Первое сражение под Полоцком (17—18 августа 1812 года) — бой между 1-м пехотным корпусом русской армии под командованием генерала Витгенштейна и французскими корпусами Великой армии маршала Удино и генерала Сен-Сира в ходе Отечественной войны 1812 года в Витебской губернии.
При отступлении 1-й русской армии под руководством Барклай-де-Толли от Дриссы на Москву, отряд графа Витгенштейна, силою 18 тысяч человеке, оставлен для прикрытия путей к С-Петербургу. Против него был выдвинут французский корпус маршала Удино, который перейдя Западную Двину в Полоцке, двинулся к Себежу.
После битвы под Клястицами маршал Удино был вынужден отступить к Полоцку, на петербургском направлении. Создавалась угроза растянутым коммуникациям армии Наполеона, преследовавшим основную русскую армию в сторону Москвы. Для удержания корпуса Витгенштейна к Удино на помощь подошёл корпус Сен-Сира численностью 13 тысяч человек. При деревне Кохановичи 30 июля 1812 года произошло авангардное сражение. С 4-х часов утра до 10 вечера сражались войска с ожесточением, получая подкрепления от своих армий. Французы потеряв до 1.500 человек убитыми и ранеными и 300 пленными, отошли за речку Свольня. После этой неудачи корпус Удино возвратился к Полоцку.
Ранним утром 17 августа Витгенштейн атаковал правый фланг позиции французов возле села Спас, заставив французов отступить. Удино стянул силы с других направлений и организовал контратаку на центр русской армии. Бой продолжался 14 часов и только к вечеру был прекращён, обе стороны сохранили свои позиции. В этом день русские потеряли до 2 тысяч убитыми и ранеными, потери французов — до 4 тысяч человек. Тяжело раненый Удино передал командование генералу Сен-Сиру.
Следующим утром 18 августа Сен-Сир, открыв канонаду из 60-и пушек, предпринял большое наступление. Он смог ввести в заблуждение Витгенштейна насчёт места атаки и внезапно обрушился на левый фланг и центр русской позиции силами кавалерии поддерживаемых 30-ми орудиями. Наступление имело успех, французы взломали оборону русских и захватили 7 пушек. Когда поражение казалось неизбежным, Витгенштейн предпринял кавалерийскую контратаку, опрокинув кавалерию, смял пехоту и захватил 15 орудий, из которые за недостатком упряжи было увезено только 2 орудия. Атака привела французов в замешательство, что заставило их вернуться на исходные позиции, преследуемых русской кавалерией до самого Полоцка. Сам Сен-Сир едва не попался в плен.
Наблюдая превосходящие силы французов, с наступлением сумерок при крайнем утомлении войск Витгенштейн прекратил сражение и отступил к Сивошину, где укрепился. В этот день потери французов — более 2 тысяч выбывших из строя, 2 пушки и 500 пленных. Потери русской армии — до 2 тысяч убитых и раненых и 7 пушек. В таком положении обе стороны ограничивались местными боями до Второго сражения под Полоцком в начале октября.
За успешные действия Сен-Сир получил звание маршала Империи.
Согласно надписи на мраморной плите на стене Храма Христа Спасителя русские потеряли убитыми и ранеными 5500 человек.
Бой не имел серьёзных последствий. Последующие два месяца стороны не вели активных боевых действий и накапливали силы. Задача Витгенштейна была не допустить продвижения французов к Санкт-Петербургу, Сен-Сир блокировал корпус русских. Основные сражения разворачивались на московском направлении.
Сен-Сир
17 августа, возвратясь в Полоцк, Сен-Сир собрал большую часть своих генералов, чтобы сообщить им свое намерение атаковать на следующее утро неприятеля всеми силами; он оправдывал это намерение близостью русских, не позволявшей посылать отряды для фуражировки и заставлявшей войска быть постоянно наготове без малейшего отдыха.
События дня достаточно показывали намерение неприятеля не давать нам передышки и сражаться с нами, хотя бы даже все французские войска перешли на левый берег Двины; положение было слишком угрожающим для того, чтобы можно было принять какое-нибудь другое решение, кроме того, чтобы дать ему битву, которой к тому же и при желании нельзя было надолго избежать, так как в тот день русский главнокомандующий начал возводить два моста — один через Двину, ниже Полоцка, другой через Полоту направо от 6-го корпуса.
Невозможно было дольше оставаться в таком опасном положении; надо было во что бы то ни стало отбросить неприятеля, который, предположив даже, что его намерением было не продолжать своего наступления, а оставаться на таком же близком расстоянии от нас, мог перебросить часть войск со своих флангов нам в тыл и захватить всех людей, рассыпавшихся на 10 лье кругом по окрестностям в поисках провианта для себя и своих частей. Число этих людей равнялось, по меньшей мере, четверти всей армии, которая могла содержать себя только таким способом, так как в лагере не производилось никакой выдачи за отсутствием запасов.
Главнокомандующему было не трудно убедить своих генералов в необходимости наступления, но все удостоверяли, что их войска так слабы, что не в состоянии вынести всей тяжести сражения, если оно, подобно предыдущему, будет продолжаться целый день. Тогда он предложил им занять сражением только полдня, но они отвечали, что им невозможно будет продержать своих солдат на ногах в течение шести часов: наконец, он предложил им покончить дело в четыре часа, и они подтвердили, что это все, чего можно ожидать от столь истощенных людей. Таким образом, было решено, что на следующий день, 18 августа, если только неприятель не опередит нас, 2-й и 6-й корпуса дадут ему сражение, которое будет продолжаться четыре часа, а чтобы по мере возможности быть уверенными, что оно удержится в этих границах, было решено ввести войско в дело в четыре часа пополудни, чтобы наступившая ночь дала возможность закончить его. Генералы разошлись, ознакомившись с общей диспозицией и, в частности, с тем, что касалось каждого из них.
Уже несколько дней тому назад армия Витгенштейна получила значительные подкрепления; ее резерв, оставшийся в Ропно с генералом Сазоновым, присоединился к ней ночью так же, как войска князя Репнина, отделившиеся в Дриссе. Смотр, о котором я скоро буду говорить, показал, что 18 августа 2-й корпус содержал в себе только 21 000 человек, а 6-й — 10 000, что, выключая четверть людей, отправляемых, как говорилось тогда, на мародерство, составляло в наличности под знаменами около 24 000 человек. Надо было пополнить недостающие силы и маневрировать так, чтобы застигнуть неприятеля врасплох. Было произведено фальшивое отступление для того, чтобы он, не ожидая нападения, не имел бы времени принять меры, способные помешать нашему предприятию. Мы настолько положились на его доверчивость, что надеялись обмануть его, несмотря на близость обеих армий, затруднявшую неожиданное нападение. Рвение, с которым неприятель старался окончить постройку своих мостов, войска, которые он посылал на подмогу работавшим и в обход нашей армии, все указывало на то, что он чувствовал себя в безопасности; в то же время такое положение вещей, казалось, оправдывало выбор для нашего нападения центра неприятельской армии.
Согласно данным о составе неприятельской армии, приводимых в сочинении Бутурлина, мы, по-видимому, преувеличивали силы неприятеля, как это почти всегда бывает на войне. По показанию этого автора, корпус Витгенштейна в начале кампании содержал в себе только 28 батальонов и 28 эскадронов, в общем 20 000 человек; в конце июня, вследствие присоединения к нему отряда князя Яшвиля, 36 батальонов и 31 эскадронов (25 000 человек); в первых числах августа он был подкреплен еще несколькими батальонами и эскадронами, под начальством князя Репнина, а после присоединения Динабургского гарнизона, состоявшего из 12 батальонов под начальством генерала Гаммена, надо считать, что силы его к 18 августа равнялись 50 батальонам, 36 эскадронам при 120 орудиях, всего более 30 000 человек.
18 августа, в час пополудни, военный обоз обоих корпусов армии, расположенный за старым Полоцком, двинулся по дороге из Полоцка к Уле. 8-я дивизия немного спустя оставила позицию, занимаемую ею накануне на левом берегу Двины, около того места, где русский главнокомандующий возводил мост, и поднялась вверх по течению, по левому берегу реки до Старого Полоцка, все время в виду правого фланга неприятельского лагеря, расположенного на противоположном берегу. Она, по-видимому, собиралась стать в хвосте обоза, в то время как дивизия кирасир и бригада Кастекса, выступив одна из Семенца, другая из Руд-ни, с лошадьми, нагруженными фуражом, по-видимому, собирались прикрывать переднюю часть и фланги. В половине третьего обоз стал быстро подвигаться к Уле; повозок было очень много, и они поднимали густую пыль. В то же время наиболее сильная часть артиллерии 2-го корпуса, под начальством генерала Обри, заменившего Дюлалуа, перешла на правый берег Двины, чтобы занять назначенное ей место.
В половине четвертого 8-я дивизия, под начальством генерала Валентина, заменившего Вердье, раненного за два дня до этого, перешла реку по одному из мостов Полоцка непосредственно за частью дивизии Мерля, которая шла сменять по ее позициям дивизию Леграна, стоявшую лагерем у дороги к Петербургу и Невелю. Последняя должна была опереться правым флангом на село Спас, следуя по долине Полоты и скрывая свое передвижение от неприятеля, который ничего не должен был знать о нем; дивизия Валентина должна была следовать за ней на известном расстоянии. Дивизия Мерля составляла левое крыло армии, опирающееся на Двину; в резерве ее на правом фланге находилась швейцарская бригада, под начальством генерала Кандра, расположенная на левом берегу Полоты; дивизия кирасиров генерала Думерка была в пути, чтобы стать справа от нее и соединиться с остальной армией. Две дивизии 6-го корпуса, находившиеся накануне слева от центра неприятельской армии, куда французский главнокомандующий хотел направить главную атаку, не нуждались ни в каком передвижении; с половины пятого часа они были поддержаны на левом фланге дивизиями Леграна и Валентина, скрытыми так же, как и они, в долине Полоты и за селом Спас.
Главнокомандующий, находясь близ баварской артиллерии, которая должна была дать сигнал к атаке, видел, как все его войска приближались к назначенным им позициям. Русские не замечали никакого движения в долине Полоты, так как оно было скрыто от них; они следили своими зрительными трубами только за эволюциями на левом берегу Двины, производившимися открыто, так как они должны были симулировать отступление. Главнокомандующий не надеялся обмануть противника, находившегося так близко от Полоцка, что представлялось невозможным, чтобы он не услышал шума, производимого войсками, переправлявшимися в левого на правый берег Двины. Эти войска были довольно многочисленны; они состояли из двух дивизий пехоты, шести полков кавалерии и, кроме полковой артиллерии, имели еще большой артиллерийский парк. Шум, производимый этим последним, особенно когда он передвигался по плашкоутным мостам и по улицам Полоцка, был прекрасно слышен с того пункта, откуда Сен-Сир наблюдал за русским главнокомандующим, который находился на одинаковом с ним расстоянии от города.
Видя полную бесчисленность неприятеля, Сен-Сир очень сожалел, что он распорядился начать атаку артиллерией, которая, подняв тревогу на всех пунктах его боевой линии одновременно, могла уменьшить выгоды, которых надеялись достигнуть в первый час сражения вследствие полной неподготовленности неприятеля. Но все уже было готово и час, назначенный для атаки, даже уже прошел, поэтому он не решился отменить свои распоряжения даже в том, что касалось исправления движения 8-й дивизии, образовавшей в нашем строю брешь, которую пришлось охранять бригаде Корбино, оказавшейся под рукой.
Ровно в пять часов баварские батареи подали сигнал к битве, открыв огонь по главной части русской армии, расположенной у Присменицы, где находилась также большая часть ее артиллерии и главный штаб графа Витгенштейна.
Батареи 2-го корпуса также открыли огонь, скрестивши его с огнем 6-го корпуса; канонада была очень сильна. Наши батареи состояли из шестидесяти с лишком орудий; у неприятеля их было гораздо больше: при звуках пальбы дивизия кирасиров, находившаяся при арьергарде, проходившем через город, побросала связки фуража, которым запаслись кавалеристы, направилась галопом к назначенному ей месту на левом фланге армии, единственному пункту расположения наших воск, где она могла найти достаточно места для ее маневрирования.
Невозможно выразить в простом рассказе замешательство, произведенное в русских войсках первыми залпами нашей артиллерии и внезапным появлением наших колонн; каждый бежал к своей лошади, к своему орудию, к своему знамени, за своим оружием. Среди этого смятения, когда дивизия Вреде, выступив справа из села Спас, атаковала неприятеля с левого фланга, храбрый генерал Дюруа, как будто спешивший навстречу смерти, отважно выступив из этого села во главе своей дивизии, двинулся на Присмени-цу, которую Легран хотел атаковать спереди; в это время дивизия Валентина атаковала русские войска, находившиеся справа от усадьбы Присменицы. Эти четыре дивизии подвигались эшелонами, частью в виде колонн, частью развернутым строем, будучи прочно связаны между собой, и каждая сформировала себе резерв. Огонь нашей артиллерии прекратился, как только наши войска подошли к неприятелю; атака была произведена одновременно, решительно и отважно; в обороне, как и следовало ожидать, было сначала мало порядка и связности, на что французская армия рассчитывала, и ее ожидания оправдались. Русские выказали в этом деле непоколебимую храбрость и личное мужество, примеры которого можно редко встретить в войсках других наций. Они проявили чудеса храбрости, но не могли устоять против одновременной атаки четырех тесно сплоченных дивизий, напиравших всей тяжестью на отряды, которые по очереди им противопоставлялись.
Нападение было ужасно, борьба продолжалась очень долго; действовали столько же штыком, сколько огнестрельным оружием; мы оставили за собой большую часть русской артиллерии, и они стреляли только из ружей. Наши войска проникли за переднюю линию их войск, овладели усадьбой Присменицей. Их разрозненные батальоны сосредоточились на второй линии и в резерве; мы воспользовались этим временем, чтобы восстановить порядок в наших рядах и приготовиться к новому наступлению, так как можно было предположить, что неприятель сделает еще усилие, прежде чем исчезнуть с поля битвы. Мы воспользовались всеми выгодами, которые могло обещать нам их замешательство, теперь нам следовало сохранить приобретенные преимущества, что становилось затруднительнее, так как их армия сосредоточилась в одном пункте, и если мы до сих пор сражались с равным числом, то теперь нам приходилось иметь дело с сильнейшим неприятелем.
Витгенштейн снова выдвинул вперед генерала Гаммена, который командовал центром, подкрепленным войсками, еще не вступившими в битву, т.е. частью второй линии и резервом; атака их была поддержана еще несколькими полками кавалерии, между которыми находились части императорской гвардии. Наши дивизии снова поспешно выступили, продолжая наступательное движение, с намерением докончить прорыв центра неприятельской армии и зайти в тыл войскам, находившимся на левом фланге русской армии под начальством генерала Берга и полковника Власто-ва и сражавшимся с баварцами. Войска центра, подкрепленные всей пехотой армии, выдержали новый натиск дивизий Леграна и Валентина с тем же мужеством, какое они выказали при первой атаке; они были поддержаны также атаками своей кавалерии, но последняя была каждый раз отражена нашей пехотой. Эта кавалерия по свойству местности, где происходило сражение, могла действовать только небольшими отрядами, а в таком случае она может принести мало пользы; она страшна только тогда, когда действует большими массами. Однако полубригада 8-й дивизии, потерявшая своего начальника за несколько дней перед тем и состоявшая из очень молодых солдат, поддалась и слегка отступила, что едва не вызвало в этом пункте замешательства, предупрежденного необыкновенной храбростью других войск этой дивизии, что еще увеличило репутацию генерала Мезона, принявшего большое участие в этом деле.
Неприятель, несмотря на все свои усилия, должен был еще отступить, но понадобилась еще последняя генеральная атака, чтобы окончательно выбить его с поля сражения, поэтому впереди пехоты были выдвинуты пушки, и мы опять приблизились к русской армии в том месте, где находился ее резерв. Баварцы прорвали левое крыло, причем Берг отступил на Ропно, а Властов по дороге к Невелю. Во время этого отступления он чуть не потерял отряд, занимавший мост, построенный через Полоту, направо от 6-го корпуса; в то время как он присоединился к левому флангу армии; он должен был, чтобы не быть отрезанным, быстро пройти мимо правого фланга стрелков дивизии Вреде; таким образом, большей части их удалось спастись, остальные были взяты в плен или убиты. Дивизии Леграна и Валентина прорвали центр и часть правого фланга, отбросив русских к большому лесу, находившемуся позади их. Генерал направился тогда к своему резерву, чтобы направить его по Петербургской дороге за правым флангом неприятельской армии, но прежде чем это движение состоялось произошел случай, вызвавший довольно большой беспорядок позади наших войск. Кавалерийский полк русской гвардии, состоявший из кавалергардов и драгун, бросился между левым флангом 8-й дивизии и правым флангом дивизии кирасиров Думера, проследовал некоторое время по одиночке через болото, чтобы достигнуть равнины, где находилась наша бригада легкой кавалерии, и произвел на эту последнюю такое впечатление, что она сделала полуоборот, не осмелившись атаковать его. Эта бригада, состоявшая из трех полков, правда слабых и сформированных из новобранцев, несмотря на все усилия командира (генерала Корбино), чтобы удержать его на месте, опрокинулась в беспорядочном бегстве на большую батарею 2-го корпуса и помешала ей стрелять, тогда как если бы она обратилась немного влево, то встала бы под защиту дивизии кирасиров и не нуждалась бы в этой защите, так как один залп батареи, имевшей тридцать орудий, тотчас бы остановил неприятеля и отбросил бы его туда, откуда он появился.
В это время главнокомандующий возвращался из центра на левый фланг своей армии, чтобы двинуть его вперед, так как он не был больше нужен в качестве резерва; он находился позади бригады Корбино на дороге к Невелю близ Спасского озера. Предвидя беспорядок, могущий возникнуть вследствие этого смятения, хотя сражение подходило к концу и наступал вечер, он тотчас послал к батарее 2-го корпуса полковника Коланжа, который должен был обстрелять ядрами бригаду легкой кавалерии, чтобы заставить ее демаскировать эту батарею или атаковать полк русской гвардии. Ясно было, что эта бригада была охвачена паническим страхом, потому что она не сознавала всех выгод, вытекающих из численного превосходства и безопасного положения, так как неприятель мог настигнуть ее только пробираясь поодиночке по извилистым тропинкам, среди болотистой и лесистой местности; между тем опыт показал мне, что можно излечить войска, охваченные подобным страхом только подвергнув их опасности, превосходящей ту, от которой они пытаютсяsanitized_by_modx& #39 освободиться.
Главнокомандующий послал в то же время своего адъютанта (капитана Лешартье) к кирасирской дивизии с приказом Думерку, чтобы он двинул часть ее против русского полка. Сен-Сир следовал тогда на маленькой линейке, так как полученная им накануне рана не позволяла ему ехать верхом. Он ехал на небольшом расстоянии за полковником Коланжем, чтобы заставить действовать батарею, не решавшуюся последовать устному приказанию полковника. Прежде достижения ее он поравнялся с бригадой Корбино, убегавшей от русской кавалерии, которая уже рубила саблями людей баварской артиллерии и отняла два орудия. Начальники пропустили время действовать вследствие осторожности, излишней в таком важном случае, так как она могла совершенно изменить положение наших дел, если бы панический страх распространился далее и атака была бы поддержана, что случилось бы неминуемо в том случае, если бы она была результатом соображений русского главнокомандующего, а не дерзости русской гвардии. Застигнутая врасплох артиллерия поспешно отступила частью по дороге к Полоцку, частью вдоль стены кладбища св. Ксаверия, где главнокомандующий до начала сражения поместил отряд в сто человек, чтобы предупредить случайность такого рода.
Среди этого беспорядка лошади, запряженные в линейку, в которой ехал главнокомандующий, испугались и, опрокинув ее, потащили кучера среди убегающих к Полоцку артиллерийских зарядных ящиков; главнокомандующий очутился посреди неприятельского эскадрона, который вызвал все это смущение, и благодаря почти непонятному счастью пробрался в долину Полоты, крутые берега которой препятствуют в этом месте спуску кавалерии. Офицер Генерального штаба, остававшийся с ним, помог ему спуститься вниз, и он направился к швейцарской бригаде, находившейся в резерве и ожидающей приказаний, чтобы двинуться вперед; генерал, командовавший этой бригадой, не осмелился двинуть ее на край оврага, хотя она находилась очень близко от него и ее появление было бы достаточно, чтобы остановить неприятеля. Те из русских кавалеристов, которые последовали за артиллерией по дороге, идущей вдоль кладбища, были остановлены огнем пехоты, скрытой за его стенами и стрелявшей в упор, другие, преследовавшие артиллерию по дороге к Полоцку, подверглись нападению 4-го полка кирасир, под начальством генерала Беркейма, которого адъютант Лешартье уговорил двинуться с места, не дожидаясь, как он хотел, приказа генерала Думера.
Бригада Кандра из дивизии Мерля выступила вперед, чтобы поддержать четыре батальона, которые Сен-Сир ввел в лес, преследуя неприятеля по дороге к Белому; но мы узнали, что это четыре батальона, изнемогая от усталости, легли у опушки леса, не будучи в состоянии двинуться далее. Таким образом, генералы верно судили накануне о состоянии своих войск, так как, хотя и оставшись победителями, мы не могли воспользоваться всеми плодами победы, одержанной благодаря стойкости и храбрости наших войск.
Но если победа и не была столь полной, как можно было ожидать, то все-таки у нас в руках остались трофеи: 1200 пленных и четырнадцать пушек*, отнятых у неприятеля на поле битвы, указывали на немаловажный успех по отношению к более сильному врагу, притом же поставленному в лучшие условия, чем наша изнуренная шестимесячным усиленным походом, шестинедельными суровыми лишениями армия.
Русские, в беспорядке отброшенные в лес, находившийся позади их, потеряли свой лучший путь к отступлению, на который они могли выйти только в Гамзелеве, по непроходимым дорогам, где они потеряли бы всю свою артиллерию, если бы войска, посланные по этой дороге, могли последовать за ними. Отдых, в котором нуждалась армия, был ей обеспечен; она могла в полной безопасности запасаться провиантом и восстановлять свои силы, так как неприятель удалился по направлению к Дриссе. В этом деле были ранены генералы Валентин и Рагловиц; генрал Ви-центи был ранен накануне. Но самую чувствительную потерю мы понесли в лице доблестного генерала Дюруа, получившего смертельную рану**, и потеряли выбывшими из строя около 2000 человек.
Неприятель оставил поле битвы, покрытое трупами; его потери равнялись 3000—4000 человек. У него также было ранено три генерала.
Сен-Сир
* Во время отступления части 8-й дивизии у нас их было 30, 16 были отобраны от нас в то время, как мы старались восстановить порядок, нарушенный в наших рядах благодаря этому происшествию.
** Ему было около восьмидесяти лет, он был старейшим и самым доблестным из генералов Европы, в последнее время он, по-видимому, имел только одно желание закончить свою долгую военную карьеру на поле брани. Его смерть вызвала горячие сожаления среди французской и баварской армии.
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
