Жил польский крестьянин, пахал землю. Началась Первая мировая война, его мобилизовали. Служил в Российской армии. Живым вернулся домой в 1918 г., а в 1919-м – опять мобилизовали, только в польскую армию. Зачем воевать? Непонятно крестьянину. Оккупировали Белоруссию, грабили таких же, только белорусских, пахарей. А что делать, есть что-то надо солдату. А в 1920-м начались активные военные действия с Красной Армией. Погибать никому не охота. Многие сдавались в плен добровольно, не сопротивлялись. Так оставалась надежда на жизнь. Военнопленных отправляли в концлагеря «до окончания гражданской войны» – таким был самый распространенный «срок». Сумел выжить, вернулся домой, опять землю пахать. Вот алгоритм жизни большинства польских военнопленных Бежицкого концентрационного лагеря, история которого насчитывает всего-то каких-то полтора года.
Как им жилось эти полтора года? Через что они прошли, находясь за колючей проволокой в семь рядов?
Разгоралась гражданская война. 5 сентября 1918 г. был принят декрет «О красном терроре». Предполагалось изолировать опасных врагов большевиков в концентрационные лагеря. 17 мая 1919 г. принимается постановление ВЦИК «О лагерях принудительных работ», подписанное его председателем М. И. Калининым. Уже к 1920 г. в Советской России было образовано 84 лагеря, которые просуществовали около 3 лет. В них содержались около 50 тыс. человек – иностранные военнопленные, бывшие белогвардейцы, гражданские лица. Не исключением был и Брянск. Здесь был создан Губернский концентрационный лагерь принудительных работ. Состав его заключенных был очень пестрым. А вот в его Бежицком отделении содержались только польские военнопленные, которые попали туда в ходе войны с Польшей 1920 г.
Что же вообще такое концентрационный лагерь? Вот какое определение ему давалось в упомянутом постановлении ВЦИК: «Лагерь принудительных работ является местом, где принудительным трудом в строгой трудовой дисциплине искупают свою вину лица, совершившие различные преступления и проступки, обвиняемые в спекуляции, саботаже, преступлении по должности, заводские угнетатели и эксплуататоры народного труда и приверженцы буржуазного строя. При полной изоляции лагеря от внешнего мира заключенные внутри лагеря за исключением ночного времени и рабочих часов в пределах, допускаемых инструкциями, пользуются правом самостоятельности».
Брянский губернский концентрационный лагерь и являвшийся его подразделением Бежицкий концлагерь начали функционировать лишь с весны 1920 г. С января 1921 г. Бежицкий лагерь уже существовал независимо от Брянского. Свою деятельность он закончил к лету 1921 г. Лагерь был расположен по Мальцевской улице в домах 17, 18, 19, 20. Он представлял собой четырехугольник, окруженный деревянным забором и колючей проволокой над забором в семь рядов. Во дворе было расположено четыре барака, из которых три были заняты военнопленными и конвоирами, а один – рабочими Брянского завода. Данное обстоятельство Рабоче-крестьянская инспекция в своем отчете находила недопустимым. По всем правилам «лагерь должен был устраиваться в местах, изолированных от других помещений и ограждаться забором или какими-либо другими приспособлениями в целях пресечения заключенными бегства. Для караульной команды в лагере необходимо было отдельное помещение».
В Бежицком концентрационном лагере содержалось в разные периоды от 200 до 380 военнопленных в зависимости от количества сбежавших и вновь поступивших. В основном там содержались поляки. Все они прибыли с Западного и Юго-Западного фронта. Среди заключенных находился Евгений Модестович Ромишевский, штабс-капитан Российской армии, участник Первой мировой войны. Был контужен в бою 1 сентября 1915 г., награжден орденом Св. Анны с мечами и бантом. Сын генерала, брат высшего офицера, окончил Пажеский Его Величества корпус. Вступил в польскую армию, в бою попал в плен. В Бежицком лагере находились в основном рядовые, высшие офицеры направлялись в концлагерь в Орле. Средний возраст 26–27 лет. Мобилизация происходила в 1918–1919 гг., потому что именно в эти годы формировалась польская армия. После отмены Брестского мира поляки в 1919 г. оккупировали земли Белоруссии, в том числе заняли Минск. Анализируя анкеты военнопленных, можно сделать вывод об отношении польских солдат к Красной армии. Чаще всего ответ – «как к армии противника». Но были и те, кто относился к Красной армии «как к союзникам». Доверия к таким ответам у меня нет, так как, пытаясь выжить в плену, военнопленные часто писали в анкете тот ответ, который должен был бы понравиться большевикам. Хотя не вызывает сомнения тот факт, что среди поляков были сочувствующие большевикам. И все-таки заслуживают уважения правдивые ответы на данный вопрос. Так, например, Казимир Иосифович Педро, бывший студент философии из Кракова, ответил: «На Красную армию смотрю плохо, как на милитаристов».
Как попадали в концентрационный лагерь военнопленные поляки? Наиболее типичной была история, которую мы узнали из заключения следователя Полевого Особого отдела 1 армии. Допрашивая военнопленных, он выяснил, что «9 человек были посланы в разведку для установления связи с 1-м пехотным полком, который стоял недалеко от станицы. Капрал Хеник повел своих подчиненных не налево, как ему было приказано, а направо, хотя и был предупрежден, что там советские войска. Как только им встретился наш разъезд, капрал с тремя своими солдатами бросил оружие и сдался в плен». Но пятеро поляков отказались сдаться и открыли огонь по красноармейцам. В итоге оказавшие сопротивление были определены следователем как «полунеявные контрреволюционеры, которые бросили оружие только тогда, когда попали в безвыходное положение». Следователь предложил четырех из них расстрелять, а пятого, Мисньцко, отправить в концлагерь вместе с остальными сдавшимися. Причиной этого решения было социальное положение Мисньцко: «он является кормильцем матери и 4-х братьев и сестер. По мобилизации семейство осталось без куска хлеба». Но была еще одна причина: объясняя свое семейное положение, Мисньцко стал плакать. Возможно, этим поведением он разжалобил следователя. Но мнение следователя не было окончательным. Его посчитали слишком жестким – все девять военнопленных оказались в Бежицком концентрационном лагере.
До наших дней сохранился образец протокола допроса, проведенного в Брянской Губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями от 21.07.1920 г. Такие документы помогают воссоздать картину трагических судеб военнопленных. Вот история польского военнопленного Игнатия Павловича Краковяка. Ему было 22 года. Родился в Люблинской губернии, Аннопольского уезда, в волости Вута. Хлебопашец, беспартийный. Политические убеждения – сочувствующий советской власти. Неграмотный. До Первой мировой войны 1914 г. жил у себя дома, занимался хлебопашеством. В 1919 г. был мобилизован поляками, сбежал, сидел в тюрьме. В 1920 г. взят на фронт, через 2 недели бежал к красным. Мы нашли и его анкету под № 175, заполненную при поступлении в концлагерь. Из нее мы узнали, что Игнатий Краковяк жил с матерью 50 лет по имени Марьяна, отцом Павлом 60 лет. У него было два брата – младший, Юзеф, 15 лет, и старший, Ян, 27 лет. Ян служил в Красной армии. Игнатию Павловичу Краковяку вынесено обвинение: белогвардеец польской армии.
Таким образом, у каждого заключенного была своя история, приводившая их в лагерь принудительных работ, но все они имеют общие черты.
С первого дня организации Бежицкого концентрационного лагеря комендантом был назначен некто Зиновкин. Обеспечить успешное функционирование ему помогали: помощник коменданта, 5 надзирателей, 1 курьер, 48 человек охраны от Брянского завода. В лагере был и уполномоченный от завода (Бурачинский), который распределял военнопленных по мастерским. На работу военнопленные выходили под надзором конвоиров по расчету: 1 конвоир на 5 военнопленных с сопроводительным бланком, в котором цех отмечал, сколько лиц работало и сколько часов. На основании этих сведений составлялся табель о работе. По отчетам коменданта лагеря Зиновкина можно понять, что он не был доволен сложившимся управлением лагеря. Зиновкин утверждал, что в лагере царит двоевластие: с одной стороны, представитель завода товарищ Бурачинский вмешивался в функционирование лагеря, а с другой стороны, давление исходило от Брянского губернского лагеря. По его мнению, из-за такого положения не удавалось установить настоящий порядок. С этим согласился комендант Брянского губернского концентрационного лагеря Платонов. Он предложил товарищу Зиновкину во внутренний распорядок лагеря никого не допускать. Так вся власть сосредоточилась в руках коменданта. Но, по всей вероятности, улучшений в управлении лагерем не наблюдалось.
Охрана лагеря была организована неудовлетворительно: караул высылался не в достаточном количестве, конвойных высылали всего 9, а требовалось больше; конвоиры были молоды (1902 г. рождения) и плохо знакомы с воинскими уставами. Все это приводило к частым побегам заключенных. После многочисленных случаев побегов из Бежицкого отделения Главное управление предложило принять определенные меры. Комендант лагеря должен лично производить дознание обо всех случаях побега военнопленных. Далее он должен немедленно сообщить об этом местному подотделу принудительных работ. Если побег произошел из пределов лагеря, то необходимо было предоставить список всех охраняемых в лагере в момент побега; список заключенных, находящихся по соседству. Если же побег был совершен вне пределов лагеря, необходимо было предоставить список конвоиров и надзирателей, сопровождавших военнопленных, а также заключенных той партии, из которой был побег. Необходимо было принять самые строгие меры против лиц, допустивших побег. Как следствие данного распоряжения, ужесточился контроль над учетом всех случаев побегов военнопленных. Нами были найдены многочисленные документы о препровождении конвойных, допустивших побег военнопленных из Бежицкого отделения, в Брянский губернский концентрационный лагерь, где они должны были отбывать наказание сроком от нескольких дней до нескольких месяцев за халатное исполнение своих обязанностей.
Но не только караул и конвоиры плохо выполняли свои обязанности, оплошности были и у часовых. В архиве был найден рапорт о халатном отношении к службе часового Борисова, стоявшего на посту у ворот № 2 29 ноября 1920 г. и пропустившего 5 человек-конвоиров в неуказанные ворота. Подобный рапорт от 23 ноября 1920 г. был и на часового товарища Шалашкина. В данном случае конвоиры ушли с территории лагеря и не вернулись. Шалашкин был отправлен отбывать наказание в Брянский губернский концентрационный лагерь.
Халатность, невнимательность и неосторожность прослеживалась во всем, даже в обращении с оружием. К примеру, часовой Василий Фролов сбежал с поста 7 октября с 14 до 16 часов и оставил винтовку, а патроны унес с собой. И в это время был совершен побег военнопленного Зомбека. 9 октября 1920 г. отмечен часовой Стефан Копылов. Он неосторожно обращался с винтовкой на посту и «с его стороны был неожиданный выстрел, с чего мог быть неожиданный убийственный случай».
Небрежным отношением к обязанностям служащих лагеря пользовались заключенные. Малейшая рассеянность часовых или конвоиров – и военнопленные пускались в бега. В конце 1920 г. было принято решение сделать Бежицкое отделение Брянского губернского концентрационного лагеря самостоятельным учреждением. Комендантом Бежицкого лагеря был назначен освобожденный от своей должности коменданта Брянского лагеря Платонов. Судя по книге приказов, новый комендант укрепил дисциплину и порядок.
Первый приказ обращался к надзирателям и конвойным: «Ко всем военнопленным обращение должно быть вежливое, но вместе с тем строго требовательное при исполнении служебных обязанностей. Стоя на посту, каждый знает, что за всё противное закону Советской власти каждый несет строгую ответственность вплоть до придания суду трибунала. Всем честно относящимся к своим обязанностям, будет предоставляться очередной отпуск. Все, кто уходит с постов, будут приравнены к дезертирам фронта». Был отрегулирован распорядок дня. Все действия заключенных регулировались звонками. Подъем в 6 часов. Следующий час военнопленные умывались, убирали камеры, пили чай. В 7.30 заключенные строились и отправлялись на работу. Лишь в 17.45 был обед. В 20.00 все строились на поверку. После поверки никакого хождения по двору лагеря не должно быть. Четко были распределены и обязанности. Кроме того, в штат входили: делопроизводитель и его помощник, каптенармус продовольственного и вещевого цейхгауза, курьер, конюх, старший повар, помощник повара. Было установлено жалование – оклад и 40% надбавка. В соответствии с приказом № 16 товарищ Зиновкин обязывался по 2 часа заниматься с конвойными лагеря ознакомлением с обязанностями конвойно-караульной службы. А старшему конвойной команды был объявлен выговор за недисциплинированность и незнание своих обязанностей часовыми, стоящими на посту. Последствием этого было утверждение пропуска с подписью и печатью коменданта. Без пропуска в лагерь пропускать кого-либо запрещалось.
Таким образом, меры, принятые новым комендантом в 1921 г., должны были улучшить работу Бежицкого концентрационного лагеря.
Заключенные содержались в трех бараках. Каждый барак делился на 4 казармы, в которых помещались военнопленные и конвоиры, а также канцелярия, клуб и кухня. Размер казармы 20 куб. сажень (приблизительно 30 кв. м). В каждой казарме помещались от 20 до 40 человек, а конвоиров – 48 человек. Лагерь располагался в сыром и болотистом месте. Состояние бараков с внешне технической стороны оценивалось как удовлетворительное: «в отношении санитарного состояния, лагерь находится в самом антисанитарном состоянии», – докладывал комендант Брянского Губернского концентрационного лагеря Н. Платонов. Изучая документы, освещающие санитарно-гигиеническое состояние лагеря, трудно не согласиться с Н. Платоновым. «Казармы были тесны и неблагоустроенны, нары без тюфяков, а вместо тюфяков военнопленные подстилали рогожи, полученные в Брянском заводе. Подушек и одеял не было, температура низкая, так как в последнее время за отсутствием дров казармы не отапливали. Печи при этом дымят». В другом отчете подтверждалось антисанитарное состояние. «Военнопленные жили очень тесно, на двойных нарах. Причем на верхних нарах было грязно, вся пыль с верхних нар сыпалась на нижние, таким образом вызывала всевозможные глазные болезни. Сенников не было, а вместо них набросано сено, которое кишело паразитами. На некоторых были постелены вместо сена чрезвычайно грязные рогожи, заполненные вшами». «Помещения военнопленных: полы грязные, в некоторых помещениях занимались починкой старой обуви и другими работами, что могло негативно отражаться на здоровье военнопленных».
Лагерь был загрязнен не только внутри, но и снаружи. Вот как описывается он в акте Рабоче-крестьянской инспекции: «Двор лагеря в высшей степени замусорен и в виду того, что туалеты переполнены и не очищаются, отчего распространяется по всему двору зловоние. Около коридоров выбрасываются все нечистоты, что страшно загрязняет двор и угрожает развитию брюшного тифа. Дезинфекция в казармах почти не производилась, даже в тех, где были больные тифом и дизентерией. Такое состояние приводило к распространению болезней, таких как тиф, дизентерия, чесотка (причем много чесоточников было не изолировано). Помощи больным ждать было неоткуда, так как ни доктор, ни фельдшер лагерь не посещали. Положение ухудшало еще и то, что все военнопленные за время с 10 августа были всего 1 раз в бане».
После одного из первых осмотров лагеря комендант Платонов распорядился мыть полы, стены 2 раза в неделю, своевременно очищать отхожие места. Кроме того, он просил администрацию Брянского завода произвести побелку в нескольких помещениях лагеря. Через некоторое время, 20 октября 1920 г., провели повторную проверку казарм: все помещения за исключением кухни находились в порядке, но на нарах не было матрацев. По результатам проверки во всех жилых комнатах была произведена дезинфекция. В пустующей квартире дома № 17 обустроили баню, она была нужным дополнением лагеря, так как часто военнопленные оставались немытыми до 3 месяцев. Столовая, в которой также жили военнопленные, содержалась в антисанитарном состоянии.
Положение по-прежнему оставалось критическим, требовалось введение дополнительных мер. Н. Платонов вступил в должность коменданта лагеря с января 1921 г. и предпринял меры по улучшению санитарного состояния лагеря. Он обращался к военнопленным с призывами «соблюдать в своих помещениях чистоту и порядок»: «знайте, что при чистоте меньше заводится насекомых, которые переносят всевозможные болезни». 16 января 1921 г. Платонов всем старшим надзирателям объявил строгий выговор за халатное отношение к службе во время дежурства по лагерю. Платонов назначил мытье полов 2 раза в неделю – в среду и в субботу. Уборку двора и помещений необходимо было производить ежедневно, окончив к 10 часам, и по окончании уборки и чистки доносить коменданту для производства осмотра.
Рассмотрим снабжение лагеря продуктами питания, одеждой и обувью. В докладе коменданта Брянского концентрационного лагеря Платонова об осмотре Бежицкого отделения питание заключенных оценивается как удовлетворительное. «Пища для пленных готовилась в достаточном количестве». Но вот в акте Рабоче-крестьянской инспекции совсем другая оценка положения с питанием. Выдача продуктов с 5 по 30 сентября 1920 г. производилась по следующему графику: хлеб – ежедневно, пшено – с 5 по 16.09, соль – ежедневно, мясо – один раз за весь период, рыба – с 5 по 15.09, с 19 по 23.09, кофе – урезали в 3 раза во 2-й половине сентября, сахар – ежедневно, капуста – один раз за период, мыло – один раз за весь период. С 10 августа по 1 ноября военнопленные получали 1 фунт хлеба от Брянского губернского концентрационного лагеря и 1 фунт хлеба от Брянского государственного завода, 32 золотника пшена, 32 золотника рыбы или 24 золотника мяса, 3 золотника сахара, 3 золотника соли, 1 фунт картофеля, 0,5 фунта капусты. В это время военнопленные, по их заявлению, были довольны питанием, и побегов не было. С 1 ноября довольствие получают из местного Райпродкома по следующим расчетам: 1 фунт хлеба, 1 фунт картофеля или капусты, по 3 золотника соли и сахара, без мяса и всяких жиров. При осмотре оказалось, что картофель и капуста, полученные из Райпродкома, были мороженными и гнилыми, и Рабинспекция признала 60% из них совершенно непригодными к употреблению. Причем, установлено, что «картофель и капуста хранятся в помещениях без запоров, почему означенные продукты не гарантированы от расхищения. Еду военнопленные получают 1 раз в день в 7 часов вечера. С утра идут на работу совершенно голодными, так как хлеб тоже дается с вечера и с горячей пищей съедается. Такое положение Рабинспекция считает недопустимым в виду того, что военнопленным приходится исполнять на Брянском заводе тяжелую работу».
Недопустимое положение необходимо было исправлять, вследствие чего был издан ряд приказов по управлению Бежицкого концентрационного лагеря. Приказ № 1 от 1 января 1921 г. устанавливал рацион положенного довольствия на одного военнопленного и служащего на один день. Выдача хлеба, чая, сахара производилась по установленной норме в 6–7 часов каждому на руки, остальное приварочное довольствие выдавалось только по выписанному в хозяйственной части ордеру под расписку дежурного по кухне. Для приема мяса была назначена комиссия под председательством члена контрольно-хозяйственной комиссии (военнопленного) товарища Тунаска. В целях постановки на должную высоту хозяйственного распорядка лагеря было приказано «каптенармусу не производить никому выдачу каких-то ни было продуктов всех видов довольствия без ордеров за подписью коменданта Бежицкого лагеря Платонова или подписью завхоза».
Военнопленные были обуты в брезентовые туфли с деревянными подошвами, полученные на Брянском заводе. Нижнего белья почти ни у кого не было, а если и встречалось, то грязное и рваное, так что брезентовый костюм надевался на голое тело. По заявлению военнопленных, вся одежда и обувь были отобраны у них в Брянске, взамен была выдана старая верхняя одежда, которая пришла в полную негодность.
Кроме того, некоторые военнопленные заявили, что они, желая сохранить на зиму свою кожаную обувь, не ходили в ней, а ходили в самодельных лаптях. Между тем, в их отсутствие, по распоряжению коменданта Зиновкина, обувь была изъята. Сколько пар было отобрано, не удалось установить. При осмотре цейхгауза обнаружено лишь три пары старых рваных ботинок, одна пара старых кожаных сапог, одна пара лаптей и одна пара валенок. Было замечено, что в одной хорошей паре обуви из отобранных ходил конвоир. Всего отобрано более 6 пар. Имеющегося теплого обмундирования было недостаточно. Имелось только 70 теплых полупальто. В ноябре 1920 г. предполагалось выдать одну пару белья, но по истечении 3 недель смена белья так и не была произведена. В продолжение трех месяцев не мылись в бане из-за отсутствия белья, что явилось причиной распространения всевозможных болезней – чесотки, чирьев и т. п. Чтобы исправить положение коменданту Бежицкого концлагеря предложили выслать портных для пошива белья. Комендант лагеря просил о реквизиции (безвозмездном изъятии) лаптей на базаре г. Брянска, необходимых для заключенных и военнопленных, на что ему ответили согласием.
К 1921 г. снабжение бельем и обувью стало чуть лучше, но постельные принадлежности по-прежнему отсутствовали. Это вредно сказывалось на здоровье военнопленных. На все требования приходил один и тот же ответ, что матрацев и постельных принадлежностей нет.
Таким образом, быт польских военнопленных был неудовлетворительным. Советская власть, не могла обеспечить нормальные хозяйственно-бытовые условия в силу объективных и субъективных причин.
В лагере все заключенные в принудительном порядке обязаны были работать. Трудились они на Брянском государственном заводе в разных цехах. Кроме того, при лагере была организована сапожная мастерская, в которой работало 7 человек, вполне обслуживая обувью всех военнопленных и выполняя заказ Брянского завода на брезентовые ботинки с деревянной подошвой, которых ежедневно выпускалось до 20 пар. У заключенных, как и у обычных рабочих, был введен 8-часовой рабочий день. Сверхурочные и ночные работы могли быть введены с соблюдением законов о труде, но дополнительных надбавок к оплате военнопленные за это не получали. Да и другие денежные премии им не полагались. Рабочая инспекция такое положение находила неправильным, считая, что военнопленные должны получать премию и сверхурочные на тех же основаниях, что и рабочие Брянского завода.
Заключенные получали за свой труд вознаграждение, которое производилось по ставкам профсоюзов соответственных местностей, независимо от того, трудятся ли они на постоянной работе или поденной. Оплачивался труд по тарифу, утвержденному расценочной комиссией. Все военнопленные получали на руки 25% заработанного, а 75% отсылалось в Брянский губернский лагерь. Из этих отчислений создавался фонд на продовольствие для военнопленных. Весь заработок заключенных записывался в трудовую книжку. В ней указывалась не только сумма заработка, а также все вычеты и штрафы. Накопленные средства выдавались ему на руки лишь при его освобождении, но в случае нужды комендант вправе был выдать заключенному аванс на личные расходы. Конкретные суммы заработных плат сохранились в ведомости. Например, за июль 1920 г. Петр Лабел заработал 1000 руб. 80 коп. В фонд лагеря отчислено 759 руб. 20 коп., а заключенному на счет положили 226 руб. 80 коп.
Нельзя сказать, что заключенным нравилось трудиться. Надзиратели часто рапортовали о том, что «военнопленные совершенно не хотят работать, не слушают мастеров, разгильдяйничают и уходят с работы преждевременно. В случае самовольной отлучки военнопленных сажали в карцер-чулан на 2 и более часа и лишали суточного довольствия. А если уж совсем отказывались выходить на работу, то получали лишь половину пайка».
Тем не менее, военнопленные Бежицкого концлагеря были важным звеном в работе завода. Брянский государственный завод в Бежице после репатриации польских военнопленных испытывал недостаток рабочей силы, что вынудило Совет труда и обороны от 6 апреля 1921 г. командировать из Красной Армии на Брянский завод для работы красноармейцев 1896 г. рождения. Но в октябре они были демобилизованы, и опять завод испытал значительный недостаток в рабочей силе, что могло остановить производство двух цехов и расстроить работу железнодорожного цеха.
Жизнь военнопленных состояла не только из постоянной работы, в ней также находилось место и для отдыха. В Бежицком концентрационном лагере имелся клуб. Коммунистическая ячейка из 15 человек два раза в неделю устраивали митинги. В период с 15 по 31 января 1921 г. среди военнопленных было проведено 2 митинга, 1 общее собрание, 2 спектакля, которые «воспроизвели на военнопленных хорошее впечатление». Помимо митингов устраивались лекции представителем завкома Брянского государственного завода. Был оборудован и открыт клуб-театр вместительностью 140 человек, в котором местной труппой комитета пожарников ставились спектакли, а также устраивалось хоровое пение военнопленных. Для чтения военнопленным давались брянские и центральные газеты и книги на польском языке, присланные из Москвы. Переписки с родиной не было. В январе 1921 г. были направлены все усилия на то, чтобы открыть школу для неграмотных и малограмотных.
К лету 1921 г. все военнопленные были освобождены и получили возможность вернуться на родину. Всего на родину было отправлено 384 поляка в 4 эшелонах. Перед отъездом по распоряжению Бежицкого завода заключенных сводили в баню, выдали обмундирование и денежный расчет. Каждому выдавались шинель, шапка, фуфайка, шаровары, нательная рубаха, кальсоны, обмотки, гимнастерка, лапти. Отъезжающим на родину военнопленным разрешалось вывозить российские бумажные деньги любого выпуска на сумму не выше 20 тыс. руб. на каждое лицо. Но были и такие, кто не пожелал возвращаться. Добровольно оставшихся насчитали 25 человек.
Итак, летом 1921 г. Бежицкий концентрационный лагерь для польских военнопленных перестал существовать. Кто-то из его заключенных нашел свою смерть в Бежице, кто-то вернулся домой к мирному труду, а кто-то остался в Советской России строить социализм.
* * *
Работая над исследованием, мы выяснили:
– В Бежицком концентрационном лагере содержались только польские военнопленные. Их путь попадания в лагерь был типичным для большинства: или добровольная сдача в плен (перебежчики), или захват пленных в результате военных действий.
– Организация управления лагерем была слабой, что явилось причиной бегства заключенных из лагеря. Только с отделением Бежицкого лагеря от Брянского губернского и назначением нового коменданта положение с дисциплиной улучшилось.
– Бытовые условия заключенных были неудовлетворительными, но всё же удалось обеспечить минимальные потребности военнопленных, что позволило им физически выживать.
– Военнопленные стали необходимым трудовым ресурсом для обеспечения производственной деятельности Брянского завода.
Сейчас на месте бывшего концлагеря построены жилые дома. Нам удалось пообщаться с одной из старейших жительниц улицы Дальней (ранее Мальцевская) Натальей Васильевной Булыкиной. Сейчас ей 87 лет, она родилась в Стародубском районе, в 1967 г. приехала в Брянск на постоянное местожительство. Получили с мужем участок земли, построили домик всего в 30-40 м от лагеря, и Наталья Васильевна проживает в нем до сих пор. Она слышала, что на этом месте после революции был концлагерь, в котором содержались то ли немцы, то ли поляки. Когда они приехали в 67-м, как раз начался снос бараков, то есть бывшего жилья заключенных. Бараки были типовые, с двумя проходными входами, каждый вход вел в четыре маленькие комнатушки. Нашли мы и еще одну старейшую жительницу этого района, Галину Владимировну Скудину (Щеголеву). Еще ее дед, купец, построил дом по ул. Тульской (соседней улице с Мальцевской). Про концлагерь она слышала, только вот не знала, что там содержались поляки. Во время войны в этих бараках жили немцы. А рядом с ними, в нескольких десятках метрах, находилось кладбище, где были похоронены поляки и немцы. «Почему поляки?» – этот вопрос задавали все. А вот ответа послевоенное поколение не знало. Узнали только после разговора с нами. А немцев хоронили там во время войны. Сейчас на месте кладбища стоят гаражи.
Исследование заставило меня глубже заинтересоваться историей моей семьи. Многого я еще не знаю, но то, что моя семья связана с войной Советской России с Польшей, стало мне известно от моего деда. Его отец, Валентин Фомич Сильванович, родился в местечке Молодечно под Минском. В 1919 г. поляки оккупировали территорию Белоруссии, жить стало невыносимо, а главное, они стали призывать молодых людей в польскую армию. Семья Сильвановичей бежала на территорию, подвластную Красной армии, на Брянщину. После заключения Рижского мира Молодечно отошло Польше до 1939 г. Возвращаться стало некуда.
В Брянске семья прижилась, здесь мы и живем почти век.
https://urokiistorii.ru/school_competition/works/bezhickij-koncentracionnyj-lager-dl
