2. Дворянство.

Дворянско-буржуазная историография не могла, конечно, не заниматься изучением господствовавшего сословия. Однако в соответствии с классовыми позициями историков, предметом исследования являлись главным образом сословные права и привилегии, а также характер землевладения². В этой области дореволюционная историография накопила большой фактический материал, представляющий интерес в плане нашей темы. Она указала на важность изучения социальной структуры дворянства³, установила приблизительную численность всего дворянства и правящей верхушки⁴, выяснила различие между обеспеченностью крепостными правящей верхушки и основной массы «городового» (т. е. уездного) дворянства в середине XVII в.⁵ Однако она не смогла дать правильное научное определение дворянства и его роли в истории страны.

Это сделал В. И. Ленин, опираясь на марксистскую методологию. Характеризуя правящие группы в начале XX в., поддерживающие самодержавный царизм, В. И. Ленин писал: «Дело в том, что у нас, как и во всякой стране с самодержавным или полусамодержавным режимом, существует собственно два правительства: одно официальное — кабинет министров, другое закулисное — придворная камарилья. Эта последняя всегда и везде опирается на самые реакционные слои общества, на феодальное — по-нашему черносотенное — дворянство, черпающее свою экономическую силу из крупного землевладения и связанного с ним полукрепостнического хозяйства»⁶. Подчеркивая политическое значение дворянства как правящего класса, В. И. Ленин указывал: «Управляет Россией не царь,— это только говорить можно о самодержавии одного человека! — управляет Россией кучка самых богатых и знатных чиновников... Царь не имеет никакой возможности идти против воли этой кучки сановитых дворян: царь сам помещик и дворянин...»⁷. Высмеивая претензию дворян на «бескорыстное служение народу», В. И. Ленин раскрыл классовую сущность внутренней политики царизма: «Да, бескорыстная служба! Раздача поместий, пожалование населенных имений, т. е. подарки тысяч десятин земли и тысяч крепостных душ, образование класса крупных землевладельцев, имеющих сотни, тысячи и десятки тысяч десятин земли и доводящих миллионы крестьян своей эксплуатацией до полной нищеты,— вот проявления этого бескорыстия»⁸. Эти высказывания В. И. Ленина легли в основу научной истории дворянства.
Советская историческая наука, уделяя главное внимание изучению трудящихся масс, до последнего времени сравнительно мало обращалась к истории правящего класса (на что неоднократно указывалось в научной печати)⁹. Но все же советские историки, руководствуясь указаниями В. И. Ленина, успешно начали исследование основных проблем истории дворянства. Особенно важны в плане нашей темы труды А. А. Новосельского, Н. И. Павленко, К. В. Сивкова, Е. Н. Кушевой, С. М. Троицкого и других. В них по-новому были поставлены проблемы структуры и численности дворянства и намечены пути их решения.
Становление и укрепление абсолютизма сопровождалось большими переменами в положении дворянства: расширилось его землевладение; укрепились права на землю и крестьян; прежние служилые люди «по отечеству», делившиеся на несколько разрядов, объединились в одно новое сословие, получившее и новое название «шляхетство» (название это, как известно, не привилось, за сословием сохранилось название одной из прежних сословных групп — «дворянство»). Введение Табели о рангах придало сословию стройную организацию, положив начало его «бюрократизации»¹⁰. По существу, это означало консолидацию дворянства как правящего класса. Табель о рангах открыла путь в дворянство наиболее преданным правящему классу и способным разночинцам (лично свободным).
В соответствии с нашей задачей мы рассмотрим общую численность светских феодалов и их социальную структуру (соотношение владельцев крепостных крестьян по числу имевшихся у них крепостных дворов)¹¹.

Критерии состава дворянства

Термин «дворяне» в XVII в. применялся для обозначения нескольких сословий («чинов»), входивших в группу служилых людей «по отечеству»: были дворяне думные, московские, выборные и городовые. В эту же группу служилых людей «по отечеству» входили бояре, окольничие, думные дьяки и дети боярские. Состав последних мог пополняться в исключительных обстоятельствах (например на юге, который надо было оборонять от татар) из служилых людей по прибору и даже из бывших тяглых людей, бежавших на юг и скрывших свое происхождение.
В 1678 г. служба в дворянском ополчении (в так называемой «сотенной службе») была разрешена только дворянам и детям боярским, имевшим больше 24 дворов крепостных крестьян; имевшие меньше — направлялись в солдатские полки¹². Это не лишало их формальной принадлежности к служилым людям «по отечеству» и права иметь крепостных, однако вследствие тяжести солдатской службы у них, несомненно, было больше шансов разориться и потерять крепостных. Дворяне и дети боярские однодворцы, не имевшие крепостных и обрабатывавшие землю сами или с помощью дворовых людей, во второй половине XVII в. стали облагаться налогами, а в первой четверти XVIII в. формально превратились в тяглое сословие и составили одну из групп государственных крестьян.

Таким образом, проблема критериев сводится к следующему: считать ли пустопоместных (т. е. не имевших крепостных крестьян) дворян и детей боярских «дворянством», основываясь на их формальной принадлежности к служилым людям «по отечеству» или же — учитывая дальнейшую судьбу этой группы — отнести их к однодворцам? Отметим, что в XVIII в. были дворяне, ставшие таковыми по Табели о рангах, но не имевшие крепостных крестьян.
В плане нашей темы правильным будет решать эту проблему с учетом социального положения в обществе, т. е. с учетом дальнейшей судьбы этой группы. Значительная часть сословной группы детей боярских в XVIII в. превратилась в государственных крестьян — однодворцев. Уже во второй половине XVII в. однодворцы, продолжая формально принадлежать к правящему классу, фактически слились с эксплуатируемым классом. Поэтому в качестве критерия мы принимаем наличие у дворянина крепостных крестьян, бобылей и задворных людей. Отбросив однодворцев, мы оставляем только владевших крепостными в 1700 г. (хотя бы одним двором, т. е. от 1 до 4 чел.). На вторую дату (1737 г.) у нас есть сведения о тех помещиках, которые имели хотя бы одного крепостного. Эти данные сопоставимы.
Общая численность дворянства, включающая в XVII в. служилых людей «по отечеству», не имевших крепостных, а в XVIII в.— дворян, тоже не имевших крепостных, также сопоставима (эта группа учтена в составе армии).

Численность дворянства

Для выяснения численности помещиков, владевших крепостными крестьянами в 1700 г., мы обратились к сказкам 1700 г., дополнив их переписными книгами 1678 г.
Методика обработки была следующей. Все помещики были перенумерованы. Затем была составлена общая ведомость, содержащая порядковые номера помещиков и число дворов. По этой ведомости было подсчитано общее число владений и количество владений, принадлежавших двум, трем и более владельцам, чтобы установить число и удельный вес совместных владений и владельцев. Далее на каждый уезд была составлена особая ведомость, в которой проставлялись порядковые номера помещиков, число дворов у каждого помещика в одном уезде и общее число принадлежавших ему дворов. Такие ведомости составлялись отдельно по высшим чинам и прочим помещикам.
Затем была проведена группировка итогов. По общей ведомости были получены данные о составе помещиков по числу принадлежавших им дворов в масштабе всей страны (за исключением уездов, из которых сказки на Генеральный двор не поступили). Потом группировке дважды подверглись поуездные ведомости. Первая группировка дала состав владений данного уезда по числу дворов. В этом случае крупный помещик, имевший в этом уезде всего несколько дворов, попадал в низшую группу. Иначе говоря, такая группировка показывала лишь характер землевладения, точнее, душевладения. Поэтому мы добавили к ней вторую группировку, при которой учитывалось общее число дворов у помещиков, независимо от количества дворов в данном уезде. Вторая группировка раскрывала состав владельцев независимо от числа дворов у них в уезде.

По такой же методике были обработаны сказки помещиков поволжских уездов (поданные кн. Н. А. Репнину и записанные в реестр), сказки псковских и пусторжевских помещиков (тоже записанные в реестр) и переписные книги Юрьевецкого, Смоленского, Дорогобужского, Вельского, Рославльского и Новгородского уездов 1678 г.¹³
На Генеральный двор подали сказки 16 377 помещиков, в реестре по Псковскому и Пусторжевскому уездам оказались зарегистрированными 490 владельцев, по поволжским уездам— 1380 чел., по западным уездам — 848 помещиков и по Новгородскому уезду— 1634 владельца. Всего, таким образом, получилось 20 729 чел.
Это число неполное, так как им принадлежало 392 тыс. дворов, а всего за помещиками насчитывалось по разным источникам от 419 до 436 тыс. дворов. По грубому расчету на одного помещика приходилось, в среднем, 19 дворов. Следовательно, разницей между 392 тыс. дв. и 419 или 436 тыс. дв. владели от 1,4 до 2,3 тыс. помещиков. Общее число помещиков определяется примерно в 22—23 тыс. чел.; считая на семью 3 чел. (средняя численность семей служилых людей), определяем общую численность дворянства, владевшего крепостными, в 70 тыс. чел.¹⁴
Такой же возможности подсчитать число помещиков на 1737 г. у нас нет, поэтому определять численность дворянства приходится путем приблизительного расчета, прибегая к аналогии с 1700 г.

Из 21 тыс. владельцев, о которых собраны сведения из источников, часть имела владения в нескольких уездах. Принимая деревни в одном уезде за отдельное самостоятельное владение и суммируя, получаем 28 534 поместья. Таким образом, 21 тыс. помещиков имела 29 тыс. владений.
В 1737 г. насчитывалось 63 тыс. владений. Несомненно, число помещиков, имевших деревни в разных уездах, увеличилось, но насколько — неизвестно. Если, учитывая большое количество всех поместий, пренебречь этой неизвестной величиной и принять то же соотношение количества поместий и числа помещиков, какое наблюдается в 1700 г., то получим 46 тыс. владельцев¹⁵. К ним надо прибавить несколько тысяч дворян-офицеров и дворян-чиновников, численность которых поддается только очень приблизительному расчету. В 1738 г. всех чиновников, считая с семьями, было 16 тыс. чел., т. е. 5,3 тыс. глав семей¹⁶. По данным на 1755 г. дворянами было 22% чиновников¹⁷. Принимая этот процент для 1738 г., получаем 1,2 тыс. дворян. Численность дворян-офицеров можно определить, пользуясь данными М. Д. Рабиновича, по подсчету которого в 1721 г. среди изученных им 2245 чел. (из 4300 чел. офицеров) дворяне составляли 62%¹⁸. Принимая этот процент, получаем в армии около 3 тыс. дворян. Всего дворян — глав семей — насчитывалось, следовательно, около 50 тыс. чел., а общая численность дворянства составляла около 150 тыс. чел.

Попробуем проверить наш расчет.
По I ревизии общая численность неподатного населения определена в 392 тыс. чел.¹⁹ В этот итог вошли дворянство, духовенство и приказные люди, а кроме того, вероятно, отставные солдаты, ямщики, дворовые люди, архиерейские и монастырские слуги и служебники. Численность указанных категорий населения, кроме дворянства, можно приблизительно определить в 256 тыс. чел.²⁰ Отсюда численность дворянства составляла 134 тыс. чел. Добавив к ней число офицеров в армии (3 тыс. чел.), получаем около 140 тыс. чел., т. е. численность, близкую к определенной по нашему расчету.
Таким образом, численность дворянства возросла с 70 до 140—150 тыс. чел., т. е. вдвое. За счет чего был достигнут такой прирост?
Конечно, Табель о рангах открыла доступ в ряды дворянства части разночинцев. Однако думается, что не следует переоценивать это обстоятельство. Численность офицеров всей армии не превышала 4,5 тыс. чел. Дворян же из них было максимум 3 тыс. По данным С. М. Троицкого, даже в 1755 г. потомственных дворян среди бюрократии было всего 1,2 тыс. чел. Допустим, что всех чиновников-дворян было 2 тыс. чел. Суммируя, получаем всего около 5 тыс. офицеров и чиновников дворян. Даже если допустить, что через армию и гражданскую службу прошло за 1724 — 1737 гг. два поколения,— и то мы получим только 10 тыс. чел., с семьями — 30 тыс. чел., или меньше половины всего прироста (а новые дворяне составляли только часть этой цифры). Следовательно, главная роль в увеличении численности поместного дворянства принадлежала естественному приросту.

Правящая верхушка

«Русское самодержавие XVII века с боярской Думой и боярской аристократией,— указывал В. И. Ленин,— не похоже на самодержавие XVIII века»²¹. Ленинское указание обязывает подробнее, чем это было сделано до сих пор, исследовать состав правящей группы феодалов.
Состояние источников позволяет осветить эту проблему с достаточной полнотой. Публикуя в 1949 г. роспись владений думных чинов и высшего духовенства по переписным книгам 1678 г., А. А. Новосельский указал и путь исследования: сопоставление различных росписей, содержащих сведения о личном составе правящей верхушки и ее землевладении²².
В специальном исследовании о Боярской думе В. О. Ключевский писал, что бояре удельных князей «стали забирать в свои руки главную силу в народном хозяйстве тех веков, земельную собственность, и это помогло им потом сомкнуться в цельный усидчивый класс и стать правительственной силой», а в XVII в. они оказались вынужденными поделиться «с другими слоями служилого класса», что привело к «растворению» боярства в дворянской массе. В. О. Ключевский выяснил количество дворов крепостных крестьян у бояр в 1678 г. и их удельный вес, отметил численное преобладание в Боярской думе родовитых фамилий, изменчивость ее состава вследствие назначения членов по усмотрению царя и уменьшения числа старых фамилий в думе к концу XVII в.²³

Ключевский правильно указал на экономическую причину политического могущества бояр, на рост земельных владений и значение дворянства в XVII в. и на численное преобладание в думе родовитых фамилий. Однако тезис об уменьшении числа старых фамилий к концу XVII в. при практике назначения в Думу по выбору царя ни о чем не говорит, а рассуждение о «растворении» боярства среди дворянства нуждается в уточнении.
Исследуя проблему земельной мобилизации в XVI в. и ее результаты, С. В. Рождественский привлек роспись поместий и вотчин думных чинов на 1647 г. и пришел к следующим двум основным выводам: 1) существовала сильная раздробленность земельных владений феодалов по многим уездам и 2) «ни князья, потомки самостоятельных владетелей, ни старое московское нетитулованное боярство, ни какой другой слой московского служилого общества не могли образовать плотной, замкнутой землевладельческой аристократии. Если этим именем обозначить вообще известное число крупных землевладельцев государства, то такая земельная аристократия под действием постоянной мобилизации ее владений оказывалась бессословной». В появлении новых, неродовитых фамилий, выдвинувшихся благодаря родственным связям с царем или вследствие личных заслуг, Рождественский усмотрел «сословное безразличие в области служилого землевладения»²⁴. Первый вывод — о раздробленности земельных владений — бесспорен, но нуждается в дополнении: это не исключало наличия в одних руках огромных территориально объединенных владений. Второй вывод, как будет показано дальше, тоже не может быть принят без существенных оговорок.

Обеспеченность правящей верхушки крепостными крестьянами неоднократно привлекала внимание исследователей.
А. И. Яковлев, проанализировавший данные на 1638 г., показал, что «высшие чины» (т. е. бояре, окольничии, думные дворяне, думные дьяки), а также дворяне, служившие «по московскому списку» (дворяне московские), были обеспечены крепостными в 6—7 раз лучше, чем уездные дворяне²⁵.
К. В. Сивков, как указывалось выше, ввел в научный оборот источник, в котором сообщались данные о количестве крепостных дворов у отдельных «чинов». Эти данные раскрыли распределение дворов между «высшими чинами» и прочими дворянами в конце XVII в.²⁶
А. А. Новосельский опубликовал источник со сведениями о распределении крепостных между думными «чинами» и персонально между членами Думы. Анализ его позволил раскрыть структуру думных людей²⁷.
Е. Н. Кушева ввела в научный оборот сведения о численности правящей верхушки всего дворянства (включая и думных людей) на 1696 г.²⁸
Численное преобладание в Думе на протяжении всего XVII в. сохранялось за боярами и окольничими. Только в последней четверти XVII в. произошло увеличение числа думных дворян и думных дьяков (что уже было отмечено в литературе). Удельный вес боярства снизился, но все же составлял 40%, а вместе с окольничими — 71 %. В то же время боярство имело подавляющее количество дворов (из общего числа, принадлежавшего членам Думы), соответственно и количество дворов, приходившихся в среднем на одного члена Думы, намного выше всех было у бояр (см. табл. 3):

Таблица 3
Число и распределение дворов у членов Боярской думы в 1678 и 1700 гг.



Следует иметь в виду, что состав Думы на каждую отдельно взятую дату, вследствие назначения ее членов по усмотрению царя, носил до некоторой степени случайный характер. Так, например, в 1678 г. в Думе еще не было М. Я. Черкасского, вследствие чего общее количество дворов у членов Думы оказалось меньше на 9 тыс. дворов.
Учитывая решительное преобладание в Думе бояр и окольничих, мы ограничим наш дальнейший анализ только этими двумя разрядами думных чинов.
Почти половина бояр и окольничих XVII в. принадлежала к 41 роду, управлявшему государством и в XVI в. и составлявшему почти половину всех родов бояр и окольничих, заседавших в Думе в XVII в. Если же учесть родственные связи между этими родами, то вряд ли можно сомневаться в наличии определенной группы людей, связанных между собою родством, которая правила страной и в XVI и в XVII в.
В руках 29 родов, члены которых входили в Думу как в первой, так и во второй половине XVII в., было сосредоточено не менее двух третей крепостных дворов, принадлежавших всем членам Думы. Эти роды дали свыше 50% бояр и окольничих.
Представители большинства этих родов заседали в Думе и в XVI в. Эти роды имели в XVII в. около или больше половины всех дворов у думных людей. Они дали около 40% бояр и окольничих.

В XVII в. более 30% бояр и окольничих имели княжеский титул и не менее трети всех крепостных дворов, принадлежавших думным людям. Они были представителями 19 княжеских родов; 13 чел. из этих же родов заседали в Думе и в XVI в.
В 1678 г. у светских феодалов было от 419 тыс. до 436 тыс. дв. Следовательно, удельный вес дворовладения членов Думы составлял в 1678 г. 11 % (к итогу 436 тыс. дв.), в 1700 г. — 12%. Но, как уже говорилось выше, количество дворов у думных людей па отдельные даты могло быть случайным.
Необходимо поэтому выяснить численность и состав окружавшего думных людей слоя высшего дворянства и определить долю крепостных дворов, принадлежавших думным людям и этому слою (т. е. правящей верхушке в более широком смысле слова).
На 1696 г. мы имеем сведения (в росписях участников «кумпанств» по постройке кораблей, напечатанных С. И. Елагиным) о 521 владельце, имевшем не менее 100 дв. каждый. У них было 163 тыс. дв., да у 41 чел. вдов и недорослей имелось 13,7 тыс. дв. Всего, следовательно, 562 чел. владели 177 тыс. дв., или 40%) всех крепостных дворов, принадлежавших светским феодалам по переписи 1678 г.²⁹

По Справке 1710 г. за думными людьми, комнатными стольниками и стряпчим «с ключей» числится 121,6 тыс. дв., но не указывается, сколько владельцев³⁰. По сказкам 1700 г. за «высшими чинами» значилось 120,9 тыс. дв. Разница составляет менее 1%, что дает нам основание пренебречь этим расхождением и считать, что перечисленные в сказках 1700 г. лица действительно составляли правящую верхушку³¹. Всего их насчитывалось 332 чел. (точнее, 334, но у двоих не указано число дворов).
Известно, что в 1681 г. по «московскому списку» значилось 6385 чел.³² В этот список входили думные люди, стольники, стряпчие, жильцы и московские дворяне. По Справке 1710 г. у чинов «по московскому списку» было 254 тыс. чел. Значит. 332 чел. владели 121 тыс. дв., а 6 тыс. чел. прочих имели только 133 тыс. дв.
В правящей верхушке можно выделить группу членов родов, представители которых в XVI и XVII вв. были боярами и окольничими, и группу прочих лиц из родов, никто из членов которых не получил думного чина.
Членов родов, из которых в XVII в. назначались бояре и окольничие, в 1638 г. было 224 чел. (73%), а в 1700 г.— 203 чел. (69%). В их руках в 1700 г. находилось почти 24% всех крепостных дворов, которыми владели по переписи 1678 г. светские феодалы. 129 чел. из них (42%), в 1638 г. имевшие 24 тыс. дв., или более половины всех дворов у правящей верхушки, принадлежали к родам, члены которых входили в Думу и в XVI в. В 1700 г. число их сократилось до 97 чел. (33%).

Чтобы уменьшить влияние случайностей на назначение бояр и окольничих, выделим членов родов, представители которых входили в состав правящей верхушки и в 1638, и в 1700 г. Таких в 1638 г. оказалось 176 чел. (58%), в 1700 г. — 143 чел. (49%), а членов родов XVI в. соответственно 104 чел. (34%) и 89 чел. (31%).
Эти данные свидетельствуют о том, что в 1638 и 1700 гг. представители одних и тех же родов занимали руководящие посты и составляли около половины правящей верхушки, что они имели больше 50% крепостных дворов, находившихся во владении этой верхушки, и что большинство представителей этих родов принадлежали к родам, правившим и в XVI в. (неудивительно поэтому, что почти треть членов правящей верхушки имела княжеский титул)³³.
Удельный вес этих родов (в том числе правивших в XVI в.) понизился к 1700 г. Учитывая увеличение числа дворян и дьяков в Думе во второй половине XVII в. и увеличение числа стольников и вообще «чинов по московскому списку», следует рассматривать это как проявление процесса возрастания политической роли дворянства и постепенной уступки ему позиций со стороны родовитой знати, вынужденной идти на дележ политической власти с дворянством. Реформы Петра I подорвали политическую мощь знати, но обладание огромным количеством крепостных давало ей большое преимущество, и в XVIII в. мы видим представителей многих родов бояр и окольничих XVI—XVII вв. на высших постах в государстве.
Группировка владельцев по Сказкам высших чинов 1700 г. (см. табл. 4) дала следующие результаты (в скобках — число владений):

Таблица 4
Распределение крепостных дворов у высших чинов в 1700 г.


По количеству крепостных на первом месте были роды Черкасских и Нарышкиных (по 11 тыс. дв.), Голицыных и Салтыковых (почти по 8 тыс. дв.), Одоевских и Долгоруковых (по 5 тыс. дв.), Шереметевых (более 4 тыс. дв.), Прозоровских, Куракиных и Головиных (около 4 тыс. дв.), Стрешневых и Ромодановских (около 3 тыс. дв). Больше всех крепостных было у боярина М. Я. Черкасского (8931 дв.), затем у Б. А. Голицына (1669 дв.), Н. И. Репнина (1660 дв.), Ю. Ю. Одоевского (1622 дв.), Ф. А. Головина (1606 дв.) и некоторых других. Свыше 1 тыс. дв, имели всего 20 чел., в том числе 17 из перечисленных выше родов. Таким образом, 12 родов владели более 70 тыс. дв., а 17 их представителей — более 30 тыс. дв.

Прочее дворянство

Таблица 5
Распределение крепостных дворов у городовых дворян, подавших сказки на Гечеральчый двор в 1700 г.


Таблица 6
Распределение крепостных дворов у всех городовых дворян(по данным 1678 и 1700 гг.)


* Итог в табл. 6 неполон, так как число совместных владельцев дополнительно установлено только по кн. 5039. Кроме того, по 6 уездам, сведения по которым взяты из переписных книг 1678 г., высшие чины не выделены. Однако в этих уездах у них не могло быть много дворов.

Группировка по сказкам 1700 г. прочих помещиков, подавших их на Генеральный двор (см. табл. 5), дала следующие результаты (в скобках число владений).
Как видно из табл. 5, всего на Генеральный двор подали сказки (кроме высших чинов) 16 тыс. помещиков, у которых было 14,1 тыс. владений и 240 тыс. дворов.
Эти данные должны быть пополнены сведениями по Псковскому и Пусторжевскому уездам на 1700 г. и Смоленскому, Дорогобужскому, Вельскому, Рославльскому, Новгородскому и Юрьевецкому уездам на 1678 г.
Объединяя помещиков этих уездов с помещиками, подавшими сказки на Генеральный двор (без высших чинов), получаем следующее распределение дворов (табл. 6).
Больше всего дворов было у родов Долгоруковых и Волконских (более 2 тыс. дв.), Щербатовых и Львовых (более 1,5 тыс. дв.), Плещеевых (1,5тыс. дв.), Бутурлиных, Волынских, Леонтьевых, Воейковых, Наумовых (более 1,3 тыс. дв.) и некоторых других. Свыше 2 тыс. дворов имели только два рода, свыше 1 тыс. дв. — 17 родов (включая и два первых,) владевших всего 24 321 дв.
Таким образом, для группы дворян, как и для группы «высших чинов», было характерно сосредоточение подавляющего количества крепостных дворов во владении относительно небольшого числа дворян.

Структура дворянства в 1700—1737 гг.

Рассмотрим общую структуру дворянства, объединив высшие чины с прочими помещиками (данные приведены в табл. 7).

Таблица 7
Распределение крепостных дворов у всего дворянства
(по данным 1678 и 1700 гг.)


Как видно из табл. 7, из общего количества 419—436 тыс. крепостных дворов у помещиков наши данные охватывают 392 тыс. дв., что составляет 90—94%, т. е. достаточно для обоснованных выводов.
Совместные владельцы составляли всего 10% от общего числа помещиков, причем в группе мелких и средних (по нашей группировке I и II группы) их было 9%, а в группе крупных и крупнейших помещиков — всего 1 %.
Приведенные цифры говорят сами за себя. Всего 2% крупнейших помещиков имели 42% крепостных; 13% крупных помещиков— 30% крепостных; 85% средних и мелких помещиков имели только 28% крепостных дворов.
В среднем, на одного владельца приходилось крепостных дворов: у средних и мелких — 7, у крупных — 50, у крупнейших — 378.
Подсчет по сказкам высших чинов 1700 г. дал 127 чел., относительно которых указана принадлежность к думным чинам (включая вдов), в том числе: 49 бояр (46 300 дв.), 37 окольничих (10 748 дв.), 27 думных дворян (3040 дв.), 9 думных дьяков (1253 дв.) и 5 чел. высших придворных чинов (2997 дв.); у них всего было 64 338 дв. На одного помещика, члена Думы, приходилось, в среднем, 506 дв. По расчету А. И. Яковлева, в 1638 г. приходилось 520 дв., т. е. примерно столько же³⁴. По переписи 1646 г. у городовых дворян была 101 тыс. дв.³⁵; по нашим данным, мелкие помещики (а городовые дворяне, конечно, были мелкопоместными в своем большинстве) имели 109 тыс. дв. Численность городовых дворян А. И. Яковлев определяет на середину столетия в 20 тыс. чел., получая по 5 (или по 5,6) дв. на одного помещика³⁶; по нашим данным на одного помещика в 1700 г. приходилось 7 дв., т. е. опять-таки примерно столько же. Иначе говоря, наблюдается определенная стабильность в распределении дворов между помещиками.
Посмотрим на характер размещения владений у наиболее крупных и влиятельных владельцев — у высших чинов.
Из 317 владений (размещение одного неизвестно) находились (в скобках показано размещение владений думных людей в 1646 г.³⁷):



У 51 думного чина в 1646 г. и у 316 членов правящей верхушки в 1700 г владения были разбросаны по многим уездам: более чем в пяти уездах находились владения у 31 и 173 помещиков соответственно (61% и 55%). Но еще более показательны данные о размещении владений у помещиков, имевших в 1700 г. больше 100 дв. Их было 25 чел., и только у 9—владения находились в 5, 6, 7, 8, 9 и 10 уездах, а у остальных 16 чел. они были разбросаны в 11—18 уездах, причем наиболее крупные — у Л. К. Нарышкина с матерью и у М. Я. Черкасского (7520 и 8931 дв.) — находились в 17 и 18 уездах.
Эти 25 крупнейших помещиков принадлежали к 15 родам, из них 11 родов дали думных людей в 1646 г.: Бутурлины имели владения в 1646 г. в 6 уездах, в 1700 г. — в 10, Голицыны — в 7 и 11 —17, Куракины — в 11 и 11, Одоевские — в 5—8 и 7, Прозоровские — в 8 и 8—10, Ромодановские — в 8 и 10—13, Репнины в Ю и 14, Салтыковы — в 2—12 и 5—12, Стрешневы — в
7 и и в 15, Черкасский Я. К. — в 13 и сын его М. Я. — в 18,
Шереметевы в 5—8 и 7.
Приведенные данные, во-первых, подтверждают стабильность раздробленности крупнейших земельных владений в XVII в., и, во-вторых, опровергают мнение С. В. Рождественского об отсутствии «плотной, замкнутой земледельческой аристократии» — они как раз свидетельствуют о наличии такой аристократии, правда, разбавленной новой знатью (царскими родичами и фаворитами), но тем не менее реально существовавшей.

* * *

Организация уездного дворянства, носившая название «город», сложилась в XVI в.³⁸ В XVII в. она начала распадаться. Этому способствовали мобилизация землевладения и наделение служилых людей поместьями вне пределов своего уезда. Значительную роль сыграло также распространение землевладения московских служилых людей. А. А. Новосельский раскрыл этот процесс на материале десятен первой половины XVII в. и разборных книг второй половины этого же столетия³⁹. Эти источники составлялись по отдельным уездам, сохранились неполно и еще недостаточно изучены.
Сказки 1700 г. содержат сведения о размещении дворянских имений по 89 уездам, т. е. почти по всем, где они были. Обработка сказок позволяет выяснить конечный результат распада землевладения служилого «города» в масштабе всей страны:

Таким образом, к концу XVII в. только в одном уезде (Трубчевском) оказалась замкнутая корпорация и та — недавнего происхождения: в Трубчевском уезде помещики появились уже после переписи 1678 г. Еще в пяти уездах— Курском, Белгородском, Воронежском, Путивльском и Рыльском — дворянские корпорации только начали распадаться. В других уездах они фактически распались. Эти данные подтверждают наблюдение А. А. Новосельского, указавшего, что при непрерывном заселении юга правительство имело возможность создавать «городовые служилые общества из приборных служилых людей» единовременным испомещением: перечисленные уезды (к ним надо еще добавить Лебедянский и Ливенский, где было 75—76%), действительно, южные.

На 1737 г. мы не располагаем алфавитным списком помещиков. Имеются, как указывалось в главе I, только поуездные списки владельцев.
Методика их обработки была следующей. Из поуездных списков были выписаны итоги численности крепостных людей (каждый итог означал число крепостных у одного владельца в данном уезде)⁴⁰. После этого была составлена программа для машинного подсчета, предусматривающая подсчет по каждому уезду количества владельцев, группировку их по числу душ по принятым группам и подсчет общих итогов. Полученные данные, в общем, сопоставимы с поуездными данными на 1700 г. (см. табл. 8; к сожалению, по нескольким уездам сведений на 1737 г. нет).
Как видно из табл. 8, сравнение числа душ по переписи 1678 г. и I ревизии с их числом по сказкам 1700 г. и ведомостям 1737 г. показывает, что на обе даты было охвачено соответственно 84 и 86% крепостных крестьян, находившихся во владении помещиков⁴¹. Этого вполне достаточно для надежных выводов.

Данные, которыми мы располагаем, нельзя признать вполне сопоставимыми. Если на 1700 г. мы точно знаем число дворов за каждым помещиком в уезде (конечно, точность определяется тем, сколько он показал в своей сказке), то на 1737 г. возможны случаи, когда общее число владений в уездах завышено, что должно было отразиться и на структуре, увеличив в ней удельный вес небольших владений и понизив количество и удельный вес крупных. Хотя это обстоятельство может оказать влияние на точность цифр в наших таблицах и требует — при поуездном изучении — обращения к источникам, на характер общих выводов (а именно они являются нашей целью) оно не может существенно повлиять.
Рассмотрим сначала общие данные.
Число помещичьих крестьян увеличилось наполовину, количество поместий — на 121%. Даже с учетом завышенное™ этой цифры она производит впечатление, отражая рост численности помещиков и расширение крепостнического землевладения. Число крупных поместий увеличилось на 82%. Характерно, что распределение крестьян не изменилось — удельный вес их в мелких и средних владениях и у крупных помещиков остался тем же.

Таблица 8
Структура помещичьего душевладения в 1700—1737 гг.


* Источники: Сказки 1700 г.; Ведомости 1737 г. Число душ во владениях на 170U г.
вычислено по средней населенности дворов и округлено с учетом порайонного процента утайки. Дворовые люди не учтены.
** С дворовыми людьми.
*** Вологодский уезд.

Если допустить, что число крупных поместий занижено, то придется признать, что удельный вес их и их крестьян возрос. Очевидно, что падения их веса, т. е. роста мелкого и среднего землевладения за счет крупного, не наблюдается.
По Нечерноземному центру, Северо-Западу и особенно Востоку и Юго-Востоку также можно констатировать увеличение доли крупного землевладения. Несомненно, происходил процесс образования латифундий (медленно в центре и более быстро на новых землях в Поволжье).
В Черноземном центре доля мелких и средних помещиков увеличилась по владениям и осталась той же по удельному весу крепостных. Но если количество мелких и средних поместий увеличилось на 202%, то число крупных — на 143%, что тоже немало. Если количество последних занижено, то процесс концентрации землевладения затушеван; но что он шел и тут, вряд ли можно сомневаться.
На Западе (учитывая, что по четырем из пяти уездов у нас данные на 1678 г. и к тому же взяты из переписных книг, т. е. что число мелких и средних имений может быть завышено, и что колебания их удельного веса незначительны) осторожнее будет считать положение не изменившимся.
Любопытно резкое падение доли крупных владений в Вологодском уезде. Здесь цифры на 1737 г. тоже могут быть занижены, но все же, видимо, удельный вес крупных имений сильно уменьшился. Причины этого явления требуют специального изучения, выходящего за рамки нашей темы.
Таким образом, преобразования Петра I и политика его преемников не изменили существенно структуру помещичьего землевладения, но количество имений значительно возросло; в центре и Поволжье заметен процесс концентрации крестьян в крупных имениях.
В приведенные выше данные о структуре владений не вошли владения Строгановых. В конце XVII в. в них насчитывалось около 10 тыс. крестьян, а в первой четверти XVIII в.— 41 тыс. крестьян. Это, пожалуй, было единственное частное владение, имевшее такую огромную единую территорию: все владения Строгановых считались в одном уезде. В XVII в. формально Строгановы не принадлежали к дворянству, считаясь «именитыми людьми».

²Миллер Г. Ф. Известие о дворянах российских... СПб., 1790; Романович- Славатинский А. Дворянство в России от начала XIII в. до отмены крепостного права. Киев, 1912; Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди. СПб., 1898; Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси. М., 1882; Рождественский С. В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI века. СПб., 1897; Яковлев А. И. Приказ сбора ратных людей. М., 1917; Новицкий В. И. Выборное и большое дворянство XVI—XVII вв. Киев, 1915, и др. Обзор историографии см.: Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. М., 1974, с. 7—18; Важинский В. М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII в. Воронеж, 1974, с. 9—27, и др.
³Например, М. М. Богословский отмечал: «Чтобы разгадать процесс образования русского дворянства, необходимо... произвести... анализ однородной на вид массы, выделить все те составные части, из которых она сложилась, и исследовать каждую отдельно» (Богословский М. М. Смоленское шляхетство в XVIII в.—ЖМНП, 1899, март, с. 26—27).
⁴Готье Ю. В. Рец. на кн.: Яковлев А. И. Приказ сбора ратных людей.— «Исторические известия, издаваемые Историческим обществом при Московском университете», 1917, № 2, с. 150—152; Яковлев А. И. Указ. соч., с. 258— 259.
⁵Рождественский С. В. Указ. соч., с. 228—229; Яковлев А. И. Указ. соч., с. 258—259.
⁶Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 16, с. 140.
⁷Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 7, с. 135.
⁸Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 4, с. 418.
⁹Например, в 1962 г. отмечалось, что советской исторической наукой «почти забыта тема о дворянстве как господствующем классе, без исследования которой многое в развитии России XVII—XVIII вв. останется недостаточно ясным» (Кафенгауз Б. Б., Преображенский А. А. Проблемы истории России XVII—XVIII вв. в трудах советских ученых.— В кн.: Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. М., 1962, с. 157). См. также: Троицкий С. М. В. И. Ленин об абсолютной монархии в России.— В кн.: Актуальные проблемы истории России эпохи абсолютизма. М., 1970, с. 306, и др.
¹⁰История СССР с древнейших времен до наших дней, т. III. М., 1967, с. 223.
¹¹«Установление этих соотношений очень важно. Без них нельзя конкретно представить себе имущественное расслоение господствующего класса, нельзя установить, насколько был распространен в его среде тот или иной тип дворянина, насколько велик был слой малоимущего дворянства... Степень имущественного расслоения феодалов существенна и для исследования факторов, определявших место отдельных феодалов в общественной иерархии» (Бессмертный Ю. Л. Феодальная деревня и рынок в Западной Европе XII—XIII веков. М., 1969, с. 94). См. также: Преображенский А. А. Структура земельной собственности в России XVII—XVIII вв.— «Ежегодник по аграрной истории восточной Европы. 1966 г.» Таллин, 1971.
¹²Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди. Люди кабальные И докладные. СПб., 1909, с. 210.
¹³В обработке сказок >1700 г. и переписных книг 1678 г. приняли участие В. В. Павленко и О. А. Моисеева.
¹⁴Если считать, что всей разницей (27—44 тыс. дв.) владели только мелкие помещики (ниже будет показано, что у них в среднем приходилось по 7 дворов на владельца), то общая численность дворянства составит около 80 тыс. чел.
¹⁵Возможно, что число поместий в 1737 г. в действительности было меньше, так как при большом количестве помещиков в уезде и разбросанности их деревень несколько владений одного помещика могли быть ошибочно приняты за владения разных помещиков.
¹⁶ЦГАДА, ф. 248, кн. 1085, лл. 524—528.
¹⁷Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в., с. 215.
¹⁸Рабинович М. Д. Социальное происхождение и имущественное положение офицеров регулярной русской армии в конце Северной войны.—В кн.: Россия в период реформ Петра I. М., 1973, с. 135—139.
¹⁹Кабузан В. М. Изменения в размещении населения России в XVIII — первой половине XIX в. М., 1971, с. 66.
²⁰Генеральная табель; ЦГАДА, ф. 248, кн. 1085, лл. 524—528.
3 я. Е. Водарский
²¹Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 346.
²²Новосельский А. А. Роспись крестьянских дворов, находившихся во владении высшего духовенства, монастырей и думных людей, по переписным книгам 1678 г.— «Исторический архив», т. 4. М.— Л., 1949, с. 88.
²³Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси. Пг., 1919, с. 382—385, 395; он же. Курс русской истории, ч. 3.— В кн.: Ключевский В. О. Сочинения, т. 3. М„ 1957, с. 232.
²⁴Рождественский С. В. Указ. соч., с. 227—280.
²⁵Яковлев А. И. Служилое землевладение по данным Приказа сбора ратных людей.— В кн.: Сергею Федоровичу Платонову. Сб. статей. СПб., 1911, с. 450—454; он же. Приказ сбора ратных людей, с. 257—260.
²⁶Сивков К. В. К истории землевладения в России в начале XVIII в.—«Известия АН СССР. Отделение общественных наук». Л., 1933, с. 208.
²⁷Новосельский А. А. Указ. соч., с. 38; см. также написанный им раздел в кн.: Очерки истории СССР, период феодализма XVII век. М., 1955, с. 158—159.
²⁸Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954, с. 186.
²⁹См. также близкий к нашему подсчет Е. Н. Кушевой (Очерки истории СССР. Преобразования Петра I, с. 186).
³⁰За думными людьми в ней указано 68 717 дв., но вероятно, сюда включены вдовы и недоросли (10 953 дв.). Если так, то все же итог расходится с итогом по Сказкам 1700 г. на 4 тыс. дв.
³¹Разумеется, в 1700 г. это стало уже в известной мере условным, так как на руководящие посты Петр I назначал, не особенно считаясь со знатностью и принадлежностью к высшим чинам. Но все же этот слой пока еще во многом сохранял свое значение.
³²Очерки истории СССР... XVII век, с. 154.
³³Подробнее см.: Водарский Я. Е. Правящая группа светских феодалов в России в XVII в.— В кн.: Дворянство и крепостной строй России XVI— XVIII вв. М„ 1974, с. 70—107.
³⁴Яковлев А. И. Приказ сбора ратных людей, с. 259.
³⁵Веселовский С. Б. Сметы военных сил Московского государства за 1661— 1663 гг. М. 1911, с. 5.
³⁶Яковлев А.И. Приказ сбора ратных людей, с. 257, 259. Ю.В. Готье в рецензии на его книгу определил общую численность дворянства в первой половине XVII в. в 30 тыс. чел. ("Исторические известия..", 1917, N2. С. 152).
³⁷Рождественский С. В. Указ. соч., с. 228.
³⁸Новосельский А. А. Правящие группы в служилом «городе» XVII в.— «Учен. зап. Ин-та истории РАНИОН», 1928, т. 5. М., с. 315—322.
³⁹Новосельский А. А. Распад землевладения служилого «города» в XVII в. (по десятням).— В кн.: Русское государство в XVII в. М., 1961, с. 231—253.
⁴⁰В обработке ведомостей 1737 г. принял участие В. А. Гамаюнов.
⁴¹Число дворов переведено в число душ по порайонным величинам средней населенности дворов.