Ростов-на-Дону г. Области Войска Донскоого.

ГЛАВА I

«... Мы ничего не наследовали в этой юной стране 
от своих предков, кроме затоптанной кочевьями 
степной земли, и на ней все должны создать, 
готовя тень и плод, и приют для потомства...». 
А. С. Стурдза

Экскурсия в область древней истории. Танаис. Тана. Азов. Монастырский Яр. Крепость Святой Анны. Урочища Полуденка и Богатый колодезь. Основание Ростова-на-Дону. Крепость Святого Димитрия. Указ Императора Павла от 12 декабря 1796 года.

В истории нет случайных явлений, и возникновение, а тем более расширение и процветание Ростова не было случайным явлением, в чем как нельзя лучше убедит нас хотя бы легкая экскурсия в область древней истории, где мы найдем причины и факторы, коим наш город обязан не только своим развитием, но, быть может, и самим существованием. В числе этих факторов первенствующее и, чуть ли не исключительное значение, всегда сохраняло, сохраняет и теперь географическое положение местности. Весьма выгодные местные особенности, дающие последней отличную от прочих степей физиономию; Дон, этот великий водный путь, счастливое соприкосновение с двумя морями, — Черным и Азовским, самый состав и устройство ее поверхности, не совсем враждебной успехам народной деятельности и общественного благоустройства, — все это сознавалось еще в древние времена.

Бедность земледельческого хозяйства в Греции, избыток народонаселения, смуты внутренние и опасности от нападений извне заставили греков переселяться сюда. Еще задолго до Р. X. греки, владевшие Боспором Киммерийским, между теперешними слободами Недвиговкой и Синявкой, основали Танаис, самую северную из своих колоний. Вскоре от сделался одним из значительнейших после Пантикапеи (Керчи) рынков для торга с варварами. Сюда привозили азиатские и европейские кочевники рабов, кожи, меха и прочие произведения кочевых народов, а отсюда вывозили все предметы для одеяния, вино, ковры и другие произведения образованных стран. Танаис разбогател, сделался независимым городом, говорят даже, что напоминал древние Афины, но был разрушен боспорским царем Полемоном I. Восстановленный жителями вновь, Танаис быстро поправился, привлек к себе массу торговцев и в сравнительно ничтожный промежуток времени достиг цветущего состояния, но вновь разрушен, — впрочем, кем и когда неизвестно. Затем, некоторое время история умалчивает о нашем крае, по-видимому, частые набеги диких орд варваров сделали невозможным основание здесь, торгового центра. Но экономическое могущество края заключалось именно в том, что забывались препятствия, опасности, шли на риск, на удачу. И вот в XIII столетии мы наталкиваемся на итальянскую колонию Тану, — главное складочное место тогдашней торговли, т. е. торговли между Азией и Европой. Венециане, пизане и генуэзцы завладели этим новым рынком, и слава о Тане гремела повсюду, но участь ее была та же, что и Танаиса: она была разрушена и разорена. Впрочем, выгоды торговли столь велики, что в XVI столетии сперва венециане, а потом генуэзцы стали селиться здесь, и в разрушенной Тане вновь забила ключом экономическая жизнь. В XV веке турки овладели Таной и утвердили за нею название Аксака, Адзака, — иначе Азова.

Танаис сменился Таной, Тана — Азовом; померкла слава всех этих трех городов и сделалась лишь достоянием истории, и несмотря на все это местность, занимаемая Донской дельтой, ничего не потеряла — и до сих пор сохраняет за собою свое громадное значение. Значительные, несомненные выгоды для торговли, проистекающие вследствие естественных и географических условий, привлекли сюда предприимчивых и энергичных людей, и они не преминули создать новый важный рынок международной торговли. Таким рынком явился Ростов-на-Дону, — этот законный преемник греческого Танаиса и венецианской Таны, богатейший коммерческий порт, стоящий во главе всех Азовских портов и чуть ли не единственный в России город, своим развитием и процветанием обязанный не столько правительственной поддержке и иным каким-либо привилегиям, а себе, своему raison d'etre...

Ознакомившись, таким образом, предварительно с историей края, с его торговым значением, мы переходим непосредственно к летописи города Ростова-на-Дону.

Местность, занимаемая ныне Ростовским уездом, еще в конце XVII века находится под турецко-татарским владением и входит, как и прочие местности Екатеринославской губернии, в состав Крымского Ханства, существовавшего под покровительством Турции. Кроме турецкой крепости Азова, этого единственного населенного пункта всего края, и уединенно стоявшей на месте современного Таганрога турецкой сторожевой каменной башни, обнесенной земляным валом и служившей судам указанием пути по морю, здесь все было пустынно и дико. Хотя издревле, по грамотам или преданиям донские казаки, а прежде их черкесы, то есть низовые запорожцы, и считали всю эту местность своими дачами, но до половины XVIII столетия сами донцы далее Старо-Черкасска усадьбами своими не доходили. Лишь ногайские и татарские орды кочевали повсюду.

Азовские походы Петра Великого в 1695 и 1696 годах составляют первое важное и замечательное военное предприятие наше в этой местности и первый шаг на пути к упрочению в ней русского господства. Взятие крепости Азова в 1696 году нанесло сильный удар турецко-татарскому владычеству, пошатнуло его и убедило Петра I в непрочности его. В 1696 году построена Таганрогская гавань; в 1698 году в Таганроге находится уже губернатор (звенигородский воевода Иван Андреев Толстой). Но господство русских длится недолго, и по Прутскому договору 1711 года только северная часть Ростовского уезда остается во владении русских. Тем не менее, владычество турок к татар сильно поколеблено и приходит к концу. В 1739 году, по условию Белградского мира, турецкий султан срывает крепость свою — Азов, а в 1740 году возобновлена уничтоженная по Прутскому договору граница между русским и турецким владениями; спустя же 40 лет и Крым окончательно присоединен к России [1].

Но до присоединения Крыма «в этой юной стране на затоптанной кочевьями степной земле» возникает одна слободка, разросшаяся впоследствии и сделавшаяся уездным городом Ростовом.

Вблизи нынешней Старо-Черкасской станицы, основанной запорожцами в 1570 году, т.е. в одно почти время с их Кошем или Сечью на Чертомлыке, семью верстами ниже, на урочище, называемом «Монастырским Озером», «Монастырским Яром» или просто «Монастырским», был род запорожской паланки или укрепленного стана, куда по временам стекалась казачья молодежь, так называемая «Охота», чтобы на лодках «поискать врагов», особенно татар и турок, близких соседей, владевших Азовом и Каланчами (укреплениями) на реках: Чулек, Койсуг, Кагальник и других. Это «Монастырское Озеро» вплоть до самого неудачного похода Петра Великого 1711 года было последним к устьям Дона, или самым «нижним» постом Донского казачества, а следовательно и Российской Империи. И в самом деле, из описания похода боярина Шеина под Азов, мы видим, что этот воевода на обратном пути в Россию имел ставки:

а) в 8 верстах от Азова, у речки Косучи (Кой-су),

в) на урочище Курган, в 10 верстах от последней (на реке Батай-су),

с) у реки Ерик.

Русские войска, переправившись через Дон против Маныча, пошли к реке Аксай, перешли ее и вошли в степи земель войска Донского. Журнал Петра Великого упоминает лишь о речках и об одном кургане, и на всех упомянутых местах русские ничего больше не нашли, да ничего больше и не было. Таким образом, ниже урочища Монастырского русские не селились.

В 1711 году, когда русские потерпели поражение и был заключен невыгодный Прутский мир, — местность, занимаемая ныне Ростовом, заселена выходцами из Азова и Таганрога, уступленных Турции. Местность была уже достаточно знакома: сам Петр Великий не раз посещал ее и даже, как гласит предание, здешний источник название «Богатого» получил от него за обилье и доброе качество воды. Как долго существовала эта слободка, неизвестно. Впрочем, можно гадательно сказать, что весьма недолго, ибо немыслима была прочная оседлость русских там, где бродили свободно полудикие орды татар, да и турецкие гарнизоны ближайших крепостей не могли оставить русских в покое.

Между тем Петр Великий, чтобы сохранить опорный стратегический пункт для дальнейших предприятий и удержать в повиновении самих донцев, не привыкших к честной трудовой жизни и желавших создать statum in statu, возобновил, находившийся на Монастырском Яру, ретранжамент, укрепил его пушками, вывезенными из Азова, перевел в него из той же крепости гарнизон регулярных войск, а команду поручил русскому штаб-офицеру. Как ни спорили о том турки, как часто ни били челом ко Двору донские казаки, — это укрепление оставалось во всегдашней готовности к военному делу до 1730 годов. В официальных актах и в просторечии оно называлось «Транжаментом» и зависело непосредственно от Азовского губернатора, названного в 1712 году Воронежским.

В конце 1729 года, когда от частных разливов Дона потоплялся не раз и Монастырский Транжамент по проекту инженера — генерал-лейтенанта де-Вриньи (de Vrigny), представленном Императрице Анне Иоанновне, поведено избрать для крепости новую и более прочную в том крае местность. Но ввиду того, что крепость эта назначалась для удержания донцов от своевольства, а кубанских ногаев (доходивших кочевьями до реки Ей) и азовских турок в страхе и тишине, то должна была находиться на-Дону же, вблизи от главной донской казачьей станицы, Черкасска (т. е. Старочеркасска, а ныне Старочеркасской станицы).

Генерал Де-Вриньи вместе с французским инженером де-Кулон (de Coulong), посланным в то время на устья речки Миуса и Кальмиуса для осмотра Азовского побережья, где предполагалось устроить адмиралтейство или хоть верфь, избрали для крепости урочище на речке или овраге Васильевке, называемом в народе «Васильевскими Буграми». По Указу от 16 марта 1730 года эта крепость должна была строиться из камня или из крепкого дерева, и быть обведена валом и острогом. Именным указом от 22 января 1731 года Императрица назвала ее крепостью Св. Анны и передала в ведение генерал-квартирмейстера де-Вриньи, постройку же поручила инженеру де-Кулону. Впоследствии, когда, несмотря на победы Миниха, надобно было по Белградскому миру уничтожить Азов и даже подорвать его порохом в присутствии турецких комиссаров, русский двор настоял, чтобы «фортеция близ Черкасска», то есть крепость Св. Анны была непременно окончена. Для ее охранения учрежден особый казачий полк, под названием «Азовского» в числе 365 человек, который набирался из «служилых» казаков и калмыков, получал определенное жалованье и состоял до 1749 года в особом ведении каммер-коллегии.

По вступлении на престол Императрицы Елизаветы Петровны крепость Св. Анны делается столь важной для нашего рубежа, что при ней и в ближайших «окрестных» с ней местах повелено было устроить несколько таможенных застав для сбора «портовой пошлины» и для «смотрения привозимых греками и других наций людьми, товаров, а также, чтобы великорусские купцы и донские казаки иностранных товаров глухими трактами не ввозили в Россию». Заставы были учреждены, но донцы стали жаловаться на «утеснение в торгах и промыслах», так что в 1745 году коменданту крепости Св. Анны, бригадиру Вырубову, приказано снять на план всю окрестную местность и там избрать новое урочище, способное для учреждения пограничного поста и таможни. В 1746 году бригадир Вырубов в рапорте своем в каммер-коллегию пишет: «до времени, новых мест для таможни выбрать нельзя, ибо кругом сей крепости одни озера и болота, а способных землемеров в команде нет».

Между тем успели заметить, что те же невыгоды местоположения, которые были гибелью «Монастырского транжамента», оказались в равной силе в крепости Св. Анны: низменность места, разлив Дона, отделявший крепость от всего мира, болота, камыши, отсюда и сильные горячки, истреблявшие и жителей и гарнизон, все это заставляло людей «вольных» «форштадских» уходить из-под крепости и переселяться к Богатому колодцу, месту, казалось, самим провидением избранному к порождению большого и богатого города. Они строили домики, одни на урочище Полуденка, другие ниже колодезя, на самом устье реки Темерника. Вот это устье мелкой реки Темерника, впадающей в Дон, составит теперь главную точку, около которой будет вращаться наш рассказ.

Следует заметить, что еще в 1749 году донские казаки признали Темерник более способным для торговли и оседлости, нежели таможенный пост у крепости Св. Анны, т. е. у ворот их Старочеркасска, о чем и бил челом ко Двору атаман Ефремов. По его ходатайству указом 16 декабря 1749 года поведено: «учредить таможню Русскую на-Дону, от устья реки Темерника, против урочища, называемого Богатый колодезь, где и донские казаки могут вести свою торговлю с приезжими греками, турками и армянами». Эта таможня известна под названием Темерницкой заставы и существовала вплоть до конца XVIII столетия, когда таможенный пост перенесен в селение Кагальник.

В 1760 году инженер-полковник Александр Ригельман донес военной коллегии о необходимости покинуть крепость Св. Анны, выяснив вышеприведенные нами ее недостатки и вскоре получил приказ осмотреть низовье Дона, сколько это можно было сделать, не нарушая белградского трактата, и там, на Дону же избрать местность, способную и к обороне, и к жительству. В 1761 году поручение исполнено Ригельманом блистательно: для крепости и города избрал он урочище Богатый колодезь и здесь заложил крепость, которую Императрица Елизавета, незадолго до своей кончины, назвала крепостью Св. Дмитрия Ростовского, указом 13 сентября 1761 года. Таково начало города Ростова на-Дону, который, как метко выразился протоиерей о. Н. Ручкин, — «возрождался под материнским кровом церкви Покровской» или, говоря справедливее, — крепости Св. Дмитрия.

Расположенная на правом возвышенном берегу реки Дона против самого урочища Богатый колодезь, крепость Св. Дмитрия Ростовского имела в окружности 1650 сажен и, судя по рассказам старожилов, в длину она простиралась от бывшего Посохова дома, где недавно помещалось хирургическое отделение городской больницы, до Малого проспекта, а в ширину от тюремного замка до солдатских пекарен, находящихся на Богатом источнике. Крепость была укреплена рвом и высоким земляным валом с каменной одеждою, ворота и ходы были каменные; батареи защищали часть реки, называемою Темерниковский порт, ибо с одной стороны река Темерник, с другой Темерницкое озеро входили в Дон.

Внутри крепости были расположены все необходимые для гарнизона здания: пороховые погреба, арсенал, казармы, госпиталь и квартиры для разных учреждений и начальников. На площади с западной стороны Покровской церкви, было устроено громадное здание для помещения коменданта крепости и военного отделения кантонистов, окруженное большим фруктовым садом, под который входили не только западная сторона теперешней площади церковной, но и места Петрококи, Руденка, Гончарова и Датченковых. На восточной стороне церкви, где теперь склад земледельческих орудий и ночлежный дом, было устроено помещение для арестантов, которых ежегодно там содержалось от 200 до 300 человек. Два помещения для арсенала устроены: одно, где теперь дом Уманского, а другое на месте настоящего водопровода (на берегу Дона). Пороховые погреба и помещения для госпиталя находятся и в настоящее время на своих местах, с тем различием, что при последних были разведены сады. От порохового погреба, который на Богатом источнике, шел подземный ход по направлению к северо-востоку; дороги между казенными зданиями были мощены. Несколько позже, для снабжения крепостного гарнизона более дешевым провиантом, устроены правительством на Богатом источнике две водяные мельницы, колеса которых приводились в движение водою самого источника. Вслед за устройством крепости Св. Дмитрия сюда перенесена из крепости Св. Анны и устроена в 1762 году в самом центре крепости небольшая деревянная церковь во имя Покрова Пр. Богородицы, которая в 1785 году была перенесена на кладбище на кладбище с поименованием «Всех святых,» а здесь, на месте ея, устроена обширная Покровская церковь. [2]

Земли для жителей отмежевано на все четыре стороны на двадцать верст, лес отведен в Миусских и Леонтьевских буераках.

Политическое назначение крепости св. Дмитрия Ростовского в отношении к Империи было то же, что и Сечи запорожской: во-первых, это два единственные рынка для заграничной торговли России с югом Европы, или вернее с турецкими татарскими владениями; во-вторых, как пограничныя, весьма отдаленныя точки Российской Империи, это крайние военные посты для наблюдения за движениями врагов-соседей: азовских турок, ногайцев и горцев, а самое главное, подобно тому как на низовьях Днепра Новосеченский Ретраншамент, вооруженный русскими пушками и русским гарнизоном, держала в повиновении и страхе Сечь запорожскую, имея возможность двумя или тремя бомбами превратить ее в пепел, так точно и крепость Св. Дмитрия Ростовского, н6а низовьях Дона, блюла за повиновением Донского казачества, в главном их стане, Черкасске, не допуская «охотиться» на азовских турок, кубанцев, крымцев.

В 1762 году при крепости учрежден карантин; в 1764 году большая часть земли, отведенной для крепости в числе слишком четырех сот кв. верст, вновь размежевана и возвращена Донцам, а при крепости и форштадте Полуденке оставлено до 20.000 десятин и части Донского берега для рыболовства.

Со времени устройства здесь крепости Св. Дмитрия только и началось правильное оседлое заселение местности вокруг нея. Правда, мы уже раньше здесь застаем несколько незатейливых куреней, несколько мазанок, покрытых соломой и камышем, сколоченных кое-как, на скорую руку и принадлежавших «вольным» форштадским людям, выходцам из крепости Св. Анны, из которых один селился на урочище Полуденке, другие на самом устье реки Темерника, - но тем не менее эти бузъименныя слободки могли быстро заселиться и свободно жить только под прикрытием крепости. К востоку и западу от последней, не более 600 или 700 сажен, основались и устроились эти две слободки; одна на урочище Полуденке, другая на Доломановке, которая в простонародьи называлась Солдатской слободкой.

Когда в 1779 году Крымские армяне под начальством и руководством князя Аргутинскаго Долгорукаго и капитана русской службы Степана Чалхушьяна двинулись из Крыма в Россию и по совету своих депутатов Арутюна Халыбова и Карабета Ахашева избрали местность для поселения урочище Полуденку, где уже водворилось было лучшее предградие Ростовской крепости – по воле Манархини жители полуденского форштадта, забрав «свои пожитки и домы» перешли ниже крепости на Солдатскую слободку или Доломановку. А через семнадцать лет указом Императора Павла I от 12 Декабря 1796 года крепость Св. Дмитрия с новым своим форштадтом на Доломановке названа в первый раз городом Ростовом, а окрестный край, с большею частью земель Черноморскаго войска, Нахичеванью, Таганрогом, Азовом и Кагальником, составили Ростовский уезд новообразованной Новороссийской губернии.

ПРИМЕЧАНИЯПо Кучук-Кайнарджийскому миру 1774 года.Прекрасный и вполне точный план крепости Св. Дмитрия можно найти в деле Ростовского архива (Управы) за № 6450, дело хозяйственного стола № 61 по поводу возбужденнаго Генерал-Адъютантом Тотлебеном в 1869 г. вопроса о военном госпитале.
ГЛАВА II

Кии, Щеки, Хоривы Ростова. Бурлаки. Манифест Императрицы Екатерины Великой 27 Апреля 1780 г. «Пасквиль» Чигринцева. «Сброд» и «Бремя». Занятие аборигенов.

Кто же основатели Ростова в самом тесном смысле этого слова? Были ли здесь своего рода Кии, Щеки и Хоривы, как утверждает Лазарь Крещановский, а если были, кто они?

До 1711 г. мы положительно ни одного русскаго не встречаем в этой местности, а в этом году переселяются сюда выходцы из Азова и Таганрога и, как раньше доказали, остаются недолго. Но затем окраина, глухая местность, болота камыши с одной стороны, и с другой вольныя степи, нетронутая плодородная почва и обильный улов рыбы привлекли сюда «Бурлаков», зашедших в этот край со всех концов России еще в турецкия времена и державших здесь свои огнища без ведома и согласия отчизны. Этих бурлаков и следует признать аборигенами города Ростова, его первыми обывателями, основателями. За этими смельчаками потянулись и другие. Начиная с 1749 года люди «вольные» и «форштадские» уходят из-под крепости Св. Анны и переселяются сюда; смешавшись с бурлаками, эти выходцы образуют коренное население местности.

По упразднении крепости Св. Анны, гарнизон последней и жители форштадта ея окончательно перешли в две слободки, образованные здесь к востоку и западу крепости Св. Дмитрия Ростовскаго, причем в первой слободке (Полуденке, что к востоку от крепости) селились, как это видно из приведеннаго нами в источниках материалов сочинения Броневскаго, - русские купцы, однодворцы, молороссияне, греки и грузины, во второй слободке (что к западу от крепости) селились отставные или выслужившиеся военные, вообще военный класс, которому отводились земли за выслугу, в награду, отчего самая слободка называлась «Солдатской». Знаменитый Манифест Императрицы Екатерины Великой от 27 Апреля 1780 года открывает широкий простор всем для поселения при берегах Азовскаго моря вообще в Доломановке в частности. Искатели приключений, банкроты, дезертиры, непомнящие родства, вольные и крепостные кре6стьяне, все принимались в Азовскую губернию, где не спрашивали, кто они, откуда. Разнеся слух в простом народе повсюду об этом манифесте. Пошли толки, что можно всем переселяться в новый край. Рассказы о нем, как о земном рае, изобилующем всеми благами, и тучными пажитями, и плодородием и обилием росы, и теплым благорастворенным климатом, произвели брожение в крепостных людях внутренних областей России. Народ повалил к Азовскому морю целыми деревнями. Доломановка росла. Сюда шел, ищущий свободы «воли» помещичий люд или избегавшие правосудия, - и «воровской казак», и беглый раскольник, преследуемый администрацией, этот хранитель старой веры.

Сами ростовцы хорошо знали о начале своего происхождения. Так, в докладной записке на имя Екатеринославского гражданского губернатора от 9 июля 1838 года, прося «начальничьей защиты и доставления должного удовлетворения», ростовское общество пишет: «служащий в Нахичеванском магистрате коллежский секретарь Иван Чигринцев по делу о двустах рублей, принадлежащих чиновнику Кононовичу, написал пасквиль на счет общества города Ростова, из которых некоторое начальное основание свое возымели от окончания работ крепости Святителя Димитрия и после на основании указа 1827 года 9 ноября умножившиеся».

«Если находящиеся в работе и безименновидные причислены к обществу в сословие мещан, то это делалось не иначе, как по распоряжению и воле правительства и не может служить порицанием обществу, всегда готовому содействовать благонамеренной цели высшего начальства, чтобы и отчужденные по стечению разных обстоятельств на время от общества, возвращались в оные»...

«Беглые помещичьи люди», массами скрывавшиеся здесь в камышах и болотах, а затем произвольно воздвигавшие себе дома, в особенности волновали коренное население города Ростова, и о них возбуждался вопрос еще при городском голове Садомцеве в 1808 году, но воспрепятствовать наплыву их никакая сила не могла. Затем, по девятой народной переписи причислено к обществу мещан города Ростова множество людей бессемейных, происходивших от разных состояний, как-то: отпущенные и отчужденные на волю, уволенные из арестантских рот и из-под суда с представлением права выбора рода жизни, выключенные из духовного, военного и других ведомств, выходцы и прочие...

По этому поводу городской голова Трегубенко, прося у правительства на двадцать пять лет льготы в освобождении купцов от пошлин, а мещан от податей и рекрутской повинности, называет всех причисленных к обществу мещан города Ростова людей — «бременем» для городской кассы и городского хозяйства [1].

Оттого-то название «мещанин» для всякого ростовца было словом бранным вплоть, до появления Байкова; оттого-то в Байковской эпохе, когда взгляды и воззрения общества делаются гуманнее, мещане приобретают все человеческие права и делаются равноправны с купцами, они всячески стараются стереть гнетущее их недавнее прошлое и ходатайствуют о переименовании их в «граждане». Но об этом после. — Таковы элементы, вошедшие в состав народонаселения города Ростова, элементы, представляющие из себя самое богатое разнообразие типов, наций и занятий и названные Чигринцевым «сбродом», Трегубенко — «бременем». Но чем разнороднее элементы, положенные в основу какого-либо общества, тем более данных, тем более шансов на крепость и развитие его, и только те общества не вымирают, не вырождаются, к которым не прекращается прилив извне разнородных, свежих, жизненных сил. К таким заключениям приведет неизбежно нас изучение истории сколько-нибудь замечательного города, начиная с вечного Рима и кончая Ростовом на-Дону.

Патриархальностью нравов ростовцы никогда не отличались, это — так, но энергия, предприимчивость, быстрое, неуклонное стремление к раз намеченному, отзывчивость и чуткое понимание общественных интересов наряду с отожествлением их с своими собственными, солидарность, сплоченность, — вот характеристические особенности их и один из факторов развития и процветания города.

Чем-же занимались первые обыватели г. Ростова? «Город Ростов никакими собственными произведениями не изобилует, но торговля его значительна» [2]. Вот раз выработанная формула, которая встречается во всех донесениях, докладах и рапортах ростовцев, начиная с 1830 годов. Если обратимся теперь к источникам, то увидим, что та же формула разве только с маленьким изменением (тогда еще торговля не была «значительна») была бы пригодна и по отношению даже к Доломановке. Так, Броневский констатирует, что от мая до сентября иностранные корабли приходили из Архипелага и от берегов Черного моря, и, останавливаясь на якорях пред устьем Дона, на баркасах и малых судах привозили товары до Ростовской крепости. Затем из одного важного и весьма ценного документа «Описание городов Азовской губернии», составленного по предписанию Потемкина в 1782 году, мы видим: «В крепости Св. Димитрия и в форштадте купцов — 131 муж., мещан 154 м., цеховых 70 м., разного звания людей 419 м., т. е. кроме гарнизона — 774 мужчин, женщин же было около 180, итого всех, кроме гарнизона, 954». Таким образом, купечество составляет почти одну седьмую часть всего народонаселения,— обстоятельство, явно указывающее на чисто торговый характер поселения. По-видимому, сам описатель указывает на это, когда говорит: «Она (крепость и форштадт) стоит на правом берегу Дона, на возвышенном месте; к ней, по реке вверх и вниз, нагруженные барки и небольшие суда свободный ход имеют».

ПРИМЕЧАНИЯДокладная записка городского головы Трегубенко Екатеринославскому гражданскому губернатору. Год 1849-й, № 51.Донесение городских старост с депутатами торговли генерал-адъютанту графу Клейнмихелю от 13 октября 1842 г., № 9180.

ГЛАВА III

Местоположение и климат. Доломановка или Солдатская слобода. Средний Ростов. Процесс заселения города. Статистические сведения о поселении. Сведения о количестве церквей, домов и прочих зданий. Самовольное заселение города. Богатый источник, Бессовестная и Нахаловка.

Раз здесь появилось поселение, в силу логики вещей, оно должно было раздвинуться, расшириться; оно и на самом деле и раздвинулось, и расширилось, несмотря на то, что местность далеко не была обетованной землей. Низменные, болотистые, гнилистые места, поросшие камышом, частые, густые, непроницаемые туманы, пронизывающие насквозь, беспрестанные проливные дожди, лихорадки, горячки и много других болезней эпидемического характера, свирепствовавших упорно и не раз, — таков первоначальный сырой и нездоровый климат нашей местности. Даже на самой горе, на которой возвышалась Доломановка, земля была всегда и весьма рыхлая от множества подземных ключей и, как видно из донесения Андрея Романыча Ященко барону Фирксу от 16 июня 1841 года, в 1829 году несколько обывательских домов было совершенно сдвинуто с места, «сползло». Понятно поэтому, почему еще в 1850 годах упорно держалось предание, будто все низменное пространство, заливаемое весеннею водою было огромным болотом; впоследствии поверхность его начала твердеть и мало-помалу покрываться слоем песка и земли, нанесенных ветрами [1].

Тем не менее, экономическая живучесть края заставила забыть его негостеприимство; первые пионеры стали смело прокладывать себе дорогу, и поселение росло не по дням, а по часам, как богатырь народных былин. В общих чертах расширение нашего поселения представляет следующую картину: в 1761 году здесь возвышается унылая и угрюмая крепостца Св. Димитрия Ростовского[2], напоминающая обыкновенные сооружения XVIII столетия; с двух сторон ее раскинуты две слободки: Безыменная — к востоку от крепости, на урочище Полуденка и Доломановка или Солдатская слобода к западу от крепости, между речкой Темерником и рекою Дон. В 1779 году по воле Императрицы Екатерины II урочище Полуденка отведено армянам, - которые здесь основали себе город Нахичевань, а прежние жители слободы перешли на Доломановку. Часть этих переселенцев стала строить себе дома у самых валов крепости, обращенных к Богатому источнику, тогда еще колодезю, и у Богатого источника возникла новая слобода. В 1796 году все эти слободы с крепостью Св. Дмитрия сплочены вместе под названием «Ростова на-Дону», но это сплочение носило случайный характер и было номинальное: каждая слобода жила самостоятельною жизнью, обособленно, не было внутренней объединяющей их силы [3]. Такой силой представлялась, правда, торговля крепости Св. Дмитрия, но дело в том, что, во-первых, было запрещено селиться в крепости, а во-вторых, крепость имела известные границы и пространство, которых не могла перейти, а следовательно, и не могла служить действительным центром всех слобод. Нужен был выход; такой выход отыскался скоро: в свободном пространстве, отделявшем Доломановку от крепости Св. Дмитрия и Богатого источника появляется новая слобода, которая, благодаря двум обстоятельствам становится не номинальным, а настоящим центром нового города. Эти обстоятельства — удобная гавань, как увидим ниже, сразу убившая прежнюю Темерницкую пристань в Полуденке — одно; а другое: через новую слободу проходили важные торговые тракты. Первое наше сведение об этой слободе относится к 1797 году и известна она нам по делам Нахичеванского армянского магистрата под названием «Средний Ростов», что напоминает innere stadt. Здесь стали показываться порядочные деревянные домики, не похожие на мазанки, покрытые соломой и камышом и беспорядочно разбросанные около крепости и Богатого источника, «средний Ростов» растет, мужает, крепнет и, разрастаясь, как гигант, подвигается к крепости, Богатому источнику и Доломановке, сжимает их в своих объятиях и сливается с ними воедино. В 1835 году по указу Императора Николая Павловича, крепость Св. Дмитрия упразднена как не служившая своему назначению, и местность, занимаемая ею, отдана в распоряжение общества города Ростова.. Впоследствии пределы города быстро расширяются, бывшая крепость входит в городскую черту и согласно утвержденному плану распланировывается на кварталы, разбитые на участки [4].

Хотя «Средний Ростов» и сплотил все слободы, но это удалось ему не скоро, так что Ростов, т. е. старый Ростов, в сущности, представлял из себя несколько слобод, раскинутых друг около друга, и одна из таких слобод возникла даже в 1857 году, т. е. почти в конце эпохи старого Ростова. Мы намекаем на Затемерницкое поселение, известное под названием слободы Бессовестной. Обратимся теперь к статистическим данным, которые лучше, рельефнее осветят нам историю и самый процесс заселения нашего города [5].

Обстоятельства, непосредственно следовавшие за основанием крепости Св. Дмитрия и слобод, образовавших впоследствии город Ростов-на-Дону, не были вполне благоприятны по отношению к заселению края. Во-первых, неблагоприятный и нездоровый климат останавливал этот рост населения, с одной стороны, препятствуя наплыву новых жителей, а с другой, благодаря развитию разных болезней, уничтожая и унося старых; во-вторых, самый магнит, притягивавший сюда всех и каждого,— торговля, не действовал: мешали частые войны. Притом близость опасности закалила «форштадтских» людей, сделала их воинственными и они нередко покидают места своего жительства и уходят волонтерами на войну. Так в 1769 году, при самом начале Турецкой кампании, обер-комендант Ростовской крепости, генералъ-майор де-Вернес, с одним гарнизонным батальоном, 1000 казаков, 400 форштадтских жителей, вооруженных волонтерами, и с несколькими орудиями, пошел под Азов, занял его и немедленно приступил к исправлению и вооружению разрушенных укреплений. Эти четыреста «форштадтских» людей составляли половину всех жителей, всего населения, (исключая военных) крепости Св. Дмитрия и слобод (Полуденки тогда еще существовавшей и Доломановки). Затем форштадтские жители крепости Св. Дмитрия и Азова, приняв к себе множество «бурлаков», выходцев и даже запорожцев, составляют в том же году милицию, под названием Ново-Донских казаков Juren illius они занимают Донские гирла от устьев реки Чулека до впадения реки Кагальника в Азовское море. Пока существовала опасность, правительство сквозь пальцы глядело на эти проделки ново-донских казаков, по заключении же Кучук-Кайнарджийского мира, оно предложило им или войти в состав Старо-Донского войска, или сделаться поселянами, или же мещанами форштадтов Ростовской, Таганрогской и Азовской крепостей. Таким образом, если не все те четыреста, по крайней мере, часть их возвратилась сюда обратно, оставив в покое гирла.

В 1771 году во время похода русских в Крым, князь А. А. Прозоровский, командовавший резервами второй армии, сделал крепость Св. Дмитрия своей главной квартирой. Но появившаяся моровая язва выгнала его отсюда в Таганрог, а после, к Шангерейскому ретранжаменту. Моровая язва свирепствовала три года, опустошая население местности. Строгий карантин остановил торговлю и промышленность. Панический страх овладел всеми и те, которые не имели прочной оседлости, разбежались. Эпидемия вырвала много жертв и порою крепость казалась совершенно вымершей. Впрочем, с прекращением эпидемии страх прошел, заселение началось с новой и с большей силой. Уже в 1782 году, как мы выше видели из «Описания городов Азовской губернии», в крепости Св. Дмитрия и в Доломановке, жителей («цивильных»):

В 1796 году по указу Императора Павла I от 12 декабря крепость Св. Дмитрия с новым своим форштадтом на Доломановке названа в первый раз уездным городом Ростовом-на-Дону [6]. По образцу всех уездных русских городов тогдашнего времени, в Ростове учреждены суды уездный, нижний земский, казначейство, дворянская опека и магистрат. Приехали судьи и администраторы со своими штабами, но судить было некого, распоряжаться нечем и жить было негде. Все эти чиновники вновь произведенного города Ростова, находя удобнее для себя жить в городе Таганроге, поселились в нем со своими судами [7]. Тем не менее, город быстро заселялся, и если при том принять во внимание военных, то народонаселение его выразится в более или менее круглой почтенной цифре. Лучшим доказательством быстрого заселения города служит число церквей, бывших в крепости Св. Дмитрия в конце прошлого столетия, ко времени преобразования Доломановки с крепостью Св. Дмитрия в уездный город Ростов, здесь насчитывается пять церквей. Нельзя не согласиться с о. Лазарем Крещановским, который и не допускает мысли, чтобы устройство этих церквей было вызвано без особенной нужды, ибо здесь селился народ простой, неденежный, для которого каждая копейка была дорога.

Чтобы дать хотя бы приблизительное понятие о прогрессивном движении населения города Ростова, мы познакомимся с одним из значительнейших приходов старого Ростова, приходом Покровской церкви, для чего и приводим прекрасную таблицу о. Лазаря Крещановского.

По исповедным ведомостям

ЧИСЛО ПРИХОЖАН

из них:

По метрическим книгам

Приводим при этом необходимый к этой таблице комментарии автора.

Статистические сведения взяты не за каждый подряд год, а через десять лет; причем до 1835 года включительно население прихода Покровской церкви носит характер военного населения. Со времени упразднения крепости, в ней позволено селиться всем, и перевес населения переходит на сторону других сословий. Затем уменьшение и увеличение общего количества населения прихода много зависело от передвижения войска. Более заметная, бросающаяся в глаза, перемена населения падает на 1815 и 1855 годы; в 1815 году французская война оттянула все русские войска на запад, в 1855 году Севастопольская кампания вызвала сюда прилив рабочих сил. Поэтому лишь цифры, указывающие жителей разных сословий и позаимствованные из метрических книг, служат более или менее верным признаком и указанием на развитие населения прихода.

Обращаясь вообще к Ростову, мы видим, что

в 1782 году жителей обоего пола 954 чел. в 1809 - 3000 чел. в 1823 - 6594 чел. в 1833 - 8138 чел. в 1837 - 8526 чел. в 1838 - 8862 чел. в 1839 - 9000 чел. в 1841 - 9050 чел. в 1846 - 9194 чел. в 1850 - 10863 чел. в 1856 - 13200 чел. в 1858 - 16698 чел. в 1860 - 17574 чел.

Эти цифры мы заимствуем отчасти из сочинений А. Скальковского и статистических таблиц о состоянии городов Российской империи и отчасти из Думских отчетов; последние вернее первых двух источников, ибо как еще Павлович указывает, официальные данные грешат против истины.

Воспользуемся теперь имеющимся у нас под рукою материалом и составим таблицы о движении роста местного населения по состояниям.

Рост населения по состояниям

Достаточно беглого обзора этих цифр, чтобы убедиться, что, во-первых, число воинских чинов далеко не преобладает, как это было в конце XVIII столетия, а все более и более убывает; во-вторых, заметно возрастает число мещан и, наконец, число женщин находится далеко в ненормальной пропорции с числом мужчин. Как известно, число женщин везде превосходит число мужчин, но в Екатеринославской губернии замечается обратное явление, а именно, здесь на 100 мужчин приходится 98.2 женщин [8]. Ростов, в свою очередь, резко выделяется из городов этой губернии, и в 1850 годах женщины составляют 2/3 мужчин, — обстоятельство, явно указывающее на то, что увеличение числа жителей города Ростова происходило не столько путем естественного роста, сколько припиской разного звания людей к обществу мещан города Ростова и приливом к новому рынку.

По вероисповеданиям

население Ростова состояло:

В 1846 г. Православных - 8452; Евреев - 289; Армян - 0; Католиков - 450; Протестантов - 3.

В 1858 г.

Православных - 14287; Евреев - 2252; Армян - 48; Католиков - 110; Протестантов - 1.

В период времени от 1840 по 1850 год, т. е. в 10 лет из общего числа народонаселения родилось: православных 5480, иноверцев 249, итого 5729. Умерло: в промежуток того же времени: православных 5016, иноверцев 127, итого 5143.

Таким образом, в десять лет естественный прирост населения города Ростова равняется 586.

Заметим мимоходом, что в Екатеринославской губернии на 100 жителей средним числом приходится 5,17 родившихся и 3,55 умерших [9] и, следовательно, опять-таки Ростов выделяется в Екатеринославской губернии неблагоприятными пропорциями смертности и рождаемости. Считая в течение 1840—1850 гг. по 10 т. ч. жителей (что и было почти на самом деле), мы находим на 100 человек 5.72 родившихся и 5.14 умерших. Пропорция далеко неутешительная, и только наплыв мог спасти Ростов и увеличить ощутительно его народонаселение [10]. Оттого-то и Дума в отчете за 1845 год говорит: «Город наш с году на год обстраивается, народу прибывает».

Проследим, однако, несколько, как «обстраивался», город. Из документа, на который мы ссылались не раз, — «Описание городов Азовской губернии», составленного по предписанию светлейшего князя Потемкина в 1782году, в крепости Св. Дмитрия и Доломановке всех зданий к этому времени было: церквей деревянных б, домов 400.

По официальным сведениям к 1823 году домов в городе Ростове 1015, из коих только 16 каменных. В десятилетний период времени, а именно: с 1823 по 1833 год построено 26 каменных домов, а с 1833 по 1840 год построено каменных зданий 34. В 1840 году всех домов 1175, из коих 76 каменных.

В 1846 году мы находим здесь уже:

в городе: казенных зданий — 1 камен., 2 деревян., частных — 96 камен., 1411 деревян., церквей 6, разных зданий 90.

В упраздненной крепости Св. Дмитрия:

казенных зданий — 9 камен., 5 деревян., частных — 12, деревян. церквей 1, разных зданий 6, порохов. погреб. 2, всего же 1655 зданий, домов же 1519, из коих только 96 каменных.

С 1846 по 1856 год выстроены две великолепные православные церкви, 444 дома, 84 каменных хлебных магазина весьма больших размеров и прочной постройки, 9 мельниц и 3 кирпичных и черепичных заводов. Итак, в 1856 году всех зданий в Ростове на-Дону 2197, а домов 1963.

В 1860 году всех зданий 2328, из коих домов частных 2173 и казенных 17.

Выданный в 1811 году Ростову ВЫСОЧАЙШЕ конфирмованный план, по которому предположено было под застройку городских зданий 224 десятины земли, по развитию торговли и умножению народонаселения, оказался непригодным по недостаточности земель, а потому в 1845 году был выдан новый дополнительный ВЫСОЧАЙШЕ конфирмованный план, в состав которого вошли крепость Св. Дмитрия и Богатый источник. Было прибавлено еще 246 десятин. Богатый источник решено совершенно снести.

На плане, выданном на застроение города в 1811 году, означены были одни кварталы, дворовых же участков не отделено. Поэтому Городская дума раздавала жителям землю по саженям и взыскивала от каждой квадратной сажени, смотря по местности, от 10 до 12 коп. ассиг. В дополнительном плане 1845 года назначено под сады и огороды 509 участков, из них наименьшие имеют от 30 — 40 и наибольшие от 100 до 120 кв. саж.

С 1811 по 1845 год Городская дума раздала 206 мест. С 1845 по 1851 год по новому плану отведено 79 мест. Впрочем, эти цифры далеко еще не дают понятия о действительном расширении города Ростова на-Дону, ибо если город отводил один участок, люди «разного звания» самовольно занимали три участка. Это самовольное заселение, которому лишь недавно положен предел и, полагаем, окончательный, служит характеристической особенностью города Ростова, резко отделяющею его от прочих русских городов; указывает отчасти на сомнительную нравственность среднего, простого, серого люда и красною нитью проходит по всей истории Ростова.

Это в высшей степени оригинальное явление — самопроизвольное, без ведома и согласия города и начальства появление целых слобод — имеет свою историю. Не вдаваясь в ее подробности, которые могли бы отвлечь нас в сторону, мы отметим три фазиса, три эпохи ее; такими фазисами представляется последовательное появление трех слобод: Богатого источника, Бессовестной и Нахаловки. Так как Нахаловка — незаконная дочь нового Ростова, мы поговорим несколько о первых двух слободах. Прежде всего явился Богатый источник. Несмотря на все протесты и жалобы Городского управления, бродяги, и проходимцы, известные, впрочем, более по источникам под названием «разного звания людей», самовольно, без спроса селились внизу крепости Св. Дмитрия и никому не платили налогов и податей, мало того, представляли сомнительный и ненадежный для города элемент. Указы Екатеринославского губернского правления и угрозы Городского управления вовсе не пугали этих непрошенных соседей [11].

Вся местность, прилегающая к Богатому источнику, была занята ими. В 1842 году ростовский коммиссионер полковник Броневский пишет отношение в Ростовскую Городскую думу, ходатайствуя, согласно воле и приказанию Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, отводить места для постройки нижним чинам и других сословий бедным людям близ Богатого источника. Город снеся с Екатеринославским губернским правлением и, на основании предписания последнего от 2 сентября 1842 года, в 1843 и 1844 годах отвел для построек отставным нижним чинам и других сословий бедным людям места внизу бывшей крепости Св. Дмитрия, близ Богатого источника [12]. Отведено не более 50 участков, а между тем в 1844 году насчитывается в Богатом источнике более 450 домов, построенных совершенно произвольно и без плана. Дома переходят от одного лица к другому по незаконным сделкам, и одинаково страдали и казенные и городские интересы. Как мы выше заметили, старый Ростов решил сразу покончить с этими постройками, снести их. Но он не приступал еще к исполнению этой трудной задачи, когда от 1857 году появилась первая постройка за Темерником, а через год здесь стояла уже целая слобода Бессовестная.

Не считая этих двух предместий, старый Ростов имеет 14 улиц, а именно: 6 продольных и 8 поперечных. Эти улицы: Московская, Почтовая, Рождественская, Полицейская, Воронцовская, Канкринская, Донская, Береговая, Темерницкая, Казанская, Никольская, Дмитровская, Садовая и Кузнецкая и 48 переулков, не отличающихся никакими названиями или номерами. Все улицы правильны, пересекают одна другую под прямыми углами и при значительном протяжении имеют среднюю ширину около 15 сажен; средняя ширина переулков 7 саж. Площадей в старом Ростове три: первая — Базарная, в средине города; вторая — к северо-западу от первой, (здесь находилось деревянное здание богадельни, принадлежавшее обществу ростовских купцов); третья площадь была расположена к северо-востоку от первой, между городом и упраздненной крепостью Св. Дмитрия.

Вопрос об обстоятельствах, способствовавших расширению города Ростова, мы оставляем пока открытым не потому, чтобы мы желали довольствоваться тем, что уже сообщили кое-что, но потому, что трудно, даже невозможно отделять обстоятельства, способствовавшие расширению города Ростова от обстоятельств, способствовавших развитию и процветанию торговли. Логическая посылка, от которой мы отправляемся и которая неизбежно приводит нас к такому выводу, заключается в следующем: писать историю Ростова значит писать историю его торговли.

ПРИМЕЧАНИЯО климате старого Ростова можно найти много интересного в деле Нахичеванского армянского магистрата: «О доставлении сведений на счет статистического описания края, по предложению г. неправ, д. Таганрогского градоначальства и кавалера Шауфуса 17 июля 1822 года».В публикации сохранен, по-возможности, стиль автора. Отсюда, разночтение в тексте. Например, крепость Св. Дмитрия, крепостца Св. Дмитрия.Краевед М. Б. Краснянский в обзоре «Историческая литература о Ростове-на-Дону» отмечает, что наименование «Ростов» в 1796 г. не встречается, и мы нашли его в 1797 г...» (Записки Ростовского на Дону общества истории, древностей и природы. Т. 1. — С. 250).Письма товарища генерал-инспектора по инженерной части генерал-адъютанта Тотлебена ростовскому городскому голове А. М. Байкову от 11 марта 1869 г., № 2578 (№ по архиву (Рост.) 6450).Для этого мы воспользуемся помимо годичных Думских отчетов за 1840—1860 годы рапортом Городского головы от 30 мая 1840 года № 395, рапортом Ростовской городской думы на отношение предводителя дворянства Ростовкого уезда от 15 мая 1844 года за № 271 и статьями: Павлович В. «Екатери-нославская губерния». — С. 321; Скальковский А. А. «Торговля Азовского бассейна» (Журн. МВД, август 1857 г., с. 72); Скальковский А. А. «Ростов-на-дону» (Журн. МВД, 7 кн. 1847 г.); «Историческая записка о Покровской церкви» о. Лазаря Крещановского (Ростов н/Д, 1884); Статистические таблицы о состоянии родов Российской Империи 1842 и 1852 ггИмператор Павел I в именном Указе, данном Сенату 12 декабря 1796 года, упоминает Ростовский уезд, а не город Ростов. См.: Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. — СПБ, 1830. — Т. 24. — С. 707 (ГАРО).Памятная книжка Таганрогского градоначальства 1865 г. — Таганрог, 1865. — С. 154.Статистические очерки России П. Нионова. Дело за 1873 г. Т. 6. — С. 337—338.Статистические очерки России П. Нионова. Дело за 1873 г. Т. 6. — С. 154—156.Что Ростов занимал (занимает, пожалуй и теперь) в этом отношении самое невыгодное положение среди прочих городов Екатеринославской губернии, видно из того, что Скальковский, приводя длинный список лиц, перешагнувших 100-летний возраст, не упоминает о ростовцах ни разу (С. 5—20). «О смертности и долговечности в Новороссийском крае» А. А. Скальковского (Журн. МВД Январь 1850 г.).Указ Екатеринославского гражданского губернатора от 6 апреля 1855 года за № 3886 «О недозволении построек внизу крепости Св. Дмитрия». Дело 1836 года: «О застроенных самоуправно без отвода местах».Ведомость Ростовской (н/Д) городской управы за 1872 год, № 43.

ГЛАВА IV

Внешняя торговля. Господство турецкого флага. Константинопольская коммерческая компания. Казацкий город Черкасск. Кучук-Кайнарджийский мир 10 июля 1774 года. «Сиднев, Джемс и К°». Чума. Объявление Азовского моря «практическим». Генерал-майор П. А. Папков, граф Ланжерон и проект о закрытии Азовского моря. Рескрипт Александра I 31 мая 1818 года. Барон Кампенгаузен — первый главный попечитель купеческого судоходства по Азовскому морю.

«Довольно взглянуть на медали Ольвии, 
Херсонеса и сравнить их с нынешними 
таможенными отчетами Одессы, Феодосии 
и Ростова-на-Дону, чтобы видеть, 
что хлеб, рыба соленая и сушеная, 
вино, скот, лошади и меха были здесь всегда 
главными отпускными статьями». 
(А. А. Скальковский, Журн. М. В. Д. Ч. 29, кн. 3. Год 1850-й).

Переходя к торговле старого Ростова, мы начинаем с внешней торговли и ей уделяем настоящую главу; мы начинаем с внешней торговли потому, что она является главной артерией экономической жизни нашего города, опережает внутреннюю торговлю. Да и самый Ростов делается известен, как коммерческий порт, как международный рынок, и расширяется, развивается, как таковой. И так как естественный выход ростовского экспорта — Азовское море, так как Ростов близко, заинтересован всем, что касается вообще Азовской торговли и Азовского бассейна, — внешней торговле старого Ростова мы предпошлем исторический очерк торговли Азовского моря [1]. Русская торговля в Азовском море развивалась весьма туго и получила сколько-нибудь самостоятельное значение лишь в царствование Императрицы Екатерины II. Старания Петра Великого возродить торговлю в Азовском море не имели успеха; такова же была участь всех усилий преемников его, не перестававших стремиться к исполнению предначертаний мудрого монарха. Возгоревшая при Императрице Анне Иоанновне война с Турцией окончилась в 1739 году трактатом, по которому постановлено: срыть укрепления Азова и объявить торговлю между обоими государствами свободными, однако с тем, чтобы на Черном море производилась она исключительно на турецких судах. Судоходством обладали турки, дела же торговые находились в руках донских казаков. Турецкие суда обыкновенно ходили в Таганрог, потому что мелководье реки Дона препятствовало плаванию в Черкасск; казаки доставляли туда свои товары на ладьях.

Господство турецкого флага было весьма тягостно и в зародыше убивало всякую торговую операцию. Не мудрено, поэтому, если с 1746 по 1748 год к Таганрогскому порту прибыло только 38 судов. В 1753 году правительство, видя такое ничтожное состояние азовской торговли и изыскивая средства для ее возвышения, издает сенатский указ, коим приглашает всех купцов, желающих завести конторы в Темерникове (это та Темерницкая пристань, о которой мы раз уже говорили и к которой мы возвратимся после опять) для открытия торговли с Константинополем и портами Средиземного моря, явиться с предложением в Сенат. После двукратного вызова, в 1755 году составляется компания из Московского 1-й гильдии купца и фабриканта Василия Хастатова, Калужского первостатейного купца Никиты Шемякина и Ярославского первостатейного купца Алексея Ярославцева. Указом 1756 года повелено этой компании называться «Константинопольскою коммерческою компанией» и предоставлено ей исключительное право торговли с Константинополем, но всякому из русско-подданных дозволено участвовать в компании взятием акций. Первоначальный капитал состоит из 50,000 рублей ассигнациями и разделен на 100 акций, каждая в 500 р. ассиг. Компания учреждает три конторы: одну, главную, в Москве, другую в Темерникове, а третью в Константинополе. Товары отправляются из Темерникова. Сюда переводится Черкасская таможня.

В 1758 году компания открыла свои действия, торговые дела ее стали приметно возрастать, особенно по привозу: в 1758 году привезено на 52.077 р. ассиг.; отпущено на 34.914 р. ассиг.; в 1762 году привезено на 128.906 р. ассиг.; отпущено на 41.315 р. ассиг. Чрез шесть лет по учреждении этой компании, она была уничтожена указом Императора Петра III, 27 марта 1762 года. Свободная торговля и отменение монополии делу не помогли. По закрытии Темерниковской компании казацкий город Черкасск (вернее, Старочеркасская станица) делается средоточием Азовской торговли. Сюда съезжаются для мены русские, казаки, турки, евреи и, в особенности, армяне и греки. Армянские и греческие купцы отправляются сперва в Таганрог для выдержания карантина, а оттуда ввозят товары свои сухим путем в Черкасск, по уплате за них пошлины в Темерникове. Впоследствии эти пошлины собираются у самой крепости Св. Дмитрия Ростовского. Главнейшие из привозимых товаров: вина греческие, фрукты, масло деревянное, сарачинское пшено, крашеный холст и хлопчатая бумага, а из отпускных: хлеб (в зерне), икра, масло коровье, холст беленый и небеленый, чугун, железо, кожи сырые, веревки и канаты.

В 1768 году возгорелась с Турцией новая война, остановившая и затормозившая торговлю, но Кучук-Кайнарджийский мир 10 июля 1774 года упрочил ее уже раз навсегда. Русскому флагу обеспечена свобода судоходства на всех Турецких морях, обеспечено право проходить чрез Дарданелы и русской торговле предоставлены все льготы, коими пользовались государства, состоявшие в самых дружественных сношениях с Турцией. Порта признает власть России над Азовом, Таганрогом, Кинбурном, Керчью, Еникалем и большим пространством земли между Бугом и Днестром.

Этот трактат положил твердое основание упрочению русской торговли в Черноморских водах. Последствия Кучук-Кайнарджийского мира и последовавшего спустя некоторое время присоединения Крыма были столь очевидны, что еще в 1805 году барон Антуан, бывший мэр Марселя и опытный публицист Пейсомел предсказывали будущее величие Новороссийского края вообще и Одессы, Таганрога и Ростова на-Дону, в частности; идеи их верны, предсказания справедливы, отступления и неточности лишь в именах и названиях.

Для поощрения торговли, тарифами 1775 и 1782 годов пошлины со всех привозных товаров уменьшены четвертою частью, отменен ластовый сбор с приходящих и отходящих кораблей и сверх того дарованы разные другие льготы. Сенат издает наставление купцам, в котором показаны все товары, могущие иметь выгодный сбыт в Константинополе, с расчетом всех издержек от Таганрога до этого порта; исчислено, что 28 статей могут доставить не менее 10 и иногда 50 и более процентов барыша. Для распространения сбыта русских товаров в Левант, Италию, Францию, Испанию и Португалию, в 1776 году основан торговый дом в Константинополе с пособием от казны и с значительными привилегиями. Торговый дом принимает фирму «Сиднев, Джемс и К°» и англичанин Вильям Итан (Eton) берется доставить этому дому известность и связь в Англии, Франции, Италии и Германии. Торговые сношения производятся через Таганрог, где учреждена контора. Несогласия, возникшие между участниками, неприязненное расположение Порты Оттоманской, — вот главные причины неудачных действий этого торгового дома. Торговля ограничивается Таганрогом, Еникалем и Константинополем и состоит в снабжении крымских татар и турок русскими произведениями посредством мены на собственные товары их.

Слабые успехи возникавшей русской торговли Азовского и Черноморского бассейнов следует приписать: во-первых, недостатку в то время в русском купечестве капиталов, торговых знаний и связей за границею, без которых оно не могло основать новых отраслей внешней торговли; во-вторых, недостатку русских кораблей и матросов и, в-третьих, неимению в Турции консулов, которые охраняли бы торговые права русских подданных и наблюдали за исполнением преимуществ, дарованных им трактатами. В этом отношении существенную пользу оказал трактат 10 июня 1783 года, заключенный Екатериною II с Портою, в силу которого русские в Турции со всех привозных и отпускных товаров должны были платить 3 % пошлины, по определенному тарифу; русским консулам предоставлены были равные права с английскими и французскими, и все преимущества, дарованные венецианам, французам и англичанам по конвенциям их с Портою, распространены на русскоподданных.

Едва торговля начала пользоваться выгодами этого важного торгового трактата, как новая война с Турцией (с 1787 по 1791 год) прекратила свободу мореплавания. Тем не менее, в исходе XVIII столетия азовская торговля, сосредоточенная в Таганроге, уже значительно распространилась, если принять в соображение преграды, затруднявшие ее успехи. Общий оборот торговли Таганрога в 1796 году составлял 736.000 р. ассигн., а в 1797 году 1.801.000 р. ассиг.

В 1795 году возникает новый торговый порт — Одесса. Она вскоре подавила соперничеством своим Очаков, Херсон и Николаев, но Таганрог еще удерживал перевес: в 1793—1797 гг. общий оборот по привозу и отпуску простирался в нем до 857.000 р. ассиг., а в Одессе только до 150.000 руб. ассиг. С наступлением нынешнего столетия торговля Одессы начала приметно возрастать, этому способствовало образование в этом порте главной складки произведений Волыни, Подолии и Малороссии, привлекшее в этот порт преимущественно иностранцев. Таганрог, однако, не пострадал бы от такого совместничества Одессы, мог бы с честью соперничать с нею, если бы не существовал ненормальный порядок вещей, в силу которого и Одесса и Таганрог составляли одинаково части Новороссийского и Бессарабского генерал-губернаторства, оба одинаково зависели от лиц, живших в Одессе и более заинтересованных в процветании последней, чем далекого Таганрога. Отсюда, с одной стороны, масса привилегий, по отношению к Одессе и масса придирок по отношению к Таганрогу. Для первой не жалели «ни казны, ни живота», тогда как старались остановить, затормозить даже естественное развитие второго.

По заключению мира с Портою 16 мая 1812 года в Бухаресте, после пятилетней войны, от пришедших из Турции кораблей открылась в Черноморских портах чума, свирепствовавшая в то время в Турции. Сначала она появилась в Одессе, потом в Феодосии, и из этих двух мест разнеслась по всему почти Новороссийскому краю. При первом известии о чуме, обнаружившейся в Одессе и Феодосии, Таганрогский градоначальник генерал-майор Петр Афанасьевич Папков, как попечитель Азовского мореплавания, не дожидаясь разрешения начальства, предписал Керченской заставе, состоявшей в его ведении, не пропускать решительно ни одного корабля, ни своего, ни заграничного в Азовское море, и тем спас здешний край от бедствия, постигшего тогда почти все Черноморские порты. Эта мера предосторожности, предписанная временем и обстоятельствами по настояниям Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, сочтена была необходимостью навсегда. Азовское море объявлено практическим, торговля в Таганроге прекратилась. Неоднократные сильные представления градоначальника Папкова против ограничения плавания судам заграничным по Азовскому морю остаются без всякого внимания. Тогда Папков решается на все, только бы избавить город Таганрог и весь здешний край от неминуемого разорения. Повсеместный неурожай в Европе в это время возвысил цену на хлеб. В Одессе и других Черноморских портах пшеница доходила до 50 р. ассиг. за четверть, а в Азовских портах не превышала 18 рублей ассиг. по недостатку судов. Слишком 300 кораблей, адресованных в Таганрог, простоявши в Феодосийском карантине от 2 до 3 недель и не имея способов выгружать собственные товары для карантинного очищения, ни даже необходимого продовольствия, начали расходиться из Феодосии, иные в Одессу, другие обратно заграницу. В это критическое время для Таганрога (1815 г.) градоначальник Папков дает самовластно предписание Керченской заставе пропускать все суда без исключения в Таганрог, после положенной обсервации, и здесь дозволяет им нагружаться в самый день прихода своего под карантинным наблюдением. Суда, бывшие в Феодосии, извещенные об этом распоряжении, все пускаются в Таганрог, и пшеница от 18 р. в две недели поднимается до 45 р. ассиг. Результат превзошел ожидания, и правительство, убедившись на опыте в справедливости представлений Папкова, не только не взыскало с него за беспримерные, самовластные распоряжения, но признало и утвердило их.

Однако Азовское море не перестает с тех пор оставлять постоянный предмет, быть может, несколько назойливых забот Одесского главного начальства; представляются правительству несколько проектов о закрытии Азовского моря для иностранных кораблей, под разными предлогами, то Одесса опасается внесения чумы, то боится конечного обмеления Азовского моря, то, наконец, находит, что Азовское море, только будучи практическим, окажет пользу России и всему приазовскому краю.

В 1818 году Херсонский военный губернатор, начальник Новороссийского края, граф Ланжерон, представляет проект Императору Александру I о необходимости закрыть Азовское море и обратить таганрогский порт для одной внутренней торговли. Император Александр, бывший лично в Таганроге, убеждается, как пагубна была бы эта мера, если бы была приведена в исполнение. В многознаменательном рескрипте на имя графа Ланжерона от 31 мая 1818 года, отвергнув представление о закрытии Азовского моря, добрейший из людей, Император Александр I пишет:

«Во время пребывания моего в Одессе представляли вы мне закрыть вход иностранным купеческим кораблям в Азовское море и обратить Таганрогский порт для одной внутренней торговли, уверяя меня при том, что и жители города Таганрога, преобразив свою торговлю в прибрежную или каботажную, найдут в оной свои выгоды. В приезд же мой ныне чрез Таганрог принесены мне были от Таганрогского гражданства просьбы, в копиях при сем препровождаемые, из коих вы ясно видите, что от преобразования порта в этом городе жители оного не только потерпят потерю в своих заведениях, но неизбежно должны подвергнуться совершенному разорению. С другой стороны, я, по личному моему осмотру, нашел, сколь значительные уже строения в Таганроге, единою целию торговлю имеющий; и с тем вместе удостоверился, что представляемые вами выгоды каботажного по Азовскому морю торга никак существовать не могут за неимением способных к тому судов. Представляя все это нам на вид, я должен при этом случае сделать следующее вам мое замечание: партикулярные просьбы об уничтожении в одном городе торговли и учреждении оной в другом могут быть позволительны, как виды частные, но представления в сем виде чиновника, облеченного моею доверенностью, должны быть всегда основаны на общих государственных соображениях, дабы противным тому действием не ввести тогда правительство в неизбежную ошибку; случай, который, если бы я не проезжал чрез Таганрог, легко мог бы встретиться от одного сделанного ими подобного мне представления и произвесть собою самые несчастные последствия для целого торгового города».

Если мы целиком привели этот рескрипт, то руководствовались не одним желанием представить памятник проницательности Благословенного и пагубных предположений закрытия Азовского моря для иностранных кораблей, предположение чисто эгоистичного свойства и далеко «не основанных на общих государственных соображениях», привели мы этот рескрипт потому, что он спас Таганрог и весь край от неминуемого разорения и обеспечил, упрочив будущность Ростова на-Дону, этого законного наследника Таганрога. Исторический очерк торговли Азовского бассейна мы закончим проектом барона Балтазара Балтазаровича Кампенгаузена о лучшем устройстве плавания по Азовскому морю, представленном Императору Александру I. Проект касался попечительства о купеческом по Азовскому морю судоходстве, на что последовал указ 8 мая 1808 года следующего содержания: «Для особенного покровительства купеческого мореплавания по Азовскому морю, а более для поощрения собственного судоходства, мы признали за благо, все предметы к тому относящиеся вверить попечению одного лица под именем главного попечителя купеческого судоходства по Азовскому морю, возлагая ныне сие звание на Таганрогского градоначальника действительного камергера барона Кампенгаузена, с оставлением его при настоящей должности. В ведении главного попечителя должны состоять все устроенные на мысах и на отмелях оного моря береговые и плавучие маяки, все по берегам оного купеческие пристания, верфи и прочие к тому предмету относящиеся. Сверх того попечитель должен иметь полные сведения о всех купеческих судах и лодках, по тому морю плавающих, снабжать их надлежащими видами и представлять нам чрез министров коммерции ежегодно отчет как о состоянии и приращении этой промышленности, так и о всех мерах к поощрению и улучшению оных».

Попечительство о купеческом судоходстве оказало большие услуги торговле Азовского моря и более или менее развило ее, несмотря на все парализовавшие ее силы.

Покончив с вопросом о торговле Азовского бассейна, которому в виду важности его для города, историческую записку коего мы составляем, мы выделив особую главу, переходим непосредственно к внешней торговле города Ростова на-Дону.

ПРИМЕЧАНИЕДля этого мы воспользуемся следующими сочинениями: «Азовское море с его приморскими и портовыми городами, их жителями, промыслами и торговлею внутри и вне России» О. А. Ф. (Спб., 1855); Памятная книжка Таганрогского градоначальства на 1865 г.; «Ростов-на-дону и торговля Азовского бассейна» А. А. Скальковского (Одесса, 1966); «История торговли в Новороссийском крае» А. А. Скальковского. Ст. П. Март 1850 г. (Журн. МВД)
ГЛАВА V [1]

Учреждение Таможни. Экспорт до и после 1835 года. Англичанин Емес ученый статистик Гагенмейстер, Ралли и Скараманга, Родоканаки. Драшкович, Муссури, Мариолаки. Статистические данные об экспорте. Железо, пшеница и, вообще, хлеб, льняное семя, шерсть овечья, сало, масло коровье, икра, парусина, канаты. Статистические данные. Три фазиса экспорта.

Когда в борьбе с Одессой Таганрог с годами совсем захирел, новым соперником первой явился Ростов-на-Дону, на который до 40-х годов никто и внимания не обращал. Впрочем, по-видимому, правительство сознавало будущую мощь Ростова, когда учреждало таможню в столь пустынном и в таком далеком от Империи и столь опасном урочище, как Богатый колодезь. Говорят, что правительство руководилось при этом желанием положить предел бесцеремонной контрабанде, приютившейся при этом урочище и принявшей весьма широкие размеры. Но это едва-ли так. Вспомним, что Темерниково или Темерницкая пристань играет важную роль в известной уже нам «Константинопольской коммерческой компании» еще в 1756 году. Вспомним, что Император Александр I, рассмотрев представление Кампенгаузена о присоединении городов Ростова, Нахичевани и Мариуполя к ведомству Таганрогского градоначальства, пишет: «...приняв во внимание важность вышеозначенных трех городов для таганрогской торговли...».

Истинные выгоды взаимного обмена произведений привлекали сюда греков, армян, грузин, запорожцев, даже татар крымских и кубанских для покупки у русских хлеба, сала, коровьего масла, рыбы, икры, водки, холста, рыболовных ниток, железа и прочих товаров. Взаимно казаки и русские торговцы добывали себе на иностранных судах: шерсть, шерстяные, бумажные и шелковые изделия, бакалею, крымские и греческие вина, оружие, конскую сбрую, черкесское платье, шали, серебряные и золотые изделия и, наконец, деньги в монете, которой тогда в России, особенно в провинциях, было очень мало. Первое официальное упоминание о торговле при крепости Св. Дмитрия и судоходстве вниз и вверх по Дону мы находим в приведенном уже нами «Описании городов Азовской губернии» в 1728 году. С того времени о торговле Ростова до 1808 года, т. е. до присоединения его к Таганрогскому градоначальству или к «Попечительству торговли на Азовском море», никакого сведения мы не имеем. В 1808 году он уже играет «важную роль» в Таганрогской торговле, и все же с 1808 по 1835 год ростовский экспорт не имеет, самостоятельного значения, — он в полной зависимости и не раздельная часть экспорта города Таганрога. К этому заключению приводят нас, с одной стороны, бесплодные изыскания А. А. Скальковского в архиве Ростовской городской Думы, где он находит данные лишь, за 1823 год, причем весь внутренний и внешний экспорт через Таганрогский порт оборот показан вместе, а именно он доходит до 1.400.000 р. ассиг., с другой стороны, Ростовская дума в 1851 году на отношение исправляющего должность Екатеринославского гражданского губернатора того же года за № 5, отвечает:

«Из отзывов опытных торговцев видно, что до 1835 года Ростов не имеет никаких торговых сношений с государствами Европы и что в нем была только временная складка товаров, обращавшихся тогда в заграничной торговле. Складку эту производили иностранцы, жившие в Таганроге, и самую незначительную часть — местные торговцы. Первая контора, учрежденная в Ростове в 1837 году для заграничной торговли, принадлежала англичанину Емесу. Товары, долженствовавшие идти за границу, до 1834 года отправлялись в Таганрог и по очистке их пошлинами, без отделения какой-либо части в пользу города Ростова, складывались на иностранные корабли. Впоследствии и местные торговцы, привлеченные пользою торговли, производимой иностранцами, мало-помалу и сами обратили внимание на предметы, требуемые за границу, и начали скупать у помещиков и крестьян все хлебные продукты: пшеницу, рожь, льняное семя, потом сало, шерсть, кожу и проч. При первоначальном открытии в Ростове иностранной торговли требовалось за границу пшеница разных сортов. В 1839 же году в значительном количестве начали отправлять за границу льняное семя, шерсть и сало»… «Большая часть товаров идет в Англию, потом Францию и небольшое количество в Турцию и Австрию».

Итак, до 1835 года Ростов не рынок всемирной торговли, а только простой, временный складочный пункт, не имеющий никакого серьезного значения. Чему же приписать это? — отсутствию таможни. Пока существовала таможня у Богатого источника, а впоследствии у крепости Св. Дмитрия, Ростов был действительным международным рынком. От мая до сентября иностранные корабли приходили из Архипелага и от берегов Черного моря и, останавливаясь на якорях пред устьем Дона, на баркасах и мелких судах привозили сюда товары. Но в конце XVIII столетия таможенный пост перешел в Кагальник, и с того же времени умаляется значение нашей местности, которая впадает в состояние спячки, заселение ее останавливается, — несмотря на то, что Ростов был сделан уездным городом со всеми уездными учреждениями. Только масса скелетов и костей человеческих при раскопке грунта для построек свидетельствовала о былом многолюдий и о былом торговом движении. И сложилась в народе легенда, что все пространство, занимаемое Ростовом, было кладбищем какого-либо народа...

В 1824 году Высочайшею волею призывается в должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора князь М. С. Воронцов, первый благодетель Ростова. М. С. Воронцов не раз посещает этот город, усердно содействует его развитию и «возрождает» его значение, как всемирного рынка, так что во всех процветаниях ростовцев, написанных на имя Светлейшего князя Воронцова, мы неизменно наталкиваемся на слова: «Возрожденный Вами Ростов»... Это не случайность и не пустые слова.

В 1834 году посещает Ростов ученый статистик Гагенмейстер. Пораженный сильным торговым характером этого совершенно еще ему и всем современникам неизвестного города, он рисует пред Воронцовым искусно и мастерски живую и справедливую картину торговли и промышленной деятельности Ростова. Проницательный администратор, знавший лично этот город и озабоченный желанием содействовать развитию его, испрашивает у Высочайшей власти соизволения на учреждение в нем таможни для отпускной торговли. Последствием ходатайства является Высочайший указ от 20 сентября 1835 года; учреждена в Ростове Таможенная застава, открытая 12 марта 1836 года. Последствия превзошли ожидания. В 1847 году в своей весьма ценной брошюре А. А. Скальковский выражается так: «Она (таможня) послужила лучшим контролем к убеждению в существенной пользе Ростова, ибо в том же году цифра отпускной его торговли составляла уже слишком 340.000 руб. сереб., то есть, до 1.200.000 р. ассиг.; судов в приходе было 490, в отходе более 500; народонаселение простиралось до 7000 душ обоего пола; следственно, участь города была обеспечена» [2]. «С учреждением таможенной заставы в Ростове, — говорит несколько ниже Скальковский, — мы смело судить можем о его торговле, и цифры ее послужат нам самым красноречивым документом в пользу нашего предмета к показанию важности и пользы этого нового рынка в новой России» [3].

За 1849, 1850 и 1851 годы мы имеем более подробные данные о торговле Ростова, которые и приводим здесь:

В 1850 годах в Ростове уже считается шесть контор, ведущих иностранную торговлю в обширных размерах; это — Вильям, (или, как Думские отчеты называют, Василий) Эмес, Ралли и Скараманга, Родоконаки сыновья и К°, П. Трипкович, Муссури и П. Мариолаки. Чтобы составить о них понятие, приведем средний оборот в год по пятилетней сложности в период времени от 1846 по 1851 год:

Ралли и Скараманга - 1.563.720 руб. 60 коп.

Родоконаки сыновья и К° - 507.035 руб. 40 коп.

Василий (Вильям) Эмес - 205.875 руб. 40 коп.

Петр Трипкович - 80.040 руб. 40 коп.

Муссури - 69.968 руб. 20 коп.

П. Мариолаки - 63.057 руб. 60 коп.

Проследим теперь заграничную или отпускную торговлю старого Ростова по годам:

В 1836 году - На 342.387 р. сер.

1837 - 485.739 р. сер.

1838 - 908.922 р. сер.

1839 - 1.819.682 р. сер.

1840 - 1.436.897 р. сер.

1841 - 1.226.577 р. сер.

1842 - 1.363.892 р. сер.

1843 - 1.863.740 р. сер.

1844 - 2.568.916 р. сер.

1845 - 3.288.935 р. сер.

1846 - 2.836.240 р. сер.

1847 - 7.270.878 р. 50 коп.

1848 - 7.270.878 р. 50 коп.

1849 - 2.070.686 р. сер.

1850 - 2.595.911 р. 90 коп.

1851 - 3.198.525 р. 60 коп.

1856 - 6.700.000 р. сер.

1859 - 10.500.000 р. сер.

Привоз заграничных товаров составляет [4]:

в 1849 году - на 341.470 р.

в 1850 - 386.746 р. 32 к.

в 1851 - 206.769 р.

Затем почти вовсе прекращается. Остановимся теперь на экспорте старого Ростова за период времени с 1836 по 1860 год и посмотрим, какой успех сделан им здесь. Назовем для сравнения цифры оборотов:

за 1836 год - 342.387 р.

1845 - 3.288.935 р. (ровно через 9 лет)

1856 - 6.700.000 р. (ровно через 12 лет)

1859 - 10.500.000 р. (ровно через 23 года)

Первый факт, который бросается нам в глаза, это прогрессивное увеличение массы отправляемых за границу товаров. Прогрессия эта поражает нас поневоле: в девять лет Ростов удесятерил почти свою внешнюю торговлю. При этом долгом своим считаем заметить, что нами взят 1845 год, а не 1846 год, не потому, что последний по оборотам уступает первому, но потому, что судить о внешней торговле Ростова по оборотам 1846 года было бы, по меньшей мере, опрометчиво. В 1846 году ранняя зима целым месяцем уменьшает и навигацию, и отпуск товаров из Ростова. Когда навигация закрылась, одного сала, масла коровьего и икры, было отправлено сухим путем в Таганрог для погрузки на суда, слишком на 260.000 руб. Сверх того 10.000 четвертей льняного семени и 40.000 четвертей пшеницы остались на месте, на судах и в магазинах, ценою на 490.000 руб. сер. Если прибавить к этому, что из Ростова на каботажных судах отправлено в другие русские порты, то выйдет, что экспорт Ростова в 1846 году превышал 5 миллионов рублей серебром. Слава Таганрога померкла пред возрождающейся славой Ростова и в то время, как в 1845 году из Ростова отпущено разных товаров на 3.288.935 рублей серебром, из Таганрога отпущено на 2.271549 рублей серебром. Таким образом, излишек в пользу первого остается 1.017.341 рублей серебром.

Какая разница затем между 1836 и 1856 годами! — в двадцать лет внешняя торговля увеличилась в двадцать раз. Еще большая разница между 1836 и 1859 годами, а именно в двадцать три года отпуск усиливается в тридцать один раз.

Так гигантски шагает Ростов и занимает первое место среди прочих Азовских портов.

Между тем в 1823 году отпуск из Ростова через Таганрогскую гавань состоял из 329.412 пудов железа, 1800 пуд. коровьего масла и 450 пуд. сала, о хлебе, шерсти, семени льняном и помину нет. Далее экспорт железа и сала с годами сильно уменьшается, а между тем на сцену является лен и пшеница и прогрессивно усиливаются в отпуске. Это обстоятельство дает нам вместе с почтенным А. А. Скальковским право не верить вышеприведенному нами отчету Ростовской городской думы, где пшеница фигурировала, как первоначальный предмет отпуска и что де сало и шерсть потребовались за границу позже.

По отдельным видам и предметам экспорта мы можем дать следующую таблицу:

Чтобы рельефнее, ярче представлять картину внешней торговли старого Ростова и выяснить ее значение и мощь, мы подробнее остановимся на самых важных ее предметах и, опираясь на статистические данные, проследим постепенный ход развития и расширения этих предметов экспорта и сделаем кое-какие указания на историю их возникновения и самого развития.

I. Железо. Произведение Уральских и других заводов, железо было некогда важнейшим предметом Ростовской торговли, по большому сбыту его в Леванте; но соперничество Англии уменьшило там требование на русское железо, ибо хотя английское железо и уступает ему в доброте, однако обходится значительно дешевле и более применимо к потребностям азиатцев. Уральское железо, привозимое в Ростов с Камы и Волги чрез Дубовку сухим путем к Качалину, а отсюда рекою Доном, до 1836 года доставлялась из Ростова на складку в Таганрог, с 1836 же года, по учреждению здесь таможенной заставы для отпуска русских товаров заграницу, железо складывается на Ростовской, так называемой, «Железной Бирже», занимавшей на берегу Дона лучшие магазины и весьма большое пространство. Отсюда па подвозных лодках железо грузилось прямо на корабли на Таганрогском рейде; большею частью отвозилось на каботажных судах в Керчь, для погрузки в корабли, выдерживавшие там карантин, и лишь малая часть поступала в Таганрог на складку.

Из Ростова отправлено за границу железа:

в 1839 году - 150.195 руб. сер.

1840 - 234.202

1841 - 231.874

1842 - 121.833

1844 - 146.536

1845 - 277.525

1846 - 120.103

1856 - 140.000

Что же касается меди, привоз и отпуск ее начинаются с 1840 года и в скором времени достигают от 12 до 40 тысяч рублей в год; впрочем, в конце 1850 годов отпуск меди не превышает 5—6 тысяч рублей в год.

II. Пшеница. В 1823 году она еще не составляет статей отпуска или даже торговли в Ростов, куда муку или рожь привозили большею частью лишь в виде провианта, заготовляемого для Кавказского корпуса. Пшеница доставлялась сюда водою, с разных пристаней реки Дона, куда подвозилась сухим путем из земель Донского и Черноморского войска из Кавказской области, Воронежской губернии и от Дубовки с Волги, из Самары и других низовых пристаней. Из Екатеринославской, Харьковской и других губерний тянулась сюда целая вереница воловьих фур с пшеницей. Наиболее она вывозилась из Ростова в Геную, Ливорно, Триест, Марсель на складку, откуда сбывалась, по мере требования, в Италию, Францию и Англию, вывозилась она и прямо в Англию, Константинополь и Грецию.

Итак, пшеницы отпущено:

в 1838 году - 146.911 руб. сер.

1839 - 885.598

1840 - 498.201

1841 - 123.765

1842 - 260.602

1843 - 286.702

1844 - 442.996

1845 - 412.063

1846 - 788.341

Обращаясь теперь вообще к экспорту хлеба и выражая его в четвертях, мы получим следующую интересную таблицу:

То есть, в первое пятилетие отпущено 819.816 четвертей всех родов хлеба, а второе — 854.778 четвертей, значит, отпуск увеличился на 4%. В 1856 году он доходит до maximum'a и почти удесятеряется против 1843 года.

III. Льняное семя. Даже в 1832 году еще не было известно в Ростове, как предмет торговли и употреблялось только в аптеке и госпитале, с годами оно завоевало себе первое место среди прочих предметов экспорта Ростова и составило столь важную отрасль, что пункт этот стал считаться заграницею важнейшим рынком всех маслобойных семян, производившихся в Новороссийском крае. Большая часть этого продукта доставлялась из Екатеринославской губернии, Кавказской области и Черноморской линии и вывозилась в Англию, Италию, Триест, Марсель и Константинополь.

Таким образом, экспорт семени льняного до 1830 года носит случайный характер, продается на аптекарский вес; в семь лет с 1823 по 1830 год весь экспорт льна всего Новороссийского края равняется 1000 четв. В 1831 и 1832 годах Англия начинает деятельно требовать его, Франция тоже усердно требует его, пока сильная таможенная ее пошлина не преграждает туда ввоза семян. С 1831 года льняное семя делается самой капитальной статьей отпуска за границу Ростова. Отпуск этого продукта, считавшегося в числе преимущественных богатств западной и Прибалтийской России, производит целый страшный переворот в сельском хозяйстве Новороссийского края. До 1830 года главная статья отпуска — пшеница. Поэтому здешние земледельцы большую часть трудов, земель, капиталов своих посвящают на производство этого зерна, хотя лучшие его сорта все-таки получаются из западных губерний, смежных с Новороссийским краем. Вдруг заграница требует льняного семени, предлагает за него по 23 и 24 р. ассиг. за четверть, и весь край начинает думать о его разведении. Зерно удается на наших просторных степях, начинают сеять его в весьма большом количестве и так как лен любит землю твердую «новую» («новину, целину»), естественно, новые и обширные участки земли занимаются под эту отрасль хлебопашества, — те обширные участки, где некогда так привольно, без всякой платы, разгуливали волы и кони чумаков и извозчиков или собиралось такое отличное и дешевое сено.

Вот цифры отпуска по этой статье:

в 1838 году - 244.356 руб. сер

1839 - 336.023

1840 - 231.118

1841 - 349.345

1842 - 342.207

1843 - 692.352

1844 - 1.045.015

1845 - 1.305.352

1846 - 1.088.482

1847 - 3.067.576

1856 - 1.831.690

В 1847 году весь Новороссийский край отпустил за границу 733.000 четвертей — цифра, до которой никогда не доходил отпуск этого продукта. И что же? 310.000 четвертей, т. е. почти половину всего экспорта дал Ростов.

В четвертях экспорт льна из Ростова равнялся:

в 1845 году - 148.000 четв.

1846 - 159.923

1847 - 310.000

1856 - 184.701

IV. Шерсть овечья. В таможенных ведомостях Одессы в первый раз отпуск шерсти встречается в 1814 году ценою на 3000 руб. Впрочем, в то время из всех портов Российской империи не отпускалось более 2000 пудов всех сортов ее. Начиная с 30-х годов экспорт шерсти в Новороссийском крае усиливается. На простую шерсть, особенно мытую, учреждается весьма важный рынок в Ростове на-Дону, его снабжают шерстью не только губерния Екатеринославская, а также Донское и Черноморское казачьи войска и даже линия Кавказская. Основателями этой торговли являются Вильям Эмес (W. Yames et comp.) и гг. Ралли—Скараманга. В 40-х годах начинают уже отпускать из Ростова и шерсть испанских мериносов, благодаря, в особенности, стараниям богатого торгового дома Ралли—Скараманга. Эта фирма платила дороже всех остальных, лишь бы сорта руна были лучшие. Поэтому и помещики-заводчики стали улучшать свои тонкорунные стада.

Так как за границу, особенно в Англию и Голландию, сырую шерсть отправлять трудно, то чтобы она не сгорелась и не потеряла своего весу, жиру и достоинства, учреждаются здесь шерстомойни, где шерсть, снятую с животного посредством особых снарядов, белят и моют до определенной степени чистоты. Хотя от этой операции шерсть испанская и теряет от 50 до 60 %, а простая еще больше, но взамен и та, и другая увеличиваются в цене почти втрое. Главные шерстомойни города Ростова принадлежали Эмесу и Ралли-Скараманга.

Шерсти овечьей из Ростова отпущено:

В 1839 году - на 299.243 руб. сер.

1840 - 255.591

1841 - 348.773

1842 - 419.660

1844 - 680.938

1845 - 827.790

1846 - 435.152

В 50-х годах Эмес и Ралли-Скараманга ежегодно вымывают на ростовских шерстомойнях, по речке Темернику, от 90.000 до 170.000 пудов, сообразно с заграничными требованиями, и отпускают на сумму от 500 до 900 тысяч руб. сер.

В пудах экспорт шерсти овечьей выражается:

В 1845 году - 168.643 п.

1846 - 96.755

1856 - 62.886

V. Сало рогатого скота и овечье. Настоящая торговля салом в Новороссийском крае развилась едва в 1830 годах, и, к счастью края, часто поражаемого засухою и неурожаями, принесла ему богатые прибыли. Торговля салом долго не могла установиться на Ростовском рынке, пока гг. Ралли и Скараманга не решились завести своих постоянных агентов в Бахмуте, Луганском заводе и Аксае, для заказа и приема сала. С 1843 года отпускная торговля по этой статье значительно усилилась и с тех пор постоянно идет вперед, что видно из следующей, не лишенной интереса, таблицы:

в 1838 году - 37.240 руб. сер.

1839 - 6.856

1840 - 50.900

1841 - 10.456

1842 - 7.584

1843 - 96.752

1844 - 131.032

1845 - 371.460

1846 - 338.781

В пудах отправка сала такова:

в 1823 году - 450 пуд.

1845 - 117.394

1846 - 110.804

1856 - 14.278

Заметим мимоходом, что экспорт сала сильно варьирует и, главным образом, зависит от засух; обыкновенно количества пшеницы и сала обратно пропорциональны, и в достопамятные засухи 1833—1834 годов отпуск сала Новороссийского края доходит до 796.000 пудов, ценою на 2.500.000 руб. Ростовский отпуск 1856 года превосходил вдвое отпуск 1845 года, но какая разница в экспорте сала! Только лен и пшеница могут служить настоящими барометрами внешней торговли Ростова, в них и мощь и центр ее тяжести.

VI. Масло коровье с давнего времени вывозилось из Ростова в Турцию и Грецию. Доставлялось оно из Пермской губернии, частью же из Тобольской и Томской. Обыкновенно покупали его на Ирбитской ярмарке и оттуда отправляли по Каме и Волге до Дубовки, потом волоком на Дон к Качалину, отсюда Доном в Ростов. Кроме сибирского топленого масла в бочках, сюда привозили с Кавказской линии коровье масло в бурдюках, которое по привозе, вновь мыли и солили. Масла коровьего отправлено из Ростова:

в 1823 году - 1800 пуд.

1845 - 7345

1846 - 960

1847 - 2000

1856 - 18056 пуд. 30 ф.

VII. Икра составляла одну из второстепенных статей отпускной торговли старого Ростова. Вывозилась она отсюда в Грецию, Турцию, Италию и Францию. Черная (осетровая) икра, вывозимая в наибольшем количестве, доставлялась из Астрахани, где покупалась нахичеванскими армянами и таганрогскими греками, красная же икра получалась с Азовских рыбных промыслов.

- Из Ростова отправлено икры:

в 1845 году - 1377 пудов

1856 - 5520 пудов

VIII. Парусина, канаты и веревки, получаемые из Москвы через Харьков, отпускались в Турцию и Грецию. Вначале эти продукты играли, хотя и ничтожную роль в экспорте Ростова, но впоследствии соперничество Одессы, где усилились канатные заводы и производство на них, уменьшило совершенно сбыт ростовских канатов, а парусина с самого начала продавалась не более 1000 кусков в год. Отпуск канатов и веревок варьировал между 1000 и 2000 пудами.

Резюмируя все нами сказанное в этой главе, мы приходим к тому заключению, что внешняя торговля старого Ростова имела три фазиса развития. Внешняя торговля появляется здесь ранее, чем делается кому-либо известным название Ростов. До появления последнего она избирает себе пунктами сначала «Темерниково» (Темерницкая пристань, Темерницкий порт то же), потом Богатый колодезь, где под прикрытием русского штыка она была в безопасности от кочующих здесь орд. Это не всемирный рынок, а лишь торговый пункт между Россией и Турцией (Оттоманской портой и ее вассальным ханством Крымским).

В конце XVIII столетия, с уничтожением здесь таможенного поста, наступает второй фазис внешней торговли старого Ростова, фазис полного упадка и спячки, когда наш город делается «частью» Таганрога по отношению к отпуску, утрачивает полную самостоятельность и делается лишь местом складки товаров, не более.

Третий фазис внешней торговли старого Ростова начинается с 1835 года. Князь М. С. Воронцов, видя сношения некоторых одесских торговых домов с Ростовом, особенно по части льняного семени, из личных своих наблюдений и на основании красноречивых донесений Гагенмейстера [5], убедившись в способности этого города расти, шириться, испрашивает Всемилостивейшего соизволения сперва на прочистку гирл Дона, а потом и на учреждение в городе таможни третьего класса для свободного отпуска русских произведений прямо с нашей пристани, не завозя их в Таганрог. Какие важные последствия имело учреждение здесь таможни, излишне распространяться, — мы это видели из красноречивых статистических данных.

Так этот великий государственный муж дает новое направление внешней торговле старого Ростова и делает его всемирным славным рынком международной торговли.

ПРИМЕЧАНИЯГлава V составлена нами, не считая скудных материалов, скорее обмолвок «Дел» архива Ростовской (н/Д) Думы по следующим сочинениям: «Хлебная торговля в Черноморских и Азовских портах Южной России» (Журн. МВД. Январь 1854 г.— С. 69—70 и 42). «Торговля Азовского бассейна в 1856 г.» (Журн. МВД. Август 1857 г. — С. 69—70). «Екатеринославская губерния» В. Павловича (СПб., 1862.— С. 320). «Ростов-на-дону» А. А. Скальковского (Журн. МВД. Кн. 7. — 1847. — С. 54—61). «Азовское море» О. А. Ф. (СПб., 1855. — С. 75— 88). «История торговли в Новороссийском крае» А. А. Скальковского (Журн. МВД. Март 1850 г. — С. 341—343). Из дел архива отметим лишь статистические сведения, доставленные доктору медицины и хирургии Н. В. Барминскому «<...> ме-дико- и топографического описания края». 5 июня 1874 г. Дело № 6518.«Ростов-на-Дону». — С. 44—45.Там же. — С. 53.В 1847 г. А. А. Скальковский констатирует, что только отпуск был разрешен Ростову, и, действительно, до 1849 года мы не имеем никаких данных по привозуОдно из интересных сочинений его носит название «Memoire sur le commerce des ports de la Nouvelle Russie 1831» и посвящено Новороссийскому краю.
ГЛАВА VI

Сельское хозяйство. Базарная торговля. Садоводство. Ходатайство Андрея Романыча Ященко. Данные о скотоводстве.

Не без умысла мы так долго остановились на внешней торговле старого Ростова, и теперь, переходя к внутренней торговли, мы будем по возможности, конечно, касаться всех детальных подробностей последней. Две причины заставляют нас отводить более обширные главы внутренней н внешней торговле, чем другим отделам. Первая причина нами уже выяснена: торговля для нашего города то же, что воздух для каждого живого организма, вне торговли Ростов — абсурд, который нельзя себе вообразить и тем более переварить. Другая причина будет нами выяснена впоследствии, когда мы коснемся соперничества Новороссийского порта.

Так как все официальные донесения ростовцев формулируются фразой: «Город Ростов никакими собственными произведениями не изобилует, но торговля его значительна» — прежде всего коснемся этих «собственных произведений», короче, сельского хозяйства старого Ростова [1]. Академик Гюльденштедт, посещавший в 1769 — 1775 годах наш край, свидетельствует, что в то время виноградники существовали уже успешно: в Елисаветграде, в публичном саду; в Новомиргороде и близ него, в саду помещика Шмита, в ротах Семлике, Цыбулеве и Бермаце, и один виноградник в солдатской слободке при крепости Св. Дмитрия. В первых пяти местах основали их сербы и молдаване, перевезшие лозы из Венгрии и Бессарабии, в Ростов же, вернее в Доломановку, лозы перенесены с берегов Дона. Когда в 1812 году казак Пухлеков привез из Шампании лозы винограда, получившего название «пухлековского», виноградарство и виноделие на берегах Дона развелись сильнее. Близ Ростова у нахичеванских армян завелись весьма порядочные сады, где выделывались из винограда вино и водка; таких садов разного вида и размера развелось у них до 180. Но странно то, что во всех помянутых местах полезные эти насаждения не упрочились.

«Посевы и хлебопашество, вообще земледелие — совершенно незначительны, возделывание огородных овощей также незначительно, лесных плодов нет вовсе и садовых неизбыточно. Травы обыкновенно хороши, но не удовлетворяют местной потребности... Виноделия, овцеводства, шелководства и вообще хозяйства сельского вовсе нет». Так пишут ростовские гласные и голова в отчете за 1840 год, то же повторяется в думских отчетах последующих годов.

Базарную торговлю составляли большею частью предметы сельскохозяйственной промышленности жителей соседних деревень, привозивших свои произведения в город ежедневно и преимущественно в воскресенье. Но сельское хозяйство Ростова улучшается в 40-х годах, а именно, делаются громадные и значительные посевы картофеля, для распространения садоводства назначается отвести из городской земли 17 участков, по десятине каждый, и в короткое время в Ростове насчитывается:

горожан-земледельцев - 46 хозяйств (49 муж., 40 жен.)

иногородних – 6 хозяйств (7 муж., 5 жен.)

Однако думский отчет за 1853 год, возвещая о том, что с 4-го августа этого года введено в Ростовском уезде трехпольное хозяйство, продолжает: «Возделывание земли для огородних овощей и посев картофеля по неудобству для того земли и по причине немаловажных издержек, необходимых к приведению оной в плодородное состояние, почти совершенно прекратилось».

Садоводство тоже не удавалось Ростову. В 1813 году, по распоряжению таганрогского градоначальника, генерал-майора Петра Афанасьевича Папкова, ростовское городское общество приобрело за 1000 руб. ассиг. четыре примыкающих друг к другу участка, на которых имелось четыре «маленьких садика». Пайков выставлял на вид, что, во-первых, городу нужен сад, как место общественного гулянья, во-вторых, сад — доходная городская статья и, в-третьих, — это поведет к разведению в крае садоводства. Эти четыре «маленьких садика» и слились потом в один городской сад, причем из дел архива видно, что начиная с 1840 года ежегодно сажали от 2 до 6 тысяч деревьев.

Кроме городского сада, в конце ярмарочной площади, на северо-западной стороне города, на выгонной земле, принадлежащей городу же, разведен в 1828 году фруктовый сад самовольно ростовским мещанином Кивою. В 1850 годах по решению Правительствующего Сената, сад этот отобран в городскую ведомость со взиманием по 55 копек асе. за кв. саж. за самовольство; состоял сад из 20 кв. саж.

Затем в 1841 году ростовский 3-й гильдии купец Андрей Романыч Ященко, «убеждаясь возможностью, что и в окрестностях Ростова может быть распространено значительное садоводство, к чему хотя и не было еще положено постоянного начала...» просит отнести ему «в верстах в четырех от города при Темернике, в стороне от городского выгона, 3 1/4 десятины». 30 декабря 1841 года Екатеринославское губернское правление разрешило городу отвести Ященко просимую им землю, и Дума отвела землю с платою «за пользование оной потомственно по 40 коп. каждогодно от десятины».

Если к этому прибавить еще сад отца Щербинского, то мы можем смело судить о ничтожных размерах садоводства старого Ростова [2].

Что же касается скотоводства, то, хотя обширные степи Новороссийского края, покрытые тучною травою, испокон века служили пастбищами огромных стад полезных домашних животных, тем не менее, скотоводство не было так сильно развито, как прежде, до XVIII столетия. «Медали, Ольвии и Пантикапеи, — говорит Скальковский, — намеки историков и географов средних веков, документы запорожские, — все говорит о скотоводстве, как о главном и первобытном богатстве этого края». Из всех уездов последнего Ростовский почти самый бедный скотоводством, в 1847—1848 здесь имелось:

рогатого скота - 38.649 голов

овец простых - 55.300

тонкорунных - 4.900

лошадей - 4.740

Павлович свидетельствует, что рогатый скот и отчасти лошади составляли важный предмет торговли. Скот гнали сюда из Кубанской области, земли войска Донского и даже из Ставропольской губернии и большими партиями отправлялся в станицы.

Из думских отчетов видно, что в городе Ростове имелось разного скота:

в 1840 году - 300 голов

1848 - 1600

1849 - 1800

1853 - 1260

Вот все, что мы можем сказать о сельском хозяйстве города Ростова; его, в сущности, не было, и если мы завели о нем речь, то только потому, что были сделаны некоторые попытки к поднятию его. Попытки не удались, поэтому, ни в Ростове эпохи Байковской, ни в новом мы не возбуждаем вопроса о сельском хозяйстве, тем более, что уезд не входит в нашу задачу и программу. Так как при этом по незначительности, вернее сказать, по совершенному ничтожеству своему «собственные произведения» Ростова не могли воздействовать на его внутреннюю торговлю, мы отводим последней особую главу.

ПРИМЕЧАНИЯ Материалы: Донесение Ростовской Думы 1844 г. за № 271 на отношение Предводителя дворянства Ростовского на-Дону уезда. Новороссийские степи.. (Журн. М. В. Д. Янв. 1843). «Екатеринославская губерния» В. Павловича (СПб., 1862). Взгляды на скотоводство Новороссийского края А. А. Скальковского (Журн. М. В. Д. 1850). «Историческое обозрение садовой и степной промышленности в Новороссийском крае» (Журн. М. В. Д. Март 1852).Если, однако, верить автору «Азовского моря» (С. 85) в Ростове к 1860 годам были кроме городского сада еще 8 в городе, и 24 вне города.
ГЛАВА VII [1]

Внутренняя торговля. Волжский бассейн. Сплав товаров по рекам. Медведицко-Хоперский район. Кавказ. Область войска Донского. Земли войска Черноморского. Крым. Екатеринославская губерния. Статьи привоза: хлеб, шерсть, железо, соль, антрацит, лес. Статистические данные. Оптовая и розничная торговля. Мелочная торговля. Обороты и размеры «Ярманки» Вознесенская и Рождественско-Богородичная. Статистические сведения по годам и по предметам. Базарная торговля. Сведения о количестве объявленных капиталов и магазинов.

ЯРМАРКИ

Внутренняя торговля, всегда тесно связанная с заграничной), в старом Ростове еще не достигает больших размеров, с одной стороны, в виду недавнего упрочения последней, а с другой, по малому количеству жителей, особенно высшего класса — главных потребителей. Базировалась внутренняя торговля, главным образом, на двух ярмарках. Прежде чем, однако, познакомиться с нею, посмотрим, какие районы России тяготеют к Ростову, как к своему центру и неизбежному пункту разгрузки товаров. В торговле старого Ростова на первом плане стоит, бесспорно, богатейший Волжский бассейн, которому в особенности наш город обязан своим развитием и богатством. Кто не знает, не благоговеет пред Поволжьем, этой, как выражается маститый писатель Д. Мордовцев в своем прекрасном сочинении «Современное экономическое значение Поволжья» — «довольно крупной силой в нашей борьбе с Западом, не говоря уже о том, что оно кормит собою более рабочих сил, чем, сколько поселено их в области Поволжья?» «Область эта, — продолжает автор, выставляет сильный контингент, которым и отстаивается наша относительная экономическая независимость от более цивилизованных народов; контингент этот _— сырье и некоторые переработанные виды его (мука, растительное масло и проч.)». В этом сырье нуждалась, как нуждается и теперь еще Европа, и получала его Европа через тот центральный пункт, где сосредотачивались сплавляемые товары, — через Ростов, естественный пункт складки товаров.

На Ростовскую пристань мало-помалу свозятся все товары, идущие с Волги от Дубовской пристани волоком на Кагалинскую пристань к реке Дону и сплавляемые по этой реке для отправки в Азовские и Черноморские русские порты. Предметы эти: железо разных сортов не в деле и медь в листах и штыках, якоря, артиллерийские снаряды для флота и крепости, получаемые из губерний Нижегородской, Вятской, Оренбургской и Пермской, сначала по реке Чусовой, впадающей в Каму и потом Волгою до посада Дубовки Саратовской губернии. Далее, масло коровье и конопляное из Пермской губернии и калмыцкий чай с Ирбитской «Ярманки» Екатеринбургской губернии, из Пермской же губернии юфть с Конгурских заводов, — предметы, сплавляемые по той же Чусовой. Рекою Ветлугою, впадающей в Волгу, сплавлялись из города Ветлуги Костромской губернии смола, деготь, деревянные изделия, деревянные уголья, сосновый и разный - строевой лес в брусьях и липовый в плотах, частью же и тот, и другой в изделиях. Причем лес связывался в плоты, на которых доставлялся и прочий деревянный товар. Строевой лес употреблялся частью здесь на месте для стройки каботажных судов, частью же сплавляется в Таганрог и в другие места на тот же предмет. Из Камских лесов, между прочим, в Ростове приготовлялись даже целые казармы и, разобранные, отсылались в укрепления, лежащие около восточного берега Черного моря. Орловская губерния доставляла канаты, привоз которых, однако уменьшался, благодаря конкуренции одесских канатных заводчиков. Из города Малмыжа Вятской губернии рекою Вяткою, впадающей в Каму, главный приток Волги, сплавлялись мочала, куля, циновки, рогожа, лубья и глиняная посуда. Разные деревянные изделия из Казани, разные железные и пеньковые изделия, веревка, рыболовные снасти и всякие рыболовные принадлежности из Нижнего Новгорода, Рязани и Ярославля сплавлялись Волгою. Пшеница и рожь, гречневая и просяная крупа, льняное семя, овес и ржаная мука из Саратова, из Симбирской и других низовых губерний сплавлялись Волгою и Доном: ржаная и пшеничная мука, гречневая и просяная крупа, горох, овес, льняное семя, сухари, хлебное вино — из Воронежской и Тамбовской губерний.

Товары, сплавляемые по Волге и по ее притокам, шли до посада Дубовки; здесь часть товаров, предположенная к сплаву по Дону, выгружалась, складывалась на подводы и сухим путем на воловьих и конных подводах, преимущественно же по конно-железной дороге доставлялись до станицы войска Донского — Кагалинской (на-Дону); здесь товары вновь нагружались на суда и плоты и шли уже Доном до города Ростова. Другая же часть товаров шла Волгою до Астрахани.

С Волжского бассейна переходим к Медведицко-Хоперскому району и ввиду того, что он, с одной стороны, играл прежде важную для нашего рынка роль, а с другой, — потерян для нас безвозвратно, а следовательно, представляет и исторический интерес, поговорим о нем подробнее. Медведица и параллельный с нею Хопер протекают по самым счастливым и самым хлебородным местностям. По левой стороне Медведицы тянутся богатейшие и производительные колонии немецких переселенцев, частью тяготеющих к Волге, частью к Медведице. К Медведице и к Хопру тяготела вся равнина, окаймляемая этими реками и орошаемая притоками их: Баландою, Щелканом, Терсою, Еланью, Аркадаком и Изнаиром. Здесь оселось самое трудолюбивое, вернее, более обеспеченное со стороны почвы население и оселось большими селами и колониями; от полторы до десяти тысяч душ в каждом селе. От хлебной производительности всего этого района за местным потреблением оставались весьма значительные излишки и возникла богатая хлебная торговля. А так как исход для нее представляли Хопер и Медведица, то на них и образовались судоходные пристани: Копены, Лысые горы, Федоровка на Медведице, Балашов, Аркадак — на Хопре. Куда, однако, должен тяготеть этот Медведицко-Хоперский рынок? Хопер и Медведица падают в Дон, и этот последний явился естественным исходом их. Грузившиеся на Медведицких и Хоперских пристанях хлеба шли до Дона на барках, по Дону в Ростов. Таким образом, последний сделался рынком богатого Медведицко-Хоперского района, открытого лишь в 1840 годах.

Надо заметить, что первое судоходство по Хопру открыто купцом Превратухиным именно в этом году. Оно представляло почти непреодолимые препятствия. Только весною можно было производить сплав барок до Ростова, и то только в течение нескольких дней, когда едва только «дрогнет река». Вода уходит чрезвычайно быстро, барки должны «догонять» воду, а иначе не в состоянии «выбежать» в Дон и станут где-нибудь на мель. Предприимчивый лесопромышленник Превратухин сначала сплавляет по Хопру два лесные плота из села Волынщины; затем весною 1840 года он в первый раз спускает барки с мукою в Ростов. Барки благополучно пришли сюда. Пятилетняя настойчивость этого энергичного и замечательного человека убедила прихоперских жителей в выгодах судохождения, и с тех пор оно утверждается здесь раз навсегда. «Так, — восклицает Д. Мордовцев, — энергия и торговая сметка одного практического человека указала естественный исход для экономических сил этого края».

Еще большие препятствия представлял сплав по Медведице, столь узкой, что барки должны были идти гуськом, одна за другою. Причем весенняя вода Медведицы убегает так быстро, что день промедления ведет за собою гибель задних барок: запоздав несколькими днями, хвост каравана не в состоянии вместе с водою выбежать в Дон. Чтобы иллюстрировать все затруднения такого сплава, представим, что 100 барок спущено на реку в продолжение недели, сравнительно большой срок. В то время как первая барка, снявшись почти в одно время со льдом, ибо раньше река еще не пришла, позже вода ушла, плывет по первой, так сказать, воде, «догоняя» воду, и входя в Дон, последние едва уже успевают захватить остаток воды, удерживаемый только на несколько лишних дней мельницами и плотинами. Случись несчастье с одной баржей, остановись она на мели, река загорожена, прохода нет, и каравану остается либо «убить ее», либо потерять еще несколько барок. Чалится ли одна барка, должен чалиться весь караван; оборвется ли канат или случится какое-либо другое упущение, эта барка, уносимая быстрым течением, становится на мель, всходит на яр, разбивается о деревья или убивает переднюю, потому что ни пройти, ни обойти около она не может. В продолжение каких-нибудь 25 дней Медведица совершенно очищалась от судов, и только кое-где оставались несчастные баржи, нанесенные на мель, «убитые» на каком-либо повороте, или, наконец, разбитые на причале. Случалось и так, что за осень и за зиму хлеб закуплен, барки сделаны, лоцмана и рабочие наняты, а снегу не оказалось; тогда все остается, — и хлеб, и барки, и рабочие.

Но что значили все эти опасности, несчастья пред могучестью этого экономического края? Экономическая жизнь Медведицко-Хоперского района получила такой подъем, что каждую весну по Медведице и Хопру в течение нескольких дней успевали пропускать в Ростов до двухсот барок, тяжело нагруженных пшеницею, мукой и льняным семенем.

Опасности и препятствия, казалось, удвоили энергию людей, и в последовательном историческом развитии нашего, города этот район начинает играть все большую и большую роль.

Третий район — Кавказская область. Отсюда доставлялись в Ростов: хлеб, льняное и сурепное семя, сарачинское пшено, хлопчатая бумага, шелк и овечья шерсть.

Четвертый район — Земля войска Донского; отсюда доставлялись в Ростов: уголь, хлеб, сало, масло и шерсть.

Пятый район — земли войска Черноморского: отсюда получались шерсть, сало, кожи, икра паюсная, медь и соленая рыба; морем — хлеб из разных пристаней; отсюда же гнали в Ростов лошадей, рогатый скот и овец.

Кроме того Ростов получал из Крыма соль, из Екатеринославской губернии пшеницу и льняное семя, из Харькова воск и невыделанные кожи и из Астрахани икру.

В мае начинали приходить по Дону барки с хлебом из Воронежа и из Волжских губерний; на этих же барках рабочие доставляли сюда разные крестьянские изделия. Позднее несколько приходили барки с железом, медью и другими сибирскими товарами. За продажею части товаров здесь, на месте, другая отправлялась сухопутно в Черноморье, Кавказскую область, Крым и водою в Азовские и Черноморские порты. На земле войска Черноморского для товаров, привозимых из Ростова, существовали две пристани, Ачуев и Тамань, откуда взамен получались рыбные продукты.

Москва, Тула, Харьков, Ромны, Одесса, Керчь, земли войска Донского и Область войска Донского, Кавказ, Бердянск, Севастополь, вся воинская трапеция заинтересовываются Ростовом, тяготеют более или менее к нему, делают его и местом складки товаров, и перегрузочным пунктом, и своим рынком. Мало-помалу он становится большим центром. Несколько тысяч подвод ежегодно стекается и толпится здесь в ожидании рыбы и других товаров. Не только отсюда идут товары во все близлежащие губернии, но и в Киев, и даже в царство Польское идут на чумацких воловьих фурах.

Проследим главные статьи привоза:

I. Хлеб. Ежегодно привозилось в старый Ростов водою для отправки в Черноморию, Мингрелию, Абхазию и, вообще, в укрепленные места по восточному берегу Черного моря до 200.000 четвертей казенного провианта, да вольными промышленниками доставлялся хлеб на барках в год от 50 до 100 тысяч четвертей. Одной муки продавалось оптовыми ростовскими торговцами на сумму от 300 до 400 тысяч рублей.

П. Шерсть овечья. Этого продукта привезено в 1848 году до 10.000 пудов, а в 1860 году из Кавказской области и земель Черноморских и Донских казаков до 100.000 пудов, так что в 12-тилетний период привоз удесятерился. Шерсть мытая шла частью в Таганрог, частью же во внутренние губернии, в особенности, в Москву.

III. Железо. Сибирское железо составляло в Ростове одну из больших отраслей торговли, для него был учрежден особый Гостинный ряд на берегу Дона, называвшийся «железною биржею». Кроме значительного отпуска за границу, железо в больших массах покупалось в Одессу, Таврическую и Екатеринославскую губернии, особенно благодаря патриотическим содействиям наших заводчиков гг. Демидовых, Пономаревой, Мальцева и др.

Железа в Ростове доставлено:

в 1823 году - 23.564 пуд.

1833 - 202.908

1850 - 355.000

Затем мы знаем, что с 1847 по октябрь 1853 года в шесть лет из сибирских заводов господ Демидовых, Пономаревых, Губиных, Масловых, Пашкова, Ярцова и друг, доставлено:

железа сортового 2.574.200 пуд.

в изделиях 1.463.030 пуд.

итого 4.037.230 пуд.

что по шестилетней сложности в год составит 672.872 пуд.

IV. Соль. Крымская и Бессарабская славилась давно. Ежегодно на каботажных и мореходных судах привозилось ее от 600 до 800 тысяч пудов и отсюда сухопутно доставлялась она в разные внутренние губернии; в Ростове были устроены обширные соленые магазины.

V. Антрацит составлял важный предмет внутренней торговли Ростова. Еще Петр Великий, которому доставили кусок этого каменного угля, выразился, что «минерал сей не нам, а потомкам нашим» будет полезен. Великий монарх в 1724 году выписал из Англии мастера Никсона с четырьмя товарищами, для производства разведок каменного угля. С устройством в конце XVIII столетия Луганского завода разведки делаются правильнее, настойчивее. Но вообще, как еще мало был известен этот минерал и в каком жалком состоянии находилось его производство в конце VIII столетия, свидетельствует тот факт, что в начале XIX столетия вовсе забыли о его существовании. И вот по поручению таганрогского градоначальника Кампенгаузена и по его наставлениям надворный советник Коваленский производит геогностические исследования в донских степях и «первый» открывает 8 июля 1808 года каменный уголь, «новый неизвестный дотоле источник богатства» [2]. Затем в 1837—1839 годах на средства г. Демидова производятся более тщательные форменные исследования французским инженером Лепле. И несмотря на все стеснительные постановления и на всю узкую, одностороннюю политику донского казачества, приводящего взгляд, по которому уголь, на чьей бы земле не был открыт, все же составляет войсковую собственность, несмотря на то, что добычею угля вплоть до 1856 года могли заниматься исключительно только донские казаки: развитие этой новой промышленности не замедлило оказать самые благодетельные результаты на благосостояние всего края. Естественным центром, рынком этой важной новой отрасли стал старый Ростов. Во-первых, казна ежегодно делала здесь значительные склады этого материала на сумму 60 тысяч рублей, во-вторых, и частные лица складывали на берегу Дона угля ежегодно на сумму не менее 40 т. р. Но дурное состояние дорог, в особенности, в весеннее время, и также в осеннее препятствовали большему развитию этой полезной отрасли торговли. Тем не менее, в конце рассматриваемой нами эпохи ежегодно доставлялось в Ростов до одного миллиона пудов.

VI. Лес и вообще деревянные изделия составляли одну из первых статей привоза. К сожалению, наши сведения по этому предмету неясны, сбивчивы. Скажем только, что в 1850 году всякого лесу привозилось на сумму 320 тыс. руб.

Что же касается прочих предметов привоза, по недостаточности материала, мы остановимся лишь на тех, кои заслуживают внимания и о которых мы имеем более или менее точные цифровые данные:

привоз масла и сала не превышает 60 т. руб. сер.

сена 45—60 т. руб. сер.

панских и суровских товаров 200—275 т. руб. сер.

галантерейных 25—45 т. руб. сер.

пеньки 35—48 т. руб. сер.

глиняной посуды 10—15 т. руб. сер.

овощей 100—145 т. руб. сер.

Об оборотах внутренней торговли старого Ростова у нас под рукою мало сведений, да и те, которые имеются, относятся к 1850 годам, все же из них мы можем составить себе понятие о размерах этой торговли. А именно:

Оптовики торговали главным образом:

Железом и медью на 700.000 р. с. в год

Сахаром (15 торговцев) на 150.000

Мукою 105.000

Итого 955.000 р. с. в год

Розничная торговля:

Овощами

Бакалейными товарами 20 торговцев на 450.000 руб. сер.

Сахаром, чаем

Панскими суровскими товарами 18 торговцев на 165.000 руб. сер.

Железным, скобяным, стальным, медным товаром 2 торговца на 1-10.000 руб. сер.

Солью крымскою 10 торговцев на 120.000 руб. сер.

Мукою житною, крупчатой, пшеничной 23 торговца на 199.000 руб. сер.

Суконным товаром 2 торговца на 60.000 руб. сер.

Кожами, шерстью 4 торговца на 125.000 руб. сер.

Рыболовными снастями 3 торговца на 60.000 руб. сер.

Итого на 1.319.000 руб. сер.

Мелочная торговля:

Хлебом — 21 торговца на 40.000 руб. сер.

Кожевным и сапожным товаром — 19 торговцев на 50.000

Мясом — 18 торговцев на 19.000

Железом и пенькою — 23 торговца на 86.000

Маслом, стеклом, оконными рамами, мылом, медом и москательным товаром — 18 торговцев на 190.000

Шляпами и картузами — 15 торговцев на 15.000

Галантерейными товарами — 6 торговцев на 70.000

Лесом, дегтем, смолою, кулями, рогожей, мочалами (на берегу реки Дона) — 11 торговцев на 250.000

Итого на 720.000 руб. сер.

Весь оборот внутренней торговли 2.994.000 руб. сер.

ЯРМАРКИ

В это число не входят обороты на двух ярмарках, достигающие до 1 ½ миллиона руб. сер. Внутренняя торговля Ростова, главным образом, жила этими ярмарками, куда свозились товары отовсюду.

В Ростове, как и во всех значительных городах Новороссийского края, прибрежного к двум морям и облегающего устьями важнейших русских водоскопищ: Дона, Днепра и Дуная, торговля заграничная преобладает в ряду местных промыслов, и здесь, как и в других пунктах этого края, является рынок, несущий богатство и довольство не только в недра окрестного края, но и далеко в сердце России. Внутренняя «сухопутная» торговля старого Ростова невелика, она принимает исполинские размеры ежегодно лишь два раза и, слабая сама по себе, делается значительнее в «Ярманках», в этих единственных посредниках для взаимного обмена произведений одной местности с другой, в этом лучшем подспорье к сбыту наших русских фабричных и заводских изделий. Этих ярмарок, о которых мы будем иметь еще случай говорить не раз, было две: Вознесенская и Рождественская-Богородичная; первая, менее значительная, продолжалась с праздника Вознесения восемь дней; вторая, более значительная, с 1-го по 15-е сентября. Торговля на ярмарках из году в год усиливалась. Главные предметы были: сукна, шелк, шерсть, холщовые и бумажные товары и вообще всякие русские товары, металлы и металлические изделия, посуда, кожи, масло, воск, медь, сало, табак, сахар, рыба, крепкие напитки, чай, колониальные и москательные товары, мягкая рухлядь и проч. Впоследствии в думских отчетах все товары подразделялись на три категории:

а) русские,

в) азиатские, и

с) заграничные.

Из дел архива Ростовской (на-Дону) городской думы за 1840—1855 годы видно, что привоз на эти ярмарки составляет крупные цифры, с которыми мы и познакомимся:

РОЖДЕСТВО-БОГОРОДИЦКАЯ ЯРМАРКА

1840 2.495.000 руб. сер.

1841 -

1842 1.826.200

1843 1.879.350

1844 1.944.860

1845 2.946.750

1846 2.466.770

1847 1.834.630

1848 1.868.308

1849 1.914.210

1851 2.389.618

1852 2.006.880

1855 2.800.000

ВОЗНЕСЕНСКАЯ ЯРМАРКА

1840 180.000 руб. сер

1841 -

1842 111.560

1843 109.774

1844 114.674

1845 -

1846 -

1847 1.171.172

1848 1.302.520

1849 1.134.070

1851 371.898

1852 896.360

1855 1.300.000

Более подробные сведения о характере торговли на этих ярмарках мы можем найти у А. А. Скальковского в его сочинении «Ростов-на-дону». Заметим мимоходом, что Скальковский категории: «азиатские товары», «заграничные товары» справедливо и логично сливает в одну категорию «иностранные товары», затем лошадей, рогатый скот и овец выделяет в особую группу, не рискуя подвести их к категории русских «товаров», и останавливается на «Рождество-Богородицкой «Ярманке» «одной из первейших во всей Южной России», обороты которой достигают «до 3.000.000 руб. сер.», тогда как оборот Вознесенской не превышает 185.000 руб. сер.

Рождество-Богородичная Ярмарка

Считая и ярмарочные обороты, вся внутренняя торговля старого Ростова к 1855 году составляла 7.070.545 рублей серебром, тогда как в то. же время вся торговля Екатеринославской губернии составляла 10.866.770 рублей серебром. В 1855 году благодаря Севастопольской кампании обороты внутренней торговли Ростова сокращаются до 3.823.430, но в 1856 году снова доходят до 7 миллионов и так идут все crescendo [3].

Соотношение трех категорий товаров таково

(по привозу):

Тем не менее, мелочная или магазинная торговля в розницу была в жалком состоянии и производилась столь высокими ценами, что, несмотря на большие заработки жителей, все еще отяготительна для потребителей. Старожилы еще хорошо помнят, в каком экономическом рабстве находился Ростов у соседнего города Нахичевани, помнят, что здесь нельзя было найти самых необходимых, обыденных вещей, необходимых в жизненном быту. Многие утверждают, что если приходилось брать что-либо пудами или мешками, ездили в Нахичевань; притом ростовцы были не прихотливы, и иногда то, что теперь для нас составляет необходимость, в Ростове или вовсе не было, а если и было, то в самом незначительном количестве и по самой дорогой цене. Даже в Байковскую эпоху строителям здания для конторы Государственного банка поминутно за материалами и принадлежностями приходилось все обращаться то в Нахичевань, то в Новочеркасск.

Более значительна была базарная торговля, особенно по воскресеньям она привлекала значительное число торговцев. В зимнее же время базары бывали ежедневно, особенно по торговле рыбою. Не мешает нам при этом для полноты картины взглянуть на базарные цены того времени, — по крайней мере, на предметы первой необходимости:

1 пуд муки пшеничной стоит 1 р. 20 к. ассигн.

1 пуд муки ржаной стоит — 80

1 пуд пшена стоит 1 р. 50

1 пуд сала свиного стоит 5 р. —

1 пуд сена стоит 15 р. 30

1 пуд масла постного стоит 3 р. 20

1 пуд мяса говядины стоит 2 р. —

1 пуд баранины стоит 2 р. —

По мере того как усиливалась внутренняя торговля старого Ростова, росло и увеличивалось число лавок и купцов и объявлялось все более капиталов. Наглядные статистические данные, которыми мы располагаем, красноречиво подтверждают факт весьма быстрого роста и прогрессивного развития здесь торговли.

Объявлено капиталов:

Сюда не входят иностранные 1-й гильдии гости.

Более подробные сведения о купцах касаются 1850 годов, а именно к этому времени в Ростове:

Кроме того в лавках 174 приказчика, из них 127 русских, 15 греков и 2 армянина. На ярмарки торговцев приезжало около 854 человек, приказчиков и сидельцев — 2100.

Переходя к лавкам мы видим, что:

Кроме того, старый Ростов имеет свои городские лавки, а именно: 6 городских, 17 биржевых и 280 ярмарочных. Малое число лавок объясняется тем, что мелочный торг, собственно, — городская торговля не была важна в Ростове, центр тяжести был на берегу, отсюда посылались товары, здесь заключались главные и капитальные сделки.

Кончая настоящую главу, мы приведем мнения самых ростовцев о состоянии их торговли. «Город Ростов никакими собственными произведениями не изобилует, но торговля его значительна...» «Торговля находится в хорошем состоянии и каждогодно улучшается...» «Торговля города Ростова находится в самом удовлетворительном положении и постоянно улучшается...» [4].

ПРИМЕЧАНИЯМатериалы для седьмой главы: Донесение городовых старост с депутатами торговли на запрос главноуправляющего путями сообщений и публичными зданиями генерал-адъютанту графу Клейнмихелю от 13 октября 1847 г. за № 9180. Отношение Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора от 29 апреля 1847 г. за № 3938. Докладная записка, поданная чиновнику МВД от 29 сентября 1856 г. за № 156. Отношение ростовской городской Думы на предложение Екатеринославского гражданского губернатора от 1848 г. за № 5 и 1854 г. за № 124. «Азовское море» С. 83—90. Павлович B. «Екатеринославская губерния». «История Донского войска» Броневского.— Т. II.— С. 60 (Журн.МВД. Ч. VII, год 1847). «Ростов-на-дону».— С. 61—65. «Современное экономическое значение Поволжья» Д. Мордовцева. Дело VIII. Год 1873.— С. 13—15. «Очерк Саратовской губернии» Раевского. Дело. Т. III. Год 1873. «Соображения относительно соединения Саратовского края с Югом России» (Саратов, 1857.— С. 16—18). Рапорт Ростовской городской Думы на предложение Таганрогского градоначальника от 30 марта 1840 года за № 395. «Ярманки или сухопутные рынки Новороссийского края» А. А. Скальковского. Журн. МВД. Август1855 г.— С. 76—126.Памятная книжка Таганрогского градоначальства. — С. 172—173.Екатеринославская губерния до и после войны. Журн. МВД. Март 1857 года. — С. 7.Стереотипные фразы, встречающиеся во всех старых отчетах Ростовской городской Думы, в особенности же, в донесениях Клейнмихелю от 13 октября 1842 года за № 9180. Предводителю дворянства за 271 (год 1843) и Ис. д. Екатеринославского гражданского губернатора за № 5 (1848).
ГЛАВА VIII

Мануфактурная или обделывающая промышленность. Заводы и фабрики. Кузин и Горохов. Дмитрий Санчилов. Сорокин. Статистические данные. Рыболовный промысел. Обороты рыбою. Ремесла. Статистические сведения о ремесленниках. Чумаки и рабочие.

С торговли мы переходим к мануфактурной или обделывающей промышленности. Как это ни желательно, тем не менее мы должны отказаться от мысли плавно и стройно изложить последовательное появление и историческое развитие фабрик и заводов; отсутствие дел упраздненной за 1805—1840 годы, «не требовавших никакого производства», следовательно, и не нужных; и сбивчивость, скудность материалов последующих годов, — все становится нам поперек нашей дороги. Мы можем только сообщить, что купцы Кузин и Горохов впервые устроили в Ростове в 1826 году водочный и пивоваренный заводы; знаем, что до 1840 года «мануфактурных заводов и фабрик, кроме фабрики макаронной нет», что затем Кукса открывает стеклянный завод, в 1844 же году Дмитрий Санчинов — пивоваренный завод. Далее в 1846 году купец Ященков открывает чугуноплавильный завод, тогда же купец Сорокин открывает бульонный завод, а спустя четыре года — мыльный.

По официальным данным [1] нам известно, что в Ростове в 1841 году 10 заводов с 50 рабочими, а в 1847 году 12 заводов с 78 рабочими. Затем в 1860 году 22 завода.

Обороты на этих заводах и фабриках составляют:

в 1840 году 106.000 р. с.

в 1844 111.000 р. с.

в 1848 117.170 р. с.

в 1857 176.796 р. с.

в 1860 376.795 р. с.

Причем, деятельность 22 заводов и фабрик 1860 года была такова:

Сопоставляя эти цифры с данными, приведенными Скальковским в «Ростове на Дону» [2], мы можем сделать следующие выводы: прежде, в 40 годах, на первом плане были 4 салотопенных и 1 воскобойный заводы, выделывавшие товару «по показанию хозяев» на сумму от 50 до 60 тысяч р. с, причем все количество отпускалось заграницу, между тем в 60 годах эти заводы приходят в упадок и не делают даже четвертой доли прежних оборотов; затем, не менее важную роль играют в 60-х годах 5 кожевенных и 8 овчинных заводов, на которых ростовские промышленники выделывали товару на 50 тысяч руб. сер. Эти 13 заводов превращаются теперь в 4, и, тем не менее, оборот, превышает прежний. Во главе же всех заводов появляется чугоноплавильный, которому принадлежит почти 2/3 всего оборота; в 40 годах его вовсе нет.

Из данных, добытых нами из архива упраздненной Городской думы, мы можем составить следующую таблицу, хотя и не дающую цельного представления о росте промышленности старого Ростова, тем не менее, не лишенную интереса:

К 1850 годам заводчиков в Ростове 21 хозяйство — 20 муж., 19 женщин; в 1860 году прибавляется лишь одно хозяйство, но это не указывает на то, что промышленность двигалась черепашьими шагами, — в 1860 году один чугуноплавильный завод делал обороту больше, чем в 1850 годах все заводы, взятые вместе.

Сбыт изделий производился отчасти на месте, отчасти же распространялся по городу Нахичевани, Таганрогу, Области войска Донского, Кубанской области и другим местам. Говоря об обрабатывающей промышленности, было бы, конечно, большой несправедливостью умолчать о самой важной, — мы разумеем шерстомойни; на заводах, учрежденных близ Дона, на Темерницком озере и его ериках у гг. Эмеса, Ралли, Скараманга, Ованесова и Халибова работало ежегодно до 6000 душ обоего пола и вымывало шерсти до 200.000 пудов.

Затем мы с целью умолчали о рыбоспетных заводах, желая отнести их к рыболовству, к которому мы и переходим.

Важнейшей отраслью ростовского внутреннего хозяйства, важнейшим подспорьем Ростовской внутренней торговли, ее душою, ее центром тяжести был рыболовный промысел, во всех его частях: от улова рыбы до продажи ее в виде сельдей, балыков, икры, клея и рыбьего жира. С давних времен Дон славился изобилием рыбы. Эта рыба была, во-первых, тарань, чебак, донская сельдь, сом, рыбец, бычек и толавирка и, во-вторых, небольшое количество красной рыбы: осетров, севрюги, белуги и стерляди, иногда ловимой в Дону, но больше привозимой из Черноморских промыслов на Дон для сбыта. Лучшее время для ловли рыбы считались зима и весна. Зимою производилась преимущественно ловля тарани посредством неводов, влекомых под льдом. Зимою же замороженная рыба отправлялась в значительном количестве во внутрь России; поэтому цена на рыбу, кроме улова, зависела еще от морозов; другую же часть рыбы солили и сушили. Ловля осетров, белуги и севрюг производилась обыкновенно крючьями. В 1842 году цены на рыбу начали возвышаться. Дело в том, что до 1840 годов в особенности улов синявки в Дону был значителен, но с переменою в рыболовных снастях очек в 2 ½ вершка заловы этой рыбы уменьшились до того, что промышленность этой рыбы прекратилась вовсе, уменьшился улов рыбы и других родов — чехони, толавирки и других. Тем не менее, несмотря на повышение цен на рыбу, эта промышленность приходила все более и более в цветущее состояние [3].

Впрочем, рыболовный промысел Ростова делается значительным только с 1840 годов, раньше Дон обувает, одевает, кормит рыбопромышленника ростовского, но не обогащает его.

Из дел архива ростовской Городской думы видно, что до 1815 года рыболовством по реке Дон [4] пользуются исключительно ростовцы и лишь с 28 марта этого года допущены и посторонние промышленники. Затем мы знаем, что сбыт рыбы: зимою свежей, весною соленой и вяленой и осенью свежепросольной производится с 1827 года в станицах Области войска Донского, расположенных на берегу Дона, преимущественно в Аксайской станице, в помещичьей слободе Синявке и у Елизаветинской станицы, в, так называемом, казачьем Ерике, и только в незначительном количестве в Ростове, где тогда еще не было никакого для этой торговли места, да и самый город не имел никакого торгового значения. Все же значительные промышленники черноморские, кроме незначительной части рыбы, сбываемой в Ростове через вторые руки, возят и продают свои произведения в городах Таганроге и Мариуполе, где даже существовали значительные заведения для приготовления икры, балыков, шамайки, рыбцов, сельдей и др. С расширением видов торговли Ростова рыбная торговля не только Донского, но и Черноморского войска красною рыбою начала усиливаться. В 1846 году бывший начальник губернии, тайный советник Фабр, заметив важность рыбной торговли, разрешает Ростовской городской думе «отвести для этой цели место на пристани против соленых магазинов».

В этом 1846 году из 368 рыбных заводов, действующих как на Дону, так и на азовско-приморских косах, 166 принадлежат ростовским жителям — купцам и мещанам. Близ самого города Ростова на земле, принадлежащей Нахичевани, ростовцами учреждено 15 заводов, имеющих 30 неводов и 335 рыболовов. Земля отдавалась армянами на откуп ростовцам, которые с каждого завода платили по 50 руб. сер. Весь годовой улов рыбы простирается до 140.000 руб. сер. На 9 «рыбоспетных» [5] заводах приготовляется соленой и вяленой рыбы, сельдей, балыков, икры, рыбьего клея, жира и вязиги на сумму от 150 до 200 тысяч руб. сер.

В 1850 годах оборот рыбою достигает до 300.000 рублей серебром.

В 1860 годах «рыбоспетных» заводов 22; оборот рыбою достигает цифры 350.000 рублей серебром. Ежегодно приезжает в Ростов до 10.000 человек извозчиков за рыбою; и приготовление, и продажа сухой и соленой рыбы, ловимой в реке Дон и в Азовском море, составляет для Ростова значительный промысел, — рыба отправляется в Харьков, Воронеж, Полтаву и другие места [6].

От промыслов переходим к ремеслам. Между последними первое место занимают сапожное и портняжье. Из рапорта на отношение Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора от 29 апреля 1849 года за № 3938 видно, что в 1846 году:

Сопоставим эти цифры с данными 1848 и 1855 годов, чтобы показать развитие ремесел в старом Ростове.

Следует заметить, что из 250 хозяйств в 1855 году — 110 иногородних.

В 1860 годах общее число ремесленников обоего пола — 1667 и по национальностям таково:

Ежегодно в летнее время в старый Ростов стекается 450 плотников, 100 штукатурщиков, 30 каменщиков, 50 печников.

К ремеслам следует отнести извозчичий или «чумацкий» промысел, своеобразно, оригинально и широко здесь развившийся. Этот промысел создался благодаря перевозке из Ростова рыбы и в Ростов крымской соли. Арсеньев говорит, что, кроме чумаков Малороссии и Украины, этим промыслом занималось несколько тысяч человек. Извозничество здесь тем более важно и прибыльно, что все почти произведения края транспортируются сухопутно по недостатку водных путей [7].

Весною в городе работало 200 извозчиков, осенью 70, получая в навигационное время в сутки от 1 р. 20 к. — 23 р., а в прочее время от 80 коп. до 1 руб. 20 коп. Это постоянные извозчики; число же временных доходит до 15.000 человек; одних рыбных извозчиков 10.000. На воловьих и конных фурах они проникают всюду с ростовскими товарами. Что же касается наемной прислуги и чернорабочих, постоянных было мало. К концу 1860 годов в городе до 400 чернорабочих и 1100 слуг наемных, это было более чем достаточно: город не терпел в них нужды. Но летом, когда вся торговля Ростова оживлялась, росла, в город приходили десятки тысяч рабочих и предлагали свои услуги. Уже в 1850 годах в Ростов прибыло 15.494 рабочих, из коих 9991 было женщин.

ПРИМЕЧАНИЯ«Статистические таблицы». СПб., 1842, 1852.Ростов-на-Дону. С. 65-66. (Журн. МВД. 1847 г. Кн. 7).Из отношения Клейнмихелю № 9180 от 13 октября 1842 г. «Статистический очерк России» К. Арсеньева. СПб., 1848. С. 338.В межах, конечно, городу принадлежащей части реки.«Спеяние» рыбы — значит заготовление ее впрок.«Азовское море» О. А. Ф. С. 87.Арсеньев К. «Статистический очерк России». С. 340.
ГЛАВА IX

Каботаж мореходный и речной. Размеры. Ростовская верфь. Необеспеченность ростовцев. Александр Садомцев. Нахиман Бродский. Андрей Ященко. Ходатайства о льготах голов Ященко и Трегубенко.

Последовательно мы познакомились с внутренней и внешней торговлей старого Ростова, с его промыслами и ремеслами, но все наше знакомство, все наши сведения по этим предметам были бы не полны, не удовлетворительны, если бы мы обошли молчанием каботаж, одно из необходимых звеньев той цепи, которая так неразрывно и крепко соединяла внешнюю торговлю старого Ростова с внутренней.

Начнем с того, что самим жителям старого Ростова слово «каботаж» вовсе неизвестно и заменяется весьма темным термином «судоходство». Во всех отчетах упраздненной ростовской Городской думы за все годы встречаются почти неизменные фразы: «Торговля и судоходство находятся в удовлетворительном состоянии», «Торговля Ростова усиливается, равно как и судоходство». Воспроизведем, наконец, текст отчета за 1837 год, — вот он целиком: «Главный предмет занятия здешнего купечества — местная торговля льном, шерстью, в разных изделиях железом и чугуном, рыбою, солью, хлебом вообще и зерном. Сим торгом преимущественно занимаются купцы воронежские и торговцы города Новочеркасска. Важнейшая же промышленность жителей заключается в судоходстве, беднейшие же из них находят занятие в разных работах на бирже, в извозах».

По мелководию в устье Дона и самого Азовского моря, к городу Ростову могли подходить лишь каботажные суда, и все товары, назначенные для заграничного отсюда отпуска, на каботажных судах вывозились в Таганрог, Керчь, Одессу, Севастополь и в другие черноморские порты. В 1850 годах более 2000 человек снискивают себе пропитание, и мало-помалу в каботажном судоходстве Ростов занимает первое место между портами Азовского бассейна. Правда, Севастопольская кампания затормозила наше каботажное судоходство, даже прекратила на некоторое время плавание на водах Азовского моря, но лишь только Парижский мир был обнародован, как иностранные суда появились у полусожженных гаваней наших, внешняя торговля приняла широкие размеры, а с нею вместе родилось движение каботажа, как того, который шел по Дону, так и служившего посредником между портами и состоявшими в море судами для получения грузов. С 1856 года каботаж азовский, а ростовский, в частности, усиливается, многие хорошие суда куплены за границею, многие вновь строятся в Ростове; состав торгового флота умножается.

Если мы примем номенклатуру А. Скальковского, который Ростовский каботаж «для вящей точности» разделяет на мореходный, принадлежавший к отпускной, и речной (по Дону), принадлежащий к привозной или внутренней торговле здешнего рынка, то можем составить следующие характерные таблицы [1].

Мореходный каботаж

Речное судоходство, речной каботаж. Спущено вниз по Дону

Причем не лишним считаем при этом сообщить, имеющуюся у нас под рукою, ведомость о роде и ценности привезенного в 1846 году по Дону с верхних пристаней к Ростовской бирже:

Льняного семени 786.542 р. с.

Пшеницы 586.857 р. с.

Ржи 19.720 р. с.

Овса 59.709 р. с.

Муки ржаной 543.382 р. с.

Муки пшеничной 21.411 р. с.

Круп разных 880.796 р. с.

Пшена 49.319 р. с.

Вина, водок и спирта 300.985 р. с.

Масла коровьего 91.041 р. с.

Сала разного 167.775 р. с.

Рыбы и икры 70.976 р. с.

Строевого леса 59.946 р. с.

Досок 89.363 р. с.

Мелкого лесу 132.630 р. с.

Железа 132.032 р. с.

Изделий желез, чугун, пеньк. и лесн 130.207 р. с.

Рогож и кулей 66.685 р. с.

Кож разных 39.075 р. с.

Разной посуды 9.890 р. с.

Разных товаров помелочно 51.841 р. с.

Итого на 4.387.306 р. с.

Кроме каботажных судов между Ростовом и Таганрогом по реке Дону и Азовскому морю в 1855 году ходят уже пароходы, а именно: «предприятие» в 40 и «Донец» в 25 сил; в конце же рассматриваемой нами эпохи появляется «Волго-Донское общество железных дорог и пароходства».

Каботажные суда строились в Ростовской верфи. Торговое судостроение в Таганроге ограничивалось постройкою мелких маленьких судов. Мелководие моря служило важною помехою для судостроения: при спуске судна в воду приходилось тянуть по земле около версты до того места, где оно могло бы быть поднято водою; притом все материалы доставлялись из Ростова, обходились, следовательно, дороже; поэтому Ростов для судостроения предпочитался Таганрогу: здесь глубина реки Дона достаточна для поднятия больших судов без груза. Отсюда Ростовская верфь является главнейшим местом постройки судов, употребляемых для плавания по Азовскому морю, равно как и для перевозки провианта и других припасов в Севастополь и к восточным берегам Черного моря.

Таков старый Ростов в торговом и промышленном отношениях. Обороты его значительны, но отсюда нельзя сделать заключения, чтобы сами жители были богаты, зажиточны. Бедных, нищих здесь никогда не было: масса занятий, торговое движение, — все препятствовало развитию здесь нищенства, тем не менее, нет здесь и богатых: капиталы идут мимо и в карманы ростовцев не попадают. Секрет заключается в том, что внешняя торговля находилась в руках иностранных контор; льном и пшеницею спекулировали воронежские и новочеркасские купцы, а на «ярманках» торговали армяне. У предприимчивого ростовца не было капитала, и в своем отечестве, у своего домашнего очага он был чужой, лишь зритель громадных оборотов иностранцев или «пришельцев». Прочтите «покорнейшее прошение» старожилов купцов, поданное ими 8 января 1841 года в ростовскую городскую думу: «пришельцы занимаются разными торговлями, как-то: сбитным квасом и прочими торговлями, а мы казенные платежи и повинности уплачиваем, чрез что лишаемся своих оседлостей и без платежа повинностей». Это, «как-то: сбитным квасом и прочими торговлями» очень характеристично. Прочтите далее список купцов 1 и 2 гильдий, торгующих в Ростове в 1842 году; вот он: Покровский 1 гильдии купец Иван Сарочев, Керченский 1 гильдии купец Вильям Эмес, Таганрогские 1 гильдии купцы Лука Скараманга и Спиридон Муссури; Казанский 1 гильдии купец Вукол Алоров, Нахичеванский 1 гильдии купец Артем Халибов, Ростовские 2 гильдии купцы Александр Садомцев и Нахиман Бродский. Это тузы, в чьих руках вся торговля Ростова. И что-же? Между ними лишь один природный ростовец — Александр Садомцев — макаронный фабрикант, подрядчик и откупщик вин, да и тот имеет капиталу всего 14 т. руб. сер. (а Нахиман Бродский 12 т. руб. сер.). Положим, 14.000 р. с. тогда много значили), но эта сумма — ничтожество пред миллионерами Скараманга и др. В 1846 году и Андрей Романыч Ященко объявляет капитал 2 гильдии. Только в 1855 годах отыскивается один ростовец 1 гильдии и уже до конца эпохи старого Ростова остается одним в поле воином.

Когда в 1843 году полициймейстер Нижне-Донского судоходства сообщает Ростову о конно-железной дороге между реками Волгой и Доном, вызывает желающих приобретать купоны, «по неимению капиталов» охотников не нашлось [2]. Наконец общее безденежье и стесненные материальные средства ростовцев заставляют городского голову Ященко обратиться с докладной запиской к князю Михаилу Семенычу Воронцову: «Возрожденный Вами Ростов ходатайствует, — пишет он между прочим, — о пожаловании на двадцать пять лет льгот в освобождении купцов от пошлин, мещан от податей и рекрутских повинностей... последние годы неурожайные... холера свирепствовала долго... торговля и промышленность пали...» [3]. Воронцов, действительно, хлопотал, но получил отказ. Впоследствии, именно в августе 1851 года не менее безуспешно, чем Ященко, хлопочет о том же голова города Ростова Трегубенко.

Но наряду со всем этим мы замечаем следующие явления: во-первых, с годами воронежские, новочеркасские купцы совершенно вытесняются ростовцами и с нашего рынка; во-вторых, число купцов и объявивших гильдии быстро увеличивается в Ростове; так последних в 1823 году — 49, а в 1861 году — 390, и, наконец, усиливается заводская промышленность, которая почти совершенно находится в руках самих ростовцев. Так, в конце, по крайней мере, эпохи старого Ростова местное купечество твердо становится на ноги, о богатстве его нет еще речи, оно начинает богатеть позднее, с учреждением банков и проведением железных дорог.

ПРИМЕЧАНИЯО ростовском каботаже смотри: «Ростов-на-дону» А. А. Скальковского (Журн. М. В. Д. Кн. 7. 1847 г. — С. 67—69). «Торговля Азовского бассейна». — C. 70, 72 и 68. «Торговля в Новороссийском крае» Статья II марта 1850 г. — С. 353. «Азовское море». — С. 89—90. «Екатеринославская губерния до и после войны». Март 1857 г. — С. 6. Рапорт Ростовской городской Думы на предложение Таганрогского градоначальника от 30 марта до 1840г., № 395.Извещение полицеймейстера Нижне-Донского судоходства от 29 октября 1843 г. за № 518.Докладная записка А. Р. Ященко от 24 июня 1849 г. за № 33.
ГЛАВА X

Доходы города Ростова. Ярмарки. Сбор на полицию и пожарную команду. Продажа городских участков. Наплавные мосты. Сбор за складку на бирже железа, Весы и мера. Сбор с купеческих капиталов. Статьи расходов. Доходы и расходы 1831 года. Ходатайство А. Р. Ященко о 10 % с таможенных оборотов. Налог на камень и песок. Сравнительная ведомость доходов городов Новороссийского края. Статистические данные о доходах земли. Споры и процесс с Нахичеванью. Городские и общественные здания. Подати и повинности. Еврейский коробочный сбор.

С годами все более и более развивавшаяся торговля не только поставила на твердую ногу местное купечество и обогатила его, но и, расширив, раздвинув пределы самого города, упрочила, обеспечила благосостояние, внутреннее хозяйство, кассу последнего, несмотря на все тягости повинностей.

Самой главной статьей городских доходов являются ярмарки; причем в ярмарочное время, «ни одна из городских площадей в наем под лавки не отдавалась». Ярмарочные помещения устраивались за городом, где последний имел 208 лавок, раздача которых, равно как и сборы вообще за право занимать места на торговой ярмарочной площади, производились особым комитетом. Следующая таблица наглядно нам доказывает всю важность этой статьи.

Город получил доходы с обеих ярмарок:

В 1840 году 4523 р. 22 5/7 к.

1841 4634 р. 5 к.

1842 4859 р. 15 1/2, к.

1844 5431 р. 17 1/2 к.

1847 5110 р. Влияние холеры

1848 5347 р. 35 к.

1850 6271 р. 3 1/2 к.

1851 6199 р. 47 к.

1852 5811 р. 80 к.

1853 5763 р. Влияние Севастопольской войны

1854 5770 р.

1855 5072 р. 80 к.

1856 5595 р. 30 к.

1857 7112 р. 96 к.

Вторая важная статья городских доходов — что-то напоминающее подушную, так называемый, сбор с жителей в пособие городским доходам на содержание полиции и пожарной части, варьирующей между двумя и тремя тысячами рублей серебром. Третья статья — продажа городской земли, отводимой под застройку домов частным лицам. Статья эта, впрочем, становится важной с 1745 годов; с 1811 по 1845 год роздано 206 городских мест, за что город получил ничтожную сумму 1044 р. 68 1/2 к. сер. Но с 1845 годов места городские вздорожали, и 79 участков, проданных в период времени с 1845 по 1851 год, дали городу 9478 р. 46 к. сер., что по шестилетней сложности составит 1574 р. 74 к. сер.

Четвертая статья доходов — сбор по утвержденной в 1825 году Министром внутренних дел таксе с двух наплавных мостов, из которых главный через Дон содержался с соседним городом Нахичеванью, «обопольно», так что половина дохода его шла в пользу последнего. Содержание мостов отдавалось с торгов и приносило 1 тысячу рублей.

Пятая статья городских доходов — сбор за складку на бирже железа и других товаров, доходивший до 700 руб. сер. в год. До 1814 года за складку на бирже товаров город ничего не получал, но в этом году на основании предписания [1] таганрогского градоначальника генерал-майора Папкова, усердно заботившегося о Ростове, установлена за такую складку товаров известная плата, а именно, с пуда стали, железа всякого рода и в деле по копейке, а с икры, масла, соли, напитков и прочих товаров по две копейки. В 1844 году сбор этот, просуществовав тридцать лет, приостановлен дистанционным начальником путей сообщения, прапорщиком Пиотровским и с того времени не производится, о чем тогда же и доведено до сведения губернского начальника.

Места же на городских площадях, хотя и отдавались под временные лавки, палатки, шалаши, лари, столы, качели, под торговлю припасами и разными произведениями, как в базарное, так и в другое время, но дохода город от них не извлекал, считая их общественным достоянием, и вот jure nullius ими пользуются всякие торгаши и площади старого Ростова делаются самыми безобразными, самыми грязными частями города.

Шестая статья — весы и мера. От временного весового амбара, устроенного на Базарной площади и отдающегося вместе с городскими весами и мерами в содержание с торгов, причем город получал ежегодно до 457 р.

Седьмая статья — выгонная земля. По пятилетней сложности с 1843 по 1848 год выгонная земля дала 62 р. с. (под распашку) и 170 р. с. от сенокоса.

Упомянем, наконец, о сборах с купеческих капиталов и с свидетельства торгующих крестьян, об акцизе, о сборах с общественных лавок, магазинов и шерстомытных заведений на Темернике, о сборах, составлявших все вместе не более 2 тысяч рублей серебром, и мы будем иметь понятие о всех ресурсах, о всех доходных статьях старого Ростова до 1844 года.

Из статей расходов на первом плане стоит содержание полиции, содержание административного и судебного персонала, пожарной части, тюремного замка поглощает тоже массу денег. Менее всего город тратит на образовательную часть. Для иллюстрации наших мыслей приводим подробную перечень доходов и расходов за 1837 год [2].

Ростов, как рынок, как центр, имеет много потребностей, удовлетворение которых было неотложною необходимостью, расходы по отношению к доходам настолько велики, что город едва сводит концы с концами. Самое городское общество, отягченное государственными податями, не представляло из себя особенной доходной статьи для города. Немудрено, поэтому, если город ищет новых источников доходов. И вот 9 июля 1838 года городской голова Андрей Романыч Ященко представляет Екатеринославскому гражданскому губернатору прекрасную докладную записку. Прося из таможенных сборов 10% в пользу города Ростова, как это разрешено было уже Таганрогу и другим городам, Ященко пишет: «Доходы города Ростова ограничены и едва хватает на содержание разных городских управлений, пожарной части и тюремных помещений... Есть необходимости, но нет средств...». Эти «необходимости» — постройка полицейского дома, давно предполагаемого весового амбара, устроение вьездов, водосточных спусков, набережной и прочее. Ссылался при этом Ященко и на то, что «таможенная застава помещается в мезонине биржевых магазинов, содержимом на счет города и требующем немалых расходов ».

В 1844 году ходатайство Ященко Высочайше утверждено впредь на 25 лет и с тех пор таможенный сбор составляет самую важную статью городских доходов. С 1844 по 1847 год по трехлетней сложности сбор этот составляет 5935 р. 84 1/4 к. с, а с 1844 по 1849 г., т. е. по пятилетней сложности, 6578 р. 32 к. с.

По ходатайству того же Ященко в 1743 году Высочайше повелено: «для доставления возможности городу Ростову строить проезды от реки Дона и реки Темерника и набережной при реке Дон», предписать, чтобы все извозчики, доставляющие в город Ростов товары, привозили в город один раз, по приезде и сдаче клада, воз камня или песку; нежелающие же должны уплатить установленную плату [3], каковая впоследствии и установлена в размере 12 коп. взамен каждого воза камня или песку и, так как отбывать повинность эту натурою было трудно, благодаря плохим путям сообщений, извозчики платили деньгами. Зная, как широко здесь был развит чумацкий промысел и сколько фур соли, рыбы, каменного угля привозилось сюда, легко можно судить о важности этой новой статьи.

Наконец, в 1858 году по Высочайшему же повелению: «впредь до усмотрения» повелено взимать 5 коп. с пошлинного рубля со всех привозных и отпускных товаров по европейской торговле, за исключением сахара сырого и рафинированного, «ввиду того, что с сооружением железной дороги в Ростове представляется временная надобность в разных пограничных пунктах устройства зданий для склада привозных и отпускных товаров и улучшения порта».

Все эти новые источники обогатили городскую кассу и содействовали образованию остаточного капитала, который отсылался частью в Одесскую контору Государственного банка, частью же в Екатеринославский приказ общественного призрения. Если, впрочем, раньше до 1844 года ростовцы, как мы уже видели, жалуются, сетуют, то не потому, что доходы города были незначительны, а потому что расходы были значительны, плохо покрывались доходами. Сопоставление доходов главных приморских и приречных городов Новороссийского края хотя бы за 1841 год покажет нам, что наш город, уступая весьма многим по народонаселению, по численности домов, лавок и заводов, превосходит многих по доходам — лучшим мерилам общественного богатства.

В предлагаемой таблице города мы расположим по доходам, чтобы резче, ярче оттенить нашу мысль [4].

Итак, Ростов по отношению к доходам уступает лишь Одессе, Таганрогу и Херсону и превосходит все остальные. Севастополь с его более 40-тысячным населением и Николаев с его 30-тысячным населением, — Ростов, имеющий всего 9 тысяч жителей. Сравним теперь Ростов с Нахичеванью, третьим городом всего края, уступавшим по своим обширным торговым оборотам и по своей высокоразвитой промышленности только царице Новороссийского края — Одессе и богатому Таганрогу, Ростов, представляющий из себя ничтожество пред Нахичеванью во всех отношениях, по городскому бюджету, по городскому хозяйству неизмеримо выше его: там, в Нахичевани, доход 3741 р. 3/7 к. с, здесь, в Ростове — 19.392 р. 59 к., более чем впятеро, почти вшестеро. Сделаем теперь последовательный обзор доходов и расходов Старого Ростова. При этом сделаем два замечания: во-первых, обзор наш начинается с 1840 года, хотя шнурованные книги о городских доходах и расходах введены еще с 27 августа 1805 года при гласных Ларине и Вавилове. Почему мы делаем так, читателю известно, во-вторых, цифры заимствованы нами из дел архива упраздненной Ростовской городской думы и грешат отчасти против истины, и вот почему часто с доходом за известный год складывается и тот наличный капитал, который остается в городской кассе от предшествовавшего года, в источниках иногда указывается на это обстоятельство, а иногда вовсе нет никаких объяснений, хотя цифра кажется совершенно несообразной (например, доход за 1848 г. — неурожайный, плохой год, холерный — 46.110 р. 6 1/4 к., тогда как в 1849 году — 20.664 р. 20 1/2 к. сер.), но это не важно, все же легко бросается в глаза постепенное увеличение доходов.

Предупреждаем, что остаточные суммы вовсе не исчисляли, а выписывали их так, как находили в источниках, причем следует помнить, что местами исчислены причитающиеся проценты, местами же нет. Вывод из этой таблицы тот, что в двадцать лет, в период времени с 1840 по 1860 год доходы более чем утвердились, расходы же лишь утроились, отсюда явился излишек. Финансы города Ростова к Байковской эпохе составляют — 10.159 руб. 54 1/2 коп. с наличных денег и 141.584 руб. 99 1/2 коп. в кредитных учреждениях, всего же — 160.744 руб. 54 коп. сер. Таким образом, «по распоряжению начальства», учрежденный в 1840 годах в городе Ростове, особый комитет об усилении городских доходов мог приписать себе такие блестящие результаты городского бюджета. Мы же не отымем лавров у ростовских финансистов 40-х годов, но перейдем к воззрениям ростовцев 60-х годов. То, чем удовлетворились бы ростовцы в 1840-х годах, не удовлетворяет их в 60-х годах. И в самом деле, городу предстояли большие затраты: устройство водопровода, набережной, улучшение порта, оттого-то Ростовская дума, представляя ежегодно отчеты доходов и расходов, систематически неизменно повторяет: «следует сохранить городские расходы» или многозначитнее и лаконичнее «сократить расходы».

Но можно ли было сокращать расходы, когда росли нужды, потребности, когда самый город рос, ширился?

Итак, старый Ростов имеет капиталу 160.644 руб. 45 коп. Но это не все его богатство, у него есть еще недвижимая собственность, недвижимые имения, подробный обзор которых еще более выяснит его финансовое положение. Начинаем конечно с земли.

При переселении сюда крымских армян, Высочайше пожалованной им грамотою [5], между прочим, назначено выделить бывшей крепости Св. Дмитрия 5000 десятин выгонной земли и четвертую часть реки Дона в межах отведенной крепости земли. «... для удобнейшего поселения Вашего, — пишет Екатерина II армянам в грамоте своей от 14 декабря 1779 года, — отвесть в Азовской губернии особенную от прочих селений округу крепости Святителя Дмитрия Ростовского, как границы оной с Донским войском утверждены, оставляя от нея на крепостной выгон земли три тысячи десятин, да для рыбных ловель тамошним обывателям четвертую часть реки Дона из того, сколько оной реки в даче той округи вверх от устья реки Темерника состоит». По делам Ростовского городового магистрата видно, что «обширные земли, принадлежавшие крепости Св. Дмитрия, не были размежеваны и количество их не было известно». Но это неправда. Мы видели, что при самом основании ее, жителям отведено, и, — как утверждает Броневский, — «отмежевано» на все четыре стороны на двадцать верст. Затем Скальковский утверждает, что в 1764 году, т. е. спустя три года- после основания крепости, «большая часть земли, отведенной для крепости в числе слишком 400 кв. верст, вновь размежевана и возвращена донцам, а при крепости и форштадте Полуденке оставлено до 20 тысяч десятин и часть донского берега для рыболовства». Надо полагать, местные жители, основатели Ростова, преимущественно состоявшие из торгового класса, вовсе не заботились о своих землях. Между тем, в 1779 году происходит переселение армян, которые владели в Крыму обширными участками земли, у которых сельское хозяйство было так же высоко развито, как и промышленность, торговля. Донцов обижать было нельзя. Далее крепость Св. Дмитрия уже теряла свое первоначальное назначение — опорного пункта против татар, а жители форштадта ее не занимались земледелием, и вот Екатерина II выделяет земли армянам из «округи» крепости Св. Дмитрия. Как эта «обида» была — нечувствительна для последней, видно из того, что старожилы 50-х годов и не помнят, чтобы земли Нахичеванские «когда-нибудь принадлежали крепости Св. Дмитрия и даже в самом начале XIX столетия, во время процесса своего с Нахичеванью, Ростов ни разу не заикается, не намекает на это. А процесс этот с Нахичеванью возник по следующему поводу. Ростов находил, что Новороссийская межевая контора отменила в 1800 году прямой смысл Высочайшей грамоты Императрицы, назначив для жителей города Ростова только половину реки с одним правым берегом по протяжению всего пространства, занимаемого этим городом. И, действительно, постановление межевой конторы в 1805 году отменено межевою канцеляриею, а впоследствии и решением Правительствующего Сената по межевому Департаменту, утвержденным Императором Александром I, 12 Марта 1812 года; жителям города Ростова предоставлено право владения четвертою части реки Дон «из того, сколько оной реки в даче той округи вверх от устья реки Темерника состоит, с обоими берегами » [6]. Так владеют этою частью Дона с обоими его берегами ростовцы до 1828 года, когда по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению в 1828 году состоялось по настоящему делу новое, противное первому, постановление Правительствующего Сената, в силу которого, по ходайству нахичеванских армян, городу Ростову предоставлен лишь правый берег реки Дона с половинною частью реки от Нахичеванской межи вниз до устья реки Темерника, затем во владении Нахичеванского общества оставлены остальная часть правого берега, от границы Ростова вверх, и вся левая сторона Дона, вдоль означенного берега лежащая. Недовольные таким постановлением Правительствующего Сената, Андрей Романыч Ященко и другие лучшие люди того времени в 1837 году подают Государю Императору «всеподданнейшее прошение», испрашивая «подтверждение прав на прежнее долголетнее владение рекою Доном с обоими берегами», «на что Государь Император Высочайше повелеть соизволил — оставить дело сие в настоящем положении» [7].

Такова судьба процесса Ростова с Нахичеванью.

Обращаясь к количеству городской выгонной земли, определенной по грамоте Екатерины II в три тысячи десятин, мы узнаем из отчета Ростовской городской думы г. Бессарабскому генерал-губернатору за 1850 год, что «по делам Ростовского городского магистрата видно, что земли, принадлежащие крепости Св. Дмитрия, первоначально отмежеваны были в 1781 году, но сколько по тому межевого считалось всей городской земли, сведений нет, в 1798 году городская земля вновь была размежевана, на что выданы из Екатеринославской межевой конторы 8 ноября 1828 года геометрические специальные планы и межевая книга, которые вместе с копиями планов Высочайше конфирмованных на расположение города в 1811 и 1845 годах, хранятся в городской думе». Из этого же документа мы видим, что Ростову принадлежит 3923 десятины 716 саженей земли, а именно: 3581 дес. 683 саж. удобной и 342 дес. 33 саж. неудобной. Из этой земли в старом Ростове под усадьбами и выгоном 1802 дес. 2320 саж., под пахотой — 908 дес, под сенокосом — 795 дес, под реками и дорогами — 340 дес. Земля, определенная под строения и сады, разделена на 1733 участка, в том числе, 509 — назначено под застройку и сады по вновь Высочайше утвержденному в 1845 году на город Ростов плану.

Что же касается прочего городского имущества — недвижимых имений, придерживаясь делению Ростовской городской думы на две категории: «городских зданий» и «общественных зданий», мы находим в старом Ростове шесть городских зданий и четыре «общественных». А именно:

Городские здания.

1) Кирпичный двухэтажный дом, стоющий 10.000 руб. сер., выстроен в 1816 году на городской земле за 22.108 руб. ассиг. В верхнем его этаже помещаются магистрат с сиротским и словесным судами, Дума, квартирная ком-миссия и мещанская Управа.

2) Кардигардия, стоющая 2.000 руб. сер.; выстроена в 1823 году за 2.405 р. 40 коп. ассиг.

3) 17 биржевых магазинов, кирпичных строений с мезонином; стоимость зданий — 26.000 руб. сер.; выстроены в 1821 году на городской земле за 26.771 р. 10 7/2 коп. ассиг.

4) 5 полицейских деревянных будок, ценою в 600 руб. сер.; выстроены в 1828 году на городской земле за 1866 руб. 51 коп. ассиг.

5) 208 ярмарочных лавок, ценою в 5 тысяч руб.; выстроены в 1821 году на городской земле за 11.425 р. 1 1/4, коп. ассиг.

6) 2 мукомольных мельницы в 2000 руб. сер.; куплены в 1836 году у жены артиллерийскаго капитана Черкасова за 520 руб. ассиг. До 1844 года отдавались в оброчное содержание на три года, а с этого времени городская дума отдает их в наем с публичных торгов с разрешения губернского правления на 12 лет, с платою 1920 руб. 90 коп. сер. ежегодно.

Общественные здания.

1) Дом кирпичный в 5000 руб. сер. С 1843 года обращен в острожную больницу, построен в 1824 году на городской земле за 5482 руб. 26 коп. ассиг.

2) Дом кирпичный для призрения неизлечимых больных в 3000 р.; построен в 1832 году за 7753 руб. 50 коп. ассиг.

3) Сад, купленный по приказанию градоночальника Папкова в 1813 году за 1900 руб. ассиг., приносил в год дохода от 5—185 руб. Этот доход, конечно, не покрывал расходов на постоянную посадку деревьев, на исправление беседки, деревянного забора и на содержание особых караульного и садовника.

4) 2 наплавных моста и три на сухих балках. Из двух наплавных мостов один был на Темернике, другой на Дону, причем последний содержался обопольно с Нахичеванью. В промежуток времени с 1843—1848, по пятилетней сложности первый приносил дохода 620 руб.сер., второй — 816 руб. сер. (часть Ростова) [8].

Теперь, когда мы знакомы с финансовым положением старого Ростова вполне, мы можем уверенно сказать, что участь его обеспечена. А между тем в 1840 годах, когда Таганрогский коммерческий суд, по предписанию Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, потребовал на свое содержание от городов Таганрога, Мариуполя, Ростова и Нахичевани 15000 руб. ассиг., Ростовское общество отвечает, что оно «без отягощения и стеснения городских расходов» не может дать более 2500 руб. Но в 20 лет, как мы уже заметили, произошли большие перемены.

Закончим настоящую главу податями и повинностями Ростова, имеющими тесную, неразрываемую связь с его хозяйством и внутренним благосостоянием.

Все налоги подразделялись на а) государственные подати (окладные и неокладные сборы), в) земскую повинность и с) на обеспечение продовольствия. В докладной записке, поданной чиновнику Министерства Внутренних дел 29 сентября 1841 года, Ященко пишет: «В 1839 году последовало Высочайшее Его императорского Величества повеление, которым предписывалось Новороссийскому и Бессарабскому генерал-губернатору войти в ближайшее рассмотрение обстоятельств касательно отбываемых жителями города Ростова повинностей на содержание переправы и повинностей и по поставке и квартированию войск, на наем помещения для лазаретов и цехгауза», на что общество расходует 5000 руб. Между тем, — говорит Ященко, — Нахичеванское общество даже натурою не отбывает никаких повинностей; он ходатуйствует, безуспешно, чтобы в налогах и повинностях, отбываемых Ростовом, участвовала и Нахичевань.

Далее мы знаем, что налоги и повинности разные гнули всей тяжестью своей спины ростовцев, гнули в то время, когда рядом стояли совершенно свободные от податей и повинностей разбогатевшие Нахичевань и Таганрог и немного Мариуполь. Безуспешно хлопочут Ященко и Трегубенко об освобождении купцов от пошлин, мещан от податей и рекрутских повинностей; повинности растут как грибы.

Казенных податей и, главным образом, окладных сборов (душа облагалась обыкновенно 2 руб. 38 коп. сер.) Ростов несет в:

1840 году 6663 руб. 54 4/7 к.

1843 6894 руб. 80 к.

1844 13401 руб. 84 1/2 к. (11240 р. 50 1/2 к. оклад 2161 р. 15 к. неоклад.)

1845 13643 руб. 78 к.

1861 22040 руб. 75 к. (неоклад. сбор. 4613 р. и подати и друг. повин. 17427 р. 75 коп. сер.)

Льготных в Ростове всегда мало. Так [9]

Со 2 половины 1834 г. по 2 пол. 1839 г. 3 м. 2 ж.

С 1835 г. по 1840 г. 12 м. 12 ж.

Со 2 половины 1837 г. по 2 пол. 1840 г. 3 м. 2 ж.

С 1837 г. по 1840 г. 1м. —

С 1838 г. по 1840 г. 4м. —

С 1836 г. по 1841 г. 18 м. 15 ж.

С 1839 г. по 1841 г. 2 м. 4 ж.

Затем постойная повинность утверждена в Ростове в 1841 году и по чрезвычайному требованию сумма сборов предположена в 2903 р.; в этой сумме, впрочем, участвуют и иногородние торговцы, не имеющие в Ростове постоянной оседлости.

До 1841 года даже содержание городового врача, что видно из дела штат-лекаря Богушевича, лежало на обязанности общества, а именно: 400 руб. ассиг. платили мещане, 400 руб. ассиг. купцы и 200 руб. ассиг. городской голова из суммы богадельной. В 1841 году содержание городового врача отнесение к городским расходам.

Самая важная из земских повинностей — подводная для поддержания весенней переправы между Ростовом и селением Батайском, содержится она через подрядчика на счет мещанского общества, стоила:

в 1849 году 1000 руб. сер.

1851 году 2109 руб. сер.

1855 году 3422 руб. сер.

Для евреев существовал особый специальный коробочный сбор, и хотя он был утвержден для Ростова 25 ноября 1839 года, но взимался уже с 1836 года. Обыкновенно отдавался на откуп и приносил:

В 1836 году 325 руб. сер.

1837 325 руб. сер.

1838 350 руб. сер.

1839 375 руб. сер.

1840 430 руб. сер.

1841 700 руб. сер.

ПРИМЕЧАНИЯПредписание Таганрогского градоначальника от 6 января 1814 года за № 20.Мы уже сказали, что дела за 1805—1840 г. проданы с торгов; к счастью, нам удалось откопать в чердаке «Дела за 1837 год» которые каким-то чудом спаслись от зорких глаз продавцов. Приводим этот драгоценный материал целиком.Отношение Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора от 30 июня 1843 г. за № 1871.См.: «Статистические таблицы о состоянии городов Российской Империи, составленные в статистическом отделении Совета Министерства внутренних дел». — СПб., 1842.См.: Полное собрание законов. — Т. XXII. — С. 438, 439 и др.Докладная записка, поданная Ростовскою городскою Думою чиновнику Министерства внутренних дел от 29 сент. 1846 г. Дело Р. Г. Д. № 155.Отношение г. Министра юстиции к Новороссийскому и Бессарабскому генерал-губернатору от 20 октября 1839 г. за № 13570. В Нахичевани существует еще и теперь по этому поводу курьезное предание. Правый берег реки Дон, говорит предание, и самый мост через Дон принадлежали ростовцам. Однажды проходило через мост большое стадо овец, принадлежавшее одному из сильных мира сего. Мост был ветхий, не выдержал, и все стадо очутилось в воде и утонуло. Испуганные ростовцы, упорно отрицая свою вину пред высокопоставленным лицом, твердят, что мост не их, построили его сами нахичеванцы, да и правый берег принадлежит Нахичевани. Тут же случились и нахичеванцы, словно сговорившись, подтвердили все сказанное ростовцами. Наконец, они извинились перед потерпевшим и заплатили ему за все убытки. Но с тех пор уже и половина моста и правый берег принадлежат Нахичевани.Лучший материал для ознакомления с городскими и общественными зданиями Ростова — рапорт Ростовской Думы в Екатеринославскую строительную комиссию от 13 марта 1840 года за № 539.Указ Екатеринославской Казенной Палаты 1840 г. за № 7073.
ГЛАВА XI

Отсутствие инициативы в старом Ростове. Набережная. Шмелев. Барон Фиркс. Ходатайство о займе. Керченский 1-й гильдии купец Сазонов. Работы на набережной. Мощение улиц. Тротуары. Освещение. Водопровод при голове Крамаренкове. Александр Малькольм. Отто Ваттман. Петр Михалев. «Сельский хозяин» А. М. Байков. Белелюбский. Характеристика Ростова «Современником». Дроги и «биндюги».

Итак, финансы старого Ростова, чтобы не сказать более, находятся в удовлетворительном состоянии. Но проектировалось много сооружений, предполагалось много затрат на улучшение благоустройства города и пред всей этой массой потребностей, встававших одна за другой и все назойливее, настойчивее требовавших удовлетворения, городские финансы были более чем ничтожны, мизерны. Что же делает старый Ростов? А старый Ростов закрывал себе глаза, если и глядел, то сквозь пальцы и не удовлетворял ни одной потребности. Отсутствие энергии, инициативы, апатия, застой, мертвенность — вот характеристические черты старого Ростова по отношению и к благоустройству, и к сооружениям. В этом отношении не только ничего он не сделал, но, по-видимому, даже серьезного намерения сделать что-либо у него не было. Два, три неудачных проекта, две, три слабые попытки, вот и все, что сделал старый Ростов для благоустройства, в самом обширном смысле этого слова.

После этих предварительных замечаний мы последовательно коснемся набережной, мостовых, водопровода и других вопросов.

Набережная. Устройство съездов и набережной в городе Ростове первоначально предположено подполковником Шмелевым [1] еще в 1834 году. Предположение Шмелева принято сочувственно Екатеринославским гражданским губернатором, и 11 января 1835 года последний пишет ростовскому городничему и ростовскому городскому голове, что он весьма рад и с своей стороны никаких к этому препятствий не встречает, но на какие средства, — спрашивает он, — рассчитывает город, и не возьмут ли обыватели на свой счет. Но такой расход не но плечу обывателям, и вот в 1837 году барон Фиркс обращается за содействием к князю Воронцову. Что ответил Воронцов мы не знаем, только в 1841 году Дума составляет «пояснительную записку к проекту устроения набережной в городе Ростове на праволг берегу реки Дона», каковую Екатеринославский губернатор и представляет на рассмотрение министра внутренних дел [2].

«Ежегодно возрастающие торговые обороты г. Ростова, — читаем мы в этой интересной пояснительной записке, — делают устройство набережной необходимым. Из числа 1200 судов, приходящих и отходящих в течение года, до 500 прибывает в Ростов во время разлития Дона и встречает большие затруднения в выгрузе и нагрузке товаров. Товары переносятся или на небольших лодках, или на временных подмостках, что вовлекает торговцев в значительные издержки». Пояснительная записка представляет три комбинации: устройство набережной из каменной кладки на гидравлической извести, что обошлось бы до 120.000 руб. сер.; обделка набережной деревом по проекту Рудь, стоимость — 70 тысяч руб. сер. и, наконец, отделка откоса насыпи крупным булыжником, требующая менее расходов — 39.000 руб. сер. (проект капитана барона Фиркса). Общественное собрание купцов и мещан города Ростова остановилось на последнем проекте, как на сравнительно дешевом, тем более, что Фиркс предлагал, между прочим, устроить при главном спуске, ведущем к берегу реки Дона, ряд подвалов в 16 отделениях, что представляло большие выгоды и сбережения при весьма малых затратах.

Но министр внутренних дел «усумнился», может ли Ростов обеспечить заем, ибо готовых капиталов не было.

Тогда капитан корпуса инженеров путей сообщения Фиркс, избегая нового поземельного или другого какого-либо налога и изыскивая средства и новые источники доходов, предлагает «проект набора пошлин с выгруженных и нагруженных на устраиваемой в городе Ростове набережной товаров». Он предлагает два способа взимания сбора: сообразно с общей ценности клади, или сообразно длине, силе, объему судов. Вполне соглашаясь, что в первом случае весьма возможны «обман и подлог», тем не менее, он рекомендует его, как более целесообразный, иначе «при взимании сборов сообразно длине, силе и объему судов с увеличением оборотов, уменьшилось бы взимание пошлин».

Судьба этого проекта, не выдерживающего теперь ни малейшей критики, весьма курьезна: ответом на него было разрешение городу займа 50.000 руб. из приказа общественного призрения на 37-летних правилах займа. [3]

Предположено всю работу набережной разделить на 2 года. Керченский 1-й гильдии купец Федор Сазонов приступает уже к постройке, как вдруг работы прекращены и заём приостановлен. Контракт, заключенный городом с Сазоновым, не был утвержден Сенатом. Извещая об этом, Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор в 1843 году пишет Ростовской Думе: «Для набережной есть уже много земляных отсыпей на набережной, устроенных частными людьми; она может устраиваться постепенно с некоторым только ежегодным пособием от города и при содействии людей арестантской роты» [4]. Тоже пишет Думе и Екатеринославский губернатор «есть много таких мест, на которых выстроены уже частными лицами значительные складочные здания и такие, которые могут в непродолжительном времени также застроиться и против которых на пространстве, входящем в черту набережной, сделаны хозяевами тех мест более или менее возвышенные земляные насыпи. При продолжении этих отсыпей на набережной, устроенной частными людьми, она может устроиться постепенно и не потребует от города больших издержек. А при употреблении арестантов достаточно ежегодное пособие от городских сумм до 600 руб. сер.» [5].

600 рублей немедленно внесены в смету на 1844 годи затем, по прибытии из Херсона 1/4 арестантской роты, гражданского ведомства, приступлено к работам хозяйственным способом.

Эти 600 рублей были далеко не достаточны. Между тем существовал специальный сбор, Высочайше разрешенный в 1843 году (28 июля) «для доставления возможности городу Ростову устроить проезды от реки Дона и речки Темерника набережной при реке Дон». Все извозчики, доставлявшие в город Ростов товары, привозили в город один раз, по приезде и сдаче клади, воз камня или песку, который городское начальство заблаговременно заготовляло при самих дорогах на расстоянии от города не далее 2 1/2 версты, те, кои не желали отбывать повинность натурою, платили по 12 коп. за предполагаемый воз камня или песку. Не подвергались этому сбору перевозчики жизненных припасов и домашних изделий. Взамен того извозчики, получившие билеты, т. е. отправившие повинность, «безденежно пользовались городскими пастбищами». Доходы от этой статьи, как мы уже заметили, были довольно значительны, и так как прямая их цель была — облегчить устройство съездов и набережной, то, по предложению ростовского головы Крамаренкова, Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор вошел в соглашение с подлежащим Министерством о разрешении городу Ростову для устройства съездов и набережной воспользоваться сбором, взымаемым по Высочайшему повелению от 28 июня 1843 года, на что и последовало разрешение [6] в 1848 году. На ломку камня и заготовление песку немедленно назначено из ожидаемого остатка от городских расходов — 571 руб. 43 коп., а затем в последующие годы «впредь до окончания устройства проездов от реки Дона и речки Темерника и набережной реки Дона» решено включать ежегодно на этот предмет в смету города Ростова по 285 руб. 71 1/2 коп. сер. Назначены надсмотрщик и помощник, с жалованьем первому 100 руб. и последнему 70 р. в год.

Начиная с 1848 года, работу на набережной производят полурота арестантов и вольнонаемные мастера хозяйственным способом. В 1849 году набережная устроена на 30 погонных саженей. К 3 августа 1853 года сделано по продольному направлению 200 погон, сажень, а боковых откосных съездов 23 погон, сажень, остается еще сделать набережной всего 202 погон. саж. [7]

Набережная к I860 году настолько уже хороша, что не оставляет желать ничего более худого, словом никуда, не годится.

Съезды, прилегающие к реке Дону, которые, после весенней распутицы и дождей, приходили в весьма затруднительное состояние [8] к 1860 годам вымощены почти окончательно. Так говорят Думские отчеты. Позволим себе относиться скептически к этим отчетам. Набережная и съезды стали старому Ростову менее 10 тысяч рублей. Старожилы не помнят даже, чтобы когда-нибудь съезды и набережная были вымощены. Эта жалкая сумма 10 тысяч рублей не могла дать городу ни съездов, ни набережной. Притом посмотрите, каким материалом располагают рабочие: «камень для мостовых и набережной добывается на городской выгонной земле в кусках, имеющих неправильную фигуру, свойственную известняку, доброты посредственной». Бели набережная, спуски и улицы были вымощены таким плохим материалом, они требовали ремонтировки частой, тщательной. Вся ремонтировка старого Ростова стоит ему 3 тысячи руб. сер. — обстоятельство, не нуждающееся ни в каких комментариях.

Мощение улиц. Если по отношению к набережной заем не удался, не был разрешен, а следовательно и город не был виновен в неудаче этого сооружения, по отношению к мостовым индифферентность общества ничем не оправдывается и заслуживает серьезного порицания. В периодической печати того времени, даже в серьезных журналах, грязь Ростова величается «историческою»; старожилы и теперь еще хорошо помнят, как во время малейшего дождя было трудно переходить через улицы; приходилось ходить в ботфортах, и весь Ростов напоминал какое-то вязкое непроходимое болото, тины да трясины. По некоторым местам (напр., где ныне Байковский мост) можно было проехать лишь верхом. Старожилы рассказывают, что нередко колеса застревали в грязи, приходилось отпрягать лошадей и повозку тащить назад при помощи рабочих. А между тем мысль о замощении улиц возникла в Ростове еще в 1827 году при голове Садомцеве; в Думе имелось по этому предмету целое дело, должно быть, весьма интересное, но, к сожалению, вместе с прочими делами доставшееся Жукову, торгующему на новом базаре.

Мощение улиц (как и съездов, и набережной) начато при городском голове Андрее Романыче Ященко, а именно в 1844 году. Первая вымощена Таганрогская улица с съездом к Дону, потом последовательно Московская улица от Таганрогской до Новой площади, Соборная, Ново-Никольская, со спуском к Дону, Ново-Казанская, Почтовая от общественного дома, занимаемого Думою до Богатого источника, часть улицы Темерницкой от Новой площади до Ново-Казанской. Представим теперь маленькую таблицу последовательного замощения улиц, определив точно количество и стоимость замощения:

Тротуаров сначала вовсе не существовало, впоследствии таковые устроены при 52 домах частными лицами на 140 пог. саж.

«Освещения фонарей в городе нет и освещение не производится», — благодушно передают составители Думских ежегодных отчетов.

Водопровод. «При расчистке и исправлении дороги, ведущей к бассейну при источнике Богатом, откуда здешние жители пользуются водою, часть оной была вымощена булыжным камнем. В 1832 (?) году Богатый источник, за уничтожением крепости Св. Дмитрия, артиллерии капитана жене Черкасовой пожалован» — так рассказывает Ростовская городская дума Таганрогскому градоначальнику [9]. Мы уже знаем, что в 1836 году ростовцы купили у Черкасовой две мукомольные мельницы, колеса которых приходили в движение от напора воды Богатого источника, притом мельницы находились сейчас же у источника. После этого о Черкасовой нигде и помину нет; не известно, приобрел ли город источник покупкою, или Черкасова сама отказалась от своих прав, ввиду того, что им пользовались давно все, считая его общественным достоянием. В 1848 году город уже полный владелец источника, — это нам достоверно известно. Между прочим, в этом году дума пишет Екатеринославскому губернатору: «Водопроводных труб нет, город получает воду из реки Дона, колодцев и в особенности из источника, именуемого «Богатым колодезем». Ежегодное содержание трех колодцев и источника Богатого по пятилетней сложности стоит каждогодне 53 руб. сер.» [10]

Вопрос о водопроводе возник в июне 1847 года при городском голове Крамаренкове; он должен был быть проведенным из Богатого источника, и на приглашение города явился великобританский подданный Александр Малькольм. Он принимает на себя устройство водопроводных машин и обязуется доставлять в сутки не менее 50.000 ведер на собственный счет на следующих условиях: Богатый источник и место при нем, на котором были устроены водяные мельницы предоставляются на семь лет в полное его распоряжение, за каждое ведро воды будут платить ему по 1/2 коп. ассиг., причем он требовал себе полной гарантии в самостоятельности своих действий от дорожной и санитарной комиссии. Проект этот, одобренный Думою, был представлен 23 июня того же 1837 года начальнику губернии. Условия Малькольма не были приняты высшим начальством. Тогда шведскоподданный Отто Фридрих Ватман подал в Думу другой проект. Выражая полное желание подчиняться всем требованиям Дорожной и Санитарной комиссии, он просил льгот на десять лет и за ведро требовал 1/2 коп. сер. Условия Ватмана одобрены начальством. Он приступил к работам, причем деньгами ссужал его курский г. купец Петр Михалев. До 1853 года Ватман (оказавшийся плутом большой руки) ничего не сделал и наконец скрылся. И вот «Михалев после многократных, трудных и чрезвычайных издержек поднял воду на условленную вышину в резервуаре, устроенном на вале крепости Св. Дмитрия». Но водопровод этот просуществовал не более, не менее, как без году неделя: в 1854 году проливные дожди разрушили весь механизм (хорош же механизм); к тому же война, всеобщая тогда паника мешали делу. Михалев совершенно разорился, он просил у города, по крайней мере, привилегий на 20 лет, ему отказали. Он принял в товарищи Конева. Но дело не подвигалось вперед, так что последний передал все свои права акционерному обществу «Сельский хозяин», а это общество, в свою очередь, уступило свои права надворному советнику Андрею Матвеевичу Байкову. Байков вместе с купцом Михалевым и поручиком Белелюбским составили проект «Акционерного общества Ростовского на-Дону водопровода». Устав общества, по рассмотрении его в Государственном Совете, Высочайше утвержден 11 апреля 1860 года и распубликован 17 мая того же года. Учредители: Байков, Михалев и Белелюбский. Общество обязывается приступить к устройству водопровода со дня утверждения устава в четыре года; в течении первых лет оно вносит залог в размере 10 тысяч рублей серебром, когда и открывают подписку на акции.

Итак, по отношению к благоустройству, Ростов какой-то непочатый угол tabula rosa.

«Город Ростов, — говорил «Современник» [11], — очень цивилизованный город... что в городе Ростове мостовые очень дурные, что в городе Ростове спуски к реке такого рода, что едущий легко может сломить себе шею, что почтенные жители Ростова ходят по городу в потемках, стукаясь лбами, что, по словам описателя Екатеринославской губернии, г. В. Павловича, в городе Ростове прекращаются все сообщения, и базары пустеют, когда пойдут дожди и грязь покроет все пространство улиц и площадей, — то это не составляет еще никакого возражения против цивилизованности Ростова. — Во всей России цивилизация шла таким путем, что люди цивилизующиеся начинали пить сначала шампанское, волочиться за актрисами, жуировать, заниматься чувствительной и самовосхитительной литературой, и потом уже по истечении многих десятков лет, и то не всегда переходили к заботам об общественных удобствах и вообще к делам серьезным. Не может же и Ростов, как сын общей нашей матери земли русской, идти каким-нибудь другим путем цивилизации, а не тем, которым шла и идет она всегда».

Воспользуемся имеющейся у нас под рукою литературою [12] для ознакомления в общих чертах с внешним видом старого Ростова.

Ростов-на-дону «самый красивый из всех городов, расположенных по Азовскому морю» стоит на правом, возвышенном берегу реки Дона, на устье впадающей в него реки Темерника и в двадцати верстах от устьев самого Дона. Вид города с левой стороны Дона, от Батайской дороги весьма живописен, в особенности летом: у подошвы его широкая, тихая река, в царственном величии катящая свои волны и вся усыпанная пестрыми флагами сотни судов. С раннего утра и до позднего вечера идет на берегу постоянная, кипучая работа, народ кишит, толпятся подводы, сушится, проветривается хлеб; выгружаются товары с барок и нагружаются на каботажные суда. Один за другим следуют сперва хлебные магазины, потом железные, опять хлебные, затем соленые, рыбные лавки, заводы, наконец богатая лесная пристань. По четырем спускам тянутся к реке безсконечные обозы и бесчисленные стада скота; в отдалении куполы церквей, сотни две каменных домов и магазинов и некоторая зелень придают старому Ростову вид более значительный, чем он есть на самом деле.

Но стоит подъехать к Ростову с Таганрогской стороны и вся иллюзия пропадает, словно уже не тот город видишь ты, а какие-то восемь, девять, жалких деревень, слитых вместе, среди которых церкви и десятка два двухэтажных каменных зданий кажутся ничтожными островками в сплошном море низких, некрасивых домиков, изб и землянок. Правильные улицы, пересекающие одна другую под прямыми углами, обнажают сильнее все эти убогие строения, отдаленные иногда друг от друга большим пространством земли. И добро, коли хорошая, сухая погода, когда улицы кажутся опрятными и веселыми, а то в дождь и распутицу грязь буквально поглощает все пространство улиц и площадей, весь старый Ростов, все сообщения прекращаются, базары пустеют, «купцы в лавках по целым дням спят сном непробудимым», и город мертвеет на многие недели. «Лучшим свидетельством этой страшной грязи, — говорит Скальковский, — может служить совершенное отсутствие европейских экипажей, даже наших дрожек. Извозчики и частные лица употребляют особого рода «дроги», покрытые войлоком, очень похожие на одесские — «биндюги», на которых возят бочки с салом в карантинную гавань. На бирже найдете их в Ростове целые сотни, и по сказанию старожилов, фасон их, введенный в здешних местах при императрице Анне Иоановне, до сих пор не изменился; они одни не тонут в океане ростовской грязи».

ПРИМЕЧАНИЯЭто тот Шмелев, который оставил нам рукописную карту части течения Дона и дельты от Ростова до Елисаветовской станицы. Карта составлена в 1834 году и хранится в архиве дирекции Черноморских и Азовских маяков.23 марта 1841 г. за № 3187.Отношение Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора от 15 марта 1842 г. за № 3011Отношение Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора от 3 мая 1843 г. за № 7016.Отношение Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора от 18 августа 1843 г. за № 9332.Отношение Екатеринославского гражданского губернатора 1848 г. за № 7567.Рапорт Ростовской городской Думы на отношение и. д. Екатеринославского гражданского губернатора 1848 г. за № 5.Рапорт Ростовской городской Думы на председателя Таганрогского градоначальства от 30 марта 1840 года за № 395.Рапорт Ростовской городской Думы на председателя Таганрогского градоначальства от 30 марта 1840 года за № 395.Рапорт Ростовской городской Думы на отношение ис. д. Екатеринославского гражданского губернатора за № 5, 1848 года.Современник. — 1863. — № 12. — С. 361.А именно Броневский. — Т. II. — С. 59-60. Павлович В. «Екатеринославская губерния». — С. 319-320. «Ростов-на-Дону» (Журн. М. В. Д., 1847 г.). Кн. д. А. А. Скальковского. — С. 45-47. «Азовское море». — С. 85.