АБДРАШИТОВ ЭЛИК ЕВГЕНЬЕВИЧ ПЛЕННЫЕ РОССИЯНЕ В ИНФОРМАЦИОННОЙ ПОЛИТИКЕ РОССИИ В 1914-1917 ГГ.: ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИЕ И ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени доктора исторических наук

 

 

 

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
Крючков И.В.

 

 

 

СТАВРОПОЛЬ - 2015

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение………………………………………………………………….4

Глава I. Плен как элемент системы ведения боевых действий в годы Первой мировой войны
§1. Проблемы плена и оказания помощи военнопленным в годы Первой

мировой войны…………………………………………………………………86

§2. Российские военнопленные в Австро-Венгрии ………………….127

§3. Специфика содержания пленных россиян в Германии в 1914-1917

гг. …………………………………………………………………………….….161
Глава II. Интернированные подданные России и формирование образов врага и жертвы в контексте информационных войн в 1914-1917 гг.

§1. Характер информационных войн в 1914-1917 гг. …………..….....183

§2. Интернированные россияне как составляющая часть пространства плена………………………………. …………………………………………...229
§3. Формы дискриминации «цивильных пленных» в Центрально- европейских империях в августе – сентябре 1914 гг. и влияние общественности на трансформацию образа «Другого» в образ врага……………………………………………………………………..……....258
Глава III. Положение пленных россиян и позиция имперской власти на страницах Материалов Чрезвычайной Следственной Комиссии А.Н. Кривцова
§1. Отражение положения пленных солдат российской армии в прифронтовой зоне как фактор борьбы государства с дезертирством…………………………………………………………………..314
§2. Механизм создания образа жертвы и российские военнопленные в

Германии ……………………………………………………………………….342

§3. Положение пленных россиян в Австро-Венгрии и государственная политика формирования представлений о зверствах противника………….374
Глава IV. Российские военнопленные в общественно-политической мысли России и Германии в 1914-1917 гг.
§1. Положение российских военнопленных и структурирование пропагандистского инструмента для создания образа врага в российском обществе.………………………………………………………………………..402
§ 2. Повседневность российских военнопленных и формирование представлений о германских и австро-венгерских зверствах………………433
§3. Российские военнопленные в пропагандистской компании

Германии…………………………………………………..……………………469

§ 4. Образ военнопленных в общественно-политической жизни

Казанской губернии в 1914-1917 гг. …………………………………….……500

Заключение…………………...…………………………………………549

Список использованных источников и литературы….………………………….………………………………...……561
Приложения..………………………………………………...…………602

ВВЕДЕНИЕ

Современное общество, вступившее в состояние глобальной информатизации, переживает новый виток информационных войн, ставших не менее важным инструментом решения геополитических задач в сравнении с реальными боевыми действиями. События на Балканах, в Ираке, в Афганистане, революции в странах Северной Африки показали, что успешное проведение информационной атаки на противника становится важным залогом в его разгроме. Ведущие медийные компании выступают в качестве реальных факторов мировой политики. Фактор CNN становится мощным дополнением в политике, в данном случае США. Поэтому изучение характера и специфики пропагандистских войн в наши дни является актуальной задачей для политической элиты и научного сообщества. Отсюда возвращение к опыту Первой мировой войны не является случайным.
Именно в годы Первой мировой войны приходит осознание важности и необходимости проведения пропагандистских кампаний против врага. Первоначальные шаги в организации информационной дискредитации противника в рамках довоенных структур выливаются в создание развитого и многоступенчатого пропагандистского аппарата, привлекавшего в свои ряды опытных специалистов, учитывавших специфику и особенности национального характера собственного населения и врага. Воздействие на массовое сознание людей через фильтрацию и искажение фактов является основной задачей пропагандистов в годы войны. Причем объектом для пропаганды становится как собственное население, нейтральные государства, так и противник. В качестве одного из важнейших элементов информационных войн в годы войны выступают военнопленные и интернированные. Данный фактор в своих целях стремились использовать обе воюющие стороны.
Исторический опыт России в 1914-1917 гг. показывает, что страна только тогда способна проводить эффективно информационную войну, когда

ее действия в этом направлении подтверждаются устойчивым состоянием политического строя, экономики и наличием консенсуса между властью и обществом. Более того, она должна ориентироваться на культурный уровень населения, пропагандистская информация должна быть для него понятной и доступной. Действия пропаганды обесцениваются нарастанием кризиса внутри общества.
В зарубежной историографии после окончания Первой мировой войны начинает формироваться историографическая традиция, связанная с изучением различных ее аспектов. Создание компаративистской истории Первой мировой войны являлось одним из залогов примирения Германии с бывшими противниками во второй половине ХХ в. Сакрализация войны или наоборот ее демонизация во многом определяют общественно-политический ландшафт современной Европы. В России практически на всем протяжении ХХ века история Первой мировой войны принадлежала к разряду «белых пятен». Изучение Первой мировой войны способно создать благоприятный фон для примирения России со своими соседями и содействовать общественному консенсусу внутри страны.
В последние годы в Европе, в том числе в России, пересматривается отношение к дезертирам, военнопленным, лицам, осужденным военными трибуналами. Эти факты вызывают неоднозначную оценку в обществе и свидетельствуют об их общественно-политической актуальности. В России гражданская война стала продолжением Первой мировой войны, поэтому проблемы предательства и получения помощи от противника в годы Первой мировой войны и в наши дни являются предметом для острых политических дискуссий.
Празднование в России и за ее пределами столетнего юбилея со дня начала Первой мировой войны актуализировало проблему изучения ее причин и последствий. Война стала водоразделом в развитии человечества, отделив новое время от новейшего. Истоки современного общества

закладывались в годы войны, они изменили вектор развития цивилизации в ХХ в. На смену индивидуальности приходит массовая культура. Война активизирует вмешательство государства во все сферы жизни общества, она легализует насилие и массовое уничтожение людей, в том числе гражданского населения и военнопленных. В годы войны несколько миллионов человек прошли через лагеря для военнопленных, получив новую модель социального поведения, что впоследствии проявилось в мирной жизни. Оправдание и одновременно сокрытие насилия становится одной из задач государства в конфликтах ХХ в. Втягивание посредством всеобщей воинской повинности десятков миллионов человек в систему насилия меняет отношение людей к базовым ценностям гуманизма и обезличивает преступление. Первая мировая война радикальным образом изменила сознание европейцев.
Научная значимость представленной темы определяется тем, что в отечественной и зарубежной историографии отсутствуют масштабные исследования, посвященные изучению отношения российского общества к пленным соотечественникам. Абсолютно не изученной темой является использование Россией и Германией положения пленных россиян в пропагандистской войне в 1914-1917 гг. Только с 80-х гг. ХХ в. в Европе появляются исследования, посвященные положению военнопленных Первой мировой войны. Однако, здесь преобладал материал, отражающий лагерную повседневность пленных солдат германской и австро-венгерской армий в России.
Долгое время в отечественной историографии доминировала традиция, согласно которой было не принято изучать историю военнопленных. Исследование положения военнопленных (своих на враждебной территории и врагов на нашей территории) несло массу проблем для науки. Освещение фактов некорректного отношения к пленным со стороны российских/ советских властей, не укладывалось в рамки официальной идеологии. А

разработка истории пленных российских подданных / советских граждан демонстрировала пренебрежительное отношение государства к этой категории населения, что, несомненно, бросало тень на власть. Поэтому большинство ученых, не относило историю плена к числу значимых и важных; тем более что к Первой мировой войне привязался ярлык
«империалистической и несправедливой», она попала «тень Октябрьской революции»1.
В последние годы в российской историографии активно изучается процесс формирования образа врага в 1914-1917 гг. В тоже время, при всем разнообразии работ, рассматриваемое явление отражено недостаточно полно. Изучение восприятия положения пленных россиян общественностью России поможет не только уточнить ряд фактов, связанных с историей плена в годы Первой мировой войны, но и позволит проследить основные тенденции формирования образа германского и австро-венгерского врага.
При исследовании представленной темы прослеживаются серьезные расхождения между мнениями либеральных и консервативных кругов страны, в том числе и в вопросе выработки политики государства по отношению к отечественным военнопленным, что позволяет уточнить многие факторы, приведшие к краху имперскую Россию в феврале 1917 г. Современный уровень развития теоретико-методологических подходов в изучении исторического прошлого требует проведения исследований с точки зрения достижений исторической антропологии, военной психологии и интеллектуальной истории, что во многом реализовано в данной работе. Разработка этой тематики будет способствовать дальнейшему расширению исторических исследований, выполняемых в рамках имагологии.
На рубеже XX-XXI вв. в России развиваются исторические

исследования в вышеуказанной области. Первоначально имагология в

 

1 Виноградов В.Н. 1914 г.: быть войне или не быть // Новая и новейшая история. 2004.
№6. С.18.

российских университетах и научно-исследовательских центрах появляется в виде новой западной теоретико-методологической концепции, но затем наступает период подготовки в рамках имагологии конкретно-исторических работ, посвященных различным аспектам прошлого России и зарубежных стран. Историческая имагология носит ярко выраженный междисциплинарный характер, она опирается на достижения антропологии, психологии, филологии, культурологии и иных гуманитарных наук.
Важной особенностью исследований, выполненных на основе использования методологических принципов имагологии является анализ коллективных представлений народов друг о друге, культурных, этнических, национальных и иных способах формирования данных представлений, их
интеграция в контекст отношений «Мы-Они», «Свой-Чужой». Анализ коллективных и индивидуальных представлений о других народах позволяет понять духовный мир общества, уровень его культурного развития. Особенно рельефно представленная проблематика высвечивается во время мировых войн, когда происходит сложный процесс трансформации образа «Чужого» в образ врага. В условиях социально-политических катаклизмов наблюдается диффузия ранее существовавших представлений о национальном характере другого народа, архетипов, которые определяли восприятие и формирование образа «Чужого». В этой связи важны механизмы трансформации образа
«Чужого» в образ врага, а также роль в данном процессе внутренних и внешних факторов воздействия, в том числе пропаганды.
Представленная тема позволяет рассмотреть процесс трансформации образа «Другого» в образ врага в условиях глобального катаклизма, определить роль этнических стереотипов и политических факторов в указанном процессе, показать изменения в сознании россиян, оказавшихся в окопах и в плену. На примере отношения к пленным и интернированным в рамках данного исследования анализируются острые противоречия,

присущие российскому обществу в годы Первой мировой войны, приведшие его к катастрофе в 1917 г.
В годы Первой мировой войны возникает две категории пленных: военнопленные и интернированные или гражданские (цивильные) пленные. К первой категории относились военнослужащие, попавшие в плен во время боевых или иных действий противника, сюда входят и добровольно сдавшиеся в плен (дезертиры). Вторая категория более дифференцированная. Она включает военнообязанных, интернированных за пределами своей родины, как правило, оказавшихся на момент начала боевых действий на территории противника и направленных в специальные лагеря до окончания боевых действий. В начале Первой мировой войны среди интернированных оказались и люди не попадавшие под категорию военнообязанные, в том числе женщины, дети и старики. Впоследствии большая их часть вернулась на родину через территорию нейтральных стран. В ряде случаев в плену могли оказаться представители гражданского населения, проживавшего на оккупированной территории.
Объектом настоящего исследования является история плена в годы

Первой мировой войны.

Предметом данного исследования выступает индивидуальный и групповой опыт плена, его восприятие в российской общественно- политической мысли в 1914-1917 гг., его роль в формировании образа германского и австро-венгерского врага и использование в информационной войне России с ее противниками.
Степень изученности темы. Проблема положения российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии заинтересовала отечественных исследователей сразу после завершения Первой мировой войны. В 1930-е гг. выходит целый ряд работ по истории Первой мировой войны, где материал о

войне давался в научно-популярном виде1. Они ориентировались на массового читателя. Информация, представленная о военнопленных в этих трудах, была краткой. Авторы признавали феномен плена, как неизбежный результат войны, обзорно описывая положение военнопленных.
В книгах, посвященных истории отдельных боевых операций, также присутствовали сюжеты, связанные с военнопленными. Б.И. Кузнецов разбирая Томашевскую операцию, подчеркивал жесткое отношение к пленным со стороны врага, что вызвало ответную реакцию солдат царской России2. Немотивированная жестокость становилась нормой поведения в условиях затянувшейся войны.
Существенный вклад в изучение истории военнопленных в годы Первой мировой войны внесла работа российского генерала Н.Н. Головина, оказавшегося в эмиграции. Н.Н. Головин постарался проанализировать все
аспекты, связанные с участием армий России в войне3.

Н.Н. Головин, долгое время работавший в качестве представителя России при Генеральном штабе Франции, принадлежал к числу лучших военных теоретиков страны, из-за чего он постоянно подвергался гонениям со стороны консервативной части российского генералитета. В годы Первой мировой войны Н.Н. Головин дослужился до помощника Главнокомандующего Румынским фронтом4. В эмиграции генерал долгое время работал в качестве профессора Французской военной академии. Сотрудничество с власовцами привело к забвению Н.Н. Головина на родине,
что не умаляет достоинств его работ, изданных в 20-30-е гг.

 

 

1 Бородин Ф.М. Мировая война 1914-1918 гг. М., 1939; Гаврилов М. Первая мировая империалистическая война (1914 – 1918 гг.). Научно-популярный очерк. Куйбышев, 1939; Болтин В., Вебер Ю. Очерки мировой войны 1914-1918 гг. М.,1940 и др.
2 Кузнецов Б.И.Томашевская операция. М., 1933. С.32.
3 Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне. Париж, 1939.
4 Александров К.М. Ревнители военных знаний. Эмигрантские дороги Николая
Головина//Родина. 2009. №4.

Отдельный раздел в монографии «Военные усилия России в мировой войне», автор уделил определению численности военнопленных, оказавшихся в Германии и Австро-Венгрии, и одновременно солдат Четверного союза, попавших в российский плен. Он обратил внимание на значительные расхождение при определении количества военнопленных. Для достижения своих исследовательских задач Н.Н. Головин использовал труды германских и австрийских авторов 20-х гг., которые первыми среди европейских специалистов попытались определить количество пленных россиян, находившихся в Германии и Австро-Венгрии в рассматриваемый период.
Н.Н. Головин был далек от приукрашивания положения пленных, как в России, так в Германии и Австро-Венгрии. Автор полагал, что значительная часть проблем военнопленных была связана с тем, что воюющие стороны оказались неготовыми к приему большого количества пленных, особенно в условиях экономической нестабильности, набиравшей силу по мере затягивания войны. До наших дней, работа Н.Н. Головина является одним из лучших исследований в отечественной историографии по истории Первой мировой войны и истории плена в 1914-1918 гг.
Значительное внимание проблеме военнопленных уделял другой эмигрантский автор А.А. Керсновский. Автор полагал, что «российское правительство, имеющее в своей власти сотни тысяч пленных немцев и мадьяр, могло бы положить конец этому всемирному задушению русского имени, пригрозив репрессиями», но оно ничего не предприняло «для облегчения их (российских пленных – прим. автор.) ужасной участи»1. По его мнению, пленным россиянам «единственная помощь продуктами шла от французских жертвователей, тронутых их участью из писем французских
пленных»2. При определении численности военнопленных автор опирался на

 

1 Керсновский А.А. История русской армии Т.4. 1915-1917. М., 1994. С.169.
2 Там же.

сведения Рейхсвера, согласно которым в Германии в годы Первой мировой войны находилось 1,312 тыс. пленных россиян.
Начало Великой Отечественной войны вновь привлекает внимание советских исследователей к проблеме положения военнопленных в годы Первой мировой войны1. Тема германских зверств вновь оказалась востребованной в условиях войны с нацистской Германией. Цели данной компании заключались в том, что «…с пожелтевших страниц встает жуткий окровавленный облик немецкого солдата – прообраз современного фашистского бандита»2. Эти работы издавались для подъема морального духа армии и тыла, настраивания населения на длительную борьбу с жестоким врагом. Важно было устранить случаи добровольной сдачи в плен, особенно это было актуально в первые месяцы войны. Армия и тыл должны были выдержать затянувшуюся войну и не развалиться, как это произошло в
1917-1918 гг.

В 1941-1945 гг. советские авторы постоянно проводили сравнительный анализ между двумя мировыми войнами, подчеркивая, что в обоих случаях германский милитаризм проявлял крайнюю жестокость к мирному населению и военнопленным. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии сенатора А.Н. Кривцова вновь оказались востребованными, они выполняли важную роль в развертывании агитации против германского нацизма. Достоверность материалов Комиссии не вызывала сомнения:
«историк, сколько-нибудь достойный своего звания, должен был уже наперед считать представленные факты не только возможными в войне 1914 года, но и совершенно неизбежными», - отмечал по данному поводу академик Е.В.
Тарле3.

 

1 Документы о немецких зверствах в 1914 – 1918 гг. М.,1942; Марков С. Зверства немцев в первую мировую войну. М., 1941.
2 Документы о немецких зверствах в 1914 – 1918 гг. М., 1942. С.3.
3 Зверства немцев в войну 1914-1918 гг. (из документов Первой мировой войн.). Л., 1943. С.3.

В 1950-1960- е гг. проблема положения военнопленных россиян в Германии и Австро-Венгрии не находит должного отражения в советской историографии. Историков больше волновала деятельность партии большевиков среди иностранных военнопленных и участие воинов- интернационалистов из числа бывших военнопленных в гражданской войне1. В 1971 г. публикуется работа А.А. Малькова2, где большое внимание уделялось пленным россиянам в лагерях Германии и Австро-Венгрии. Автор
приходил к выводу, что правительство не предпринимало серьезных мер для улучшения положения пленных россиян. Основная работа по снабжению российских солдат в плену проводилась частными благотворительными организациями и Красным Крестом. Ученый показывал влияние тяжелого положения пленных на распространение в их среде большевизма. А.А. Мальков привлекал воспоминания и письма российских военнопленных для демонстрации влияния большевиков на политическую ситуацию в лагерях. Он проиллюстрировал механизм большевизации военнопленных. Автор одним из первых в СССР после Великой Отечественной войны попытался установить численность пленных россиян в 1914-1918 гг. в лагерях стран
Тройственного союза. По его данным она превысила 3,6 млн. чел.3
Советские историки в 80-е гг. сконцентрировали внимание на проблеме организации возвращения на родину российских военнопленных и месте в этом процессе Центропленбежа. Однако, акцент был сделан на роли партии большевиков и Советского правительства в организации данного процесса,

 

 

1 Колмогоров Н. Венгерские военнопленные в борьбе за Советскую власть в Омске. Омск,
1958; Данилов В.А. Интернационалисты на Урале и в Сибири. Свердловск, 1972; Копылов В.Р. Зарубежные интернационалисты в Октябрьской революции. 1917-1918 гг. М., 1977; Зеленин В.В. Югославские интернационалисты в Советской России (1918-1921 гг.). Автореф. на соиск. уч. степ. док. ист. наук. М., 1980 и др.
2 Мальков А.А. Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии (1915 –
1919 г.г.). Казань, 1971.
3 Там же. С.22.

причем не обращалось внимания на провалы и просчеты в этой политике. Явно преувеличивалась популярность большевиков среди пленных1.
Во второй половине 1980-х гг. ряд советских историков возвращается к исследованию положения российских военнопленных в Германии и Австро- Венгрии. Практически сразу встал вопрос о численности военнопленных и количестве пленных, погибших на территории противника. Л.Г. Бескровный определял общую численность пленных россиян в 3,9 млн. чел.2 По данным академика Ю.А. Полякова число пленных достигло 5 млн., из них 182 тыс. умерло в плену3.
В 1990-е гг. ХХ в. в России наблюдается всплеск интереса к Первой мировой войне. Стимулом для этого послужило 80-летие со дня начала войны. Ю.А. Писарев и его единомышленники создают Российскую Ассоциацию историков Первой мировой войны, «забытая война» вновь вызывает оживленные дискуссии4. Были пересмотрены и переосмыслены многие аспекты из истории Первой мировой войны. В 1994 г. Ассоциация проводит круглый стол «Первая мировая война и ее воздействие на историю ХХ века»5. Среди реанимированных тем оказалась история плена в 1914-1918 гг. и прежде всего положение пленных россиян в Германии и Австро- Венгрии6. Многие современные авторы поднимают для исследования традиционные темы (численность военнопленных, причины сдачи в плен, условия содержания пленных, система оказания помощи пленным и т.д.).
«Новаторы» обратились к истории плена под «другим углом», в том числе к

1 Нечаева Э.П., Лившиц С.В. Деятельность органов Центральной коллегии по делам пленных и беженцев по возвращению военнопленных русской армии в 1918-1920 гг. Куйбышев, 1982.
2 Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале ХХ в. Очерк военно-экономического потенциала. М., 1986. С.17.
3 Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М., 1986.
4 Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1993.
5 Материалы круглого стола см. подробнее: Новая и новейшая истории. 1994. №4-5.
6 Сергеев Е.Ю. Русские военнопленные в Германии и Австро-Венгрии//Новая и новейшая история. 1996. №4.

проблеме личности в плену, плен стал рассматриваться как самостоятельное явление. Значительное расширение спектра научных интересов происходит в связи с привлечением новых источников, включая источники личного происхождения.
Наличие разрекламированного образа военнопленного в средствах массовой информации, далеко не всегда соотносилось с обыденными представлениями об этой категории военнослужащих. Естественно, были те, кто свято верил в идеологические построения партийных органов. Но были и те, кто имел собственное мнение о происходящем. В начале XXI в. в российском обществе растет интерес к положению военнопленных в годы Первой мировой войны1. Столетие со дня начала Первой мировой войны будет только подстегивать интерес к проблемам плена в 1914-1918 гг.
На страницах ведущих исторических журналов появляются публикации, затрагивающие различные аспекты положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии. С.А. Солнцева попыталась восстановить мрачную картину положения российских военнопленных в годы Первой мировой войны, автор много внимания уделяла суровым будням пленных, системе их наказаний и тем, кто пытался им помочь2. Т.М. Симонова в своей статье старалась выделить основные тенденции и противоречия в положении пленных в Германии и Австро-Венгрии. По ее мнению, самым трудным периодом в их жизни стал отрезок времени с осени 1914 по зиму 1915 гг. Автор полагала, что воюющие стороны оказались не готовыми к приему большого количества пленных. Т.М. Симонова уделяла много внимания
созданию в годы войны системы оказания помощи пленным. В условиях

инертности властей вся тяжесть в оказании помощи пленным в России пала

 

 

1 Бондаренко О. Среди пленных Первой мировой войны оказалось больше тысячи уроженцев Яренского уезда//Республика. 26 декабря 2009 г. и т.д.
2 Солнцева С.А. Военный плен Первой мировой войны (новые факты)//Вопросы истории.
2000. №4-5.

на плечи общественных организаций1. Исследуя процесс возвращения на родину инвалидов во время войны, В.А. Карелин, также отмечал, что из-за сопротивления высшей бюрократии России, тормозился обмен инвалидами и другими категориями пленных, только после февральской революции удалось запустить этот процесс в полную силу2.
В своих работах, посвященных истории Первой мировой войны к истории плена обращался А. Уткин3. Автор поднимал вопрос о военнопленных в контексте общих потерь российской армии. Анализируя условия содержания пленных россиян, он показывал слабость российских властей, неспособных оказать эффективную помощь своим подданным, что привело к отсутствию регулярной помощи со стороны России в отличие от других стран Антанты, постоянно заботившихся о своих пленных.
Важным событием в изучении проблемы военнопленных стало появление монографии С.Н. Васильевой4. Автор стремился установить численность военнопленных, определить их национальный и социальный состав. Большое внимание в монографии уделялось организации помощи военнопленным в России, Германии и Австро-Венгрии и роли в данном процессе МКК. Автор не сомневался в сознательном игнорировании российской бюрократией нужд собственных пленных, исходя из формулировки, что любое улучшение положения пленных будет стимулировать добровольную сдачу в плен солдат армии России.
По мнению С.Н. Васильевой обе конфликтующие стороны постоянно

нарушали права военнопленных. В тоже время автор полагает, что в целом

 

1 Симонова Т. Русские в германском и австрийском плену в период Первой мировой войны//Журнал Московской патриархии. 2006. №5; Симонова Т.М. Российские военнопленные и интернированные в лагерях Германии и Австрии в 1914-1922 гг./Последняя война Российской империи. М., 2006.
2 Карелин В.А. Проблема интернирования русских военнопленных Первой мировой войны// Новая и новейшая история. 2010. №1.
3 Уткин А. Забытая трагедия: Россия в Первой мировой войне. Смоленск, 2000.
4 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999.

пленные противника в России находились в худшем положении в сравнении с российскими военнопленными, содержавшимися в Германии и Австро- Венгрии1. Германия внимательно следила за положением своих пленных в России, любое ухудшение положения германских пленных, неминуемо вело к ответным мерам по отношению к пленным россиянам. Анализируя положение российских пленных в Австро-Венгрии, автор пришел к выводу, что, несмотря на то, что венгры (мадьяры) относились хуже к пленным, чем представители австрийской половины империи, материальное положение россиян было лучше именно в Венгрии в сравнении с Германией и Австрией2. Это объяснялось тем, что Венгрия являлась житницей Средней Европы, обладая значительным запасом продовольствия.
В тоже время необходимо подчеркнуть, что в современной российской

историографии доминирует точка зрения, согласно которой положение пленных солдат и офицеров Германии и Австро-Венгрии было лучше, чем положение пленных россиян в лагерях противника3.
Сложной и малоисследованной оказалась проблема возвращения на родину пленных россиян. Изменение государственных границ, гражданская война, экономическая разруха, массовое перемещение населения затрудняли этот процесс. И.П. Щеров попытался провести комплексный анализ данного вопроса, что автору во многом удалось реализовать на практике4. И.П. Щеров обращался к извечной проблеме при изучении истории плена: численность пленных россиян. Объектом исследования И.П. Щерова становится Центропленбеж, созданный Советским правительством 23 апреля 1918 г. для организации возвращения пленных и беженцев в Россию и пленных россиян
на территорию РСФСР. По данным автора, в Россию вернулось более 2 млн.

 

1 Там же. С.94.
2 Там же. С.58.
3 Иконников Т.Я. Военнопленные Первой мировой войны на Дальнем Востоке России
(1914-1918 гг.). Хабаровск, 2004. С.119.
4 Щеров И.П. Центропленбеж в России (1918-1922 гг.). Смоленск, 2000.

чел.1 Большая нагрузка при перемещении беженцев и пленных ложилась на Линейные пункты Центропленбежа, ряд из них находился на территории Северного Кавказа, в том числе в Минеральных Водах, Беслане и Новороссийске. В целом перемещение пленных и беженцев было завершено к осени 1922 г., что привело к закрытию большинства Линейных пунктов. Рассматривая проблему возвращения российских военнопленных домой, И.А. Жданова отмечает желание большевиков взять данный процесс под жесткий контроль и при возможности сделать из бывших пленных верных союзников. По мнению автора, общественность и новая власть относились к военнопленным лояльно, в отличие от сталинского режима в годы второй мировой войны2.
В последние годы интерес отечественных авторов к положению

пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии не снижается. В 2000-гг. выходит несколько интересных работ по истории российских военнопленных. В многотомной истории мировой войны при анализе проблемы плена выделялось три уровня статуса военнопленных. К элите лагерного сообщества относились солдаты Великобритании, Франции и Германии. На втором уровне находились военнослужащие России, Австро- Венгрии, Италии, Болгарии и Греции. В самую бесправную категорию пленных попали солдаты сербской, черногорской, румынской и турецкой
армий3.

В книги В.Л. Телицина, рассчитанной на массового читателя, что ни в коей мере не умаляет ее достоинств, автор четко прослеживает два этапа в
положении российских военнопленных - до и после 1917 г. Кроме анализа

 

1 Там же. С.24.
2 Жданова И.А. Организация возвращения российских пленных в 1918-1919 годах//Российская история. 2011. №4; Жданова И.А. «Эти военнопленные страшно озлоблены…». Организация возвращения российских пленных в 1918-начале 1919 гг. в Петрограде//Клио. 2010. №1.
3 Мировые войны ХХ века. Книга 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М.,
2002. С.630-631.

положения пленных в Германии и Австро-Венгрии, В.Л. Телицин показывает отношение различных слоев российского общества к пленным. Гражданская война расколола сообщество военнопленных на несколько противоборствующих сторон1.
Большое внимание проблеме военнопленных уделяется в монографии

М.В. Оськина2. По мнению автора, плен приобретает массовый характер в годы русско-японской войны. Это стало результатом военных неудач в комплексе с формированием армии на основе всеобщей воинской повинности. Боевые качества солдат были не на высоте в экстремальной ситуации, что особенно проявилось в годы Первой мировой войны. В тоже время значительную ответственность за огромное количество пленных М.В. Оськин возлагает на высшее руководство страны, не подготовившее Россию к современной войне и Генеральный штаб, допустивший просчеты в планировании военных операций. Тяжелое положение пленных россиян во многом объяснялось сложным экономическим положением, в каком оказались Германия и Австро-Венгрия, нарушением самой Россией прав германских и австро-венгерских пленных и расовыми предрассудками немцев в отношении славянам. Привлечение пленных к различным работам стало, с одной стороны, попыткой восполнения недостающих рабочих рук, а, с другой стороны, фактором улучшения их экономического положения. Сами пленные предпочитали трудиться, если речь не шла о работах в
прифронтовой зоне3.

Некоторые сюжеты положения пленных россиян в Австро-Венгрии содержатся в монографии В.В. Миронова. Они в основном связаны с
примерами девиантного поведения военнослужащих австро-венгерской

 

1 Телицин В.Л. Возвращение домой. К истории русских военнопленных Первой мировой войны. М., 2011.
2 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011.
3 Там же.

армии1. Известный отечественный франковед М.Ц. Арзаканян в своей статье прослеживает судьбы М.И. Тухачевского и Ш. де Голля в германском плену, подтверждая факт личного знакомства двух офицеров2. Чистяков О.В. анализируя деятельность Российского общества Красного Креста, затрагивает ряд проблем, связанных с оказанием РОКК помощи нашим пленным3.
Отдельной проблемой при рассмотрении истории плена является исследование юридического статуса пленных. Эта тематика присутствует в работах С.Н. Васильевой, М.В. Оськина, В.П. Галицкого4. Все авторы отмечают несколько аспектов данной проблемы. Во-первых, международное право оказалось неготовым к регулированию статуса большого количества военнопленных, во-вторых, все воюющие стороны не собирались в полном объеме соблюдать права военнопленных, что отчасти было связано с трудностями содержания огромного числа пленных, в-третьих, все основные гаранты соблюдения норм международного права оказались втянутыми в войну.
В последние годы все чаще история плена рассматривается с точки зрения истории повседневности, исторической антропологии, исторической психологии. Теоретико-методологические подходы изучения военной
повседневности, положения человека на войне с его переживаниями,

 

 

 

1 Миронов В.В. Австро-венгерская армия в Первой мировой войне: разрушение оплота
Габсбургской монархии. Тамбов, 2011.
2 Арзаканян М.Ц. Шарль де Голль и Михаил Тухачевский// Вопросы истории. 2008. №3.
3 Чистяков О.В. Организационное устройство и деятельность Российского общества Красного Креста в годы Первой мировой войны: 1914-1918 г. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. М., 2009.
4 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999; Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011; Галицкий В.П. Защита прав военнопленных в период Первой мировой войны: опыт и уроки/ Последняя война Российской империи. М.,
2006.

надеждами, страхами были сформулированы в работах Е.С. Сенявской1. Она большое внимание уделяет формированию образа врага в годы Первой мировой войны, сравнивая аналогичные процессы в России и Германии, в том числе на примере использования сюжетов, связанных с пленом2. Новые подходы успешно применяет в своих работах О.С. Нагорная. В 2011 г. она успешно защитила докторскую диссертацию, посвященную положению российских военнопленных в Германии, особенностям формирования лагерного сообщества, анализу переживаний военнопленными своего нового статуса, восприятию плена в межвоенный период и т.д.3 Она представляет пленных россиян в качестве действующих субъектов, активно перерабатывающих действительность, находясь в принудительно созданных социальных группах, формирующих собственные иерархические структуры, поведенческие нормы и образы толкования4. Вслед за М. Майофисом автор пытается ответить на вопрос, как война и плен привели к эмансипации человека от государства и изменению его личного пространства5? Исходя из этого на примере положения пленных россиян в Германии, автор изучает следующие проблемы: пространство лагерного опыта; сообщество за колючей проволокой: неформальная иерархия; самоорганизация; конфликты; переработка переживаний; образцы толкования и поведенческие практики;
бывшие военнопленные в межвоенных сообществах.

 

1 Сенявская Е.С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М., 1997; Сенявская Е.С. Психология войны ХХ века: исторический опыт населения России. М.,
1999; Сенявская Е.С. Военно-историческая антропология – новая отрасль исторической науки//Отечественная история. 2002. №4.
2 Сенявская Е.С. «Образ врага» в сознании участников Первой мировой войны/Россия и
Европа в XIX-XX веках: проблема взаимовосприятия народов, социумов, культур. М.,
1996; Сенявская Е.С. Положение русских военнопленных в годы Первой мировой войны: очерк повседневной реальности// Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «История». 2013. №1.
3 Нагорная О.С. Российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914-
1922 гг.). Автореф. на соиск. уч. степ. док. ист. наук. Екатеринбург, 2011.
4 Нагорная О.С. Другой военный опыт: российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914-1922). М., 2010.
5 Майофис М. Антропология войны//Новое литературное обозрение. 2008. №93.

По мнению О.С. Нагорной последующие политические баталии в России и разрушение социальных сетей лагерного пространства вытеснили из памяти людей лагерные переживания, они были реанимированы пропагандой только в годы Великой Отечественной войны. Одновременно воспоминания о плене советских солдат вытеснили представления о плене в годы Первой мировой войны в коллективной памяти.
Темой отдельного исследования становится духовный мир военнопленных. Особое место в лагерной повседневности занимала религиозная жизнь. Т. Симонова полагала, что в Германии самым грубым образом нарушалось право военнопленных на свободу отправления религиозных обрядов. В лагерях не хватало священнослужителей и, прежде всего, православных священников1. О.С. Нагорная считала, что проблемы в организации религиозной жизни военнопленных во многом были связаны с объективными трудностями. Власти Германии не могли найти необходимое количество священников, часть из них возвращалась на родину, несмотря на призывы Синода остаться с пленными, к тому же Россия проявляла полную инертность в деле оказания помощи пленным религиозной утварью, книгами и т.д.2 Данные обстоятельства вели к отходу от строгих религиозных канонов и созданию в лагерях специфического варианта «народной религиозности». В плену россияне знакомились с представителями других конфессий и уважительно относились к духовенству других церквей. Среди пленных россиян некоторое распространение получил переход в другие религиозные деноминации, но этот процесс не был массовым, большинство солдат
сохраняло приверженность традиционной церкви3.

 

1 Симонова Т. Русские в германском и австрийском плену в период Первой мировой войны//Журнал Московской патриархии. 2006. №5.
2 Нагорная О.С. Религиозная жизнь военнопленных в немецких лагерях Первой мировой войны//Отечественная история. 2008. №6.
3 Сенявская Е.С. Бытовая религиозность на войне (на примере двух мировых войн и советско-афганской войны)/Менталитет и политическое развитие России. М., 1996.

Однако на религии не заканчивалась духовная жизнь военнопленных. По мнению О.С. Нагорной с весны 1915 г. в германских лагерях начинает уделяться внимание созданию различных культурно-просветительских организаций, в том числе школ по ликвидации безграмотности, хоров, оркестров, курсов немецкого языка, агрономических курсов и т.д.1 Особой популярностью у пленных солдат и офицеров пользовались курсы немецкого языка, в условиях иноязычной среды от этого зависело выживание пленных. Многие из них усваивали немецкий язык, не умея читать и писать по- немецки, возник своеобразный сленг из смеси русских, немецких и искаженных слов немецкого языка2.
Германия и Австро-Венгрия вели подрывную работу среди пленных

россиян, развивая среди них сепаратистские, революционные и националистические настроения. Данное обстоятельство не могло не стать предметом исследования российских авторов. Б.И. Колоницкий обратил внимание на то, что, несмотря на определенные колебания, Берлин с самого начала решил использовать антиправительственную агитацию среди пленных россиян в своих целях3. Автор рассмотрел механизмы, цели данной политики и ее направленность на формирование у военнопленных оппозиционных настроений. Российские революционеры и представители националистических кругов стали союзниками Берлина в реализации этой задачи. Важное место в проведении подрывной работы среди пленных занимало издание для них специализированной литературы. Б.И.
Колоницкий проанализировал деятельность самой известной германской

 

1 Нагорная О.С. «Русский народ закончил в этой войне все классы и семинары»: военный плен Первой мировой войны как процесс обучения//Новое литературное обозрение. 2008.
№93.
2 Нагорная О.С. Лагерный жаргон, «platt-deutsch» и советский новояз: коммуникационные практики русских военнопленных/ «Траектория в сегодня»: россыпь историко- биографических артефактов. Челябинск, 2009.
3 Колоницкий Б.И. Эмиграция, военнопленные и начальный этап германской политики
«революционизирования» России (август 1914 – начало 1915 г.)/ Русская эмиграция до
1917 года – лаборатория либеральной и революционной мысли. СПб., 1997.

газеты, издававшейся для пленных россиян на русском языке, - «Русский пленный»1. По мнению автора, в ее издании принимали люди, хорошо знавшие Россию и настроения различных слоев российского общества, они были либо подданными России, либо долгое время жившими в России иностранцами. Газета быстро реагировала на все изменения ситуации в России. Если до октября 1917 г. она поддерживала большевиков, то после взятия ими власти в свои руки, газета начинает занимать активные антибольшевистские позиции.
В Германии и Австро-Венгрии большое внимание уделялось развитию среди пленных украинцев националистических и сепаратистских настроений. К данной проблематике обращается О. Кураев, который раскрыл цели, задачи и механизмы проведения этой политики официальным Берлином2. На взгляд исследователя, Германия поэтапно выстраивала свою украинскую политику, опираясь на поддержку украинских политиков Австро-Венгрии.
Важное место при работе над представленной темой занимает изучение проблемы формирования образа врага в России в годы Первой мировой войны. В рамках исторической имагологии формирование образа «Свой» -
«Чужой» в годы Первой мировой войны вызывает большой интерес среди отечественных авторов3. Особе место здесь занимают работы Е.С.
Сенявской4. Она показала множественность образов рационального и

 

1 Колоницкий Б.И. Берлинская газета "Русский вестник" (1915-1919 гг.). /Книжное дело в
России во второй половине XIX - начале ХХ века. Вып.8. СПб., 1996.
2 Kuraev O. Der Verband «Freie Ukraine» im Kontext der deutschen Ukraine-Politik des weltriegs// Osteuropa-Institut. München, 2000.
3 Поршнева О.С. Крестьяне, рабочие, солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М., 2004; Поршнева О.С. Современная историография о формировании образов союзников в сознании российского общества накануне и в годы Первой мировой войны/Историографические чтения памяти профессора Виктора Александровича Муравьева. Т. II. М., 2013; Рудая Е.В. Союзники-враги: Россия-Великобритания глазами друг друга в 1907-1917 гг./Россия и Европа в XIX-XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. М., 1996.
4 Сенявская Е.С. «Образ врага» в сознании участников Первой мировой войны/ Россия и Европа в XIX-XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. М., 1996; Сенявская Е.С. Противники России в войнах ХХ века: эволюция «образа врага» в

элитарного дискурсов в формировании образа врага и образа союзников в годы Первой мировой войны.
Большую роль в информационных войнах в 1914-1918 гг. играла периодическая печать, что становится предметом для исследования историков. И.Г. Соболев, анализируя деятельность консервативной общественности и печати, приходит к выводу, что они в этом вопросе проявляли особую активность, занимаясь пропагандисткой деятельностью и борясь с любыми проявлениями явного и мнимого немецкого засилья1. Эта проблематика нашла отражение в работе Т.А. Белогуровой, которая проанализировав основную тематику российских газет в период войны, доказала, что шпиономания и образ внутреннего и внешнего германского врага стали центральной рубрикой газет России, оказывая существенное влияние на массовое сознание2. По мнению Д.В. Эйдука, по мере затягивания войны, в России проявляется интерес к поиску внутренних и внешних врагов. Образ врага был необходим в качестве интегрирующей основы для российского общества3. Этот тезис находит развитие в работах Н.В.
Савинова4.

В своих работах Н.В. Морозова стремится выделить общее и особенное в формировании образа немецкого врага в центральных периодических
изданиях России в зависимости от их политической принадлежности и

 

сознании армии и общества. М., 2006; Сенявский А.С., Сенявская Е.С. Историческая имагология и проблема формирования «образа врага» (на материалах российской истории ХХ в.) // Вестник Российского университета дружбы народов. 2006. №2.
1 Соболев И.Г. Борьба с «немецким засильем» в России в годы Первой мировой войны. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. СПб., 1998.
2 Белогуров Т.А. Русская периодическая печать и проблемы внутренней жизни в годы Первой мировой войны (1914-1917 гг.). Смоленск, 2006; Белогурова Т.А. Отражение общественных настроений в российской периодической печати 1914-февраль 1917 гг. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. Брянск, 2006.
3 Эйдук Д.В. «Образ врага» и перспективы войны в русской периодической печати в
1914-1915 гг.: на примере газеты «Утро России». Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист.
наук. СПб., 2008.
4 Савинов Н.М. Российский национализм и немецкие погромы в России в годы Первой мировой войны. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. СПб., 2007.

направленности. По мнению автора, в начале войны российская пресса активно конструировала образ немецкого врага, хотя либерально- демократическая печать сохраняла некий скепсис к развернувшейся в стране шпиономании. Разгром российской армии в 1915 г. показал неподготовленность страны к войне и ошибки правящего режима. В этих условиях консервативная пресса усилила свои усилия в разжигании образа германского врага, а либеральная, наоборот, отходит от этой проблематики, акцентируя внимание на необходимости решения внутрироссийских проблем и на критике правительства России1.
В последние годы в российской историографии появляются работы,

отражающие различные аспекты деятельности специализированной и региональной периодической печати в годы войны. Д.С. Гужва рассматривает развитие российской военной периодики в годы Первой мировой войны, анализируя особенности данного процесса, автор отмечает ряд системных недостатков, которые снижали эффективность ее пропагандистской деятельности2.
В рамках развития исследований формирования образа врага в годы

Первой мировой войны появляются работы, рассматривающие данную проблему через призму гендерной истории3. В последние годы в российской историографии появляются первые работы, исследующие использование
военнопленных в пропагандистской войне России и Германии. Правда, они

 

 

 

1 Тарунина Н.В. (Морозова) Немецкий погром в Москве (май 1915 г.) в освещении столичной прессы//Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». 2009. Вып.7; Морозова Н.В. Проблема немецкого землевладения в России: 1914-1917 годы (по материалам центральной периодической печати)//Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». 2009. Вып.11.
2 Гужва Д.Г. Российская военная периодическая печать в годы Первой мировой войны
1914-1918. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. М., 2008.
3 Рябов В.О. Образ врага в гендерном дискурсе отечественной историософской публицистики периода Первой мировой войны//Социальная история. 2002.

касаются узкой проблематики, а именно конструированию образа военнопленных на кадрах кинохроники 1914-1917 гг.1
В 2000-е гг. в нашей стране начинает изучаться восприятие России и россиян в массовом сознании немцев. А. Медяков на основе исследования германских открыток, стремился выделить архетипы, определяющие основные контуры образа России в Германии. Российское варварство, бескультурье доминировали в кодах, зафиксированных на германских открытках, что служило дополнительным аргументом в пользу теории расового превосходства немцев над славянами, в том числе над русскими2. Расовый компонент активно эксплуатировался в годы Первой мировой войны. Масштабное исследование восприятия русскими немцев было проведено в монографии С.В. Оболенской 3.
В последние годы в России появляются исследования проблемы

интернирования российских подданных в Германии и Австро-Венгрии в 1914 г. и их возвращения на родину. И.В. Крючков отмечает, что значительную часть интернированных составили русские курортники и туристы, традиционно выезжавшие на отдых в Европу, значительной части этой категории интернированных удалось через нейтральные страны вернуться на родину4. Т.Н. Плохотнюк обращает внимание на одну из самых многочисленных категорий интернированных – сезонных рабочих, главным
образом, из Привислинского края, которые были задержаны германскими

 

 

 

1 Баталин В.И. Военнопленные в кинохронике Первой мировой войны//Вестник архивиста. 2014. №1; Малышева Г.Е. Великобритания в Первой мировой войне. Киносъемки 1914-1917 гг. Из собрания Российского государственного архива кинофотодокументов// Вестник архивиста. 2014. №1.
2 Медяков А. «РУ КУ», Или образы русских на немецких открытках Первой мировой войны//Родина. 2011. №3.
3 Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX в.). М., 2000.
4 Крючков И.В. На отдых в Австрию: туристическая индустрия Цислайтании на службе у

властями до окончания боевых действий, поскольку Германия остро нуждалась в рабочих руках, особенно в сельском хозяйстве1.
Отдельной темой исследований российской историографии становятся особенности пропагандистского противостояния Антанты и Тройственного (Четверного) союза в годы Первой мировой войны. Объектом данной пропаганды были и военнопленные. В своей монографии А.Б. Асташев показал, что Россия недооценила роль пропаганды и ее динамику в годы войны2. Провалы пропагандистской работы в России во многом были связаны с низким уровнем образования российских крестьян. В тоже время с помощью пропаганды Россия боролась с дезертирством собственных солдат и пыталась склонить солдат противника к добровольной сдаче в плен3.
Смородина В.А. проводит интересное исследование русской

фотографии, посвященной различным аспектам войны и опубликованной на страницах российских изданиях. Автор в целом выделяет художественное мастерство российских фотографов и высокое качество их продукции4. Цыкалов Д.Е. поднимает проблему использования воюющими сторонами карикатуры в информационной войне друг против друга. В этом отношении приемы, используемые странами Антанты и Четверного союза, были схожими5.
Проблемы плена, тесно переплетаются с восприятием войны

обывателем, тем более оказавшимся на фронте. В.В. Крайкин на примере

1 Плохотнюк Т.Н. Интернирование российских подданных на территории Германии в годы Первой мировой войны//Вестник Ставропольского государственного университета.
2011. №77(6).
2 Асташев А.Б. Пропаганда на русском фронте в годы Первой мировой войны. М., 2012.
3 Асташов А.Б. Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы Первой мировой войны// Российская история. 2011. №4; Асташов А.Б. «Скорее сдавайся»: Русская пропаганда на германском фронте в Первой мировой войне//Источник. 1999. №5.
4 Смородина В.А. Документальная фотография в российских иллюстрированных изданиях периода Первой мировой войны. Автореф. на сосик. уч. степ. канд. филолог. наук. СПб., 2000.
5 Цыкалов Д.Е. Карикатура как орудие пропаганды в период Первой мировой войны//Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4. «История».
2012. №1.

Орловской губернии рассматривает отношение местного крестьянства к войне, пережившего эволюцию от патриотического взрыва до сдержанного отношения к ней1. Терешин Е.П. на материалах периодической печати рассматривает отношение населения Поволжья к Первой мировой войны. По мнению автора, уже в 1914 г. вне патриотического фронта России оказалась часть левой интеллигенции, крестьян и рабочих. С 1915 г. внутриполитический кризис привел к апатии населения2. Проблема восприятия российским обществом военного плена нашла отражение лишь в одной статье О.С. Нагорной3.
Столетний юбилей со дня начала Первой мировой войны привел к всплеску интереса к различным политическим аспектам и боевым действиям в 1914-1918 гг. В Москве под эгидой ИВИ РАН в сентябре 2014 г. проходит конференция «Первая мировая война: пролог ХХ века», в Казани в октябре
2014 г. «Татарский народ и народы Поволжья в годы Первой мировой войны», сразу две конференции проводятся по инициативе Северо- Кавказского федерального университета4.
В зарубежной историографии проблема положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии также вызывает определенный интерес среди зарубежных исследователей, хотя она не столь разработана, как проблема положения советских военнопленных в годы Второй мировой войны, так как
ужасы плена в годы второй мировой войны стали объектом пристального

 

1 Крайкин В.В. Первая мировая война в сознании провинциальных обывателей (июль
1914- сентябрь 1915 гг., по материалам Орловской губернии)//Вестник Самарского государственного университета. 2009. №3.
2 Терешин Е.П. Отношение населения Поволжья к Первой мировой войне. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. Казань, 2006.
3 Нагорная О.В. Проблемы военного плена в восприятии власти и общественности России в период Первой мировой войны // Юбилеи России. 2005: историко-политологический альманах. Челябинск, 2005.
4 Боевое братство и национальное единство народов Северного Кавказа в годы Первой мировой войны. Материалы международной конференции. Пятигорск-Ставрополь, 2015; Культурное измерение войны: Первая мировая война в образах, в памяти и истории. Материалы международной научной конференции. Ставрополь, 2015.

внимания европейских исследователей. Только с 80-х гг. ХХ в. характер военного плена в 1914-1918 гг. начинает вызывать интерес у зарубежных
авторов. Однако подавляющая часть исследователей акцентирует внимание на положении пленных в России1. 2 мая 2013 г. в Мюнхене в здании Баварского главного государственного архива состоялось открытие выставки
«Жернова истории. Русские военнопленные в Баварии. 1914-1921 гг.». Как оказалось, выставка прошла незаметно для жителей Германии и русской колонии в Баварии. Этот факт в очередной раз показывает, насколько слабо разработана и разрекламирована тема положения наших военнопленных в годы Первой мировой войны в европейских государствах.
Данная традиция закладывается еще в 1920-1940-е гг., когда германские авторы активно занимались изучением международно-правового положения военнопленных накануне и в годы Первой мировой войны и причин нарушения их прав. Они не сомневались в том, что права военнопленных в большей степени нарушались в России, где их положение было значительно хуже в сравнении с положением военнопленных в Германии и Австро-Венгрии2. После Второй мировой войны появляются первые исследования, отражающие положение военнопленных мусульман в германских лагерях и попытки руководства Германии заручиться их поддержкой3.
Зарубежные авторы постоянно обращали внимание на принцип
«сообщающихся сосудов» в отношении воюющих стран к военнопленным. Как только поступала информация об ухудшении положения пленных в тылу

1 Moritz V. Gefangenschft und Revolution. Deutschosterreichische Kriegsgefangenen und Internationalisten in Russland 1914 bis 1920. Wien, 1995; Rachaminov A. Arbiters of Allegiance. Austria-Hungarian Censors during World War I/Constructing Nationalities in East- Central Europe. N.Y., Oxford, 2005; Kreiner J. Von Brest-Litiwsk nach Kopenhagen. Die osterreichischen Kriegsgefangenen in Russland im und dem Ersten Weltkrieg unter besonderer Berucksicchtigung der Kriegsgefangenemissionen in Russland. Wien, 1995.
2 Scheidl F. Die Kriegsgefangenschaft von den altesten Zeitwn bis zur Geenwart. Eine volkerrechtliche Monographie. Berlin, 1943.
3 Spuler B. Die Wolga-Tataren und Baschkiren unter russischer Herrschaft//Der Islam. 1949. Bd. 29. H.2.

врага, «обиженная сторона» тут же предпринимала ответные меры1. В историографии ГДР темой специального исследования являлась деятельность партии большевиков среди российских военнопленных, находившихся на территории Германии2. Следует подчеркнуть, что в социалистических странах положение пленных россиян не стало предметом интенсивных исследований. Появлявшиеся работы об истории плена носили узкий характер, будучи тесно связанными с краеведческим материалом3.
В 1990-е гг. в зарубежной историографии появляются исследования, посвященные истории «маленького человека» на фронте. Повальная грамотность германских солдат и их активная переписка с родными служит источником для изучения восприятия войны, в том числе плена рядовых солдат, находившихся на передовой4. В конце 80-90-е гг. зарубежные исследователи начинают уделять значительное внимание роли периодики в формировании образа врага.
К. Шмидт поднял проблему отражения образа Германии в российской периодике в 1904-1914 гг. и роли в этом процессе этнических стереотипов5. Профессора Люблянского университета Д. Нечак, Б. Рене отмечают большую востребованность российских военнопленных в словенском селе, испытавшем катастрофическую нехватку рабочих рук. Более того, ученые обратились к специфике пропагандисткой войны в годы Первой мировой
войны6.

 

 

 

1 Вурцер Г. Военнопленные в России во время Первой мировой войны/Священная
Римская империя, Германия и Россия в европейских конфликтах Нового времени. М.,
2012. С.154.
2 Auerbach K. Die russischen Kriegsgefangenen in Deutscland. Potsdam, 1973.
3 Arih I. Kako so gradili cesto nr Vrsic//Planinski vestnik. №VIII. 1952.
4 Der Krieg des kleinen Mannes. Eine Milttargeschichte von unten. Freiburg, 1992.
5 Schmidt C. Rusische Presse und Deutschches Reich, 194-1914. Koln-Wien, 1988.
6 Начак Д., Репе Б. Перелом: 1914-1918. Мир и словенцы в Первой мировой войне. Любляна, 2012.

На рубеже XХ-ХХI вв. в масштабных исследованиях по истории Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны, появляются очерки, отражающие положение российских пленных в империи Габсбургов1. Венгерские авторы отрицают расхожее утверждение об особой жесткости венгров по отношению к пленным, в тоже время отмечая, что снабжение пленных продовольствием в Венгрии отличалось в лучшую сторону в сравнении с Австрией и Германией.
В годы мировых войн Германия активно использовала труд военнопленных. В этой связи хрестоматийным стало нарушение прав пленных в годы второй мировой войны, когда изнурительная работа являлась одним из механизмов уничтожения людей. Вопрос о правовом обосновании труда российских военнопленных в Германии в 1914-1918 гг. рассматривает германский автор И. Ленцен2. В своей статье автор стремится определить количество пленных на территории Германии, о видах общественных работ, где использовались пленные, географии распределения военнопленных. Исследование основывается на фондах Баден – Вюртембергского государственного военного архива и министерства иностранных дел, на периодике и мемуарной литературе. Автор приходит к выводу, что права
военнопленных в Германии грубо нарушались по двум причинам: нехватка рабочей силы в стране и сверхэксплуатация имевшихся ресурсов; инертность российских властей, которые «были не в состоянии применять репрессии также эффективно, как Англия и Франция…»3. Словенский историк Я. Фишер показывает специфику использования труда пленных в прифронтовой зоне. Он отмечает тяжелые бытовые условия, в которых оказались
военнопленные. Изнурительный труд на строительстве военной

 

1 Galantai J. Hungary in the First World War. Budapest, 1989; Healy M. Vienna and the Fall oh the Habsburg Empire. Total War and Everyday Live in World War I. Cambridge, 2004.
2 Ленцен И. Использование труда русских военнопленных в Германии (1914 – 1918 г.г.)// Военно-исторический журнал. 1998. №4.
3 Там же. С. 136.

инфраструктуры привел к массовой гибели россиян. Я. Фишер подчеркивает, что представители различных народов империи Габсбургов проявляли как гуманизм к пленным, так и полное равнодушие к их судьбам. На примере словенских земель автор показывает все сложности подсчета численности погибших и умерших пленных россиян, что во многом было связано с прорехами в работе статистических служб Австро-Венгрии1.
Большим событием в зарубежной историографии стало появление

монографии профессора фрайбургского университета Р. Нахтигаля2. Автор обращает внимание на то, что основная часть военнопленных была захвачена на Восточной фронте, что стало результатом маневренной войны. В вопросе о статусе военнопленных Россия занимала жесткую позицию, так как положение ее солдат в лагерях Германии и Австро-Венгрии мало волновало высшее руководство страны. Поэтому большинство переговоров на конференциях, направленных на улучшение положения пленных, заходило в тупик в результате непримиримой позиции, занятой Россией. Обе стороны стремились использовать тему жестокого отношения противника к военнопленным в пропагандистских войнах. С точки зрения новой социальной истории автор рассматривал положение пленных на Востоке Европы, используя теоретико-методологические наработки итальянских историков.
Различные аспекты Первой мировой войны нашли отражение в работах израильского историка А. Рахимова. По его мнению, обе стороны постоянно нарушали права военнопленных. В тоже время в годы Первой мировой
войны они не ставили перед собой задачу массового уничтожения пленных3.

 

1 Фишер Я. «Русские» военнопленные на Словенской территории/ Последняя война
Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны. М.,
2006.
2 Nachtigal R. Kriegsgefangenschat an der Ostfront 1914-1918. Literturbericht zu einem neuen
Forschungsfeld. Frankfurt a M., 2005.
3 Rachaminov A. Arbiters of Allegiance. Austria-Hungarian Censors during World War
I/Constructing Nationalities in East-Central Europe. N.Y., Oxford, 2005.

Эта точка зрения находит отражение в работе австрийских историков В. Морица и Г. Лейдингера, исследовавших положение российских военнопленных на территории Австро-Венгрии1.
Сложная проблема отношения местного населения к пленным поднята в монографии К. Крацика, где подчеркивается желание чешского населения оказать помощь пленным, размешенным в Богемии, Моравии и Силезии2. Пленные россияне вызывали больше симпатий у чехов в сравнении с австро- немцами и венграми, служившими в местных гарнизонах. Хорватский автор Д. Микшич на основе материалов, хранящихся в фондах Хорватского государственного архива, реконструирует сложные аспекты положения российских военнопленных на территории хорватских земель и их взаимоотношений с местным населением3.
На постсоветском пространстве тематика исследований, связанных с

положением пленных россиян в годы Первой мировой войны, носит ограниченный характер. Исключением является некоторый интерес ученых Закарпатья к положению пленных россиян на территории Подкарпатской Руси, в том числе с точки зрения использования их в народном хозяйстве региона4. С.М. Выскварко подчеркивает в целом доброжелательное отношение местного населения к пленным россиянам.
В последнее время в Европе отмечается рост интереса к положению пленных россиян. В сентябре 2011 г. в Граце состоялась конференция
«Другие фронта, другие войны», где в выступлении австрийского

исследователя Х. Штеппана на примере лагерной газеты «Неделя»

 

1 Moritz V., Leidinger H. Zwischen Nutzen und Bedrohung. Die russiische Kriegsgefagenen in
Osterrich 1914-1921. Bonn, 2005.
2 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006//История. №17. 2008.
3 Микшич Д. Русские военнопленные Первой мировой войны в Хорватии (по документам
Хорватского государственного архива)/Последняя война Российской империи. М., 2005.
4 Выскварко С.М. Русские военнопленные на территории Закарпатья (1915-1916 гг.) (по данным фондов Государственного архива Закарпатской области)//Науковий вiсник Ужгородського унiверситату. Серiя: Iстория. Вип. 27. 2011.

рассматривается военный опыт русских военнопленных в Австро-Венгрии. В выступлении П. Симонса был проанализирован феномен дезертирства в российской армии в 1914-1917 гг., напрямую связанный с причинами попадания военнослужащих в плен1.
После Первой мировой войны в зарубежной историографии проводятся

исследования, посвященные истории информационных войн в годы Первой мировой войны. Классической стала работа радикального британского исследователя Э. Ласвеля2. Зарубежные авторы, активно разрабатывая концепт тотальной войны, подчеркивают взаимосвязь военной мобилизации с мотивацией войны, поддержанием ее легитимности, укреплением связи правительства с обществом, конструированием образа врага и союзника3. В данном плане проведение массированных информационных войн стало возможным в условиях модернизации европейского общества в XIX-XX вв., приведшей к существенному повышению уровня грамотности населения, развитию средств информации и становлению массового общества. В этих условиях проведение широкомасштабной пропаганды является неотъемлемой частью войн ХХ века. По мнению П. Холквиста мобилизация населения в условиях тотальной войны невозможна без «мобилизации коллективного духа»4.
Известный словацкий историк Г. Дудекова на примере Венгрии, Чехии

и Словакии развенчивает устоявшийся в историографии тезис о тотальном взрыве патриотизма на начальном этапе войны5. Она отмечает
многослойность данного процесса. Кроме взрыва патриотизма у части

 

1 См.подробнее сайт Университета г.Грац.
2 Ласвель Г. Техника пропаганды в мировой войне. М.-Л., 1929.
3 Ферстер С. Тотальная война. Концептуальные размышления к историческому анализу структуры эпохи 1861-1945 гг./Опыт мировых войн в истории России. Челябинск, 2007.
4 Холквист П. Тотальная мобилизация и политика населения: российская катастрофа/Россия и Первая мировая война. СПб., 1999.
5 Дудекова Г. Социальные последствия Первой мировой войны – импульс и результаты новейших исследований/ Социальные последствия войн и конфликтов ХХ века:

общества параллельно вырисовывались апатия, страх за будущее и т.д. Данная тенденция была присуща как странам Тройственного союза, так и Антанты. Следовательно, воздействие пропаганды на население требовалось уже в начале войны. Действия австро-венгерской пропаганды на территории Словакии рассматривают в своих трудах Д. Кодаева и Е. Маннова1.
Во второй половине ХХ в. появляются статьи, отражающие отдельные

аспекты информационных войн в 1914-1918 гг. Особенно популярным сюжетом становится развитие карикатуры в годы войны2.
Представленный историографический обзор показывает, что в отечественной и зарубежной историографии исследование проблемы положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии получило значительное развитие на рубеже XX-XXI вв. Определена, несмотря на некоторые разногласия, численность военнопленных, их социальный и национальный состав, проанализированы условия содержания, военная повседневность пленных, использование их труда. В тоже время, некоторые выводы, сформулированные отечественными авторами, далеки от истины и базируются на официальных российских источниках периода 1914-1918 гг., ориентированных на создание образа врага. Многие проблемы остаются неисследованными или малоизученными, в том числе специфика содержания пленных в лагерях Германии и Австро-Венгрии, усилия властей центрально- европейских империй по улучшению положения пленных, конфликты среди военнопленных, механизмы адаптации к лагерной действительности и т.д.
Отчасти данные трудности связаны с гибелью в 1945 г. значительной части

 

 

1 Кодаева Д. Россия в Великой войне в памяти словаков: неприятель или славянская страна?/Социальные последствия войн и конфликтов XX века: историческая память. М.,
2014; Mannová E. Koncept lojality. Postoj k autoritám na Slovensku počas prvej svetovej vojny//Historicky časopis. 2007. №55.
2 Demm E. Propaganda and Caricature en the First Word War// Journal of Contemporary History. 1993. Vol. 28. №1;Gardes J.C. La Caricature en guerre: Allemagn, 1914-1918// Le Tempe des Medios. 2005. №4.

архивных документов Германии, посвященных истории плена в годы Первой мировой войны.
В создании современной истории плена в 1914-1918 гг., пока отсутствуют исследования, посвященные определению роли текстов современников, отражающих положение пленных в Германии и Австро- Венгрии в формировании образа германского/австро-венгерского врага и в информационном противостоянии России с Германией и Австро-Венгрией в годы войны. Наряду с уточнением ряда аспектов, связанных с положением пленных россиян в годы войны, анализ данной проблематики представляет значительный интерес с точки зрения изучения пропагандистских войн в годы Первой мировой войны в русле имагологии.
Целью работы является анализ восприятия российской общественностью положения пленных соотечественников в годы первой мировой войны в Германии и Австро-Венгрии в контексте формирования образа германского и австро-венгерского врага.
Для достижения поставленной цели были сформулированы следующие задачи:
- проанализировать положение военнопленных в годы первой мировой войны;
- рассмотреть характер информационной войны в 1914-1917 гг.;

- исследовать роль воспоминаний интернированных поданных России в формировании образа врага на начальном этапе войны;
- опередить место материалов Чрезвычайной Следственной Комиссии для расследования нарушений законов и обычаев войн Австро-венгерскими и Германскими войсками и войсками, действующими в союзе с Германией и Австро-Венгрией в конструировании образа врага;
- показать факторы, влияющие на восприятие российской общественности положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии;

- выявить расхождения в российском обществе в оценке положения военнопленных в среднеевропейских империях;
- рассмотреть отношение русской общественности Казанской губернии к пленным россиянам;
- проанализировать отношение к проблеме участия России в войне и к пленным россиянам татарской части населения Казанской губернии;
- рассмотреть усилия Германии по использованию российских военнопленных в собственной пропагандисткой компании;
- определить место истории плена в формировании образа врага в

России в 1914-1917 гг.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1914 по

1917 гг. Начальная дата связана с объявлением Германией России войны 1 августа 1914 г. Конечная дата соотносится с революционными событиями 8 марта 1917 г., приведшими к свержению монархии в России и вступлением страны в новый этап своего развития. Временное правительство стремилось коренным образом изменить отношение к военнопленным соотечественникам, обвинив «старый режим» в неспособности и нежелании оказывать эффективную помощь пленным россиянам. Оно полностью сосредоточилось на формировании благоприятного образа военнопленного, развернув масштабную кампанию по сбору средств в пользу пленных россиян. Тем самым в информационной политике России происходят значительные перемены в сравнении с предыдущим этапом развития страны.
Территориальные рамки исследования определяются границами Российской империи 1914 – 1917 годов, так как положение военнопленных рассматривается в контексте общероссийской информационной политики в годы Первой мировой войны. Вместе с тем, чтобы понять процесс формирования и реализации пропагандистских установок власти, необходимо было выявить восприятие российских военнопленных в локальных сообществах России. Именно на уровне локальных обществ

практически реализовывались те или иные стороны политики центральной власти и именно в локальных сообществах она приобретала очертания реалий. Были изучены различные уровни общественного сознания в местных обществах Казанской губернии. Такой территориальный выбор не случаен. С одной стороны, губерния представляет собой полиэтничный и поликонфессиональный регион, что позволяет выявить особенности отношения к военнопленным не только в контексте различных политических или социальных предпочтений, но и национальные особенности. С другой стороны, локальные сообщества губернии отражали различные стороны их провинциальной жизни. Казанская губерния была срединным регионом империи, частью российского Поволжья со сложившимися на протяжении 4- х веков устойчивыми традициями, социальной структурой, духовным миром. Эти обстоятельства позволили хотя бы частично увидеть разнообразие нюансов в российском общественном сознании и одновременно общие тенденции в вопросе восприятия российских военнопленных.
Методологическая основа исследования. В основе данного исследования находится междисциплинарный подход. В работе широкое применение получили теоретико-методологические разработки, зарекомендовавшие себя в истории, социологии, политологии, журналистики, психологии, юриспруденции.
Большое значение для представленного исследования имеют методологические принципы интеллектуальной истории и новой локальной истории. Проблемы идентичности социума традиционно занимают весомое место в научном и политическом дискурсах. Ощущение общности базируется на мифах коллективной памяти и образах «Другого», сформированных в обыденном сознании. В конце XX – начале ХХI вв. историческая имагология, опираясь на междисциплинарный синтез и освоив историко- антропологический, социально-психологический, культурологический подходы, достигает больших успехов в изучении образа «Другого».

Коллективные представления народов друг о друге исследуются в контексте взаимоотношений «Мы-Они», «Свой-Чужой».
Основные методологические принципы имагологии в историческом исследовании основываются на: 1) необходимости «учета психологической составляющей процесса формирования этнических представлений как смеси правды и фантазии, трезвого наблюдения и грубых заблуждений – предубеждений в отношении «Другого»1; 2) исследовании отражения в образе «Другого» особенностей собственной коллективной психологии, проецировании «базовых идей, ценностей и представлений о самих себе, объективизация собственных пороков и формирование идентичности через отрицание негативных черт, приписываемых «Другим»2. Таким образом, исследование индивидуальных и коллективных представлений о других народах дает возможность для постижения духовного мира народа, который сформировал представления о «Других».
Этнические стереотипы ориентированы на эмоционально-чувственное восприятие «Чужого», психологические переживания, что, зачастую, ведет к отсечению фактов и трендов, не сочетающихся с устойчивыми стереотипами и клише3. Поэтому в условиях социальных катаклизмов образ «Другого» легко трансформируется в образ врага. Отсюда представляется актуальным и плодотворным, с точки зрения процесса научного познания, исследование механизма данной трансформации, влияния на это явление культурных, социальных и политических условий, того процесса, когда на существующие этнические представления наслаиваются архетипы, порожденные войной.
В условиях социальной конфронтации формирование образа врага пропагандистскими инстанциями облегчается существующими или
существовавшими этническими стереотипами. Многие из них

1 Репина Л.П. «Национальный характер и образ Другого»//Диалог со временем. 2012.
№39. С.13.
2 Там же.
3 Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX в.). М., 2000. С.9.

реанимируются и приспосабливаются к новой исторической реальности. Изучение перехода от образа «Другого» к образу врага возможно только при понимании методов целенаправленного воздействия на коллективное сознание. Многие этнические стереотипы под влиянием пропаганды отходят на второй план, но они не исчезают, ожидая «своего времени». Можно с полным основанием утверждать, что образ «Другого» носит сложный, многослойный характер. Официальный образ врага постоянно деформируется под воздействием личного опыта и отношения общества к собственному политическому режиму.
Сообщения в прессе о пленных можно условно поделить на информационные и экспрессивные. Информационные содержат в себе в сжатом виде данные о том, сколько пленных было доставлено, где они были размещены или куда перенаправлены.
Экспрессивные содержат не просто данные, а эмоционально окрашенный фон. Статьи этого формата представлены описанием или интервью корреспондента, воспоминаниями возвратившихся в Россию пленных, публикациями отрывков из писем пленных. Таким образом, можно выделить две подгруппы: документы внутренние, исходящие непосредственно от пленных, и содержащих комментарии и документы внешние, представляющие восприятие жизни пленных иными лицами (очевидцами).
Интуитивно или сознательно журналисты эксплуатировали те культурные концепты, которые традиционно связывались с образом немца в глазах российских обывателей. Естественно, что созданные в прессе образы далеко не всегда совпадали, а чаще всего не совпадали полностью с собственным мнением немцев о себе, как о народе. Создаваемый образ
являлся абстракцией, но заключавшей в себе своеобразный ключ к российскому дискурсу. Основной тенденцией были либо разрушение

сложившихся концептов, что естественно вызывало шок обывателя, либо

гиперболизированная эксплуатация образов, либо создание новых концептов.

Долгое время германская нация ассоциировалась в глазах мирового сообщества с образцом культурного поведения. Немцы одна из тех наций, которая возвеличивала умственный труд и дала миру множество блистательных ученых. Жестокость со стороны немцев. сама по себе вполне объяснимая ужасами войны, могла не произвести на обывателей должного эмоционального впечатления. Поэтому особое внимание в России было уделено разрушению образа немцев как культурной нации. В статьях начала войны встречаются знакомые знаковые понятия, но диаметрально противоположного содержания за счет включения дополнительного существительного «культурный варвар» или качественного прилагательного
«кровавый завоеватель», «озверевший культуртрегер». Вообще, широкое распространение получил термин «зверь», по внутреннему содержанию противопоставлявшийся «культуре» и «культурному». Это позволило в достаточно короткие сроки трансформировать представление обывателей о немцах с положительного до нейтрального, а иногда даже отрицательного.
С разрушением традиционных концептов в отношении подданных империи Габсбургов все оказалось сложнее, так как это государство было многонациональным. Многим народам с общими славянскими корнями, российское общество симпатизировало. Кроме того, следует учитывать, что верховная власть России позиционировала себя как поборник славянской идеи. В этой связи сформировалась любопытная концептосфера солдат австро-венгерской армии, представляющая собой многосегментное образование, ранжированное от образа врага до образа друга и брата. С этой целью было произведено четкое разделение пленных на своих и чужих. Постепенно в культурном социуме начала формироваться связка австриец - мадьяр, славянин - не австриец. Поэтому в связке с мадьярами постоянно

встречаются слова «палач»1, «кровавый», «озверевший», «изверг». Рядом со славянами располагаются термины «братский»2, «добродушный»,
«душевный», «родненький»3, «несчастненький»4.

В основу представленного исследования легли общенаучные принципы научности, историзма, объективности и системности. Работа выполнена в рамках междисциплинарного подхода, что нашло отражение в применении наработок других гуманитарных наук.
Методология работы складывается из подходов, определенных парадигмами классической и постклассической гносеологии, с учетом обязательной преемственности форм и способов научного знания об объекте имагологии: эволюционный, исторический, цивилизационный, системно- структурный, герменевтический, коммуникативный, институциональный, социально-антропологический подходы. Сочетание вышеуказанных подходов дает возможность построить исследование в форме диалога с прошлым, сконцентрированном на выявление смыслового содержания и знаковых форм исторических явлений, составляющих предмет настоящей работы, углубить их научную интерпретацию и понимания их роли.
Вышеуказанные подходы и традиционные методы исторического научного знания (дедуктивный, индуктивный, диалектический, системный, комплексный, сравнительный и другие) использовались для построения процессно-фактологического «каркаса» эволюции представлений российской интеллектуальной элиты и общества, а приемы современной научной методологии (герменевтики, синергетики, теории коммуникации, семиотики, социальной антропологии), расширяющие знание об эволюции
социального субъекта, позволили выявить малоизученные аспекты темы,

 

 

1 Жестокости австрийцев // Вятская речь. 17 октября 1914.
2 Тихо: пленный спит // Волжское слово. 9 августа 1914.
3 Встреча пленных // Вятская речь. 26 октября 1914.
4 Мы и наши пленные // Город Казань. 18 сентября 1914.

пересмотреть ряд историографических положений, предложить новый ракурс рассмотрения источников, углубить их научную оценку.
Исследование темы опирается на общие для комплекса социального знания методы изучения сложных социальных объектов – социо- культурологический, системный, статистический, конкретно- социологический, структурно-функционального анализа, конкретно- исторический, историко-хронологический, культурно-исторический, сравнительно-правовой и сравнительно-исторический, метод «идеальных типов» (М. Вебера) – в их сочетании со специальными (частно-научными) методами исследования правовых явлений прошлого – формально- юридическим, сравнительно-правовым, историко-проблемным (проблемно- теоретической связи истории с современностью), юридической антропологии, юридической герменевтики, юридической семиотики.
В исследовании использовался ряд специальных исторических методов. И с т о р и к о - с р а в н и т е л ь н ы й и и с т о р и к о -т и п о л о г и ч е с к и й м е т о д ы дают возможность с помощью применения сравнительных параллелей и типологический обобщений раскрыть предмет и объект исследования в исторической ретроспективе, показать общее и особенное в восприятии плена различными политическими и социальными структурами российского общества.
С помощью и с т о р и к о - г е н е т и ч е с к о г о м е т о д а выявлены причинно- следственные связи между историческими событиями и процессами, проанализирована динамика количественных и качественных изменений, показаны основные тенденции и противоречия в восприятии положения пленных россиян в российском общественно-политическом дискурсе.
Проблемно-хронологический метод позволил выделить ряд важных этапов в восприятии военного плена в российском обществе в годы Первой мировой войны, определить их специфику и особенности наполнения

событийным материалом, при этом фактологическая модель исследования дается в строгой временной последовательности.
Семиотический подход использовался при анализе текстов, позволяющих вычленить образ пленного россиянина, сформированный в России в годы Первой мировой войны.
Источниковая база. В процессе работы над темой в исследовании использовался широкий круг источников, которые по своей функциональной значимости можно разделить на несколько групп.
Первая группа источников представлена материалами периодической печати. В процессе работы над темой использовались материалы из газет и журналов различной политической направленности. Среди либеральных изданий анализировались материалы из газет: «Биржевые ведомости», издававшиеся с 1885 г., с 1905 г. ставшие одним из рупоров партии Кадетов1,
«Речь», официального органа партии Кадетов (1906-1917 гг.),

«Петроградская газета» (1867-1917 гг.), «Петроградский курьер» (1914-1915 гг.), «Петроградский листок» (1864-1917 гг.), ежедневных либеральных газет Петрограда, до августа 1914 г. все они имели в названии приставку
«Петербургский». Из московских либеральных газет использовались материалы самых профессиональных и достойных доверия газет дореволюционной России: «Русские ведомости», издавшиеся с 1863 по 1918
гг.2 и «Русское слово» (1895-1917 гг.), основателем которой стал известный

издатель И.Д. Сытин. К началу 1917 г. тираж «Русского слова» превысил 600 тыс. экземпляров. Самым популярным журналом России XIX – начала ХХ вв. стала «Нива» (1869-1918 гг.), превысившая тираж в 200 тыс. экземпляров.
Журнал, близкий по духу либеральной интеллигенции и среднему классу,

 

 

1 Коновалов А.В. К вопросу об истории газеты «Биржевые ведомости»//Экономическая история. 2001. Вып.6.
2 Богданова Е.М. Газета «Русские ведомости» как образец качественной прессы конца
XIX – начала ХХ вв.//Молодой ученый. 2011. №8. Т.2. С.163-165.

издавался еженедельно, он стал олицетворением просвещенности в российской провинции1.
Из газет близких к октябристам использовались материалы из «Голоса Москвы», издаваемого с 1906 по 1915 гг. А.И. Гучковым, и «Вечернего времени», выходившим в Петрограде под редакторством А.Б. Суворина, сына известного редактора «Нового времени» А.С. Суворина, с 1911 по 1917 гг. Особняком в истории российской журналистики XIX – начала ХХ вв. стоит газета «Новое время», издававшаяся по типу европейских газет и имевшая противоречивую репутацию в стране. «Новое время» не раз поддерживало либералов и реформаторов России, что не мешало ей же их подвергать жесточайшей критике. Газета получила «дурную репутацию» своими антисемитскими выпадами во время освещения знаменитого дела А. Дрейфуса во Франции. Постепенно за ней закрепилась репутация беспринципной и продажной газеты.
В работе использовались материалы из официальных изданий России:

«Правительственного вестника» (1869-1917 гг.)2, «Русского инвалида» (1813-

1917 гг.), ставшего с 1862 г. официальным изданием Военного министерства,

«Вестника военного и морского духовенства» (1890-1917 гг.), «Вестника Красного Креста», издававшегося с 1897 г. Особое место в представленном диссертационном исследовании занимает еженедельный иллюстрированный журнал «Летопись войны», когда его главным редактором становится известный военный писатель, издатель, генерал-майор Д.Н. Дубенский. Он входил в свиту императора, по сути, занимая должность официального историографа войны. В журнале содержалась информация, отражающая различные аспекты войны. Будучи официозом, издание избегало фактов,
которые могли выставить Россию и ее руководство в неприглядном виде.

 

1 Нива/ Русская периодическая печать (1702-1894 гг.). Справочник. М., 1959. С.530-531.
2 Лисовский Н.М. Библиография русской периодической печати 1703 – 1900 гг. Пг., 1915. С.248.

Поэтому на ее страницах практически отсутствует информация о положении российских военнопленных.
Во время работы над данным исследованием анализировались материалы из периодических изданий, выходивших на территории Казанской губернии, в том числе газеты «Вакыт» – прогрессивного татарского издания, уделявшего много внимания вопросам национального образования, прогресса в религии, автономизации, татарских газет «Кояш», «Юлдуз», панисламистского журнала «Ак юл», проводившего умеренную агитацию за национальное самоопределение, журнала «Ан».
Среди русскоязычных изданий Казанской губернии необходимо выделить «Казанский телеграф» – ежедневную газету правых сил, пользовавшуюся популярностью среди представителей интеллигенции и чиновничества. Газета в основном печатала информацию о событиях, происходивших на территории Казанской губернии. «Камско-волжская речь»
– умеренно-прогрессивная газета, уделявшая много внимания региональному материалу, обращалась к жизни простых людей, вела собственные журналистские расследования, она не раз критиковала действия властей, что приводило к ее конфликтам с военной цензурой. «Волжский день» и «Город Казань» специализировались на освещении экономических аспектов развития региона, проблемы пленных на их страницах затрагивались только через призму хозяйственных нужд военного общества. На страницах данных изданий постоянно встречались призывы к сбору средств в пользу пленных россиян. Среди других изданий, распространявшихся на территории Казанской губернии и использованных при написании данной работы, следует выделить газеты «Волжское слово» и «Волжский вестник».
Из региональных газет Юга России в представленное исследование вошли материалы ведущих либеральных газет Дона и Северного Кавказа:
«Приазовский край», издававшейся с 1891 по 1920 гг. в г. Ростове на Дону, и

«Северокавказский край», выходивший с 1911 по 1917 гг. в г. Ставрополе. О

росте интереса в провинции к периодическим изданиям в годы Первой мировой войны свидетельствует рост их тиража, если в 1905 г. тираж
«Приазовского края» достиг 13995 экземпляров, в 1914 г. он упал до 13366 экземпляров, то в 1917 г. тираж газеты увеличился до 41426 экземпляров.
В процессе работы над темой использовались другие региональные издания, в том числе материалы общественно-политической газеты либеральной направленности «Жизнь Алтая», издававшейся с 1911 г. в Барнауле. Владельцем газеты являлся известный алтайский предприниматель и депутат IV-й Государственной Думы В.М. Верещагин. Для изучения позиции сибирских либеральных изданий использовались материалы газеты
«Утро Сибири», издававшейся в Томске с 1911 г. Большое внимание проблеме военнопленных уделяло земское издание – газета «Вятская речь», издававшаяся с 1905 по 1906 гг. в г. Вятка, с 1906 по 1907 гг. она издавалась под названием «Вятский край», затем, с 1907 г. «Вятская речь». У газеты постоянно были проблемы с властями, что отразилось в неоднократных перерегистрациях издания. В работе использовались номера за 1915 г. самой крупной провинциальной газеты России «Киевская мысль», стоявшей на либеральных позициях.
В годы войны появляются новые специализированные газеты, которые периодически уделяли внимание проблемам военнопленных. Здесь следует отметить «Армейский вестник», официальный орган штаба Юго-Западного фронта (1914-1917 гг.) и «Русский военнопленный», выходивший в 1917 г. под эгидой Московского комитета помощи русским военнопленным.
Из зарубежных изданий в работе использовались выдержки из газеты

«Slovenec», издавшейся в 20-30- е гг. в Югославии. В 1937 г. газета обратилась к проблеме положения российских военнопленных на территории Словении, собрав значительное количество воспоминаний местных жителей о пленных россиянах, несмотря на всю их противоречивость, они представляют большой интерес. К работе привлечены отдельные номера

одной из ведущих газет Германии «Berliner Tageblatt» за 1914 г. На ее примере четко прослеживается начальный этап формирования образа русского врага, переплетавшегося с расистскими рассуждениями о славянах и других жителях Российской империи. Интересный материал был почерпнут в чешской газете «Čech».
В годы Первой мировой войны российские военнопленные становятся объектом массированного воздействия в Германии. С целью воздействия на пленных, германские пропагандисты издают с 1915 г. газету «Русский вестник». В издании подчеркивались достижения Германии в экономике, культуре и политике, давались сводки с фронтов в выгодном для Берлина освещении, а также анализировались проблемы России и ее союзников. Газета постоянно подчеркивала культурное превосходство Германии над Россией. В ряде лагерей издавались силами администрации и пленных лагерные газеты. В представленном исследовании используется газета
«Дело», издаваемая в германском лагере Гютерсло. Это была типичная газета, набираемая на печатной машинке. Кроме публикации лагерных новостей и сообщений, она стремилась проводить анализ хода боевых действий и внутриполитического развития стран Антанты и Четверного союза. Разумеется, вся информация в данном издании давалась с прогерманских позиций. О проблемах русских военнопленных в германских газетах информация практически отсутствовала, все выглядело почти идеально, некоторые проблемы в жизни пленных, по мнению этих газет, были связаны только с игнорированием Россией бед собственных военнопленных.
В годы Первой мировой войны пресса, отражая потребность общества в получении всесторонней информации с театра боевых действий, большую часть газетных полос посвящала различным аспектам войны. В этой связи, периодические издания страны постоянно уделяли внимание положению военнопленных и интернированных в Германии и Австро-Венгрии. При этом

каждое издание зачастую решало собственные задачи при освещении положения пленных. Консервативная и националистическая пресса полагала, что посредством описания ужасов плена можно будет остановить процесс массовой сдачи в плен солдат российской армии. Либеральная периодика стремилась на примере положения пленных россиян показать полную несостоятельность режима и неготовность страны к современной войне. Она публиковала сообщения, поступавшие из Германии, Австро-Венгрии, нейтральных стран, государств Антанты по данному поводу. Либеральная пресса постоянно информировала читателей о необходимости оказания помощи военнопленным. При общей потере либералами интереса к формированию образа врага после 1915 г., они не прекращали обращать внимание на тяжелое положение военнопленных россиян в среднеевропейских империях. Очень часто на страницах газет публиковалась непроверенная информация, поэтому численность погибших пленных, исходя из анализа содержания газет, превышала все допустимые масштабы.
Особое место в редакционной политике российских периодических изданий занимала публикация писем военнопленных. Письма солдат, вернувшихся из плена, играли большую роль для редакторов газет. Довольно часто на страницах изданий публиковались письма военнопленных, переданные на родину нелегально через инвалидов и другие категории пленных, подлежавших возвращению в Россию. Это был «горячий материал», привлекавший внимание читателей к изданию. В ряде случаев данные письма не выделялись в отдельные публикации, а подавались в качестве иллюстративного материала в статьях журналистов, довольно часто письма публиковались с редакторскими правками. В первом случае письма представляли дословную запись журналистом слов бывшего военнопленного. Во втором - их содержание отражалось в авторских статьях. В основном данные материалы изобличали коварство и жестокость врага.

Анализ материалов периодической печати важен в исследовании, даже не столько с точки зрения уточнения отдельных фактов, связанных с положением военнопленных в Германии и Австро-Венгрии, сколько с позиции формирования периодикой России образа германского и австро- венгерского врага и роли в этом процессе информации о положении пленных в стане противника. Материалы периодики показывают степень раскола российского общества в восприятии военнопленных. Пресса в начале ХХ в. в условиях отсутствия радио и телевидения являлась основным источником подачи населению информации и ее идеологической обработки. Поэтому исследование содержания материалов периодических изданий позволяет проследить степень эффективности пропагандисткой войны и формирования необходимого информационного пространства воюющими странами в 1914-
1918 гг.

Вторая группа источников – это опубликованные воспоминания очевидцев событий. С началом боевых действий появляются первые воспоминания жертв «германского империализма». По хронологии событий в качестве таковых первоначально выступили российские подданные, интернированные на территории Германии и Австро-Венгрии. Они, как правило, принадлежали к числу элиты общества, поэтому их воспоминания были насыщены информативным материалом и эмоциональными переживаниями1. В целом в данных очерках доминировала информация, выставлявшая противника в негативном виде, хотя многие респонденты
отмечали доброжелательное к ним отношение рядовых жителей Германии и

1 Бируков Б.И. Дневник заложника// Известия Николаевского университета. Т.6. Вып.2; Бостунич Г. Из вражеского плена. Очерки спасшегося. Пг., 1915; Бируков В.Г. В германском плену (отголоски пережитого). Саратов, 1915; Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9; Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914.
№10; Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2; Дживелегов А. В австрийском плену/ В немецком плену. М., 1915; Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8; Клоссовская В. Как погибла Н.А.Туган-Барановская//Русская мысль. 1914. №9; От Вены до Петрограда. Впечатления очевидца/ В немецком плену. М., 1915; Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915; Мытарства пленного. Рассказ доктора И.Г-на/ В немецком плену. М., 1915.

империи Габсбургов. Анализ этой подгруппы источников позволяет проследить политику германских и австро-венгерских властей по отношению к подданным России, попавшим в категорию интернированных в первые недели войны. Весьма ценным представляется участие представителей российской интеллектуальной элиты в формировании образа врага. Большинство из них постоянно посещало Германию и Австро-Венгрию до войны, они уважительно относились к германской культуре и образу жизни. Для них полной неожиданностью стало жесткое отношение к россиянам германских властей, что вызвало культурный шок. Особое значение в этом плане представляют воспоминания известного русского историка Н.И. Кареева, застигнутого войной в Германии и возглавившего один из
Комитетов помощи русским подданным в Берлине1.

Важным источником при исследовании положения российских военнопленных являются воспоминания сестер милосердия, посещавших по линии Красного Креста лагеря для военнопленных в Германии2. Их воспоминания влияли на формирование восприятия российской общественностью положения пленных россиян. С одной стороны, это были воспоминания очевидцев событий, над которыми не доминировала лагерная повседневность и психология, что повышало степень объективности данной информации в глазах обывателя. С другой стороны, сами военнопленные, вернувшиеся из плена, отмечали важность приезда сестер милосердия для лагерного сообщества и их стремление через общение с сестрами сформировать некую целостную картину положения пленных россиян. В
тоже время у части общественности объективность оценки событий сестрами милосердия вызывала определенный скепсис. Отмечалось, что власти
Германии тщательно подбирали лагеря для посещения сестрами, где

1 Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену/ В немецком плену. М., 1915.
2 Казем-Бек П. Поездка по Германии во время войны русской сестры милосердия. Пг.,
1916; Самсонова Е.Л. Две командировки в Германию для осмотра военнопленных. Пг.,
1917; Шуберская Е.М. Доклад о положении военнопленных в Германии. Пг., 1917.

ситуация отличалась в выгодную сторону в сравнении с подавляющим числом лагерей, они выступали в качестве образцово-показательных лагерей. Позже военнопленные отмечали нежелание некоторых сестер милосердия вникать в истинное положение пленных, их вполне устраивали лакированные картинки, представленные германской администрацией, к тому же они предпочитали общаться с пленными офицерами, игнорируя рядовых солдат.
Уже в годы войны публикуются воспоминания военнопленных, которым удалось вернуться на родину1. Практически все воспоминания выдержаны в жестком стиле по отношению к противнику. В них рисуется масштабная картина жестокого отношения врага к российским военнопленным. Главная задача данных текстов заключалась в том, чтобы продемонстрировать общественности России то, что пленные не являются предателями, наслаждавшимся спокойной и сытой жизнью в плену. Таким образом, пребывание в плену становилось продолжением борьбы с врагом и воплощением мужества россиян, стойко переносивших ужасы плена. В представленных воспоминаниях постоянно подчеркивается единство лагерного сообщества военнопленных, верного «Царю и Отечеству»,
несмотря на все усилия противника, стремившегося посеять среди пленных

сепаратистские и революционные настроения. Пожалуй, единственным

 

1 Белов В. Лицо войны. Записки офицера. СПб., 1915; Белов В. Кровью и железом. Осень
1914: Впечатления офицера-участника. СПб., 1915; Жуков А. Из воспоминаний пленного священника//Вестник военного и морского духовенства. 1916. №15-16; Из австрийского плена в Галицию/В немецком плену. М., 1915; Из жизни пленных в Германии. Воспоминания пленного Петра Деконского//Нива. 1916. №2; Лебедев В. Из рядов Французской армии (русские волонтеры во Франции. Очерки французского фронта и тыла в Македонии). М., 1916; Мой побег из плена. Рассказ рядового//Нива. 1916. №39; Наши пленные солдаты в Германии/В немецком плену. М., 1915; Русские военнопленные в Берлине. Рассказ врача И.Литинского/В немецком плену. М., 1915; Русские раненные в
плену. Рассказ солдата/В немецком плену. М., 1915; Румша К.Ю. Пребывание в германском плену и геройский побег из плена. Пг., 1916; Сержевский Н.И. Записки пленника. 2,5 месяца в плену у немцев. М., 1915; Факты подпоручика Л./В немецком плену. М., 1915; Фомин В.Б. Среди Культурных варваров – 14 месяцев в германском плену. СПб., 1916; Шамурин Ю.И. Два года в германском плену. М., 1917; Ужасы германского плена//Северокавказский край. 1916. №2; Якушев Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных. Пг., 1916.

критическим сюжетом, являются моменты, связанные с недостатком помощи, поступавшей из России для военнопленных.
В 1920-1930-х годах активно публикуются как на страницах журналов, так и отдельными изданиями, воспоминания участников Первой мировой войны1. Они существенным образом отличаются от воспоминаний, опубликованных до февраля 1917 г. Данные мемуары всесторонне описывают жизнь россиян в плену, их повседневность, санитарные условия, систему наказаний и злоупотреблений, взаимоотношения с местным населением и т.д. В отдельных воспоминаниях предпринимаются попытки обобщения фактов, с помощью систематизации информации поступившей из различных лагерей. Авторы сравнительно редко привлекают документы, полагая, что честному слову революционера следует доверять больше, чем бюрократическим бумагам.
Из данного ряда воспоминаний выделяются мемуары И. Вороницына, попавшего в плен в качестве интернированного. Они наполнены глубоким анализом лагерного сообщества, несмотря на некоторую политизацию текста. Автор находился в «национальном лагере», где имела место националистическая агитация, проводимая лагерной администрацией. И. Вороницын был профессиональным революционером, прошедшим через
каторгу и тюрьму. Он постоянно сравнивал лагеря с царской тюрьмой. И.

 

1 Дзарахохов З. Жизнь Хаджи-Мурата. Рассказанная им самим// Звезда. 1935. №7. С.158-
176; Дмитриев В. Доброволец: воспоминания о войне и плене. М.-Л.,1929; Вороницын И. У немцев. Очерки политической тюрьмы и ссылки. Харьков, 1923; Кампелович Я.Л. Записки пленного. б.м., б.г.; Крачкевич П.З. История Российской революции (записки офицера-журналиста) 1914-1920. Гродно. 1921. Кн.1; Кацов Л. Сквозь плен. М., 1930; Кирш Ю. Октябрьские дни в плену//Пролетарская революция. 1922. №10. С. 525-528; Кирш Ю. Под сапогом Вильгельма. Из записок рядового военнопленного (1914-1918 гг.). М., 1925; Крылов И. Русские солдаты в плену у буржуазии// Пролетарская революция.
1922. №6. С.234-238; Москвин Н. Из пережитого за границей после Октябрьской революции// Пролетарская революция. 1922. №8. С.235-237; Негробов Н.Д. Доброволец: воспоминания о войне и плене. М.-Л., 1929; Новиков В.И. Мытарства русского солдата: воспоминания русского солдата. М.- Л.,1929; Левин К. За колючей проволокой. М., 1931; Левин К. Записки из плена. М., 1936 и др.

Вороницын не только наблюдал и описывал свои ощущения, он тщательно изучал лагерное сообщество.
Среди воспоминаний российских эмигрантов следует отметить работу известного писателя В.В. Завадского, работавшего под псевдонимом В. Корсак1. Автор в ноябре 1914 г. после ранения под Варшавой попал в плен, затем оказался в лагере в Германии. В.В. Завадский в самых мрачных тонах описывал быт российских военнопленных.
В дальнейшем интерес к данной проблематике в СССР снижается. В конце 1930-х публикация воспоминаний прекращается. Основная причина этого явления заключалась в исчезновении политической актуальности подобных публикаций. Незначительные, эпизодические упоминания о плене в годы Первой мировой войны можно найти в воспоминаниях участников революции и Гражданской войны.
В 1975 году публикуются воспоминания Б.И. Гринштейна, в которых автор описывает жизнь в лагере Измаил. В отличие от предыдущих воспоминаний Гринштейн использует архивные документы. Это является спецификой поздних мемуаров, изданных через много лет после описываемых событий.
В дальнейшем публикация мемуаров не велась. Издание сборников документов и писем по истории плена отсутствовало из-за неактуальности данной темы. В 1990-е гг. в России отмечается рост интереса к истории Первой мировой войны, что проявилось и в публикации воспоминаний военнопленных2. Среди них впервые издаются мемуары германских солдат прошедших через лагеря для военнопленных в России3. Весьма примечательно, что они практически полностью дублируют воспоминания
пленных россиян и поднимают одни и те же проблемы (голод, эпидемии,

1 Корсак В. (Завадский В.В.) Плен. Париж, 1927; М., 2009.
2 Все пленные были парализованы ужасами войны // Военно-исторический журнал. 1995.
№5; Соколов Б.Н. В плену. М., 2001.
3 См. например: Штерн О. Царские пленники. 1914-1918. М., 1992.

произвол лагерной администрации, взаимоотношения с начальством и местным населением, трудовая деятельность и т.д.).
В исследовании ситуации в России и на фронте в годы Первой мировой войны большую роль играют воспоминания российских генералов и политиков, их анализ показывает, что подавляющая часть истэблишмента страны рассматривала пленных в качестве предателей. По их мнению, меры, направленные на увеличение помощи пленным в Германии и Австро- Венгрии могли стимулировать добровольную сдачу солдат в плен. В качестве подтверждения данного предположения, ряд генералов отмечал массовые случаи сдачи в плен противнику целых частей российской армии, что
вызывало их беспокойство за исход войны1. В данных условиях

разрабатывались меры, направленные на ужесточение политики государства в отношении семей военнопленных, включая лишение их права на получение материальной помощи2. Часть высших офицеров России допускала применение против пленных солдат противника ответных жестоких действий по мере поступления информации о жестоком отношении к пленным россиянам в Германии и Австро-Венгрии3. А.А. Брусилов в своих воспоминаниях поднимает проблему причин слабого распространения патриотизма среди крестьян, солдат и неэффективности пропагандисткой машины России4.
Сложный комплекс проблем связан с положением подданных России в последние предвоенные дни и в начале войны в Германии и Австро-Венгрии. Л.Д. Троцкому чудом удалось избежать интернирования в Вене. Он сумел,
используя связи с австрийскими социал-демократами, покинуть империю

 

1 Краснов П.Н. Воспоминания о Русской императорской армии. М., 2006; Краснов П.Н. Венок на могиле неизвестного солдата Императорской Российской армии/Трагедия казачества. М., 1994; Военный дневник Великого князя Андрея Владимировича//Октябрь.
1998. №4; Марков О.Д. Русская армия 1914-1917. СПб., 2001.
2 Ридегер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. Т.2. М., 1999.
3 Лодзинская операция. Сборник документов империалистической войны. М.-Л., 1936.
4 Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1963.

Габсбургов уже после начала войны1. В сложную ситуацию попали даже представители императорской фамилии, они смогли покинуть Германию, пережив ряд унижений2. Князь Ф.Ф. Юсупов оказался среди потенциальных интернированных, но ему в последний момент удалось выехать из Германии. Он подчеркивал особенности развития антироссийской истерии, жертвами которой стали подданные России, застигнутые войной на территории противника3.
Особый интерес заслуживают при исследовании данной темы воспоминания Н.Н. Врангеля и И. Шварца, рассматривавших механизмы формирования в России образа германского врага и роли в этом процессе информации о преследовании пленных и интернированных россиян в Германии4. Генерал Ю.А. Данилов не сомневался, что в разжигании антигерманской кампании оказались задействованными различные круги, включая как элиту общества, так и толпу люмпенов, недовольных правительством, ходом событий на фронте и т.д.5 Среди поддавшихся националистическому угару оказались и многие представители интеллигенции. В стране с началом войны наступает переосмысление роли Германии и ее культуры в истории Европы. После повального германофильства в России распространяется всеохватная германофобия. Российские авторы отмечали полную для них неожиданность победы варварского начала в германской культуре. Б. Савинков (В. Ропшин) попытался доказать предначертание милитаристской сущности Германии, нашедшей отражение в культуре и национальном характере немцев6.
Мемуары нижних чинов российской армии Д. Оськина и В.В. Армалиева,

1 Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1991.
2 Великий князь Гаврил Константинович. В мраморном дворце. М., 2001.
3 Юсупов Ф.Ф. Мемуары. М., 2007.
4 Врангель Н.Н. Дни скорби. СПб., 2001; Шварц Е.Л. Живу беспокойно…Из дневника. Л.,
1990.
5 Данилов Ю.А. На пути к крушению. Очерки последнего периода русской монархии. М.,
1992.
6 Ропшин В. Из действующей армии (лето 1917 г.). М., 1918.

наоборот, демонстрируют непонимание солдатами российской армии целей и задач Первой мировой войны, что негативно сказывалось на их боевых качествах1.
Особое место в работе занимают воспоминания М.К. Лемке, известного российского журналиста, оказавшегося в годы войны в ставке Верховного главнокомандующего в качестве военного цензора. Он изнутри видел все изъяны и недоставки пропагандисткой машины России2.
Мемуары представителей Австро-Венгрии и Германии играют важную

роль при изучении отношения общественности среднеевропейских империй к войне и проблеме плена. С. Цвейг в своих мемуарах подчеркивает, что война началась неожиданно для европейцев. Это привело к колоссальной численности интернированных3. Сам С. Цвейг смог последним поездом покинуть Бельгию и вернуться на родину. Великий австрийский писатель не раз сталкивался на фронте с пленными россиянами, они у него вызывали сочувствие, как и у большинства солдат австро-венгерской армии. В Германии, в Австро-Венгрии, как и в странах Антанты, не сомневались в скоротечности войны, что привело к неготовности всех государств к длительной войне, в том числе к приему значительного количества военнопленных4. В воспоминаниях генерала Г. Секта прослеживаются некоторые особенности отношения германской политической элиты к военнопленным россиянам5. Она уже в начале ХХ в. была заражена различными расовыми теориями, ставившими немцев по уровню развития выше славян.
К третьей группе источников относятся опубликованные материалы

Чрезвычайной Следственной Комиссии для расследования нарушений

1 Оськин Д. Записки солдата. М., 1929. С.43; Армалиев В. В дыму войны/Первая мировая война (воспоминания, репортажи, очерки, документы). М., 1989.
2 Лемке М.К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915-2 июля 1916 гг.). Пг., 1920.
3 Цвейг С. Вчерашний мир. М., 2004.
4 Чернин О. В дни мировой войны. М.-Пг., 1923; Бюлов Б. Воспоминания. М.-Л., 1935.
5 Сект Г. Оборона страны. М., 1931.

законов и обычаев войн Австро-венгерскими и Германскими войсками и войсками, действующими в союзе с Германией и Австро-Венгрией. Эта структура специально создается для сбора информации о нарушении Германией и Австро-Венгрией норм международного права при ведении боевых действий на оккупированных территориях и в отношении военнопленных, с целью дискредитации среднеевропейских империй внутри России и за ее пределами. Одним из важнейших аспектов деятельности Комиссии является описание условий жизни россиян в плену и отношения к ним во время пленения. Вся информация основывается на сведениях, полученных у бежавших, освобожденных или репатриированных пленных, сведений поступивших из нейтральных стран и по дипломатическим каналам, нередко в качестве источника информации выступала пресса стран Антанты.
Сотрудники Комиссии постоянно подчеркивали, что их материалы носят объективный характер. Однако пленные, возвратившиеся на родину, в своих показаниях сознательно стремились подчеркнуть излишнюю жестокость врага, что должно было повысить их степень героизма в глазах сограждан. Многие из них боялись наказания при возвращении на родину, поэтому всячески стремились подчеркнуть свои страдании в плену.
Сборники Комиссии имеют ярко выраженную пропагандистскую антигерманскую и антигабсбургскую направленность, что наложило отпечаток на подбор и группировку материала. Комиссия не скрывала политической подоплеки своей деятельности, признавая, что ее материалы:
«должны были оказать влияние на общественное мнение и укрепить сознание недопустимости преждевременного мира с Германией»1.
Комиссия публиковала обширные аналитические сборники,

посвященные различным проявлениям злодеяний противника на фронте и

 

1 Обзор действий Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 года по 1 января 1916 года. Т.1. Пг., 1916. С.7.

оккупированных территориях, отдельный раздел касался военнопленных1. Более того, Комиссия пошла по пути издания отдельных тематических сборников, полностью посвященных анализу положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии2. Следует отметить, что материалы Комиссии стали важнейшим инструментом, определяющим информационное поле России при формировании восприятия российской общественностью положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии.
Четвертую группу источников составили архивные материалы, позволяющие продемонстрировать различные аспекты содержания в плену российских военнопленных. Важное место среди архивных материалов занимают документы, хранящиеся в Государственном Архиве Российской Федерации (ГАРФ). Большое значение при работе над темой имеют материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, входящие в фонд 601
«Николай II». Они включают стенограммы заседаний Комиссии, ее переписку с военными и общественно-политическими учреждениями России, тексты обращений к аналогичным организациям во Франции, Великобритании, Италии, МОКК, к различным официальным и общественным организациям нейтральных стран, а также фотографии- свидетельства, показания бежавших военнопленных и др. Фонд 6162
«Коллекция писем солдат русских воинских частей на французском фронте, собранные тургеневской библиотекой в Париже» содержит письма российских военнопленных к госпоже Котляревской, заведующей русской библиотекой в Париже. Данные письма свидетельствуют о том, насколько
остро в лагерях для военнопленных ощущался дефицит литературы на

 

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916.
2 Высочайше учрежденная следственная комиссия. Русские в плену у австрийцев. Пг.,
1916; Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916.

русском языке, причем письма приходили, как от офицеров, так и от рядовых военнослужащих.
В фонде 6163 «Коллекция писем русских военнопленных из лагерей Германии различным учреждения и лицам» собраны письма русских военнопленных из лагеря Нессе, в них в основном содержатся обращения и просьбы об оказании материальной помощи, описания собственного положения, лагерной повседневности, где, несмотря на действия цензуры, проскальзывает информация о тяжелом положении военнопленных. Фонд
6402 «Центральный комитет помощи российским гражданам в Швейцарии» включает коллекцию документов соответствующего комитета, действовавшего на территории Швейцарии с 1914 по 1920 гг. Он содержит сведения о выдаче ссуд, информацию о поиске военнопленных, о получении средств от Московского комитета помощи русским военнопленным и застигнутым войной гражданам. Анализ данных материалов позволяет проанализировать усилия российской общественности и дипломатических служб по оказанию помощи интернированным и военнопленным, выделить недостатки в проведении данной работы.
В этой связи существенной проблемой в жизни российского общества являлась организация помощи военнопленным россиянам. В фонде 6657
«Коллекция о внутренней жизни России (1914- февраль 1917 гг.)» имеются материалы, отражающие роль «Русского общества потребителей» в сборе средств для военнопленных. На его примере можно проследить те трудности, с которыми столкнулась российская общественность при организации помощи пленным. Особый интерес представляют материалы, в которых идет речь об организации досуга военнопленных, в том числе путем создания лагерных театров, в частности, в материалах содержится их репертуар. В фонде хранятся неизданные мемуары доктора Крессена, в них имеется всесторонняя информация о жизни лагерного сообщества военнопленных в Германии, проблемах с которыми пришлось столкнуться пленным, характере

их взаимоотношений с лагерной администрацией и местным населением, о контактах пленных, принадлежавших к различным национальным группам.
Фонд 9488 «Лагеря военнопленных на территории Германии» включает материалы о жизни россиян в плену в Германии в 1918-1920 гг. Несмотря на некоторое несовпадение материалов этого фонда с заявленными хронологическими рамками представленного диссертационного исследования, его материалы отражают многие стороны лагерной жизни пленных, в том числе и до революции 1917 г. Сюда входят письма военнопленных с просьбами о защите их прав, организации материальной и финансовой помощи, доклады о положении военнопленных, списки инвалидов по лагерю Гарделегем, отчеты о правонарушениях пленных с анализом причин данного явления, сделанные Управлением лагеря Крессон.
Особое место при исследовании темы занимают документы из фондов Российского Государственного Военно-Исторического Архива (РГВИА). В фонде 412 «Сведения о русских войсках, их управлении и занятиях в мирное время» и фонде 1564 «Военно-санитарное управление» содержатся материалы, позволяющие взглянуть на проблему военнопленных с точки зрения позиции официальных властей. Большой интерес представляют отчеты о работе одного из организаторов помощи российским военнопленным и впоследствии одного из руководителей Центропленбежа Н.Н. Жданова, который в России считался ведущим экспертом по проблеме военнопленных в годы Первой мировой войны.
Одно из центральных мест в представленном исследовании занимает анализ текстов Чрезвычайной Следственной Комиссии во главе с сенатором А.Н. Кривцовым. Материалы Комиссии содержатся в фонде 13159
«Чрезвычайная Следственная Комиссия для расследования нарушений законов и обычаев войны Австро-венгерскими и Германскими войсками, войсками, действующими в союзе с Германией и Австро-Венгрией». Материалы Комиссии включают протоколы опроса очевидцев зверств

противника, сведения об организации действий Комиссии и личные дела ее сотрудников. Изучение этих источников позволяет понять механизм работы Комиссии и подготовки ее основных аналитических докладов. В фонде 14928
«Московский городской комитет помощи русским военнопленным» находится разнообразная информация, отражающая основные тенденции и противоречия деятельности этой организации, в том числе ее конфликты с официальными структурами.
Большую роль в данном исследовании занимают документы из фондов Национального архива Республики Татарстан (НАРТ). Использование материалов из фонда 1 «Канцелярия Казанского губернатора» позволяет проследить политику местных властей по отношению к подданным Германии и Австро-Венгрии, включая решение имущественных вопросов и их интернирования. Так же Канцелярия занималась вопросами снабжения российских военнопленных, анализом деятельности общественных организаций и общественных настроений. После прибытия первых партий военнопленных противника губернские власти постоянно решали проблемы с размещением и условиями содержания подданных Германии и империи Габсбургов. Судя по документам, в Казанской губернии внимательно следили за политическими настроениями пленных и их возможными контактами с местным населением и шпионами.
Фонд 199 «Казанское губернское жандармское управление» содержит документы жандармского управления. Они затрагивают проблемы контроля над военнопленными Германии и Австро-Венгрии на территории губернии, подданными среднеевропейских империй. Отдельной сферой деятельности управления являлась работа среди пленных россиян, вернувшихся на родину. В фонде 1154 «Местная военно-цензурная комиссия при штабе Казанского военного округа» находятся различные материалы, касающиеся специфики деятельности цензурного ведомства на территории Казанской губернии, стремившегося ограничить публикацию материалов, не отвечающих

интересам правительства, в том числе, касающихся содержания военнопленных россиян в Германии и Австро-Венгрии и пленных стран Четверного союза в России.
В процессе работы над темой использовались материалы из

Государственного архива Ставропольского края (ГАСК). В фонде 101

«Ставропольское губернское правление» содержатся разнообразные документы, касающиеся истории плена в годы Первой мировой войны. Здесь хранится переписка губернских властей с центральными органами власти по поводу размещения и использования труда военнопленных Германии и Австро-Венгрии в регионе, отношения к кампании по сбору средств в пользу пленных россиян. В этой связи следует отметить, что губернатор весьма скептически относился к оказанию помощи пленным, полагая, что большая часть из них не заслуживает поддержки. В документах фонда встречаются обращения пленных ставропольчан к властям и общественности губернии с просьбой об оказании материальной помощи.
В фонде 116 «Ставропольский губернский комитет Всероссийского земского союза помощи больным и раненным воинам» имеются документы представленной организации. Их анализ показывает, что население губернии, несмотря на все призывы, довольно пассивно относилось к сбору средств в пользу военнопленных. С одной стороны, это объясняется политикой властей, дискредитировавшей пленных в глазах обывателя и утверждавшей, что большая часть помощи разворовывается и идет на нужды германской и австро-венгерской армий. С другой стороны, бедностью крестьян, которые не могли оказать помощь своим родным, попавшим в плен. Здесь свою роль играла и их безграмотность, поскольку они не знали реального механизма оказания помощи пленным. Фонд 1008 «Помощник начальника Терского областного жандармского управления» позволяет проследить отношение властей и местного населения к военнопленным Германии и Австро-Венгрии на территории Ставропольской губернии и Терской области и к проблеме

оказания помощи пленным россиянам. Отдельно в материалах фонда содержится информация о попытках Австро-Венгрии распространить среди пленных и населения Северного Кавказа украинофильские настроения.
Определенную ценность для данного исследования представляют письма военнопленных, содержащиеся в Отделе Редких Рукописей и Книг Научной Библиотеки им. Н. Лобачевского Казанского (Приволжского) федерального университета (ОРРК НБЛ). Из ОРРК НБЛ использовались письма российских военнопленных из фонда 856 «Письма с фронта за 1916-
1917 гг.» и фонда 857 «Письма участников империалистической войны за

1914-1917 гг.».

Письма, поступавшие в Россию, распределены крайне неравномерно. Большинство писем относится к 1916 году, когда в Германии и Австро- Венгрии ухудшается продовольственная ситуация. Кроме этого, попавшие в плен россияне после катастрофы 1915 г. смогли к 1916 г. наладить регулярное почтовое сообщение с родными. Все письма пленных адресованы родственникам, проживавшим на территории современного Татарстана и Сибири, недошедшие до адресата, в основном из-за ошибок в оформлении и неудовлетворительной работы почты. Наличие в фонде писем позволяет сравнить их методами текстологического и логического анализа, так как они принадлежат к одному этнокультурному ряду.
Пятая группа источников представлена опубликованными письмами российских военнопленных. При работе со сборниками писем, изданных в России, следует учитывать их антигерманскую и антиавстрийскую направленность1. В тоже время в некоторых письмах положительные отзывы о немцах цензурой не вырезались. По мнению редакторов сборников, «это
должно создавать контраст, свойственный самой жизни»2, придавать им

1 В плену (письмо нашего офицера, находящегося в австрийском плену//Северокавказский край. 1914. №1011; Сборник писем наших солдат из плена. Пг.,
1915.
2 Письма из германского плена. Т.1. б.г., 1918. С.9.

элемент объективности. Однако такого рода информация тонула на общем фоне, отражавшем антигуманность действий Германии и Австро-Венгрии по отношению к военнопленным. Необходимо иметь в виду, что в письмах написанных и опубликованных до февраля 1917 г. не прослеживается рост антиправительственных настроений среди пленных, в то время как в письмах, опубликованных после свержения монархии, отмечается распространение революционных воззрений среди пленных россиян и их раскол в политическом отношении.
Сборники, выпущенные в Германии на русском языке, наоборот, имели целью демонстрацию цивилизованности и культурности немцев, а также положительного влияния плена на россиян1. В них подчеркивалось уважительное отношение германской администрации и местного населения к пленным, их желание помочь людям, попавшим в беду, и приобщить к достижениям германской культуры, что в будущем могло стать залогом добрососедских отношений между Германией и Россией. Не вызывает сомнения политическая ангажированность данных сборников писем, издававшихся под контролем германских цензоров. В тоже время нельзя не признавать, что российские военнопленные, оказавшись в Германии, были поражены высоким уровнем жизни немцев, степенью развития экономики и
культуры страны, что они стремились зафиксировать в своих письмах.

Шестая группа источников включает материалы благотворительных организаций, стремившихся оказывать материальную и духовную помощь военнопленным. Важное место в системе регистрации и определении
местонахождения пленных россиян занимало Московское справочное бюро о

 

 

1 Письма русских военнопленных в Германии: сборник писем военнопленных в редакцию
«Русского вестника». Берлин, 1915; Германский и русский плен (сборник писем). Берлин,
1916; Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917; Русские военнопленные о своих впечатлениях в Германии. Сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». Берлин, 1917.

военнопленных1. При всех недостатках работы этого учреждения, вызванных нехваткой профессиональных кадров, общей неэффективностью российской бюрократии в деле организации учета и помощи пленным, бюро стремилось создать полную картотеку учета военнопленных. Российская общественность также пыталась параллельно с официальными структурами принимать участие в деле оказания помощи военнопленным. Земгор провел масштабную работу по выявлению всех лагерей, где размещались пленные россияне2.
Кроме данных организаций в России соответствующие структуры

возникают за рубежом, в основном в нейтральных странах. Центром их деятельности становятся Швейцария и Швеция3. В материалах зарубежных благотворительных организаций содержатся сведения о количестве военнопленных, нуждавшихся в помощи, о бюджете организаций, распределении помощи среди пленных, переписка с РОКК и другими структурами России, отвечавшими за оказание помощи пленным россиянам. Анализ деятельности данных организаций показывает, что объемы помощи пленным были незначительны ввиду ограниченности финансовых ресурсов.
В седьмую группу источников входят пропагандистские и аналитические издания, затрагивающие проблему положения военнопленных и интернированных в Германии и Австро-Венгрии. Начало Первой мировой войны породило появление значительного количества пропагандистских изданий, в том числе в провинции4. В них вся вина за
начало войны возлагалась на Германию и ее союзников. Кроме этого, такого

1 Отчет о деятельности Московского справочного бюро о военнопленных с 10 марта 1915 года по 10 марта 1916 г. Пг., 1916.
2 Главный комитет Земско-городского союза. Дополнительные списки мест водворения военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. Пг., 1916.
3 Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным. 1914-1916. Берн, 1916; Русский комитет в Стокгольме для оказания помощи военнопленным и пострадавшим от военных бедствий. Стокгольм, 1917.
4 Линниченко И.А. Психология борьбы. Одесса, 1914; Война с Германией, Австро- Венгрией, Турцией: долг наш за кровь братскую; 3 месяца войны. Казань, 1914; Война. Хроники и отклики. Пг., 1914-1915; Ужасные зверства немцев-варваров. М., 1914.

рода публикации не сомневались в победе России, они стремились максимально поднять патриотический дух населения.
Особое место в пропагандистской войне России с ее противниками занимали фотография и карикатура. Визуализация образа врага, выставление на показ его недостатков и антигуманной сущности становится основной задачей данных сборников в условиях неграмотности значительной части населения страны1. Одновременно фотоальбомы показывали величие и
героизм русских солдат, даже если они оказывались в беде, то есть в плену2.

Одновременно в России появляются аналитические работы А.Н. Кривцова и А. Яблоновского3. Сенатор А.Н. Кривцов был Председателем Чрезвычайной Следственной Комиссии, расследовавшей злодеяния германской и австро-венгерской стороны. Поэтому его работа являлась дополнением и некоторым комментарием к стенограммам Чрезвычайной Следственной Комиссии. А.Н. Кривцов и А. Яблоновский признавали, что положение пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии было очень тяжелым. В тоже время, авторы пытались выдержать тон объективного исследования, упоминая случаи милосердного отношения подданных Германии и Австро-Венгрии к российским пленным.
Полковник генштаба А.С. Резанов стоял у истоков создания контрразведки России, он стал автором, принятого в 1912 г. в России закона о шпионаже, он был одним из первых специалистов в области военной психологии4. В годы войны А.С. Резанов являлся помощником военного
прокурора Петрограда, занимаясь делами о шпионаже и государственной

 

 

1 Альбом карикатур. М., 1914; Наши недруги в карикатуре. М., 1914 и др.
2 Альбом героев войны. М., 1914-1915; Альбом снимков из жизни русских пленных в
Германии и Австро-Венгрии. Пг., 1916.
3 Кривцов А. (председатель Чрезвычайной Следственной Комиссии, Сенатор) Русские в плену у австрийцев. б.м., б. г.; Яблоновский А. Страшная правда в германском плену. Пг.,
1917.
4 Резанов А.С. Военная психология как наука. СПб., 1909.

измене1. А.С. Резанов по долгу службу часто бывал на Северном фронте, собирая факты о зверствах противника по отношению к пленным и интернированным.
А.С. Резанов одним из первых понял необходимость организации мощной информационной кампании, направленной против неприятеля, активно используя для этого формирующийся образ германского и австро- венгерского врага. Он на основе воспоминаний очевидцев показывал варварскую сущность германского милитаризма, что привело к нарушению Берлином норм международного права по отношению к интернированным и военнопленным. А.С. Резанов полагал, что официальные власти Германии сознательно культивировали у своих подданных и солдат ненависть к противнику, в том числе, оказавшемуся в плену. В текстах А.С. Резанова создается масштабная картина бедственного положения пленных в Германии, начиная с первых дней войны2.
А.С. Резанов был озабочен проблемой добровольной сдачи в плен

российских военнослужащих, поэтому он разработал специальную памятку для солдат, где подробно описывались все зверства противника по отношению к военнопленным. Это, по мнению автора, должно было рассеять иллюзии солдат о спокойной и сытой жизни в плену3. А.С. Резанов подвергал резкой критике тех, кто добровольно сдавался в плен или сдался в плен, не исчерпав все ресурсы для борьбы.
Эту точку зрения в более жесткой тональности сформулировал П.М. Адрианов, генерал-майор, участник Первой мировой войны, дослужившийся до должности начальника штаба 14-й пехотной дивизии. Он называл
добровольно сдавшихся в плен предателями, которых ждет неминуемое

 

1 Резанов А.С. Немецкие шпионства. (Книга составлена по данным судебной практики и другим источникам). Пг., 1915.
2 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1915.
3 Резанов А.С. Солдатская памятка о немецких зверствах. Пг., 1915.

наказание на родине. П.М. Адрианов также стремился показать ужасы положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии, чтобы отрезвить малодушных солдат1. Эта проблема развивается в брошюре П. Навоева2.
В 1916 г. выходит работа известного российского бактериолога, специалиста в области военной медицины И.Ф. Рапчевского3, посвященная организации питания военнопленных в Германии. И.Ф. Рапчевский не был пропагандистом, поэтому в своей работе он опирался только на факты, избегая при анализе проблемы избитых идеологических штампов и клише4. Он подробно проанализировал систему организации питания пленных, отмечая, что ее особенностью стала передача германскими властями продовольственного снабжения пленных в частные руки, что привело к серьезным злоупотреблениям. Осознав это, Берлин с 1916 г. ужесточает контроль над деятельностью частных подрядчиков. Будучи опытным врачом, И.Ф. Рапчевский отмечал особенности организации питания в России и Германии: если немцы потребляли мало хлеба и могли спокойно обходиться небольшим дневным рационом то, россияне потребляли хлеба в два раза больше, поэтому в отличие от немецких пленных, они тяжелее переносили его недостаток5.
Большой интерес представляет работа М.П. Базилевича6, основанная на
собственном опыте автора, оказавшегося в плену, и свидетельствах 110 военнопленных, в том числе врачей. Автор сконцентрировал письма,

 

1 Адрианов П.М. Победная слава и позор плена. Одесса, 1916. С.9.
2 Навоев П. Что ожидает добровольно сдавшегося в плен солдата и его семью. Беседы с нижними чинами. Пг., 1916.
3 Рапчевский И.Ф. являлся автором популярного среди специалистов издания «Военно- санитарный справочник. Пг., 1916». В течении многих лет И.Ф.Рапчевский был одним из автором и редакторов «Военно-медицинского журнала».
4 Рапчевский И.Ф. О питании военнопленных в Германии. Пг., 1916.
5 Рапчевский И.Ф. О питании военнопленных в Германии. Пг., 1916. С.9-10.
6 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей Царства Польского и Литвы: материалы, собранные доктором М.П. Базилевичем в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг.,1917.

жалобы, воспоминания, статистические данные и анкеты собственного сочинения при работе над книгой.
Издание М.П. Базилевича ориентировано на подчеркивание патриотизма военнопленных и формирование у читателя ненависти к Германии и Австро-Венгрии. Автор не сомневался в том, что российское общество не имело представления об истинном положении своих военнопленных, полагая, что к ним относятся также хорошо, как в России относились к германским и австро-венгерским пленным. Этим обстоятельством М.П. Базилевич объяснял инертность российской общественности в деле оказания помощи военнопленным россиянам. По мнению автора, его книга должна была разрушить эту иллюзию и показать реальный размер тех лишений и горестей, которые терпели российские солдаты в плену. М.П. Базилевич хотел привлечь внимание официальных структур и общественности к бедственному положению пленных и заставить их активизировать усилия по оказанию помощи пленным.
М.П. Базилевич планировал создание полномасштабного исследования о судьбе российских пленных. Однако нестабильность политической ситуации после февральской революции вынудила автора опубликовать свой труд незаконченным, используя факты и «не подвергая их никакой систематизации и обработке»1. В нем автор создает картину тяжелой повседневной жизни военнопленных в лагерях, их трудовой деятельности, недостатков медицинского обслуживания и т.д. М.П. Базилевич старался обойти стороной те проблемы, которые могли пленных выставить в неприглядном виде.
Особое место в этой связи занимает работа Н.М. Жданова2. Автор в
своем труде использовал значительное количество разнообразного фактологического материала, показывающего условия жизни в лагерях,

1 Там же. С.2.
2 Жданов Н.М. Русские военнопленные в мировой войне. М., 1920.

использование труда военнопленных в промышленности и сельском хозяйстве. Фундаментальность работы М.Н. Жданова и ее насыщенность материалом неслучайны. М.Н. Жданов - известный российский правовед и дипломат - в годы войны занимал должность Управляющего делами Московского комитета помощи военнопленным, поэтому проблемы пленных ему были известны не понаслышке. Автор имел перед собой широкую источниковую базу, в том числе зарубежного происхождения. После войны М.Н. Жданов являлся Ответственным эмиссаром Центропленбежа и председателем Научно-исторической комиссии Центроэвака, он организовывал обмен пленных между Россией и ее бывшими противниками. Прекрасное знание юриспруденции позволило М.Н. Жданову показать нарушение международных конвенций и соглашений воюющими сторонами, неспособность российских властей оказать помощь собственным гражданам.
Работа М.Н. Жданова стоит особняком в советской литературе 20-30- х гг., так как советских авторов в истории плена привлекали лишь отдельные сюжеты: большевистская пропаганда в лагерях, большевизация масс, проявление социального протеста и т.д. При этом воспоминания пленных продолжали играть ту же роль, что и в дореволюционной историографии, а именно - иллюстративного материала. Большое внимание отводилось определению численности военнопленных и количества людей, погибших в плену, причем эти материалы затрагивали как российский, так и зарубежный
опыт.

В пропагандистской работе в России принимал участие Генеральный штаб. В его обзорах иностранной прессы содержатся аналитические материалы, в которых отслеживались наиболее важные сообщения прессы стран Антанты, Германии, Австро-Венгрии и нейтральных государств. На

страницах периодики стран Антанты постоянно публиковалась информация о бедственном положении пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии1.
Возврат к теме австро-венгерских и германских жестокостей в 1920-

1930-е гг. в ряде случаев также объяснялся политическими соображениями, когда некоторые политики стремились и дальше разыгрывать тему германского и габсбургского врага в качестве механизма консолидации общества. В Польше на протяжении 1925-1933 гг. издавался «Талергофский альманах», где содержались воспоминания людей, прошедших через знаменитый австрийский концентрационный лагерь Талергоф2.
В СССР в 1920-1930-е гг., несмотря на появление ряда публикаций,

тема зверств в годы Первой мировой войны не вызывала особого внимания со стороны правящего режима и интеллектуалов. Это было связано с общим забвением в стране истории Первой мировой войны. Ярлык империалистической войны в совокупности с последствиями от позорного Брестского мира придавали вопросу изучения Первой мировой войны политический характер, что отталкивало от изучения данной темы профессионалов. В годы Великой Отечественной войны память о немецких зверствах во время Первой мировой войны вновь приобретает большой пропагандистский резонанс3. Публикация данных материалов была направлена на подъем морального духа армии и населения страны, вызывая ненависть к врагу. Данные исторические экскурсы должны были показать жестокость врага не только к советскому режиму и гражданам СССР, но и к императорской России, показать истоки неоправданных зверств Третьего
рейха.

1 Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал-Квартирмейстера Генерального штаба с 1 октября по 31 декабря 1915 г. Б.м., б.г.; Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал-Квартирмейстера Генерального штаба с 16 по 24 января 1916 г. Б.м., 1916; Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал- Квартирмейстера Генерального штаба с 19 октября по 31 октября 1916 г. Б.м., 1916.
2 Талергофский альманах. Львов, 1925-1933.
3 Документы о немецких зверствах 1914-1918. М., 1942; Зверства немцев в войну 1914-
1918 (издание документов Первой мировой войны). Л., 1942.

В 1915 г. в Германии появляется исследование К. Станге, посвященное содержанию военнопленных в лагере Геттингена. Автор отмечал, что в целом администрация лагеря соблюдала нормы международного права, обеспечив нормальные условия содержания военнопленным противника1.
Анализ этих материалов позволяет проанализировать основные

направления формирования образа германского и австро-венгерского врага и роли истории плена в данном процессе.
В восьмую группу источников вошли нормативно-правовые документы, касающиеся определения правового статуса военнопленных. В данной связи необходимо выделить международно-правовые акты и национальное законодательство.
Первая попытка улучшения положения пленных предпринимается на Стокгольмских конференциях 1915-1916 гг., где был разработан ряд серьезных мер в этом отношении, в том числе учреждаются комитеты помощи военнопленным2. К сожалению, по вине России не все решения конференции были реализованы на практике.
Важное место при работе над темой занимает австрийское законодательство, регламентировавшие использование военнопленных на различных работах3. Анализ этих документов показывает усилия властей, направленные на улучшение положения пленных, с одной стороны, и расхождение законодательной базы с реальностью в условиях набирающего силу экономического кризиса – с другой. Несмотря на специфику темы,
особое место в данной работе занимает российское положение о

 

1 Stange C. Das Gefangenen-Lager in Göttingen. Göttingen, 1915.
2 Заключительный протокол Совещания уполномоченных Обществ Красного Креста Германии, Австро-Венгрии и России от 1 декабря 1915 г./ Сборник международных конвенций и правительственных распоряжений о военнопленных/Сост. Г.П.Альбат М.,
1917; Заключительный протокол II Стокгольмской конференции/Труды Военно- исторической комиссии. Русские военнопленные в мировой войне. 1914-1918 г. Сост. Н.М.Жданов. М., 1920.
3 Правила австро-венгерского военного министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. Пг., 1917.

военнопленных от 7 октября 1914 г. Оно во многом являлось типовым документном, который ориентировался на соблюдение положений Гаагской конвенции1. В дальнейшем в него вносится много изменений в условиях, возникших в результате затягивания войны, поэтому часть статей не согласовывалась с нормами международного права.
В последнюю группу источников вошли статистические и справочные издания. В первые дни войны в России публикуются списки лиц интернированных на территории противника2.
В первой половине 20-х гг. в СССР предпринимаются попытки подведения итогов Первой мировой войны, в том числе с помощью статистических выкладок3. В 30-е гг. в обобщающем издании «Мировая война в цифрах» приводятся различные статистические материалы, посвященные Первой мировой войне, в том числе и при определении численности военнопленных4.
Таким образом, представленная источниковая база демонстрирует репрезентативность имеющихся источников и возможность решения поставленных в исследовании цели и задач.
Научная новизна исследования заключается в самой постановке проблемы, поскольку автор предпринимает первую попытку исследования в отечественной и зарубежной историографии восприятия российской общественностью положения пленных россиян в среднеевропейских империях и влияние данного фактора на формирование образа германского и австро-венгерского врага. В работе впервые проанализированы основные архетипы общественного сознания россиян, определявшие восприятие
положения пленных в Германии и Австро-Венгрии, и их использование в

1 Положение о военнопленных от 7 октября 1914 г. б.м., 1914.
2 Список русских подданных, застигнутых войной за границей. Вып. II, с 20 августа по 4 сентября 1914 г. Петроград, 1914.
3 Сборник Центрального Статистического Управления: Россия в Первой мировой войне
(в цифрах). М., 1925; Россия в мировой войне в 1914-1918 годах (в цифрах). М., 1925.
4 Мировая война в цифрах. М.-Л., 1934.

информационной политике России. Имеющиеся на данный момент исследования анализируют правовой статус военнопленных, особенности формирования их лагерного сообщества и повседневности, причем в качестве объекта исследования в основном выступают пленные россияне, содержавшиеся в Германии.
Впервые в современной историографии проводится исследование использования образа российского пленного в пропагандистской войне России с Германией и Австро-Венгрией. В работе показаны особенности отношения официальных властей и общественности к своим военнопленным, что нашло отражение на страницах периодики и официальных текстов.
Представленное исследование уточняет многие сюжеты, связанные с организацией пропагандистского аппарата в России, в Великобритании, в Германии в годы Первой мировой войны, и причинами неэффективности работы российских пропагандистов. В исследовании подчеркивается, что успех пропаганды во многом зависел от культурного уровня населения, развития его национальной идентичности.
Впервые в представленном исследовании проводится системный анализ положения интернированных россиян в Германии и Австро-Венгрии в контексте формирования образа германского и австро-венгерского врага. К сожалению, интернированным в российской и отчасти зарубежной историографии уделяется мало внимания, тем более, теме использования их тяжелого положения в пропагандистской войне Антанты с Четверным союзом.
Выводы работы существенно дополняют историческое знание о деформации этнических представлений о немцах у интернированных и военнопленных россиян в условиях политического конфликта. Пребывание в плену ускорило трансформацию образа «Другого» в образ врага под воздействием тяжелых бытовых условий, жестокого отношения со стороны германских (австро-венгерских) властей и обывателей.

Впервые в отечественной и зарубежной историографии диссертант проводит системное исследование текстов Чрезвычайной Следственной Комиссии для расследования нарушений законов и обычаев войн Австро- венгерскими и Германскими войсками, а также войсками, действующими в союзе с Германией и Австро-Венгрией, и определяет их роль в пропагандистской войне России с ее противниками.
Данные диссертации расширяют наши представления о дискуссии в России о причинах жестокого отношения противника к пленным россиянам, содержавшимся в Германии и Австро-Венгрии.
В диссертации впервые на примере Казанской губернии проводится анализ отношения к нашим пленным российской провинции. В данном плане Казанская губерния в целом развивалась в русле общероссийского тренда. В тоже время в работе показано, что среди значительной части представителей татарской общественности отношение к пленным россиянам обуславливалось отсутствием полного понимания целей войны и сложностью ее взаимоотношений с имперской властью накануне и в годы войны. Эта тенденция была присуща многим иноверческим сообществам России.
Впервые автор отмечает, что анализ материалов, посвященных положению военнопленных россиян в Германии и Австро-Венгрии, демонстрирует острые противоречия между российскими властями и общественностью в восприятии данной проблемы, что наряду с военными неудачами российской армии помешало им сформировать четкое представление о пленных и в полной мере использовать его в пропагандистской кампании в России и за ее пределами.
Выводы работы существенно дополняют историческое знание о проведении Германией контрпропаганды с целью использования для решения собственных политических задач образа российского военнопленного. В России традиционно подчеркивалось, что все усилия германских пропагандистов не имели успеха, хотя анализ писем

военнопленных и мемуарной литературы, проведенный в работе, показывает, что действия Берлина довольно часто вызывали «брожение умов» среди пленных россиян.
Данные диссертации расширяют представления о положении военнопленных россиян в Германии и Австро-Венгрии, роли официальных и общественных структур в оказании им помощи. Причем в работе впервые показана специфика содержания пленных россиян в империи Габсбургов, в том числе с акцентуализацией особенностей их положения, как в австрийской, так и в венгерской половинах империи.
В научный оборот вводятся новые исторические источники из фондов архивов Москвы, Казани, Ставрополя, существенно расширяющие наши представления о положении военнопленных в годы Первой мировой войны и использовании образа военнопленных в информационном противостоянии стран Антанты и Четверного союза.
Практическая значимость результатов исследования. Содержащийся в диссертации материал и научные обобщения могут быть использованы практическими работниками средств массовой информации, общественно-политических организаций и органов государственной власти, имеющих отношение к военно-патриотической деятельности и к формированию информационного пространства России. Материалы исследования могут быть задействованы при увековечивании памяти российских военнослужащих, воевавших на фронтах Первой мировой войны, и при организации музейных выставок. Целесообразно использование материалов диссертации при написании обобщающих научных трудов по истории России в XX в., а также истории Первой мировой войны. Содержание диссертационной работы будет полезно при подготовке учебных курсов по истории России, политологии, правоведению в высших учебных заведениях.

Материал работы может быть применен в учебном процессе при подготовке специалистов-историков, политологов, журналистов, юристов; учеными в дальнейшем исследовании участия России в Первой мировой войне, проблем военной антропологии и интеллектуальной истории.
Положения, выносимые на защиту:

1. В годы Первой мировой войны более 8 млн. военнослужащих оказалось в плену. Практически ни одно государство-участник войны, в том числе Россия, Германия и Австро-Венгрия, не оказалось в состоянии содержать такое количество пленных, поэтому они испытывали острый дефицит продовольствия, медикаментов и товаров широкого потребления. При организации содержания военнопленных действовал принцип адекватности: положение пленных напрямую зависело от объемов помощи, поступающей с родины, и в этой связи российские военнопленные оказались в очень уязвимом состоянии.
2. Во время Первой мировой войны противостояние воюющих сторон впервые перерастает в систему широкомасштабных информационных войн. Это связано с научно-технической революцией, которая в начале XX в. обеспечила технический прорыв в развитии средств информации, а также с революцией в европейском общественном сознании – появлением «человека массы», имеющего стандартное начальное образование и воспринимающего пропагандистские лозунги.
3. Важное значение информационные войны приобретают с осени

1914 г., когда становится очевидным провал надежд на скорое завершение боевых действий. Образ «Другого» трансформируется в образ врага, посредством чего правящие круги воюющих сторон стремились мобилизовать общество на длительную и изнурительную войну. Описание зверств над интернированными и военнопленными заняло весомое место в создании образа врага. Этот прием широко использовали как страны Антанты, так и государства Тройственного (Четверного) союза.

4. В России и в других воюющих странах создается система органов пропаганды, ориентированная на проведение разветвленной деятельности внутри страны и за ее пределами, в том числе в нейтральных государствах. К проведению пропагандисткой кампании привлекались известные деятели культуры и ученые. В тоже время успех пропагандистской машины, напрямую зависел от уровня образования населения, его включенности в общественно-политическую жизнь, что во многом привело к неудачам официальной пропагандисткой кампании внутри России. Следует признать, что в Германии и других воюющих государствах также постоянно возникали проблемы с организацией информационных войн.
5. Интернированные, принадлежавшие к интеллектуальной и политической элите России, по возвращению на родину создают масштабную картину жестокого отношения к ним в Германии, отчасти и в Австро- Венгрии. Данный факт объяснялся с одной стороны этническими особенностями немцев (цинизм, прагматизм, преклонение перед государством, жестокость) и спецификой развития германской культуры, которая не смогла ликвидировать варварскую сущность немецкого национального характера, так как германская культура являлась бездуховной и рациональной по своей сути. С другой стороны, немцы оказались заложниками массовой ксенофобской кампании и шпиономании, развернутыми правящими кругами страны для разжигания самых низменных чувств толпы. Впоследствии данные концепции стали использоваться при объяснении причин жесткого отношения немцев к военнопленным.
6. Чрезвычайная Следственная Комиссия сенатора А.Н. Кривцова в России становится ведущим информационным и аналитическим центром, аккумулирующим и обрабатывающим всю информацию о злодеяниях Германии и ее союзников, в том числе в отношении интернированных и военнопленных. Несмотря на все заявления Комиссии, достоверность ее материалов вызывает серьезные сомнения, поскольку часть вернувшихся из

плена россиян сознательно искажала информацию об условиях их содержания для героизации своей личности на родине и получения полагавшегося им денежного содержания.
7. Материалы Комиссии имели значительную эмоциональную напряженность, оказывая сильное влияние на психику людей через подробное описание зверств по отношению к военнопленным. Неслучайно, что они оказались востребованными в годы Великой Отечественной войны, тогда часть из них переиздается. Материалы Комиссии постоянно тиражировались столичными и провинциальными периодическими изданиями, поступали в регионы в виде отдельных книг и брошюр. Они предназначались и для распространения за рубежом, в том числе в нейтральных странах.
8. Отношение к военнопленным в России стало своеобразным маркером, разделившим различные политические течения и структуры. Консервативная общественность страны старалась лишний раз не педалировать информацию о положении наших пленных, стремясь таким образом снизить интерес общественности к данной теме. Кроме этого, постановка вопроса о плене невольно затрагивала проблему неэффективной политики правительства и верховного командования, допустивших пленение значительного количества солдат и офицеров и неспособных через официальные структуры оказать им должную помощь. Более того, часть представителей правящих кругов, активно обсуждала проблему добровольной сдачи в плен военнослужащих российской армии, поэтому она готова была воспринимать проблему только в части демонстрации жестокого отношения к пленным, чтобы покончить с иллюзиями о спокойной жизни в германском и австро-венгерском плену и затормозить дезертирство в рядах российской армии.
9. Либеральная общественность постоянно обращалась к проблеме положения пленных россиян, стремясь описанием их бедственного

положения привлечь внимание населения страны к необходимости сбора средств для наших пленных. Одновременно она следила за соблюдением прав германских и австро-венгерских пленных в России, не без оснований полагая, что от этого зависит политика Берлина и Вены по отношению к пленным россиянам. Либералы обращались к проблеме плена и в политических целях, стремясь показать несостоятельность правительства в решении данной задачи.
10. Крестьяне большинства губерний России вне зависимости от этнического происхождения, за редким исключением индифферентно относились к пропагандистским лозунгам, оправдывавшим войну. Проблемы пленных россиян их мало интересовали. Отчасти это было связано с низким уровнем жизни и образования населения, а отчасти из-за позиции самой прессы и элиты страны, не раз утверждавших, что значительная часть помощи, посылаемой пленным, разворовывалась в Германии и Австро- Венгрии.
11. В Казанской губернии ситуация с восприятием плена русской частью населения развивалась в русле общероссийских тенденций. Несколько иные процессы происходили среди татар губернии, они объяснялись сложностями развития их национального самосознания и взаимоотношений с имперским центром. Большая часть татарской общественности, включая интеллектуалов, не понимала целей и задач войны, поэтому она либо игнорировала проблему плена, либо осуждала пленных, как людей безответственных, бросивших свои семьи и хозяйство. Положение пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии практически не интересовало татарскую периодику. Оказание помощи пленным считалось делом семьи военнопленного, а не проявлением общественной инициативы. В тоже время некоторые татарские издания сочувственно относились к
пленным россиянам, однако старались не придавать данной проблеме особого значения.

12. Частично в России признавалось, что положение пленных в Австро-Венгрии было несколько легче ввиду хорошего отношения к ним славян империи Габсбургов и лучшей ситуации с продовольствием в Венгрии. В то же время встречались примеры гуманного отношения к пленным в Германии, но они тонули в общем потоке негативной информации.
13. До февральской революции 1917 г. в России сообщество военнопленных рассматривалось как единое целое, лишенное признаков социальной, национальной, религиозной и политической розни. Отчасти это было связано с действиями цензуры. Источники постфевральского периода разрушали идеал монолитности сообщества пленных.
14. Германия развернула активную пропагандистскую работу среди пленных россиян, стремясь использовать их в своих политических целях. Германская контрпропаганда оказывала определенное влияние на восприятие плена в России. Берлин подготовил ряд специальных изданий, не говоря уже о листовках, распространявшихся на линии фронта, где положение пленных россиян выглядело вполне удовлетворительно: они практически не имели бытовых проблем, получив возможность приобщиться к передовой европейской культуре. Все трудности в основном были связаны с нежеланием России предпринимать усилия по оказанию эффективной помощи своим и чужим военнопленным.
15. В диссертационном исследовании показано, что образ врага, сформированный властями, не всегда достигал поставленных перед ним целей, более того, он ставился под сомнение, в том числе и в отношении к военнопленным. Оптимистичные картинки положения части пленных армий Германии и Австро-Венгрии, наблюдаемые в Казанской губернии и в других регионах, невольно экстраполировались на пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии.

16. С конца 1915 г. начинает проявляться усталость российского общества от войны, его все больше интересовали внутриполитические неурядицы и неспособность правительства решить проблему дефицита продовольствия и предметов первой необходимости. С 1916 г. интерес к проблеме положения военнопленных начинает снижаться. Данная тенденция наблюдалась вплоть до свержения монархии и прихода к власти Временного правительства, которое использовало бедственное положение пленных россиян, как один из примеров неэффективности царского режима.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры археологии и всеобщей истории и кафедры истории России Северо- Кавказского федерального университета. По теме диссертации опубликованы
2 монографии, 42 статей и тезисов докладов, в том числе 17 в ведущих рецензируемых журналах, входящих в список, рекомендуемый ВАК РФ.
Результаты научных исследований докладывались на международных, всероссийских и региональных конференциях1,
используются в курсах лекций по истории России.

 

1 Международная научно-практическая конференция «Практика российских и международных контрольных органов в области защиты гражданских и политических прав человека и гражданина». Пенза, 2001; Международная конференция «Человек в современных философских концепциях». Волгоград, 2004; Международная конференция
«Россия и Восток. Феномен сознания: интегральное видение». Астрахань, 2004; Всероссийская конференция «Интеллигенция России и Запада в ХХ – ХХI веках: поиск, выбор и реализация пути общественного развития». Екатеринбург, 2004; Международная научно-практическая конференция «Актуальные проблемы права и государства в ХХI веке». Уфа, 2009; Международная конференция «Образ Другого в поликультурных обществах». Пятигорск, 2011; Международная научная конференция «Историк, Текст, Эпоха». Екатеринбург, 2012; Международная научно-практическая конференция
«Конфессиональный фактор в истории и культуре славянских народов и их соседей». Краснодар, 2012; Всероссийская научно-практическая конференция «Пенитенциарная система России: история, современность и перспективы развития гражданского общества (на примере Северо-Кавказского региона)». Ставрополь, 2012; Всероссийской научно- практической конференции «Культура, наука, образование: проблемы и перспективы». Нижневартовск, 2012; Science, Technology and Higher Education [Text]: materials of the international research and practice conference, Vol. I, Westwood, December 11 th–12th, 2012 / publishing office Accent Graphics communications. Westwood – Canada, 2012; Международная научная конференция. «Свой»-«Другой»-«Чужой» в коммуникативном пространстве контактных зон». Пятигорск, 2014; Международная научная конференция

Структура работы. Исследование состоит из введения, четырех глав,

заключения, библиографии и приложений.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

«Культурное измерение войны: Первая мировая война в образах, в памяти и истории». Ставрополь 2014.

ГЛАВА I. ПЛЕН КАК ЭЛЕМЕНТ СИСТЕМЫ ВЕДЕНИЯ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

§1. Проблемы плена и оказания помощи военнопленным в годы Первой мировой войны
Первая мировая война по своим масштабам и характеру превосходила все предыдущие военные конфликты, ее особенностью становятся массовость и механизация процесса уничтожения людей. В годы Первой мировой войны масштаб и характер ведения боевых действий превзошли все войны, происходившие в истории цивилизации. Одним из следствий войны явилось превращение плена в массовое явление. Более 8 млн. чел. оказывается в лагерях для военнопленных, с чем ранее никогда не сталкивались воюющие страны. Это стало результатом проведения маневренной войны на большой территории с использованием новых видов вооружения, превосходящих по огневой мощи оружие XIX в. Более того, армии, участвовавшие в войне, в основном были укомплектованы солдатами, набранными на основе всеобщей воинской повинности, их боевой дух был ниже солдат-профессионалов первой половины XIX в. Кроме этого, в числе пленных оказались гражданские лица, насильно угоняемые вместе с отступающей армией противника. Осенью 1914 г. при отходе российской армии из Восточной Пруссии во внутренние губернии было выселено около
11 тыс. немцев, включая женщин, стариков и детей1.

Международно-правовые акты, инфраструктура государств оказались неготовыми к принятию и содержанию такого количества военнопленных. Особенно остро данная проблема стояла на Восточном фронте, где в плену оказалось более половины всех военнопленных. Россия дала самый высокий
показатель военнопленных в годы войны, что стало результатом неудачных

1 Жарова А.С. Положение военнопленных Первой мировой войны в Тобольской губернии//Известия Уральского государственного университета. 2009. №4. С. 79.

военных операций в 1914-1915 гг. и грубых просчетов военного командования. При этом не стоит забывать о наличии дезертирства в российской армии1.
В современной российской историографии до сих пор нет окончательно утвердившихся данных о количестве российских военнослужащих, оказавшихся в плену в Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарии. Не было полного единодушия по этому поводу и в советской историографии. По сведениям Л.Г. Бескровного, в плену оказалось 3 млн. 911 тыс. россиян, в том числе 2 млн. 385 тыс. чел в Германии, 1,5 млн. чел. в Австро-Венгрии, 19,8 тыс. чел. в Османской империи и 2,4 тыс. в Болгарии2. Академик РАН, известный специалист по исторической демографии Ю.А. Поляков общее количество военнопленных россиян определяет в 5 млн. чел., в том числе, на 1 января 1918 г. 3 млн. 409 тыс. чел. Л.А. Мальков приводит данные о 3 млн. 638 тыс. чел. военнопленных3 По сведениям, приводимым С.Н. Васильевой, на 1 января
1918 г. в плену находилось 3 млн. 395 тыс. солдат и 14,3 тыс. офицеров4. Эту

цифру несколько раньше привел в своей статье известный отечественный специалист Е.Ю. Сергеев. По его сведениям военнопленные составили 74,9% боевых потерь русской армии, а в плен попало 21,2% всех мобилизованных в действующую армию5. Данную статистику после войны подтверждали
статистические органы СССР6.

 

 

1 Асташов А.Б. Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы Первой мировой войны//Российская история. 2011. №4. С. 44-43.
2 Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале ХХ в. Очерк военно-экономического потенциала. М., 1986. С.17.
3 Мальков Л.А. Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии. 1915-
1919 гг. Казань, 1971. С.22.
4 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 15.
5 Сергеев Е.Ю. Русские военнопленные в Германии и Австро-Венгрии//Новая и новейшая история. 1996. №4. С.66.
6 Россия в мировой войне 1914-1918 гг. М., 1925. С. 4.

Разнобой в статистике, отражающей численность военнопленных, связан с рядом обстоятельств. Во-первых, в условиях ведения боевых действий и постоянного перемещения военнопленных, часть из них не могла несвоевременно учитываться в базе данных соответствующих структур Германии и Австро-Венгрии. Во-вторых, нередко российская сторона к военнопленным относила без вести пропавших лиц. В-третьих, при определении численности пленных необходимо определиться с конечной датой. Развал российской армии после февральской революции значительно увеличил количество военнопленных. В-четвертых, в состав военнопленных часто включали интернированных гражданских лиц, в том числе не относившихся к числу военнообязанных.
Согласно статистике военного командования Германии к 11 декабря

1917 г. в Германии в плену находилось 1,2 млн. россиян. По данным Австро- Венгерского бюро по делам военнопленных, россиян, содержавшихся в лагерях Австро-Венгрии и Германии, насчитывалось 2 млн. 80 тыс. чел.1
Российский Красный Крест определял в начале 1917 г. общее количество российских военнопленных, содержавшихся в странах Четверного союза в
2,2 млн. чел.2

По данным Отдела военнопленных МВД России численность военнопленных определялась в 2 млн. 501 тыс., из них 1,4 млн. чел. находилось в Германии, 1,095 млн. чел. в Австро-Венгрии, 6200 чел. в Османской империи и 50 чел. в Болгарии3.
После окончания войны, в 1920-1930-е гг. в Германии и Австрии были проведены дополнительные исследования по определению численности пленных россиян. Группа германских исследователей пришла к заключению,
что на 10 января 1917 г. в Германии содержалось 9322 российских офицера и

1 Время. 15 мая 1917.
2 См. подробнее: Симонова Т. Русские в германском и австрийском плену в период
Первой мировой войны// Журнал Московской Патриархии. 2006. №5.
3 Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне. Париж, 1939. С.319-320.

1,222 млн. солдат, всего 1 млн. 231 тыс. чел.; в 1918 г. общая численность пленных увеличилась до 1,4 млн. чел.1 По данным австрийских исследователей, на 1 марта 1917 г. в Австро-Венгрии находилось 4723 офицера и 852 тыс. солдат, всего 857 тыс. чел.2 Федеральный архив Германии определяет общую численность российских военнопленных на момент завершения войны в 1 млн. 434 тыс. 529 чел. из общей численности военнопленных Антанты, находившихся на территории страны в 2 млн. 520 тыс. чел.3
После свержения Временного правительства и заключения Брестского мира со странами Четверного союза, СНК принимается за решение вопроса о военнопленных. Первоочередной задачей в этой связи стало установление численности военнопленных, содержащихся в лагерях противника. По данным органов Советской власти, отвечавших за репатриацию военнопленных на родину, в 1914-1918 гг. в плену оказалось 3 млн. 570 тыс. чел., из них 569 тыс. чел. (15,94%) попало в плен в 1914 г., 2 млн. 50 тыс. (58,75%) в 1915 г., 358 тыс. (10,05%) в 1916 г., 170 тыс. (4,76%) в 1917 г. и
37,5 тыс. (1,05%) в 1918 г., но год попадания в плен 337 тыс. (9,45%) не был установлен4.
Полный разнобой возникает с определением численности российских военнопленных, содержавшихся в германских и австро-венгерских лагерях. В сборнике, изданном в 1925 г., приводятся данные процентные показатели. Согласно данным авторов этого издания, 56,9% российских военнопленных оказалось в Австро-Венгрии, 42,12% в Германии, 0,59% в Османской
империи и 0,32% в Болгарии5. Однако авторы данного сборника, как

 

1 Там же.
2 Там же. С.319-320.
3 Федеральный архив Германии/www. bundesarchive.de
4 Щеров И.П. Центропленбеж в России (1918-1922 гг.). Смоленск, 2000. С.3.
5 Россия в Первой мировой войне 1914-1918 годах (в цифрах). М., 1925. С. 39. На данные пропорции опирается Е.Ю. Сергеев: см. Сергеев Е.Ю. Русские военнопленные в Германии и Австро-Венгрии//Новая и новейшая история. 1996. №4. С.66.

установила О.С. Нагорная, опирались в основном на статистику Московского распределительного пункта, поэтому представленные сведения не могут считаться окончательными. В тоже время, большинство современных исследователей, опираясь на представленное издание, приводят именно эти пропорции, что вызывает критику со стороны зарубежных исследователей1. По мнению Р. Нахтигаля, большая часть пленных россиян содержалась именно в Германии, хотя это преимущество над империей Габсбургов было минимальным. Значительная часть статистических исследований, проведенных в годы войны и в 1920-1930- гг., которые, на наш взгляд, в целом давали достоверную информацию, подтверждают данную точку зрения.
Большие дискуссии развернулись вокруг определения численности россиян, умерших в плену. К сожалению, данная проблематика становится предметом политических фальсификаций, некоторые авторы утверждают о гибели 500 тыс. чел. и более. По статистике Центропленбежа в германском и австро-венгерском плену умерло или погибло 160 тыс. чел.2 Ю.А. Поляков
полагает, что в плену погибло около 182 тыс. военнопленных3. В

современной российской историографии численность погибших россиян доводится до 190 тыс. чел.4 Австрийские авторы в 1920-1930- е г. признали гибель в Австро-Венгрии около 27,7 тыс. чел.5 По данным зарубежных
исследователей в германском плену погибло около 5,4% россиян6.

 

 

1 Nachtigal R. Kriegsgefangenschat an der Ostfront 1914-1918. Literturbericht zu einem neuen
Forschungsfeld. Frankfurt a M. 2005. S.18.
2 Щеров И.П. Центропленбеж в России (1918-1922 гг.). Смоленск, 2000. С.3.
3 Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М., 1986.
4 Жданова И.А. Организация возвращения российских пленных в 1918-1919 годах// Российская история. 2011. №4. С.63.
5 Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне. Париж, 1939. С.319.
6 Вурцер Г. Военнопленные в России во время Первой мировой войны/Священная
Римская империя, Германия и Россия в европейских конфликтах Нового времени. М.,
2012. С.154.

Всего в российском плену оказалось, по сведениям большинства отечественных авторов, около 190 тыс. военнослужащих германской и 2 млн.
250 тыс. австро-венгерской армий1. Зарубежные авторы определяют

численность австро-венгерских военнопленных, оказавшихся в России в 2,1 млн. чел., кроме этого еще 670 тыс. солдат империи Габсбургов попали в плен к другим армиям Антанты2.
Многие специалисты полагают, что положение германских и австро- венгерских военнопленных в России было хуже, чем положение пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии. С 1914 по 1917 гг. в России умерли в плену 417 тыс. военнопленных Германии и Австро-Венгрии, что в два раза превышало количество умерших россиян, находившихся в плену в этих странах3. По данным израильского историка А. Рахаминова смертность в российских лагерях среди пленных австро-венгерской армии составляла
17%4. Согласно сведениям германских специалистов, занимавшихся данной

проблемой в 1920-1930-е гг., в России умерло около 9% военнослужащих

 

 

1 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 11,13. Однако данные цифры также нельзя считать окончательными. По данным германского военного ведомства в российский плен попало около 120 тыс. чел., военное ведомство Австро-Венгрии признавало наличие в России 2 млн. 111 тыс. военнопленных. По данным РОКК в России находилось 1 млн. 782 тыс. военнопленных, по сведениям Генерального штаба России 1 млн. 961 тыс. чел, Центропленбежа 2 млн. 328 тыс. чел. По данным И.П.Щерова в России в плену находилось: 1 млн. 876 тыс. военнопленных солдат и офицеров австро-венгерской армии,
186 тыс. германской армии, 64,5 тыс. турецкой армии и 670 чел. болгарской армии. Всего
2 млн. 112 тыс. чел.: Щеров И.П. Центропленбеж в России (1918-1922 гг.). Смоленск,
2000. С.5.
2 Scheidl F. Die Kriegsgefangenschaft von den altesten Zeiten bis zur Gegenwart. Enie volkerrechtliche Monographie. Berlin, 1943. S.96; Rachaminov A. Arbiters of Allegiance. Austria-Hungarian Censors during World War I/Constructing Nationalities in East-Central Europe. N.Y., Oxford, 2005. P.157; Moritz V. Gefangenschft und Revolution. Deutschosterreichische Kriegsgefangene und Internationalisten in Russland 1914 bis 1920. Wien, 1995. S. 23.
3 Moritz V. Gefangenschft und Revolution. Deutschosterreichische Kriegsgefangene und
Internationalisten in Russland 1914 bis 1920. Wien, 1995. S. 52.
4 Rachaminov A. Arbiters of Allegiance. Austria-Hungarian Censors during World War
I/Constructing Nationalities in East-Central Europe. N.Y., Oxford, 2005. P.167.

Австро-Венгрии и еще 9% пропало без вести1. Выборочная проверка показала, что смертность среди военнослужащих Германии, находившихся в российских лагерях, составила около 14,5%, и 2% пропало без вести2.
Больше всего россиян попало в плен на Юго-Западном фронте (63,47%), затем шел Северо-Западный фронт (18,2%), меньше всего россиян оказалось в плену на Кавказском фронте (0,003%). По официальным сведениям с момента начала войны и до 1 июня 1917 г., из российской армии дезертировало 195130 чел., в том числе 64582 чел. с Юго-Западного фронта,
49055 чел. с Северного фронта, 13648 чел. с Западного фронта, но больше всего дезертиров дал Румынский фронт – 67405 чел. Примечательно, что из
49 тыс. дезертиров Северного фронта 30,5 тыс. приходилось на запасные полки3.
Эти показатели не случайны, так как в 1915 г. в разгар австро- германского наступления в центре событий оказался именно Юго-Западный фронт. Примечателен социальный состав военнопленных. Более 64% военнопленных являлось крестьянами, 13,31% ремесленниками, 11,97 % рабочими, кадровые военные, представители интеллигенции и предпринимательства составляли всего 11,2 %4.
По данным современных исследователей на 100 погибших в

российской армии приходилось 300 военнопленных. Для сравнения, в британской армии этот показатель составлял 20 чел., во французской 24 чел., а в германской армии 26 чел.5 По сведениям, приводимым О.Д. Марковым,
меньше всего процент пленных и пропавших без вести в различных родах

 

1 Scheidl F. Die Kriegsgefangenschaft von den altesten Zeiten bis zur Gegenwart. Enie volkerrechtliche Monographie. Berlin, 1943. S.96
2 Вурцер Г. Военнопленные в России во время Первой мировой войны/Священная
Римская империя, Германия и Россия в европейских конфликтах Нового времени. М.,
2012. С.154.
3 Россия в Первой мировой войне 1914-1918 годах (в цифрах). М., 1925. С. 30.
4 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 15.
5 Щеров И.П. Центропленбеж в России (1918-1922 гг.). Смоленск, 2000. С.4.

войск дали казаки - 14% ко всем потерям, наибольший процент отмечается в ополчении (78%), артиллерии (65%) 1.
Казаки имели кастовую военную психологию, относившую плен к разряду страшных злодеяний. Позор плена для станичников относился к числу самых страшных преступлений. Казак, оказавшийся в плену, непременно должен был оттуда сбежать, только так он мог смыть позор2. Низкий показатель был у гвардии, элиты российской армии, почти полностью погибшей в тяжелых боях в 1914-1915 гг. Солдаты и офицеры гвардии осознавали свою элитарность, что самым лучшим образом сказывалось на их боевых качествах.
Причины попадания в плен российских военнослужащих вызывали и продолжают вызывать большие споры среди современников и в отечественной историографии. Россия дала самое большое количество военнопленных за годы Первой мировой войны из всех воюющих сторон. Этот факт уже в годы войны поставил на повестку дня проблему о причинах данного явления и о масштабности дезертирства в российской армии. Обстоятельному изучению этого вопроса мешает крайняя его политизация, в том числе и в наши дни. Отчасти трудности в изучении добровольности или принудительности пленения связаны с узостью источниковой базы и желанием значительной части военнопленных скрыть факт добровольной сдачи в плен.
Примеры мужества и героизма, проявляемого российскими солдатами на полях Первой мировой войны, хорошо известны, что во многом компенсировало военно-техническую отсталость армии России. В тоже время с октября 1914 г. встречаются факты коллективной сдачи в плен врагу целых подразделений. Во время упорных боев под г.Лодзь в плен
неоправданно, когда еще имелись все возможности для сопротивления,

1 Марков О.Д. Русская армия 1914-1917. СПб., 2001. С.87. См. подробнее таблицу №1 в приложении.
2 Краснов П.Н. Воспоминания о Русской императорской армии. М., 2006. С.530.

сдался батальон 87-го Нейшлотского полка1. В ноябре 1914 г. в плен сдаются

4 роты 84-го Ширванского полка, прославившегося в предыдущих боях и т.д. В 1915 г. количество таких фактов возрастет в несколько раз. В марте 1915 г. батальон 30-го Александрийского полка, попав под обстрел вражеской артиллерии, выбросил белый флаг и практически в полном составе сдался в плен2. Большой резонанс среди высшего командования армии вызвали сообщения германской стороны о пленении 2800 солдат 4-го Сибирского корпуса. Командование армии подтвердило пленение 1576 чел3. Официальное расследование шло очень медленно, в его достоверных результатах не была заинтересована значительная часть офицеров, боясь ответственности за провалы организации операции данного корпуса. Еще большую известность получил случай сдачи в плен 3 рот 84-пехотной дивизии и т.д.4
Хрестоматийным примером массового пленения стала сдача крепости Новогеоргиевск. Крепость Новогеоргиевск, расположенная в 30 км. севернее Варшавы, имела удобное стратегическое положение в месте слияния рек Висла и Нарев, являлась одной из лучших крепостей на западе России, она имела несколько линий фортов, большие запасы продовольствия и боеприпасов. Накануне капитуляции 2-я пехотная дивизия, хорошо знавшая крепость и готовая к затяжной осаде, неоправданно перебрасывается на фронт, а гарнизон пополняется разношерстными частями ополченцев, пограничников, остатков 58-й и 63-й дивизий, измотанных долгими боями и потерявшими значительную часть личного состава. Эти войска не имели
взаимодействия между собой, не знали специфики крепостной войны. Из 83

 

1 Голоса истории. Вып. 24. Кн.3. М., 1999. С.46, 49.
2 Краснов П.Н. Венок на могиле неизвестного солдата Императорской Российской армии/Трагедия казачества. М., 1994. С.288.
3 Нелипович С.Г. Виновных в трагедии не искали. Почему? Материалы расследования боя 4-го Сибирского корпуса 14 (27) сентября 1915 г.//Военно-исторический журнал. 1998.
№6. С.43.
4 Военный дневник Великого князя Андрея Владимировича//Октябрь. 1998. №4. С.149.

тыс. солдат и офицеров только 39 тыс. имело винтовки. Перед началом осады крепости в ней возникла паника, главным ее распространителем становится комендант генерал-майор Н.И. Бобырев. Неслучайно, что среди офицеров даже возникла идея организации заговора с целью ареста коменданта и избрания нового командующего войсками крепости1. В разгар боев Н.И. Бобырев 6 августа 1915 г. сбежал к противнику и сдался в плен, и уже оттуда отдал приказ о капитуляции гарнизона. Крепость продержалась всего 10 дней. Из 83 тыс. солдат и офицеров гарнизона в боях погибло 3 тыс. чел, а 80 тыс. сдалось в плен, в том числе 7 тыс. раненных. Среди пленных оказалось
2100 офицеров, включая 21 генерала, противник захватил 1204 орудия и другую военную амуницию2. Причиной катастрофы Новогеоргиевска стала цепь ошибок высшего командования страны и гарнизона крепости.
В этих условиях среди высшего руководства страны распространяется идея о трусости части солдат армии. После гибели в 1914 г. кадрового состава, в действующую армию в основном призывались крестьяне. Многие из них в войне видели обузу, мечтая, поскорее вернутся домой к своему хозяйству, они не очень понимали смысл войны и рассматривали ее как тяжелый и неоправданный труд. Им неясно было, почему Россия должна была воевать из-за Сербии. На фронт крестьяне приносили с собой крестьянский менталитет и привычки. Центральное место в сознании крестьян занимала привязанность к месту, к «малой родине», которую они сакрализовали. Солдаты-крестьяне постоянно испытывали тоску по семье и собственному хозяйству3.
Попадание в плен, хотя и не считалось благотворным делом,4 в тоже

время вызывало противоречивые чувства: с одной стороны чувство стыда, а с

 

1 Техника и снабжение Красной Армии. 1924. №102. С.8.
2 Техника и снабжение Красной Армии. 1924. №102. С.1-9.
3 Асташов А.Б. Русский крестьянин на фронтах Первой мировой войны//Отечественная история. 2003. №2. С. 72.
4 Левин К. Записки из плена. М., 1936. С.13.

другой стороны ощущение того, что в плену больше шансов уцелеть и дожить до окончания войны. Российские крестьяне были плохо адаптированы к «машинной» войне, массовое применение артиллерии или авиации приводило к панике среди солдат1. Природа дезертирства в российской армии имела сложный характер, она подчинялась не гражданскому патриотизму, а была связана с сезонным характером жизни крестьян. Они переживали за свое хозяйство, особенно когда до них доходила информация о нарастании кризиса в тылу и т.д.
Поэтому нельзя отрицать отдельные случаи сдачи российских солдат в плен добровольно: тем самым они выражали политический или социальный протест. В частности, в 26-м Брянском полку, где служил унтер-офицером В. Дмитриев2, который после войны написал интересные воспоминания, широкое распространение получило падение воинского духа. На призыв наиболее инициативного солдата этого полка: «Идем ребята в плен…» откликались и другие военнослужащие3. Данный случай типичен, он отражает мотивацию солдат, добровольно сдавшихся в плен. Постоянные отступления, жесточайшая нехватка боеприпасов, усиление репрессий в армии самым негативным образом сказывались на боеспособности солдат. Они постоянно между собой рассуждали на предмет того «за что они воюют». В результате у них созрел план при удобном случае сдаться в плен добровольно, что они и сделали во время разведки.
Встречались примеры, когда солдаты расходились во мнении по поводу сдачи, раскалываясь на тех, кто шел сдаваться в плен, и тех, кто продолжал сражаться. Встречались примеры сдачи в плен под влиянием
психического расстройства и получения писем из дома, содержавших

 

1 Асташов А.Б. Русский крестьянин на фронтах Первой мировой войны//Отечественная история. 2003. №2. С. 75.
2 Сам В. Дмитриев попал в плен 7 июня 1915 г. во время боев в Галиции. Находился в плену в Австрии. Дважды бежал из плена. Второй побег оказался удачным.
3 Дмитриев В. Доброволец: воспоминания о войне и плене. М.-Л.,1929. С.18.

негативную информацию (смерть ближайших родственников, измена жены, расстройство личного хозяйства), которая в глазах военнослужащих устойчиво ассоциировалась с войной.
Однако детальный анализ хода боевых действий показывает, что при четком командовании боевыми частями, при нормальном снабжении армии всем необходимым, российские солдаты показывали чудеса героизма и выдержки. Плен в большинстве случаев был расплатой солдат и офицеров за неумение высшего командования организовать оборону и поднять боевой дух солдат.
Там, где командование проявляло стойкость и высокую боевую подготовку, те же «крестьянские солдаты» дрались героически, хотя и попадали в плен. Ярким примером, подтверждающим этот тезис, является героическая оборона крепости Осовец, ставшей «российским Верденом». С
21 сентября 1914 г. части 8-й германской армии производят первый штурм крепости, закончившийся провалом. После подтягивания тяжелой артиллерии 3 февраля 1915 г. последовал второй штурм, и наконец, после газовой атаки, а российские солдаты не имели противогазов, в июле германская армия начала третий штурм. После приказа Верховного командования с 18 по 22 августа 1915 г. гарнизон крепости организованно покинул ее, предварительно вывезя все припасы и амуницию и взорвав остатки укреплений. Причины успеха обороны Осовца заключались в четких и грамотных действиях высших офицеров и прежде всего коменданта крепости генерал-майора Н.А. Бржовского. Уверенность офицерского корпуса передалась рядовому составу, ополченцы, показавшие в первые дни плохие морально-волевые качества, вскоре продемонстрировали свой героизм.
Даже в тех случаях, когда частям российской армии приходилось сдаваться в плен, они проявили героизм и упорство. 20-й армейский корпус генерала П.И. Булгакова несколько дней вел упорные бои с превосходящими

силами противником, затем попал в окружение в Августовском лесу. В окружении корпус еще 8 дней героически сражался, только после того как закончились боеприпасы и продовольствие остатки корпуса в составе 30 тыс. чел. сдались в плен.
Военнопленные в России, Германии и Австро-Венгрии в отличие от других стран содержались в тяжелых условиях, поэтому воюющие стороны осознавали необходимость принятия экстренных мер, направленных на облегчение положения военнопленных. При этом власти Германии и Австро- Венгрии в данном направлении предпринимали больше усилий в сравнении с российской стороной. Таким образом, они рассчитывали на адекватность действий Петрограда по отношению к военнопленным германской и австро- венгерской армий. На Западном фронте воюющие стороны смогли принять ряд правовых актов, направленных на улучшение положения военнопленных; на Восточном фронте положение дел было не столь радужным.
Только летом 1915 г. в Копенгагене при посредничестве Красного Креста Дании и Швеции состоялась неофициальная встреча делегаций России и Германии, представлявших Красный Крест и негосударственные структуры этих стран, отвечавших за оказание помощи пленным. На совещании прозвучала мысль о необходимости проведения специальной конференции, которая должна была принять конвенцию, регламентирующую статус военнопленных, так как действующие нормы международного права не отвечали в полной мере сложившимся реалиям, они не могли предвидеть масштабы и специфику плена в годы Первой мировой войны1. Германия и Австро-Венгрия сразу поддержали идею проведения конференции. Россия взяла паузу для выработки собственной позиции по данному вопросу. На совещании военного министерства и всех заинтересованных сторон было
принято решение о целесообразности участия России в данной конференции.

 

1 Волжское слово. 1916. №2436.

Кроме этого, серьезной проблемой в годы Первой мировой войны становится положение больных, тяжелораненых пленных и инвалидов: их содержание в плену обходилось очень дорого, кроме питания им требовались медикаменты. Это притом, что данную категорию лиц нельзя было использовать на работах. Оба воюющих блока проявляли заинтересованность в организации возвращения таких военнопленных на родину.
Поэтому еще до начала деятельности конференции между Россией и Австро-Венгрией летом 1915 г. при посредничестве Ватикана шли переговоры об организации обмена пленными инвалидами и неизлечимо больными1. Российскую делегацию на этих переговорах возглавляла супруга министра иностранных дел России А.Б. Сазонова. В роли страны- посредника в данном процессе выступила Швеция. После нескольких раундов переговоров стороны пришли к заключению соглашения. Пленные должны были в специальных железнодорожных составах (морских судах) перевозиться в Швецию, где они передавались местному Красному Кресту для обмена на паритетных началах2. Далее на санитарных поездах пленные перевозились через территорию Швеции в Финляндию. Обратно шел поток германских и австро-венгерских военнопленных.
К этому соглашению присоединилась и Германия. После достижения компромисса стороны сразу приступили к выполнению принятых на себя обязательств. В частности, в Петроград из различных регионов России было доставлено 75 германских и около 100 австро-венгерских инвалидов для последующей отправки в Швецию3. В целом данная система работала довольно эффективно.
Еще одной сложной проблемой, поднятой накануне Стокгольмской

конференции, становится помощь тяжелораненым пленным. В 1915-1916 гг.

1 Карелин В.А. Проблема интернирования русских военнопленных Первой мировой войны// Новая и новейшая история. 2010. №1. С.93.
2 Русские ведомости. 1915. №161.
3 Русские ведомости. 1915. №168.

Германия, Франция, Великобритания, Бельгия разработали механизм помощи тяжелораненым. Они направлялись на лечение в нейтральную Швейцарию, где проходили лечение в местных санаториях и пансионатах. Однако они не имели права возвращаться на родину до окончания боевых действий. К концу 1916 г. в Швейцарии оказалось около 13,5 тыс. тяжелораненых и больных военнопленных, в том числе более 3 тыс. немцев и около 8 тыс. французов1.
В 1915 г. МИД России выступил с предложением о необходимости

присоединения страны к этой схеме. С одной стороны этот шаг мог облегчить положение больных россиян после их прибытия в Швейцарию, а с другой стороны вывезти из России больных немцев и подданных империи Габсбургов, что могло существенно сэкономить средства российского бюджета. Однако военное министерство России полностью отвергло данное предложение. По мнению А.В. Карелина это было связано с убеждением военных в том, что наличие в Германии и Австро-Венгрии значительного количество больных и раненных пленных россиян будет подрывать
экономические основы центрально-европейских империй2.

В 1916 г. Германия через Ватикан и Австро-Венгрия через Датское посольство обратились к Петрограду с предложением о желательности заключения соглашения о переводе тяжелобольных пленных в нейтральные страны. В этой ситуации России было сложно отказаться от заключения данного соглашения. В лагерях для военнопленных германская и австро- венгерская пропаганда обыгрывала тот факт, что Франция, Бельгия и Великобритания пошли на улучшение положения своих пленных, а царское правительство абсолютно не проявляло заботы о тяжелобольных пленных.
Следует отметить, что данная пропаганда имела определенный успех, и свою

1 Карелин В.А. Проблема интернирования русских военнопленных Первой мировой войны// Новая и новейшая история. 2010. №1. С.94.
2 См. подробнее: Карелин В.А. Проблема интернирования русских военнопленных
Первой мировой войны// Новая и новейшая история. 2010. №1. С.93-105.

роль в этом сыграли не столько заявления германских и австро-венгерских агитаторов, сколько отъезд в Швейцарию пленных британцев, французов и бельгийцев, происходивший на глазах у русских военнопленных. Серьезное давление на правительство оказывали родственники военнопленных офицеров. Многие из них имели большие связи в высших кругах власти. Более того, на страницах российских изданий началась мощная компания, направленная на осуждение действий официальных властей в деле организации помощи раненным россиянам.
В апреле 1916 г. в российских правящих кругах вновь разгорелась борьба по данному вопросу. Министр иностранных дел С.Д. Сазонов приложил все усилия для того, чтобы заключить соглашение с Берлином и Веной об отправке пленных в нейтральные страны1. Военное ведомство, признавая возможность заключения данного соглашения, поставило под сомнение список нейтральных стран, куда следовало вывозить пленных. Сразу возникала проблема со страной, готовой принять российских военнопленных. В Швейцарии уже находилось более 13,5 пленных, поэтому она в лучшем случае могла принять 200 русских пленных, в то время, как только в одной Германии содержалось примерно 9 тыс. россиян, больных туберкулезом. Более того, военное ведомство не хотело размещать пленных
армий Германии и Австро-Венгрии в Швеции и Дании. Военные полагали, что в Швеции сильны германофильские настроения, поэтому они вполне допускали возможность вступления Швеции в войну на стороне Германии. Даже если этого не произошло бы, германофильские круги Швеции могли спокойно организовать побеги пленных в Германию или использовать их для шпионажа. Дания, как государство, граничившее с Германией, также не рассматривалась в качестве надежной страны, куда можно было вывозить
пленных германской и австро-венгерской армий.

1 См. подробнее о позиции МИД по данному вопросу: Карелин В.А. Проблема интернирования русских военнопленных Первой мировой войны// Новая и новейшая история. 2010. №1. С.93-105.

Военное ведомство России предложило Норвегию для размещения военнопленных, где были сильны антантофильские настроения, тем более, после атак немецких подводных лодок на норвежские корабли. Многие эксперты призывали тщательно проработать механизм доставки больных пленных из Австро-Венгрии, где был мягкий климат, в северные страны: пленные могли просто не перенести такого переезда1.
С июня по сентябрь 1916 г. в Петрограде работало специальное

совещание, рассматривавшее данную проблему. В нем участвовали представители МИД России, военного министерства, морского министерства, министерства финансов. В конечном итоге на совещании победила точка зрения военного ведомства, в чем не маловажную роль сыграла отставка С.Д. Сазонова. Совещание рекомендовало использовать в качестве стран размещения военнопленных Швейцарию и Норвегию, что во многом выхолащивало практическую значимость соглашения. Как уже отмечалось, Швейцария могла принять всего 200 чел. россиян, а позиция Норвегии по этому вопросу была не столь очевидной. Осло во время предварительных переговоров подтвердило намерения принять российских военнопленных, отказавшись разместить на своей территории германских и австро- венгерских пленных.
Переговоры Петрограда с Берлином и Веной затянулись вплоть до февральской революции. С сентября 1916 г. по февраль 1917 г. удалось договориться, несмотря на возражения военного ведомства, о замене Швейцарии на Данию, о готовности Норвегии принять до 1 тыс. военнопленных с обеих сторон. Страны Антанты уступили свои квоты в пользу россиян. Норвегия согласилась принимать только военнопленных, не имевших туберкулеза, сифилиса на последней стадии, не являющихся
душевнобольными и алкоголиками. В результате договоренностей 22 апреля

 

1 Интернированные//Русский пленный. 1917. №1. С.4.

1917 г. первая партия российских военнопленных в количестве 96 чел. прибыла в Норвегию.1
Первая Стокгольмская конференция, на которой планировалось обсудить проблему улучшения положения пленных в России, Германии и Австро-Венгрии, открылась 22 ноября 1915 г. под председательством шведского принца Карла. В ней приняли участие делегации России, Германии, Австро-Венгрии, Швеции2. Следует отметить, что в России сложно принималось решение о посылке делегации в Стокгольм, поскольку МИД и военное ведомство на специальном совещании ушли от прямого ответа на вопрос, стоит ли России принимать участие в конференции? Только Красный Крест занял в этом вопросе принципиальную позицию. Российскую делегацию возглавили сенатор Д.А. Арбузов и вывший военнопленный В.В. Марков.
Российская сторона выдвинула свои претензии по поводу содержания российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. В этих странах отмечались случаи проживания российских пленных в землянках и в бараках, несоответствующих санитарным нормам, недостаточное питание пленных и нарушение руководством лагерей суточных норм питания пленных, утвержденных в Германии и Австро-Венгрии, что вело к голоду и распространению эпидемий3. Большие нарекания российской стороны вызывала ничем не оправданная жесткость охраны по отношению к военнопленным. В качестве примера приводилась ситуация, сложившаяся в германских лагерях Альтенграбов, Бромьерг, Кюстрин, Стендаль, Тухель и ряде других, где, по мнению российской стороны, сложилась наиболее
критическая ситуация, где самым грубым образом нарушались права

военнопленных россиян. Одновременно российская сторона признавала, что

1 Интернированные//Русский военнопленный. 1917. №1. С.6.
2 Московский Городской Комитет помощи русским военнопленным//Русский военнопленный. 1917. №2. С. 3.
3 РГВИА. Ф.1564. Оп.1. Д.391. Л.2.

положение русских пленных значительно улучшилось в 1915 г., в сравнении со вторым полугодием 1914 г., о чем свидетельствовало появление стационарных лагерей, обеспечивших пленных жильем и минимумом удобств с точки зрения организации повседневной жизни (канализация, водопровод, минимальное, но, тем не менее, регулярное питание, медицинское обслуживание).
Австро-венгерская и германская стороны, в свою очередь, повторяя аргументы российской делегации, выразили претензии по поводу содержания их военнопленных в российских лагерях, они в точности повторяли жалобу российской стороны. В качестве примера, подтверждающего аргументы Берлина и Вены, можно привести воспоминания О. Штерна, одного из германских солдат, оказавшихся в плену в России. Он писал, что около 3 тыс. военнопленных, в основном австрийцев, содержались в тяжелейших условиях в лагере в г. Нерчинске. Военнопленные находились в неприспособленных для проживания помещениях, они практически не получали дрова для обогрева, что в условиях сибирских морозов вело к большой смертности, пленные не имели доступа к квалифицированной медицинской помощи, письма и посылки с родины доходили с большими опозданиями, питание не выдерживало никакой критики. С начала 1915 г. пленные практически не получали мяса, в супе почти не было никаких продуктов, а качество хлеба также являлось очень низким. Более 80% пленных весной 1915 г. переболело различными кишечными и
инфекционными заболеваниями, смертность при этом составила 6,87%1. С

августа 1915 г. пленным прекратили выдачу чая и сахара, хотя это было положено правилами, принятыми в самой России. Только 7 октября до пленных дошли первые денежные переводы из Германии по 8 руб. на
человека.

 

1 Штерн О. Царские пленники. 1914-1918. М., 1992. С.22, 25.

По свидетельству О. Штерна, с декабря 1915 г. положение пленных существенно улучшилось. Очевидно, здесь не последнюю роль сыграла первая Стокгольмская конференция1. Хрестоматийной в германской и австрийской историографии стала смерть около 17 тыс. военнопленных из 25 тыс. в лагере Токое Самарской губернии от эпидемии тифа2.
На конференции в Стокгольме была принята специальная конвенция. Стороны брали обязательства по устранению всех препятствий в организации переписки пленных с родиной за исключением особо оговоренных случаев, переписка должна была носить регулярный характер. В месяц пленный мог послать два закрытых письма и две почтовые открытки. Стороны обязались увеличить численность цензоров, чтобы ускорить прохождение через них писем и ввести единую систему регистрации корреспонденции в почтовых службах3. Следует подчеркнуть, что решения конференции не остались только на бумаге. В 1915 г. через Копенгаген прошло из Германии в Россию и обратно 90 тыс. писем, а в 1916 г. уже 1 млн. 400 тыс.4
На практике большой проблемой для пленных была нерегулярность

переписки. Это было связано с медленной работой военных цензоров, которых не хватало в Германии, Австро-Венгрии и России. Более того, в условиях масштаба Российской империи и сбоев в работе железнодорожного транспорта корреспонденция в отдаленные районы страны поступала с большими опозданиями. Были и другие причины нерегулярности переписки
с родиной. В письмах пленных шли комментарии: «Написал вам уже три

 

1 Там же. С.26.
2 Вурцер Г. Военнопленные в России во время Первой мировой войны/Священная
Римская империя, Германия и Россия в европейских конфликтах Нового времени. М.,
2012. С.154.
3 Заключительный протокол Совещания уполномоченных Обществ Красного Креста Германии, Австро-Венгрии и России от 1 декабря 1915 г./ Сборник международных конвенций и правительственных распоряжений о военнопленных/ Сост. Г.П.Альбат. М.,
1917. С.36.
4 Бюро в Копенгагене//Русский военнопленный. 1917. №3. С.5.

письма. От вас ответа нет. Постарайтесь адрес правильно писать»1. Следовательно, пленные подозревали и не без оснований, что одной из причин отсутствия корреспонденции мог быть неправильно указанный адрес, тем более, большинство российских крестьян не умело писать.
Следует отметить, что большие проблемы для цензоров создавал и пестрый многонациональный состав российской армии. Если переводчиков для основных этнических групп еще можно было найти (мы не говорим о наличии их в достаточном количестве), то для отдельных диаспор подбор переводчиков становился существенной проблемой. Особенно остро это было заметно в первые месяцы войны. Поэтому с 1915 г. часть грамотных военнопленных привлекалась администрацией лагерей к проверке писем с повторной их выборочной проверкой представителями администрации.
В письмах пленных, как правило, содержались призывы об оказании материальной помощи: «Покорно прошу вас: папаша и мамаша, вышлите мне посылку сухарей, и сушки фунтов 10-ть»2, «если не высылала денег – то вышли 20-ть рублей»3, «присылайте мне посылки как можно чаще, - сухарей,
табаку и сахар…»4. Авторы писем очень редко описывали чувства и желания

других военнопленных. Это не представляло интереса для пленных, поэтому о лагере в целом и его постояльцах они писали в исключительных случаях. Здесь проявлялась сосредоточенность пленных на главной задаче – выжить. Чаще автор писем передавал свои чувства прямым текстом от первого лица. Пленные редко использовали в своих письмах статистические сведения. В письмах отсутствуют сравнения, так как военнопленные жили только
«сегодняшним днем». Под этим подразумевается определенный отрезок

времени, сохранявший в памяти пленных большую часть событий.

 

 

1 ОРРК НБЛ. Ф.856. Апрель. Л.1.
2 Там же. Л.45.
3 Там же. Л.41.
4 Там же. Л.40.

Военнопленные получали право на получение с родины денежных переводов. Кроме того, им разрешалось читать книги, изданные до 1913 года.
Конвенция регулировала права военнопленных на получение денежных переводов с родины. Каждые 10 дней пленный германский офицер мог получать денежный перевод до 40 марок, австро-венгерский до 50 крон, российский до 10 руб., рядовой состав 20 марок, 25 крон и 10 руб. соответственно1. Воюющие стороны определяли технические условия перевода денежных средств и быстрой их доставки до адресата. Наиболее актуальна эта проблема была для России, где постоянно посылки и переводы либо вообще не находили адресата, либо получались пленными с большим опозданием. Конвенция регламентировала перечисление пожертвований собранных для военнопленных. Россия и Австро-Венгрия договорились о пересылке пожертвований через территорию Румынии, Россия и Германии
через Швецию.

Вся присылаемая для военнопленных литература, согласно конвенции должна была иметь перевод. Проблемы возникли с получением литературы на венгерском языке. В России мало кто знал венгерский язык. В то время, как в самой Венгрии также не было значительного количества профессиональных переводчиков с венгерского на русский язык, поэтому книги, поступавшие из Венгрии, сопровождались переводом на французский язык. В них не должно было быть пометок и записей, сделанных карандашом.
Конвенция 1915 г. отдельно касалась вопроса учета численности погибших военнопленных. На каждого умершего военнопленного составлялся специальный формуляр, в котором фиксировались фамилия, имя,
отчество погибшего, дата и место рождения. В России формуляры

1 Заключительный протокол Совещания уполномоченных Обществ Красного Креста Германии, Австро-Венгрии и России от 1 декабря 1915 г./ Сборник международных конвенций и правительственных распоряжений о военнопленных/ Сост. Г.П.Альбат. М.,
1917. С.37.

заполнялись латинским алфавитом, а в Германии и Австро-Венгрии на кириллице1. Кроме этого, конвенция регулировала поиск пропавших без вести, обмен реликвиями и имуществом умерших пленных.
Следует подчеркнуть, что конвенция 1915 г. в полной мере соблюдалась Австро-Венгрией. Германия также реализовала на практике большинство положений конвенции, за исключением пункта о создании лагерных комитетов. В России были созданы различные бюрократические препятствия, мешавшие плодотворной работе комитетов военнопленных2.
В мае 1916 г. в Стокгольме состоялась вторая конференция по делам

военнопленных3. Результатом ее работы стало заключение протокола от 13 мая 1916 г., в котором подтверждалось стремление сторон к созданию при необходимости смешанных комиссий для проверки лагерей, и регламентировалась процедура подачи жалоб со стороны военнопленных. Вторая стокгольмская конвенция особо оговаривала недопустимость применения к пленным пыток и других проявлений жестокости. Особое внимание в конвенции уделялось развитию самоуправления военнопленных в виде лагерных комитетов. Кроме этого, в протоколе оговаривалась возможность приглашения священнослужителей в лагеря военнопленных. Однако, необходимым условием было нахождение представителей конфессий в лагере до окончания войны4. Протоколы стокгольмских конференций так и не были переведены в полном объеме на русских язык,
тем самым они не дошли до руководства лагерей для военнопленных,

 

 

 

1 Там же. С.35.
2 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 21.
3 Заключительный протокол II Стокгольмской конференции//Труды Военно- исторической комиссии. Русские военнопленные в мировой войне. 1914-1918 г. Сост. Н.М.Жданов. М., 1920.
4 Вестник Красного Креста. 1916. №1. С. 116.

смешанные комиссии так и не были созданы в России ввиду противодействия со стороны высшего руководства страны1.
Поскольку Россия сорвала реализацию значительной части решений Стокгольмской конференции 1916 г. на своей территории, это негативно отразилось на положении пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии. Невыполнение Россией условий стокгольмских конференций было связано с несколькими обстоятельствами. Во-первых, неэффективность бюрократического аппарата и территориальные масштабы страны мешали воплощению на практике стокгольмских решений. Во-вторых, высшее руководство империи не относило проблему положения своих и чужих военнопленных к числу первостепенных вопросов. В-третьих, нарастание внутриполитического и экономического кризиса в России также мешало соблюдению прав военнопленных. В-четвертых, часть военного руководства армии и политической элиты страны полагала, что излишнее улучшение положения пленных, в том числе в Германии и Австро-Венгрии, будет способствовать нарастанию дезертирства в российской армии.
Большую роль в жизни военнопленных, по мере затягивания войны и неспособности лагерной администрации решить все их насущные проблемы, начинает играть лагерное самоуправление, санкционированное стокгольмскими соглашениями. К 1917 г. по неполным данным российской стороны комитеты самоуправления действовали в 125 германских и 19 австро-венгерских лагерях2. Еще одной формой лагерного самоуправления
стало создание касс взаимопомощи, формировавшихся из добровольных

 

 

 

 

1 Жданов Н.Н. Русские военнопленные в мировой войне 1914-1918 гг. М., 1920. С.375.
2 Лагерные комитеты//Русский военнопленный. 1917. №4. С.4. Следует подчеркнуть, что в 1916 г. в Германии было 239 лагерей, а в Австро-Венгрии около 300, то есть комитеты были созданы менее 30% лагерей.

пожертвований самих пленных в пользу своих товарищей, не имевших средств к существованию1.
Для соблюдения реализации конвенции на практике в Копенгагене создавалась смешанная комиссия из представителей всех заинтересованных сторон. Представители комиссии посещали лагеря военнопленных с целью мониторинга соблюдения положений конвенции 1915 г.
Более того, в Вене, Будапеште, Петрограде и Берлине создавались комитеты помощи военнопленным с отделениями на местах. В состав комитетов входили граждане страны пребывания комитета и граждане нейтральных государств. Комитеты собирали просьбы и жалобы военнопленных, следили за регулярностью почтового сообщения военнопленных с родиной, распределяли подарки среди них2.
Во всех воюющих странах создаются различные благотворительные

организации, занимавшиеся сбором средств в пользу военнопленных. Они наряду с Красным Крестом курировали всю работу, связанную с оказанием помощи военнопленным. В условиях колоссального дефицита государственного бюджета, усилия общественности приобретали важную роль в деле оказания помощи военнопленным практически во всех воюющих странах. Российское Общество Красного Креста (РОКК), официально созданное в 1879 г. на базе уже действовавших благотворительных организаций, имело богатый опыт деятельности во время войн. РОКК принимал участие в русско-японской войне 1904-1905 гг., в итало- абиссинской войне 1896 г., испано-американской войне 1896 г., греко-
турецкой войне 1897 г. и балканских войнах 1912-1913 гг.

 

1 Отдел «Общения русского солдата в плену с семьей и родиной» при Московского
Городском Комитет помощи русским военнопленным//Русский пленный. 1917.№3. С.2.
2 Заключительный протокол Совещания уполномоченных Обществ Красного Креста Германии, Австро-Венгрии и России от 1 декабря 1915 г./ Сборник международных конвенций и правительственных распоряжений о военнопленных/ Сост. Г.П.Альбат. М.,
1917. С.34.

В России за оказание помощи военнопленным и их регистрацию отвечало Центральное справочное бюро РОКК1. Однако из-за отсутствия опыта проведения такой работы в крупных масштабах и нехватки кадров РОКК до конца 1915 г. не проводил систематический учет попавших в плен солдат и унтер-офицеров. Для оптимизации работы в Центральном справочном бюро РОКК создается отдельный комитет во главе с сенатором А.Д. Арбузовым, который должен был сосредоточиться на ведении работы с российскими военнопленными. Согласно нормам международного права каждая страна имела возможность оказывать своим пленным материальную помощь. Однако РОКК не имел значительных ресурсов для оказания помощи военнопленным.
В дело по оказанию помощи российским военнопленным подключаются международные структуры Красного Креста. При Датском Красном Кресте создаются два отделения (германское и российское), взявшие на себя функции оказания помощи пленным обеих воюющих сторон.
Для проведения такой работы в России создается Комитет помощи русским военнопленным под покровительством императрицы Александры Федоровны. Однако деятельность данного комитета была малоэффективной, ему не хватало средств, подготовленных кадров и инициативы. В тоже время стоит отметить, что робкие призывы Александры Федоровны и ее окружения к улучшению положения пленных противника в России, чтобы вызвать ответные аналогичные действия Германии и Австро-Венгрии по отношению к российским пленным, расценивались как проявление германофильских настроений окружения императрицы. Деятельности Комитета мешало
военное ведомство и высшее руководство страны. Когда в середине июня

1 См. подробнее о деятельности РОКК в годы Первой мировой войны: Чистяков О.В. Организационное устройство и деятельность Российского общества Красного Креста в годы Первой мировой войны. 1914-1918 гг. Автореф. на соиск. уч. степе. канд. ист. наук. М., 2009.

1916 г. в Государственном совете был поднят вопрос о бедственном положении российских пленных, то руководитель Комитета князь Н.Д. Голицын прямо признался, что военное ведомство создавало препятствия в деятельности Комитета, чтобы не стимулировать добровольную сдачу солдат в плен, поэтому деятельность Комитета была малоэффективной1. В начале
1917 г. Комитет, получив сведения о бедственном положении пленных в

Германии и Австро-Венгрии, решил закупить продовольствия на 4,5-5 млн. руб., но тут же был «уличен» оппозицией в попытках накормить голодное население и армию Германии2.
Либеральная общественность самостоятельно приступила к сбору средств в пользу военнопленных россиян и интернированных. В октябре
1914 г. на совещании Московской городской управы принимается решение о создании Временного Комитета для организации помощи возвращающимся на родину. Это было связано с тем, что значительное количество россиян
было интернировано с началом войны в Германии и Австро-Венгрии, и им требовалась срочная помощь для репатриации в Россию. На деятельность Комитета выделяется 100 тыс. руб.3
В августе 1914 г. на учредительном съезде Всероссийского союза городов (Земгор) прозвучала идея о необходимости превращения земства в главный инструмент оказания помощи российским военнопленным4. Земгор действовал в тесном контакте с РОКК. Однако работа с военнопленными в Земгоре не вычленялась в качестве особого направления деятельности
организации, что затрудняло оказание помощи пленным россиянам. В начале

декабря аналогичным образом поступил Всероссийский земский союз

 

1 Ридегер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. Т.2. М., 1999. С.424.
2 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011. С.178.
3 Московский Городской Комитет помощи русским военнопленным//Русский военнопленный. 1917. №2. С. 2.
4 Очерк деятельности Всероссийского союза городов. 1914-1915. М., 1916. С.4.

(Земсоюз), также направивший в состав правления Временного Комитета для организации помощи возвращающимся на родину двух человек, он также выделил 5 тыс. руб. в его бюджет1. Это позволило Комитету расширить свою деятельность, поскольку он получил необходимый стартовый капитал и организационную помощь земства. С учетом того, что вся помощь для россиян в Германию и Австро-Венгрию могла идти через нейтральные страны, Комитет направляет своих представителей в Данию (Л.Г. Пьянков) и в Голландию (В.А. Щелгунов).
В декабре 1914 г. Комитет решил полностью сменить главный вектор своей деятельности. К этому времени проблема интернированных в целом была решена, несмотря на то, что в Германии и Австро-Венгрии еще удерживалось в плену значительное число гражданских лиц. Теперь наибольшую злободневность приобретала проблема содержания российских военнопленных. Временный Комитет преобразовывается в Комитет помощи русским военнопленным и застигнутых войной за границей (Московский комитет). Комитет налаживает связи с благотворительными организациями в
Швейцарии2.

С января 1915 г. Комитет начинает собирать средства для пересылки их военнопленным. Помимо всего Комитету пришлось заниматься изучением положения военнопленных Германии и Австро-Венгрии в России. Этого требовал принцип взаимности, ставший негласным правилом деятельности многих благотворительных организаций, что позволило Комитету развернуть деятельность на территории противника.
В апреле 1915 г. в Копенгагене Комитет создает свое бюро во главе с датским дипломатом Э. Гениусом. Бюро высылают первые посылки для пленных и 300 тыс. осведомительных карточек, которые должны были
заполнить пленные, содержавшиеся в Германии и Австро-Венгрии для их

1 Московский Городской Комитет помощи русским военнопленным//Русский военнопленный. 1917. №2. С. 2.
2 Там же.

последующей регистрации в России и установления контакта с родственниками1. Берлин и Вена оказывали всяческое содействие в организации учета военнопленных по обе стороны фронта. Летом 1915 г. при содействии Московского комитета осведомительные карточки распространяются в России среди германских и австро-венгерских военнопленных.
Летом 1915 г. в периодике России отмечается всплеск интереса к положению военнопленных, организованный либеральной общественностью, что позволило Московскому комитету собрать почти 100 тыс. руб. в качестве пожертвований при активном участии в этом деле княгини М.Н. Гагариной2.
В деятельности заграничных представительств Комитета проявляется

специализация. Осенью заграничные представительства были разделены по характеру помощи, что должно было способствовать эффективному
использованию ресурсов, устранению дублирования и ускорению процесса доставки помощи. Через Копенгаген для российских военнопленных шли в основном денежные переводы, а через Голландию продуктовые посылки. Однако в работе Комитета постоянно возникали сбои из-за нехватки средств и бюрократических проволочек. В ноябре-декабре 1915 г. из-за задержки средств Кредитной канцелярии деятельность Комитета значительно сокращается.
В течение 1915 г. возникает еще несколько организаций помощи военнопленным, в том числе Союз бежавших из плена, Московское отдаление Центрального справочного бюро, Московское отделение особого комитета и т.д. В данной связи необходимо отметить деятельность Московского отделения Центрального справочного бюро, созданного по инициативе заведующего Центральным справочным бюро генерала И.А.
Овчинникова. Бюро смогло установить тесные связи с Красным Крестом

 

1 Там же.
2 Там же. С. 3.

Германии и Австро-Венгрии, что позволило наладить регулярный обмен списками лиц, попавших в плен. Кроме этого, бюро занялось переводом средств и посылок для военнопленных1.
Несмотря на свое участие в работе Московского комитета, Земгор и Земсоюз увеличивали объемы помощи военнопленным, проходивших через них напрямую. Для облегчения этой работы в ноябре 1915 г. Земгор создает Отдел помощи военнопленным во главе с А.Л. Катуаром, который одновременно возглавлял Московский комитет. Кроме этого Земгор открывает свои региональные отделения. Первые из них возникают в Орле, Харькове, Рыбинске, Таганроге. К концу 1916 г. такие отделения действовали в более, чем 80 городах России. В январе 1916 г. на совещании представителей Земгора и Земсоюза принимается «Положение об объединенной организации помощи военнопленным». Такая организация разместилась в Москве во главе с земским деятелем князем Г.Е. Львовым. Фундаментом этой организации и ее комитета стала принятая в Стокгольме рамочная конвенция в 1915 г., определившая основные направления работы организации. Московский комитет и Объединенная организация помощи русским военнопленным четко координировали свои действия.
Все вышеуказанные общественные организации обратились к населению с призывом о необходимости сбора средств, продовольствия и других товаров широкого потребления для военнопленных2. Параллельно последовала просьба о предоставлении в организацию сведений о родственниках и других лицах, находившихся в плену. В этой кампания широкое участие принимала провинциальная либеральная общественность. Газета «Северокавказский край» либерально-демократического направления, выходившая в Ставрополе, опубликовала по этому поводу специальное
воззвание. Она отмечала, что большинство военнопленных составляли

1 Отчет о деятельности Московского справочного бюро о военнопленных с 10 марта 1915 года по 10 марта 1916 г. Пг., 1916.
2 Жизнь Алтая. 1914. № 223.

крестьяне, чьи семьи не могли оказать им реальную помощь ввиду затруднительного материального положения1. По мнению редакции издания, в России было необходимо создать разветвленную систему институтов, ориентированных на сбор средств для пленных. Однако без реальной поддержки местной периодической печати и общественности эта работа будет обречена на провал. Получение помощи с родины английскими, французскими, бельгийскими пленными существенно улучшило их положение в лагерях Германии. Провал данной деятельности российских структур, по мнению «Северокавказского края», привел к нищенскому прозябанию пленных россиян, и их полной зависимости от администрации лагерей и пленных союзников2.
Повышение активности в деле помощи российским военнопленным,

томящимся в австрийском и германском плену, российская общественность проявила осенью 1915 года. Толчком стал так называемый «День пленного», прошедший в г. Москве и в других городах России в сентябре 1915 г., инициированный земством и Московским комитетом. Целью этого мероприятия были привлечение общественного внимания к проблеме содержания российских военнопленных за границей и сбор материальной помощи для пленных.
Данная акция затронула многие российские города. Вторым городом после Москвы, где начались «Дни пленного», стала Казань. В Казани на митинге, посвященном «Дню пленного», выступил ряд государственных и общественных деятелей с горячим призывом о помощи. Отмечалось, что французские и английские пленные благодаря сети комитетов попечения организовали быструю регистрацию военнопленных, непрерывную связь с ними и добились полной осведомленности об их нуждах. Они снабжают
своих пленных в достаточном количестве деньгами и продовольствием. В

1 Всероссийский Земский Союз на помощи военнопленным//Северокавказский край.
1916. №2.

одном из выступлений отмечалось, что «следствием нашей неорганизованности здесь (выделено мной – Э.А.) является то, что русские пленные попадают там в толпу голодных, озлобленных, раздетых сородичей, сразу повергаются в ужас, тоску и отчаяние. Хотелось бы обратить внимание на тот факт, как филигранно был обойден вопрос о неспособности центральной власти наладить должным образом снабжение наших пленных всем необходимым, в то время как именно государство во Франции и Англии взяло под свой жесткий контроль снабжение пленных»1.
Основная вина за бедственное положение пленных многими ораторами

возлагалась на общество, которое не может мобилизоваться и помочь своим соотечественникам в плену. Ораторы отмечали, что наличие только столичных комитетов не может решить проблему снабжения военнопленных. Должна быть должным образом налажена работа в провинции. Городские и сельские организации должны осуществлять периодически сбор необходимых вещей и средств, столичные же комитеты должны заниматься координацией усилий всей страны. Одновременно в вину им ставилось и негативное отношение к пленным, которых зачастую воспринимали как
изменников или забывали2.

Сразу после «Дня пленного» студенческий организационный комитет в г.Казани заявил о том, что планирует провести 23 ноября 1915 г. сбор средств и вещей в пользу военнопленных. Для этого они набирали волонтеров3. Было собрано в помощь военнопленным 4112 рублей4. Деньги были направлены в Московский комитет. Однако тенденция была такова: без инициативы из центра (столицы) местное общество и местная власть проявляла инертность.
Центром оказания помощи российским пленным становится

Голландия. Данный выбор не был случайным. Страна имела общую границу

1 В немецком плену // Волжско-камская речь. 1915. № 250.
2 Там же.
3 Волжско-камская речь. 1915. № 258.
4 Волжско-камская речь. 1915. №263.

с Германией и одновременно она располагалась рядом с Великобританией, откуда поступала значительная часть помощи, закупаемой российской стороной для своих военнопленных. Кроме этого Голландия не испытывала острого дефицита продовольствия. Кстати, голландские продуктовые посылки отличались большим разнообразием в сравнении с московскими посылками. Летом 1915 г. представитель Московского комитета В.А. Щелгунов достиг договоренности с Бельгийским комитетом помощи военнопленным, действовавшим в Гааге, о создании при этом комитете русского отдела, который должен был сосредоточиться на оказании помощи пленным россиянам. Бельгийцы обещали предоставить отделу помещение и обстановку бесплатно. Правда, с каждой посылки бельгийцы удерживали
10% от ее стоимости, но вырученные средства шли на оказание помощи нуждающимся пленным. Московский комитет выделил первоначально отделу 1 тыс. руб. для начала работы1.
В ноябре 1916 г. из Голландии пленные получили в виде посылок и других видов помощи на 104 тыс. гульденов, в декабре 1916 г. 71 тыс. гульденов. Сокращение было связано с действиями германских властей, ограничивших поступление помощи накануне Рождества и в январе 1917 г. на 150 тыс. гульденов2. В феврале 1917 г. в Голландии происходят перебои со снабжением населения хлебом, что отрицательно сказалось на поставках продовольственных посылок для российских военнопленных.
Кроме материальной помощи военнопленные нуждались в литературе для комплектования лагерных библиотек. В условиях монотонной лагерной жизни чтение книг среди военнопленных приобрело большую популярность. По данным российской стороны 164 лагеря в Германии и Австро-Венгрии имели собственные библиотеки. В среднем библиотека содержала 2-3 тыс.
экз. книг. Книги высылались не только для лагерных библиотек, но и по

 

1 Русские ведомости. 1915. №163.
2 Секция в Гааге// Русский военнопленный. 1917. №2. С.5-6.

индивидуальным заявкам. Московский комитет в 1915 – начале 1917 гг. выслал в 227 лагерей в Германии и Австро-Венгрии 147 тыс. экз. книг1. Это была художественная литература, учебники, словари, самоучители иностранных языков, книги о туберкулезе и алкоголизме, пособия по ведению передового сельского хозяйства. Лозаннский комитет дополнительно высылал книги в 76 лагерей Германии.
В Швеции принцесса Ингеборга, жена принца Карла и одновременно племянница российской императрицы Марии Федоровны, покровительствует Русскому комитету помощи военнопленным, который возглавила сестра посла России в Швеции В.В. Неклюдова. Комитет был создан при активном участии российского посла в Стокгольме Н.В. Неклюдова, в нем работало около 30 чел.2 В тоже время многие пленные и общественные деятели России были убеждены в том, что российские дипломатические миссии практически не оказывали никакой помощи пленным россиянам. По свидетельству одного из представителей либеральной общественности России: «Наши дипломатические представители не только не оказывали помощь русским подданным, но даже скрывались от них, когда те пытались получить от них справку или совет»3. Особенно подобные проявления растерянности среди дипломатического состава можно отметить в начале войны, что во многом определило их восприятие населением страны на долгое время.
Настоящим заграничным центром по оказанию помощи российским военнопленным становится Швейцария, где было сосредоточено несколько комитетов, деятельность которых была ориентирована на отправление в Германию и Австро-Венгрию продовольственных посылок, и оказание пленным других видов помощи. С ноября 1914 г. в Берне действовал
Центральный Комитет помощи русским гражданам, в том числе

1 Книги для русских военнопленных// Русский военнопленный. 1917. №3. С.4.
2 Русский комитет в Стокгольме для оказания помощи военнопленным и пострадавшим от военных действий лицам. Стокгольм, 1917. С. 7.
3 РГВИА. Ф.412. Оп.1. Д.344. Л.2.

военнопленным и интернированным, созданный российскими дипломатами при содействии русской диаспоры в Швейцарии. Открытие в Берне Центрального комитета не было случайным, именно в этом городе располагалось посольство России в Швейцарии, поэтому в первые дни войны именно в этот город устремились российские подданные в поисках защиты и помощи. Комитет координировал деятельность остальных благотворительных организаций в Швейцарии, помогавших российским гражданам, в том числе военнопленным. На съезде представителей организаций председателем Комитета был избран профессор Н.М. Райхсберг, его заместителем графиня Сологуб, казначеем В.М. Фелькнер. Комитет получал средства от благотворительных акций и перечислений от московских организаций. Для сбора средств Комитет проводил различные благотворительные акции, в том числе аукционы, выставки художников и т.д. Часть средств Центральный комитет получал от дипломатической
миссии России в Швейцарии1, но основным источником финансирования

деятельности Комитета являлся Московский комитет. Это был один из немногих примеров сотрудничества официальных структур и общественности в деле оказания помощи нашим пленным.
Несмотря на все усилия, Комитет испытывал острую нехватку средств. Денег, приходивших из России, было недостаточно, а местная русская община не имела значительных материальных ресурсов. Все призывы к официальным структурам России о помощи оказались без ответа. За февраль
1915 г - март 1916 г. доходы Комитета составили около 33,1 тыс. франков, а расходы 32,8 тыс. франков. Комитет помог вернуться на родину 6946 военнопленным. Кроме этого, Комитет направил в Германию и Австро-
Венгрию 1345 посылок и дополнительно 176 фуфаек, 176 кальсон, 180 пар

 

 

1 ГАРФ. Ф.6402. Оп.1. Д.7. Л.1-5.

носков1. Большое внимание в деятельности Комитета уделялось поиску военнопленных и составлению на них картотеки2. Кроме помощи военнопленным Комитет выдавал средства нуждающимся россиянам для возвращения на родину, в том числе ранее интернированным австро- венгерскими и германскими властями.
В других городах Швейцарии возникает еще несколько благотворительных организаций. В Цюрихе создается Комитет помощи русским военнопленным. Данная организация с мая по ноябрь 1916 г. потратила на гуманитарные цели 4,8 тыс. франков3. В Лозанне возникает сразу несколько организаций, деятельность которых была направлена на оказание помощи российским военнопленным. Лозаннский Комитет по оказанию помощи русским и сербским военнопленным в Австрии сосредоточил свою деятельность исключительно на Австро-Венгрии. На счет, предназначавшийся для сбора средств для российских военнопленных с ноября 1915 г. по ноябрь 1916 г., поступило 19,1 тыс. франков, а на счет, куда приходили деньги для сербских пленных, 3,1 тыс. франков4. Из 22,2 тыс. франков, полученных Комитетом, 10,2 тыс. франков составляли пожертвования частных лиц и организаций; от Комитета, которому
покровительствовала Александра Федоровна, поступило всего 3,7 тыс. франков. Комитет также жаловался на острую нехватку средств, поэтому ему за год удалось отправить всего 3702 посылки5. В том числе часть из них была
адресована сербским военнопленным, оказавшимся в очень тяжелом

 

 

1 Центральный Комитет Помощи Русскими Гражданам в Швейцарии/ Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным. 1914-1916. Швейцария, 1916. С.20.
2 ГАРФ. Ф.6402. Оп.1. Д.25. Л.3-4.
3 Цюрихский комитет помощи русским военнопленным/ Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным. 1914-1916. Швейцария, 1916. С.49.
4 Лозаннский Комитет по оказанию помощи Русским и Сербским военнопленным в Австрии/ Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным. 1914-1916. Швейцария, 1916. С.42.
5 Там же. С.44.

положении после оккупации Сербии войсками Австро-Венгрии, Германии и

Болгарии.

В Лозанне действовал еще один Комитет, ориентировавшийся на оказание помощи пленным россиянам, евреям по-своему происхождению. Комитет не имел недостатка в средствах, ему за год с ноября 1915 г. удалось потратить 47,5 тыс. франков1. Кроме российских спонсоров, Комитету оказывали активную помощь еврейские организации стран Западной Европы и США. По мнению представителей Комитета, в наиболее тяжелом положении оказались российские военнопленные в Австро-Венгрии, поэтому он призывал сосредоточить усилия всех благотворительных организаций на оказание помощи россиянам, содержавшимся в лагерях империи Габсбургов. Следует подчеркнуть, что в Лозанне еврейские организации создают Комитет, предоставлявший помощь всем российским военнопленным вне зависимости от их национальной и религиозной принадлежности. В течение
1915 г. – осени 1916 г. Комитет потратил на благотворительные цели около

30 тыс. франков2. В основном Комитет помогал пленным, находившимся в лагерях Дуэльман и Шпротау, больных туберкулезом. В столице Швейцарии в марте 1915 г. было образовано Бернское бюро помощи русскими военнопленным во главе с А.А. Бехерахтом.
Российская зарубежная община с весны 1916 г. активно подключается к оказанию помощи российским военнопленным. В Швейцарии несколько представителей знатных аристократических фамилий, проживавших в Лозанне, в том числе княжна А.А. Голицына, княжна И.Л. Урусова, баронесса М.А. Будберг при содействии российского консула в Женеве А.Н.
Макеева взяли под опеку лагерь военнопленных в Цвиккау (Саксония). Затем

 

 

1 Комитет помощи военнопленным Евреям из России/ Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным. 1914-1916. Швейцария, 1916. С.28.
2 Еврейский комитет помощи русским военнопленным в Германии и Австрии/ Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным. 1914-1916. Швейцария, 1916. С.47.

эта деятельность распространилась на 22 лагеря в Германии и Австро-

Венгрии.

Следовательно, главным направлением деятельности общественных организаций России стала отправка посылок российским военнопленным. Они комплектовались в Москве, Великобритании, Франции, Голландии. С мая 1916 по май 1917 гг. Объединенная организация помощи русским военнопленным и Московский комитет оказали помощь 431,7 тыс. военнопленных в 23 лагерях Германии и 175,3 тыс. пленным в 10 лагерях Австро-Венгрии1. Таким образом, помощь получило примерно треть военнопленных россиян. В начале 1917 г. стандартная посылка, подготовленная в Москве и оценивавшаяся в 3 руб., включала 7 фунтов сухарей, 1 фунт сахара, 1/8 фунта чая и 0,5 фунта мыла2. Кроме этого формировались еще два вида посылок, опять же исходя из расчета 3 руб. за посылку. Первый вариант включал 6 фунтов сухарей, 1/8 фунта чая, фунт сахара, 0,5 фунта мыла и 100 папирос. Второй вариант предполагал отправку
6 фунтов сухарей, фунт сахара и одну банку мясных консервов3. Из Швеции

отправка посылок со второй половины 1916 г. практически не осуществлялась из-за запрета вывоза из страны сухарей, сахара и крупы, ввиду осложнения продовольственной ситуации.
В целом следует признать, что масштабы российского плена, особенно после катастрофы 1915 г., приобрели трагический характер, поэтому средств выделяемых государством и российской общественностью, ввиду огромного числа пленных просто не хватало. Зачастую бюрократизм, отсутствие точных сведений о количестве военнопленных и дилетантизм мешали эффективной работе структур, отвечавших за оказание помощи военнопленным. Либеральная российская пресса на своих страницах призывала увеличить
масштабы помощи, оказываемой российским военнопленным. Этот вопрос

1 Интернированные//Русский военнопленный. 1917. №1. С. 7.
2 ГАСК. Ф.116. Оп.1. Ед.хр. 278. Л.65.
3 Там же.

звучал в кулуарах Государственной думы и в салонах Петрограда и Москвы. Большой резонанс в стране вызвала речь Председателя Государственной думы М.В. Родзянко, потребовавшего от правительства принять решительные меры по оказанию помощи российским военнопленным1.
Следует подчеркнуть, что, несмотря на все призывы и сбор

внушительных финансовых ресурсов, российская общественность, особенно в провинции проявляла инертность, а иногда и полное равнодушие, игнорируя призывы об оказании помощи пленным. Большая часть крестьянского сообщества проигнорировала воззвания земств. Во многом это было связано с поведением властей.
В результате до февральской революции правительство России выделило для оказания помощи военнопленных всего 150 тыс. руб. В лагеря для военнопленных из России в 1915-1916 гг. поступило около 131 тыс. посылок, этого было катастрофически недостаточно с учетом той численности военнопленных россиян, оказавшихся в германском и австро- венгерском плену2.
Следует подчеркнуть, что набиравший в России экономический и

политический кризис в 1916 г. самым негативным образом сказывался на оказании помощи военнопленным. В Великобритании и Франции внутренние неурядицы практически не сказывались на объемах помощи, оказываемой военнопленным. Даже при наличии необходимых денежных средств общественные организации не могли закупить в достаточном объеме необходимое продовольствие. С такой же проблемой столкнулись и государственные структуры. Комитет императрицы Александры Федоровны в январе 1917 г. обратился с предложением о необходимости ежемесячно отправлять для пленных по 500 пудов сахара, который практически
полностью исчез в Германии и Австро-Венгрии. По этому поводу А. Риттих,

 

1 В плену// Русский военнопленный. 1917. №1. С.4.
2 Жданов Н.Н. Русские военнопленные в мировой войне 1914-1918 гг. Пг., 1920. С.345.

председатель Особого Совещания по продовольствию ответил, что сахара нет, и выделил Комитету разовую помощь в виде вагона сахара1.
Наряду с российскими военнопленными в тяжелом положении находились пленные солдаты сербской, румынской и итальянской армий. Пленные британской, французской и бельгийской армий являлись элитой в лагерях для военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. Британский комитет по делам военнопленных организовал доставку одежды и продовольствия раз в две недели. Французские и бельгийские пленные постоянно получали с родины хлеб и хлебобулочные изделия. В тоже время в архивах сохранились фотографии измученных голодом британских солдат, большинство из них датировано 1915 г., и это неслучайно. С 1915 г. власти Великобритании и Франции вводят централизованную систему снабжения военнопленных, строго контролируемую государством, чтобы искоренить любые злоупотребления в деле оказания помощи военнопленным. Поэтому с лета 1915 г. положение военнопленных британской и французской армий существенно улучшается, что говорит об эффективности принятых Парижем и Лондоном мер по оказанию помощи своим согражданам в плену.
В качестве примера можно привести французский опыт оказания помощи пленным. С помощью различных комитетов помощи военнопленным и беженцам во Франции и даже в ее колониях собирались материальные и денежные средства. Военное ведомство страны централизовано упаковывало и рассылало посылки, что, как уже отмечалось, позволяло бороться с расхищением и нецелевым использованием собранных для пленных средств. Французская сторона организовала эффективную систему контроля над доставкой посылок адресату, включая наличие всего упакованного в посылке при ее вскрытии пленным, что исключало
злоупотребления с немецкой стороны. Стандартная посылка, весившая в

 

1 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011. С.177.

среднем 5 кг., отправлялась три раза в месяц, через Швейцарский Красный Крест. Она включала 3 кг. хлеба, 500 грамм шоколада или сахара, различные консервы. Кроме этого в посылку вкладывались другие предметы обихода, без которых не могли обойтись пленные, в том числе мыло, обувь, два
комплекта одежды и белья1. Посылки спасали французских пленных от

голода и тотальной нищеты.

Меры, предпринятые Францией, Великобританией и Бельгией, привели осенью 1915 г. к существенному улучшению положения их военнопленных в сравнении с пленными россиянами, сербами и итальянцами. Они отличались от пленных россиян и внешним видом, имея хорошую одежду и обувь. По мере углубления продовольственного кризиса в Германии, пропасть в положении пленных россиян по сравнению с британцами и французами продолжала углубляться, особенно с 1916 г.
* * *

Таким образом, в годы Первой мировой войны проблема плена приобретает масштабные размеры, так как никогда в истории человечества в плену не оказывалось такое количество военнослужащих. Особенно много пленных было на Восточном фронте, поскольку из-за специфики ведения боевых действий, недостатка военно-технического оснащения российской армии, просчетов ее командования в плену оказалось множество военнослужащих россиян, в том числе в результате дезертирства. Основная масса пленных находилась в лагерях Германии и Австро-Венгрии. Положение военнопленных в годы войны во многом зависело от помощи, приходившей из-за пределов страны пребывания пленных. Получение денег и продовольствия с родины положительно сказалось на положении
военнопленных британцев, французов и бельгийцев. Большие проблемы

 

 

1 Лебедев В. Из рядов Французской армии (русские волонтеры во Франции. Очерки французского фронта и тыла в Македонии). М.,1916. С.166.

возникли с оказанием помощи собственным государством и общественностью россиянам, сербам, румынам и итальянцам.
В России и за ее пределами создаются государственные и общественные организации, отвечавшие за оказание помощи пленным россиянам. Однако их деятельность была малоэффективной. Главной проблемой, с которой столкнулись данные организации, являлась катастрофическая нехватка финансовых ресурсов. Кроме пассивности российской общественности, причина данного явления заключалась в нежелании части генералитета и правящей элиты оказывать пленным помощь, что, по их мнению, могло активизировать добровольную сдачу россиян в плен. Этим обстоятельством объясняется инертность России в деле принятия новых международно-правовых актов, направленных на улучшение положения военнопленных.

§2. Российские военнопленные в Австро-Венгрии

Австро-Венгрия в годы Первой мировой войны становится одним из основных мест дислокации военнопленных российской армии. После первой недели боев в августе 1914 г. в Австро-Венгрии оказываются первые группы пленных россиян. В России постоянно обыгрывался в прессе и в официальных изданиях сюжет об отвратительном отношении к пленным россиянам в империи Габсбургов. В тоже время, знаменитый австрийский писатель С. Цвейг, оказавшись на фронте, наблюдал сцены общения солдат австро-венгерской армии с российскими военнопленными: «В Тарнуве я наткнулся на колонну пленных русских солдат. Они сидели на земле в большом квадрате, обнесенном забором, курили и переговаривались под охраной двух или трех десятков пожилых, в большинстве бородатых тирольских ополченцев, которые также были оборваны и неухожены, как пленные… Вид у охраны был далеко не воинственный и отнюдь не драконовский. Пленные не высказывали ни малейшего намерения к бегству,

а австрийские ополченцы – ни малейшего желания нести охрану как полагается. Они мирно сидели с пленными, и как раз то, что они, не зная чужого языка, не могли понять друг друга, доставляло обеим сторонам исключительное веселье. Обменивались сигаретами, смеялись, глядя друг на друга»1.
С. Цвейга поразили сцены, когда пленные мирно показывали

фотографии членов своих семей охране и наоборот, но самое главное, он не видел проявления ненависти противников друг к другу. В первые месяцы войны постоянно отмечались примеры лояльного отношения к военнопленным. Во время наступления 19-го армейского корпуса в районе Томашова русские солдаты захватили австрийский госпиталь, где наряду с австро-венгерскими солдатами находились пленные россияне. После их допроса выяснилось, что в момент попадания в плен многие из россиян оказались без шинелей в условиях наступивших холодов. Командование армии империи Габсбургов приняло все меры для снабжения русских теплой одеждой и создало условия для получения квалифицированной медицинской
помощи2.

Кроме пленных россиян в империи Габсбургов оказываются военнопленные других армий стран Антанты. В августе 1914 г. в стране появляются немногочисленные пленные солдаты и офицеры сербской армии. Однако после разгрома сербской и черногорской армий в 1915 г. их количество значительно увеличивается. С 1915 г. в австро-венгерском плену оказывается значительное количество военнослужащих итальянской армии. В 1916 г. после вступления в войну Румынии и неудач ее армии в плену оказываются военнослужащие румынской армии. По данным австро-
венгерских властей на территории империи Габсбургов к 1 февраля 1917 г.

 

 

1 Цвейг С. Вчерашний мир. М., 2004. С.199.
2 Кузнецов Б.И. Томашевская операция. М., 1933. С.32.

находилось 852 тыс. пленных россиян, 154 тыс. сербов, 98 тыс. итальянцев,

79 тыс. румын, и 5 тыс. черногорцев1.

На территории Дунайской империи лагеря для военнопленных начинают активно строиться в октябре-ноябре 1914 г., с приближением первых холодов и с поступлением в тыл большого количества военнопленных. В прифронтовой зоне военнопленных содержать было опасно в связи с постоянными перемещениями линии фронта, действиями диверсионных отрядов и возможными побегами военнопленных. Поэтому по мере накопления крупных партий военнопленных их по железной дороге направляли в тыл. На территории австрийской части империи лагеря для военнопленных старались строить в австро-немецких землях и в Богемии, считавшихся глубоким тылом империи Габсбургов. Однако ситуация резко изменилась после вступления в войну Италии, в результате чего многие лагеря попали в прифронтовую зону.
Прибытие первых групп военнопленных россиян вызвало неподдельный интерес у жителей Австро-Венгрии. Когда состав с военнопленными прибыл в Иозефштадт, его встречал почти весь город. Чешские женщины и девушки из Красного Креста раздавали пленным воду и продовольствие, правда, под усиленным наблюдением полиции2.
К 1 февраля 1916 г. на территории Австро-Венгрии располагалось 116

стационарных лагерей для военнопленных. Всего на территории империи Габсбургов по данным российского земства находилось около 300 мест содержания российских военнопленных, включая места дислокации рабочих отрядов, укомплектованных из военнопленных. Кроме этого, 68 пунктов
содержания пленных располагались на территориях, оккупированных австро-

 

 

1 Хроника// Русский военнопленный. 1917. №2. С.8.
2 Судленкова Н. «…Положить душу свою за души своя». О памятнике, возведенном 90 лет назад русским военнопленным// Русское слово. 2006. №6.

венгерскими войсками1. Лагеря размещались на территории бывших крепостей, казарм, хозяйственных построек и других помещений, но в большинстве случаев лагеря строились в «чистом поле», на некотором удалении от городов, железнодорожных станций и объектов, где можно было использовать труд военнопленных. При создании лагерей у австро- венгерских властей возникли острые конфликты с собственниками земли, особенно с крестьянами, не желавшими по заниженным ценам продавать землю государству под лагеря. В ряде случаев земля для этой цели бралась в аренду на период войны. Однако арендная плата, как правило, не устраивала землевладельцев, поэтому государство стало прибегать к принудительному изъятию земли, в том числе оформляя соответствующие договора об аренде. При строительстве лагеря Гредиг принудительно была арендовано почти 59,8
тыс. га земли2. Следует отметить, что в России возникли примерно те же

проблемы, пленных размещали где угодно, в том числе в землянках, что в условиях сибирских морозов было чревато большими потерями среди пленных3.
Первые лагеря для военнопленных строились быстро и некачественно, в конце 1914 – начале 1915 гг. главная задача заключалась в переводе людей из землянок и палаток в бараки. Поэтому многие лагеря первоначально не имели бань, прачечных, столовых, кухонь, лазаретов, нормальных туалетов. По мере развития лагеря данные недостатки устранялись, как и совершенствовалась система охраны лагеря, включавшая несколько рядов колючей проволоки, через которую пропускали электрический ток,
располагали смотровые вышки, держали специально обученных собак и т.д.

 

1 Главный комитет Земско-городского союза. Дополнительные списки мест водворения военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. Пг., 1916.
2 Зальпиус Н. Лагерь военнопленных Гредиг// Новый Венский журнал/
http://www.russianvienna.com
3 Жизнь Алтая. 1914. № 183.

Бараки в лагерях строились масштабно, стандартный барак имел длину от 40 до 100 м. при ширине в 10 м. Бараки, где размешались больные пленные и охрана, - 20-40 м. Многие лагеря имели собственную канализацию и водопровод.
Больше повезло с точки зрения пребывания в плену пленным высшим офицерам, содержавшимся в гостиницах и в пансионатах на австрийских курортах. В лагерях для офицеров среднего начальствующего состава ситуация также выгодно отличалась от положения дел в лагерях, предназначенных для рядового состава. Офицеры получали дополнительное денежное довольствие, они значительно лучше питались, они имели право покупать пиво и легкое вино, деликатесы, которые можно было найти в условиях войны. При офицерах содержались денщики, как правило, военнопленные солдаты российской армии, хотя встречались случаи, когда в качестве денщиков выступали и солдаты армии Австро-Венгрии.
Вместе с тем, в лагерях военнопленных в этой стране также был относительный порядок. Строились собственные больницы, многие из которых имели современные операционные палаты, пекарни. Так, пекарня лагеря Гредиг выпекала в стуки до 30 тыс. булок хлеба. Были оборудованы бани из расчета обслуживания в сутки до 2-3 тыс. чел.1 Надо заметить, что это отмечали и российские эксперты, которые в целом подтверждали хорошее санитарное состояние лагерей для военнопленных в Австро- Венгрии, отмечая, что Германия в этом плане отставала от империи Габсбургов2.
В крупных лагерях строятся собственные скотобойни и цеха по

переработке мяса, открываются почтамты и телеграфы. Там, где отсутствовали лагерные почтамты и телеграфы, в зданиях отделений связи
населенных пунктов Австрии и Венгрии выделялись отдельные,

 

1 Там же.
2 В плену// Русский военнопленный. 1917. №1. С.4.

изолированные от общения с местными жителями, сектора для военнопленных1. Многие лагеря имели собственное хозяйство, состоявшее из кузниц, мастерских по ремонту одежды и обуви, слесарных цехов2. Вокруг лагерей возникали огромные птицеводческие и животноводческие фермы, где разводились свиньи, крупный рогатый скот, овцы, различная птица. Это особо важно, т.к. в 1915-1916 гг. империя Габсбургов столкнулась с
дефицитом продовольствия, поэтому данные хозяйства могли несколько улучшить положение пленных.
Большое внимание в лагерях для военнопленных уделялось электрическому освещению. Кроме решения бытовых проблем, оно значительно облегчало охрану лагерей в ночное время. Ограда лагеря включала забор из колючей проволоки или досок, высотой в 2,5 м., помимо этого имелся глубокий ров и сторожевые вышки3. К ряду лагерей проводились железнодорожные ветки, облегчавшие доставку в лагеря военнопленных, продовольствия и всего необходимого для лагерной жизни. Большой проблемой в лагерях являлись пожары, поэтому практически все лагеря имели собственные противопожарные службы, укомплектованные из военнопленных4.
О масштабности строительства лагерей свидетельствует пример лагеря

в г.Иозефштадт, где впоследствии разместился один из крупнейших лагерей для военнопленных. Строительство бараков в нем началось осенью 1914 года. В строительных работах принимало участие более 500 военнопленных, не считая гражданских специалистов из числа подданных империи
Габсбургов. Всего на строительство лагеря правительство Австрии выделило

1 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.
2 Кирш Ю. Под сапогом Вильгельма: из записок рядового военнопленного в 1914 – 1918
г.г. М., 1925. С.42.
3 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.
4 Зальпиус Н. Лагерь военнопленных Гредиг// Новый Венский журнал/
http://www.russianvienna.com

сумму в 2,5 млн. крон1. Первоначально лагерь был обнесен проволокой, которая должна была препятствовать общению военнопленных с местным населением. Позже лагерь обносится дощатым забором. В лагере имелись собственная пекарня, помещение для театра, домашняя церковь, спортивная площадка. Довольно часто к строительству лагерей привлекались известные строительные компании Австрии. В частности, подряд на строительство огромного лагеря Гредиг получила компания «Хойбергер»2.
Крупные лагеря для военнопленных являлись настоящими

агломерациями, объединяющими небольшие лагеря (от 5 до 15 тыс. чел.). К примеру, лагерь военнопленных Гредиг состоял из 3-х лагерей. Два лагеря предназначались для российских и сербских военнопленных, а в третьем лагере размещались беженцы из Галиции и Буковины. Лагерь в Йозефштадте по сути включал пять лагерей для военнопленных и два крупных госпиталя, не считая других сооружений3. Военнопленные делились на роты или бараки, состоящие из представителей одной страны, хотя встречались и исключения. Во главе этих подразделений стояли пленные унтер-офицеры.
Лагеря для военнопленных подчинялись армейскому командованию того военного округа, на территории которого они находились. Комендант лагеря назначался из числа австро-венгерских офицеров. Очень часто ими являлись генералы армии Дунайской империи. Так, в лагере Гредиг комендантами были генерал-майор Урбан, затем генерал-майор Фицнер. В небольших лагерях комендантами становились полковники-майоры. Охранники комплектовались за счет рядового состава, в том числе из числа лиц, признанных негодными к несению службы на линии фронта. Военная
жандармерия Австро-Венгрии должна была следить за действиями

1 Судленкова Н. «…Положить душу свою за души своя». О памятнике, возведенном 90 лет назад русским военнопленным// Русское слово. 2006. №6.
2 Зальпиус Н. Лагерь военнопленных Гредиг// Новый Венский журнал/
http://www.russianvienna.com
3 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.

охранников с целью недопущения злоупотреблений с их стороны по отношению к военнопленным.
В лагерях для военнопленных в Австро-Венгрии очень часто имелся смешанный состав охранников. Например, лагерь «Гредиг-1» охранял австрийский батальон, а лагерь «Гредиг-2» – венгерский, несмотря на то, что сам лагерь находился на территории Австрии1. Первоначально численность охраны лагеря «Грединг-1» насчитывала 240 чел, но затем по мере расширения лагеря численность охраны увеличивается до 2,2 тыс. чел.2
В крупных лагерях Австро-Венгрии размешалось от 25 тыс. до 50 тыс. чел. военнопленных. Среди них можно выделить лагеря Кляйнмюнхен, где содержались 57 тыс. чел., к числу крупных лагерей относился лагерь Шпратцен с числом 50 тыс. военнопленных. Несколько меньше были лагеря Фельдбах (47 тыс. чел.), Штернхале (37 тыс. чел.), Гредиг, Фрейштадт (по 30 тыс. пленных), Гарт (27 тысяч чел.). Однако самым крупным лагерем на территории Австрии стал лагерь Зигмундсхерберг в Нижней Австрии, где находилось около 70 тыс. пленных и 3 тыс. чел. охраны3.
Огромной проблемой для военнопленных россиян в Австро-Венгрии

являлось снабжение продовольствием. Империя Габсбургов уже в 1915 г. столкнулась с жесточайшим дефицитом продовольствия. Население многих городов и регионов, включая Вену, оказалось на грани голода4. Голод перекинулся и в австро-венгерскую армию. В 1917-1918 гг. были отмечены случаи отказа воинских частей выполнять приказы командования из-за истощения военнослужащих и низкой боеспособности солдат. В тоже время,
голод иногда заставлял солдат идти в атаку в надежде, что на территории,

 

1 Зальпиус Н. Лагерь военнопленных Гредиг// Новый Венский журнал/
http://www.russianvienna.com
2 Там же.
3 Там же.
4 Healy M. Vienna and the Fall of the Habsburg Empire. Total War and Everyday Live in World
War I. Cambridge, 2004. P.131.

занятой противником, они смогут найти столь необходимое им продовольствие1.
Летом 1915 г. рацион питания пленных составлял 400 грамм хлеба, 10 грамм жиров, 1 кг. смеси бобов, кукурузы и других зерновых и бобовых культур, 300 грамм мяса, 100 гр. сахара в день. Осенью 1915 г. после сбора в Австро-Венгрии в целом неплохого урожая норма потребления хлеба увеличивается до 500 грамм2. Однако данных объемов продовольственного снабжения катастрофически не хватало, к тому же пленные постоянно жаловались на качество выдаваемых им продуктов. Власти Дунайской империи стремились не допустить случаев голода в лагерях или перебоев в снабжении военнопленных продуктами. Поэтому каждый лагерь для военнопленных в Австро-Венгрии должен был иметь пятнадцатидневный запас продовольствия, его можно было использовать в случае возникновения,
непредвиденных обстоятельств. Дунайская империя оказалось в более сложном положении при организации питания пленных в сравнении с Германией.
В Германии британские, французские и бельгийские военнопленные постоянно получали помощь, в том числе продовольственную, с родины или по линии Красного Креста. Но в Австро-Венгрии содержались военнопленные армий России, Италии, Сербии и Румынии, которые получали в лучшем случае мизерную помощь, а большинство пленных не могли рассчитывать даже на такую поблажку3. Отсюда практически вся тяжесть по организации питания пленных на территории империи
Габсбургов пала на плечи государства.

 

 

1 Verginella M. Die Isonzofront in der slowenischen Literatur und in Aufzeichnungen slowenischer Soldaten./Isonzo-Protokoll. Klagenfurt, Ljubljana, Wien, 1994. S. 61-63.
2 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 58.
3 В плену// Русский военнопленный. 1917. №1. С.4.

В условиях продовольственного кризиса власти Австро-Венгрии пошли на ряд нетрадиционных методов решения проблемы. С одной стороны, многие лагеря для военнопленных, как уже отмечалось, обзавелись собственным подсобным хозяйством, где трудились военнопленные, а вся получаемая продукция от этого хозяйства шла на пополнение продуктовой корзины военнопленных. После завершения сбора урожая в августе – октябре питание военнопленных в лагерях Австро-Венгрии значительно улучшалось:
«Побег мой не удался, сил не хватило. Хотя на этот раз еды было вдоволь. На полях собрали картошку, брюкву…»1.
С другой стороны, руководство лагерей соглашалось на создание самоуправления военнопленных, представители которого частично брали на себя решение продовольственной проблемы. Органы самоуправления находили оптимальных поставщиков продовольствия, предлагавших продукты по приемлемым ценам. Следует признать, что в Германии и Австро-Венгрии остро стояла проблема поставки продовольствия в лагеря для военнопленных по завышенным ценам. Некоторые лагерные интенданты зарабатывали на этом неплохие деньги. Не раз различные органы власти и общественность империи Габсбургов ставили вопрос о неэффективном использовании средств, выделяемых на содержание военнопленных. Кроме этого, администрация Австро-Венгрии предоставила право структурам самоуправления получать солонину и рыбу на государственных складах, что было дешевле. Органы самоуправления имели возможность совершать бартерный обмен, допустим часть положенного пленным хлеба можно было на рынке обменять на картофель или другие продукты.
По официальным данным и свидетельству военнопленных питание военнопленных в венгерской половине империи Габсбургов было организовано лучше, чем на австрийской части империи. Ничего
удивительного в этом нет. Венгрия была житницей Дунайской империи, до

1 ОРРК НБЛ. Ф.856. Апрель. Л.43.

войны она обеспечивала Австрию зерновыми культурами, свининой и другими видами продовольствия. В условиях войны Венгрия сокращает поставки продовольствия в Австрию. Кроме этого, Цислайтания в значительной мере зависела от импорта продовольствия из стран Балканского полуострова. С началом войны данный канал поставки продовольствия также значительно сокращается, а оккупация разоренной Сербии в 1915 г. кардинальным образом ничего не изменила.
Кроме недостатка продуктов, российские военнопленные в лагерях Австро-Венгрии столкнулись с массовыми эпидемиями. Первоначально в лагерях империи Габсбургов состояние медицины и санитарии было удовлетворительным. Все военнопленные по прибытию в лагеря прививались от ряда эпидемиологических заболеваний1. В России признавали, что Австро-Венгрия уделяла много внимания медицинскому обслуживанию военнопленных2. Однако по мере затягивания войны и ухудшения питания пленных, ситуация резко ухудшается3. Это было связано с ростом числа пленных после удачного наступления австро-венгерской и
германской армий в России и в Сербии в 1915 г. Поэтому во многих лагерях появляется скученность пленных, когда численность содержащихся в бараках людей превышала все допустимые санитарные нормы. Большой проблемой в Дунайской империи стал острый дефицит медикаментов, от чего страдало гражданское население страны и ее армия, что не могло не сказаться отрицательно на снабжении необходимыми медикаментами лагерей для военнопленных. Следовательно, даже при наличии хорошо
оборудованных больниц и необходимого медицинского персонала больные

 

 

1 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.
2 В плену// Русский военнопленный. 1917. №1. С.4.
3 Зальпиус Н. Лагерь военнопленных Гредиг// Новый Венский журнал/
http://www.russianvienna.com

пленные зачастую не могли получить своевременную помощь из-за отсутствия лекарств.
В результате около 64% российских военнопленных, находясь в австро- венгерских лагерях, переболело различными заболеваниями. 29,9% военнопленных болели туберкулезом, 15,9% страдали малокровием, 15,8% – ревматизмом, а 9,8% имели различные увечья1. В некоторых лагерях, таких, как Йозефштадт, где работали чешские врачи, больных пленных старались лучше кормить, что сразу способствовало их быстрому выздоровлению2. Следует признать, что в тоже время во многих лагерях отсутствовала медицинская служба, способная оказать пленным необходимое лечение. С острым дефицитом высококвалифицированных медицинских кадров столкнулась даже австро-венгерская армия, что не могло не отразиться на выделении медицинского персонала для лагерей, если в них не находилось достаточное количество медицинского персонала за счет пленных россиян. Отсюда, даже в относительно благополучных лагерях отмечалась высокая смертность среди военнопленных. Так, в лагере Йозефштадт за годы войны умерло 1352 чел.3
В случае смерти военнопленного по сложившейся практике его

торжественно хоронили с соблюдением всего причитающегося воинского церемониала4. На похоронах присутствовали представители пленных, духовой оркестр и австро-венгерский офицер. В ряде случаев на местах массового захоронения пленных устанавливались памятники. Такой случай произошел в лагере Йозефштадт, в котором российские военнопленные
решили поставить памятник на местном кладбище в честь погибших

1 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 59.
2 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.
3 Судленкова Н. «…Положить душу свою за души своя». О памятнике, возведенном 90 лет назад русским военнопленным// Русское слово. 2006. №6.
4 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.

товарищей. Эту идею поддержал комендант лагеря полковник Моллик. Военное министерство Австрии разрешило провести конкурс на лучший проект памятника. В результате долгих переговоров победил проект архитектора из Тулы Н. Сушкина. 17 декабря 1916 г. памятник был установлен на кладбище. На торжественном мероприятии по данному поводу присутствовали военнопленные, комендант лагеря и австрийские офицеры1.
С 1915 г. власти Австро-Венгрии начинают активно использовать труд

военнопленных. Первоначально, правительства Австрии и Венгрии относились с недоверием к использованию их труда. Однако в 1914 г. австро- венгерская армия понесла огромные людские потери, в преддверии грандиозного наступления на Востоке под мобилизацию попадали значительные категории населения империи Габсбургов. В этой ситуации в Вене и Будапеште возникает тревога по поводу возникновения значительного дефицита трудовых ресурсов. В Венгрии на грани срыва могла оказаться посевная кампания. Первой согласилась на использование труда пленных Австрия, весной 1915 г. аналогичное решение после некоторых колебаний
принимает правительство Венгрии2. В сельской местности российские

военнопленные оказались незаменимыми, они были приспособлены к тяжелому физическому труду, неприхотливы и открыты. В словенских землях наблюдалась настоящая конкурентная борьба среди крестьян за получение пленных россиян3.
Официально военнопленные подчинялись командованию военных

округов, но по прибытию для прохождения работ военнопленные поступали

 

 

 

1 Судленкова Н. «…Положить душу свою за души своя». О памятнике, возведенном 90
лет назад русским военнопленным// Русское слово. 2006. №6.
2 Galantai J. Hungary in the First World War. Budapest, 1989. P. 134-135.
3 Начак Д., Репе Б. Перелом: 1914-1918. Мир и словенцы в Первой мировой войне. Любляна, 2012. С. 218.

в распоряжение экономических отделов правлений округов и жупаний1. Вместе с военнопленными в отделы поступали карточки, оформленные на каждого пленного. Почти 95% военнопленных привлекается на различные работы на территории Австро-Венгрии, из них 69,6% трудилось на гражданских объектах, в том числе 21,7% в сельском хозяйстве, 15,5% на рудниках, 11,6% на железнодорожном транспорте, 11,5% в лесном хозяйстве,
10,7% на промышленных предприятиях и 10,3% на строительстве шоссе2. В

ряде случаев на рабочих из числа военнопленных претендовали и религиозные учреждения. Так в Закарпатье два военнопленных были переданы Мукачевскому монастырю в качестве разнорабочих3.
За каждого получаемого военнопленного, работодатель вносил залог в

30 крон, беря на себя расходы, связанные с содержанием россиян. Направляемые на работу военнопленные делились на отряды по 100 чел., они в свою очередь подразделялись на группы по 10 чел. Рабочий день военнопленных не должен был превышать 12 часов в день, в тоже время
21,8% пленных трудилось более 12 часов. Военнопленным полагалась заработная плата из расчета 12 геллеров в день при двенадцатичасовом рабочем дне. За сверхурочные работы пленные получали дополнительно по 6
геллеров за час, поэтому многие военнопленные легко соглашались на сверхурочные часы работы, чтобы заработать дополнительные средства. Случаи некачественного выполнения работ, тем более отказа от трудовой
деятельности, приводили к жесткому наказанию военнопленных4.

 

 

1 Выскварко С.М. Русские военнопленные на территории Закарпатья (1915-1916 гг.) (по данным фондов Государственного архива Закарпатской области)//Науковий вiсник Ужгородського унiверситату. Серiя: Iстория. Вип. 27. 2011. C.151.
2 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 62.
3 Выскварко С.М. Русские военнопленные на территории Закарпатья (1915-1916 гг.) (по данным фондов Государственного архива Закарпатской области)//Науковий вiсник Ужгородського унiверситату. Серiя: Iстория. Вип. 27. 2011. C.151.
4 ОРРК НБЛ. Ф.856. Апрель. Л.43.

Во время проведения работ на территории Австро-Венгрии фиксируются случае гибели военнопленных. Большинство фактов смерти людей относилось к разряду несчастных случаев, в том числе в связи с незнанием немецкого, славянских и венгерского языков. Однако в гибели пленных встречались и форс-мажорные обстоятельства. В 1915-1916 гг. российские военнопленные строили стратегически важную дорогу на высокогорном перевале Вршиц в Словении, которая должна была обеспечить наступление австро-венгерской армии на район Изонцо, где происходили решающие бои на итальянском фронте. Всего на строительство дороги и обслуживание баз снабжения австро-венгерской армии на итальянском фронте было брошено от 10 до 12 тыс. российских военнопленных. Примечательно, что по свидетельству местных жителей среди пленных россиян было много немцев Поволжья, трудившихся наравне с представителями других народов России и не имевших никаких поблажек в режиме содержания. Следовательно, значительная часть пленных российских немцев, несмотря на утверждение русских националистов, в плену сохраняла верность присяге. Военнопленные, строившие дорогу, жили в бараках, они были плохо одеты, отвратительно питались, многие из них умирали от эпидемий. Отряд из 25 пленных охранялся одним австро-венгерским солдатом. Контролировали стройку гражданские специалисты, в основном это были судетские немцы. Начальник стройки немец из Судет К. Риммел и инженер словенец Бештр хорошо относились к пленным, стремясь улучшить
условия их труда и содержания1.

Дорога строилась в большой спешке, поэтому военные власти Австрии пренебрегали советами местных жителей об опасности проведения работ зимой и необходимости создания мощных заграждений на пути возможного схода снежных лавин. В начале 1916 г. наследник австро-венгерского
престола эрцгерцог Карл даже смог проехать по этой дороге. Трагедия

1 Arih I. Kako so gradili cesto nr Vrsic//Planinski vestnik. №VIII. 1952. S.125-128.

произошла 8 и 12 марта 1916 г., когда во время схода снежной лавины погибло по сведениям Я. Фишера более 200 военнопленных, строивших эту дорогу. Вместе с пленными погибли и охранники1. Местные жители после войны заявляли о гибели более 600 человек. По сведениям очевидца событий Г. Жерьявы, а он в свою очередь ссылался на данные австрийского военного инспектора, во время схода лавин в марте 1916 г. погибло 170 военнопленных и 40 австрийских охранников2. На наш взгляд, это объективные данные, подтверждаемые большинством современных исследователей. Цифра в 200 и более погибших будет верна, если учесть количество российских пленных, погибших при сходе лавины в мае 1917 г., когда погибло еще 30 пленных и 6 охранников. В 1916 г. по инициативе российских военнопленных на месте гибели их товарищей была установлена деревянная часовня.
Следует подчеркнуть, что использование военнопленных на военных работах в прифронтовой зоне запрещалось международным правом. Однако по официальным и неофициальным каналам в Россию приходила информация об использовании труда пленных россиян на линии фронта. Эти сведения можно было почерпнуть и из писем самих российских военнопленных: «…Местность совсем незнакомая. Гористая. Многие поэтому плохо видят и страдают от одышки. Воздух чище. Но холоднее. У новых конвоиров ничего не спросишь. Рубим лес, убираем камни, роем траншеи. Спим здесь же в землянках на подстилках из еловых веток. Кормят скудно, хуже, чем в лагере. Только что б с голоду не померли. Так что утром
не хватает сил встать….»3. Из этого письма, датированного началом 1915 г.,

 

 

1 Фишер Я. «Русские» военнопленные на Словенской территории/ Последняя война
Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны. М.,
2006. С.251-253.
2 Slovenec. 7 aprila 1937.
3 ОРРК НБЛ. Ф.856. Апрель. Л.43.

следует, что группа пленных трудилась на строительстве военных объектов в австрийских Альпах, накануне объявления Италией войны Австро-Венгрии.
В марте 1916 г. в Австрии принимается новое положение, регламентирующее использование труда военнопленных. Оно практически полностью соответствовало нормам международного права и соответствовало решениям первой Стокгольмской конференции. Венгрия имела собственное законодательство по данному поводу. Причем австрийское и венгерское законодательство о статусе военнопленных практически полностью совпадали. «Правила» упорядочили систему, обеспечивающую организацию труда пленных. Согласно данному положению военнопленные разбивались на подвижные и постоянные партии. Подвижные партии были небольшими по количеству военнопленных и использовались, главным образом, в сельском и лесном хозяйстве. Постоянные партии, более многочисленные, предназначались для работы в
городах и на промышленных предприятиях1.

Первый опыт использования труда военнопленных в 1915 г. вызвал большую дискуссию в Австрии, включая споры вокруг проблемы жестокой эксплуатации военнопленных многими работодателями, особенно на промышленных объектах. Учитывая данный опыт, гражданские власти наделялись значительными полномочиями для контроля интенсивности труда военнопленных с целью недопущения их эксплуатации и налаживания организации удовлетворительного питания. В стране вводится институт офицеров инспекции военнопленных, имевший большие полномочия. Более того, в империи выстраивается четкая иерархия органов, регулирующих применение труда военнопленных. В Австрии создается Центральное
Осведомительное Бюро Труда, в регионах были образованы местные

 

 

1 Правила австро-венгерского военного министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. Пг., 1917. С.7-8.

Осведомительные Бюро Труда, контролирующие использование труда военнопленных.
Большим достижением австро-венгерского законодательства стало юридическое приравнивание военнопленных к местным рабочим в продолжительности рабочего дня, воскресного отдыха, охраны труда. Австро-венгерские правила содержания военнопленных учитывали и такой момент, как особенности организации выходных у мусульман, поэтому если у христиан выходным объявлялось воскресенье, то у мусульман не рабочим днем становилась пятница, евреи освобождались от работы по субботам1. Выходные дни у военнопленных отменялись только на период жатвы. Однако в это время выходных не имели и местные батраки. В данной связи
особо хотелось бы обратить внимание, на то, что на военнопленных

распространялись многие статьи австрийского социального
законодательства, в

выполнении работ2. том числе на пленных, получивших увечья при
Отдельно Правила оговаривали стандарты помещений, предназначенных для размещения военнопленных. Они должны были отапливаться и хорошо проветриваться, иметь запасные пожарные лестницы и выходы, строго запрещалось укладывать для ночлега военнопленных на голый пол. Для этих целей следовало использовать деревянные нары шириной не менее 75 см. с матрасом из соломы или настилом из соломы и обязательным валиком в качестве подушки, набитым соломой. Всю солому следовало периодически менять, в целях поддержания гигиены и профилактики распространения инфекционных заболеваний3. Кроме этого пленные получали одно или два одеяла. Пленные, содержавшиеся в лагерях в Австро-Венгрии и работавшие в народном хозяйстве империи, постоянно
жаловались на острую нехватку питьевой воды и невозможность

1 Там же. С.30.
2 Там же. С.13.

систематического принятия душа или бани. Австрийский законодатель постарался и в данном плане защитить права военнопленных, особо оговорив нормативы потребления ими питьевой и технической воды. Более того, контролирующие органы несли персональную ответственность за опрятность военнопленных. Постельные принадлежности, обеспечение водой, как и оборудование жилого помещения, производилось за счет средств работодателя1. Правила регламентировали строительство туалета для военнопленных, так как многие работодатели не уделяли данному вопросу никакого внимания, стремясь на этом сэкономить.
Работодатель для получения военнопленных вносил залог. От уплаты данной суммы освобождались государственные структуры и муниципалитеты2. По заявлениям контролирующих органов пленные могли изыматься у нерадивых работодателей. Кстати, пленным запрещалось самостоятельно покидать рабочее место, в случае недовольства они должны были обращаться с жалобами в соответствующие инстанции.
Правила отдельно оговаривали организацию питания военнопленных. Хлеб и муку они получали по карточкам, солонину, рыбу – из государственных складов. Каждый работодатель должен был иметь запас продовольствия для пленных на 15 суток. Кроме этого, если до весны 1916 г. доставку продовольствия для военнопленных оплачивало государство, то теперь эти расходы возмещались работодателями. Если работодатель не имел необходимой суммы денег, то ему давался кредит3.
Отдельно в Правилах говорилось, что военнопленные не должны были
в сельской местности питаться лучше местных наемных рабочих4. Появление такого пункта не было случайным. В сельских районах Австрии, причем не только в славянских регионах, местные крестьяне нередко «чрезмерно

1 Там же. С.17.
2 Там же. С.13.
3 Там же. С.48-49.

хорошо» с точки зрения официальных органов относились к военнопленным. Крестьяне принимали полученных рабочих-пленных на основе патриархальных устоев, сформированных традиционным локальным сообществом, относясь к ним как «младшим» членам семьи. Крестьяне после первого опыта общения с россиянами избавлялись от комплексов, сформированных под воздействием военной пропаганды, и пленных воспринимали не как врагов, а через призму иного российского крестьянского мира, скорее как другого, но не как врага. Здесь можно говорить о своеобразной крестьянской корпоративности. Кстати пленные- крестьяне быстрее находили общий язык с австрийскими крестьянами, чем пленные представители других социальных групп. Отчасти это было связано с тем, что пленные крестьяне, несмотря на специфику ведения хозяйства в Австрии, быстро приспосабливались к местным условиям, довольно квалифицированно выполняя порученную ими работу, что было трудно проделать рабочим и тем более представителям интеллигенции. Часть австрийских крестьян, невольно проецировала судьбу российских военнопленных на участь своих родственников, оказавшихся на фронте или в плену, что смягчало их отношение к пленным.
Власти Австро-Венгрии столкнулись с еще одной проблемой пребывания пленных на территории страны. Российские военнопленные имели сексуальные контакты с местными женщинами и не только в славянских землях. Появление внебрачных детей волновало консервативную общественность, которая требовала пресечь общение пленных с местными женщинами, поставив под полный контроль труд пленных в сельской местности1. Такие случаи были отмечены в г. Книттельфельд, заселенном австро-немцами. Кроме того, в австрийских селах было много вдов и
женщин, мужья которых оказались на фронте. В сельской местности органы

1 Das Gesprach in der Kuche/Austerlitz Friedrich. Austerlitz spricht. Ausgewahlten Ausfsatze und Reden. Im Aufrag der Sozial-demokratischen Arbeiterpartei Deutsch-Osterreichs. Hsg. Von J. Braunthal. Wien, 1931. S. 123-130.

власти не могли установить надлежащий контроль над пленными, это могли сделать только их работодатели. Поэтому в Правилах особо подчеркивалось:
«Работодателям следует обращать внимание на то, чтобы военнопленные не входили в недозволенные сношения с женщинами»1. Однако работодателями как раз и выступали чаще всего именно одинокие женщины. Использование труда пленных у одиноких женщин подпадало под наблюдение полиции.
Военнопленные трудились, питались, а зачастую и жили вместе со своими работодателями, что было категорически запрещено австрийскими законами. В ряде случаев данная гуманность австрийских крестьян объяснялась и меркантильными соображениями, т.к. они не хотели тратить дополнительные средства на обустройство специальных помещений для военнопленных, тем более выделять средства на оплату доставки пленных из специальных центров по их размещению. Следствием этого стало то, что пленные жили в довольно комфортных условиях, зачастую, питаясь лучше местных батраков.
Следует подчеркнуть, что данная тенденция прослеживается так же и в России, где официальные власти постоянно упрекали российских крестьян в том, что они излишне либерально относились к австро-венгерским и германским военнопленным. Российская власть выпускала грозные реляции, запрещавшие кормить пленных лучше российских батраков. Правда все эти проявления гуманизма не исключали фактов отвратительного отношения сельских хозяев к военнопленным, как в Австро-Венгрии, так и в России.
Правила определяли нормы питания пленных в Австрии. Для пленных, трудившихся на промышленных предприятиях, в государственном и муниципальном секторах, полагалось на одного человека в неделю 200 граммов бобовых культур или 140 граммов муки. Кроме того, пленный
должен был получать 800 граммов картофеля или 250 граммов овощей, 300

 

1 Правила австро-венгерского военного министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. Пг., 1917. С.29.

граммов кукурузы, 500 граммов кислой капусты или квашеной репы. Ему полагалось 70 граммов жиров, чай, кофе, сахар, но не более 200 грамм. Пленным также полагалось раз в неделю 100 граммов мяса, один-два раза в неделю – 100 граммов солонины, две сельди или 150 граммов сушеной трески. В постные дни пленным дополнительно выдавалось 400 г. овощей или 150 граммов муки с 25 граммов сахара1. На неделю пленным предписывалось выдавать не более 3,5 кг. хлеба. В случае сокращения хлебного пайка, пленным полагалась компенсация в виде 500 граммов картофеля или репы. Однако в любом случае и сокращенная пайка хлеба не должна быть меньше пайки местных рабочих2. Кроме этого по специально утвержденным нормативам пленные получали соль, уксус, лук, тмин и т.д.
Рабочие, занятые на тяжелом производстве (грузчики, пленные, трудившиеся на предприятиях черной металлургии и на шахтах), получали на 50% больше овощей, на 100% – жиров и сахара. Им также повышались нормативы потребления муки, хлеба и мяса. С присущей австрийцам и немцам скрупулезностью в Правилах до мельчайших подробностей регламентировались условия приготовления пищи и ее качество. В частности, солонину и треску сначала надо было вымачивать, а затем варить не более 15 мин., каждый слой селедки прокладывался луком, а кукурузную
муку следовало тщательно помешивать, чтобы не было комков и т.д.3

Правила даже определили такой норматив, как не более 250 чел. военнопленных на одну кухню. Примечателен отзыв о качестве австрийской кухни, сделанный российскими военнопленными, и опубликованный в Правилах: «…русские военнопленные особо ценят количество и плотность
пищи»4. При этом вкусы российских и сербских военнопленных полностью

 

 

1 Там же. С.20.
2 Там же.
3 Там же. С.22.
4 Там же. С.21.

совпадали1. В Правилах содержались специальные приложения, регламентирующие питание пленных в течение недели2. Рацион обеспечивал минимальные потребности человека в продовольствии. Авторы Правил стремились разнообразить рацион питания пленных. Кроме этого Правила определяли суточные нормативы выделения продуктов, чтобы не допустить
злоупотребления интендантов.

Правила четко регламентировали «вещевое довольствие» военнопленных. Военное ведомство Австрии выделяло каждому военнопленному, отправлявшемуся на работу, одну фуражку, одну рубаху, брюки, сапоги, две пары нижнего белья, одно полотенце, вещевой мешок, фланелевое белье, одну одежную щетку, и столовые приборы. Кухонную посуду и мыло пленным выдавали работодатели.
Поскольку среди военнопленных, находившихся на работах в Австрии, военное ведомство страны отмечало личную неопрятность и равнодушие к чистоте обуви и одежды, работодатели несли полную ответственность за внешний вид военнопленных. Если пленные выглядели как деклассированные элементы, работодатель наказывался вплоть до изъятия у него пленных. Кроме этого россияне не раз уличались в продаже своей одежды и обуви, что было им категорически запрещено делать. Чтобы быстрее найти покупателя, пленные продавали предметы личного обихода ниже рыночных цен. После этого пленные обращались в военное ведомство с просьбой выдать им недостающую одежду и обувь, ссылаясь на
«обоснованную» потерю предыдущих вещей. По возможности работодатели должны были отслеживать такие случаи и их пресекать3.
По прибытию к месту работы все военнопленные отправлялись в

карантин и проходили медицинский осмотр, причем власти призывали

1 Там же.
2 См. подробнее таблицу №2.
3 Правила австро-венгерского военного министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. Пг., 1917. С.23.

делать это тщательно, так как не раз работодатели жаловались на то, что получали больных и истощенных пленных, не способных к физической работе. В течение последующего времени пленные постоянно находились под контролем медицинской службы Австрии. В случае заболевания пленного все расходы, связанные с его лечением, нес работодатель1. Правила предписывали работодателям поручать пленным работу в соответствии с их физической силой, специальностью и социальным происхождением. Это должно было способствовать снижению заболеваний среди пленных, в том числе производственного травматизма, а также повысить качество выполняемых пленным работ. По данному поводу в Австрии и в Венгрии не было полного единодушия. Большинство работодателей в целом
положительно оценивали качество трудовой деятельности военнопленных. В тоже время в различные инстанции поступали жалобы, в том числе на неспособность пленных выполнять технически сложную работу, на их неорганизованность и безалаберность. Одновременно подчеркивалась покладистость россиян в случае нормального к ним отношения со стороны австрийцев и венгров.
Поэтому отдельно в Правилах фиксировались взаимоотношения работодателя с военнопленными. Работодателю запрещалось грубо относиться к пленным: «Военнопленные должны рассматриваться не как преступники, отбывающие наказания, а как солдаты, оскорбительное обращение с коими вредит чести государства»2. Издевательства над пленными со стороны частных лиц или организаций строго запрещалась. Особо в Правилах отмечалось недопущение к охране военнопленных лиц, имевших уголовное прошлое и страдавших от алкоголизма. Более того, даже работодатель не имел права наказывать военнопленных. Строптивых
пленных, отказывавшихся трудиться или не слушавших своих

 

1 Там же. С.26.
2 Там же. С.29.

работодателей, передавали властям. После разбирательства пленного могли перевести к другому работодателю или отправить в лагерь для военнопленных.
Сложной проблемой для всех военнопленных становилась организация досуга и исполнение религиозных обрядов. В данной связи Правила полностью гарантировали уважение религиозных чувств военнопленных1. Работодатель, не создавший пленным условия для проведения богослужения, наказывался. Во время больших религиозных праздников рекомендовалось освобождать военнопленных от работы или, по крайней мере, вводить для них сокращенный рабочий день, если это позволяли сделать производственные условия. В тоже время военнопленным запрещалось посещать гостиницы, кафе, трактиры и другие развлекательные заведения, предназначавшиеся для местного населения.
В 1916 г. заработная плата военнопленных повышается с 12 до 15 геллеров в день. В тоже время Правила подчеркивали возможность получения пленными большей суммы денег за сверхурочные часы, за работу в выходные и праздничные дни, за качественно исполненную работу. Однако устанавливался максимальный потолок оплаты труда военнопленных, который не должен был превышать 50 геллеров в день2. Повышение заработной платы военнопленных в Австрии было связано с инфляцией, набиравшей силу в империи Габсбургов в условиях кризиса народного хозяйства страны и затягивающейся войны. Инфляция «съедала» скромное жалование военнопленных, поэтому властям приходилось его индексировать, чтобы сохранить материальную мотивацию труда для пленных. В Австрии строго запрещалось заменять оплату труда пленных в денежном исчислении оплатой продуктами и другими предметами первой необходимости. Власти
опасались, что в данной ситуации пленные окажутся в сложной ситуации,

 

1 Там же.
2 Там же. С.35.

когда продукты и товары широкого потребления им будут выдаваться в

качестве заработной платы по завышенным ценам, что могло стать одной из форм экономической эксплуатации пленных. Неслучайно, что в Правилах отдельно оговаривалось, что нельзя продавать пленным товары по завышенным ценам, и тем более их обвешивать1. По этой причине власти запретили работодателям самостоятельно штрафовать пленных и взимать с них штраф. Все эти действия могли совершать только государственные институты.
Таким образом, Положение 1916 г. имело прогрессивное значение для улучшения положения пленных в Австро-Венгрии. Оно полностью переводило взаимоотношения работодателей и военнопленных в правовое поле, определяло нормативы питания пленных, их условия проживания и допускало развитие самоуправления среди военнопленных.
В воспоминаниях военнопленных постоянно встречаются факты помощи, оказываемой им со стороны местного населения. Прежде всего, со стороны славян подданных империи Габсбургов. Они действительно стремились оказывать посильную помощь российским военнопленным, хотя в случае обнаружения факта помощи пленным, подданных Австро-Венгрии штрафовали и даже подвергали на несколько суток тюремному заключению2. На этой почве возникали даже своеобразные подпольные организации. В Йозефштадте инициативу в деле оказания помощи военнопленным проявил чех, местный импресарио Карел Крацик. Он собирал для военнопленных продукты, теплое белье, свечи, вино, медикаменты, умудряясь в неделю передавать пленным до 50 кг. сахара. Местное население охотно помогало пленным, принимая участие в сборе для них средств и продуктов. Продовольствие и вещи тайно передавались пленным во время их работы в
городе, на кладбище, где пленные присутствовали на похоронах своих

1 Там же. С.36.
2 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.

товарищей и т.д. На этой почве завязывались контакты чешских девушек с военнопленными, они обменивались любовными записками и даже назначали свидания. К. Крацику активно помогал В. Горн переводчик австро- венгерской армии, имевший свободный доступ на территорию лагеря1. Он приводил российских офицеров на квартиру К. Крацика, где они могли отдохнуть и провести в покое день-два. Группе К. Крацика удалось организовать несколько удачных побегов военнопленных из лагеря. Однако полиция раскрыла эту сеть, арестовав 27 чел., включая К. Крацика. Правда, судебный процесс по этому делу затянулся до самого распада империи Габсбургов, после чего дело полностью развалилось.
Не следует некритично воспринимать рассуждения о единстве сообщества пленных в лагерях противника. В среде российских военнопленных постоянно отмечались различные конфликты, в основном на бытовой почве и по причине психологической несовместимости индивидов. Иногда конфликты приобретали масштабный характер. В официальных отчетах и в воспоминаниях пленных в целом положительно оценивается деятельность лагерного самоуправления. Однако и здесь встречались исключения. В лагере Гредиг после создания лагерного самоуправления некоторые его руководители попытались использовать должностное положение в целях личной наживы, обманывая и обвешивая своих соотечественников. Это обстоятельство стало источником бесконечных конфликтов, многие пленные требовали вернуть «австрийское правление». Конфликт вылился 1 апреля 1918 г. в открытый мятеж пленных, в котором участвовало 3 тыс. чел. Вмешательство коменданта, наказавшего проворовавшихся членов самоуправления позволило быстро разрядить
ситуацию и успокоить возмущенных пленных2.

1 Судленкова Н. «…Положить душу свою за души своя». О памятнике, возведенном 90 лет назад русским военнопленным// Русское слово. 2006. №6.

Встречались примеры, когда конфликты приобретали

«межгосударственный» характер, в результате которых возникали склоки между военнопленными россиянами и итальянцами. При строительстве дороги на перевале Вршич русские и итальянцы постоянно вступали в перебранку. Россияне обвиняли своих союзников в запоздалом вступлении в войну и в неумении воевать1. Власти стремились устранять конфликты, возникающие среди военнопленных.
В большинстве крупных и средних лагерей создавались специальные суды, разбиравшие мелкие правонарушения военнопленных. В случае совершения тяжких преступлений пленные передавались военной юстиции Австро-Венгрии2. К тяжким проступкам относились побеги из лагерей. Следует подчеркнуть, что с учетом численности находившихся в лагерях военнопленных число побегов было незначительным. Большинство администраций лагерей Австро-Венгрии оценивали положительно поведение пленных, отмечая их хорошую дисциплину и прилежание, хотя встречались и отдельные исключения.
В то же время нельзя считать поведение австро-венгерской администрации по отношению к военнопленным безукоризненным. В годы Первой мировой войны Австро-Венгрия стремилась проводить активную агитационную деятельность среди российских военнопленных. В качестве наиболее удобного объекта такой агитации выступали украинцы. Они принадлежали к числу разделенных наций. Большая часть украинцев проживала на территории России, а более 3 млн. – в империи Габсбургов в Галиции и Лодомерии, Буковине, Подкарпатской Руси, Галиции. Вена рассчитывала после победоносного окончания войны создать вассальное украинское государство, находящиеся в полной зависимости от Австро-
Венгрии. Прямое вхождение Украины в состав империи Габсбургов

1 Uran F. Kako seje delala cesta na Vrsic//Planinski vestnik. № XIII. 1957. S.156.

рассматривалось как нецелесообразная мера, так как славяне и так уже составляли половину населения Дунайской монархии. В этой связи Будапешт выступал даже против включения в состав империи некоторых районов Сербии. Вместе с тем, создание вассального украинского государства считалось вполне разумной и реальной мерой. Эрцгерцог Вильгельм Франц фон Габсбург-Лотарингский, никогда не скрывавший своих симпатий к украинскому национальному движению, рассматривался в качестве возможного главы Украины1.
В этой связи Вена искала украинских политиков Австро-Венгрии,

настроенных антироссийски, чтобы их использовать для проведения пропаганды среди пленных украинцев. В них Вена видела один из важнейших механизмов реализации своего «украинского проекта» после войны. Пленных можно было переманить в собственные украинские части, а самое главное, они должны были стать верными сторонниками создания
«независимого» украинского государства под эгидой Габсбургов. В решении данной проблемы Австро-Венгрия уделяла внимание проведению работы и внутри России. В августе 1914 г. Генеральный штаб австро-венгерской армии подготовил около 100 тыс. экземпляров листовок для распространения на российской части Украины2. Через границу для проведения агитации забрасываются военнослужащие армии Австро-Венгрии.
В августе 1914 г. представители высшего руководства Дунайской империи вступают в переговоры с украинскими политиками, результатом чего стало создание во Львове Союза освобождения Украины, куда вошли писатель А. Скоропис-Иолтуховский, известные украинские общественные
деятели Австро-Венгрии В. Дорошенко, А. Жук, М. Меленевский, Н.

 

1 Шарый А., Шимов Я. Очерки об истории Австро-Венгрии: судьба империи. М., 2010. С.341.
2 Колоницкий Б.И. Эмиграция, военнопленные и начальный этап германкой политики
«революционизирования» России (август 1914 – начало 1915 г.)/ Русская эмиграция до
1917 года – лаборатория либеральной и революционной мысли. СПб., 1997. С.205.

Зализняк и ряд других известных украинских общественных деятелей и политиков. Возглавил организацию Д. Донцов. Координировал всю украинскую политику Австро-Венгрии Высший украинский национальный совет, действовавший в Вене. Австро-Венгрия выделила украинским организациям 500 тыс. крон. Больше всего – 200 тыс. крон, получили украинские эсеры. Помимо всего, украинские организации направляли своих представителей для проведения агитации в лагерях военнопленных в Германии. А. Скоропис-Иолтуховский возглавил берлинское бюро Совета, активно принимая участие в агитации среди пленных украинцев в Германии. Более того, представители украинских организаций империи Габсбургов попытались распространить свою деятельность на территорию России. Осенью 1914 г. состоялась встреча посла Австро-Венгрии в Стамбуле маркиза Паллавичини с М. Меленевским, где шла речь о необходимости
развития пропаганды среди украинцев Северного Кавказа1. Следует

отметить, что в Османской империи пленные украинцы также размещаются в специальном лагере в г. Измид, где они имели лучшие условия содержания. Уполномоченные украинских организаций империи Габсбургов постоянно проводили агитационную работу среди пленных в Измиде2.
Правда, среди украинских политиков возник раскол в выборе методов проведения агитации среди военнопленных. Одно течение делало ставку на приобщение пленных к украинской истории и культуре, что должно было способствовать развитию у них украинского национального самосознания. Второе течение стремилось привлечь пленных на свою сторону радикальными лозунгами и, прежде всего, обещанием проведения земельной реформы и борьбы с угнетателями украинского крестьянства в лице польской
и русской аристократии.

 

 

1 ГАСК. Ф.1008. Оп.1. Ед. хр. 301. Л.12.
2 Там же. Л.13.

Украинских военнопленных, если они находились в смешанных лагерях, стремились полностью изолировать от общения с представителями других народов России, и прежде всего, с русскими. К украинцам даже не пускали русских православных священников, их пытались заменить украинскими священниками из Галиции и Буковины1.
Такое поведение объяснялось еще тем, что власти Австро-Венгрии не

доверяли полностью русским священником, которые постоянно проявляли патриотические настроения, поэтому при каждом удобном случае русских священников стремились заменить, даже в тех лагерях, где содержались этнически русские пленные. В ряде лагерей для военнопленных в Богемии богослужение проводил настоятель местного православного храма, т.к. администрация лагерей могла рассчитывать на его лояльность2. Во многих лагерях в Австро-Венгрии и в Германии требовалось присутствие на службе переводчиков, следивших за тем, чтобы во время богослужения не проводились патриотические акции. В данной связи из молитв были убраны все упоминания о представителях российской императорской фамилии. В целом руководство лагерей в Австро-Венгрии уважительно относилось к
исполнению россиянами религиозных обрядов. В ряде случаев это обстоятельство объяснялось отрицательным отношением к распространению среди пленных сектантских воззрений, в том числе баптизма, что часто подталкивало комендантов к скорейшей организации православного богослужения для военнопленных. Правда, встречались примеры иного рода, когда власти лагеря под самыми надуманными поводами мешали богослужению или сильно его сокращали3. В крупных лагерях, кроме
православных церквей, строились синагоги, мечети. В летний период часть

 

 

1 Жуков А. Из воспоминаний пленного священника//Вестник военного и морского духовенства. 1916. №15-16. С. 486.
2 Там же. С. 483.

богослужения проводились на территории лагерного плаца или на других крупных площадях лагерей1.
Жителей Австро-Венгрии удивляла религиозность российских военнопленных, особенно после утверждений пропаганды о варварской и азиатской сущности России. Население г. Гредига постоянно обращало внимание на то, что когда колонны пленных проходили через город, они постоянно при виде местных католических церквей снимали головные уборы и начинали усердно молиться, что вызывало уважение набожных австрийцев2.
Кроме религии военнопленные стремились найти утешение в

различных видах деятельности. Практически во всех лагерях была развита художественная самодеятельность, в том числе театры, коллективы хорового пения, балалаечные и духовые оркестры. Большой популярностью среди пленных пользовались библиотеки. Причем для неграмотных проводились коллективные чтения, по иронии судьбы, только в лагерях многие россияне стали приобщаться к достижениям русской литературы. Еще одной отдушиной в монотонной лагерной жизни стали народные промыслы. Пленные занимались резьбой по дереву, изготавливали столовые предметы, шкатулки, игрушки, кресты и т.д. Даже в наши дни в австрийских населенных пунктах встречаются предметы, изготовленные в свое время военнопленными. Впоследствии они умудрялись свои поделки обменивать у
местных жителей на продовольствие3. Очень популярным занятием среди

пленных было вязание корзин.
В лагерях возникали различные культурные организации, стремившиеся заполнить досуг военнопленных. В качестве примера можно

 

1 О том, как чехи помогали русским. Из книги К.Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой//История. №17. 2008.
2 Зальпиус Н. Лагерь военнопленных Гредиг// Новый Венский журнал/
http://www.russianvienna.com

привести лагерь Соморья (Венгрия), где действовало культурно- просветительское общество «Знание», крупная библиотека, художественных кружок и духовой оркестр1.
Большое место в жизни военнопленных играла переписка с родиной. Все письма, как правило, были адресованы ближайшим родственникам, и содержали пожелания им всяческих благ2. Обращения к родственникам имели стереотипный характер для всех писем военнопленных. Различия отмечались лишь в незначительных деталях (количество родственников, перестановка слов и т.д.). Помимо этого, письма по стилистике копировали письма солдат, написанные на фронте. Помимо родственников пленные вступали в переписку с различными благотворительными организациями; целью данной переписки являлась попытка получения помощи.
В письмах пленные освещали основные события, связанные с их пребыванием в лагере, взаимоотношением с лагерной администрацией, состоянием собственного здоровья, погодой и т.п.3 Письма пленных офицеров отличались по содержанию и объему от писем рядовых солдат. С одной стороны, это объясняется различием культурного уровня, с другой стороны тем, что офицеры имели больше свободного времени и технических условий для детальной и объемной переписки, ибо солдатские
«треугольники» и открытки просто не имели свободного места для пространной переписки.
Практически во всех письмах подробно, насколько это позволяли сделать обстоятельства, имелись инструкции на предмет подготовки продуктовых посылок. Они включали перечень тех продуктов и предметов широкого обихода, которые были необходимы пленному в первую очередь4.
«Присылайте мне посылки как можно чаще, - сухарей, табаку и сахар…», -

1 Книги для русских военнопленных// Русский военнопленный. 1917. №3. С.4.
2 ОРРК НБ. Ф.856. январь. Л. 40.
3 Там же. Л. 5.
4 Там же. Л.45.

довольно традиционно отмечалось в одном из солдатских писем1. В конце писем имелась дополнительная датировка, корроборация и аппрекация.
Анализ солдатских писем показывает, что в большинстве случаев пленных мало волновали глобальные проблемы в переписке со своими родными. Они в основном интересовались новостями и событиями, происходившими в своей деревне, городе и т.д. «…почему же Наташа так плохо смотрит за курочками и мало щипает их…»2. Только после февральской революции начинается активный процесс политизации российских военнопленных, приведший к существенному расколу пленных в зависимости от политических взглядов.
* * *

Таким образом, концу Первой мировой войны в плену в Австро- Венгрии оказалось более 1,2 млн. чел. солдат и офицеров армии России. Большая часть пленных размещается на территории Австрии и Венгрии, некоторая часть пленных оказалась на территориях оккупированных австро- венгерской армией на Балканах и в Италии. Правовой статус пленных в Австрии и в Венгрии был идентичным, хотя продовольственное снабжение пленных в венгерских лагерях было несколько лучшим. В тоже время на территории Австрии пленные могли рассчитывать на помощь местного славянского населения, в том числе из числа сотрудников администраций и охранников лагерей.
Австро-Венгрия за исключением ряда случаев, старалась последовательно, в отличие от Германии и России, соблюдать нормы международного права в отношении пленных, что не могло положительно не сказаться на их положении. В лагерях империи Габсбургов создается лагерное самоуправление, которому передаются значительные полномочия.
Власти Австро-Венгрии предпринимали и другие усилия по улучшению

 

1 Там же. Л.40.
2 ОРРК НБЛ. Ф.856. февраль. Л.44.

положения пленных. В тоже время Вена стремилась проводить среди пленных идеологическую работу, прежде всего среди представителей национальных меньшинств, чтобы использовать их в своих политических интересах.
Однако набирающий силу экономический кризис в Дунайской империи самым негативным образом сказывался на положении военнопленных в Австро-Венгрии. Продовольственный кризис, нехватка предметов первой необходимости, медикаментов, топлива в равной степени ухудшали положение пленных, гражданского населения империи и ее армии. В отличие от Германии в Австро-Венгрии помощь, адресованная военнопленным, и приходившая из-за границы была минимальной, поэтому все тяготы по содержанию военнопленных в стране легли на плечи бюджетов Австрии и Венгрии.

§3. Специфика содержания пленных россиян в Германии в

1914-1917 гг.

В годы Первой мировой войны наибольшее количество российских военнопленных сосредотачивается на территории Германии. Это были россияне, попавшие в плен в Восточной Пруссии, Польше, Прибалтике и в Галиции. Все прибывавшие в Германию военнопленные подлежали регистрации. Раз в три месяца по каждому лагерю обновлялась информация о количестве содержащихся в нем пленных1. Данная работа проводилась с немецкой скрупулезностью, поэтому германской статистике можно доверять. В Германии в октябре 1914 г. начинают строиться лагеря для военнопленных. Данное обстоятельство объяснялось поступлением в августе-сентябре 1914 г. огромного количества пленных бельгийских,
французских и российских солдат. Только после неудачной для России

1 Кази-Бек П. Поездка по Германии во время войны русской сестры милосердия. Пг.,
1916. С.13.

Восточно-Прусской операции, по самым скромным подсчетам в плен попало около 70 тыс. российских солдат и офицеров. К 1 февраля 1917 г. в германском плену находились 1 млн. 212 тыс. солдат и офицеров российской армии, 368 тыс. французской армии, 45 тыс. британской армии и 42 тыс. бельгийской армии1.
Лагеря для военнопленных в Германии создавались двумя путями.

Первый – это переоборудование под лагеря для военнопленных казарм, конюшен, крепостей. Второй, самый распространенный, заключался в строительстве лагерей для военнопленных с нуля. В отличие от Австро- Венгрии в Германии лагеря строились быстро и организованно, поэтому если зиму 1914 г. многие военнопленные в Австро-Венгрии встретили в палатках и в землянках, то в Германии практически все пленные были переведены в бараки. Правда качество построенных наспех и при недостатке строительных материалов бараков вызывало большие нарекания. Уже потом они достраивались и улучшались. Значительная часть лагерей строится самими военнопленными под контролем немецких специалистов. В Германии лагеря находились недалеко от крупных населенных пунктов и железнодорожных станций. К марту 1916 г. в Германии в общих чертах завершается создание лагерной системы. За годы войны на территории страны действовало 113 лагерей для пленных солдат, 37 для офицеров и 149 лазаретов, на территориях занятых германской армией располагалось еще 235 пунктов
содержания военнопленных2.

Как и в Австро-Венгрии, во главе рот и бараков в лагерях находились российские унтер-офицеры. Однако граница в статусе между рядовым и унтер-офицером была очень зыбкой, что не могло не сказаться на характере их взаимоотношений в плену. Солдаты относились к новым лагерным
начальникам панибратски. Зачастую, они отказывались выполнять

1 Хроника// Русский военнопленный. 1917. №2. С.8.
2 Главный комитет Земско-городского союза. Дополнительные списки мест водворения военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. Пг., 1916.

распоряжения унтер-офицеров, что постоянно приводило к различным конфликтам. Надежды лагерного командования Германии на то, что оно сможет с помощью унтер-офицеров эффективно управлять военнопленными, себя не оправдали1.
В лагерях, где содержались французские военнопленные, довольно

успешно действовали органы самоуправления, сформированные самими военнопленными. Данный опыт германские власти решили распространить и на российских пленных. Члены комитета самоуправления избирались пленными и получали за свою работу вознаграждение. Они имели значительный авторитет среди пленных, так как комитет постоянно стремился защищать их права и интересы. Эффективность деятельности и авторитет комитета во многом зависел от его состава. Комитеты, как правило, состояли из врачей, учителей, земских служащих, священников, людей способных четко сформулировать требования и довести их до руководства лагеря. В целом деятельность комитетов себя полностью оправдала, несмотря на то что в Германии они находились под большим контролем, чем в Австро-Венгрии.
В Германии очень остро стояла проблема снабжения военнопленных продовольствием. Нормы продовольствия, выделяемые пленным в Австро- Венгрии, были выше, чем в Германии. В конце 1914 – начале 1915 гг. в день военнопленные в Германии получали 2195 калорий, в то время как до войны минимальная норма, установленная для солдат и рабочих, составляла 3050 калорий2. Суточный рацион питания военнопленных не должен был выходить за 60 пфеннигов, выделяемых на эти цели государством. С 1914 г. в Германии вводятся следующие нормативы питания военнопленных: завтрак
включал 0,5 л. кофе с молоком, обед состоял из 750 граммов супа с овощами,

1 Нагорная О.С. «Русский народ закончил в этой войне все классы и семинары»: военный плен Первой мировой как процесс обучения//Новое литературное обозрение. 2008. №93.
2 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 34.

включая капусту, морковь, ячневую крупу, мясо, ужин также включал 500 граммов супа. Кроме этого, раз в день могла выдаваться порция колбасы или сыра1. Ежедневно военнопленному полагалось 100 граммов свежего или 75 граммов соленого мяса. Однако эти нормативы зачастую не соблюдались, во многих лагерях кофе подавался без молока, а сам кофе заменялся различными суррогатами, называемыми чаем2.
Постоянно возникающие проблемы с продовольствием в Германии в условиях жесткой блокады Антанты заставляли германские власти снижать нормативы выделения продовольствия, как для местного населения, так и для военнопленных. Этот процесс затронул и германскую армию. Еще до войны значительная часть продовольственного рынка Германии зависела от экспорта сельскохозяйственной продукции из России, США, Канады и других стран. В условиях спада собственного производства продовольственный кризис приобретал в Германии наиболее тяжелые формы. С 1 ноября 1914 г. суточная норма мяса для пленных снижается до 85 граммов, при увеличении порции обеденного супа до одного литра. С 21 февраля 1915 г. пленным суточный рацион хлеба снижается до 300 граммов с
некоторой прибавкой других продуктов во время ужина3. Выдаваемый

пленным хлеб отличался низким качеством, из 300 граммов всего 113,4 граммов составляла мука зерновых культур. В начале 1917 г. более половина хлеба, получаемого пленными в Германии, по своей консистенции состояла из картофеля4. Во второй половине 1915-1916 гг. из рациона военнопленных начинает постепенно исчезать мясо. В воскресенье выдавали 100 граммов солонины, в среду 120 граммов свинины, а в пятницу 120 граммов баранины.
Кроме этого раз в неделю пленным полагалось 30 граммов мясных

 

 

1 Рапчевский И.Ф. О питании военнопленных в Германии. Пг., 1916. С.5.
2 В плену//Русский пленный. 1917. №1. С.4-5.
3 Рапчевский И.Ф. О питании военнопленных в Германии. Пг., 1916. С.6.
4 В плену//Русский пленный. 1917. №1. С.4.

консервов, 30 граммов сала и 160 граммов кровяной колбасы1. Кризис с поставками мяса на рынок во многом был связан с сокращением поголовья скота в Германии и нежеланием части крестьян осуществлять поставки мяса по заниженным ценам.
Недостаток мяса в рационе военнопленных германские власти стремились компенсировать увеличением норм выдачи рыбы. Она стоила дешевле, и к тому же рыба в стране имелась в значительном объеме. В результате раз в неделю пленные получали 160 граммов сельди и дополнительно соленую или вяленую рыбу вместо положенных 150 граммов мяса, очень часто пленные жаловались на качество выдаваемой рыбы, так как интендантская служба Германии ее закупала по дешевке, что не могло не отразиться на качестве питания пленных2.
Помимо всего, на одного пленного в неделю выделялось в первой

половине 1915 г. граммов маргарина, 54 граммов бобового масла, 30 граммов копченого сала, 200 граммов сахара, 200 граммов риса, 500 граммов бобов и один кг. картофеля в день. Нельзя говорить о том, что в Германии постоянно сокращались нормативы выделения продовольствия военнопленным, уменьшение выдачи одних продуктов компенсировалось увеличением норм потребления других видов продовольствия.
Все эти изменения во многом зависели от состояния дел на продовольственном рынке Германии и необходимости экономии средств, выделяемых на оплату питания пленных. С 1 июня 1915 г. в Германии повышается снабжение военнопленных растительными и животными жирами с 124 граммов до 200 грамм. Одновременно растет потребление сельди с 160 граммов до 300 граммов, сахара с 210 до 300 граммов в неделю3.
По признанию современников, в Германии лучше всего дело обстояло со

 

1 Там же. С.13.
2 Там же. С.4.
3 Рапчевский И.Ф. О питании военнопленных в Германии. Пг., 1916. С.19, 21.

снабжением военнопленных сахаром, что объяснялось наличием в стране развитой сахарной промышленности.
Россияне, находившиеся в плену, спокойно переносили сокращение мясного рациона, чего нельзя сказать об уменьшении хлебного пайка. В России население привыкло употреблять большое количество хлеба в сравнении с населением европейских стран, включая Германию. Практически все блюда потреблялись с хлебом, поэтому сокращение хлебных норм отрицательно сказалось на моральном и физическом состоянии российских военнослужащих. В то время как французские и британские военнослужащие, находившиеся в плену в Германии, на сокращение хлебного пайка при компенсации этой потери другими видами продовольствия отреагировали в целом спокойно.
Даже те средства, которые выделялись на содержание военнопленных, очень часто неэффективно использовались интендантскими службами Германии. Многие нечистоплотные чиновники зарабатывали на военнопленных, покупая продовольствие по завышенным ценам, имея от этих сделок свой процент прибыли. Нередко интенданты закупали испорченные продукты по цене продуктов высшего сорта. К тому же положение дел со снабжением пленных продуктами осложнялось тем, что в Германии поставки продовольствия для военнопленных были переданы в ведение частного бизнеса. Государственные структуры контролировали только качество продовольствия, не обращая внимания на выполнение подрядчиками объемов поставок необходимых продуктов. Это привело к появлению полукриминальных структур, разворовывавших средства и продовольствие, предназначенные для военнопленных. В них входили предприниматели, чиновники и коменданты лагерей для военнопленных. В Германии встречались примеры, когда продовольствие, адресованное пленным, оказывалось в офицерских казино, в ресторанах и т.д. Бизнес в погоне за увеличением прибыли стремился сэкономить на всем.

В результате с мая 1915 г. государство усиливает контроль над действиями частных подрядчиков и поощряет создание при лагерях для военнопленных собственного хозяйства. Государство выделяло землю, инвентарь, скот, посевной материал и силами самих военнопленных лагеря
производили часть необходимого им продовольствия, что существенно облегчало положение пленных.
В Германии, собственно говоря, как и в Австро-Венгрии и в России, продовольственное снабжение военнопленных, как и их положение в целом зависели от моральных качеств комендантов лагерей. Принципиальные и ответственные коменданты стремились максимально облегчить положение пленных. Поэтому в Германии встречались примеры острых конфликтов комендантов лагерей с нерадивыми интендантами.
С лета 1915 г. рацион военнопленных в Германии жестко регламентируется властями. Он обеспечивал минимальные потребности военнопленных в продовольствии, мало чем отличаясь формально от рациона питания германских солдат1.
Германия постоянно отрицала наличие в лагерях для военнопленных

голода, боясь, что эта информация спровоцирует дальнейшее ухудшение положения собственных военнопленных в России. В 1916 г. Берлин выделяет
150 тыс. марок на организацию дополнительных столовых в лагерях для военнопленных. Данная мера не привела к радикальному изменению ситуации, так как столовых было недостаточно, к тому же в них можно было получить улучшенное питание только за деньги, что оказалось недоступным для значительной части россиян.
Тяжелые условия содержания военнопленных в Германии приводили к

их высокой заболеваемости. Около 67% россиян переболело в лагерях, что было выше аналогичного показателя в Дунайской империи. 19,3%
военнопленных болело туберкулезом, 16,2% малокровием, 11,9% получило

1 См. подробнее таблицу №4.

увечья, 5% страдало от различных желудочных заболеваний1. Смертность в германских лагерях зимой увеличивалась в 7-8 раз. Медицинское обслуживание военнопленных в Германии не выдерживало никакой критики. Квалифицированную помощь могли оказать пленные русские врачи, но они в большинстве случаев не имели необходимых лекарств и медицинского оборудования. За свой труд врачи в Германии получали по 335 марок, правда, на руки им выдавалось всего 150-170 марок, остальная сумма удерживалось в счет оплаты продовольственного снабжения врачей и выдаваемой им одежды и обуви. Отношение к российским врачам в Германии и Австро-Венгрии было неоднозначным. Во многих лагерях они пользовались уважением, в других лагерях отношение к ним со стороны местного медицинского персонала и лагерной администрации было презрительным. Тем не менее, российские врачи имели больше продовольствия, они не использовались на работах, не связанных с их профессиональной деятельностью. Трудоустройство в госпитале было
большим везением2. Врачи проживали за территорией лагеря в

благоустроенных палатах или домах. Они пользовались правом постоянного общения с Красным Крестом и другими благотворительными организациями. Кроме этого, согласно нормам международного права, они имели возможность вернуться в Россию.
В связи с тем, что большая часть военнопленных британцев, французов и бельгийцев получала помощь со стороны своих государств и Красного Креста, то их положение в лагерях Германии было на порядок лучше, чем русских пленных3. В последующих главах не раз будет идти речь о помощи,
которую пленные союзники оказывали россиянам. В тоже время встречались

1 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С. 36.
2 Дзарахохов З. Жизнь Хаджи-Мурата, рассказанная им самим (Запись рассказа Хаджи- Мурата о жизни в Германии в лагере для интернированных в 1920 г.) // Звезда. 1935. №7. С.159.
3 В плену//Русский пленный. 1917. №1. С.3.

примеры противоположного плана, когда пленные британцы и французы спокойно взирали на страдания россиян. Более того, отмечались случаи, когда союзники старались заработать на россиянах, в три дорога, продавая им продовольствие и товары широкого потребления, получаемые из своих стран1.
Первоначально в Германии не обсуждалась возможность

широкомасштабного использования в стране труда военнопленных. Об этой идее всерьез заговорили в начале 1915 г., когда план молниеносной войны провалился, и страна погружалась в пучину затяжной позиционной войны. Постоянные мобилизации населения в действующую армию привели в 1915 г. к острому дефициту трудовых ресурсов. С 1917 г. до 10% трудовых ресурсов Германии составляли военнопленные и интернированные, в основном польские рабочие2.
Поэтому за годы войны около 90% российских военнопленных

постоянно привлекались на различные работы в Германии. В Австро- Венгрии этот показатель составлял 95%3. Большая часть пленных (74,1%) была задействована на гражданских объектах. В начале войны Германия не собиралась использовать труд пленных, тем более в стране наблюдалась безработица. Однако в условиях мобилизации мужской половины в армию в стране возникает большой дефицит трудовых ресурсов. 15 января 1915 г. военное ведомство Германии принимает положение, регламентирующие условия использования пленных в качестве рабочих. В 1915 г. германские власти считали, что труд военнопленных малоэффективен, поэтому они
прибегали к его использовании в крайней ситуации4. В конце 1915 г. в

 

1 Nachtigal R. Kriegsgefangenschat an der Ostfront 1914-1918. Literturbericht zu einem neuen
Forschungsfeld. Frankfurt a M. 2005. S. 52.
2 Федеральный архив Германии/www. bundesarchive.de
3 Ленцен И. Использование труда русских военнопленных в Германии (1914-1918
гг.)//Вопросы истории. 1998. №4. С.130, 133.
4 Рапчевский И.Ф. О питании военнопленных в Германии. Пг., 1916. С.30.

условиях нарастания нехватки рабочих рук, использование пленных в качестве рабочей силы начинает приобретать регулярный характер.
В сельском хозяйстве страны трудилось 25,6% пленных, на железнодорожном транспорте 17,2%, в лесном хозяйстве 16,9%, на рудниках
11,8%, на промышленных предприятиях 8% и на строительстве шоссе 6,6%1.

В германской историографии приводятся несколько иные данные. По подсчетам И. Ленцен в августе 1916 г. трудилось 1 млн. 66 тыс. пленных россиян2. Рабочий день военнопленных был ограничен 12 часами в сутки. В тоже время только половина (48,8%) военнопленных трудилась по максимальному показателю, у 18,5% пленных рабочий день не превышал 10 часов, у 6,7% не более 8 часов. В тоже время 21,5% пленных трудились по
14-16 часов в день3. Физическое истощение российских пленных служило

основанием их перевода на легкую работу4.

Наибольший рабочий день отмечался в сельской местности, особенно в период уборки урожая, однако этот недостаток компенсировался лучшим питанием и относительно хорошими условиями труда. Послабления в продолжительности рабочего дня имели военнопленные, трудившиеся в тяжелых условиях на шахтах. В Германии существовала дифференцированная система оплаты труда. Она зависела от многих обстоятельств, в том числе условий труда, качества и объема выполняемой работы, сверхурочных. Высокую заработную плату имели пленные, работавшие на шахтах, и занятые на строительстве особо важных объектов. Примерно 12,3% россиян получало по 20 пфеннигов в сутки, 65,4% по 30
пфеннигов, 3,8% по 40 пфеннигов, 11,6% по 60 пфеннигов и 3% по 80

1 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С.39.
2 Ленцен И. Использование труда русских военнопленных в Германии (1914-1918
гг.)//Вопросы истории. 1998. №4. С.130, 134.
3 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С.39.
4 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011. С.164.

пфеннигов1. Как и в России, пленные на период уборки снимались с промышленных предприятий и направлялись в сельскую местность. После завершения страды их вновь возвращали на промышленные объекты. Многие военнопленные под любыми предлогами, иногда при содействии германских крестьян, стремились остаться в селе, чтобы избежать возвращения в город. В селе лучше обстояли дела с питанием пленных, к тому же в зимний период интенсивность труда в сельской местности значительно снижалась. В городах остро чувствовалась нехватка продовольствия, к тому же труд на промышленных объектах был тяжелым и монотонным.
Многие российские военнопленные были абсолютно убеждены в неизбежности их наказания после возвращении на родину за то, что они работали в Германии. Набор взысканий за это в представлении пленных был разнообразный: от расстрела до ссылки в Сибирь. Пленные россияне, боясь наказания, обращались к германским властям с просьбой о предоставлении им убежища в стране после войны2.
На каждого военнопленного с февраля 1915 г. заводится специальная

трудовая карточка, где указывались специальность пленного, его трудоспособность и другие данные. После попадания в плен солдаты опрашивались на предмет профессиональной принадлежности. Все лица имевшие специальности инженеров, токарей, слесарей, шахтеров брались под особый контроль и, как правило, сразу направлялись на работу по специальности. Среди пленных россиян доминировали крестьяне, имевшие в лучшем случае начальное образование и весьма примитивные производственные навыки, их можно было только использовать на низко
технологичных работах в сельской местности и в качестве разнорабочих в

 

1 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999. С.39.
2 Нагорная О.С. «Полковник беззвучно зарыдал, слезы были на глазах у всех офицеров…». Коммуникация эмоций за колючей проволокой//Диалог со временем. 2011.
№35. С.198.

городах, в то время как германской промышленности и сельскому хозяйству были необходимы высококвалифицированные специалисты. Поэтому в 1915 г. в Германии создаются краткосрочные курсы, на которых пленные могли получить новую специальность1. В Баварии, Пруссии и в других германских землях создавались курсы, где пленные получали специальности водителей паровых плугов, слесарей, токарей, изучали азы агрономии, ветеринарии, зоотехники и т.д.
Досуг в жизни военнопленных в Германии не отличался большим разнообразием. Скука и тоска по родине стали постоянными явлениями в жизни военнопленных. Ситуация усугублялась отсутствием четкой информации о ситуации на фронте. Пленные пытались выудить информацию из германских газет, либо опирались на слухи. Зачастую данные сведения были далеки от истинного положения дел, хотя первоначально необходимости в такого рода информации не было2. У пленных распространялась иллюзия скорого окончания войны, она подкреплялась разговорами с вновь прибывшими пленными. Причем ожидание его было настолько желанным, что данные, не соответствующие этому прогнозу, попросту отсекались. Поэтому пленные вполне авторитетно заявляли: «Мы не можем поверить в то, что немцам не удалось добиться поставленных целей»3.
Негативные эмоции доминировали в психологическом настрое

пленных, поэтому они искали любой повод для стабилизации собственного эмоционального настроя4. Особую роль в данном отношении для пленных
играла религия. Согласно нормам международного права военнопленные

 

1 Нагорная О.С. «Русский народ закончил в этой войне все классы и семинары»: военный плен Первой мировой как процесс обучения//Новое литературное обозрение. 2008. №93.
2 ГАРФ. Ф.6162. Оп.1. Д.8.
3 Соколов Б.Н. В плену. М., 2001. С.46.
4 См. подробнее Нагорная О.С. «Полковник беззвучно зарычал, слезы были на глазах у всех офицеров…». Коммуникация эмоций за колючей проволокой//Диалог со временем.
2011. №35. С.196.

имели право на свободу исполнения религиозных обрядов. По правилам, действовавшим в Германии, в начале войны на каждые 3 тыс. военнопленных приходился один священник. Однако военная практика Первой мировой войны внесла свои коррективы. Огромное количество военнопленных, затягивание войны, создание рабочих отрядов не позволяли в достаточном количестве обеспечить пленных необходимым числом священников. В германских лагерях для военнопленных возникала острая нехватка священнослужителей, особенно православных. К тому же в Германии количество православных церквей было незначительным. Не лучше обстояло дело с мусульманами, так как в Германии практически не было мечетей и представителей мусульманского духовенства.
В этой ситуации в Берлине стали рассматривать возможность привлечения к богослужению среди православных военнопленных католических священнослужителей. Здесь не было никаких попыток насаждения среди православных католицизма. Это было чисто прагматическое решение, которое было ориентировано на организацию в любой форме регулярного богослужения у пленных россиян. Германские власти стремились привлекать в лагеря духовенство из оккупированных районов Польши, Прибалтики и Белоруссии. Данные усилия имели ограниченный результат. Православных священников было мало, а представители католического и протестантского духовенства в большинстве случаев отказывались совершать религиозные обряды с православными прихожанами. В тоже время не раз в лагеря приглашались представители высшего клира католической церкви для встречи с православными пленными во время великих религиозных праздников. Россияне, как правило, не возражали против таких действий лагерной администрации, ибо встречи сопровождались раздачей подарков и освобождением от работы.
Все же следует отметить, что военнопленные пытались организовать отправление религиозных обрядов по православной традиции. С этой целью

к религиозным делам привлекались как люди, имевшие до пленения в России отношение к религии, так и люди довольно далекие от православия, однако пользующиеся авторитетом и харизмой.
В несколько более привилегированном положении оказались российские военнопленные католики, иудеи и протестанты. Они могли воспользоваться услугами германских священников. Католики из поляков, французов, бельгийцев посещали германские костелы. Протестанты, в основном жители Прибалтики, имели возможность приходить к германским пасторам. К тому же из оккупированной части России налаживается доставка религиозной литературы для католиков и протестантов. В соблюдении религиозных обрядов в лучшем положении оказались и евреи, что во многом было связано с активной деятельностью различных германских и международных еврейских благотворительных и религиозных организаций. Евреи имели возможность посещать синагоги Германии. Раввины, служившие в германской и австро-венгерской армиях, постоянно привлекались для совершения богослужения у пленных евреев. В некоторых лагерях создавались специальные столовые для евреев. Но и здесь возникали свои проблемы. Ряд работодателей, особенно в сельской местности, отказывались отпускать пленных в храмы в разгар сельскохозяйственных работ вне зависимости от их вероисповедания.
Ситуация с нехваткой православных священнослужителей усугублялась тем, что часть из них, несмотря на призывы высшего клира Русской православной церкви воспользовалась правом на возвращение из плена в Россию. К тому же ряд православных священников был замечен администрацией лагеря в проведении в лагерях «подрывной» работы. Данных священников либо отстраняли от совершения религиозных обрядов, либо возвращали в Россию. В результате в Пруссии удовлетворялась только каждая десятая заявка на предоставление в лагеря военнопленных

православных священнослужителей1. Даже в 1916 г. значительная часть германских лагерей не имела православных священников. Религиозные обряды в них совершались от случая к случаю, в том числе священниками соседних лагерей, а так же представителями других православных церквей – болгарской, греческой, сербской.
Для решения проблемы с дефицитом мусульманского духовенства власти Германии стремились привлечь мулл из Османской империи и Боснии и Герцеговины (Австро-Венгрия). С учетом того, что пленных мусульман было не так уж много, эти шаги в целом являлись эффективными. Большая часть пленных мусульман концентрируется в лагере Вайнберг, где были построены мечеть и библиотека, а также в лагере Цоссен2. Такой шаг упрощал поиск необходимого числа мулл. Концентрация пленных мусульман в одном лагере объяснялась и попыткой проведения среди них активной пропагандисткой работы для привлечения на сторону Османской империи.
В Германии в соответствии с нормами международного права торжественно проводились похороны умерших военнопленных. На них присутствовали военнопленные, представители духовенства, германские офицеры и солдаты в парадной форме. Умершим отдавались все необходимые почести, в том числе оружейный салют. Практически во всех лагерях проводились дни поминовения усопших, похороненных на лагерных или местных кладбищах.
Для организации досуга пленных и для решения чисто практических задач во многих крупных лагерях Германии создавались школы для российских военнопленных. С учетом того, что в армии России было много неграмотных, в школах учились читать и писать на русском языке. В
качестве учителей выступали сами пленные. Для тех, кто имел начальное

1 Нагорная О.С. Религиозная жизнь российских военнопленных в немецких лагерях в годы Первой мировой войны// Отечественная история. 2008. №5. С.156-157.
2 Spuler B. Die Wolga-Tataren und Baschkiren unter russischer Herrschaft//Der Islam. 1949. Bd. 29. H.2. S.178.

образование, создавались классы по изучению агрономии, математики и немецкого языка. Школы находились под контролем комитетов самоуправления. Они пользовались большой популярностью среди военнопленных, полагавших, что полученное знания они смогут в полной мере реализовать на практике после войны. Необходимую учебную литературу лагерные школы получали от благотворительных организаций, в том числе из России. С мая 1915 г. многие школы закрываются после перевода многих пленных на работу на объекты народного хозяйства Германии1. Следует отметить, что кроме бесплатных занятий в германских лагерях практиковались и платные курсы. Один час лекций стоил 30 пфеннигов, но это не отпугивало пленных от посещения нужных им занятий2. В лагерях возникают театральные группы, ставившие различные пьесы, причем женские роли в лагерях в основном играли мужчины. Лагерные театры пользовались большой популярностью среди пленных. Во многих лагерях возникали различные музыкальные коллективы3.
Власти Германии придавали особое значение необходимости обучения

пленных немецкому языку. Проведенный анализ показывал, что большая часть пленных, на производстве гибла в результате незнания немецкого языка, нередко охрана открывала огонь по пленным, так как они не понимали приказов германских солдат4. Кроме этого, солдатам необходимо было правильно заполнить на немецком языке адрес на письмах, направляемых на родину и т.д. Следует подчеркнуть, что значительная часть военнопленных проявляла особое рвение при изучении немецкого языка. Неслучайно, что тысячи военнопленных, вернувшихся на родину после войны, прекрасно
знали немецкий язык. В основном пленные усваивали разговорный язык, но

1 Нагорная О.С. «Русский народ закончил в этой войне все классы и семинары»: военный плен Первой мировой как процесс обучения//Новое литературное обозрение. 2008. №93.
2 Книги для русских военнопленных// Русский военнопленный. 1917. №3. С.4.

нередкими были случаи, когда вчерашние рядовые российской армии отменно знали немецкий язык, в том числе имея навыки письма и чтения, улавливая особенности региональных диалектов языка1.
Пленные офицеры, имевшие особый статус, также стремились найти себе достойное применение в лагерной монотонной жизни. Офицеры организовывали театральные кружки, создавали общества любителей фотографии, агрономии, рыболовства, старины, литературы и т.д. Большую популярность среди пленных офицеров приобретают спортивные состязания, в том числе футбол, шахматы, бадминтон. Среди пленных офицеров оказалось значительное число специалистов высшего класса, включая преподавателей высших и средних учебных заведений. При поощрении руководства лагерей пленные офицеры постоянно были заняты на различных лекциях, посвященных самым разнообразным проблемам: основы пчеловодства, налоговая система России, проблемы мироздания и философского осмысления бытия и т.д. Большой популярностью среди пленных офицеров пользовались курсы иностранных языков, включая
немецкий, английский и французский2.

Тяжелая и монотонная жизнь российских военнопленных, зачастую негативно сказывалась на их моральном облике. Многие из них опускались в нравственном отношении, поэтому в лагерях для военнопленных процветали различные преступления, самыми распространенными из которых являлись кражи. Нередко встречались случаи драк и других конфликтов между военнопленными. В данной ситуации властям Германии не составило особого труда создать в лагерях для военнопленных разветвленную систему шпионажа. В качестве агентов лагерной администрации выступали сами военнопленные, доносившие на своих товарищей. Морально-нравственное разложение сказывалось и на внешнем облике некоторых военнопленных,

они выглядели неопрятно, не соблюдали элементарные правила личной гигиены, что также становилось источником конфликтов среди пленных. Постоянно между пленными возникали разногласия на национальной и политической основе, особенно по мере поступления информации о неудачах российской армии и нарастании кризиса внутри России. Руководству германских лагерей постоянно приходилось выступать в качестве третейского судьи, когда конфликты приобретали широкий размах.
Даже офицеры, имевшие довольно сносные условия труда и не отягощенные физической работой, оказывались в очень тяжелом психологическом состоянии: «Если пленные нижние чины постепенно, систематически и умышленно превращаются германцами в физических инвалидов от пережитых ими физических инсультов, то пленные офицеры условиями жизни в плену делаются психическими инвалидами, морфиноманами и лишенными энергии, воли и трудоспособности неврастениками»1. Полное бездействие и монотонная жизнь негативно сказывались на офицерском сообществе. К тому же в начале войны нередко отмечались случаи нарушения прав офицеров: «Пленные офицеры, хоть и в меньшей мере, также голодают и подвергаются всякого рода оскорблениям и унижениям»2. Однако эти эксцессы полностью устраняются к 1915 г.
* * *

Следовательно, в Германии оказалась большая часть пленных россиян. Как и Австро-Венгрия, Германия ориентировалась на концепцию молниеносной войны, поэтому Берлин заблаговременно не готовился к принятию на длительное время значительного количества военнопленных. В стране не было стационарных лагерей, запаса продовольствия и всего необходимого для военнопленных. В целом Германия пыталась соблюдать
нормы международного права в отношении к пленным россиянам, но данная

 

1 ГАРФ. Ф.6657. Оп.1. Д. 48. Л.3.
2 ГАРФ. Ф. 6657. Оп.1. Д.48. Л.1.

политика деформировалась нарастанием в стране продовольственного кризиса и известиями об отвратительном отношении в России к пленным немцам. В целом не оправдала себя в Германии система привлечения частных подрядчиков к обслуживанию лагерей для военнопленных.
В отличии от Австро-Венгрии Германия в меньшей степени использовала труд военнопленных, отчасти это обстоятельство объяснялось наличием в стране значительного количества интернированных польских батраков и использованием Берлином трудовых ресурсов бывшего Привислинского края. В тоже время в Германии смертность военнопленных была выше, чем в империи Габсбургов, что в основном объяснялось лучшим снабжением пленных продовольствием в Австро-Венгрии. Кроме этого, в отличии от Германии, Австро-Венгрия вынуждена была больше уделять внимания нашим пленным, так как в российские лагеря попало огромное количество солдат и офицеров армии империи Габсбургов.
Повседневная жизнь пленных в Германии мало чем отличалась от их положения в Австро-Венгрии. Религия, создание различных культурных сообществ и групп по интересам компенсировали монотонную жизнь
лагерного сообщества.

****

В годы Первой мировой войны большая часть российских солдат и офицеров оказалась в плену в тех случаях, когда они не имели возможностей для успешного противостояния противнику. В тоже время во время войны возникла проблема добровольной сдачи в плен, дезертирства. До февральской революции в число дезертиров попало 195,1 тыс. чел., а после февраля 1917 г., в условиях нарастающего разложения российской армии добровольно в плен сдалось 270 тыс. чел. Следовательно, основная масса
солдат и офицеров попала в плен из-за ошибок высшего военного руководства и военно-технической отсталости российской армии.

В Германии и Австро-Венгрии российские военнопленные оказались в очень тяжелом положении. Во многом это было связано с их значительным числом. Берлину и Вене спешно пришлось строить большие стационарные лагеря для содержания огромного количества военнопленных, что требовало времени и значительных финансовых затрат. Германия и Австро-Венгрия в условиях набирающего силу экономического и, прежде всего, продовольственного кризиса были не в состоянии обеспечить достойное содержание пленным, хотя Берлин и Вена предпринимали в этом отношении определенные усилия. Фактором, способствующим улучшению материального положения пленных, становится использование их труда, несмотря на все отрицательные проявления данного факта. Материальное положение наших пленных несколько лучше было в Австро-Венгрии, об этом свидетельствует более низкий уровень смертности пленных в империи Габсбургов в сравнении с Германией.
Важной причиной негативно сказывавшейся на положении российских военнопленных являлась неспособность России обеспечить нормальные условия содержания германских и австро-венгерских военнопленных. Данное обстоятельство вело к ухудшению положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии. Правящие круги Берлина и Вены тесно увязывали проблему улучшения положения российских военнопленных с аналогичными действиями Петрограда. Следует отметить, что эта тенденция последовательно проявлялась в Германии и в меньшей степени в Австро- Венгрии. Россия не выполняла многие международные обязательства, направленные на улучшение положения военнопленных.
Существенную роль в тяжелом положении российских военнопленных сыграла позиция российской бюрократии и генералитета, с пренебрежением относившихся к организации помощи пленным соотечественникам, поскольку часть представителей правящей элиты, относила военнопленных к

числу предателей, их действия становились препятствием для развития инициативы общественности.
Позиция российского обывателя так же отрицательно сказывалась на положении военнопленных. Значительная часть населения, особенно крестьянство, не принимала участия в кампании по сбору средств в пользу военнопленных. Отчасти это было связано с низким уровнем жизни и культуры населения в российской провинции. Однако свою роль сыграла пропаганда, утверждавшая, что большая часть помощи, направляемой в Германию и Австро-Венгрию для пленных, разворовывается и идет на нужды армий противника. В данной связи следует отметить в качестве причины пассивности россиян локальность сознания сельского населения и части горожан, не ассоциировавших войну и те события, которые были связаны с ней, со своим мироощущением. Поэтому многие из них полагали, что помощь военнопленным должно оказывать только государство.
Действовавшие в России и за ее пределами организации, отвечавшие за помощь нашим пленным, постоянно испытывали острую нужду в финансовых ресурсах, им катастрофически не хватало денег для оказания пленным действенной помощи. Несмотря на все их усилия, только незначительная часть военнопленных соотечественников могла рассчитывать на получение регулярной помощи. К тому же некоторые организации погрязли в бюрократизме, неэффективном использовании средств и в неумении четко построить работу с населением, международными организациями и военнопленными.
Свою роль в ухудшении положения российских военнопленных сыграло отсутствие должной дипломатической помощи. Посольство Испании относилось к исполнению данной функции небрежно, посещая некоторые лагеря от случая к случаю, что давало основание многим современникам говорить об имитации испанскими дипломатами бурной деятельности и не более того.

Пленные в Германии и Австро-Венгрии становятся с 1915 г. объектом усиленной пропаганды, ориентированной на формирование у них националистических, антидинастических и сепаратистских настроений. Необходимо отметить, что подавляющее число военнопленных отрицательно относилось к подобным действиям германских и австро-венгерских властей, включая такие «группы риска» как российские немцы, украинцы и мусульмане.
Следовательно, российские военнопленные наряду с пленными солдатами итальянской, сербской и румынской армий оказались в плену в сложном материальном положении, их материальное благополучие и правовой статус во многом зависели от экономического положения Германии и Австро-Венгрии, а также «доброй воли» правящих кругов Берлина и Вены. Тяжелые условия содержания вели к острым социальным и бытовым конфликтам среди военнопленных, их моральной деградации, но об этом в России предпочитали в 1914-1917 гг. не говорить.

ГЛАВА II. ИНТЕРНИРОВАННЫЕ ПОДДАННЫЕ РОССИИ И ФОРМИРОВАНИЕ ОБРАЗОВ ВРАГА И ЖЕРТВЫ В КОНТЕКСТЕ ИНФОРМАЦИОННЫХ ВОЙН В 1914-1917 ГГ.

§ 1. Характер информационных войн в 1914-1917 гг.

Первая мировая война впервые поставила на повестку дня проблему учета психологии масс в условиях затянувшихся широкомасштабных боевых действий. Формирование мотивации войны становится важным элементом информационной войны всех воюющих сторон. Война должна была стать личным смыслом каждого ее участника, без этого невозможно было выиграть первую мировой войну. В годы войны развернулась мощная пропагандистская война между основными воюющими сторонами с целью дискредитации противника.
Внезапность начала войны привела к тому, что на момент ее объявления российская официальная идеологическая машина оказалась в тупике, впрочем, как и германская. Необходимо было раззадорить граждан на войну, поднять их боевой дух, причем в ограниченные сроки. Тем более, по свидетельству генерала Ю.А. Данилова, отвечавшего в Генеральном штабе за проведение мобилизации, крестьянская масса при объявлении манифеста о начале войны молчала и выражала недоумение1. В тоже время в первые недели войны, по свидетельству многих современников, в большинстве губерний России царил патриотический подъем и вера в то, что война закончится в ближайшее время. Даже в некоторых национальных окраинах отмечались патриотические акции2. Параллельно с
патриотическими акциями произошли события, вызвавшие тревогу у

 

1 Данилов Ю.А. На пути к крушению. Очерки из последнего периода русской монархии. М., 1992.
2 Цвижба Л.И. Сыны Абхазии на фронтах Первой мировой войны/Боевое братство и национальное единство народов Северного Кавказа в годы Первой мировой войны. Материалы международной конференции. Пятигорск-Ставрополь, 2015. С.34.

дальновидных политиков и военных. В Барнауле на следующий день после объявления войны стали прибывать солдаты-запасники, их численность достигла почти 20 тыс. чел. Власти не смогли организовать нормальные условиях содержания солдат, что привело к массовому бунту, который привел к полной анархии в городе, были разграблены винные склады и магазины, пострадали другие торговые заведения города1. Вскоре беспорядки перекинулись на соседний Бийск. Властям пришлось применить силу, в результате погибло и было ранено более 300 чел., многие участники бунта подвергаются аресту. Убытки предпринимателей превысили 4,5 млн. руб.2
Беспорядки произошли в ряде городов и сел Сибири3.

Цели информационной войны еще заключались в умолчании собственных военных поражений и приукрашивании побед, сокрытии информации о нарушении солдатами норм международного права и подчеркивании единения власти и народа в условиях войны.
Первоначально идеологическая машина воющих сторон акцентировала внимание обывателя на скоротечность войны и на славном ее завершении к ближайшему Рождеству. Образ жестокого врага первоначально не выводился на первые роли, но когда все надежды на быстрый исход войны себя не оправдали, как с одной, так и с другой стороны,4 власти воюющих стран начинают усиленно тиражировать образ жестокого и кровавого врага, война с которым будет носить долгий и бескомпромиссный характер. Война с врагом теперь приобретала характер спасения собственной отчизны и европейской цивилизации от поругания.
Именно на решение этих задач были направлены публикации в

периодической печати России. На страницах газет обыгрывались различные

1 Жизнь Алтая. 1914. № 164.
2 Жизнь Алтая. 1914. № 166.
3 Шиловский М.В. Массовые беспорядки среди мобилизованных в Сибири во второй половине июля 1914 г. //Гуманитарные науки в Сибири. 2013. №1. С.84-88.
4 Начак Д., Репе Б. Перелом: 1914-1918. Мир и словенцы в Первой мировой войне. Любляна, 2012. С. 150.

сюжеты славянского единения, как результата войны, культивировался образ немцев как тевтонских завоевателей. Выкладывались доказательства того, что Германия давно готовилась к этой войне. То есть демонстрировалось вероломство противника, за маской любезности которого скрывались агрессивные намерения.
С началом войны Германия также активно включается в пропагандистское противостояние с Антантой. Германские газеты постоянно публиковали материалы о зверствах российской армии в Восточной Пруссии1. В Германских газетах отмечалось, что главная причина войны заключалась в зависти европейских соседей к успехам Германии на всех направлениях, объединивших в злобе к Германии революционную Францию и абсолютистскую Россию. Россиян, оказавшихся в первые дни войны в Германии, удивляла тональность публикаций австро-венгерских и германских газет: они так комментировали начало войны, что у читателя складывалось искаженное мнение о том, что во всем виноваты Сербия, Россия и Франция2. Это еще больше подогревало ненависть обывателей к противникам Германии и Австро-Венгрии. Во всех бедах Европы пресса Германии и Австро-Венгрии обвиняла сербских террористов, финансируемых и поддерживаемых официальным Белградом. Но на такие наглые действия Сербия никогда не решилась бы без поддержки России, стремившейся укрепить свою гегемонию на Балканах. По мнению германской и австро-венгерской печати, вина за срыв мирных переговоров полностью лежала на Белграде и Петербурге. В данной связи действия Германии и Австро-Венгрии расценивалась как превентивные меры, направленные против сербского и российского экспансионизма. В России Германия видела одного из своих опасных врагов, использующего в своих
целям панславизм, поэтому неслучайно, что империя Габсбургов в Германии

 

1 См. например Berliner Tageblatt. 20.08.1914.
2 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.149.

рассматривалась как естественный барьер на пути продвижения в Европу татар, турок и славян.
В тоже время, германская пресса отделяла западных славян от остального славянского мира. По ее мнению, западные славяне переживали период ренессанса и реформации, что больше их привязывало к германской культуре. Отсюда Польша представлялась составной частью Германской империи. Чехия рассматривалась как незыблемая основа Австро-Венгрии. В Германии очень часто развитые европеизированные (германизированные) чехи противопоставлялись отсталым восточным и южным славянам. Синонимом России в восприятии германской пропаганды была отсталость во всем. Германские газеты постоянно писали об экономической, политической и культурной отсталости России. Для большей убедительности они публиковали путевые заметки немецких и других европейских путешественников: последнее обстоятельство должно было подчеркнуть достоверность информации.
С началом войны в Австро-Венгрии также формируется враждебный образ России. В Вене и в Будапеште постоянно подчеркивалась варварская сущность России, ее экономическая отсталость, деспотизм правящего режима, забитость и некультурность населения. Венгерские газеты подчеркивали, что Россия, идя на поводу у Сербии, обманула собственных союзников, стремясь распространить свое влияние в Центральной и Юго- Восточной Европе. В Будапеште постоянно говорили о действиях панславистской клики. Первые эксцессы во взаимоотношениях российских солдат с местным славянским населением в Буковине и Галиции дали основание австро-венгерским пропагандистам сравнивать наступление
многочисленной русской армии с новым «татарским нашествием»1. Хотя

следует подчеркнуть, что высшее командование России призвало своих

1 Кодаева Д. Россия в Великой войне в памяти словаков: неприятель или славянская страна?/Социальные последствия войн и конфликтов XX века: историческая память. М.,
2014. С. 64.

солдат корректно относиться к славянам Австро-Венгрии, что в целом реализовывалось на практике.
Пресса Австро-Венгрии на всем протяжении войны много писала о нарастании внутриполитического конфликта в России, о нарастании пропасти между монархией и обществом, скрупулезно муссируя все скандалы, связанные с императором Николаем II и его семьей. Разгром российской армии в 1915 г. также использовался в империи Габсбургов для подчеркивания слабости России.
По всей империи Габсбургов идет героизация мучеников войны, что также должно было поднять патриотический дух населения. Постоянно проводятся официальные ритуалы, возводятся памятники, католическая пресса культивировала мученический образ погибшего наследника престола1. При каждом удобном случае в населенных пунктах империи вывешивались гербы и государственные знамена.
Во всех воюющих странах на волне патриотизма стали появляться абсолютно абсурдные вещи. Во Франции снимались из репертуара театров произведения В. Моцарта и Р. Вагнера, в Германии и Австро-Венгрии произведения британских, французских и российских драматургов, в Вене под запрет попал даже У.Шекспир. Все надписи на английском и французском языках уничтожались на улицах германских и австрийских городов, здесь можно вспомнить борьбу с немецкими вывесками в России. Даже столицу империи Санкт-Петербург переименовали в Петроград. Венские дамы объявили вне закона использование французского языка2.
Уже во время войны очевидцы событий обратили внимание на то, что

она велась на новой идеологической основе, что ее отличало от войн XVIII-
начала ХХ вв. Н.Н. Жданов, одним из первых в России попытался объяснить этот феномен. Он обратил внимание на то, что война проходила под знаком

1 Mannová E. Koncept lojality. Postoj k autoritám na Slovensku počas prvej svetovej vojny//Historicky časopis. 2007. №55. C. 684-685.
2 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.189.

расовой ненависти, которая никогда не пропагандировалась в таком масштабе воюющими сторонами. Ненависть разжигалась среди всех слоев общества, а также в армии и в нейтральных странах. Гуманизм расценивался как пережиток прошлого, изобретение группы интеллектуалов, в то время как настоящие патриоты не должны были испытывать жалость к врагу. И даже церковь стала инструментом по разжиганию ксенофобии и антигуманизма1. Представителей духовенства различных конфессий также охватил национализм. Тем более, большинство церквей в Европе были тесно связаны с правящими режимами.
Офицеры, не испытывая особых симпатий к расовым теориям, по мере затягивания войны тоже оказывались подверженными данному проявлению шовинистического угара. Г.Сект, будущий командующий вооруженными силами Веймарской республики, сравнивал пленных россиян со «стадом зверей», хотя он не призывал к применению по отношению к ним жестокостей2. Генерал Н.В. Рузский, потрясенный сообщениями о зверствах противника над российскими солдатами, попавшими в плен, призывал к адекватным действиям, тем самым санкционировав использование террора по отношению к пленным солдатам противника3. Распространение информации, в том числе непроверенной, о противоправных действиях врага по отношению к пленным, порождало стремление к возмездию. Это вполне оправдывало факты, когда российские солдаты во время боя не брали противника в плен, за этой фразой крылись факты самосуда, в том числе убийство раненных солдат противника и тех, кто хотел сдаться в плен4.
Слухи, мифы и печальный опыт общения с противником накладывали

отпечаток на действия солдат германской армии. В письме одного из

 

1 Жданов Н.Н. Русские военнопленные в мировой войне. Пг., 1920. С.38-39.
2 Сект Г. Оборона страны. М., 1931. С.40.
3 Лодзинская операция. Сборник документов об империалистической войне. М.-Л., 1936. С. 482.
4 Кузнецов Б.И. Томашевская операция. М., 1933. С.32.

офицеров армии Германии отмечалось, что солдаты его части стремились не брать пленных, после того, как они столкнулись с фактами злоупотребления российскими солдатами доверием со стороны германских военнослужащих. Они имитировали сдачу в плен, группа германских солдат отправлялась в сторону потенциальных пленных, после чего они тут же расстреливались теми, кто еще минуту назад собирался сдаваться в плен1. Впрочем, российская периодика так же пестрила сообщениями подобного рода о злоупотреблениях нормами гаагского права.
Н.Н.Жданова волновала проблема, почему нормы международного права не работали в полном объеме в условиях Первой мировой войны, чего раньше не было в истории войн нового времени? По его мнению, в годы войны произошла существенная деформация международно-правовых норм, в том числе применительно к военнопленным. В предыдущих войнах, ряд великих держав выступал в качестве нейтральных стран, и они зорко следили за исполнением международного права, что заставляло воюющие государства уважать принципы международного права, чтобы не вызвать гнев нейтральных государств. Однако в Первой мировой войне оказались задействованы все основные гаранты исполнения норм международного права. Швеция, Швейцария, Испания не могли выступать в качестве грозного
надзирателя в области соблюдения международного права2.

Вторым важным моментом было то, что гаагское право во многом строилось на добровольности исполнения принятых договоренностей, никаких мер к юридическому обеспечению их не было принято. Единственно возможным способом предотвращать злоупотребления со стороны противника была угроза репрессалий для военнопленных данного государства. Угроза, как показал опыт, была весьма действенным
аргументом. Правда, российские власти, по мнению Н.Н.Жданова, проявили

1 Сенявская Е.С. Противники России в войнах ХХ в.: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006. С.68.
2 Жданов Н.Н. Русские военнопленные в мировой войне. Пг., 1920. С.84-85.

инертность, они «были не в состоянии применять репрессии также эффективно, как Англия и Франция…»1. Данные рассуждения Н.Н.Жданова не соответствуют действительности, поскольку положение значительной части военнопленных в России шло в разрез нормам международного права.
Ради справедливости следует отметить, что в годы Первой мировой войны страны неоднократно нарушали права военнопленных в отношении практически всех стран, которые не могли оказать ответные действия. К примеру, в 1916 г. более 300 тысяч бельгийцев были направлены на принудительные работы вглубь Германии2. Данный факт вызвал бурю негодования у мирового сообщества, но так и остался безнаказанным.
Важным элементом в изображении врага становится описание его варварства и антигуманности с использованием исторических экскурсов. В Великобритании нашествие Германии в 1914 г. сравнивалась с нападением гуннов во времена Великого переселения народов. Тот же образ жестокого и беспощадного гунна использовала Германии при описании наступления варварской России на цивилизованную Европу3.
Воюющие стороны пытались возложить друг на друга вину за жестокое

отношение к военнопленным и мирным жителям, чтобы тем самым отчасти оправдать сложные условия содержания пленных армий противника у себя, что было трудно скрыть от общественного мнения. Кроме обличения друг друга в бесконечных зверствах, они пытались показать ложь печати противника4. В качестве примера можно привести критику
«Северокавказским краем» венской прессы, незаслуженно приписывавшей

1 Ленцен И. Использование труда русских военнопленных в Германии (1914 – 1918 г.г.) // Военно-исторический журнал. 1998. №4. С. 136.
2 Лан В.И. США: от Первой до Второй мировой войны. М., 1976. С.24.
3 Цыкалов Д.Е. Карикатура как орудие пропаганды в период Первой мировой войны//Вестник Волгоградского государственного университета. 2012. Серия 4. История.
№1. С. 87; Польская С.А. Герои и символы средневековья на службе отечества: французский и немецкий плакат эпохи Первой мировой войны/ Культурное измерение войны: Первая мировая война в образах, в памяти и истории. Материалы международной научной конференции. Ставрополь, 2015. С.34.
4 Против законов Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41.

зверства сербской армии в Боснии и Герцеговине. По мнению издания, во всех неблаговидных деяниях в провинции была повинна австро-венгерская армия, стремившаяся скрыть свои злодеяния, выдавая их за действия сербов1.
С первых дней войны, российская публицистика акцентировала внимание на нарушения Германией и Австро-Венгрией норм международного права в отношении мирного населения, оккупированных стран и военнопленных2. Выражая общий настрой общественности России, А.С. Резанов не сомневался в том, что война продемонстрировала полный отказ Германии от принципов гуманизма во время ведения боевых действий:
«Немецкая армия по способу ведения войны не без основания может конкурировать с войнами каннибалов»3. Это с полным основанием проявлялось и в отношении противника к российским военнопленным.
Первоначально на страницах российских газет публикуется информация о жестоком отношении германских оккупантов к покоренному населению на территории Бельгии, ставшей первой жертвой германского милитаризма4. В данной связи постоянно публиковались материалы о зверствах противника, направленных против мирных жителей и военнослужащих бельгийской армии, оказавшихся в плену. Германия не сомневалась в том, что ей удастся за несколько дней захватить всю Бельгию. Однако упорное сопротивление, оказанное малочисленной бельгийской армией, вызвало ярость противника. Поэтому, по мнению российских журналистов, всю свою злобу германские солдаты выплеснули на
беззащитных людей5. На страницах периодических изданий Франции,

 

1 Северокавказский край. 1914. №1045.
2 Польша. После немцев/ Летопись войны 1914 г. №14 от 22 ноября 1914 г. Пг., 1914. С.
224; Имение «Полична». После немцев/ Летопись войны 1914 г. №16 от 6 декабря 1914 г. Пг., 1914. С. 259.
3 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 135.
4 Вечернее время. 30 июля 1914.
5 Германские солдаты покидают разрушенное и сожженное ими селение Мулен/Летопись войны 1914 г. №4 от 13 сентября 1914 г. Пг., 1914. С.67.

Великобритании и России можно было встретить примеры того, как разъяренные немцы бросали живых младенцев в горящие дома бельгийцев. Потом это сюжет тиражировался на страницах научно-популярных изданий1.
Библейская тема «избиения младенцев» постоянно модифицировалась и тиражировалась для демонстрации варварской антихристианской сущности противника. В последний раз этот образ активно использовался в пропагандистских целях при описании осады османской армией Вены в XVI- XVII вв. Такого рода факты вызывали наибольшее оцепенение и возмущение действиями извергов. Но если действия турок еще хоть как, то укладывались в общую канву стереотипного восприятия обывателями восточных варваров, то уж от цивилизованных народов, и в особенности от немцев этого никто не ожидал. Тем сильнее был шок у читателей. Одновременное обыгрывание библейского сюжета оказывало повышенное давление на умы простых людей за счет трансляции образов язычников.
Сцены расстрела пленных бельгийских солдат вызывали не меньше возмущения среди журналистов и общественности. По мере продвижения германской армии по территории Франции, а австро-венгерской армии - Сербии, проблематика зверств по отношению к военнопленным и мирным жителям расширяется в количественном и территориальном отношении2.
Тема растерзанной Бельгии и в последующие годы являлась одним из

центральных сюжетов, обличающих германский милитаризм. В этой кампании активное участие приняли и представители русской культуры. В
1915 г. В.Брюсов на страницах «Русских ведомостей» опубликовал статью, посвященную последней книге известного бельгийского поэта Э.Верхарна, ее появление являлось еще одним поводом для рассуждений о героизме
бельгийцев и подлости немцев3.

1 См. например: Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 155.
2 Бесцельный вандализм//Северокавказский край. 1914. №997.
3 Брюсов В. Окровавленная Бельгия//Русские ведомости. 1915. №154.

В Германии никто не говорил от кровавых боях у Льежа, о массовых примерах самопожертвования бельгийцев, даже голод и невзгоды Бельгии стали предметом для появления глупых карикатур1. Германская пропаганда все примеры мужества выставляла в виде действий группы бельгийских фанатиков, организованных властями и британскими спонсорами. Эта ненависть к Бельгии германских оккупантов объяснялась русскими тем, что Германия абсолютно была уверена в неспособности бельгийцев оказать ей достойное сопротивление. Но действительность оказалась иной, и Германия в слепой злобе всю свою ярость направила на маленькую Бельгию, что нашло отражение и в ее пропагандисткой литературе.
Альманах «Нива», отражая доминирующую в России точку зрения, отмечал, что Германия вела войну, реанимировав принципы языческого мира, забыв о христианских добродетелях, в доказательство перечислялись все проявления жестокости немцев к интернированным, военнопленным, гражданскому населению оккупированных территорий. Именно поэтому активно проводилась мысль о том, что Германия представляет угрозу современной цивилизованной Европе. «Невозможно было бы допустить, чтобы все эти немецкие гнусности стерлись в народной памяти, забылись, исчезли без следа. Само собою напрашивалась мысль о необходимости официально зафиксировать их в таком образе, запечатлеть, увековечить…», -
писал по этому поводу журнал2. Журнал предполагал, что на будущей

мирной конференции поверженной Германии надо будет представить счет за все злодеяния.
В России тема германских зверств некоторое время казалось далекой и непосредственно не затрагивающей ее напрямую. Однако события в польском г. Калиш, входившем в состав Привислинского края, стали
реальным фактом, показавшим общественности страны близость жестокого

 

1 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.130.
2 Против закона Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41.

противника1. Калиш являлся первым крупным российским городом, занятым противником. Второго августа 1914 г. российская армия оставила город ввиду невозможности его обороны, Калиш имел невыгодное стратегическое положение. Вслед за этим последовало вхождение германских частей в Калиш. В городе последовали аресты и казни мирных жителей, более того, на горожан была наложена большая контрибуция, мародерство солдат стало обычным явлением2. Все ведущие издания страны подробно освещали злодеяния противника в Калише, их постоянно дополняли свидетельства новых очевидцев, сумевших покинуть город и добраться до позиций российской армии. По мере продвижения германской армии по территории Привислинского края тематика зверств противника расширялась географически3. Газеты постоянно публиковали материалы о разрушенных польских городах, селениях, отдельных замках, дворцах, костелах, промышленных объектах и т.д.4
Дополнял картину жестокости врага образ солдата-мародера.

Практически все ведущие периодические издания стран Антанты описывали сцены мародерства солдат Германии, грабивших общественные учреждения и местных жителей5. Немцы даже не гнушались обирать трупы погибших солдат противника6.
В боях с австро-венгерской армией мог состояться еще один «Калиш». В начале войны г. Каменец-Подольский на некоторое время был оккупирован армией империи Габсбургов, его заняли два полка, один из них был
венгерский. Оккупанты на горожан сразу наложили большую контрибуцию в

 

1 Северокавказский край. 1914. №1004.
2 Новое время. 29 июля 1914; Новое время. 5 августа 1914; Новое время. 17 августа 1914; Русское слово. 3 августа 1914; Биржевые ведомости. 2 августа 1914; Русские ведомости. 5 августа 1914; Русские ведомости 8 августа 1914; Петербургский листок. 4 августа 1914.
3 Петроградский листок. 1 августа 1914; Петроградский курьер. 6 августа 1914.
4 Нива. 1915. №7; Нива. 1915. №17. и др.
5 Нива. 1915. №15.
6 Русское слово. 8 августа 1914.

200 тыс. руб., 300 пуд. мяса и 800 пуд. хлеба1. Горожане с трудом за ночь собрали необходимые средства и ресурсы, часть горожан приняла в этом мероприятии добровольное участие, а остальных магистрату пришлось убеждать угрозами. На следующий день, когда контрибуция была предоставлена командиру австро-венгерского гарнизона, то он отказался ее принять, вернув все горожанам2. Этот случай объяснятся тем, что при вступлении в город австро-венгерские солдаты были обстреляны
неизвестными лицами. Офицеры австро-венгерской армии обсуждали два варианта наказания горожан: обстрел города из артиллерии или контрибуция, после долгих споров они выбрали контрибуцию. Однако пока горожане собирали средства, выяснилось, что они к обстрелу не имели никакого отношения, поэтому материальные ценности и деньги им были возвращены.
Правда, пребывание австро-венгерских солдат в Каменец-Подольске тоже не обошлось без некоторых эксцессов. По сведениям нотариуса Загорского обстрел города все же имел место, в результате которого было убито 5 чел. и пострадало несколько зданий. Другие источники не подтверждают данный факт. Оккупанты срывали в городе российские флаги и гербы с общественных зданий, кроме этого они убеждали местных жителей вступать в ряды австро-венгерской армии, на этом список «злодеяний» заканчивался3.
Уже в первые месяцы войны, воюющие стороны осознали важность

информационной войны и необходимость создания для ее проведения соответствующего пропагандистского аппарата, укомплектованного подготовленными кадрами.
В Великобритании формируется мощнейшая пропагандистская

машина, ни одна из стран Антанты в этом плане не могла сравниться с

1 Австрийцы в Каменец-Подольске. Рассказ очевидца/В немецком плену. М., 1915. С. 136.
2 Там же.
3 Набег австрийцев на Каменец-Подольский. Рассказ нотариуса Загорского/В немецком плену. М., 1915. С.140.

Лондоном. Она показала свою эффективность как внутри страны, так и за ее пределами. Первоначально в 1914 г. под эгидой Министерства иностранных дел Великобритании создается Бюро военной пропаганды во главе с Ч.Мастерманом. К лету 1915 г. Бюро выпустило более 2,5 млн. книг, листовок и официальных документов. С Бюро сотрудничали многие деятели британской культуры, включая Р.Киплинга. Г.Уэллса.
Затем было образовано Управление военной пропаганды, оно объединяло деятельность Министерства информации, проводившего информационные войны за пределами Британской империи, и Национального комитета по целям войны, занимавшегося агитационной работой внутри империи. Эти структуры издали продукцию в несколько миллионов экземпляров, распространяя ее в Германии, Австро-Венгрии и Османской империи и в нейтральных странах. Вся британская пресса подвергалась жесткой цензуре. На помощь пропагандистам приходят кино и музыка.
Еще до войны за пропаганду в Германии отвечал Отдел печати, созданный при министерстве иностранных дел. Данный отдел больше интересовался укреплением имиджа страны за ее пределами. Опираясь на помощь германских посольств и других структур, отдел налаживал связи с местными изданиями, предлагая журналистам и редакторам газет крупные суммы за публикацию материалов, необходимых Германии. Кроме этого, за пропагандистскую работу отвечали МВД Пруссии и соответствующий отдел при морском ведомстве.
С началом войны в Германии общее руководство пропагандисткой компанией было возложено на 27 организаций. Однако события в бельгийском городе Лувене заставили германское руководство поменять организацию пропагандисткой кампании. Германские войска сожгли значительную часть города, включая местный университет и его старинную библиотеку. Этот факт вызвал бурю возмущения в странах Антанты и в

нейтральных городах. В печати появились осуждения этого акта вандализма1. Германская сторона пыталась оправдываться, заявляя о вине местных жителей, стрелявших в германских солдат и спровоцировавших ответные действия. Дискуссию вокруг Лувена Германия проиграла.
После этого в октябре 1914 г. создается Центральное бюро при министерстве иностранных дел во главе с бароном фон Муммом. Одновременно данной работой занималось военное ведомство и ряд других структур. Самым крупным из них являлось Управление печати военного времени, созданное в октябре 1915 г. При штабах фронтов и армий создавались собственные Управления печати. Следует отметить, что между военными и гражданскими чиновниками постоянно шла негласная конкуренция, и выдвигались взаимные обвинения в неэффективности. В декабре 1915 г. генерал Э.Людендорф предложил создать единое Центральное бюро при канцлере Германии, чтобы объединить усилия военных и гражданских пропагандистов и исключить элемент соперничества между ними.
В 1917 г., когда ситуация в Германии и вокруг нее начинает осложняться, власти страны предпринимают реформирование пропагандистского аппарата Германии. Центральное бюро при МИДе было ликвидировано, а вместо него создается Бюро при военном командовании во главе с М.Эргцбергером, одним из лидеров партии католического центра. Такое назначение не было случайным, так как Берлин в своей информационной войне против Антанты постоянно стремился опереться на поддержку католической церкви Европы и Ватикана. При МИДе был образован Отдел военной пропаганды во главе с полковником фон Гефтеном. Следовательно, военным удалось удержать победу и полностью поставить
пропагандистскую машину Германии под свой контроль.

 

1 Киевская мысль. 1915. 20 января.

В России пропагандистская война велась бессистемно, хаотично, без наличия единого контролирующего начала. Стране, особенно на начальном этапе, не хватало полиграфического оборудования и профессиональных кадров. Поэтому в первые месяцы войны во многих армиях не удалось должным образом поставить агитацию и пропаганду. Во главе войсковых газет зачастую оказывались люди неподготовленные для этой работы1. Военное министерство, Генеральный штаб выдавали различные агитационные издания. Затем к этой работе подключились фронтовые, армейские и даже корпусные газеты. Однако их качество находилось на низком уровне, и в большинстве случаев они не пользовались доверием среди солдат. Их содержание было полностью направлено на убеждение солдат в успешном исходе войны, тиражирование армейской героики.
В 1915 г. при ставке Верховного Главнокомандующего создается Бюро печати, которое должно было собирать информацию, поступавшую из стран Антанты и ее противников, в том числе и агитационные издания, готовить собственную агитационную продукцию и распространять ее в России и за ее пределами. Большие надежды Бюро возлагало на сотрудничество с российской периодикой. Бюро планировало издавать собственное периодическое издание в виде «большой политической газеты», но вскоре от этого проекта отказались в виду недоверия российского общества к
различного рода официозам2. Затем возникают различные варианты

прикрепления корреспондентов ведущих российских и иностранных газет при ставке Верховного главнокомандующего. Великий князь Николай Николаевич разрешил аккредитовать при ставке 10 журналистов, их них
всего 3 представителя российских изданий3. Бюро до самой февральской

 

1 Голос фронта. 1917. №10.
2 Лемке М.К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915-2 июля 1916 гг.). Пг., 1920. С.
38.

революции 1917 г. не смогло выстроить четкую системную работу с российской периодикой.
К 1916 г. стало очевидно, что Бюро не в состоянии выстроить диалог с собственной периодической печатью. С одной стороны, это было связано с непрофессионализмом сотрудников Бюро, стремившихся свою волю бесцеремонно навязывать российским газетам. С другой стороны, набирающим силу расколом между властью и обществом. Общественность, в том числе журналисты все меньше доверяли власти и не желали активно идти на сотрудничество с ней. «Но наша печать, к прискорбию, не выполняет свои обязанности в этом отношении (распространение патриотизма и консолидация общества – прим. Э.А.)», - писал по этому поводу главный
редактор «Голоса Москвы» Б.И.Ивинский (Барский)1.

Часть высшего офицерства понимала необходимость обеспечения солдат печатной продукцией. Но положение дел в этом направлении также выглядело неутешительным. В 1914 г. в армии попытались распространять, издававшуюся в Москве официозную газету «Голос Русского», но она не пользовалась авторитетом на фронте. Летом 1915 г. в недрах генерального штаба возникает план распространения в армии без предварительной цензуры «Московских ведомостей», но данный проект не нашел понимания у высшего командования. Следует отметить, что с самого начала войны взаимоотношения руководства армии с прессой не ладились. В конце августа
1914 г. командующий Юго-западным фронтом генерал Н.У.Иванов запретил приезд на фронт журналистов. В 1915-1916 гг. на этой почве между журналистами и военными постоянно возникали конфликты. Представители прессы приводили в пример русско-турецкую войну 1877-1878 гг., когда они
пользовались полным доверием властей и не имели стеснений в работе2.

1 Цит. по Лемке М.К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915-2 июля 1916 гг.). Пг., 1920. С. 39.

Армейское командование пыталось издавать собственные газеты. Удачным можно считать издание «Армейского вестника» и «Нашего вестника». Остальные армейские газеты не пользовались популярностью, их не было даже в списках обязательного рассыла в Бюро печати.
Значительную роль в представлениях российских властей для подъема патриотического духа населения страны должно было играть издание агитационных брошюр. Только к лету 1915 г. выходит 1959 наименований книг с общим тиражом в несколько млн. экземпляров. Газеты тиражировали образы героев войны, наиболее популярным в этом плане становится казак Козьма Крючков1. В мае 1915 г. на все фронты отправляются военно- художественные отряды, которые должны были фотографировать и зарисовывать успехи российской армии для последующего тиражирования в стране, в том числе с помощью периодической печати. После падения Трабзона наши хронисты сняли специальный документальный фильм, посвященный данному событию для показа на фронте и в тылу2. Кстати, кинохроники пользовались большим успехом во всех воюющих государствах.
Для проведения работы в нейтральных странах Генеральный штаб при поддержке других структур создает телеграфное агентство «Нордзюд» с представительствами в Бухаресте, Стокгольме и Копенгагене. Агентство должно было проводить пропагандистскую работу в нейтральных странах, стремясь таким образом усилить позиции страны в этих государствах. Однако значительные финансовые вливания и заверения российских представителей агентства в эффективности работы не убедили Петроград в оправданности дальнейшей работы данной организации, и в мае 1916 г. она
была ликвидирована, а ее функции возлагались на другие структуры.

 

1 См. например: Голос Самары. 1915. №15.

Интерес России к нейтральным странам не был случайным. Как уже отмечалось, пропагандистские войны в 1914-1917 гг. развернулись и на их территории. С одной стороны, часть из них воюющие стороны хотели привлечь на свою сторону и по возможности подключить к боевым действиям. С другой стороны, через нейтральные страны можно было передавать информацию на территорию противника и к своим союзникам. В России за это направление работы отвечали МИД, военное ведомство и Петроградское телеграфное агентство. В целом следует признать, что Россия здесь проигрывала своим конкурентам, в большей степени оправдываясь, а не выступая с инициативой. Этому способствовали военные поражения, внутренние неурядицы, отсутствие профессиональных кадров. По мере нарастания в стране внутриполитического кризиса позиции России в
нейтральных государствах ослабевали1. Мощь и сила России ставились под

сомнения, как представителями политической элиты этих стран, так и рядовыми жителями.
Обе воюющие стороны активно привлекали к пропагандистским войнам представителей интеллектуальной элиты, в том числе известных художников, поэтов, писателей, актеров и т.д. Школа, университеты, культура полностью были поставлены на службу пропаганды. В качестве примера можно привести известного германского ученого М.Вебера и др. 4 октября 1914 г. 93 известных ученых Германии и представителей культуры, в том числе Л.Брентано, Ф.Науман, Л.Фульд подписали манифест «К культурному миру», где они всю вину за начало войны возлагали на Россию и ее союзников, в манифесте они говорили о зверствах российской армии против мирного населения. Некоторые философы договорились до того, что
назвали войну чистилищем, укрепляющим силу нации и т.п. Важным

 

1 Асташов А.Б. Политическая пропаганда на нейтральные страны в годы Первой мировой войны: организации, средства, методы/Европейские сравнительные исторические исследования. М., 2002. С.107.

элементом пропагандистских кампаний становится использование сюжетов, связанных с нарушением прав интернированных на территории противника.
Представители искусства воюющих сторон также оказались втянутыми в войну. Войну в 1914 г. в России воспевал Н.Гумилев, называя ее святой и великой, сравнивая участие в ней с религиозным подвигом1. Над патриотическими лубками работали В.В.Маяковский и К.С.Малевич, патриотизм был присущ А.Блоку, хотя после 1917 г. он изменили к войне отношение и др.2
Русских пленных, находившихся в Германии, удивляло другое, как германские интеллектуалы быстро усваивали низкопробную пропаганду3. С германским обывателем было все понятно, хотя многие бюргеры сохраняли благоразумие и моральные принципы. Профессор политической экономии, испытывавший до войны восторг от британской политической экономии, сразу после начала войны клеймил Британию и все, что с ней было связано. Приват-доцент Фрайбургского университета, читавший курс философии и много рассуждавший о морали и нравственности, в августе 1914 г. призывал к уничтожению врагов «Великой Германии» и т.д.4 Редкие разговоры россиян с представителями германской интеллектуальной элиты сводились к однотипному сценарию, попытки урезонить немцев и обвинить их в жестокости парировались соображениями военной целесообразности. В Австро-Венгрии отмечалась такая же картина, когда писатели и ученые бросились на защиту своего отчества, забыв о здравом смысле5.
Одной из особенностей информационной войны в 1914-1917 гг.

является доминирование в качестве ретранслятора идей печатной

(визуальной) продукции в условиях отсутствия телевидения и слабого

 

1 Гумилев Н.С. Шестое чувство. М., 1990. С.97.
2 Гиппиус З.Н. Живые лица. Т.1. Тбилиси, 1991. С.26.
3 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.184-186.
4 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.119.
5 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.185.

развития радио. Поэтому важным элементом информационной войны становится карикатура. Каждому народу приписывались определенные негативные этнические стереотипы. В России еще до войны применялись карикатурные черты при описании немцев, их называли «колбасниками»,
«сосисками», «копчеными». В пруссаках отмечались воинственность, жестокость и педантизм1. В восприятии немцев французы были отъявленными трусами, русские – грязными пьяницами, англичане – коварными врунами, итальянцы – незадачливыми вояками-лгунишками. Страны Антанты также не жаловали немцев и их союзников. Довольно часто воюющие стороны наделялись образами карикатурных животных: Сербия изображалась в виде свиньи, кстати, неслучайно, так как свиноводство составляло основу сербской экономики и ее экспорта в Австро-Венгрию. В свою очередь воинственная свинья выступала в качестве символической Германии, Францию олицетворял галльский петух во фригийском колпаке, Японию символизировала обезьяна, как правило, в очках. До войны японские офицеры в восприятии европейцев были практически поголовно в очках, Россия – неуклюжий медведь – образ, фигурировавший еще до войны в европейской карикатуристке, а Великобритания – лев, не самый, кажется худший вариант, но лев изображался облезлым, старым и беззубым. Особо в странах Антанты любили карикатурные образы Вильгельма II2. В этом плане Франц-Иосиф и османский султан не привлекали особого интереса среди художников. В свою очередь германские и австро-венгерские художники постоянно в неприглядном свете выставляли Николая II и британского монарха.
Англофобия в Германия развивается еще до войны. Давние счеты с

Великобританией и ненависть к ней из-за незапланированного Берлином

1 Цыкалов Д.Е. Карикатура как орудие пропаганды в период Первой мировой войны//Вестник Волгоградского государственного университета. 2012. Серия 4. История.
№1. С. 86.
2 См. например: Саратовская почта. 1915. №42-49.

вступления Британии в войну полностью отразились в германской пропаганде. К Британии в Германии относились с презрением, видя в ней
нацию мерзких торгашей, не имевшую даже всеобщей воинской повинности. В тоже время Британию побаивались, видя в мощи ее флота и обширности колониальных владений угрозу германским интересам1. В полемику с британскими интеллектуалами в первые дни войны вступил сам В.Зомбарт, защищая государственный строй Германии и ее идеологические устои. Суть спора очень интересовала интернированных россиян, тем более он во многом перекликался с их оценками германского национального характера. Британские интеллектуалы обвиняли немцев в отсутствии индивидуализма и в слепом повиновении коллективным инстинктам (нация, государство). На что В.Зомбарт, оправдывая немцев, в свою очередь критиковал англосаксов за крайний индивидуализм, ведущий к эгоизму, алчности и разлагающий тем
самым устои современного общества. Апофеозом англофобии в Германии стало стихотворение Э. Лиссауэра. Малоизвестный прусский поэт Э.Лиссауэр на волне патриотизма написал «Гимн ненависти к Англии», в один день, ставший самым известным стихотворением Германии. Сам кайзер наградил поэта Красным орденом орла за его произведение2.
Англичане в карикатуре и сатире выставлялись жадными и

расчетливыми людьми, которые с помощью хитрости, коварства и денег смогли захватить полмира, лишив тем самым Германию жизненного пространства. Даже в карикатуре чувствовалось то, что немцы именно в Великобритании видели истинного хозяина Антанты. Англичане не были варварами как русские или неуклюжими, неорганизованными как французы, поэтому они были опасны вдвойне.
Английские офицеры изображались надменными и глупыми, солдаты в

килтах и шотландских беретах, что особенно придавало комизм британской

 

1 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.131.
2 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.187.

армии в глазах немцев. Особые насмешки вызывали туземные части британской и французской армий. Немцы высмеивали начавшуюся в Великобритании шпиономанию и другие черты жизни британского общества. Германские пропагандисты постоянно тиражировали сюжет о вступлении Лондона в войну из-за коммерческих соображений.
Франция в Германии воспринималась противоречиво. «Отношение к Франции было и в прессе и у моих собеседников относительно приличнее (в сравнении с Россией, Сербией и Бельгией – прим. Э.А.)», - писал Б.Гуревич1. Жесткие карикатуры, направленные против Франции, сочетались с некоторым кокетством германской прессы, позволявшей элементы снисходительного восхищения мужеством слабой и плохо организованной французской армии. В Берлине даже высказывалось сочувствие несчастной Франции, идущей на поводу у российского варварства и британского властолюбия, вместо того, чтобы совместно с Германией разгромить врагов западной цивилизации.
Германская карикатура выставляла французов смешными и нерасторопными, добиваясь больших побед в театре и в кафе, они были абсолютно неприспособленными к современным боевым действиям, галльский петух, символ Франции на всех германских карикатурах представлял весьма печальное и жалкое зрелище. В тоже время германские художники не отказывали Франции в принадлежности к европейской цивилизации.
Другое дело русские, представлявшие еще до войны угрозу для всей Европы и ее культурных ценностей. Образ свирепого русского медведя, нависшего над старушкой Европой, не одно десятилетие пугал жителей Германии и Австро-Венгрии. Русские устойчиво ассоциировались с

азиатским варварством, пьянством, ленью1. Русским германская пропаганда приписывала такие качества как жестокость, молчаливость и свирепость. В Германии накануне войны много спорили о боевых качествах российской армии, карикатура для себя эту проблему решила довольно быстро, она не оставила русской армии никаких шансов на поле боя. Российские офицеры обязательно изображались с кнутом и бутылкой водки, гнавшими насильно толстых, неряшливых и ленивых солдат в атаку.
Но и Россия изображалась в ряде изданий жертвой воротил парижской биржи, которые смогли с помощью кредитов установить полный контроль над внутренней и внешней политикой страны2. Читая германскую прессу и общаясь с немцами, русские обратили внимание на излишнее увлечение немцев расовыми проблемами; в этой связи одна из германских газет дописалась до того, что в ее представлении Рамсес II так же был германцем.
Российские интернированные и военнопленные отмечали, что карикатура действительно стала мощным инструментом разжигания ненависти в отношении России и ее союзников. Интернированные подчеркивали, что карикатура пользовалась большой популярностью среди немцев. Толпы зевак постоянно собирались у тумб и учреждений, где вывешивались новые карикатуры. Маститые германские художники были не прочь поупражняться в области карикатуры. С началом Первой мировой войны все ведущие германские газеты публиковали уничижительные карикатуры противников. Затем эти карикатуры в виде плакатов вывешивались на улицах и площадях германских населенных пунктов, в окнах магазинов и других общественных заведений. Кроме унижения врага, выставленного в неприглядном виде, карикатура должна была поднять
боевой дух германской нации. У россиян данная карикатура вызывала

 

1 Медяков А. «Ру Ку», или образ русских на немецких открытках Первой мировой войны//Родина. 2011. №3. С.84.

ощущение омерзения и подтверждения глубины морального разложения немцев1.
Следует отметить, что представители прессы Германии и Австро- Венгрии использовали идентичные приемы. Война выдвигала особые требования к снабжению читателя информацией, отодвигая критерий объективности и достоверности подачи информации на второй план. Связано это было с необходимостью поддержания высокого уровня неприятия врага и формирования ксенофобии. Карикатура, кроме внушения ненависти к врагу, должна была нейтрализовать страх солдат и населения. В Германии и Австро-Венгрии карикатуристы подвергались жесткому контролю, им подбирали темы для изображения. Примерно такая же политика проводилась в странах Антанты.
Русские в Германии обратили внимание на появление в первые дни войны в магазинах огромного количества националистической литературы. В ней доказывалось превосходство немцев над другими народами, обосновывались территориальные претензии Германии в Европе и в других регионах мира. Появляется много очерков о единстве народов Средней Европы. При этом допускалась возможность создания единой федерации от Балтийского до Средиземного морей, от Украины до Парижа. Во всем этом потоке шовинистической публицистики россиян больше всего поражало то, что подготовкой данной низкопробной продукции занялись известные германские ученые. Второе – неописуемый восторг германских бюргеров от прочтения данной литературы. Они полностью поддавались воздействию чар
великогерманского милитаризма2. Пропаганда, действительно, оказывала

огромное влияние на психику немцев.

Своеобразным инструментом оказания давления на интернированных и военнопленных в Германии становится подача ложной информации о первых

неудачах российской армии в начавшейся войне. В качестве примера можно привести выступление перед русскими подданными германского офицера, в эшелоне, шедшем из Берлина в Варнемюнд. Прежде всего, он рассказал о падении русской военно-морской базы Либавы на Балтийском море, хотя город в это время еще находился под контролем российской армии и был сдан значительно позже1. Германские солдаты и офицеры очень любили перечислять захваченные города и селения в России. Эти повествования сопровождались комментариями о мощи германской армии и ее высоком уровне боеспособности, в отличие от российской армии, которая, согласно данным повествованиям, отступала на всех фронтах, демонстрируя полную свою беспомощность. Германские газеты ничего не говорили о битве на Марне, о том, что дела у немцев во Франции шли неважно. Русские выуживали эти сведения из скупых сводок немецкого командования, где говорилось о том, что германская армия ведет позиционные бои, сдерживая удары превосходящих сил противника. О победах русской армии в Галиции интернированные догадались из сводок о сдаче Львова австро-венгерской армией по стратегическим соображениям2. Из чего россиянам стало ясно, что в Галиции и в Буковине дела у австро-венгерской армии складываются не в ее пользу.
В германских газетах постоянно публика призывалась к посещению выставок трофеев, захваченных германской армией, проводившихся в различных городах страны. На выставках фигурировали захваченные у российской, французской и бельгийской армии орудия, винтовки, пулеметы, знамена боевых частей, амуниция, карты и т.д. В качестве особого трофея постоянно выделялись захваченные лошади казаков.
В Германии подчеркивалась несостоятельность России как цивилизованного и сильного государства, что постоянно дополнялось

новыми штрихами. Уже в первых военных номерах германских и австро- венгерских газет шла информация о беспорядках внутри России, и в авангарде антиправительственных сил пресса противника видела рабочий класс1. Некоторые издания даже писали о начавшейся в России после объявления мобилизации революции. Австрийские газеты постоянно публиковали сведения о беспорядках в Привислинском крае и разрушении восставшими варшавской цитадели2. Большую иронию у россиян, находившихся в Баден-Бадене, вызвали сообщения местных газет о том, что броненосец «Пантелеймон» обстрелял Одессу, германские журналисты явно опоздали с публикацией данной информации почти на 10 лет3. Одной из небылиц, распространяемых германской пропагандой, стало описание захвата германской армией золота, принадлежавшего России на 90 млн. руб.4
В одной из публикаций шла речь о том, что казаки не будут принимать участие в войне, так как они останутся для борьбы со смутой внутри России.
Разумеется, этих фактов в действительности не было. Но эти мифы показывали полный крах России, где на недееспособность армии накладывался коллапс государственной системы страны, которая перед угрозой врага не могла сохранить даже национальное достояние.
Образ побежденной России был бы не полным без демонстрации противнику его перспектив после успешного завершения для Германии войны. Германские офицеры рассказывали о начале эвакуации русского населения из Польши5. Это не было случайным, немцы постоянно заявляли о том, что Россия обречена, самостоятельно конструируя ее будущие границы. В германских вагонах в августе 1914 г. многие россияне впервые узнали о
претензиях Германии на Царство Польское (Привислинский край),

 

1 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.120.
2 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.145.
3 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.126.
4 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.

Прибалтику, Украину и даже Санкт-Петербург. Можно было догадаться, что

со всех данных территорий после войны русское население подлежало депортации в Центральную Россию и в Сибирь. Интернированные постоянно в Германии наблюдали картину германской экспансии в России. На проходивших поездах с германскими солдатами красовались надписи: «На Санкт-Петербург», «На Москву», «На Сибирь»1. Следует подчеркнуть, что надписи касались не только России, на этих поездах шло бесконечное упоминание столиц Франции, Великобритании, Бельгии2.
Особой темой становятся высказывания германских солдат и офицеров в воспоминаниях о россиянах, обязательно пьяных, и в адрес политической системы России. Царя в присутствии русских немцы выставляли в самом неприглядном виде, зачастую демонстрируя карикатуры из германских газет и пропагандистских листовок, правительство России рисовалось как сборище кровожадных и абсолютно неграмотных варваров и т.д.
Российская пресса отмечала, что в такого рода информацию никто из русских пленных не верил. Однако свидетельства некоторых российских подданных говорят, что на самом деле все обстояло значительно сложнее. В памяти россиян были еще свежи воспоминания о трагических событиях, связанных с русско-японской войной, когда война и революция оказались неразрывными процессами. Поэтому у части россиян информация о начавшейся в августе 1914 г. новой революции в России вызывала страх.
Сами россияне, оказавшиеся в плену, отмечали противоречивые чувства, испытываемые от действий германской пропаганды. Они не сомневались в ее лживости и желании приукрасить ситуацию. Но когда изо дня в день люди слышали одно и то же, то в какой-то момент у них также возникало сомнение в положительном исходе войны для России3. К тому же,
среди россиян, оказавшихся в августе 1914 г. в Германии, было много людей,

1 Новое время. 4 августа 1914.
2 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.124.
3 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.76.

настроенных оппозиционно к существовавшему в России политическому строю. Российские интеллектуалы за всей волной патриотизма видели неподготовленность России к широкомасштабной войне, что вызывало у них серьезные опасения. Но об этом в августе - осенью 1914 г. российские газеты предпочитали не говорить.
В России раскрывались различные манипуляции, с помощью которых кайзер и германская пропаганда стремилась одурачить своих подданных. Инструментом обмана стало утверждение о том, что в Германии подвергаются аресту шпионы, военнообязанные и, прежде всего, казаки. Когда немецкие солдаты на пограничных станциях встречали поезда, направлявшиеся с интернированными в Россию или нейтральные страны, после ознакомления с такого рода военнопленными, они были обескуражены тем, что большинство интернированных составляли женщины, старики и дети1. Тема казака-шпиона, некоторое время была очень популярна на страницах германских газет. В России, в частности, на Кавказе данная тема также обыгрывалась очень активно. Казаки наделялись особой азиатской жестокостью и коварством, они в глазах немецкого обывателя выступали в качестве злодеев, не соблюдавших правила ведения боевых действия, занимаясь саботажем и другими неблаговидными делами на территории противника. Поэтому вся Германия в начале августа 1914 г. занялась поиском казаков-шпионов. Однако за исключением ряда представителей элиты и среднего класса Донской, Кубанской и Терской областей, вполне легально отдыхавших на курортах Германии и Австро-Венгрии, других казаков в этих странах не было. Встречались и курьезные случаи, когда в пылу поиска казаков-шпионов немцы отлавливали своих соотечественников,
главным критерием для их ареста служило наличие темной бороды и усов.

 

 

1 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 4.

В когорту шпионов мог попасть любой россиянин вне зависимости от социального статуса, возраста, пола. Сенатор С.В. Иванов приводил свою историю о том, как он оказался русским шпионом. Состав, направлявшийся в Россию, в котором находилось примерно 600 россиян, был остановлен на самой границе. В последний момент всех пассажиров выгрузили из состава, и повели пешим порядком в сторону Кенигсберга. Конвоиры постоянно издевались над интернированными, симулируя сцены расстрела. Но самыми тяжелыми стали моменты, когда немецкие военнослужащие и гражданское население постоянно выкрикивали обвинения в шпионаже в адрес колонны интернированных, призывая к расправе над ними1. Такого рода факты подтверждаются последующими воспоминаниями военнопленных.
По свидетельству члена Государственного совета С.В. Качалова, перед тем как этой группе россиян было суждено войти в город, кто-то заранее распространил по столице Восточной Пруссии слухи о том, что русские были замечены в отравлении колодцев, шпионаже и прочих диверсиях, поэтому жители Кенигсберга встретили колонну россиян с большой враждебностью2.
В Мюнхене толпа самостоятельно занялась 2-3 августа поиском

русских шпионов, хватая каждого, кто мог вызвать подозрения. Одной из таких жертв стала девушка, которую приняли за переодетого в женскую одежду шпиона. Спасением для таких шпионов становилась их передача в руки баварской полиции, спасавшей людей от самосуда и издевательств. Сами полицейские Мюнхена призывали россиян не использовать в разговоре русский язык, чтобы не вызвать гнев толпы и лишние подозрения3. Причем отношение к русским в столице Баварии поменялось буквально за одно утро, когда второго августа все ведущие баварские газеты вышли с передовицами, посвященными проискам русских шпионов. Очевидцы событий не могли
понять, как искушенная мюнхенская публика так легко превратилась в

1 Биржевые ведомости. 4 августа 1914.
2 Новое время. 4 августа 1914.
3 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.149.

озверевшую толпу сравнимую «…с нашей темной толпой во время погрома или холерного бунта»1.
Любые невинные действия русских были способны вызвать взрыв ненависти со стороны немцев и обвинения в шпионской деятельности. Так, попытка княгини Трубецкой встретиться с германским полковником тут же была расценена как попытка шпионажа, а переход графини Воронцовой- Дашковой из одного вагона в другой также был воспринят как проявление шпионажа2. Когда один из подданных России, измученный долгими пешими переходами, выбросил свою ручную кладь, на него немецкие охранники сразу натравили собак, приняв его действия за метание самодельной бомбы3. Сами интернированные наблюдали, как в Германии разворачивалась шпиономания. На улицах и площадях населенных пунктов висели листовки, призывавшие население к бдительности в условиях «разгула русских шпионов». Германские и австро-венгерские газеты пестрили сообщениями об очередных злодеяниях шпионов, об аресте шпионов-одиночек и целых шпионских групп. Пресса, а чаще сопровождавшие россиян германские солдаты и офицеры, сообщали им о начавшихся расстрелах российских шпионов. При этом количество расстрелянных россиян росло с каждым днем войны в геометрической прогрессии4.
В Берлине в первые дни войны постоянно на улицах и в метро

распространялись провокационные слухи о том, что русские нигилисты убили кронпринца, а русские шпионы с крыш домов стреляют в прусских полицейских и рядовых граждан5. Это настраивало толпу против россиян, и
обыватель Берлина, лояльно относившийся к ним, наслушавшись такого рода

 

1 Там же.
2 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 14-15.
3 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.
4 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 84.
5 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.56.

разговоров, разумеется, требовал немедленного ареста и высылки из страны всех россиян.
Через несколько дней по данным всего одной россиянки (остальные об этой детали не упоминали) германские власти сами предприняли меры по снятию напряжения в обществе, стремясь поумерить шпиономанию в Германии. Объяснением этого стал тот факт, что сами немцы стали жертвами шпиономании1. Такие факты является редкостью в воспоминаниях интернированных. С одной стороны, они могли с ними не сталкиваться, а с другой стороны, ненависть к Германии вычеркивала из их воспоминаний все, что могло говорить о проявлениях гуманизма у противника. В ряде городов страны были арестованы германские военные, в частности, офицеры баварских частей, которых толпа приняла за переодетых вражеских шпионов. Ряд газет Германии опубликовал материал о том, что из Франции на автомобилях через территорию Германии провозится золото в Россию2. Сразу в стране начинается охота за любым подозрительным автомобилем, в результате жертвами данной акции стало несколько немцев, включая высокопоставленных чинов. После чего в Германии появились воззвания о необходимости гуманного отношения к гражданскому населению противника и о необходимости проявления героизма не в борьбе с беззащитными людьми, а на поле брани.
В Австро-Венгрии тема шпиономании начала активно разрабатываться до начала Первой мировой войны. Еще свежо было в памяти дело полковника А. Редля, дослужившегося до должности начальника контрразведки Австро-Венгрии. Он был завербован Россией в 1903 г. и смог передать в Санкт-Петербург план ведения империй Габсбургов войны против
России3. В начале ХХ в. в различных городах Венгрии и Галиции прошли

1 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.62-63.
2 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.188.
3 Большую популярность в мире получил художественный филь режиссера Й.Сабо
«Полковник Редль», снятый в 1985 г.

судебные процессы по делу о русских шпионах, и неважно, что большая часть обвинений не подтверждалась. Обыватель в империи Габсбургов был к августу 1914 г., в отличие от Германии, лучше подготовлен к восприятию информации об активной деятельности русских шпионов.
Вся компания по разжиганию шпиономании и ненависти к русским, по мнению россиян, оказавшихся в августе-сентябре 1914 г. в Германии, должна была консолидировать немецкую нацию и оправдать начало Берлином войны против России. Культивирование образа врага облегчало мобилизацию немцев в действующую армию. Страх перед шпионами и возможным вторжением русских варваров в Германию заставлял немецкого бюргера спешно вступать в ряды вооруженных сил, поэтому «русским шпионам» в этом плане отводилась решающая роль.
Надо заметить, что германские коллеги российских пропагандистов, более удачно справились с поставленной перед ними задачей. Сократив до минимума поток посторонней информации и акцентировав ее на военной тематике, немецкая пропагандистская машина сумела не только вызвать народную ярость и ненависть ко всему русскому, но и одновременно сформировать у бюргеров уверенность в слабости России и ее армии. Важно отметить, что практически при тотальной грамотности немцев и развитости средств связи агитационная продукция германских властей находила живой отклик среди рядовых немцев.
В России ненависть к немцам в 1914 г. не имела столь яркой окраски. Естественно, мы не говорим о первых днях войны, когда антигерманские настроения в обществе зашкаливали и выливались в спонтанные погромы и беспорядки. Так, один из вернувшихся из плена великих князей, где он пробыл 7 месяцев, отмечал, что его больше всего поразило в Отечестве
отсутствие злобы против немцев1. Его удивляло сохранение немцами -

 

1 Мы и они // Казанский телеграф. 15 февраля 1915.

поданными России важных постов в государственном аппарате, экономике и

т.д.

В целом следует отметить, что действия российской пропаганды нельзя назвать удачными. Генерал А.А. Брусилов с горечью подчеркивал, отмечая техническую неготовность страны к войне, и провал пропагандисткой кампании в России: «Еще хуже была у нас подготовка умов народа к войне. Она была вполне отрицательная…Даже после объявления войны прибывшие из внутренних районов России пополнения не понимали, какая это война свалилась на их головы…»1. Власти России не до конца осознавали важность укрепления пропагандисткой работы, как внутри страны, так и за ее пределами. Внутри страны неудачи российской пропаганды во многом были связаны с социокультурными особенностями русского общественного сознания, они: «...своими корнями уходили в неразвитость массовой культуры в дореволюционной России»2.
Практически поголовная неграмотность населения затрудняла

проведение пропагандисткой работы в тылу и на передовой российской армии. «Солдат не только не знал, что такое Германия и тем более Австрия, но он понятия не имел о своей России-матушке. Он знал свой уезд и, пожалуй, губернию…и на этом заканчивалось его знакомство со своим Отечеством. Откуда же было взяться тут патриотизму, сознательной любви к великой родине» - писал по поводу культурного уровня солдат российской армии генерал А.А. Брусилов3.
В стране медленно развивался рынок печатной продукции, несмотря на
рост спроса на газеты в годы войны. Средства массовой информации слабо адаптировали материалы к особенностям крестьянского менталитета и образа жизни. Поэтому ставка на средства массовой информации, как проводник

1 Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1963. С. 81-82.
2 Асташов А.Б. Пропаганда на русском фронте в годы Первой мировой войны. М., 2012. С. 65.
3 Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1963. С.83.

правильных и нужным властям идей, полностью провалилась. Солдаты и крестьяне не понимали язык газетных статей. Оптимизм газет не соответствовал апатии фронтовиков. Поэтому для обывателей важным источников информации становятся слухи. Пропаганда ориентировалась на прошлое и настоящее, а слухи - на будущее. Следует отметить, что набиравший в стране силу экономический кризис также не способствовал развитию средств массовой информации, что самым негативным образом сказывалось на проведении информационной кампании, особенно в провинции. Уже осенью 1914 г. газеты Сибири столкнулись с катастрофической нехваткой бумаги, им приходилось сокращать тиражи и использовать бумагу плохого качества. В частности, тираж газеты
«Алтайская жизнь» после начала войны сократился в два раза1.

После первоначального взрыва патриотических чувств, в российском обществе начинает нарастать усталость от войны. Крестьяне интересовались войной, но это был своеобразный интерес: крестьяне мало что понимали в
«высокой политике», их больше волновала война с точки зрения ее влияния на хозяйство и близких, оказавшихся на фронте. Патриотизм отсутствовал и в письмах солдат с фронта, в них шли рекомендации своим родным и близким, оставшимся в тылу, о способах ведения хозяйства, о супружеской верности, о трудностях жизни в тылу и на фронте2.
Внутри страны и за ее пределами российская пропаганда постоянно

обыгрывала проблему славянского братства. В тоже время, в России многие политики данный аспект сводили к «горячему» желанию всех славян присоединится к России3. Этот тезис не находил понимания среди большинства зарубежных славян. В то же время российские крестьяне и
солдаты с трудом понимали, что из себя представляет Сербия и где она

1 Утро Сибири. 1914. № 187.
2 Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX в.). М., 2000. С.169.

находится1. Поэтому российские солдаты мало понимали смысл тех агитационных брошюр, которые оказались у них на руках.
Часть российских интеллектуалов, также относилась к войне противоречиво. М. Волошин отмечал разницу в российском и французском патриотизме. Франция напрягла всю волю и мускулы для победы, Россия погрязла в индивидуальном и парадоксальном взгляде на войну, поэтому: «… мы имеем право не желать поголовного истребления германской расы; русская военная цензура гораздо более милостива, чем французская…»2. М.
Цветаева осуждала крайности антигерманской кампании3.

Сила контрпропаганды противников России заключалась в том, что она больше ориентировалась не на объяснении высоких геополитических проблем, а обращалась к повседневности солдат. В частности, Австро- Венгрия не имела значительных ресурсов для организации собственной массовой пропагандисткой кампании, но ее действий очень опасалось высшее военное руководство России. Австро-венгерские листовки призывали российских солдат к сдаче в плен, после чего сразу закончатся их мучения, и они смогут спокойно переждать войну в плену, а затем без препятствий вернуться домой. Российская пропаганда ориентировалась на военные успехи, а их было мало. В этом заключалась ее главная проблема4.
Весной-летом 1915 г. российская армия терпела тяжелые поражения по

всему фронту, что сопровождалось общим отступлением. Затягивание боевых действий вкупе с потерей колоссальных территорий негативно отразилось на экономическом состоянии страны. Ура-патриотические настроения, господствовавшие в обществе на протяжении первых месяцев
войны, сменились вполне ожидаемой апатией и неверием в способность

 

1 Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1963. С.82-83.
2 Волошин М.А. Автобиографическая проза. М., 1991. С. 181.
3 Цветаева М.И. Стихотворения и поэмы. М., 1990. С.76.

власти привести страну к победе. Поэтому в прессе все чаще стал подниматься вопрос, который всех волновал: «Кто виноват?». Начался новый виток поиска общего врага, который был способен консолидировать общество.
Следует подчеркнуть, что антигерманские пропагандистские установки в 1915 г. имели определенный эффект среди городских низов и среднего класса внутри России. Барон Н.Н. Врангель по этому поводу писал: «Негодуя на немецкие зверства, все с пеной у рта повторяют преувеличенные слухи о жестокостях немцев по отношению к русским, попавшим к ним в руки»1. Известный российский драматург Е. Шварц с ужасом вспоминал истерию первых дней войны, когда во время показа спектакля «Король, закон, свобода» прозвучала фраза «…открыть плотины и затопить немцев», публика впала в неистовство2. Публикации о бесчинствах германских властей по отношению к русским подданным, оказавшимся на территории Германии, в том числе к представителям императорской фамилии, способствовали разжиганию ненависти к немцам в России. Они послужили одним из факторов, способствовавших немецким погромам, прокатившимся по российским городам в 1915 г.3
Плохое экономическое положение в стране, в частности, выразившееся

в неспособности власти должным образом организовать подвоз продовольствия в большие города, привело к тому, что в апреле 1915 г. на мясных рынках Петрограда прошли волнения. 20 апреля в качестве протеста против цен на мясо на рынке женщины стали переворачивать лари торговцев и избивать их, обвиняя торговцев в спекуляции и в умышленном сокрытии
продуктов. Порядок пришлось восстанавливать, используя силы

 

 

1 Врангель Н.Н. Дни скорби. СПб., 2001. С.47.
2 Шварц Е.И. Живу беспокойно…Из дневника. Л., 1990. С.600.
3 Морозова Н.В. Немецкий вопрос и центральная периодическая печать России (июль

правопорядка1. Через день ситуация повторилась, на рынке пришлось установить постоянное дежурство полиции2. 21 апреля аналогичные беспорядки начались в Москве.
В дальнейшем ситуация усугубилась в связи с широкомасштабным наступлением противника на Восточном фронте с мая 1915 г. К 25 мая стало очевидно, что удержать Перемышль не представляется возможным. 3 июня Ставка официально сообщила об оставлении Перемышля3. Пресса в целом заняла взвешенную позицию по отношению к случившемуся, однако моральная составляющая отступления именно от этой крепости, была наиболее болезненная для россиян.
10 июня 1915 г. многотысячная толпа с портретами императора и флагами двинулась на Красную площадь, после чего она стала растекаться по близлежащим улицам. Люди заходили в магазины и требовали предъявить документы, чтобы убедиться в том, что их владельцы не были «австро- германцами». Поначалу такое свидетельство, если оно было, помогало, но приблизительно после трех часов дня процесс окончательно вышел из-под контроля4. Погром «немцев» в Москве длился до конца июня 1915 г.
По свидетельству П.З. Крачкевича: «Погром немецких фабрик,

магазинов, квартир в Москве летом 1915 г. в действительности был только прелюдией к тому страшному, безумному нечеловеческому пожару, который разразился и обуглил потом всю Россию. Уже тогда можно было заметить, что нервное напряжение в народе, его неудовольствие достигли кульминационного пункта и что разрядить эту атмосферу должно и
необходимо»5.

 

1 Голос Москвы. 1915. №79.
2 Голос Москвы. 1915. №80.
3 Речь. 1915. №138.
4 Голос Москвы. 1915. №124.
5 Крачкевич П.З. История Российской революции (записки офицера-журналиста) 1914-
1920. Гродно. Кн.1. 1921. С.15.

События в столицах вызвали отклик в провинции. Во многих регионах предпринимаются меры по недопущению погромов. В Казанской губернии также набирали силу антигерманские настроения1. Во многом это было связано с падением уровня жизни населения, обыватель усиленно искал объяснение данному факту. Образ внутреннего врага, стремившегося извести голодом россиян, лучше всего подходил для этого. Известия о поражениях на фронте раздражали жителей страны, поэтому попытка разделаться с
«германцем» в России являлась для них некоторым утешением. Кроме этого обыватель был уверен, что на фоне нарастания продовольственного кризиса в России и издевательств немцев и венгров над российскими военнопленными в Германии и Австро-Венгрии, пленные солдаты армии Германии и Австро- Венгрии в России, в частности, в Казанской губернии, жили вполне вольготно2.
Через губернию шли транзитные пути перемещения военнопленных с

Запада на Восток, да и внутри губернии было размещено значимое количество военнопленных и военнообязанных иностранцев. За долгое время у обывателей сформировалось определенное отношение к ним; происходил культурный обмен. Возникла некоего рода привычка видеть военнопленных на улице рядом со своей жизнью. Не было отторжения их, хотя зачастую факт их хорошей жизни вызывал раздражение.
Немецкие погромы вызвали отвращение у части представителей российской политической и интеллектуальной элиты. Генерал Ю.А. Данилов был уверен в том, что погромы организовали «уличные горлопаны, которых всегда и везде много» и которым было без разницы, что крушить. Погромы, по его мнению, отражали не ненависть к немцам как таковым, а недовольство
правящим режимом и его неспособностью решить внутриполитические

 

 

1 НА РТ. Ф.1. Оп. 6. Д. 964. Л. 220.
2 НА РТ. Ф.1. Оп.6. Д.1073. Л. 43.

проблемы, провалами на фронте1. Часть вины за разжигание страстей генерал возлагал и на российскую прессу.
В стране не был сформирован единый патриотический лагерь, а единение значительной части разных политических, классовых и национальных течений в начале войны оказалось лишь кратким эпизодом. Падение авторитета власти сопровождалось волнением практически всего населения страны2. В этой связи власть выбрала далеко не самый удачный путь единения нации, поддерживая антинемецкую пропаганду и разжигание националистических настроений. Подобная идеология растеряла свою актуальность и притягательность еще в начале войны. Поэтому был растиражирован образ врага, шпиона и предателя.
Как следствие, мы видим раздувание в прессе кампании шпиономании, выразившейся в публикации информации о многочисленных разоблачениях шпионов и поимке предателей. Тактически эта политика могла дать результат на непродолжительном отрезке времени; стратегически – последствия для страны оказались крайне болезненными. Причем Правительство само возглавило борьбу со шпионами и предателями. Так, осенью 1915 года началось следствие по делу о «государственной измене» военного министра В.А. Сухомлинова. Более сильного удара по авторитету военного командования и представить сложно. Именно поэтому количество военнопленных стали объяснять массовой изменой и дезертирством российских воинов. По сведениям М.К. Лемке российское высшее
командование было в шоке от количества, сдавшихся в плен

 

 

 

 

1 Данилов Ю.А. На пути к крушению. Очерки последнего периода русской монархии. М.,
1992. С.83.
2 Кирьянов Ю.И. Были ли антивоенные стачки в России в 1914 г.//Вопросы истории. 1994.
№ 2. С.49.

военнослужащих, прежде всего от фактов массовой сдачи в плен и той легкости, с которой пленные выдавали военные секреты1.
Поэтому не раз в России военнопленные сравнивались с предателями, об этом писали реакционные газеты и публицистические издания.
«Сдающийся в плен предает интересы своей Родины… Кроме вечного, несмываемого позора, они (сдавшиеся в плен – прим. Э.А.) навлекают на свою голову суровые наказания», - такая оценка пленным давалась в одной из брошюр, изданных во время войны2. После таких размышлений обывателю очень трудно было разобраться в том, кем же являются пленные, соотечественниками, героями, нуждающимися в помощи, или жалкими предателями.
Высшее военное руководство страны обсуждало проблему наказания солдат, добровольно сдавшихся в плен. Правда, здесь сразу возникал вопрос, по каким критериям определять добровольно или недобровольно солдат попал в плен. Дальше всех в своем «патриотизме» пошел командующий 10-й армией генерал Ф.В. Сиверс, которого самого трудно отнести к разряду талантливых и успешных полководцев, предложивший запретить после войны пленным возвращаться на родину. Генерал А.Н. Куропаткин предложил завести на всех военнопленных уголовные дела после окончания войны. Многие офицеры отнеслись резко отрицательно к таким заявлениям. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Н.И. Янушевич выдвинул компромиссный вариант. Генерал предложил лишить всякой помощи со стороны государства семьи военнопленных3.
В своих воспоминаниях бывший военный министр России А.Ф.

Ридегер прямо отмечал, что высшее военное руководство не считало нужным

 

1 Лемке М.К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915-2 июля 1916 гг.). Пг., 1920. С.
38.
2 Андрианов П.М. Победная слава и позор плена. Одесса, 1916. С.8-9.
3 Лодзинская операция. Сборник документов империалистической войны. М.-Л., 1936. С.483.

заботиться о положении российских военнопленных в Германии и Австро- Венгрии, чтобы таким образом сократить количество сдающихся в плен в будущем1. Более того для этой же цели предполагалось поставить на широкую основу пропаганду описания зверств противника над военнопленными, что должно было формировать у солдат чувство страха и останавливать их от сдачи в плен. Следует отметить, что в 1915 г. денежное пособие для семей солдат, попавших в плен, существенно сокращают или вообще прекращают выплачивать. На страницах газет начинают публиковать списки сдавшихся в плен, что ложилось позором на семью. В 1915 г. газета
«Волга» по инициативе саратовского губернатора публикует данные списки с уведомлением о лишении пособий семей пленных2. В некоторых губерниях создаются позорные списки добровольно сдавшихся в плен, в некоторых случаях данная информация не подтверждалась, и людей исключали из этого списка, после чего шел процесс реабилитации его семьи3.
Летом 1915 года Ставка Верховного главнокомандующего даже ввела запрет на отправку в Германию и Австро-Венгрию сухарей и хлеба для пленных, под тем основанием, что продовольственные посылки пополняют продовольственный фонд противника4.
В российском обществе постоянно обыгрывалась проблема расхищения германскими и австро-венгерскими солдатами посылок, направленных из России в Германию и Австро-Венгрию для российских военнопленных. Не раз звучали утверждения о том, что отсылая посылки, россияне, тем самым, кормят противника5. Однако Н.В. Брусилова и другие
представители благотворительных организаций призывали не снижать

 

1 Ридегер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. Т.2. М., 1999. С.424.
2 Волга. 1915. 1 марта.
3 Волжское слово. 1915. №2248.
4 РГВИА. Ф.412. Оп.1. Д.344. Л.1.
5 ГАСК. Ф.116. Оп.1. Ед.хр. 278. Л.164.

объемы поставляемой пленным россиянам помощи, усиливая контроль за доставкой посылок в лагеря Германии и Австро-Венгрии1.
Такого рода рассуждения не могли укрепить веру рядовых россиян в важность оказания помощи пленным. В этой связи необходимо выделить и объективные причины пассивности крестьян и других социальных групп. Значительная часть россиян имела низкий уровень жизни, который снижается в годы войны, многие семьи реально не могли пожертвовать часть доходов не только для оказания помощи абстрактным военнопленным, но даже своим родственникам, попавшим в плен.
Германские власти, напуганные такими действиями России, и боясь, что это обстоятельство приведет к ухудшению снабжения германских военнопленных в России, срочно издают в октябре 1915 г. специальную директиву, согласно которой все официальные структуры Германии должны были предпринимать меры по недопущению разворовывания посылок, адресованных российским военнопленным2, чтобы таким образом убрать подозрения со стороны России и, следовательно, обезопасить своих военнопленных. Только осенью 1916 г. были сняты все запреты на пересылку посылок пленным из России3.
Неминуемость наказания при добровольной сдаче в плен старались
довести до сведения солдат. В специальной памятке для новобранцев говорилось о необходимости сражаться до последнего штыка-патрона, и в случае добровольной сдачи в плен солдатам сулили самые строгие санкции

 

 

 

 

 

1 Северокавказский край. 1916. №117.
2 См. подробнее: Мальков А.А. Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии (1915 - 1919). Казань, 1971.
3 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011. С.178.

после окончания войны1. В таком же духе была выдержана брошюра, подготовленная сотрудниками ставки Верховного главнокомандующего2.
В мае 1916 г. в разгар компании по сбору средств в пользу военнопленных, развернутой земскими и либеральными организациями, из Ставки Верховного Главнокомандующего приходит письмо на имя Начальника Штаба Кавказской армии. В нем говорилось: «…о возможном содействии к воспрещению воззваний и газетных объявлений о пожертвовании в пользу пленных и об отмене общественного характера этого дела с откровенным разъяснением обществу необходимости прекращения сердолюбия там, где оно ненужно…»3. Следовательно, генералитет стремился не только ограничить помощь военнопленным, но и исключить из периодики все упоминания о необходимости оказания помощи, и при удобном случае распустить все общественные организации, занимающиеся сбором средств в пользу военнопленных. Этой позиции придерживалось значительная часть окружения императора, хотя сам Николай II стремился до минимума свести разговоры о военнопленных. В провинции цензура зачастую запрещала публиковать воззвания, призывавшие население собирать средства для пленных россиян, так как Ставропольский губернатор также относил военнопленных практически к разряду предателей, полагая, что увеличение им помощи будет
способствовать дезертирству4.

В данной связи очень примечательно, что Председатель фонда

Александры Федоровны князь Голицын, отчитываясь о деятельности

 

 

 

1 Краткие сведения для молодых солдат и ратников при четырехнедельном сроке обучения. М., 1916. С.9.
2 Навоев П. Что ожидает добровольно сдавшегося в плен солдата и его семью. Беседы с нижними чинами. Пг., 1916.
3 ГАСК. Ф.101. Оп.5. Ед.хр. 583. Л.67.
4 ГАСК. Ф.116. Оп.1. Ед.хр. 278. Л.49.

организации в 1916 г., ни разу не использовал термин «Военнопленные», что было весьма симптоматичным явлением1.
Следует подчеркнуть, что воюющие стороны стремились поставить на службу пропаганды новые достижения научно-технического прогресса, в том число радио и кино. Кинохроника с театра боевых действий становится очень популярной на фронте и в тылу. Воздействие визуальной информации оказывалось более действенным на психику человека, особенно для не читающей публики, как это было в России. Просмотры хроник становятся регулярными в стационарных кинотеатрах и в других местах, где собиралось для досуга значительное количество людей. Более того, именно в годы Первой мировой войны появляется система передвижных киноустановок, что особенно было востребовано в сельской местности. Правда, Россия в этом отношении также уступала Германии. Чтобы компенсировать недостаток информации, в Россию в значительном количестве ввозилась кинохроника из Франции и Великобритании.
Кинохроника четко выдерживалась в нужном идеологическом направлении и проходила жесткую проверку со стороны цензуры. Российские киножурналы и аналогичная продукция других воюющих стран были довольно однотипны: проводы на фронт, проявления патриотизма, показ боевых побед и трофеев. Образ союзников в кинохрониках выглядел положительно. Он подчеркивал их успехи на театрах боевых действий, сплочение общества перед угрозой австро-германской агрессии и т.д.2
Демонстрация трофеев вызывала большое воодушевление у зрителя. Одним
из трофеев являлись военнопленные. Их образ был далек от бравурной хроники противника, пленные имели жалкий вид и подавленное настроение. Из жизни пленных показывались различные сюжеты: проживание в лагере,

1 ГАСК. Ф.101. Оп.5. Ед.хр. 583. Л.67.
2 Малышева Г.Е. Великобритания в Первой мировой войне. Киносъемки 1914-1917 гг. Из собраний Российского государственного архива кинофотодокументов//Вестник архивиста.
2014. №1. С.44.

трудовая деятельность, передвижение на марше1. Однако нигде на кадрах хроники не было проявлений фактов антигуманного отношения к военнопленным противника, что было присуще как кинохроникам стран Антанты, так и Четверного союза. Хроника идеализировала положение пленных, показывая цветочные клумбы и сады в лагерях для военнопленных,
их общение с домашними животными и т.д.2 В тоже время хронисты при

первом удобном случае снимали на пленку проявления жестокости противника к пленным россиянам, французам, британцам, сербам и бельгийцам3. К этому приему постоянно прибегали пропагандистские службы Германии и Австро-Венгрии, в том числе беря интервью у бежавших
из плена военнослужащих.

* * *

Таким образом, Первая мировая война стала войной, где активно проявляется ожесточенное идеологическое противостояние между воюющими сторонами. На смену войнам профессионалов в 1914 г. приходит война всеобщей воинской повинности. Поэтому массам требовалось оправдание войны и ее мотивация. Для проведения информационной войны все воюющие стороны создают соответствующие структуры. Объектом пропаганды, кроме стран союзников и противников, становятся нейтральные государства. Успех информационной войны напрямую зависел от уровня образования населения и его культуры, что сразу ставило Россию в невыгодное положение. Интеллектуальная элита воюющих стран приняла
активное участие в информационной войне в 1914-1917 гг.
Тема положения пленных становится одним из важных элементов пропагандистского противостояния России с ее противниками. Однако успешному развитию данной проблематики мешало противоречивое

1 Там же. С.44-45.
2 Баталин В.И. Военнопленные в кинохронике Первой мировой войны. 1914-1917
гг.//Вестник архивиста. 2014. №1. С. 127.
3 Там же. С. 128.

отношение представителей правящей элиты страны к нашим пленным. Значительная часть политиков и генералов относились к пленным как дезертирам, стремясь лишний раз не поднимать этот вопрос, в том числе в прессе.

§ 2. Интернированные россияне как составляющая часть пространства плена
В условиях военного времени наряду с пленными военнослужащими в разряд пленных попали гражданские лица, оказавшиеся на момент начала войны на территории противника и интернированные до окончания боевых действий, хотя часть из них, не попадавшая под категорию военнообязанных, смогла вернуться на родину. Данная категория пленных получила название
«цивильные пленные».

На момент начала Первой мировой войны несколько тысяч российских подданных по тем или иным причинам находились на территории Германии и Австро-Венгрии. Часть из них отдыхала и лечилась на местных курортах, популярных в России, таких как Мариенбад, Карлсбад, Баден-Баден1. Многие россияне учились в престижных учебных заведениях Австро-Венгрии и Германии, например, будущий советский писатель К. Федин. Оставались на территории противника предприниматели, приехавшие сюда по делам бизнеса, а также транзитные пассажиры, проезжавшие через территорию Германии и Австро-Венгрии. Среди интернированных, оказалось много представителей творческой интеллигенции, на лето выезжавших в Европу. В лагере для военнопленных Рапс находилась большая группа российских
музыкантов, в том числе директор музыкального училища в Николаеве

 

 

 

1 Крючков И.В. На отдых в Австрию: туристическая индустрия Цислайтании на службе у российских подданных/ Туризм и культурное наследие. Вып. 7. Саратов, 2010. С.18-19.

Карбулька, чех по национальности, профессор-музыкант А. Бродский, группа юных скрипачей, учеников профессора Шевчика и др.1
Традиционно в Германию на летний период из России выезжало более

200 тыс. сезонных рабочих, в основном занятых на сельскохозяйственных работах. Зимой они возвращались домой. В основном это были жители Привислинского края, этнические поляки. Некоторые издания отмечали, что на момент объявления войны в Германии находилось более 350 тыс.2 рабочих из Российской империи. Однако по уточненным данным на момент объявления войны на территории Германии трудилось около 250 тыс. сезонных рабочих из России3.
Опасаясь возникновения дефицита рабочих рук в народном хозяйстве Германии, Берлин принимает решение об интернировании всех сезонных рабочих. Кроме этого, Германия не хотела их возвращать еще и потому, что это в основном были мужчины, способные нести службу в российской действующей армии, то есть в войсках противника. К концу войны на территории Германии принудительно трудилось около 700 тыс. рабочих, в основном поляков. Следовательно, к интернированным в начале войны позже прибавились поляки, вывезенные в Германию из оккупированных районов России4. В момент начала войны в самой России было интернировано около
1 млн. 223 тыс. иностранных подданных5. Часть из них попыталась принять

российское подданство, чтобы спасти себя от репрессий6.

 

 

1 Русские ведомости. 1915. №149.
2 Волжский день 1914. 26 сентября. №46.
3 Плохотнюк Т.Н. Интернирование российских подданных на территории Германии в годы Первой мировой войны//Вестник Ставропольского государственного университета.
2011. №77(6). С. 43.
4 См. подробнее: Плохотнюк Т.Н. Интернирование российских подданных на территории Германии в годы Первой мировой войны//Вестник Ставропольского государственного университета. 2011. №77(6). С. 42-46.
5 См. подробнее: Тихонов А.В. Содержание военнопленных и интернированных турецких граждан в период Первой мировой войны//Военно-исторический журнал. 2013. №12.
6 Саратовский листок. 1914. 25 июля.

При изучении развития формирования образа германского и в меньшей степени австро-венгерского врага важно учитывать воспоминания российских поданных, интернированных в Германии и Австро-Венгрии. Это позволяет создать более объемную картину событий, где сконцентрировано много личных и индивидуальных переживаний непосредственных участников событий. Данный вид источников позволяет уточнить особенности трансформации образа «Чужого» в образ врага.
Сразу после начала боевых действий в Россию проникает информация о тяжелом положении российских подданных, оказавшихся на территории противника, особенно в Германии. Уже в первые дни войны на страницах периодических изданий стран Антанты начинает публиковаться информация о систематическом нарушении прав граждан России, Франции, Сербии и Бельгии на территории Германии и Австро-Венгрии1. Данная информация дополнялась сведениями о случаях казни иностранцев и ущемлении прав представителей дипломатического корпуса.
Эти данные формировали и одновременно дополняли образ жестокого и коварного германского врага2. В данном плане империя Габсбургов, несмотря на всю волну описаний австро-венгерских жестокостей, воспринималась как меньшее зло. Это объясняется целым рядом причин. Во- первых, большинство россиян смогло вовремя покинуть территорию Дунайской империи до войны, и политика австрийских властей по отношению к интернированным не была столь жесткой3. Во-вторых, империя Габсбургов в России, отчасти рассматривалась и как славянское государство, что смягчало его характеристики. В-третьих, Австро-Венгрия не рассматривалась в качестве основы пангерманистского милитаризма, на нее в
России больше смотрели как на вассала Германии.

 

1 Северокавказский край. 1914. №961.
2 Против законов Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41.
3 Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1991. С. 228-231.

Российская пресса внимательно следила за ситуацией, сложившейся вокруг интернированных россиян1. Это с полным основанием относится и к провинциальной периодике. Редакция газеты «Северокавказский край», как и других российских изданий, призывала срочно организовать сбор средств для интернированных. Она отмечала, что собранные средства необходимо отсылать не частным лицам, так как средства в данном случае исчезали в неизвестном направлении, а направлять в адрес испанского и датского посольств в Берлине2. Издание постоянно публиковало информацию о соглашениях между Германией и Россией об обмене интернированными.
Власти, общественность и россияне, сумевшие вернуться на родину, попытались осмыслить трагичный опыт кратковременного нахождения в германском и австро-венгерском плену. Министерство иностранных дел и ряд других российских ведомств организовали сбор информации путем опроса россиян, оказавшихся на момент объявления войны на территории Германии и Австро-Венгрии и переживших ужас плена. Многие сами по собственной инициативе публиковали свои воспоминания на страницах ведущих газет и журналов страны. Тем более, периодические издания России довольно охотно публиковали данные очерки. Кроме этого, при поддержке властей в течение 1914-1916 гг. выходит несколько сборников, посвященных положению интернированных, а затем военнопленных в Германии и в
Австро-Венгрии3. Эти материалы нашли отражение даже в специальной
памятке, разработанной для солдат, которая должна была стимулировать их ненависть к врагу и предотвратить дезертирства4.

 

 

1 Отечество. 1914. №6.
2 Северокавказский край. 1914. №984.
3 Высочайше учрежденная следственная комиссия. Русские в плену у австрийцев. Б.г., б.м.; Высочайше учрежденная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Б.м., 1916; Зверства противника в очерках и фотодокументах. Пг., 1916; Казем-Бек П.А. Поездка по Германии во время войны русской сестры милосердия. Пг., 1916.
4 Резанов А.С. Солдатская памятка о немецких зверствах. Пг., 1915.

После войны историческая память о пережитом нашла отражение в целом ряде изданий. Это свидетельствовало о глубокой психологической травме, нанесенной войной населению стран Центрально-Восточной Европы, включая Россию.
Начало Первой мировой войны оказалось полной неожиданностью для европейцев. К постоянным неурядицам на Балканах европейская общественность привыкла, как и к обострению взаимоотношений между великими державами, отстаивавшими свои позиции на Балканском полуострове. Так было в 1878 г., 1908 г., 1913 г.1 Даже Сербия была обескуражена объявлением Австро-Венгрией войны Белграду. Об этом свидетельствует тот факт, что часть высшего командования сербской армией во главе с воеводой Путником на момент объявления войны отдыхала на австрийских курортах. Они были интернированы, но затем по решению высшего руководства Австро-Венгрии отпущены домой. На момент объявления войны большая группа российских высших офицеров находилась в Берлине и в других германских городах. Правда, среди них в основном были отставники2. Когда война все же началась, то среди европейской общественности были иллюзии, что войну можно будет ограничить только австро-сербским конфликтом, но когда эта иллюзия не оправдала себя, возникает новый миф, что война будет короткой и закончится к Рождеству3.
По свидетельству россиян, находившихся в Австро-Венгрии, несмотря

на все перипетии австро-сербского конфликта, никто не ожидал начала мировой войны4. В Мариенбаде К.С. Станиславский, Г.В. Качалов и другие представители артистической богемы России спокойно рассуждали о
перспективах австро-сербского конфликта и позиции великих держав по

1 Цвейг С. Вчерашний мир. М., 2004. С.173.
2 Список русских подданных, застигнутых войной за границей. Вып. II, с 20 августа по 4 сентября 1914 г. Петроград, 1914. С.14-34.
3 Чернин О. В дни мировой войны. М.-Пг., 1923. С.26; Бюлов Б. Воспоминания. М.-Л.,
1935. С.429.
4 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.144.

данному поводу. Ритм жизни курортников практически не изменился, те же процедуры, рестораны, концерты и т.д. Такие же настроения наблюдались в Карлсбаде и в других курортах Богемии1. Даже объявление Австро-Венгрией войны Сербии не поколебало решимости значительной части россиян проводить и дальше свой отдых на курортах Австрии2. Первым предвестником войны в Мариенбаде и в Карлсбаде стали перебои в работе почты, телеграфа и связанное с этим запаздывание выхода газет, а также постоянная игра духовых оркестров, исполнявших германские и австрийские патриотические марши. Также в большей степени изменились лица местных жителей, они стали озабоченными и грустными, особенно когда по австрийским городам прошла мобилизация3. Это обстоятельство бросилось россиянам в глаза и стало первым предвестником надвигающейся бури.
Уже через три дня после объявления войны в Австрии последовали первые аресты всех мужчин моложе 42 лет, подданных России4. Их собирали в магистратах австрийских городов, где они сразу подвергались аресту. Многие из них не рассчитывали на то, что они попадут в тюрьму, поэтому пришли на собрание без документов, вещей и денег. После уведомления об аресте прощание с семьей запрещалось. Арестованные, получив статус военнопленных, заключались в крепость Эгер. По свидетельству россиян содержание в крепости было в целом сносным. Камеры были светлыми, правда, спать пришлось на соломе, охрана к русским относилась корректно. В первый день пленникам пришлось принимать пищу из мисок, не имея ложек, но к вечеру эта проблема была решена. Пленные отмечали, что качество еды было удовлетворительным. В меню входили хороший суп,
хлеб, мясо5. Кроме этого военнопленные ежедневно употребляли кофе. На

 

1 Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену/ В немецком плену. М., 1915. С.12.
2 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.145.
3 Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8.
4 Мытарства пленного. Рассказ доктора И.Г-на/ В немецком плену. М., 1915. С.37.
5 Дживелегов А. В австрийском плену/ В немецком плену. М., 1915. С.69.

получаемые 16 геллеров арестантских денег они были вправе покупать дополнительное продовольствие и предметы первой необходимости. В этом отношении русские арестанты оказались в лучшем положении по сравнению с сербскими военнопленными, которые питались только за счет австрийского государства1. Это объяснялось тем, что русские курортники были в отличие от сербов, людьми довольно состоятельными. К тому же в Австрии к сербам относились жестче, видя в них главную причину начавшейся войны. Два раза в день арестанты выгуливались во внутреннем дворе тюрьмы. Это разительно отличалось от последующих воспоминаний россиян об их содержании в тюрьмах Германии.
Большой проблемой для военнопленных в Эгере являлась грязная посуда и отсутствие необходимого белья, люди находились в крепости в том, в чем их арестовали, поэтому они стремились организовать прачечную, самостоятельно стирая свою одежду2. Для некоторых россиян это был первый опыт самостоятельной стирки собственного белья и одежды. Поэтому многие из них с омерзением вспоминали эту процедуру в последующем.
За русских пленных постоянно хлопотали местные врачи, что так же не могло не сказаться на их положении в тюрьме. После недели ареста всех мужчин выпустили и после прохождения медицинского осмотра им дали разрешение на выезд за пределы Австрии. Правда в случае с А. Дживелеговым и с другими русскими проявились особенности австро- венгерской монархии. Когда они на поезде прибыли в Будапешт, венгерские власти заявили, что австрийские разрешения на выезд за пределы Дунайской империи не действуют на венгерской половине империи и что русские в
любой момент могут подвергнуться аресту, если они немедленно не покинут

 

 

1 Там же. С.70.
2 Там же.

территорию Венгрии1. Россияне пережили в Будапеште массу неприятных минут, тем более от Будапешта до границ России было относительно недалеко. Тем не менее, им пришлось срочно возвращаться назад в Вену и уже через территорию Швейцарии покидать империю Габсбургов. Аресты военнообязанных стали первым серьезным предупреждением для русской общины в Австрии, вызвав панику и скорый отъезд за пределы страны. Многие россияне еще до этого от своих друзей в Австрии или по прямым предписаниям властей получали рекомендацию о необходимости срочного выезда за пределы империи Габсбургов2.
Россияне, находившиеся в Германии, также отмечали, что еще за два

дня до объявления Германией войны России в стране было абсолютно спокойно. Когда русские инженеры, командированные в Дортмунд, обратились в местное полицейское управление о целесообразности их дальнейшего пребывания на территории Германии, то это обстоятельство вызвало недоумение у полицейских и бургомистра Дортмунда3. Подавляющее число немцев абсолютно не верило в возможность начала войны, поэтому ее объявление для них также стало полной неожиданностью4. Я.М. Букшпан, впоследствии известным советский экономист, находившийся накануне объявления войны в Берлине, постоянно общался с адвокатами города, все они в один голос заявляли о дружеских отношениях России и Германии и нереальности начала войны между двумя империями.
«Возникновение конфликта с Россией для берлинской массы было полной

неожиданностью, и нужно было известное время и большие усилия

 

 

 

1 Там же. С.72.
2 Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1991. С. 231.
3 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 48-49.
4 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.122.

шовинистов, чтобы в нации вспыхнула ненависть к русским», - заключал по этому поводу С. Знаменский1.
После объявления войны Австро-Венгрией Сербии россияне на российско-германской границе отметили 28-29 июля первые признаки изменения ситуации, так как германские пограничника стали довольно тщательно проверять у них документы. 31 июля в 12.00 последний поезд по расписанию вышел из Берлина в Россию, в 17.00 первого августа он без всяких злоключений прибыл на станцию Кенигсберг. Дальнейшие события прервали мирной распорядок движения поездов2. Россияне в Кенигсберге узнали об объявлении Германией войны России. Германские солдаты ворвались в вагоны и приказали пассажирам под угрозой расстрела не покидать свои места. В начале было приказано задернуть все окна, затем последовала команда одернуть занавески. Поезд доехал до германской пограничной станции Эйдкунен. На перроне станции под дождем все
россияне были выстроены и у них еще раз проверили паспорта, им было объявлено, что они пешком пойдут до российской пограничной станции Вержболово, а это было примерно 10 км. Однако вскоре пассажиров вновь загрузили в поезд и довезли до границы.
Относительно повезло россиянам, выехавшим из Берлина первого августа двенадцатичасовым поездом, поскольку, несмотря на обстоятельства, поезд прибыл на германскую пограничную станцию Шталлупенен второго августа. В составе находилось около 300 россиян, включая В.А. Маклакова, княгиню Трубецкую и князя Васильчикова. Делегация пассажиров во главе с указанными тремя лицами отправились к местному армейскому командиру для получения пропуска на выезд из Германии. Пропуски получили практически все пассажиры. Правда, до Вержболова несколько километров
им пришлось идти пешком. Около полуночи они дошли до границы, где их

 

1 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.86.
2 Черная книга германских зверств/ Под ред. М.В.Головинского. СПб., 1914. С.8-9.

на пограничном мосту встретили российские пограничники. К такому повороту событий российские власти оказались неготовыми. Пограничники вызвали офицера, тот позвал жандармов, вся процедура проверки документов и ожидания заняло около четырех часов, часть времени люди ждали под проливным дождем.
Затем отъезд россиян из Германии и Австро-Венгрии больше всего стал походить на стихийное бедствие. Паника и полная дезорганизация доминировали в данном процессе. Олицетворением всех бед и мытарств русских в Германии стал берлинский железнодорожный вокзал. Берлин являлся крупной узловой станцией, куда прибывали россияне из Швейцарии, Австрии, Западной и Южной Германии. Из Берлина несколько поездов совершали рейсы в Москву, Варшаву и Санкт-Петербург. Русским казалось, что только через Берлин они смогут быстро добраться до России. Российское общество, организовавшее экскурсии учителей за границей, после объявления Австро-Венгрией войны Сербии решило в Берлине сосредоточить всех русских экскурсантов из Италии, Швейцарии, Франции и
Великобритании для последующего отправления в Россию1. «Вечером

приехал руководитель из Неаполя. Говорит горячо о том, что он очень взволнован: «ехать нужно сейчас же и непременно на Берлин. В Вене манифестации, и движение прекращено», - так вспоминает одна из русских экскурсанток последний день своего пребывания в Венеции2. Благо этот план не удалось реализовать до конца.
В первые дни войны берлинский железнодорожный вокзал напоминал муравейник, заполненный людьми морально подавленными и угнетенными тяжелыми обстоятельствами, в которых они оказались. В различных залах вокзала лежали буквально горы чемоданов и сумок россиян. Большая часть багажа в последующем была безвозвратно утеряна. От багажа избавлялись и

тогда, когда вагоны оказывались переполненными интернированными, поэтому багаж выбрасывался прямо из вагонов, чтобы больше в них разместить людей. Практически для всех россиян берлинский железнодорожный вокзал ассоциировался с руганью немецких служащих и лично начальника вокзала, постоянно называвших россиян «свиньями»1. В начале августа на территории Германии оказалось около 75 тыс. подданных России, в конце августа в Берлине оставалось примерно 25 тыс. россиян, ожидающих выезда в нейтральные страны2.
Такая же неразбериха наблюдалась и в других европейских странах.

Известный австрийский писатель и публицист С. Цвейг на момент объявления Австро-Венгрией войны Сербии оказался на бельгийском курорте недалеко от Отсденде. После объявления войны тысячи европейцев из разных стран, находившиеся в Бельгии, устремились к поездам, чтобы поскорее вернуться на родину. Мест в вагонах, разумеется, на всех не хватало, поэтому их в буквальном смысле слова брали штурмом3. С. Цвейг успел сесть на последний остендский экспресс, так как на следующий день было полностью прервано железнодорожное сообщение между Германией и Бельгией.
Следует подчеркнуть, что начало войны парализовало на время работу германских железных дорог, опоздание поездов достигало 10-12 часов4. С началом войны немцы кинулись покидать курорты, стремясь быстрее попасть в родные места. Многие провинциалы срочно уезжали из Берлина, офицеры и солдаты запаса австро-венгерской армии стремились срочно вернуться в Австро-Венгрию, все это накладывалось на передвижение
военных эшелонов.

 

 

1 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.
2 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.65, 74.
3 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.179.
4 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.85.

Железные дороги Австрии в момент массового отъезда россиян так же оказались неготовыми к такому наплыву людей. В Мариенбаде 30-31 июля на железнодорожном вокзале творилась неописуемая давка, все это походило на полную анархию, люди, отталкивая друг друга, стремились попасть первыми к кассам и в вагоны уходящих из Австрии поездов. Правда россиянам еще удавалось пройти нормально таможенный контроль и загрузить в поезда багаж. Случаев отрицательного отношения к россиянам на территории Австро-Венгрии вплоть до 2 августа не отмечалось. Русские и австрийцы спокойно общались в поездах. Даже первого августа, когда стало известно об объявлении войны Германией России, русские и баварцы общались довольно дружелюбно, правда, это было на территории Австро- Венгрии и Швейцарии, что давало основание некоторым россиянам отделять
«миролюбивых» баварцев от воинственных пруссаков1. Однако после

пересечения границы Германии ситуация начинала меняться не в пользу русских. Первым предвестником беды стал обязательный выход из вагонов, для паспортного контроля, чего никогда не было до войны.
Россияне в Германии попали в западню. После в целом благополучного проезда по территории Швейцарии, они пересекали границу с Германией, пополняя ряды русских в миг оказавшихся в положении врагов Германии. Попытки покинуть Швейцарию и другие страны Европы через Австро- Венгрию оказались неудачными, ибо Дунайская империя после объявления войны Сербии стразу закрыла свои границы2. Многим русским уже на территории Швейцарии пришлось столкнуться с первыми проблемами. Все поезда, шедшие в направление Германии, были переполнены, поэтому многим из них пришлось добираться в Германию в товарных вагонах. В
пассажирских вагонах, рассчитанных на 32 чел., размешалось по 80 чел.3

1 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.146.
2 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 по 1 января
1916 г. Т. I. Пг., 1916. С.288.

Было еще два маршрута возвращения на родину. Первый через территорию Италии. Второй через Францию, но они казались россиянам очень неудобными. Во Франции и в Италии необходимо было пересаживаться на пароходы, что вызывало раздражение россиян. К тому же по времени путь в Россию через Германию был коротким в сравнении с итальянским и французским вариантами1. К.С. Станиславский с супругой и сопровождавшие их лица также отказались от итальянского варианта возвращения из Мариенбада в Россию, предпочтя ехать через Швейцарию и Германию, чтобы побыстрее вернуться на родину2.
В сложной ситуации на территории Германии оказались и

представители императорской фамилии. Состав вдовствующей императрицы Марии Федоровны в последний момент смог покинуть Германию и выехать в Данию. В то время как Великому князю Константину Константиновичу, уезжавшему из Германии вместе с женой и двумя детьми, пришлось пройти через серьезные испытания. Второго августа, после того как поезд пришел из Берлина в Гумбиннен, князь решил погулять по перрону, что закончилось его арестом. Через несколько часов ареста Великий князь и его семья на автомобиле были довезены до границы и высажены, дальше им пришлось идти пешком в сторону России, на пути их нашел конный разъезд российских улан. Все эти переживания повлияли на всю последующую
жизнь Великого князя3. Поэтому менее именитые россияне не могли

рассчитывать на какие-нибудь поблажки со стороны германских властей.

Все мужчины российские подданные, попадавшие в категорию военнообязанных с 18 до 50 лет, в Германии подлежали аресту, на них распространялся статус военнопленных4. Причем им не разрешили
проститься со своими родными, передать близким деньги и другие

1 Русские учителя за границей. Возвращения домой. М., 1915. С.53.
2 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.145.
3 Великий князь Гаврил Константинович. В мраморном дворце. М., 2001. С.218.
4 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.

необходимые предметы1. В Германии началась настоящая охота за военнообязанными. Людей арестовывали в гостиницах, ресторанах, в полицейских участках, снимали с поездов. Они первоначально помещались в тюрьмы, а затем переводились в лагеря для военнопленных2. Не все военнообязанные попадали в категорию военнопленных, для этого все мужчины призывного возраста проходили специальное медицинское освидетельствование. По мнению россиян, работа германских медицинских комиссий была очень предвзятой. Людей больных туберкулезом постоянно относили к числу тех, кто мог нести воинскую службу, мужчин, имевших близорукость, признавали вполне пригодными для занятия офицерских должностей3. В тоже время германская медицинская комиссия в лагере Ростока в целом лояльно отнеслась к россиянам, когда многие вполне здоровые люди получили различные справки о непригодности к строевой службе. Кстати, в России с подданными Германии и Австро-Венгрии поступили примерно таким же образом. Женщины, дети и старики подвергались временному аресту с последующей депортацией на родину в основном через нейтральные страны.
В России, начиная с петровских времен, быстрыми темпами развивались взаимоотношения с германскими государствами, а позже с Германской империей. Германия становится в России эталоном развития экономики, образования, культуры, «германский» является синонимом высокого качества, технического совершенства. Неслучайно, что российские производители сельскохозяйственной техники делали надписи на своей продукции на латинском алфавите, ибо крестьяне во многих губерниях с
подозрением относились к отечественной продукции, требуя немецкого

 

 

1 Правительственный вестник. 24 августа 1914.
2 Наши враги. Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января 1916 г. Т. 1. Пг., 1916. С. 285.

качества1. Такой обман соответствовал ожиданиям потребителей. Мода на все немецкое раздражала представителей националистических и патриотических организаций России.
Поэтому воспоминаниям очевидцев отводилась роль «сеанса разоблачения» и показа всей фальши и цинизма германской цивилизации. Первым шок выражался примерно в таких или почти в таких высказываниях:
«Мы, русские, привыкли немцев считать культурными европейцами, а потому трудно было поверить, чтобы этот народ дошел до такой степени нравственного падения, чтобы вся страна вдруг превратилась в гнусных насильников, убийц и подлых грабителей»2. В этом же духе рассуждал Б. Пастернак, огорошенный вероломством Германии: «Произошла молниеносная перестановка явных и тайных симпатий и антипатий…И это страна куда мы ездили учиться!»3. Известный российский артист А.А. Данилов прямо отмечал: «Я никогда не представлял себе, что немецкий народ может быть таким некультурным и жестоким»4. Еще более категоричной в своих суждениях была Л.Я. Гуревич, писательница, известный литературный и театральный критик: «Впервые я вижу перед собою Германию не как знакомую страну с уютными городами и поэтическими легендами, с бесконечными родниками глубокой духовной жизни, а как страшную, цельную, жестокую силу, в каком-то апокалипсическом образе. Темная сила взяла верх в ней самой…»5.
Отдельные авторы даже проводили исторические параллели: «как только въехали на немецкую территорию, тотчас же все 6 немцев нашего купе чуть только заперли нас вместе, заговорили между собой о России и о
войне. Да это было написано почти за 40 лет до наших дней в 1876 г. и автор

1 К вопросу о таможенных пошлинах на земледельческие машины. М., 1910. С.25.
2 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 1.
3 Пастернак Б.Л. Собрание сочинений. В 5-ти Т. Т.5. М., 1992. С.83.
4 Биржевые ведомости. 29 июля 1914. Вечерний выпуск.
5 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №11. С.143.

этих строк никто иной, как Ф.М. Достоевский… Это уничтожение систематическое; это не шайка разбойников, появившихся случайно во время смуты и беспорядка войны и боящаяся, однако закона. Нет, тут действуют по указу, по распоряжению». При всей своей проницательности Ф.М. Достоевский был не в состоянии предсказать, чтобы европейский народ, исповедующий христианскую религию, мог дойти до тех гнусностей, которые обнаруживают современные варвары-тевтоны»1.
Профессор Саратовского университета, Бируков В.Г. оказавшийся в

плену в Германии в первые дни войны попытался ответить на вопрос, почему цивилизованные немцы превратились в зверей во время войны. Он писал:
«Германцы усвоили общеевропейскую культуру постольку же, поскольку дикарь усвоил себе общение с усовершенствованным огнестрельным оружием. Налицо культура техники, орудий истребления, правильное рационирование улиц и садовых дорожек, но нет культуры духа…»2. Профессор был абсолютно убежден в том, что при всех преимуществах немцев, их духовный мир был примитивным. Они в этом плане значительно уступали другим народам и, прежде всего, славянам, имевшим развитую духовность. Славяне и, особенно русские, во многих отношениях уступали в развитии немцам, но они имели значительное цивилизационное преимущество - высокую духовность, не раз их спасавшую в тяжелое время. В то время как развитие экономических и политических структур Германии, при всей кажущейся культурности не привели к главному – не привили немцам духовность. Следовательно, расовые и этнические качества выступали в качестве водораздела, определявшего поведение людей в экстремальной ситуации, в том числе во время войны.
Однако славяне могли легко потерять свою духовность, безрассудно

заимствуя достижения германской культуры: «Иго немецкое внесет в ряды

 

1 Пророческие речи // Казанский телеграф. 1915. 14 января.
2 Бируков В.Г. В германском плену (отголоски пережитого). Саратов, 1915. С.104.

угнетенных также злобу и рознь…», - писал по этому поводу журналист Г. Бостунич, переживший ужасы германского плена1. По его мнению, заимствование всего германского рано или поздно приводило к потере народом своих культурных и этнических истоков, своих цивилизационных преимуществ.
В тоже время некоторые российские авторы стремились оправдать немецкий народ, в частности, Я. Букшпан: «Население не причастно было к формированию событий, приведших к катастрофе. Мирно настроенное, занятое своими повседневными делами, оно явно не желало войны. Война мыслилась как несчастье, разорение и казалось кошмарной далекой возможностью»2. Такие мрачные тона расходились со свидетельствами других российских поданных. По мнению Я. Букшпана во время объявления войны берлинцы выглядели вполне буднично, за внешним спокойствием на их лицах читались только озабоченность и тревога. Они не разделяли воинственной истерии части молодежи и националистических политиков3. В последующем не раз россияне отмечали легковерность германской молодежи, наиболее активно реагировавшей на милитаристские призывы правящих кругов Германии.
Очевидцами событий отмечался извечный присущий немцам фатализм, когда они без веры в происходящее с полным пессимизмом шли по призыву правящей элиты исполнять свой долг. Многие россияне выделяли странную для них особенность национального характера немцев, заключавшуюся в слепом повиновении властям. Немцы без возражений готовы были выполнить любой приказ кайзера. Они полностью растворялись в государстве, нации, что мешало их критическому восприятию действительности и неправомерности действий правящих кругов Германии.
Это же привело к проявлениям жестокости немцев по отношению к

1 Бостунич Г. Из вражеского плена. Очерки спасшегося. Пг., 1915. С.228.
2 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.120.

противнику. С. Цвейг, наблюдая взрыв патриотизма в Германии и в Австро- Венгрии, отмечал всплеск в толпе интереса к грубой силе, к насилию. В этой связи он вспоминал З. Фрейда: «Фрейд, глядя в суть вещей, называл (стремление к насилию – прим. Э.А.) «отвращением к культуре», стремлением вырваться однажды из буржуазного мира законов и параграфов, дать выход древним инстинктам крови»1.
Возникал вопрос, как это могло произойти? Первым объяснением стала

политика правящих кругов Германии, направленная на разжигание низменных страстей толпы и создание для нее образа врага германского мира, которого следует уничтожить во имя Великой Германии: «События были продиктованы сверху, прусской военной кликой. Там наверху было все готово, и должно быть, одним из первых шагов в стратегическом плане намечена была обработка общественного мнения»2. По мнению Г. Бостунича, на всем протяжении истории Германской империи ее население целенаправленно готовилось к борьбе и к жестокому уничтожению всех врагов империи3. С. Цвейг отмечал: «…в самой человеческой природе заложено, что сильные чувства не могут поддерживать до бесконечности – ни в отдельном индивиде, ни в народе, - и это известно военной машине. Ей требуется, поэтому искусственное разжигание страстей, постоянный
«допинг»4. И эту функцию выполняла пропаганда. По свидетельству С.

Цвейга, европейцы в 1914 г. отличались наивностью, с детской искренностью воспринимая, пропагандистскую ложь. Это было присуще не только Германии и Австро-Венгрии, такая же ситуация наблюдалась во Франции, в
России и в Великобритании5.

 

 

1 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.181.
2 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.120.
3 Бостунич Г. Из вражеского плена. Очерки спасшегося. Пг., 1915. С.228.
4 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.188.

Данная политика активно культивировалась и всячески поддерживалась кайзером Вильгельмом II. В России пресса и общественность даже в мирное время кайзера недолюбливали. В восприятии россиян постепенно формировался образ сумасбродного и неуравновешенного человека, обросшего комплексами. Одним из первых сюжетов этого образа стало коварное и двуличное отношение Вильгельма II к верному слуге престола и герою объединения Германии канцлеру О. Бисмарку. Поэтому зло в условиях военного времени непременно должно было исходить от кайзера.
Чтобы полностью убедить читателя в этом, приводились конкретные биографии российских подданных. Ярким примером стали истории семей князей Юсуповых и графов Сумароковых-Эльстонов, в день объявления войны оказавшихся в Берлине. Все мужчины призывного возврата данных аристократических семей были арестованы. Княгиня Ирина Александровна, хорошо знавшая кронпринцессу Цецилию, попросила ее о помощи, которая кронпринцессой была обещана, но через некоторое время Цецилия признала свою беспомощность, так как приказ об аресте российских аристократов, как и всех наиболее значимых российских подданных, исходил лично от кайзера1. Правда, позже эта история имела счастливый конец, князья Юсуповы попали в уходящий из Берлина поезд вдовствующей императрицы Марии Федоровны2. Позже князь Ф.Ф. Юсупов с ужасом вспоминал свое пребывание в Берлине в эти дни: «Мы отданы были на милость разъяренной толпы. Всю дорогу они швыряли в нас камни. Уцелели чудом…Кому-то из русских разбили голову, кого-то избили до крови. С людей срывали шляпы,
иным в клочья изорвали одежду»3.

 

 

1 Новое время. 29 июля 1914.
2 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 4.
3 Юсупов Ф.Ф. Мемуары. М., 2007. С.153.

Другие представители светской знати, также пытались взывать к совести кайзера. Графиня Канкрина, даже написала письмо генерал- адъютанту германского кайзера графу Дона фон Шлобитену1. Однако такого рода обращения оставались без внимания и практически никак не влияли на положение российских подданных, по крайней мере, они так считали.
Такая персонификация зла должна была оправдать наивное отношение россиян к Германии. Картина получалась примерно следующая. Немцы до войны были очень образованными и развитыми во всех отношениях, но как вскрылось во время войны, с низким уровнем гуманизма, и кайзер смог этим воспользоваться. Дополнительным доводом, подтверждающим эти рассуждения, стали публичные выступления Вильгельма II в первые дни войны, где он заявлял о необходимости расправиться с врагом самым жестоким способом2. Граф Сиверс, прекрасно владевший берлинским диалектом, посетил одно из таких выступлений германского императора, впоследствии он делился своими впечатлениями от увиденного и услышанного3. Он был в ужасе от манеры поведения Вильгельма II и психологического типажа толпы, слушавшей императора и впитавшей энергию ненависти по отношению к русским.
Отмеченное Сиверсом выступление кайзера, на взгляд Я. Букшпана, не произвело особого эффекта на толпу, она с вялостью реагировала на пламенную речь Вильгельма II. Одновременно обыватель проигнорировал и антивоенные демонстрации, организованные СДПГ4. Б. Гуревича удивляло отсутствие у немцев персонификации начавшейся войны с кайзером: «Его
поза – смиренного исполнителя долга – была принята за истину»5. Немцы в

 

 

1 Новое время. 4 августа 1914.
2 Русские ведомости. 9 августа 1914.
3 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.
4 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.124.
5 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.134.

очередной раз готовы были без лишнего оптимизма или пессимизма исполнить свой долг.
В первые дни после начала войны россияне стремились найти убежище, получить помощь и необходимые консультации в посольстве России в Берлине. Оно рассматривалось как единственное безопасное место в Германии. Однако эти иллюзии быстро улетучились, в посольстве царили паника и полная неопределенность1. Сотрудники посольства рекомендовали всем срочно любыми способами покидать территорию Германии через нейтральные страны. Помимо этого следовали советы не собираться большой толпой и желательно не использовать в общении русский язык2. Кроме нескольких «добрых советов» посольство не могло ничем помочь, тем более судьба самого посольства в первые дни войны была неясной. В некоторых случаях посольство выдавало небольшие суммы денег и бесплатные билеты россиянам, оказавшимся по тем или иным причинам без средств к существованию. Этих денег, как правило, хватало на приобретение билета на выезд из Германии. Следовательно, российские подданные оказались полностью незащищенными от произвола германских властей.
Совершенно парализованной была работа дипломатических миссий России в других городах Германии. В Мюнхене К.С. Станиславский стал свидетелем полного хаоса в российском посольстве в Баварии. Российские офицеры заполнили дипломатическую миссию, желая получить консультации и помощь, однако посланник России в Мюнхене не знал, как действовать в данной ситуации; к тому же сама миссия срочно сворачивала деятельность, лихорадочно готовясь к выезду в Швейцарию3.
В некоторых случаях сами представители российских дипломатических

миссий становились жертвами сложившихся обстоятельств. Второго августа

1 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 82.
2 Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8.
3 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.147-148.

германскими властями был арестован консул России в Кенигсберге В.В. Поляновский. Он объявляется шпионом, а его квартира была подвергнута тщательному обыску. Консул сначала помещается в тюрьму Кенигсберга, а затем переводится в печально известную берлинскую тюрьму Моабит, где он пробыл почти 13 месяцев1. Аресту подверглись и рядовые сотрудники консульства России в Кенигсберге.
Защищать интересы русских в Германии после закрытия посольства в Берлине и других дипломатических представительств России в Германии должно было посольство Испании. Оно должно было, кроме всего, постоянно информировать российские власти о численности интернированных на территории Германии поданных России2. Однако первые отклики о работе испанских дипломатов на данном поприще были отрицательными. Они показали свою полную некомпетентность, на вопросы о сроках освобождения россиян, они рассказывали небылицы о депортации всех немцев России в Сибирь, и что задержка выезда из Германии была вызвана только этим обстоятельством. В лучшем случае помощь ограничивалась раздачей небольшой суммы денег среди некоторой части нуждающихся3. В первые дни, когда действительно россиянам необходима была помощь, и они по совету своих знакомых или российских дипломатов обращались за помощью в посольство Испании, то ее они не получали. На все запросы, испанские дипломаты отвечали ссылками на отсутствие у них необходимых средств и полномочий для оказания помощи подданным России4. Реальная помощь посольства в начале августа заключалось только в том, что оно договорилось о возможности отправления телеграмм россиян через
посольство в Бухарест, но, разумеется, за соответствующую оплату. В начале

1 Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т. 1. Пг., 1916. С. 285.
2 Список русских подданных, застигнутых войной за границей. Вып. I, с 26 июля по 19 августа 1914 г. Петроград, 1914. С.30-101.
3 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.133.
4 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.60.

прием в посольстве осуществлял вообще один бывший секретарь посольства России в Берлине, который не имел ни денег, ни информации, ни полномочий. Все россияне с ужасом вспоминали бесконечные, как потом оказывалось, абсолютно бесполезные очереди к посольству Испании1. Некоторые полагали, что данная очередь стала хорошей приманкой для германской полиции, отлавливавшей в ней военнообязанных россиян.
Вскоре русские потеряли интерес к испанскому посольству, хотя они постоянно приходили к нему. Это было, пожалуй, единственное легальное место, где россияне могли собраться в большом количестве, чтобы обменяться информацией, получить сведения о родных и близких2. Пространство перед посольством Испании в Берлине стало своеобразным дискуссионным клубом, местом свиданий, рынком, пунктом обмена валюты, благотворительным обществом и т.д.
На территории остальной Германии помощь испанских дипломатов в августе 1914 г. почти не ощущалась, более того встречались примеры противоположного плана. Вице-консул Испании в Ростоке, местный крупный пивовар, который должен был по идее защищать права русских подданных, оказавшихся в концентрационном лагере, при первом посещении лагеря заявил охране, что он, прежде всего, немецкий патриот, а его секретарь призывал особо не либеральничать с русскими пленниками3.
На фоне данной информации складывается довольно нелицеприятная

оценка деятельности посольства Испании в Германии по защите прав подданных России. В качестве оправдания следует отметить, что в выборе посольства, готового защищать права россиян, в первые дни войны возникла определенная неразбериха. В начале данная функция возлагается на посольство Великобритании в Берлине, но вскоре сама Великобритания
оказалась втянутой в войну, затем эта функция перекладывается на

1 Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8.
2 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.75.
3 Там же. С.99.

посольство США и, в конечном итоге, на посольство Испании в Германии1. Необходимо отметить, что дипломаты Испании оказались неготовыми к исполнению таких тяжелых и ответственных функций, как защита интересов подданных другого государства. Не было достаточного количества профессиональных кадров, не было опыта, и никогда посольство не сталкивалось с необходимостью защиты интересов такого количества иностранных граждан. К этому следует отнести отсутствие четких правил деятельности и достаточных финансовых ресурсов, поэтому необходимо было время для организации нормальной работы посольства Испании в Берлине по защите прав подданных России.
В общем объеме критических высказываний российских подданных о действиях испанского посольства встречаются и положительные оценки его деятельности по защите прав россиян. Известный российский историк Н.И. Кареев, оказавшийся в первые дни войны в Карслбаде и в Дрездене, пишет о том, что сам посол Испании был человеком корректным и стремящимся помочь русским, чего было нельзя сказать о некоторых нерадивых дипломатах и лицах, набранных на общественных началах2. Однако эту негативную тенденцию в деятельности посольству удалось переломить. Только привлечение посольством Испании значительных финансовых ресурсов и его организационная помощь, по мнению Н.И. Кареева, способствовали возвращению на родину многих россиян3.
Следует подчеркнуть, что в первые дни августа при выезде россиян из

Германии царили полный хаос и паника. К концу августа мобилизация германской армии была завершена, что полностью нормализовало работу железнодорожного транспорта Германии. К этому времени германские власти смогли определиться с дальнейшей судьбой россиян, организовав их
выезд за пределы страны. 6 сентября из Берлина вышел поезд, на котором

1 Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену/ В немецком плену. М., 1915. С.13.

находилось 1200 подданных России1. Причем билеты продавались на I, II и III класс, и на этот раз никто из германских железнодорожных чиновников не обманул поданных России.
Правда, они с согласия структур защищающих интересы россиян, ввели своеобразную систему покупки билетов. Пассажир, приобретающий билет I класса, должен был еще оплатить два билета III класса, а пассажир, покупающий билет II класса, оплачивал один билет III класса. Это было сделано для того, чтобы вывезти из Германии людей, не имевших средств на покупку билета. Таким образом, Германия стремилась ускорить выезд россиян из страны. Была отлажена система разрешений на выезд. В паспортах подданных России ставились специальные штампы коменданта Берлина, что служило основанием для выезда из страны и снимало все вопросы, связанные с паспортным контролем на границе. В отличие от хаоса первых дней войны, багаж россиян теперь не терялся. На вокзале багаж сдавался носильщикам, те его размещали в багажном вагоне.
Единственно сами русские стремились накануне выезда уничтожить все письма, заметки, дневники, которые могли вызвать подозрения у германских пограничников2. На вокзалах висели специальные плакаты, где было указано, что если россияне не сдадут письма и другие письменные источники то, они будут арестованы. Поэтому напуганные люди уничтожали даже самые безобидные вещи, в том числе обычные туристические открытки, путеводители, рекламные буклеты, путевые заметки о пребывании в Швейцарии и Италии, что вывозить германские власти не запрещали. Этот самоконтроль оказался оправданным, на границе не возникало особых заминок при общении русских с пограничниками.
Четко был распределен порядок выезда из Германии врачей, так чтобы

в каждом поезде было несколько медицинских работников, на случай

 

1 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.67.

заболевания подданных России во время переезда в Швецию. При этом врачи снабжались необходимыми медикаментами. Переезд по Германии в сентябре шел организованно, поезда подавались вовремя, пароход из Швеции также приходил своевременно. Все это разительно отличалось от условий возвращения россиян на родину в первые дни войны.
Россияне, сумевшие вернуться в Россию, доносили первые сведения о тяжелом положении наемных рабочих из России, интернированных в Германии и получивших статус военнопленных. По воспоминаниям Г.В. Качалова в Восточной Пруссии на момент начала боевых действий оказалось много российских батраков, которые на лето приезжали из России, прежде всего, из Царства Польского в Германию на сезонные работы. Германские власти запретили им возвращаться на родину, заявив, что они теперь военнопленные и что за свою работу они будут получать большие деньги. Причем, по данным Г.В. Качалова батраков германские власти в нарушение норм международного права привлекли к строительству фортификационных укреплений в районе Кенигсберга. В случае неповиновения бывшие батраки
расстреливались1.

Следует подчеркнуть, что германские власти, действительно, были заинтересованы в задержании подданных России в целях их использования на объектах народного хозяйства страны. Поэтому представители российской элиты и интеллигенции, не приспособленные для тяжелого физического труда, не имели ценности для Берлина.
В сложной ситуации оказались россияне, работавшие на немецких предприятиях. В этой связи примечательной являются истории И.А. Носова и А.В. Андреева, служивших матросами на германском корабле «Оскар». Кроме них и одного негра вся команда на судне состояла из немцев. Корабль перевозил зерно из Новороссийска в Гамбург. Взаимоотношения между
русскими матросами и остальной командой до войны были нормальными и

1 Новое время. 4 августа 1914.

уважительными. Однако в Северном море на судне узнали о начале войны. С этого момента и до прибытия судна в порт Гамбурга для русских матросов началась настоящая каторга. Они постоянно избивались, выбрасывались за борт, их измазывали калом1. Данную ситуацию нельзя назвать типичной, она относится к числу исключений, поскольку германская сторона в целом соблюдала права интернированных.
В начале войны на территории Германии оказалось 11 групп русских учителей. Это были ежегодные поездки учителей России по различным странам Европы, организуемые специальным обществом. Все группы удалось вывести из Германии в Россию. Большая роль в этом принадлежала руководителям экскурсионных групп. В тоже время они признавали: «В то время, как тысячи и тысячи русских путешественников томилось в плену, выносили грубейшие издевательства, Германия оказалась терпимой к экскурсантам Учебного отдела, и ореол имени народного учителя привлекал
и помощь, и даже участие»2.

Несмотря на всю тяжесть положения интернированных подданных России в Германии, необходимо отметить усилия ряда общественных и политических структур Германии по оказанию помощи людям, попавшим в беду. Большую помощь, по свидетельству россиян, им в Германии оказывала еврейская община Берлина и других крупных городов. Евреи собирали деньги для россиян, оказывали им юридическую и другую организационную помощь. В частности Еврейский комитет выдавал билеты до России и нейтральных стран нуждающимся по 100 марок или бесплатно селил их в гостиницах3. Причем представители еврейской общины не обращали
внимание на национальную принадлежность россиян при оказании помощи4.

Аналогичная помощь исходила от Социал-демократической партии

1 Биржевые ведомости. 6 августа 1914. Вечерний выпуск.
2 Русские учителя за границей. Возвращения домой. М., 1915. С.7.
3 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.136.
4 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.65.

Германии. СДПГ даже добилась от своего правительства создания специальных комитетов, которые занимались сбором пожертвований для подданных России1. Поэтому ряд российских изданий обратили на это обстоятельство внимание.
Представители еврейской общины Берлина и СДПГ даже провели специальное собрание, посвященное положению российских подданных на территории Германии. На собрании присутствовали представители германского правительства, общественные деятели страны, уполномоченные крупных банков и сотрудники испанского посольства. На собрании было отмечено тяжелое положение россиян в Германии. На нем принимается решение о создании Комитета по оказанию помощи российским подданным, председателем Комитета стал известный германский историк Шиеманн не
раз бывавший в России, а его заместителем Н.И. Кареев2. Шиеманн имел

хорошие связи при германском императорском дворе, что облегчало деятельность Комитета и укорило отправку россиян на родину. В отличие от испанского посольства Комитет проводил энергичную работу по оказанию помощи российским подданным, что во многом стало результатом усилий Н.И. Кареева и князя Д. Бебутова, который также являлся членом Комитета3. Большие усилия в дело оказания помощи российским интернированным вкладывал один из лидеров германской социал-демократии К. Либкнехт4.
Особой темой в воспоминаниях интернированных в данном случае является позиция, занятая «Баденским курортным комитетом». Его члены внимательно следили за тем, чтобы военные власти и местные обыватели не ущемляли права военнопленных, бывших курортников. Все
«военнопленные» получали от Комитета ежедневно по две марки в день, а

нуждающимся иностранцам полагалось еще по две марки в сутки в виде

1 Там же. С.7-8.
2 Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену/ В немецком плену. М., 1915. С.12, 19.
3 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.66.

кредита, правда не очень было понятно, кто и когда будет погашать этот кредит1. Так, Комитет стремился поддержать престиж баденского курорта, думая уже о будущем, и желая действительно поддержать людей, оказавшихся в беде, которые по праву стали частью городской культуры Бадена.
Многие россияне после всех мытарств, попадая на территорию России, с теплотой вспоминали отношение к ним местного населения. В приграничных районах Привислинского края в основном проживали поляки и евреи. Обе этнические группы с большим сочувствием отнеслись к людям, попавшим в беду. Они самостоятельно организовывали питание и ночлег интернированным, оказывая им первую медицинскую помощь. Местное население создавало специальные конные караваны для перевозки людей до ближайших железнодорожных станций и т.д.2
С большой теплотой подданные вспоминали свое пребывание на

территории Швейцарии и особенно Швеции. Чувство безопасности и скорого приезда в Россию сочеталось с дружеским отношением шведов и швейцарцев к русским. Они стремились оказать россиянам всестороннюю помощь. На данном поприще себя проявили представители различных социальных групп шведского общества, вне зависимости от своего статуса и материального положения. В тоже время некоторые русские отмечали холодность приема в
Финляндии.

***

Начало Первой мировой войны привело к появлению значительного количества «цивильных пленных» или интернированных граждан воюющих сторон. После начала войны военнообязанные подлежали немедленному аресту, а с остальными интернированными ни в странах Антанты, ни в
странах Тройственного союза не знали, что делать. Россияне, ожидавшие

 

1 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.128.
2 Клоссовская В. Как погибла Н.А.Туган-Барановская//Русская мысль. 1914. №9. С.129.

скорого начала войны Австро-Венгрии с Россией, оказались в ловушке, поскольку Германия не стала для них территорией спасения, так как Берлин объявил войну России раньше, Вена последовала данному примеру через несколько дней.
Неопределенность правового статуса и шовинистический угар в Германии и Австро-Венгрии самым негативным образом сказались на положении интернированных. Шок от начавшейся войны и агрессивного отношения немцев вызвал у россиян чувства страха и желание скорейшего возвращения на родину. Большинство не военнообязанных лиц смогли вернуться в Россию, кроме польских батраков.
Интернированные объясняли взрыв национализма и антигуманизма у немцев, с одной стороны, действиями германской пропаганды, а с другой стороны, слабой духовностью немецкого общества. Большая роль в разжигании ксенофобии в Германии отводилась личности кайзера Вильгельма II.
В сложившейся ситуации россияне могли рассчитывать на помощь международного права, посольства Испании, благотворительных организаций, созданных еврейской общиной Германии, СДПГ. Особую заботу об интернированных россиянах проявляло население нейтральных стран Швеции, Швейцарии и приграничных районов Привислинского края.
Печальный опыт пребывания в кратковременном плену у противника стал основой для массированного использования воспоминаний интернированных в формировании образа германского и австро-венгерского врага.

§3. Формы дискриминации «цивильных пленных» в

Центрально-европейских империях в августе – сентябре 1914

гг. и влияние общественности на трансформацию образа

«Другого» в образ врага

Воспоминания и переживания людей, оказавшихся в годы Первой мировой войны на территории Германии и Австро-Венгрии, должны были продемонстрировать российской общественности в 1914-1917 гг. варварскую сущность тевтонских агрессоров, их ненависть к славянам и показать, что война не является «увеселительным пикником», а борьбой с лютым врагом, который в случае победы уничтожит основы европейской цивилизации.
Беспечная повседневность россиян в Германии улетучилась в один день, и они из людей, свободно отдыхающих или работающих в Германии, превратились в заключенных. Уже 1-2 августа 1914 г. Мюнхен, как и другие германские города, для русских стал совершенно другим городом, из теплой и гостеприимной столицы Баварии, он превратился во враждебный город1. По улицам баварской столицы постоянно проходили воинственные демонстрации, скандировавшие антирусские и антифранцузские лозунги. В тоже время, в первые дни, несмотря на начало войны, русские могли в Мюнхене решить основные бытовые проблемы, в том числе снять гостиничные номера. Большинство владельцев гостиниц, в целом с пониманием относилось к той ситуации, в которой оказались подданные России2. Хотя некоторые хозяева квартир в порыве патриотических чувств кинулись выселять русских, но такие примеры в баварской столице были скорее исключением. С каждым днем неприязнь к русским в Мюнхене нарастала. Большое впечатление на россиян произвел разгром толпой Русской библиотеки в Мюнхене, в котором они видели жестокий и абсолютно бесполезный акт вандализма.
Рассуждая о своем настоящем положении, интернированные много

уделяли внимания собственным переживаниям по поводу прелестей

1 Мытарства пленного. Рассказ доктора И. Г-на/ В немецком плену. М., 1915. С.33.
2 Гуревич Л. Возвращение домой// русская мысль. 1914. №10. С.147.

довоенной жизни. В отличие от военнопленных, которые пережили мобилизацию и участие в боевых действиях, интернированных война захватила врасплох. Психика солдата в целом была подготовлена к рискам войны; интернированным требовалось время на перестройку сознания, поэтому находясь в заключении или под домашним арестом, они много внимания уделяли тем вещам, которые у них ассоциировались с мирной жизнью: «Как отрадно бывает, когда чувствуешь, читая письма, разбираясь в книгах, рассматривая присылаемые вещицы, что существует иной мир, где нет ни ран, ни крови, ни доходящих до безумия страданий…»1.
Даже мельчайшие события могли вызвать поток сентиментальных

рассуждений о том, как было хорошо до войны: «Недавно возле библиотеки разбили клумбу. Там даже цветы выросли. Особенно мне запомнился один – ярко синий. Странно это - среди всей этой грязи и страданий видеть цветы. Они как создания с другого мира. Их никто не трогает, боятся, что исчезнут, последнее, что заставляет нас поверить, что есть что-то в этом мире, кроме лагеря»2. Весьма примечательно, что именно с природой возникали ассоциации со свободой у интернированных (лес, цветы, озера и реки, облака и др.). Изменения в природе мгновенно наводили на мысли о плене и несвободе (облетели листья на деревьях, завяли цветы, пришли грозовые тучи и т.д.). Следовательно, на уровне подсознания, природа, имеющая естественную сущность, устойчиво ассоциировалась со свободой, ее
трансформации и творения у человека вызывали мысли о несвободе. Повествования интернированных, военнопленных и других очевидцев заставляли читателей избавиться от довоенных иллюзий и пересмотреть свое отношение к Германии и Австро-Венгрии, сформированное еще до войны.
Большинство россиян-очевидцев, а вслед за ними и российских изданий не сомневалось в том, что германские власти, зная о неизбежности

войны, сознательно стремились успокоить российских подданных и отсрочить их отъезд за пределы Германии. «Голос Москвы» опубликовал в данной связи воспоминания гласного московской городской думы Работкина. Его, лечившегося в санатории в Германии, местный персонал убеждал в абсолютной безопасности и беспочвенности тревог за свою дальнейшую судьбу1. Разумеется, в этом крылась некая зловещая логика. Россияне в этом находили следующее объяснение. По их мнению, не вызывала сомнения связь владельцев санаториев, пансионатов и гостиниц с германской полицией: они напрямую выполняли ее распоряжения. Эту же миссию реализовывал обслуживающий персонал других учреждений, в которых находились российские подданные.
На курортах Австрии ситуация выглядела примерно таким же образом: владельцы гостиниц и пансионатов уверяли россиян в полной их безопасности. В наиболее посещаемых курортниками местах Карлсбада и Мариенбада появились официальные объявления о том, что власти полностью гарантируют безопасность россиянам и другим иностранцам2. Правда, в данном случае действия австрийских властей и частных лиц, в отличие от Германии, объяснялись желанием сохранить курортную публику и собственные доходы, так как отток из Австрии отдыхающих сулил колоссальные убытки австрийским предпринимателям в разгар курортного сезона.
Даже гарантии высших должностных лиц оказались малозначимыми. В такой ситуации оказался гофмейстер А.В. Бельгради Генеральный комиссар Русского отдела на международной выставке в Лейпциге. Предчувствуя надвигающуюся грозу, А.В. Бельгради решил свернуть российский павильон на выставке и срочно вместе со всеми подданными России покинуть
Германию. Выставочный комитет, в состав которого входил губернатор

 

1 Голос Москвы. 3 августа 1914.
2 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.145.

Саксонии фон Бургедорф, призвал гофмейстера не предпринимать таких действий, всячески его, успокаивая и подчеркивая, что у А.В. Бельгради имеется дипломатический паспорт. Гофмейстер получил все гарантии, в том числе, в полном расположении к россиянам германских властей и местной общественности. В случае экстремального развития ситуации представителям России, Великобритании и Франции были обещаны безопасность и возможность свободного выезда из Германии. Все экспонаты должны были быть в присутствии российских и германских представителей опечатаны и переданы на хранение саксонским властям1. Однако на деле все оказалось иначе.
Прекращение выдачи россиянам денежных переводов стало еще одним средством задержки их на территории Германии. За несколько дней до начала войны, даже после получения специальных уведомлений российские подданные не могли получить причитающиеся им средства в банках Германии2. В такую ситуацию попал депутат Государственной думы России Н.Л. Марков-первый, проживавший с супругой в Гамбурге. Однако ему повезло, так как после долгих препирательств сотрудники германского банка выдали Н.Л. Маркову некоторую сумму денег3. В условиях отсутствия необходимых средств россияне не могли приобрести билеты на выезд в Россию.
Таким образом, затормозив процесс выезда российских подданных за пределы Германии, германские власти, по мнению современников, смогли интернировать значительное количество россиян. В России не сомневались, что это было сделано сознательно для разработки образа шпиона4. Если
собрать вместе все рассуждения россиян, то картина получалась примерно

1 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 35.
2 Новое время. 1 августа 1914.
3 Биржевые ведомости. 1 августа 1914.
4 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 5.

следующей: Германия, заранее планировала войну с Россией, но для этого ей соответствующим образом необходимо было обработать собственное общественное мнение; лучшим способом реализации данной задачи, на взгляд военных кругов Германии, являлось развитие шпиономании, для чего необходимо было иметь многочисленное число подданных России на территории страны, которые сполна могли играть роль шпионов.
Правда, такая версия событий, растиражированная российской периодикой, вызывает большие сомнения. Разумеется, Германия готовилась к войне, но целенаправленно никто не стремился задерживать российских подданных на территории страны для разыгрывания в будущем шпионской карты. Действия германской стороны объяснялись отсутствием реального механизма возвращения на родину невоеннообязанных и желанием использовать интернированных россиян для обмена на интернированных
граждан Германии.

Заверения россиян в их безопасности делались искренне; как уже отмечалось, война стала полной неожиданностью для германской общественности. Никто не хотел терять деньги из-за отъезда русских туристов и деловых партнеров, кроме этого, присутствие русских успокаивало обывателя и вселяло в него уверенность в то, что войны действительно не будет. Банки всегда очень чувствительны к любым потрясениям на мировой арене, и не раз до событий августа 1914 г. в Европе возникали проблемы с переводом средств и конвертацией валют. Поэтому утверждение о целенаправленной деятельности германских банков, направленной на задержание выезда подданных России из Германии, совсем неубедительно.
Представители германских властей прибегали к самым разнообразным методам давления на россиян в первые дни войны. Судьба гофмейстера А.В. Бельгради являлась в данном плане наиболее показательной. Первым испытанием становится обыск в его квартире в Лейпциге, когда полицейские

чины небрежным и невнимательным проведением обыска демонстративно показывали гофмейстеру униженность его положения и полную беззащитность. Они в беспорядке разбросали личные вещи гофмейстера, абсолютно не обратив внимания на документы, имевшиеся у А.В. Бельгради, и револьвер1. Еще одним испытанием для гофмейстера стал арест в Берлине, где А.В. Бельгради поместили в камеру местной тюрьмы. Гофмейстер императорского двора России, сенатор, был вынужден спать в небольшой тюремной камере на грязном белье. Это был верх унижения для аристократа. Не раз возникали ситуации, когда россиян после ареста по несколько часов держали в полном неведении, после чего делались заявления об ошибочности их ареста.
Возмущение подданных России вызывал тот факт, что при конфискации личного имущества у них забирали все средства к существованию, особенно золотые марки и рубли. После освобождения россиянам возвращали денежные средства бумажными банкнотами. Данная политика германских властей была направлена не столько на дискриминацию россиян, сколько на то, чтобы в условиях войны любыми способами сохранить, а по возможности пополнить золотой запас страны, так как в Германии и в Австро-Венгрии местные жители стремились с началом войны разменивать бумажные банкноты на золотые монеты.
Серьезные проблемы возникли у россиян с обменом валюты. По свидетельству Г.С. Калачова, находившегося в группе россиян с сенатором С.В. Ивановым, с графиней и графом И.В. Канкриными, бароном и баронессой М.И. Каульбарс, в течение всего передвижения этой группы по территории Германии им не разрешали менять русские рубли на германские марки. Только один германский офицер тайно поменял Г.С. Качалову рубли
по очень невыгодному курсу2. В Берлине россиянам удавалось в лучшем

 

1 Там же. С. 39.
2 Новое время. 4 августа 1914.

случае разменять российские рубли на германские марки по курсу 100 руб. за

100 марок, в то время как биржевой курс составлял 100 руб. к 210 маркам. Даже германские банки сразу после начала войны обвалили курс рубля, обменивая 100 руб. на 160-170 марок1. Очень часто при расчетах на вокзалах, в буфетах Германии кассиры и продавцы отказывались принимать от русских бумажные банкноты, требуя для расчетов металлические монеты, поэтому, имея 100 рублевую купюру или даже бумажные марки, люди не могли себе ничего купить. Только во второй половине августа ситуация стабилизировалась, и германские банки по заниженному курсу обменивали русские рубли на германские марки.
Проблемы с обменом денег приобретали самые разнообразные вариации. В Мюнхене и в других южно-германских городах россияне не могли обменять оставшиеся у них австро-венгерские кроны на швейцарские франки2. Отчасти это объяснялось нежеланием менять валюту русским, но основная причина заключалась в том, что в условиях начавшейся войны в Германии и в других воюющих странах увеличился спрос на американские доллары и швейцарские франки. Не только россияне, но и подданные Великобритании, Франции и других стран, находившиеся на момент объявления войны в Германии и в Австро-Венгрии всеми средствами стремились избавиться от денежных средств данных стран, поменяв их на швейцарские франки.
Тема экономической эксплуатации россиян постоянно приобретала новые оттенки. Очень часто на железнодорожных вокзалах подданные России приобретали билеты в вагоны I и II класса, но данная процедура была абсолютно бесполезной, так как их сажали на первые попавшиеся поезда, нередко вагоны с интернированными прицеплялись к военным составам. В подавляющем числе случаев россиян из вагонов I и II классов пересаживали

в вагоны III и IV классов1. Разумеется, разницу в цене проезда никто не возвращал. Многие россияне «читали» злорадство на лицах германских кассиров, сознательно их обманывавших2. Супруги В. и А. Дуровы потратили на билет до Москвы 245 марок, но после отмены поезда им никто не компенсировал потраченную сумму3. И это была распространенная практика.
Пытаясь каким-нибудь образом спасти свое имущество и получить необходимые средства для выезда из Германии, российские подданные устремились к ломбардам Берлина и других городов страны, где им удавалось получить в лучшем случае 30-40% от стоимости имущества. В ряде случаев, увидев паспорта России, сотрудники ломбардов отказывались принимать у россиян вещи или выдавали им мизерные суммы. Неприятные неожиданности поджидали россиян в самых необычных местах. В парикмахерской им могли выставить счет в 12 марок, в то время когда эта услуга не стоила более шести марок. В той же парикмахерской русского могли «обмазать» самым дешевым кремом, а деньги взять по высшему
разряду и т.д.4

Кроме этого, встречались примеры прямого мародерства со стороны немцев. Правда, они были довольно редкими. Так, по сведениям «Русского слова», рассказанным очевидцем событий, германский капитан сорвал с одной русской дамы дорогие серьги. Причем он не позволил ей отстегнуть украшения, вырвав вместе с плотью5.
Как уже отмечалось, дорога из мест пребывания к границам России и
нейтральных стран для россиян превращалась в настоящее испытание. Большая группа русских подданных из Баден-Бадена и других курортов

 

1 Новое время. 4 августа 1914.
2 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.124.
3 Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8.
4 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.136.

южной Германии до границы с Данией добирались семь дней. Вся дорога была наполнена различными злоключениями. Людей могли часами водить по различным районам города или из одного населенного пункта в другой, с железнодорожной станции в населенный пункт и через некоторое время назад на станцию. По несколько раз германские власти обыскивали багаж россиян. В ряде случаев вагон отцепляли от состава, и он часами стоял в
«чистом поле» под охраной вооруженного конвоя1. Никто из русских не был

защищен от неприятных неожиданностей, уготованных германскими властями. Во время движения колонны арестованных россиян, в одной из них находился известный русский дрессировщик В. Дуров, вспоминавший впоследствии, что ему одна из немок выдрала клок волос в порыве
«патриотических чувств»2.

На страницах российских газет действия немецких военных и гражданских властей по отношению к пленным описывались как заранее выверенный план; особое внимание уделялось демонстрации гипертрофированного рационализма немцев. Зачастую даже самое абсурдное поведение немецких солдат подавалось как акт глумления над больными и раненными русскими военнослужащими и интернированными лицами, хотя вероятно, что их поступки никоим образом не были связаны с волеизъявлением именно немецкой стороны, а зависели от внешних обстоятельств.
Особый страх вызывали аресты отдельных поданных России и их отрыв от основной массы россиян. Люди, оказавшиеся в беде, стремились объединяться и держаться вместе. Так было легче отстаивать свои права, вести совместное хозяйство, к тому же в большом коллективе чувство страха несколько притуплялось. Поэтому человек, вырванный из такого коллектива,
впадал в отчаяние, его дальнейшая судьба была неизвестна, всегда возникал

1 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 46.
2 Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8.

вопрос, почему меня арестовали и отделили от всех, направлявшихся к свободе? Ответы в основном были выдержаны в мрачных тонах. Коллектив также подвергался сильному психологическому удару, когда он терял своего члена. Все волновались за судьбу арестованного, к тому же никто не был уверен, что завтра не арестуют его. Особому воздействию в данной связи подвергались члены семьи арестованного.
Возраст, титулы и звания не являлись гарантией безопасности. В середине августа был арестован член Государственного совета И.А. Шебеко, после чего люди, с которыми он ехал из южной Германии в сторону Дании больше его не видели. Позже И.А. Шебеко после многочисленных мытарств удалось вернуться на родину.
Путь домой у россиян из Германии на родину превращался в настоящую Голгофу. В данной связи типичной является история госпожи Даниловой, изложенная ее мужем Д. Даниловым на страницах «Биржевых ведомостей»1. Покинув Вену, госпожа Данилова с сыном пересекла Швейцарию. По ее свидетельству уже в Базеле чувствовалась некоторая напряженность, нараставшая по мере приближения к Германии. Недалеко от Мангейма поезд среди ночи был остановлен, и все россияне были высажены из состава. В окружении немецких солдат их заставили пешком идти в сторону города, вскоре людей заставили бежать, несмотря на то, что среди них было много детей и стариков. Этот бег продолжался около часа. Люди, которые не могли больше бежать, прикладами ружей загонялись в строй.
Правда здесь возникает вопрос достоверности данной информации: сомнительно, что больные люди и старики могли бежать в течение часа. Скорее время «пробежки» явно было преувеличено респондентом. Процедура унижения россиян одобрялась местным населением. В Мангейме
россиян загрузили в поезд и отправили в Берлин.

 

1 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.

Данилова, как и другие русские, сразу на себе ощутила все прелести статуса врага. В магазинах ей отказывались продавать продовольствие и товары широкого потребления. Носильщики на вокзалах объявили полный бойкот подданным России1. Только в одном из ресторанов Берлина после многих оскорблений и мытарств ей удалось приобрести немного продовольствия. Берлинское общество постепенно впадало в массовый психоз. Это вело к нарастанию антироссийской истерии. Русские стремились избегать лишних контактов с немцами. В этих условиях железнодорожный вокзал, где скопилось несколько тысяч россиян, казался им безопасным местом пребывания среди агрессивно настроенной публики Берлина.
Как только на перрон берлинского вокзала подали первый состав для перевозки россиян, в условиях тотальной паники люди кинулись занимать места в поезде вне зависимости от станции назначения согласно купленным билетам.
Сцены погрузки в поезд не только в случае с Даниловой превращались в настоящий ад. Вагонов для россиян катастрофически не хватало, тем более в условиях паники и массового психоза нормальное и организованное размещение людей в вагонах было невозможно. Германские власти, как правило, не вмешивались в процесс заполнения вагонов, со стороны наблюдая за страданиями россиян. Люди размещались не только в купе, они располагались в коридорах вагонов, в тамбуре, в туалете, везде, где можно было получить пространство для переезда в вагонах и это притом, что в таком положении они были вынуждены находиться по 12 часов и более. Двери и окна вагонов плотно закрывались и все попытки открыть дверь или окно жестоко наказывались. Встречаются примеры, когда для перевозки россиян по территории Германии использовались платформы для перевозки
каменного угля2.

 

1 Там же.
2 Биржевые ведомости. 30 июля. 1914. Вечерний выпуск.

В этих условиях на перронах германских вокзалов разыгрывались настоящие трагедии. Один из русских стал свидетелем того, как супружеская пара передала немецкому носильщику свою пятилетнюю дочь, с тем условием, что как только они отвоюют жизненное пространство в вагоне, носильщик передаст им девочку через окно вагона. Но как только супруги заняли место в купе, они абсолютно забыли о девочке, а невозмутимый носильщик после ухода состава оставил девочку на перроне вокзала1. Данный пример показывал весь трагизм положения россиян в Германии.
На второй день поезд, в который попала Данилова, прибыл в Торн (совр. Торунь – прим. Э.А.), но долгожданный поезд на Александрово не прибыл. Местный буфет отказался продавать продовольствие русским. После долгого ожидания россияне, среди которых находилась Данилова, были загружены в поезд, который по заявлениям немецкой администрации должен был перевезти подданных России на родину до станции Александрово2. При этом им пришлось бросить в Торуне весь свой багаж. Однако кратковременная поездка до Александрово обернулась многочасовым переездом, что вызвало большую панику среди людей. Охрана отказывалась отвечать на все вопросы. Следует подчеркнуть, что сохранение в тайне конечного пункта перевозки россиян являлось излюбленной стратегией поведения германской администрации3. В последний момент данной группе интернированных было завялено, что российская армия отступила и сожгла станцию Александрово и другие населенные пункты, поэтому пересечение границы с России в данном месте становится невозможной.
Эту партию россиян, а она насчитывала около тысячи человек, высадили в Штеттине на территории местной скотобойни. Это повергло людей в ужас, многие из них расценили данные действия, как попытку их
физической ликвидации. Внутри скотобойни среди луж крови скота и грязи

1 Новое время. 22 июля 1914.
2 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.
3 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.125.

была разбросана солома, где люди должны были ночевать. В этой ситуации российские мужчины отдавали для ночлега женщин и детей свои пальто и плащи. Некоторым россиянам, отказавшимся от ночлега в здании скотобойни, немецкий конвой в порядке исключения разрешил переночевать на прилегающей к нему площади1. Унизительность положения русских заключалась в том, что рядом с ними в специальном загоне находились свиньи. Это было особо оскорбительным, так как большинство россиян, оказавшихся в скотобойне, принадлежало к элите российского общества (аристократия, дворянство, крупные буржуа, представители среднего класса и интеллигенции). В данной группе русских вместе с Даниловой оказался Я. Букшпан. По его наблюдениям, пережив первый шок, они, находясь на
скотобойне, приходили в себя, успокоившись и вновь приобретя рассудительность и чувство такта, люди сближались, стремясь оказывать помощь друг другу2. Среди них возникла дискуссия об их дальнейшей судьбе, часть была уверена, что русских отправят на сельскохозяйственные работы в Померанию, другие полагали, что задержка с выездом из Германии связана с ожиданием пароходов из Швеции3.
Попытки людей выяснить у охраны цель их нахождения на скотобойне не увенчались успехом, некоторые конвоиры заявляли, что русские здесь будут находиться долго, так как они теперь стали военнопленными. Однако после четырех часов нахождения на скотобойне подданных России вновь загнали в железнодорожные вагоны. Все это сопровождалось давкой; в купе, рассчитанном на шесть человек, оказалось 25 человек. Во время этой давки толпа раздавила женщину и ее ребенка. Процедура погрузки в вагоны сопровождалась нецензурной бранью и грубостью немецких солдат. Правда, людей радовало то, что им было сказано, что их везут на остров Рюген, известный немецкий курорт, где они будут находиться какое-то время в

нормальных условиях1. Состав передвигался второстепенными маршрутами, постоянно пропуская военные составы германской армии, иногда состав стоял на месте по несколько часов, причем часто людям было запрещено выходить из вагонов и открывать окна. На одной из станций Я. Букшпану удалось переговорить с одним из немецких солдат, который рассказал о том, что военные составы из Померании идут к границам Франции2. Болтовня немецкого солдата свидетельствовала об отсутствии серьезного отношения к войне среди части немецких обывателей, спокойно рассказывавших противнику важные сведения, несмотря на волну шпиономании поразившей Германию.
В условиях полной неизвестности люди собирались в кружки по интересам, по гендерному принципу, рассуждая о своем положении и перспективах на будущее. Они с географическими картами тщательно прорабатывали маршруты возможного перемещения в Россию и в нейтральные страны, стремясь понять логику действий немецких властей. Когда они оказывались недалеко от российской границы, и когда доходила информация, о возможном пешем пересечении границы россияне, бурно обсуждая все варианты маршрута, стремились как можно быстрее и с наименьшими издержками оказаться на родине3. Люди тщательно готовились к возможному переходу границы, обязательно изготавливались белые флаги, чтобы не стать жертвами своих же пограничников. Такого рода занятия отвлекали людей от суровых будней и служили фактором, способствующим психологической разгрузке. Ведя беседы на различные темы, россияне вольно или невольно рассуждали о перспективах начавшейся войны. Подавляющее число подданных России не сомневалось в победе. Даже в условиях катастрофы, в которой оказались люди, они находили время для

дискуссий о последних литературных новинках, новостях из области музыки и театра.
Группа Даниловой вместо Рюгена оказалась на острове Сасниц, где они пережили инсценировку расстрела, суда и т.д. Кроме моральных мучений люди испытывали чувство голода, ибо двое суток их не кормили. Все описания сцен издевательств над русскими у Даниловой сопровождаются ее возмущением в адрес беспечности и задора немецких солдат, получающих удовольствие оттого, что им удавалось посеять страх среди россиян. Данилова данное поведение солдат объясняла проявлением прусской бравады, солдаты, таким образом, стремились поднять свой моральный дух1. В стремлении унизить русских от солдат не отставали германские железнодорожные чиновники; особенно их забавляли истерики напуганных женщин2.
На пятый день данная партия русских получила право остаться на

территории Германии в качестве военнопленных или на двух пароходах перебраться в нейтральную Швецию. Толпа кинулась штурмовать пароходы, это превратилось в настоящее испытание, во время погрузки многие семьи оказались разбиты, родители теряли своих детей3. Те, кто не попал на первый пароход, вынуждены были еще сутки ожидать второй пароход, находясь в тяжелом материальном и моральном положении. На втором пароходе из Швеции вернулись представители германского посольства в Санкт- Петербурге во главе с послом Пурталесом. Обратно пароход забрал на борт россиян4.
Система психологического давления на россиян и их унижения во

время переезда зачастую приобретала своеобразные формы. Нередко их

 

1 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.
2 Букшпан Я. В Германии перед войной// Русская мысль. 1914. №9. С.127; Гуревич Б. В
плену// Русская мысль. 1915. №2. С.124.

перевозили в грязных вагонах, где лавки могли выкрасить свежей краской, в результате чего люди портили свою одежду. Часто германские солдаты загоняли людей в вагоны, используя грубую силу и приклады винтовок против детей, стариков и женщин1. Кроме этого, подданных России не кормили во время перевозки и запрещали им посещать вагоны-рестораны, если таковые имелись. При этом германские офицеры и солдаты довольно часто устраивали публичные попойки в вагонах-ресторанах с обильным употреблением пищи на глазах у измученных россиян2. По сведениям очевидцев, некоторые группы интернированных не получали питание по два- три дня. По словам екатеринославского купца М.И. Эля, интернированные в железнодорожном составе в котором он ехал, не видели продовольствия в течение двух суток, вода выдавалась только после долгих уговоров3. Были случаи когда воду приобретали на вокзалах по «бешенной» цене в 20 марок за стакан. Люди, имевшие при себе продукты, стремились поделиться ими с остальными россиянами. По сложившейся практике продукты распределялись в первую очередь среди женщин и детей, мужчины получали пищу в последнюю очередь, либо вообще оставались без нее. Ко всем бедам россиян во время передвижения в железнодорожных составах по Германии добавилась невозможность соблюдения личной гигиены, так как все умывальники в поездах не имели воды.
Еще в более сложной ситуации оказались люди, перевозившиеся в товарных вагонах, не имевших туалетов. Многие россияне, лечившиеся на курортах Германии и Австро-Венгрии, имели заболевания мочевой системы, поэтому многочасовые переезды для них были наиболее мучительными. В такой же ситуации оказались девушки и женщины во время менструации. Мужчины стремились поддержать их тем, что делали вид, что они ничего не
замечают. Цинизм поведения немецкой охраны в изложении россиян

1 Правительственный вестник. 24 августа 1914.

выходил за рамки всего разумного. Так, после многочасового переезда одной

из групп россиян в товарных вагонах, состав остановили в открытом поле и всем русским предложили сходить в туалет на виду у охраны, не выделив
«женский» и «мужской» сектора1.

Наибольшее возмущение у читателей вызывал факт, изложенный известным российским театральным деятелем В.И. Немировичем-Данченко. По его свидетельству одна из русских дам из-за нервного срыва не могла кормить ребенка грудью, она умоляла немецких охранников дать ей стакан молока. Охранники принесли молоко, но женщине его не передали, дразня ее, в результате несчастная женщина сошла с ума2. Такого рода события приобретали большой резонанс, все ведущие издания страны тиражировали эту информацию на своих страницах. Не обходила их стороной и провинциальная периодика. Правда, такие примеры являлись скорее исключением, большинство подданных России во время переезда получало скромное питание.
Сильный удар по психике людей наносили сцены срыва их выезда из Германии в последний момент. Очень часто в воспоминаниях россиян фигурируют факты, когда их по самым надуманным предлогам ссаживали с поездов и запрещали отъезд. Люди, предвкушавшие свободу и морально распрощавшиеся со своим тюремным положением, вновь возвращались к суровой действительности. По воспоминаниям одного из россиян состав с россиянами дошел до самого пограничного моста в Восточной Пруссии, и когда казалось, что родина близка, эшелон внезапно вернули назад на германскую пограничную станцию Эйдкунен, где он простоял шесть часов. Все это время люди находились в стрессовом состоянии, после чего россияне
все же попали в Россию3.

 

1 Русское слово. 10 августа 1914.
2 Там же.
3 Новое время. 22 июля 1914.

Немецкие власти прибегали к оказанию и прямого физического воздействия на интернированных. Большое оскорбление россиянам наносила процедура раздевания догола и тотальной проверки одежды, об этом, в частности, с наибольшим возмущением вспоминал А.В. Бельгради1. Особенно чувствительно данный произвол воспринимался применительно к женщинам и девушкам. По свидетельству россиян немцы довольно часто устраивали обыски, заставляя девушек и женщин раздеваться догола на виду у немецких солдат и офицеров. В ряде случаев колонна делилась на две части мужскую и женскую, причем мужская половина не подвергалась таким процедурам. Встречались примеры издевательского обыска, проводимого германскими офицерами (в основном фигурируют молодые лейтенанты
германской армии), когда женщин и девушек не заставляли раздеваться, но это компенсировалось особой «тщательностью» обыска, выходившего за все моральные нормы2. На одной из станций толпа заподозрила графиню Воронцову-Дашкову в укрывательстве каких-то предметов, тут же на обзор толпы был проведен ее обыск пьяными солдатами ландвера. После того как обыск ничего не выявил, толпа успокоилась и несчастная графины смогла вернуться в свой вагон. В Кенигсберге после такого обыска госпожа Лагус была помещена в тюремную камеру, где содержались местные проститутки, там россиянку заставили постоянно убирать камеру3.
В некоторых случаях естественные действия германских властей с

подданными противника в условиях войны (ограничение свободы передвижения, переписки и др.) воспринимались как подчеркнутое унижение людей. Российские подданные, оказавшиеся в Алленштайне, были
возмущены тем, что немецкие часовые сопровождали их до двери туалета и

 

1 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 41.
2 Новое время. 30 июля 1914.
3 Обзор действий Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 по 1 января
1916 г. Т. I. Пг., 1916. С.285.

обратно. Забыли при этом, что германские власти, проявив «гуманизм»,

распорядились соорудить два отдельных туалета (женский и мужской).

Особые переживания людей были связаны с утомительными процедурами построений и перекличек1. Это превращалось в своеобразный ритуал, организованный немецкими властями. Людей выводили из эшелонов на плац, привокзальные площади или на любую территорию, находившуюся недалеко от вокзала, их выстраивали в шеренги2. Вокруг россиян выстраивались германские солдаты, к ружьям в ряде случаев присоединялись штыки, что производило угрожающие впечатление на людей. Очень часто общение конвоя и россиян сопровождалось периодическими переводами затвора ружей немецкими солдатами в боевое положение, что явно имитировало подготовку расстрела интернированных. Н.Л. Марков-первый отмечал случай, когда его и еще несколько российских подданных выстроили во внутреннем дворе тюрьмы Шпандау, где была устроена имитация расстрела русских из двух пулеметов3. Построение могло продолжаться 5-6 часов, многие не выдерживали данной процедуры, теряли сознание и т.д.
Свою лепту в оказание массированного давления на россиян вносила германская полиция, она постоянно проводила обыски и аресты людей. Причем действия полиции не отличались гуманностью. Проявлением жестокости полиции стало использование специально обученных собак для охраны и конвоирования задержанных россиян. В ряде случаев полиция использовала собак по прямому назначению, натравливая их на людей4. Баронесса Розен стала свидетельницей сцены, когда одна русская дама,
будучи не в состоянии нести свой тяжелый чемодан по железнодорожному

 

 

 

1 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.
2 Новое время. 22 июля 1914.
3 Биржевые ведомости. 1 августа 1914. Вечерний выпуск.
4 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.

вокзалу, выбросила его, германские полицейские, приняв этот жест за проявление неповиновения, натравили собаку на бедную женщину1.
Как уже отмечалось, россияне в массовом порядке помещались в тюрьмы, зачастую в одиночные камеры. В данной связи печальную известность у россиян приобрела прусская крепость Торн. Небольшие одноместные камеры в крепости имели из мебели только деревянные кровати без матрасов и подушек2.
Тюремному заключению подвергались как женщины, так и мужчины.

Мужчины и женщины, как правило, размещались в различных концах тюрем, что вызывало большое психологическое напряжение среди арестованных3. Условия содержания мужчин отличались особой суровостью в сравнении с условиями содержания женщин. Очень часто женщины полагали, что мужчины были расстреляны, а мужчины были уверены, что женщины подвергаются сексуальному насилию со стороны германских солдат и офицеров4. Факты изнасилований в тюрьмах не были зафиксированы.
Очень тяжелым оказалось положение россиян в тюрьме города Бреслау (современный Вроцлав - прим. Э.А.). Перед заключением у людей отнимали ножи, ножницы, другие колющие и режущие предметы. Всех россиян размещали в одноместных камерах, причем дети, даже малолетние отбирались у матерей и также размещались в одноместных камерах. Однако сразу немецкая администрация отказалась от такой практики. В первый день ареста российские подданные получили отвратительное питание, состоящие из напитка, напоминающего кофе, перлового супа с салом5. Изысканная русская публика отказалась принимать такое питание. На второй день
администрация тюрьмы Бреслау смягчает режим содержания, кроме возврата

1 Русское слово. 1 августа 1914.
2 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 86.
3 Клоссовская В. Как погибла Н.А.Туган-Барановская//Русская мысль. 1914. №9. С.129.
4 Биржевые ведомости. 30 июля. 1914. Вечерний выпуск.
5 Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8.

детей матерям, заключенным разрешили через надзирателей передавать записки родственникам и друзьям. Эти послабления во многом явились результатом смерти одного россиянина и психического расстройства женщины, разлученной со своим сыном. Кроме этого в тюрьме Бреслау улучшается питание заключенных. Было разрешено за собственные средства покупать хлеб, сахар, молоко и другие продукты1. Данная группа россиян провела в тюрьме Бреслау три дня. При всей тяжести положения в тюрьме людей больше всего поражал цинизм тюремных врачей, отказывавших русским в помощи2. Охрана тюрем устраивала ночью шум, чтобы не дать
арестованным спокойно спать3. В тюрьмах все мужчины военнообязанного

возраста отделялись от остальной части подданных России, в будущем пополняя ряды узников лагерей для военнопленных в Германии и в Австро- Венгрии4.
Не меньше страданий приносили сцены унижения со стороны рядовых немцев, особенно прислуги. Русские экскурсантки, разместившиеся в пансионате фрау Цвик, при всей лояльности хозяйки пансионата, постоянно подвергались притеснениям со стороны ее служанки. Она могла разбить посуду, а хозяйке заявить, что это сделали русские, стирать свое грязное белье в тазе, где русские мыли свою посуду и т.д.5 В лагере для интернированных в Ростоке, где содержалась разнообразная по социальному положению публика (аристократия, представители бизнес и среднего класса, бюрократия, студенты, рабочие и т.д.) по воспоминаниям очевидцев каждый немец считал своим долгом самоутвердиться на русских арестантах. Официант в столовой, пожарный, тюремный доктор, любой унтер-офицер,
постоянно прибегали к оскорблениям русских вне зависимости от их

1 Речь. 30 июля 1914.
2 Биржевые ведомости. 30 июля 1914.
3 Обзор действий Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 по 1 января
1916 г. Т. I. Пг., 1916. С.288.
4 Клоссовская В. Как погибла Н.А.Туган-Барановская//Русская мысль. 1914. №9. С.129.

возраста и социального статуса1. Однако, по нашему мнению, такое поведение немецкой стороны нельзя назвать типичным. Это скорее исключение.
Картина психологического воздействия на россиян была бы неполной без констатации постоянных ругательств немецких официальных лиц и обывателей в адрес поданных России. По их свидетельству любимым ругательством немцев в их адрес была фраза «русские свиньи», которая могла произноситься как на русском, так и на немецком языке. Причем она применялась вне зависимости от социальной принадлежности подданных России и неважно, кем они являлись, простыми инженерами или аристократами. Особенно унизительность ситуации проявлялась, когда это оскорбление происходило на глазах членов семьи, включая детей, или в присутствии подчиненных.
Отдельной темой пребывания российских подданных в первые дни на территории Германии и Австро-Венгрии стало сексуальное насилие над беззащитными женщинами, устраиваемое немецкими офицерами. В данном случае в воспоминаниях практически не упоминаются германские солдаты. Офицеры в силу своего положения могли себе позволить все, в отличие от рядового состава. Такое поведение для русских было циничным проявлением германского варварства. Офицеры даже армии противника в начале войны рассматривались как пример джентльменского поведения и рыцарского отношения к женщине. Российские газеты и агитационные сборники пестрили информацией о насилии над женщинами со стороны германских солдат и офицеров, особенно если это касалось поведения германских военнослужащих на оккупированных территориях Бельгии, Франции и России. Все эти истории только укрепляли у российского читателя ненависть
к противнику и отождествление германцев со средневековой дикостью,

 

1 Там же. С.93.

недопустимой в цивилизованном обществе начала ХХ в.1 Такого рода примеры поведения германских солдат на оккупированных территориях, безусловно, имели место, но пропаганда стран Антанты их гипертрофировала и тиражировала, используя их в своих целях.
В качестве примера можно привести историю одного российского банкира, дочь которого на глазах у отца была изнасилована двумя немецкими офицерами2. Некоторые русские мужчины, услышав крики, бросились на помощь девушке с револьвером и ножом, которые они не сдали германским властям. Однако сами россияне их остановили, так как им было объявлено, что в случае сопротивления весь состав с российскими подданными будет расстрелян. По свидетельствам интернированных, насилию подвергались даже 10-летние девочки.
Невозможность оказания женщинам помощи русскими мужчинами получало продолжение в целом ряде публикаций, описывавших сцены жестокого отношения германских властей к мужчинам пытавшимся помочь женщинам. В ряде случаев попытки протеста заканчивались угрозами расстрела. Однако российские и зарубежные агентства приводили факты расстрела русских мужчин, в частности в Саснице и в других регионах Германии3.
После описания целой серии изнасилований факты избиения женщин

становились рядовым будничным событием в формировании образа германского врага и последних дней пребывания россиян на территории противника. Наибольший резонанс в России вызвала истории жены директора канцелярии Министерства путей сообщения Н.А. Туган- Барановской. Н.А. Туган-Барановская была молодой писательницей, ее рассказ «Кома» был опубликован альманахом «Русская мысль», получив в
целом хорошие комментарии критиков. Женщина, страдая от заболевания

1 Петроградская газета. 31 июля 1914.
2 Биржевые ведомости. 3 августа 1914. Вечерний выпуск.
3 Новое время. 30 июля 1914; Речь. 3 августа 1914 и др.

кожи лица после сильного ожога, проходила лечение в Германии (г. Йена). Как только началась война, ее сразу заставили покинуть германскую клинику и срочно выехать за пределы Германии,1 в то время как она нуждалась в постоянных перевязках и тщательном медицинском уходе. Н.А. Туган- Барановская была задержана на железнодорожном вокзале Берлина. Разъяренная толпа во время ареста сорвала с нее бинты и избила. От окончательной расправы толпы Н.А. Туган-Барановскую спасло вмешательство германского полицейского. В камере, где содержалась Н.А. Туган-Барановская, не было даже кровати.
Все газеты сообщили, что в течение трех дней Н.А.Туган-Барановскую практически не кормили. После этого ее погрузили в товарный состав, шедший в направление границы России, из которого ее, наряду с другими интернированными, выбросили германские солдаты. Разъезд русской кавалерии подобрал женщину, и на пути в Петроград она умерла2. Однако данные события, изложенные матерью Н.А.Туган-Барановской, выглядят несколько иначе. В тюрьме одна из надзирательниц проявив сочувствие к больной, принесла перевязочный материал и помогла сделать перевязку Н.А. Туган-Барановской3. Правда, от тюремного доктора женщина не получила никакой помощи. В тюрьме Н.А. Туган-Барановскую кормили, как и остальных арестантов, хотя качество пищи вызывало большие нарекания со стороны арестованных.
После четырех суток нахождения в тюрьме Н.А. Туган-Барановскую как и остальных россиян направили на железнодорожную станцию, где их погрузили в поезд. Больные, дети оказались в двух вагонах IV класса, а
остальных разместили на открытых платформах, благо переезд занял всего

 

1 Клоссовская В. Как погибла Н.А.Туган-Барановская//Русская мысль. 1914. №9. С.128. Материал подготовлен к публикации матерью Н.А.Туган-Барановской, находившейся с ней в Германии.
2 Правительственный вестник. 24 августа 1914.
3 Клоссовская В. Как погибла Н.А.Туган-Барановская//Русская мысль. 1914. №9. С.129.

пять часов. На границе людей выгрузили, выстроили в колонну и отправили пешком в сторону границы России. Вся процедура переезда и построения проходила под полным контролем немецких солдат, но без проявления особой жестокости1. Колонна через полуразрушенный пограничный мост шла 45 минут до ближайшего российского населенного пункта. Таким образом, факты, опубликованные практически всеми российскими газетами по поводу смерти Н.А. Туган-Барановской, и события, изложенные ее матерью, значительно отличаются. Трагическая история Н.А. Туган- Барановской приобрела широкую известность в России и за ее пределами, она в этом плане стала хрестоматийной, войдя практически во все сборники, посвященные описанию германских зверств2.
Необходимо подчеркнуть, что избиению подвергались как

представительницы аристократии (например, графиня Воронцова-Дашкова, графиня Потоцкая и др.), так и представительницы других социальных групп российского общества. Следовательно, интернированные подчеркивали отсутствие у немцев избирательного отношения к россиянам, представителям различных социальных групп. Это утверждение не соответствует действительности, так как немцы практически всегда относились дифференцированно к представителям различных социальных групп.
Самой беззащитной категорией населения во время войны являются дети. Произвол германских властей в отношении детей российских подданных становится существенной составной в описании немецких зверств. Дети постоянно испытывали на себе лишения во время пребывания на территории противника. Вместе с родителями они оказывались в тюрьмах, страдали во время переезда в железнодорожном транспорте. Для них немецкие власти не делали никаких послаблений, заставляя вместе с
взрослыми нести все тяготы плена. Часто немецкие солдаты издевались над

1 Там же.
2 Провинциальная печать России так жен откликнулась на события связанные с гибелью
Н.А.Туган-Барановской, см. например: Северокавказский край. 1914. №973.

голодными детьми, поедая пищу у них на виду, подсовывая им некачественные продукты. В сутолоке вокзалов и портов дети теряли родителей1. Это стало серьезной проблемой для российского посольства в Швеции.
В общем потоке информации о страданиях русских детей в Германии, большой резонанс в России получила истории 12-летнего Курта Симона, сына рижского профессора. Бешенство немцев вызвал тот факт, что мальчик был лютеранином и прибалтийским немцем, сохранив верность России, мальчик блестяще владел немецким языком. Германские полицейские сильно избили мальчика, бросив его в камеру тюрьмы, где находились другие российские подданные2. Газета «Вечернее время» опубликовала воспоминания русского рабочего, оказавшегося в одной камере с Куртом Симоном. По его свидетельству немцы бросили в камеру окровавленное почти безжизненное тело мальчика3. Впоследствии Курта Симона вывезли в Россию, где он сразу был помещен в одну из петроградских психиатрических клиник. Интернированные приводили и другие примеры жесткого отношения немцев к детям. Эти случаи не только лишний раз демонстрировали жестокость германских властей в отношении подданных России, в том числе детей, но и показывали то, что немцы не делали никаких отличий в национальном и религиозном плане применительно к россиянам, в том числе прибалтийским немцам.
Большие испытания выпали на долю больных россиян, особенно после операций, их изгоняли из больниц и санаториев, не оказывая медицинской помощи и не делая никаких поблажек в содержании и передвижении по территории Германии. В эту категорию следует отнести и беременных
женщин4. К больным и беременным охрана не допускала германских врачей

1 Петроградский курьер. 29 июля 1914; Русское слово. 2 августа 1914.
2 Биржевые ведомости. 3 августа 1914.
3 Вечернее время. 2 августа 1914.
4 Петроградский курьер. 30 июля 1914.

и запрещала приобретать лекарства, когда врачи из числа россиян выписывали рецепты. Стрессовая ситуация вела к появлению у людей различных заболеваний и обострению хронических болезней, что усугубляло физические и моральные страдания в условиях отсутствия нормальной медицинской помощи.
Показателем экстремальности положения россиян в Германии стало значительное количество людей, оказавшихся в психиатрических клиниках Швеции, России. Об этом же говорили случаи самоубийств. К этому могли привести самые различные обстоятельства. Так, двое супругов, обнявшись, выбросились из парохода, направлявшегося в Швецию, когда они поняли, что потеряли в Германии своих детей1. По свидетельству профессора М.Я. Пергаментова, только в группе россиян, в которой он оказался, «сошло с ума шесть женщин»2. Известный российский артист Г. Ге стал свидетелем аналогичной ситуации в Ваенце3. Неврастения некоторых русских дам, когда они по каждому малейшему поводу впадали в истерику, становилась мощным раздражителем для россиян4. Тем более, когда они стремились мужественно переносить все невзгоды, скрывая собственный страх, чтобы оказать моральную поддержку остальным.
Проблема взаимоотношений между самими россиянами во время вынужденного пребывания в Германии российскими источниками деликатно обходилась стороной, если она выглядела нелицеприятно. Очень редко описывались сцены конфликтов внутри отдельных семей. Только один источник прямо фиксирует острые противоречия внутри интернированных. В пансионате фрау Цвик содержалось 40 русских учительниц. На почве психологической усталости и неуверенности в завтрашнем дне происходили
постоянные ссоры между интернированными. Одна из них по данному

1 Русское слово. 2 августа 1914.
2 Биржевые ведомости. 1 августа 1914. Вечерний выпуск.
3 Биржевые ведомости. 6 августа 1914. Вечерний выпуск.

поводу писала: «Изо дня в день 40 женщин вместе без дела, надоели друг другу страшно, нервы взвинтились донельзя: ссоры из-за всяких пустяков…друг друга возненавидели… Жить с каждым днем становится невыносимым…»1. В лагере в Ростоке, где люди содержались в течении двух месяцев, так же постоянно происходили отдельные стычки между пленными. Иногда они приобретали анекдотический на первый взгляд характер, но это была суровая повседневность пленников. Много конфликтов возникало во время стирки белья, так как во дворе лагеря не хватало солнечных мест, где можно было быстро и качественно высушить постиранное белье2. В данной ситуации пленные отмечали факт упрощения нравов за период содержания в лагере. В начале заключения стирать собственное белье считалось зазорным мероприятием, а тем более вывешивать на виду у всех нижнее белье после стирки на всеобщее обозрение, что относилось к разряду немыслимых аморальных фактов. Однако через некоторое время данная процедура становилась обыденной.
Игнорирование этой тематики можно объяснить рядом причин. Во- первых, русское образованное общество, понимая экстремальность положения людей в Германии в августе-сентябре 1914 г., не считало корректным излагать такого рода события. Во-вторых, это могло упускаться из вида и по пропагандистским соображениям, ибо могло разрушить стереотип о солидарности россиян в противостоянии коварному врагу. В- третьих, выставление в неприглядном виде своих соотечественников на страницах газет и других изданий могло привести к судебным разбирательствам в России и сведениям счетов друг с другом.
Весьма примечательны описания россиянами географического пространства Германии и Австро-Венгрии. Погода, как правило, унылая и дождливая, в вагонах царит полумрак, плохое освещение и обязательно

пьяная агрессивная немецкая публика, сеющая страх среди россиян. Следует отметить, что страх исходил не только от агрессивных действий толпы и германских властей по отношению к русским. Постоянно россияне становились свидетелями жестокого отношения по отношению к французам, бельгийцам, сербам. Даже подданные Австро-Венгрии вполне могли стать жертвой безумной толпы. Л. Гуревич и другие россияне стали свидетелем того, как на германо-швейцарской границе толпа избила женщину, подданную Австрии, только на том основании, что ее муж был французом1. Огромное психологическое воздействие на русских оказывали постоянный звон церковных колоколов и призывы к службе во имя победы германского оружия. Конечно, русских никто не заставлял участвовать в данных
процессиях, но они были невольными свидетелями этого, особенно раздражал звон колоколов, издавна ассоциировавшийся в сознании интернированных с бедой.
Общая картина страха и неуверенности в своем будущем способствовала серьезным психологическим переживаниям людей, что впоследствии не могло не сказаться на их воспоминаниях о пребывании в Австро-Венгрии и в Германии в конце июля – сентябре 1914 г. Приближение свободы меняло восприятие окружающего ландшафта. С близостью Швейцарии ассоциировался свежий воздух и наличие гор, приближение к России – с улучшением погоды, а свежий морской воздух символизировал приближение Швеции2. Все это являлось резонансом по отношению к тяжелой и гнетущей атмосфере Германии.
Значительно позже, в конце 1914 – начале 1915 гг. в России стала появляться информация о содержании российских подданных в специальных концентрационных лагерях, где они проводили от месяца до полугода,

ожидая отъезда в Россию1. Большую известность в данной связи получил лагерь для интернированных в Ростоке, рассчитанный на 500-600 человек. В нем в течение двух месяцев содержались около 400 россиян, ожидавших выезда в Россию. В этом лагере была налажена своеобразная система экономического грабежа находившихся там людей. Они жили в здании бывшей начальной школы, из всех удобств была только солома, на которой люди спали. Через некоторое время их перевели в другое помещение, где уже соблюдались элементарные нормы содержания заключенных, в том числе с точки зрения оснащения помещений скромной мебелью. Питание людей в лагере было очень скудным. Завтрак состоял из напитка, отдаленно напоминающего кофе и двух кусочков хлеба с маргарином, обед из картофельной похлебки, зачастую без мяса, на ужин опять подавался кофейный напиток с хлебом. За все эти услуги россияне должны были платить по 1 руб. 50 коп. в сутки, в то время как в соседнем Ростоке можно
было за 2,25 марок снять хорошую квартиру с питанием2.

Через некоторое время, администрация лагеря разрешила русским нанимать прислугу из немцев, проживающих недалеко от лагеря, для закупки продовольствия и всего необходимого на местных рынках и в магазинах. Однако после первой радости для россиян наступили очередные суровые будни. Прислуга закупала продовольствие и товары по завышенным ценам, даже возникло подозрение, что часть денег откровенно разворовывалась. Последовавшие жалобы германским властям заставили их пойти на назначение провизоров из числа пленных с разрешением приобретать продовольствие и товары в соседних населенных пунктах3.
Русские отмечали, что жизнь в лагере можно разделить на четыре

периода. Первый период – это период становления лагеря, когда условия

1 Список русских подданных, застигнутых войной за границей. Вып. II, с 20 августа по 4 сентября 1914 г. Петроград, 1914. С.14-34.
2 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.92.

содержания россиян были очень суровыми, благо этот период не был продолжительным по времени. Второй период – это время, когда лагерь находился в совместном ведении военных властей и магистрата Ростока, этот период вспоминался как время наибольшего благоприятствования для пленников1. За это время существенно улучшились питание людей, их медицинское обслуживание и распорядок жизни, включавший постоянную переписку с родиной и чтение местных газет. Единственным минусом данного периода была острая нехватка денег.
Третий период лагерной жизни был сопряжен с переводом лагеря в полное ведение военных властей, а так как командующий корпусом, дислоцированным в Ростоке, посчитал, что русских слишком разбаловали, то положение пленников значительно ухудшилось. Они стали жить по военному распорядку с подъемом в 6 утра и отбоем в 10 вечера, чего никогда не было. Существенно ограничивалось право на переписку с родиной. Для этих целей, неизвестно по каким соображениям, назначалась только суббота. Значительная часть писем из лагеря в Россию и наоборот стала не доходить до адресатов, все были убеждены, что они уничтожались лагерным
начальством2. Грубость и система унижения стали нормой лагерной жизни.

Русских заставляли снимать шляпы в присутствии лагерного руководства. Когда людей будили в шесть утра, унтер-офицер мог вполне несколько человек облить холодной водой. Для потребления пищи людей стали водить строем в сопровождении вооруженного конвоя, их расселили в холодном и сыром бараке, где они спали на нарах. Однажды нары, не рассчитанные на такое количество заключенных, рухнули в результате чего 10 чел. получили ранения3.
Потребление русскими пищи тоже было превращено в серьезное

испытание: людей приводили к местному ресторану раньше, когда пища еще

1 Там же. С.94.
2 Там же.
3 Там же. С.95.

не была готова, и они под дождем на улице должны были ждать своей очереди. К тому же ресторан был разделен колючей проволокой на русский и немецкий сектора. Поэтому местная публика приходила целыми семьями в данной ресторан, чтобы поглазеть на русских арестантов. Здесь же немцы делились своими впечатлениями, что вызывало возмущение российских подданных1. Подобная информация лишний раз демонстрировала крайний рационализм немцев, реализованный особенно ярко в вопросах издевательства над россиянами.
Особые нарекания у русских вызывал лагерный туалет. Не рассчитанный на такое количество людей, он постоянно засорялся и был переполнен, что приводило к жуткой антисанитарии. Следует подчеркнуть, что вопрос грязных и неухоженных туалетов являлся постоянной темой воспоминаний русских о своем пребывании в Германии. Представители высших и средних классов России никогда не сталкивались с подобными условиями до ареста в Германии.
Свои беды люди, находившиеся в лагере под Ростоком, связывали с действиями одного их германских офицеров лагеря, бывшего служащего полиции в Эссене Виккерса, человека, ненавидевшего русских, у которого отсутствовали моральные принципы и гуманизм2. Виккерс стал воплощением германского солдафонства, недалекости и жестокости немецких бюргеров.
Одновременно, в этой сложной ситуации были и свои радости. Большой радостью для россиян оказалось наличие в районе ресторана, где они питались, прекрасного сада, где они получили возможность проводить часть своего времени до или после еды. Сад и вообще природа
ассоциировались со свободой и наличием иного мира вне колючей

проволоки.

 

 

1 Там же.
2 Там же.

Наконец, до россиян стали доходить деньги, высылаемые из России. Это позволило людям значительно улучшить свой быт, приобрести необходимую посуду и другие предметы первой необходимости. Оплата суточного содержания снизилась до 1,5 марки1. В тоже время все недоимки собирались теперь с особой строгостью. Нередко это превращалось и в откровенный обман. Однажды русским было заявлено, что их через несколько дней отправят в Россию, но для этого надо полностью рассчитаться за свое содержание2.
Свой досуг в лагере пленные описывали без особого оптимизма.

Главным развлечением стала игра в шахматы. Многие занялись изучением иностранных языков, группа сионистов организовала кружок по чтению древнееврейских текстов. Из русских книг, имевшихся у пленных, была организована собственная лагерная библиотека, пользовавшаяся большой популярностью. Но настоящим событием в жизни пленных стало издание одного номера рукописного лагерного журнала «Пленник». Пленные постоянно вели беседы и дискуссии на самые разнообразные темы. У них имелась карта театра боевых действий, по которой они пытались определить реальное положение дел на фронте, стремясь выуживать информацию между строк пропагандистских статей или сухих сообщений военного ведомства Германии, опубликованных на страницах германских газет.
Тоска по культуре и языку выражалась в том, что пленные заказывали и доставали любыми возможными способами книги, газеты на русском языке. Первоначально, русскоязычные газеты было невозможно достать. Это привело к тому, что пленные в ускоренном темпе стали изучать местные языки и читать местные газеты, чтобы получить хотя бы немного информации о России. Информационный голод был настолько силен, что вторыми по частоте упоминаниями в письмах после еды были просьбы

прислать газеты и книги. Могло это выражаться и в том, что пленные требовали обстоятельного детального ответа на все вопросы в письмах. Во всех мемуарах центром общественной жизни считалась библиотека. Чтение газет и обсуждение новостей – важный повседневный элемент жизни военнопленного. Чтение не только приобщало к русской культуре, давало почувствовать себя «русским», но и создавало иллюзию причастности к событиям, происходившим в далекой России. Чтение книг пленными воспринималось как священнодействие, приобщение к внешнему миру. Чтение душевно освобождало, раскрепощало людей, давало возможность им почувствовать, что есть и другой мир. Именно поэтому в лагере информация так дорого стоила. К тому же чтение книг напоминало людям о доме, поскольку оно являлось любимой формой досуга европейцев в начале ХХ в.
Игры, беседы, чтение должны были отвлечь человека от постоянных раздумий о своей дальнейшей судьбе. Очень многие, попав в лагерь, оказались разделенными с другими членами семьи, о судьбе которых они нечего не знали. Лагерный режим и система унижений также вызывали раздражение и мрачные размышления. «Тоска, бесконечная тоска…Чтобы заглушить ее и скорее прожить еще один день, говоришь и говоришь или готов играть в шахматы партию за партией», - так описывал свою жизнь в лагере под Ростоком С. Знаменский1.
Значительная часть пленных, попав в подобные условия, теряла смысл

жизни, человек морально деградировал. Пленные, «…разуверившись в настоящем, не ожидая ничего хорошего в грядущем и не будучи способны адаптироваться к новым ценностям и ориентирам...»2, жили прошлым. Они заново переживали свою жизнь. От установки смысла жизни зависела направленность ностальгических настроений. Целью могло быть что угодно: собственное дело, научный интерес.

Уже по возвращении в Россию бывшие пленники рассуждали о том, можно ли было эффективно противостоять грубости германской лагерной охраны? Они сами отвечали на этот вопрос утвердительно, но данному обстоятельству мешало наличие в лагере большого числа женщин, детей, стариков и больных, которые могли стать заложниками противостояния русских мужчин и администрации лагеря1.
Но даже в этой ситуации пленные стремились предпринять усилия по

облегчению собственного положения. Пленные из своего числа выбирали старост для общения с администрацией лагеря. Вскоре Совет старост стал вполне легитимным органом самоуправления, признанным германской стороной. В состав совета вошли Каценельсон (инженер из Берлина), князь Кугушев (директор банка в Харбине), Маркельс (присяжный поверенный из Москвы), Баумутский (доктор из Петрограда), Розенцвейг (заведующий больницей в Мелитополе), Домбровский (инженер из Лодзи), Баринова (профессор Петроградской консерватории), Гюнтер, Ульмерс (студенты),
Рубенштейн и Знаменский2. Сами пленные высоко оценивали деятельность

Совета. Постепенно его роль в лагерной жизни возрастала. Совет полностью взял под контроль распределение пищи. Совет следил за чистотой в помещениях, где содержались пленные, и за очередностью дежурств, чтобы никто не отлынивал от работы. Более того, Совет организовал противопожарную защиту, что было довольно актуально в деревянных бараках. По инициативе Совета выделяется отдельная комната для больных, а женщинам, имеющим маленьких детей, предоставляется право выхода с территории лагеря для покупки молока. Совет выступал с коллективными протестами по поводу грубых выходок лагерной охраны или подачи
недоброкачественного продовольствия3. По инициативе Совета создается

«Хлебный фонд», куда пленные имевшие средства, жертвовали часть денег

1 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.97.
2 Там же. С.98.

на содержание неимущих россиян. Для решения наиболее важных вопросов собиралось общее собрание пленных, в его работе участвовало до 300 чел.
После седьмой недели ареста россияне вместо военнопленных получают статус «не успевших выехать из Германии». Эта была находка германских юристов, чтобы достойно выйти из сложной правовой коллизии. С этого времени начинается последний четвертый этап жизни лагеря в Ростоке. Военный караул был снят и лагерь перешел под контроль городской полиции. Все, кому позволяли средства, могли снять квартиры в Ростоке и спокойно там проживать, ожидая отъезда в Россию1. Люди отмечали странность вдруг приобретенной свободы, семь недель лагерной жизни повлияли на психику людей и их восприятие окружающего мира. Они с упоением вновь ходили в толпе горожан, ездили на трамвае, питались на свежей скатерти, спали в нормальной постели и, самое главное, не слышали грозных окриков лагерной охраны. Люди опять почувствовали вкус свободы
и спокойной жизни, хотя они обязаны были находиться в квартирах с 16.00 до 18.00 для полицейского контроля. На фоне предыдущего тюремного режима это уже воспринималось вполне естественно, как небольшое недоразумение.
Правда, германские власти полностью устранились от оплаты содержания россиян. Однако в этой ситуации Совет старост оказался, кстати, с его «Хлебным фондом». Примерно 60-70 чел. неимущих получали из фонда по одной марке в день. Это были небольшие деньги, но на них можно было выжить. Россияне, имевшие средства, по-прежнему спонсировали «Хлебный фонд».
Очень интересными были зарисовки, сделанные россиянами при выходе на свободу и оказавшимися в городе. В Ростоке не было той бравады, которая захлестнула германские города в первые дни войны. Люди начали
осознавать, в какую они попали беду, весь город был увешан списками

1 Там же. С.100.

раненных и убитых, в Ростоке появилось несколько госпиталей. Все это отрезвляюще действовало на немцев. Даже известие о взятии Антверпена горожане встретили спокойно, без энтузиазма. Пока еще в Германии не было проблем с продовольствием и ростом цен. В городе пришла к концу шпиономания, русские спокойно ходили по улицам города и говорили по- русски, что невозможно было делать в первые дни войны. Россияне заходили в магазины и в кафе, в большинстве случаев немцы с ними общались довольно любезно. Без проблем россияне снимали квартиры в Ростоке. Отчасти они это объясняли материальной выгодой, которую они несли немцам1. В городе, где было около 60 тыс. жителей, несколько сот русских оказались важным источником доходов. Об изменении отношения немцев к происходившим событиям говорило то, что семь недель плена мирных россиян многие горожане называли позором Германии. Они полагали, что власти должны было гуманно относиться к мирным россиянам, по воле судеб оказавшихся в Германии.
Для интернированных в Германии создается несколько лагерей, кроме этого, для них организовывались специальные сектора в обычных лагерях для военнопленных. Российская сторона признавала, что положение интернированных было в сравнении с положением военнопленных в лагерях значительно лучше. Это признавал руководитель московского отделения РОКК Н. Жданов, выступая на Гаагской конференции, где обсуждались проблемы содержания интернированных и пленных: «наши мирные граждане, попавшие в лагерь не по причинам, связанным с военными действиями, находятся в гораздо лучших условиях, нежели их собратья,
плененные на поле боя»2.
Интернированные после провала попыток быстро вернуться на родину пытались устроиться на месте. Многие из них поступили на работу в

1 Там же. С.101.
2 РГВИА. Ф.412. Оп.1. Д.344. Л.2.

администрации лагерей для военнопленных в качестве переводчиков, бухгалтеров, писарей. Они получали дополнительные пайки продовольствия и сносное денежное довольствие, что позволяло им в отличие от других категорий пленных жить в довольно сносных условиях, находясь в лагерях1. Следует подчеркнуть, что основную массу пленных россиян составляли малограмотные крестьяне, которые не могли в силу своего культурного уровня работать на этих должностях. Офицеры были освобождены от работы. Поэтому высокообразованные «цивильные пленные» охотно принимались на работу в администрацию.
На фоне полного унижения и беспомощности в условиях отвратительного отношения к россиянам германских властей и обывателей встречались примеры гуманного отношения к нашим соотечественникам отдельных чиновников и рядовых жителей Германии. Образ жестоких и беспощадных немцев в текстах, опубликованных осенью 1914 г., допускал массу исключений, говоривших о неоднородности немецкого общества. Многие немцы сохранили совесть, что предопределило их гуманное отношение к русским. Хозяйка буфета на границе Германии и Швейцарии накормила русских, а одной из девушек на память подарила две розы. Встречались и абсолютно немыслимые в условиях войны случаи, когда во время бесконечных стоянок эшелонов с подданными России, в окна вагонов
простые немцы просовывали бутерброды, молоко и другие продукты2.

Когда на пограничной станции белокурая немка грозила кулаком Л. Гуревич, она устыдила немку, и та, утратив свой воинственный вид, выглядела обескуражено, а в ее глазах читались грусть и чувство вины. Офицер, проводивший проверку подданных России на этой станции, был
растерян, а его губы дрожали3. Все это свидетельствовало о внутренних

 

1 Кацов Л. Сквозь плен. М., 1934. С.55.
2 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.123.
3 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.152.

переживаниях людей, также оказавшихся в экстремальной ситуации и еще не растерявших окончательно моральные принципы.
В одном купе вместе со К.С. Станиславским и Л. Гуревич оказались русские студентки и германский солдат-резервист. Всю дорогу они мирно беседовали на самые разнообразные темы. Эта «идиллия» заставила К.С. Станиславского заняться размышлениями по поводу пережитого в последние дни. Переживания последних дней показали ему «…неглубокость всей этой человеческой культуры, буржуазной культуры, и необходимость совсем иной жизни, с сокращением до минимума всех наших потребностей, с работой – настоящей художественной работой – для народа, для всех тех, кто еще не
поглощен этой буржуазной культурой…»1. Русские очевидцы задавали

вопрос, как долго элементы человечности будут сохраняться у немцев? И большинство отвечало на вопрос пессимистично, подозревая, что жестокость войны и действие пропаганды способны из немцев сделать простое орудие уничтожения цивилизации.
А.В. Бельгради отмечал, как служащие Лейпцигского выставочного комитета стремились облегчить судьбу россиян, в том числе предоставляя свой транспорт для их безопасной перевозки. Русские инженеры С. Заблоцкий и М. Брониковский, командированные в Дортмунд по заданию Министерства путей сообщения России, пользовались покровительством руководства германского завода. Один из германских инженеров
сопровождал россиян до железнодорожного вокзала, чтобы оградить их от неприятностей. Администрация завода сделала им специальные удостоверения личности на случай общения с властями2. Заботу об интернированных проявляли бургомистры некоторых германских городов. К.С. Станиславского и других представителей артистической богемы России
в Мюнхене до самого поезда сопровождал служитель гостиницы, где они

1 Цит. по Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.153.
2 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 49.

провели свои последние дни в Германии: «Вот мы уже на вокзале в сопровождении заботливого служителя из гостиницы – единственного добродушного баварца, которого мы видели в Мюнхене на этот раз. Сердце щемит от его грустных, ласковых глаз»1. Таким образом, он хотел защитить русских от грубости соотечественников.
Ряд преподавателей и ректор Фрайбургского университета предприняли все усилия для облегчения участи русских студентов, учившихся в университете. Немецкие студенты стремились помочь своим русским коллегам по общим семинарам. Прощаясь с одним из русских студентов, ректор университета заявил, что вражда между народами носит временный характер и что все в ближайшее время стабилизируется2.
Группа русских учителей оказалась в одном из берлинских

пансионатов, ожидая выезда в Россию. За их содержание должен был заплатить магистрат Берлина, однако он отказался это сделать, предложив учителям перебраться в одну из ночлежек для нищих. Немка, фрау Цвик, хозяйка пансионата, отказалась выполнить это предписание властей, по сути, бесплатно предоставив кров для русских. На собрании владельцев пансионатов, где звучали призывы о выселении всех русских или ужесточении их содержания, эта немка осудила такие требования, призвав проявить гуманность к людям, оказавшимся в беде3. Встречались и другие примеры, когда германские владельцы квартир и пансионатов отказывались брать плату с русских. Отмечались факты походов германских подданных - владельцев квартир, пансионатов, гостиниц в полицию, где они
ходатайствовали за россиян.

Правда, в данном случае были интересны метаморфозы, связанные с причудливыми изменениями поведения людей в экстремальной ситуации,
когда от героизма до подлости был буквально один шаг. Через неделю фрау

1 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.150.
2 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.116.
3 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.62.

Цвик при выселении из ее пансионата учителей стала с них требовать крупную сумму денег, заставляя писать долговые расписки и стремясь в качестве платы получить золотые украшения россиянок1. Только вмешательство Комитета Шиеманна и лично профессора Н.И. Кареева спасло россиянок от долговой кабалы. Комитет оплатил все долги русских учительниц.
На страницах воспоминаний российских подданных постоянно встречаются резкие высказывания в адрес врачей и медицинского персонала Германии2. И это вполне естественно, несмотря на войну, в них русские видели людей, на которых они могут рассчитывать в тяжелое время, тем более, если они лечились у них еще до войны. Поэтому грубость и антигуманность действий врачей Германии вызывали наиболее острую реакцию. Однако и в этом плане встречаются исключения. Подданные России с теплотой отзывались о враче одного из фрайбургских санаториев, племяннике лидера германских либералов Ласкере3. Он проявлял всяческую заботу о русских, лечившихся в санатории, даже в условиях начавшейся войны, его постоянной заботой было желание оградить больных от воздействия агрессивной уличной толпы и т.д. Такую же заботу о русских проявляли другие врачи и медицинские сестры данного санатория вплоть до погрузки россиян в вагоны на железнодорожном вокзале Фрайбурга.
Отдельной темой является отношение к подданным России священнослужителей Германии. В целом отмечалось, что представители католической церкви были более к ним лояльны4. Правда, это не исключало примеров гуманного отношения к россиянам представителей протестантских церквей. В Алленштайне под арестом оказалось около 500 российских
подданных. Они не имели никакого сообщения с внешним миром, в том

1 Там же. С.67.
2 См. например: Дуров В. В немецком плену//Нева. 2004. №8.
3 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.122-123.
4 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.157.

числе и возможности приобретения продовольствия. В данной группе интернированных находился протестантский пастор. Он смог связаться с местным прусским пастором, который оказал помощь россиянам продовольствием и выступил посредником в переговорах с комендантом Алленштайна.
Россияне, прибывшие в первых числах августа в Щтеттин (совр. Щецин – прим. Э.А.), с большими симпатиями отзывались о местных мальчишках (10-15 лет), с детской непосредственностью отнесшихся к людям, попавшим в беду. Они доброжелательно общались с русскими, с большой охотой выполняя их мелкие просьбы и поручения, в том числе находя для них пищу. При отъезде русских из Щтеттина мальчишки устроили им трогательные проводы с кличем «ура»1.
В ряде случаев встречались примеры гуманного отношения к

россиянам германских военнослужащих. Когда А.В. Бельгради в очередной раз попробовали арестовать в Берлине, то только заступничество за него саксонских солдат, сопровождавших сенатора из Лейпцига, спасло его от новых бед. Во время погрузки на пароход, отправлявшийся в Швецию, одна женщина чуть не потеряла своего сына. Ребенок был уже на пароходе, а его мать осталась на берегу. Немецкий солдат, заметив это, буквально на своих руках занес женщину на судно2.
Судьба большой группы россиян в Щтеттине оказалась полностью в

руках командира корпуса германской армии, расквартированного в городе. Несмотря на сложности военного времени, немецкий офицер принял делегацию россиян. При общении с ней он был очень вежлив и предусмотрителен, дамам даже было позволено присесть (!). Это вызвало настоящий шок среди поданных России, отвыкших от такого общения с
представителями германской гражданской и военной администрации. Только

1 Резанов А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам. Пг., 1914. С. 54.
2 Биржевые ведомости. 31 июля 1914. Вечерний выпуск.

его личное вмешательство позволило русским быстро погрузиться на суда и перебраться в Швецию. Правда, россияне поклялись командиру корпуса, что они на родине не будут в течение двух недель рассказывать о том, что видели в Германии. Русские, застрявшие на границе со Швейцарией в Кемптене, добрым словом вспоминали немецкого коменданта этого города, который довольно сочувственно отнесся к россиянам, что сразу разрядило ситуацию. Русские почувствовали защиту и нормальное отношение к ним со стороны германских солдат1.
Даже германские полицейские не раз становились объектом

положительных эмоций для россиян. Например, когда одна из русских дам оказалась без паспорта, то берлинская полиция посчитала своим долгом выдать ей документ собственного производства, чтобы оградить ее от всяких неприятных случайностей в Германии2. В Мюнхене, устраивая проверки паспортов у россиян и проводя обыски в их квартирах и гостиничных номерах, полицейские предупреждали русских о грозящей им опасности и призывали немедленно покинуть Германию и уехать в нейтральную Швейцарию3. Не раз, о чем уже говорилось, полицейские спасали русских от разъяренной толпы.
Русские, содержавшиеся в лагере в Ростоке, отмечали, как постепенно к ним начало меняться отношение жителей города и охранявших их солдат. В первые дни ненависть со стороны немцев являлась существенной угрозой для россиян. Однако через несколько недель простые горожане и солдаты в целом хорошо стали относиться к русским, продавая им продовольствие, обслуживая в буфетах и ресторанах, не раз солдаты угощали россиян пивом и разрешали покупать газеты. Один из солдат, чтобы дистанцироваться от
политики унижения по отношению к русским, заявлял, что он «не

 

1 Гуревич Л. Возвращение домой// Русская мысль. 1914. №10. С.154.
2 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.64.

мекленбуржец», то есть не местный житель, и выходило, что он не имел никакого отношения к грубости, проявляемой мекленбуржцами к русским1.
Тема региональной специфики в отношении к русским не раз находит отражение в воспоминаниях россиян. Очень многие из них отмечали, что, несмотря на все сложности и отдельные эксцессы к русским в целом терпимо относились в южно-германских государствах (Бавария, Баден, Вюртенберг). Это связывалось и с католическим вероисповеданием жителей данных государств и с тем, что они сравнительно позже других вошли в состав единого германского государства. Южане явно противопоставлялись жестоким и циничным пруссакам, особо отличившимся в унижении русских интернированных, хотя и здесь встречалась масса исключений. В декабре
1916 г. в Баварии содержалось 87,4 тыс. наших военнопленных, из них 500-

600 чел. после войны осталось на территории данного региона.

Н.И. Кареев и ряд других подданных России, оказавшихся в Дрездене, отмечали сносное положение русских в столице Саксонии. Они даже в разгар шпиономании и русофобии спокойно гуляли по улицам и площадям города, стараясь, правда, не разговаривать на русском языке, чтобы лишний раз не нервировать местную публику2. Дрезденские газеты призывали обывателя с пониманием отнестись к положению русских интернированных, не допуская к ним жестокости и несправедливости. Официальные лица Дрездена были тактичными и вежливыми, все это разительно отличалось от Берлина и других крупных городов Пруссии. Можно было сделать вывод, что в Саксонии также к русским относились гуманно. Однако Н.И. Кареев, которого трудно заподозрить в необъективности, писал о волне жестокой русофобии в окрестностях Дрездена3. Отсюда терпимый Дрезден
контрастировал с ксенофобской саксонской провинцией.

 

1 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.99.
2 Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену/ В немецком плену. М., 1915. С.13.

Отмечая факты доброжелательного отношения к русским в Германии, россияне невольно пытались сравнить отношение к ним в Германии и в Австрии. Вывод получался в пользу Австрии: «В Австрии мы, русские, не испытывали тех жестокостей, которые нам пришлось пережить в Германии…»1. Однако этот же источник и в Австрии наблюдал противоположные сцены отношения к русским. С одной стороны, их выгоняли из гостиниц, кафе и ресторанов богемских курортов, не давали пищу и не оказывали помощь больным. С другой стороны, владельцы большинства гостиниц и пансионатов стремились искренне помочь своим постояльцам, занимая им деньги и ходатайствуя перед властями за русских2. Особой темой стало отношение к подданным России военнослужащих австро-венгерской армии, и здесь проявляется четкое противопоставление отношения к русским офицеров и рядовых солдат. «Офицеры же австрийские истинные джентльмены. Они относились ко всем безукоризненно, как к интеллигенции…», в то время как солдаты сплошная пьяная толпа, унижавшая русских3.
Многонациональность империи Габсбургов накладывала свой

отпечаток в противопоставлении «хороший» - «плохой». В Вене неприязнь к русским постоянно выражали австро-немцы. Венские поляки и чехи, наоборот, очень часто демонстрировали расположение к русским, даже уступая им место в общественном транспорте, что особенно запомнилось одному из русских, оказавшихся в Вене в дни войны4.
Среди положительных воспоминаний о пребывании русских в
Германии в августе 1914 г. следует отметить их общение с англичанами, французами, сербами, оказавшимися в такой же сложной ситуации. По

 

1 Мытарства пленного. Рассказ доктора И. Г-на/ В немецком плену. М., 1915. С.37.
2 Там же. С.37-38.
3 От Вены до Петрограда. Впечатления очевидца/ В немецком плену. М., 1915. С. 102-
104.

свидетельству Б. Гуревича в Баден-Бадене в одной гостинице были размещены русские, англичане и французы. В гостинице сразу возникли национальные сектора. Однако это не помешало представителям различных народов организовать совместное ведение дел. Англичане отвечали за совместный чай, французы и русские следили за порядком и боролись с
«унынием»1. В гостинице создаются национальные и общие органы

«местного самоуправления», организовываются дискуссионные клубы. В них представители различных народов комментировали последние сводки германского командования, пытаясь за сухими сведениями рассмотреть истинное положение дел на фронте. При всех расхождениях в гостинице были уверены в конечной победе России, Сербии, Франции и Великобритании.
Вне зависимости от национальной принадлежности данные органы самоуправления стремились помочь людям, оказавшимся в отчаянном положении, в том числе столкнувшимся с финансовыми затруднениями. Это позволяло людям забыть тяжести плена и относительно благопристойно провести время. Русская и английская молодежь постоянно нарушала запреты, установленные германскими властями, но охранявшие пленников местные пожарные смотрели на это сквозь пальцы, будучи увлечены употреблением пива.
В эти тяжелые дни русский очевидец запечатлел национальные архетипы, присущие союзникам России, наблюдая за пленниками в гостинице. Французы для него твердые и мужественные, страдающие от неудач французской армии, но народ, который умеет так страдать,
непобедим2. Англичане хладнокровны, но не привычны к полицейским
запретам, постоянно попадались на нарушениях правил, установленных германской администрацией. В то время как русские замечательно

1 Гуревич Б. В плену// Русская мысль. 1915. №2. С.125.

приспособились к данной системе, ловко находят обходные пути, незаметно для охраны нарушая правила содержания. Удаль русских проявлялась и в том, что они на потеху всех постояльцев гостиницы постоянно подтрунивали над охранниками, и сильно рискуя, карикатурно принимали участие в немецких патриотических демонстрациях. Поэтому русские оказались хорошими учителями для англичан. Хладнокровие англичанок успокаивающе действовало на истеричных российских дам. Когда россиян германские власти решили перевезти в Берлин, то англичане организовали специальные дружеские проводы.
Таким образом, даже испытания войны не могли окончательно погубить гуманистические начала в человеке, к какой бы он не принадлежал нации. Люди находили общий язык, поддерживая друг друга в экстремальной ситуации. Даже противнику нашлось достойное место в этой идеальной картине: охмелевшие от пива германские пожарные явно не походили на кровожадного и жестокого противника.
Многие россияне отмечали, что их судьба в Германии в значительной мере зависела от наличия в их среде лидеров, способных объединить вокруг себя соотечественников, вселить в них уверенность, а также умеющих грамотно вести переговоры с германскими властями. Среди таковых очень часто выделяется барон Кнорринг, подобно библейскому Моисею выводивший россиян из германского плена. Кнорринг, кроме амплуа успешного переговорщика, прекрасно показал себя и с точки зрения решения различных организационных вопросов, ему даже в безвыходных ситуациях удавалось находить локомотивы для железнодорожного состава с россиянами в условиях военного времени.
Интернированные жили постоянными надеждами на освобождение. Разговоры на эту тему с выявлением различных альтернатив обмена интернированных между Россией и ее противниками занимали все свободное время россиян. Процедуры обмена были очень сложными. По данным

одесского адвоката Гилерсона, его освободили по настоянию посла Испании в Вене и консула США в Карлсбаде летом 1915 г.1 В защиту Гилерсона выступили Президент еврейской общины Вены и два депутата австрийского рейхсрата. Адвокат содержался с большой группой интернированных россиян, проживавших в Бадене, курортном пригороде Вены. Среди его товарищей по несчастью был крупный промышленник из Нижнего Новгорода Кондратов, генерал Алмазов и другие. Гилерсона обменяли через Швецию на видного венгерского дипломата, интернированного с началом войны в России2. Тем не менее, по данным германской стороны на 10 сентября 1915 г. в лагерях содержалось около 73,9 тыс. гражданских пленных3. Следует подчеркнуть, что после оккупации российской территории, к интернированным в 1914 г. стали прибавляться российские подданные, те, кто по тем или иным соображениям были арестованы германской стороной и вывезены в лагеря в Германии.
Оптимизм в оценке исхода войны доминировал у большинства россиян, не сомневавшихся в победе России и ее союзниц, что не мешало им отмечать некоторые преимущества работы германской военной машины. Н.И
.Кареев, вспоминая опыт мобилизации российской армии в годы русско- японской войны, а по возвращению на родину получив сведения о проходившей мобилизации российской армии в июле-августе 1914 г., приходил к грустному заключению о том, что германская мобилизация в отличие от российской прошла четко, быстро и организованно4. В своей неорганизованности и беспечности с российской мобилизацией могла сравниться мобилизация армии Австро-Венгрии. В восприятии россиян
мобилизация в империи Габсбургов – это «пьяная мобилизация». По их

 

1 Русские ведомости. 1915. №160.
2 Там же.
3 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры.
Беженцы. М., 2011. С.138-139.
4 Кареев Н.И. Пять недель в немецком плену/ В немецком плену. М., 1915. С.16.

свидетельству, в отличие от германских солдат, солдаты австро-венгерской армии, продвигаясь к театру боевых действий, были «мертвецки пьяны». Следует подчеркнуть, что практически во всех армиях во время мобилизации солдаты злоупотребляли спиртным. Очень трудно в настоящее время подтвердить достоверность оценок русскими «морального характера» мобилизации австро-венгерской армии с помощью других источников.
Большую тревогу у русских в Германии вызывала информация, постоянно публикуемая германскими газетами, о зверствах противника над мирным немецким населением, раненными и пленными. Все это сопровождалось соответствующими комментариями1. Такого рода информация невольно проецировалась на собственную судьбу. Тем более, немцы требовали возмездия за поруганную честь немецкой нации, и объектом этой мести вполне могли стать русские, находившиеся в Германии.
* * *

Следовательно, в годы Первой мировой войны воюющие государства активно разрабатывают образ врага для консолидации общества в условиях затянувшейся войны и с целью придания ей мотивированного характера. Воспоминания интернированных россиян, оказавшихся в Германии в августе
– сентябре 1914 г., стали важным компонентом в разработке образа германского врага. Центральное место в этих воспоминаниях занимала проблемы причин германского варварства, тем более, накануне войны Германия выглядела в глазах россиян вполне респектабельно. С одной стороны, это объяснялось действиями германских властей по разжиганию в стране милитаризма и ксенофобии, с другой стороны, особенностями национального характера немцев. Большую роль в разжигании страстей внутри германского общества, по мнению россиян, сыграла германская пропаганда, ставшая инструментом развития русофобии в Германии в годы
Первой мировой войны.

1 Русские учителя за границей. Возвращение домой. М., 1915. С.97.

По свидетельству интернированных, они оказались абсолютно беззащитными после объявления войны. Российские дипломатические представительства были закрыты, а посольство Испании не смогло выполнить функции по защите интересов россиян. Многие из них не сомневались в том, что Германия сознательно создала условия для задержки на своей территории большого количества россиян, чтобы их использовать в своих интересах, в том числе для обмена на интернированных немцев в России. Интернированные подвергались систематическому моральному и физическому унижению, экономическому ограблению, вне зависимости от социального и национального происхождения. В данной ситуации выходом для них становились самоорганизация и помощь со стороны подданных Германии и Австро-Венгрии. В тоже время следует отметить, что большинство примеров, посвященных сознательному физическому уничтожению людей в Германии, основано на слухах и не подтверждается
другими источниками.

* * *

В годы Первой мировой войны, наряду с боевыми действиями большое значение приобретает информационная война. Созданный воюющими сторонами пропагандистский аппарат стремился проводить массированную кампанию на собственной территории, в союзных государствах, на территории противника и в нейтральных странах. Ее успех или провал во многом был связан с уровнем развития образования и культуры населения, с методами подачи информации, умения быстро перестроить пропагандистскую машину под новые реалии. По мнению очевидцев событий и современных исследователей, России не удалось эффективно развернуть пропагандистскую кампанию, как на собственной территории, так и за ее пределами.
Интернированные наряду с военнопленными стали еще одной крупной группой россиян, оказавшихся во время войны на территории противника.

По данным современных исследователей их насчитывалось более 300 тыс. чел. В основном это были отдыхающие на знаменитых курортах Германии и Австро-Венгрии. Кроме этого, значительную часть россиян составляли студенты и предприниматели, приехавшие в данные страны по делам своего бизнеса. Довольно многочисленную группу представляли сезонные рабочие, главным образом, из Привислинского края и Прибалтики, приезжавшие на лето на работу в Германию. Основная часть россиян смогла с 28 июля по 1 августа покинуть Австро-Венгрию, однако большинство из них оказалось в Германии, рассчитывая через Берлин быстро добраться до России, где их и застала война. Незначительное число составляли политические эмигранты и россияне, проезжавшие через Германию и Австро-Венгрию транзитом.
С начала войны все военнообязанные мужчины, подданные России, не имевшие медицинских противопоказаний, подлежали аресту с предоставлением им статуса военнопленных. Остальные россияне имели право на возвращение домой после урегулирования всех юридических тонкостей. В зависимости от состояния здоровья, интернированные, либо попадали в концлагеря, либо жили под надзором полиции без права переезда с места на место. Интернированные россияне, лишенные свободы передвижения, получили название «цивильные военнопленные», их зачастую размещали вместе с военнопленными.
В первые две недели в Германии возник хаос в ситуации возвращения россиян на родину. Работа железнодорожного транспорта в стране из-за мобилизации была парализована, вскоре прерывается прямое сообщение с Россией, механизм перемещения интернированных через нейтральные страны не был отлажен. В результате россияне оказались в очень тяжелой ситуации, зачастую без средств к существованию. Благотворительные организации, созданные еврейской общиной Германии и СДПГ, совместно с посольством Испании пытались помочь россиянам и ускорить их отправку в

Россию. Только к концу августа в Германии налаживается четкая система возвращения подданных России на родину.
Воспоминания интернированных, вернувшихся на родину, стали мощным инструментом формирования образа германского и австро- венгерского врага, поскольку насилие над мирным населением воспринималось обществом более болезненно. Власти и пресса проводили целенаправленную работу по сбору и публикации воспоминаний россиян, переживших ужас, при возвращении из Германии домой.
Бывшие интернированные и российская общественность в целом стремились объяснить причины антигуманных действий германских властей по отношению к россиянам, оказавшимся на территории Германии в первые дни войны. Данная задача решалась посредством приписывания немцам особой жестокости и цинизма, скрываемых за незначительным налетом цивилизованности. Моральные принципы во время войны отступали на второй план, уступая место варварской натуре немцев, идущей от древних германцев и полностью разрушавшей их культурный слой. Большая роль в раскручивании маховика террора по отношению к россиянам и подданным других стран Антанты отводилась прусской военщине и окружению кайзера, при этом роль самого Вильгельм II в этом процессе выглядела нелицеприятно. Одновременно данные воспоминания показывают механизм перестройки сознания человека, переходящего от мирной жизни в военное состояние, и его адаптации к экстремальной ситуации.
Россияне в Германии в своих бедах, прежде всего, винили представителей германских властей, сознательно тормозивших за несколько дней до начала войны их выезд в Россию, они это объясняли желанием Берлина задержать значительное количество русских в Германии с целью последующего раскручивания образа шпиона во имя консолидации германского общества и подъема его воинственного духа. Более того, россияне не сомневались в том, что они выступали в качестве заложников

при решении Берлином собственных дипломатических и пропагандистских задач. Инструментом реализации данной цели стало убеждение германской прессой россиян в невозможности войны и их полной безопасности даже в случае начала военных действий. Кроме этого, русским перекрыли финансовые потоки, поэтому многие из них не имели средств для возвращения на родину. Шпиономания в Германии довольно быстро захлестнула различные слои германского общества, ее жертвами были тысячи россиян, французов, англичан.
Российские подданные выделяли целый набор средств, с помощью которых германские правящие круги стремились поднять дух нации и вызвать ненависть к врагу, в том числе, находившемуся еще в стране. Сюда входили пропагандистская литература, карикатуры, карты с новыми границами Германии и материалы, обличающие неприятеля с использованием стереотипов о национальном характере того или иного врага Германии и Австро-Венгрии. Россия в этом контексте выставлялась в качестве отсталой азиатской страны со слабой армией и недееспособным правительством. Мощное воздействие на немцев оказывало описание реальных и мнимых побед германской армии. Большинство россиян не верило заявлениям германской пропаганды, не сомневаясь в победе России и ее союзников, хотя были и те, кто колебался, потому что еще свежи в их воспоминаниях были печальные события русско-японской войны и Первой русской революции.
Интернированные россияне стремились выделить основные направления психологического и физического воздействия властей и общественности Германии и в меньшей степени Австро-Венгрии на подданных России. Они включали необоснованные обыски, аресты, заключение в тюрьму, голод, неоказание медицинской помощи, избиение, оскорбление и унижение женщин, больных и детей и т.д. Таким образом, с одной стороны, немцы пытались выплеснуть свой гнев, так как они под

воздействием пропаганды не сомневались в том, что именно Россия и Сербия развязали войны, с другой стороны поднять собственный воинственный дух.
В тоже время в воспоминаниях россиян образ немцев не всегда выглядит устрашающе, они выделяли массу примеров, когда местное население и представители властей оказывали помощь людям, попавшим в беду. При этом проводилась некоторая закономерность, она не была столь рельефна и во многом являлась условной. Но, тем не менее, жестокость, главным образом, ассоциируется с пруссаками, в то время как применительно к Дрездену, южно-германским землям больше относилось фактов гуманного отношения к русским. Россияне выделили еще одну закономерность. Проявлений жестокости наблюдалось больше всего в первые две-три недели войны, затем страсти улеглись, что сразу положительно сказалось на жизни подданных России в Германии. Это объяснялось попытками самих властей Германии сбить накал шпиономании и стабилизировать ситуацию в стране, а также отрезвлением немцев после первой эйфории. Они осознали весь трагизм ситуации, в которой оказались они, как и другие европейские народы. В результате немцы стали гуманнее относится к русским и представителям других вражеских стран.
Российская общественность уже в первые месяцы войны активно усваивала образ жестокого германского врага. Одним из результатов данного процесса стали знаменитые германские погромы, прокатившиеся по Москве, Петрограду и другим городам России. Некоторые очевидцы событий и многие современные исследователи справедливо подчеркивают излишнюю гипертрофированность описаний немецких зверств, их несоответствие реальным фактам и воспоминаниям других интернированных. Пропаганда сознательно акцентировала внимание на негативных моментах, конструируя собственный образ германского и австро-венгерского врага.
Следовательно, образы Германии, созданные россиянами, оказавшимися на территории противника в первые месяцы войны, становятся

важным каналом для изучения истории пропагандистских войн в годы Первой мировой войны и реконструкции жизни подданных России в Германии в августе – осенью 1914 года.

ГЛАВА III. ПОЛОЖЕНИЕ ПЛЕННЫХ РОССИЯН И ПОЗИЦИЯ ИМПЕРСКОЙ ВЛАСТИ НА СТРАНИЦАХ МАТЕРИАЛОВ
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СЛЕДСТВЕННОЙ КОМИССИИ СЕНАТОРА А.Н.КРИВЦОВА

§1. Отражение положения пленных солдат российской армии в прифронтовой зоне как фактор борьбы государства с
дезертирством

Проблема жестокого отношения противника к интернированным, военнопленным, а позже к жителям оккупированных территорий заинтересовала политическое руководство страны. В правительстве и в Государственной думе вызревает план создания специальной следственной комиссии, которая должна с помощью опроса пострадавших и очевидцев событий собрать материал о германских и австро-венгерских зверствах и предать его огласке в России и за ее пределами. В феврале 1915 г. Министерство юстиции представило в Совет министров проект создания Чрезвычайной Следственной комиссии. 22 апреля 1915 г. Комиссия начала свою работу.
Главная задача комиссии заключалась в: «…расследовании нарушений законов и обычаев войны австро-венгерскими и германскими войсками»1. Следующая задача заключалась в следующем пункте: «Следственная комиссия снабдила своей специальной литературой, целью которой является самое широкое ознакомление русского общества с немецкими противозакониями»2. В-третьих, посредством демонстрации жестокости противника материалы Комиссии должны были поднять боевой дух армии и
населения в тылу.

 

1 Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Пг., 1916. С. I.
2 Против закона Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41.

Кроме этого, на Комиссию возлагалась еще одна важная функция, она должна была разоблачать пропагандистские фальшивки, подготовленные в Германии и Австро-Венгрии, где с неблаговидной позиции выставлялась Россия. В частности, Комиссия себя проявила в этом плане, когда ведущие берлинские газеты опубликовали в 1916 г. приказ генерала Н. Иванова, о том, что в случае захвата г. Черновцы, город будет отдан на двое суток на разграбление российской армии, а та часть, которая первой ворвется в столицу Буковины получит по 50 руб. на каждого военнослужащего. Комиссия подготовила специальное заявление по данному поводу. В нем говорилось, что такого приказа не было, и он не мог появиться в армии цивилизованного европейского государства, к каковым Германия,
разумеется, не относилась1. Далее шла речь о сознательных попытках

Германии очернить Россию и ее союзников в глазах мировой общественности, чтобы скрыть собственные злодеяния и отвлечь от них внимание в Европе и за ее пределами. Заявление было переведено на немецкий, английский, французский, испанский и шведский языки и тиражом в 20 тыс. экз. направлено в США, Швейцарию, Испанию, страны Латинской Америки2.
Одновременно демонстрация германских и австро-венгерских зверств

по отношению к пленным решала еще несколько задач. Во-первых, за мощной пропагандисткой компанией, Петроград стремился скрыть тяжелейшие условия содержания германских и австро-венгерских пленных в лагерях России, выдавая заявления властей Германии и Австро-Венгрии за очередной «лживый» выпад против России. Это была в годы Первой мировой войны излюбленная тактика воюющих сторон в условиях, набирающих силу информационных войн, обличить другого, чтобы скрыть собственные
неблаговидные деяния.

 

1 Отклики войны//Нива. 1916. №10.
2 Там же.

Во-вторых, во время поражений 1915 г. в российской армии нарастает численность солдат сдающихся в плен противнику, даже в тех условиях, когда все возможности для сопротивления не были исчерпаны. Власти и командование армии подозревали, что часть солдат, таким образом, стремилась избежать тяготы войны и спокойно в лагерях для военнопленных дожить до конца войны. В окопах российской армии не было оголтелой ненависти к немцам1. Поэтому раскрытие темы германских и австро- венгерских зверств в лагерях для военнопленных должно было отрезвить паникеров и мобилизовать их стремление к сопротивлению.
В состав Комиссии вошли представители Государственного совета, Государственной думы, военной и гражданской юстиции, Министерства иностранных дел. Председателем комиссии стал сенатор А.Н. Кривцов. Задачи Комиссии постоянно расширялись, с одной стороны, по мере вступления в войну Османской империи и Болгарии ее деятельность стала распространяться на действия этих стран, с другой стороны, комиссия должна была опровергать заявления вражеской пропаганды, обвинявшей российскую армию в зверствах по отношению населения Германии и Австро- Венгрии и военнопленным данных стран. Следует отметить, что либеральная общественность страны не очень жаловала А.Н. Кривцова, относя его к числу беспринципных бюрократов, неспособного отстаивать собственную точку
зрения и полностью зависящего от вышестоящих инстанций2.

Такие комиссии были созданы во Франции, Великобритании, Бельгии и между ними был налажен обмен информацией, с последующей ее перепечаткой. В Великобритании создается Специальная комиссия по расследованию злодеяний Германии и ее союзников во главе с лордом
Брайсом. Кроме прочего Комиссия внимательно отслеживала все факты,

1 Мужель В.В. С железом в руках, с крестом в сердце (на восточно-прусском фронте). Пг.,
1915. С.9.
2 Лемке М.К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915-2 июля 1916 гг.). Пг., 1920. С.
831.

связанные с нарушением прав военнопленных. На состоявшейся в Лондоне в июле 1915 г. выставке, посвященной войне, Комиссия представила «Синюю книгу», где были собраны все злодеянии Германии, Австро-Венгрии, Османской империи, в том числе и по отношению к пленным1. В 1915 г. специальная комиссия Франции опубликовала несколько томов разоблачений германского милитаризма, где скрупулезно приводились факты бесчинств немцев на территории Бельгии, Люксембурга и Франции. Среди данных фактов приводились примеры варварского отношения немцев к военнопленным и интернированным. Материалы разоблачений различных комиссий стали одним из аргументов при определении вины Германии и Австро-Венгрии на Версальской мирной конференции.
Власти Германии и Австро-Венгрии так же проводили работу такого рода. Ответом Германии стало появление книги Э. Мюллера-Майнингена
«Мировая война и нарушение прав народов», в которой автор перечислял все случаи нарушения странами Антанты норм международного права. Сюда входили нарушение нейтрального статуса Суэцкого канала, использование туземных войск, нападения Японии на нейтральный Китай, еврейские погромы в Польше и на Кавказе и т.д.2
В частности, после успешного наступления германской и австро-

венгерской армий на Восточной фронте, Военный архив Австрии занялся исследованием политики российских оккупационных властей в Галиции и Буковине3.
В мае 1915 г. согласно специальному распоряжению все государственные и общественные структуры должны были оказывать содействие в работе Комиссии и предоставлять ей всю необходимую
информацию в обязательном порядке. Комиссия кроме опросов очевидцев

1 Русские ведомости. 1915. №168.
2 Мировые войны ХХ века. Книга 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М.,
2002. С. 508.
3 Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М., 2004. С.198-199.

событий, собирала вещественные доказательства, фотографии, планы, чертежи и т.д. Например, когда летом 1915 г. германская армия применила отравляющие газы в зоне ответственности Северо-Западного фронта, его командование запротоколировало этот факт, и передало информацию в Комиссию1.
Материалы Комиссии А.Н. Кривцова становятся основным

инструментом формирования представлений россиян о положении соотечественников в лагерях для военнопленных стали материалы Чрезвычайной следственной комиссии сенатора А.Н. Кривцова. Материалы Комиссии постоянно перепечатывались ведущими общероссийскими и провинциальными периодическими изданиями2. В сентябре 1915 г. военный министр А.А. Поливанов и А.Н. Кривцов договорились о широкомасштабном распространении материалов комиссии на фронте3.
Ценным источником в работе Комиссии стали донесения российских инвалидов, возвращавшихся из плена по линии Красного Креста. Германия, Австро-Венгрия и Россия пришли к соглашению об обмене инвалидами через нейтральную Швецию. За первое полугодие 1916 г. в Россию, таким образом, вернулось 28 групп инвалидов, насчитавших 6375 чел.4
Еще одним источником информации Комиссии были российские

военнослужащие, бежавшие из плена. В 1915-1917 гг. из плена бежало около
260 тыс. россиян, в основном побеги совершали в прифронтовой зоне5. К 1 июля Комиссия опросила 1031 инвалида и 520 бежавших из неволи6.

 

 

1 Русские ведомости. 1915. 15 августа.
2 См. например: Волжское слово. 1915. №2296. и др.
3 Поливанов А.А. Перелом//Вопросы истории. 1994. №3. С.155.
4 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.I.
5 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011. С. 158.
6 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.33.

Комиссия проводила активную издательскую деятельность, стремясь довести до широкой общественности России и зарубежных стран злодеяния противника, в том числе и по отношению к военнопленным. Первый том материалов Комиссии, изданный тиражом в 10 тыс. экз. разошелся буквально за несколько дней, второй том так же довольно быстро распространяется по стране. В 1916 г. первый том материалов Комиссии переводится на французский язык с целью его распространения во Франции, Бельгии, Великобритании и Италии. В 1915-1916 гг. Комиссия издает несколько тематических сборников, посвященных зверствам противника. Четвертый сборник полностью был составлен на материалах, демонстрирующих невыносимые условия содержания российских военнопленных в германском плену (объем 22 страницы), эта тема получила развитие в шестом выпуске (24 страницы). В седьмом (22 страницы), восьмом (32 страницы) и тринадцатом (20 страниц) выпусках раскрывается ужасная картина содержания россиян в лагерях для военнопленных в Австро-Венгрии. Пятнадцатый выпуск (18 страниц) полностью посвящался российским военнопленным в Германии и Австро-Венгрии. Комиссия понимала необходимость распространения информации в армии и среди рядового читателя. Для этой цели в популярной и доступной форме она подготовила
несколько брошюр1.

Материалы Комиссии в глазах общественности считались достоверным и надежным источником, не вызывающих особых сомнений: «Факты, зарегистрированные Комиссией, действительно достаточно красноречивы сами по себе и не нуждаются в комментариях»2.
Деятельность Комиссии на этом не заканчивалась. В Петрограде
создается музей Комиссии, где были размещены различные артефакты, доказывавшие нарушение Германией и ее союзниками международного

1 Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Пг., 1916. С. V.
2 Против закона Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41.

права во время ведения боевых действия, при отношении к мирным гражданам на оккупированных территориях. Экспозиция поднимала проблему экономического грабежа и уничтожения культурного наследия оккупантами. Большой раздел музея был полностью посвящен положению военнопленных Россиян в Германии и Австро-Венгрии. Среди экспонатов присутствовали вещественные доказательства (разрывные пули, штыки с особым сечением, снаряды, содержавшие отравляющие газы и т.д.), фотографии, свидетельства очевидцев, материалы периодической печати и официальных расследований.
Раскрытие жестокого отношения противника с российскими военнопленными занимало одно из центральных мест пропагандисткой войны России с Германией и Австро-Венгрией. Показ безжалостного отношения врага к беззащитным людям, попавшим в плен, должен был вызывать у российской общественности праведный гнев и осуждение. Данная проблематика должна была способствовать консолидации российского общества в условиях войны, так как среди россиян присутствовало апатичное отношение к войне. Например, жители Калужской и других центральных губерний были уверены в том, что «Вильгельм до них не дойдет», поэтому они могли не идти на фронт1.
Проблема обращения противника с российскими военнопленными

имеет несколько сложных аспектов. По свидетельству российских источников процедура добровольной или вынужденной сдачи в плен для солдат и офицеров армии России была небезопасной. Во время сдачи в плен или в промежутке до этапирования в лагеря для военнопленных погибало значительное количество военнопленных. Следует подчеркнуть, что, несмотря на действие норм международного права и приказов верховного командования, практически все воюющие стороны допускали факты
расстрела пленных на поле боя или при их препровождении на пункты

1 Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С. 391.

временного содержания. Это вытекало логичным образом из состояния ненависти, которое испытывали победители к поверженному противнику. Чтобы утолить «жажду крови и отмщения» за убитых, раненных и т.д. соратников многие офицеры закрывали глаза на расправу над безоружным противником. Одновременно это способствовало поддержанию высокого уровня неприятия противника в своих частях.
Уже в первый месяц войны, когда ожесточение на фронте достигло максимального значения, происходят первые случаи казни российских военнопленных. В начале сентября 1914 г. по данным прапорщика 285 полка Андреева, он и группа российских разведчиков стали свидетелями расстрела германским конвоем 50 пленных русских солдат1. Такого рода примеры постоянно фигурируют на страницах российской периодики и официальных изданиях. Могло сложиться мнение, что все экзекуции противник осуществлял тайно, чтобы скрыть следы своих преступлений, но это было далеко не так. В середине марта 1915 г. после ожесточенного боя между российскими и австрийскими частями за высоту «906» в Карпатах, австрийцам удалось взять в плен почти 500 российских солдат. После того,
как они были выстроены в шеренги, 10 пленных были выведены из строя и расстреляны на глазах остальных россиян2. Сам источник объяснял действие противника тем, что бой за высоту отличался особым упорством с обеих сторон, которые понесли большие потери, и противник хотел, таким образом, выплеснуть свою злость. Возможно, это была еще акция устрашения для пленных, чтобы парализовать их стремление к сопротивлению уже находясь в плену.
По данным ряда источников некоторые пленные погибали в результате
пыток или были убиты изуверским способом, что показывало варварскую сущность противника и одновременно служило грозным предостережением

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.81.

тем, кто мечтал добровольно сдаться в плен. В августе 1914 г. в районе Равы Русской солдаты 36 пехотного полка, отбившие позиции австрийской армии в одном из окопов нашли трупы трех российских солдат, у которых штыками были выколоты глаза1. Германские солдаты были особенно
«изобретательны» в казнях российских военнопленных. В апреле 1915 г.

районе г. Ярослав в Галиции в плен к немцам попало пять солдат 191 пехотного Ларго-Кагульского полка. Охранявшие их пехотинцы выстроили пленных в шеренгу, а затем к шеренге подъехали германские кавалеристы, которые саблями в качестве «забавы» или тренировки порубили пленных2. Встречались и малообъяснимые примеры, в частности, когда военнопленных распинали на крестах.
Иногда экзекуции немцев напоминали действия азиатских захватчиков в Европе в эпоху средних веков. В марте 1915 г. после контратаки один из полков армии России нашел труп пленного россиянина, у него голова была полностью разбита прикладом винтовки, которая валялась рядом, и был отрезан половой член3. Постоянно российская периодика и официальные издания публиковали случаи особых издевательств австро-германских солдат над военнопленными. Самой распространенной экзекуцией стало отрезание носа и ушей, вырывание ногтей при пытках, отрезание пальцев и т.д. Встречались и более масштабные экзекуции осенью 1914 г. венгерские солдаты отрубили руку Алексею Васекину, унтер-офицеру 314
Новооскольского полка4. Более трети фактов членовредительства было

связано с пытками российских военнослужащих с целью получения необходимых сведений о действиях российской армии. При этом с
«завидным постоянством» в данных зверствах участвовали в равной мере

германские и австрийские солдаты. Примерно в половине случаев в этом

1 Там же. С.81.
2 Там же. С.83.

были замечены офицеры противника1. Демонстрация подобных действий лишний раз подчеркивала звериную жестокость врага, игнорирующего не только нормы права, религии и морали, но и элементарные правила чести, принятые в офицерском сообществе.
Однако в однотипных случаях членовредительства встречались и не рядовые случаи, в том числе с учетом тяги германцев к техническим новшествам. У российского читателя такие примеры вызывали наибольшее омерзение и возмущение. В качестве примера можно привести случай из плена урядника 2-го Кубанского полка Ивана Зиновьева. Его доставили в штаб германской части, где в присутствии восьми германских офицеров и двух врачей урядника начинают пытать с целью выяснения данных о численности российских солдат, находившихся на данном участке фронта2. Когда И. Зиновьев отказался отвечать на вопросы, его избил офицер- переводчик, а затем пленного провели в другую комнату, в которой стояла динамо-машина, ее подсоединили к уряднику и начали пропускать ток через
него, пытка продолжалась примерно полчаса. В этой ситуации себя с самой отвратительной стороны проявили германские доктора, о чем речь будет идти не раз, один из них постоянно измерял пульс пленного, а другой после пыток динамо-машины начал самолично пытать пленного раскаленным железом3.
Экзекуции над военнопленными для германских солдат превращались

своеобразные спортивные соревнования, в частности в Галиции пьяные германские солдаты, по сведениям местных жителей, проводили соревнования; их цель заключалось в том, кто больше убьет военнопленных4.
В другом случае, два солдата 311-го Кременецкого полка попали в плен к

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.67.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.92.

немцам. После угощения коньяком и чаем, они отказались выдать необходимую немцам информацию, те им «разрешили» вернуться к своим. Однако как только они вышли из окопов, немцы организовали настоящую охоту за ними, используя их в качестве живых мишеней1. Один солдат был сразу убит, другой, получив восемь ранений смог дойти до русских окопов. Вопиющий случай произошел в Восточной Пруссии, когда колонна военнопленных постоянно сталкивалась с германскими кавалеристами, они ради забавы убивали пиками несколько человек. В результате старший конвойный приказал колонне во время очередных столкновений с кавалеристами уходить с дороги, чтобы избежать ненужных жертв2. В ряде случаев убийство пленных происходило абсолютно беспричинно, любой мог оказаться жертвой террора со стороны германских солдат и офицеров.
Особой темой в описании зверств противника по отношению к российским военнопленным стало их сожжение. Данное проявление жестокости к военнопленным было большой дикостью для европейских армий рубежа XIX-XX вв. С такого рода явлением российская армия только сталкивалась во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и то такого рода случаи носили единичный характер, в годы русско-японской войны вообще не встречались такие примеры. Эта ситуация, лишний раз подчеркивала кровожадный характер австро-германских агрессоров, следует подчеркнуть, что факты сожжения людей всегда наносили сильный удар по психике читателей.
Незавидная участь ожидала российских военнопленных в случае попытки побега. Когда германским и австро-венгерским солдатам удавалось поймать беглецов, то они, как правило, расстреливались на месте3.
Германские и австро-венгерские солдаты для устрашения

военнопленных систематически применяли систему коллективной

1 Там же.

ответственности, чтобы разрушить солидарность пленных и посеять среди них подозрительность и недоверие друг другу. В этой ситуации пленные следили за своими товарищами, боясь подвергнуться казни. В данной связи постоянно встречаются примеры, когда в случае побега хотя бы одного из военнопленных расстреливалась вся группа военнопленных1.
Возникал, вопрос, кто сжигал пленных, может быть, здесь были

исключения? Материалы следственной комиссии сенатора А.Н. Кривцова в качестве ответственных за поджоги называла германских, австрийских и венгерских солдат, но чаще всего фигурировали случаи поджога пленных германскими солдатами, на втором месте находились австрийские солдаты и замыкали тройку венгерские солдаты2. Хотя традиционно особую жестокость к врагу приписывали именно венгерским солдатам. Данное убеждение тиражировалось и в годы второй мировой войны, когда очевидцы событий и официальные документы подчеркивали жестокость солдат венгерской армии. Возможно, что в материалах комиссии А.Н. Кривцова венгерские части вполне могли сойти за австрийские части, так как российский обыватель, особенно крестьяне, призванные в ряды российской армии были не
осведомлены о премудростях дуалистической системы империи Габсбургов. Поэтому зачастую они всех солдат австро-венгерской армии относили к разряду «австрияков». В тоже время, лидерство в этом злодеянии по праву принадлежала военнослужащим германской армии.
Обращает внимание на себя количество погибающих во время этой экзекуции военнопленных. Погибали один-два пленных; максимальное число сожженных людей в ряде случаев достигало несколько десятков человек. Данных примеров было много; они доминировали над случаями уничтожения небольших партий людей. Самый вопиющий случай по данным русской стороны произошел в районе Шангары во второй половине июня

1915 г. Германские солдаты внезапно атаковали одно из селений, русский отряд вынужден был отступить, оставив противнику сарай, где было собрано
70 раненных солдат российской армии1.

Следует учесть, что в основном такой экзекуции подвергались раненые солдаты. То есть читатель был убежден, что германская армия кроме собственного варварства в данном случае, как в других примерах уничтожения раненных пленных, проявляла особый расчет. Лечение и содержание раненных военнопленных обходилось очень дорого в материальном отношении, в сравнении со здоровыми военнопленными. Раненным требовались особые условия транспортировки, их невозможно было использовать на работах, они требовали лекарств. Поэтому уничтожением пленных решалась масса организационных вопросов. Россияне были уверены именно в таком повороте дела, в России традиционно было принято критиковать немцев, подшучивать над ними, отмечая их скаредность во всем. Ярким тому свидетельством являются взаимоотношения местного российского населения и немецких колонистов в Поволжье, Украине и на Северном Кавказе.
Отдельным сюжетом в формировании картины положения российских военнопленных у противника стало отношение германских и австро- венгерских военнослужащих к тяжелобольным. По всем нормам международного права они имели защиту от противоправных действий во время боевых действий и при содержании в лагерях для военнопленных. Прежде всего, они могли рассчитывать на получение медицинской помощи. Однако применительно к российским военнопленным данный принцип постоянно нарушался. Уже на линии фронта солдаты противника и санитары стремились не брать в плен раненных российских солдат, предпочитая их уничтожить или не заменить того, что они еще были живы. По свидетельству
российской стороны в Восточной Пруссии и в других районах были

1 Там же. С.87.

зафиксированы случаи, когда немецкие санитары живьем закапывали еще живых тяжелораненых солдат армии России1. Чтобы не иметь дополнительных хлопот с тяжелобольными, они расстреливались или добивались штыками. Иногда немцы применяли и более изощренную тактику по уничтожению раненных пленных. В частности в ноябре 1914 г. в г. Графебург во время сильного мороза пленные перевозились с железнодорожной станции до местного госпиталя в одном нижнем белье, разумеется, многие из них умерли во время такого переезда2. Даже нахождение пленных в госпиталях и лазаретах не служило гарантией их безопасности, российские источники постоянно приводили примеры, когда германские солдаты заходили в медицинские учреждения и убивали не понравившихся им пленных.
Еще одним распространенным методом уничтожения военнопленных на фронте являлось повешение. В данном случае наибольшее количество фактов уничтожение числится за австрийскими военнослужащими в Галиции. Из 10 случаев, зафиксированных в первом томе материалов комиссии А.Н. Кривцова, повешения военнопленных восемь приходилось на казаков3. Это были кубанские и донские казаки, как правило, повешенными оказывались один - два военнопленных.
Неслучайно, что наибольшую жестокость солдаты противника проявляли к казакам, как уже отмечалось самой малочисленной части среди военнопленных россиян4. К ним в армии Германии и Австро-Венгрии было противоречивое отношение. С одной стороны их побаивались, так как противник был хорошо осведомлен о высоких боевых качествах казачьей
легкой кавалерии, с другой стороны, в Европе были сильны слухи о

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.69.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.105.
3 Там же. С.88-89.

коварности и жестокости казаков по отношению к военнослужащим противника и мирным жителям. Поэтому казаки не раз фигурировали среди тех, кого германские и австро-венгерские солдаты расстреливали на поле боя. Когда солдаты подвергались пыткам, то на их вопрос, за что с ними так поступают, солдаты противника прямо им отвечали: только «за то, что они казаки»1. Казаков германские и австро-венгерские солдаты научились быстро отличать по особенностям униформы, в частности, донских казаков идентифицировали по синим шароварам с красными лампасами, кубанских по черкескам. В августе 1914 г. при отступлении 40-го Донского казачьего полка из Восточной Пруссии в районе деревни Зимноводы в плен попало шесть казаков этого полка. Всех их германские солдаты поместили в глубокую сырую яму, не имевшую никакого перекрытия, в ней военнопленные пробыли более суток без воды и продовольствия. Все время германские солдаты издевались над казаками, подходя к яме, они их обзывали и постоянно грозили расстрелом. Вскоре четыре казака были расстреляны. По данным очевидцев событий, германский офицер постоянно сравнивал казаков со «зверями», избивая их хлыстом.
Ненависть к казакам принимала у германских солдат особые изуверские средневековые формы казни людей, которые не находили логичного и морального объяснения2. Когда в российских источниках идет речь о членовредительстве то, более половины случаев имеет прямое отношение к кубанским и донским казакам. По сведениям рядового 2-го гренадерского Ростовского полка он стал свидетелем сцены, когда немецкие солдаты привязали пленного казака к двум лошадям, а затем, направив лошадей в разные стороны, разорвали тело несчастного. В Ковенской губернии солдатам 1-го стрелкового полка удалось на опушке леса отбить
пленного казака, тело которого немцы стремились проткнуть шомполами.

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.102.

Правда эта история имела счастливый конец - оба немецких гренадера, пытавшие казака были застрелены, а сам он был спасен1. В массовом количестве встречались примеры того, как немцы изуверскими способами убивали казаков, сначала они отрезали у них пальцы, затем нос и уши и только потом закалывали или расстреливали2.
Казаки были хорошо осведомлены о жестком к ним отношении со стороны противника, поэтому они стремились во время попадания в плен переодеться в одежду рядового состава российской армии и уничтожить свою казачью униформу3. Это повышало их шансы на выживание в плену.
Кроме казаков, большая вероятность оказаться расстрелянным была у солдат, имевших боевые награды, что подтверждается российскими источниками. Особую ненависть германские и австро-венгерские солдаты испытывали к российским солдатам, имевшим георгиевские кресты4. Они попадали в расстрельные команды в первых рядах. Причем под расстрелы попадали и военнослужащие, имевшие боевые награды за русско-японскую войну5. Поэтому многие солдаты при попадании в плен стремились спрятать свои боевые награды и таким образом обезопасить себя в плену. Данный пример вызывал омерзительные чувства к противнику. Военная доблесть врага традиционно вызывала уважение. Неслучайно после русско-японской войны японский император наградил капитана крейсера «Варяг» Руднева высшей государственной наградой Японии. Однако германская военная машина решила свести счеты с беспомощными героями армии противника.
Это было мелочно и унизительно для немцев, кичившимися своими боевыми

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.83.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.67.
3 Там же.
4 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.102.
5 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.68.

традициями. В историческом прошлом российские авторы стремились найти прецеденты такого поведения, и пример довольно быстро находился в виде франко-прусской войны, где германские солдаты проявляли жестокость не только к военнослужащим противника, но и к мирному населению оккупированной Франции.
Многие военнопленные не выдерживали длительных пеших переходов при их конвоировании с линии фронта в тыл. Люди физически и морально истощенные, не могли совершать длительные переходы. В этой ситуации солдаты противника решали проблему радикальным образом, уничтожая таких пленных, чтобы не задерживать движение колонны пленных или не сопровождать в тыл отдельных пленных. Так крестьянин Болеслав Запольский из деревни Валкуши Сувалкской губернии стал свидетелем расстрела германским солдатом русского военнопленного, который не мог больше передвигаться1. В феврале 1915 г. на р. Неман немцы захватили в плен раненного российского офицера-разведчика. Германский врач при помощи военнослужащих насильно всыпал какой-то порошок в рот офицеру, после чего он умер в тяжелых муках, но при этом не было никаких следов насильственной смерти2. В этой истории примечательно сразу несколько обстоятельств. Во-первых, немцы убивали не только рядовых солдат, но и представителей офицерского корпуса России. Во-вторых, для того чтобы скрыть следы своих преступлений немцы использовали специальные средства для умерщвления российских военнопленных, которые не оставляли следов насильственной смерти. В-третьих, в экзекуциях против пленных участвовали германские врачи, люди дававшие клятву Гиппократа и обязанные помогать всем. Данные факты, особенно подчеркивали цинизм
германской военной машины.

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.82.
2 Там же. С.82-83.

Отмеченное желание скрыть следы преступлений было важным элементом стратегии поведения австро-германских солдат и офицеров. Иногда во время расстрела пленных они использовали российские винтовки, вешали пленных на ремнях их униформы, закалывали военнопленных русскими штыками1. Поэтому по данным российских изданий, многие факты уничтожения российских военнопленных отвергались командованием германской и австро-венгерской армий. Данные случаи они характеризовали, как самоубийство солдат армии России или как сведение счетов между самими российскими военнослужащими, в частности, таким образом, они, дескать, убивали солдат, стремившихся сдаться в плен. Данные рассуждения приводились и во время официальных расследований, проводимых
российской стороной, в том числе комиссией А.Н. Кривцова. В ноябре 1915 г. в районе станции Коклюшки до позиций российской армии смог дойти рядовой 1-го стрелкового полка П. Кривцов. Чтобы зафиксировать следы преступления германской стороны, русские в присутствии пленного германского врача провели обследовании солдата, но германский врач отказывался подписывать освидетельствование на том основании, что у П. Кривцова раны были нанесены русским штыком2. Сам П. Кривцов заявил, что германские солдаты его пытали русским штыком.
Подтверждением этого служило поведение германских офицеров, по положению они должны были пресекать противоправные действия своих подчиненных. Это им предписывал и устав армии Германии. Среди российских военнослужащих так же бытовало мнение, что в случае несправедливого отношения к ним со стороны германских и австро- венгерских солдат следует обращаться к офицерам противника. Однако в
действительности все оказалось иначе. В мае 1915 г. 177-й Изборский полк

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.71.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.91.

предпринял неудачную попытку форсирования р. Сан, в результате провала атаки часть солдат оказалась на противоположном берегу реки абсолютно беззащитными. Немцы стали на виду у всех их добивать, и руководил этими действиями германский офицер и непросто руководил, но и сам принимал участие в расстрелах русских солдат, одному из солдат он отрубил четыре пальца, а другому вырезал «кусок мяса» на руке1.
По свидетельству современников передвижение большой группы

военнопленных считалось некоторой гарантией безопасности. Расстрел большого числа пленных было трудно скрыть, кроме этого сами военнопленные могли оказать помощь своим раненным товарищам или тем, кто больше не мог идти. Кроме этого большую колонну военнопленных охранял значительный отряд солдат противника, поэтому была гарантия, что они не станут заложниками действий двух-трех сумасбродов.
Большое возмущение традиционно вызывали случаи казни врачей, представителей вспомогательных служб, не участвующих напрямую в боевых действиях. В качестве примера можно привести случай, произошедший в Галиции в августе 1914 г., когда в плен австрийским солдатам попал ветеринарный врач Голиков, его денщик казак Крыгин и еще один фельдшер. Позже к ним австрийцы присоединили еще четыре казака, захваченных в плен в другом месте. Пленные, связанные по двое, были направлены в тыл, но с наступлением темноты, всех семерых расстреляли,
спастись удалось только Крыгину2. Примеры казни представителей

медицинской службы России попавших в плен постоянно приводились различными российскими изданиями.
Многие военнопленные, вне зависимости от того подлежали они расстрелу или перемещению в тыл в лагеря для военнопленных, постоянно
подвергались грабежу: «Пленные русские воины, попав во власть врага,

 

1 Там же. С.84.
2 Там же. С.81.

прежде всего, испытывали на себе проявление беспощадного мародерства, широко распространенного в австро-германских армиях»1. Данный факт в очередной раз показывал цинизм действий противника. Проблемы грабежей военнопленных широко культивировалась в российской общественно- политической мысли и в официальных изданиях. Первоначально это говорило о степени морального разложения солдат и офицеров противника, а с 1916 г. служило подтверждением довода о тяжелом экономическом и продовольственном кризисе, в котором оказались Германия и Австро- Венгрия. В России были уверены, что германская и особенно австро- венгерская армия воюет впроголодь, поэтому грабежи и мародерство по отношению к военнопленным и гражданскому населению оккупированных территорий, стали нормой жизни армий противника. В изданиях за 1916 г. факт изъятия у российских солдат сапог, прямо объяснялся недостатком амуниции у противника и ее низким качеством2. Многие российские военнопленные отмечали массовые примеры, когда германские и австро- венгерские солдаты в поисках продовольствия и особенно сухарей постоянно обыскивали вещевые мешки пленных. Все это являлась источником улучшения материального положения военнослужащих Германии и Австро- Венгрии. В тоже время образ нищего и голодного врага не вызывал сожаления, так как он нисколько не отодвигал на второй план образ жестокого германского и австро-венгерского варвара.
У военнопленных отбирали деньги, часы, бритвы, перочинные ножи, обручальные кольца, продовольствие, амуницию3. По свидетельству
вахмистра 40-го Донского полка Инькова как только он оказался в плену, у

 

 

 

1 Там же. С.95.
2 Там же. С.95.
3 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.2.

него германские солдаты отобрали кошелек, где было 20 руб.1 В поисках добычи случаи мародерства пленных принимали мелочный характер, отбирались погоны, кокарды, другие знаки отличия, фуражки, иногда с шинелей отрезались пуговицы, очевидно, это были трофеи, которые германский и австро-венгерские солдаты желали себе оставить на память или отправить своим родственникам в тыл для подтверждения своих побед над врагом2. Наиболее тяжелым ударом для военнопленных была потеря сапог и шинели, так как, находясь в плену, они уже не могли рассчитывать на получение качественной обуви и одежды. В зимнее время после потери сапог и шинели пленный, если ему не оказали материальной помощи, был неминуемо обречен на смерть.
Мародерство проводилось в львиной доле случаев открыто, без моральных угрызений, в нем участвовали практически все солдаты противника, методично осматривая каждого военнопленного. В случае сопротивления военнопленному грозили расправой, включая расстрел. Некоторые российские респонденты отмечали факты участия в грабежах офицеров армии Германии и Австро-Венгрии. Это лишний раз свидетельствовало о степени морального разложения офицерского корпуса врага3.
Во всех этих историях была и военная практика. На конкретных

примерах показывалось, что сопротивление врагу предпочтительнее сдачи в плен. Особенно это стало актуальным после начала знаменитого майского
1915 г. наступления германских и австро-венгерских армий, когда в плен попали целые воинские подразделения российской армии. Причем иногда
солдаты сдавались в плен в условиях, когда еще можно было сопротивляться.

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.81.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.76.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января

Поэтому действия пропаганды были направлены на соответствующие назидания, адресованные военнослужащим армии России. В мае 1915 г. солдаты 168-го Миргородского полка проводили саперные работы. Германские солдаты, заметив это, открыли по ним огонь, восемь солдат Миргородского полка, проявив малодушие, вместо того, чтобы оказывать врагу сопротивление, бросив винтовки, двинулись в сторону германских окопов и добровольно сдались в плен. На следующий день, во время контратаки были обнаружены трупы всех солдат, сдавшихся в плен.1. Такого рода примеры должны были отбивать охоту добровольно сдаваться в плен врагу.
Российские военнопленные приводили вопиющие случаи нарушения прав военнопленных, выходящих за пределы здравого смысла. По их данным германские и в меньшей степени австро-венгерские солдаты использовали военнопленных в качестве живого щита, прикрываясь ими во время атаки на русские позиции или наоборот ведя оборонительные бои. В ряде случаев, когда российская артиллерия начинала обстрел позиций противника, он выводил из окопов военнопленных2. По данным российской стороны в сентябре 1915 г. группа в 300 солдат попала в плен к австрийцам, их заставили работать по разборке железнодорожного моста взорванного при отступлении российской армией. Но военнопленные обнаружили под мостом не взорванные мины, после чего они отказались выполнять работы на мосту. Месть австрийских солдат была мгновенной, они загнали в сарай всех
военнопленных и его подожгли. В результате чего погибло 53 пленных и еще
15 чел. получили сильные ожоги3. Остальных пленных заставили работать на мосту, где во время взрыва мины погибло еще 16 чел.

 

 

1 Там же. С.84.
2 Там же. С.96-97.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля

После того как российские военнослужащие попадали в плен, и проходили через линию фронта, их направляли в ближайшие тыловые пункты, куда с различных участков фронта доставлялись разрозненные группы военнопленных и концентрировались для дальнейшей перевозки в лагеря для военнопленных. По свидетельству военнопленных и российских изданий тыловые пункты представляли абсолютно неприспособленные для содержания больших групп людей объекты. Сюда входили сараи, конюшни, амбары, полуразрушенные жилые и административные здания. Но самыми тяжелыми примерами являлись факты размещения военнопленных в открытом поле, когда пленные загонялись на любое открытое пространство, окруженное колючей проволокой или тщательно охраняемое солдатами противника. Тыловые центры абсолютно не обустраивались для создания элементарных условий для содержания военнопленных. Они спали, на чем придется, летом в этом плане было проще, а осенью и зимой люди постоянно страдали от непогоды. Питание пленные в тыловых пунктах было отвратительным, зачастую они по несколько дней не получали никакого
продовольствия вообще1. Условий для соблюдения элементарных норм

гигиены также не было, вода для умывания отсутствовала, туалет отсутствовал, и военнопленные должны были сами отводить часть территории пункта в качестве туалета.
Когда в тыловых пунктах накапливалась необходимая партия военнопленных, как правило, насчитывавшая несколько сот человек, ее переправляли на ближайшие железнодорожные станции для перевозки вглубь страны. В большинстве случаев тыловые пункты находились на значительном удалении от железнодорожных станций, поэтому военнопленным приходилось по несколько суток пешим строем продвигаться по направлению к станциям. Все российские издания писали о
том, что во время перехода пленные не получали питание, они были

1 Там же. С.70.

вынуждены употреблять «подножный корм». По данным рядового 9-го Сибирского полка немцы колонну военнопленных до станции гнали без еды шесть суток1. За это время люди дошли до полного истощения. Спасением являлось прохождение военнопленных мимо сельскохозяйственных угодий, где они могли найти морковь, картофель, брюкву, которые употреблялись в сыром виде2. Разумеется, с точки зрения формирования образа врага, поведение германских и австро-венгерских солдат здесь было вполне ожидаемое, они били военнопленных, загоняя их назад в строй, не давая, таким образом, им получить продовольствие. Приводились даже случаи расстрела военнопленных, пытавшихся подобрать овощи с крестьянских полей3. На территории Привислинского края местное население предпринимало попытки оказания помощи продовольствием российским военнопленным. Однако эти попытки в самой жесткой форме пресекались конвоирами, и если гражданское население могло в этой ситуации отделаться ударом конвоира, то пленного вполне могли убить при попытке получения продовольствия от гражданских лиц4. Людей могли убить по самому абсурдному предлогу, кто-то перешел не на свою сторону дороги при передвижении колонны, кто-то остановился по физиологическим надобностям, кто-то хотел выпить воды из лужи и т.д. Жизнь военнопленного была полностью девальвирована, причем основная часть фактов расправы с военнопленными во время передвижения до железнодорожных станций приписывалась германскими солдатам.
Одновременно слава жестоких конвоиров приписывалась венграм

(мадьярам). Примеры жестокости венгров не были столь массовыми, в

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.100.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.70-71.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.96.
4 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.70.

отличие от фактов насилия, проявляемых германскими и австрийскими солдатами, но отличались особыми изысками во время уничтожения пленных при передвижении к железнодорожным станциям. После боев под Красником в плен попало значительное количество солдат российской армии. Одна из колонн, направленная в тыл, охранялась венгерскими солдатами. Как водится в таких случаях, шесть дней пленные без еды и отдыха шли по Галиции и когда люди начали падать от истощения, то «услужливые» венгерские солдаты стали им предлагать «лекарство» мутного цвета, после потребления которого пленные умирали через какое-то время. Пленные подозревали, что эта жидкость была заражена холерой1. Другая колонна, сопровождаемая венгерскими солдатами, также направленная из Красника, шла без перерыва три дня, включая раненных; тех, кто не мог идти дальше, мадьяры убивали2.
Особым испытанием становилось передвижение от тылового пункта до

железнодорожной станции для раненых. Их, как правило, ставили в общий строй, а если они не могли дальше идти, а другие военнопленные были не в
состоянии их нести, раненных могли просто убить. Правда, приводились случаи, когда для перевозки тяжелораненых использовались повозки, на которые подсаживали тех, кто не мог идти дальше, а в ряде случаев, поверх лежащих раненных, на них складывали тела измученных переходом. Раненных, идущих в колонне, которые начинали отставать, конвоиры постоянно избивали прикладами винтовок, плетьми, подгоняли штыками.
По свидетельству рядового 201-го Потийского полка Чернокнижника, во время передвижения колонных военнопленных, германские солдаты по дороге собирали трупы собственных солдат и офицеров и складывали их в повозки с российскими военнопленными3. Очень много было зафиксировано
случаев, когда в повозки, предназначенные для перевозки раненных,

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.105.
2 Там же.

запрягались здоровые военнопленные. Особое возмущение российской общественности вызывали факты не оказания медицинской помощи раненным пленным во время перевозки до станций, в результате чего много пленных умирало от отсутствия своевременной медицинской помощи, даже если до этого они ее получили при взятии в плен1.
Во время передвижения с линии фронта в тыл, в нарушение всех норм

международного права, военнопленные могли использоваться на различных работах, особенно по российским данным, этим злоупотребляли австрийские солдаты. Они заставляли пленных возводить мосты, ремонтировать другие транспортные артерии, рыть окопы, перетаскивать артиллерию и т.д.2 По данным фельдфебеля 206-го Сальянского полка Ананьенко в июне 1915 г. после успешного продвижения германских частей в Галиции, большая партия русских солдат попала в плен. Отряд из 1 тыс. военнопленных пешим порядком был отправлен из Томашова в Раву Русскую. Несмотря на голод и усталость, весь отряд заставили работать на железнодорожной станции Рава Русская; они разгружали вагоны, переносили грузы по станции и т.д. Рабочий день пленных длился с 6 утра до поздней ночи и никак не нормировался. В результате из 1 тыс. чел. через две недели в строю оказалось только 400 чел., остальные либо заболели, либо были переведены в категорию истощенных, либо умерли, не выдержав голода и непосильного труда3.
Прибытие на железнодорожную станцию означало для многих

военнопленных начало некоторых послаблений. Заканчивался многочасовой или многодневный переход, пленные могли получить элементарную медицинскую помощь. Впервые пленные на станции получали горячую пищу
в виде малокалорийного овощного супа, сваренного из цикория кофе без

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.79.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.96.

сахара и молока1. Однако при всех радостях жизни и здесь был один существенный недостаток, - объемы продовольствия явно не были рассчитаны на такое количество военнопленных. Поэтому его скудные запасы делились в небольших порциях среди пленных, не позволяя им утолить чувство голода, были случаи, когда не всем пленным хватало еды.
Приход на железнодорожную станцию не означал немедленного отъезда в Германию или Австро-Венгрию. Иногда людям приходилось по несколько дней ждать поезда. В этих случаях вокруг станции на открытом пространстве возникал временный лагерь для военнопленных, при этом люди спали на улице, что особенно становилось невыносимым во время непогоды и зимой2.
Однако новые испытания для военнопленных начинались во время

погрузки в вагоны. Для перевозки пленных предназначались товарные вагоны до этого использовавшиеся для перевозки скота. В большинстве вагонов не был убран навоз, и пленные вынуждены были ехать в таких условиях. Германские вагоны были рассчитаны на перевозку 80 чел., австро- венгерские 50-60 чел. Вагоны полностью забивались пленными, так что они не могли одновременно прилечь. Больные и раненные помещались в вагоны наравне с остальными военнопленными. Самой большой проблемой при перевозке пленных стало отсутствие туалета, приходилось для этой цели использовать один из углов вагона, а в качестве туалетной бумаги использовать фуражки, тряпки, портянки, платки, а затем все это выбрасывалось в небольшое окно вагона3.
Пленные постоянно отмечали, что в вагонах стоял нестерпимый запах

навоза, пота, крови, загнивающих ран раненных, поэтому нередко пленные от этого теряли сознание. Были случаи, когда во время дороги умирали
пленные и долгое время в вагонах лежали трупы, пока на ближайшей

1 Там же. С.97.
2 Там же. С.97.

станции их не убирали1. Людей во время перевозки в большинстве случаев не кормили, не давали воды, в лучшем случае это были небольшие порции еды и воды. Поэтому они до места назначения доезжали в полном истощении, будучи не в состоянии самостоятельно передвигаться. На некоторых германских станциях солдаты и местное население устраивали травлю пленных, использую для этих целей продовольствие.
* * *

Комиссия под руководством сенатора А.Н. Кривцова становится основным центром по сбору, обработке и тиражированию информации о зверствах немцев и союзников, в том числе по отношению к пленным и интернированным.
По данным Комиссии А.Н. Кривцова с первых минут пленения права российских военнопленных самым грубым образом нарушались германскими и австро-венгерскими солдатами. Пленные не могли рассчитывать на соблюдение правового статуса, закрепленного основными международными документами, их жизнь и имущество полностью зависели от настроя солдат противника и их субъективного отношения к пленным россиянам.
Пленные подвергались грабежу, их могли убить, никакой критики не выдерживали накопительные пункты для военнопленных на линии фронта, зачастую пленные держались в «чистом поле». Зачастую пленные не получали регулярного питания и медицинской помощи. В наиболее тяжелом положении оказались пленные казаки, страдавшие от особой жестокости со стороны противника. По данным Комиссии практически во всех видах зверств были замечены представители офицерского корпуса Германии и Австро-Венгрии.

§2. Механизм создания образа жертвы и российские военнопленные в Германии
Тема пребывания и содержания военнопленных на территории Германии становится объектом пристального внимания Комиссии. По прибытию на территорию Германии военнопленные переживают новый этап издевательства со стороны противника. На этот раз в данный процесс подключается гражданское население страны. Очень часто колонны российских военнопленных проходили через населенные пункты Германии. Отчасти это объяснялось вопросами целесообразности, когда лагерь для военнопленных находился на удалении от железнодорожной станции. В ряде случаев из прохождения колонны пленных устраивалось своеобразное шоу, наличие большого количества военнопленных должно было поднять моральный дух населения и укрепить его веру в победу Германии.
Первое общение военнопленных с местным населением, как правило, имело печальный опыт для россиян. Колонны военнопленных постоянно подвергались оскорблениям со стороны немцев, которых обзывали
«свиньями» и «собаками»1. Очень часто женщины и дети бросали камни в

военнопленных, хватали их за усы, били по щекам, плевали в лицо при полном попустительстве со стороны конвоя2. Объектом для надругательства выступали и раненные военнопленные, не вызывавшие сочувствия со стороны «мирных» немцев3. В ряде случаев германские солдаты устраивали шоу на потеху толпы. По данным солдата Лейб-гвардии Кексгольмского полка Эйхина, в г. Нейденбург германские солдаты запрягли в пулемет
«Максим» русского пленного офицера, несмотря на то, что по идее офицеры

 

 

1 Там же. С.97.
2 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.18.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.97.

имели особый иммунитет в плену. Данный офицер вынужден был возить по улицам города пулемет к всеобщей радости толпы1.
Во всем многообразии информации об участии немецких обывателей в избиении российских военнопленных встречались неординарные примеры. Согласно рассказу рядового 170-го Молодеченского полка Ядширвиса, он стал свидетелем, как в одном из германских городов, название города не приводилось, толпа жителей при участии местной полиции и солдат убила 30 военнопленных2. Следует подчеркнуть, что данный факт явно не соответствовал действительности. Возможно, он и имел место, но вызывает сомнение, что толпа горожан при содействии властей могла убить 30 чел., германские источники не подтверждают такие примеры. Массовое убийство пленных да еще гражданским населением не имело никакого смысла, и не отвечало стратегии поведения германского командования по отношению к
пленным. Зато непроверенный факт имел важное пропагандистское значение в России, случай массового убийства военнопленных, да еще гражданским населением оказывал большое влияние на психику россиян, читавших такую информацию. Этот пример должен был показывать жестокость и аморальность не только военнослужащих германской армии, но и немецких обывателей. У россиян не должно быть сомнений в коллективной ответственности немцев за террор и насилие.
Данный сюжет российскому читателю демонстрировал степень морального разложения не только германской армии, но и немецкого общества в целом. Особенно в этом случае обращало на себя внимание жестокое отношение к пленным со стороны женщин и детей. Российская пропаганда любила эти действия германского обывателя постоянно сравнивать с проявлениями гуманного отношения к пленным в России.
Такого рода сравнения должны были продемонстрировать гуманизм россиян

 

1 Там же. С.97.

в сравнении с противником и их цивилизационные преимущества. Война в данном смысле еще больше приобретала характер войны добра и зла, праведников и зверей в человеческом обличии.
Содержание российских военнопленных в лагерях для военнопленных описывалось в самых мрачных тонах. Вся лагерная система Германии была ориентирована, согласно российским источникам, на систематическое истязание, унижения и, в какой-то мере, уничтожение пленных. Разумеется, это ни в какой мере не могло сравниться с содержанием советских военнопленных в годы второй мировой войны. Но в России помнили довольно гуманное отношение к военнопленным в годы русско-японской войны.
История германских лагерей для военнопленных, за исключением некоторых деталей, была однотипной. Так, например, лагерь для военнопленных Альтенграбов возник спонтанно, он был размещен в конюшнях, в которых даже не успели убрать навоз. Поэтому первые партии военнопленных спали на земле, в буквальном смысле в навозе, так как кроватей и нар в лагере не было. Каменный пол конюшен был очень холодным, доставляя много хлопот военнопленным. Уже после Восточно- прусской наступательной операции, когда германская армия захватила большое число российских военнопленных, Германия не была готова к их размещению и содержанию. Отсюда лагеря для военнопленных размещались где попало. С прибытием новых партий военнопленных лагерь Альтенграбове уже не мог всех их разместить в конюшнях, поэтому в срочном порядке силами самих военнопленных начитается возведение
деревянных, а позже каменных бараков1. Однако эти бараки трудно было

назвать жилыми помещениями, в них было сыро, количество размещенных людей превосходило размеры бараков, что вело к большой скученности пленных. Многие отмечали, что главной бедой бараков было то, что они

строились быстро без соблюдения ряда технологических норм, что делало их малопригодными для проживания людей. Проблема усугублялась тем, что раненные и больные пленных зачастую размещались со здоровыми пленными. Бараки не имели печей, что приводило к серьезным испытаниям людей зимой во время холодов.
Еще сложнее пришлось первым партиям военнопленных в лагере Альтдамм, когда их в конце августа - начале сентября 1914 г. разместили в чистом поле, огороженном колючей проволокой, они не имели никакой крыши над головой1. При этом военнопленные оказались полураздетыми, без шинелей и сапог, спать им пришлось на земле, так как они не имели никакой подстилки, тем более, матрасов. Отсюда военнопленным пришлось самостоятельно позаботиться о себе, они смогли с разрешения командования лагеря вырыть себе землянки, в которых они размещались на ночь, по 3-5 человек на землянку. В этом лагере ближе к зиме появились бараки, рассчитанные на 250 человек. В других лагерях встречались бараки меньшего размера, на 120-150 чел., например в лагере Гаммерштейн. В тоже время в бараке лагеря Герлиц жило 800 чел., а в лагере Гюстров – даже 900 человек. Когда нар в бараках не оказывалось, пленные спали на земляном полу, на тонких матрасах, набитых деревянной стружкой2. Даже в тех случаях, когда у пленных появлялись дрова, они не могли согреть барак, имевший большие щели в тонких стенках3.
В большинстве лагерей бараки не имели окон и потолков, поэтому

помещения плохо проветривались, и в них постоянно присутствовала сырость. Пар в бараках поднимался до крыши, там он конденсировал и в виде капель воды падал в низ, поэтому матрасы, одеяла, другие вещи у пленных были постоянно влажными. В барках имелись железные печи, но дров для них катастрофически не хватало. Кстати, во многих лагерях при наличии

печей ими практически не пользовались из-за отсутствия топлива. Чтобы согреться военнопленным приходилось во время тесно прижиматься друг к другу. Ночью в бараках было темно, незначительное количество керосиновых ламп не могло в достаточной мере освещать помещение. Большинство лагерей для военнопленных в Германии не делилось по национальному признаку, в них, как правило, содержались пленные из разных стран и даже представители гражданского населения с оккупированных территорий и интернированные в августе 1914 г.
В лагере для военнопленных под Бранденбургом, русские солдаты под открытым небом встречали Рождество, из всех благ у них были только матрасы с древесной стружкой и тонкие одеяла. Правда, первоначально не хватало и их, так как они выдавались из расчета один комплект на два человека1. Военнопленные в этом лагере могли построить землянки, как это было сделано в других лагерях. Однако руководство лагеря Бранденбург, по данным пленных, не выдало пленным необходимый инвентарь. Чтобы согреться, им приходилось кружками, ложками, дощечками рыть ямы и пытаться по несколько человек укрываться от холода в этих ямах2. Таким образом, не во всех лагерях успели к холодам оборудовать бараки для военнопленных. Несколько в лучшем положении оказались военнопленные в лагере в Гамельне, где содержалось около 15 тыс. военнопленных3. Количество бараков не было рассчитано на такое количество людей, поэтому части военнопленных пришлось жить в палатках, пока они в декабре не перебрались в построенные ими бараки. Правда, пленные жаловались на условия проживания в этих палатках, они протекали, у пленных не было матрасов и одеял, все удобства палаток заключались в наличии небольшого слоя древесных опилок. В подавляющем числе лагерей для военнопленных в

Германии военнопленные смогли перебраться в бараки только в декабре 1914

г.

В большинстве лагерей, по свидетельству очевидцев, пленные делились на группы, отряды, «кампании» и т.д. В лагере Мерзебург пленные делились на партии, примерно по 1 тыс. чел., на каждую партию приходилось по шесть бараков, пленным из одной партии запрещалось общаться под страхом наказания с пленными из других партий1.
Большой проблемой для военнопленных во многих лагерях стало

расположение туалетов на удаленном расстоянии от бараков, что зимой или в условиях непогоды превращалось в настоящее испытание2. Был вариант по нужде сходить за барак или другое ближайшее строение, но это было сопряжено с большим риском. Пленный мог быть наказан за это, а в случае отсутствия персонального виновного наказанию могли быть подвержены все военнопленные, находившиеся в бараке. Из данной ситуации пленные пытались выйти с помощью выставленного у входа в барак специального ведра, что не способствовало улучшению санитарного состояния в бараках.
По мере обустройства лагеря совершенствовалась система охраны военнопленных. Если первые лагеря имели один ряд колючей проволоки и группу конвоиров, то со временем лагеря обносились несколькими рядами колючей проволоки, по ней пускался электрический ток, ставились смотровые вышки с пулеметами и т.д.
Следует подчеркнуть, что германские и австро-венгерские военнопленные оказались примерно в такой же ситуации в России, а если взять Урал, Сибирь, Среднюю Азию, то положение пленных было еще хуже.
В Сибири не было в достаточном количестве теплого жилья для пленных.

 

 

 

1 Там же. С.137-138.
2 Там же. С.133.

Они жили в амбарах, казармах, в землянках1. Поэтому они выделяли такие же проблемы в своем быте, что и пленные россияне.
Серьезной проблемой, по свидетельству военнопленных, стало отсутствие нормальной обуви и одежды. Вместо отобранных шинелей пленные получили тонкие одеяла, от которых не было никакого проку зимой2. Взамен сапог пленным выдали туфли на деревянных подметках, а когда нижнее белье военнопленных превратилось в лохмотья, только тогда они получили по комплекту нового нижнего белья3. Данная обувь была малопригодной для постоянного использования, тем более во время выполнения работ пленные до крови стирали ноги. В лагере Альтдамм пленным выдали окровавленную одежду с признаками механических повреждений. Это касалось как верхней, так и нижней одежды. Сами военнопленные полагали, что эта одежда на линии фронта снималась с погибших солдат для дальнейшего ее использования военнопленными4.
Питание в германских лагерях, по данным пленных, не выдерживало

никакой критики. Первоначально большинство лагерей не имело кухонь, поэтому долгое время военнопленные питались всухомятку5. Только после создания кухонь пленные могли рассчитывать на получение горячей пищи. Обычно пленным выдавался картофельный или брюквенный суп без мяса в раз день, 200 грамм хлеба, изготовленного из бракованной муки, поэтому качество данного хлеба было отвратительным. В большинстве лагерей в
качестве муки использовали овсяную и картофельную муку, обязательно

 

 

1 Жарова А.С. Положение военнопленных Первой мировой войны в Тобольской губернии//Известия Уральского государственного университета. 2009. №4. С. 73.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.94.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.107.
4 Там же. С.110.
5 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.3.

испорченную, солому и другие компоненты. Правда, в феврале 1915 г. дневная норма хлеба для пленных по всем лагерям снижается до 100 грамм.
В условиях дефицита овощей, пленным иногда выдавали суп, приготовленный на основе муки с добавлением сосновых опилок, отрубей, каштанов, сухой моркови или испорченного гороха. Некоторым пленным повезло, в частности в лагере Шпроттау, где суп готовили на конине, но такие случаи были единичными. Из напитков пленные получали эрзац кофе, когда кипяченая вода подкрашивалась цикорием, данный напиток выдавался без сахара, хотя сахар полагался военнопленным. Иногда ужин состоял только из такого кофе и хлеба, а в ряде случаев вечерний кофе заменялся
селедкой, подаваемой с гнилым картофелем1. В лагере Альтдамм в

«гастрономических изысках» руководство лагеря пошло еще дальше, заменив цикорий картофельным крахмалом, или вообще кипяченой водой, разбавленной небольшой порцией муки2. В ряде лагерей чай стремились заменить эрзацем из желудей и отрубей. Пища готовилась с нарушением всех санитарных норм, очень часто в супе содержался мусор и даже навоз, овощи в супе варились вместе шелухой. Когда супа не хватало на всех, по свидетельству очевидцев, в лагере Гаммерштейн в котел с супом заливали дополнительно сырую воду и, не доведя содержимое до кипения, раздавали так называемый суп остальным военнопленным, что часто вело к желудочным заболеваниям. По особым случаям пленным могли выдавать испорченный сыр или колбасу, сделанную из протухшей крови. Очень в редких случаях пленные получали нормальное мясо. По данным россиян в лагере Мерзенбург им раз в неделю выдавали по одному маленькому кусочку
мяса, со слов охраны это была конина3. В лагере Ордруф пленные не

 

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.107.
2 Там же. С.110.
3 Там же. С.138.

сомневались в том, что им выдавали мясо собак специально забитых для питания пленных1.
Из анализа данных, поступавших от российских военнопленных, голодные обмороки и истощение стали нормой для российских военнопленных. В лагере Альтдамм обычным делом являлись случай, когда голодные пленные в поисках еды обыскивали мусорные ямы. В лагере Бранденбург с целью прекращения поиска военнопленными еды в мусорных ямах, лагерное начальство распорядилось залить мусорные ямы известью, в результате несколько военнопленных после употребления пищевых отходов с известью отравились2. В лагере Стендаль у мусорной ямы постоянно дежурила охрана, отгонявшая от ямы голодных пленных.
Россияне признавали, что в некоторых случаях пленные могли за деньги приобрести немного продовольствия в лавках, размешавшихся в лагерях. Но во многих лагерях, в частности, в лагере Кроссен продукты в лавках были только в официальных отчетах3. Даже имея деньги, военнопленные не получали дополнительное продовольствие.
Положение военнопленных могли улучшить посылки с продовольствием, приходившие от родственников военнопленных и российских благотворительных организаций. И они действительно спасли жизнь многим российским военнопленным. Однако с данными посылками происходили неприятные инциденты. В лагере Кросен люди были доведены до полного истощения, поэтому их врачи предупреждали, чтобы они не съедали сразу всю пищу из посылок во избежание смерти. К сожалению, предупреждения были проигнорированы часть военнопленных, что привело к их гибели. Но по свидетельству самих военнопленных, охрана лагеря
систематически грабила посылки, изымая из них в первую очередь сухари и

1 Там же. С.140.
2 Там же. С.115.
3 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.3.

сахар1. Когда военнопленные пытались протестовать по поводу разворовывания посылок, лагерная администрация жестко наказывала протестующих2.
По свидетельству очевидцев, получение помощи пленными сулило им в ряде случаев дополнительные проблемы. Вопиющий случай произошел в январе 1916 г. в лагере Минден. В лагерь из Великобритании поступило продовольствие для российских военнопленных, правда, при этом не оговаривалось, кто его прислал. После этого администрация лагеря заявила, что теперь пленные не будут получать, полагающиеся нормативы продовольствия за счет германской стороны, пока они не съедят продовольствие, полученное из Великобритании на том основании, что
пленные не должны питаться лучше германских солдат3. Встречались случаи

разворовывания денег, высылаемых из России в Германию для военнопленных. По данным Якова Вечеренко в лагере Виттенберг, пленные получали на руки только 10% суммы причитающихся средств, по заявлениям лагерной администрации остальная сумма шла в фонд Красного Креста Германии4.
В России никто не сомневался в том, что посылки, предназначенные

для пленных россиян, разворовывались в Германии и в Австро-Венгрии, что тоже являлось результатом пассивности Петрограда. Ссылаясь на показания минских торговцев, газета «Северокавказский край» указывала, что посылки действительно регулярно разворовывались лагерной охраной. Она забирала
себе табак, сласти, колбасу, отдавая оставшуюся часть посылки пленным5.

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.108.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.95.
3 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.10.
4 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.102.
5 Ужасы германского плена//Северокавказский край. 1916. №2.

Таким образом, получилось, что в газете освещался особый аспект, выявлялось, что посылки разворовывались частично, даже после мародерства часть содержимого все же попадала к пленным.
С доставкой посылок, по мнению российских изданий, постоянно возникали проблемы, причем их перечень постоянно обновлялся. В сентябре
1915 г. представитель международного Красного Креста посетил лагерь для военнопленных в г. Минден, где он увидел бедственное положение российских военнопленных, связанное с острой нехваткой хлеба и другого продовольствия. По возвращению в Берн он организовал сбор средств в пользу пленных. На эти деньги был закуплен хлеб в Лондоне и доставлен в лагерь. Однако администрация лагеря отказалась выдавать пленным повышенную норму хлеба на том основании, что согласно германским законам, пленные не могли получать хлеба больше норм, установленных в германской армии. Пленных возмутило, что в голодные дни им хлеба давали
меньше положенных порций1.

В тоже время многие газеты отмечали, что зачастую посылки не доходили до адресата по вине самих отправителей. Малограмотные российские крестьяне неправильно оформляли адреса и указывали месторасположение лагерей для военнопленных неверно, тем более на иностранных языках. С такой же проблемой столкнулось и население Ставропольской губернии2. Губернские власти постоянно обращали внимание общественности, волостных и уездных властей на необходимость правильного оформления адресов.
Одновременно, получение посылок несло еще одну проблему, о которой вскользь говорилось в российской периодике. Пленные, получавшие
посылки, становились источником зависти со стороны других пленных, не

 

 

1 Нива. 1916. №10.
2 Северокавказский край. 1916. №105.

получавших помощь с родины1. Большая часть пленных стремилась делиться со своими товарищами полученными припасами, но были и те, кто превращал полученную помощь в объект для обогащения, продавая по завышенным ценам другим пленным продовольствие. Поэтому, неслучайно, что по завершении войны и закрытии лагерей для военнопленных некоторые из них уезжали в Россию или в другие страны весьма состоятельными людьми. Правда об этом российская периодика в 1914-1917 гг. практически ничего не писала. Только в воспоминаниях военнопленных, опубликованных в 20-30-е гг. эти факты стали достоянием общественности2. Если же говорить о периодике времен Первой мировой войны, то проблема эта упоминалась в той связи, что французские и английские военнопленные получают одинаковые посылки с родины3.
Об этом свидетельствует положение российских и французских

военнопленных в лагере Геттингена. В то время, как российские военнопленные голодали, французские военнопленные постоянно получали посылки с родины. Поэтому французы были элитой лагеря. Многие голодные российские военнопленные доедали остатки пищи после французов4. Следует подчеркнуть, что поедание пищи после французов так же не было безопасным мероприятием. Охрана могла за это наказать российских военнопленных. Однажды в лагере Геттингена за такой проступок охранником был убит один из пленных, получив удар штыком в голову.
Российские источники отмечали, что французские военнопленные не раз стремились помогать российским военнопленным, деля с ними
продовольствие, получаемое из Франции5. Поэтому «уровень жизни» русских

 

1 Из жизни пленных в Германии. Воспоминания пленного Петра Деконского//Нива. 1916.
№2.
2 Корсак В. (Завадский В.В.) Плен. Париж, 1927. С.35.
3 Бобров Д. Наши русские пленные // Волжско-камская речь. 1915. № 6717 .
4 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.126.
5 Там же. С.140.

пленных лагеря Ордруф был выше в тех бараках, где они проживали совместно с французскими военнопленными, в сравнении с бараками, где проживали только российские военнопленные. В тех лагерях, например, лагерь Фридрихсфельд, где французы жили отдельно от русских, процедура получения продовольствия от французов не была безопасной. «Русский» и
«французский» сектора отделяла колючая проволока, охрана постоянно отгоняла от нее русских пленных, чтобы они не могли получить продукты от французов. Были случаи, когда во время этой процедуры погибли русские военнопленные1. В лагере Гарделеген французские военнопленные, пытавшиеся передать продовольствие российским коллегам, подвергались самым жестоким наказаниям2.
В тоже время, по косвенным данным можно судить, что и у самих французских пленных возможности для такой помощи были очень ограничены. Примером заботы французов о русских был лагерь Гюстров, однако те же российские источники отмечали случаи убийства немецкой охраной голодных французских пленных3. Следовательно, не все французы по тем или иным причинам получали помощь с родины. Поэтому они становились объектом опеки со стороны других французских военнопленных, имевших доступ к помощи, получаемой по линии Красного Креста.
На фоне голодного существования российских военнопленных встречались редкие примеры сопротивления и саботажа, устраиваемого русскими пленными в ответ на антигуманные действия лагерной администрации. Большой резонанс в России получил бунт голодных пленных
в лагере Ордруф; по сведениям российской стороны, во время подавления

 

1 Там же. С.149.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.121.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.129.

этого бунта в марте 1915 г. погибло много пленных, еще больше было ранено.
Военнопленные должны были бесплатно работать на германское государство. По свидетельству очевидцев, пленные лагеря Альтенграбов вымащивали камнями дорогу, при этом для перевозки тяжелых камней в телеги запрягались сами военнопленные. Вокруг лагеря пленные рыли канавы, мостили камнем улицы германских городов, выкорчевывали пни, выполняли роль ассенизационного обоза и т.д.1 Уборка туалетов и очистка выгребных ям считались среди военнопленных самой унизительной и отвратительной работой. В других лагерях военнопленные постоянно отправлялись на уборку картофеля и на другие общественные работы. Во многих регионах Германии выполняли основные функции в строительстве новых и поддержании в порядке старых дорог. Труд военнопленных стал
незаменим на железнодорожных станциях при разгрузке и загрузке вагонов. В особо тяжелом положении оказались военнопленные в лагере Гюстров, их направили на осушку местных болот. Эта работа была очень тяжелой, особенно осенью и зимой. Многие пленные погибали, не выдерживая изнурительного труда. В условиях мобилизации германское село столкнулось с острой нехваткой рабочей силы, это с полным основанием относилось и к лошадям, реквизированным в пользу армии. Военнопленные ряда лагерей постоянно привлекались к сельскохозяйственным работам в качестве тягловой силы, их запрягали в плуги и бороны, заставлял работать в качестве тягловой силы.
Военнопленные из лагеря Альтдамм партиями по 300-500 чел. на несколько дней отправлялись для выполнения работ в другие регионы Германии. Периодически они распределялись среди местных помещиков для сельскохозяйственных работ в их имениях2. Военнопленные обычно

трудились с раннего утра и до 18.00 с небольшим перерывом на обед. Наиболее типичным в данной связи являлся распорядок дня в лагере Ордруф. Пленные трудились с 5.30 с перерывом с 11.30 до 12.30 и до 17.301. Тяжелая физическая работа оказывалась не по силам больным военнопленным, но они, как правило, не освобождались от работы. При этом в случае не выполнения определенных трудовых функций, военнопленные строго наказывались, подвергаясь ударами плеток и винтовок конвоиров, которые жестоко наказывали военнопленных за малейшее «отлынивание» от работы.
В ряде лагерей, например в Коттбусе все военнопленные делились на три категории. Первую категорию составляли больные и инвалиды, они полностью освобождались от работы. Во вторую категорию входили обессиленные пленные и пленные, имевшие легкие ранения, они привлекались только к работам в бараке. Остальные военнопленные попадали в третью категорию, трудясь по 10-12 часов2. В плуг запрягалось
12-18 чел., а в борону 6-10 чел.3

По данным очевидцев, во время работ в имениях сельских хозяев положение российских военнопленных отличалось, что было связано с моральными качествами германских аграриев. Некоторые из них относились к пленным со всей строгостью, не делая им никаких поблажек, но были и те, кто пытался проявить элементарный гуманизм к людям, попавшим в беду, правда, российские официальные источники об этом прямо не писали. О существовании данной дифференциации положения российских военнопленных в сельской местности можно судить только по косвенным признакам. По воспоминаниям солдата Ф. Фролова, бежавшего из германского плена, группа пленных работала в деревне Индовигшталь в имении барона фон Штургана, россияне страдали от голода и непосильного
труда в хозяйстве барона. В то время как в других хозяйствах пленных лучше

1 Там же. С.141.

кормили, поэтому пленные пожаловались на барона и попросили перевести их в другие хозяйства, где пленных находились в лучших условиях. Однако из этой затеи ничего не получилось, пленным не только было отказано в удовлетворении их просьбы, более того, все они были наказаны. Аргументом германской администрации, являлось заявление о том, что в России германские военнопленные содержались еще хуже1.
Всеми международно-правовыми документами было строго запрещено

использовать военнопленных на строительстве военных объектов, тем более, на линии фронта. В России были абсолютно уверены в том, что Германия не выполняет данные нормы международного права. В качестве примера приводилась судьба русских военнопленных, содержавшихся в лагере Саган. Они постоянно отправлялись на фронт, где пленные рыли окопы и строили различные оборонительные сооружения. Пленные, переносившие все тяготы плена и выполнявшие другие виды работы, первоначально выступили категорически против работ, осуществляемых в интересах германской
армии2. Пленных за это на три дня лишили питания и стали систематически

избивать и подвергать другим видам наказаний.

В 1915-1916 гг. решающие события для германской армии развернулись на Западной фронте. Бои с Британской и французской армиями приобретали масштабный характер, поэтому германская армия постоянно нуждалась в рабочих руках для строительства фортификационных сооружений и транспортных артерий. Отсюда российские военнопленные многих лагерей постоянно отправлялись для проведения работ на Западный фронт3. Из пленных создавались специальные отряды, вахтовым методом,
направлявшиеся на Западный фронт, после возвращения в лагерь одного

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.139.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.142.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля

отряда на фронт отправлялся другой отряд. Любое возражение по поводу отправки на фронт сразу пресекалась германскими властями, а отказники, как уже отмечалось, подвергались жестокому наказанию.
В тоже время не во всех лагерях для военнопленных существовала обязательная трудовая повинность. В этой связи встречались исключения. Такая ситуация сложилась в лагере Герлица. Военнопленные трудились бесплатно и добровольно по углублению канала. Правда, если читать данную информацию, полученную из официального издания, то заметно много
нестыковок. Если пленные бесплатно и добровольно ходили на работу, возникал вопрос, зачем они это делали? Можно предположить, что от безделья в лагере и, кстати, несмотря на весь абсурд такого рассуждения, такая мотивация нередко встречалась в лагерях Германии. Однако официальный источник забывал отметить, что за добровольный труд германские власти либо выплачивали зарплату пленным, либо выдавали дополнительную пайку продовольствия, что могло выступить мощным стимулом для трудовой деятельности военнопленных, хотя это было не очень патриотично. Конечно, официальное издание не могло писать как за «миску супа» пленные предавали родину, работая на противника.
Возникал, вопрос, а только ли российские военнопленные привлекались к трудовой деятельности. По данным российских респондентов в лагере Мерзенбург, на шахтах вместе с россиянами трудились британские военнопленные, включая раненных. Они так же подвергались оскорблениям, и некоторые из них были убиты охраной во время работ на шахтах1. В трудовой лагерь Лангемор в феврале 1916 г. прибыло 100 англичан. В первый же день они отказались выполнять работу, за что они были жестоко избиты конвоирами, в результате чего один из британских солдат умер от

полученных побоев1. Следовательно, становилось очевидным, что британские военнослужащие, как и россияне, привлекались в трудовой деятельности и также подвергались физическим наказаниям. В трудовом лагере Дебериц вместе с российскими военнопленными голодали многие британские военнопленные2. Таким образом, в данном плане русские военнопленные приравнивались к «элите» военнопленных – британцам. Этот факт не свидетельствовал об исключительно жестоком отношении германской охраны только к подданным России.
Германские лагеря для военнопленных имели жесткий распорядок жизни и работы военнопленных. Этот распорядок держался на разветвленной системе наказаний военнопленных. Кроме этого, характер отношения германской охраны к пленным объяснялся ее ксенофобией и шовинистическим настроем. Не раз немцы заявляли, что «русские хуже всякого скота» и т.п.3 Поэтому в лагерях для военнопленных в Германии понятие неприкосновенности пленных и право человека на жизнь полностью игнорировались.
В этом плане германские лагеря для военнопленных приобрели дурную славу в годы Первой мировой войны, с антигуманными действиями персонала лагерей Германии могли сравниться только лагеря для военнопленных в Австро-Венгрии, а превосходили, пожалуй, только лагеря для военнопленных в Османской империи. Наряду с общими для всех германских лагерей наказаниями, каждый лагерь имел свою особенность, но везде система ориентировала на подавление свободолюбия военнопленных,
их личности и воли к сопротивлению. Военнопленных стремились

 

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.137.
2 Там же. С.106.

превратить серую, безликую массу, выполнявшую любые приказы лагерного руководства.
Уже в отмечавшемся в данном тексте лагере Альтенграбов, существовала изощренная система наказания военнопленных. Она была довольно типичной для германских лагерей. Наряду с побоями, провинившихся пленных, заставляли сидеть на корточках с поднятыми руками, сажали в карцер, пленных привязывали к столбу так, чтобы человек не касался ногами земли, это была одна из страшных систем наказания, люди теряли сознание и несколько дней не могли прийти в себя. Особенно опасно это наказание была зимой1. Люди подвергались обморожению с последующей ампутацией конечностей.
В лагере Альтдамм было свое решения вопроса, как наказать военнопленного. Пленного могли за руку на два часа подвесить к столбу, так, чтобы он только немного касался пальцами ноги земли или за две руки подвесить на веревке, люди лишались горячего питания, могли и вообще на несколько дней лишить любого продовольствия, посадив пленных на хлеб и воду. Провинившихся пленных могли выстроить в шеренгу и заставить, несмотря на погодные условия, стоять по несколько часов на плацу, пока измученные люди не начинали обессиленными падать на землю. Большие страдания вызывало помещение в кандалы, причем так, чтобы правая рука
пленного привязывалась к его левой ноге2. Очень часто пленных распинали

на крестах, правда вместо гвоздей в данном случае использовались веревки. Ради забавы на пленных могли натравить служебных собак. Пленных могли наказать за то, что они искали продовольствие в мусорных ямах. Во многих лагерях практиковалось избиение раненных пленных.
В лагере в Бранденбурге постоянно провинившихся пленных выводили

на мороз в нижнем белье и заставляли их по несколько часов стоять на улице.

 

1 Там же. С.108.
2 Там же. С.111-112.

Кроме экзекуции данный лагерь отличился тем, что он имел свою специфику привязывания военнопленных к столбу. Пленных при этом заставляли под мышками и в руках держать кирпичи, в случае падения одного кирпича пленный наказывался1. В лагере Геттингена пленных в одном нижнем белье по несколько часов на морозе заставляли ходить по грязи. Данный список экзекуций можно продолжать до бесконечности. Везде охрана лагеря применяла изощренную систему наказания военнопленных. Практически во всех германских лагерях отмечались случаи применения конвоирами и охраной оружия, в результате чего военнопленные гибли, при этом никто из солдат, стрелявших в военнопленных, не наказывался, встречались даже примеры материального поощрения германскими офицерами своих солдат за
меткую стрельбу. Много пленных гибло в результате ударов штыком. Причем в ряде лагерей штыки у германских солдат имели специальные зазубрины, поэтому штык больше походил на пилу. Такой штык был наиболее опасен для человека, так как он наносил в сравнении с обычным штыком большой вред мышцам человека, затрудняя в последующем заживление раны. Убить военнопленного могли по любому поводу, если он без разрешения вышел из барака, медленно маршировал, не выполнял трудовую норму и просто так ради потехи.
Особо жестоко наказывались пленные, предпринимавшие попытки бегства из лагеря. Это германской администрацией расценивалось как явное нарушение лагерного режима. После того как беглецов ловили, кстати, их вполне могли застрелить во время поимки, даже тогда, когда пленные вновь сдавались, прекратив побег, их сажали в карцер на хлеб и воду, но это было не самое страшное. В течение несколько дней беглецов могли подвергать самым разнообразным пыткам, они выполняли самую тяжелую лагерную работу, в том числе в ассенизационном обозе. В лагере Ван под Кельном в
течение четырех суток беглецы, невзирая на погоду, должны были делать

1 Там же. С.117.

часовые пробежки, по команде ложась на землю1. В лагере Шнейдемюле пленных, убитых во время побега, клали в гроб, который выставлялся на массовое обозрение в назидание остальным военнопленным.
Выше уже отмечалось, как германские военнослужащие жестоко относились к казакам. Это продолжилось и в лагерях для военнопленных, где казаки подвергались систематическим унижениям и истязаниям в первую очередь. В лагере Саган, как только лагерная охрана узнавала, что среди военнопленных оказался казак, то через некоторое время этот человек исчезал бесследно2. Но особую жестокость к казакам проявляли в лагере Шнейдемюле. Когда там обнаружили в лагере четырех донских казаков, их привязали к столбу, а потом на ногах вырезали кожу, имитируя лампасы3. Нередко казакам сознательно наносились увечья, им отрубали пальцы рук, выкалывали глаза и т.п. Поэтому большинство казаков стремилось в лагерях скрыть свое казачье происхождение, чтобы избежать немедленной расправы над ними.
Все воюющие страны придерживались права на неприкосновенность пленных врачей в лагерях для военнопленных. Однако в германских лагерях и данные нормы гуманизма ставились под сомнение4. В лагере Шнейдемюле и в других лагерях были отмечены случаи убийства охранниками русских врачей, но каждый раз они стремились скрыть эти факты, все сваливая на самоубийства врачей и другие несчастные случаи. За этими действиями германских солдат, с одной стороны, скрывалась жестокость по отношению к противнику, а с другой стороны, трусость, нежелание нести ответственность за свои злодеяния. Злодейство и одновременно трусость очень хорошо
дополняли образ германского врага, формируемый в России.

 

1 Там же. С.128.
2 Там же. С.143.
3 Там же. С.157.
4 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.13.

Нередко конфликты между военнопленными и охраной происходили на идеологической основе, когда немцы ругали царя, русских и Россию, в том числе обвиняя их в начале войны. Однако такого рода интеллектуальные дискуссии так же могли довольно печально закончиться для пленных. Если охрана узнавала, что русский пленный лично убивал на фронте немцев, то он непременно попадал в «черный список» и его судьба, как правило, была предрешена. Поэтому пленные стремились не бравировать в лагере своими достижениями на фронте.
Теоретически военнопленные могли жаловаться лагерному начальству на действия охраны и конвоиров. Но все военнопленные понимали, что это абсолютно бесполезно и к тому же опасно, так как это могло ухудшить положение военнопленного. Когда в лагере Альдамм два военнопленных пожаловалось лагерному начальству на то, что ночью германский патруль ворвался в барак и избил несколько военнопленных, то на следующий день оба жалобщика были повешены на столбах, а весь барак в назидание целые сутки вынужден был маршировать на плацу1. Особенно прославился в этом отношении лагерь в Бранденбурге: когда пленные пожаловались на голод, то все жалобщики были сильно избиты охраной, а один из пленных, который в письме имел неосторожность пожаловаться на условия содержания, был
избит генерал-комендантом лагеря.

Больше всего военнопленных возмущали немотивированные наказания, когда военнопленный ни за что мог подвергнуться избиению. Военнопленных могли наказать за незнание немецкого языка и непонимание команд германских конвоиров. Германский солдат, которого собирались отправить на фронт, из-за плохого настроения по данному поводу вполне мог
ударить или даже убить военнопленного.

 

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.113-114.

У современников возникал вопрос, а только ли российские военнопленные были в таком тяжелом положении. Сами русские пленные приводили случаи, когда в лагере Альтенграбов экзекуциям подвергались содержавшиеся в лагере бельгийские и французские военнопленные1. В лагере Геттингена российские военнопленные были свидетелями жестокого отношения охраны к бельгийским военнопленным, в том числе убийств голодных бельгийских военнопленных2. После оккупации большей части Бельгии, власти страны и Бельгийский Красный Крест не имели возможности оказывать эффективную помощь своим военнопленным. Разоренное население Бельгии также в основном не имело условий для отправки продовольственных посылок своим родным, оказавшимся в плену. К тому же многие бельгийцы были эвакуированы на территорию Франции и сами нуждались в помощи.
На страницах российских изданий приводилось множество примеров отвратительного отношения немцев к французским военнопленным; после россиян, они, пожалуй, шли на втором месте по количеству убитых и замученных в германских лагерях. Французы так же без всякой причины могли подвергнуться избиению, правда, практически ничего не говорилось о привлечении французов к трудовой деятельности. Французы в ряде случаев голодали в лагерях, особенно в данной связи для французской стороны зловещую репутацию приобрел лагерь в Касселе3.
В России и за ее пределами было принято считать, что в годы Первой

мировой войны в самом привилегированном положении оказались английские военнопленные, в том числе и в германских лагерях. Однако российская пропаганда развеивала это положение, приводя примеры другого
рода. По данным российских военнопленных, они стали свидетелями

1 Там же. С.109.

жестокого отношения германских охранников к британским пленным в лагере Гюстров. Однажды два британца не выдержали и кинулись на помощь своему товарищу, подвергавшемуся изуверским пыткам, через подвешивание к столбу, сняв его со столба. За это они сразу были убиты германским унтер- офицером. В другой раз русские стали очевидцами того, как еще один британский пленный висел на столбе, истекая кровью1. Полный
«интернационализм» процветал в лагере Мерзенбург, где во время перевозки

раненных российских пленных в качестве тягловой силы использовались россияне, французы и британцы2. В 1915 г. произвол по отношению к французским и британским военнопленным процветал в лагере Альтенграбов3.
Данные примеры должны были демонстрировать «вселенский» характер германских зверств, чтобы у россиян не формировалось мнение, что жестокость направлена только на русских. В этой ситуации могли возникнуть вопросы к российским властям, которые были не в состоянии обеспечить защиту прав своих военнопленных. На примере положения английских, французских, бельгийских военнопленных подчеркивалось, что немцы применяли пытки и невыносимые условия содержания ко всем военнопленным вне зависимости от их национальной принадлежности. Таким образом, российские власти стремились частично снять с себя ответственность за жестокое отношение немцев к нашим военнопленным.
Жестокость к военнопленным применяли не только рядовые конвоиры и охранники. В экзекуциях военнопленных постоянно принимали участие германские офицеры. Сам комендант лагеря Альтенграбов не раз был
замечен в избиении военнопленных. Однажды он избил полкового

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.130.

священника-старика, только за то, что ему показалось, что священник недостаточно поклонился, приветствую коменданта1. Такие факты поведения немцев по отношению к лицу духовного звания вызывали наибольшее возмущение среди военнопленных и российских читателей. Священнослужители в армии, даже попавшие в плен, считались неприкосновенными персонами. Все военнопленные имели право на беспрепятственное совершение религиозных церемоний, но и здесь не все было ладно в германских лагерях. В лагере Стендаль, когда однажды на богослужение собралось около 400 чел., в помещение барака ворвался германский фельдфебель с собакой, он ее натравил на молившихся, а сам принялся избивать людей. Данное поведение германских военнослужащих вполне вписывалось в образ жестоких варваров. В лагере Бурге, каждый раз при начале богослужения немецкая охрана начинала смеяться над молящимися русскими, паясничать и гримасничать.
Тяжелым наказанием в некоторых лагерях для военнопленных был запрет курения, в частности в лагере Герлица. Это делалось отчасти для наказания военнопленных, а в большей степени в целях противопожарной защиты лагеря. Курящие пленные шли на различные хитрости, с целью приобретения табака и его курения. Охрана почти каждый день проводила обыски, жестоко наказывая куривших пленных, и тех из них, у кого находили табак2. Встречались примеры, когда истязания пленных приобретали характер массового зрелища для местного населения, скапливавшего в поисках острых ощущений у лагерей для военнопленных. При этом сцены унижения германскими обывателями снимались на фотоаппарат3.
Попытки неповиновения военнопленных всякий раз жестоко

наказывались не только во время выполнения работ. Любой акт протеста

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.109.
2 Там же. С.125.
3 Там же. С.137.

сразу пресекался охраной, а его участники подвергались серьезному наказанию. Когда в лагере Стендаль военнопленные отказались есть суп, который даже по лагерным меркам невозможно было употреблять в пищу, они сразу были изолированы от остальных пленных и подвергнуты наказанию, их заставили в течение трех дней по три часа стоять на вытяжку и еще по три часа бегать по плацу лагеря до полного изнеможения1.
Непосильный труд, экзекуции, плохое питание и бытовые условия

проживания приводили к частым заболеваниям военнопленных и распространению среди них различных эпидемий, особенно тифа и желудочных отравлений. В условиях, когда заразившиеся пленные не сразу изолировались от остальных военнопленных, эпидемии довольно быстро распространялись по лагерю2. Зимой 1915 г. из 12 тыс. военнопленных лагеря
Бранденбург 9 тыс. заболело тифом, из них около 1 тыс. чел. умерло3. При

этом заболевшие не имели послаблений в питании, они получали тот же рацион, что и остальные военнопленные. Они лежали в холодных бараках, поэтому не следует удивляться, что выжившие 300 пленных получили обморожения различной степени. У многих заболевание тифом переросло в туберкулез. В разгар эпидемии германский медицинский персонал и охрана покинули лагерь, оставив только наружные посты. Судьба тифозного лагеря полностью оказалась в руках группы русских врачей и фельдшеров, которые не имели в достаточном количестве медикаментов. Немцы так были напуганы эпидемией, что прекратили все контакты с пленными. Очень своеобразной была процедура передачи пленным хлеба и продовольствия. Немецкая охрана все это оставляла в чистом поле, после ее ухода
специальная команда, состоящая из русских пленных, подходила в

 

1 Там же. С.146.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.98.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.116.

означенное время и забирала продукты. По данным военнопленных в лагере

Гаммерштейн в день умирало до 50 человек1. В лагере Геттингена в декабре

1914 г. по российским данным умерло около 1 тыс. чел.

Но самую печальную известность в данной связи приобрел лагерь

Шнейдемюле, в котором из 50 тыс. чел. погибло от тифа и других эпидемий

14 тыс. чел.2 Долгое время в лагере больные пленные находились в одних бараках со здоровыми пленными в полной антисанитарии, не получая никакого медицинского обслуживания. Все это сочеталось с особым методом борьбы с эпидемией и паразитами, введенными германской администрацией, они заключались в выстраивании людей на морозе на плацу, где их заставляли раздеться догола и простоять на морозе 15 минут, что еще больше увеличивало потери среди пленных. Многих больных за два-три дня немецкий медицинский персонал лагеря снимал с довольствия, полагая, что они умрут. Поведение медицинского персонала в данном лагере к военнопленным отличалось особой жестокостью, имитацией лечения; германские врачи постоянно сами избивали пленных. Все это предало лагерю Шнейдемюле зловещую славу даже среди самых страшных лагерей военнопленных в Германии.
Когда эпидемии принимали огромный масштаб, германские власти решались на вывоз из лагеря здоровых военнопленных, так случилось в лагере Коттбус, где с декабря 1914 г. по март 1915 г. умерло 700 военнопленных из 10 тыс., находившихся в лагере3. Здоровые пленные были переведены в лагерь Губен. О тяжести ситуации в лагере Коттбус во время этой эпидемии тифа свидетельствует тот факт, что германские власти срочно направили в лагерь 40 русских врачей, однако через некоторое время 13 их
них сами умерли от тифа, не имея необходимых лекарств и средств защиты.

 

1 Там же. С.121.

По сведениям российских источников редко встречаются примеры смягчения режима для больных военнопленных. Одним из таких исключений стал лагерь в Геттингене, где больные пленные получали повышенную пайку продовольствия. При общей норме хлеба 200 граммов на человека, больные в лагере получали 350 грамм хлеба1. Это притом, что в данном лагере были очень суровые условия содержания российских военнопленных.
Настоящей бедой для пленных стали различные паразиты, особенно зимой. Большинство лагерей не имело бань, поэтому всю зиму пленные не имели возможности помыться. К тому же у пленных не было никаких средств по борьбе с паразитами.
По данным опубликованным российскими официальными изданиями пленные практически не получали никакой медицинской помощи, что вело к значительной смертности среди военнопленных. Умершие военнопленные в нарушение норм международного права хоронились без соблюдения соответствующего погребального обряда2. Такое отношение к умершим не соответствовало представлениям о гуманном отношении к пленным. Эти действия германской администрации свидетельствовали о жестоком отношении не только к живым, но даже погибшим военнопленным. Тем самым, она демонстрировала полное пренебрежение к противнику, не считаясь даже с элементарными нормами гуманного отношения к врагу.
Колоссальной проблемой для командования армий и общественности страны в годы Первой мировой войны стали психические расстройства военнослужащих. Причем с данным явлением столкнулись как армии Тройственного (Четверного) союза, так и армии стран Антанты. Эта проблема проявилась и в жизни военнопленных. Психологические травмы, полученные на фронте, стресс во время сдачи в плен и тяжелейшие условия содержания в лагерях для военнопленных приводили к нервным срывам и

психическим расстройствам военнопленных. В ряде лагерей, например, в лагере Бранденбург таких военнопленных охрана предпочитала убивать, хотя по закону их необходимо переводить в госпитали с возможной последующей передачей России1.
Отдельной темой, которая активно с подачи российских пленных

активно разрабатывалась официальными изданиями и периодической печатью России, являлась проблема организованного грабежа пленных в германских лагерях. Много говорилось о завышенных ценах в лагерных магазинах и ларьках. В ряде случаев пленные пытались жаловаться лагерному начальству на дороговизну, но такие обращения в лучшем случае оставались без внимания, а в худшем случае жалобщики могли подвергнуться различным наказаниям2. В некоторых лагерях администрация на пленных накладывала различные поборы. В лагере Мерзенбург всех пленных заставили сдать по 10 коп. для ремонта лагерных помещений и избежать данной участи никто не мог, в случае отсутствия наличных, людям
пришлось продавать нужные им вещи, чтобы получить необходимые деньги3.

По данным российской стороны немцы придумали идеологическое обоснование их жесткого отношения к русским военнопленным. Постоянно они заявляли, что к россиянам относятся так, как они относятся к германским военнопленным в России4. Разумеется, российская сторона была возмущена такой изощренной ложью германской пропаганды.
О конфликтах внутри сообщества военнопленных издания Комиссии практически ничего не говорили, так как военнопленные представлялись
монолитом россиян, которым пришлось столкнуться с германской

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.99.
2 Там же. С.99.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.139.

жестокостью в плену. Только по косвенным данным можно судить, что и с этим монолитом не все было так просто.
В показаниях рядового 1-го гренадерского Екатеринославского полка Яшенева говорилось, что в бранденбургском лагере было заведено правило, согласно которому дежуривший на раздаче еды на кухни солдат получал в качестве вознаграждения дополнительную чашку супа. Один из пленных решил сжульничать, выдав себя за дежурного, однако один из русских унтер- офицеров рассказал об этом лагерному начальству, в результате обманщик был жестокого избит немецкой охраной. Таким образом, здесь налицо конфликт внутри сообщества пленных. Но история имела продолжение, унтер-офицер-доносчик был избит одним из пленных, об этом узнало лагерное начальство, подвергнув в течение нескольких дней всевозможном
пыткам пленного, ударившего «стукача»1. Германские власти в лагере в

Гамельне вмешались в конфликт военнопленных с одним из соотечественников, выступавшим в качестве переводчика. Обидчик переводчика был наказан привязыванием к столбу на два часа, и таких примеров набирается достаточное количество.
Зачастую прямых свидетельств конфликтов среди российских военнопленных не было, но о них можно было узнать по косвенным фактам. В частности, когда описывалась очередное жестокое отношение германской охраны к военнопленным в лагере Гюстров, всплыла причина проявления этой жестокости. При лагере находилась лавка, где военнопленные могли приобрести товары широкого потребления и дополнительное продовольствие за деньги. Лавку пленные в буквальном смысле слова брали штурмом, отпихивая слабых и больных, стремясь попасть в первые ряды очереди2. Следовательно, люди, доведенные до отчаяния, в ряде случаев забывали о
проявлениях морали и гуманизма к своим соотечественникам.

 

1 Там же. С.119.

Предпринимали власти Германии какие-нибудь меры по улучшению положения российских военнопленных? По данным россиян, в лагере Стендаль смягчение режима произошло после посещения лагеря итальянским и швейцарским консулами, которым, несмотря на угрозу наказания, российские военнопленные высказали свои претензии по поводу их содержания в лагере. После визита консулов в лагере наказание палками было отменено, а подвешивание оставили только в случае краж, совершаемых военнопленными. Кроме этого, произошло улучшение питания: если до приезда консулов, пленные получали суп раз в день, то теперь пленные суп получали и на ужин, что сразу положительно отразилось
на положении военнопленных1.

В тоже время с посещением лагерей представителями Красного Креста и испанскими дипломатами возникали различные проблемы. Сестра милосердия П. Казем-Бек посетила в 1915 г. с целью изучения положения российских военнопленных ряд лагерей в Германии. После чего она издала свои наблюдения отдельной книгой. Во время ее визитов, администрация многих германских лагерей стремилась скрыть факты жесткого отношения к пленным и нарушения их прав, закрепленных нормами международного права. В ряде случаев пленных стремились не допускать к П. Казем-Бек, чтобы они не могли подать ей свои жалобы, в частности, такие примеры,
отмечаются в лагере Альтдамм2.

В лагере Ван перед его посещением сестрой милосердия Н.И. Оржеховской администрация лагеря навела идеальный порядок, значительно улучшив питание военнопленных, обстановку в бараках, снизив цены в местном магазине. Но как только Оржеховская после осмотра лагеря
покинула его территорию, в лагерь вновь вернулись старые порядки3.

1 Там же. С.147.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.96.

Аналогичная ситуация отмечается в лагере Тухель перед приездом туда сестры милосердия Самсоновой. Перед ее приездом всех военнопленных одели в новую одежду, приготовили хороший обед, но как только Самсонова уехала, все вернулось на круги своя, а все пленные подавшие жалобы были наказаны1. Поэтому российская пропаганда на данных примеров в очередной раз подчеркивала трусость и лживость противника, стремившегося любыми
путями скрыть свои злодеяния.

* * *

Таким образом, материалы Комиссии А.Н. Кривцова реконструируют общую картину положения российских военнопленных в лагерях в Германии. Они показывают, в отличие от поздних источников, что Германия также оказалась неготовой к принятию большого количества военнопленных. Вся жизнь пленных в германских лагерях была подчинена выживанию в нечеловеческих условиях. Голод, пытки, унижение, паразиты, болезни стали постоянными спутниками пленных в лагерях. Даже привлечение к трудовой деятельности стало не способом облегчения положения пленных, а очередной формой их наказания.
На примере отношения к военнопленным Комиссия демонстрировала варварскую сущность германского милитаризма и его полное пренебрежение к нормам международного права, в том числе применительно к военнопленным. Вся политика Берлина по отношению к пленным россиянам была направлена на их физическое уничтожение. С одной стороны, это объяснялась антигуманной сущностью политики правящей элиты Германии и части обывателей, а с другой стороны, средством запугивания пленных, чтобы они стали безропотными рабами, сломленными и неспособными к сопротивлению, выполняющими по первому указу, все распоряжения лагерной администрации.

§3. Положение пленных россиян в Австро-Венгрии и государственная политика формирования представлений о
зверствах противника

Процедура пребывания россиян в Австрии и Венгрии в представлениях Комиссии имела свои особенности. Наибольшую ненависть к военнопленным проявляли венгры (мадьяры), постоянно обзывавшие пленных, бросавшие в них камни, палки и т.д. В этих коллективных действиях принимали участие мужчины, женщины, дети и представители различных социальных групп населения. Такой же жестокостью отличались венгерские (мадьярские) конвоиры, не позволявшие местным жителям оказывать помощь пленным и поощрявшим оскорбления пленных1.
Данные действия венгров объяснялись их особой ненавистью к России

и славянам. У них были давние счеты со славянским миром. Венгры не могли простить России участие в походе против Венгрии в 1849 г., Россию постоянно подозревали в поддержке панславистского движения и в желании оторвать от Венгрии такие славянские регионы как Подкарпатская Русь, Словакия, Южная Венгрия, что составляло значительную часть территории дуалистической Венгрии. Тема «угроза с Востока» была излюбленной вариацией для разработки системы запугивания венгерского (мадьярского) обывателя. Венгры отрицательно относились к Сербии, в том числе из-за претензий Белграда на территорию Южной Венгрии, кроме этого венгерская общественность была полностью уверена, что Сербия, в их представлении развязавшая войну против Австро-Венгрии, никогда не решилась бы на такие действия, не имея поддержки России.
Некоторые российские авторы приписывали венграм особую азиатскую жестокость и варварство. В данной связи можно привести популярные в
России работы А.С. Будиловича, считавшегося одним из лучших российских

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.97.

специалистов по венгерской проблеме. По его мнению, венгры (мадьяры) находились в своем развитии на уровне средневековья. «Таким образом, это в наилучшем случае тысячелетие довольно темного и безвестного существования в середине Европы мелкого тюркофинского народа, исторический вклад которого отнюдь не превышают вкладов, положим, албанцев, валахов, литовцев…и других второстепенных народов», – писал А.С. Будилович1.
В данной ситуации отмечались исключения, почти все респонденты и

на это активно в России обращали внимание, говорили о лояльном и даже доброжелательном отношении большей части поляков, чехов, словаков, украинцев – подданных империи Габсбургов к русским военнопленным. В годы Первой мировой войны наблюдается ренессанс славянофильских настроений в России, и такие факты еще раз укрепляли мнение россиян о силе славянского братства, несмотря на государственные границы и другие препятствия.
В Австро-Венгрии положение российских военнопленных мало чем отличалось от положения пленных россиян в Германии. В августе 1914 г. первые группы пленных россиян и сербов начинают поступать в империю Габсбургов. Военная администрация и гражданские власти оказались неготовыми к принятию такого количества военнопленных. Первые лагеря для военнопленных стали возникать спонтанно на некотором удалении от городов и других населенных пунктов. Как правило, в поле участок территории обносился колючей проволокой, выставлялась охрана и в этом импровизированном лагере размещались российские и сербские пленные. В лагере Эстергом и в других лагерях пленный не имели ничего из спальных принадлежностей, поэтому им пришлось спасть на земле. Если в германских лагерях выдавали, хотя бы солому, до австро-венгерских лагерей это
удовольствие дошло значительно позже. Только в декабре в большинстве

1 Будилович А.С. Тысячелетие мадьяр. СПб., 1896. С.18.

лагерей Австро-Венгрии появляются первые матрасы, предназначенные для ночлега военнопленных. В некоторых же, в частности, в лагере для военнопленных, находившемся в окрестностях Будапешта, матрасы и одеяла появились в мае 1915 г.1 Однако их катастрофически не хватало, в лагере Иозефштадт матрасы выдавались из расчета один матрас на трех военнопленных. Пленные пытались подручными средствами рыть землянки, но они стали опасными с ноября, в условиях холода и постоянных дождей2. Несколько в лучшем положении оказывались военнопленные, попадавшие в лагеря, созданные на месте бывших военных складов, конюшен и других помещений (например, лагерь Иозефштадт).
В тоже время, даже российские официальные источники признавали, что администрация лагерей для военнопленных в Австро-Венгрии прилагала усилия для нормализации положения пленных. В сентябре 1914 г. во многие лагеря поступили палатки, правда, их катастрофически не хватало на всех военнопленных. Во второй половине ноября во многих лагерях появляются бараки, в то время как в Германии в основной части лагерей бараки были построены в декабре 1914 года3, хотя качество германских и австро- венгерских бараков мало чем отличалось друг от друга. Бараки в австро- венгерских лагерях так же были сделаны быстро и некачественно, в них были те же проблемы, что и в германских лагерях: холод, сырость, слабое освещение, большая скученность людей. В тех случаях, когда бараки были каменные они, зачастую, не имели стекол и качественных дверей, что
нейтрализовало их добротность. Несмотря на эти усилия, часть военнопленных, 1915 год встретила в землянках. Когда зимой в лагерях разразились эпидемии, именно обитатели землянок оказались в первых рядах
носителей тифа и других болезней.

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.200.

В Австро-Венгрии встречается уникальный пример, когда руководство империи пошло на создание лагеря по этническому признаку. В лагере Фрейштадт было собрано около 12 тыс. военнослужащих украинцев российской армии. Однако содержание в нем военнопленных не отличалось ничем в лучшую сторону в сравнении с положением военнопленных в других австро-венгерских лагерях. Украинцев разместили в сырых, деревянных бараках. В каждом бараке находилось по 400 чел., что привело к большой скученности людей1. При этом пленные не получили матрасов и одеял. Питание, системы наказания и все остальное в лагере Фрейштадт была универсальной, и не отличались от других лагерей империи Габсбургов.
Специфика лагеря заключалось только в том, что администрация лагеря организовала беседы одного из украинцев России с военнопленными о том, что во имя процветания Украины необходимо бороться с Россией2. Российский источник не без гордости сообщал, что военнопленные не поддержали предателя, потребовав от руководства лагеря, чтобы его больше не приводили к пленным. Этот факт должен был подчеркивать верность украинцев-подданных России, как своей родине, а также правящей династии даже в экстремальных условиях, так как в случае предательства они избавлялись бы от мучений лагерной жизни.
В лагере Эгер все пленные были размещены по национальным секторам», при этом общение между различными секторами было запрещено. В лагере находилось около 10 тыс. российских мусульман и 1,5 тыс. грузин. Зимой 1914 г. в лагерь явились боснийские и турецкие муллы, которые стали призывать мусульман избавиться от ига неверных и присягнуть на верность турецкому султану, главе всех мусульман мира. Первые попытки проведения такого рода пропаганды не имели успеха. Тогда администрация лагеря ужесточила условия содержания пленных, в том числе ухудшили питание и

снабжение одеждой. Все это сопровождалось ежедневными приходами в лагерь мулл-агитаторов. Они с учетом упорства российских мусульман стали преувеличивать блага, получаемые пленными в Турции: сюда входили 6 дес. земли, две пары быков и 600 руб.1 По данным россиян 800 мусульман решили принять предложение мулл и перебраться в Турцию. Правда, здесь делалось пояснение, что часть из них рассчитывало бежать при первой же возможности в Россию. Однако райской жизни у переехавших в Турции не получилось, по сведениям российских пленных, содержавшихся в лагере Эгер, они стали получать письма из Турции, где бывшие подданные России жаловались на свое существование в Османской империи и призывали остальных пленных не поддаваться на уговоры различных агитаторов2.
Примерно такая же ситуация проявилась в лагере Терезиенштадт, где в

ноябре 1914 г. было собрано в отдельном бараке около 400 мусульман. Их так же посетил мулла с призывами о необходимости присяги лидеру всех мусульман, турецкому султану. В отличии от Эгера местная лагерная администрация была не столь избирательна в действиях. В один из дней все мусульмане были собраны на плацу в присутствии коменданта лагеря, ряда офицеров, военного духового оркестра и муллы-агитатора; всем, кто желал принять подданство Османской империи, следовало сразу об этом сообщить. Пленный мулла из Уфимской губернии от имени всех пленных заявил о верности мусульман России. В результате вместо массового принятия турецкого подданства получился полный конфуз. Впоследствии все мусульмане из лагеря Терезиенштадт переводятся в Эгер3.
Это должно было лишний раз демонстрировать верность всех
подданных династии Романовых вне зависимости от их национальности. Пример мусульман в данной связи был очень примечательным. В Берлине,

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.83.
2 Там же. С.84.

Вене и особенно в Стамбуле считали российских мусульман слабым звеном в армии России, стремясь использовать данный факт в своих интересах. Хорошо известны попытки турецкой разведки ведения подрывной работы среди мусульман Кавказа и Средней Азии. В самой России ситуация также складывалась довольно противоречиво. С одной стороны, большинство российских мусульман сохраняло верность России и династии, с другой стороны, в 1916 г. в Туркестане разгорелась борьба местных мусульман с российской администрацией. Жертвами данного противостояния были не только представители власти и военные, но зачастую, все европейцы, попадавшие в руки восставших. Поэтому поведение мусульман в лагерях Эгер и Терезиенштадт символизировало единство мусульман с Россией и династией.
Примерно такая же картина наблюдалась в случае с военнопленными- грузинами. В этом случае примечательна ремарка о лицах, проводивших подрывную пропаганду среди пленных. Ими оказались князь Церетели, прославившийся бандитизмом в Кутаисской губернии и бежавший из России в 1905 г. и прапорщик 80-го Кабардинского полка князь Мцинарашвили1. Предатель и бандит не очень походили на борцов за права грузин России. Два князя, собрав группу из 15 чел., говорили о необходимости свержения российского ига в Грузии и оправданности союза грузин и турок. В сравнении с ситуацией с мусульманами, грузины проявили еще больший патриотизм. Во-первых, никто из них не поддался на уговоры агитаторов, во- вторых, они устроили мини-патриотическую акцию, с криком «ура» избили и прогнали агитаторов.
Питание в лагерях Австро-Венгрии, судя по российским источникам, было немного лучше, чем в германских лагерях, хотя об этом особо нигде не говорилось. Утром пленные получали стакан черного кофе без сахара и молока, обед состоял из бобового, кукурузного супа с редкими кусочками

картофеля или других овощей. В супе могли оказаться щавель, каштаны и другие, дешевые и малокалорийные продукты. Раз в неделю пленные получали кусок мяса, вызывавший большие нарекания со стороны пленных за его качество, вечером полагался стакан кофе или отвар из овощей и трав. В ряде лагерей пленные получали конину довольно сносного качества, которая у пленных становилась большим деликатесом. В некоторых лагерях пленным выдавали рисовый или бобовый суп, что считалось большой роскошью. В ряде лагерей большое ведро супа полагалось на 200 чел., поэтому каждый из них получал небольшую порцию горячей пищи. В первый месяц плена россияне и сербы получали по 400 грамм, но к концу 1914 г. эта норма в
большинстве лагерей сокращается до 100 грамм1.

В отличие от Германии, хлеб, который получали военнопленные, хотя и отличался низким качеством, однако все же производился не из суррогатов, а из кукурузной или картофельной муки. Сокращение норм выдачи хлеба во многих лагерях было компенсировано дополнительной порцией похлебки на ужин2. Очень редко в Австро-Венгрии встречаются примеры получения военнопленными сахара, кстати, в Германии российские официальные издания такие примеры «не обнаружили». Так в лагере Дунашердагели (Венгрия) пленные утром и вечером получали чай с сахаром из расчета три кусочка на два человека3. В этом же лагере пленные получали не обычные
100 грамм хлеба, а 300 грамм, но такие факты были скорее исключением из

общего правила. Некоторые пленные это объясняли тем, что по их слухам комендант лагеря обер-лейтенант Бенедикт был родом из Баку, где его семья владела нефтяными вышками, но документально они не могли ни
подтвердить, ни опровергнуть данную информацию.

 

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.173.
2 Там же. С.176.

Таким образом, этой пищи людям не хватало. Как и в случае с германскими лагерями, голодные пленные стремились найти в мусорных ямах остатки пищи, что приводило к их конфликтам с охраной, стремившейся отгонять пленных от выгребных ям. Новой проблемой для россиян в лагерях Австро-Венгрии стала нехватка питьевой воды, эта проблема отсутствовала в сообщениях о положении пленных в лагерях Германии. В австро-венгерских лагерях вода, причем, зачастую некачественная завозилась в недостаточном количестве, ее не хватало, не только дли гигиены, но и в качестве питьевой воды для военнопленных.
Большие нарекания в лагерях для военнопленных вызвала одежда и обувь военнопленных. Сапоги они теряли при пленении, но в отличие от Германии, не получали компенсации в виде другой обуви. Поэтому многие военнопленные стремились сами смастерить обувь из подручных средств. Одежда была не в лучшем состоянии. Это, как правило, была старая форма и белье, которые со временем превращалась в лохмотья, и пленные в таком виде находились в лагерях и трудились. С точки зрения официальных изданий России складывалось мнение, что в Германии вопрос снабжения военнопленных одеждой и обувью хоть как-то решался в отличие от Австро- Венгрии.
Австро-венгерские лагеря постоянно сталкивались с эпидемиями, в основном, сыпного и брюшного тифа. Плохое питание, антисанитария способствовали распространению эпидемий. Впервые во многих лагерях военнопленные смогли попасть в баню весной 1915 г., что также не могло не содействовать эпидемиям в лагерях для военнопленных1. Во время эпидемий ситуация в лагерях Австро-Венгрии мало чем отличалась от положения в германских лагерях. Заболевшие были предоставлены сами себе, не получая практически никакой помощи от лагерной администрации и местного медицинского персонала. Соседство больных и здоровых пленных только

увеличивало масштабы эпидемии. Для переноски трупов и захоронения умерших постоянно привлекались здоровые военнопленные. Когда эпидемия приобретала огромный размах, лагерная администрация шла на выделение особого сектора в лагере, куда помешались заболевшие пленные. В Австро- Венгрии пошли тем же путем, что и в Германии, привлекая для лечения людей во время эпидемии пленных русских врачей1.
Несмотря на данные обстоятельства, российская пропаганда

признавала усилия некоторых австро-венгерских врачей по улучшению положения больных военнопленных. В разгар эпидемии тифа в лагере Дебрецен, в результате которой погибло около 2,5 тыс. чел., австрийский врач и санитар потребовали немедленно улучшить питание пленных2. Комендант лагеря пошел на этот шаг, и эпидемия быстро пошла на спад. В лагере Мархтренк встречались примеры отправления раненых и больных пленных австрийскими врачами в госпиталь, находившийся в г. Грац, где условия содержания больных были лучше3. Следует подчеркнуть, что в Германии такого рода факты не фиксировались.
В тоже время, отдельным сюжетом, разрабатываемым российской пропагандой являлось отношение к российским военнопленным медицинского персонала Австро-Венгрии. Часто встречаемое явление – это постоянное избиение больных и раненных пленных врачами и младшим медицинским составом4. Причем наиболее излюбленным фактом, тиражируемым официальными изданиями России, являлось избиение пленных медсестрами-немками5. Данный образ не был случайным, он в
наибольшей степени характеризовал степень морального разложения австро-

 

1 Там же. С.174.
2 Там же. С.194.
3 Там же. С.198.
4 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.13.
5 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.139.

венгерского общества и его цинизм, если женщины, да еще представители самой гуманной профессии, принимали участие в издевательствах над военнопленными. На этом фоне меркло очередное варварство мадьяр, которые в гарнизонном госпитале №16 Будапешта заставляли пленных работать1.
В Австро-Венгрии пленные так же привлекались, как отмечали

российские официальные источники, к бесплатной работе. Они направлялись на сельскохозяйственные работы, на рытье канав, строительство дорог. Отказаться от работы не было возможности, так как в таком случае пленные подвергались строгому наказанию. Пленные, направляемые на работы, не имели никаких преимуществ, в том числе в получении пищи, и это при том, что им приходилось трудиться с раннего утра до 19.00-20.00 с часовым перерывом на обед2. Причем в австро-венгерских лагерях к работам постоянно привлекались больные пленные. Во время проведения работ в нарушение норм международного права привлекали к труду во время больших религиозных праздников, и все попытки пленных добиться справедливости не имели успеха. Военнопленные, содержавшиеся в
Темешваре и в других лагерях, находившихся в Трансильвании, постоянно привлекались к строительству оборонительных сооружений на границе Австро-Венгрии с Румынией. Кроме этого случая австро-венгерские власти постоянно привлекали российских военнопленных к строительству оборонительных сооружений и других объектов военного назначения на итальянском и русском фронтах3. Летом 1915 г. пленные из лагеря Соморья должны были грузить в вагонетки камень, который предназначался для
восстановления фортов Перемышля, что привело к острому конфликту

 

1 Там же. С.139.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.174.
3 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.5.

пленных, не желавших трудиться на армию противника, с лагерным руководством1.
Предвидя большие конфликты с российскими военнопленными, австро-венгерские власти стремились максимально задействовать россиян на строительстве военных объектов на итальянском фронте. Однако и здесь пленные устраивали акции протеста, отказываясь предпринимать действия, которые могли нанести вред союзнице России – Италии. Большой резонанс в России и за ее пределами, получила история, произошедшая в Южном Тироле в районе Брегисер. В данный район из лагеря Зальцбург было на строительство укреплений направлено около 1 тыс. пленных россиян. Однако русские заявили, что они не будут выполнять работы, чтобы не наносить вред итальянскому союзнику. Австрийские офицеры стали убеждать россиян, что их действия не затрагивают непосредственно интересы России, и что по возвращению на родину они не будут нести никакой ответственности2. Когда уговоры не подействовали, австрийцы применили систему наказаний по отношению к пленным, в том числе повесив на столбах несколько человек. Остальных пленных морили голодом, но пленных эти меры не сломили. Тогда австрийцы вызвали из Инсбрука отряд юнкеров и инициировали расстрелы пленных. После этих испытаний 600 пленных согласилось производить работы, а 400 человек отказались, за что они поверглись новым испытаниям. В качестве крайней меры австрийцы расстреляли пять человек, в конечном результате добившись трудовой деятельности от всех пленных.
Этот сюжет, кроме варварства австрийцев, показывал мужество российских пленных, верных своему союзническому долгу.
Российские официальные органы утверждали, что австрийцы

переодели 500 российских военнопленных в форму венгерских

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.87.
2 Там же. С.146.

военнослужащих, стремясь скрыть от итальянцев и от местных жителей факт использования труда россиян на итальянском фронте1.
Российские официальные источники постоянно приводили примеры

наказания военнопленных, отказывавшихся принимать участие такого рода работах. За эту работу они не получали никакого вознаграждения. Военнопленные, содержавшиеся в лагере под Будапештом, были обязаны работать на одном из военных заводов венгерской столицы. Многие военнопленные отказывались работать на армию Австро-Венгрии, в таком случае они все равно подвергались наказаниям или переводу в другие лагеря для военнопленных, где были еще более суровые условия содержания людей2.
Значительное количество военнопленных россиян привлекалось к

различным работам на территории оккупированной австро-венгерской и германской армиями Сербии. Они восстанавливали взорванные мосты, железные дороги и другие объекты, представлявшие ценность для оккупационных войск. В Сербии пленным пытались оказывать помощь болгарские солдаты и местное сербское население, несмотря на все запреты со стороны охраны3.
На территории Австро-Венгрии, как и в Германии, создавались

специальные «рабочие лагеря», содержание пленных ни чем не отличалось от содержания военнопленных в обычных лагерях. Пленные из «рабочих лагерей» постоянно направлялись на работу на различные объекты, на ночь возвращались в «рабочий лагерь». В то же время официальные российские издания отмечали редкие случаи, когда военнопленные получали за свой
труд скромное денежное вознаграждение. В лагере Линц военнопленные

 

1 Там же. С.150.

получали по 6 крейцеров в день за произведенную работу. Эти деньги они могли использовать для улучшения своего положения1.
Как и в Германии, российские военнопленные в Австро-Венгрии отправлялись на сельскохозяйственные работы. В официальных изданиях, практически не встречались примеры тяжелого положения пленных у сельских хозяев империи Габсбургов. Один из редких примеров, вновь был связан с образом мадьярского варварства. Группа пленных оказалась в имении венгерского (мадьярского) помещика2. Он изматывал пленных изнурительным трудом, заставляя их работать даже по праздникам и воскресеньям, когда пленным полагался с точки зрения венгерского законодательства отдых.
По любому поводу военнопленные, тем более в условиях проявления любого протеста, наказывались самым жестоким образом; их помещали в карцер, лишали питания на несколько дней, избивали, подвешивали на столбах и т.д. Постоянно пленные могли стать заложниками произвола со стороны администрации и охраны лагерей, их избивали, кололи штыками и даже убивали. Изобретением австро-венгерских лагерей стали специальные узкие гробы, обитые жестью и имевшие проем для лица, в них помещались на несколько часов пленные, что причиняло им неописуемые мучения. Но, дальше всех в изобретении средств наказания пошли охранники лагеря Лебринг, избивавшие военнопленных высушенными половыми органами
крупного рогатого скота3. Ни в одном германском и австро-венгерском

лагере не встречается аналогичной или похожей меры наказания. В тоже время, в отличие от германских лагерей в Австро-Венгрии, практически не
встречаются случаи травли пленных собаками.

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.190.

В данном отношении система наказаний пленных в лагерях Австро- Венгрии практически не отличалось о той, которая существовала в лагерях Германии. Правда, была одна особенность: когда в ряде случаев наказания должны были совершать солдаты-славяне, охранявшие лагеря для военнопленных, то многие из них больше имитировали процедуру наказания российских пленных, стремясь, таким образом, облегчить участь наказанных пленных1. Примечательно, что среди лагерной охраны встречаются даже венгерские сербы, к которым власти империи Габсбургов не испытывали особого доверия. В частности сербы-охранники встречались в лагере Соморья2. Не доверяя сербам на фронте, администрация Австрии и Венгрии привлекала сербов для работ в тылу и на линии фронта, а так же для охраны лагерей для военнопленных, но вскоре лояльность сербов, как и остальных славян, стала вызывать подозрения. Поэтому австро-венгерские власти стремились, даже в тех регионах империи Габсбургов, где доминировало славянское население, в частности в Богемии, укомплектовать охрану лагерей из австро-немцев и венгров (мадьяр), отличавшихся, по мнению россиян, особой жестокостью по отношению к российским и сербским военнопленным3. Данная тенденция проявилась в лагере Миловице, который охранялся австро-немцами и мадьярами. Австро-немцы не были замечены в особом злодеянии в отношении пленных, в том время, как все случаи избиения пленных и их убийств были связаны с мадьярскими охранниками:
«Часовые, особенно из венгерцев, постоянно били пленных за всякие

мелочи»4. Они не проявляли никакого сочувствия к ним, включая больных и

 

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.175.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.87.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.177.

раненных. В ряде случаев врачи австро-немцы сами удивлялись жестокости мадьяр, проявляя элементарную жалость к людям, попавшим в беду1.
Необходимо подчеркнуть, что после мадьяр и австро-немцев, главными обидчиками российских военнопленных выступали евреи, подданные Австро-Венгрии. Австрийские офицеры-евреи принимали участие в организации экзекуций военнопленных2. В тылу гражданское еврейское население также не проявляло особой жалости к пленным. В качестве примера можно привести случай, связанный с отношением венгерского еврея-помещика к пленным, трудившимся в его поместье недалеко от г. Толна. Он кормил пленных мясом павших животных, в том числе приобретая его в соседних селах3. Сильно не повезло россиянам, оказавшимся в тифозном лазаретном бараке г. Кракове. Врачом в бараке был врач-еврей из Галиции: «…ненавидевший русских, бивший больных и издевавшийся над ними»4. Этот врач даже придумал обоснование своей жестокости, он постоянно подчеркивал, что он относится к русским, так как они относились к евреям Галиции во время ее оккупации в 1914-1915 гг.
Этот пассаж не случаен. Следует подчеркнуть, что во время оккупации Галиции действительно были отмечены многие злоупотребления российской администрации и солдат по отношению к местному еврейскому населению. Евреи подвергались грабежам, многие из них были обвинены в шпионаже в пользу Австро-Венгрии. Поэтому австро-венгерская пропаганда после занятия Галиции самым активным образом разрабатывала темы российских зверств по отношению к евреям. Данный пропагандистский продукт был
ориентирован как на Австро-Венгрию, так и на зарубежного читателя.

 

 

1 Там же. С.182.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.135.
3 Там же. С.135.

Причем, как и в случае с Россией, австро-венгерская пропаганда, зачастую, преувеличивала масштабы злоупотреблений.
Появление антисемитского сюжета в пропагандистской компании, направленной против империи Габсбургов, не было спонтанным. В России в научной литературе и в публицистике еще до Первой мировой войны разрабатывался негативный образ евреев Галиции, обязательно жуликов и ростовщиков, нещадно эксплуатировавших местное украинское население. В годы войны поток данной литературы только усилился.
Среди чинов австро-венгерской армии особой жестокостью по отношению к пленным отличались фельдфебели. Они с большим рвением следили за выполнением пленными лагерного режима, по самым мелким поводам придираясь к пленным и наказывая их самым жестоким образом. Причем, судя по фамилиям фельдфебелей, это были не только австро-немцы и мадьяры, в частности, в лагере Визельбург.
Одним из изобретений администрации австрийских лагерей для военнопленных являлось создание «штрафных рот», куда направлялись провинившиеся пленные. Они имели специальную одежду: это, как правило, были лохмотья, непригодные к использованию, в качестве обуви применялись специальные деревянные колодки. «Штрафная рота» использовалась на самых тяжелых работах, в том числе и в
«ассенизационном обозе»1.

В ряде случаев физические истязания в лагерях заменялись бессмысленной работой. Комендант лагеря Иозефштадт любил заставлять маршировать колонны военнопленных на плацу лагеря, «оттачивая» таким образом, мастерство пленных; многочасовые занятие истощали силы людей. Комендант лагеря Терезиенштадт полковник Шмидт лично принимал

участие в подвешивании военнопленных к столбу, не ограничиваясь избиением людей палками1.
Большие протесты со стороны военнопленных, вызывали действия охраны австро-венгерских лагерей, направленные на ущемление их религиозных чувств. Данные примеры не раз встречались в лагерях для военнопленных на территории империи Габсбургов. Вопиющий факт был отмечен в госпитале лагеря Прахатицы, где австрийский унтер-офицер Штекцель приказал всем российским пленным убрать образа со стен и столов2. Когда военнопленные отказались это сделать, унтер-офицер сам обошел палаты и поснимал образа, правда, положив их на кровати, пригрозив, что в следующий раз он их сбросит на пол. Пять месяцев пленные не имели права вешать образа, очевидно, после этого срока, пленные каким- то образом вновь добились права на соблюдение православных религиозных обрядов. Данные примеры вызывали возмущение российской
общественности, так как уважение религиозных чувств противника являлось неотъемлемой нормой международного права.
Поведение австро-венгерских офицеров в лагерях для военнопленных мало чем отличались от действия германских офицеров. В лагерях, они не только не пресекали бесчинства своих подчиненных, но и сами принимали активное участие в избиении и в унижении военнопленных3. Жаловаться на действия охраны и офицеров комендантам лагерей было абсолютно бесполезно. Однажды один из военнопленных пожаловался на жестокость охраны уже упоминавшемуся коменданту лагеря Терезиенштадт, на что комендант заявил, что охрана имеет все права, включая право на убийство
военнопленных4. В тоже время лагерное руководство стремилось скрыть

 

1 Там же. С.85.
2 Там же. С.94.
3 Там же. С.86.
4 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января

факты убийства охраной военнопленных. В лагере Соморья в Венгрии комендант лагеря заставлял русского врача подписывать заключения о ненасильственной смерти военнопленных, ставших жертвами действий охраны.
Правда, в общем массиве негативной информации, всесторонне показывающей варварство врага, встречались редкие примеры попыток некоторых комендантов австро-венгерских лагерей по ограничению бесчинства охраны по отношению к военнопленным. В лагере Фельдбах за убийство военнопленного полагалось 10 суток ареста1, что в большей степени выглядело, как издевательство над здравым смыслом и представлениями о справедливом возмездии в случае убийства человека.
В австро-венгерских лагерях, в отличие от германских, встречается больше примеров прямого грабежа пленных. Причем в этом плане рядовой состав лагерной охраны мало чем отличался от руководства лагерей. Уже упоминавшийся комендант лагеря Иозефштадт заставлял военнопленных сдавать ему на хранение деньги и ценные вещи, заверяя, что при первой же необходимости пленные все получат обратно, но на практике все было иначе2. В феврале 1916 г. появляются случаи разграбления посылок, высылаемых по линии Российского Красного Креста пленным в Австро- Венгрию. В лагере Остфиассонифа, куда было выслано 75 посылок с галетами, при перевозке посылок от местной железнодорожной станции до лагеря бесследно исчезло 49 посылок3. Как и в случае с Германией, данные примеры укрепляли мнение в России представителей тех кругов, которые призывали не отправлять посылки военнопленным на том основании, что они почти не доходят до адресата и являются способом улучшения
материального положения солдат и офицеров противника. Грабежи пленных

1 Там же. С.194.
2 Там же. С.178.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля

в Австро-Венгрии не вызывали особого удивления в России, где полагали, что в силу экономической отсталости Дунайской империи и низкого уровня жизни значительной части населения страны, многие солдаты и офицеры габсбургской армии испытывали материальные затруднения. Это и приводило к распространению среди них фактов мародерства, в том числе и по отношению к военнопленным.
В отличие от Германии, где официальными изданиями не фиксировались примеры гуманного отношения местного населения к пленным, в империи Габсбургов такого рода случаи отмечались, причем это относилось не только к австрийской, но и к венгерской половине империи1. Очень часто местное население перебрасывало через ограду лагерей продовольствие и хлеб для пленных2. Данные свидетельства не содержали национальной принадлежности этих подданных империи Габсбургов. Однако в России не сомневались в славянском происхождении этих людей, не наделяя чувством сострадания австро-немцев и мадьяр, питавших с точки зрения конструирования образа врага, лютую ненависть к России и славянскому миру. В одном из очерков, прямо отмечалась особая жестокость мадьяр по отношению к пленным: «Озверение толпы доходило до того, что мирные жители венгерцы врывались в ряды пленных, били их кулаками и ногами, плевали в лицо и срывали повязки у раненных…»3.
Данные случаи подкреплялись отношением местного населения к

военнопленным в лагерях, находившихся на территории чешских земель. Все источники утверждали, что это были чехи, которые любыми способами стремились передать пленным продовольствие и табак. Однако гуманизм
чехов постоянно сталкивался с жестокостью мадьяр-охранников, особо

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.179.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.87.
3 Высочайше учрежденная следственная комиссия. Русские в плену у австрийцев. Пг.,
1916. С.3.

ретиво следивших за тем, чтобы чехи не могли ничего передать пленным. В случае обнаружения такого факта они наказывали как военнопленного, так и местных жителей посредством избиения. В качестве примера можно привести лагерь Визельбург1. В польских районах также предпринимались попытки местным населением по оказанию помощи российским военнопленным, которые самым решительным образом пресекались мадьярскими охранниками2.
При описании положения российских военнопленных в лагерях Австро-Венгрии официальные издания России практически ничего не писали о конфликтах среди военнопленных. Однако по косвенным данным так же можно было выделить конфликтные ситуации, возникающие на бытовой основе, в ряде случаев встречаются прямые свидетельства конфликтов между военнопленными при распределении пищи. В некоторых случаях приводятся факты санкций со стороны администрации лагерей по отношению к военнопленным, дравшимся между собой3. Но на этом российская пропаганда не акцентировала внимание читателей.
На примере Германии российская пропаганда показывала жесткость отношения администраций германских лагерей к британским и французским солдатам. В случае в Австро-Венгрией так же встречаются данные факты. В лагере Дебрецен русские военнопленные стали свидетелями того, как охрана лагеря хладнокровно убила двух англичан4. Данный пример по германскому образцу должен был нивелировать положение русских военнопленных и пленных других армий Антанты. Тем самым, сглаживалась вина российского
правительства и общественности за то ужасное положение, в каком оказались

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.189-190.
2 Высочайше учрежденная следственная комиссия. Русские в плену у австрийцев. Пг.,
1916. С.3.
3 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.92.

российские военнопленные в австро-венгерских лагерях. В тоже время в сравнении с Германией случаи жесткого отношения к британским пленным очень редки, а по отношению к французским военнопленным такие примеры вообще не приводятся.
Это объясняется с одной стороны тем, что в лагерях для военнопленных в Австро-Венгрии в основном содержались российские, сербские и черногорские военнопленные, с 1915 г. в лагеря начинают поступать пленные итальянцы. Австро-Венгерская армия до середины 1915 г. не имела боевых столкновений с британскими и французскими частями. Только после разгрома Сербии и Черногории в 1915 г. на Балканский фронт перебрасываются британские и французские части для создания нового Балканского фронта и не допущения выхода Австро-Венгрии и Германии к Эгейскому морю. Тем не менее, с Балканского фронта в лагеря Австро- Венгрии поступало небольшое количество военнопленных британской и французской армии. Позже, с прибытием французских частей на Итальянский фронт, количество пленных французов в австро-венгерских лагерях с 1917 г. возрастает. С другой стороны некоторый либерализм по отношению к французам и британцам в империи Габсбургов объяснялся сильными позициями, несмотря на войну, франкофильских и англофильских кругов в Вене и Будапеште.
Но в самом тяжелом положении в лагерях для военнопленных на территории Австро-Венгрии оказались сербские солдаты и офицеры. Администрация лагерей проявляла к ним еще больше жестокости и цинизма, в сравнении с российскими военнопленными1. Такое отношение объяснялось целым рядом причин. Здесь проявлялись расовые предубеждения австро- немцев и мадьяр, видевших в сербах отсталых и варварских славян. Кроме этого, в сербах в империи Габсбургов видела главных виновников Первой мировой войны, устроивших сараевское убийство и подтолкнувших Европу к

войне. Все указанные расовые и политические предрассудки администрация и охрана лагерей выплескивала на пленных. К тому же сербы практически не получали помощь по линии Красного креста, особенно после 1915 г., когда Сербия и Черногория были разгромлены и оккупированы противником.
Согласно нормам международного права, офицеры, попавшие в плен, имели особый статус. Однако в Германии и в Австро-Венгрии положение военнопленных офицеров также было очень тяжелым. Уже во время попадания в плен права офицеров постоянно нарушались. По свидетельству российских офицеров у них германские и австро-венгерские солдаты отнимали личное оружие, бинокли, шапки, кожаные пояса, походные сумки, деньги, часы, портсигары1.
Многие раненные офицеры не получали своевременной помощи,

медицинский персонал австро-венгерской армии проявлял к ним полное равнодушие. Санитары и младший медицинский состав постоянно занимался разбоем, отбирая у раненных российских офицеров деньги, ювелирные украшения, часы и другие предметы, представляющие ценность. Австро- венгерские офицеры не обращали на это внимание, что еще больше разжигало аппетиты мародеров. Российские офицеры были убеждены в том, что офицеры противника были в доле с мародерами, получая свой процент награбленного. Помещения на линии фронта, куда помещались раненные, зачастую не были приспособлены для содержания больных. Раненые длительное время находились в антисанитарных условиях, особенно им приходилось тяжело зимой в условиях сильных морозов.
Когда медицинская помощь все же оказывалась, австро-венгерские врачи и медицинские сестры оказывали медицинскую помощь небрежно, что вело впоследствии к серьезным последствиям. Они могли плохо обработать
рану или забыть в ране кусок ваты. Часто все это сопровождалось

 

1 Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия. Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. Пг., 1916. С.12.

оскорблениям в адрес российских офицеров1. В ряде случаев даже при желании австро-венгерские врачи не могли оказать россиянам квалифицированную помощь, в силу своей низкой квалификации или отсутствия необходимых знаний. Значительное число австро-венгерских врачей были страшно далеки от полевой хирургии, так как в мирное время они являлись ветеринарами, гинекологами, стоматологами и т.д. Встречались и курьезные случаи, когда в качестве фельдшеров выступали бывшие булочники, конторские работники, прошедшие двухнедельные ускоренные курсы начальной медицинской подготовки.
Такое положение дел не менялось в тылу Австро-Венгрии, в госпиталях, где проходили лечение российские офицеры. В госпиталях к больным офицерам приставлялась прислуга из местного населения, чтобы она могла выполнять различные поручения больных. Однако даже в этом проявлялась система унижения и психологического давления на пленных. Прислуга всем своим видом демонстрировала презрение к россиянам, небрежно относясь к выполнению их просьб. Больше всего прислуга обманывала офицеров при покупке пленным предметов первой необходимости. По свидетельству капитана Е. Демьяновича ему прислуга приобрела калоши за 32 кроны, тогда как они стоили 16 крон, после того как капитан устроил скандал, цена калош сразу снизилась до 25 крон, бандаж,
стоивший 80 геллеров, капитану обошелся в 2 кроны и т.д.2 Данные случаи в

Австро-Венгрии приобрели массовый характер.

Тяжесть положения пленных офицеров можно продемонстрировать на примере Австро-Венгрии. Пленные офицеры содержались либо в отдельных лагерях, либо в особых секторах в общих лагерях для военнопленных, где им категорически запрещалось общаться с пленными солдатами российской
армии. Условия содержания военнопленных офицеров были лучшими в

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.129.
2 Там же. С.129.

сравнении с положением в лагерях для военнопленных рядовых российской армии. Германские и австро-венгерские правительства, выполняя международные договоренности, выделяли ежемесячное содержание офицерам. Однако содержание пленных оценивалось так высоко, что на руки пленные получали жалкие гроши, которые не позволяли им вести нормальный образ жизни. Офицеры, не получавшие помощи с родины, влачили жалкое существование на грани голода.
Одним из крупнейших лагерей для военнопленных офицеров на территории империи Габсбургов являлся лагерь Дунасердагель. В нем пленные офицеры жили в холодных бараках с тусклым освещением. В одной комнате находилось 38 чел., что вело к большой скученности кроватей. Крыша барака протекала, зимой в нем было очень холодно1. Спали офицеры на матрасах набитых соломой и подушках без наволочек, причем белье не менялось, превращаясь в грязное тряпье.
Питались офицеры отвратительно, поэтому им постоянно приходилось за собственные средства покупать дополнительное продовольствие в лагерном магазине по завышенным ценам. Но вскоре в этом лагере магазин для военнопленных исчезает. Вместо этого пленным вводят дополнительный ужин, состоящий из какао и сыра.
Офицеры постоянно также подвергались унижению. Однажды комендант лагеря потребовал, чтобы все офицеры сняли погоны, кокарды и полковые знаки отличия. Пленные, расценив это как издевательство и нарушение их прав, отказались подчиниться данному приказу, тогда австро- венгерские солдаты насильно сорвали знаки отличия с российских офицеров2. Особое возмущение офицеров вызывала их зависимость от австро-венгерских фельдфебелей. Они постоянно наблюдали за
военнопленными офицерами, проводили среди них перекличку, наслаждаясь

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.221.

своей властью над офицерами армии противника. Офицеры за любую провинность подвергались двухмесячному аресту или отправке в крепость, где условия содержание были еще тяжелее. Встречались примеры убийства конвоирами - мадьярами пленных офицеров1.
Таким образом, Комиссия А.Н. Кривцова формирует основные

архетипы, определяющие восприятие положения пленных россиян в Австро- Венгрии. Жестокое отношение противника к пленным, тяжелая повседневность лагерной жизни и трудовой деятельности, немотивированные наказания доминировали на страницах материалов Комиссии при освещении положения пленных россиян в империи Габсбургов. Комиссия обращала внимание на постоянное нарушение в Австро-Венгрии прав российских офицеров, имевших согласно нормам международного права особый статус содержания. Комиссия не фиксировала особой специфики содержания пленных в Австро-Венгрии в сравнении с Германией. Единственным исключением становится хорошее отношение к нашим пленным славянского населения империи Габсбургов.
* * *

Следовательно, Чрезвычайная следственная комиссия под руководством сенатора А.Н. Кривцова заняла центральное место в системе, формирующей представления в России о злодеяниях противника и положении пленных россиян. Вся информация такого рода в обязательном порядке поступала в Комиссию, где она проходила тщательную обработку, становясь достоянием общественности. Комиссия, по сути, стала идеологическим отделом при правительстве России, задача которого заключалась в формировании образа германского и австро-венгерского врага, что в условиях затянувшейся войны приобретало первостепенное значение. Образ врага должен был выступить в качестве консолидирующего фактора, мобилизующего армию и тыл на борьбу с врагом до победного конца.

В списках злодеяний на страницах материалов Комиссии доминировал германский и австро-венгерский блок. Среди них выделялись: нарушения армией противника условий ведения боевых действий, в том числе посредством использования разрывных пуль и удушающих газов, нападение на пассажирские и санитарные суда и т.д., зверства противника на оккупированной территории, нарушение прав военнопленных.
Жестокое отношение к военнопленным становится одним из важных инструментов в конструировании образа жестокого и коварного врага, нарушающего моральные принципы и нормы международного права. По данным Комиссии война полностью вскрыла варварскую сущность германского милитаризма. Она не разделяла утверждение о расовой подоплеке злодеяний противника, поскольку в Германии и Австро-Венгрии наряду с россиянами примерно таким же экзекуциям подвергались французские и британские военнопленные. Комиссия не акцентировала внимание на особенностях положения в плену россиян, французов и британцев, не замечая специфики, она стремилась унифицировать незавидность положения россиян.
Систематизируя показания свидетелей, Комиссия создавала масштабную картину нарушений прав военнопленных в Германии и в Австро-Венгрии. Пленные проживали в тяжелых бытовых условиях, так как практически во всех лагерях не были созданы нормальные условия для содержания пленных, они не получали в достаточном количестве предметы первой необходимости и продовольствие, что привело к голоду в лагерях для военнопленных. Жесткое и неоправданное наказание пленных становится обыденным явлением в лагерях. Все эти факторы, наряду с отвратительным медицинским обслуживанием и распространением эпидемий, привели к высокой смертности среди пленных.
Привлечение пленных к различным работам, по мнению Комиссии, не облегчило положение военнопленных, оно являлось очередным

инструментом угнетения и уничтожения пленных. Тем более, что в нарушении всех норм международного права, пленные постоянно привлекались на работы в пользу германской и австро-венгерской армий. Все попытки неповиновения жестоко подавлялись администрацией лагерей.
Комиссия формировала образ героических солдат России, оказавшихся в плену и сохранявших верность престолу и Отечеству, поэтому все попытки противника расколоть пленных по национальному и религиозному принципу не увенчались успехом. В материалах Комиссии практически отсутствуют упоминания о социальных, классовых, межнациональных и бытовых конфликтах среди пленных россиян.
Конструируя образ российского плена в Германии и Австро-Венгрии, Комиссия не выделяла специфику германского и австро-венгерского опыта. В данной связи встречались только отдельные нюансы: славяне империи Габсбургов в целом хорошо относились к пленным в отличии от австро- немцев и особенно венгров (мадьяр), продовольственное снабжение в Австро-Венгрии было лучше, чем в Германии.
Достоверность материалов Комиссии вызывает большие сомнения. Во- первых, пленные, давая показания, стремились сгустить краски, рассчитывая на амнистию за плен как таковой, и подчеркивали собственный героизм. Они сознательно акцентировали внимание Комиссии на темных сторонах своего положения в плену и, не упоминали проявления гуманного отношения к ним. Во-вторых, сама Комиссия проводила тщательный отсев полученных сведений, отбрасывая те факты, которые не входили в ранее созданный образ жестокого и беспощадного врага. В-третьих, военное ведомство страны требовало от Комиссии демонстрации только жестокостей, стремясь, таким образом, остановить волну добровольной сдачи в плен российских солдат, наблюдавшуюся в 1915 г. Тем не менее, материалы Комиссии А.Н. Кривцова являются важным историческим источником, как в реконструкции

положения российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии, так и в изучении феномена пропагандистских войн, разгоревшихся в 1914-1918 гг.

ГЛАВА IV. РОССИЙСКИЕ ВОЕННОПЛЕННЫЕ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ РОССИИ И
ГЕРМАНИИ В 1914-1917 ГГ.

§1. Положение российских военнопленных и структурирование пропагандистского инструмента для создания образа врага в российском
обществе

Использование тяжелого положения военнопленных становится важным элементом информационной войны в 1914-1917 гг. Россия, Германия и Австро-Венгрия, применяя примерно одни и те же приемы, стремились создать образ военнопленного-героя, стоически переносящего все невзгоды и козни противника и остающегося верным присяге.
Основная часть информации о положении российских военнопленных в Россию поступала из различных источников, о чем шла речь при анализе деятельности комиссии А.Н. Кривцова. Значительный массив сведений о положении пленных содержался в письмах военнопленных, поступавших в России по официальным каналам и нелегально.
Большие дискуссии в России возникли в оценке достоверности информации, содержавшейся в письмах военнопленных. В ряде официальных периодических изданий было распространено мнение, что большинство писем из плена, поступавших в Россию, являлось подделками, написанными немцами и их пособниками из числа подданных России. В качестве доказательства они приводили информацию, переданную возвратившимися из плена врачами, существенным образом отличавшуюся от содержания солдатских писем. В качестве аргумента отмечалось, что почерк у большинства писем был сильно похож. Отсюда следовало, что над письмами пленных солдат работала группа авторов из германского и австро- венгерского пропагандистских ведомств.
На наш взгляд, данная точка зрения не выдерживает никакой критики. Представляется абсолютно нереальным, чтобы группа людей, тем более один

человек (были утверждения, что один германский чиновник писал все письма военнопленным – прим. Э.А.) успевали написать такое количество писем. К тому же географически они не могли охватить все регионы Германии и Австро-Венгрии. Нелогичной является цель данной акции. Большинство писем было выдержано в нелицеприятном для Берлина тоне, и они настраивали общественное мнение России против Германии. Вызывает сомнение желание германской элиты настроить против себя общественность России, что могло только укрепить боевой дух страны. К тому же тональность писем, опубликованных в официальных сборниках писем российских военнопленных, издававшихся официальным Берлином, была совершенно иной, отличаясь от тех писем, которые поступали в редакции
российских газет и государственных структур1. К тому же, в ряде изданий

приводилось полное содержание писем военнопленных с констатацией как положительных, так и отрицательных оценок, с целью «обстоятельно осветить эту сторону войны и прийти к единому мнению в обществе по поводу наших воинов в плену»2.
С учетом того, что письма подвергались проверке со стороны

цензурных органов Германии и Австро-Венгрии, тем не менее, в них постоянно звучали просьбы о помощи и необходимости высылки для пленных денег, табака, сахара, чая, сала, сухарей и т.д.3 Даже в этих сухих сообщениях чувствовалась обездоленность российских пленных. Подавляющее число такого рода писем было написано пленными крестьянами. Цензура стремилась не пропустить лишнюю информацию. Встречались случаи, когда пленные за нарушение цензурных правил могли
подвергнуться аресту и тюремному наказанию. По данным «Русских

 

1 Письма русских военнопленных в Германии: сборник писем военнопленных в редакцию
«Русского вестника». Берлин, 1915; Германский и русский плен (сборник писем). Берлин,
1916.
2 Мой дневник // Русский инвалид. 1 марта 1915.
3 Письмо из Германии//Северокавказский край. 1916. №160.

ведомостей» военнопленный Осипович был приговорен к двум годам тюремного заключения только за то, что имел неосторожность написать в письме жене, что пленным в лагере живется тяжело1.
Письма военнопленных начинались на общие темы: «…слава Богу, жив

– здоров. Все у меня хорошо…»2, затем следовали просьбы выслать им продовольствие и одежду. Чтобы обойти цензуру, пленные прибегали к методу «кодировки» информации. Отсюда за самыми невинными фразами могла скрываться информация о тяжелом положении в плену: ««Жив, правда, легко ранен в руку, но это пустяки. Врачи говорят, что это неопасно…»3. За этой фразой скрывался факт серьезной болезни пленного. Российская общественность, получая письма от военнопленных, подвергала их тщательному анализу, стремясь получить нужную информацию, читая
«между строк». На страницах газет и публицистических сборников наряду со словами из писем пленных шли комментарии российских редакторов, стремившихся показать, что даже за самыми невинными высказываниями пленных скрывалась тяжесть их положения в Германии и Австро-Венгрии.
В России знали, что российские военнопленные стремились любыми способами обойти цензуру, тем более это было сделать не так сложно, так как в качестве цензоров выступали неподготовленные сотрудники лагерной администрации. Данным обстоятельством воспользовался врач М.П. Базилевич: «…так как в лагере был голод, а написать об этом я не мог, то в письме моем было сказано, что пленные, хотя и получают пищу, но не ту, к которой они привыкли дома, они питаются согласно нормам известного профессора гигиены Цытовича. Дело в том, что у меня в лазарете товарищем- помощником был доктор Цытович, который во время нашего похода через Галицию, Карпаты и обратно заведовал у нас нашей офицерской кухней.
Стараясь как можно экономнее устраивать все, он действовал нередко в

1 Русские ведомости. 30 марта 1915.
2 ОРРК НБЛ. Ф.857. Л.575.
3 Речь. 1914. 23 сентября.

ущерб настоятельным требованиям наших желудков, и у нас в шутку постоянно говорилось: «Питание по Цытовичу». Письмо я отправил в незапечатанном конверте в цензуру…»1. Данная история имела продолжение, цензоры не только не поняли о чем идет речь, но и опубликовали письмо М.П. Базилевича в ряде ведущих изданий для демонстрации привольной жизни российских пленных.
В августе 1914 г. ввиду успешного наступления российской армии в Восточной Пруссии проблема зверств по отношению к военнопленным россиянам временно отсутствовала. После первых успехов последовало страшное поражение 1-й и 2-й русских армий, что привело к пленению более
50 тыс. солдат и офицеров. После этого события в российской периодике появляются первые свидетельства жестокого отношения немцев к русским военнопленным. Начавшиеся бои в Галиции и на территории Привислиснкого края с австро-венгерской армией приводят к появлению сведений о жестком отношении солдат Дунайской империи к российским военнопленным. В числе первых «отличившихся» в данном плане стали венгры, расстрелявшие под Красником большую группу пленных россиян2.
На страницах российских газет и пропагандистских изданий попадание

в плен описывался в самых мрачных тонах. На основе публикации воспоминаний и свидетельств самих пленных периодические издания стремились создать некую целостную картину механизма попадания в плен. Она выглядела примерно следующим образом: подавляющая часть солдат попадала в плен, находясь в окружении или лобовой и удачной для
противника атаки, завершившейся разгром воинского соединения армии

 

 

1 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.170.
2 Северокавказский край. 1914. №1026.

России1. Причем возможности для сопротивления россияне практически не имели. Значительная часть пленных оказывалась контуженными и ранеными. Пресса передавала страдания и моральные переживания солдат во время пленения: ««Ага, значит, ранен, стыд прошел…»2. Позже В.В. Завадский так описывал настроения россиян попавших в плен: «Плен действовал на людей
по-разному: были подавленные, были равнодушные. В тоне некоторых чувствовалось даже скорее радость, что война осталась позади…»3. Но о чувстве избавления от войны после попадания в плен в России в 1914-1917 гг. предпочитали не говорить.
Следовательно, большинство пленных не желало попадания плен и в случае пленения искало оправдание этому факту. Такого рода рассуждения развенчивали утверждения тех военных и публицистов, которые говорили о значительном количестве в российской армии добровольно сдавшихся в плен и подкрепляли образ храбрых воинов русской императорской армии. Высшее командование России признавало ранение в качестве уважительной причины для сдачи в плен. В июле 1915 г. в приказе по 7-й армии Северо-Западного фронта говорилось: «Попадание в плен – позор. Лишь тяжелораненый может
найти оправдание. Разъяснить это во всех частях»4.

В России пресса много говорила о нарушении прав военнопленных уже в момент попадания в плен, так как они подвергались мародерству со стороны солдат противника. По свидетельству одного из унтер-офицеров, сбежавших из немецкого плена, при пленении у всех российских солдат немцы отобрали письма, фотографии, сухари, табак. О случаях массового
мародерства германских конвоиров по отношению к пленным отмечал В.В.

 

 

1 Якушев Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных. Пг., 1916. С. 28.
2 Речь. 1914. №246.
3 Корсак В. (Завадский В.В.) Плен. Париж, 1927. С.25.
4 Восточно-Прусская операция. Сборник документов империалистической войны. М.,
1936. С.79.

Завадский1. На передовой пленные не были застрахованы от любых неожиданностей. По данным упомянутого унтер-офицера колонна пленных россиян попала по ошибке под обстрел российской артиллерии, что привело к многочисленным жертвам среди них2. Еще находясь на передовой, пленные могли привлекаться к проведению военных работ, косвенно или напрямую затрагивающих интересы российской армии: «по заявлению пленных, их принуждали к подаче тяжелых снарядов к орудиям»3. Очень часто конвоиры запрещали пленным разговаривать между собой4.
Большой резонанс в России приобрели факты издевательства над российскими военнопленными, когда их приводили на допрос. Целью допроса являлось получение сведений о численности и дислокации воинских частей российской армии. Во время допроса пленные, не желавшие отвечать на вопросы, подвергались жестоким пыткам. Хрестоматийным примером стал допрос А. Мухи, которому во время пыток разрезали язык5. Несмотря на физическую боль, он смог сбежать и добраться до своих позиций. Особую значимость данные истории приобретали из-за участия в допросах с пристрастием германских и австро-венгерских офицеров6. Эти факты дискредитировали офицерский корпус противника, поскольку в годы Первой мировой войны еще имели место остатки отношения к германским офицерам, как носителям средневековых рыцарских традиций.
Российская периодика постоянно подчеркивала, что военнопленные россияне подвергались сильному психологическому воздействию. Это
становилось мощным инструментов воздействия на пленных со стороны

 

1 Корсак В. (Завадский В.В.) Плен. Париж, 1927. С.21, 23.
2 Северокавказский край. 1914. №1065.
3 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.15.
4 Волжское слово. 1915. №2249.
5 Нива. 1915. №20.
6 Против закона Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41.

противника. Постоянными стали сцены имитации германскими и австро- венгерскими военнослужащими расстрелов пленных солдат и офицеров армии России1.
В материалах Комиссии А. Кривцова получил распространение сюжет о том, что наиболее обездоленной частью военнопленных являлись казаки, при этом значительная часть из них уничтожалось противником на поле боя, чтобы не брать их в плен. В случае пленения казаки подвергались систематическим унижениям и пыткам, в том числе в лагерях для военнопленных. В материалах, рассчитанных на массового читателя, эта линия нашла свое продолжение. Постоянно периодика России отмечала факты зверств по отношению к казакам2. При этом противник не делал исключений для представителей различных казачьих войск, но поскольку на Западном фронте России были главным образом задействованы донские казаки, то они в основном и фигурировали в качестве жертв германского и
австро-венгерского варварства. Большая часть терских и кубанских казаков воевала на Кавказском фронте, хотя некоторые полки этих казачьих войск также принимали участие в боевых действиях против Германии и Австро- Венгрии.
Кроме казаков, немцы особую жестокость проявляли к тяжело раненным пленным3. Они уничтожались не только из-за проявлений жестокости и безжалостности противника, но и чисто по прагматическим соображениям.
Поэтому неслучайно, что особым сюжетом, опубликованным на страницах периодики России, становится именно жестокое отношение
немцев к раненным солдатам российской армии4. Этот образ имел особое

 

1 Биржевые ведомости. 1 августа 1914.
2 Речь. 1915. №324; Против законов Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41; Русские ведомости. 1915. №164. и др.
3 Русские ведомости. 1915. №164.
4 Волжское слово. 1915. №2248.

моральное и пропагандистское звучание. Раненные военнопленные пользовались особым статусом, в том числе и при получении медицинской помощи. К раненным и больным, не имевшим возможностей для оказания сопротивления, общественность всегда относилась с особой симпатией. Поэтому любые факты расправы над беззащитным противником вызывали глубокое возмущение европейцев1. Зверства по отношению к раненным солдатам сразу привлекли внимание газет. Это обстоятельство показывало наиболее рельефно читателям варварскую сущность германского милитаризма2.
При описании мучений раненных военнопленных всплывали

разнообразные подробности, раскрывавшие антигуманизм пруссаков, так как большинство случаев издевательств над военнопленными российской пропагандой приписывалось именно жителям Пруссии. Раненных не просто убивали, а убивали во время пыток, стремясь получить от них необходимые сведения о численности воинских частей и действиях российской армии3. В этом случае подлость немцев сочеталось с героизмом россиян, оказывавшихся под угрозой смерти и испытывавших тяжелые физические муки, но отказавшихся предавать свое отечество.
Кроме раненных и больных военнопленных, как уже отмечалось, особый иммунитет имели пленные офицеры. Но первые случаи столкновения немцев с раненными российскими офицерами в Восточной Пруссии показали, что они были не намерены проявлять гуманизм к офицерам армии врага, в том числе раненным4. Противник также применял к ним пытки и
расстрелы. Неслучайно, что еще до начала боевых действий немцы довольно

 

 

 

1 Факты подпоручика Л./В немецком плену. М., 1915. С.168-169.
2 Приазовский край. 1916. №281.
3 Новое время. 8 августа 1914.
4 Новое время. 22 августа 1914.

жестко относились к интернированным российским офицерам, оказавшимся на момент объявления войны на территории Германии1.
В прифронтовой зоне пленные имели возможность общения с местным населением. На территории Привислинского края, и в Литве, входивших в состав России, пленные получали поддержку от поляков, белорусов и литовцев, в виде продовольствия, табака, одежды и т.д. Эти факты развеивали утверждения о ненависти национальных окраин, угнетенных царизмом, к империи и ее армии. Уже находясь в эмиграции в Париже, В.В. Завадский с большой теплотой вспоминал жителей Привислинского края – поляков и евреев, которые при каждом удобном случае стремились помочь
нашим пленным2.

О Германии сложно вести речь, так как при вступлении российской армии на ее территорию, большая часть местных жителей была эвакуирована, после чего германская армия выбила российские войска из Восточной Пруссии, в результате часть районов прифронтовой зоны не была снова заселена. При описании положения пленных во внутренних районах Германии сцены хорошего отношения гражданского населения были редки, если исходить из текстов, опубликованных в России в 1914-1917 гг.
Однако в солдатских письмах данные факты постоянно присутствуют. Один из русских солдат вспоминает свои первые дни пребывания в Германии. Большой резонанс в колонне военнопленных вызвало появление германской женщины, передавшей россиянам кусок сливочного масла, когда пленные в ответ предложили ей деньги, она наотрез отказалась их принимать3. Россияне, запуганные пропагандой и различными слухами посчитали, что масло отравленное, поняв это, женщина съела небольшой
кусок масла. Данный факт перевернул представления пленных о рядовых

1 Биржевые ведомости. 1 августа 1914; Петроградский курьер. 1 августа 1914; Петроградский курьер. 3 августа 1914.
2 Корсак В. (Завадский В.В.) Плен. Париж, 1927. С.40.
3 Русские раненные в плену. Рассказ солдата/В немецком плену. М., 1915. С.61.

немцах, из кровожадных злодеев они превращались в людей, способных на сострадание и гуманизм. «Странно, мне кажется, она относится ко мне, как к сыну. Так нежно, ласково. Даже не верится»,1 - так охарактеризовал отношение к себе немецкой няньки в госпитале один из российских солдат, попавший в плен. Количество писем такого плана исчисляется тысячами. Поэтому трудно поверить в утверждение русских шовинистов о том, что эти письма диктовались германскими пропагандистами и не соответствовали действительности.
Большая часть свидетельств военнопленных о контактах с местным населением связано с Австро-Венгрией, так как Галиция и Буковина стали ареной кровопролитных боев российской и австро-венгерской армий. Здесь также не было полного единства мнений, хотя из анализа воспоминаний и писем военнопленных, опубликованных на страницах российских изданий можно выделить некоторые особенности. Во-первых, поляки и украинцы (русины), как Галиции, так и Подкарпатской Руси, с жалостью относились к пленным, стремясь по возможности оказать им помощь; «Конвой был смешанный, то есть немецкий и австрийский, и если среди последних были
русины, то помогали нам, чем могли»2. Правда, в отличие от территорий,

входивших в состав России, здесь был отмечен больший процент фактов продажи необходимых припасов в сравнении с оказанием безвозмездной помощи. Среди категорий населения, попавших в «черный список» военнопленных, оказались евреи, венгры и австро-немцы.
Данные рассуждения во многом пересекались с довоенными характеристиками, данными каждому народу, входившему в состав
Дунайской империи, российской публицистикой и историографией. В тоже

 

1 ОРРК НБЛ. Ф.856. Июнь. Л.24.
2 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.9.

время в годы войны «польский вопрос» и «украинская проблема» стали объектом грандиозной геополитической и пропагандисткой войны между Россией, Германией и Австро-Венгрией. Каждая из сторон предлагала собственный вариант решения вопроса о будущем Польши и Украины. Поляки и украинцы являлись объектом мощного пропагандистского воздействия со стороны противоборствующих сторон, о чем уже шла речь в представленном исследовании на примере военнопленных. Отсюда публикация материалов о плохом отношении поляков и украинцев к пленным россиянам не вписывалась в образ угнетенных германцами славян, желающих получить от России и ее союзников долгожданную свободу. Поэтому примеры гуманного отношения поляков и украинцев к пленным россиянам подтверждали выгодный для России сценарий решения польской и украинской проблемы, разумеется, наряду с другими доводами.
Ведя речь о высокой политике и инструментах пропагандисткой войны, нельзя забывать о действительно гуманном отношении к пленным россиянам со стороны значительной части славянского населения Австро-Венгрии, но при этом важно помнить, что и представители неславянских народов, зачастую оказывались среди тех, кто хотел помочь пленным. Очень примечательно, что в мемуарах военнопленных, появившихся в 1920-1930-е
гг., постоянно упоминается тезис об антироссийских настроениях, присущих полякам, что проявилось и в их отношении к военнопленным россиянам в
1914-1918 гг. Это являлось результатом советско-польской войны и антипольских настроениях, доминировавших среди руководителей СССР1.
В воспоминаниях пленных встречались и примеры гуманного отношения к ним со стороны вражеских солдат в первые дни пленения. По данным российских изданий, пленные могли попытаться приобрести
необходимое им продовольствие у солдат конвоя. Но такие сделки имели

1 См. подробнее: Кирш Ю. Под сапогом Вильгельма. Из записок рядового военнопленного. 1914 – 1918 гг. М.- Л., 1925; Дмитриев В. Доброволец: воспоминания о войне и плене. М.-Л., 1929.

несколько опасностей. С одной стороны, солдаты продавали все в три дорога, с другой стороны, очень часто фиксировались случаи, когда, получив деньги, солдаты не выполняли свои обязательства.
По сведениям одного из них, после завершения боя, все пленные россияне получили первую медицинскую помощь, а кто в этом нуждался, то и продовольствие1. После этого между российскими солдатами и охранявшими их конвоирами развернулась дискуссия по вопросу о том, кто виноват в начале войны. Когда казалось, что спор заходит в тупик, противоборствующие стороны пришли к выводу, что во всем виноваты союзники России и Германии: данный компромисс устроил обе стороны, участвовавших в дискуссии2.
В этой ситуации обращают на себя внимание два важных момента. Во-

первых, возможность самого факта проведения такой дискуссии. Обе стороны готовы были слушать аргументы друг друга, парируя собственными доводами. Статус «пленного – конвоира» не влиял на выявление проигравшей в споре стороны. Во-вторых, многие германские и российские солдаты отвергали тот факт, что две великие державы (Россия и Германия) хотели по собственному желанию начать войну друг с другом. Значительная часть германских солдат была убеждена в том, что войну спровоцировали Сербия и Австро-Венгрия, и что Дунайская империя втянула Германию в свои балканские дела.
Отдельного внимания заслуживает восприятие некоторыми пленными германской охраны. Для них солдаты противника - «баловники», которые постоянно разыгрывали пленных, в том числе пугая их штыками и имитацией выстрелов3. «Баловник» - не жестокий и не кровожадный враг, а простой человек с глупыми шутками и розыгрышами, которыми веселит не
только себя, но и военнопленных. Использование термина «баловник» сразу

1 Русские раненные в плену. Рассказ солдата/В немецком плену. М., 1915. С.60.
2 Там же. С.60.
3 Там же. С.61.

снижало эмоциональный накал в выстраивании психологического архетипа противника. В российской деревне тоже были непутевые «баловники», они не злодеи, а скорее недотепы, постоянно попадающие впросак. В конкретной ситуации произошло именно так. Германские офицеры постоянно наказывали не в меру шутейным образом настроенных солдат конвоя1. В завершении своего повествования пленный солдат отмечал: «В общем-то от солдат-пруссаков плохого я не видел…»2.
Следует подчеркнуть, что в этой цитате отдельного внимания заслуживает положительное высказывание о пруссаках, что явилось большой редкостью в воспоминаниях военнопленных и публикациях российской периодики. О том, что не все германские военнослужащие плохо относились россиянам, говорил один курьезный случай, приводимой российской периодикой. В районе Брюсселя немецкие солдаты, видя бедственное положение пленных россиян, начали для них собирать продовольствие среди местного населения3. С одной стороны, это свидетельствовало о гуманизме части солдат противника. С другой стороны, лишний раз характеризовало бедственное положение пленных россиян, если даже враг вынужден был предпринимать шаги для оказания помощи людям, попавшим в беде. Такого
рода оценки плена были распространенным явлением в российском либеральном общественно-политическом дискурсе в конце 1914-начале 1915
гг.

Сюжеты о хорошем отношении к военнопленным встречаются и в воспоминаниях пленных офицеров. Один из них, попавший в плен и оказавшийся в Австро-Венгрии, также в целом положительно характеризует отношение к нему и его товарищам со стороны солдат австро-венгерской армии и администрации. Во время боя он получил ранение, после чего он сам
обратился за помощью к солдатам противника, бросив при этом свое оружие.

1 Там же.
2 Там же.

Солдаты доставили пленного в госпиталь, где ему была оказана необходимая помощь. Затем он попадает в Будапешт в лагерь для военнопленных:
«Отношение к нам русским, а особенно к офицерам, здесь очень хорошее, вежливое»1. Кормили, по сведениям офицера пленных россиян 4 раза в день в 10.00, 13.00, 17.00, 19.00. Свой очерк офицер заканчивал важной ремаркой:
«Дай, Бог, чтобы наши в России, так относились к пленным»2.

Следует подчеркнуть, что это письмо было опубликовано в октябре

1914 г., когда общая неприязнь противоборствующих сторон не достигла своего высшего накала, а образ жесткого врага не определял полностью восприятие противника. Такими замечаниями либеральная пресса России еще стремилась привлечь внимание общественности к гуманному отношению к военнопленным армий противника.
В тоже время, данные факты довольно часто перепечатывались консервативными российскими газетами. Они не столько говорили о гуманности рядовых граждан Германии и Австро-Венгрии, сколько в очередной раз символизировали жестокость противника, который не помогал пленным и запрещал это делать людям, движимым самыми лучшими побуждениями. После возвращения на родину в 1918-1920 гг. российские пленные постоянно приводили примеры гуманного отношения к ним рядовых жителей Германии и Австро-Венгрии.
Основываясь на чтении российской периодики и других изданий, складывается устойчивое мнение, что большим испытанием для военнопленных становилась перевозка из прифронтовых лагерей и накопительных пунктов до стационарных лагерей в Германии и Австро- Венгрии. В вагоны люди попадали уже изнеможенными. В 1916 г. один из пленных, уроженец с. Безопасное Ставропольской губернии, сумел
нелегально передать письмо на родину. В нем пленный обрисовал картину

1 В плену (письмо нашего офицера, находящегося в австрийском плену//Северокавказский край. 1914. №1011.

своего пребывания в плену в Венгрии, как о самой черной странице плена. Он описал перевозку пленных, когда их почти не кормили, выдав за несколько дней пути всего две миски супа без хлеба1. По свидетельству пленных в течение недели переезда их могли покормить два раза за семь дней2. Во время остановок на станциях пленные ели то, что им приносили местные крестьяне, выражавшие сочувствие россиянам. В особенно тяжелом положении оказывались больные и раненые пленные, нуждавшиеся в срочной медицинской помощи и не получавшие ее, что привело к высокой смертности среди данной категории пленных. Только по прибытию в лагерь пленные начинали получать регулярное питание3. В современной историографии признается факт, что основная часть пленных погибала во время боя или при конвоировании в прифронтовой зоне. После попадания в железнодорожный состав насильственная смерть становится редкостью.
Российская периодика и публицистика внимательно отслеживали, как на уровне сознания отдельного пленного проходило быстрое осознание жестокости врага, и избавление от иллюзий о спокойной жизни в германском или австро-венгерском плену: «После двухдневного пребывания в плену без питания и элементарной медицинской помощи, в обстановке постоянных издевательств и насмешек, измотанный и полубезумный от голода, я понял, что значит по-настоящему ненавидеть врага»4. Такие письма становились лучшим свидетельством, по мнению российских пропагандистов, доказательством варварства врага: «Нет необходимости привлекать документы и официальные свидетельства, доказывающие бесчеловечную жестокость нашего врага, доходящую до садизма. Достаточно прочесть
письма наших солдат, этих чудо - богатырей, перенесших все на себе»5. Не

 

1 Северокавказский край. 1916. №77.
2 ГАРФ. Ф.6657. Оп.1. Д.48.
3 Якушев Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных. Пг., 1916. С. 29.
4 Речь. 1915. №305.
5 Армейский вестник. 1915. №14.

вызывает сомнения, что письма солдат подвергались правке и рецензированию в редакции. Авторы газетных статей прибегали к умелому вырыванию нужных фраз из письма военнопленных. Однако они не приводили к полному искажению смысла письма.
По свидетельству российской стороны, у части пленных россиян, постепенно возникало ощущение, что только к русским германские и австро- венгерские власти относятся так жестоко: «Беглецы в один голос говорят о плохом обращении немцев специально с русскими военнопленными…»1. Об этом в основном говорили те пленные, которые не могли сравнить положение россиян с итальянскими, румынскими и сербскими пленными, и питали иллюзию о благополучном существовании пленных французов и британцев, не вдаваясь в подробности данного явления.
Эти факты подтверждались представителями РОКК, в частности Н.И. Оржеховской. Она после посещения лагерей в Германии отмечала, что российские пленные в сравнении с французами и особенно британцами находились в тяжелом положении. Даже внешне французы и британцы выглядели опрятнее россиян. Французов и британцев спасали посылки и деньги, получаемые с родины. Испытывая острую нужду, нередко российские пленные нанимались в качестве прислуги к французам и британцам2.
Большинство официальных изданий молчало по данному поводу, в то

время как либеральная пресса постоянно акцентировала на этом внимание, стремясь подключить общественность страны к оказанию пленным россиянам всесторонней помощи. Либеральные издания констатировали более высокий уровень содержания и питания пленных британцев и французов, на фоне которого условия содержания пленных россиян
выглядели просто устрашающе. Образ россиян, доедающих объедки после

1 Лебедев В. Из рядов Французской армии (Русские волонтеры во Франции. Очерки французского фронта и тыла в Македонии). М., 1916. С.163.
2 Северокавказский край. 1916. №107.

англичан и французов, стал распространенным архетипом, культивируемым либеральными изданиями1.
В общем потоке информации и здесь встречались свои исключения. Некоторые издания полагали, что в привилегированном положение в плену в Германии имели только британские солдаты, в то время, как остальные категории пленных, в том числе россияне, французы, бельгийцы находились примерно в одинаковом положении2. Правда, большинство таких утверждений относилось к 1914-1915 гг.
Одновременно, в российских изданиях большой резонанс получил расстрел по приговору германского военно-полевого суда британской сестры милосердия Э. Кевель3. Во-первых, расстрел сестры милосердия вполне удачно дополнял образ жесткого врага. В-вторых, весьма примечательным было обвинение, выдвинутое против Э. Кевель, она обвинялась в том, что используя свое служебное положение, сестра помогала бежать из плена британским и бельгийским военнопленным4. Следовательно, в положении британских и бельгийских пленных было не все так просто, если они решались на такие смелые действия. Обыватель вполне мог предположить, как плохо содержались в плену не только российские пленные, но и пленные других стран Антанты. Другое дело, что со второй половины 1915 г. пленные британцы, французы и бельгийцы решались на побеги не из-за плохого материального положения, а под воздействием патриотического порыва, они находили свое положение унизительным, в то время как их соотечественники воевали с противником.
В то же время российская пресса, ссылаясь на показания пленных

россиян, обращала внимание на то, что сербские и итальянские

 

1 В плену. О помощи находящимся в плену русским солдатам/Сост. В.П.Оболенский. М.,
1916. С.5.
2 Северокавказский край. 1914. №1003.
3 Нива. 1915. №48.
4 Там же.

военнослужащие содержались в худших условиях даже в сравнении с российскими военнопленными. С одной стороны, россияне это обстоятельство объясняли тем, что большинство сербов и итальянцев, были бедными крестьянами, как и они сами. С другой стороны, Сербия была захвачена врагом, и сербским пленным некому было помогать, а итальянцам, как бывшим союзникам, Берлин и Вена не могли простить измену, что определяло крайнюю жестокость их отношения к итальянцам.
По данным военнопленных, Австро-Венгрия и Германия оказались полностью неготовыми к принятию такого количества пленных, что во многом подтверждает выводы современной историографии. Российская пресса стремилась особо не вдаваться в причины данного явления, поскольку значительный поток пленных был связан с просчетами высшего военного командования России в 1914-1915 гг. Либеральные издания прямо отмечали,
что власти Австро-Венгрии и Германии не ожидали получить огромную массу пленных. Поэтому они не смогли заблаговременно построить необходимое количество лагерей для военнопленных. Уже на 1 января 1915 г. в Германии оказалось около 300 тыс. пленных, а в Австро-Венгрии 180 тыс. При этом не стоит забывать, что Антанта установила жесточайшую блокаду Германии и Австро-Венгрии, что не могло не сказаться и на положении военнопленных. Нашим пленным германские и австро- венгерские власти постоянно объясняли тяжелые условия жизни в лагерях именно этими обстоятельствами.
В воспоминаниях пленных значительное место отводится проблеме структурирования лагерного сообщества. Военнопленных администрация делила на группы, и каждой группе выделяли отдельный барак. Почти в каждом лагере в зависимости от его специфики и личности коменданта, находились бараки для «лучших людей» (сотрудников администрации, старост и т.д.), мастеров, религиозных деятелей, рядовых пленных, врачей, штрафников. По сведениям военнопленных, приводимым ими до февраля

1917 г. и российским источникам внутри страны, среди пленных не было разделения по социальному, религиозному или национальному признаку.
Периодика России особенно акцентировала внимание читателей на разделение врагом российских военнопленных по национальному признаку1. Причем у них могло сложиться мнение, что это было общепринятой практикой, что не совсем соответствовало действительности. В данном сюжете для общественности главным является то, что по свидетельству пленных россиян, врагу не удалось рассорить их между собой, посеять межнациональную рознь. Пленные оставались верными своему долгу и присяге. Этот факт убедительно показывал, что не выдерживают никакой критики утверждения врага о слабости Российской империи и острой вражде между ее народами, что могло привести к краху страны в условиях войны. Такая информация должна была сплотить россиян в тылу вне зависимости от
их национальной и религиозной принадлежности.

Об этом не шла речь, даже когда сопоставлялись взаимоотношения пленных офицеров и рядовых солдат. О данных контактах писалось очень мало, на том основании, что рядовые и офицеры практически не имели возможности для общения, хотя в этих взаимоотношениях не все было просто и не раз впоследствии пленные солдаты жаловались на офицеров. Однако ничто не должно было разрушать тезис о единстве российских воинов, оказавшихся в плену в условиях тяжелых испытаний. Поэтому все факты, которые не соответствовали этой идиллии, просто замалчивались или вырезались цензурой. Самым распространенным принципом стратификации пленных в лагерях являлся принцип землячества, пленные из отдельных губерний и уездов стремились поддерживать между собой дружеские отношения. Когда россияне узнавали о прибытии новой партии
военнопленных, они стремились в первую очередь найти своих земляков.

 

1 Ужасы германского плена//Северокавказский край. 1916. №2.

Постоянно на страницах российских газет публиковалась подробная информация о существовавших в Германии и Австро-Венгрии разновидностях пыток пленных россиян. Нормы международного права допускали возможность применения санкций в отношении провинившихся пленных. Однако в России были убеждены, что в Германии и Австро- Венгрии применяли неадекватную совершенным проступкам систему наказания военнопленных. Сюда входили подвешивание на столбах, обливание холодной водой на морозе, избиения, сидение в карцере без еды и
т.д.1

Этот образ постоянно подкреплялся воспоминаниями очевидцев, особенно вернувшихся из германского и австро-венгерского плена, что повышало достоверность информации в глазах обывателя и придавало ей особую эмоциональную нагрузку. В этой связи Н.И. Оржеховская среди бед пленных россиян отмечала их полную правовую неграмотность, что открывало возможность для произвола со стороны администрации лагерей2. На основе анализа источников можно сделать вывод, что в 1916 г. количество жалоб на жестокое и необоснованное наказание становится значительно меньше; на повестку дня выходит проблема питания и медицинского обслуживания военнопленных. В современной историографии принято считать, что с лета 1915 г. власти Германии и Австро-Венгрии
предпринимают меры по недопущению немотивированных наказаний.

В прессу в 1916 г. просачивалась и информация иного рода. В выступлении сестры милосердия Н.И. Оржеховской в Политехническом музее Москвы отмечалось, что внешний вид лагерей и бараков выглядел вполне пристойно. Лагеря были чистыми, с хорошим освещением,
водопроводом, канализацией, баней, дезинфекцией, с приспособленными для

 

 

1 Приазовский край. 1916. №296.
2 Северокавказский край. 1916. №107.

жизни бараками1. Однако здесь вполне напрашивался контрдовод, что германская сторона специально готовила отдельные лагеря для показа официальным делегациям РОКК. Даже в этих лагерях после отъезда делегации положение дел вновь приобретало неблаговидный характер, о чем не раз говорилось в материалах Комиссии А.Н. Кривцова и в воспоминаниях военнопленных.
Российская периодика и общественность уделяли много внимания посещению лагерей для военнопленных сестрами милосердия из России2. Власти Германии, Австро-Венгрии, как и России, очень внимательно относились к визитам делегаций Красного Креста. В каждой стране был список образцовых лагерей, куда охотно возили делегации, но были и те лагеря, куда под любым поводам стремились не допускать делегации. Однажды в Германии срочно ликвидировали один из лагерей, когда узнали о возможности приезда туда делегации Красного Креста.
Сами военнопленные относились к таким визитам как к экстраординарным событиям. Они ждали улучшения своего положения и рассчитывали на организацию систематической помощи с родины после посещения лагеря сестрами милосердия. Отношение администрации лагерей к приезду делегации сильно различалось. В большинстве случаев принимались меры по наведению чистоты и порядка на территории лагеря. Иногда лагерная администрация относились настолько равнодушно к приезду делегации, что во время посещения Е.Л. Самсоновой одного из лагерей, военнопленных были подвешены к столбам3. В своих воспоминаниях сестры милосердия постоянно подчеркивали радость и
горечь от общения с пленными. Часто при виде сестер милосердия у пленных

1 Там же.
2 Волжское слово. 1915. №2344.
3 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.58.

происходил нервный срыв, и они начинали плакать, в ряде случаев это общение могло приводить к всплеску патриотических настроений и т.д.1
В 1914-1917 гг. в целом комментарии пленных по поводу таких визитов были очень сдержанными, что нашло отражение и на страницах российской периодики. В большинстве из них чувствовалось явное разочарование, пленные отмечали, что после отъезда делегаций все возвращалось на круги своя. Только в редких случаях положение пленных менялось в лучшую сторону. Уже после революции в России появляются весьма критические замечания по поводу приезда российских сестер милосердия. По свидетельство одного из источников Е.Л. Самсонова при посещении лагеря для военнопленных старалась не замечать многих проблем россиян, сосредоточив свое общение с пленными офицерами и не обращая внимания
на жизнь рядового состава2.

Большое внимание в пропагандистских войнах в 1914-1918 гг. занимало противопоставление жестокости врага гуманному отношению собственных военнослужащих к пленным и гражданскому населению противника3. Уже в первых изданиях посвященных войне, российская сторона подчеркивала великодушие россиян. По свидетельству российских солдат, опубликованных в сборнике «В немецком плену» пленные военнослужащие австро-венгерской армии в Галиции получили все им необходимое. Они питались наряду с российскими солдатами, причем в долг, как замечал корреспондент4.
В первые дни войны, когда российская армия взяла в плен крупные
партии солдат противника, никто толком не знал, что с ними делать и кто должен был оплачивать их содержание. Раненные солдаты армии Австро-

1 Казем-Бек П.А. Поездка в Германию во время войны русской сестры милосердия. Пг.,
1917. С.45.
2 См подробнее: Кирш Ю. Под сапогом Вильгельма. Из записок рядового военнопленного
№ 4925. 1914 –1918 гг. М.-Л., 1925.
3 Против законов Божьего и человеческого//Нива. 1915. №41.
4 Из австрийского плена в Галицию/В немецком плену. М., 1915. С.162.

Венгрии согласно утверждениям данного очевидца проходили лечение в одних и тех же госпиталях, вместе с россиянами1. Причем особое внимание обращалось на то, что взаимопонимание между представителями разных народов в германской и австро-венгерской армии отсутствовало: «…одно только их смущает: соседство немцев и хорватов в одной палате. Между ними пропасть»2. Как отмечал один из наших военнопленных, чехи не хотели общаться с немцами, венгров раздражала немецкая речь, украинцы не понимали австро-немцев и венгров, но прекрасно понимали русских военнопленных3.
Особое эмоциональное значение этого текста подчеркивалось тем, что после того, как австро-венгерские части перешли в контрнаступление и отбили назад своих военнопленных, они постоянно в беседах со своими сослуживцами, уже находясь на свободе, подчеркивали гуманность отношения к ним российских солдат и офицеров4.
Российская периодика постоянно публиковала сюжеты, отражающие

гуманность российской армии по отношению противнику5. В данной связи приводились различные факты помощи со стороны солдат, гражданского населения, сестер милосердия к поверженному сопернику. Особые симпатии вызывали солдаты австро-венгерской армии, славяне по этническому происхождению6. Периодически мелькали сообщения, например, что на станции Самара, находящаяся на платформе публика входит в тесное соприкосновение с военнопленными и выражает им то или иное сочувствие, приобретает у них вещи и бывали случаи подношения пленным цветов.
Губернатор считает это неприемлемым7. 15 сентября 1915 г. первая партия

 

1 Там же.
2 Изнанка войны // Вятская речь. 1914. 7 сентября.
3 Там же.
4 Из австрийского плена в Галицию/В немецком плену. М., 1915. С.162.
5 Ропшин В. Из действующей армии (лето 1917 г.). М., 1918. С.34, 44.
6 Нива. 1915. №4.
7 Вятский день 1915. №66.

военнопленных, в основном это были военнослужащие австро-венгерской армии, прибыла в Ставрополь. Жители города их встречали на железнодорожном вокзале с цветами и угощениями. Приезд пленных вызвал большой ажиотаж среди горожан. На всем пути следования колонны пленных собралась толпа зевак. Ставропольчане обратили внимание, что пленные мало походили на жестокого врага, они у них больше вызывали сожаления. Среди пленных к изумлению местных жителей оказалось много славян. Раненных разместили в госпиталях рядом с нашими солдатами1. В также духе выдерживаются сообщения о прибытии первых пленных в Новониколаевск, местные жители покупали им продовольствие и товары широкого потребления, пленные офицеров покормили в буфете 1 – го класса, где им прислуживали официанты2. В Омске местная мусульманская община
взяла под опеку пленных мусульман из Боснии и Герцеговины3. В одном из

алтайских городов местные дамы поддерживали всех тех, кто гуманно относился к пленным австрийцам4. То есть с одной стороны, демонстрируется позиция руководства о нежелательности чрезмерно предупредительного отношения с пленными, а с другой стороны, открыто показывается гуманизм россиян.
В этой связи проявлялись и региональные предпочтения: так в Привислинском крае местное польское население тщательно опекало пленных поляков, военнослужащих германской и австро-венгерской армий. На страницах изданий появлялись даже стихотворения, посвященные гуманному отношению к пленным, христианскому состраданию со стороны
россиян к противнику. Здесь можно отметить стихотворение С. Михеева

 

 

1 Долохов К. Военнопленные в Ставрополе//Северокавказский край. 1914. №989.
2 Утро Сибири. 1914. № 201.
3 Утро Сибири. 1914. № 268.
4 Утро Сибири. 1914. № 208.

«Пленные», опубликованное на страницах журнала «Нива» и в других периодических изданиях1.
По мере нарастания масштаба боевых действий и увеличения численности военнопленных с обеих сторон, положительные сюжеты о положении пленных россиян практически полностью исчезают со страниц большинства российских газет и других изданий. Тема германского варварства полностью захватывает информационное поле России:
«Настоящая война характеризуется, прежде всего, крайней степенью проявления немцами варварства и безудержного вандализма»2.
Эту картину дополняли письма пленных, доходившие в Россию окольными путями, минуя цензуру Австро-Венгрии и Германии. В одном из них пленный капитана Мансветов, содержавшийся в лагере для военнопленных в Австро-Венгрии, писал жене: «Тебя очень интересовали подробности моей отвратительной и ужасной жизни в плену у варваров, которых мы, по непростительному нашему благодушию, считали культурными…»3. Эта выдержка из письма, опубликованная газетой, передавала общий фон тяжелого положения российских военнопленных не только в Германии, но и в Австро-Венгрии. Сравнение немцев с варварами стало обычным делом в воспоминаниях и письмах наших пленных. Местная либеральная газета использовала подобные письма в пропагандистских
целях. В то же время, судя по неопубликованным свидетельствам, подобные эмоции были типичными среди российских военнопленных. Так, в письме некого Яши, который добровольно сдался в плен, звучало: «Возненавидел
Германию и стал патриотом»4.

 

 

 

1 Михеев С. Пленные//Нива. 1915. №15.
2 Дилемма//Северокавказский край. 1916. №170.
3 Северокавказский край. 1917. №145.
4 НА РТ Ф.1154. Оп.1 Д. 238. Л.196.

Очень интересны размышления периодических изданий страны о том, как Россия должна была ответить на эти действия противника?1 Даже либеральные издания в этой связи подверглись мощному воздействию шовинизма2. Не призывая напрямую к жестоким действиям по отношению к
германским и австро-венгерским военнопленным, эти издания с пониманием отмечали, что многие воинские части российской армии не брали в плен солдат подразделений германской и австро-венгерской армий, постоянно нарушавших нормы международного права при ведении боевых действий. Пресса прямо призывала к возмездию и наказанию противника: «Пора, кажется, обуздать немцев, заставить содрогнуться их сердца, заставить их протестовать…как мы два года неустанно протестовали…Пора заставить немцев бояться нас»3.
Весьма примечательно, что еще в 1914 г. редакция газеты

«Северокавказский край» опровергала утверждения, что помощь пленному противнику является непатриотичной акцией, призывая россиян к христианскому состраданию. Газета по данному поводу заключала: «Высшая культурность и выражается в том, чтобы не проявлять шовинистические чувства»4. Часть корреспондентов призывала к адекватности: «Положение германских пленных и офицеров представляет точную копию положения русских пленных в Германии. Не нужно зверствовать и издеваться – это чуждо нам, но положение их не должно быть лучше. Немецкое хамство великодушием не преодолеть»5. Однако по прошествии двух лет упорных боев и нужды, акценты несколько меняются.
Такими рассуждениями российская пресса санкционировала жестокое

отношение к пленным военнослужащим противника, вызывая к ним

 

1 Приазовский край. 1916. №281.
2 Северокавказский край. 1914. №1052.
3 Дилемма//Северокавказский край. 1916. №170.
4 Патриотично ли?//Северокавказский край. 1914. №996.
5 Бобров Д. Наши русские пленные // Казанский телеграф. 1915. №6717.

ненависть со стороны местного населения и военнослужащих армии России. В качестве подтверждения эффективности адекватных действий по отношению к военнопленным противника «Северокавказский край», приводил действия Великобритании и Франции. Когда британцы и французы узнали, что половина посылок и денег, направляемых в Германию, для военнопленных разворовывается немцам, они стали применять аналогичные действия (кстати, в современной историографии данный факт не подтверждается – прим. Э.А.). После чего Германия стала внимательно относиться к выполнению своих международных обязательств при доставке пленным армий противника посылок и денег с родины1. По мнению
«Северокавказского края» правительство России вместо того, чтобы

заниматься нравоучениями, должно было отреагировать соответствующим образом, ухудшив положение пленных солдат германской и австро- венгерской армии до уровня содержания пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии, что по мнению издания, непременно привело бы к улучшению положения пленных россиян2. В тоже время издание по- прежнему осуждало местных жителей за плохое отношение к военнопленным.
Не получая достойного противодействия со стороны России, Германия и Австро-Венгрия шли на любые противоправные действия, затрагивающие интересы пленных россиян. В этом плане, варварство и коварство противника проявилось с неожиданной стороны. В России распространяется мнение, что Германия и Австро-Венгрия через своих подручных в нейтральных странах и в России обманывали россиян, заявляя, что их
родственники находятся в плену и что они нуждаются в помощи, указывая

 

 

 

1 Дилемма//Северокавказский край. 1916. №170.
2 Там же.

фиктивные адреса для отправки помощи, которая в конечном итоге шла на поддержку германской и австро-венгерской сторон1.
В этих рассуждениях в целом оппозиционной газеты, отражавшей позицию провинциальной интеллигенции, не раз выступавшей в защиту прав пленных германской и австро-венгерской армии, находившихся на территории Северного Кавказа, прослеживается глубокое убеждение в том, что в России пленные содержались значительно лучше. Эта уверенность основывалась на том, что действительно условия содержания пленных на Кавказе разительно отличались в лучшую сторону от условий содержания пленных в промышленных районах России, в Сибири, в Средней Азии, на Дальнем Востоке. Неслучайно, что пленные не хотели на зиму из
Ставрополья перебираться на шахты Донбасса2.

Публицисты Казанской губернии были солидарны с мнением коллег и со страниц газет, отражавших как проправительственный спектр мнений, так и оппозиционный, доводили до читателя информацию о том, что в России пленным живется несравненно лучше, чем россиянам в лагерях Германии и Австро-Венгрии. Такая уверенность вытекала из анализа ряда факторов, первым из которых был продовольственный кризис в странах Германии и Австро-Венгрии. Так же отражалось мнение о толерантном отношении к военнопленным в Казанской губернии, по сравнению с Сибирским регионом, где и климатические условия были несравнимо хуже, и отношение населения
не в пример жестче3.

Многие российские пленные также были убеждены в том, что их содержали значительно хуже в сравнении с положением пленных в России.
Газеты пестрили сообщениями о гуманном отношении в России к пленным

 

 

1 Северокавказский край. 1916. №110.
2 Северокавказский край. 1917. №146.
3 НА РТ Ф.1. Оп. 6. Д. 964 Л.229.

солдатам германской и австро-венгерской армий1. Особенно в этой связи отмечалось качество и количество получаемого продовольствия. Пленные россияне, исходя из довоенных стереотипов и личного опыта, так как большинство из них являлось крестьянами, считали, что в России производилось, даже в условиях войны огромное количество продовольствия, часть которого шла на содержания пленных солдат армий противника. Подогревали общественное мнение и публикации в средствах массовой информации. В Поволжской газете прямо заявлялось: «материалы военного ведомства свидетельствуют не только о гуманном, но и даже о чрезмерно предупредительном отношении. Пленных у нас чуть ли не закармливают. На продовольствие отпускается 15.000 пудов мяса в сутки.
Сокращено до 9,5 тыс.»2. Это разительно отличалось от голодного

существования военнопленных в Германии и Австро-Венгрии3. Доводом являлась публикация писем пленных солдат германской и австро-венгерской армий, где они выражали удивление тому, как радушно их приняли в России и как к ним все относились хорошо4. Поэтому по сведениям российской стороны, Берлин запрещал своим военнопленным, вернувшимся на родину, рассказывать о хорошем отношении к ним россиян5. Их свидетельства не соответствовали культивируемому в Германии образу русских варваров, жестоко относившихся к противнику.
Письма и свидетельства военнопленных стали важным источником информации о положении дел внутри Германии и Австро-Венгрии. Уже приводились сведения пленных о состоянии дел в сельском хозяйстве
Восточной Пруссии. Не лучше обстояли дела в империи Габсбургов. По

 

1 Самара и война//Волжский день. 1915. № 15; Казанская газета. 1914. №35; Пленные в России // Вятская речь. 1914. №195; Тише немец спит // Волжское слово. 1915. № 2051; Город Казань. 1914. 5 сентября.
2 Волжско-камская речь 1915. № 6611.
3 Северокавказский край. 1917. №146.
4 НА РТ. Ф. 1154. Оп. 1. Д. 238. Л. 24-28.
5 Северокавказский край. 1916. №101.

сведениям вернувшегося по обмену пленными одесского адвоката Гилерсона: «В Австрии – полный экономический застой, вызванный отсутствием мужского населения»1. По его мнению, экономический кризис напрямую затронул положение пленных в Австро-Венгрии, так как она была не в состоянии организовать нормальное питание гражданского населения, солдат и военнопленных. Данная информация подтверждалась и из других источников. Пленные из лагеря Цуришталле (Австро-Венгрия) в письме, нелегально переданном в Россию, описывали бедственное положение населения Дунайской империи. По их данным, в армии и в тылу империи Габсбургов свирепствовал голод, гражданские и военные лица получали хлеб, состоявший из смеси кукурузной и картофельной муки из расчета один фунт на человека в день2. Даже при наличии денег, хлеб негде было купить в
городах Австро-Венгрии, он отсутствовал в свободной продаже3.

Все продовольствие в стране подлежало реквизиции, что подрывало основы сельского хозяйства империи. Сахар, табак полностью исчезли с прилавков магазинов. В стране набирала обороты дороговизна: фунт сала стоил 6-7 крон, мяса 7 крон, что, по мнению пленного из с. Безопасного, было недоступно не только пленным, но и большей части местных жителей4. Более того, пленные утверждали, опираясь на достоверную информацию, что в Вене, Будапеште и в ряде других городов Австро-Венгрии произошли голодные бунты5. Ситуацию усугубил неурожай 1916 г.
Затягивание войны вело к обострению межнациональных

противоречий в империи Габсбургов. По сведениям Гилерсона, к существовавшим конфликтам в империи добавлялось обострение отношений
между поляками и австро-немцами. Поляки, традиционно

 

1 Русские ведомости. 1915. №160.
2 В плену// Северокавказский край. 1916. №155.
3 Северокавказский край. 1916. №77.
4 Там же.
5 В плену// Северокавказский край. 1916. №155.

рассматривавшиеся в Вене в качестве союзников, с началом войны уверяли власти в том, что они смогут убедить своих соотечественников, проживавших в России, в необходимости поддержки Германии и Австро- Венгрии. В Вене были воодушевлены такими заявлениями. Однако по мере затягивания войны выяснилось, что все обещания австрийских поляков остались только пустыми обещаниями. Это вызвало нарастание напряженности между поляками и Веной1.
Не лучше дела со снабжением продовольствием обстояли и Германии:

«Буханка этого ужасного картофельного хлеба стоила столько же, как и белый мягкий хлеб – до войны»2. В тоже время в 1914 г. многие пленные, попав в Германию, были удивлены, что цены на большинство товаров были ниже в сравнении с Россией3. По мере затягивания войны и ужесточения блокады Германии, установленной британским флотом, положение дел в экономике страны ухудшается, на что обратили внимание военнопленные.
* * *

Таким образом, в России в годы Первой мировой войны описание положения российских военнопленных в лагерях Германии и Австро- Венгрии занимало важное место в формировании образа германского и австро-венгерского врага. В тоже время в информационном поле России оно уступало по объемам публикуемого материала проблеме внутреннего врага и констатации нарушений Германией и Австро-Венгрией норм международного права во время ведения боевых действий. Жертвенность пленных россиян была ориентирована на укрепление убежденности
общественности России в варварской сущности германского милитаризма и консолидацию общества в условиях затягивающейся войны. Публикация материалов о тяжелой участи пленных, по мнению националистической и
консервативной прессы должна была остановить волну добровольной сдачи в

1 Русские ведомости. 1915. №160.
2 Русский инвалид. 1915. №13.
3 ОРРК НБЛ. Ф.856. Июнь 1916 г. Л.1.

плен солдат российской армии. Либеральная пресса страны, используя тему военного плена, подчеркивала неспособность правящей элиты в подготовке России к современной войне. После катастрофы 1915 г. цели консервативной и либеральной прессы при освещении судьбы военнопленных еще больше расходятся.
Многие публицисты и общественные деятели полагали, что отношение к военнопленным стало своеобразным тестом на цивилизованность государств, принимавших участие в Первой мировой войне. И если, Германия, как уже подчеркивалось, показала свое варварство, то Россия наоборот, проявила высокий уровень культуры и гуманизма: «Русский народ
– народ великий. А таковой не может злобно относиться к своим врагам…», - подчеркивалось в одном из провинциальных изданий по этому поводу1. Поэтому в России и среди пленных россиян распространяется мнение, что противник в плену в России содержался в хороших условиях.

 

§ 2. Повседневность российских военнопленных и формирование представлений о германских и австро-
венгерских зверствах

Повседневность лагерного сообщества военнопленных россиян становится темой пристального внимания общественности России. Описание быта и нравов военнопленных должно было дополнять образ солдата-героя. Даже жестокие условия содержания пленных не могли убить в них чувство юмора и попытки обустроить собственный быт.
По сведениям россиян, на первых порах военнопленных в Германии и Австро-Венгрии размещали в казармах, конюшнях в других помещениях, а зачастую в чистом поле в палатках или землянках2. Многие палатки не были
предназначены для содержания большого числа военнопленных, поэтому они

1 Язвицкий Н. Встреча австрийцев//Северокавказский край. 1914. №990.
2 Русские ведомости. 1915. №160. Экстренное приложение.

не могли надежно укрыть пленных от непогоды1. По данным некоторых пленных, многие стационарные лагеря появились только в конце 1914 г. В ряде лагерей «бараки стали строиться только в середине декабря»2. В лагерях постоянно возникали проблемы с канализацией, освещением, водоснабжением, серьезные нарекания высказывались в адрес бараков, предназначенных для пленных. По сведениям группы минских торговцев, вернувшихся из германского плена, россияне в лагере Гальбе содержались в тяжелейших условиях. Они проживали в бараках абсолютно неприспособленных для проживания людей, пленные спали на полу на небольшом слое опилок3. В бараках не было электрического освещения, что приводило к большим неудобствам для военнопленных.
По свидетельству очевидцев в ряде лагерей в бараках, рассчитанных на

450-500 чел., проживало по 700-800 человек. Все пленные были грязные, в рваной одежде, некоторые не имели обуви, включая автора письма, так как у него сапоги были отобраны при пленении, военнопленные сами пытались из подручных материалов шить себе обувь4. Только на Пасху пленные получили по паре белья.
Русская пресса проводила компаративный анализ положения военнопленных в различных лагерях Германии и Австро-Венгрии. Сравнивая лагеря Гальбе (Германия) и Авельберг (Австро-Венгрия), «Северокавказский край» отмечал, что качество жилых помещений было лучше в лагере Авельберг. В то же время в отличие от Гальбе, в этом лагере нельзя было получать посылки, а письма можно было отправлять в Россию только раз в
неделю, в нем существовали ограничения и на получение денежных средств -

 

1 Якушев Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных. Пг., 1916. С. 29.
2 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.24.
3 Ужасы германского плена//Северокавказский край. 1916. №2.
4 Северокавказский край. 1916. №77.

не более 10 пфеннигов в неделю1. Такие различия в положении пленных объяснялись личными качествами комендантов лагерей и их приближенных.
Первыми непосредственными очевидцами положения в Германии и Австро-Венгрии российских военнопленных стали журналисты нейтральных стран, а их данные несколько отличались от сведений самих пленных. Один из датских журналистов побывал в лагере для военнопленных, созданном в районе г. Котбус, где по данным датчанина, временно на городском ипподроме до создания стационарного лагеря, содержалось около 10 тыс. чел.2 Журналист отмечал, что среди военнопленных не было офицеров, что его несколько удивляло. Правда, среди пленных датский журналист заметил несколько заложников, взятых немцами в г. Калиш. Германские власти подвели к временному лагерю водопровод, через который пленные получали питьевую воду и создали душевые кабины. Датчанин был удивлен тем, что россияне уделяли много внимание личной гигиене, выглядя всегда чисто и опрятно3.
В Котбусе российских военнопленных кормили сносно, единственным

недостатком было незначительное количество мяса, выдаваемого администрацией лагеря военнопленным. Журналист заинтересовался досугом военнопленных. По его сведениям любимым способом проведения свободного времени для пленных становится курение, во время данной процедуры они собирались большими компаниями, обсуждая текущие проблемы мировой политики и своего бытия. Вскоре пленные использовали все собственные запасы табака, оставшиеся еще со времени пребывания в рядах российской армии. Возник дефицит табака, что начало вызывать волнения сред пленных.
В этой ситуации, как отмечал журналист, комендант лагеря открыл в

лагере собственную табачную лавку, уже в первое утро работы ларек

1 Ужасы германского плена//Северокавказский край. 1916. №2.
2 Наши пленные солдаты в Германии/В немецком плену. М., 1915. С.56.
3 Там же.

выручил 700 марок1. В данной ситуации обращает на себя внимание не столько гуманизм коменданта лагеря, сколько его стремление к личной наживе. Стремление к получению прибыли являлось отличительной чертой немцев в представлениях россиян и других европейцев. Поэтому этот сюжет лишний раз подчеркивал устойчивость данного стереотипа. Правда по мере нарастания войны «торговый гуманизм» не раз проявлялся в германских и австро-венгерских лагерях, когда их администрация использовала нужду пленных в продовольствии и товарах первой необходимости для получения собственной прибыли, о чем не раз подчеркивается в данном исследовании.
В Котбусе военнопленные имели средства в российских рублях. Поэтому при лагере создается обменный пункт, где можно было поменять рубли на германские марки по курсу 1 руб. 60 коп. за 1,6 марки2. Установленный курс не отвечал реальному соотношению рубля к марки. Накануне войны 1 руб. покупался за 2,14-2,16 марки. Однако у военнопленных не было альтернативы, так как за рубли они не могли ничего купить, а других способов обмена валюты не имелось. Поэтому, по свидетельству датчанина, пленные, активно пользовались услугами лагерного пункта обмена валюты.
Среди зарисовок датского журналиста, посвященных повседневной жизни Котбуса, необходимо отметить аукцион лошадей, захваченных у российской армии, который косвенно подчеркивал масштабность поражений армии противника в глазах немецкого обывателя. Особый статус этот аукцион приобрел еще и потому, что, как заявляли организаторы аукциона, на торги были выставлены лошади казаков, что подогревало ажиотаж вокруг мероприятия3.
Примерно в таком же духе были выдержаны воспоминания русского

врача И. Литинского, оказывавшего помощь раненным военнопленным,

1 Там же.
2 Там же.

размещенным в Берлине, среди них наибольшее количество составляли российские поляки, жители орловской и калужской губерний1. Несмотря на этнические различия, пленные размешались в общих бараках. При этом между ними не было отмечено значительных трений и конфликтов. По данным врача, пленные содержались в теплых добротных бараках, с хорошим освещением и отоплением2. И. Литинский подчеркивал, что все больные военнопленные получали нормальное питание. Бараки для офицеров были просторнее и уютнее, офицеры получали питание на порядок лучше, чем рядовой состав пленных.
В тоже время врач отмечал и ряд проблем, с которыми пришлось столкнуться россиянам, даже в этих относительно хороших условиях содержания. Первой из них стала скученность кроватей в солдатских бараках. До поры до времени, данное обстоятельство не вызывало большого беспокойства, но в случае возникновения эпидемии этот факт мог обернуться катастрофой. Второй проблемой стала высокая смертность среди военнопленных, несмотря на вакцинацию от столбняка3. Данное явление во многом было связано с общим истощением людей и запущенностью ранений (заболеваний) военнопленных на стадии доставки от линии фронта до комфортных условий берлинских госпиталей (бараков). В полевых условиях и на сборных пунктах, по мнению врача, пленные не получали должного
ухода. Третья проблема заключалась в полном отсутствии литературы на русском языке4. Пленные, особенно обреченные на постельный режим, не имели никаких возможностей для организации собственного досуга, чтение
книг и газет могло бы существенным образом улучшить их положение.

 

1 Русские военнопленные в Берлине. Рассказ врача И.Литинского/В немецком плену. М.,
1915. С.59.
2 Там же. С.58.
3 Русские военнопленные в Берлине. Рассказ врача И.Литинского/В немецком плену. М.,
1915. С.59.

Однако российские военнопленные постоянно подчеркивали отвратительное, в крайнем случае, нейтральное к ним отношение администрации германских и австро-венгерских лагерей: «…мы были для него (представитель администрации - прим. автор.) человеческим мусором, он унижал нас при каждом удобном случае и ревел нам прямо в лицо, брызгая слюной: «проклятые русские свиньи»»1. Однако встречались исключения. Комендантом лагеря для военнопленных офицеров в Шпротау являлся представитель известного дворянского рода Пруссии барон Притвиц, человек, руководствующийся рыцарскими установками по отношению к поверженному врагу. Он создал хорошие условия для содержания пленных, что во время посещения лагеря отметила П. Казем-Бек. Она в частности писала: «В лагере большой порядок, отношение к пленным хорошее, к столбу не привязывают…»2. К числу лагерей, где были созданы нормальные условия для содержания пленных, отмечались лагеря в Познани и Кроссене. Неслучайно, что в Кроссен постоянно привозили делегации Красного Креста. В тоже время в материалах Комиссии А. Кривцова встречались жалобы пленных на содержание именно в данном лагере.
Еще одним источником о положении российских военнопленных становятся пленные солдаты австро-венгерской и германской армий. В одном из сибирских городов осенью 1914 г. австрийский пленный местным жителям заявил: «Ваших пленных я видел среди нас, и обращаются с ними еще лучше, правда, германцы – те не особенно вежливы»3.
Лагеря не являлись статичными структурами, они постоянно
развивались, обзаводились хозяйством, совершенствовались: «Каждый лагерь – теперь маленький город, со своей специальной жизнью, со своими

 

 

1 Левин К. Записки из плена. М., 1931. С. 31.
2 Казем-Бек П. Поездка по Германии во время войны русской сестры милосердия. Пг.,
1916. С.54.
3 Утро Сибири. 1914. № 199.

злобами дня»1. Многие пленные отмечали, что особенно трудными были первые недели пребывания в лагере, затем человек приспосабливался к ситуации, пытаясь как - то обустроить собственный быт. Пленные стремились различными способами разнообразить свою лагерную жизнь.
Большое раздражение у военнопленных, по воспоминаниям очевидцев, вызывали лагеря, где практически не было зеленых насаждений2. Это обстоятельство придавало им особенно унылый и пессимистичный вид. Пленные внимательно следили за цветными клумбами и деревьями в тех лагерях, где они имелись. «Зеленые уголки» были любимым место свободного времяпровождения для пленных.
В лагере Гольцминден (Бавария), в котором содержались российские и французские военнопленные, центральная улица лагеря получила название
«Авеню Жоффра», так как большинство пленных составляли французы. Разумеется, в официальных документах данное название не употреблялось, лагерное начальство никогда бы не согласилось, чтобы одна из улиц лагеря носила название в честь известного французского генерала, успешно воевавшего с немцами. Однако у пленных всегда была собственная топонимика лагеря, которую они постоянно использовали в повседневной жизни. На центральной улице находились многие важные объекты лагеря: баня, прачечная, кухня и т.д.3
По воспоминаниям пленных, улица служила местом для прогулок

пленных, где они встречались и обменивались информацией или просто разговаривали на разные темы. В таком лагере российские и французские пленные могли спокойно общаться друг с другом. Но настоящий фурор в
лагере вызывали французские сестры милосердия, регулярно через

 

1 Из жизни пленных в Германии. Воспоминания пленного Петра Деконского//Нива. 1916.
№2.
2 Мой побег из плена. Рассказ рядового//Нива. 1916. №39.
3 Из жизни пленных в Германии. Воспоминания пленного Петра Деконского//Нива. 1916.
№2.

Швейцарию прибывавшие в лагерь, кстати, от них пленные регулярно получали сведения о состоянии дел на фронте1. В лагере имелась еще одна категория женщин. Это были жены лиц, интернированных с оккупированных районов Северной Франции, Бельгии, Польши и Литвы. Женщины имели
право прогуливаться на центральной улице с 12.00 до 15.00. В это время улица была наиболее оживленной, мужская половина лагеря стремилась хотя бы несколькими словами обмолвиться с женщинами, а при удачном стечении обстоятельств и немного с ними поговорить.
Данный факт показывает, насколько мужское лагерное сообщество нуждалось в общении с противоположным полом, и речь идет даже не столько о сексуальных контактах, сколько об эмоциональном общении. В женщинах, находившихся в лагерях, пленные видели своих жен, сестер, невест, матерей. Сам факт присутствия в лагере женщин поднимал моральный дух пленных, они стремились за собой следить и поддерживать опрятный вид, вновь появлялась забытая в лагере мужская галантность. Мужчинам было достаточно одного ободряющего слова или взгляда для
того, чтобы они преобразились и находились в хорошем настроении2.

Проблема продовольственного снабжения становится центральной в освещении положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии. Она постоянно присутствует как в воспоминаниях самих военнопленных, так и в материалах российской прессы.
В России за всеми рассуждениями о тяжелом положении российских военнопленных с точки зрения снабжения их продовольствием, проскальзывали факты, несколько оправдывавшие противника в общем потоке сведений о чуть ли целенаправленном уничтожении россиян в Германии и Австро-Венгрии с помощью голода. Ряд российских изданий
обращал внимание на существенные различия в структуре питания россиян и

 

1 Там же.
2 Там же.

жителей Центральной Европы. В России хлеб играл большую роль в приеме пищи и получении необходимого количества калорий. В то время как в Европе хлеб играл вспомогательную функцию, поэтому его было немного и он существенно отличался по составу ингредиентов от российского хлеба. Когда власти германских и австро-венгерских лагерей занялись проблемой организации питания военнопленных, то в вопросах приема пищи они в первую очередь ориентировались на традиции, сформированные в Центральной Европе. Россияне оказались полностью неподготовленными к такому повороту дел1. Незначительные порции хлеба при приеме пищи не приводили к насыщению. К тому же выдаваемый хлеб был очень низкого качества2.
Кроме этого в России признавали, что в результате блокады и кризиса

сельского хозяйства в Германии и Австро-Венгрии, в этих государствах возник острый дефицит муки, что привело к значительному сокращению производства хлеба и ухудшению его качества. От этого процесса страдало гражданское население, армии среднеевропейских империй и, безусловно, военнопленные3.
Анализ воспоминаний и писем военнопленных, опубликованных в

России, показывает, что рацион питания россиян во многих лагерях не выдерживал никакой критики. Утром они получали по 1-1,5 стакана чая, в обед 1-1,5 тарелки супа и на ужин 1-1,5 стакана чая. В 1916 г. мясо полностью исчезло из меню пленных. Сокращаются нормы выдачи хлеба; до Рождества 1916 г. пленные получали по 1 кг. хлеба, а после всего 400-600 граммов в день4. Чай, кофе, выдаваемые военнопленным, практически не
имели ничего общего с кофе и чаем в общепринятом смысле слова. Это был в

1 В плену. О помощи находящимся в плену русским солдатам/Сост. В.П.Оболенский. М.,
1916. С.5.
2 Якушев Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных. Пг., 1916. С.30.
3 В плену. О помощи находящимся в плену русским солдатам/Сост. В.П.Оболенский. М.,
1916. С.5.
4 Северокавказский край. 1916. №77.

лучшем случае кофе из ячменя или желудей и чай из сбора различных трав.

«Утром давали кофе из желудей, вечером жидкость, где крупинка подгоняла крупинку», - так описывал дневной рацион питания один из военнопленных1. По мнению Н.И. Оржеховской, главной бедой пленных в Германии стал голод, так как 600 граммов хлеба в день пленным катастрофически не хватало для удовлетворения потребностей2.
Германская сторона постоянно подчеркивала, что норма выдачи хлеба пленным полностью соответствовали нормам выдачи хлеба солдатам, установленным в германской армии. Российские газеты отмечали, что Германия несколько искажала факты, т.к. гражданское и военное население страны кроме хлеба потребляло и другие виды продуктов, при этом хлеб в их рационе питания имел второстепенное значение3. Пленные же кроме хлеба, в большинстве случаев, не получали калорийную и качественную пищу, хлеб для них становился основным видом потребляемого продовольствия. Именно поэтому в письмах часто пленные просили присылать сухари.
Мясо пленные получали, как правило, два раза в неделю, и оно по качеству не выдерживало никакой критики4. Похлебки (супы) практически не содержали калорийных продуктов, поэтому пленным было трудно ими насытиться. К тому же нередко пленные отмечали факты, когда заканчивалась похлебка, в баки с супом добавлялась сырая вода, для того чтобы еды хватило всем пленным5. В Германии россияне познакомились с брюквой. Данная кормовая культура стала постоянным атрибутом питания пленных. О брюкве пленные высказывали различные мнения. Одни полагали, что она спасла их от голода, другие отмечали, что российский желудок,
абсолютно не воспринимал этот суррогат.

1 Кирш Ю. Под сапогом Вильгельма. Из записок рядового военнопленного. 1914 – 1918
г.г. М.- Л., 1925. С.33.
2 Северокавказский край. 1916. №107.
3 Русский инвалид. 1915. №58.

Пленные обращали внимание на ухудшение питания местного населения и охраны. Если в 1914 г. завтрак охраны и рабочих состоял белого хлеба, сыра, колбасы, то в 1915 г. колбасные изделия и сыр исчезают, а к
1916 году ухудшилось и качество, потребляемого германскими солдатами и рабочими хлеба.
Многие пленные отмечали одну особенность, связанную с организацией питания пленных в лагерях Германии и Австро-Венгрии: «…во время больших наступлений союзников или русских, немцы начинали вспоминать, что мы люди и улучшали пищу»1. Вызывает сомнение достоверность данного факта, но для пропагандистов он имел важное значение, так как эти замечания вполне вписывались в образ трусливого и лживого врага.
Большой интерес в России вызвали результаты поездки в Швецию и Данию летом 1915 г. представителя Московского городского комитета помощи русским военнопленным Д.С. Новашина, его оценки положения военнопленных многими журналистами и общественными деятелями считались объективными. Д.С. Новашин в духе либерального дискурса полагал, что пленные в Германии получали минимум всего необходимого для жизни, но этого хватало только для убогого прозябания на грани жизни и смерти2. По его мнению, пленные остро нуждались в одежде, обуви, предметах первой необходимости. Наличие денег не спасало пленных от нужды, так как в лагерных ларьках, они практически ничего не могли купить. Не меньше проблем, на взгляд агента, у пленных было с организацией
культурной жизни, у них не было книг, газет и т.д. Поэтому Д.С. Новашин предлагал срочно организовать продовольственную помощь военнопленным,
используя французский и британский опыт3.

 

1 Яблоновский А. Страшная правда (В германском плену). М., 1917. С.13.

Ужасы российского плена в Германии и Австро-Венгрии в глазах россиян дополняла жуткая антисанитария, в которой содержались пленные. Эта тема регулярно обсуждалась российской общественностью. Наибольшие проблемы в данном плане возникали в виду отсутствия бань и прачечных в лагерях для военнопленных, что служило источником распространения различных заболеваний1. Вши были настоящим бичом в лагерях: «если положить белье на один кирпич и прихлопнуть другим, то раздавался треск»2. По мнению одного из пленных: «Австрийские блохи кусаются сильнее русских, в чем я убедился…»3. Образованная часть российских
читателей, скорее с иронией относилась к таким комментариям, реакция обывателей могла быть различной, вплоть до полной уверенности в том, что даже блохи в Австрии отличались особой кровожадностью. Все эти ремарки о блохах не были случайными в конструировании пропагандистских нарративов о положении военнопленных. Они стали постоянными спутниками, сопровождавшими в окопах и в плену солдат, наряду с другими паразитами. Кроме источника физических страданий, они являлись разносчиками различных опасных инфекционных заболеваний.
Российские авторы полагали, что только когда ситуация начинала выходить из под контроля, и от вшей и заразных болезней начинала страдать охрана лагеря, администрация предпринимала усилия по борьбе с паразитами, проводя дезинфекцию и другие профилактические мероприятия,
но, как правило, эффект от этих действий имел кратковременный характер. К

 

 

 

 

1 Ужасы германского плена//Северокавказский край. 1916. №2.
2 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.32.
3 Из австрийского плена в Галицию/В немецком плену. М., 1915. С.164.

тому же предпринимаемые меры в последующем не использовались в полной мере: «в баню не ходили по три месяца; вши заедали…»1.
В России такую нерасторопность властей Германии и Австро-Венгрии объясняли несколькими причинами. Консервативная общественность видела в этих действиях противника попытку унижения и сознательного физического уничтожения врага. Либеральные круги полагали, что, как и в России, все объяснялось несколько иными причинами. В лагерях процветало элементарное воровство и коррупция, поэтому мыло и дезинфицирующие средства не попадали к пленным, служа источником обогащения лагерной администрации. Кроме этого, проявлялась общая неэффективность работы военной администрации в экстремальной ситуации. Свою роль сыграл экономический кризис, затронувший практически все воюющие страны, особенно в 1916 г.
Российские источники утверждали, что в лагерях не было ни одного человека, не перенесшего различные заболевания, ослабленный организм пленных не способен был сопротивляться даже легкой простуде. К наиболее распространенным заболеваниям относились дистрофия, отеки ног, малокровие, цинга, кожные заболевания. У пленных обострялись практически все хронические заболевания, любое из них могло привести к летальному исходу.
Лечением больных занимались, главным образом, русские доктора под контролем немецких врачей. По воспоминаниям врачей-россиян, к ним немецкие специалисты относились с презрением: «К слову сказать, за все время моего пленения, это был единственный немецкий врач, который
относился к нам и военнопленным по-человечески»2. Однако и здесь

 

1 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.13.
2 Там же. С.26.

встречались редкие исключения. В 1915 г. журнал «Нива» опубликовал фотографию австрийских сестер милосердия, в основном польских монашек, добросовестно ухаживавших за российскими раненными военнопленными1.
В России были убеждены, что военнопленные россияне либо вообще не получали необходимой медицинской помощи, либо получали ее в недостаточном объеме. Кроме этого Н.И. Оржеховская и ряд других источников отмечали попытки препятствовать работе российских врачей в лагерях со стороны германской администрации2.
По сведениям россиян, в лагерях медикаментов выделялось мало,

ощущалась нехватка персонала, больничных палат, перевязочных комнат. Все помещения, предназначенные для больных, были забиты людьми в нарушение всех санитарных норм. Поэтому пленные просили власти России срочно оказать им помощь медикаментами, на что постоянно обращала внимание российская периодика.
Между русскими врачами и администрацией лагерей происходили конфликты по поводу определения численности больных военнопленных. Германские врачи, по данным М.П. Базилевича: «не хотели признавать, что русский человек может быть болен, и считали больных симулянтами…»3. Особенно эта проблема проявилась в 1916 г., когда германская промышленность и сельское хозяйство, в условиях постоянных мобилизаций немцев в действующую армию, остро нуждались в рабочих руках. Каждый военнопленный в глазах немецкой бюрократии приобретал особое значение для экономики Германии.
В лазареты, как правило, попадали тяжелобольные пленные, имевшие

все признаки серьезного заболевания: попасть в лазарет считалось большой

1 Нива. 1915. №17.
2 Северокавказский край. 1916. №107.
3 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.14.

удачей. Это гарантировало некоторое улучшение питания и проживание в хороших санитарных условиях. По свидетельству очевидцев, даже элементарное увеличение норм питания больных приводило к их быстрому выздоровлению. Кроме этого больные полностью освобождались от трудовой деятельности.
Дискуссии о том болен или не болен пленный, часто в условиях правового нигилизма приводили к варварским методам определения степени заболевания пленного. В частности таким критерием могло стать мнение барачного старосты: «больных он определял на глаз, и казавшихся ему здоровыми избивал тут же кулаками и палкой. Больными он считал имеющих раны»1. Охранники могли избить больного, чтобы проверить действительно ли ему плохо, или он симулирует болезни. Если человек пытался избежать побоев, то его принимали за симулянта и сажали в карцер. Действия администрации лагерей отчасти имели под собой основания, так как военнопленные шли на любые ухищрения для того, чтобы попасть в лазарет, используя самые изощренные способы для имитации собственного
заболевания, не останавливаясь и перед членовредительством, но об этом в

России предпочитали не говорить.

Данные факты наложили существенный отпечаток на формирование в России негативного образа положения военнопленных в лагерях Германии и Австро-Венгрии. Весьма примечательной в данной связи является информация, опубликованная на страницах «Приазовского края». Это было письмо от группы русских пленных; оно попало в Россию с письмами, переданными по линии Красного Креста прапорщиками А. Глазя и В. Веденским. В письме отмечалось, что в лагерях Визельбург и Шпратцерн
отмечалась высокая заболеваемость туберкулезом, что стало следствием

 

 

1 Там же. С.9.

непосильной работы пленных во время рытья окопов на итальянском фронте и работе на местном пороховом заводе1.
От состояния дел в медицинском обслуживании военнопленных, напрямую зависела оценка количества погибших в плену, но на данную статистику влияли и другие факторы. В этом плане российская периодика приводила фантастические цифры, явно не отражавшие реальное положение дел. Зачастую в России опирались на данные, приводимые авторитетными международными изданиями, в том числе лондонской «Таймс». В ноябре
1915 г. «Таймс» сообщила о расстреле 2 тыс. российских военнопленных в г. Дебрецене, поднявших бунт из-за плохого питания2. По данным «Таймс» венгры списали эти жертвы на начавшуюся эпидемию холеры. К числу погибших в плену в России относили пленных, покончивших жизнь самоубийством3. По мнению российской периодики, число самоубийств в Германии и Австро-Венгрии постоянно росло с увеличением общей численности военнопленных в этих странах и в связи с ухудшением условий их содержания.
В России назывались самые невероятные данные о численности погибших в плену россиян. Постепенно в публицистике закрепилась цифра в
500 тыс. погибших из 2 млн. чел., попавших в плен4. Позже в советской

историографии также приводились эти данные.

Необходимо отметить, что в прессе Германии и Австро-Венгрии также постоянно приводились огромные цифры погибших в России военнопленных. В мае 1917 г. чешская газета «Čech» в свое статье выделяла самые страшные российские лагеря для военнопленных с указанием
численности погибших в них людей: в Олонецкой губернии погибло 40 тыс.

 

1 В австро-венгерском плену//Приазовский край. 1916. №258.
2 Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал-Квартирмейстера
Генерального штаба с 1 октября по 31 декабря 1915 г. Б.м., б.г. С.9.
3 Русские ведомости. 1915. №164.
4 Яблоновский А. Страшная правда (В германском плену). М., 1917. С.5-6.

чел., 10 тыс. от цинги, а 30 тыс. замерзло во время сильных морозов, в Тоцком лагере (Самарская губерния) умерло 17 тыс. чел., в том числе 9 тыс. чел. от тифа, в Вержидинском лагере умерло 23 тыс. чел. и т.д.1
Следовательно, использование нереальных цифр потерь военнопленных становится важным компонентом информационных войн в 1914-1917 гг.
Разноречивая информация публиковалась на страницах российских изданий об использовании труда военнопленных в Германии и Австро- Венгрии. В конце ноября 1914 г., когда война уже набрала обороты, в целом приходила нейтральная информация об использовании труда российских военнопленных. «Северокавказский край» в данной связи обращал внимание на положение около 15 тыс. пленных в лагере Герлиц, которых использовали на осушке болот и других земляных работах. В целом газета признавала, что пленные содержались в нормальных условиях, регулярно получая питание и по 20 пф. в день за работу2.
О сильной зависимости Германии и Австро-Венгрии от труда

российских военнопленных говорили и британские издания, выдержки из которых перепечатывались в России. По данным газеты «Морнинг Пост», австрийские железнодорожные линии во многом держались на плаву за счет использования труда военнопленных, особенно в районе Вены3. Сами пленные полагали, что германские власти проводили четкую дифференциацию при организации работ российских военнопленных. Сильных и здоровых пленных они направляли в промышленность, а истощенных в сельское хозяйство – на поправку4.
По сведениям одного из пленных, сбежавшего из Восточной Пруссии,

сельское хозяйство региона находилось в тяжелом положении из-за

 

1 Čech. 23. 05. 1917.
2 Северокавказский край. 1914. №1040.
3 Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал-Квартирмейстера
Генерального штаба с 16 по 24 января 1916 г. Б.м., 1916. С.3.
4 Якушев Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных. Пг., 1916. С. 30.

постоянной мобилизации трудоспособного населения, реквизиций продовольствия и скота. Поэтому благополучие местного крестьянского хозяйства полностью зависело от наличия в нем военнопленных1. В среднем на одно хозяйство в Восточной Пруссии приходилось по 1-2 пленных. Германские крестьяне были заинтересованы в использовании труда россиян, поэтому они в целом нормально к ним относились. Пленные кроме питания за свой труд получали еще по 30 марок заработной платы. В тоже время в этой идеальной картине тоже не все так было просто. По сведению российской периодики, многие прусские аграрии выражали недовольство по поводу труда военнопленных, они подчеркивали их строптивость и нежелание выполнять многие их указания, что могло сорвать уборку урожая
в Пруссии летом 1915 г. В результате власти Пруссии ужесточили наказания пленным, не выполнявшим распоряжения своих хозяев2.
Когда в начале 1917 г. военное ведомство Германии издало предписание о том, что все пленные обязаны были вернуться в лагеря, пленные и их хозяева под любым предлогом стремились сорвать его выполнение3. Пленные не хотели возвращаться в голодные лагеря, а германские бауэры – терять хороших работников, к которым они уже привыкли. Это явно напоминало ситуацию на Северном Кавказе, когда осенью 1916 г. правительство России решило вернуть почти всех пленных на зиму из сельской местности на промышленные объекты Донбасса. Аналогичная ситуация имела место и в Казанской губернии в 1916 г., когда разразилась настоящая «война» за пленных, - единственный источник
рабочих рук в регионе. Данный факт также вызвал недовольство пленных

солдат германской и австро-венгерской армий и их владельцев.

 

 

1 Северокавказский край. 1916. №184.
2 Русские ведомости. 1915. №167.
3 Ленцен И. Использование труда русских военнопленных в Германии// Вопросы истории. 1998. №4. С.135.

Постоянно отмечалось, что пленные стремились из лагеря перебраться на работу в сельскую местность, хотя объем работ производимый ими в селе, был значительно больше, но зато они получали хорошее питание и небольшие деньги, столь необходимые многим российским военнопленным. Они прямо отмечали: «Наиболее хорошими работами считались крестьянские»1. Еще одной причиной согласия военнопленных направиться в сельскую местность являлась тяжесть ощущения замкнутого пространства, постоянное и ежедневное общение с одним и тем же кругом людей, полная изолированность от окружающего мира, что их раздражало2. Прорыв за пределы лагерного пространства, расширение круга общения за счет местных жителей существенным образом отражались в лучшую сторону на моральном самочувствии пленных. В тоже время пленные любыми способами хотели избежать работы на шахтах и вредных промышленных производствах, что для них означало окончательное истощение3.
В условиях войны и формирования образа врага эти сведения не очень

соотносились с доминирующими оценками применения труда пленных. Поэтому пресса России была наполнена информацией о принудительном привлечении российских военнопленных к трудовой деятельности, но такие факты в основном касались отправки пленных на промышленные объекты и на линию фронта для строительства укреплений и другой военной инфраструктуры4. В этой связи примечателен пример завода Шоллер (Австрия), когда пленные отказались выполнять работу. За это они были подвергнуты жестокому наказанию, включая подвешивание к столбам и
угрозам расстрела5.

 

1 Фомин В.Б. Среди культурных варваров – 14 месяцев в германском плену. СПб., 1916. С. 4.
2 Северокавказский край. 1917. №146.
3 Якушев Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных. Пг., 1916. С. 31.
4 Русские ведомости. 1915. №159.
5 В плену// Северокавказский край. 1916. №155.

По данным пленных россиян, к трудовой деятельности в Германии привлекались и военнопленные других стран. В этих очерках не встречаются комментарии, показывающие особое отношение немцев к пленным британцам или французам при организации их трудовой деятельности. У читателя газет и других изданий складывалось мнение, что дифференциации в этом плане не было. Во время работ в плену по сведениям российской прессы проявились личные качества военнопленных россиян, которые в физическом плане превосходили своих коллег по плену из Франции и Великобритании. Сами пленные свидетельствовали, что при работе в тяжелых условиях россияне выдерживали трудности и невзгоды, а французы
быстро начинали болеть и умирали1. Тем самым, и в данном случае

подчеркивалось мужество, стойкость русского солдата, его умение переносить все тяжести, в сравнении с «изнеженными» союзниками.
В тоже время многие пленные жаловались на отсутствие ограничений в определении длительности трудового дня и постоянные болезни, вызванные тяжелыми условиями труда: «Встаем на рассвете, работаем по 12 – 13 часов, с одним перерывом на обед. Слава богу, жив – здоров, а то вокруг все кашлем маются. Еще бы, поработай весь день в холодной воде»2. С полным основанием можно утверждать, что автор данного письма трудился либо на руднике, либо на строительстве дренажных систем, что особенно сказывалось на здоровье военнопленных в осенне-зимний период.
В сравнении с сельской местностью на промышленных объектах Германии и Австро-Венгрии питание пленных было хуже, особенно с 1916 г., когда противники Антанты столкнулись с острым дефицитом продовольствия, от чего страдали как пленные, так и местные рабочие. Е.М. Щуберская, посетившая в составе делегации Красного Креста Германию,
отмечала в целом хорошие условия труда россиян в сельской местности, в

 

1 Русские ведомости. 1915. №160. Экстренный выпуск.
2 Сборник писем наших солдат из плена. Пг., 1915. С.97.

тоже время, сравнивая их труд в промышленности с работой бесправных рабов1.
В России складывается мнение, что в самом тяжелом положении с точки зрения снабжения продовольствием оказались пленные, задействованные на строительстве военных объектов в прифронтовой зоне. В этой связи приводилась ужасающая статистика смертности данной категории пленных и степени их истощения. По данным русских врачей, публикуемым российскими изданиями от 50 до 60% пленных, прошедших через работы в прифронтовой зоне получали анемию и потерю трудоспособности2.
В тоже время, представители РОКК в целом отмечали, что

материальное положение и продовольственное снабжение военнопленных, трудившихся на различных объектах Германии и Австро-Венгрии, в целом отличалось в лучшую сторону по сравнению с положением пленных, находившихся в лагерях. Сюда не относились, так как называемые рабочие лагеря. В России приводились данные о тяжелом положении в них пленных. По данным Е.М. Шуберской голод в рабочих лагерях ощущался острее, так в них нормы питания пленных были такими же, что и в обычных лагерях, но там пленные не должны были заниматься изнурительной трудовой деятельностью3.
В России в годы Первой мировой войны распространяется мнение, что

не все россияне выдерживали сложности плена, связанные с нечеловеческими условиями их содержания. Тяжести быта, террор со стороны лагерного начальства вели к серьезным психологическим стрессам значительной части пленных, они были запуганы, что парализовало их волю
и стремление к защите собственных прав. «Когда говоришь с пленными, то

1 Шуберская Е.М. Доклад о положении военнопленных в Германии. Пг., 1917. С.7-8.
2 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.5.
3 Шуберская Е.М. Доклад о положении военнопленных в Германии. Пг., 1917. С.8.

поражает их запуганность…Объясняется эта запуганность тем, что немцы абсолютно не считались с нашими пленными и держали их под гнетом строгих наказаний, побоев… часто без всяких оснований»1.
Еще в более сложном положении, оказывались пленные, совершавшие побег или злостно нарушавшие лагерный распорядок. По сути, они находились вне закона. В России относили штрафников к самой обездоленной части военнопленных, не имевших права на переписку, общение с местным населением и т.д. Жизнь штрафников полностью зависела от счастливого случая и поведения охраны. Эти предположения подкреплялись информацией, приходившей из Германии и Австро-Венгрии. По свидетельству одного из штрафников: «Далее нас повезли на работы к Вердену, тоже на постройку железных дорог. Первая рабочая рота из нашей партии работала в непосредственной близости от рвущихся французских снарядов, все мы на французском фронте ясно слышали стрельбу. Умирали от поносов и отеков. Умирало много, иногда по 2 –3 человека в день, особенно на 4 –5 месяце работы, от истязаний, непосильных работ, голода и холода. Люди были, как тени, не могли стоять, не могли говорить, ноги были опухшие. Температура у умирающих была 35 и ниже – это были живые
скелеты…»2.

Лагеря становились в некоторых германских и австро-венгерских городах своеобразным аттракционом. Лагерь Гольцминден являлся излюбленным местом посещения местными жителями. По воскресеньям немецкие бюргеры, надев выходную одежду, зачастую в сопровождении
всего семейства подходили к лагерю и прогуливались вдоль колючей

 

 

1 Там же. С.4.
2 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.9.

проволоки по периметру лагеря1. Осмотр пленных и лагерного хозяйства не редко заканчивался политическими дискуссиями между бюргерами и пленными, часто эти споры перерастали в перебранку и ругань. Тогда охране приходилось разгонять участников дискуссии с обеих сторон. В результате пленные стали по воскресеньям вывешивать плакат со словами «Просят не дразнить: кусаются!»2.
О многогранности и сложности взаимоотношений российских пленных

с местным населением, говорили скупые сведения о том, что германская юстиция наказывала женщин, вступавших в сексуальные контакты с российскими военнопленными. Кроме флирта женщин могли наказать за оказание помощи пленным. Однако суровость наказания не останавливала немок от контактов с военнопленными. По сообщениям германских газет, перепечатанных российскими изданиями, в населенных пунктах около Везеля местные женщины с неподдельным интересом реагировали на пленных, затем многие из них завязали «личные связи» с россиянами. Более того, вокруг пленных возникает бойкая торговля, пленные покупали у немок все им необходимое, в случае отсутствия денег, они продавали немкам пуговицы своих гимнастерок, которые пользовались у местных женщин огромной популярностью в качестве предметов украшения. Они ценились выше даже в сравнении с золотыми украшениями. Зачастую охрана лагерей
снисходительно относилась к таким случаям товарно-денежных отношений3.

Активные контакты местного населения с российскими военнопленными подтверждались и независимыми источниками. В одной из статей «Лозаннской газеты» говорилось о том, что одна из женщин была оштрафована на 100 крон и повергнута аресту на 8 суток за то, что она
раздала пленным небольшие подарки. Это было нарушение специального

1 Из жизни пленных в Германии. Воспоминания пленного Петра Деконского//Нива. 1916.
№2.
2 Там же.
3 Пленные и …. женщины//Северокавказский край. 1914. №1072.

циркуляра МВД страны №3500, который запрещал местным жителям передавать пленным продовольствие без особой на то надобности1.
Более откровенно о взаимоотношениях с женщинами писали пленные уже после войны, не опасаясь репрессий, которые могли пасть на них и их партнерш. По свидетельству К. Левина, находившегося в плену в Богемии, пленные россияне пользовались большой популярностью среди чешских женщин. Они к ним благоволили в отличие от австро-немецких солдат местного гарнизона. С еще большей неприязнью они относились к мадьярским солдатам2. По его данным, пленные могли при полном попустительстве охраны спокойно посещать публичные дома в соседнем городе, с появлением пленных их количество значительно увеличилось.
Следовательно, во многих лагерях, тем более при охране пленных во время их трудовой деятельности, конвой безразлично относился к контактам военнопленных с местным населением. Более того, администрацию и охрану можно было довольно легко подкупить и тогда они полностью закрывали глаза на общение пленных с местным населением. Либерализм надсмотрщиков рос по мере увеличения суммы взяток: «На нее можно было купить практически каждого немца»3. Эти факты не соответствовали с утверждением о тотальном отрицательном отношении немцев к военнопленным, о чем постоянно говорила националистическая пресса.
Большинство российских изданий, констатируя тяжелое положение российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии, не выделяло каких либо региональных отличий в данном процессе. В тоже время
некоторые авторы, в основном либеральные и земские деятели, пытались

 

1 Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал-Квартирмейстера
Генерального штаба с 19 октября по 31 октября 1916 г. Б.м., 1916. С.14.
2 Левин К. Записки из плена. М., 1936. С.119.
3 Базилевич М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей царства польского и Литвы: материал собранные доктором Базилевичем М.П. в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей. Пг., 1917. С.28.

отметить некоторые особенности в содержании россиян в лагерях для военнопленных в зависимости от национальной специфики того региона в котором находился лагерь. Уже хрестоматийными стали сравнения жесткого отношения к россиянам в Венгрии с относительно сносными условиями жизни в Богемии, Моравии и Силезии. В Германии также отмечались некоторые отличия. Пруссия и другие протестантские районы Германии принадлежали к тем регионам, где военнопленные находились в очень тяжелом положении: «Разумеется, не везде одинаково обращение с русскими пленными. Немцы южных государств мягче нравом. Добрее, а северные, в особенности пруссаки…эти особенно грубы, жестоки и безжалостны»1. К южным государствам относились Бавария, Баден и Вюртемберг. Еще до войны в России формируется нелицеприятный образ пруссаков, являвшихся воплощением всех отрицательных качеств германской нации, который сильно контрастировал с южными немцами, вызывавшими глубокие симпатии россиян за их доброту и веселость нрава2. Отсюда пошло утверждение, что в лагерях Баварии и других южно-германских регионов к пленным относились лучше, особенно это касалось военнопленных, оказавшихся на работах у местных крестьян.
Российская периодика отдельно выделяла проблему содержания в плену русских офицеров. В 1914-1917 гг. в России в отличие от 1920-1930-х гг. не поднималась тема классовой розни между офицерами и рядовыми солдатами, не обыгрывались сюжеты о барстве пленных офицеров и рабстве солдат. Наоборот, в периодике постоянно поднималась тема ущемления прав офицеров, что в некоторой степени сближало их с солдатами.
В тоже время признавалось, и это было трудно отрицать, что

положение пленных офицеров в выгодную сторону отличалось от положения

1 В плену. О помощи находящимся в плену русским солдатам/Сост. В.П.Оболенский. М.,
1916. С.11.
2 См., например, работу Водовозовой Е.Н. Жизнь европейских народов. В 3-х Т. СПб.,
1883.

рядового состава: «Офицеры, располагавшие средствами, могли посредством лавочника приобретать все, даже коньяк и вино»1. Имея необходимые средства, офицеры без ограничений покупали продукты, газеты, книги. В России признавали, что офицеры обладали многими привилегиями, они проживали в нормальных жилищах, имея денщиков, пользовались правом посещения местных населенных пунктов и т.д.
В тоже время кризис 1916 г. не мог не отразиться и на положении военнопленных офицеров. Даже имея деньги в условиях дефицита, они не могли приобрести необходимые им продовольствие и товары широкого потребления. В Германии по данным многих пленных офицеров относительно свободно в лагерных магазинах можно было купить продовольствие до 1 марта 1915 г., после чего последовало закрытие торговли даже для офицеров2. В условиях роста дороговизны ряд видов продовольственных товаров пленным офицерам становится недоступным.
Пресса постоянно отмечала нарушения прав пленных офицеров и тяжесть их бытовых условий, с учетом того, что большинство из них принадлежало к верхам российского общества и среднего класса, проживавшим в городах в довольно рафинированной обстановке. Поэтому им было сложнее выдержать все бытовые невзгоды и проблемы с питанием в отличие от солдат, привыкшим к тяжестям и лишениям в мирной жизни. Подчеркивались примеры, когда с линии фронта до места постоянного проживания военнопленные офицеры перевозились в товарных вагонах без освещения, а часть вместе со скотом. Как и рядовые солдаты, офицеры не
получали регулярного питания и также ехали в полной антисанитарии3.
Офицерам запрещали на станциях покупать продовольствие, их даже не снабжали кипятком, поэтому они были вынуждены пить сырую воду, что

1 Речь. 1915. №328.
2 Румша К.Ю. Пребывание в германском плену и геройский побег из плена. Пг., 1916. С.18.
3 Русские ведомости. 1915. №164.

сразу привело к их массовым заболеваниям. К офицерам, по свидетельству ряда российских источников, отношение конвоиров мало чем отличалось, они вели себя по-хамски и грубо, допуская оскорбления даже в адрес полковников и генералов1.
Не лучше дела обстояли в лагере, где содержались офицеры, они

проживали в бараках, которые делились на комнаты, в каждой из них проживало по 15-18 чел., только два генерала получили маленькую комнату, где они в нарушение всех норм проживали вдвоем. Часть пленных, вынуждена была проживать в приспособленных для этих целей сараях и конюшнях. Везде присутствовала полная антисанитария. Сводной ротой пленных офицеров командовал германский фельдфебель. Он и другие представители администрации и охраны постоянно проявляли грубость к пленным, что считалось недопустимым с точки зрения международного права. В этой связи приводились и уникальные примеры, если пленные не
ложились спать после 22.00, то по их окнам охрана начинала стрелять2.

Офицеры лишний раз стремились не обращаться в лагерный медицинский пункт, где они также подвергались систематическим оскорблениям. Письма из лагеря уходили с опозданием в три месяца, с большой задержкой пленные получали посылки с родины. В результате за это время часть продуктов портилась и не подлежала к употреблению.
П. Казем-Бек анализируя положение военнопленных офицеров, также обращала внимание на психологический прессинг: «…страдания офицеров происходят не от внешних неудобств, которые они переносят, а от пренебрежительно дерзкого отношения к ним высшей и низшей
администрации лагеря»3.

 

 

1 Там же.
2 Там же.
3 Казим-Бек П. Поездка по Германии во время войны русской сестры милосердия. Пг.,
1916. С.43.

В одном из писем, присланным пленным капитаном, содержавшимся в лагере для военнопленных в Австро-Венгрии, распорядок дня и питание офицеров выглядели удручающе. В 11.00 проводились построение и перекличка с раздачей писем и посылок (в данном случае идет ремарка о том, что посылки разворовывались или вообще не доходили до адресата – прим. автор.). В 13.00 пленные обедали. Их рацион состоял из одной тарелки баланды, а в 19.00 они получали на ужин еще одну тарелку баланды с небольшим кусочком хлеба (хлеб выдавался пять раз в неделю – прим. автор.), завтрак состоял из стакана молока разбавленного водой1. Питание офицеров стоило 30-33 кроны за 10 дней, с учетом того, что на этот период офицеры получали 40 крон, то им практически ничего не оставалось на личные нужды, после вычета денег за питание2. В 22.00 следовал отбой и пленных на всю ночь запирали в бараке.
Некоторые военнопленные обращали внимание на то, что их положение значительно ухудшалось, как только до Германии доходила очередная порция слухов о тяжелом положении германских и австро- венгерских военнопленных в России, что с полным основанием относилось и к пленным офицерам. Большой резонанс в Германии и Австро-Венгрии вызывала информация о переброске пленных этих стран на строительство Мурманской железной дороги. В Германии и Австро-Венгрии создается образ мучеников, погибавших в тундре от голода и холода. По различным данным современных исследователей при строительстве дороги погибло от
17 до 30 тыс. военнопленных Германии и Австро-Венгрии. Ответом
Германии на эти сообщения стал перевод значительного количества россиян в штрафные отряды, они были переведены в специально созданный

 

 

 

1 Северокавказский край. 1916. №149.
2 Там же.

штрафной лагерь Штроермоор. В лагере оказались и пленные офицеры, переведенные в разряд рядовых пленных и потерявших все льготы1.
В России подробно и с восхищением публиковали любую информацию, связанную с удавшимися побегами русских военнопленных. Это свидетельствовало о героизме пленных, об их желании продолжать борьбу с врагом и наносило удар по заявлениям националистов, утверждавших, что любое проявление слабости может привести к массовой сдаче российских солдат в плен. В начале 1915 г. практически все газеты опубликовали заметки об удачном побеге 130 пленных россиян и их прибытию в союзную Францию2.
В 1915-1916 гг. на вторые роли в освещении российского плена в

Германии и Австро-Венгрии отступает проблема положения интернированных россиян, но и она привлекала внимание общественности страны. Следует подчеркнуть, что не все российские подданные, интернированные в Германии и имевшие право на возвращение в Россию, смогли вернуться на родину в 1914 г. Многим из них пришлось по году- полтора ждать момента освобождения. Российская общественность в 1915-
1916 гг. потеряла интерес к положению интернированных. С одной стороны, это было связано с освобождением из плена значительной части интернированных, а с другой стороны, тема интернированных явно отходила на второй план на фоне проблем, связанных с описанием положения военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. К тому же положение интернированных выгодно отличалось в лучшую сторону в сравнении с положение военнопленных. Пристальное внимание к положению интернированных могло деформировать образ коварного и жестокого врага.
Однако это не мешало отдельным представителям интернированных по

возвращению на родину публиковать собственные воспоминания.

1 Нагорная О.С. Русские генералы в германском плену в годы Первой мировой войны//Новая и новейшая история. 2008. №6. С.100.
2 Северокавказский край. 1915. №21.

Большинство интернированных относилось к культурной элите российского общества, что наложило отпечаток на характер их мемуаров, отличавшихся емкой информативностью. Необходимо отметить, что воспоминания внесли определенный вклад в формирование представлений российской общественности о российском плене в Германии и Австро-Венгрии.
Сами интернированные понимали, что их статус разительно отличался от положения военнопленных: «Хотя, несомненно, нас кормили лучше, чем основную массу военнопленных, но все же недостаточно, чтобы поддерживать силы в тех условиях, в которых в лагере живут и работают»1. В этом их убеждало общение с военнопленными и визуальное наблюдение, особенно угнетающе на интернированных воздействовали сцены наказания пленных солдат.
Проблемы, волновавшие интернированных, во многом перекликались с содержанием текстов, посвященных положению военнопленных. Однако, если пленных больше волновала проблема продовольственного снабжения, то интернированные, главным образом, акцентировали внимание российской общественности на состоянии своего здоровья. Для интернированных лагерь стал испытанием на прочность, а не способом выживания. В тоже время, они тоже постоянно жаловались на рацион питания, об этом шла речь в предыдущей цитате и не только: «…То, чем нас кормят, годится только
свиньям. Так говорил мой сосед по нарам. Попробовал, – не едят…»2.

Ряд военнопленных, описывавших свое бедственное положение, в тоже время обращал внимание на плохие условия содержания интернированных. По сведениям П. Деконского, если пленные нуждались в сухарях, баранках,
сахаре, соли, то интернированным еще было необходимо поставлять с

 

 

1 Фомин В.Б. Среди культурных варваров – 14 месяцев в германском плену. Пг., 1916. С.5.
2 В плену // Речь. 1914. № 324.

родины обувь, одежду, белье, так как среди них оказалось много женщин и детей1.
Такая разница в оценках собственного положения интернированными и военнопленными являлась неслучайной, кстати, она перешла и на страницы российской периодики. Те издания, которые сравнивали положение
«цивильных пленных» и военнопленных, отмечали лучшие условия содержания интернированных. Они, как правило, принадлежали к высшим и средним слоям общества, их родственники и друзья имели возможность отправлять им постоянно продовольственные посылки и деньги, что существенно улучшало материальное положение интернированных. Они имели право постоянного посещения местных населенных пунктов для приобретения всего необходимого. Кроме этого у Красного Креста было больше возможностей для проведения мониторинга положения интернированных.
Большое внимание интернированные уделяют взаимоотношениям с лагерной администрацией. Опасаясь действий цензуры и наказания, они были достаточно осторожны в высказывании оценок лагерной администрации. Больше всего они описывали факты воровства администрацией средств, выделенных на лагерь, и других злоупотреблений. Примечательно, что чем выше находился социальный статус военнопленного, тем меньше он касался проблем воровства и злоупотребления администрации.
Духовной жизни российских военнопленных в общем потоке информации в России уделялось мало внимания. Н.И. Оржеховская констатировала острейшую потребность военнопленных в литературе на русском языке, о чем ей постоянно говорили в своих жалобах

военнопленные. В лагеря только поступала на русском языке литература радикальных и революционных российских групп1.
По свидетельству российских источников важнейшую роль в духовной жизни наших военнопленных занимала религия. Синод Русской православной церкви и представители других религиозных конфессий постоянно привлекали внимание российской общественности на реализацию права пленных исполнять собственные религиозные обряды. В докладе Н.И. Оржеховской этому аспекту также отводилось значительное место. Она отмечала, что германские власти в нарушение норм международного права препятствовали деятельности священников и не создавали специальные
места в лагерях, где пленные могли совершать богослужения2. Недостаток

общения с духовенством и невозможность исполнения религиозных обрядов самым негативным образом сказывались на моральном состоянии пленных3. На страницах российских изданий по данному поводу публиковалась разнонаправленная информация. По сведениям одних источников, россияне могли спокойно организовывать собственные культовые помещения и совершать в них необходимые обряды. В ряде лагерей строились внушительные религиозные сооружения. В лагере Гольцминден французские и российские пленные с согласия администрации переоборудовали одно из служебных помещений в католическую часовню4. Это не было проявлением дискриминации по отношению к православным или протестантам, просто подавляющую часть пленных в лагере составляли французы и россияне-
католики. По воскресеньям поочередно французы и российские поляки

 

 

 

1 Северокавказский край. 1916. №107.
2 Там же.
3 Вестник Красного Креста. 1916. №6.

проводили богослужение в часовне. Французы были удивлены незнакомой им польской литургией1.
Обустройство мест для моления в лагерях для военнопленных производилось хаотично, оно полностью зависело от умения и смекалки самих военнопленных. «Молельные комнаты», как правило, состояли из части барака, выделенной пленными для этих целей. Они сами находили иконы, церковную утварь, книги, или в ряде случаев пытались что-нибудь сделать своими руками. Иногда руководство лагеря так же пыталось помочь пленным в приобретении икон и другой религиозной утвари2. Острую нехватку церковной утвари признавало и русское духовенство, призывая предпринять срочные меры по исправлению ситуации3. В ряд лагерей по линии Синода России поступали иконы, утварь, религиозная литература, но их было явно недостаточно. Когда отсутствовала религиозная литература, священники проводили службы «по памяти», то есть приближенно к оригиналу.
Регулярность проведения службы зависела от многих обстоятельств, в том числе позиции, занятой по данному вопросу комендантом лагеря, наличия собственного священника, инициативы самих военнопленных. Обычно в лагерях служба проводилась два раза в неделю, в среду и в воскресенье. Нередкими были примеры, когда служба проходила почти каждый день4. Хуже дело обстояло в лагерях, где не было собственного священника, в этой ситуации военнопленные полностью зависели от приезда священника из другого лагеря или представителя местного духовенства. По
данным россиян в Германии ощущалась острая нехватка православных

 

1 Там же.
2 Жуков А. Из воспоминаний пленного священника//Вестник военного и морского духовенства. 1916. №15-16. С. 483.
3 Вести из плена// Вестник военного и морского духовенства. 1915. №23. С.724-725.
4 Жуков А. Из воспоминаний пленного священника//Вестник военного и морского духовенства. 1916. №15-16. С. 482-483.

священнослужителей1. В Австрии для исполнения религиозных обрядов по данным русских источников привлекался чешский православный священник2.
В тоже время, несмотря на все обстоятельства, Рождество и Пасха широко отмечались военнопленными. В 1915 г. во время празднования Пасхи в лагере Фридрихсфельде, в бараке при отсутствии религиозных книг, кроме одного Евангелия на русском языке, с тремя маленькими иконами и несколькими зажженными свечами пленные с большим воодушевлением встречали праздник. Торжественный ужин был очень скромным. Он состоял из трех порций хлеба, изображавших кулич, одного яйца, окрашенного подручными средствами, сыра, ветчины и селедки, купленных по случаю
праздника в лагерном ларьке3. Правда, в Германии возникла сложная

коллизия, во многих лагерях пленным для удобства и приспособления к ритму лагерной жизни приходилось переходить на григорианский календарь. Это порождало ряд проблем, связанных с отмечанием православных религиозных праздников. Однако администрация лагеря в основном шла на уступки пленным в этом вопросе.
По свидетельству российских источников в общей тягостной картине обеспечения соблюдения военнопленными религиозных обрядов были радостные моменты. Священнику А. Медведеву удалось вывезти походную церковь из Новогеоргиевской крепости после ее захвата германскими войсками. Он ее перевез в лагерь Денгольм (Германия) и постоянно проводил литургию, имея для этого все необходимое4.
В 1920-1930-е гг. публикуется много воспоминаний пленных, где
церкви в лагерной жизни отводилась негативная роль, где постоянно подчеркивалась нечистоплотность священников, их стремление подавить

1 Шуберская Е.М. Доклад о положении военнопленных в Германии. Пг., 1917. С.4.
2 Сукачев В. В плену//Вестник военного и морского духовенства. 1915. №21. С.622.
3 Три пайки хлеба//Родина. 1993. №8-9. С.137.
4 Священники в плену// Вестник военного и морского духовенства. 1915. №23. С.728.

тягу людей к сопротивлению и защите классовых барьеров между военнопленными. В 1914-1917 гг. нигде не идет речь об отрицательных сюжетах применительно к деятельности религиозных структур и отдельных священников в лагерях для военнопленных, если речь не шла о попытках подрывной деятельности среди пленных, которую стремились проводить в Германии и Австро-Венгрии с помощью некоторых священнослужителей.
По свидетельству очевидцев, церковь являлась единственным источником, поддерживающим патриотизм военнопленных, и основой их духовной жизни. В библиотеках в лагерях не имелось в достаточном количестве литературы, тем более газет. Зато не было недостатка в революционных изданиях, в том числе газеты «На чужбине», издаваемой одни их лидеров партии эсеров В. М. Черновым1. Когда П. Казем-Бек посетила один из лагерей в Германии, то она заглянула в местную библиотеку, где находилась только революционная литература и сборники
анекдотов о Николае II2.

* * *

Таким образом, в России публицистика и общественность уделяли много внимания проблеме положения военнопленных в Германии и Австро- Венгрии. Однако при выработке общего концепта по данной проблематике они столкнулись с серьезными трудностями. Российское общество раскололось в оценке действий и положения пленных, занимая по этому вопросу противоположные позиции. С одной стороны, либеральная пресса и часть консерваторов относилось к пленным как героям, сохраняющим верность Царю и Отечеству. Вернувшиеся из Германии и Австро-Венгрии пленные и интернированные вносили свой вклад в формировании этой
концепции, где-то сознательно сгущая краски при описании своего

1 Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны. Пленные. Дезертиры. Беженцы. М., 2011. С.169.
2 Казем-Бек П. Поездка по Германии во время войны русской сестры милосердия. Пг.,
1916. С.16.

положения в лагерях для военнопленных. Так, они стремились отвести от себя и своих близких критику со стороны националистов и высшего армейского руководства. С другой стороны, в России распространяется мнение о предательстве в армии, результатом чего стало пленение значительной части солдат, проявивших малодушие на поле боя. Поэтому пленные попадают в разряд предателей. Дихотомия герой-предатель постоянно присутствовала в российской общественно-политической мысли.
В России предпринимаются попытки формирования картины тотального угнетения и ущемления прав военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. Лагерная повседневность, система наказания, медицинское обслуживание, условия трудовой деятельности были направлены на моральное подавление и физическое уничтожение пленных. Это не мешало россиянам на страницах прессы и в воспоминаниях пленных фиксировать отдельные примеры гуманного отношения к пленным подданных стран Четверного союза, особенно в Австро-Венгрии. Сами пленные в какой-то мере разрушали догмат о целенаправленном нарушении их прав, описывая нарастание масштабного экономического кризиса в Германии и Австро- Венгрии, что привело к ухудшению положения не только военнопленных, но и местных жителей, солдат германской и австро-венгерской армий. Все эти несоответствия мешали созданию единой системной картины положения военнопленных россиян, порождая сомнения у обывателя.
Нарастание экономического кризиса в России и рост внутриполитической напряженности в стране отвлекали внимание российской общественности от проблемы положения наших пленных в Германии и Австро-Венгрии. С 1916 г. пресса теряет интерес к публикации материалов о военнопленных. Всплеск интереса к этому вопросу периодически вызывался очередной компанией по сбору средств в пользу пленных россиян.

§3. Российские военнопленные в пропагандистской кампании

Германии

В начале войны Берлин не ставил перед собой задачи по проведению массивной агитационной работы среди пленных россиян, тем более использования их в информационной войне с Россией. С одной стороны, Германия не сомневалась в силе своего оружия, с другой стороны, данные действия противоречили нормам международного права, поэтому военное руководство и МИД первоначально высказали свое отрицательное отношение к таким предложениям.
Но по мере затягивания войны быстро меняется отношение Берлина к проблеме проведения активной агитации среди военнопленных. В декабре
1914 г. этот вопрос впервые на высшем уровне поднял известный германский политик, профессор Гиллебрандт. Для этих целей планировалось привлечь германских социал-демократов, имевших тесные контакты с представителями социалистических кругов России. В январе 1915 г. фон Шверин, городской глава Франкфурта на Одере обратился с письмом в военное ведомство Германии1. Он предлагал вне зависимости от исхода войны поддерживать среди народов Российской империи центростремительные и сепаратистские настроения. Для этого предлагалось разделение военнопленных россиян в лагерях для военнопленных по национальному признаку и издание для них литературы на родном языке. С этой целью они стремились изолировать интересующую их группу пленных от представителей других наций и конфессий в специальных лагерях. Здесь,
прежде всего речь идет об украинцах и мусульманах2.

 

 

1 Колоницкий Б.И. Эмиграция, военнопленные и начальный этап германкой политики
«революционизирования» России (август 1914 – начало 1915 гг.)/ Русская эмиграция до
1917 года – лаборатория либеральной и революционной мысли. СПб., 1997. С.203.
2 Spuler B. Die Wolga-Tataren und Baschkiren unter russischer Herrschaft//Der Islam. 1949. Bd. 29. H.2.

Объектом действия германской пропаганды должны были стать и великороссы, как наиболее многочисленная часть населения России. Среди русских планировалось упор делать на акцентирование отсталости России, коррумпированности и неэффективности власти, деспотичности российской монархии и т.д. В этих действиях инициаторы данной акции видели возможность оказания давления на правительство России с целью достижения от него ряда уступок, как минимум, улучшения положения германских военнопленных и, как максимум, заключение сепаратного мира.
Наибольший интерес Берлин проявлял к украинцам. Группа германских журналистов и экспертов с 1914 г. привлекает внимание общественности к так называемому «Украинском вопросу». По сведениям украинских политиков Австро-Венгрии к 1917 г. численность украинцев среди военнопленных в Германии составляла около 500 тыс. чел. Осенью
1914 г. в Берлине создается Украинское пресс-бюро, финансируемое МИД Германии. К этой работе привлекается группа украинских политиков, проживавших в Швейцарии, в том числе граф М. Тышкевич и В. Степанковский. Особую активность в данном направлении проявляло Украинское пресс-бюро в Швейцарии во главе с В. Степаньковским. Оно имело свои представительства в Берлине, Вене, Варшаве и Стокгольме. Издаваемый бюро журнал «Украина» при содействии властей Германии распространялся среди военнопленных украинцев. Кроме этого бюро стремилось составить базу данных на всех украинцев, содержавшихся в лагерях Германии.
С 1915 г. в Мюнхене при участии Г. Шуппа издается «Украинский журнал», ставший рупором германской политики по отношению к украинцам1. В апреле 1915 г. власти Германии принимают решение о
создании первого специального лагеря для содержания украинских

 

1 Kuraev O. Der Verband «Freie Ukraine» im Kontext der deutschen Ukraine-Politik des weltriegs// Osteuropa-Institut. München. 2000. №35. S.21.

военнопленных. Через месяц такой лагерь открывается в Раштадте. Среди украинских пленных начинается активная пропаганда. В Берлине надеялись, что украинцы станут орудием распространения германского влияния в Восточной Европе и главным образом в России. В случае реализации проекта
«Независимая Украина» они будут верным союзником Германии в новом государстве. Неслучайно, что агитация среди украинцев была ориентирована на подчеркивание угнетения их Россией, на необходимость создания независимого украинского государства, на своеобразие и европейскость украинской культуры и т.д.1
Объектом пристального внимания германских властей становятся

военнопленные выходцы с Кавказа. В 1914 г. в Берлине создается Грузинский комитет во главе с П. Сургуладзе, М. Церетели и Г. Мачабели. Комитет, финансируемый МИД Германии, должен был возглавить работу среди военнопленных грузин. Большое количество сторонников Германии оказалось в рядах грузинских социал-демократов. Кроме этого, германское руководство пыталось привлечь к подрывной работе российских евреев, мусульман, жителей Прибалтики и т.д.
В тоже время при проведении агитации среди пленных возникли значительные проблемы. Большинство пленных игнорировало агитационные занятия. Более того, уже в первые месяцы войны выяснилось нежелание многих комендантов лагерей распространять революционную и прочую пропагандистскую литературу, адресованную российским военнопленным, несмотря на соответствующие указания из Берлина. Строгие увещевания властей на многих из них не действовали. Дело в том, что среди представителей высшего офицерского корпуса не было единства по поводу проведения среди пленных подрывной работы. Значительная часть офицеров
полагала, что такие действия носят аморальный характер и не заслуживают

 

1 Ibid. S.23-24.

одобрения, более того они наносят удар по офицерской чести. Этот раскол сохранился до самого окончания войны.
Следовательно, Германия стремилась использовать российских военнопленных в собственной пропагандисткой кампании. Тем самым она пыталась решить несколько важных задач. Создание идеалистической картины содержания пленных солдат противника должно было убедить собственное население в гуманности и величии Германии и на фоне информации о зверском отношении к пленным немцам в России, показать варварство и цинизм врага. Этот факт способствовал формированию образа русского врага. Кроме этого, Германия стремилась обелить себя в глазах общественности нейтральных стран, показывая свой гуманизм и соблюдение международного права по отношению к военнопленным. Более того, распространяя данную пропагандистскую продукцию на линии фронта и в тылу, Германия пыталась развивать дезертирство среди российских солдат, стимулируя их сдачу в плен. Пасторальные картинки, созданные германскими пропагандистами, должны были показать нашим солдатам путь избавления от невзгод окопной жизни через сдачу в плен и попадания в европейскую культурную страну, где они могли спокойно дождаться окончания войны.
Помимо этого германские пропагандистские издания стремились оказать определенное влияние на восприятие российского плена в нашей стране в годы Первой мировой войны. Они были подготовлены опытными немецкими экспертами, хорошо знавшими Россию и национальный характер ее жителей. В них положение пленных выставлялось в самых радужных тонах, насколько это было возможно в годы Первой мировой войны. Данные издания различными путями оказывались на территории России, несмотря на все запреты и действия полиции. Одним из каналов их поступления был маршрут, пролегавший через Швецию и Финляндию. Они забрасывались в окопы российской армии, распространялись гражданами нейтральных стран.

Представленные пропагандистские издания Германии были хорошо известны представителям политической и интеллектуальной элиты России, они имелись в редакциях многих периодических изданий страны.
Следует подчеркнуть, что в целом к ним относились с большим недоверием. Однако довоенные представления о германском порядке и педантичности отчасти заставляли усомниться о тотальных бедах пленных россиян в Германии. Рядовые солдаты российской армии, несведущие об особенностях идеологических войн в годы войны, в большей степени оказывались подверженными влиянию этих изданий. Особенно пропагандистская продукция Берлина оказалась востребованной в России уже после падения монархии и нарастания в стране анархии. Не раз российские солдаты, возвратившиеся или сбежавшие из плена, с восторгом рассказывали о жизни в Германии и боевых качествах германской армии, отмечая прекрасное вооружение и снабжение ее солдат1.
В Германии также стремились использовать российских

военнопленных в своих далеко идущих политических целях. В них видели силу способную после войны стать проводником германского влияния в России и рассадником антиправительственных настроений в России, поэтому в стране постоянно публиковались периодическими изданиями различные свидетельства пленных россиян, где подчеркивалось великодушие немецкого народа и культурное превосходство цивилизованной Германии над азиатской Россией. Большое внимание в данных публикациях уделялось описанию зверств российской армии на оккупированных территориях и по отношению к немцам России. Результатом этой политики стало появление специальных сборников на русском языке. Они явно были рассчитаны на потребление русскоязычной публики, в том числе самими военнопленными, населением
оккупированных районов России, а также предназначались для

 

1 Армалиев В.В. В дыму войны/Первая мировая война (воспоминания, репортажи, очерки, документы). М., 1989. С.539-540.

распространения внутри Российском империи1. Они издавались в Берлине под редакцией опытных пропагандистов. Кроме писем пленных россиян в сборниках публиковались письма французских пленных.
Особое место Берлин отводил проведению подрывной работы среди военнопленных представителями российских революционных организаций. В лагеря стали поступать газеты «Голос» и «Мысль», издаваемые российскими социалистами. Среди периодических изданий, предназначенных для военнопленных, встречались издания, ориентированные на мусульман, грузин и т.д.
Большой тираж имела газета «Русский вестник», издаваемая германскими властями специально для российских военнопленных. В газете постоянно публиковались материалы, посвященные экономическому и политическому могуществу Германии2. Примечательно, что газета кроме агитационного материала содержала рекламу ведущих германских фирм, выпускавших сельскохозяйственную технику, информацию о последних достижениях агрономии и т.д.3 Очевидно, Германия рассчитывала в будущем найти в пленных активных потребителей германских технологий и товаров. Кроме этого, материалы о передовых технологиях, должны были в очередной раз продемонстрировать россиянам культурное превосходство Германии над Россией. Важно отметить, что в редакции газеты работали опытные специалисты, хорошо знавшие Россию и особенности ее развития. Главным редактором газеты являлся бывший сотрудник редакции немецкоязычной газеты «Санкт-Петерсбургер Цайтунг» М.В. Мейер-Гейденгаген. С газетой
активно сотрудничал бывший преподаватель Московского университета,

 

1 Письма русских военнопленных в Германии: сборник писем военнопленных в редакцию
«Русского вестника». Берлин, 1915; Германский и русский плен (сборник писем). Берлин,
1916; Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917; Русские военнопленные о своих впечатлениях в Германии. Сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». Берлин, 1917.
2 Русский вестник (Берлин). 1918. № 261.
3 Там же.

приват-доцент А.Ф. Люгер. А.Ф. Люгер принимал участие в комплектовании лагерных библиотек, начав издавать для этих целей серию «Родная речь». Брошюры этой серии в основном включали русскую литературную классику и статьи, написанные самим А.Ф. Люгером. Очень примечательно, что серия издавалась в Берлине, но местом издания значилась Москва.
В некоторых лагерях силами администрации и лояльных ей военнопленных издавались самиздатовские газеты. Они в основном посвящались нарастанию политического и экономического кризиса в России и военным успехам Германии и ее союзников. О лагерной жизни в данных газетах встречается скупая информация. В частности в газете «День» в основном публиковалась информация о смерти военнопленных и организации похорон, о времени проведения концертов и спектаклей, графике работы различных культурно-массовых объединений пленных. Весьма интересна информация о деятельности и закрытии Потребительского
кооператива военнопленных в лагере Крефельсвед1.

Поступление или отсутствие революционной и другой пропагандисткой литературы в том или ином лагере полностью зависело от
позиции коменданта лагеря по данному вопросу. Тем не менее, во многие лагерные библиотеки поступала литература социалистического содержания, брошюры, выставлявшие в самом неприглядном виде правящие круги России и других стран Антанты2. Особое место в пропаганде, направленной против союзников России, занимало формирование карикатурного и неприглядного образа Британии. В газете «Русский вестник» постоянно обыгрывалась тема британского засилья в России, несправедливых действий Лондона по
отношению к России в историческом прошлом, экономического диктата

 

 

1 День (Гютерсло). 1918. № 292.
2 Самсонова Е.Л. Две командировки в Германию для осмотра военнопленных. Пг., 1917. С.54; Шамурин Ю.И. Два года в германском плену. М., 1917. С.23.

Британии и т.д.1 Неслучайно, что февральскую революцию «Русский вестник» первоначально выдавал за организованный британцами переворот, рассчитанный на постепенную колонизацию России2.
Германские идеологи внимательно следили за развитием ситуации в России, стремясь успевать за событиями и подавать в своих пропагандистских изданиях актуальную информацию. В частности, «Русский вестник», публиковавшийся в Берлине, очень гибко реагировал на все изменения политической ситуации в России. До февральской революции издание поддерживало все антиправительственные группировки, включая большевиков. Когда в России произошло свержение монархии, редакция сделала ставку на дискредитацию русской революции, распространяя информацию о политической и экономической анархии, набиравшей силу в стране, спонсировании революции британским капиталам, о вассальной зависимости России от Британии и т.д. В течение 1917 г. «Русский вестник» предпринимал активные шаги по популяризации среди пленных идей большевизма. Однако с февраля 1918 г. «Русский вестник» вновь меняет стратегию своей деятельности после срыва очередного витка мирных переговоров большевиков с Германией и ее союзниками. На этот раз жесткой
критике со стороны издания поверглось Советское правительство3. Все

указанные изменения были связаны с оценками германским правительством геополитической ситуации в Восточной Европе, они были направлены на максимальную поддержку в России центростремительных сил и анархии. Публикация писем пленных должна была внести свой вклад в расшатывание существовавшего в России политического режима.
В данной связи не следует считать, что подрывная работа германскими

властями проводилась только среди пленных россиян. Объектом

1 Колоницкий Б.И. Берлинская газета "Русский вестник" (1915-1919 гг.). /Книжное дело в
России во второй половине XIX - начале ХХ века. Вып.8. СПб., 1996. С.132-143.
2 Русский вестник (Берлин). 1917. 21 марта; Русский вестник (Берлин). 1917. 14 апреля.
3 Пленный и беженец. 1918. №3-4.

пристального внимания германской пропаганды становятся пленные ирландцы из британской армии. Практически все ирландцы переводятся в отдельный лагерь для военнопленных. Германские агитаторы разыгрывали тему британского угнетения в Ирландии и культивировали стремление ирландских патриотов к свободе «Зеленого острова» от британской короны. Некоторые ирландцы поддались на данные действия германской пропаганды. Для подрывной работы они забрасывались на территорию Ирландии. В Германии создается специальный лагерь, где содержались военнопленные французской и британской армий, уроженцы африканских и азиатских колоний Франции и Великобритании. Они постоянно подвергались агитационной обработке на основе использования темы эксплуатации европейскими метрополиями своих колоний.
Бельгийские военнопленные в Германии четко делятся на валлонов и фламандцев. Валлоны, как франкоязычная часть бельгийского общества рассматривались как не представляющая интерес для Германии группа военнопленных. В то время как на фламандцев Берлин делал особую ставку, видя в них объект для пристального внимания германской пропаганды1. Германия полагала, что в случае удачного исхода войны фламандцы вполне могли стать лояльными по отношению к Берлину.
Как уже подчеркивалось, российские официальные источники признавали, что германская администрация стремилась разделить военнопленных по национальному признаку, чтобы вызвать раскол внутри сообщества пленных. В лагере Зоссен много содержалось мусульман и не только из России. Татары, подданные России, имели лучшие условия содержания и питание в сравнении с русскими. Условием дальнейшего такого льготного содержания татар было принятие подданства Османской
империи. Российские издания постоянно подчеркивали, что эта политика

1 Колоницкий Б.И. Эмиграция, военнопленные и начальный этап германкой политики
«революционизирования» России (август 1914 – начало 1915 г.)/ Русская эмиграция до
1917 года – лаборатория либеральной и революционной мысли. СПб., 1997. С.201.

Берлина не находила поддержки среди российских подданных, в том числе в лагере Зоссен1. Когда татары отказались принять подданство Османской империи, их сразу уравняли в статусе с русскими и представителями других национальностей, проживавших на территории Российской империи. Аналогичная политика проводилась в отношении мусульман в лагере Альтенграбов.
В этом лагере администрация попыталась разыграть «украинскую карту». Украинцев отделили от остальной части военнопленных, после чего они начали подвергаться массированной пропагандисткой обработке; украинцам обещали создание независимой Украины, союзной с Германией2. После того как пленные украинцы отказались посещать данные пропагандистские занятия, они сразу были переведены в общий барак и на три дня лишены питания. В 1916 г. украинские военнопленные, отказавшиеся от посещения пропагандистских занятий, отправлялись в качестве наказания в лагерь Ван, где были очень суровые условия содержания военнопленных.
Для облегчения идеологической обработки военнопленных Германия пошла по пути создания особого «украинского» лагеря Ветцлар, где было в
1916 г. было сосредоточено около 10 тыс. украинцев3. В лагере украинцы не

имели возможности общения с военнопленными других народов России. В отличие от «кустарщины» других лагерей идеологическая работа с военнопленными украинцами была организована на высоком уровне. В лагере проводились не спорадические, а систематические занятия с военнопленными. При этом в качестве «учителей» выступили бывшие подданные России, перешедшие на сторону врага (Стоцкий, Пулуботко и
Савченко). Суть занятий с военнопленными в лагере Ветцлар мало чем

 

1 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января
1916 г. Т.1. Пг., 1916. С.165.
2 Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля
1916 г. Т.2. Пг., 1916. С.98.

отличалась от занятий в других лагерях. Все беседы сводились к призывам о необходимости создания независимой Украины и верности Германии. Когда во время одного из занятий пленные запели «Боже царя храни», Стоцкий в сопровождении охраны выгнал их ночью на мороз и продержал их в таком состоянии до утра1. Но дальше всех в привлечении на свою сторону украинцев пошли в лагере Зальцведеле. В нем была построена специальная церковь, где богослужение шло на украинском языке и украинский театр, в котором спектакли ориентировались на подъем патриотического и одновременно антироссийского настроя. Посещение церкви и театра являлось обязательным для всех украинских военнопленных. В случае пропуска похода в одно из этих заведений на пленных налагались взыскания.
Кроме этого, украинцы стали получать, по данным российской стороны, от лагерной администрации деньги, ставя свои подписи в ведомостях. Как потом оказалось, в этих ведомостях был список «желающих» принять германское подданство2. Все усилия по вербовке на свою сторону украинцев в лагере Зальцвельде, согласно сведениям русских военнопленных, не имели особого успеха. В качестве агитаторов среди украинцев в германских лагерях привлекались австрийские офицеры, скорее всего, украинцы по своему этническому происхождению.
В германском лагере Саган, находилась большая группа пленных грузин. Они так же подвергались идеологической обработке, перед ними выступали германский и турецкий генералы, призывая грузин объединиться с Турцией для освобождения Грузии от власти России. В качестве агитаторов в лагерь привлекаются грузинские революционеры, бежавшие из России в
1905 г., они постоянно распространяли среди пленных листовки с антироссийскими лозунгами3. Результатом этих действий стал бунт пленных
с требованием прекратить среди них антироссийскую агитацию. Во время

1 Там же.

подавления бунта погибло четыре человека, и еще девять было ранено. Данные факты должны были подтверждать преданность всех подданных России династии Романовых и бессмысленность попыток Германии разыграть межнациональные противоречия в России в своих интересах.
Правда, в «дружной семье» народов России встречались исключения. По данным российских официальных изданий, особенно жестоко к военнопленным в лагере Виттенберг относился бывший подданный России русский немец Фауль, имевший булочную в Луге1. В Восточной Пруссии среди санитаров германской армии оказался бывший подданный России, попавший в плен Тамм из Лодзи. Этот «соотечественник» отличался крайней жестокостью отношения к подданным России2. Данный образ очень хорошо вписывался в антигерманскую компанию, развернувшуюся внутри России, и для этих целей образ жестокого немца-предателя приходился очень кстати. Эта пропаганда в России была направлена не только против немцев, подданных Германии и Австро-Венгрии, ее жертвами стали и российские немцы.
В германских лагерях не только представители национальных меньшинств подвергались идеологической обработке. В лагерях встречались случаи, когда немецкая разведка пыталась вербовать среди российских военнопленных шпионов, в том числе для заброски на территорию России. Разумеется, в показаниях самих военнопленных таких примеров очень мало; те, кто согласился работать на Германию, об этом не говорили, но даже те, кто отказался от такого сотрудничества, также предпочитали не распространяться на эту тему, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Исключением стали показания рядового Франца Петержака, сидевшего в лагере Тухель, он прямо признал, что его пыталась завербовать

германская разведка, а когда он отказался это сделать, то его объявили русским шпионам и отдали под суд1.
Во введении одного из германских пропагандистских сборников отмечалось, что цель его появления заключается в том, что данный труд является попыткой развеять утверждения о Германии как стране варваров, где российские пленные терпели всевозможные лишения2. Следовательно, тенденциозность сборника закладывалась с самого начала его создания. Все издания подобного типа компоновались из логически подобранных и соответствующих генеральной линии писем и рассказов военнопленных. По многим данным можно утверждать, что часть писем военнопленных являлась прямой фальсификацией. Доказательства этому присутствуют в воспоминаниях российских и французских пленных. В них прямо говорилось о просьбах написать письма с благодарностью начальству или лагерной администрации, в качестве ответной меры пленным, написавшим такие письма, обещали улучшить питание и смягчить лагерный режим. Многие пленные соглашались писать такого рода письма, чтобы спасти себя от голодной смерти или по другим соображениям. Кроме того, часть авторов, не умела ни читать, ни писать, поэтому они только подписывали написанные за них письма.
Первая часть сборников подчеркивала необоснованную браваду правящих кругов России и ее армии. Пленные вспоминали, как им постоянно внушала официальная пропаганда быструю победу, как ею подчеркивалось превосходство ресурсов Антанты над потенциалом стран Тройственного союза, гарантирующих неминуемое поражение Германии и ее союзников. Российские солдаты не сомневались в том, что они через несколько недель будут в Берлине и к зиме вернутся домой. Эти надежды подкреплялись
первыми успехами российской армии в Восточной Пруссии, самоуверенное

1 Там же. С.114.
2 Письма русских военнопленных в Германии: сборник писем военнопленных в редакцию
«Русского вестника». Берлин, 1915.

шествие по германской территории, якобы, сопровождалось заключениями пари на предмет сроков вступления в Берлин1.
Вторая часть свидетельств российских военнопленных касалась мародерства россиян на занятой территории Германии. Как уже отмечалась, российская пропаганда уделяла много внимания проблеме мародерства противника на территории России, Бельгии и Франции. Это был важный компонент формирования образа германского и австро-венгерского врага. Германская пропаганда не отличалась в этом плане особой изобретательностью.
После вытеснения российской армии из Восточной Пруссии, ранее оккупированные ее районы наводнили немецкие журналисты, армейские и гражданские пропагандисты. Страницы германских газет были заполнены описанием зверств российских солдат в Восточной Пруссии, все это подкреплялось заявлениями очевидцев и комиссий различных мастей. Но особую достоверность данной информации должны были придать воспоминания русских пленных.
Один из пленных описывал поведение его сослуживцев в имении в Восточной Пруссии. Солдаты ворвались в помещения, но там им нечем было поживиться, несмотря на азарт и желание разворовать все, что можно было унести с собой. Следует подчеркнуть, что при наступлении российской армии германские власти и население в целом провели успешную эвакуацию всего ценного, включая имущество людей. Германская пропаганда, постоянно демонстрирующая успех этой операции, лишний раз подчеркивала эффективность государственного и военного аппарата своей страны. Поэтому показания русского пленного в очередной раз подтверждали данное заключение. В тоже время русские солдаты пытались вынести все, что для
них представляло хотя бы какую-нибудь ценность2.

 

1 Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917. С. 2.
2 Там же. С. 9.

«Русские варвары» при общении с немногочисленным местным немецким населением, в частности, во Фридланде получали первый опыт гуманизма и цивилизованного взаимоотношения между различными народами, в частности, когда немецкая женщина бесплатно накормила солдат, они не могли понять, почему она это сделала?1 В этих рассуждениях демонстрировалось моральное превосходство немцев и азиатская отсталость россиян, но получалось, что они не безнадежны, поскольку «азиаты» были способны на саму постановку вопроса, почему немцы к ним относятся хорошо, не воспринимая это как должное.
В сценах, описывавших мародерство, отмечается главный рефрен всех пропагандистках изданий Германии: культурное превосходство Германии над Россией. Когда в имении в Восточной Пруссии российские солдаты нашли барометр, никто из них не мог понять, что это такое. По одной из версий это были часы, но, так и не поняв, как пользоваться данными
«часами», барометр с комментарием, что этот предмет нужен только немцам, был выброшен за ненадобностью2. В России пытались ответить на эти выпады германской стороны, подчеркивая коварство и подлость мирных жителей Восточной Пруссии, провоцировавших российских солдат на ответные действия3.
Очень интересны комментарии российских военнопленных, опубликованные Берлином по поводу событий в Лодзи. Германская сторона хорошо была осведомлена о том, какую роль играет описание событий в Лодзи для формирования образа германского врага в России и в других странах Антанты. Поэтому германская контрпропаганда должна была поставить под сомнения утверждения российской стороны. Для этой цели публикуются заявления группы пленных россиян о том, что они после
оккупации Лодзи германскими войсками оказались в данном городе. В нем

1 Там же.
2 Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917. С. 9.
3 Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX в.). М., 2000. С.164.

они застали идеальный порядок и беспечный ритм жизни горожан, наслаждавшихся четким и грамотным правлением германской администрации. Они не нашли никаких свидетельств преступлений немецких солдат. Разрушенным по сведениям пленных оказался только дом одного местного еврея, заподозренного российскими солдатами в сочувствии к Германии, поэтому они разграбили и сожгли магазин этого человека1. Данный текст должен был обелить германских солдат и продемонстрировать, что при оккупации Лодзи не произошло ничего экстраординарного и что все описания мнимых жестокостей немцев являются не более чем выдумкой российской пропаганды.
Следующим сюжетом, обыгрываемым германской пропагандой, являлось описание посредством воспоминаний русских военнопленных своего положения на территории Германии. И здесь шел в принципе однотипный текст. Во-первых, подчеркивалась безысходность последних дней пребывания пленных в российской армии, где они испытывали нужду, в том числе голод, нехватку боеприпасов и оружия, сталкивались с неграмотными и трусливыми действиями высшего и среднего командного состава. Сдача в плен становилось избавлением от нужды и лишений. В этом плане текст перекликался с идеями российских публицистов, которые неоднократно указывали на то, какую сильную нужду в продовольствии испытывает армия противников.
Во-вторых, отмечался гуманизм германской стороны уже в первые часы плена, относившейся хорошо к солдатам и офицерам российской армии. В качестве образцового примера выступают свидетельства русских солдат, попавших в плен под Новогеоргиевском, где после непродолжительной осады измученные солдаты добровольно сдались в плен. Все они были
вымыты, получили возможность привести в порядок свою одежду и обувь,

 

1 Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917. С. 10.

продезинфицированы, после чего они сразу избавились от вшей,

досаждавших их еще в осажденной крепости1.

В качестве примеров собственного гуманизма германская пропаганда приводила карантинные лагеря, где военнопленные принимали баню или душ, их одежда и обувь приводились в порядок и проходили тщательную дезинфекцию. В карантинных лагерях пленные получали усиленное трехразовое питание, какое они не видели по качеству и количеству в окопах российской армии. Это даже привело к тому, что изголодавшиеся и обессиленные пленные после дня хорошего питания начинали болеть (расстройство желудка, понос, рвота). Солдаты охраны очень хорошо относились к пленным в этих лагерях. Находясь в карантинных лагерях, пленные получили первую возможность написать письмо на родину: «31 августа переводчик каждому пленному дал по несколько открыток и объяснил, что они их могут послать домой на родину»2.
В-третьих, рисовалась в целом радужная картина пребывания пленных

россиян в Германии. Бараки, где они содержались, представлялись просторными, чистыми и снабженными всем необходимым для жизни людей помещениями. Пленные в германских лагерях получали нормальное питание и медицинское обслуживание, имели возможность разнообразно организовывать свой досуг и свободу, в рамках установленных норм иметь регулярное почтовое сообщение с родиной. Особо подчеркивалось в целом корректное поведение германской охраны по отношению к пленным3. Вся жизнь в лагере подчинялась четкому порядку и созданию условий для спокойной жизни пленных, получавших для этого все им необходимое, в том числе библиотеки, театры, общества взаимопомощи4. На Рождество в лагерях
устанавливались красивые елки и при активном содействии администрации

1 Там же. С. 26-27.
2 Там же. С.28.
3 Там же. С. 29.
4 Там же. С. 35.

лагерей проводились торжественные мероприятия, включая танцы и праздничный ужин1. Многие россияне впервые в своей жизни так торжественно встречали Рождество на европейский манер. В письме пленного отмечалось, что находясь на работах, военнопленные имели выходной день 1 января 1916 г., несмотря на то, что в России этот день не праздновался. Идиллия дополнялась посещением лагеря местным пастором с хором певчих, что пленных тронуло до глубины души2. Тема постепенной европеизации пленных незримо присутствует в текстах пропагандистских изданий Германии. Находясь в плену, россияне приобщались к постоянным гигиеническим процедурам, они научились пользоваться зубным порошком и мылом.
В одном из очерков, приписываемых пленному россиянину, говорилось, что германские солдаты получали такую же пищу, что и российские военнопленные, но если немцы стоически переносили все трудности, то пленные постоянно ворчали, демонстрируя недовольство качеством и количеством получаемого продовольствия3. Здесь напрашивался вывод о необоснованности большинства жалоб пленных россиян по поводу организации питания в лагерях для военнопленных.
Ответом на постоянные обвинения со стороны российских властей и общественности о том, что пленные россияне не получали в Германии достойного медицинского обслуживания, стали панегирики, адресованные германским медикам: «Утром ко мне в лазарет принесли кофе, хлеб и масло. Еды много и разной. Рис, картофельное пюре, салат из капусты и брюквы. И
что-то еще. Ужасно неприятно восхвалять врага и унижать свою дорогую

 

 

 

1 Там же. С. 81.
2 Русские военнопленные о своих впечатлениях в Германии. Сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». Берлин, 1917. С. С.38.
3 Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917. С. 56.

Родину, но то отношение, которое я здесь встретил к себе, разительно отличалось от отношения русских медиков»1.
В этом идеальном мире германского плена возникали свои проблемы, но они не исходили от немцев и властей Германии. По свидетельству одного из военнопленных, долгое время лечившегося в лазарете при лагере для военнопленных, германский персонал замечательно относился к россиянам, оказывая им высококвалифицированную помощь2. В тоже время группа русских фельдшеров относились к работе небрежно, от чего страдали военнопленные. Более того, они постоянно обманывали пленных, в том числе при распределении среди них продовольствия и медикаментов3.
В германских пропагандистских изданиях постоянно подчеркивалось,

что немецкие солдаты корректно относились к пленным, и что имевшиеся случаи жестокого отношения к пленным в основном были связаны с действиями старост и других должностных лиц, набранных из числа самих военнопленных: «Когда мы находились на карантине, то частенько приходилось наблюдать забавную картину. По лагерю бежал пленный, поскальзываясь, падал и вновь бежал. А за ним бежал староста и, выкрикивая ругательства, размахивал палкой. Иногда пленный, поскальзываясь, падал в грязь и не успевал вовремя встать. Тогда его обидчик с перекошенным яростью лицом начинал бить. Некоторым удавалось увернуться и убежать;
некоторые так и оставались лежать в луже грязи»4. Следуют подчеркнуть,

что нельзя данные утверждения объяснять только происками германской пропаганды. Действительно, многие пленные россияне отмечали по
возвращению на родину факт жесткого отношения старост к своим же

 

1 Письма русских военнопленных в Германии: сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». Берлин, 1915. С.42.
2 Русские военнопленные о своих впечатлениях в Германии. Сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». Берлин, 1917. С.39.
3 Там же. С. 37.
4 Письма русских военнопленных в Германии: Сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». Берлин, 1916. С.24.

соотечественникам. Однако российская периодика и другие издания предпочитали об этом не говорить, так как данные факты смягчали образ врага, в неприглядной роли выставляя самих военнопленных. Германская сторона, напротив, выпячивала данный факт с целью демонстрации своей гуманности и нецивилизованности русских, жадных до власти азиатов. Однако обходился вопрос, почему именно люди с таким психотипом и задатками попадали в старосты?
Таким образом, в данном рассуждении вновь встречается противостояние цивилизованных немцев и российских варваров, подобно средневековым завоевателям с равнодушием относившихся не только к противнику, но и к собственным военнослужащим.
В германских лагерях встречались и другие отрицательные явления, порожденные низким уровнем культуры военнопленных. Настоящей бедой в лагерях стали карточные игры и конфликты, возникающие на этой почве среди военнопленных1. Еще одним пороком являлось пьянство. Администрация лагерей, опираясь на поддержку здоровой части пленных, стремилось бороться с указанными явлениями. Однако обходился вопрос о том, откуда, несмотря на все имеющиеся запреты и систему охраны, в лагерях появлялось спиртное. Ответ был очевиден, именно поэтому германская сторона достаточно ловко уходила от этого вопроса, списывая пристрастие к употреблению алкоголя к природным склонностям русских людей.
Одним из механизмов по борьбе с пороками «отсталых» россиян стало развитие в лагерях культурно-просветительской жизни. Пленные подчеркивали, что для них создавались прекрасные библиотеки, содержавшие книги классиков на русском и польском языках, организовывались оркестры струнной и духовой музыки и самое главное
пленные в необходимом количестве получали журналы и газеты, правда при

1 Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917. С. 72-73.

этом не уточнялось, что это была за периодика и какой политической направленности. Администрация лагерей для облегчения положения пленных создавала Кассы взаимопомощи. Большое внимание в лагерях уделялось приобщению россиян к спорту (шахматы, футбол, шашки, крокет и др.).
Но самым значительным достижением в данной связи становится создание в лагерях театров, где в качестве актеров выступали сами военнопленные. Спектакли проводились на русском, польском и немецком языках. Самодеятельные театры проводили музыкальные вечера, ставили пантомимы. Все средства, полученные от спектаклей, шли в пользу нуждающихся военнопленных1. Большой популярностью среди пленных пользовались курсы немецкого языка, в чем они видели инструмент улучшения своего положения в Германии и овладения культурными достижениями германского общества.
Кроме активизации культурной жизни, администрация лагерей обращала внимание на развитие среди пленных образования. Преподавание в школах велось на русском, польском и немецком языках. Однако не все пленные могли попасть в эти школы, так как значительная часть россиян, не умела читать и писать, что невыгодно их выставляло в сравнении с французскими, британскими и бельгийскими пленными2.
Значительное внимание германские пропагандисты уделяли

возмущению российских военнопленных, по поводу прочитанного ими в германских газетах об отвратительном содержании германских и австро- венгерских военнопленных в России. Они, сравнивая данные сообщения со своим содержанием в Германии, возмущались, как можно людей в лагерях
для военнопленных выгонять на мороз в -40 градусов, не кормить, не

 

1 Русские военнопленные о своих впечатлениях в Германии. Сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». Берлин, 1917. С.147.
2 Там же. С.147.

оказывать медицинскую помощь и не выдавать нормальную одежду и обувь1. В качестве события, особо возмутившего российских военнопленных, выступили сведения, опубликованные ведущими газетами Германии, о содержании германских пленных под Оренбургом, где люди не имели матрасов и одеял, проживая в каменных, холодных бараках, не получая нормального питания2. По мнению германских пропагандистов, такие факты в наибольшей степени должны были подчеркивать гуманность Германии и жестокость России, если уж русские пленные осуждали плохое отношение к военнопленным в России.
Данные факты желательно было подкрепить заявлениями очевидцев в России и в Германии и они, разумеется, нашлись. Один из пленных россиян, как он отмечал, был свидетелем положения пленных солдат Австро-Венгрии и в Германии под Оренбургом. Все сравнения были не в пользу России. В Оренбурге был «апокалипсис», а в Германии нормальное питание, правильное почтовое сообщение, школа, развлечения, газеты, жесткая гигиена и никаких насекомых-вредителей.
Дополняли эту идиллию описания контактов пленных россиян с местным населением, в основном во время трудовой деятельности, которая была сугубо добровольным делом. Гражданское население Германии очень корректно и дружелюбно относилось к пленным, заслужив в результате этого их уважение. В письмах говорилось о совместном курении и распитии пива с немецкими солдатами и рабочими и т.д. Положительный образ немцев и Германии подкреплялся данными, приводимыми пленными, находившимися в стране более длительное время: «Пробывши полгода в Германии, я видел, что мирное население относится к нам не как к врагам своим, а как к людям обиженных судьбой и заброшенным в чужую страну, а потому, по
возвращению из плена, я и многие из нас скажут, что мы дрались не с

 

1 Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917. С. 33.
2 Там же. С. 46-47.

врагами, а с родными братьями по Христу и с добрыми соседями»1. Следовательно, разрушается весь образ жестокого врага, сформированный в России. Более того, под сомнение ставился смысл всей войны. Вполне можно было в этой ситуации домыслить, что в войне виновата Россия и ее союзники, напавшие на «добрых соседей» и «братьев по Христу», ибо
«добрые люди» были не способны на плохие деяния.

В России много писали о жестоком отношении к военнопленным со

стороны германских аграриев. Авторы указанного издания попытались развеять эти утверждения, публикуя информацию иного рода. В этой связи пленные отмечали, что они хорошо трудились, завоевав тем самым уважение со стороны германских крестьян2. Правда, здесь не говорилось о том, что было с теми, кто плохо работал. Германская пропаганда стремилась создать патерналистскую картину взаимоотношений крестьян с военнопленными. Последние, как «милые дикари», постоянно внимали наставлениям своих более развитых хозяев. Все это напоминало колониальные лубочные картинки XIX – начала ХХ вв. Характер отношений во многом приобретал семейный характер, где был «отец» бауэр, затем средний слой семьи – ее германская половина и низшая часть семьи – военнопленные. Все
подчинялись строгой иерархии, без возражений выполняя указания хозяина, но это делалось не из-за чувства страха, а из-за того авторитета, который имел хозяин семьи. Одновременно пленные не сливались полностью с семьей, граница продолжала сохраняться, в частности это выразилось в праздновании Рождества и других православных праздников3.
В-четвертых, на основании воспоминаний россиян создавалась картина
полного культурного превосходства Германии над Россией. Более того, именно находясь в Германии россияне, наконец, поняли, как должно

1 Письма русских военнопленных в Германии: сборник писем военнопленных в редакцию
«Русского вестника». Берлин, 1916. С.38-39.
2 Письма русских военнопленных в Германии. Берлин, 1917. С. 84-86.

выглядеть идеальное государство. С учетом того, что большинство пленных принадлежало к крестьянскому сословию, то описание германской действительности имело явный перекос в пользу сельской местности Германии. Прежде всего, военнопленных удивляла чистота и ухоженность улиц германских сел. Это явно контрастировало с внешним видом сел в России. Отсутствие мусора на улицах, цветочные палисадники, выкрашенные заборы, имеющие опрятный вид, поражали пленных1.
Не меньшее восхищение у них вызывали жилища германских крестьян,

особенно те атрибуты, которые полностью отсутствовали в российском селе, в том числе обои, европейская мебель, выкрашенные полы, картины, часы2. Отдельные элементы такого декора только появлялись у некоторых зажиточных крестьян России, но являлись больше в виде исключения, чем нормы жизни. Многие пленные обратили внимание на внешний облик детей германских крестьян. Германские дети были одеты опрятно, они в основном носили фабричную одежду европейского покроя. Это же относилось и к их обуви. В России даже в начале ХХ в. дети практически не носили фабричную одежду и обувь, на данной статье расходов российские крестьяне явно экономили.
В качестве отдельного сюжета выступало описание морального облика германских крестьян. Они представлялись в качестве умных и образованных людей, рассудительных, совестливых, ведущих трезвый образ жизни и всячески ориентированных на расширение своих знаний и их внедрение в собственное хозяйство3. Германский крестьян никогда не ленился и стоически преодолевал трудности. Данные рассуждения очень разительно отличались от того образа российского крестьянина, который вырисовался на
страницах патриотической периодики России.

 

1 Там же. С. 32.
2 Там же.

Находясь, долгое время в одном из германских сел, русский военнопленный заключал: «Из всего, что я вынес из этого маленького деревенского домика, я полагаю, что наш деревенский житель далеко отстал от жителя деревни вражьей страны…»1. Рассуждая далее, этот пленный, приходил к неутешительному для себя выводу: Россия безнадежно отстала от Германии. Один из военнопленных приходил к серьезному экономическому выводу, разрушавшему политэкономические рассуждения многих российских экономистов-теоретиков, научных школ и политиков. Главную беду крестьян России он усматривал не в его малоземелье, а в неумении эффективно вести хозяйство. В России крестьяне имели такое количество земли, как и их германские коллеги, но при равенстве природных факторов
российский крестьянин производил на порядок меньше продукции в сравнении германскими бауэрами. Крестьяне России имели много земли, но не знали, что с ней делать, как на ней эффективно выстроить собственную хозяйственную деятельность, они практически не использовали сельскохозяйственную технику2. Это обстоятельство с полным основанием относилось и к животноводству. Российские крестьяне имели много скота, но он был малопродуктивным, давая небольшой объем товарной продукции3. Таким образом, не малоземелье или недостаток скота выступали в качестве основной причины кризисного состояния дел в крестьянском хозяйстве центральной России и других регионов, а низкий уровень культуры крестьян, их пренебрежительное отношение к инновациям.
Германские города и повседневная жизнь горожан вызывали у военнопленных россиян ощущение нереальности на фоне действительности средних и малых городов России. Больше всего восхищение вызывали рабочие кварталы индустриальных центров Германии, в которых находились
комфортабельные дома для рабочих, имевших газ, водопровод и

1 Там же. С. 32.

электричество1. На фоне трущоб российских промышленных районов эти факты особенно бросались в глаза. Однако не только внешняя атрибутика германских городов вызывала восторги пленных, они констатировали и то, что в них практически нет пьянства и преступности2. На улицах отсутствовали мат и хамство, люди были вежливыми и учтивыми даже в городском транспорте.
Чистота городских улиц и ухоженные тротуары заставляли пленных проводить сравнения не в пользу российских городов. Отдельно подчеркивалась система организации торговли в германских городах. В отличие от российских городов, в них было значительно больше магазинов, а цены на порядок ниже, при этом никто не жульничал, стремясь получить сверхприбыль, здесь прямо проводилась параллель с нечистыми на руку купцами России. Крупные универсальные магазины в Германии россияне воспринимали как последнее достижение человеческого гения. Большим успехом Германии и одновременно проявлением всех лучших качеств немцев в глазах военнопленных стало строгое следование поездов германских железнодорожных линий по установленному расписанию. Кроме этого, постоянно переезжая по территории Германии, пленные восхищались транспортной инфраструктурой страны, ее разветвленностью и качеством дорог, даже самые отдаленные населенные пункты имели хорошие пути сообщения с основными регионами страны.
Некоторые пленные отмечали особенности социальной структуры российского и германского общества, где также проявлялось превосходство Германии. Если в России доминировало малообразованное, полунищее крестьянство, то в Германии основой общества становился средний класс,

являвшийся залогом ее стабильного развития, как в политическом, так и в экономическом отношениях1.
Тема культурного превосходства Германии трансформировалась в рассуждения о том, что России следует не воевать с ней, а всячески развивать всестороннее сотрудничество для подъема собственного уровня развития в экономическом, политическом и культурном отношениях. Военнопленных удивляло количество и качество сельскохозяйственной техники в крестьянских хозяйствах Германии, бережное отношение немцев к вопросам агрономии и ветеринарии, их постоянное стремление вести хозяйство на научной основе. Все это разительно отличалось от той экономической среды, в условиях которой развивалась большая часть крестьянских хозяйств России.
Пленные постоянно рассуждали на тему необходимости по возвращению на родину внедрения опыта, приобретенного в Германии, его использования при организации собственного хозяйство после войны. В данной связи даже встречались ремарки военнопленных о том, что они с большой охотой трудились в хозяйствах немецких бауэров, чтобы более внимательно изучить немецкий опыт, а затем его применить на практике по возвращению на родину2. В этом они видели путь достижения Россией высокого уровня экономического и культурного развития. Более того, постоянно подчеркивалось, что «старая» Россия не узнает своего мужика по возвращения из плена, увидевшего жизнь в передовой Германии, познакомившегося с жизнью французов, англичан и бельгийцев. Новый крестьянин по возвращении на родину не собирается больше мириться с отсталостью и угнетением. Пленные постоянно подчеркивали, что попадание в Европу даже посредством плена полностью меняло их мировоззрение и отношение к российской действительности. Если раньше они были

убеждены, в том, что они живут в почти идеальном обществе, то после

Германии пленные россияне понимали то, как они заблуждались.

Резонно в подобных размышлениях возникал вопрос, кто виноват в сложившейся ситуации? Конечно, валить вину на общество было не совсем уместным, поскольку от этого обстоятельства германским пропагандистам не стоило ждать положительной реакции от российских читателей. Поэтому в качестве главного виновника отсталости России выступала правящая элита страны, в отличие от «Германского правительства, которое заботится об умственном, нравственном и материальном развитии своего народа…», - отмечал один из военнопленных1. Следует подчеркнуть, что в Берлине хорошо были осведомлены о росте антиправительственных настроений внутри России и в армии. Отсюда все новые факты, дискредитировавшие российские власти, были выгодны Германии, особенно если они исходили из уст военнопленных, познакомившихся с германской действительностью и имевших возможность сравнить германский и российский опыт.
По мнениям военнопленных, опубликованных в сборниках, в России правительство полностью устранилось от решения задач по повышению культурного уровня собственного населения2. Наиболее уязвимой в этом направлении оказалась молодежь, предоставленная сама себе особенно в сельской местности. Проявлением этой тенденции стало распространение в ее среде пьянства и преступности. Поэтому главное внимание правительство России должно было уделять духовному миру крестьян, подъему их культурного уровня3. Однако с поставленной проблемой российские власти не справлялись, а война вообще затормозила этот процесс. Вывод из данных рассуждений напрашивался один – России следовало не воевать с Германией, а при тесном сотрудничестве с Германией заниматься культурным
переустройством собственной страны.

1 Там же. С. 103.

В заключение рассуждений данной группы военнопленных приводились доказательства в пользу теории о проведении российской армией массовых зверств против мирного населения. В качестве примера приводилась депортация немцев из Люблинской губернии в Сибирь и в центральные губернии России. В качестве безжалостных жандармов выступали казаки, которые не давали людям времени на сборы, обрекая их на голод и страдания во время переезда1. Еще более вопиющим примером бесчинств стала Галиция. Все военнопленные в данной связи акцентировали внимание на тот факт, что Галиция являлась славянской территорией, что должно еще больше показать гнусность преступлений российской армии, не останавливавшейся даже перед тем, чтобы разграбить и разрушить Галицию. В результате чего пострадало в первую очередь мирное население области2. Формой насилия над местным населением становятся и попытки насаждения в регионе православия и притеснения представителей других конфессий. Данные примеры должны были отвлечь внимание общественности от фактов зверств германской армии на оккупированных территориях или, по крайней мере, их нивелировать.
В сборниках обращает на себя внимание материал, посвященный союзникам России. Рассуждения военнопленных в данной связи практически полностью перекликались с заявлениями германской пропаганды. Пленные были уверены в том, что России не нужна была европейская войны и что ее в войну втянула Великобритания, имевшая в отличие от России большие противоречия с Германией. Поэтому получалось, что русские солдаты были вынуждены умирать в окопах из-за британских интересов. Образ самой Великобритании выглядел очень неприглядно. Англичане выставлялись

хитрыми и алчными людьми, использующими в корыстных целях другие народы и страны1.
Следовательно, представленный материал убеждает в том, что редакторы этих сборников, безусловно, ориентировались на выполнение указаний пропагандистских инстанций Германии. Поэтому практически все воспоминания военнопленных полностью совпадали с установками германской пропаганды в годы Первой мировой войны. В тоже время нельзя упрощать ситуацию. Действительно, российские военнопленные, оказавшиеся в плену, были поражены глубокими различиями в развитии России в сравнении с Германией и даже Австро-Венгрией. Практически все сравнения получались не в пользу России. Они видели колоссальную разницу в уровне экономического, политического и культурного развития между Россией и Германией. Отсюда большинство воспоминаний, посвященных этому сюжету, несомненно, рождалось в головах военнопленных. В издававшихся в 1920-1930-е гг. воспоминаниях военнопленные постоянно обращались к данной проблематике. В самой России после поражения в 1915 г. либеральная пресса большое внимание уделяла причинам устойчивости Германии, находившейся в полной блокаде. В результате вместо пропагандистских штампов на страницах многих изданий появляются аналитические материалы, показывающие развитость
Германии в сравнении с Россией2.

Нельзя не признавать рост среди военнопленных радикальных, антиправительственных настроений, информация о военных поражениях армии и нарастании кризиса внутри страны только активизировала эти процессы. Германская пропаганда облекала недовольство россиян в четкие формулировки и идеологические штампы, решая при этом свои собственные
задачи. Это с полным основанием относится и к формированию негативного

1 Там же. С. 138.
2 Морозова Н.В. Немецкий вопрос и центральная периодическая печать России (июль
1914 – февраль 1917 гг.). Автореф. на соиск. уч. степ. к.и.н. Волгоград, 2010. С.18.

образа союзников России. Среди российских военнопленных было распространено мнение о том, что Россия несет основную тяжесть войны, и что Великобритания и Франция не предпринимают существенных усилий
для оказания ей реальной помощи.

* * *

В годы Первой мировой войны германское правительство стремилось использовать российских военнопленных в собственных интересах. Для этих целей оно пыталось разделить пленных по национальному и религиозному принципам. Национальные меньшинства становились объектом массированной пропаганды. Задача Берлина заключалась в развитии в их среде антиправительственных и сепаратистских настроений. Для распространения этих идей в сообществе военнопленных Германия издавала специальную агитационную литературу.
Уловки и усилия германской пропаганды во многом пали на благодатную почву. В России еще до войны сформировалось представление о Германии как о более развитой стране. К тому же на фронте и в тылу нарастало критическое отношение россиян к собственному правительству. Поэтому редакторам сборников не составило особого труда довольно легко подобрать и соответствующим образом обосновать воспоминания российских военнопленных, выдержанных в выгодных для Берлина тонах, где создавалась идеальная картина отношения к пленным в Германии. Необходимо отметить, что редакторами этих изданий являлись люди, хорошо знавшие Россию, специфику ее социально-политического и экономического развития и национальный характер россиян. До событий февраля 1917 г. такого рода издания через нейтральные страны в больших объемах попадали в Россию. После февральской революции они полностью заполонили страну. Сокращенный вариант изданий, постоянно распространяясь на фронте для поощрения дезертирства среди россиян. Достоверность сведений,

содержавшихся в данных изданиях, не вызывала сомнения у значительной части подданных России.
Германская пропаганда при проведении подрывной работы среди пленных столкнулась с серьезными проблемами. Во-первых, пленные россияне в большинстве случаев не умели писать и читать, что затрудняло их доступ к пропагандистской литературе. Во-вторых, пленные, измученные войной и материальными невзгодами, проявляли полную политическую апатию, они желали только скорейшего завершения войны и возвращения к своей семье и хозяйству.

§ 4. Образ военнопленных в общественно-политической жизни Казанской губернии в 1914-1917 гг.
Казанская губерния имела большое значение в экономике, политике и культурной сфере Российской империи. Во-первых, губерния являлась развитым аграрным регионом и входила в число крупнейших производителей и экспортеров зерновых культур страны. Во-вторых, географическое положение страны формировало ее особый экономический и геополитический статус, как транзитного региона, через который шли значимые торговые магистрали. Поэтому состояние дорог этого региона и обслуживающей инфраструктуры имело государственное значение. В Казанской губернии располагалось большое количество заводов, производящих военную продукцию; одновременно регион являлся центром военного округа. В г. Казани концентрировался ряд передовых учебных заведений. Все эти обстоятельства в совокупности и определяли значимость Казанской губернии в годы Первой мировой войны.
Началась война весьма неожиданно для абсолютного большинства казанских обывателей. Впрочем, практически все российское общество, как уже отмечалось, не было готово к данной войне. В прессе отсутствовало

нагнетание ненависти к противнику; образ врага в прессе и общественно-

политическом дискурсе не был сформирован.

Как докладывала в Казанское губернское жандармское управление

«агент Казанцева» 16 сентября 1914 г. «настроение масс из интеллигенции патриотическое, но особенного подъема теперь не замечается»1. Мы не касаемся вопроса об антигерманских демонстрациях и погромах, развернувшихся на фоне единения нации и националистического угара с верноподданнической окраской. Это достаточно проходящее явление, олицетворяющее ярость толпы; практически любое государство испытывает эту болезненную лихорадку народа в первые дни после объявления войны.
Большая роль в деле формирования образа германского и австро- венгерского врага отводилась провинциальной периодике. Региональная печать старалась не отставать от центральных изданий в деле нагнетания антигерманских и антигабсбургских настроений. Анализируя материалы провинциальной печати, мы получаем возможность сформировать представление о специфике конструирования образа врага в отдельных землях и губерниях. Поволжская печать с первых дней войны подключилась к борьбе с германским засильем в органах власти, промышленности и т.п., колониалистами, приезжими подданными стран Тройственного союза2.
На страницах газет Казанской губернии все немецкие действия по

отношению к военнопленным выставлялись как заранее детально продуманный план, направленный на физическое и моральное уничтожение пленных. Даже достоинства национального характера немцев в данной связи выступали против пленных россиян. Поэтому на страницах изданий широкое распространение получил гипертрофированный рационализм немцев и их стремление к тотальной чистоте (например, мытье пленных на улице на
морозе; в бараки не отпускали, пока не помоется последний пленный). Даже

 

1 НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.922. Л.81.
2 Волжское слово. 1914. 7 ноября.

бесцельное конвоирование русских пленных из точки А в точку Б и обратно на другой день, подавалось как отточенный садизм немцев, как акт глумления над больными и раненными русскими подданными, хотя вполне возможно, что это было связано с тактическими соображениями, вынужденными обстоятельствами или элементарной глупостью исполнителей. Например, как описывала одна из сестер милосердия, вернувшаяся из плена: «Всех повели вместе в тюрьму. Но что-то напутали - не в ту тюрьму повели. Погнали назад через весь город. Видно нарочно гоняли на потеху населению»1. В предыдущих главах работы уже не раз говорилось о стремлении противника через прогоны пленных по населенным пунктам решить две задачи. Первая, поднять моральный дух собственных граждан посредством визуального контакта с большим количеством
поверженных солдат противника. Вторая, морально подавить и нейтрализовать стремление к сопротивлению военнопленных. Неоднократно цитировались выдержки из брошюры-разговорника, специально выпущенного для немецких солдат, и содержащий набор наиболее употребляемых фраз. Среди них фигурировали «Стой», «Отдайте все, что у Вас есть» и т.д.
Большое внимание пресса уделяла описанию действий немецкой толпы2. Ее действия вступали в жесткое противоречие с концептом порядка и рационализма. Со временем в периодической российской региональной печати можно отметить замещение терминов, конструирующих рациональное пространство, иррациональными композициями, ведущей из которых был концепт «толпа». В толпе происходила деперсонификация человека, где выходили наружу самые низменные черты индивида, так как в толпе было легко скрыть свои противоправные действия. Довольно часто для излишнего подчеркивания жестокости и безумности толпы

демонстрировались отдельные проявления гуманизма и рационализма некоторых немецких женщин, но они проявлялись исключительно тайком от толпы1. В качестве оттеняющего штриха зачастую подавалась информация, что немецкая толпа задерживала или избивала даже германских и австро- венгерских подданных, если имелось хотя бы малейшее подозрение в их нелояльности, национальной принадлежности к стране-противнику или, что еще хуже, шпионской деятельности.
Тема любви и нелюбви буквально пронизывала военную периодику. Но если при описании жизни наших пленных в Германии, авторы намеренно говорили о том, что определенные группы пленных немцы не любят (как правило, речь шла о казаках), то в описании положения иностранных пленных в России внимание наоборот концентрировалось на народной любви к отдельным группам пленных2.
Проблема пренебрежительного отношения к пленным постоянно

приводилась на страницах периодики Казанской губернии. Иногда она приобретала немыслимые с точки зрения здравой логики проявления. Так, немецкие врачи «бросают операцию русского раненного наполовину, если прибыл раненный немец»3.
Тема врачей вообще стояла особняком среди тематики казанской прессы, и зачастую раскрывалась через концепт «долга». Для россиянина понятие долг имело моральный оттенок, а не соотносилось с понятием обязанности или приказа. Так, в газетных статьях неоднократно противопоставлялись русские и немецкие врачи. Для русского врача и в общественном дискурсе понятие «врачебный долг» имело надпатриотичный характер. Раненный или больной вне зависимости от национальности и принадлежности к армии государства нуждался в помощи и должен был ее
получить. Преференции для определенных категорий лиц воспринимались

1 Как немцы обращаются с пленными // Казанский телеграф. 1915. 3 января.
2 Как живут пленные у немцев // Волжский день. 1915. 12 апреля.

весьма негативно общественным мнением. Именно на это и указывали публицисты. Особое внимание публицисты акцентировали на мысли, что немецкий врач, прежде всего, солдат, подчиняющийся приказам, и для него долг - это защита всего немецкого. То есть фактически проводилась мысль, что их врачи - это псевдоврачи, обладающие всеми необходимыми навыками и дипломами, подтверждающими квалификацию, но не имеющие особого душевного склада. Русские врачи оказывали помощь повсеместно, как их обязывал долг. При этом тот же доктор «прекрасно отзывался об австрийских врачах» и кроме хорошего он «сказать о них ничего не мог»1. По его мнению, именно правильное понимание долга со стороны австрийских коллег и вызывало злобу и ненависть немецких врачей.
В 1915 г. существенным образом меняется тональность и содержание газет Казанской губернии. Во-первых, изменяется стилистика написания статей. Если в 1914 г. читателя буквально заваливали информацией об ужасах войны, то скоро стало ясно, что читатель просто устал от обилия информации, и воспринимает информацию менее эмоционально, апатично. Поэтому ее стали давать более дозировано, однако при этом более «ярко». Все чаще встречались в региональной печати шокирующие сюжеты. С другой стороны, можно констатировать наличие процесса примитивизации сознания. Сюжеты становятся все более пугающими, но при этом практически полностью исчезает аналитический антураж статей и стилистическая обработка. Нам кажется, что качественное изменение содержательной стороны материалов прессы, прежде всего, связано с расширением читательской аудитории и вовлечением малообразованных слоев населения, неслучайно, что за годы войны в Казанской губернии в несколько раз увеличивается количество потребителей периодических изданий. Выходили даже газеты, специально рассчитанные на
малообразованные и небогатые слои населения, как, например, газета

1 Там же.

«Копейка». Именно на них был расчет при создании публикаций подобного

рода.

Во-вторых, местная печать постепенно адаптировалась к наличию незначительного количества информации. Еще 25 октября 1914 г. Н. Северский в своей статье отметил неудовлетворительность работы
«Петроградского телеграфного агентства», информирующего всю провинциальную печать, а через последнюю всю необъятную Россию. Автор упрекал это официальное учреждение, получающее субсидии от правительства и пользующееся льготным тарифом по пересылке телеграмм в том, что агентство в такое тревожное время, в лучшем случае доводит до всеобщего сведения короткие официальные сообщения1. Поэтому в прессе все большее место начинают занимать региональные сюжеты. В этом плане практически неисчерпаемым источником информации стали военнообязанные лица, попавшие в плен. Авторы статей стали обращаться к письмам военнопленных как наших из-за границы, так и иностранных на территории Казанской губернии. Тематике военного плена стало уделяться
все больше пространства на страницах периодических изданий.

В-третьих, пресса продолжала закреплять в общественном сознании сформированные в 1914 г. мифологизированные образы врага. Например, 1 апреля 1915 г. свет вышел очередной номер «Казанского телеграфа». На передовице пестрел заголовок статьи: «Немецкий офицер и негодяй - одно и то же»2. В другой статье автор отмечал, что взгляд россиян, приглядевшись к чему-нибудь, перестает в конце концов воспринимать действительность того явления, на которое устремлено его внимание, а видит только свое первоначальное представление о нем, создавшееся при обстоятельствах не особенно благоприятствующих правильному восприятию. В этом отношении
следует с особой осторожностью относиться к представлениям,

 

1 Северский Н. Общественное мнение в плену // Волжское слово. 1914. 25 октября.
2 Казанский телеграф. 1915. 1 апреля.

сформированным еще в детском возрасте. Немка-бонна, гувернантка, учитель-немец одни из первых представлений этого возраста о немцах, с которыми невольно связывается представление о чем-то, может быть для ребенка и не особенно приятном, но все же заслуживающем уважения1. Лейтмотивом данных публикаций было стремление сломать позитивное представление обывателей обо всем немецком и заменить его отрицательным эмоциональным фоном.
В-четвертых, можно констатировать расширение применения приема сравнения. К практически неизменному сюжету, построенному на сравнении положения российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии и военнослужащих вражеских государств на территории России, добавлялась сюжетная линия, раскрывающая взаимоотношения пленных и обывателей. Естественно, чаще всего авторы пытались вскрыть фальшь и приспособленчество иностранных пленных.
В отношениях пленных с местным население раскрывались разные типы характеров: русские с их широкой душой и простодушным нравом, и
«немцы» - подлый и хитрый враг, старающийся извлечь отовсюду выгоду, даже при нахождении в плену. А вот с австрийскими подданными было гораздо сложнее: образ врага преломлялся сквозь призму национальной и религиозной идентичности пленного. Австрийцы определялись как фанфароны, мадьяры считались жестокими людьми. В то время как славяне врагами не считались вообще. То же самое можно говорить и о лицах с православным вероисповеданием. Местные обыватели плохо разбирались в тонкостях и хитросплетениях национальной политики царского правительства. Поэтому образ пленного как врага окончательно не был сформирован; «пленный» воспринимался как враг только тогда, когда был
монолитной мифологизированной конструкцией.

 

1 Уроки истории // Казанский телеграф. 1915. 11 апреля.

Характеризуя положение пленных россиян, авторы писали, что с российскими солдатами немцы обращаются как с представителями низшей расы, заставляют их работать чуть ли не круглые сутки. В то же время по данным, полученным управляющим военным ведомством генералом А.А. Поливановым, отношение к военнопленным в России не только гуманное, но и чрезмерно предупредительное. Пленных не просто кормят, но практически закармливают1. Вообще, тема экономического благополучия военнопленных, на фоне постоянно понижающегося жизненного уровня большинства населения, была сама по себе достаточно болезненной и вызывала заметную озлобленность обывателей. Пресса Поволжья и Кавказа постоянно публиковала информацию о благополучном положение пленных на фоне
настающего экономического кризиса в России и ухудшения положения широких слоев населения.
Сравнение в основном шло по трем вопросам – питание, работы, наказания – и естественно, все аналогии были только в пользу России. Вопросы питания раскрывались весьма тщательно: пища российских пленных, по утверждению журналистов, в Германии состоит из похлебки, приготовленной из разного рода отбросов овощей и картофельного хлеба, супа из шелухи картофеля и крошечного кусочка хлеба,2 прокисшей
похлебки и куска заплесневелого хлеба3. Иногда еда ограничивалась куском

хлеба и кофе из желудей или ячменя. Голодные пленные, поэтому на работах жадно поедали сырую репу4. В Австро-Венгрии рацион был сытнее: еда 2 раза в день с микроскопической дозой мяса и ломоть хлеба едва достаточный
для 1 раза, но назначаемый на 2 дня5.

 

1 Режим плена // Казанский телеграф. 1915. 18 февраля.
2 Положение наших пленных в германии // Казанский телеграф. 1915. 3 мая; Положение пленных в Германии и Австрии // Волжский вестник. 1915. 31 мая.
3 Зверские приемы // Казанский телеграф. 1915. 22 апреля.
4 Положение военнопленных в Германии // Казанский телеграф. 1915. 18 мая.
5 В австрийском плену // Казанский телеграф. 1915. 30 мая.

Большая смертность пленных стала результатом недоедания, антисанитарии и непосильной работы, оспа, тиф и другие болезни постоянно поражали значительное количество пленных. Отдельной проблемой в лагерях для военнопленных становится отсутствие нормальной канализации и чистой питьевой воды. Пресса Казанской губернии регулярно публиковала информацию о гибели значительного числа пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии.
В вопросе об использовании труда пленных особое внимание обращалось на незаконность привлечения наших солдат к разного рода работам. Постоянно подчеркивалось, что россияне использовались на самых тяжелых и унизительных работах. Например, в одной из статей отмечалось, что 600 пленных в основном крестьяне, были посланы немцами в Силезский каменноугольный район. Во время работ все лифты останавливаются и лестницы убираются. Попав под землю люди, работают целую неделю, и лишь по истечении этого срока на 2 дня отпускаются на поверхность1. Часто публиковались статьи, где указывалось, что на пленных пашут и боронуют. Для сравнения демонстрировалась нерешительность российских властей и их мягкость в вопросе привлечения к работам пленных солдат противника:
только в опубликованном сообщении о том, что в селе Аркадаке Балашовского уезда из 215 пленных, привезенных на сельскохозяйственные работы, 120 отказались работать, заявив о нежелании трудиться вообще. И с этим нежеланием власти серьезно считались, никто не рискнул принуждать немцев к работе, и уездному начальству пришлось обратиться к высшей административной власти за инструкциями. Инструкции, как и следовало ожидать, оказались очень мягкими к большому возмущению казанского журналиста. По его мнению, следовало всех пленных за нежелание работать
подвергнуть строжайшему тюремному заключению2.

 

1 Германские каторжные работы // Казанский телеграф. 1915. 9 апреля.
2 Хуже ада // Казанский телеграф. 1915. 11 апреля.

Наказания, как правило, не конкретизировались. Достаточно часто описывались факты избиения и истязания российских пленных. С особой темой выступали статьи, где говорилось о том, что с нашими пленными поступали в высшей степени негуманно: или вешали, или расстреливали, смотря по настроению1. Это тема исподволь извлекла на поверхность очень острый вопрос: если наших пленных уничтожают, то кто находится в плену? Ответ для многих консервативных изданий напрашивался сам собой – дезертиры и предатели. Однако эта логическая цепочка, по крайней мере, в первую половину 1915 г., не укладывалась в рамки официальной идеологии, которая указывала, что пленные – это герои и бравые солдаты. Поэтому чтобы не провоцировать обывателей, количество подобных статей было
минимальным, а вот материалов с описанием истязаний наших военнослужащих – в большом количестве. Однако тема эта продолжала свое бытие, правда, в другом формате.
Периодическая печать улавливала малейшие оттенки недовольства в обществе и играла на них. Так, в начале 1915 г. в печати продолжали публиковаться зарисовки, связанные с возвращением российских подданных из Германии и Австро-Венгрии. Проверенный сюжет пользовался значительным спросом. Как и годом, ранее, огромный интерес вызывали воспоминания участников и очевидцев германского и австро-венгерского плена. Душераздирающие сюжеты, описывающие мытарства русских подданных – женщин, стариков и детей, которые были вынуждены смиренно переносить унижения от рук противника после интернирования. Особой темой проходили рассказы членов царской фамилии и их приближенных. Подчеркивалось, что даже родственники царствующих особ не пользовались привилегиями, разделяя невзгоды и тяготы простых людей. Подобные
сюжеты преследовали две цели. Во-первых, они демонстрировали, что для

 

1 Баскаков А. Письма с войны // Казанский телеграф. 1915. 25 мая.

немцев нет ничего святого и неприкасаемого. А во-вторых, показывали единство царской семьи и народа перед лицом общего несчастья.
В данных воспоминаниях постоянно подчеркивалось плохое отношение подданных Германии и Австро-Венгрии к пленным россиянам. Причем, как уже отмечалось, по мере затягивания войны жестокость обывателей и властей к пленным, только нарастала. В тоже время по сведениям, приводимым казанскими газетами, в целом положение пленных россиян было несколько лучше в Австро-Венгрии, где к ним уважительно относились славяне, румыны и итальянцы. Более того, корректное отношение к пленным отмечалось у австро-венгерских офицеров и врачей 1.
Следует обратить внимание на следующий момент. Публикуя

одновременно письма российских военнопленных, находящихся в Германии и Австро-Венгрии, и военнопленных осуществивших побег, пресса как бы невольно подталкивала читателя к сравнению описываемых фактов. И сравнение шло явно не в пользу писем военнопленных. Спокойный тон их текстов наряду с многочисленными искажениями информации резко контрастировал с изобличительной тональностью воспоминаний беглецов и описанием фактов многочисленных нарушений со стороны противника.
Все вышеописанное уже в 1915 г. вызывало у обывателей закономерный вопрос о степени доверия к письмам военнопленных, особенно в части просьб об оказании материальной помощи. В России были уверены, что чаще всего германцы сами пишут якобы от лица пленных по адресам написанных теми писем. Подложность их устанавливалась тем, что громадное их большинство было написано одним почерком2.
В отличие от консервативной прессы, казанская либеральная
периодика стремилась создать более четкий образ пленного-героя. Например, вот как выглядела одна из статей о российских военнопленных, сумевших

1 Истязание немцами пленных врачей // Волжский день. 1915. 22 января.
2 Жизнь наших пленных в Германии и Австрии // Казанский телеграф. 1915. 31 мая.

осуществить побег: «по словам этих героев, кормят немцы один раз в сутки. После обеда солдат остатки сливают в общий котел и дают пленным. Пойло это по вкусу напоминает пищу для свиней. Причем пресное, так как немцы его не солят. Хлеб русским пленным отпускают разными порциями - от 1/3 до 1/4 фунта в сутки. Хлеб ржаной с большой примесью картофеля. Плохо выпечен. Обращаются жестоко; называют русскими свиньями и пастухами. Бьют без всякой причины. Гоняют на работы ежедневно. Освобождают от них только во время обеда, который длится 15 минут. Нашим героям приходилось работать с раннего утра и до вечера. Гоняли их главным образом на военно-полевые работы. Австрийских солдат к пленным не допускают, ибо не знают об их действительном настроении. Побегу содействовали местные крестьяне литовцы, оставшиеся в своих разоренных
селах»1.

Письма солдат с фронта, побывавших в плену и вернувшихся оттуда имели особую актуальность для редакторов либеральных газет. Это было своеобразной изюминкой номера. Свежие новости из стана врага, подумать только! Количество таких писем по отношению к письмам военнопленных составляет 4 к 1 (по моим подсчетам по газете «Речь» за первую половину
1915 г.). Как правило, такие письма не выделялись в обособленные публикации, а вставлялись как иллюстрирующий материал в статьи комментаторов. Письма представляют собой дословную запись (или конспект) корреспондентом со слов бывшего военнопленного. Таким образом, их информация попадала в газеты опосредованно, в составе авторских статей или сборников. В основном статьи изобличали коварство и жестокость врага. Письма эти были интересны тем, что их авторы воспринимали плен не с позиции военнопленного (перелом сознания не произошел), а с позиции солдата. «После двухдневного пребывания в плену
без питания и элементарной медицинской помощи, в обстановке постоянных

1 В германском плену // Казанский телеграф. 1915. 17 апреля.

издевательств и насмешек, измотанный и полубезумный от голода, я понял, что значит по-настоящему ненавидеть врага»1. Сами авторы статей указывали, почему они использовали эти письма и описывали цензуру. «Нет необходимости привлекать документы и официальные свидетельства, доказывающие бесчеловечную жестокость нашего врага, доходящую до садизма. Достаточно прочесть письма наших солдат, этих чудо - богатырей, перенесших все на себе»2. Чем страшнее выглядела повседневность плена, тем более впечатляющим получался образ пленного-героя.
По нашему глубочайшему убеждению, формирование подобного героического образа имело непродолжительный положительный эффект, но создавало долгоиграющие негативные последствия. Суть проблемы в том, что в общественно-политическом дискурсе сформировался устойчивый стереотип героя, который никак не вязался с положением и мироощущением пленных. Герой молчалив, он не просит о помощи. Наши же пленные по вполне понятным причинам практически в каждом письме просили прислать либо денег, либо съестных припасов. Герой не жалуется на неудобства, окружающие его. Пленные, наоборот, при любой возможности упрекали администрацию австро-венгерских и германских концентрационных лагерей в негуманном отношении к ним. Герой не боится рисковать своей жизнью для спасения Отечества. Пленные же в своем большинстве не пытались осуществить массовый побег или бить врага на его территории. Да и большинство военнопленных решались на побег от безысходности, а не по морально-этическим соображениям.
То есть реальность постепенно расходилась с образом воина-героя силой захваченного врагом, кстати, последнее обстоятельство также вызывало большие сомнения у обывателя. И у жителей внутри России все
чаще возникал вопрос: а не являются ли военнопленные предателями? И чем

 

1 Мирошников С.И. В плену // Речь. 1915. №305.
2 Армейский вестник. 1915. №14.

чаще возникал этот вопрос, тем чаще выходили опровержения, и новые серии статей о героях за колючей проволоки. В результате формировался обратный эффект, - раз их пытаются героизировать, значит, что-то не так? Постепенно закравшееся сомнение начинало разлагать общественное мнение, и уже к концу 1915 г. степень доверия к письмам пленных и сочувствие к их судьбе резко падает. В этом плане статья Е.Н. Трубецкого, в которой он обращался к обывателям с описанием внутреннего состояния пленных: сколько нравственных мучений, сколько желаний сказать всем, что они честно сражались, хотели умереть за родину, была не более чем криком в пустыне, а его слоган: «забыть о пленных страдальцах, - забыть о России» пустым
призывом1.

1-6 мая 1915 г. произошел германо-австрийский прорыв под Горлицей- Тарновым. Началось «Великое отступление» российской армии. Ставка поначалу не осознала масштабов случившегося. «В районе Тарнова и южнее артиллерийский огонь достиг большой силы, - гласило ее сообщение от 19 апреля (2 мая), - и отдельные бои ведутся со значительным напряжением»2. Прорыв германских и австро-венгерских войск и последовавшее массовое отступление породило в Казанской губернии целую волну публикаций о судьбе наших пленных в Германии и Австро-Венгрии. Тема пленных будоражила умы россиян, ибо число попавших в плен было очень внушительным, никогда Россия не сталкивалась с таким количеством соотечественников попавших в плен.
Именно в это время можно констатировать изменение тональности публикаций о военнопленных, а во-вторых, живой интерес к их судьбе. Не менее важной тенденцией было очень настороженное отношение провинциальной публики вообще и власти, в частности, к инициативе из столиц Российской империи. Имеется в виду то, что в провинции начиналось

какое-либо движение только в случае, если в столицах было выражено определенное однозначное мнение власть имущих. Центральная власть очень хорошо понимала зависимость периферии от столичного мнения.
В этой ситуации центральная власть должна была выразить определенную позицию по отношению к военнопленным, ибо проблема их содержания уже не могла решаться должным образом на уровне общественных организаций. Подобным ответом было создание Императрицей Александрой Федоровной Романовой особого комитета помощи военнопленным1. Пресса писала: «Александра Федоровна принимая близко к сердцу нужды сраженных на поле брани и попавших в плен, изъявила желание сформировать особый комитет помощи русским военнопленным, томящимся в жестокой неволе…и призывает произвести сбор вещей первой необходимости»2.
Вслед за инициативой императорской семьи, в орбиту сбора

пожертвований для военнопленных россиян начинают втягиваться и региональные власти. В одной из публикаций, Главноначальствующий Казанской губернии призывал: «Откликнитесь русские люди на призыв всемилостивейшей Царицы нашей и да не оскудеет помощь ваша пленным русским воинам». Если этот призыв был адресован к обывателям, то в обращении от 27 июня 1915 г. Главноначальствующий уже практически приказывал городским главам собрать подарки российским пленным. Как уже отмечалось, губернатор Ставропольской губернии, наоборот, стремился не реагировать на все призывы о необходимости сбора средств для пленных россиян. Таким образом, от личности регионального начальника во многом зависла компания по сбору средств для пленных.
Можно отметить активизацию общественных организаций Казанской

губернии, которые обратились к населению с призывом о необходимости

сбора средств, продовольствия и других товаров широкого потребления для военнопленных. Параллельно последовала просьба о предоставлении в организации сведений о родственниках и других лицах, находившихся в плену.
Опубликованные в прессе материалы давали понять обывателям, что средств, выделяемых государством и российской общественностью в виду огромного числа пленных, просто не хватало. Так, когда Главное Управление Российского Красного Креста получило сообщение, что русские военнопленные испытывают острую нужду в сухарях, чае, белье, табаке, Комитет помощи военнопленным распространил обращение к подданным Российской империи с просьбой произвести прием пожертвований указанных предметов для отправки через Шведский Красный Крест1. Но просьба так и не получила широкого отклика в Казанской губернии.
Второй всплеск активности в вопросе помощи российским военнопленным, томящимся в австро-венгерском и германском плену, прошел осенью 1915 г. Начало положил так называемый «День пленного», прошедший в г. Москве в сентябре 1915 г. Целью данного мероприятия было привлечение общественного внимания к проблеме содержания российских военнопленных за границей. Одновременно поднимались вопросы дополнительного финансирования организаций оказывавших помощь пленным и повышения показателей, составляющих их имидж.
Далее было отмечено, что следствием нашей неорганизованности здесь (выделено – прим. Э.А.) является то, что русские пленные попадают там в толпу голодных, озлобленных, раздетых сородичей, сразу повергаются в ужас, тоску и отчаяние. Хотелось бы обратить внимание на тот факт, как филигранно был обойден вопрос о неспособности центральной власти наладить должным образом снабжение наших пленных всем необходимым, в
то время как именно государство во Франции и Великобритании взяло под

1 Казанский телеграф. 1915. 21 мая.

свой жесткий контроль снабжение пленных. Основная вина возлагалась, в том числе казанскими газетами на общество, которое не может мобилизоваться и помочь своим сородичам в плену. Ораторы отмечали, что наличие только столичных комитетов не может решить проблему снабжения военнопленных. Необходимо было наладить работу в провинции. Городские и сельские организации должны осуществлять периодически сбор необходимых вещей и средств, столичные же комитеты должны заниматься координацией усилий всей страны. Одновременно в вину им ставилось и негативное отношение к пленным (которых зачастую воспринимали как изменников) или забывали1.
Сразу после «Дня пленного» студенческий организационный комитет в

г. Казани заявил о том, что планирует провести 23 ноября 1915 г. сбор средств и вещей в пользу военнопленных. Для этого он набирал волонтеров2. Особую гордость у журналистов вызывал тот факт, что Казань была первым после Москвы городом, откликнувшимся на призыв о помощи пленным. То есть подчеркивалось, что Казань шла в авангарде движения помощи жертвам войны вообще, и военнопленным, в частности. Было собрано в общей сложности для военнопленных 4112 рублей3. Деньги были направлены в Московский комитет. Однако тенденция была такова – без инициативы из центра (столицы) общество и власть в провинции проявляли инертность.
Эту тенденцию следует подчеркнуть особо: несмотря на все призывы и сбор внушительных финансовых ресурсов, российская общественность, особенно в провинции, проявляла пассивность, а иногда и полное равнодушие, игнорируя призывы об оказании помощи пленным, включая Казанскую губернию.
Весной-летом 1915 г. российская армия терпела тяжелые поражения по

всему фронту, что сопровождалось общим отступлением. Затягивание

1 Волжско-камская речь. 1915. 11 ноября.
2 Волжско-камская речь. 1915. 20 ноября.
3 Волжско-камская речь. 1915. 26 ноября.

боевых действий в купе с потерей колоссальных территорий негативно отразилось на экономическом состоянии страны. Можно констатировать обострение экономических проблем внутри страны. Ура-патриотические настроения, господствовавшие в обществе на протяжении первых месяцев войны, сменились вполне ожидаемой апатией и неверием в способность власти привести страну к победе. Поэтому в прессе все чаще стал подниматься вопрос, который всех волновал: «Кто виноват?». Начался новый виток поиска общего врага, который был способен консолидировать общество.
В стране не был сформирован единый патриотический лагерь, а единение разных политических, социальных и национальных течений в начале войны оказалось лишь кратким эпизодом. Падение авторитета власти сопровождалось бурлением практически всего населения страны1. В этой связи, власть выбрала далеко не самый удачный путь единения нации, ударившись в антинемецкую пропаганду и разжигание националистических настроений. Однако подобная идеология уже растеряла свою актуальность и притягательность в начале войны, о чем мы писали выше. Поэтому был растиражирован образ врага, шпиона и предателя. Образ пусть и не конкретный, зато постоянно присутствующий.
Однако дело не только в прессе. Широкое хождение слухов и домыслов в народе играло не менее важную роль в укреплении атмосферы шпиономании и всеобщей слежки в стране. Газетные публикации выступали не более чем детонатором, способным взорвать ситуацию. Даже среди интеллигенции много говорили об изменах, в том числе в армии. Об этом писали в письмах, об этом рассказывали возвратившиеся с фронта больные и раненные нижние чины2. После таких размышлений обывателю очень трудно
было разобраться в том, кем же являются пленные: соотечественниками,

1 Кирьянов Ю.И. Были ли антивоенные стачки в России в 1914 г. // Вопросы истории.
1994. № 2. С. 49.

героями, нуждающимися в помощи, или жалкими предателями. Именно поэтому летом-осенью 1915 г. в региональной печати можно встретить массовые перепечатки статей с описанием немецких издевательств, чтобы возвысить имидж пленных.
После московского погрома немцев в конце весны - лета 1915 г. ситуация в Казанской губернии и ее центре особенно накалилась. Главный начальник Казанской губернии отнесся к немецким погромам в Москве крайне серьезно. Уже 3 июня 1915 г. было опубликовано Постановление от 2 июня 1915 г. с требованием запретить шествия и манифестации под угрозой тюремного заключения. При малейшей попытке учинить уличные беспорядки и тем более погромы магазинов и торговых заведений виновным грозили арестом и преданию военному суду. Благодаря оперативным мерам погромы в Казани удалось предотвратить. Нагнетанию атмосферы германофобства способствовала ненависть обывателей ко всему немецкому1.
В российской прессе в конце 1915 – начале 1916 гг. вновь

обыгрывалась проблема расхищения германскими и австро-венгерскими солдатами посылок, направленных из России в Германию и Австро-Венгрию для российских военнопленных. Не раз звучали утверждения о том, что отсылая посылки россияне, тем самым, кормят противника. 8 февраля 1915 г. были опубликованы правила по отправлению денежных переводов российским пленным в Германию и Австро-Венгрию. Особо отмечалось, что, хотя почтовые переводы на имя русских пленных, находящихся в Германии, допускаются до суммы 312 руб. 50 коп, а на имя военнопленных, находящихся в Австро-Венгрии, до суммы 300 руб., однако рекомендуется
посылать деньги небольшими суммами2. К лету широкое обсуждение
получил вопрос: а целесообразно ли вообще осуществлять отправку денежных средств? Ряд корреспондентов на этот вопрос отвечали

1 НА РТ Ф.1. Оп. 6 Д. 964. Л. 220.
2 Письма военнопленных // Казанский телеграф. 1915. 8 февраля.

отрицательно, ссылаясь, во-первых, на то, что невозможно отследить дошла ли сумма до адресата и полностью ли дошла, а во-вторых, обменный курс валют был крайне невыгодным и позволял германцам наживаться на переводах денежных средств из России.
К тому же общественные организации в 1915-1916 гг. натолкнулись не просто на равнодушную позицию властных структур, но и на их противодействие. Чиновники обосновывали свое нежелание помогать пленным и запрет на пересылку продовольствия и денег тем, что, якобы, все переданное странам-противникам будет использовано для снабжения их армии и хозяйства. Даже на запрос начальника Генштаба о необходимости посылки хлеба пленным император дал отрицательный ответ, мотивируя это невозможностью проверки, что хлеб действительно будет доставлен по
назначению, а не будет использован для питания германских войск1. Такого

рода рассуждения не могли укрепить веру рядовых россиян в важность оказания помощи пленным.
При этом следует отметить, что интерес российской общественности к российским военнопленным в 1916 г. за рубежом методично угасал. Безразличие к их судьбе постепенно, но неотступно разлагало сознание обывателя. Кампания «разоблачения» прошедшая в прессе в 1915 г. достаточно прочно утвердилась в умах, и теперь слово «пленный» вызывало скорее негативные ассоциации, нежели образ защитника Отечества. Впрочем, подобное видение имело место у тех лиц, которые непосредственно не имели родственников или близких товарищей в плену. Та часть общества, которая контактировала с пленными и понимала их проблемы, продолжала снабжать их продовольствием, деньгами и необходимыми вещами. Однако эта помощь уже не имела общероссийского масштаба, выступая в качестве местечковой
инициативы, с тенденцией фиксации на отдельных личностях активистов.

 

1 Мальков А.А. Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии (1915 –
1919 г.г.). Казань, 1971. С.29.

Однако картина была бы не полной, если проигнорировать объективные предпосылки инертного отношения крестьян и других социальных групп к проблеме военнопленных. Значительная часть жителей Казанской губернии имела низкий уровень жизни, который снижается в годы войны, многие семьи реально не могли пожертвовать часть доходов не только для оказания помощи абстрактным военнопленным, но даже своим родственникам, попавшим в плен.
Негативное влияние на восприятие пленных оказывало и постоянное удорожание продуктов первой необходимости, экономические неурядицы и борьба за выживание. Солдатки зачастую находились в таком экономически тяжелом положении, что просто не имели физической возможности оказывать помощь мужьям, попавшим в плен. Та же ситуация была и у одиноких матерей, и в многодетных семьях.
На страницах казанской периодики в 1916 г. появлялось все меньше и меньше статей о судьбе военнопленных россиян за границей. Все реже употребляются эмоционально насыщенные слова – «страдальцы»,
«мученики», «герои». Зато все чаще можно встретить слова, наполненные нейтральными значениями: «пленный», «подданный», «захваченный». Столь разительная смена тональности в прессе, впрочем, не проявилась внезапно. Выше мы говорили о том, что степень неприятия наших пленных повышалась в течении 1915-1916 гг. Логическим итогом было формирование нейтрального образа пленного в прессе.
С одной стороны властные структуры не планировали и не желали формировать и закреплять в умах россиян негативный образ военнопленного. Война подходила к концу, что было очевидно всем сторонам конфликта. Возвращение огромного количества захваченных в плен на родину могло привести к обострению и так достаточно опасной экономико-политической ситуации в России. Во-вторых, экономическая интеграция бывших военнопленных должна была происходить в кратчайшие сроки, так как

источник рабочих рук – иностранные военнопленные будут возвращены на родину. В этой связи негативное восприятие наших пленных внутри России могло сыграть плохую роль. Однако это понимали далеко не все в руководстве, поэтому перепалка по поводу того, как относиться к военнопленным – как к предателям или как к уважаемым людям, продолжалась на протяжении всего 1916 – начала 1917 гг.
В отличие от столиц, Казанская губерния являлась местом обитания военнопленных. Массовые приезд пленных в губернию начинается с 10 августа 1914 г., когда в г. Казань из г. Лодзи прибыло 908 пленных солдат германской армии1. В 1915 г. общая численность военнопленных солдат армий противника, расположенных на территории Казанской губернии превысила 26 тыс. чел.
Через губернию шли транзитные пути, да и внутри губернии было размещено значимое количество военнопленных и военнообязанных иностранцев. За долгое время у обывателей сформировалось определенное отношение к ним; происходил культурный обмен. Возникла некоего рода привычка видеть военнопленных на улице рядом со своей жизнью. Не было отторжения их, хотя зачастую факт их хорошей жизни вызывал раздражение.
В частности, на первый день Троицы 1915 г. русский священник на площади Сарепты служил молебен по поводу сбора пожертвований в пользу Красного Креста. На молебне присутствовало значительное количество горожан. К ним подошла толпа пленных немцев и, не снимая фуражек, со смехом и говором они подошли к молящимся. Горожанам пришлось обратиться за помощью к полиции, которая рассеяла хулиганов2. Такое вольное поведение невольно экстраполировалось на поведение пленных
россиян в Германии и Австро-Венгрии.

 

 

1 Газета Казани. 1914. 13 августа.
2 Нахальство немцев // Казанский телеграф. 1915. 25 мая.

Поэтому на военнопленных россиян транслировался именно этот образ, а не столичный тренд. Очевидно, что вслед за столичными изданиями пресса
«охладела» к военнопленным, однако это не означает, что было копирование позиции, существовали знаковые оттенки, отражающие реальность. Например, достаточно часто можно было встретить на страницах периодических изданий статьи, в которых сравнивалось положение российских военнопленных и иностранных пленных в России. Несмотря на нейтральный тон статей, из их содержания становилось очевидным, что сравнение было явно не в пользу отношения российского общества и власти к нашим пленным.
Обращает внимание еще вот какой момент: если в случае с описанием снабжения германских военнопленных предоставление материальных средств не вызвало у последних восторга, а лишь формировало чувство благодарности, то российские военнопленные изначально были чрезвычайно рады подаркам. Разочарование наступило несколько позже, когда приходило понимание того, что это скорее разовая демонстративная акция, направленная на имитацию того, что российское правительство не забыло о своих подданных, нежели реальная попытка систематического снабжения военнопленных.
Однако описание общественно-политического дискурса Казанской губернии было бы неполным, если оставить без внимания отношение к проблеме военнопленных татарского сообщества. Несмотря на то, что проживание татар в Казанской губернии вообще и Казани в частности не носило обособленного замкнутого характера, невозможно отрицать факта компактного расселения татар в так называемой старо-татарской слободе, расположенной за озером Кабан и Булаком. Однако это место не являлось резервацией.
Естественно, что длительное совместное проживание на определенной территории приводило к формированию общности взглядов, культуры и

традиций на основе не культуроцида одного народа другим, а культурного взаимодействия и синтеза. В этом плане выделение отдельной строкой
общественно-политического дискурса татарского народа (или мусульман – что для того времени считалось синонимичным) позволяет выделить особенности восприятия феномена плена этой культурно-этнической группой в контексте общего понимания.
В начале ХХ века татарский народ пришел к тому состоянию, когда массы начали осознавать национальную идентичность, а элита – делать первые шаги к формированию национальной государственности. Как отмечал историк А.Ю. Хабутдинов, в начале ХХ века очевидно «движение, направленное на создание нации европейского типа»1. Процесс самоидентификации татарского народа происходил крайне болезненно, так как был связан с ломкой традиционных ценностей и поиском новых идеалов. Именно в этот период разгорелась борьба между представителями философии «джадидизма» и «кадимизма». Вопрос о национальном самоопределении был поставлен татарской элитой весьма остро.
Пристальное внимание татарская элита уделяла жизни народов Польши и Финляндии, которые находились на переднем фронте борьбы за национальное самоопределение. Татары стремились к получению широких прав или автономии, но демонстрировать открыто свои устремления опасались, боясь репрессий.
В большинстве своем татары в начале ХХ века склонялись к необходимости проведения реформ. На страницах средств массовой информации периодически поднимался вопрос о необходимости изменения системы ценностей татарского народа с помощью просвещения. «В то время, как большинство народов Европы далеко ушли вперед в плане науки и
образования, татарское население прозябает в безграмотности», - отмечал

 

1 Хабутдинов А.Ю. Татарские общественные движения в российском сообществе (конец
XVIII – начало XX в.). Автореф. на соиск. степени д.и.н. Казань, 2002. С.3.

редактор газеты «Вакыт»1. Естественно, вопрос о создании системы светского образования не ставился, однако наряду с сохранением конфессионального характера мектебе и медресе, они должны были давать светские знания на уровне российских гимназий2.
Вопрос об образовании во многом был вопросом политическим, так как строился на базе проблемы выбора основ для образования. Наметилось противостояние двух общественно-политических течений: «джадидизма» и
«кадимизма», которое скорее напоминало «состояние войны»3.

Основное отличие заключалось в том, что в новометодных медресе, в том числе и женских, работали преподаватели, прошедшие стажировку в теологических учебных заведениях Османской империи, Египта и других стран. Соответственно, их обучение строилось на идеях пантюркизма и панисламизма; многие были близки к младотуркам. Еще Р.Н. Нафигов убедительно доказал, что отождествление джадидисткого движения с пантюркизмом происходило исключительно стараниями царской жандармерии4; именно эта точка зрения предлагалась жандармерией казанским властям и центральному правительству.
Джадидизм был воплощением пробуждения национального самосознания татарского народа, который распространился на всю Россию5. Основной идеей было просвещение татарского народа. Будучи движением просветительского типа, джадидизм развивался в рамках традиционных
форм в качестве идеи возвращения к истокам Ислама.

 

 

1 НА РТ Ф. 199. Оп. 1 Д. 908. Л.78.
2 Абдуллин Я.Г. Джадидизм среди татар: возникновение, развитие и историческое место. Казань, 1998. С.9.
3 Хабутдинов А.Ю. Татарские общественные движения в российском сообществе (конец
XVIII – начало XX в.). Автореф. на соиск. уч. степ. Казань, 2002. С.28.
4 Нафигов Р.Н. Формирование и развитие татарской общественно-политической мысли. Казань, 1964. С.50-53.
5 Кузнецов И.Д. Национальные движения в период Первой революции в России. Чебоксары, 1935. С.252.

Движение в пользу новометодных школ встретило противодействие в лице консервативных представителей мусульманского духовенства1. Представители «кадимизма», который, по мнению Ю. Акчуры, был сугубо татарской идеологией, базировался на трех постулатах: нет европеизации, нет обучению женщин, нет обучению татар на русском языке. Кадимизм имел более узкую социальную базу, зато пользовался всемерной поддержкой правительственных структур, которые в любом новом движении видели опасность для основ самодержавия2.
Хотелось бы обратить внимание на один момент. 10 июля 1892 г.

вступил в силу Циркуляр Министерства народного просвещения. Согласно этому нормативно-правовому акту, в мектебе и медресе можно было преподавать только по печатным книгам, прошедшим цензуру. Это вызвало бурю негодования. В результате циркуляр был отменен. Эта маленькая, но знаковая победа определила надолго взаимоотношения татарской элиты и центральных властей. Мысль о возможности мирно и в договорном порядке решать насущные проблемы татарского народа, стала определяющей на длительный срок.
Таким образом, можно констатировать наличие противостояния между представителями татарской национальной интеллигенции и верховной властью Российской империи. С другой стороны, имело место противостояние и внутри татарской элиты. Именно в ситуации неразрешенного конфликта с центральной властью застала мусульман Поволжья начавшаяся Первая мировая война
Новость эта стала неожиданностью, как для политической элиты, так и для народных масс. Татары, жаждавшие самоопределения, попали в очень
непростую ситуацию. С одной стороны, определенная часть татарского

1 Армаруни А., Габидулла Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России М., 1931. С.12-20.
2 Абдуллин Я.Г. Джадидизм среди татар: возникновение, развитие и историческое место
Казань, 1998. С.16.

населения Поволжья, сознающая себя представителями общероссийского социума, полагала, что имеется возможность налаживания конструктивного диалога с властью. Поэтому в первые дни войны значительная часть мусульман Поволжья, открыто демонстрировала антигерманские настроения. К этой же части населения можно отнести сельских обывателей – татар. В местах компактного их проживания был отмечен подъем патриотических настроений. Чтобы подхлестнуть указанные настроения, были выпущены в большом количестве статьи о зверствах немцев; появились даже сборники германофобских стихов. Так, по данным Казанского отделения губернского жандармского управления практически во всех мечетях сразу после начала войны прошли религиозные обряды во имя дарования победы России. Однако осведомители жандармерии подмечали, что молебны по поводу
русских побед совершаются без омовения рук, поэтому недействительны1.

И все же пророссийские настроения были достаточно устойчивы. Так, после неудачного высказывания епископа Амбросия в дер. Шуни Малмыжского уезда Вятской губернии о том, что когда Россия победит Турцию, всех татар, живущих в России, крестить начнут, слух об этом очень быстро распространился в Мамадышском и Чистопольском уезде. Однако разъяснительных бесед с обывателями хватило, чтобы последние успокоились2.
Следует отметить, что на территории Казанской губернии в первые

месяцы войны татарское население демонстрировало единство с настроениями русских; также радовалось победам русского оружия. Однако управление жандармерии отмечало, что отдельных манифестаций в поддержку войны или против ее ведения не было замечено ни в одном уезде Казанской губернии3. Одновременно акцентировалось внимание, что
агрессивность всех слоев населения в среднем поднялась невысоко. Впрочем,

1 НА РТ. Ф.1 Оп.6. Д. 862. Л. 37.
2 НА РТ Ф.199. Оп.1. Д.1021. Л. 8.
3 НА РТ. Ф.1. Оп.6. Д. 862. Л. 12.

мнение жандармов расходилось с фактами. В ходе первой всеобщей мобилизации 1914 г. общее количество татар, которые отправились на фронт, достигло цифры 960 тыс. чел.1 Многие из этих плохо обученных новобранцев погибли в ходе первых столкновений с противником на Западном фронте. Огромное число их попало в плен. Только в лагере Сосена и Вюнсдорф находилось до 57 тыс. чел.2
Из общего ряда выбивался г. Казань, население которого восприняло войну несколько индифферентно даже в первые дни войны. В основном подобные настроения концентрировались в Казани в среде либерально настроенной интеллигенции. Именно эта часть татарского населения города относила себя скорее к тюркам, поэтому не спешила демонстрировать поддержку российским властям; весть о начале войны была воспринята холодно и сдержанно. Впрочем, после первых локальных побед России на Западном фронте татарская печать была заполнена рассказами о подвигах солдат на фронте; а газета «Юлдуз» даже упоминала о патриотической
манифестации 21 августа 1914 г., в которой участвовало более 500 чел.3

При этом перепечаток статей о страданиях российских солдат, попавших в плен, практически не имелось. Татарская периодика старательно обходила данную тему стороной. Сотрудники жандармерии связывали подобное поведение татарских публицистов с нежеланием участвовать в разжигании германофобских настроений и молчаливой поддержке противника.
Сдержанность татарской прессы можно объяснить не только и не столько стараниями цензуры, сколько растерянностью, которая царила в умах татарской элиты. Впрочем, уже в сентябре 1914 г. в татарской прессе
проявляются критические статьи, направленные на снижение

1 Исхаки Г. Татарская военная организация во время войны // Wostok – Orient. Варшава,
1932. №1-2 (5-6). С.18
2 Там же. С.18.
3 Юлдуз. 1914. 22 августа.

великодержавного настроя среди татар. Политические лидеры и духовенство со страниц газет критиковали тех татар, которые бросили свои семьи на произвол судьбы и пошли на фронт. Практически в этом же обвинялись и мусульмане, попавшие в плен. Понятно, что открыто выступать с критикой политики высшего руководства страны публицисты не могли, поэтому прибегали к подобной стратегии.
Отдельные представители прогрессивной интеллигенции начали открыто призывать мусульманское население к спокойствию. Замаскировать свои чувства по примеру поляков призывал редактор националистической газеты «Юлдуз» Латыпов и редактор «Кояш» Биккулов1. В дальнейшем выпуск газеты «Кояш» был вообще приостановлен с разъяснением, что данная газета существует на частные субсидии, и выпуск патриотических статей сделает тираж нерентабельным2.
Служащие жандармерии разделяли татарское население на три группы3. Первая группа, сформированная преимущественно из представителей трудового сельского населения, относилась к войне нейтрально, так как не усматривала в войне ничего угрожающего их правам. Соответственно, к военнопленным подданным стран Тройственного союза они относились подчеркнуто нейтрально, как к чужакам. Собственных пленных в Германии и Австро-Венгрии они воспринимали как страдальцев.
Вторая группа сформировалась из мусульманского духовенства, учителей и интеллигенции. Они старались демонстрировать верность Отечеству, хотя войну не поддерживали. Открыто свои настроения не выражали, опасаясь навлечь на себя репрессии и подозрения. Зато испытывали весьма существенные симпатии к военнопленным немцам и австриякам; в отношении своих военнопленных они полагали, что
волноваться не стоит, так как их правам ничего не угрожает, ввиду

1 НА РТ. Ф.1. Оп.6. Д.862. Л. 66.
2 НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д. 948. Л.161.

соблюдения Германией и Австро-Венгрией норм международного права и

т.д.

Третья группа – это казанская городская татарская интеллигенция. Настроения в ее среде наблюдались весьма разнообразные. Однако общий тренд был направлен на поддержку правительства и победу над врагами России. Ярким примером является выступление Саид-Гирей Алкина, который упрекал татар за неотзывчивость. Отношение к военнопленным в данной среде было весьма разнообразным; в целом иностранных пленных воспринимали положительно; негативного отношения не было и в отношении наших пленных за границей.
Таким образом, изначально складывается весьма мозаичная картина отношения татарского населения к войне, к военнопленным подданным стран-противниц на территории Казанской губернии, а также российским пленным за рубежом.
Сознавая недовольство значительной части мусульман Поволжья начавшейся войной и пытаясь заручиться поддержкой внутри страны, политическое руководство России приняло решение не набирать в действующую армию представителей татарского духовенства. Это вызвало живой отклик среди мусульманского населения. Как отмечал казанский полицмейстер, магометанское население удовлетворено и сильно польщено распоряжением о возвращении со службы их мулл1.
С другой стороны определенная часть татар осознавала себя частью

иного мира, по национальной принадлежности ближе к тюркам, по вероисповеданию - к мусульманскому миру. В Казанском губернском жандармском управлении отмечали, что татары воспринимают русских и Царя в том числе, как неверных. В письмах с фронта цензоры отмечали часто встречающиеся клише: «мы, томящиеся под властью царской» или «мы,

имевшие несчастье попасть в руки гяура»1. При этом в письмах с фронта фигурировало два упрека: первый касался того, что мусульманами в войне руководят неверные, а второй, что руководство не доверяет мусульманским солдатам, честно исполняющим свой долг перед родиной. Это демонстрирует четкую поляризацию татарского социума. С одной стороны, симпатии татарского населения Поволжья были на стороне России, что было связано с непосредственным участием татарских солдат в составе действующей армии. Те татары, которые относились к социалистам, акцентировали внимание на возможных негативных последствиях проигрыша Россией войны для трудящихся вообще и рабочего класса, в частности, связанное с отторжением части территорий от России, выплатой контрибуции и введением более жестких германских порядков в стране. Татары из буржуазии указывали на серьезные негативные последствия, связанные с вторжением германского капитала в случае победы Тройственного союза.
У другой части мусульманского населения Поволжья, по большей части мусульманского духовенства, учителей и интеллигенции, было иное мнение по поводу войны. На взгляд ряда татарских лидеров, поражение России в этой войне сулило серьезные преимущества национальным и религиозным меньшинствам. Расшатавшийся царский престол будет нуждаться, по их мнению, в лояльных окраинах, поэтому будут серьезные послабления. Кроме того, в противостоянии мусульманской и христианской культур, по мнению ряда лидеров татарского народа, надо находиться на стороне первых. Поэтому неудачное наступление английских и французских экспедиционных корпусов на Дарданеллах было воспринято татарами с
радостью2.

Как бы там ни было, мусульманское население в целом демонстрировало выжидательную позицию, боясь открыто вставать на чью-

либо сторону1. Этим можно объяснить практически полное отсутствие в прессе вопроса о военнопленных. Кроме сухих статистических данных о поступлении их количества в губернию, практически не представляется возможным найти статьи, передающие в красках страдания пленных или наоборот гуманное отношение к ним со стороны местного населения. Впрочем, тема для татарского социума была весьма неинтересной. Опыт личного взаимодействия с пленными армий противника был весьма незначительным, татары присутствовали в толпе на вокзале, когда встречали пленных, но в контакт с ними не вступали.
Еще более восприятие Первой мировой войны усложнилось после вступления Османской империи в войну против России. Отношения Российской империи с Турцией носили весьма напряженный характер, а в октябре 1914 г. Османская империя напала на Россию.
На территории Поволжья распространялось обращение Османского правителя «Священная война объявлена», содержащее в себе воззвание к мусульманам всего мира с требованием принять участие в войне против неверных. Данное обращение, однако, не оказало существенного влияния на умы обывателей. Как отмечали служащие жандармерии, воззвание оказало значительное влияние только на восприятие непросвещенных татар:
«…настоящая война, считали деревенские татары – та война, о которой говорится в священных мусульманских книгах... вмешательство Турции, прежде всего, вызовет активизацию напряжения всего мусульманского мира, исповедующего ислам, и приведет к освобождению из-под власти христиан»2.
Не оказала большого влияния и немецкая пропагандистская машина,

которая склоняла магометан к коллаборационизму, акцентировала внимание на персональной роли российского царя и его окружения в эскалации войны

против Турции и направленности ее против правительства, а не братьев-

мусульман1.

Однако радость от вступления Турции в войну против России у определенной части татар была омрачена тем варварским способом, к которому прибегло турецкое командование. Нападение турок на беззащитный русский городок в праздник ошеломляюще подействовало на мусульман, радость смешалась с опасениями2. Поэтому даже татарские лидеры находились в растерянности и не знали что делать. В своем обращении к мусульманам Поволжья Оренбургский муфтий отметил, что Турция начала эту войну, попав под влияние Германии. Особо отмечалось, что Россия наша родина, и наш долг и обязанность защищать ее3.
Следует отметить, что власть имущие отслеживали все изменения в

настроениях местного населения. И естественно, руководство губернии было в курсе того, как именно татары относятся к войне с Турцией вообще, и какое отторжение вызвал акт агрессии против России Османской империи, в частности. Председатель казанского временного комитета печати так описывает состояние масс: 1/3 населения остается инертной4.
Однако, не смотря на временное замешательство в умах татар,

начальник Казанской жандармерии в аналитической записке, адресованной главному начальнику Казанской губернии отмечал, что на преданность и искренность мусульман в войне с Турцией рассчитывать не приходится.5 По его мнению, изменение отношения местного населения к войне носит краткосрочный характер; никаких мер по использованию данной ситуации для разжигания чувства ненависти и патриотизма в умах татар предпринято
не было, кроме издания многочисленных ура-патриотических публикаций.

 

1 НА РТ. Ф.1. Оп 6. Д. 917. Л. 452.
2 НА РТ. Ф.1. Оп.6. Д. 862. Л. 43.

Так, чиновники жандармского управления отмечали, что хотя формально мусульмане Казанской губернии ведут себя подобающим образом, …вовсе не замечается искренний подъем патриотических чувств и желания исполнять свой долг шире, чем обязанности, как преданного сына России. Губернатор отмечал, что мусульманское население очень сдержано во всякого рода пожертвованиям на нужды войны1. На нужды войны денег не
дают, а на журнал «Ак Юл» собрали 1700 руб.2 Следует заметить, что именно

в этом журнале в довоенные годы пропагандировалась пантюркистская идея.

Для сравнения: в то время как на пожертвования казанских обывателей было построено несколько госпиталей, татары начали решать вопрос о создании лазарета на 50 койко-мест только после публичного обращения Саид-Гирей Алкина, который со страниц газеты «Казанский телеграф» упрекал татар за неотзывчивость3. Таким же образом решался вопрос помощи мусульманам, попавшим в плен. Обыватели не стремились оказывать активную помощь своим собратьям, попавшим в данную ситуацию. Материальную помощь, как правило, оказывали те, чьи родственники непосредственно попали в плен. Однако следует отметить один немаловажный момент, материальную помощь собирали со всего рода, поэтому размер ее был и больше и отличался качественно.
Впрочем, открытая демонстрация лояльности, судя по всему, устраивала власть. Несмотря на все опасения руководства Казанской губернии, симпатия к Турции не прогрессировала, а местное население открыто демонстрировало свою лояльность. Горький привкус от начала войны сохранился на долгое время.
Однако руководство губернии предпочитало «перестраховаться», предпринимая все возможные меры для пресечения даже возможности коллаборационизма. Как уже отмечалось выше, огромное значение имела и

неправильная оценка настроя татарского населения, которым приписывался пантюркизм. Именно поэтому главный начальник Казанской губернии направил письмо директору МВД г-ну Брюну с рекомендацией не направлять турецких военнообязанных на территорию Заволжья, несмотря на то, что согласно телеграмме № 475 от 4 августа 1914 г. Заволжская часть Казанской губернии, кроме мест, прилегающих к р. Волге и р. Каме, вошла в перечень земель, разрешенных для содержания интернированных и военнопленных1.
Главный начальник Казанской губернии писал: «Если водворение

германских и австрийских подданных не вызывало опасений за спокойствие в губернии, то совершенно другое положение создастся в губернии, если сюда будут водворяться на жительство турецкие подданные – магометане, так как Казань являлась центром культурной жизни для мусульман, привлекала лучших националистических работников мусульманства, имела живое общение с зарубежным мусульманским миром... и нередко заимствовала оттуда директивы для постановки различных политических вопросов... зачастую враждебные русской государственности. Треть населения составляют мусульмане, которые чутко прислушиваются к жизни
своих зарубежных единоверцев»2.

Руководство МВД отнеслось весьма серьезно к аргументам

губернатора, поэтому согласно ответной телеграмме директора Брюна от 03 декабря 1914 г., высылка турок в Казанскую губернию была прекращена3. А с
13 января 1915 г. было решено высылать турок в Ярославскую губернию.

На момент объявления войны Турцией России, в Казанской губернии находилось 28 подданных Османской империи, которые тут же были интернированы4. Отношение к турецким подданным со стороны российской
общественности было весьма неоднородным. Османская империя, сложное

1 НА РТ. Ф.1. Оп.6. Д.917. Л.62.

государственное образование, имела в своем составе ряд земель, населенных славянами. Поэтому отношение к ее подданным формировалось не только исходя из государственной принадлежности, но и из национального и конфессионального признака. Например, еще до вступления в войну Турции директор МВД Российской империи в своей телеграмме отмечал, что турок христиан нельзя притеснять, если не подозреваются в шпионстве1.
Вторым моментом было то, что на территории Казанской губернии

присутствовали как военнопленные, так и интернированные турецкие подданные. При этом разноплановость восприятия турецкоподданных можно отметить как в рамках массового восприятия, так и на уровне политических элит. В своем большинстве интернированные люди имели весьма значимое положение в обществе, были купцами, учеными и др. В силу чего они пользовались заслуженным уважением среди татарского населения. Приобретение статуса интернированного никоим образом на их восприятие не повлияло. Это вызывало существенные опасения у сотрудников жандармерии.
К началу 1915 г. татары Поволжья стали активизироваться в вопросе помощи жертвам войны, и пленным в том числе. Авторитетные мусульмане
неоднократно поднимали вопрос о судьбе своих единоверцев и братьев. Так, по данным жандармерии, член правления газеты «Кояш» собирал деньги для военнообязанных турок находящихся в Паратском затоне, ввиду их тяжелого экономического положения. Интернированными там числилось 16 турок - греков по национальности, 8 из которых на работу к себе взял кондитер Станица. Увидев это, мещанин Кашаев стал упрекать мусульман, что 8 человек бедствуют. Их взял Ибрагим Биккулов и направил на фабрику Бр. Каримовых2.

Анализ данного эпизода позволяет сделать несколько выводов, первый из которых – представители национальной элиты действовали в рамках религиозного тренда, суть которого – необходимость оказывать помощь братьям-мусульманам, попавшим в беду. Второй вывод заключается в том, что обыватели были весьма пассивны в вопросах оказания помощи пленным, раз требовалось вмешательство авторитетов.
Провинциальная пресса так же ранжировала пленных по национальности и вероисповеданию. Например, как утверждали корреспонденты газеты «Волжский день»: «…Арабы действительно воевать не хотят…а вот курды, «албаны» лицемерят, врут»1. Чуть позже в той же газете отмечалось, что «…пленных турецких подданных везут по национальностям, так как курдов все боятся»2. Корреспонденты газеты
«Волжское слово» в одной из статей акцентировали внимание публики на судьбе пленных турецких армян, лиц по преимуществу христианского вероисповедания. Автор особо подчеркивал этот момент и связывал его с тем, что армян посылают впереди турецких отрядов. Турки воюют с русскими по принуждению. Пленные голодают и живут грабежами3.
То же правило работало и в отношении татарской прессы; однако

мотивация была иногда весьма скрытой. Так, татарские газеты, например, критиковали турецкоподданных арабов, но в связи с восстанием против Турции4.
Таким образом, со стороны властных структур лица турецкоподданные славянской национальности и (или) христианского вероисповедания пользовались весьма ощутимыми преференциями, как правового характера,
так и на уровне риторики. Отношение простого населения ранжировалось в

 

 

1 Волжский день. 1915. 9 января.
2 Волжский день. 1915. 27 января.
3 Волжское слово. 1914. 18 ноября.
4 НА РТ. Ф.199. Оп.1 Д.1109. Л.27.

зависимости от степени вовлеченности родственников в участие в данной войне.
Правительственные структуры весьма щепетильно подходили к вопросу содержания турецких военнопленных. Только единицы из турецких военнопленных были расквартированы на территории Поволжья, подавляющее большинство проезжало через Казанскую губернию только транзитом. Те пленные, которые все же были размещены в Поволжье, как правило, расселялись в небольших городках или селах с русским населением, не имели возможности посещать Казань, и находились под особым присмотром. Военные власти опасались и, надо заметить, не безосновательно, что местное татарское население быстро войдет в контакт с турецкими пленными и станет им сочувствовать. А это могло быть каналом вербовки агентов или утечки информации, чего допустить было нельзя.
Во многом с опасениями руководства губернии можно согласиться. Турки-магометане обладали общими культурными корнями с татарами Поволжья. Более того, особо опасным было то, что язык турок был очень близок к татарскому, что открывало прямую дорогу к агитации. Поэтому Главный начальник Казанской губернии стоял на твердой позиции пресечения общения татарского населения с любым турецкоподданным лицом, способным выступать к роли агитатора. Так, об этом говорит тот факт, что двое из интернированных турецких подданных мусульманского вероисповедания обратились к Казанскому губернатору с просьбой направить их в г. Казань, обосновывая свою просьбу наличием возможности нахождения здесь работы. По профессии один был мулла, второй – учитель. Губернатор в удовлетворении просьбы отказал, но рекомендовал направить их в г. Ярославль.
К середине 1915 г. сформировался некий опыт общения с иностранными пленными, что в первую очередь было связано с экономической их интеграцией. Ради справедливости следует отметить, что

труд иностранных подданных, ставших впоследствии интернированными, активно применялся на предприятиях казанской буржуазии еще до войны. Поэтому к ним относились положительно, высоко оценивая их трудовые качества. В целом положительно оценивался и труд военнопленных.
Впрочем, существовало несколько важных факторов. Начнем с того, что русскоязычная пресса не имела существенного влияния на татарское население, которое выстраивало свое отношение к представителям иностранных армий только через лично пережитый опыт или татарскую периодику. Выше мы отмечали тот факт, что татарская пресса вела себя очень осторожно, ее публикации носили скорее нейтральный характер; в публичной риторике редко встречались вызывающие обращения и заголовки, прямо оскорбительных высказываний не наблюдалось вообще. Поэтому основным каналом информации был именно личный опыт общения.
Существенным препятствием в налаживании контакта с пленными было наличие непреодолимого языкового барьера. В силу этого общаться с ними могли только люди, знающие иностранный язык. Следует отметить, что при достаточно высоком уровне грамотности большинство татар, особенно с периферии, не знали даже русского языка. Поэтому немецких военнопленных в татарские деревни на работы направляли в исключительных случаях. Только единицы военнопленных австрийских и германских подданных могли общаться с инородцами, к которым относились и татарские обыватели. Если с русскими пленные могли, хоть как-то изъясняться, с татарским населением пленные общались исключительно знаками. Естественно, это сильно усложняло технологический процесс. В силу чего труд военнопленных в основном применялся на предприятиях в г.Казани.
В деревнях сельские жители иностранцев воспринимали уважительно, хотя и относились к ним с недоверием. Их жизненный уклад не соответствовал европейским традиция, был некий культурный антагонизм,

который, впрочем, не трансформировалось в конфликт. Мусульмане с уважением относились к гостям, хотя не понимали и не принимали их верований и убеждений.
Второй момент заключался в особом отношении правительства Российской империи к пленным австрийцам славянского происхождения. В этой связи хотелось бы отметить, что татары Поволжья воспринимали австрийцев хуже немцев; прорусская пропагандистская машина создала образ в массовом сознании, что большинство австрийцев славянской национальности находятся на стороне русского народа и государства, и воюют только по принуждению. Татарское население было не особо сведущим в перипетиях национальных взаимоотношений внутри Дунайской империи, поэтому воспринимали практически всех австрийских подданных одинаково негативно, через призму «союзнических» отношений с Россией, однако фактов некорректного отношения к военнопленным австрийцам сотрудники жандармерии и военного ведомства не отмечали. Взаимоотношения были прохладными, но не выходили за рамки предписанных норм.
Поэтому австрийские пленные всех национальностей не имели существенной поддержки среди татарского населения. Мусульманское население оценивало производительность труда австрийских пленных невысоко, указывая, что те не знают языка и сельскохозяйственной техники. Руководители уездов также отмечали непонимание пленными татарских обывателей и инородцев вообще. В плане сельскохозяйственной техники, австрийские крестьяне ушли далеко в деле механизации и с большим неудовольствием относились к отсталым технологиям. Татарское население, воспроизводившее во многом традиционный уклад, не желало скоротечных изменений, поэтому относилось к нововведениям подозрительно. Это стало основной причиной того, что пленных австрийцев практически не направляли на сельскохозяйственные работы в нерусские деревни.

В татарской прессе отпечаталось прохладное, но при этом достаточно корректное отношение к австрийским пленным. Их характеризовали терминами «слабые»1, «гяуры» (неверные), «болтливые»2, то есть особо отмечались некоторые стороны их быта и образа жизни, без попыток навесить обидные ярлыки. Например, «кяфир» (безбожник) не фигурировало в средствах массовой информации.
Другое отношение было к немецким пленным. Оно складывалось из нескольких факторов. Во-первых, часть татарского социума воспринимала немцев, как подданных страны, подтолкнувшей Турцию к войне, то есть не как союзников, а как зачинщиков войны. Другая часть относилась к пленным, как союзникам Турции, то есть положительно. Сами немцы также отмечали более теплое отношение со стороны мусульман. Так, например, председатель военно-цензурной комиссии отмечал, что были обнаружены два письма военнообязанных немцев (Мамадышский уезд и Уфимский уезд). Авторы обоих в коротких словах пишут о простоте деревенских татар, местностей, где они живут, и прямо заявляют, что татары хорошо относятся к ним, так как сочувствуют германцам, воюющих рука об руку с турками против русских. Было бы полезно поселять немцев для дальнейшего жительства в тех местностях, где нет татар3.
Интересно отметить, что татарская пресса после активизации военной

цензуры вела себя крайне осторожно. Вопросы, связанные с национальным самоопределением на страницах татарских газет практически не поднимались. Чиновники Казанского губернского жандармского управления в отчетах на имя губернатора особо отмечали, что в татарских газетах все
очень сдержанно. Нет агитации населения ни за, ни против войны4.

 

 

1 Юлдыз. 1914. 27 октября.
2 Кояш. 1915. 7 января.
3 НА РТ. Ф.1154. Оп.1. Д.259. Л. 21.
4 НА РТ. Ф.1. Оп.6. Д.862. Л. 201.

Впрочем, как отмечали те же цензоры, татарские публицисты в данных условиях стали прибегать к более изощренным приемам подачи информации, по внешнему виду и форме лояльной, но по содержанию – антиправительственной направленности. Например, в ряде статей вместо
«наши войска» писали «русские войска»1; не употреблялись хвалебные

эпитеты. Часть публикаций была написана в таком стиле, что цензура не допускала их к публикации2. В статьях, посвященных описанию жизни военнопленных, текст был выдержан в нейтральных тонах, не использовались «кричащие» или эмоционально окрашенные эпитеты. В основном материал сухо и математически выверено давал представление о
жизни военнопленных россиян.

Среди либерально настроенных представителей татарской интеллигенции широкое хождение имела идея, что правительство Российской империи пойдет навстречу интересам народов, проливающим кровь за общую родину. Данные настроения базировались на ряде высказываний представителей власти. Примечательна в этом плане статья в газете «Кояш» под названием: «Что нам нужно сделать?»3. В ней автор отмечал, что в то время «как другие национальности всячески стараются сделать известными заслуги своих родичей на театре войны, татары совершенно не заботятся об этом…»4.
Назначение муфтием придерживающегося крайне правых взглядов С.

Баязитова парализовало единственный официальный канал для отношений татарского общества и царской администрации. В прессе развернулась кампания по критике данного назначения, однако существенных последствий она не имела. И с этого момента татарская элита начинает поддерживать
силы, которые хотели свержения самодержавия.

1 НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.1106. Л.23.
2 Там же. Л.46.
3 Кояш. 1915. 18 октября.
4 НА РТ Ф.1 Оп.6. Д.1073. Л. 570.

Именно с лета 1915 г. меняется тональность газетных статей, которые становятся более агрессивными по отношению к мероприятиям, проводимым центральной властью, несмотря на все меры, принимаемыми цензурными органами. Одновременно можно отметить появление более теплых нот в прессе при описании условий проживания пленных подданных стран Тройственного союза.
В первую очередь это касается не содержания, оно осталось практически неизменным, а тональности. Вместо сухого описания сражения давалось красочное воспевание подвига татарских патриотов на фронте, которые никак не оцениваются русскими офицерами, вместо бездушной констатации условий жизни военнопленных, появлялись нотки жалости к единоверцам, попавшим в сложную ситуацию, когда правительство их практически бросило на произвол судьбы, появлялись слова поддержки. Весьма часто применялся прием сравнения с условиями жизни
военнопленных французов и англичан.

* * *

Таким образом, начало Первой мировой войны стало полной неожиданностью для общественности Казанской губернии. Большинство населения региона имело самые пространные представления о немцах и Германии, еще более смутные представления имелись о жителях Австро- Венгрии. В тоже время, в отличие от славянской части населения Казанской губернии, у большинства татар больше симпатий вызывала Германия, а не подданные Австро-Венгрии. Образ «Другого» не имел четкого очертания в восприятии как славянской, так и татарской части населения губернии. Он в большей степени сформировался в коллективном сознании татар-мусульман, поскольку немцы, австро-немцы, мадьяры принадлежали к чуждой европейской, христианской культуре, но он отчасти нивелировался и не переходил в разряд патриотической риторики из-за сложных

взаимоотношений татар с российской властной элитой и участием в войне на стороне Германии Османской империи.
В вопросе восприятия татарами военнопленных четко прослеживается взаимосвязь с восприятием ими самой войны и взаимоотношений с центральными властями. До лета 1915 г. позиция татарских средств массовой информации была выжидательной и умеренной. Характеризуя военнопленных, они избегали применения ярких или негативных образов, заменяя их терминами бытийного свойства, не способных оскорбить, либо такими, которые можно использовать как в создании положительного, так и отрицательного образа. С лета 1915 г. в прессе достаточно часто использовался сюжет о военнопленных, как маркер неспособности властей проводить обдуманную политику, что было присуще либеральной и татарской прессе. Военнопленные стран Тройственного (Четверного) союза в Казанской губернии, как правило, характеризовались с положительной
стороны.

* * *

Следовательно, использование положения российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии становится важным фактором идеологического противостояния России с ее противниками. В процессе описания содержания наших пленных в Германии и Австро-Венгрии российская публицистика и периодика интересовались природой немецкой жестокости. Они видели ее причины в варварской сущности национального характера немцев, их склонности к проповедованию расистских теорий, объясняя, почему они к славянам относились наиболее жестко. Еще одной причиной жестокости становятся неудачи немцев на фронте; свое бессилие и злобу они вымещали на пленных и мирных жителях оккупированных территорий. В тоже время в России признавали факты гуманного отношения к пленным отдельных жителей и солдат, особенно в Австро-Венгрии.

В тоже время противоречивость восприятия плена в России мешала успешному тиражированию данной проблематики в стране. Боязнь дезертирства постоянно присутствовала в российском обществе. Однако либеральная общественность регулярно обращалась к проблеме положения наших пленных в Германии и Австро-Венгрии. Она стремилась с помощь воспроизведения картины тяжелого положения пленных россиян решить три основные задачи. Во-первых, мобилизовать общество в условиях войны, поднять его патриотизм с помощь развертывания образа врага. Во-вторых, активизировать общественность страны в деле сбора средств для пленных. В- третьих, показать неэффективность действий правительства в оказании помощи нашим пленным, в этой связи, неслучайны ее постоянные ссылки на хорошие условия содержания пленных британцев и французов в Германии и Австро-Венгрии. Консервативная пресса в больше степени стремилась с помощью описания зверств врага в отношение пленных развеять иллюзии о
хорошем положении наших пленных и остановить волну добровольной сдачи в плен солдат российской армии. Поэтому на ее страницах практически полностью отсутствуют любые ремарки относительно сострадания жителей Германии и Австро-Венгрии к нашим пленным.
Повседневность российских военнопленных описывалась в большинстве случаев в самых мрачных тонах. Центральными проблемами в данной связи становятся бытовая неустроенность, голод, болезни, трудовая деятельность, отсутствие насыщенной духовной жизни. В России до февраля
1917 г. отрицались межклассовые и межнациональные противоречия между военнопленными, они выступали в качестве единого монолита верного Царю и Отечеству.
Германия, решая свои тактические и стратегические задачи, также пыталась использовать российских пленных. Таким образом, она стремилась поощрять дезертирство в российской армии, улучшить собственный имидж внутри страны и за ее пределами, демонстрируя гуманизм в отношении к

пленным солдатам армий противника, противопоставляя ему плохое отношение к пленным в России, хотела использовать пленных после войны в качестве проводника германского влияния в России и в Восточной Европе. Германские пропагандисты создают положительную картину содержания пленных в Германии, уверяя в их восхищении достижениями германской культуры. Следует подчеркнуть, что пленные действительно были шокированы, ознакомившись с качеством жизни немцев и их повседневностью. Большинство сравнений получалось не в пользу России.
После начала войны региональная периодика также была направлена на формирование образа германского и австро-венгерского врага. В качестве типичного проявления этой тенденции становится Казанская губерния, которая развивалась в общероссийском русле, отражая все сложности формирования национального самосознания жителей страны, ее поликультурный характер.
Русскоязычные газеты Казанской губернии стремились мобилизовать общество в условиях начавшейся войны, в том числе и посредством культивирования образа врага. Газеты обращали внимание на перерождение немцев из культурных европейцев, перед которыми многие россияне испытывали особый пиетет, в жестоких и беспощадных палачей. Тем самым образ «Другого» довольно быстро перерастал в образ врага. Причины этого перерождения казанские газеты видели в этнических особенностях немцев. Им, как они полагали, были присущи цинизм, коварство и жестокое отношение к противнику, сформированные еще в эпоху древних германцев. Этнические причины жестокости немцев дополнялись целенаправленной политикой германских властей, стремившихся разбудить самые низменные чувства у своих поданных с целью их мобилизации на ведение неправедной войны против цивилизованного мира. Эмоции полностью вытесняли разумные действия немцев, неслучайно, что иррациональное беснование

толпы немцев, оскорбляющих военнопленных и интернированных, становится излюбленным сюжетом газет губернии.
Первым подтверждением этого факта являлось описание периодическими изданиями Казанской губернии бедственного положения интернированных россиян на территории Германии. Оно разрабатывалось
периодикой региона вплоть до весны 1915 г. Затем о данных фактах встречаются только спорадические упоминания. С одной стороны это было связано с возвращением большей части интернированных на родину. С другой стороны, катастрофа лета-осени 1915 г., приведшая к массовому пленению военнослужащих, отодвинула на второстепенные позиции описания положения интернированных.
В тоже время с середины 1915 г. начинает сказываться усталость населения от войны. В этих условиях периодические издания губернии начинают давать информацию о пленных россиянах, дозировано. Сюжеты приобретают более яркую эмоциональную окраску, они должны были вызвать ненависть к врагу даже у самой аполитичной части населения.
В Казанской губернии русскоязычные газеты были доступны для незначительной части татарской части населения региона. Начало войны вызвало всплеск патриотических чувств среди некоторой части татар, но большая их часть индифферентно или с большой тревогой отнеслось к войне. Отношение к пленным россиянам в татарской периодике в основном было нейтральным или сочувственным. Правда, ряд изданий в пленных видел людей безрассудных, бросивших свою семью и хозяйство на произвол судьбы, уйдя на непонятную войну. Большое влияние на восприятие татарами положения военнопленных россиян в Германии и Австро-Венгрии наложил личный опыт общения с военнопленными солдатами германской и австро-венгерской армий в губернии, которые чувствовали себя в регионе довольно комфортно. Этот образ подкреплялся описаниями региональной периодикой вольготной жизни пленных в Казанской губернии.

Со второй половины 1915 г. тема пленных россиян начинает приобретать на страницах, как русскоязычной, так и татарской периодики несколько иное звучание. Она все больше ориентирована на подчеркивание неспособности существовавшей в России власти эффективно решать проблемы, порожденные войной, в том числе оказать помощь собственным поданным, оказавшимся в плену. Сама постановка вопроса о массовом пленении солдат российской армии предполагала ответы, неугодные верховному командованию и правящей элите. Поэтому консервативная и проправительственная пресса стремилась давать информацию о положении военнопленных дозировано, сгущая краски в этом отношении и при возможности вообще не говорить о данной проблеме.
В конце 1915 – начале 1917 гг. большинство центральных и региональных изданий освещало положение пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии довольно индифферентно, зачастую воздерживаясь от эмоциональных комментариев как негативного, так и одобрительного свойства. Корреспонденты просто констатировали факты из судьбы военнопленных и интернированных лиц за границей. Работники военно- цензурной комиссии отмечали, что корреспонденты освещали судьбу наших сограждан в Германии и Австро-Венгрии беспристрастно, на грани с равнодушием. Подобное суждение логически вытекало из анализа не только статей, но и даже их заголовков. В большинстве случаев применялась следующая терминология: «российские подданные в плену», «русские военнопленные».
Следовательно, налицо попытка функционального подхода корреспондентов к вопросу о положении военнопленных. Формально пресса освещала их положение, демонстрировала публике цифры, факты, требования норм международного права и внутреннего законодательства, но практически полностью воздерживалась от эмоциональных комментариев и выражения собственного мнения, в отличие от публикаций 1914-1915 гг.

Общество устало от войны, внутренние проблемы и неурядицы отодвигали на второй план военную тематику, население страны с некоторым раздражением в начале 1917 г. начинало воспринимать любые попытки очередного тиражирования образа врага и патриотическую риторику.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Первая мировая война по своим масштабам превзошла все предыдущие войны. Одним из ее проявлений становится массовость, в отличие от войн профессионалов она являлась войной на основе всеобщей воинской повинности. Мобилизованные солдаты в условиях массированного применения боевой техники и маневренности боевых операций в большом количестве попадали в плен. Наибольшее количество военнопленных приходится на российскую армию, что стало результатом грубых просчетов верховного командования при планировании боевых операций и ее плохого военно-технического оснащения.
Еще одной многочисленной категорией пленных становятся

«цивильные пленные» или интернированные граждане противника. Внезапность войны привела к интернированию в Европе несколько сот тысяч человек, в том числе россиян в Австро-Венгрии и прежде всего в Германии. Среди интернированных россиян выделялись курортники, туристы, студенты, сезонные рабочие, представители различных социальных и национальных групп населения. Таким образом, плен становится одним из факторов, определяющих характер современной войны.
Все воюющие стороны оказались неготовыми к принятию большого числа военнопленных. Они были не в состоянии предоставить пленным в полном объеме продовольствие, жилье и медицинское обслуживание. Ни одна из воюющих сторон не ставила на повестку дня задачу целенаправленного физического уничтожения пленных, их мытарства и беды во многом были связаны с острым дефицитом товаров широкого потребления в стране содержания и бюрократической неразберихой. Помощь с родины являлась важным условием существования военнопленных. Этим объясняется относительно хорошее содержание пленных британцев и французов.

В России политическая элита и общественность раскололись в оценке действий военнопленных и необходимости оказания им помощи. Значительная часть правящих кругов и генералитета относили военнопленных к числу дезертиров. В этой связи, неслучайно лишение в ряде случаев семей военнопленных государственной помощи. Поэтому на их взгляд, оказание помощи пленным будет способствовать росту дезертирства. Отсюда правящие круги России в целом безразлично относились к своим военнопленным, проявляя инертность в организации им помощи. Либеральная интеллигенция и земство стремились оказывать всестороннюю помощь пленным, сталкиваясь при этом с препонами бюрократии и пассивностью широких слоев населения. Либеральная общественность и часть правящей элиты воспринимали пленных как героев, оказавшихся в беде, которым следует оказывать помощь. В России создавались общественные организации для сбора средств в пользу военнопленных. Однако инертность российского общества не позволяла собрать необходимые средства. Со второй половины 1915 г. интерес к пленным, как и к войне в целом в России, начинает снижаться под воздействием военных поражений и нарастания внутриполитического кризиса.
Российские военнопленные остро нуждались в помощи, так как Германия и Австро-Венгрия не могли их обеспечить необходимыми ресурсами из-за экономического кризиса, в котором оказались эти империи в условиях блокады. Положение пленных россиян несколько лучше было в Австро-Венгрии, где положение с продовольствием не выглядело столь катастрофически. Поэтому смертность пленных в Австро-Венгрии была несколько ниже, чем в Германии. Положение пленных россиян напрямую зависело от положения пленных в России, где они содержались в тяжелейших условиях. Смертность пленных в России была выше в сравнении с Германией и Австро-Венгрией.

Первая мировая война демонстрирует новый тип ведения боевых действий, заключавшийся в широкомасштабных пропагандистских войнах, направленных на консолидацию общества в условиях затягивающейся войны. Все воюющие стороны создают мощный пропагандистский аппарат, который должен был вести работу внутри страны и за ее пределами, в том числе в нейтральных государствах. Для достижения поставленных задач использовались все доступные средства коммуникации и прежде всего периодическая печать. Успех пропаганды напрямую зависел от уровня культуры населения и его образованности. Данное обстоятельство во многом объясняет провал пропагандисткой машины России.
Сознание людей оказалось неподготовленным к столь радикальному изменению геополитической ситуации в Европе. Европейцы стремились понять, почему началась война, и кто в этом был виноват? Правящие элиты должны были быстро и эффективно подготовить ответ на возникшие вопросы. Образ коварного и жестокого врага должен был стать ответом на
них.

Образ врага выступает в качестве эффективного инструмента для объединения социума во время войны. В России с первых дней боевых действий начинает разрабатываться образ германского и австро-венгерского врага. Немцы в России воспринимались в качестве трудолюбивых, педантичных, образованных людей, имевших и определенные недостатки (чопорность, мещанство, жестокость). Очень часто до войны Германия выступала в качестве эталона развития для России. Преклонение перед германской культурой имело широкое распространение в России. Сложнее было с Австро-Венгрией. В империи Габсбургов недружеские народы (австро-немцы, венгры) соседствовали с народами, к которым в России испытывали большие симпатии (славяне, итальянцы, румыны). Эта двойственность продолжала существовать и в годы Первой мировой войны, что мешало созданию некого собирательного образа австро-венгерского

врага, поэтому образ врага применительно к империи Габсбургов полностью увязывался с австро-немцами и венграми.
Одним из центральных факторов, создающим образ врага в годы Первой мировой войны, становится отношение противника к интернированным и военнопленным. В странах Антанты и Тройственного (Четверного) союза на примере отношения противника к пленным и населению оккупированных районов стремились наиболее рельефно показать варварство и цинизм врага, его пренебрежение к нормам международного права. Отношение к беззащитному противнику выступало в качестве эффективного маркера, показывающего собственный гуманизм и жестокость противника. Поэтому в России были абсолютно убеждены в том, что военнопленные Германии и Австро-Венгрии содержались в России лучше, чем наши пленные в этих странах. Противоборствующие стороны использовали практически идентичные сюжеты в процессе описания отношения врага к пленным и интернированным (неоправданная жестокость, унижение личности, голод, эпидемии, физические наказания и пр.).
По возвращению на родину воспоминания интернированных регулярно публикуются всеми ведущими изданиями страны. Они нанесли первый удар по образу чужого, способствуя формированию образа врага. Интернированные, оставившие воспоминания о плене, были представителями высшего света, среднего класса, культурной элиты и предпринимательских слоев России, что наложило отпечаток глубоких рассуждений и особую эмоциональную нагрузку на их воспоминания. Этого зачастую не хватало воспоминаниям рядовых солдат, относившихся к крестьянскому сообществу.
Интернированные попытались объяснить причины произошедшей с ними катастрофы. Прежде всего, ими отмечались заблуждения, доминировавшие в России до войны о культурности немцев. За внешней европейской респектабельностью скрывалась варварская натура и

агрессивность немцев, их славянофобия. Правда, многие интернированные россияне стремились более дифференцированно подходить к данной проблеме. С одной стороны, они отмечали факты дружеского отношения к ним отдельных немцев, более того, в некоторых воспоминаниях прослеживается разделение немцев в зависимости от региональной идентичности, в результате чего хорошие баварцы сопоставлялись с жестокими пруссаками. С другой стороны, россияне признавали, что немцы стали объектом массированной человеконенавистнической пропаганды, развернутой в Германии Вильгельмом II и его окружением.
Бесконечное перечисление издевательств над интернированными в Германии и Австро-Венгрии, уничижения их человеческого достоинства становится инструментом целенаправленного воздействия на массовое сознание россиян. Негативные образы начинают вытеснять ранее существовавшие позитивные представления о немцах, извлекая из глубин обыденного сознания негативные стереотипы, укоренившиеся в культуре россиян на протяжении всей истории их взаимоотношений с немцами. Однако позитивные образы не исчезали бесследно, временно отойдя на второй план. Об этом говорит быстрая реабилитация Германии в массовом сознании россиян в 1920-е гг.
В пропагандистской войне большая роль отводится координационному центру, способному аккумулировать информацию, дискредитировавшую противника. В апреле 1915 г. в России начинает деятельность Чрезвычайная Следственная Комиссия во главе с сенатором А.Н. Кривцовым. Решая поставленные перед ней властями пропагандистские задачи, Комиссия собирала информацию о нарушении норм международного права при ведении боевых действий войсками стран Тройственного (Четверного) союза и зверствах противника на оккупированных территориях. Сюда входили: применение запрещенных видов оружия, нарушение прав мирного населения и военнопленных. Интернированным на страницах изданий Комиссии

уделялось мало внимания, поскольку к апрелю 1915 г. значительная их часть вернулась на родину. Жестокость по отношению к военнопленным являлась один из основных инструментов формирования образа врага в деятельности Комиссии. Неслучайно, что комиссия издала ряд специальных сборников, посвященных положению российских военнопленных в Германии и Австро- Венгрии. Верховное командование охотно распространяло данную продукцию в тылу и на фронте для борьбы с дезертирством и добровольной сдачей в плен.
Материалы Комиссии занимали весомое место в информационном поле Российской империи в 1914-1917 гг. Они во многом определяли восприятие общественностью страны положения наших пленных. Столичные и региональные периодические издания постоянно обращались к материалам Комиссии, когда они демонстрировали жестокое отношение противника к пленным.
Комиссия постоянно заявляла об объективности и достоверности сведений, полученных ею от респондентов (сбежавших из плена россиян, пленных инвалидов по линии Красного Креста, вернувшихся на родину, сестер милосердия, посетивших лагеря в Германии и Австро-Венгрии, граждан нейтральных стран и т.д.) и через другие источники. В качестве подтверждения данной позиции Комиссия отмечала публикацию ряда небольших положительных откликов о положении россиян в плену. Однако они не были заметны на фоне негативного материала. Комиссия сознательно сгущала краски при описании повседневности военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. Сведения многих респондентов вызывают большие сомнения в достоверности. Пленные, вернувшиеся на родину, конструировали собственный героический образ, чтобы снять с себя пятно предателей и получить дополнительные материальные и моральные блага.
В любом случае материалы Комиссии стали мощным информационным инструментом в конструировании образа германского и

австро-венгерского врага. Неслучайно, что в годы Великой Отечественной войны материалы Комиссии вновь оказались востребованными, поэтому некоторые ее сборники были переизданы. В современной историографии данные материалы служат подтверждением жестокого отношения к пленным россиянам в годы Первой мировой войны.
На всем протяжении Первой мировой войны периодическая печать России активно формировала образ врага и положительный образ нашего солдата. Большинство публикаций в периодических изданиях было направлено на героизацию русских солдат. Авторы именовали их героями, в том числе и военнопленных. Воин-святой, воин-аскет – вот основной тезис данных публикаций. Наш воин сдержан, терпелив, отходчив, благороден. Российскую общественность мучил вопрос, кем являются военнопленные предателями или героями? Большинство изданий России в пленных видело солдат, исполнивших свой долг перед Отечеством до конца и силой захваченных в плен противником. Пленный не падает духом, он ждет возможности отомстить врагу, или как минимум совершить побег.
В качестве оттеночного штриха на страницах газет использовалось ласкательно-уменьшительное наименование российских военнослужащих:
«солдатики». Это вполне укладывалось в бытовой дискурс российского общества: герой должен быть скромен и открыт. Для русского человека огромное значение имеет не оценка окружающих, а внутреннее восприятие произведенного действия; похвала, высокая оценка окружающих скорее его смущает.
Российская периодика и другие источники показывают, что с момента попадания в плен россияне оказывались абсолютно бесправными перед лицом врага. Не раз пленных убивали на поле боя или при конвоировании с линии фронта. В данной связи следует отметить, что конвоиры часто не позиционировались в качестве жесткого врага. Караул выполнял не свойственную ему роль защитника от произвола толпы. Таким образом,

авторы как бы противопоставляли действия отдельных солдат, исполнявших приказ (действующих разумно), актам безумного поведения массы. Жестокость немецких бюргеров по отношению к военнопленным в наибольшей степени подчеркивала варварскую сущность германского и австро-немецкого общества. Коллективное помешательство показывало слабость культурного слоя в сознании немцев, их цинизм и антигуманизм.
Практически все возвратившиеся на родину пленные вспоминали, что их во время транспортировки повсеместно унижали, морили голодом, называли «русскими свиньями». Используя эту конструкцию, публицисты особенно пытались воздействовать на мусульманское население, которое связывало упоминание свиней со страшным оскорблением. Следовательно, получалось, что в глазах мусульман Поволжья и Северного Кавказа российских пленных оскорбляли самыми последними бранными словами, что не могло не вызывать чувство негодования.
Военнопленные россияне демонстрировали, по мнению периодических изданий, стойкое преодоление мук голода, не опускаясь до попрошайничества, в отличие от солдат противника, особенно военнослужащих австро-венгерской армии. Нашим пленным местное население помогало добровольно, либо они сами брали продукты на бесхозных полях. В тоже время голод и отчаяние заставляли россиян искать продовольствие на помойках или получать его от пленных французов и британцев. В этой связи возникали размышления о причинах лучшего положения в плену англичан и французов в сравнении с нашими пленными.
Вернувшиеся из плена русские врачи описывали, как стоически переносили пленные россияне страдания и боль, тем более в условиях практически полного отсутствия во многих лагерях стационарных медицинских пунктов и медикаментов. Здесь важна одна ремарка: германский, австро-немецкий, венгерский медицинский персонал выставлялся в самом негативном образе. В газетных статьях неоднократно

противопоставлялись гуманизм русских и жестокость немецких врачей. Германские врачи слыли до войны эталоном профессионализма европейской медицины. Однако в экстремальной ситуации они превращались в варваров. Данный факт в очередной раз доказывал бездуховность германского общества.
В коллективных представлениях россиян о германской действительности широко использовался концепт порядка. Так, немцы добивали раненных пленных по приказу, делали все согласно распоряжениям начальства, даже пленные славяне воевали против россиян согласно приказу. Распорядок также определял жизнь лагерей для военнопленных в Германии и Австро-Венгрии, и любая попытка отхода от него строго наказывалась лагерной администрацией. Этот конструкт позволял оправдывать австро- венгерских славян и в то же время сгущать краски в отношении немцев, посредством использования приема гиперболизации.
В ряде изданий утверждалось мнение о существовании дифференцированного отношения к российским военнопленным в Германии и Австро-Венгрии. Согласно ему в целом положение пленных россиян было легче в Австро-Венгрии. С одной стороны, это было связано с доброжелательным отношением славян Австрии и прежде всего чехов к пленным, а с другой стороны, наличием в Венгрии достаточных запасов продовольствия, поэтому в венгерских лагерях пленные получали относительно нормальное питание. В то же время венгры (мадьяры), наряду с австро-немцами относились к числу наиболее жестоких охранников в лагерях.
До февральской революции 1917 г. в конструировании образа нашего военнопленного отмечалось отсутствие конфликтов внутри лагерного сообщества, тем более влияние классовых или национальных разногласий. Сообщество пленных представлялось в качестве монолита преданных Отечеству солдат и офицеров.

Российские либеральные издания в 1915-1916 гг. внимательно следили за условиями содержания военнопленных в России, осуждая факты насилия по отношению к пленным. Правда, в поле их зрения находились военнопленные, распределенные среди местных жителей в качестве рабочей силы. Положение этой категории пленных выгодно отличалось в лучшую сторону в сравнении с положением пленных в стационарных лагерях, где они находились в очень тяжелом положении. Поэтому данный факт искажал восприятие россиянами истинных масштабов бедственного положения военнопленных в России и порождал иллюзию об аналогичном в целом хорошем положении наших пленных в Германии и Австро-Венгрии. Либеральные издания не без оснований полагали, что добиваясь улучшения положения пленных в России, можно будет добиться таких же действий по отношению к нашим пленным в Германии и Австро-Венгрии.
Проанализировав восприятия плена Поволжским и Северокавказским провинциальным обществом, следует отметить героизацию образа российского военнопленного. Анализ статей и заметок в периодической печати Поволжского и Северокавказского регионов позволяет сделать вывод об активном использовании темы патриотизма и взаимопомощи при описании российских военнопленных. В этом плане Казанская губерния шла в общероссийском русле. Консервативная пресса стремилась не акцентировать внимание жителей губернии на положении военнопленных, в то время как либеральная общественность, наоборот, пыталась публикацией материалов о пленных привлечь внимание населения к их бедственному положению с целью сбора средств для них. Однако данные усилия имели весьма скромные результаты. Татарская часть населения губернии, не понимая смысла войны, индифферентно относилось к пленным, что не исключало появления ряда сочувственных публикаций и высказываний.
Периодическая печать и публицистика являлись неотъемлемой частью общественного сознания, выступали «голосом» народа, озвучивая то, что его

волновало, с одной стороны, и формируя общественное настроение, с другой стороны. Пресса, воспоминания и публицистика стали основными источниками формирования общественного мнения страны о положении российских военнопленных. Они сыграли важную роль в создании образа германского и австро-венгерского врага, используя для этих целей контекст пребывания в плену. Жесткое отношение противника к интернированным и военнопленным заняло весомое место в образе врага, сформированного в годы Первой мировой войны. В 1914-1916 гг. при освещении проблемы положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии региональная общественность двигалась практически в том же направлении, что и столичное общество. В тоже время нарастание внутриполитического и экономического кризиса в России постепенно притупляло внимание российского общества к положению наших пленных, особенно это стало проявляться с 1916 г.
Германия стремилась использовать российских пленных в собственных интересах. Германская правящая элита в этом плане пыталась решить ряд задач. Во-первых, идеализируя положение наших пленных, улучшить имидж страны в глазах соотечественников и за пределами страны. Во-вторых, стимулировать дезертирство в рядах российской армии и развитие германофильских настроений внутри России. В-третьих, использовать пленных после войны для распространения германского влияния в Восточной Европе. В информационной войне с Антантой Берлин обыгрывал два основных сюжета. Первый – это гуманное отношение к пленным россиянам в Германии. Второй – приобщение пленных к достижениям германской культуры, в результате чего россияне испытывали культурный шок, осознавая превосходство Германии над Россией.
Таким образом, в годы Первой мировой войны в российской общественно-политической мысли идет процесс мифологизации положения российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. Видоизменяясь,

этот образ не раз становился важным компонентом идеологической работы в новых, советских условиях. В 1920-1930-е гг. он должен был подчеркнуть провал политики царского правительства, классовые противоречия в
российской армии, в том числе среди военнопленных. В годы Великой Отечественной войны факты издевательств над военнопленными в 1914-1918 гг. демонстрировали тесную связь национал-социализма с агрессивностью и варварством прусской военщины. В современной историографии многие непроверенные факты становятся аргументом в описании положения пленных россиян в Германии и Австро-Венгрии.
Опыт данного исследования демонстрирует важность пропагандистских войн в жизни современного общества. Дискредитация противника на информационным поле становится непременным атрибутом в борьбе за геополитическое влияние. Создание мощного пропагандистского аппарата, выстраивание ангажированной модели интерпретации фактов становится залогом успеха в информационной войне. Однако такой результат не возможен без консолидации общества внутри страны (не следует путать с представлениями о консолидации тоталитарных режимов) и успехами во внутренней и внешней политики правящего режима.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ИСТОЧНИКИ Материалы периодической печати
1. Ак юл (Белый путь). 1914-1917 гг., татарский журнал проводил умеренную агитацию за национальное самоопределение, издавался в Казани.
2. Армейский вестник. 1914-1917 гг., официальный орган, издававшийся при штабе Главнокомандующего Юго-Западным фронтом.
3. Ан (Мысль). 1914-1917 гг., татарская газета, издававшаяся в Казани, отражала позиции национальной интеллигенции и буржуазии.
4. Биржевые ведомости. 1914-1917 гг., ежедневная общественно-

политическая, экономическая и литературная газета, издававшаяся с

1861 г. в Санкт-Петербурге (Петрограде).

5. Вакыт (Время). 1914-1917 гг., общественно-политическая газета, издавалась на татарском языке в Оренбурге с 1906 г., отражала настроения национальной татарской буржуазии и интеллигенции. Пользовалась большой популярностью среди татарской части населения Казанской губернии, Оренбургской губернии и других регионов Российской империи.
6. Вестник военного и морского духовенства. 1914-1917 гг., издавался с

1890 г. под названием «Вестник военного духовенства», в 1910 г. приобрел указанное название, был близок к Синоду и официальным властям.
7. Вестник Красного Креста. 1914-1917 гг., официальный орган Российского общества Красного Креста, издавался с 1897 г. в Санкт- Петербурге (Петрограде).

8. Вечернее время. 1914-1917 гг., ежедневная общественно-политическая газета, издавалась в Санкт-Петербурге (Петрограде) с 1911 г., была близка к черносотенным кругам.
9. Волжские вести. 1915 г., общественно-политическая газета, издававшаяся с 1907 г. в Симбирске, была близка к земской интеллигенции.
10.Волжский день. 1914-1917 гг., общественно-политическая газета, издававшаяся с 1914 г. в Самаре, отражала позиции либеральной общественности Самарской губернии.
11.Волжское слово. 1915-1916 гг., общественно-политическая газета, издававшаяся с 1906 г. в Самаре, в своей политической направленности была близка партии эсеров.
12.Вятская речь. 1914-1916 гг. общественно-политическая газета, издававшаяся с 1905 г. в Вятке под названием «Вятская жизнь», с 1906 по 1907 гг. «Вятский край», отражала позиции земской интеллигенции.
13.Город Казань. 1914-1917 гг., либеральная газета, издававшаяся в Казани в марте-апреле 1917 г. вместо ликвидированного «Казанского телеграфа».
14.Голос Москвы. 1914-1917 гг., общественно-политическая газета,

издававшаяся с 1906 г., орган московского отделения партии октябристов, ее главным редактором являлся А.И.Гучков.
15.Дело (Гютерсло). 1918 г., ежедневная газета русских военнопленных в.

16.Жизнь Алтая. 1914-1918 гг., общественно-политическая газета, издавшаяся в Барнауле с 1911 г., придерживалась либерально- демократических взглядов.
17.Казанский телеграф. 1914-1917 гг., популярная в Казанской губернии общественно-политическая газета, издававшаяся в Казани на русском языке с 1893 г., первоначально издание придерживалось либеральных взглядов, с 1905 г. переходит на консервативные позиции.

18.Камско-волжская речь. 1915 г., ежедневная общественно-политическая и литературная газета, издававшаяся с 1908 г. в Казани, придерживалась либеральных взглядов.
19.Киевская мысль. 1914-1916 гг. ежедневная общественно-политическая и литературная газета, издававшаяся с 1908 г. в Киеве, придерживалась либеральных взглядов, самое крупное провинциальное издание России.
20.Кояш. (Солнце). 1914-1917 гг., еженедельная общественно- политическая газета, издававшаяся на татарском языке с 1912 г. в Казани, отражала позиции татарской буржуазии и интеллигенции.
21.Нива. 1914-1917 гг., еженедельный иллюстрированный журнал просветительского направления, издавался в Санкт-Петербурге (Петрограде) с 1870 г.
22.Новое время. 1914-1917 гг., ежедневная общественно-политическая и литературная газета, издававшаяся с 1869 г. в Санкт-Петербурге (Петрограде), в начале ХХ в. многие эксперты относили ее к
«бульварным» изданиям страны.

23.Летопись войны. 1914-1917 г., еженедельный иллюстрированный журнал, издавался в Петрограде с 1914 г., отражал официальную позицию властей.
24.Петроградская (Петербургская) газета. 1914-1917 гг., общественно- политическая и литературная газета, издававшаяся в Санкт-Петербурге (Петрограде) с 1867 г., стремилась отражать позицию всех политических сил страны, претендую на беспристрастность.
25.Петроградский курьер. 1914-1917 гг., общественно-политическая и литературная, либеральная газета Санкт-Петербурга (Петрограда).
26.Петроградский листок. 1914-1917 гг., общественно-политическая и литературная газета Санкт-Петербурга (Петрограда), издававшаяся с
1864 г., относилась к разряду «бульварной прессы» при некоторой симпатии к либералам.

27.Правительственный вестник. 1914-1917 гг., орган правительства

Российской империи, издавался в Санкт-Петербурге (Петрограде) с

1869 г.

28.Приазовский край. 1914-1917 г., ежедневная общественно- политическая и литературная газета либеральной направленности, издававшаяся с 1891 г. в Ростове на Дону.
29.Речь. 1914-1917 гг., ежедневная общественно-политическая газета, официальный орган партии Конституционных демократов, издавалась в Санкт-Петербурге (Петрограде) с 1906 г.
30.Русские ведомости. 1914-1917 гг., ежедневная общественно- политическая и литературная газета, орган либеральной общественности Москвы, издавалась с 1863 г.
31.Русский вестник (Берлин). 1915-1918, газета, издаваемая германскими властями для российских военнопленных два раза в неделю.
32.Русский военнопленный. 1917 г., издание Московского городского комитета помощи русским военнопленным, создана после февральской революции 1917 г.
33.Русский инвалид. 1914-1917 гг., военная газета, издававшаяся в Санкт- Петербурге (Петрограде) с 1813 г., с 1862 г. официальное издание Военного министерства России.
34.Русское слово. 1914-1917 гг., ежедневная общественно-политическая и литературная газета, издававшаяся в Москве с 1895 г., отражала позицию правительства России.
35.Северокавказский край. 1914-1917 гг., ежедневная общественно- политическая и литературная газета, либеральной направленности, издавалась в Ставрополе в 1906 г. и с 1911 г.
36.Утро Сибири. 1914-1917 гг. общественно-политическая и литературная газета, либеральной направленности, издававшаяся с 1911 г. в Томске.

37.Юлдуз (Звезда). 1914-1917 гг., ежедневная общественно-политическая газета, издававшаяся на татарском языке в Казани с 1906 г., отражала позиции национальной интеллигенции.
38.Berliner Tageblatt 1914 г. (Берлинский ежедневник), ежедневная общественно-политическая газета, издавшаяся в Берлине с 1872 г., отражала позиции либеральных кругов Германии.
39.Slovenec. 1937 г. (Словенец), ежедневная общественно-политическая газета Словении, издавалась в Любляне (Лайбахе), была близка к католической церкви.
Опубликованные воспоминания очевидцев событий

40.Армалиев, В. В дыму войны / В. Армалиев / Первая мировая война (воспоминания, репортажи, очерки, документы). – М.: Молодая гвардия, 1989. – С. 537-543.
41.Белов, В. Кровью и железом. Осень 1914: Впечатления офицера-

участника / В. Белов. – СПб.: Библиотека великой войны, 1915. – 154 с.

42.Белов, В. Лицо войны. Записки офицера / В. Белов. – СПб.: Книжное изд-во М.В.Попова, 1915. – 182 с.
43.Бируков, Б.И. Дневник заложника / Б.И. Бируков // Известия

Николаевского Университета. – 1915. – Т.6. – Вып.2. – С. 8-18.

44.Бируков, В.Г. В германском плену (отголоски пережитого) / Б.И.

Бируков. – Саратов: Императорский Саратовский университет, 1915. –

104 с.

45.Бостунич, Г. Из вражеского плена. Очерки спасшегося / Г. Бостунич. – Пг.: Типография В.П.Бондаренко и П.Ф. Гнездовского, 1915. – 359 с.
46.Брусилов, А.А. Мои воспоминания / А.А. Брусилов. – М.: Воениздат,

1963. – 216 с.

47.Букшпан, Я. В Германии перед войной / Я. Букшпан // Русская мысль. –

1914. – №9. – С.47-54.

48.Бюлов, Б. Воспоминания / Б. Бюлов. – М.-Л.: Государственное социально-экономическое издательство, 1935. – 562 с.
49.Великий князь Гаврил Константинович. В мраморном дворце. – М.:

Изд-во И.В.Захаров, 2001. – 364 с.

50.Врангель, Н.Н. Дни скорби / Н.Н. Врангель. – СПб.: Нева, 2001. – 319 с.

51.Военный дневник Великого князя Андрея Владимировича // Октябрь. –

1998. – №4. www // magazines.russ.ru/october/1998/4/

52.Вороницын, И. У немцев. Очерки политической тюрьмы и ссылки / И.

Вороницын. – Харьков: Государственное изд-во Украины, 1923. – 127

с.

53.Все пленные были парализованы ужасами войны // Военно-

исторический журнал. – 1995. – №5. – C. 204-215.

54.Вторая Отечественная война по рассказам героев. – СПб.: Издание

Скобелевского комитета, б. д. – 280 с.

55.Гуревич, Л. Возвращение домой / Л. Гуревич // Русская мысль. – 1914.

– №10. – С.144-168.

56.Гуревич Б., В плену / Б. Гуревич // Русская мысль. – 1915. – №2. – С.

115-127.

57.Гоштовт, Г. Дневник кавалерийского офицера / Г. Гоштовт. – Париж: Pascal, 1931. – 111 с.
58.Гринштейн, Б.И. В германском плену (1914-1920 гг.) / Б.И. Гринштейн

// Вопросы истории. – 1975. – №9. – С. 115-127.

59.Данилов, Ю.А. На пути к крушению. Очерки последнего периода русской монархии / Ю.А. Данилов. – М.: Военное издательство, 1992. –
246 с.

60.Дегнот, В. В свободном подполье / В. Дегнот. – М., Пг.: Госвоениздат,

1923. – 74 с.

61.Дживелегов, А. В австрийском плену / А. Дживелегов / В немецком плену. – М.: Наши дни, 1915. – С. 68-73.

62.Дмитриев, В. Доброволец: воспоминания о войне и плене / В.

Дмитриев. – М.-Л.: Госвоениздат, 1929. – 70 с.

63.Дзарахохов, З. Жизнь Хаджи-Мурата. Рассказанная им самим / З.

Дзарахохов // Звезда. – 1935. – №7. – С. 158-176.

64.Дуров, В. В немецком плену / В. Дуров // Нева. – 2004. – №8.

www//dusch2.ru›neva/2004/8/

65.Жуков, А. Из воспоминаний пленного священника / А. Жуков // Вестник военного и морского духовенства. – 1916. – №15-16. – С.5-14.
66.Из австрийского плена в Галицию / В немецком плену. – М.: Наши дни,

1915. – С. 161-164.

67.Из жизни пленных в Германии. Воспоминания пленного Петра

Деконского // Нива. – 1916. – №2. – С.28-30.

68.Казем-Бек, П. Поездка по Германии во время войны русской сестры милосердия / П. Казем-Бек. – Пг.: Сенатская типография, 1916. – 46 с.
69.Кампелович, Я.Л. Записки пленного / Я.Л. Кампелович. – Б.м., б.г.

70.Кацов, Л. Сквозь плен / Л. Кацов. – М.: Воениздат, 1930. – 259 с.

71.Кареев, Н.И. Пять недель в немецком плену / Н.И. Кареев / В

немецком плену. – М.: Наши дни, 1915. – С. 11-20.

72.Кирш, Ю. Октябрьские дни в плену / Ю. Кирш // Пролетарская революция. – 1922. – №10. – С. 525-528.
73.Кирш, Ю. Под сапогом Вильгельма. Из записок рядового военнопленного (1914-1918 гг.) / Ю. Кирш – М.: Госиздат, 1925. – 104
с.

74.Корсак, В. (Завадский В.В.) Плен / В. Корсак. – Париж: Париж, 1927; – М., 2009. – 240 с.
75.Краснов, П.Н. Воспоминания о Русской императорской армии / П.Н.

Краснов. – М.: Айрис-пресс, 2006. – 608 с.

76. Краснов, П.Н. Венок на могиле неизвестного солдата Императорской Российской армии / П.Н. Краснов / Трагедия казачества. – М.: Изд-во Лествица и Артос-Медиа, 1994. – 608 с.
77.Крачкевич, П.З. История Российской революции (записки офицера- журналиста) 1914-1920 / П.З. Крачкевич. Кн. 1. – Гродно: товарищество С. Лапин, 1921. – 36 с.
78.Крылов, И. Русские солдаты в плену у буржуазии / И. Крылов //

Пролетарская революция. – 1922. – №6. – С. 234-238.

79.Ксюнин, А. Народ на войне (из записок военного корреспондента) / А.

Ксюнин. – Пг.: Библиотека «Вечернего времени», 1916. – 242 с.

80.Кублицкий-Пиоттух, В. Зверства противника в очерках и фотографиях

/ В. Кублицкий-Пиоттух. – СПб.: издание Скобелевского комитета,

1916. – 80 с.

81.Колоссовская, В. Как погибла Н.А. Туган-Барановская / В.

Колоссовская // Русская мысль. – 1914. – №9. – С. 145-165.

82.Лебедев, В. Из рядов Французской армии (русские волонтеры во Франции. Очерки французского фронта и тыла в Македонии) / В. Лебедев. – М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1916. – 256 с.
83.Левин, К. За колючей проволокой / К. Левин. – М.: Молодая гвардия,

1931. – 136 с.

84.Левин, К. Записки из плена / К. Левин. – М.: Молодая гвардия, 1934. –

260 с.

85.Лемке, М.К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915-2 июля 1916 гг.) / М.К. Лемке. – Пг.: Госиздат, 1920. – 859 с.
86.Марков, О.Д. Русская армия 1914-1917 / О.Д. Марков. – СПб.: Галея принт, 2001. – 160 с.
87.Мой дневник // Русский инвалид. – 1 марта 1915. – №49.

88.Мой побег из плена. Рассказ рядового // Нива. – 1916. – №39.

89.Москвин, Н. Из пережитого за границей после Октябрьской революции / Н. Москвин // Пролетарская революция. – 1922. – №8. – С.135-137.
90.Мытарства пленного. Рассказ доктора И.Г-на / В немецком плену. – М.:

Наши дни, 1915. – С. 32-38.

91.Наши военнопленные в Германии и Австро-Венгрии (по дополнительным сведениям). – Пг.: Сенаторская типография, 1917. –
49 с.

92.Наши пленные солдаты в Германии / В немецком плену. – М.: Наши дни, 1915. – С. 56-58.
93.Негробов, Н.Д. Доброволец: воспоминания о войне и плене / Н.Д.

Негробов. – М.-Л., Госиздат, 1929. – 67 с.

94.Новиков, В.Н. Мытарства русских солдат (воспоминания русского солдата о пребывании в лагерях) / В.Н. Новиков. – М.-Л.: 1-я Образцовая типография, 1929. – 31 с.
95.Оськин, Д. Записки солдата / Д. Оськин. – М.: Госиздат, 1929. – 55 с.

96.От Вены до Петрограда. Впечатления очевидца / В немецком плену. – М., 1915. – С. 98-106.
97.Ридегер, А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра

/ А.Ф. Ридегер. Т.2. – М.: Канон пресс, 1999. – 528 с.

98.Ропшин, В. Из действующей армии (лето 1917 г.) / В. Ропшин. – М.:

Задруга, 1918. – 239 с.

99.Русские военнопленные в Берлине. Рассказ врача И. Литинского / В

немецком плену. – М.: Наши дни, 1915. – С. 58-60.

100. Русские раненные в плену. Рассказ солдата/В немецком плену. – М.: Наши дни, 1915. – С. 60-61.
101. Русские учителя за границей. Возвращение домой. – М.: Типо-

литография Тов-ва И.Н.Кушнарева, 1915. – 125 с.

102. Румша, К.Ю. Пребывание в германском плену и геройский побег из плена / К.Ю. Румша. – Пг.: Типография А.С.Суворина, 1916. – 107 с.
103. Самсонова, Е.Л. Две командировки в Германию для осмотра военнопленных / Е.Л. Самсонова. – Пг.: Государственная типография,
1917. – 12 с.

104. Сект, Г. Оборона страны / Г. Сект. – М.: Госиздат, 1931. – 88 с.

105. Сержевский, Н.И. Записки пленника. 2,5 месяца в плену у немцев / Н.И. Сержевский. – М.: Наша старина, 1915. – 114 с.
106. Соколов, Б.Н. В плену / Б.Н. Соколов. – М.: Харвест, 2001. – 101

с.

107. Троцкий, Л.Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии / Л.Д. Троцкий.

– М.: Панорама, 1991. – 624 с.

108. Ужасы германского плена // Северокавказский край. – 1916. –

№2. – С.3.

109. Шамурин, Ю.И. Два года в германском плену / Ю.И. Шамурин. – М.: Образование, 1917. – 47 с.
110. Шварц, Е.Л. Живу беспокойно…Из дневника / Е.Л. Шварц. – Л.:

Советский писатель, 1990. – 752 с.

111. Штерн, О. Царские пленники. 1914-1918 / О. Штерн. – М.:

Прогресс, 1992. – 70 с.

112. Шуберская, Е.М. Доклад о положении военнопленных в

Германии / Е.М. Шуберская. – Пг.: Государственная типография, 1917.

– 19 с.

113. Факты подпоручика Л / В немецком плену. – М., 1915. – С. 168-

169.

114. Фомин, В.Б. Среди Культурных варваров – 14 месяцев в германском плену / В.Б. Фомин. – СПб.: Изд-во Д.П.Якушева, 1916. –
54 с.

115. Чернин, О. В дни мировой войны / О. Чернин. – М.-Пг.:

Государственное издательство, 1923. – 296 с.

116. Цвейг, С. Вчерашний мир / С. Цвейг. – М.: Вагриус, 2004. – 352 с.

117. Юсупов, Ф.Ф. Мемуары / Ф.Ф. Юсупов. – М.: Библиофоника,

2007. – 432 с.

118. Якушев, Д. В плену у немцев. Письма русских военнопленных/ Д.

Якушев. – Пг.: Типография А.С.Якушева, 1916. – 39 с.

 

Опубликованные материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии для расследования нарушений законов и обычаев войн Австро- венгерскими и Германскими войсками и войсками, действующими в союзе с Германией и Австро-Венгрией
119. Высочайше учрежденная следственная комиссия. Русские в плену у австрийцев. – Пг.:Сенатская типография, 1916. – 32 с.
120. Высочайше учрежденная чрезвычайная следственная комиссия.

Жизнь русских воинов в плену. Вып. XV. – Пг.: Сенатская типография,

1916. – 18 с.

121. Обзор действий Чрезвычайной Следственной Комиссии с 29 апреля 1915 года по 1 января 1916 года. Т.1. – Пг.: Сенатская типография, 1916. – 499 с.
122. Обзор действия Чрезвычайной Следственной Комиссии с 1 января 1916 г. по 1 июля 1916 г. Т.2. – Пг.: Сенатская типография,
1916. – 407 с.

 

Архивные материалы

Г осудар ственный Ар хи в Ро ссий ской Федера ции (ГАРФ)

123. Ф.601. Николай II.

124. Ф.642. Отчет Чрезвычайной Следственной Комиссии о проделанной работе за 1914 г. и т.д.

125. Ф.6162. Коллекция писем солдат русских воинских частей на французском фронте, собранные Тургеневской библиотекой в Париже.
126. Ф.6163. Коллекция писем русских военнопленных из лагерей

Германии различным учреждения и лицам.

127. Ф.6281. Коллекция писем времен Первой мировой войны.

128. Ф. 6402. Центральный комитет помощи российским гражданам в

Швейцарии.

129. Ф.6657. Коллекция о внутренней жизни России (1914- февраль

1917 гг.).

130. Ф.9488. Лагеря военнопленных на территории Германии.

Ро ссий ский Г о сударственный Во енно -Исто ри чески й Ар хи в (РГ ВИА)

131. Ф.412. Сведения о русских войсках, их управлении и занятиях в мирное время.
132. Ф.1564. Военно-санитарное управление.

133. Ф.13159. Чрезвычайная следственная комиссия для расследования нарушений законов и обычаев войны Австро- венгерскими и Германскими войсками, войсками, действующими в союзе с Германией и Австро-Венгрией.
134. Ф.14928. Московский городской комитет помощи русским военнопленным.
На ци она льный ар хив Респ ублики Та тарста н

135. Ф.1. Канцелярия Казанского губернатора.

136. Ф. 199. Казанское губернское жандармское управление.

137. Ф.1154. Местная военно-цензурная комиссия при штабе

Казанского военного округа.

Г осудар ственный ар хи в Ставроп о льског о кра я

138. Ф. 101. Ставропольское губернское правление.

139. Ф. 116. Ставропольский губернский комитет Всероссийского земского союза помощи больным и раненным воинам.

140. Ф. 1008. Помощник начальника Терского областного жандармского управления.
Отдел Редки х Рукоп исей и Книг На учно й Би блио теки им . Лоба чевско го

п ри Ка за нско м федер а льном универ си тете

141. Ф. 856. Письма с фронта за 1916-1917 гг.

142. Ф. 857. Письма участников империалистической войны за 1914-

1917 гг.

Опубликованные письма российских военнопленных

143. В плену (письмо нашего офицера, находящегося в австрийском плену // Северокавказский край. – 1914. – №1011. – С.2.
144. Германский и русский плен (сборник писем). – Берлин: Mittler,

1916. – 162 с.

145. Письма из германского плена. Т.1. – б.г., 1918.

146. Письма русских военнопленных в Германии: сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». – Берлин: Verlag von М. W. Меyеr, 1915. – 173 с.
147. Русские военнопленные о своих впечатлениях в Германии.

Сборник писем военнопленных в редакцию «Русского вестника». – Берлин: Verlag von М. W. Меyеr, 1917. – 151 с.
148. Сборник писем наших солдат из плена. – Пг.: Маркс, 1915. – 264

с.

Материалы благотворительных организаций

149. В плену. О помощи находящимся в плену русским солдатам /

Сост. В.П.Оболенский М., 1916. – 20 с.

150. Отчет о деятельности Московского справочного бюро о военнопленных с 10 марта 1915 года по 10 марта 1916 г. – Пг.: Дело,
1916.

151. Отчеты и доклады комитетов помощи русским военнопленным.

1914-1916. – Берн, 1916. – 68 с.

152. Русский комитет в Стокгольме для оказания помощи военнопленным и пострадавшим от военных бедствий. – Стокгольм: Tryckeriet, 1917. – 46 с.
Пропагандистские и аналитические издания

153. Андрианов, П.М. Победная слава и позор плена / П.М. Андрианов.

– Одесса: И.В.Фисенко, 1916. – 16 с.

154. Альбом героев войны. – М.: Типографиям Тов-ва А.С.Суворина,

1914-1915. – 211 с.

155. Альбом карикатура войны. – М.: Изд-во М.Ларсен, 1914. – 9 л.

156. Альбом снимков из жизни русских пленных в Германии и

Австро-Венгрии. – Пг.: Типографиям Тов-ва А.С.Суворина, 1916. – 47

с.

157. Базилевич, М.П. Положение русских пленных в Германии и отношение германцев к населению занятых ими областей Царства Польского и Литвы: материалы, собранные доктором М.П. Базилевичем в плену и среди 110 вернувшихся из германского плена русских врачей / М.П. Базилевич – Пг.: Типографиям Тов-ва А.С.Суворин,1917. – 208 с.
158. Война с Германией, Австро-Венгрией, Турцией: долг наш за кровь братскую; 3 месяца войны. – Казань: Типография императорского университета, 1914. – 28 с.
159. Война. Хроники и отклики. – Пг.: Товарищество Р.Голике и

А.Вильборга, 1914-1915.

160. Документы о немецких зверствах в 1914-1918 г. – М.: ОГИЗ,

1942. – 78 с.

161. Жданов, Н.М. Русские военнопленные в мировой войне / Н.М.

Жданов. – М.: Военная типография Всеросглавштаба,1920. – 376 с.

162. Зверства немцев в войну 1914-1918 (издание документов первой мировой войны). – Л.: Ленинградское газетно-журнальное книжное издательство, 1943. – 80 с.
163. Кривцов, А. (председатель Чрезвычайной Следственной Комиссии, Сенатор) Русские в плену у австрийцев/ А. Кривцов. – б.м., б. г.: Сенатская типография – 32 с.
164. Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал-

Квартирмейстера Генерального штаба с 1 октября по 31 декабря 1915 г.

– Б.м., б.г.

165. Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал-

Квартирмейстера Генерального штаба с 16 по 24 января 1916 г. – Б.м.,

1916.

166. Из обзоров иностранной печати, составленных в отделе Генерал- Квартирмейстера Генерального штаба с 19 октября по 31 октября 1916 г. – Б.м., 1916.
167. Линниченко, И.А. Психология борьбы / И.А. Линниченко. – Одесса, 1914. – 151 с.
168. Навоев, П. Что ожидает добровольно сдавшегося в плен солдата и его семью. Беседы с нижними чинами / П. Навоев. – Пг.: Типография М.М.Стасюлевича, 1916. – 16 с.
169. Наши недруги в карикатуре. – М.: Издательство М.Ларсена, 1914.

– 142 с.

170. Рапчевский, И.Ф. О питании военнопленных в Германии / И.Ф.

Рапчевский. – Пг.: Типография М.М.Сойкина, 1916. – 37 с.

171. Резанов, А.С. Немецкие зверства. Книга составлена по рассказам потерпевших и очевидцев, а также официальным документам / А.С. Резанов. – Пг.: Типографиям Тов-ва А.С.Суворина, 1915. – 220 с.

172. Резанов, А.С. Немецкие шпионства. Книга составлена по данным судебной практики и другим источникам / А.С. Резанов. – Пг.: Типография А.М.Меркушева, 1915. – 344 с.
173. Резанов А.С. Солдатская памятка о немецких зверствах / А.С.

Резанов. – Пг.: Типографиям Тов-ва А.С.Суворина, 1915. – 56 с.

174. Талергофский альманах. – Львов: Ставропигийское братство, 1925-

1933.

175. Ужасные зверства немцев-варваров. – М.: Труд, 1914. – 16 с.

176. Черная книга германских зверств / Под ред. М.В.Головинского. – СПб.: Орбита, 1914. – 56 с.
177. Яблоновский, А. Страшная правда в германском плену / А.

Яблоновский. – Пг.: Свободная Россия, 1917. – 16 с.

178. Stange, C. Das Gefangenen-Lager in Göttingen / C. Stange. –

Göttingen: Verlag Louis Hofer, 1915. – 37 s.

Нормативно-правовые документы

179. Сборник международных конвенций и правительственных распоряжений о военнопленных / Сост. Г.П.Альбат. – М.: Издание Главного Комитета Всероссийского земского союза, 1917. – 84 с.
180. Труды Военно-исторической комиссии. Русские военнопленные в мировой войне. 1914-1918 г. Сост. Н.М.Жданов. – М.: Военная типография Всеросглавштаба, 1920. – 376 с.
181. Правила австро-венгерского военного министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. – Пг.: Государственная типография, 1917. – 51 с.
182. Положение о военнопленных от 7 октября 1914 г. – Б.м., 1914. – 9

с.

Статистические и справочные издания

183. Мировая война в цифрах. – М.-Л.: Военгиз, 1934. – 128 c.

184. Россия в мировой войне в 1914-1918 годах (в цифрах). – М.:

типография МКХ им. Лаврова, 1925. – 103 с.

185. Список русских подданных, застигнутых войной за границей.

Вып. II, с 20 августа по 4 сентября 1914 г. – Петроград: Типография

В.Ф.Киршбаума, 1914. – 104 с.

 

НАУ ЧН ЫЕ И ССЛ ЕДОВ АНИ Я Н А РУССКО М ЯЗ ЫК Е

186. Абдрашитов, Э.Г. Быт российских военнопленных по материалам Чрезвычайной следственной комиссии А.Н.Кривцова / Культурное измерение войны: Первая мировая война в образах, в памяти и истории. Материалы международной научной конференции / Э.Г. Абдрашитов.
– Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2015. – С. 141-144.

187. Абдрашитов, Э.Г. Влияние исторических факторов на теорию В.

Франкла (различия исторической ситуации вокруг пленных между Первой и Второй мировыми войнами) / Э.Г. Абдрашитов / Сборник тезисов итоговой конференции им. Лобачевского. – Казань: КГУ, 2002. Т.1. – С.4-5.
188. Абдрашитов, Э.Е. Военнопленные стран Тройственного союза и общественно-политический дискурс / Э.Г. Абдрашитов // Диалог со временем. – 2012. – №38. – С.364-372.
189. Абдрашитов, Э.Г. Вопросы регулирования труда военнопленных в Казанской губернии в 1914 г. / Э.Г. Абдрашитов // Научное мнение. –
№ 10. – 2013. – С. 95-104.

190. Абдрашитов, Э.Г. Восприятие войны и пленных Тройственного союза татарами Казанской губернии / Э.Г. Абдрашитов // Известия Саратовского университета. Серия: История. Международные отношения. – 2014. – Т. 14. – №4. – С.17 – 25.
191. Абдрашитов, Э.Г. Восприятие крестьянским сообществом немецких и австро-венгерских военнопленных в 1914 г. (на примере

Казанской губернии) / Э.Г. Абдрашитов // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. – 2014. – №3. – С.62-69.
192. Абдрашитов, Э.Г. Деятельность общественных и международных организаций в деле оказания помощи российским военнопленным в Германии и Австро-Венгрии / Э.Г. Абдрашитов // Научные Ведомости Белгородского государственного университета. История. Политология. Экономика. Информатика. – № 8 (151). – 2013. – Вып. 26. – С. 125-
132.

193. Абдрашитов, Э.Е. Дискриминация австрийских, германских и турецких пленных подданных в Российской империи в годы Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов / Сборник трудов молодых ученых и преподавателей Казанского юридического института МВД России. Вып. 7 / Под ред. С.Н. Миронова. – Казань: КЮИ МФД РФ, 2012. – С.52-53.
194. Абдрашитов, Э.Е. Женщины и военнопленные: проблема дискурса (по материалам региональной периодической печати и эго- документов) / Э.Г. Абдрашитов // Вестник Тюменского государственного университета. – 2012. – №2. – С.78-84.
195. Абдрашитов, Э.Е. Жертвенность казаков в материалах комиссии сенатора А. Н. Кривцова в годы Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов / Культура, наука, образование: проблемы и перспективы: материалы Всероссийской научно-практической конференции (г.Нижневартовск, 7-8 февраля 2012 года). Часть I. История идей и история общества. Отечественная история / отв. ред. А.В.Коричко, В.Н.Ерохин, Я.Г.Солодкин. – Нижневартовск: НГГУ, 2012. – С. 195-
196.

196. Абдрашитов, Э.Е. Исторические предпосылки принятия и правоприменительная практика Стокгольмских конвенций 1915 года /

Э.Г. Абдрашитов // Вестник Казанского юридического института МВД России. – 2012. –№2(8). – С.91-95.
197. Абдрашитов, Э.Е. К вопросу о сознании российских военнопленных Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов / Сборник статей международной конференции в Астрахани «Россия и Восток. Феномен сознания: интегральное видение». – Астрахань: АГУ, 2004. – С.325-330.
198. Абдрашитов, Э.Е. К вопросу о социальной ностальгии российских военнопленных Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов
// Социологические исследования. – 2006. – №4. – С.131-146.

199. Абдрашитов, Э.Е. К вопросу об исследовании социальной ностальгии российских военнопленных в условиях Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов / Образ "Другого" в поликультурных обществах: материалы международной научной конференции (Пятигорск 22-24 апреля 2011 г.). – Пятигорск – Ставрополь-Москва: ПГЛУ, 2011. – С.3-10.
200. Абдрашитов, Э.Е. К вопросу об исследовании социальной ностальгии Российских военнопленных в условиях Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов / Сборник статей и тезисов международной конференции «Человек в современных философских концепциях». – Волгоград: ВГУ, 2004. – С.89-91.
201. Абдрашитов, Э.Г. Комбатант и государство в мирное время / Э.Г.

Абдрашитов // Практика российских и международных контрольных органов в области защиты гражданских и политических прав человека и гражданина. – Пенза; Изд-во ПДЗ, 2001. – С.63-66.
202. Абдрашитов, Э.Г. Общественное мнение и гуманитарная помощь военнопленным стран тройственного союза в 1914-1915 гг. на территории Поволжья / Э.Г. Абдрашитов // Дискуссия. – №9 (39). –
2013. – С. 180-195.

203. Абдрашитов, Э.Е. Отношение к военнопленным в России / СССР в первой половине ХХ века / Э.Г. Абдрашитов // Вестник Челябинского государственного университета. – 2002. – №1. – С.101-102.
204. Абдрашитов, Э.Г. Отношение к российским военнопленным в годы Первой и второй мировых войн: сравнительный анализ / Э.Г. Абдрашитов // Великая Победа: исторический и социально-правовой аспект: материал научно-практической конференции Казанского юридического института МВД России, посвященной 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. – Казань: КЮИ МВД РФ, 2005. – С.37-40.
205. Абдрашитов, Э.Е. Письма военнопленных Первой мировой войны как канал передачи информации / Э.Г. Абдрашитов // Вестник Томского государственного университета. История. – 2012. – № 3 (19).
– С.30-36.

206. Абдрашитов, Э.Г. Положение военнопленных в годы Первой мировой войны в российском интеллектуальном пространстве в 1914-
1917 гг. / Э.Г. Абдрашитов // Вестник Северо-Кавказского федерального университета. –№5. – 2013. – С.77-81.
207. Абдрашитов, Э.Г. Положение военнопленных в общественно- политическом дискурсе Казанской губернии в 1914-1917 гг. / Э.Г. Абдрашитов // Диалог со временем. – №43. –2013. – С. 225-235.
208. Абдрашитов, Э.Е. Положение россиян в Германии в августе 1914 г. (по материалам отечественной публицистики) / Э.Г. Абдрашитов / История и историческая память: Межвузовский сборник научных трудов / Под ред. А.В. Гладышева. Вып. 4. – Саратов: СКФУ, 2011. – С.66-87.
209. Абдрашитов, Э.Г. Положение пленных россиян в информационной политике России в 1914-1917 гг.:

внутриполитические и внешнеполитические аспекты / Э.Г. Абдрашитов. – Казань, 2014. – 529 с.
210. Абдрашитов, Э.Г. Проблемы правоприменения норм Женевского права в случае захвата пленных партизанами / Э.Г. Абдрашитов / Сборник трудов молодых ученых Казанского юридического института МВД России. – Казань: КЮИ МВД РФ, 2007. – С.21-28.
211. Абдрашитов, Э.Г. Проблемы правоприменения норм Женевского права в случае захвата пленных партизанами: история и историография вопроса / Э.Г. Абдрашитов // Актуальные проблемы права и правоприменения. Материалы всероссийской научно-практической конференции. – Омск: Изд-во Омской академии МФД РФ, 2007. – С.3-
6.

212. Абдрашитов, Э.Е. Развитие социального и правового статуса военнопленного в ходе эволюции международного и российского законодательства (с древнейших времен до конца ХХ века) / Э.Г. Абдрашитов. – Казань: КЮИ МВД РФ, 2007. – 197 с.
213. Абдрашитов, Э.Г. Восприятие плена татарами Казанской губернии в годы Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов // Вестник Северо-Кавказского федерального университета. – 2014. – №1. – С. 96-
101.

214. Абдрашитов, Э.Г. Доверять или не доверять – вот в чем вопрос /

Э.Г. Абдрашитов // Материалы международной конференции

Уральского регионального отделения Российского общества интеллектуальной истории. «Историк, Текст, Эпоха», посвященная десятилетию альманаха «Imaginesmundi». – Екатеринбург: УФУ, 2012.
– С. 97-103.

215. Абдрашитов, Э.Г. Дискриминация австрийских, германских и турецких пленных подданных в Российской империи в годы Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов // Сборник трудов молодых ученых

и преподавателей Казанского юридического института МВД России. Вып. 7. – Казань: КЮИ МВД РФ, 2012. – С. 3-6.
216. Абдрашитов, Э.Г. Коллаборационизм как историко-юридический феномен / Э.Г. Абдрашитов // Социальные и правовые проблемы борьбы с преступностью в современной России. Материалы итоговой научно-практической конференции Казанского юридического института МВД России. – Казань: КЮИ МВД РФ, 2010. – С.84-91.
217. Абдрашитов, Э.Е. Российские военнопленные в Австро-Венгрии (1914-1917 гг.) / Э.Г. Абдрашитов / Ученые записки кафедры новой и новейшей истории Ставропольского государственного университета. Вып.5. – Ставрополь: СГУ, 2012. – С.137-150.
218. Абдрашитов, Э.Е. Российские подданные в Германии в августе

1914 г., и формирование образа германского врага в годы Первой мировой войны / Э.Г. Абдрашитов // Научные Ведомости Белгородского государственного университета История Политология Экономика Информатика № 1 (120). – 2012. – Выпуск 21. – С. 170-178.
219. Абдрашитов, Э.Е. Срабатывание гуманистического потенциала культуры человека в экстремальной ситуации (во время Первой мировой войны на материале военнопленных) / Э.Г. Абдрашитов / Гуманистический потенциал культуры и ее роль в модернизации российского общества. – Казань: ГранДан, 2002. – С.89-91.
220. Абдрашитов, Э.Г. Созревание тенденции гуманизма в вопросе о статусе военнопленных в российской и мировой традициях / Э.Г. Абдрашитов // Вестник Казанского государственного университета культуры и искусства. – 2005. – №2. – Ч.2. – С.87-93.
221. Абдрашитов, Э.Г. Формирование образа врага в России в годы Первой мировой войны и проблема военнопленных россиян / Э.Г. Абдрашитов / Э.Г. Абдрашитов // Гуманитарные и юридические исследования. – 2014. – №2. – С. 7-14.

222. Абдрашитов, Э.Г. Шпиономания в механизме формирования русофобии по отношению к интернированным россиянам / Э.Г. Абдрашитов // Европейский журнал социальных наук. – 2011. – №9. – С. 242-252.
223. Абдрашитов, Э.Г. Шпиономания, как элемент механизма формирования русофобии в воспоминаниях интернированных россиян
/ Э.Г. Абдрашитов // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки.– 2012. – Вып. 3. – С. 95-105.
224. Абдрашитов, Э.Е. Humanitarian assistance to prisoners of war during World War I in the Volga region / Э.Г. Абдрашитов // Nauka i Studia. – Przemusl, 2012. – Р.109-116.
225. Абдрашитов, Э.Г. Hostage Debt and the World // Science, Technology and Higher Education [Text]: materials of the international research and practice conference. Vol. I, Westwood, December 11 th–12th,
2012 / publishing office Accent Graphics communications / Э.Г.

Абдрашитов. – Westwood – Canada, 2012. – Р.469-474.

226. Абдрашитов, Э.Е. The State defends its own citizens: the policy towards Russian prisoners of the world war/ Э.Г. Абдрашитов/ Collection of articles of students, post. graduates and professors. – Kazan, 2002. – Р.5-
8.

227. Абдуллин, Я.Г. Джадидизм среди татар: возникновение, развитие и историческое место / Э.Г. Абдрашитов. – Казань: Иман, 1998. – 41 с.
228. Аветян, А.С. Русско-германские дипломатические отношения накануне Первой мировой войны 1910-1914 гг. / А.С. Аветян. – М.: Наука, 1985. – 290 с.
229. Александров, К.М. Ревнители военных знаний. Эмигрантские дороги Николая Головина / К.М. Александров // Родина. – 2009. – №4.
– С.160-164.

230. Алексеев, Н.Н. Военный плен и международное право / Н.Н.

Алексеев // Юридический вестник. – 1915. – №4. – С.17-33.

231. Арзаканян, М.Ц. Шарль де Голль и Михаил Тухачевский / М.Ц.

Арзаканян // Вопросы истории. – 2008. – №3. – С.44-55.

232. Армаруни, А., Габидулла, Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России / А. Армаруни, Х. Габидулла. – М.: Изд-во «Безбожник»,1931.
– 127 с.

233. Асташов, А.Б. Политическая пропаганда на нейтральные страны в годы Первой мировой войны: организации, средства, методы / А.Б. Асташов / Европейские сравнительные исторические исследования. – М., 2002. – С.101-123.
234. Асташов, А.Б. Война как культурный шок. Анализ психологического состояния русской армии в первую мировой войну / А.Б. Асташов // Военно-историческая антропология. – 2002. – С. 268-
281.

235. Асташов, А.Б. Дезертирство и борьба с ним в царской армии в годы

Первой мировой войны / А.Б. Асташов // Российская история. – 2011. –

№4. – С.44-52.

236. Асташов, А.Б. Пропаганда на русском фронте в годы Первой мировой войны / А.Б. Асташов. – М.: Изд-во Спецкнига, 2012. – 400 с.
237. Асташов, А.Б. Русский крестьянин на фронтах Первой мировой войны / А.Б. Асташов // Отечественная история. – 2003. – №2. – С.72-
86.

238. Асташов, А.Б. Сексуальный опыт солдат русской армии в первую мировую войну как часть формирования «рабочей силы» / А.Б. Асташов // Homo belle – человек в микроистории и истории повседневности: Россия и Европа XVIII-XX вв. – Нижний Новгород: нижегородский гуманитарный центр, 2000. – С. 367-382.

239. Асташов, А.Б. «Сдавайся скорее»; русская пропаганда на германском фронте в Первой мировой войне / А.Б. Асташов // Источник. – 1999. – №5. – С.54-60.
240. Барабанщиков, А.В., Давыдов, В.П. Основы военной психологии и педагогики. Под ред. В.А. Барабанщикова / А.В. Барабанщиков, В.П. Давыдов. – М.: Просвещение, 1981. – 366 с.
241. Баскин, Ю.Я., Фельдман, Д.И. История международного права/

Ю.Я. Баскин, Д.И. Фельдман. – М.: Международные отношения, 1990.

– 216 с.

242. Баталин, В.И. Военнопленные в кинохронике Первой мировой войны / В.И. Баталин // Вестник архивиста. – 2014. – №1. – С.124-143.
243. Белогуров, Т.А. Русская периодическая печать и проблемы внутренней жизни в годы Первой мировой войны (1914-1917 гг.) / Т.А. Белогуров. – Смоленск: ФГУ «Смоленский ННТИ», 2006. – 130 с.
244. Белогурова, Т.А. Отражение общественных настроений в российской периодической печати 1914-февраль 1917 гг. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук / Т.А. Белогурова. – Брянск: БГУ, 2006.
– 50 с.

245. Бескровный, Л.Г. Армия и флот России в начале ХХ в. Очерк военно-экономического потенциала / Л.Г. Бескровный. – М.: Наука,
1986. – 616 с.

246. Богданова, Е.М. Газета «Русские ведомости» как образец качественной прессы конца XIX – начала ХХ веков / Е.М. Богданова // Модой ученый. – 2011. – №8. – Т.2. – С.163-166.
247. Боевое братство и национальное единство народов Северного Кавказа в годы Первой мировой войны. Материалы международной конференции. – Пятигорск-Ставрополь: ПГЛУ, 2015. – 261 с.

248. Болтин, В., Вебер, Ю. Очерки мировой войны 1914-1918 гг. / В.

Болтин, Ю. Вебер. – М.: Государственное военное издательство наркомата Обороны СССР, 1940. – 146 с.
249. Бондаренко, О. Среди пленных Первой мировой войны оказалось больше тысячи уроженцев Яренского уезда / О. Бондаренко // Республика. – 26 декабря 2009.
250. Бородин, Ф.М. Мировая война 1914-1918 гг. / Ф.М. Бородин. – М.:

Государственное военное издательство наркомата Обороны СССР,

1939. – 225 с.

251. Булатов, Н.С., Талапин, А.Н. Фенликс Дмитриевич Игнатишин: судьба военнопленного Первой мировой войны в России / Н.С. Булатов, А.Н. Талапин / Россия от Первой мировой войны до образования СССР. Вып.1. – Самара-М.: Машиностроение, 1999. – С.
138-148.

252. Варфоломеев, Н.Е. Мартовское Германское наступление / Н.Е.

Варфоломеев. – М.: Государственное военное издательство наркомата

Обороны СССР, 1934. – 70 с.

253. Васильева, С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и

России в годы Первой мировой войны / С.Н. Васильева. – М.: МГОПУ,

1999. – 133 с.

254. Вержховский, Д. Советская историческая литература о Первой мировой войне / Д. Вержховский // Военно-исторический журнал. –
1964. – №12. – С.86-93.

255. Виноградов, В.Н. 1914 г.: быть войне или не быть / В.Н. Виноградов

// Новая и новейшая история. –2004. – №6. – С.17-25.

256. Вишленкова, Е., Малышева С., Сальникова А. Культура повседневности провинциального города: Казань и казанцы. XIX –XX вв. / Е. Вишленкова, С. Малышева, А. Сальникова. – Казань: КГУ,
2008. – 449 с.

257. Военная инженерная психология. – М.: Военное издательство, 1970.

– 398 с.

258. Военно-морская идея России: духовное наследие императорского флота. – М.: Военный университет, 1997. – 550 с.
259. Войтоловский, Л. По следам войны / Л. Войтоловский. – М.:

Государственное издательство, 1928. – 303 с.

260. Вурцер Г., Военнопленные в России во время Первой мировой войны/ Г. Вурцер/Священная Римская империя, Германия и Россия в европейских конфликтах Нового времени. – М.:Транс Лит, 2012. – С. –
149-166.

261. Выскварко, С.М. Русские военнопленные на территории Закарпатья (1915-1916 гг.) (по данным фондов Государственного архива Закарпатской области) / С.М. Выскварко // Науковий вiсник Ужгородського унiверситату. Серiя: Iстория. – Вип. 27. – 2011.
262. Гаврилов М., Первая мировая империалистическая война (1914 –

1918 гг.). Научно-популярный очерк/М. Гаврилов. – Куйбышев:

куйбышевское издательство, 1939. – 72 с.

263. Галицкий В.П., Защита прав военнопленных в период Первой мировой войны: опыт и уроки / В.П. Галицкий. / Последняя война Российской империи. –М.: Вече, 2006. – С.354-358.
264. Галицкий В.П., Проблема военнопленных и отношение к ней государства / В.П. Галицкий // Советское государство и право. – 1990. –
№4. – С.124-130.

265. Головин Н.Н., Военные усилия России в мировой войне / Н.Н.

Головин. – Париж: Тов-во Объединенных издателей, 1939. – 256 с.

266. Голубцов, В.С. Мемуары как источник по истории советского общества / В.С. Голубцов. – М.: МГУ, 1970. – 114 с.
267. Греков, Н.В. Русская контрразведка в 1905-1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы / Н.В. Греков. – М.: МОНФ, 2000. – 209 с.

268. Гужва Д.Г., Российская военная периодическая печать в годы Первой мировой войны 1914-1918. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук / Д.Г. Гужва. – М., 2008. – 25 с.
269. Данилов, В.А. Интернационалисты на Урале и в Сибири / В.А.

Данилов. – Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство,

1972. – 152 с.

270. Джолл, Д. Истоки Первой мировой войны / Д. Джолл. – Ростов на

Дону: Феникс, 2001. – 416 с.

271. Дмитриев, С.С. Мемуаристика, как феномен культуры / С.С.

Дмитриев // История СССР. – 1981. – №6. – С.20-37.

272. Догель, М. Юридическое положение личности во время сухопутной войны / М. Догель. – Казань, 1894. – 368 с.
273. Дудекова, Г. Социальные последствия Первой мировой войны – импульс и результаты новейших исследований / Г. Дудекова / Социальные последствия войн и конфликтов ХХ века: историческая память. – М.: Нестор-история, 2014. – С. 19-32.
274. Егерев, М. Русские солдаты во Франции / М. Егерев // Военно-

исторический журнал. – 1959. – №9. – С.87-96.

275. Жданова, И.А. «Эти военнопленные страшно озлоблены…».

Организация возвращения российских пленных в 1918-начале 1919 гг. в Петрограде / И.А. Жданова // Клио. – 2010. – №1. – С.138-144.
276. Жданова, И.А. Организация возвращения российских пленных в

1918-1919 годах / И.А. Жданова // Российская история. – 2011. – №4. – С.63-72.
277. Зайончковский, П.А. Подготовка России к мировой войне в международном отношении / П.А. Зайончковский. – М.: Военная типография, 1926. – 410 с.

278. Зеленин, В.В. Югославские интернационалисты в Советской России (1918-1921 гг.). Автореф. на соиск. уч. степ. док. ист. наук / В.В. Зеленин. – М., 1980. – 41 с.
279. Иванов, Ф.И. Реактивные психозы военного времени / Ф.И.

Иванов. – М.: Медицина, 1970. – 180 с.

280. Иванов, Ю.А. Военнопленные Первой мировой в российской провинции / Ю.А. Иванов // Отечественные архивы. – 2000. – №2. – С.100-105.
281. Иконников, Т.Я. Военнопленные Первой мировой войны на Дальнем Востоке России (1914-1918 гг.) / Т.Я. Иконников. – Хабаровск: ХГПИ, 2004. – 178 с.
282. Ильин, С.К. Моральный фактор в современной войне / С.К.

Ильин. – М.: Воениздат, 1967. – 128 с.

283. Исламов Т.М. Австро-Венгрия в первую мировую войну. Крах империи / Т.М. Исламов // Новая и новейшая история. – 2001. – №5. – С.14-47.
284. Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). – М.:ИРИ РАН, 1997. – 127 с.
285. История и психология. Под ред. Б.Ф. Поршнева. – М.: Наука, 1971.

– 384 с.

286. История Первой мировой войны. 1914-1919 г.г. в 2 т. Т.2. – М.:

Наука, 1975. – 607 с.

287. Исхаки, Г. Татарская военная организация во время войны/ Г.

Исхаки // Wostok – Orient. – Варшава, 1932. – №1-2 (5-6). – С.18-27.

288. Камалов, Т. Зия Камали / Т.Камалов. – Казань: Иман, 1997. – 53 с.

289. Карелин В.А. Проблема интернирования русских военнопленных

Первой мировой войны / В.А. Карелин // Новая и новейшая история. –

2010. – №1. – С.93-105.

290. Керсновский, А.А. История русской армии. Т.4. 1915-1917 / А.А.

Керсновский. – М. :Голос, 1994. – 364 с.

291. Кирьянов Ю.И. «Майские беспорядки» 1915 г. в Москве / Ю.И.

Кирьянов // Вопросы истории. – 1994. – №12. – С.137-150.

292. Кирьянов, Ю.И. Были ли антивоенные стачки в России в 1914 г. /

Ю.И. Кирьянов // Вопросы истории. – 1994. – № 2. – С.43-52.

293. Кодаева, Д. Россия в Великой войне в памяти словаков: неприятель или славянская страна? / Д. Кодаева / Социальные последствия войн и конфликтов XX века: историческая память. – М.: Нестор-история, 2014. –С. 57-75.
294. Колмогоров, Н. Венгерские военнопленные в борьбе за Советскую власть в Омске / Н. Колмогоров. – Омск, 1958. – 22 с.
295. Колоницкий, Б.И. Берлинская газета "Русский вестник" (1915-1919 гг.) / Б.И. Колоницкий / Книжное дело в России во второй половине XIX - начале ХХ века. Вып.8. – СПб.: РНБ, 1996. – С.132-143.
296. Колоницкий, Б.И. Эмиграция, военнопленные и начальный этап германкой политики «революционизирования» России (август 1914 – начало 1915 г.) / Б.И. Колоницкий / Русская эмиграция до 1917 года – лаборатория либеральной и революционной мысли. – СПб.: Европейский дом, 1997. – С.197-216.
297. Конасов, Р.А., Терещук, Н.В. К истории советских и немецких военнопленных (1941-1943) / Р.А. Конасов, Н.В. Терещук // Новая и новейшая история. – 1996. – №5. – С.54-72.
298. Коновалов, А.В. К вопросу об истории газеты «Биржевые ведомости» / А.В. Коновалов // Экономическая история. – 2001. – Вып.6. – С.111-119.
299. Копылов, В.Р. Зарубежные интернационалисты в Октябрьской революции 1917 г. / В.Р. Копылов. – М.: Мысль, 1977. – 213 с.

300. Коупленд, М. Психология и моральное состояние войск / М.

Коупленд. – М.: Воениздат, 1991. – 96 с.

301. Крайкин, В.В. Первая мировая война в сознании провинциальных обывателей (июль 1914- сентябрь 1915 гг., по материалам Орловской губернии) / В.В. Крайкин // Вестник Самарского государственного университета. – 2009. – №3. – С.73-79.
302. Крючков, И.В. На отдых в Австрию: туристическая индустрия Цислайтании на службе у российских подданных / И.В. Крючков / Туризм и культурное наследие. Вып. 7. – Саратов: СГУ, 2010. – С. 14-
19.

303. Кузнецов, Б.И.Томашевская операция / Б.И. Кузнецов. – М., 1933.

– 170 с.

304. Кузнецов, И.Д. Национальные движения в период Первой революции в России / И.Д. Кузнецов. – Чебоксары: ЧНИИ, –1935. – 34
с.

305. Культурное измерение войны: Первая мировая война в образах, в памяти и истории. Материалы международной научной конференции. – Ставрополь: СГУ, 2015. – 188 с.
306. Ласвель, Г. Техника пропаганды в мировой войне / Г. Ласвель. – М.-Л.: государственное издательство, 1929. – 199 с.
307. Ленцен, И. Использование труда русских военнопленных в

Германии (1914-1918г.г.) / И. Ленцен // Военно-исторический журнал. –

1998. – №4. – С.129-137.

308. Лобковская, Н.А. Народ безоговорочно доверял своему правительству / Н.А. Лобковская // Военно-исторический журнал. –
2001. – №11.

309. Мавродин В.В. Брусилов / В.В. Мавродин. – М.: Госполитиздат,

1942. – 48 с.

310. Майофис, М. Антропология войны / М. Майофис // Новое литературное обозрение. – 2008. – №93. – С. 177-179.
311. Малышева, С.Ю. Временное правительство России. Современная

Отечественная историография / С.Ю. Малышева.– Казань: Хэтер, 2000.

– 584 с.

312. Малышева, Г.Е. Великобритания в Первой мировой войне.

Киносъемки 1914-1917 гг. из собраний Российского государственного архива кинофотодокументов / Г.Е. Малышева // Вестник архивиста. –
2014. – №1. – С.54-66.

313. Мальков, А.А. Деятельность большевиков среди военнопленных русской армии (1915 – 1919 г.г.) / А.А. Мальков. – Казань: КГУ, 1971. –
271 с.

314. Марков, С. Зверства немцев в первую мировую войну / C. Марков.

– М.: Воениздат НКО СССР, 1941. – 37 с.

315. Медяков А. «РУ КУ», Или образы русских на немецких открытках

Первой мировой войны / A. Медяков // Родина. – 2011. – №3. – С.82-88.

316. Микшич, Д. Русские военнопленные Первой мировой войны в Хорватии (по документам Хорватского государственного архива) / Д. Микшич / Последняя война Российской империи. – М.Вече, 2005. – С.
263-266.

317. Мировые войны ХХ века. Книга 1. Первая мировая война.

Исторический очерк. – М.: Наука, 2002. – 686 с.

318. Миронов, В.В. Австро-венгерская армия в Первой мировой войне: разрушение оплота Габсбургской монархии / В.В. Миронов. – Тамбов: ТГУ, 2011. – 409 с.
319. Михайлов, В.С. Документы к биографии. Очерки по истории военной промышленности / В.С. Михайлов. – М.:РОСПЭН, 2007. – 424
с.

320. Морозова, Н.В. Проблема немецкого землевладения в России:

1914-1917 годы (по материалам центральной периодической печати) / Н.В. Морозова // Вестник Поморского университета. Серия Гуманитарные и социальные науки. – 2009. – Вып.11. – С.38-41.
321. Нагорная, О.С. Российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914-1922 гг.). Автореф. на соиск. уч. степ. док. ист. наук / О.С. Нагорная. – Екатеринбург: ЮУГУ, 2011. – 42 с.
322. Нагорная, О.С. «Русский народ закончил в этой войне все классы и семинары»: военный плен Первой мировой войны как процесс обучения / О.С. Нагорная // Новое литературное обозрение. – 2008. –
№93. – С.196-214.

323. Нагорная, О.С. Другой военный опыт: российские военнопленные

Первой мировой войны в Германии (1914-1922) / О.С. Нагорная. – М.,

2010. – 439 с.

324. Нагорная, О.С. Лагерный жаргон, «platt-deutsch» и советский новояз: коммуникационные практики русских военнопленных / О.С. Нагорная / «Траектория в сегодня»: россыпь историко-биографических артефактов. – Челябинск: Энциклопедия, 2009. – С. 218-231.
325. Нагорная, О.В. Проблемы военного плена в восприятии власти и общественности России в период Первой мировой войны / О.С. Нагорная // Юбилеи России. 2005: историко-политологический альманах. – Челябинск: ЧГУ, 2005. – С. 128-138.
326. Нагорная, О.С. Религиозная жизнь военнопленных в немецких лагерях Первой мировой войны / О.С. Нагорная // Отечественная история. – 2008. – №6. – С. 156-164.
327. Нафигов, Р.Н. Формирование и развитие татарской общественно-

политической мысли / Р.Н. Нафигов. – Казань: КГУ, 1964. – 348 с.

328. Нелипович, С.Г. Виновных в трагедии не искали. Почему?

Материалы расследования боя 4-го Сибирского корпуса 14 (27)

сентября 1915 г. / С.Г. Нелипович // Военно-исторический журнал. –

1998. – №6. – С.42-51.

329. Нелипович, С.Г. Роль военного руководства России в «немецком вопросе» в годы Первой мировой воины / С.Г. Нелипович / Российские немцы. Проблемы истории, языка современного положения. Материалы международной научной конференции. – М.:РОСПЭН,
1996. – С. 262-283.

330. Нечаева, Э.П., Лившиц, С.В. Деятельность органов Центральной коллегии по делам пленных и беженцев по возвращению военнопленных русской армии в 1918-1920 гг. / Э.П. Нечаева, С.В. Лившиц. – Куйбышев, 1982. (депонированная рукопись).
331. Начак, Д., Репе, Б. Перелом: 1914-1918. Мир и словенцы в

Первой мировой войне / Д.Нечак, Б.Репе. – Любляна: Изд-во Любляна,

2012. – 432 с.

332. О влиянии войны на некоторые стороны экономической жизни

России. – Пг.: Изд-во Министерства финансов, 1916. – 515 с.

333. О том, как чехи помогали русским. Из книги К. Крацика. Из жизни пленных русских у нас. Прага, 2006. Подготовлена к публикации О.Леонтьевой // История. – 2008. – №17.
334. Оболенская, С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX в.) /

С.В. Оболенская. – М.: ИВИ РАН, 2000. – 210 с.

335. Оськин, М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой войны.

Пленные. Дезертиры. Беженцы / М.В. Оськин. – М.: Вече, 2011. – 367

с.

336. Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. – М.:

Наука, 1993. – 306 с.

337. Первая мировая война: политика, идеология, историография (сб. статей). – Куйбышев: КГУ, 1990. – 155 с.

338. Плохотнюк, Т.Н. Интернирование российских подданных на территории Германии в годы Первой мировой войны / Т.Н Плохотнюк.
// Вестник Ставропольского государственного университета. – 2011. –

№77(6). – С.48-53.

339. Поляков, Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население / Ю.А. Поляков. – М.: Наука, 1986. –
270 с.

340. Поршнева, О.С. Крестьяне, рабочие, солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны / О.С. Поршнева. – М.:РОСПЭН, 2004. –
368 с.

341. Поршнева, О.С. Современная историография о формировании образов союзников в сознании российского общества накануне и в годы Первой мировой войны / О.С. Поршнева / Историографические чтения памяти профессора Виктора Александровича Муравьева. Т. II. – М.:РГГУ, 2013.
342. Пронштейн, А.П. Методика исторического источниковедения/

А.П. Пронштейн. – Ростов-на–Дону: РГУ, 1976. – 263 с.

343. Рапчевский, И.Ф. Военно-санитарный справочник/ И.Ф.Рапчевский. – Пг.: Издание Главного Военно-Санитарного управления, 1916. – 563 с.
344. Резанов, А.С. Военная психология как наука / А.С. Резанов //

Русский инвалид. –1909. –№26. –Приложение.

345. Репина, Л.П. «Национальный характер и образ Другого» / Л.П.

Репина // Диалог со временем. – 2012. – №39. – С. 9-19.

346. Ростунов, И. Мемуары Брусилова как исторический источник / И.

Ростунов // Военно-исторический журнал. – 1972. – №5. – С.97-105.

347. Рудая, Е.В. Союзники-враги: Россия-Великобритания глазами друг друга в 1907-1917 гг. / Россия и Европа в XIX-XX вв. Проблемы

взаимовосприятия народов, социумов, культур / Е.В. Рудая. – М.:ИРИ РАН, 1996. – С.175-183.
348. Рябов, В.О. Образ врага в гендерном дискурсе отечественной историософской публицистике периода Первой мировой войны/ В.О. Рябов // Социальная история. – 2003. – С. 325-340.
349. Савинов, Н.М. Российский национализм и немецкие погромы в России в годы Первой мировой войны. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук / Н.М. Савинов. – СПб., 2007. – 25 с.
350. Салихов, Р. Татарская буржуазия Казани и национальные реформы второй половины XIX начала ХХ века / Р. Салихов. – Казань: Маслер Лайн, 2001. – 124 с.
351. Священная война на российских землях // Военно-исторический журнал. – 2002. – №1.
352. Сенявская, Е.С. «Образ врага» в сознании участников Первой мировой войны / Россия и Европа в XIX-XX веках: проблема взаимовосприятия народов, социумов, культур / Е.С. Сенявская. – М.: ИРИ РАН, 1996. – С. 235-274.
353. Сенявская, Е.С. Военно-историческая антропология – новая отрасль исторической науки / Е.С. Сенявская // Отечественная история.
– 2002. – №4. – С. 135-145.

354. Сенявская, Е.С. Противники России в войнах ХХ века: эволюция

«образа врага» в сознании армии и общества / Е.С. Сенявская. – М.РОСПЭН, 2006. – 288 с.
355. Сенявская, Е.С. Психология войны ХХ века: исторический опыт населения России / Е.С. Сенявская. – М.:РОСПЭН, 1999. – 383 с.
356. Сенявская, Е.С. Человек на войне. Опыт историко- психологической характеристики российского комбатанта / Е.С. Сенявская // Отечественная история. – 1995. – №3. – С. 7-12.

357. Сенявская, Е.С. Бытовая религиозность на войне (на примере двух мировых войн и советско-афганской войны) / Е.С. Сенявская / Менталитет и политическое развитие России. – М.ИРИ РАН, 1996. – С. 135-138.
358. Сенявский, А.С., Сенявская, Е.С. Историческая имагология и проблема формирования «образа врага» (на материалах российской истории ХХ в.) / Е.С. Сенявская, Е.С.Сенявская //Вестник Российского университета дружбы народов. – 2006. – №2. – С. 54-72.
359. Сенявская, Е.С. Положение русских военнопленных в годы Первой мировой войны: очерк повседневной реальности / Е.С. Сенявская // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «история». – 2013. – №1. – С.64-83.
360. Сергеев, Е.Ю. Русские военнопленные в Германии и Австро- Венгрии / Е.Ю. Сергеев // Новая и новейшая история. – 1996. – №4. – С.65-78.
361. Симонова, Т.М. Российские военнопленные и интернированные в лагерях Германии и Австрии в 1914-1922 гг. / Последняя война Российской империи / Т.М. Симонова. – М.: Вече, 2006. C.331-338.
362. Симонова, Т.М. Русские в германском и австрийском плену в период Первой мировой войны / Т.М. Симонова // Журнал Московской патриархии. – 2006. – №5. – С.72-89.
363. Соболев, И.Г. Борьба с «немецким засильем» в России в годы Первой мировой войны. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук / И.Г. Соболев. – СПб., 1998. – 52 с.
364. Солнцева, С.А. Военный плен Первой мировой войны (новые факты) / С.А. Солнцева // Вопросы истории. – 2000. – №4-5. – С.143-
149.

365. Смородина, В.А. Документальная фотография в российских иллюстрированных изданиях периода Первой мировой войны.

Автореф. на сосик. уч. степ. канд. филолог. Наук / В.А. Смородина. – СПб., 2000. – 17 с.
366. Тарунина, (Морозова) Н.В. Немецкий погром в Москве (май 1915 г.) в освещении столичной прессы / Н.В. Тарунина (Морозова) // Вестник Поморского университета. Сер. Гуманитарные и социальные
науки. – 2009. – Вып.7. – С.80-83.

367. Телицин, В.Л. Возвращение домой. К истории русских военнопленных Первой мировой войны / В.Л. Телицин. – М.: Изд-во Гриф и К., 2011. – 160 с.
368. Терешин, Е.П. Отношение населения Поволжья к Первой мировой войне. Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук / Е.П. Терешин. – Казань: КГУ, 2006. – 41 с.
369. Тихонов, А.В. Содержание военнопленных и интернированных турецких граждан в период Первой мировой войны (1914-1918 гг.) / А.В. Тихонов // Военно-исторический журнал. – 2013. – №12. – С. 68-
70.

370. Уткин, А.И. Забытая трагедия: Россия в Первой мировой войне /

А.И. Уткин. – Смоленск: Русич, 2000. – 638 с.

371. Федеральный архив Германии / www. bundesarchive.de

372. Ферстер, С. Тотальная война. Концептуальные размышления к историческому анализу структуры эпохи 1861-1945 гг./Опыт мировых войн в истории России / С. Ферстер. – Челябинск: Каменный пояс,
2007. – С.11-28.

373. Фишер, Я. «Русские» военнопленные на Словенской территории / Последняя война Российской империи / Я. Фишер. – М.: Вече, 2006. – С.251-254.
374. Хабутдинов, А.Ю. Татарские общественные движения в российском сообществе (конец XVIII – начало XX в.). Автореф. на соиск. уч. степени д.и.н. / А.Ю. Хабутдинов. – Казань: КГУ, 2002. – 45

с.

375. Холквист, П. Тотальная мобилизация и политика населения:

российская катастрофа / П. Холквист / Россия и Первая мировая война.

– СПб.: Вече, 1999. – С.83-100.

376. Чистяков, О.В. Организационное устройство и деятельность

Российского общества Красного Креста в годы Первой мировой войны:

1914-1918 г. Автореф. на сосик. уч. степ. канд. ист. наук / О.В. Чистяков. – М., 2009. – 19 с.
377. Шкуратов, В.А. Историческая психология / В.А. Шкуратов. – Ростов на Дону: Город N, 1994. – 288 с.
378. Шнайдер, Б. Неизвестная война / Б. Шнайдер // Вопросы истории.

– 1995. – №1. – С. 104-114.

379. Щеров, И.П. Центропленбеж в России (1918-1922 гг.) / И.П.

Щеров. – Смоленск: СГПУ, 2000. – 95 с.

380. Цыкалов, Д.Е. Карикатура как орудие пропаганды в период Первой мировой войны / Д.Е. Цыкалов // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4. История. – 2012. – №1. – С.
85-90.

381. Эйдук, Д.В. «Образ врага» и перспективы войны в русской периодической печати в 1914-1915 гг.: на примере газеты «Утро России». Автореф. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук / Д.В. Эйдук. – СПб., 2008. – 25 с.
382. Якушина, А.П. Работа большевиков среди русских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии (1914-1918 гг.) / А.П. Якушина // Вопросы истории КПСС. – 1963. – №3. – С. 59-69.
Н АУ ЧН ЫЕ И ССЛ ЕДОВ АНИ Я Н А ИНО СТР АН Н ЫХ ЯЗ ЫК А Х

383. Arih, I. Kako so gradili cesto nr Vrsic / I. Arih//Planinski vestnik. –

№VIII. – 1952. – S. 125-128.

384. Auerbach, K. Die russischen Kriegsgefangenen in Deutscland / K.

Auerbach. – Potsdam: Päd. Hochschule Potsdam, 1973. – 204 s.

385. Der Krieg des kleinen Mannes. Eine Milttargeschichte von unten.

Freiburg, 1992. – 461 s.

386. Demm, E. Propaganda and Caricature en the First Word War / E.

Demm // Journal of Contemporary History. – 1993. – Vol. 28. – №1. – P.

163-192.

387. Galantai, J. Hungary in the First World War / J. Galantai. – Budapest:

Akadémiai Kiadó, 1989. 363 s.

388. Gardes J.C. La Caricature en guerre: Allemagn, 1914-1918/ J.C.

Gardes // Le Tempe des Medios. – 2005. – №4. – P. 151-161.

389. Healy, M. Vienna and the fall of the Habsburg Empire. Total War and Everyday Live in World War I / M. Healy. – Cambridge: Cambridge university press, 2004. – 333 p.
390. Kriegsgefangenen und Internationalisten in Russland 1914 bis 1920. –

Wien: University of Vienna, 1995.

391. Kreiner, J. Von Brest-Litiwsk nach Kopenhagen. Die osterreichischen Kriegsgefangenen in Russland im und dem Ersten Weltkrieg unter besonderer Berucksicchtigung der Kriegsgefangenemissionen in Russland/ J. Kreiner. – Wien, 1995.
392. Kuraev, O. Der Verband «Freie Ukraine» im Kontext der deutschen

Ukraine-Politik des weltriegs / O. Kuraev // Osteuropa-Institut. – München,

2000. – 47 s.

393. Rachaminov, A. Arbiters of Allegiance. Austria-Hungarian Censors during World War I / Constructing Nationalities in East-Central Europe / A. Rachaminov. – N.Y., Oxford: Oxford university press, 2005. – P.157-177.
394. Spuler, B. Die Wolga-Tataren und Baschkiren unter russischer

Herrschaft / B. Spuler // Der Islam. – 1949. – Bd. 29. – H.2. – P.142-216.

395. Scheidl, F. Die Kriegsgefangenschaft von den altesten Zeitwn bis zur Geenwart. Eine volkerrechtliche Monographie / F. Scheidl. – Berlin: E. Ebering, 1943. – 266 s.
396. Schmidt, C. Rusische Presse und Deutschches Reich, 1914 / C. Schmidt. – Koln-Wien: Bohlau Verlag, 1988. –192 s.
397. Nachtigal, R. Kriegsgefangenschat an der Ostfront 1914-1918. Literturbericht zu einem neuen Forschungsfeld / R. Nachtigal. – Frankfurt a M.: P.Lang, 2005. – 162 s.
398. Mannová, E. Koncept lojality. Postoj k autoritám na Slovensku počas prvej svetovej vojny / E. Mannová // Historicky časopis. – 2007. – №55. – C. 681-698.
399. Moritz, V., Leidinger, H. Zwischen Nutzen und Bedrohung. Die russiische Kriegsgefagenen in Osterrich 1914-1921 / V. Moritz, H. Leidinger. – Bonn: Bernard und Graefe, 2005. – 384 s.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Таблица №11

род войск общее количество (%) ко всем потерям
гвардия 32952 19
гренадеры 48370 40
пехота 3028430 56
стрелки 337452 35
кавалерия 10281 39
казаки 6455 14
артиллерия 66217 65
ополчение 56451 78
всего 3638271 52

Таблица №22

Нормативы питания военнопленных в Австро-Венгрии

День недели Завтрак Обед Ужин
воскресенье кофе гуляш из свежего
мяса и картофеля суп из бобов и
картофеля
понедельник чай с сахаром треска с картофелем суп из гороха и
крупы
вторник чай с сахаром кислая капуста и
картофель суп из бобов и
картофеля
среда чай с сахаром солонина и
картофель суп из картофеля
и крупы
четверг чай с сахаром треска с картофелем суп из бобов и
картофеля
пятница чай с сахаром каша из любой муки
с тертыми сухарями суп из картофеля
и крупы
суббота чай с сахаром кислый бобовый суп
и картофель с селедкой гороховый суп

 

1 Марков О.Д. Русская армия 1914-1917. СПб., 2001. С.87.
2 Правила австро-венгерского военного министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. Пг., 1917. С.45.

Таблица №31
Суточный рацион питания военнопленных в Австро-Венгрии (в граммах на одного человека)

День недели Завтрак Обед Ужин
воскресенье 23 кофе 100 свежего мяса,
400 картофеля, 10 муки, 10 жиров, 20 соли, 0,5 перца 100 бобов, 200
картофеля
понедельник 2 чая, 15 сахара 150 трески, 600
картофеля, 10 муки, 15 жиров, 20
соли, 0,5 перца 100 гороха, 25
крупы
вторник 2 чая, 15 сахара 350 кислой
капусты, 500 картофеля, 10 муки, 15 жиров, 20 соли, 0,5 перца 50 бобов, 400
картофеля
среда 2 чая, 15 сахара 100 солонины, 400
картофеля, 10 муки, 20 соли, 0,5 перца 125 крупы, 200
картофеля
четверг 2 чая, 15 сахара 150 трески, 400
картофеля, 10 муки, 15 жиров, 20
соли, 0,5 перца 125 бобов, 200
крупы
пятница 2 чая, 15 сахара 200 кукурузной
муки, 120 муки, 20 соли, 15 жиров, 10 лука 200 крупы, 50
муки, 50
кукурузной муки
суббота 2 чая, 15 сахара 200 картофеля, 200
сельди, 100 бобов,
10 лука, 15 жиров,
20 соли, уксус 125 гороха

 

 

 

 

1 Правила австро-венгерского военного министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. Пг., 1917. С.46-47.

Таблица №4.
Рацион питания российских военнопленных в Германии в 1915 г. (в граммах на одного человека)1

День
недели Завтрак Обед Ужин Суточное потребление калорий
воскресенье 300 хлеб,

5 кофе, 15 цикорий, 30
сахара 100
солонины,
300 моркови,
750
картофеля 500
картофеля,
15 бобового масла, 10
сахара, 100 сыра 2577,5
стоимость
49,9 пф.
понедельни
к 300 хлеба, 90
муки, 10 маргарина 150 соленой
рыбы, 750 картофеля,
30
маргарина,
15 гороха 100 риса, 250
овощей, 50 сахара 2690,2
стоимость
40,2 пф.
вторник 300 хлеба, 5
кофе, 15 цикория 30 мясных
консервов,
100 бобов,
300 капусты.
750
картофеля 600
картофеля,
160 сельди 2779,6
стоимость
36,4 пф.
среда 300 хлеба, 90
маниоки, 10 маргарина, 5 кореньев 120 свинины,
750
картофеля,
300 кислой капусты 90 муки, 10
маргарина,
400
картофеля 2748,5
стоимость
54,2 пф.
четверг 300 хлеба, 50
муки, 35 сахара, 100 обезжиренного молока 150 соленой
или вяленой рыбы, 750 картофеля,
30 бобового масла, 5 лук 600
картофеля,
100 кровяной колбасы 2899,9
стоимость
53,3 пф.
пятница 300 хлеба, 70
бобового
масла, 20 120
баранины,
750 30 муки, 60
кукурузной крупы, 50 2690,9
стоимость
52,7 пф.

 

1 Рапчевский И.Ф.

О питании военнопленных в Германии. Пг., 1916. С.22-24.

муки, 10
маргарина картофеля,
300 бобов сахара, 100
молока, 30 риса
суббота 300 хлеба, 30
какао, 50 сахара, 20
муки 30
сливочного масла, 100
бобов, 750
картофеля,
300 цветной капусты, 100 мяса, 400
картофеля,
30 риса 2721,6
стоимость
42,8 пф.