ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ АЖОГИН
26 дек. 83 г., тихо отошел в мир вечный Донской Казак станицы Ермаковской Войска Донского, Георгиевский Кавалер Ген. Штаба В. Ст.
ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ АЖОГИН.
Покойный окончил Воронежский Кадетский Корпус.
В. М. был Русским Человеком (именно Чел. с большой буквы) и по своему характеру и по принципам.
Лермонтов в своем стихотворении сказал: "Да были люди в наше время, не то что нынешнее племя: богатыри"... В. М. и был этим богатырем - богатырем силы воли, рыцарем Воином, - Воином чести, дисциплины, порядка и стойкости. Он победил и ранения, и болезни, и страдания душевные и телесные. Он оставлял свои дела, свои заботы и служил - помогал всем, кто обращался к нему, в трудностях и в несчастии.
45 лет он был старостой Св. Александро-Невского Храма в Лэйквуде. Он знал всех прихожан по имени и все обращались к нему и днем и ночью за советом. Всем он уделял свое внимание и укреплял их в их сомнениях.
Сын потомственного дворянина Области Войска Донского Родился 8-го (21) декабря 1893 г.
Кончил Воронежский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище в 1913 г. и вышел в 9-й Донской графа Орлова-Денисова полк. В 1916 г. окончил ускоренные курсы Академии Ген. Штаба.
Награжден орденами Станислава 2-й и 3-й степеней, с мечами и бантом, Св. Анны 2-й и 4-й ст., и Георгиевским Оружием за Храбрость в Августе 1915 г.
Участвовал с ген. Корниловым в походе на Петроград и составе 3-го Конного корпуса в походе ген. Краснова на Петроград.
Приказом Главковерха в 1917 г. назначен членом полкового Комитета и членом, а затем председателем Дивизионного Комитета.
На Дону назначен атаманом Калединым начальником обороны Сальского Округа с обязанностью Командующего войсками округа. Арестован большевиками в ст. Великокняжес-кой 2 фев. 1918 г. Сидел в Царинской тюрьме. Путем выкупа освобожден и бежал в отряд вольных казаков походного атамана ген. Попова и с ним принял участие в Степном Походе. Несколько раз был ранен.
На Лемносе был адъютантом в Атаманском училище. В 1921 г. уехал в Чехословакию и поступил в университет. По переезде в Америку работал по постройке домов, а затем приобрел ферму.
В.М. Ажогин был в 1917г. вр. и. д. начальника штаба 1-ой Донской казачьей дивизии и председатель Дивизионного Комитета и принимал непосредственное участие в Гатчинских событиях. Большевики требовали арестовать Керенского. 30 октября было созвано Керенским совещание. На совещании присутствовали Керенский, Кузьмин, Савинков, Войтинский, Станкович, ген. Краснов, его Нач. Штаба полк. Попов и подъ-есаул В. М. Ажогин. На этом совещании, учитывая моральное состояние отряда, было принято решение о необходимости перемирия для выигрыша времени.
Вот как описывал эти события В. М. Ажогин:
"Переговоры с большевистскими делегатами, матросами Дыбенко и Трушиным, были поручены Дивизионному Комитету и велись под председательством Ажогина. В основу их был положен выработанный ген. Красновым для наших парламентеров текст возможного соглашения. Оно включало:
- прекращение огня на фронте и в Петрограде,
- освобождение всех защитников Врем. Правительства,
- отход большевиков за линию Пулково-Лигово, каковая должна считаться нейтральной; казаки занимают Павловск, Царское Село и Петергоф.
- взаимное обязательство о недопущении арестов и бесчинств в отношении лиц противной стороны; строгое соблюдение нейтральной линии и в случае прекращения переговоров предупреждение за 24 часа вперед.
Переговоры велись в самой неблагоприятной для нас обстановке. Вся Гатчина была в руках большевиков. Мы были фактически пленниками; малейшее проявление слабости, растерянности или неуверенности в себе были бы для нас гибельны. Вот почему, когда я почувствовал, что казаки - члены моего Комитета, под влиянием общей обстановки, робеют и начинают сдаваться на настойчивые требования Дыбенко и Трушина о выдаче Керенского, я под шум и угрозы толпы демонстративно прервал переговоры и направился к выходу. Моему примеру последовали сотник Коротков и фельдшер Ярцев. Ход оказался правильным. Дыбенко растерялся, думая ,верно: "Моська, значит ты сильна, коль лаешь на слона!", казаки же на время подбодрились. Нас вернули. Бодрость казаков однако продолжалась не долго и понимая, что новая демонстрация может кончиться провалом, я вынужден был выдвинуть компромисс, который и был принят в дополнение к нашему тексту и который сводился к тому, чтобы, после полной ликвидации вооруженного конфликта, создать особую комиссию для обследования деятельности и определения степени виновности А. Керенского и ген. Краснова с одной стороны и Ленина и Троцкого с другой. А чтобы эти лица от ответа не уклонились, за ними установить наблюдение.
Я, конечно, понимал, что это наше соглашение ломаного гроша не стоит, но зато мы выигрывали время. Полный же срыв переговоров грозил неминуемой расправой и в первую очередь с самим Керенским. О ходе переговоров ген. Крас-нов был мною уведомлен в критический момент через сотника Короткова и это дало ген. Краснову возможность сделать в отношении Керенского еще один рыцарский жест:
предупредить о грозящей опасности и поручиться только за полчаса времени. Керенский бежал.
Несмотря на всю тяжесть открывшихся перед нами последствий, бегство Керенского вызвало у нас в командовании и в Дивиз. Комитете вздох облегчения. Оно снимало с нас бремя тяжких в отношении его персоны моральных обязательств. Своим прибытием в корпус он отдавал себя под защиту казаков, которые, памятуя о предательской роли Керенского в Корниловском выступлении, не хотели принимать его. Под давлением офицеров и комитета все же приняли, но продолжали относиться к нему с недоверием, стараясь успокоить себя до некоторой степени тем, что в случае новой провокации виновник ее будет находиться в их руках в качестве заложника.
Вот почему бегство Керенского было новым толчком к деморализации частей. Вина в первую очередь пала на офицера, который-де не доглядел. Начались даже аресты офицеров. Еще хуже обстояло дело с большевиками.
Возбужденные бегством Керенского, они негодуют. Вскоре они начинают врываться и на верхний этаж - наше убежище. Шум, грабежи, угрозы расправой. Кошмар! Иллюзий строить не приходилось, мы были обречены. И только непреклонная воля и мудрость начальника, ген. Краснова и его штаба, подкрепленные дерзким очковтирательством дивизионного комитета, якобы опиравшегося на "5 тысяч казаков" в эти жуткие дни не раз спасали положение. Но без конца этот обман продолжаться не мог, нужно было как-то оторваться от врага и действовать, пока еще была возможность оперировать хотя бы даже с "мертвыми душами" казаков. Как это ни казалось невероятным, но факт был на лицо - большевики все еще нас побаивались. И это НУЖНО было использовать.
Ставя главнейшей своей задачей не собственное благополучие, а сохранение отряда, ген. Краснов со своим начальником штаба полк. Поповым, с явным риском попасть в большевистскую ловушку, 2 ноября принимают предложение отправиться в Смольный, чтобы там выяснить нашу дальнейшую судьбу.
Предчувствуя подвох, дивизионный комитет устремился туда же и не напрасно. Вопреки гарантиям Дыбенко, ген. Краснов оказался фактически под арестом. Пользуясь испытанной уже тактикой наглости и очковтирательства, применяя даже угрозы разрыва, после долгих и ожесточенных споров и ругани, Дивиз. Комитет добился, наконец, разрешения на беспрепятственную отправку частей с полным вооружением и артиллерией, против чего особенно протестовали большевики, из Гатчины в Великие Луки и перевода ген. Краснова на его частную петербургскую квартиру, откуда при помощи то-го же Комитета ему удалось через 2 дня, воспользовавшись подложными документами, ускользнуть из Петрограда как раз накануне нового и окончательного ареста по распоряжению Троцкого...
Пропуск не на Дон, а на Великие Луки, был получен поздно вечером 2-го ноября и не от Дыбенко в Гатчине, а от Главковерха Крыленко в Смольном.
Таким образом был спасен ген. Краснов. Честь спасения генерала принадлежит Василию Михайловичу Ажогину, о чем к сожалению Керенский никогда не упоминал.
Покойный В. М. был скромный, спокойный, доброжелательный, всегда ласковый. Всю свою жизнь он отдал служению России, Православию и Русскому народу. Он принадлежал ко многим Русским национальным организациям. Он был Председателем Дон. Войскового Совета.
Погребение В. М. было очень торжественное. Служили Владыка Антоний Сан-Францисский и Владыка Лавр Сиракузский с сонмом духовенства. Прекрасно пел хор. На всех богослужениях присутствовало много прихожан, а в день погребения было около 400 лиц, пришедших проститься с усопшим.
Ушел от нас один из немногих могикан земли Российской, сын Тихого Дона. Жуковский когда-то выразился так: "О милых спутниках твоих не говори их нет, но с благодарностию - БЫЛИ"... (Привожу по памяти).
Дочерям Ане, Наташе, Оле, всем родственникам выражается глубокое соболезнование. Ваше горе, оно и наше. Мы все с вами тяжело переживаем уход Василия Михайловича в Вечный Мир.
Вечная память Воину Василию.
Профессор Н. В. Федоров.
