Начиная с 1826 года, на протяжении царствования Николая I была сформирована система репрессивных мер против лиц, осужденных за антиправительственную деятельность. Первоначальной основной для разработки таких мер послужило Соборное уложение 1649 году, которое впервые определяло понятие «государственных преступлений». Положения Соборного уложения были дополнены указами Петра I, Воинским и Морским уставами. С начала XVIII века также начинается определение составов деяний, позднее названных «преступления против правительства» или «политические преступления». Законодательство, начиная с эпохи Петра I, вводило понятия «шельмования» или «политической смерти». «Политическая смерть» предусматривалась в основном для дворян, главным образом – офицеров. Такой осужденный считался лишенным чести и гражданских прав, имущество этих лиц поступало в казну, им запрещалась служба, участие в судебных процессах.
Еще с XVII века Сибирь служила основным местом ссылки как для уголовных, так и для политических преступников и прочих неугодных. В Сибирь были сосланы участники Барской конфедерации, Радищев и др. Однако основную массу ссыльных в Сибири составляли уголовные преступники.
В XVIII-начале XIX века в Сибири сложилось обособленное карательное учреждение ссылки – Нерчинская каторга, включавшая систему рудников и заводов Нерчинского горного округа. Здесь на тяжелых работах широко использовался труд ссыльнокаторжных.
В 1822 году впервые при участии М.М.Сперанского была проведена кодификация законодательства о сибирской ссылке («Устав о ссыльных»). Однако, как выяснилось в дальнейшем, для осужденных по политическим процессам уже имеющееся законодательство о ссылке не работало и властям потребовалось вводить специальные учреждения, законы и установления.
В годы правления Николая I сформировались две основных группы осужденных за антиправительственную деятельность: первые именовались «государственными преступниками», вторые – «политическими преступниками» или «политическими ссыльными». К первой группе «государственных преступников» были отнесены осужденные декабристы (включая не только тех, кто был осужден Верховным уголовным судом, но и офицеров, судимых военными судами), участники нескольких мелких групп 1830-х годов (братьев Критских, Сунгурова), а позднее – петрашевцы. Группа «политических преступников» была гораздо более многочисленной и пестрой, сюда относились участники массовых народных волнений (в военных поселениях, во время холерных бунтов, крестьянских волнений), различные ходоки и неугодные люди, а также многочисленные участники польского национально-освободительного движения (как дворяне, так и простолюдины, рядовые участники восстаний). В первые годы статусы этих двух групп часто смешивались, однако в дальнейшем произошло более четкое размежевание. Так, в 1843 году в связи с запросом Иркутского губернатора о различии в правовом положении «государственных и политических преступников» III отделение подготовило официальную справку, в которой говорилось: «При объявлении высочайшего повеления о государственных преступниках, под сими последними разумеются прикосновенные к 14 декабря 1825 г….»
Кроме того, для обеих групп существовали различные градации тяжести наказаний, которые можно в основном классифицировать так:
- каторжные работы (бессрочные или на определенный срок) с лишением прав состояния
- ссылка на поселение с лишением прав состояния
- ссылка на жительство (как правило, без лишения прав состояния).
Отбывшие срок каторжных работ обычно получали право выйти на поселение.
Между «государственными и политическими преступниками» было много общего (лишение сословных прав, имущества, ограничение рода занятий и др.), но статус «политических преступников» в среднем был несколько мягче по сравнению со статусом «государственных преступников» и они имели чуть больше прав и возможностей. Отчасти это было связано с тем, что более многочисленные «политические преступники» в основном подчинялись местным сибирским властям, которые, как правило, достаточно лояльно относились к ссыльным – в то время как за «государственными преступниками» надзирало непосредственно III отделение и лично Николай I, пристально следивший за судьбой буквально каждого осужденного.
В дальнейшем в этой статье рассматриваются только «государственные преступники», осужденные по декабристским процессам.
Вскоре после вынесения приговора началось формирование особых органов надзора за декабристами. Николай I решил объединить многочисленные децентрализованные и местные органы политического сыска и создать специальные учреждения для надзора за «государственными преступлениями». Таким образом появилось созданное 3 июля 1826 г. III отделение Собственной е.и.в.канцелярии, которое наряду с задачей борьбы с оппозиционными движениями выполняло функции контроля за уже осужденными государственными и политическими преступниками.
Общее руководство делами III отделения по управлению политической ссылкой возлагалось на главного начальника (с 1826 по 1844 год им был А.Х.Бенкендорф).
Кроме III отделения, различные исполнительские и контрольные функции были возложены на Военное министерство и Главный штаб. Однако по факту основным источником формирования правового статуса политической ссылки были императорские «высочайшие повеления» по докладам органов управления политической ссылкой. Эти административные прецеденты получали силу закона и распространялись на всех ссыльных.
3 августа 1826 года было создано еще одно специальное учреждение: Нерчинское комендантское управление (или Нерчинская комендатура). По замыслу Николая I, Нерчинское управление должно было стать специальным военным полицейско-тюремным учреждением для надзора в Сибири за сосланными на каторгу «государственными преступниками». Комендантом был назначен генерал-майор Станислав Романович Лепарский, который ранее командовал Северским конно-егерским полком, шефом которого до своего вступления на престол был Николай I. По просьбе Лепарского началась разработка документов о составе и компетенции Нерчинского комендантского управления.
31 августа 1826 года был образован Особый комитет «для совещания об образе присмотра в местах ссылки за осужденными по решению Верховного уголовного суда», который в секретном порядке разработал административно-правовые акты, составившие основу полицейского законодательства о ссылке декабристов. В состав комитета вошли, в числе прочих, генерал-губернатор Восточной Сибири Лавинский и только что назначенный комендантом Лепарский, которым отводилась роль непосредственных организаторов сибирской политической ссылки.
15 сентября 1826 года, после многочисленных согласований с начальником Главного штаба и военным министром Особый комитет представил проект инструкции. 19 сентября «Инструкция коменданту, при Нерчинских рудниках учреждаемому» была утверждена Николаем I, он же утвердил и положение о составе управления. Эти нормативные акты, получившие, таким образом, силу закона, определили всю последующую деятельность комендатуры.
Штатный состав Нерчинского управления состоял из самого коменданта, плац-майора, двух плац-адъютантов, четырех писарей и лекаря. На должность плац-майора был назначен племянник коменданта капитан Осип Адамович Лепарский, плац-адъютантами были назначены поручик Розенберг и штабс-ротмистр Куломзин (также родственник Лепарского). Лекарем из Иркутска был прикомандирован Д.Ильинский. В 1828 году в состав Нерчинского управления ввели тюремного священника «для духовных требований государственных преступников», на эту должность Синодом был назначен иркутский священник Петр Громов. Для сотрудников Нерчинской комендатуры предусматривались увеличенное четверное жалованье и особый льготный порядок прохождения службы. Одновременно с созданием аппарата управления решался вопрос об обеспечении охраны и надзора. Прикомандированная к Нерчинскому управлению воинская команда состояла из 185 человек (для охраны около 100 осужденных). Для сравнения, для охраны более 4 тысяч уголовников на Нерчинской каторге использовалось 585 военнослужащих. Командир Сибирского отдельного корпуса получил указание о снабжении подчиненной Лепарскому команды «лучшим оружием», а также были даны распоряжения о беспрепятственном выделении фуража и снаряжения. Коменданту представлялось право беспрекословно требовать замены неугодных солдат.
Нерчинское управление во главе с комендантом обладало юридически бОльшими правами, чем любой местный орган. Комендант не был даже подчинен генерал-губернатору Восточной Сибири. Инструкция определяла, что «комендант сей подчинен только начальнику Главного штаба, коему во всех делах рапортует и получает от него разрешение» и которому он «обязан ежемесячно доставлять… ведомости о прибыли и убыли государственных преступников». Кроме того, коменданту подчинялось начальство Нерчинского горного округа. Комендант мог требовать от горного начальства принятия мер к усилению и упорядочению горного надзора в период выполнения осужденными работ в рудниках: «Горное начальство обязано удовлетворять все таковые требования беспрекословно». Любые местные власти (военные, гражданские и горные) обязаны были без малейшего промедления оказывать помощь коменданту в чрезвычайных ситуациях (бунт, заговор). Комендант же в таких случаях получал неограниченные права по отношению к восставшим: «… в случае бунта, буде никакие благоразумные меры не будут достаточно к усмирению оного, комендант может употребить холодное и, в самой крайности, огнестрельное оружие» и «не только против государственных преступников или других ссыльных, но даже против сообщников и… жителей того края, если таковые дерзнули помогать бунтовщикам». При необходимости Лепарский мог привлечь к надзору за декабристами чиновников любого ведомства и местных жителей.
В случае совершения декабристами новых преступлений на них распространялась юрисдикция Нерчинского горного округа, но за комендантом оставалось право принимать участие в производстве по делу одновременно с администрацией горного округа. В исключительных случаях комендант Нерчинских рудников получал чрезвычайные полномочия по надзору за ходом дела и право «заключительной сентенции» (утверждения) приговоров военного суда, вплоть до смертной казни.
Комендантом издавались также собственные военно-полицейские акты, приказы и инструкции, направленные на обеспечение охраны и безопасности содержания узников.
Должностные лица управления должны были в определенное время постоянно находиться в тюрьме, делать обход и проверять камеры, следить за порядком отопления и освещения камер. В инструкциях подробно изложены правила для сторожей и часовых, которым запрещалось вести с каторжными разговоры, выполнять их просьбы, принимать подарки от них или от жен. После попытки восстания в Зерентуйском руднике особое внимание обращалось на возможное установление контактов между заключенными и нижними чинами охраны.
Комендантское управление начало реально функционировать с конца января 1827 года после приезда Лепарского в Забайкалье. Перед выездом в Сибирь Лепарский получил инструктаж лично от Николая I, которому он представился в Москве после назначения на должность коменданта. С 1827 по 1830 г. управление располагалось в Чите, а затем до 1839 года – в Петровском заводе.
Надзор за деятельностью Нерчинского управления осуществлял Главный штаб, в который поступали сведения от Лепарского. С завершением реорганизации политического сыска в стране ведущее место заняло III отделение и Корпус жандармов, осуществлявшее контрольные функции с помощью агентуры отделения, жандармских ревизий, перлюстрации писем. При этом формально Нерчинская комендатура оставалась подчиненной Главному штабу вплоть до смерти Лепарского в 1837 году, после чего окончательно перешла в жандармское ведомство. После смерти Лепарского комендантом был назначен полковник Ребиндер, плац-майором – жандармский офицер Я.Казимирский.
Нерчинское комендантское управление просуществовало до июля 1839 г: после завершения срока каторжных работ у 1 разряда декабристов и выхода всех осужденных на поселение оно было ликвидировано по указу Николая I
Всего по приговору Верховного уголовного суда в Сибирь было сослано 93 декабриста, в том числе 76 человек на каторгу (с 1 по 7 разряды), 16 человек на поселение (8 разряд) и 1 человек (А.Н.Муравьев) на жительство без лишения дворянства. Сроки каторжных работ определялись по конфирмованным Николаем I судебным приговором. Специальными именными указами императора эти сроки несколько раз сокращались, а именно:
1) коронационный указ от 22.08.1826 года: вечные каторжные работы были заменены каторжными работами на 20 лет, прочие сроки: с 20 лет до 15, с 15 до 10, с 12 до 8, с 10 до 6, с 8 до 5, с 5 до 3 и с 3 до 2 лет с последующим бессрочным поселением
2) указ от 8.11.1832 года: 27 декабристам 20-летняя каторга заменялась на 15 лет, 15-летняя на 10 лет, а оставшиеся 14 человек переводились на поселение.
3) указ от 14.12.1835: максимальный срок каторжных работ сокращался до 13 лет с переводом его отбывших на поселение.
В итоге осужденные вышли на поселение: из Читинского острога по 7 и 6 разрядам в 1828 и 1829 годах; из Петровского завода: по 5 и 4 разрядам – в 1832 году, по 3 и 2 разрядам – в 1836 году, по 1 разряду – в 1839 году.
Осужденные с 9 по 11 разряд ссылались в основном на Кавказ, с правом или без права выслуги. В течение следующих лет несколько человек из числа сосланных в Сибирь были также «в порядке особой милости» переведены на Кавказ в действующую армию (из числа тех, кто был сослан на поселение или вышел на поселение после срока каторжных работ).
Несколько человек (Норов, Дивов и др.) - отбывали наказание в крепостных работах в европейской части России; и несколько человек – Батеньков, В.Кюхельбекер, И.Поджио - в течение многих лет оставались в одиночном заключении в тюрьмах и были отправлены в Сибирь на поселение только годы спустя.
Большинство декабристов было осуждено к политической (юридической) смерти и лишению прав состояния. Потеря прав включала в себя лишение сословных прав и связанных с ними преимуществ, чинов, знаков отличия (русских и иностранных орденов, медалей и др.), должности и возможности поступления на государственную службу, «воспрещение давать суд (т.е.быть судьей)… сочинения прошений и хождения по делам разного рода». Потеря «частных прав» распространялась на семейные и имущественные правоотношения. Жена получала право расторгнуть брак с осужденным без его согласия и вступить в новый брак. Полностью прекращались также имущественные правоотношения. Все движимое и недвижимое имущество после осуждения поступало к наследникам или по завещанию (написанному только до вынесения приговора), или по закону. Запрещалось «приобретать и распоряжаться имуществом», а также осужденный «не мог быть ни наследником, ни завещателем, точно так, как бы он умер». Лишение прав состояния для декабристов носило пожизненный характер, поскольку в отличие от уголовных ссыльных они не имели права по истечении определенного срока «беспорочного» нахождения на поселении приписываться в податные сословия (государственные крестьяне или мещане).
В соответствии с действующим законодательством Российском империи дворяне не подлежали телесным наказаниям. Это распространялось и на дворян, совершивших уголовные преступления: в частности, осужденных дворян запрещалось этапировать в Сибирь и содержать в кандалах (кандалы на бывшего дворянина можно было надеть только после совершения попытки побега или повторного преступления). Однако для осужденных декабристов этот порядок был изменен: они этапировались в Сибирь закованными и содержались в кандалах вплоть до «высочайшего повеления» об их снятии в апреле 1828 г.
В отличие от уголовной каторги и ссылки, отправка декабристов на каторжные работы изначально не преследовала «экономических выгод», их работа не имела хозяйственного значения. Временное размещение декабристов на Нерчинских заводах было связано с первоначальной несогласованностью в различных ведомствах. В дальнейшем декабристы на каторге в Чите и Петровском заводе в собственно каторжные (заводские и рудничные) работы не употреблялись. Основной целью ставилась изоляция узников от уголовных каторжан Нерчинской каторги, и в связи с этим размещение их в специальных тюрьмах. Организаторы ссылки декабристов боялись ослабления надзора за «государственными преступниками» на рудниках и заводах и также их влияния на уголовных каторжан и местное население. Для декабристов на каторге тюремное заключение стало обязательным (в отличие от уголовной ссылки, когда временное тюремное заключение применялось в Сибири лишь в наказание за побеги или другие повторные преступления, и обычно не превышало нескольких месяцев; в норме каторжные жили в казармах или собственных домах и обязаны были являться на работы)
Николай I распорядился для декабристов разработать специальный проект тюрьмы на территории Нерчинского горного округа в Забайкалье. В дальнейшем императором были лично откорректированы чертежи каземата, построенного в 1827-1830 годах в Петровском заводе.
Почти сразу после приговора Верховного уголовного суда началась отправка осужденных в Сибирь к назначенным местам каторги и поселения. Пересылка декабристов была сразу же изъята из юрисдикции общего аппарата этапирования ссыльных. Император решил отказаться от доставки «государственных преступников» по системе пешей пересылки по этапным тюрьмам, установленной в 1822 году по уставам о ссыльных. При составлении маршрута этапирования пытались избежать проезда осужденных через Москву и другие крупные города, так как опасались сочувствия к осужденным и того, что конвоируемые могут быть освобождены из-под стражи. Поэтому Николай I требовал, чтобы «отправление преступников к местам их назначения производилось ночью и по секрету, чтобы никто из них не был послан через Москву, чтобы следуемые в Сибирь были направлены по Ярославскому тракту и, наконец, чтобы маршруты следования их не были никому сообщены».
Руководили отправкой декабристов начальник Главного штаба и военный министр. Партии отправлялись по 2-4 человека, в сопровождении фельдъегеря и четырех жандармов. Первые восемь человек были отправлены из Петропавловской крепости двумя партиями: 21 июля 1826 года – Оболенский, Артамон Муравьев, Якубович и Давыдов и 23 июля – Волконский, Трубецкой и братья Андрей и Петр Борисовы. До 4 августа 1826 года в Сибирь было отправлено еще девять партий декабристов. Однако затем этапирование осужденных временно прекратили из-за того, что не был решен вопрос о месте содержания осужденных на каторге. Особый комитет в заседании 31 августа 1826 г. решил «возложить на коменданта (Лепарского), чтобы он лично объехал Нерчинские горные заводы… и назначил место, которое, по его благоусмотрению, будет признано удобным» для строительства особой политической тюрьмы, а «до того времени, пока казармы будут устроены, всех осужденных Верховным уголовным судом преступников остановить в Чите…».
Итак, для временного размещения осужденных было избрано глухое и надежное место – Чита, в то время небольшая деревушка в четырехстах верстах от Нерчинска. С декабря 1826 г. возобновилась отправка осужденнных из Петропавловской, Шлиссельбургской, Свеаборгской и других крепостей, в которых временно содержались декабристы после приговора. С этого момента все партии направлялись непосредственно в Читинский острог. Была разработана подробная инструкция для фельдъегерей (после того, как властями были установлены «послабления» при отправке первых партий): в частности, в дороге категорически запрещалось останавливаться «в трактирах, харчевнях и тому подобных заведениях»; предписывалось кормить только на почтовых станциях из расчета 30 коп. в сутки. Особо подчеркивались меры, направленные на исключение связи осужденных с внешним миром: запрещались свидания с родственниками и отправка писем в пути следования. Только во время болезни разрешалось временное снятие кандалов. Остановки для ночевок и отдыха были сокращены до минимума. Немало страданий в пути причиняли кандалы. Ножные кандалы были весом до 5-9 кг. Те, кто отправлялся на поселение, ехали незакованными.
Последняя партия была отправлена из Выборгской крепости почти два года спустя после первой, 14 апреля 1828 года. В среднем партия делала путь от Петербурга до Иркутска за 37 дней, покрывая в среднем в сутки расстояние в 167 верст (около 174 км), что по тому времени было высокой скоростью, а в зимнее время партии доставлялись в Иркутск еще быстрее (так, одна из партий была доставлена за 24 дня). Прибывшие в Иркутск партии сдавались гражданскому губернатору, а фельдъегеря, получив специальную квитанцию о сдаче арестантов для отчета перед Главным штабом, возвращались в Петербург.
Из Иркутска декабристы препровождались гражданским губернатором в Читинский острог, находивший более чем в тысяче верстах от Иркутска (этот путь занимал еще 15-20 дней). Большинство декабристов следовало по маршруту Петербург-Ярославль-Вятка-Пермь-Екатеринбург-Тюмень-Тобольск-Томск-Красноярск-Иркутск-Верхнеудинск-Чита.
Так этапировались декабристы, осужденные Верховным уголовным судом.
Кроме осужденных Верховным уголовным судом, в Сибирь в течение 1826-1828 годов были отправлены «государственные преступники», осужденные военными судами, в частности: Могилевским военным судом - участники восстания Черниговского полка, Белостокским военным судом - члены Общества военных друзей, Оренбургским военным судом - члены Оренбургского тайного общества и Астраханским военным судом – осужденный за организацию Астраханского тайного общества А.Кучевский.
Осужденные военные судами были отправлены в Сибирь в кандалах «по канату» пешими этапами вместе с уголовными преступниками. Пеший путь в Сибирь длился в среднем около полутора лет и обычно оказывался для осужденных мучительнее, чем впоследствии сама каторга. Он, по существу, являлся дополнительным наказанием, поскольку время нахождения в пути не учитывалось при исчислении срока каторжных работ. Идущие в пешей партии следовали в Сибирь по знаменитому «кандальному пути» - Владимирскому тракту через Москву, а затем через Тобольск, где находилось главное приемно-распределительное учреждение уголовной ссылки. Партии ссыльных в любую погоду перегонялись от одной пересыльной тюрьмы к другой, проходя ежедневно между полуэтапами 25-30 верст. Через каждые два дня пути следовала «дневка» - суточный отдых в этапной тюрьме, переполненной людьми, душной и грязной. Прибывшие в конце 1827 года в Иркутск в пешей партии бывшие офицеры-черниговцы были, из-за несогласованности между ведомствами, направлены не в Читу, а в Нерчинск, а оттуда для каторжных работ в Зерентуйский рудник. После раскрытия заговора в Зерентуйском руднике, трагической гибели Сухинова и исполнения приговора над остальными участниками заговора, бывшие черниговские офицеры Соловьев и Мозалевский были также переведены в Читу к остальным декабристам (подробно история заговора в Зерентуйском руднике в этой статье не рассматривается). Остальные осужденные военными судами, идущие пешими этапами, были направлены сразу в Читинский острог.
Таким образом, к концу 1828 года почти все осужденные декабристы были этапированы в Сибирь.
