В “Росписании полкам Е.И.В. по старшинству сформирования их…” (за подписью ген-адьют.Закревского,1816г.) и в “Хрониках русской армии” Долгорукова (1799г.) утверждается старшинство Рязанского пехотного полка с 1703 года. Общий смысл сведений о его первых годах жизни: в декабре 1703 года в Москве формировался боярином Стрешневым как “выборный” (из рекрут?), в составе 10 рот; первый командир — полковник Ланг, после него Равенштейн, с 1708 года называется Рязанским пехотным, в 1711 году “обретается” в Ингрии, в полевой армии. Т.о., в первом списке страшинства 1711г. Рязанский полк 20 -й после гвардии, а всего 24-й.
Но этой версии, официально принятой на протяжении многих лет, противоречат несколько подлинных документов начала 18 ст.
1. “Полковая книга. Списки и сказки Рязанского полка…(марта 29 1720 года, за подписью командира полка полковника Юнгера, хран.в Моск.отд.общ.Арх.Глав.Штаба оп.47, св.263):
“…Рязанского полку коликое число состояло с прошлого 700 (!) штаб и обер офицеров урядников и солдат … по 711 год, о том справиться не с чем, понеже, полковые книги, ведомости и записки в прошлом 705 под Мур-мызою на баталии пропали, а в 711 году на Турецкой акции от тягости сожжены…”.
Поскольку под Мур-мызой в 1705-м с нашей стороны участвовали в сражении не так много полков, и предыстория всех пехотных, кроме одного, известна, — остановимся на этом полку. Так вот, в одних документах он называется Ланговым, а в других — Купоровым.
Командир Рязанского пехотного полка после Ланга известен, это — Равенштейн. Поэтому логично предположить, что Купоровым полк назывался до 1705 года.
В “Сказках о службах…” одного из первых офицеров полка, Ивана Кишкарина, написано, что он: (пересказываю своими словами) служил в полку Бильса, а в 703 по велению Светлейшего Кн. Александра Даниловича (Меншикова) “…в бытность при полку в Шлюссельбурхе переведен в новый Купоров полк …следущим чином”. В другой его “Сказке…” он даже называет полное имя полковника — Данила Иванович Купор.
Значит, первый командир Рязанцев — не Ланг, а Купор!
И, поскольку видно, что полк формировался не из рекрут, а путем выделения части состава из другого полка, старшинство его по законам Российской Империи нужно считать с года формирования полка-“донора”.
Год “рождения” полка Бильса — 1700. Значит, старшинство Рязанцев — с 1700 года.
Вообще то, “выбор” шел из трех полков: Бильса (25 пехотного Смоленского), Ивана Трейдена (36 пех.Орловского) и Трейдена Матвея (15 пех.Шлюссельбуржского). Формировался будущий Рязанский полк по приказу и под руководством А.Д.Меншикова в 1703 году в Шлиссельбуржской крепости, и осенью 1703 года полк участвовал в походе против шведской крепости Канец уже сформированным.
Предыстория же формирования полка Купора такова.
22 августа 1700 году вышедший из Москвы отряд Головина ( в сост. новых полков Бильса и Трейдена) присоединился к армии, осаждающей Нарву. После безрезультатной осады последовало несколько стычек, а сразу после прихода к крепости армии Карла Х11 — погром 12 ноября.
С оружием в руках, в порядке отступали только гвардия и полки Головина. Удовлетворенный полным разгромом русской армии, Карл в течение 3 лет громил в Польше союзника Петра1 — курфюрста Августа. За эти три года Петру и его сподвижникам удалось армию возродить. 1702 год русские встретили первыми победами над шведскими войсками в Прибалтике. Меншиков в Лифляндии разбил шведов “в поле” приЭрестофере; взяты крепости Мариенбург и Вольмар. Апраксин также успешно воевал в Ингрии. 11 октября 1702 года взята крепость Нотебург (переим. В Шлюссельбургх); комендантом ее назначен Меньшиков. В составе гарнизона крепости были полки Бильса и Трейдена, из которых и набирались офицеры и сержанты, а также часть рядового состава для вновь формируемого полка.
Занимавшийся историей Рязанского пехотного полка капитан И.И.Шеленговский установил имена первых людей, служивших в полку
(в скобах — из какого полка выведены в состав нового, Купорова).
Прап. Иван Кишкарин (из полка Бильса)
Сержант Павел Горбунов (- “” -)
— “” — Давид Баклашев (- “” -)
— “” — Семен Щербаков (- “” -)
— “” — Никита Быстряев (- “” -)
— “” — Иван Чаплыгин (- “” -)
Писарь Иван Мусатов (- “” -)
Рядовой Иван Володимирцев (- “” -)
Сержант Иов Дорохов (из полка Ивана Трейдена)
— “” — Григорий Лизинский (Трейдена Матвея)
— “” — Петр Постников (- “” -)
полковой профос Афонасий Горский (- “” -)
Барабанщик Иван Вылузгин (Ивана Трейдена).
Полковник Данило Иванович (?) Купор. Вероятно, правильнее “Иоганнович”, ибо при ц.Алексее Михайловиче был иноземный полковник Иоганн Купор ( в 1701 году Купоровым назывался бывший Фливерка полк, который назывался с 1702 года “Иова Абрама”). Предположительно, первый командир Рязанского полка — его сын.
Полк Данилы Купора планировался в кол-ве 10 рот по 4 плутонга (взвода) в каждой, взвод состоял из 2 капральств ( всего ок.1200 чел., но реально “на лицо” при первом походе было лишь 710). По штатному расписанию в полку должно было состоять из командного состава: 1 полковник, 3 подполковника, 2 майора, 4 капитана, каптенармус, писарь, профос( надо сказать что эти штаты мало отличаются от “предложений фельд-маршала Огильви, Высочайше апробованных” в 1704г. — 2 фузел.бат. по 600 чел., в бат. — 4 роты, сверх этого в каждом полку 1 гренад.рота).
Первый смотр будущего Рязанского полка был проведен Петром 1 19 марта 1703 года в Шлюссельбуржской крепости, и тогда же по велению Царя полк принял своей заступницей и покровительницей икону Грузинской Божьей Матери.
25 апреля 1703 года полк в составе соединения под ком.Брюса выступил на Ниеншанц, участвовал в штурме, и после взятия этой крепости 16 мая был заложен (на о.Янни-Саари) первый камень Петропавловской крепости (что, собственно, и считается основанием Петербурга).
В 1704 году полк в сост. отряда фон Шанобека выступил к Кексгольму, но после получения “данных разведки” вынужден был повернуть к Нарве. Полк Купора “с геройством” штурмовал Нарву, а после взятия крепости 9 августа солдаты предались разбоям и грабежам. С трудом удалось остановить грабежи; Петр 1 лично убил двух солдат-мародеров.
После было празднование победы, и солдаты полка вместе с Царем пили вино из мортиры, поставленной рядом с домом Меншикова в Нарве (традиция “питья из мортиры” продолжалась в полку до начала 20 века).
В следующем, 1705 году сменился командир полка. Им стал Николай Увидкисавич фон Ланг. В этом году под рук. Огилви было начато орг.переустройство армии. В полку изменения были следующие: теперь он состоял из 2 фузелерных батальонов и 1 гренадерской роты (всего 9 рот).
В 1705 году пришлось перейти к пополнению полка из незнакомых с военным делом “даточных и охочих людей”, поскольку прежнего контингента проф.военных (служивших ранее в поместных и иноземных полках) уже не осталось. Конечно, это ухудшило боеспособность войск.
Кроме того, в 1705 году полк испытывал большие материальные трудности. Брюс писал Царю, что из-за недостатка денег в полку Ланга вместо 300 патронов на человека купили только 100; ружья заграничные — для нас слишком дороги, а заказанные нашим мастерам оказались никуда не годными. Поэтому покупали за границей металлические части, а к (самодельным) ложам прилаживали на уже месте; сукно зеленое для солдатских кафтанов у нас не делалось, заграничное было дорого, поэтому солдаты красили наше серое сукно в зеленый цвет сами (отваром березовых листьев). 12 июня Царем в Полоцке был проведен смотр полкам, и Лангов был признан “пристойным”.
А вскоре последовал разгром от Левенгопта под Мур-Мызой. В полку погибло 11 офицеров и 532 (!) солдата, потеряно 13 пушек. Отступая и не имея возможности отвести обоз, перебили всех бывших в обозе шведских пленных, захваченных ранее под Митавой. После этого полк воевал в Курляндии под крепостями Митавой и Боуской, и когда армия уходила к Гродно на помощь Августу, часть полка Ланга (наказанные за Мур-мызу, “винные роты”) оставлена для защиты крепостей Митавы и Боуски. Но оказалось, что это “наказание” — скорее благодеяние. Та часть полка, которая направлялась в Гродно, в пути бедствовала и голодала; от голода и болезней в пути умерло 82 чел., обморозилось 29.
В марте 1706г. русская армия благополучно отступила за Буг и Неман, а ледоход уничтожил за ней мосты.
В Калишском бою Лангов полк состоял в отряде Меньшикова, и удостоился его благодарности.
А в 10 марта 1708г. полк впервые поименован “Рязанский” (Это не значило, что он комплектовался из жителей Рязани или имел там свои квартиры! В 1708г. часть бремени по содержанию армии была переложена на “местные власти”. Все полки были расписаны по губерниям и распределены между уездами и уездными городами. Лангов полк приписали к Московской губернии и содержать его (конечно, частично) было “положено” Рязани. Подобным же образом — “кумпанствами”, кстати, строился и содержался по приказу Петра 1 вначале и русский флот).
В этом же 1708 году при переформировании гренадерских рот в полки гренадерская рота Рязанского пехотного и еще трех других пехотных полков дали начало гренадерскому полку генерала Николая Энзберта. После смены двух командиров и еще двух реорганизаций этот полк с 1726 года стал называться “Муромский пехотный”, с которым названием и нес службу до 1917 года.
В 1709 году Рязанский полк под Головчином потерял все орудия (возместить потерю за свой счет Петр 1 обязал признанных виновниками поражения Репнина и Чамберса).
Зимой 1709г. боевой путь полка выглядел следующим образом: Гадяч, Лебедин (зимовка в Киеве), Кляштор Белый (разбили гетмана Сапегу), под Львовом (разбили старосту Бобровского), и конец года встретили под Краковом. В 1710 году в Ингрии рязанцы пострадали от эпидемии чумы (которая уже шла на спад); в 1710г. умерло 130 чел., в 1711г. — уже только 65. А потом полк был включен в состав армии, направлявшейся против Турции.
Этот, единственный бесславный Петровский “Прутский” поход 1711 года, сравнительно недорого обошелся рязанцам. Погибло из состава полка 113 человек (и столько же сбежало). При отступлении в Россию часто вместе с полком шел сам Царь, вместе с солдатами строил переправы через реки, подбадривал офицеров и солдат. Конец 1711 года полк встретил у Рижской крепости.
В книге капитана И.И.Шеленговского “История 69 пехотного Рязанского полка” (Люблин, 1910г.), находятся выдежки из воинского устава Петра 1, в соответствие с которым строилась служба в армейских полках в те годы:
“…Капитан есть у роты глава, он же имеет в роте большое повеление. В строю-ж и в учении прилежно смотрит и поучает. В походе он едет на коне, а в бою и в ином строю перед своею ротою пеш; оружье его есть пика, а коли на походе, то взяв ее о середине правою рукою, и несет возле праваго бока, а коли с поля, в то время пику несет на правой руке вверх копьем. Ему ж подобает быть смелаго сердца, и разсудок меж солдат иметь добрый и правдивый, а с ними братства не иметь, и от пьянства, и от зерни себя хранить и над солдаты того-ж смотреть. На караул ходить с ротою, а меньше роты, со штидесят человек, а меньше не ходить…”
Ротный командир имел ближайшего помощника в лице капитан-поручика. “…Его чин у роты второй и споможник капитану. Ему-ж подобает больше знать, как роту учить и больше трудов к ней полагать нежели капитану…”. Офицеры роты были в его ведении. В походе он мог сесть на лошадь. Оружьем его был партазан. В караул меньше как с 40 человеками не ходил. Остальные офицеры роты (подпоручик, прапорщик) “…знатнаго при роте без ведома капитан-поручика, ни что чинятъ…”. Но прапорщик имел обязанность “…по вся дни немощных солдат посещат и того смотрети нет ли им в презирении и в споможении болезни какого недостатку”. Прапорщик был ближайший ходатай за нижних чинов, “…и когда они въ наказание впадают, тогда за них бить челом”. Самая серьезная обязанность прапорщика была носить знамя, “в бою знамя не оставляти, а если оставит, то без всякаго разсуждения смертную казнь воспримет; егдаж опасное отхождение, и ему в то время знамя свое от древка сорвати и его сохранить…”. Оружием прапорщика была пол-пика.
Начальники из нижних чинов были: сержант, каптенармус, подпрапорщик и капрал. Сержант исполнял должность сходную во всем с настоящею — фельдфебеля с тою разницею, что их в роте было три. “…Сколь велики и малы роты живут только больше и меньше трех человекъ у роты не подобает быть…”. Ротный командир через сержантов передавал приказания, они же от высшаго начальства воспринимали слово “…и приняв то слово, приносити в роту начальным людям, в начале капитану и так дале. Оружье его (сержанта) есть алебарда и несет ее в походе, купно с железом, на правом плече…”.
Каптенармус исключительно заведывал оружием, кремнями и патронами. В бою всегда находился при ротном ящике. “…Ему подобает быть добру, и добраго житья, и знать выкладку, что в фунте, в полу фунте и в четверти фунте зарядов пороху…”.
Подпрапорщик вне боя и парада носил знамя и имел прямую обязанность “…призирать прилежно немощных, и в том он помощник прапорщику”. В бою, на учении, или на походе, он шел за прапорщиком. Ему же надлежало знать “мушкетное обхождение”.
Из остальных чинов роты следует отметить лейбшица и ротнаго писаря. Лейбшиц был сберегательный стрелок офицера во время боя и вместе с тем вестовой, предназначенный для передачи приказаний въ бою — когда офицер “похощет послать, то употреблять онаго, а не солдат”, кроме того “егда офицера ранят, то долженствует беречь его и отводить, а не солдатам”. Так берег Петр 1-й целость рядов строя.
Не менее важное значение имел и писарь в роте. “Ему подобает обретаться часто у капитана своего. И буде капитан похочет роту смотрети, тогда подобает ему с бумагою и с чернилы готову быть и своей роты роспись справедливо держать”. Ему же надлежало ведать по капитанскому приказу “солдатам деньги роздать, и в том отчет справедливый дать”. Звание полкового командира и его обязанности в строевом отношении в основаниях мало отличаются от настоящих. Полковник был лицом ответственным за полк во всех отношениях. Нельзя не заметить однако, что в строю сам командир подавал команды лишь в особо важных случаях, обыкновенно это исполнялось первым майором.
Штаб офицеров было в полку три: подполковник, первый майор, секунд майор. Штаб офицеры обязаны были законом ведать все дела полковыя. Служба их, кроме обязанностей в строю, заключалась в следующем: подполковник,— ближайший помощник командира полка по строевой части; отъ него “по все вечеры”, майор и адъютант повеления ожидали. “Первый майор имеет в полку наибольшую работу”, говорит устав. Все строевое управление полком лежало на нем; он должен был “все воинския дела благоразумети, тако же здрав и не стар быть”; секунд майор был его помощником….”.
Следующий год для Рязанского полка был годом “передышки”; тогда в структуре армейских полков, учитывая опыт предыдущей кампании, были произведены некоторые изменения.
А следующие, 1713-й и 1714-й годы — это годы славы полка, когда он заслужил свои первые награды и регалии.
До 1713г. полк участвовал в осаде Риги, а после присоединение к Ингермоландскому корпусу. Далее — война в Финляндии. В этом году полковник Ланг перестает командовать рязанцами, и несколько месяцев “временно исправляет должность” лейб-грардии Семеновского полка майор Дмитрий Тимонов.
20 апреля 1713 года полком были приняты суда — 4 скампавеи (№№ 57-60), 1 бригантина (№70) и 4 карабуса (№№57-60). Т.е., если рассчитатывать по вместимости судов (скампавея =150 чел., бригантина =70 и карабус=60), в полку тогда было на лицо около 950 человек. После майора Тимонова полк принял под начало полковник, тоже “выезжий иноземец” Иван Иванович фон Равенштейн (правильно – Ян Богуст Равор-Штейн, но практически во всех полковых документах – имя уже “русифицировано”). Из других офицеров состава 1713г. известны имена: подполковника Ивана Петровича Зумора, премьер-майора Михаила Ивановича Грибоедова, секунд-майора князя Мышецкого (имя-отчество — ?). Капитанами были уже известный нам Иван Кишкарин, Григорий Лизинский, Алексей Вилмасов и Павел Роберт, поручиком — Иван Ленерт.
В походе 1713г. полк вошел в состав “Авангардии”, сост. из посаженных на суда полков: Псковского, Петербургского, Азовского, Казанского и Рязанского. “Авангардия” находилась под общим началом Михаила Михайловича Голицына. 26 апреля галерный флот отбыл из СПб, и у Кронштадта соединились с корабельным флотом вице-адмирала Крюйса.
А 8 июля последовало сражение при Борго, после которого флот отдыхал в СПб.
Кампания 1714г. была еше успешнее. 10 июля полк на тех же судах, в составе “Кор-де баталии п\р Апраксина и Бутурлина вышел в море, а 27 июля последовало сражение при Гангуте (или Гангуде, как тогда произносили название мыса). Во время атаки шведского флота скампавеи, на которых находились солдаты Рязанского пехотного полка, шли в центре нашего авангарда, в отряде под командованием генерал-лейтенанта Вейде. Установлено, что в бою участвовало ок. 350 человек из состава Рязанского полка, из них погиб 21 человек, ранено столько же, причем при абордаже шведского фрегата погиб его командира, полковник Равенштейн. Из офицеров также был убит поручик Ленерт.
Чтобы читатель отдохнул от сухих фактов — небольшое “лирическое отступление”.
Сохранилось дело, разбиравшееся по “ябеде” одного поручика Рязанского полка (вскоре после Гангутской битвы). Поручик этот пишет: “…полковник наш Равенштейн на баталии, на море, убит в прошлом 1714 году, и после его осталось пожитку на Котлине острову, у девки Катерины, и все пожитки запечатаны и ныне у Генеральнаго Комисарства. Да еще сверх тех пожитков оная девка Катерина задержала у себя перстень с алмазом, три запонки алмазный, двести червонцев, восемьдесят талеров, сто рублев серебрянных, шпагу, ефес серебрянный, кубок серебрянный, три чарки серебрянных, пузументу с кафтана серебряннаго, 12 рубашек швабскаго полотна, 6 галстуков кисейных, 12 пар манжетов, в том числе две пары съ кружевом, штука кружева, а в той штуке 12 аршин, кисейнаго полотна 6 аршин, медный котел ведра в три, другой котел, медный же, ведра в два, горшок медный в кружку, два блюда большия, пять талежей оловяных. А она девка Катерина живет на дворе морского флоту, у поручика Ивана Хартмана, и шпагу с серебрянным ефесом отдала ему, поручику Хартману…” (хорошо ли поступила девка Катерина, не знаю. Но офицер, мелкий ябедник — мало симпатичен)…. По такому доносу Комисарство потребовало “…оную девку Катерину выписати и пожитки возвратить”. Допрашивались, конечно, и офицеры (полка), но дело неожиданно было прекращено вследствие представления Катериною подлиннаго письма покойнаго командира. Письмо помечено 20-м июля 1714 года, в Гельсингфорсе.
“Девица Катерина! Когда сие письмо Вам в добром здоровии вручится, об этом мне радост будет. И ради того, что я совсем на Вас надеюсь и мои животы Вам покидаю и приказываю. Да послал я с господином полковником. Толбогоном (?) сто рублев денег, а которые деньги в запечатанном мешке, да изволь отъ него принять на содержание, корм лошадям и деньщикам. Да прошу изволь мне писать, какъ Вас у поручика Хартмана держат, и когда Вам противности от него будутъ об этом мне ответствовать без опасения. Прошу, изволь над моим, как надлежит, смотреть. А которое в запрошлом годе Вам сулил, того нынче буду держаться, а когда вести обо мне будут, что я мертвый буду, тогда изволь мои животы себе взять и поезжай куда тебе Бог прикажет. Пребываю слугой Вашей — фон Равенштейн”.
Вот такой отголосок в официальных докуменах остался от любви двух людей в начале 18-го века.
Итак, Равенштейн погиб, Катерина осталась из-за его геройства одна, но с “пожитками” (благодаря его же предусмотрительности); а мы вернемся к Равенштейновскому полку.
Команду временно принял подполковник Кашпер Кашперович фон Фос. 5 октября полк высадился на шведский берег к Умо. Военные действия на территории противника продолжались до ноября, после чего полк зимовал в крепости Ништадт. В 1715 году командование полком принял полковник Андрей Томасович Юнгер. С его именем, как и с именем Равенштейна, будут связаны славные страницы истории полка.
До самого конца Северной войны полк находился на театре военных действий. В 1721 году окончилась война, в результате которой Россия приобрела провинции Лифляндию, Эстляндию, Ингермоландию, часть Финляндии с Выборгом и часть Корелии с Кексгольмом.
Примерно в эти же годы (около 1720-го?) впервые была установлена форма мундира Рязанского полка. И цвет формы — красный — был дан “в награждение за пролитую кровь при Гангуде”. Форма описывалась так: “Кафтан с воротником, оторочкой петель и подбоем красным, камзол и штаны красные, галстух и чулки белые…”.
Зимовал в 1721-22г.г.полк в Новгороде, войдя по расписанию в состав 4 дивизии генерала кн.Головина (над пехотой в дивизии командовал тогда молодой еще Миних). Далее полк разделяется на две отдельных батальона, которые имеют после 1722 года уже отдельную судьбу.
1-й батальон, во главе с командиром полка Юнгером, отправляется в Ярославль (2-й, под командой фон Фоса, остается в Новгороде).
Часть полка под командой Юнгера из Ярославля практ. сразу была с составе большого отряда выдвинута в Астрахань и далее, на Каспий, где немедленно вступила в столковение с войском шамхала Тарковского, а затем и султана отемышского Махмуда. Рязанцы построили укрепленный лагерь — “Аграханский ретреншамент”, после чего часть батальона продолжила движение на Дербент, а часть осталась оборонять лагерь. 25 августа рязанцы вступили в Дербент, где подвергались нападениям Дауд-бека. Тем временем часть батальона, защищавшая “ретреншамент” от во много раз превосходивших их по численности дагестанцев, погибла вся, но не отступила.
В 1723 году окончился этот поход, в результате которого были приведены в покорность России многие прикаспийские ханства и княжества. Для рязанцев этот год знаменателен тем, что первый батальон, ходивший с Царем на Дербент, за геройство получил название “Дербентский”, и после доукомплектования был развернут 2 июля 1724 года в пехотный полк с таким же названием. Первым командиром этого полка стал все тот же Андрей Томасович Юнгер.
(Спустя 21 год Дербентский полк перестал существовать, так как поступил “на укомплектование флота”. Известный же в войнах 1877-78г.г. и 1914-18г.г. Дербентский пехотный полк не является наследником этого Дербентского полка. Он был заново сформирован в 1863 году).
После формирования на основе 1 батальона рязанцев под командой Юнгера Дербентского полка, командиром Рязанского полка стал командир 2 его батальона подполковник Кашпер Кашперович фон Фос.
В нашем рассказе мы оставили 2 батальон в Новгороде. Так вот, в 1722-24г.г. он работал “на прорытии Ладожского канала”.
С фон Фосом кстати, связана некая “тайна”. Его с Петром 1 связывало нечто большее, чем подчинение по службе. После смерти Императора фон Фос по его предсмертному распоряжению был вызван на церемонию погребения. Известно, что он прибыл в СПб 6 марта 1725г. и оставил памятную надпись в книге.
Через день после окончания церемонии погребения Императора фон Фос подал прошение об отставке. После чего он имел беседу с Александром Даниловичем Меньшиковым, и прошение свое забрал.
Фон Фос командует полком еще 5 лет. В это время рязанцы продолжают работы на Ладожском канале; зимние же квартиры их находятся в Кашире. В структуре полка в 1727г. произошли некоторые изменения: была добавлена гренадерская рота из состава Гренадерского Кампенгаузена полка (при переформировании его в пехотный). В этом же году произошло (по приказу “сверху”) бестолковое уничтожение колонии полка в Кашире и перевод полка в Епифань Тульской губернии. (В этом же году полк на несколько месяцев теряет свое наименование, и переименовывается в “6-й Московский пехотный”).
Надо сказать, что после смерти Петра 1 его последователи, несмотря на активную деятельность по переименованию и переформированию частей, уделяли армии и флоту все меньше реального внимания.
В 1730г. (уже полковник) фон Фос наконец уходит в отставку, “…ибо служить так мне более не мочно”.
В чем же дело? Понять, почему “не мочно”, мы можем, ознакомившись с данными ревизии полка, произведенной в 1728 году полковником Кампенгаузеном.
В той же книге И.И.Шеленговского:
“..Люди по спискам явились все на лицо, токмо не малое число обер-офицеров и прочих чинов несколько летъ в дальних отлучках числятся. Ружья со штыками имеются тульских и олонецких калиберов, причем несколько фузей негодных. Офицеры, большое число, не в указанном строевом мундире, а в оправдание сего предъявляют, что жалование и фуражных денег им заблаговременно не дается и, занимая деньги, фураж на лошадей своих покупают дорогой ценою, отчего из долгов выдтить не могут. А в солдатском мундире великая пестрота, а именно: в епанчах, в кафтанах, в камзолах, в штанах и шляпах. Во всех оных вещах имеется по 5, по 14, по 16 сроков разных приемов. И ежели повелено будет всякому полку один срок назначит, то никогда полки в хорошем виде не будут; и в сочинении аммуничных табелей великий труд имеется, а особливо великую нужду от того претерпеваютъ, что ундер-мундир заблаговременно не дается. И все в великое оскудение от того пришли, что принуждены из жалования своего, которое дается им на пропитание, дорогою ценою одежду себе покупать; а как ундер-мундир разом за несколько лет дается, а случится марш, то принужден малою ценою продать, ибо в походе толикаго числа нести не могут. Такоже в полку имеется от того великая не красота, что хороших шляп и портупей не дается, ибо шляпу, когда обмочить раз другой дождем, то выступит из нея клей и становится сера, и крылья все обвиснут; а портупей многое число имеется таких, который, когда раз другой моют, то лопасти становятся узкими, и шпаг держать не могут, и бьются по земли, отчего и шпаги пропадают.
… Полковая артиллерия отдана по указу в цейгхаузы, також и артиллерийские снаряды, и некоторый нет. А который вещи при полку имеются, исправны. Патронные и гранатные ящики годны, токмо в них не малаго числа патроновъ, пуль и картечь нет, о чем неоднократно требовано: а фурманы и прочее, что надлежит, имеется в бережении, токмо Рязанскаго полка, который стоить въ Епифани, в степном месте, полковых палуб и фурманов которыя надлежит починить, и вместо ветхих построить новый, управиться за неимением теса невозможно, и за непокрытием тех фурманы могутъ и достоль пропасть. И ежели оному полку будетъ сказан поход, тогда ему подняться будетъ не на чем; а полковыя подъемныя и артиллерийския лошади все не сыты а к маршу годны. А экзерциции, сперва по ротно, а потом полковым учением и пальбою, свидетельствовал, н в марше с полком выступлением и вступлением в лагери и в прочем по артикулы явились исправны…”.
В заключение инспектор жалуется, что в осмотренных им полках, большая разность имеется в показывании темпов при приемах и в размере шага при вздваивании рядов и шеренг, что зависело от тех требований, которыя предъявлялись полкам, состоящим, в различных дивизиях.
“…А в сочинении баталион де-каре всяк свои маневры имеет, …что чинится от гренадерских рот, которыя ныне имеются…
Такожде гренадерския роты в пальбе, в метании гранат разность имеют, то та шеренга, которая выпалила, мечет гранаты, то зараз одна шеренга палит, а другая мечет гранаты. И в гренадерских ротах в барабаны бьют разные марши в поль и вечерния зори. Такожде офицеры неравно своими протазанами действуют. А рекруты приему 1726 года спрашиваны порознь и персонально и явились все годны, токмо много малолетних, и подлогом никаким они в рекруты не отданы, и на дороге никаким образом не переменены, и увечных в тех рекрутах нет…”.
Выводы из осмотра полка утешительными названы быть не могут. Но, к чести полковой администрации будь сказано, Рязанцы найдены в более лучшем виде, нежели многие другие полки Московской провинции, которые явились на смотр без башмаков в одних портках и старых мужичьих кафтанах…”.
Из этого отрывка можно понять несколько вещей.
Первое — полку катастрофически не хватает денег на все.
Второе — в деятельности вышестоящей интендантской службы или только беспорядок, или беспорядок и воровство.
Третье — полк расположен на квартиры в крайне неудачном месте
Четвертое — рекруты последнего призыва — “малолетние”
(но то, что призывать в 30-х годах было уже некого, — проблема не только Рязанского полка, но всей России после Петра 1. При всем величии Императора, в демографическом отношении его правление — катастрофа для страны. Было выключено из хозяйственной жизни, убито в войнах, разорено — множество как служилых, так и мужиков. Перекос в сторону преобладания “женского пола” был огромный, незамужних — множество. Кстати, неспроста в Царствование Петра 1 открылось множество женских монастырей и только 2 мужских, при том, что общее кол-во мужчин-монахов сократилось). Так что уход фон Фоса, помнившего в армии лучшие времена — понятен. Кстати, и следующий командир полка попросился в отставку ровно через год после того, как принял полк. Этот дворянин, Лаврентий Борисов, не имея возможности ничего изменить в снабжении полка, но и не желая мириться с его нищим существованием, тратил на полковые нужды свои деньги. А в “репорте” с просьбой об отставке он аргументирует это тем, что “…поиздержался весь”.
После Борисова временно его место занял подполковник Шарф.
В 1731-35г.г. полк состоит (под общей командой Миниха) в Низовом корпусе, в Придонских степях. Точнее — в “Украинской линии меж Усть-Хопер и Мелиховцом”.
В 1732г. полк принимает под команду рязанец Андрей Лихарев, под чьим началом полк будет служить более 20 лет. О нем одинаково тепло вспоминают и после отставки как офицеры, так и нижние чины.
Под его началом полк строил крепость Св.Анны (это было царствование Анны Иоановны), и выполнял функции “пограничника”.
Конечно, в эти годы в полку, как и во всей Русской армии, изменяется форма — появляются косы, пудренные волосы, прусские манжеты и штиблеты.Также в 1732г. впервые появилась в форме рязанцев отличительная черта — желтая накладка на левом плече кафтана (праобраз погонов). Тогда же полк получил, вместо Георгия, свой герб.
В 1736г. полк брал Азов, далее в составе армии Миниха дошел до Бахчисарая, в 1737г. взяли Очаков и обороняли его до 1738г., но вынуждены были уйти из-за усилившейся эпидемии чумы.
И дальше все не менее интересно, но объем статьи ограничивает, поэтому — “в телеграфном стиле”:
1740-43г.г. — Финляндские походы,
1743-49г.г. — на Рейне, “умиротворение Европы”,
Источник: http://genealogia.ru/