УДК 39(4/9)
Натаев Сайпуди Альвиевич
кандидат исторических наук,
доцент кафедры истории народов Чечни
Чеченского государственного университета
Аннотация:
В статье рассматривается хронологический ас-пект формирования чеченских тайпов на основе анализа существующих интерпретаций. Автор приходит к выводу, что с XV в. в социальной орга-низации чеченцев определяющим становится при-знак кровного родства, а не территориальный или профессионально-кастовый признаки, как это, ве-роятно, было до нашествия Тимура. Затем в соци-альной организации чеченцев под давлением эконо-мических, военно-политических факторов опреде-ляющим становится территориальный признак. Происходит процесс образования территориаль-ных обществ, анклавов, объединенных хозяй-ственными, военно-политическими интересами, по ландшафтно-географическому признаку.
Ключевые слова:
тайп, тайповая система, хронологический ас-пект, генезис тайпа, кровное родство, фамильные генеалогии.
Nataev Saipudi Alvievich
PhD in History, Assistant Professor,
Department for History of Chechen People,
Chechen State University
CONCERNING CHRONOLOGICAL
ASPECT OF THE CHECHEN
TAIPA GENESIS
Summary:
The article discusses the chronological aspect of the formation of the Chechen Taipa. Based on the analysis of existing interpretations, the author comes to the con-clusion, that since the 15th century in the social organi-zation of Chechens, the consanguinity became deter-mining feature, rather than territorial or professional caste belonging, as it probably had been before the in-vasion of Timur. Later, in the social organization of the Chechens under the pressure of economic, political and military factors territorial basis became determin-ing. There were territorial communities, enclaves com-bined by economic, military and political interests ac-cording to the geography basis.
Keywords:
Taipa, Taipa system, chronological aspect, genesis of Taipa, consanguinity, family genealogy
Предметом дискуссий в научной литературе часто становится вопрос о времени формиро-вания тайповой системы организации общества в Чечне. Существуют точки зрения о том, что уже в XV в. произошло формирование основных нахских обществ и тайпов, существующих и се-годня. И.М. Сигаури пишет: «Думается, однако, что данное утверждение верное в том плане, что чеченский тайп не представляет собой какую-то статичную социальную организацию. Наоборот, постоянно и непрерывно шел процесс деления тайпов, отдельные внутренние подразделения которых превращались в самостоятельные тайпы. При этом в отношениях между тайпами могло образоваться многоступенчатое родство. Таким образом, правильнее было бы сказать, что в XV в. произошло формирование основ тайпо-тукхумной системы, в то время как процесс образо-вания новых тайпов и тукхумов отнюдь не прекратился» [1, с. 313].
Л. Ильясов писал: «Тайпо-тукхумная организация, по всей вероятности, стала зарождаться и выполнять социально организующие функции в период после нашествия Тимура, когда были уничтожены чеченское государство с его институтами, правящие династии, навыки цивилизации, наработанные предками чеченцев в течение тысячелетий, когда чеченская земля погрузилась во мрак смутного времени, при котором действует один закон – право сильного» [2, с. 35].
По мнению И.М. Сигаури, «в этих условиях возрождение нахского общества шло через со-здание тайповых структур, которые сочетали в себе функции родственной патронимии и терри-ториальной общины. Эта форма организации общества оказалась настолько удачной, что позво-лила нахам не только сохранить себя как этнос, но и вновь вернуться на равнины. Правда, по всем признакам одновременно с колонизацией плоскости начинается закат и самой тайповой организации общества, которая все больше вытесняется сельской общиной» [3, с. 318]. На наш взгляд, точка зрения о времени формирования нахских тайпов, основанных на началах кровного родства, а не по профессиональным и кастовым признакам, убедительна и обоснована.
Этнолингвистический анализ генеалогического древа известной в Чечне фамилии Мамакае-вых из тайпа Чертой дает возможность вскрыть генеалогические корни происхождения тайпов Би-тарой, Чертой, Ялхой, говорить о хронологических рамках образования этих тайпов и по-новому смотреть на сам процесс образования тайпов в Чечне. На самом верху мы видим имя прародителя Уди – 1500 г. р., его сын Гили моложе отца на 25 лет. По преданиям Гили является эпонимом, тоесть основателем тайпа Гиланой, у него были сыновья Битаро (1577 г. р.), который стал основате-лем тайпа Битарой, Черто – эпоним тайпа Чертой (1575 г. р.), Ялхо (1569 г. р.) – пращур тайпа Ялхой (см. рисунок 1) [4, с. 93]. В пользу мнения, что тайпообразовательный процесс по признаку кровного родства происходил в XV–XVI вв., говорит и генеалогия фамилии Арсановых из тайпа Энганой. Основатель этого тайпа Энгани умер ориентировочно в 1490 г., и с тех пор сменилось двадцать поколений этого тайпа (фамилии). Согласно этой генеалогии, Энгани является основате-лем поселения Энганой в Нохчмохке юго-восточной части Чечни [5, с. 315].
Рисунок 1 – Генеалогическое дерево рода Мамакаевых
Но надо отметить, хронологически, с XV в., как это подчеркивал М. Мамакаев, начинается процесс «второго издания тайпового строя» [6, с. 7], однако исследователи не принимали этот те-зис в расчет. В социальной организации чеченцев определяющим становится признак кровного родства, а не территориальный или профессионально-кастовый признаки, как это, вероятно, было до нашествия Тимура. Уже с этого периода образование тайпов идет за счет сегментации отцов-ской семьи, увеличения и разрастания кровнородственных групп в родственные группы. В пользу этого говорят фамильные генеалогии представителей тайпов Беной – 19 поколений, Сесанхой – 19 поколений, Цонтарой – 21 поколение, Дишний – 24 поколения, есть генеалогии 14–15 поколений, хронологически уходящие в XV–XVI вв.
Э.А. Борчашвили писал: «В условиях падения чужеземной и местной власти освобожда-лось крестьянство. Разросшаяся крестьянская семья вторично становилась ячейкой образова-ния больших патронимических семей, тайпов, тукхумов, их родственного, идеологического и эко-номического единства» [7, с. 194].
Кавказовед А.И. Робакидзе отмечал, что графический материал, отражающий структуру горных сел Чечено-Ингушетии, с анатомической ясностью показывает процесс формирования патронимического поселения. В этой структуре с исключительной четкостью выделяются перво-начальные жилые и оборонительные башни, последующие пристройки в виде жилых башен фи-лиации первого порядка (некъи), затем пристройки филиации второго порядка (гара/ваьр) и, наконец, кварталы тайпа.
Схемы расположения пахотных и сенокосных угодий, а также святилищ и склепов тоже сохранили четкие следы их принадлежности к отдельным патронимиям. Вместе с тем, хотя ску-дость материала (вызванная тем, что эти места давно заброшены их обитателями) и не позво-ляет составить полного представления о порядке раздела семейств, здесь имеются факты, сви-детельствующие о том, что некоторые виды имущества не подвергались разделу. Это касается главным образом сенокосных лугов, расположенных вдали от села. Оборонительная башня, несмотря на раздел семьи, всегда оставалась в общем пользовании патронимии. Основная часть склепов составляла тайповую собственность, однако там, где тайпы развивались в сложные род-ственные системы, появлялись и гаровые (ваьровые) склепы [8, с. 97].
Изучение форм традиционных поселений чеченцев в горах показывает, что они с самого начала были образованы кровными родственниками – первопереселенцами-однофамильцами. Этот тип поселения чеченцы, как в свое время писали Е. Максимов и чеченский этнограф У. Ла-удаев, сохраняли и в процессе переселения с гор на равнину [9, с. 194].
В своем описании горной Чечни К.Ф. Ган отмечал: «Прежде чеченцы жили в маленьких хуторах, и теперь еще сплошь и рядом жители одного аула носят одну фамилию» [10, с. 212].
На наш взгляд, катаклизм социально-политической жизни, разразившийся в связи с наше-ствием татаро-монгол, затем войск Тимура и, в частности, имевший следствием ограничение тер-ритории расселения чеченцев только горными районами, привел к изменениям принципов струк-турирования социальной среды, в том числе через тайпы. Формирование основных нахских об-ществ и тайпов, существующих и сегодня, имело место в XV в., когда, по формулировке М. Ма-макаева, начался процесс «второго издания тайпового строя» и определяющим стал признак кровного родства, а не территориальный или профессиональный и другие признаки. Появление новых тайпов и общий рост их числа происходили за счет сегментации отцовской семьи (а не по схеме эволюционирования рода первобытно-общинного строя, как это до недавних пор утвер-ждалось рядом авторов), за счет разрастания кровнородственных групп и трансформации их в родственные группы другого порядка.
На наш взгляд, упомянутая ранее вторичная генерация тайпов, происходившая в XV в. и позднее, возврат к архаичным институтам родства в социальной организации общества – это попытка вернуться к естественному порядку, общественному устройству, где нет насилия, где соблюдается гармония интересов личности и общества.
Затем в социальной организации чеченцев под давлением экономических, военно-полити-ческих факторов определяющим становится территориальный признак. Происходит процесс об-разования территориальных обществ, анклавов, объединенных хозяйственными, военно-поли-тическими интересами, по ландшафтно-географическому признаку.
Ссылки:
1. Сигаури И.М. Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времен. М., 2005. Т. 5.
2. Ильясов Л. Чеченский тайп: мифы и реалии // Вестник «Лам». 2001. № 4 (8). С. 33–40.
3. Сигаури И.М. Указ. соч.
4. Натаев С.А. Чеченские тайпы. Махачкала, 2013. 418 с.
5. Сигаури И.М. Указ. соч.
6. Мамакаев М.А. Чеченский тайп (род) в период его разложения. Грозный, 1973. 98 с.
7. Борчашвили Э.А. Общественно-экономический строй и классовые отношения в Чечено-Ингушетии в XVIII веке и в первой половине XIX века. Тбилиси, 2001.
8. Робакидзе А.И. Особенности патронимической организации у народов горного Кавказа // Советская этнография. 1968. № 5. С. 96–97.
9. Борчашвили Э.А. Указ. соч.
10. Ган К.Ф. Экспедиция в нагорную Чечню и Западный Дагестан летом 1901 года // Известия Кавказского отдела Импе-раторского Русского географического общества. Тифлис, 1902. Т. 15. Кн. 4. С. 216.
References:
1. Sigauri, IM 2005, Essays on the history and polity of the Chechens since ancient times, Moscow, vol. 5.
2. Ilyasov, L 2001, ‘Chechen Taipa: Myths and Realities’, Vestnik "Lam", no. 4 (8), p. 33-40.
3. Sigauri, IM 2005, Essays on the history and polity of the Chechens since ancient times, Moscow, vol. 5.
4. Nataev, SA 2013, Chechen Taipas, Makhachkala, 418 p.
5. Sigauri, IM 2005, Essays on the history and polity of the Chechens since ancient times, Moscow, vol. 5.
6. Mamakaev, MA 1973, Chechen Taipa (genus) during its expansion, Grozniy, 98 p.
7. Borchashvili, EA 2001, Socio-economic structure and class relations in the Chechen-Ingushetia in the XVIII century and the first half of the XIX century, Tbilisi.
8. Robakidze, AI 1968, ‘Features patronymic organization among the peoples of the Caucasus mountain’, Soviet Ethnography, no. 5, p. 96-97.
9. Borchashvili, EA 2001, Socio-economic structure and class relations in the Chechen-Ingushetia in the XVIII century and the first half of the XIX century, Tbilisi.
10. Gan, KF 1902, ‘Expedition to the mountainous Chechnya and Dagestan in the summer of West 1901’, Proceedings of the Caucasus department of the Imperial Russian Geographical Society, Tbilisi, vol. 15, book 4, p. 216.
