об.
84Там же, ф. 16, оп. 1, д. 78, л. 12-15 об., 22 об.
85Там же, ф. 8, оп. 1, д. 1, л. 6.
86Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1468, л. 1 об.
87Там же, л. 5, 6, 8.
88Там же, оп. 3, д. 39, л. 93-95 об.
89Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 125 об.
90Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев в нормах адата. Нальчик, 1990. С. 142.
91Там же.
92ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 130.
93Там же, д. 9, л. 5-8.
94Там же, ф. 2, оп. 1, д. 136, л. 6.
95Там же, ф. 23, оп. 1, д. 154, л. 19 об., 47, 63.
96Там же, ф. 2, оп. 3, д. 39, л. 138-139.
97Там же, ф. 40, оп. 1, д. 23, л. 172-172 об.
98Там же, ф. 2, оп. 3, д. 39, л. 138 об.
99Там же, ф. 23, оп. 1, д. 181, л. 1-7 об.
Р а з д е л III
ВЕРА И ВЕРУЮЩИЕ
1АБКИЕА. С. 47. 2Там же. С. 205. 3Там же. С. 47. 4Там же. С. 54. 5Там же. С. 85. 6Там же. С. 71.

7Там же. С. 102.
8Там же. С. 112.
9Там же. С. 161-162.
10Там же. С. 130.
"Там же. С. 149-150.
12Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. Нальчик, 1993. С. 25-44. 13АБКИЕА. С. 326.
14Там же. С. 431; КРО. Т. 2. С. 314.
15ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1291, л. 57-58.
16Там же, л. 84 об., 95-96.
17Там же, д. 1365, л. 316-321.
18Там же, ф. 2, оп. 1, д. 39, л. 192-193 об.
19Там же, ф. 3, оп. 1, д. 163, л. 1-2.
20Там же, л. 8 об.
21Там же, ф. 2, оп. 1, д. 17, л. 45-167.
22Там же, ф. 6, оп. 1, д. 833, т. 3, л. 42-43.
23Там же, ф. 1, оп. 1, д. 48, л. 113-114.
24Там же, ф. 2, оп. 1, д. 908, л. 1-3.
25Там же, л. 1-15.
26Там же, д. 54, л. 85-86 об.
27ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 1, л. 70 об.
28Там же, ф. 2, оп. 3, д. 39, л. 178-179 об.
29Там же, оп. 1, д. 438, л. 1-6 об.
ВЛАСТИ И ДУХОВНЫЕ СЛУЖИТЕЛИ
1ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1365, л. 288-291 об.
ЭТНИЧЕСКИЕ КОРНИ ОТДЕЛЬНЫХ ФАМИЛИИ
'Коков Дж. Н. Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик, 1983. С. 261.
2Там же. С. 110, 111, 259, 261.
3Мифологический словарь. М., 1990. С. 499.
4ИАН. 1893. С. 40.
5Там же.
6АКАК. Т. 8. С. 779-780.
7Там же. С. 606, 779-780.
8ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1642, л. 174 об.
9Там же, д. 362, л. 2 об.-8.
10Там же, д. 520, л. 7-26 об.
"Там же, ф. 1, оп. 1, д. 47, л. 5 об., 133-134.
12Там же, ф. 40, оп. 1, д. 43, л. 67 об.
13Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1365, л. 90-94.
14Там же, ф. 1, оп. 1, д. 29, л. 18.
15Там же, д. 48, л. 115 об.
16Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1365, л. 194-195, 216-218.
17Там же, д. 90, т. 1, л. 47 об.
18Там же, ф. 23, оп. 1, д. 274, л. 151-157 об.
19Там же, ф. 40, оп. 1, д. 3, л. 43-44.
20Там же, л. 305 об.

1ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 96, л. 37-42 об.
2Там же, л. 74 об.
3Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии... С. 25. 4Там же.
ДВОЙНЫЕ ФАМИЛИИ
1ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 46, л. 55 об.
2Там же, ф. 6, оп. 1, д. 748, л. 146 об.
3Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 124-125.
СОСЛОВНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ФАМИЛИЙ
'Лаэртский Диоген. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С. 234.
2 Мережковский Д. С. Наполеон. М., 1992. С. 3.
3Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 6. С. 186.
4Там же. Т. 9. С. 208.
5Рылеев К. Ф. Сочинения. Л., 1987. С. 332-333.
6Дубровин Н. Указ. соч. С. 177.
7Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 125.
8АБКИЕА. С. 49.
9ИАН. 1893. С. 93-94.
10АБКИЕА. С. 65.
11Аталиков В. М. Наша старина. Нальчик, 1996. С. 174.
12Там же. С. 378, 381.
13Хан-Гирей. Указ. соч. С. 125, 214.
14АБКИЕА. С. 560.
15ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 9 об., 109.
16РГВИА, ф. 330, оп. 46, д. 1095, л. 22.
17Там же, л. 16.
18Там же.
19Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев в нормах ада¬та... С. 134.
20РГВИА, ф. 330, оп. 46, д. 1095, л. 29-30.
21Там же, л. 142.
22Там же, л. 152.
23ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 695, л. 56-59.
24Там же, ф. 1, оп. 1, д. 53, л. 50.
25Там же, л. 79-79 об.
26Там же, л. 119-120.
27Там же, л. 108 об.
28Там же, л. 109-109 об.
29Там же, л. 80-80 об.
30Там же, л. 21.
31Там же, л. 123-124.
32Там же, л. 41-41 об.
33Там же, л. 42 об.-43.

34Там же, л. 71-71 об.
35 Там же, л. 73-73 об.
36Там же, л. 6-6 об.
37Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 2, л. 291.
38Там же, ф. 40, оп. 1, д. 12, л. 163.
39Там же, л. 173.
4°Кажаров В. X. Традиционные общественные институты кабардин¬цев... Нальчик, 1994. С. 63.
41 Думанов X. М. Указ. соч. С. 57.
42ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 10а, л. 1 об.
43Там же, ф. 1, оп. 1, д. 15, л. 180 об.
44Там же, ф. 40, оп. 1, д. 12, л. 189.
45Там же, л. 194.
46Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, л. 379-381.
47ССКГ. М., 1992. Вып. 3. Отд. 1. Гл. 4. С. 1.
48Леонтович Ф. И. Адаты... С. 424, 429.
49 Там же. С. 224.
50Дубровин Н. Ф. Черкесы (адыге). Нальчик, 1991. С. 167. 51Кудашев В. Н. Исторические сведения... С. 161.
52Там же. С. 232.
53ССКГ. Вып. 3. Отд. 1. Т. 4. С. 5.
54Там же.
55ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 20-21.
56Там же, д. 1, л. 16-17 об.
57Там же, д. 4, т. 2, л. 216 об.
58 Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев... С. 88; ЦГА КБР. ф.1, оп. 1, д. 54, л. 31 об.
59ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 250.
60Там же, ф. 1, оп. 1, д. 11, л. 186.
61Там же, ф. 7, оп. 1, д. 14, л. 55-55 об.
62Там же, л. 41.
63Там же, л. 14 об.
64Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1135, т. 1, л. 7 об.
651уащхьэмахуэ. 1994. № 4. С. 108.
66ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 4, л. 29 об.
67Там же, ф. 7, оп. 1, д. 14, л. 76.
68 Леонтович Ф. И. Указ. соч. С. 182-183.
69Там же. С. 231.
70Материалы Я. М. Шарданова по обычному праву кабардинцев. Наль¬чик, 1986. С. 283.
71Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 120.
72Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев... С. 142. 73Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989. С. 258.
74ИАН. 1893. С. 94.
75ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 43, л. 270-271.
76 РГВИА, ф. 330, оп. 46, д. 1095, л. 16.
77Кудашев В. Н. Исторические сведения... С. 129.
78Хан-Гирей. Указ. соч. С. 125.
79Леонтович Ф. И. Указ. соч. С. 429.
“Материалы Я. М. Шарданова... С. 285.

81ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 104, л. 11 об.
82Там же.
83Гарданов В. К. Общественный строй адыгских народов. М., 1967. С. 236.
84Хан-Гирей. Указ. соч. С. 121.
85Там же. С. 121-122.
86Хан-Гирей. Указ. соч. С. 259.
87ЦГА рСо-Алания, ф. 12, оп. 4, д. 108, л. 27.
88Думанов X. М. Указ. соч. С. 147.
89Там же. С. 146.
90АБКИЕА. С. 377.
91Материалы по обычному праву кабардинцев. Нальчик, 1956. С. 289. 92Хан-Гирей. Указ. соч. С. 225.
93Материалы по обычному праву... С. 286.
94Там же. С. 289.
95ЦГА РСО-Алания, ф. 12, оп. 4, д. 108, л. 27.
96Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии... С. 31.
97ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 114 об.
98Там же, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 1, л. 146, 147, 148.
99Там же, ф. 2, оп. 1, д. 23, л. 1-3.
100Там же, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 1, л. 182.
101Там же, т. 2, л. 281.
102Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 3, л. 100-101.
103Там же, ф. 16, оп. 2, д. 205, л. 1-12 об.
104Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 153-165.
105Там же, ф. 16, оп. 1, д. 2, л. 36.
106Там же, д. 90, т. 1, л. 107.
107Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 123-124.
108Там же, ф. 40, оп. 1, д. 757, л. 123-125.
109Там же, л. 110 об.-111.
110Там же, л. 114 об.
111Там же.
112Там же, л. 66 об.
113Там же, л. 70; Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1127, л. 12 об.
114Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 148-151 об.
115Там же, ф. 2, оп. 1, д. 765, л. 135 об.-137.
116Там же, ф. 16, оп. 1, д. 554, л. 6 об.
117Там же, д. 87, л. 1 об.
118Там же, ф. 23, оп. 1, д. 151, л. 31-32.
119Там же, л. 33 об.
120Там же, л. 35 об.
121Там же, ф. 40, оп. 1, д. 755, л. 26.
122Там же, д. 757, л. 56 об.
123Там же, л. 59-60.
124Там же. л. 13-13 об.
125Там же, д. 12, л. 232 об.-233.
126Там же, л. 26-27.
127Там же, д. 8. л. 63 об.-67 об.
128Там же, д. 12, л. 234 об.
129Там же, д. 8, л. 249, 261 об.

130Там же, д. 43, л. 48-55.
131Там же, л. 56 об.
132Там же, л. 146 об.
133Там же, л. 256.
134Там же, д. 23, л. 181-182.
135Там же, л. 175.
136Материалы1 Я. М. Шарданова... С. 317.
137ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 169-170.
138Там же, ф. 40, оп. 1, д. 10а, л. 3-7 об.
139Там же, д. 23, л. 60-62.
140Там же, д. 3, л. 308.
141Там же, д. 12, л. 196.
142Там же, л. 176.
143Там же, л. 168.
144Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии...С. 11. 145ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 12, л. 238.
146Там же, л. 183 об.; Там же, д. 23, л. 190-192.
147Там же, л. 192 об.
148Там же, л. 184 об.
149Там же.
150Там же, л. 207 об.
151Там же, л. 210, 238.
152Там же, л. 238.
153Там же, л. 198 об.
154Там же, л. 203.
155Там же, л. 304-306 об.
156Там же, л. 307-309.
157Там же, д. 18, л. 4-5 об., 21-27, 32-35.
158Там же, л. 165.
159Там же, л. 163 об.
160Там же, л. 92-95, 107.
161Там же, л. 28-29 об., 46-47, 52-53.
162Там же, л. 11-13, 196-197.
163Там же, л. 79-80, 87.
164Там же, л. 63 об., 89, 90.
165Там же, д. 43, л. 39-41, 58 об.
166Там же, д. 18, л. 161 об.
167Там же, д. 8, л. 246 об.
168Там же, д. 43, л. 247-248.
169Там же, д. 19, л. 233 об.
170Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 1, л. 80-81.
171Там же, ф. 40, оп. 1, д. 8, л. 265 об.
172Там же, л. 185-186.
173Там же, д. 43, л. 61-62.
174Там же, л. 63 об., 115.
175Там же, л. 87-89.
176Там же, д. 23, л. 150-151; Там же, д. 43, л. 125-126. 177Там же, д. 43, л. 112-113.
178Там же, л. 184, 185.
179Там же, л. 185-186 об.

180Там же, л. 187-189 об.
181Там же, л. 205.
182Там же, л. 214.
183Там же, л. 178.
184Там же, л. 168-169.
185Там же, д. 23, л. 202.
186Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1365, л. 117-118; Там же, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 5 об.
187Там же, ф. 1, оп. 1, д. 46, л. 136 об.
188Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 1, л. 220.
189ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 488, л. 1-4 об.
190Думанов X. М. Указ. соч. С. 139.
191ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 1712, л. 5.
192Там же, л. 9 об.
193Там же, л. 5, 8, 9 об., 35.
194Там же, л. 24 об.
195Там же, л. 36-37.
196Там же, л. 6 об., 38.
КАБАРДИНСКИЙ ВРЕМЕННЫЙ СУД И ОБЫЧНОЕ ПРАВО
1ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 27, л. 158-159.
2Там же, ф. 23, оп. 1, д. 2, т. 4, л. 403 об.
3Там же, д. 213, л. 113.
НЕКОТОРЫЕ ОБЫЧАИ
1ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 90, т. 2, л. 266 об., 267 об.
2Там же, ф. 1, оп. 1, д. 48, л. 43 об.
3Там же, ф. 16, оп. 1, д. 598, л. 13 об.
4Там же, д. 231, л. 57-58.
5Там же, ф. 23, оп. 1, д. 274, л. 23 об.
6Там же, л. 26 об.
7Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1130, л. 5-6.
8Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 109 об.
9Думанов X. М. Указ. соч. С. 96-99.
10ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 111-113 об.
11 Думанов X. М. Указ. соч. С. 98.
12ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 153, л. 7 об.
13Там же, ф. 40, оп. 1, д. 754, л. 7.
14Там же, ф. 23, оп. 1, д. 95, л. 22-24.
15Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 2, л. 9-11.
16Дубровин Н. Черкесы (адыге). Нальчик, 1991. С. 210.
17ЦГА КБР, ф. 3, оп. 1, д. 82, л. 54.
18Материалы Я. М. Шарданова... С. 314.
19ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 21.
20Там же, ф. 2, оп. 1, д. 19, л. 1-6.
21Там же, ф. 23, оп. 1, д. 159, т. 2, л. 156-157.
22Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1017, л. 19 об.
23Там же, ф.10, оп. 1, д. 1, т. 1, л. 146-147.

24Там же, л. 204-205 об.
25АБКИЕА. С. 387.
26ЦГА КБР, ф. 22, оп. 1, д. 484, л. 4.
27Там же, л. 1-3 об.
28АБКИЕА. С. 49-50.
29Дубровин Н. Черкесы (адыге). С. 87.
30ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 48, л. 111 об.
31Там же, д. 47, л. 125-128 об.
32Там же, ф. 16, оп. 1, д. 868, л. 16-17, 23-24.
33 Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 210.
34Там же, ф. 2, оп. 1, д. 44, л. 16 об.
ОБ ОДНОЙ ОБЫЧНОЙ ПРАВОВОЙ НОРМЕ
1ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 269, л. 1 об.
2Там же, ф. 24, оп. 1, д. 254, л. 1-60.
ИЗ КРЕСТЬЯН - В УЗДЕНИ
1ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 46, л. 9 об.
2Там же, л. 13.
3ИАН. 1994. С. 117.
4Атажукин Кази. Избранное. Нальчик, 1991. С. 182.
ПЕШКОМ ИЗ ТУРЦИИ
1ЦГА КБР, ф. 13, оп. 1, д. 33, л. 2-2 об.
2Там же, л. 9.
3Там же, д. 321, л. 8 об.
4Там же, л. 8-10.
5Там же, ф. 23, оп. 1, д. 153, л. 63 об.
КАБАРДИНО-ГОРСКИЕ ЯЗЫКОВЫЕ СВЯЗИ
1ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 157, л. 28 об.
2Там же, д. 211, л. 160-161.
3Там же, ф. 16, оп. 2, д. 160, л. 22.
4Атажукин Кази. Избранное / Вступительная статья... Р. X. Хашхо- жевой. Нальчик, 1991. С. 5.
5ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 269, л. 31.
6Кошев М. А Из истории просвещения горцев Северного Кавказа в XIX - начале XX века. Нальчик, 1991. С. 33.
7ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 153, л. 21 об.
О КАБАРДИНСКОЙ МИЛИЦИИ
1ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 18, л. 176 об.
2Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1989. С. 49-50.
3ЦГА КБР, ф. 6, оп. 1, д. 17, л. 167-168 об.

4Там же, л. 151-152.
5Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 2, л. 162-164 об.
6Нало Заур. Лъабжьэмрэ щхьэкЬмрэ. Налшык, 1991. Н. 74-75.
СКАЧКИ
1ССКГ. М., 1992. Вып. 2. Отд. 1. С. 19.
2Броневский С Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 147.
3ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 426, л. 1-3.
4Там же, л. 4-11 об.
5Там же, ф. 3, оп. 1, д. 156, л. 12-16.
О НАЛЬЧИКЕ
'Бейтуганов С. Кабарда и Ермолов. С. 17.
2Аталиков В. М. Страницы истории. Нальчик, 1987. С. 110.
3Бейтуганов С. Указ. соч. С. 44.
4АКАК. Т. 4. С. 859.
5Там же. С. 845.
6Там же. С. 869.
7Там же. С. 853-854.
8Бейтуганов С. Указ. соч. С. 196-197.
9 ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 12, л. 194 об.
10 См.: Тресков И. В. Этюды о Шоре Ногмове. Нальчик, 1974. С. 52. "ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 54, л. 41-43.
12Там же, д. 42, т. 1, л. 85-86.
13Там же, ф. 16, оп. 1, д. 831, л. 15, 15 об.
14Там же, д. 1712, л. 2-4.
15Там же, ф. 2, оп. 1, д. 981, л. 23, 26 об.
16Там же, ф. 16, оп. 1, д. 186.
17Там же, д. 1844, л. 11.
18Там же, ф. 2, оп. 1, д. 746, т. 1, л. 130 об.
19Там же, оп. 3, д. 39, л. 206.
20Там же, ф. 40, оп. 1, д. 18, л. 130 об.
21Там же, ф. 35, оп. 1, д. 1, л. 1-3 об.
22 Там же, ф. Р-198, оп. 1, д. 1, л. 37.
Р а з д е л IV
УСТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ПРАВЛЕНИЯ В КАБАРДЕ
Учреждение родовых судов и расправ
1История Кабардино-Балкарской АССР... М., 1967. Т. 1. С. 220. 2Кудашев В. Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Киев, 1913. С. 52.
3См.: Там же.
4История народов Северного Кавказа с древнейших времен до кон¬ца XVIII в. М., 1988. С. 433.

5См.: Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 54.
6Там же. С. 55.
7Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1989. Т. 4. С. 277. 8Грабовский Н. Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба за независимость: (Исторический очерк) / / Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. 9. С. 125.
9Акты кавказской археографической комиссии. 1868. Т. 2. С. 1106. (В дальнейшем: АКАК.)
10Там же. С. 1107.
11Гарданов В. К. Общественный строй адыгских народов. М., 1967. С. 144.
12Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв. М., 1957. Т. 2. С. 298. (В дальнейшем: КРО.)
13Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 129.
14Там же. С. 130.
15Там же. С. 133.
16Там же.
17АКАК. 1866. Т. 2. С. 745.
18КРО. Т. 2. С. 388.
19Там же. С. 298.
20Ногмов Шора. История адыгейского народа. Нальчик, 1947.С. 107. (В дальнейшем: ИАН.)
21Там же. С. 388.
22АКАК. Т. 2. С. 143.
23Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 67.
24АКАК. Т. 2. С. 1121.
25Там же.
26См.: Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 162.
27См.: Опрышко О. Л. Через века и судьбы. Нальчик, 1982. С. 197. 28АКАК. Т. 2. С. 1121.
29Там же. С. 1122.
30Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С 116.
31Агеева Р. А. Страны и народы: происхождение названий. М.,
1990. С. 82, 162.
32АКАК. Т. 2. С. 747.
33Там же.
34Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 176.
35АКАК. Т. 2. С. 747.
36Там же. С. 1130.
37Там же. С. 1140-1141.
38Там же. Т. 1. С. 747.
39Там же. Т. 2. С. 1127.
40Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 112.
41АКАК. Т. 2. С. 1127.
42Там же. Т. 1. С. 747.
43Там же. С. 1128.
44Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 176.
45АКАК. Т. 1. С. 1127.
46См.: Карамзин Н. М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 309.

47АКАК. Т. 2. С. 1127.
48Там же. С. 1128.
49Там же. Т. 3. С. 637.
5°Савин А. Фавориты Екатерины II. Л., 1990. С. 62, 64; Энциклопеди¬ческий словарь Брокгауза и Ефрона.
51АКАК. Т. 2. С. 1128.
52Кумыков Т. X. Культура и общественно-политическая мысль Ка- барды первой половины XIX века. Нальчик, 1991. С. 22.
53АКАК. Т. 2. С. 746.
54Там же.
55Там же. С. 748.
56Там же.
57Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона; Советский энцик-лопедический словарь. М., 1980.
58Там же. С. 3.
59Зубов Платон. Подвиги русских воинов в странах Кавказских. Спб., 1835. Т. 1. С. 128.
60Там же. С. 951-952.
61Там же. С. 353.
62Там же. С. 954.
63Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 183.
64АКАК. Т. 2. Т. 354.
65Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 184.
66Там же.
67Зубов Платон. Указ. соч. С. 128.
68См.: Кажаров В. X. Адыгская хаса. Нальчик, 1992. С. 96.
69Там же.
70АКАК. Т. 2. С. 850.
71Там же.
72АКАК. Т. 3. С. 640.
73Там же.
74Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 185.
УСТАНОВЛЕНИЕ ДУХОВНОГО (ШАРИАТСКОГО) СУДА
1ИАН. С. 105.
2Там же. С. 107.
3Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 159. 4Броневский С. Указ. соч. С. 97-100.
5История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. - 1917 г.). М., 1988. С. 13, 14.
6Броневский С. Указ. соч. С. 99.
7История народов Северного Кавказа (конец XVIII в.- 1917 г.). С. 14. 8Там же. С. 13.
9АКАК. Т. 2. С. 1121.
10Там же. Т. 1. С. 747.
"См.: Кумыков Т. X. Культура и общественно-политическая мысль Кабарды первой половины XIX века. Нальчик, 1991. С. 22-23; Туганов Р. У. Измаил-бей. Нальчик, 1972. С. 10-11.
12См.: Туганов Р. У. Указ. соч. С. 11.
13См.: Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М., 1987. С. 109.

14См.: Кумыков Т. X. Указ. соч. С. 23.
15АКАК. Т. 1. С. 722.
16Там же.
17Там же. С. 747.
18Хан-Гирей. Указ. соч. С. 159.
19Там же.
2°Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 82.
21Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 184.
22АКАК. Т. 4. С. 859.
23См.: Живая старина. Нальчик, 1991. № 1. С. 17.
24Кажаров В. X. Указ. соч. С. 96.
25Там же. С. 96-97.
26АКАК. Т. 2. С. 261.
27Там же.
28Там же.
29Там же.
30Там же.
31Там же. Т. 3. С. 637.
32Там же. Т. 2. С. 350.
33Там же. С. 962.
34Там же.
35АКАК. Т. 2. С. 966.
36Там же. Т. 3. С. 640.
37Там же.
ДУХОВНЫЙ СУД В КАБАРДЕ В ОЦЕНКЕ СОВРЕМЕННИКОВ
1АКАК. Т. 3. С. 641.
2Там же. С. 659.
3См.: Кажаров В. X. Адыгская хаса. Нальчик, 1992. С. 92.
4АКАК. Т. 3. С. 659.
5См.: Туганов Р. У. Указ. соч. С. 76-77.
6Броневский Семеон. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 99.
7ИАН. С. 39.
8Авксентьев А. А. Ислам на Северном Кавказе. Ставрополь, 1984. С. 29. 9Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 159.
10Кажаров В. X. Указ. раб. С. 96-97.
11АКАК. Т. 1. С. 723.
12Там же. С. 721.
13ИАН. С. 107.
14Там же.
15Хан-Гирей. Указ. соч. С. 159.
16Там же. С. 228.
17См.: Кумыков Т. X. Культура и общественно-политическая мысль Кабарды первой половины XIX века. Нальчик, 1991. С. 108.
18История КБАССР. М., 1967: Т. 2. С. 221; См. также: Кажаров В. X. Адыгская хаса. Нальчик, 1992. С. 96.
19АКАК. Т. 3. С. 640.
20См.: Материалы по обычному праву кабардинцев... С. 11.
—« f 718 i »—
ПОГОВОРИМ О БУРНЫХ ДНЯХ КАВКАЗА
«Между ими вовеки миру не бывать...»
1См.: Материалы по истории СССР. М., 1985. Выл. 1. С. 290, 291. 2Потто В. А Два века Терского казачества (1557-1801). Владикавказ,
1912. С. 25.
3См.: Соловьев С. М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989. С. 697.
4Там же. С. 705.
5Там же. С. 706.
'Там же. С. 707; Сокуров В. Н. Жабаги Казаноко /Сост. 3. М. Нало¬ев. Нальчик, 1988. С. 15.
7Кудашев В. Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Киев,
1913. С. 47.
8Там же. С. 48.
9Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 3 т. М., 1987. Т. 2. С. 169. 10Броневский С. Указ. соч. С. 79.
11Там же.
12Там же. С. 81.
13АБКИЕА. С. 408.
14Броневский С. Указ. соч. С. 75.
15Советский энциклопедический словарь. М., 1980. С. 456-457.
16 АБКИЕА. С. 408.
17 Там же. С. 401.
18 Ермолов А. П. Записки. 1798-1826. М., 1991. С. 302.
19 Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 306.
20 Там же. С. 306-307.
21 Там же. С. 309.
22АБКИЕА. С. 403.
23Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 59.
24 Там же.
25 Там же. С. 66.
26Там же. С. 68.
«Хищники»: факт или вымысел?
1Ермолов А. П. Записки. М., 1868. Ч. 2. С. 2.
2Давыдов Д. В. Сочинения. М., 1985. С. 231.
3Там же. С. 233.
4АКАК. Т. 4. С. 879.
5Там же. С. 469.
6Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 9. С. 75.
7Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Махачкала, 1926. Вып. 45. С. 38-39 (В дальнейшем: СМОМПК). 8АКАК. Т. 4. С. 229.
9Ермолов А. П. Указ. соч. С. 18.
10Хан-Гирей. Указ. соч. С. 160.

"АКАК. Т. 6. С. 508.
12Ермолов А. П. Указ. соч. С. 165.
13Там же.
14Грабовский Н. Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба ея за независимость / Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. 9. Отд. 1. С. 190.
15Там же.
16Ермолов А. П. Указ. соч. С. 128.
17Там же. С. 134.
18Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, ле¬гендах и биографиях. Спб., 1888. С. 37.
19Ермолов А. П. Указ. соч. С. 54.
20Там же.
21АКАК. Т. 6. С. 466-467.
22Там же.
23АКАК. Т. 4. С. 840.
24Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 170-171.
25АБКИЕА. С. 153.
26Потто В. А. Указ. соч. С. 60.
27АБКИЕА. С. 437.
28Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980. С. 125.
29Дубровин Н. Черкесы (Адыге). Краснодар, 1927. С. 11.
30Пушкин А. С. Указ. соч. Т. 6. С. 203.
31АКАК. Т. 3. С. 639.
32Дубровин Н. Указ. соч. С. 119.
33Ермолов А. П. Указ. соч. С. 55.
34Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 100.
35Хан-Гирей. Указ. соч. С. 160.
36АКАК. Т. 6. С. 509.
37Потто В. А. Указ. соч. С. 64.
38Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 191.
39Ермолов А. П. Указ. соч. С. 136.
40Потто В. А. Указ. соч. С. 36.
41 Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения: В 2 т. М., 1981. Т. 2. С. 44. 42См.: Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М., 1983. С. 127.
43Шортэн Аскэрбий. Бгырысхэр. Налшык, 1978. С. 316; Аскерби Шортанов. Горцы. Нальчик, 1982. С. 219.
44См.: Аталиков В. М. Страницы истории. Нальчик, 1987, С. 153. 45Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980. С. 126.
46Бушуев С. К. Из истории русско-кабардинских отношений. Нальчик, 1956. С. 127.
47Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. М., 1986. Т. 2. С. 238. 48Белинский В. Г. Сочинения: В 2 т. М., 1986. Т. 1. С. 395. 49Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. М., 1986. Т. 4. С. 311.
50См.: История отечества: люди, идеи, решения: (Очерки истории России IX-начала XX в.) М., 1991. С. 133.
51Кутузов М. И. Письма. Записки. М., 1989. С. 358.
52См.: Эйдельман Н. Я. Указ. соч. С. 71.

53Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 71.
54Адыгэ пшыналъэ. Нальчик, 1992. С. 206.
55Налоев 3. М. Из истории культуры адыгов. Нальчик, 1978. С. 100— 116.
66Каламбий (Адиль-Гирей Кешев). Записки черкеса. Нальчик, 1987. С. 230.
57Там же.
58См.: Краткий очерк истории философии. М., 1981. С. 356. 59Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 4. С. 334.
60Тютчев Ф. И. Сочинения: В 2 т. М., 1980. С. 120-121.
Накануне 1822 года
1АКАК. Т. 8. С. 873.
2ЦГА КБР, ф. 1, оп. I, д. 2, л. 40-41.
3Там же.
4Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 86.
5ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 2, л. 40-41.
6Там же,
7Там же.
8АКАК. Т. 1. С. 90.
9АКАК. Т. 2. С. 1049.
10Там же. Т. 1. С. 91.
11ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1, ч. 2, л. 165.
12Там же, л. 199.
13Там же, л. 113.
14ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 3, л. 9 об.
15АКАК. Т. 2. С. 1019.
16АКАК. Т. 6. С. 225, 468.
17Там же. С. 468.
18Там же. С. 469.
19ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1, т. 1, л. 49.
20Там же, л. 50 об.
21Там же.
22Там же, л; 65.
23Там же, л. 173 об.
24Там же, л. 175 об.
25Потто В. А. Кавказская война... С. 53.
26Зубов Платон. Подвиги русских воинов в странах Кавказских. Спб., 1835. Т. 1. С. 101.
27См.: Опрышко О. Л. По тропам истории. Нальчик, 1979. С. 242. 28ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 754, л. 4.
29Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1, т. 1, л. 106 об.
30Потто В. А. Кавказская война... С. 57.
31АКАК. Т. 6. С. 470.
32Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 9. С. 218.
33См.: Словарь латинских крылатых слов... М., 1982. С. 239.
34За стеной Кавказа /Сост., предисл., коммент. В. А. Георгиева, А. В. Георгиева. М., 1989. С. 160.
35Ермолов А. П. Записки. 1798-1826. М., 1991. С. 374.

36ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 49, л. 83-84. 37АКАК. Т. 6. С. 468.
38Там же. С. 455.
39Там же. С. 468.
40Там же. С. 469.
Р а з д е л VI
КУЧУК ДЖАНХОТОВ
Из родословной Джанхотова
1ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 6, т. 2, л. 84 об.
2Там же.
3Кабардино-русские отношения в XV—XVIII вв. М., 1957. С. 189— 190. (В дальнейшем: КРО.)
4Там же. С. 360.
5Опрышко О. Л. По тропам истории. Нальчик, 1990. С. 220.
6КРО. Т, 2. С. 3.
7Опрышко О. Л. У.каз. соч. С. 214.
8Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 8. С. 278.
9Там же. С. 39.
10Там же. Т. 10. С. 191.
"КРО. Т. 2. С. 384.
12См.: Опрышко О. Л. По тропам истории. Нальчик, 1990. С. 244. 13КРО. Т. 2. С. 376-377
14История народов Северного Кавказа с древнейших времен до кон¬ца XVIII в. М., 1988. С. 297.
15Кумыков Т. X. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. Нальчик, 1965. С. 45—46.:
16Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 8. С. 304. 17Кумыков Т. X. Указ. соч. С. 40.
18Сокуров В. Н. Жабаги Казаноко и его время // Жабаги Казаноко 300 лет: (Материалы региональной научной конференции (30—31 октяб¬ря 1985 года). Нальчик, 1987. С. 17.
19КРО. Т. 2. С. 154.
20Там же. С. 37
21Сокуров В. Н. Указ. соч. С. 22.
22Броневский Семеон. Указ. соч. С. 78.
23См.: Аталиков В. М. Страницы истории. Нальчик, 1987. С. 170. 24Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989, С. 275.
25Там же.
26История народов Северного Кавказа... С. 214.
27КРО. Т. 2. С. 26, 400.
28Там же. С. 84.
29Там же. С. 91—92.
30Там же. С. 65.
31Там же. С. 290.
32Там же. С. 305.
33Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 151.
34Там же. С. 184—185.

35КРО. Т. 2. С. 304.
36АКАК. Т. 1. С. 88.
37КРО. Т. 2. С. 358-359.
Первые годы валия
38ЦГИА Грузии, ф. 1083, д. 49, л. 391-393.
39АКАК. Т. 1. С. 742.
40АКАК. Т. 2. С. 951.
41АКАК. Т. 3. С. 643.
42Там же. С. 644.
43Там же.
44Там же. Т. 3. С. 645.
45Там же. С. 646.
46Там же.
47Там же. С. 647.
48Там же. С. 648-649.
49КРО. Т. 2. С. 297.
50АКАК. Т. 3. С. 667.
51Туганов Р. У. Измаил-бей. Нальчик, 1972. С. 72-73.
52Кажаров В. X. Адыгская хаса. Нальчик, 1992. С. 104.
53АКАК. Т. 4. С. 882.
54Там же. С. 466.
Джанхотов, Кильчукин и царевич Александр
55АКАК. Т. 3. С. 649.
56Там же. С. 651.
57Там же. С. 639.
58Там же. С. 657.
59Там же. Т. 1. С. 88.
60Там же. Т. 3. С. 642.
61Опрышко О. Л. Через века и судьбы. Нальчик, 1982. С 127-128. 62См.: Там же; История КБАССР. М., 1967. Т. 1. С. 193.
63АКАК. Т. 1. С. 345.
64Опрышко О. Л. Указ. соч. С. 131-132.
65Ермолов А. П. Записки. 1798-1826... С. 280.
66Там же. С. 281.
67АКАК. Т. 3. С. 657.
68Там же. С. 658.
69Там же. С. 657.
70Там же.
71Там же. С. 654-655.
72Там же. Т. 4. С. 862.
73Там же. С. 869.
74Там же. С. 861.
75Там же. С. 870.
76Там же.
77Думанов X. М. Якуб Шарданов. Нальчик, 1988. С. 8.
78АКАК. Т. 4. С. 859.
79Там же.
80Там же.

81Там же.
82Там же. С. 858.
83Там же. С. 859.
84Там же. С. 853.
85Там же.
86Туганов Р. У. Указ. соч. С. 98.
87Там же. С. 69.
88См.: Сборник материалов по истории исторической науки в СССР. М., 1990. С. 69.
89Ян. В. Собр. соч.: В 4 т. М., 1989. Т. 3. С. 524.
90См.: Жабаги Казаноко... Нальчик, 1987. С. 28-29.
91АКАК. Т. 4. С. 849.
92Там же. С. 856.
93См.: Туганов Р. У. Указ. соч. С. 67.
94АКАК. Т. 5. С. 372.
95Там же. Т. 4. С. 862.
Пристав Дельпоццо и генерал Булгаков
1АКАК. Т. 3. С. 635-636.
2Там же. С. 636.
3Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 85.
4АКАК. Т. 4. С. 752.
5См.: Пятигорск в исторических документах. 1803-1917 гг. Ставро¬поль, 1985. С. 30.
6АКАК. Т. 2. С. 954.
7Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 85.
8АКАК. Т. 4. С. 868.
9Там же.
10См.: Кумыков Т. X. Экономическое и культурное развитие Кабар- ды и Балкарии в XIX веке. Нальчик, 1965. С. 178.
11АКАК. Т. 4. С. 829.
12Там же. С. 869.
13См.: Туганов Р. У. Указ. соч. С. 109.
14Там же.
Кучук Джанхотов и Ртищев
1АБКИЕА. С. 336.
2АКАК. Т. 5. С. 520.
3Там же. С. 525.
4Там же. С. 521.
5Там же. С. 524.
Кучук Джанхотов и Ермолов. Последние годы валия
1АКАК. Т. 4. С. 466.
2Там же.
3Там же. С. 468.
4Там же. Т. 9. С. 941.

5Ермолов А. П. Записки. 1798-1826... С. 416.
6Потто В. А. Указ. соч. С. 53.
7Грибоедов А. С. Сочинения. М., 1989. С. 523-524.
8Потто В. А. Указ. соч. С. 175.
9Тынянов Юрий. Сочинения: В 2 т. М., 1985. Т. 1. С. 146. 10Тынянов Юрий. Кюхля. Рассказы. Л., 1973. С. 145.
"Из истории русско-кавказской войны: (Документы и материалы) / Сост., автор предисл., коммент. и примеч. А. М. Эльмесов. Нальчик, 1991. С. 77.
12АКАК. Т. 6. С. 477.
13Потто В. А. Указ соч. С. 176.
14Там же.
15Там же. С. 180.
16ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 10, л. 67-68.
17Там же, л. 71-72 об.
18Там же.
19Там же, л. 69-70.
20Там же.
21 Дубровин Н. Указ. соч. С. 88.
22Материалы по обычному праву кабардинцев... С. 286 23ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 27, л. 138.
24Там же, ф. 1, оп. 1, д. 14, л. 142 об.
«ЦИВИЛИЗАТОРСКАЯ РОЛЬ» РОССИИ
1Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 27. С. 241.
2Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. М., 1985. Т. 3. С. 62. 3Ленин В. И. Соч.: В 10 т. М., 1984. Т. 2. С. 511, 575.
4.Афанасьев Виктор. Там, за далью непогоды... М., 1990. С. 98. 5См.: История народов Северного Кавказа (конец XVIII в.- 1917 г.) М., 1988. С. 176.
6Достоевский Ф. М. Дневник писателя. М., 1989. С. 223.
7Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 2. С. 205-206.
8Там же. С. 181.
9Пушкин А. С. Указ. соч. Т. 2. С. 118.
10Русские мемуары. 1826-1856. М., 1990. С. 5:
"См.: Вересаев В. Соч.: В 4 т. М., 1990. Т. 2. С. 364.
12Вересаев В. Указ. соч. С. 377.
13Вересаев В. Указ. соч. С. 354.
14Пушкин А. С. Указ. соч. Т. 2. С. 365.
15Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. М., 1986. Т. 4. С. 494. 16История народов Северного Кавказа... С. 40.
17Потто В. А. Указ. соч. Эпиграф.
18Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 3 т. М., 1987. Т. 2. С. 168-169. 19Там же. С. 168.
20См.: Эйдельман Н. Я. Указ. соч. С. 37.
21 Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 9. С. 75.
22См.: Эйдельман Н. Я. Указ. соч. С. 72.
23Там же.
24Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. М., 1986. Т. 4. С. 340.
—« f 725 4 »—

25Там же.
26Мемуары декабристов. М., 1988. С. 485.
27Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1981. Т. 7. С. 198. 28Толстой Л. Н. Соч.: В 22 т. М., 1979. Т. 2. С. 379.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ЕРМОЛОВА В КАБАРДЕ
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. М., 1894. Т. 11а. С. 44.
2АКАК. Т. 7. С. 364-365.
3Там же.
4Там же. Т. 9. С. 941.
5Владыкин М. Путеводитель и собеседник в путешествии по Кавка¬зу. Изд. 2-е. М., 1885. Ч. 2. С. 119.
6АКАК. Т. 6. С. 470.
7Там же. Т. 6. С. 509.
8ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 1, л. 30.
9АКАК. Т. 4. С. 861.
10Там же.
11Там же. Т. 7. С. 865.
120 прокламациях см.: АКАК. Т. 6. С. 467-470; Там же. Т. 9. С. 941-944. 13Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 168.
14Там же. С. 169.
15Гегель Г. Философия права. М., 1990. С. 315.
16АКАК. Т. 6. С. 473.
17Там же.
18Там же.
19Там же. С. 474.
20ЦГА КБР, ф. 23, оп. 1, д. 48. т. 1, л. 17-18.
21АКАК. Т. 6. С. 474.
22Там же. С. 473-474.
23Там же.
24Ермолов А. П. Записки. Ч. 1. С. 156.
^Чернышевский Н. Г. Сочинения: В 2 т. М., 1987. Т. 2. С. 344. ^Ермолов А. П. Указ. соч. С. 157.
27АКАК. Т. 7. С. 365.
28Там же. Т. 9. С. 57-58.
29Грабовский Н. Ф. Указ. соч. С. 192.
ВОЛЬНЫЙ АУЛ
1АКАК. Т. 4. С. 861.
2Кумыков Т. X. Экономическое и культурное развитие... С. 179. 3ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 151.
4См.: Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев в нормах адата. Нальчик, 1990. С. 180.
5ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 179-180.
6Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик, 1983. С. 52. 7Карачаево-балкарско-русский словарь. М., 1989. С. 117.
8ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 16, л. 188


9Дубровин Н. Черкесы (Адыге). Нальчик, 1991. С. 219 10ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 242, л. 11.
11См.: Ленин В. И. ПСС, Т. 29. С. 283.
12Материалы по обычному праву кабардинцев,.. С. 358. 13Кумыков Т. X. Экономическое и культурное развитие... С. 179. 14 Думанов X. М. Указ. соч. С. 180.
15Там же.
16ЦГА КБР, ф. 2, оп. 3, д. 42, л. 1 об.
17АКА.К. Т. 7. С. 367.
18ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 254 об.
19Там же, ф. 1, оп. 1, д. 4б, л. 105.
20Там же, ф. 1, оп. 1, д, 48, л. 133.
21Там же, ф. 2, оп. 3, д. 42, л. 2 об.
22Там же.
23Там же.
24Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 1, л. 43-44.
25Там же. С. 44.
26Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, л. 173.
27АКАК. Т. 7. С. 364-367.
28ЦГА КБР, ф. 1, оп. 1, д. 1, л. 33 об.
29Там же, ф. 16, оп. 1, д. 440, т. 1, л. 91.
30Там же, ф. 40, оп. 1, д. 4, т. 2, л. 179-180 об.
31Там же.
32Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 137
Р а з д е л VII
«НЕ РАЗ ВСПОМНЯТ СВОЮ РОДИНУ...»
Предания о происхождении адыгских князей
1Хан-Гирей. Записки о Черкесии, Нальчик, 1978. С. 155.
2См.: Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980. С. 159-160.
3См.: Материалы по обычному праву кабардинцев... С. 373.
4КРО. Т. 2. С. 359.
5АКАК. Т. 2. С. 349.
6АБКИЕА. С. 259.
7См.: Ученые записки КБНИИ. Нальчик, 1957. Т. 13. С. 336. 8Броневский Семеон. Указ. соч. С. 76.
9Хан-Гирей. Указ. соч. С. 152.
10АБКИЕА. С. 258-259.
11Каламбий (Кешев Адиль-Гирей). Записки Черкеса. Нальчик, 1988. С. 252.
12Там же.
13АБКИЕА. С. 258.
14Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 15.
15Дзагуров Г. А. Переселение горцев. Ростов н/Д, 1925. С. 2.
16Бетрозов Р. Происхождение и этнокультурные связи адыгов. Нальчик, 1991. С. 154. 157.
17АБКИЕА. С. 259-260.
18Адаб Баксанского культурного движения / Разыск., исслед. и под- гот. к печ. 3. М. Налоев. Нальчик, 1991. С. 369-370.
19История Древнего мира. Ч. 1. Первобытное общество и Древний Восток. М., 1979. С. 185-186.
20См.: Античные источники о Северном Кавказе / Сост. В. М Атали- ков. Нальчик, 1990. С. 216.
21АБКИЕА. С. 453.
22Броневский Семеон. Указ. соч. С. 75-76.
23ИАН. С. 21.
Начало переселенческого движения
24См.: Бгажноков Б. X. Этика Ж. Казаноко и духовная атмосфера Кабарды в XVIII столетии / / Жабаги Казаноко. Нальчик, 1987. С. 39.
25АКАК. Т. 2. С. 1106.
26Там же. Т. 1. С. 91.
27Цит. по: Очерки Кавказских войн от их начала до присоединения Грузии. С. 96. (Национальная библиотека КБР. Ед. хр. 698343).
28Гра6овский Н. Ф. Указ. соч. С. 164.
29Очерки Кавказских войн... С. 96.
30См.: Бейтуганов С. Н. Кабардинские фамилии: истоки и судьбы. Нальчик, 1989. С. 109.
31Там же.
32АКАК. Т. 3. С. 640.
33Кудашев В. Н. Указ. соч. С. 92.
34АБКИЕА. С, 359.
35КАК. Т. 4. С. 509.
36Хан-Гирей. Указ. соч. С. 160.
37Кудашев В. Н. Указ: соч. С. 137.
38Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Изд. 2-е, доп. и испр. Нальчик, 1992. С. 162-163.
39Там же.
40АБКИЕА. С. 267.
41Кумыков Т. X. Культура и общественно-политическая мысль Ка¬барды первой половины XIX века. Нальчик, 1991. С. 88-89.
Второй этап переселенческого движения кабардинцев
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Спб., 1894. С. 780.
2 ЦГА КБР, ф. 2, оп. 1, д. 465, л. 1 об. (Цитируемая и далее пере¬писка сосредоточена в данном деле, поэтому она приводится без дополнительных ссылок.)
3 ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 1, л. 22.
4 Там же.
5 Каламбий (Кешев Адиль-Гирей). Указ. соч. С. 230.
6 Покровский М. В. Из истории адыгов в конце XVIII - первой поло¬вине XIX века. Краснодар, 1989. С. 298.
7 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Спб., 1897. Т. 22. С. 90-91.

8 ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1816, л. 23 об.
9 АКАК. Т. 12. С. 1215:
10Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1894. С. 415. "Там же. Т. 3. С. 141; ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 6, т. 2, л. 71; Материалы по обычному праву кабардинцев... С. 102, 105.
12ЦГА КБР, ф. 40, оп. 1, д. 8, л. 165 об.
13Там же, ф. 1, оп. 1, д. 14, л. 139-140.
14Там же, ф. 40, оп. 1, д. 8, л. 165-168.
15Там же, ф. 2, оп. 1, д. 1712, л. 13 об.
16Адыгэ пшыналъэ. Зыгъэхьэзырар Къардэнгъущ! Зырамыкущ. Налшык, 1992. Н. 142.
17ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 1851, л. 23 об.

Абаев (Забоев, Забаев) Гайс 331 Абаев Алибек 326 Абаев Алимурза 156 Абаев Асланбек (Асламбек) 264, 265, 266, 267
Абаев Асламбек (Арсланбек), пору-чик 102, 103, 444 Абаев Аслан-Мурза 181 Абаев Асланбек, подпоручик 449 Абаев Бата 65 Абаев Гетегеж 132,133 Абаев Кабеллек 266 Абаев Кайтуко 265 Абаев Кама 485 Абаев Каспулат 182 Абаев Кулагар 332 Абаев Курманалий 484 Абаев Мисост (Абаев М. К.), исто¬рик 245,248,310 Абаев Нагой 362 Абаев Солеман 484 Абаев Султанбек (Султан-Бек) 265, 267
Абаев Тасо 332
Абаев Хатакшуко, прапорщик 102 Абаев Хажи Хатакшуко (Атажуко) 114
Абаев Чужей 485 Абаев, прапорщик 364, 448 Абаевы 103, 265, 267 Абаевы, балкарская фамилия 265, 393 Абаевы, кабардинская фамилия 352 Абаевы, фамилия 443, 444 Абазов Берд 83 Абазов Гулла 78 Абазов Ибрагим 184 Абазов Исуп 155 Абазов Магомет 362 Абазов Тликеч 416, 417 Абазов Цекуна 457, 458 Абазова Куако 260 Абазовы, фамилия 55, 416, 417 Абазоков Исхак 466 Абазоков (Абазуков) Каншао 123, 488
Абазоковы 48 Абаноков Пшемахо 84 Абат Убых 254
Абатов Бесленей (Абат Бесленей (Бесльний) 253, 254 Аббас-Баци-Али-Оглы 78 Аббас-Мирза, шах 570, 571 Абдан-хан 629, 630, 666 Абдель, имам 517 Абдоков А. И. 15 Абдрахманов Хабиж 186 Абдрахманов, генерал-майор 491 Абдрахманова 476 Абдрахмановы, (Адрахмановы), ф а- милия 290 Абдул Азиз 158 Абдул Кадий 208 Абезыванов Абраим 485, 486 Абезыванов Бот 484, 486 Абезыванов Хацу 139, 141, Абезыванов Хусын 182 Абезыванов Шермат 623 Абезыванов, прапорщик 485 Абезывановы 213, 222 Абезывановы, фамилия 376, 486 Абидов Аиса 246 Абилов Едык 48 Абисалов Кургоко 310, 330 Абисалов Уруспий 459 Абисалов, капитан 197, 459 Абитиев Исуп 343 Абитов Закирья (Закирей) 73, 78, 491 Абрегов Исхак 183 Абреков Карашай 363 Абрековы, фамилия 363 Аброков Долткирей 469 Абсов Ильяс 469
Абубекир (Орземед), халиф 632 Абуков Атажуко (Хатажуко), пол-ковник 105, 130, 248, 249, 374 Абуков Беслан (Бияслан) 119, 374 Абуков Исхак, эфендий 515, 526, 527, 567, 568
Абуков Магомет, прапорщик 248 Абуков Муса 248
Абуков Соломан 372 Абуков Хаджи, майор 354, 355,446 Абуков Хажи-Солеман 248 Абуков, поручик 104, 173 Абуковы 79, 249, 374,375, 376 Абуковы, фамилия 248, 376 Абыдовы, фамилия 363 Аважуков Шуган 451 Аванов Адам 491 Авсарагов Дзабе 357 Аганов Таркан 373 Аганоков (Агноков) Адалгирий (Адаль- гарий, Лаша) 489 Агеев Р. А. 507 Агешев Магомет Гирей 433 Агоев Идрис 298 Агошоков Ягья 122 Агубеков Асламбек 124, 257 Агубеков Лостан (Тлостан) 122, 124, 183
Агубеков Султан 427 Агубеков Таусултан, юнкер 139 Агузаров Аделе 358 Агузаров Гавис 148 Агуноков (Агноков) Осман 487, 489 Адамов, надворный советник 327 Адегеунов Ахмед 108, 111 Адегеунов Женус 85 Аджи-Султанов 195, 196 Аджигиреев Асланбек 115 Аджиев Абдулла 211 Аджиев Альби 211 Аджиева Захирет 211 Аджиев Ильяс 154 Аджиев Карабатыр 362 Аджиев Магомет 491 Аджиев Мурабек 211 Аджиев Патыж 401 Аджиев Сальби 211 Аджиев Хаджимахо 433 Аджиев Хамурза 416, 417 Аджиев Шу 411 Аджиев Шухаиб 211 Аджиева (Шорданова) Фати 211,246 Аджиевы 211, 222, 316 Аджиевы, фамилия 376 Адильгиреев Атажуко 380 Адильгиреев Магомет, князь 381,434 Адиль-Гирей 510, 514, 515, 516, 517 Адрахманов Атау 290
Адыгеунов Ахметек 293, 294, 295 Адыгеунов Даут Эфендий 294 Адыгеунов Ильяс 295 Адыгеунов Магомет 411 Адыгеунов Пшемахо 295, 296 Адыгеунов Тембот 296 Адыгеунов Усман 295 Адыгеунов Хажи Магомет 295, 296 Адыгеунов Хажи Мисост 294, 295 Адыгеуновы (Адегеуновы), фамилия 292, 293, 294, 295, 296 Ажамов Абдуллах 350 Ажгиреев Тлепш 465 Ажеон Шовкара 488 Ажиев Дишуко 484 Ажиев Хаджимахо 433 Азаматов К. Г. 21 Азапшев Джанхот 449 Азапшев Эльмурза, корнет 449 Азапшевы 352 Азов Асламбек 83 Азов Атажуко 325 Азов Инал 83 Азов Увжуко 83, 184 Азубековы 363 Азыков Карамурза 359 Аисов Батырша 43 Айвазов Губж 75 Айвазов Исмаил 86 Айдаболов Ерахмат 156 Айдемиров Бекмурза 188, 189, 201, 204, 217, 259, 449, 462 Айдемиров, князь, ротмистр 478, 479 Айдемиров Таушин 573, 575 Айдемиров, майор 579 Айдемирова (Хамурзина, Ахлова) Фа- тимат 188,189,259 Айдоболовы 393
Айтегов Жембат (Айтеков Джембу- лат) 257
Айтегов Таули 148 Айтеков Баис 372 Айтеков, князь 195 Айтов Хаташуко 122 Акаев Абий 357 Акажев Уважуко 161 Акбаев Мусса 182 Акеевы 256 Акзаов Магомет 486 Акмурзин Батоко 268
Акулов Джамбот 474 Алавердов Индрис 214 Алабердова Кошежей 213, 214 Алавердовы, фамилия 213 Алагиров Адо 159, 443 Алагировы, фамилия 357 Алакаев Картул 296, 297 Алакаев Урыш 297, 298 Алакаевы 296 Алакаевы, фамилия 296 Албаров Жамбот 108 Албеговы 358 Алборов Эдик 85 Алботов Тагир 346 Алебердов Солеман 484 Алегуко Шогенукович, князь 90-96, 633
Алежуков Шабот 469 Александр I 259, 396, 510-512, 516, 519, 536, 537, 539, 542, 543, 562, 571
Александр II 135, 359, 410, 448, 493 Александр Великий (Македонский Александр) 18 Александр Невский 578 Александр Николаевич, наследник престола 153, 393 Александр, царевич 566, 569-572, 580, 581
Александра Николаевна, в. к. 165 Александров П. А. 474 Алексей Михайлович, царь 19, 95 Алексей Степанович (см. Хомяков) Алеуковы 320, 555 Алехин, майор 618 Алехин, полковник 110, 174, 175 Алибеков Бекмурза 182 Алибеков Туман 182 Алиев Асланбек 516 Алиев Басиль 358 Алиев Елиф 148 Алиев Муртазали 77, 394 Алиев Черючиев 155 Алий, халиф 632 Алий, эфенди 155, 156 Алинкирев Араим 43 Алишкопф (Атажукина) 400 Алкачов Увужико 359 Алкашев Мамсыр 110 Алкашев Мусса 85
Алкашев Солтан 184
Алкашев Умар 470
Алкашевы 155
Алкин, полковник 47, 48
Алмов (Альмов) Шолох 145, 225
Алмов Д. И. 186
Алмов Курман 488
Алмов Лукман 362
Аловов (Алоев) Соломон 345
Алоев 476
Алоков Али 182, 469 Алоков Ашир 243 Алоков Измаил 346 Алоков Кара 43 Алоков Магомет 197 Алоковы 243 Алтадуков Юсуп 42, 43 Алтеров Пшемахо 300 Алтодуков Исмаил 115 Алтудеев Исмаил 471 Алтудов Алимурза 433, 434 Алтудов Дударуко 433 Алтудов Камбулат 433 Алтудов М. А. 433 Алтудов Салиман 433, 434 Алтудов Юрий 433 Алтудовы, фамилия 433 Алтудоков Исмаил 362 Алтудоков Салиман 433 Алтудоков Хамурза 470 Алтудоковы 411, 423, 424 Алтудоковы, фамилия 423, 424 Алхасов Ахмет 144 Алхасов Бекир 466, 467 Алымов Магомет 77 Альбазов, эфендий 475 Альботов Жантемир 460 Альмов (Алмов) Шолох (Шалох) 145, 225, 229
Альмов Исхак 154, 484 Альтудоков Даут 183 Альтудоков Кельмурза 120, 122 Альтудоков Мустафа 43 Альтудоков Хажи Абдула 183 Альтудоков Хажи Ильяс 183 Альтудокова Хажибика 213, 214 Альтудоковы, фамилия 213 Альчагиров Башиль 358 Алюмнов, лекарь 481 Аляпов Теуна 73
Амалаевы, фамилия 55 Аманкулов Теуна 78 Аматов Джанбек, подпоручик 235 Амахошев Тлекеч 43 Амашуков Адамей 43 Амашуков Давлетгирей 73 Амерханов Абраим 43 Амешуков Хожук 469 Амилаханов Сламбек 148 Амиров Елжа 235 Амирханов Чорок 289 Амфоков Жамбот 145 Амхутов Жамбот 84 Амхутов Магомет 184 Амыкужев (Емыкужев?) Ислам 43 Анамуков Муса 65 Анастасия, жена Грозного 547 Анастасьев, майор 103 Андаруков Алихан 48 Андреев-Кривич С. А. 232 Андроников Ираклий 245 Андрухаев Абдрахман 123 Андрухаев, прапорщик 416 Анемуков Гуп 484 Анемуков Исмаил 402, 434 Анемуков Хажибекир 434 Анзоров Адальгери (Адильгирей), штабс-капитан 62, 63, 263 Анзоров Алексей 425 Анзоров Али-Мурза 70 Анзоров Анзор, поручик 308, 309 Анзоров Асламбек 68, 69, 70 Анзоров Асламурза 68, 403, 404, 432 Анзоров Асланмурза (Аслан Мур¬за) 121
Анзоров Бароко 185 Анзоров Джамбот 477 Анзоров Дохшуко (Докшуко) 113, 145, 157, 396, 477 Анзоров Захар 425 Анзоров Измаил 139, 331, 499 Анзоров Исмаил, корнет 46, 471 Анзоров Исмаил, поручик 139, 331 Анзоров Кайсын, полковник 422, 424, 425, 427,450, 493, 655 Анзоров Кучук 660 Анзоров Кучук, корнет 166,167, 395 Анзоров Магомет 428 Анзоров Магомет-Мирза 56, 57, 106¬108, 110-113, 166, 360, 440
Анзоров Пшимахо (Пшемахо) 314 Анзоров Сафарби 659 Анзоров Селим-Гирей 57 Анзоров Сулиман 660 Анзоров Татлостан 659, 660 Анзоров Хамирза 68 Анзоров Хатакшуко, поручик 374, 404, 427, 428, 445 Анзоров Хатау 655 Анзоров Хату 57, 113, 167, 477, 655, 660
Анзоров Хацу 85, 121 Анзоров Эльжеруко 110 Анзоров, капитан 120 Анзоров, майор 124, 493 Анзоров, полковник 427 Анзоров, поручик 110, 427, 428 Анзорова 110 Анзорова А. С. 425 Анзоровы 111, 123, 213, 395, 425, 477, 589, 657, 659, 660 Анзоровы, фамилия 63, 66, 70, 109, 110, 131
Анисоков Бицу 184 Аннемуков (Анемуков) Хажибекир 443, 434
Аннемуков (Анемуков) Исмаил 402, 433, 434 Анов Машу 156 Аносов, штабс-капитан 468 Ансоков Али 84 Ансоков Амероко 84 Ансоков Аслан-Мурза 103 Ансоковы 325 Антисфен 365, 366, 632 Анфоко-мурза 96 Анцуто, капитан 155 Анчабадзе Г. В. 127 Ападжахов Асламбек 70 Апажахов Уважуко 68 Апаже-Хажи 375
Апажев (Ападжев) Арсламбек (Арс- ланбек) 47
Апажиховы, фамилия 70 Апанасов Борей 100, 101 Апанасов Майрам 86 Апиковы 362 Апсов Асламбек 247 Апхудов Цыкужа 78, 79 Апшев Али 182
Апшев Исмаил (Измаил) 132, 144, 182, 397, 398, 400 Апшев Умар 399 Апшев Шора 183 Апшев Шу 399 Апшевы 397 Араклий, царевич 447 Арап 477 Арапов 476
Арапхан, князь 629, 630 Арачагов Абдулах 123 Аргануков Нух (см. Оргеноков Нох) Аргишоков Али 100 Аргишоков Карабаш 197 Аргишоков Мазан 365 Аргишоков Умар 172 Аргунов Уважуко 65 Арип Якуб 487 Арипшев Уважуко 157, 396 Арсеньев, генерал-майор 525 Арсиев (Арсаев?) Дударуко 148 Арслан-Гирей Султан 252, 356 Арсланбеков Хаммурза 503 Арсланкеров Наджу 611 Арсланов Исхак 75 Артамонов, полковник 104 Артемьева 114 Архагов Аиса 183 Архагов Дарук (Дударук) 346 Архагов Исуп 470 Архестов Бата 431 Архестов Исхак 110 Архестов Магомет 431 Асиев Умар Шаота 331 Асколи Эмиддио Дортелли д 368 Асланбек (Осланбек), князь 87 Асланкиров Муса 41 Асланов Ахмат 65 Асланов Ток (Тока) 43 Аслановы 256 Асланхан Кюринский 537 Асленкиров Нажу 311 Астахов, сотник 540 Астемиров Едык (Эдык) 263, 448 Астемиров Заурбек, поручик 184, 263
Астемиров Исмаил 186 Астемиров Хаджи 105, 106, 166 Астемиров Эльбездуко 448 Астемиров, штабс-капитан 108
Атабегов 498
Атабиев Нетша (Атабиев Сешхо) 360, 361
Атажукин А. А. 310 Атажукин Адиль-Гирей 380, 510, 514¬518, 526, 527, 529, 567, 568 Атажукин Али 269, 270 Атажукин Асланбек 78, 186, 258, 422, 450, 491
Атажукин Атажуко 310 Атажукин Атажуко (Атажуков) 111, 115, 124, 125, 139, 157, 158, 189, 255-260, 274, 278, 279, 303, 396, 397, 399, 400, 402, 499, 653,654 Атажукин Бекмурза 139, 140, 144, 182, 396
Атажукин Измаил-бей (Измаил) 32, 196,510, 520, 526-528, 562, 662, 664-666
Атажукин Ислам 255 Атажукин Исмаил 186, 491 Атажукин Кази 91, 92, 97, 152, 457, 460, 654
Атажукин Каирбек 145 Атажукин Касай, валий 36, 37, 39, 40, 255, 256, 555, 557-559 Атажукин Кургоко 25 Атажукин Кучук, корнет 590 Атажукин Кучук, поручик 390, 391, 456
Атажукин Магомет 254, 255, 323, 324, 398-400 Атажукин Мамбет 32 Атажукин, подполковник 109, 493 Атажукин Мисост, полковник 113, 139,166,172, 190, 201,202, 204, 207, 235, 237, 249, 254, 255,256, 274, 300, 301,319, 373, 400,446, 590, 591, 627, 628, 654, 655 Атажукин Мисост 552 Атажукин Таусултан 42, 43, 254, 255, 378, 400
Атажукин Темирбулат (Темир Булат) 43, 127, 255, 390, 391, 398, 456, 457, 590, 591
Атажукин Темрюко 397, 427, 428 Атажукин Туган 121 Атажукин Хажи Темрюка 256 Атажукин Хасанбий 259, 395, 431, 460
Атажукин Эдык 186, 362 Атажукин, князь 104, 132, 440 Атажукин, корнет 203 Атажукин, майор 51, 462 Атажукин, подполковник 382 Атажукин, штабс-ротмистр 157, 325 Атажукина (Кайтукина) Кабахан 230, 259, 403, 422, 432 Атажукина (Таусултанова) Наго (На- хо) 78, 188, 189, 258, 259 Атажукины, фамилия 54, 87, 89, 94, 97, 98, 109, 120, 134, 179, 181, 184, 189,255, 270-272, 322, 324, 374,382, 397-399, 401, 402, 410, 422, 467, 476, 495, 508, 520,521, 529, 532, 561, 562, 568, 654,664 Атажуко (Казиев) 379, 380 Атажуко Атажуков 580 Атажуков Измаил 576-580 Аталиков В. М. 21, 494 Аталыков Хасан 43 Атарщиков, сотник 253 Атласкиров Магомет 183 Атлескировы 199 Аттила 6, 11 Ауговы 65
Афанасьев Марко (Мамышев Ис¬маил) 325-327, 498 Афанасьев, хорунжий 498 Афаунов Агурби (Амурби) 218-224, 226
Афаунов Кумаль 73 Афаунов Марсек 364 Афаунов Темирука 246 Афаунов Хажимет 111, 114 Афачагов 276
Афачагов (Афашагов) Шугана (Шу¬гано) 257, 346 Афачагов Мет 362 Афачажев Мусса 488 Афашагов Мет 397 Афашагов Пшемахо 401 Афашаговы, фамилия 397, 401 Афесижев Мерземек 459 Афеунов Ахмед 182 Афиндеев Осман 484 Афичагов Умахош 43 Афичижевы 470 Афов Сеит 124 Афоков Алим-Каш 434
Афонов Индрис 434 Афонов Мейрем 434 Афонов Мусса 434 Афочагов Пшемахо 401 Ахаминов Темрюко 291 Ахлов Ахло 262 Ахлов Беслан 188, 262, 263 Ахлов Бота 262-264 Ахлов Кази 186 Ахлов, корнет 448 Ахлов Туган, майор 48 Ахлова (Мисостова) Гошесох 302, 303, 342
Ахлова Фатимат 259 Ахловы, фамилия 262, 289 Ахмаметов Биязрук 35 Ахматов Тахо (Тох) 456 Ахматов Хамурза 456, 457 Ахмедов Кей 183 Ахметов 399
Аходяк Пшекуй (Аходягоко Пшьс- кой) 253, 254 Ахохов Куй 362 Ахубеков Абдрахман 68 Ацаканов Курман 358 Ачиретловы (Очиретловы) 427 Ашабов 130, 131 Ашабов Кази 284 Ашабов Темрюк (Темрюко) 41,332 Ашабов Хажи 124 Ашабовы 401 Ашашаев Увжуко 79 Ашибоков Емгаж 451 Ашибоков Емгот 46 Ашибоков Каирбек 46 Ашибоков Хажели 46 Ашинов Асланбек 403, 432, 434 Ашинов Бшен 465 Ашружонов Мар 214 Ашугов Вазыр 350 Ашхотов (Ашхот), фамилия 359 Аюка, хан 36 Баба-хан, шах 571, 572 Бабажев Джамаль 75 Бабочиев Али 299 Бабугай Магомет 487 Бабугай Маткирей 487 Бабугоев Аважуко 426 Бабугоев Ислам 472, 473 Бабугоев Кумаль 73
Бабугоев Магомет 120, 122, 145, 284, 426, 472, 473
Бабугоев Матгирей 122, 284
Бабугоев Пшемахо 427, 472, 473
Бабугоев Уважуко 73
Бабугоев Хатыр 73
Бабугоев Ш. Ш. 427
Бабугоев Шуган 411
Бабугоевы 470, 472, 473
Бабуков Асхад 86, 144, 269, 655-657
Бабуков Бекмурза 41
Бабуков Исмаил 656
Бабуков Эльмурза 44, 656
Бабуковы, фамилия 38
Бавоков Осман 432, 434
Баг (Баговы) 362
Багатыров Эльмурза 350
Багданов Гулла 325
Багидов Индрис 75
Багирзовы, уздени 618
Багов (Бахов) Усман 498
Багов Ахмет 487
Багов Бекир 484
Багов Измаил 456, 457
Багов Теуна 183
Багов Шу 183
Багова (Макоева) Бабуха 218 Багова Хуж 304 Баговы 362
Багратиды, династия 571 Багув (Багов) Ахмот (Ахмет) 304 Баделидзе 585 Баджев Сахид 65 Бадзиев Бадаго 148 Бадраков (Бодраков) Тура 238 Бадраков Мисост 439 Бадраков Цыкуш 470 Бадроко Магомет 488 Бадынов Хамурза 199 Баев Каншао 304 Баевы 304
Базаров Ильяс Хан 364 Базиев Кибен 182 Базиев Дало 358 Базизов Харис 362 Базизовы, фамилия 363, 364 Базин, генерал 125 Байкан, хан 10 Баймурзов Кучук 393 Байрамов Айдемир 290
—* f
Байрон 367 Байсов Аталиб 190 Байтуганов А. Б. 302 Байтуганов А. Ж. 302 Байтуганов А. М. 302 Байтуганов А. У. 300 Байтуганов Айтек 299 Байтуганов Асхад 303 Байтуганов Дз. М. 300, 301 Байтуганов Дз. Б. 302 Байтуганов И. Д. 301 Байтуганов Ислам (Исмаил) 301, 302 Байтуганов Канамат 303 Байтуганов Киши 299 Байтуганов М. И. 301, 302 Байтуганов М. У. 300 Байтуганов Н. Ж. 302 Байтуганов Нашхо 303 Байтуганов Озрет 302 Байтуганов П. Ж. 302 Байтуганов Т. Б. 302 Байтуганов Т. М. 302 Байтуганов Усман 300, 301 Байтуганов X. Ж. 302 Байтуганов Хамата (Хамыта) 303 Байтуганов Харис 301 Байтуганов Хатох 155, 302, 303, 342, 381
Байтуганова (Мисостова) Канитата 303
Байтугановы 299-306, 363
Бакланов, генерал 126
Баков Гуч 435
Баксан 10
Баксанов Сеит 468
Баксануков 462
Балагов Асхад 363
Балагов Дауд 350
Балагов Теважуко 246
Балагов Тету 100
Балагоев Муса 407
Балказов Индрис 434
Балказов Цагозеш 434
Балкаров 477
Балкаров Хаджи Хасана 186 Балкаров Б. X. 459 Балкаров Дарук 184 Балкаров Джанхот 470 Балкаров Ельбуздуко 184 Балкаров Магомет 291 Балкаров Салиман (Солеман) 183
Балкаров Хатакшуко 76 Бапкаровы, фамилия 265 Балкароков Беслан 156 Балкароков Салимгирей 156 Балкароков, ротмистр 283 Балкароковы 256 Балов Беслан 246 Балов Карабатыр 48 Балов Картул 42 Балов Кургоко 469 Балов Мудар 431 Баловы 75, 403 Балхост, эфенди 106 Баматов Мисост 28, 39 Бамбатов Стемео 290 Бамбатов Шопал 113 Бандоков Шокора 470 Бапуновы 332 Барагунов Джамбот 75 Барагунов Исмаил 184 Барагунов Майрам 263 Барагунов Шужей 75 Барасбиев (Бараспиев) Кучук 156, 395 Барасбиевы, тлекотлеши 286 Баратов 233, 302, 334, 335, 429, 445 Барбаро Иосафат 16 Барий Сеид 486 Барий Умар 486 Барклай Толли де 29, 584, 585 Бармамытов Асланоко (Аслануко) 122, 488
Бармамытов Магомет-Мирза 122 Бармамытов, прапорщик 322 Бармамытовы, фамилия 376 Бароков Якуб 334 Барсоков Ибрагим 183 Барсуков Батырбей 76 Барсуков Долет-Гирей 73 Бартенев П. 245
Барятинский А. И., генерал-фельдмар-шал 119, 407, 493, 649,652, 653 Батал-паша 528 Батарбиев Дамалей 199 Баташев Ахмет 491 Баташев Кази 159 Баташов База 357 Батов Инус 297 Батов Ту 43 Батокин Асламбек 112 Батокин Росламбек 312, 313
Батоко, князь 559 Батрасов Алий 290 Батый, хан 578, 630 Батыргов Ислам 455 Батырдогов Аиса 373 Батырдогов (Батырдоков) Бекир 86, 184
Батырдоков Бекмурза, уздень 468
Батырев Бий-Мурза 34, 152
Батыров Аслан-Гирей 50
Батыров Даут 302
Батыров Залимгирей 184
Батыров Якуб 485
Батыровы 161
Бахарсук, фамилия 567
Бахов Бата, юнкер 418
Бахов Маил 155
Бахто-Гирей, хан 532
Бахунов Магомет 84
Бахунов Тлекеч 84
Бацежев Аслануко 452
Бачоров Бата 76
Башигов Магомет-Мурза 111, 114
Башило Магомет 487
Башилов Умар 156
Баязит, султан 628
Баян (Байкан, Бокса, Бож, Боз) 9-12
Бгажноков Б. Х. 657
Бебутов, полковник 420
Бегидов, капитан 505, 516
Бегидов Коргоко 506
Бегидов Хусин 183
Бегидов Эльдар 413
Бегидовы, фамилия 413, 506, 560
Беев Пшемахо 476
Беевы 363
Бежадугов Мазан 155 Безереев Мамсыр 75 Безобразов 359 Безороков Шуган 57, 352 Безоруковы, фамилия 429 Безруков (Безоруков) Магомет, май¬ор 57, 58
Безруков Магомет 491 Бей-Арсланов 581 Бей Султан, мулла 108 Бейканов Магомет 74 Бейтуганов Г. М. 306 Бейтуганов Гусман 306 Бейтуганов Даил 548 
Бейтуганов Карней (Зулкарней) 306 Бейтуганов Муса 362 Бейтуганов Муса Нохович 305, 306 Бейтуганов Нагман 406 Бейтуганов Нох (Нух) 304, 305 Бейтуганов С. Н. (Бейтуганов Сафар- би) 29, 80, 170, 305, 411,431, 615 Бейтуганов Тым (Мухамед) М. 306 Бейтуганов Хамата 285 Бейтуганова (Куваясукова) Муслимат 306
Бейтугановы 304
Бейтугановы (Байтугановы, Бетугано- вы), фамилия 269, 299-306 Бек, уздень 92 Бекалдиев Аслангирей 118 Бекалдиев Исмаил 347 Бекалдыев Увжуко 403 Бекановы 363 Бекбулатов Нох 47 Бекетов, астраханский губернатор 27 Бекизов Джамбот 48 Бекиров Тамача 623 Беклемишев 108, 160, 238, 337, 360, 411, 413
Бекмурза, владелец 34, 152, 153 Бекмурзин Татархан 558 Бекмурзины, фамилия 37, 54, 108, 109,120,179,181,184,197, 201, 245, 255, 259, 270, 272, 389,398, 402, 466, 467, 476, 478,495,503, 508, 510, 520, 530, 560 Бекович Черкасский Ефим 258, 287¬290, 331, 440, 452,481, 554, 557 Бекович Черкасский Федор 159, 288¬290, 324, 554, 555, 612 Бекович-Черкасский Александр (Дев- лет-Кирей) 26, 34, 532, 555-558 Бекович-Черкасский, генерал-майор 256, 313, 361, 600 Бекович-Черкасский, князь 360, 537 Бекович-Черкасский, майор 234, 314 Бековичи, князья 58, 555 Бекович-Черкасский Эльмурза 555, 556, 557, 559
Бековичи Черкасские, род 89, 287, 320, 554
Бековичи-Черкасские 153, 287, 288, 289, 291,292, 532, 555, 558,559 Белгароков 184

Белгороков 270
Белгороков Исмаил (Измаил) 83, 184 Белгороков Хаджи 83 Белефов Шакара (Шокара) 437 Белинский В. Г. 195, 546 Белокуров С. А. 23 Бенкендорф А. X. 209, 245, 366, 478, 479, 604
Бербеков X. М. 22 Бердоков Хаджи Умар 178 Березгиев (Березгов?) Бикир 349 Березгов Аиса 46 Березгов Хуран 48, 49 Березгов, эфендий (мулла) 56, 108, 113
Березговы 46 Берекетов Мустафа 84 Берже А. П. 10, 11, 223-226, 233, 272, 628
Беридзе Иван 339 Бериев Дзамболот 148 Берикетов X. Г. 218 Бермамытов Хажимахо 485 Бернадаци(Бернардацци) И.,архи- тектор 319 Беров А. 548 Берсиоков Ахмет 85 Берсиоков Махмуд 85 Бертье, маршал 548 Берхамов Яхья 476 Беслан, князь 555 Беслан (Берслан) Кайтукович, князь 368, 555
Бесланеев Хабрек 304 Бесланиев Аюб 86 Бесланов Заурбек 75 Бесленев Росламбек 568, 571, 572 Бесленеев Аблекадыр 354 Бесленеев Исуп 491 Бесленеев Умар 469 Беслинеев Гула 73 Бесс Иван (Бессе Ив., Бессе Янош, Бесс Жан-Шарль де) 18, 319, 550, 586
Бестешхов Долтуко 73 Бестужев А. А. 603 Бестужев-Марлинский А. А. 544 Бетаки, майор 448 Бетанов Гвиман 148 Бетемрюк, князь 87
Бетрозов Асланбек 72 Бетрозов Р. Ж. 10, 11, 72, 631 Бетрозов X. А. 72 Бетрозов Хадзират 148 Бетрозовы 71, 72, 73, 358, 369 Бетуганов X. X. 303 Бецежев Индрис 84 Бешабчюк, князь 555 Бешекуров Ильяс 362 Бешказаков Хатокшуко 483 Бешкоков Ильяс 85 Бешкоков Керим 85 Бешкоков Муса 76 Бештов Нагай 44 Бештоков Давид (Даут) 347 Бештоков Кайтуко 199 Бештоов Аслан 469 Бжахов Абдула 73 Бжахов Бекмурза 73 Бжахов Ильяс 73 Бжекшиев Исуп 85 Бжекшиев Нагой 362 Бжеников Ахмет 73 Бжеников Махмут 186 Бжеников Муко 110 Бжеников Тлимахо 73 Бжеников Хачимахо 73 Бжеников Шолох 73, 491 Бжехов 298 Бжехоков Умар 418 Бжехоковы, фамилия 365 Бжехотл Исмаил 487 Бжехотлов Атажуко 349 Бжехотлов Исмаил 484 Бжикшиев Муса 460, 461 Бжикшиев Паго 462 Бжикшиевы 460
Бжихатлоков Лиуан 31, 32, 657
Бзыбов Губжук 70
Бибиков, поручик 174
Биданоков Магомет-Али 48
Биджев Сагид 355
Биев Ибрагим 43
Биев Умар 348
Бижев Умар 121
Биев Хаджи 476
Бий-Султан 353
Бийбагомат 94
Бикес 630
Бинашаров Беслан 354

Бирсов 104 Бирсов Мустафа 246 Бирсов Нашхо 214 Бирсов Якуб 467, 469 Бирюков, есаул 324 Битиров Жижу 156 Битов Г афар 159 Битов Тагир 159 Бицекуев Гули 358 Бичев Аслангирей 42 Бичев Чишоко 43 Бичеев Мерем 37 Бичоов 101
Биясланов Асламбек 43, 616 Благонравов М., священник 327 Блаев Джамбулат, прапорщик 139, 184, 263
Бларамберг И. Ф. 14, 17, 34, 45, 338, 368, 388, 450, 465, 533, 534, 535, 635
Блашев Умар 294 Бленаов Индрис 483 Блешуков Карашуй 44 Блешуков Кундет 42 Блиев Исмаил 466 Блинахов Шу 431, 434 Блихов Хачимахо 42 Блянаов Заурбек 75 Бобиев Иван 499 Бобогаев (Бабугоев?) 262 Богатырев (Богатырев) Эльмурза 263, 264
Богатырев Исуп 184 Боготов Аслан 262, 263, 264 Боготов Умар 263, 264 Боготовы 262
Бодароков(Бодроков) Кара 123 Бодрако Цикул 487 Бодрако Шокара 487 Бодраков 186
Бодраков Исхам (Ислам?) 69 Бозгенов Исхак 469 Бозиев Бараз 182 Бозиев Батмирза 182 Бозов Бекмурза 1 56 Болгаров Ибрагим 488 Болказов Гулла 431, 434 Болказов Ислам 431, 434 Болказов Ослан (Аслан) 431, 434 Болкаров Али 437 
Болкаров Исхак 488 Больжатов Хатакшуко 46 Боматов Мисост 559 Бопиев Кумал 75 Бориев Мисост 185, 186 Боркоев (Борукаев?) Измаил 147 Боров Боран 467 Боров Хажели 488 Бороков Исуп 348 Боташев Жанус 491 Боташев Касы 449 Боташев (Шанцев) Напцо 238 Боташев Тамо 238 Боташев Хажибекир 83 Боташевы, фамилия 238 Боцвадзе Т. Дж. 127, 386, 387 Боцвелов Иван 633 Броневский Мартин 336 Броневский С. М. 14, 20, 22, 25, 33, 45, 152, 171, 388, 465, 490, 507, 515, 516, 527, 533, 534, 551, 557, 629, 630, 632, 636 Брус П. Г. 337 Бугов Гафар 86 Бугов Осман 484 Бугов Якуб 144, 182 Бугулов Кетоо 466 Будда 12 Будов Рахай 156 Буздев Пшемахо 449 Буздевы, фамилия 449 Буздов Хасан 76 Бузоров Бячор 71 Букановская Гликория 339 Булатов Али Боздоко (Эльбездуко) 108, 263, 325 Булатов Заурбек 397 Булатов Магомет 103 Булатов Хажи Тембот 449 Булатовы 397
Булгаков, генерал-майор 32, 495, 496, 518, 563, 564, 566, 568, 572¬577, 580-585, 617 Булгаков, подполковник 99, 100, 153, 394, 614-616 Булгарин Ф. Б. 366 Бураев Р. А. 494 Бурев Юнус 70 Бутков П. Г. 99, 506 Бушуев С. К. 98, 545, 546
Бшенов Шокара 465 Бшеновы (Бишеновы) 363 Быжев Мурзабек 122 Быков Соин 400
Бырмамытов, поручик 183, 428 Бытов Тлепш 43 Бязаров Бязар 72 Вагнер 176 Базов Каму 401 Вазовы 401 Вакачев Индрис 73 Вализаров, поручик 300 Вансович, чиновник 319 Ваниев Слонико 148 Варадинов Ибрагим 433 Вараламов Матвей 491 Варданов Зехус 351 Варитлов (Веретлов) Жамурза 353, 354, 449, 455 Варитлов Измаил 350 Вармахов Тыж 155 Вартанов (Ортанов) Умар 147 Васильев, граф 503 Вахтанг IV 511 Вахтанг VI 569 Вахушти 17
Венеровский, майор 373 Вельяминов А. А. 100, 192, 206, 249, 250, 257, 258, 313, 456, 481,492, 493, 556, 592-595, 598, 599 Винитар (Амал Винитарий) 10 Винов Индрис 184 Витсен Николай 18, 337 Вишневецкий 150, 533 Волков, полковник 411 Волконский, князь 539, 609 Вологировы, фамилия 357 Волынский А. П., генерал-адъютант 532
Волынский М. П., воевода 35, 95 Волынский С. И., воевода 90, 91 Вольский, полковник 120, 125 Вомартаев Хаджи 268 Вороков Ислам 183 Вороков Мерем 69 Вороков Уважуко 403, 434 Вороков Хаджибатыр Д. 363, 364 Вороков Хажимар (Хажиумар) Д.
362, 363, 364 Вороков Христофор 284
Вороковы 49, 362, 363, 364 Вороковы, фамилия 363, 403 Воронцов М. С. 111, 112, 113,115, 116, 125, 133, 208, 238, 288, 297, 332, 408
Вошодугов Калагирей 485
Вояковский 269, 405, 406, 415, 454
Вревский, барон 103, 106
Вуков Керокон 373
Вуков Мыртаза 373
Вяземский П. А. 509, 602
Габачиев Махты 78
Гаврилов П. А. 173
Гадагуров (Гедагуров) Бак 158
Гадацимов Инус 400
Гаджи-Магомед 115
Гадзоов Дзагола 148
Газанов Басиль 148
Гази, балкарский эфендий 393, 429
Газиев Бек-Мурза 393
Газов Кайсын 395
Газов Науруз 155
Галачев Гавис 71
Гамов Лукман 373
Гапоев Гази 361
Гарданов Б. А. (В. К.) 6, 7, 16, 107, 127, 153, 171,358, 370, 374,387, 502, 530, 591, 619, 620, 628 Гарданов Гет 358 Гардановы 358 Гасанов Касай 358 Гассан-Паша, сераскир 542 Гасташев (Гасашев) Сайд (Сайт, Сеит), штабс-капитан 184, 307, 308, 309 Гасташев Д. X. 310 Гасташев И. С. 310 Гасташев К. С. 310 Гасташев М. Д. 310 Гасташевы 306, 307, 320 Гасташевы, фамилия 306, 307, 310 Гастотти, капитан 502, 503, 504, 564 Гасфорт, генерал-лейтенант 108 Гатиев Майрам 358 Гаукелов Жашау 182 Гаунов Бав (Баж) 65 Гауновы 362 Гаун-Ту 47
Гашежевы (Кашежевы) 362 Гебгарди 10
Гегель Г. В. Ф. 129, 552, 611, 619, 662
Гедагуров Бата 158 Г едгафов Едик (Кедгафов Эдык) 397 Гедгафов Хажили 466 Гедгафовы, фамилия 397 Гедлинский, полковник 262, 264 Гедмишхов Абдрахман 334 Гедмишхов, корнет 428 Гедогоов Дзадзу 79 Гедугожев Хажимет 100 Гельвеций К. А. 242 Гендерсон, миссионер 221, 222 Гендоов Даус 73 Гендугов Камбот 73 Гендугов Темрюк 73 Георгий XII 570, 571 Георгий Мануель (см. Эмануэль) Герасимов, казак 439 Гербер И. Г. 25, 541 Герге Аус (см. Христос Иисус Грече¬ский)
Гериев (Гиреев) Керим 42, 85 Германарих (Германрих) Вультульф 10
Герцен А. И. 602, 603
Гетаргов Тлостан 301
Гетежев 405
Гетежев Кардан 422
Гетежев Магомет 445
Гетежев Пшемахо 145, 423, 427
Гетежев Тахушина (Тохшина) 113, 395
Гетежевы, фамилия 422, 423
Гетмишев (Гедмишхов), корнет 185
Гехов Увжуко 75
Гецук Али 486
Гилясов (Жилясов, Желясов) Шуган 135
Гиляхстан, князь 289 Гиляхстановы, фамилия 530, 569 Гиргоков Болят 182 Гиргоков Мостай 182 Гиреев Брай 42 Гиреев Султан 193 Гирей Султан Дженибек 317 Главани Ксаверио 20, 37, 337 Глазенап, генерал 495, 513, 514, 518, 519, 521, 559, 575, 579, 582 Глен 337
Глоба, прапорщик 104 Гобжуков Иван 311 Гобжуков Куй 465
Гобжуковы 311 Гогаев Темур 358 Гогель, генерал-майор 417, 463 Гогнуков Губернет 44 Гогов (Асл)анбек 484 Гогов Инал 484 Гогоноков Харис 484 Гогузоков Безруко 405, 406 Гогузоков Магомет 406 Гогузоков Таусултан 405 Гогузоковы, фамилия 405 Гогутхов (см. Шеретлоков Умар) Гожемахо Тагир 488 Гожоков Гулла 470 Гокаевы 77 Голачев Куцык 71 Голицын В. С., генерал-майор 45, 46, 102, 103, 105-109, 130,131,162¬173, 175-177, 190, 191, 195, 201¬204,206, 207, 230, 235-238, 241, 242, 270, 274, 297, 298, 307-309, 326, 352, 360, 371,380, 384,392, 412, 438, 440, 443, 444, 471, 472, 492, 497, 590, 591,619, 622, 624, 627
Голицын, генерал-адъютант 371 Голицына, жена А. Б. Черкасского 555
Головин 221, 231, 243 Головинский 242 Гонов Ахмет 121 Гоныбов Жамбот 76 Гоныбовы 76 Гоов Хажали 73
Горихвостов, генерал-майор 44, 101, 102, 147, 171, 193, 206, 250, 299, 301,313, 314, 324, 359, 402, 437, 438, 468, 492, 493, 554, 557, 600, 618, 623
Горич-Большой 506, 560 Горич-Меньшой 506 Горчаков, генерал-майор 100, 101, 153, 287, 296, 297, 298, 299, 312
Горшков, подпоручик 326, 337 Госоков Бата 123 Гочев (Гучев) Тука 485 Гошокин, хорунжий 299 Гошоков Исмаил 619 Гошоков Кайсын 433
Гошоков Мадгирей (Маткерей) 183, 362
Гошоков Омар 433, 434 Гошоков Солиман 402, 433, 434 Гошоков Темирхан 433, 434 Гошоковы 403
Граббе П. X. 41,99,189, 203,204, 205, 243, 251,311, 313,390,391, 478
Грабовский Н.Ф. 138, 258, 259, 293, 382, 448, 501, 502, 503,507,513, 514, 518, 539, 541, 543, 544, 547, 559, 633, 648, 656 Грабовский, прапорщик 448 Грамотин, генерал-майор 47, 49, 51, 113-117, 119, 120, 123, 125,126, 190, 195, 243, 252, 270, 275, 276, 279, 289, 295, 339, 354, 355,381, 401, 428, 436, 438, 459, 498 Грибоедов А. С.547,556,589,591 - 595, 600, 602
Гришпановский, прапорщик 161 Грозный Иоанн Васильевич (Иван IV) 17, 21, 22-24, 29, 30, 33, 87, 149, 150, 336, 535, 537, 547,607, 665
Губажев (Губижев?) Шухбан 85 Губалов (Кубалов) Ильяс 73 Губашиев Чук 403 Губежик Исуп 486 Губечиков Исуп 46 Губечиков Якуб 46 Губжев Даут 161 Губжев Измаил 345 Губжев Магомет 435, 436 Губжов Даут 488 Губжоков (Гобжуков) Иван 311 Губжоков Ахали 311 Губжоков Асламбек 311 Губжоков Бекмурза 310, 311, 312 Губжоков Давлет-Гирей 311 Губжоков Жамбек 311 Губжоков Жандар 311 Губжоков Измаил 310 Губжоков Ильяс 311 Губжоков Исхак 311, 312, 466 Г убжоков Кайтуко, уздень 311, 312 Губжоков Какуш 311 Губжоков Картул 311 Губжоков Кудинет 310, 311
Губжоков Магомед 311 Губжоков Мамсур 311 Губжоков Мисост 310, 311 Губжоков Мустафа 311 Губжоков Пшемахо 145, 170, 228 Губжоков Умар 85 Губжоков Якуб 311 Губжоковы 310, 311 Губжоковы (Губжуковы, Гобжуко- вы), фамилия 310, 311 Губшиев Гуч 434 Гуготовы (Куготовы) 362 Гугутлов Ислам 421 Гудович И. В. 197, 268, 389, 390, 396, 464,494,505-510, 516, 523-526, 529,530, 554, 562-564, 566-568, 572, 581, 582, 623 Гукежев Изао 43 Гукежев Магомет 121, 155 Гукежев Навруз 155 Гукежев Нахо 412 Гукежев Нашко (см. Гукежев Нашхо) Гукежев Нашхо 122, 123 Гукежев Пшемахо 157, 395, 396 Гукежев Тым 46 Гукежевы, фамилия 269 Гукепшоков Али 362 Гукепшоков Каспот 110, 491 Гукетлов 400
Гукетлов Магомет 362, 397, 400 Гукетлов Тагир 488 Гукетлов Хажали 182 Гукетловы 132 Гукетловы, фамилия 397 Гуков Асламбек 123 Гуков Хамурза 347 Гуков Эльжеруко 47 Гукожев Биберд 68, 69 Гуляев 498 Гунов Эльжеруко 46 Гупишев 118 Гуржабеков 299 Гурижев Тыма 362 Гурижевы, фамилия 364 Гурко 103, 105, 107, 162,165,166, 203, 204, 236, 306, 590 Гурфов Бекмурза 85 Гурфов Каспот 145 Гусаков Салах 44 Гусов Бадак, подпоручик 361
Гусов Гисо, юнкер 361 Гусов Загул, юнкер 361 Гучапшевы 110 Гучеев Жумай 156 Гучинов Магомет 47 Гучинов Осман 183 Гучоов Алий 68 Гюльденштедт И. А. 17, 336 Гязов Таку 182 Гятов Абрек 403 Гятовы (Гатовы, Кятовы) 363 Давлет-Гирей 24 Давлет-Кирей (Александр) 34 Давыдов, майор 481 Давыдов Д. В. 537, 602 Давыдовский, ротмистр 111, 112 Дагазов (Кадагазов) Клиш 364 Дагазов Дагаза (см. Ногмов Дага- за)
Дагазов Кяго 364 Дагазовы (Ногмовы) 363 Дагазовы, фамилия 364 Дадиани 339 Дадов Увжуко 263 Дадовы 262
Дадогов (Додоов, Дадохов) Магомет 161, 467 Дадохов 476
Даль В. 27, 119, 496, 508
Дамалей 548
Дамбеков Дзохой 148
Дамов Маремуко 43
Данилов, штабс-капитан 169, 237
Дантес 604
Даов Измаил 214
Даов Магомет 110
Дариевы, фамилия 55
Дариханов Идрис 345
Дауо 10
Дауров Безит 411, 485 Дауров Исмаил 362, 363 Дауров Кара 362 Дауров Мазан 411, 424 Дауров Сикан 485 Дауров Хамгот 484 Дауров, урядник 416 Дауровы 410, 411 Дауровы, фамилия 363, 423 Даутов Батырмурза 75 Даутов Усман 468
Даутоков Батгирей 294 Даутоков Ельжеруко 115, 487 Даутоков Пшемахо 157, 181,362, 396, 425
Даутоковы, фамилия 409 Дгагобехов Якуб 488 Дегежев Ибрагим 488 Дегем Хатакшуко 470 Дезев (Дерев?) 376 Деков Шухаиб 470 Делиль Жак 365
Дельпоццо 29, 41, 52, 197, 198, 206, 390, 492, 495, 512, 514, 519, 520, 521,522-526, 529, 537, 541-543, 561-569,572-576, 579-585, 587, 608-610, 617, 634, 635, 654 Денисов Клим 112 Дерев Каспот 43 Дерев, поручик 423 Державин Г. Р. 510, 603 Дешеноко-Темрюк 542 Джамалов Айсар 75 Джамбеко Хатух 488 Джамбеков Исмаил 486 Джамбеков Харун 178 Джамбот (Казиев) 379, 380 Джамботов 333
Джамботов (Жамботов) Пшимахо 57, 110, 135, 161, 178, 275, 282, 333, 428
Джамботов Магомет 441, 455 Джамботов, корнет 109 Джамботовы, князья 441, 655 Джамбулатов 251, 252 Джамбулатов Батоко 562, 564, 568 Джамбулатов (Жамботов) Заурбек 216, 217
Джамбулатовы 510, 521, 559, 561, 593
Джан-Мамбет-бей, мурза 27 Джанмурза, эфендий (см. Варитлов Жамурза)
Джанмурзин Алкас 569 Джансколов Али 182 Джантемиров Тау-Султан 113 Джанхотов (Жанхотов) Кучук 41, 153, 167,187, 189-193, 196, 197,201, 208, 255, 259, 301,311, 380,389, 394, 402, 403, 437, 461, 465, 494¬496, 505, 506, 508, 509, 516,518,
540, 541, 554, 555, 557, 559-570, 572-576, 578-581,583, 585-601, 613, 614, 655, 662 Джанхотов (Кучуков) Жамбот (Джам-булат, Джамбот) 191-193, 589¬596, 599
Джанхотов Джанхот 182, 600 Джанхотов Пшемахо 591 Джанхотова Султаним 590, 591 Джанхотова Хани 590, 591 Джанхотова Хымсад 599 Джапаридзе, фамилия 329 Джекимахов Паша 359 Джибилов Кучук 268 Джимов Б. 387 Дзагуров Г. А. 631 Дзагуров Дзанхот 148 Дзамихов Андуразак 85 Дзамихов К. Ф. 21,22, 25, 491,492, 505
Дзантуев Бекир 148
Дзапарти, фамилия 329
Дзарасов Цака 357
Дзоблаев Ораз 148
Дзохов Алексей 268
Дзуганов Закирей 85
Дзуганов Шухаиб 85
Дзугов Исуп 86
Дзуов (Дзуев) Салиман 362
Дибич 607, 609, 616, 620, 623, 629
Дигешев Пак 74, 470
Дигов Беткан 484
Дигов Шабала 491
Диду Сафиле 68
Диптов Абдуазиз 470
Дикиновы 399
Диков, штабс-капитан 109, 443, 444 Дишеков Бекир 178 Дишеков Гибраим 344 Дишеков Машуко 183 Дишеков Осман 362 Дишеков Хажи 183 Дишеков Шужоко 345 Добролюбов Н. А. 533, 605 Догужоков Канамат 133 Догужоков Магомет 126, 395 Догужоковы 321 Доков Дауд 403 Докузиевы, фамилия 369 Докчюка, князь 95
Докшокин (Докшукин, Дохшукин) Бекмурза, князь 112, 133, 134, 157, 204, 432, 461-464 Докшоко Исмаил 486 Докшукин Алежуко 451 Докшукин Джамбот (Жамбот) 79, 110, 190, 327, 395, 486, 654 Докшукин Камбот 166, 167 Докшукин Кайтуко 568 Докшукин Кучук 403, 404, 432 Докшукин Магомет (Махомет) 112, 172, 201, 217, 437, 439, 451,461, 465
Докшукин Мамед 568, 571 Докшукин Мухамед 583 Докшукин Эльмурза 144 Докшукин, майор 436 Докшукин, штаб-ротмистр 133 Докшукины, князья 421 Докшуков Крым-Гирей, уздень 44, 45 Долткулов (Эбоов, Эбуов Уруспий) Уруспий 392, 393 Доманук Темрюкович 88 Дондуков, полковник 126 Доов (Даов) Каспот 416 Достоевский Ф. М. 602 Дохов Аслануко 455 Дохов Каму 618 Дохов Кануко 621 Доховы 44
Доцерхаев Мамурза 84 Доцерхаев Хабиш 84 Драконт 529 Дреев Хадзимат 148 Дубровин Н. 98, 99, 115, 151, 257, 367, 377, 398, 444, 451, 471,542, 543, 548, 549, 599, 618 Дубяга, майор 47 Дугаев Кучук 182 Дугов Шугаиб 68 Дугоров Адильгирей 47 Дугоров Магомет 47 Дугунов Щумахо 73 Дудаев Шовкара 75 Дударов, алдар 441 Дударов Кази Магомет, штабс-рот-мистр 263, 447, 448 Дударов, майор 268 Дударуков Калагирей, князь 185, 416 Дударуков Каспулат 47
Дударуковы, фамилия 256 Дудкина 114
Думаев (Жамбек) Джанбек, хорун¬жий 419, 484, 623 Думаев Мурзабек 154 Думаев Шора 144, 228 Думазов Салех 122 Думанишев Бекмурза 68 Думанишев Махмуд 68 Думанишевы, фамилия 70 Думанов Есеней (Исиней) 375, 376 Думанов Каншао 456 Думанов Тембот 183 Думанов X. М. 53, 127, 197, 223, 315, 317, 333, 370, 375, 384, 400,473, 494, 615, 620 Думановы 362
Думановы, фамилия 390, 391 Дутов 498
Дутов Андрей, купец 498 Дыгов Аиса 484 Дыговы 402 Дыдымов, капитан 102 Дыдымов, хорунжий 567 Дымов Адам 301 Дымов Г. И. 301 Дымовы 301 Дышев Умар 488 Дышеков (Дешеков) Машуко 184, 362
Дышеков Ибрагим 278, 279 Дышеков Иналуко 76 Дышеков Магомет 155, 183, 186 Дышеков Макоо (Мэкъуауэ) 287 Дышеков Хабала 286 Дышеков Хажали 278 Дышеков, юнкер 374 Дышекова 286 Дышекова Куна 286 Дышековы 44, 162, 286 Дышековы, фамилия 55, 286 Е. С-ва (Е. С...ва) 136, 138 Е. С...в (Е. С-в) 136 Евдокимов, граф 49, 68, 143, 160, 280, 282,283,284, 295, 429, 459, 637¬646, 649-653, 656 Евдокимов, полковник 411 Евдокимов, штабс-капитан 621 Евсеев Машуко 65 Евтеев Мамсыр 123
Егажоков Ибрагим 350 Егановы 41 Еголах Бата 486 Егоров, майор 326 Егужоков Умар 84 Едикулов Зекорей 45 Езоов Исмаил 42 Екамоков Гука 434 Екатерина II 28, 29, 338, 366, 396, 503, 504, 507, 508, 510, 517,524, 542, 559, 607 Екашоков Гуки (?) 431 Елбузлук-мурза 87 Елбузлуков (Елбэздыко?) Иван 150, 151 Елбузлуков Нарчов 94 Елеев Азамат 71 Елеев Башият 71 Елеев Халон 71 Елеев Хизир 148 Елеевы, фамилия 72 Елизавета Петровна 366, 555 Еликоев Докуз 299 Елканов Ахмет 84 Елканов Дзардак 148 Елоев Кавдин, юнкер 361 Елтухов Исмаил 185 Ель-Мурза ( см. Ильмурза, князь) 96 Ельбиев Дзанколил 148 Ельканов Алихан 75 Емгагов Сосруко 75 Емзагов Нахо 437 Емижев Умар 354 Емиков Тохшуко 70 Емоков (Емноков) Албахсит 433, 434 Емоков (Емноков) Шухиб 433, 434 Емызов Юсуп 350 Ендаров Хажи 123 Ераставов Батырмырза 235 Ервасовы 291 Еремеев, урядник 166 Ерестиев Уважуко 487 Еристаов Касим 214 Ермолов 29, 41, 42, 44, 51, 99, 100, 108, 117, 125, 127, 131,144,170, 197, 201, 202, 208, 209, 216, 223, 248, 249, 251,273, 288, 289, 292, 293, 296, 297, 301,312,313, 361, 382, 391, 394, 396, 399, 421,437, 438, 478-481,484,496,523,534, 536-545, 554,566,570,588,589,
591-594, 596-599, 602, 604, 606¬619, 621,623-626, 629, 635, 636, 650
Ермолов, капитан 125 Ерошкин, генерал-майор 559 Ероштеева 474 Ерчев Исмаил 470 Есеев Едик 325 Есенкулов Исхак 86 Есенкулов Хасан 199, 395 Еукожев Жамбек 465 Еунышевы 155
Ештреков (Эштреков) Аслан 358, 359 Ештрековы, фамилия 359 Жабатыровы 403 Жаболов Огурлу 182 Жаболов Умар 182 Жабулов Келемет 395 Жагупов Асхад 178 Жагупов Кайсым 178 Жакоев Кайракуш 182 Жакомыховы (Жекемуховы, Дже- кимоховы), фамилия 359 Жакуков Догожей 45 Жакулов Алимурза 438 Жалаов Андрузак 184 Жамановы 363 Жамбек-Гирей Султан 196 Жамбеков (Жамбиков) Хатакшуко 145, 412, 428 Жамбеков Ибрагим 434 Жамбеков Салех 122 Жамбеков Уважуко (Увужуко) 182, 184
Жамбековы 376, 599 Жамбот, Джамбот (Казиев) 379 Жамботов (Женботов) Татархан 33 3 Жамботов Магомет 438 Жамботов Пшемахо, князь 133 Жамурзов Мурзабек 403 Жаналдиев Аруут 1 56 Жангериев Хажали 656 Жангиреев Матгирей 123 Жангуразов Абрек 395 Жандаров Огурли 65 Жанжаков (Магомет) Махомет 68, 85 Жанжаков Мусса 470 Жанибек-Гирей Солтан (Дженибек- Гирей Султан) 77 Жанкишиева Паго 75
Жанов Бекмурза 182 Жаноков Исмаил 455 Жанситов Мурзабек, юнкер 121 Жанситов, подпоручик 432 Жанситов, прапорщик 284 Жанситовы 412, 427 Жансох, князь 87-90, 92, 95, 96 Жансоховы 93 Жантемиров Унежуко 44 Жантемировы, князья 374 Жанхотов Ислам 197 Жанхотов Темму 156 Жанхотов Хажи 326, 393 Жапов Заурбек 431 Жашев Кумал 69 Жекемухов Паша 359 Жекемуховы, фамилия 359 Желаов Саид 184 Желегапцев Бати 123 Желетежев Заурбек 85 Желетежев Хаджи-Умар 85 Желетежевы, фамилия 432 Желихажев Эдик 262 Желоков Умар 347 Желясов Шуган 395 Жемухов Асламбек (Асланбек) 345, 397
Жемухов Бекир 182, 469 Жемухов Нагой 76 Жемуховы, фамилия 397 Женаков 358 Женоков Ибрагим 340 Женоков Мусса 157 Женоков Умар 108 Женоков Хажи Тлох 42 Жентемиров Шужей 113 Жерештиев (Женус) Жинус 183, 491 Жерештиев Адильгирей 186 Жерештиев Али 257 Жерештиев Ислам 621 Жерештиев Псаун 318 Жетимов Уруспи 43 Жигов Ислам 47 Жигуновы 484 Жилаготов Увжуко 370 Жилахажев Екуп 348 Жилахажев Кайтуко 449 Жилеготовы 263 Жилетежев Желегот 351 Жилетежев Заурбек 349
Жилетежев (Желетежев) Пак 412
Жилетежев Тыж 46
Жилехастов (Жилегаштов) Тобаго 42
Жилов Атласкир 491
Жилясов (Желясов) Шуган 157, 396
Жиналов Огурли 327
Жиналов Умар 327
Жинжаков Мусса 162
Жинжаков Нус (Юнюс) 110, 161
Жинов Добж 470
Жинов Кеч 470
Жириков Аисса 484
Жириков Мицук 74
Жириков Тамач 485
Жиркягов (Жирчагов) Аиса 312, 313
Жиркяговы 312, 313
Жиркяговы, фамилия 312, 313
Жогишев Заурбек 186
Жогишев, корнет 162
Жогишевы 213
Жонкулов Кукуз 182
Жонкулов Мазы 182
Жоноков Алибек 156
Жубов Бида 393
Жуготанов Мусалий 485
Жугунов Павел 474
Жукаев Ильяс 75
Жуков Сафиле 183
Журтов Батырбек 474
Журтовы 475
Жутов Жамбот 362
Жутов Магомет 76
Жутов Махмуд 85, 133, 184
Жутов Саит 85
Жутов Юнус 350
Забаев 332
Завадовский 107-110, 133, 176, 207, 250, 297
Загаштоков Тоглан (Токлан) 49 Закеев Салих 155 Закиреев Абрек 469 Закиреев Темирбек 75 Закиреев Хангирей 75 Закирей, эфендий 156 Закревский А. А. 538 Замат-Гирей Султан 234 Занаревский, майор 116, 160, 161, 319, 482
Занилов Исмаил 348 Запишев Адильгирей 68
Запшев Теун 70 Запшевы (Запышевы) 69, 71 Зарамышев Исмаил 110 Заруцкий 321 Засежевы 362 Засс, генерал 339 Захарова Пелагея 499 Захохов 56
Захохов Ахмет 157, 396 Захохов Ибрагим 46 Захохов Келехстан 46 Захохов Эльбоздуко (Эльбуздоко) 121-123, 376
Захохов Эльбузоко (см. Захохов Эль- боздуко)
Захохов Эльжеруко 79 Захохов Эльмурза 284 Захохов, ротмистр 440 Захохов, уздень 42, 443 Захуров 298 Захуров Ильяс 74 Захушев Огурли 43 Зеев Мудар 340 Зеков 103
Зеков (Бек-Мурза) Бекмурза 157, 182, 313, 396, 431 Зеков Батгирей 145 Зековы 103 Зекренов 111
Земыховы (Дзамыховы) 362 Зепишев Вароко 68 Зепишев Ельбездуко (Эльбездуко) 68 Зепшев (Зцепшев) Аюб 349 Зергель, штабс-капитан 191 Зеусов Ильяс 346 Зигалов Хаджимет 349 Зораев Хута 332
Зотов, генерал-майор 179, 382, 445, 637, 640, 642, 645, 649 Зубов П. А. 366, 510 Зуганов Мусса 421 Зугов Юсуф 183 Зухо Ильяс 487 Зухов Мудар, урядник 185 Ибрагимбейли Хаджи Мурат 120, 121, 124, 126, 497
Ибрагимов Закирей (Закир) 74 Ибрагимов Умар 102 Иваков Жухуб 182 Иванов В. В. 492
Иванов Ибрагим 421 Иванов, поручик 104 Игалехов Исхак 466, 467 Идар, князь 33, 664 Идаров Булгарук 24 Идаров Канбулат (Камбулат, Кам- булат Айдарович) 87, 151 Идаров Темрюк (Темгрюк) 17, 21-24, 33, 34, 150, 151, 336, 531, 547, 555, 664, 665 Икаев Тотруко 357 Икаевы, фамилия 358 Илдар-шевкал 94 Илкишев Харис 43 Иловайский, подполковник 160 Иль-мурза, уздень 93 Ильин, штабс-капитан 106 Ильинский, подполковник 174 Ильинский, генерал-майор 268 Ильмурза (Ель-мурза), князь 90, 92, 95, 96
Ильясов Тлигур 403 Инал, князь 15, 270, 271, 272, 287, 555, 629, 630, 631, 666 Инал Ашраф Сейф-од-дин, султан 631 Инал-Ипа Ш. Р. 631 Иналов Асланбек 240 Иналов Бекмурза 240, 427 Иналов Инал 79 Иналовы, князья 462, 666 Инароков Ельмурза 83, 184, 352, 449 Инароков Инал 83, 84 Инароков Шу 433 Инароковы 448, 449 Индаров Элихан, подпоручик 448 Индаровы, фамилия 296 Индиров Алихан (Эндаров Элихан), подпоручик 83 Индиров Шабшох 449 Индыгулов Мусса 155 Индыров Каншао 296 Интериано 336, 368, 450, 451 Иоанн III 30 Ионе Г. И. 218 Иордан (Иорнанд) 7, 8, 10 Ипполитов 262, 263, 354 Ираклий II 40, 447, 569, 571, 633, 634, 652
Иритов Муса 183 Иритов Умахож 44
Ирюгов Хацу 417 Ирюгов Шхан-Г ирей (Иругов Шоген- Гирей) 257
Искендеров, комиссар 499 Исламов Алий, князь 36 Исламов Каирбек, поручик 263, 425, 448
Исламов Муса 462 Исламов, ротмистр 374 Исламовы, фамилия 429 Исмаилов Ибрагим 349 Исмаилов Магомет 468 Исмаилов Мурзабек 373 Исмаилов Созаруко 199 Исуп Хаджи 476 Исхак, султан 630, 666 Ишев Нахо 74 Кабажуков Смаил 470 Кабаловы 361 Кабалоев Афоко 358 Кабалоевы 77 Кабанов А. С. 494 Кабанов Мурза 148 Кабардов Ибрагим 43, 182, 486 Кабардов Мисарбий 43 Кабардов Тлостанук 199 Кавдухов Нажу 75 Кагазежев Индрис 85 Кагармазов Гатай 358 Кагермазовы, фамилия 72 Кагермасов Коймак 358 Кагырмазов Исуп 182 Кадакоев Даут 324 Кадиев Мисост 268 Каев Исак 113 Кажаров Али 314, 315 Кажаров В. X. 38, 127, 374 Кажаров Инал (Коголков Инал), кор¬нет 314
Кажаров Ислам 315 Кажаровы, фамилия 313, 314, 315 Казаков (Ченфил?) 156 Казанов Тембот 485 Казанов X. М. 243 Казанов Шахим, корнет 414 Казановы, фамилия 414 Казаноко Джабаги 31, 32, 557, 578, 657, 663
Казаншев Эльмурза 183 Казаровы 460, 462
Кази-Мулла (Кази (Кози) Мулла) 10 6 Кази Пшеапшокович 264, 664, 667 Казиев Бекмурза 115, 239, 332, 395, 486, 655
Казиев Джамбулат 555 Казиев Джарашу Али 77 Казиев Доль 483 Казиев Магомет 83 Казиев Мамед 568 Казиев Увжуко 83 Казиев Хотокшуко 19 Казиев, прапорщик 109 Казиевы 595 Казий, князь 379, 380 Казов Смаил 470 Казов Хасана 350 Казоков Ахмед 247 Казучиев Чаручи 350 Казы-Гирей Султан 125, 195 Казыев Джамбулат 569 Казыев Масаус 152 Казый (Казий) Пшеапшокович (Пше- апшоков) Казы-Мурза Шиканшю- ков 23, 24, 87, 88, 90, 92, 96, 264, 379
Казыков Маман 350 Каиров Алкац 358 Каиров Боби 358 Каиров Хурей 184 Кайсымов Али Хажи 86 Кайсымов Мустафа Хажи 86 Кайсымов Хаджали Хажи 86 Кайсымов, князь 446 Кайсынов Абдрахман 346, 428 Кайсынов Кайсын Хажи 160 Кайсынов Кильчука 27 Кайсынов Умар 69 Кайтукин Пшеапшоко 664 Кайтукин Хамурза 552 Кайтукин Асланбек (Рослан-бек) 37, 532, 533, 557, 558 Кайтукины, фамилия 37, 54, 108, 109, 120,133,134,167,179, 181, 184, 255, 259, 270,272,311,398,465, 466, 467, 476, 495, 508, 510,520, 530, 573, 579, 580, 583 Кайтуко, князь 87, 555, 667 Кайтуков Хажби 69 Кайтуковы 42 Кайтыноков Исхак 432
Кайтынов Эльжаруко 432 Кайшероков Мисост 486 Кайшиев Хашир 297, 298 Какагажев Клыч 230 Какубжев Ачим(ахо) 484 Какубжев Ислам 485 Какубшев Огурли 485 Какупшев (Хакупшев) Мусса 484 Какупшев (Хаупшев) Ильяс 345 Какупшев Шу 65 Калабеков Айтек 358 Калабеков Бавуко 42 Калабеков, зауряд-чиновник 166 Калабеков, хорунжий 308, 439 Калажоков Ахмед 363 Каламбий 6 Калантаров, сотник 44 Калмыков Ж. А. 318 Калмыков Жох 432, 434 Калмыков Ислам 315, 316 Калмыков Магомет 86 Калмыков Салеп 74 Калмыков Тлепш 42 Калмыков Хангери 343 Калмыков Эзао 86 Калмыковы, фамилия 315, 356 Калоев Ельбуздук 357 Калюв (Калов) Бекир 246 Камбаков Чора 43 Камбиев Даут 43 Камбиевы 362 Камергоев С. 218 Камушов Хасен 350 Канаев Кучук 156 Канбулатов Худенек-Мурза 151 Канговшев Хавроша 623 Кандоров Ильяс 350 Кандоровы, фамилия 333 Кандохов Мазан 75 Кандохов Отар 75 Кандохов Хаджиумар 75 Канжешу (Канжешуев) Якуб 68, 70 Канзиев Исмаил 363 Канзиевы 364
Канивольский, подполковник 190 Канкрин, генерал-лейтенант 539 Канкулов Закирей 347 Канкулов Келемет 483 Канкулов Якуб 182, 362 Канлов (Канлоов, Канлоев) Али 117, 118
Канов Муса 43 Кантимиров Батырса 358 Кануко Берсланович, князь 34 Кануков Канклыч 17, 33 Кануковы, фамилия 358 Канукоевы (Къаныкъуей), фамилия 357
Канчокин Кургоко, князь 40 Канчокина Л. А. 288 Канчоков, уздень 42 Каншаов Дадыш 78 Каншаовы, фамилия 406 Каншоов Аслануко 400 Канымготов Федор 485 Капашаров Нашхо 145, 362 Капгер, генерал-майор 125 Каплан-Гирей 25 Капланов, полковник 48 Карабов Хажи 56 Карабовы, фамилия 392 Карагулов Магомет 145 Карамзин Н. М. 547 Караев Слангери 148 Караев Хазби 149 Караевы, фамилия 358 Каражаев Таушин, уздень 307 Каражаев, майор 47 Каракотов Азамат 343 Каракотов Мамрей 343 Карамзин Н. М. 5, 7, 9, 10, 24, 578 Карамзин Н. С. 606 Карамурзин Баткирей, князь 44 Карамурзин Касай 145 Карамурзина Каншохо 195, 196 Карамурзин Кургоко 516 Карамурзов Одох 215 Каратуов Хамшик 363 Каратуовы, фамилия 363, 364 Караулов Тута 162 Карацоев Инар 361 Карацуков Осман 68 Карацуков Тагут (Даут) 85, 349 Карачаев Шербен 300 Карашаев Дагир (Тахир) 349 Карашаев Долтуко 484 Карашаев Султан-Гельды 363 Карашаев Эльжеруко 183 Карашаевы, фамилия 363 Карашев Бетуг 184 Карго Исхак 488
Кардангушев Зарамук (Къардэн- гъущ! Зырамыку) 89, 93, 95, 96, 187, 260, 275, 281,285, 286, 489, 548, 600 Карданов 431 Карданов Абрек 358 Карданов Али 488 Карданов Даут 46, 68 Карданов Дудоруко 436 Карданов Едик 68 Карданов (Юнус) Женус 186, 431 Карданов Закирей 85 Карданов Индрис 185, 436 Карданов Кара 484 Карданов Касай 431 Карданов Кишуко 76 Карданов Машур 316 Карданов Пелюан 433 Карданов Тагир 350 Карданов Темиржан 50, 51 Карданов Умар 488 Карданов Хаджи Юсуф 348 Карданов Хажи Хасан 214 Карданов Харис 485 Карданов Ч. Э. (Къардэн Чэлимэт) 15, 19, 21, 23, 239, 663, 664, 665 Карданов Черим 68 Карданов Ягья 182 Карданов Якуб 431 Кардановы, фамилия 316, 356 Кардов Мазан 182 Кармов 450 Кармов Бата 415, 485 Кармов Бек Мурза 123 Кармов Гиляхстан 343 Кармов Дадыр 415 Кармов Джелган 415 Кармов Ибрагим 334 Кармов Ильяс 414, 415, 416 Кармов Исмаил 343 Кармов Исхак 415 Кармов Казильбек 113, 139, 161, 181, 186, 243, 246, 247, 250, 415,424, 428, 440, 493, 655, 656 Кармов Канамат 183 Кармов Карох 415 Кармов Магомет 304 Кармов Махмуд 183, 185, 414, 415, 416
Кармов Мусали 334
Кармов Мустафа 246, 247 Кармов Огурли 484 Кармов Паша 46 Кармов Пшизабий 414, 415, 416 Кармов Токо 415 Кармов Фица 415 Кармов Шу 157, 246, 274, 395, 396, 415
Кармов, мулла 334 Кармова Залиха 394 Кармова Марья 440 Кармовы 145, 222, 245, 246, 362, 414, 415, 416, 478
Кармовы, фамилия 376, 402 Кармоков Барак 397 Кармоков Мухамед, писатель 89, 93, 95, 96
Кармоков Увжуко 362
Кармоков Хамид, писатель 91
Кармоковы, фамилия 397
Каров А. X. 485
Каров Закачу 485
Каров Заурбек 184
Каров Индрис 434
Каров Ислам 434
Каров Карткожак 452, 467
Каров Мурзабек 84
Каров Пшемахо: 122
Картов Аширле 246
Картулов Арболя 43
Карцев, генерал-адъютант 137, 260
Касаев Али 183
Касаев Бекмурза 188, 189, 190, 259, 395
Касаев Девлет-Гирей 560 Касаев Девлет-Мурза 562 Касаев Докшуко, майор 110 Касаев Дохшуко 654 Касаев Исмаил (Измаил) 43, 257, 258, 259
Касаев Кази 50 Касаев Канамат 43, 592, 593 Касаев, князь 619 Касаев Кучук, подполковник 119, 124, 282, 283, 381, 498 Касаев Пшемахо, поручик 166, 185, 325, 423, 427, 441, 454 Касаевы, князья 462 Касай Али 488
Касприцкий, подполковник 101
Касташев (Гасашев) Ислам 307 Касточков Шолох 485 Катов (Гятов) Капулат 304 Катов (Гятов) Умрек (Умбрек) 304 Катхалов Мурзабек 122 Катханов Абрек 469 Катханов Исмаил 469 Катханов Магомет 373 Кауфовы 161
Кацырев (Кацарев, Коцырев), пол¬ковник 168, 249, 254, 496, 540, 596, 598, 599 Кашев Мурзабек 43 Кашежев Псабида 218 Кашежев Талиб 15, 16, 218, 422, 423, 630
Кашежев Шахим 218 Кашиев Хашир 56 Каширгов Асланбек 476 Каширгов Мурзабек 334 Каширговы 475 Кашоруковы, фамилия 333 Каштым Гагач 43 Кебышев Айса 183 Кебышев Иса 286 Кедгафов 399 Кедгафов Бата 398 Кедгафов Эдык 398 Кедмышхов (Кадмышев, Гедмыш- хов) Абдрахман 334, 335 Кедмышховы (Гадмышховы), фами¬лия 335
Келеметов Аслануко 485 Келеметов Тенгиз Бота 156 Келеметовы 393 Келешев Асламбек 48 Кельмаметов Асланбек 557, 558 Кенжекуловы 409 Кенжекуловы, фамилия 409 Кепов Калабек 37 Керефов Балюца 110 Керефов Пыта (Кубати) 211 Керефова Кясей 211 Кертановы, фамилия 358 Кертиев Алимат-Гирей 183 Кертов Алимгирей 158 Кершенов Сафиль 460 Керяшев Карбек 70 Кес, князь 628, 630, 666 Кетоков Увыжуко 183
Кетыкучев Хусын 338 Кехли, полковник 309 Кечев Яхья (Яге) 429, 430 Кечевы 430 Кечиров Тыма 75
Кешев А.-Г. (Каламбий) 6, 10, 14, 542, 545, 549, 550,630,650,661 Кешоков Алим 317, 318 Кешоков Пшемахо (Пшимахо) 317, 318
Кешоковы, фамилия 316 Кештов Жаншара 485, 623 Кештов Магомет 362 Кештов Мазан 623 Кештов Мыза 75 Кешуков Мансур (Мамсыр) 158 Кибизовы, фамилия 357 Кибилоев (Кабалоев?) Кансав 358 Кизов Кази 184 Килехстан 569 Килов Ислам 141 Киловы, фамилия 395 Кильчукин Кайсын 284, 655 Кильчукин Камбот 326, 451 Кильчукин Каспот 41 Кильчукин Каспулат 566, 568-573, 579¬581
Киляров Герандуко (Кирендуко, Ки- нардуко) 319, 320 Киляров Т. У. 320 Киляров Увжуко 319 Киляров X. У. 320 Киляров Хамляк 320 Киляров Ш. У. 320 Киляровы 319, 320, 412 Кипов Барак 409, 411 Кипов Ислам 128, 144, 370, 409, 41 1 Кипов Уважуко 86 Кипов Хажели 488 Кипов Хацу 78 Киповы, фамилия 409 Кирешев М. X. 186 Киржин Даут 487 Киржинов (Курженов, Куржинов) Шу Пак (Щопакъ, Шапак, Шопак) 304, 363, 364
Киригуов (Карашуев?) Чирюк 484 Кируов Якуб 350 Киченов Кижу 431, 434 Кишев Давид (Даут) 349
Кишевы, фамилия 317 Кишиев Ибрагим 184 Кишилов Батырбий 182 Кишоков Айтек 317 Кишоков Жуко 317 Кишоков Мурзабек 317 Клапрот Г.-Ю. 16, 20, 368, 383, 388, 567, 628, 630, 631, 636 Клешпиев Аслан Бек (Асламбек) 113, 115
Кличев Жамбот (Жембот) 451 Клишбиев, подполковник 321, 322 Клишбиевы 321 Клыч, князь 95
Клычев Давлет Кири (Гирей) 354 Клычев Солеман 42 Клюгенау Клюки фон 236 Ключевский В. О. 501 Кнорринг, генерал-лейтенант 503, 506, 508, 511, 512, 516, 517, 518, 525, 528, 554, 561, 569, 579, 582,583 Коал (Къуал, Къэуал) Созирахо (см. Созироко)
Кобечиковы 395 Кобрин В. Б. 547
Кобулов, князь 58, 132, 133, 400, 457, 458
Ковалевский, д. с. с. 512 Ковалевский, генерал-майор 471 Коголкин 325 Коголкин, уздень 328 Коголкин (Кажаров) Инал 155, 314 Коголкин Али Мурза 153 Коголкин Асламбек 488 Коголкин Безруко 454, 455 Коголкин Джамбот 140, 144 Коголкин Магомет 166 Коголкин Пшемахо 157, 396, 435 Коголкин Умар 149 Коголкин Хаджи 110 Коголкины (Коголковы) 313, 314, 328, 329, 477
Коголков Адильгирей 314 Коголков Алимурза (Алимирза) 314 Когужев Каспот 154 Кодзасов Сала 148 Кодзев Закирей 214 Кодаев Мустафа 362 Кодзоев Маж 449 Кодзоков Жинус 253
Кодзоков (Козоков) Бавуко 253 Кодзоков (Козуков, Козухов) Маго¬мет 172, 173, 244-247, 249-252 Кодзоков(Козухов, Козуков, Кавдо- ков, Коцоков) Индрис (Идрис, Хачи, Хаджи, Хажи) 192, 246, 247, 250, 251, 252
Кадзоков Кайсын 483 Кодзоков Тликеч, корнет 251 Кодзоков (Турков) Дзу 253 Кодзоков Д. С. (Лукман) 58, 64, 80, 133-135, 188, 192, 198, 229 , 244¬247,249,251, 252, 253, 289, 292, 296, 376, 405, 414, 609, 618,653, 662
Кодзокова (Маргушева) Айшат (Ай¬ша) 252
Кодзоковы, фамилия 244-249, 251, 253, 478 Кожаков 325 Кожаков Магомет 313 Кожаров Дзадзу 75 Кожаров Тату 75 Кожев Индрис 68 Кожов Увжуко 263 Кожоков 56 Кожоков Албахсит 85 Кожоков Магомет 108 Кожоков Муса 133, 134 Кожоков Эльбуздуко 133 Кожохов Эдык 499 Козготов Хабата 112 Кози Мулла 291
Козловский, генерал 123, 124, 401,407
Козырев Хажимет 184
Кокиев Г. А. 21, 136
Коков Адильгирей 86
Коков Дамакай 401
Коков Дж. Н. 11, 15, 19, 284, 555
Коков Есеней 183, 401
Коков Измаил 183
Коков Исуб 401
Коков Кардануко 121
Коков Курманали 484
Коков Мамыш 73
Коков Муса 343, 374
Коков Сафар 374, 401
Коков Эдык 76
Коковы 65, 363
Коковы, фамилия 401
Кокузоков Безаруко, 182, 441
Кокузоков Мурзабек 122
Кокушев Шета 350
Колишпиевы 599
Колоев Гаго 358
Колоев Дзахо 148
Колчора Коштым 43
Колчора Харцыз 43
Комехов Царгасат Смаил 77
Комишев Каспот 487
Конахов Гучина 433
Конахов Мусали 154
Кинжафов (Конжафов, Гунжафов?)
Бекир 294 Кандухов 283 Конов Али 220, 221, 311 Конов Барак, подпоручик 418 Конов Исмаил (Измаил), подпору¬чик 182, 184, 491 Конов Магомет 162 Конов Хацук 44 Коновалов, хорунжий 246 Кононов Адиль-Гирей 398 Коноков Айтек 455 Кономготов Карп 485 Коноплянский, майор 183, 281 Константин, император 666 Конукоев Хажи Юнус 272, 273 Коншао Хажи 486 Конышев Бата 350 Коофов Паго 488 Копытин, старшина 102 Коргокин Магомет, князь 36, 555 Коротков, подполковник 199, 352, 372, 479, 497 Костромичев 218 Котепахов Бот 485 Котов Тату 485 Котов Цыкуна 73 Котырев, подполковник 42 Кох Карл 171, 172 Коц Харун 488
Коцебу, генерал-майор 111, 112 Коцев 321
Коцев (Хахов) Бата 114 Коцев Ильяс 485 Коцев Исмаил 485 Коцев Кудинет 49 Коцев П. Т. 310 Коцев Тамбий 485
Коцев Умар 183 Коцев Харун 362 Коцев Шугана 316, 317 Коцев, эфендий 49, 50 Коцева Аркуят 49 Коцоков Хачи 246 Кочегов Ибрагим 262 Кочкан-мурза 95 Кочмезов Итлук 182 Кочубей 389 Кочуковы 393
Кошароков (Кошероков) Хатакшуко (Хатажуко) 431, 434 Кошбаев Паго 482, 483 Кошев Айтек (Атек), прапорщик 145, 181, 183, 312, 323 Кошев Кад 68 Кошеев Хажи Али 158 Кошероков Али 214 Кошерокова (Кожрокова) Кошенаго 213
Кошиев Хажир 621 Кошоков Мерем 373 Кошроковы, фамилия 213, 365 Коштым Колчора 43 Краснов 498
Кречетников Петр, астраханский гу-бернатор 28, 338 Кречетов (Кречатов) Андрей 338, 339
Криворучков Василий, поручик 419 Криднер, майор 560 Кримухов Хамурза 398 Круковский, майор 251 Крым-Гирей, хан 34, 633, 651 Крымоков Хачимахо 286 Крымоковы 399 Крымшокалова, вдова 285 Ксакаев Жумал 190 Куантов Исмаил 452 Кубадисшвили 586 Кубатиев Бейбулат 357 Кубатиев Бек-Мурза 47 Кубатиев Иналуко 357 Кубатиев Мембулат (Мимболат), пра¬порщик 299, 330 Кубатов Батыр 488 Кубатов Салиман 468 Кубежев Хамурза 330 Куважуков (Кувыжуков) Джен-
гот (Жанхот, Джанхот) 304 Куважуков Кануко 304 Куважуков Якуб 304 Куважуковы (Гуважуковы) 362 Куважуковы, фамилия 364 Куготов Магомет 346 Куготыжев Ентыр 433, 434 Кугужев Муса (Кохужев) прапорщик 106
Кудабердоков Мурзабек (Бекмур- за) 140, 141, 144 Кудабердоков Али 296 Кудабердоков Бароко 108 Кудабердоков Инал 114, 115 Кудабердоков Эльмурза 110 Кудабердоковы, фамилия 292, 296 Кудаев Закирей 108 Кудаев Ислам 433 Кудаев Исхак 182, 184, 418, 435 Кудаев Кара 389 Кудаев Мусса 75 Кудаев Хаджи Али 348 Кудаевы, фамилия 389 Кудай Магомет 486 Кудашев В. Н., историк 10, 41, 145, 163, 169, 245, 310, 320, 321,322, 377, 386, 501, 508, 518,532,535, 536, 543, 547, 548, 582, 583, 626, 630, 635
Кудашев Канамат 133, 145, 320, 321, 432
Кудашев Магомет-Мурза 321 Кудашевы, фамилия 320, 321, 376 Кудеевы 392 Куденет, мурза 88 Куденетов (Кудинетов) Магомет 108, 111, 215
Куденетов Атажуко 206, 207, 285 Куденетов Бей-Арслан 611 Куденетов (Кудинетов) Беслен (Би- яслен) 153, 206, 207, 209, 210, 311 Куденетов Докшуко 296 Куденетов Исмаил 285, 465 Куденетов (Кудинетов) Камбот, ка¬питан 270, 424, 425, 427, 498 Куденетов Кургоко 450 Куденетов Мет 113, 166, 360, 394 Куденетов, прапорщик 441 Куденетов Таусултан 108, 111 Куденетов Тлостан 209, 210

Куденетов, уздень 586 Куденетов Умар 123, 183 Куденетов, штабс-ротмистр 166, 167 Куденетов, штабс-капитан 31, 374 Куденетов, поручик 121 Куденетова Ханбекира 450 Куденетовы, фамилия 38, 89, 131,285, 394, 444, 559, 654, 655, 657 Куджев Нахо 485 Кудинетов Есий 466 Кудинетов Кургоко 268, 269 Кудинетов Магомет 111, 392 Кудинетов, капитан 374 Кудинетов, поручик 493 Кудинетов, прапорщик 441 Кудинов, майор 44, 310 Кудрявцев, хорунжий 111 Кужев Ахмет 362 Кужев Дуут 121 Кужев Кара 438 Кужев Салим Гирей 183 Кужевы, фамилия 363 Кузмин, поручик 364, 451 Кук Джон 17 Кулов Шугана 488 Куловы 361 Куловы, фамилия 361 Культиев Сары-Мурза 114 Культиев Татархан 114 Кульчицкий, майор 104 Кумахов (Кумухов) Аиса 158 Кумахов Каирбек 433 Кумахов Мазан 435 Кумахов Моухож 433 Кумахов Мусса 433 Кумахов Нахо 433 Кумахов Нидрис (Индрис) 433, 434
Кумахов Темир 313 Кумахов Сохуз 348 Кумахов Фица 435 Кумахов Хатокшуко 433 Кумахов Цу 435 Кумахов Шамиль 435 Кумаховы 392 Кумуков Абакир 484 Кумуков Алдам 350 Кумуков Али 350 Кумуков Ахмед 241, 242 Кумуков Магомет 241, 434 
Кумуков Нурали (см. Оваринск Ну¬рали)
Кумуков Оскар 431, 434 Кумыков Г. Т. 291 Кумыков Закирей 469 Кумыков Исмаил 123 Куашков Мустафа 110 Кумыков Т. X. 6, 7, 21,23, 64, 127, 197, 213, 218, 220, 221, 222,225, 226, 230, 246, 249, 252, 370, 494, 500, 517, 557, 608, 617, 618, 620, 636
Кумыков Хаджи Мусса 86 Кумыков Хажи Ягья (Хаджи Яхья) 144, 183
Кумыков Хазгирей 86 Кумыков Халил 348 Кумыковы (Тузаровы) 291 Кумышев Абраш (Хабраш) 362 Кунахов Нагой 484 Кунашев 316
Кунашев Абдурахман 313 Кунашев Айтек 376 Кунашев Ибрагим 113 Кунашев Мусса 122, 488 Кунашев Нурали 85 Кунашев Пшемахо 323 Кунашев, поручик 423 Кунашевы, фамилия 315, 322, 323 Кундетов Карох 43 Кундетов Нашхо 43 Кундуров Хаиб 84 Кундухов (Кондухов), майор 281,353, 354
Кундухов Алхаст 268 Кундухов Бекир 123 Кундухов Индрис, подполковник 119, 124, 268
Кундухов Казболат 268 Кундухов Муса 268, 269, 450 Кундухов, полковник 214 Кундуховы, фамилия 268 Кундухоев 483 Куниж Пшен 486
Кунижев Исмел (Исмаил), корнет 407
Кунижев Хаджи Мет 348 Кунижевы, фамилия 407 Кунукай Темрюко 488 Куныжев 103
Куныжев Абдрахман 112, 115, 132, 362, 424
Куныжев Асламурза 123 Куныжев Измаия 214 Куныжев Июсуп 68 Куныжев Магомет 476 Куныжев Хажи 476 Куныжев Хажи Юнус 214 Куныжевы 470 Купов Беслан 400 Купов Ислам 484 Купов Асламгирей 485 Купсергенов (Хупсергенов) Куденет 246
Купсергенов Адамей 154 Купсергенов Дамай (?) 485 Купсергенов Исхак 484 Купсергенов Якуб 121 Купфер, академик 319 Купчиев Якуб 435 Кураз Эфенди 353, 354 Куракин 525, 526 Курашинов Даут 446 Курашинов Исмаил 73 Курашинова Молла 304 Кургоков Таумурза 156, 182 Курджинов Мусса 400 Курман Хаджи 106 Куршев Ильяс 362 Кусаков, майор 205 Кусан Индрис 43 Кусов Беслан 268 Кусов Тего 268 Кутайсов И. П. 366 Кутлянов Мустап 290 Кутузов М. И. 545, 547 Куфажуков Фица 469 Куцоев Дзанхот 148 Кучас Жандар 469 Кучеров, войсковой старшина 306 Кучесоков Уважуко 132 Кучмазов Этлух 1 56 Кучмазукин 325 Кучмазукин Алхас 434 Кучмазукин Измаил 145 Кучмазукин Мартаз 172 Кучмазукин Темрюко, прапорщик 113, 423, 486
Кучмазукины, фамилия 365 Кучмазуко Кучмазукин (Кучмазукин
Кучмазуко), прапорщик 157, 172, 299, 300, 320, 365, 396, 488 Кучуков Имам 75 Кучуков Сараби 182 Кучуков Умар, старшина 326 Кучуковы 156, 256 Кушев Берд 289 Кушев Магомет 115 Кушева Е. Н. 127 Кушуков Умар 327 Кушуков Хажи 476 Кушхабиев Гулла 84 Кушханашховы 118 Кушхатлоков Эльжеруко 108 Кушхажиев Али 468 Кушхов Аисса (Тиса) 282, 294 Кушхов Алихан 286 Кушхов Аслан 269 Кушхов Ахмет 122 Кушхов Гиса 285
Кушхов Жамбот 269, 270, 275-287
Кушхов Жандар 346
Кушхов Закирей 339
Кушхов Исмаил 403
Кушхов Каншао 155
Кушхов Маил 433, 434
Кушхов Махмуд 118
Кушхов Машуко 73
Кушхов Миза 73
Кушхов Осман (см. Кушхов Усман) Кушхов Пшемахо 275, 280, 282, 285 Кушхов Тагир 144, 345 Кушхов Тагир (с. Ашабова) 421 Кушхов Тату 232, 233 Кушхов Умар (с. Ашабова) 421 Кушхов Усман 276, 286 Кушхов Хадис 283 Кушхов Халит 433, 434 Кушхов Шамиль 73 Кушхов Якуб 269, 270, 275, 276, 277, 279-287 Кушховы 282
Кушховы, фамилия 265, 269, 275¬279, 281-286, 421 Кырымуков Кадагаза 363 Кюхельбекер 556, 591, 592, 593, 595 Кязов Хатокшуко 84 Кяров Заурбек 155 Кяшев Тлеас 44 Лавритас 9, 10
Лавров Л. И. 127 Ладыженский, поручик 53, 140, 240, 241, 458
Лазарев Савкуз 359 Лайэлл Роберт 14, 337 Лакашпашев Закирий 122 Лакиер А. 287 Лаков (Локов) Тогуз 379 Лакушев Огурли 73 Лампажев Жамбек 183 Лампажев Аслам 172 Лампежев Маиль 86 Лампежев Муса 469 Лампежев Таул 300 Лампежев Эльмурэа 145 Ларионов, землемер 169 Ларун 630
Латынин, капитан 327 Лафишев Ахмат 181 Лафишев Гельди 119 Лафишев, корнет 160 Лафишевы, фамилия 160, 376 Лахадугов Экир 455 Лаэртский Диоген 366 Леванов Бола 148 Левашов, генерал 558 Левисон, асессор 114 Левкович, полковник 106 Ленин В. И. 602 Левон II Дадиан 569 Ленц, академик 319 Леонтович Ф. И. 98, 128, 216, 377, 386
Лермонтов М. Ю. 102, 232, 233, 493, 545, 546, 553, 559, 576, 602, 606, 607
Лескенов Асхад 432
Лещенко, майор 44
Лешкенов (Лескенов) Асхад 409
Лжедмитрий 24
Либееков Хажи 183
Лиев Асланбек 484
Лиев Бота 416
Лиев Исхак 121
Лиев Калагирей, корнет 65
Лиев Кунетых 44
Лиев Мазан 296
Лиев Мет 44
Лиев Хажали (Хажели) 362 Лиев Хажи 307
Лиев, унтер-офицер 416 Лиевы 296
Лизамов Жанхот 182 Лихачев, генерал 520, 559, 582 Лихов Беслан 304 Лихов Гучипса 362 Лиховы 304, 363 Лихтенберг Г. К. 3 Лобанов-Ростовский, князь 649 Локаев Мерем 77 Локов Марем 46 Локов Тогуз 380 Ломоносов М. В. 367 Лонгворт Дж. А. 369 Лоов Идрис, прапорщик 354 Лоов Иохтанык 43 Лоов Калагирей 160 Лоов Магомет-Гирей 190, 296 Лоов Эдык 48
Лоовы (Лауказе), фамилия 37, 429 Лоовы, фамилия 160 Лопатинский Л. Г. 423 Лорер Н. И. 606
Лорис-Меликов 74, 135, 137, 142, 143, 228, 261, 268, 269, 296,320,321, 381,383, 404-410, 413, 414, 423, 476, 477, 620
Лостаналиев (см. Тлостаналиев Бек- мурза)
Лостанов Мурзабек 349 Лотоков Зак 214 Лукка Джиованни 337 Лукожев Саламгирей 75 Луовы (Люевы) 362 Лутковский, капитан 462 Львов Н. А. 582 Люлье 34
Магомет, пророк 83, 153, 154, 155, 177, 216, 231,292, 506, 628,629, 632
Магомет, эфендий (Хуламский) 156 Магомет, хаджи 347 Магомет, эфендий (Кучмазукинский) 242
Магомет-Амин (Мегмед-Амин, Ма¬гомет-Эмин), шейх, наиб 47, 115, 261
Магометов Абдрузак 290 Магометов Дох 43 Магометов Жамбеч 44
Магометов Кавдуг 470 Магометов Мазан 432 Магометов Салават 350 Магометов Хадис 485 Маготлов Каильбек 486 Маготлов Каирбек 122 Магуляны Мисирбий 182 Мажанов Боргустан 73 Мажоков Бата 401 Мажоковы, фамилия 401 Мажукажев Али 403 Мазанов Иналуко 412 Мазанов Тембот 412 Мазановы, фамилия 412 Мазаракий В. А., подполковник 69, 377, 425
Мазахов Гукепш 75 Мазлаев Темуркан 359 Мазлоев Темур-хан 361 Мазлоов Хачимахо 69 Мазодехов Бечир 483 Маилов Бата 488 Майремуков Ибрагим 113 Майтызов Кадыр (Хадыр) 299 Макаев Али 85 Маканов Огурли 155 Макаров, кол. с. 511 Макаров, майор 469 Макеев Дохчюко 357 Макеров Хачибекир 65 Маяовец Василий 104 Макановы 483 Макоев Айдарук 358 Макоев Бици 357 Макоев Тагир 348 Макоев Турмец 148 Макоев Тыки 358 Макоевы 363 Макоов Хасан 304 Малатов Гажа 182 Малбахов Абдул-Азиз 350 Малбахов, малокабардинский эфен- дий 449
Малбохов (Мальбохов) Кугутыж 324
Малухов Магомет Гирей 437, 438 Малухов Сафар 182 Малухов Сафилах 362 Малухов Хажимет 182 Мальбахов, эфендий 325
Мальбахов Б. К., историк 21,22, 25, 325
Мальбахов Байрам Али 114 Мальбахов Бекир 78, 120 Мальбахов Бесултан (Бейсултан, Ибрагим) 325
Мальбахов Геляхстан (Гиляхстан) 325 Мальбахов Думахан 75 Мальбахов М. Г. 324 Мальбахов Молко 448 Мальбахов Т. К. 22, 324 Мальбахов Тамбий 76, 324 Мальбахов Шу 257, 324 Мальбахова (Керефова) Кух (Ха- дез-Паго) 211
Мальбаховы, фамилия 323, 324, 325 Мамбатов Бахта 43 Мамбетов Г. X. 127, 494 Мамбетов Исхак 43 Мамев Козу 330 Мамиев Итат 75 Мамисохов Даут 324 Мамсруков Дамалей (Мамсы- рыкъуэ Дэмэлей) 151, 152 Мамстрюк Темрюкович 87, 88, 151 Мамсыр Осман 488 Мамсыров Дударуко 301 Мамхегов Абрагим 484 Мамхегов Аиса 154 Мамхегов Али 101, 214 Мамхегов Алхас 141, 144, 228, 417, 487
Мамхегов Арамхута 154 Мамхегов Бекир 431, 434 Мамхегов Даут 484 Мамхегов Магомет Мирза 70 Мамхегов Нагой 68 Мамхегов Хаджали 70 Мамхегов Шу 184, 470 Мамхеговы, фамилия 70 Мамхо Бдак 470
Мамышев (Афанасьев) Марк (Из¬маил, Исмаил, Марко) 325, 326, 327
Мамышев (Махаров) Салех 325, 326, 327
Мамышев Али 328 Мамышев Барасби 328 Мамышев Нашхо 325, 326 Мамышев Умар 122, 326, 498
Мамышева Фатимат 498 Мамышевы 325-328 Мамышевы, фамилия 325-328 Мансур Ушурма, шейх 515, 516, 51 7 Мансуровы, фамилия 320 Маргоев 476
Маргушев Умар (Омар) 251,252, 455 Маргушев Хабот 467 Маргушевы 362, 634 Маремов Кандор 621 Маремов Шевгат 44 Маремоков Гусса 432 Маремуков Башора 69 Маремуков Харис 348 Марзалиев Даут 155 Марзоев Кайтук 358 Марзоев Хасако 148 Мария Алексеевна (Хомякова) 245, 246, 253
Мария Темрюковна 23, 24, 531, 537, 547
Маркс К. 130, 601 Мартуков Магомет 350 Марунов Хаджи Магомет 83 Маршанкулов Ислам 434 Маршанкулов Исхак 183, 434 Маршанов Асламбек (Асланбек) 328, 329
Маршанов Бек-Мурза (Бекмурза) 328
Маршановы 328 Маршановы, фамилия 328 Маршенкулов (Маршанкулов) Ис¬хак 402, 432
Маршенкулов Ислам 402, 432 Маршенкуловы, фамилия 401, 402 Масаев Исуп 275, 281, 284 Масаевы 46
Масакаев (Масакоев) Инегер (Юна- гер) 331, 332
Масакаев (Мосакаев) Кучук 332 Масакаевы 331 Масеев Эдик (Едик) 110, 114 Маслович, капитан 606 Масловский, майор 173 Мастафов (Мустафов) Аиса 372 Масуди 531
Матежев (Матажев, Матешев) Аб- дуразак (Андрозик, Апдрузак) 79, 80, 184, 186, 262
Матиев Заурбек 75 Матиев Исуп 75 Матюшенко Федор 154 Мафедзов Магомет 197 Махаров Ахмет 282 Махаров Бекар 42 Махаров Паго 487 Махина, полковница 411 Махмуд I, турецкий султан 94, 356 Махо Огурли 43 Махоко Аслануко 487 Махотлов (Маготлов) Каирбек 412 Махотлов, эфендий 472 Махотловы, фамилия 412 Махошев Али 156 Махошев Муса 199 Мацев Мату 401 Мацевы, фамилия 401 Машежев Исмаил 347 Машков Ибрагим 429 Машоев Балтиши 75 Машуко 422, 423 Машуков Асхад 363 Машуков Бичир 246 Машуков Добаго (Дебаго) 44, 469 Машуков Кара 247 Машуков Темрюко 113 Машуков Хачимахо (Эусмах) 45 Машуковы 316, 363 Машуковы, фамилия 316 Машхожевы 56, 57 Мацев Мату 401 Мацевы 401 Медалиев Исмаил 76 Медалиев Хабан 334 Медем де, генерал-поручик 27, 28, 502, 504, 559, 560 Межеков Абрек 483 Межеров Захочжюко (Захочжуко) 41
Межиев Цеукож 43 Межохов Бата 466 Мезамир 12 Мейер, чиновник 319 Мекеров Огурли 73 Мекеров Умар 73 Менандр Византиец (Протиктор) 9, 12
Менгли-Гирей Султан 192, 193 Мендахов Андрузак 84
Менетрий, академик 319 Меншиков А. Д. 366 Мережковский Д. С. 508 Меремкулов Исхак 144, 485 Меремкулов Салиман 416 Меремов Кандор 44 Меремов Шевбат (Шобат) 44 Меремовы 42 Меремуков Хажимет 110 Меремуков Шухаиб 346 Мерис, штабс-капитан 114 Месайтаов Муса 439 Месусовы, владельцы 37 Месяц С. И. 127 Метрез 632 Метов Бат 160, 161 Метов Увжуко (Увыж) 44 Мешежев Даут 182 Мидаллов Даут 69 Мидов 2-й 485 Мидов Адашуко 485 Мидов Клыч 485
Мидов Хамгот, прапорщик 411,413 Мидов Шу 73 Мидовы 413 Мидренов Током 468 Мизов Али 118, 186 Миллер-Закомейский, полковник 109 Милютин, генерал-адъютант 652, 653 Минагулов Мамуко 75 Мирабо 517
Мирзаев (Мурзаев) Кайтуко (Кай- тук) 123, 448 Мирзаев Булат 84 Мирзаев Жанбор 263 Мирзаев Исмаил 84 Мирзаев Совкуз 71 Мирзаев Эльмурза 370 Мирзаканов Исмаил 485, 623 Мирзаканов Марем 465 Мирзеев (Мирзоев) Жамбот 184, 444 Мирзов Даут 349 Мирзов Маша 432 Мирзоев (Мурзаев) Кайтуко 443, 444 Мирзоев Еламбай Унуч (Умуч) 360 Мирзоев Эльмурза 186 Мирзоевы, фамилия 443, 444 Мисаков Али 156 Мисаков К., прапорщик 265, 266 Мисирбиев Улубий 350
Мисост (Казиев) 92, 379, 380 Мисост Урис 483
Мисостов Александр (Тликеч) 155, 203, 208, 209, 210, 264,288,289, 302, 303, 308, 342, 353, 378-383, 393, 394, 402, 422 Мисостов Алексей, князь 138, 196 Мисостов Алхас 124, 166, 190, 194, 195, 341, 342, 402, 438, 455,498, 591
Мисостов Асламбек, корнет 141,300, 427, 428, 443 Мисостов Атажуко 509 Мисостов Бек Мурза (Бекмурза) 342, 392
Мисостов Джамбот (Николай Алек-сандрович, Жамбот) 341, 342 Мисостов Жанхот 503 Мисостов Жамбот А. (Николай Алек¬сандрович) 302, 303 Мисостов Иван 209, 422 Мисостов Измаил, таубий 156 Мисостов Исмаил 465 Мисостов Касай 32 Мисостов Лякиш 303 Мисостов Магомет (Алексей) 138, 208, 378, 380, 381,382, 393, 422 Мисостов Михаил (Михаиле) 155, 380, 381, 382, 383
Мисостов Петр 379, 380, 422, 600 Мисостов Росламбек 508, 509, 514, 559, 561, 567, 579, 580,591,634, 665
Мисостов Таркан (Тархан) 303, 382, 422, 427, 428 Мисостов Тембот 427 Мисостов, корнет 440 Мисостова (Ахлова) Гошесох, княги¬ня 302, 303, 342
Мисостова (Тохтамышева) Таужан 270
Мисостовы (Месоусовы), фамилия 37, 54, 92, 109, 120, 179, 181, 184, 191, 255, 270, 272, 311, 376, 378, 380, 399, 410, 463, 464, 476, 477, 495, 508, 510, 520, 521,529, 532, 557, 561, 562, 568, 579, 580, 583
Мисостовы, князья 342, 378-382, 463 Мисроков Идрис 214
Мистулов, сотник 253 Мисходзев Аиса 484 Мифецев Идар 216, 217 Михаил Романов, царь 24, 93, 94, 139, 143, 146
Михаил Федорович, царь 24, 92, 93, 94, 321
Михаил, наместник Кавказа 493, 604 Мичиев Биса 358
Мляжева (Керефова) Хадез-Паго 211 Мнишек Марина 321 Могуков, уздень 634 Мокаев Кокуй 182 Мокрица, штабс-капитан 148, 149 Мокуашевы 263 Молов Абдулах (Андулах) 122 Молодугов 433 Монаенко, презус 114 Мондохов Абдуразак 350 Монпере Фредерик Дюбуа де 151, 542, 632
Морозинский, поручик 101, 147 Моршанидзе Асалбий 340 Мосеев Каисин 122 Мотаев Муса 182 Мотрэ Абри де ла 25, 337, 551 Мошуков Темрюко 113 Муготлов (Махотлов) Умар 345 Мударовы, фамилия 287, 288, 289, 667
Мудранов Заурбек, всадник 115, 416, 419, 420
Мудрановы, фамилия 419 Мужев И. Ф. 127 Мужеев Иналуко 345 Музев Учеум 330 Муков Албаксид 123 Муков Батырбек 393 Муков Жандар 403, 432, 434 Муков Муртаза 121, 123 Муллов 46 Муллов Исхак 373 Муллов Мусса 430 Мулловы, фамилия 429, 430 Мулов (Муллов) Ибрагим 350 Мулов Магомет 349 Муравьев, наместник 616 Муравьев Н. Н. 124, 125, 537 Мурад, турецкий султан 33 Мурзаев Эльмурза 424
Мурзакановы 363 Мурзов Али 487 Мурзоев Савкуй 72 Муртазов Ельбуздуко, корнет 83 Муса-Мурза Султанаульский 503 Мусакаров Ахмед 85 Мусин-Пушкин, генерал-лейтенант 563, 565, 566, 580, 610 Мусов Калмык 42 Мусов Тлекеч 44 Мусов Шоулох 51 Мусовы 363 Мусов Докшуко 433 Муцмеев Губж 75 Мыхцев Дзуа 154 Мыхцов Али 484 Набоков, министр юстиции 371 Навицов Бадзидза 73 Нагаев Каномат 437 Нагоев Бата 183 Нагоев Гулла 434, 435 Нагоев Исуп 155 Нагоев Мамуко 183 Нагоев Огурли 435 Нагоев Салех 491,
Нагоев Сафар 284 Нагоева Хаир 435 Нагоплежев Тох 73 Нагоров Муса (Мусса) 145 Нагоцуов Ильяс 75 Нагоцуовы 75
Нагудов Булет (Бупет?) 432, 434 Нагудовы, фамилия 403, 404 Нагураш (Тлибекова) 281 Нагуров Бупет 85 Назаренко 498 Назаров Дула 362 Назранов Касай 47 Назранов Пшетыж 74 Назранов Хаджи-Алле 70 Назуов Увыжуко 363 Назуовы, фамилия 363, 364 Найфоновы 357
Налоев (Гавис) Кавыс 329, 330, 331 Налоев Гази 358 Налоев Гебиш 330 Налоев Геги 330, 341 Налоев Заур 275, 284, 285, 329, 384, 489, 550, 631 Налоев Кажи 330
Налоев Каирбек 331 Налоев Кубади 331 Налоева Е. Дж. 127 Налоевы, фамилия 329, 330, 331 Наполеон 366, 536, 538, 544, 547, 562, 601, 611 Напцев Мисост 487 Напцев, прапорщик 461 Напцов Хажи, подпоручик 498 Напцовы, фамилия 238 Нардгериев Хазимат 148 Нарочницкий А. Л. 515, 516, 601,604 Нартоков 416 Нартпиев 434 Нартуков Келимет 484 Нартыжев 298 Нартыжев Идик (Эдык) 74 Нартыжев Хамурза 427 Нартыжев Шокара 284 Настажев (Постожев?) Индрис 108 Натабжев Сыт 471 Наттер 166, 200 Наурузов 321 Наурзов Сефир 70 Наурузжанов Ибрагим 182 Наурузов Абрус 478, 479 Наурузов Асламбек 427 Наурузов Атажуко (Хатакшуко) 112, 204, 422, 461, 462, 463, 464 Наурузов Бекмурза 144, 422, 428, 434
Наурузов Магомет, князь 147, 315, 403, 422, 425 Наурузов Мисост 455 Наурузов Хамурза 437, 438, 463 Наурузова (Атажукина) Кабахан (Гуа- щэжь) 195, 243, 259, 315, 389, 422, 439, 440, 463, 599, 600, 654, 655
Наурузовы, фамилия 422, 454, 664 Наурузоков Тита 75 Нафалов Эльмурза 488 Нахушев Ибрагим 346 Нашалоков Пшекан 162 Нашев Блаша 350 Нашхов Анзор 431 Нашхов Нарджао 162 Нашхов Озермег 452, 453 Нашховы, фамилия 269 Нащокин П. В. 367
Нейдгардт 105, 162, 163, 164, 165, 169, 204, 230, 236, 237 Нестеров, генерал 110 Нибазов Куль 485 Николаев Ефим, переводчик 280, 284 Николаев, генерал-лейтенант 250 Николаи А., барон 458 Николай I (Николай Павлович) 125, 153,154,162,163,165,169,235, 369, 420, 479, 543, 603, 604, 606, 651, 655
Ниров Солеман 484 Новосильцев И. П. 23, 150 Ногмов (Какагажев) Клич 230, 231 Ногмов Дагаза (Кадагаза, Къыдэгъа- зэ) 230, 231, 232, 528 Ногмов Ерустан (Эрустан, Урустан) 183, 225, 226, 227, 228, 230, 231, 247, 427, 431
Ногмов Шомгун (Шамун, Шамгун) 225, 226, 229, 230 Ногмов Шора (Шора Бекмурзин) 5-7, 9-14, 17, 25, 34, 88-94, 97, 149,150,152,163, 172, 173,188, 200, 201, 207, 215-230, 232, 233, 244-247, 255, 271, 272, 356, 364, 368,372, 380, 385-387, 445, 449, 457, 479, 485, 497, 503,514,516, 527, 528, 529, 531,628, 630,632, 655, 666
Ногмов Эриван (Ериван, Хаджи, Ери- он, Ридуон) 86, 145, 225, 226, 227, 228, 229, 231
Ногмов Эришид (Еришид, Ирашид, Ришад) 225, 226, 229, 230, 231 Ногмова Кульадам (Кульандам) 226, 230
Ногмова Салимат (Салемат) 225, 227, 228, 229, 230
Ногмовы (Бекмурзины) 225, 226, 229, 230
Ногмовы, фамилия 364 Ногов Кольцуко 268 Ноколаоз 586
Нурид А. А.76,136, 138, 139, 140, 141,142, 144,145, 146, 147, 173, 227, 228, 258, 260, 266, 267, 307, 326, 327
Ныров Ариш 360 Ныров Харис 50
Ныров Шухаиб 474 Ныровы 360, 363 Оброко (Аброков) Харис 73 Оваринск Нурали 260, 261, 431, 434 Овчарик Прокофий 104 Огорлов Ногой 42 Огузов (Угузов) Якуб 485 Огурлиев Темрюко 83 Одоев Дзанхот 148 Одоев Дзахо 149 Озмачеков Доль 418 Озов Бекмурза 76 Озроков Инал 470 Озроков Солеман 324 Озроков Якуб 335 Окоов Джантемир, уздень 569, 570 Олеарий Адам 337 Олег, князь Олегуко, козлар 92 Оливари, поручик 120 Олоко Абрахман 487 Ольшевский, генерал-майор 176 Ольшевский, капитан 207 Омер Хаминет Мехмед-Али-Хаджи (см. Шеретлоков Канамат) Опрышко О. Л. 21,287, 319, 328, 569 Оразаевы (Урузаевы), фамилия 335 Оракеевы, фамилия 395 Орбелиани В. В. 31, 57, 64, 117, 118, 156,158,161,179,180,183,196, 213, 214, 233, 240, 242, 270,272, 273, 274, 276, 279, 280, 281,282, 283, 284, 286, 295, 298, 303,317, 331,332, 341,342, 353,354,382, 395, 396, 397, 401, 430, 435, 436, 454, 499, 637-646, 650-653, 655¬657
Орбелиани Г. Д. 379 Органонов Т. У. 127 Органокова (Хаджат) Хадижет 126, 127
Оргеноков Нох, прапорщик 121, 1 26 Ордоков Магомет 434 Орокшиев Абдула 291 Орышуков Огурли 467 Орхагов Магомет 345 Османов Огурли 44 Османов Собан 44 Остерман А. И., вице-канцлер 558 Отаров Инишхо 69
Отеев Канамат 75 Отпанов 423 Отпанов Якуб 487 Отпаноков (Отпоноко) Муса (Мусса) 115, 122, 123, 486 Отпаноков Тембот 460 Офоносов Матгирей 199 Очеретлов Жамбот 381,382, 383, 409 Очеретлов Иса 75 Очеретловы, фамилия 409 Ошхунов Хазгирей 455 Павел I 366, 510, 511, 517, 570 Павел Диакон 7, 12 Павловский, хорунжий 160 Пагов Кабард 199 Паговы 360
Паков (Пеков) Долет-Мурза 347 Паков Пак 403, 434 Паллас П. С. 20, 45, 557, 630 Панаскители Захарий 511 Панаскители Цици 511 Панин Н. И., вице-канцлер 503 Пара Хажиумар (см. Воронов Хажи- мар (Хажиумар)
Паритов Едик 68 Паритов Магомет 68 Паскевич-Эриванский 253, 256, 328, 358, 554, 604, 607, 609,616,620 Паскевич, офицер штаба 254 Паунежев Медали 44 Пауныжевы 376
Пачев Идрис, мулла 297, 298, 622, 623, 624
Пашев Закерья (Закарья) 48
Паштов Албора 485
Паштов Асламбек 343
Паштов Лукман 343
Паштов Магомет 145, 363, 412
Паштов Мустафа 307
Паштов Чич 485
Паштов, урядник 416
Пеглеван Хамзе 632
Пеннер В. Я. 494
Пеннер Н. В. 494
Передерей, капитан 659, 660, 661
Пертов Магомет 373
Перхичев Ахло 409, 419
Перхичев Зекерей 183, 184
Перхичев Кайсын 118
Перхичев, поручик 290, 309
Перхичев Хакяша 409 Перхичевы, фамилия 408, 429 Петр I Великий 22, 23, 26, 366, 504, 532, 542, 555, 556, 557, 558 Петр III 367
Петрусевич 56, 131, 132, 133, 599, 618
Пиритов Докшуко 445 Пирятинский, генерал-майор 44, 56, 102,103,127,174,175, 192, 199, 201,205, 206, 216, 232, 234, 246, 251,253, 256, 257, 299, 311,315, 316, 322, 324, 329, 330, 343, 364, 390, 429, 439, 451, 452,456,457, 466, 467, 468, 481, 492, 497,590,
591, 621
Планаов (Бланаов) Эдык 75 Плишуко (Плепш, Тлыжкжа, Тлеп- шюко, Шышцокъуэ?), уздень 93 Победнов, полковник 223, 254 Подехежев Ибрагим 483 Подпрятов И. Д. 100, 197, 254,399, 596, 597, 613, 614 Полетик П. И. 509 Полозов, подполковник 426 Попов, полковник 197 Потапов Н. А. 38, 40, 315 Потемкин П. С. 560, 628 Потоцкий Ян 97
Потто В. 14, 41, 255, 531, 534, 572,
592, 595, 596, 601, 604 Поунежев (Поунижев) Ибрагим 115,
181, 487
Поунежев Идаруко 43 Поунежев Шамиль 412 Поунежевы 412 Поунижев Хажимет 486 Принц, полковник 207 Приселков 242 Прокопий Кесарийский 7, 8 Протиктор 9 Псануков Али 73 Псануков Магомет 73 Псевдо-Маврикий 8, 13 Псонуковы 43
Псунуков (Псуукунов?) Машутса (Ма- шеко) 43, 44 Пугачев Е. И. 367, 507 Путилин, коллежский регистратор 316 Пушкин А. С. 29, 152, 187, 195, 366,
367, 510, 511, 512, 536, 538, 542, 553, 555, 556, 567, 595, 602, 603, 604, 605, 606, 607 Пхавакажев Исхак (см. Пахавакачев Исхак) 185, 403, 420, 421, 432, 434 Пхавакачевы, фамилия 420 Пшажев Каншао 114 Пшарахов 312 Пшеапшоко 23
Пшеапшоков Казий 24, 87, 88, 92, 665
Пшерахов Бажий 466
Пшеуков Магомет 432
Пшеуновы 362
Пшихачев Эфендий 182
Пшехофов Хасан 161
Пшигатыжев Муса 37
Пшигусов Нашхо 214
Пшидов Хачимахо 373
Пшизабиев Шебанук 468
Пшиков Муса 469
Пшимах-мурза 96
Пшиноков Мусса 75
Пшиноков Пшико 43
Пшинуков Яхомгот 65
Пшиншев Тануг 184
Пшиунов Даут 467
Пшуко Махмуд 488
Пшуков Бата 65
Пшуков Быта 485
Пшуков Даут 485
Пшуков Ерижим (Ерижип?) 48
Пшуков Мурзабек 65
Пшуков Уважуко 65
Пшуков Хацу 343
Пшуков Хусин 485
Пшуковы 412
Пшунов Даут 401
Пшунов Ибрагим 401
Пшунов Харис 401
Пшуновы, фамилия 401
Радецкий, генерал-майор 396
Радищев А. Н. 367
Раевский, генерал 545
Разумовский А. Г. 366
Ралахов Яхья 262
Рахаев Кучук 156
Рахаев Таучу 182
Ребиндер, подполковник 32
Рейнеггс Якоб 16, 20, 368, 544, 630
Реутов, урядник 111 Розен 44, 351, 456, 480, 537 Романовский, учитель 327 Романовы, династия 24, 25, 603 Романов Михаил 24, 143 Роменский, поручик 140, 146 Росланбеков (Арсланбеков) Хамм ур- за 28
Ростованов Георгий 419 Ростованов Е. Е., статский советник 474
Ростованов, майор 351, 352 Ртищев 396, 554, 585, 586, 587, 588, 598
Руднев Григорий 340, 341 Румянцев, граф 492 Русудан, царица 569, 570, 652 Рылеев К. Ф. 367, 508 Рюриковичи, династия 25 Сабанов Ислам 44 Сабанов Дзабо 358 Сабановы, фамилия 358 Сабаноков Умар 85 Сабиев Курман 357 Сават-Гирей (салтан) 34 Савкуев Геги 358 Савкуев Царай 358 Сагид Эфендий 393 Саго Эльжеруко 486 Сагустанов Иван 491 Сайд, мулла 303 Саламат Гирей 43 Салат-Гирей, хан 34, 633 Салиман Эфенди 115, 447 Салтан-Махмут 94 Салтанбий-мурза 96 Саляхов Гулла 75 Санаков Парса 332 Санашоков Магомет 133 Сангуров Касай 358 Саншоков Айдемир 184 Саракаев Гавис 357 Саральпов (Саральков) 100 Сарахов Ислам 184 Сарочан, полковник 101 Сасиков Магомет 108 Сасыков 111 Сатубалов Инамас 75 Сатушев Асламурза 77 Сатушиев Жамбот 363
Сафарян С. Н. 266, 267 Сводеш М. 13
Святополк-Мирский 180, 264, 307, 621, 624, 625 Святослав 9
Северьянов, капитан 104 Седанов Карашай 139, 491 Седаков Пшемахо 300 Седаков Уважуко 362 Седаков, корнет 161, 279 Седаковы, фамилия 376 Седзов Шемахор 433 Сеев Асламбек 84 Сеидов Абдрахман 178 Сеинов Али 446 Сеинов Огурли 446 Сеинов Умар 446, 493 Секов (Соков) Мамсыр 184, 262 Секреков Умар 110 Селим, султан 150, 628 Селим I, султан 628 Семенов Иоанн 339 Сенешоков Бекир 70 Сергеев, генерал-майор 44 Серебряков Михайло, коллежский регистратор 419
Серюков (Серюгов, Серчэ? Серков?)
Ильяс 451 Сзиев Мудар 433 Сидаков Джанхот, князь 40, 503, 559, 665
Сидаков Заурбек 488 Сидаков Магомет 145 Сидаков Мисост 75 Сидаков Якуб 183 Сидаков, корнет 161 Сидаков, уздень 43 Сидакова Мусульмат 68 Сижажев Кара 399 Сижажев Магомет 362, 398, 399 Сижажев Хажи 397, 428 Сижажевы, фамилия 397 Силкин Парфен 112 Сименов Дзахой 358 Сиухов Хажибий 68 Сихов Камбот 85 Сихов Ильжеруко 451 Сиюхов Сефербей 14 Скрынников Р. Г. 8, 9, 23 Слангиреев Аиса 43
Сластамина (Слостама Бекович-Чер- касская (Касаева) 256, 257, 258 Смирнов И. А. 21, 169 Собановы 358 Соблиров 663 Совкуев Дзаго 148 Совнуков Масарбий 42 Согов Жандар 362 Созаев Абу 182 Созаев Амирхан 182 Созаев Бадзи 357 Созаев Гули 357 Созаев Ешеу 182 Созаев Коне 156 Созанов Хозби 361 Созироко (Созирахо, Сосрукъуэ?) 91, 92, 94
Соитов Абдула 483 Соитов Абдрахман 483 Соймонов Л. 558 Соков Мамсыр 263 Соколли Мухаммед 24, 150 Соколов, генерал-майор 56, 201,216, 217, 270, 380, 400, 462 Соколов, полковник 359 Соколова, полковница 76 Сокуров В. Н. 25, 557, 560 Солиман, султан 89 Соллогуб В. А. 604, 607 Солнушкин, есаул (хорунжий) 154, 245, 299, 300
Соловьев С. М., историк 22 Соломон, царь 177 Сомгуров (Самгуров) Басият 404, 433 Сомгуров (Самгуров) Батоко 404, 433 Сомгуров (Самгуров) Ибрагим 404, 433
Сомгуров (Самгуров) Пшеапшоко 433
Сомгуровы (Самгуровы) 404 Сомгуровы (Самгуровы), фамилия 404
Соновы 362 Сортман, князь 95 Сосланов Марек 359 Сосмаков Идрис 68 Сосналов Бек-Мурза 327 Сохов Барак 46, 108 Сохов Г. О. 310 Сохов Лукман 85
Сохов Солеман 465 Сохов Царай 354 Сринов Сарабий, князь 474, 475 Сруков Индрис 85 Сталь К. Ф. 98, 99, 127, 194, 383, 475
Сталь, генерал-майор 41, 132, 133, 597, 609, 610 Сталь, полковник 306 Старцев Е. И. (см. Е. С-ва) Страхов М. А. 658 Стемпковский Н. С., пристав 512 Степанов, штабс-капитан 136, 282, 283 Стрейс Я. Я. 337 Стремоухов, подполковник 27 Субоноков Солиман 469 Суворов А. В. 356, 366 Сулейман Эфенди 477 Султаналиевы 290 Сумароков-Эльстон, граф 408 Сундиовы 393 Сундуков Мочай 156 Сунчалей 556 Суншев Асламбек 182 Суншев Кайсын 395 Суншевы 156
Сухостанов (Шухостанов) Чусуп 485 Схабацевы 44 Таашижев Алий 155 Табухов Карох 110 Тавкешев Абдрахман (Адрахман) 154, 485
Тавкешев Бекмурза 362 Тавкешев Бот 416 Тавкешев Мирзабек 340, 341 Тавкешев Пак 128, 144 Тавкешев Цура 144, 184, 485 Тавкешев, урядник 416 Тавкешев, штабс-ротмистр 370 Тавкешева Захирет 411 Тагавсоев 465
Таганов, майор 28, 495, 502 Тагижев Аслан-Гирей 488 Таглегов Хачемахо 44 Тагушинов Сосруко 433 Тадиев Дзоба 148 Тадохов Магомет 347 Тазартуков Мохож 47 Тазеритоков Тархан (Тузартуков Тар- кан) 190, 193
Таймазов Марзакуль 358 Тайсавов Туган 71, 72 Тайсаевы 72 Тайсанов Гасай 148 Такмак Инус 488 Такопсогов Магомет 46 Талишеров (Тхацуков) Брам 455 Тамаев Дохчико 343 Тамаев Дударуко 343 Тамаевы (Томаевы), фамилия 343 Таманшев Моисей 656 Тамара, царица 511, 569 Таматлоков (Тамалоков) Эссимет 157, 183, 396
Тамбиев (Гусин) Гусын 44, 172 Тамбиев Али 166, 167 Тамбиев Атажуко 243 Тамбиев Баткирей (Батыр-Гирей) 56, 141, 243, 244 Тамбиев Батырбек (Батарбек) 166, 167, 202, 204, 440, 498 Тамбиев Берд (Берт) 139, 144, 435 Тамбиев Давлет-Гирей (Девлет-Ги- рей) 166, 172, 175, 241-244 Тамбиев Дам 368 Тамбиев Дугулубг 42, 43 Тамбиев Заракуш 132, 157, 182, 282, 396, 424, 425 Тамбиев Исхак 48 Тамбиев Кабард 15, 16, 17,19, 630 Тамбиев Мет 378 Тамбиев Мудар 112, 428 Тамбиев Мурзабек, штабс-ротмистр 157, 181, 243, 396 Тамбиев П. И. 310 Тамбиев Тау 298 Тамбиев Торкан 491 Тамбиев Хажимет 345 Тамбиев, полковник 48, 159, 278 Тамбиев, поручик 423 Тамбиевы (Танбиевы), фамилия 38, 96, 131, 199, 243, 245, 478, 559, 657 Тамерлан 558 Тамо, уздень 238 Тамовы, фамилия 246, 436 Танашев Аджий 467 Танашев Гук 118 Танашев Майрем 184 Танов Аиса 438 Танов Андрузак 325
Танов Шабазгери 263 Таов Жанхот 238, 239, 418, 419 Таов Мет 277, 278, 280 Таов Хажи Муса (Муса) 238 Таов Эдык 239, 418 Таовы, фамилия 238, 363, 365, 418 Таош Исмаил 487 Тапсаруков Шолох 24 Тапханов Кану 454 Тарановский, майор 584, 596, 597, 598
Тарканов Даут 476
Тарковский, шамхал 106, 537, 570
Тарновский, асессор 467
Тарле Е. В. 125
Таркановы 475
Тархан 633
Тарханов Барасби 361 Татаров Гука 435 Татаров Иван, ротмистр 34, 152 Татаров Магомет 484 Татаров Каспот 162 Татаров, майор 37, 38, 40, 502 Татарской Баскак 33, 533 Татархан, князь 26, 95, 537, 555, 559, 600
Татарханов Джанхот 39, 506, 559, 560 Татарханов Кургоко 503, 559, 569 Татарханов Джамбот (Жамбот) 333 Татиров, эфенди 412 Татлостанов 187
Татлостанов Карашай 187, 188, 189, 191, 259
Татлостановы (Таусултановы), фами¬лия 159, 187, 188, 238, 259,313, 314, 557
Таувы (Таовы) 363 Таумурзов Абрек 182 Таусултанов Асланбек (Арсланбек) 188, 189, 259
Таусултанов Батыр-Гирей (Батыр- гирей) 188, 189, 259 Таусултанов Дударуко 188, 189 Таусултанов Муса 188, 189 Таусултанов Тепсаруко 188 Таусултанова Наго 78, 258, 259 Таусултанов Шолох 259 Таусултановы 667 Таучелов Тау 361 Таушев Омар 449
Тахуна Камса 43 Тахуна Хута 43 Тахушинов Магомет Али 48 Тачоов (Тачев) Эльмурза 363 Ташуков Даут 44 Тебатоков Исуп 42 Тебиев Таса 359 Теважуков Огурли 468 Теген Инал 34
Тегиев Турк (см. Тезиев Турк) 122, 123
Тезиев Турк (см. Тегиев Турк) Теймураз II 569 Текели П. А. 360 Теков Мурзабек 214 Текужев Исхак 432 Текужев Шужей 432 Текужев Юсуп 432 Темаланы Атта 182 Темботов Уважуко 468 Темижев Бора 325 Темирбеков Абдула 104 Темирбеков Аиса 104 Темирзов Албек 43 Темирканов Тиук 433 Темиров Бекмурза 290 Темирханов 433 Темирхановы, фамилия 66 Темруков Каспот 184 Темрюков Борок 290 Темтиров Магомет 108 Тенгизов Сайт 161 Тенов Абдуразак 103 Тенов Шабас-Гирей, поручик 309, 426
Теовов Мурат 184 Теоников Инос 262 Тепсарук-мурза Хорошаевич 35 Терехов, поручик 279 Терихов 214 Теркунов Василий 284 Теуважев Бот 73 Теуважев Нагой 73 Теуважев Уразали 73, 76 Теунов Уриш 44 Тефов, хорунжий 313 Тешов Жилягашта 110 Тижев Турк 487 Тикинов Маш 397 Тикиновы, фамилия 397
Тилов Солтан 395 Тимур, полководец 16, 318 Тинов Андула 84 Тишков Бишара 246 Ткохако (Ткахако?) Гобаше 486 Тлапшоковы (Тлепшуковы) 472 Тлачафов (?) Соин 323, 324 Тлебиоков Закирей 162 Тлекошпаше Закирей 486 Тлепш Дзуго 487 Тлепш Сосуп 487 Тлепшев Аслан-Гирей 346 Тлепшев Дзуа 469 Тлепшев Идрис 101 Тлепшоков Заур 465 Тлепшуков Исмаил 471, 472 Тлеругов Ильяс 108 Тлеужев Ибрагим 123, 184 Тлеуков Юсуп 324 Тлибеков Заурбек 145 Тлибекова Нагураш 285 Тлибековы, фамилия 269, 285 Тлибеоков Камбот 278 Тлигажев (Л!ыгуащ!э?) 344 Тлижуков Умар 441 Тлогуров 432 Тлокошаов Маил 362 Тлостаналиев (Тлостаналиев Бек-мур¬за) 109, 133, 140, 141, 142, 144, 432
Тлостаналиев, штабс-ротмистр 112, 113, 133
Тлостаналиев, корнет 169 Тлостанов Дударуко (Тлостанов Хад¬жи) 113, 476
Тлостанов Касай 46, 110, 460 Тлостанов Мыза 393, 394 Тлостанов Пшемахо 393, 486 Тлостанов Тлеуж (Тляуж) 393 Тлостанов Увыжуко 394 Тлостанов Шухаиб 394 Тлостанов Хаджи 476 Тлостанов Якуб 120, 393, 394 Тлостанов Яхья 349 Тлостановы 393, 394 Тлостановы, фамилия 393 Тлостанпил 455
Тлохуреев Джанхот (Женхот) 122, 284
Тлупов Аиса 214
Тлупов Бекир 68 Тлупов Индрис 75 Тлупов Муса 347 Тлупов Уважуко 470 Тлуповы, фамилия 70 Тлуупов Даут 70 Тлыхопов Теуна 44 Тлюпов Хаджи 70 Тлянчев Аюб 485 Тляужев Мурзабек 84 Тляужев Солиман 84 Тоалегов Бегаза 357 Тобеев Эсуп 449 Товажуков Ашахмат 246 Товбич 242
Тогзаев Аслангери 357 Тогланов 49 Тогланов Баткирей 381 Тогланов Пак (Пако) 155 Тоглановы, фамилия 409 Тозеплов Мамбет 153 Токанов Даут 469 Токинов Иса 1 56 Токмаков Инус 345, 483 Токмаков Ислам 144 Токмаков Киш 183 Токмаков Паго 86, 316 Токмаков Салиман 86 Токов (Туков) Исмаил 42 Токовы, фамилия 424 Токшоков 315
Толстой Л. Н. 148, 606, 607 Толуров (Толгуров?) Махмуд 156 Томаев Дударуко 332 Томаев Дохчико 332 Томаев Нафи 357 Томаевы 331, 332 Томахов Харис 483 Томыевы 43 Томыев Абраим 43 Торкманов Абыла 190 Тормасов 29, 52, 197, 396, 495, 537, 541,554, 573, 574, 576, 584, 585, 609, 610, 617 Тотоев Габуца 148 Тотруков Инал 358 Тох Идрис 486 Тохов Безруко 85 Тохов Бекир 157, 396, 431, 434 Тохов Джанхот 108
Тохов Ибрагим 46 Тохов Индрис 140, 141, 144, 162, 412 Тохов Канамат 416 Тохов Пижин 46 Тохов Темрюко 68, 145 Тохов Хажибатыр 68 Тохов Шехаиб 178 Тохов Шокара 161 Тохов Эдык 46, 640 Тохтамыш Иналов, князь 270, 271 Тохтамышев Анзор, штабс-ротмистр 270, 272-281, 283, 285, 286, 302 Тохтамышев Аслануко 270 Тохтамышев Жамбот (Джамбот) 139, 270-274, 278, 285, 286, 428 Тохтамышев Кайтуко 271 Тохтамышев Камбот 269, 270, 273,
274, 301
Тохтамышев Магомет Мирза 162, 273, 286
Тохтамышев Мисост 270 Тохтамышев Пшемахо 270 Тохтамышев Эльмурза 145, 277, 278, 279, 280, 286 Тохтамышевы 281-286 Тохтамышевы, фамилия 269-272, 274,
275, 280-286, 664 Тохужев Мурат 75 Трама Конуко 486 Трамов Бекмурза 121, 401 Трамов Давид (Даут) 183 Трамов Мамат 156 Трамов Харис 439 Трамов Харпис 486 Трамов, подпоручик 354 Трамовы (Трам, Терам), фамилия 37,
401
Траскин 394 Тресков И. В. 230 Троцко Федор 253 Трощинский Д. П. 511 Туганов Аслан-Мурза 339, 330 Туганов Беслан (Бирислан, Береслан), князь 189-196, 455 Туганов Генардуко 329 Туганов Келемет 491 Туганов Р. У. 221, 222, 494, 517 Туганов Росламбек 195 Тугановы, фамилия 330, 450 Туговы, фамилия 394
Тугужев Аслан 42
Тудов Ибак 182
Тузартуков Таркан 193
Тузартуковы (Тузаровы), фамилия 325
Туков 645, 646
Туков Шабан 455
Туковы 365
Тулатов Огорли 44
Туманбай, царь 628, 630
Туманишев (Думанишев) Закерия 70
Туманов Исмаил 291
Тумов Исхак 83
Тумов Муса 429
Тургиев, хорунжий 290, 291,324, 335, 338, 354, 355, 469, 471 Турк Магомет 487 Турк Эльмурза 487 Турков Аиса 159, 160, 442, 443 Турков Исуп 400 Турков Сельман 70 Турков Темроко 85 Турков Якуб 133 Турчанинов 218, 219, 220, 223 Тутариеш Альбочкоко 632 Тутеев Альмако 73 Тутов Хатакшуко 76 Тутуков Буран 297 Тутуков Вотереш 70 Тутуков Ислам 113 Тутуков Тлохурей 74 Тутуков Хажирет 74 Тутуков Ханаш 74 Тутуков, штабс-капитан 183 Тхагалегов Хажимет 75 Тхагапсоев Ильяс 465 Тхагапсоов Шухаиб (Шухиб) 362 Тхагапсоов Якуб 162 Тхагачев Ибрагим 402 Тхаголегов Нидриз (Индрис?) 432 Тхаголеков Умар 468 Тхагопсоов (Тхагапсоов) Якуб 162 Тхазазитов (Тхагазитов?) Махмут 83 Тхазеплижев Бабук 272 Тхазеплов Исхак 372 Тхазеплов Магомет 465 Тхаказитов Инус 79, 80 Тхаказитов Муса 441 Тхаказитов Осман 80 Тхаказитовы, фамилия 80 Тхакахов Абахаит 155

Тхакахов Едыг 402
Тхакахов Ильяс 465
Тхакахов Хабаша 402
Тхакаховы 402
Тхакачев Бату 389
Тхакачев Хатох 411
Тхакохов Амфоко 402
Тхакахов Кару (Къару?) 42
Тхакяшев (Тхакашев) Хатох 158, 303
Тхамитлажев Исмаил 74
Тхамоков Н. X. 127
Тхамоков Уважуко 85, 321
Тхамоковы 321
Тхашагоев Кайсын 75
Тхашагоев П. 186
Тхашоков Джамаль 218
Тхишев Едик 312
Тхишевы 312
Тхожев Мал 412
Тыжев Али 460
Тыжев Асламбек 282, 460
Тыжев Калга 43, 256, 257
Тыжев Пак 184
Тыкинов (Дикинов) Элен 491
Тыкинов Маил 362
Тынянов Ю. Н. 591, 592, 593
Тыхтыров Магомет 313
Тютчев Ф. И. 553
Тютюнина Е. С. 136, 494
Тягажов Ибрагим 438
Тяжгов 423
Тяжгов Асламбек 145
Тяжгов Бакир 485
Тяжгов Исмаил 185
Тяжгов Исхак 154, 484
Тяжгов Карачай (Карашай) 411
Тяжгов Магомет 485
Тяжгов Тара 417
Тяжгов, войсковой старшина 429, 430 Тяжгов, подполковник 416 Тяжговы 417, 429, 430 Уважуков (Куважуков) Безруко 304 Увыжев Яков 284 Ужевы 363, 364 Узов (Озов) Медали 65 Узов Алим-Гирей 65 Узов Ариш 65 Узов Ахмет 65 Узов Камбулат 65 Узов Шарахмат 65
*

Узов Шахим 65 Умаров Орус Мурза 470 Умаров Хаджи Курман 345 Умаров Хацук 44 Умаховы 44 Умов Асламурза 110 Умуров Магомет 262 Уначев Теуна 44 Унежев Каирбек 264 Унезуков (Жентемиров Унежуко) 44 Уразиев Шухаиб 185 Ураков А. Е., пристав 505, 506, 508, 509, 516
Урдумов Закирей (Шеватыжев Аиса) 214
Уриилов Дмитрий 339 Уркуашев Неф 262, 263 Уртов Талиб 83 Урумов Махомет 449 Урумов Пшимахо 68, 69 Урусбиев Измаил (Уруспиев Исмаил) 156, 182, 395 Урусбиев Магомет 491 Урусбиев Мурзакул 159 Урусбиев Шампало 113 Урускан-мурза, Урускан (Жансохов) 90, 93, 96 Урусов Кубан 199 Уручев Марк 35 Уручев Трофим 35 Урушев Мамсур 474 Урушов Сеит 291 Урышев Батрез 69 Урышев Гирей 42 Урышев Губж 43 Урышев Сабата 43 Урышевы 42 Урушуков Кардагаз 468 Услар П. К. 30
Усманов (Османов) Огурли 44 Усманов Хачимахо 43 Устов Тахир 431 Устов Ямниш 431 Ухов Хажи 449
Учхунов (Ошхунов) Трама 485 Ушабиев (Ушхабиев, Кушхобиев) Сеид 325
Ушаков, подполковник 101, 102, 168, 310, 313, 330, 375, 465,481,596, 600

Ушев Исхак 83
Фадеев А. В. 21
Фандзиев Мамсыр 184
Федор Иванович, царь 24, 33, 88, 150
Федоров (Фидаров?) Беберд 439
Феофилакт, архипастырь 340
Ферран 18, 337
Фетх-Али-шах 581
Филипсон Г. И. 107, 207, 641
Философов, генерал-майор 341
Финогеев, поручик 173
Фирсов, капитан 41
Фица Бат 487
Фицев (Фицов) Исмаил (Ислам) 110, 432
Фицевы 43
Фицижев Шитира 183 Фогуко, козлар 92 Фомутов Албек 485 Фомутовы (Фумутовы), фамилия 430 Форжет де, барон 147 Фоумитов Тлимахо 65 Фрейтаг, лейтенант 109 Фрейтаг Г. 292 Фролов Дмитрий 112 Фролов, генерал-майор 101 Фумутовы 429, 430 Хабакиров Исмаил 294 Хабалов Мамсыр 358 Хабаловы, фамилия 358 Хабалоков Бек Мурза 470 Хабекиров Умар 483 Хабеков Магомет 44, 298 Хабеков Темир 155 Хабитезов (Хабитежев?) Жамбек 348 Хабитов Харис 347 Хабпов Магомет 70 Хабраков Каншау 75 Хаброков Маша 75 Хабцов Ильяс 487 Хабытов Харис 214 Хавжоков Магомет Али 144, 145 Хавжоков Али 85 Хавжоков Ахмед 418 Хавжоков Хатакшуко 349 Хавиясхов Хажетым 301 Хавов Махмуд 488 Хагаджиев (Хагажеев) Ибрагим 286 Хагажеев (Хагежеев) Ильяс 183, 279, 286
Хагажеевы 279 Хаганов Хачимахо 84 Хагондокова Е. Э. 310 Хагондук Хасын 469 Хагуков Челаби 416 Хагундоков 491
Хагундоков (Хагандохов, Хагондоков) Зураб 185, 304, 354, 363, 409, 410, 415
Хагундоков Ибрагим 450 Хагундоков Ислам 409, 410 Хагундоков Якуб 304 Хагундокова Хан 450 Хагундоковы, фамилия 409, 410, 634 Хагундуков К. Н., генерал-майор, 334 Хаджиев Индрис 491 Хаджиевы, фамилия 429, 430 Хаджимуков Темтеч 14 Хаджуков Исхак 485 Хаджуков Мусалий 485 Хаев Габуза 148 Хаевы, фамилия 72 Хажи-Бекир, абазехский эфендий 4 55 Хажиба Тоху 454 Хажидогов Магомет 85 Хажиев Исмаил 484 Хажиев Хажи Муса 183 Хажиев Хамурза 183 Хажикайсымов Ахмет 86 Хажикасимов Мохамет Али 183 Хажикасимов Шамаиль 144 Хажиков Кара 470 Хажикушев Саид 272 Хажимахов Батоко 76 Хажимахов Жанхот 76 Хажиметов Ардашуко 485 Хажиметов Ингуш 76 Хажиметов Умар 467 Хажиретлов Жамбот 158, 303 Хажнагоев (Хаджинагоев) Селиман 417
Хажинагоев Кануко 316, 317 Хажнагоев Исакан 246 Хажоков (Хажиков) Магомет 102 Хажоков Шабаз-Гирей 291 Хажпаков Аиса 485 Хажуев Тагир 348 Хажуков Ибрагим 155 Хазиков Салих 348 Хакашевы 197
Хакуашев Андрей 317 Хакулов Асламбек 427, 434 Хакулов Бекмурза 211 Хакулов Джамбот 46, 49 Хакулов Хаджи Умар (Умар) 178, 476 Хакупшев Ильяс 178 Хакупшев Кануко 65 Хакупшев Хачимурза 65 Хакутов Якуб 294 Халилов Шугана 362 Хамгоков Куденет 110 Хамгоков Татлостан (?) 75 Хамготов Кургоко 484 Хамготов Мусса 485 Хамготов Сагит 154 Хамдохов Азамат 183 Хамжуев Огурли 182 Хамизов Фица 362, 474 Хамизовы (Хамызовы) 362 Хамирзов Куденет 197 Хамисада (Хамсада) (Байтуганова, Батырова, Шагова) 302 Хамнафовы (Мусовы), фамилия 363 Хамнефов Хафиз 334 Хамсада (Биарсланова, Джанхотова, Кучукова, Татлостанова, Туганова (Тоганова), княгиня 187, 189-196, 591
Хамуков Фица 158 Хамурзин Атажуко 510, 561 Хамурзин Безруко 443 Хамурзин Бекмурза 259, 443 Хамурзин Беслан (Беэслен) 101, 102, 439, 614
Хамурзин Джембулат 568 Хамурзин Кази 443, 655 Хамурзин Кайтуко 166, 327, 459, 486 Хамурзин Камбот 42, 439 Хамурзин Мурзакбек 311, 574 Хамурзин, князь 438 Хамурзин, подпоручик 109 Хамурзины, фамилия 422 Хамызовы 362 Хамыковы (Хамуковы) 363 Хан Базаров (Бзиков) 375 Хан-Гирей 25, 41, 98, 99, 152, 171, 188, 189, 234, 244, 245, 254, 367, 369, 384, 385, 386, 387, 388, 389, 406, 485, 515, 516, 518, 528,529, 534, 539, 543, 551, 558, 587, 588,
611,627, 629, 630, 631,635,636, 655
Ханажев Индрис 470 Хангиреев Махомет 42 Хандохо Бекир 487 Ханозоков Ахмед 348 Ханфенова Г. И. 6 Хапачев Бекир 42 Хапачев Кудинет 44 Хапачев Пак 462 Хапачев Тлекеч 42 Хапачев Эльмурза 461, 462 Хапиштов Магомет 70 Хапов Магомет 159 Хапов Хажи 184 Хапцев Кучук 103, 363 Хапцев, офицер 325 Хапцов (Хапцев) Алимурза (АлиМур- за) 84, 108 Хапцов Жендар 485 Хапцов Керим 487 Хапцов Якуб 401 Хапых-мурза 96 Хараев Орьк (?) 358 Харзоковы 75 Харонов Габо 148 Харузов Бек-Мирза 470 Хуранов Мисироф 484 Харунов Мусса 350 Хасаназоков Ахмед 348 Хасанов Бий 74 Хасанов Даут 74 Хасанов Загашта 75 Хасанов Солеман 182 Хасанов Соста 268 Хасанов Хадрак 75 Хатанов Ибрагим 68 Хатанов Исуп 215 Хатанов Махмуд 77 Хатахшуков Харис 75 Хатефов Даут 85 Хатов Гоча 484 Хатов Мамсир 485 Хатокшуко (Хатожюко, Хатажуко, Ха- тожуко, Ходожук мурза, Хатаужюк, Ходождуко Казиев (Казиевич), князь 35, 88-97, 633
Хату-Каев (Хатукаев) Идрис 347 Хатуков 103 Хатуов 468
Хатухов Хаджи Магомет 178 Хатухов Магомет 178, 313 Хатухов Эльбездуко 341 Хатухова Кошехан 213 Хатуховы, фамилия 365 Хатхутов Исхак 184 Хаудов Саралып 41 Хаудов Умар 144 Хаудов, прапорщик 284 Хаупшев 313 Хаупшев Нох, юнкер 284 Хахажев Яхья 345 Хахев (Юсуф-Огурли-Оглы) 458, 459 Хахев К. Ю. 459 Хахов Уважуко 459 Хаховы, фамилия 459 Хахондуков Ислам, майор 322, 334 Хахпажев Даут 344 Хахпаче Абдрахман 488 Хахпачев Муса 145 Хахундоков Зураб, юнкер 304 Хахундоков Кайтуко 304 Хахундоков Юсуп 304 Хахундоков Якуб 304, 362 Хахундука (Хагундоков) 313 Хацуков Картул 362 Хацуков Тлауж 48 Хацуков Якуб 155, 158, 303 Хацымов Хажибекир 76 Хачадоков Умар 435 Хачаодов Махты 46 Хачемизов Саин 334 Хачетлов Хажи Мурза 483 Хачимахов Шухаиб 363 Хашаков (Хашакоев) Уважуко 110 Хашетлов Гуч 113 Хаширов Килар 318, 319 Хаширов Тепсаруко 320 Хашукоев (Кошроков) Кайсын 365 Хашхожева Р. X. 14 Хворостинин А. И. 87 Хейгошев Таибот 184 Хетагуров Коста 332 Хетагуров Леван 332 Хетагуров, поручик 58, 184 Хетагуровы 331 Хили Исках 43 Хисов Гусин 621 Хлестаковы 475
Хлюпин 44,109-112, 114, 177, 188, 207,
248, 259, 309, 322, 360, 392, 393, 439, 444, 462, 463, 599, 625 Хожев Ильяс 416 Хожев Магомет 487 Хожев Хаджи Юнус 350 Хожеев Хаб 84 Хожероков 100 Хожуков, эфендий 382 Хоконов Гусин 307 Хоконов Зао 475 Хоконов Махмут 433 Хоконовы 363
Хомяков А. С. 247, 249, 253 Хомякова М. А. 245, 246, 253 Хондохов Аслануко 488 Хорошев Пшемахо 76 Хоруев (Хуреев), есаул 299 Хоруев Иван 299 Хоруев, войсковой старшина 360 Хостов Бекир 470 Хостов Магомет 486 Хотов Абдрахман 70 Хохо Кунтат 43 Хоцаонов Майрам 148 Хошокоев Даут 312 Христос Иисус (Аус Герге) 12, 18, 19 Хромов Закирей 183 Хрусталев, аудитор 110 Хумахожевы 42 Хуранов Бана (?) 484 Хуранов Герандуко 154 Хуранов Джафар 484 Хуранов Ильяс 484 Хуранов Исхак 348 Хуранов Каирбек 433 Хуранов Калмык 469 Хуранов Махмуд 85 Хуранов Мисров (Мисиров, Миси- роф), сотник 373, 484 Хуранов Сана (?) 485 Хуранов Тепсаруко 485 Хуранов Хаджи-Исхак 85 Хуранов Чауп 484 Хуранов Шалишба 183 Хуранов, урядник 416 Хуранов, хорунжий 485 Хурпалай (Хуфалай), князь 628, 666 Хургуев Талестан (Талостан) 363, 364 Хургунов (Киржинов) Талестан 304, 364 
Хусейнов Эльмурза 184 Хусенов Кожар 75 Хусинов Бота 252 Хутатов Магомет 51 Хутахов Абраим 43 Хутов Зандор 71 Хутов Каншао 71 Хутов Касполат 71 Хутов Кижин 358 Хутов Тасо 358 Хуштов Пшемахо 184 Хуштов Хажимет 75 Хуштова Арухан 75 Хуштовы 78 Цагов Едык 488 Цагов Камбий 322 Цагов Маша 183 Цагов Нури 301, 661, 662 Цагов Умар 183, 323 Цагов Шуган 323 Цагов Якуб 323 Цаговы 161, 323 Цаговы, фамилия 322, 323 Цаголо Тасу 486 Цалиев Айтек 357 Цамакаев Гуло 358 Цамакаев Навог (Наок) 149 Цамакоев Совкуй 148 Царикаев Асламурза 358 Цебеков Муса 470 Цебоев Гази 358 Цебоев Госи 148 Цебоев Кузух 148 Цепинов (Ципинов) Исхак 182, 332 Цимпов Нахуш 469 Цимпов Тагир 469 Цимпов Якуб 469 Ципинов 275 Ципинов Исмаил 122 Ципинов Муса 199 Ципинов Пак 275 Ципиновы, фамилия 332 Цицианов П. Д., генерал-лейтенант 511-514, 518-524, 554, 561, 579, 582, 583, 608, 634 Цицианов П. Е. 511 Цокалов Нов 359 Цоков Абисал 148 Цокти, фамилия 329 Цопанов Майремкуль 358

Цопановы 484 Цориевы 358 Цуго Аюб 486
Цуков Муртах (см. Муков Муртаза) Цымпов Хаджи Исхак 354, 355 Цымпов Чпагиро 57 Цымпов Якуб 57 Цыцев Тлекеч 85 Цыцев Якуб 85 Чаадаев П. Я 601, 603 Чабдаров Бекбий 182 Чабдаров Келемет 182 Чавчавадзе, полковник 123, 339 Чанкалиев Нурали 346 Чарнецкий, штабс-капитан 114 Чатыря, калмыцкий хан 356 Чашев Ильяс 434 Чегемов Боби 358 Чегемов Исуп 358 Чежоков Г. И. 310 Чемезуков Василий 485 Чемезуков Семен 485 Чемезуков Тимофей 485 Черданов Абу 182 Черегук-мурза 96 Череков Асламбек 361 Черкасские, род 89, 93, 95, 287 Черкасские, фамилия 320 Черкасский Андрей Камбулатович 55 Черкасский Александр Бекович 26 Черкасский Инал 287 Черкасский Каспулат Муцалович 26, 27
Черкасский Кельмамет Куденекович 93, 94
Черкасский Кельмамет-мурза Ку- денетович 35 Черкасский Муцал 35 Черкасский Пшимахо 92, 93 Черкасский Сунчалей Янклычевич, мурза 88, 90
Черкасский Шолох Сунчалеевич 24, 93 Черкашенин Моисей 90 Черкес 630 Черкесидзе 485
Чернов П., титулярный советник 327 Черномазов 314 Чернышев А. И. 168 Чернышевский Н. Г. 615 Чеужей-мурза 93
Черчан, князь 254 Чехмахов, фамилия 357 Чешев Умар 86 Чириев Брай 621 Чичагов Степан 36 Чоробажев Мачуко 324 Чибиев Калмык 268 Чужоков Шуган 324 Чулако Ахмет 73 Чураев Баучуу 182 Чюжей-мурза (см. Шужей) Шабоков Гулла 74 Шаваев Убук 156 Шавапцевы, уздени 618 Шавкужев Хаджи Слам 347 Шавлохов Михаил 332 Шавожев (Шаожев) Матгирей (Мат- кирей) 69
Шагиров А. К., лингвист 11 Шагиров Сеит 110 Шагова (Байтуганова) Хамисада 302 Шадов Али 487 Шадов Исса Эфендий 294 Шадов Муса 43 Шадов Софил 42 Шадов Ямниш 431 Шайбаров Хасламат 113 Шакманов Закирей 491 Шакманов Зарахмат 139 Шакманов Иса 395 Шакманов Канымат 182 Шакманов Магомет 182, 326 Шакманов Хамурза 326 Шакмановы 156, 182 Шаков Жандар 461 Шаков Загашта 182 Шаков Закерей 347 Шаков Исмаил 460, 461 Шаков И. М. 310 Шаков Тлекеч (Кликеш, Л1ык1эщ1) 141, 144, 182, 184, 362, 411, 461 Шаков Хасан 199 Шаковы 460, 461 Шалбаров Хажимет, юнкер 158 Шалбаровы 145 Шалов Аслан 73, 304 Шалов Фица 363 Шалов Харис 304 Шалоков Тимур 483 Шамазоков (Чемазоков) 65
Шамиль, имам 45, 46, 56, 102-115, 117, 165, 168, 176, 207, 236, 237, 238, 260, 261, 290, 291, 308, 324,360, 394, 411, 413, 444, 447, 489,493, 633, 651, 652, 653, 655, 657 Шампаловы 475 Шампалоов Абдул-Кады 477 Шамполов Абдулах 68 Шамурзаев Абубекир 84 Шамурзаев Мустафа 235 Шамурзаев Хажи 84 Шамурзаевы (Шемурзаевы), фами¬лия 234, 235
Шамурзов (Шемурзаев, Шанмурзов) Тотраз (Тутраз), корнет 234, 235 Шамурзов Тутраз, поручик (см. Ша- мурзов (Шемурзаев, Шанмурзов) Тотраз, корнет)
Шамурзов Хатакшуко 113 Шан-Гирей (Шин-Гирей), крымский царевич 92
Шанбиков Алебий 290 Шанибов 214
Шанков (Чанков) Исхак 347
Шанмурзов Батраз 235
Шанов Инаруко 452
Шаншуков Жамбот 84
Шаов Ильяс 70
Шаожев Алимурза 69
Шаожев Исхак X. 70
Шаожев М. X. 70
Шаоцуков (Жамурзов) Бекир 403,
432, 434
Шапаров Вогаб 70 Шапаров Исхак 145 Шапсугов Закирей 434 Шапсугов Солиман 434 Шапсуговы, фамилия 403 Шаранов Науруз 381 Шараханов Исхак 172 Шарбалов Хадхимет 113 Шарданов (Шибзухов) Хатакшуко 21 4, 215
Шарданов (Шорданов) Якуб 51, 53, 106,134,153,172, 189,191,194, 196-212, 214-217, 220, 223, 235¬237, 239, 240, 246, 258, 300-302, 311, 375, 381,384-387, 407,419,
433, 445, 451,456, 461,462, 492, 496, 497, 554, 572, 614,615,636
Шарданов Адиль-Гирей 212, 213 Шарданов Асланбек (Аслан-Бек) 211, 212, 213, 214
Шарданов Асхат (Асхад) Ж. 211,212, 213
Шарданов Батыр-Бек Б. 14, 212, 213 Шарданов Бекмурза, корнет 139, 156, 208, 211,212, 213, 214,215, 493
Шарданов Берд Б. 212 Шарданов Жамбот 211,212, 213, 214 Шарданов И. Ж. 211, 212, 213 Шарданов Ильяс 433 Шарданов Исмаил 215 Шарданов Исмаил Б. 212, 213 Шарданов Исуф Б. 212 Шарданов Исуф М. 212 Шарданов Исхак 215 Шарданов Касим А. 212, 213 Шарданов Магомет А. 209, 210, 212, 213
Шарданов Магомет Я. 202, 208-214 Шарданов Мурат 212, 213 Шарданов Мусса 212, 213 Щарданов Темирхан 212, 213 Шарданов Хаджи Умар 145 Шарданов Хан-Гирей (Хангери) 212, 213
Шарданов Шу 470
Шарданова (Махметова) Дзу А. 213
Шарданова (Тлогурова) Джалдусхан М.
213
Шарданова Кясай 211 Шарданова Кокуна 211 Шарданова (Хакулова) X. Я. 197, 210, 211
Шардановы 197, 208, 210, 212, 213,
214
Шардановы, фамилия 208-212, 215, 309, 376, 394, 477, 492 Шариев Пшегуса 350 Шатилов 245 Шафиг Магомет 156 Шаханов Б. А. 310 Шаханов Хамза 395 Шаханов Хамурза, прапорщик 157 Шаханов Шалох (Шаулох) 156, 182, 393
Шахов Каспот 439 Шахов Шахим 440
Шаховский, князь 537 Шаховский, штабс-капитан 480 Швецов, подполковник 153, 249, 297, 298, 299
Шебанов Умар 70 Шебатов Усман 475 Шебатоков Сох 44 Шебзухов Цук 116 Шегебахов Ислам 103 Шегебахов Муса 362 Шегемов Магомет 349 Шегемов Хажимет 83 Шегибахов Карашай 110 Шегрен А. М. 223, 527 Шекехачев Каспот 184 Шелегов, асессор 341 Шелегова 342
Шемазуков (Чемазуков) Каспулат 6 5 Шемазуков Тем 65 Шемахов Гуч 199 Шемахов Ченали 621 Шенахов Уважуко 73 Шендуко Пшемахо 486 Шенибов Кизильбек 481 Шенибов Якуб 424 Шенчегоков Бара 470 Шеожев Закирей (Шаужев Закарья) (см. Шоожев Закирей)
Шепелев 498
Шерахиев (Шурагиев, Шерагиев) Магомет, эфендий 452 Шерегов Кануко 659, 660 Шереметов Индрис 484 Шеретлоков (Ширатлоков) Умар 56, 106,107, 153, 158, 165, 166, 199¬207, 235, 236-240, 333, 419,473, 493, 590
Шеретлоков Аслан-Гирей 240 Шеретлоков Асхад 215 Шеретлоков Исхак 239, 349 Шеретлоков Канамат 240, 241 Шеретлоков Магомет 238, 419, 485 Шеретлоков Якуб 348 Шеретлоковы 239, 419 Шереужев Бекмурза, поручик 428 Шереужев Увжуко (Уважуко) 144, 184
Шериев Астемир 363 Шериевы, фамилия 363 Шеруов Абдул 362, 363
Шерухов Бекмурза 115 Шерухов, прапорщик 284, 493 Шерхов, фамилия 357 Шетов 399
Шетов Ибрагим 397, 400 Шетов Магомет 400 Шетовы, фамилия 397 Шеуцуков 432, 434 Шефадугов Кяго 491 Шечехачевы 269 Шешев Умар 346 Шибзухов Жака 75 Шибзухов Идрис 455 Шибзухов Науруз 397 Шибзухов Тагир (Тахир) 75, 488 Шибзухов Терчемуко 455 Шибзухов Тлох 214 Шибзухов (Шарданов) Хатакшуко 214, 215
Шибзуховы 215 Шибзуховы, фамилия 397 Шигебахов (Шигабахов) Мисост 183, 428
Шигибахов 257 Шидаков Хамурза 41 Шидов Емнаж (Емнеж) 303, 342 Шидов Магомет 44 Шидов Матгирей 86 Шиков Дударуко 333, 441 Шиков Каншоко 431 Шиков Магомет 70 Шиков Умахан 290 Шиков Шора 333 Шиков Шу 432 Шиковы 290, 333 Шин-Гирей, колга 93 Шипшев Актола 184, 408, 488 Шипшев Асламбек, капитан 180, 283, 428
Шипшев Джанхот 284 Шипшев Заурбек 408 Шипшев Измаил 408 Шипшев Магомет 75, 408 Шипшев Нахо 75, 184 Шипшев, подполковник 408, 409 Шипшевы 75, 321, 408 Шипшевы, фамилия 408 Ширитовы 356 Широв Сельман 70 Шируков Аслан 456
Шируков Солеман 199 Ширух Асламбек 483 Ширухов Абдуразак 350 Шихабахов Хаджи Беаслан 282 Шиховы 361
Шиховы-Сарсаковы (Сатуевы) 361 Шихостанов Джесуп 144 Шкахов Индрис 484 Шкахов Цикураша 182 Шкашхов Шу 46 Шмаков 237, 297 Шобан, эфенди 154 Шогенов 47, 399, 481 Шогенов Али 84 Шогенов Асланбек 324 Шогенов Аслангирей 103, 186 Шогенов Батей 401 Шогенов Бекир 184, 472, 473 Шогенов Генардуко 103 Шогенов Дзу 401 Шогенов Жуко 74, 469 Шогенов Заурбек 381 Шогенов Исмаил 46, 108, 433, 487, 527 Шогенов Исхак 410, 488 Шогенов Кази 186 Шогенов Кайсын 498 Шогенов Магомет 85, 122, 155, 183, 247
Шогенов Мусса 145 Шогенов Пшекан 74 Шогенов Сарамурза 235 Шогенов Сафар 132, 398, 400 Шогенов Сахид 122 Шогенов Солеман 456, 457 Шогенов Уважуко 184, 439 Шогенов Умар 85, 110, 325, 397 Шогенов Хаджи Исмаил 178 Шогенов Хаджи Кайсын, эфенди 158, 161, 277, 282, 452, 473, 623 Шогенов Хром 325 Шогенов Шу 84, 184 Шогенов Шумахо 42 Шогеновы 76, 103 Шогеновы, фамилия 55, 356, 363, 376, 397, 401,410, 411, 472, 473 Шогенуко Пшеапшокович (Шогено- ков), князь 88, 90, 96 Шогенуков (Шогенукович) Алегуко 19, 35, 90-97, 569 Шогенуковы 97, 667
Шогенцуков Адам 275 Шогеншаов Сихид 83 Шогуров Тагир 468 Шогуров Хасин 468 Шокаровы 362 Шокуев Теувеж 182, 372 Шокумов Батыр 351 Шолох, князь 633 Шолох Гаджи (Хаджи) 55, 476 Шомахов Ислам 397 Шомахов Мустафа 398 Шоожев Закирей (Шаужев Закарья, Шаожев) 68, 69 Шорагиев Алим 349 Шорданов Магомет 492, 493 Шорин, хорунжий 439 Шоров Муса 41 Шортанов А. Т. 218 Шортавов Асламбек 350 Шостак, подполковник 448 Шоугенов (Шогенов) Шумахо 68 Шоугенов Шупаго 68 Шоумахов Хажимет 395 Шошен Магомет 487 Штымов Али 159 Штымов Мет 159 Шуаиб, эфендий (мулла) 106, 107 Шуашхов Исуп 486 Шуашхов Шу 110 Шубаков Брай 469 Шугено Нагай 487 Шугенов Аслан 319 Шугенов Исхак 183, 345 Шугенов Магомет 401 Шугенов Муса 183 Шугенов Сафар 182 Шугеновы 133 Шугимов Абрагим 257 Шугунов Эльмурза 122, 284 Шугушев Хажи Али 182 Шудулов Некш 484 Шужей (Шужий, Чюжей, Чеужей), князь 88, 89, 90, 91, 92-96, 97 Шукаров Ахмет 459 Шуков Махмуд, юнкер 49, 413, 414, 416
Шуковы, фамилия 413 Шульгин Козьма 154 Шумахов Мерем 43 Шумахов Мисост 155
Шумаховы 263, 425 Шураги (Кураги, Курага), эфенди 106 Шурагиев Магомет 429 Шурдумов Аиса 397 Шурдумов Махмуд 86 Шурдумов Туко 86 Шурдумовы 397 Шурмалов Жандар 262 Шуртанов Магомет 182 Шурухов Али 211 Шурухов Бекмурза, прапорщик 141, 487, 493
Шурухов, лекарь 278 Шухостанов (Шихостанов Джусуп (Джесуп) 146, 430 Шухостановы, фамилия 429, 430 Шхагожев (Шхагошев?) Исхак 123 Шхашев Мусса 349 Шынахов Канамат 363 Щелкачев, поручик 320 Щепотьев Андрей 500 Щербинин, генерал-поручик 28 Эболов Умар 156 Эбоовы, фамилия 392, 393 Эгановы 418 Эдыков Анзор 475 Элероков Бараме 262 Элканов Алихан 75 Элмазов Маило 156 Эльбердов К. М. 284 Эльбердов У. X. 284 Эльбердов X. У. 275, 284, 285, 286 Эльбуздукин Хамурза 238, 239 Эльжапаров (Эльчепаров) Хос 334 Эльжероков Жико 428 Элькабанов 55
Элькенов (Эркенов) Джамбот 487 Эльтаров Пшимахо 113, 183 Эльчапаров Магомет 334, 335 Эльчапаров Шубат 73 Эльчапаров Шуган, корнет 334, 335 Эльчепаров Азыко, урядник 335 Эльчепаров В. И. 335 Эльчепаровы (Эльжапаровы), ф ами- лия 334, 335
Эмануэль (Емануэль) 102, 168, 223, 249, 253,254,255, 256, 257, 313, 319, 496, 586, 596, 598, 599,600, 616, 654
Эмзагов Ильяс 470
Энгельс Ф. 601, 604 Эрежоков Мисост 183 Эристаов Кайсын 184 Эристов, генерал-майор 49, 50, 56¬58, 114, 115, 116, 126,159,160, 177, 178, 179, 182, 215, 239, 243, 244, 295, 296, 316, 319,322,323, 324, 328, 329, 332, 333, 360, 365, 393, 398, 399, 400, 402, 407, 419, 422, 428, 442, 445, 446, 459, 460, 463, 464, 472, 473 Эркенов Джамбот 111, 114 Эркенов Юсуп 432 Эркушев Пшукож 69 Эштреков Шехир 362 Эштрековы 359 Юдин П. Л. 33, 321, 492
Юнусов Мусса 350 Юркевич, учитель 327 Языков Н. М. 602, 603 Якоби И. В., генерал-майор 28, 29, 40, 633, 634 Яков, подполковник 101 Якубович А. И., декабрист 254, 332, 591
Якубович, майор 100 Якубович, подполковник 485 Ямгахов 301 Ямгаховы, фамилия 394 Ямышев Умар 75
Янсох (Жансох, Янхот-мурза), князь 87, 88, 89, 90, 92, 95 Яхтанигов Ибрагим 74, 76, 298 Яхтанигов Хасан, информатор 328
РАЗДЕЛ I
Об этнонимах атыхе и антыхе 5
Этнотопоним Кабарда: к истокам названия 15
Кабардино-русские отношения (XVI-XIX вв.): основные этапы . . . 21
Об одной кабардинской поговорке 30
Переселение кабардинцев 32
Миграция народа (XIII - первая половина XVIII в.) 32
Переселения как повод для выступления крестьян 37
Передвижения населения в конце XVIII - 50-х годах XIX в 41
На правах вольноаульцев 50
Передвижения аулов 51
Объединительная реформа аулов 59
Переселение аулов в Кабарду 64
Аул Песчаный 64
Бабуковские казаки 64
Аул Кобанова 66
Аул Асланбека Анзорова 68
Лезгорцы 71
Аул Абукова 73
Последние переселения (60-70-е годы) 74
В «могилу заблуждающегося и обманутого народа» 80
Предания и факты об одной кровной мести 87
Абреки и абречество 98
Абречество в 40-х годах 102
Абречество в 50-х годах 114
Кабардинцы в Крымской войне 118
Землевладение 127
Отмена крепостного права в Кабарде 135
Российская администрация в Кабарде: формы и методы правления 147
Клятвы (присяги), поручительства, подписки 149
История одного знамени 162
Реформы в экономической и общественной жизни Кабарды 40-50-х
годов XIX в 170
Административно-судебные реформы (конец 50-х - 70-е годы XIX в.) 179
РАЗДЕЛ II
Хамсада 187
Якуб Шорданов 196
Родословная и потомки Якуба Шарданова 208
Шарданов и Ногмов 215
О местожительстве Шоры Ногмова и его семьи 218
Младшие сыновья Шоры 227
Ногмов и Лермонтов 232
Неизвестная рукопись Ногмова? 233
Неизвестный автограф Хан-Гирея 234
Умар Шеретлоков 235
«Прямодушнейший из кабардинцев» 241
Магомет и Дмитрий Кодзоковы 244
Бесленей Абат и Пшекуй Аходяк 253
Магомет и Таусултан Атажукины 254
Атажуко Атажукин 255
«Обучали детей Шамиля...» 260
Ахловы, Боготовы 262
Корнет Асланбек (Асламбек) Абаев 264
Кундухов Муса и Кудинетов Кургоко 268
Тохтамышева и Кушховы 269
Из истории аула Тохтамышева (ныне Лечинкай) 269
Из родословной Тохтамышевых 270
Конфликт между Жамботом и Анзором Тохтамышевыми . . . . 272
Смерть «в памятнике» 275
Эпилог 281
Коментарии 284
Бековичи-Черкесские в малой Кабарде 287
Фамилии в истории 292
Адыгеуновы и Кудабердоковы 292
Алакаевы 296
Бейтугановы 299
Гасташевы 306
Губжоковы 310
Жиркяговы 312
Кажаровы 313
Калмыковы 315
Кардановы и Машуковы (аул Аджиева) 316
Кешоковы 317
Килара Хаширова потомки 318
Кудашевы 320
Кунашевы и Цаговы 322
Мальбаховы 323
Мамышевы 325
Маршановы 328
Налоевы 329
Томаевы, Масакаевы и Хетагуровы 331
Ципиновы 332
Шиковы 333
Эльчепаровы 334
РАЗДЕЛ III
Вера и верующие 336
Русские-мусульмане и кабардинцы-христиане 338
Власти и духовные служители 354
Этнические корни отдельных фамилий 355
Священны предков имена 362
Двойные фамилии 364
Сословное положение фамилий 365
К вопросу о сословиях 365
Подписано Ногмовым 372
О праве аульного владельца 374
Тума 377
Пшекау 383
Сословные права и сословные споры 391
Кабардинский временный суд и обычное право 437
Некоторые обычаи 439
Об одной обычной правовой норме 454
Из крестьян - в уздени 456
Пешком из Турции 457
Кабардино-горские языковые связи 459
Убийство без отмщения 460
Промыслы. Отходничество 465
Торговля 467
Аталычество 471
Обряд примирения 472
Повинности 473
Межсословные браки 474

Калым 475
Арабо-негры в Кабарде 475
На отгонные пастбища 476
Первый паспорт 478
«И самая крепость построена на кладбище» 480
О кабардинской общественной сумме 481
По этапу 482
В гости 483
О кабардинской милиции 484
Скачки 490
Основатели архива Кабарды 491
Добровольные пожертвования кабардинцев 493
О Нальчике 494
Сколько лет Нальчику 494
Первые кабардинцы и балкарцы в Нальчике 496
Когда Нальчик стал городом? 499
РАЗДЕЛ IV
Установление российского правления в Кабарде 500
Учреждение родовых судов и расправ 500
Установление духовного (шариатского) суда 514
Духовный суд в Кабарде в оценке современников 524
РАЗДЕЛ V
«Поговорим о бурных дня Кавказа...» 531
«Между ими вовеки миру не бывать» 531
«Хищники»: факт или вымысел? 536
РАЗДЕЛ VI
Кучук Джанхотов 554
Из родословной Джанхотова 554
Первые годы валия 560
Джанхотов, Кильчукин и царевич Александр 566
Пристав Дельпоццо и генерал Булгаков 581
Кучук Джанхотов и Ртищев 585
Кучук Джанхотов и Ермолов. Последние годы валия 588
«Цивилизаторская роль» России 601
Законодательство Ермолова в Кабарде 607
Вольный аул 617
РАЗДЕЛ VII
«Не раз вспомнят свою Родину.» 627
Предания о происхождении кабардинских князей 627
Начало переселенческого движения 633
Второй этап переселенческого движения кабардинцев 636
РАЗДЕЛ VIII
Вместе с Россией 663
Перевод с родословной кабардинского, писанного в нижеследующем
содержании 666
Генеологическое древо кабардинских князей (с комментариями со¬ставителя) 668
Комментарии 674
Кавказ и Кабарда в лицах 677
Примечания 687
Указатель имен 730

Бейтуганов С. Н.
Б 419 Кабарда: история и фамилии. - Нальчик: Эльбрус, 2007. - 784 с. (Адыгская историческая серия).
ISBN 978-5-7680-2113-9
На основе архивных материалов в книге освещаются проблемные вопросы истории Кабарды. Тема рассматривается автором в контексте русско-кабардин¬ских отношений и через призму фамилий с древнейших времен до XIX века.
УДК 94(470.64) ББК 63.3(2р-6К-Б)
Научно-популярное издание
Бейтуганов Сафарби Нагманович
КАБАРДА: ИСТОРИЯ И ФАМИЛИИ
Редактор Дж. П. Кошубаев. Художник-редактор Ю. М. Алиев. Технический редак¬тор Л. А. Тлупова. Корректоры Л. Л. Молова, А. X. Алагирова, И. Б. Кагерма- зов. Компьютерная верстка А. X. Ольмезовой. Подписано к печати 11. 05. 07. Формат 60х90 1 /16. Бумага офсетная №1. Гарнитура журнальная рубленая. Печать офсетная. Усл. п. л. 49. Уч.-изд. л. 55,33. Тираж 1000 экз. Заказ №81. ГП КБР «Издательство «Эльбрус». Нальчик, ул. Адмирала Головко, 6. ГП КБР «Рес¬публиканский полиграфкомбинат им. Революции 1905 г.» Министерства культуры и информационных коммуникаций КБР. Нальчик, пр. Ленина, 33

* * *
В исследованиях (И. В. Тресков, Т. X. Кумыков и др.), посвященных последней поездке адыгского историка в Петербург, фигурирует имя сопровождавшего его молодого человека — Клыча Какага- жева. Согласно преданию, исходящему как будто от самого Клыча, умирающий Шора «передал» преданному спутнику свою фами¬лию.
Можно смело утверждать, что Шора Бекмурзин никак не стал бы распоряжаться как наследством тем, чего у него не было. А как известно, у Шоры при жизни не было официально за ним утвер¬жденной фамилии Ногмов. Только в предпоследнем (1843) году жизни он возбудил ходатайство о присвоении ему родовой фами¬лии, но скончался, так и не дождавшись осуществления своей просьбы. В мае 1845 г. генерал-майор Голицын распорядился со¬общить наследникам Шоры Бекмурзина, что по ходатайству на¬местника Нейдгардта император «Высочайше повелевать соизво¬лил... штабс-капитана Шора Бекмурзина, именовать настоящую его фамилию Шоры Бек Мурзин Ногма» (ЦГА КБР, ф. 16, оп. 1, д. 364, л. 77-78).
Приписываемая Клычу фамилия Какагажев не могла при-надлежать ему, поскольку среди его предков нет никого, кто был бы известен под такой фамилией или именем. Об этом го-
* * *
В документах ЦГА КБР встречаются и другие носители фа-милии Кажаров. В июне 1863 г. житель аула Жамбекова уздень Али Кажаров написал прошение и. д. начальника Западного воен¬ного отдела, обвиняя казака Новопавловской станицы Чернома- зова в краже у него пары быков41. В том же году в сентябре с прошением к начальнику Терской области обратился кабардинец аула Атласкирова Али Кажаров по тому же вопросу42. Думаем, что здесь речь идет об одном и том же человеке. Правда, в одном случае Али Кажаров назван узденем, а в другом - «ка¬бардинцем». Такое разночтение в документах — нередкое явле¬ние.
* * *
В 1846 г. возникла переписка, суть которой изложена в про¬шении первостепенных узденей Малой Кабарды Мамсыра, Хажи Атажуки, Асланбека и Гатагежа Абаевых, Кучука Хапцева, Ха- биюха и Алимурзы Азапшевых, Эльмурзы Инарокова и Шугана Безорукова. Они писали генерал-майору Голицыну, что началь-ство разрешило им «разбирать все народные дела шариатом на
* * *
С отменой крепостного права существенно изменился об¬щественно-экономический строй Кабарды. В новой социальной обстановке в правительственных кругах «возникло убеждение о необходимости устроить между кабардинцами сословия частных землевладельцев, к числу которых отнести отличившихся своею родовитостью и известных своими или отцов их заслугами»125. Тем самым отменялся известный акт от 20 августа 1863 г., согласно которому «земля кабардинского народа составляет общее дос- тояние»126.
Складывалась новая, буржуазная по своей сути, форма зем-левладения, основу которой составляли в недавнем прошлом наи-более привилегированные феодалы.
Начальник Терской области Лорис-Меликов 1 августа 1868 г.
* * *
Просьбы о наделении землей исходили не только от частных лиц. Иногда представители целых аулов обращались с подобными ходатайствами. В их числе прошение от имени общества аула Докшукина, которое в 1870 г. подали доверенные: аульный судья Ислам Гугутлов, Мусса Зуганов, Исхак Пхавакачев, «помощник» (?) Ибрагим Иванов. Они жаловались на то, что аульная земля «почти вся каменистая и порастающая дерном так, что нет на ней настоящего урожая жизненных припасов». Прошение было адре-совано начальнику Терской области, и они напоминали ему, что
* * *
Добиваясь признания своих сословных прав, многие жители Кабарды обращались к начальнику Терской области. Поэтому он 14 января 1874 г. сообщал начальнику Георгиевского округа: «В последнее время поступило ко мне несколько заявлений жителей вверенного Вам округа, принадлежащих по происхождению к уорк- шаотлухусам о том, что некоторые из них наравне с тлекотлеша- ми и деженугами пользовались в прежние времена правами ауль-ных владельцев, однако до сих пор не удостоились получить зе¬мельного надела. К числу таких фамилий относятся Алтудоко- вы, Токовы и другие». При этом начальник области исходил из того, что «было бы нежелательно ронять в глазах населения зна¬чение упомянутых выше фамилий».
По распоряжению начальника области создали «Комиссию по рассмотрению просьб о неправильном назначении земель в соб¬ственность из кабардинской территории» под председательством начальника округа. По предложению начальника области в нее вошли: полковник Кайсын Анзоров, капитан Камбот Куденетов, Заракуш Тамбиев и еще два лица по усмотрению начальника ок¬руга. В окончательный состав Комиссии вошли представители всех свободных сословий: от пшекау — Якуб Шенибов, от уорк-шаот- лухуса — Эльмурза Мурзаев и Абдрахман Куныжев, от беслан- уорков - Казильбек Кармов, от сословия дижинуго - Пшемахо
* * *
В 1848 г. вдова княгиня Кабахан Наурузова «занесла жалобу» в Кабардинский временный суд. Она обвиняла крестьян в том, что «если кто из них едет на линию для продажи леса или зара-ботков, не спрашивают у нее на это позволения и в случае надоб¬ности не посылают жен своих к ней на ночлег и что они требуют каких обрядов, ей совершенно неизвестно». Крестьяне оправды¬вались тем, что «многие из них недавно достались по наследству княгине Наурузовой и по неизвестности им всех повинностей, ка¬кие они должны исполнять, поэтому вышло между ими несогла-
* * *
Еще об одном, пожалуй, неизвестном обычае продажи кре-постных крестьян. В ауле князя Кайсымова в 1850 г. проживал вольный кабардинец Огурли Сеинов. Его родной брат Али Сеинов находился «в подданстве у узденя Умара Сеинова», жившего на реке Мишхике. Последний решил продать Али князю Кайсымову. В связи с этим Огурли подал прошение Эристову, из которого выясняется важная норма обычного права кабардинцев. «По на¬шим обычаям, — разъяснял Огурли Сеинов, — делается продажа холопов различно: князь имеет право продать своего холопа рав¬ному себе, и то если согласен будет сам холоп; уздень также не может продавать своего холопа в высшее рабство, тем более без согласия на то крестьянина». Опираясь на эту норму обычно¬го права, вольный Сеинов просил начальника Центра Кавказской линии воспретить узденю Сеинову продать его брата князю Кай- сымову.
Препровождая прошение в Кабардинский временный суд, Эристов предложил ему удовлетворить просьбу Сеинова, «если домогательство его на этот предмет справедливо»22. Решение суда неизвестно, но вряд ли Огурли Сеинов стал бы обращаться к са¬мому начальнику, если бы не было обычая, согласно которому князья должны были продавать своих крепостных равным себе, т. е. князьям, а уздени не имели права «продавать своего холопа в
* * *
Время возникновения отдельных норм обычного права можно проследить по архивным материалам. Об одной из них говорится в документах поземельной комиссии за 1865 г. Касаясь различ¬ных постановлений, утверждаемых высшей властью, комиссия сочла необходимым включить в их число и узаконить то, чтобы «обязанности пастухов и караульщиков коней, пчельников и сено¬косов поручались беднейшим семействам аула, как не в состоя¬нии нести повинностей, дабы этою мерою сколь возможно избав¬лять общество от обременения неимущими своими жителями и предоставить сим последним платою за их труд средство выйти в два, три года из бедности, служащей нередко одним предлогом ленивым людям не работать и быть избавленными от обществен¬ных и даже аульных расходов»33.
Таким проницательным взглядом на общественную жизнь, ко-торый актуален и сегодня, кабардинцы не только уменьшали коли-чество беднейшего населения, но, включая их в число налогоплатель¬щиков, облегчали себе тяжелое бремя налогов, распределяя их на возможно большее число народа.
По-видимому, в исследовательской литературе неизвестный