Война в Афганистане. — М.: Воениздат, 1991.

 

Коллектив авторов: кандидат исторических наук полков­ник Пиков Н. И. (руководитель); полковник Никитенко Е. Г.; кандидат философских наук подполковник Тегин Ю. Л.; под­полковник Шведов Ю. Н.

В65 Война в Афганистане. — М.: Воениздат,
1991. — 367 с.: 10 л. ил.
ISBN 5-203-01004-8.
Через эту войну прошли сотни тысяч советских вои- нов-интернациопалистов. Здесь тесно сплелись героизм и страдания. И хотя давно выведены наши войска из Афганистана, пережитая трагедия тех лет до сих пор болью отзывается в сердцах советских людей.
Притягательность книги, подготовленной авторским коллективом Института военной истории Министерства обороны СССР, ее сила — в достоверности описанных событий. Она в популярной форме дает ответы на мно­гочисленные вопросы, связанные с войной в Афгани­стане.
Рассчитана на массового читателя.

 

© Коллектив авторов, 1991

В июне 1980 г., несколько месяцев спустя после ввода советских войск в Афганистан, состоялся Пле­нум ЦК КПСС, на котором была дана политическая оценка интернациональной военной помощи Советско­го Союза этой стране. В постановлении, принятом Центральным Комитетом партии, указывалось: «Пле­нум ЦК полностью одобряет принятые меры по ока­занию всесторонней помощи Афганистану в деле от­ражения вооруженных нападений и вмешательства из­вне, цель которых — задушить афганскую революцию и создать проимпериалистический плацдарм военной агрессии на южных границах СССР» *.
Прошло девять с лишним лет, и на втором Съезде народных депутатов СССР 27 декабря 1989 г. прозву­чала совершенно иная оценка. В сообщении Комитета Верховного Совета по международным делам, в част­ности, отмечалось: «В итоге обстоятельного анализа имеющихся данных Комитет пришел к выводу, что решение о вводе советских войск в Афганистан заслу­живает морального и политического осуждения» 2.
Два вывода — две оценки. Авторы привели их в книге не для того, чтобы противопоставить одну дру­гой или подстроиться под одну из них. Задача автор­ского коллектива несколько сложнее — всесторонне ис­следовать историю войны в Афганистане, проследить предпосылки и логику развернувшихся в этой стране событий и, не претендуя на истину в последней ин­станции, высказать свои суждения.
В нашем обществе давно назрела необходимость восполнения того дефицита правдивой информации, который накопился за годы войны в Афганистане. В конечном счете нет истории плохой или хорошей, она всегда беспристрастна. Выстраданный человечест­вом опыт свидетельствует: насилие порождает насилие, а военные способы разрешения конфликтных ситуаций

могут привести к мировой катастрофе. Это справедливо и для региональных конфликтов, которые на каждом своем витке приобретают все больший размах, а мас­штабы порожденных ими трагедий перестают быть ло­кальными. Долгие десять лет афганской войны — горь­кое свидетельство вышесказанного. В этом — суть по­зиции авторов — непосредственных очевидцев и участ­ников войны.
Привлекая разносторонний фактический материал, документы и свидетельства представителей противо­борствующих сторон, сопоставляя различные, часто диаметральпо противоположные, точки зрения, авторы стремятся дать правдивую и всестороннюю картину сложных и неоднозначных событий в Афганистане и вокруг него, имевших место в 1978—1990 гг.
Опи рассматривают вопросы, связанные с преды­сторией, характером и содержанием Апрельской рево­люции 1978 г., диалектикой борьбы между ее сторон­никами и противниками, мотивами и оценкой ввода ограниченного контингента советских войск в Афгани­стан. В книге освещается участие советских войск со­вместно с афганскими вооруженными силами в боевых действиях против непримиримой вооруженной оппози­ции, характер и сущность продолжающейся в стране гражданской войны, анализируется процесс реализа­ции политики национального примирения как одного из практических проявлений нового политического мышления.
Исследуя предпосылки и условия совершения Ап­рельской революции 1978 г., анализируя роль и место НДПА в этот сложный и драматический период жизни афганского общества, особое внимание уделяется рас­крытию истинных причин драмы гражданской войны, истоков зарождения вооруженной оппозиции. Опира­ясь на свидетельства очевидцев и документальные ма­териалы (политические программы, уставы, наставле­ния, журналы, газеты) различных отрядов афганской оппозиции, а также практические дела «борцов за веру», авторы раскрывают социальный характер, стра­тегию и тактику действий антиправительственных сил на различных этапах гражданской войны.
В книге прослеживаются истоки и особенности фор­мирования идеологии исламского фундаментализма, ее эволюция от традиционных воззрений «братьев-мусульман» до современных вариантов «исламской револю­ции».
Раскрываются источники финансирования и воен­ной помощи афганской вооруженной оппозиции, при­частность ее лидеров и их партнеров по «борьбе за свободу» к наркобизнесу и черным рынкам торговли оружием, а также участие арабских и других иност­ранных наемников в «необъявленной войне».
Авторы на примере афганских событий размыш­ляют над таким понятием, как интернациональная по­мощь, ее сущность и содержание.
Не уклоняясь на страницах книги от дискуссии о долгих десяти годах афганской войны, целях и задачах противоборствующих сил, роли и месте ограниченного контингента советских войск, оказавшегося втянутым в жестокую и изнурительную гражданскую войну, ав­торы считают своим долгом рассказать о мужестве со­ветских солдат, сержантов и офицеров, вынесших на своих плечах тяготы и лишения этой войны.
Авторский коллектив приглашает читателя позна­комиться с Афганистаном, гордым и мужественным народом этой страны, его йытом, нравами и обычаями, героической и многострадальной историей, в том числе и в ходе революционных событий последних лет.
В книге рассказывается о трагическом положении подавляющего большинства простых афганцев, оказав­шихся волей судьбы зажатыми тисками гражданской войны между противоборствующими силами.
События в Афганистане привлекли к себе огром­ное внимание во всем мире. Проблемы Апрельской ре­волюции, вооруженного сопротивления непримиримой афганской оппозиции и советского военного присутст­вия в Афганистане получили широкое освещение в за­рубежной печати и монографических исследованиях. Авторы, естественно, не могли не учесть их в своей книге.
К сожалению, закрытость и недоступность материа­лов в архивах различных ведомств не позволили отве­тить па все вопросы.
Исходя из особенностей и тенденций развития об­становки в Афганистане после вывода советских войск, авторы пытаются заглянуть в будущее этой древней страны, рассказать о непростых и трудных уроках вой­ны в Афганистане.

 

Глава первая ТРУДНЫЙ ПУТЬ К АПРЕЛЮ

1. Страна афганцев
Афганистан — сравнительно большая по территории страна Среднего Востока. Наибольшее расстояние с востока (от Хайберского горного прохода) до западной границы (Зульфигарское ущелье) составляет 960 км. Расстояние по прямой с севера на юг (между пунктом Хамиаб на реке Амударья и Чагайскими горами на крайнем юге) равно 800 км. Общая площадь Афгани­стана составляет 655 тыс. кв. км.
С Афганистаном граничат пять государств: СССР — на севере, КНР и Индия — на северо-востоке, Иран — на западе и Пакистан — на юго-востоке. Протяжен­ность всей пограничной линии — 5425 км, из них с СССР - 2350 км, с КНР - 75 км, с Индией - 120 км, с Ираном — 820 км, с Пакистаном — 2180 км.
Столицей Афганистана является Кабул, один из старейших городов Центральной Азии. Он возник мно­го веков назад и получил название от давшей ему жизнь реки.
Под воздействием различного рода внутренних и внешних факторов площадь и конфигурация террито­рии Афганистана изменялись на протяжении послед­них двух столетий. Так, Дурранийская империя, со­зданная Ахмад-Шахом Дуррани в 1747 г., простира­лась к началу XIX в. от Мешхеда (Иран) до Кашми­ра (Индия) и от реки Амударья до реки Сетледж и Аравийского моря. В последующем территория страны значительно уменьшилась.
В самом начале XIX в. сикхи, подстрекаемые анг­личанами, воспользовались гражданской войной в Аф­ганистане, переправились через реку Инд, овладели Пешаваром и прилегающими провинциями. После крушейия сикхского государства англичане в 1849 г. ок­купировали эти пограничные с Индией афганские про­винции, прикрываясь «своим правом» на «сикхское наследство». При этом далеко не все английские госу­дарственные деятели того времени одобрили эти дей­ствия '.
У современного Афганистана нет выходов к морю.
В 1876 г. английские колонизаторы захватили примор­скую провинцию Белуджистан, находившуюся в вас­сальной зависимости от афганских эмиров. Позже ан­гличанами была оккупирована и превращена в воен­ный пост Кветта. В результате Афганистан лишился выхода к морю. Это обусловило ухудшение экономиче­ского и стратегического положения страны. По суще­ству, пришельцы из страны Туманного Альбиона ис­кусственно изолировали афганцев от внешнего мира: страна лишилась «морских ворот», через которые про­легали торговые пути в заморские страны Востока и Запада.
Английский империализм стремился увековечить свое влияние в регионе с помощью оружия. 12 ноября 1893 г. эмиру Абдуррахману была навязана так назы­ваемая линия Дюранда. В результате англичане вы­вели из политической юрисдикции Кабула территорию, на которой проживало несколько миллионов пуштунов (свыше трети афганского населения). Расчленение Афганистана явилось первопричиной всех погранич­ных конфликтов, возникавших у него с соседними го­сударствами, начиная с XIX в. вплоть до настоящего времени.
Афганистан по праву называют страной гор. При взгляде с самолета представляется, что им нет числа: хребет за хребтом, как гигантские волны, простирают­ся до горизонта, напоминая море во время сильного шторма.
На протяжении многих километров куполообразные горы перемежаются с редкими вершинами, покрытыми вечными снегами. В глубоких и узких ущельях про­текают реки, вода которых имеет серовато-зеленый оттенок. Здесь имеются обширные необитаемые про­странства, где можно ехать многие дни и не увидеть ничего, кроме обрывистых глубоких ущелий. Шот­ландский писатель и ученый Дж. Н. Дуглас в своей книге «За высокими Гималаями» писал: «Даже пора­зительные формы скал, характерные для Центральпого Гиндукуша, отступают на второй план перед их цветом. Я не видел ничего прекраснее Гиндукуша. Его скалы окрашены в желтый, красный, зеленый, ярко­розовый н пурпурный цвета. Воздух так прозрачен, солнце светит так ярко, что подчеркивается любой цвет и любой оттенок. Каждый раз закат солнца пре­вращает вершины из серых в ярко-розовые и лиловые, а во время восхода горы кажутся волшебными» 2.
Климат страны зимой холодный, летом — жаркий и сухой. В центральных районах благодаря их более высокому расположению по отношению к уровню моря прохладней, нежели в остальной части страны. Афган­ский климат вообще характеризуется резкими колеба­ниями температуры зимы и лета, дня и ночи, на солн­це и в тени. Однако в восточной части страны, климат которой приближается к климату Пенджаба (Индия), колебания температуры значительно меньшие.
Скудость осадков, среднее количество которых не превышает 250 мм в год, и то, что они выпадают глав­ным образом лишь зимой и ранней весной, оказывает существенное влияние на сельское хозяйство п разви­тие экономики страны. Осадки оказывают влияние не только на богарные (неполивные) посевы, называемые здесь лальми, которые полностью зависят от весенних дождей, но и на посевы поливных культур, именуемых аби.
В большей части страны собирают по два урожая. Весной убираются озимые посевы пшеницы, ячменя и некоторых сортов бобовых. Весенний урожай назы­вается бахари. Второй урожай, именуемый тирмахи, снимается осенью. Это весенние посевы риса, кукуру­зы, проса, табака, брюквы, маиса и других культур.
Сухое лето благоприятствует развитию садоводства, принесшего Афганистану всемирную известность. Ве­ликолепные фруктовые сады здесь можно встретить повсюду, где позволяют условия. Джелалабадская низ­менность славится чудесными сортами цитрусовых. В более высоких местах отлично вызревают абрикосы, персики, сливы, груши, а также миндаль, инжир, гра­нат, тутовые ягоды, грецкие орехи и фисташки.
В различных частях страны, и особенно в районах Кандагара, Герата и Кохдамана, выращиваются раз­нообразные сорта винограда. Немаловажным продук­том питания являются съедобные орехи итальянской сосны (или по-местному — джальгуза).

Афганцы3 в своем большинстве принадлежат к ин­доевропейской семье народов. В стране проживают на­роды и других рас. Всего здесь насчитывается более 20 народностей пяти этнических групп: иранской, ин­дийской, тюрко-монгольской, семито-хамитской (араб­ской) и дарвидской. Все они значительно отличаются друг от друга по количественному составу, социально- экономическому развитию, исторически сложившейся роли в экономической и политической жизни страны. Крупнейшая группа населения — пуштуны (патаны) составляют 55 процентов населения страны.
Точные сведения о численности населения Респуб­лики Афганистан и его этническом составе отсутст­вуют. Согласно выборочной переписи, проводившейся в 1879 г., общая численность населения страны со­ставляла 14 551 тыс. человек. По последним статисти­ческим данным (1987 г.), она возросла до 16145 тыс. человек. 4.
В Афганистане до сих пор сохранилась родоплемеи- ная структура. Народности делятся на племена, а те в свою очередь — на кланы, роды, семейства. Суще­ствуют также племенные объединения.
Для всех афганских народностей характерны нали­чие устойчивых родоплеменных связей и традиций, приверженность этнической солидарности, независимо от того, ведут ли они оседлый (около 13 млн. человек, или 80 процентов населения), кочевой или полукоче­вой образ жизни, проживают ли они в городе или де­ревне. В меньшей мере они выражены у таджиков и узбеков, занимающихся преимущественно оседлым хо­зяйством в богарных районах Афганистана, отгонным животноводством и торговлей. В большей степени кон­сервативные национально-этнические традиции сохра­нились у пуштунов, хазарейцев, чараймаков, белуджей, туркменов, киргизов.
Своеобразный уклад жизни афганского народа ре­гулируется нормами шариата мусульманской религии, а в семейном быту — правом адата. Адат в переводе с арабского означает «обычай». Это право возникло в Афганистане до укоренения на территории страны исламской религии. Многие его нормы сложились еще во времена родоплеменных отношений и первоначаль­но воплощали в себе в известной степени демократи­ческие начала. Однако с развитием феодальных отно­шений эти начала утратили свою прогрессивную роль.

Есть у афганцев (главным образом пуштунов) и неписаный кодекс чести — «Пуштунвалахг». Он выра­батывался в течение веков и передавался из поколе­ния в поколение. Согласно этому кодексу чести каж­дый афганец обязан предоставлять право убежища всем, кто перешагнет порог его дома; оказывать госте­приимство любому путнику, даже если он его враг; платить обидой за обиду.
Афганцы с большим уважением и почитанием от­носятся к старшим в семье и к убеленным сединами старикам. Ришсефид (белобородый) всегда был и ос­тается у них синонимом мудрости и богатого жизнен­ного опыта. К советам стариков прислушиваются и по­ступают в соответствии с их мнением и желанием.
Даже когда отец из-за своей старости и немощно­сти не может принести пользу семье, он и тогда поль­зуется уважением и заботой своих сыновей и дочерей. Его дети и внуки, как правило, делают все, что в их силах, чтобы старый человек ни в чем не нуждался и ни на что не жаловался. Проклятие старого отца или матери считается самым тяжким наказанием.
У афганцев сильно развито чувство национального самолюбия и гордости, чувство преклонения перед установившимися обычаями и многовековыми тради­циями. Им в целом присуще высокое сознание собствен­ного достоинства и чести.
По обычаю «тига иходиль» (буквально «класть ка­мень» в знак прекращения военных действий и заклю­чения мира), враждующие племена и семьи перед ли­цом общей опасности прекращают противоборство друг с другом, объединяются для совместных действий про­тив общего врага и обещают сохранять этот союз до установления общей безопасности.
Нетерпимость афганцев к обиде и оскорблению про­является в древнем обычае «бадал хистел» (мстить, компенсировать ущерб, нанесенный собственности или чести).
У афганских племен существует также особый ко­декс, в котором устанавливается размер материальной компенсации за убийство, похищение женщины, по­траву, кражу и т. п.
Значительное влияние на психологический склад, быт и нравы афганского населения продолжает оказы­вать религия. Господствующая в Афганистане рели­гия — ислам. Его исповедуют 98 процентов населения страны, из которых 80 процентов — сунниты (большая часть пуштунов и таджиков, узбеки, туркмены, белу­джи, аймаки, нуристанцы, арабы и другие) и пример­но 18 процентов — шииты (главным образом персы в Герате и Фарахе, горные таджики, хазарейцы, кызыл- баши п часть пуштунов и таджиков, проживающих на востоке страны). Остальпые 2 процента населения ис­поведуют сикхизм, индуизм и другие религии5.
Наибольшей популярностью и почитанием поль­зуется мечеть Руза-йе шариф (XV в.) в Мазари-Ша- рифе, построенная около предполагаемого места захо­ронения шиитского имама Ади, соборная мечеть (XIII в.) в Герате, мечеть Абу Насра (XV в.) в Бал- хе, кабульские мечети Шахи до Шамшпра (XVI в.) и Пули — Хешти (XIX в.).

Справка:
Служителей исламского культа насчитывалось око­ло 300 тыс. (2 процента населения), число действую­щих мечетей и святых мест превышало 40 тыс. Харак­терной особенностью Афганистана является то, что в стране отсутствует верховный религиозный глава. Муллы никому не подчиняются. Существующие сове­ты улемов в провинциях и центре дают только толко­вание Корана и выдают различные рекомендации, ко­торые не имеют обязательной силы. Каждый десятый афганец совершил паломничество в Мекку или Меди­ну, Неджеф. В стране в религиозных учебных заведе­ниях постоянно обучалось около 20 тыс. афганцев. Изучение ислама являлось обязательным во всех шко­лах страны.

Из информации посольства СССР в Афганистане — КГБ СССР.

Влияние служителей культа на население весьма велико, особенно в сельской местности, где мулла не только служит в мечети, отправляет религиозные об­ряды, связанные с рождением, смертью, мусульман­скими праздниками, но часто, по существу, является и учителем, и духовным наставником, и судьей. Мне­ние муллы является определяющим при решении мно­гих важных вопросов, касающихся не только религии, но и всех сторон жизни его паствы.

Шариат подчиняет себе саму жизнь афганца, про­никая в ее интимнейшие уголки, и таким путем делает
подвластными не только деяния, но даже мысль и во­ображение верующего мусульманина.
Семья мусульманина представляет собой замкну­тый мир, где полновластным господином является ее глава — мужчина. До сих пор женщина, по Корану, должна при выходе со двора закрывать свое лицо чад­рой. Правда, у кочевых племен это правило обычно не соблюдается.
В 1959 г. в стране было официально отменено обя­зательное ношение чадры. С тех пор многие женщины в Кабуле и других городах ходят с открытыми лицами. А вот в сельской местности чадра еще сохраняется.
Значительное влияние на формирование афганско­го государства, национального самосознания населяю­щих его народов оказывала Россия, помогавшая ему в борьбе против англичан.
Под влиянием русской революции 1905—1907 гг. в Афганистане поднялось мощное движение младоаф- ганцев, выступавших за ограничение эмпрской власти, введение конституционного строя, восстановление пол­ной независимости страны.
Афганские патриоты хорошо понимали, что поли­тика Англии серьезно угрожает независимости Афга­нистана. Обращаясь к высоким идеалам Октябрьской революции, они видели в лице Советской России сво­его надежного союзника в борьбе против империали­стической агрессии.

2. Влияние идей Октября

Победа Октябрьской революции в России укрепила положение национально-патриотических сил в Афга­нистане. Весной 1918 г. в Афганистан был доставлен текст Обращения Советского правительства к трудя­щимся России и мусульманским народам Востока (в переводе на язык дари).
Помыслы афганских патриотов, стремившихся к свободе, независимости и равенству, совпадали с объ­явленными Советским государством целями. Один из свидетелей событий тех лет — Мухаммед Рахим Ши­вав писал, что сообщения о событиях в России быстро распространились по всему Афганистану, о них рас­сказывали своим ученикам преподаватели, сообщала афганская пресса. «Эти сообщения о русской револю­ции,—свидетельствует М. Шпван,— оказали большое влияние на общественное мнение в Афганистане, осо­бенно на молодежь, интеллигенцию и борцов за неза­висимость. Люди говорили, что Ленин поможет Афга­нистану завоевать свою независимость от Британии» 6.

В одной из статей газеты «Сирадж-аль-Ахбар» от­мечалось, что влияние революции на мусульман Рос­сии заключается в том, что они быстро развиваются, укрепляется их союз с другими единоверцами, исче­зает разница между ними. Пробуждение мусульман­ских народов России расценивалось как начало про­буждения Востока.
С нарастанием освободительной борьбы и приходом к власти младоафганцев под руководством Амануллы- хана положение в стране изменилось. 28 февраля 1919 г. Аманулла-хан провозгласил независимость Аф­ганистана, который стал одним из первых государств зарубежного Востока, освободившихся от колониаль­ного гнета.
Однако Англия отказалась признать суверенитет страны. 3 мая 1919 г. вспыхнула третья англо-афган­ская война. Как и в первых двух, количественное и техническое превосходство вновь было на стороне ан­гличан. Афганская армия насчитывала 40 тыс. чело­век, тогда как английская — 340 тыс.
Борьба афганского народа за свою свободу и неза­висимость облегчалась успешными боевыми действия­ми Красной Армии против британских интервентов в Средней Азии и антиколониальными выступлениями в Индии. Оказавшись, что называется, между трех ог­ней, английские захватчики были вынуждены пойти на уступки Афганистану. 3 июля 1919 г. воюющие стороны заключили перемирие, а 8 августа 1919 г. в г. Равалпинди был подписан предварительный мир­ный договор. 19 августа 1919 г. Афганистан ратифи­цировал этот договор. С тех пор 19 августа стал на­циональным праздником афганцев — Днем восстанов­ления независимости.
Победа Октябрьской революции в России, призна­ние Республикой Советов независимости Афганистана, разгром Красной Армией английских интервентов в Средней Азии способствовали обретению Афганиста­ном суверенитета и национальной независимости.
Теоретические положения В. И. Ленина о необхо­димости союза Советского государства и малых стран, отстаивающих свою независимость в борьбе с импе­риализмом, были воплощены в жизнь уже в первые годы существованпя Советской власти. Советская Рос­сия заключила межправительственные договоры с Аф­ганистаном, Ираном, Турцией, которые предусматри­вали укрепление дружественных отношений, солидар­ность в борьбе с империализмом.
Необходимо отметить то исключительное внимание, которое уделял В. И. Ленин становлению и развитию отношений с Афганистаном. В личной переписке с гла­вой афганского государства Амануллой-ханом им были глубоко разработаны коренные вопросы советско-аф­ганских отношений. В. И. Ленин дважды принимал представителей специальной афганской миссии, при­бывшей в Москву в октябре 1919 г. с целью установ­ления дружественных отношений между двумя стра­нами, и завоевал расположение представителей раз­личных слоев афганского общества, в том числе патриотически настроенного духовенства. Один из вид­ных афганских деятелей — духовное лицо, судья аф­ганской армии Сайфуррахман-хан, который был чле­ном первой афганской миссии, охарактеризовал В. И. Ленина следующим образом: «Его (В. И. Лени­на.— Прим, ред.) проповедь, его отношение к угнетен­ным ярко его выделяют из среды современных поли­тиков и вождей всего мира» 7.
В. И. Ленин делал все для того, чтобы представи­тели Советского государства, на практике осуществля­ющие дружественную политику в отношении Афгани­стана, правильно понимали исторические и националь­ные особенности афганского народа, бережно к ним относились. В ряде документов, разработанных под его непосредственным руководством и касающихся со­ветско-афганских связей, отражены стратегические на­правления внешней политики нашей страны, получив­шие международное признание.
В инструкции Наркоминдела, направленной в 1921 г. советскому полпреду в Кабуле, указывалось: «Наша политика есть политика мира и сотрудничества между всеми народами. В настоящее время, когда вос­точные народы, как экономически отсталые, болезнен­но ощущают иностранное экономическое угнетение, со­циалистическая Советская Россия является для них естественным другом.

...Дружба предполагает взаимное содействие, и, ис­ходя из нашего желания по мере возможности способ­ствовать развитию и процветанию дружественного Аф­ганского государства ,мы готовы оказать ему на этом мирном поприще все содействие, какое в наших си­лах» 8.
Эти принципы нашли свое яркое выражение в со­ветско-афганском Договоре о дружбе от 28 февраля 1921 г., ставшем первым межправительственным доку­ментом, на основе которого начали развиваться всесто­ронние связи между двумя государствами.
Вскоре после этого В. И. Ленин писал руководите­лям Афганистана: «Мы уверены, что искреннейшее наше желание будет осуществлено и что Россия на­всегда останется первым другом Высокого Афганского государства на благо обоих народов» 9.
В. И. Ленин в 1919 и 1921 гг. направлял послания эмиру Афганистана Аманулле-хану. Эти послания ин­тересны не только по содержанию, но и по форме. Вождь Октября обратился к эмиру как человек, глу­боко уважающий обычаи и нравы народов Среднего Востока. В своих посланиях В. И. Ленин называет аф­ганцев свободной, самостоятельной нацией, великим народом, а правителя Афганистана — просвещенным, стойким хранителем независимости государства Афга­нистана, мысли его — искренними, дружескими, высо­кими, направленными на освобождение народов Вос­тока. В заключение своих посланий Владимир Ильич выражает уверенность, что «независимость Высокого Афганского государства ни силой, ни хитростью никем не будет поколеблена» 10.
Одним из очевидцев и участников событий, связан­ных с установлением дипломатических отношений ме­жду Советской Россией и Афганистаном, являлся член афганской дипломатической миссии Мирза Мухаммед Яфтали. Его воспоминания о далеком 1919 г. наиболее полно представлены и прокомментированы в записи, сделанной в 1955 г. в Кабуле корреспондентом «Прав­ды» Ю. Жуковым.
«Это было знаменательное время,— медленно, раз­думчиво говорил старый дипломат, вспоминая 1919 год.— Пришедший к власти после смерти отца Аманулла-хан обнародовал манифест, в котором он провозгласил полную независимость нашей страны. Английские колонизаторы ответили на это третьей по счету войной. Положение было поистине драматиче­ским. И вот седьмого апреля наш молодой падишах направил Ленину послание, в котором предлагал ва­шей стране, которая в те дни также подвергалась ата­кам врагов, союз и дружбу...»
В тексте послания, в частности, говорилось: «Так как Вы, Ваше Величество, мой великий и любезный друг — Президент Великого Российского государства, вместе с другими своими товарищами — друзьями че­ловечества взяли на себя почетную и благородную за­дачу заботиться о мире и благе людей и провозгласили принцип свободы и равноправия стран и народов мира, то я счастлив впервые от имени стремящегося к про­грессу афганского народа направить Вам свое настоя­щее дружественное послание независимого и свобод­ного Афганистана...»
Верные Аманулле афганцы доставили послание в Термез, оттуда оно было переправлено в Ташкент. В Москву его текст пришлось передавать по радио, так как сухопутные связи со столицей уже были пре­рваны — бушевала гражданская война.
Легко себе представить, как был занят в ту пору Владимир Ильич. Но при всей его занятости уже че­рез неделю по радио в Ташкент полетел для передачи в Кабул ответ Аманулле-хану, подписанный В. И. Ле­ниным и М. И. Калининым: «...приветствуя намерения Вашего Величества завязать близкие отношения с рус­ским народом, мы просим Вас назначить официального представителя в Москву и со своей стороны предла­гаем послать в Кабул представителя Рабоче-Крестьян­ского правительства... Установлением постоянных дип­ломатических отношений между двумя великими наро­дами открывается широкая возможность взаимной помощи против всякого посягательства со стороны ино­странных хищников на чужую свободу и чужое до­стояние».
Афганское посольство, возглавляемое Мухаммедом Вали-ханом, лишь со второй попытки добралось до Москвы. Произошло это 10 октября 1919 г. Москва встречала афганских гостей духовым оркестром и по­четным караулом.
«Мы не верили своим ушам и глазам,— гово­рил взволнованный нахлынувшими воспоминаниями М. М. Яфтали.— В какой стране, кроме Советской Рос­сии, мы могли бы рассчитывать на такой прием? Мы вышли па просторную, вымощенную булыжником пло­щадь, сели в поданные нам автомобили, и нас отвезли в особняк, предоставленный в наше распоряжение. Нас поразило и обрадовало ощущение порядка и орга­низованности во всем, вплоть до мелочей. Мы знали, что вашей столице со всех сторон угрожают смертель­ные враги, но нигде не было видно ни малейшего сле­да паники. Царил образцовый революционный по­рядок...»
В воскресенье 12 октября 1919 г. афганская деле­гация была приглашена в Народный комиссариат ино­странных дел. Ее приняла коллегия комиссариата в полном составе. Встреча прошла в дружественной об­становке. Шел деловой разговор.
А через день афганцев принял в Кремле В. И. Ле­нин. Об этой встрече Яфтали вспоминал особенно теп­ло и подробно. Но при этом он оговорился: «С тех пор прошло тридцать шесть лет, и я боюсь, что не смогу сейчас в точности передать слова вашего вождя. Пом­ню, однако, что ваши газеты опубликовали подробный отчет о нашей встрече. Воспользуйтесь им».
Действительно, в подшивке «Правды» сохранился этот отчет, составленный в духе той революционной эпохи. И вот что в нем было сказано: «14 октября, в 7 час. вечера, предсовнаркома тов. Ленин принимал афганское чрезвычайное посольство в присутствии представителей Народного комиссариата иностранных дел. Тов. Ленин встретил посла в своем рабочем каби­нете словами: «Я протягиваю Вам дружескую руку и надеюсь, что Вы поможете освободиться от гнета европейского империализма всему Востоку». Во время начавшейся затем беседы тов. Ленин говорил, что Со­ветская власть, власть трудящихся и угнетенных, стре­мится именно к тому, о чем говорил афганский чрез­вычайный посол, но необходимо, чтобы мусульманский Восток это понял и помогал Советской России...
Посол на это ответил, что мусульманский Восток это понял и близок тот час, когда весь мир увидит, что европейскому империализму нет места на Востоке.
Потом посол встал и со словами: «Имею честь вру­чить главе свободного русского пролетарского прави­тельства письмо от моего повелителя и надеюсь, что то, о чем говорит афганское правительство, обратит па себя внимание Советской власти»,— подал тов. Ле­нину письмо эмира. Тов. Ленин ответил, что с вели­ чайшим удовольствием принимает это письмо и обе­щает в скором времени дать ответ на все интересую­щие Афганистан вопросы».
«После этой встречи,—продолжал свой рассказ Мир­за Мухаммед Яфтали,— мне довелось еще два-три раза видеть Ленина.— Вспоминаю, в частности, вечер в Большом театре, когда мы сидели в дипломатической ложе. Кстати, надо сказать, что весь дипломатический корпус в Москве тогда состоял из представителей все­го лишь двух-трех государств, признавших Советское^ правительство. Мы видели, понимали, что вам жилось тогда очень трудно, и тем более ценили то, что Москва делала все возможное для того, чтобы помочь нашей стране, которая тоже переживала очень трудные дни...» 11
Два года проработал Мирза Мухаммед Яфтали во вновь созданном посольстве Афганистана в Москве. Одновременно в Кабуле приступило к работе советское посольство. Первым советским послом в Афганистане стал Я. 3. Суриц, прибывший туда 14 декабря 1919 г. Афгано-советское сотрудничество развивалось успешно.
Дипломатическая поддержка Советской страны по­могла Афганистану укрепить свое международное по­ложение. В создавшейся обстановке Англия была вы­нуждена подписать в ноябре 1921 г. окончательный англо-афганский мирный договор. Немаловажную роль в успехе борьбы афганского народа против британских колонизаторов сыграла и морально-политическая под­держка со стороны Советской России.
В соответствии с указаниями В. И. Ленина в 20-е гг. было положено начало оказанию Страной Советов эко­номической, технической и военной помощи Афгани­стану, что способствовало дальнейшему укреплению его независимости.

3. Политика афганского руководства в 30—50-е годы

После установления дипломатических отношений между Советской Россией и Афганистаном важным событием, наглядно подтвердившим растущее взаимо­понимание и еще больше укрепившим дружественный характер двусторонних отношений, явился визит в Мо­скву по приглашению Советского правительства эмира Амануллы в мае 1928 г,

24 июня 1932 г. между СССР и Афганистаном был заключен Договор о нейтралитете и взаимном ненапа­дении, который обязывал обе стороны не допускать существования на своей территории групп, враждеб­ных другой стороне.
Развитию национальной экономики Афганистана способствовало также расширение советско-афганских экономических связей. В 30-х гг. в Афганистане при участии государственного капитала был построен ряд предприятий легкой промышленности, некоторые из них — при помощи СССР. Именно в эти годы начинает складываться афганская буржуазия, возникает фабрич­ный пролетариат, было положено начало развитию системы профессионального и высшего образования, закладываются основы Кабульского университета, дав­шего впоследствии Афганистану многих видных демо­кратов и революционеров.
В 30—40-е гг. в период правления Мухаммеда За- хир Шаха в Афганистане формировалась крупная по местным масштабам торговая буржуазия, расширялся внутренний рынок, начался некоторый перелив капи­талов из торговли в промышленность. Однако тесные связи с помещиками и монопольное положение в сфе­ре внешней торговли ограничивали прогрессивные воз­можности крупной буржуазии, а хищническая экс­плуатация крестьян торгово-ростовщическим капита­лом, разорение ремесленников и мелкой буржуазии уси­ливали социальную напряженность в стране.
С началом второй мировой войны афганские реак­ционные круги, поверив в победу фашистской Герма­нии, фактически потворствовали гитлеровцам. Однако с осени 1941 г. они делали это осторожно, имея перед собой убедительный пример провала профашистской политики Реза-шаха в соседнем Иране. Вскоре после ввода советских и английских войск в Иран советский и английский послы в Кабуле обратились к афган­скому правительству с нотой, указывая на необходи­мость положить конец проискам немецких и итальян­ских фашистских агентов в Кабуле. Афганское пра­вительство высказало полную готовность последовать этому предостережению. Были приняты соответствую­щие меры, ио по сути дела внешнеполитическая ори­ентация афганских правящих кругов оставалась пре­жней.
Лишь после разгрома немцев под Сталинградом аф- 2* 19

ганекбе руководство начало постепенно отходить Of старой ориентации, произошло его сближение в пер­вую очередь с англо-американскими союзниками. Англичане взяли на себя обучение афганских офицер­ских кадров в Индии, снабжали Афганистан некото­рыми промышленными товарами, но делали это так, чтобы укрепить свои собственные экономические по­зиции в этой стране.
Вместе с тем в 1939—1945 гг. Афганистан благо­даря политике Советского правительства сумел сохра­нить нейтралитет и не был втянут во вторую мировую войну. Это обстоятельство тем более важно подчерк­нуть, поскольку в феврале 1941 г. генеральный штаб фашистской Германии разработал план, по которому немецкие войска должны были двинуться на Индию через Афганистан. Согласно плану была создана опе­ративная группа «Афганистан» в составе 17 диви­зий |2. Все это свидетельствует об опасности для Афга­нистана замыслов, которые вынашивались гитлеров­ской Германией. Однако Советская Армия, разгромив гитлеровские полчища сначала под Сталинградом, за­тем на Кавказе, преградила путь фашистским захват­чикам в страны Среднего Востока и тем самым изба­вила Афганистан от угрозы порабощения.
Вторая мировая война весьма болезненным образом отразилась на экономическом положении Афганистана. Старые мировые хозяйственные связи были подорва­ны, страна оказалась в положении вынужденной изо­ляции, в то время как собственная афганская промыш­ленность была слишком слаба, чтобы обеспечить снабжение внутреннего рынка промышленными това­рами. Таким образом, первым результатом войны явился острый недостаток промышленных товаров, и прежде всего мануфактуры, нефти, керосина и са­хара. Импорт хлопчатобумажных изделий увеличился в 3 раза в 1943 г. по сравнению с 1939 г.; завоз саха­ра, нефти и керосина за это же время упал в 2 раза. Если принять цены промышленных товаров в 1939 г. за 100 процентов, то в 1944 г. цены повысились до 460, а в 1945 г.— до 750 процентов13. В значительной мере упал и афганский экспорт хлопка и овчины, ко­торые не находили рынка сбыта. Более или менее бла­гополучно обстояло дело лишь с экспортом каракуля. Американский рынок и во время войны предъявлял высокий спрос на афганские каракулевые шкурки, од­на ко фактически афганцы не получали ни одного дол­лара за проданный каракуль, поскольку все причита­ющиеся Афганистану суммы оставались замороженны­ми в США до окончания войны (около 30 млп. дол­ларов) .
К середине 50-х гг. межгосударственные связи Афганистана с СССР несколько ослабли. Усилилось американское экономическое, политическое и военное проникновение в эту страну. Внедрение США в Афга­нистан, где обосновалась их военная миссия, пресле­довало изначально политические и военно-стратегиче­ские цели, являлось частью обширного военно-страте­гического плана, который предусматривал создание в мирное время многочисленных баз и плацдармов, зна­чительно удаленных от Американского континента и предназначенных для использования в агрессивных целях против СССР и других стран социализма.
В середине 50-х гг. Афганистан подвергся масси­рованному давлепию со стороны западных стран, и прежде всего США, с целью втянуть его в агрессив­ные военпые группировки. Однако афганские правя­щие круги, проявив реализм в оценке неоколониалист­ских устремлений империализма, подвергли определен­ному пересмотру свой внешнеполитический курс преимущественно односторонней ориентации на стра­ны капитализма, которого они придерживались в 30— начале 50-х гг. Афганское правительство, основываясь на рекомендациях Большой Джирги (ноябрь 1955 г.) «любыми возможными средствами, любым доступным честным способом укрепить и вооружить страну в це­лях ее обороны», обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать Афганистану необходимую помощь. Советское государство положительно отнеслось к же­ланию Афганистана укрепить оборону и защитить страну от происков империализма.
Советско-афганское сотрудничество начало активно развиваться, что способствовало укреплению самостоя­тельности Афганистана на международной арене.

4. Развитие демократического движения.
Образование НДПА
После второй мировой войны в Афганистане нача­ли возникать первые политические группировки, вы-' ступающие за проведение глубоких экономических и

Социальных реформ, демократизацию общественной жизни, ограничение привилегий землевладельческой! аристократии, защиту предпринимательской деятель­ности мелкой и средней национальной буржуазии от произвола феодальной знати и иностранных монопо­лий. Уже в 1947 г. в Афганистане возникло и начало быстро набирать силу национально-демократическое движение «Виш зальмиян» («Пробудившаяся моло­дежь»), На основе этой организации возникли новые политические группы, которые тоже выдвигали тре­бования буржуазно-демократического характера: со­здание политических партий, установление ответствен­ности правительства перед парламентом, демократиза­ция избирательной системы и т. п. Под влиянием этого в мае 1952 г. в Кабуле состоялась первая в стра­не политическая демонстрация, участники которой требовали изменения порядка выборов. Таким обра­зом, соотношение социальных сил в стране хотя и медленно, но менялось в пользу сторонников демокра­тических преобразований в жизни афганского обще­ства.
В 60-е гг. начался новый подъем демократического движения. Возникают демократические группы. В фор­мирующейся революционной среде росло стремление к идейно-политическому и организационному сплоче­нию, совместной борьбе за права и счастье народа, за создание революционной партии на идеях марксизма- ленинизма. Это стремление было реализовано 1 января 1965 г., когда нелегально в Кабуле в доме Н. М. Та­рани в районе Шир Шах Мина состоялся I Учреди­тельный съезд НДПА. На съезде обсуждались струк­тура, цели и задачи партии. Был избран Центральный Комитет, в состав которого вошли Н. М. Тараки, Б. Кармаль, С. А. Кештманд, С. М. Зерай, Г. Д. Пан- джшери, М. Т. Бадахши, Ш. Шахпар и 4 кандидата — Ш. Вали, К. Мисак, М. 3. Задран, А. В. Сафи.
Особенностью образования НДПА как партии, счи­тающей себя авангардом рабочего класса, было то, что она возникла на волне общедемократического движе­ния, в стране, где рабочее движение только еще заро­ждалось.
Нечеткое классовое расслоение общества, его поли­тическая неразвитость, проявляющиеся в клановости, семейственности, землячестве, трайбализме и даже кастовости, причиной чего была общая экономическая и политическая отсталость страны, не могли не ска­заться на составе и жизнедеятельности партии.
С одной стороны, всеобщая отсталость страны по­рождала брожение в среде широких беднейших масс крестьянства, ремесленничества, рабочего класса. С другой — крайне тяжелым положением страны были недовольны и средние слои общества: государственные служащие, военные, интеллигенция, представители ко­торых в своем мировоззрении поднимались выше узких интересов личного благополучия.
Итак, оба потока общественного движения объеди­нялись, видя свою задачу в необходимости радикаль­ных перемен в обществе и уничтожении помещичье- буржуазного строя в стране, феодальных устоев и до­феодальных наслоений. Эти общие цели делали их со­юзниками в борьбе. Однако неоднородность социаль­ного состава этих сил таила в себе опасность их дроб­ления, разобщения и отражалась на составе партии.
На первом Пленуме ЦК в присутствии всех деле­гатов съезда Н. М. Тараки был избран Генеральным секретарем партии, а Б. Кармаль — секретарем ЦК.
Программа НДПА в соответствии с решением Уч­редительного съезда публиковалась в первых двух но­мерах центрального печатного органа партии — газете «Хальк» («Народ») в апреле 1966 г.14 В ней опреде­лялись стратегические задачи и цели партии: «Сосре­доточить в руках народа всю полноту государственной власти» и «установить национальную демократию». Впервые были отчетливо сформулированы задачи про­ведения «кардинальной земельной реформы в пользу безземельных и малоземельных крестьян при участии всего крестьянства» для «ликвидации существующих устаревших производственных отношений» и «разви­тия производительных сил сельского хозяйства».
Программа предусматривала сплочение всех про­грессивных, патриотических и национальных сил стра­ны под руководством НДПА для борьбы за демокра­тические права народа, за победу антифеодальной, антиимпериалистической национально-демократической революции.
Через год, весной 1967 г., был нелегально издан Устав НДПА, определяющий основы организационной структуры, принципы деятельности партии, права и обязанности ее членов. Статья 1 Устава гласила: «На­родно-демократическая партия Афганистана представ­ ляет собой авангард трудящихся классов и высшую форму политической организации рабочего класса Аф­ганистана. НДПА основана на принципах марксизма- ленинизма и добровольном союзе передовых и созна­тельных масс Афганистана — рабочих, крестьян, ремес­ленников и интеллигенции» 15.
Действуя в нелегальных и полулегальных усло­виях в годы королевского и даудовского режимов, НДПА вела активную политическую деятельность. Под ее руководством проводились забастовки, митин­ги, марши протеста, организовывались демонстрации трудящихся в связи с международными революцион­ными праздниками, издавалась и распространялась литература революционного содержания. Использова­лись и методы парламентской борьбы. Осенью 1965 г. партия открыто приняла участие в парламентских вы­борах и провела в нижнюю палату четырех делега­тов— Б. Кармаля, Н. А. Нура, А. Ратебзад и Файз уль-Хака.
При отсутствии в стране зрелого рабочего класса в середине 70-х гг. НДПА сосредоточила внимание на идейно-политической работе среди демократической части интеллигенции и патриотически настроенных офицеров.
С начала 1966 г. партия вступила в сложный пе­риод своего идейного и организационного развития. Среди членов партии, особенно ее руководителей, воз­никли разногласия. Они появились первоначально на базе личного соперничества отдельных лидеров пар­тии и расхождения взглядов на ряд тактических во­просов.
Н. М. Тараки считал партию «авангардом рабочего класса» и требовал, чтобы в основе ее деятельности лежали нелегальные средства и методы борьбы. Б. Кармаль и его соратники рассматривали НДПА как «партию трудящихся Афганистана» и отстаивали необходимость широкого использования легальных средств борьбы.
Б. Кармаль, например, наиболее эффективным ме­тодом работы считал выступления лидеров партии на митингах и демонстрациях. Н. М. Тараки доказывал, что в условиях королевской монархии открытые вы­ступления руководителей прогрессивной организации немедленно приведут к их арестам.

В вопросе принятия новых членов в партию Б. Кар- маль, как утверждается в очерке истории НДПА «Хальк», предлагал брать во внимание не классовую принадлежность кандидата, а его взгляды и желание работать. Так, он настаивал на принятии в члены НДПА Мир Акбара Хайбара — в то время начальника академии полиции, Мохамада Доста — начальника кан­целярии при премьер-министре. Н. М. Тараки дока­зывал, что принятием в члены НДПА представителей имущих классов и королевской семьи нарушится клас­совый принцип отбора и партия потеряет авторитет у народа.
Финалом таких разногласий явилось предложение Н. М. Тараки исключить Б. Кармаля из членов НДПА по обвинению его в связях с зятем и племянником ко­роля Сардаром Абдул Вали. По утверждению второй стороны, это не соответствовало действительности.
Осенью 1966 г. Б. Кармаль, а также члены ЦК Г. Д. Панджшери, Ш. Шахпар, С. Кештманд вышли пз состава ЦК вместе с примкнувшими к ним канди­датами в члены ЦК А. X. Шарьи, С. Лаеком, Б. Ша- фии, А. В. Сафи и Н. А. Панджваи (Нур) и сформи­ровали свою группу, которая в 1968 г. стала издавать и свою газету— «Парчам» («Знамя»). В то же время они постоянно заявляли о своей принадлежности к НДПА, верности ее программе и идеологии и продол­жали называться, так же как и «Хальк», НДПА. На страницах частной газеты «Рузгар» Н. М. Тараки в 1971 г. доказывал, что «Парчам» не имеет права но­сить единое наименование с «Хальком» (т. е. НДПА) и добавлять к своему названию слово «Афганистан», так как представляет собой отколовшуюся от партии фракцию.
Вскоре после разрыва отношений Г. Д. Панджше­ри, Ш. Шахпар и А. Шарьи возвратились в НДПА и были восстановлены в составе ЦК.
Таким образом, из состава ЦК, избранного на I съезде НДПА, в нем остались: Н. М. Тараки,
Г. Д. Панджшери, С. М. Зерай, М. Т. Бадахши, Ш. Шахпар. Вышли из ЦК Б. Кармаль и С. А. Кешт­манд. Были введены: X. Амин, К. Мисак, И. Дапеш.
Полный раскол в партии, длившийся около десяти лет, нанес серьезный ущерб ее деятельности. Тех чле­нов партии, которые после ее раскола оставались сто­ронниками Н. М. Тараки, стали называть в народе

Халькпстами. а сторонников Ё. Кармаля — йарчами- стами.
Начался период острой и постоянной борьбы между двумя крыльями партии. Халькисты обвиняли парча- мистов в расколе, фракционизме, заигрывании с коро­левским, а затем и даудовским режимами, сползании на либерально-буржуазный реформистский путь борь­бы, стали называть их меньшевиками и троцкистами, агентами аристократов и феодалов.
Парчамисты в свою очередь обвиняли халькистов в оппортунизме, предательстве, авантюризме, карье­ризме, искажении фактов и документов, недостаточном учете в революционной борьбе национальных особен­ностей страны.
В основе раскола НДПА были различия в социаль­ном и этнонациональном составе фракций «Хальк» и «Парчам», которые в свою очередь сыграли сущест­венную роль в формировании их руководством различ­ных политических целей в революционной борьбе, в использовании неодинаковой тактики для их достиже­ния. Изучение документов и материалов НДПА дает возможность сделать некоторые выводы об этих раз­личиях.
Сравнивая платформы фракций, можно сказать, что глубина революционных устремлений каждой из них была различной. Халькисты являлись сторонниками наиболее радикальных перемен в обществе, конечной целью своей деятельности они считали построение со­циалистического общества. Парчамистов, наоборот, от­личала умеренность, эволюционность, конечной целью своей деятельности они ставили построение некоего демократического, свободного, процветающего обще­ства, необязательно идущего по пути социализма. Рас­кольнические тенденции в партии проявились уже на I Учредительном съезде НДПА. Название партии, как известно, во многом отражает конечную цель ее дея­тельности. Н. М. Тараки, возглавивший впоследствии «Хальк», предложил назвать партию «народно-демо­кратической». Б. Кармаль, возглавивший крыло «Пар­чам», настаивал на том, чтобы партия называлась «прогрессивной». За этими названиями кроются целые концепции развития афганского общества. «Хальк» рассматривала установление народно-демократического или национально-демократического режима как пере­ходного после уничтожения феодальных и дофеодаль­ных отношений в стране к построению социализма, «Парчам» видела конечную цель партии в уничтоже­нии феодальных отношений, однако конкретные фор­мы государственной организации нового общества в то время еще не разработала.
Таковы были политические цели и устремления обеих «партий», обусловленные главным образом их социальным составом.
По своему происхождению халькисты являлись вы­ходцами из малообеспеченных, полупролетарских и трудовых слоев общества (из семей мелких служащих, кочевников, крестьян, ремесленников), уроженцами периферийных районов, по национальному составу — в основном пуштунами. Они были более активны и имели тесные связи с народом и демократическими слоями общества. Среди халькистов было больше пе­дагогической интеллигенции, служащих низших ран­гов госаппарата, инженерно-технических работников предприятий государственного сектора, младшего офи­церского состава (особенно ВВС и танковых частей). Им были свойственны непоследовательность, экстре­мизм, левацкие уклоны. Они считали себя настоящими революционерами, а парчамистов — выразителями ин­тересов буржуазии.
Парчамисты являлись выходцами из имущих клас­сов и слоев (помещиков, крупных торговцев, предста­вителей верхних эшелонов армии, обеспеченной интел­лигенции, буржуазии и влиятельного духовенства), уроженцами Кабула и его предместий, в основном го­родскими пуштунами, подвергшимися ассимиляции со стороны таджиков, и «чистыми таджиками».
В политическом плане они были склонны к умерен­ности, к сползанию на либерально-реформистский путь борьбы. Имея слабые связи с народом, они, как при­знают сейчас некоторые партийные руководители из этого крыла, не знали, о чем и как говорить с народом.
В соответствии со сложившейся в Афганистане тра­дицией представители богатых слоев, как правило, учи­лись на Западе. Поэтому мало кто из парчамистов учился в то время в СССР. Наоборот, большая часть халькистов (из числа учившихся за рубежом) обуча­лась в советских вузах. Тем не менее парчамисты так­же считали себя революционерами, причем более под­готовленными в теоретическом отношении, и настоя­щими марксистами-лениыцами. На самом деле и те и другие больше думали в то время о своих собствен­ных интересах, о вытеснении партийцев другого кры­ла, и у них очень мало оставалось времени на дела во имя своего народа и родины.
После раскола в НДПА образовались две, по сути дела, самостоятельные партии. Об этом свидетельствует заявление Н. М. Тараки в 50-м номере газеты «Афган медлят» («Афганская нация») за 1967 год, в котором говорилось, что «Парчам» не имеет никаких организа­ционных связей с НДПА. Это заявление было сделано в ту пору, когда «Парчам» пыталась выступить в пар­ламенте от имени НДПА. Самостоятельность «Парчам» неоднократно подтверждал впоследствии и ее лидер Б. Кармаль.
Халькисты видели свою задачу в соединении заро­ждающегося в стране рабочего движения с марксист­ско-ленинским учением. При этом они не могли не учитывать неразвитости производительных сил стра­ны, опутанных феодальными и дофеодальными пере­житками, малочисленности рабочего класса.
А потом халькисты намеревались действовать и в других социальных слоях общества: в среде кресть­янства, ремесленничества, интеллигенции, военных. И таким образом возглавить общедемократическое дви­жение. Большую поддержку они рассчитывали найти в лице Советского Союза и других стран социализма. В предисловии к книге «Новая жизнь», вышедшей в 1961 г., Н. М. Тараки говорил, что, опираясь на по­мощь социалистических стран, молодые развивающие­ся государства могут миновать капиталистический путь развития.
О политических целях и направленности «Парчам» говорит уже само название. «Парчам» стремилась быть знаменосцем, авангардом общедемократического дви­жения в стране, однако четкой идейной платформы не имела. Конечной целью своей деятельности парча- мисты считали построение демократического общества. Исходя из существовавших тогда реалий в стране и мире, они вели работу в основном в среде интеллиген­ции, государственных служащих, военных, считая эти слон общества наиболее реальной силой, с помощью которых могли бы достичь своих целей. Они рассмат­ривали парламентскую форму борьбы как наиболее эффективную. Именно им принадлежит идея образо­вания Национального отечественного фронта, призванного стать организацией, объединяющей все патриота* ческие и демократические силы общества в борьбе про* тив старого режима.
Таковы были платформы деятельности «Хальк» и «Парчам», которые из-за своей несхожести не могли не привести к расколу и образованию двух самостоя­тельных движений в рамках партии. Обе фракции про­должали называть себя НДПА, однако действовали самостоятельно. У них были самостоятельные печат­ные органы, самостоятельные организационные струк­туры.
В постановлении ЦК НДПА о 20-летии партии в качестве основных причин раскола указываются об­щая отсталость социально-экономических отношений в стране и связанный с этим низкий уровень классово­политической сознательности, непонимание большин­ством партийцев революционной теории, специфики афганского общества, недостаточная классовая идей­но-политическая зрелость партийного руководства.
В течение десяти лет, последовавших после рас­кола, оба движения вели самостоятельную борьбу за достижение своих целей, оставаясь тем не менее со­юзниками, потому как программа-минимум «Хальк» предусматривала построение народно-демократического общества, что отвечало нрограмме-максимум «Пар­чам».
Несмотря на переживаемые НДПА «болезни рос­та», нападения и преследования со стороны реакци­онных и ультралевых элементов, а также суровые ре­прессии властей, партия продолжала борьбу за реа­лизацию своей программы и защиту интересов трудя­щихся. Только в 1965—1973 гг. под руководством НДПА было проведено большое количество политиче­ских акций (2 тыс. митингов и демонстраций, а так­же значительное число забастовок).
В связи с расколом партии, образованием фракций «Хальк» и «Парчам», обострением идейно-политиче­ской борьбы между ними от них откололся и обра­зовался ряд мелких самостоятельных леводемократиче­ских организаций, в том числе в армейской среде.
В 60-х гг. с обострением классовой борьбы в стра­не и изменением социального и национального состава армии усиливался процесс ее политизации. Особенно быстро революционизировались офицеры-разночинцы и унтер-офицеры технических частей. Прямым след­ствием этого процесса явилось создание 13 сентября 1964 г. подпольной армейской революционной органи­зации (АРО), поставившей своей целью свержение монархии и развитие Афганистана по некапиталисти­ческому пути.
К началу 70-х гг. левые офицеры установили кон­такты с антимонархически настроенными офицерами— сторонниками М. Дауда, надеясь с его помощью не только обеспечить успех свержения монархии, но и удержать завоеванную власть в своих руках.
В июле 1973 г. армия совершила государственный переворот, в результате которого в стране была сверг­нута монархия и установлен республиканский строй. Это был первый случай открытого вмешательства ар­мии в общественно-политическую борьбу на стороне демократических сил. При этом решающую роль в под­готовке и осуществлении антимонархического выступ­ления армии сыграли офицеры и унтер-офицеры — члены и сторонники «Хальк» и «Парчам». Вскоре по­сле переворота внутри пришедшей к власти коалиции, включавшей группировку бывшего премьер-министра Дауда, который стал президентом республики, и левых офицеров, разгорелась острая борьба относительно пу­тей дальнейшего развития страны. Дауд, имевший родственные связи с низложенной династией и при­надлежавший к помещичье-буржуазной верхушке, и его сторонники стремились направить развитие Афга­нистана по капиталистическому пути, а радикально настроенные офицеры — по пути некапиталистического развития. С этого времени стержнем политической борьбы в стране становится выбор пути дальнейшего общественного развития.
В заявлении от 17 июля 1973 г., в «Обращении к народу» Президента Республики Афганистан от 23 августа 1973 г. был определен внутренний и внеш­неполитический курс республиканского режима. В этих документах в определенной степени учитывались по­желания и требования прогрессивных и демократиче­ских сил. Так, в заявлении говорилось, что «для на­рода Афганистана, в частности для обездоленных классов и молодого поколения страны, будут созданы благоприятные условия материального и духовного развития, и не будут допускаться проявления фана­тизма и реакции» 1б.
Большинство реформ, изложенных в «Обращении к народу», совпадали с требованиями прогрессивных сил, в том числе НДПА. В случае осуществления этих реформ могли быть созданы условия для формирова­ния национально-демократического правительства. По­этому НДПА поддержала содержащиеся в обращении реформы и преобразования.
В день провозглашения республики она опублико­вала коммюнике с призывом ко всем членам партии быть готовыми к защите республики, борьбе против внутренней реакции и происков империализма, пы­тавшихся восстановить монархический режим.
Следует отметить, что НДПА одобряла и поддер­живала республиканский режим, для того чтобы это первое прогрессивное завоевание в стране не было ликвидировано внутренней и региональной реакцией в самом зародыше, чтобы на практике осуществить реформы, отвечающие интересам развития экономики страны и улучшения жизни народа, чтобы были созда­ны благоприятные условия для вовлечения в борьбу рабочих, крестьян, всех трудящихся за достижение справедливости.
После июльского государственного переворота были раскрыты по меньшей мере три заговора.
Летом 1973 г. провалился первый заговор. По со­общениям газеты «Монд», он имел цель организовать восстание под руководством людей, прибывших из Па­кистана. Афганское правительство тогда признало лишь, что в августе 1973 г. в долине Панджшер, при­мерно в 100 км от Кабула, возникли беспорядки, кото­рые были делом рук «агитаторов», вооруженных Ис­ламабадом, сопровождавшиеся нападениями на ряд полицейских участков 17.
Бывший премьер-министр Мейвандваль был приго­ворен к смертной казни за то, что руководил вторым, сентябрьским, заговором в 1973 г. Среди других обви­няемых, которых судили при закрытых дверях в янва­ре 1974 г. и приговорили к различным срокам тюрем­ного заключения,— три генерала, пять полковников, три бывших депутата и четыре крупных коммерсанта.
Среди организаторов третьего, декабрьского, загово­ра 1973 г.— бывший начальник разведки Расул и мул­ла, который держал книжную лавку близ одной из ка­бульских мечетей.
В июне 1974 г. были арестованы 200 человек — в большинстве офицеры и студенты. Их обвинили в том, что они устраивали собрания, на йоторых Говори­лось о создании «афганской исламской республики». Закон Корана, как сообщалось, был применен со всей строгостью. Заговорщики принадлежали к партии «братья-мусульмане» — движению, руководимому мул­лами и, судя по всему, пустившему глубокие корни в народе.
Государственный переворот 1973 г. пытались вы­дать за дело рук молодых офицеров — сторонников со­трудничества с Москвой. В действительности же пре­зидент Дауд олицетворял новаторскую, националисти­ческую, умеренную третью силу, стоящую где-то по­средине между сторонниками традиционного ислама и людьми, сочувствующими НДПА. Однако в дни пе­реворота он был не прочь получить поддержку и от самой НДПА.
Республиканский режим в первые годы после пере­ворота был вынужден под давлением прогрессивных сил, в первую очередь НДПА, пойти на ряд сравни­тельно прогрессивных мер. Однако через некоторое время, когда, по мнению правящих кругов, основы ре­жима укрепились, началось преследование членов НДПА, что побудило партию пересмотреть свою пози­цию по отношению к режиму. Этот вопрос был постав­лен на обсуждение Пленума ЦК НДПА 5 декабря 1975 г. и партийной конференции 26 декабря 1975 г.
В основном докладе на конференции отмечалось, что силы империализма, поддерживаемые врагами раз­вития независимого Афганистана, включая и правое крыло существующего режима, с каждым днем нара­щивают борьбу против партии. Правящий режим Аф­ганистана пытался скрыть свой сдвиг вправо и пода­вить протест патриотов.
Дав оценку положению в стране и отношению ре­жима к демократическим и прогрессивным силам, кон­ференция пришла к выводу, что единственным сред­ством достижения цели являются национально-демо­кратическая революция, единство и союз демократи­ческих и прогрессивных сил и прежде всего сплочен­ность НДПА.
Однако различные подходы к анализу и решению ряда политических вопросов, определению тактиче­ских целей национально-демократической революции привели к углублению раскола партии, потере ею организационного единства и дальнейшему оформле-

---

Командарм 40-й армии генерал- лейтенант Ю. В. Тухаринов

Командарм 40-й армии генерал-лейтенант Б. В. Г ромов

И так приходилось ...

Подполковник Ф. Р. Рахманов и полковник Исмаил Саид обсуждают военно-политическую обстановку в уезде

---

вию крыльев «Хальк» п «Парчам». Разногласия про­являлись прежде всего в вопросах определения эта­пов революции, ее сущпости, роли общественных сил в революции, политики партии по национальному во­просу.
Внутренняя и региональная реакция, международ­ный империализм стремились посеять вражду среди демократических сил, и прежде всего в рядах НДПА, используя для этого различные средства. Для осуще­ствления своих планов они широко использовали раз­ногласия внутри партии.
Военный переворот Дауда летом 1973 г. и обру­шившиеся на демократические силы страны в после­дующие годы репрессии во многом изменили полити­ческую ситуацию в Афганистане.
Во-первых, военный переворот, усиление реакции, связи Дауда с империализмом развенчали надежды «Парчам» на эволюционный, мирный парламентский путь достижения своих целей.
Во-вторых, возросшая активность народных масс подсказывала парчамистам, что ход битвы может быть не столь мирным, ибо в движение могут прийти широ­кие низы общества, для руководства которыми потре­буются другие, более радикальные установки.
В-третьих, горькие плоды правления Дауда, сверг­шего монархию и провозгласившего широко разрекла­мированный его правительством новый экономический курс, ничего не давший народным массам и только усугубивший их и без того тяжелое положение.
И в-четвертых, наряду с этим возросшая популяр­ность в стране партии «Хальк», завоевание ею все большего числа сторонников и сочувствующих среди различных социальных слоев афганского общества, привели партию «Парчам» к необходимости пересмот­реть некоторые свои программные установки, внести в них коррективы н искать пути сближения с халь- кистами. В этом была заинтересована и «Хальк», так как обе партии рассчитывали, что своим слиянием они усилят революционный поток в стране и смогут убе­речься от обрушившихся на них репрессий.
К 1977 г. под влиянием вышеперечисленных фак­торов «Парчам» внесла существенные коррективы в свои программные установки. Она признала себя пар­тией рабочего класса, строящей свою деятельность на основе марксизма-ленинизма. Конечной целью деятель­ности было провозглашено построение социализма.
Организационно объединение двух партий произо­шло в 1977 г. Благодаря активной посреднической дея­тельности Шах Мухаммада Доста произошла встреча Н. М. Тараки и Б. Кармаля. В ходе беседы они обсу­дили политическую ситуацию в стране и рассмотрели принципы организационного единства НДПА. На осно­ве этой встречи в июне 1977 г. стороны подписали за­явление о единстве НДПА.
В июле 1977 г. в Кабуле состоялась объединитель­ная конференция. В ее работе приняли участие 90 де­легатов. На конференции полномочными представи­телями партийных организаций была принята резо­люция конференции НДПА, в которой говорилось, что единство НДПА является важнейшим фактором для развития и совершенствования демократических и ра­бочих движений, поэтому необходимо обеспечить един­ство взглядов по идеологическим, программным, поли­тическим, организационным вопросам, единство пар­тии на основе марксизма-ленинизма и интернациона­лизма, в атмосфере братства, демократии, искренности, товарищеской критики, взаимопонимания.
В резолюции была определена стратегическая цель НДПА — достижение победы национально-демократи­ческой революции, образование Демократической Рес­публики Афганистан, некапиталистический путь раз­вития с перспективой построения социалистического общества.

Представляет интерес организационная процедура, при которой произошло слияние НДПА. Оба крыла партии согласились в следующем:
1. Представители «Хальк» и «Парчам» в руководя­щих органах партии получают одинаковое представи­тельство.
2. Нур Мухаммед Тараки избирается генеральным секретарем ЦК НДПА, а Бабрак Кармаль — секрета­рем ЦК.
После объединительной конференции НДПА за­метно усилила свою деятельность среди трудящихся, в государственных учреждениях, высших и средних учебных заведепиях, в армии.
Несмотря на объединение, низовые партийные орга­низации остались все же в стороне от центростреми­тельных тенденций, так как никакого слияния, смешеппя партийцев на местах не произошло. В этом смы­сле объединение «Хальк» и «Парчам» не было слиянием в качественно новую партию, а было на самом деле образованием блока двух фракций, хотя руководство НДПА об этом и не объявляло. Такое по­ложение порождало атмосферу неясности, давало по­вод для кривотолков, как со стороны самих партийцев, так и со стороны их противников.

Во многом формальное объединение «Хальк» и «Парчам» объясняется неразвитостью форм партий­ной работы, рабочего движения вообще, полулегаль­ным положением партии и, что особенно важно, их со­циальным составом. Различный социальный состав двух крыльев партии создавал в них особый психоло­гический и моральный климат, обусловленный клано­востью социальных слоев общества.
Состоя формально в одной партии, «Хальк» и «Пар­чам» установили особые отношения руководства каж­дого крыла со своей фракцией. Это выражалось в том, что некоторые вопросы деятельности партии пе выно­сились на обсуждение всей партии, а держались в стро­гой тайне в рамках своих фракций. Например, подав­ляющее большинство участников вооруженного вос­стания 27 апреля оказались членами фракции «Хальк», хотя нельзя сказать, что у «Парчам» было мало сто­ронников в вооруженных силах.

5. Военная работа НДПА
Вокруг революционных событий, происшедших в Кабуле 27 апреля 1978 г., наряду с широко известны­ми и общепринятыми фактами бытует множество не­былиц и домыслов, передаваемых из уст в уста как недругами афганской революции, так и людьми мало­осведомленными. Афганская революция-де не имеет ничего общего с настоящей революцией, революцией народной, так как для ее свершения не существовало надлежащих условий, что она-де — обычный военный переворот, которыми изобилует политическая жизнь государств этого региона.
Однако знакомство с фактами афганской действи­тельности, подготовительным этапом Апрельской рево­люции убеждает в том, что такие утверждения безос­новательны. Утверждать подобное, сознательно или несознательно,— значит не принять во внимание пред­шествующее развитие политической обстановки в Аф­ганистане, тот глубокий революционный кризис, кото­рый созревал в недрах афганского общества на протя­жении многих десятилетий. 27 апреля 1978 г. в Кабуле произошло вооруженное восстание, свергнувшее ре­жим Дауда. В восстании участвовали исключительно военнослужащие. Это общеизвестный факт. Но в том и состоит специфика этой революции, что в афганском обществе не существовало в то время другой реальной силы, способной играть роль ударного ядра революции. НДПА стремилась учитывать в своей деятельности особые условия, сложившиеся в стране, и проводила большую работу среди военнослужащих афганской ар­мии. Ее военная работа в предшествующий революции период заслуживает самого пристального внимания и изучения. Из орудия правящего класса, используемого им для подавления трудящихся, афганская армия еще в недрах старого общества превратилась в костяк рево­люционной армии — выразительницы интересов тру­дящихся.
Афганистан на протяжении всей новейшей истории традиционно оставался, как известно, неприсоединив- шейся страной, которая проводила независимую внеш­неполитическую линию, не участвовала в военных бло­ках, вооруженные силы страны не испытали на себе непосредственного влияния аппарата идеологического воздействия империалистических государств, как это было в Пакистане и Иране.
Наряду с этим на позицию армии и вооруженных сил в целом, их отношение к происходящим событиям оказал влияние и ряд внутриполитических факторов.
Рядовой и сержантский состав, подавляющее боль­шинство младшего офицерского состава, некоторая часть старших офицеров были выходцами из бедней­ших крестьянских масс. Служба в армии Афганистана традиционно не являлась привилегией правящих клас­сов, рассматривалась ими как обременительная обя­занность. Такое положение объясняется тем, что структура вооруженных сил Афганистана имела свою особенность. Вооруженные силы включали армию, внутренние войска, органы госбезопасности, а также военные формирования племен «малиши», охраняю­щие свои территории. При таком ее составе правящая верхушка страны не смогла создать сильную лояльную армейскую элиту, в королевской армии Афганистана генералами становились в основном родственники и лица, приближенные к правящим кругам, а не лица плебейского — в глазах аристократии — происхожде­ния. Многие ключевые посты в государстве и армии занимали представители пуштунских племен, однако эта их привилегия не соответствовала экономическому и политическому весу пуштунских племен в жизни страны. Это было анахронизмом, доставшимся в на­следство от далеких времен, и пуштунская армейская верхушка пе имела опоры в солдатской и офицерской массах, представленных другими национальностями.
В низах армии было много представителей дискри­минировавшихся при короле и Дауде народностей: ха­зарейцев, узбеков, туркмен, казахов, чараймаков, ис­пользовавшихся на самых трудных участках и испы­тавших наибольшее давление со стороны командной пуштунской элиты. Таким образом, к факторам соци­ального порядка прибавлялись и национальные про­тиворечия.
Военная работа НДПА в армейской среде началась с контактов партийцев с рядовым, сержантским и младшим офицерским составом. В ходе этих контак­тов военнослужащим разъяснялись военно-политиче­ское положение в стране и мире, роль, которую вы­полняют вооруженные силы в капиталистическом и со­циалистическом государстве, специфика афганского общества и афганских вооруженных сил, возможности, таящиеся в этой специфике.
Создание прослойки сочувствующих партии позво­лило перейти к следующей фазе партийной работы в армии — к установлению контактов с военнослужа­щими старшего офицерского состава, командирами не­которых подразделений и частей, начальниками служб и отделов. Следует заметить, что в партийной работе в армии соблюдался классовый, дифференцированный подход. Среди военнослужащих — членов НДПА или сочувствующих партии лиц не было ни одного гене­рала.
Партийная работа не велась в гвардейских частях коммандос, являвшихся до революции частями приви­легированного положения, укомплектовывавшихся ли­цами только аристократического происхождения и осу­ществлявших охрану резиденции и членов семьи короля, а также правительства. Влияние НДПА не распространялось на полицию и органы безопасности.

С 1970 г. НДПА приступила к созданию сети пар­тийных ячеек в армии. После государственного пере­ворота в июле 1973 г. вопрос о военной работе партии рассматривался в ЦК НДПА. Во главу угла партия поставила два вопроса, два условия, обязательные в военной работе: «Первое — не следует допустить, чтобы армия стала орудием в руках правящего клас­са, реакции, представителей и слуг империализма. Чем менее глубоко и широко будет проводиться партийная работа в армии, тем успешнее правящий класс, слуги империализма и реакции смогут завтра использовать армию для подавления революционных сил и элемен­тов. Второе — партия получила относительный рост, в народе возросла популярность партийцев, партия мо­жет взять в свои руки и отстоять политическую власть в стране. До сих пор вооруженные силы использова­лись в качестве средства угнетения и подавления тру­дящихся правящим классом. Классовый состав армии дает возможность партии рабочего класса вооружить солдат и офицеров идеологией научного социализма и таким образом превратить вооруженные силы в сво­его союзника, взять политическую власть в свои руки» 18.
НДПА провела эту работу довольно успешно, со­хранив партию и революционный авангард от крупных провалов. Правительству Дауда так и не удалось очи­стить армию — свою опору от революционной «заразы».
Вооруженные силы Афганистана, в отличие от во­оруженных сил большинства современных государств, обладали одной существенной особенностью, заключа­ющейся в том, что их важным компонентом были тер­риториальные формирования племен. При этом они не являлись постоянно действующим элементом: народное ополчение собиралось лишь в случае войны. Сохра­нявшиеся в мирное время немногочисленные воору­женные формирования племен не подчинялись цен­тральному правительству, выполняя роль своеобраз­ного буфера между Афганистаном и Пакистаном, так как до 70-х гг. ни в одном из этих государств не было пограничных войск. Кроме того, территория, на кото­рой проживали племена, оставалась крайне отсталой в экономическом отношении. Изолированность их об­щественно-политической жизни крайне затрудняла партийную работу и партийное строительство в этой части страны. А потому в период революционной ситуации йлемена с их военными формированиями (ко­торые не были развернуты) остались вне влияния НДПА. Даппое обстоятельство, как показали после­дующие события, сыграло наряду с другими фактора­ми чрезвычайно отрицательную роль в дальнейшем развитии революции в Афганистане.
Таковы вкратце объективные условия внутриполи­тической обстановки в Афганистане, на фоне которой в 70-х гг. шла работа по формированию ударного ядра революции, осуществлялось вооруженное восстание, ставшее отправной точкой национально-демократиче­ской революции в стране.
Знакомство с афганской действительностью убеж­дает в том, что вооруженное восстание 27 апреля 1978 г. в Кабуле, мыслившееся как начало нацио­нально-демократической революции в Афганистане, должно было одновременно означать и начало рево­люции сверху (раз мало было надежд, что она нач­нется снизу). Любой неосторожный, опрометчивый шаг революционных сил, в условиях когда народные массы на собственном опыте не убедились в правоте и жизненности лозунгов революционного авангарда, когда ежедневно нужно завоевывать доверие народных масс для решения задач уже не разрушения, а сози­дания, мог бы обернуться во вред этой революции, от­толкнуть массы от революции.
Последовавшие за восстанием события показали, что революционный авангард как раз пренебрег забо­той о расширении своей социальной базы и своими действиями, оттолкнув массы от себя, сузил свою со­циальную базу. Президент Афганистана Наджибулла по этому поводу писал: «Теоретические ошибки потя­нули цепь ошибок практических, пошел процесс мо­нополизации власти со стороны НДПА. Началась борьба буквально против всех. Кончилось тем, что мы остались сами собою, слабой партией, разъедаемой фракционной борьбой, процессом изоляции от народа. Отсюда и мольбы о помощи» 19. Эта оценка происшед­ших событий была дана почти через 12 лет.

Глава вторая АПРЕЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

1. Накануне
В преддверии революции Афганистан находился на 108-м месте среди 129 развивающихся стран мира по доходу на душу населения, который в 1977 г. состав­лял 132 доллара 1.
Он занимал одно из последних мест в мире по уро­жайности основных сельскохозяйственных культур, постоянно нуждался в продовольствии, хотя свыше по­ловины из 8 млн. га, пригодных для посева земель, ежегодно оставались необработанными.
В стране имелось немногим более 300 промышлен­ных предприятий с общей численностью фабрично-за­водских рабочих 44 тыс. человек, в основном имевших дело с первичной обработкой сельскохозяйственного сырья. Число строительных рабочих составляло 67 тыс. человек. Производство средств производства фактиче­ски отсутствовало. Топливно-энергетическая база была развита крайне слабо. Национальная промышленность (на ее долю приходилось 18,5 процента валового на­ционального продукта) обеспечивала потребности вну­треннего рынка примерно на 20 процентов. Экономика страны развивалась главным образом за счет внешних источников финансирования: иностранные займы, кре­диты, безвозмездная помощь2.
Процветала коррупция; внешняя финансово-эконо­мическая помощь и государственный сектор в эконо­мике стали источниками обогащения правящих кругов и возросшего числа крупного и среднего чиновниче­ства. Хищения и другие злоупотребления властью ру­ководителей государственных и коммерческих пред­приятий были одной из главных причин плохой рабо­ты этих предприятий, их убыточности, хронической недогрузки производственных мощностей н частых про­стоев. Неуклонно снижался жизненный уровень широ­ких масс населения. Многие представители националь­ных меньшинств подвергались не только жестокой экс­плуатации, но и национальной дискриминации.
При полном отсутствии элементарных социально- экономических прав население Афганистана было ли­шено и политических прав. Повседневной реальностью являлось расовое, языковое, национальное и религи­озное притеснение.
Деятельность политических партий в стране запре­щалась. Исключение составляла даудовская прави­тельственная партия. Преследовались даже кружки и группы мелкобуржуазной интеллигенции, возникшие в период монархии. Несмотря на террор монархиче­ского режима, а затем и «республиканского» правле­ния М. Дауда, НДПА продолжала вести борьбу в ус­ловиях нелегального существования. Не внес режим М. Дауда особых изменений и в социальную струк­туру власти. Изгнав из государственного аппарата к 1977 г. немногих оставшихся там демократов, он от­крыл широкие возможности для возвращения на ста­рые, насиженные места представителей тех классов и сословий, которые до 1973 г. составляли опору фео­дально-монархической власти.
В стране ширились недовольство и протест народ­ных масс существующим положением. Режим М. Дау­да, смещаясь все более вправо, усилил репрессии. В декабре 1977 г. были проведены многочисленные аресты среди членов и сторонников НДПА. Влиятель­ные деятели из окружения М. Дауда установили непо­средственные контакты с «братьями-мусульманами». Участились случаи политических убийств, открытого террора. Так, 16 ноября 1977 г. в центре Кабула был убит один из немногих оставшихся в правительстве прогрессивных деятелей министр планирования Али Ахмад Хоррам. Нити убийства вели к «братьям-му- сульманам». По мере нарастания недовольства насе­ления ухудшением экономического положения страны и диктаторскими методами правления вокруг правя­щей верхушки происходила консолидация правых сил. В то же время подавление режимом любой демокра­тической оппозиции вело к росту революционных на­строений среди интеллигенции, демократическая часть которой стала все более тяготеть к НДПА и устанав­ ливать с ней политические и организационные связи.
Происходили волнения в зоне пуштунских племен, которые были недовольны жесткой централизаторской политикой правительства.
Во второй половине 70-х гг. в Афганистане произо­шло резкое обострение условий жизни народа и про­тиворечий между помещичье-мелкобуржуазным и кре­стьянским классами. Правящие круги давно сознавали опасность народного движения за землю. Провозгла­шенная М. Даудом аграрная реформа была очередной попыткой опередить развязку событий, снять остроту проблемы. Однако аграрная реформа М. Дауда зашла в тупик. Более 13 млн. крестьян, составлявших более 80 процентов населения страны, пребывали в долго­вой кабале у помещиков и сельских ростовщиков. Сильно обострились отношения и между двумя дру­гими молодыми классами общества — буржуазией и пролетариатом. В результате неудач с проведением в жизнь индустриализации в стране росла безработица.
Антинародный внутриполитический курс М. Дауда находил свое проявление и во внешней политике. С се­редины 70-х гг. и особепно в 1977-м — начале 1978 г. правящий режим стал заметно менять международную ориентацию, устанавливая и расширяя связи и сотруд­ничество со странами Запада и наболее консерватив­ными силами региона — Ираном, Саудовской Аравией, Египтом. Очевидно, что внешнеполитическая переори­ентация режима была тесно связана не только с его социально-классовой природой и усилением влияния крайне правых, прозападно настроенных элементов в высших сферах государственной власти, но и со все­возрастающим давлением извне со стороны региональ­ной реакции и империалистических кругов.
Политический курс М. Дауда затронул и афгано­советские отношения. Советский Союз в эти годы не­изменно стремился укреплять взаимовыгодное сотруд­ничество, продолжая оказывать содействие планам со­циально-экономического развития Афганистана. Что касается правительства М. Дауда, то, не порывая тех­нико-экономического и торгового сотрудничества с Со­ветским Союзом, оно вместе с тем предпринимало шаги к сдерживанию и свертыванию афгано-советских свя­зей в других сферах, в частности в подготовке нацио­нальных кадров, в военной области.
Растущие социально-классовые противоречия и обострение политической борьбы в обществе коснулибь и армии, где среди значительной части офицеров уси­лились оппозиционные настроения. В связи с этим М. Дауд и его окружение принимали все меры к тому, чтобы расправиться с военной оппозицией режиму. Эти меры были направлены прежде всего против рево­люционно-демократических офицеров. Одни из них пу­тем различных реорганизаций и чисток были изгнаны из армии и руководящих республиканских органов вла­сти (так, в правительстве М. Дауда, созданном в фев­рале 1977 г., не оставалось ни одного представителя левого офицерства), другие направлены на работу по­дальше от неспокойной столицы, в провинциальные, уездные и другие органы власти или за границу, тре­тьи подвергнуты репрессиям.
Антинародный внешнеполитический курс М. Дау­да, дальнейшее ухудшение экономического положения широких народных масс и неспособность правящих кругов устранить причины острейших социальных про­тиворечий, обострение борьбы между различными по классовому содержанию общественно-политическими силами, постепенная социальная и политическая изо­ляция режима, глубоко зашедшие процессы политиза­ции армии, переход передовой части ее офицерского и унтер-офицерского состава на сторону национально­демократических сил — все это предопределило кризис власти.
Был ли в Афганистане класс, способный вести мас­сы на революцию? Однозначного ответа на этот во­прос, на наш взгляд, дать нельзя. Рабочий класс Аф­ганистана находился еще в стадии становления и оста­вался малочисленным. Он не провел самостоятельно ни одной общенациональной экономической и ни одной политической стачки. Его не отличали ни высокая кон­центрация, ни, следовательно, высокая организован­ность.
Однако в условиях когда на повестку дня встала национально-демократическая революция, перед рабо­чим классом после победы этой революции открыва­лись широкие перспективы политического и качествен­ного роста, превращения его в результате целенаправ­ленных усилий партии в руководящую силу общества.
Была ли в Афганистане партия, вооруженная пе­редовой революционной теорией, без которой не может быть революционной практики? Такая партия в Афганйстане была: НДПА, объявившая себя авангардом
рабочего класса и всех трудящихся страны, строящая
свою деятельность на марксистско-ленинской платфор­ме с учётом специфики страны. С момента своего об­разования партия показала себя боевой, мобилизую­щей народные массы силой, осваивающей многочислен­ные формы классовой борьбы: парламентскую дея­тельность, пропаганду и агитацию за идеи партии, организацию касс взаимопомощи на заводах, проведе­ние стачек, демонстраций и митингов.
Еще до прихода к власти Дауда, летом 1973 г., правящий класс в Афганистане развернул настоящую травлю демократических и прогрессивных' сил страны. Мечети, святые места — обычные сосредоточия народа в мусульманской стране, места формирования общест­венного мнения н сознания — стали местами злостной клеветы на демократические силы, и в первую очередь на НДПА. С помощью громкоговорителей полицей­ские распространяли в кишлаках, на базарах клевет­нические измышления относительно целей НДПА, вы­давая партию за «орудие дьявола», а партийцев — за иностранных шпионов, вероотступников — кяфиров. Партийцев избивали, предательски убивали из-за угла, прилюдно предавали анафеме, позорили. Например, партийцам брили наголо голову, сбривали бороду, усы, брови, сажали на мулов (для афганцев — это большой позор), лицо мазали грязью, поджигали дома партий­цев, заключали их в тюрьмы-крепости феодалов, тре­буя за них выкуп в сотни тысяч афгани. В учебных, государственных учреждениях началась травля пар­тийцев, их выгоняли с работы, ссылали в необжитые места. Особенно жестоким репрессиям подвергались члены фракции «Хальк». Причем для приведения в исполнение репрессий правящая верхушка использо­вала не только государственную машину (полицейский аппарат, силы безопасности), но и фашиствующие элементы в лице международной террористической организации «Братья-мусульмане», известпые в Афга­нистане как «эхваннсты». Деятельность этой организа­ции на территории Афганистана прп попустительстве и с ведома правительства является еще одним свиде­тельством смыкания его с международной реакцией.
25 октября 1970 г. от рук наемных убийц пал мо­лодой активист партии Абдул Рахман. Его тело чет­вертовали. 25 октября 1971 г. мирная демонстрация

в Герате, организованная в честь павших в борьбе пар­тийцев, была разогнана фашиствующими молодчи­ками. При этом погиб Абдул Кадыр, шествовавший во главе демонстрантов с красным знаменем. Многие демонстранты получили ранения, тяжелые увечья. 16 ноября 1972 г. в Хосте от рук убийц пал другой молодой активист партии—Пача Задин3. Однако, не­смотря на широкие репрессии, аресты, ссылки, убий­ства, НДПА все больше завоевывала растущее число сторонников среди всех слоев населения страны, во всех ее уголках.
Стремясь сбить накал народной борьбы, изолиро­вать НДПА от народа, монархия в 1973 г. перенесла срок выборов в парламент 14-го созыва. Правящий класс вынужден был производить перегруппировку своих сил. Военный переворот Дауда оттянул на время крах эксплуататорских классов в Афганистане. Устра­нив ограниченную монархию, правящая верхушка в лице бывшего премьер-министра преследовала цель снять остроту противоборства между реакцией и прогрессив­ными силами, выиграть время п в конечном счете^ укрепить свои позиции.
В движение был приведен репрессивный аппарат. В стране волна за волной проходили чистки от «сквер­ны революции». За период правления М. Дауда (с 1973 по 1978 г.) только в армии было репрессиро­вано более 200 офицеров4. По данным фракции «Хальк», в 1976 г. М. Дауд готовил над ней расправу:
К 1978 г. революционная ситуация в Афганистане достигла своего апогея. Массовые манифестации в Ге­рате, Кандагаре, Кабуле и других крупных городах страны по случаю 1 Мая 1977 г., широкие празднества, устроенные по инициативе НДПА в честь 60-й годов­щины Великого Октября, похороны М. А. Хайбара, одного из основателей партии, застреленного платным убийцей 17 апреля 1978 г., в которых приняло участие около 20 тыс. человек, выдвигавших политические ло­зунги, говорило о наступившем в стране революцион­ном подъеме.
В этих условиях правительство М. Дауда перешло в контрнаступление. 25 апреля, неделю спустя после зверской расправы над членом Политбюро ЦК НДПА М. А. Хайбаром, оно арестовало высшее руководство партии, в том числе Н. М. Таракн, Б. Кармаля. Над демократическим движением и партией в особенности нависла угроза быть обезглавленными.
Политические репрессии со стороны власть имущих являются признаком их слабости и неуверенности в своем положении. Для партии в такой ситуации было бы непростительным, если бы она не воспользовалась моментом и не взяла власть в свои руки. Она не мог­ла не действовать.

2. Апрельское вооруженное восстание
Солнечный весенний день, но на лицах кабульцев тревога, озабоченность и напряженность. Длинные молчаливые колонны демонстрантов. В первых ря­дах — в традиционных черных платьях ученицы, сту­дентки школ и лицеев. Над колоннами — красные фла­ги, транспаранты. Затем грандиозный похоронный ми­тинг, на котором выступали руководители НДПА. Ло­зунги: «Смерть империализму!», «США, руки прочь от Афганистана!»...
Таким запомнился день 18 апреля многим очевид­цам тех событий. Это был день похорон одного из руководителей НДПА М. А. Хайбара. В похоронной процессии приняли участие около 20 тыс. человек.
Убийство Хайбара было совершено просто и хлад­нокровно. По описанию пакистанского журналиста Раджи Анвара в книге «Трагедия Афганистана», в ночь на 18 апреля 1978 г. двое неизвестных подъеха­ли на мотоциклах к дому Хайбара. Они постучали в дверь. Как только Хайбар ее открыл, они направили на него револьверы и заставили лечь на землю. Затем застрелили5.
По мнению многих афганцев — это политическое убийство, так как М. А. Хайбар не имел личных вра­гов и посвятил свою жизнь революционной деятельно­сти. Правительство М. Дауда возложило тогда ответ­ственность за убийство на партию «Хезбе ислами» («Исламскую партию»). Однако после революции в 1980 г. Б. Кармаль объявил, что ответственность за убийство Хайбара несет X. Амин6. Сообщалось, что убийство совершили два брата — Садик и Ареф Алемь- яры якобы по приказу X. Амина. При этом выдвига­лась версия о том, что X. Амин хотел таким образом ускорить военный переворот. Правительство Б. Кар- маля арестовало братьев Алемьяр по обвинению в убийстве. В июне 1980 г. их повесили. Два младших брата Алемьяр твердо стояли на том, что их старшие братья невиновны. В своей книге Раджа Анвар пи­шет: «Если говорить о причастности Амина, то он бы предпочел избавиться от Кармаля, чем от безобидного Хайбара».

Наиболее правдоподобной выглядит версия, выдви­нутая сразу после апрельских событий. Согласно ей Хайбара убили по приказу министра внутренних дел правительства М. Дауда Д. Нуристани, находившегося под влиянием западногерманских советников, работав­ших в Афганистане. Убийство совершено с целью вне­сти раскол между фракциями «Парчам» и «Хальк». После казни братьев Алемьяр средства массовой ин­формации принялись открыто обвинять правительство М. Дауда в убийстве М. А. Хайбара. Обвинение вы­сказывалось и в адрес западногерманских советников.
В течение недели после похорон М. А. Хайбара М. Дауд не предпринимал никаких репрессивных дей­ствий против членов НДПА. Существуют свидетель­ства тому, что в эти дни разрабатывался план разгро­ма партии, составлялись списки для проведения арес­тов, выяснялось и уточнялось местонахождение партийцев, их сторонников. Было принято решение изолировать лидеров от партии. Особое наблюдение велось за военными городками.
Затем начались облавы и аресты. Приверженец вооруженного восстания X. Амин был арестован по­следним. Возникла именно та политическая ситуация, которую руководство НДПА предвидело и к действиям в условиях которой начало готовиться сразу же после похорон Хайбара.
Осуществляя репрессивные меры против прогрес­сивных сил страны, правительство М. Дауда непре­рывно проводило консультации с посольствами запад­ных стран в Кабуле, в столицу стягивались войска. Многое в этих событиях могло бы проясниться, если бы стало известно содержание конфиденциальной бе­седы бывшего посла США Д. Элиота с М. Даудом, со­стоявшейся 24 апреля 1978 г. в закрытом ресторане Центрального армейского корпуса7. После этой встре­чи 25 п 20 апреля по распоряжению Дауда начались аресты руководителей НДПА по обвинению в наруше­нии конституции, запрещавшей деятельность полити­ческих партий.

Лрост руководителей НДПА и расправа над про­грессивными деятелями не оставили для партии и на­ционально-демократической оппозиции иного выбора, чем немедленно начать революционное выступление против режима. Отказ от вооруженного восстания стал бы роковым для руководства армейских партийцев и мог бы привести к непредсказуемым последствиям для демократических сил страны.
В действие вступили военные организации НДПА и ее союзники в вооруженных силах. На этом этапе подготовки и в ходе вооруженного восстания «проявил» себя X. Амин, который еще с середины 70-х гг. стоял на позициях путчизма и требовал от Н. М. Тараки не­медленного свержения М. Дауда. Общая линия на революцию между фракциями НДПА была согласо­вана еще в начале 1978 г., однако вопрос о времени восстания оставался открытым. В руководстве партии существовали разногласия в оценке объективных и субъективных предпосылок для революционного пере­ворота.
В связи с тем что лидеры НДПА Н. М. Тараки и Б. Кармаль были арестованы, X. Амин взял на себя ответственность за отдачу приказа о вооруженном вы­ступлении. Правомерность и своевременность его реше­ния начать военное выступление предстоит еще иссле­довать. Крупным просчетом, а может быть и заранее задуманной акцией, явилось то, что, приводя в дей­ствие механизм переворота, он не обеспечил одновре­менность и согласованность действий военных орга­низаций «Хальк» и «Парчам», в результате чего между ними имели место столкновения, приведшие к жерт­вам. Возвращаясь к событиям, предшествовавшим вос­станию, необходимо обратить внимание на то, что X. Амин по каким-то непонятным причинам остался на свободе, в то время как Н. М. Тараки, Б. Кармаль, Г. Д. Панджшери, Ш. Джоузджанн п А. В. Сафи в ночь на 26 апреля были арестованы. Как известно, полиция побывала в доме у X. Амина. Когда полицей­ские постучали в дверь, он быстро передал жене под­робный план действий по захвату власти, велев ей спрятать этот документ в детской комнате. Полиция провела усиленный обыск, но ничего не нашла. В ту ночь X. Амина пе взяли, по посадили под домашний арест. Как только полицейские ушли, X. Амин попро­сил старшего сына Абдула Рахмава выехать в район Карте-йе Чахар (где жил Н. М. Тараки) и узнать, что там случилось. Возвратившись, сын сообщил, что Н. М. Тараки арестован еще вечером8.
Это был сигнал к захвату власти, однако полиция не спускала глаз с дома Амина, и он не смог передать ни одного сообщения своим сторонникам в армии. Утром, передав план действий по захвату власти сыну, он направил его к работнику кабульского муниципа­литета Факир Мохаммеду Факиру. Но случилось так, что Ф. М. Факир сам пришел к X. Амину. Ф. М. Фа­кир был похож на старшего брата X. Амина — Абдул­лу Амина, и охрана впустила его в дом беспрепят­ственно. Через Ф. М. Факира Амин передал план дей­ствий Саиду Гулябзою, офицеру афганских ВВС, который быстро связался с офицерами-халькистами в ВВС и в 4-й танковой бригаде. Избрав Ф. М. Факира для выполнения этого задания, Амин не ошибся в сво­ем выборе 9.
Ф. М. Факир не занимал ответственных постов в партии и поэтому не был под наблюдением полиции. Служба безопасности даже не могла представить, что какой-то младший офицер ВВС сыграет решающую роль в революции, которая через день перевернет Кабул.
На следующее утро армейский автобус, как обыч­но, объезжал кварталы, где находились квартиры аф­ганских офицеров, направляющихся на службу. Офи- церы-халькисты сумели использовать эту возможность для того, чтобы передать сигнал о начале действий.
После арестов политических противников режима 25 п 26 апреля правительство чувствовало себя до­вольно уверенно. Министр обороны М. X. Расули даже отдал приказ о проведении «в связи с подавлением коммунистов» для солдат и офицеров праздничных ужинов и увеселительных мероприятий. Однако вой­ска должны были оставаться в боевой готовности. Этот приказ сыграл важную роль для подготовки халькис- тов к перевороту. Принимая участие в праздничных мероприятиях, они проводили разъяснительную работу с командирами частей.
Вечером 26 апреля X. Амина перевезли в тюрьму. Перед этим инженер Зариф попытался посетить его, Но полиция, будучи настороже, воспрепятствовала. Тогда Зариф через детей Амина передал, что будет ждать известий от Амина в ближайшем кафе. Через некоторое время старший сын Амина Абдул Рахман зашел в кафе и сообщил: «Отец попросил вас сказать X. М. Катавази и С. М. Зераю, что, как только нач­нется революция, им необходимо находиться возле ра­диостанции» ,0.
Утром 27 апреля небо над Кабулом было чистым, ярко-синим. Светило солнце. Не догадываясь о пред­стоящих событиях, жители города занимались своими обычными делами. Кабинет министров начал свое за­седание в 9 часов. Председательствовал М. Дауд. На повестке дня стоял вопрос о ситуации, сложившейся после ареста лидеров партии. Большинство министров, включая М. Дауда, были за объявление смертного при­говора арестованным. Разгорелись горячие дебаты по поводу «за» и «против». Радио Кабула уже сообщило о том, что лидеры НДПА арестованы по обвинению в измене и заговоре в целях совершения переворота. Все арестованные лидеры, за исключением X. Амина, пе имели представления о готовящемся перевороте и напряженно ожидали решения своей судьбы. Они зна­ли о том, что за измену может быть одно-едпнственное наказание — смертная казнь. М. Дауд и министр обо­роны были уверены, что, действуя решительно, они избавят страну от «коммунистической угрозы» п.
В 9 часов 27 апреля майор Мухаммед Аслам Ватан- джар вошел в кабинет своего командира бригады, по­приветствовав его, обратился с просьбой: «Генерал, вы больше, чем все мы, обеспокоены положением, кото­рое сложилось в стране. Поскольку армия приведена в состояние боевой готовности на случай возможной реакции после ареста коммунистических лидеров, я прошу разрешения выделить моей роте боезапас, чтобы я смог двинуть танки на защиту Арга (прези­дентский дворец.— Прим, ред.), если поступит такой приказ» 12.
М. А. Ватанджар имел при себе заряженный пис­толет, на тот случай если командир откажет ему в вы­даче боезапаса. Однако командир бригады распоря­дился выдать ему по 6 снарядов на каждый из 12 тан­ков роты. Молодой офицер снова встал по стойке «смирно», отдал честь п покинул кабинет. Командир не мог знать, что, по сути дела, он отдал распоряже­ние, которое приведет к свержению правительства. Добавив ноль в накладной на выдачу борприцасод,

М. А. Ватанджар сумел получить не по 6, а по 60 сна­рядов па каждую боевую машину.
В соответствии с планом около 12 часов эскадрилья афганских ВВС начала облет военных городков и со­вершать полеты над городом, в том числе и над пре­зидентским дворцом. Это был сигнал для бронетанко­вых частей начать штурм дворца. Подполковник ВВС Абдул Кадыр после захвата Баграмской базы ВВС его соратником Хашемом вылетел на вертолете в Кабуль­ский аэропорт, где и взял на себя руководство дей­ствиями авиации.
Асадулла Сарвари, офицер ВВС, убежденный халь- кист, находился в Кабульском аэропорту все утро вме­сте с Гулябзоем. Он пишет: «У нас было абсолютное большинство в ВВС. Однако А. Кадыр, вместо того чтобы выполнять команды М. Хашема, как было до­говорено, закрылся в офисе. И только после того как мы связались с базой в Баграме, узнали о сложившей­ся обстановке. Около 19.30 два танка из 4-й танковой бригады появились в Кабульском аэропорту. М. А. Ва­танджар был обеспокоен, почему ВВС не выступили как предусматривалось. Тем не менее с помощью двух танков и нашпх друзей мы взялп под контроль Ка­бульский аэродром. Мы также установили связь с М. А. Ватанджаром и той группой танков, которая двинулась на базу ВВС Баграм. И только после того как эта группа появилась в Баграме, мы смогли взять под контроль ВВС. А. Кадыр к этому времени согла­сился покинуть свой кабинет. Хотя мы и контролиро­вали теперь ВВС, но не смогли сразу установить кон­такт с нашими друзьями на базе ПВО. Не имея под контролем базу, не могли также отдать приказ летчи­кам для облета города. Только после того как связа­лись с нашими друзьями на базе ПВО и получили от них «добро», первый летчик (халькист) вылетел для бомбардировки президентского дворца» 13.
Первая колонна 4-й танковой бригады под коман­дованием командира танковой роты старшего капитана Умара появилась перед главным входом в президент­ский дворец в 12.15. Заседание кабинета все еще про­должалось. М. Дауд был немедленно проинформиро­ван о подходе танков к дворцу. Что-то заподозрив, он приказал министру обороны Г. X. Расули и началь­нику президентской охраны майору Зия разобраться, что происходит. Майор Зия вышел и спросил Умара 6 йрйчйне появления тайков, на что последний оТйб* тил: «Танки прибыли для защиты президентского дворца». Однако такое объяснение не успокоило гене­рала Расули. Умару приказали вернуться на базу. По­кинув позицию у главных ворот, Умар загнал машины в боковую улицу. Однако через несколько минут возле дворца появились другие подразделения 4-й бригады и полностью окружили его. Майор Ватанджар, майор С. Д. Тарун, майор Назар Мохаммед, майор Маздурьяр и капитан Ахмед Джан нетерпеливо выглядывали из люков, высматривая в небе запропастившиеся само­леты.
Жители Кабула называют полдень часом пушки, поскольку традиционно 12 часов отмечается ее выстре­лом. Ровно в 12 часов Ватанджар приказал произвести первый выстрел по дворцу. После этого стрельба по дворцу стала вестись со всех сторон. Дауд прервал со­вещание и заявил министрам: «Кто хочет спасти свою жизнь, волен сделать это, покинув дворец» 14. Дворец М. Дауда (бывшая резиденция короля Захир Шаха) был оснащен новейшими противотанковыми средства­ми и охранялся 2 тыс. военнослужащих, на вооруже­нии которых состояло 24 танка Т-54 с большим коли­чеством боеприпасов. Кроме того, дворец сооружался как крепость, и нападающим было нелегко прорваться вовнутрь.
С началом перестрелки министр обороны Расули и министр внутренних сил Нуристани бежали через запасные ворота. Добравшись до своих министерств, они безуспешно попытались организовать сопротивле­ние восставшим. Остальные министры нашли спасение в мечети Шахи на территории дворца.
По рассказам очевидцев, первыми, кто покинул дворец, оказались полицейские. Полиция М. Дауда была подготовлена для действий против безоружных людей и в сложившейся ситуации показала свою пол­ную несостоятельность. Головные машины из колонны полицейских грузовиков, достигшей площади Пушту- нистана, были расстреляны танками, остальные повер­нули обратно.
Весть о штурме дворца быстро достигла военных городков в районе Кабула. Сторонники «Хальк» всю­ду захватывали штабы. Те, кто оказывал сопротивле­ние, просто расстреливались, остальные брались под арест.

Министр обороны, объехав на матине ряд военных городков, сумел уговорить командиров нескольких под­разделений 7-й и 8-й дивизий и 88-й артиллерийской бригады выступить против восставших.
Однако во второй половине дня часть этих сил пе­решла на сторону революционных войск. К 17 часам к 4-й бригаде примкнула большая группа коммандос. После этого подразделения, верпые М. Дауду, были рассеяны. В 17.30 майор С. Д. Тарун освободил арес­тованных лидеров НДПА.
Между 17.00 и 17.30 повстанцы захватили радио­станцию. В эфире прозвучала национальная мелодия, которая традиционно исполняется при смене власти. Кабульское радио сообщило о победе революции.
Слово «хальк», означающее «народ», упоминалось только один раз. И если Б. Кармаль хотел в тот мо­мент ввести в заблуждение и удержать реакционные силы от выступления, то это ему в некоторой степени удалось. 29 апреля член семьи Моджадднди — одного пз религиозных лидеров Афганистана (его семья бе­жала в Пакистан еще во время правления М. Дауда) — опубликовал в выходящей в Лахоре газете на языке урду заявление, в котором утверждалось, что револю­ция совершена «любящими ислам» элементами. В те­чение нескольких дней правые силы не смогли разо­браться в сути происходящего.
Сразу после сообщения по радио о революции над Кабулом появились самолеты афганских ВВС, кото­рые нанесли ракетные удары по дворцу, где продол­жал оказывать сопротивление М. Дауд со своими род­ственниками и верной ему охраной.
Вскоре группа коммандос ворвалась в апартаменты М. Дауда и потребовала от него сдать оружие. На во­прос президента: «Кто совершил переворот?» — стар­ший лейтенант Имамуддин, руководивший группой коммандос, ответил: «НДПА возглавляет революцию». М. Дауд, выхватив револьвер, выстрелил в Имамуд- дина. В завязавшейся перестрелке М. Дауд и члены его семьи были убиты.
На рассвете 28 апреля совместными усилиями тан­кистов и летчиков сопротивление гвардии, защищав­шей президентский дворец, было окончательно подав­лено. Взятием президентского дворца была обеспечена победа вооруженного восстания в столице. Армейские соединения и части, дислоцированные в провинциях, непосредственного участия в вооруженном восстании ие принимали. Активисты Народно-демократической партии Афганистана, как военные, так и гражданские, сразу же после получения известий о событиях в сто­лице брали власть в свои руки. Вскоре под контроль революционно настроенных офицеров перешли гарни­зоны Кандагара, Джелалабада, Герата, Газни, военные аэродромы Шинданда, Мазари-Шарифа и другие.
Апрельское вооруженное восстание отличалось орга­низованностью, мужеством и решительностью дейст­вий революционных войск. Несмотря на ожесточенный характер борьбы в столице, победа была достигнута в целом «малой кровью». Среди тех, кто пал в борьбе за интересы афганского народа,— старший капитан Омар Мохаммад Шариф (4-я танковая бригада), лей­тенант Гулям Фарук Лала Джан (15-я танковая бригада), капитан Мухаммад Монир (88-я артилле­рийская бригада), младший лейтенант Сайфар Рахман Асадулла (4-я танковая бригада), рядовой Абдул Рах­ман (4-я танковая бригада), рядовой Мухаммед Асмаи Абу Хайр (88-я артиллерийская бригада) и другие. Потери среди военнослужащих составили 43 человека. Общие потери вместе с гражданскими лицами — до 100 человек 15.
С 27 апреля по 3 мая 1978 г. в Кабуле не выхо­дила ни одна газета. Информацию о происходящих в стране событиях население получало только из пере­дач Кабульского радио, которые до 29 апреля велись от имени Военно-революционного совета вооруженных сил. В этих передачах раскрывались основные про­граммные лозунги восставших и характер начавшейся революции. В частности, в «Обращении к соотечест­венникам», переданном 27 апреля в 22.30, говорилось, что в Афганистане «началась подлинная национально­демократическая революция», положившая конец «господству сардаров-демагогов, превративших священ­ное слово «революция» в игрушку в своей антинарод­ной политике» 16.

На следующий день, 28 апреля, в 17.30 по радио Кабула было передано следующее заявление Военно­революционного совета:

«1. Официально объявляется об отмене фальшивой конституции М. Дауда и о свержении его правитель­ства. С настоящего времени вступают в силу указы и распоряжения Военно-революционного совета воору­женных сил.
2. Военно-революционный совет полностью контро­лирует положение; все части вооруженных сил страны заявили о своей верности Военно-революционному со­вету и выполняют свой патриотический долг.
3. Те генералы и министры свергнутого правитель­ства Мухаммада Дауда, которые до сих пор не связа­лись с Военно-революционным советом, немедленно должны явиться в министерство национальной обо­роны. В противном случае к ним будут применены меры военного времени.
4. В соответствии с постановлением военного вре­мени до принятия последующего решения запрещает­ся организация любых собраний.
5. Население может с полной уверенностью про­должать свою повседневную жизнь и работу» |7.
Простые люди приветствовали победу националь­но-демократической революции. Десятки тысяч кабуль­цев и жителей пригородов афганской столицы 29 ап­реля направились к месту, где были разбиты силы сторонников режима М. Дауда. Они тепло приветство­вали военнослужащих, вручали нм красные гвоздики. Везде ощущалась торжественность, радость. Афган­ский народ ожидал перемен в своей жизни и надеял­ся, что они с победой революции осуществятся.

Вооруженные силы Афганистана полностью кон­тролировали положение в стране. Служащие, рабочие, торговцы, студенты, учащиеся с утра 29 апреля на­чали свою повседневную работу. Кабул жил полно­кровной жизнью, все лавки были открыты, население полностью обеспечивалось продуктами питания и дру­гими необходимыми товарами. Нормально функциони­ровал весь хозяйственный механизм страны.
О нормализации положенпя в стране говорил и тот факт, что комендантский час был сокращен сначала на три, а с 29 апреля — еще на два часа.
Нормализация обстановки в стране дала возмож­ность решить вопрос о введении гражданской формы правления в стране. Военно-революционный совет во­оруженных сил решением, принятым в 9 часов вечера 29 апреля 1978 г., передал все свои полномочия сфор­мированному Революционному совету ДРА.

В указе Военно-революционного совета в связи с этим сказано следующее:

«7 саура 1357 г. (27 апреля 1978 г.) по воле народа Афганистана произошло революционное восстание патриотически настроенных офицеров и солдат страны. Это восстание, знаменующее собой начало националь­но-демократической революции Афганистана, менее чем за 24 часа свергло деспотический режим Мухам­меда Дауда и заложило в стране основы национально­демократического строя. Но для того чтобы революция 7 саура смогла творчески, всесторонне и эффективно выполнять свои огромные национально-демократиче­ские задачи, Военно-революционный совет передал всю полноту высшей государственной власти Революцион­ному совету Демократической Республики Афганистан. В соответствии с решением Военно-революционного со­вета выполнение национально-демократических задач переходит в руки Революционного совета Демократи­ческой Республики Афганистан» 18.
Революционный совет, в состав которого вошло около 40 человек, в том числе и пять представителей вооруженных сил, на своем первом заседании, 30 ап­реля 1978 г., избрал Генерального секретаря ЦК НДПА Н. М. Тараки своим председателем и одновременно главой правительства (Председателем Совета Минист­ров), а Б. Кармаля — заместителем председателя Рево­люционного совета и заместителем главы правитель­ства Афганистана.
Ставший высшим органом государственной власти, Революционный совет 30 апреля провозгласил страну Демократической Республикой Афганистан.
На следующий день было сформировано правитель­ство ДРА в составе 20 министров и заместителей пре­мьер-министра. Три министерских поста заняли воен­ные — активные участники апрельского вооруженного восстания: майор М. А. Ватанджар — заместителя
премьер-министра и министра связи; подполковник Абдул Кадыр — министра обороны; майор Мухаммед Рафи — министра общественных работ. Были назначе­ны в провинции новые губернаторы и командиры ар­мейских частей и соединений.
Члены «Джаамат-и-улема» (общество богословов) и духовенство кабульских мечетей в эти же дни на­правили в адрес Революционного совета ДРА посла­ние, в котором поздравили Революционный совет ДРА по случаю победы Апрельской революции и выразили полную поддержку новому режиму. В послании, в ча­стности, указывалось, что, поскольку новый режим в своем первом заявлении назвал основы ислама прин­ципами своей внутренней политики, «мы полностью поддерживаем новый режим и осознаем свою ответст­венность перед ним. Молим Всевышнего, чтобы он ни­спослал успех этому режиму» 19.
Так завершился революционный переворот, совер­шенный несколькими частями кабульского гарнизона под руководством НДПА, партией, заявившей о том, что по основным вопросам теории она стоит на пози­циях марксизма-ленинизма.
Революционные события, встреченные с воодушев­лением народными массами Афганистана, положили начало глубоким социально-политическим преобразо­ваниям афганского общества. По своему основному содержанию они были антиимпериалистическими и ан­тифеодальными (освобождение крестьян от задолжен­ностей помещикам, бесплатная передача конфискован­ных излишков земли безземельным и малоземельным крестьянам, создание кооперативов по обработке зем­ли, ликвидация империалистических иностранных кон­цессий, создание демократических общественных орга­низаций, предоставление полноправия женщинам, со­здание школ по борьбе с неграмотностью и т. д.).
Исходя из сложившейся в стране ситуации и содер­жания программы действий нового правительства можно полагать, что в ходе вооруженного восстания 27 апреля 1978 г. наступил начальный этап нацио­нально-демократической революции. Цели революции отвечали чаяниям народных масс, которые тепло при­ветствовали сообщения о первых шагах нового прави­тельства.
Однако радостные сообщения постепенно сменялись все более сдержанными, особенно после гибели Н. М. Тарани, возглавлявшего НДПА и революцион­ное правительство. Тогда мало кому было известно о характере происходящих в Афганистане событий и их возможных последствиях для судеб афганского народа.
В целом парчамисты в ходе восстания оставались пассивными наблюдателями и, по сути дела, выжида­ли. Активно действовали с самого начала событий тан­ковые подразделения под командованием М. Л. Ва- танджара и авиаторы во главе с А. Кадыром (оба халькисты). Нельзя не отметить, что Б. Кармаль побле освобождения из тюрьмы упорно настаивал на том, чтобы все партийное руководство вылетело в безо­пасное место (в Баграм) и оставалось там до успеш­ного завершения восстания. Он и его сторонники акти­визировались лишь с началом распределения постов и высоких должностей.
Социальную базу Апрельской революции и ее дви­жущие силы составляли трудящиеся, полупролетар­ские, мелкобуржуазные слои, прогрессивная интелли­генция, заинтересованные в радикальном изменении материальных условий своего существования, подъеме национального самосознания, а также в демократиза­ции общественной жизни.
Основная же масса населения Афганистана — не­грамотная, крайне религиозная, в большинстве своем живущая по законам родоплеменного общества — не только не участвовала в революционных событиях, но и фактически не была готова воспринять новые, ре­волюционные лозунги. Позитивная реакция населения на вооруженное восстание в Кабуле, которая отмеча­лась во многих районах страны, больше относилась к факту свержения правительства М. Дауда, чем к фак­ту прихода к власти НДПА.
3. Первые шаги новой власти После победы вооруженного восстания новое руко­водство страны во главе с Н. М. Тараки приступило к осуществлению радикальных преобразований. Их размах, глубина, социальная направленность не остав­ляли сомнений в том, что эти перемены — в интересах народа и для народа.
Прежде всего революция протянула руку помощи беднейшему крестьянству. Был принят указ Револю­ционного совета № 6 об освобождении крестьян от за­долженности помещикам и ростовщикам. От долговой кабалы было освобождено около 11 млн. крестьян и членов их семей, т. е. более 80 процентов сельского населения. В конце 1978 г. вступил в силу указ № 8 Революционного совета, провозгласивший начало ко­ренной перестройки сельского хозяйства. В соответст­вии с ним устанавливался предел землевладения — в 30 джерибов (6 гектаров), конфисковывались излиш­ки земли и бесплатно наделялась землей беднейшая масса крестьян — 296 тыс. семей. Была начата работа по созданию кооперативов по обработке земли, кресть­янских касс взаимопомощи 20.
Немало дала революция и рабочим. Были созданы профессиональные союзы, установлены 8-часовой рабо­чий день, контроль над ценами на основные продоволь­ственные товары, введено распределение продуктов пи­тания рабочим государственного сектора по льготным ценам.
Революция приступила к раскрепощению женщины. Закон о семье и браке предоставил женщине равные права с мужчиной. Принимались меры по ликвидации неграмотности и повышению общеобразовательного уровня населения, не была забыта и национальная про­блема. На языках национальных меньшинств вводи­лось преподавание в школах, стали выходить газеты, вестись радиопередачи.
Прогрессивные реформы, проведенпые в первые ме­сяцы после победы революции, способствовали расши­рению ее социальной базы. Руководство Н. М. Тараки стремилось активно вовлекать в революционный про­цесс широкие массы, чтобы в дальнейшем опереться на них. И эта работа приносила свои плоды. Прп под­держке и по инициативе НДПА возникли новые обще­ственные движения, такие, как, например, «движение добровольного труда», охватившее всю страну. В рам­ках этого движения силами самих трудящихся безвоз­мездно ремонтировались, строились больницы, школы, жилые дома.
За первый год революции трудящиеся Афганиста­на собрали многие сотни миллионов афгани в различ­ные фонды, созданные для осуществления демократи­ческих преобразований.
Однако уже вскоре у нового руководства страны об­наружились просчеты, отклонения от первоначальных установок. Крупным просчетом халькистов было то, что они воспринимали рабочий класс страны готовым к революционным действиям, готовым к тому, чтобы вести массы на революцию, и в силу этого положения провозгласили пролетарский характер свершившейся революции. В тезисах Политбюро ЦК НДПА к празд­нованию годовщины победы Апрельской революции в Афганистане провозглашалось, что «саурская револю­ция (по названию месяца «саур» мусульманского ка­лендаря.— Прим, авт.) является частью мировой про­летарской революции». И это провозглашалось в стра­не, где к моменту революции насчитывалось всего около 110 тыс. промышленных рабочих па 16 млн. населе­ния, в стране, насквозь пронизанной и целиком опу­танной феодальными и дофеодальными пережитками.
Провозгласив пролетарский характер революции в Афганистане, руководство НДПА надеялось не столь­ко на внутренние силы и ресурсы, сколько на под­держку СССР, других социалистических стран и меж­дународного рабочего класса. «...Трудящиеся могут,— говорил Н. М. Тараки 20 февраля 1979 г. на встрече с офицерами 99-й зенитно-ракетной бригады,— заста­вить или оказать давление на правящие и реакцион­ные круги и предпринять шаги для своего освобожде­ния. Мы на это не только надеемся, но и говорим, что это — международная и историческая задача, которую они должны неустанно выполнять. Между нашими ра­бочими и рабочими всего мира существует солидар­ность и братство. Мы желаем благополучия всем тру­дящимся мира и, не обращая внимания на националь­ность или политическую систему, считаем трудящихся всего мира своими братьями. Например, трудящиеся Америки, Франции, Германии, Японии и остальных стран — наши братья, и мы не отделяем их от себя, и по отношению к ним у нас есть лишь одно желание: чтобы они на основе своих международных задач за­щищали нашу революцию так, как защищают ее наши трудящиеся. Это наше желание на международной арене не является необоснованным, потому что так издавна повелось, что трудящиеся мира не знают гра­ниц и не обращают внимания на близость или отда­ленность, и везде поддерживают народные революции, поэтому таковы нахпи требования и пожелания ко всем трудящимся мира»21.

4. Борьба в партии
После революции в руководстве НДПА все отчет­ливее и острее стали проявляться соперничество и лич­ные амбиции, корни которых уходили в первые годы существования партии. Давали о себе знать послед­ствия происшедшего в НДПА весной 1967 г. раскола на две группировки: «Хальк» во главе с Н. М. Тараки и «Парчам» во главе с Б. Кармалем. Хотя на июнь­ской (1977 г.) конференции состоялось объединение этих группировок и на время разногласия и внутрипартийная борьба пошли на убыль, сплоченность револю­ционного авангарда была вскоре снова нарушена.
Напряженность внутри НДПЛ была обусловлена также и тем, что сотрудники советского посольства и некоторых других ведомств пытались предложить ру­ководству НДПА свои варианты решений по конкрет­ным кадровым вопросам. Известно, что Б. Кармаль, будучи назначенным на должность заместителя пред­седателя Революционного совета ДРА, уже тогда на­чал активно действовать в целях захвата власти. Сви­детельством тому является проведение съезда парча- мистов в июне 1978 г. в Пагмане под руководством Б. Кармаля. На съезде была выработана программа взятия власти парчамистами. Отбывая вскоре в ЧССР на должность посла ДРА в этой стране, он заявил, что обязательно вернется, но «с красным флагом в ру­ках»22. Кроме него два месяца спустя после вооружен­ного восстания под предлогом назначения на новые должности покинули страну и другие парчамисты; Анахита Ратебзад, министр общественных работ, была назначена послом в Югославию, Наджибулла, первый секретарь Кабульского горкома партии,— в Иран. Уже 27 ноября, через семь месяцев после победы восста­ния, девять человек, составляющих ядро «Парчам», исключили из партии и объявили врагами народа.
Против членов партии, придерживающихся альтер- пативных взглядов на те или иные вопросы развития революции, не согласных с курсом руководства НДПА, а вернее, с X. Амином и его сторонниками, в ход по­шли террор и физическое уничтожение.
На фоне внутренних беспорядков и волнений, про­катившихся по стране, возникли серьезные разногла­сия между Н. М. Тараки и X. Амином, который с 27 марта 1979 г. занимал посты премьер-министра и министра иностранных дел ДРА. Он принадлежал к той же группировке, что и Н. М. Тараки, и одно время пользовался его безграничным доверием, что дало X. Амину возможность расправиться со всеми, кто выражал несогласие с его методами руководства, и прежде всего с членами «Парчам». Крупнейшая тюрьма Пули-Чархп оказалась заполненной заключен­ными, зачастую ни в чем не повинными людьми. Не считаясь с традициями и религиозными убеждениями трудящихся масс, X. Амин практиковал недопустимые приемы и методы при проведении важнейших преоб­разований, таких, как, например, земельная реформа и ликвидация неграмотности взрослого населения. При нем стали осуществляться массовые репрессии против мирных жителей.
Политика X. Амина привела к сужению социальной базы революции. Люди стали отворачиваться от режи­ма. К осени 1979 г. деструктивная деятельность X. Амина стала настолько нетерпимой, что в руковод­стве партии и страны поднимался вопрос о нецелесо­образности его дальнейшего пребывания на посту пре­мьер-министра. Доверие Н. М. Тараки к нему было подорвано.
С каждым днем все больше и больше людей теря­ли веру в революцию. Этим широко и очень изощренно пользовалась контрреволюция. Резко возросло вмеша­тельство во внутренние дела Афганистана со стороны американского империализма, реакционных режимов стран Ближнего и Среднего Востока, не осталось в сто­роне и китайское руководство того времени.
Таким образом, в чрезвычайно сложной обстанов­ке, сложившейся в Афганистане весной 1978 г.— осенью 1979 г., в афганском руководстве нарастали и накапливались противоречия; между Н. М. Тараки и X. Амином не стихала борьба за власть.
10 сентября 1979 г. произошла встреча Л. И. Бреж­нева и Н. М. Тараки во время кратковременной оста­новки последнего в Москве при возвращении из Гава­ны с конференции глав государств и правительств дви­жения неприсоединения. А через месяц после встречи информационное агентство «Бахтар», а затем и радио Москвы объявили о смерти Н. М. Тараки после тяже­лой и непродолжительной болезни. О трагических со­бытиях, случившихся за этот месяц, довольно проти­воречиво повествует афганская печать, неоднократно обращавшаяся к ним за прошедшие годы.
Как известно, во время поездки Н. М. Тараки в Га­вану среди сопровождавших его лиц находился майор С. Д. Тарун, являвшийся доверенным лицом X. Амина. По некоторым данным, именно от него узнал X. Амин о намерениях Н. М. Тараки сместить его с занимаемых постов и отстранить от руководства партией и госу­дарством. С. Д. Тарун якобы сказал, что хотят вернуть Б. Кармаля в Афганистан и что подобное делается не без содействия советских руководителей.
Как известно, X. Амин догадывался об этих планах бще раньше и поэтому намеревался устранить Н. М. Тараки во время его встречи в Кабульском аэро­порту 10 сентября, но осуществить задуманное ему в тот день по каким-то причинам не удалось.
14 сентября X. Амин со своим адъютантом Вазир Зираком и шестью вооруженными гвардейцами поехал во дворец Голь-хана в Кути-йе Багча, где находился Н. М. Тараки. С. Д. Тарун встретил X. Амина и повел по лестнице на второй этаж, слева от С. Д. Таруна шел В. Зирак. За X. Амином, следовавшим за ними на расстоянии, шли три гвардейца, трое других оста­лись внизу. Когда С. Д. Тарун поднялся на второй этаж и попросил часовых, стоявших у дверей кабинета Н. М. Тараки, посторониться, в ответ прозвучали авто­матные очереди. С. Д. Тарун упал. В. Зирак был ранен и покатился по ступеням, успев крикнуть: «Господин Амии, беги!» X. Амин успел подхватить В. Зирака и вместе с ним выбрался из здания. Быстро сев в две машины, они уехали в Министерство обороны 23.
Существует и другая, неофициальная, версия, со­гласно которой первыми открыли огонь сам X. Амин и его люди, чтобы спровоцировать перестрелку и обви­нить в измене Н. М. Тараки.
После инцидента Н. М. Тараки был вскоре изоли­рован и взят под охрану преданной X. Амину гвар­дией. В тот же день X. Амин направил закрытое пись­мо членам партии, в котором обвинил высокопостав­ленных советских военных и гражданских товарищей «в причастности к случившемуся» 24. (Действительно, в момент перестрелки у Н. М. Тараки находились со­ветский посол А. М. Пузанов, генерал армии И. Г. Пав­ловский, главный военный советник генерал-лейтенант Л. Н. Горелов и представитель КГБ генерал-лейтенант Л. П. Богданов). Затем 1 и 5 октября X. Амин потре­бовал отзыва советского посла и главного военного со­ветника из Кабула. 21 ноября 1979 г. посол Совет­ского Союза в ДРА А. М. Пузанов отбыл в Москву.
В начале октября по указанию X. Амина было со­вершено убийство Н. М. Тараки. Незадолго до этого официально объявлялось, что Н. М. Тараки тяжело болен и поэтому вынужден отказаться от занимаемых постов. На своей первой пресс-конференции после за­хвата власти X. Амин без всяких обиняков дал понять присутствующим иностранным журналистам, что дни Н. М. Тараки сочтены, и при этом цинично добавил, чдо он fie врач, чтобы онределйть, когда наступит смерть. В Афганистане, да и во всем мире, никто не поверил последовавшему вскоре сообщению, что Н. М. Тараки скоропостижно скончался от тяжелой болезни.
В январе 1980 г. в афганских газетах публикова­лись материалы допроса бывшего начальника карауль­ной службы гвардии Дома народа (резиденция афган­ского руководства.— Прим, ред.) лейтенанта Экбаля, принимавшего участие в убийстве Н. М. Тараки.
«Вопрос: Вы обвиняетесь в убийстве Н. М. Тараки. Расскажите, какого числа, по чьему приказу, с кем вместе, где и как вы осуществили свое преступление?
Ответ: Это Амин и его сообщники вынудили меня предать народ Афганистана, убив Н. М. Та­раки. Они действовали по приказу империа­лизма, и теперь их разоблачили перед всем миром. Империализм может пытаться защи­щать Амина, однако эти усилия тщетны.
До моего прихода в кабинете уже находил­ся Рузи. 8 октября вечером я собирался идти домой, так как у меня было увольнение. Я уже переоделся в гражданскую одежду, когда мне позвонил командир гвардии Дома народа Джандад. Он приказал мне подняться к нему в кабинет. Вскоре после моего прихода туда пришел также вызванный им Водуд.
Вопрос: Кто такие Рузи и Водуд?
Ответ: Рузи был офицером гвардии по политиче­ским вопросам. Он был в звании старшего лей­тенанта. Лейтенант Водуд был начальником связи гвардии.
После того как мы собрались, Джандад сказал нам, что Н. М. Тараки должен быть уничтожен. Сделать это должны мы.
Я попросил показать нам документальное оформление решения двух вышеупомянутых инстанций. В ответ Джандад назвал меня про­стаком.
В соответствии с решением Пленума ЦК НДПА, сказал он, Н. М. Тараки исключен из партии и выведен из состава Революционного совета. Решение же о его уничтожении было принято раньше, и это не является секретом.

 

Мы сказали, что обо всем надо сообщить по радио, чтобы не получилось, что мы совер­шили преступление. Джапдад ответил, что со­ответствующее сообщение будет опубликовано, однако в несколько иной форме, так как пар­тийные тайны должны сохраняться. Он ска­зал также, что мы должны выполнить то, что нам приказывают. Я тогда не знал, где нахо­дится Тараки, и спросил об этом Рузи. Он от­ветил, что Тараки находится в Кути-йе Багча.
Рузи подогнал машину и оставил ее у во­рот Кути-йе Багча. Он вошел вовнутрь, я по­следовал за ним и увидел Водуда, стоящего справа. Рузи спросил у него: «Где?» «Здесь, в комнате», — ответил Водуд.
Мы втроем направились в сторону комнаты. На первом этаже дверь была закрыта. Рузи достал из кармана ключ, открыл ее, и мы стали подниматься. Впереди шел Водуд, мы следо­вали за ним. Когда мы вошли в комнату, Та­раки стоял. Рузи сказал ему, что мы пришли перевести его в другое место. «Захватите мои вещи»,— сказал Тараки. «Хорошо, спускайтесь вниз, мы возьмем ваши вещи»,— сказал Рузи. Тогда Тараки раскрыл небольшой чемоданчик и сказал, что в нем 45 тысяч афгани и кое-ка­кие украшения и что все это надо передать его родственникам, если они живы. «Хорошо, — ответил Рузи.— Вы спускайтесь, мы все забе­рем». Тараки начал спускаться, мы последо­вали за ним. Водуд захватил с собой неболь­шое одеяло. Когда спустились вниз, Рузи ска­зал Тараки, чтобы он вошел в комнату. В этот момент я не мог понять, что за указания полу­чил Рузи от командира гвардии или началь­ника Генерального штаба и каким образом должен быть убит Тараки. В этот момент ру­ководил всем Рузи. Когда все вошли в ком­нату, Тараки снял с руки часы, протянул их Рузи и сказал: «Передай Амину». Затем из кармана рубашки вытащил партийный билет и тоже отдал его Рузи, который забрал билет, положил к себе в карман кителя. В этот мо­мент Рузи сказал, чтобы я связал руки Тара­ки, что мы сделали вместе с Рузи, немного помогал и Водуд. После этого Рузи сказал: «Вы постойте здесь, а я пойду закрою дверь». Когда Рузи вышел, Тарани попросил Водуда принести стакан воды. В тот момент, когда я взял стакан и вышел, появился Рузи, который спросил: «Ты что делаешь?» На что я ответил, что Тараки попросил воды. «Сейчас не время воду распивать»,— ответил Рузи. Когда я во­шел в комнату, Водуд спросил меня, почему я не принес воду. «Рузи не разрешил»,— отве­тил я. Вошел Рузи и сказал Тараки, чтобы он лег на кушетку. Когда Тараки лег, меня на­чало трясти, и я не мог сдвинуться с места. Рузи зажал Тараки рот, у того начались судо­роги. Тогда Рузи заорал на Водуда, чтобы тот держал ноги Тараки. Водуд обхватил ноги Та­раки, по не мог удержать. Я немного помог ему, и Рузи начал его душить, через несколько минут все было кончено...»25.

А вот свидетельские показания бывшего начальни­ка гвардии майора Джандада:
«О заговоре Амина и убийстве Тараки могу сооб­щить следующее. Через несколько дней после возвра­щения из Гаваны с конференции глав неприсоединпв-/ шихся стран, куда я сопровождал Н. М. Тараки, он пригласил меня в свой кабинет и сказал: «Джандад, ты являешься командиром президентской гвардии и от­вечаешь за мою безопасность. Когда мы были в Гава­не, внутри нашего руководства возникли разногласия. Поэтому будь особенно бдительным, держи охрану, предупреди командиров подразделений, чтобы без особого приказа никто не покидал территории прези­дентского дворца». Я отдал приказ о повышении бди­тельности. Затем Тараки вызвал к себе начальника Генерального штаба армии Якуба и поставил перед ним такую задачу — усилить бдительность, но Якуб был ближайшим человеком Амина.

На следующее утро Амин вызвал меня к себе. «О чем вы беседовали?»—жестко спросил Амин. Я рассказал, что Тараки просил усилить охрану пре­зидентского дворца. Тогда Амин поинтересовался, го­ворил ли Тараки о нем. Амин был очень обеспокоен.
14 сентября вечером (я находился в это время за пределами дворца) у дверей кабинета Тараки, кото­рый охранял его личный адъютант, поднялась стрель­ба. Была объявлена тревога. Но телефонная связь с дворцом прервалась. Во дворец прибыли отряды ком­мандос, а также верные Амину воинские части, кото­рые окружили его. Начальник Генерального штаба Якуб приказал мне выполнять только его распоряже­ния. Фактически к этому времени у власти уже на­ходился Амин. Тараки был изолирован и содержался под арестом на своей квартире. Два дня его не тро­гали. Затем Амин поручил офицеру президентской гвардии Рузи перевезти семью Тараки в другое место» 26.

Заговорщическая деятельность X. Амина и его сто­ронников, дезорганизовавших поступательное движе­ние революции, усилившееся вмешательство в дела Афганистана сил международной реакции привели к обострению внутриполитической обстановки в стране. Здоровые силы в партии хорошо понимали, что даль­нейшее усиление группировки X. Амина чревато опас­ными последствиями для дела революции.
В ином ракурсе рассматривали события, предшест­вовавшие вводу советских войск в Афганистан, запад­ные специалисты по проблемам Среднего Востока.
Так, английский автор Дж. Гриффитс следующим образом объясняет причины ввода ОКСВ в Афгани­стан. Рост мощи СССР, крах колониальной системы империализма и неспособность США заполнить вакуум во многих частях Азии позволили Советскому Союзу успешно осуществлять свои политические и экономи­ческие цели в регионе после второй мировой войны. Советская помощь все глубже вовлекала Афганистан в сферу советского влияния. Однако позже Советско­му Союзу, пишет автор, стало ясно, что таким образом он не сможет добиться своих целей, хотя вначале он и считал, что «Афганистан дает классическую возмож­ность доказать, что общество можно направить по марксистскому пути, используя экономическое проник­новение в социальное воздействие технологии. СССР столкнулся с выбором: либо потерять часть своего тру­да и затрат, либо оказать военную помощь своему про­теже. Он выбрал последнее как наименьшее зло» 27.
Сотрудник Колумбийского университета (США) профессор Сен Гупта Б. писал: «Хотя внешне отноше­ния афганского режима с СССР продолжали оставать­ся дружественными, однако «новый глава Кабула» (X. Амин. — Прим, ред.) вскоре обратился к США с инициативой радикально улучшить отношения между странами. Цель этого предложения состояла в оказа­нии давления на Советский Союз. Амин всеми силами пытался изменить представление о «новом режиме» как в Афганистане, так и на международной арене, но «явно опоздал с проведением нового курса»: население было запугано террором властей, мятежники контроли­ровали большинство провинций страны. В декабре 1979 г. Амин обратился к пакистанскому президенту с просьбой о немедленной встрече. В ходе беседы с министром иностранных дел Пакистана, подчеркивает автор, глава афганского режима утверждал, что СССР якобы требовал, что его страна «отказалась от незави­симости и суверенитета», и просил передать в Вашинг­тон, что предлагает вмешаться в ситуацию в Афгани­стане. Советское посольство немедленно было инфор­мировано о словах Амина» 28.
По мнению Беверла Мейла, известного австралий­ского специалиста по проблемам Ближнего и Среднего Востока, иностранная пресса исказила портрет X. Ами­на, представив его кровожадным маньяком и бесприн­ципным карьеристом. Мейл считает, что Амин играл ключевую роль как до Апрельской революции, так и после ее победы. С именем X. Амина он связывает практически все достижения НДПА. В своей книге он подчеркивает, что Амин никогда «не показывал боль­шого энтузиазма к русским». Одновременно он настой­чиво работал над тем, чтобы держать открытыми ка­налы коммуникаций с США, чтобы подтвердить при­верженность Афганистана к неприсоединению и под­черкнуть, что Афганистан нуждается в помощи и стре­мится получить ее из любых источников, включая Америку. Став президентом, X. Амин пытался внушить американцам, что Афганистан нуждается в экономиче­ской помощи также и в качестве средства уменьшения чрезвычайно большой зависимости от СССР. Анало­гичные усилия были предприняты X. Амином и в от­ношении Пакистана...

5. Борьба за влияние в армии.

Возвращаясь к апрельским событиям, следует от­метить, что сообщение о вооруженном восстании 27 ап­реля в Кабуле было встречено в афганской армии в основном с воодушевлением. Военные организации «Парчам» и «Хальк» в дивизиях, расположенных в провинциях, сумели устранить или изолировать стар­ших офицеров — сторонников М. Дауда и не допустить переброски верных режиму частей в столицу. В гар­низонах проводились многочисленные митинги в под­держку революции. Военнослужащие принимали уча­стие в чистке госаппарата от наиболее реакционных чиновников, входили в специальные группы муници­пальных властей, контролировавшие справедливость цен па базарах, некоторые офицеры были назначены на посты губернаторов и начальников уездов.

Однако отношение к революции в войсках было неоднозначным. Имевшие в армии свою подпольную сеть организации правого толка, в первую очередь братья-мусульмане, опираясь на уволенных из армии офицеров и реакционных политических деятелей из числа гражданских лиц, а также при поддержке по­сольства США в Кабуле, приступили к подготовке за­говора в целях свержения народной власти. Широкая пропагандистская кампания была развернута среди духовенства, в «зоне пуштунских племен» на границе с Пакистаном и в армии. Так, например, летом 1978 г. среди военнослужащих в Кабуле распространялись листовки с призывом «вступить на тропу войпы за очи­щение Афганистана от русских и коммунистов». В ре­зультате в первые месяцы после революции из армии дезертировала часть офицеров и солдат, которые пере­шли на пакистанскую территорию и способствовали укреплению базы развернувшегося вскоре контррево­люционного движения.
Раскрытые после апрельских событий заговоры в войсках показали, что в командном звене вооружен­ных сил и в Министерстве обороны ДРА оставалось много реакционно настроенных офицеров. Однако наи­большая опасность для революции была в разногла­сиях, охвативших афганское руководство по вопросам строительства вооруженных сил.
В первый послеапрельский период в высшем звене партийно-государственного руководства ДРА сложи­лись три группировки, занимавшие различные пози­ции в отношении армии: группировка Н. М. Тараки, X. Амина и ряда других халькистов, группа А. Кады- ра и парчамовское руководство во главе с Б. Кар­мелем.

Особые позиции занимала группа А. Кадыра, сыгравшая по сути дела решающую роль в судьбе вос­стания 27 апреля. После революции она поставила во­прос о приеме всех членов ОФКА (Объединенный фронт коммунистов Афганистана) в НДПА и о вве­дении некоторых из ее руководителей в состав ЦК НДПА, Революционного совета и правительства ДРА. Халькистское руководство первоначально дало такие обещания А. Кадыру, но в последующем, ссылаясь, в частности, на то, что Устав партии не предусматри­вает коллективного приема, отказалось от своих обе­щаний. Из всей группировки ОФКА в Революционный совет и правительство ДРА был введен только А. Кадыр, ставший первым министром обороны республики, а в члены НДПА приняли лишь около 15 человек из 600. Под тем предлогом, что выборы руководящего органа партии происходят на съезде, в ЦК НДПА ни сам А. Кадыр, ни один из членов его группы не были введены. В дополнение к личной неприязни и недове­рию, существовавшим между А. Кадыром и X. Ами­ном, прибавились значительный элемент обиды и чув­ство ущемленного самолюбия. Хотя формально ОФКА перестал существовать, определенная его часть прак­тически сохранялась. Видимо, это частично и послу­жило в дальнейшем основанием для обвинения А. Ка­дыра в заговоре.
А. Кадыр в тот период высказал открытое недо­вольство действиями X. Амина, направленными на под­чинение армии его личному влиянию. Он видел начало процесса нового обострения вражды между «Парчам» и «Хальк» и, как профессиональный военный, хорошо понимал губительность перенесения внутрипартийных противоречий в армейскую среду, особенно в условиях начавшейся волны заговоров и мятежей контрреволю­ции. Резкое противодействие А. Кадыра встречали по­пытки руководителей «Хальк» насаждать в армии пуш­тунский национализм, а также широко распростра­нявшаяся ими после революции практика распределе­ния должностей в государственном аппарате и армии по родственным и клановым соображениям в ущерб принципу профессиональной подготовленности. Он вы­ступил за очищение Министерства обороны и руко­водства воинских частей от реакционных элемен­тов, не считаясь с их национальной принадлежностью (и даже начал составление списков офицеров), пред-

Яагал решительные меры в отношении мятежных Пуш­тунских племен, предусматривая возможность их на­сильственного переселения внутрь страны. Одновре­менно А. Кадыр противился незаслуженному изгнанию с военной службы и репрессиям в отношении честных офицеров, не являвшихся членами НДГ1А.
Как наиболее авторитетный человек в армии (по­сле революции ему было присвоено звание генерала), герой двух вооруженных восстапнй А. Кадыр мало устраивал дальновидного я хитрого политика X. Ами­на, хорошо знавшего те черты характера и факты лич­ной биографии А. Кадыра, которые можно бы исполь­зовать для его нейтрализации. Однако у А. Кадыра были разногласия и с парчамистским крылом партии. Он высказывал недоверие к военной организации «Пар­чам», обвиняя ее руководителей в попытках срыва вооруженного восстания 27 апреля, а также не мог простить парчамистскому руководству слишком тес­ного, по его мнению, сближения с главой государства М. Даудом.

Парчамистское руководство во главе с Б. Карма- лем, в свою очередь, пыталось использовать в своих интересах разногласия между X. Амином и А. Кады- ром и даже стремилось их углубить. Оно высказывало серьезные опасения в связи с намерениями X. Амина расширить состав ЦК НДПА и Революционного сове­та ДРА за счет военных, усматривая в этом опасность утраты партией контроля за ходом революции. Одно­временно оно настаивало на предоставлении ответст­венных постов, в том числе и в армии, тем членам группировки «Парчам», которые скрывали свою при­надлежность к партии в период правления М. Дауда и занимали в республиканском государственном аппа­рате ответственные должности (например, Д. Бах- тари, Ф. Мухаммад, С. Асгар и др.). Халькистское же руководство при поддержке А. Кадыра дискредитиро­вало «Парчам» в глазах офицеров, утверждало, что именно группировка Б. Кармаля мешает усилению ро­ли армии в руководстве революцией. При этом X. Амин умело использовал и подогревал экстремист­ские настроения офицеров из крыла «Хальк», высту­павших против включения в правительство граждан­ских лиц, требовавших расправы над парчампстамн за предательство во время восстания, настаивавших на повышении в званиях и продвижении по службе тех военнослужащих, которые отличились в событиях 27 апреля.

Весьма остро встал вопрос и об объединении воен­ных организаций «Парчам» и «Хальк», а также об их включении в общую организационную структуру пар­тии. Для активизаций политико-воспитательной рабо­ты с личным составом в армии возникла необходимость создания главного политического управления воору­женных сил Афганистана на правах отдела ЦК НДПА для организации политической работы в армии. Обсу­ждение этого вопроса в Политбюро ЦК НДПА 24 мая вызвало острые разногласия среди представителей быв­ших фракций партии. Поскольку политотделы в час­тях должны возглавить работу по объединению пар­тийных организаций, то каждая группировка стреми­лась выдвинуть на ответственные посты в политорга­нах своих сторонников. X. Амин не хотел уступать парчамистам высоких политических должностей в ос­новных соединениях и частях армии, предполагая на­значить на них преданных ему офицеров. В результате разногласий решение об образовании политорганов в армии ЦК НДПА принял лишь спустя два месяца, т. е. 29 июля 1978 г., уже после того как лидеры «Парчам», включая и тех, кто в прошлом занимался военными вопросами (А. Вакиль, И. А. Нур, Наджиб), были направлены послами за рубеж и таким образом фактически удалены с политической арены.

Раскол в НДПА оказал губительное влияние на армию, так как привел к гонениям на парчамистов как в партийно-государственном аппарате, так и в воору­женных силах. В ходе чисток многие активные сто­ронники «Парчам» были уволены из армии, а другие репрессированы. Оставшиеся на свободе парчамисты, законспирированное руководство которыми осуществ­ляли С. А. Кештманд и Н. Тахзиб, получили указание уйти в подполье и укреплять позиции «Парчам» в ар­мии. Таким образом, вопрос о создании в воинских ча­стях единых партийных организаций фактически от­пал. В августе 1978 г. X. Амин и его группировка сфабриковали материалы по обвинению в заго­воре против революции члена Политбюро парчамиста С. А. Кештманда, министра обороны А. Кадыра, ми­нистра общественных работ парчамиста М. Рафи, на­чальника Генерального штаба Шахпура и др. По не­которым данным, в связи с так называемым «делом А. Кадыра» из вооруженных спл было уволено 800 во­еннослужащих в званиях унтер-офицера и выше. Во время допросов и к А. Кадыру, и к С. А. Кештманду при­менялись пытки, было решено предать их и ряд офи­церов смертной казни в соответствип со статьей 204 Закона о наказаниях. Лишь после неоднократных об­ращений советской стороны в октябре 1979 г. смерт­ную казнь им заменили длительными сроками тюрем­ного заключения.

17 августа 1978 г. было объявлено, что Н. М. Та­рани, занимающему одновременно посты Генерального секретаря партии и главы государства, поручено ис­полнять обязанности министра обороны, а X. Амину — «оказывать ему содействие в осуществлении этих функ­ций». В решенпп Пленума ЦК НДПА 27 ноября 1978 г. констатировалось: «В настоящее время армия в целом представляет собой истинно народную армию... По поручению Политбюро ЦК руководство партийной работой в армии осуществляется товарищем X. Ами­ном. За свою деятельность он непосредственно отчи­тывается перед Н. М. Тараки и получает от него ин­струкции». До конца 1979 г., несмотря на явно нара­ставшую волну контрреволюционных мятежей и заго­воров, министерство обороны фактически оставалось без руководителя, что крайне неблагоприятно отража­лось па военном положении страны.
Тем временем борьба X. Амина за полное подчине­ние вооруженных сил своему влияникг-в высшем звене партийно-государственного руководства продолжалась. Воспользовавшись устранением парчамистов и груп­пы А. Кадыра, он и его сторонники сумели занять многие важные посты в армии, службе безопаспости и министерстве внутренних дел. Для широкого проник­новения в армейскую среду X. Амин широко исполь­зовал и систему политорганов, куда он назначал своих доверенных лиц и с помощью которых под предлогом усиления в войсках роли партии проводилась линия на возвеличивание роли X. Амина в революции (его стали называть командующим Апрельской революци­ей) , выявлялись и устранялись офицеры, симпатизи­ровавшие парчамистам, а также твердые сторонники Н. М. Тараки (таракисты). На этом отрезке борьбы за власть в партии и государстве X. Амину уже про­тивостояли халькисты из числа ближайших соратни­ков Н. М. Тараки, осознавших губительность для ре­волюции деятельности аминистов и стремившихся не допустить окончательного захвата ими решающих по­зиций в армии.
В группу твердых таракистов входили кадровые офицеры — активные участники апрельских событий и переворота 1973 г.— М. А. Ватанджар, А. Сарвари, С. М. Гулябзой, а затем и III. Д. Маздурьяр.
На заседании Революционного совета ДРА 27 мар­та 1979 г. М. А. Ватанджар и С. М.- Гулябзой обви­нили X. Амина в неправильном отношении к воору­женным силам, в том числе в использовании их для борьбы с внутрипартийной оппозицией, в широком при­менении войск в целях подавления выступлений мир­ных жителей. Было решено отстранить X. Амина от руководства делами министерства обороны и сосредо­точить его деятельность на экономических и общепо­литических вопросах. В этих целях он был назначен на специально для него учрежденный пост первого министра с полномочиями, приближенными к полно­мочиям премьер-министра, а министром обороны ДРА утвердили М. А. Ватанджара. На пост министра внут­ренних дел вместо Ватанджара назначался Ш. Д. Маз­дурьяр. В апреле того же года М. А. Ватанджар одно­временно стал и начальником Генерального штаба во­оруженных сил ДРА.
Учитывая значительное обострение внутриполити­ческой обстановки в стране, характеризовавшейся уси­лением деятельности внутренней и внешней реакции против новой власти, решением Революционного со­вета 27 марта 1979 г. был создан Высший совет обо­роны ДРА под председательством Н. М. Тарани.
Тем временем борьба за влияние в армии продол­жалась. Усилению позиций М. А. Ватанджара в вой­сках препятствовали сторонники X. Амина, занимав­шие руководящие позиции в министерстве обороны и в частях, а также в Главном политическом управле­нии. По всем конкретным вопросам многие старшие офицеры обращались за указаниями не к министру обороны, а непосредственно к X. Амину, с которым они поддерживали контакты со времен подпольной деятельности военной организации партии. К тому же сказывалось отсутствие у М. А. Ватанджара достаточ­ного опыта и качеств руководителя общенационального масштаба. Двусмысленное положение министра обо­роны мешало налаживанию эффективного управления войсками, вело к обострению отношений между ним н X. Амином. Л последний тем временем настойчиво убеждал Н. М. Тарани в необходимости укрепления единоличного контроля за ходом вооруженной борьбы с контрреволюцией, максимальной централизации вла­сти в одних руках.
27 июля 1979 г. X. Амину удалось сделать еще один важный шаг на пути к полному захвату власти.
Специальным указом Революционного совета Н. М. Тарани формально взял на себя «ведение всех дел, связанных с обороной родины, и командование всеми вооруженными силами страны». Однако далее в указе говорилось: «До тех пор пока не прекратится иностранная агрессия, я поручил своему любимому и выдающемуся товарищу Хафизулле Амину... по моим непосредственным указаниям заниматься деятельно­стью министерства обороны»29. Таким образом, кон­троль над армией снова оказался в руках X. Амина. М. А. Ватанджар был возвращен на должность ми­нистра внутренних дел, а Ш. Д. Маздурьяр назначен па пост министра по делам границ. Последнее столк­новение X. Амина с таракистами произошло в сен­тябре 1979 г., когда они в ультимативной форме по­требовали от Н. М. Таракн полного устранения X. Амина от власти. Однако и на этот раз вождь рево­люции оказался на стороне «своего любимого», «вер­ного ученика», обещая своим сторонникам созвать По­литбюро и уладить на нем все вопросы мирным путем. Заговор «банды четырех» (как X. Амин назвал потом эту четверку) окончился поражением, и 13 сентября 1979 г., т. е. за три дня до отстранения Н. М. Таракн со всех постов, они были вынуждены уйти в подполье. Один из крупнейших военных руководителей «Хальк» полковник Назар Мухаммад 25 сентября 1979 г. был смещен с поста командующего ВВС и под предлогом заботы о налаживании работы дезорганизованной транспортной системы назначен на пост заместителя министра транспорта ДРА.
Четвертый и последний раунд борьбы X. Амина за армию развернулся уже после узурпации им государ­ственной власти и устранения Н. М. Тараки. В ряде воинских частей имели место открытые выступления халькистов против личной диктатуры X. Амина, ко­торые подавлялись преданными ему военными подраз­делениями и службой безопасности.

 

Таким образом, продолжавшаяся около полутора лет ожесточенная борьба в руководстве ДРА за влия­ние в армии, в основе которой лежали честолюбивые замыслы X. Амина, не могла не сказаться на состоя­нии вооруженных сил страны.
Восполнение убыли личного состава в войсках, воз­никавшей в связи с дезертирством и потерями в боях с контрреволюцией, путем принудительной мобилиза­ции населения не приносило положительных результа­тов, так как от призыва в армию уклонялись любыми способами, в том числе спасаясь бегством в Пакистан, Иран и другие страны. Попытки призыва в армию пар­тийного актива в мае 1979 г. также не дали никаких результатов — партийцы не хотели добровольно идти на службу, и к тому же это оголяло партийно-госу­дарственный аппарат.
Мало внимания уделялось и формированию отря­дов защиты революции, так как X. Амин опасался да­вать оружие в руки партийному активу.
С учетом хронического недокомплекта, всегда суще­ствовавшего в армии дореволюционного Афганистана, и сокращения ее рядов в условиях революционного времени реальная численность войск ДРА к копцу 1979 г., видимо, не превышала 40—50 тыс. человек.
Все эти обстоятельства в совокупности привели к тому, что к концу 1979 г. афганская армия оказалась в значительной степени деморализованной и уже была не в состоянии самостоятельно защитить народный строй и отстоять суверенитет государства от натиска щедро поддерживаемых империализмом контрреволю­ционных сил.
Выше уже упоминалось, что в НДПА в целом и в ее руководстве существовала оппозиция курсу X. Амина. Однако действия оппозиции оказались недо­статочно эффективными, и X. Амин сумел ее физиче­ски устранить.
Автор многочисленных публикаций по Афганиста­ну А. Д. Давыдов, работавший в то время советником в аппарате ЦК НДПА, рассказывает, что афганское руководство, в частности X. Амина, настойчиво убеж­дали в невозможности установления диктатуры про­летариата посредством насилия. Увы, подобные беседы заканчивались безрезультатно. Во имя придуманного им социализма X. Амин продолжал уничтожать ста­рейшин, мулл — столпов афганского общества. Известный случай, когда старейшины какото то Йлекени при­глашались на «важную встречу» в Кабул. Заполучив' «гостей», Амин с коварством и жестокостью средневе­кового тирана отдавал распоряжение на их расстрел без суда и следствия...

Беседы с Амином проводились конфиденциально, их содержание, естественно, не раскрывалось органами массовой информации. Состояние дел в НДПА и проб­лемы афганской революции вообще не обсуждались па страницах советской печати.
Первый аналитический материал о деятельности НДПА появился в советской открытой печати лишь в июле 1988 г., т. е. около 10 лет спустя после начала революции и уже после принятия решения о выводе советских войск из Афганистана.
В целом реакция бывшего советского руководства во главе с Л. И. Брежневым на авантюризм X. Амина не привела к положительным результатам, если не ска­зать, что действенной реакции вообще не было. Такой реакции, которая направлялась бы на стабилизацию обстановки. Ни одного официального предостережения афганским руководителям воздержаться от авантюр и волюнтаристских действий! А времени было достаточ­но, для того чтобы отреагировать: начиная с 1 мая 1978 г. (когда началось негласное наступление на фракцию «Парчам») до 14 октября 1979 г., когда власть перешла в руки X. Амина (все это время ста­новилось все более очевидным, что он рвется к вла­сти), и далее до декабря 1979 г. Всего 20 месяцев! Даже тогда, когда X. Амин неоднократно просил Л. И. Брежнева принять его, советское руководство молчаливо проигнорировало это. Увы, советский аппа­рат времен застоя был лишен гибкости, чтобы адекват­но реагировать па изменения обстановки в Афганистане. Не сокращался в это время поток вооружения и бое­вой техники, доставляемых в Афганистан. Советским оружием, руками политических авантюристов типа X. Амина осуществлялось давление на афганского се­редняка, на мулл и старейшин родов, которые не при­няли революции и осуждали Советский Союз, поддер­жавший революционные события в стране.
А что же советские ученые? Был ли хоть один, ко­торый бы в то время (1978—1979 гг.) выступил с пре­достережением: товарищи афганские революционеры, пе поддавайтесь па авантюры в теории, политике и

Практике, строго учитывайте реально складывающуюся ситуацию в стране, не пытайтесь опережать время, выдавать желаемое за действительное, не пытайтесь представить дело так, что всевозрастающая помощь Советского Союза может подменить ваш трезвый рас­чет внутренних сил, может умалить или свести на нет последствия ваших собственных ошибок и просче­тов, наконец, что высокие идеалы великой пролетар­ской революции можно осуществить исключительно силой оружия, воюя против собственного трудящегося народа? Но тогда вес и влияние имели те ученые, ко­торые хорошо знали, что желает слышать руководство, и соответственно исходили из этого. Трезвые и объек­тивные оценки (были и такие!) оставались незамечен­ными.
Авторы менее всего склонны обвинить советских ученых в некомпетентности пли пассивности. Поли­тический механизм, функционировавший в стране в за­стойный период, не давал ученым возможности вы­сказаться против истины, монополию на которую уста­новило Политбюро ЦК КПСС. Ученый, как никто бо­лее, должен быть свободным в своих исследованиях, свободным от официальной точки зрения, от мнения сложившихся авторитетов. Увы, такой свободы у уче­ных не было. И горьким плодом этого положения было, например, то, что ни один советский ученый за это время не опубликовал ни одного глубокого и объек­тивного исследования, где бы обосновывалась поли­тика Советского Союза в отношении Афганистана. Уче­ные ведь люди понимающие, и они видели, что эта по­литика шита белыми нитками...
Советское руководство, опираясь на заявления ли­деров НДПА, не проведя самостоятельного глубокого анализа положения в Афганистане, первоначально от­крыто поддержало якобы пролетарский характер аф­ганской революции.
Однако уже первый год развития Апрельской рево­люции показал узость ее социальной базы при тогдаш­ней практике руководства НДПА. Из революции на­родной, в которую она должна была превратиться, она переросла в военную диктатуру, в авторитарную власть. Это стало настолько очевидным, что руковод­ство СССР полтора года спустя уже не могло не от­реагировать на происходящее в Афганистане.

 

Глава третья. ОППОЗИЦИЯ: ИСТОКИ И ИСХОД.

Существуют различные точки зрения относительно истории возникновения афганской оппозиции, ее исто­ков, движущих сил и тенденций эволюции. Некоторые исследователи сравнивают ее с басмаческим движе­нием 1920—1930 гг. в советской Средней Азии. В ряде случаев борьба афганских моджахедов преподносится как однозначно националистически окрашенное народ­ное восстание, в истоках которого исторически сложив­шаяся у афганцев реакция на появление вооруженных чужеземцев.
Существует мнение и о том, что первопричиной антиправительственного движения в Афганистане ста­ли Апрельская революция 1978 г. и последовавшие за ней реформы, против которых выступили помещичье- феодальные круги и мусульманское духовенство, су­мевшие привлечь на свою сторону значительную часть забитых и неграмотных крестьян.
Широко распространена п ппая точка зрения, ото­ждествляющая афганскую оппозицию с движением во­инствующего панисламизма по типу печально извест­ной ассоциации «Братьев-мусульман», ростки деятель­ности которой в Афганистане просматриваются еще г« середине 50-х гг.
В сущности, упомянутые мнения о природе и исто­ках афганской контрреволюции не лишены оснований, однако они не исчерпывают, а главное, не объясняют столь сложное социально-политическое явление. Ис­ходя из этого, видимо, более логичным будет рассмот­реть истоки и природу возникновения афганской оппо­зиции в ее историческом развитии.
1. Возникновение оппозиции
Период зарождения современного антиправитель­ственного движения в Афганистане может быть очер­чен рамками 1963—1973 гг., которые в афганской ис­тории принято называть конституционными. В эти годы в стране происходили крупные изменения в раз­личных сферах экономической, социальной и полити­ческой жизни общества. Впервые за всю историю страны главой правительства стал человек не из коро­левской семьи, началось ускоренное развитие капитали­стических отношений, активизировалась общественно- политическая жизнь. В октябре 1964 г. король утвер­дил новую конституцию, два положения которой, в частности о праве создания обществ и политических партий и об ограничении влияния мусульманского ду­ховенства в судопроизводстве и образовании, непосред­ственным образом затронули традиционные сферы дея­тельности и интересов многотысячного духовенства.
Выборы в нижнюю палату парламента летом и осенью 1965 г. сопровождались многолюдными мани­фестациями и демонстрациями, произошли столкнове­ния с полицией. Своеобразным барометром обществен­ной жизни стал Кабульский университет; его студенты п преподаватели отличались высокой политической ак­тивностью. И не случайно.
Становление капиталистических отношений в усло­виях Афганистана, само по себе очень болезненное, протекало неравномерно. Начала меняться многовеко­вая социально-классовая структура, в сельской мест­ности усилился процесс расслоения крестьянства, в ре­зультате которого появились средние и крупные землевладельцы, разбогатевшие на ростовщичестве. Вместе с тем основная масса крестьянства в силу сло­жившихся за века родоплеменных отношений остава­лась наиболее инертной и маловосприимчивой к пере­менам группой населения.
Рабочий класс Афганистана, несмотря на некото­рое его увеличение вследствие ввода в строй ряда про­мышленных объектов, построенных при советском со­действии, по-прежнему был малочислен, тесно связан с патриархальным укладом жизни в кишлаках и не являлся самостоятельной политической силой.
По-прежнему сильными оставались социальные, по­литические и идеологические позиции мусульманского духовенства, которое, несмотря на социальную неод­нородность, было тесно связано между собой корпора­тивными интересами. Деревенские муллы занимали промежуточное положение между местными богатеями и племенной знатью, обычно в одном лице, и трудо­вым крестьянством, защищая интересы первых и ра­ботая наравне со вторыми. Как низшая категория ду­ховенства, они являлись главными ревнителями тради­ций. Среднее сословие мусульманского духовенства, состоявшее из мулл городских мечетей и преподава­телей богословия, преимущественно мелкобуржуазного происхождения, представляло собой политически весь­ма активную часть общества. При этом большинство из пих не получали государственного содержания и, как правило, были критически настроены в отношении властей. Высший слой духовенства — видные богосло­вы п правоведы, наследные религиозные авторитеты — хазраты и пиры — главы влиятельных суфийских орде­нов — был тесно связан деловыми и семейными отно­шениями с правящей элитой. Союз неустойчивый, но взаимовыгодный по основным вопросам общественной жизни.
Вследствие объективных процессов развития стра­ны в 1950—1960 гг. значительное расширение полу­чила система образования, число школ и студентов за­метно возросло. В эти годы в столице основным цен­тром студенческой общественно-политической жизни стали Кабульский университет и Политехнический ин­ститут. Получение образования перестало быть приви­легией представителей господствующей элиты, в клас­сах и аудиториях появились дети государственных служащих, мелких торговцев, деревенских мулл и про­сто зажиточных крестьян. Это способствовало возник­новению межсословной мелкобуржуазной интеллиген­ции, двойственная и противоречивая природа которой превратила ее в носителя самого широкого спектра идеологических установок, от крайне левых до крайне правых, единых лишь в одном — понимании неспособ­ности монархии обеспечить решение острых социаль­ных проблем общества и необходимости радикальных перемещ.
Социальная неоднородность разночинной интелли­генции способствовала ее постепенной идейно-полити­ческой дифференциации и размежеванию. В 60-е гг. в афганском обществе уже сложился ряд характерных течений общественно-политической мысли. Консерва­тивное течение, состоящее преимущественно из правя­щей элиты, духовенства, крупных феодалов, помещи­ков, торговцев и компрадорской буржуазии, было заинтересовано в неизменности социального и политиче­ского уклада афганского общества. Любые реформы и перемены воспринимались им как посягательства на статус-кво и преподносились обычно как антиислам- ские и антинациональные. Либерально-буржуазное те­чение, представленное прозападной прослойкой господ­ствующей элиты и средним звеном чиновничества, осо­знавая неизбежность перемен, предпочитало путь осторожных и постепенных реформ. Левые силы, не­смотря на малочисленность, отличались высокой поли­тической активностью и разобщенностью своих дейст­вий. Наряду с основными фракциями НДПА вокруг газет определенной идеологической направленности возникали другие радикальные группировки. В конце 60-х гг. вокруг газеты «Шоале-и джавнд» («Вечное пламя») формируется одноименная мелкобуржуазная группировка маоистского толка. Левацкие лозунги, вы­двигаемые ею, разделяла определенная часть мелко­буржуазной интеллигенции. В этот же период сторон­ники идей частной газеты «Афган меллят» («Афган­ская нация») объединяются в социал-демократическую группу, которая довольно быстро трансформировалась в буржуазно-националистическую организацию сторон­ников пуштунского национализма. В ответ на пуштун­ский шовинизм возникла «Сетам-и мелли» («Нацио­нальный гнет»)—группировка левацкой, промаопст- ской ориентации, состоящая из непугатунов. Возглавил «Сетам-и мелли» бывший член ЦК НДПА Тахер Ба- дахши.
В 60-е гг. возникло еще одно общественно-полити­ческое течение. Это — исламское фундаменталистское движение, которое после Апрельской революции 1978 г. стало ядром афганской вооруженной оппози­ции. До конца 70-х гг. исламские фундаменталисты были малоизвестны, их деятельность окружалась тай­ной, активисты движения действовали в условиях строжайшей конспирации и жесткой дисциплины. В ту пору были больше известны братья-мусульмане, тра­диционные воззрения которых разделяли многие пред­ставители духовенства, преподаватели в университете и различных религиозных колледжах и школах. Мно­гие из них по сложившейся издавна традиции направ­лялись для получения высшего теологического образо­вания в Каирский мусульманский университет Аль- Азхар, в котором позиции братьев-мусульмац были сильны. Но это были люди постарше, а стуДеическай молодежь, как в Афганистане, так и в других мусуль­манских странах, в конце 60 — начале 70-х гг. все больше попадала под влияние отколовшихся от тра­диционных братьев-мусульман исламистских фунда­менталистских групп, чей экстремизм и радикализм, готовность все переменить одним махом больше импо­нировали молодежи.
Зарождение организации «Мусульманская моло­дежь» относится к середине 60-х гг., когда теологи­ческий факультет Кабульского университета превра­щается в один из главных центров подпольной ислам­ской политической активности. Под патронажем декана факультета профессора Г. М. Ниязи создается ислам­ская группа, ее членами становятся студенты и пре­подаватели. На первых порах на еженедельных собра­ниях они изучают и обсуждают исламскую полити­ческую литературу, преимущественно арабоязычную, получаемую от братьев-мусульман, намечают общие контуры «исламского пути» решения стоящих перед страной проблем.
В скором времени религиозно-политические диспу­ты сменяются обсуждением и разработкой программ­ных документов и устава. По принятой в «братстве» традиции последователи профессора Ниязи не ограни­чиваются университетскими рамками, они активно уча­ствуют в мероприятиях других оппозиционных сил, на митингах и собраниях которых вербуют единомыш­ленников.
Примерно в этот же период возникает аналогичный кружок и на инженерном факультете университета, признанными лидерами которого становятся Гульбед- дин Хекматьяр, Сейфуддин Насратьяр и Хабиб Рах- ман. По их инициативе происходит объединение ислам­ских групп в университете в интересах совместных действий. В 1969 г. после переговоров на квартире у профессора богословского факультета Бурхануддина Раббани возникла первая исламская фундаменталист­ская организация в Афганистане — «Мусульманская молодежь». Создание этой организации явилось прак­тическим результатом многолетней агитационно-про­пагандистской работы, которую еще с середины 50-х гг. настойчиво вели афганские профессора теологии, быв­шие выпускники Аль-Азхара, эмиссары арабских груп-

Кировой «Братьев-мусульмап» й пакистанской «Джа« маат-и-ислами».
Деятельность «Мусульманской молодежи» в опре­деленном смысле мало чем отличалась от традиций политической практики братьев-мусульман. С первых дней своего существования эта организация начала ак­тивно действовать как против прогрессивных сил, так и против властей. В идеологическом отношении моло­дые фундаменталисты исходили из теоретических по­ложений об «исламском пути» развития общества, вос­приняв воззрения идеологов братьев-мусульман. В со­циальном плане в организации преобладала мелкобур­жуазная разночинная интеллигенция, с характерной для таких сообществ большой долей горожан первого поколения. Национальный состав членов организации, как и принято у братьев-мусульман, признающих лишь одну нацию — исламскую, на первых порах особой роли не играл.
Организационные аспекты деятельности «Мусуль­манской молодежи» также базировались на давно ап­робированных методах работы братьев-мусульман. Все сохранялось в секрете. Особенно тщательной конспи­рации подвергались организационная структура, про­граммные документы и уставы, списки руководителей, планирование и организация мероприятий. Во главе организации стоял Высший совет, в который входили «учредители» «Мусульманской молодежи» — Г. М. Ни- язи, Б. Раббани, М. Тавана, А. Сайяф, Г. Хекматьяр и др. Конкретными вопросами деятельности занимался исполнительный совет. Работой военной секции руко­водили Г. Хекматьяр и С. Насратьяр, которые отве­чали за вербовочную работу в армии, разработку пла­нов вооруженных выступлений, организацию демон­страций и митингов. За руководство работой перифе­рийных структур организации отвечал профессор Б. Раббани. В столице и провинциальных центрах со­здавалась сеть комитетов и ячеек, в деятельность ко­торых вовлекались учителя, мелкие чиновники, тор­говцы, учащиеся и некоторые муллы.
«Мусульманская молодежь» действовала обособ­ленно от высокопоставленного мусульманского духо­венства, которое исламские фундаменталисты тради­ционно рассматривают как часть правящего режима.
Одним из важнейших направлений пропагандист­ской и организаторской работы активистов «Мусульмайской молодежи» была Инфильтрация в различнее организации, а затем их использование в своих инте­ресах. В своеобразный опорный пункт исламских фун­даменталистов превратилась книжная лавка моулави Фейзани из Герата. Через нее шло распространение исламской литературы, планировались связи с духо­венством, торговцами и ремесленниками базара.
В самом университете действовала специальная секция по выявлению членов неисламских групп. Над ними затем организовывались расправы. В интересах расширения организации за счет притока студентов Г. М. Ниязи, используя пост декана теологического факультета, сумел не только добиться создания цен­тра исламских исследований при университете, но и навязать включение специально подобранных вопро­сов по исламской проблематике в качестве обязатель­ных на приемных экзаменах.
Настойчивая и целеустремленная деятельность ис­ламских фундаменталистов уже через пять лет дала ощутимые результаты: па выборах в высший совет университета в 1973 г. лидеры «Мусульманской моло­дежи» сумели получить более двух третей мест, зна­чительно потеснив своих противников из числа лево­радикальных сил.
На нелегальных встречах руководителей исламских фундаменталистов Г. М. Ниязи настойчиво проводпл мысль о необходимости кропотливой, длительной и осторожной работы но подготовке исламской револю­ции. «...До созревания революции, до наступления пе­реломного момента,— указывал он,— не спешите, ищи­те центры силы и опорные точки, используйте их для борьбы против разврата и пороков» Однако в уни­верситете все чаще массовые меропрития завершались заранее спровоцированными столкновениями и избие- ниями инакомыслящих. Весной 1972 г. по Кабуль­скому университету прокатилась волна жестоких сту­денческих схваток. Летом в результате крупного побоища между сторонниками «Мусульманской моло­дежи» и левацкой «Шоале-и джавид» один студент погиб и 24 были ранены. В тюрьме оказались зачин­щики — Г. Хекматьяр, С. Насратьяр и доктор Омар 2.

Характерной особенностью политической борьбы в столице стали события, связанные с реакцией правых кругов на публикацию юбилейного номера газеты фракции НДПА «Парчам», посвященного 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. По требованию влия­тельных мусульманских богословов был создан «Коми­тет, ответственный за дела ислама». По его призыву в Кабул спешно прибыло более тысячи мулл. Они на­чали организовывать шумные сборища, привлекая на свою сторону религиозных фанатиков, а также деклас­сированные элементы. В течение полутора месяцев у мечети Пули-Хешти не прекращался антикоммунисти­ческий шабаш крайне правых сил; не удержавшись на волне антисоветизма, представители исламской ре­акции начали делать выпады и в сторону королевского режима. В ответ на это войска и полиция силой пре­кратили исламские политические манифестации экстре­мистского толка. Однако вывезенные из столицы мул­лы продолжили подстрекательскую деятельность, мутная волна беспорядков и погромов охватила Маза- ри-Шариф, Джелалабад. Против беснующихся толп власти использовали армейские части.

События у соборной мечети Пули-Хешти в Кабуле и других городах примечательны тем, что впервые вза­имно враждующие представители традиционного исла­ма и исламские фундаменталисты сумели объединить­ся под антисоветскими и антикоммунистическими ло­зунгами, а затем выступить в качестве оппозиции властям.
Верная традициям братьев-мусульман, «Мусуль­манская молодежь» и близкие ей политические силы начали готовиться к захвату власти. Однако в ночь на 17 июля 1973 г. в стране произошел военный пере­ворот, монархия была низложена и провозглашена рес­публика, во главе которой стал бывший премьер-ми­нистр и член королевской семьи М. Дауд.
После антимонархического переворота и прихода к власти М. Дауда между руководством «Мусульман­ской молодежи» и ее наставниками из университетской профессуры, особенно Б. Раббани и Г. М. Ниязи, на­метились разногласия по поводу тактики дальнейшей борьбы. Формально суть этих разногласий заключа­лась в столкновении мнений о методах и сроках воору­женного выступления в целях захвата власти. Моло­дежное крыло афганских исламских фундаменталис­тов во главе с Г. Хекматьяром и доктором Омаром настаивало на немедленных и решительных действиях по свержению режима М. Дауда, а более опытные и прагматичные профессора, среди которых не послед­ нее место занимал Б. Раббани, выступали за постепен­ную подготовку исламской революции.
Действительное противоречие между молодым и бо­лее старшим поколениями исламских фундаментали­стов было гораздо глубже. Через многие годы эти раз­ногласия вылились в хроническую кровавую междо­усобицу, прежде всего между Исламской партией Аф­ганистана во главе с Г. Хекматьяром и Исламским обществом Афганистана Б. Раббани. Старшее поколе­ние, профессора-теологи, прошедшие курс наук в ка­ирском Аль-Азхаре, до раскола в ассоциации «Брать- ев-мусульман» в Египте во второй половине 60-х (по сходным причинам), являясь выходцами из господст­вующего класса или близких к нему социальных кру­гов, больше склонялись к постепенной, кропотливой работе по подготовке условий к захвату власти из­нутри системы, хотя и не отказывались от вооружен­ных методов борьбы. Сторонники же немедленных дей­ствий — представители экстремистски настроенной раз­ночинной молодой мелкобуржуазной интеллигенции, как правило не имеющие базового религиозного обра­зования, преимущественно студенты, инженеры, учи­теля, были настроены более радикально. Их не сдер­живали традиционные связи с правящими кругами страны. Более того, сам факт захвата власти М. Дау­дом при помощи группы армейских офицеров, в состав которых входили сверстники и бывшие сокурсники, стимулировал у активистов «Мусульманской молоде­жи» возникновение иллюзии о правомочности насиль­ственного захвата власти, легкости и доступности по­добного предприятия.
Уже в декабре 1973 г. в антиправительственном заговоре под руководством бывшего шефа госбезопас­ности Абдуррахмана активное участие приняла воен­ная секция «Мусульманской молодежи». После рас­крытия заговора боевики этой организации нашли убе­жище в Пакистане.
В начале 1974 г., отсидев по полтора года в тюрь­ме, сторонники экстремистской линии Г. Хекматьяр, С. Насратьяр и доктор Омар вновь начинают настаи­вать на радикальных и немедленных действиях. Объ­явив джихад безбожному режиму М. Дауда, они начали готовить почву для крупного антиправительст­венного мятежа. В этот же период активисты «Мусуль­манской молодежи» но одному и группами тайно выезжали в Пакистан, где, как стало известно позже, они в течение трех месяцев проходили курс специаль­ной военной подготовки в секретных лагерях пакистан­ских спецслужб. Так афганские братья-мусульмане, став на путь вооруженной борьбы против правитель­ства М. Дауда, постепенно превратились в орудие па­кистанских секретных служб, а затем и других анти- афганских сил.

В 1974—1975 гг. произошло очередное обострение афгано-пакистанских отношений из-за проблемы Пуш- тунистана и Белуджистана. М. Дауд, не признавая линии Дюранда, обратился в ООН и одновременно по­пытался активизировать сепаратистские настроения среди пуштунских племен на пакистанской террито­рии. В этих условиях правительство 3. А. Бхутто сде­лало ставку на афганских фундаменталистов, отведя им роль инструмента давления на республиканский режим М. Дауда. В секретных пакистанских лагерях, в частности в местечке Атток, была организована под­готовка около 5 тыс. афганских фундаменталистов, ко­торые стали ядром антиправительственных сил внутри Афганистана3. К этой антиафганской операции вскоре подключились представители пакистапских фундамен­талистов из «Джамаат-и-ислами». Начался качествен­но новый этап в политической истории афганских ис­ламских фундаменталистов.
21 июля 1975 г. вспыхнули повстанческие действия мятежников в Панджшерской долине, а затем очаги мятежа возникали в провинциях Бадахшан, Логар, Лагман, Пактия и Нангархар. Однако поднять воору­женное восстание по всей стране не удалось. Паки­станские власти были заинтересованы в оказании дав­ления на М. Дауда путем дестабилизации внутрипо­литической обстановки, что явно ограничивало често- любивые замыслы афганских фундаменталистов. По ряду причин крестьяне не поддержали мятежников. Довод исламских фундаменталистов о том, что в Ка­буле правит «безбожпый коммунистический режим», на этот раз не сработал. Прежде всего потому, что ре­жим М. Дауда не представлял угрозы сложившейся системе землепользования и родоплеменных отношений. Немаловажное значение при этом имел и политиче­ский аспект — М. Дауд был членом королевской семьи, авторитет которой был слишком велик среди крестьян.

В 1975—1976 гг. начался отход режима М. Дауда от провозглашенных социально-экономических реформ, что не могло не привести к отстранению от власти про­грессивных сил и в дальнейшем к их преследованию. М. Дауд предпринял активные шаги по сближению с шахским Ираном и арабскими монархическими ре­жимами. В июне 1976 г. 3. А. Бхутто нанес визит в Кабул. В ходе него было достигнуто соглашение о прекращении спора по вопросам Пуштунистана и ли­нии Дюранда. Афганскому правительству недвусмыс­ленно дали попять, что в случае отхода от договорен­ностей по пуштунскому вопросу Пакистан может вновь действовать силой в долине Панджшер. Одно­временно шах Ирана взял на себя обязательство ока­зать помощь правительству М. Дауда в размере не­скольких миллиардов долларов.
Таким образом, к середине 70-х гг. в основном за­вершился процесс образования политического ядра афганского фундаменталистского движения. В 1974— 1976 гг. Г. Хекматьяр создал Исламскую партию Аф­ганистана, а профессор Б. Раббани — Исламское обще­ство Афганистана. Оставшись в Пакистане, Г. Хек­матьяр и Б. Раббани установили прочные связи со своими пакистанскими единомышленниками и ислам­скими фундаменталистскими группировками в арабских странах. Осуществив скрытую перегруппировку и на­капливание сил, исламское фундаменталистское дви­жение в большинстве мусульманских стран преврати­лось в важный фактор общественно-политической жиз­ни в регионе.

2. Идеология «защитников» ислама
Подавляющее большинство партий и отрядов аф­ганской вооруженной оппозиции, действующей против законного правительства и поныне, в качестве поли­тической идеологии широко используют основные по­ложения исламского вероучения. В рядах исламской вооруженной оппозиции можно различить два основ­ных религиозно-политических течения: исламский тра­диционализм и исламский фундаментализм.
Исламский традиционализм является политической идеологией бывших правящих кругов Афганистана, приверженность которых к традициям обусловлена прежде всего ностальгией по времепам своего безраздельного господства. Ё реставрации дореволюционных порядков заинтересованы некогда могущественные феодально-помещичьи кланы, аристократическая знать, компрадорская буржуазия и высшее мусульманское духовенство. Под видом спасения ислама и мусульман от «безбожников» и радея за восстановление дорево­люционных порядков, исламские традиционалисты вполне допускают возврат к монархии.
Активно используя исламскую символику и рито­рику в борьбе за создание «исламского государства», они не столько ратуют за установление теократии, сколько за восстановление ислама в той роли, к кото­рой они привыкли.
В исламском государстве традиционалистского типа исламу и мусульманским богословам планирует­ся предоставить право, как и ранее, лишь идеологиче­ски обеспечивать законность правления страной со стороны старой элиты. Кроме возврата к старым по­рядкам в силу своих социальных особенностей тра­диционалисты ничего нового фактически современному афганскому обществу предложить не могут. Ислам­ские пассажи лидеров данного течения и их ближай­ших сторонников, а зачастую просто родственников, представляют собой не более чем нсламизированный вариант недалекого прошлого.
Исламских! фундаментализм — политическая идео­логия мелкобуржуазных радикалов города и некото­рой части сельской молодежи, которые склонны ви­деть в возврате к первоосновам ислама, к пуританскох! чистоте раннего периода мусульманской религии вре­мен пророка Мухаммеда панацею от всех бед, пороков и проблем любого общества. Выступая за особую чис­тоту религии, фундаменталисты подвергают резкой критике официальное духовенство, объявляя его даже «куском исламской декорации» правящего режима. Эффект черно-белого видения мира распространяется и на рядовых мусульман, если они по каким-либо при­чинам не разделяют экстремистских установок фунда- ментал1гстов. Принцип тут один: или с нами, или про­тив нас.
Как известно, духовными предтечами афганских фундаменталистов являются идеологи и лидеры араб­ских «Братьев-мусульман» и пакистанскм! «Джамаат- и-ислами». Идеологическое кредо «Братьев-мусульман» довольно отчетливо просматривается в лозунгах, рассчитанных на эмоциональное воздействие на верующих и формирование у них готовности действовать, руко­водствуясь чувствами, а не разумом, к примеру: «Ал­лах— наша цель», «Пророк — наш вождь», «Коран — наша конституция», «Джихад —наш путь», «Смерть во имя Аллаха — высший идеал» 4.
Как правило, не обладая, в отличие от своих на­ставников, классической религиозной подготовкой, фундаменталистские идеологи больше склонны к об­суждению современных социально-политических проб­лем с использованием религиозной терминологии, чем к богословским диспутам.
Истоки современного исламского фундаментализма в Афганистане связаны с организацией «Мусульман­ская молодежь», чьи исторические лидеры Г. Хекма- тьяр и Б. Раббани и по сей день являются наиболее характерными представителями данного течения в стане афганской оппозиции.
Другим важным подвидом исламского фундамента­лизма в Афганистане являются последователи идеоло­гии «исламской революции» аятоллы Р. Хомейни. К ним относятся различные группировки проирански настроенных шиитов Афганистана, идеологические установки которых в той или иной мере ориентированы на политику экспорта «исламской революции» по иран­скому образцу.
Справедливости ради следует отметить, что афган­ские фундаменталисты заявили о своей исторической миссии еще в конце 60-х гг.— борьба за возврат к пер­воосновам ислама, очищение его от поздних искаже­ний и в конечном итоге за создание истинно исламско­го государства в Афганистане. С точки зрения фунда­менталистов, сегодня в мире нет действительно исламских государств. По их мнению, лишь Иран при­ближается к фундаменталистскому идеалу исламиза- ции общества и государства. Идеологические концепции афганских фундаменталистов не отличаются новизной или своеобразием. Как и братья-мусульмане в араб­ских странах, афганские фундаменталисты широко ис­пользуют идеи видных мусульманских богословов, вы­сказанные еще сотни лет назад. Идея о том, что веде­ние джихада — высшая и пожизненная обязанность правоверных, неоднократно применялась в ходе борь­бы за власть и против мусульман.

Еще Ибн Хальдун (1332—1406), великий древний арабский философ и мыслитель, отмечал, что халифат является «идеальным политическим строем, который неподвластен влиянию обстоятельств времени и про­странства» 5. Эти слова И. Хальдуна о халифате и се­годня можно рассматривать как наиболее четкое опре­деление основного направления в деятельности много­численных исламистских движений.
Именно из этого положения исходили великие му­сульманские реформаторы — «отец» панисламизма Д. аль-Афгани (1839—1897) и его ученик и последо­ватель Мухаммед Абдо (1849—1905), которые видели причины «упадка исламской цивилизации и немощи ее политической власти не в самом исламе, а в прене­брежении и отходе мусульман от их вероучения».
«Упадок исламского общества, — пишет Д. аль-Аф­гани,— не может быть отнесен за счет истинного ис­лама, но за счет неведения мусульманами, что есть истинный ислам» 6. Из этого вытекает, что истинность ислама по-прежнему вне всякого сомнения, причины отсталости и упадка мусульман в них самих, но не в религии. Поэтому нужен призыв (даава) к распро­странению ислама вновь, но в очищенном от всего при­внесенного в него виде.
В силу неоднородности существующих исламских фундаменталистских движений говорить о какой-либо четкой идеологической концепции, характерной для всех или большинства из них, затруднительно. Более того, апелляции фундаменталистов к исламу зачастую сопряжены с конъюнктурными моментами в политиче­ской борьбе и частыми междоусобицами. Нередки слу­чаи, когда высокоморальные и категоричные деклара­ции с позиции «самого истинного» ислама на практике служат маскировке узкокорыстных и эгоистических интересов верхушки оппозиционных партий и их бли­жайших сторонников.
Вместе с тем анализ идеологических установок основных группировок исламской вооруженной оппо­зиции позволяет реконструировать своего рода «идео­логическое кредо» фундаменталистов, пли, как они себя называют, исламистов. Политической целью дан­ного движения по сложившейся уже традиции объяв­ляется полная исламизация государства и общества на уровне отдельно взятой страны, региона и во всем мире. В конечном варианте планетарные претензии фундаменталистов сводятся ни больше ни меньше чем к созданию «соединенных исламских штатов».
Более скромной задачей объявляется установление исламских форм правления в тех странах, где это воз­можно. При этом фундаменталисты, апеллируя к тра­дициям мусульманской солидарности, требуют безого­ворочного участия в борьбе против «безбожных» пра­вителей всех мусульман. Тот, кто этого не делает,— не истинный мусульманин. А следовательно, объектом «священной борьбы» могут стать он сам и его близ­кие. Может быть, именно этим объясняются жестокие ракетные обстрелы афганских городов, многочислен­ными жертвами которых становятся невинные дети, женщины, простые горожане.
Логика рассуждений фундаменталистов предельно проста и радикальна. В этом секрет ее популярности, особенно среди определенной части молодежи, как пра­вило не имеющей достаточного жизненного и полити­ческого опыта. Линия рассуждения фундаменталистов может выглядеть так. Мусульмане сегодпя живут очень плохо. Почему? Ведь в период раннего ислама все правоверные жили хорошо, процветали мусуль­манские государства. Люди — те же, земли — те же. В чем причина? А дело в том, говорят фундаментали­сты, что с течением лет мусульмане отошли от «ис­тинной» религии, Аллах отвернулся от них и подверг их наказанию лишениями, нищетой и пороками. Что же делать? Выход один — вернуться в лоно истинной веры, т. е. к тому исламу, который истинен для фун­даменталистов. Ну а кто же мешает восстановить ис­тинную веру и, как следствие, вернуть правоверным благоденствие? Конечно, враги ислама и мусульман, внутренние и внешние. А кто же эти враги? Все, кто не согласен со взглядами фундаменталистов, т. е. не только «безбожные» режимы, по и рядовые мусуль­мане, которых по тем или иным причинам не прель­щает экстремизм идеологов фундаменталистов. Так безошибочно срабатывает столетиями опробированный метод манипуляции религией, когда под предлогом борьбы за «истинную» веру врагом ислама и мусуль­ман может быть назван любой неугодный правитель или просто человек. Но ведь согласно постулатам веры никто не имеет права выступать от имени Аллаха. Каждый мусульманин подотчетен ему лично, без по­средников, даже из числа фундаменталистов, которые под предлогом борьбы за «чистоту» ислама пытаются часто скрыть свои честолюбивые замыслы и корыст­ные интересы.
Довольно часто обвинение в отходе от канонов ре­лигии имеет и чисто светский, политический ракурс: люди живут плохо, потому что ими правят вероот­ступники, следовательно, только объявив войну вла­стям и свергнув их, можно установить «истинный» ис­лам, а после этого само собой наступит всеобщее бла­годенствие. Несмотря на очевидный примитивизм рас- суждений, попытки объяснять окружающий мир столь упрощенно, идеология фундаментализма овладевает умами многих. Видимо, секрет тут в простоте объяс­нений и радикальности предлагаемых выходов, кото­рые, в свою очередь, реализуются в знакомой с дет­ства и понятной религиозной форме.
Лидеры и идеологи афганских фундаменталистов умело оперируют целым набором традиционных ислам­ских понятий, специально подобранными выдержками и стихами из Корана, применяют апробированные ме­тоды религиозно-политического убеждения. К примеру, религиозно-философское понятие «джахилия» (доис­ламское варварство) отражает суть понимания и оцен­ки окружающей действительности фундаменталистами.
Религиозно-теологическая концепция исторического процесса наиболее полно изложена в книге С. Кутба «Вехи пути», которая является наиболее характерной и популярной среди братьев-мусульман работой, отра­жающей существо философских основ теории и прак­тики данного движения, его социально-политические концепции. В современных условиях работа С. Кутба «Вехи пути» по-прежнему является главным источни­ком формирования воинствующих мировоззренческих установок у братьев-мусульман.
В конечном итоге пророчества С. Кутба сводились к утверждению, что за веком капитализма и социализ­ма грядет «мировая исламская система».
Ислам призван вести мир через синтез ценностей Востока и материального гения Запада. «Необходимо сохранить достигнутые человечеством уровень матери­альной цивилизации, творения европейского гения в материалистическом совершенстве,— продолжает далее С. Кутб,— но дать миру новые ценности... чтобы они были истинны, положительны и реальны». По его мне­нию, только ислам может осуществить эту миссию, ибо «Только Ислам, единственный, обладает этими ценно­стями» 7. В соответствии с этой установкой, активно использовавшейся лидером египетских братьев-мусуль­ман С. Кутбом, все мусульмане до такой степени ото­шли от истинной религии, что оказались в доислам­ском положении, в состоянии варварства. Следователь­но, как и 14 веков назад, путь к счастью лежит через восстановление истинной религии. Ранний период распространения ислама в VII в. всячески идеализи­руется и объявляется пригодным для всех времен и народов. А поскольку в сохранении «джахилии» заин­тересованы определенные правящие круги и связан­ные с ними политические силы, то они незаконны и носят антиисламский характер.
Другое понятие — «такфир» («обвинение в ереси») позволяет, прикрываясь лозунгами борьбы за «истин­ный» ислам, обосновать законность организации анти­правительственных действий против любых властей или просто инакомыслящих. Вследствие подчеркнуто нетерпимого и агрессивного отношения фундаментали­стов к любым другим точкам зрения именно насилие в той или иной форме становится главным аргументом в насаждении угодных им взглядов. В целях завоева­ния поддержки более широких слоев населения воз­можна манипуляция понятием «такфир», однако суть остается прежней—«или черное, или белое».
После того как враги ислама определены, в зави­симости от конкретных условий им объявляется джи­хад сразу или после хиджры. В Афганистане имело место и то и другое. Понятие «хиджра» (исход) взято по исторической аналогии с периодом начала проповеди пророком Мухаммедом, когда он и группа его после­дователей вынуждены были перебраться из Мекки в Медину, так как мекканцы первоначально негативно отнеслись к новой религии. В Медине пророк сумел обратить в свою веру многих и затем, укрепив свои позиции, с триумфом вернуться в Мекку. Упростив дан­ный исторический случай и придав ему современную политическую трактовку, лидеры афганской оппозиции сумели использовать понятие «хиджра» в целях орга­низации массовой эмиграции афганцев из своей стра­ны под предлогом угрозы исламу и необходимости в новых местах, собравшись с силами, свергнуть «без­божников» в Кабуле. Примером политической интер­претации понятия «хиджра» является передовица, опубликованная в журнале «Наставления ислама»

(Движения исламской революции Афганистана)' М. Наби Мухаммади и содержащая следующие рас­суждения: «Пророк Мухаммед совершил хиджру по приказу Аллаха из Мекки в Медину из-за тирании и преследования со стороны безбожников... Долг каж­дого истинного мусульманина подчиниться воле Алла­ха и уехать с земли, где нет исламской власти. Долг каждого истинного мусульманина вести джихад, пока не восстановится ислам» 8.

Характерно, что те, кто отказывался эмигрировать, рассматривались как сторонники «нечестивого» режи­ма, т. е. тоже кяфиры — враги ислама. А с неверны­ми — разговор короткий. Отсюда кроме всего прочего произрастает циничное пренебрежение к человеческой жизни, которое уже само по себе богопротивное дело. Но в данном случае фундаменталистская трактовка Корана служит применению против «врагов ислама» любых средств, ставит людей, подведенных под эту ка­тегорию, мусульман и немусульман, вне логики чело­веческой морали, обрекая их во многих случаях на мучительные страдания, глумления, истязания и тяж­кую смерть. Воистину цель оправдывает средства. Как свидетельствуют многочисленные факты, жертвами мо­гут стать дети, женщины, старики, больные, раненые и даже видные мусульманские духовные лица, а судь­ями и палачами их от имени «истинного» ислама за­частую становятся те, кто не способен прочесть ни одной суры Корана.

Понятие «джихад» возведено фундаменталистами в ранг непреложной религиозной обязанности, при этом в расширительной трактовке джихад из средства защиты религии превращается в самоцель. Характер­но, что такое использование фундаменталистами уче­ния о джихаде вызывает серьезное осуждение среди большинства профессионального духовенства. И не случайно. В исламе веками утвердились пять «стол­пов веры»: «аш-шахада» — исповедание единобожия и признание пророческой миссии Мухаммеда; «ас-са­лат» — молитва; «ас-саум» — пост; «аз-закат» — обяза­тельная милостыня и «аль-хадж» — паломничество. Произвольное добавление к пяти общепринятым «столпам веры» шестого — агрессивно и расширенно трактуемого джихада свидетельствует не столько о по­пытках реформации, сколько об умышленпой полити­зации ислама и мусульман.

 

Для идеологии исламского фундаментализма ха­рактерна намеренно упрощенная и циклическая перио­дизация истории ислама: период правления пророка Мухаммеда, период правления халифов, период прав­ления королей, период правления диктаторов и совре­менный период борьбы с «безбожными диктаторами», после свержения которых мусульмане вновь обретут право жить как при пророке, вновь воцарят мир и со­гласие. При всей очевидной несостоятельности подоб­ные точки зрения весьма распространены.
Все теоретизирования на предмет особого «ислам­ского пути» развития, как правило, сводятся к одно­му — синтезу морально-этических норм ислама и ма­териальных достижений современного общества. Ины­ми словами, по взглядам фундаменталистов, если вы­сокоразвитую технологию производства организовать по-исламски, а обществом управлять по шариату, то наступит всеобщее процветание.
Наиболее отчетливо агрессивный и антидемократи­ческий характер идеологических установок афганских фундаменталистов прослеживается в пх непримиримо­сти в отношении политики национального примирения, последовательно проводимой правительством Афгани­стана. Фундаменталисты, провозгласив главной целью борьбы создание па территории Афганистана ислам­ского государства, выдвигают ультимативные тре_бова- ния в вопросе политического урегулирования, что озна­чает капитуляцию современного правительства в Аф­ганистане.
В обосновании непримиримой линии фундамента­листы широко используют тенденциозно подобранные выдержки из Корана, факты военной истории ислама, комментируя источники мусульманского богословия в интересах современной борьбы. К примеру, в работе Г. Хекматьяра с характерным наименованием «Поли­тическое урегулирование проблемы Афганистана» про­водится мысль о том, что с позиций истинного ислама согласие на политическое урегулирование конфликта означает предательство интересов «священной борьбы». Более того, теоретические изыскания Г. Хекматьяра о возможности достижения мира лишь с позиции силы касаются не только народной власти, но и его конку­рентов на монополию исламской власти в стране в ста­не афганской оппозиции.
После вывода советских войск из Афганистана дей- 7 Зак. 247 97

Ствитёльные политические цели афганских фундамен­талистов отчетливо обнажились. С уходом советских войск исчезла главная причина ведения джихада, од­нако «священная борьба» не прекратилась, напротив, масштабы и интенсивность ее резко возросли. Ореол бескорыстных «борцов за веру» из пешаварского аль­янса афганской оппозиции померк. Все чаще стали вспыхивать кровавые и жестокие междоусобицы. Пред­восхищая быстрое падение режима НДПА, моджахеды всех мастей и оттенков, невзирая на исламские нормы, ревностными защитниками которых они себя годами выставляли, бросились сводить счеты друг с другом.
В течение 1989 г. для большинства афганцев стало ясно, что исламские теоретизирования лидеров афган­ской вооруженной оппозиции, многолетние призывы к защите ислама и мусульман от неверных на деле не что иное, как исламское прикрытие честолюбивых за­мыслов и политических амбиций главарей вооружен­ной оппозиции, непримиримость которых враждебна интересам подавляющего большинства населения стра­ны и самих рядовых моджахедов. И это не случайно. Именно годы гражданской войны под лозунгами «свя­щенной борьбы» принесли власть и богатство верхуш­ке вооруженной оппозиции. Прекращение же брато­убийственной войны создает недвусмысленную угрозу их господству.
Более того, за бесчисленные преступления, совер­шенные против своего народа от имени ислама под лозунгами джихада, когда-либо придется нести ответ.

3. Расширение социальной базы оппозиции.
Начало гражданской войны
Среди целого комплекса внутренних и внешних причин возникновения гражданской войны в Афгани­стане особое место занимает внутриполитический кри­зис 1978 —1979 гг. Известно, что успех в гражданской войпе, как правило, обусловлен двумя моментами: за­воеванием поддержки основной массы населения и сте­пенью воздействия па внутриполитическую ситуацию извне.
Безусловно, региональные условия и внешние фак­торы эскалации внутриафганского конфликта имели и имеют исключительное значение, именно они спо­собствовали превращению внутренней гражданской войпы в многолетний и кровопролитный региональный конфликт. Однако попытаемся осмыслить и рекон­струировать события 1978—1979 гг., тенденции разви­тия которых во многом предопределили ход многолет­ней гражданской войны.
Подавляющее большинство афганцев, и прежде всего крестьяне, жившие по законам родоплеменного общества и ислама, не только не приняли никакого участия в апрельских событиях 1978 г., но и объек­тивно не были готовы к восприятию последовавших затем радикальных лозунгов и действий.
В этот период лидеры НДПА, ошибочно воспри­няв реакцию масс на свержение М. Дауда в качестве проявления популярности партии в народе, взяли курс на установление фактической монополии НДПА на политическую и государственную власть. Вместо рас­ширения своей социальной и политической базы халь- кистское руководство НДПА сделало все, чтобы ли­шить себя политических союзников и опоры на про­грессивные силы общества, мотивируя это самостоя­тельным захватом власти.
Заблокировав образование коалиционного прави­тельства и не желая ни с кем делить власть, руковод­ство НДПА обрекло себя на политическую изоляцию. При этом Апрельская революция была объявлена «на­родной», а власть НДПА — «диктатурой пролетариа­та», опирающейся на партию и вооруженные силы. Маоистская установка «винтовка рождает власть» была представлена в качестве нового шага в развитии теории марксизма. Участились явно необоснованные исторические аналогии между Великой Октябрьской социалистической революцией 1917 г. и «великой Ап­рельской революцией». В международном аэропорту афганской столицы появился характерный огромный кумачовый плакат: «Добро пожаловать в страну повой модели социальной революции!»
Видимо, максимализм Н. М. Тараки и X. Амина в деле построения социализма при помощи диктатуры пролетариата в сугубо аграрной стране может быть отчасти объяснен характерным для мелкобуржуазных радикалов «революционным нетерпением» и неиску­шенностью в теории. Но кроме идейно-теоретического ракурса «политический авантюризм» халькистского ру­ководства НДПА мог иметь и прагматический харак­тер. Дескать, поскольку в результате «народной революции» к власти в Афганистане пришла партия «рабо- чего класса», то верные традициям и принципу пролетарского интернационализма социалистические страны должны оказать помощь братской партии. Можно с известной уверенностью предположить, что Н. М. Тараки и X. Амин лучше, чем кто-либо, знали о действительной возможности НДПА удержать власть и, следовательно, осознанно делали ставку не на свои силы, а на помощь извне.

Иждивенческие, по существу, расчеты халькистского руководства на внешнюю помощь во многом объ­ясняют безоглядное форсирование социально-экономи­ческих преобразований в стране, отстранение от вла­сти фракции «Парчам», массовые репрессии против потенциальных союзников и в определенном смысле вызывающее поведение в отношении Пакистана и Ира­на в вопросах, связанных с пограничными проблемами. Фактически, уповая па административно-командные методы и внешнюю помощь, халькистское руководство НДПА рассчитывало быстро подавить внутреннюю оп­позицию.
Однако любые действия центральных властей в об­ход местных авторитетов всегда и при любой власти рассматривались как грубое посягательство на тради­ции и независимость и, как правило, приводили к вос­станиям.
«Воздействие» же НДПА на афганское крестьян­ство ограничивалось публикацией в газетах статей о земельпой реформе (которых крестьянин не читал по простой причине — своей неграмотности, да и га­зеты в деревню не доставлялись), затем приездом в де­ревню молодых, не внушавших крестьянам доверия уполномоченных, собиравших крестьян на митинги и произносившпх непонятные им речи, конфискацией земли и попытками передать ее испуганному крестья­нину, а затем и принудительными мерами по осуществ­лению реформ.
Более того, перераспределение земли сверху, без непосредственного участия крестьян, непродуманное дробление хозяйств, а также отрыв земельных наделов от источников воды, инвентаря, семенного фонда при­вели к резкому спиженшо уровня сельскохозяйствен­ного производства в сугубо аграрной стране. Несмотря на афганскую специфику, в аграрном «творчестве» халькистского руководства НДПА проглядываются процессы, аналогичные массовой коллективизации 30-х гг. в России.
В результате грубейших ошибок в реализации аг­рарной реформы, затронувшей напрямую интересы родоплеменной знати, начала быстро расти напряжен­ность. Действие таких факторов, как экономическая основа власти малика, авторитет религии, воплощен- пой в мулле, географическая изоляция деревни, уси­ливалось пеписаными племенными пуштунскими тра­дициями, закрепленными в своде норм поведения — «пуштунвалай», и в частности жесткой заповедью кровпой мести. А ведь афганская деревня — это зам­кнутая, изолированная ячейка общества, где не могли появиться новые люди со стороны, новые идеи. Кре­стьянин не видел в лице помещика или малика врага.
Усилилась антиправительственная пропаганда, на­чали «сбываться» предостережения исламской оппози­ции о «безбожном» характере кабульских властей. Центр тяжести борьбы с оппозицией смещался в сель­скую местность.
Постепенно ряды политической оппозиции стали расти не только за счет уволенных со службы чинов­ников и офицеров, торговцев, предпринимателей, круп­ных землевладельцев, представителей мусульманского духовенства и племепных вождей, но и за счет про­стых крестьян, забитых и неграмотных, находившихся веками во власти кишлачных старейшин, мулл и родо­племенных авторитетов. В силу исторических тради­ций, религиозности большинства афганцев, а также из-за соседства Афганистана с враждебно настроенны­ми мусульманскими странами ислам становился по­литической идеологией конгломерата антиправитель­ственных сил, все чаще борьба с «безбожниками-ком- мупистами» велась под лозунгами «защиты веры», за создание исламского правительства.
Действуя по отношению к крестьянству свысока, игнорируя его специфику как класса, НДПА скомпро­метировала на этом этапе в глазах крестьянства идею национально-демократической революции и оттолкну­ла крестьянство от новой власти. Напуганное револю­цией крестьянство пыталось найти спасение и объяс­нение происходящему в привычной для него идеоло­гии — исламской религии, носители которой быстро сформулировали доступные крестьянину стереотипы: власть в Кабуле захвачена безбожниками, кониунистами, они хотят уничтожить исламские ценности, они привели в Афганистан иностранцев. Долг каждого му­сульманина встать на защиту своей религии, начать джихад против неверных и их афганских прислужни­ков. Вот, собственно, и весь комплекс религиозно-по­литических взглядов, с которым оппозиция обратилась к афганскому крестьянству, комплекс проверенный и испытанный.
Другим важным фактором активизации борьбы ан­типравительственных сил в стране после Апрельской революции явились промахи НДПА по отношению к религии. Справедливости ради следует отметить, что еще 28 апреля 1978 г. руководители революционного переворота заявили о том, что революция осуществле­на во имя «защиты принципов ислама п демократии». Выступая на пресс-конференции в мае этого же года, Н. М. Тараки попытался наметить курс новых властей в отношении ислама, верующих и духовенства. Он за­явил, что революционная власть «уважает принципы ислама, не препятствует совершению религиозных об­рядов... не вмешивается в религиозные дела... опирает­ся на принципы ислама».
Фактически же ислам не был включен в систему общественно-политических взглядов и идеалов новых властей, правительство заняло пассивную позицию в отношении верующих и духовенства. Следует отме­тить, что вопросы религии не затрагивались в Про­грамме партии, изданной еще в 1966 г. Руководство НДПА не имело опыта разработки вопросов религи­озной политики. Отдав приоритет осуществлению важ­ных социальных и экономических преобразований, пра­вительство проигнорировало религию, ей не нашлось места в официальной идеологии. Новое правительство заняло жесткую, недифференцированную позицию в отношении духовенства, рассматривая его односторон­не, как враждебный пережиток.
В первые же дни переворота были расстреляны бо­лее 20 представителей высшего духовенства, в том чи­сле члены известного и могущественного клана Мод- жаддиди.
Не проводя никакой подготовительной, разъясни­тельной работы, руководство ДРА объявило 27 сентяб­ря 1978 г. джихад группировке братьев-мусульман, на­звав их «братьями-дьяволами», «врагом № 1», и раз­вернуло против них широкие репрессии.

Руководство ДРА не раскрыло и не объяснило на­роду характер связей афганских братьев-мусульман с реакционными кругами в странах Ближнего и Сред­него Востока (Иран, Египет, Саудовская Аравия) и международным империализмом. Политически эта организация дискредитирована не была. Правитель­ство, не изолировав братьев-мусульман от верующих, не смогло получить широкой поддержки в массах в борьбе против «братьев» и реакционной части духо­венства. Имел значение и тот факт, что население ис­пытывало страх перед членами этой организации, за­пугивавшими людей и угрожавшими им карами за поддержку правительства. С момента объявления джи­хада началась широкая кампания в печати, сопровож­давшаяся мерами репрессивного характера, против всех потенциальных противников режима и оппози­ционно настроенных групп, в том числе группировки «Парчам», объявленной наряду с другими прислужни­цей международного империализма.
Отсутствие на практике дифференцированного и научно обоснованного подхода к различным силам оп­позиции со стороны руководства ДРА объективно со­действовало не расколу и разобщению оппозиции, а ее консолидации.
В различных кругах духовного сословия в течение определенного периода времени сохранялось своего рода равновесие по отношению к возникшему в апреле 1978 г. режиму. Практические шаги правительства по реализации своей программы стали разрушать это хрупкое равновесие. Первым толчком, приведшим в движение определенные слои духовенства, послужил декрет № б об отмене и облегчении задолженности крестьян ростовщикам и помещикам.
Политико-экономическое значение этого мероприя­тия трудно переоценить. При проведении в жизнь де­крета ставились важные задачи: подорвать экономиче­ские позиции крупных феодалов и связанного с зем­лей ростовщического капитала, привлечь на сторону режима широкие крестьянские массы, создать благо­приятные условия для осуществления дальнейших, более глубоких и радикальных, преобразований в де­ревне, в первую очередь земельной реформы. Но, к со­жалению, правительство недооценило степень влияния ислама на крестьянскую психологию. Мулла оказался для многих крестьян более авторитетным лицом, не­ жили партийные работники, проводившие в жизнь де­крет № 6. В результате агитации мулл многие кре­стьяне, формально освободившиеся от долговой кабалы и получившие на этот счет документ от властей, на деле продолжали считать себя должниками и по-преж­нему выплачивали своп долги. Крестьянство в своей массе оказалось не подготовленным к восприятию та­кого рода радикального преобразования.
Ущемленными оказались крупные ростовщики и помещики, тесно связанные в социальном и экономи­ческом отношении с крупным реакционным духовен­ством. Именно в период осуществления этого декрета (июль — октябрь 1978 г.) активизировалась деятель­ность тех групп духовного сословия, которые с самого начала были в оппозиции к народному строю. Они тайно вели пропаганду среди различных слоев насе­ления против идей социализма.
Очередным толчком к усилению антиправительст­венных действий реакционных организаций послужили торжества, посвященные поднятию нового, красного флага ДРА 19 октября 1978 г. В конце октября вспых­нули волнения в Кандагаре. Фанатичная толпа по подстрекательству местных мулл захватила резиден­цию губернатора и несколько других государственных учреждений, сорвала красный флаг и водрузила зеле­ный, исламский. В ходе уличных столкновений погиб­ло несколько десятков членов и активистов НДПА. Лишь на другой день при помощи армейских подраз­делений удалось ликвидировать беспорядки, устроен­ные братьями-мусульманами.
В декабре 1978 г.— январе 1979 г. во многих про­винциях Афганистана стало неспокойно. Небольшие террористические группы «братьев» совершали напа­дения на солдатские казармы и населенные пункты.
В начале февраля 1979 г. в соседнем Иране про­исходит антишахская революция. Пришедшая к вла­сти на гребне широкого демократического движения группировка аятоллы Хомейни провозгласила курс на исламизацию общественно-политической жизни страны. Амбиции аятоллы Хомейни вышли за рамки Ирана, когда он объявил себя имамом (духовным главой) всех шиитов мира. В последующем реакционные кру­ги Ирапа стали оказывать многостороннюю поддержку афганской оппозиции.
Таким образом, земельная реформа в ДРА, нанесшая удар по позициям феодалов-землевладельцев и связанному с ними крупному духовенству, и воинст­вующий исламизм в соседнем Иране катализировали политическую и вооруженную деятельность реакции, в первую очередь духовенства.
К началу лета 1979 г. военно-политическая обста­новка в стране обострилась. Вооруженные вылазки оппозиции имели место во многих провинциях Афга­нистана. В начале мая крупному нападению много­численного вооруженного отряда мятежников подверг­ся промышленный город Пули-Хумри в Северном Аф­ганистане. Была перерезана на несколько дней авто­трасса Кабул — Север. Участились вооруженные стол­кновения в провинции Пактия, большую часть которой захватили военные формирования мятежников. В ап­реле 1979 г. по подстрекательству братьев-мусульман вспыхнул мятеж в гарнизоне центра провинции Нан- гархар — городе Джелалабад. Неспокойно было в Ло- гаре, Гурбанде и Панджшере. 9 мая вооруженный от­ряд мятежников совершил нападение на Кабульский международный аэропорт, сделав попытку захватить ангары с самолетами.
В статье «Жестокость, не знающая предела» кор­респондент ТАСС от 28 июня 1979 г. поведал о тер­роре, развязанном антиправительственными силами против мирного населения в сельской местности. Фак­ты, о которых стало известно здесь, неопровержимо свидетельствуют о бесчеловечных методах бандитов. Так, в районе Сарчешма они совершили нападение на село Джольриз. Живьем сожгли в здании местной школы учеников и их учителя, который проводил за­нятия. В населенных пунктах Хугиян, Печ и Асад- абад, расположенных в приграничных районах, озве­ревшие бандиты разрывали людей на части и глуми­лись над телами убитых. По свидетельству очевидцев, они па глазах у матери разрубили на части ее сына только за то, что он посещал школу.
Гнев и возмущение вызывали зверства террористов у афганского народа. Тысячи жителей провипции доб­ровольно вступали в ряды комитетов защиты револю­ции, выражая готовность дать решительный отпор во­оруженным бандам. Многие люди приходят из дере­вень в афганскую столицу, чтобы рассказать о том, как погибли их братья и сестры, матери, отцы и дети.
То, что мы видели в нашем селе, говорил в беседе с корреспондентом ТАСС Хамад Джами из села Муса- кала, забыть невозможно. Банда из десяти вооружен­ных человек напала на деревню и зверски у всех на глазах убила 19 человек. Они расправлялись со своими жертвами, отрубая им конечности, вспарывая животы. Затем дотла сожгли школу. Террористы не останови­лись даже после того, как служитель местной мечети призвал их прекратить изуверства над народом. Они убили и его.
В антиправительственной пропаганде противников народной власти важное место занимали антисоветские выпады и обвинения в адрес правительства ДРА в про­ведении «просоветской политики». Об этом убедитель­но свидетельствует текст листовки, написанной на язы­ке пушту и распространявшейся среди жителей города Кандагар:

«Срочная информация!
К сведению истинных мусульман!
Программа Тараки, или то, к чему он стремится:
1. Несомненно, тот, кто недостойно ведет себя — тот кяфир.
2. Соотечественники делают свою родину неверной.
3. В угоду русским они попирают честь мусульман.
4. Отбирают землю и имущество мусульман.
5. Сыновья Советов (НДПА) говорят: у вас не бу­дет женщин, земли и золота.
6. Будут уничтожены религия ислам и улемы.
7. Русским отдадут землю и родину.
Мусульмане, запомните все это.
Смерть русским прислужникам!
Смерть английским прислужникам!»

Кроме оппозиционных кругов в эмиграции в Паки­стане и Иране немало противников режима находилось внутри страны. Они территориально рассредоточились по многим провинциям. Единой организационной структуры и единого руководства у них не было. Их лозунг — «Борьба за ислам, против марксистов-без- божников». Тактика деятельности была та же, что и у зарубежной оппозиции: формируются террористиче­ские вооруженные отряды, совершающие нападения на населенные пункты. Большую помощь им оказы­вали иранские клерикальные круги, использовавшие свое влияние особенно среди национальных и рели-

ГИОзных меньшинств, в частности шиитов. Деятель­ность иранской агентуры в ДРА привела к тому, что значительная часть афганских шиитов признала аятол­лу Хомейни своим верховным имамом и выступила против народного правительства. Примером может по­служить вооруженное выступление большой группы шиитов 23 июля 1979 г. в Кабуле, имевшее целью организацию беспорядков и создание паники в сто­лице, нагнетание общей неуверенности в стабильности правящего режима. Мятежники, устроив беспорядоч­ную стрельбу в городе, организовали митинг, подняли зеленое знамя ислама, призывали к свержению пра­вительства и провозглашали хомейнистские лозунги.
Еще одним чрезвычайно важным моментом в борь­бе между НДПА и антиправительственными движе­ниями за привлечение на свою сторону крестьянских масс явилась проблема афганских беженцев, особенно тех, кто разместился на территориях Пакистана и Ирана.
В некоторых официальных пакистанских источни­ках динамика эмиграции в Пакистан за десять лет, с 1973 по 1983 г., представлена следующим образом: 1973 г.—несколько сот человек; 1978 г.— 109 900 че­ловек; сентябрь 1979 г. (X. Амин отстраняет от вла­сти Н. М. Тараки) — 193 тыс. человек; декабрь 1979 г. (свержение X. Амина и приход к власти Б. Карма- ля) — 402 100 человек; июль 1980 г.— более 1 млн. человек; май 1981 г.—более 2 млн. человек; январь 1982 г.— более 2,8 млн. человек; май 1983 г.— более 2,8 млн. человек.
Следует отметить, что понятие «беженцы» не со­всем точно квалифицирует ту массу афганцев (в своем большинстве представителей пуштунских и белудж­ских племен), которая под влиянием ряда факторов оказалась вне пределов своей страны. По вольному определению некоторых западных авторов, беженцы — это лица, покинувшие свои страны, опасаясь пресле­дований. Согласно международному праву это лица, добровольно или по распоряжению властей покинув­шие во время войны места жительства, находившиеся под угрозой оккупации или занятия противником. Ни то ни другое определение не отражает причин возник­новения такого феномена, как афганские беженцы.
Вспомним лето 1975 г., когда вооруженные группы фундаменталистов из «Мусульманской молодежи» пы-

taflHcb подняв Bocciasae в сельских районах страны. Крестьяне не пошли за ними главным образом потому, что режим М. Дауда пе посягал на существовавший порядок землепользования.
Поспешные и неподготовленные реформы руковод­ства ДРА дали в руки афганской оппозиции такой мощный социально-экономический рычаг, какого она еще никогда не имела. Вначале вспыхнули локальные вооруженные выступления крестьян против повой вла­сти, инспирированные маликами, ханами и муллами, затем эти выступления стали направляться организо­ванной контрреволюцией. Усилилась инфильтрация в деревню элементов организованной контрреволюции; при участии помещиков, маликов, хапов п мулл про­исходили обработка с использованием исламских догм крестьянского населения, его запугивание и склонение к участию в вооруженной борьбе против центрального правительства и к уходу в Пакистан и Иран.
Процесс ухода крестьян происходил по нарастаю­щей и приобретал все более массовый и «организован­ный», если можно так сказать, характер. Вот как опи­сывает этот процесс один из афганских авторов, сам эмигрант: «Во время республики Дауда, а затем и в период правления Тараки руководители находивших­ся в эмиграции партий, стремясь поднять свой пре­стиж и привлечь в своп партии большее число людей, прибегали к различного рода приемам, в частности рас­пространяли среди народа в Афганистане слухи о том, что партии в эмиграции якобы имеют в своем распо­ряжении... достаточно денег и оружия и приветствуют в своих рядах новых борцов. Таким образом, эти пар­тии стимулировали массовый выезд людей за пределы Афганистана... Но когда люди приходили в Пакистан, они убеждались в том, что не было ни оружия, ни де­нег (речь идет о начальном периоде процесса ухода части населения), все, что им говорили, оказалось неправдой, обманом, а отношение к ним было зачас­тую бесчеловечным, неисламским... Ответственность за все эти унижения, оскорбления, голод и скитания в значительной степени лежит на тех, кто призывал и поощрял парод становиться беженцами. Если бы не было этих фальшивых обещаний, если бы народ не подстрекали к бегству, то, возможно, не было бы та­кого числа беженцев из страны» 9.
Для афганских фундаменталистских оппозиционйых организаций ИПА и ИОА, прозябавших в 1975—^ 1970 гг. в бесславной эмиграции, приход после Апрель­ской революции 1978 г. в Пакистан большого числа афганских беженцев открыл этим замкнутым, не имев­шим никакой опоры в массах антиправительственным организациям, находящимся на содержанки у араб­ских «Братьев-мусульман», «Джамаат-и-исламн» Па­кистана и пакистанских спецслужб, прямую дорогу к многочисленной группе афганского крестьянства, ока­завшейся на чужой земле, в полной и экономической и политической зависимости как от местных властей, так и от своих маликов, ханов и мулл, сомкнувшихся с организованной контрреволюцией. «С началом при­тока беженцев,— говорится в докладе Института ООН по исследованиям социального развития,— партии мо­джахедов упрочили своп позиции в Пакистане как пе­ред лицом местных провинциальных властей, так и среди самих беженцев. Правительственные власти, ви­димо, сотрудничают с ними в целях опознания бежен­цев и их регистрации. Агентства по оказанию благо­творительной помощи тоже, очевидно, оказывают свою помощь через этот канал. Спустя некоторое время по­сле начала притока беженцев партии моджахедов, впдпмо, успешно вовлекли в свои ряды лидеров общин беженцев, а эти лидеры в свою очередь привлекли ря­довых беженцев — крестьян» 10.
Поскольку лагеря афганских беженцев в Пакиста­не при попустительстве, а иногда и прямом содействии пакистанских властей превратились в неиссякаемые источники пополнения вооруженных формирований афганской контрреволюции, целесообразно более под­робно рассмотреть механизм их образования и функци­онирования.
Все беженцы (ориентировочно 2,7 млн. человек) расселены в северо-западной пограничной провинции (СЗПП) Пакистана и Белуджистане примерно в 330 ла­герях. Земля, на которой расположены лагеря, при­надлежит или афганским помещикам из числа бежен­цев, или главам пакистанских племен, или местным землевладельцам, с которыми правительство заключает арендные договоры. В лагерях на территории Паки­стана проживают беженцы из 13 провинций Афгани­стана: Бадахшана, Баглана, Газни, Гильменда, Ка­бульской провинции, Кандагара, Кундуза, Кунара, Лаг- мана, Логара, Нангархара, Пактип и Нарвана. Эти провинции расположены в пределах 200 км от афга­но-пакистанской границы.
Социальный состав беженцев представляет собой как бы срез, отражающий социальный состав афган­ской деревни, племени: от безземельных крестьян до крупных землевладельцев, от мелких торговцев до куп­цов, от рядовых членов племени до ханов. Но основ­ную массу беженцев составляют крестьяне.
Социальная структура лагеря — деревни подобна структуре деревень племени в Афганистане. Сущест­вуют и действуют советы старейшин, избирающие ма­ликов. Те, в свою очередь, являются связующим зве­ном между беженцами и пакистанской администрацией лагеря-деревни, а также между данной группой бежен­цев и другими их общинами. Свои обязанности в каж­дой группе беженцев выполняют деревенские муллы. Таким образом, проиграв борьбу за сельское населе­ние, руководство НДПА способствовало расширению социальной базы антиправительственных сил.

4. Почему они воевали против
Для того чтобы понять, как и почему определенная часть афганцев взялась за оружие и в течение более девяти лет вела боевые действия против правительст­венных войск и ОКСВ, которые все эти трудные годы защищали афганский народ от его врагов, видимо, не­обходимо попытаться вникнуть в суть мотивов дейст­вий этой части афганцев, понять, как они оказались по ту сторону баррикад.
Речь пойдет о людях, противостоявших Советской Армии в течение девяти лет. Как известно, в первые годы пребывания наших войск на афганской земле со­ветские люди стремились решать политические проб­лемы в этой стране силовым путем, ведя боевые дей­ствия в целях разгрома вооруженной оппозиции. К по­литике национального примирения прибегли лишь тогда, когда убедились, что результаты бесконечных боевых операций напоминают черпанье воды решетом.
Советские органы массовой информации, выполняя в то время заказ сверху, оказали плохую услугу поли­тическим и военным деятелям, значительно искажая образ противника — моджахеда, создавая у советского народа имидж глупого, слабого и трусливого отщепен­ца, который не пользуется никакой поддержкой у аф­ганского населения и влачит жалкое существование исключительно за счет помощи извне.

Так происходило формирование ситуации, при ко­торой рядовому советскому гражданину было непонят­но, как можно, имея мощную боевую технику, обучен­ные командные кадры, богатые военные традиции, не разбить контрреволюционных группировок, пусть и пользующихся поддержкой извне. Что же заставило этих людей с такой яростью и неутомимостью сра­жаться против советских войск так, что в конечном счете советское и афганское руководство было вынуж­дено изменить свой курс в решении внутренних и вне­шних проблем афганского вопроса?
Преобладающей части афганского населения были неведомы статьи советско-афганского договора от 1978 г. или те пункты Устава ООН, ссылаясь на кото­рые пытались юридически обосновать факт отправки советских войск в Афганистан. Большинство афганцев вообще не знало об этих документах. Да и вопрос, кто конкретно просил Советский Союз о военной помощи в виде отправки войск и в каких размерах, остался тайной для многих, а не только для афганцев.
Естественно, появление советских войск в Афгани­стане, пусть даже и с благими намерениями, не на­шло единодушной поддержки у населения. А когда «ограниченный контингент» втянулся в активные бое­вые действия, то лозунг о советской агрессии, выдви­нутый оппозицией, встретил понимание у многих жи­телей, особенно в сельской местности. Оппозиция в дан­ном случае сыграла на национализме афганца, вызвав к жизни вооруженные формы этого явленпя.
Афганцы, как и любой другой народ, любят свою родину н гордятся свонм историческим прошлым, по­этому нет ничего удивительного в том, что города Ге­рат, Кандагар и отчасти Газни, которые традиционно считались в Афганистане символами народного сопро­тивления вооруженным пришельцам, вновь стали аре­ной ожесточенных боев. Закономерно и то, что, когда советские войска покинули страну за Амударьей, в этих городах произошла разительная перемена. На­пример, Кандагар из эпицентра непрерывных боев п попыток мятежников захватить власть превратился в довольно-таки спокойное место по афганским ны­нешним меркам. Ушли иностранные войска — исчез Лозунг об агрессорах. Ставший губернатором генерал Олюми довольно быстро договорился с оппозицией о прекращении боевых действий и налаживании мир­ной жизни, хотя за время пребывания советских войск взять полностью город под правительственный кон­троль не удалось ни разу.
В других районах страны, за исключением Джелал- абада, тоже вскоре установилось затишье, некое мир­ное сосуществование правительственных войск и оппо­зиции, которая и без того замотана раздорами в своей собственной среде.
В то же время тезис оппозиции и их покровителей «уберите советские войска — и все наладится» далеко не оправдался. Война в стране продолжается, гпбнут невинные люди, страдает и голодает мирное население.

Как известно, в самом Афганистане уже в нашем столетии было достаточно случаев вооружеппых вы­ступлений различных племен против своих собствен­ных властей из Кабула, когда те пытались ограничить как-то их свободу, в чем-то навязать свою волю. Зна­ло ли советское руководство, направляя войска, что в этой стране, сохранившей родоплеменную структуру общества, ппкогда пе было достаточно прочной прави­тельственной власти на местах, особенно в южных и восточных провинциях. Ведь даже ни король Захир Шах, ни президент М. Дауд на самом деле ппкогда пе были полными хозяевами в стране. Уже в 40— 50-х гг. текущего столетия местное население в Куна- ре дважды громило правительственные войска, когда те приходили выполнять распоряжения Кабула. Есте­ственно, что советские войска, вольно или невольно помогая НДПА распространить свое влияние на все районы страны, вызывали негативную реакцию насе­ления этих самых районов.
Другая причина, побудившая простого афганца взяться за оружие, заключалась в псламе. Суть миро­воззрения, образ жизни афганца — это пслам, и когда, но мнению афганца, его религии стала грозить опас­ность со стороны неверных, т. е. членов НДПА, при­шедшей к власти, а затем и русских, которых позвали в страну свои собственные неверные, афганец начал джикад — борьбу за защиту ислама.
Многие советские политологи п журналисты были склонны объяснять это явление тем, что оппозиция развернула широкую пропагандистскую работу среди «безграмотного, забитого, религиозного населения», настраивая его против местных коммунистов и совет­ских войск, якобы прибывших для уничтожения исла­ма и насаждения коммунистической идеологии. Отча­сти они правы, но лишь отчасти. Дело в том, что та­кие оппозиционные партии, как ИОА и ИПА, возникли задолго до 1978 г. и уже в 1974—1975 гг. пытались взбунтовать сельское население Афганистана и насиль­ственным путем свергнуть режим президента М. Дау­да, обвиняя его в попранпп норм ислама и сближении с коммунистами. Выдвигался уже зпакомый лозунг «Ислам в опасности». Однако население не пошло за мятежниками, не находя веских причин для разверты­вания джихада. Мятеж был с легкостью подавлен, за экстремистами никто не пошел. Анализируя материа­лы, относящиеся к этому периоду, можно сделать вы­вод, что одной пропагандой, какой бы изощренной она ни была, нельзя добиться желаемых результатов. По­чему же в 1978—1979 гг., с прибытием советских войск, лозунг «Ислам в опасности» стал отвечать представле­ниям населения, во всяком случае его значительной части, о событиях, происходивших в стране?

Позитивные идеи Апрельской революции, провоз­гласившие прогресс, улучшение жизни трудовых слоев населения, равенство, ликвидацию эксплуатации п со­циально-экономической отсталости, со временем ока­зались чуждыми, инородными для простого афганца, так как методы п формы, в которых преподносились эти идеи на первом этапе, дискредитировали саму суть их, извратили понятие революции, оказались негод­ными для условий Афганистана и в конце концов от­вратили от новой власти значительную часть населе­ния. Достаточно вспомнить извращения при проведе­нии земельной реформы во многих районах, формепный геноцид в отношении некоторых племен, вплоть до бом­бардировок их поселений, расправы со священнослу­жителями в первый период пребывания у власти НДПА. Уже в это время был выдвинут тезис об опас­ности исламу. Появление же советских войск в стране, соответственным образом преподнесенное оппозицией в ее пропаганде, было расценено как приход неверных с целью уничтожения ислама.
Значительная часть духовенства также поддержала идею джихада. Безраздельное влияние ислама на умо­настроения масс нельзя игнорировать. Ислам, как и любая другая религия, обладает чрезвычайной живу­честью. Культура народа, его язык, образ жизни на­столько тесно переплелись с исламом, что отрицание религии было воспринято как покушение на само су­ществование народа. Исправление ошибок, допущен­ных на первом этапе, пересмотр всей политики НДПА в отношении ислама и самое главное — вывод совет­ских войск как главного раздражителя в исламском во­просе благотворным образом сказались на ситуации в стране.
Невозможно подсчитать, сколько из миллиона уби­тых и искалеченных афганцев приняли смерть и увечья от нашего оружия, от наших рук. Давно известно, что в войнах подобного рода гибнет гораздо больше граж­данских лиц, чем военных. Такая статистика почему- то стыдливо замалчивалась в советской прессе долгие годы войны в Афганистане. Современная реактивная артиллерия, бомбардировочно-штурмовая авиация про­изводили опустошающее воздействие в кишлачных зо­нах. Как только в каком-нибудь районе Афганистана начинались широкомасштабные боевые действия, тол­пы беженцев запруживали дорогу, бежали, чтобы спа­сти жизнь. Около 3 млн. афганских беженцев в Паки­стане и Иране очутились в этих странах не по своей воле. Их вынудила покинуть родину война.
В Афганистане во многих районах сохранился обы­чай кровной мести, поэтому родственники убитых долж­ны были отомстить обидчикам, что на практике при­водило к увеличению численности вооруженных оппо­зиционеров. Никогда насилие не оставалось без ответа, кровь взывала к пролитию новой крови, и Афга­нистан не стал исключением. Разговоры о том, что кучка фанатично настроенных и непримиримых к ре­волюции феодалов, чиновников и буржуазии смогла си­лой и обманом загнать сотни тысяч простых афганцев в банды и заставить их воевать, и воевать неплохо, по крайней мере несерьезны. Стоит обратить внимание и на такое явление: отомстив в достаточной мере врагу за погибшего сородича, афганец, преследуя своп цели, может пойти даже на сотрудничество со своим быв­шим противником. Однако такой союз непрочен и не­долговечен п прекращает свое существование, как только сей альянс перестает быть нужным афганцу. Советские военнослужащие, по роду службы тесно об­щавшиеся с местными жителями, в том числе и с оппозиционерами, могли бы привести йекало примеров, подтверждающих это.
Три основные причины названы. Однако этот спи­сок был бы неполным, если бы была забыта еще одна причина — причина экономического, материального порядка. Сами афганцы, порой шутя, говорят, что в их стране все продается и все покупается. В такой шутке есть немалая доля истины.
Всем членам вооруженной оппозиции платили и платят за боевые действия очень хорошо. Платят за выполнение каждого конкретного задания. Причем по мере роста инфляции местной валюты ставки воз­растают.
Для многих мужчпн-афганцев, чьи семьи живут в лагерях беженцев, война, по сути дела, превратилась в единственных! источник существования их многочис­ленных родных. Заработок боевика сравним разве толь­ко с заработком среднего предпринимателя или тор­говца. Война стала выгодной.
Лояльность к той или иной власти в Афганистане всегда покупалась. Так было при королях, такое поло­жение вещей сохраняется и сейчас. Например, племя кукихейль, получавшее дотации от правительства за охрану линии электропередачи Соруби — Кабул, в ав­густе 1Q84 г. вдруг взрывает десятки опор этой линии и уходит в Пакистан. Что же произошло? Да ничего сверхъестественного, просто лидеры оппозиции смогли предложить большие суммы вождям племени. Война обогатила значительную часть тех, кто воюет под зе­леным знаменем. За годы войны появилось поколение, которое умеет только стрелять и получать за это воз­награждение. Ему все равно, в кого стрелять, лишь бы платили. Ушли советские воины, в которых они стре­ляли девять лет, но остались правительственные вла­сти, остались конкурирующие партии оппозиции. Пред­ставители этого поколения тоже простые афганцы, и кроме защиты своехй земли, ислама, своих родственни­ков они защищали и защищают вдруг открывшуюся возможность делать большие деньги. Помощь Запада и некоторых арабских государств, таким образом, ини­циировала одну из причин, заставивших простого аф­ганца взяться за оружие.
Именно эта причина продолжает питать Boimy, продолжает стимулировать борьбу, которую ведут не­примиримые.

5. Шиитская восьмерка
Влияние восьми основных шиитских группировок афганской вооруженной оппозиции, которые иногда также называют «союзом восьми», распространяется главным образом на шиитское население в пригранич­ных с Исламской Республикой Иран районах Афгани­стана и на хазарейцев, проживающих в зоне так назы­ваемого Хазараджата и в Кабуле.
Шиизм, который исповедуют около 20 процентов афганцев — хазарейцы, горные таджики и кызылбаши, находился в Афганистане на положении почти ерети­ческого направления в исламе. Многие шииты были вынуждены традиционно прибегать к использованию так называемого принципа «такия», т. е. скрывать свою принадлежность к шиизму (применяющие «такшо» шииты должны мысленно отречься от того, что гово­рят вслух, и проклясть врагов своей веры). Были за­прещены некоторые шиитские обряды, в том числе связанный с ашурой — днем номиновеиия шиитского имама Хусейна (так называемый шахсей-вахсей), ко­торые совершались тайно, в подвалах домов. Шииты всячески третировались и подвергались религиозной и иной дискриминации со стороны государственных властей, суннитских улемов, суннитского большинства населения страны.
На руководящих государственных постах в дорево­люционном Афганистане могли находиться только сун­ниты. Чиновничество и офицерский состав были сун­нитскими, высшее образование в стране могли полу­чить, за редким исключением, только сунниты. Даже богословский факультет Кабульского университета го­товил кадры теологов только суннитского толка.
Антишахская революция 1978—1979 гг. в Иране способствовала политизации афганских шиитов и во­влечению их в политику экспорта «исламской револю­ции» под руководством аятоллы Р. Хомейни.
Проиранская ориентация шиитской части афган­ской оппозиции обусловила и территориальные грани­цы ее деятельности в Афганистане. Это город Герат и одноименная провинция, горная область Хазараджат, па территории которой находятся провинции Гур, Урузган, Бамиан, Бардак и север провинции Газни, т. е. районы наиболее компактного расселения шиитов.
Герат и Гератская провинция являются постоянйъши объектами Подрывной деятельности как арб- иранской оппозиции, так и афганских антиправитель­ственных организаций со штабами в Пакистане. На основе боевых групп, засланных из Ирана и Пакиста­на, была создана так называемая «дивизия Хазрата Хамзы», в состав которой входило до десяти «баталь­онов».
В районах Хазараджата практически сформирова­лась некая особая зона, в которой законодательная и исполнительная власть осуществляется многочислен­ной прослойкой Щейхов и мулл проиранской ориента­ции, сплачивающей вокруг себя наиболее фанатично настроенных верующих. Большая часть населеппя Ха­зараджата в идеологическом отношении полностью ориентирована на исламские установки, провозглашае­мые правящим духовенством Ирана. Даже религиоз­ные мусульманские праздники отмечаются в Хазара­джате не по афганскому, а по иранскому календарю. В школах (большинство пз них составляют духовные медресе) преподавание ведется по иранским учебни­кам.
С течением времени среди шиитов в Хазараджате и других районах Афганистана начал действовать ряд оппозиционных вооруженных группировок. Наиболее влиятельными стали восемь организаций проиранской ориентации, или иначе шиитская восьмерка.
Исламское движение Афганистана (ИДА) имеет штаб-квартиру в городе Кум, а филиалы — в Тегеране, Мешхеде, Захедане, Тайабаде, Ширазе, Турбете-Шейх- Джаме.
Имеются представительства в Пешаваре, Кветте, Мирамшахе, Чамано (Пакистан). Члены организации проходили подготовку в иранских военных гарнизонах. Вооруженные отряды организации действуют в про­винциях Кандагар, Гильмепд, Герат, Газни, Бампян, в районах Хазараджата.
Задачей организации являются борьба против «ино­странной разведки» в Афганистане, свержение народ­ной власти в стране и установление исламского прав­ления иранского образца. ИДА располагает печатным органом — журналом «Зстегамат» («Направление»).
Руководитель организации аятолла шейх Мохаммад Асеф Мохсени, преподаватель теологии, прибыл в Иран в 1979 г. Не пользуясь особым расположением Хомей- ни н Монтазери, М. А. Мохсени тем не менее поддерживал близкие отношения со многими иранскими ре­лигиозными деятелями, имел связи с организациями братьев-мусульман в арабских странах. Общая числен­ность кадровых боевиков — до 2 тыс., а последовате­лей — 15 тыс. человек п.
Революционный совет исламского союза Афганиста­на на сегодня остается сильной и хорошо организован­ной группировкой, лидером является Сайед Бехешти. Иногда эту группировку называют «Шура». В идеоло­гическом отношении она ориентирована на автономию Хазараджата. В состав группировки входит 4 тыс. кад­ровых боевиков, а число сторонников составляет 8 тыс. человек.
Организация > стала органом КСИР, а точнее, его отдела национально-освободительных движений во главе с ходжжат оль-исламом Садеком Хашеми. Руко­водство КСИР, обеспечивая организацию оружием, продовольствием и денежными средствами, использо­вало ее в качестве жандармской силы для осуществ­ления контроля над афганской колонией в Иране, для выявления в ней прогрессивных или инакомыслящих элементов, получения информации о процессах, про­исходящих среди афганских беженцев и в других контрреволюционных организациях. Большое число членов организации было направлено в качестве «доб­ровольцев» на ирано-иракский фронт.
«Партия Аллаха» («Хезболлах») имела штаб-квар­тиру в Тегеране. Лидер партии — Кари Якдаст, воен­ный руководитель — Вали Мохаммад. Имеются отделе­ния в городах Мешхед, Тайабад, Захедан, представи­тельство — в Заболе.
Партия создана иранским религиозно-политическим руководством в 1980 г. для объединения на ее базе всех проиранских и других афганских контрреволюци­онных группировок, действующих с территории и при поддержке Ирана в целях экспорта «исламской рево­люции» в Афганистан. Полное обучение члены орга­низации проходят в военном учебпом центре КСИВ в Куме, в гарнизоне «Тупхане» в Тегеране, в Ширазе. Руководящий состав организации — выходцы из про­винций Герат и Фарах. Не ограничиваясь использова­нием хезболлаховцев в качестве жандармской силы, иранское руководство направляет членов организации на ирано-афганскую границу для ее охраны и поддер­жания порядка в приграничной зоне. В их обязанности, в частности, входят работа среди прибывающих в Иран афганцев, их опрос и проверка. Здесь же про­исходит вербовка в организацию новых членов.
Иранское руководство использовало отряды орга­низации для уничтожения отрядов других, нешиит­ских, контрреволюционных организаций. По тем же данным, действуя на территории Афганистана, отряды «Партии Аллаха» проявляют по отношению к мирно­му населению особую жестокость.
Численность кадровых членов «Партии Аллаха» — 1,5 тыс. человек, число последователей — около 3 тыс. человек. Основные районы действий группировки — провинции Бамиян, Гур, Фарах, Герат, Урузган. «Пар­тия Аллаха» имеет связи с одноименными группиров­ками в ряде стран Ближнего и Среднего Востока.
НАСР (Победа) является проиранской организа­цией, возглавляемой коллегиальным (5 человек) орга­ном со штаб-квартирой в городе Кум (Иран). Лидер — Казн Амин, военный руководитель — Шемакай. Органи­зация создана в 1979 г. В прошлом опа поддерживала тесные контакты с организацией Б. Раббани. Из-за откровенного стремления к автономии Хазараджата у нее возникали осложнения с иранским руководством. НАСР насчитывает до 1,5 тыс. кадровых боевиков и 4 тыс. человек последователей.
Название организации НАСР некоторые исследова­тели склонны переводить с арабского как имеющее значение «победа», называя так и эту организацию. Однако по некоторым, более близким к действитель­ности, данным, организация названа в честь ее осно­вателя афганского шиитского религиозного деятеля Насра. В течение некоторого периода, рамки которого определить затруднительно, группа именовалась Орга­низацией борющегося духовенства Афганистана. С са­мого начала своего существования организация со­трудничала с иранцами. В целом ее можно считать наиболее ориентированной на Иран афганской орга­низацией. Имеет комитеты в Куме, Исфагане, Меш­хеде, Захедане, Заболе и Кермане. Иранская радио­станция в Заболе выделяла для НАСР часы радиове­щания на Афганистан. В Тегеране издаются печатные органы НАСР—«Паяме мостазафин» и «Моджтахед». Вооруженные отряды НАСР действуют на территории Афганистана в основном в провинциях Урузган, Пар- ван, в Бехсуде, Мазари-Шарифе,

«Сепахи Пасдар» («Корпус стражей исламской ре­волюции в Афганистане») —проиранская организация, находящаяся под контролем иранского КСИР. Лидер организации — Мохсен Резаи. Практическая деятель­ность организации началась в 1983 г. Она, как и «Пар­тия Аллаха», создана усилиями КСИР. По замыслу ее создателей организация должна была иметь пол­ностью военный характер и послужить ядром для со­здания на ее основе так называемой афганской осво­бодительной армии. Среди членов группировки доволь­но сильно были распространены маоистские концепции, в связи с чем она пользовалась поддержкой Китая. В отрядах и группах имелись китайские инструкторы. Координирует свою деятельность с группировкой НАСР. Действует в районах Гур и Бамиян. Числен­ность — до 3 тыс. боевиков и около 8 тыс. сторонни­ков. Штаб-квартира в Куме.
Объединенный фронт исламской революции Афга­нистана (ОФИРА) был создан в 1983 г. усилиями иранского руководства в целях объединения несколь­ких относительно мелких шпитских групп.
В состав фронта вошли следующие организации.
Школа единства, созданная иранским шиитским руководством в 1980 г. Организация выполняла функ­ции военно-политического центра, где проходят под­готовку члены других организаций, входящих в ОФИРА, а также организации НАСР. Руководящий орган школы — Высший совет находится в Тегеране н имеет тесные связи с Кумским теологическим цен­тром. В самом учебном центре обучение продолжается в течение трех месяцев. Изучаются в основном рели­гия п военное дело (способы ведения партизанской войны). Инструкторами являются специалисты из КСИР. После окончания школы слушатели направля­лись «на практику» на ирано-иракский фронт на срок до трех месяцев, после чего возвращались в ту афган­скую оппозиционную организацию, которая направила их па учебу.
Духовенство и исламская молодежь (иранская и афганская аббревиатура—РЕДЖА, иног­да используется название ОМИД) — создана в 1980 г. из афганских шиитов, выходцев пз южных и юго-за­падных провинций Афганистана: Кандагар, Фарах и Гильменд. Центр организации в Тегеране, имеются ко­митеты в Куме, Мешхеде, Захедапе, Заболс. На тер­

ритории Афганистана отряды организации действуют в провинциях Кандагар, Фарах, Гильменд.
Исламское движение обездоленных (ДЖАМА) — создана в 1978 г. Влияние среди афган­ских беженцев слабое. Между членами руководства имеют место многочисленные разногласия. Авторите­том у иранского руководства организация не пользует­ся. Данные о ее деятельности на территории ДРА от­сутствуют.
Федаины мусульманского народа Аф­ганистана (ФАМА) — включала афганцев-шиитов из афганской провинции Балх п особенно из центра этой провинции — Мазари-Шарифа. Своим идейным вдохновителем члены организации считают ныне покой- пого известного шиитского богослова и поэта Сеида Исмаила Бадхи. Штаб-квартира организации находит­ся в Куме, имеются комитеты в Тегеране и Мешхеде.
«РААД» (Гром) — основана в 1976 г. шиитскими религиозными деятелями из Мазари-Шарифа Мохам­мадом Хазаи и Сеидом Исмаилом Балхп, связанными с Кумским теологическим центром в Ирапе. До Ап­рельской революции организация занималась в Маза- ри-Шарифе подпольной антиправительственной дея­тельностью, а также антикоммунистической пропаган­дой. Штаб-квартира организации находится в Тегеране, комитеты — в Куме, Мешхеде, Тайабаде. Вооруженные группы организации действуют в афганских провин­циях Герат и Балх. Руководит деятельностью органи­зации аятолла шейх Мохаммад Асеф Мохсени, кото­рый одновременно возглавляет организацию Исламское движение Афганистана и Объединенный фронт ислам­ской революции Афганистана.
Организация Исламская сила — создапа в 1979 г. при активном участии известного иранского деятеля Садека Хальди. Членами организации являлись аф­ганцы-шииты, в основном хазарейцы. Центр организа­ции находится в Куме, имеются комитеты в Тегеране, Мешхеде, Исфагане, Захедане, Рее, Тайабаде. Отряды организации действуют в Кабуле, Герате, Мазари-Ша- рифе, в уезде Бехсуд. Члены организации «специали­зируются» на совершении террористических актов.
В июле 1989 г. на базе шиитских группировок, вхо­дящих в «союз восьми», п четырех независимых аф­ганских группировок был создан объединенный «Совет джихада». Наряду с прежними установками на продолжонне «священной войны» лидеры «Совета джихада» выступили в поддержку любых усилий, которые могли бы создать условия для формирования свободного ис­ламского правительства в Афганистане.
«Совет джихада», как и ранее «альянс восьми», не считает созданное в Пакистане афганское переходное правительство полномочным представителем афганско­го народа.

6. Пешаварский альянс
К началу Апрельской революции в Пакистане уже находились и действовали центры двух основных фун­даменталистских оппозиционных организаций — Ис­ламской партии Афганистана (ИПА) под руководством Г. Хекматьяра и Исламского общества Афганистана (ИОА) под руководством Б. Раббани.
К августу 1979 г. помимо ИПА и ИОА в Пакиста­не возникли еще три организации: Движение ислам­ской революции Афганистана (ДИРА) под руководст­вом М. Наби, отошедшая от ИПА фракция во главе с Ю. Халесом (ИПА-Х) и Национальный фронт спа­сения Афганистана (НФСА) под руководством С. Мод- жаддиди.
В январе 1980 г. провозгласил свое существование «Национальный исламский фронт Афганистана» (НИФА) во главе с прибывшим в Пакистан из Кабула С. А. Гилани, а в марте 1982 г. начала свою деятель­ность организация Исламский союз освобождения Аф­ганистана (ИСОА) во главе с А. Сайяфом.
В 1982 г. было объявлено о создании «союза семи» контрреволюционных партий, который получил назва­ние Исламский союз моджахеддинов Афганистана (ИСМА), или «альянс семи». В него вошли все семь вышеуказанных партий: ИПА, ИОА, ДИРА, ИПА-Х, НФСА, НИФА и ИСОА. Кроме ИСМА в Пешаваре начали действовать различные мелкие организации и группы, которые вскоре практически утратили свое значение.
Оппозиционное объединение «альянс семи» было воссоздано в мае 1985 г. под непосредственным дав­лением США, Китая, Пакистана. В состав альянса вошли:
1. Исламская партия Афганистана (ИПА), лидер — Г. Хекматьяр.

2. Исламское общество Афганистана (ИОЛ), ли­дер — Б. Раббани.
3. Исламская партия Афганистана (ИПА-Х),“ли­дер — Ю. Халес.
4. Исламский союз освобождения Афганистана (ИСОА), лидер — А. Сайяф.
5. Национальный исламский фронт Афганистана (НИФА), лидер — С. Гилани.
6. Движение исламской революции Афганистана (ДИРА), лидер — М. Наби.
7. Национальный фронт спасения Афганистана (НФСА), лидер — С. Моджаддиди.
В это же время были распущены существовавшие с 1983 г. группировки «союз семи» и «союз трех». В «союз семи» входили: ИСОА, ИПА, ИОА, ИПА-Х и три фракции, отколовшиеся от НИФА и ДИРА. «Союз трех» включал НИФА, ДИРА, НФСА.
В качестве программ своей деятельности «альянс семи» провозгласил непримиримую борьбу с народной властью в ДРА и создание в Афганистане «истинно исламского государства». Печатным органом стал жур­нал «Исламское единство».
В структуре альянса имеются высший совет и шесть комитетов, основными из которых являются полити­ческий, военный, международный и по делам бежен­цев. До настоящего времени все эти органы (за исклю­чением высшего совета, в который входят сами лидеры семи организаций) не укомплектованы и практически бездействуют. Не сформирован до сих пор и преду­смотренный объединенный штаб альянса.
Ввиду сохраняющихся между руководителями вхо­дящих в состав коалиции группировок противоречий (борьба за лидерство в контрреволюционном движе­нии, за сферы влияния и источники получения помо­щи, личные счеты, различная политическая ориента­ция) не решен вопрос об избрании ее постоянного руководителя. В связи с этим принято решение о по­очередном нахождении во главе альянса каждого из семи лидеров. По сложившейся практике он избирает­ся сроком на три месяца.
Создание в 1988 г. в Пешаваре переходного прави­тельства мало что изменило в деятельности лидеров пешаварского альянса. По-прежнему каждая группи­ровка вооруженной оппозиции представляет только свои интересы. А потому необходим анализ каждой группировки в отдельности.
Исламская партия Афганистана (ИПА) была со­здана в 1974—1975 гг. на базе молодежного экстре­мистского крыла афганской фундаменталистской орга­низации «Мусульманская молодежь» Гульбеддином Хекматьяром и его ближайшим сподвижником Казн Мухаммедом Амином 12.
ИПА является одной из наиболее крупных, актив­ных и хорошо организованных группировок афганской вооруженной оппозиции, кадровый состав и числен­ность последователей оценивается соответственно в 30 тыс. человек и 67,5 тыс. человек.
Б соответствии с уставом и программой главной целью ИПА является разрешение всех проблем через «установление спасительного исламского строя». Поли­тические установки ИПА пронизаны духом воинству­ющего панисламизма, исламская риторика перемежает­ся популярными терминами о «справедливости», «ре­волюции», «борьбе с колониализмом» 13.
ИПА имеет наибольшее влияние прежде всего в Кабуле и Кабульской провинции, отчасти — в юго-вос­точных районах расселения пуштунских племен, а так­же на севере и наименьшее влияние —па западе, юго- западе страны. Районами наибольшей активности вооруженных отрядов ИПА являются Кабул и Кабуль­ская провинция, районы Кундуза, Баглана, Кунара, Нуристана и Бадахшана.
Что касается национального состава вооруженных отрядов ИПА, то они комплектуются из таджиков, пуштунов, узбеков, туркмен и нуристанцев, при этом обычно пуштуны не являются доминирующей силой, поскольку основная часть населепия зоны пуштунских племен ориентируется на традиционалистские органи­зации афганской оппозиции, которые в отличие от ИПА не отрицают права племен иметь свои традиции, не всегда совпадающие с догмами ислама, и сохранять племенной уклад жизни. Определенную роль здесь сыграл тот факт, что сам Г. Хекматьяр, будучи пуш­туном, является уроженцем севера страны.
Социальную базу вооруженных отрядов ИПА вне городов, как и других афганских антиправительствен­ных организаций, составляют афганские крестьяне.
Структура ИПА в целом идентична структуре дру­гих исламских фундаменталистских организаций

(ИОА, «Джамаат-и-ислами» Пакистана, «Братьев-му- сульман» в арабских странах). Высшим руководящим органом партии является Центральный совет (шура), в который входят амир партии, его заместители, руко­водители исполнительного комитета партии и наибо­лее авторитетные богословы.
Рабочий орган партии — исполнительный комитет ИПА состоит из руководителей функциональных коми­тетов, основными из которых являются: военный, фи­нансовый, по делам культуры, административный, юри­дический, по вопросам образования, по вопросам здра­воохранения, плановый, по вопросам беженцев.
Исполком ИПА через комитеты руководит деятель­ностью соответствующих исламских провинциальных комитетов на территории Афганистана, а через про­винциальные комитеты — деятельностью уездных, во­лостных и деревенских исламских комитетов.
Военный комитет исполкома ИПА, имеющий в сво­ем составе штаб по руководству военными действиями на территории Афганистана, направляет или пытает­ся направлять деятельность вооруженных формирова­ний так называемых фронтов — объединений несколь­ких вооруженных отрядов ИПА на территории, как правило, одного уезда или волости.
Особое положение ИПА среди других группировок «альянса семи» во многом обусловлено личными каче­ствами Г. Хекматьяра.
Самостоятельность мышления, четко выраженная контрреволюционная направленность взглядов (во мно­гом связанная не столько с его личными воззрениями, сколько явившаяся следствием его тесных контактов с пакистанскими правыми кругами), смелость и жест­кость в руководстве партией притягивали к нему эми­грацию. С другой стороны, такие его личные качества, как экстремизм в отношениях с людьми, высокая ам­бициозность, определенная эксцентричность, власт­ность, поставили Хекматьяра в некоторой степени в изолированное положение среди других крупных ли­деров афганской контрреволюции.
В силу своих реформистских взглядов на ислам, неприкрытого стремления к участию в политике Г. Хекматьяр в новых условиях не нашел контакта и с С. Моджаддиди, что еще больше усугубило его изоляцию среди руководителей контрреволюции.
Западные спецслужбы внимательно следили и сле­дят за изменениями в политике и позициях Г. Хек» матьяра. Однако тот факт, что он является (по срав­нению, например, с кланом Моджаддиди) относитель­но новой фигурой в афганской политике, плохо подда­ется управлению со стороны Запада, часто принимает самостоятельные решения, вынудил спецслужбы за­падных стран влиять па Г. Хекматьяра не непосред­ственно, а через пакистанскую администрацию. Через нее же осуществляется финансовая и военная помощь ИПЛ.
Острые разногласия с руководителями почти всех контрреволюционных партий, постоянный контроль и давление со стороны пакистанских властей (вплоть до личных претензий со стороны Зия уль-Хака) привели к тому, что Г. Хекматьяр несколько раз пытался спе­кулировать на возможности перебазирования своей штаб-квартиры в Иран.
В марте 1982 г. Г. Хекматьяр подвергался аресту в Пакистане по обвинению в причастности к заговору даже против Зия уль-Хака.
Исламское общество Афганистана (ИОА) возникло на базе исламской фундаменталистской организации «Мусульманская молодежь», действовавшей в Кабуль­ском университете в 1969—1974 гг. Возглавляет ЙОА профессор теологии Бурхануддин Раббани, являющий­ся активным участником исламского- подпольного дви­жения с 1957 г.
Значительным подспорьем в деятельности Б. Раб­бани как лидера ИОА является его широкая извест­ность среди ученых-богословов арабских стран. Он имеет ученую степень бакалавра философии и мусуль­манского права, был активным членом научно-иссле­довательского общества Кабульского университета. Б. Раббани перевел с арабского языка на дари ряд основополагающих трудов ведущих идеологов братьев- мусульман. Его научные статьи публиковались в жур­налах «Голос правды», «Обычаи», «Жизнь», «Ша­риат». Книги Раббани «Ислам и коммунизм», «Собы­тия 26 июля (1973 г.) и деятельность Дауд Хана», «Политические основы ислама» изданы на арабском и английском языках. Б. Раббани убежденный анти- монархист. Программа ИОА выгодно отличается от подобных документов других партий своим довольно четким изложением положения о будущем государ­ственном устройстве Афганистана, а именно о создании исламской республики панисламистского толка на основе шариата.
Б. Раббани свойственна способность объективно оценивать обстановку. Так, несмотря на лозунг, под которым ИОА ведет вооруженную борьбу («Отпор рус­скому империализму»), Б. Раббани неоднократно вы­сказывал мысль о том, что, по его мнению, Советский Союз заинтересован в быстрейшем решении афганской проблемы. Кроме того, он заявлял, что «ИОА не имеет ничего против СССР, но мы ведем борьбу против рус­ских войск, оккупировавших Афганистан».
Большой авторитет Б. Раббани в мусульманском мире, его связи с научными и правящими кругами, а также с исламскими организациями арабских госу­дарств позволили ему занять одно из ведущих мест в руководстве афганской оппозиции. В настоящее вре­мя ИОА является второй после ИПА (Г. Хекматьяр) по влиянию и силе организацией афганских мятежни­ков. Бандгруппы ИОА отличаются от других группи­ровок сравнительно умеренным отношением к мирным жителям (как правило, избегают жестокого обраще­ния с ними), а также строгими требованиями к соблю­дению канонов ислама.
В финансовом положении ИОА значительную роль играют поступления от продажи изумрудов и лазури­тов, добываемых на территории Афганистана. Раббани имеет личные вклады в банках США и европейских стран на имя Тафиля Мохаммада. В Пакистане Б. Раб- бани располагает капиталом около 100 млн. пакистан­ских рупий, в том числе имеет текстильную и ковро­ткацкую фабрики.
Программа и устав ИОА почти аналогичны, а в не­которых частях идентичны соответствующим докумен­там ИПА. Являясь второй по численности и органи­зованности контрреволюционной организацией после ИПА, ИОА тщательно следит за приемом в общество новых членов.
Основными районами вооруженной деятельности ИОА являются северные провинции страны: Герат, Бадгис, Фарьяб, Джаузджан, Балх, Саманган, Кундуз, Тахар, Баглан, Бадахшан, а также Панджшерская до­лина. Национальный состав общества еще более раз­нороден, чем в ИПА. Здесь в первую очередь пред­ставлены народности севера страны — такжики, турк­мены, узбеки, а затем уже пуштуны. Социальная база

кадрового и руководящего Состава ЙОА та же, чю й ИПА,— это представители средних городских слоев: учителя, студенты, бывшие военнослужащие, мелкие чиновники, несколько большее, чем в ИПА, число ре­лигиозных деятелей. Социальной базой вооруженных отрядов ИПА в сельских местностях является в ос­новном крестьянство.
Структура ИОЛ идентична с ИПА и другими фун­даменталистскими организациями. Эта исламская орга­низация насчитывает в своих рядах ориентировочно 15 тыс. официальных членов и 25 тыс. последователей. Некоторые относят Б. Раббани к числу более прагма­тичных и гибких, по сравнению с Г. Хекматьяром, руководителей афганской контрреволюции, готовым на компромиссы с традиционалистскими группами.
На территории Афганистана ИОА имеет сеть ис­ламских комитетов, называемых амиратами и осуще­ствляющими функции местной власти, вплоть до сбора налогов с населения. Провинциальные, уездные, во­лостные амираты, возглавляемые ампрами соответству­ющих рангов, издают различные указания, инструк­ции, в том числе по хозяйственным вопросам, рассылаемые в деревни. Помимо амиратов и амиров — гражданской структуры власти существует структура военная — система «фронтов», объединяющих несколь­ко вооруженных отрядов на территории одного уезда, волости.
Известной фигурой в военной структуре ИОА яв­ляется Ахмад Шах Масуд, бывший ранее одним из командиров «фронтов», создавший в долине реки Панджшер укрепленный район. Западная пресса писа­ла о Масуде как о примере выдвижения в рядах аф­ганской оппозиции па первый план молодых и спо­собных полевых командиров, призванных постепенно заменить нынешнее руководство пешаварского аль­янса.
Личные качества Бурхануддина Раббани, о которых говорилось выше, особенно ярко проявились и в уста­новках ИОА по решению афганского вопроса. До се­редины 1986 г. Б. Раббани занимал такую же жест­кую позицию, как и Г. Хекматьяр, т. е. выступал за полный и безоговорочный вывод из Афганистана ограниченного контингента советских войск, установ­ление в стране исламского правления, против афгано­пакистанских переговоров в Женеве. В июне 1986 г.,

довольно неожиданно для всех, Б. Раббани во главе группы лидеров афганской контрреволюции (кроме него в группу вошли все три руководителя традицио­налистского альянса ИСМЛ-3 — С. Моджаддпди, С. А. Гилани и М. Наби) вылетел в Вашингтон, где 16 июня 1986 г. группа имела встречу и вела перего­воры с президентом Р. Рейганом. Г. Хекматьяр ехать в Вашингтон отказался и поездку Б. Раббани осудил. Однако к 15 января 1987 г., когда началось осуществ­ление программы национального примирения, объяв­ленной руководством ДРА, обе крупнейшие фундамен­талистские контрреволюционные организации — ИПА и ИОА — совместно с другими членами последнего контрреволюционного альянса из семи групп отвергли призыв ДРА.
Исламская партия Афганистана Халеса (ИПА-Х) является отколовшейся фракцией ИПА Г. Хекматьяра. Сохранив прежнее название, ее возглавил моулави Мухаммад Юнус Халес.
Причины выхода группы Ю. Халеса из состава ИПА Г. Хекматьяра неясны, но можно предположить следующее. Если ИПА Г. Хекматьяра не является чисто религиозной партией и ее руководящий состав укомплектован в основном за счет представителей го­родских средних слоев, в том числе интеллигенции, то руководящий состав организации Ю. Халеса — это гораздо более старшая в возрастном отношении группа улемов и мулл, далеких от современной политики и цивилизации в целом, ориентированных на примитив­ное и фанатичное служение исламу в средневековых формах.
Эта разница в социальном составе руководства и в уровнях мировоззрения могла быть терпимой и пре­одолевалась в условиях нелегальной работы в 1969— 1973 гг. в столице Афганистана — Кабуле, но в Паки­стане, в эмиграции, эти различия привели к размеже­ванию.
10. Халес, пожалуй, один из немногих из лидеров афганской оппозиции, который постоянно находится со своими отрядами на территории Афганистана. Его правой рукой, заместителем по военным вопросам, яв­ляется моулави Джелалуддин.
Основное влияние партии распространяется на по­граничные провинции Кунар, Напгархар, Пактия и

Пактика. Ее вооруженная группировка насчитывает до 5 тыс. боевиков и 7,5 тыс. последователей.
ИПЛ 10. Халеса выражает в основном интересы реакционного духовенства, мелких и средних земле­владельцев, а также ряда антиправительственно на­строенных пуштунских племен.
Основная цель организации мало чем отличается от других исламских контрреволюционных партий и заключается в свержении существующего строя в Аф­ганистане и провозглашении исламской республики. В качестве модели государственного и социального устройства рассматривается Исламская Республика Иран.
В финансовом плане Ю. Халес в значительной сте­пени опирается на поддержку племени хугиани.
На протяжении всего своего существования ИПА-Х входила практически во все союзы и объединения контрреволюционных сил. Это связано с тем, что руко­водство партии стремится к объединению с другими контрреволюционными партиями в силу малочислен­ности ее рядов. Наибольшим влиянием она пользует­ся в провинции Нангархар.
С самого начала зарождения контрреволюционного антиправительственного движения, еще с начала 70-х гг., Ю. Халес был на вторых ролях и выдвинул­ся в лидеры только после выхода из ИПА, возглавляе­мой Г. Хекматьяром. Это определяет его позицию сре­ди афганской контрреволюции, где он рассматривается как возможный союзник той или иной группировки.
Исламский союз освобождения Афганистана (ИСОА) возглавляет один из основателей фундамен­талистского движения в Афганистане профессор бого­словия Абдул Расул Сайяф.
Еще в 1974 г. Сайяф вместе с некоторыми другими руководителями братьев-мусульман был арестован и осужден на пять лет по обвинению в подготовке и про­ведении антиправительственных выступлений, а также в осуществлении жестокой расправы с населением (боевики этой организации в провинциях Лагман, Нан­гархар и районе Панджшера уничтожили до 100 чело­век, не согласившихся участвовать в антиправитель­ственных выступлениях).
В 1979 г. практически все руководители организа­ции «Братья-мусульмане», находившиеся в заключе­нии, были казнены. Однако Сайяф избежал подобной

участи благодаря родственным связям с X. Амином (соплеменник и дальний родственник по линии жены Амина) и в январе 1980 г. был освобожден из тюрьмы по амнистии. В том же году Сайяф выехал в Паки­стан, где приступил к активной подрывной деятель­ности против ДРА.
Как руководитель ИСОА, А. Сайяф много внима­ния уделяет вопросам совершенствования тактики действий вооруженных групп оппозиции, их боевой подготовке, упорядочению организационной струк­туры.
Так, в 1984 г. под его руководством был сформи­рован в Джаджи (Пактия) так называемый полк мя­тежников «Аль-Фатх» (до 400 человек). Для увели­чения численности своих формирований он умело ис­пользует материальные стимулы. Авторитет А. Сайяфа среди рядовых мятежников базируется на его личном участии в боевых действиях и частых поездках на тер­риторию Афганистана.
ИСОА пользуется определенным влиянием среди пуштунских племен, особенно в юго-восточных райо­нах страны. Его лидер лично встречается со старей­шинами и авторитетами племен непосредственно в рай­онах их расселения. В течение длительного времени
А. Сайяф обладает непререкаемым авторитетом в пле­мени джаджи. В то же время активно ведет работу по укреплению своих позиций в отдельных родах пле­мен мангал и джадран. Отношения его с пуштунскими племенами основываются прежде всего на их заинте­ресованности в получении гарантий от групп ИСОА по обеспечению безопасности контрабандной торговли.
Наибольшим влиянием А. Сайяф пользуется в про­винциях Кабул, Кунар, Нангархар, Пактия, Пактика, в которых боевые отряды его партии насчитывают бо­лее 4 тыс. человек.
Национальный исламский фронт Афганистана
(НИФА) оспован в 1978 г. в Пакистане видным свет­ским и религиозным деятелем С. А. Гилани. По суще­ству, фронт является не политической организацией с четкой программой, уставом, структурой, а конгло­мератом последователей суфийского ордена Кадирия, мюридов семьи Гилани, которые из поколения в поко­ление продолжают считать главу этой семьи потомком пророка и своим духовным вождем. С. А. Гилани и его ближайшие помощники, в основном его родственники*

пытаются придать фронту форму организации: выра­ботана довольно разветвленная структура с революци­онным советом и штаб-квартирой в Пешаваре, функ­циональными комитетами, отделами, фронтами на территории ДРА. Однако все это, за исключение^! во­оруженных отрядов, принимающих участие в борьбе против ДРА, в основном остается только на бумаге. На практике фронт строится по принципу, в соответ­ствии с которым лидером является С. А. Гилани, или, как его зовут в окружении, эфенди-ага, а все осталь­ные — его последователями, мюридами.
Национальный состав фронта исключительно пуш­тунский, в религиозном плане — суннитский, но фронт, точнее его лидер С. А. Гилани, настойчиво укрепляет связи с шиитской хазарейской общиной в Пакистане, пытаясь укрепить в ней свое влияние и ограничить иранское.
Некоторые зарубежные исследователи, говоря о чис­ленности фронта, считают, что она может составлять 8 тыс. организованных членов и до 15 тыс. последо­вателей. Эти данные, как оговариваются сами иссле­дователи, могут быть завышенными.
Районы деятельности фронта — приграничные с Пакистаном провинции Заболь, Пактия, Нангархар; влияние фронта наиболее ощутимо в таких крупных пуштунских племенах, как сулейманхейль и ахмадзаи.
По сравнению с другими афганскими контррево­люционными организациями позиции фронта по мно­гим вопросам более умеренны и прагматичны. Фронт выступает за восстановление в Афганистане прежних форм правления, не уточняя конкретно — монархиче­ского или республиканского, что объясняется старыми связями с бывшим королем Захир Шахом. В то же время, стараясь избежать обвинений со стороны фун­даменталистов в недостаточной приверженности исла­му, фронт отдает дань исламской риторике, хотя и не в таких масштабах, как фундаменталисты или даже союзники по ИСМА-3.
Фронт располагает значительными финансовыми средствами. Помимо помощи, получаемой от различ­ных фондов в США и странах Западной Европы, из арабских стран, фронт имеет прибыль от торговли нар­котиками, сборов налогов с населения, поступлений от мюридов. Некоторую помощь фронту оказывает Захир Шах.

НИФА уделяет большое внимание поддержанию связей с внешним миром, с западными странами. При этом фронт, как самостоятельно, так и в составе ИСМА-3, стремится создать о себе представление как о респектабельной, заслуживающей доверия умеренной политической силе.
В западных исследованиях отмечается, что полити­ческие взгляды Гилани на фоне радикализма и экс­тремизма фундаменталистских лидеров отличаются большим реализмом. Гилани имеет сбалансированный подход к жизненно важной проблеме будущих афгано­советских отношений 14.
Движение исламской революции Афганистана (ДИРА) основано в апреле 1978 г. в пакистанской провинции Белуджистан Мухаммедом Наби Мухам- мади.
М. Наби является автором программы Движения исламской революции Афганистана, которая изложена в виде обращения к мусульманам Афганистана под названием «Чего мы хотим»? В целом программа пере­кликается с политическими установками ИПА и ИОА («Освобождение от ига «красных» и «эксплуатации», «Ведение священной войны против НДПА и прави­тельства ДРА», «Создание в Афганистане исламской республики на основе проведения в жизнь исламской экономической политики и ликвидации всех неислам­ских порядков»). В программе говорится также о не­обходимости проведения земельной реформы, однако исключительно под расплывчатыми лозунгами — «по законам шариата» 1б.
В отличие от некоторых других афганских контр­революционных организаций, основу руководства ко­торых составляет городская исламствующая интелли­генция (ИПА, ИОА), основной костяк высшего руко­водства ДИРА — это известные улемы и богословы, преимущественно из юго-западных районов Афгани­стана, второй эшелон руководства — среднее и низшее звено улемов и мулл, имеющих большое влияние в сельских местностях.
По своим программным установкам ДИРА стоит ближе к фундаменталистам, чем к традиционалист­скому альянсу ИСМА-3, в состав которого она входит.
Так, еще в период Захир Шаха М. Наби выступал за утверждение в стране исламского правления, ислам­ской культуры. Как видим, эти положения программы

полностью соответствуют фундаменталистским уста­новкам. Даже герб ДИРА имеет атрибуты гербов бра- тьев-мусульман, ИПА и ИОА: здесь присутствуют и Коран, и скрещенные сабли. И тем не менее, несмотря на эти фундаменталистские симпатии, ДИРА в 1981 г. вместе с группами, возглавляемыми С. Моджаддиди и С. А. Гилани, вышла из только что образованного ИСМА с участием фундаменталистов и примкнула к традиционному альянсу ИСМА-3.
По данным зарубежных авторов, численность чле­нов ДИРА к 1981 г. составляла 10 тыс. членов и ори­ентировочно 25 тыс. последователей. Кроме того, по­зиции М. Наби и ДИРА в целом были ослаблены вы­ходом из организации в 1981 г. двух групп под руководством заместителей М. Наби — И. Мансура и Р. Моузина, которые вошли в фундаменталистский альянс ИСМА-7 также под названием ДИРА.
Районы наибольшей активности ДИРА — провин­ции Кабул, Логар, Газни, Кандагар, Пактия, Заболь. Национальный состав движения — пуштуны. В состав высшего руководства помимо улемов (богословов) вхо­дят бывшие генералы и полковники афганской армии; в среднем и низшем руководящем звене много мулл и учащихся богословских школ. Массовую базу воору­женных отрядов составляет крестьянство юго-запад­ных районов Афганистана. Структура организации имеет много общего со структурой ИПА и ИОА, но не столь отлажена. На территории Афганистана дей­ствуют фронты ДИРА, объединяющие вооруженные отряды, как правило, уезда или волости.
Являясь ярым сторонником вооруженной борьбы с правительством РА, Наби вместе с тем не разделяет экстремизм Г. Хекматьяра, особенно критикует его связи с левацкими маоистскими и националистически­ми элементами, испытывает к нему личную неприязнь. Характерно, что М. Наби и Г. Хекматьяр на совеща­ниях лидеров альянса избегают друг друга.
Лидеры ДИРА проявляют готовность к сотрудни­честву с другими антиправительственными организа­циями, неоднократно выступали с призывами к их объ­единению. Показателем этого является то, что ДИРА входила в состав всех существовавших объединений оппозиции на территории Пакистана.
Национальный фронт спасения Афганистана (НФСА) создан в Пакистане в начале 1979 г, пред-

б1авителек известного й мусульманском мире клана Моджаддиди Себгатуллой Моджаддиди после расстре­ла в январе 1979 г. в Кабуле по приказу X. Амина всех находившихся в Кабуле членов клана (21 чело­век), в том числе членов семьи С. Моджаддиди. По обвинению в заговоре и подготовке покушения на советскую делегацию, прибывшую в Афганистан во главе с Н. С. Хрущевым, находился в заключении в 1959—1964 гг.
В программных документах фронта говорится: «Фронт ставит своей задачей создание исламского об­щества на основах справедливости, равенства... соблю­дения принципа шура (совета) при управлении стра­ной, обеспечения личной и социальной свободы в соот­ветствии с основами ислама. Фронт никому не позволит установить самодержавную власть, личную диктатуру или партийную диктатуру... Фронт стремится к хоро­шим отношениям с соседями Афганистана и к устра­нению причин имеющихся с ними противоречий... Фронт открыт для всех правоверных мусульман неза­висимо от политических и религиозных взглядов и положения при прежних режимах» 16.
В кругах руководства афганской оппозиции Мод­жаддиди считается сторонником «западного варианта» решения афганской проблемы. В подготовленной им программе своей организации указывается, что целью фронта является объединение всех контрреволюцион­ных сил для свержения режима НДПА и создания буржуазно-клерикального государства, основанного на учении ислама и собственных демократических прин­ципах.
Традиционалистский характер фронта, его сравни­тельно умеренные политические установки, отсутствие ограничений для членства и авторитет самого С. Мод­жаддиди среди определенных слоев привлекли в его ряды представителей самых разнообразных слоев: уле­мов, интеллигенции, государственных деятелей преж­них режимов, в том числе бывших министров, чинов­ников, руководителей некоторых племен.
Основными районами политического влияния и во­оруженных действий отрядов НФСА являются про­винции Кабул, Логар, Кунар, Нангархар, Пактия и приграничная полоса расселения пуштунских племен. Имеются отдельные вооруженные отряды фронта в не­

 

которых северных провинциях — Фарьябе, Кундузе,
Тахаре.
Фронт по своему национальному составу является пуштунским, а по религиозной принадлежности — сун­нитским, хотя в его программных документах декла­рируется возможность участия в нем мусульман всех национальностей. Численность фронта, по некоторым оценкам, составляет ориентировочно 8 тыс. человек организованного состава и 15 тыс. последователей. Структура фронта не столь четка и не так отлажена, как у фундаменталистских ИПА и ИОА, здесь преоб­ладает принцип личной преданности руководителю фронта или традиционная приверженность клану Мод- жаддиди.
С. Моджаддиди вместе с лидерами других органи­заций, входящих в ИСМА-3 — С. А. Гилани и М. На- би,— поддерживает контакты и сотрудничает с быв­шим королем Афганистана Захир Шахом, считая, что при определенной политической ситуации он может явиться той символической фигурой, вокруг которой состоится национальное примирение в Афганистане. 7
7. Джихад и наркотики
Афганистан исторически был одним из ведущих производителей и легальных экспортеров опиума с вы­соким содержанием морфина (до 20 процентов). Одна­ко зоны традиционного выращивания опиумного мака издавна заселялись воинственными племенами, прави­тельственный контроль над которыми был всегда сим­волическим. Из-за этого большая часть наркосредств переправлялась контрабандистами за границу.
Характерно, что в 1978—1979 гг. американская пе­чать, традиционно освещающая проблемы наркомании, в числе стран — поставщиков этого зелья Афганистан почти не упоминала. Дело в том, что, включившись в тайную операцию по свержению народной власти в РА, США решили использовать в этих целях давно сложившиеся структуры наркомафии и контрабанды.
Многоопытные группы контрабандистов и их под­польные каналы были задействованы для доставки больших партий оружия афганским мятежникам, охранные отряды и подполье наркомафии па первых порах должны были создать впечатление о серьезных масштабах повстанческого движения в Афганистане.

С течением времени к взаимному удовольствию афган­ской оппозиции и ЦРУ обычных и широко известных контрабандистов стали величать «борцами за свободу», а их промысел— «борьбой за веру». Все это делалось тайно, лишних свидетелей убирали, а контрабандисты и так всегда вершат свои дела без огласки. В 1980 г. практически все американские кадровые сотрудники управления по контролю и борьбе с наркотиками (УКБН) были заменены на сотрудников спецслужб, которые под прикрытием борьбы с наркобизнесом на­чали создавать инфраструктуру тайной войны против ДРА 17.
Официальный представитель УКБН при министер­стве юстиции США Д. Гувер, по словам журнала «Фи­ладельфия мэгэзин», заявлял: «Все наши агенты (т. е. УКБН) эвакуированы из этого района. Ближайшие наши сотрудники находятся в Анкаре и Стамбуле». А в это время на афгано-пакистанской границе в пол­ную силу задействовала традиционная схема тайных операций: по караванным маршрутам и тропам контра­бандисты везли оружие в Афганистан, а обратно — наркотики. В беседе с американским 1{орреспондентом пожелавших! остаться неизвестным высокопоставлен­ный сотрудник УКБН расставил все точки над «Ь> и прямо заявил: «Раз эти афганские мятежники всего лишь контрабандисты, перевозящие за границу опиум, зачем мы поставляем им оружие. Ведь они будут ис­пользовать его для расширения своей деятельности... Вы представляете себе цену, которую мы заплатим? Это тысячи новых наркоманов, это смерть и разгул преступности... На нас идет очередная эпидемия нар­комании...» В дальнейшем предвидения профессионала, к сожалению, оказались пророческими.
Опубликованный в январе 1980 г. доклад о резуль­татах «Операции Цербер», проведенной УКБН США, зафиксировал опасные тенденции в деятельности нар­комафии в зоне «золотого полумесяца» в прямой связи с нестабильной политической обстановкой в регионе. Было отмечепо, что к наркобизнесу в «золотом полу­месяце» подключаются каналы и агенты международ­ной наркомафии.
Кувейтскшх еженедельник «Аль-Маджалис аль- Мусаввара» сообщал, что лагеря афганских беженцев преврахцаются в очаги наркомании, а лидеры афган­ской вооруженной оппозиции широко используют свои

боевые отряды для переправки и продажи наркотиков в Пакистане и за его пределами под предлогом необ­ходимости финансирования «священной войны».
Особый «вклад» в разрастание наркобизнеса внесли различные афганские оппозиционные группировки. За десять лет войны они создали мощную структуру нар­кобизнеса, включающую бесчисленные плантации нар­косодержащих растений по обе стороны афгано-паки­станской границы, отработанные и оборудованные мар­шруты переброски зелья и целую сеть лабораторий и фабрик (десятки) по переработке наркотического сырья. Фактически Северо-западная пограничная про­винция (СЗПП) Пакистана превратилась в огромную наркотическую плантацию.
Как писал американский журнал «Роллинг сто- унз», в районе от Парачинара до Читрала, где обос­новались лагеря афганской оппозиции, все нагорье представляет собой буквально сплошное поле опиум­ного мака 18. В преступный наркобизнес главари раз­ношерстных антиправительственных группировок включились вскоре после того, как Апрельская рево­люция вышвырнула их из Афганистана. Уже в сере­дине 1980 г. появились сообщения о том, что в лаге­рях мятежников, находящихся под контролем Хек- матьяра, при помощи иностранных специалистов стали создаваться лаборатории по производству «белой смерти».
Но подлинно «героиновым королем» называют дру­гого главаря афганской оппозиции — Сайеда Ахмада Гилани. Полагают, что на поприще наркобизнеса он далеко обошел Г. Хекматьяра и контролирует сейчас подавляющую часть операций душманской «опиумной мафии». Как и Г. Хекматьяр, С. А. Гилани с первых же дней своей контрреволюционной деятельности по­лучает «консультации» от американских секретных служб, в частности от кадровых сотрудников резиден­туры ЦРУ в Пакистане.
По данным америкапской печати, уровень годич­ного производства опиума наркомафией «альянса семи» в 1989 г. составлял более 800 т, что уже сейчас вдвое превышает его годовое производство в Пакиста­не и Иране 19. Крупнейшими производителями и тор­говцами наркотиков являются организации Исламской партии Афганистапа Г. Хекматьяра, Движения ислам­ской революции Афганистана М. Наби, Исламского

общества Афганистана Ё. Раббанп и некоторых дру­гих формирований моджахедов.
В конце 1986 г. в Кабульском международном аэро­порту при таможенном досмотре была обнаружена крупная партия гашиша — более 500 кг. По сообще­ниям советской печати, «брикеты шоколадного цвета имели три слоя упаковки — целлофан, бумагу н снова целлофан. На каждом таком кирпичике оттиснуто круглое клеймо золотистого цвета с надписью «Супер файн» по кромке и полумесяцем и звездой в середине. Точно так же были упакованы наркотики, обнаружен­ные в ноябре 1986 г. московской таможпей в контей­нере американской фирмы «Спесифик интерпэшнл» 20.
В ходе следствия выяснилось, что наркотики по­ступали в Кабул из контролируемых афганской оппо­зицией зон в районе Хайбера на пакистанской терри­тории. Их транспортировка осуществлялась больше­грузными автомобилями, перевозящими транзитные грузы. Выяснилось, что подобные контейнеры ранее уже переправлялись в Амстердам и Гватемалу. Стало известно, что к транспортировке наркотиков причаст­ны бывшие американские слуяшщпе старой афганской авиакомпании «Ариана». Арестованные сообщили, что годовой доход только одной фабрики по производству героина, принадлежащей Г. Хекматьяру, достигает 15—20 млн. долларов21.
Особенно тревожная обстановка в связи с нарко­бизнесом сложилась в зоне размещения сотен лагерей афганских беженцев и центров военной подготовки оп­позиции на территории Пакистана. Здесь произошло фактическое слияние афганской и пакистанской ветвей с международной наркомафией. Наркотики стали обычным рационом для многих афганских «борцов за свободу».
И хотя, как указывала печать, с начала войны в Афганистане американское ЦРУ финансировало не­сколько групп моджахедов с целью налаживания ими производства героина для оплаты закупок оружия как в контролируемых вооруженной оппозицией зонах внутри Афганистана, так и в приграничных районах Пакистана, главной целью лидеров афганской оппо­зиции было личное обогащение. Доходы только афга­но-пакистанской наркомафии превышают 10 млрд, долларов, что не уступает по величине всей сумме внешней задолженности пакистанского государства, а

оборот «наркоденег» состайляет до трети нациойаль-
ного дохода22. Только мелких агентов по сбыту нар­котиков насчитывается более 30 тыс. человек. По дан­ным пакистанской печати, почти 70 процентов герои­на, потреблявшегося в США, и до 85 процентов — в странах Западной Европы, — афгано-пакистанского происхождения. По некоторым сведениям, из 50 млрд, долларов, вырученных от торговли героином в США, до 20 млрд, долларов приходится на пакистанских нар­кодельцов.
В докладе государственного департамента США в 1988 г. признается, что контролируемые моджахедами районы фактически превратились во второй в мире источник производства опиума. А значительная часть этого опиума в конечном итоге превращается в героин, продаваемый на улицах Лондона и Нью-Йорка. Это объясняется наличием идеальных условий, которые создал еще режим покойного Зия уль-Хака для разви­тия наркобизнеса в зоне афгано-пакистанской граппцы и исключительной прибыльностью преступного про­мысла. К примеру прибыль от выращенного в СЗПП Пакистана наркотика, переработанного и проданного в США, дает доход 1: 1000. Показательным является рост наркомании в самом Пакистане, где в 1979— 1980 гг. насчитывалось около 450 тыс. наркоманов, а в 1990 г. их количество — около 2 млн. человек.
Появление баснословных доходов от наркобизнеса ведет к подрыву и без того крайне неустойчивой паки­станской экономики, инфляции и дороговизне. Все ча­ще социальная напряженность в отношениях между пакистанцами и афганцами выливается в кровавые столкновения с применением оружия.
Таким образом, все больше дает о себе знать вто­рое важное негативное последствие вооруженного кон­фликта и тайных операций. И это немудрено, если че­рез контролируемые афганской оппозицией зоны па­кистанской территории, по сообщениям зарубежной пе­чати, ежегодно проходит оружия и боеприпасов на сумму около 2 млрд, долларов. Почти неизбежно часть этого оружия не достигает намеченных пунктов назна­чения, оседая на промежуточных этапах. Более того, контроль за дальнейшей судьбой массы вооружений крайне затруднен. Характерно, что особый режим в СЗПП Пакистана притягивал многих. В афгано-пакис­танскую приграничную зону переместились многие под-

Вольные лаборатории из Турции и Ирана. В условий^ СЗПГ1 Пакистана объекты по производству наркоти­ков опекают местные «влиятельные» люди и их лич­ные вооруженные отряды, техническую помощь ока­зывают «химики» из западноевропейских стран.
Сочетание больших денег, получаемых от наркобиз­неса и торговли оружием, с наличием огромных, не­подконтрольных властям территорий и многолетним присутствием нескольких миллионов афганских бе­женцев и нескольких сотен тысяч различного рода «моджахедов» ведет не только к криминализации насе­ления, но и всей структуры государственного управле­ния.
В 1986—1987 гг. в СЗПП Пакистана зафиксировано 250-процентное увеличение количества различных взрывов, среди которых многие были осуществлены по «бейрутской» методике — подрыв взрывных уст­ройств в машинах с использованием дистанционного управления. В этой связи примечательно, что из 21 человека (10 афганцев и 11 пакистанцев), арестован­ного по подозрению во взрывах в Пешаваре, никто не входил в известные группировки афганской оппози­ции, но все они были люди с уголовным прошлым и наняты мафией в целях междоусобной войны.
Методы афганской войны уже давно не вписыва­ются в региональные рамки, весь набор отвратитель­нейших явлений, взаимно питающих друг друга, объ­единенных емким термином «наркотерроризм», созда­ет сегодня угрозу для мирового сообщества. Опасность представляет не только поистине глобальная геогра­фия проблемы, но и ее финансовые параметры: по оценкам экспертов ООН, доходы от незаконного оборо­та наркотических средств в мире уже превышают при­быль от сбыта нефти на мировом рынке и составляют более 300 млрд, долларов, уступай лишь прибыли ог международной торговли оружием и военной техни­кой 23.
В этой связи крайне актуальной является положи­тельная резолюция третьего комитета ООН о всемир­ной программе по борьбе с наркоманией, в тексте ко­торой содержится призыв «объявить десятилетие ООН по борьбе с наркоманией, которая в совокупности с незаконным оборотом наркотиков превратилась в по­литическую проблему глобального характера» 24. Од­нако если руководствоваться здравой логикой, то сле­

дует признать, что лечить следует ие только тяжкий социальный недуг, ио и прежде всего его истоки. Та­ким образом, признаваемая мировым сообществом про­блема борьбы с наркоманией — «чумой XX века» мо­жет быть успешно разрешена лишь при обеспечении главного условия — быстрого прекращения региональ­ных вооруженных конфликтов и их незамедлительного политического урегулирования независимо от их рели­гиозной или идеологической окраски. И решающую роль тут призвана сыграть ООН как инструмент меж­государственного разума и воли человечества.
Усилия ООН, способной оказать всестороннюю по­мощь в преодолении негативных последствий афган­ской трагедии, важны еще и потому, что после пре­кращения братоубийственного конфликта встанет зада­ча возврата афганского населения, и особенно 5 млн. беженцев, к нормальной, созидательной, мирной жизни.
В этом плане как и субъективное искушение по­править в условиях разрухи свои дела легким «пу­тем» — выращиванием наркосодержащих культур, так и образовавшаяся устойчивая традиция наркобиз­неса предполагают комплексное и длительное проти­водействие, которое по экономическим масштабам и спектру необходимых квалифицированных услуг под силу лишь ООН.

Глава четвертая «АФГАНСКАЯ КАРТА»
1. Хроника вмешательства
В стратегических замыслах Пентагона Афганистану отводилось не последнее место. В 1947 г. американ­цы обратились к афганскому правительству с предло­жением об оказании помощи в строительстве сети аэ­ропортов в северных районах Афганистана. В 1948 г. в документах госдепартамента США отмечалось: «Аф­ганистан настоятельно просит поставок американского оружия в целях поддержания внутренней безопасно­сти... Во-вторых, он (Афганистан.— Прим, ред.) хочет получить американское оружие для позитивного вкла­да в случае войны с Советами. Хорошо вооруженный и уверенный в поддержке США, Афганистан сможет за­крыть проходы в горах Гиндукуша, что явится вкла­дом в успешные действия вооруженных сил Запада...» 1 «Одна из причин заинтересованности Америки в Афга­нистане — это возможное значение этой страны в бу­дущем в качестве плацдарма для нападения на Рос­сию. Рано или поздно западные страны предпримут вторжение в Советский Союз», — откровенничал в 1950 г. американский журнал «Каррент хистори».
Спустя несколько лет под эгидой Соединенных Штатов был создай Багдадский пакт, впоследствии ставший агрессивным военно-политическим блоком СБЫТО. Основными членами СБЫТО являлись Вели­кобритания, Иран, Ыакистан и Турция. США па пер­вых порах обладали совещательным голосом. А по­скольку Турция являлась членом НАТО и СБЫТО, то по периметру южной границы СССР сформировалась военно-политическая коалиция антисоветской направ­ленности, из которой выпадало лишь афганское звено.
Не исключая включения Афганистана в антисовет­ский альянс, в перспективе США вынуждены были

уделить первоочередное внимание поддержке проза­падных сил в Пакистане и Иране. При этом в Вашинг­тоне учитывали нежелание Афганистана вступать в СЕНТО, а также наличие взаимных афгано-пакистан­ских и афгано-иранских пограничных претензий, ко­торые нередко приводили к пограничным инцидентам. Свергнув в 1953 г. прогрессивный режим М. Мосад- дыка в Иране и восстановив власть династии Пехле­ви, США в 1954—1955 гг. достигли заключения до­говора о совместной обороне с Пакистаном. Располагая надежными региональными союзниками в лице Паки­стана и Ирана, США достаточно спокойно отнеслись к развитию советско-афганского сотрудничества. В до­кладе американской разведки в 1954 г. говорилось, что возросшее советское внимание к Афганистану объяс­няется советским стремлением противостоять успехам Запада в регионе Ближнего Востока и Южной Азии.
В действительности же США в этот период вполне устраивали возможности их региональных союзни­ков — Пакистана и Ирана по оказанию нажима на Афганистан. Специальное исследование министерства обороны США в конце 40 — начале 50-х гг. (рассе­креченное в 1979 г.) рекомендовало правительству США воздерживаться от создания «открытой прозапад­ной оппозиции коммунизму в Афганистане», так как это может спровоцировать СССР на установление свое­го контроля в этой стране2. Таким образом, скрытое подогревание антикоммунистических настроений в оп­ределенных слоях афганского общества, по американ­ским расчетам, обеспечивало интересы США в Афга­нистане.
Вмешательство Пакистана во внутренние дела Аф­ганистана не явилось следствием победы в Афганиста­не Апрельской революции 1978 г. и ввода ОКСВ в ДРА, как об этом умышленно или по незнанию часто говорят. Своими корнями оно уходит глубже, чему есть свидетельства, хранящиеся в архивах МИД СССР 3. Вот лишь некоторые из них.
1951 год. Газета «Анис» 18 апреля сообщила, что 10 апреля ночыо пакистанский отряд численностью в 100 человек вторгся на территорию Афганистана в районе пограничного пункта Доки (Кандагарская про­винция), однако он был отброшен и понес потери. Афганские пограничники захватили в плен восемь па­кистанских солдат с оружием и снаряжением. Минц-

стерство иностранных дел Афганистана заявило по этому поводу решительный протест Пакистану.
Газета «Ислах» 8 мая сообщила, что с 1 по 4 мая пакистанские отряды численностью от 100 до 500 че­ловек при поддержке артиллерийского и пулеметного огня несколько раз производили налеты на афганские пограннчпые пункты, однако каждый раз они были вынуждены отступить на свою территорию. 13 мая га­зета «Ислах» сообщила, что 9 мая пакистанский отряд численностью до 200 человек совершил налет на аф­ганскую территорию в районе Спинбулдака.
1961 год. Газета «Анис» 13 мая поместила статью депутата Народного совета Салахуддин-хана Сельджу­ки, в которой говорится, что «прошло уже три года, как Афганистан стал объектом различного рода агрес­сивных действий со стороны английского доминиона Пакистана, проводящего ту же лицемерную политику ц совершающего такие же провокационные нападения па территорию Афганистана, как это делали англичане в отношении народов Востока в течение полутора ве­ков».
Та же газета в начале года сообщила о нападении двух эскадрилий пакистанских ВВС на афганский на­селенный пункт Газиабад н об обстреле мирного на­селения. Об обострении обстановки на границе идет речь в статье «Напряженные отношения между Па­кистаном и Афганистаном» корреспондента газеты «Вашингтон пост энд тайме геральд» Унна. В середи­не 1961 г. в западной печати появляется информация о провокационной деятельности афганских эмигран­тов в Пешаваре. В частности, газета «Морнинг ньюс» поместила сообщение: «Главы ряда семей афганских беженцев, находящихся в районе Пешавара, обрати­лись к правительству Пакистана за разрешением со­здать временное демократическое правительство Афга­нистана...»
1971 год. Тяжелое наследие колониального прош­лого (произвольно установленная в 1893 г. англича­нами граница между Афганистаном и Пакистаном по линии Дюранда), вовлеченность Пакистана в военные блоки СЕАТО и СЕНТО, проникновение Запада (США, ФРГ, Англии) в пакистанскую экономику и армию обостряют положение в регионе, что не может не сказаться на афгано-пакистанских отношениях в целом. В апреле газета «Нью-Йорк тайме» опубликова­

ла статью «Пакистанское оружие, сделанное в США», в которой сообщила о громадных масштабах поставок американской военпой техники в Пакистан, которые лишь в период 1954—1965 гг. составили сумму в 1 млрд, долларов. Продолжены они были и в последу­ющие годы. Автор статьи Боуле, бывший посол США в Индии, замечает, что безрассудно поставлять оружие дружественным правительствам без учета того, против кого оно будет использовано и в каких целях.
Приведем некоторые ответы на вопрос, для чего это делается. Газета «Нью-Йорк тайме» от 11 июля в публикации Э. Равенала «Глубокие вмятины в доктри­не Никсона» делает такой вывод: «Основная черта доктрины Никсона — стремление сохранить политиче­скую и военную причастность к делам Азии... ведение войны руками других, помощь оружием... Поэтому Ва­шингтон продолжает посылать оружие и оказывать помощь Пакистану».
Французская газета «Комба» от 28 августа подчер­кивает, что «любая дополнительная помощь пакистан­ской армии лишь усиливает напряженность в этом районе».
При этом целесообразно вспомнить, что именно с пакистанских авиабаз, переданных в аренду ВВС США, взлетали американские самолеты-разведчики в направлении Советского Союза. Известно, что амери­канский самолет-шпион U-2, который был сбит над советской территорией в 1960 г., взлетел с пакистан­ской базы Бадабер в Пешаваре. Взрыв возмущения мировой общественности заставил тогда Исламабад за­претить ВВС США пользоваться этой базой. Но, как показали последующие события, ненадолго.
Несмотря на хронический характер вмешательства региональных союзников США во внутренние дела Аф­ганистана, в Вашингтоне к началу 70-х гг. в целом адекватно оценивали развитие советско-афганского со­трудничества. В докладе, подготовленном американ­ской миссией в 1971 г., указывалось: «В настоящий момент Афганистан представляет ограниченный пря­мой интерес для США: он не является важным тор­говым партнером... через Афганистан не проходят ком­мерческие связи США с другими странами, с Афгани­станом нет взаимных договоров или оборонительных обязательств, Афганистан пе обеспечивает США воен­ными, разведывательными или научными объектами».

Госдепартамент США весной 1972 г. признавал, что «независимо от русской политики или мировой роли Афганистан имеет естественные политические, эко­номические, коммерческие и культурные взаимоотно­шения с Россией. Любая попытка со стороны других государств уменьшить советско-афганские взаимоотно­шения ниже этого естественного уровня противоречила бы интересам обеих стран, и возникшая в результате этого ситуация не могла бы долго сохраниться» 4.
Свержение в июле 1973 г. короля Афганистана М. Захир Шаха его двоюродным братом и бывшим премьер-министром М. Даудом стало началом новой фазы афганской политики США. Стремление М. Дау­да проводить независимый и самостоятельный курс во внешней и внутренней политике Афганистана было своеобразно истолковано американскими спецслужба­ми. В биографической справке ЦРУ о М. Дауде гово­рилось, что он «был наиболее счастлив, когда мог зажечь свою американскую сигарету советскими спич­ками», иными словами — новый руководитель Афгани­стана был склонен извлекать выгоды из соперничества сверхдержав 5. Справедливости ради следует отметить, что переориентация правительства М. Дауда в середи­не 70-х гг. во многом была обусловлена не только уси­ливавшимся внутриполитическим кризисом, но и ак­тивным вмешательством Пакистана во внутренние дела Афганистана. При этом, действуя через своих ре­гиональных союзников, США одновременно использо­вали как «пакистанский кнут», так и «иранский пря­ник». В 1975 г. шах Ирана предложил афганскому правительству двухмиллиардную экономическую по­мощь сроком на десять лет, сразу же предоставив на выгодных условиях 400 млн. долларов. Параллельно с оказанием экономической помощи иранская спец­служба САВАК вела активную инфильтрацию в об­щественно-политические и государственные структуры Афганистана, способствовала организации преследова­ния демократических сил.
В 1976 г. в процесс втягивания Афганистана в сфе­ру американских интересов подключились руководи­тели правительства США. Государственный секретарь Г. Киссинджер во время своего визита в Кабул осенью 1976 г. выразил «твердую поддержку США недавним инициативам Дауда, которые улучшили отношения ме­жду государствами в регионе», имея в виду Пакистан

й Йрап 6. Последовательную заинтересованность в ос­лаблении советско-афганских отношений и в «движе­нии Афганистана политически ближе к Западу» про­явил шах Ирана во время своего визита в Вашингтон в 1977 г., в ходе которого он настойчиво разъяснял президенту Картеру суть «взаимных ирано-американ­ских интересов» в Афганистане 1. В результате М. Да­уд в 1978 г. пригласил Пехлеви посетить Кабул и при­нял предложение о встрече с президентом США Дж. Картером в Вашингтоне в конце этого же года. При посредничестве шаха Ирана между М. Даудом и президентом Пакистана Зия уль-Хаком было достиг­нуто компромиссное соглашение по пограничным во­просам.
Суть этого соглашения заключалась в том, что Зия уль-Хак выпустит на свободу находящихся в заклю­чении представителей оппозиции пуштунов и белуджей и предоставит им равные возможности участия в по­литической жизни Пакистана, а М. Дауд брал на себя обязательство прекратить поддержку их деятельности внутри Пакистана и в приграничной зоне.
Результаты политики «кнута и пряника» в отно­шении Афганистана со стороны региональных союз­ников США, выразившиеся в преследовании демокра­тических сил в Афганистане и усилении прозападных акцентов во внешней политике правительства М. Дау­да, в ежегодной политической оценке госдепартамента за 1977 год были определены как «значительный вклад в улучшение региональной стабильности, способствую­щей выполнению другой принципиальной задачи США» 8. Однако, несмотря на доброжелательное отно­шение к политике М. Дауда, во второй половине 70-х гг. под предлогом сохранения «независимости» США рассматривали Афганистан в качестве «нейтраль­ного в военном и политическом отношении государства, фактически зависимого от Советского Союза» 9.
Таким образом, афганская политика США в пери­од правления М. Дауда (1973—1978) заметно отлича­лась от их политики в предшествовавший период. Аме­риканские усилия по оказанию косвенного и прямого воздействия на внутреннюю и внешнюю политику правительства М. Дауда представлялись вполне при­быльным предприятием, когда за счет незначитель­ных вложений возникала реальная предпосылка по­степенно ослабить позиции СССР в стране, имеющей с

trim общую сложную и протяженную границу. Ёолее того, в этом случае Советский Союз с юга охваты­вался бы непрерывной цепью проамериканских госу­дарств.
Учитывая политическое лавирование М. Дауда, ут­рату его правительством поддержки среди населения в результате отхода от ранее провозглашенных социаль­но-экономических и общественных преобразований и перехода к антидемократическому подавлению даже тех немногочисленных прогрессивных сил, которые по­могли ему взять власть в 1973 г., США и их регио­нальные союзники не обольщались долговечностью даудовского правления. Иранская охранка САВАК и спецслужбы Пакистана, располагая устойчивыми по­литическими структурами афганской оппозиции и эми­грации на территориях своих стран, которые, в свою очередь, сохраняли связи и контакты с широкораз- ветвлениой сетью ячеек своих сторонников внутри Аф­ганистана, готовили свой вариант действий для предот­вращения прихода к власти левых сил в случае паде­ния режима М. Дауда. Иранские советники начали перестраивать на манер своей охранки САВАК афган­ские органы безопасности. Под их негласным контро­лем оказалась республиканская гвардия, в отборные части которой входило около 10 тыс. солдат и офице­ров.
В этот же период Соединенные Штаты значительно расширили идеологическое проникновение в страну. Агенты ЦРУ, действуя под маской дипломатов, работ­ников культурного центра в Кабуле, значительно ак­тивизировали свою деятельность по сплочению сил внутренней реакции. Завладев достаточно сильными позициями в Кабуле, они стали оказывать нажим на режим М. Дауда, требовать расправы с демократиче­скими силами страны. В качестве основных исполни­телей этого кризисного варианта действий были из­браны братья-мусульмане и взаимодействовавшие с ни­ми религиозно-политические группировки антидемокра­тической направленности.
Необходимо отметить, что курс неприсоединения, проводившийся Афганистаном, его нормальные, дру­жественные отношения с Советским Союзом, твердый отказ афганского правительства в 50—60-х гг. при­соединиться к агрессивному пакту СБИТО вызывали раздражение США задолго до Апрельской революции.

Мак пишет американский публицист Ф. Нопоски и книге «Секретная война Вашингтона против Афгани­стана», еще в 1973 г. ЦРУ «начало оказывать нажпм» на афганское правительство с целью заставить его за­нять антисоветские позиции ,0.
В том же году в Кабуле произошел антимонархи­ческий переворот, и при поддержке США такие гла­вари нынешних антиафганских контрреволюционных группировок, как Раббани, Хекматьяр, Моджаддиди, развернули свою подрывную деятельность. Однако уже через несколько лет педовольное тем, что «дело идет медленно», ЦРУ приняло решение открыть против Аф­ганистана второй «тайный фронт».
В 1977 г. Р. Лессарт, в свое время помогавший иранскому шаху создавать его охранку САВАК, другие представители ЦРУ активизировали антиафганскую деятельность в Пакистане, стали широко вербовать агентуру среди находившихся там афганцев. Только за период 1973—1977 гг. в пакистанских секретных ла­герях было подготовлено для засылки в Афганистан около 6 тыс. боевиков. Под крышей американского уп­равления по борьбе с распространением наркотиков го­товились антиафганские акции. В результате, делает вывод Ф. Боноски, к Апрельской революции 1978 г. США уже имели в Афганистане широкую агентурную сеть для осуществления подрывных операций против правительства страны. Об этом свидетельствовали со­общения советских загранпредставительств.
Справка
К началу Апрельской революции в Афганистане на пакистанской территории уже находились и дейст­вовали центры двух основных фундаменталистских оппозиционных организаций Исламской партии Аф­ганистана (ИПА) под руководством Гульбеддина Хек- матьяра и Исламского общества Афганистана (ИОА), возглавляемого Б. Раббани. Они были созданы после распада организации «Мусульманская молодежь» из уцелевших ее членов.
Из информации МГБ ДРА — советского посольства
в Афганистане
Другим важным свидетельством американского вме­шательства во внутренние дела Афганистана является

принятая среди некоторых американских специалистов трехэтапная периодизация афганской политики адми­нистрации президента Картера.
Первый этап — с апреля 1978 г. по февраль 1979 г., когда в Кабуле был взят в заложники и убит амери­канский посол в Афганистане А. Дабе. На этом этапе США оказались на непродолжительное время перед дилеммой.
30 апреля 1978 г. в секретном меморандуме на имя государственного секретаря США С. Вэнса по­мощник госсекретаря Г. Саундерс рекомендовал адми­нистрации Картера «принять во внимание смесь на­ционализма и коммунизма в новом афганском руко­водстве и стремиться избегать подталкивания режима в более тесные объятия Советского Союза, нем он мог бы того желать. С другой стороны, антиправительст­венные элементы в Афганистане будут внимательно следить за нашей реакцией, с тем чтобы определить, даем ли мы молчаливое согласие на их деятельность или принимаем факт захвата коммунистами власти» и. При этом Г. Саундерс указывал на то, что «Пакистан, Иран, Саудовская Аравия и другие наши друзья в регионе воспринимают эту ситуацию как явный про­советский переворот» 12.
После Апрельской революции в Афганистане внут­ри картеровской администрации отчетливо обозначи­лись две тенденцпи в оценке событий в Афганистане. Сторонники сдержанной, более осмотрительной пози­ции по Афганистану во главе с госсекретарем С. Вэн­сом были склонны, не провоцируя Советский Союз, постепенно вытеснять его из Афганистана и поощрять националистические тенденции в новом афганском ру­ководстве. По поручению госсекретаря посол США в Кабуле А. Дабе активизировал работу с афганским руководством, за непродолжительный период времепи оп встречался 14 раз с X. Амином и вел с ним актив­ный диалог 13.
Сторонники жесткой линии во главе с 3. Бжезин­ским рекомендовали президенту Дж. Картеру ни в коем случае не отступать в Афганистане, так как это в условиях нарастающей нестабильности в Иране бу­дет расценено американскими региональными союзни­ками как предательство и бессилие Вашингтона перед советской экспансией и.
В сложившейся ситуации президент Картер припял

 

компромиссное решение: 3. Бжезинскому было предло­жено заняться выработкой своего варианта региональ­ной политики, а госдепартаменту — поддерживать нор­мальные дипломатические отношения с кабульскими властями.
Используя свое право контроля над ЦРУ, 3. Бже­зинский продолжал активно проталкивать через Спе­циальный координационный комитет Совета нацио­нальной безопасности мероприятия по созданию си­стемы поддержки афганской оппозиции, которую он считал единственно способной противостоять усилению влияния СССР в Афганистане.
Вскоре на территории Пакистана стали возникать центры боевой подготовки афганских оппозиционеров.
Сотрудники американского генерального консульст­ва, встречаясь в Пешаваре с лидерами афганских мя­тежников, стремились убедить их в необходимости со­здания единого военного командования, состоящего из всех группировок. В результате в июне 1978 г. был создан так называемый Национальный освободитель­ный фронт Афганистана, в который вошли настолько противоречивые фигуры афганской эмиграции, что уже через шесть недель фронт под грузом внутренних рас­прей раскололся. В этом плане небезынтересно при­знание самих лидеров в бесплодности создать какую- либо общую структуру. Они говорили своим амери­канским покровителям, что временное правительство оппозиции из-за патологической разобщенности ее ли­деров напоминает «помещение пяти разных животных в одну клетку» 15.
Для установления прямых контактов с антиправи­тельственными элементами внутри страны в Кабул прибыл представитель ЦРУ Л. Дюпри. В ноябре 1978 г. он был выдворен из Афганистана и выехал в Пакистан, где возглавил группу, в которую вошли Р. Лессарт, Л. Робинсон, В. Дэвид, Р. Брок и другие сотрудники ЦРУ. Эта группа стала своего рода шта­бом афганской оппозиции. Бежавшим из Афганистана оппозиционерам американцы обещали неограниченную помощь оружием, боеприпасами, деньгами при условии проведения ими активных диверсионно-террористиче­ских акций против правительства ДРА. Мятежники проходили подготовку и обучение в специальных ла­герях на территории Пакистана, расположенных в на­

селенных пунктах Читрал, Чират, Кохат, Кветта, Нау- шери и в других местах.
До конца 1978 г. администрацией Картера по от­ношению к событиям в Афганистане проводилась двой­ственная политика: госдепартамент действовал по дип­ломатической линии, рассчитывая на неизбежную эво­люцию новых властей в Афганистане вправо, а 3. Бже­зинский по линии Совета национальной безопасности действовал в стиле ЦРУ — расширял базу внешнего вмешательства и дестабилизации внутриполитической обстановки в ДРА.
После провокационного убийства американского по­сла А. Дабса 14 февраля 1979 г. в Кабуле и изгнания шаха из Ирана начался новый, второй этап афганской политики США: антисоветская направленность ее по отношению к Афганистану еще больше усилилась. США по-прежнему осторожно поощряли поддержку антиправительственных сил в Афганистане со сторо­ны Пакистана, Ирана, Китая и арабских стран Персид­ского залива, делали ставку на постепенный переход X. Амина на прозападные позиции. Однако события в Иране и покушение на американского посла в нача­ле 1979 г. способствовали усилению сторонников жест­кой антисоветской линии в американской администра­ции во главе с 3. Бжезинским.
В марте 1979 г. представитель госдепартамента США X. Картер заявил, что американское правительст­во «со всей серьезностью отнеслось бы к вмешатель­ству извне во внутренние дела Афганистана». Газета «Вашингтон пост», комментируя это заявление, писала, что оно свидетельствует о «повышенном внимании к действиям Советского Союза в этом районе» 16.
Объявив тогда события в Афганистане «внутренним делом» этой страны, X. Картер ни словом не обмолвил­ся о прошлом долголетнем вмешательстве со стороны «друзей» США, особенно о действиях бывшего шаха Ирана.
С тех пор как США утратили свое экономическое, стратегическое и политическое влияние в Иране и пос­ле роспуска СБИТО (военный блок между Великобри­танией, Турцией, Ираном и Пакистаном при поддерж­ке США) правительство США особенно болезненно реагировало на события на Ближнем и Среднем Восто­ке и в Южной Азии. ЦРУ вело интенсивное наблюде­ние за всеми операциями афганских мятежников и из-

Мёнением военной ситуации В стране. Другое америйай- ское ведомство, активно действовавшее в районе афга­но-пакистанской границы, — управление по борьбе с наркотиками (среди его сотрудников много бывших агентов ЦРУ) занималось далеко не только борьбой против торговцев наркотиками.
Небезынтересно отметить, что двое из руководителей афганских мятежников, 3. Назри и 3. Насери, явля­ются американскими гражданами и по крайней мере один из них поддерживает постоянную связь с госде­партаментом США. 3. Назри, сторонник свергнутой мо­нархии, посетил госдепартамент в начале марта 1979 г. Он вел беседы с референтом по Афганистану Р. Лор- тоном и другими чиновниками департамента, встречал­ся также с доверенными лицами сенаторов Ф. Черча и Д. Джавитса. Известно, что у Д. Джавитса были дру­жественные отношения с бывшим шахом Ирана.
Другой американский гражданин, принимавший ак­тивное участие в вооруженной борьбе против Афгани­стана, 3. Насери, входил в состав афганского ислам­ского националистического революционного совета, ре­зиденция которого находилась на территории Пакиста­на, в Пешаваре. В интервью газете «Нью-Йорк тайме» в апреле 1979 г. Насери утверждал, что его группа имеет в Афганистане 15 тыс. бойцов. А ведь именно 9 апреля 1979 г. 3. Бжезинский сумел провести реше­ние о наращивании тайной помощи ЦРУ силам афган­ской вооруяшнной оппозиции через Специальный коор­динационный комитет Совета национальной безопасно­сти США17. В мае — июне 1979 г. представители администрации Картера начали проводить регулярные встречи с лидерами афганской оппозиции в Пешаваре. В течение лета 1979 г. США во взаимодействии с Сау­довской Аравией, Объединенными Арабскими Эмира­тами и Пакистаном пытались восстановить Нацио­нальный фронт спасения Афганистана.
И военная помощь оппозиции стала увеличиваться. В июне 1979 г. пакистанское судно «Аль-Касум» до­ставило в порт Карачи из США 2 тыс. т оружия и во­енного снаряжения. Еще одно судно («Рустам») име­ло на борту 8 тыс. т оружия китайского производства. Весь этот военный груз был доставлен затем в Пешавар и распределен среди отрядов афганских мятежников.
Газета «Вашингтон пост» писала: «В информиро­ванных кругах преобладает мнение, что США не ока­

зывают афганским повстанцам существенной (это слово было особо выделено в тексте оригинала.— Прим, ред.) помощи, однако размеры скрытой помощи, разу­меется, не будут разглашены».
Лидер контрреволюционной афганской группировки Назри, как сообщили информационные агентства 15 февраля, прибыл в столицу Соединенных Штатов, где ему был оказан подчеркнуто теплый прием. Состоя­лась его беседа с советником президента Р. Мэддоксом. В свою очередь французская «Котидьен де Пари» 16 февраля рассказала о встрече другого представителя афганских мятежников, 3. Насери, с советником Бе­лого дома. Обсуждались вопросы о поставках Соеди­ненными Штатами различных вооружений афганским мятежникам на сумму до 40 млн. долларов.
Пакистан стал идеальным плацдармом для агентов иностранных государств, пытавшихся вмешиваться во внутренние дела Афганистана. Правительство Пакиста­на охотпо оказывало нм всяческую поддержку. Кор­респонденты американских газет и агентств, посетив­шие лагеря мятежников в Пакистане, не раз в своих сообщениях подчеркивали тот особый характер помощи, о которой просили мятежники. «Шлите нам не хлеб, а оружие и боеприпасы» 18.
В Пакистане сосредоточивались оппозиционные элементы. Пользуясь разносторонней поддержкой пра­вительства Зия уль-Хака, они получали различные де­нежные субсидии, имели право свободно пересекать афгано-пакистанскую границу, их обучали обращению с современным оружием.
Канадский журнал «Маклинс мэгэзин» в статье об инострапном вмешательстве в дела Афганистана сооб­щал, что агенты американской службы по борьбе с нар­котиками встречались с представителями КНР в Па­кистане, неподалеку от афганской границы. Сначала они полагали, что это торговцы наркотиками из Гон­конга, скупающие у населения урожай мака. Но затем поняли, что случайно раскрыли одну из тайн, ревниво оберегавшихся правительством Пакистана, а именно факт присутствия в Пакистане китайских офицеров и инструкторов, которые помогали вооружать и обучать правоэкстремистских афганских мусульман, выступав­ших против режима Н. М. Тараки.
В марте — апреле 1979 г. командующий ВВС Китая посетил Пакистан, где он обсуждал с пакистанскими

военными лидерами вопросы координации подрывной деятельности против Афганистана и возможности ока­зания помощи в этом деле Пакистану. «Крисчен сапепс монитор», например, отмечала, что визит помощника президента США по национальной безопасности 3. Бжезинского в Пакистан имел целью «укрепить во­енный альянс» между КНР и Пакистаном. Об этом же писала «Нью-Йорк тайме». «Нью-Йорк дейли ньюс» указывала, что цель подобных визитов — увеличение военных поставок афганским мятежникам через Китай. Следует вспомнить, что некоторые афганские земли фигурировали в изданном еще в 1953 г. в КНР учебни­ке «Краткая история современного Китая» как «утра­ченные китайские территории».
Именно в восточной части Ваханского коридора, за­канчивающегося на границе с КНР, начало свою дея­тельность формирование крупного феодала Рахманку- ла, в котором насчитывалось 500 человек. Они были одеты в форму китайских пограничников, вооружены китайским стрелковым оружием. Представители Пеки­на подговаривали Рахманкула провозгласить «незави­симость» контролировавшегося им обширного района. В 1978 г. еще одна крупная группа, вооруженная ки­тайским оружием, действовала в провинции Бадахшан.
Китайские разведцентры в Синьцзяне готовили группы афганских «партизан», которые переправлялись из Китая сначала в Пакистан, а уже оттуда — в ДРА 19.
«Маклинс мэгэзин» пишет далее, что афганские контрреволюционеры отчасти финансируются за счет нелегальной продажи опиума: «Феодалы-помещики,
владения которых оказались под угрозой в результате аграрной реформы правительства Тарани, вывозят свой урожай мака в Пакистан и используют доходы от его продажи для приобретения взрывчатки, винтовок и другого оружия. Пакистанские торговцы оружием го­ворят, что клиепты приходят к ним ежедневно и их бизнес процветает».
Согласно другому сообщению — японского инфор­мационного агентства Киодо Цусин — «тысячи обу­ченных китайцами специалистов но ведению партизан­ской войны и подрывных действий были откомандиро­ваны в район афганской границы для проведения мол­ниеносных операций против войск, охраняющих грани­

цу между Пакистаном и Афганистаном, а также для оказания поддержки афганским мятежникам» 20.
«Поскольку Америка проявляет несомненный инте­рес к вопросам безопасности всего региона, представ­ляется целесообразным, чтобы правительство США на­ладило более тесные контакты и сотрудничество с Па­кистаном и Ираном. Спокойная, но недвусмысленная демонстрация нашего участия в решении их проблем вернула бы нам их доверие и послужила бы одновре­менно предостережением новому афганскому прави­тельству» 21. Эти слова принадлежат одному из видных сотрудников Джорджтаунского центра стратегических и международных исследований и были высказаны еще в июле 1978 г. В докладе госдепартамента от 16 авгу­ста 1979 г. прямо говорилось: «Свержение реяшма ДРА покажет остальному миру, особенно третьему ми­ру, что советское представление о социалистическом пути истории как неизбежном неверно»22.
Исходя из анализа содержания телеграмм, посту­пивших в американское посольство в Кабуле в августе 1979 г., ЦРУ приступило к финансированию афганской оппозиции и пропагандистской кампании на междуна­родном уровне по дискредитации «советского марионе­точного режима в Кабуле». В докладе посольства США в Кабуле от 16 августа 1979 г. прямо говорилось, что «более широким интересам Соединенных Штатов будет служить падение режима Тарани—Амина, несмотря на какие-либо отрицательные последствия, какие бы это могло означать для будущих социальных и экономиче­ских реформ в Афганистане» 23. При этом, как следует из американских официальных документов, США хоро­шо понимали, что советское руководство предпринима­ет активные усилия по политическому разрешению кризисной ситуации в стране. На это указывает даже само название секретного меморандума госдепартамен­та от 24 мая 1979 г. — «Советско-афгапские отноше­ния: истощается ли терпение Москвы?».
В октябре 1979 г., т. е. за два месяца до ввода ОКСВ в Афганистан, США в резкой форме отвергли советскую иппцпативу по разоружению. В дальнейшем общий курс США на ужесточение конфронтации с СССР был перенесен и на Афганистан. В связи с утра­той позиций в Иране США были озабочены поиском замены ему и наращиванием своих военных возможно­стей в Юго-Западной Азии. США сделали ставку на

использование афганской вооруженной оппозиции, под* крепив непосредственно уже осуществлявшийся анти- афганский курс проамериканскими режимами в ре­гионе.
Американские официальные лица в это время не скупились на предсказания кардинальных перемен в Афганистане, на появление там для США «благоприят­ных возможностей». Уже наводились морские и воз­душные мосты для переброски оружия в Пакистан, в частности оружия советского производства из Египта, выдававшегося затем за «трофейное». Только с июня по ноябрь 1979 г. американские инструкторы подгото­вили в лагерях и базах на территории Пакистана более 30 тыс. наемников. А всего к концу 1979 г. числен­ность формирований оппозиции уже превышала 100 тыс. человек.
Антисоветский характер американской поддержки антиправительственных сил в Афганистане нашел от­ражение в докладе госдепартамента США от 1 января 1980 г.: «Движение сопротивления будет, вероятно, продолжать сковывать 85 000 и более советских войск, но мятежники раздроблены, не имеют эффективного национального руководства и, безусловно, не могут вынудить советские войска уйти...» 24
2. «Исламский фактор» в действии
Концепция использования «исламского фактора» была сформулирована в общих чертах еще в период правления президента Дж. Картера. В ее основу легли взгляды 3. Бжезинского на мусульманский регион как фактор советско-американского противоборства.
Уже 19 января 1980 г. дамасская газета «Тишрин» опубликовала большую статью своего военного коммен­татора подполковника Аль-Хейсама Аль-Аюби под ха­рактерным заголовком «Возвращение в регион под зна­менем ислама. Новые черты американской стратегии». В ней говорилось, что после событий в Иране и Афга­нистане администрация президента Картера внесла в свою стратегию существенные коррективы, направ­ленные на прикрытие трещин, возникших в поясе ок­ружения Советского Союза с юга в течение 1979 г. А поскольку южными соседями СССР являются му­сульманские страны, то, следовательно, выход один — «противопоставить ислам Москве», а для этого США

должны добиться особого расположения у мусульман­ских государств, находящихся вдоль южных советских границ.
По сообщениям американской печати, в начале 1979 г. помощник президента по национальной безопас­ности 3. Бжезинский поручил разведывательным служ­бам подготовить исследование о положении в ряде му­сульманских стран и в соответствующих религиозных движениях с упором на взрывоопасные районы, к ко­торым отнесены Афганистан, Пакистан, Иран, Египет и ряд других стран.
Были определены два этапа восстановления пози­ций США в регионе: первый — оборонительный, в хо­де которого США примут меры к усилению своих позиций в Пакистане и Турции и недопущению новых потерь, а второй — наступательный в ответ на события в Афганистане, чтобы «компенсировать потерю сегодня выигрышем в будущем».
После периода прохладных отношений с Ислама­бадом из-за пакистанской программы создания «атом­ной бомбы» и казни режимом генерала Зия уль-Хака бывшего президента А. Бхутто в Вашингтоне вспомни­ли, что США и Пакистан с 50-х гг. связывает договор о совместной обороне. Ввиду ввода советских войск в Афганистан Пакистан для оправдания перед мировой и американской общественностью был объявлен «при­фронтовым государством», а его режим получил воз­можность получать огромную американскую военную помощь и передавать часть ее афганской вооруженной оппозиции.
Таким образом, «исламский фактор» был приведен в действие. Необъявленная война против Афганистана начала расширяться. Для спасения «ислама п мусуль­ман» в Афганистане путем внешнего вмешательства сложился весьма странный, на первый взгляд, альянс: США, Китай, Пакистан, Саудовская Аравия и Египет. Свою «лепту» в «защиту ислама в Афганистане» внес­ли Иран, Израиль п некоторые другие «радетели» ре­лигии мусульман.
О том, как и почему этот парадоксальный альянс по «защите ислама и мусульман» в Афганистане дей­ствовал еще в 1980 г., поведал издающийся в Вашинг­тоне журнал «Нью рипаблик», который опубликовал статью «Оружие для Афганистана».
«Центральное разведывательное управление

США, — писал «Йью рипаблик», — занято координи­рованием сложной, обширной программы (в которой участвует пять стран и стоимость которой оценивается более чем в 100 млн. долларов) обеспечения афганского движения сопротивления оружием для ведения совре­менной партизанской войны» 25.
После победы в Афганистане Апрельской революции и особенно в первые месяцы после ввода в страну ОКСВ в прессе иногда появлялись сообщения о том, что США поставляют оружие афганским душманам. «Но с тех пор, — отмечает журнал, — об этом особых новостей не было. В действительности < же роль американцев в Афганистане, как ее характеризуют высокопоставлен­ные сотрудники правительств Картера и Рейгана, на­много более значительна, чем можно было судить по первым газетным сообщениям. Ибо для США ставка в данном случае особенно велика».
Под покровом секретности американская админи­страция развернула бурную деятельность. «Распоряже­ние о разработке операции, — свидетельствует «Нью рипаблик», — было отдано лично президентом Карте­ром, ее планирование осуществлялось под непосред­ственным наблюдением помощника президента США по национальной безопасности 3. Бжезинского и ди­ректора ЦРУ С. Тернера».
Как утверждал журнал, было принято решение, что «координация действий с мусульманскими странами осуществляется ЦРУ через разведслужбы этих стран, а не по обычным дипломатическим каналам... С союз­никами США по НАТО вообще не консультировались».
«9 января 1980 г., — сообщает «Нью рипаблик», — ЦРУ доложило специальной сенатской комиссии по разведке планы операции, в частности, снабжения моджахедов оружием, которое было бы эффективно против вертолетов». При этом речь шла не только о зе­нитных установках и ракетах самых современных об­разцов, но и о противотанковых гранатометах, автома­тах, пулеметах, других видах оружия.
Чтобы скрыть истинные источники поставок, в пер­вую очередь к отправке предназначалось «вооружение советского производства или точные копии этого ору­жия». Главная ставка, утверждает «Ныо рипаблик», делалась па Египет, который в свое время получил от Советского Союза много боевой техники, оружия и амуниции для борьбы с израильскими захватчиками.

Кроме того, пишет журнал, «тонны боевых средств из­готовляются на заводах в пригородах Каира».
Финансирование программы «экспорта контррево­люции» взяли на себя Соединенные Штаты и Саудов­ская Аравия. Вашингтон сделал почин, выделив для начала 20—30 млн. долларов для закупки оружия на международных рынках и сам же провернул кое-какие оружейные сделки. «Саудовская Аравия, — отмечает «Нью рипаблик», — другая страна, вносящая крупный вклад в финансирование операции, который равен или даже превышает финансовый вклад США».
Итак, деньги и оружие были найдены. Затем стал необходим «извозчик», который доставил бы военные грузы по назначению. Эту миссию подрядился выпол­нить Пекин. Еще за 19 месяцев до ввода ОКСВ в ДРА, т. е. в мае 1977 г., 3. Бжезинский, встречаясь с премьером КНР Дэн Сяопином, достиг «взаимопонима­ния» по взаимной безопасности, в ряде подписанных тогда документов уже фигурировал Афганистан. А сразу же после отъезда шаха Ирана из Тегерана к со­гласованию вопросов «взаимной безопасности» подклю­чился лично Картер. «Пока сенатскую комиссию зна­комили с планами, — свидетельствует журнал, — ми­нистр обороны США Гарольд Браун находился в Пе­кине с визитом, который был намечен уже давно. Сек­ретная часть программы его пребывания там была по­священа в основном Афганистану... Китай согласился разрешить самолетам с оружием пролетать над его тер­риторией. Китайцы также изъявили готовность оказать помощь поставками ракет САМ-7 и ручных противо­танковых гранатометов. В случае если граница между Пакистаном и Афганистаном будет закрыта, китайцы возьмут на себя переброску оружия. Они позволят са­молетам разгружаться в Китае и будут выделять своих людей для доставки груза через труднопроходимую ки­тайско-афганскую границу».
Известно, что особая роль в оружейном бизнесе и заброске вооруженных формирований на афганскую территорию отводилась Пакистану.
Было решено, что Пакистан — страна, имеющая наибольшее зпачение для успеха операции, позволяет переправлять оружие по своей 1400-мильной границе с Афганистаном. Долгие годы пакистанские диплома­ты, которых умышленно не привлекли к планированию операции, продолжали утверждать, что Пакистан не

участвует официально ни в какой операции по воору­жению афганского движения сопротивления. Однако, по словам американских должностных лиц, все глав­ные аспекты операции были лично одобрены президен­том Пакистана Зия уль-Хаком.
Были выработаны и «особые правила» тайной сдел­ки во взаимодействии с картеровской администрацией, а именно:
во-первых, страны, поставляющие оружие афган­ским мятежникам, должны это делать тайно, избегая публичности;
во-вторых, Пакистан осуществляет контроль за рас­пределением этого оружия среди афганцев;
в-третьих, поставляемое оружие как можно быстрее перебрасывается через афганскую границу;
в-четвертых, поставки оружия должны быть дози­рованными;
в-пятых, оружие, поставляемое афганским мятеж­никам, должно быть советского производства;
в-шестых, Пакистан на регулярной основе финан­сирует основные мятежные группировки.
Этот детально разработанный план не остался на бумаге. «Оружие прибывает в Пакистан под видом обычного груза на самолетах, опознавательные знаки которых постоянно меняются. Здесь под наблюдением представителей пакистанского разведывательного бю­ро оружие переправляется моджахедам, которые на се­бе и на мулах перебрасывают его через границу, а затем — в район горных перевалов, где оружие рас­пределяется среди отрядов. Пакистан, на который про­извело впечатление обещание правительства США предоставить ему долгосрочные кредиты на сумму 3 млрд, долларов, смягчил некоторые ограничения, ка­сающиеся количества оружия, переправляемого за гра­ницу».
Три ближневосточных государства также проявили повышенный интерес к афганским событиям. По раз­ным причинам Израиль, Египет и Саудовская Аравия стали участниками консорциума по оказанию тайной помощи силам афганской вооруженной оппозиции. Сау­довской Аравии была отведена роль банкира, а Израи­лю и Египту — поставщиков оружия и военной техни­ки советского производства. По условиям сделки у ми­ровой общественности планировалось сформировать мнение о том, что афганские моджахеды воюют добы­

тым в боях с советскими и афганскими войсками ору­жием, т. е. ведут боевые действия и успешно, и само­стоятельно. При этом указывалось, что успех партизан- ских действий, как правило, свидетельствует о широкой народной поддержке.
Логика участия израильского правительства в тай­ной помощи афганской оппозиции вполне понятна: чем больше мусульмане убивают друг друга, тем увереннее чувствует себя государство Израиль, расположенное в сердце арабского мира, тем более что продаваемое из­раильтянами советское оружие, захваченное в 1982 г. в Ливане, давало прибыль в десятки миллионов дол­ларов.
В свою очередь президенту Египта А. Садату после кэмп-дэвидского сговора важно было показать себя «за­щитником ислама» если не в палестинском вопросе, то хотя бы в афганском. Был тут и свой меркантильный расчет: угодить США и выгодно продать советское ору­жие в обмен на новые американские поставки и сау­довские деньги. Однако секрет тайной операции трех государств просуществовал недолго. Новоиспеченный нобелевский лауреат, польщенный вниманием запад­ной прессы, не удержался и сообщил в одном из ин­тервью, что военные склады и центры военной подго­товки вооруженных сил Египта в соответствии с прось­бой американской стороны уже давно раскрыты перед афганскими моджахедами26.
Другим важным, но менее афишируемым парал­лельным каналом помощи афганским повстанцам бы­ла так называемая «исламская линия». Главную роль здесь играли саудовские ваххабиты и арабские братья- мусульмане, с лидерами которых руководство афган­ской оппозиции имело давние родственные и устойчи­вые деловые связи. Большинство из них прошли через Аль-Азхар, где они познакомились с идеями и деятель­ностью братьев-мусульман еще в 50—60-е гг. К при­меру, брат С. Моджаддиди — Харун по обвинению в участии в антиправительственной деятельности аре­стовывался египетскими властями после египетской революции 1952 г. Именно в этот период между афган­скими студентами Аль-Азхара и их коллегами — вы­ходцами из правящих кругов Саудовской Аравии и го­сударств Персидского залива складывались близкие от­ношения. Секретное соглашение между правительством Саудовской Аравии и ЦРУ о пополнении на паритет­

ных началах фонда военной помощи афганским борцам за свободу имеет свои ограничительные условия: боль­шая часть из полутора миллиардов долларов, которые саудовцы внесли для помощи мятежникам, достается тем группировкам, которые предпочитают саудовцы, хотя эти группировки являются не только наименее прозападными, но и наименее эффективными.
С того момента как США начали оказывать помощь афганским моджахедам, саудовцы вносили ровно такие же суммы, которые ассигновал конгресс США, с точ­ностью до доллара. Деньги, предназначенные для мя­тежников, получал от саудовцев шеф резидентуры ЦРУ в Эр-Рияде. Помимо этого некоторые саудовцы жертвовали миллионы долларов тем лидерам мятежни­ков, которые пользовались их личной благосклонно­стью27. Так, например, одна из четырех излюбленных саудовцамп групп моджахедов во главе с А. Сайяфом получила 20 процентов осуществляемых ЦРУ и саудов- цами совместно поставок оружия, хотя она составляет лишь 2 процента от общей численности боевых сил мя­тежников 28. Известно также, что в мае 1984 г. саудов­ский посол в Пакистане передал А. Сайяфу 10 млн. долларов от имени принца Абдуллы, заместителя премьер-министра Саудовской Аравии29.
Обнаружилась связь между помощью афганцам и скандалом «Иран-контрас». Секретный счет в одном из швейцарских банков, на который поступила сумма бо­лее чем в 10 млн. долларов, вырученная от продажи оружия Ирану, был счетом ЦРУ, на котором помимо этого находилось 500 млн. долларов, предназначенных для моджахедов 30.
Кроме того, известно, что бывший помощник прези­дента США по национальной безопасности Р. Макфар- лейн неоднократно обсуждал с саудовским принцем Бандером бен Султаном вопрос о взносах для помощи афганскому сопротивлению, а также о помощи ника­рагуанским контрас.
Самым бесспорным свидетельством сговора саудов­цев с ЦРУ является следующий факт: американские зенитные ракеты «Стингер», переданные мятежникам в 1986 г., были получены прежде всего теми группами моджахедов, которым покровительствовали саудовцы. Лидер саудовских ваххабитов Абдул бен Баз длитель­ный период времени передавал крупные суммы денег своим афганским последователям через пакистанскую

ч<Джамаат-и-ислами». По мнению американских спе­циалистов, уже с начала 70-х гг. Саудовская Аравия добросовестно делит с США миллиардное бремя расхо­дов на «антикоммунистических партизан». При этом не важно, что уже многие годы вследствие этого гиб­нут главным образом мусульмане. Видимо,. рассужде­ния посла Саудовской Аравии в США Бандера бен ЧЗултана о том, что арабы могут быть полезнее Ва- тпингтону, чем израильтяне, вряд ли устроит мусуль­манских матерей, потерявших своих сыновей в «свя­тых войнах» за американские стратегические интересы на саудовские деньги.
На особую благосклонность арабских монархов мог рассчитывать и генерал Зия уль-Хак. Пакистанская бригада под его командованием еще в 1970 г. во время событий «черного сентября» в Иордании сыграла не последнюю роль в подавлении восстания палестинцев.
Уже в начале 1980 г. «исламские» усилия США и их партнеров по необъявленной войне против Афгани­стана стали давать свои результаты. 21 февраля в Ка­буле была предпринята попытка мятежа. Вооруженные отряды мятежников при поддержке некоторых кругов духовенства сумели привлечь на свою сторону часть обманутого, сбитого с толку населения: ими широко использовались также деклассированные элементы и уголовники. Отряды бандитов врывались в лавки, ма­газины, рестораны и жилые дома, уничтожали имуще­ство, занимались грабежом. Они попытались захватить хлебокомбинат, закидывали камнями и поджигали ав­томашины, распространяли листовки, угрожали мир­ным жителям физической расправой. Контрреволюци­онные мятежники намеревались продолжить свои бес­чинства 22 и 23 февраля. Они подожгли здание одного из столичных отелей, а когда прибыли пожарники, от­крыли по ним огонь из автоматов. В результате имевших место событий были жертвы среди мирного населения.
Однако заговор провалился. Арестовали группу ру­ководителей мятежа, среди которых американский гражданин Роберт Ли, агент ЦРУ и 16 пакистанских диверсантов. Большинство задержанных и арестован­ных — люди, тайно проникшие в город из других мест, многие из них прибыли в страну из Пакистана. У них было изъято большое количество оружия в основном китайского и американского производства, взрывные устройства, бутылки с зажигательной смесью, значи­

тельные суммы в американской, английской, западно- германской и пакистанской валюте.
Лица, арестованные в отелях «Джамиль», «Метро­поль», «Пак» и «Ништаль», оказались агентами ЦРУ и пакистанскими шпионами. Они снабжались различ­ным оружием, фиктивными документами, портативны­ми приемопередающими устройствами, магнитофонны­ми пленками с записями антиправительственных под­стрекательских выступлений. В столице обнаружены также тайные склады оружия, которыми преступники не успели воспользоваться. Все арестованные предста­ли перед революционным судом.
«Афганскому народу и всему миру хорошо извест­но, — говорилось в комментарии агентства Бахтар, — что с самого начала Апрельской революции империа­листические силы во главе с Соединенными Штатами вмешиваются во внутренние дела Афганистана. Про­шедшие события красноречиво свидетельствуют о том, что сейчас на практике осуществляются новые планы ЦРУ. Так продолжается необъявленная война против революционного Афганистана».
По оценке автора американского бестселлера о тай­ных войнах ЦРУ в 1981—1987 гг. Боба Вудворда, уже к 1981 г. помощь мусульманских государств афганской оппозиции под предлогом «защиты» ислама превышала 100 млн. долларов в год. По словам бывшего замести­теля директора ЦРУ США, «отца тайной операции в Афганистане», Макмагона, в дальнейшем вклад Сау­довской Аравии в афганскую войну существенно пре­вышал затраты ЦРУ на эти цели.
Летом и осенью 1985 г. в конгрессе США состоя­лись большие слушания под названием «Исламский фундаментализм и исламский радикализм», в которых активное участие принимали ведущие ученые, журна­листы и представители различных ведомств админи­страции Р. Рейгана. Основной задачей слушаний стала выработка дифференцированного подхода США к оцен­ке и использованию с наибольшей пользой «исламского фактора».
В докладе «Мусульманский фундаментализм и по­литика США» представителя «Херитидж фаундейшн» («Фонд наследия») Д. Пайпса предлагались некото­рые пути использования «исламского фактора» в це­лях подрыва позиций СССР на Ближнем и Среднем Востоке. В частности, в отношении исламских фунда­

менталистов, действовавших против «просоветских му­сульманских правительств», к которым были отнесены Ливия, Сирия и Афганистан, было рекомендовано про­являть умеренный подход к оказанию помощи ислам­ским фундаменталистским группировкам при наличии серьезных антиправительственных сил иного характе­ра. Иными словами, американцы хорошо знали, что представляли собой афганские моджахеды из фунда­менталистских группировок. Но, несмотря на это, же­лание нанести максимальный ущерб СССР через под­держку антиправительственных фундаменталистских группировок в Афганистане явно пересилило все ос­тальное.

3. Стратегия «конфликта низкой интенсивности»
В изданной в США книге «Пелена: секретные вой­ны ЦРУ в 1981 —1987 гг.» говорится: «Столкнувшись с вступлением советских войск в Афганистан, админи­страция Картера вступила в третью фазу своей тайной операции в этой стране, развязав наиболее серьезную и крупномасштабную операцию поддержки повстанче­ских сил». Военно-политический смысл слов «третья фаза» по-военному недвусмысленно раскрыт в разделе «Развитие и организация повстанческого движения» устава FM 100—20 сухопутных войск США «Конфлик­ты низкой интенсивности», где под третьей фазой по­встанческого движения понимается широкомасштабная маневренная война. А наличие третьей фазы говорит о том, что согласно упомянутому уставу афганское повстанческое движение уже прошло в своем развитии «скрытую» первую фазу и вторую фазу «партизанских действий» мелкими подразделениями. В свою очередь столь четкое деление этапов развития афганской оппо­зиции лишний раз свидетельствует об американском сценарии ее «развития и организации».
Средний Восток стал одним из первых регионов ми­ра, где США стали применять свою концепцию «кон­фликтов низкой интенсивности». В соответствии с опре­делением, выработанным в Пентагоне, «конфликты низкой интенсивности» (КНИ) — это «ограниченная политико-военная борьба для достижения политиче­ских, социальных, экономических или психологических целей. Она часто носит длительный характер и вклю­чает в себя все — от дипломатического, экономическо­

го и психологическо-социального давления до террориз­ма и повстанческого движения. КНИ обычно ограниче­ны географическим районом и часто характеризуются’ ограничениями в оружии, тактике и уровне насилия»31. Фактически за внешне нейтральным термином КНИ скрываются тщательно спланированные и скрупулезно- отработанные действия США по реагированию на из­менения политической ситуации в развивающихся стра­нах, своего рода метод политико-военного вмешатель­ства.
Рассматривая КНИ как одну из наиболее вероятных и универсальных форм конфронтации с СССР на ре­гиональном и глобальном уровнях, президент Р. Рейган в одном из обращений к конгрессу недвусмысленно за­являл, что КНИ «являются важной частью всей струк­туры американо-советских отношений» 32.
В американских наставлениях и уставах выделя­ются четыре основные формы применения военной силы в КНИ:
боевые операции мирного времени;
проповстанческие и контрповстанческие действия;
действия по поддержанию мира;
действия по борьбе с терроризмом.
В ситуации с Афганистаном особое развитие полу­чили проповстанческие действия, направленные на свержение неугодного США афганского правительст­ва. Учитывая несомненно щекотливый характер по­добного рода действий против суверенных государств и законных правительств, американские военные суть именно проповстанческих действий, и особенно после ирангейтского скандала, не афишируют. Однако в не­которых сравнительно недавно введенных в действие военных наставлениях США говорится об использо­вании специальных сил для «обеспечения поддержки и в качестве советников для местных сил сопротивле­ния». При этом в целях по-военному недвусмыслен­ных, а именно для использования военных, политиче­ских, экономических или психологических уязвимых мест врага 33.
Далее поясняется, что в ходе вышеназванных по­литико-военных операций «элементы сопротивления используют военную силу, насилие или проникнове­ние на территорию в целях осуществления спланиро­ванных политических действий для подрыва, сверже­ния или оказания воздействия на принимаемые реше­

ния или действия действующего правительства или ¦оккупационных властей». Если вышесказанное приме­рить к афганской ситуации, так как уставы и настав­ления и поныне действующие, то за универсальными фразами военных документов вполне определенно про­глядываются конкретные участники афганской войны: «Элементы сопротивления» — афганская вооружен­ная оппозиция, «действующее правительство» — ка­бульский режим, «оккупационные власти» — ОКСВ, а также «воины в сумерках» — американские специ­алисты в виде советников и инструкторов.
Развивая тему о КНИ, и о проповстанческих дей­ствиях в частности, нельзя не упомянуть об особом вкладе в дело развития науки об интервенциях в со­временных условиях со стороны респектабельной аме­риканской научной внеправительственной фирмы «Рэнд корпорейшн».
14—15 марта 1985 г. в «Рэнд корпорейшн» состо­ялась конференция на тему «Развитие кооперацион­ных сил в третьем мире», которая финансировалась Пентагоном. Под кооперационными силами подразу­мевались проамериканские режимы и политические движения, которые совместно с вооруженными сила­ми США, но желательно без их прямого участия бу­дут действовать ввиду экспансии империи Советского Союза в третьем мире»34. В целях разделения «тру­да» так называемые кооперационные силы подразде­лялись на кооперационные мобильные силы и коопе­рационные местные силы. Под первыми подразумева­лись боевые и обеспечивающие элементы из взаимо­действующей страны (к примеру, Пакистан) с тыло­вой и иной поддержкой США, а под вторыми — так называемые антикоммунистические повстанцы (т. е. афганская или, к примеру, никарагуанская вооружен­ная оппозиция), или, по рейгановской терминологии, «борцы за свободу». В духе американской предприим­чивости был обсчитан и прейскурант подобной «коо­перации» — стоимость трехлетней программы по под­держке мобильных и локальных кооперационных сил должна была составить около 4 млрд, долларов. Как известно, американская администрация к рекоменда­циям ученых даже из неправительственных организа­ций всегда относилась серьезно.
Политической базой реализации военно-стратеги­ческой концепции КНИ стала «доктрина неоглобализ-

ма», иногда именуемая по американской традиции «доктриной Рейгана». Хотя, как отмечал в своем еже­годном докладе конгрессу министр обороны США К. Уайнбергер в 1985 г., «с 1940 г. основные цели политики США на Ближнем Востоке и в Юго-Запад­ной Азии в основном неизменны»35. Следовательно, особенность тут в подходе Р. Рейгана к «борцам за свободу». В своем послании президента конгрессу «О положении страны» в том же феврале 1985 г. Р. Рейган расставил все точки над «Ь>, взяв обязатель­ство открыто поддерживать мятежников «на любом континенте — от Афганистана до Никарагуа» Зб.
По взглядам американских специалистов, суть «доктрины Рейгана» заключалась в том, чтобы, ока­зывая помощь антикоммунистическим повстанцам во всем мире, добиться опровержения советского тезиса о неизбежности и необратимости завоеваний социа­лизма. Причем американская администрация должна была сделать это без особых финансовых и моральных издержек, избегая угрозы прямого военного столкно­вения с СССР и серьезных военных потерь со сторо­ны США.
Поскольку идея поддержки движений сопротивле­ния в других странах ненова и неоднократно всемир­но осуждалась как форма вмешательства во внутрен­ние дела суверенных государств, «доктрина Рейгана» была преподнесена американцам в «демократической» упаковке. Линия рассуждений строилась следующим образом: движения сопротивления возникают преиму­щественно в недемократических, тоталитарных стра­нах, а это, как правило, просоветские страны, то борьба за демократию в этих странах есть не что иное, как «демократическая революция», а антиком­мунистические силы, которые ее совершают, — борцы за свободу, а поскольку США — оплот свободы и де­мократии для всего мира, то помощь борцам за сво­боду во имя победы демократических революций, по американским сценариям, является политическим дол­гом и моральным императивом для правительства США. Главный критерий демократичности действий «борцов за свободу» — это степень совпадения их це­лей с интересами США. К примеру, применительно к ближневосточному контексту это звучит так: ООП — террористическая организация, так как соз­дание независимого палестинского государства не сов­

падает с интересами американского стратегического союзника Израиля. А вот в случае с афганскими мод­жахедами все иначе — антикоммунистические афган­ские повстанцы не только защищают западную демо­кратию в Афганистане, но и при прямой поддержке США ведут боевые действия непосредственно против советских войск. А это вполне соответствует амери­канским стратегическим замыслам нейтрализации со­ветского влияния в третьем мире, следовательно, мод­жахеды и есть борцы за свободу.
Такая, с позволения сказать, идеологическая под­порка была подведена задним числом под американ­скую военную помощь «борцам за свободу». Эта по­мощь, как известно, особенно возросла с октября 1984 г., когда в палате представителей в конгрессе прошла резолюция следующего содержания: «Поли­тика США будет... обеспечивать народ Афганистана, если он этого потребует, материальной помощью, до­статочной, по оценке США, для эффективной борьбы за свободу» 37.
А с апреля 1985 г. после подписания президентом Р. Рейганом директивы по вопросам национальной бе­зопасности № 166, в которой предлагалось отбросить советские войска из Афганистана «любыми имеющи­мися средствами», был взят официальный курс на войну «до последнего афганца».
Более того, под десятилетнее взаимное убийство мусульман на их же собственные деньги приспособле­на незатейливая историческая аналогия. В 60— 70-е гг. национально-освободительные движения при помощи Советского Союза разрушили колониальные империи Запада. А поскольку в природе все имеет свои циклы, то в 80-е гг. под натиском антикоммуни­стических национально-освободительных движений распадается и империя Советов. Однако у истории есть и другие, не менее апробированные, аргументы, связанные с повторением сходных событий, которые в первом случае могут предстать в виде трагедии, а в последующем — в форме злого фарса.
Другой уязвимой точкой «доктрины Рейгана» стал ее теоретический стержень в виде так называемого прагматического идеализма. Произошло неоднократно имевшее место в истории событие, когда неправые средства достижения высокоморальной цели от ее вы­соких идеалов оставляют лишь пустые слова. Для

США афганская война вылилась в крупнейшую тай­ную операцию ЦРУ со времени вьетнамской войны.
Только через конгресс США помощь афганской оп­позиции составила 750 млн. долларов в период с 1980 по 1986 г., т. е. в 5 раз больше, чем широко разрекла­мированная сумма помощи никарагуанским контрас. И достигла 630 млн. долларов в 1987 финансовом году.
Скандал «Ирангейт», разразившийся в США в се­редине 80-х гг., показал всему миру реальную цену демократии, выстроенной на тайных операциях. Бла­гополучно преодолев «вьетнамский синдром», амери­канская администрация перестала делать тайну из са­мой крупномасштабной и дорогостоящей войны «ма­лой интенсивности», которую она вела в Афганиста­не.
4. Урегулирование или эскалация?
Одним из наиболее важных направлений внешне­политической стратегии США со второй половины 80-х гг. стало наращивание американского вмешатель­ства в региональные конфликты. Все чаще в «треть­ем мире» стали использоваться различные способы управления кризисными ситуациями. Под термином «управления» конфликтными ситуациями подразуме­вались действия США и их союзников, которые, не доводя конфликты до глобального столкновения, спо­собствовали бы подрыву советского влияния в том или ином районе мира и соответственно усилению там американских позиций.
Несмотря на то что предсказания Картера о «рыв­ке советских войск к нефти Персидского залива» так и не сбылись, правительство Рейгана форсировало на­ращивание американского военного присутствия в Юго-Западной Азии. В январе 1983 г. было объявле­но о создании объединенного центрального командо­вания вооруженных сил США (ОЦК ВС США), рас- ' полагающего 250-тысячной группировкой войск.
В сферу «ответственности» нового командования вошел обширный регион, включающий территории 19 государств, — Афганистан, Пакистан, Иран, Ирак, Кувейт, Бахрейн, Объединенные Арабские Эмираты,. Катар, Саудовская Аравия, Оман, ЮАР, НДРЙ, Еги­пет, Иордания, Судан, Эфиопия, Джибути, Сомали, Кения, а также значительную часть Индийского океа­

на, в том числе Персидский залив и Красное море. Израиль, Ливан и Сирия были отнесены к зоне дей­ствия объединенного командования вооруженных сил США в Европе.
Очевидным примером «конфликтной политики» США является афганская ситуация, в которой США, последовательно вооружая афганскую оппозицию, стремятся превратить Афганистан в хронический фак­тор беспокойства СССР на его южных границах. Вся­кий раз, когда возникала реальная перспектива поли­тического урегулирования афганского конфликта, ад­министрация Р. Рейгана предпринимала различные усилия по ее срыву. Провозгласив пребывание совет­ских войск в Афганистане главным препятствием на пути к политическому урегулированию конфликта, США на деле были заинтересованы в удержании со­ветских войск в ДРА как можно дольше.
Помощь афганской оппозиции постепенно превра­тилась в ключевое направление американской внеш­ней политики в Юго-Западной Азии.
Администрации США рекомендовалось усилить втягивание Пакистана в войну в Афганистане посред­ством «подтверждения поддержки Пакистану со сто­роны США для сдерживания угрозы советских воен­ных акций».
В специальном документе — «Обновление амери­канской стратегии оказания помощи афганским бор­цам за свободу», выпущенном «Херитидж фаун- дейшн» в 1986 г., отмечалось, что «Афганистан пре­вратился в ключевой компонент доктрины Рейгана по оказанию помощи борцам за свободу», который неиз­менно встречает энтузиазм и всестороннюю, зачастую превосходящую запросы администрации, поддержку американского конгресса. В этом документе были сформулированы девять ключевых позиций американ­ской политики в отношении Афганистана на период, охватывающий завершение срока действия админи­страции Рейгана. Доклад подготовлен неправительст­венной организацией, но, как показал опыт последних лет, именно эти взгляды й предложения легли в осно­ву политического курса США в отношении Афгани­стана. Это тем более очевидно, что многие положения доклада уже на практике осуществляются админи­страцией США. Именно поэтому положения доклада

«Херитидж фаундейшн» заслуживают того, чтобы на них остановиться.
Во-первых, предлагалось расширить поставку со­временного оружия, руководствуясь тем, что «качест­во американской помощи сейчас важнее ее количест­ва». Иными словами, провоцировались дальнейшая эскалация боевых действий, расширение их масштабов и размаха.
Во-вторых, в целях повышения эффективности боевых действий группировок афганских антиправи­тельственных сил предполагалось значительно улуч­шить их военную подготовку за счет широкого при­влечения «военных инструкторов из многих мусуль­манских стран, поддерживающих афганское сопротив­ление».
В-третьих, понимая реальное положение соперни­чества, вражды и коррумпированности лидеров пеша­варского альянса, рекомендовалось активизировать прямые дополнительные военные поставки непосред­ственно внутренним полевым командирам в Афгани­стане, которые в перспективе могли бы объединить моджахедов.
В-четвертых, в целях завоевания поддержки насе­ления в зонах, контролируемых оппозицией, осущест­влять поставку средств, позволяющих воссоздать са­мостоятельные социально-экономические и сельско­хозяйственные структуры.
В-пятых, в целях подготовки долгосрочной альтер­нативы кабульскому режиму по примеру деятельно­сти Ахмад Шаха Масуда в Панджшере активизиро­вать деятельность оппозиции по формированию на по­стоянно действующей основе своих организационных структур, способных осуществлять социально-полити­ческие функции в течение длительной борьбы и в ко­нечном итоге заменить нынешнее правительство.
В-шестых, в случае если боевые действия моджа­хедов не смогут проводиться с территории Пакистана и прекратится помощь со стороны Ирана, США ока­жут необходимую помощь Пакистану в соответствии с шестилетней программой военной и экономической помощи в размере 4 млрд, долларов. Экономическая часть этой программы будет вложена в развитие при­граничных с Афганистаном пакистанских провинций, что не только снизит напряженность в отношениях между афганскими беженцами и пакистанцами, но и

уменьшит вероятность активизации просоветских пу­штунов и белуджских сепаратистов в будущем.
В соответствии с двусторонним соглашением об обороне между США и Пакистаном США окажут по­мощь Исламабаду в случае агрессии против него. Бо­лее того, «Вашингтон предупредит Москву, что ответ США на нападение на Пакистан не ограничится еще большей поддержкой Исламабада, но и приведет к прямому воздушному обеспечению моджахедов наря­ду с другими действиями».
Исходя из выше перечисленных положений докла­да очевидно, что США планировали не только спро­воцировать более активное участие Пакистана в аф­ганском конфликте, но и заранее обещали ему все­стороннюю поддержку и гарантии безопасности в этом вопросе, абсолютно не считаясь с интересами народов региона, и пакистанского в том числе.
В-седьмых, США должны резко повысить дипло­матическую и политическую цену этой войны для СССР. Американские дипломаты должны ставить аф­ганский вопрос на всех международных конференци­ях, форумах и встречах. США должны работать с дру­гими государствами по подготовке решения о лише­нии кабульского режима места в ООН и передаче его представителям оппозиции. По аналогии с группиров­кой Савимби в Анголе предпочтительно, чтобы аф­ганские моджахеды сформировали свое правительство на территории Афганистана, тогда США разорвут ди­пломатические отношения с правительством в Кабу­ле и признают новое правительство моджахедов.
Упомянутое положение доклада не так уж ново, оно в несколько иной форме повторяет высказанные Рейганом во время встречи с представителями афган­ской контрреволюции в июне 1986 г. мысли о необхо­димости интернационализации конфликта.
В-восьмых, Вашингтон должен усилить освещение этой войны через радиостанции «Голос Америки» и «Голос свободы», вещающие на Советский Союз. Ро­дители советских призывников, направляемых в Аф­ганистан, будут устраивать демонстрации против при­зыва (к примеру, репортаж Юлии Вишневской «Вой­на в Афганистане в самиздате», переданный 22 июля 1985 г.). Подобные действия не будут иметь немед­ленного воздействия на советскую политику, однако постепенно в сознании советских граждан образуется

связь между экономическими издержками этой войны и застоем их жизненного уровня.
Официальные представители американского прави­тельства, ученые и политики будут распространять сведения о нарушениях прав человека в Афганиста­не. Вашингтону следует прилагать усилия в демон­страции раненых афганцев и советских дезертиров в качестве доказательства советских военных преступ­лений перед аудиториями на Западе и в странах «тре­тьего мира».
В-девятых, США должны периодически испыты­вать готовность Советского Союза договориться о по­литическом урегулировании в Афганистане. Однако США не могут позволить Москве получить за столом переговоров то, чего она не сумела добиться за семь лет вооруженной борьбы. Нельзя соглашаться ни на что, кроме полного вывода советских войск в установ­ленные и короткие сроки при безоговорочном публич­ном обязательстве об отказе от будущего вмешатель­ства и с запретом на присутствие советских баз. Не­обходимо также поставить вопрос о значительных во­енных репарациях. И уж совсем вызывающе: «Любая коалиция сил сопротивления, достаточно сильная и единая, чтобы вынудить Советы согласиться мирным путем на полный вывод своих сил, должна быть до­статочно могущественной, чтобы расправиться с аф­ганскими коммунистами после того, как Советы уйдут».
В последней фразе есть определенное сходство с оценками политической обстановки, которые были да­ны посольством США в Афганистане еще в августе 1978 г., т. е. задолго до ввода ограниченного контин­гента советских войск в Афганистан. Тогда еще не стоял вопрос о выводе советских войск, поскольку в Афганистане их просто не было, но уже тогда посоль­ство США, предсказывая возможное поражение ДРА в борьбе против фундаменталистской оппозиции, до­кладывало в Вашингтон: «Возможно, начнется сведе­ние личных счетов на основе кровной мести с тыся­чами уцелевших официальных лиц из числа хальки- стов, что запятнало бы репутацию нового режима в сфере прав человека независимо от того, насколько были бы оправданы эти карательные акции... Все же в наших высших интересах был бы уход режима Та- раки и Амина, несмотря на то что это создало бы

препятствия для будущих социальных и экономиче­ских реформ в Афганистане».
И там и здесь главная идея одна — афганских коммунистов следует физически уничтожить. Содер­жание телеграммы посольства США в Кабуле было секретным и специальным указанием госдепартамен­та США, эта оценка посольства не подлежала переда­че союзникам по НАТО, а доклад «Херитидж фаун- дейшн» и его рекомендации физической расправы над афганскими патриотами были изложены в 1986 г. и никого, в том числе союзников США по НАТО, не смутили. Все это позволяет определенно утверждать, что рекомендации «Херитидж фаундейшн» — это и есть программа-максимум Соединенных Штатов по от­ношению к Афганистану.
Фактически отбросив все ограничения, связанные с действиями по уставам и наставлениям о «кон­фликтах низкой интенсивности», администрация Рей­гана взяла курс на эскалацию афганской войны. Стре­мление досадить Советам пересилило здравый смысл и опыт профессионалов. В марте 1986 г. в знак про­теста против открытого оказания помощи афганским повстанцам и предоставления им современного амери­канского оружия во всевозрастающих масштабах ухо­дит в отставку «отец тайных операций в Афганиста­не» заместитель директора ЦРУ Джон Макмагон, ко­торый выступал, в частности, против поставок афган­ской оппозиции переносных зенитных ракетных ком­плексов «Стингер». В 1988 г. моджахеды уже получи­ли оружия на сумму около 100 млн. долларов в ме­сяц.
Решение о дальнейших поставках было зафикси­ровано в специальной директиве по национальной бе­зопасности от 13 февраля 1989 г. и явилось одним из первых внешнеполитических шагов правительства Буша.
И наконец, отказ США от соблюдения женевских соглашений выразился в назначении в лагерь афган­ской оппозиции специального американского предста­вителя в ранге посла и в прямом привлечении офице­ров американских вооруженных сил во главе с гене­ралом Н. Шварцкопфом к «непосредственному плани­рованию и организации» захвата крупного админист­ративно-политического центра на территории Афгани­стана силами афганской оппозиции в целях перевода

,12 Зак. 247

177

оппозиционного «переходного правительства» в Афга­нистан и признания его в качестве «законного» после разрыва дипломатических отношений с правительст­вом в Кабуле.
Таким образом, в результате политических манев­ров США затянувшийся конфликт в Афганистане вме­сто урегулирования, по существу, вступил в новую фазу своего развития, характеризующуюся стремле­нием Вашингтона и после вывода из страны ОКСВ продолжать разыгрывать «афганскую карту» в инте­ресах укрепления своих позиций в Юго-Западной Азии.

Глава пятая
ВВОД СОВЕТСКИХ ВОЙСК В АФГАНИСТАН 1. Советская военная помощь
Советско-афганское военное сотрудничество имеет глубокие исторические корни.
На Азиатском континенте Афганистан был первой страной, которой удалось сбросить колониальное гос­подство, нанести военно-политическое поражение анг­лийскому империализму и восстановить в 1919 г. свою независимость.
Страна Советов оказала большую морально-поли­тическую поддержку Афганистану в деле укрепления его позиций на международной арене. Даже в очень трудное для Советской России время, когда она была вынуждена подписать в 1918 г. неравноправный, гра­бительский для себя мирный договор с Германией и ее союзниками, Советское правительство добилось, чтобы в этом договоре Афганистан признавался Гер­манией и ее союзниками в качестве независимого го­сударства.
В ходе третьей англо-афганской войны борьбе аф­ганского народа благоприятствовала обстановка, сло­жившаяся вокруг Афганистана, моральная и полити­ческая поддержка, которую ему оказала молодая Со­ветская республика, официально признавшая афган­ский суверенитет 27 марта 1919 г. и выразившая го­товность оказать всяческую, в том числе и военную, помощь. Неоценимое значение для успеха освободи­тельной борьбы афганского народа имел и разгром Красной Армией английских интервентов в Средней Азии, начало которому было положено в мае 1919 г.
Перед правительством эмира Амануллы в числе самых важных и первостепенных задач государствен­ной политики встала задача создания надежных, ос­

нащенных современной техникой вооруженных сил,, способных защитить национальный суверенитет.
Решение этой неотложной задачи было далеко не из легких. Военная организация Афганистана, как и страна в целом, в результате длительной полуколони­альной зависимости оставалась слабой и отсталой. Это со всей отчетливостью показала война за независи­мость 1919 г., хотя она и носила кратковременный характер. Страна в то время не располагала ни не­обходимыми материальными и финансовыми средства­ми, ни военной промышленностью, ни подготовленны­ми военными кадрами.
В этих трудных условиях руку дружбы и помощи независимому Афганистану протянула молодая Со­ветская Республика. Еще в апреле 1919 г. наряду с признанием суверенного афганского государства она выразила готовность оказать ему вооруженную по­мощь. Еще раз подтверждая эту готовность, В. И. Ле­нин писал 27 мая 1919 г. эмиру Афганистана в ответ на его первое послание главе Советского правитель­ства: «Установлением постоянных дипломатических
сношений между двумя великими народами откроет­ся широкая возможность взаимной помощи против всякого посягательства со стороны иностранных хищ­ников на чужую свободу и чужое достояние»
На основе этого предложения афганское прави­тельство обратилось 8 мая 1920 г. к правительству РСФСР с просьбой об оказании Афганистану всесто­ронней, в том числе и военной, помощи, а также с предложением заключить торговый договор и воен­ный союз между Афганистаном и РСФСР. Молодая Советская Республика незамедлительно откликнулась на эту просьбу, дав согласие предоставить Афганиста­ну безвозмездно 1 млн. рублей золотом, передать не­сколько самолетов и 5 тыс. винтовок с необходимым запасом патронов, создать в Кабуле авиационную школу, построить завод по изготовлению бездымного пороха, поставить оборудование для телеграфной ли­нии Кушка — Герат — Кандагар — Кабул, напра­вить в Афганистан технических и других специали­стов. Эта помощь была тем более примечательной, что она оказывалась в то время, когда Советская Респуб­лика в условиях гражданской войны и иностранной военной интервенции сама остро нуждалась в финан­совых и подобных технических средствах.

14 августа 1920 г. в Кабул был доставлен дар Со­ветского правительства — радиостанция, вместе с ко­торой прибыл специальный технический отряд. 24 ав­густа Махмуд Тарзи, афганский министр иностранных дел, в письме советскому послу Л. 3. Сурицу передал благодарность эмира В. И. Ленину за этот дар. Вско­ре афганское правительство направило восемь чело­век в Ташкент на специальные курсы связи и для последующего прохождения практики в Ашхабаде и Самарканде. Это была первая группа афганских во­еннослужащих, обучавшихся в Советской России. По возвращении на родину они составили штаб радио­станции, подаренной Афганистану правительством РСФСР.
В 1924—1925 гг. при технической помощи Совет­ского Союза была построена существующая и поныне телеграфная линия на железных опорах, соединив­шая Кушку, Герат, Кандагар, Кабул, которая имела большое значение для установления связи между рай­онами страны. В первые месяцы 1927 г. началось строительство телеграфной линии от Кабула до Маза- ри-Шарифа. В период строительства этих линий функ­ционировала школа, в которой советские специалисты готовили национально-технические кадры связистов. При участии СССР в Афганистане построены первые промышленные предприятия, в частности хлопкоочи­стительный завод и электростанция в Герате.
Со своей стороны в трудное для Советского госу­дарства время Афганистан также оказывал ему по­мощь. Так, в 1921 г. Афганистан помог Советскому государству, продав ему 8 тыс. т пшеницы и 100 тыс. овец. Кроме того, афганское правительство безвозмезд­но передало советскому народу 3200 т зерна.
В середине 20-х гг., когда над афганским народом нависла реальная угроза английской военной интер­венции, Советское государство немедленно заверило Афганистан во всесторонней поддержке и передало ему значительное количество вооружений, включая боевые самолеты, подготовило пилотов и наземно-тех­нический персонал для их обслуживания.
После восстановления политической независимости Афганистана эмир Аманулла-хан начал создавать со­временную армию, прежде всего уделяя особое вни­мание военно-воздушным силам. Он начал переговоры с теми государствами, где уже имелись военно-воздуш­

ные силы. В 1921 г. три офицера сухопутных войск — Мухаммад Хасан, Мухаммад Хашем и Гулям Дастагир были направлены в Италию на учебу в летную школу. Вслед за этим в Афганистане создается школа летчи­ков, первым инструктором которой стал Иван Гри­горьевич Чучин, прибывший с группой советских лет­чиков и техников в Кабул из Термеза.
В 1924 г. ВВС Афганистана были выведены из состава армии и стали самостоятельным видом воору­женных сил страны, а уже в 1926 г. в их составе на­считывалось 400 офицеров и солдат. В середине 1927 г. первая группа афганских военнослужащих в количе­стве 25 человек прибыла в СССР на учебу.
В 1926—1928 гг. были подписаны соглашения ме­жду СССР и Афганистаном об открытии воздушного сообщения между Кабулом и Ташкентом, согласно ко­торым два раза в неделю стали совершаться регуляр­ные полеты пассажирских самолетов.
В мае 1930 г. по просьбе советской стороны афган­ское правительство приступило к постепенной ликви­дации басмаческих банд на своей территории. Эту опе­рацию возглавил военный министр Шах Махмуд. Она проводилась в связи с тем, что север Афганистана ак­тивно использовался басмачами в качестве убежища и базы для бандитских набегов на пограничные районы советских среднеазиатских республик, что в корне про­тиворечило обязательствам, взятым на себя афганской стороною по договору о нейтралитете и взаимному не­нападению между СССР и Афганистаном от 31 авгу­ста 1926 г. 2
Дружественные отношения между советским и аф­ганским правительствами и народами продолжали раз­виваться и в последующие годы. Советский Союз по­мог афганской стороне укрепить военно-воздушные си­лы, создать ПВО страны и радиотехнические войска, качественно изменить бронетанковые части и подраз­деления.
Использование Афганистаном для укрепления сво­ей независимости и обороноспособности бескорыстной советской военно-технической помощи открыло качест­венно новый этап в развитии его вооруженных сил и позволило в короткие сроки реорганизовать и модер­низировать афганскую армию. В 60 — начале 70-х гг. произошло значительное техническое перевооружение артиллерийских частей и подразделений, активно осу­

ществлялась подготовка офицеров-артиллеристов, в том числе и в советских военно-учебных заведениях.
В разработке и реализации планов повышения бое­способности афганских войск значительную помощь оказали советские военные советники, специалисты и переводчики, работавшие в стране на основе долго­срочных советско-афганских соглашений в 60-х и 70-х гг. Большинство из них добросовестно, с высоким чувством ответственности выполняли свой воинский и интернациональный долг. Все они — саперы, артил­леристы, военные медики и другие — специальной востоковедческой подготовки не проходили. Но годы,, проведенные на афганской земле, научили их, что «Восток — дело тонкое». Они полюбили эту страну и ее парод. Однако об их нелегкой службе не было при­нято сообщать в советской печати и тогда, когда во­обще не писали о боевых действиях советских войск в Афганистане, и даже тогда, когда о боях в этой стране появилась возможность рассказать. Афганская сторона высоко оценивала работу советских военных советников и специалистов. После победы Апрельской революции новое руководство страны обратилось с просьбой к Советскому правительству помочь в созда­нии армии, которая была бы способна защитить рево­люционные завоевания.
Эта задача была чрезвычайно сложной из-за цело­го ряда факторов, о многих из которых уже упомина­лось. Однако советническому аппарату удалось не только оказать помощь в укреплении уже существо­вавших в вооруженных силах Афганистана видов и ро­дов войск, различных служб, но и содействовать в создании принципиально новых. При помощи совет­ских советников были сформированы десантно-штурмо­вые части, подразделения боевых вертолетов, части ре­активной артиллерии и ракетные войска. Сегодня весь мпр убеждается в том, как они довольно успешно вы­полняют задачи по защите республики. Важная роль принадлежит советским советникам и в создании в частях и подразделениях учебной базы, так необходи­мой для освоения новой техники и подготовки нацио­нальных военных кадров.
Советскими советниками оказывалась всесторонняя помощь и осуществлялся контроль за разработкой и реализацией мероприятий по повышению боеспособ­ности армии, подготовке и ведению боевых действий,

решению других задач по нормализации обстановки в «стране.
Только в 1986 г. за достигнутые успехи, проявле­ние мужества и героизма 272 советских советиика-спе- циалиста и переводчика были награждены орденами и медалями СССР, а 288 — государственными награ­дами ДРА 3.
«Многие, — как отмечал бывший главный военный «советник генерал-полковник М. М. Соцков, — сложи­ли головы на афганской земле. И в лучшем случае о них, как и о других, писали: «...погиб при испол­нении...» 4 Так было с генералами П. И. Шкидченко, Н. А. Власовым, полковниками А. И. Мельниченко,
А. В. Еременко. Так было с подполковниками Н. В. Бобриком, В. Ф. Крючковым, А. М. Сериковым, майо­ром Н. Я. Бизюковым, лейтенантами Г. А. Кашлако- вым, А. А. Бесоловым, А. П. Лепехиным, Г. И. Ивано­вым, В. С. Лосевым, С. В. Дорошенко, А. С. Стебуно- вым, Г. В. Кирюшкиным, Д. Л. Ващенко, Р. А. Тимур- шиным, А. Д. Кудриным, Б. С. Сенивым, К. Н. Колщиковым, А. П. Матасовым, рядовыми С. Н. Крав­цовым, В. В. Смертенюком, погибшими на поле боя. (В Афганистане погибли 180 военных советников, специалистов и переводчиков, 664 были ранены.)
Военные советники, специалисты и переводчики без показного пафоса выполняли долг, не отвлеченный, а конкретный — перед страной, перед всей армией, пе­ред афганским народом. Но они были ограничены же­сткими рамками существовавшей тогда командно-ад­министративной системы, которая сковывала инициа­тиву, не позволяла объективно докладывать о реальном положении дел, запрещала устанавливать то­варищеские контакты во внеслужебное время с аф­ганскими офицерами и генералами, с кем многим со­ветским людям приходилось бывать в одном окопе, на­ходиться под обстрелом в воздухе или на земле, спа­сать друг друга, закрывая грудью, как это сделал пе­реводчик лейтенант А. Алексин, прикрывший собой афганского офицера.
Было бы несправедливо не отметить, что в Афга­нистане рядом с военными добросовестно, отдавая себя работе до конца, трудились гражданские специалисты. Нельзя не назвать киевлянина И. 3. Скакуна, кали- нинца Н». А. Луковнина, ленинградца Е. Г. Парфено­ва. Ю. В. Ермакова из Набережных Челнов, москов­

ского метростроевца В. А. Зайца, их руководителя
В. А. Ерухимова, обеспечивавших эксплуатацию доро­ги через перевал Саланг, в том числе и в декабре- 1979 г.
Надолго запомнились афганцам доброжелательность и чуткость медицинских работников Е. Минтусовощ Л. Степановой, В. Кукариной, Л. Антощак, Е. Чуба­ровой, В. Ериковой, Л. Лушниковой, А. Дроздовской, Н. Диденко и многих других. Их работа, особенно в кишлаках, была сопряжена с риском и помимо профес­сионального мастерства требовала еще и мужества.
Реальными плодами совместного самоотверженного труда советских и афганских специалистов и рабочих являются Джангалакский авторемонтный завод и ГЭС в Наглу, первое в истории Афганистана предприятие химической промышленности — завод азотных удобре­ний близ Мазари-Шарифа и газопромыслы Шиберга- на, домостроительный комбинат в Кабуле, автомобиль­ные магистрали, элеватор в Пули-Хумри, железнодо­рожно-автомобильный мост через пограничную реку Амударья и десятки других объектов, жизненно необ­ходимых для экономики страны.
Во многом благодаря советским людям — Г. Мас­ленникову, А. Румянцеву, Н. Воробьеву, Ю. Кибасо- ву, О. Ауглей, Б. Миланову, Г. Зарипову, А. Ушакову, А. Криушкину, В. Лисютенко, А. Гаврилину, В. За- варихину, А. Уткину, В. Строканю, И. Грибановскому и сотням их коллег — на протяжении всех трудных и напряженных лет войны народнохозяйственные объ­екты страны не прекращали функционировать.
Однако было бы неправильным не сказать о том, что военными советниками и специалистами в после­революционный период в своей работе было допущено немало просчетов.
Прежде всего следует отметить, что значительная доля ответственности за недостатки в решении воен­ных вопросов в деятельности партийно-государственно­го и военного руководства Афганистана лежит на со­ветских военных советниках, которые не смогли дол­жным образом учесть в своей работе специфику стра­ны и выработать реалистические и конструктивные ре­комендации для афганской стороны. Не без участия и рекомендаций советских военных советников в дея­тельности НДПА по военным вопросам происходило забегание вперед, а тем самым пренебрежение перво-

•очередными общедемократическими задачами. В це­лом происходила подмена военной программы нацио­нально-демократической революции военной програм­мой, рассчитанной на социалистический этап револю­ции. При этом в деле защиты Апрельской революции проявилось слабое знание закономерностей ее военной •сферы, особенностей военного строительства в Афгани­стане, ее отличия от пролетарской революции; отсут­ствие методологической базы изучения и прогнозиро­вания некоторых тенденций как военной, так и об­щей политики революционно-демократических сил, а также развития их военного сотрудничества с Совет­ским Союзом и другими дружественными странами.
Просчеты в решении вопросов отбора и подготовки военнослужащих для последующего выполнения ими интернационального долга в Афганистане привели к тому, что значительная часть советников, специали­стов да и переводчиков проявила некомпетентность и неспособность работать с афганской стороной. Доволь­но часто происходила подмена советниками своих аф­ганских коллег, осуществлялся механический перенос форм и методов работы, используемых в Советском Союзе, в условия Афганистана. Имели место отдель­ные случаи недостойного поведения советников. Все это дискредитировало и подрывало авторитет Советско­го Союза, иногда сводило на нет работу, проводимую среди населения, вызывало антисоветские настроения, оказывало негативное воздействие даже на членов НДПА и офицеров вооруженных сил Республики Аф­ганистан.
Опыт работы советников в Афганистане показал, что деформация нравственных, политических ценно­стей, развивавшаяся в «застойные» времена, пе ми­нула и военную сферу. В действиях некоторых руко­водителей советнических коллективов проявились по­казной интернационализм, страсть к бумаготворчест­ву, дешевой парадности, показухе.
Довольно значительная часть советников, воспитан­ная в доперестроечный период, привыкшая к словес­ной трескотне, бумаготворчеству, парадной шумихе и показухе, оказалась не подготовленной для работы в новых, совершенно незнакомых условиях. В их ра­боте проявлялись излишняя осторожность, нереши­тельность, неспособность оказать должное влияние на

своих подсоветных, подмена их, механический перенос устаревших форм и методов работы, нежелание да и неспособность вникнуть в суть момента, переживаемо­го страной.
Отсутствие должной согласованности и взаимодей­ствия в работе советников армии, войск МВД и орга­нов безопасности привело к разобщенности в деятель­ности и афганской стороны. Не было научного подхода к выработке форм и методов советнической деятельно­сти, анализа совместной работы афганской и советской сторон и прогнозирования развития военно-политиче­ской обстановки. У военных и партийных советников и дипломатов, за довольно редким исключением, ярко проявилось стремление доложить вышестоящему руко­водству именно то, что оно желало услышать, но от­нюдь не объективную реальность. Часто игнорирова­лись обычаи, традиции афганцев. Подобное положение вызывало разочарование и недоумение афганской сто­роны.
Вот, в частности, мнение о нас выходца из семьи влиятельного хана (ныне — член партии «Отечество», сотрудник Кабульского провинциального комитета пар­тии): «Вы, советские, подходите к афганскому обще­ству с классической точки зрения: или рабовладельче­ское, или феодальное, или буржуазное. На самом же деле в Афганистане нет ни одного класса, они еще в стадии становления. У нас существуют скрытое рабо­владение, полуфеодализм, зачатки национальной бур­жуазии. Рабочего класса, как «класса для себя», т. е. зрелого, политически сознательного, нет. Есть рабо­чие, но не рабочий класс!
Поэтому наша партия — НДПА, пытаясь руковод­ствоваться идеологией рабочего класса, одновременно является ординарной мелкобуржуазной партией... Мы не овладели в необходимом объеме революционной тео­рией, не имеем достаточного опыта работы в массах. Мы — коммунисты-любители, самодеятельные комму­нисты, а не зрелые, убежденные и закаленные в клас­совой борьбе революционеры. Мы — пока еще комму­нисты на словах, а вы прикладываете к нам мерку со­ветского общества, мерку КПСС. Ваши советники работали с нами в период «застойных явлений», про­явившихся в вашей стране, и переносили на афган­скую почву такие методы и формы работы, которые сейчас у вас подвергаются критике...

Мы — не партия в смысле авангардной политиче­ской организации, а аморфное объединение враждую­щих между собой группировок... В НДПА, несомнен­но, есть искренние, преданные делу революции люди, такие, как халькисты и парчамисты. Их мало. Тем не менее они пытаются найти между собой общий язык, освобождаясь от внутрипартийных склок».
Как не хватало нам подобного понимания специ­фики афганского общества и, главное, механизма вос­приятия им нашего опыта. Не общества как чего-то од­нородного, спаянного, а как социального образования, раздираемого в первую очередь социальными, нацио­нальными, племенными и другими противоречиями. Но еще не классовыми.
Цитируем дальше: «Необходимо знать, понимать и использовать в своей выгоде особенные черты характе­ра афганца. Англичане и американцы их использова­ли, и достаточно эффективно. Они понимали, что аф­ганское общество неразвитое, почти примитивное. Они, находясь в Афганистане, общаясь с населением, дари- . ли людям сигареты, конфеты, брелоки, сувениры и т. п. Но — это важно — делали вид, что дарят «от души», «по-братски», относясь как к равным. И афганцы это помнят до сих пор (например, в Кандагаре и Гиль- менде)».
Действительно, в конце 50 — начале 60-х гг. аме­риканская колония в Кандагаре, соблюдая крайнюю осторожность, применяла различные формы и методы пропагандистской работы с местным населением, пы­таясь нащупать верный путь. По выходным дням за счет своих фондов устраивала праздничные гуляния в парке губернаторской резиденции с национальной музыкой, бесплатными прохладительными напитками, беспроигрышной лотереей и т. п. В конце концов им удалось договориться о ежегодной отправке ста детей из провинции в США, в семьи американцев. По воз­вращении дети долго помнили своих американских «пап» и «мам» и переписывались с ними.
Послушаем далее объяснения афганца: «Рабство и угнетение способствовали проявлению таких черт, как ложь, лесть, приспособленчество. Это остается в нас до сих пор, и благодаря нынешним условиям, со­зданным здесь не без вашего участия, благодаря бю­рократизации партийного и государственного аппарата,

эти черты еще более развиваются, совершенствуются, оттачиваются».
Нельзя не принять упреки, высказанные афганца­ми. У подавляющего большинства наших представи­телей отсутствовали чувства пытливости, наблюдатель­ности, осмысления и анализа специфических черт ха­рактера афганца, без чего в этой стране пропагандист­ская работа, как и другие направления деятельности, не давала желаемых результатов, но привела к со­вершенно неожиданному для нас повороту событий.
Негативно отразилась на развитии событий в стра­не и деятельность ряда партийных советников, рабо­тавших в аппарате НДПА. По всей видимости, это были люди, которые справлялись с порученной им ра­ботой в то время, когда они находились в СССР. Вос­питанные в «эпоху бурных аплодисментов», оказав­шись в совершенно незнакомых условиях, они ощутили •свое бессилие в попытках наладить такой же «поря­док» в партийных организациях НДПА, какой их учи­ли наводить в родном городе, районе, области, респуб­лике. В своей работе они шли проторенным путем го­лого администрирования, так и не поняв специфику партийной работы в этой стране.
Были и такие, кто послушно шел на поводу у сво­его подсоветного, решив, что тот лучше знает местные условия. При этом такой партийный советник, отгора­живаясь глухой стеной от народа и полагаясь на мне­ние подсоветного, как правило, отсылал в ЦК КПСС вполне приемлемые благополучные отчеты. Таких не­редко подкупали лестью, подарками, взамен получая блистательные характеристики и рекомендации на оче­редные выдвижения.
Главный редактор журнала «Международная жизнь» Б. Пядышев отмечал, что помимо нескольких сотен военных советников в Афганистан было направ­лено множество специалистов и по другим линиям. В Кабульском политехническом институте, например, был даже советник-водопроводчик. Ходили они толпами по министерским кабинетам, «оттаптывая друг другу пят­ки», «собачились», как, не удержавшись от крепкого слова, выразился один из наших бывших послов в Ка­буле 5. Были в Афганистане и советники по пастби­щам при министерстве сельского хозяйства. Кто их направлял и чем они там занимались, трудно сказать.
Позже президент Афганистана Наджибулла вспоми­

 

нал об этом с горьковатым юмором: «Начинается за­седание Совета Министров. Садимся за стол. Каждый министр пришел со своим советником. Заседание идет, дискуссия разгорается, постепенно советники подвига­ются все ближе к столу, соответственно от стола от­даляются наши, а потом и вовсе за столом остаются одни советники, схлестнувшись между собой.
Ущерб от этого делу революции был большой. Мно­гие афганские деятели, в том числе из руководства, передоверив дела советским представителям, сосредото­чились на фракционной деятельности, борьбе за. власть» 6.
Ради объективности следует подчеркнуть, что воен­ные советники в 1979 г. достаточно хорошо представ­ляли как военно-политическую, так и оперативную об­становку в стране. Не случайно главный военный со­ветник генерал-лейтенант Л. Н. Горелов и советник начальника политуправления афганской армии гене­рал-майор В. П. Заплатин не высказывались за ввод войск.
Решение о вводе принималось по докладам тех, кто «изучал» обстановку во время кратковременных наез­дов, как, например, бывший секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев, бывший командующий сухопутными вой­сками генерал армии И. Г. Павловский и многие дру­гие. Действовали они тогда по принятой в то время формуле «Москва считает...». Сегодня, к сожалению, мы не можем ознакомиться с содержанием всех их до­несений из Кабула.
Какой была реакция на доклады советников нака­нуне ввода войск, можно представить по воспомина­ниям бывшего советника разведывательного управле­ния афганской армии полковника запаса А. Катина- са: «Меня пригласили в вертолет маршала (С. Л. Со­колова. — Прим. ред.). Я начал со слов, что в север­ных провинциях возросла активность бандформирова­ний, и тут же был прерван. Доклад не состоялся. Вы­ходя из вертолета, маршал бросил мне: «Тебе здесь делать нечего, ты паникер, отправляйся в Союз». Впе­чатление от встречи усилил главный военный совет­ник (вновь назначенный генерал-полковник С. Маго­метов. — Прим. авт.). Он показал в небо, где завис боевой вертолет со звездами, и сказал: «Что могут сделать эти мужики в широких штанах против такой силы?» 7

О подобных эпизодах могли бы рассказать многие бывшие советники командиров афганских соединений и частей. Но к их мнению, к сожалению, не прислу­шивались. Слушали тех, кто знал, о чем желает ус­лышать вышестоящее руководство. Они «не хотели знать» специфику афганского общества, нравы, быт и обычаи афганцев, не прилагали усилий, чтобы объ­ективно оценить последствия ввода войск в эту стра­ну... Очевидно, что ответственность за просчеты в со- ветнической деятельности, о которых было сказано вы­ше, должны нести прежде всего они.
2. Решение принято
Ввод ограниченного контингента советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. явился поворотным мо- мептом не только в самом конфликте, но и в отноше­ниях между СССР и США, а следовательно, и во всем мировом сообществе. Многие в мире рассматривали это событие как крах разрядки, как начало пового этапа «холодной войны».
Сегодня еще трудно судить о том, какие мотивы двигали советскими руководителями в 1979 г. при при­нятии решения о вводе войск. Как именно принима­лось решение? Л. И. Брежнев и его окружение (А. А. Громыко, Д. Ф. Устинов, Ю. В. Андропов и некоторые другие) решали эти вопросы в узком кругу, протоколы бесед не велись.
Бывший министр иностранных дел СССР А. А. Гро­мыко в своих воспоминаниях в сентябре 1989 г., в частности, писал, что просьбы афганской стороны о во­енной помощи взвешивались долго и тщательно. «В конце концов Политбюро ЦК КПСС единогласно при­няло решение об оказании такой помощи. При этом руководство Советского Союза действовало в соответ­ствии с Уставом ООН, которым предусматривается право любого государства обратиться к любому дру­гому государству с просьбой о помощи против агрес­сии. Число обращений, направленных из Афганистана в адрес Советского Союза, тогда превышало десяток.
Дополнительную остроту обстановке придало убий­ство Генерального секретаря ЦК НДПА Н. М. Тара­ни, от правительства которого исходили просьбы о по­мощи. Этот кровавый акт произвел потрясающее впе­

 

чатление на все советское руководство. Л. И. Бреж­нев особенно тяжело переживал его гибель.
В конце концов в такой обстановке и было приня­то решение о введении ограниченного контингента со­ветских войск в Афганистан.
После того как это решение было принято на По­литбюро, я зашел в кабинет Брежнева и сказал:
— Не стоит ли решение о вводе наших войск офор­мить как-то по государственной линии?
Брежнев не стал отвечать сразу. Он взял телефон­ную трубку:
— Михаил Андреевич, не зайдешь ли ко мне? Есть потребность посоветоваться.
Появился Суслов. Брежнев информировал его о на­шем разговоре. От себя он добавил:
— В сложившейся обстановке, видимо, нужно при­нимать решение срочно — либо игнорировать обраще­ние Афганистана с просьбой о помощи, либо спасти народную власть и действовать в соответствии с совет­ско-афганским договором.
Суслов сказал:
— У нас с Афганистаном имеется договор, и надо обязательства по нему выполнять быстро, раз мы уж так решили. А на ЦК обсудить позднее.
Состоявшийся затем в июне 1980 г. Пленум ЦК КПСС полностью и единодушно одобрил решение По­литбюро» 8.
Отсутствие достоверной информации понуждало со­ветских и иностранных наблюдателей искать свое объ­яснение событиям тех лет. В этом отношении харак­терными являются точки зрения Джорджа Кеннана, который придавал особое значение факту озабоченно­сти в СССР возвышением исламского фундаментализ­ма, Селига Харрисона, считающего, что в СССР сло­жилось мнение об афганском коммунистическом ли­дере X. Амине как о национал-оппортунисте, который вполне способен заключить сделку с Вашингтоном, Раймонда Гартхоффа, который ссылался на беспокой­ство Советского Союза в связи с американской интер­венцией в Иране, и, наконец, английского публициста Марка Урбана. Последний сумел сформулировать ряд причин, по которым советские войска вошли в Афга­нистан:
а) сохранение дружественного правительства в Ка­буле;

б) смещение X. Амина и его приближенных из чи­сла халькистов;
в) желание упрочить свое стратегическое положе­ние (военные базы и т. д.);
г) стремление изменить в свою пользу соотноше­ние сил в регионе;
д) распространение советской идеологии;
е) вмешательство в политику Запада по отноше­нию к странам третьего мира.
Возможно, эти факторы также взвешивались со­ветским руководством. Конечно же, было в интересах СССР, чтобы НДГ1А и афганское правительство, с од­ной стороны, продолжали проводить революционные преобразования в стране и, с другой стороны, осуще­ствляли политику, созвучную интересам Советского Со­юза на международной арене.
Кроме того, можно согласиться с М. Урбаном в том, что X. Амин был малопредсказуемым и потому не внушал доверия Л. И. Брежневу и его окружению. Его политика вела к развалу армии и отрыву от на­родных масс, хотя и не только по его вине. Эти тен­денции еще более усилились после коварного убийст­ва Н. М. Тараки по указанию X. Амина. Вероятно, это была одна из главных причин согласия СССР на предложения Кабула о вводе советских войск в Афга­нистан.
Что же касается создания «дружественного», или «просоветского», режима в Кабуле, то не нужно забы­вать о том, что Советский Союз всегда поддерживал дружественные отношения со своим южпым соседом, какой бы режим там ни был у власти. Ни о каком экспорте «советской революции» не могло быть и ре­чи. К такому выводу приходит Марк Урбан в своей книге «Война в Афганистане». Он также утверждает, что после гератского мятежа в марте 1979 г. произо­шла заметная перемена в позиции СССР. 6 апреля в Кабул прибыл начальник Главного политического уп­равления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал армии А. А. Епишев с делегацией, куда вхо­дили высокопоставленные военачальники. А. А. Епи­шев пользовался большим доверием и влиянием как в Министерстве обороны, так и в Центральном Коми­тете КПСС. Поэтому считали, что именно ему наилуч­шим образом удастся оценить военно-политические по­следствия более активного участия СССР в афганских

делах. Интересно отметить, говорит далее М. Урбан, что А. А. Епишев совершил такую же поездку в Че­хословакию в 1968 г., незадолго до вмешательства в ее дела стран Варшавского Договора. (М. Урбаи преуве­личивает значение поездки А. А. Епишева, так как пе­ред ним была поставлена узкая и конкретная задача по оказанию помощи в формировании политических ор­ганов афганской армии, да и не в состоянии он уже был самостоятельно что-либо решать — таково мне­ние генерала армии М. А. Гареева.)
Здесь следует отметить, что прибывший несколько месяцев спустя в Афганистан генерал армии И. Г. Пав­ловский, выступавший, по его словам, против ввода войск, также принимал активное участие в чехословац­ких событиях. В Москве же одними из тех, кто при­нимал решение о вводе войск, были Ю. В. Андропов, бывший посол СССР в Венгрии во время венгерских событий, а также некоторые его помощники того пе­риода. Л. И. Брежнев тоже имел самое непосредствен­ное отношение к событиям в этих странах. Можно предположить, что решение о вводе войск не было та­ким уж случайным. Эта мина замедленного действия была заложена в самой системе командно-администра­тивного аппарата, который не мог действовать иначе. Решение принималось по сложившемуся за десятиле­тия шаблону. После визита А. А. Епишева произо­шло заметное увеличение всех видов советской помо­щи Афганистану. Через несколько недель после его возвращения в Москву СССР поставил Афганистану большое количество оружия, для эксплуатации кото­рого были нужны специалисты. Поэтому быстро росло и число советников и специалистов из СССР.
Расширение военного присутствия отражало реши­мость советского политического руководства прийти на помощь задыхающемуся режиму ИДПА. Объективно­сти ради следует отметить, что кризис терпел он в то время по вине не только своего, но и советского ру­ководства того времени, а затем уже из-за внешнего вмешательства, хотя оно и было значительным. Не случайно тема революционного государства, пытающе­гося сопротивляться силам внешней агрессии, стала доминирующей в советской прессе, все чаще сообщав­шей о положении в Афганистане. «Известия» писали о трагических мартовских событиях 1979 г.: «...в по­следние несколько дней иностранные агенты и наем-

пики, заброшенные на афганскую территорию, вместе с бандами контрреволюционеров, активно действующих в пограничных с Пакистаном и Ираном областях, под­няли антиправительственное восстание в Герате» 9. Че­рез некоторое время «Радио Москвы» целиком возло­жило вину на соседей Афганистана: «Афганистан стал объектом подрывных действий, развернутых Пакиста­ном, Ираном и Китаем... Китайские инструкторы уча­ствуют в подготовке банд для подрывных и террори­стических действий».
Марк Урбан пишет, что рост числа сообщений из Афганистана и изменение их тона говорили о новых обязательствах советского политического руководства перед режимом Кабула. В речи по случаю ратифика­ции афгано-советского Договора о дружбе, сотрудни­честве и добрососедстве 20 апреля 1979 г. Л. И. Бреж­нев провел параллели с революционным опытом СССР: «Цели афганской революции... ясны и понятны нам. Выполнение этих задач — дело нелегкое. Мы из соб­ственного опыта знаем, что это требует преодоления сопротивления оппозиции внутренних и внешних сил. Тут необходимы настойчивость, выдержка, солидар­ность. Но мы твердо убеждены, что новый демократи­ческий Афганистан успешно справится с этой зада­чей» 10.
Это заявление было сделано тогда, когда уже раз­рабатывались планы по осуществлению ввода совет­ских войск в Афганистан. К середине августа амери­канское посольство в Кабуле распространило «новость» о том, что Советский Союз намерен сместить X. Ами­на. Халькисты — сторонники Н. М. Тараки — распро­страняли листовки с нападками на X. Ампна. Можно представить, как активно действовал против него и Б. Кармаль, его непримиримый противник с самого начала создания НДПА, находившийся в то время за рубежом. Немаловажно и то, что среди высокопостав­ленных советских дипломатов и специалистов по Аф­ганистану было немало тех, кто всячески поддержи­вал Б. Кармаля еще с дореволюционного периода. Это также не могло не повлиять на развитие событий.
Тем временем в стране продолжались внутренние беспорядки и волнения. Росла напряженность. Возник­ли серьезные разногласия между Н. М. Тараки и X. Амином, к сожалению, не без ведома некоторых представителей советского командно-административно­

го аппарата, которые хотели видеть в лице Н. М. Та­рани и X. Амина послушных и безропотных исполни­телей. По свидетельствам афганцев, X. Амин был яко­бы крайне возмущен тем, что Л. И. Брежнев и IT. М. Тарани решали его судьбу в Москве в сентябре 1979 г.
Сегодня можно сделать вывод, что внутренняя на­пряженность в Афганистане, недостаточно продуман­ные действия Л. И. Брежнева и его окружения, от­сутствие гибкости, возобладание эмоций над разумом не могли не способствовать обострению обстановки и, возможно, подтолкнули X. Амина к преступным шагам против основателя НДПА и руководителя Апрельской революции, многих афганских революционеров.
Попытки советского посла А. М. Пузанова, члена ЦК КПСС генерала армии И. Г. Павловского, главного советника генерал-лейтенанта Л. Н. Горелова и гене­рал-лейтенанта Л. П. Богданова примирить Н. М. Та- раки и X. Амина закончились неудачей.
События тех дней были представлены в закрытом письме ЦК НДПА членам партии от 16 септября 1979 г. следующим образом: «Попытка Н. М. Тараки осуществить террористический заговор против X. Ами­на провалилась.
...X. Амип проявлял свою принципиальность, ра­зоблачал культ личности Н. М. Тараки. Активные сто­ронники Тараки — Асадулла Сарвари, Саид Мухам­мад Гулябзой, Шир Джан Маздурьяр, Аслам Ватан- джар всячески способствовали утверждению культа личности Тараки. Он и его группа желали, чтобы знач­ки с его изображением носились на груди халькистов. X. Амин решительно выступал против этого и заяв­лял, что даже В. И. Ленин, Хо Ши Мин и Ф. Кастро пе допускали подобного.
Н. М. Тараки при согласии и с одобрения своей банды хотел, чтобы города, учреждения, улицы были названы его именем. Кроме того, предпринимались уси­лия в целях сооружения большого памятника Тараки, что вызвало резкий протест со стороны X. Амина...
...Банда Н. М. Тараки постепенно самоизолирова- лась, перестала подчиняться председателю Совета Ми­нистров страны и действовала как независимая груп­па во главе с Н. М. Тараки» п.
Далее в письме последовательно и поминутно рас­сказывалось о развитии событий с момента возвраще­ния Н. М. Тараки из Москвы и до заседания Полпт-

бюро и Пленума ЦК НДПА, на которых Таракп был исключен из партии по обвинению в организации тер­рора против секретаря п члепа Политбюро ЦК НДПА, председателя Совета Министров X. Амина и гибели члепа ЦК НДПА С. Д. Таруна. Одповременпо были исключены из рядов партии С. М. Гулябзой, А. Сарва- ри, Ш. Маздурьяр и А. Ватанджар как члены терро­ристической группы, возглавляемой Тарани.
Описывался и случай перестрелки в резиденции Н. М. Тараки, в ходе которой был убит С. Д. Тарун и тяжело раней В. Зирак.
В ноябре и декабре Кабул переполняли слухи о том, что СССР якобы пытается создать новую умерен­ную партию на оспове фракции «Хальк» в целях за­говора и свержения X. Амина.
Слухи о советских попытках создать новую, «уме­ренную» партию и сведения о том, что у ппх уже на­ходится «кабинет в изгнании», состоящий из членов НДПА, все это, по-видимому, встревожило X. Амина. В своем выступлении 15 декабря оп признал наличие угрозы: «Те, кто пытается создать отдельную партию вне НДПА, хотят свергнуть правительство, так как цель партии — добиться политической власти» 12. 25 декабря Амин обратился к Совету Министров и призвал его «объединиться вокруг партии и правитель­ства, состоящего из членов «Хальк» 13. Выступление X. Амина передавалось по Кабульскому телевидению, а в то время транспортные самолеты Ап-12, Ан-22. Ил-76 уже доставляли на аэродром в Ваграме под­разделения советской 103-й гвардейской дивизии ВДВ.
Мпогих людей, как в СССР, так и за рубежом, се­годня интересует вопрос о целесообразности ввода ог­раниченного контингента советских войск в Афгани­стан. (Название «ограниченный контингент» было предложено Д. Ф. Устиновым. Пропагандистский смысл этого сочетания постепенно исчез, и оно стало условным).
Для того чтобы дать ответ на вопрос «Надо ли бы­ло вводить советские войска в Афганистан?», необ­ходимо знать копкретпые исторические факты, а не руководствоваться только хотя и понятными, но об­щими эмоциями, как это делают в последнее время многие авторы. Проведенное изучение военной сторо­ны развития событий в Афганистане позволяет сде­лать вывод, что объективно афганское руководство в

1979 г. своими собственными силами, не располагая боеспособной армией и не пользуясь всеобщей поддер­жкой народных масс, остановить натиск поддерживае­мых извне крупных вооруженных сил контрреволюции не смогло бы. Хотя некоторые афганцы утверждают в настоящее время обратное.
Необходимо сразу оговориться, что решение такого чрезвычайного, ответственного политического шага, как ввод регулярных армейских соединений в соседнюю страну, не должно быть итогом «секретных раздумий» небольшой группы политиков и военных, как это было на практике волюнтаристского разрешения афгапского вопроса в 1979 г. Сам способ принятия решения, пол­ное игнорпрование в этом вопросе советского законо­дательства не могут вызвать ничего, кроме осужде­ния.
Что же касается мотивов и причин, приведших к решению о вводе советских войск, то, чтобы взять на себя смелость сделать определенные выводы, требу­ется провести тщательный, беспристрастный анализ всех тех составляющих той сложной обстановки внутри и вне Афганистана, которая была накануне и во вре­мя принятия решения.
Одно со всей определенностью нужно осознать и представлять, что ошибки бывших советских руково­дителей, а они, безусловно, были, ни в коем случае не умаляют чести и достоинства советских воинов-интер- иационалистов — советских офицеров и солдат, герои­чески выполнявших свой воинский долг в Афганиста­не в полной уверенности в справедливости и необхо­димости выполнения поставленных задач. Армия за­конно выполняла приказ, отданный в соответствии с решением политического руководства страны. Сомне­ний в этом нет даже у наших оппонентов на Западе.
Как утверждает американский аналитик Антони Арнольд, работавший в Кабуле перед вводом ограни­ченного контингента советских войск в Афганистан, Н. М. Тараки под сильным нажимом СССР согласился пойти на примирение с группировкой Б. Кармаля и сформировал коалиционное правительство с участием «Парчам» 14. Было решено, что X. Амин будет устра­нен с политической сцены. Однако, считает Арнольд, ни примирение между различными течениями в НДПА, ни ликвидация X. Амина не могли радикально изменить положение. Советский Союз, по его словам,

йидел выход только в военном вмешательстве. Об этом якобы свидетельствует двухмесячное пребывание в Аф­ганистане с августа 1979 г. генерала армии И. Г. Пав­ловского и пятидесяти других офицеров и усиление активности Советских Вооруженных Сил в пригранич­ном районе начиная с середины сентября этого же го­да. Согласие на ввод советских войск, пишет Арнольд, было дано Н. М. Тарани во время его пребывания в Москве в сентябре 1979 г.
В соответствии с договоренностью с СССР, сообща­ется в книге, глава афганского государства готовил­ся принять меры против X. Амина, чтобы «создать условия для ввода советских войск» 1S. Однако первый удар был нанесен премьер-министром: 12 сентября из кабинета министров были выведены три «просовет­ских» министра. Они нашли убежище в советском по­сольстве. В столкновении Н. М. Таракп с X. Амином победил последний 16.
В следующем издании своей книги он пишет: «...вскоре положение стало таким неустойчивым, что Н. М. Тараки вынужден был обратиться за военной по­мощью к СССР. Помощь была оказана немедленно. В конце периода правления Н. М. Тараки, отмечает Ар­нольд, вновь появился на политической арене Б. Кар- маль. Н. М. Тараки и Б. Кармаль встретились в Моск­ве и заключили перемирие. Однако нужен был еще «козел отпущения», на которого можно было бы воз­ложить ответственность за кризис в стране. В качестве такого был избран премьер-министр X. Амин. Однако Москве к тому времени стало уже совершенно ясно, что... «спасти положение могло только военное вторже­ние» 17.
Были ли просьбы афганской стороны о вводе войск? Да, были. Просьбы, как правило, мотивировались не­обходимостью отражения военного вмешательства из­вне. Есть данные, что X. Амин, выступавший вначале против ввода советских войск, сам затем выразил просьбу о вводе одной воздушно-десантной дивизии и просил предоставить боевые вертолеты с советскими экипажами.
Но обратимся к беспристрастным документам и сви­детельствам очевидцев.
В 1979 г. из Кабула в Генеральный штаб в Москву ежедневно направлялись короткие и лаконичные до­несения. Вот некоторые из них:

 

 

Справка
о положении в Афганистане на 8.00 1.6.79 г.
Обстановка в стране, особенно в провинциях Пак- тика, Газни и Пактия, остается сложной и напряжен­ной.
В Пактии продолжаются боевые действия с отряда­ми мятежных племен. Дорога Гардез — Хост контро­лируется мятежниками.
В провинциях Пактика и Газни, в горах и отдель­ных населенных пунктах продолжают вести боевые действия с мятежниками четыре отряда 14 пд.
31 мая с. г. на полевом КП Пактийского корпуса (20 км юго-вост. Гардез) прорвавшейся группой мя­тежников из пулемета с большого расстояния были убиты советник при начальнике политотдела корпуса полковник Игиашев Василий Васильевич и подполков­ник Рыков Виктор Иванович — советник при коман­дире корпусного артиллерийского полка.
В других провинциях обстановка внешне спокойная.
Спр авка
о положении вАфганистане н а 8.00 15.9.79 г.
Обстановка в Афганистане продолжает оставаться сложной.
В связи с возникшими в руководстве ДРА разногла­сиями по приказу X. Амина в 9.30 14 сентября с. г. в частях кабульского гарнизона была введена боевая готовность № 1. В 16.20 14 сентября по сигналу на­чальника Генерального штаба войска вошли во внут­реннюю зону города и к 18.00 заняли свои районы обо­роны.
В 17.50 по Кабульскому радио было объявлено об изменениях в правительстве ДРА. В это же время в частях гарнизона отстранены от занимаемых постов командир 8 пд, командиры артиллерийского полка и отдельного танкового батальона 8 пд, начальники шта­бов 4 и 15 тбр.
В течение ночи в Кабуле сохранялась относительно спокойная обстановка. Все объекты города охранялись войсками, улицы патрулировались усиленными наря­дами армейских подразделений. Резиденция Н. М. Та- раки блокирована войсками, все линии связи с ней от­ключены.

На территории страны продолжались боевые дей­ствия с отдельными группами мятежников. В провин­ции Купар мятежники пытались овладеть городом Аса- дабад, однако их атаки были отбиты. Отряд 25 ид в провинции Пактия провел успешную операцию по раз­грому банд севернее Хост. Отряд захватил два мино­мета и два ДШК.
В связи с событиями в Кабуле отложено на 1—2 суток проведение операции по очистке от мятежников района южнее и юго-западнее Гардез. Вылеты всех видов авиации запрещены.
Справка
о положении вАфганистапе на 8.00 10.10.79 г.
Обстановка в стране не изменилась. По сообщению Афганского информационного агентства, переданного по радио и телевидению, Н. М. Тараки умер 9 октября «после непродолжительной, но тяжелой болезни». Те­ло покойного захоронено в фамильном склепе.
Активных действий мятежников не отмечалось. В провинциях Балх и Джаузджан имели место действия отдельных банд феодалов. По имеющимся данным, в провинции Кунар в течение 2—3 дней происходят во­оруженные столкновения личного состава бывшего 30 гпп и отрядов мятежных племен между собой. При­чины столкновений выясняются.
Подразделения 14 пд продолжают очистку от мя­тежников района в 15—20 км юго-западнее Газни.
Авиация произвела 4 боевых вылета (на разведку).
Справка
о положении в Афганистане н а 8.00 13.10.79 г.
Обстановка в стране в течение 12 сентября с. г. в основном оставалась спокойной. В частях НВС ДРА и в местных организациях НДПА завершается читка пись­ма ЦК НДПА «Н. М. Тараки организовал террористи­ческий заговор против X. Амина и потерпел пораже­ние». В стране проводятся собрания, митинги и демон­страции в поддержку X. Амина.
Активизация боевых действий со стороны мятежни­ков не отмечалось.

Активные боевые действия вел отряд 17 ид в рай­оне 50 км северо-западнее Фарах. Уничтожено до 150 мятежников, ранено 4, взято в плен 25. Потери отря­да — убито 5, ранено 11 человек.
Авиация произвела 16 боевых вылетов.
Очевидец событий бывший корреспондент «Правды» в Афганистане Павел Демченко сообщал: «Обстановка в Афганистане стремительно ухудшалась. Словно хва­таясь за соломинку, Амин, как и его предшественник, взывал к Москве, моля о военной помощи, просил при­слать хотя бы бригаду, чтобы разгромить мятежников.
Международный отдел ЦК, который, казалось бы, ведал всеми межпартийными и иными внешними свя­зями, аккумулировал немало знающих специалистов, в критический момент остался в стороне. Утром 28 де­кабря один из заместителей заведующего отделом спро­сил своего шефа:
«Борис Николаевич, как это могло произойти?»
«Я не знал о решении, со мной не советовались»,— ответил тот и приказал подобрать все телеграммы и письма, полученные из Кабула, с просьбой о военной поддержке. Их оказалось 14 — от Тараки и Амина.
...Кстати, прилетавшие в Кабул из Москвы люди доносили до нас слухи, будто некоторые его (Политбю­ро) члены возражали против посылки войск вообще или по крайней мере в осуществленных масштабах. Называли и конкретные фамилии. В первую очередь А. Н. Косыгина, который занимал ключевой пост Пред­седателя Совета Министров. Видимо, поэтому никогда я не слышал, чтобы кто-нибудь упомянул его имя в составе «узкого круга», который принял окончательное решение.
Судя по всему, на вводе войск особенно настаивал Устинов, считавший, что это во многих отношениях будет полезным и для самой армии, и для давления на противника. Брежнев, находившийся под сильным влиянием М. А. Суслова, в одной из бесед с иностран­ной делегацией бросил: нельзя допустить, чтобы аме­риканцы через Пакистан подобрались к нашим грани­цам. Именно это обстоятельство ставилось йотом во главу угла...
...Многое наводит на мысль о том, что вершители наших судеб действовали в спешке. Они даже не про­информировали сразу о принятом решении всех своих коллег по Политбюро, не позаботились о вразумитель-

йом сообщении для печати. Может быть, это и мелкий штрих, но наша пропагандистская группа тоже была направлена в Кабул с явным опозданием, и советская версия событий отстала от западной...» 18
Сообщения о настойчивых просьбах афганского ру­ководства о вводе на территорию ДРА советских войск хранятся в историко-архивном отделе Генерального штаба ВС СССР.
Такие просьбы передавались через советских пред­ставителей в Кабуле, о чем говорится и в справке Ге­нерального штаба Вооруженных Спл СССР «Об обстоя­тельствах ввода советских войск в Афганистан». Вы­сказывались они также советским государственным и военным деятелям, посещавшим Афганистан пли на­ходившимся в нем.

Документ
...Был приглашен к тов. Амину, который по поруче­нию Н. М. Тараки высказал просьбу о направлении в Кабул 15—20 боевых вертолетов с боеприпасами п со­ветскими экипажами для использования их в случае обострения обстановки в приграничных и центральных районах страны против банд мятежников и террори­стов, засылаемых из Пакистана.
При этом было заверено, что прибытие в Кабул и использование советских экипажей будет сохранено в тайне...
14 апреля 1979 г. Л. Горелов19.
(резолюция)
Этого делать не следует
И. В. Огарков.

Документ
Было бы целесообразно изучить возможности созда­ния в районе Кабула единого учебного центоа для НВС ДРА...
А. Пузанов, Б. Иванов,
Л. Горелов20.
6.5.1979 г.

Такое же предложение направлено в Центр за подписью Пузанова, Горелова, Нешумова (Н1П ПГВ), Богданова (новый представитель КГБ) 7 июня 1979 г.
Документ
14 июня в Доме народа состоялась ветрена с X. Амином.
В ходе беседы X. Амин подчеркнул, что «враги стре­мятся подкупить охрану Дома народа и уничтожить руководителей государства. Мы полностью не уверены в людях, охраняющих Дом народа. Я обращаюсь к Вам с просьбой, чтобы Вы доложили своему руководству об оказании нам помощи, направив в ДРА для охраны правительства в Доме парода и аэродромов Баграм и Шянданд советские экипажи на танках и БМГ1».
Ранее, как известно, X. Амин выдвигал неоднократ­но предложения об участии наших экипажей на тан­ках и самолетах в выполнении некоторых задач непо­средственно в районах боевых действий с мятежни­ками.
Л. Горелов21.
16.6.1979 г.
Документ
11 июля... Тараки также высказал мысль о том, что было бы хорошо, если б советской стороной было при­нято решение о скрытном размещении в Кабуле не­скольких советских воинских спецгрупп численностью до батальона каждая на случай резкого обострения об­становки в столице.
Представитель КГБ22.
11.7.1979 г.
Документ
Представляется целесообразным:
7. Рассмотреть вопрос о направлении звена (отря­да) советских вертолетов на базу ВВС ДРА Шпнданд с тем, чтобы наладить срочную подготовку афганских вертолетных экипажей. Это вертолетное подразделение смогло бы также вести воздушную разведку вдоль гра­ницы с Ираном.
А. Пузанов, Б. Иванов,
Л. Горелов23.
12.7.1979 г.

...Руководство ДРА серьезно готовится к новым Столкновениям с контрреволюцией, однако в значитель­ной мере рассчитывает в случае возникновения кризис­ной ситуации на прямую помощь СССР.
А. Пузанов,
Б. Иванов,
Л. Горелов24.
12.7.1979 г.
Документ
Тарани, а также Амин неоднократно возвращались к вопросу о расширении советского военного присутст­вия в стране. Ставился вопрос о вводе примерно двух дивизий в ДРА в случае чрезвычайных обстоятельств «по просьбе законного правительства Афганистана». В связи с этим заявлением афганского руководства было заявлено, что Советский Союз на это пойти не может...
Б. Пономарев25.
19.7.1979 г.
Документ
19 июля состоялась вторая встреча с Н. М. Тараки.
...Тарани вновь вернулся к вопросу об усилении военной поддержки со стороны Советского Союза, ска­зав при этом, что в случае возникновения чрезвычай­ной обстановки высадка воздушно-десантной дивизии в Кабуле сыграла бы решающую роль в делй разгрома выступлений контрреволюционных сил.
В ответ была вновь излояшна наша позиция, под­черкнуто, что Советский Союз не может пойти на такие меры...
Б. Пономарев2б.
20.7.1979 г.
Документ
21 июля совпосла пригласил X. Амин и, сославшись на поручение Н. М. Тараки, попросил передать совет­скому руководству следующее обращение.
...Выражается просьба в срочном порядке поставить для ВВС Афганистана 8—10 вертолетов с советскими экипажами, которые будут совершать вылеты.
Сказал X. Амину, что, как неоднократно указывали советские руководители и подчеркивал во время по-

следних бесед в Кабуле Б. Н. Пономарев, советскай сторона не может пойти па участие советского военного персонала в боевых действиях.
А. Пузанов27.
21.7.1979 г.
Тарани и Амин усиливали давление на советскую сторону.
Документ
Амин вновь поднял вопрос о размещении трех со­ветских армейских подразделений в Кабуле на случай возникновения в столице чрезвычайных обстоятельств. Местами их скрытой дислокации могли быть, по его мнению, военный клуб, совпосольство и территория Тадж-Бек, куда будет перемещена в конце года ре­зиденция главы государства и где имеются казармы. Амин сказал, что тов. Тараки ожидает скорого прибы­тия советского батальона на территорию военного клуба.
Представитель КГБ28.
24.7.1979 г.
Документ
11 августа состоялась беседа с X. Амином по его просьбе.. Особое внимание в ходе беседы было уделено просьбе о прибытии советских подразделений в ДРА.
X. Амин убедительно просил проинформировать со­ветское руководство о необходимости скорейшего на­правления советских подразделений в Кабул. Он не­сколько раз повторнл, что «прибытие советских войск значительно поднимет наш моральный дух, вселит еще большую уверенность и спокойствие».
«Возможно, советские руководители беспокоятся о том, что недруги в мире расценят это как вмешатель­ство во внутренние дела ДРА. Но я заверяю вас, что мы являемся суверенным н независимым государством и решаем все вопросы самостоятельно... Ваши войска не будут участвовать в боевых действиях. Они будут использованы только в критический для нас момент. Думаю, что советские подразделения потребуются нам до весны».
Л. Горелов29.
12 августа 1979 г.

...В беседах с нами 10 и 11 августа X. Амин отве­тил, что использование войск, дислоцированных в Ка­буле, против мятежников станет возможным после положительного решения советским руководством прось­бы правительства ДРА и лично Н. М. Тараки о разме­щении в афганской столице трех советских спецбаталь- онов. 12 августа председатель службы безопасности Сарвари по поручению X. Амина просил нас об уско­рении выполнения просьбы руководства ДРА о направ­лении советских спецбатальонов и транспортных вер­толетов с советскими экипажами.
А. Пузанов, Б. Иванов,
Л. Горелов 30.
12 августа 1979 г.
20 августа Амин в беседе с генералом армии И. Г. Павловским просил выделить соединение наших десант­ников в район Кабула. Кроме того, Амин поставил во­прос о замене расчетов зенитных батарей, прикрываю­щих Кабул и располагающихся на господствующих вы­сотах вокруг города, в благонадежности которых он не уверен, советскими расчетами.
Документ
...В ходе беседы тов. Амин поставил вопрос о том, что в районе Кабула сосредоточено большое количест­во войск, в том числе с тяжелым вооружением (танко­вые, артиллерийские и другие части), которые можно было бы использовать в других районах для борьбы с контрреволюцией, если бы СССР согласился выделить соединение (1,5—2 тысячи) коммандос (десантников), которых можно было бы разместить в крепости Бала- Хисар...
Для борьбы с контрреволюцией они привлекаться не будут.
Далее тов. Амин поставил вопрос о замене расче­тов зенитных батарей 77 зенап, прикрывающего Ка­бул и располагающегося на господствующих высотах вокруг города, в благонадежности которых он не уве­рен, советскими расчетами...
И. Павловский31.
21.8.1979 г,

«25 августа совместно с главным военным советни­ком встретился с Амином.
Амин вновь поднял вопрос о вводе наших войск в Кабул, что, по его мнению, высвободит одну из двух дивизий кабульского гарнизона для борьбы с мятеж­никами.
Ответил Амину, что ввод наших войск может при­вести к осложнению военно-политической обстановки в регионе и усилению американской помощи мятежни­кам.
И. Павловский».
25 августа 1979 г. (резолюция)
Доложить ЦК КПСС. Д. Ф. Устинов32.
Документ
Советским представителям в Кабуле.
1. Признано целесообразным, считаясь с реальным положением дел, как оно сейчас складывается в Аф­ганистане, не отказываться иметь дело с Амином и возглавляемым им руководством. При этом необходимо всячески удерживать Амина от репрессий против сто­ронников Тараки и других неугодных ему лиц, не яв­ляющихся врагами революции. Одновременно необхо­димо использовать контакты с Амином для дальнейше­го выявления его политического лица и намерений.
2. Признано также целесообразным, чтобы наши военные советники, находящиеся в афганских войсках, а также советники органов безопасности и внутренних дел оставались на своих местах. Они должны испол­нять свои прямые функции, связанные с подготовкой п проведением боевых действий против мятежных фор­мирований и других контрреволюционных сил. Они, разумеется, не должны принимать никакого участия в репрессивных мерах против неугодных Амину лиц в случае привлечения к этим действиям частей и подраз­делений, в которых находятся наши советники.
А. Громыко33.
15.9.1979 г.
Документ
В ходе беседы X. Амин повторил свою просьбу о направлении в Кабул батальона советских военнослу­

жащих для его личной охраны в новой резиденции, ку­да он намерен переехать после 15 октября с. г.
Представитель КГБ 34.
2.10.1979 г.
Примечание: Эту просьбу Амин повторил 17 и 20 ноября. Доклады об этом поступили 18 и 21 ноября 1979 г.
Документ
2 декабря 1979 г. X. Амин пригласил главного во­енного советника и заявил, что в условиях, когда мя­тежникам в Бадахнтане оказывается активная помощь со стороны Китая и Пакистана, а у нас нет возможно­сти снять войска с других районов боевых действий, я просил бы Советское правительство направить в эту провинцию на короткое время один усиленный полк для оказания помощи в нормализации обстановки.
В заключение беседы тов. Амин просил довести его просьбу до министра обороны СССР и сказал, что он готов лично обратиться по этому вопросу к Л. И. Брежневу.
С. Магометов35.
2.12.1979 г.
(Генерал-полковник С. Магометов с середины ноября 1979 г. заменил генерала Горелова на посту главного военного советника в ДРА.)
Документ
3 декабря состоялась встреча с X. Амином.
Во время беседы X. Амин сказал: «Мы намерены передать часть личного состава и вооружения 18-й и 20-й дивизий (из Мазари-Шарифа и Баглана) для формирования подразделений народной милиции. В этом случае вместо ввода в ДРА советских регулярных войск лучше прислать подразделения советской мили­ции, которые совместно с нашей народной милицией смогли бы обеспечить безопасность и восстановить по­рядок в северных районах ДРА».
С. Магометов36.
4.12.1979 г.
Документ
12 и 17 декабря представитель КГБ встречался с X. Амином. Из высказываний Амина заслуживают вни­мания следующие.

Амии настойчиво проводил мысль о необходимости непосредственного участия Советского Союза в сдер­живании боевых действий бандформирований в север­ных районах ДРА. Его рассуждения сводились к сле­дующему:
нынешнее афганское руководство будет приветство­вать присутствие Советских Вооруженных Сил в ряде стратегически важных пунктов в северных провинциях ДРА...
Амин сказал, что формы и методы оказания воен­ной помощи должны определяться советской стороной;
СССР может иметь воинские гарнизоны в тех ме­стах, в которых сам пожелает;
СССР может взять под охрану все объекты афгано­советского сотрудничества;
советские войска могли бы взять на себя охрану коммуникаций ДРА...
Представитель КГБ37.
17.12.1979 г.

ОСОБО ВАЖНЫЙ ДОКУМЕНТ38
Приложение №2

Перечень
просьб афганского руководства по поводу ввода в ДРА различных контингентов советских войск в 1979 году (числа указаны по дням передачи секретных шифрограмм в Москву)

14 апреля 16 июня
11 июля
19 июля
20 июля
21 июля 24 июля

— Направить в ДРА 15—20 советских бое­вых вертолетов с экипажами.
— Направить в ДРА советские экипажи на танках и БМП для охраны прави­тельства, аэродромов Баграм и Шин- данд.
— Ввести в Кабул несколько советских спецгрупп численностью до батальона каждая.
— Ввести в Афганистан до двух дивизий.
— Ввести в Кабул воздушно-десантную дивизию.
— Направить в ДРА 8—10 вертолетов Ми-24 с советскими экипажами.
— Ввести в Кабул три армейских подраз­деления.

2 августа 12 августа

21 августа

25 августа 2 октября, 17 ноября, 20 ноября 2 декабря
4 декабря
12 декабря, 17 декабря

— Необходимо скорейшее введение в Ка­бул советских подразделений.
— Направить в Кабул три советских спец- подразделения и транспортные вертоле­ты с советскими экипажами.
— Направить в Кабул 1,5—2 тыс. совет­ских десантников.
Заменить афганские расчеты зенитных средств советскими расчетами.
— Ввести в Кабул советские войска.
— Направить спецбатальон для личной охраны Амина.
— Ввести в провинцию Бадахшан усилен­ный полк.
— Ввести в северные районы Афганиста­на подразделения советской милиции.
— Разместить на севере Афганистана со­ветские гарнизоны, взять под охрану дороги ДРА.

Всего таких просьб, направленных через советских представителей, было около двадцати. Семь из них вы­сказывались X. Амином уже после устранения им Н. М. Тараки.
Вышеприведенные сообщения свидетельствуют о том, что афганское руководство неоднократно обраща­лось с просьбой направить в Афганистан советский воинский контингент.
Как было сказано выше, окончательное политиче­ское решение на ввод советских войск было принято 12 декабря 1979 г. в кабинете Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Со­вета СССР Л. И. Брежнева. Оно было принято втайне не только от народа, но и от Президиума Верховного Совета СССР, членов ЦК партии и даже Политбюро.
Перед свершившимся фактом были поставлены и те военачальники, кто по роду своей деятельности был непосредственно связан с афганскими событиями и, глубоко разбираясь во всей совокупности обстоятельств афганской действительности, высказывал сомнение от­носительно ввода советских войск в ДРА.
Руководство Генерального штаба ВС СССР высту­пило против ввода, так как считало, что наше военное присутствие приведет к усилению мятежного движения

В стране, которое в первую очередь будет Направлено против советских войск. Что затем и произошло. Но мнение ГШ не было взято в расчет.
Восстанавливая события десятилетней давности, ге­нерал армии И. Г. Павловский писал: «В ноябре 1979 года я возвратился в Москву. Возвратился с трудом, так как лично маршал Устинов все оттягивал срок моего возвращения, потом я понял, почему... В день прибытия я сразу направился в Министерство обороны для доклада маршалу Устинову.
Он встретил меня холодно, мимоходом поинтересо­вался, знал ли я о внутрипартийной борьбе в НДПА, о крыльях «Хальк» и «Парчам». Закончив доклад об обстановке в стране, я высказал свое мнение о том, что нет необходимости вводить наши войска в Афганистан, привел в поддержку своего мнения ряд соображений. Предложив, в частности, принять в Москве внушавше­го многим недоверие Амина кем-нибудь из членов По­литбюро ЦК КПСС, сказал о его личном послании Лео­ниду Ильичу Брежневу, которое он передал через глав­ного военного советника в ДРА. Но меня министр не стал слушать...»39
Поздней осенью 1979 г. не был услышан не только член ЦК КПСС, главнокомандующий Сухопутными войсками, заместитель министра обороны генерал ар­мии И. Г. Павловский. Не принимались во внимание тогдашним политическим руководством, министром обо­роны СССР довольно веские доводы и аргументы Ге­нерального штаба, который выступал против ввода войск в Афганистан. По словам генерала армии В. Ва­ренникова, тогдашний начальник Генерального штаба маршал Н. В. Огарков, его первый заместитель генерал армии С. Ф. Ахромеев и он, втроем, специально прибы­ли на доклад к министру обороны СССР по афганскому вопросу. Мнение Генерального штаба высказал мар­шал Н. В. Огарков, что называется, с расчетами и вы­кладками в руках. Оно сводилось к тому, что вводить войска, как предполагалось, в количестве 75 тыс. че­ловек для стабилизации обстановки в Афганистане бы­ло нецелесообразно, поскольку такими силами задачу решить нельзя. По прогнозам Генерального штаба, со­ветское военное присутствие должно немедленно приве­сти к усилению мятежного движения в стране40.
Следует признать, что высшее советское руководст­во одновременно с подготовкой решения о вводе совет-

СКЙХ войск в Афганистан предпринимало попытки мир­но урегулировать вопросы, связанные с нормализаци­ей отношений в афганском руководстве. Длительное время оно воздерживалось от ввода воинского контин­гента в Афганистан, полагая, что вооруженные силы этой страны сами смогут справиться с внешней и внут­ренней контрреволюцией.
Но в результате отсутствия гибкости и глубокого понимания происходящих в Афганистане процессов было допущено физическое уничтожение Н. М. Тарани, тяжелое ранение Асадуллы Амина, и наступило 27 де­кабря 1979 г.
Сегодня кажется парадоксальным, но это факт: в архивах Министерства обороны СССР нет никаких го­сударственных документов, в которых бы ставилась за­дача на подготовку войск к вводу их в Афганистан. Все указания политического руководства страны но этому вопросу министр обороны Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов отдавал в Генеральный штаб только устно.
10 декабря 1979 г. министр обороны отдал приказ Генштабу подготовить к десантированию посадочным способом воздушно-десантную дивизию и необходимое количество частей воеино-трапснортной авиации, повы­сить готовность двух мотострелковых дивизий в ТуркВО и доукомплектовать до полного штата инже­нерный полк. Этим было положено начало созданию группировки войск будущей 40-й армии.
В течение последующих трех недель (до 31 декаб­ря) по вопросам создания группировки войск по уст­ным указаниям министра обороны СССР Генеральным штабом (начальником которого в то время был Мар­шал Советского Союза Н. В. Огарков) было отдано 30 различных директив, в соответствии с которыми в ТуркВО и САВО было развернуто и доукомплектовано до полного штата около 100 соединений, частей и уч­реждений. Были развернуты: управления 40-й армии, смешанного авиационного корпуса, четыре мотострел­ковые дивизии, десантно-штурмовая бригада, отдель­ный мотострелковый полк, артиллерийская бригада, зе­нитная ракетная бригада, части связи, инженерных войск, тыловые части и учреждения. Для доукомплек­тования развертываемых войск было призвано из за­паса более 50 тыс. офицеров, сержантов и солдат и по­дано из народного хозяйства около 8 тыс. автомобилей

й другой техники. Для ТуркВО и САВО это самоё крупное мобилизационное развертывание в послевоен­ный период.
24 декабря министр обороны СССР Маршал Совет­ского Союза Д. Ф. Устинов провел совещание с руко­водящим составом министерства, на котором присутст­вовали заместители министра, главнокомандующие Су­хопутными войсками, ВВС, Войсками ПВО страны, ко­мандующий пограничными войсками, некоторые на­чальники главпых и центральных управлений. Па со­вещании министр обороны СССР объявил о принятом советским руководством решении ввести войска в Аф­ганистан.
В тот же день министр обороны СССР подписал об­щую директиву на ввод войск, в которой говорилось: «Принято решение о вводе некоторых контингентов со­ветских войск, дислоцированных в южных районах страны, на территорию Демократической Республики Афганистан в целях оказания интернациональной по­мощи дружественному афганскому народу, а также со­здания благоприятных условий для воспрещения воз­можных антиафганских акций со стороны сопредель­ных государств».
(В архиве сохранились тезисы выступления Д. Ф. Устинова на том совещании с его пометкой красным карандашом: «Особая важность и секретность!»)
В директиве участие советских частей в боевых дей­ствиях на территории Афганистана не предусматрива­лось, так как боевые задачи политическим руководст­вом перед Министерством обороны СССР поставлены не были. Имелось в виду, что войска станут гарнизо­нами и возьмут под охрану важные объекты.
Отдельным распоряжением командующему 40-й ар­мией генерал-лейтенанту Ю. В. Тухаринову поруча­лось встретиться с начальником оперативного управле­ния Генерального штаба ДРА генерал-майором Бабаджаном и обсудить с ним вопросы по вводу и дислокации советских войск на территории Афгани­стана.
Время пересечения государственной границы уста­навливалось 15.00 25 декабря 1979 года (время мо­
сковское). Таким образом, у командующего и коман­диров оставалась всего одна ночь для принятия реше­ния на марш и постановку задач подчиненным частям и подразделениям.

По сути дела, боевая задача на ввод войск в Афга­нистан была поставлена лишь командирам частей и соединений, поэтому личный состав подразделений оставался практически в неведении о происходящем до самого последнего момента.
Оценивая все «за» и «против» оказания непосред­ственной военной помощи афганскому народу, нельзя не обратиться к воспоминаниям об афганских событиях бывшего командующего 40-й армией генерал-полков­ника Б. В. Громова: «Я не берусь подробно разбирать­ся во всех деталях ввода войск в Афганистан. Скажу лишь то, что для меня очевидно: защита афганского
народа была нужна. С учетом всей сложности обста­новки в том регионе нельзя было оставлять Афгани­стан без защиты. Ведь неизвестно, чем все события, на­зревающие там, могли обернуться. Я не говорю сейчас о боевых действиях сороковой армии. Нас вынудили к ним перейти. Первоначальная тактика была: стоять гарнизонами. Она нами неуклонно выполнялась. Но события сложились так, что мы выпуждены были всту­пать в навязанные нам боевые действия. Для того что­бы понять суть труднейшего «афганского» вопроса, на­до знать законы и специфику Востока. Когда наши войска вошли на территорию Афганистана, враги аф­ганской революции, силы оппозиции сработали значи­тельно лучше, чем силы, возглавляемые правитель­ством. Они подняли народ быстрее, начались нападе­ния на наши гарнизоны, на коммуникации, охраняемые нашими солдатами, по которым в Афганистан достав­лялись горючее, продовольствие, боеприпасы. Мы, за­мечу, ничего в Афганистане за эти годы, кроме возду­ха, не брали. Наоборот, все везли туда. И вот когда на­чались острые выпады со стороны сил оппозиции, мы вынуждены были отвечать» 41.
Касаясь вопроса о достоверности информации, по­ступавшей из Афганистана накануне ввода войск, Б. В. Громов отмечал: «Информация из Афганистана шла по дипломатическим, экономическим, военным каналам. В частности, там был в тот период генерал армии Пав­ловский. Он считал, что по всем данным не надо было вводить в Афганистан войска. Такова была и позиция Генерального штаба. Но к мнению военных не при­слушивались, и я думаю, что была информация по дру­гим каналам. Скажем так: не совсем достоверная. Не­сколько искаженная информация, на основе которой

рождались и соответствующие представления о поли­тической ситуации в этой стране...»
Многие советские люди, знакомые с афганской проблемой, еще тогда, в 1979 г., начинали понимать, что Афганистан подведен к критической черте совме­стными усилиями. Инерция старого мышления, путы застоя, синдром силового подхода к решению между­народных вопросов настолько прочно укоренились в практике деятельности брежневской администрации, что в то время остановиться было невозможно. Совет­ское руководство (а пе народ, который тогда не имел всей информации о происходящих событиях в Афгани­стане) стояло перед выбором: бросить Афганистан в таком состоянии или расширять свою помощь этой стране. Выбрали второй путь. Следует признать, что не помогать, учитывая специфические условия того времени в мире, в регионе и в самом Афганистане, Со­ветский Союз не мог. Это сегодня некоторые авторы, опьянев от всплеска гласности и плюрализма мпепий, перещеголяли в своих оценках событий даже своих за­падных коллег только лишь в негативном отношении к афганским событиям. В тот же, 1979 год все было гораздо сложнее.
Хотя, как уже отмечалось, нельзя не признать, что при принятии решения, а затем при его реализации допускалось слишком много ошибок и просчетов, ко­торые привели к непредсказуемым последствиям.
Известный американский политолог Селиг Харри­сон, рассматривая события декабря 1979 г., отмечал: «Какие бы соотношения факторов ни фигурировали при принятии этого решения, огромное сомнение вы­зывает точка зрения, гласящая, что СССР видел в Аф­ганистане ступеньку на пути к установлению своего военного влияния в зоне Персидского залива» 42.
Далее он пишет: «По словам специалиста по Афга­нистану из Института востоковедения Юрия Ганков- ского, который предостерегал от возможного вторжения, Брежневу и его идеологическому серому кардиналу Михаилу Суслову удалось протащить это решение от­носительным большинством голосов через Политбюро, несмотря на сомнения главы КГБ Андропова. Оптими­стическое предположение сводилось к тому, что Кар- маль, проводя более умеренную политику, может без особых трудностей завоевать широкую поддержку, ут­раченную Амином, при осуществлении весьма ради­

кальных реформ. Между тем уже в мае 1980 года, ока­завшись перед лицом растущего движения сопротивле­ния, пользующегося американской военной поддерж­кой, Москва и Кабул сделали первые официальные по­пытки призвать к проведению переговоров по Афгани­стану. Пакистан отклонил требования проведения пря­мого межправительственного диалога, ибо это оберну­лось бы признанием кабульского режима» 43.
Журнал «Тайм» от 14 января 1980 г. отмечал, что X. Амин проявил излишнюю независимость и несго­ворчивость, поэтому был свергнут. Подчеркивается так­же, что советское вторжение готовилось несколько ме­сяцев. Москва невзлюбила X. Амина еще с того време­ни, когда он устранил 15 сентября 1979 г. Н. М. Тара­ни, любимца русских. Поскольку в стране набирало си­лу мусульманское сопротивление, Москва предложила X. Амину ввести свои войска, на что он, по мнению журнала, ответил отказом. Имеются неоспоримые фак­ты, которые подтверждают не только согласие, но и направление X. Амином просьб советскому руковод­ству о вводе советских войск.
По данным некоторых иностранных источников, 24 декабря была предпринята последняя попытка скло­нить X. Амина к сотрудничеству. X. Амин ответил от­казом и то ли по чьему-то совету, то ли в стремлении защититься переехал из Дома народа во дворец Тадж- Бек.
С. Харрисон явно умаляет роль Ю. В. Андропова в припятии решения о вводе войск в Афганистан. Под­тверждением тому служат некоторые факты, о которых рассказали участники и очевидцы событий.
Когда главному военному советнику генерал-пол­ковнику С. Магометову позвонил министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов н спросил о готовности к операции «Шторм-333», то С. Магометов удивился, так как ничего не знал об этом. Министр обороны сказал, чтобы он получпл ин­формацию от представителя КГБ СССР в Кабуле Б. С. Иванова, который полностью информирован о предстоящей операции.
В ночь на 28 декабря 1979 г. Б. Кармаль находился в Баграме в расположении парашютно-десантного пол­ка, которым командовал подполковник Н. И. Сердю­ков. Рядом с Кармалем постоянно находились предста­вители КГБ. В 0 часов 30 минут 28 декабря на связь

вышел Ю. В. Андропов. Он обратился к Б. Кармалю с поздравлением по случаю победы второго этапа ре­волюции и назначения его па пост председателя Рево­люционного совета ДРА.
Кроме того, известны факты переписки между Б. Кармалем и Ю. В. Андроповым еще до Апрельской революции. Ю. В. Андропов был настроен против во­оруженного восстания, о возможности которого ему сообщил Кармаль, который был очень недоволен раз­витием событий 27 апреля 1978 г.
3. Ввод советских войск в Афганистан
По сообщениям зарубежных информационных агентств, пристально следивших за развитием событий в Афганистане, с 24 по 27 декабря 1979 г. в Кабуль­ском международном аэропорту совершили посадку по крайней мере 350 самолетов, прибывших из различ­ных районов СССР. Сообщалось, что на них были пе­реброшены части воздушно-десантных дивизий из цен­тральных районов СССР и подразделения обеспечения из Туркестана. 27 декабря штурмом был взят дворец Дар-уль-Аман, X. Амин и несколько его родственни­ков были расстреляны. Другая серьезная вооружен­ная схватка произошла в районе Кабульского радио, неподалеку от посольства США. 28 декабря положение в городе полностью контролировалось советскими вой­сками. X. Амин в афганской и советской печати был назван «агентом ЦРУ», «узурпатором» и т. д.44
По оценке западных средств массовой информации, вторым этапом ввода войск была переброска назем­ных сил, которая происходила с 29 по 31 декабря 1979 г. Одна мотострелковая дивизия численностью 12 тыс. человек выдвигалась в направлении Кушка, Кандагар. Другие силы двигались через Термез, пере­вал Салаяг на Баграм и Кабул. Часть советских войск выдвинулась из Кабула в центр провинции Пактия — Гардез. До 1 января 1980 г. было введено около 50 тыс. военнослужащих (2 воздушно-десантные и 2 мотострелковые дивизии, а также подразделения обес­печения) .
В январе 1980 г. в Афганистан вошли части еще двух мотострелковых дивизий. Вместе с отдельными частями технических средств и тылами общая числен-

кость введенного контингента составляла около 80 тыс. человек4о.
Более полное представление о том, как осущест­влялся ввод советских войск в Афганистан, дают бе­седы корреспондентов «Советской России» и «Крас­ной звезды» с первым командующим 40-й армией гене­рал-полковником Ю. В. Тухариновым.
12 или 13 декабря 1979 г. его вызвал командую­щий войсками Туркестанского военного округа Ю. П. Максимов и сказал в предположительном тоне, что в целях оказания интернациональной помощи намечает­ся ввод советских войск в Афганистан. Тогда же Ю. В. Тухаринов ознакомился с планом ввода. С этого дня началась активная подготовка войск к вводу.
Костяк управления п штаба 40-й армии сложился из офицеров и генералов штаба н служб Туркестан­ского военного округа. Членом военного совета — на­чальником политического отдела армии был назначен генерал-майор А. В. Таскаев, начальником штаба — генерал-майор Л. Н. Лобанов, начальником разведки — генерал-майор А. А. Корчагин.
Бытует мнение, что развертывание контингента ве­лось в условиях строжайшей секретности, под видом обычного учения, хотя на самом деле подготовка к вводу войск в Афганистан велась почтя открыто. На полигонах шла активная подготовка приписного соста­ва. Осуществлялось сколачивание подразделений. Осо­бый упор делался на совершенствование маршевой вы­учки с учетом горной специфики региона. (Политуп­равлением ТуркВО еще в начале декабря были подго­товлены памятки по действию личного состава в ходе ввода войск.)
«Отмобилизование личного состава и техники, — вспоминает далее 10. В. Тухаринов, — прошло в це­лом нормально. Были, правда, единичные случаи не­прибытия специалистов и машин из народного хозяй­ства, но эти недоразумения оперативно поправля­лись» 46.
Подготовка к вводу советских войск в Афганистан осуществлялась в полной согласованности с руковод­ством этой страны. В Куидузе командующий 40-й ар­мией встретился с бывшим начальником оперативного управления Генерального штаба вооруженных сил ДРА генерал-майором Бабаджаном, специально при­бывшим по этому случаю по указанию X. Амина из

Кабула. Командующий встречался и со старшим бра­том X. Амина, осуществлявшим общее руководство се­верными провинциями Афганистана. Этп встречи но­сили официальный, рабочий характер. Речь на них шла о размещении советских частей. Эти встречи так­же подтверждают согласованность действий афганской и советской сторон в ходе ввода ограпичепного контин­гента советских войск (ОКСВ).
В районе Термеза между тем заканчивалась подго­товка войск к переправе через Амударью.
Общий замысел сводился к тому, чтобы двумя маршрутами: Термез — Хайратон — Пули-Хумри — Кабул — Газни и Кушка — Герат — ГОипданд — Кандагар войти на территорию ДРА и таким образом опоясать кольцом жизненно важные центры республи­ки. Части предполагалось разместить в них гарнизо­нами п тем самым создать условия для обеспечения жизнедеятельности Афганистана.
При переходе границы не было никаких намере­ний ввязываться в боевые действия с отрядами про­тивников режима, считалось, что само присутствие со­ветских войск будет действовать отрезвляюще па мя­тежников. Советская военная помощь расценивалась тогда как моральный фактор поддержки пародной вла­сти.
С переправой через Амударью, по фарватеру ко­торой проходит граница, первоначально было немало мороки. Река показала свою капризность и своенрав­ность. Ее песчаные берега легко размываются течени­ем, река непрерывно меняет свое русло. Навести через нее понтонный мост было делом довольно сложным. Готовый к переправе военной техники мост через ка­кое-то время оказывался совершенно непригодным к этому — понтоны либо отходили от берега, либо са­дились на береговую мель.
Выход подсказывали местные жители, показав свои приемы укрепления берегов с помощью камыша. Мост возводился совершенно открыто. Это видели все.
К назначенному времени было все готово. На ко­мандный пункт армии прибыли первый заместитель министра оборопы СССР Маршал Советского Союза С. Л. Соколов и командующий войсками Туркестан­ского военного округа генерал-полковник Ю. П. Мак­симов.
Вечерело, К урезу воды подошел авангардный ба- 220

тальогг мотострелкового полка на боевых машипах пе­хоты. Пограничникам вручены списки убывающего личного состава. Открыта граница. Колонна вступила на понтонный мост, пошла... А вернее, пошли на аф­ганскую территорию главные силы армии, так как там уже находились несколько подразделений.
Конечпо же, никто тогда не представлял, что на­чинаются долгие девять лет, один месяц п восемна­дцать дней афганской войны для наших солдат, сер­жантов и офицеров, для всего советского народа. «Мы думали, — вспоминает Ю. В. Тухаринов, — что наше пребывание в Афганистане будет временным, весьма недолгпм, что оно принесет облегчение дружественно­му нам народу».
Далее генерал-полковник рассказал:
«...В ту ночь я не сомкнул глаз. Вслед за мото­стрелковым полком по мосту прошли танковые подраз­деления, переправился командный пункт дизизип, в готовности были другие части.
Со многими людьми, отправляющимися той ночью на афганский берег, я имел лишь беглое знакомство. Но офицеров дивизионного и полкового звена знал ос­новательно. Для более глубокого изучения других сво­их подчиненных слишком невелик был срок моей слу­жбы в округе, тем более — в должности командарма. Узнал я их несколько позже, уже там, в Афганиста­не, узнал, как говорится, в деле.
Утром поднялся на вертолете в воздух. Колонны были в движении. Техника шла, отставших машин не было. Командный пункт дивизии застал в Ташкурга- не. Командир доложил обстановку на маршруте, пос­ле чего я уточнил решаемую дивизией задачу. Осо­бых беспокойств первый этап марша не вызывал.
Через несколько часов мы сделали еще один облет войск, переправившихся через границу. На этот раз — с маршалом Соколовым. Первое приземление в Пули- Хумри, где расположилась одна из колонн дивизии. Хорошо помню эту картину. У колонны щебетали с нашими солдатами вездесущие афганские бачата — мальчики. Возле командирской машины собрались лю­ди постарше — бородатые старики, мужчины. В сто­роне стояли женщины. На лицах были доброжелатель­ные улыбки, живой интерес к прибывшим шурави.
Так было. Наши военные колонны с радушием встречал афганский парод. Я хочу однозначно сказать

об этом. Кое-кто сегодня с недоверием, с усмешкой говорит о первых совместных субботниках, вечерах дружбы, взаимном посещении делегаций. Но так было. Другое дело, что в дальнейшем ситуация изменилась. О причинах этого — разговор особый.
Световой день предназначался для отдыха, но мало кто успел тогда отдохнуть. Тут и общение с местным населением, и обслуживание техники, и масса других забот. Как я уже говорил, частям нашей передовой ди­визии следовало продвигаться в направлении Кунду- за. Но вечером, в 19.00, я получаю новую задачу — повернуть дивизию на Кабул. Пытаюсь связаться с командиром соединения — связи нет. Командный пункт, как оказалось, втянулся в горы, и связь вре­менно была потеряна — горы экранируют радиоволны. Что делать? Когда КП выйдет на доступное связи пространство?
Минут через тридцать звонит маршал Соколов, ин­тересуется, поставлена ли новая задача дивизии.
— Пока не поставлена, — отвечаю, — ввиду от­сутствия связи.
— Дорогой товарищ! — слышу голос маршала. — Вы понимаете личную ответственность за срыв за­дачи?
— Так точно.
Маршал положил трубку.
Я, конечно, понимаю всю меру ответственности, по­нимал и вытекающие из нее последствия... К 17 ча­сам следующего (27.12) дня дивизия должна быть в Кабуле. Связался с подполковником Касымовым, ко­мандиром авангардного полка. Тот имел связь с ком­дивом. Через него поставил новую задачу дивизии. В 20 часов ее колонны двинулись на Кабул.
Наиболее трудным оказался этот, второй, переход. Здесь предстояло преодолеть высокогорный Саланг. За все послевоенное время наши войска впервые осу­ществляли такой переход. Участок протяженностью в 94 километра был отмечен как особо опасный. Ночью дорога обледенела. На подъеме буксовала колесная техника, на спуске — гусеничная шла юзом...
Тоннель — 2700 метров. Его вентиляция рассчи­тана на прохождение машин с карбюраторными двига­телями. А тут пошла дизельная — БМП, танки. Вести технику водителям пришлось в противогазах.

к назначенному времени первое соединение ар­мии было в Кабуле. 29 декабря двумя полками пошла в Афганистан еще одна мотострелковая дивизия — че­рез Кушку. Ее части расположились в Герате и Шин- данде. В последующем зона ее расширилась до Канда­гара».
Из справки Генерального штаба Вооруженных Сил СССР «К вопросу об обстоятельствах ввода советских войск в ДРА».
«...В 15.00 25 декабря 1979 года на кабульском направлении начала переправу по понтонному мосту через реку Амударью и марш на Кабул мотострелко­вая дивизия ТуркВО, развернутая в Термезе. В это же время границу пересекли самолеты ВТ А с личным составом и боевой техникой воздушно-десантной ди­визии, которая посадочным способом десантировалась на аэродром Кабул.
К середине 27 декабря в Кабул и Баграм были пе­реброшены основные силы воздушно-десантной диви­зии и отдельного парашютно-десантного полка. К это­му же времени в столицу ДРА вошли передовые части мотострелковой дивизии, совершавшие марш своим хо­дом. Прибывшие в Кабул советские части усилили охрану важных административных объектов (ЦК НДПА, Совета Министров, министерств обороны, внут­ренних дел, безопасности и др.), а также аэродромов, радио и телевидения.
В ночь на 28 декабря в Афганистан вошла еще од­на мотострелковая дивизия на гератском направлении, ранее развернутая в Кушке и Тахта-Базаре, к середи­не января I960 года ввод главных сил 40-й армии в основном был завершен. На территории Афганиста­на были полностью сосредоточены три дивизии (мото­стрелковых — 2, воздушно-десантных — 1), десантно­штурмовая бригада, два отдельных полка. В течение первой половины 1980 года эта группировка была уси­лена еще одной мотострелковой дивизией и двумя от­дельными полками.
В последующем боевой состав советских войск в Афганистане уточнялся, проводилось переформирова­ние некоторых частей с целью их усиления. В резуль­тате окончательный состав ограниченного континген­та советских войск стал следующим:
управление 40-й армии с частями обеспечения и обслуживания;

дивизий — 4 (мотострелковых — 3, воздушно-де­сантных — 1);
отдельных бригад — 5 (мотострелковых — 2, де­сантно-штурмовых — 1, спецпазначешш — 2);
отдельных полков — 4 (мотострелковых — 2, па­рашютно-десантных — 1, артиллерийских — 1); полков боевой авиации — 4; вертолетных полков — 3; трубопроводных бригад — 1; бригад материального обеспечения — 1.
Советские войска в Афганистане выполняли сле­дующие задачи:
охраняли автомобильные дороги Кушка — Герат — Шиндад — Гиришк — Кандагар; Термез — Кабул; Кабул — Джелалабад; Кундуз — Файзабад;
охраняли многие объекты советско-афганского эко­номического сотрудничества (газопромысел Шибер- гаи— Джаркудук; электростанции Сурубп, Наглу, Пу- ли-Хумри, Кабул; завод азотных удобрений в Мазари- Шарифе и др.);
охраняли и обеспечивали функционирование аэро­дромов Кундуз, Файзабад, Баграм, Кабул, Джелалабад, Кандагар, Шинданд, Герат;
СФдействовали укреплению органов власти в 21 про­винциальном центре;
проводили колонны с военными и народнохозяйст­венными грузами для своих нужд и в интересах ДРА;
совместно с афганскими частями и подразделения­ми вели боевые действия различного масштаба по раз­грому напболее агрессивных отрядов и групп оппози­ции;
вели борьбу с караванами, доставляющими оружие и боеприпасы в ДРА из Пакистана и Ирана;
выполняли другие задачи по просьбе руководства ДРА».
С самого начала подготовки и проведения опера­ции по введению войск был допущен ряд недостат­ков, во многом из-за неясности для исполнителей об­становки или неконкретности поставленных задач.
По словам заместителя начальника одного из уп­равлений Генштаба генерала В. А. Богданова, на ме­стах, где разворачивались боевые части и соединения, все думали, что это хотя и крупномасштабная, по обыч­ная проверка боеготовности войск, поэтому миогое де­лалось формы ради, наспех. Многие в Генштабе до

последнего дня не верили, что войска войдут в Афга­нистан, досконально не знали, какова будет их задача.
Времени на организацию беспрецедентного для мирных условий броска через границу было чрезвы­чайно мало. В августе, за четыре месяца до ввода войск в Афганистан, даже министр обороны СССР Д. Ф. Устинов, один из авторов решения о вводе, твер­до считал, что в этом нет необходимости.
Между тем есть данные о том, что некоторые со­ветские подразделения были введены в Афганистан еще осенью 1979 г. По сообщению корреспондента га­зеты «Красная звезда» А. Олейника:
«7 июля 1979 г. парашютно-десантный батальон под командованием подполковника А. Ломакина (без техники) был переброшен на аэродром в Баграм под видом технических специалистов. Таким образом была усилена охрана аэродрома. Десантники подчинялись главному военному советнику и не вмешивались в де­ла афганской стороны».
Советские люди, находившиеся в то время в Аф­ганистане, ждали сообщений советских средств мас­совой информации с официальными оценками того, что происходит в Афганистане, но, как свидетельствует журналист Давид Гай, эти сообщения становились бо­лее скупыми. Поэтому там, в Афганистане, слушали «голоса из-за бугра», а для подготовки информаций о передачах «Голоса Америки», Би-би-си, «Немецкой волны» для генерала армии И. Г. Павловского и глав­ного военного советника генерал-лейтенанта Л. Н. Го­релова была создана специальная группа переводчи­ков, которые каждую ночь слушали «голоса», а к утру готовили информацию.
Из сообщений этих «голосов» советники, специали­сты и переводчики узнали о том, что советские войска вошли в Афганистан.
28 декабря в «Правде» было опубликовано «Обра­щение к народу» Б. Кармаля. Начиналось оно так: «Наконец, после жестоких страданий и мучений на­ступил день свободы и возрождения всех братских на­родов Афганистана. Сегодня разбита машина пыток Амина и его приспешников — диких палачей, узурпа­торов и убийц десятков тысяч наших соотечественни­ков — отцов, матерей, братьев, сестер, сыновей и до­черей, детей и стариков. Эта кровожадная машина пол­ностью разваливается до последнего кровавого виити-

ка... Разрушены бастионы деспотизма кровавой дййа- стип Амина и его сторонников — этих сторожевых псов сардаров Надир-шаха, Захир-шаха, Дауд-шаха, наемников мирового империализма во главе с амери­канским империализмом. От этих бастионов не оста­нется камня на камне. Рушатся последние остатки цитадели национального и общественного гнета на на­шей любимой родине».
Обращение заканчивалось словами: «Смерть Амину и его подручным кровожадным угнетателям и убий­цам».
В тот же день средства массовой информации'в Кабуле передали заявление правительства ДРА. В нем говорилось: «Правительство ДРА, принимая во вни­мание продолжающееся и расширяющееся вмешатель­ство и провокации внешних врагов Афганистана и с целью защиты завоеваний Апрельской революции, тер­риториальной целостности, национальной независимо­сти и поддержания мира и безопасности, основываясь на Договоре о дружбе, добрососедстве и сотрудниче­стве от 5 декабря 1978 г., обратилось к СССР с на­стоятельной просьбой об оказании срочной политиче­ской, моральной, экономической помощи, включая во­енную помощь, с которой правительство Демократиче­ской Республики Афганистан ранее неоднократно об­ращалось к правительству Советского Союза.
Правительство Советского Союза удовлетворило просьбу афганской стороны».
Военные действия в Кабуле начались с захвата воз­душно-десантной дивизией под командованием И. Ф. Рябченко ключевых политических и военных объектов в Кабуле. Генерал-майор И. Ф. Рябченко вспоминает: «10 декабря в 23.30 был получен приказ привести ча­сти в боевую готовность, вывести к аэродромам взле­та в готовности к выполнению боевой задачи... 14 де­кабря части переместились по воздуху на другие аэро­дромы, где и находились до 25 декабря.
25 декабря в 18.00 была получена задача по пере­броске по воздуху десанта с посадкой на аэродромах городов Кабул и Баграм.
26 декабря задача была уточнена, и в течение 27 декабря продолжалась подготовка к ее выполне­нию».
Как пишет английский публицист Марк Урбан, «26 декабря вечером начальник Генерального штаба

афганской армии подполковник Якуб позвонил коман­диру 4-й танковой бригады подполковнику Алаудди- ну. По словам Алауддина, он потребовал, чтобы мы немедленно на танках двинулись на Кабул для защи­ты режима Амина. В самой бригаде создалась доволь­но беспокойная обстановка. Мы немедленно созвали партийных активистов и всех патриотически настроен­ных офицеров. Было решено изучить обстановку и не предпринимать каких-либо шагов, которые могли бы нанести вред целям Апрельской революции».
«27 декабря начался последний этап операции, — продолжает М. Урбан. — К вечеру десантники двину­лись к центру Кабула. В 19.15 местного времени они вошли в министерство внутренних дел и разоружили его сотрудников. Другая группа, якобы составленная из специально обученных коммандос КГБ (Урбан так и пишет: «якобы», категорически не утверждая, что было именно так), достигла дворца Дар-уль-Аман на южной окраине Кабула. Несколько дней назад Амин со своим штабом переехал сюда, очевидно по предло­жению Советов, «для безопасности». Несомненно, это было частью их плана, так как любое вооруженное столкновение удалялось от центра города, а сам Дар- уль-Амап находился в непосредственной близости от советского посольства. Возможно, что Советы хотели взять Амина живым и затем подвергнуть его общест­венному суду. Произошел бой между коммандос (а вернее, исламским батальоном, состоящим из совет­ского личного состава) и гвардией Амина. Сам Амин был убит в ходе боя» 47.
Воспоминания очевидцев тех декабрьских событий 1979 г. в Кабуле подтверждают возможность этой вер­сии. Тем более каких-либо официальных заявлений и документов об этом пет. Да и почти взаимоисключаю­щие друг друга «факты» — ввод ограниченного кон­тингента и штурм резиденции X. Амина во дворце Тадж-Бек на окраине Кабула, «приведение в испол­нение» приговора о расстреле Амина как агента ЦРУ, незадолго до этого попросившего ввести в свою страну одну советскую воздушно-десантную дивизию, «неожи­данное»' блокирование районов дислокации афганских частей и соединений советскими войсками в ночь на 28 декабря, появление Б, Кармаля в афганской сто­лице после его исчезновения из афганского посольства в Праге, трансляция его обращения о свержении

X. Амина с территории Советского Союза — вызывают ряд вопросов. Кроме того, известно, что охрана рези- денции X. Амина состояла из трех поясов: внутрен­него — из отборных гвардейцев; среднего — из совет­ских военнослужащих, переодетых в афганскую уни­форму, и внешнего — в составе усиленного батальона афганских гвардейцев. Как известно, подразделения советских десантников вечером 27 декабря блокиро­вали дворец, в котором находился X. Амии. Операция проходила в кромешной темноте. 12 советских военно­служащих были убиты, десятки получили ранения. Вокруг штурма дворца имеется много неясного и не­понятного. Трудно дать ответы на многие вопросы.
Вероятно, непосредственные участники этих собы­тий не могут пока что-либо сказать, если даже, как рассказывает бывший начальник штаба батальона спе­циального назначения подполковник А. А. Петунии, «от несчастного лейтенанта с полным параличом рук и ног, после того как ему на пятый день еще не из­вестной никому войны осколком перебило позвоночник у самой шеи, особист требовал клятвенное заверение, что он никогда никому ни о чем не расскажет. Пы­тался даже взять расписку. Только вот нечем было лейтенанту расписаться...» 48.
Подполковник Водуд (в декабре 1979 г. он про­ходил службу в Главном политическом управлении афгапской армии) вспоминает:
«27 декабря 1979 г. X. Амин должен был высту­пить по телевидению. На съемки его выступления во дворец Тадж-Бек были приглашены и начальники по­литорганов, в том числе и я. После длительного ожи­дания в зал вошел начальник ГлавПУ афганской ар­мии Экбаль Вазири и сообщил, что выступления Амина не будет. Он был очень взволнован и расстроен. Когда мы начали расходиться, увидели начальника госпита­ля Велаята с медиками. Он тоже был встревожен. Я спросил Хашема (заместителя начальника ГлавПУ): «С Амином что-то случилось, не умер он?» Хашем от­махнулся и ничего не ответил. Мы поехали в ГлавПУ.
На другой день мне рассказывали, что X. Амин был отравлен. Для оказания помощи вызвали советских и афганских врачей. Когда угроза смерти миновала, во­круг дворца началась стрельба. X. Амин приказал своему адъютанту предупредить об этом советников. При этом сказал: «Советские помогут». Адъютант, пое-

ле того как позвонил по телефону, доложил, кто «стре­ляют советские». Амин попытался сам позвонить на­чальнику Генерального штаба, командиру 4-й танко­вой бригады, но телефонной связи с ними не было. Затем тихо проговорил: «Я об этом догадывался, все верно». Перестрелка началась в самом дворце, в ходе которой X. Амин был убит».
А вот что рассказывали очевидцы о событиях во дворце.
X. Амин пригласил во дворец к 12.00 27 декабпя членов Политбюро и секретарей ЦК НДПА на очеред ное заседание Политбюро (хотя некоторые считают, что устраивался прием по случаю возвращения из Мо­сквы секретаря ЦК НДПА Г. Д. Панджшери). Затем для приглашенных был дан обед.
Выступая перед присутствующими, X. Амин сооб­щил о начале ввода в страну советских дивизий. Он подчеркнул, что постоянно связывается по телефону с А. Громыко п обсуждает с ним вопрос: как лучше сформулировать для мира информацию об оказании Советским Союзом военной помощи Афганистану.
Во время обеда X. Амин и еще песколько человек отравились. (Продукты и гранатовый сок были отправ­лены на экспертизу в военный госпиталь. В соке об­наружили большую дозу снотворного.) После вторых блюд гости перешли в соседний зал, где был накрыт чайный стол. Неожиданно X. Амин и часть гостей по­теряли сознание. Его супруга немедленно вызвала ко­мандира президентской гвардии, который начал зво­нить в Центральный военный госпиталь и поликлини­ку советского посольства, чтобы вызвать помощь.
Факт отравления для советских представителей был неожиданным. Афганцы, находившиеся во дворце, встретили врачей настороженно.
...В 19.25 начался штурм дворца. Руководил штур­мом полковник Г. И. Бояринов.
Охрана Тадж-Бека, где находился X. Амин, нака­нуне была усилена. Ее возглавлял армейский офи­цер — Джандад.
На ближних подступах ко дворцу был убит афган­ский часовой, а второй, оставшийся незамеченным, от­крыл стрельбу. Из-за этого подразделение полковника Г. И. Бояринова столкнулось с ожесточенным сопро­тивлением, особенно на втором этаже. Полковник в ходе штурма погиб. Указом Президиума Верховного

Совета СССР от 28 апреля 1980 г. ему присвоено зва­ние Героя Советского Союза (посмертно).
По рассказам советского медицинского персонала из Центрального военного госпиталя афганской армии стало известно следующее.
По четвергам в Кабуле подавали в дома горячую воду — на два-три часа, чтобы успеть помыться и ор­ганизовать стирку. Главное, не прозевать это время, поймать, когда заработают трубы. И полковник Анато­лий Владимирович Алексеев, старший коллектива со­ветских военных врачей в афганском госпитале, раз­решил всем задержаться, если воду дадут во время обеда.
Воду действительно дали. Алексеев помылся. За­тем, набросив бушлат, вышел на балкон покурить. И тут же увидел, как из стремительно подъехавшей «Волги» выскочил Тутахель — главный врач госпи­таля, замахал руками. Было 16 часов 30 минут.
— Что случилось? — спросил Анатолий Владими­рович, но ответа дожидаться не стал: то, что произо­шло какое-то несчастье, было ясно, и здесь главное — быстрее все увидеть собственными глазами.
— Что? — тем не менее спросил он у Тутахеля, выскочив из подъезда.
— Надо ехать во дворец, там большое несчастье,— распахивая дверцы машины, ответил главврач.
В «Волге» уже сидели терапевт Виктор Кузнечен- ков и один из гражданских врачей-инфекционистов.
— Во дворце большое несчастье,— не отводя взгля­да от дороги, забитой рикшами, водоносами, осликами, «тойотами», повторил афганец. — Очень много отрав­ленных. Сильно отравленных.
Алексеев повернул голову к Кузнеченкову, но Вик­тор, как мог в тесноте, пожал своими широченными плечами: сам ничего не знаю.
— А... Амин? — осторожно спросил Алексеев.
Афганец скосил взгляд на водителя и ничего не
ответил. «Значит, и Амин», — понял полковник. С Амином ему приходилось встречаться несколько раз. Сначала мельком — еще при Тараки. В сентябре, ког­да произошла та злополучная перестрелка между ох­раной Тараки и Амина, в госпиталь привезли изреше­ченного пулями аминовского адъютанта Вазира. Опе­рировали его тогда советские хирурги. А когда дело пошло на поправку, Амин, уже глава правительства,

выделил для своего адъ!отанта личный «боинг», tt Алексеев с Тутахелем сопровождали единственного пассажира в Москву, в санаторий.
У входа во дворец их уже поджидали, но первым делом потребовали сдать оружие! Обычно, входя в здание, они сами сдавали пистолеты дежурному, здесь же быстрые и сильные руки обыскали их, подтолкнули к двери.
Врачи вошли в вестибюль и тут же замерли. На полу, ступеньках сидели, лежали в самых неестест­венных позах люди.
Переглянулись с Кузнечепковым: отравление. Пер­вым делом — сортировка: кому помогать в первую очередь, кто потерпит. Склонились над лежащей на полу женщиной, но по лестнице буквально скатился Велаят — начальник афганского госпиталя.
— Наконец-то, — со вздохом облегчения прогово­рил он и схватил врачей за руки. — Оставьте этих, не до них. Там Амин в тяжелом состоянии.
До второго этажа — два лестничных пролета. Именно здесь примерно месяц назад стреляли в Ами­на, теперь эти ступени вновь отделяют его жизнь от смерти. Главное — удалить яд из организма, успеть промыть желудок, заставить заработать почки, не дать остановиться сердцу.
Амин лежал на кровати. По отвисшей челюсти, за­катившимся глазам и заострившемуся носу было вид­но, что они опоздали, но, словно они всю жизнь ра­ботали в паре, Алексеев и Кузнеченков подхватили без слов Амина, бегом потащили в распахнутую дверь ванной. Она была не настолько большой, чтобы спа­сать в ней отравленного хозяина, но выбирать не при­ходилось. Мешая и помогая друг другу, вызвали рво­ту, промыли кишечник. Быстрее, успеть...
— Есть пульс, — сумел поймать запястье и уло­вить слабое биение Кузнеченков.
Из ванной — вновь на постель: уколы, давление, пульс, снова уколы. Появились две капельпицы, и Алексеев ввел иглы в вены обеих рук. И дрогнули веки умиравшего, и подтянулась, сомкпулась в стоне челюсть — все, успели.
Впервые после приезда во дворец офицеры пере­вели дыхание, осмотрелись.
— Вроде стрельба какая-то, — кивнул на окно Кузнеченков.

Выстрелы, то одиночные, то длинными очередями, звучали совсем рядом с дворцом, но Алексеев не при­дал им значения: в Кабуле стреляют практически каждую ночь. А время, время — седьмой час, для де­кабря это уж ночь.
— Ну что, идем к другим? — Кузнеченков, еще раз проверив пульс и давление у Амина и удовлетво­ренно кивнув, посмотрел па командира. — Велаят что- то про дочь Амина говорил, вроде тоже отравлена.
— Идем, — согласно кивнул Алексеев.
Дошли они только до выхода из кабинета Амина: мощный залп сотряс здание, посыпались стекла, погас свет. Внизу закричали, где-то что-то вспыхнуло, и врачи перебежали к полукруглому бару — хоть ка­кой-то защитой казалась стойка.
— Неужели «духи»? — вслух подумал Алексеев, еле различая в темноте напарника.
— 'Ну и переплет, — отозвался Кузнеченков. — Эй, что там творится? — увидев кого-то в коридоре, окликнул он.
Подбежал афганский офицер, некоторое время тя­жело переводил дыхание, потом сунул им свой автомат и побежал дальше. Оружие показалось легким, и Алек­сеев, сняв магазин, увидел черную пластину — пат­ронов не было. Отложил автомат в сторону^ И тут же замер: по коридору, весь в отблесках огня, шел... Амин. Был он в белых трусах, флаконы с физраство­ром, словно гранаты, держал в высоко поднятых руках. Можно было представить, как кололи вдетые в вепы иглы, и Алексеев, выбежав из укрытия, довел Амина до стойки. Тут же раздался детский плач — откуда- то из боковой комнаты выбежал пятилетний сынишка Амина. Увидев отца, бросился к нему, обхватил за ноги. Амин прижал его голову к себе, и они вдвоем присели у стены.
— Я не могу, пойдем отсюда, — отвернувшись от отца с сыном, сделал шаг из бара Кузнеченков. Знать бы им, что они — последние, кто видел Амина живым.
Врачи перешли в соседнее помещение — конфе­ренц-зал с высокими широченными окнами, уже пол­ностью прошитыми пулями. Со двора сквозь стрельбу послышалась русская речь и полковники вздохнули с некоторым облегчением: значит, не «духи». Они ста­ли между окон, чтобы не задело случайной пулей.
Однако опасность подстерегала их с другой сторо­

ны, С грохотом распахнулась от удара ногой дверь. В темноте запульсировала автоматная очередь. Кто стрелял, зачем — поди разберись в темноте. Рухнул на пол со стоном полковник Виктор Кузнеченков. По­ка Алексеев донес его большое, тяжелое тело до лест­ницы, врач был уже мертв.
— Мертвых не берем, потом, — отмахнулись от него у входа во дворец, где грузили на БТР раненых.
— Он еще жив, просто тяжело ранен.
Полковника все же погрузили на бронетранспор­тер, и Алексеев довез его тело до посольской больни­цы. Сам он встал к операционному столу, на котором один за другим менялись раненые: советские, афган­ские, гражданские, военные.
А первые погибшие в афганской войне — военврач полковник Кузнеченков, спасавший Амина, и полков­ник Бояринов, возглавлявший штурм дворца, лежали рядом.
Не избежал сей участи и X. Амин, обстоятельства смерти которого пока до конца не выяснены. Его тело погребли в районе дворца Тадж-Бек. Погибли два сы­на Амина и супруга заместителя премьер-министра ДРА Шах Балн. Остальные члены семьп Амина были брошены в тюрьму.
В январе 1980 г. в кабульской тюрьме Пули-Чархи оказался и пакистанский публицист Раджа Анвар. Он встречался там с близкими X. Амина и даже давал уроки английского языка его детям. В 1988 г. Р. Ан­вар издал книгу «Трагедия Афганистана», в которой описал и декабрьские события во дворце Тадж-Бек. По словам Р. Анвара, советский заговор стоил Амину жизни, а для Советского Союза стал началом длинно­го и кровавого марша по скалистым, враждебным го­рам Афганистана, который мог бы закончиться пора­жением уже смертельно больной афганской револю­ции.
Свидетельствует полковник В. Г. Салкип (в декаб­ре 1979 г. он был старшим переводчиком 4-й танковой брнгады):
«25 декабря старший коллектива советников 4-й танковой бригады подполковник Виктор Николаевич Пясецкий был вызван на аэродром Хаджи Раваш на совещание руководителей советнических коллективов. В ходе инструктажа он получил указания о дейст­виях бригады. Ему была поставлена задача не допус-

тпть выхода бригады в Кабул. Я, как старший пере­водчик бригады, поехал вместе с Пясецким, но на со­вещание не был допущен. 27 декабря Виктор Николае­вич сообщил мне кратко о намечаемых мероприятиях. В этот день он приказал всем советникам не задер­живаться в бригаде, и они раньше, чем обычно, уеха­ли домой. Остались я, советник по пропаганде и Пя- сецкий. Вечером мне было сказано Виктором Николае­вичем о том, что в случае поступления команды о вы­ходе бригады в город я с ним сажусь в третий танк с головы колонны, так как согласно договоренности по нему не будет вестись огонь с боевых машин десанта, следующих в район бригады с аэродрома. То есть в случае отказа бригады вернуться в свое расположение не исключалась возможность завязки боя.
Вечером, приблизительно в 18.30, командиру брига­ды капитану Ахмад Джану поступила команда вве­сти один батальон в город. Я и Пясецкий в это время постоянно находились рядом с командиром. Посовето­вавшись с советником, он отдал приказ командиру первого танкового батальона привести батальон в со­стояние полной боевой готовности, заявив, что приказ о выходе батальона будет отдан позже. Личный состав, получив приказ, буквально ринулся к танкам. Момен­тально взревели танковые двигатели. Первый баталь­он был готов к действиям. Пясецкий время от времени смотрел на часы, ожидая новых команд бригаде. В 19.10 Виктор Николаевич сам попросил Ахмад Джана связаться со своим командованием и уточнить указа­ния по выходу батальона в город. Однако командир не смог позвонить из-за отсутствия связи.
Убедившись в отсутствии связи, В. Н. Пясецкий по­советовал командиру проконтролировать состояние те­лефонного провода на территории бригады. Срочно был вызван взвод связи, и солдаты начали тщательно про­верять состояние кабеля. На это ушло примерно около часа. Приблизительно в 20.00 в комнату советников, где кроме нас с Пясецким находились командир и началь­ник политотдела бригады старший лейтенант Рузи, забе­жал дежурный по бригаде в возбужденном состоянии и доложил, что по радио передается сообщение о свер­жении фашистского режима Амина, но добавил, что передача идет не с Кабульского радио. Он сказал, что, по сообщению, власть перешла к Бабраку Кармалю п сейчас выступает сам Б. Кармаль. Мы бросились в

Комнату дежурного. Действительно, передавалось Зто сообщение.
Через несколько минут мы поднялись в кабинет командира для обсуждения сложившейся ситуации и обмена мнениями. Во время разговора мы с команди­ром и начальником политотдела бригады вышли на балкон. Неожиданно четыре БМД на полном ходу сби­ли ворота военного городка и, не снижая скорости, ок­ружили здание штаба бригады. Из первой машины вы­шел советский капитан. Он вошел в здание, предста­вился, отозвав в сторону Пясецкого, переговорил с ним, затем достал фляжку со спиртом и предложил выпить. Капитан, обращаясь к командиру, заявил, что в горо­де неспокойно и выход бригады в город нежелателен. Командир, посовещавшись, дал команду «отбой» пер­вому батальону. В это время начальник политотдела заметно забеспокоился, надел шинель, взял автомат и несколько раз попытался дозвониться до Кабула, нервно перебегая с этажа на этаж. Пясецкий дал мне указание усилить контроль за ним. На вопрос началь­ника политотдела «Почему вы постоянно находитесь возле меня?» я ответил, что старший советник прика­зал охранять его, что я и делаю. Это его успокоило, даже польстило ему. В 21.00 сообщение о смепе вла­сти было передано по Кабульскому радио. После это­го поступила телеграмма от главного воепного совет­ника с распоряжением доложить о согласии или не­согласии командования бригады признать новое руко­водство страны. В. Н. Пясецкий через меня сообщил об этом командиру и начальнику политотдела и по­просил командира собрать партийную комиссию, при­гласив на ее заседание командиров и замполитов ба­тальонов, секретарей парткомов батальонов. После об­суждения ситуации командиру сообщили о том, что к
3.00 28 декабря нужно доложить решение. Ровно в
3.00 командир и начальник политотдела спустились со второго этажа на первый в комнату советников. Ко­мандир протянул мне лист бумаги с решением парт- комиссии о признании нового режима. Под текстом бы­ли подписи всех, кроме командира и начальника по­литотдела. Я перевел В. Н. Пясецкому текст. На во­прос Пясецкого «А вы что думаете?» прозвучал ответ: «Как посоветуете вы». Виктор Николаевич сказал, что если все расписались «за», то, видимо, нужно сделать, как все остальные. После этого они расписались. В

3.15 главному военному советнику но средствам связи советского подразделения было доложено о признании нового руководства.
Утром 28 декабря началась активная агитационная работа командиров и замполитов в подразделениях за признание нового руководства, хотя в основном вели эту работу члены партийной комиссии.
Приблизительно в 10.00—11.00 начальник полит­отдела старший лейтенант Рузи попросил командира отпустить его к семье, чтобы купить лекарство для больного шестимесячного ребенка. Командир, посове­товавшись с советником, отпустил его с двумя офице­рами. Рузи вернулся часа через три-четыре. На следу­ющий день Рузи снова отпросился в город. Командир бригады отпустил его вместе с заместителем началь­ника политотдела. В этот день они не вернулись. Со­провождавший Рузи заместитель вернулся через две неделн. Он рассказал о том, что они были оба в Иране и встречались там с представителем советского посоль­ства, который посоветовал им вернуться па Родину. Вернувшись в Кабул, они договорились выйти с утра на службу. Однако Рузи не прибыл в бригаду. Как позже выяснилось, он оказался одним из убийц Н. М. Тараки».
Из справки Генерального штаба
Вооруженных Сил СССР «К вопросу об обстоятельствах ввода советских войск в ДРА»
«Ввод советских войск на территорию Афганиста­на был воспринят населением, особенно бедняками, доброжелательно. Люди охотно шли на контакты с во­еннослужащими, проявляли интерес к советскому об­разу жизни.
Член военного совета — начальник политуправле­ния ТуркВО генерал-лейтенант В. С. Родин так доно­сил об отношении к нам афганцев в период ввода: «В населенном пункте Ташкурган воинов дивизии теп­ло встретили его жители, в том числе женщины и де­ти. Они охотно вступали с ними в разговоры, задавали вопросы, принимали от советских военнослужащих су­вениры. В процессе выяснилось, что местное население знало о прибытии советских войск и в целом к пашей братской интернациональной помощи относится поло­жительно. Всего в беседах принимало участие около 300 человек.

Особенно дружелюбие к Советской Армии настрое­ны воины армии ДРА, члены комитетов защиты рево­люции.
26 декабря в городе Пули-Хумри проведен митинг боевого содружества, на котором присутствовали со­ветские воины и воины 10-го пехотного полка 20-й пе­хотной дивизии ДРА... В своих выступлениях афган­ские военнослужащие благодарили советских воинов за интернациональную помощь и выразили готовность к сотрудничеству... Афганские воины скандировали ло­зунги советско-афганской боевой дружбы».
4. Последствия ввода ОКСВ
Таким образом, в соответствии с ранее заключен­ным договором и новым заявлением Советский Союз взял па себя обязательство ограждать страну от внеш­ней агрессии, а не защищать Апрельскую революцию от внутренних сил оппозиции. Однако именно такой перекос произошел вскоре после вступления советских войск в ДРА.
Закрытие границы любого государства — мероприя­тие сложное, требующее огромных материальных средств, много людских ресурсов. Эта истина приме- нительна ко всем государствам. Но еще сложней про­вести такое мероприятие в государстве, находящемся во враждебном окружении. И еще сложней провести подобное мероприятие в таком государстве, как Афга­нистан, с особо сложным горным рельефом и где внут­риполитический фактор развивался не в пользу цент­рального правительства. Закрытие границы Афгани­стана с Ираном и Пакистаном — вопрос, безусловно, сложный. Военные специалисты наверняка смо­гут привести доводы и конкретные цифры, показы­вающие, что советские войска не были в состоянии этого сделать чисто технически в 1980—1981 гг. Кое в чем они будут правы. Но неправильна была общая линия, ориентирующая на ведение войны внутри стра­ны, а не на закрытие границы.
В силу серьезной дезорганизации и слабой бое­способности афганской армии основную тяжесть во­оруженной борьбы с контрреволюционными отрядами уже в начале 80-х гг. несли на себе в осповном совет­ские войска. Их действиями были подавлены очаги мятежей вокруг городов, разгромлены крупные контр­

революционные группировки в районах Файзабада, Та- лукана, Тахара, Баглана, Джелалабада и других го­родов, ликвидированы крупные формирования сепара­тистов в Нуристане и Хазараджате. Необходимо отме­тить, что первые боевые операции как правило прово­дились успешно. Жизнь в городах и провинциях нор­мализовалась. В этих условиях имелся шанс, передав зоны ответственности афганским правительственным вооруженным формированиям н органам МВД, выве­сти советские войска из Афганистана. Однако период относительного затишья в первой половине 1980 г. был использован афганским руководством для продол­жения чистки в армии, борьбы за власть...
Советнический аппарат не сумел увидеть всей опас­ности последствий и не допустить их. Все надежды на стабилизацию обстановки связывались с пребыванием советских войск. Однако вооруженная борьба посте­пенно приобрела иной характер. Причиной тому по­служила смена тактики афганской контрреволюции — переход к диверсионным действиям.
Советские регулярные войска, по существу, оказа­лись не подготовленными к партизанской войне с мел­кими, чрезвычайно мобильными группами и к самой партизанской тактике наступательных и оборонитель­ных действий душманов. Попытки командования ор­ганизовать наступление и преследование отрядов мя­тежников крупными войсковыми соединениями, по правилам классической войны, должного цффекта не приносили. /
Переход примерно с 1981—1982 гг. в основном к рейдовым маневренным операциям в составе отдель­ных усиленных батальонов с широким применением охватов и обходов и выброской вертолетами десантно­штурмовых групп был свидетельством уже накоплен­ного опыта контрпартизанской войны. Но и рейдовые операции регулярных войск не давали необходимого результата, так как мобильные отряды душманов, пре­красно знающие местность и умело использующие рельеф, как правило, находили пути и возможности увести свои основные силы от преследования и раз­грома. И главное, что во всех этих действиях, не до­стигавших желаемых целей, советские войска несли ощутимые и, по существу, неоправданные потери в людях.
Для советского командования становилось все Go- 238

лее очевидным, что полностью разгромить партизан­ские отряды душманов военными средствами, действи­ями регулярных войск не удастся.
Однако главные причины военных неудач, сохра­нения и даже определенного расширения масштабов партизанской войны душманов лежали не в военной сфере, а в политической, так как стали складываться явные идеологические издержки ввода в страну ре­гулярных войск соседнего государства, что придало но­вый импульс контрреволюции для укрепления соци­ально-политической базы партизанского движения.
Советское правительство и командование не смогли выбрать благоприятного момента (а он был после пер­вых успешно проведенных боевых действий) для свое­временного вывода, как это и предполагалось при вво­де ОКСВ, тем самым позволило втянуть его в граж­данскую по сути войну.
Оказывая интернациональную помощь афганской революции и введя свои войска на территорию Афга­нистана, Советское правительство и советское военное командование не учли национально-исторические фак­торы Афганистана — его многовековую историю борь­бы с различными завоевателями, совершавшими похо­ды на страну и с Востока, и с Запада и так и не до­бившимися ее окончательного покорения. В сознании афганца прочно укрепилось представление, что любой иностранец, вошедший в страну с оружием в руках, пускай даже с самыми благими намерениями, — это иноземный оккупант. Причем исторически главными носителями идей национальной независимости являют­ся наиболее отсталые в экономическом отношении, но самые развитые с военной точки зрения воинственные пуштунские племена.
Именно эти племена стали ядром партизанской контрреволюции в борьбе с регулярными частями со­ветских войск.
Была допущена и еще одна существенная ошибка советским командованием. Первоначально в составе ре­гулярных советских частей, введенных в Афганистан, большой процент составляли представители среднеази­атских народов (узбеки, таджики, туркмены). Очевид­но, командование исходило из соображений, что вои­ны этих национальностей найдут большее понимание у родственных народов, проживающих в Афганистане. Однако на деле это дало обратный эффект. Пуштун­

ские племена, ставшие основой партизанского движе­ния, исторически враждовали с национальными мень­шинствами севера в своей собственной стране. Появле­ние же узбеков, таджиков и туркмен из чужой страны явилось дополнительным фактором роста национально­го самосознания, что умело использовали агитаторы и пропагандисты контрреволюции.
G вводом советских войск в Афганистан главным объединяющим идеологическим и политическим лозун­гом контрреволюционных сил стал призыв к священ­ной вооруженной борьбе с иностранными оккупанта­ми — «империалистическими колонизаторами», невер­ными...
Этот призыв нашел понимание достаточно много­численной части афганского населения, чему способ­ствовала умелая пропаганда, направленная на прида­ние лозунгу патриотического, религиозного и в извест­ном смысле социально-классового звучания. Население Афганистана не шло на контакты и сотрудничество с советскими и афганскими войсками, с народной вла­стью в целом. Причина заключалась в том, что на­родная власть способна была продемонстрировать свою силу перед населением в том или ином районе страны проведением боевых действий против непримиримой оппозиции, и то лишь в течение 15—20 дней, тогда как мятежники находились там постоянно. В подобной си­туации население, несмотря на свое негативное отно­шение к ним, было вынуждено сотрудничать с воору­женными отрядами оппозиции.
Оценивая негативные стороны ввода советских войск в Афганистан, естественно, возникает вопрос — существовала ли альтернатива решению о вводе войск?
По всей видимости, такая альтернатива существо­вала. Она основывается на той непреложной истине, что почти все действия кабульского руководства совер­шались за счет советской экономической, военной и прочей помощи, следовательно, в руках советского ру­ководства был огромный рычаг воздействия на лидеров ПДПА и афганское правительство. Одиако эти огром­ные возможности, как уже отмечалось, не были ис­пользованы в силу господствовавшей в стране команд­но-административной системы. Ведь для их использо­вания потребовалось бы отказаться от самой системы: потребовались бы признание ранее допущенных оши­бок, демократическая процедура принятия решений,

открытая, гибкая дипломатия, приоритет политическим факторам, а не военным, гласность, отказ от постулата, что все революции в третьем мире должны непременно развиваться по социалистическому пути, и т. д. Естест­венно, что командно-административная система не при­емлет все эти элементы, поэтому они не были исполь­зованы.
Альтернатива, по нашему глубокому убеждению, существовала хотя бы в силу того, что дееспособность афганского руководства зависела от размеров совет­ской помощи. При снижении размеров этой помощи и при задействовании политических факторов (открытое осуждение X. Амина, разоблачение его преступных действий, теоретической несостоятельности выдвигае­мых им лозунгов, моральпая и материальная поддерж­ка здоровых сил в НДПА, освещение возможностей по­тенциального развития афганской революции и т. д.) события в Афганистане пошли бы по другому руслу.
Представим себе на минуту другой вариант разви­тия событий. Если бы Амину, ЦК НДПА было бы открыто заявлено, что в случае непрекращения массо­вых репрессий против мирного населения Советский Союз прекратит поставки вооружений и всякую по­мощь Афганистану, то X. Амин задумался бы, это за­ставило бы задуматься и ЦК НДПА. В конце концов не все решалось X. Амином, не все члены ЦК и даже Политбюро поддерживали его безоговорочно. О веду­щихся с X. Амином беседах другие члены ЦК не зна­ли. Более того, они считали, что советское руководство полностью поддерживает X. Амина...
В условиях сложившейся системы высшее руковод­ство Советского Союза, видимо, не могло рассматри­вать другой, кроме ввода войск (ибо во внешней по­литике приоритет отдавался военным, а не политиче­ским факторам), альтернативы в отношении Афгани­стана.
Ввод советских войск в Афганистан имел целью не только сохранение его территориальной целостности как государства, а и устранение созданной X. Амином структуры власти и изменение, выправление курса прежнего руководства, с тем чтобы вывести эту рево­люцию из кризисного состояния и двигать ее дальше. Этот момент — самое больное место рассматриваемого периода.
До сих пор официальная пресса отмахивается от 16 Зак. 247 24\

такой версии с невероятной настойчивостью, уходя от предмета разговора и потчуя читателей наспех подго­товленной в те дни версией вроде того, что смена ру­ководства в Кабуле и ввод наших войск в эту стра­ну — совершенно случайное совпадение, что 27 декаб­ря в Кабуле состоялось очередное восстание (теперь уже против X. Амина), какой-то взрыв народного гне­ва и прочее... И да простит нас писатель Александр Проханов, который в своем романе-репортаже «Дерево в центре Кабула» описывает встречу с участниками этого восстания... Все эти годы авторы, задавшись специальной целью, опросили сотни кабульцев, начи­ная от низших и кончая высшими слоями, и ни один из них не освидетельствовал этот взрыв народного гне­ва... Наоборот, многие афганцы, многие советские во­еннослужащие, работавшие в этот период военными со­ветниками в Кабуле, а также непосредственные уча­стники событий 27 декабря 1979 г. рисовали совсем другую картину...
Предпринимая такой шаг, советское руководство ис­ходило из того, что была опасность вмешательства империалистических стран в дела Афганистана, кото­рое могло создать угрозу безопасности наших южных границ. Сыграло свою роль и стремление предотвра­тить становление террористического режима Амина и защитить афганский народ от геноцида. Учитывалось также то, что использование советских войск в других странах (Венгрии, Чехословакии) раньше обходилось без тяжелых внутренних и международных последст­вий и, казалось, позволяло выполнять поставленные задачи успешно. В «застойный период» осуществление таких акций было возможным в силу сложившейся то­гда практики принятия важных политических ре­шений, когда они в основном лишь «одобрялись» госу­дарственными органами и пародом. Поэтому есть все основания полагать, что, будь это решение в то время поставлено на утверждение Верховного Совета СССР, оно было бы принято.
Ввод войск явился логическим завершением нашей помощи прогрессивному в своей основе (после апреля 1978 г.) афганскому правительству, которая осущест­влялась, к сожалению, без учета исторических, нацио­нально-этнических п родоплеменных особенностей этой страны, средствами и методами, не соответство-

йабШйМи уровню общественного Сознания населения Афганистана.
Решение о вводе советских войск в Афганистан принималось бывшими высшими руководителями. Но любой здравомыслящий человек понимает, что они принимали решение на основе каких-то докладов, ка­кой-то информации... Кто давал эту информацию? Кто анализировал характер ситуации в стране перед вво­дом наших войск? Кто оценивал возможные действия Соединенных Штатов и их союзников? Кто нагнетал обстановку вокруг событий в Афганистане, вплоть до предположения о возможности нанесения Пакистаном ядерных ударов по афганской территории? Почему при­нималась во внимаппе информация лишь от предста­вителей Комитета государственной безопасности и Ми­нистерства иностранных дел СССР? Хотя в гуще со­бытий находились и непосредственно работали среди афганцев в Кабуле и провинциях советские советники афганской армии и войск МВД. До настоящего време­ни с их мнением не только не считаются, но и игно­рируют. Естественно, возникает вопрос, кто кого под­держивал и какие цели преследовал?
Эти вопросы пока остаются без ответов. Но отве­тить на них придется. В том числе и тем, кто не толь­ко молчал па июньском (1980 г.) Пленуме ЦК КПСС, на XXVI съезде КПСС в 1981 г., но и одобрял выпол­нение приказа Верховного Главнокомандующего Воо­руженными Силами СССР, Председателя Совета Обо­роны страны при молчаливом согласии всего народа. Это подтвердил в своем выступлении на втором Съез­де народных депутатов СССР воин-интернационалист Павел Шетько: «Наверное, все члены Политбюро ЦК КПСС старого состава сегодня волнуются не меньше нас с вами. Может быть, даже больше. Комитет их не назвал, можно сказать, прикрыл...
...Товарищи коммунисты, назовите имена тех, кто протестовал против той войны, добивался правды, тех, кто в знак протеста сдал свой партбилет или застре­лился. Времени у вас хватало — десять лет, завтра будет юбилей» 4Э.

Глава шестая

ДЕВЯТЬ ЛЕТ, ОДИН МЕСЯЦ И ВОСЕМНАДЦАТЬ ДНЕЙ...
1. Боевые будни ограниченного контингента
Какими только эпитетами не награждают журна­листы и писатели афганскую войну! Ее называют и «неизвестной», и «спрятанной», и даже «проигранной». При этом безапелляционно утверждается, что совет­ские войска не умели и в течение девяти лет так и не научились воевать, что они терпели одно поражение за другим и в конечном счете вынуждены были уйти из Афганистана. Вместе с тем за исследование соб­ственно боевых действий пока что всерьез еще никто не брался. Конечно, вопрос этот большой и сложный, требующий серьезного, многопланового исследования. И все же попытаемся хотя бы в общих чертах обрисо­вать картину боевых действий OKGB.
На боевую деятельность советских войск оказал влияние целый ряд свойственных только Афганиста­ну социально-политических, физико-географических и этнографических факторов, о которых было уже ска­зано в предыдущих главах.
Присутствие советских войск в Афганистане можно условно разделить на песколько этапов.
Первый этап — декабрь 1979 г. — февраль 1980 г.
Ввод советских войск в Афганистан, размещение их по гарнизонам, организация охраны пунктов дис­локации и различных объектов.
Второй этап — март 1980 г. — апрель 1985 г.
Ведение активных боевых действий, в том числе широкомасштабных, совместно с афганскими соедине­ниями и частями. Работа по реорганизации и укреп­лению вооруженных сил Афганистана.
Третий этап — апрель 1985 г. — январь 1987 г.

Переход of активных боевых действий Преимуще­ственно к поддержке действий афганских войск совет­ской авиацией, артиллерией и саперными подразделе­ниями. Применение мотострелковых, воздушно-десант­ных и танковых подразделений OKGB главным обра­зом в качестве резерва и для повышения морально- боевой устойчивости афганских войск. Подразделения специального назначения продолжали вести борьбу по пресечению доставки оружия и боеприпасов из-за ру­бежа. В рамках этого этапа был осуществлен вывод шести советских полков на Родину.
Четвертый этап — январь 1987 г. — февраль 1989 г.
Участие советских войск в проведении афганским руководством политики национального примирения. Активная деятельность по укреплению режима. Завер­шение становления вооруженных сил Афганистана. Продолжение поддержки боевой деятельности афган­ских войск. Подготовка советских войск к выводу и полное его осуществление.
На первом этапе мятежные формирования дейст­вовали против советских войск сравнительно крупны­ми силами, не уходили от прямого столкновения с ни­ми. Подразделения и части ОКСВ вели боя, как пра­вило, совместно с афганской армией, беря при этом на себя выполнение наиболее трудных боевых задач. Аф­ганские войска в это время были в значительной мере деморализованы и плохо подготовлены к самостоятель­ным действиям.
На втором этапе боевые действия приобрели боль­ший масштаб и интенсивность. Мятежники, потерпев ряд поражений, перешли к тактике партизанской вой­ны. Оснониые их группировки переместились в гор­ные районы, куда не могла подойти боевая техника, а также стали умело укрываться среди местного на­селения. При этом вооруженная оппозиция стала ру­ководствоваться следующими тактическими принципа­ми: уклонение от вступления в бой с превосходящи­ми силами советских войск; ведение внезапных дейст­вий мелкими группами; отказ от позиционной борьбы и осуществление широкого маневра; автономность дей­ствий групп и отрядов. Вместе с тем отряды воору­женной оппозиции были вынуждены вступать и в «классические» бои с советскими и правительственны­ми войсками, которые, как правило, возникали при обороне баз и базовых районов, а таюте в тех случа-

М, когда отряд оказывался блокированным в населен­ном пункте и не мог уклониться от боя. При этом мя­тежники стремились вести ближний бой, что затруд­няло или полностью исключало применение авиации, а также ведение артиллерийского огня с закрытых огневых позиций.
В этих условиях от советских войск потребовалось применение «нестандартных» форм п способов раз­грома противника. В частности, для снижения актив­ности мятежников необходимо было их уничтожать в основных базовых районах, что привело к привлече­нию значительных сил и средств. Такая форма воен­ных действий получила название «боевая операция», или, в более широком смысле слова, просто «опера­ция».
Людей, которые незнакомы со спецификой боевых действий в Афганистане, но достаточно хорошо вла­деют военной терминологией, обычно вводит в заблуж­дение термин «операция» применительно к действиям ОКСВ.
Научное толкование этого термина означает сово­купность согласованных и взаимосвязанных по цели, месту и времени сражений, боев и ударов, проводи­мых на театре военных действий или стратегическом (операционном) направлении по единому замыслу и плану для решения стратегических, оперативно-стра­тегических или оперативных задач. Операции могут проводиться объединениями одного или нескольких видов вооруженных сил. По опыту Великой Отечествен­ной войны, в армейской операции принимало участие 70—100 тыс. человек. В результате их осуществле­ния были разгромлены группировки, включавшие не одну тысячу солдат противника, освобождались зна­чительные по площади территории.
Если переложить эти теоретические положения и исторические факты на афганскую действительность, то естественно возникает вопрос: «Почему же за де­вять лет войны, ежегодно проводя по нескольку армей­ских операций, ОКСВ и афганская армия не разбили моджахедов, не подавили контрреволюционное дви­жение?»
Прежде всего следует пояснить, что подразуме­валось под термином «операция» в Афганистане. Это понятие нрочпо вошло в лексикон «афганцев», а через них распространилось н среди других советских лю­

дей. В обиходе этим словом объединяли различные способы и формы действий войск. В зависимости от того сколько и каких подразделений и частей привле­калось на боевые действия, кто планировал и руково­дил ими, их называли армейскими, дивизионными и даже полковыми операциями.
На армейскую операцию привлекались' части и под­разделения одной-двух мотострелковых дивизий, де­сантников, артиллерии, инженерно-саперных войск, а также авиация, планировалась она штабом армии. Ру­ководство боевыми действиями осуществлялось в этом случае армейским командованием.
Дивизионная операция проводилась силами и сред­ствами дивизии, полковая — силами и средствами пол­ка. Во всех случаях в боевых действиях совместно с советскими войсками принимали участие части и под­разделения армии Афганистана, министерств государ­ственной безопасности и внутренних дел, партийные активисты, а также отряды защиты революции, ко­торые создавались из числа местных жителей, поддер­живавших кабульское правительство, и вооруженные формирования некоторых племен.
В условиях Афганистана, в связи с тем что войска выполняли большой объем различных задач, непосред­ственно в боевых действиях одновременно могла уча­ствовать лишь часть боевых сил подразделений, ча­стей и соединений. Поэтому даже в армейских опера­циях было задействовано, как правило, 10—15 тыс. че­ловек, включая подразделения обеспечения и обслу­живания. При этом численность боевых сил полка, участвовавших в такой операции, составляла лишь около одной пятой части его штатного состава. Анало­гичное положение наблюдалось и при проведении ди­визионных и полковых операций. Иначе войска дей­ствовать не могли.
В ходе второго этапа интенсивность боевых дейст­вий постоянно возрастала, достигнув своего пика в 1984—1985 гг. ОКСВ оказался втянутым в граждан­скую войну. Боевые действия развернулись практиче­ски на территории всей страны. В ходе их перед со­ветскими войсками ставились две основные задачи: совместно с афганской армией разгромить крупные во­оруженные формирования мятежников в базовых райо­нах и оказать содействие правительству Афганистана

в расширении и укреплении оргапов государственной власти на местах.
Боевые задачи по захвату баз и базовых районов советские и афганские войска, как правило, выпол­няли, панося при этом противнику большие потери. Однако полного уничтожения вооруженных формиро­ваний достичь в большинстве случаев не удавалось. Мятежники, уклоняясь от затяжных боев, мелкими группами выходили из-под удара и передислоцирова­лись в другие районы. В ходе проведения операции в запятых войсками уездах и волостях создавались органы государственной власти, так называемые орг- ядра. В состав оргядра входили представители НДПА, министерств государственной безопасности, внутрен­них дел, некоторых других ведомств, а также лица из числа руководящих работников общественных органи­заций, представители духовенства, поддерживающие правительство Афганистана. Для обеспечения безопас­ности работы оргядра в его составе имелось армей­ское подразделение (как правило, до взвода).
Беда этого оргядра состояла в том, что оно было малочисленным и не обладало реальной властью. Ру­ководители, которые в пего входили, зачастую не хо­тели или не умели вести политическую работу с мест­ным населением, не пользовались авторитетом. Его влияние ограничивалось, как правило, тем кишлаком, в котором оно находилось.
После завершения операции войска оставляли за­нятый район и возвращались в места постоянной дис­локации или переходили в другие районы боевых дей­ствий. На их место возвращались уцелевшие мятеяг- пики, восстанавливали свои базы и изгоняли или унич­тожали оргядра. Через некоторое время в этом же районе приходилось вновь проводить боевую операцию. Так повторялось несколько раз. Например, в долине реки Панджшер за девять лет было проведено 12 бое­вых операций, однако правительственная власть в этом районе так и не закрепилась.
Тем не менее одним из главных результатов бое­вых действий в этот период явилось повышение бое­способности вооруженных сил Афганистана. К 1985 г. афганышя армия окрепла настолько, что постепенно стала переходить к ведению самостоятельных боевых действий, в ходе которых подразделениям и частям ОКСВ отводилась вспомогательная роль. Это позво­

ляет выделить третий этап в боевых действиях совет­ских войск в Афганистане.
На этом этапе основная тяжесть боевых действий переносится па части и соединения армии Афганиста­на. Советские войска от крупномасхлтабных операций перешли в основном к реализации разведывательных данных, засадным действиям небольшими силами, хо­тя и не отказались полностью от проведения операций. Главные задачи ОКСВ выполнял в этот период по ох­ране маршрутов, важных военных и народнохозяйст­венных объектов и сопровождению колонн. Измене­ние боевых задач ОКСВ, рост боеспособности афган­ской армии позволили во второй половине 1986 г. вы­вести из Афганистана шесть советских полков (два мотострелковых, один танковый и два зенитных).
Четвертый этап берет свое начало от состоявшего­ся в декабре 1986 г. Чрезвычайного Пленума ЦК НДПА, провозгласившего курс на национальное при­мирение. К этому времени всем здравомыслящим лю­дям стало ясно, что военного решения афганской про­блемы не существует. Развязать «афганский узел» мо­жно было только путем переговоров.
Новое политическое мышление, предусматриваю­щее отказ от военных методов решения спорных меж­дународных вопросов, с которыми выступил Совет­ский Союз, привело в Женеву за стол переговоров пра­вительства Афганистана и Пакистана при участии СССР и США. Результатом этих переговоров стало под­писание Женевских соглашений по вопросам полити­ческого урегулирования положения вокруг Афганиста­на. Начиная с января 1987 г. советские войска прак­тически прекратили наступательные боевые действия и вели бои только в случае нападения на них мятеж­ников.
Специфика решаемых ОКСВ задач, особенности действий мятежников, а также сложные физико-гео­графические и природно-климатические условия Аф­ганистана обусловили применение различных спосо­бов, форм и методов борьбы, как уже известных, так и не предусмотренных боевыми уставами и настав­лениями.
Рейдовые действия (рейд — как его называли со­ветские воины) усиленных мотострелковых (воздуш­но-десантных) батальонов (рот) заключались в по­следовательном уничтожении в узлах сопротивления

Отрядов мятежников, как правило насчитывавших До 100—150 человек. При этом подразделения получали направление и конечный пункт рейда. Наступая в ука­занном направлении, подразделения уничтожали встречающегося противника, выходили в конечный пункт и возвращались обратно.
Рейдовые действия проводились в условиях огра­ниченного маневра, когда не было условий для нане­сения одновременных ударов во фланг и тыл группи­ровке противника (в узких горных долинах, дефиле и ущельях).
Роте, которой командовал капитан В. М. Сидякин, в 1980 г. предстояло совершить рейд в горах и захва­тить объект противника в ущелье. Надо сказать, что местность была очень сложной. Высокие горы с ку­полообразными вершинами и крутыми скатами, кань­оны усложняли движение. К тому же на каждой вы­соте за многочисленными валунами мог находиться противник, готовый в любую минуту открыть огонь.
Действовавшее впереди дозорное отделение обес­печивало роте успешное продвижение. Ставя ему за­дачу, командир роты обратил особое внимание на вы­явление в ходе рейда опорных пунктов и засад про­тивника, его огневых средств, а также на разведку местности. Для быстрого устранения неисправностей в ходе движения было создано техническое замыка­ние. Тыльный дозор следовал за колонной главных сил с целью воспретить противнику нанесение удара с тыла. По всей колонне было организовано круговое наблюдение, подготовлено оружие для немедленного открытия огня в установленных секторах. С подходом к указанному району командир роты дал команду на спешивание личного состава, чтобы при достижении рубежа перехода в атаку подразделение успело при­нять боевой порядок.
«Я понимал, — вспоминает В. Сидякин, — что противник считает себя неуязвимым с флангов, так как они прикрыты труднодоступными горами. Поэто­му одному взводу дал команду выдвигаться по греб­ням высот справа от дороги. С двумя другими взвода­ми и средствами усиления двигался по дороге на уда­лении, исключающем поражение личного состава из засад с гребней гор. Когда рота, наступая вдоль до­роги, встретила сопротивление душманов, я дал целе­указание поддерживающим огневым средствам. После

огневого налета противник попытался отойти, но тут же попал под огонь взвода, находящегося на гребне высоты. Рота стремительной атакой овладела опор­ным пунктом».
В рассмотренном случае действия обороняющихся носили очаговый характер, и поэтому имелись усло­вия для нанесения по ним удара во фланг и тыл.
Но маневр не достигает цели, если он не подго­товлен и не учтены все условия местности и обстанов­ки. В этом же рейде соседняя рота действовала на другом направлении, вдоль ущелья. Она вступила в бой и успешно продвигалась вперед. Однако в глуби­не обороны противника встретила упорное сопротив­ление. Убедившись в том, что атакой с фронта про­тивника не выбить, командир роты, доложив об об­становке на командный пункт батальона, решил дву­мя взводами совершить обход, чтобы ударить по опор­ному пункту с тыла. Однако маневр не удался. Мя­тежники разгадали его замысел и, поняв, что перед ними с фронта находится лишь один взвод, перешли в контратаку. Потребовались большие усилия, чтобы отразить ее.
Советские войска, постигая науку ведения боя в горах, учили афганских товарищей и сами перенима­ли у них все то, что заслуживало внимания. Начиная со второй половины 1980 г. боевые действия велись только совместно с подразделениями афганской ар­мии. Тесное взаимодействие советских и афганских войск в ходе решения боевых задач значительно по­вышало эффективность и результативность боев.
Командир горного батальона майор К. М. Атан- генздшев, который проходил службу в городе Пули- Хумри, приобрел богатый опыт ведения рейдовых дей­ствий совместно с подразделениями афганской армии.
В декабре 1981 г. по данным разведки ХАД (МТБ) установили о сборе вооруженных групп в киш­лаке Валихейль. Батальону майора К. М. Атангензд- шева было приказано совершить рейд в район сбора мятежников, блокировать кишлак и провести проче­сывание. Подразделение получило на усиление разве­дывательную роту полка, боевые машины ЗСУ-23-4, саперное отделение. Для поддержки ему выделялось звено вертолетов Ми-24. В рейде, назначенном на 24 декабря, участвовали два батальона афганской армии. В целях обеспечения скрытности и достижения вне­

запности действий боевую технику решили не приме­нять, а использовать для передвижения автомобили местного населения. Всего было задействдвапо пять машин, при этом водителей-афганцев временно заме­нили советские солдаты. Личный состав 1-й и 2-й мо­тострелковых рот, разведывательной роты и саперы были размещены в автомобилях. Совершив двухчасо­вой марш совместно с афганскими подразделениями, батальон остановился в 10 км от района предстоящих боевых действий. Далее он продолжил движение в пе­шем порядке по горам к месту предполагаемого сбора мятежников. К рассвету 24 декабря кишлак Вали- хейль был отрезан от гор засадами из состава мото­стрелковых рот и разведчиков. При выдвижении лич­ным составом соблюдалась строгая маскировка, ис­ключалось курение, использовались только приборы ночного видения, применять приборы с фосфорным покрытием запрещалось. Для движения в темноте пригодилось умение ориентироваться по звездам.
С утра 24 декабря по ранее утвержденному плану 3-я рота во взаимодействии с двумя афганскими ба­тальонами приступила к прочесыванию кишлаков в районе города Баглан с целью ввести в заблуждение мятежников в кишлаке Валихейль и вынудить их уйти в горы в направлении выставленных засад. Про­чесывание кишлаков осуществляли батальоны афган­ской армии, рота действовала па их флангах, не допу­ская отхода мятежников в направлениях, где отсут­ствовали засады. С началом действий мятежники, на­ходившиеся в кишлаке, используя овраги, пытались скрыться в направлении гор. Часть из них была на лошадях. Приблизившись к засаде на расстояние 200—300 м, они попали под кинжальный огонь совет­ских подразделений, прорваться сквозь который не смогли. В ходе боя был взят в плен 21 мятежник и захвачены боевые трофеи, а также мастерская по из­готовлению мин и 60 кг взрывчатки.
Блокирование и прочесывание зеленых зон и насе­ленных пунктов применялись в тех случаях, когда мятежные отряды находились в ограниченном районе и имелась возможность их изоляции от других груп­пировок. Такой способ применения войск требовал привлечения значительных сил и осуществлялся в два этапа. На первом этапе район расположения отрядов блокировался мотострелковыми подразделениями на

БТР (БМП), чтобы не допустить выхода из него мя­тежников и оказания им помощи со стороны других групп. На наиболее удаленные и труднодоступные для техники участки высаживались воздушные десан­ты. На втором этапе блокированные мятежники унич­тожались или брались в плен подразделениями аф­ганской армии совместно с милицией и партийными активистами при поддержке подразделений советских войск, которые, наступая единым фронтом, прочесы­вали местность или населенные пункты в блокирован­ном районе. Успех таких боевых действий определял­ся быстротой и внезапностью блокирования избранно­го района и активностью подразделений, проводивших прочесывание.
Прочесывание районов на горных плато, в поймах рек и широких долинах осуществлялось методом ок­ружения данного района с последующим схождением подразделений от внешнего кольца окружения к цен­тру района или настуилением подразделений с двух сторон навстречу друг другу с выделением на фланги резервов для воспрещения выхода противника и обес­печения своих подразделений ст внезапных действий мятежников с прилегающих высот во фланг и тыл на­ступающим подразделениям. Применялись и другие методы прочесывания. Во всех случаях подразделе­ния, осуществлявшие прочесывание, действовали в пешем порядке.
Результативность ведения боевых действий таким способом значительно возрастала, если командир при­бегал к военной хитрости и вводил противника в за­блуждение. В таком случае удавалось успешно вы­полнить боевую задачу даже небольшими силами. Один из таких эпизодов произошел осенью 1981 г.
Из разведисточников было известно о расположе­нии двух крупных формирований в кишлаках, нахо­дившихся в различных ущельях. В одном из кишла­ков расположился отряд Каюма численностью 64 че­ловека, в другом — группа Наджмеддина. После де­тального изучения местности было принято решение уничтожить отряд Каюма. Через представителей МВД, активистов в кишлаках была распространена дезинформация о выходе с утра следующего дня под­разделений советских войск и роты царандой для уни­чтожения Наджмеддина.
В 23.00 две мотострелковые роты начали выдвн-

гаться из городка. Совершив 12-километровый марш, опн к утру совместно со взводом царандой и партак- тпвистами блокировали кишлак, в котором находился Каюм. На господствующих высотах были выставлены посты, организована система огня и установлены мин­ные поля на вероятных путях отхода банды.
В 6.00 был открыт артиллерийский огонь по ме­стам расположения засад, которые успел выставить Наджмеддин. Максимально демаскируя себя, в сторо­ну кишлака, где располагались Наджмеддин и его лю­ди, выдвинулась бронегруппа батальона. Одновремен­но возле кишлака, в котором находились подчинен­ные Каюма, был высажен десант в составе двух мо­тострелковых взводов и взвода царандой. Десант с хо­ду начал прочесывание местности. Мятежники сда­лись в плен, даже не успев оказать сопротивление. Несколько групп пытались скрыться в горах, но вско­ре были уничтожены подразделениями, осуществляв­шими блокирование. В батальоне потерь не было.
Ведение боевых действий в зеленой и кипшачпой зонах всегда было сопряжено с большими трудностя­ми, риском для жизни, необходимостью смелых и инициативных действий, особенно товарищеской вза­имоподдержки и взаимовыручки. Продвигаться в ноч­ное время по бездорожью среди деревьев и кустарни­ка очень сложно. Здесь нельзя допустить ошибку и заблудиться, от этого зависел успех боя, а главное — жизнь военнослужащих.
«В конце августа 1982 года, — рассказывает ко­мандир батальона майор В. В. Русяев, — мне с дву­мя ротами, гранатометным и минометным взводами пришлось совершить 10-километровый бросок через зеленую зону ночью, по бездорожью. Надо было сроч­но помочь одному из наших подразделений, попавше­му в окружение мятежников. Самое главное, чего я опасался, как бы противник не обнаружил нашего выдвижения и не организовал на пути следования ба­тальона засады. Мы усилили разведку, использовали приборы ночного видения. На особо опасных участках маршрута выдвижения создавали «коридор безопасно­сти» — с флангов и тыла действовали группы боево­го охранения, по всей колонне установили световую связь, и каждый знал пароль, назначенный перед вы­ходом батальона. С группой, попавшей в окружение, поддерживали связь по радио. Во время выдвижения

мятежники пытались пристроиться к одному из замы­каний колонны и скрытно нанести удар, но были об­наружены и обезврежены.
Усиление к окруженной группе прибыло незаме­ченным и благодаря внезапности и одновременным ударам с нескольких направлений мятежники были разгромлены».
Особой сложностью отличались бои по захвату баз и базовых районов в горах. Условия горной местности позволяли мятежникам удерживать рубежи обороны малыми силами благодаря организации системы опор­ных пунктов, создаваемых на господствующих высо­тах, хребтах и перевалах. При этом широко использо­вались естественные и искусственные укрытия в скальном грунте, создавалась многоярусная система огня и заграждений. Обязательным элементом при построении обороны являлось создание системы ПВО, основу которой составляли крупнокалиберные пуле­меты ДШК, зенитные горные установки, расположен­ные на господствующих высотах на заранее подготов­ленных в инженерном отношении огневых позициях, обеспечивающих ведение огня по воздушным и назем­ным целям.
В то же время действия войск возможны были, как правило, лишь в пешем порядке, из-за чего совет­ские и афганские подразделения теряли свое преиму­щество в количестве и качестве вооружения и тех­ники.
Для уничтожения мятежников в горах советские войска использовали различные тактические приемы. Блокирование опорных пунктов противника обычно сочеталось с действиями обходящих отрядов и высад­кой тактических воздушных десантов. Десантные и мотострелковые подразделения высаживались верто­летами на путях вероятного отхода противника. Обхо­дящие отряды, совершая скрытный маневр, наносили внезапные удары по противнику с фланга и тыла, обеспечивая успех главных сил.
Обходящие отряды в большинстве случаев высы­лались с наступлением темноты с таким расчетом, чтобы на рубеж атаки (к указанному рубежу) они выходили скрытно и вне огневого воздействия мятеж­ников. При этом следует учитывать, что максималь­ный темп их движения в горах составлял обычно не более 0,4—0,6 км/ч. При организации маневра обхо­

дящих отрядов и согласовании их действий с подраз­делениями и бронегруппами, действующими с фрон­та, время рассчитывалось таким образом, чтобы после огневой подготовки атака всех сил проводилась вне­запно, стремительно и по возможности одновременно.
18 мая 1982 г. батальон, которым командовал май­ор К. Д. Аликберов, в ходе боев в ущелье Панджшер получил задачу в течение ночи подняться двумя ро­тами по крутому скату господствующей над местно­стью высоты и с рассветом уничтожить большую группу мятежников, которая вела интенсивный и при­цельный огонь по попавшему в тяжелое положение соседнему батальону.
«В 23 часа 18 мая, — рассказывает К. Д. Аликбе­ров, — мы начали подъем на эту очень высокую и ко­варную (она могла быть заминирована) гору. Подъем давался очень тяжело, я это чувствовал по себе, слиш­ком много в этот день пришлось наступать по горам, а один километр в горах равен трем в долине. Но бой­цы понимали, что их сосед находится в тяжелых усло­виях, и шли, забыв об усталости, чтобы успеть к рас­свету. Была еще одна трудность — если мы до рас­света не атакуем мятежников, а будем где-то на подходе, то нас могли просто перестрелять. Это хоро­шо понимали все.
Более активно действовали воины мотострелковой роты старшего лейтенанта Зайцева. Командир роты отобрал самых лучших, физически крепких бойцов, приказал им оставить внизу все лишнее и проклады­вать дорогу всей роте. Этот прием мы затем не раз применяли и в последующих боях.
Мятежники, по-видимому, и не предполагали, что целый батальон сможет подняться по такому круто­му склону, и не выставили на нем даже охранение.
Старший лейтенант Зайцев доложил, что группа захвата без выстрелов уничтожила единственную ог­невую точку, которая все же оказалась поблизости.
К 5.00 19 мая рота уже находилась в тылу мятеж­ников. Я быстро договорился с командиром второго батальона, чтобы его подразделение активными дей­ствиями вынудило противника открыть огонь и тем самым демаскировать свои огневые точки. И действи­тельно, не прошло и 15 минут, как началась стрельба. Распределив огневые точки между ротами, я дал команду на их уничтожение. В каменные укрытия, ту­

да, где мятежников не могли достать нули и даже вер­толеты, полетели гранаты. Весь бой длился пе более получаса, после чего стало очень тихо. Приняв докла­ды командиров подразделений, я убедился, что за эту операцию мы не потеряли ни одного человека, ранено было трое. Противник был полностью разгромлен».
Обходящие отряды как форму маневра советские командиры начали использовать в Афганистане прак­тически с первых дней перехода мятежников к бое­вым действиям против OKGB. Майор В. В. Вишнев­ский проходил службу в составе ограниченного кон­тингента советских войск С декабря 1979 г. по декабрь 1981 г. Вот что он рассказал:
«В марте 1980 г. мотострелковая рота, которой я командовал, принимала участие в боевой операции но захвату ущелья Луркох в районе Фараха. Ущелье бы­ло глубиной до 1,5 км, Г-образной формы. В нем, как впоследствии выяснилось, находились склады с ору­жием и продовольствием. Ущелье было надежно под­готовлено к обороне. Окопы, укрепленные бетоном, располагались в несколько ярусов. На входе был сде­лан завал. Разведывательная рота, действовавшая в авангарде, попыталась преодолеть его, не спешиваясь с боевых машин, в результате чего две из них подо­рвались на минах. Услышав радостные крики мятеж­ников, командир роты спешил подразделение и повел его по ущелью, не проведя разведки (первая ошибка). Продвигались по дну ущелья, не занимая господству­ющих высот (вторая ошибка). Мятежники, пропустив роту в ущелье, открыли по ней кинжальный огонь с противоположных склонов.
Попавшее в беду подразделение прикрывали бое­вые вертолеты и разведывательная рота соединения. Мне было приказано совершить 20-километровый марш и выйти к ущелью для оказания помощи. Мы прибыли в назначенный район в сумерки, и поэтому подниматься в горы начальник штаба дивизии мне запретил, поставив задачу начать атаку с утра. Раз­ведывательная рота с наступлением темноты вышла из ущелья, потеряв 12 человек убитыми. Из беседы с командиром разведроты я установил, что оборона подготовлена в инженерном отношении и имеет хоро­шо организованную систему огня. Решил двумя взво­дами занять боковые хребты ущелья, а одним взводом идти боевыми группами по его дну. Всего было созда­

но пять групп по 4—5 человек. Ночью с частью сил роты я поднялся на хребты ущелья и занял их. Око­пы оказались пусты, так как мятежники спустились вниз за водой и для приема пищи. Оставшиеся два сторожевых поста противника были сбиты вниз. К ут­ру два взвода роты заняли подготовленные окопы душманов и своим огнем обеспечили действия пяти боевых групп внизу.
Успех этого маневра, я считаю, в том, что раньше наши подразделения в ночных условиях в горы не поднимались, для мятежников это оказалось неожи­данным. В первый день моя и две разведывательные роты, которые действовали по склонам хребтов, про­двинулись на 100 м вглубь и, неся незначительные потери, сумели захватить много оружия и продоволь­ствия. На ночь рота осталась на достигнутом рубеже. Я приказал собрать ночные прицелы разведчиков. Ис­пользуя их, мы одиночными выстрелами уничтожили 15 мятежников. Рота, как потом выяснилось, захва­тила участок местности с единственным источником воды и не давала возможности противнику пополнить ее запасы. Через день прибыл мотострелковый ба­тальон в составе двух рот, что позволило блокировать ущелье полностью. За трое суток батальон захватил ущелье и расположенные в нем склады».
Боевые действия в Афганистане, как правило, но­сили динамичный и высокоманевренный характер.
При невозможности применения обходящих отря­дов, когда условия местности исключали любой ма­невр, кроме фронтальной атаки, создавались штурмо­вые группы. Состав такой группы мог быть 10—15 человек (6—7 автоматчиков, 1—2 пулеметчика, снай­перы, огнеметчики и саперы). Группа в свою очередь делилась на подгруппы. Задачами штурмовой группы обычно являлись скрытное выдвижение к объекту атаки, наблюдение и выявление точного местонахож­дения огневых средств в опороном пункте, целеуказа­ние артиллерии, авиации, огневое подавление мятеж­ников в укрытиях своими средствами, во взаимодейст­вии с атакующими с фронта подразделениями уничто­жение противника в его опорном пункте и овладение им.
Применение штурмовых групп для решения вне­запно возникающих задач в ходе ведения боевых дей­ствий было реальной необходимостью, считает майор

В. И. Орлов, проходивший службу в Афганистане ко­мандиром парашютно-десантного батальона.
В мае 1982 г. для захвата ущелья Куид в Пандж- шере необходимо было овладеть господствующей го­рой Джауман.
Противник хорошо оборудовал ее в инженерном отношении, а также использовал естественные укры­тия, особенно пещеры. Продуманная система огня не позволяла с ходу овладеть ущельем и тем более за­хватить гору Джауман. Местность в этом районе бы­ла благоприятной для противника: с запада — река Панджшер с высокими обрывистыми берегами, с се­вера — глубокое ущелье, с востока — ледник. На вы­соте находилась огневая позиция крупнокалиберного пулемета. Расчет пулемета охраняли восемь автомат­чиков.
Захват позиции осуществлялся ночыо. Была соз­дана штурмовая группа во главе со старшим лейте­нантом Чурбановым. В связи с тем что шли уже две­надцатые сутки боевых действий, при подборе солдат обратили особое внимание и на такую деталь, как со­стояние ног и обуви бойцов. Каждый из состава груп­пы имел радиоприемник, позволяющий прослушивать радиосеть командира батальона и принимать команды командира группы. С собой взяли только самое необ­ходимое.
Группе предстояло подняться незаметно по труд­нопроходимой стороне высоты и уничтожить огневую точку мятежников. Для отвлечения внимания про­тивника главные силы батальона получили задачу пе­риодически имитировать атаки высоты с фропта и ве­сти беспокоящий огонь из стрелкового оружия.
С наступлением темноты группа начала выдвиже­ние. Выдерживать направление движения в горах, да еще ночью, очень трудно. Поэтому когда командир группы терял ориентацию, то немедленно докладывал об этом командиру батальона. По команде комбата главные силы батальона открывали интенсивный огонь, криками «ура» имитировали атаку, трассиру­ющими пулями указывали направление на огневую точку противника. Мятежники открывали ответный огонь и тем самым демаскировали себя. Штурмовой группе удалось незаметно подняться на высоту. Ата­ка явилась полной неожиданностью для противника.

К утру батальон выполнил задачу, овладев всем уще­льем.
Одним из самых распространенных способов бое­вых действий в течение всего периода пребывания со­ветских войск в Афганистане были засады. Они про­водились в целях воспрещения пополнения формиро­ваний оппозиции подготовленными и прошедшими обучение мятежниками из-за границы, снабжения их оружием, боеприпасами и другими материальными средствами, а также в целях уничтожения мелких групп противника, захвата пленных, документов и об­разцов оружия. Для проведения засады применялись взвод или рота, в отдельных случаях батальон, уси­ленный саперами. Не раскрывая всех тонкостей дей­ствий подразделений в засаде, отметим только, что они требовали от командиров и всего личного состава тщательной подготовки, хорошего знания местности и тактики действий противника, военной хитрости и разумного риска.
Об одной из таких засад, проведенных в августе 1980 г., рассказывает майор Н. А. Литош.
«Группа, выделенная в засаду, состояла из 25 че­ловек. Солдаты имели приборы ночного видения и приспособления для стрельбы ночью. Еще до наступ­ления темноты, используя овраг, они незаметно вы­шли к предгорью. Когда стало совсем темно, подраз­деление, предварительно разбитое на две подгруппы, находилось в районе проведения засады. Не успели мы еще занять свои места, как внизу, на удалении 80—100 м, появились мятежники, вооруженные стрел­ковым оружием. При свете луны, освещавшей мест­ность, мы насчитали 18 вооруженных людей. Внезап­ным кинжальным огнем «духи» были уничтожены, не успев оказать организованного сопротивления».
По-иному проводились засады в пустынях, в при­граничных с Пакистаном и Ираном районах. Вот как, например, это происходило в парашютно-десантном батальоне, которым командовал подполковник В. И. Гладышев.
В подразделении для проведения засад был сфор­мирован специальный взвод из числа наиболее физи­чески подготовленных солдат п сержантов в количест­ве 22 человек. Как правило, группа высаживалась на вертолетах в 5—10 км от места засады за 20—30 ми­нут до захода солнца. С наступлением темноты она

выходила в назначенный район. Места засад выбира­лись вблизи мостов, переправ, колодцев, на перекре­стках или развилках дорог.
В августе 1982 г. в 2 км восточнее населенного пункта Марджа было решено выставить засаду. При выходе в назначенный район у моста обнаружили се­крет мятежников из двух человек. Выждав, когда се­крет переместился от моста в сторону на 300 м, де­сантники скрытно выдвинулись к тропе. Около трех часов ночи к мосту подъехал трактор с тележкой, в которой находилось свыше 20 мятежников. Внезап­ным сосредоточенным огнем противника уничтожили. В бою захвачены миномет, один крупнокалиберный и пять ручных пулеметов, более десяти винтовок и ав­томатов, большое количество боеприпасов. Группа без потерь вернулась в расположение части.
Засады как способ действий подразделений часто применялись не только советскими войсками, но и от­рядами афганской оппозиции. Мятежники устраива­ли их на маршрутах движения войск в узких местах, где затруднен или невозможен объезд остановившей­ся машины. При этом минировались дороги, устраи­вались завалы и разрушалось дорожное полотно. При­чем мятежники имели определенное преимущество перед советскими войсками при проведении засад. Так, если советские подразделения выходили к месту за­сады, как правило, ночью п не успевали оборудовать окопы, то мятежники имели возможность заблаговре­менно подготовить огневые позиции, провести тща­тельную рекогносцировку местности, путей отхода и мест последующего сбора. Все это вынуждало совет­ское командование отвлекать значительные силы и средства на охрану маршрутов движения колонн, пре­жде всего дороги Хайратон — Кабул — афганской Дороги жизни.
Помимо непосредственного охранения колонн с во­енными и народнохозяйственными грузами на всем протяжении трассы в особо опасных местах распола­гались опорные пункты, в которых находились под­разделения в составе от отделения до роты. Но и они не в состоянии были обеспечить полную безопасность автоколонн, так как находились друг от друга на рас­стоянии 2—5 км. В связи с этим советское командо­вание вынуждено было для сопровождения транспорт­ных колопн привлекать боевые подразделения.

До начала сентября 1983 г. колонны на участке Кабул — Вулусвали сопровождались одной ротой па­рашютно-десантного батальона майора В. Л. Дёгтева на 6—7 бронетранспортерах с саперным отделением. Наиболее опасным здесь был 12-километровый уча­сток, где сады и виноградники подходили на 50— 100 м к дороге. Вблизи протекала река Логар, на бе­регу которой были вырыты окопы на 10—12 человек, имевшие скрытые подходы. На этом участке колонны двигались со скоростью 2—3 км/ч вслед за проверя­ющими дорогу саперами. Все это создавало хорошие возможности мятежникам устраивать засады в любом месте этого участка. 5 сентября 1983 г. колонна топ­ливозаправщиков, сопровождаемая парашютно-десант­ной ротой, дважды попала в засаду. Командир ба­тальона вынужден был направить на усиление еще одну роту. Около трех с половиной часов колонна про­рывалась сквозь огонь врага, потеряв при этом 12 ав­томобилей и 2 бронетранспортера. Подобные действия мятежников вынуждали советское командование уси­ливать состав охранения колонн. Па этом же участке в последующем при проводке колонн пришлось ис­пользовать парашютно-десантный батальон в полном составе. Но, несмотря ни на какие трудности, колон­ны продолжали идтн, доставляя все необходимое не только советским войскам, но и мирным жителям Аф­ганистана. Какой ценой это достигалось, говорят обе­лиски, появившиеся на обочинах афганских дорог в память о погибших советских воинах.
При проведении крупномасштабных боевых дейст­вий, как правило, применялись тактические воздуш­ные десанты. Боевые действия в Афганистане полно­стью подтвердили их возросшую роль как основного способа доставки подразделений в труднодоступные горные районы и переброски их с одного участка на другой. Десанты применялись как одиночно (взвод, рота при высадке на одну площадку), так и массиро­ванно. Перед десантированием подразделениям ста­вились различные задачи: локализовать в короткие
сроки несколько отдельных районов, разобщить груп­пировки мятежников, нарушить их централизованное управление, лишить возможности организованного со­противления, совершения маневра, отхода в трудно­доступные горные районы и в целом в короткие сро­ки ликвидировать группировку мятежников по ча­

стям. Только благодаря стремительным, дерзким дей­ствиям подразделений, высаженных вертолетами в центр душманского лагеря Мармоль, что на севере Афганистана, удалось вызволить из плена советских гражданских специалистов зимой 1983 г.
Состав десанта мог быть различным в зависимо­сти от решаемой задачи и условий обстановки — от взвода до батальона со средствами усиления. Десан­тирование осуществлялось вертолетами Ми-8. Перед высадкой десанта по намеченным площадкам десанти­рования наносился авиационный удар или, если по­зволяла обстановка, проводился артиллерийский на­лет.
Высадка десанта — очень сложное и рискованное дело, особенно в горах. Вертолеты в высокогорных районах могли брать на борт строго ограниченное ко­личество десантников, в отдельных случаях — не бо­лее четырех человек. При этом повторная высадка из- за резкой смены погоды или по иным причинам мог­ла и не состояться. Поэтому во всех случаях группы создавались таким образом, чтобы они могли действо­вать определенное время в отрыве от главных сил де­санта.
Особенно трудно приходилось подразделениям пер­вой волны, которые захватывали площадки и обеспе­чивали высадку главных сил десанта. Для этого под­бирались наиболее подготовленные, опытные, физи­чески крепкие и смелые люди. Не всегда вертолет имел возмояшость приземлиться, иногда приходилось выпрыгивать из него с высоты 2—3 м и сразу же вступать в бой. Эффективность применения десантов зависела от внезапности его высадки, стремительного выхода к назначенному объекту захвата и решитель­ных действий всего личного состава.
«В мае 1985 г. парашютно-десантный батальон, ко­торым я в то время командовал, — рассказывает май­ор В. Г. Чебаненко, — в ходе совместных с подразде­лениями афганской армии боевых действий в провин­ции Кунар получил задачу на действия в качестве воздушного десанта. Батальон десантировался на од­ну площадку, с которой он во взаимодействии с дру­гими подразделениями должен был блокировать уще­лье и обеспечить его прочесывание афганскими вой­сками. Одновременно нам ставилась задача заминиро­вать возможпые цути отхода мятежников.

В шесть часов утра подразделение, используя уда­ры авиации и артиллерии, передовым отрядом в со­ставе парашютно-десантной роты высадилось на пло­щадку. Обнаружив десант, противник открыл по нему огонь из стрелкового оружия. Командир роты стар­ший лейтенант Кукунип, умело управляя подразделе­нием, организовал эффективное поражение огневых средств противника и обеспечил посадку транспорт­ных вертолетов со второй волной десанта. Приданные батальону авианаводчик и артиллерийский корректи­ровщик в это время корректировали огонь боевых вер­толетов и артиллерии. Согласованные действия де­сантников, авиации и артиллерии позволили роте сбить противника с господствующих высот, обеспечить не только посадку вертолетов на свою площадку, но и десантирование соседнего батальона и без потерь выполнить боевую задачу».
Такие примеры могут привести многие «афганцы», ведь в десант шли не только десантно-штурмовые и парашютно-десантные подразделения, но и мотострел­ки. В их состав включались также минометчики, сапе­ры, медики, связисты. Несмотря на всю сложность и опасность этого дела, авторы книги не помнят случая, чтобы кто-нибудь из бойцов струсил и отказался в нем участвовать. Скорее наоборот, каждый стремился попасть именно в первую, наиболее опасную, волну десанта. Вот если бы некоторые наши журналисты хоть раз высадились под огнем «духов» на горный хребет, тогда бы не надо им было описывать афган­скую войну «с мистической стороны», как это доволь­но красочно делали иные журналисты.
Таковы лишь некоторые эпизоды из боевых буд­ней ограниченного контингента советских войск. При­веденное выше, конечно, не в полной мере раскрыва­ет все способы и тактические приемы боевых дейст­вий, которые применяли наши подразделения в Аф­ганистане. Над этим еще предстоит поработать воен­ным специалистам. Важно, чтобы тот опыт, который был оплачен столь дорогой ценой, не был забыт, что­бы он стал достоянием каждого советского воина. Нет, не только сады сажали наши парни в Афганистане. Жестокие, кровопролитные бои с хорошо вооружен­ным и умелым врагом — это тоже реальность афган­ской войны. Были па этой войне и блестяще выиграп- ные бои, были и поражения. На то она п война.

В последнее время появилось достаточно большое количество книг, публикаций, фильмов, рассказываю­щих об «афганцах». К сожалению, в основном они по­казывают наших военнослужащих жестокими, с ка­кой-то извращенной психикой. Это — клевета! Да, они видели смерть, прошли закалку огнем. «Но, видя смерть, горе, разрушения, — пишет генерал-майор запаса К. М. Цаголов, — они не очерствели душой. Более того, они сохранили доброту души, любовь к людям, сопричастность к человеку в его горе. Они го­товы прийти на помощь любому, оказавшемуся в тя­желом положении, защитить незаслуженно обижен­ного. Война не сделала из них тупых исполнителей, уповающих только на авторитет силы».
Поэтому раздающиеся в настоящее время из уст некоторых «правдолюбов» призывы коллективного единодушного покаяния преследуют цель дискредити­ровать добрые и светлые дела нашего солдата в Афга­нистане. Ограниченный контингент никогда не ста­вил перед собой только чисто военные задачи, наобо­рот, очень много, особенно в 1986—1988 гг., помогал афганскому народу в решении экономических задач. Только за 1988 год, например, совместными действия­ми подразделений афганских вооруженных сил и со­ветских войск населению были розданы предметы пер­вой необходимости (81 наименование) на сумму 260 млн. рублей.
Советский солдат входил в Афганистан и выпол­нял гам задачи с полным сознанием своей интерна­циональной миссии, с искренним желанием помочь нашему южному соседу — афганскому народу.
2. Опаленные войной
Многие корреспонденты назвали 15 февраля 1989 г. днем историческим. Все советские газеты, ра­дио и телевидение широко освещали последний день вывода войск. Писалп о героях, отдавали дань памя­ти павшим, крайне осторожно высказывались о пер­спективах развития обстановки в Афганистане.
Просматривая старые подшивки газет и журналов, анализируя печатавшиеся об Афганистане и советских войсках материалы, можно, пожалуй, выделить не­сколько этапов в освещении афганских событий.
С декабря 1979 г. до конца 1980 г. советские га­

зеты, помещая па своих страницах довольно трезвые отчеты о численности мятежников, об их силе, сводили тем не менее роль советских войск в Афганистане ис­ключительно к участию в мирном строительстве. В ти­пичной для того времени статье говорилось: «Когда бандиты разрушили школу в кишлаке Чаугани, стар­ший лейтенант А. Зайцев с группой советских солдат предложили свою помощь. Советские умельцы сделали 100 столов и 130 скамеек». Если верить средствам мас­совой информации того времени, советские солдаты в Афганистане занимались в основном посадкой деревь­ев, строительством школ, больниц и мечетей для аф­ганцев, проводили совместно с местным населением митинги, после которых неграмотные, забитые дехкане прозревали и проводили массовую запись в госкоопера- тивы. Банды мятежников, как их тогда называли, од­на за другой переходили на сторону новой власти. Многие советские люди верили этому. Хотели верить! Соответственно стали формироваться и представления об «афганцах» как о людях, получавших за рубежом боль­шие деньги. Не раз приходилось слышать семьям офи­церов и гражданских специалистов, находившихся в Афганистане, завистливые слова обывателей: «Хорошо им там. Деньги лопатой загребают».
К сожалению, и это надо откровенно признать, повод для таких представлений подавали и те, кто по­бывал в Афганистане. Начиная с 1980 г. в комисси­онных магазинах в большом количестве появились то­вары. привезенные из этой страны. Отсутствие строгого таможенного контроля на советско-афганской границе, обстановка начальственной вседозволенности способст­вовали росту контрабанды. Дух стяжательства и нако­пительства, распространившийся в обществе, не мог не затронуть и армию. Проник он и в солдатскую сре­ду, и в среду командного состава, распространился и среди гражданских специалистов. Однако в советской прессе об этом пе писалось. Те судебные процессы, которые проходили над солдатами и офицерами, пра­порщиками и генералами, остались неизвестными для общественности. И хотя их было пе так уж и много, отсутствие гласности рождало слухи, которые, пере­даваясь из уст в уста, формировали общественное мне­ние.
Шло время. Все больше стало появляться на клад­бищах могил воинов, доставленных из Афганистана в

цинковых гробах. Все тяжелее стало замалчивать ре-
алыгае положение дел. «Афганцы», возвратившиеся до­мой, разносили во все уголки Советского Союза правду об этой войне. Страшной была эта правда, не все хоте­ли в нее верить.
Советские средства массовой информации продол­жали хранить молчание о реальном положении в Аф­ганистане. Материалы, которые стали появляться в га­зетах и журналах со второй половины 1981 г., рас­сказывали о том, как подразделения советских войск в ходе «тактических занятий» умело выигрывают «бой», громят «противника» (это последнее слово всегда бра­лось в кавычки), за что командиры и солдаты награж­даются высокими государственными наградами. Ха­рактерна в этом отношении рубрика «На земле Афга­нистана», появившаяся в газете «Красная звезда». На­пример, пояснение к фотографии, помещенной в газе­те 10 июля 1082 г., гласило: «Мотострелки эффективно используют каждую минуту учебного времени, здесь хорошо организовано соревнование, повысилось число отличников боевой и политической подготовки, класс­ных специалистов. В ходе тактических учений, поле­вых занятий гвардейцы, мотострелки на новую сту­пень подняли боевую готовность подразделений». На снимке был запечатлен старший лейтенант Н. Акра­мов. О том, какие в то время проходили «тактические учения» и «полевые занятия», читателю уже известно из рассказа самого Наби Махмаджановича, Героя Со­ветского Союза.
Или другая фотография. Над картой склонились капитан Р. Аушев, подполковник Е. Высоцкий, майо­ры Г. Крамаренко и А. Сушицкий. Газета сообщает: «Недавно в провинции Каппса душманы взорвали мост через горную реку Панджшер. Банду разгромили. И сразу встал вопрос о восстановлении моста... На по­мощь горцам пришли советские воины, выполняющие интернациональный долг в Демократической Республи­ке Афганистан. Плечом к плечу с рабочими, крестья­нами, служащими, воинами Народных вооруженных сил ДРА они в сжатые сроки восстановили мост» '. Из текста не ясно, кто разбил банду. Солдаты лишь помо­гали строить мост. Сейчас многим известно, что зва­ние Героя Советского Союза Р. Аушев и Е. Высоц­кий получили не за строительство мостов, хотя и этим делом им тоже приходилось заниматься.

2G7

Да что там говорить о репортажах, ёслй даже в передовой статье «Красной звезды» от 4 июля 1982 г. под названием «Мужество» о действиях в Афганиста­не было сказано всего одним предложением: «Многи­ми примерами мужества отмечена служба советских воинов, достойно выполняющих интернациональный долг в дружественном Афганистане»!
В других газетах и журналах информации об Аф­ганистане было еще меньше. Роль частей ОКСВ в Афганистане продолжала освещаться как чисто под­держивающая. Создавалось впечатление, что реальные боевые действия вела лишь афганская армия. Такое освещение событий глубоко оскорбляло советских вои­нов, вернувшихся из Афганистана. Как справедливо за­мечает писатель А. Проханов, «армии очень досадно было, что наши средства массовой информации не ос­вещали ее действия, она страдала комплексом непол­ноценности, потому что ее успехи, ее достижения, большие и малые, все время приписывались афганской армии, а это несправедливо. Основной принцип соци­альной справедливости заключается в том, что человек или коллектив хочет, чтобы о его деятельности знали все, и он имеет на это право». Такое право у армии было отнято. В этом вряд ли следует обвинять кор­респондентов и редакции газет и журналов. Не так уж много зависело от них во время всеобщих запретов и строгой цензуры.
В 1984 г. число материалов об Афганистане стало возрастать. Они отличались большей открытостью. В печати поднимались вопросы, вызывающие беспокой­ство в любом обществе. Это были проблемы, связан­ные с молодыми людьми, ставшими на всю жизнь ин­валидами, и родителями, потерявшими своих сыно­вей.
Демократизация общества, начавшаяся в стране с 1985 г., позволила по-другому взглянуть на афганскую войну. Многие официально «узнали» о том, что это действительно трудная, кровопролитная война, что там гибнут советские парни и ордена они получают за бои отнюдь не с условным противником. Прорвав пло­тину запретов, на страницы газет и журналов хлы­нул ноток материалов об Афганистане и «афганцах». Как п всегда в подобных случаях, многие из публи­каций были поверхностными, не отличались глубиной проникновения в проблемы, поставленные этой войной.

Выл создай этакий образ бесстрашпого, все знающего н все умеющего героя. При этом многое негативное оставалось за кадром, о плохом просто не писали.
После вывода советских войск из Афганистана тон публикаций в значительной степени изменился. Волна всеобщей критики нашего прошлого не обошла сторо­ной и афганские события. Поток критических мате­риалов захлестнул страницы газет и журналов. Стало чуть ли не правилом под видом объективности препод­нести набор каких-либо фактов, выставляющих в не­приглядном свете как сам ввод войск в Афганистан, так и отдельные события их пребывания там. Все это отразилось непосредственно и на самих «афганцах». Об этом с болью говорил на втором Съезде народных депутатов СССР воик-интерпационалист С. 15. Черво- нопиский: «До слез обидно, что тем, кто вне всякой очереди шел под душманские пули, на итальянские мины, под американские «Стингеры», приходится по­рой слышать из уст бюрократов от партии, советских, комсомольских и других органов уже ставшую почти крылатой фразу: «Я вас в Афганистан не посылал». Многие из тех, кто так заявлял, конечно, не посылали войска в другую страну. Они всегда могут, прикрыв глаза и показывая пальцем куда-то вверх, таинствен­ным голосом сказать: «Это решение принималось
там...» Однако, не снимая ни в коей мере ответствен­ности с высшего руководства страны, следует откро­венно признать, что во всех ошибках и провалах есть доля вины каждого.
Даше если свалить всю вину за неправильно при­нятое решение о вводе войск на четырех членов По­литбюро, то ведь был еще июньский (1980 г.) Пленум ЦК КПСС и XXVI съезд партии. Почему же промол­чали все те, кто сейчас в один голос заявляют, что бы­ли категорически против ввода войск? Меньше всего заслуживают упрека те восемнадцатилетние ребята, которые хпагнули в огонь войны. Только ох как тяясело взять эту вину на себя! Куда проще выставить самих «афганцев» виновниками всего, чем отозвалось в ми­ровом общественном мнении наше присутствие на земле южного соседа. Советские воины выполняли при­казы, которые им отдавались от имени Родины. И не вина, а беда их в том, что они участвовали в этой вой­не. Беда, которая была оплачена их жизнями и здо­ровьем. Полуправда рождает слухи и спекуляции на

этих слухах. Следует сказать полную правду не толь­ко о причинах и мотивах ввода советских войск в Аф­ганистан, но и о тех, кто побывал там. О тех, кто че­стно и самоотверженно выполнял свой воинский и гражданский долг, и о тех, кто прятался за спины то­варищей, о тех, кто отдавал последний глоток воды, и о тех, кто воровал его у других.
Картина любых событий истории, в том числе и афганских, не может быть написана только одной кра­ской — черной или белой. Война, какая бы она ни была, всегда дает множество примеров мужества, ге­роизма, самопожертвования воинов и одновременно фактов трусости, малодушия и подлости. Не была ис­ключением и эта. Были за долгие девять лет и убий­ства мирных жителей, и мародерство, и спекуляция, и еще многое другое, что вызывает у любого честного человека чувство презрения и негодования.
Рассказывая о бывших военнослужащих, отбываю­щих наказание в колонии за совершенные на земле Афганистана преступления, специальный корреспон­дент «Комсомольской жизни» Ю. Рогов приводит вы­держку из письма Б. Джабборова, бывшего офицера, осужденного за умышленное убийство: «Нас, «афган­цев», здесь много, от рядового до подполковника. Боль­шинство осуждены, как и я, за убийство. Кого убили? Мы в тот момент были уверены — душманов, а ока­залось после разбирательства, что это не так. Траги­ческая ошибка? Но тогда некогда было разбираться, потому что на войне как па войне — или ты, или тебя. Обстоятельства вынуждали действовать быстро и подчас жестоко, не раздумывая. Почему так гово­рю? Потому что повидал много смертей, потому что наши ребята часто гибли из-за своей доверчивости. Я не стал бы писать это письмо, если бы не заявление Генерального прокурора СССР об амнистии для всех, кто по тем или иным причинам попал в плеп в Афга­нистане. Простили даже тех, кто изменил Родине — сначала продал оружие врагу, а затем и сдался ему, испугавшись трибунала. Их освободили от уголовной ответственности, они возвращаются домой, устраива­ются па работу, женятся, обзаводятся друзьями. Жизнь у них налаживается. А мы? Мы в Афганистане поте­ряли все: воинские звания, награды, друзей, у многих распались семьи —- не каждая жена станет ждать столько лет какого-то уголовника. Да-да, уголовника,

пиаче не скажешь. Страшно думать о будущем, но еще страшнее о том, что с нами произошло. Неужели к нам так и не будет снисхождения?»
Много вопросов поставлено в этом письме. Вопро­сов, которые режут по живому мозг и сердце. Впро­чем, на последний вопрос ответ уже есть. Верховный Совет СССР принял постановление «Об амнистии со­вершивших преступления бывших военнослужащих контингента советских войск в Афганистане».
«Руководствуясь принципами гуманизма, Верхов­ный Совет СССР постановляет:
1. Освободить бывших военнослужащих от уголов­ной ответственности за преступления, совершенные ими во время прохождения воинской службы в Афга­нистане (декабрь 1979 года — февраль 1989 года).
2. Освободить от отбывания наказания лиц, осуж­денных судами Союза ССР и союзных республик за преступления, совершенные во время прохождения во­инской службы в Афганистане.
3. Снять судимость с лиц, освобожденных от нака­зания на основании настоящей амнистии, а также с лиц, отбывающих наказания за преступления, совер­шенные во время прохождения воинской службы в Аф­ганистане» 2.
Итак, прощены все. Справедливость восторжество­вала? Одиако вряд ли такое мнение разделяют роди­тели, вдовы и родственники тех, кто пал от рук убийц, или те, чьи жизни искалечили наркотики, контрабанд- но доставленные из Афганистана. Мы не собираемся сейчас обсуждать, а тем более осуждать, принятое по­становление. Это закон, а законы, раз они утверждены высшим органом власти страны, надо выполнять, нра­вятся они нам или нет.
Ответив на один вопрос, нельзя оставить без ответа другие, которые продолжают будоражить умы людей.
А. Седов, бывший майор: «Да, мы совершили пре­ступления. Я убивал. Но почему же не посчитались с нашим прошлым, наградами, поощрениями за безу­пречную службу? Сейчас много говорят в печати о правовом государстве. Скажите, какое право имело го­сударство посылать пас в Афганистан, на основании какого закона? Нет такого закона. И только сейчас признали, что это был опрометчивый и ошибочный шаг. Выходит, что мы — жертвы политической ошиб­ки? Где же справедливость?» 3

С. Филиппович, бывший капитан: «На преступле­ния толкали сами обстоятельства. Если не сам совер­шишь, то запросто можешь оказаться его соучастни­ком».
Сложные, противоречивые чувства вызывают слова осужденных. Да, они преступники. Они нарушили за­кон, поправ честь, достоинство людей, даже отняв у них жизнь. Но, может быть, они правы, «потому что на войне как на войне — или ты, или тебя»? Однако не укладываются в эту схему 14-летний Ака Ширин и 12-летний Калеб Голь, расстрелянные по приказу В. Г. Кузьмина с целью скрыть совершенный им гра­беж. Обращаясь к делегатам XXVII съезда КПСС, В. Г. Кузьмин, приговоренный к высшей мере наказа­ния — расстрелу, писал: «Находясь сейчас перед
смертным приговором, анализируя свои поступки, я очень прошу вас понять и учесть, что мои преступле­ния совершались на фоне той обстановки, которая бы­ла в то время в Афганистане. Две контузии, ранение, гибель моих товарищей, моих подчиненных на поле боя приводили меня и моих товарищей, многих на­ших бойцов и командиров, в неописуемое состояние — жалость к своим близким погибшим товарищам, ка­кой-то мести за них».
«На войне как на войне — или ты, или тебя», «война все спишет», а если списать не удалось, то «на преступления толкали сами обстоятельства» и «мы — жертвы политической ошибки» — гаков путь понима­ния осужденными «афганцами» своего предназначе­ния и поведения в этой войне. Следовательно, если бы ввод войск в Афганистан не был признан политиче­ской ошибкой, то тогда они отбывали бы наказание справедливо, а раз это ошибка, то они вроде бы и не преступники, а «жертвы политической ошибки»? Стран­ная логика. А ведь они большей частью не были тру­сами, не были жестокими людьми. Тот же В. Г. Кузь­мин за мужество и отвагу был награжден медалью «За боевые заслуги», представлен к ордену Красной Звезды. До службы в Афганистане они имели отлич­ные характеристики, были коммунистами и комсомоль­цами. Что же случилось? Потеря товарищей, рождаю­щая безадресную жажду мести, психологическая уста­лость тому виной? Нельзя сбрасывать со счетов и та­кое обстоятельство. К большому стыду нашей науки, этими вопросами серьезпо никто не занимался. Нельзя

же назвать исследованием те эпизодические набеги в Кабул, которые совершали военные психологи в це­лях сбора информации, почерпнутой, как правило, из отчетов и донесений.
Заманчиво и удобно списать все преступления на войну, высшее руководство страхгы и еще на что-ни­будь такое, в чем лично не виноват, прикрывшись ими, апеллировать к общественному мнению: «Где же спра­ведливость?» Только не верится такому пафосу быв­шего майора А. Седова, не дают поверить материалы судебного дела.
«...Пьяный майор Седов приказал водителю отвез­ти его в другую часть, для того чтобы погулять... Взял с собой 3 бутылки водки, пистолет, пулемет...
Однако водитель, рядовой Артиков, понимая, что поездка на одиночной машине по этому участку доро­ги опасна для жизни, отказался выполнять приказа­ние майора, в связи с чем Седов угрожал Артикову пистолетом.
После того как они выехали, Артиков, не желая беспричинно рисковать собой и жизнью своего началь­ника, заявил, что дальше не поедет. Седов вновь... направил на него пистолет... Воспользовавшись появ­лением возле машины солдата царандоя, Артнков вы­скочил из машины и встал рядом с афганцем, надеясь на его защиту.
Из машины грянул выстрел, афганский солдат упал, Артиков начал убегать. После второго выстрела он почувствовал сильную боль в ноге, упал и притво­рился убитым. Со стороны машины прозвучал третий выстрел (майор Седов добил упавшего афганского бой­ца.— Прим. авт.). После этого Седов подошел к ле­жавшему Артикову, перевернул его на спину... за­брал из рук ключ зажигания и уехал» 4.
Так кто же это — «жертва политической ошибки» или все-таки обыкновенный убийца?
Л. Дубровский, бывший капитан: «Солдаты, да и кое-кто из офицеров, принимали наркотики не для удовольствия. Не каждый мог привыкнуть к изуродо­ванным трупам своих товарищей. Вот и находили сред­ство, чтобы забыться на время и успокоиться как-то» 5. Красиво. Так и хочется воскликнуть: «Простите его! Дайте ему свободу!» Приговор трибунала рисует иную картину.
Купив в Кабуле около 600 г опия, Дубровский во 18 Зак. 247 273

время командировки привез его в СССР и выгодно продал. Еще раз купил в Кабуле опиум, геропи, опять продал в СССР за 5600 рублей 6.
При чем здесь «изуродованные трупы своих това­рищей»? Требовать для Дубровского прощения и сво­боды что-то не хочется.
О каких «изуродованных трупах» думали младший сержант Бычек и рядовой Крутов, которые похитили и продали афганским гражданам пулемет ПКТ и 9400 боевых патронов к нему? Или рядовой Абдуллаев, ког­да продавал афганцам в обмен на спиртные напитки и электронные наручные часы 31 гранату? О тех сво­их товарищах, которые будут убиты проданным ору­жием? А мояшт быть, об этом думали рядовые К. А. Дехтяренко и А. В. Денисов, продавая похищенные из части 4 пулемета ПКТ, 4 автомата и около 10 тыс. патронов, приобретя затем на вырученные от реали­зации деньги героин?
Подобных фактов можно привести немало, чем сейчас и занимаются многие журналисты. Но раскры­вают ли они полную картину афганской войны, ими ли характеризуется облик советского воина в Афга­нистане? По данным военной прокуратуры, в 1983 г., например, за различные преступления, совершенные в Афганистане, всего было осуждено 559 военнослужа­щих, в том числе 67 офицеров, 59 прапорщиков и 433 солдата и сержанта. Численность ОКСВ составляла в это время немногим более 100 тыс. человек. Произ­ведя несложный подсчет, можно определить, что число преступников составляло 0,56 процента от всех со­ветских военнослужащих, находившихся в этой стра­не. Неужели эти 0,56 процента должны формировать общественное мнение о всех «афганцах»?
Война не делает одного человека героем, а друго­го — подлецом. Она только усиливает те моральные качества, которые заложепы в каждом человеке с дет­ства. Советская Армия является неотъемлемой состав­ной частью советского общества. Естественно, что все то негативное, что было характерно для страны в це­лом, неизбежно проявлялось и в армии. Лакировка действительности, самодурство, унижение слабого, мздоимство и еще многое из того, чем больно было общество, распространилось и на армейскую среду. «Афган» лишь давал повод считать, что «война все спишет».

Сможет ли война списать все? Сможет ли она все оправдать? Оправдать убийство группой Кузьмина пя­терых афганцев? Или смерть младшего сержанта Ку- зенова от рук пьяного командира капитана Козлова? Сможет ли она оправдать сержанта А. С. Мамахали- дова, который, находясь в нетрезвом состоянии, на поч­ве личных неприязненных отношений застрелил сер­жанта Чернышова, или рядовых Миллера, Кондратье­ва и Гаммера, глумившихся над сослуживцами? Таким образом можно оправдать все что угодно. Однако по­чему не искал никаких оправданий майор Олег Алек­сандрович Юрасов?
Из представления гвардии майора О. А. Юрасова к званию Героя Советского Союза (посмертно):
«23 января 1989 г. при ведении боевых действий по разгрому бандформирований на Южном Саланге мятежники численностью более 100 человек, воору- ясенные минометами, ДШК, гранатометами, оказались окруженными в кишлаке Калатак. Во избежание кро­вопролития им было предложено сдаться. Главарь банды отверг ультиматум. Собрав мирных жителей, в основном женщин и детей, мятежники попытались под их прикрытием выйти из окружения.
Гвардии майору Юрасову была поставлена зада­ча — с выделенным взводом скрытно осуществить об­ходный маневр и отсечь мятежников от мирных жи­телей. Выйдя в указанный район и оказавшись между мятежниками и мирными жителями, гвардии майор Юрасов вновь предложил бандитам сложить оружие. Мятежники ответили огнем по мирным жителям и де­сантникам».
Рассказывает кавалер ордена Красной Звезды гвар­дии капитан С. Крамской: «Никто сейчас не скаяшт, о чем думал в свой смертный час Олег Александро­вич. Но уверен в одном — думал не о себе. Беспоко­ился и о своих ребятах, и о мирных нштелях. Взвод залег, когда душманы открыли огонь в нашу сторо­ну. А Юрасов продолжал стоя отчаянно жестикулиро­вать афганцам, растерянно метавшимся по руслу реки, чтобы они ложились» 1.
У Юрасова было несравненно больше возможно­стей прикрыться обстоятельствами. Но вместо этого он пытался спасти мирных нштелей. Сейчас в совет­ской прессе преобладают материалы, показывающие изнанку афганской войны. Рассказывать о героях и

благородных поступках советских воинов на афганской земле стало не модно.
Правда нужна. Правда, а не сенсация. Говоря о преступлениях Кузьмина и Козлова, нельзя замалчи­вать подвиги О. Юрасова и Н. Шорникова. Рассказы­вая о заместителе начальника политического отдела главного военного советника полковнике А. А. Араке­ляне, исключенном коммунистами из рядов КПСС (Главное политуправление СА и ВМФ ограничилось строгим выговором) за аморальное поведение, зло­употребление служебным положением и финансовые махинации, нельзя не сказать о командире пол­ка, честном и порядочном человеке подполковнике И. В. Зубко.
Смелость п трусость, честь и подлость соседствуют друг с другом на войне так же, как и в мирной жиз­ни. И их нельзя смешивать. Иначе можно поставить на одни уровень героя и труса, честного, порядочного человека и подлеца. А ведь многие уже готовы к этому.
Из прошения о помиловании В. Кузьмина: «Чест­ным трудом, образцовым поведением поставлю себя на одну ступень с честными советскими людьми, сделаю все, чтобы можно было прямо смотреть людям в глаза».
Это не просто слова. За этпм стоит вполне осязае­мая вещь — удостоверение на льготы. А почему бы и нет? Ведь он тоже воевал. Следовательно, мы все оди­наковы? Нет, не хочется такого «равенства».
Все «афганцы» разные. По-разному вели они себя на войне, неодинаково сложились их судьбы после воз­вращения из Афганистана. Это и понятно — сколько людей, столько и характеров, судеб.
Невозможно рассказать правду о всех «афганцах». Для этого надо написать не одну книгу. Авторы попы­тались поведать лишь о некоторых из тех почти ше­стистах тысячах советских военнослужащих, прошед­ших через огонь афганской войны. Говоря о них, ав­торы не были беспристрастными. Сами прошедшие че­рез афганские испытания, мы не можем быть беспри­страстными. Восхищаясь мужеством героев, склоняя головы перед памятью павших, невозможно в то же время заниматься лакировкой действительности. И ес­ли все же в большей мере речь шла о мужестве и благородстве советского воина, то только потому, что эти качества были присущи подавляющему болышш-

йву «афганцев». Ошт не изМёййлй Ни присяге, ни дружбе, ни долгу. А верность неразрывна с честью, живущей в сердце каждого настоящего мужчины.
3. О мужестве, героизме и благородстве
Тысячи советских воинов показали в Афганистане образцы мужества и отваги. Однако слишком робко еще советская публицистика освещает этот вопрос. За­частую люди, имеющие весьма смутное представление об этой войне, рассуждают о политических аспектах афганских событий, игнорируя мнение самих «афган­цев». Упоенные собственной смелостью, ряд советских публицистов и писателей выступают с более радикаль­ных позиций, чем журналисты Запада. Поднявшаяся на волне гласности всеобщая критика вольно или не­вольно затушевывает, а порой и очерняет героические дела советских солдат в Афганистане.
За мужество и отвагу, проявленные на земле Аф­ганистана, 86 человек удостоились звания Героя Со­ветского Союза, 103 военнослужащих Советской Ар­мии награждены орденом Ленина, 1972 — орденом Красного Знамени. Всего же орденами п медалями Со­ветского Союза отмечено около 200 тыс. советских вои­нов. Подавляющее большинство из них — 18—20-лет­ние юноши. Это те ребята, которые еще за год-два до призыва в армию доводили до белого каления родите­лей, педагогов, людей старшего возраста. Ведь это та самая «испорченная» молодежь, которая, «кроме сво­его бешеного аморального рока, знать ничего не же­лает». Значит, все же не такой уж «никчемной» была эта молодежь, если 19-летний юноша А. Корявин при­крыл грудью своего командира от автоматной очере­ди душманов, если младший сержант 10. Исламов, лейтенанты Н. Кузнецов и А. Демаков подорвали себя последней гранатой, предпочтя смерть плену. Подвиг, подобный подвигу Корявина, совершили в Афганиста­не младший сержант X. Латыпов, сержанты Н. Кре- меншн и 3. Члачидзе, старший сержант В. Ковален­ко. «Сам погибай, а товарища выручай!» — этот девиз русских чудо-богатырей подхватили воины 80-х гг. Своими делами они доказали, что достойны славы от­важных предков.
В ходе одного из боев подразделению под коман­дованием старшего лейтенанта В. А. Кравченко была

поставлена задача: в составе вертолетного десанта вы­садиться в указанном районе и блокировать вход в ущелье, занятое мятежниками. Первыми десантирова­лись командир и рядовой В. Арсенов. Противник тут же открыл по ним огонь. Раненный в ногу, Арсенов продолжал вести огонь по душманам, одновременно наблюдая за полем боя. Увидев, что один из мятеж­ников целится в командира взвода, молодой солдат, превозмогая боль, бросился вперед н заслонил коман­дира от вражеских пуль. Три автоматные очереди при­нял на себя солдат.
Демонстрируя образцы мужества и героизма, со­ветские парни не думали о почестях и наградах. Они просто выполняли свой воинский долг, «просто делали дело» — как говорят многие из них. Но что стоит за этими словами? «Просто» — это жара за 50° С, пыль, от которой нет никакого спасения. «Просто» — это бесконечный подъем в гору с грузом, который, кажет­ся, не в состоянии нести даже лошадь. И при этом постоянное напряжение нервов. Вот что стоит за этим.
Есть подвиг-всплеск, порыв души, когда человек идет на него почти автоматически. Но это не значит, что на такой поступок способен каждый. Он является закономерным итогом всей предшествующей жизни че­ловека. Трус в повседневной жизни не способен на такой подвиг. Воины, закрывавшие своей грудью то­варища в бою, не были трусами, поэтому они и стали героями.
Но есть подвиг, до совершения которого человек может взвесить ситуацию и выбрать тот или иной путь. В таком случае всегда есть выбор: верность дол­гу или предательство, храбрость или трусость, и уже только конкретно от каждого зависит, какой из них выбрать. Советские воины в абсолютном большинстве случаев выбирали первое. Попадая в критическую си­туацию, когда стоял вопрос — плен или смерть, со­ветские воины сознательно жертвовали своей жизнью. Так погибли лейтенанты Н. Кузнецов и А. Демаков, старшие лейтенанты Н. Шорников и О. Онищук, млад­ший сержант Ю. Исламов.
Старший лейтенант Олег Петрович Онищук и млад­ший сержант Юрий Вериковнч Исламов погибли в од­ном бою. 31 октября 1987 г. разведывательная груп­па, которой командовал О. Онищук, обнаружила и уничтожила караван с оружием. На рассвете группа

была окружена мятежниками общей численностью до 200 человек. Завязался неравный бой. Когда подошли к концу боеприпасы, появились раненые, Ю. Исламов добровольно вызвался прикрыть отход группы на вы­годный рубеж обороны. К нему присоединился рядо­вой И. Москаленко. Когда не стало патронов, в ход пошли гранаты. Оба они были уже ранены, но про­должали бой. Получив множество ранений, пал смер­тью храбрых И. Москаленко. Юрия окружили душма­ны. Не желая сдаваться в плен, собрав последние си­лы, младший сержант Ю. Исламов подорвал себя и бросившихся к нему озверевших от ярости душманов последней гранатой. Также подорвал себя гранатой и старший лейтенант О. Онищук, уничтожив при этом 7 мятежников.
Они были разной национальности: Олег Онищук — украинец, Юрий Исламов — узбек, Игорь Москален­ко — русский. Но в критической ситуации они на де­ле продемонстрировали свои высокие моральные и во­левые качества. Не было у них даже мысли делить своих товарищей по национальной принадлежности. Ос­корблением памяти павших героев звучат сейчас при­зывы некоторых недальновидных политиканов разве­сти нашу армию по своим национальным территориям, нарушить интернациональное единство наших Воо­руженных Сил. Никогда не понять это воинам, про­шедшим суровую школу Афганистана. Вряд ли думал азербайджанец Икрам Алиев о национальности тяже­лораненого товарища, когда, рискуя жизнью, выносил его, лежащего на открытой местности, из-под огня. Или украинец Иван Глебеиа, вынесший с поля боя раненого командира. Или армянин Хачатур Арсенян, спасший жизнь командиру роты. Наши воины в Афга­нистане, не щадя собственной жизни, выполняли свой долг.
В провипцип Напгархар при возвращении с бое­вых действий боевая машина пехоты, которую вел ря­довой М. И. Цхадиашвпли, подорвалась па мине. Под огнем мятежников Мнмука исправил поврежденную гу­сеницу и вывел машину из-под огня, оказал первую медицинскую помощь раненому товарищу.
Колонна, в составе которой вел свой автомобиль сержант М. Б. Эров, подверглась обстрелу мятежников в 10 км от населенного пункта Джабаль-ус-Сарадж. От разрыва гранаты машина загорелась. Несмотря на

полученные ожоги лица, кистей рук, ног, Мухиддип сумел вывести ее из-под обстрела, потушить огонь и вернулся на помощь товарищам. Он вел Сой до тех пор, пока не потерял сознание.
При блокировании зоны, занятой мятежниками, разведывательная рота встретила яростное сопротив­ление. Огонь из «зеленой зоны» обрушился на разве­дывательный дозор и группу саперов, которые обес­печивали выдвижение основных сил. Тяжелое пуле­вое ранение получил командир саперного подразделе­ния старший лейтенант Ю. В. Харитончнк. На помощь ему бросился сержант В. Д. Штрак. Оказав команди­ру первую помощь, сержант попытался вынести его с ноля боя, но был ранен в живот. Истекая кровью, В. Штрак огнем из своего автомата уничтожил огне­вую точку душманов, а затем вынес старшего лейте­нанта в безопасное место и продолжал вести огонь по противнику. Когда кончились патроны, уничтожал ду­шманов из оружия командира. Автомат замолчал лишь тогда, когда сержант потерял сознание.
Всеобщей любовью и уважением пользовались в Афганистане авиаторы. О их мужестве и отваге хоро­шо сказал, выступая на первом Съезде народных де­путатов СССР, Герой Советского Союза полковник В. Н. Очиров: «В тяжелейших условиях, какие бы об­стоятельства ни были... когда ситуация складывалась так, что ни одного шанса при сильнейшем обстреле не было у зкипажа для производства посадки или взле­та, мы все равно шли на этот шаг, выручали наших товарищей независимо от национальности».
Во время боевых действий в ущелье Андараб тя­жело заболел один из воинов. Требовалась срочная его эвакуация. Местность была такой, что ни о ка­кой посадке вертолета не могло быть и речи. И тем не менее авиаторы пришли на помощь. Уму непости­жимо, каким образом вертолетчиик сумел, зацепившись одним колесом за выступающий камень, удерживать неподвижно вертолет до тех пор, пока солдат не был внесен в машину.
В ходе боевых действий в ущелье Каган (юго-за­паднее Пули-Хумри) потребовалось эвакуировать ра­неного советского воина. Шел бой. В этих условиях пара вертолетов буквально прокралась по узкому уще­лью и под огнем мятежников смогла забрать ране­ного.

Фамилии этих пйлотой неизвестны. Сами они Не любят распространяться о своих подвигах, да и не считают свои дела подвигами. Они «просто делали дело».
А сколько выдержки, мужества требовалось летчи­ку, чтобы сиасти израненпую в бою машину! Замести­тель командира эскадрильи штурмовиков майор А. Об­резков 28 июля 1987 г. в районе населенного пункта Суруби обнаружил караван с оружием. После выпол­нения атаки самолет Обрезкова был подбит ракетой «Стингер». Вспыхнул пожар в правом двигателе, от­казали все пилотажно-навигационное оборудование, си­стема электропитания, связь. По всем требованиям ин­струкций пилот обязан покинуть самолет, он имел на это полное право. Но Анатолий Иванович решил ина­че. Хладнокровно оценив ситуацию, он бортовыми сред­ствами потушил пожар, на одном двигателе продол­жил полет и успешно посадил самолет на запасном аэродроме Кабула.
Не меньшим уважением, чем авиаторы, пользова­лись в Афганистане и саперы. Всегда впереди, «опере­жая первых», как говорили они, и нельзя даже на ми­нуту отвлечься, посмотреть по сторонам — таков был их удел. От их выдержки, внимания и профессиональ­ного мастерства зависела жизнь тех, кто шел за ними.
Рядовой Н. Ф. Осипов при проводке колонны на­ходился в отряде обеспечения движения. Двигаясь по маршруту первым, он внимательно проверял дорогу на наличие мин. На узком участке им был обнаружен тщательно замаскированный фугас. Когда Николай приступил к обезвреживанию смертопосной находки, душманы открыли огонь. Завязался бой. Поддержан­ные огнем бронегруппы, саперы продолжали свою ра­боту. Рядовой Н. Осипов снял 4 противотанковые ми­ны и обезвредил 6 мин-ловушек. Благодаря смелым и решительным действиям саперов колонна была без по­терь выведена из опасной зоны.
А какими словами благодарности можно выразить признательность военным медикам за тот титанический труд во имя спасения советских воинов? Только тот, кто был па войне, может в полной мере оценить их подвиги. Они нередко делали то, что и в хорошо осна- щепиых клиниках сделать казалось невозможным. Ты­сячи советских бойцов обязаны им своей жизнью.
Ударившись о кампи, мина разметала вокруг себя

множество осколков. Упал раненый комбат майор А. Аушев. Не мог подняться и боевой комиссар ка­питан И. Туаев. Тяжело опустился на землю старший лейтенант медицинской службы В. Козлов. Как врач, Козлов понимал: надо немедленно оказать помощь ра­неным. Но как? Рана отдает во всем теле режущей болью, омертвевшая нога — осколком перебит нерв — словно чужая. Превозмогая боль, движимый сознани­ем своего долга врача, он все же сделал свое дело, оказал медицинскую помощь раненым.
Потом был путь вниз. Долгий, мучительный. Двое солдат несли комбата. Козлов, истекая кровью и теряя последние силы, волоча за собой, словно плеть, без­жизненную ногу, ползком тянул на себя замполита. А когда ползти стало невмочь, лег на спину, сверху, как на волокушу, положил на себя капитана, обнял его и, превратив себя в салазки, заскользил по склопу.
Афганистан раскрыл еще одну черту советского воина, воииа-интериационалиста. Воспитанные в духе социалистического интернационализма, на героических примерах советских людей, сражавшихся в Испании и на Халхин-Голе, освободивших народы Европы от фа­шизма, советский солдат пришел в Афганистан не как завоеватель. Это признают даже некоторые западные авторы. Так, М. Урбан в книге «Война в Афганиста­не» приводит высказывание одного из западных кино­режиссеров, посетившего в 1981 г. Кандагар: «Сове­ты и не пытаются воевать, тем более одержать побе­ду в этой войне». И хотя воевать нашим войскам все же пришлось, но воевали они против вооруженных от­рядов оппозиции, а отнюдь не против мирных жите­лей. Тем более нелепо выглядят заявления некоторых советских писателей и публицистов, прямо или кос­венно пытающихся очернить героизм воипов-«афгап- цев». Нет, не завоевателем пришел в Афганистан со­ветский солдат. И нс его вина в том, что он оказался в этой южной стране в результате неверно принятого по­литического решения.
О мужестве и благородстве советского солдата мо­гут поведать многие афганцы, которые неоднократно говорили: «Ташакор, шурави» («Спасибо, русский»). Советские воины всегда были готовы прийти на по­мощь афганским гражданам, бойцам вооруженных сил Республики Афганистан.
Была полночь, когда дежурный разбудил команди- 282

ра вертолетной эскадрильи В. Носова и доложил: «В горах душманы атаковали подразделение афганских войск. Нападение отбито. В бою ранено несколько офи­церов и солдат. Просят помочь». Спустя несколько минут Ми-8 поднялся в воздух. Внизу — кромешная тьма, томительно тянутся минуты. Наконец экипаж заметил внизу костры. Носов направил машину туда. Но тут из ближайшего распадка потянулись к верто­лету огненные светлячки — огрызались пулеметы от­ступивших душманов. Командир маневрирует по кур­су н высоте — проскочили опасное место. Сложно приземлять вертолет на крохотную высокогорную пло­щадку, но еще труднее сделать это ночью, когда нель­зя даже включить посадочную фару. Так и садились при свете костров и луны...
В советский военный госпиталь раненых достави­ли своевременно. Позже один из спасенных, младший лейтенант Саид, назвал только что родившегося сына именем командира экипажа — Виктором.
Лейтенант медицинской службы А. Линев был в составе подразделения, сопровождавшего транспорт­ную колонну с продовольствием для афганского насе­ления. На одном нз самых трудных участков дороги мятежники устроили засаду и напали на колонну. За­вязался неравный бой. На помощь советским воинам пришло подразделение афганских пограничников. В ходе боя было ранено несколько афганских солдат, которых сразу доставили в пункт сбора раненых, на­скоро оборудованный в углублении под большой ска­лой.
А. Линев со своими помощниками санинструктора­ми сержантом С. Шариповым и рядовым Г. Файзули- ным уже находились там и сразу же начали оказывать помощь афганским товарищам. Противник засек это место и открыл по нему пулеметный и минометный огонь. Осколком ранило рядового Г. Файзулина. Лей­тенант А. Линев уничтожил огнем своего автомата че­тырех мятежников, а затем прикрыл эвакуацию ране­ных в безопасное место. Сам военврач был ранен в живот, однако продолжал вести бой, пока душманы не были отбиты полностью. Рана Андрея оказалась смер­тельной. Ценой собственной жизни лейтенант А. Линев спас жизнь афганским пограничникам.
Связист рядовой К. Коков доложил командиру роты старшему лейтенанту С. Булычеву, что на их частоте

работает афганская армейская радиостанция. Коман­дир подозвал рядового А. Шадиева, владевшего языком дари, и тот моментально перевел тревояшое сообщение, звучавшее в эфире. Оказалось, что афганское подраз­деление вело тяжелый бой с душманами в нескольких километрах от того места, где действовало советское подразделение. Старший лейтенант С. Булычев принял решение — идти на помощь афганским воинам.
Прибыв на место боя, советский офицер понял всю слояшость положения, в котором оказались афганские воины. Все огневые точки противник хорошо замаски­ровал и укрепил. И тогда С. Булычев принял решение. Он направил десять своих подчиненных в обход, чтобы они атаковали мятежников с тыла. Это было сделать непросто. Путь пролегал большей частью под огнем душманских снайперов. В этой группе смельчаков был и рядовой А. Шарнаев, самый лучший стрелок из гра­натомета. Ему предстояло поразить основные огневые точки мятеяшиков.
Пока обходящий отряд карабкался по скалам, ос­тальные воины вместе с афганскими товарищами вели огонь по пулеметным точкам. Здесь же, прямо на поле боя, советский военный медик прапорщик В. Ложкин оказал первую медицинскую помощь афганцам Юнусу Ахмаду и Асадулле.
По вот в тылу мятеяшиков начали рваться грана­ты... Это советские воины достигли своей цели. Уви­дев, что их положение становится опасным, душманы поспешно бежали в глубь ущелья, бросив оружие, бое­припасы и убитых.
После боя командир афганского подразделения стар­ший лейтенант Г. Гулам поблагодарил советского офи­цера С. Булычева за оказанную боевую поддержку.
«Благодарности заслуживаю не я, — ответил совет­ский офицер, — а солдаты моего подразделения. Они действовали так, как им велел долг, поступили так, как яолоншно людям, связанным узами боевого братства».
Взвод под командованием гвардии лейтенанта С. Кам- барова двигался по гребню. Впереди и чуть ниже, сре­ди камней, вел бой взвод афганских воинов. Еще не­много, и они, казалось, сбросят бандитов в ущелье. Но этого не случилось. Зенитная горная установка душ­манов заставила атакующую цепь нриягаться к скалам. Камбаров видел, как споткнулся перебегающий от ук­

рытия к укрытию сарбаз — афганский солдат. Выпу­стил из рук оружие второй...
Санинструктор гвардии младший сержант Н. Кур­банов бросился на помощь раненым афганским воинам. Прикидывая на глаз дистанцию, он успевал добежать до очередного укрытия, прежде чем враги ловили его на мушку.
Перевязав двух солдат, он вытащил их в безопасное место. Теперь — к третьему. Афганский боец лежал на открытом участке местности. Вокруг него взлетали фонтанчики пыли. До раненого было метров пятнад­цать, не больше. Выждав, когда стрельба па мгнове­ние стихла, Надир бросился вперед. Наши десантники прикрывали его как могли. Назад к укрытию путь был еще труднее.
Наложив жгуты, Курбанов достал шприц-тюбик с обезболивающим средством. Раненый сжал стиснутые зубы, открыл глаза.
— Будешь жить! — улыбнулся Надир. — Не ше­велись. Ты потерял много крови...
Неоднократно советские воины приходили на по­мощь мирным жителям. Нередко это было связало с реальной угрозой для жизни. Но опи шли на риск, чтобы отвести беду.
Кто был в Афганистане, знает, что такое для кре­стьянина вода. Тенистые оазисы и зеленые долины су­ществуют лишь там, где есть вода. Человеческую беду, которую приносит засуха, и решили попользовать душ­маны как оружие против не покорившихся им дехкан.
Темной ночью прогрохотали взрывы. Огромная мас­са воды, до того питавшая поля, мощным валом устре­милась из разрушенной диверсантами плотины в низовья. Водохранилище стало стремительно мелеть. Попытавшиеся проехать к месту диверсии афганские специалисты вынуждены были вернуться: их машипа подорвалась на мине. Группа советских саперов во гла­ве с офицером М. Свистом получила приказ выехать на разминирование проходов к плотине и самой плотины. Путь к ней был один — через ущелье. Шесть кило­метров тянется оно, и уже на первых метрах сержант Ф. Лесив обнаружил мину. 17 мин снял воин на под­ходе к плотине. Еще 11 — на счету ефрейтора А. Ол- матова, 8 — младшего сержанта Д. Бегжанова. Не­сколько дней длилась напряженная работа саперов. И вот наконец долгожданный доклад: «Проверено. (Мин

нет!» Путь строителям, ремонтникам и ирригаторам был открыт. Вскоре вода вновь пошла на поля, неся людям жизнь.
Советский летчик капитан И. Бухтыревич завершал свой полет. Самолет находился над населенным пунк­том Суруби. Но когда уже следовало идти на посадку, самолет был обстрелян мятежниками, загорелся один из баков с горючим. Инструкция предписывала немед­ленно воспользоваться аварийным вариантом и изба­виться от горящего бака, сбросив его на землю. Но как мог это сделать И. Бухтыревич, если знал, что внизу— там, куда упадет сброшенный бак, город, люди...
Советский летчик принимает решение — не сбра­сывать горящий бак, удержать самолет на высоте и уве­сти его как можно дальше, за черту города. И. Бухты­ревич знал, что, поступая так, рискует жизнью: в любую минуту пламя могло охватить машину. Но совет­ский летчик знал и другое — только ценой своей жиз­ни можно спасти многих людей. Капитану Бухтыреви- чу удалось увести свой самолет за черту города и по­кинуть горящую машину, когда уже вот-вот должен был раздаться взрыв.
Заместитель командира авиационного полка под­полковник И. Ф. Пьянзин вылетел на воздушную раз­ведку окраины Кабула, откуда душмапы пытались ве­сти обстрел города. Полет проходил ночью, пилотиро­вание — по приборам, внизу светился огнями большой город. Вертолет совершил два круга, пошел на третий, и в этот момент зенитная ракета врезалась в тело вер­толета. Машина клюнула носом и огненным шаром устремилась к земле. «Прыгай!» — приказал И. Ф. Пьянзин оператору старшему лейтенанту А. Васильеву. Вертолет падал на жилой квартал, где спокойно спали ничего не подозревавшие мирные люди. Казалось, что объятая пламенем машина неминуемо врежется в пя- тиэтажный дом, а это значило смерть для десятков лю­дей. Но в последний момент Пьянзин сумел увести вер­толет в сторону. Машина упала на небольшой пустырь между домами. С болью говорил Александр о Иване Федоровиче, ценой собственной жизни спасшем десят­ки афганцев, об его интернациональном подвиге: «В последнем огненном полете Иван Федорович рассчитал все удивительно точно, рассчитал сердцем, не оставив в этих расчетах только места собственному спасению».
Такие расчеты были характерны для советских вои­

нов. Во главу угла при атом ставилось спасение жизни мирных жителей.
...Автоматная очередь прошила тонкую стенку тру­бы, по которой перекачивалось топливо. Через отвер­стие ударил фонтан керосина, который тотчас вспых­нул. От него загорелся расположенный возле дороги дукан. Из огня неслись детские крики: перед самым обстрелом в дукан вошла группа афганских школьни­ков. Первым бросился па помощь ребятишкам прапор­щик И. Поляняко, оказавшийся поблизости. А через пару минут возле горящего дома остановился броне­транспортер. Из него быстро выбрался старший лейте­нант С. Пикуль. Он последовал за прапорщиком. Вдво­ем они вынесли из пламени всех попавших в беду де­тей.
На одном из участков дороги Кабул — Хайратон, па перевале Саланг, из-за обильного таяния снегов про­рвалось Мертвое озеро, и маленькая речка Вуланг, протекающая через перевал, сразу же превратилась в бурный, сокрушающий все на своем пути поток. Мно­готонные глыбы камней, глину, песок вынесло на до­рогу...
Селевой поток нанес серьезный ущерб, п местное руководство было вынуждено обратиться за помощью к советским воинам из гарнизона, находящегося непо­далеку. В части сразу же была создана оперативная группа по ликвидации последствий селя. Через 20 ми­нут после получения сигнала о бедствии группа была уже на месте. А через два часа инженерная техника двинулась к перевалу. Расчистить дорогу не представ­лялось возможным, и было принято решение — про­бить объездную дорогу длиной в 400 м. Работы велись без минуты простоя. Самоотверженно трудились меха­ники М. Комаров, С. Воробьев, В. Вашкис, элетросвар- щпки Н. Арзуев, С. Рубаи, бульдозеристы А. Рожков, О. Истнмпра, водители самосвалов А. Дубровцев и А. Карпенко.
На третий день движение на перевале было полно­стью восстановлено. Но расчистка основной дороги про­должалась.
В дело вступили советские саперы-подрывники под руководством офицеров С. Говорова и В. Илларионова. На девятый день и по основной дороге пошли колонны машин. По оценкам специалистов, при ликвидации

последствий схода селя было перемещено более 35 тыс. кубометров грунта и камней.
В Афганистане всегда остро ощущалась нехватка врачей, медикаментов н больниц. И здесь на помощь мирным жителям неоднократно приходили советские медики.
Большое, свыше двух тысяч человек, племя с без­ропотным послушанием следовало за вождем Абдул Рахимом. Все обращались к нему, непререкаемому ав­торитету, единственному, кто жил в городе и получил образование, не иначе, как «инженер Абдул Рахим». Когда племя стало перед выбором, чью сторону при­нять, выбрали мятежников. Так сказал Абдул Рахим.
Однако, как ни велика разобщенность между афган­цами, живущими в горах, молва о земле, раздаваемой новой властью дехканам, об открывающихся школах, больницах дошла и сюда. Задумался и сам Абдул Ра­хим. Человек неглупый, он понимал, почему люди ста­ли посматривать на него с недоверием. Борьба с госу­дарственной властью вела в никуда. Осиротели, оста­лись без кормильцев многие семьи. Оскудел дукан. Все чаще в дома стучалась смерть, болезни буквально ко­сили людей. Больше всех страдали дети.
И Абдул Рахим пошел на переговоры... Одним из первых условий он выдвинул оказание медицинской помощи больным: не будет доктора — ни о каком пе­реходе на сторону правительства не может быть и речи.
Вроде бы и пустячный ультиматум, но выполнить его властям оказалось не под силу. В этом горно-пу­стынном районе медицинской базы практически не су­ществовало. У властей, ведущих переговоры с вождем племени, не оставалось иного выхода, как обратиться за помощью в советский госпиталь.
...Небольшая колонна из пяти боевых машин пе­хоты медленно углублялась в горы. В машинах — са­нитарные палатки, столы, кушетки, медикаменты.
Тот, кто принимал окончательное решение напра­вить медиков в воинственное племя, только что высту­павшее на сторопе контрреволюции, отчетливо пред­ставлял, насколько опасен и рискован этот рейд мило­сердия.
Решили: в кишлак поедут добровольцы. Останови­лись на кандидатурах офицеров-медиков В. Никитина,

М. Маткаримовой, медсестры Е. Камневой. Охрана— экипажи и десант пяти БМП.
Медпункт разбили на берегу горной речки в полу­сотне метров от крайнего дувала. Вокруг санитарных палаток, прикрывая их своей броней, встали боевые ма­шины пехоты. Не исключалось, что главари сделают все, чтобы помешать большому племени перейти на сто­рону народной власти. Поэтому все мужское население кишлака, способное носить оружие, по распоряжению вождя также заняло позиции на внешнем кольце обо­роны.
За неделю медики приняли около пятисот больных, раздали необходимые лекарства. Провожали шурави более чем тепло. Преподнесли подарок — двух кур. Последнее, наверное, что имели.
Провинция Каписа. В начале весны на участке до­роги между Ниджрабом на севере и Тагабом на юге в прилегающих к нему кишлаках было неспокойно. В эти дни мятежники совершили несколько поистине бан­дитских вылазок.
Серьезный отпор им дали отряды самообороны, за­тем дело довершили подоспевшие подразделения аф­ганских вооруженных сил. Но все произошло потом, а вначале мятежники, напавшие по-волчьи, исподтишка, вымещали свою злобу на мирных жителях.
В последнее время именно они все чаще станови­лись жертвами зверств мятежников. Бессильные что- либо сделать, чтобы вчерашние их стороннники, убе­дившись в бессмысленности борьбы с народной властью, не порывали с ними и не спускались с гор к родным очагам, бандиты сделали ставку на страх. Каждого, кто поддерживает государственную власть, они жестоко преследуют. Вот почему первыми жертвами этой чу­довищной «стратегии устрашения» стали самые без­защитные — старики, женщины, дети. Как всегда, на помощь им пришли советские воины.
Экипажам офицеров Н. Писканова и Е. Соловьева было приказано вывезти раненых из района Ииджраба и доставить в медицинский батальон. Советские летчи­ки готовили себя к тому, что им придется увидеть ре­зультаты зверств, но действительность оказалась суро­вее. К вертолету шел афганец с мальчиком лет пяти на руках. Следом несли девушку: три пулевых ране­ния — в руку и живот.
Не раз садились краснозвездные вертолеты то в 19 Зак. 247 2S&

Ниджрабе, то в Тагабе, куда на приспособленные для их посадки площадки крестьяне вместе с афганскими медиками доставляли тех, на кого поднялась бандит­ская рука.
Старенький грузовик с грохотом подъехал к совет­скому посту по охране дороги. Заместитель командира роты по политчасти офицер А. Шагимуратов и окру­жавшие его гвардии сержант К. Абдуалимов, А. Дже- мула, гвардии рядовой В. Костюк увидели, как из ку­зова поднялись двое мужчин. Они держали в руках окровавленных детей.
К роднику за водой ездят здесь всегда одной доро­гой. Ее и заминировали душманы. На мину натолкну­лись местные жители. Мужчина погиб, а шедшие рядом мальчики получили тяжелые ранения.
Санинструктор сержант Р. Зиганшин осмотрел ра­неных, сделал перевязки. Советские солдаты сразу же отправили пострадавших в медицинский батальон сво­его военного городка. Жизнь маленьких афганцев была спасена.
Рахмутдин Джума играл на улице. С ватагой та­ких же, как он, ребятишек носился возле дороги. Вдруг Рахмутдин увидел в придорожной канаве пластмассо­вый шар. Спрыгнув вниз, он зафутболил шар ногой... Раздался взрыв. Родители привезли мальчика к совет­скому доктору лейтенанту М. Муталибову. Среди аф­ганцев шла о нем молва как о человеке, всегда готовом оказать помощь. Его уважали и называли не иначе, как «наш доктор Мусабек». В медицинском журнале появилась запись: «Рахмутдин Джума, 13 лет... Слепое ранение правой голени... Перелом малоберцовой кости правой голени... Шок второй степени».
Только через месяц выписался Рахмутдин. Понача­лу состояние больного вселяло тревогу. Муталибов по­думывал об ампутации, но делал все, чтобы ее избе­жать. И сохранил парню ногу. Долго благодарили со­ветского доктора афганцы, жали руку, твердили слова признательности.
Глядя на обессиленную Джамилю, истерзанную ро­довыми муками, уже уставшую бороться за собствен­ную жизнь и жизнь будущего ребенка, в женской по­ловине дома поняли: это конец. Не суждено Джамиле, еще недавно полной сил, испытать счастье материнства. Существует устойчивое мнение, что афганцы легко расстаются с жизнью: Аллах дал — Аллах взял. Хотя

еще и веруя, что жизнь им дарована Аллахом, многие людп уже не склонны с прежней фатальной отрешенно­стью отдавать ее — и свою, и близких. «Надо везти Джамилю к шуравп» — таково было заключение жен­ского «консилиума».
Когда советские врачп приняли из рук Кадыра его восемнадцатилетнюю жену, тоненький волосок, на ко­тором висела ее жизнь, готов был вот-вот оборваться. Срочно приступили к операции. Надежда на спасение матери еще теплилась. В худшем положении был ре­бенок.
Ни офицерам-медикам О. Попову и В. Валдину, ни врачам Н. Никитиной и А. Каримову, ни медсестре Л. Тупицыной в те напряженные минуты не приходили на ум слова «долг», «дружба». Но, пожалуй, никакие слова не могли бы сравниться по своему воздействию на людей с вестью о той операции, которая закончи­лась благополучно. На десятый день после рождения маленького Мамеджана, нового гражданина Афгани­стана, его п Джамплю в полном здравии выписали. Но отделение, в котором лежала молодая мать, долго еще напоминало цветочную оранжерею: Кадыр, отец ребен­ка, буквально завалил палату розами.
4. Где же вы теперь, друзья-однополчане?
Каждый военный человек знает, как велика роль командира в бою. Не малая ответственность лежит на нем. От профессиональной подготовки командира, уме­ния найти контакт с подчиненными, способности вли­ять на сознание людей и их действия в решающей сте­пени зависят успех боя и жизнь воинов. Эта истина была хорошо усвоена многими офицерами и прапор­щиками, прошедшими через огонь Афганистана. На вопрос анкеты: «Пользовался ли у вас уважением ваш непосредственный начальник и за что?» — подавляю­щее количество опрошенных «афганцев» однозначно ответили: «Да». Командиров уважали и любили за уме­ние руководить людьми, за смелость, честность, просто­ту в общении с людьми.
Подполковник И. В. Зубко прибыл в Афганистан на должность командира мотострелкового полка летом 1983 г. Ноша досталась не из легких. Оппозиция ак­тивизировала боевые действия. Участились случаи на­падения на гарнизоны советских войск, обстрелы авто­

колонн. Подразделения полка были расположены на значительном удалении друг от друга. На командире полка лежала ответственность за организацию и веде­ние боевых действий, охрану важнейших народнохозяй­ственных объектов Афганистана: завода азотных удоб­рений в городе Мазари-Шариф, порта Хайратон, газо- добывающего комплекса Шиберган, 150-километрового участка трассы Хайратон — Кабул. При этом необхо­димо обустраивать полк, укреплять отношения с насе­лением, устанавливать связи с местными партийными и государственными органами и выполнять еще множе­ство других задач. Ко всему прочему нужно было ук­реплять и воинскую дисциплину в части. Настойчивый в достижении цели, требовательный к себе и подчинен­ным, И. В. Зубко с первых же дней взялся за дело. Солдатам и офицерам, уже привыкшим к большим фи­зическим и психологическим нагрузкам, в первое вре­мя казалось просто невозможным выполнить в уста­новленные им сроки поставленные задачи. Через 3—4 месяца эти задачи никому уже не казались невыполни­мыми. Спокойный, уравновешенный в любой обстановке, Иван Васильевич никогда не повышал голос на подчи­ненных, однако требовательность от этого не снижа­лась. Люди к нему шли с самыми разными вопросами, служебными и житейскими, зная, что будут вниматель­но выслушаны и поняты. Такая линия поведения ново­го командира в сочетании с высокой требовательностью и личным мужеством позволили ему завоевать уваже­ние и любовь всего личного состава полка. Именно ко­мандиры, подобные И. В. Зубко, определяли лицо офи­церского корпуса в Афганистане.
«Афганец» — одно это слово заставляет с уважени­ем посмотреть на человека. В этом взгляде наряду с уважением, а порой и восхищением, проглядывается иногда и ирония: «Ну-ну, чему же ты там научился? Чему научишь своих подчиненных? Сможешь ли сде­лать это лучше меня?» Не все из «афганцев» дают ис­черпывающий ответ на эти вопросы. Но что отличает подавляющее большинство командиров, прошедших Афганистан, так это нежелание идти по накатапной дороге, поиск новых форм и методов обучения подчи­ненных, стремление приблизить боевую учебу к реаль­ным требованиям боя. Не всегда это удается сделать легко. Помеха тому — прокрустово ложе инструкций и наставлений, привязанность ряда командиров и на­

чальников устоявшимся привычкам и традициям, а то и сформировавшееся в коллективе общественное мне­ние, которое зачастую выражается одним вскользь бро­шенным вопросом: «Тебе что, больше всех надо?» Да, таким людям надо больше. Надо больше дисциплины и честности, больше ответственности за дело и творче­ства, требовательности и человечности. Этого они тре­буют и от себя, и от своих подчиненных, и от товари­щей. Этого же они хотят и от начальников и команди­ров.
Трудный цроцесс привыкания к мирной жизни не проходит безболезненно. Смотревшие в глаза смерти, не дрогнувшие перед ней, в условиях мирной жизни они чувствуют порой беспомощность перед поставленным вопросом: «Тебе что, больше всех надо?» И тогда на стол вышестоящего командира ложится рапорт с прось­бой об увольнении из рядов Советской Армии. Такой рапорт был однажды написан и старшим лейтенантом Н. Калековым. Мужество, воинское мастерство коман­дира разведывательной роты Н. Калекова были отме­чены двумя орденами Красной Звезды и двумя меда­лями «За отвагу». Хорошо, нашлись люди, понявшие и поддержавшие молодого офицера, удержавшие его от опрометчивого шага. Рапорт был отозван. При встрече с корреспондентом Н. Калеков признался: «Смалодуш­ничал я. Там все же, наверное, было проще... Но поче­му надо каждый раз убеждать кого-то в целесооб­разности того, за что уже заплачено дорогой ценой?» 8 Однако приходится убеждать, доказывать, бороться за правоту своего дела.
Старший лейтенант В. Вельбоев в Афганистане был замполитом роты. В каких жестоких переделках дове­лось побывать ему там! Сколько тяжелейших боев ос­талось позади! В роте Вельбоева все называли комис­саром. И это была отнюдь не фронтовая солдатская бравада. Это лишний раз подчеркивало любовь и ува­жение к нему подчиненных. В. Вельбоев шел всегда впереди. Случалось, и не раз, с горсткой солдат оста­вался прикрывать выходящих из боя товарищей.
Так было и в тот памятный день в самом начале 1984 г., когда он с отделением старшего сержанта
A. Кечика остался прикрыть выход роты из окруже­ния. Казалось, самое страшное уже позади. Группа
B. Вельбоева разместилась в десантном отделении БМП. Виктор подал команду механику-водителю: «Впе­

ред!» Машина стала набирать скорость. В этот момент граната, выпущенная из гранатомета, пробила борт бое­вой машины. Взрывная волна выбросила Виктора че­рез открытый люк на землю, он потерял сознание. Пришел в себя в госпитале. Удивительной силы духа этот офицер! После лечения в госпитале попросился в свою роту. Да что там попросился! Просто сбежал раньше времени и на попутном вертолете прибыл в ба­тальон. Правда, в рейды его уже не брали, потому что из-за контузии он плохо слышал. По замене прибыл служить в Белорусский военный округ. А тут — беда в Чернобыле. Одним из первых выразил желание от­правиться туда. Пробыл в Чернобыле несколько меся­цев, и Афганистан снова напомнил о себе — сказались последствия контузии. Виктор оказался на операцион­ном столе. Сложнейшая операция на позвоночнике. Ко­нец службе? Для другого, может быть, и так. Но не таков комиссар Вельбоев — от нестроевой должности он отказался наотрез... 9
Бой не признает ссылок на эти обстоятельства.
У «афганцев» (это отмечают многие командиры) есть очень ценное качество — обостренное чувство от­ветственности за порученное дело. В Афганистане они убедились: плохо обученпый воин нередко погибает в первом же бою, не защитив ни себя, ни товарищей. В боевой учебе нельзя допускать брака. Ведь солдат расплачивается за него своей судьбой, а командир — десятками жизней подчиненных. И это не просто без­нравственно — преступно. Офицеры, прошедшие че­рез афганскую войну, знают об этом не понаслышке. Опыт, оплаченный потом и кровью тысяч бойцов п ко­мандиров, не должен пропасть даром. Потому-то и не могут «афганцы» покинуть армейский строй, подчи­ниться силам обстоятельств, каковы бы они, эти об­стоятельства, ни были.
Группа В. Гринчака преследовала отходившего противника. Шли вдоль речки. Впереди появились ту­манные силуэты утреннего кишлака. За бугром спра­ва начиналось большое ущелье. В. Гринчак решил вбежать на пригорок — посмотреть, нет ли засады. Шаг, другой — и душная, раскаленная волна отбро­сила Валерия назад.
Журналист В. Рыжков, написавший об этом эпи­зоде, не удержался от соблазна, чтобы не сказать: «С нескольких сторон затрещали автоматы... Схватка

была короткой». «Нет, — говорит Валерий Ивано­вич, — боя не было, но нападения душманов ожида­ли в любую минуту».
Не будем слишком строги к этой ошибке журна­листа. У многих из нас укоренилось такое представ­ление — если на войне совершается подвиг, то обя­зательно в жестоком бою. Но разве меньше мужества потребовалось от В. Гринчака в обстановке, когда кру­гом было вроде бы все спокойно, не замкнуться на своей боли, а думать прежде всего о подчиненных? Мужество командира в таком поведении и состоит. Во всем остальном В. Рыжков абсолютно прав. «Он так и не понял — терял сознание или нет. Увидел, как бежит к нему санинструктор сержант Таран. «На­зад! — закричал ему Гринчак. — Тут рядом — ми­ны. Зови саперов...» Он снял брючный ремень и пе­ретянул ногу выше колена. Жестокая боль сковывала все тело, но Валерий продолжал командовать подраз­делением. Рядом с Гринчаком находился сапер млад­ший сержант- Исраилов. Через него Валерий подавал команды. Чувствовал, что садится голос, а главное — теряет силы.
Потом госпиталь, операция, ампутация ног. Мно­гое ему передумалось на больничной койке. Что даль­ше? Как жить?
Гринчак наметил для себя высоту, какую ему не. приходилось брать ни на учениях, ни в афганских бо­ях. В госпиталь к нему приходило много писем. Род­ные, товарищи, совершенно незнакомые люди пригла­шали в свои края, предлагали работу. Специальностей набралось больше десятка. Но все это было не то. Ва­лерий не хотел работать вполсилы, не хотел щадить себя. И тогда он написал рапорт министру обороны СССР. Время ожидания тянулось долго. И вот долго­жданный ответ: «Капитан Гринчак направляется в распоряжение командующего войсками Киевского во­енного округа...» Снова в армейском строю, снова в гуще жизни! 10 Сейчас В. Гринчак, Герой Советского Союза, подполковник, преподает в Киевском высшем общевойсковом командном училище. Свой боевой опыт он щедро передает будущим офицерам.
Вот такие беспокойные люди, не покорившиеся судьбе, сумевшие победить обстоятельства, составля­ют золотой фонд Советских Вооруженных Сил, их

гордость и честь. На их примере воспитывается и бу­дет воспитываться не одно поколение советских людей, воинов армии и флота.
5. Это надо живым
«Выполняя боевое задание, верный военной при­сяге, проявив стойкость и мужество, погиб Ваш сын...»
Похоронки 80-х гг. Черной бедой врывались они в дом. Вскрикнет и упадет без чувств мать, окамене­ет отец. Горе железными тисками сожмет сердце и не отпустит уже никогда. А их сын останется навеки мо­лодым.
С фотографии сын нежно смотрит па мать,
И не может он глаз от нее оторвать.
Как она постарела, а он молодой,
Ладно скроенный, статный, как будто живой.
13 833 советских воина погибли в Афганистане. Почти 14 тысяч похоронок и столько же молодых жизней, прерванных на взлете. Какими они были? О чем мечтали? Что вообще мы знаем о них?
Жизнь А. Шумова оборвалась в неполных 19 лет. До своего дня рождения он не дожил одного дня. Для одних 19 — это еще детство, для таких, как Анато­лий, — время ответственных поступков.
К службе в армии он начал готовить себя еще в школе. Какой мальчишка не мечтает стать десантни­ком? Была такая мечта и у Анатолия. Он не просто мечтал, а настойчиво добивался ее осуществления. Занимаясь в клубе «Юный десантник» при Солнечно­горском Доме пионеров, выполнил второй спортивный разряд по парашютному спорту. «Как-то раз, — вспо­минает соседка Анатолия О. Волошко, — увидев в ко­ридоре шинель моего отца, спросил:
— У тебя отец десантное училище заканчивал?— И, погладив петлицы, погоны, мечтательно произ­нес: — Я тоже буду десантником. У меня и брат в десантных войсках служил».
Мечта сбылась, Анатолий был призван в воздуш­но-десантные войска. Начались армейские будни. Учебная часть под Ташкентом. Общительный, откры­тый, всегда готовый помочь товарищу, А. Шумов за­воевал уважение в коллективе. Товарищи избрали его своим комсомольским секретарем. Подошел день при­сяги. К Анатолию приехала его мама Валентина Пет-

ровна. Командир роты не стал хитрить: «Лучшие из солдат будут направлены для прохождения службы в Афганистан».
Война. Это страшное слово заставляет холодеть сердце даже у крепких духом мужчин. Каково же тог­да для матери услышать, что ее сына направляют ту­да, где свистят пули, рвутся снаряды и смерть выби­рает для себя жертву?
— Сынок, может быть, что-то сделать, чтобы ты не поехал в Афганистан? У нас есть знакомый в Ге­неральном штабе. Может быть, он сможет что-нибудь сделать, чтобы ты остался здесь?
— Нет, мама! Я не хочу прятаться за чужие спи­ны, не хочу прикидываться больным, как это делают некоторые. Я поеду туда, куда меня пошлет Родина. Ипаче я не смогу смотреть в глаза людям.
Многие ли из нас способны на такой шаг? Увы, далеко не каждый. Даже более опытные и зрелые лю­ди трусили в таком случае. Еще в период когда со­ветские войска находились в Афганистане, не раз приходилось слышать от офицеров и прапорщиков: «Вот если бы надо было защищать свою страну от ин­тервенции, я бы сам пошел на фронт, а ехать в дру­гую страну я не желаю»; Здравая в своей основе мысль скрывала зачастую обыкновенную трусость. Ведь эти же люди готовы были ехать куда угодно при условии обеспечения их безопасности и получения больших денег.
В армии юноша мужает быстро. В Афганистане это было заметно еще более. Читая письма, которые писали наши ребята домой, постоянно ловишь себя на мысли, что ведь они, по существу, еще дети. Стре­мление каким-то образом успокоить родителей, унять их тревогу веет от этих писем с войны.
«Служу я теперь в Чехословакии, в Афган меня не направили, все равно сейчас будет вывод и мы там не нужны. Служба идет нормально. Кормят хорошо, наша часть находится почти в городе, скоро буду хо­дить в увольнение», — написал в своем первом пись­ме из Афганистана А. Шумов.
«Мамуля, как у тебя здоровье после операции? За меня не волнуйся, питание тут отличное, каждое ут­ро кушаю молочные супы, готовят ежедневно салаты, да еще дополнительный паек» — так писал своим ро­

 

дителям лейтенант И. Хромов, погибший под Канда­гаром в апреле 1987 г.
Домой напишет: «Все нормально.
Я жив, здоров, целую, твой...»
Про долг интернациональный
Не пишут в почте полевой.
Они не писали о долге. Нет в их письмах высоких слов. И лишь по отдельным фразам можно судить о высоком чувстве ответственности наших ребят. «Па­па, очень благодарен за напутствие, — писал И. Хро­мов родителям, — постараюсь не посрамить нашу фа­милию... Папа, ни в коем случае не занимайся моим переводом в Кабул, здесь себя чувствуешь человеком, который занимается нужным делом...».
Они верили, что занимаются нужным делом, что помогают простому народу Афганистана отстоять свое право па лучшую жизнь. Проведенные опросы «аф­ганцев» показывают, что и сейчас многие из них счи­тают, что в то время была необходимость во вводе на­ших войск в Афганистан.
Все дальше уходят в историю афганские события, новые проблемы современной бурной жизни выдвига­ются на первый план. Но не должна исчезнуть па­мять о тех, кто честно и мужественно, до конца, вы­полнил свой воинский долг.
Память о павших — это мощный фактор воспи­тания подрастающего поколения. Мужество, готов­ность пожертвовать своей жизнью ради спасения то­варища всегда ценились в народе. Сейчас, когда сре­ди определенной части молодежи наблюдаются рост бездуховности, снижение ее социальной активности, всплески национализма, постоянная целенаправлен­ная работа по патриотическому и интернационально­му воспитанию на примере воинов-интернационали- стов важна, как никогда. Подвиги наших ребят на земле Афганистана должны встать в один ряд с му­жеством героев Шипки и Халхин-Гола, Испании и Великой Отечественной войны. Подвиг ради спасения жизни товарища — всегда подвиг. Только человек, об­ладающий действительным, а не показушным, если это вообще возможно, мужеством, способен на него.
Вспоминает командир группы «спецназ» майор А. Агзамов: '«Рядового Себира Шарипова, таджика по национальности, нельзя было выделить среди других.

Группе в составе 8 человек, в которую входил и Се- бир, была поставлена задача захватить крупнокали­берный пулемет (ДШК), который вел прицельный огонь по вертолетной площадке. Обнаружив местона­хождение ДШК, воины приступили к выполнению за­дачи. Когда до огневой точки противника оставалось совсем немного, группу обнаружили. Свинцовая струя потянулась в сторону десантников. Всего лишь миг был у Шарипова, чтобы сделать выбор между жиз­нью и бессмертием. Этого мига хватило Себиру. Бро­сившись вперед, он закрыл своей грудью командира. Меня каждый раз поражало то, что наш советский солдат, зная об огромном риске, сознательно шел на это, выручая своих товарищей».
Советские люди, до конца выполнившие свой во­инский и гражданский долг, не должны быть преда­ны забвению. Лозунг «Никто не забыт, ничто не за­быто» (как, впрочем, и любой другой) только тогда хорош, когда он наполнен реальным содержанием, воплощен в конкретные дела. И такие дела уже есть. Навечно зачислены в списки личного состава частей Герои Советского Союза майор А. Я. Опарин, лейте­нант А. И. Демаков, рядовой А. Н. Мироненко, в од­ном из танковых полков Туркестанского военного ок­руга идет соревнование за почетное право водить танк за Героя Советского Союза С. Игольченко. С. Прохо­ров, заслонивший собой афганских товарищей, кото­рых ждала душманская засада, включен в состав од­ной из бригад ленинградского объединения «Звез­да» п. В городе Грозный в сентябре 1989 г. состоялся межгородской турнир оборонно-патриотических клу­бов и объединений по рукопашному бою, посвящен­ный памяти воина-интернационалиста С. Хачукаева. Все это тоже память о героях. Уйдя из жизни, они продолжают жить в названиях улиц и пароходов, их имена носят пионерские дружины и школы. Имя Ге­роя Советского Союза Н. Анфиногенова присвоено восьмилетней школе села Обухова, где он учился, Всероссийские спортивные состязания по боксу ра­зыгрываются на приз имени героя-солдата.
Г. Барсук предложил повесить в салоне своего троллейбуса портреты погибших в Афганистане зем­ляков. Экипаж троллейбуса подобрали из «афганцев»: Г. Барсук, Н. Иваненко и Г. Игнатенко. Колесит по Чернигову троллейбус «Интернационалист» с «вечно

живыми» шестнадцатью «афганцами». И это — наш долг памяти.
Помнят А. Шумова в его родной школе и Солнеч­ногорском Доме пионеров. Провожая его в ряды Во­оруженных Сил, товарищи по клубу «Юный десант­ник» дали такое напутствие: «Ты успел многое — по­лучить профессию строителя, совершить более 80 па­рашютных прыжкоЕ с самолета, играть и петь в на­шем вокально-инструментальном ансамбле, а это уже немало.
Теперь у тебя служба в армии. Думаем, что и в армии ты будешь таким же общительным, честным и трудолюбивым.
Желаем тебе попасть в воздушно-десантные вой­ска и служить отлично. Будь достоин и приумножай славные боевые традиции наших Вооруженных Сил и воздушно-десантных войск!»
Гвардии рядовой А. Шумов выполнил наказ това­рищей. Как и тысячи советских воинов, верный воен­ной присяге, он честно служил и до конца выполнил свой воинский долг. Долг всех живущих — помнить о тех, кто не вернулся с этой войны, кто своей жиз­нью и смертью продемонстрировал лучшие черты со­ветских людей, высоту их мыслей и поступков.
Говоря о том, что «никто не забыт», мы зачастую не вдумываемся в значение этих слов. Действительно ли это так? К сожалению, действительность не позво­ляет дать утвердительный ответ на этот вопрос. Мать, потерявшая в Афганистане единственного сына, не может решить проблему прохудившейся крыши или установить памятник на могиле. Да мало ли других житейских вопросов, с которыми она сталкивается! Она никогда бы не пошла в сельсовет или военкомат, будь ее сын жив. А теперь... Натолкнувшись на рав­нодушие официальных лиц, она уже никогда не по­верит в красивый лозунг, сколько бы его ни . повторя­ли, какие бы примеры в подтверждение ни приводили.
Советское правительство приняло закон, который определяет права родителей и вдов погибших в Афга­нистане воинов. Правильный, хороший закон. Но од­но дело принять, а совсем другое — его выполнять. Своеобразие любой бюрократической системы таково, что даже мелкий чиновник может практически безна­казанно игнорировать такие законы, принятые верхов­ным органом власти страны. Достаточно перелистать

страницы газет, чтобы найти этому массу подтверж­дений. Подобные примеры приводились на учреди­тельной конференции Московского городского совета матерей погибших воинов-интернационалистов.
Л. В. Журавлева и ее муж обратились в Черемуш­кинский райвоенкомат по поводу пенсии. Их сын сло­жил голову в Афганистане. Супругов выпроводили из райвоенкомата. Хотели они затем получить медаль, которой был награжден их сын. Тот же исход12. А ведь есть, и немало, примеров отношения к семьям погибших совсем иного рода.
Солнечногорский районный военный комиссариат возглавляет подполковник А. Н. Хорин. Сам командо­вавший мотострелковым батальоном в Афганистане, на себе испытавший все тяготы и лишения войны, он всем сердцем воспринимает боль родителей погибших воинов. Из Афганистана не вернулось пять солнечно- горцев. Каждому из них посвящены мемориальные до­ски, открытые на школах, в которых они учились. Ме­мориальная доска памяти старшему лейтенанту А. С. Яблокову установлена на Солнечногорском электро­механическом заводе, где он работал до поступления в военное училище. При помощи и непосредственном участии работников военкомата на могиле каждого воина установлен памятник. Ордена и медали погиб­ших: были вручены их родителям в торжественной об­становке. Не остались родители наедине со своим го­рем. Сотрудники военкомата посещают их, поздрав­ляют с праздниками, интересуются их нуждами. Вот если бы так было везде! Но нередко еще родителям и вдовам подолгу приходится оббивать пороги раз­личных инстанций ради получения того, что им поло­жено по закону.
В один из октябрьских дней 1989 г. в Музее Во­оруженных Сил в Москве собрались 326 матерей и вдов из всех районов Москвы и Подмосковья. Они про­вели конференцию, на которой избрали совет матерей воинов, погибших или ставших инвалидами в Афга­нистане. Почему же создан этот совет, что движет эти­ми женщинами? Желание объединиться, укрепить уве­ренность в своих действиях, помогать друг другу в нелегкой борьбе за свои права. Да, те права, которые им предоставил закон. Как свидетельствовало из вы­ступлений, учреждения здравоохранения, отделы со­циального обеспечения, военкоматы нередко остаются

глухи к нуждам людей, потерявших в Афганистане сына или мужа. Много примеров такого равнодушия приводилось на встрече. Особенно остро поставил этот вопрос председатель Московского городского совета военно-патриотического объединения Андрей Логу­нов: «Не нужны матерям деньги, льготы. Верните им сыновей. Не можете? Так будьте хотя бы человеч­ны!» 13
Это упрек не только равнодушному к чужой беде чиновнику, не какому-то неосязаемому бюрократу- фантому. Эти слова обращены к каждому из нас, к нашему состраданию, пашей совести, наконец. А ведь им надо совсем немного по сравнению с тем, кого и что они потеряли.
Постучитесь к нашим матерям,
Постучитесь, и они откроют.
Рады будут вам, как сыновьям,
О которых день и ночь тоскуют.
Эта песня-завещание всех наших ребят, сложив­ших свои головы на афганской земле, их последняя воля.
Сейчас во многих районах и областях страны ста- ш создаваться общественные организации, поставив- гае целью назвать поименно всех своих земляков, по­гибших в Афганистане. В Генеральном штабе Воору­женных Сил СССР идет работа над Книгой памяти. В ней будут помещены биографии советских воинов, погибших, умерших от ран и болезней, краткое опи­сание их подвигов, героических поступков, названы получепиые награды, обстоятельства гибели (смерти) и места захоронения. Говоря об Афганистане, отдавая дань памяти советским людям, погибшим там, мы ве­дем речь большей частью о бойцах и командирах 40-й армии. При этом остается в тени то обстоятельство, что всю тяжесть войны несли на своих плечах и воен­ные советники, и гражданские специалисты. Не все они вернулись домой. Поэтому вполне справедливо, что редакционная комиссия приняла решение о вклю­чении в Книгу памяти наряду с военнослужащими и гражданских лиц других министерств и ведомств СССР, погибших при выполнении интернационально­го долга. ^
Еще в феврале 1989 г. бюро ЦК ВЛКСМ приняло постановление «Об увековечении памяти павших в

Афганистане воинов-интернационалистов». Среди мно­жества мероприятий, намеченных постановлением, предусматривается сооружение в городах Москве и Ташкенте мемориалов в честь погибших участников афганских событий. Открыт счет для сбора средств на их сооружение. Очень важно, чтобы эти мероприятия не остались на бумаге, чтобы они превратились в кон­кретные дела, как это сделано, например, в Днепро­петровске.
По инициативе Днепропетровского горного инсти­тута, где около 130 воинов-интернационалистов — студентов и преподавателей, и поддержавшего их гор­кома комсомола был начат добровольный сбор средств, объявлен творческий конкурс. Только вот итоги его подвели без учета мнения «афганцев». Но они и тут проявили характер. Настояли на своем выборе эски­за памятника. Открытый 29 октября 1989 г. обелиск сразу же получил неофициальное название «Взрыв памяти». Из мраморного пьедестала будто бы выра­стает тюльпан взрыва, раскалывающий скалу. На ее израненных склонах пятеро воинов, отбивая атаки врага, выносят из боя раненого товарища. Обелиск ды­шит бюем.
Воины-интернационалисты. Они шли в бой не ради наград, не ради славы. Они выполняли приказ Роди­ны, свой патриотический и интернациональный долг и выполнили его с честью. Исполним же и мы свой долг перед ними.
6. Требуется помощь и милосердие
В настоящее время в различных слоях советского общества много говорят о милосердии. Это вошло в моду. Однако «афганцам», ставшим инвалидами, чаще всего нужны не слова, а конкретная помощь. Помощь не вообще всем, а каждому отдельному человеку. Сло­во «милосердие» в Советской стране пбка что оторва­но от жизни. Открыв его заново, многие упиваются им, переживают словесную эйфорию, не опускаясь на землю.
«В Афганистане мы часто слышали и читали о том, что наше государство не оставит в беде тех, кто не струсил, не отступил, до конца выполнил свой во­инский долг, — говорит народный депутат СССР П. Шетько. — Всем нашим ребятам было трудно там,

но не менее трудно оказалось многим из нас, когда мы вернулись домой. Особенно тем, кто стал инвали­дом. Не все на деле оказались готовы прийти нам на помощь, когда пришлось решать вопросы с работой, с учебой, с жильем...»
Воины, прошедшие суровую школу Афганистана, получившие там ранения и перенесшие тяжелые за­болевания, заслуживают со стороны общества больше­го милосердия, большего понимания своих непро­стых проблем. Преодолев неимоверные трудности вой­ны, не раз смотревшие в глаза смерти и победившие ее, они порой оказываются бессильными перед пара­графом инструкции. Бюрократ стал сильнее, чем во­оруженный враг! Парадоксально, но факт.
Много испытаний на дорогах Афганистана выпало на долю кавалера ордена Красной Звезды воина-ин- тернационалиста А. Журавлева. О его подвиге писала местная и центральная пресса. Во время одного из боев трое его товарищей подорвались на мине. Рискуя жизнью, рядовой А. Журавлев вынес однополчан из- под огня. Доставив их в медсанбат, тут же вернулся' к ведущим бой товарищам. Тогда они победили. Хотя и дорогой ценой. Победы вообще легко не даются, Особенно в бою с сильным и беспощадным врагом.
Вернувшись домой инвалидом, Александр убедил­ся в том, что немалых усилий требуется и для того, чтобы победить другого врага — бюрократизм. Дол­гие годы жил он с семьей в общежитии. Только рож­дение второго ребенка ускорило получение отдельной благоустроенной квартиры 14. А сколько еще инвали­дов такой квартиры не получили?!
Жилищная проблема, к сожалению, не единствен­ная, с которой приходится сталкиваться советским во­инам, вернувшимся из Афганистана. Острейшая из них — изготовление протезов. Для тысяч «афганцев», оставшихся без руки или поги, — это вопрос жизни, активной, полнокровной деятельности. В связи с этим в адрес промышленности, занятой изготовлением про­тезов, раздается немало критических замечаний и об­винений в неповоротливости. Функционирующие в рамках пресловутого «остаточного принципа» здраво­охранение и соцобеспечение долгие годы фактически не бралцсь за ее решение. Создав уникальные по сложности средства уничтожения людей, добившись выдающихся достижений в освоении космоса и океа­

на, мы не можем сделать для инвалида протез, на ко­тором он мог хотя бы спокойно ходить. А ведь этим ребятам всего лишь за двадцать, впереди—вся жизнь. «Афганцы» — гордые, самолюбивые парни. Они не любят много говорить о себе, не любят жаловаться на свою судьбу. Но молчаливая сдержанность молодых ветеранов войны, их гордость перед лицом испытаний, выпавших им уже в мирной жизни, не должны вво­дить нас в заблуждение. Им очень больно и горько от нашего равнодушия.
Капитану Сергею Харченко судьба отпустила ис­пытаний полной мерой. Подорвавшись на мине, он потерял зрение, лишился левой ноги. Левая рука ока­залась искалеченной. Осколки до сих пор сидят в его теле. К страданиям физическим добавилась душевная, боль — распалась семья. Было от чего впасть в отча­яние. Но не сломался Сергей. Вступив в неравный поединок с судьбой, он победил. Чего это стоило, зна­ет только он сам. Не любит Харченко (теперь уже майор в отставке, кавалер ордена Красной Звезды) рассказывать о своих муках. О них можно судить лишь по отдельным его фразам. «Я ведь никогда не умел петь, а после ранения научился, — говорит он.— Моим соседом по койке в Кабуле был капитан Ана­толий Полынцев. Сапер, тоже на мине подорвался. Когда нас допекала боль, мы в два голоса пели во всю мощь легких: «Врагу не сдается наш гордый «Ва­ряг»!» И успокаивали плачущих сестер, которые коло­ли нас обезболивающими препаратами». Не один гос­питаль пришлось сменить С. Харчепко. Десятки опе­раций. Его латали, сшивали, освобождали от мелких осколков, после ампутации нижней трети ноги спаса­ли руку. Ему делали косметическую операцию на ли­це. Когда мог — терпел, когда не мог — пел.
Став членом ВОС (Всероссийское общество сле­пых), сразу же засобирался в школу восстановления слепых, что находится под Москвой. Школа дала ему уверенность в своих силах, помогла найти свое место в жизни.
Мы сейчас чаще пишем, и вполне справедливо, о равнодушии бюрократов, невнимании к нуждам ин­валидов, упуская порой из виду тех людей, которые без лишних слов, не по принуждению, не ради красо- вания перед другими, а по зову сердца, отдают всю свою душу благородной миссии нуждающимся в по­

мощи. Созданная в 1963 г., эта школа дала «путевку в жизнь» около 10 тыс. незрячим людям, в том числе 125 воинам-интернационалистам. В ней работают не­равнодушные люди. С благодарностью вспоминают вы­пускники Г. Н. Кондрашову и В. Г. Комовкина, Т. С. Шалагину и В. В. Краханова, К. Ф. Ашкапину и мно­гих других сотрудников. К ним в школу приходят та­кие письма: «В этой школе меня понимали, а глав­ное — мне поверили. Теперь я знаю, что мне делать, как жить».
Добрыми словами вспоминает С. Харченко весь коллектив школы, директором которой являлся быв­ший фронтовик-танкист В. В. Польский, потерявший зрение на войне, человек большой души и редкостно­го оптимизма. Близко к сердцу воспринимает беды «афганцев» и нынешний руководитель школы В. Н. Брезжунов. «Пора поднимать, — считает он, — соци­альную реабилитацию на новый уровень развития. Нужна новая тифлотехника — приборы, помогающие слепым выполнять все то, что делает зрячий». В этом поддерживает директора его заместитель В. А. Фомин. «Афганцы», потерявшие зрение, могут принимать зна­чительно большее участие в жизни советского обще­ства, чем сейчас, — уверен Вячеслав Александро­вич. — Не только работа на предприятиях системы ВОС, но и руководство военно-патриотическими клу­бами, преподавание военной подготовки в школах — вполне реальное дело».
Однако интересные идеи не находят пока своего воплощения в жизни. Руководство школы занято ре­шением более прозаических, но не менее трудных за­дач: как обеспечить обучаемых бытовыми тифлопри­борами, магнитофонными кассетами и обычными тро­стями.
Среди проблем, стоящих перед всей системой ВОС, — пропаганда работы общества. Молодые люди редко идут в него, потому что ничего не знают об этой организации, что, в свою очередь, приводит их к от­чуждению от активной общественной жизни. Телеви­дение и радио фактически устранились от такой ра­боты.
Не только воины, ставшие инвалидами, нуждают­ся в шомощи и поддержке общества и государства. Афганская война в той или иной степени отразилась на каждом, кто через нее прошел. Тестирование, про­

веденное коллективом психологов МГУ под руковод­ством кандидата психологических наук М. Ш. Маго- мед-Эминова, показало, что 35—40 процентов воинов- интернационалистов остро нуждаются в помощи пси­холога. Даже если допустить, что эта цифра несколь­ко преувеличена, то только по Москве людей, кото­рым необходима эта помощь, наберется несколько сот человек.
Всякое сравнение «афганцев» с американскими «вьетнамцами» вызывает, как правило, негодование. Советские люди ни в чем не позволяли себе прово­дить между ними какие-либо параллели. Поэтому да­же не допускалась мысль о том, что и советским вои­нам, вернувшимся из Афганистана, будет присуще многое из того, что испытывают и американцы, вое­вавшие во Вьетнаме. Отдельные трагедии, о которых время от времени сообщается в печати, рассматрива­ются общественностью скорее как печальное исклю­чение, чем признаки скрытого еще, но очень грозного явления, которому психологи дали название — пост­травматический стресс.
Каково на этот счет мнение ученого? Слово М. Ш. Магомед-Эминову: «Является достаточно хорошо ус­тановленным научным фактом то, что нахождение в экстремальной стрессовой ситуации, коей является война, оставляет у человека различного рода психо­логические последствия. Они возникают в результате формирования у солдата определенных психических изменений личности (установок) для адаптации к эк­стремальной боевой обстановке. Подобные характер­ные изменения сохраняются и после выхода из стрес­совой ситуации и могут создавать значительные пре­пятствия на пути адаптации к мирной жизни. Психи­ческий стресс, полученный в экстремальной обстанов­ке, становится одним из главных барьеров на пути перехода к мирной жизни после выходя из войны.
У психологов есть понятие — посттравматические стрессовые расстройства (ПТСР). Они — естествен­ная реакция здорового человека на стрессы, которые неизбежны на войне. ПТСР, а также стрессы, возни­кающие после возвращения домой, создают внутрен­ние психологические препятствия при адаптации к мирной жизни, мешают решению жизненных задач, профессиональному самоопределению, налаживанию семейных отношений. В острой форме посттравматп-

ческие стрессовые реакции могут проявляться в по­стоянной раздражительности, хронической депрессии, трудности установления доверительных отношений с другими людьми, в навязчивых воспоминаниях о прошлом и чувстве отчужденности от других людей. Расстройства сна, ночные кошмары, злоупотребления алкоголем и наркотиками — это тоже последствия Афганистана.
Вот только несколько цифр и фактов:
1. Более 2/3 ветеранов не удовлетворены работой, часто ее .меняют из-за возникающих конфликтов. По­ложение усугубляется тем, что нередко им отказыва­ют под различными предлогами в приеме на работу. Из тех, кто учится в вузах, 90 процентов имеют за­долженности или плохую успеваемость. Растет коли­чество разводов и острых конфликтов в семьях вете­ранов.
2. Среди ветеранов предпринимались попытки к самоубийству и имелись случаи самоубийств. 60 про­центов воинов-интернационалистов страдают от алко­голизма и наркомании.
3. В тюрьмах находятся 3700 ветеранов Афгани­стана».
Приведенные сведения получены на основе стати­стических данных и анкетирования 700 «афганцев», прояшвающих в Москве. Им можно доверять или нет. Мы не склонны столь драматизировать ситуацию. Не имея достаточно полного статистического материала о жизни «афганцев» после возвращения домой, нельзя по результатам анкетирования 700 человек делать обобщающие выводы. То, что среди народных депута­тов СССР 120 «афганцев», свидетельствует о высокой политической активности воинов-интернационалистов. Об этом же говорят и результаты социологического опроса, проведенного в ноябре 1989 г. социологиче­ской службой Гостелерадио СССР. Мнение всех опро­шенных по вопросу «Кем склонны стать «афганцы»?» распределилось следующим образом:
активными участниками военно-патриотического воспитания молодежи — 52 процента;
помощниками правоохранительных органов при на­ведении общественного порядка в стране — 31 про­цент;
добросовестными и эффективными работниками —¦. 27 процентов;

лидерами неформальных политических объедине­ний — 11 процентов;
«аутсайдерами», «лишними людьми» — 11 процен­тов;
преступниками: рэкетирами, насильниками, хули­ганами — 10 процентов.
Как видно из результатов опроса, большая часть населения отнюдь не считает «афганцев» «потерян­ным поколением». Следует прислушаться и к мнению генерального директора производственного объедине­ния Ижсталь А. Журавлева, который так отзывается об «афганцах»: «Мне бы таких тысячи две, и все проблемы на заводе я считал бы решенными».
В комплексе мер помощи солдатам, опаленным аф­ганской войной, психологическая реабилитация дол­жна занять свое место.
Минздрав не берется за решение этой проблемы. В Советском Союзе нет ни одного специализированно­го психологического центра, занимающегося лечением посттравматического синдрома. В США таких цент­ров — 179.
«Чтобы понять и сформулировать причины роста числа личных драм, — сказал на встрече в Вашинг­тоне с советскими «афганцами» член конгресса США бывший «вьетнамец» Лаип Эванс, — нам в Америке понадобилось два десятка лет» 15. Видимо, в Совет­ском Союзе нельзя допустить, чтобы и общественность пришла к пониманию необходимости решения этой проблемы лишь к началу XXI в. В настоящее время изучением посттравматического синдрома занимаются на кафедре психологии МГУ. Коллектив лаборатории под руководством М. Ш. Магомед-Эмннова не только изучает саму болезнь, но и оказывает помощь ветера­нам Афганистана в ее лечении.
На базе лаборатории и Союза ветеранов Афгани­стана, который возглавляет бывший воин-интернацио­налист А. А. Котенев, создана психологическая служ­ба, оказавшая помощь уже десяткам ветеранов. Одна­ко эта работа держится большей частью на бескорыст­ном энтузиазме врачей и психологов. Их немного — всего 25 человек, энтузиастов-подвижников, которые в свободное от основной работы время занимаются пси­хологической реабилитацией «афганцев». По самым скромным подсчетам, только в Москве необходимо иметь десять центров психологической службы. По

 

оценке Магомед-Эминова, надо подготовить всего око­ло 1500 специалистов-психологов. Это не так уж мно­го, если учесть, что только силами этой лаборатории можно за три года переподготовить 80 процентов тре­буемого количества специалистов из числа работаю­щих врачей-невропатологов. Настало время от энту­зиазма отдельных людей переходить к серьезной пла­номерной работе. Для этого необходимо создание це­лостной государственной службы психологической и социально-психологической реабилитации. Необходимо создать сеть консультационно-психологических служб широкого профиля. Она должна состоять из психоло­гов, ветеранов и иных специалистов, получивших спе­циальные навыки по реадаптации и психологической реабилитации. Основа для создания подобной службы уже есть. Разработаны методики, готовятся специа­листы, накоплен определенный опыт. Дело теперь за тем, чтобы развернуть эту работу по всей стране.
И еще об одном аспекте посттравматического синд­рома надо сказать особо. Суть его заключается в том, что психические расстройства в значительной степени связаны не столько со стрессами, полученными на вой­не, сколько с тем отношением общества, которое воин испытал, возвратившись домой. Общественное мнение об афганской войне и о самом себе как ее участнике «афганцы» определяют прежде всего по публикациям прессы. Публикации же эти, особенно в последнее вре­мя, больше рисуют советского солдата в образе окку­панта, человека с извращенной психикой. Тысячу раз прав К. Цаголов: «Задумаемся: нет на земле сейчас ни одного народа, который бы сам свое прошлое так усердно и обильно оплевывал. Мы тут преуспели боль­ше всех. Мы очень уж хотим быть Иванами, не пом­нящими родства. Мы стыдимся своего прошлого, по­чему-то видя в нем лишь плохое и начисто отвергая все то, что сделало из нас великую державу. Это боль­но, когда люди от лица народа уподобляются извест­ной унтер-офицерской вдове. А результат — разру­шение духовной основы, которой всегда силен был наш народ. Но без духовной опоры человек как без кры­льев. Давайте стремиться не крылья подрезать у «аф­ганцев». Им и так больно. Борясь против тех, кто со­творил боль нашему народу, не творите ее сами».
В психологической реабилитации нуждаются не только «афганцы». Она остро необходима тем, кто про­

шел через Чернобыль, кто действует в составе подраз­делений внутренних войск в «горячих точках» по всей стране.
В настоящее время остро встала проблема психо­логической реабилитации членов семей «афганцев». У матерей, потерявших своих сыновей в Афганистане, с течением времени развивается так называемый стресс потери. Во многом он связан с тем, что мать не виде­ла своего погибшего сына, похоронив его в закрытом цинковом гробу. Отсюда возникает надежда на то, что ее сын жив. Эта надежда со временем перерастает в уверенность, укреплению которой способствуют «вещие сны», услышанные где-то подобные истории со счаст­ливым концом и т. д. Все это не так безобидно, как может показаться на первый взгляд. Надежда матери на возвращение погибшего сына может сопровождаться серьезными изменениями ее психики и приводить к психическим расстройствам. Стресс потери подобен ла­вине. Со временем он может втянуть в себя большое количество людей — родных, родственников, соседей, сослуживцев и т. д.
Не менее остро стоит проблема реабилитации и во многих семьях «афганцев», возвратившихся домой. Все те проявления, которые характерны для посттравмати­ческого синдрома, оказывают непосредственное влия­ние на семью, прежде всего на жену н детей, нередко приводят к ее распаду. Поэтому лечение этой болезни выходит далеко за рамки чисто медицинской и психо­логической помощи. Это — задача большого социаль­ного значения, решение которой имеет далеко идущие последствия.
Для Советской страны в целом афганская война закончилась. Но она продолжается для сотен тысяч со­ветских людей, на которых она наложила свой неиз­гладимый отпечаток.

Глава седьмая НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРИМИРЕНИЕ
1. Революционные процессы становятся неу прав л яемыми
Пришедшее к власти 27 декабря 1979 г. повое ру­ководство Афганистана во главе с Б. Кармалем вы­двинуло достаточно целостную программу исправле­ния ошибок и просчетов, допущенпых на начальном этапе революции, и продолжения национально-демо­кратической революции в целом. Однако претворение в жизнь этой программы показало, что она во многом оказалась невыполнимой, так как НДПА была лише­на (из-за проводившейся ею же политики) поддержки реальных сил, способных выполнить эту программу. К такому выводу заставила прийти сама афганская действительность 1980—1985 гг., когда в развитии ре­волюции наступил серьезный кризис.
Огромный, непоправимый ущерб революции был нанесен борьбой группировок «Хальк>> и «Парчам» внутри НДПА. Фракционная борьба в партии выра­жалась в том, что оба крыла хотели укрепить свои позиции предоставлением как можно большего коли­чества постов представителям «своих» фракций во всех звеньях партийного, государственного, хозяйственного и военного аппарата. Это вело к тому, что на многие ответственные посты зачастую выдвигались недоста­точно компетентные, а порой безответственные и даже корыстные элементы, которые были не в состоянии выполнять самоотверженно и эффективно, как того тре­бовало военное время, свои прямые функциональные обязанности. Сложилось положение, когда в высшем звене руководства, вплоть до членов ЦК партии и про­винциальных комитетов, в составе командования час­тей и соединений армии и органов госбезопасности преобладали парчампсты, в то время как в среде ря­

довых членов партии, в партийных организациях в целом, особенно в армии и войсках министерства внут­ренних дел, включая их командование, большинство оставалось на стороне халькистов.
Это вело к противопоставлению одного ведомства другому, противостоянию рядовых членов партии ее руководству. Отсутствовало взаимодействие между во­енными ведомствами (МВД (царандой) и МГБ, на­пример). Низовые партийные организации саботирова­ли решения вышестоящих, если во главе последних оказывались приверженцы другой группировки.
В силу такого положения: падал авторитет НДПА в крестьянских массах (ибо НДПА была занята не работой по завоеванию этих масс, а распределением портфелей); успехи проводимых боевых действий не подкреплялись соответствующими организационными, политическими и экономическими мероприятиями (т. е. во вновь освобожденных районах не создавались орга­ны народной власти, не проводилась земельно-водная реформа, и, следовательно, население не получило ни­чего от революции, не чувствовало заботу народной власти); затяжная война не прекращалась, на между­народной арене все больше и больше раздувались про­блемы афганских беженцев, «оккупации» Советским Союзом Афганистана, мятежное движение получало растущую помощь от стран Запада и завоевывало сим­патии большинства стран в мире.
За весь период существования НДПА не был на­писан ни один теоретический труд, который бы дал классовую оценку корней фракционизма в партии, объ­яснил бы предпосылки объединения двух различных социальных потоков в борьбе за преобразование обще­ства (читатель здесь наверняка вспомнит «классовую сущность НДПА»), показал бы вред фракционизма не вообще, не абстрактно, а конкретно и в частности. Кроме того, не был проведен ни один съезд по преодо­лению фракционизма, по рассмотрению целесообразно­сти разделения НДПА на две самостоятельные пар­тии. Сам факт, что в двадцатипятилетней истории НДПА был проведен только один съезд (первый уч­редительный), является ненормальным.
Другая категория ошибок афганского руководст­ва этого периода — неправильный расчет темпов уре­гулирования внутреннего положения. Провозгласив национально-демократическую революцию в Афгани­

стане долгим историческим процессом, парчамистское руководство НДПА уже в 1980 г. создало в партии, в руководстве страны настрой постепенности, эволю- ционпости и поэтапности решения назревающих за­дач.
«Правительство ДРА еще раз заявляет, что нор­мализация положения вокруг Афганистана возможна лишь в случае прекращения оказания США и их со­юзников помощи контрреволюционным элементам, пол­ного и гарантированного прекращения необъявленной войны и всех форм вмешательства во внутренние дела ДРА» 1 — так заявило правительство ДРА в ООН 12 ноября 1985 г. Разве империализм когда-либо пе­реставал вмешиваться во внутренние дела отколовших­ся от его системы стран? При таком подходе афган­ское руководство готово было затянуть войну внутри страны до бесконечности (так как все, что делалось для ее завершения, делалось чрезвычайно медленно, неуверенно, с оглядкой, с непростительной запоздало­стью), а во внешних делах вся ответственность за продолжение войны перекладывалась на мировой им­периализм и региональную реакцию. При этом партия закрывала глаза на собственные просчеты и ошибки, на неспособность защитить себя от внешних посяга­тельств.
Тем самым афганское руководство проявило недо­понимание опасности, таящейся в том, что если темпы накопления нерешенных проблем превышают темпы их разрешения, то может наступить критическая си­туация, когда партия под этим грузом окажется не­способной вообще на революционные действия. «Мы заявляем, — говорил Б. Кармаль на XV Пленуме ЦК ПДПА, — что наша революция необратима. Это — правильно, ибо наша опора — великий друг Совет­ский Союз»2. Таким образом, во всей практической деятельности революции сверху донизу упор делается не на свой народ и свою партию, а на Советский Союз.
Здесь уместно вспомнить еще раз о социальном со­ставе фракции «Парчам», с тем чтобы понять, почему личные симпатии тех или иных руководителей, круго­вая порука, кумовство, семейные, родственные, клано­вые связи взяли верх над партийной дисциплиной, над принципами демократического централизма, захлест­нули партию целиком сверху донизу и вследствие это­го проявления снисходительности и либерализма в от­

ношении партийцев, наносящих своими действиями ущерб авторитету партии и народной власти, стали повсеместным и повседневным явлением. Своими дей­ствиями партия лишилась сочувствия большинства на­рода и поддерживала свой авторитет силой оружия, превратившись, по сути, в авторитарную силу, в во­енную диктатуру.
Из вышесказанного вытекает еще одна категория допущенных афганским руководством этого периода ошибок — ошибок в определении союзников в нацио­нально-демократической революции и путей их при­влечения к защите революции.
Придя к власти, новое руководство Б. Кармаля уже в начале 1980 г. однозначно заявило, что оно не ста­вит непосредственной цели построения социализма в Афганистане. Новое руководство выдвинуло програм­му «постепенной ликвидации крупного феодального землевладения, раздачи земли безземельным крестья­нам, развития образования, борьбы с неграмотностью, строительства национальной экономики посредством укрепления госсектора и планирования, повышения жизненного уровня народа и развития национальной культуры, преодоления феодальных остатков в жизни народа» 3. Выполнение этой программы «отвечает ин­тересам широких слоев народа»4 — так говорил Б. Кармаль в интервью журналу «Проблемы мира и социализма» в апреле 1980 г.
Казалось бы, спектр новых политических сил, по­тенциально способных играть роль союзников в рево­люции, определен был правильно. Более того, НДПА объявила о создании в стране Национального отече­ственного фронта для объединения всех этих сил. Од­нако когда дело коснулось практической плоскости, началась пробуксовка. Логично было бы дать возмож­ность другим политическим партиям и организациям принимать участие в революции, предоставить им по­сты в государстве и дать им ответственную работу в партийно-государственном аппарате. Например, после ввода ОКСВ группа «Труд» заявила о своей поддерж­ке политики НДПА. В 1980 г. было принято специ­альное постановление Политбюро о принятии членов «Труда» в НДПА.
В 1981 г. процесс слияния «Труда» с НДПА пре­рвался. Трудовики опасались, что со вступлением в НДПА они потеряют своих сторонников среди народа.

Такая же или подобная ситуация возникла во взаимо­отношениях НДПА с другими революционными орга­низациями Афганистана — АМРА («Авангард моло­дых рабочих Афганистана»), ОФТА («Организация фе- даинов — трудящихся Афганистана»), РОТА («Рево­люционная организация трудящихся Афганистана»), РОБТА («Революционное общество трудящихся Афга­нистана»), ОТА («Организация трудящихся Афгани­стана») и др. Хотя эти организации были малочислен­ны и каждая из них в отдельности не играла сущест­венной роли в жизни страны, было непозволительной роскошью со стороны НДПА пренебречь их совокуп­ным революционным потенциалом. В условиях когда народная власть существовала только в провинциаль­ных центрах, а кишлачная зона полностью или час­тично находилась под контролем контрреволюции, эти организации разворачивали работу в сельской местно­сти, расширяли свои позиции в народе снизу и изнут­ри, а не сверху и извне. Методы деятельности НДПА, взятые ею на вооружение, мешали партии делиться с кем-либо властью. Они же мешали ей осознать, что в результате этого отказа власть не только не укрепля­лась, но, наоборот, ослабевала. И это упущение дорого обошлось афганской революции. Лишь в 1988 г., по прошествии десяти лет, НДПА перешла от слов к де­лу, поделившись с другими партиями и организация­ми многими постами как в центре, так и на местах. Но времени упущено много... С сожалением прихо­дится констатировать, что НДПА не действовала, а только реагировала на изменения обстановки.
Понятно, что война в Афганистане нанесла эконо­мике страны огромный ущерб. Объем производимой продукции по всем видам показателей снизился по сравнению с уровнем 1978 г. (т. е. до революции). К бедам войпы добавились экономические бедствия. Од- пако они объяснялись не только войной, по и неспо­собностью новой власти наладить производство и на­дежное управление им. Негативное влияние на уп­равление отраслями экономики оказывали разногласия между халькистами и парчамистами, особенно в ру­ководящих сферах. Росли иждивенческие настроения п стремление решать все экономические проблемы за счет помощи СССР.
В целом в экономике ДРА уже к 1985 г. сложи­лось такое положение, когда намечаемые правительст-
316 I

вом планы социального и экономического развития из года в год не выполнялись, что резко отрицательно сказывалось на авторитете власти и руководства стрэ­пы. Особенно неблагополучно обстояло дело в области осуществления запланированных мероприятий по зе- мельпо-водной реформе. За период 1980—1988 гг. зем­лю получили практически лишь 1300 безземельных и малоземельных крестьянских семей. Факты распреде­ления земель стали эпизодическими и зачастую пре­следовали лишь пропагандистские цели. Так, например, весной 1982 г. в уезд Чар-Асиаб провинции Кабул в сопровождении воинской части выехал министр сель­ского хозяйства и земельной реформы Лаканваль и на­делил землей пятерых крестьян. Этот факт был широ­ко разрекламирован по Кабульскому телевидепию. Од­нако на следующий день крестьяне, опасаясь репрес­сий со стороны мятежников, отказались от прав на полученную землю.
Вместе с тем в распоряжении афганского руковод­ства имелся и опыт другого характера, когда эконо­мические реформы, подкрепленные определенными по­литическими мероприятиями, давали положительный результат. Например, в первом квартале 1983 г. было создано 23 новых сельскохозяйственных кооператива, а общее число их в стране па 1 апреля 1983 г. со­ставляло 226. Они объединяли более 47 тыс. членов, из которых 9 тыс. были вовлечены в отряды самообо­роны. Так вот, самыми жизнеспособными кооперати­вами оказались те, члены которых образовали отряды самообороны. Видимо, прав был профессор К. М. Цаго- лов, когда писал, что «революция должна формировать лишь такие экономические планы, которые она может защитить политическими средствами», и наоборот, «ре­волюция должна выдвигать такие политические лозун­ги, которые могут быть наполнены экономическим со­держанием» 5.
Таким образом, экономические планы афганского руководства на новом этапе революции по всемерному повышению жизненного уровня крестьян остались то­лько на бумаге, так как это руководство не смогло защитить эти планы политическими средствами, т. е. не только не обеспечило безопасность крестьян сила­ми регулярных войск, но еще и медленно разворачи­вало работу по созданию отрядов самообороны кре­стьян — иными словами, не использовало возможности

населения защитить себя от мятежников. А так как в ряды мятежников было втянуто большинство насе­ления страны, афганское руководство, следовательно, медленно разворачивало работу по привлечению мя­тежников (т. е. обманутых крестьян) на сторону рево­люции. Например, в 1981 г. был издан закон о все­общей амнистии членам вооруженных групп оппо­зиции, добровольно сложившим оружие и сдавшимся властям. Но этот закон остался, как говорится, нера­бочим, так как он не предусматривал создания тех же отрядов самообороны крестьян на базе бывших отря­дов мятежников, которые опирались бы на матери­ально-техническое обеспечение со стороны власти. На­родная власть существовала в Кабуле, в лучшем слу­чае в провинциальном центре, а мятежник жил в сво­ем кишлаке и никуда оттуда не выезжал, к боевым действиям его привлекали один-два раза в месяц. Сдаться властям — означало в таком случае, что мя­тежник бросал свою семью в кишлаке на произвол судьбы или на милость главаря. К сожалению, прави­тельство так и не смогло разрешить это противоречие вплоть до 1985—1986 гг. И этому есть убедительные свидетельства.
Например, после крупномасштабной операции, про­веденной совместно советскими и афганскими войска­ми весной 1983 г. в долине Панджшер, руководитель изрядно потрепанной в боях группировки мятежников Ахмад Шах Масуд, лишившись значительной части личного состава и запасов оружия и боеприпасов, вы­нужден был пойти на переговоры с советским коман­дованием. В результате переговоров было заключено перемирие, в соответствии с которым афганские и со­ветские войска воздерживались от боевых действий против отрядов Ахмад Шаха. В свою очередь Ахмад Шах воздерживался от нападений на советские и аф­ганские войска, а также на коммуникации в районе Саланга. Шесть месяцев в районе Саланга, где со­ветское командование вынуждено было держать три мотострелковых полка, а афганское — дивизию, ца­рило спокойствие. Кроме того, за это время Ахмад Шах предоставил в распоряжение советского коман­дования ценную информацию о группах вооруженной оппозиции другой контрреволюционной партии — ИГ1А.
Одновременно проводилась большая работа по даль­нейшему склонению Ахмад Шаха на сторону прави­

тельства, по его изоляции от влияния политического руководителя в Пешаваре. Когда эта работа была за­вершена и потребовала дальнейших конкретных прак­тических шагов (речь шла о предоставлении Ахмад Шаху высокого поста в министерстве племен и на­родностей Афганистана), Революционный совет ДРА под председательством Б. Кармаля... приговорил Ах­мад Шаха it смертной казни. Лишь в январе 1988 г. после объявления политики национального примире­ния приговор был отменен, Ахмад Шах наряду с дру­гими командирами вооруженной оппозиции Джелалуд- дином Хакани, Абдулом Сабуром, Мухаммедом Исмаи­лом, Тураном Исмаилом и Салехом Мухаммедом был амнистирован, однако время было упущено, доверие Ахмад Шаха к власти в Кабуле было в корне подо­рвано. После этого приговора Ахмад Шах, укрепив за время перемирия свои позиции, устранив соперников в зоне Панджшера, развернул ожесточеннейшую борь­бу против правительства. Весной 1985 г. по его лично­му указанию в ущелье Дехмикини были уничтожены 120 афганских и советских военнопленных. Ныне Ах­мад Шах остается самым грозным противником пра­вительства.
Не менее значительными оказались упущения «на­родной власти» в организации нормального функцио­нирования государственного сектора в экономике. В такой отсталой стране, как Афганистан, государствен­ный сектор, естественно, не мог играть ведущей роли в экономике. Оставалась еще огромная область эко­номики, где возможности государства по ее активи­зации (т. е. по активизации частного сектора) не ис­пользовались вообще. Лишь 3 июля 1983 г. на XII Пленуме ЦК НДПА было принято решение «возобно­вить и спланировать постоянную работу консультатив­ного экономического совета по частному сектору» и «разработать Специальный законодательный акт, си­стему взаимоотношений государства с частным секто­ром и другие меры по активизации частного сектора и привлечению его к развитию промышленного произ­водства, сферы услуг и торговли» 6.
Таким образом, от программных заявлений пового афганского руководства, сделанных в начале 1980 г., о том, что национально-демократическая революция предполагает деятельное участие в жизни государства широких слоев населения, включая среднюю буржуа­

зию и средних землевладельцев, до практического
включения их в экономическую жизнь страны лежит период длиною в три года. Для афганской революции это непростительно, ибо частные предприниматели в Афганистане не только в состоянии наладить производ­ство, но и собственными силами защитить его. Это ли не резерв афганской революции? Перелом в этом во­просе, как, кстати, и в государственном секторе, про­изошел лишь после провозглашения курса на нацио­нальное примирение. Теперь частники голосуют за национальное примирение не просто поднятием руки, а своими капиталами.
Кроме вышеназванных просчетов и упущений су­ществует еще и особая категория ошибок, относящих­ся как к афганской, так и к советской стороне.
В период 1980—1985 гг. в Афганистане отсутство­вал единый, постоянно действующий координацион­ный центр, который выполнял бы задачу согласова­ния деятельности аппарата главного военного советни­ка, ОКСВ, МГБ, МВД и Совета Министров Афгани­стана. Ведомственность, несогласованность действий не обеспечивали продвижение вперед сплошным фронтом, приводили к срывам, попятному движению. Сложился расточительный аппарат параллельных функций и над­зирательства, сковывающий инициативу па местах. Вза­имодействие афганских и советских войск в этот пе­риод под предлогом сохранения в тайне замыслов бое­вых действий было сведено к минимуму, что не могло не сказываться на эффективности действий афганских войск. Программа оказания помощи афганскому на­селению по линии ОКСВ не согласовывалась с анало­гичными программами Совета Министров Афганиста­на, часто имели место случаи разворовывания этой помощи на местах и ее дележка между представите­лями пародной власти.
Все эти ошибки и упущения привели к тому, что темпы расширения народной власти в Афганистане из года в год оставались низкими. Подсчитано, что в Аф­ганистане имелось около 30 тыс. кишлаков. В ходе совместных боевых действий афганских и советских войск освобождались тысячи кишлаков, однако новые органы власти за один год создавались лишь примерно в 1 тыс. кишлаков. Следовательно, если бы закрепле­ние народной власти шло вперед такими темпами, то

для установления полного контроля в стране потребо­валось бы примерно 30 лет.
Кроме того, необходимо иметь в виду, что маршру­ты передвижения мятежников, а также переброски оружия и боеприпасов из Пакистана и Ирана в Афга­нистан пролегают через более чем 90 проходов в рай­онах со сложным рельефом местности. Только для же­сткого перекрытия каждого из них потребовалось бы задействовать не менее одной мотопехотной роты. Все­го же, для того чтобы закрыть границу, в основном афгано-пакистанскую, потребовалось бы не менее ше­сти мотопехотных дивизий.
Очевидно, что для Афганистана, который за весь период с 1978 по 1990 г. не смог обеспечить собствен­ными экономическими усилиями вооруженную защиту революционных завоеваний, выполнение такой задачи было бы непосильным.
Народная власть только тогда имеет право назы­ваться народной, когда ее поддерживает большинство населения страны. Следует отметить, что мятежники, с которыми активно боролось кабульское правительст­во, а также ОКСВ намного опередили его в создании органов местного управления. Органы, создаваемые на местах Кабулом, были властью временной, «приезжей». Оппозиционеры, как правило, назначали карьядарами (старостами) местных жителей, пользующихся авто­ритетом у населения, что помогало им укреплять свое положение на местах.
Таким образом, разобщенность демократических сил, неразвитость рабочего движения в стране, сла­бость НДПА, фракционная борьба в ней и ряд других обстоятельств объективно накладывались на благопри­ятные условия развития контрреволюции в Афгани­стане. В силу этого свергнутым правящим кругам уда­лось вовлечь в контрреволюционное движение боль­шинство населения страны (до 80 процентов территории страны контролировалось мятеяшиками). К сере­дине 80-х гг. четко обозначились тенденции к кризису в развитии второго этапа революции, последовавшего посйе свержения X. Амина. Мятежники выиграли — так или иначе — битву за народные массы. Цент­ральное правительство в Кабуле сумело противопоста­вить им лишь авторитет оружия. Факторы иностранно­го вмешательства в дела Афганистана (присутствие советских войск в Афганистане и наличие плацдарма

войны в Пакистане) на внутренней арене все больше теряли свой первоначальный вес; из войны против раз­новидности иностранной агрессии, какой война была в 1978—1979 гг., она превратилась в войну граждан­скую, в которую прямо или косвенно было практиче­ски втянуто все население страны. Возникла тупико­вая ситуация, которую нужно было разблокировать.
Процесс военно-политического урегулирования об­становки в Афганистане принял затяжной и драмати­ческий характер, и представление о его скоротечности, имевшее место в первые послереволюционные годы, оказалось явно ошибочным. Невозможным оказалось и военное решение проблемы. В ходе осуществления важных прогрессивных преобразований, в том числе и в области военного строительства, проявились поспеш­ность, отсутствие гибкости, неопытность партийного и государственного аппарата, что привело к ряду серь­езных ошибок, недоработок и упущений, нанесших немалый ущерб развитию революционного процесса в стране.
Руководство партии и правительство не сумели из­бежать ряда неверных шагов и оценок в области воен­ной политики, вызванных прежде всего рецидивами фракционности и ошибочным, по сути иждивенческим, пониманием роли ОКСВ и советских военных советни­ков в Афганистане.
Не все до конца было продумано в области воен­ного сотрудничества и советской стороной. Ошибки в оценке и анализе исламского фактора, вероятности втя­гивания советских войск в гражданскую войну, приве­ли к непредвиденным последствиям. Незнание обста­новки в стране, возможностей советских войск в ус­ловиях Афганистана, расстановки и соотношения сил обернулось тем, что непродолжительный срок нахожде­ния ОКСВ, определенный министром обороны СССР Маршалом Советского Союза Д. Ф. Устиновым, затя­нулся до долгих девяти лет, одного месяца и восем­надцати дней.
Среди военпых и партийных деятелей Афганиста­на, тех, кто осуществлял апрельское вооруженное вос­стание, было много людей искренних, верящих и гото­вых жертвовать собой — первая волна революционе­ров. Это были люди, жаждавшие посвятить свою жизнь делу революции, не преследовавшие личпых, корыст­ных целей. К сожалению, их надежды не оправдались.

2. В поисках выхода из тупика
В то время как стоящая у власти НДПА, а вернее ее руководство, занималась своими внутренними проб­лемами и все более компрометировала себя в глазах народных масс, партийно-государственный аппарат до­бросовестно озвучивал многие тезисы и материалы, которые готовились для него соответствующими со­ветниками, но фактически ничего полезного не делал в организаторском плане. Оппозиция, занимаясь кри­тикой несостоятельного по тем временам правительст­ва, объединялась, укреплялась, получала всевозраста­ющую поддержку реакционных сил. Велась мощная антиправительственная, антисоветская пропаганда, для обеспечения эффективности которой существовали ре­альные возможности. Жизнь во многом подтверждала ее «правоту».
В частности, действительно не осуществлялись про­возглашенные НДПА цели революции. Государство оказалось неспособным установить контроль над зна­чительной частью территории страны, защитить от тер­рора те населенные пункты, которые хотели бы при­соединиться к народной власти. Многочисленные и часто бессмысленные бомбоштурмовые и ракетно-артил­лерийские удары, приводящие к жертвам среди мир­ного населения, разрушению целых кишлаков, унич­тожению ирригационных систем, садов, — все это также не способствовало укреплению позиций НДПА и государственной власти. Постоянно нарастали и ан­тисоветские настроения среди населения страны, чему способствовало затянувшееся пребывание советских войск в Афганистане.
Одновременно формировалось мнение о том, что в военном отношении правительственные войска и ог­раниченный контингент советских войск не способны справиться с непримиримой вооруженной оппозицией. Боевые действия осуществлялись по методу насоса: ОКСВ нажимает — противник уходит, ОКСВ ухо­дит — противник возвращается, и оставались малоре­зультативными. Это было хорошо известно населению и серьезно подрывало веру в то, что власть НДПА мо­жет быть установлена на всей территории Афгани­стана. Абсолютное большинство населения верило в то, что после вывода советских войск к власти придут противники НДПА. Отсюда выжидательное, а иногда

и паническое поведение населения и даже партийцев, да и части офицеров. К таким неутешительным резуль­татам пришла НДПА к 1985—1986 гг. В Афганистане и Советском Союзе объективно сложилось мнение, что в создавшихся условиях только военными методами решить афганские проблемы невозможно.
На XVIII и особенно на XIX Пленумах ЦК НДПА были впервые названы основные недостатки, упуще­ния, провалы в работе партии, причины их появле­ния.
В середине 1986 г. началась разработка созида­тельной копцепции достижения мира в стране, учи­тывающая специфические особенности Афганистана, создававшейся военно-политической обстановки. В ос­нову концепции политики национального примирения легли ленинское учение о компромиссах, опыт его применения в различных странах. Вместе с тем поли­тика национального примирения неразрывно связана с овладением философией нового политического мыш­ления. Свою определяющую роль сыграл и апрельский (1985 г.) Пленум ЦК КПСС, который способствовал выходу из тупиковой ситуации в Афганистане.
Политика национального примирения была офици­ально провозглашена на чрезвычайном Пленуме ЦК НДПА, состоявшемся 30—31 декабря 1986 г. По су­ществу, этот курс следовало провозгласить еще в 1980 г., самое позднее — в 1981 г., поскольку это был единственно возможный путь прекращения войны в Афганистане, сохранения территориальной целостно­сти страны и постепенного развития революционного процесса.
В 1987 г. правительством Афганистана был сделан ряд смелых, нестандартных шагов во всех сферах жиз­ни афганского общества.
В стране начала действовать, по существу, новая политическая система. Согласно новой Конституции Афганистан стал республиканским государством. Пре­зидентом был избран Наджибулла. Он осуществляет управление государством через коалиционный нацио­нальный Совет — основной законодательный и ис­полнительный орган власти.
В соответствии с законом о политических парти­ях и общественно-политических организациях в стра­не была введена многопартийпая система. К НДЙА присоединились несколько малочисленных леводемо­

кратических группировок. Хотя они именовали себя марксистско-ленинскими организациями, их практиче­ская деятельность отрицательно сказывалась на ста­билизации обстановки в стране, вносила раскол в НДПА, отвлекала партийцев от борьбы с контрреволю­цией. Значительная часть членов этих организаций ушла в подполье.
Были созданы две новые партии — «Исламская на­родная партия Афганистана» (ИНПА) и «Крестьян­ская партия справедливости Афганистана» (КПСА).
В деле создания новой политической системы в стране НДПА выразила готовность сотрудничать и с оппозиционными партиями. Она выступила с инициа­тивой о формировании коалиционного правительства и органов коалиционного управления на местах. Был объявлен список должностей на министерском уровне, которые НДПА готовилась отдать представителям про­тивоположной стороны. Было принято решение пригла­сить в состав коалиционных органов власти команди­ров вооруженных групп внутри страны и лидеров во­оруженных формирований второго эшелона, находя­щихся за рубежом. За теми, кто вошел бы в коали­ционные органы управления, сохранялась определенная автономия в контролируемых ими районах. Насе­ление кишлаков, уездов, согласное с политикой на­ционального примирения, могло сохранить свои орга­ны и формы правления.
В ответ на обращение об одностороннем прекраще­нии огня и призыв присоединиться к нему лидеры не­примиримой оппозиции заявили, что будут продол­жать джихад до полного вывода советских войск. Рас­ценив курс на национальное примирение как показа­тель слабости правительства, «семерка» приняла реше­ние усилить вооруженную борьбу и особенно терро­ристическую деятельность на территории Афгани­стана.
Еще больше обострилось противоборство между НДПА и ее противниками. Происходило дальнейшее обострение военно-политической обстановки. Несмотря на активную деятельность в центре (правда, эта ак­тивность заключалась в количестве выступлений и документов, в целом-то глубоко продуманных и серьез­ных, но никак не подкрепляемых практическими ша­гами (мерами) в социально-экономической жизни на­селения), перелом в борьбе за массы на местах не на­

ступил. Усилия руководства страны давали больше внешний эффект. Все более укреплялось впечатление, что к политике национального примирения партия оказалась неготовой. Даже среди большинства совет­ских советников бытовали сомнения в отношении пра­вильности курса на национальное примирение. Объяс­нить это можно только тем, что как советники, так и подсоветные не имели четкого представления о том, что же они должны делать для осуществления поли­тики национального примирения.
Однако очевидцы событий в Афганистане помнят, что еще ни одна политическая инициатива НДПА не вызывала столь большого резонанса в среде простого народа, в рядах контрреволюции, во всем мире, как призыв к установлению мира и спокойствия в стране.
Военный водитель Сардар, возивший советников од­ного из управлений ГлавПУ афганской армии, расска­зывал: «Я был удивлен реакцией моего отца, вла­дельца мясного дукана в Кабуле, на выступление Над- жибуллы о политике национального примирения. Мой шестидесятипятилетний отец буквально плакал, слу­шая его выступление, заявляя, что ни один афган­ский руководитель не говорил таким понятным для аф­ганцев языком о таких жизненно важных для афган­ского народа проблемах».
Примирение стало своего рода политическим ката­лизатором, ускорившим проявление как позитивных, так и негативных тенденций, которые существовали в афганском обществе. В результате проведения нового курса стала более ясной расстановка политических сил в афганском обществе, в партии. Во многих слу­чаях спали маски с некоторых лжереволюционеров, стало ясно, кто есть кто.
Политику национального примирения восприняли далеко не все партийцы, так же как и не все совет­ники. Довольно значительная часть тех из партий­цев, кто, заняв руководящие посты в центре и на ме­стах, обогатился на войне, увидели в примирении уг­розу своему благополучию.
Среди тех, кто не воспринял примирения с контр­революцией и еще больше — предстоящий вывод ог­раниченного контингента советских войск, оказалась и часть партийцев, искренне верящих в необходимость революционных преобразований, дружбы с СССР.

Осуществление политики национального примире­ния, особенно достижение политического решения о выводе ОКСВ в течение 12 месяцев, а затем, в уточ­ненные сроки, — в течение 9 месяцев, обнажило ис­тинное отношение различных слоев афганского обще­ства к СССР. В ряде случаев наглядно проявился иж­дивенческий, потребительский характер отношения к СССР. Возрастающая экономическая помощь воспри­нималась как само собой разумеющееся, зато сокра­щение участия советских войск в боевых операциях — с недовольством. Более откровенно стали муссировать­ся факты ошибочных ударов ОКСВ по кишлакам или позициям афганских войск, что, к сожалению, иногда имело место, случаи мародерства и т. п. Стало откры­то проявляться скептическое отношение к советникам. Важные кадровые вопросы все чаще решались без ведома или даже вопреки мнению советников. У не­которых высокопоставленных лиц афганского партгос- аппарата в то время стало модным валить на СССР вину за все беды Афганистана.
Военные советники из гарнизона Мукур вспомина­ли о том, как их не желали отпускать подсоветные в Кабул под предлогом отсутствия транспорта, топли­ва и т. д. Только с транспортной колонной 40-й армии они смогли отбыть в Кандагар и тем самым выпол­нить приказ главного военного советника о сборе со­ветников из ряда гарнизонов в Кабуле для последу­ющего убытия в Советский Союз. Растерянность и не­уверенность в себе толкали афганских офицеров на такие шаги.
Реакция различных категорий населения на поли­тику национального примирения была далеко не одно­значной. Причин тому было достаточно. Представля­ется, что при ее выработке не были учтены интересы не только тех, кто эту политику провозглашал, но и тех, к кому она была обращена, поскольку она пред­лагала для своей реализации высокий гуманистический и нравственный потенциал общественного сознания. Как и следовало ожидать, эта политика не встретила понимания со стороны непримиримой оппозиции и была расценена ею как признак слабости правитель­ства. Это привело к дальнейшему повышению боевой активности и морального духа мятежников. Односто­роннее прекращение огня афганской армией и ОКСВ способствовало девальвации стратегических и такти­

ческих целей процесса, начатого в апреле 1978 г., сни­жению морального и боевого духа армии.
В этой сложной и напряженной обстановке афган­ский народ с надеждой обращал свои взоры на Же­неву...
3. Женевские соглашения
14 апреля 1988 г. в Женеве было подписано пять ос­новополагающих документов по вопросам политическо­го урегулирования положения вокруг Афганистана. Данные документы не касались внутренних проблем Афганистана, которые вправе был разрешить лишь сам афганский народ.
По общему признанию, эти пять документов полу­чили наименование женевских соглашений и образова­ли пакет, состоящий из двустороннего соглашения меж­ду Афганистаном и Пакистаном о принципах взаимо­отношений, включающих невмешательство и отказ от интервенции, а также соглашения между указанными странами о добровольном возвращении беженцев, Дек­ларации о международных гарантиях, соглашения о взаимосвязи и меморандума понимания.
Важность женевских соглашений заключается в том, что они поставили преграду внешнему вмешатель­ству в дела Афганистана, дали шанс самим афганцам установить мир и согласие на своей земле. Вступив в силу 15 мая 1988 г., женевские соглашения строго рег­ламентировали процесс вывода ОКСВ из Афганистана и декларировали международные гарантии о невмеша­тельстве, обязательства по которым приняли на себя СССР и США.
Подписание женевских соглашений открыло новую эру в решении столь жгучей международной пробле­мы, как разблокирование региональных конфликтов и их политическое урегулирование. Возник прецедент, в средствах массовой информации все чаще стал употреб­ляться термин «афганская модель» урегулирования, что, в свою очередь, подтвердило универсальный п гло­бальный характер нового политического мышления.
Существует мнение, что женевские соглашения — это следствие реализации нового политического мыш­ления. И это, безусловно, так. Но очень важна и дру­гая, менее заметная, сторона нового видения мира и себя в нем на рубеже XXI в. И суть состоит в том, что

новое политическое мышление не только плод озаре­ния, которое затем было декретировано сверху. Сила и плодотворность идей и действий с позиций нового по­литического мышления состоит в мучительном и осо­знанном восхождении по ступенькам истории войн и конфликтов к осознанию простой и величайшей исти­ны, что выше человека нет ничего...
В этом смысле длительный процесс поиска путей прекращения войны в Афганистане стал своего рода опытом испытания и кристаллизации конструктивного ядра нового мышления. И это вполне естественно и диалектично, потому что новое обычно возникает бла­годаря преодолению.
Первый раунд женевских переговоров при посред­ничестве личного представителя генерального секрета­ря ООН начался еще 8 июня 1982 г. Между тем пер­вые, видимо недостаточно последовательные, но все же попытки пригласить противоборствующие стороны за стол переговоров последовали из Москвы и Кабула еще в мае 1980 г. Стремление советского руководства занять более конструктивную позицию по афганскому вопросу было отмечено осенью 1981 г.7 Пересом де Куэльяром, в ту пору заместителем генерального сек­ретаря ООН по особым политическим вопросам. С из­бранием Переса де Куэльяра генеральным секретарем ООН в начале 1982 г. посреднические усилия ООН в процессе поиска путей урегулирования афганской си­туации активизировались.
Миротворческие усилия ООН были конструктивно восприняты в Советском Союзе. В конце 1982 г., во вре­мя похорон Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропов встретил­ся с президентом Пакистана Зия уль-Хаком. В ходе встречи была затронута афганская проблема. Конст­руктивная позиция нового советского руководителя по­зволила в начале января — конце февраля 1983 г. спе­циальному представителю генерального секретаря ООН Д. Кордовесу подойти вплотную к составлению «перво­го реального плана и первого законченного текста за­думанного соглашения» 8.
В отличие от большинства американских руководи­телей того периода посредническая миссия Д. Кордо- веса встретила понимание у посла США в Пакистане Р. Спиерса, который также считал, что Советский Союз действительно заинтересован в скорейшем преодолении афганского конфликта. Однако, к сожалению, стремле­

ние ключевых фигур в американской администрации извлечь максимум политических выгод из афганского конфликта и втянутости ОКСВ в боевые действия су­щественно затруднило посредническую миссию ООН. Тем не менее весной 1983 г. Д. Кордовес заявил, что проект текста соглашения «готов на 95 процентов»9. Однако, как отмечает авторитетный американский спе­циалист С. Харрисон, уже 8 мая 1983 г. Чарльз Коган, в ту пору руководитель тайных операций ЦРУ в Юго- Восточной Азии и программы США по оказанию помо­щи афганской оппозиции, уверенно заявил, что Паки­стан не решит вопросы о запланированном урегулиро­вании ни в июне, «ни когда-либо» 10.
После смерти Ю. В. Андропова в феврале 1984 г. активность посреднической деятельности ООН по раз­блокированию афганского конфликта заметно снизи­лась. Параллельно с этим, начиная с 1984 г., военная помощь США афганской оппозии начала резко возра­стать: 1984 г. — 120 млн. долларов, 1985 г. — 250 млн. долларов, 1986 г. — 470 млн., 1987 г. — 600 млн. дол­ларов, т. е. фактически только США, не считая помо­щи, оказанной антиправительственным силам Китаем, Египтом, Саудовской Аравией и странами Западной Европы, в период с 1980 по 1987 г. предоставили 2,1 млрд, долларов силам афганской оппозиции11.
Характерно, что в апреле 1985 г., как сообщает ино­странная печать, когда новый Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев через месяц после своего из­брания дал поручение проанализировать состояние аф­ганской проблемы и выразил свою поддержку посред­нической миссии ООН, в Вашингтоне конгресс США принял резолюцию, призывающую к количественному и качественному увеличению помощи афганской оппо­зиции. А президент Р. Рейган подписал директиву по национальной безопасности № 166, в которой при реа­лизации целей США в отношении афганского конфлик­та и вокруг него предлагалось действовать «любыми доступными средствами» 12.
Тем не менее благодаря постепенному снижению порога конфронтации в советско-американских отноше­ниях в 1985—1986 гг. в афганском тупике забрезжил свет, а весной 1988 г. пакет жепевских соглашений вступил в действие. С 15 мая 1988 г. советская и аф­ганская стороны приступили к реализации своих обя­зательств в соответствии с пакетом женевских согла­

шений. Строго и неукоснительно выполняя принятые на себя обязательства, СССР и Республика Афганистан столкнулись с исключительно трудной, провокацион­ной ситуацией, когда партнеры по женевским согла­шениям грубо нарушили свою часть обязательств.
В изданной в 1988 г. МИД Афганистана «Белой книге» — «Выполнение женевских соглашений в ин­тересах всего человечества» были изложены многочис­ленные факты нарушений этих соглашений со стороны Пакистана и США. К примеру, в течение только пер­вого месяца, прошедшего после подписания женевских соглашений 14 апреля 1988 г., вооруженной афганской оппозиции, базирующейся на приграничных с Афгани­станом районах пакистанской территории, было постав­лено беспрецедентно большое количество различного вооружения. Так, 15 мая 1988 г. — в день вступления в силу женевских договоренностей — в течение одного часа в приграничную деревню Тери-Мангал, располо­женную в 137 км от Пешавара, прибыло около 100 грузовиков с оружием. В начале мая в лагеря афган­ской оппозиции из пакистанского города Парачинар ежедневно прибывало более 40 автомашин, груженных минометами, стрелковым оружием, ракетами с дально­стью стрельбы более 20 км. В ряде случаев транспорты с оружием маскировались под торговые караваны 13.
Как и прежде, на территории Пакистана функцио­нировали тренировочные центры для обучения воору­женной афганской оппозиции. В лагере Андарак, отме­чалось в «Белой книге», неподалеку от Пешавара, па­кистанские военные инструкторы обучали более 800 эк­стремистов стрельбе из тяяселого оружия и установке мин. В лагере Яро, расположенном в пакистанской про­винции Белуджистан, экстремистов готовили к прове­дению террористических и подрывных операций в Ка­буле, Кандагаре, Джелалабаде. В общей сложности на пакистанской территории располагалось около 200 тре­нировочных центров 14.
По данным «Белой книги», за два месяца после на­чала вывода советских войск вооруженная оппозиция предприняла 2914 военных акций, 96 актов саботажа и террора, в результате которых было убито 448 и ра­нено 500 человек. Только с мая по август по Кабулу было выпущено 200 ракет и 30 артиллерийских снаря­дов. Были предотвращенны 63 взрыва. Погибло 154 че-

ловека, 206 человек было ранено, среди них старики, женщины, дети 15.
Пакистанские власти препятствовали работе наблю­дателей ООН, практически отказывались сотрудничать с ними. Так, 4—6 июня 1988 г. наблюдатели ООН по­сетили города Пешавар и Парачинар в целях проверки жалоб Афганистана. Однако им были запрещены по­ездки в те пункты, где, согласно официальным пред­ставлениям афганского МИД, формировались караваны с оружием, которое поставлялось вооруженным анти­правительственным группировкам, действующим на афганской территории 16.
Еще одной формой нарушений являлось блокирова­ние Пакистаном возвращения афганских беженцев. Для их приема афганское руководство определило маршруты, в приграничных районах было построено 23 гостиницы, 10 лагерей по приему и 27 центров по репатриации на 10 тыс. человек. К началу августа 1988 г. более 150 тыс. беженцев вернулось на родину. Однако большинство из них были лишены такой воз­можности. По требованию афганской оппозиции в Пе­шаваре лагеря беженцев окружались пакистанскими войсками, которые несли караульную службу вместе с боевиками вооруженных афганских формирований. Кроме того, пакистанские власти организовали патру­лирование приграничных районов и минирование путей прохода и.
1 июля 1988 г. 65 беженцев пытались вернуться в Афганистан через матасангарский проход. Вооружен­ные экстремисты с ведома пакистанских властей откры­ли по ним огонь. 26 человек было убито, остальные отконвоированы обратно 18.
В «Белой книге» приводились рассказы очевидцев о бедственном положении, сложившемся в лагерях. Большая часть гуманитарной помощи, поступающей от международных организаций, разворовывалась «альян­сом семи» и пакистанскими чиновниками. В результа­те многие беженцы страдали от голода, умирали от инфекционных заболеваний. Так, в течение одного ме­сяца в лагере Алипур умерли 18 человек 19.
Несмотря на то что США являются гарантом вы­полнения женевских соглашений, отмечалось в «Белой книге», они не только продолжают поставки оружия афганским повстанцам, но и подстрекают Пакистан к нарушению женевских договоренностей.

В середине июля 8 иностранных инструкторов из США, Франции, Египта прибыли в провинцию Канда­гар. Вместе с одним из главарей контрреволюции они подготовили нападение на административный центр провинции и Кандагарский аэропорт. 23 июля, накану­не мусульманского праздника, Кандагар подвергся ра­кетному обстрелу20. Да и по свидетельству самой «Нью-Йорк тайме», накануне подписания женевских соглашений государственный секретарь США Дж. Шульц на встрече с членами сената и палаты представителей заверил их в твердом намерении адми­нистрации США продолжать оказание помощи афган­ской оппозиции. Он подчеркнул, что Вашингтон уве­личит количество и повысит качество поставляемого им оружия 21.
В «Белой книге» приводился большой список пре­ступлений, совершенных вооруженной оппозицией про­тив гражданского населения в 1987—1988 гг., оцени­вался ущерб, нанесенный необъявленной войной аф­ганской экономике.
Факты, изложенные в «Белой книге», свидетельст­вовали о грубых нарушениях женевских соглашений со стороны Пакистана при поддержке влиятельных кругов США.
В начале ноября 1988 г. советское руководство вы­нуждено было еще раз подтвердить свою позицию по Афганистану. На состоявшемся 4 ноября в пресс-цент­ре МИД СССР брифинге для советских и иностранных журналистов представитель Министерства иностранных дел СССР заявил следующее:
«В последнее время в заявлениях некоторых запад­ных деятелей, а также в прессе ряда стран раздаются измышления насчет якобы допущенных Советским Союзом нарушений если не буквы, то хотя бы духа женевских соглашений по Афганистану. При этом ссылки делаются на будто бы проводимое наращивание группировки советских войск в этой стране, а также на переброску в Афганистан дополнительного числа совет­ских боевых самолетов.
У авторов подобного рода измышлений, видимо, имеются свои мотивы для попыток бросить тень на со­ветскую политику. Мы не считаем нужным вдаваться в эти мотивы, тем более что они неблагородного поряд­ка. Однако все они объединены общей целью: отвлечь внимание мировой общественности от вопиющих нару­

шений, допускаемых Пакистаном при поддержке СШАГ имеющихся договоренностей. В этой связи хону сде­лать следующее разъяснение.
Первое. Советский Союз строго выполнял и выпол­няет все положения женевских соглашений. В соответ­ствии с договоренностями нами было выведено из Аф­ганистана за 3 месяца 50 процентов советских войск. Вывод осуществлялся под наблюдением группы воен­ных представителей при ООН, которыми была отмече­на пунктуальность выполнения Советским Союзом всех требований женевских соглашений.
Второе. Сразу же после начала вывода советских войск пешаварские лидеры афганской оппозиции вме­сто поиска путей предложенного Кабулом националь­ного примирения пошли на взвинчивание ситуации в стране. В этих целях они по существу злоупотребили позитивной ситуацией, сложившейся после значитель­ного сокращения советских войск и после отвода не­которых воинских частей афганской армии от границы с Пакистаном в интересах создания зон мира в рай­онах возвращения беженцев. Пешаварская оппозиция стала наращивать свою военную активность в различ­ных районах Афганистана с широким применением ра­кетного оружия.
Одновременно усилилась диверсионно-террористиче­ская деятельность, рассчитанная па деморализацию населения, дестабилизацию обстановки.
Вся эта активность обеспечивалась непрекращаю- щимся потоком вооружений американского и иного про­исхождения, поступающих к бандитским формировани­ям через пакистано-афганскую границу в нарушение женевских соглашений.
Третье. От указанных действий оппозиционных бандформирований страдает прежде всего мирное на­селение. Вот некоторые данные. Только за один месяц..- в результате ракетных обстрелов вооруженной оппози­цией афганских городов и кишлаков и различного рода диверсий погибло 230 мирных жителей... 580 человек получили серьезные ранения.
Если взять только столицу Афганистана и Кабуль­скую провинцию, то после 15 мая жертвами террора экстремистов стали свыше 750 афганских гражданских лиц. Разрушено более 550 жилых домов и около 50 административных зданий.

Жертвами обстрелов Кабула, которые, замечу, ве­дутся не по военным объектам, а по «площадям», ста­новятся граждане и других стран. Получили ранения граждане ФРГ, ГДР, НРБ, других государств. В ре­зультате взрыва ракеты у здания аэропорта погибли две советские гражданки и ребенок одной из них. На­несен ущерб зданиям и территориям ряда дипломати­ческих представительств.
Четвертое. Формирования оппозиции сосредоточи­вают в последнее время удары на подразделениях со­ветских войск. После вступления в силу женевских со­глашений было совершено 555 обстрелов и нападений на советские воинские части, в том числе 88 раз — ра­кетно-минные обстрелы. 26 раз обстреливались аэро­дромы, на которых находилась советская военная тех­ника, в результате чего пострадали принадлежащие СССР самолеты и вертолеты. Было совершено 400 на- надений на сторожевые заставы. Имеются жертвы сре­ди советского воинского персонала.
Пятое. С тем чтобы не допустить дальнейшего раз­гула террора и с учетом предупреждений, которые ра­нее делались в адрес бандформирований и их пешавар­ских руководителей, Советский Союз предпринял ряд ответных мер в порядке обороны и законной самоза­щиты.
Советский Союз осуществляет сейчас поставку во­оруженным силам Республики Афганистан дополни­тельно более мощных средств поражения.
Осуществляется частичная замена советских частей, выслуживших установленный срок в Афганистане. Не­которые из прибывающих частей имеют на своем во­оружении более современную технику. При этом хочу подчеркнуть, что количество техники и личный состав не увеличиваются.
В связи с разного рода кривотолками относительно советских ракет в Афганистане, которые, как некото­рые утверждают, предназначены для нанесения ударов по Пакистану, хочу подчеркнуть, что такой задачи не ставится. Они применяются только по сосредоточению техники и вооружений, используемых против советских воинских подразделений и мирных городов Афганиста­на. Дальность советских ракет — менее 300 км, соот­ветственно поставки их никакого отношения к уже за­ключенным соглашениям и договоренностям не имеют, в частности, они не имеют отношения к советско-аме­

риканскому Договору по ракетам средней и меньшей дальности.
По складам оружия, по скоплениям техники нано­сятся бомбовые удары силами советских бомбардиров­щиков. Мирные поселки, кишлаки, населенные пункты в число объектов бомбардировок или ракетных ударов не входят.
Советский Союз по-прежнему исходит из того, что проблемы Афганистана могут быть решены именно мирным и только мирным путем. Соединенные Штаты, Пакистан должны употребить свое влияние на банд­формирования с тем, чтобы прекратилось кровопроли­тие в этой многострадальной стране.
Афганистану нужен конструктивный мирный диалог с целью достижения политического решения внутриаф- ганских проблем. Важным практическим шагом в этом направлении было бы прекращение огня и начало пе­реговоров по созданию коалиционного правительства на широкой основе с участием всех противостоящих сейчас друг другу сил. Прекращение огня давно пред­лагает президент Афганистана Наджибулла. Более то­го, Кабул в одностороннем порядке пошел на такое прекращение огня.
Реалии сегодняшнего Афганистана таковы, что аль­тернативы национальному согласию нет, а попытки игнорировать подлинную расстановку политических сил приведут только к затяжной войне» 22.
К моменту завершения процесса вывода ОКСВ из Афганистана, т. е. 15 февраля 1989 г., в результате не- прекращавшихся нарушений женевских соглашений фактически с момента их вступления в силу от рук не­примиримой оппозиции погибло 6954 человека и ране­но 12 200 человек23. В большинстве своем это было мирное население. В этой связи характерным является сообщение ТАСС о том, что генеральный секретарь ООН Хавиар Перес де Куэльяр, его представитель по урегулированию положения вокруг Афганистана и миссия добрых услуг ООН в Афганистане и Пакиста­не «хотят выразить признательность правительству СССР, его гражданским и военным представителям за содействие и сотрудничество, оказанное миссии добрых услуг в осуществлении ее мандата в ходе вывода ино­странных войск из Афганистана»24. Об этом заявил официальный представитель генерального секретаря ООН.

Миссия добрых услуг представила генеральному секретарю ООН доклад, в котором сообщила о завер­шении вывода советских войск из Афганистана в со­ответствии с женевскими соглашениями. Она выразила «особое удовлетворение» в связи с тем, что вывод войск был осуществлен в точном соответствии с гра­фиком.
Наряду с вышесказанным в отношении СССР США, как гарант женевских соглашений, нередко от выпол­нения принятых обязательств уклонялись или стреми­лись их трактовать искаженно.
В отношении США к процессу женевских перего­воров, начавшихся еще в 1982 г. по инициативе Ю. В. Андропова и завершившихся 14 апреля 1988 г. под­писанием пакета соглашений полномочными предста­вителями РА и ИРП, а также СССР и США в качест­ве гарантов реализации политики урегулирования аф­ганского конфликта, в течение семи последних лет про­сматривается ряд устойчивых тенденций.
Во-первых, двойственное, спекулятивное отношение к поиску политической формулы урегулирования кон­фликта, суть которого до завершения вывода ОКСВ из Афганистана в феврале 1989 г. заключалась в том, что США официально объявили советское военное присут­ствие главным препятствием прекращения войны, а на деле всякий раз, когда, заявляли представители ООН, складывалась 95-процентная возможность дости­жения соглашения, прямо или косвенно подрывали зтот процесс. В основе американской позиции по уре­гулированию конфликта заключалось стремление по­средством тактики «увязок» не только затруднить вы­вод советских войск из РА, но и нанести СССР макси­мальный моральный, политический и экономический ущерб. Иными словами, превратить афганскую ситуа­цию во «Вьетнам Москвы».
Во-вторых, принятие в середине 80-х гг. «доктрины Рейгана», направленной на глобальную и региональ­ную конфронтацию с СССР, привело к качественной и количественной эскалации конфликта в Афганистане. К примеру, свидетельством лицемерного подхода аме­риканской администрации к поиску политического уре­гулирования афганского конфликта являются факты отстранения от должности ряда высокопоставленных сотрудников администрации, выступавших против даль­нейшего наращивания американской помощи афган-

Ской оппозиции, в частности заместителя Директора ЦРУ США Макмагона, так называемого «отца тайной операции в ДРА».
В-третьих, подписание женевских соглашений по Афганистану США восприняли лишь как создание ус­ловий к выводу ОКСВ, а не как формулу урегулпро-. вания афганского конфликта. Взяв на вооружение кон­цепцию «положительной симметрии», согласно которой США обосновали свое право продолжать оказание во­енной помощи афганской оппозиции, поощрить расши­рение вмешательства в конфликт со стороны Пакиста­на. Решение о вышеуказанном было зафиксировано в специальной директиве по национальной безопасности от 13 февраля 1989 г., т. е. в канун полного вывода ОКСВ, и явилось одним из первых внешнеполитических шагов правительства Буша.
4. Возвращение домой
15 февраля, как и было предопределено женевскими соглашениями, из Афганистана вышли последние со­ветские подразделения. Советский Союз пунктуально выполнил подписанные в Женеве договоренности.
Этот день надолго останется в памяти советских людей. Он уже вошел в историю...
...Женщины на высоком склоне близ Термеза, на южной границе страны, простоявшие здесь долгие часы в ожидании своих сыновей, мужей, любимых. Никто не знал, когда именно пойдет с афганской стороны оче­редная колонна. Приехали люди издалека. Приехали и ждали у моста. Ждали с отчаянием и верой даже те, кто получил похоронки.
14 февраля. Населенный пункт Наибабад на афган­ской территории. Здесь остановились перед завершаю­щим марш-броском последние подразделения советских войск — два батальона разведчиков во главе с коман­дующим 40-й армией Героем Советского Союза генерал- лейтенантом Б. В. Громовым.
Долгожданное утро 15 февраля. Колонна въезжает на мост, соединяющий советский и афганский берега, и приближается к границе Союза ССР. Над замыкаю­щим бронетранспортером — Боевое Знамя. Не доезжая до советского берега, там, где пятый пролет моста, ге­нерал-лейтенант Б. В. Громов спускается, с брони, пе­ресекает красную линию пешком.

Это было его право, привилегия солдата, пять с по­ловиной лет провоевавшего в Афганистане, — пройти пешком последние метры.
Минутами позже с трибуны во время митинга коман­дующий сказал: «Мы выполнили свою задачу, испол­нили свой долг. Это — результат беззаветного труда солдат, сержантов, прапорщиков, офицеров, служащих Советской Армии. Никогда не утихнет боль утрат, глу­бокая скорбь о тех, кто не вернулся живым на Ро­дину...»
Над рекой, над площадкой, где стояла броня по­следней колонны, над многотысячной толпой встречаю­щих повисла долгая минута молчания.
Еще одна встреча в Кушке. Пурга. Морозно. Все ждут, когда поднимется пограничный шлагбаум. В 8.20 по местному времени начинается выход последних советских подразделений. В строгом порядке, с развер­нутыми знаменами, под звуки марша идут мотострел­ковый батальон, части прикрытия. На головном броне­транспортере — вымпел министра обороны СССР. Ко­лонна воинов-интернационалистов направляется на просторную вертолетную площадку. Здесь состоялся торжественный митинг. На нем зачитывается Обраще­ние ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР к советским воинам, вернув­шимся из Афганистана.
В нем, в частности, говорилось:
«Родина гордится вами!
Родина благодарит вас!
Родина рассчитывает на вас!»
Так завершилась большая и чрезвычайно сложная работа по подготовке и выводу советских войск из Аф­ганистана.
Необходимо отметить, что вывод войск осуществлял­ся и до 1988 г.
Например, в октябре 1986 г. были выведены шесть полков. 19 октября 1986 г. сотни тысяч трудящихся Кабула провожали на Родину солдат и офицеров одно­го из полков ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
На торжественной церемонии проводов, которая со­стоялась в крепости Бала-Хисар, с речью выступил Наджибулла. Обращаясь к воинам возвращающегося полка, он сказал: «Сегодня мы провожаем еще один

полк советских воинов-интернацпоналистов; полк воз­вращается на миролюбивую Родину.
В последние дни мы увидели много волнующих, не­забываемых проявлений уважения и признательности к нашим советским друзьям.
Мы увидели розовый дождь лепестков роз, сквозь который в Советский Союз из Шпнданда уходили тан­ки. Танки шли не с войны, танки шли не на войну. Это была мирная танковая атака на все старое — не­доверие, подозрительность, враждебность, накопившие­ся в годы «холодной войны».
Мы видели слезы благодарности и грусти на глазах тысяч и тысяч афганцев. Эти слезы нас объединяли.
В Шинданде я обратил внимание на плакатик из ученической тетради. На нем было написано: «Спасибо, Ваня! Мы тебя не забудем!»
Примерно так же происходил вывод советских войск и в других местах, вплоть до 15 февраля 1989 г. Вывод ОКСВ был осуществлен точно в соответствии с женев­скими договоренностями.
Однако, к сожалению, не обошлось и без потерь. Были и погибшие военнослужащие, были и жертвы феди афганского населения. До последнего мгновеппя отстреливался от нападавших на пост мятежников тру­бопроводчик рядовой В. Стариков... На южном склоне Саланга в упор были расстреляны КамАЗ и его води­тель рядовой С. С. Шельтяев... Не дождались жена и две дочки домой капитана О. Шишкина. Он и его то­варищи по вертолетному экипажу, лейтенант П. Кроха и старший лейтенант А. Слушаев, сгорели в афганском небе за пять дней до окончательного вывода наших войск... Всего 39 человек погибли за последние полто­ра месяца до 15 февраля 1989 г.
По сообщениям прессы, радио и телевидения, вывод ОКСВ выглядел торжественно и празднично. Но проб­лем было предостаточно... Это и аэрофлотские препо­ны, отсутствие мест в гостиницах, моментально подняв­шиеся цены на местных базарах и многое-многое дру­гое в пунктах встреч «афганцев». Разве нельзя было предусмотреть наплыв людей и подготовиться к встре­че? Да и долгожданное свидание вернувшихся с той стороны со своими родными и близкими, откровенно говоря, оказалось непродуманным и длилось считанные минуты...
Невольно возникает вопрос: а почему всего лишь 340

минуты? Почему бы колонне не остановиться на час где-нибудь в километре от моста через Амударью, в специально отведенном для этого месте? Чтобы мать могла хоть о чем-то спросить сына, передать приветы, чтобы могла прижаться к нему, погладить по пропылен­ной голове?.. Ведь проявил же такую инициативу пол­ковник В. Востротин, остановил свой полк в чистом ноле, построил людей, сказал:
— Вот мы и дома. Спасибо, воины, за все, что вы сделали. А вам, товарищи родители, спасибо, что встре­тили... Мы все радуемся встрече с вами... — И дал час для общения с родными.
Разве не нормой должно было быть проявление справедливости, человечности? За черствость души, рав­нодушие, отсутствие чувства сопереживания с окру­жающими воинов-интернационалистов людьми, чего так не хватало им и в Афганистане, не принято было не только наказывать, но и спрашивать. Примерно с по­добного начиналось присутствие советских воинов на афганской земле в декабре 1979 г. В Кабуле, например, тыловики не смогли сразу обеспечить горячим питани­ем личный состав. И стояли на постах афганский и со­ветский солдаты, деля между собой афганскую лепеш­ку и советскую свиную тушенку. За годы пребывания в Афганистане тыловые службы не смогли расстаться со своей уже традиционной неразворотливостыо и не­оперативностью. Фактов в этом отношении «афганцы» могли бы привести больше чем достаточно.
Нельзя, если быть объективными до конца, не ска­зать и о том, что ситуацией незамедлительно восполь- зовались всякого рода проходимцы на советской тер­ритории. По ночам в районе расположения войск сти­хийно возникал «черный рынок». У ребят скупали по дешевке вещи, какие были, и тут же предлагали им водку, закусКу и женщин.
Да, встречать «афганцев» прибыли и фарцовщики, и проститутки. Как им это удавалось, трудно предста­вить. Ведь по официальным документам в те дни было трудно достать билеты в кассах Аэрофлота на южное направление.
Среди вышедших из Афганистана было немало та­ких, кто уже отслужил срочную, и даже сверх того. Им выдали на руки проездные документы — и до свида­ния! А мест в проходящих поездах не было. Вокзалы стали похожи на базары в часы пик.,. А почему бы не

выделить заранее для уволенных в запас несколько ва­гонов, не прицепить их к тому же поезду Душанбе — Москва? Организовать отправку самолетами? Увы, все это осталось благими пожеланиями.
Авторам этих строк вспоминается обстановка в те дни в аэропорту Ташкента. «Афганцы», группками рас­положившиеся в зале ожидания, обсуждали перипетии вывода войск... Авиаторы из Ваграма, молодые лейте­нанты, со слезами на глазах вспоминающие своего то­варища, подбитого «стингером» недалеко от аэродрома, и ругающие своего командира за то, что запретил вы­лет вертолета за телом погибшего летчика...
...Холеный, самодовольный, высокомерный капи­тан — помощник коменданта аэропорта по перевозкам, не видевший не только настоящей военной службы, но, вероятно, и забывший о своей принадлежности к офи­церскому корпусу. По его поведению было видно, что ему уже не авторитет не только рядовой с боевыми на­градами, но и полковник... На вопросы о наличии би­летов у него один ответ — ждите, нет информации из Тузеля, у него билетов пет и т. д. Учитывая нашу дей­ствительность, можно было бы понять и его, если бы не предприимчивые дельцы, предлагающие там же, в аэропорту, на первом этаже, билеты в любую точку Советского Союза. Только, разумеется, за двойную це­ну... Нет сомнения, сколько бы ни возмущались «аф­ганцы», этот капитан — типичный представитель командно-административной системы военного образ­ца — в генеральской форменной рубашке продолжает занимать свое теплое кресло, уверенный в своей непо­грешимости, превосходстве над всеми смертными.
Увы, такова еще наша реальная жизнь, и от ее ны­нешних проявлений никуда не деться. Жизнь, которую надо ломать, переделывать, перестраивать. Многое по­ка не под силу, особенно в тех случаях, когда пробле­ма упирается во что-то материальное. Но чтобы осво­бодиться от равнодушия, черствости, особо больших затрат не требуется.
Пока же подобное существует, проявляется в на­шем обществе и, естественно, в армии. Это — следст­вие очерствения души, нежелания доставить себе лиш­ние хлопоты, понять психологию другого человека. И как правило, подобное проявляется в инстанциях ад­министративных, наделенных властью и обязанных по долгу службы организовать, предпринять, решить. От-

СЮДа многочисленные конфликты «афганцев», закай- чивающиеся иногда и лишением их свободы.
Мало кто задумается, что души-то у «афганцев» об­нажены не только на добро, но и на зло тоже. На чут­кость и равнодушие, на правду и ложь. Поэтому лег­кой жизни в нашем насыщенном перестроечными кон­фликтами обществе им ждать не приходится: и тем, кто ушел в отставку или в запас, и тем, кто продолжа­ет служить в армии. С этим им пришлось столкнуться в первые же дни после возвращения с войны. Реалии войны, боевой опыт, умение взять на себя ответствен­ность нередко вступают в противоречие с опытом жи­тейским, с системой сложившихся за последние десяти­летия взаимоотношений в нашем обществе.
Воины-интернационалисты критично оценивают все, что пишут и говорят об Афганистане, считают, что правдивых, честных публикаций крайне мало. Встречающиеся в печати огульные, необъективные оценки вызывают у них неприятие, больно ранят.
Вывод советских войск стал событием действитель­но историческим, зримо воплотившим новое полити­ческое мышление. Но афганское досье еще не закры­то: слишком глубокие раны нанесены целому поколе­нию, советскому и афганскому народам, слишком мно­го вопросов ждут ответа.
5. «Сезон боев», или «афганская модель»
После ухода советских войск вооруженная оппози­ция, несмотря на неограниченную финансовую и воен­ную помощь, участие тысяч иностранных военных со­ветников и наемников и даже непосредственное воен­ное вмешательство пакистанской армии, оказалась не в состоянии захватить сколь-нибудь значимый адми­нистративно-политический центр на афганской терри­тории. Широко разрекламированное на Западе и Во­стоке переходное правительство, которое вот уже поч­ти десять лет «контролирует 90 процентов афганской территории», по-прежнему находится в Пешаваре25.
Одной из причин провала военных планов «непри­миримых» представляется тот факт, что народная власть Афганистана располагает боеспособными регу­лярными вооруженными силами, способными самосто­ятельно и успешно защищать республику. Вместе с тем следует признать, что и афганская оппозиция

располагает мощной военной силой, тысячами опыт­ных и подготовленных боевиков.
Видимо, суть заключается в том, что народная власть, располагая необходимыми военными и поли­тическими атрибутами государственной власти, явля­ется реальной силой, способной отстоять себя и свою страну. Следовательно, военное присутствие ОКСВ сыграло тут свою роль. Кровь и тяжелейший труд со­ветских людей не пропали зря, как иногда скоропа­лительно об этом говорят. Более того, хотя и медлен­но, но последовательно народная власть укрепляет свои позиции, чего не скажешь об оппозиции. Конст­руктивная позиция и самостоятельность действий аф­ганского правительства получают признание и со сто­роны тех, кто еще десять лет назад неоднократно спи­сывал его на свалку истории. Однако война не пре­кращается. И этому есть причины.
После ухода советских войск из Афганистана ис­чез главный фактор консолидации неустойчивого аль­янса сил афганской оппозиции. А после того как ста­ло ясно, что кабульский режим Наджибуллы не спе­шит падать гроздьями переспелого винограда в рас­ставленные ладони моджахедов, старые противоречия и взаимные обиды среди лидеров афганской оппози­ции вспыхнули с новой силой.
Наряду с непрекращающимися дрязгами в стане пешаварской семерки еще более отчетливо заявили о своей самостоятельности полевые командиры моджа­хедов, для большинства из которых сотрудничество с руководством афганской эмиграции носило и ранее в основном деловой характер. Преданность полевых ко­мандиров своим политическим вождям определялась прежде всего объемами и качеством поставок из Пе­шавара, а уж затем — идеологией.
А в пешаварских кругах тоже стали понимать, что отряды моджахедов из внутренней оппозиции не для того воевали, чтобы от их имени, но без их фактиче­ского участия в Пакистане возникло «новое» прави­тельство Афганистана.
Именно в этот период, когда раздоры в рядах аф­ганской оппозиции достигли угрожающего предела, стали вновь поступать сведения об участии советни­ков п наемников из арабских стран в афганской вой­не. До вывода советских войск из Афганистана араб­ское участие в борьбе моджахедов преимущественно

сводилось к советнической, инструкторской, пропаган­дистской и контрольной функциям.
Еще весной 1987 г. в журнале пешаварского аль­янса «Аль-Буньян аль-Марсус» появились сообщения о 47 арабах из 13 стран, погибших в Афганистане. Это были молодые люди из Саудовской Аравии, Егип­та, Алжира и других арабских стран. Многие из них являлись активными членами исламских фундамента­листских группировок 26.
В Афганистане среди моджахедов и в лагерях аф­ганских беженцев в Пакистане арабские наемники способствовали распространению ваххабитского вли­яния. Под эгидой саудийского протеже А. Сайяфа арабы начали подкупами и шантажом фактически пе­реманивать на свою сторону наиболее боеспособные группы моджахедов из других партий. Однако вместо активизации боевых действий антиправительственных сил между арабскими наемниками и местным населе­нием, а также некоторыми отрядами афганских по­встанцев все чаще стали возникать стычки и конфлик­ты. В дальнейшем попытки насадить ваххабитские нормы пуританского ислама среди населения афган­ских кишлаков (к примеру, чрезвычайно ранние бра­ки девочек), высокомерное и пренебрежительное от­ношение к местному населению наряду с откровен­ным вмешательством в дела местных кланов, а также зверские истязания и расстрелы афганских военно­пленных — все это не только не способствовало укре­плению позиций арабских фундаменталистов среди афганских повстанцев, а, наоборот, усилило национа­листически окрашенное возмущение и открытую не­приязнь к богатым иностранцам.
Немаловажным фактором усиленхгя недовольства моджахедов арабами стало различное отношение к джихаду. Для афганских моджахедов главным был и остается контроль над своей территорией, которая обычно совпадает с родоплеменными границами. Это дает авторитет власти и право регулярно взимать по­боры с населения и всех проезжающих на нужды свя­того дела — джихада. А для арабских наемников глав­ное — создание пуританского исламского общества и возможность вести исламский джихад, самый успеш­ный, по их мнению, в течение последних 700 лет. Дей­ствия арабских ударных групп (по нескольку сот че­ловек каждая), несмотря на фанатизм и хорошие бое­

вые качества их участников, не привели к падению Джелалабада, а, напротив, спровоцировали еще боль­шую междоусобицу среди афганских моджахедов.
Многие афганцы стали открыто возмущаться тем, что их борьбой манипулируют пакистанцы и саудиты, т. е. иностранцы. И не случайно. Действительно, за­хват Джелалабада планировалось приурочить к мар­товскому заседанию министров иностранных дел ОИК в Эр-Рпяде, провести в захваченном городе заседание временного афганского правительства и таким обра­зом обеспечить его общемусульманское признание. Однако в итоге все обернулось иначе — появились новые тысячи погибших мусульман.
В 1989 г. численность арабских наемников в Аф­ганистане достигла 3 тыс. человек. На них были воз­ложены задачи по организации успешного наступле­ния и захвата какого-либо из афганских провинци­альных центров до наступления зимы. Цель — преж­няя: обеспечить перевод куда-либо переходного пра­вительства афганской оппозиции. А ведь это свиде­тельствует о многом: и об уровне действительной по­пулярности моджахедов среди простых афганцев, и о реальных возможностях кабульского режима сохра­нить власть после ухода советских войск.
Может быть, моджахеды еще не проиграли «свя­щенную войну» в Афганистане, но ее второй раунд обернулся поражением для «правоверных». Несмотря на все усилия, они оказались не в состоянии свер­гнуть правительство Наджибуллы. Поскольку колон­ны моджахедов не сумели приблизиться к Джелала- баду, Кандагару, Кабулу, Герату, с тех пор как по­следняя колонна советских войск пересекла мост близ Термеза через Амударью, лидеры моджахедов нако­нец впервые за весь период джихада признали свое поражение. «Мы испробовали все. Мы не можем про­двинуться вперед ни на шаг», — признал лидер уме­ренной группировки моджахедов. Фундаменталисты говорят о борьбе: «до последней капли крови», но все меньше и меньше слышится разговоров о победе.
В штаб-квартире переходного правительства ис­ламского единства афганских моджахедов царит мрач­ное настроение. Вооруженная охрана по-прежнему браво приветствует «президента» профессора Моджад- диди при въезде и выезде из резиденции. Но сам «пре­зидент» не столь уверен в ближайшем будущем. Од

говорит: «Это, вероятно, будет долгая борьба. Она продлится гораздо дольше, чем мы думали. Но в кон­це концов мы победим» 27. Однако далеко не все аф­ганцы думают так.
Несмотря на то что администрация в лагерях аф­ганских беженцев, уступая нажиму моджахедов, стре­мящихся обеспечить приток новобранцев в свои ряды, теперь выдает карточки на получение товаров первой необходимости и продуктов новым семьям беженцев только после того, как мужчины из этих семей запи­шутся в формирования моджахедов, все меньше и меньше афганцев изъявляют готовность воевать, а сре­ди записавшихся многие дезертируют. Один из бежен­цев, 70-летний моулави Аджиб, говорит: «За кого мы сражаемся и ради чего? Если бы это была действи­тельно священная война, то разве аллах не обеспечил бы уже к настоящему моменту нашей победы?» 28. Ше­стеро его внуков и оба сына уже пали ягертвами джи­хада. Неудивительно, что он прячет своего единствен­ного внука как самое большое сокровище.
Постепенно началп меняться акценты в освещении событий в Афганистане и на Западе. Ведь предпола­галось, что армия Наджибуллы распадется через не­сколько месяцев после ухода советских войск. Неза­долго до завершения вывода советских войск амери­канцы и западные союзники, в том числе Великобри­тания, отозвали из Кабула своих дипломатических представителей, ожидая падения президента Наджи­буллы и «марксистского режима» НДПА.
Уходивший в отставку американский поверенный в делах Д. Глассман предсказал, что этот режим «ис­чезнет к июлю» 29. В награду за свою службу Глассман был назначен советником по национальной безопасно­сти вице-президента Куэйла...
Примечательно, что мнения квалифицированных и реально владеющих информацией дипломатов амери­канская администрация не воспринимала. Так, в раз­гар боев под Джелалабадом специальный представи­тель при пешаварском альянсе и бывший советник посольства США в Кабуле Э. Макуилльямс доклады­вал в госдепартамент, что «надежды США на быструю военную победу мятежников над кабульским режимом нереальны». Надо сказать, реакция Вашингтона на трезвые мысли Э. Макуилльямса была незамедлитель­ной — его отозвали в США. И не случайно: как со­

общая пресс-центр МИД РА, только за полгода поСлб вывода советских войск «непримиримые» потеряли в боях убитыми более 36 тыс. человек, около 200 ино­странных советников и 50 полевых командиров, а так­же почти 19 тыс. человек ранеными30.
Не предвзято настроенные американские журна­листы сообщали, что среди мирного афганского насе­ления зреет негодование, они осуждают наращивание военной помощи оппозиции со стороны США. В авгу­сте 1989 г. в газете «Вашингтон пост» появилась ста­тья с недвусмысленным заголовком: «От победы к по­ражению в Афганистане». Американский импульс гражданской войны в Афганистане привел к тому, что за 8 месяцев после вывода советских войск из Афга­нистана по городам, кишлакам и позициям правитель­ственных войск было выпущено более 4 млн. артил­лерийских снарядов и ракет. В результате погибло 2,5 тыс. мирных жителей, около 6 тыс. получили ра­нения 31. А ведь это гражданские лица, в большинстве своем дети, женщины и старики. Жертвами так назы­ваемой священной войны становятся мусульмане. Вы­вод советских войск и безуспешные попытки воору­женной оппозиции достичь победы любой ценой, не считаясь ни с нормами ислама, ни с элементарной человеческой моралью, до предела обнажили истин­ные цели «борцов за свободу». Война для них и их партнеров — средство сохранения власти и наращи­вания богатств, которые в условиях мирного времени квалифицировались бы в любой стране и при любой религии как преступно нажитые. Вновь в американ­ских газетах зазвучали характерные нотки, хотя и анонимно.
«...Один американский официальный деятель, ве­дающий делами Афганистана, при условии что его фа­милия не будет названа, признал, что обосновывать нынешнюю политику на Капитолийском холме стано­вится все труднее и труднее. Ведь в конечном итоге Советский Союз вывел свои войска из Афганистана. По мнению большинства американцев, война в этой стране закончилась. Кроме того, лидеры сопротивле­ния — это далеко не бой-скауты, говорит вышеупомя­нутый деятель администрации. Здесь и вопросы тор­говли наркотиками, и отношения к женщинам, и на­рушения прав человека, и призрак исламского фунда­ментализма...» 32

О действительной популярности лидеров пешавар­ского альянса и их ставке на военное решение афган­ского конфликта свидетельствуют результаты опросов, проведенных в 106 из 249 лагерей афганских бежен­цев на территории Пакистана еще в разгар «священ­ной войны» с кяфирами в 1987 г. Лишь отдельные лидеры афганской оппозиции набрали по одному про­центу голосов, а остальные — и того меньше33.
Было бы неверным полагать, что вывод советских войск из Афганистана, крах мифа о скоропостижном падении народной власти в Кабуле, а также яростные, но безуспешные попытки хронически взаимно вражду­ющего конгломерата сил вооруженной оппозиции с учетом колоссальных финансовых и военных влива­ний и прямого соучастия Вашингтона, Исламабада и Эр-Рияда в реализацию амбиций лидеров «неприми­римых» остались незамеченными. В публичном заяв­лении председателя постоянного комитета представи­телей конгресса США по разведке Э. Бейлансоиа про­звучало недвусмысленное предупреждение: «Теперь, когда Советы ушли, оказание военной Помощи афган­ским мятежникам не отвечает больше нашим интере­сам. Если администрация Буша не прекратит эту по­мощь, то конгрессу придется сделать это за админи­страцию» 34.
Способность народной власти в Афганистане само­стоятельно и успешно отражать натиски антиправи­тельственных сил наряду с искренними и последова­тельными усилиями по поиску путей прекращения братоубийственной войны постоянно склоняют чашу общественного мнения в свою пользу. В репортаже французской телекомпании ТФ-1 из расположения одного из отрядов афганской оппозиции в конце лета 1989 г. сообщалось, что «правительство Наджибуллы прекрасно держится, а между вооруженными форми­рованиями оппозиции в Афганистане и «переходным правительством» в Пакистане взаимопонимания и со­трудничества все меньше». Другой французский жур­налист иронично подметил, что «Соединенные Штаты за собственный счет познают пределы и тайны «боль­шой игры» в Афганистане. 15 февраля 1989 г. ЦРУ в своей штаб-квартире в Лэнгли устроило настоящий праздник по поводу вывода советских войск из Афга­нистана — одной из немногих успешных и гладко проведенных операций. Но сегодня атмосфера гораз­

до более мрачная. Трезвые оценки ситуации в Афга­нистане стали чаще появляться и на страницах печати в мусульманских странах. Предложенный президен­том Наджибуллой план мирного урегулирования в Афганистане является единственной альтернативой войне в этой стране, писала издающаяся в Маскате газета «Оман». Ни нынешнее афганское правительст­во, ни оппозиция не в состоянии добиться решающей победы в обозримом будущем. Поэтому отказ от уре­гулирования конфликта мирным способом означает бесполезное продолжение истощающего силы обеих сторон вооруженного противостояния, подчеркивает «Оман». «Выборы, а не война должны определять, кто в Афганистане более достоин того, чтобы управлять страной» 35, — отмечала газета.
Однако пошрежнему в сообщениях из Афганиста­на преобладают военные сводки. Перспективы раз­блокирования острейшего и многолетнего региональ­ного конфликта не внушают большого оптимизма. На фоне строгого и неукоснительного следования букве женевских соглашений со стороны РА и СССР пози­ция и действия Пакистана и США в процессе урегу­лирования афганской проблемы не способствуют ее справедливому разрешению. При помощи и содейст­вии пакистанских властей на территорию Афганиста­на перебрасываются боевики непримиримой оппози­ции, не прекращаются поставки оружия и боеприпа­сов. Смерть и страдания мирному населению прино­сят варварские ракетные обстрелы городов.
Ставка на силу и беспрецедентное вмешательство внешних сил в гражданскую войну в Афганистане вы­зывает законное беспокойство у мировой обществен­ности. Возникшие под влиянием нового политическо­го мышления шансы ослабить конфронтационные про­цессы на Азиатском континенте, реализовать благо­приятные предпосылки для урегулирования регио­нальных конфликтов находят все большую поддерж­ку среди государств — членов ООН. Примером этому является единодушное принятие резолюции «Поло­жение в Афганистане и его последствия для междуна­родного мира и безопасности» на сессии Генеральной Ассамблеи ООН 1 ноября 1989 г., в которой выража­лось требование неукоснительно соблюдать женев­ские соглашения в целях скорейшего достижения все­объемлющего урегулирования в Афганистане.

Не менее важен и внутриполитический аспект. Почти год длившаяся оборона Джелалабада и Хоста в условиях близости пакистанской границы и почти непрерывной блокады свидетельствует о том, что на­селение этих городов не желает победы моджахедов. Более того, усилилась тенденция отказа части оппо­зиции от вооруженной борьбы с правительством и пе­реход к сотрудничеству с ним. В стране сложилась ситуация, когда ни одна из противоборствующих сто­рон не в состоянии решить своих стратегических це­лей силой оружия. В этих условиях продолжение вой­ны — путь в тупик, это гибель десятков и сотен ты­сяч людей, разрушенные города и селения, слезы и страдания мирного населения.
Следовательно, политике национального примире­ния альтернативы нет. На фоне активных поисков аф­ганским правительством конструктивных путей пре­кращения кровопролития преступной по отношению к своему народу выглядит позиция непримиримых, от­вергающих политическое урегулирование конфликта при посредничестве ООН как неисламское по форме.
Но ведь не грех вспомнить, что такой видный авто­ритет в области ислама, как покойный ныне аятолла Р. Хомейни, именно в интересах мусульман счел воз­можным согласиться на прекращение не менее крово­пролитной ирано-иракской войны при посредничестве ООН. Следовательно, причины отказа фундамента­листской оппозиции от компромисса в афганском кон­фликте при посредничестве ООН носят далеко не ис­ламский характер.
Видимо, главная причина в том, что, пока идет война, лидеры фундаменталистской оппозиции имеют политический вес, военные возможности, неограничен­ную финансовую помощь, т. е. реальную власть.
А если представить себе, что в Афганистане на­ступил мир, то что будет с фундаменталистской вер­хушкой? В религиозном отношении фундаменталисты не только в Афганистане, но и в большинстве мусуль­манских стран, к примеру в той же Саудовской Ара­вии, находятся в непримиримой оппозиции к офици­альному мусульманскому духовенству и рассматрива­ются им как своего рода еретики — хариджиты. Ре­лигиозным авторитетом они, как правило, не распола­гают.
В социальном плане, учитывая устойчивый харак­

тер родоплеменных отношений в афганском обществе, фундаменталисты также вряд ли могут рассчитывать на соответствующие их амбициям места в иерархии родоплеменной знати.
В политическом отношении экстремизм исламских фундаменталистов скорее отталкивает основную мас­су населения, чем притягивает.
Следовательно, остается единственный путь сохра­нения политического веса и непрерывного потока фи­нансовых инъекций — война. Но афганский народ устал от войны, вряд ли афганцы, да и простые паки­станцы, согласятся на второе десятилетие войны. А афганская непримиримая оппозиция стала не толь­ко важным фактором внутриполитической нестабиль­ности в Пакистане, но и международным рассадником наркобизнеса и незаконной торговли оружием. А та­кая ситуация представляет угрозу безопасности лю­дей, далеко выходящую за пределы региона.
Годы войны в Афганистане убедительно свиде­тельствуют о наличии двух путей решения афганско­го вопроса. Первый — неизведанный путь поиска мир­ного политического урегулирования на основе компро­мисса интересов реальных противоборствующих аф­ганских сил. Путь долгий и непростой, но дающий надежду истерзанной стране и смертельно уставшему от войны народу. И путь второй — кровавый тупик затяжной гражданской войны, которая на втором ее десятилетнем витке может завершиться печально из­вестной на Ближнем Востоке ливанской схемой госу­дарственного распада на взаимно враждующие ан­клавы. Ведь очевидно, что в подобных конфликтах стороны, как правило подпитываемые из-за рубежа, не в состоянии достичь решительных военных побед, а лишь сохраняют неустойчивое равновесие кровопро­лития. Цена всему этому тоже заранее известна — новые страдания, переломанные судьбы и тысячи, ты­сячи мусульман, погибших от рук единоверцев.
* * *
Все дальше уходит тот день, когда последнее под­разделение советских войск покинуло территорию Аф­ганистана. Причина кровопролития, которую постоян­но выдвигали на первый план лидеры непримиримой оппозиции, устранена. Но гражданская война, начав-

шаяся задолго до декабря 1979 г., продолжается и пос­ле вывода ОКСВ, что еще раз подтверждает резкое ограничение в современных условиях возможности разрешения внутренних социальноыюлитических про­тиворечий применением военной силы вообще и при­влечением для этого иностранных войск в частности.
Время смывает издержки, неизбежно связанные с пребыванием любой иностранной армии в чужой стра­не. Сегодня афганские военнослужащие оценивают свои успехи, состояние повседневной работы в войсках по тем критериям, которые заложили в Афганистане советские солдаты и офицеры. Афганские воины счи­тают, что шурави личным примером воспитали в них дух стойкости и самопожертвования, которые прояви­лись после февраля под Джелалабадом и Хостом.
Советско-афганские отношения, их будущее вос­принимаются афганцами как жизненно важный для страны вопрос. Пожалуй, нет человека, даже в среде оппозиции, который не понимал бы всю значимость и глубину связей между нашими государствами.
«Война не вечна, — заявил в одном из интервью президент Республики Афганистан Наджибулла, — наступит на нашей земле мир, и мы убеждены, что советско-афганское сотрудничество получит второе дыхание во многих областях...
Ваш Верховный Совет дал оценку решению о вво­де советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. У политиков своя ответственность, и о ней сказано. Мы же склоняем свои головы перед памятью совет­ских людей, которые отдали свои жизни, выполняя свой долг: солдат, военных и гражданских специали­стов, дипломатов и журналистов.
Война принесла много горя. Оно не сразу забудет­ся. Но не забудутся многими и многими афганцами доброта и мужество советских людей, их бескорыстие и человечность».
Трудно не согласиться с этими словами.
Афганская война заслуживает особого внимания среди большого количества локальных конфликтов и войн, которые потрясли мир после второй мировой вой­ны. Историки и политики, философы и военные на протяжении полувека пытаются сделать выводы и из­влечь уроки из опыта второй мировой войны. Однако около 90 войн и конфликтов послевоенного периода пока остаются недостаточно изученными и исследован-
23 Зак. 247 353

ными. Значительное место среди них занимает афган­ская война, которая оказала большое влияние на фор­мирование «нового мышления» в международных от­ношениях.
Многие специалисты справедливо считают, что вво­ду советских войск в Афганистан предшествовали де­стабилизация и внешнее вооруженное вмешательство в дела суверенного государства, что о вводе многократ­но просили афганские руководители. Это так. Однако эти доводы объясняют, но никак не оправдывают дей­ствия советского руководства в принципиальном пла­не. Возник трагический разрыв между целями и наме­рениями, средствами и методами их осуществления. Идеология оказалась оторванной от действительных интересов людей, а потому бесплодной.
Таким образом, ошибочно (с точки зрения консти­туционно-процессуальных норм) принятое политиче­ское решение на ввод советских войск в Афганистан явилось неизбежным следствием той внешней полити­ки, которую проводили в то время ведущие державы мира.
Нельзя не отметить и в определенной мере повли­явшие на развитие событий в стране просчеты в ин­тернациональном воспитании советских воинов в духе уважения обычаев, традиций, религиозных чувств аф­ганцев, недостаточное знание страны пребывания. Не­достатки и упущения в интернациональном воспита­нии советских военнослужащих обернулись антисове­тизмом, который стал знаменем всей контрреволюции, той общей платформой, на которой произошло объеди­нение всех оппозиционных сил. Затянувшееся на деся­тилетие присутствие советских войск в Афганистане стало главным фактором консолидации антиправитель­ственных сил.
Однако, признавая все отрицательные последствия ввода ОКСВ в Афганистан и недостатки в его действи­ях, необходимо отметить, что в ходе оказания интерна­циональной помощи был достигнут и существенный положительный результат.
За период пребывания в Республике Афганистан ОКСВ выполнил свою задачу в той мере, в какой она соответствовала потребностям времени: способствовал укреплению народной власти, укреплению вооружен­ных сил республики, осуществлял охрану и оборону важных государственных и военных объектов, сонро-

Рождение колонн, перевозку продовольствия и пред­метов первой необходимости для мирного населения. На выполнение этих важных задач постоянно было задействовано до 70 процентов группировки советских войск в Афганистане.
Много добрых дел сделали советские воины для про­стых людей Афганистана. Выносили раненых детей с минных полей, оборудовали игровые площадки в дет­ских домах «Ватан» («Родина») для сирст, чьи роди­тели погибли, защищая завоевания революции, строи­ли мосты, ремонтировали и восстанавливали дома, школы, мечети, помогали нуждающимся хлебом, керо­сином, одеждой, спичками, чаем, сахаром...
Сотни спасенных от разрушения населенных пунк­тов, тысячи вылеченных от различных болезней, из­бавленных от голода стариков и детей, бесчисленные километры разминированных дорог, тысячи тонн пере­везенных и сопровожденных под обстрелом грузов — таков далеко не полный перечень задач, которые вы­полняли воины-интернационалисты на земле Афгани­стана.
Советские солдаты, сержанты и офицеры не на­прасно прошли в Афганистане суровую боевую и нрав­ственную школу. Свидетельством тому — деятель­ность тысяч воинов-ннтернационалистов по военно-пат­риотическому воспитанию на Родине.
За время пребывания ОКСВ в Республике Афгани­стан был получен ценный боевой опыт, значительно обогативший теорию и практику ведения боя в горно­пустынной местности. Действия советских подразделе­ний и частей в основном проходили в горах, против отдельных отрядов мятежников, при полном отсутст­вии у противника авиации и при массовом применении им современных средств противовоздушной обороны и минно-взрывных заграждений. В то же время воору­женная борьба характеризовалась отсутствием сплош­ных фронтов, боевыми действиями на разобщенных на­правлениях, решительными действиями противоборст­вующих сторон в интересах захвата инициативы, овла­дения определенными территориями.
Непрерывное изменение военно-политической обста­новки в Афганистане, оснащение бандформирований но­вым вооружением, применение мятежниками различ­ных приемов и способов боевых действий оказывали существенное влияние на тактику действий советских

Войск. Это требовало постоянного творческого поиска принципиально новых подходов в интересах успешного выполнения боевых задач.
Уход советских войск из Афганистана пе есть их поражение. Они сражались геройски, умело и само­отверженно. Нужно сказать прямо: военного разгро­ма формирований непримиримой оппозиции наши вой­ска, взаимодействуя, разумеется, с афганской прави­тельственной армией, могли бы добиться, но при двух условиях. Пришлось бы, по мнению иностранных спе­циалистов, довести численность OKGB до 500— 700 тыс. человек, чтобы полностью перекрыть тропы из Пакистана и Ирана. Это во-первых. А во-вторых, нанести воздушные, а может быть, и наземные удары по базам оппозиции, размещенным в приграничной по­лосе Пакистана. Естественно, Советский Союз не по­шел, не мог пойти по этому авантюристическому пути, подобно тому, какой выбрали два десятилетия назад США во Вьетнаме. Здесь сказалось коренное различие между этими конфликтными ситуациями, которые сто­ронники тезиса о «поражении» пытаются ставить на одну доску.
Закрыт «афганский» вопрос, перевернута страница нашей истории, но афганская тема не завершена. Она все сильнее и настойчивее будет звучать в литерату­ре, во внутренней политике, в социальных отношени­ях, ибо Афганистан пропустил сквозь себя более 600 тыс. человек.
Не все вопросы, связанные с присутствием совет­ских войск в Афганистане, нашли отражение в пред­лагаемой читателю книге. Сосредоточив внимание главным образом на политическом аспекте войны, ав­торы не смогли по независящим от них обстоятельст­вам подробно рассказать о боевой деятельности ОКСВ, проанализировать ход и результаты боев. Все это — дело будущего. Тема афганской войны нуждается в дальнейшем всестороннем изучении. Поэтому автор­ский коллектив намерен продолжать начатое исследо­вание.
Сегодня Республика Афганистан идет в будущее по трудному пути национального примирения и обнов­ления. Потребуется немало усилий, чтобы пройти этот путь, на котором еще немало преград. Но, как гласит народная мудрость, «дорогу осилит идущий».

---

От авторов
1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов. М., 1987. Т. 13. С. 472.
2 Известия. 1989. 27 дек.

Глава первая
1 См.: История Афганистана с древнейших времен до на­ших дней. М., 1982. С. 453.
2 Цит. но: Мухаммед Али. Афганистан. М., 1957.
С. 23—24.
3 Афганцами обычно называют всех живущих в Афгани­стане, хотя нужно иметь в виду наличие в стране различных национальностей и народностей.
4 См.: Отчет Центрального статистического управления ДРА. Кабул, 1986. С. 3 (на дари).
5 См.: Материалы отдела по делам религии ЦК НДПА. Кабул, 1985. С. 203 (на дари).
6 См.: Хакикате ипкилабе саур. 1986. 23 окт. (на дари).
7 Хакикате ипкилабе саур. 1986. 23 окт. (на дари).
8 Документы внешней политики СССР. М., 1960. Т. 4.
С. 166.
9 Л е п и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 52. С. 318—319.
10 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 52. С. 319.
11 Правда. 1988. 7 марта.
12 См.: Хакикате инкилабе саур. 1986. 2 окт. (на дари).
13 См.: Краткая история НДПА. Кабул, 1988. С. 38—63 (на дари).
14 См.: Хальк. 1966. И апр. (на дари).
15 Устав НДПА//Парчам. 1967. № 1—2 (на дари).
16 Анис. 1973. 17 июля, 23 авг. (на дари).
17 Monde. 1973. February 3, 4.
__18 Постановление Пленума ЦК НДПА. Кабул, 1973. 22 дек. С. 5 (на дари).
19 Правда. 1989. 28 ноября.

Глава вторая
1 Kabul New Times.. 1986. December 10. Материалы Цент­рального музея Армии РА. Зал № 1. Стенд № 2 (на дари).
2 См.: Краткая история НДПА. Кабул, 1988. С. 128 (на Дари).

9 См.: Краткая история НДПА. Кабул, 1978. С. 43 (на Дари).
I См.: Хакикате инкилабе саур. 1978. 9 июля (на дари).
5 Raja A. The Tragedy of Afghanistan. L., 1988. P. 92.
6 См.: Хакикате инкилабе саур. 1980. 5 янв. (на дари).
7 Bonosky Ph. Washington’s Secret War against Afgha­nistan. N. Y., 1985. P. 42—50.
8 Raja A. The Tragedy of Afghanistan. P. 90.
9 Ibid. P. 94.
10 Ibid. P. 95.
II Ibid. P. 95.
12 Ibidem.
13 Ibid. P. 97.
14 Ibid. P. 98.
15 Материалы Центрального музея Армии РА. Зал № 1. Стенд № 2 (па дари).
16 Анис. 1978. 3 мая (на^дари).
17 Там же.
18 Там яге.
19 Там же.
20 См.: Актуальные проблемы афганской революции.
С. 202—234.
21 Анис. 1979. 21 февр. (на дари).
22 Raja A. The Tragedy of Afghanistan. P. 117.
23 H. M. Тараки организовал заговор против X. Амина и потерпел поражение. См.: Закрытое письмо членам НДПА. Кабул, 1979. С. 8—9 (на дари).
24 Закрытое письмо членам НДПА. С. И.
25 Хакикате инкилабе саур. 1980. 23 янв. (на дари).
26 Там же.
27 Griffiths J. Afghanistan: Key to a Continent. L. 1981.
P. 156, 193.
28 Sen Gupta. Afghanistan: Politics, Economics and Society. L. 1986. P. 82—84.
29 Ды Саур инкилаб. 1979. 19 хута (на пушту).
Глава третья
1 Мисак-и хун. 1980. № 4. С. 16 (на пушту).
2 См.: Караван. 1972. 20 июня (на пушту).
3 Amin, Tahir. Agfhan Resistance: Past, Present and Fu­ture. Asian Survey. Vol. XXIV. N. 4. 1984. April. P. 378.
4 Mitchell, Richard P. The Society of the Muslim Bro­thers. London, 1969. P. 193—194.
5 Фахри, Мадж ид. Исследование арабской мысли. Бей­рут, 1970. С. 253 (на арабском языке).
6 Цит. но: Левин 3. И. Развитпе основных течений об­щественно-политической мысли в Сирии и Египте. М., 1972. Наука. С. 109.
7 Кутб С. Вехи пути. Каир, 1964. С. 6 (на арабском языке).
8 Кутб С. Будущее за исламом. К исламскому обществу. Аман, 1969. С. 230 (на арабском языке).
9 Кутб С. Вехи пути. С. 6 (на арабском языке).
10 Хедаят уль-Ислам. 1985. С. 14—15 (на арабском языке).
11 См.: У л ь ф а т. Дншхад и руки за занавесом. Пакистан, 1979. С. 213—216 (на дари).

12 Sustaining Afghan Refugees in Pakistan. UNRISD. Geneva, 1983. P. 9.
13 Здесь и далее данные по проиракским группировкам аф­ганской вооруженной оппозиции приведены по: Urban М. War in Afghanistan. L., 1988. P. 243—244.
M Adamec Ludwig W. A Biographical Dictionary of Contemporary Afghanistan. Akademische Druck-n. Verlagsanstalt Guas-Austria, 1987. P. 71.
15 Программа Исламской партии Афганистана (ИПА). Пе­шавар, 1981. С. 10—11 (на дари).
16 Hyman A. Afghanistan under Soviet Domination, 1964— 1981. N. Y„ 1982. P. 132.
17 Программа Движепия исламской революции Афгани­стана. Пешавар, 1979. С. 10—И (на дари).
18 См.: Национальный фронт освобождения Афганистана. Пешавар, 1979. С. 17 (на дари).
19 См.: Новое время. 1981. № 21. С. 24.
20 Красная звезда. 1986. 31 дек.
21 U. S. News & World Report. 1989. August 14. P. 32.
22 См.: Красная звезда. 1986. 19 дек.
23 Strategic Digest. New Delhi. 1987. December. P. 2294.
24 Азия и Африка сегодня. 1987. № 4. С. 25—28.

Глава четвертая
1 U. S. Department of State, Foreign Relations of the United States. 1948. W. USGPO. 1975. Vol. 5. Part. 1. P. 492.
2 Bradsher H. Afghanistan and the Soviet Union. Dur- kam, 1983. P. 20.
3 См.: Красная звезда. 1989. 29 авг.
4 Department of state Policy Review Report. 1972. May 31.
5 CIA Biographical Report: The Afghan Leadership. 1973. June 8.
6 US — Afghanistan joint Statement, issued at Kabul. August 8/State Department Bulletin. 1976. N. 75. September 6.
7Garthoff R. Detente and Confrontation: American — so­viet Relations from Nixon to Reagan. W., 1985. P. 932.
8 Department of State Cable 00820. 1978. January 30.
9 Department of State Annual-Policy Review and Assessment. 1975.
10 Bonosky Phillip. Washington’s Secret War Against Afghanistan. N. Y„ 1985. P. 59.
11 Department of State memorandum. 1978. April 30.
12 Ibidem.
13 From the US Embassy in Kabul to the Secretary of State, 3805. 1978. May 18.
14 Department of State memorandum. 1978. April 30.
15 Department of State Cable 0199. 1979. August 16.
16 Hammond Th. Red Flag over Afghanistan: The Com­
munist Coup. The Soviet invasion and the Consequences. Boulder, Westview, 1984. P. 110.
17 Brsesinski Z. Power and Principle. N. Y., 1983. P. 427.
18 Raja A. The Tragedy of Afghanistan. P. 232—234.
19 Ibid. P. 233—234.
20 Ibid. P. 237—238.
21 Ibid. P. 232.

22 Department of State Cable 06251. 1979. August 16.
23 CIA Cable 51273. 1979. September 28; Department of State Cable 06521. 1979. August 16.
24 Department of State Report “Afghanistan and Pakistan”. 1980. January 1.
25 The New Republic. 1980. July 18.
26 См.; Аль-Хуррия. 1982. 22 февр. (на арабском языке).
27 The Times of India. New Delhi. 1987. June 24.
28 Klare M. T. Low intensity Warfare. N. Y., 1988. P. 196— 197; Times. 1984. March 26.
29 Washington Post. 1988. January 15.
30 Woodward, Bob. Veil: The Secret Wars of the CIA
1981 — 1987. N. Y„ 1987. P. 582.
31 US Army Training and Doctrine Command. US Army Ope­rational Concept for Low intensity Conflict. TRADOC Pamphlet. N. 525—544. 1988. P. 2.
32 R e a g a n R. Weekly Compilation of Presidential Docu­ments. 1986. March 17. P. 358.
33 TRADOC Pamphlet N. 525—534. US Army Operational Concept for Special Operations Forces. 1984. P. 8—9.
34 Wolf Ch. Developing Cooperative Forces in the Third World. Rand Corporation. 1985. P. 4.
35 Weinberger C. Annual Report to the Congress FY 1986. February 4. P. 30—31.
36 Washington Post. 1985. July 19.
37 Cronin Richard P. Afghanistan After Five Years; Sta­te of Conflict. The Afghan Resistance. The US Role, Report N. 85—20F. W„ 1985. January. P. 7.

Глава пятая
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 50. С. 386.
2 Материалы Центрального музея Армии РА. Зал. № 2. Стенд № 5 (на дари).
3 Материалы аппарата Главного военного советника в Аф­ганистане. Кабул, 1986.
4 Красная звезда. 1989. 1 июня.
5 См.: Правда. 1989. 28 ноября.
0 Там же.
7 Аргументы и факты. 1990. № 7. 17—23 февр.
8 Афганистан в нашей судьбе. М., 1989. С. 97—98.
9 Известия. 1979. 16 марта.
10 Правда. 1979. 21 аир.
11 Н. М. Тараки организовал заговор против X. Амина и потерпел поражение. Закрытое письмо членам НДПА. Кабул, 1979. С. 3 (па дари).
12 Анис. 1978. 16 дек. (на дари).
13 Анис. 1978. 23 дек. (на дари).
14 Arnold A. Afghanistan: The Soviet Invasion in Perspec­tive. Stanford, Hoover Institution Press. 1981. P. 82.
15 Ibid. P. 100.
16 Ibid. P. 101.
17 Ibid. P. 81.
18 Эхо планеты. 1989. № 46 (85). И—17 ноября. С. 26—30. 49-38 См.: Коммунист Вооруженных Сил. 1990. № 18. С. 60—
61, № 19. С. 71-75.

59 Красная звезда. 1989. 18 ноября.
40 См. там же.
41 Советская Россия. 1989. 15 ноября.
42 Harrison S. Inside the Afghan Talks//Foreign Policy. 1988. N. 72. P. 35.
43 Ibidem.
44 Urban M. War in Afghanistan P. 205.
45 Ibid. P. 231.
46 Советская Россия. 1989. 15 дек.
47 Urban M. War in Afghanistan. P. 43—45.
48 Литературная Россия. 1990. № 1. 5 янв.
49 Известия. 1989. 26 дек.

Глава шестая
1 Красная звезда. 1982. 7 апр.
2 Постановление Верховного Совета СССР от 28 ноября 1989 г.//Правда. 1989. 30 ноября.
3 Комсомольская жизнь. 1989. № 10. С. 19.
4 Московский комсомолец. 1989. И ноября.
5 Комсомольская жизнь. 1989. № 10. С. 20.
6 См.: Московский комсомолец. 1989. 11 ноября.
7 Красная звезда. 1989. 23 апр.
8 Красная звезда. 1989. 10 марта.
9 См.: Красная звезда. 1989. 9 сент.
10 Комсомольская правда. 1985. 23 июня.
11 См.: Комсомольская правда. 1985. 17 окт.
12 См.: Вечерняя Москва. 1989. 16 окт.
13 Там же.
14 См.: Красная звезда. 1989. 8 апр.
15 Литературная газета. 1989. 26 июня.

Глава седьмая
1 Хакикате пнкилабе саур. 1987. 23 окт. (на дари).
2 Материалы XV Пленума ЦК НДПА. Кабул, 1985. С. 41 (на дари).
3 Тезисы ЦК НДПА по случаю второй годовщины Ап­рельской революции. Кабул, 1980. С. 2 (на дари).
4 Проблемы мира и социализма. 1980. № 4. С. 39.
5 Огонек. 1988. № 30. С. 26.
8 Материалы XII Пленума ЦК НДПА. Кабул, 1983. С. 12 (на дари).
7 Harrison S. Inside the Afghan Talks//Foreign Policy 1988. Falle. N. 72.
8 Ibidem.
9 New York Times. 1983. May 4.
10 Harrison S. Inside the Afghan Talks//Foreign Policy. 1988. Fall. N. 72.
11 Ibidem.
12 New York Times. 1986. June 19.
13 White Book. The Implementation of the Geneva Accords is in the Interests of All Mankind. Ministry of Foreign Affairs of the Republic of Afghanistan. Kabul, 1988. P. 43.
14 Ibid. P. 49.

15 Ibideftt.
16 Ibidem
17 Ibid. P. 50.
18 Ibid. P. 51.
19 Ibid. P. 52.
20 Ibid. P. 59.
21 The New York Times. 1988. May 6.
22 Правда. 1988. 5 ноября.
23 Правда. 1989. 16 февр.
24 Afghanistan Exposes Interference in Internal affairs. Kabul, 1989. P. 10.
25 Хакикате инкилабе cayp. 1986. 19 окт. (на дари).
26 Аль-Буньян аль-Марсус. № 16—17. С. 30—36 (на араб­ском языке).
27 India Today. New Delhi. 1989. September 30.
28 Ibidem.
29 Daily Telegraph. 1989. July 11.
30 Ibidem.
31 См.: Правда. 1989. 19 сент.
32 Christian Science Monitor. 1989. September 21.
33 New Statement. 1988. May 20.
34 New York Times. 1989. May 22.
35 Oman. Abu-Dabi. 1989. August 27.

 

ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА (АФГАНИСТАН).

1. Старший лейтенант АКРАМОВ Наби Махмаджанович
2. Младший сержант АЛЕКСАНДРОВ Вячеслав Алексан­дрович (посмертно)
3. Рядовой АНФИНОГЕНОВ Николай Яковлевич (по­смертно)
4. Рядовой АРСЕНОВ Валерий Викторович (посмертно)
5. Капитан АУШЕВ Руслан Султанович
6. Генерал армии АХРОМЕЕВ Сергей Федорович
7. Полковник БАРСУКОВ Иван Петрович
8. Майор БЕЛЮЖЕНКО Виталий Степанович
9. Майор БОГДАНОВ Александр Петрович (посмертно)
10. Полковник БОЯРИНОВ Григорий Иванович (посмертно)
11. Генерал армии ВАРЕННИКОВ Валентин Иванович
12. Подполковник ВОСТРОТИН Валерий Александрович
13. Подполковник ВЫСОЦКИЙ Евгений Васильевич
14. Майор ГАЙНУТДИНОВ Вячеслав Карибулович
15. Полковник ГОЛОВАНОВ Александр Сергеевич (по­смертно)
16. Старший лейтенант ГОНЧАРЕНКО Владислав Федо­рович
17. Капитан ГОРОШКО Ярослав Павлович
18. Генерал-майор ГРАЧЕВ Павел Сергеевич
19. Капитан ГРИНЧАК Валерий Иванович
20. Генерал-лейтенант ГРОМОВ Борис Всеволодович
21. Капитан ГУЩИН Сергей Николаевич
22. Лейтенант ДЕМАКОВ Александр Иванович (по­смертно)
23. Лейтенант ДЕМЧЕНКО Георгий Александрович (по­смертно)
24. Старший лейтенант ЗАДОРОЖНЫЙ Владимир Влади­мирович (посмертно)
25. Старший лейтенант ЗАПОРОЖАН Игорь Владимирович
26. Подполковник ЗЕЛЬНЯКОВ Евгений Иванович
27. Рядовой ИГОЛЬЧЕНКО Сергей Викторович
28. Капитап милиции ИСАКОВ Михаил Ивапович
29. Младший сержант ИСЛАМОВ Юрий Верикович (по­смертно)
30. Сержант ИСРАФИЛОВ Абас Исламович (посмертно)
31. Старший сержант КАПШУК Виктор Дмитриевич
32. Капитап КАРПУХИН Виктор Федорович
33. Майор КОВАЛЕВ Владимир Александрович (по­смертно)

4 Воинские звания даны на время представления!

34. Подполковник КОВАЛЕВ Николай Иванович (по­смертно)
35. Старший лейтенант КОЗЛОВ Сергей Павлович
36. Капитан 2 ранга КОЗЛОВ Эвальд Григорьевич
37. Полковник КОЛЕСНИК Василий Васильевич
38. Ефрейтор КОРЯВИН Александр Владимирович (по­смертно)
39. Полковник КОТ Виктор Севастьянович
40. Капитан КРАВЧЕНКО Николай Васильевич
41. Сержант КРЕМЕНИШ Николай Иванович
42. Лейтепапт КУЗНЕЦОВ Николай Анатольевич (по­смертно)
43. Подполковник КУЗНЕЦОВ Юрий Викторович
44. Капитан КУЧЕРЕНКО Владимир Анатольевич
45. Капитан КУЧКИН Геннадий Павлович
46. Подполковник ЛЕВЧЕНКО Анатолий Николаевич (по­смертно)
47. Капитан ЛУКАШОВ Николай Николаевич
48. Капитан МАЙДАНОВ Николай Саинович
49. Генерал-полковник МАКСИМОВ Юрий Павлович
50. Майор МАЛЫШЕВ Николай Иванович
51. Генерал армии МАТРОСОВ Вадим Александрович
52. Рядовой МЕЛЬНИКОВ Андрей Александрович (по­смертно)
53. Сержант МИРОЛЮБОВ Юрий Николаевич
54. Старший сержант МИРОНЕНКО Александр Григорь­евич (посмертно)
55. Полковник НЕВЕРОВ Владимир Лаврентьевич
56. Старший лейтенант ОНИЩУК Олег Петрович (по­смертно)
57. Майор ОПАРИН Александр Яковлевич (посмертно)
58. Подполковник ОЧИРОВ Валерий Николаевич
59. Полковник ПАВЛОВ Виталий Егорович
60. Старший лейтенант ПАВЛЮКОВ Константин Григорь­евич (посмертпо)
61. Майор ПИМЕНОВ Василий Васильевич
62. Подполковник ПИСЬМЕННЫЙ Вячеслав Михайлович
63. Старший лейтенант ПЛОСКОНОС Игорь Николаевич
64. Капитан ПОПКОВ Валерий Филиппович
65. Капитан ПУГАЧЕВ Федор Иванович
66. Подполковник РАЙЛЯН Александр Максимович
67. Подполковник РУБАН Петр Васильевич (посмертно)
68. Полковник РУЦКОЙ Алексапдр Владимирович
69. Младший сержант СИНИЦКИЙ Виктор Павлович
70. Генерал-майор СЛЮСАРЬ Альберт Евдокимович
71. Маршал Советского Союза СОКОЛОВ Сергей Леони­дович
72. Майор СОКОЛОВ Борис Иннокентьевич
73. Майор СОЛУЯНОВ Александр Петрович
74. Лейтенант СТОВБА Александр Иванович (посмертно)
75. Подполковник УХАБОВ Валерий Иванович (по­смертпо)
76. Капитан ФИЛИПЧЕНКОВ Сергей Викторович
77. Полковник ХАУСТОВ Григорий Павлович
78. Старший сержапт ЧЕПИК Николай Петрович (по­смертно)

79. Старший лейтенант ЧЕРНОЖУКОВ Александр Викто­рович
80. Рядовой ЧМУРОВ Игорь Владимирович
81. Подполковник ШАГАЛЕЕВ Фарит Султанович
82. Лейтенант ШАХВОРОСТОВ Андрей Евгеньевич (по­смертно)
83. Старшина ШИКОВ Юрий Алексеевич
84. Старший лейтенант ШОРНИКОВ Николай Анатолье­вич (посмертно)
85. Майор ЩЕРБАКОВ Василий Васильевич
86. Майор ЮРАСОВ Олег Александрович (посмертно)