Часть IV
Санкт-Петербург
ВИМАИВиВС 2014
© ВИМАИВиВС, 2014
© Коллектив авторов, 2014
С НАЧАЛОМ Первой мировой войны в Казанском военном округе на базе скрытого кадра 48-й пехотной дивизии была развернута второочередная 83-я пехотная дивизия (начальник дивизии генерал-майор К.Л. Гильчевский, начальник штаба подполковник А.Н. Шелавин). Ее состав: 1-я бригада (командир генерал-майор Б.А. Рудаков) – 329-й пехотный Бузулукский полк, 330-й пехотный Златоустовский полк; 2-я бригада (командир генерал-майор С.М. Беляев) – 331-й пехотный Орский полк, 332-й пехотный Обоянский полк; 83-я артиллерийская бригада. В августе 1914 г. дивизия была направлена на фронт, где вместе с 75-й вошла в состав XXXI-го армейского корпуса 4-й армии и приняла участие в боевых действиях.
О формировании дивизии и участии в боевых действиях начала войны сохранились мемуары ее начальника генерал-лейтенанта К.Л. Гильчевского1. Константин Лукич Гильчевский (5.03.1857–?) – участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и Первой мировой войны. Из солдатских детей, окончил Александропольское уездное училище, в службу вступил вольноопределяющимся в 1872 г. За отличие при взятии Карса произведен в прапорщики. Выдержал офицерский экзамен при Тифлисском пехотном юнкерском училище. Подпоручик – 1882, поручик – 1887 г. В 1890 г. окончил Николаевскую академию Генштаба по 1-му разряду. Штабс-капитан–1890, капитан–1892, подполковник–1896, полковник–1900 г. Служил в Кавказском ВО. Генерал-майор – 1908 г. При проведении мобилизации 19 июля 1914 г. назначен начальником 83-й пехотной дивизии. В ноябре отчислен от командования дивизией за погром, устроенный ее частями в польском городе Улянув. С 25 марта 1915 г. начальник 1-й дивизии государственного ополчения. 3 июля 1915 г. назначен командующим 101-й пехотной дивизией. Награжден Георгиевским оружием (15 мая 1916 г.). За бои 22 мая – 4 июня 1916 г. в ходе наступления Юго Западного фронта, где под его руководством дивизией было захвачено в плен около 15 тысяч человек, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени (21 октября 1916 г.). Генерал-лейтенант (12 июля 1916 г.). В апреле 1917 г. недолго командовал XI-м армейским корпусом. После развала фронта вернулся в Тифлис к семье. После советизации Грузии в 1921–1922 гг. служил в РККА. Дальнейшая судьба неизвестна.
При подготовке к публикации сборника «Башкирия в годы Первой мировой войны. 1914–1918 гг.» в фондах РГВИА нами было выявлено дело: «Приложения к журналу военных действий, 331-й пех. Орского полка с 19-го августа по 21-е октября 1914 года»2. Сопоставление полковых документов, составленных в ходе боевых действий, с мемуарами, написанными позднее, а также эпистолярными источниками позволяет сделать более аргументированные выводы о боевых действиях, в которых участвовала конкретная второочередная дивизия. Перекрестное сравнение разновидовых источников позволяет проверить их достоверность. В качестве научной гипотезы возможно осуществить проверку достоверности мемуаров Гильчевского по двум пунктам: действительно ли второочередные дивизии и части имели невысокий уровень боеготовности перед отправкой на фронт (слабые кадры офицеров, неудовлетворительную материальную часть) и каковы были особенности участия второочередных соединений в боевых действиях в первые месяцы войны.
Необходимо отметить, что по первому пункту существует историографическая традиция. Так, капитан Б.В. Веверн, командир батареи, сообщает, что, разворачивая подразделение, он, имея материальную часть, боеприпасы, мобилизованных, не мог выехать на фронт, поскольку отсутствовала конская упряжь, а два прапорщика не были знакомы даже с азами артиллерии3. П.Н. Симанский, рассматривая вопрос о формировании второочередной 61-й пехотной дивизии, также указывает на посредственный офицерский состав, выделенный в кадр, слабый уровень боевой подготовки дивизии, невозможность провести с полками боевое слаживание4.
Формирование дивизии освещено в мемуарах Гильчевского достаточно подробно. «При объявлении мобилизации я командовал в г. Тифлисе первой бригадой Кавказской гренадерской дивизии. Отсюда 21 июля 1914 г. был командирован в г. Самару формировать и мобилизовать новую второочередную 83-ю пех. дивизию из скрытых кадров 48-й дивизии.
В Самаре приходилось работать дни и ночи. Недостатков была масса. Дивизия формировала: 329-й Бузулукский полк и 83-ю арт. бригаду с парками в Самаре, 330-й Златоустовский п. в Уфе и 331-й Орский и 332-й Обоянский пп. – в Оренбурге.
Много затруднений было встречено при переделке винтовок для стрельбы патронами с остроконечной пулей и особенно при формировании 4 пулеметных команд. Все наряды материальной части были сделаны главным артиллерийским управлением до мобилизации, и в отчетах военному министру команды показывались якобы имеющими всю материальную часть налицо. В действительности же ничего еще не было. До выезда на фронт так и не выяснилось окончательно, откуда полки должны были получить пулеметное имущество, и только при проезде через Тулу, 13 августа, чиновник тульского завода дал нам точные сведения, из каких складов полки должны были получить все пулеметные принадлежности. Оказалось, что наряды были даны на всероссийские артиллерийские склады. Полки пока были без пулеметов. В пути приказано было формировать все пулеметные команды в крепости Ивангороде. В вагонах полки заканчивали переделку винтовок.
Во время мобилизации второочередной дивизии выяснилось, что организационная часть была поставлена слабо. Вся бумажная часть была поставлена удовлетворительно, но зато материальное снабжение было организовано поверхностно.
Первоочередные полки очень мало позаботились о своих скрытых кадрах. Они считали мобилизацию их второстепенным делом и, мобилизуя себя, взяли все лучшее из кадрового состава, оружия, снаряжения и проч. Контингент запасных состоял из пожилых солдат, бывших даже в японской войне. Настроение было небоевое. Воинский порядок соблюдался слабо. Большинство офицеров относились к своим обязанностям безучастно»5.
Сохранились письма жене мобилизованного в 331-й пехотный Орский полк жителя Бирска, прапорщика запаса П.Д. Морозова. Воевал он недолго, от полученных ран в боях с австрийцами под Люблином скончался 25 августа 1914 г. Письма в основном подтверждают впечатления генерала о дивизии. Вот как Морозов характеризует личный состав своего подразделения: «У меня в роте и других ротах все старики почти 40 лет, были все на японской войне – много георгиевских кавалеров. На нашего брата – прапорщика и других офицеров смотрят довольно снисходительно, хотя и с должным чинопочитанием». О полковом командире: «великолепный человек – добрый старик, хотя любит подтянуть. Солдаты – народ все опытный и, как старые люди, любят отвильнуть от дела – но, кажется, будем жить в мире».
Он же в своем письме сообщает некоторые подробности проводов полка 7 августа в Оренбурге: «Назначен был молебен и обед в ресторане. Весь Орский полк выстроился на площади. Сюда же прибыл Наказный атаман ген. Сухомлинов (брат военного министра, который только что вернулся из Германии и подвергся всем ужасам немецкого варварства. Его ограбили и оскорбили. Едва спасся от смерти). Генерал говорил, что его спасла иконка – благословение матери. Эту иконку он отдал нам. После архиерейского служения все прошли церемониальным маршем так замечательно, что все были поражены. Не полк, а железо. 4000 человек уже пожилых людей, но дух бодрый и спокойный. Это все люди, бывшие в Японской войне. Обед был блестящий. Был ген. Сухомлинов – говорил тосты. Сухомлинов дал телеграмму своему брату – военному министру, что он нашел полк в замечательном состоянии. Нам, запасным офицерам, он сказал, что поражается, встретив в нас таких твердых военных людей с железной дисциплиной и спокойствием духа»6.
18 августа 1914 г. штаб дивизии, несколько батарей и 330-й пехотный Златоустовский полк прибыли в г. Люблин. Прибывшие части были разбросаны по разным корпусам. Со штабом остался 332-й пехотный Обоянский полк, Златоустовский был прикомандирован к гренадерскому корпусу, 331-й пехотный Орский послан на усиление 47-й дивизии XVI-го корпуса. 23–26 августа полки дивизии вступили в боевые действия. Но с прибытием на фронт возникли проблемы. Воевать – не проходить церемониальным маршем.
Первая проблема была в отношении к этим частям, ощущение того, что в глазах военачальников второочередные дивизии «были несчастными пасынками», как писал Гильчевский, их перекидывали из корпуса в корпус, делили между корпусами, все это мешало слаживанию частей, существующих как армейская единица меньше месяца. Например, только в августе 1914 г. 83-я пехотная дивизия перебывала в XVI-м, гвардейском, XIX-м и XVIII-м корпусах – 4-й, 5-й и 9-й армий.
Вторая проблема вытекала из предыдущей. В полках, оставшихся без внимания начальника, при обилии офицеров запаса, отсутствовала элементарная дисциплина. Гильчевский и здесь делится своими наблюдениями: «В полках большая часть людей была без палаток, солдаты побросали их, а теперь зябли под холодным дождем. Сколько нам ни приходилось видеть пленных австрийских и немецких солдат, – у них все снаряжение, а также патроны, галеты и консервы всегда были в ранцах. Но у них была иная дисциплина – суровая, – и ей все подчинялись. У нас же, особенно во второочередных частях и укомплектованиях, дисциплина почти отсутствовала. Да ее и не могло быть, если сами офицеры слабо признавали дисциплину, а потому не предъявляли к своим подчиненным уставных требований. В полках бросались в глаза халатность и полное равнодушие ко всему»7.
Третья причина – откровенная трусость нескольких командиров полков, и в частности командира 331-го пехотного Орского полка. Гильчевский, рассказывая о первых боях дивизии, сообщает, что «в 47-й дивизии в лесных боях участвовал Орский полк 83-й дивизии, но ничем в этих боях себя не проявил. Командир этого полка не отличался особой храбростью, потому и полк в боевом отношении оказался слабым»8. Другое наблюдение, уже тогда, когда полки попали под команду своего начальника дивизии: «Командир Орского полка, Москули, все время прятался в обозе якобы по болезни; командир Бузулукского полка заявлялся тоже больным; полк вел капитан, очень слабый. Порядка в полках и в артиллерийской бригаде не было. Приходилось на каждом переходе пропускать мимо себя дивизию по два-три раза и каждый раз обгонять дивизию верхом, – и все же, как бы умышленно, порядок не налаживался. Поражало полное безучастие командиров полков и батарей и их безразличное отношение к продовольствию людей и лошадей»9. О том, что такое положение дел не есть исключение, а есть прискорбная практика, Гильчевский сообщает далее по тексту: «На одном из переходов авангардом командовал Москули, командир Орского полка. От конных разведчиков гвардейского полка (в дивизии не было конных разведчиков) им было получено сообщение о появлении перед фронтом 83-й дивизии небольших разъездов венгерских гусар. Москули так перетрусил, что остановил авангард и собрал к нему все прикрывавшие походное движение части. Когда подошла голова колонны главных сил дивизии и я узнал, что дивизия стоит без всякой охраны, то сделал Москули несколько резких замечаний и приказал команду над авангардом передать командиру артиллерийского дивизиона»10.
Ситуация с дисциплиной в полку оставалась достаточно сложной, поскольку в рапорте начальнику дивизии от 5 октября 1914 г. командир полка сообщал о том, что «об отсутствии офицеров в окопах производится расследование и будет донесено дополнительно. Поверка участков начальниками их производится»11. К октябрю в дивизии было два проверенных в боях, наиболее подготовленных и стойких полка, имевших храбрых командиров – 332-й пехотный Обоянский и 330-й пехотный Златоустовский.
С таким положением дел и репутацией слабой дивизии 7 октября 1914 г. Гильчевский получил задачу форсировать Вислу, чтобы отвлечь часть сил противника и при успехе действовать ему во фланг и тыл.
По получении приказа и обследовании двадцативерстного участка дивизии было решено переправляться у д. Петравин, на левом фланге участка, рядом с правым флангом 37-й дивизии XVIII-го корпуса. Здесь долина р. Вислы была шириною от трех до четырех верст; берега долины и прилегающие окрестности поднимались над Вислой от 12 до 15 сажен; течение реки было быстрое; глубина в начале октября более сажени, а во время половодья – несколько сажен; бродов, мостов и паромов не было. По течению реки от старого русла образовалось несколько заросших редким ивняком островов. Наиболее густо зарос остров против д. Петравин. Возле острова правый берег реки возвышался над низким ее уровнем в некоторых местах до трех сажен; берег острова поднимался над рекой на сажень; берега протока были низкие; берег у посада Солец и к северу от него был высокий и крутой. На возвышенных берегах Вислы и ее долины были раскинуты польские деревни и еврейские местечки. К востоку и западу от берегов долины и на склонах ее были сосновые рощи. Холмистая и лесистая местность на обоих берегах Вислы давала возможность скрытно передвигать войска и расположить артиллерию на закрытых позициях.
Противник занимал левый берег Вислы и держал себя пассивно. Пехота стояла в окопах на левом возвышенном берегу долины; кроме того, противник занимал высокую дамбу за островом против д. Петравин. За дамбой стояли австрийцы, а севернее посада Солец – немецкие части. Проток у левого берега Вислы, отделявший остров, что против Петравина, был не глубок и имел 10 саж. ширины; на этом острове возможно было скрытно сосредоточить в достаточных силах войска и затем штурмовать дамбу. Противник предполагал, как показали потом пленные, что под его огнем переправа через Вислу невозможна. Сама Висла в октябре месяце имела низкий уровень воды; благодаря высокому и густому ивняку на острове ивысокому берегу, закрывавшему реку от взоров с вражеской стороны, переправу через Вислу можно было совершить незаметно для противника. Но чтобы начать переправу скрытно, необходимо было занять остров.
Выбрав место для форсирования переправы, 83-я дивизия 9 октября произвела небольшую демонстрацию отрядами из двух батальонов Златоустовского и Обоянского полков и двух батарей (16 орудий). Демонстрация была намечена на остров в районе д. Кемпа Гостецка, к северу от д. Петравин, в восьми верстах от нее. Под вечер войска, спустившись с холмов у д. Камень, стали переправляться через широкий и глубокий проток, находившийся к северу и в 8 верстах от Петравина; противник открыл по ним сильный орудийный огонь. Один из артиллерийских взводов переехал на остров и с открытой позиции стал частой стрельбой отвечать на огонь противника. Роты пехоты наступали на остров. Ночью они вели сильный ружейный и пулеметный огонь по окопам противника. Этими действиями ограничилась демонстрация. Для переправы необходимо было спешно раздобыть лодки, которые были найдены и доставлены в Петравин.
В это время, 9 октября, вечером, 331-й пехотный Орский полк, судя по донесению его командира, проводил демонстрацию силами 1-й роты 1-го батальона, она переправилась на левый берег на тридцати лодках, на фронте 2-го батальона был занят остров, 3-й батальон оставался на своих позициях неизменно12.
Переправа дивизии началась 10 октября, ночью, когда пять маленьких лодок переправили через Вислу на остров у Петравина разведчиков 332-го Обоянского полка. Они вытеснили с острова разведчиков противника, которые отошли через проток к укрепленной дамбе. Три батальона обоянцев и один златоустовцев ночью с 10 на 11 октября прибыли к Петравину и скрытно разместились в прибрежных окопах. В продолжение дня 11 октября и ночи с 11 на 12 октября удалось незаметно для противника переправить на остров три батальона Обоянского и один батальон Златоустовского полков. 12 октября было решено штурмовать укрепленную дамбу за протоком переправленными на остров четырьмя батальонами.
План операции по форсированию Вислы заключался в переправе на остров авангарда из пяти батальонов, затем в штурме им укрепленной дамбы противника за протоком, в закреплении авангарда на левом берегу Вислы, при удаче, в дальнейшей переправе без моста на левый берег главных сил дивизии с артиллерией. Строить мост предполагалось после удачной операции авангарда.
С утра 12 октября началась сосредоточенная стрельба по дамбе и по находившемуся за ней костелу. Обоянцы и златоустовцы, заняв остров, окопались в густом ивняке вблизи протока незаметно для неприятеля. В ночь на 12 октября к Петравину подошли три батальона: два Обоянского и один Златоустовского полков, из коих один батальон обоянцев ночью был переправлен на остров, а батальон златоустовцев оставлен в резерве в прибрежных окопах на правом берегу реки возле Петравина. Последний, четвертый, батальон обоянцев в течение дня 12 октября тоже был переправлен на остров. К вечеру там было сосредоточено пять батальонов. Артиллерийский огонь в восемь часов вечера прекратился. Начался штурм дамбы. Она была взята, в плен попало 700 человек солдат и 12 офицеров13.
Необходимо было спешить с переправой главных сил, так как на следующий день противник мог опрокинуть авангард дивизии в Вислу. На оборонительном участке дивизии на Висле оставалось четыре батальона Орского полка. Бузулукский полк, стоявший 12 октября во время боя в резерве, в ночь на 13 октября был отправлен к Петравину и с утра начал переправляться через Вислу. Только 14 октября должны были прийти к Петравину с северной части оборонительного участка дивизии два батальона Орского полка; остальные два батальона того же полка еще не были сменены с крайнего правого фланга участка на Висле.
14 октября противник произвел контратаку на фольварк Рай, находящийся на левом берегу. Атака продолжалась несколько часов и повторялась неоднократно. В ней участвовала австрийская бригада с приданной артиллерией. В составе пехоты противника был боснийский мусульманский полк, который бился отважно и с большою смелостью.
После переправы на левый берег двух батальонов Орского полка они были направлены к Раю, где находилась позиция 83-й пехотной дивизии, держащей оборону после форсирования Вислы. 15 октября контратаки австрийцев продолжились. Интересно, что начальник дивизии, объезжая тылы, обнаружил, что переправившиеся два батальона Орского полка так и не выступили к основным силам дивизии.
«Старшему командиру батальона я приказал собрать оба батальона и вести их по дороге за нами. Долго роты собирались, а когда тронулись, стали отставать: пришлось часто посылать по дороге в тыл офицера проверить – идут ли все роты. Иногда некоторые роты умышленно переходили через глубокие канавы у дороги и отходили в сторону от пути. Тогда я останавливал батальоны и разыскивал свернувшие с дороги роты. <…> Приходилось наблюдать интересное психическое явление. На остановках я подходил к ротам и успокаивал людей при свисте пуль. Когда я брал очень рослых и сильных солдат за плечи, чтобы успокоить их, они начинали шататься, а затем сразу приседали, как маленькие безвольные дети»14. Гильчевский замечает, что расстояние в три версты роты орцев проходили более трех часов. Приблизившись к месту ночного боя и услышав перестрелку, он приказал солдатам Орского полка бежать в атаку, что они в конце концов выполнили. Ночной штурм был отбит.
Подводя итог, Гильчевский, старавшийся анализировать действия дивизии, отмечает, что «в этом бою первое место вновь занял Обоянский полк, второе – Златоустовский, третье – Бузулукский, командир которого заявился перед боем больным и полком не командовал, и, наконец, последнее – Орский полк, командир которого с двумя батальонами не прибыл 14 октября, уклонившись под предлогом якобы сдачи своего оборонительного участка на Висле. Словом, те полки, которые оказались доблестными в первом бою, и на Висле в крайне опасной операции самоотверженно исполнили возложенную на них задачу»15.
В итоге, несмотря на нестойкость некоторых полков, 83-я пехотная дивизия, исключительно благодаря личной храбрости и настойчивости своего начальника, успешно форсировала Вислу, 16 октября началась постройка моста через реку. Задача, поставленная командованием армии, была выполнена.
Таким образом, слабая дисциплина офицеров, и в первую очередь командиров полков, вела к тому, что боеспособность некоторых второочередных дивизий на втором месяце ведения боевых действий не росла. Это необходимо учитывать, давая характеристику второочередным дивизиям российской императорской армии в сражениях октября – ноября 1914 г. Не все они сразу подтянулись до уровня кадровых соединений. Командование вместо того, чтобы избавляться от слабых офицеров, имея большой резерв подготовленных кадров, оставляло их в строю, подавая отрицательный пример для младших офицеров и нижних чинов.
Эта особенность, в отношении негодного командира 331-го пехотного Орского полка – полковника Виктора Андреевича Москули, в дальнейшем только подтвердилась. Опыт командования он имел – в 1910 г. был подполковником 205-го пехотного резервного Измаильского полка 52-й пехотной резервной бригады (г. Одесса), в 1914 г. летом временно командовал 191-й пехотным Ларго-Кагульским полком (г. Оренбург)16. Военного опыта он не имел. Работать со своими подчиненными, объяснять им особенность военного дела не собирался. Возвращаясь к письмам прапорщика Морозова, отметим, что в Оренбурге при формировании «командир полка сказал нам, всем офицерам, что он надеется привезти нас всех целыми и невредимыми»17. А в письме от 21 августа, уже после прибытия на фронт, он передает слова начальника дивизии, просившего офицеров, чтобы они «серьезно относились к своим обязанностям»18.
После 83-й дивизии, весной 1915 г. в Галиции, будучи командиром уже 237-го пехотного Грайворонского полка второочередной 60-й пехотной дивизии, Москули, проявив преступную беспечность, не смог организовать оборону высоты 992 и попал в плен вместе с 9 офицерами и 1500 солдат19. Известно, что пленение застало его во время чаепития… По мнению А.А. Керсновского, противник одержал успех потому, что обещал не стрелять на время Пасхи и вероломно нарушил обещание20. Но это никак не освобождает командира полка от организации элементарного наблюдения за противником и готовности отразить возможные атаки на свои позиции.
Возможно, проблема была не в командире, а в нижних чинах? Ответ на этот вопрос дает нам описание в «Записках кавалериста» Н.С. Гумилева контратаки русской пехоты. 6 июля 1915 г. спешенный уланский полк, в котором служил поэт, остался в меньшинстве против австрийцев. Неожиданно на помощь пришла русская пехота: «Оборачиваясь, я позади себя сквозь сетку мелкого дождя и наступающие сумерки заметил что-то странное, как будто низко по земле стелилась туча. Или это был кустарник, но тогда почему же он оказывался все ближе и ближе? Я поделился своим открытием с соседями. Они тоже недоумевали. Наконец один дальнозоркий крикнул: «Это наша пехота идет!» – и даже вскочил от радостного волнения. Вскочили и мы, то сомневаясь, то веря и совсем забыв про пули.
Вскоре сомненьям не было места. Нас захлестнула толпа невысоких коренастых бородачей, и мы услыхали ободряющие слова: «Что, братики, или туго пришлось? Ничего, сейчас все устроим!» Они бежали мерным шагом (так пробежали десять верст) и нисколько не запыхались, на бегу свертывали цигарки, делились хлебом, болтали. Чувствовалось, что ходьба для них естественное состояние. Как я их любил в тот миг, как восхищался их грозной мощью.
Вот уж они скрылись во ржи, и я услышал чей-то звонкий голос, кричавший: «Мирон, ты фланг-то загибай австрийцам!» – «Ладно, загнем», – был ответ. И сейчас же грянула пальба пятисот винтовок. Они увидели врага.
Мы послали за коноводами и собрались уходить, но я был назначен быть для связи с пехотой. Когда я приближался к их цепи, я услышал громовое «ура». Но оно как-то сразу оборвалось, и раздались отдельные крики: «Лови, держи! Ай, уйдет!» – совсем как при уличном скандале. Неведомый мне Мирон оказался на высоте положения. Половина нашей пехоты под прикрытием огня остальных зашла австрийцам во фланг и отрезала полтора их батальона. Те сотнями бросали оружие и покорно шли в указанное им место, к группе старых дубов. Всего в этот вечер было захвачено восемьсот человек и кроме того возвращены утерянные вначале позиции.
Вечером, после уборки лошадей, мы сошлись с вернувшимися пехотинцами. «Спасибо, братцы, – говорили мы, – без вас бы нам была крышка!» – «Не на чем, – отвечали они, – как вы до нас-то держались? Ишь ведь их сколько было! Счастье ваше, что не немцы, а австрийцы»21.
Описанная в данном отрывке русская пехота, подошедшая на помощь уланам – батальоны 331-го пехотного Орского полка 83-й пехотной дивизии, взявшие в этом бою в плен более 800 вражеских солдат и 20 офицеров. Менее чем через год полк, сменивший командира, получивший опыт ведения боевых действий, воевал уже по-другому.
1 Гильчевский К.Л. Боевые действия второочередных дивизий в мировую войну. М.; Л., 1928.
2 РГВИА. Ф. 2940. 331-й пехотный Орский полк. Оп. 1. Д. 1.
3 Веверн Б.В. 6-я батарея. 1914–1917 гг. Париж, 1938. С. 17, 19.
4 Симанский П.Н. Мобилизация русских войск 1914 года и ее недостатки // Война и революция. 1926.
5 Гильчевский К.Л. Указ. соч. С. 7.
6 Электронный ресурс. Письма по дороге на фронт. 29.07.1914–25.08.1914. http://kuptsovol.livejournal.com. Дата обращения: 09.02.2014.
7 Гильчевский К.Л. Указ. соч. С. 26.
8 Там же. С. 14.
9 Там же. С. 21.
10 Там же. С. 23.
11 РГВИА. Ф. 2940. Оп. 1. Д. 1. Л. 239–240.
12 Там же. Л. 345.
13 Гильчевский К.Л. Указ. соч. С. 34.
14 Там же. С. 38.
15 Там же. С. 39.
16 Общий список офицерским чинам русской императорской армии. СПб., 1910. С. 486.
17 Электронный ресурс. Письма по дороге на фронт. 29.07.1914–25.08.1914. http://kuptsovol.livejournal.com. Дата обращения: 09.02.2014.
18 Электронный ресурс. Письма по дороге на фронт. 29.07.1914–25.08.1914. http://kuptsovol.livejournal.com. Дата обращения: 09.02.2014.
19 Каширин В.Б. Взятие горы Маковка. Неизвестная победа русских войск весной 1915 года. М., 2010. С. 73–75.
20 Керсновский А.А. История русской армии. М., 1994. Т. 3. С. 269.
21 Гумилев Н.С. Записки кавалериста. Главы XII–XIII. Электронный ресурс. http://www.gumilev.ru. Дата обращения: 09.02.2014.