Значение демографической проблематики в развитии исторической науки чрезвычайно велико: история общества — это по существу история населения. «Первая предпосылка всякой человеческой истории,— писал К. Маркс,— это, конечно, существование живых человеческих индивидов»1. В трудах классиков марксизма-ленинизма мы находим не только разработку общей теории народонаселения, но и постановку важнейших конкретных проблем народонаселения и указания на методы их решения2. Демографические процессы имеют два аспекта: биологический и социальный, причем, поскольку человек живет и действует не обособленно, а в обществе других людей, биологический аспект подчинен социальному. «Условия размножения человека непосредственно зависят от устройства различных социальных организмов»,— указывал В. И. Ленин3. Главным в историческом процессе является развитие способа производства. Какое место занимает тут население? Население — это главная производительная сила общества. Оно неразрывно связано с производством: «Мы считаем,— разъяснял Ф. Энгельс одному из своих корреспондентов,— что экономические условия в конечном счете обусловливают историческое развитие. Раса же сама является экономическим фактором»4. Производство не может существовать вне населения, оно «начинается впервые с ростом населения».5 Реакционная буржуазная историография, следуя теории Т. Р. Мальтуса, усматривает зависимость закономерностей исторического процесса от численности населения, а последнюю ставит в зависимость от наличия средств существования. Классики марксизма-ленинизма вскрыли ненаучность этой теории. К. Маркс писал, что Мальтус «нелепым образом соотносит определенное количество людей с определенным количеством жизненных средств... Никогда не имело места отношение к несуществующей абсолютной массе средств существования, а имело место отношение к условиям воспроизводства, к условиям производства этих средств существования, которые, однако, в равной мере являются условиями воспроизводства людей, всего населения, включая относительно избыточное население. Этот избыток населения чисто относительный: он не находится ни в каком отношении к средствам существования вообще, а находится в отношении к способу их производства. Поэтому он является избытком только на данной ступени развития»6. Подчеркивая, что условия производства влияют на изменения в населении, определяют закономерности этих изменений, т. е. закономерности движения населения, К. Маркс отмечал, что «Мальтус абстрагируется от этих определенных исторических законов движений населения, которые, являясь историей человеческой природы, представляют собой естественные законы, но естественные законы человека лишь на определенной ступени исторического развития с определенным развитием производительных сил, обусловленным собственным историческим процессом человека»7. Таким образом, марксизм исходит из признания исторического, т. е. преходящего характера законов народонаселения: «Всякому исторически особенному способу производства в действительности свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселения»8. Конкретизируя это положение, К. Маркс писал: «При различных общественных способах производства существуют различные законы возрастания населения и перенаселения; последнее тождественно с пауперизмом. Эти различные законы следует просто свести к различным видам отношения к условиям производства или, что касается живого индивида, к условиям его воспроизводства как члена общества, ибо он работает и присваивает только в обществе»9. Развивая высказывания Маркса, В. И. Ленин указывал на необходимость «исследовать закон народонаселения каждой исторической системы хозяйства отдельно и изучать его связь и соотношение с данной системой»10. Экономической целью любого докапиталистического способа производства «является производство потребительных стоимостей, воспроизводство индивида в тех определенных отношениях его к общине, в которых он образует ее базис»11. Но достижение этой экономической цели приводит к разрушению базиса данной социально-экономической формации, т. е. объективных условий существования общины, и определенная роль в этом разрушении принадлежит росту численности населения: «Само производство, рост населения (а население тоже относится к производству) неизбежно расшатывает мало-помалу эти условия, разрушает их вместо того, чтобы воспроизводить и т. д., и от этого общинный строй гибнет вместе с теми отношениями собственности, на которых он был основан»12. Раскрывая это положение, К. Маркс пишет: «Например, там, где каждому из индивидов полагается владеть таким-то и таким-то количеством акров земли, уже рост населения создает для этого препятствие. Если пытаются устранить это препятствие, то прибегают к колонизации, а колонизация вызывает необходимость в завоевательных войнах. В результате — рабы и т. д.»13 Разрушение старого базиса в докапиталистических формациях вообще и в период феодализма в частности могло быть, следовательно, замедлено внутренней и внешней народной колонизацией (применительно к истории России — освоением пустующей государственной территории)14. Таким образом, классики марксизма-ленинизма определили место населения в историческом процессе, раскрыли преходящий характер законов населения и их подчиненность социально- экономическому развитию, показали влияние роста населения на базис и надстройку и указали на важность изучения конкретных проявлений взаимосвязи социально-экономического развития и населения. Проанализировать механизм этой взаимосвязи в каждой исторической эпохе и в наиболее важные периоды истории, т. е. раскрыть проблему взаимосвязи социально-экономического развития страны, с одной стороны, и численности, структуры и размещения населения — с другой стороны, показать причины и последствия их взаимовлияния — необходимая и насущная задача исторической науки15. Важность изучения населения была осознана русской наукой уже в первой половине XVIII в. Дворянская историография XVIII в. указала на связь между историей, «землеописанием» (географией) и сведениями о населении, т. е. той отраслью науки, которая позднее получила название демографии16. Дореволюционная буржуазная историография поставила проблему взаимосвязи социально-экономического развития и населения (А. П. Щапов, П. Н. Милюков и др.), но смогла дать только частичное и неполное ее решение вследствие подхода к ней с немарксистских, ненаучных позиций. Научное понимание классов и классовой структуры русского общества, научная постановка проблемы взаимосвязи социально-экономического развития и населения России стали возможными лишь при марксистском подходе к историческому процессу. Основы этого были заложены трудами В. И. Ленина. Советская историческая наука, основываясь на марксистско-ленинской методологии, главные усилия направляет на исследование истории трудящихся масс. Однако собственно население изучается еще явно недостаточно. На это неоднократно указывалось в научной печати17. Нельзя сказать, что историки остались глухи к этим призывам: появились книги и статьи В. А. Александрова, М. В. Витова, И. В. Власовой, В. В. Воробьева, В. М. Кабузана, А. Д. Колесникова, работы других исследователей (в их числе — автора этих строк). Но эти работы либо относились к населению других периодов (преимущественно XVIII—XIX вв.), либо — если они затрагивали интересующее нас время,— к населению отдельных регионов (преимущественно Поморья и Сибири) или отдельным группам населения. Обобщающих трудов по истории населения последней четверти XVII — первой четверти XVIII в. нет в дореволюционной историографии, нет и среди работ советских историков. Между тем, последняя четверть XVII в. и первая четверть XVIII в.— важный период в истории нашей Родины, заслуживающий специального внимания. «Только новый период русской истории (примерно с 17 века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это... вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было не чем иным, как созданием связей буржуазных»18. Эта известная ленинская характеристика имеет основополагающее значение для понимания особенностей социально-экономического развития России в конце XVII — начале XVIII в. Важнейшими из них были вызревание первичных форм буржуазных отношений в экономике страны и становление абсолютизма в области социального устройства. Последнее сопровождалось укреплением феодальной собственности на землю, расширением помещичьего землевладения, усилением эксплуатации феодально-зависимого населения. Складывание нового способа производства сопровождалось специализацией экономических районов, укреплением между ними связей и началом их постепенного слияния во всероссийский рынок. Развитие экономической общности отдельных районов служило базой для сближения народов нашей страны и укрепления межнациональных связей. «Хозяевами» складывания всероссийского рынка были «капиталисты-купцы»; в рассматриваемом периоде одновременно с образованием предпролетариата происходит формирование буржуазии. Конечно, степень развития элементов капиталистического уклада не следует преувеличивать: господствующим оставался феодальный способ производства. Становление абсолютизма в социальном плане означало замену сословно-представительной монархии неограниченной диктатурой дворянства. Положение последнего неуклонно укреплялось во второй половине XVII в. Это выражалось в росте дворянского землевладения, укреплении прав на землю, ограничении доступа в ряды дворянства представителей тяглых сословий, стирании граней между городовым дворянством и «высшими чинами» (боярством, окольничими, московским дворянством), в очищении дворянства от обедневших дворян, зачислявшихся в солдатские полки, и т. п. Главным же следствием усиления позиций дворянства явилось юридическое оформление закрепощения крестьян в 1649 г. Закрепощение сопровождалось организацией в широких масштабах сыска крестьян. Правда, на юге государства еще некоторое время действовали «урочные года», в течение которых производился сыск, но к концу века, в связи с распространением крепостнического землевладения на юг, сыск становится неограниченным. Крестьяне по существу приравниваются к холопам. Черносошные крестьяне на севере, «пашенные люди» в Сибири, однодворцы (служилые люди, имевшие земельные участки, но не владевшие крепостными крестьянами) начинают в возрастающей степени испытывать гнет феодального государства. С введением подворного обложения (во второй четверти XVII в.) в тягло попадают бобыли, с 1679 г.— задворные и деловые люди, т. е. холопы, получившие от помещиков земельные участки. Тем самым стираются грани между отдельными разрядами крестьян. Развитие ремесла и переход его в мелкотоварное производство, рост рыночных связей способствовали отрыву от земледелия части крестьян, т. е. процессу городообразования. Имущественное расслоение среди крестьян и посадских людей, стремление «избыть тягла» приводили к пополнению деклассированной группы населения («гулящих людей», «вольных людей» и т. п.), стремившейся в города, где было больше возможностей для заработка. Крестьяне-ремесленники, с разрешения своих хозяев обосновавшиеся в городах, конкурировали с посадскими людьми. Последние добивались от правительства включения их в посадское тягло. Ремеслами и торговлей занималась и часть служилых людей: стрельцы, пушкари и прочие люди «разных чинов» (т. е. сословных групп). Закрепощая крестьян, дворянское правительство, не желая лишаться доходов от феодальной эксплуатации посадских людей и усиливая прикрепление их к посадам, вынуждено было одновременно идти на уступки посадским общинам в вопросах прикрепления к посадам частновладельческих крестьян и обложения посадским тяглом служилых людей, занимавшихся торговлей и ремеслом на посадах. Духовенство, игравшее в первой половине XVII в. значительную роль в управлении страной, по мере укрепления абсолютизма теряло политическое влияние. Продолжая обладать большим количеством крепостных крестьян, высшее духовенство все более и более оказывалось в подчиненном положении у государства, что выражалось в частичной потере доходов, стеснении приобретения земель и крестьян и назначении светских лиц в высшее церковное управление. Закрепощение частновладельческих крестьян и прикрепление к общинам государственных крестьян и посадских людей вызвало усиление классовой борьбы, принимавшей формы крестьянских войн и массовых побегов (миграций). Миграции населения способствовали введению в хозяйственный оборот новых обширных пространств. Изменения в базисе и надстройке, таким образом, не могли не отразиться на численности, структуре и размещении населения; это было замечено исследователями, но не стало еще предметом специального изучения. Освещались — попутно и бегло — лишь отдельные аспекты темы, и то постольку, поскольку они имели отношение к сюжетам, интересовавшим исследователей. Проблема взаимосвязи социально-экономического развития и населения может быть решена только комплексным сочетанием методов исторической науки и демографии на основе марксистско-ленинской методологии. Именно отсутствие такой, единственно научной постановки проблемы явилось главной причиной неудачных попыток решения отдельных ее аспектов в буржуазной историографии. В советской историографии проблема была поставлена, но только в плане изучения отдельных ее аспектов; методологически правильный подход позволил сделать исследователям ряд ценных наблюдений и выводов. Остановимся вкратце на постановке и попытке решения основных аспектов проблемы. В свете приведенных выше высказываний классиков марксизма-ленинизма вряд ли нужно подробно обосновывать, что такими проблемами являются: численность, состав (социальный и национальный) и размещение населения. Ограничимся двумя примерами. Население является основной производительной силой, поэтому нельзя изучать экономику вне связи с численностью и плотностью населения. Именно численность и плотность, по мнению К. Маркса, являются предпосылкой «для разделения труда внутри общества»19. Было бы неправильным игнорировать и миграции населения. «Экономист,— писал В. И. Ленин о современной ему науке,— который видит свою задачу в том, чтобы изучать особенности экономического строя и развития России (а не только в том, чтобы подробно цитировать, и зачастую не к месту цитировать, Маркса), необходимо должен поставить вопрос: какое именно влияние оказывают переселения в России?»20. Это, конечно, справедливо в отношении всех периодов истории. Но изучение переселений невозможно без выяснения численности и размещения населения. Возьмем «двигатель» истории — классовую борьбу. В. И. Ленин подчеркивал, что «марксизм требует от нас самого точного, объективно проверимого учета соотношения классов и конкретных особенностей каждого исторического момента»21. Очевидно, что для выяснения соотношения классов необходимо установление их численности, раскрытие внутренней структуры, изучение размещения. Анализ соотношения классов феодального общества невозможен, в частности, без выяснения численности крепостных крестьян и их распределения между феодалами. «Могущество феодальных господ, - писал Маркс, - как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство»22. Изучение истории России конца XVII — начала XVIII в. с позиций марксистско-ленинской методологии, введение в научный оборот новых источников и пересмотр результатов анализа ранее известных материалов позволили историкам сделать обоснованный вывод о том, что «не упадок и разорение явились результатом реформ, а хозяйственные и культурные достижения»23. Естественно, тезис П. Н. Милюкова об убыли населения также нуждался в проверке. М. В. Клочков ввел в научный оборот новые данные, согласно которым в 98 центральных уездах в 1719 г. по подушной переписи оказалось на несколько сот тысяч человек больше, чем по переписи 1678 г.24 Это послужило основанием для пересмотра вывода П. Н. Милюкова. Но при этом остались неразъясненными следующие вопросы: 1) сопоставимы ли данные переписи 1678 г. и I ревизии, учитывая, что последняя охватила более широкий контингент населения; 2) учтены ли в этих 98 уездах дворцовые крестьяне, относительно которых известно, что по переписи 1678 г они учтены неполно, и 3) покрывает ли увеличение населения в центральных уездах убыль населения в Поморье? Академик С. Г. Струмилин, отметив увеличение численности податного населения с 2,7 млн. до 5,6 млн. чел. в 1678—1719 гг. за счет расширения контингента плательщиков, указал на то, что Милюков отнес к убыли населения переселенцев и мобилизованных и перешедших в другие сословия, а также на то, что, судя по описаниям конфискованных имений (в 1705— 1715 гг.), средняя населенность дворов в 1710 г. составляла не 3,78 чел., как полагал Милюков, а 5 чел. и, следовательно, к 1710 г. население не уменьшилось, а возросло25. Однако Струмилин игнорировал итог численности населения в конце XVII в. в 16 млн. чел. (т. е. в 8 млн. чел. м. п.), который привел Милюков в другой работе26, а среднюю населенность дворов исчислил на основании всего 649 дворов (из 637 тыс. дв.). Очевидно, что численность населения в конце XVII в. и ее изменения в начале XVIII в. нуждаются в специальном изучении, без которого проблема взаимосвязи социально-экономического развития и населения решена быть не может. Попытки выяснить социальную структуру населения делались и в дореволюционной, и в советской историографии. Были установлены основные группы податного населения и их численность; последняя впоследствии подверглась уточнениям, однако, при ближайшем рассмотрении уточнения оказываются основанными на неполных источниках. Поэтому численность основных групп сельского податного населения — крестьян, бобылей, холопов—остается не установленной; численность городского населения тоже неизвестна; количество городов не выяснено; даже по вопросу, какие поселения считать городами, у исследователей нет единого мнения. Лучше обстоит дело с составом дворянства и духовенства, но все же известен только — и то в общих чертах — состав верхушки дворянства и высшего духовенства. В целом структура дворянства и духовенства не выяснена; численность духовенства и количество монастырей неизвестны; изменения в структуре дворянства и духовенства не изучены. Национальный состав населения изучался по отдельным народностям и регионам. Общая численность нерусского населения еще не определена; данные по отдельным регионам оспариваются. Размещение населения изучено совершенно недостаточно; проблема административно-территориального деления в плане нашей темы не ставилась; число уездов не установлено; схемы районирования, предложенные в литературе, не согласованы, вследствие чего сопоставление порайонных данных невозможно; поуездные итоги численности населения в источниках и в работах исследователей расходятся. В отношении миграций предложена их типология и периодизация, известны общее направление переселений и причины, но вопрос о размерах миграций еще не ставился. Миграции изучались (из-за неразработанности источников) вне связи с конкретным размещением населения, что не дало возможности определить конкретные районы выхода и прихода мигрантов. Проблема взаимосвязи социально-экономического развития и населения имеет три основных аспекта: экономический, социальный и демографический. Раскрытие взаимосвязи затрудняется, во-первых, тем, что не изучен еще ряд кардинальных проблем экономического и социального аспектов (таких, например, как складывание всероссийского рынка, формирование буржуазии, становление абсолютизма и других), и, во-вторых, тем, что источники не содержат информации, необходимой для широкого применения методов демографического анализа (например, сведений о смертности, рождаемости, браках и т. п.), а это крайне затрудняет изучение демографического и социального аспектов. Отсутствие обобщающих трудов по избранной теме, недостатки источников, неразработанность ряда проблем вынудили ограничить рамки предлагаемой работы задачей выяснения влияния социально-экономического развития на население в социальном и только отчасти в демографическом аспектах, а именно: выяснением численности, социальной структуры и размещения населения в конце последней четверти XVII в. и их изменений к концу первой четверти XVIII в. на территории, охваченной I ревизией (т. е. без «Гетманщины» и Прибалтики). При этом применение методов демографического анализа ограничивается несколькими расчетами общего характера, а основное внимание уделяется методам исторического исследования. В области структуры населения ставится задача выяснить динамику численности основных групп населения и их структуру, а изучение сословий, ввиду обширности и специфичности этой темы, остается вне рамок работы. По этой же причине национальный состав населения затрагивается только в плане установления общей численности нерусских народностей и их общего удельного веса. Хронологическими рамками работы избраны 1678 и 1719 гг., т. е. условные даты переписи 1678 г. и I ревизии. Перепись 1678 г. выбрана в качестве исходной потому, что ее материалы полнее, чем материалы переписи 1646 г.; I ревизия взята потому, что она, во-первых, замыкает первую четверть XVIII в. и, во-вторых, хорошо изучена в трудах советских историков. Вследствие того, что материалы переписи 1678 г. специально не изучались, встает проблема их полноты, достоверности и сопоставимости с материалами I ревизии. Проблема эта в таком плане не ставилась; суждения исследователей о возможности использования итогов численности населения в писцовых и переписных книгах диаметрально противоположны и взаимно исключают друг друга. Поэтому оказалось необходимым уделить этой проблеме специальное внимание: она рассматривается в первой главе предлагаемой работы и в разделах других глав. В связи с этим традиционный обзор источников и архивных фондов не помещается. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и приложений. Во введении дается обоснование темы, ее хронологических рамок и проблематики, а также обзор мнений исследователей об общей численности населения в изучаемый период27. В первой главе решается проблема полноты и достоверности источников по учету населения в XVII в. Укрепление абсолютизма как диктатуры крепостнического дворянства сопровождалось усилением крепостного права и распространением его на ранее неподатные категории населения. Отсюда необходимость постановки проблемы полноты и достоверности материалов по учету населения в XVII в. в плане их сопоставления с материалами I ревизии. Такая постановка обязывает привлечь новые источники и разработать новую методику их изучения, а это, в свою очередь, выдвигает новые проблемы, требующие решения: точности итогов переписных книг; возможности картографирования территории, охваченной источниками; соотношения дворов и населения в источниках; недоучета и утайки населения при переписях; сопоставимости численности категорий населения, зарегистрированных переписями. Решение этих проблем дает обоснование методики проверки итогов переписи 1678 г. путем сопоставления и картографирования источников, расчетов величины ошибок писцов, средней населенности дворов, недоучета и утайки населения; предлагается группировка населения по нескольким основным группам. Вторая глава посвящена правящему классу феодалов — дворянству, духовенству, бюрократии. Рассматриваются источники о численности и составе феодалов и распределении между ними крепостных крестьян; выясняется структура дворянства и духовенства; устанавливается численность и размещение помещиков, владевших крепостными; устанавливается число и размещение монастырей и церквей, имевших крепостных крестьян. В третьей главе рассматривается состав и численность основных групп феодально-зависимого населения: крепостных крестьян (помещичьих, духовенства, дворцовых, холопов, дворовых людей), государственных крестьян (черносошных крестьян, крестьян Сибири, однодворцев, украинцев, ясашных людей), посадских людей. Ставится и решается проблема критериев для определения городов и городского населения. В четвертой главе изучается движение населения. Здесь ставятся проблемы административно-территориального деления и районирования страны в конце XVII — начале XVIII в. в плане сопоставления результатов переписи 1678 г. и I ревизии; определяется число уездов и состав районов; раскрывается состав и размещение феодально-зависимого населения; устанавливаются направления и причины миграций; предлагаются расчеты размеров миграций, величины естественного прироста и потерь населения вследствие войн и правительственных мобилизаций; выясняется состав и динамика численности населения за весь изучаемый период. В заключении подводятся итоги исследования. Ограниченный объем и задачи исследования не позволили в полной мере использовать обработанные материалы в тексте, и поэтому часть их помещена в приложениях в виде таблиц и схем. В текст вошли в расширенном и переработанном виде некоторые ранее опубликованные работы автора. Считаю своим приятным долгом выразить искреннюю признательность В. А. Александрову, И. А. Булыгину, М. Я. Волкову, В. М. Кабузану, В. В. Покшишевскому, А. А. Преображенскому, Ю. А. Тихонову и Е. В. Чистяковой, взявшим на себя труд просмотреть рукопись этой работы и оказавшим мне большую помощь своими советами, а также моим товарищам по работе и сотрудникам ЦГАДА, Архива ЛОИИ и других архивохранилищ.
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 3, с. 19.
2 Специальному изучению взглядов классиков марксизма-ленинизма посвящен ряд работ. См., например: Авербух М. С. Законы народонаселения докапиталистических формаций. М., 1967; Перковский A. Л. К вопросу о законе народонаселения докапиталистических формаций.— В кн.: Демографические тетради, вып. IV—V. Киев, 1972; он же. Марксизм-ленинизм о социальной обусловленности демографических процессов.— В кн.: Влияние социально-экономических факторов на демографические процессы. Киев, 1972, гл. I, § 1.
3 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 476.
4 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т 39, с. 174,
5 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 3, с. 19.
6 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 46, ч. II, с. 105—106.
7 Там же, с. 104. В. И. Ленин указывал, что «мы безусловные враги неомальтузианства» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 23, с. 257),
8 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 23, с. 646.
9 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 46, ч. II, с. 101.
10 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 169.
11 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 46, ч. I, с. 472—473.
12 Там же, с. 474.
13 Там же, с. 483.
14 Значение народной колонизации неосвоенных земель в России в период капитализма раскрыто В. И. Лениным в «Развитии капитализма в России» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 596 и сл.). Анализ взглядов классиков марксизма-ленинизма на социальную обусловленность демографических процессов см. в работах А. Л. Перковского (Перковский А. Л. Влияние социально-экономических факторов на демографические процессы, гл. I, § 1 и 2; он же. К вопросу о законе народонаселения докапиталистических формаций; см. также: Авербух М. С. Указ. соч. и др.). Термин «колонизация» здесь и далее мы употребляем в смысле «заселение», «освоение» государственной территории России.
15 См., например: Дробижев В. 3., Поляков Ю. А. Народонаселение СССР и история советского общества.— «Вопросы истории», 1974, № 4, с. 31.
16 Подробнее о развитии представлений о роли населения и демографических концепциях см.: Боярский А. Я-, Валентей Д. И. и др. Курс демографии. М., 1967. См. также предисловие проф. С. С. Дмитриева к кн.: Водар- ский Я. Е. Население России за 400 лет. М., 1973. 17См., например: Анфимов А. М., Тихонов Ю. А. V Межреспубликанский симпозиум по аграрной истории Восточной Европы.— «История СССР», 1963, № 7, с. 113; Дробижев В. 3., Шапиро A. Л. К итогам V Международного конгресса экономической истории.— «История СССР», 1971, № I, с. 29; Трапезников С. П. Советская историческая наука и перспективы ее развития.— «Коммунист», 1973, № II, с. 74. 18Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 153—154.
19 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 23, с. 365.
20 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 629.
21 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 31, с. 132.
22 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 729.
23 Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954, с. 19.
24 Там же, с. 154.
25 Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России. М., 1960, с. 322, 328.
26 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры, ч. I. СПб., 1909, с. 26.
27Работы по конкретным проблемам нашей темы рассматриваются в соответствующих главах и разделах.
В научной литературе существуют большие расхождения в определении численности населения по переписи 1678 г. A. П. Щапов предполагал, что в конце XVII в. в России было 10 млн. чел.28 Аргументов и ссылок на источники он не привел. B. О. Ключевский нашел в источниках различные общие итоги тяглых дворов и отдал предпочтение самому крупному (округленно 888 тыс. дворов), считая его самым надежным. «Другие могли составиться по неполным данным, — писал он. — Были побуждения убавлять число тяглых дворов, но не для чего было его преувеличивать»29. Однако историк не учел, что такой итог мог явиться суммой итогов разновременных переписей. Он не указал своего источника, но в одном из дел Сената за 1720 г. находится следующее исчисление: «По переписным книгам 186 году дворов: крестьянских и бобыльских 722 397, ясашных и татарских 47 554. Разночинцов по переписи 710 году, на которых сбор каналной положен, 118 212. Итого дворов 888 163»30. Готовя к переизданию свой «Курс», Ключевский пометил, что распределение дворов следует «перестроить по итогу 833 тысячи. Млк, 268»31. Сокращение «Млк, 268» означает ссылку на работу П. Н. Милюкова, опубликованную в 1892 г. На с. 268 говорится, что дефицит 1710 г. был разложен по полтине с двора на 833 603 дв. (и указан источник). Однако от внимания Ключевского ускользнуло примечание на с. 278. Говоря перед этим о том, что правительство Петра I «старалось комбинировать выгодные для себя цифры обеих переписей» (т. е. переписей 1678 и 1710 гг.) и в 1713 г. потребовало рекрут с фиктивного итога 826 800 дв., Милюков заметил: «Вероятно, также фиктивна цифра 833 603 двора, на которые разложен дефицит 1710 г.»32 На основании указов 1686 и 1687 гг. Ключевский дал следующий состав податного населения (в тыс. дв.)33: посадских и черных крестьянских — 92, крестьян церковных, архиерейских и монастырских — 118, крестьян дворцовых — 83, крестьян боярских — 88, крестьян дворянских — 507, итого — 888 тыс. дв. Расчет Ключевского, в общем, верно вскрыл соотношение отдельных групп населения и явился значительным шагом вперед в изучении этой проблемы. В то же время конкретные итоги количества дворов у отдельных групп населения, определенные Ключевским, неточны. Во-первых, исследователя не может удовлетворить объединение посадских людей и поморских крестьян в одну группу. Во-вторых, если неверен общий итог (от которого Ключевский отказался), следовательно, неверен и итог дворов у дворянства, потому что он получен вычитанием итогов других групп населения из общего итога. В-третьих, в указах 1686 и 1687 гг. речь идет только о тяглых дворах, а ведь было еще и нетяглое население. В-четвертых, при ознакомлении с другими источниками мы находим в них иные итоги, что требует объяснения, и т. д. Да и группы населения, выявленные Ключевским, нуждаются в более дробной дифференциации. Гораздо ближе к действительности общее количество дворов, исчисленное Милюковым на основании анализа переписных книг 1710 г., в которых дано сравнение с переписью 1678 г. Милюков получил 791 018 дв. В некоторых законодательных актах он нашел почти тождественные итоги (792 788, 795 063, 787 351 и 791 426 дв.)34. М. В. Клочков, изучив те же источники, установил общий итог в 789 311 дв. Однако «высшей известной цифрой» он почему-то счел количество дворов, принятое при разделении страны на доли, т. е. 812 131 дв., несмотря на выясненное Милюковым происхождение этого итога от соединения переписей 1678 и 1710 гг.35 Таким образом, Ключевский, Милюков и Клочков ввели в научный оборот итоги дворов по переписи 1678 г. как общие, так и отдельных категорий населения и отдельных районов- уездов (не всех) и групп уездов, позднее составивших губернии. Средняя населенность одного двора была определена Милюковым по переписи 1710 г. в 3,78 души м. п. и в 6,98 души об. п. Приняв одинаковое соотношение податных и неподатных дворов в 1710 и 167.8 гг., Милюков предположительно исчислил количество неподатных дворов в 1G78 г. в 150 722 дв., а общую численность населения — в 6,5 млн. чел. об. п.36 Эти подсчеты приняли П. П. Смирнов и Н. А. Рожков, не заметив, что позднее Милюков определил численность населения в 16 млн. чел.37 С новым предположением выступил в 1941 г. советский демограф Б. Ц. Урланис. Его аргументация заключалась в следующем. Он принял итог переписи 1678 г. в 800 тыс. дв., количество неподатных дворов — в 150 тыс., число женщин во дворе — равным числу мужчин и среднюю населенность одного двора — в 7,56 души об. п. После этого он определил общую численность населения в 7182 тыс. чел., но признал ее очень неполной. Опираясь на данные Милюкова о результатах I ревизии, Урланис нашел, что «первоначально собранные данные нужно было увеличить на 60%, чтобы получить более или менее полные цифры». Внеся соответствующую поправку в итог переписи 1678 г., он исчислил население России в 11,5 млн. чел. об. п.38 В послевоенный период вопрос о численности населения во второй половине XVII в. был затронут в «Очерках истории СССР. XVII век», в статье Н. М. Шепуковой, в работе автора этих строк и в коллективном труде «История СССР с древнейших времен до наших дней»39. В первой из этих работ отмечено, что имеющиеся в литературе данные нуждаются в проверке, и приведено число дворов, указанное Ключевским (888 тыс.), с оговоркой, что Ключевский намеревался изменить его на 833 тыс. Н. М. Шепукова, приняв число дворов в 833 тыс., попыталась уточнить распределение дворов между отдельными группами населения. Она использовала два сводных источника, ускользнувших от внимания исследователей. Первый из них содержит поуездные итоги численности крепостного населения (условно назовем его Ведомость)
40. Второй источник является составленной в 1722 г. Справкой о количестве дворов по переписи 1678 г. в поморских уездах и в Сибири и сумме окладных сборов с них41. Численность и распределение крепостных крестьян и численность посадских людей Шепукова дала по Ведомости; количество дворов черносошных крестьян (кроме Сибири) было подсчитано ею по Справке 1722 г., а дворцовых — заимствовано у Ключевского (соответственно 68 190 и 83 тыс. дв.). Затем она определила (по итогам Ведомости) среднюю населенность дворов у крестьян духовенства в 3,43 чел. на двор и приравняла ее к средней населенности дворов черносошных крестьян и ясашных людей. Общая численность податного населения России, как получается по данным Н. М. Шепуковой, составляла около 6—7 млн. чел. об. п. Отметим, что в Ведомости отсутствуют итоги численности населения посадов и уездов Запада (Смоленска, Дорогобужа, Белого, Рославля) и Среднего Поволжья, а также дворцовых владений, и что сопоставление Справки 1722 г. с другими источниками выявило в ряде случаев расхождение итогов. В обобщающем труде «История СССР с древнейших времен до наших дней» общий итог числа дворов принят 812 тыс., распределение же их дано по Ключевскому42. Для полноты обзора коснемся подсчетов иностранцев. Современники определяли численность населения России в конце XVII в. в 3 млн. чел.; по переписи 1710 г. — в 6,5 млн. чел. и число дворов в 753,5 тыс.43 Во второй половине XIX в. население России на 1689 г. определялось в 15—16 млн. чел.44 Таким образом, общая численность населения России в конце XVII в. определяется в литературе между 6,5 млн. и 16 млн. чел. (численность в 3 млн. чел. явно занижена). Разница в оценках численности населения, по нашему мнению, объясняется недостаточной изученностью источников и неполнотой их привлечения, иногда — различной территорией, на которой учитывалось население страны. Корень ошибок лежит в методике изучения проблемы и относительно узком круге использованных источников.
28 Щапов А. П. Сочинения, т. 2. СПб., 1906, с. 233.
29 Ключевский В. О. Сочинения, т. III. М., 1957, с. 231—232.
30 ЦГАДА, ф. 248 (Сенат), кн. 659, л. 287. Секретарь английского посольства в Москве сообщал в Лондон 1 ноября 1711 г., что «по справкам, в царских владениях (за исключением земель казацких и татарских) насчитывается около 884 тысяч крестьянских дворов, обязанных службой на суше. Большинство дворов, во избежание лишних налогов, слагается из двух, трех, четырех семей, так что в каждом дворе число душ распределено неравномерно, в среднем же на двор приходится душ пять» (Сборник РИО, т. 61, СПб., 1888, с. 79). Ср. данные английского посла в России Ч. Витворта и их разбор П. Н. Милюковым (Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1892, с. 274).
31 Ключевский В. О. Курс русской истории, ч. 3. М.— Пг., 1925, с. 470—471.
32 Милюков П. Н. Государственное хозяйство..., с. 278. (98 732) и 6) бояр, окольничих, думных и «ближних» людей (87 706). Сложив дворы двух первых групп, затем объединив третью, четвертую и пятую группы и отнеся число дворов шестой группы к одним боярам, В. О. Ключевский получил первый, второй и четвертый итоги. Количество дворов в дворцовых владениях было высчитано им по данным, сообщенным в указе 1687 г., в котором говорилось, что при налоге в 10 денег с одного двора с дворцовых крестьян должно поступить за год 4150 руб. Отсюда число дворов было определено Ключевским в 83 тыс. Вычтя полученные итоги из общего, он установил количество дворов, находившихся во владении дворянства.
33 В указе 1686 г. приведено число дворов:
1) посадских, крестьян, бобылей и половников в поморских уездах (71 252),
2) посадских прочих уездов, кроме тех городов, которые были в Ведении Разрядного приказа (20 578),
3) патриарха (6333),
4) архиереев (12 430),
5) монастырей и церквей (98 732) и
6) бояр, окольничих, думных и «ближних» людей (87 706).
Сложив дворы двух первых групп, затем объединив третью, четвертую и пятую группы и отнеся число дворов шестой группы к одним боярам, В. О. Ключевский получил первый, второй и четвертый итоги. Количество дворов в дворцовых владениях было высчитано им по данным, сообщенным в указе 1687 г., в котором говорилось, что при налоге в 10 денег с одного двора с дворцовых крестьян должно поступить за год 4150 руб. Отсюда число дворов было определено Ключевским в 83 тыс. Вычтя полученные итоги из общего, он установил количество дворов, находившихся во владении дворянства. 34Милюков П. Н. Государственное хозяйство..., с. 244—268.
35 Клочков М. В. Население России при Петре Великом по переписям того времени, т. I. СПб., 1911, с. 78; Милюков П. Н. Государственное хозяйство..., с. 268.
36 Милюков П. Н. Государственное хозяйство.., с. 271, 274.
37 Смирнов П. П. Движение населения Московского государства.— В кн.: Русская история в очерках и статьях, т. II. (Б. м.), 1916, с. 68; Рожков Н. А. Русская история в сравнительно-историческом освещении, т. V. Пг.— М., 1922, с. 3; Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры, ч. I, с. 26.
38 Урланис Б. Ц. Рост населения в Европе. М., 1941, с. 181—194.
39 Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII век. М., 1955, с. 200; Шепукова Н. М. К вопросу об итогах подворной переписи 1678—1679 гг. в Российском государстве.— «История СССР», 1960, № 3, с. 145—147; Водарский Я. Е. Численность населения и количество поместно-вотчинных земель в XVII в. по писцовым и переписным книгам.— «Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1964 год». Кишинев, 1966, с. 217—230; История СССР с древнейших времен до наших дней, т. III. М., 1967, с. 16—17.
40 Н. М. Шепукова пользовалась копией (вполне идентичной подлиннику) этого источника (ЦГАДА, ф. 1209, кн. 5268, лл. 1—9). Подробно о нем см. также в гл. I настоящей книги.
41 ЦГАДА, ф. 248, кн. 814, л. 1164 и об. (далее — Справка 1722 г.).
42 История СССР с древнейших времен до наших дней, т. III, с. 16—17.
43 Урланис Б. Ц. Указ. соч., с. 180; Милюков П. Н. Государственное хозяйство..., с. 245—265, 274.
44 Урланис Б. Ц. Указ. соч., с. 192.
Источник: http://statehistory.ru/books/YA-E--Vodarskiy_Naselenie-Rossii-v-kontse-XVII---nachale-XVIII-veka/