Тетюши уездный город Казанской губернии.

Насильственная христианизация мордвы. Терюшевское восстание 1743-1745 г.г.

Насильственная христианизация мордвы. Терюшевское восстание 1743-1745
Процесс христианизации мордовского народа был сложным, длительным и противоречивым, сопряженным с другим исторически гораздо более широким и многозначительным процессом присоединения мордовского народа к Российскому государству и последующего его развития в составе России. «Обращение в христианство было одной из важных мер национально-колониальной политики царского самодержавия, предпринятой для укрепления власти среди народов Поволжья, ее идеологического обоснования».

Христианизация мордвы как полноценный процесс началась в XVI в. Началом этого века датируются первые письменные свидетельства о проникновении христианства в среду мордовского народа. Приобщение мордвы к христианству было сопряжено с рядом трудностей. Христианство в ряде случаев вводилось насильственными методами: «водружение здесь (среди народов Поволжья) креста, особенно же привитие православия к коренным не может свершиться вдруг, тем более без сопротивления и борьбы со стороны недавно покоренных буйных иноверческих племен» Эта борьба была интенсивной (волнения, восстания).

Нельзя не отметить коммуникативные трудности христианизации. «Христианизация шла медленно и трудно, что, естественно, не радовало миссионеров, по этой причине они склонялись к необходимости для более основательного внедрения в мордовскую среду православия использовать родной язык». Создавались миссионерские школы, в которых обучались представители нерусских народов, в частности, мордва. Задачей этих школ было воспитание миссионеров из мордовского народа.

С XVI в. на территории мордвы начали воздвигаться православные монастыри и церкви. Царское правительство наделяло их пахотными, лесными, водными угодьями и приписывало к ним целые мордовские поселения. Монахи крупных монастырей центра буквально по следам русского войска, разгромившего Казанское ханство, через Шацкий, Арзамасский, Темниковский; Алатырский уезды, населенные мордвой, устремились в «подрайскую землицу», захватывая лучшие угодья. Крупнейшими монастырями на мордовских землях были Пурдышевский, Санаксарский, Саровский и др. Одной из главнейших задач, поставленных перед ними, было утверждение мордвы в христианской вере.

Столкновения светских и церковных властей с «иноверцами» на почве христианизации носили порой весьма ожесточенный характер… Так, в 1656 г. в Шацком уезде был убит архиепископ рязанский Мисаил, прибывший туда с царской грамотой, с государевыми служилыми людьми «мордву и татар во крещение приводити».

16 мая 1681 г. царь Федор Алексеевич подписал указ о предоставлении льгот мордве в случае крещения («А как они крестятся, и им во всяких податях дано будет льготы на шесть лет» 31). Немалое число мордвы польстилось на льготы и крестилось, но едва удалялись священники и пристав, как новокрещеные снимали с себя кресты и продолжали жить по-старому. Спустя пять лет вышел новый указ царского правительства, в котором говорилось о том, что новокрещеная мордва «в христианской вере не тверда, в церкви божий не приходит и отцов духовных у себя не имеет».

В 1740 г. в Казани была учреждена Контора новокрещенских дел, призванная ускорить христианизацию на территории Казанской, Нижегородской, Воронежской и Астраханской губерний. В указе царского правительства от 11 сентября 1740 г. об отправлении архимандрита Д. Сеченова, назначенного главой конторы, в эти губернии, повелевалось давать новообращенным льготы от податей на три года, освобождать их от рекрутской повинности, от работы на казенных заводах, «давать каждому по кресту медному, что на персях носят, весом каждый по пяти золотников, да по одной рубахе с порты, и по сермяжному кафтану с шапкою, и рукавицы, обуви чирики с чулками, а кто познатнее, тем при крещении давать кресты серебряные по четыре золотника, кафтан из сукон крашеных, какого цвета кто похочет, ценою по 50 копеек аршин, а вместо чириков сапоги ценою в 45 копеек, женскому полу волосники и очельники, по рубахе холщовой. Да от денег, мужескому полу, кои от рождения выше 15 лет, по рублю по 50 копеек, а от 10 до 15 лет — по рублю, а кои ниже 10 лет, тем — по 50 копеек».

Намного ухудшилось положение тех, кто несмотря на подачки, не хотел креститься, ибо все повинности и подати крестившихся в льготные годы было приказано «взыскивать на оставшихся в тех местах некрещеных иноверцах».

В 1744 г. в челобитной, адресованной императрице Анне Иоанновне, мордовские «прявты» (выборные старосты) деревень Романиха и Ключиха Терюшевской волости Нижегородского уезда Данила и Живайка Цанаевы от имени «всей той волости мордвы» просили не подвергать их насильному крещению, отозвать из волости прибывшего туда епископа Нижегородского Дмитрия (Сеченова) с протопопами, попами и солдатами, который не желавших креститься арестовывал, держал под крепким караулом в кандалах и колодках, бил мучительски, смертно, привязав к столбам, и в купель окунал связанных и кресты надевал на связанных. Однако принудительное крещение продолжалось, а за содействие мордве в составлении указанной челобитной солдата Преображенского полка Григория Зубкова по императорскому указу было повелено бить «при полку нещадно батогами, дабы впредь другие того чинить не дерзали».

Так начиналось Терюшевское восстание мордвы 1743—1745 гг., возглавленное Несмеяном Кривовым и Пумрасом Семеновым. Понимая, какую опасность оно представляет, епископ Нижегородский и Алатырский Дмитрий просил Синод быстрее подавить его, ибо «протчих мест новокрещеные народы… мордва, и черемисы, и чуваша вси от того возмутятся и воссвирепеть могут».

Прибывшие войска действительно скоро и жестоко подавили восстание, а его предводителя Несмеяна Кривова «за снятие с себя креста и за расколотие святые иконы», и за то, «что он во всем был первой возмутитель и заводчик», Правительствующий Сенат приговорил «зжечь при собрании всей Терюшевской волости новокрещеных и некрещеных мордвы при селе Сарлее, при котором собрание и на преосвященного Дмитрия нападение от мордвы было». «Учинить смертную казнь» повелевалось и другому лидеру этого восстания, бурмистру деревни Клеиха Пумрасу Семенову «за возмущение мордвы». Остальные руководители и повстанцы «в страх другим» были биты кнутом и плетьми.

Протест не только мордвы, но и других народов Среднего Поволжья против христианства, как религии, насильственно внедряемой в народ царизмом, иногда облекался в религиозную форму: отказ от принудительно навязанного православия, возврат к «язычеству», но вместе с тем имели место попытки как-то трансформировать старую языческую веру, чтобы можно было эффективнее противопоставить ее православию.

Один из ярких эпизодов такого реформаторства связан с движением мордвы той же Терюшевской волости, проходившем в 1808—1810 годах. Возникнув как обычное крестьянское сопротивление помещичье-крепостному гнету (отказ от барщинных работ), оно затем превратилось в религиозно-реформаторское движение. Возглавил его местный же крестьянин — житель деревни Большое Сеськино, принадлежавшей графине Сен-Приест, Кузьма Алексеев. Мордовские крестьяне указанной волости стали собираться в лесах на общие моления — озксы, проводившиеся, как докладывал нижегородский губернатор А. М. Руновский министру внутренних дел князю А. В. Куракину, «по древнему их идолопоклонническому мордовскому заблуждению». На этих мольбищах К. Алексеев объяснял крестьянам, что они должны быть свободными, не должны принадлежать помещикам и выплачивать оброк, что «Христа больше нет, не будет больше и христианской веры», что скоро «прежняя их мордовская вера возвысится, а христианская упадет».

Царское правительство жестоко расправилось с крестьянским движением. Его руководитель с семью наиболее близкими «сообщниками» был арестован и предан военно-полевому суду, который приговорил Кузьму Алексеева к сечению плетьми, вырезанию ноздрей, наложению клейма на лбу и щеках и к ссылке на поселение в Иркутскую губернию. Архиепископ Нижегородский и Арзамасский Вениамин лично объезжал волость, совместно с помещиками и полицией назначал к каждой десятидворке новокрещен смотрителей, получивших приказание «наблюдать, дабы живущие в оных препорученных им дворах новокрещены не исправляли никакого моления по мордовским обрядам, а молились бы по-христиански».

Иерархи русской православной церкви объявляли «грехом» житейские контакты русских крещеных крестьян с некрещеной мордвой, накладывали на них церковное табу. Однако жизнь вносила свои коррективы. Складывание широкой экономической общности в рамках единого всероссийского рынка, единой системы товарно-денежных отношений, отсутствие каких-либо принципиальных отличий в уровне развития крестьянского хозяйства мордвы и русских, смешанное расселение, возникавшее по мере миграции русских в мордовские земли, совместная борьба против угнетателей внутри страны, как и совместная защита ее от внешнего нападения, участие мордвы в качестве спутника русских в освоении других земель способствовали выработке добрососедских отношений. Очень примечательна в этой связи одна из русских пословиц, записанная молодым Н. А. Добролюбовым в середине прошлого века в Нижегородской губернии: «С боярами знаться честно, с попами свято, а с мордвой хоть грех, да лучше всех».

Неоднократные попытки православного духовенства наложить церковный запрет на повседневные связи русского крещеного крестьянства с мордвой еще не крещеной оказались безуспешными, были обречены на провал. Как доносил в Синод епископ Нижегородский и Алатырский Дмитрий, «неученые христиане (русские крестьяне) при их (мордвы) бесовских игралищах приходят обществом и скверным их жертвам приобщаются, пьют и едят с ними заедино».

Некоторые наиболее дальновидные миссионеры предлагали поощрять браки новокрещен с русскими, о чем, в частности, писал в Правительствующий Сенат 5 июня 1733 г. архиепископ Казанский и Свияжский Илларион, отмечавший, что «за русскими никого из оных (новокрещенок народов Поволжья) не имеется». Принятие православия хотя и облегчило браки мордвы, марийцев, удмуртов, чувашей с русскими, зато еще более затруднило их с мусульманскими народами — их соседями (татарами, башкирами), ибо губернаторам и воеводам на местах не раз повелевалось «смотреть накрепко», чтоб «махометане мордву, чувашей, черемис, вотяков и протчих тому подобных иноверцев в свою веру не превращали и не обрезывали».

Не удовлетворяясь данными указаниями, казанский губернатор граф Платон Мусин-Пушкин по доношению того же архиепископа Иллариона от 20 октября 1732 г., в свою очередь, настаивал перед Правительствующим Сенатом на принятии новых ограничений, направленных против распространения мусульманства. «Також запретить надлежит,— предлагал он,— чтоб магометане чувашских, черемисских, мордовских и вотяцких вдов и дочерей девок под смертною казнью в замужество за себя не брали».

Мордва и чуваши, марийцы и удмурты, так или иначе приобщаясь к православию, становились ближе и между собой, и к русским, другим народам России, исповедовавшим православие. И хотя православие у поволжских народов не зашло так глубоко, чтобы идентифицироваться, отождествиться с их этническим самосознанием, как у русских (русский — православный), тем не менее было бы неверно утверждать, как это иногда делается, что будто христианизация их носила чисто формальный характер.

Однако даже система Ильминского, несмотря на явное миссионерско-русификаторское содержание, внедрялась крайне непоследовательно,- поскольку преподавание на инородческих языках казалось царским властям занятием опасным. Например, член Ученого комитета Министерства народного просвещения Георгиевский в 1867 г. утверждал, что нельзя учить инородцев на родном языке, ибо это «может послужить к пробуждению племенного самолюбия и уважения к собственному языку». На страницах «Журнала Министерства народного просвещения» при обсуждении вопроса об образовании инородцев было высказано такое суждение: «… язык — это народ: утвердите язык письменностью, дайте ему некоторую литературную обработку, изложите его грамматические правила, введите его в школу и церковь, и вы тем самым утвердите соответствующую народность, и доселе безразличную в отношении к языку массу инородцев, с явным даже влечением к усвоению русского языка, вы обратите в племя, которое будет дорожить своими особенностями и будет настаивать на своем обособлении».

Как явствовало из циркуляра, направленного 23 мая 1870 г. министром народного просвещения графом Д. А. Толстым управляющему Казанским учебным округом М. Соколову, инородческие языки могли быть употребляемы в школах лишь «… по необходимости, как орудие при первоначальном обучении и развитии инородцев» 53. В свою очередь, разъясняя это положение, М. Соколов писал Н. И. Ильминскому 9 июня 1870 г., что оно не дает повода полагать, будто в инородческих школах будут учить инородческим языкам, которые не имеют ни грамматики, ни письменности, и изучение которых, в смысле изучения языка, немыслимо».

 

Уездный город - Тетюши. Волости Тетюшского уезда, Казанской губернии 
Церковь Крестовоздвиженская. 1915 г. Предоставлена метрическая книга
 

 

СПОСОБЫ УЧАСТИЯ ДВОРЯН В РАЗВИТИИ
ГОРОДСКОЙ СОЦИАЛЬНОЙ СРЕДЫ ТЕТЮШ
(СЕРЕДИНА XIX - НАЧАЛО XX ВЕКА)

Одним из показателей уровня жизни людей служит степень развитости социальной инфраструктуры, включающей в себя объекты здравоохранения, культуры, образования, торговли и т.д. Появление земского и городского самоуправления в 60­70-х гг. XIX в. стало важной предпосылкой в формировании условий для комфортной жизнедеятельности обитателей малых провинциальных городов. Осуществление социальных про­грамм требовало соответствующей материальной базы, созда­ние которой явилось приоритетной задачей новых органов го­родского общественного управления.

Основным источником дохода бюджета уездного города Те- тюши стала торговля. Роль экономического центра сельской округи он играл благодаря географическому положению на ре­ке Волге, являвшейся крупной водной артерией Казанской гу­бернии. В результате костяк городского населения составили торгующие крестьяне, мещане и купцы (свыше 2/3 от общей численности горожан)1.

Менее представительными были привилегированные сосло­вия дворянства и духовенства, а также почетные граждане, рек­рутировавшиеся из числа отличившихся жителей губернии. Однако влияние и степень участия в развитии социальной сре­ды города определялись отнюдь не численным составом. Так, на долю дворян приходилось всего 5% тетюшан. В связи с реа­лизацией крестьянской реформы 1861 г. за счет оттока в дерев­ню поместных дворян этот показатель сократился до 3,2%[1] [2]. Кризисное положение, установившееся в имениях, заставило некоторых помещиков отказаться от хозяйственной деятельно­сти и продать земли, а самих переехать в город, благодаря чему наличное число представителей высшего сословия в Тетюшах несколько возросло. Дворяне, сохранившие свои владения в деревне, через земство оказывали непосредственное воздейст­вие на социальное развитие всего уезда, включая его админист­ративный центр.

Для большинства уездных дворян Тетюши не были местом постоянного проживания и выступали, прежде всего, сосредо­точием официальных учреждений, пунктом сбыта сельскохо­зяйственной продукции. Вероятно, по этой причине собствен­ным жильем обзавелось незначительное число городских дво­рян. По окладным книгам 1897 г. видно, что домовладельцами являлись только шестеро представителей высшего сословия1.

Отсутствие городской недвижимости и численного превос­ходства перекрывало элите доступ к муниципальному управле­нию. Бразды правления городом сосредоточил в своих руках многочисленный и одновременно состоятельный торгово­мещанский класс. Его представители комплектовали городские органы самоуправления. Из 30 гласных думы второго созыва было 16 купцов и 14 мещан, из трех членов управы, включая градоначальника, также не было ни одного представителя дру­гих сословий[3] [4].

Основная часть тетюшан, несмотря на существовавшие вы­годы при занятии должностей в городском общественном управлении, проявляла достаточно индифферентное отношение к выборам. Из 266 обывателей, обладавших правом голоса на выборах 1875 г., лишь 70 человек принимали личное участие и четверо - по уполномочию[5]. Стало быть, не только имущест­венный ценз становился препятствием. Наиболее мобильный торговый класс с легкостью совмещал личные занятия со служ­бой, имея при этом практический интерес, - возможность лоб­бировать в думе значимые для развития торговли решения. В то время как более инертные крестьяне, погруженные в полевые работы, были далеки от большой торговли и общественной дея­тельности.

Пост городского головы в Тетюшах сулил немало торговых выгод, а потому купечество буквально монополизировало эту должность, не пропуская к ней представителей других сосло­вий. В 1879 г. на выборах одержал победу дворянин, отставной канцелярский служитель почтового ведомства Ф.Р. Шишкин. Однако он так и не был утвержден в должности, поскольку на­чалась целая кампания по разоблачению новоиспеченного гра­доначальника. Вместо него купцы выдвинули кандидатуру из своей среды[6].

Сословный состав органов городского самоуправления оп­ределил приоритетным направлением деятельности работу по созданию условий для успешного развития торговли. В рыноч­ные отношения были втянуты все жители уездного города и его окрестностей. Торговля обеспечивала городскую казну поступ­лениями в виде сборов с пристающих судов, платы за аренду лавок, налогов с продажи вина. Осознавая экономическое зна­чение этой деятельности, члены городского общественного управления принимали все возможные меры к ее улучшению - возводились складочные амбары, ремонтировались прилавки, поддерживалась дорога на пристань, базарная площадь очища­лась от навоза и мусора. Эти вопросы решались при щедром финансировании со стороны города.

Мероприятия по улучшению хозяйственной инфраструкту­ры сформировали хорошую базу для экономического роста Те- тюшей и, что немаловажно, создали условия для удовлетворе­ния повседневных нужд горожан: стационарная торговля по­зволяла приобретать и реализовывать продукцию не только во время работы ярмарок и базаров, но и каждый день; на прилав­ках города появлялось большое количество необходимых в бы­ту товаров.

В то же время такие важные социальные программы, как развитие системы здравоохранения, просвещения, призрения, оказались на периферии интересов думских гласных. Инициа­тива в решении вышеназванных вопросов прочно удерживалась гласными земского самоуправления, заложившими основы со­циальной организации города, обладавшими необходимым практическим опытом.

Находившееся под фактическим руководством нескольких дворян (А.Н. Плотников, П.Х. и В.П. Куприяновы), тетюшское уездное земство превратилось в одно из самых передовых в гу­бернии. При его финансовом участии была создана почти вся социальная инфраструктура города Тетюши.

Так, затраты на охрану здоровья населения не являлись обя­зательной повинностью, однако они составили значительную расходную статью земского бюджета, что позволило открывать и содержать медицинские учреждения, выплачивать жалованье лечащему персоналу. В результате на ассигнованные земством средства в Тетюшах была построена больница1, содержались помещения для вскрытия трупов, «заразительных больных». Во время эпидемии холеры в уездном центре были организованы временные холерные бараки, усилен врачебно-медицинский персонал, сделаны отчисления на покупку медикаментов и де­зинфекционных средств. В земской аптеке лекарства, по назна­чению врача, нуждавшимся жителям отпускали бесплатно, ос­тальным - со скидкой 25%[7] [8]. На время навигации при пароход­ных пристанях в Тетюшах устраивали врачебно-питательный и ночлежный пункты. И хотя для города с населением свыше че­тырех тысяч человек этого было недостаточно, по инициативе народных избранников в Тетюшах так и не было открыто ни одной лечебницы. Свою работу в решении проблем здраво­охранения члены городского самоуправления ограничили внешним благоустройством - очисткой улиц от грязи и мусора, проверкой санитарного состояния вод, при этом не было ни ка­нализации, ни системы водопроводов.

Деятельность земских гласных дала дополнительный им­пульс к развитию просвещения в уездном центре, благодаря чему в городе увеличилось число общеобразовательных учреж­дений, возникли общества, призванные оказать материальную поддержку ученикам из бедных семейств. Кроме того, земцы разрабатывали проекты по распространению всеобщего на­чального обучения. Впервые данная идея была выдвинута в Те- тюшском земском собрании в 1870-е гг.1 Вопрос был актуаль­ным для провинции и уездного города, - в частности, в конце XIX столетия грамотой владели чуть больше трети населения Тетюшей и около 15% уездного общества[9] [10]. В соответствии с проектом, детей Тетюшского уезда в возрасте 8-11 лет предпо­лагалось охватить всеобщим обучением к 1919 гг.[11] [12]

Одним из направлений просветительской работы земских гласных стало распространение среди горожан сельскохозяйст­венных знаний - в Тетюшах был организован питомник с це­лью снабжения жителей хорошим посадочным материалом. Актуальность данной работы обусловливалась характером по­вседневной жизни тетюшан, сохранявшей в себе черты сельско­го бытового уклада, - горожане вели личное подсобное хозяй­ство, выращивали хлеб, держали скот, продавали на рынке только излишки продукции.

Занятие земледелием и торговлей сказалось на кустарной сфере деятельности горожан. Среди мастеровых, рабочих и учеников преобладали калачники и хлебники; прибрежное рас­положение стимулировало речную торговлю и развитие плот­ничного дела. Ремесленничество было направлено на удовле­творение местных потребностей и не приносило значительного дохода, что побуждало заниматься промыслами, а часть насе­ления города - уходить на заработки в соседние уезды и губер-

4

нии .

Увеличение городского населения сопровождалось повыше­нием спроса на труд специализированных рабочих. В связи с чем профессиональному обучению земские гласные уделяли особое внимание. В городе была открыта кузнечно-слесарная учебная мастерская, знания выпускников проверяли в Казани в ремесленной управе, выдававшей свидетельства на звание под­мастерья кузнечно-слесарного цеха. Стипендиаты земства жили в общежитии и безвозмездно пользовались жильем, содержани­ем, одеждой. Приходящие ученики размещались на квартирах и обучались бесплатно, а со второго года им ежемесячно выдава­лись квартирные в размере двух рублей. Мастерская выполняла всевозможные работы по заказу частных лиц и учреждений, например, починку плугов, молотилок, жнеек и пр., оковку те­лег1.

Развитие городского образа жизни, разнообразие трудовой сферы деятельности, усиление экономических связей требовали повышения сообщаемости уездного центра Тетюши с другими населенными пунктами. Все это способствовало созданию про­екта постройки железной дороги. Впервые он возник в 1897 г., когда линию Егорьевск-Уфа предполагали провести через го­рода Ардатов, Алатырь, Буинск и Тетюши. В 1913 г. вновь поя­вился план строительства железнодорожной ветки от станции Шихраны до города Буинска протяженностью около 90 кило­метров. В связи с этим деятели тетюшского уездного земства в тандеме с гласными городской думы выдвинули свой проект - проложить ветку от Буинска до Тетюшей. Однако война поме­шала практической реализации данной инициативы[13] [14], и для по­ставки продукции продолжали пользоваться прежними мар­шрутами через городскую пристань.

Важной составляющей социальной инфраструктуры были учреждения связи. По данным на 1884 г., в уездном центре дей­ствовали две почтовые и телеграфные станции[15], а в 1908 г., бла­годаря усилиям земского деятеля господина Молоствова, было установлено ежедневное движение почты между Тетюшами и Казанью.

Помимо земских органов самоуправления, активно исполь­зовавшихся дворянами в развитии разных отраслей сферы со­циального обслуживания горожан, немаловажную роль сыграла частная инициатива. К концу XIX в. в уездном центре не было ни типографий, ни книжных магазинов, действовала всего одна публичная библиотека, поэтому у населения практически не существовало возможностей по удовлетворению интереса к чтению. В середине 1890-х гг. владелец издательства в соседней Вятской губернии, надворный советник И.Н. Кибардин, подал прошение на открытие первого в Тетюшах типографического заведения1. Для крестьян, съезжавшихся в город на время рабо­ты ярмарок, дворяне (В.А. Соловьева, Ф.Р. Шишкин) устраива­ли в Тетюшском уездном училище лекции на религиозно­нравственные темы, сопровождавшиеся показом «туманных картин» через проектор[16] [17].

В целом, можно заключить, что малочисленность и «недос­таточность» дворян города Тетюши сужали возможности их участия в обеспечении социального развития. Но, используя земские учреждения, в руководстве которых высшее сословие занимало ведущие позиции, дворянам удалось внести весомый вклад в создание потенциала для прогресса уездного центра. Проводившаяся работа приобретала особую значимость в усло­виях достаточно ограниченного финансирования городской ду­мой социальных программ.

Л.М. Муртазина, Р.А. Айнутдинов

[1]  Опись городских поселений Казанской губернии / Сост. А.П. Орлов. Вып. 1. Казань: Тип. Губ. правления, 1885. С. 131, 133.

[2] Там же.

[3] Национальный архив Республики Татарстан (далее - НА РТ). Ф. 407. Оп. 1. Д. 315. Л. 1 об.-3.

[4] НА РТ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 3836. Л. 2 об.

[5] Там же. Л. 4 об.

[6] НА РТ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 4579. Л. 16-16 об., 39-40.

[7]  Журналы XVI очередного Тетюшского уездного земского собрания, состо­явшегося 25-28 сентября 1880 года. Казань: Тип. Губ. правления, 1881. С. 9.

[8]  Приволжские города и селения в Казанской губернии. Казань: Тип. Губ. правления, 1892. С. 199.

[9] Постановления Казанского губернского земского собрания, состоявшегося в заседаниях его с 3 по 22 декабря 1875 г. Казань: Тип. Губ. правления, 1876. С. 434-435.

[10] Зорин А.Н. Города и посады дореволюционного Поволжья. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2001. С. 136.

[11] Железнякова Ю.Е. Земская школа Казанской губернии: 1865-1917 гг. Ка­зань: КГЭУ, 2005. С. 42-43.

[12]               НА РТ. Ф. 81. Оп. 1. Д. 185. Л. 53об.-54.

[13] Отчет агронома и кузнечно-слесарной мастерской Тетюшской уездной зем­ской управы за время с 1 июля 1909 г. по 1 июля 1910 г. Чистополь: Тип. Н.Я. Улыбина, 1910. С. 51-52.

[14] Панов Н.З. Забытый проект // Записки Тетюшского музея. 1928. № 4. С. 12-14.

[15] Опись городских поселений Казанской губернии / Сост. А.П. Орлов. Вып. 1. Казань: Тип. Губ. правления, 1885. С. 129.

[16]               НА РТ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 10072. Л. 1, 4.

[17] Отчет Казанского общества трезвости с 31 августа 1895 г. по 31 августа 1896 г., читанный в общем собрании членов общества 8 сентября 1896 г. С приложением отчетов Тетюшского и Богородского отделов. Казань: Тип. Императорского ун-та, 1896. С. 16-22.