"Святилища Кырка", кладбище Кырк-Азизлер... Безмолвный спутник города, просуществовавший дольше, чем сам город. Если юго-восточное кладбище Эски-Юрта в Азизе еще сохранило четыре своих дюрбе, то северо-западное, Кырк-Азизлер, исчезло без малейшего следа. На поверхности земли здесь уже не осталось ни единого памятника.
Кырк-Азизлер никогда не был ухоженным "кладбищенским садом". Надгробия вставали среди сухотравья отлогого пустыря у подножия горной гряды и через несколько столетий сами становились похожи на дикие глыбы каменистой равнины. Белый мел известняка, из которого они высекались, покрывался серо-черным "загаром", обрастал желтым, светло-зеленым, сизым, оранжевым лишайником. Ветер и дожди десятилетиями слизывали песчинку за песчинкой с высеченных в мягком камне надписей, превращая многие из них в смесь полусмытых трудночитаемых букв. Тем не менее, при внимательном рассмотрении из них складываются имена людей, некогда дышавших воздухом этой долины.
Вечная хвала Усеину Боданинскому, который за считанные годы до собственной гибели и до полного разграбления кладбища на стройматериалы успел перевезти две дюжины надгробий Кырка в Бахчисарайский Ханский дворец. Эти надгробия стали единственным, что сохранилось от Кырк-Азизлер.
Единственным - кроме, конечно, самой земли, в которой до сего дня сотни невидимых могил ожидают Судного Дня, чтобы открыть свои своды.
Не стоило бы даже заводить рассказ об Эски-Юрте лишь для того, чтобы говорить о камнях - камни сами по себе ничего не значат.
Эски-Юрт был создан и населен, забыт и уничтожен ими; сохранился в памяти людей и ими же проявлен из тумана забвения - не для чего иного, как снова-таки для людей: живших века назад (дабы почтить их память) и живущих ныне (чтобы они, почитая предшественников, могли быть уверены, что память о них самих будет бережно храниться потомками).
Имена тысяч людей, легших в эту землю, навсегда исчезли из памяти живущих. Но одиннадцати из этого множества имён посчастливилось донестись сквозь века до нас. Об этих людях не известно ни единого факта сверх того, что сообщают о них лаконичные эпитафии.
Однако мы возьмем на себя труд вспомнить каждого из этих одиннадцати поименно. Мы мало знаем о людях Эски-Юрта, и надгробные надписи Кырк-Азизлера являются для нас единственным (и потому важным) источником сведений о тех, кто жил и умирал здесь.
Шах-хатун, дочь Махмуда ал-Кырыми, 1316
Памятник этой женщины - старейший рукотворный камень во всём Дворце. Это первый из сохранившихся датированных мусульманских памятников в городе. Есть, правда, сведения о мечети в Салачике, которая была на 40 лет старше камня Шах-хатун, но от этого здания не сохранилось ничего, кроме письменных известий.
Надгробие высечено из дорогого белого мрамора, который в Крым везли на судах из Средиземноморья. Именно благодаря этому материалу самый древний из оставшихся памятников Кырка имеет куда лучшую сохранность, чем более поздние известняковые.
На памятнике - две надписи на арабском языке: «Это гробница покойной, прощенной, счастливой мученицы за веру Шах-хатун, дочери Махмуда ал-Кирими, милость Аллаха всевышнего [да будет над нею]...» и «Сказал Пророк, мир над ним: Верующие не умирают, но переходят из мира тленного в мир вечный». В конце стоит дата: месяц джумази-уль-ахыр 716 - т.е. 21.8-19.9.1316.
Эпитафия дает дает весьма ценный факт: отец покойной именовался "ал-Кирими" (по-тюркски - "Кырымлы"), т.е. "крымец", "из города Кырым". Мы еще дважды встретим подобные именования на кыркских надгробиях. Это свидетельствует, что предполагаемый город Кырк был далеко не последним местом на полуострове, если там поселялась знать из столичного города Кырыма (именно знать, ведь бедная семья не смогла бы построить мраморный памятник). Количество столичных жителей было не так-то и мало - ведь из 11 известных имен с памятников Кырка 3 указывают на происхождение погребенных из Кырыма. Очевидно, между обоими городами существовали весьма оживленные связи.
Об обстоятельствах жизни этой женщины ничего не известно. Звание мученицы ("шахид"), присвоенное ей в надгробной надписи, свидетельствует, что ее смерть была преждевременной. Вероятнее всего, Шах-хатун могла быть невинной жертвой войны - хотя, конечно, это предположение нам подтвердить нечем.
Хасене-хатун дочь имама Анис эд-Дина ас-Семаи, 1369 (1397?)
Это надгробие когда-то имело два вертикальных столба на торцах, а сейчас сохранились лишь его известковая "подставка" и собственно памятник, выполненный из мрамора. На головном столбе было высечено имя покойной - "благородная, благочестивая Хасене-хатун, дочь имама мевляны Энис эд-Дина эс-Семаи".
Эта женщина происходила из духовного сословия, будучи дочерью имама - религиозного наставника. Титул "мевляна" и нисба "эс-Семаи" при имени ее отца весьма примечательны: словом "мевляна" называли своих наставников суфии, а "эс-Семаи" может пониматься и как личное прозвание, и как эпитет: "открывающий истину".
Не исключено, что имя отца Хасене-хатун может указывать на существование суфийских общин в этих краях еще в 14-м столетии, когда был поставлен этот памятник.
Еще одна интереснейшая особенность: на памятнике Хасене-хатун надписи приведены на двух языках. Имя, год смерти и мудрое изречение на верхних скатах мраморного монумента - арабские (в надписях на скатах, в частности, говорится: "Сказал пророк, да приветствует Аллах его и род его...Смерть - чаша и все люди пьют из нее...Могила - врата и все люди войдут [в] нее..."). А вот надписи по боковым сторонам мраморной плиты - это стихотворение на персидском языке, начинающееся так: "День, когда ты взойдешь на землю рая...". Персидские надписи - уникальное явление для Крыма. В нём известна лишь еще одна надпись на этом языке - и она тоже находится на памятнике с Кырк-Азизлера.
Памятник Хасене-хатун
Рис. У. Боданинского
Хаджи-бек, 1369
Этот мраморный памятник, к огромному сожалению, не сохранился, хотя и был в 1920-х гг. перевезен Усеином Боданинским с Кырк-Азизлер в Ханский дворец.
Надпись на нем сообщает, что это "райский сад (т.е. могила) счастливого мученика Хаджи-бека, сына Хасана Крыми. Год 770/1369" (впрочем, год читается неясно, возможно, что памятник был выстроен семью годами позже).
Этот монумент интересен сразу в двух отношениях: во-первых, на его обратной стороне был высечен христианский крест. Это могло означать лишь то, что мраморная колонна для изготовления этого памятника была взята из развалин какого-то более древнего христианского сооружения. Этот факт подтверждает краткие сообщения ряда старинных авторов о том, что для построек Эски-Юрта использовались развалины церквей. Если эти авторы были правы, а материал для памятника Хаджи-беку действительно был взят неподалеку от кладбища - история Эски-Юрта может значительно удревниться, едва ли не до византийских времен...
Во-вторых, здесь (как и в случае с Шах-хатун, дочерью Махмуда Кырыми) мы снова имеем дело с сыном жителя столицы - отец Хаджи-бека, как видно из его прозвания, тоже происходил из города Кырыма.
Мевляна Ахмед, сын Махмуда, 1390
Надпись на этом надгробии Осман Акчокраклы читал так: "сей покойный прощеный мевлиана Ахмед бин Махмуд эль - Балигый бин Хусеин". Современный специалист Иванов уточнил этот перевод, но в любом случае заслуживает внимания употребление в этой надписи титула "мевляна", который снова (после памятника Хасене-хатун) встречается нам в погребальных надписях Кырк-Азизлера.
Не имеем ли мы здесь еще одного свидетельства о давнем присутствии суфиев в краю Кырка?..
Сеиф эд-Дин, сын Газы, 1406
Четкая, прекрасно читаемая надпись на этом монументе доносит до нас имя Сеиф эд-Дина, сына Газы, умершего и похороненного в Кырк-Азизлере в 1406 г.
Интересна символика памятника: его украшает схематическое изображение круглого светильника со стилизованным язычком пламени. Светильник висит на двух цепях. Этот мотив был весьма популярным в крымской религиозной символике: в ордынские времена он (как можно видеть и на других памятниках Кырк-Азизлера) изображался на каменных надгробиях, а в ханские вышивался на молитвенных ковриках и рисовался в михрабах мечетей.
Тарлы (Назлы?), сын Хусни, 1407
Каллиграфический почерк сулюс, в котором оформлена надпись этого памятника, отличается особой "сочностью" и "весом" букв. Ради декоративного эффекта он местами весьма стилизован, и потому при прочтении этой надписи возникают вопросы: как правильно прочесть имя покойного - Тарлы Джудже (Джучи) или Назлы Ходжа? Боданинский склонялся к первому варианту прочтения и указывал особо, что здесь мы встречаем тёзку знаменитого Джучи - сына Чингиз-хана, основателя золотоордынской джучидской династии.
Яхши-бек, сын Хыдыр-Джудже, 1369
Памятник пострадал от выветривания, тем не менее, надписи читаются весьма отчетливо. С определением "отчества" Яхши-бека связана совершенно та же дискуссия, что и в случае с памятником Тарлы: с чем мы здесь имеем дело: с царственным именем "Джучи" или распространенным титулом "ходжа"? Единого мнения пока что не выработано.
Мухаммед Кырыми, 1409
Сохранилось весьма немного памятников с Кырк-Азизлера - но среди них мы встречаем уже третий с именем, производным от названия города "Кырым". В Эски-Юрте было явно немало людей, приехавших туда из столицы Крымского улуса Золотой Орды. В отличие от надписей на двух других памятниках Кырк-Азизлера (где люди из Кырыма упоминались как отцы похороненных), здесь зафиксировано имя человека, который сам носил прозвание "Крымский".
Памятник Мухаммеда Кырыми богато украшен орнаментальной резьбой. Его западному "рогу" придана форма миниатюрного дюрбе, чей торец несет стилизованное узорное изображение горящего светильника.
Юкы-эфенди, сын Боз-Бора
Титул "эфенди" после имени Юкы свидетельствует о том, что под этим камнем был погребен религиозный деятель. Боданинский в свое время обращал на характерное имя отца Юкы-эфенди: Боз-Бор, что в переводе означает "серый волк". Известно, что волк в доисламский период являлся тотемом у тюркских народов, и название этого животного часто служит компонентом крымскотатарских собственных имен (чаще выступая в другом лексическом варианте: "курт").
Гюль эн-Нас, 1418;
Сузени, дочь Ходжи-…
Итак, всего до нас дошло 11 имен людей, похороненных некогда на кладбище Кырк-Азизлер, чьи монументы были перевезены в Ханский дворец. Но, к сожалению, за прошедшие восемь десятилетий некоторые памятники исчезли и из Дворца. Выше уже говорилось о памятнике Хаджи-бека, поиски которого во Дворце успехом не увенчались. Кроме этого, утрачены два других монумента, о которых писал Боданинский (к сожалению, в отличие от надгробия Хаджи-бека, их фото не были опубликованы в статье 1925 г.).
Оба этих утерянных надгробия - женские. На первом из них была высечена надпись: "это могила покойной приобщенной Гюль эн-Нас, дочери Иль-бея, сына Сер- (либо Темир-) Ходжи" с датой 821/1418 г. На втором исследователям удалось разобрать лишь начало надписи: "Сузени, дочь Ходжи-...".
Автор: Олекса Гайворонский
источник: История Бахчисарая: древний город Эски-Юрт и кладбище Кырк-Азизлер
http://www.eskiyurt.iatp.org.ua/qa_imiena.html
