Часть I
Санкт-Петербург
ВИМАИВиВС 2013
© ВИМАИВиВС, 2013
© Коллектив авторов, 2013
С КОНЦА 30-х гг. XIX столетия русская армия начинает свое движение в направлении государств Средней Азии (в основном – Бухары, Хивы и Коканда), довольно резко и недвусмысленно проявлявших свою враждебность по отношению к русским форпостам в этих местах и подстрекаемых к антироссийской политике эмиссарами англичан из британской Индии. Также влияние британской короны осуществлялось в этом регионе через британских агентов в тогдашней Персии и неспокойном Афганистане, где еще в 1842 г. Британия потерпела целый ряд поражений1.
Во многом эти походы осуществлялись с целью исправить ту незавидную ситуацию, в которой вдруг оказалась международная (а в особенности, восточная) политика Петербурга после военнодипломатической катастрофы 1853–1856 гг., а также и прекратить набеги киргиз-кайсацких кочевых орд или разбойников из отдаленной Хивы2.
Эти военные акции, таким образом, оказались вполне логичной для России попыткой восстановить престиж ее армии на Востоке и, по возможности, разрешить те стратегические задачи, что оказались перед страной ввиду провала всей предыдущей политики в регионе и нараставшей враждебности со стороны англичан.
Главной задачей этих походов (и подчинения всего Центрально-Азиатского региона) была преграда торговой, как и военной, экспансии англичан в сторону государств Средней Азии – т. к. Британия настойчиво создавала своеобразный «санитарный кордон» для обороны подходов к Индии. Такой «подушкой» мог бы сделаться Афганистан и блокпосты на горных тропах через Хайберский проход. Но ради большей безопасности англичане вели разведку и антироссийскую пропаганду среди племен Средней Азии, а также в Персии и у народов Кавказа3.
Кроме того, абсолютно необходимой тогда задачей являлось уничтожение рынка сбыта русских рабов на территории Средней Азии (а число русских, по разным данным, могло достигать в Хиве почти двух с лишним тысяч) и прекращение постоянных набегов со стороны кочевых племен.
Так что по важности туркестанская эпопея 60-х – 80-х гг. XIX столетия стоит чуть ли не вровень с завоеванием Закавказья или походами в Чечню и Дагестан в ходе войны с Шамилем. Да, в Туркестане не было той степени религиозного фанатизма, как на Кавказе или, к примеру, в Афганистане, а большинство войск государств Средней Азии значительно уступали горцам по подготовке и боевой выучке. Но и здесь русским войскам (как регулярной пехоте, так и Уральским и Оренбургским казачьим сотням) приходилось брать штурмом крупные города (например, Ташкент) или рассеивать скопища неприятеля (сражения при Ирджаре 8 мая 1866 г. или Махраме 22 августа 1873 г.).
При этом суровый и непривычный для европейцев климат пустыни, жара (по временам, чуть менее 50 °C) и многократное превосходство сил неприятеля всегда являлись большой угрозой для малочисленных сил вторжения. Так зачастую вполне нормальным было соотношение сил 1:10 или даже 1:12 в пользу неприятеля4, а исправлять эту ситуацию было нечем: трудность снабжения войск в пустыне при слабой сети коммуникаций не позволяла вводить туда крупные части регулярной пехоты или, тем более, кавалерии. Поэтому основная тяжесть задачи в этих походах всегда ложилась на артиллерию и казачьи ракетные батареи.
При этом спектр задач, выполняемых артиллерией в Туркестане, был чрезвычайно широк: 1) обеспечение прохождения караванов или армейских колонн в пустыне; 2) пробитие брешей в многометровых стенах крепостных цитаделей при подготовке общего штурма; 3) обеспечение действий в городе и поддержка своей пехоты в ходе зачисток; 4) подавление артиллерии неприятеля в ходе контрбатарейных стрельб5 и 5) оборона своих укрепленных пунктов. Именно действия артиллерии в середине 60-х – 80-х гг. XIX столетия, отраженные в документах и мемуарах участников тех событий, и послужили материалом для написания данной статьи.
По состоянию на 1868 г. организация и численный состав артиллерии в регионе выглядели следующим образом:
1) Туркестанская артиллерийская бригада пешей артиллерии (3 батареи).
2) Линейная Забайкальская артиллерийская бригада пешей артиллерии (2 батареи).
3) Пешая батарея Западно-Сибирского военного округа (отдельная).
4) Оренбургская казачья конно-артиллерийская бригада (3 батареи).
5) Сибирская казачья конно-артиллерийская бригада (2 батареи).
6) Забайкальская казачья конно-артиллерийская бригада (2 батареи)6.
Кроме того к экспедициям привлекались и батареи других бригад, например, состоявших в Кавказском военном округе. Так, 21-я артиллерийская Ее Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Федоровны бригада (в полном составе) – также участвовала в походе к Геок-Тепе в 1880–1881 гг.7 В том же походе были задействованы и части 20-й артиллерийской бригады.
К этому времени все батареи (пешие, конные и казачьи) имели 8-орудийный состав. Вооружение: 9-фн. пушки (1-я батарея в пешей и конной артиллерии), 4-фн. пушки (2, 3 и 4-я батареи). У всех казачьих батарей орудия 4-фунтовые.
Однако еще в походах 1850–1860-х гг. вовсю использовались орудия и старого образца. Так, например, при взятии кокандских крепостей Токмак и Пишпек (1861 г.) отряд полковника Циммермана насчитывал при себе 13 орудий. Из которых была одна 6 фун. пушка и три 1/2-пуд. единорога (с 13-ю зарядными ящиками), а кроме того: два горных 1/4-пуд. единорога и приданная отряду команда с четырьмя 1/2-пуд. и тремя кугорновыми мортирами, плюс два ракетных станка8. Впоследствии мортиры, как и горные единороги старого образца, были переданы в арсенал Оренбургского военного округа, либо остались на оснащении артиллерии укрепленных пунктов, которых на 1868 г. было несколько.
Расположение и военно-административное подчинение таковых было следующим: 1) форт Перовский (крепостное управление 3-го класса); 2) Чимкент (крепостное управление 2-го класса); 3) Аулиеата (крепостное управление 3-го класса); 4) Верное (крепостное управление 2-го класса); 5) Туркестан (1, 2 и 3-я крепостные роты).
Рис. 1. 0,5-пуд. мортира обр. 1838 г.
Кроме того существовали и лаборатория Туркестанского военного округа, и Туркестанский подвижной полуарсенал. Именно в этих отдельных пунктах и оседали орудия устаревшего образца, но пригодные для использования в деле. Даже в кампанию 1875–1876 гг., при подавлении восстания Абдуррахмана-автобачи, единороги (1/2-пуд., обр. 1838 г.) имелись еще в Ходженте и применялись для обороны от местных шаек9.
И устаревшие батарейные пушки обр. 1838 г., как показала реальная практика боевых столкновений, не стоило тогда сбрасывать со счетов. Как раз в условиях Туркестана дульнозарядные пушки с самым обычным круглым боеприпасом были полезней при подготовке к штурму, чем современные нарезные орудия. Круглый снаряд с относительно небольшой его скоростью позволял сделать брешь в крепостной стене и удобный для восхождения обвал. А между тем, нарезные конические снаряды попросту прошивали многие стены, не нанося им видимого ущерба. По уверению очевидцев, новые нарезные орудия приходилось даже специально отодвигать на значительные дистанции, чтобы снизить скорость снаряда при попадании в глинобитные стены и укрепления, что не всегда являлось возможным и не давало гарантии достижения результата10.
Словом, причины для недовольства старой системой орудий были в условиях Средней Азии не столь ярки и не бросались в глаза. Даже трофейная артиллерия местной выделки попадалась среди орудий местных фортов, где по решению русских военных властей были поставлены постоянные гарнизоны11.
Основное отличие Туркестанской артиллерийской бригады (как войск постоянной боеготовности) состояло в следующем. Если во всех батареях в мирное время комплект офицеров и нижних чинов определялся по числу состоящих при батарее орудий, то в Туркестанской артбригаде по штату было положено иметь еще 5 запасных взводов. Кроме того, в этой бригаде все батареи имели по 8 готовых упряжек, по 1 зарядному ящику на орудие, плюс частично укомплектованный лошадьми и походной упряжью артиллерийский обоз.
При этом всей остальной пешей артиллерии в тот период было положено постоянно держать лишь по 4 орудия с лошадьми и готовой упряжью (при 2 ящиках на орудие). И исключение составляли только гвардейская артиллерия и Кавказский военный округ.
Кроме того, в отдельной пешей батарее Западно-Сибирского военного округа полагалось иметь 6 готовых упряжек и по 2 ящика на орудие12. При этом обе Сибирские казачьи конно-горные батареи все время числились по штату военного времени13.
Уже к концу 1867 г. на вооружение русской армии начинает поступать новая нарезная пушка обр. 1867 г., заряжавшаяся с казенной части. Именно ею на протяжении 1868 г. планировалось полностью заменить гладкоствольные полевые орудия обр. 1838 г.14 Однако из-за проблем с производством и еще целым рядом организационных причин в реальности до конца 1867 г. их получили одни лишь горные батареи15, не составлявшие в тот момент никакой самостоятельной единицы.
Поэтому 3-фн. пушки обр. 1867 г. в этот момент состояли только при трех батареях Туркестанской артиллерийской бригады. И находились они в запасе на случай надобности (по 2 орудия при каждой батарее). При Забайкальской артиллерийской бригаде такихорудий было лишь по 4 на батарею16.
Особо следует подчеркнуть как раз то, что формально горные пушки не выделялись в состав отдельных артиллерийских частей и подразделений, а находились в артиллерийских парках некоторых артиллерийских бригад и поступали в распоряжение батареи только по мере необходимости. К примеру, из всех тех подразделений, что непосредственно принимали участие в походах 1875–1876 (война с Кокандом) и 1879–1881 гг. (два знаменитых похода в Геок-Тепе), горные пушки имели: 4-я батарея 1-й и 3-я батарея 2-й Туркестанских артиллерийских бригад, а также полубатарея Западно-Сибирской пешей батареи. Кроме того одна Западно-Сибирская и одна Туркестанская конно-горные батареи17. Все остальные подразделения полевой артиллерии в Туркестане долгое время имели в своем составе только орудия 1838 г., как это было, например, при штурме крепости Ак-Мечеть18.
Рис. 2. 0,25 фунт. единорог обр. 1838 г.
При этом на ранних этапах завоевания русскими Туркестана в ходе осад местных крепостей применялись также мортиры. Считалось, что навесной огонь при подавленной артиллерии неприятеля может скорей подтолкнуть гарнизон к неизбежной капитуляции, чем достаточно трудоемкое пробивание в стене брешей. Как сообщают российские источники, еще в 1851 г. в укр. Копал (на левом фланге Киргизской степи, Западная Сибирь) снаряжена была экспедиция для взятия крепости Таучубек и в состав артиллерии введены были 6-фун. мортирки, 1/2-пуд. мортиры и даже одна 2-пуд. чугунная19.
6-фун. кугорновы мортирки (наряду с 1/2-пуд. мортирами обр. 1838 г.) упоминаются и позднее, при описании взятия укреплений Токмак и Пишпек20. И доставлялись эти орудия большей частью с артиллерийских складов в Оренбурге и Орске21.
Правда, использование навесного огня по крепости иногда могло быть неприменимо. Тот порох, что много лет лежал на складах, перемещаясь вместе с войсками из укрепления в укрепление, мог потерять изначальные свои свойства, а бирка с пробой данного пороха нередко просто отсутствовала. Поэтому порох, в особенности – мортирный – перед походом обычно пробовали заранее. Те же источники сообщают, что перед выходом экспедиции на Токмак, артиллеристы из вновь сформированной для похода мортирной команды подкорректировали свои таблицы стрельбы в соответствии с сортом перележавшего на складах пороха22, что принесло в боевых условиях много пользы (в частности, возросло число попаданий и сберегался боекомплект). Хотя случалось, что подготовка артиллеристов из наспех собранной для похода мортирной команды была явно недостаточной. Как сообщает один источник с места событий, в ходе осады Джаны-Кургана (1860 г.) «из брошенных в него снарядов попало только менее 3/5 всего числа, с расстояния 170 саж. для мортир и 300 саж. для единорогов; должно быть прислуга при мортирах была недостаточно напрактикована, ибо со 170 саж. нужно не более 2-х или 3-х пробных выстрелов, чтобы при всех последующих снаряды ложились бы в крепость, а особенно если мортиры стоят на платформах; для 1/4&пуд. единорогов расстояние в 300 саж. при цели квадрата более 50 саж. в стороне также исключает возможность значительной даровой пропажи снарядов»23. Более меткой была стрельбами ракетами или из орудий полевой артиллерии.
По завершении подготовки отряда и комплектации его тягловой силой (по преимуществу, вьючными лошадьми и верблюдами) начинался первый этап экспедиции – выдвижение. Этот этап осложнялся условиями театра боевых действий: жара, гористая степная (иногда пустынная) местность, редкая сеть колодцев с малопригодной к питью водой, предназначенной в основном для верблюдов. Столь же серьезной была проблема превосходящих сил неприятеля. Большие массы иррегулярных конных туркмен, кипчаков или киргиз могли действовать в тех местах, где войска европейцев (будь то британцы в Афганистане или линейные Туркестанские батальоны) были достаточно стеснены. Так, неприятель мог атаковать коммуникации, пресекая снабжение гарнизонов, огромными массами кавалерии (до 10–15 тыс. сабель) попросту смять заплутавший в степи отряд, не имеющий при себе артиллерии и хотя бы одного-двух ракетных станков.
Поэтому выдвижение экспедиции требовало тщательной проработки. Столь откровенных провалов с организацией экспедиций, вроде движения генерала Маркозова на Хиву (1873 г.)24 или похода в Геок-Тепе генерала Веревкина (1879 г.)25, к счастью, было немного, и, в основном, выдвижение на театр боевых действий было поставлено хорошо.
Схема движения артиллерии при походном порядке обычно выглядела стандартно. Она зависела от численного состава отряда и от наличия материальной части. В целом, в виде примера можно представить схему движения русской колонны по направлению к цитадели Махрам (1873 г.) перед началом битвы с кокандцами.
Итак, порядок движения войск в колонне был следующий: пехота с артиллерией и обозом следовала по дороге Ходжент – Карачкум – Махрам; кавалерия с дивизионом конных орудий и ракетною батареей шла параллельным курсом, также колонной, справа.
В голове пехотной колонны шла рота саперов, за нею 1-й Туркестанский стрелковый батальон, имея между ротами 2-ю батарею 1-й Туркестанской артбригады; потом 2-й Туркестанский стрелковый батальон, за ним 3-я рота 2-го линейного батальона, с дивизионом конной батареи; затем обоз лазарета и казаков, за ними две роты 4-го Туркестанского линейного батальона, с дивизионом 1-й батареи, и в хвосте шли две роты 7&го Туркестанского линейного батальона. Пехотные части шли во взводных колоннах справа, артиллерия подивизионно; обозы шли при своих частях26.
Кавалерия, как обозначено выше, шла справа и на высоте головы пехотной колонны. Порядок ее движения был таким: в первой линии – 2-й дивизион Оренбургской конной казачьей батареи; влево от него – 1-й казачий дивизион (2-я и 5-я Оренбургские сотни); вправо – 2-й казачий дивизион (1-я Оренбургская и 2-я Уральская сотни); оба дивизиона в колоннах повзводно. На крайнем правом фланге наступала ракетная батарея.
Вторая линия отстояла от первой на 500 шагов. Сибирские дивизионы (3-й и 4-й) шли в общей полковой колонне справа27. Такой порядок, по преимуществу, сохранялся при продвижении всех больших экспедиций, хотя, как правило, число войск было меньшим, а при движении по сильно пересеченной местности мог изменяться.
Характер боевых действий в горах определял годность или негодность материальной части, присутствующей в отряде. Многие вещи, вполне пригодные на иных, равнинных театрах, были негодны и даже вредны для Туркестана, и в оснащение экспедиций быстро вносились нужные коррективы.
Рис. 3. Дульная часть нарезного орудия обр. 1860 г.
Вот что, к примеру, говорится в отчете об экспедиции на Пишпек. Путь через хребет Биш-Майнал, т. е. «пять перевалов» (хотя на деле их куда больше пятнадцати), своей крутизной и длиной (иногда до 250 саж.) доставлял артиллеристам массу проблем. Как выяснилось на практике, переход через перевалы требует очень больших усилий, особенно при подъеме и спуске артиллерийских орудий. Разумеется, требовалась помощь и других войск. Поэтому к конноартиллерийскому дивизиону была прикомандирована сотня казаков, а к пешему батарейному взводу – рота пехоты.
При этом трудные повороты «на подобных крутизнах представляли особенно опасные места, ибо когда уносы завернуты под углом к дышлу, то вся тяжесть остается на коренных лошадях и на лямках, и малейшая при этом неловкость, или недостаточность силы непременно погубят орудие и раздавят несколько человек. Таким образом, еще в экспедицию 1859 года, при спуске на одном из этих перевалов легкоконного орудия, едва не случилось несчастья: орудие было заторможено тормозом, уносы отстегнуты, оставлены только коренные лошади, очень крепко и стойко спускавшие, и 24 человека с лямками, обращенными назад, задерживавшими орудие; но, несмотря на это, цепь тормоза лопнула и орудие с возрастающей быстротою устремилось вниз; только счастливая случайность, колесо передковой оси набежало на острый, на аршин от земли выдававшийся камень и разбилось вдребезги, дало людям возможность воспользоваться минутной остановкой орудия и успеть его задержать. Вообще ненадежность казенных тормозов при этих спусках была причиной, что их перестали даже и брать в экспедицию, и теперь орудие тормозят всегда подвязною петлей, причем, весьма естественно, сильно терпит шина и все колесо»28.
Поэтому и батарейные орудия, на каждом из перевалов, поднимались «шестью сильными упряжными лошадьми при помощи 60 чел. пехоты, которые тянули орудие за длинный канат, продетый через дельфины, останавливаясь отдыхать через каждые 5 или 8 саж. Спускали же орудия не иначе, как сняв их с передка, и, несмотря на все предосторожности, все-таки один человек, насмерть задавленный зарядным ящиком, был жертвою перевалов»29. Примерно так же приходилось действовать и позднее, когда в отряде могли испытывать недостаток в горно-вьючных орудиях. Правда, уже к началу 70-х гг. XIX в. в горах орудия перевозились почти всегда на вьюках. Следить теперь приходилось только за тем, чтобы ящичные и теловые лошади не набили спины30. Но и в походе к Геок-Тепе генерала Скобелева (1880 г.) часть орудий пришлось тащить по горам на лямках31.
При появлении неприятеля войсковая колонна моментально осуществляла перестроение. К примеру, войска, выдвигавшиеся к Махраму, при столкновении с неприятелем приняли следующий порядок: 2-я батарея развернулась, 1-й стрелковый батальон по две роты во взводных колоннах встал справа и слева от батареи. 2-й батальон был выдвинут вправо и затем загнут под прямым углом к фронту. Обоз от всех частей был сведен в одну колонну, перед обозом была поставлена саперная рота и рота 2-го линейного батальона с дивизионом конных орудий, которые и составили для обоза прикрытие. Две роты 4-го линейного батальона и две роты 7-го, с дивизионом пешей батареи, образовали арьергард. Кавалерия продвигалась, как прежде, справа. Для обеспечения от нечаянного нападения неприятельской кавалерии, с самого начала движения войск в боевом порядке, была вызвана от кавалерии цепь наездников 2-й Уральской, а впоследствии и от всех сибирских сотен (по одному взводу с каждой)32.
Если противник предпринимал атаку, то здесь, как правило, задействовались мобильные артиллерийские группы, состоявшие из ракетных станков и, отчасти, конных орудий. Этого было достаточно, чтобы кавалерийские массы иррегулярной туземной конницы были приведены в беспорядок и отошли в спешке за холмы33. Подобным образом обычно действовали крупные отряды, выдвигавшиеся в степь для разрушения очередной неприятельской крепости, коих в 50-х – 60-х гг. XIX в. взяли немало.
Рис. 4. Нарезная пушка обр. 1860 г.
Что до рутинной конвойной службы, то артиллерия оказалась во многом просто незаменимой, и временами ее нагрузка была чудовищно велика. При постоянной перегонке караванов (например, с питьевой водой) приходилось гонять орудия взад-вперед на десятки верст. Так при осаде Геок-Тепе в 1880 г. 1-й взвод 6-й горной батареи 21-й артиллерийской бригады был вынужден ежедневно сопровождать «водяные» транспорты между двумя опорными пунктами Бала-Ишем и Казанджик, между которыми путь по безводной пустынной местности занимал три дня.
При этом нужно учесть, что маршрут этот шел на виду у противника, сосредотачивавшегося нередко вблизи колодцев Айдин, а эскорт «водяного» транспорта был совсем незначительным – примерно рота пехоты (числом в 60–70 штыков) при одном горном орудии на 2 тыс. верблюдов с поклажей34.
Спасало их только то, что туркмены явно боялись русских орудий, поэтому оставляли в покое транспорт, идущий с прикрытием артиллерии. Во всех остальных случаях они постоянно атаковали и иногда имели успех, так что значительное число верблюдов было потеряно. Кроме того, повышенная нагрузка на ходовую часть артиллерийских орудий нередко приводила к тому, что случались поломки. Чаще всего страдали колеса35, отмечены также случаи сломанного шворня на передках36. Впрочем, все поломки устранялись прямо на месте, и артиллерия продолжала решать поставленные задачи с высокой степенью эффективности.
Наконец главной задачей для артиллерии в Туркестане был штурм укрепленных пунктов противника. В рамках подготовки к штурму производились разведка и выявление огневых средств в цитадели, велся обстрел по укреплениям, обычно из одногодвух орудий. После чего батарейная артиллерия подавляла все огневые точки, а артиллерия навесного огня начинала обстрел самой крепости. При этом в зависимости от устройства вражеской цитадели артиллерийские батареи (в т. ч. и ракетные) всегда ставились таким образом, чтобы их снаряды могли простреливать фасы крепости, как и пространство между стенами, которых в среднеазиатских фортециях старой постройки довольно часто бывало две37.
Все остальные орудия приступали к пробитию в стене брешей, и, как свидетельствуют отчеты с места событий, эта задача была нелегкой. Во-первых, сбить батареи противника на всегда легко удавалось. К примеру, в ходе осады Пишпека орудия неприятеля очень точным, скоординированным огнем повредили 1/4-пуд. и 1/2-пуд. единороги. Кроме того, ряд ядер ложился точно в щеки амбразур батареи, а одно неприятельское ядро попало в одну из них, наповал уложив фейерверкера, что был рядом38. Подобие контрбатарейной стрельбы при осаде Ура-Тюбе продемонстрировали также бухарцы, чьи ядра ложились на батарею с дистанций от 700 до тысячи саженей. При этом не только наши 12-фун. пушки обр. 1838 г., но и новые нарезные орудия не могли отвечать им на столь большой дистанции выстрела39.
Рис. 5. Горная нарезная пушка обр. 1867 г.