С. Рейзман
ЛАГЕРНЫЕ РАБОЧИЕ
В лагере № 2 жили заключённые, использовавшиеся на различных работах в обоих лагерях. Существовали следующие категории рабочих-заключённых:
Рабочие первых пяти категорий были строго изолированы от всех остальных, для того чтобы заключённые, не работающие непосредственно при камерах, не знали, как происходит умерщвление людей. Рабочих седьмое категории сменяли каждые несколько дней. Рабочие первых шести категорий считались якобы «постоянными», но в действительности жизнь каждого из «постоянных» рабочих зависела от настроения палачей, а те всегда жаждали человеческой крови. Смерть грозила за малейшую провинность. За то, что у рабочего нашли кусок хлеба, выпеченного не в лагерной пекарне; за то, что недостаточно старательно спорол с одежды убитых евреев жёлтые нашивки (чтобы не осталось следа); за то, что утаил в кармане пять грошей или обручальное кольцо, последнюю память о жене.
Виды казни были разнообразны. Обречённого запарывали насмерть кнутами, либо вешали за ноги, затравливали собаками, что было любимой забавой унтерштурмфюрера Франца. Расстрел считался самой лёгкой смертью.
В холодных, завшивленных бараках зимой 1942—1943 года вспыхнула эпидемия тифа. Было в лагере №2 заведение, которое называлось «кранкен-штубе» (больничный барак). Рабочий с температурой 40° обращался к врачу из заключённых, тот отсылал его на несколько дней в «кранкен-штубе». Тогда появлялся унтершарфюрер Метте, специальностью и страстью которого была «сортировка» больных.
Метте быстро ориентировался в каждой болезни и считал, что самое лучшее лечение больной получит в «лазарете» лагеря № 1. И действительно, там пуля быстро обрывала нить страданий. В последние недели врачам из заключённых удалось с неимоверным трудом и риском раздобыть ампулы для впрыскивания усыпляющего вещества, и каждому больному, относительно которого врачи не сом-невались, что Метте отправит его в «лазарет», перед смертью делали такой укол.
Текучесть состава рабочих-заключенных ярче всего иллюстрируется тем фактом, что за 11 месяцев моего пребывания в Треблинке, где постоянно работало 700 человек, через лагерь №2 прошло на смерть около 20 тысяч «постоянных» рабочих.
ПАЛАЧИ
У начальника лагеря гауптгатурм-фюрера Штёнгеля, бывшего венского лавочника, была страсть к драгоценностям, которые он полными чемоданами вывозил к себе домой. Он мог целыми часами стоять на высокой насыпи, над могильными рвами, засунув руки в карман, и наблюдать, как сжигают трупы женщин и детей. На груди его красовался железный крест — за особые заслуги перед «фатерляндом». Он никогда сам не выполнял «чёрной» работы, ибо в его распоряжении было довольно подчинённых. Но он никак не мог досыта наглядеться на прибивавшие десятки тысяч новых жертв и потому не пропу-скал ни одного транспорта. В те дни, когда новых составов не было, Штёнгель впадал в меланхолию.
Грозою лагеря был заместитель начальника унтерштурмфюрер Курт Франц — высокий, плечистый мужчина, бывший повар, уроженец Тюрингии. Он был любителем бокса и, чтобы но выйти «из формы», ежедневно перед завтраком выбирал себе из числа рабочих-заключенных «партнёра» для тренинга. Намеченная жертва должна была стоять неподвижно, чтобы «маэстро» мог как следует нацелиться. После первых же ударов в лицо «партнёр», обливаясь кровью, падал без сознания на землю. Если Франц оставался недоволен тренингом, жертва отправлялась в «лазарет».
Франц любил прогуливаться по площади вместе со своим псом Бэри – огромным зверем, таким же свирепым, как его хозяин. Франц демонстрировал на нем достижения немецкой дрессировки. Пёс бросался на намеченную жертву и одним рывком выдирал кусок мяса. Франц деловито проверял, сделан ли укус точно там, где было приказано, и, если пёс ошибался, «опыт» начинался сызнова. Большинство больных в лагере состояло именно из жертв Бэри.
После рабочего дня всегда оказывалось несколько «преступников», которые получали от 25 до 100 ударов кнутом; эту операцию всегда производил сам Франц. Он и тут проявлял истинно немецкую изощрённость.
Дежурный комендант гауптшарфюрер Киха Кютпер, но профессии жандарм, был олицетворением прусской солдатчины. Мрачный, исполненный служебного рвения, он окружал себя шпиками. Его излюбленной страстью было выискивать «преступников». Ему дозарезу нужно было дослужиться до чина Франца; и он из кожи лез, чтобы превзойти в зверствах своего начальника. Целый день носился он по плошали с нагайкой в руках, не давая спуску никому. Вынюхивал, у кого спрятаны «недозволенные продукты», – и во время страшнейшего голода в лагере убивал рабочих, у которых находил кусок хлеба сверх нормы.
Его заместитель унтершарфюрер Эмиль Метте по целым дням ходил между рабочими и заглядывал им в глаза: болен или здоров? Каждый раз, когда ему предстояло выехать в отпуск, он высчитывал, сколько дней продлится его отсутствие, и перед отъездом виде меры предосторожности «против эпидемий» отправлял несколько десятков человек в «лазарет» — на смерть.
Второй заместитель - коменданта, Сепп Гитрайдер, по профессии сапожник, рьяный эсэсовец, имел свои «чёрные дни», когда он ходил по площади в глубокой меланхолий и никому не отвечал ни слова. Он считался незаменимым при истязании голых женщин и уничтожении грудных детей. Гитлер наградил его орденом. Кроме того в лагере было ещё 36 палачей унтершарфюреров.
ВОССТАНИЕ
Конспиративный комитет, организовавшийся среди «постоянных» рабочих, заключённых, состоял из десяти человек. Комитет лелеял план хотя бы частичного возмездия за гибель миллионов людей и с этой целью подготавливал уничтожение лагеря вместе с плачами.
Надо было раздобыть необходимое количество взрывчатых веществ из немецкого оружейного склада, который находился на территории лагеря №2; только здесь можно было достать оружие, но приблизиться к складу было почти невозможно.
Бронированные двери склада были заперты тяжёлыми замками. Один из заключённых, рабочий слесарной мастерской, Зальцберг, получил от комитета приказ: достать слепок с ключа от склада. Через несколько недель, когда Зальцберга послали на склад починить замок, ему удалось сделать точный слепок. Несколько месяцев работал он, хоронясь от немецких надзирателей, чтобы выточить ключ, и наконец, передал его комитету.
Были организованы три боевые дружины по 20 человек каждая, при этом соблюдалась строжайшая конспирация, так что никто из членов дружины не знал, кто, кроме него самого, входит в неё.
Наш командир, доктор Юлиан Хоронжицкий, бывший польский капитан, разработал подробный план действий. Восстание было назначено на 21 апреля 1943 года. К несчастью, 19 апреля случилось, так, что доктор Хоронжицкий «не по всем, правилам» отдал честь унтерштурмфюреру Францу, и тот ударил его но лицу хлыстом. Вне себя от гнева доктор Хоронжипкий выхватил нож и замахнулся на душегуба. Франц выпрыгнул в окно. Немцы, сбежавшись на крики перепуганного Франца, хотели схватить Хоронжицкого живьём. Но это не удалось; ибо доктор успел принять яд. Восстание, было отложено.
Командование принял на себя доктор Лейхтер. Кроме него самое активное участке в организации восстания принимали заключённые Курлянд, инженер Галевский, инженер Судович, Зальцберг и Гелло (из Чехословакии).
Был разработан план взрыва и уничтожения всего лагеря. О своём спасении не приходилось даже мечтать, так как вся территория лагеря была окружена несколькими рядами колючей проволоки, насаженной на врытые в землю противотанковые «ежи». Внутренняя охрана была так сильна, что никому и не снилась возможность бегства из лагеря. Намечено было раздобыть несколько десятков динамитных зарядов или гранат и в назначенный момент всё это использовать одновременно.
Склад непрестанно находился под бдительным надзором. Но судьбе угодно было, чтобы в конце июля 1943 года немцы предприняли очистку площади от кирпичей и обломков. Евреи — заключенные, занятые этой работой,— целый день находились возле склада. Обстоятельства благоприятствовали нам, часовые не обращали внимания на сновавших взад и вперёд заключённых, и благодаря этому 2 ав-густа, в 2 часа дня, нам удалось незаметно открыть двери склада, впустить туда одного из членов организации и запереть его там. В то же время нам удалось вынуть с текло из зарешеченного окна в противоположной стене склада, где не было часовых, и вытащить через решетку 20 гранат — не-большого размера, но зато большой взрывчатой силы,— 20 автоматов и несколько десятков заряженных револьверов. Товарищ наш вышел из склада никем не замеченный. Оружие было немедленно развезено заключенными б повозках, на которых вывозился битый кирпич и прочий хлам. На площади оружие было разделено между командирами боевых групп.
На площади и в бараках работал член боевой дружины — дезинфектор, который постоянно разбрызгивал из распылителя дезинфицирующую жидкость. Когда взрывчатые вещества были собраны, наш командир решил не откладывая приступить к действиям. Дезинфектор влил в распылитель 25 литров бензина и совершенно открыто ходил по территории лагеря, обливая бензином намеченные к поджогу объекты.
Восстание должно было начаться в 16 часов 45 минут. Несмотря на строгую конспирацию, в лагере царило всеобщее возбуждение. Члены боевых групп, зная, что идут на неизбежную смерть, прощались с товарищами. Один из эсэсовцев почуял, что в лагере творится что-то необычайное, но не мог доискаться причин. Учитывая такое настроение, наш командир решил начать восстание на час раньше. Разумеется, из-за этого, некоторых приготовлений не успели довести до конца, но другого выхода не было.
Сигналом к восстанию должен был послужить ружейный выстрел около рабочих бараков. В 15 часов 30 минут нашему командиру донесли, что всё подготовлено, люди ждут приказа.
В 15 часов 45 минут раздалось несколько ружейных выстрелов: один из наших товарищей уложил на месте палача гауптшарфюрера Кютнера и шпика Куба. В следующую секунду одновременно раздались взрывы 20 гранат и застрочили автоматы дружинников. Прежде чем немцы успели понять, что происходит, лагерь был охвачен пламенем. Оружейный склад взлетел на воздух, всё кругом загоре-лось; остались целы лишь газовые камеры, так как к ним абсолютно невозможно было приблизиться.
Вместе с лагерем, где дружинники застрелили 25 эсэсовцев и 60 солдат внутренней охраны, погибло также 700 еврейских заключённых — рабочих. Только каким-то чудом группе в 200 человек удалось вырваться из пылающей Треблинки. Из них большинство погибло в стычках с немцами, которые бросились в погоню из соседнего лагеря.
В течение последних 11 месяцев существования подпольной организации в Треблинке проводился учёт привозимых для уничтожения людей и вывозимых ценностей. По этим данным, здесь немцы загубили миллионы людей. За эти же 11 месяцев было вывезено вещей и имущества убитых на общую сумму свыше десяти миллионов долларов. Таковы некоторые детали из страшной повести о Треблинке.
Перевод с польского П. Вальтер
