Радищево с. (Пре­об­ра­жен­ское, Об­ля­зо­во тож, Верхний Аблязов) ? волость Кузнецкий уезд Саратовской губернии.

Смирнов В.Б. А.Н. Радищев (1749-1802) // Русские писатели в Саратовском Поволжье: / Под ред. Е.И. Покусаева. Саратов, 1964. С. 21-27.

А.Н. РАДИЩЕВ (1749 — 1802)

«Как знаем мы сызмальства твою добрую душу, Александр Николаевич, тебе целиком можно правду сказать... А правда — она вот: никакого страху нам не было вовсе... Впрочем, батюшку твоего с семейством, это точно, искали... Чтобы повесить..! Но мы как стали доказывать. Я что не обижены, а премного довольны старым барином, а что матушка ваша всю деревню лучше лекаря лечит и всякому мать сердобольная, то сказала нам ихняя власть: ну и чорт с ними, коли вы дураки!.. А мы, неровен час, опять спьяна они хватятся да вздернут..., мы взяли да и попрятали родителей ваших и братцев малых. Им мордочки сажей помазали, чтобы сходственно было с деревенскими ребятами. Ну, слава господу, пронесло... все твои, барин, живы!»

Так описывает Ольга Форш в трилогии о первом русском писателе-революционере возвращение Александра Николаевича Радищева в родное село после пугачевщины.

Родное село, где «сызмальства» знали «добрую душу» будущего писателя — Верхнее Аблязово (Преображенское), входившее ранее в Саратовскую губернию (ныне Пензенская область). Здесь, в имении отца Николая Афанасьевича, прошли детские годы Радищева. В 1757 году, в восьмилетнем возрасте, его увезли учиться в Москву, а затем в Петербург.

В имении отца, «вспыльчивого, но доброго помещика, любимого своими крестьянами», Радищев не видел тех зверств, того унижения человека человеком, которые были свойственны всей крепостнической действительности, но он мог узнать о них из рассказов дворовых людей или родителей, которые не терпели бесчеловечного обращения с крепостными. Здесь крепла любовь мальчика Радищева к родному народу, росла ненависть к его угнетателям. Многие впечатления детских лет нашли затем отражение в «Путешествии из Петербурга в Москву».

Недалеко от Аблязова, в селе Анненкове, жил самодур-крепостник Зубов, славившийся своей жестокостью. Купив Анненково, он прежде всего отобрал у мужиков весь хлеб, скотину, лошадей и посадил крестьян на месячину, а в рабочую пору кормил их на барском дворе. В большие корыта им наливали щи, и они должны были довольствоваться этим. За малейшую вину Зубов наказывал крестьян, вплоть до того, что сажал их на цепь в острог, устроенный в другой деревне. Одного приказчика он держал на цепи более года.

Зубова очень напоминает коллежский асессор, о котором рассказывает автору Крестьянкин в главе «Зайцево». «Он себя почел высшего чина, крестьян почитал скотами... Отнял у них всю землю, скотину всю у них купил по цене, какую сам определил, заставил работать всю неделю на себя, а дабы они не умирали с голоду, то кормил их на господском дворе и то по одному разу в день, а иным давал из милости месячину. Если который казался ему ленив, то сек розгами, плетьми, батожьем, или кошками, смотря по мере лености...».

Порядки в зубовском имении схожи и с порядками в имении Некто, который уподобил своих крестьян «орудиям, ни воли, ни побуждения не имеющим» (1, 325).

Под пером писателя фигура саратовского помещика Зубова становится типичной фигурой самодура-крепостника, а порядки в его имении — типичными порядками самодержавной Руси, державшейся кнутом и батожьем. Дикий, необузданный произвол, царящий в селе, подтолкнул писателя к самым радикальным выводам, которые снискали ему славу «бунтовщика, хуже Пугачева» и надолго упрятали его в сибирскую ссылку. «Варвар! Недостоин ты носить имя гражданина. Какая польза государству, что несколько тысяч четвертей в год более родится хлеба, если те, кто его производят, считаются наравне с волом, определенном тяжкую вздирати борозду? Или блаженство граждан в том почитаем, чтоб полны были хлеба наши житницы, а желудки пусты? Чтобы один благословлял правительство, а не тысящи? Богатство сего кровопийца ему не принадлежит. Оно нажито грабежей и заслуживает строгого в законе наказания» (1, 325 - 326).

«Сокрушите орудия его земледелия, — призывает писатель-революционер, — сожгите его риги, овины, житницы, и развейте пепл по нивам!» (1, 326).

Главы, отразившие саратовские впечатления Радищева, несут самую высокую идейную нагрузку.

В одной из глав («Подберезье») писатель вспомнил свою нянюшку Прасковью Клементьевну, «охотницу до кофию» (1, 258).

В 1775 году А.Н. Радищев приезжал в Верхнее Аблязово получить от родителей согласие на брак. Это и был тот самый визит, который описывает Ольга Форш.

Поездка эта и ряд других моментов жизни писателя нашли отражение в автобиографической повести «Филарет Милостивый», построенной «а материале жития Филарета. Так, например, обстановка греческого селения, в котором вырос Филарет, напоминает нам аблязовскую.

Длительное время жил А.Н. Радищев в Верхнем Аблязове, возвратившись из сибирской ссылки.

В декабре 1797 года из калужского имения — села Немцове — Радищев отправляет прошение императору Павлу I. «Я имею отца, старика семидесяти лет, слепого, мать имею, толиких же почти лет, находящуюся давно уже в расслаблении, живущих в Саратовской губернии» (3, 508). Писатель просит разрешить ему свидание с родителями. Разрешение было получено, но только на один раз.

В начале 1798 года по санному пути отправился Радищев из Немцова в родные места, проехав через Саратов. Более двадцати лет не был он здесь. Это была грустная встреча. Отца он «нашел в состоянии достойном жалости, а мать в еще более печальном положении» (3, 516). Слепой, отпустивший бороду, в простом кафтане, подпоясанном ремнем, старик жил в лесу, на пчельнике, в пяти верстах от Аблязова. Все время он проводил в молитве в обществе какого-нибудь монаха. Мать, Фекла Степановна, лежала в параличе с того времени, как ее сына сослали в Сибирь. Да и сам Александр Николаевич прихварывал. И все-таки работы не прекращал. С увлечением занимался земледелием. Сразу же после ссылки, поселившись в Немцове, Радищев просит московского книгопродавца Риса выслать ему семь томов «Науки законодательства» Филанджьери и «Элементы химии» Туркруа. В Аблязове он продолжает химические опыты над тютнарским черноземом «отменно к плодородию способным» (2, 174), и делает первые наброски для большой работы «Описание моего владения», которую закончил в 1799 году в Немцове. В «Описании моегд владения», как справедливо отмечалось исследователями, Радищев вновь «вернулся к разработке того же вопроса, который ставился в знаменитом «Путешествии». Только в «Путешествии», книге возмущения и гнева, писатель-борец всеми бывшими в его распоряжении средствами прежде всего хотел действовать на чувство. Теперь, занявшись исследованием, он сковывает свое горячее сердце, изредка лишь прорывающееся в спокойном течении методического, иногда несколько подробного изложения, и стремится доводами научного характера подчинить себе разум читателя».

В «Описании моего владения» Радищев научно доказывает необходимость освобождения крестьян.

Мысль эта была подсказана ему внимательным, скрупулезным исследованием жизни крестьянства в аблязовском имении, изучением, подчиненным единому стремлению писателя-революционера, — облегчить жизнь народу.

С большим удовольствием перечитал Александр Николаевич «Энеиду», за которую не брался со школьной скамьи.

В десяти верстах от Верхнего Аблязова, в Нижнем Аблязове, жила сестра писателя Мария Николаевна с двумя сыновьями и тремя дочерьми, а поблизости — старик Дубенской, женатый на сестре Николая Афанасьевича. У него было два сына и четыре дочери. Все эти родные, вспоминал П.А. Радищев, «собирались в село Преображенское и время проводили довольно весело».

С новой силой вставали здесь перед А.Н. Радищевым воспоминания безмятежных детских лет, образы людей из народа, заложивших доброе семя в его душу. Видимо, в Аблязове возникает и замысел веселой поэмы «Бова»,-записанной по сказке, которую часто рассказывал будущему писателю «его первый пестун и учитель русской грамоты» дядька Петр Мамонтов, по прозванию Сума. О нем-то и вспоминает А.Н. Радищев во вступлении к поэме:

Я потешуся с Бовою.

Я вам сказку лет тех древних

Расскажу, котору слышал

От старинного я дядьки

Моего Сумы любезна (1, 29).

Отходя от строгих канонов поэзии классицизма, Радищев дает подлинно реалистический портрет своего «любезна дядьки», вместе с высокими славянскими словами перемешивая слова простонародные, низкие, что пришлось не по душе ревнителям «изящного» вкуса. Вот портрет Сумы:

...дядька мой любезной

Человек был просвещенной,

Чесал волосы гребенкой,

В голове он не искался,

Он ходил в полукафтанье;

Борода, усы обриты,

Табак нюхал, и в картишки

Играть мастер... (1, 30).

«Я пою Бову с Сумою» — предупреждает автор поэмы. И от такого «соавторства» поэзия только выиграла, заговорила простым, безыскусным народным языком. В этом несомненно сказался результат плодотворного изучения писателем крестьянской жизни в «его владении».

26 января 1799 года, пробыв в Аблязове почти год, А.Н. Радищев выехал в Немцово.

Аблязовский дом, в котором жил писатель, не сохранился. В 1899 году «Саратовский листок» опубликовал письмо М. Ткаченко из Верхнего Аблязова. С болью сообщал автор, что дом Радищева развалился, так как «владелец — полковник К<узне>цов продает кирпич на слом, и верхний этаж наполовину уже разобран». «Почему бы Кузнецкому уездному земству не купить у полковника К<узнец>ова часть усадьбы с развалинами здания, — предлагал М. Ткаченко, — и не создать на них какого-либо просветительного учреждения, — например, образцовой школы, с библиотекой-читальней при ней... Я глубоко уверен, что русское общество, за развитие и просвещение которого боролся, страдал и безвременно погиб А.Н. Радищев, внесет... свою посильную лепту». Но сохранить здание так и не удалось. На его месте сейчас сооружен обелиск с надписью: «На этом месте находился дом, в котором в годы 1749 — 1756 жил Александр Николаевич Радищев, первый русский писатель-революционер, восставший против ужасов крепостничества. Благодарное потомство чтит память своего великого предка».