3 января 1570 г. Иван Грозный послал грамоту донским казакам. Эта дата отмечается как день основания Войска Донского.
3 января Иван IV, отправляя своего посланника Ивана Петровича Новосильцева со специальной миссией к султану Оттоманской Порты Селиму II, вручил ему грамоту, адресованную «...на Донец Северский, атаманом казатцким и казаком всем безотмены». Январская грамота московского государя донцам – первая из дошедших до нас.
И до 1917 г., и в советский период исследователи привлекали первую царскую грамоту как источник для характеристики как московско-донских, так и турецко-казачьих отношений. Тем не менее, в отечественной историографии не было ни одной специальной работы, посвященной этому по-своему уникальному документу.
Между тем, 3 января было в какой-то степени символической датой в истории донского казачества. Исследователи казачьей истории (и дореволюционные, и советские) рассматривали ее как некую точку отчета Войска Донского. В.М. Пудавов писал «когда же Иоанн IV... сколько известно по сохранившимся в актах упоминаниям стал писать к донцам грамоты от своего царского имени... тогда союз донских станиц облекся в войсковое (корпоративное) достоинство политического значения...».
Советский военный историк Е.А. Разин заключил, что в 1570 г. «казачьи юрты объединились в Великое Войско Донское, представляющее собой военную общину, насчитывающее в различное время от 5 до 20 000 человек». В 1870 г. на государственном уровне торжественно отмечался 300-летний юбилей Войска Донского. Очевидно, что считать царскую грамоту единственным аргументом для доказательства формирования войсковой организации у казаков нельзя. Среди ученых-казаковедов нет также единства в мнении по поводу зарождения Войска Донского как военно-политической структуры.
Более того, текст грамоты не содержит никакого «признания» казачьего Войска, поражает своей обыденностью. Из текста видно, что казаки для московского государя – давние «знакомые». «Послали есмя для своего дела в Азов Ивана Петровича Новосельцева и где учнет Вас (казаков) для нашего дела посылати или по вестем для береженья, на кои места велит вам с собою идти, и вы бы Ивана во всех наших делах слушали безо всякого ослушания, тем бы есте нам послужили, а мы вас за вашу за вашу службу жаловати хотим». И более ничего... Грамоты подобного рода донцы в большом количестве будут получать и после 3 января. До январской грамоты о донских казаках в Москве не просто знали, а имели с ними тесные военно-политические отношения. Донцы участвовали в присоединении Казанского и Астраханского ханств, в боях на театрах Ливонской войны. Военные действия казаков были отражены в русских летописях.
Все вышеназванные факты, а также «рабочий» стиль послания 3 января позволяют предположить, что оно не открывало переписку московских государей и казачьих атаманов. Но его ценность в том, что это – первая из дошедших до нас царских грамот, источник, позволяющий более полно реконструировать картину политических отношений внутри треугольника Московское государство – донское казачество – Османская империя.
Появлению грамоты предшествовало решение о подготовке дипломатической миссии в Турцию во главе с И.П. Новосильцевым. Идея посольства в Оттоманскую Порту через земли донских казаков возникла в 1569 г., во время тяжелых испытаний для московско-турецких отношений.
В 1569 г. турецко-татарское войско, ведомое пашой Касимом, совершив поход от Азова к Переволоке, подошло к недавно присоединенной к Московскому государству Астрахани. Потерпев под Астраханью неудачу, войско Касима отступило с «великой печалию и срамотою своею, ничтож знаменитого показавшие». Тем не менее «турецкий марш» Касима вызвал крайнее беспокойство у Ивана Грозного и его окружения. Занятое на театрах Ливонской войны, Московское государство желало обеспечить себе крепкие тылы на юге. Поэтому никакого преследования отступающих турок и татар не предпринималось. Наоборот, царь начал искать пути примирения с Портой, напоминать в дипломатической переписке об «извечной дружбе». Для нового посольства в Турцию был и благовидный предлог – поздравление султана Селима II с вступлением на престол. Хотя Селим стал падишахом еще в 1566 г. дипломатических отношений с ним не было. А потому уже в октябре 1569 г. царь с боярами отметили, что «Селим II салтан на государстве своем учинился, о том Россию не известил и рать свою на Астрахань послал». Но так как между Портой и Москвой со времени Ивана III и султана Баязида II были «дружеские отношения», то было решено исправить недавние дипломатические ошибки. Возглавлять посольство было поручено опытному дипломату – И.П. Новосильцеву. В 1564-1565 гг. он вел переговоры с кабардинским князем Темрюком Идаровичем.
Впоследствии И.П. Новосильцев стал начальником Печатного приказа. В составе посольства были сын главы миссии, подьячий Постник Износков, татарин Девлеткозя и кречетник. Посол должен был вручить Селиму II царский подарок – 40 штук соболей, рыбий зуб и красных кречетов. Послу был дан секретный наказ, в котором содержались рекомендации о ведении переговоров с султаном, визирем, ответы на вопросы об отношениях с казакам. И.П. Новосильцев вез с собой несколько грамот султану, где говорилось, что «мол, лихие люди меж нас с тобой ссору чинили».
Несмотря на то, что донские казаки (как и король Речи Посполитой) назывались главными противниками московско-турецкой «дружбы» русский государь очень рассчитывал на помощь «степных рыцарей», поскольку путь посольства лежал через Рыльск и Азов, казачьи земли. В наказе послу Иван Грозный сообщал, что велел послать своего дипломата «к турскому салтану, а проводить его из Рыльска велел к Азову Мише Черкашенину, а с ним атаманом и казаком. А которых атаманы и казаки с Мишею посланы, и тем атаманом и казаком государево жалованье: денги, и сукна, и селитра, и свинец, для тое посылки дано». Более того царь «наказывал» использовать казаков в качестве вспомогательной силы «посольства», чтобы «как ож даст Бог Иван (И.П. Новосильцев) близко Азова будет в ближних зимовищах атаманских, и ему мишиных товарыщов (казаков М. Черкашенина) послати к азовскому диздарзеферю про себя сказать, что он от великого государя царя всея Русии идет к брату его и другу к Селим салтану». Текст наказа следовало довести до сведения казаков. Вслед за наказом Иван IV написал и первую дошедшую до нас грамоту «атаманом казатцким и казаком все безотмены». Ставка на казаков в столь ответственном дипломатическом мероприятии была полностью оправдана. Казаки внесли свою достойную лепту в Астраханскую «конфузию» паши Касима.
20.09.1569 г., по сообщениям самих же турок, «русские люди» организовали в крепости Азов «поджог зелья». На наш взгляд, поджог – дело рук именно казаков (турки ведь и до 1569 г. и после называли казаков «русами»). О столкновениях казаков и османов в период завершения «астраханской эпопеи» свидетельствуют и польские источники.
Как видим московская дипломатия использовала в отношении казаков двойной стандарт. В переговорах с султаном о них было необходимо говорить исключительно как о «лихих» людях, мешающих великой дружбе великих держав. Вместе с тем, как точно отметил С.М. Соловьев, казаки выполняли в Диком поле 2 важные для Москвы функции – «противодействие хищным азиатцам» и помощь дипломатическим миссиям.
Без казаков влияние Москвы в Диком поле было бы незначительным. Московские государи были готовы всемерно поддерживать казачьи военные мероприятия, проходившие в русле их политики. Однако опасное соседство не давало казакам простора для дипломатического маневра, который был у Москвы. А потому на Дону не поспевали за изменениями в отношениях Порты и русских государей и зачастую предпринимали акции, которые провоцировали конфронтацию двух держав-соседей. Но московским дипломатам было очевидно, что не будь строптивых казаков в Диком поле, опустошительные набеги наподобие татарского похода 1571 г., захлестнули бы Россию. А потому казаков были готовы «жаловать» за верную службу.
Итак, 3 января 1570 г. царем была написана грамота казакам. Посольство отправилось в путь. Документ, под которым стояла подпись московского государя, был по сути своей приказом для донцов – «без всякого ослушания» выполнять все поручения царского посланника, действовавшего от имени Ивана IV.
Текст грамоты, на первый взгляд, дает лишний аргумент для доказательства тезиса о службе казаков русским государям, начиная с XVI в. По поводу выполнения царской грамоты И.П. Новосильцев в своей Статейном списке говорит: «а со мною донских атаманов и казаков идет для береженья немного: иные атаманы и казаки со мною не пошли, и твоей грамоты не послушали». Как видим, казаки не подчинились царской воле и не считали царскую грамоту чем-то обязательным для исполнения.
Некоторую поддержку посольству донцы оказали не из альтруистических соображений, поскольку были также заинтересованы в сильном союзнике в своей перманентной степной войне. Ослушавшись царской грамоты, казаки не боялись гнева московского государя, прекрасно понимая его заинтересованность в них. Последующая активизация казаков на морских и степных театрах (среди их акций было и взятие азовского посада Топрак-кале), идущая вразрез с внешнеполитическими устремлениями Москвы подтверждает независимость казаков от государственной власти, их военно-политическую самостоятельность.
Первая известная исследователям царская грамота на Дон невелика по объему. Тем не менее информация, содержащаяся в ней в сопоставлении с другими источниками (прежде всего статейным списком И.П. Новосильцева) позволяет дополнить картину политических взаимоотношений Московского государства и казачества Дона на заре их становления, является подспорьем в определении их специфики.
Литература:
Акты, относящиеся к истории Войска Донского, собранные генерал-майором А.А. Лишиным. – Новочеркасск: Тип. А.А. Карасева, 1891. – Т. 1.
Казачьи войска (Хроники гвардейских казачьих частей помещены в книге «Императорской гвардии») / Сост. В.Х. Казин, под ред. В.К. Шенка. – СПб.: Тип. В.Д. Смирнова, 1912.
Мининков Н.А. Донское казачество на заре своей истории. – Ростов н/Д., 1992.
Пудавов В.М. История Войска Донского и старобытность начал казачества. – Новочеркасск: Тип. К.М. Минаева, 1890. – Вып. 1.
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. – М., 1960. – Т. 6. – Кн. 3.
Статейный список посольства И. П. Новосильцева в Турцию 1570 г. как исторический источник о разведывательной деятельности. – СПб.: Наука, 2008 г. – 496 с.
