Статья пятая.
События охватившие собою период со средины августа по последние числа сентября сводятся: а) на Манчжурском театре военных действий к операциям предпринимаемым к югу от главной магистрали, то есть, на Гиринь, Бодунэ, а затем по всей вероятности и к Мукденю, к работам по восстановлению разрушенных железнодорожных участков и к заботам по обеспечению [582] той южной ветви которая рядом июльских стычек была частию спасена, частию отбита из рук врага; б) на Печилийском театре борьбы к очищению от мятежных шаек кулачников как ближайших окрестностей столицы, так и путей сообщения идущих от Пекина на Таку, к разорению тех гнезд откуда как из обильных источников исходили отдельные партии, восставших для частных нападений на союзные отряды, для насилий над христианами, для неистовства над сторонниками порядка и мира, наконец, к расширению основной базы союзного отряда, то есть, прибрежной полосы заключавшей в себе кроме Таку еще и ряд других китайских фортов и укреплений. На ряду с этим внимание мира было приковано и к событиям в долине Ян-Цзы-Цзяна одинаково выяснявшим, с одной стороны, вероятность сериозных в будущем осложнений на берегах этой реки, важнейшей артерии обширного царства, а с другой стороны, удивительное отсутствие внутренней спайки в государственном организме Китая, отсутствие отчетливо обнаруженное тем что в то время когда весь север Китая охваченный пламенем мятежа ведет борьбу с иноземными элементами, южные провинция той же империи сохраняют относительное спокойствие, словно борьба является каким-то частным предприятием севера, а не государственным актом поддержанным, как ныне уже достаточно выяснилось, всем авторитетом центрального правительства.
Переходя теперь к подробностям указанных событий, остановимся прежде всего на операциях в Манчжурии, а именно на операциях Айгунского отряда, об окончательных успехах которого мы только мельком упомянули в нашем прошлом обзоре китайских смут.
Мы оставили этот отряд в тот момент, когда 13 августа он прибыл в Ла-Ха-Чжань, подтянув сюда и свои главные (По недосмотру напечатано (стр. 277) «новые» силы.) силы. 14 числа преследование отступавших Китайцев началось с самого утра. На пути в деревню Тахар-Чжань захвачены 32 Манегра у которых отобрано оружие и лошади; сами же они отпущены на свободу. Ночевать пришлось в деревне Мацзя-Ган. С рассветом 15-го бывшие впереди 400 казаков со второй Забайкальской казачьей батареей двинулись дальше. За 10 верст до Цицикара они повернули на юго-восток с целию обойдя город появиться у его стен со стороны Харбина. Северный фронт Цицикара оказался укрепленным. Тут были окопы довольно сильной профили, за которыми находились особые приспособления для прикрытия орудий и артилерийской прислуги. Видя обходное движение русских войск, [583] китайская пехота без выстрела бросила свои последние позиции. Между тем дойдя до деревни Сяо-Буху-Ма отряд повернул на Цицикар и не доходя одной версты приостановился, желая во избежание излишнего кровопролития покончить дело о сдаче города мирными переговорами с местным дзянь-дзюнем. Последнему послано требование о безусловной сдаче и приглашение явиться в отряд, при чем на размышление дан был час времени. Вслед за тем с позиции на которой стояли наши войска замечено что левее отряда началось передвижение китайского гарнизона по направлению на юг. Явившимся в эту минуту начальнику штаба китайских войск и представителю от города обещано что мирное население останется не тронутым, а гарнизону города уходившему, как видно, на Бодунэ послано приказание приостановиться. Но так как китайские войска уже уходили в закрытия за постройками, откуда в полной безопасности и вне сферы нашего наблюдения могли продолжать дальнейшее движение, то артилерии отряда приказано открыть огонь, а для захвата у противника пути отступления направлены казаки. Преследование закончилось, однако, на пятой версте: казаки вернулись назад потеряв убитыми 4 и раненым 1 человека. Китайцы силы которых доходили до 2.700 чел. потеряли несравненно больше, но их потери в известность не приведены. Орудий захвачено 31. Одновременно с наступлением на Цицикар вправо от города с целию захватить переправу на реке Нонни был отправлен особый разъезд под начальством сотника Гордеева. Переправившись вплавь через Нонни, разъезд на пути своего дальнейшего движения за рекою встретил другие китайские силы отступавшие видимо перед колонною генерала Орлова. Дзянь-дзюнь Шеу с которым начались переговоры о сдаче города исчез. Уже по занятии Цицикара наши казаки встретили экипаж сопровождаемый конными манеграми которые сообщили что это везут мертвого Шеу. Вместе с дзянь-дзюнем исчезли и остальные власти. Жители города остались и изъявили полную покорность. Для наблюдения за порядком в городе назначен комендантом эсаул Пешков. В Цицикаре освобождены 14 пленных Русских.
Таким образом поход от Мергеня до Цицикара совершен всего в 10 дней. Помимо стремительности и натиска составлявших отличительные особенности операций Айгунского отряда и несомненно самым решительным образом повлиявших на энергию китайского сопротивления, удаче наших войск в данном направлении помогли и те слухи которые уже успели распространиться в Манчжурии и касались потери столицы, разгрома отборнейших войск сосредоточенных Китаем в Печилийской [584] провинции и бегства императорской фамилии. Тревожные вести оказали свое влияние не только на войска прикрывавшие путь к Цицикару, но и на народные шайки, до этой минуты легко пристававшие к кулачникам и охотно усиливавшие ряды восставших. Уже 6 августа, когда главные силы генерала Ренненкампфа подходили еще к Мергеню, начальник китайских войск прислал в русский лагерь своего парламентера. Вслед за тем упорство нашего противника повсюду свелось к самому ничтожному: китайские отряды отступали с какою-то особенною торопливостию, укрепленные пункты сдавались без выстрела. В то же время население начало успокоиваться и стало возвращаться к своим обычным мирным занятиям.
На следующий же день по занятии Цицикара, 16 августа, двинуты разъезды к стороне Хайларского отряда и начались работы по соединению города телеграфом с Мергенем. 17-го подошли главные силы айгунских войск. 18-го конница генерала Ренненкампфа тронулась на соединение с генералом Орловым. По полученным сведениям последний находился в эту минуту в 140 верстах от Цицикара на пути к Андансхону. Маршрут намеченный генералом Ренненкампфом был следующий: Фулярди — 43 вер., Ледифанза — 30 вер., Турцихэ — 30 вер. и Андансхон — 30 вер. По мере движения вперед предполагалось вести работы по восстановлению и железнодорожного пути. Таким образом принятое Айгунским отрядом направление на запад преследовало собою в сущности не одну, а две цели. 19 числа станция Фулярди занята нашею конницей, 20-го при помощи разъездов она вошла в связь с колоною генерала Орлова.
19 же августа от Харбина был выслан к Цицикару особый отряд за которым отправлен поезд с продовольствием и строительными материалами, тяга паровозом, а в случае каких-либо затруднений конная. Отряд нашел что железнодорожная линия повреждена слабо, а телеграфная почти вся цела. 20 августа по передовой коннице под начальством подполковника Дурова из занятого Китайцами импаня был внезапно открыт огонь которым ранены: охранной стражи штабс-капитан Ивашкин, два казака и урядник Амурского войска. Наступившая темнота и сильный дождь помешали овладеть импанем тогда же, а ночью защитники его устроив подкоп под стену бежали поодиночке. 23 августа отряд вошел в связь с войсками генерала Орлова. Таким образом цель самого движения была уже достигнута, и генерал Сахаров вернул отряд обратно к Харбину. Так как 17 августа на крайнем восточном участке Манчжурской железной дороги была занята Никольским отрядом Нингута, а по занятии Харбина весь [585] участок от последнего пункта вплоть до той же Нингуты был пройден частию сил составлявших отряд генерала Сахарова, то, следовательно, с занятием станции Фулярди конницею генерала Ренненкампфа уже вся магистраль дороги от Абагайтуя до Пограничной на протяжении 1.380 вер. была пройдена нашими войсками, очищена от китайских шаек и находилась в результате исключительно в наших руках. Спрашивается, в каком же виде получили мы эту магистраль после дней восстания, разрушения, порчи, после оставления ее рабочими, служебным персоналом и чинами охранной стражи? Вот некоторые сведения заимствованные нами из газет и последних телеграм.
Разрушение Манчжурской дороги не везде одинаково: на севере оно менее чем на участках между Харбином и Ляо-Ян-Чжоу. Возводимый на самом западном участке тунель, как говорят, не пострадал, и заведывавший этим районом инженер Бочаров предполагает теперь же возобновить работы. Железнодорожное полотно между Цицикаром и Харбиномвозможно привести в порядок сравнительно легко и скоро, так как рельсы, скрепы и даже шпалы находятся зарытыми недалеко от линии, и только небольшая часть их оказывается расхищенною. Затруднение представит только отсутствие железнодорожных мостов и кюветов совершенно уничтоженных мятежниками. На восточном участке от Мудань-Цзяня уцелел телеграф, во многих местах не тронуты шпалы, а также сохранились и заготовки дров сделанные еще в начале весны. За то станционные постройки по большей части выжжены и представляют собою лишь обуглившиеся груды. Отряд генерал-майора Гернгроса, пройдя по всему участку вплоть до Мудань-Цзяня, восстановил линию и во многих местах оставил особые охранные части.
Южная ветвь железной дороги еще не вся освобождена от мятежных шаек, вследствие чего крайне трудно определить и размеры причиненных ей повреждений. Некоторые говорят что она испорчена несравненно более чем магистраль; кроме разрушенного полотна, мостов и сооруженных станционных зданий, самая насыпь местами совершенно уничтожена и для восстановления ее потребуется не мало времени.
Крайняя южная часть ветви от Порт-Артура до Ляо-Ян-Чжоу в порядке, и железнодорожные поезда на этом расстоянии ходят. Восстановление линии выше, к Мукденю, вопрос недалекого будущего. Что же касается линии за Мукденем, то о размерах причиненных ей повреждений сведений не имеется.
В данную минуту работы на магистрали уже организованы. [586] Китайцы-рабочие начали возвращаться к прерванному труду. Возвращаются и русские рабочие, и железнодорожные служащие с открытием смут удалившиеся из Манчжурии в Хабаровск, Никольск и Владивосток. В возобновленных работах принимают участие около 1.100 Корейцев. Ожидается прибытие еще 700 человек. Летучая почта открыта по всей магистрали от границы через Хайлар, Цицикар и Харбин до Владивостока, причем к центру магистрали, к Харбину, почту перевозят на тройках с двух противоположных пунктов. Что же касается телеграфного сообщения по той же линии Пограничная-Харбин и Харбин-Хайлар, то оно во многих местах еще не восстановлено, но восстановится к 20 сентября. Во всяком случае работы по указанным исправлениям идут безостановочно.
Состоявшееся очищение от неприятельских сил всей полосы Северной Манчжурии позволило русским властям в целях установления порядка в крае и полной безопасности для чисто русских городов левого берега приступить к организации местного управления уже на совершенно новых началах. Телеграмами Приамурского генерал-губернатора посланными на имя военного губернатора Амурской области сообщено что весь занятый нашими войсками район изъемлется отныне из ведения китайских властей и переходит в полное подчинение нашей власти и законам. При этом: 1) возвращение на Зазейскую територию ушедших с нашего берега китайских подданных воспрещено; 2) земли их предназначены исключительно под русские поселения; 3) бывший китайский город Айгун и селение Сахалянь с прилегающею к ним територией переданы во временное, но исключительное ведение военных властей, с безусловным воспрещением селиться здесь каким-либо частным лицам, и 4) управление занятого нашими войсками района на правом берегу Амура, равно как и временное заведывание територией зазейских Манчжур впредь до передачи ее коренному русскому населению возложены на пограничного комисара Амурской области с предоставлением ему в отношении административно-полицейского управления прав и обязанностей окружного начальника. Затем в ряду других детальных распоряжений по тому же вопросу военный губернатор области объявил, между прочим, и о том что ни Айгун, ни селение Сахалянь возобновляемы быть не могут, и что из числа уцелевших там китайских построек можно оставить не снесенными исключительно те которые могут оказаться необходимыми под воинские помещения и войсковые склады.
Только что перечисленные обстоятельства показывают что в интересах более сериозной и действительной обороны Амура его [587] правый берег, по крайней мере до перевалов через Хинган, составит отныне удел Российской державы. На присоединяемой територии окажутся в таком случае и Желтугинские золотые россыпи, прославившиеся оригинальным установлением здесь особой республики долго терпимой, но, наконец, разогнанной и разоренной специально посланными сюда китайскими войсками.
Вот как расказывает о занятии этой самой Желтуги, но уже не китайскими, а русскими войсками один из офицеров генерального штаба печатающий свои письма об операциях в Манчжурии на страницах Варшавского Дневника:
15 июля в Ингашин прибыл отряд генерала Ренненкампфа (2 баталиона Сретенского пехотного полка, сотня Нерчинского казачьего полка и 2 батареи Забайкальского артилерийского дивизиона). Утром 16 июля отряд этот двинулся к Желтуге, имея в авангарде полсотни казаков. Дорога в Желтугу усеянная мелкими острыми камнями была отчаянная; ход орудия не помещался по ширине пути и одно колесо постоянно катилось по скалистому откосу выемки в которой была проложена дорога. Прибыв к Желтуге, казаки встреченные выстрелами обратили в бегство находившихся здесь китайских солдат (вероятно, из числа бежавших из Мохо), повидимому предупрежденных с поста из трех Китайцев выставленного на пути в Мохо: двух из них удалось настигнуть и положить на месте, а третий бежал. На Желтуге казаки порубили до 50 человек и дали несколько залпов по бежавшим. Взятые в плен Китайцы были обезоружены и затем отпущены с советом уходить домой. В складах были найдены, между прочим, уинчестерские старые ружья и ящик с патронами к нашим трехлинейным винтовкам (!). Золото и лучшее оружие были, вероятно, увезены. На одном из станков оставалась груда золотоносного песка; один из казаков для пробы начал ее промывать и через несколько минут нашел 2 1/2 золотника золота. С нашей стороны потерь не было, а пехота и артилерия в схватке не участвовали. Вслед за тем все приисковые работы были разрушены, станки и весь поселок сожжены.
С занятием станции Фулярди в наших руках оказался уже весь железнодорожный путь от Цицикара на запад до русской границы. Тогда же, как мы уже сказали выше, вошли в связь между собою и отряды генералов Ренненкампфа и Орлова. В Цицикаре оставлен гарнизон из частей Сретенского и Читинского пехотных полков с орудиями отбитыми у Китайцев, а самые отряды после недолгого отдыха снова двинулись вперед. 24 августа из Цицикара, направляясь на Бодунэ, выступил с конницей генерал Ренненкампф. 25 августа его разъезды уже находились верстах в 70 от Цицикара, вслед за тем заняты Дарха-Чжань, Хабцагаль и Дафонцзы. Движение отряда было обставлено условиями крайне неблагоприятными: путь был размыт ливнями, дожди шли непрерывно. Некоторое [588] затруднение представило занятие переправы у Сунгари, наконец, во многих местах кавалерия могла продвигаться вперед лишь с известными усилиями. В начале похода войска встречали и китайские шайки, но все попытки последних к более упорному сопротивлению заканчивались полнейшею неудачей. Лихой отряд преодолел все препятствия и по последним сведениям уже занял Бодунэ, откуда тронулся снова вперед в направлении на Кулан-Цзе-Чы. Вслед за генералом Ренненкампфом двинулся 26 августа и генерал Орлов. 27 он перешел Вян-Гуальди, в двух переходах от Цицикара, и по новейшим телеграмам с театра борьбы находится в Бодунэ, составляя, так сказать, ближайшую и главную поддержку для конницы генерала Ренненкампфа. На долю этих отрядов по всей вероятности выпадут операции к Мукденю в северном от последнего направлении, причем для сей цели, кроме того, будут служить особый отряд выдвигаемый из Харбина и отряд генерала Крыжановского направляющийся ныне на Гиринь.
Почти одновременно с занятием Цицикара попал в русские руки и город Нингута. «Важное значение Нингуты», пишет генерал Гродеков, «как богатого города и житницы Манчжурии, стоящего на прямом пути к Гириню и Мукденю, а также близость его в строящейся железной дороге требовали чтоб одним решительным ударом покончить с ним и открыть дорогу на юг». Но для выполнения этой задачи необходимо было, во-первых, усилить Никольский отряд свежими подкреплениями, так как по полученным сведениям силы Китайцев у Нингуты были увеличены войсками отступившими из Хунь-Чуня и с берегов Сунгари и значительно превосходили собою силы русского отряда, а во-вторых, дождатьсядней благоприятных для похода и операций. Между тем в течение всего июля на Мудань-Цзяне шли непрерывные дожди, а в конце июля разразился тайфун с ливнем. Дороги размыло, мосты посносило, телеграф разрушило, реки вышли из берегов, а окрестности Нингуты превратились в, жидкую грязь. Затрудненное движение по дорогам помешало своевременному сосредоточению всех сил назначениых для штурма Нингуты. Кое-кто запоздал. Тем не менее 15 августа в 2 часа ночи генерал Айгустов принявший на себя начальство над Никольским отрядом поднялся с бивака и к рассвету 15-го развернулся в трех верстах от деревни Э-Хо лежащей к югу от Нингуты. Неприятель силы которого доходили до 1.000 человек пехоты, нескольких сотен кавалерии и пяти орудий выдвинул свою батарею, но оказал слабое сопротивление и поспешно отступил на последнюю позицию у Муданьцзянского парома. Несмотря на почву [589] растворенную дождями и крайне затруднявшую малейшее передвижение преследование отступавшего противника велось энергически. Наш отряд даже не развертывался в боевой порядок. По дороге отбиты три орудия. В 12 часов дня захвачена переправа. У реки удалось нагнать лишь хвост неприятельской колонны, на самой реке захватить два парома. На следующей день, 16 августам 10 часов утра после слабого сопротивления неприятельского ариергарда занята и Нингута. Получены сведения что местный фудутун с двухтысячным отрядом и двумя орудиями еще накануне, во время переправы наших войск чрез Мудань-Цзянь, бежал к Гириню на повозках отобранных у городского населения, что это бегство было прикрыто тем ариергардом который так легко отдал Нингуту победоносному врагу. В виду этих данных генерал Крыжановский со всею кавалериею отряда и двумя коннолегкими взводами немедленно двинулся по дороге на Омосо. Вслед за ним для ближайшей поддержки конницы тронулся и 14 Восточно-Сибирский полк. В течение всего 16 августа потерь не было. За оба дня отбиты у противника 10 орудий, незначительные запасы продовольствия и патронов. 25 августа после небольшой перестрелки и без потерь с нашей стороны конный отряд генерала Крыжановского занял Омосо. Этот незначительный, но в экономическом отношении необыкновенно богатый и цветущий городок лежит в 150 верстах к северовостоку от Гириня, богат каменноугольными залежами, имеет почти десятитысячной население, преимущественно Китайцев. В Омосо найдены двести пудов пороха, запасы патронов и старого оружия. Еще по дороге к городу у Селоланцзина захвачены брошенные противником четыре орудия. 26-го прибыл в Омосо и 14-й стрелковый полк. В этот же день выступили из Нингуты и остальные войска. По последним сведениям отряд генерала Крыжановского уже прошел Эхо-Му-Чжань и Шуан-Ча-Хэ и занял деревню Цзянь-Ми-Фынь, всего в 20 верстах от главной цели движения, от города Гириня. С подходом остальных сил предполагается взять этот пункт штурмом.
Гиринь или Чаун-Чен, главный город провинции того же имени, расположен на верхнем течении Сунгари, имеет до 100.000 жителей и является наиболее многолюдным и промышленным центром северной Манчжурии. Он расположен в одной из красивейших местностей, окружен стеной около двух сажен высотою и рвом. Главную Массу населения составляют Китайцы, но в городе имеется и многочисленный контингент магометан которых местные жители называют почему-то «рыжими бородами». Гиринские фирмы выпускают в обращение кредитные билеты принимаемые не [590] только в Гирине, но и в окрестностях вплоть до Нингуты. Главный предмет торговли меха и табак разводимый в округе и в большом количестве отправляемый в Китай, где он слывет под названием «Манчжурских листьев». Каменный уголь добывается верстах в 60 к востоку от города.
Для русских отрядов действующих в Манчжурии Гиринь особенно важен тем что он положительно составляет какой-то центральный узел всех сообщений данного края. Отсюда в виде радиусов расходятся дороги и к русской границе, и к собственно Китаю, и к морю. К русской границе ведут два пучка путей, восточный и северозападный. К первому пучку относятся три дороги: 1) Гиринь-Омосо-Нингута-Никольское с ветвию от Омосо к Хунь-Чуню и далее к Ново-Киевскому, 2) Гиринь-Ля-Линь-Сань-Син-Турий Рог (в русских пределах) и 3) водный путь по реке Сунгари к Михайло-Семеновской. Ко второму северо-западному пучку принадлежит путь от Гириня на Цицикар который у последнего пункта разветвляется по двум направлениям: на Мергень и Айгун к Благовещенску (путь отряда генерала Ренненкампфа) и на Хайлар к Старо-Цурухайтуевскому и Абагатуевскому караулам (путь отряда генерала Орлова). В собственно Китай от Гириня идут три паралельные тракта: центральный или большая императорская дорога направляющаяся чрез Мукдень, Синь-Минь, Цзинь-Чжоу и Шань-Хай-Гуань к Пекину, и два боковые из которых один ведет чрез Куань-Чен-Цзы к Фа-Ку-Мынь, а другой чрез Кантеин и Хай-Лун-Чэн к Шань-Чэн-Цзы. От императорской дороги прямо на юг отделяется особая ветвь которая у Ляо-Ян-Чжоу в свою очередь делится на две другие: на дорогу к порту Инкоу и далее де порта Артура, и на путь направляющийся чрез Фын-Хуан-Чен к Корейской границе. Последним путем зимой 1894-95 гг. и воспользовалась японская армия для вторжения из Кореи в пределы Манчжурии. В связи с водным путем по реке Ляо-Хэ три паралельные тракта, о которых мы только что говорили, и соединяют Манчжурию с северными провинциями собственного Китая. Императорская дорога содержится хорошо и во всякое время года годна для колесного движения. Так как других удобных путей в том же направлении не имеется, по большинству же сухопутных дорог в некоторые периоды года движение совершенно прекращается, то императорская дорога в смысле связи Манчжурии с остальною громадою Китая приобретает, конечно, особенное значение. Наконец, то обстоятельство что два другие пути идут паралельно главному и в сравнительно небольшом от него расстоянии может лишь облегчить для противной стороны перерыв сообщений между Манчжурией и Китаем. [591]
Еще до настоящей борьбы с китайскою смутою Гириню предназначалось на случай войны с нами сыграть особенно выдающуюся роль. Он должен был явиться надежною базойобеспеченною от всяких случайностей и грозным редюитом уверенно подкреплявшим передовые посты Китайцев у Сань-Сина, Нингуты и Хунь-Чуня. В виду этого предполагалось постепенно расширить уже имевшиеся в Гирине арсенал, ружейный и пороховой заводы и создать из города крепость-лагерь. План последнего был составлен специально посланными в Манчжурию иностранными офицерами наметившими, между прочим, десять отдельных фортов вынесенных на окружающие город возвышенности. Хотя к осуществлению этого проекта предполагалось приступить еще пять лет тому назад, а именно в 1894 году, но нужно думать что малоподвижные Китайцы и здесь, в этом частном вопросе, остались попрежнему верными своему характеру, обычаю и своим вековым традициям. В настоящую минуту Гиринь является, во-первых, тем центральным узлом сообщений о котором мы говорили выше, во-вторых, средоточием китайских сил бежавших сюда от Хунь-Чуня, Нингуты и с берегов Сунгари и, в третьих, пунктом, где при двухсоттысячном населении, при постоянной крепости (хотя бы и китайской постройки), при большом и хорошем арсенале и пороховом заводе по всей вероятности возможно организовать стойкое и упорное сопротивление. По имеющимся сведениям силы Китайцев у Гириня достигают весьма внушительной цифры. С нашей же стороны, как сказано выше, двинуты сюда войска Никольского отряда. Постоянный успех сопровождающий русское оружие в Манчжурии дает основание думать что с Гиринем все будет покончено быстро и что он явится благодаря этому лишь простым этапом по пути к другому крупнейшему центру края, к Мукденю, к этой «колыбели» царствующей в Китае династии.
Мы еще дописывали эти строки когда пришла весть о новом успехе генерала Ренненкампфа. 11 сентября с двумя сотнями своих доблестных и лихих казаков он прибыл в Гиринь, объявил город занятым и остановился во дворце дзянь-дзюня.
Донесение об этом было прислано из Гириня с корнетом Васильевым передавшим дзянь-дзюню пакет от генерала Айгустова с бумагами от принца Чина. По приказу генерала Ренненкампфа корнет Васильев со своим разъездом обезоружил форты, собрал суда для переправы через Сунгари и выслал навстречу отряда генерала Крыжановского Китайцев с запасами продовольствия. Пребывание в Гирине оказалось совершенно безопасным, солдаты ходят без оружия. Таким образом операция нескольких [592] направленных сюда отрядов изо всех трех родов оружия свелась в сущности к лихому налету на город сильного разъезда в две сотни. Блестящий рейд генерала Ренненкампфа, удачное занятие им ряда крупных центров в которых ожидалось упорное и стойкое сопротивление врага, отсутствие этого сопротивления, сдача китайских городов, временами довольно сериозно укрепленных, без единого выстрела и притом двум, трем сотням, все это свидетельствует о громадном нравственном влиянии вызванном на местное население первыми же победами русского оружия в Манчжурии и напоминает отчасти сдачу прусских крепостей и городов в 1806 году после памятного погрома прусской армии под Иеной.
Дабы покончить с операциями в Манчжурии к северу от магистрали, перейдем к рассмотрению событий у Харбина. Подошедший сюда еще 21 июля Сунгарийский отряд генерала Сахарова посвятил август и сентябрь месяцы, во-первых, окончательному установлению порядка в ближайших к Харбину окрестностях, что в свою очередь привело к занятию последних пунктов еще остававшихся в руках мятежных шаек, а во-вторых, установлению связи между центром и фланговыми колоннами. С этою целию, как мы упомянули выше, 19 августа из Харбина по направлению к Цицикару был выслан особый отряд которому тогда же и удалось войти в непосредственное соприкосновение с войсками генералов Ренненкампфа и Орлова. Еще раньше этого были двинуты силы к стороне Нингуты (См. Русский Вестник, сентябрь, 280-281 стр.).
Желание окончательно разгромить гнезда где укрывались последние шайки восставших привело части бывшего Сунгарийского отряда к занятию Бинь-Чжоу и Хулань-Чэна, а движение к Нингуте имевшее туже цель независимо от намерения войти в связь с Никольским отрядом и завладеть восточным участком магистрали привело к занятию Аже-Хэ.
Город Хулань-Чэн расположен на высоком берегу реки Ху-лань, впадающей в Сунгари, против устья реки Аже, господствует над этим тройным слиянием и имеет до 60.000 жителей. В городе насчитывается 120 торговых фирм, в том числе 50 крупных, 11 ссудных касс, 50 магазинов и 300 лавок. Он уже давно играл роль того центра из которого Китайцы устраивали нападения на местности по реке Сунгари и на наши суда. Чтобы покончить с этим очагом смут и покушений, генерал Сахаров тотчас по прибытии в Харбин подкреплений предпринял отдельную экспедицию и сам стал во главе отряда. [593] Выступление состоялось 28 августа. В 30 верстах от Харбина отряд ожидали специально приготовленные для него суда которые приняв войска проследовали вниз по Сунгари. В том месте, где река Хулань-Хэ вливается в последнюю, отряд высадился и начал наступать по левому берегу. Пройдя четыре версты передовые части нарываются на деревню занятую Китайцами. Противник встречает нас сильным огнем. Но казаки составлявшие авангард идут в атаку и через какие-нибудь полчаса Китайцы уже бегут. Подходя к самому городу, всего в четырех верстах от него, русские войска натыкаются на другой китайский отряд, на этот раз тысяч в 5 при нескольких орудиях. Встретив наступающего сильным огнем, Китайцы не выдерживают атаки и снова спасаются бегством. В эту минуту генерал Сахаров получает от хуланьченского фудутуна письмо с просьбою не бомбардировать города. Генерал требует прибытия самого фудутуна и сдачи Хулань-Чэна, давая на размышление час времени. Переговоры увенчались успехом. Фудутун вышел сам и сдал город. При занятии последнего найдено 6 орудий. Вслед за тем особый отряд очистил от мятежников окрестности Хулань-Чэна, а другой двинут на север к Бэй-Туань-Линь-Цзы, куда по слухам укрылась часть бежавших. В связи с состоявшимся еще раньше захватом Баян-Сусу занятие Хулань-Чэна окончательно обеспечило свободное плавание наших судов по реке Сунгари.
Что же касается до взятия Аже-Хэ, то хотя мы и упоминали об этой операции в нашей предыдущей статье, тем не менее сообщим о ней еще раз, так как из донесения присланного генералом Гродековым 17 августа выясняются некоторые до сих пор неизвестные подробности.
27 июля фудутуну Аже-Хэ было послано письмо с предложением удалить из города китайские войска в виду необходимости приступить к беспрепятственному продолжению работ к востоку от Харбина. 3 августа от фудутуна получен ответ в котором он изъявил свое согласие на предложение, но с условием что русские войска выйдут из пределов Манчжурии. Такое письмо равнялось, конечно, отказу. На следующий день, 4-го, генерал Сахаров выступает из Харбина к Аже-Хэ. В его отряде 16 рот, 12 1/2 сотен, 16 орудий и саперная команда (Баталионы 4-го и 17-го Восточно-Сибирских стрелковых полков, 4-ая рота охранной стражи, 2 сотни Амурских и полсотни Усурийских казаков, 5 сотен охранной стражи, 1-я батарея 1-й бригады, 3 взвода 2-й бригады, конно-артилерийский нештатный взвод и саперная команда.). На полпути к городу передовая конница (10 сотен охранной стражи и 2 конных орудия) [594] бывшая под начальством генерала Гернгроса встречена противником занявшим растянутую позицию. Огонь орудий и спешенных казаков, обходное движение нескольких сотен заставляют Китайцев отойти назад. Вслед за тем их фланги охвачены нашею кавалериею: на левый к стороне Гиринской дороги послан полковник Денисов с 6 сотнями и 2 орудиями, на правый генерал Гернгрос с 4 сотнями. Отряд Денисова сталкивается с частию Китайцев уходящих из-под Аже-Хэ. Оказав некоторое сопротивление они бегут, когда на их фланге показывается генерал Гернгрос свернувший навстречу к отступающему врагу. 5 августа в 8 часов утра передовая конница открывает огонь по противнику занявшему городские стены и прилегающие к Аже-Хэ окрестности. В 9 часов утра на позицию выезжают 1 1/2 батареи быстро заставляющие умолкнуть китайские орудия. В 11 часов генерал Алексеев с 4 стрелковым полком и ротами 17-го спускается в долину, а в 12 часов стрелки усиленные двумя сотнями охранной стражи уже врываются под огнем противника в самый город. Китайцы спешат спастись по дороге на Гиринь, но перехвачены конным отрядом полковника Денисова. В результате отбито семь орудий, много фальконетов, боевых припасов, «боксерские» знамена и большие склады продовольствия. Наши потери состояли только из раненых: 8 казаков охраны и 3 добровольцев. В Аже-Хэ у ворот дома фудутуна был найден изуродованным и зарезанным бывший в плену казак охранной стражи.
Вслед за Аже-Хэ был занят и город Бинь-Чжоу, расположенный в 50 верстах от первого по тракту на Сянь-Син и насчитывающий у себя до 25.000 жителей.
Если присмотреться теперь в общей картине событий происходящих в Манчжурии, то мы увидим что в настоящую минуту с захватом Бодунэ и Гириня и с появлением примерно на линии Хулань-Чен-Цзы-Гиринь отрядов: генералов Ренненкампфа, Крыжановского, Орлова и отряда двинутого на юг, вдоль строившейся железной дороги из Харбина, главным центром и предметом общих усилий и движений является последний из незанятых еще нами крупнейших центров Манчжурии город Мукдень.
Он расположен среди равнин весьма плодородных, но лишенных древесной растительности и окружен двумя оградами: наружною глиняной имеющей около 18 километров в окружности и внутреннею построенной из кирпича, увенчанной башнями и имеющей в окружности около 5 километров. В самом центре города небольшой дворец окруженный третьею стеной и окрашенный в [595] желтый (императорский) цвет; в нем хранятся как святыня обувь и сумка Нурханци, основателя Манчжурской династии, и вход сюда для иностранцев безусловно воспрещен. Общая цифра городского населения исчисляется в 200.000 душ. Улицы Мукденя содержатся в несравненно большей чистоте чем улицы Пекина и так же как и пекинские обставлены по обеим сторонам лавками. Из числа последних особенно многочисленны лавки книжные и особенно богаты разнообразием лавки меховые. На севере за городской) оградой раскинулось большое промышленное предместие Пекуан (Северная застава), где находятся заводы для очистки привозимого сюда из Китая золота, на западе в его окрестностях находится богатая будийская кумирня основанная в честь ныне царствующей династии, а с другой стороны города в 5 километрах к северовостоку от стен расположилось священное кладбище с могилами предков нынешней императорской династии Китая.
Помимо отрядов наступающих к Мукденю с севера сюда двинут, как известно, еще и особый отряд с юга. В последние дни он успел овладеть городом Ляо-Ян-Чжоу, одним из главнейших этапов по пути на Мукдень. По всем сведениям Ляо-Ян-Чжоу являлся для Китайцев тем опорным пунктом которым они хотели прикрыть Мукдень от ближайших к последнему русских сил. Здесь были сосредоточены довольно многочисленные войска, позиции были укреплены, в особенности высоты к юго-западу от Ань-Шен-Чжана. Русские стрелки (в том числе недавно прибывшие из Одессы), казаки и часть моряков атаковали противника, выбили из окопов и погнали по направлению к Мукденю. Вслед за тем был занят и самый город Ляо-Ян. Он виден еще издали, опоясанный стенами над которыми высоко поднимается главная пагода, в былые времена был столицею края славившеюся своими фабриками мебели и гробов и насчитывал у себя около 30.000 жителей. Вслед за занятием города началось восстановление телеграфной линии и укладка пути на всем протяжении от Хай-Чена, а самый отряд генерала Флейшера двинулся дальше. До Мукденя останется немного, но на пути имеется по слухам ряд позиций с засевшими на них кулачниками и манчжурскими войсками. Очень возможно что операции с севера и главным образом со стороны отряда генерала Ренненкампфа намного облегчат южно-манчжурскому отряду генерала Флейшера его настоящую задачу. События в этом районе разыгрываются с такою быстротой что мы, быть может, не успеем закончить эту статью, как телеграф сообщат о падении Мукденя.
Громадным подспорием в деле общего умиротворения [596] Манчжурии является полный перерыв сообщений между этою провинцией и остальным Китаем. Указанная мера в свою очередь явилась естественным результатом операций предпринятых союзниками на побережье Печилийского залива. Прежде чем перейти к подробностям этих операций познакомимся с общим положением дел на Печилийском театре борьбы.
Занятие Пекина не обеспечило собою спокойствия ни в Печилийской провинции, ни в ближайших окрестностях столицы. Главная масса китайских вооруженных сил, подготовленная известными реформами мирного времени, была бесспорно и рассеяна, и уничтожена, но за то мелкие шайки восставшего населения попрежнему продолжали борьбу с союзными войсками. Приостановка последних в столице, почти месячное затишье установившееся на театре борьбы и лишь изредка нарушаемое небольшими рекогносцировками союзной кавалерии придали кулачникам некоторую бодрость и смелость, а слухи о движении крупных сил направленных югом Китая на выручку столицы и династии поселили среди восставших надежду на возможный успех и скорую помощь. После этого не мудрено если уже через месяц после памятных, боев на пути к Пекину дерзость кулачников возросла настолько что потребовала принятия особых мер по охране тыловых сообщений и по установлению порядка хотя бы в ближайших окрестностях занятой столицы. Те же цели обусловили собою и последнее движение союзных войск к городу Паотинфу.
Если колосальное по цифре население мятежного Пекина еще сдерживалось грозным присутствием многочисленных штыков и сабель коалиционного контингента, за то все остальные элементы китайских смут, волнений и насилий нашли себе повидимому самый полный простор. Чем реже проявляли свою активность союзные силы занятые взаимными переговорами и мелькнувшими надеждами на покорность Китая и его центрального правительства, тем смелее и отчаяннее становились кулачники, тем чаще и дерзче становились их нападения, тем шире становился район их неистовств, атак и покушений. Почти одновременно с захватом Пекина союзному отряду остававшемуся у Тянь-Цзина уже пришлось иметь дело с крупными силами противника задумавшего нанести удар тыловому пути. Вслед за первою попыткой последовал и ряд других, то небольших, мелких, чисто частных, то более сериозных, грозивших, конечно, и большею опасностию.
Вот перечень этих попыток по дням, приведенный в некоторую систему из того отрывочного материала который доставляется телеграмами и кореспонденциями с театра борьбы. [597]
В начале августа на участке между Таку и Тянь-Цзином кулачники напали на пикет и команду русских рабочих. Прибывший отряд Японцев помог последним и обратил Китайцев в бегство.
6 августа идет бой на дороге из Ян-Лю-Цина в Лян-Ван-Чжуан (к юго-западу от Тянь-Цзина). Отряд китайских войск и кулачников, общею численностию в 6.000 человек, появился в Лян-Ван-Чжуане и должен был броситься на Тянь-Цзин. Войска союзников, расположенные в этом пункте, решили предупредить покушение противника. Выступив навстречу Китайцам, они встретили последних между Ян-Лю-Цином и Лян-Ван-Чжуаном. Оказалось что китайский отряд был организован отлично и имел при себе и полевую артилерию. Бой продолжался часа два. В результате противник бежал. Преследование бегущего неприятеля пришлось ограничить лишь несколькими верстами: в Тянь-Цзине оставались силы незначительные, и удаляться от города на дальнее расстояние было небезопасно.
Урок данный Китайцам 6 августа пропал, однако, даром. Несмотря на понесенные потери, китайские шайки попрежнему продолжали свои нападения, появляясь у самых различных пунктов и угрожая, между прочим, тому же участку Таку-Тянь-Цзин. При этом противнику не раз удавалось заставать союзников врасплох, убивать чинов железнодорожной охраны, портить телеграф и поджигать станционные и путевые строения. Смелость Китайцев у Тянь-Цзина дошла, наконец, до того что они появлялись у самого города и тут же убивали и грабили местных жителей.
21 августа по дороге из Пекина в Паотинфу, у Лян-Сяна, они обезглавили девять Китайцев подчинившихся союзным войскам. Тогда же они избили и лянсянских христиан-туземцев. На всем пути к Паотинфу стали попадаться трупы умерщвленных. Кулачники появились в эти дни и у Нанхайцзы, где успели убить французского часового.
23 августа они напали на следовавший из Тянь-Цзина германский отряд, 25-го — на американскую конницу производившую разведки в 20 милях к северо-западу от Пекина. 60 Американцев отбились от 500 кулачников и успели их рассеять. До 25 убитых боксеров остались на месте схватки.
28 августа шайка мятежников численностию в две тысячи напала на италиянский отряд в Нань-Цзай-Цзуне; убийственный огонь италиянской пехоты рассеял, однако, и это скопище.
29 августа кулачники напали на пикет в Тун-Чжоу (Тун), но понесли новую неудачу, потеряв 30 человек убитыми. На [598] этот раз они имели дело с Японцами. В тот же день они испытали, повидимому, еще одну неудачу при атаке другого отряда германских войск шедших по пути на Пекин.
В самом конце августа Американцы близь Ма-Тоу, к западу от Тун-Чжоу, а Немцы к западу от Пекина ведут бои с крупными отрядами перешедших в наступление кулачников (При этом Американцам приходится иметь против себя до двух тысяч человек. Прибывший на помощь к первым отряд бенгальских улан рассеивает противника теряющего в этом бою до 200 человек.).
Мятежные шайки работали на всем протяжении от Таку до столицы. В Ма-Тоу они уничтожили почти восстановленный телеграф, в Анпине разгромили обоз следовавший с продовольствием, у Хесиу напали на транспорт. Пришлось почти во всех пунктах, и у Ян-Цзуна, и у Хесиу, и у Ма-Тоу, и у Чжань-Цзя-Ваня оставить охранные отряды достаточной численности, снабдив их полевыми орудиями.
Наконец, в последних числах августа трехтысячная шайка Китайцев напала на отряд из японских, германских и американских войск, производивший разведку к югу от Пекина. В результате движение по пути от Тянь-Цзина к столице может происходить только днем, а самая доставка продовольствия в Пекин, организованная на речных барках и по грунтовой дороге почти паралельной реке, встречает массу трудностей и далеко не безопасна.
Подводя итоги только что указанным нападениям, мы видим, во-первых, что главная часть их приходится на вторую половину августа, когда остановка союзников в Пекине неправильно объясненная мятежными шайками успела вселить в ряды кулачников несомненную бодрость и известные надежды; во-вторых, что все эти нападения следуют беспрерывно, то есть, свидетельствуют о новом взрыве мятежной энергии, требующей, конечно, безотлагательного и решительного урока со стороны союзных войск; и в-третьих, наконец, что покушения кулачников охватывали собою и ближайшие окрестности Пекина, и дорогу на Паотинфу, и окрестности Тянь-Цзина, и дорогу на Хэ-Цзянь, и весь путь союзных войск от Таку до самой столицы. Другими словами, мы видим что они охватывали район весьма обширный и касались тех нервов коалиционного организма которые наиболее чувствительны.
В виду этой непрекращавшейся деятельности «кулачников» становилось ясным что дальнейшее спокойное пребывание в стенах Пекина может создать ряд крупных неудобств для союзных [599] войск. Дерзость мятежников требовала самого скорого и беспощадного отпора.
Еще первые рекогносцировки союзной кавалерии успели очистить у Пекина район приблизительно на расстоянии 10 верст от столицы, а именно к северу до Кулюшу и Ша-Хэ, к западу до Сан-Дзю-Дина и к югу до Лу-Чоу-Цяо. Но когда насилия чинимые китайскими кулачниками возрасли значительно, то для водворения порядка и спокойствия в окрестностях столицы были вновь двинуты особые отряды, выполнявшие как бы две цели: разведочную (проверка слухов о движении к Пекину многочисленных полчищ из провинций Среднего и Южного Китая) и экзекуционную (уничтожение и разгром ближайших к столице шаек). Энергично веденные этими отрядами операции привели в конце концов к очистке от мятежных шаек района имевшего в радиусе уже не 10, а 50 верст.
Единственные трудности представила для союзников дорога в Паотинфу, где кулачники продолжали неистовствовать попрежнему.
Работа союзных отрядов у самого Пекина не освобождала, конечно, от дальнейших покушений врага ни Тянь-Цзина, ни всего комуникационного пути. Удачные операции небольших сил охранявших этот путь и занимавших этот пункт приводили лишь ко временному отпору по адресу мятежных шаек, но отнюдь не исключали возможности новых попыток со стороны последних. Эти шайки имели, очевидно, базу на которую они опирались, источник нравственной и физической силы которым они пользовались, исходные пункты откуда их бросали в том или ином направлении.
Те же рекогносцировки выяснили что подобными базами являлись города: Паотинфу, Чжо, Чан-Пин и Хэ-Цзянь, в особенности первый из них. Те же нападения шаек показали что многие из них укрываются в непосредственном соседстве линии Таку-Тянь-Цзин, в форте Бэй-Тан и у Шань-Хай-Гуаня. Следовательно, для водворения спокойствия в Печилийской провинции необходимо было разорить эти гнезда и занять эти пункты...
Но это была только одна сторона предпринимаемого дела. Паотинфу приобретал в эти дни еще и другое значение. Отрывочные слухи доходившие до союзников в Пекин настойчиво говорили о скоплении китайских войск у Паотинфу. Отовсюду шли вести что к новой резиденции китайского императора, к городу Тай-Юань-Фу (в провинции Шань-Си, в 350 верстах к юго-западу от Пекина) через провинции Ху-Бэй, Хэ-Нан и Шань-Си двигаются «Черные Флаги». Между тем Паотинфу прикрывал собою императорскую резиденцию. Находясь в 110-115 верстах к юго-западу [600] от Пекина, на линии строящейся в долине Желтой реки железной дороги и как раз против середины линии Пекин-Тянь-Цзин, он должен был несомненно приобрести крупное значение при развязке новонарождающихся событий. Заняв Паотинфу союзники разоряли гнездо выпускавшее ряды мятежных шаек, приобретали наблюдательный пункт перед фронтом своего расположения, могли своевременно проверить слухи о якобы грозном нашествии «Черных Флагов», угрожали вторично резиденции китайских правителей... Самый переход их после стоянки к мероприятиям активным уже должен был оказать известное влияние на противника в сфере моральной: последний мог понять что союзники не отказываются от дальнейшей борьбы и думают покарать нарушителей порядка и инициаторов смут.
Так постепенно наростала потребность в экспедиции к Паотинфу.
Наступление к этому пункту предполагалось произвести с двух сторон: 7-митысячный отряд германских, японских, английских, италиянских и американских войск должен был идти со стороны Пекина, четыре тысячи должны были выступить к Паотинфу из Тянь-Цзина. Последнее направление отвечало еще другой необходимости: разгромить китайские шайки бесчинствовавшие по дороге на Цзин-Хай и исполнить просьбу жителей этого города моливших. союзников о помощи и содействии.
Последние телеграмы не дали отчетливого представления о той обстановке при которой совершилось движение союзных колонн к Поатинфу. Некоторые подробности касались лишь левой, то есть, Тяньцзинской колонны. Из-за сильных дождей отложив свое выступление из Тянь-Цзина, эта колонна 26 августа двинулась, наконец, к Цзин-Хаю. Она шла, повидимому, тоже двумя колоннами, имея при себе осадные орудия и сильный кавалерийский отряд. Одна из ее колонн направилась на запад, другая на юго-запад.
Повидимому, одновременно с левою колонной выступила и правая из Пекина. Судя по телеграме английского генерала Гезли, на пути к Паотинфу уже заняты станция Сун-Тай и железнодорожный мост у Лу-Чоу-Цяо. По последним известиям, колонна прошла Лян-Сян и, выбив отсюда кулачников, заняла Доудян и Люмо-Хэ. Наконец, по телеграме из Пекина от 29 августа видно что вслед за первым эшелоном коалиционных войск в том же направлении на юг выступил, под начальством генерала Гепфнера, еще особый отряд германских войск (силой в 1.500 человек, с полевою батареей) направляющийся, по слухах, к Сян-Сяну у Паотинской железной дороги, где сосредоточилась одна из [601] крупнейших по численности китайских шаек. О подробностях и результатах этой экспедиции, пока временно приостановленной, мы скажем в следующий раз.
Одновременно с этими операциями союзных сил у Пекина началось и очищение столицы русскими войсками. Высочайшее Государя Императора повеление о выступлении Императорской миссии, русского военного отряда и русских подданных из Пекина в Тян-Цзин сообщенное подлежащими ведомствами в телеграмах от 12 и 13 августа было получено российским посланником 23-го и начальником русских войск лишь 24 августа вследствие неисправности телеграфных проводов и путей сообщения между Таку и китайскою столицей. Действительный статский советник Гирс и генерал Линевич тотчас же приняли все соответствующие меры к выполнению Высочайшего повеления.
Императорская миссия и первые эшелоны экспедиционного отряда уже прибыли в Тян-Цзин, отбытие остальных частей постепенно продолжается и завершится как только это позволят местные условия. Нужно думать что в силу встреченных осложнений от 500 до 1.000 чел. из состава русских войск еще останутся на некоторое время в столице Небесной империи.
Русское предложение о выводе войск из Пекина вызвало в Европе самые оживленные толки, обсуждения и контр-проекты. Большинство государств участвующих в коалиции ответило отказом, Соединенные Штаты в принципе согласившись с Россиею за последние дни открыли какие-то отдельные переговоры с Китаем и видимо наметили самостоятельный путь к прекращению нынешних недоразумений, Франция повидимому присоединяется к России тем более что русское предложение позволяет ей своевременно убрав войска из Пекина избавить их от ближайшего подчинения немецкому фельдмаршалу. К тому же и интересы Франции лежат скорее в Южном чем в Северном Китае.
Обсуждая русскую ноту и решение русского правительства иностранная печать довольно согласно указывала на то что в военном смысле подобное решение необходимо отнести к числу вполне целесообразных. Вот что говорит по этому поводу австрийская газета Reiehswehr в одной из своих статей весьма рельефно разбирающих положительные стороны русского предложения:
С военной точки зрения предложение России об очистке Пекина от союзных войск представляется достаточно обоснованным. Китайская столица со своим милионным населением уже при обыкновенных обстоятельствах представляет в санитарном отношении много опасностей для собранных в ней [602] войск. В настоящее время после разрушения значительной части Пекина бомбардировкой и пожарами и погребения в разных частях его великого множества трупов без надлежащих мер предосторожности город этот представляется еще более опасным как очаг заразы. Кроме того в видах сохранения тактического порядка следует заботиться о скорейшем удалении союзных войск из Пекина и о расположении их в других удобных пунктах. Из Пекина и без того трудно было бы предпринять какие-либо военные операции: двор удалился из него на расстояние сотен километров и мог бы быть застигнут иностранными войсками лишь после продолжительного приготовления обоза и установления тактического образа действия. Все это было бы чрезвычайно затруднено тяжелыми и опасными переездами и притом могло бы быть достигнуто лишь по наступлении в Китае более холодного времени года, так как ранее того передвижение армии сопряжено с большими задержками. Из Пекина кроме того не легко было бы предпринять походы вдоль ведущих к столице дорог в случае возникновения по протяжению их мятежа. По последним известиям в подобных действиях надобности не предвидится и потому операции союзных войск могут ограничиться одним занятием важных стратегических прибрежных пунктов, как Таку и Шанхай, от которых в случае еслибы переговоры о мире расстроились было бы гораздо удобнее предпринять военные действия внутрь страны.
Но зато таже иностранная печать определенно и довольно единодушно указывала и на отрицательную сторону оставления Пекина. Факт занятия столицы, умственного и политического центра страны, приобретал такое громадное значение в области моральной что поступиться этим значением было, по мнению большинства, нецелесообразно. Противник едва ли оценил бы подобный акт как шаг долженствовавший облегчить центральному правительству Китая начало мирных переговоров. Очень возможно что оставление столицы было бы признано Китайцами ничем иным как отступлением вызванным не соображением высшей политики, а простым упорством китайского сопротивления, ужасами окружающей союзников в Пекине обстановки, наконец, невозможностию удерживать пятимилионный город при постоянных нападениях кулачников на длинный комуникационный путь. Отлагая пока до следующего раза изложение постепенного хода переговоров происходивших в эти дни между участниками коалиции с одной стороны и между тою же коалициею и Китаем с другой, упомянем лишь о проекте Германии внесенном на воззрение прочих держав, о проекте ставившем прекращение дальнейших военных экзекуций в прямую зависимость от выдачи Китаем главных зачинщиков, виновников и руководителей нынешнего восстания. Непрактичность данного проекта видна из того что в числе главных инициаторов смут [603] находятся как раз те самые лица которые обладая известным авторитетом в стране только и могут начать фактически переговоры о мире и принять затем на себя точное исполнение выработанных условий. К этим переговорам в настоящую минуту уже приступлено, назначенные для сего Китаем лица принц Чин и Ли-Хун-Чжан уже прибыли в Пекин, но тем не менее частные операции союзных войск продолжают идти своим чередом.
Таковыми операциями являются, например, штурмы и захваты прибрежных фортов и пунктов, мероприятия имеющие в числе прочих целей желание расширить основную базу которою пользуются союзные войска на Печилийском театре борьбы. Из числа этих мероприятий до нас дошли подробности лишь двух: а именно, штурма Бэй-Тана и налета на Лу-Тай.
Укрепления Бэй-Тана сыграли видную роль еще в 1860 году во время борьбы Китая с Англией и Францией, когда у этого пункта состоялась высадка французского генерала Монтобана. Опыт войны указал Китаю на необходимость оборонить себя на будущее время от подобных высадок, указал между прочим и на значение Таку, Бэй-Тана и других ближайших пунктов. Начавшиеся по укреплению этой полосы работы по свойственному Китаю обыкновению были брошены очень скоро: опасность миновала, а потому и надобности в них не предвиделось. Реформы предпринятые в конце девятидесятых годов Ли-Хун-Чжаном, тогдашним Печилийским вице-королем, коснулись не одной армии, но и арсеналов и укрепленных пунктов. Решено было самым надежным образом прикрыть столицу империи, создав ряд поясов или укрепленных зон как раз по той историческойоперационной линии которою не раз пользовались европейцы в предыдущие годы, которою, как известно, воспользовались они и в нынешней борьбе с Поднебесною империею. В общей системе созданных в те дни укреплений Бэй-Тан вместе с Инкоу, Шань-Хай-Гуанем и Таку образовали так называемую среднюю зону, прикрывшую своими фортами самое побережье и долженствовавшую затруднить здесь новую высадку неприятельских десантов.
Операции японской армии в войне 1894-95 г. не коснулись этого побережья, так что боевой опыт не выяснил ни силы, ни значения Бэйтанских фортов. Тем не менее опасность грозившая Пекину и в те дни со стороны той же операционной линии Таку — Тянь-Цзин — Пекин, ежеминутные ожидания что после падения Порт-Артура Японцы сделают высадку у Таку или Бэй-Тана, наконец, общие заботы китайского правительства обнаружившиеся за последние годы и направленные к усилению боевых сил, средств [604] и обороноспособности империи, все это вместе взятое привело видимо к возобновлению прерванных или запущенных работ у фортов Бэй-Тана. В результате ко дню последнего штурма укрепления названного пункта состояли из восьми глинобитных фортов и импаней (укрепленных начерно), вытянутых вдоль берега Печилийского залива (в 15 верстах севернее Таку) и прикрывших собою устье рек Тао-Хэ и Бэй-Тан-Хэ. Из числа этих фортов два была вскоре же упразднены, а четвертый обращен в простую казарму. Общий фронт укрепленного пространства доходил считая по береговой линии до 6 верст. Орудия стоявшие на фортах были самых разнообразных образцов и калибров; тут имелись и пушки стальные заряжаемые с казны, и такие же стальные, но заряжаемые с дула, медные полевые гаубицы и скорострельные орудия современных типов. Для заграждения реки доходившей до 400 шагов ширины имелись мины. Гарнизон крепости до начала нынешней борьбы состоял из 1,700 чел., но в день самого боя носил на себе, конечно, как по численности, так и по составу следы полнейшей импровизации.
В стратегическом отношении Бэй-Тан играл различную роль и имел неодинаковое значение в зависимости от того в какой фазис вступала борьба с Китаем и на какую комбинацию решался его противник. При условии что последний не решится сделать высадку у сильных фортов Таку и предпочтет на этом же побережье иной пункт Бэй-Тан как раз прикрывал собою единственное ближайшее к Таку и удобнейшее для высадки место. С захватом его фортов неприятельский десант легко обходил крепость Таку с левого ее фланга и открывал себе путь на Пекин. При условии что противник решится на штурм Таку, Бэй-Тан, тяготея над операционною линиею Таку — Тянь-Цзин, требовал дополнительных действий, нового штурма или отдельной блокады. Уже одна необходимость увеличить по высадке ту полосу которая попадала в руки десантных войск, или, говоря специальным языком, необходимость расширить базу, превратить ее из базы-точки в базу-район, то есть, в полосу известной ширины и протяжения, вызывала потребность в захвате и фортов Бэй-Тана.
Если такие заботы о расширении базы не были заметны при первом появлении союзников на Печилийском побережье и обнаружены лишь ныне, то причин этого явления было несколько. Во-первых, тяжелое положение двух уже высадившихся и бывших впереди отрядов, а именно, войск лорда Сеймура окруженных у Лонфлана и горсти Русских оборонявших Тяньцзинскую железнодорожную станцию, требовало скорейшего движения вперед к [605] тому же Тянь-Цзину; очевидно что о систематической организации прибрежной базы путем покорения ближайших фортов в эти минуты никто и не думал; во-вторых, на сериозную и долгую затяжку борьбы вряд ли кто расчитывал; наоборот, судя по многим данным из ряда прошлых экспедиций можно было думать что несколько полновесных ударов легко приведут Китай к покорности и к отказу от дальнейшего сопротивления, а при этом условии приобретение прочной базы на побережье, до некоторой степени отсрочивавшее минуту быстрых и решительных ударов, являлось бесспорно нецелесообразным; в-третьих, силы Китайцев из прибрежных фортов тотчас после падения Таку были повидимому отозваны для устранения покушения против Тянь-Цзина и для обороны путей на Пекин; эти силы, но по всей вероятности иной численности и иного состава, вновь появились на побережье уже за последние недели или дни, а именно, после погромов у Тянь-Цзина, Пен-Цзяна и Яц-Цана, когда китайские войска и мятежные шайки разбегались по самым разнообразным направлениям и пунктам; наконец, в-четвертых, одновременным предприятиям союзников против различных укрепленных пунктов страны мешала в первые дни борьбы еще и недостаточная численность коалиционных контингентов заставлявшая соблюдать крайнюю экономию сил и направлять усилия к достижению лишь наиболее существенных и безотлагательных целей.
В настоящую минуту, когда главная масса китайских сил уже рассеяна, когда силы союзников вполне достаточны для одновременного ведения нескольких экзекуционныхэкспедиций, когда некоторые контингенты останутся на зимовку по линии Тянь-Цзин-Таку, когда Бэй-Тан отдельными нападениями своего гарнизона указал на опасность такого близкого соседства для исходного пункта союзной операционной линии, занятие его фортов являлось и возможным, и целесообразным, и необходимым. Таким образом, стратегическое значение Бэй-Тана в эту минуту сводилось к значению флатовой позиции по отношению ко всей линии Таку-Тянь-Цзин, гнезда, куда укрылась часть мятежных элементов Печилийской провинции, и пункта захват которого расширял прибрежную базу десантных войск.
Местность между Таку и Бэй-Таном, как и все пространство между Таку и Тянь-Цзином, самая безотрадная, имеет вид высохшего морского дна, богата илистою грязью, во время разливов и дождей покрывается фута на три и даже более водою, не заключает в себе ни деревень, ни грунтовых дорог и отличается крайне нездоровым климатом. Местность между Бэй-Таном и Лу-Таем [606] имеет равнинный характер и глинистый грунт, совсем не имеет леса и покрыта возделанными полями и довольно многочисленными селениями. Только близь реки Бэй-Тан-Хэ селений этих мало, появляются болота, грунт становится вязким, частию даже илистым и местность прорезывается большим числом канав. Севернее Лу-Тая по направлению на Хайпин равнина поднимается, появляются гряды холмов (высотою до 1.400 ф. над уровнем моря) составляющих последние отроги гор образующих долину реки Луань-Хэ, появляются небольшие рощи, довольно частые селения, грунт уже твердая глина перемешанная с песком, равнина возделана и весьма тщательно. По мере движения к северу местность делается пересеченнее, а грунт суше. Наконец, там где горы с Великою Стеною не доходят до вод Печилийского залива всего верст на 10, где остается, значит, десятиверстная полоса вмещающая в себе пути между Манчжуриею и собственно Китаем, расположен еще один пункт привлекающий к себе в настоящую минуту внимание, Шань-Хай-Гуань. О значении этого пункта мы скажем несколько слов ниже.
О штурме Бэй-Тана имеются у нас следующие подробности. Дав общий план атаки крепости вице-адмирал Алексеев предложил принять участие в этой операции и иностранным войскам. Приняли предложение Немцы, Французы и Австрийцы. К вечеру 6 сентября назначенные для атаки войска под общим начальством генерала Штакельберга сосредоточились в двух колоннах: 1) левая для наступления на Бэй-Тан с запада под начальством генерала Церпицкого в составе 6-го полка, двух рот 7-го, четырех батарей, двух эскадронов драгун, трех сотен Верхнеудинского полка, команды сапер, баталиона Немцев, 1 1/2 баталиона Французов и австрийского десанта и 2) правая колонна для прикрытия осадных батарей и атаки крепости с юга под начальством капитана 1-го ранга Доможирова в составе баталиона 7-го стрелкового полка, наших судовых десантов, роты сапер, 1/2 роты железно-дорожного баталиона и роты немецких сапер. При этой колонне находились: три русских осадных батареи (из них две вооруженные китайскими орудиями) и одна немецкая мортирная батарея.
Подготовительные работы для установки батарей производились под руководством полковника Келера. С наступлением темноты приступили к вооружению осадных батарей. Несмотря на неприятельский огонь и трудные условия работ батареи к утру были вооружены и открыли огонь. Превосходное выполнение работ вице-адмирал Алексеев всецело относит к энергии и распорядительности названных офицеров и всех чинов. Начав еще с вечера [607] наступление авангард колоны генерала Церпицкого прогнал передовые китайские войска и занял позицию близь станции железной дороги. По пути движения пришлось преодолеть ряд рвов и целую сеть фугасов. К утру и остальные войска левой колонны подошли к своему авангарду. Прибывший на осадную батарею вице-адмирал Алексеев нашел что благодаря действительности и меткости нашего огня атака фортов Бэй-Тана была подготовлена уже достаточно, а потому и приказал начать штурм обеими колоннами. Для уничтожения фугасов в несколько рядов окружавших форты впереди колонн были пущены минеры, десантные команды и саперы. В 11 часов утра все форты заняты. Не дожидаясь штурма Китайцы бежали. Посетив самый сильный из фортов занятый нашими и немецкими войсками вице-адмирал Алексеев нашел в нем большие разрушения. Потери русских войск: 4 убитых нижних чина и раненых: 4 офицера, 1 подпрапорщик и 30 нижних чинов; иностранные войска потеряли около 20 человек, большая часть ранены взрывами фугасов. При одном из них генерал Церпицкий получил ушиб головы.
У фортов Бэй-Тана приняли участие более 8 тысяч союзных войск. Между тем Китайцев было около 3 1/2 тысяч. Такая крупная цифра союзных сил объясняется не тем впечатлением которое производили форты этой крепости, а тем что вслед за Бэй-Таном приходилось брать и остальные укрепленные пункты расположенные в ближайшем к побережью районе, то есть, Лу-Тай, Шань-Хай-Гуань и др. Необходимость захвата их лежит не только в желании расширить прибрежную базу, но и в намерении окончательно рассеять скопища мятежников нашедших себе приют во всей полосе между Таку, Лу-Таем и Шань-Хай-Гуанем.
Действительно, последние вести из этого района рисовали обстановку здесь в таксам виде: шайки мятежников перешедшие в прибрежную полосу после взятия Тянь-Цзина и Пекина соединились впоследствии в значительные по численности отряды и вновь организовали ряд бесчинств и насилий над местными жителями. Особенно большие скопища кулачников были замечены в районе между реками Лин-Хэ и Чао-Хэ, южнее железной дороги идущей от Мукденя к Таку. Путь от Нинь-Хэ до Тангу, в особенности в тех местах где приходится пересекать реки Цзинь-Хэ и Чао-Хэ, еще не был очищен от мятежников занявших здесь большие речные острова. В общем полагали что в указанной местности сосредоточивалось несколько тысяч Китайцев с большими запасами боевых снарядов. Около устья Цзянь-Хэ были выловлены из воды мины, берега реки оказались укрепленными и занятыми... В [608] распоряжении Китайцев находилось много лодок захваченных у мирных жителей. Наконец, южнее Нинь-Хэ и Лу-Тая беспорядки за последние дни усилились значительно.
Тотчас по занятии Бэй-Тана к Лу-Таю был выслан особый кавалерийский отряд (Две сотни (вторая и шестая) Верхнеудинского казачьего полка, два эскадрона (второй и шестой) Приморского драгунского полка и четыре орудия 3-й батареи Сибирского артилер. дивизиона под общим начальством генерального штаба полковника Флуга.) для внезапного налета на это новое гнездо восставших шаек. В ночь с 8 на 9 сентября он сбил аванпосты неприятеля расположенные южнее Лутая и внезапным налетом овладел городом еще занятым ариергардом быстро отступавших китайских войск. Число последних определялось приблизительно тысячи в четыре. Шедший из Бэй-Тана позади кавалерию начальник всего отряда генерал Церпицкий, пройдя с бывшими при нем шестью ротами к восточной окраине города, был встречен артилерийским огнем из укрепленных импаней расположенных восточнее Лу-Тая. Быстро атаковав и заняв их, он захватил при этом и всю артилерию Китайцев. Потери последних как при обороне самого города, так и в импанях значительны; у нас же несмотря даже на сильный неприятельский огонь выбывших из строя не оказалось, что легко объясняется не одною темнотою ночи, но главным образом чрезвычайною стремительностию и энергиею действий. Путь между Бэй-Таном и Лу-Таем на одном из своих участков оказался минированным именно гальваническими минами которые частию были взорваны Китайцами преждевременно, еще при появлении ваших главных разъездов, и вреда поэтому не причинили, частию же были открыты и разобщены находившимися при отряде саперами. Число трофеев и количество найденных запасов приводится в известность. Линия железной дороги оказалась разрушенною.
Занятие Лу-Тая и Шань-Хай-Гуаня, составляя логическое дополнение к Бэйтанскому штурму, приведет вместе с тем к возможности восстановить и железнодорожную ветвь идущую от Таку к Шань-Хай-Гуаню. Для русских же войск переход прибрежной полосы в руки союзников важен и тем что создаст связь между Печилийским и Южно-Манчжурским отрядами этих войск, окончательно изолирует китайские силы действующие в Манчжурии и своевременно предупредит сепаративные намерения Англичан овладеть Шань-Хай-Гуанем, из которого им легко было бы удержав его за собою создать второй после Вей-Хай-Вея обсервационный пункт для наблюдения за русскими арендными владениями на Квантунском [609] полуострове. Ценность нового наблюдательного поста была бы при этом несравненно выше ценности Вей-Хай-Вея, так как Шань-Хай-Гуань лежит на полпути между Манчжурией и Китаем и в ближайшем соседстве как с манчжурскими железнодорожными линиями, так и с тою гаванью (Инкоу) чрез которую направляется вся торговля этой богатейшей и плодороднейшей провинции.
Указанное значение участка лежащего между Таку и Инкоу и главным образом значение принадлежащее Шань-Хай-Гуаню требуют чтобы в вопросе о временном захвате этого побережья и о будущей его судьбе мы, Русские, занимали господствующее положение, не допуская здесь никаких поползновений Англии, хотя бы даже на временную окупацию того или другого пункта.
В то время когда на севере Китая союзники с успехом упрочивали свое положение в окрестностях Пекина и в прибрежной полосе, на юге страны события приняли такой характер и такую окраску что вызвали собою общую тревогу. Между прочим Шанхайский флот, до сих пор покойно стоявший в устье Ян-Цзы-Цзяна, перешел на сторону мятежников и вышел в открытое море; флоты Фу-Чжоу и Кантонский собираются сделать повидимому тоже самое. Наконец, и вице-короли южных провинций еще недавно державшие сторону европейцев начинают также склоняться на сторону мятежа. Наростает необходимость в принятии здесь безотлагательных и самых решительных мер. Нужно не только блокировать Фу-Чжоу, Кантон и Шанхай, но и постараться дать чувствительный урок тем мятежным элементам которые сеют смуту и поддерживают волнение. Какой оборот окончательно приняли события в Южном Китае, каковы были первые распоряжения только что прибывшего на театр борьбы германского фельдмаршала Вальдерзе, каковы были новые успехи союзных войск под его начальством, все это составит предмет нашего будущего отчета.
Мы только думаем одно что широко поставленные Германиею политические цели настоящей борьбы не замедлят обнаружиться в широте и чисто военных задач, то есть, что при неуспехе уже начавшихся переговоров мы окажемся лицом к лицу с интереснейшими в военном смысле и поучительнейшими операциями.
Руководимые германским фельдмаршалом они должны выяснить, применима ли военная система Немцев и метод их борьбы к любой обстановке, между прочим и к такой своеобразной как обстановка нынешней борьбы на Дальнем Востоке и в современном Китае.