Общие сведения: Лейб-гвардии Черноморский казачий дивизион

После официального утверждения Черноморского казачьего войска, созданного на основе бывшей Запорожской Сечи светлейшим князем Тав­рическим Г. А. Потёмкиным в 1787 г. по распоряжению Екатерины II из бывших запорожских казаков и добровольцев из свободных людей, оно приняло участие в русско-турецкой войне 1787-1791 гг., закончившейся поражением турок.

В этой войне войско не только несло разведыва­тельную службу, но и участвовало в сражениях на суше и на море. Под ко­мандованием А. В. Суворова казаки отличились в сражении у острова Бере- зань, при штурме крепостей Бендеры, Очаков, Гаджибей, а после взятия неприступного Измаила были особо отмечены А. В. Суворовым за расто­ропность и храбрость. В связи с этим Г. А. Потёмкин писал черноморцам, что «мужеством и неустрашимостью, которыми вы себя отличили во время обложения и покорения Измаила, приобрели новую и знаменитую славу оружию Российскому».

После завершения русско-турецкой войны Россия приступила к практической реализации плана военно-казачьей колонизации Прику­банья, составной частью которого явилось переселение на кубанские зем­ли Черноморского казачьего войска. Примечательно, что сформированное атаманом Сидором Белым и названное в апреле 1787 г. «Войском верных казаков Черноморских», а в конце 1788 г. переименованное в «Ея Импе­раторского Величества войско верных Черноморских казаков», по «жа­лованной грамоте» Екатерины II от 30 июня 1792 г. войско получило «в вечное владение состоящий в области Таврической остров Фанагория со всею землею, лежащею по правую сторону реки Кубани от устья ее к Усть- Лабинскому редуту.». Задачами черноморцев являлись хозяйственное ос­воение «новопожалованных» земель и «бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских». В 1792-1793 гг.

Черноморское казачье войско было переселено на Кубань.

Во время русско-польской кампании 1794-1795 гг. черноморцам вновь представилась возможность прославиться. В русских войсках под командованием А. В. Суворова находились 18 полков донских казаков и от­ряд черноморцев. При подходе к Варшаве казаки в количестве 1,5 тыс. че­ловек атаковали 5 тыс. поляков и захватили полевые укрепления. 24 октяб­ря 1794 г. черноморские казаки взяли штурмом варшавское предместье - Прагу. В 1796 г. два черноморских полка направляются в поход против персов, опустошавших Грузию, штурмуют Дербент.

Между тем высокая смертность черноморцев на Кубани от болезней и лишений, потерь в военных столкновениях с горцами уже к началу XIX в. требовали срочных мер по увеличению населения. Ощущалась острая не­хватка в способных к военной службе людях. В связи с этим войсковая вер­хушка была вынуждена согласиться на зачисление в казаки различных ка­тегорий населения. К 1802 г. в Черноморском войске было образовано 10 конных и 10 пеших полков.

Показательно, что, создавая Собственный Его Императорского Вели­чества конвой, Александр I вспомнил о заслугах черноморского казачества. Точкой отсчета в истории Конвоя принято считать 18 мая 1811 г., дату ро­ждения первого подразделения СЕИВК - лейб-гвардии Черноморской ка­зачьей сотни. Именно в этот день военный министр М. Б. Барклай-де- Толли направил предписание за № 1314 Херсонскому военному губерна­тору генерал-лейтенанту Арману Эммануэлю дю Плесси де Ришелье (вну­ку того самого кардинала де Ришелье из «Трех мушкетеров» А. Дюма), в чьем ведении находилось Черноморское казачье войско, следующего со­держания: «Его Императорское Величество, во изъявлении Монаршего Своего благоволения к войску Черноморскому за отличные подвиги их противу врагов Отечества Нашего, во многих случаях оказанные, желает иметь при Себе, в числе гвардии Своей, конных сотню казаков от войска Черноморского из лучших людей, под командою из их же войска одного штаб-офицера и потребного числа офицеров из отличившихся людей.

Ко­манда сия будет здесь пользоваться всеми теми правами и преимуществами, какими пользуется и вся прочая гвардия.

Во исполнение сего Монаршего соизволения, покорнейше прошу Ва­ше Сиятельство, объявив войску таковую к нему Монаршую милость, уве­домить, что командовать тою сотнею назначен находящийся ныне здесь войсковой полковник Бурсак 2-й, коего с сим же к Вашему Сиятельству препровождая, покорнейше прошу отправить его в войско для выбора лучших людей с исправною сбруею (оружием. - авт.) и с ним же послать одного казака в образцовой обмундировке, предписав атаману того вой­ска, чтобы выбор сей сотни казаков и офицеров сделан был сколь возмож­но поспешнее и по отправлении, в каком состоянии они будут, доставил бы мне именные и послужные списки всем офицерам и казакам». К этому добавим, что в 1802-1820 гг. Черномория по гражданской части подчиня­лась Таврическому губернатору, а по военной - Херсонскому.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Многие авто­ры, вразрез логике, утверждают, что СЕИВК был учрежден 1 мая 1828 г., когда из знатных кавказских горцев был сформирован лейб-гвардии Кав­казско-горский взвод, переименованный 30 апреля 1830 г. в полуэскад­рон Конвоя. При этом они совершенно упускают из вида, что 17-27 мая 1911 г. в С.-Петербурге и его окрестностях с большой помпой праздновал­ся 100-летний юбилей СЕИВК, на котором помимо императорской фамилии и высокопоставленных чиновников, присутствовали многочисленные деле­гации, в том числе и «старые» конвойцы. Не случайно во многих документах подчеркивалось, что дата учреждения СЕИВК ведет отсчет с Черноморской сотни, т. е. с 18 мая 1811 г. «по старшинству». Не исключено, что исследо­ватели были введены в заблуждение тем фактом, что по прибытии Черно­морской сотни в конце февраля - начале марта 1812 г. в северную столицу она практически сразу влилась в лейб-гвардии Казачий полк под командо­ванием генерал-лейтенанта В. В. Орлова-Денисова, состоящий из трех эскад­ронов донских казаков, в качестве воинской единицы - сотни, и выступила к западным границам России навстречу французской армии Наполеона (об этом - ниже).

Как отмечает Д. А. Клочков, «Черноморская сотня фактически обладала гвардейским статусом, хотя и не имела определения «лейб- гвардия», а у всех чинов в сотне были казачьи, а не гвардейские звания».

Наконец, приведем еще один примечательный архивный документ. 10 августа 1856 г. императору Александру II было направлено «Представле­ние Гвардии Начальства о пожаловании лейб-гвардии Черноморскому ди­визиону штандарта» за № 972, к которому была приложена записка началь­ника штаба «Всей Гвардии» генерал-адъютанта Р. Е. Гринвальда. Приведем ее с некоторыми сокращениями: «ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕС ТВО в бозе почивший Государь Император Александр I, в изъявление Монаршего благоволения к войску Черноморскому за оказанные им военные подвиги, Высочайше соизволил иметь при себе конных сотню казаков от войска Чер­номорского, составленную из отличнейших штаб- и обер-офицеров и луч­ших людей, предоставив ей преимущество старой гвардии. Во исполнение таковой Высочайшей воли, объявленной в предписании Военного Минист­ра 18 мая 1811 г. № 1314, генерал-лейтенанту Дюку де Ришелье, в том же году была сформирована Черноморская сотня, а в следующем 1812 г., 27 февраля, прибыла на службу в С.-Петербург. При выступлении в поход, в марте 1812 г., Черноморская сотня была прикомандирована на время вой­ны к лейб-гвардии Казачьему полку, с которым вместе в продолжение Оте­чественной войны имела счастье составлять Конвой Императора Александ­ра I и участвовать в деле под Лейпцигом. Сотню эту повелено считать 4-м, а потом 7-м Черноморским эскадроном лейб-гвардии Казачьего полка.». Мы полагаем, что приведенные выше аргументы и архивные материалы позволяют «закрыть» тему атрибутивности даты учреждения СЕИВК и больше к ней не возвращаться. Принципиально важным является тот факт, что Черноморская казачья сотня являлась первым, хотя и не регулярным, подразделением Конвоя - специализированного воинского формирования, предназначенного для охраны императора и членов его семьи.

Вернемся, однако, к формированию «сотни казаков от войска Черно­морского из лучших людей». Первый командир Черноморской гвардейской сотни войсковой полковник Афанасий Федорович Бурсак был старшим сыном войскового атамана Черноморского казачьего войска (1799-1816) генерал-майора Федора Яковлевича Бурсака. Родившись в 1782 г., А. Ф. Бурсак уже с 14 лет (!) поступил на службу в Черноморское казачье войско рядовым казаком. До назначения командиром сотни он занимал должность адъютанта военного министра - с 1808 г. при А. А. Аракчееве, а с 1810 г. - при М. Б. Барклае-де-Толли. Начав службу 12 января 1796 г., он довольно быстро стал продвигаться вверх по служебной лестнице: 1797 г. - сотенный есаул, 1799 г. - хорунжий, 1800 г. - сотник, 1807 г. - пол­ковой есаул, 1810 г. - войсковой полковник. Заметим, что такой быстрый взлет карьеры нисколько не был связан с высоким положением его отца в Черноморском войске. Храбрость, быстрый ум и военную эрудицию А. Ф. Бурсака отличали современники. Даже войсковой атаман войска Дон­ского генерал-майор М. Г. Власов, не очень уважающий черноморских ка­заков, относился к нему с большим почтением, считая его знатоком служ­бы и человеком искусным в военном деле. Дело в том, что в период с 1820 по 1826 гг. М. Г. Власов по приказу командира Отдельного Кавказ­ского корпуса генерала А. П. Ермолова командовал Черноморским войском на кордонной страже, в то время как наказной атаман черноморцев Г. К. Матвеев, отстраненный от военных действий, занимался хозяйствен­но-административными делами войска. В период с 1818 по 1825 гг. А. Ф. Бурсак нес службу в должности командира 2-го Конного полка на Черноморской кордонной линии и, соответственно, был в подчинении у Донского атамана, который и дал ему столь лестную характеристику.

Характерно, что, выполняя приказ военного министра, А. Ф. Бурсак заехал в Херсон и привез в Екатеринодар уже два предписания: одно от М. Б. Барклая-де-Толли, выше рассмотренное, а другое - от Ришелье за № 1988 от 22 мая 1811 г. В нем войсковому атаману поручалось: «Выбрать из вверенного Вам войска: полкового есаула, сотника и 2-х хорунжих, урядников 14, казаков 100 и в трубачи 2. Самых лучших во всех частях: лю­дей рослых и здоровых, имели бы они лошадей своих хорошего вида, крепких и совершенно годных к службе». Таким образом, штатный ком­плект сотни, вместе с командиром, должен был состоять из 121 казака.

15 июня 1811 г. войсковой атаман Ф. Я. Бурсак приказал командирам 20-ти полков Черноморского войска выбрать в гвардейскую сотню по 10 казаков от полка. При этом он указывал, чтобы люди были «хорошего состояния, доброго поведения, здоровы, ростом и лицом видные, и чтобы они были в непременном состоянии всегда иметь исправных у себя ло­шадей, и чтобы люди были выбраны не одинокие в хозяйстве». Таким образом, в приказе атамана высвечивается нюанс, не выделяемый в пред­писаниях М. Б. Барклая-де-Толли и Ришелье. Если в них просто говорилось о «лучших людях», то атаман требует выбирать казаков «хорошего состоя­ния» - зажиточных, не бедных или малоимущих. Помимо этого, приказы­вая полковым командирам ускорить выбор «усердных людей к чести ва­шей и всего войска», Ф. Я. Бурсак уточняет, «чтобы люди были выбраны не одинокие в хозяйстве». Точка зрения атамана достаточно обоснована и логична. С одной стороны, наличие хозяйства и семьи у казака- кандидата могло стать залогом благонадежного и законопослушного по­ведения, а с другой - хозяйство одинокого казака неминуемо разорилось бы при длительной службе за пределами Черномории. Главный посыл - только исключительно у казаков «хорошего состояния», т. е. исправных, могли быть приличные лошади и оружие.

Своеобразные особенности казачества наиболее рельефно проявля­лись в «исправности». В сентенцию «казак обязан быть исправен», быто­вавшей в то время, вкладывался очень широкий смысл. Так, Б. А. Алмазов под этой формулировкой понимает «ясность души, четкость мировоззре­ния, верность в слове и деле, физическое здоровье и опрятность во внеш­нем облике». Помимо этого, «исправность» включала в себя постоянную боевую готовность, строевого (крепкого и здорового) коня, снаряжение, оружие и, разумеется, добротное хозяйство. Казак мог быть беден, но не мог быть «неисправен». В этом заключалась не только экономическая со­ставляющая (конь и экипировка приобретались за свой счет и ложились тяжелым бременем на всю семью), но и более глубокое философское со­держание. Вот и столкнулся атаман Ф. Я. Бурсак при выполнении указаний сверху с этой «исправностью».

Прежде всего, трудность заключалась в подборе высокорослых каза­ков, обладающих, к тому же, всем комплексом требуемых качеств. Первы­ми о невозможности выбора казаков в гвардию заявили командиры пеших полков. В одном из предписаний войскового атамана говорится: «Коман­диры пеших полков отзываются, что они достойных выбрать не могут, по­тому что их люди малого росту и крайне недостаточные». Один из ко­мандиров полков прямо заявил атаману, что он смог бы выбрать человек 25 казаков, «но большая часть их с недостатком - бездомовних и бессе­мейных». Поэтому, 19 июня 1811 г. в 10 конных полков был направлен приказ войскового атамана о выборе 25 казаков из каждого полка. Не­сложные арифметические подсчеты показывают, что речь все время идет о подборе казаков вдвое больше штатной положенности. К чему бы это? Все становится ясно 9 июля 1811 г., когда кандидаты в конвойцы, а с ними полковые портные и сапожники, прибыли в Екатеринодар. При их осмотре выяснилось, что далеко не все казаки и их лошади отвечали гвардейским критериям. Разумеется, многое зависело от атамана и командира сотни, поскольку расплывчатость формулировки - «ростом и лицом видные» - представляла им полную свободу для полета фантазии в соответствии со своим пониманием сути этих категорий. Здесь уместно привести слова до­революционного кубанского историка Ф. Я. Щербины, которому современ­ные злопыхатели навесили ярлык «отца фальсификации кубанской ка­зачьей истории» за его монументальный и до сих пор не превзойденный по информативности двухтомный труд «История Кубанского казачьего войска». Так вот, характеризуя наказного атамана, Ф. Я. Щербина писал: «Как администратор, Бурсак не заявил себя ни чем, что свидетельствовало бы о его творческой деятельности в крае, где население продолжало еще устраиваться. .до своего атаманства Бурсак был на счету у войска как ис­полнительный чиновник и действительно он отличался распорядительно­стью, что отражалось, главным образом, на удачном формировании отря­дов, и, вообще, на военно-служебной части. .Бурсак был, по преимуществу, военным деятелем в крае». Эти слова помогают нам объяснить логику действий наказного атамана при формировании Черноморской сотни.

Всего от 10 конных полков было выбрано 197 казаков, причем от полков выбиралось разное количество кандидатов, например, от одного полка - 10 казаков, от другого - 32. На всех отобранных составлялись именные и послужные списки, благодаря которым можно установить, ка­ких же из «видных» людей отобрали полковые командиры. Рост казаков был от 165 до 191 см; большинство имело рост в пределах 177-182 см. Са­мый молодой казак имел от роду 18 лет, самый зрелый - 56; средний воз­раст - около 30 лет. Из этих кандидатов атаман и командир сотни отобра­ли необходимое количество казаков. Как утверждает В. П. Бардадым, в сотню «вошел весь цвет тогдашнего казачества - и бывалые воины, бога­тырские по виду и духу, и молодежь, унаследовавшая запорожскую доб­лесть своих отцов и дедов, и прекрасно показавшие себя впоследствии в многочисленных сражениях.». В отношении не прошедших конкурс ка­заков А. Ф. Бурсак сообщал в полк: «Выбранный в гвардию казак Попови- ческого куреня Михайло Калюжный по малому его росту приедет к вам обратно, лошадь же его, стоящая 125 руб., оставлена».

Что касается боевого опыта, то в качестве иллюстрации приведем выдержку из формуляра обычного, «среднестатистического» казака: «Иг­нат Михайлов сын Четвериченко. 38 лет. Росту оный 2 арш 9 верш (183 см. - авт.). Волос на голове, бороде и усах светло-русый, глаза серые, нос умеренный, говорит по-малороссийски пространно. В службу вступил 25 сентября 1792 г. В службе против неприятеля с 1792 г. С 1799 - на по­граничном карауле, 1804 - в закубанском походе, 1805-1806 - на погра­ничном карауле, 1807 - в закубанском походе, 1808-1809 - на пограничном карауле, 1810 - в закубанском походе. Войсковая грамота и других наук знание - не имеет. Холост. Под судом не был». Такой послужной боевой список заслуживает уважения.

Хороших лошадей, а также образцовых мундиров, оружия и амуни­ции в Черноморском казачьем войске всегда не хватало. По свидетельству Б. А. Алмазова, строевой конь, оружие и вся экипировка стоила от 225 до 350 руб.: сумма по тем временам огромная. Выше указано, как у забра­кованного по физическим данным казака изъяли лошадь и оставили ее в сотне. Это была достаточно типичная ситуация. Так, войсковой атаман направил в полки предписание следующего содержания: «Некоторые из казаков, выбранные в гвардию, не имеют видных и добротных лошадей и состояние недостаточное, чтобы их как должно исправить. Предлагаю взять у казаков хороших лошадей в обмен и с доплатой». Говоря о «не­которых из казаков», атаман покривил душой. 12 октября 1811 г. он сооб­щил в Черноморскую войсковую канцелярию, что командир «лейб- гвардии сего войска конной сотни» войсковой полковник А. Ф. Бурсак представил ему именной список казаков, «кои неимущим , поступившим в сотню, отдали своих лошадей». Таких казаков оказалось аж 79 чел., т. е. больше половины от штатной численности всей сотни.

Формирование сотни завершилось в начале ноября, а 15 ноября 1811 г. сотня была откомандирована в С.-Петербург в следующем составе: коман­дир сотни (штаб-офицер) - 1, полковой есаул - 1, хорунжих - 2, сотенных есаулов 14, трубачей - 2, казаков - 100. Всего - 121. Через три месяца пути, 27 февраля 1812 г., по другим данным - 1 марта 1812 г., сотня прибыла в северную столицу во главе с войсковым полковником А. Ф. Бурсаком.

Уже 16 марта 1812 г. лейб-гвардии Казачий полк под командованием генерал-лейтенанта В. В. Орлова-Денисова в составе трех эскадронов дон­ских казаков и влитой в него Черноморской сотней выступил в поход к границе герцогства Варшавского для занятия кордонов по р. Неман. 10 июня 1812 г. Наполеон объявил войну России, а на следующий день пе­редовые части французских войск начали переправляться через Неман. В связи с этим Б. А. Алмазов заметил, что казаки, находившиеся на другом берегу реки, наблюдали за этим. Ротмистр Рубашкин тут же отправил до­несение В. В. Орлову-Денисову: «Французы огромными силами переправ­ляются через Неман. Не будет ли Вашего приказания казакам вверенной мне сотни ополчиться и погнать их обратно?». Можно иронизировать над наивной самоуверенностью ротмистра. А можно и припомнить, что через полгода именно казаки погнали французов за Неман, а там и далее - через пол-Европы до Парижа!

У Немана Казачий полк впервые вступил в бой с войсками маршала Даву. 14 июня эскадроны полка атаковали французских гусар. Взятые ка­заками в плен 7 гусар были первыми французскими пленными в Отечест­венной войне. 16 июня, при переправе через реку Вилию, несколько фран­цузских конно-егерских эскадронов отрезали находившуюся сзади всех Черноморскую сотню и хотели ее окружить, но стремительной атакой эс­кадрона лейб-казаков и полуэскадрона лейб-улан, черноморцы были вы­ручены и, в свою очередь, атаковали егерей. Все шесть эскадронов фран­цузской конницы были разбиты и более ста неприятельских кавалеристов взяты в плен.

Как видим, с первых дней войны черноморцы приняли самое актив­ное участие в боевых действиях. И здесь мы сталкиваемся с парадоксаль­ной ситуацией. Как совершенно верно указывают В. Е. Науменко и Б. Е. Фролов, «исследование деятельности казаков-черноморцев в этой войне таит в себе серьезную проблему - нет возможности (за редким ис­ключением) вычленить их самостоятельные действия, так как они входи­ли в состав лейб-гвардии Казачьего полка, а последний - в состав арьер­гарда русской армии». Кстати, об этом еще в 1899 г. С. И. Петин писал: «Деятельность Черноморцев совершенно сливается с деятельностью лейб- казаков и выдвинуть ее в отдельный, самостоятельный рассказ было бы так же несправедливо, как и представить лавры боевой славы исключи­тельно лейб-казакам». Тем не менее, степень участия черноморцев в Отечественной войне, и в частности, в Бородинском сражении, можно выявить исходя из формулярных и послужных списков казаков. Так, у ря­дового казака А. И. Бондаренко значится: «26 августа под Бородином на правом фланге в атаке противу конницы и пехоты под картечными вы- стрелами». В послужном списке командира сотни А. Ф. Бурсака отмеча­ется участие «августа 26 в Генеральном сражении при Бородине в атаке неприятельских батарей и при завладении оных...». В формулярном спи­ске одного из главных героев этого эпизода сотника А. Д. Безкровного ука­зывается: «1812 26 августа в генеральном сражении под Бородино на пра­вом фланге при атаке, врубясь в батарею с 2 взводами, где убита под ним лошадь, сам от картечи контужен в левую ногу, взял в плен 1 кавалерий­ского полковника, артиллерийского офицера и 9 чел. нижних чинов». Примечателен и тот факт, что во время Бородинского сражения лейб- казаки потеряли всего 13 чел., что просто несопоставимо с потерями дру­гих частей. Однако В. М. Безотосный указывает на негативное мнение русского командования о казаках и их командире, сложившееся после Бо­родинского сражения.

После Бородино лейб-казаки вошли в состав арьергарда, прикры­вавшего отход главных сил. Под Можайском Черноморская сотня, рассы­павшись в цепь, около 4-х часов метким огнем задерживала наступление французов. 6 октября 1812 г. при Тарутино 10 казачьих и 5 гвардейских полков, лейб-гвардии Казачий полк и Черноморская сотня под командова­нием генерала В. В. Орлова-Денисова успешно атаковали авангард корпуса маршала Мюрата. В списке отличившихся из офицеров-черноморцев были указаны войсковой полковник А. Ф. Бурсак и сотник Н. С. Заводовский. Первого представили к ордену Св. Анны 2-й степени, а второго - к ордену Св. Владимира 4-й степени. Об их подвигах сказано: «Бурсак, командуя ча­стью лейб-гвардии Черноморской казачьей сотни, в атаке на неприятеля мужественно врубливался в колонны и, пробивая ряды неприятельской кавалерии, опрокидывал и, преследуя его, наносил ему значительный вред. А последний, Заводовский, находясь в команде его, во всех случаях отличал себя примерною храбростию, где при последнем ударе неприяте­ля и ранен тяжело пулею в руку».

Описан документально и подвиг нескольких урядников, в том числе черноморца А. К. Перекреста: «В сражении, бывшем сего октября 6-го чис­ла против французских войск, находясь в охотниках всегда впереди, пер­вые врубились в неприятельские колонны кавалерии, опрокинули и гнали до пехоты, прикрывавшей батареи. Невзирая ни на картечные, ни на ру­жейные залпы, бросились отчаянно на неприятеля, множество положили на месте, а остальных в большом расстройстве обратили в бегство и гнали несколько верст».

Подводя итоги 1812 г. А. Ф. Бурсак 17 марта 1813 г. рапортовал Чер­номорской войсковой канцелярии, что в сражениях с французами 1812 г. убито шесть человек и один умер от болезни. Цифры фантастические для подразделения, не отсиживавшегося в тылу, но не доверять командиру сотни мы не можем. Бесстрастные цифры свидетельствуют о военном профессионализме черноморцев, накопленном, в том числе и после пере­селения на Кубань в бесчисленных стычках с горцами.

Во время заграничных походов 1813-1814 гг. Черноморская гвардей­ская сотня в составе лейб-гвардии Казачьего полка выполняла исключи­тельно функции конвоя Александра I. Как указывает Н. В. Галушкин, «полк

получил лестное назначение состоять в Конвое Его Величества. Эту почет­ную службу Донцы и Черноморцы несли с честью в 1813 и 1814 годах, сле­дуя всюду за Государем». Впрочем, нередко полк оказывался на первой линии огня: он участвовал в сражениях при Люцене, под Бауценом, Дрез­деном, Кульмом.

12 апреля 1813 года Александр I торжественно вступил в Дрезден вместе с Конвоем. Там, в «Именном Высочайшем Указе, данном управляю­щему Военным министерством генерал-лейтенанту князю Горчакову 25 апреля 1813 г.», император Александр I приказал: «В награду отличной службы, состоявшей в числе Гвардии Черноморской казачьей сотне и во изъявление благоволения Нашего к войску казачьему Черноморскому, По­велеваем содержать оную во всем на положении Лейб-казачьего полка, ос­тавив Черноморцам их историческую форму в настоящем виде. Служащих же ныне в Черноморской сотне офицеров и командира оной переимено­вать в чины противу Лейб-казачьего полка». В тот же день, на основании Высочайшего Указа, гвардейская Черноморская сотня была переименована в лейб-гвардии Черноморский эскадрон.

15 июня 1813 г. лейб-гвардии Казачьему полку и Черноморскому эс­кадрону были пожалованы серебряные трубы с надписью «За отличия против неприятеля в минувшую кампанию 1813 года» при следующем Вы­сочайшем Указе: «Его Императорское Величество, во изъявление Монар­шего благоволения к службе л.-гв. Казачьего полка и причисленному к оному л.-гв. Черноморскому эскадрону, неоднократно оказавшим отли­чие противу неприятеля в минувшую кампанию, Всемилостивейше жалует им серебряные трубы».

Особенно отличились казаки 4 октября 1813 г. в генеральном сраже­нии под Лейпцигом - «битве народов», в которой участвовало до полумил­лиона человек; ранено и убито было более 100 тыс. человек. Кульминаци­онным моментом стал прорыв французской конницы Мюрата через центр наших войск. У деревни Госсы на возвышенности Александр I со свитой и союзниками - австрийским императором и прусским королем - наблюдали за сражением. Кроме 4-х эскадронов Конвоя их никто не прикрывал. Про­рвав центр, атакующие неслись прямо на Госсу. В этот критический мо­мент боя, по приказу российского императора, казаки незаметно для французов перебрались через болотистый ручей и ударили во фланг. Неожидавшие этого французы были смяты и с потерями отступили. По большому счету, казаки Конвоя спасли от пленения трех монархов- союзников. Добавим, что Наполеон, также наблюдавший за прорывом сво­ей конницы, посчитал сражение выигранным.

За этот подвиг А. Ф. Бурсак получил орден Св. Георгия 4-й степени, ротмистр Г. М. Ляшенко, поручики А. Д. Бескровный и Н. Н. Матешевский - орден Св. Владимира 4-й степени с бантом, вахмистр О. Ф. Шепель, унтер- офицер Журавель, рядовые Нечай, Голуб и Смола - знаки отличия военно­го ордена. Через 40 с лишним лет император Александр II Высочайшим приказом от 30 августа 1856 г. пожаловал лейб-гвардии Черноморскому казачьему дивизиону Георгиевский штандарт в память подвигов лейб- гвардии Казачьего полка, в состав которого он входил, с надписью «За от­личие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году и за подвиг, оказанный в сражении при Лейпциге 4-го октября 1813 года». Позже - 15 декабря 1858 г. - на этот приказ была выдана Высо­чайшая грамота.

Утром 19 марта 1814 г. вместе с другими частями русской армии Чер­номорский эскадрон вступил в Париж, разбив бивак на Елисейских полях и выставив караул в дом, занимаемый императором. После заключения мира 18 мая, казаки, оставив столицу Франции 21 мая, прибыли в С.-Петербург 25 октября. Мирная жизнь принесла перемены в штатном составе. 20 мая 1815 г. Черноморский гвардейский эскадрон, получив трех труба­чей, был назван лейб-гвардии Казачьего полка четвертым эскадроном. Строевой состав эскадрона был установлен следующий: полковой рот­мистр - 1, штабс-ротмистр - 1, поручики - 2, корнеты - 3, унтер-офицеры - 18, трубачи - 3, рядовых казаков - 160, а также 181 строевая лошадь.

11 февраля 1816 г. Высочайше утверждаются образцовые мундиры для нижних чинов лейб-гвардии Черноморского казачьего эскадрона, а 4 марта Высочайше повелено начальнику Главного штаба: «л.-гв. Казачь­ему полку состоять из шести эскадронов войска Донского и одного эскад­рона войска Черноморского, который считать седьмым». В свою оче­редь, Черноморский эскадрон состоял из 4-х взводов.

В Черноморском казачьем войске вновь начались отбор в гвардию и хлопоты по снаряжению казаков. Поскольку казаки-гвардейцы надолго отлучались от своих семей, их ближайшие родственники освобождались от общественных повинностей по войску. Несмотря на строгий отбор, случи­лась осечка. Всех нижних чинов, прибывших в С.-Петербург в 1817 г., осви­детельствовал корпусный доктор Геслинг, и два казака оказались негод­ными к службе по состоянию здоровья. Тогда же были зафиксированы первые нарушения служебной дисциплины. Ряд казаков были отчислены из гвардии за «дурное поведение».

25 июля 1818 г. в связи с болезнью эскадрон покинул его первый ко­мандир А. Ф. Бурсак. Инспекторский департамент Главного штаба 16 сен­тября 1818 г. сообщил атаману Черноморского войска Г. К. Матвееву, что «переведенный Высочайшим приказом в 25 день июля сего года отдан­ным, из лейб-гвардии Казачьего полка в войско Черноморское, полковник Бурсак сего числа отправлен в то войско в город Екатеринодар». Коман­диром эскадрона был назначен Н. С. Заводовский, близкий соратник А. Ф. Бурсака.

Повседневная жизнь гвардейских казаков проходила в разнообраз­ных служебных занятиях: охрана императора и его семьи, караульная служба (посты, разводы), участие в военных парадах, смотрах, учениях, торжественных богослужениях, праздничных церемониалах, балах, теат­ральных мероприятиях, сопровождение императора в вояжах, во встречах царствующих особ. Все виды нарядов фиксировались в «Книге 7-го Черно­морского эскадрона лейб-гвардии Казачьего полка с записью получаемых приказов», где ежедневно отражались: время и место развода, наряды и их состав, пароль (например, «Кронштадт», «Кострома», «Александр» и т. д.), приказы вышестоящего начальства и др.

С июня 1819 г. гвардия стала собираться под Красным Селом для обу­чения лагерной службе. В мае 1821 г. лейб-гвардии Казачий полк, вместе с другими гвардейскими частями, выступил в поход к западной границе Российской империи в связи с революцией в Италии. Весь гвардейский кор­пус сосредоточился в Минской губернии, где казаки и провели всю зиму. Весной 1822 г. 7-й лейб-гвардии Черноморский казачий эскадрон участво­вал в маневрах у местечка Беленковичи и к лету вернулся в С.-Петербург. 19 марта 1826 г. лейб-гвардии Казачьему полку была пожалована грамота на Георгиевский штандарт, а 28 марта в манеже Инженерного замка Георги­евский штандарт был освящен и торжественно вручен полку.

Составляя часть лейб-гвардии Казачьего полка, Черноморский эс­кадрон бессменно служил в северной столице, тогда как донцы пользова­лись льготой. 23 августа 1826 г. император Николай I повелел: «Для облег­чения службы лейб-гвардии Казачьего полка 7-го Черноморского эскадро­на, по примеру Донских и Уральских казаков, сформировать из Черномор­ского казачьего войска один гвардейский полуэскадрон, на том же самом основании, как состоит 7-й Черноморский эскадрон, и чтобы по сформиро­вании сего полуэскадрона ежегодно приходил в С.-Петербург взвод на сме­ну одного из взводов в эскадроне состоящих, который отправится на ро- дину». Первый взвод Черноморского эскадрона, находившийся в Москве по случаю коронации Николая I, прямо оттуда 3 октября 1826 г. отправил­ся в Екатеринодар во главе со штабс-ротмистром О. Т. Миргородским. Маршрут следования предполагал среднюю скорость движения 25 верст в сутки, самый большой переход - 32 версты.

В указанное время в Черномории было решено отбирать в гвардию по 50 казаков из Ейского, Бейсугского и Екатеринодарского округов и 120 казаков из полков на кордоне. Ответственными за отбор были назна­чены полковой есаул Чернявский, квартирмейстер Литвинов, сотники Во­лошин и Кравцов. Рост для набираемых нижних чинов был установлен не ниже 2 аршин 7,5 вершков (около 176 см). Лошадей для полуэскадрона за­купал есаул Звягинцев на войсковые деньги. От каждого куреня на казаков писались «приговоры» (свидетельства), где им давалась характеристика и указывалось, что «под судом и штрафом никогда, нигде, ни за что не бы- ли». После сбора отобранных казаков выяснилось, что многие из них не имели ни седел, ни форменной одежды, поэтому было решено «из уважения к бедности сшить им из выделанного на войсковой суконной фабрике сукна белого простого шинели и синего 3-го сорта куртки без задних рукавов, ша­ровары, фуражки и построить седла, узды, недоуздки».

23 декабря 1826 г. взвод, следовавший из Москвы, прибыл в Екате- ринодар. У казаков забрали все казенные вещи - лошадей, карабины, саб­ли, пистолеты, мундиры - и передали вновь сформированному взводу.

10 января 1827 г. взвод в составе 2-х унтер-офицеров и 40 рядовых во гла­ве с зауряд-есаулом Колединским выступил в поход; С.-Петербурга он дол­жен был достичь за 122 дня.

К этому времени 2-й взвод сформировать еще не удалось, поскольку определять в гвардию можно было нижних чинов, прослуживших не менее 6 лет, а во 2-й взвод записали малороссийских переселенцев. Черномор­ская войсковая канцелярия оправдывалась, заявляя, что переселенцы уже живут в Черномории 6 лет и один год прослужили в 11-м Конном полку. Только в 1828 г. был сформирован 2-й взвод и направлен в С.-Петербург под командою хорунжего М. А. Тараненко. Но от Воронежа взвод повернул на Белгород для присоединения к своему эскадрону, следовавшему с гвар­дейским корпусом к границам Турции. В Бабадаге 7-й Черноморский эс­кадрон остался в Конвое при штабе Гвардейского корпуса, затем присое­динился к полку. 22 августа 1828 г. лейб-казаки прибыли к осадному корпусу, расположенному под Варной. Черноморцы держали аванпост­ную цепь на южной стороне крепости, участвуя в беспрестанных пере­стрелках с турками. В боях под Варной пал смертью храбрых корнет А. С. Котляревский. Наиболее отличившиеся черноморцы были награжде­ны: корнет О. Т. Миргородский - орденом Св. Владимира 4-й степени с бан­том, унтер-офицер Ф. П. Шевченко - чином корнета.

30 сентября под Варной 2-й взвод хорунжего М. А. Тараненко соеди­нился с эскадроном, но кампания была уже окончена. Черноморцы возвра­тились в Подольскую губернию, где в местечке Тульчино находился штаб Гвардейского корпуса, затем перезимовали в Волынской губернии. Летом 1829 г. лейб-гвардии Казачий полк вновь выдвинулся к турецкой границе, но заключение мира остановило поход.

С августа по ноябрь 1829 г. Черноморский эскадрон нес кордонную службу по границам Подольской и Херсонской губерний для охраны края от чумы. Затем последовала кордонная служба по реке Днестр у Тирасполя, вследствие появления признаков чумы в Бессарабии. В июле 1830 г. лейб- казаки сдали кордоны армейской пехоте и 8 ноября возвратились в столи­цу. Отдых был недолгим. Уже 10 декабря лейб-гвардии Казачий полк в полном составе двинулся в Царство Польское. В Белостоке черноморцы несли охрану Императорской главной квартиры. Эскадрон беспрерывно участвовал в рейдах против повстанцев. В бою с ними 26 июля 1831 г. был убит поручик О. Ф. Шепель. В августе 1831 г. под Варшавой черноморцы присоединились к остальным лейб-казачьим эскадронам. 25 августа, в день штурма Варшавы, лейб-казаки находились в прикрытии русских ба­тарей, а 27 августа, по взятии города, вошли в польскую столицу, располо­жившись в Праге - предместье Варшавы - и разослали разъезды по городу. В марте 1832 г. Черноморский эскадрон возвратился в С.-Петербург. Насту­пил долгий период мирной жизни. Регулярно проводились летние лагер­ные сборы под Красным Селом. В самой Черномории взвод на льготе соби­рался два раза в год на три недели для смотров и учений. В С.-Петербург льготный взвод выступал 1 мая, в расчете прибыть в столицу к 29 августа. Маршрут следования, проложенный от Екатеринодара до С.-Петербурга, составлял 2141 ¼ верст.

В начале 30-х гг. XIX в. начинается переписка по вопросам реоргани­зации Черноморского эскадрона. 6 октября 1833 г. командир лейб-гвардии Казачьего полка генерал-майор С. С. Николаев обратился к исправляюще­му должность наказного атамана Черноморского казачьего войска Н. С. За- водовскому с предложением: «Не будет ли отягощением для войска, чтобы к теперешним взводам было прибавлено еще два с тем, чтобы эскадронов было 2 и сменялись оные через 3 года в полном своем составе. Буде ока­жется сие по мнению Вашего Превосходительства полезным, то я обязан­ностью почту себе подать о том в Комитет мое мнение». Это мнение Н. С. Заводовский нашел «весьма полезным» и со своей стороны предло­жил, по примеру донских казаков, отпускать из войска деньги на покупку лошадей, с последующим вычетом их из получаемых казаками фуражных денег. 11 января 1834 г. император приказал Черноморскому казачьему войску отпускать деньги на покупку лошадей по примеру войска Донского, при отправлении казаков из Черноморияя в Петербург выдавать во время похода на ковку и лекарство лошадей 12 руб. безвозмездно. В случае паде­жа лошади в пути, вновь выдавать из войска по 400 руб..

В 1834 г. Комитет для составления штатов казачьих войск высту­пил со следующим предложением. В лейб-гвардии Черноморском эскад­роне должно быть 6 взводов, из которых 4 - на службе. Взводы, сменяясь каждый год по одному, находятся на службе по 4 года, а 2 года - на льготе. После исключения из этих 2 лет 8 месяцев на дорогу из Черномории в сто­лицу и обратно, окажется, что дома нижние чины бывают всего 1 год и 4 месяца. Поэтому следует уравнять Черноморское казачье войско с Дон­ским и добавить еще полуэскадрон, а смену делать полуэскадронно через 3 года. Такая позиция Комитета встретила полное понимание и согласие командира Отдельного Кавказского корпуса. Но кардинальные перемены последовали только в 1842 г. Необходимость принятия нового закона о Черноморском казачьем войске диктовали рост населения, интенсив­ность общественно-политической и экономической жизни, сложность и запутанность административного устройства, огромное количество чи­новников, обосновавшихся в канцеляриях, усиливающаяся бюрократиче­ская волокита, злоупотребления по службе. Помимо этого, назрела необ­ходимость реформы гвардейских казаков.

1 июля 1842 г. по Высочайше утвержденному «Положению о Черно­морском казачьем войске», лейб-гвардии Черноморский казачий эскад­рон был отделен от лейб-гвардии Казачьего полка и переимформирован в лейб-гвардии Черноморский казачий дивизион, числящийся в составе Отдельного Гвардейского корпуса. Суть изменений сводилась к следую­щему: «Одна треть каждого из эскадронов сего дивизиона находится по­стоянно на службе в С.-Петербурге, а остальные две трети - в домах своих. Одна треть дивизиона, на службе состоящая, сменяется таковою же час- тию из двух третей дивизиона, в Черномории остающихся, через каждые два года (смена назначалась на 1 сентября - авт.). Две трети эскадрона, в С.-Петербурге находящиеся, составляют из себя в наименовании целый эскадрон.

Эскадронные командиры гвардейского Черноморского эскадрона ут­верждаются в сих званиях командиром Отдельного гвардейского корпуса по представлению Войскового Наказного атамана через командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории.

Дивизион комплектуется офицерами Черноморского казачьего вой­ска, не менее трех лет в офицерских чинах действительно выслужившими и вполне службе в гвардии достойными. Офицеры, удостаиваемые таким образом к службе в гвардии, прикомандируются предварительно к эскад­рону для испытания их способностей и представляются к переводу не прежде истечения 6 мес действительного состояния в эскадроне.

В состав лейб-гвардии Черноморского дивизиона поступают юнкера и казаки, лучшие в целом войске по поведению, виду и службе и в содер­жании обеспеченные. Никто из посторонних в дивизион не принимается.

Прибывающие в Черноморию две трети гвардейского дивизиона ос­вобождаются от всякой службы по войску, кроме исполнения станичных хозяйственных повинностей. Они собираются ежегодно в мае месяце на 4 нед для смотров и ученья.

В случае военного времени по особому Высочайшему Повелению гвардейский Черноморский дивизион соединяется в полный состав». По штату было назначено: штаб-офицер - 1, обер-офицеров - 14, унтер- офицеров - 36 (в том числе 4 юнкера), трубачей - 6, приказных и казаков - 320, нестроевых (денщиков) - 16. Всего - 393 чел..

Фактически переформирование 7-го Черноморского эскадрона лейб- гвардии Казачьего полка в лейб-гвардии Черноморский казачий дивизион проходило в 1843 г. И сразу же командир эскадрона полковник И. С. Котляревский поднял вопрос о неудобстве смены третями состава че­рез каждые 2 года. 12 февраля 1843 г. атаман Черноморского казачьего войска генерал-лейтенант Н. С. Заводовский направил представление ко­мандующему войсками на Кавказской Линии и в Черномории генерал- лейтенанту В. И. Гурко. Он сообщал, что дивизион переформировывает­ся из 7-го эскадрона в следующий штатный состав: полковник - 1, ротми­стры - 2, штабс-ротмистры - 2, поручики - 4, обер-офицеры - 14, старшие вахмистры - 2, младшие вахмистры - 8, портупей-юнкера - 4, квартирмей­стеры - 2, унтер-офицеры - 20, трубачи - 6 и казаки - 320. Атаман предло­жил проводить смены целыми эскадронами через 3 года, т. е. два эскадро­на - две смены. 19 июня 1843 г. последовало повеление императора смены лейб-гвардии Черноморского казачьего дивизиона проводить поэскад­ронно через каждые 3 года - «один эскадрон в С.-Петербурге, другой - в домах своих». Вследствие императорского повеления, приказом № 163 по лейб-гвардии Казачьему полку от 3 июля 1843 г. было предписано: «Нынешний 7-й Черноморский эскадрон именовать впредь лейб-гвардии Черноморским казачьим дивизионом и находящийся здесь эскадрон име­новать 1-м, а на льготе в Черномории - 2-м».

Отделяясь от лейб-гвардии Казачьего полка, Черноморский дивизи­он образовывал самостоятельную воинскую часть. Ею руководили: коман­дир дивизиона - полковник И. С. Котляревский, командир 1-го эскадрона - ротмистр А. Г. Виташевский, 2-го - штабс-ротмистр И. А. Рашпиль.

В 1844 г. произошла первая смена в дивизионе: 29 августа 2-й эскад­рон И. А. Рашпиля прибыл в С.-Петербург, а 1 сентября 1-й эскадрон А. Г. Виташевского выступил в Екатеринодар. При этом часть офицеров и рядовых казаков пожелала остаться на службе. Из рапорта поручика С. Д. Костанта командиру 1-го эскадрона от 16 августа 1844 г. следует: «Не имея никакой оседлости в войске Черноморском и побудительной причины следовать в Черноморию по предстоящей мне очереди при 1-м эскадроне на льготу, я желаю остаться в С.-Петербурге для продолжения службы».

Прибывший на службу 2-й эскадрон разместился на квартирах в де­ревнях, где стоял и 1-й эскадрон. По приказу полковника И. С. Котлярев- ского ротмистр А. Г. Виташевский сдал эскадрон штабс-ротмистру И. А. Рашпилю, а 2-й эскадрон принял от него и таким образом вновь ос­тался на службе в столице.

Здесь уместно затронуть финансовую сторону службы Конвоя. Жа­лованье командира дивизиона (полковника) - составляло 560 руб. 55 коп., ротмистра - 419 руб. 25 коп., штабс-ротмистра - 336 руб. 30 коп., поручи­ка - 307 руб. 05 коп., корнета - 238 руб. 80 коп., старшего вахмистра - 27 руб. 45 коп., унтер-офицера - 17 руб. 25 коп., трубача - 16 руб. 05 коп. и казака - 6 руб. 90 коп. Сверх жалованья нижние чины получали от казны провиант, фураж на строевых лошадей и фуражные деньги на вьючных по 37 руб. 25 коп. в год, а также обмундирование, вооружение и конскую сбрую. При каждом выступлении эскадрона на службу выдавалось безвоз­мездное пособие по 8 руб. 57 ½ коп. урядникам и по 5 руб. 71 3/7 коп. каза­кам. На ковку и лекарство для лошадей - по 3 руб. 42 6/7 коп. в год каждо- му. В связи с этим не вызывает удивление желание продолжать службу в столице отдельных командиров и нижних чинов.

На первых порах каких-либо официальных правил, регламентирую­щих организацию служебной деятельности СЕИВК, не существовало. Од­нако по мере увеличения задач, которые приходилось решать конвойцам, появилась настоятельная потребность в их разработке. В мае 1845 г. ко­мандующий Императорской главной квартирой генерал-адъютант А. Х. Бенкендорф представил императору дополнение к Кратким правилам строевой службы для иррегулярного войска в части, касающейся СЕИВК. Правилами определялся состав Конвоя, штат каждого его подразделения, порядок организации и несения службы при проведении мероприятий с участием царя.

В 1848 г. находившийся на льготе 2-й эскадрон лейб-гвардии Черно­морского казачьего дивизиона был вызван в поход. Собравшись в ст. Уманской, 25 марта эскадрон выступил в Харьковскую губернию. Маршрут несколько раз менялся и, в конце концов, черноморцы прибыли в Варшаву, где 8 мая 1849 г. император Николай I провел смотр Донской и Черноморской лейб-гвардии на Мокотовском поле, после чего полуэс­кадрон черноморцев, под командой штабс-ротмистра П. А. Жилинского, был отправлен по железной дороге в Краков, для сопровождения по Гали­ции главнокомандующего действующей армией, генерал-фельдмаршала И. Ф. Паскевича. Полуэскадрон стал на постах по станциям почтового трак­та между Краковым и местечком Дукло. Император, охраняемый черно­морцами от станции до станции, прибыл в Дукло одновременно с И. Ф. Паскевичем. По окончании своей командировки, полуэскадрон 16 июня прибыл в Варшаву, где находился весь дивизион. В Царстве Поль­ском Черноморский казачий дивизион оставался до поздней осени. В на­чале ноября 1849 г. 1-й эскадрон отбыл в С.-Петербург для продолжения службы, а 2-й - был командирован в Черноморию.

К июлю 1850 г. в Екатеринодаре по случаю ожидаемого приезда на­следника-цесаревича Александра Николаевича экстренно собрали с льго­ты казачьи части, в том числе и 2-й Черноморский эскадрон для конвоя Его Высочества и подкреплении кордонной линии. Конвой был расстав­лен, как следует из инструкции № 2829 наказного атамана Черноморского казачьего войска Н. С. Заводовского ротмистру Г. В. Лавровскому, «при станциях, в приличных местах, развернутым фронтом, лицом к границе и неприятелю, т. е. к Кубани». Конвой от взвода до сотни разделялся на четыре равные части и должен был двигаться впереди, по сторонам и сза­ди экипажа. В наиболее опасных местах Конвой усиливался казачьей ар­тиллерией. 16 сентября 1850 г. цесаревич прибыл в Екатеринодар и в мундире лейб-гвардии Черноморского казачьего дивизиона произвел смотр войскам, а на следующий день выехал на Кавказскую линию. Соот­ветственно, 2-й эскадрон был распущен по домам.

С весны 1854 г. Черноморский дивизион находился в составе войск, охранявших Эстляндию, а на лето был переведен на охрану побережья С.-Петербургской губернии. В августе 1856 г. черноморцы находились в Москве в составе войск, собранных там на время коронации императора Александра II. 30 августа 1856 г. император пожаловал лейб-гвардии Чер­номорскому казачьему дивизиону Георгиевский штандарт «в память под­вигов лейб-гвардии Казачьего полка, к составу которого он принадле­жал» с надписью «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года и за подвиг, оказанный в сражении при Лейп­циге в 4-й день октября 1813 года».

С воцарением на троне Александра II в организации Конвоя про­изошли крупные изменения, которые, однако, не коснулись лейб-гвардии Черноморского казачьего дивизиона.

12 апреля 1857 г. лейб-гвардии Черноморскому казачьему дивизиону были «Всемилостивейше пожалованы» 9 серебряных труб, по числу одного штаб-трубача и восьми трубачей, с надписью: «Лейб-гвардии Черномор­скому казачьему дивизиону за отличие, оказанное гвардейской Черномор­ской сотней против неприятеля в 1813 году в составе лейб-гвардии Ка­зачьего полка». В начале 1860 г. в Георгиевском зале Зимнего дворца происходила церемония пожалования дивизиону Георгиевского штандар­та (приказ о пожаловании, как указывалось выше, увидел свет еще 30 ав­густа 1856 г.). В прибивке полотна участвовали император, наследник, члены Императорского Дома и офицеры Черноморского дивизиона - пол­ковники А. Г. Виташевский и И. В. Лавровский, штабс-ротмистр П. И. Голуб и поручик Г. Г. Рубашевский.

В 1860-х гг. в связи с реорганизацией казачьих войск на Северном Кавказе и образованием двух новых - Кубанского и Терского - произошли изменения в составе Конвоя. 2 февраля 1861 г. лейб-гвардии Кавказский линейный казачий эскадрон Конвоя соединился с лейб-гвардии Черно­морским казачьим дивизионом, и из них были сформированы лейб- гвардии 1-й, 2-й и 3-й Кавказские казачьи эскадроны СЕИВК. Эти эскад­роны должны были комплектоваться на ¾ из казаков Кубанского войска и на ¼ из казаков Терского войска. Лейб-гвардии 1-й Кавказский эскадрон был сформирован из 2-го эскадрона лейб-гвардии Черноморского казачье­го дивизиона и из очередной команды лейб-гвардии Кавказского линей­ного казачьего эскадрона. Из офицеров Черноморского дивизиона были переведены в СЕИВК полковник И. В. Лавровский, штабс-ротмистр Г. Г. Ру- башевский, поручики В. О. Шкуропатский и П. К. Торгашев, корнеты П. К. Зарецкий и В. С. Скакун; остальные - перечислены в полки вновь об­разованного Кубанского казачьего войска с сохранением своего гвардей­ского мундира. По штату назначались строевых чинов: командир эскад­рона, ротмистров - 3, штабс-ротмистров - 4, поручиков - 4, корнетов - 6. Итого офицеров - 17. Нижних чинов: старших вахмистров - 3, взводных вахмистров - 12, портупей-юнкеров - 6, квартирмистров - 3, унтер- офицеров - 30, трубачей - 12, казаков - 480. Итого строевых нижних чи­нов - 546. Нестроевых нижних чинов - 24. Всего чинов - 587.

Таким образом, в 1861 г. закончилась полувековая история Черно­морских гвардейских казаков, а в летописи СЕИВК открывалась новая страница.

Подводя итоги, можно сделать следующие выводы. Для отбираемых в гвардию казаков стал обычным ценз по внешнему виду, поведению, во­инскому опыту и целому ряду других показателей. Когда в 30-е гг. XIX в. готовилось новое «Положение о Черноморском казачьем войске», то в его проекте записали: «В состав сего эскадрона поступают люди самые видные и лучшего поведения из всех конных полков. В состав лейб-гвардии Чер­номорского эскадрона вообще поступают казаки отличнейшие в целом войска, не тольку по наружному виду их, т. е. большому росту, стройному и крепкому телосложению, но искусные в верховой езде и ловко действую­щие оружием, при том лучшего поведения и сколь можно не нуждающиеся в домашнем быту».

Гвардейские казаки за время службы в Конвое в столице Россий­ской империи не раз становились свидетелями важнейших исторических событий. Гвардейские части стали своеобразной школой и для рядового казачества, и для выходцев из старшинских родов. Они поставляли в войско командный состав и военных администраторов. Из пяти офице­ров «набора» 1811 г., впоследствии двое стали атаманами Черноморского казачьего войска - А. Д. Безкровный и Н. С. Заводовский. В течение 10 лет «исправлял должность» наказного атамана бывший корнет лейб-гвардии Черноморского эскадрона Г. А. Рашпиль. Рядовые казаки-гвардейцы, про­шедшие серьезную выучку в Петербурге, по возвращении на Кубань ста­новились своего рода инструкторами-наставниками для иррегулярной ка­зачьей кавалерии. Видный кубанский историк Е. Д. Фелицын по этому по­воду отмечал: «Чтобы дать пример успешной борьбы казачьей конницы с черкесами, Рашпиль брал с собою гвардейский эскадрон, хорошо при­ученный к правильному боевому строю и долженствовавший служить об­разцом для казачьих плохо подготовленных полков». Гвардейские каза­ки не только охраняли императорскую особу, но и неоднократно участво­вали в многочисленных войнах, «составляя репутацию и честь тому Вой­ску, из которого они были взяты».